имаете, в вашем мозгу прокручивается что-то вроде... вроде киноленты. Они даже имеют возможность вырезать из нее кусок - и все, что хранили эти кадры, исчезнет из вашей памяти. Но если это произойдет, я встречусь с вами и повторю еще раз". - Кто такие "Они"? - спросил я. - "Люди, преобразовавшие эту планету и воскресившие вас. А теперь слушайте меня и не перебивайте". - Вы меня хорошо знаете, парни - я не стану возводить напраслину на человека... но этот тип разговаривал так, словно весь мир - его собственное ранчо, а я - нищий ковбой... Но что я мог поделать? - Незнакомец продолжал: "Они живут в Башне, расположенной в центре северного моря. Вы, наверное, уже слышали о ней - нескольким людям удалось добраться до окружающих море гор". - Тут мне бы спросить его, не он ли подвесил в тех краях веревку для спуска с обрыва и прорыл туннель. Но тогда я еще не знал о них. "Но люди не сумели попасть в Башню, - рассказывал он. - Один из них умер, сорвавшись со скалы в море. Его опять вернули в долину... без всяких потерь". Том помолчал, потом задумчиво произнес: - Очевидно, он каким-то образом узнал об этом. Затем он добавил: "Но остальные... они не помнят ничего". Похоже, этот тип пропустил кое-какие подробности о египтянах - во всяком случае, о том, что Пахери удалось смыться. А может, он все знал, только не успел мне сказать... Но я так не думаю. - Тем временем пришелец продолжал: "Скорость, с которой распространяются новости по Долине, просто поражает. Тот человек, что упал с горы, после возвращения многим рассказывал свою историю; ее теперь знают повсюду. Вы ее слышали?" - Еще нет, - ответил я. - "Без сомнения, скоро услышите. Если поплывете вверх по Реке, то вам изложат какой-нибудь из вариантов, - он сделал паузу, потом неожиданно спросил: - Вас, конечно, интересует, почему людей воскресили после смерти и перенесли в этот мир?" - Я подтвердил, и он принялся объяснять мне: "Мой народ, этики, осуществляет научный эксперимент. Вас поселили здесь, перемешав все расы и нации, времена и эпохи, только затем, чтобы изучить ваши реакции и зафиксировать их для последующей классификации. Затем, - в его голосе зазвучало негодование, - после окончания эксперимента, после того, как вас поманят надеждой на вечную жизнь, проект завершится. Они покончат и с ним, и с вами. Вы умрете - умрете навсегда. Вас более не воскресят; вы превратитесь в прах, вечный и безвозвратный!" - Чудовищная жестокость! - воскликнул я, забыв, что он не дал мне разрешения говорить. - "Нечеловеческая, - подтвердил он. - В их власти подарить вам вечную жизнь, пока существует солнце! Даже дольше - весь род людской можно перенести на другую планету, к юной звезде... Но нет! Они считают людей недостойными бессмертия!" - Если не ошибаюсь, "этик" происходит от слова "этический", - сказал я. - Но то, что вы рассказали - безнравственно! Тут он замолк на мгновенье, а затем сказал: - "Они считают безнравственным давать вечную жизнь тем, кто ее не заслужил". - У них не лучшее мнение о нас. - "У меня тоже. Но мнение - хорошее или плохое, как и теоретические домыслы по этому поводу, - не имеют ничего общего с аспектами нравственности". - Как же вы можете любить тех, кого презираете? - "Это нелегко... истинно нравственное деяние всегда трудно дается". При вспышке молнии я увидел его правую руку с каким-то прибором на запястье, напоминавшим мужские часы; он испускал мерцающее сияние. Я не мог разглядеть его как следует, но слышал доносившийся оттуда мягкий голос, словно из приглушенного радиоприемника. Язык был мне незнаком... такого я никогда не слышал. Его кисть казалась широкой, но пальцы - длинными, тонкими. - "Мое время истекло, - сказал он, пряча руку под плащ, и хижина вновь погрузилась во мрак; блеск молний лишь изредка разрывал темноту. - Я не могу сейчас открыть причины, по которым выбрал именно вас. Скажу лишь, что ваша аура позволяет мне надеяться, что вы - подходящий кандидат". "Какая аура? - подумал я. Значение этого слова мне было известно, но, казалось, он вкладывал в него еще особый смысл. - И для какого дела набирает он кандидатов?" - Внезапно, словно прочитав мои мысли, он вновь вытянул руку из-под плаща. Искрящийся свет на миг ослепил меня, но мне удалось разглядеть, как он приподнял над плечами шар. Ни контура головы, ни лица! Я видел лишь большую вращающуюся сферу; она бросала во все стороны световые лучи всех цветов радуги. Время от времени они словно уходили внутрь, потом появлялись опять. Я уже не испытывал страха - мне казалось, я стою перед лицом ангела. А разве можно страшиться божьего посланца? - Но Люцифер тоже был ангелом, - заметил Фригейт. - Да, знаю. Библию я читал. Мильтона - тоже. Мартин фыркнул. - Вы, два идиота... вы действительно верите в ангелов? - Я-то нет, - ответил Том. - Я говорю, он показался мне похожим на ангела. Это свечение... Я решил, что оно исходит от прибора на его запястье. Оно меня ослепило, и лица его я так и не разглядел. А при одной из вспышек увидел, что шар опять на его голове. - Теперь мне было ясно, что он называл "аурой". Вероятно, нечто подобное окружало и мою голову, только этот ореол оставался невидимым. - Следующим ангелом мы объявим тебя, - хмыкнул Мартин. - Потом пришелец сказал: "Вы можете и должны мне помочь. Я хочу, чтобы вы отправились к верховьям Реки, к Башне. Но перед этим вам надо рассказать все Джеку Лондону, вашему соседу, и убедить его отправиться вместе с вами. Но больше не открывайтесь никому, ни одному человеку! Мы, этики, редко покидаем Башню. Однако в долине действуют агенты моих врагов, неотличимые от людей; их не очень много, но они существуют. И они ищут предателя. Они не знают, кто он, но факт измены для них не тайна. Они подозревают, что кто-то из этиков набирает себе помощников среди обитателей долины, и этих людей они тоже пытаются разыскать. Если вы попадетесь, то будете доставлены в Башню; там считают ваши воспоминания и сотрут все, что относится ко мне. Потом вас вернут в долину". - "У Лондона тоже подходящая аура, вот почему надо убедить его пойти с вами. Передайте ему, что мы еще встретимся. Я должен многое рассказать вам обоим". - Он поднялся и произнес: "Ждите следующего раза". - Я наблюдал за ним при вспышках молнии, освещавших темную фигуру, плащ и шар, размышляя, не сошел ли я с ума. Оцепенение отпустило меня лишь через полчаса. Я вышел из хижины. Гроза прошла, тучи расплывались по небу; нигде никаких следов этого странного существа... Рассказ продолжил Мартин. Том пришел к нему на следующий вечер и поведал эту невероятную историю, взяв слово, что она не уйдет дальше порога хижины. Фарингтона охватили сомнения. Возможно, Том лгал или собирался над ним подшутить? Но зачем? Или Райдер сам стал объектом розыгрыша? Но кто мог обладать стеклянным шаром или таинственным прибором? Кто в силах создать вокруг себя сверкающую ауру? Фарингтон предпочел поверить; мысль о постройке судна и предстоящем плавании захватила его. Он больше не интересовался тем, была ли эта история подлинной или иллюзорной; главное, она побудила его к действию, наполнила смыслом жизнь. Том разделял эти чувства; Башня казалась подобием Святого Грааля. - Я покинул Варди как последний мерзавец, без единого слова, - сказал Райдер. - Киду было проще. Не знаю, где ему удалось выкопать ту бабенку, что жила с ним, но он ее бросил без малейшего сожаления. - Мы отшагали вверх по Реке пару сотен грейлстоунов и занялись строительством шхуны. Потом к нам присоединился Нур - единственный, кто остался с нами из первой команды. Вдруг Том коснулся губ пальцем, на цыпочках подошел к двери и приложил к ней ухо. Минуту он прислушивался, затем резко дернул на себя ручку. За дверью стоял маленький мавр Нур эль-Музафир. 56 На лице Нура не было и тени испуга или растерянности. Он спросил по-английски: - Можно войти? - Черт побери! - заорал Том - но даже в сильном раздражении он не рискнул тронуть Нура и пальцем. В этом невысоком, щуплом человеке таилось нечто такое, что ставило преграду между ним и остальными людьми. Нур вошел. Взбешенный Фарингтон вскочил со стула. - Вы нас подслушивали? - Это же очевидно. - Почему? - Потому, что, когда вы вернулись на судно, я прочел на ваших лицах, что произошла беда и Питер в опасности. - Благодарю вас, Нур, - с чувством произнес Фригейт. Том плотно закрыл дверь. - Нет, я должен еще выпить, - вздохнул Мартин. Нур присел на край ящика. Мартин опрокинул в себя два стаканчика виски. - Вы все слышали? - Да, - Нур был немногословен. - С тем же успехом мы могли стоять на палубе и вещать в мегафон, - Мартин с горечью расхохотался. - Господи, еще один камень на наши шеи! - Том глубоко вздохнул. - Вам нет нужды убивать меня - как, впрочем, и Пита, - Нур вынул из сумки сигару и закурил. - Но и мы должны спешить, - скоро вернутся женщины. - Как хладнокровен, а? - бросил Том Мартину. - Похож на опытного агента. - О, нет, - улыбнулся Нур, - скорее на человека, тоже избранного Им. Вы удивлены? А почему вы не поинтересовались в свое время, из-за чего я первым примкнул к вам и столько лет делил с вами это тяжелейшее странствие? Мартин и Том одновременно открыли рты, но мавр их перебил: - Да, я знаю, что вы думаете: если я - агент, то мне лучше всего выдать себя за избранника этика. Но поверьте мне - я не агент. - Почему мы должны этому верить? Какие у вас доказательства? - А как вы можете доказать, что не являетесь агентами? Вы, оба? Капитан и его помощник онемели. - Когда с вами разговаривал таинственный незнакомец? И почему он ничего не сказал вам о Томе? - лишь Фригейт мог рассуждать здраво. Нур пожал плечами. - По моим прикидкам, он появился вскоре после того, как посетил Тома; когда именно - не помню. Что касается второго вопроса, на него я ответить не могу. Подозреваю, что этик не был с нами искренним. В его словах - лишь часть правды... я чувствую, что он смешал истину с ложью, белое с черным. Почему? Не знаю. Однако это весьма занимает меня. - Может быть, нам лучше выставить с судна и того, и другого? - Мартин, наконец, обрел дар речи. - Если вы это сделаете, - ответил Нур, - то мы с Питером сами "тяжкий путь преодолеем и к башне все равно поспеем". Райдер рассмеялся. - Он перефразировал песню Роберта Бернса, которую ты так часто напеваешь, - сказал он Мартину. Тот задумчиво кивнул головой, потом произнес. - Нет, не могут они быть шпионами. Столько лет вместе... Нет, Том. Время - вот что меня убеждает. И я не понимаю лишь одного - почему этик не предупредил нас о Нуре? Вопрос повис в воздухе. Том предложил тост за новоявленный союз, и они выпили. Тут на палубе послышались женские голоса, и заговорщики прервали затянувшееся совещание. Их подруги, оживленные и раскрасневшиеся, появились в каюте; Мартин, по своему обыкновению, отпустил какую-то шутку. Все расхохотались. На следующий день была назначена встреча с Подебрадом, который познакомил их с инженерами. Они уже приступили к делу - подготовке технической документации для строительства дирижабля. Фригейт изложил свои предложения. Поскольку они хотят добраться до истоков Реки, им нужен большой воздушный корабль, способный нести достаточный запас топлива. Средняя высота полета - около пятнадцати тысяч футов. Однако, если они захотят преодолеть на дирижабле полярный хребет, судно должно подняться вдвое выше. Фригейт мог только строить предположения на этот счет; точной информации о северных районах не было. Эти требования чрезвычайно усложняли проект. Стало ясно, что для путешествия к полюсу надо строить жесткий дирижабль, для управления которым необходим большой и опытный экипаж. Полеты на высоте тридцати тысяч футов требуют создания двигателей с наддувом, а также запасов кислорода для людей и оборудования; это сильно утяжелит судно. Кроме того, возникают проблемы, связанные с обледенением на больших высотах. Выслушав всех, Подебрад твердо заявил, что даже не желает обсуждать вопрос о постройке крупного цельнометаллического дирижабля. Ему надо всего лишь небольшое воздушное судно, способное подняться на десять-двенадцать тысяч футов. Если оно не сможет преодолеть высокие хребты, значит, придется искать места, где они понижаются. - Тогда нужно больше горючего - полет будет длительным, - возразил Фригейт. - Несомненно. Но проще увеличить грузоподъемность судна, чем его потолок, - это было сказано таким тоном, что всем было ясно: хозяин здесь - Подебрад. Работа над проектом началась на следующий же день. Она потребовала восьми месяцев и закончилась раньше предполагаемого срока. Подебрад был хорошим погонщиком. Однажды Нур спросил чеха, как он собирается найти Вироландо без карты. Тот признался, что беседовал со многими миссионерами из этой легендарной страны. Судя по их рассказам, Святая Земля Виро находилась недалеко от арктической зоны, где расположено устье Реки, и с воздуха ее легко обнаружить. Она простирается вдоль берегов огромного озера, напоминающего песочные часы. Другим характерным признаком были островерхие скалы - их насчитывалось около сотни. При таких ориентирах ошибиться невозможно. - Как-то мне не верится, что наш хозяин действительно примкнул к Церкви Второго Шанса, - заметил Фригейт. - Миссионеры и прозелиты обычно люди мягкие и сердечные. А этот малый больше похож на глыбу арктического льда. - Не агент ли он? - тихо сказал Нур. При этой мысли все оцепенели. - Нет, не может быть, - продолжал араб, покачав головой. - Зачем тогда он согласился строить воздушный корабль? Как бы то ни было, Подебрад действовал весьма активно. Чеху не удалось разыскать опытных аэронавтов, но из инженеров, работавших над проектом, можно было набрать хоть дюжину экипажей. Он решил готовить из них пилотов. Были сформированы три команды, предназначенные подменять друг друга, и пятерку с "Раззл-Даззл" - Фригейта, Нура, Фарингтона, Райдера и Погаса - включили в первую из них. Однако в ходе наземной подготовки у Питера начали возникать серьезные сомнения. Ни один из них не имел опыта работы с машинами. Зачем Подебраду брать с собой балласт, когда в его распоряжении были опытные инженеры и механики? Ведь дирижабль был рассчитан только на восьмерых. Во время первой воздушной тренировки Фригейт сильно нервничал, однако опыт полетов на аэростате помог ему довольно быстро освоиться. Постепенно и остальные приобрели навыки пилотирования. Большой полужесткий дирижабль налетал уже четыреста миль и прошел над четырьмя цепями гор. Впервые людям удалось увидеть скрытые за ними долины; раньше они были недоступны, хотя находились на расстоянии вытянутой руки. Вечером перед вылетом команду пригласили на вечеринку. Пятеро с "Раззл-Даззл" пришли без своих подруг. Их оставили на судне, что весьма разгневало женщин, - хотя они давно уже присмотрели замену. Лишь Нур был избавлен от семейных неприятностей; он прибыл в Новую Богемию в одиночестве. Незадолго до полуночи Подебрад отправил всех по домам. Вылет предполагался ранний - еще затемно, и людям надо было хорошенько выспаться. Группа Фарингтона осталась ночевать в хижине неподалеку от ангара. Они немного поболтали, обсуждая вечеринку. Их удивляло, что Подебрад так и не объявил о своей отставке и отъезде; по-видимому, он собирался сделать это перед самым отлетом. - Наверно, испугался, что подданные его линчуют, - усмехнулся Мартин. Наконец, они улеглись. Фарингтон уснул довольно быстро - несмотря на мучившую его неуверенность и тщательно скрываемый страх перед высотой. Фригейт долго вертелся в постели; напряжение не оставляло его. Всю жизнь он плохо спал перед любыми серьезными событиями - даже перед футбольным матчем или соревнованием по бегу. Часто бессонница мучила его после трудного дня, и утром он вставал без сил. Сейчас перед его мысленным взором чередой выстраивались все предстоящие испытания. Благодаря своему опыту пилота - в молодости он служил в военно-воздушных силах США, а в зрелом возрасте летал на аэростатах - Питер мог трезво оценить рискованность их предприятия. Едва он забылся неглубоким сном, как его разбудил приглушенный расстоянием рев мотора. Фригейт кубарем скатился с постели, открыл дверь и выглянул наружу. Сквозь туман не было видно ни зги, но он понимал, что возможен лишь один источник этого грохота. В одно мгновение он поднял остальных. Натянув кильты, набросив на плечи плащи, они кинулись к ангару. Спотыкаясь и падая, сбиваясь в темноте с дороги, пятерка несостоявшихся аэронавтов набрела, в конце концов, на подъем к холмам, и их головы вынырнули из тумана. При ярком свете звезд они увидели то, чего больше всего опасались. Толпа мужчин и женщин тянула на канатах дирижабль; воздушное судно величественно парило над ними, гудя моторами. Вдруг на людей обрушился поток выпущенного водного балласта, и они разбежались. Серебряная сигара, развернувшись к верховьям, стала набирать высоту. Сверкнул свет в пилотской рубке, и все ясно увидели в ней профиль Подебрада. С проклятиями и воплями пятерка мчалась к дирижаблю, но было уже поздно. Фарингтон схватил прислоненное к стене ангара копье и с силой метнул его в сторону улетающего корабля, но оружие упало на землю, чуть не задев какую-то женщину. Мартин рухнул в траву; он катался в ней с пронзительным криком, исступленно колотя руками пропитанный влагой дерн. Райдер выругался и погрозил вслед дирижаблю. Нур молчал, изредка страдальчески покачивая головой. Погас изрыгал проклятия на родном языке. Фригейт плакал. Из-за него потеряно девять месяцев. Без этой затеи с дирижаблем они были бы сейчас на тридцать тысяч миль ближе к цели. И самое ужасное - они продали "Раззл-Даззл", причем за бесценок: за пять сотен сигарет, спиртное и благосклонность нескольких дам. Позже они мрачно сидели возле грейлстоуна в ожидании завтрака. Вокруг них толпились местные жители, шумно обсуждавшие новости; многие ругали своего исчезнувшего правителя. Экс-команда "Раззл-Даззл" хранила молчание. Наконец, Мартин выдавил: - Что ж, нам остается только забрать назад свое судно. - Это будет нечестно, - заметил Нур. - Что значит "нечестно"? Я не собираюсь красть его! Мы вернем все, что нам заплатили. - Они никогда не пойдут на такую сделку, - сказал Том. - Выбора нет - ни у них, ни у нас. Снова воцарилось молчание. Внезапно толпа около грейлстоуна зашевелилась, пропуская группу людей. Один из них, светловолосый чех, объявил, что избран Советом на пост главы государства. Послышались отдельные возгласы, но большого воодушевления не ощущалась; все были еще слишком подавлены последними событиями. - Почему он надул нас? - вопросил Мартин. - Наша команда не хуже других... к тому же, между нами была договоренность... - Вы не правы, - голос Фригейта дрогнул. - Хренов и Железны более опытные пилоты, чем я. Подебрад понимал, что вы его пошлете подальше, если он попробует меня отставить. И он решил полететь без нас. - Он - подлый негодяй! - взревел Том. - Дело совсем не в вас. Вы прекрасно справлялись с управлением! - Ну, правды мы никогда не узнаем, - прервал его Мартин. - Может быть, Подебрад все-таки был Их агентом? Но как он сумел добраться до нашего секрета? - Да хотя бы через женщин, - сказал Фригейт. - Иногда Надя или Элоиза могли услышать... Прекрасная возможность для мести! Кто-то из них рассказал все Подебраду, и тот решил от нас отделаться. - Сначала они бы все выложили нам, - покачал головой Том. - Ни одна из них не умеет держать язык за зубами. Да вся округа давно уже обсуждала бы наши тайны! - Мы никогда ничего не узнаем, - мрачно повторил Мартин. - Ты так думаешь? - голос Тома был полон ярости. - Ну, попадется он мне когда-нибудь... все зубы пересчитаю! - Сначала я переломаю ему ноги, - оживился Мартин. - Нет, я бы сделал иначе... - мечтательно произнес Фригейт. - Я построил бы дом этажей в шесть и с единственным окном на чердаке... и потом бы устроил ему дефенестрацию. - Как, как? - заинтересовался Том. - Выбросил бы в это окно. - Самый лучший способ избавиться от гнева - помечтать об отмщении, - улыбнулся Нур. - Но нам сейчас нужно действовать, а не выпускать пар. Вдруг Фригейт вскочил на ноги. - У меня родилась идея! Нур, поставьте мою чашу на камень. Я должен срочно увидеться с Новаком. - Подите вы с вашими идеями! - заорал Мартин. - Хотите новых неприятностей? Сейчас же вернитесь! Вернитесь, Пит! Но Фригейт уже был далеко. 57 "Парсефаль", с задранным кверху носом и поднятыми под углом пропеллерами, медленно летел над ущельем. Ветер рвался из глубины каньона, грозя снести судно. Сирано приходилось маневрировать с предельной точностью. Малейшая ошибка могла привести к катастрофе. Стоя у обтекаемого прозрачного колпака гондолы, Джил думала, что на месте капитана она не рискнула бы углубиться в этот узкий проход. Лучше двинуться вдоль хребта и поискать другую лазейку. Правда, это требовало большого расхода горючего, а его нужно экономить - им предстояло возвращение в Пароландо. От напряжения Сирано покрылся потом, но глаза его сияли, а на лице отражалась полная безмятежность. Испытывал ли он страх? По нему это было незаметно. Джил признала про себя, что француз незаменим в подобной ситуации: молниеносная реакция, полнейшее хладнокровие, ни следа паники. Для него этот полет - словно дуэль на рапирах; ветер атакует - он отбивает, ветер слабеет - он наносит контрудар. Дирижабль пронизал гущу облаков, нависших над ущельем, и неожиданно вырвался на простор. На экране радарной установки показалось раскинувшееся внизу море. Вокруг кольцом громоздились горы. Впереди, в центре водного бассейна, милях в тридцати от берега, возвышалась темная массивная громада. Сирано, бросив взгляд на экран панели управления, бесстрастно произнес: "Башня по курсу!" Тотчас откликнулся оператор радиолокационной установки - контуры Великой Чаши высветились на его мониторе. Файбрас приказал поднять корабль на высоту десяти тысяч футов; ветер там был слабее, воздушное судно двигалось со скоростью пятидесяти узлов. Бледные лучи солнца и скопления звезд освещали тусклое северное небо. На такой высоте радар уже мог охватить все пространство моря и даже дальнюю кромку гор. Водный бассейн достигал в диаметре почти шестидесяти миль. Горный хребет на противоположной стороне возносился в небеса на двадцать-тридцать тысяч футов. - Башня! - вырвалось у Файбраса; голос его был хриплым. - Ну и чудовище! Да, Великая Чаша потрясала; ее высота была больше мили, ширина - почти десять миль. Старший бортинженер Хакконен доложил, что корпус судна покрылся ледяной коркой. Колпак гондолы, изготовленный из специального пластика, оставался прозрачным. Файбрас распорядился снизиться до пяти тысяч футов - там воздух был несколько теплее. Миновав арктическую зону, Река все еще сохраняла жар южных широт и здесь отдавала его водам глубокой холодной впадины. До пяти тысяч футов температура держалась около двух градусов выше нуля, но наверху влажный воздух замерзал, ледяным панцирем покрывая стенки газовых отсеков. Дирижабль снижался. Оператор радиолокатора, не отрываясь от экрана, доложил, что со стороны моря горы имеют другую структуру, чем на внешних склонах. Их рассекало множество провалов, выступы и остроконечные шпили усеивали утесы, словно их создатели не успели кончить отделку. Радар показал и узкий карниз, о котором рассказывал Джо Миллер. Он тянулся над морем и исчезал в темной дыре размером в рост человека. Это не вызвало особого удивления. Но зачем сделан пролом в горах, через который проник дирижабль? Внезапно Джил обнаружила, что задает этот вопрос вслух. - Может быть, у них есть летательные аппараты, - предположил Файбрас, - и ущелье пробили специально для них. Что ж, гипотеза не хуже прочих! - Возможно, вы правы, - заговорил Пискатор. - Но испугавшая Джо Миллера вспышка света вряд ли была отблеском солнца. Ущелье почти всегда окутано облаками. И если бы даже солнечный луч пробился сквозь них, он не мог осветить верх Башни - скорее, подножие или середину. - А если эта световая вспышка была связана с воздушным судном? - предположил Файбрас. - Представьте себе - корабль снижался, тормозил, и выхлоп двигателя показался Джо солнечным бликом. - Не лишено смысла, - согласился Сирано. - Но я думаю, что свет был сигналом с Башни. Джо находился слишком далеко - он не мог разглядеть корабль за тридцать миль. - А вот это зависит от его размеров, - заметил Файбрас. На мгновение все примолкли. Джил мысленно попыталась прикинуть габариты воздушного судна, которое можно было бы увидеть с такого расстояния. Похоже, ширина его должна приближаться к полумиле... - Не хочу даже думать об этом, - тряхнул головой Сирано. Файбрас приказал облететь Башню по кругу. Столпившись у экрана радара, офицеры "Парсефаля" внимательно рассматривали мощные гладкие стены гигантского цилиндра. По верху, примерно на расстоянии восьмисот футов от края Чаши, тянулся ряд отверстий. На такую же высоту стены здания выдавались над торцом, окружая плоскую посадочную площадку миль девяти в поперечнике. Внимательно изучив ее, путешественники обнаружили на южной оконечности какое-то возвышение - полусферу диаметром пятьдесят и высотой двадцать пять футов. - Я готов сжевать свои башмаки, если это не вход, - покачал головой Файбрас. - Сэм сильно разочаруется, когда узнает, что в Башню можно попасть лишь с воздуха. - Пока мы в нее не попали, - пробормотал Пискатор. - Ну и что? Попробуем, черт возьми! - Файбрас повернулся к офицерам. - Слушайте все! Мы договорились с Сэмом, что совершим разведывательный полет. Я полагаю, что это включает и внутренний осмотр Башни. Экс-астронавт трепетал от возбуждения, его лицо горело. Казалось, он излучает столь мощную нервную энергию, что воздух в рубке наэлектризовался. - У них могут быть любые средства защиты, ручные или автоматические. Единственная возможность проверить это - спуститься вниз. Но я не намерен подвергать опасности дирижабль. Джил, я отправляюсь туда на вертолете с полудюжиной надежных парней. Вы остаетесь капитаном и, что бы ни случилось, завершите дело. Держите корабль на высоте полумили над торцом Башни и примерно столько же вбок. Если с нами что-то произойдет, возвращайтесь к Сэму. Это приказ. Он замолк на секунду и добавил: - В случае затруднений я сразу же вызываю вас. Снижайтесь и помогите нам вернуться на судно. Идет? - Да, сэр, - Джил не тратила лишних слов. - Если в этом сооружении есть вход, - Файбрас ткнул пальцем в полусферу на экране радара, - он может быть снабжен электронным или механическим замком. А, может быть, там нет запоров - если они твердо уверены, что сюда никто не доберется. Думаю, они выжидают и ничего не станут предпринимать, пока не разберутся в наших намерениях. Так что будем надеяться на лучшее. - Я бы хотел отправиться с вами, мой капитан, - обратился к Файбрасу Сирано. - Вам придется остаться - вы наш лучший пилот. Я беру вас, Анна, Халдорссона - он поведет вертолет, Метцинга, Ардуино, Чонга и Сингха. Если, конечно, они согласны. Обренова оповестила по внутренней связи всех членов группы, отказавшихся не было. Файбрас уже собирался выйти, когда раздался звонок телефона - капитана вызывал Торн. После минутной паузы Файбрас произнес: - Нет, Барри, добровольцев вполне достаточно. - Положив трубку, он пояснил: - Торн горит желанием пойти с нами. Весьма расстроился, когда я ему отказал. Не понимаю, почему он был так настойчив. Джил позвонила в ангар Чентесу, авиамеханику, и приказала подготовить к полету вертолет. Файбрас пожал руки мужчинам и крепко обнял Джил. Она встревожилась - все это слишком походило на прощание. Неужели он сомневается в успехе? Или ее собственное волнение придает событиям другую окраску? Противоречивые чувства обуревали Джил. Она негодовала на Файбраса за то, что этим непрошенным объятием он словно выделил ее среди других, однако сердце ее затрепетало от нежности и тревоги. Удивительно, что она еще не забыла, что в мире существует нежность и ласка... Если припомнить все, выпавшее ей и здесь, и на Земле... Через минуту Джил уже не помнила об обиде. Сирано попросил Пискатора подменить его, поднялся с кресла и обнял капитана. По его щекам текли слезы. - Мой дорогой друг, не глядите так печально. И пусть опасности не страшат вас! Я, Савиньен де Сирано де Бержерак, мысленно буду с вами! Файбрас легко вздохнул, потряс француза за плечи и засмеялся. - Ну, я не собираюсь никому внушать, что дело плохо. Я не скажу даже "прощайте"... пока, друзья! Черт побери! Не могу же я... Ладно, Сирано, отправляйтесь на свое место! Сверкнув белозубой улыбкой, он поклонился: - Пока! Анна, серьезная и сосредоточенная, шагнула за ним к выходу; остальные гурьбой шли позади. Джил отдала приказ, и "Парсефаль" начал снижаться. Дирижабль погрузился в туман, белые клочья стремительно скользили по прозрачному колпаку гондолы. Четыре световых конуса с трудом пронзали плотное марево, рассеиваясь и пропадая в двухстах ярдах от судна. Башня оставалась невидимой, но казалось, что токи неведомой угрозы исходят от нее; Великая Чаша в ненасытной жадности все плотнее охватывала корабль щупальцами тумана. В рубке царило молчание. Сирано закурил; Пискатор, стоя за спиной оператора радара, внимательно следил за изображением. Радист настраивал приемник, гоняя верньеры по всему диапазону. Джил не могла понять, что он надеется выудить в эфире. Прошли пятнадцать минут, показавшиеся им часами. Чентес доложил, что нижний люк открыт, вертолет готов к полету, старт - через минуту. - Еще одно, мисс Галбира. Сюда заходил Торн и пытался убедить капитана взять его в десантную группу. Капитан велел ему вернуться на место. - Он ушел? - Да, мэм. Но капитан приказал проверить, выполнено ли его распоряжение. Мистер Торн вышел только что и еще не добрался до хвостового отсека. - Хорошо, Чентес, я проверю. Она отключила связь и тихонько чертыхнулась: пятнадцать минут в должности - и уже нарушения дисциплины. Что это Торну втемяшилось в голову? Нет, если она сразу же не поведет жесткую линию, то утратит контроль над командой. Джил позвонила в хвостовой отсек. Ответил Саломо Коппенейм, уроженец Суринама. - Немедленно арестовать мистера Торна, проводить его в каюту и держать под стражей. Коппенейм, очевидно, был поражен, но не задал ни одного вопроса. - Сообщите мне, как только он появится. - Да, мэм. На панели управления замигал красный огонек: закрылся нижний люк. Радар отметил появление в воздухе вертолета, направлявшегося в сторону Башни. Внезапно из приемника раздался голос: - Говорит Файбрас. - Мы вас прекрасно слышим, сэр, - отозвался радист. - Хорошо, я тоже. Мы собираемся сесть примерно в ста ярдах от купола. Наш радар работает в режиме А-ОК. Думаю, никаких осложнений не возникнет. Джил, где вы? - Здесь, капитан. - Что с Торном? Джил сообщила о своем приказе. - Теперь слушайте меня, - сказал Файбрас. - Мы должны выяснить, почему он так горел желанием попасть в десантную группу. Если... если я почему-то не вернусь, допросите Торна сами. Держите его под стражей до окончания операции в Башне. Джил велела Аукусо включить внутреннюю трансляцию, чтобы каждый слышал слова капитана. - Мы опускаемся. Ветер здесь слабее. Джил, я... - Открывается нижний люк! - прервал капитана Сирано. Красная лампочка на пульте начала мигать. - Мон дье! - француз вытянул руку, указывая на ветровое стекло кабины. Но все, кто находился в рубке, уже видели разгоравшийся во мраке огненный шар. У Джил вырвался стон. Аукусо закричал в микрофон: - Капитан! Капитан, отзовитесь! Но ответа они не услышали. 58 Резко прозвенел звонок внутренней связи. С трудом протянув руку, Джил нажала кнопку. - Мэм, - прозвучал взволнованный голос Чентеса, - Торн только что похитил второй вертолет. Но, кажется, я ранил этого сукина сына! Я выпустил в него всю обойму! - Его вертолет на экране, - доложил Сирано. - Чентес, что случилось? - По приказу капитана Торн ушел из ангара. Но, как только вылетел первый вертолет, он вернулся. В руках у него был револьвер. Он загнал нас в подсобный отсек, отключил связь и запер дверь. Но там хранилось оружие... видимо, он забыл про это или решил, что успеет покинуть корабль. Мы взломали дверь и выскочили в ангар. Торн уже сидел в вертолете, люк был распахнут. Я начал стрелять, но вертолет вылетел. Стреляли все. Что делать, мэм? - Я отдам приказ, когда разберусь сама, - резко ответила Джил. - Капитан? - Да? - Вот какая странная штука... Торн плакал, запирая нас в подсобке... даже тогда, когда грозился нас перестрелять, если мы его остановим. - Конец связи, - Джил с силой надавила на клавишу. Техник, сидевший у экрана инфракрасного контроля, произнес: - Огонь еще горит, капитан. Его перебил оператор радара; его смуглое лицо посерело. - Это вертолет, мэм... он на посадочной площадке Башни. Джил вглядывалась в туман, но не могла разглядеть ничего, кроме туч. - Я поймал второй вертолет, - быстро заговорил оператор, - он спускается к основанию Башни. - Через минуту он добавил: - Аппарат почти у поверхности воды. - Аукусо, вызовите Торна. Постепенно мужество и решимость возвратились к Джил. Она еще чувствовала себя подавленной, но не сомневалась, что сумеет овладеть ситуацией. - Торн не отвечает, - доложил Аукусо. Радар показывал, что вертолет-амфибия приводнился примерно ярдах в тридцати от основания Башни. - Попробуйте еще раз, Аукусо. Скорее всего, Файбрас уже мертв. Вот она и стала капитаном... - Боже мой, но не такой же ценой! Хриплым голосом Джил вызвала Коппенейма и приказала ему явиться в рулевую рубку, чтобы принять обязанности первого помощника. Затем она повернулась к де Бержераку. - Сирано, мы займемся Торном позже. Сейчас нужно выяснить, что произошло с Файбрасом... и остальными, - Джил замолкла на мгновение. - Вы сможете посадить корабль на вершину Башни? - Если надо, сядем, - Сирано не замедлил с ответом. Он был бледен, но владел собой безукоризненно. "Парсефаль" двинулся вниз сквозь тучи. На круглом экране радара четко обозначились очертания огромного цилиндра, но изображение расплылось, когда дирижабль приблизился к верхнему торцу Чаши. Лучи прожекторов осветили раскинувшуюся под ними тускло-серую металлическую площадку. Из кабины были видны огненные сполохи, но разглядеть вертолет не удавалось. Дирижабль медленно проплыл над тусклым пламенем костра; пропеллеры встали горизонтально, выравнивая гигантский корабль. Сирано осторожно опускал "Парсефаль". Условия для посадки были идеальными - почти полное безветрие. Сотни сквозных отверстий у основания стен, окружавших торец Башни, создавали ветровой поток примерно до пяти узлов - легкий бриз по шкале Бофорта. Такой ветерок не смог бы даже шевельнуть листву на деревьях, и неопытный аэронавт вряд ли бы обратил на него внимание. Но Сирано, видимо, понимал, что это слабое дуновение может прижать огромный дирижабль к стене; виртуозно маневрируя двигателями, он уравновесил давление ветра на носовую часть "Парсефаля" и продолжал спуск. Джил не вмешивалась в действия пилота; сейчас в его руках была и жизнь экипажа, и судьба экспедиции. Скорчившись над пультом управления, Савиньен де Сирано де Бержерак, поэт и дуэлянт, вел труднейший в своей жизни поединок. И он не нуждался ни в помощи, ни в сочувствии. Дирижабль резко сбросил скорость, красный огонек мигнул на панели, открылся нижний люк. Вниз сбросили стропы, и четыре десятка аэронавтов скользнули по ним в туманную мглу. Потеряв лишний груз, корабль начал приподниматься, и Джил приказала выпустить часть водорода. Ей не хотелось зря расходовать газ, но сейчас не было другой возможности удержать воздушное судно от немедленного взлета. С носа и кормы сбросили другие стропы; люди, находившиеся внизу, повисли на них, пытаясь сбалансировать огромную серебристую сигару. Сирано медленно подвел "Парсефаль" к стене и выключил моторы; теперь судно дрейфовало на небольшой высоте. Двое из наземной команды метнулись к отверстиям, чтобы выяснить источник ветра. Через минуту они доложили по рации, что эти круглые дыры действительно порождают воздушный поток, направленный к центру площадки; он был слаб, но устойчив, и дирижаблю не грозил внезапный удар о стену. Остальные аэронавты подтащили сброшенные с носа и кормы канаты и, протянув их сквозь отверстия, закрепили судно. "Парсефаль" завис в двадцати ярдах от стены. Джил надеялась, что ветер не изменится - малейший порыв грозил катастрофой. Удар о стену - и лопасти пропеллеров будут сломаны, моторы выведены из строя, двигательные отсеки искорежены. Из среднего люка спустили лестницу. Джил и Пискатор торопливо вышли из рубки, миновали центральный коридор и спустились вниз. Их ждал доктор Грейвс с белой сумкой в руках. Вертолет разбился в тридцати ярдах от купола. Они направились сквозь туман к тускло мерцавшему огню; подойдя ближе к обломкам, Джил содрогнулась. Она не могла себе представить Файбраса мертвым... мужественного, блестящего Файбраса! Он лежал в нескольких ярдах от пылающего корпуса, на том месте, где его настиг удар. Почерневшие останки его спутников громоздились в кабине вертолета. Грейвс отдал свой фонарь Пискатору и склонился над телом капитана. Дым смешивался с туманом и темными хлопьями уносился вверх. Тошнотворный запах горящего бензина и обугленной человеческой плоти ударил в лицо, и Джил, ощутив мгновенный приступ дурноты, пошатнулась. - Держите прямо лампу! - резко бросил Грейвс. Опомнившись, она заставила себя взглянуть на тело: порванная одежда, кожа обгорела с головы до ног. Но лицо Файбраса почти не было обезображено; он недолго оставался в пламени. Успел ли он выскочить? Или взрыв выбросил его из машины? Джил не могла понять, почему доктор так долго и тщательно осматривает труп; она хотел уже задать вопрос, как вдруг Грейвс выпрямился и спросил: - Как вы собираетесь поступить с останками? - У нас нет пенных пламегасителей, чтобы сбить огонь с вертолета, - ответила Джил безжизненным голосом, и махнула рукой старшему наземной команды: - Петерсон, доставьте тело на борт. Только сначала укройте его. Остальные пусть идут со мной. Через несколько минут они стояли перед куполом. В свете направленных на него прожекторов, он показался Джил похожим на эскимосское иглу. Внимательно рассмотрев серый колпак, она поняла, что его оболочкой служил тот же металл, из которого была воздвигнута Башня. Нигде никаких следов сварки, ни одного шва; казалось, полусферу просто выдули на поверхности, словно огромный пузырь. Весь десантный отряд собрался неподалеку от арочного входа в купол; люди ожидали распоряжений Джил. Лучи света от их фонарей терялись в похожем на пещеру проходе. Он тянулся ярдов на десять, затем поворачивал, образуя коридор десятифутовой ширины; свод его находился примерно на такой же высоте. Над аркой входа виднелись два горельефа с эмблемами. Вверху - полукругом - символическая радуга; ниже - полный круг с изломанным крестом внутри. Джил узнала его - то был египетский анк. - Радуга символизирует жизнь и воскрешение, - задумчиво произнесла она. - Простите, что перебиваю, - вмешался Пискатор. - Крест внутри круга является еще и астрологическим символом Земли... Правда, тот крест обычный. - Ну, а радуга - символ надежды. Если вы помните Ветхий Завет, это знак Божий избранному народу. Пискатор взглянул на нее с любопытством. Джил помолчала, стараясь подавить охвативший ее благоговейный страх, в тайной надежде, что он останется незамеченным для окружающих. Затем она твердым тоном распорядилась: - Я войду туда. Вы, Пискатор, останетесь здесь. Когда я окажусь в конце прохода, то подам сигнал, и вы направитесь ко мне - если я не обнаружу ничего опасного. В противном случае вы с людьми вернетесь на корабль и улетите. Это приказ, Пискатор. Я оставляю вас капитаном. Коппенейм - славный малый, но он неопытен, да и характер у вас потверже. Пискатор улыбнулся. - Файбрас не давал нам разрешения садиться - и тем не менее вы на это пошли. Могу ли я бросить вас в опасности? - А я не могу подвергать опасности судно и жизнь ста человек. - Что ж, понимаю вас. Я буду действовать сообразно обстоятельствам. Согласитесь, что это разумно. И не забудьте, у нас еще есть Торн. - Ну, проблемы надо решать по очереди. Джил повернулась и пошла к входной арке. В проходе за ней замерцал слабый свет. После некоторого замешательства она двинулась дальше. Когда Джил шагнула в коридор, яркая вспышка света осветила ее с ног до головы. 59 Джил остановилась. Пискатор окликнул ее. - Что там за свет? Она повернулась к нему. - Не знаю. Непонятно, откуда он падает... смотрите, у меня нет тени! - В чем же дело? Вы... - Ничего не понимаю. Как будто я окунулась в густое месиво. Дышать не могу... и нет сил сдвинуться с места. Наклонившись вперед, словно преодолевая невидимый барьер, она с трудом сделала три шага и замерла как вкопанная. - Должно быть, это какое-то силовое поле. Ничего ощутимого и видимого нет, но я чувствую себя мухой, попавшей в паутину. - Возможно, поле действует на металлические застежки? - Не думаю, они бы разомкнулись. Но сейчас я попробую... Ощущая неловкость под взглядами толпы мужчин, она расстегнула кнопки и одежда свалилась к ногам. В воздухе было морозно. Передергиваясь от холода, стуча зубами, Джил вновь попыталась продолжить путь, но не смогла преодолеть невидимую преграду. Она нагнулась, чтобы поднять платье, удивившись, как легко ей далось это движение. По-видимому, неведомая сила действовала лишь в горизонтальном направлении. Джил отошла на пару шагов и набросила одежду. Затем начала отступать - медленно, осторожно, пока снова не миновала арку, у которой столпились люди. Она повернулась к Пискатору. - Попробуйте теперь вы. - Думаете, мне больше повезет? Ну, что же, попытаюсь. Японец скинул одежду и нагим вступил в проход. Джил с удивлением заметила, что поле не действует на него - по крайней мере на ближнем участке. Он почти добрался до поворота и крикнул, что ощущает какое-то противодействие; теперь он шагал медленней, лоб его покрылся каплями пота. Наконец, Пискатор дошел до поворота и остановился, переводя дыхание. - Я вижу открытый подъемник - сообщил он. - Коридор кончается у него. - Вы можете пройти туда? - спросила Джил. - Кажется, да... Двигаясь, как актер в кадрах замедленного фильма, он с трудом шагнул вперед и скрылся за поворотом. Прошла минута, две. Джил стремительно бросилась под арку. - Пискатор! Пискатор! Ее голос звучал незнакомо и странно, будто внутри коридора действовали неведомые законы акустики. Ответа не было. Там, за поворотом, он мог ее не услышать, но Джил продолжала кричать. Вокруг царило молчание, невидимый барьер сдавливал грудь. Ей оставалось одно - вернуться к своим спутникам и предложить им попытать счастья. Мужчины пошли парами. Одни продвигались быстрее, другие - с трудом; до поворота никто не смог добраться. Включив портативный передатчик, Джил приказала оставшимся на судне покинуть "Парсефаль" и подойти к полусфере. Полсотни человек потерпели неудачу; но, может быть, повезет одному из сорока двух, идущих им на смену. Сейчас ее люди столпились у входа, похожие на призраков в густом тумане. Джил смотрела на них, ощущая свою отстраненность, полное одиночество - может быть, самое мучительное в ее жизни, хотя ей довелось изведать немало часов отчаяния и скорби. Туман оседал на лице ледяной маской, перед глазами стояла картина погребального костра с телами Обреновой, Метцинга и других. А Пискатор, исчезнувший в этом странном коридоре - где он? Что с ним? В силах ли он вернуться или продолжить путь? Для нее и остальных возвращение оказалось нетрудным. Так почему же он не возвращается? Впрочем, она и представить себе не могла, с чем столкнулся он там - за поворотом. Она пробормотала строку Вергилия - "Не труден доступ к Аверну..." Как там дальше? После стольких лет трудно припомнить. Если бы в этом мире существовали книги! Вдруг стихи всплыли в ее памяти: "Не труден доступ к Аверну; Ночи раскрыты и дни ворота черного Дита; Но шаги обратить и на вышний вырваться воздух - Это есть труд, - это подвиг". Да, есть одно существенное расхождение с реальностью: войти туда трудно всем, кроме одного; но выбраться удалось всем, и лишь одному - не под силу. Она вызвала по рации Сирано. - Капитан на связи. - Слушаю, мой капитан... - Сирано, вы плачете? - Да, да! Я нежно любил Файбраса и не стыжусь своих слез. Ведь я не бесстрастный англосакс! - Выбросьте все из головы и возьмите себя в руки. Нам нужно заниматься делом. Сирано всхлипнул. - Я понимаю вас и готов работать. Каковы ваши приказания? - Пусть вас подменит Никитин. Я хочу, чтобы вы доставили сюда двадцать пять килограммов взрывчатки. - Слушаюсь. Вы собираетесь подорвать Башню? - Только вход. Прошло полчаса. Люди с судна должны были вот-вот подойти. Они спускались по одному, соблюдая строгую очередность. Если сорок два человека покинут судно одновременно, оно взмоет вверх. Джил вглядывалась в туман; наконец, она увидела свет фонарей и услышала голоса. Окликнув людей из новой смены, она коротко ввела их в курс дела. Ни один не отказался повторить попытку первой группы; аэронавты дружно направились к арке, но пройти по коридору не смог никто. - Ладно, ничего не поделаешь, - решила Джил. Взрывчатку заложили у купола с противоположной стороны от входа - Джил боялась, что взрыв повредит подъемник и может погубить Пискатора. Все отошли к дирижаблю, и техник нажал кнопку взрывного устройства. Раздался оглушительный грохот. Задыхаясь и кашляя от едкого дыма, люди бросились вперед. Когда темная пелена рассеялась, Джил с тревогой взглянула на купол. Он был невредим. - Этого следовало ожидать, - пробормотала она. Джил снова принялась звать Пискатора; ни звука в ответ. В ней еще тлела слабая надежда, что японец жив. Она вновь вошла под арку, но, как и в первый раз, далеко продвинуться не удалось. Если бы у них был перископ, чтобы с его помощью осмотреть участок коридора за поворотом! Возможно, это решило бы дело. Но в их судовом хозяйстве ничего подобного не имелось. Джил, однако, не хотела сдаваться. На "Парсефале" имелась маленькая мастерская. Если собрать тележку и установить на ней фотокамеру с дистанционным управлением, то они получат хотя бы снимки... Не слишком много, но лучше, чем ничего. Главный механик полагал, что он сумеет за час соорудить такое устройство. Она отослала его на корабль и распорядилась, чтобы три человека заняли пост у входа в купол. - Радируйте мне, если появится Пискатор. Возвратившись на судно, она позвонила в мастерскую. - Вы сможете работать в полете? Даже при сильном ветре? - Без сомнения, мэм. Будет чуть трудней, но это неважно. Отвязать судно и подняться в воздух - это заняло не больше пятнадцати минут. Никитин пролетел над Башней, потом опустился к ее подножью - туда, где дрейфовал похищенный вертолет. Море было неспокойно, мелкие, но сильные волны бились о подножье Великой Чаши. Вероятно, вертолет ударился о стену. На первый взгляд, если судить по экрану локатора, машина почти не пострадала. Аукусо продолжал вызывать Торна по радио, но безуспешно. Приблизиться к вертолету они не рискнули - дирижабль мог удариться о стену. Никитин держал судно на небольшой высоте, направляя его против ветра. Был открыт нижний люк, и на воду спустили надувную лодку с подвесным мотором; ее экипаж состоял из трех человек. Лодка двинулась к Башне. Минут через десять Бойнтон, старший в команде, доложил: - Мы рядом с вертолетом. Он врезался в стену, но понтоны предохранили аппарат. Лопасти винта целы. Сами понтоны тоже не пострадали. Подождите... Сейчас мы справимся с этой чертовой качкой и осмотрим кабину. Через пару минут вновь раздался его голос: - Пропп и я перешли в вертолет. Торн здесь! Он весь в крови. Похоже, получил пулю в грудь... Лицо тоже задето. Но он жив! - Есть ли там что-нибудь похожее на вход? - Сейчас, нужно зажечь фонарь. Он, правда, слабоват... Нет, ничего не видно, сплошной металл. - Интересно, почему он опустился там? - Джил повернулась к Сирано. - Нам остается только гадать. Возможно, торопился... боялся умереть. - Куда же он летел? - Да, сплошные загадки... И ответы мы получим только применив самые жесткие методы допроса. - Пытка? Длинное смуглое лицо Сирано посуровело. - Да, хоть это бесчеловечно. Цель никогда не оправдывает средства... ложный, но соблазнительный тезис, который лишь помогает уйти от ответственности... Знаете, мне никого не приходилось пытать - и, дай Бог, не придется. Может быть, Торн даст добровольные показания, когда поймет, что у него нет другого выхода. Но я сомневаюсь. Этот тип выглядит весьма неподатливым. Вновь зазвучал голос Бойнтона. - С вашего разрешения, мисс Галбира, я подниму вертолет. С ним все в порядке. Мы доставим Торна в дирижабль. - Действуйте, Бойнтон, - ответила Джил. - Если вертолет в рабочем состоянии, поднимитесь потом к вершине Башни. Мы будем там чуть позже. Через десять минут оператор радарной установки доложил, что вертолет в воздухе. По словам Бойнтона, все шло нормально. Оставив Коппенейма в рулевой рубке, Джил направилась в грузовой отсек. Торн, закутанный в полотнища, был уже на борту, но еще не пришел в сознание. Она пошла вслед за людьми, которые несли раненого в медицинский отсек, где им сразу занялся доктор Грейвс. - Он в шоке, но думаю, что я его приведу в чувство, - сказал врач. Потом он бросил острый взгляд на Джил. - Однако учтите, сразу допрашивать его нельзя. Джил оставила у двери двух охранников и вернулась в рубку управления. Дирижабль уже набирал высоту, направляясь к вершине Башни. Через полчаса "Парсефаль", лениво вращая пропеллерами, вновь завис над посадочной площадкой в двухстах ярдах от купола. Механики выкатили из мастерской сооруженную ими тележку. Ее спустили вниз, прикрепили к ручкам стержни-удлинители и протолкнули в коридор до поворота. Быстро сделав шесть снимков, аэронавты вытянули тележку назад. Джил схватила снимки, проявленные аппаратом в момент съемки; руки ее дрожали. - Его там нет! Она протянула снимки Сирано. - А это что? Небольшое возвышение и дверь в конце прохода... Похоже на подъемник, но без кабины и тросов. - Не думаю, чтобы Они нуждались в таких примитивных устройствах, - заметила Джил. - Очевидно, Пискатор преодолел силовое поле и вошел в лифт. - Но почему он не вернулся? Он же знает, как мы беспокоимся. Сирано сделал паузу и добавил: - Он так же знает, что мы не можем оставаться здесь вечно. Теперь перед ними стояла другая задача. 60 Джил вновь приказала поднять дирижабль вверх и распорядилась, чтобы команду собрали в грузовом отсеке, самом большом на корабле. Затем она прошла туда сама, и коротко обрисовала людям ситуацию. Фотографии переходили из рук в руки. - Мы останемся здесь на неделю, затем улетаем. По своей воле Пискатор не пробудет там так долго. Если он не вернется через... скажем, двенадцать часов, будем считать, что он в плену. Или произошел несчастный случай, и Пискатор ранен или погиб. Мы не можем выяснить, в чем дело. Единственное, что в наших силах, - ждать. Ни у кого из членов экипажа не возникло мысли бросить Пискатора на произвол судьбы. Но Джил почувствовала напряжение; людей пугала необходимость провести еще семь дней в этом зловещем и мрачном месте, в преддверии адских врат. Однако впереди было немало дел. Вертолет Файбраса уже чуть дымился; из него вынесли тела погибших, затем механики приступили к осмотру машины, чтобы установить причину взрыва. Другая группа извлекла пули из пробоин в корпусе второго вертолета. Трое часовых продолжали дежурить у входа в Башню. Перед тем, как уйти в кают-компанию, Джил переговорила с доктором Грейвсом. - Торн начинает приходить в себя, ему явно лучше, - сообщил врач. Он в раздумье потер лоб длинными пальцами и произнес: - Вот что еще... Я сделал вскрытие и осмотрел мозг Файбраса... вернее, то, что он него осталось. Хотя осмотр был чисто внешним, мне удалось обнаружить небольшой черный шарик, вживленный в лобные доли. Сначала я принял его за осколок, попавший в голову Файбраса при взрыве... но он совершенно гладкий, и механики говорят, что в машине не было ничего подобного. - Вы полагаете, что шарик хирургическим путем имплантирован в его мозг? - Возможно... Но пока я не осмотрю другие тела, ничего определенного сказать не могу. Для этого требуется время, а я не должен спускать глаз с Торна. Сдерживая дрожь в голосе, Джил спросила: - Значит, вы все-таки допускаете возможность имплантации? - Мне надо еще поразмыслить. Я не могу понять, что бы это значило, хотя сознаю всю серьезность находки. Знаете, Джил, за многие годы я сделал массу вскрытий, но ни разу не обнаружил ничего необычного. И вот что еще я хочу сказать - теперь мне ясно, почему Файбрас хотел сделать всей команде рентгеновские снимки черепа: он искал эти шарики. Кстати, помните Штерна? Он велел бросить его тело в Реку, потому что знал - у Штерна в мозгу тоже такой шарик. Как говорила Алиса - "Все страньше и страньше", верно? Ее сердце судорожно забилось, дыхание перехватило от ужаса. В полном смятении она взглянула на доктора. Итак, Файбрас был одним из Них. Через долгую, бесконечную минуту Джил вновь пришла в себя, и голос начал ей повиноваться. - Файбрас обещал объяснить нам, почему он настаивает на рентгеновских снимках. Но мне, во всяком случае, он ничего не говорил. А вам? - Нет. Я спрашивал его, но он отшутился. - Сейчас мы не знаем, есть ли у Торна этот шарик. Но, если он умрет, нужно сделать вскрытие, док. - Обязательно. Я проведу исследования в любом случае, но не сейчас. Ему нужно набраться сил. - А это не убьет его? Я знаю, что при таких операциях удаляют макушку черепа, чтобы добраться до мозга. - Я сделаю все возможное. Прошли сутки. Джил старалась занять команду делом, но сейчас они могли лишь прибираться в отсеках, есть да спать. Она жалела, что не догадалась прихватить из Пароландо кинопроектор и несколько фильмов - они лучше бы отвлекали людей, чем болтовня, шахматы, карточная игра и метание стрел в мишень. С каждым часом темнота и холод все больше угнетали путешественников. В нервном напряжении держала и мысль о том, что внизу, под ними, притаились создавшие этот мир таинственные существа. Что они замышляют? Почему не показываются людям? А главное - где же Пискатор? Сирано пребывал в совершеннейшем потрясении. Он молчал, замкнулся; по-видимому, мысли о гибели Файбраса преследовали его. Но Джил казалось, что у француза есть и какой-то другой повод для волнений. Доктор Грейвс попросил ее зайти к нему. Когда она шагнула в медицинский отсек, врач сидел на краю стола, покачивая ногой. Не говоря ни слова, он протянул Джил ладонь: на ней лежал крошечный черный шарик. - Они все так страшно обгорели, что при осмотре мне было трудно их идентифицировать. Но Обренову я не мог спутать ни с кем. Ее мозг я исследовал первым и обнаружил вот это. Но прежде, чем вызвать вас, я вскрыл все трупы. - Шарик был лишь у нее? - Нет, еще у двоих. - Та-ак! Теперь меня интересует Торн. Джил тяжело опустилась на стул, взяла трясущимися руками сигарету. - Послушайте, - обратился к ней Грейвс, - у меня в шкафчике есть медицинский спирт. Вам сейчас просто необходимо подкрепиться. Пока доктор доставал бутылку, Джил рассказала ему о споре между Обреновой и Торном. Грейвс плеснул в кружку пахучей жидкости. - Не связано ли это с ее отказом работать вместе с Торном? - Не думаю. Но истинная причина совершенно непонятна. - А кому она понятна? Кроме Торна, разумеется. Ну, будьте здоровы! Она выпила обжигающую жидкость. - Мы не найдем ничего подозрительного в спорах между Файбрасом, Торном и Обреновой. Чаще всего они касались работы, - Джил помолчала. - Но есть одно обстоятельство, которое сначала не привлекло моего внимания... Я, знаете ли, как Шерлок Холмс, который вдруг вспомнил, что собака-то не лаяла. Дело в том, что в каюте Торна не нашли его чашу. Я велела обыскать весь вертолет - тоже ничего. Вы сказали, он пришел в себя. Можно с ним поговорить? - Не слишком долго, хотя я посоветовал бы еще подождать. Он очень слаб и, если не захочет отвечать, может притвориться потерявшим сознание. Зазвонил внутренний телефон. Грейвс нажал кнопку. - Доктор, это Когсвел. Можно поговорить с капитаном? - Я слушаю, - отозвалась Джил. - Капитан, во втором вертолете мы обнаружили бомбу. Около четырех фунтов на вид, взрыватель подсоединен к рации. Расположена возле оружейного ящика. - До моего прихода ничего не предпринимайте. Я хочу взглянуть на нее. Джил поднялась. - Вряд ли стоит сомневаться, что Торн подложил бомбу и в вертолет Файбраса. Инженеры еще не определили причину взрыва, но их старший считает, что, скорее всего, это была бомба. - Та-ак! - протянул Грейвс. - Весь вопрос в том, зачем ему это понадобилось. Джил шагнула к двери, но вдруг остановилась. - Мой Бог! Если Торн заминировал оба вертолета, то он мог начинить бомбами и весь дирижабль! Мы не нашли передатчика в его каюте - наверняка, он спрятан где-то в другом месте! Она приказала объявить тревогу. Пока Коппенейм формировал поисковые группы и давал им задание, Джил прошла в ангар. Да, взрывное устройство было там, где его обнаружил Когсвел. Она опустилась на колени и, направив на серую массу луч ручного фонарика, внимательно ее осмотрела. Пластиковая взрывчатка! Покинув кабину вертолета, она приказала старшему группы: - Немедленно удалите взрыватель и отключите приемник. И вызовите радиоинженера - пусть выяснит на какую волну он настроен. Впрочем, нет! Я поговорю с ним сама. Исследование нужно проводить в тщательно экранированном помещении, сообразила Джил. Если Торн действительно подложил бомбы, то он мог настроить приемник на различные волны для каждой, чтобы избежать случайного срыва. И сейчас любые необдуманные действия могут привести к катастрофе. Сирано неподвижно сидел в кресле пилота, вперив глаза в ветровое стекло. Он оглянулся, когда Джил подошла к нему. - Позвольте спросить, что обнаружил доктор Грейвс? Она больше не могла скрывать от него правду и рассказала все. Когда она закончила, француз не произнес ни слова. Его пальцы нервно постукивали по щитку, глаза уставились в потолок, как будто он читал там неведомые письмена. Наконец, Сирано встал. - Мне бы нужно поговорить с вами наедине. Если возможно, то немедленно. Не пройти ли нам в штурманскую рубку? Он пропустил ее впереди себя и запер дверь. Джил села и закурила сигарету. Сирано принялся нервно расхаживать взад и вперед, скрестив руки на груди. - Совершенно ясно, что Файбрас, Торн и Обренова - Их агенты. Мне трудно представить Файбраса в роли шпиона. Он был достойным человеком... Впрочем, насколько мне известно, и этики, и их агенты утверждают, что насилие им ненавистно. Хотя должен сказать, что Файбрас умел проявить твердость... и не всегда он действовал мирными средствами. Вспомните эту историю со Штерном... Мне кажется, вы рассказывали, что Файбрас вынужден был защищаться, когда тот напал на него. - Не помню такого разговора, - твердо сказала Джил. - И давайте лучше начнем с самого начала. - Прекрасно. Сейчас я сообщу вам то, что обещал хранить в тайне. Пожалуй, впервые в жизни я не сдержу своего слова, - губы Сирано искривились в горькой усмешке. - И меня оправдывает лишь то, что я, возможно, был вынужден дать обещание врагу... таинственному и грозному. Это случилось семнадцать лет назад. Господи, как давно и как недавно все это было! В те годы я жил в стране на правом берегу Реки, где большинство жителей - мои соотечественники и современники. На левом берегу обитали смуглокожие дикари-индейцы с Кубы еще доколумбовых времен - весьма миролюбивый народ. Правда, поначалу не обошлось без столкновений, но вскоре мы зажили с ними дружно. - Нашим маленьким государством управлял принц Конти - великий Конти, под началом которого я имел честь сражаться под Аррасом. Получив в той битве сильный удар в горло, мою вторую серьезную рану, и в придачу к ней несколько мелких, я осознал весь ужас и мерзость войны. В тот год мне стало ясно, что Марс - глупейший из богов. Мои увлечения переменились; я восторгался лишь моим другом и учителем - знаменитейшим Гассенди. Он, как вам, без сомнения, известно, был противником презренного Декарта и возродил во Франции учение Эпикура. Его философские взгляды произвели огромное воздействие на моих друзей - Мольера, Шапеля и Дено. Он убедил их перевести труды Лукреция, божественного римского атомиста... - Прекратите болтовню, Сирано! Мне нужны лишь факты! - Тогда, если перефразировать другого великого римлянина... - Сирано! 61 - Ну, хорошо, перейдем к делу. Это случилось ночью. Я спал возле своей любимой Ливи и вдруг пробудился. Хижина была освещена лишь слабым светом, струившимся в открытое окно. Надо мной склонилась высокая фигура с огромной круглой головой наподобие полной луны. Я быстро сел и потянулся к мечу, но вдруг незнакомец заговорил. - На каком языке? - А? Есть только один-единственный прекраснейший язык на Земле, которому, увы, я изменил, - мой родной французский. Он говорил плохо, с ошибками, но я его понимал. "Савиньен де Сирано де Бержерак", - он назвал мой полный титул. "У вас есть передо мной преимущество, сэр, - с достоинством отозвался я. - Мне ваше имя неизвестно". Не бахвалясь, скажу, что держался я великолепно, несмотря на сильные позывы помочиться. При слабом свете звезд мне удалось разглядеть, что он безоружен. Если у него и было припрятано кое-что, то лишь под его широким плащом. Совершенно поглощенный неожиданным визитером, я, тем не менее, удивился, что не проснулась Ливи, - у нее всегда такой чуткий сон. "Вы можете называть меня как вам угодно, - сказал незнакомец, - мое имя не имеет никакого значения. Вас, кажется, удивляет крепкий сон вашей подруги? Я сделал так, что она не проснется. О, нет, она в полной безопасности, - поспешно добавил он, заметив, как я судорожно дернулся. - Утром она встанет, как всегда, ничего не зная о нашей ночной беседе". - В этот момент я понял, что тоже нахожусь под каким-то странным воздействием; внезапно у меня перестали двигаться ноги, будто у парализованного. Они не оцепенели и не отяжелели - просто не шевелились. Хотя я рассвирепел от этакого бесцеремонного обращения с моей особой, но проявить негодование смог бы только на словах. А здесь требовалось кое-что покрепче - и поострей. - Незнакомец взял стул и уселся возле постели. "Выслушайте меня внимательно и постарайтесь во всем разобраться". - И он рассказал мне самую поразительную историю, которую я когда-либо слышал. Представьте, Джил, он утверждал, что является одним из тех существ, которые воскресили нас. Они называют себя этиками. Мой гость не коснулся ни их происхождения, ни внешности, - у него не хватило времени. Видите ли, если бы он попал в руки своих, ему пришлось бы плохо. - Мне хотелось о многом его расспросить, но едва я раскрывал рот, как он перебивал меня, заставляя слушать. Правда, он обещал навестить меня - и даже не единожды - с тем, чтобы ответить на мои вопросы. Но главное я понял! Нам подарили жизнь, однако не вечную. Мы - лишь объекты научных экспериментов; по их завершении с нами будет покончено, и мы умрем уже навсегда. - Что это за эксперименты? - Исторические изыскания. Его народ собирает данные по истории, антропологии, языкам и тому подобному. Их интересует, какое общество могут создать люди, если их собрать воедино, и как они будут меняться в таких условиях. Мой гость заявил, что многие группы способны развиваться в нужном направлении и без вмешательства его народа. Но некоторые нуждаются в воздействии, иногда скрытом, а порой и непосредственно. Проект рассчитан на долгие годы; возможно, на несколько столетий. Затем работа завершится, равно как и наша жизнь. Мы станем прахом навечно. - Я сказал ему: "Как же можно отказать нам в том, чем обладает ваш народ - в праве на вечную жизнь?" - Он ответил, что они - не истинные этики, а жестокие существа, подобные ученым, мучающим животных во имя будущего науки. Однако эти последние имеют оправдание, разумное объяснение своей деятельности. Ученый приносит обществу благо, а потому его действия моральны. В данном же случае польза весьма сомнительна. Правда, в результате некоторые из нас обретут бессмертие, но лишь немногие. "Как же этого достичь?" - спросил я. Тогда он объяснил мне сущность того, что Церковь Второго Шанса именует "ка". Вы слышали об этом, Джил? - Я часто бывала на их проповедях. - Ну, тогда вы знаете, что такое "ка", "акх" и прочие их штуки. Незнакомец рассказал, что доктрины Церкви истинны лишь отчасти. И сама Церковь создана по воле этиков, разыскавших человека по имени Ла Виро, который стал ее основателем. - Мне всегда казалось, что эта религия - один из миров, выдуманных мистиками, - задумчиво произнесла Джил. - Я никогда не доверяла бредовым идеям земных проповедников - Моисея, Иисуса, Заратустры, Магомета, Будды, Смита, Эдди и всей этой компании. - Я тоже, - кивнул головой Сирано. - Но вы помните - когда я был при смерти, то принял покаяние, - в основном, чтобы осчастливить мою бедную сестру и верного друга Ле Брэ. Хотя должен признаться, что тогда и я сам не считал это излишним. Дело в том, что я безумно страшился вечного огня в аду. В конце концов... - Этот ужас был заложен в вас с детства. - Совершенно верно. Но представьте - появляется некто, утверждающий, что душа действительно существует - как и вечная жизнь. На миг мне показалось, что это шутка. Вдруг один из моих соседей разыграл из себя посланца богов? И завтра я буду выглядеть посмешищем в собственных глазах? Как же, де Бержерак, рационалист и атеист, пал жертвой неумного розыгрыша! Но кому могло прийти в голову устроить такой фарс? И зачем? Наконец, почему при этом не проснулась Ливи, а у меня парализовало ноги? Где можно раздобыть обволакивающую голову сферу? Даже при слабом свете я разглядел ее тускло-черную окраску. И еще... Он, вероятно, почувствовал мои сомнения, и протянул мне ладонь. На ней лежали очки - странные очки из неведомого мне материала, "Наденьте их, - сказал он, - взгляните на Ливи". - Я послушался и разинул от изумления рот. Над головой моей спящей подруги возник многоцветный шар; он сверкал, источая яркий свет, вращался, пульсировал и время от времени выбрасывал откуда-то изнутри лучи-щупальца. Одни втягивались внутрь, вслед за ними появлялись другие. Незнакомец отодвинулся и велел положить очки на его ладонь. Мне показалось, что он не хочет меня коснуться. Я вернул этот поразительный прибор, и он тут же исчез в складках его плаща. "То, что вы видели, - объяснил он, - это атман, бессмертная часть вашей личности. Можете называть ее душой. - Он сделал паузу и продолжил: - Я выбрал несколько человек, которые должны помочь мне в борьбе с чудовищным злом, с преступлением, которое совершил мой народ. Ваш атман свидетельствует, что вы достойны стать избранником. - Мой гость на миг задумался, потом пояснил: - Мы умеем читать в душах людских как в книгах. Характер человека выражается в его атмане, вернее, - характер и есть атман. У меня нет времени объяснить вам это более подробно. Скажу главное - за отпущенный вам срок лишь малая часть человечества достигнет высшей цели". Затем он повторил то, что толкует и Церковь Второго Шанса: грешные души умерших вечно блуждают в мировом пространстве; они сохраняют в себе все человеческое, но лишены познания высшей сущности. Лишь те, чей атман прошел все стадии совершенствования, способен ее постичь. Особенно близки к этому те, кто уже при жизни достиг нравственной чистоты. "Что?! - возмутился я. - На пути к вечности человек должен подобно неприкаянному духу скитаться в мировом пространстве, отскакивая мячиком от стенок вселенной, осознавая ужас своего положения и не имея возможности общаться с себе подобными? Разве о такой участи мы мечтали всю жизнь?" "Не перебивайте, - остановил меня незнакомец, - я еще должен многое вам объяснить. Существо, достигшее совершенства атмана или акха, уходит из этого мира в запредельность". "Что значит - запредельность?" "Уйти в запредельность - значит, соединиться, слиться со Сверхдушой, прийти к подлинной сущности или Богу, если вы предпочитаете это слово, стать одной из частиц Его и познать в том вечное и беспредельное блаженство". - Я почти уверился, что имею дело с безумным пантеистом, но решился спросить: "Означает ли это слияние потерю собственной индивидуальности?" "Да, - ответил он. - Но зато вы становитесь Сверхдушой, Богом! Отвергнуть свою индивидуальность и самосознание ради возможности стать Высшим Существом - разве это потеря? Это величайший дар, венец существования!" "Чудовищно! - воскликнул я. - В какую же дьявольскую игру Бог вовлек свои создания? Чем тогда бессмертие и загробная жизнь лучше смерти? - О, нет! Во всем этом нет ни капли смысла! Логически рассуждая, зачем же создавать атман - душу, если большая часть душ будет развеяна, словно песок ураганом? К желанному пределу допустят лишь тех, кто приблизился к совершенству или, если хотите, к святости... И ради этого утратить свою индивидуальность, свое самосознание, исчезнуть? Нет, уж если мне суждено бессмертие, то я желаю остаться самим собой - Савиньеном Сирано де Бержераком! Мне не нужно это фальшивое бессмертие, существование в виде безымянной и безмозглой частицы Божьей плоти! Да - безымянной и безмозглой!" "Вы, как и все ваше племя, слишком много разговариваете, - прервал меня незнакомец, - но тем не менее... - он минуту колебался, затем продолжил: - Существует третья альтернатива, которая вам больше придется по душе. Я не хотел говорить, но... все-таки скажу... правда, не сейчас. У меня нет времени, да сегодня это было бы и некстати. Возможно, я объясню вам кое-что еще - в следующий раз. А сейчас мне пора уходить. Итак, вы готовы помочь мне?" "Но как я могу обещать вам поддержку, если не знаю, заслуживаете ли вы ее? Сейчас вы мне кажетесь Сатаной!" - Он хмыкнул. "Вы же не верите ни в Бога, ни в Дьявола. Я - не дьявол и не подобие его. Я - ваш союзник, сторонник обманутого, страдающего человечества. Доказать это я вам ничем не могу, во всяком случае - сейчас... Но задумайтесь вот над чем: разве кто-нибудь еще из моих соплеменников пришел к вам? Разве сделали они хоть что-нибудь, чтобы отвести от вас смерть, насылаемую во имя неведомых целей, которые даже не удосужились объяснить? Разве я избрал вас не для того, чтобы бороться против их темных замыслов? Да, из миллиардов людей я выбрал вас и еще одиннадцать человек, способных помочь мне. Ваш атман подтверждает, что вы будете моим сторонником". "Значит, все уже предопределено? - спросил я. - Но я не верю в предопределенность". "И правильно делаете - ее не существует. Выбор за вами. Я могу только повторить, что являюсь вашим сторонником. Доверьтесь мне". "Но, - вскричал я, - что можем сделать мы - жалкие людишки?! Вы хотите стравить нас с могущественнейшими существами, обладающими нечеловеческими возможностями!" - Он пояснил, что мы, двенадцать, ничего одни не сможем сделать. Нам нужен лазутчик во вражеском стане - им будет он, наш друг. Мы же должны объединиться и отправиться к северному полюсу, к Башне посреди моря. В пути мы можем рассчитывать только на свои силы; он не сумеет ни предоставить нам транспортные средства, ни оказать помощь. "Я вынужден действовать очень осмотрительно, - заявил мой гость. - И вам тоже следует молчать об этом разговоре. Вы можете открыться только одиннадцати избранникам". "Но как же мне их узнать? - недоуменно подумал я. - Как до них добраться? Где они?" - Задаваясь этими вопросами, я в то же время испытывал волнение и гордость. Подумать только - один из Тех, кто пробудил нас от смерти и создал этот мир, просит меня о помощи! Я - Савиньен Сирано де Бержерак, слабый человек, отмечен и избран среди миллиардов! "Вы сделаете то, о чем я вас прошу?" - произнес незнакомец. "Непременно, - ответил я. - Даю слово! А свое слово я не нарушаю никогда!" - Джил, не буду больше вдаваться в подробности нашего разговора. Скажу лишь, что он велел мне передать Сэму Клеменсу приказ найти человека по имени Ричард Френсис Бартон, одного из избранных. Мы должны отправиться с ним в Вироландо и в течение года поджидать остальных. Если даже соберутся не все, нам нужно через год отправиться в путь. Сам незнакомец обещал появиться в ближайшее время. - Итак, мне предстояло разыскать Клеменса, жившего где-то за тысячи лье, и помогать ему в строительстве большом корабля. Я уже знал, кто такой Клеменс, хотя он родился спустя сто восемьдесят один год после моей смерти. Кому же знать, как не мне? Ведь я спал с его женой... Когда я заикнулся об этом, незнакомец пробормотал: "Да, я знаю". "Но это обстоятельство запутывает все дело, - сказал я. - Что будет с Ливи? И захочет ли великий Клеменс взять нас на борт своего судна в такой ситуации?" "Что для вас важнее, - с оттенком нетерпения прервал он, - женщина или спасение мира?" "Все зависит от моего отношения к этой женщине. Правда, с позиции великой и гуманной миссии по спасению мира это, конечно не аргумент. Увы! Я гуманист, но совсем не хочу терять Ливи". "Отправляйтесь к нему, и будь что будет. Возможно, женщина предпочтет именно вас". "В делах любви Сирано де Бержерак не подчиняется чужим приказам, - гордо заявил я. - Лишь сердце - мой вожатый!" Он встал и со словами: "Мы еще увидимся", вышел из хижины. Я подполз к порогу (онемевшие ноги еще не держали меня) и распахнул дверь. Там не было никого. Полумрак, звезды в небесах - и ни единого следа моего странного гостя. - На следующее утро я заявил Ливи, что мне надоели здешние места и я жажду полюбоваться этим новым славным миром. Хотя еще в земной жизни ей наскучили странствия, она не оставила меня; мы отправились в путь. Дальнейшее вам известно. Джил охватило ощущение ирреальности происходящего. Она верила рассказу Сирано, одновременно ощущая себя героиней фильма ужасов... актрисой, которая не знает ни своей роли, ни текста. Она покачала головой. - Нет, о дальнейшем я ничего не знаю. Что произошло между вами и Клеменсом? Он знал больше вас? Появились ли остальные избранники этика? - Этик встречался с Клеменсом дважды. Сэм называл его Икс или Таинственный Незнакомец. - Да, у него есть книга с таким названием, - вспомнила Джил. - Очень грустная и горькая история, исполненная пессимизма. А Незнакомец - это Люцифер. - Он мне о ней говорил. Ну, а знал он не больше меня. Единственное, что еще сказал ему Незнакомец, касалось метеорита, который он сбросил с небес на землю будущего Пароландо. - Сирано задумчиво уставился в иллюминатор, за которым неслись клочья белесого тумана. - Но Сэм нарушил слово. Он рассказал все Джо Миллеру и Лотару фон Рихтгофену... Эти двое очень близки к нему... Они не сумели бы понять ни его поведения, ни поступков. - Со временем в Пароландо появились и другие избранники - рыжий гигант по имени Джонстон и... Файбрас. Джил смяла сигарету: - Файбрас! Но он... - Совершенно верно, - кивнул Сирано. - Оказалось, что он один из агентов, о которых предупреждал этик. К сожалению, больше встреч с Незнакомцем у нас не было, и многого я так и не выяснил. Мне кажется, наш Икс был бы весьма удивлен, узнав, что Файбрас представился Сэму как один из двенадцати избранных. Увы! Скорее всего, он был шпионом. Но кто же такие Торн и Обренова? - Джонстон и Файбрас добавили что-нибудь к рассказу Сэма? - Об этике? Нет. К Джонстону он явился лишь однажды, а Файбрас вообще не любил говорить на эту тему. Может быть, он действительно принадлежал к двенадцати избранникам? Этик мог не распознать агента... Файбрас хорошо играл свою роль. Но лишнего он не болтал, - Сирано сделал паузу, потом с тоскливым вздохом произнес: - На самом деле меня тревожит лишь одно: почему наш Икс так и не появился... Неожиданно Джил вся напряглась. - А вдруг... вдруг Пискатор - тоже агент? Сирано пожал плечами, недоуменно приподняв брови: - Пока он не вернется, мы можем только гадать. - Игра, контригра, игра против контригры... - медленно произнесла Джил. - И семь покровов Майи - барьер иллюзий, разделяющий Их и нас... - Что? А, вы говорите об индуистском учении иллюзорности... Сирано снова бросил взгляд в иллюминатор и после паузы сказал: - Знаете, я не думаю, что Пискатор - их агент. Он делился со мной своими подозрениями... он считал, что на нас надвигается нечто таинственное и темное... В дверь постучали. - Капитан? Это Грисон, старший третьей поисковой группы. Мы осмотрели все помещения, кроме штурманской рубки. Нам подождать? - Входите, - велела Джил и, повернувшись к Сирано, добавила: - Мы еще поговорим с вами. Слишком много загадок свалилось нам на голову. - Сомневаюсь, что у меня есть разгадки к ним. 62 Прошло трое суток. Они похоронили погибших в море. Их тела, завернутые, словно египетские мумии, в белые полотнища, скользнули одно за другим вниз через отверстия в стене. Джил стояла в густом тумане, наблюдая, как исчезают белые коконы, и тщетно пытаясь уловить всплеск. Страх смерти терзал ее душу. Смерть опять стала неотвратимой реальностью, неотъемлемой частью бытия. Надежда на вечную жизнь покинула мир. Здесь, в этом мрачном и таинственном месте, смерть витала незримой тенью и ужасала не меньше холода, сырых ветров и вздымающихся темных туч. Джил отошла на несколько шагов в сторону, и туман сразу поглотил фигуры и голоса ее спутников. Она даже не слышала звука собственных шагов. Подойдя к отверстию в стене и просунув туда плечи, она прислушалась. Ни звука; даже рев морских волн у подножия Башни не долетал сюда. Здесь все было далеким, даже то, что находилось на расстоянии вытянутой руки. Пустыня, настоящая пустыня! Отсюда нужно бежать - бежать, чтобы вновь обрести себя. Но Пискатор не вернулся. Она полагала, что японец застрял там не по своей воле: он или мертв, или тяжело ранен, или захвачен в плен. В любом случае они не в силах ему помочь и недельное ожидание лишено смысла. Джил объявила команде, что они улетают в конце пятого дня. Люди приняли это известие с явным облегчением. Страх и неуверенность терзали их, нервы были натянуты до предела. Четырехчасовую вахту у купола пришлось сократить до двух часов. У некоторых начались галлюцинации, они видели в тумане тени, слышали чьи-то голоса. Один из стражей даже поднял стрельбу, утверждая, что из тумана на него надвигалась огромная фигура. При первом осмотре судна на нем не нашли ни бомб, ни передатчика. Опасаясь ошибки, Джил приказала повторить поиск. К тому же, ей хотелось занять людей делом. На этот раз осмотрели и наружную поверхность корпуса, проверили все, просветив фонарями каждый квадратный фут от носа до кормы. Торн еще до отлета мог припрятать взрывчатку внутри наполненной газом оболочки. Для ее проверки требовалось выпустить водород, запасы которого пополнить здесь было невозможно. Ну, а пока не обнаружен передатчик, надо было продолжать поиски. Конечно, Торн, находившийся в медицинском отсеке под неусыпным наблюдением, не мог сейчас до него добраться; однако лучше исключить любые неожиданности. Джил тревожилась и по другому поводу. - Сэм расстроится, когда узнает, что с моря нельзя попасть в Башню, - сказала она Сирано. - Но, допустим, кто-то из его людей проберется наверх и сумеет преодолеть коридор. А дальше... дальше с ним может произойти то же, что и с Пискатором. - Вполне возможно, - хмуро ответил Сирано. Он любил японца не меньше Файбраса. - Скажите, Файбрас ничего не говорил вам о лазере, установленном на "Марке Твене"? - А-а! - оживился Сирано. - Как же я мог забыть! Лазер! Конечно, Файбрас рассказывал мне про это чудо. Вы думаете, он способен пробить стены Башни? - Не знаю. Этот металл обладает фантастической прочностью... Но надо попробовать. Француз опять впал в уныние. - А как быть с горючим? Мы не можем лететь к Клеменсу за лазером и потом возвращаться сюда. В этом случае нам не хватит топлива на обратный путь в Пароландо. - Надо забрать у Сэма лазер, потом отправиться за горючим в Пароландо и подготовить новую экспедицию. - Большая потеря времени. К тому же, есть еще одно обстоятельство: упрямец Клеменс может не отдать нам лазер. - У меня даже мысли об этом не возникает, - медленно сказала Джил. - Похоже, другого способа проникнуть в Башню не существует. - Вы совершенно правы. Но вы рассуждаете логически, а Клеменс иногда не в ладах с логикой. Хорошо, поживем - увидим. Захваченная новой идеей, Джил решила не тратить время в бесплодном ожидании Пискатора. Если японец ранен или захвачен в плен живыми существами или роботами, они ничем не могут ему помочь; для этого, как минимум, требовалось проникнуть в Башню. Или получить какую-то принципиально новую информацию. С этой мыслью Джил, в сопровождении Сирано, направилась в медицинский отсек, чтобы допросить Торна. Канадец сидел в постели; его левая нога была прикована цепью к металлическому стояку. При виде посетителей он не проронил ни слова. Джил тоже молчала, внимательно разглядывая его. Торн прикрыл глаза; лицо его выражало странную смесь непримиримого упорства и покорности судьбе. Люцифер был повержен, но не утратил ни гордости, ни силы духа. Джил обратилась к нему: - Не хотите ли вы объяснить свои действия? Торн молчал. - Нам известно, что вы подложили бомбу в вертолет. Вы убийца, Торн. Файбрас, Обренова и их спутники погибли при взрыве. Он широко раскрыл глаза, но выражение лица не изменилось. Слабая улыбка - скорее, только намек на улыбку - скользнула по его губам. Или ей только почудилось? - Вы обвиняетесь в преднамеренном убийстве, и я обязана отдать приказ о вашем расстреле. Однако мы хотим избежать ошибки. Вы можете признаться или привести любые доводы в свою защиту. Он смотрел на нее неотрывно, тяжелым и холодным взглядом. - Конечно, вы знаете о шариках... крохотных черных шариках? Мы нашли их у Файбраса и Обреновой. В его глазах мелькнул страх. Или только волнение? Он побледнел, мучительная гримаса исказила лицо. - В вашем мозгу тоже есть такой шарик? Торн выругался и сказал: - Мне делали рентгеновский снимок головы. Разве Файбрас взял бы меня, обнаружив что-нибудь? - Не знаю, - возразила Джил. - Принял же он Обренову, так почему он должен был отвергнуть вас? Торн покачал головой. - Послушайте, я буду вынуждена приказать Грейвсу сделать вам трепанацию черепа. - Только потеряете время, - ответил он. - У меня в голове нет этой штуки. - Полагаю, вы лжете. Зачем имплантируют этот шарик? Молчание. - Вы ответите или нет? Вмешался Сирано. - Куда вы собирались лететь на похищенном вертолете? Торн крепко сжал губы, потом спросил: - Я думаю, вы так и не смогли попасть в Башню? - Один из нас прошел. Торн вздрогнул, его лицо покрылось мертвенной бледностью. - Один? Кто же это? - Я отвечу вам лишь тогда, когда вы все выложите. Торн упрямо вздернул подбородок и перевел дыхание. - Я не стану ничего говорить, пока мы не попадем на "Марк Твен". Я расскажу все лишь Сэму Клеменсу; здесь - ни слова. Если вы хотите, можете вскрыть мой череп. Это жестоко... и это будет стоить мне жизни, но вы не узнаете ничего. Джил увела Сирано в соседнюю каюту. - На борту "Марка Твена" есть рентгеновский аппарат? - Не помню. Спросим их, как только возобновится связь. Они возвратились к Торну. С минуту он пристально смотрел им в глаза, потом с трудом, словно презирая себя за слабость спросил: - Этот человек... он вернулся? - Не все ли вам равно? Торн, видимо, колебался, собираясь что-то сказать, но неожиданно тишину разорвал его хриплый хохот. Он смеялся! - Ну, что ж, - решила Джил, - летим к судну. Поговорим там, если вы не надумаете сделать это раньше. Проверка оборудования дирижабля заняла не более часа. Затем отвязали канаты и последние члены экипажа взошли на борт. В кресле пилота сидел Сирано. Медленно, осторожно, он начал поднимать "Парсефаль" в воздух, развернув пропеллеры вверх. Из баков выпустили водный балласт, и дирижабль круто взмыл в небо. Через десять миль Сирано стал постепенно снижать высоту полета, направляя дирижабль к расщелине, через которую они проникли в этот туманный ад. Джил стояла у ветрового стекла, напряженно вглядываясь в белесую пелену. На миг ей показалось, что она слышит рокот волн, свист ветра и заунывные стоны неприкаянных душ. - До свидания, Пискатор, - пробормотала она. - Мы еще вернемся... Поток воздуха швырнул дирижабль в узкое ущелье и с силой вытолкнул наружу. По словам Сирано, они вылетели словно новорожденный из чрева матери, жаждущей отделаться от него. Свет, сверкающее солнце и вид зелени внизу привели всех в экстаз. Из отсека в отсек неслись восторженные крики, песни и смех. Как только "Парсефаль" поднялся на достаточную высоту, Аукусо начал налаживать связь с "Марком Твеном". Через час ему удалось нащупать в эфире Клеменса. Джил только начала свой доклад, как Сэм в возбуждении прервал ее и принялся рассказывать о предательском нападении Грейстока. Она молчала, потрясенная дурной вестью; вскоре пространные и подробные описания Сэма начали ее раздражать. Главное было уже ясно - корабль уцелел. Наконец, Клеменс выложил все. - Ну, я отчитался вчистую. Теперь ваша очередь. А где Файбрас? - Погодите... я же не успела сказать вам и двух слов. Она подробно изложила все, что случилось за последние пять дней. Сэм слушал с огромным напряжением, лишь изредка прерывая ее невнятными восклицаниями. - Итак, Файбрас мертв, и вы полагаете, что он - один из Них? - дрогнувшим голосом произнес он, когда Джил закончила. - Может быть, это слишком поспешный вывод? Предположим, черный шарик имплантирован и другим людям в каких-то научных целях... Ну, скажем, одному из тысячи или из десяти тысяч... Не знаю, зачем... Возможно, шарик излучает волны, которые Они регистрируют в процессе исследований, или он дает возможность следить за выбранными объектами. - Не думаю, - возразила Джил. - Хотя мне бы очень хотелось согласиться с вами. То, что Файбрас - один из Них... - она судорожно сглотнула и добавила едва слышно: - Мне ненавистна даже мысль об этом... - Мне тоже. Но сейчас самое важное - ваш вывод о том, что наземная экспедиция бессмысленна. Я построил два судна напрасно, - он горько рассмеялся. - Впрочем, не совсем так. Я строил их ради самого долгого путешествия - даже если это путешествие в никуда... К тому же, у меня осталась другая цель - король Джон! Я должен схватить его и расквитаться за все! - Но вы заблуждаетесь, Сэм. Я уверена, что мы сумеем попасть в Башню... Правда, для этот нужен лазер. Клеменс замолчал, и Джил поняла, что он пытается совладать с охватившим его удивлением. - Вы имеете в виду?... - Сэм был явно смущен. - Значит, Файбрас вам все рассказал? Ну что за безрассудный, беспринципный тип! Я же просил его молчать! И он прекрасно знал, как важно сохранить это в тайне! А теперь в рубке все уже в курсе дела - они здесь ловят каждое ваше слово. Придется мне взять с них клятву молчать, но я не уверен, что это помешает распространению слухов. Ну, Файбрас, попадись он мне! Помолчав, Сэм добавил: - Давайте продолжим наш разговор на судне, чтобы не сболтнуть лишнего. Как вы понимаете, нас постоянно подслушивают радисты Джона. Можете себе представить их восторг, если они узнают о наших планах! Да они будут облизываться как свиньи, нашедшие свежую коровью лепешку! - Извините, что так получилось, - голос Джил был полон раскаяния, - но нам необходимо посоветоваться. Желательно поднять лазер на борт дирижабля без посадки. - Она помолчала. - Только с его помощью мы можем проникнуть в Башню, мистер Клеменс. Иначе вся наша работа и смерть людей теряют смысл. - А мне он нужен, чтобы уничтожить Джона! Джил пыталась сдержать раздражение. - Подумайте, Клеменс, что важнее - свести счеты с Джоном или разгадать тайны этого мира? В конце концов, мы можем оба использовать лазер. Я верну его вам. - Черта с два - вернете! Если вернетесь сами, в чем я не совсем уверен! При следующей попытке вас могут схватить. До сих пор Они сидели в своей Башне как мыши, посмеиваясь над кошкой, что тычется в узкую нору. И что же вы думаете, мыши останутся мышами, когда лазер начнет сокрушать стены Башни? До они тут же прихватят вас, как Пискатора! И что дальше? - Сэм закашлялся, послышалось проклятье и щелчок зажигалки - он прикуривал сигару. - Ну, а теперь представьте, что металл не поддается лазеру? - Все может быть... попробуем. Это единственный способ закончить дело. - Ну, хорошо, хорошо. Вы рассуждаете логично, вы совершенно правы, поэтому не будем продолжать спор. - Я человек здравомыслящий; отсюда следует, что лазер вы получите. Однако здесь есть одно большое "но", как однажды сказала испанская королева: сначала вы доберетесь до короля Джона. - Не понимаю... Что вы имеете в виду, Сэм? - А вот что: я хочу совершить налет на "Рекс". Ночью пошлем туда вертолет и выдернем Джона с постели как морковку с грядки! Желательно взять его живым, но если это не удастся, я не буду сильно расстроен. - Это глупо! Глупо и отвратительно! - возмутилась Джил. - Ради вашей авантюры мы должны рисковать вертолетом и жизнью людей! Мы можем потерять и то и другое - а вертолет у нас остался только один. Сэм тяжело задышал. Наконец, справившись с гневом, он заговорил ледяным тоном. - Это выглядит глупостью только в ваших глазах. Напомню - если удастся схватить Джона, отпадет необходимость думать о "Рексе" как о противнике. Сколько будет спасено жизней! Покончим с Джоном, и пусть его место займет первый помощник. Кто бы он ни был - я желаю ему удачи! А мое самое большое желание - чтобы Джон не избежал кары за свои преступления... чтобы он не властвовал над моим прекрасным кораблем, ради которого я работал как вол, сражался, интриговал, лил кровь и пот... который я выстрадал! Мне надо только одно - чтобы этот мерзавец, выдающий себя за человека, стоял передо мной! И я скажу этой мрази, этому ничтожеству все, что думаю о нем! Я даже не стану его убивать - высажу на берег и раскочегарю топку... не больше... разве что на этом берегу случайно окажется племя каннибалов или компания рабовладельцев. - А если его убьют во время нападения? - Я примирюсь с подобной неудачей. - Однако я не могу заставлять своих людей участвовать в таком рискованном деле. - И не надо. Вызовите добровольцев. Если никто не согласится - тем хуже для вас: лазера вы не получите. Учтите, я никого насильно не толкаю на героическую смерть. Просто мне известна человеческая натура. Сирано крикнул: - Почту за честь участвовать в атаке, Сэм! - Сирано? Что ж, хотя вы не относитесь к числу моих задушевных друзей, добрый вам путь! От всего сердца желаю удачи. Джил так изумилась, что на минуту потеряла дар речи: это заявил человек, уверовавший, что Марс - глупейший из богов! - Сирано, почему вы на это идете? - Почему? Не забудьте - я тоже был на "Ненаемном", когда его захватил Джон со своей шайкой... меня чуть не убили! Я тоже жажду мщения, мечтаю увидеть физиономию этого бастарда, когда он попадется в капкан... Да, войны - отвратительны! Но речь идет не о той войне, что развязана алчными, жаждущими славы безумцами, которым наплевать на тысячи убитых, покалеченных, замерзших и погибших от голода... Нет, эта война - наше личное дело. И я знаю человека, вместе с которым буду вести свою собственную, крошечную, но абсолютно справедливую войну. Это Сэм Клеменс, питающий к войнам такое же отвращение, как и я. Джил не стала спорить с ним. Сирано казался ей ребенком - глупым ребенком, которому все еще хотелось играть в солдатики, хотя он прекрасно знал, что эти кровавые игры не доводят до добра. Теперь она была вынуждена согласиться с условием, которое поставил Клеменс. Вначале ей казалось, что немногие рискнут принять участие в этой авантюре; затем Джил припомнила чувство тягостного бессилия, охватившее экипаж "Парсефаля" перед вратами Башни. Клеменс был прав; он действительно знал человеческую натуру - вернее, натуру мужчин. Сейчас ее команда была готова схватиться с любым реально существующим и зримым врагом. Переговоры длились еще около часа. Сирано утверждал, что помнит расположение всех кают на "Рексе"; он рвался в бой с не меньшей горячностью, чем Клеменс. Обсудили последние детали, и Сэм прервал связь, получив твердые заверения, что узнает результаты рейда сразу же по возвращении вертолета. - Если он вернется, - тихо добавила Джил, печально глядя на умолкнувшую рацию. 63 Казалось, судну не удастся избежать смертельного удара торпед, но через минуту наблюдатели доложили, что оба снаряда прошли мимо. Теперь перед Сэмом возникли очертания дирижабля; он стремительно приближался, словно сверкающее серебром копье Немезиды. Неужели Грейсток решил идти на таран? Высунувшись из рубки, Клеменс пронзительно закричал, приказывая открыть огонь. Но прежде чем канониры услышали его команду, из распахнувшихся люков дирижабля выпали четыре бомбы; затем "Минерва" с грохотом взорвалась. Огромный корабль дрогнул. Люди падали, катились по палубе, и только потерявший сознание рулевой, пристегнутый ремнями к креслу, оставался недвижим. Со звоном лопнуло ветровое стекло, в лицо Байрона, первого помощника, полетели осколки. Вскрикнув, он упал, прикрывая ладонями глаза. Сэм поднялся на ноги; из рулевой рубки валил дым. Задыхаясь в этом темном зловонном облаке, ничего не видя и не слыша, он пробрался к щиту управления. Приборы были целы. Ему пришлось низко склониться над пультом, чтобы разглядеть показания шкал и убедиться, что корабль продолжает идти по курсу. Сэм расстегнул ремни, опустил безвольное тело Детвейлера на пол и уселся на место рулевого. Теперь он уже мог кое-что видеть. Дирижабль - вернее то, что от него осталось, - бесформенным комом плавал в воде; его горящие обломки были раскиданы на сотни ярдов. Вокруг клубился дым, но ветер постепенно относил его от "Марка Твена". Сэм взялся за штурвал и развернул судно против течения. Включив автопилот и убедившись в его исправности, он вышел из рубки и направился к правому борту, чтобы оценить повреждения. Неподалеку он увидел Джо; тот что-то кричал и яростно жестикулировал. Сэм энергично потер уши, потом развел руками, показывая гиганту, что ничего не слышит. Джо продолжал вопить. По его груди, покрытой царапинами и порезами, стекали струйки крови. Убитых на судне не оказалось, но раненых было много. Самое серьезное повреждение получил Детвейлер - острый осколок стекла попал ему в шею, едва не задев сонную артерию. Однако уже на третий день он был на ногах. Из команды "Минервы" спаслись только трое - Гемрад, Харди и Ньютон, однако пилот дирижабля еще не пришел в сознание. Да, на палубах "Марка Твена" все остались живы, однако один член экипажа погиб в воздухе. Лотар фон Рихтгофен, превосходный летчик, один из самых близких Сэму людей, уже никогда не возьмет в руки штурвал самолета. Когда его тело, завернутое в белый саван, опускали в воды Реки, Сэм не мог удержаться от слез. С этим живым, энергичным человеком он прожил бок о бок почти пятнадцать лет - и с ним, с Лотаром, разделил свою тайну. - Теперь мне понятно, почему Грейсток решился атаковать нас, - сказал Сэм Марселину де Марбо после похорон. - Джон Ланкастер сделал ему слишком соблазнительное предложение. Грейсток - жестокий и вероломный тип... впрочем, как и все люди его эпохи, относившие себя к благородному сословию. Если вы изучали историю Англии, Марк, то помните, что эти живодеры из средневековой знати всегда были склонны к изменам. Они поклонялись лишь удаче и наживе и плевали на церковь, хотя и строили храмы во славу Божию... Гиены, сущие гиены, без морали и чести! - Ну, не все же, - возразил де Марбо. - Скажем, Вильям Маршал! Он был поистине благородным воином! - К его счастью, он не служил королю Джону... бедняге Вильяму понадобился бы крепкий желудок, чтобы переварить приказы этого изверга! Вы только посмотрите - шпионы его скотского величества повсюду! Вот почему я всегда настаивал на том, чтобы корабль тщательно охранялся! - Тэм, ты тсрадаешь... как это?.. манией претследования. Потому ночные кошмары и мучают тебя. А меня - меня они не бетспокоят. - Неудивительно! Я - капитан, а ты - мой телохранитель, и должен бетспокоиться только об охране моей персоны. - Ну, вот еще! Я бетспокоютсь, когда запаздывает обед! Старший радист доложил о возобновлении радиосвязи с "Парсефалем". Беседуя с Джил Галбира, Сэм чувствовал себя путником на минном поле измены, лжи, лицемерия и обмана. В течение всего разговора он ждал, что одна из мин вот-вот взорвется под его ногами. Пуская клубы дыма, Клеменс раздраженно шагал взад и вперед по палубе. Сигара отдавала горечью. Итак, кроме него, теперь лишь двое на судне были посвящены в тайну визита Икса - Джо Миллер и Джон Джонстон. Всего же их было восемь - Миллер, Джонстон, он сам, Файбрас (ныне покойный), де Бержерак, Одиссей (давно пропавший), фон Рихтгофен (тоже покойный) и Ричард Френсис Бартон. Некто, кого он, Клеменс, именовал Иксом или Таинственным Незнакомцем (в те давние годы, когда этот провокатор еще не был для него "сукиным сыном" и "ублюдком"), намеревался