это будет продолжаться, - сказал как-то Бартон Коллону, - он сойдет с ума. Или снова убьет себя, или вынудит кого-нибудь это сделать, чтобы бежать от самого себя. Но все это будет бессмысленно, он никогда не сможет уйти от себя, и все повторится снова! Скажите мне честно, разве это не Ад? - Скорее Чистилище! - сказал Коллон. - Не забывайте, что Чистилище - это Ад, где еще есть надежда! Глава 24 Прошло два месяца - Бартон отмечал дни зарубками на сосновой палке. Это был четырнадцатый день седьмого месяца пятого года п.в. (После Воскрешения). Бартон стремился поддерживать календарный счет, поскольку он, помимо всего прочего, еще и вел летопись. Но делать это было трудно. Время у Реки не имело особого значения. Ось планеты была наклонена к эклиптике ровно на девяносто градусов, поэтому здесь не было смены времен года, а звезды настолько близко располагались друг к другу, что не было возможности отличить одно светило от другого или хотя бы составить из них созвездия. Звезд было так много и они были такими яркими, что даже в полдень, когда солнце находилось в зените, оно не могло затмить самые яркие из них. Как призраки, не желающие отступать перед дневным светом, они ждали почти не таясь своего часа, ничуть не стесняясь пламенеющего дня. Тем не менее, человеку нужно было время, как рыбе вода. Если бы у него не было его, то он бы его изобрел! Так что для Бартона это было четырнадцатое июля пятого года п.в. Но Коллон, подобно многим другим, вел отсчет времени как продолжение его земной жизни. Для него это был 1667 год н.э. Он не верил в то, что милый его сердцу Иисус навеки исчез. Скорее всего, эта Река была рекой Иордан! И эта долина была долиной по ту сторону смертной тени. Он признавал, что загробная жизнь оказалась не такой, как он ожидал. Однако во многих отношениях это более величественное место, чем можно было себе представить. И это свидетельствует о всеобъемлющей любви Бога к своему творению. Он дал всем людям, даже тем, кто этого не заслуживает, еще одну возможность! И если эта планета и не новый Иерусалим, то во всяком случае это было место, подготовленное для его возведения. Любовь к Богу и Любовь к человеку - вот те кирпичи, которые должны быть вылеплены и обожжены в этой печи, в этой мастерской, название которой - Речная Долина. Бартон был абсолютно не согласен с такой концепцией, но не мог не полюбить этого человека, который так настойчиво пытался утвердить ее правоту. Коллон был искренен! Он не поддерживал огонь в своей печке красноречия цитатами из книг или страницами теологических догм. Он не действовал по чьему-либо принуждению. Он горел пламенем, которое питалось топливом его собственного существа, и сущностью этого была Любовь! Любовь даже к тому, что нельзя было любить - редчайшая и потому самая сложная разновидность любви. Он рассказал Бартону кое-что из своей земной жизни. Он был врачом, фермером, либералом с непоколебимой верой в религию. И все же у него было полно вопросов. Вопросов в отношении веры и тогдашнего общества. Он написал воззвание, в котором призывал к веротерпимости, вызвавшее тогда и похвалы, и проклятия. Он был поэтом, хорошо известным своим современникам, но затем незаслуженно забытым. Боже,пустьневерующиеувидят, чтопрекратившиесячудесаожиливомне. Прокаженныеислепыеисцелятся, имертвыевоскреснутповолетвоей. - Мои строчки, может быть, и умерли, но их правда не умерла, - сказал он Бартону. Он взмахнул рукой в сторону холмов, Реки, гор и людей. - Вы сможете увидеть ее, стоит только пошире открыть глаза и не упорствовать в своем мифе, что все это создали люди, подобные нам. Даже если допустить, что вы правы, то все равно эти этикалы действуют по воле Создателя. - Мне больше нравятся вот эти ваши строки, - перебил его Бартон. Давоспарятглухиедуши. Ты-неЗемля,здесьгорыкруче. Инебесасвоесверканье, огоньсвойвозвращаютим. Коллону было приятно, что хоть один человек в Речной Долине все же помнит его, но он не предполагал, что Бартон совсем иначе, чем поэт, понимает смысл этих строк. "Возвращают им огонь..." Это означало, что нужно каким-то образом проникнуть в Темную Башню, раскрыть тайны этикалов и повернуть их машинерию против них самих. Он не ощущал благодарности за то, что Они даровали ему вторую жизнь. Он был взбешен тем, что Они это сделали без его согласия. Если же Они хотят услышать от него спасибо, то почему Они не скажут, для чего нужна эта вторая возможность? Какова причина того, что Они вынуждены держать в тайне свои побуждения? Он обязательно должен отыскать эти "почему?". Искра, которую Они воскресили в нем, превратится в неистовый огонь, который сожжет их! Он проклинал судьбу, которая забросила его так близко к истоку Реки и, следовательно, к Башне и через несколько минут унесла его назад, куда-то к середине Реки, за миллионы миль от его цели. И все же, если он там однажды побывал, он сможет попасть туда и еще раз без помощи лодки, поскольку такое путешествие займет очень много времени. Да и при этом его могут тысячу раз поймать и превратить в раба. А если его убьют где-то на середине пути, то, возможно, он окажется воскрешенным гораздо дальше от цели, и ему придется начинать все с начала. С другой стороны, если полагаться на кажущийся случайным выбор места воскрешения, то он может опять очутиться у истоков Реки. Именно это побуждало его вновь отправиться на Экспрессе Самоубийств. Однако, несмотря на то, что он знал о своем последующем воскрешении, ему было очень трудно совершить этот необходимый шаг. Разум убеждал его, что это всего лишь билет на экспресс, но тело восставало против этого. Яростная борьба клеток за существование превозмогала его волю. Некоторое время он оправдывался перед собою тем, что ему интересно изучить обычаи и язык доисторических людей, среди которых он сейчас жил. Затем честность к самому себе восторжествовала, и он понял, что яростно ищет предлог, чтобы отложить этот страшный момент. Но все же он продолжал бездействовать. Бартон, Коллон и Геринг покинули свой холостяцкий барак, чтобы зажить нормальной жизнью граждан этого небольшого государства. Каждый из них стал жить в отдельной хижине и в течение недели нашел для себя женщину. Церковь Коллона вовсе не требовала безбрачия. Ее приверженец мог дать клятву целомудрия, если ему так нравилось. Но Церковь рассудила так: мужчины и женщины были воскрешены в телах, которые сохранили признаки своего первоначального пола (или, если на Земле они были утрачены, то здесь их восстановили). Было очевидно, что творцы намекали на то, что плотью можно пользоваться. Было хорошо известно, хотя некоторыми это и отрицалось, что плотская жизнь имеет и другие функции, кроме размножения. Поэтому "вперед юные, катайтесь в траве" - таков был негласный лозунг Церкви. Другим выводом неумолимой логики этой новой религии, которая, между прочим, заявляла, что логики не следует доверять, было то, что разрешалась любая форма любви, но до тех пор, пока она была добровольной и не сопровождалась жестокостью и насилием. Использование детей в любви каралось рабством, ибо смертная казнь здесь ничего не значила. Правда, эта проблема со временем и сама исчезла бы, поскольку через несколько лет все дети вырастут. Коллон отказывался иметь свою сожительницу только в качестве предмета для облегчения напряжения плоти. Он настаивал на необходимости любви к женщине, с которой живешь. Бартон смеялся над ним, говоря, что для Коллона это очень легко выполнимо. Ведь Коллон любил все человечество. Следовательно, теоретически он должен взять себе первую женщину, которая скажет ему "да". - По сути, друг мой, - заметил в ответ на это Коллон, - именно это и случилось. - Значит, это всего лишь совпадение, что она красивая, страстная и умная? - усмехнулся Бартон. - Хотя я и стремлюсь стать лучшим человеком, я во многом еще просто человек, - серьезно ответил Коллон. - А вам бы больше понравилось, чтобы я преднамеренно мучил себя, выбрав в подруги уродливую каргу? - Похоже, вы больший дурак, чем я думал раньше, - сказал Бартон. - Что же касается меня, то все, что мне требуется от женщины, это ее красота и привлекательность. Мне абсолютно все равно, какие у нее мозги. И я предпочитаю блондинок. Во мне есть какая-то струна, которая откликается только на прикосновение златокудрых женщин. Геринг взял себе в хижину Валькирию, высокую широкоплечую шведку с огромным бюстом, жившую когда-то на Земле в восемнадцатом веке. Бартон подумал, что Геринг взял ее только из-за того, что она напоминала ему его первую жену, дочь шведского исследователя графа фон Розена. Немец как-то признался, что она не только внешне похожа на Корину, но и голос у нее почти такой же. Казалось, он был очень счастлив с ней, а она с ним... Как-то ночью, во время неизменного предрассветного дождя, глубокий сон Бартона был неожиданно прерван. Ему показалось, что он слышал крик, но все, что ему удалось услышать, когда он полностью проснулся, были раскаты грома и треск упавшей от удара молнии гигантской секвойи. Он только закрыл глаза, чтобы опять погрузиться в пучину сна, как тут же снова услышал крик. В одной из соседних хижин пронзительно кричала женщина. Он вскочил, отодвинул в сторону дверь из бамбука и высунул голову наружу. В лицо ему брызнул холодный дождь. Вокруг стояла ночная мгла, и только горы на западе освещались вспышками молний. Внезапно очень близко прозвучал удар грома, и сердце Бартона на мгновение затрепетало. Он был оглушен. Однако ему удалось разглядеть мельком две призрачные фигуры возле хижины Геринга. В свете молний Бартон успел разглядеть Геринга, сомкнувшего пальцы на горле Валькирии, в то время как женщина держала его запястья, пытаясь вырваться. Бартон выбежал, поскользнулся на мокрой траве и упал. Как только он поднялся, еще одна вспышка молнии высветила выгнувшуюся назад фигуру женщины, стоявшей на коленях, и искаженное яростью лицо Геринга, склонившегося над ней. В этот момент из своей хижины выскочил Коллон, обернутый вокруг пояса куском материи. Бартон бросился к хижине немца, но Геринг уже исчез. Бартон опустился на колени перед лежавшей на земле женщиной. Пульса не было. Еще одна вспышка молнии озарила лицо трупа - открытый рот с отвисшей нижней челюстью и глаза, выскочившие из орбит. Он поднялся и закричал: - Геринг, где вы? Что-то ударило его по затылку. Он упал лицом вниз. Оглушенный, он все же сумел подняться на колени, упираясь руками в землю, но следующий тяжелый удар вновь поверг его на землю. Находясь в полубессознательном состоянии, он тем не менее перекатился на спину и, защищаясь, поднял руки и ноги. Молния осветила лицо Геринга, стоявшего над ним с дубиной в руках. Это было лицо безумца. В наступившей тьме что-то белое и туманное налетело на немца. Два бледных тела покатились по земле. Они кричали, как дерущиеся на крыше коты. Очередная вспышка молнии позволила Бартону увидеть, что они вцепились ногтями друг другу в лицо. Бартон, шатаясь, поднялся и бросился к ним, но был сбит телом Коллона, которого отшвырнул Геринг. Снова Бартону пришлось подниматься. Коллон быстрее его вскочил на ноги и через мгновение снова дрался с Герингом. Раздался громкий хруст, и внезапно Коллон согнулся вдвое. Бартон поспешил на помощь товарищу, но поскользнулся. Очередной удар молнии и грохот грома - и Бартон увидел, что Геринг, как на фотографии, застыл над ним, занеся дубину. Бартон ощутил, как сразу же после удара дубиной онемела рука. Теперь не только ноги, но и левая рука отказалась ему служить. И все же он сжал в кулак правую руку и попытался замахнуться на Геринга. Опять раздался хруст, и ему показалось, что его ребра выбиты со своих мест и впились в легкие. Медленно теряя сознание, он катался от боли по мокрой траве. Что-то упало на землю рядом с ним. Превозмогая боль, он протянул руку и нащупал дубину - должно быть, ее выронил Геринг. Вздрагивая от боли при каждом вздохе, он заставил себя приподняться на одно колено. Где этот безумец? Две тени плясали вокруг него, то соединяясь, то раздваиваясь. Хижина! Его глаза закрывались от мучительной боли, охватившей все его тело. Наверное, у него сотрясение мозга. Но тут же он забыл об этом, заметив Геринга в слабом свете далекой молнии. Вернее, двух Герингов! Один, казалось, сопровождал другого. Один стоял на земле одной ногой, другой Геринг шагал по воздуху. У обоих руки были подняты к небу, как будто они пытались их вымыть. И когда эти двое повернулись и пошли к нему, он догадался о том, что они старались сделать. Они кричали по-немецки (одним голосом): - Смой кровь с моих рук! О, Боже! Омой их! Бартон заковылял с высоко поднятой дубиной к безумцу. Он намеревался сбить его с ног, но Геринг вдруг развернулся и побежал. Бартон с трудом последовал за ним. Вниз по холму, вверх по другому, затем на равнину. Дождь прекратился, уже не было ни грома, ни молний и в течение пяти минут тучи как всегда разошлись. Свет звезд омыл белую кожу Геринга. Подобно призраку, он легко и бесшумно передвигался впереди своего преследователя, намереваясь, как казалось, выйти к Реке. Бартон не отставал, хотя и не понимал, зачем он это делает. Сила вернулась к его ногам, и в глазах больше не двоилось. Вскоре он настиг Геринга, который, сидя у самой воды, напряженно всматривался в испещренные звездами воды Реки. - У вас теперь все в порядке? - спросил задыхаясь Бартон. Геринг от неожиданности вздрогнул. Он начал подниматься, но затем передумал. Застонав, он уткнулся головой в колени: - Я помню, что я сделал. Но почему? О Боже, почему? Карла говорила мне, что утром, если не ночью, уйдет от меня. Она сказала, что уже больше не в силах терпеть тот шум, который я произвожу ночью во время кошмаров... "Карла? - удивившись, отметил про себя Бартон. - Вроде бы, Геринг говорил, что так звали его первую жену". - ...Я стал совершать довольно странные поступки, - тупо говорил Геринг. - Я умолял ее остаться. Я говорил, что очень ее люблю. Что я умру, если она меня покинет. Но она сказала, что уже не любит меня. И вдруг мне показалось, что если я хочу удержать ее, то должен убить. Она поняла, чего я хочу, и с криком бросилась из хижины. Все остальное вы знаете. - Я хотел прикончить вас, - сказал Бартон. - Но теперь я понял, что вы, как сумасшедший, не отвечаете за свои поступки. Здешние люди, разумеется, не примут подобное извинение. Вы знаете, что они сделают с вами - они повесят вас за ноги головой вниз и оставят висеть, пока вы не умрете. - Я не понимаю, что это! - вскричал Геринг. - Что случилось со мной? Эти кошмары! Поверьте мне, Бартон! Если я согрешил, то мне уже воздано. Но я не могу остановить расплату! Мои ночи превратились в ад, и скоро таким же адом станут и мои дни! Значит, у меня остался только один способ обрести покой! Значит, я должен убить себя! Но ведь это не принесет мне никакого избавления! Я проснусь, и тогда снова наступит ад! - Держитесь подальше от жвачки, - заметил Бартон. - Вам придется трудно, но вы должны избавиться от этой привычки. Как-то вы рассказывали, что на Земле вам уже удалось одолеть привычку к морфию! Геринг поднялся и взглянул на Бартона. - Я так и сделал! Я не прикасался к резинке с той минуты, как очутился здесь! - Что? - Но я клянусь! Вы полагали, что я пользуюсь этой дрянью, потому что меня постоянно преследуют ночные кошмары? Нет, у меня нет ни кусочка резинки. И как видите, от этого ничего не изменилось! Несмотря на всю ненависть к Герингу, Бартон почувствовал к этому человеку жалость. - Вы сами для себя стали Пандорой /В греческой мифологии женщина, созданная Афиной и Гефестом. Принесла людям от богов сосуд, в котором были заключены все людские пороки и несчастья./ и теперь, похоже, не в состоянии закрыть крышку. Я не знаю, чем все это кончится, но мне не хотелось бы быть на вашем месте. Правда, нельзя сказать, что вы этого не заслуживаете. - Я одолею их, - спокойно и решительно произнес Геринг. - Вы имеете в виду, что одолеете себя? - покачал головой Бартон. Он с трудом повернулся и собрался уже уйти, но остановился, чтобы сказать последнее слово: - Что вы теперь будете делать? Геринг махнул в сторону Реки. - Утоплюсь! Попробую еще раз начать все с самого начала. Может быть, в следующем месте я смогу лучше собраться с силами. Да к тому же я определенно не хочу, чтобы меня подвесили за ноги, как цыпленка на витрине мясной лавки. - Тогда, оревуар! - произнес Бартон. - Желаю удачи. - Спасибо. Вы знаете - вы не такой уж плохой. Только одно слово в качестве совета. - Что? - Хочу вам дать один совет. Держитесь и сами подальше от резинки! До сих пор вам везло. Но когда-нибудь она вцепится в вас так же, как вцепилась в меня. И у вас появятся свои демоны, и они будут так же жестоки и чудовищны, как и мои. - Чепуха! Мне нечего от себя утаивать! - громко рассмеялся Бартон. - Я достаточно нажевался этой дряни, чтобы понять это. Он ушел прочь, но продолжал думать о предупреждении. Он пользовался этим наркотиком раз двадцать. И после каждого раза клялся себе, что больше никогда к нему не прикоснется. На пути к холмам он оглянулся. Неясная белая фигура Геринга медленно таяла в серебристо-черных водах Реки. Бартон отдал честь, не в силах сдержать столь драматический жест. Чуть позже он уже позабыл о Геринге. Боль в затылке, на некоторое время утихшая, стала еще более острой, чем прежде. Колени стали подгибаться, и в нескольких ярдах от своей хижины он вынужден был опуститься на землю. Затем он, должно быть, потерял сознание. Он не помнил ничего, что с ним происходило дальше. Очнулся он внутри своей хижины на бамбуковом ложе. Было темно. Звезды - единственный источник света - пробивались в квадрат окна сквозь ветви деревьев. Он повернул голову и увидел в тени бледно-белое туловище сидящего рядом с ним на корточках мужчины. Перед глазами Бартона мужчина держал тонкий металлический предмет, мерцающий конец которого был направлен прямо на него. Глава 25 Как только Бартон повернул голову, мужчина опустил предмет и заговорил по-английски: - Долго же мне пришлось вас разыскивать, Ричард Бартон. Бартон стал на ощупь левой рукой искать оружие. Он надеялся, что эта рука была вне поля зрения незнакомца. Но пальцы повсюду натыкались только на грязь. - Теперь, когда ты нашел меня, проклятый этикал, что ты намерен сделать со мной? Мужчина немного изменил позу и усмехнулся: - Ничего. - Он сделал паузу, а затем продолжал: - Я - не один из них. - Он снова засмеялся, когда у Бартона перехватило дух. - Это, конечно, не совсем так. Я с ними, но я не один из них. Он поднял устройство, которое ранее было направлено на Бартона. - Этот аппарат говорит мне, что у вас сломан череп и сотрясение мозга. Вы, должно быть, очень выносливы, потому что, судя по повреждениям, вы давно должны были умереть. Вы еще смогли бы выкарабкаться, но, к несчастью, у вас нет времени на выздоровление. Они знают, что вы находитесь в этой местности, причем с точностью в тридцать миль. Через день или около того они уже смогут вас найти. Бартон попытался сесть и обнаружил, что кости его стали мягкими, как шоколад на солнце, а в затылок будто вогнали штык. Застонав, он откинулся на спину. - Кто вы такой? - Я не хотел бы вам называть своего имени, Ричард Бартон. Если - а скорее всего когда - они вас поймают, они обязательно просмотрят всю вашу память вплоть до того момента, когда вы пробудились в предвоскресительной камере. Но они не смогут понять, что заставило вас проснуться раньше срока. Они обязательно узнают об этом разговоре, они даже смогут увидеть меня, но только так, как видите сейчас меня вы - бледную тень, без каких-либо отличительных признаков. Они будут слышать мой голос, но не узнают его. Так как сейчас я пользуюсь преобразователем голоса. Тем не менее, они будут напуганы. То, что они медленно и неохотно предполагали, внезапно окажется правдой. То, что среди них имеется изменник, окажется очень чувствительным ударом. - Я не понимаю, о чем это вы говорите? - проворчал Бартон. - Я вам все постараюсь рассказать по порядку. Вам сказали чудовищную ложь о целях Воскрешения. То, что вам говорил Спрюс, и то, чему учит это творение этикалов - Церковь Второго Шанса - ЛОЖЬ!!! Все ложь! Истина заключается в том, что вам, человеческим существам, жизнь дарована только для того, чтобы участвовать в научном эксперименте. Этикалы - трудно найти более неправильное применение понятию "этика" - переделали эту планету в одну Речную Долину, построили чашные камни и воскресили вас только с одной-единственной целью: записать все ваши обычаи и историю. И как побочный результат - произвести наблюдение за вашей реакцией на Воскрешение и узнать, что получится, если смешать различные расы и эпохи. Вот и все и ничего больше - научный эксперимент. И когда вы отслужите этим целям - все снова обратится в прах! Эта легенда о предоставлении вам еще одного шанса заработать вечную жизнь и спасение, так как в этом якобы заключается этический долг этикалов - ЛОЖЬ!!! Фактически, люди, к которым принадлежу и я, не верят, что вы достойны спасения. Им безразлично, что у вас тоже есть "души"! Бартон все это время молчал. Человек казался искренним или, во всяком случае, судя по тяжелому дыханию, был сильно эмоционально возбужден. Наконец, Бартон заговорил: - Я не могу поверить, что кто-нибудь может пойти на такие расходы и затратить столько труда только для того, чтобы провести научный эксперимент или сделать исторические записи. - Время медленно течет для бессмертных. Вы были бы очень удивлены, если бы узнали, чего только мы не делаем для того, чтобы разнообразить вечность. Кроме того, имея в своем распоряжении вечность, мы можем распоряжаться временем по своему усмотрению и нас не обескураживают даже в высшей степени сомнительные проекты. После того, как умер последний землянин, работа по подготовке Воскрешения продолжалась несколько тысяч лет, хотя последняя стадия подготовки к этому эксперименту длилась всего лишь один день. - А вы? - спросил Бартон. - Что делаете вы? И зачем? - Я - единственный настоящий этикал среди всей этой чудовищной расы! Мне не нравится эта игра. Словно вы просто куклы или подопытные животные в лаборатории! Ведь в конце концов, сколь бы примитивными вы не были, вы все же разумные существа. Вы, в определенном смысле, как... как... Подобный тени, он сделал своей бесплотной рукой движение, как бы стараясь вытащить из темноты нужное слово. - ...Я вынужден использовать термин, которым вы сами себя называете, - продолжал он. - Вы такие же люди, как и мы. Так же, как и первобытные люди, которые впервые стали пользоваться языком, такие же люди, как и вы. И вы являетесь нашими предками. Насколько мне известно, я, возможно, ваш прямой потомок. Весь мой народ мог бы произойти от вас. - Сомневаюсь в этом, - покачал головой Бартон. - У меня не было детей, то есть, о которых я бы знал. У него возникло много вопросов, и он начал задавать их. Но мужчина не обращал больше на него никакого внимания. Он держал свое устройство около своего лба. Внезапно он оторвал его и перебил Бартона прямо на середине предложения: - Меня... у вас нет слова для этого... ну, скажем... слушают. Они обнаружили мой... "ватан". Им известно только то, что он принадлежит этикалу. Они могут быть здесь уже минут... через пять. Поэтому я вынужден вас покинуть, Ричард Бартон. Бледная фигура незнакомца поднялась. - Вам тоже нужно покинуть эту местность, Ричард Бартон, - послышался голос незнакомца. - Куда же? Вы возьмете меня с собой? - удивился Бартон. - Я вас никуда не возьму! Вы должны умереть. Они должны найти только ваш труп! Поверьте, что я не могу взять вас с собой. Это просто невозможно. Но если вы сейчас умрете, то они снова на некоторое время потеряют вас. И тогда есть вероятность, что мы встретимся вновь. Тогда... - Подождите! - вскричал Бартон. - Я ничего не понимаю. Почему Они не могут обнаружить нас? Ведь Они сами соорудили всю эту машинерию Воскрешения! Неужели Они не знают, где находится мой личный воскреситель? - Нет! - Гость снова улыбнулся. - У них были только визуальные записи всех людей Земли. И размещение предназначенных к Воскрешению в предварительной фазе было случайным, поскольку они планировали рассеять людей вдоль Реки примерно в хронологической последовательности, но с определенным процентом примеси. Перейти к индивидуальной базе они намеревались несколько позже. Конечно, они не имели тогда ни малейшего понятия, что я буду противостоять им. И что для провала этого кошмарного Плана я выберу себе помощников среди людей. Поэтому они и не знают, где находитесь вы или другие из выбранных мною людей. Сейчас вы могли бы спросить, почему я не могу настроить ваш воскреситель так, чтобы он перенес вас прямо к вашей цели? Прямо к верховьям Реки. Дело в том, что я уже настроил его один раз таким образом, что как только вы умрете, то на следующее утро окажетесь возле первого чашного камня. Но у вас тогда ничего не получилось. Должно быть, титантропы убили вас. Поверьте, что для меня это был тяжелый удар, поскольку я больше не могу без риска близко подходить к предкамере. Это запрещено для всех, кроме обслуживающего персонала. А они подозрительны! Они подозревают тайное вмешательство. Так что это теперь становится чисто вашим делом, Ричард Бартон. Вам надо положиться на случай. Что же касается других, то у меня никогда не было возможности перенастроить их воскресители. Все происходит сейчас только в соответствии с законами вероятности. Которая составляет один шанс на двадцать миллионов. - Других? - удивился Бартон. - Каких других? Неужели есть такие же, как я? Но чем вы руководствовались, когда выбирали нас? - У вас у всех нужная "эманация". Поверьте мне, я знаю, что делаю. И думаю, что мой выбор правилен. - Но вы намекнули мне, что это вы разбудили меня до срока... в той камере. С какой целью? Чего вы хотели этим достичь? - Это было единственным убедительным для вас доводом, что Воскрешение не является сверхъестественным событием. И это же послужило причиной для выслеживания вас со стороны этикалов. Вот. Возьмите это. С этими словами этикал передал Бартону крохотную ампулу. - Проглотите. Вы умрете мгновенно и окажетесь вне пределов их досягаемости - на некоторое время. Клетки вашего мозга будут так разрушены, что они не смогут прочесть их содержимого. Спешите! И помните то, что я вам рассказал! - А что, если я не приму ваш подарок? - тихо спросил Бартон. - Что, если я позволю Им поймать себя? - У вас не та "эманация", чтобы допустить это. - Гость издал тихий чуть издевательский смешок. Бартон уже почти решил не принимать капсулу. Почему он должен позволять этому высокомерному типу то и дело приказывать ему, Бартону? Затем он сообразил, что злость - плохой советчик. Приняв эту капсулу, он получит еще одну возможность поиграть с этим незнакомцем и встретиться с Теми, о которых он только что упоминал. - Хорошо, - согласился Бартон. - Но почему вы сами не убьете меня? Почему заставляете меня самого сделать это? Незнакомец снова рассмеялся и произнес: - У этой игры есть определенные правила, объяснять которые у меня нет времени. Но вы же умный человек, вы сами поймете большинство этих правил. Одно из них - это то, что мы этикалы. Мы в состоянии даровать жизнь, но не можем отбирать ее. Нельзя сказать, что это немыслимо для нас или что это лежит за пределами наших физических или технических способностей. Просто это действие трудно выполнимо с психологической точки зрения... Внезапно, на полуслове оборвав свою речь, незнакомец исчез. Бартон, не колеблясь, положил ампулу в рот и проглотил ее. Через мгновение над ним сверкнула ослепительная вспышка... Глава 26 И глаза его снова наполнились светом только что взошедшего солнца. У него было время бросить взгляд вокруг, увидеть чашу, стопку плотно уложенного белья и... Германа Геринга. Затем Бартон и Геринг были схвачены небольшими смуглыми человечками с крупными головами и кривыми ногами, вооруженными копьями и каменными топорами. На них были полотнища, но только как накидки, завязанные вокруг толстых коротких шей. Полоски кожи, несомненно человеческой, стягивали длинные лохматые черные волосы. Они были похожи на монголов и говорили на незнакомом Бартону языке. Пустую чашу нахлобучили ему на голову, руки связали за спиной кожаным ремнем. Слепого и беспомощного, Бартона погнали через равнину, подгоняя уколами каменных наконечников в спину. Где-то поблизости стучали барабаны и женские голоса протяжно выли какой-то мотив. Он прошел что-то около сотни шагов, прежде чем его остановили. Прекратился стук барабанов, замолчали женщины. Он ничего больше не слышал, кроме стука крови в висках. Что за чертовщина здесь происходит? Неужели он стал частью религиозной церемонии, требовавшей, чтобы жертва ничего не видела? А почему бы и нет? На Земле было много культур, где не хотели, чтобы те, кого приносили в жертву, видели своих убийц. Чтобы призрак мертвеца не захотел отомстить мучителям. Но эти люди теперь должны были знать, что призраков не существует. Возможно, они считают такими призраками вторично воскрешенных и хотят прогнать их обратно, просто убив их? Геринг! Он тоже был перенесен сюда! К этому же чашному камню! В первый раз это могло быть совпадением, хотя вероятность этого была слишком ничтожной. Но три раза - один за другим? Нет, это было... Первый же удар по голове практически лишил его сознания. Он упал на колени, по всему телу прошел звон, и из глаз посыпались искры. Второй удар он не почувствовал и очнулся уже в каком-то другом месте... Глава 27 Рядом с ним стоял Герман Геринг. - Наши души, должно быть, близнецы, - сказал он. - Похоже на то, что мы всегда будем носить на себе этот крест, взваленный на нас этикалами. - Бык и осел в одной упряжке, - усмехнулся Бартон, оставив немцу решать, кем он его считает. Через некоторое время оба были очень заняты тем, что представляли себя людям, среди которых оказались. Как выяснилось чуть позже, это были шумеры древнего или классического периода. Жили они в Месопотамии между 2500 и 2300 годами до н.э. Мужчины этого народа брили голову (такой обычай было непросто соблюдать с помощью каменных ножей), а женщины ходили обнаженными до пояса. Эти люди были в основном пучеглазыми, у них были (по мнению Бартона) уродливые лица и невысокие приземистые тела. Но если степень красоты среди них была не очень высокой, то самоанцы доколумбового периода, составляющие здесь тридцать процентов населения, были более чем привлекательны. И конечно же, здесь были пресловутые десять процентов людей из других мест и другого времени, причем обитатели двадцатого столетия были наиболее многочисленны. Это можно было объяснить, поскольку их общее число составляло почти четверть человечества. У Бартона не было, разумеется, точных статистических данных науки, но во время своих путешествий он убедился, что люди двадцатого века были умышленно рассеяны вдоль Реки, причем в соотношении с другими людьми даже большем, чем это можно было ожидать. Это было еще одной особенностью Речной Планеты, которую он никак не мог понять. Чего этикалы хотели этим добиться? Вопросов было чересчур много. Ему необходимо было время, чтобы подумать, но его-то как раз и не было из-за частых "рейсов" на Экспрессе Смерти! Эта местность, в отличие от большинства других, которые он посещал, обещала некоторый покой, что позволило бы ему многое осмыслить. Поэтому он решил задержаться здесь на некоторое время. И кроме того, здесь был Герман Геринг! Бартону хотелось узнать, что с ним будет дальше. Одним из многих вопросов, который он не успел задать Таинственному Незнакомцу (Бартон стал в мыслях называть его с большой буквы), был вопрос о роли наркотической жвачки. Какую роль она играла в общей картине всего происходящего? Является ли она еще одной составляющей Великого Эксперимента? К несчастью, Геринг продержался недолго. Он начал кричать в первую же ночь. Выскочив из хижины, Геринг побежал к Реке, то и дело останавливаясь, чтобы отмахнуться от чего-то невидимого в воздухе, или падая в траву, пытаясь кого-то схватить. Бартон последовал за ним до самой Реки. Здесь Геринг хотел уже было броситься в воду, наверное, чтобы утопиться, но вдруг замер, задрожал, а затем рухнул на землю и застыл неподвижный, как статуя. Глаза его были открыты, но смотрел он на окружающее невидящим взглядом. Все его зрение было обращено внутрь. Какие ужасы проходили перед его взором - определить было невозможно. Губы его беззвучно двигались и уже не останавливались в течение тех десяти дней, которые он еще прожил. Бартон несколько раз безуспешно пытался накормить его. Челюсти Геринга были сведены. Он худел на глазах, плоть высыхала, кожа западала, и сквозь нее стал проступать скелет. Однажды утром у него начались конвульсии, затем он привстал и закричал. Через мгновение он был мертв. Бартон сделал вскрытие с помощью кремневого ножа и обсидиановых пилок. От первого же прикосновения вздутый мочевой пузырь немца лопнул и разлил мочу по всему телу. Бартона это не остановило, и он вытащил зубы Геринга, перед тем как его похоронить. Зубы были предметом торговли, поскольку из них делались пользующиеся спросом ожерелья. Скальп Геринга тоже пошел в дело. Шумеры переняли у одного из индейских племен, жившего на противоположном берегу Реки, обычай сшивать скальпы вместе и использовать их для изготовления накидок, юбок и даже занавесок. Скальп, конечно, ценился гораздо меньше, чем зубы, но все же кое-что стоил. Бартон копал могилу возле большого валуна у подножия горы. Сделав небольшой перерыв в работе, чтобы напиться, он случайно взглянул на труп Геринга и в его памяти вспыхнуло воспоминание. Полностью ободранная голова и безмятежное выражение лица Геринга, подстегнули память англичанина. Он уже видел это лицо, проснувшись в той колоссальной камере в одном ряду с другими телами. Это лицо принадлежало телу в соседнем ряду. Тогда у Геринга, как и у всех спавших, была бритая голова. Бартон, всего лишь мельком увидел его перед тем, как Попечители заметили его самого. Позже, после Воскрешения, повстречавшись с немцем, он не заметил сходства между спавшим и этим человеком с копной светлых волос. Но теперь он знал, что Геринг занимал в той камере место поблизости от него. Возможно ли, чтобы два воскресителя, близко расположенные друг к другу, стали действовать синхронно? Если это так, то всякий раз, умирая примерно в одно время, они оба будут воскрешены у одного и того же чашного камня. Геринг как-то пошутил, что их души - близнецы, и, видимо, был не так уж далек от истины. Бартон снова стал копать, отчаянно ругаясь. У него было очень много вопросов и очень мало ответов на них. Если ему представится еще одна возможность добраться до этикала, он вырвет из него ответы любым способом. Последующие три месяца Бартон был занят адаптацией к необычайному обществу этой местности, он чувствовал себя буквально завороженным новым языком, возникшим в результате смешения шумерского с самоанским. Поскольку шумеры были более многочисленными, то возобладал их язык. Но как и всюду, это была "пиррова победа". Результатом смешения стал жаргон - речь с начисто отброшенными склонениями и упрощенным синтаксисом. За борт были выброшены категории грамматического рода, в словах пропускались звуки, вид и времена глаголов были сведены к простому настоящему. Прошедшее время определялось обстоятельствами времени. Тонкости языка были заменены выражениями, которые могли понять и шумеры и самоанцы, даже если они на первый взгляд казались неуклюжими и наивными. Самоанские слова с несколько измененным произношением изгнали из языка многие шумерские. Подобное возникновение языков-жаргонов было широко распространенным явлением на берегах Реки. Бартон подумал, что если этикалы намеревались записать все человеческие языки, то им нужно спешить; старые языки отмирали или, вернее, видоизменялись. Но судя по всему, что было ему известно, Они уже завершили эту работу. Тем временем по вечерам, когда ему удавалось побыть одному, он курил сигары, столь щедро поставляемые чашами, и пытался проанализировать ситуацию. Кому верить: этикалам или Отступнику, Таинственному Незнакомцу? Или все они лгали? Зачем Таинственному Незнакомцу было нужно, чтобы Бартон вставлял палки в колеса космической машинерии? Что мог он - обычный человек, заброшенный в эту долину, столь ограниченный собственным невежеством, - сделать, чтобы помочь этому Иуде? Ясно было одно. Если бы Бартон не был нужен Незнакомцу, то тот не беспокоился бы о нем. Он хотел, чтобы Бартон попал в Башню у северного полюса планеты!!! - Но зачем??? Две недели понадобилось Бартону, чтобы сделать предположение о единственно возможной причине. Незнакомец сказал, что он, подобно другим этикалам, не в состоянии сам отнять человеческую жизнь. Но у него не возникало угрызений совести, когда это делал кто-нибудь другой - доказательство тому яд, переданный Бартону. Поэтому, если ему нужно, чтобы Бартон оказался в Башне, то только для того, чтобы Бартон убивал за него! Он выпустил тигра на своих соплеменников - он открыл окно для наемного убийцы! Но убийца может потребовать платы! Что тогда Незнакомец предложит ему? Бартон глубоко затянулся сигарой, выдохнул дым и сделал большой глоток доброго виски. Незнакомец пытается использовать его. Но пусть остерегается. Бартон также воспользуется Незнакомцем. К исходу трех месяцев Бартон решил, что раздумий с него достаточно. Настало время уходить. В этот момент он купался в Реке и, повинуясь какому-то импульсу, поплыл к ее середине. Он нырнул как можно глубже, чтобы воля его тела к жизни, которую невозможно было подавить, не смогла вынести его на поверхность и заставить вдохнуть драгоценный воздух. Нет, он не позволит этого! Рыбы - пожиратели падали - съедят его тело, а кости упадут в ил на дно Реки. Итак, чем глубже, тем лучше! Он не хотел, чтобы его тело попало в руки этикалов. Если то, о чем говорил Незнакомец, правда, Они возможно, сумели бы извлечь из его мозга все, что он видел и слышал, если только его тело попадет к ним в руки до того, как будут разрушены клетки мозга. В течение последующих семи лет, судя по всему, ему удавалось скрываться от этикалов. Если Отступник и знал, где он находится, то не показывал вида. Бартон был почти уверен в том, что никто не знает этого. Он и сам не знал своего местонахождения, насколько далеко или насколько близко он находится от Башни. Но он не переставал идти, идти, идти. Он непрерывно был в движении. Однажды он вдруг осознал, что, должно быть, установил в некотором роде рекорд. Смерть стала его второй натурой. Если подсчеты были верны, то он совершил 777 рейсов на Экспрессе Смерти. Глава 28 Временами Бартон представлялся себе планетарным кузнечиком, который сам прыгает во мрак смерти, приземляется, щиплет немного травки, одним глазком поглядывая, не появится ли внезапно тень хищного сорокапута - этикалов. На этом обширном лугу человечества он повидал много разных травинок. Чуть-чуть попробует и - снова в путь. Но иногда он представлял себя неводом, который то тут, то там выхватывает образцы в обширном человеческом море. Ему досталось несколько крупных рыбин и множество сардинок, но и у мелкой рыбешки можно было научиться не меньшему, чем у крупной. Ему, однако, не нравилась аналогия с сетью, поскольку это наводило на мысль, что существует намного большая сеть, заброшенная на него самого. Но какими бы сравнениями и аналогиями ни пользоваться, он был человеком, ставшим притчей во языцех. Причем настолько, что сам несколько раз сталкивался с легендой о Бартоне-цыгане или, в англоязычных местностях, о Скитальце-Бартоне, в других - о Скачущем Лазаре. Это немного тревожило его, поскольку этикалы могли нащупать ключ к методу, с помощью которого он избегал ловушек, и принять соответствующие меры, чтобы изловить его. Или Они могли догадаться о его конечной цели и поставить охрану вблизи верховьев Реки. К исходу седьмого года после множества наблюдений за видимыми днем звездами и обобщения тысяч бесед он смог нарисовать картину русла Реки. Это была не река в привычном смысле этого слова. Это была змея с головой у северного полюса, телом, обвивающим тысячью колец всю планету, причем хвост этой змеи находился у нее во рту. Говоря простыми словами, Река вытекала из северного полярного моря, меридианальными зигзагами прокладывала себе путь по одному из полушарий, делала круг вокруг южного полюса и затем так же зигзагообразно устремлялась опять к северному полюсу, пока снова не впадала в полярное море. И если верить одному из титантропов, заявлявшему, что он видел Туманную Башню, то Башня вздымалась из покрытого туманом северного ледяного моря. Сам Бартон лично не слышал этого рассказа. Но он видел этих первобытных псевдолюдей возле начала Реки при первом "прыжке". Казалось вполне допустимым, что кто-то из них действительно пересек горы и подобрался достаточно близко, чтобы увидеть это полярное море. А где прошел один человек, там непременно сможет пройти и другой! Но как эта Река течет вверх? Течение, казалось, оставалась постоянным даже там, где ему полагалось бы замедлиться или вовсе остановиться. Из этого Бартон сделал вывод о существовании ограниченных гравитационных полей, которые побуждали устремляться вверх могучий поток, пока он не достигал места, где начинало преобладать естественное тяготение. Где-то, скорее всего, под самой Рекой, находились устройства, обеспечивающие этот эффект. Их поля должны быть сильно локализованы, поскольку люди не замечают отличия силы тяжести в этих областях от силы тяжести в других местах. Вопросов было слишком много. Он должен и дальше идти по этому пути, пока не попадет туда, где есть Кому на них ответить. Через семь лет после первой смерти он наконец достиг желанной местности. Это был семьсот семьдесят седьмой "прыжок". Он верил, что "семь" было его счастливым числом. Бартон, несмотря на насмешки своих друзей из двадцатого столетия, незыблемо верил большинству суеверий, которые он приобрел еще на Земле. Он часто смеялся над суевериями других, но был уверен, что некоторые числа приносят ему удачу, что серебряные монеты, прикладываемые к глазам, снимают усталость с тела и обостряют "второе" зрение - чувство, которое заранее предупреждает его о будущих опасностях. Правда, было похоже, что на этой бедной минералами планете нет серебра, но если бы оно было, он не замедлил бы им воспользоваться. Весь первый день он оставался на берегу Реки, не обращая особого внимания на тех, кто пытался втянуть его в разговор, ограничиваясь только любезной улыбкой. В отличие от большинства виденных им мест здешние жители не были настроены враждебно. Солнце двигалось вдоль восточных вершин, едва-едва поднявшись над ними. Пламенный шар скользил вдоль долины, ниже, чем ему когда-либо приходилось видеть, кроме того случая, когда он очутился среди титантропов. Солнце некоторое время заливало долину светом и теплом, а затем поплыло чуть-чуть выше западных вершин. На долину легли тени, стало холоднее, чем в любом другом месте, кроме, разумеется, того первого прыжка. Солнце двигалось по кругу, пока снова не оказалось в той же точке, где Бартон впервые увидел его, открыв глаза в этой местности. Уставший после двадцатичетырехчасового бдения, но счастливый, он стал рассматривать тех, кто жил здесь. Теперь он знал, что находится в арктической местности, но не у верховьев Реки, как в первый раз, а у другого конца - у ее устья. Повернувшись, он услышал голос, который показался ему знакомым: - Абдул ибн Гарун! - Джон Коллон? - изумился Бартон. - Конечно, это я! А еще говорят, что чудес на свете не бывает. Что случилось с вами после того, как мы в последний раз с вами виделись? - Я умер в ту же ночь, что и вы, - сказал Бартон. - Правда, с тех пор умирать мне приходилось еще несколько раз. На этой планете немало плохих людей. - Это вполне естественно. Их было много на Земле. Но все же я отважусь заявить, что число их уменьшилось, так как Церковь, слава Богу, оказалась способна сделать много добрых дел. Особенно в этой местности. Но идемте со мной, друг. Я познакомлю вас со своей подругой. Должен вам заметить, что это очень прелестная и верная женщина, и это в мире, который все еще не очень-то ценит супружескую верность и добродетель вообще. Она родилась в двадцатом веке и почти всю жизнь преподавала английский язык. Я даже иногда думаю, что она любит не столько меня как такового, а то, что я могу ее научить языку своего времени. Коллон издал характерный нервный смешок, благодаря чему Бартон понял, что он шутит. Они пересекли равнину и подошли к подножию холмов, где перед каждой хижиной на небольших каменных площадках горели костры. Большинство мужчин и женщин от холода завернулись в полотнища. - Угрюмое и промозглое место, - сказал Бартон. - Почему они живут здесь? - Большинство населения - финны или шведы конца двадцатого столетия. Они привыкли жить в высоких широтах. И все же вы, должно быть, счастливы, что очутились здесь. Я помню ваше жгучее любопытство к полярным районам и ваши соображения относительно них. Здесь бывали и другие, которые подобно вам прошли вниз по Реке в поисках удачи или, извините меня за это выражение, в поисках презренного золота на кончике радуги. Но им всем либо не довелось вернуться, либо вернулись, испугавшись непреодолимых препятствий. - Что за препятствия? - воскликнул Бартон, схватив Коллона за руку. - Друг! Вы делаете мне больно! Первое препятствие: чашные камни кончаются и поэтому больше негде наполнить чаши едой. Второе: низменные равнины долины исчезают, и Река течет прямо среди гор, сквозь глубокие ущелья с обледенелыми стенами. Третье: это то, что находится дальше, оно мне неведомо, потому что никто оттуда не возвращался, чтобы поделиться впечатлениями. Но я боюсь, что их ждал один конец, всех, кому свойственен дух гордыни. - Как далеко уходили те, кто не вернулся? - Если следовать изгибам Реки, то примерно на 25 тысяч миль. Под парусом туда можно добраться за год, если не больше. Один всемогущий Бог знает, сколько нужно пройти, чтобы потом добраться до конца Реки. Вероятно, задолго до этого наступает голодная смерть, потому что в лодку нельзя погрузить необходимое количество провизии. - Есть только один способ определить, - заметил Бартон, - продолжительность пути. - Значит, ничто не остановит вас, Ричард Бартон? - воскликнул Коллон. - Почему вы до сих пор не бросили эту бессмысленную погоню за мирским? Почему вы не стремитесь столь же ревностно к духовному? Бартон снова схватил Коллона за руку: - Вы сказали, Бартон??? - Да... я так сказал. Ваш друг, Геринг, поведал мне ваше истинное имя некоторое время назад. Он также рассказал о других вещах, касающихся вашего прошлого. - Что? Геринг здесь? Коллон кивнул: - Он здесь уже около двух лет. Живет он в двух милях отсюда. Завтра, если вы не против, можно навестить его. Вам понравится, как он изменился, я уверен. Он победил распад своей личности, начатый наркожвачкой, и из осколков создал нового, гораздо лучшего человека. По сути, теперь он один из руководителей Церкви Второго Шанса в этой местности. Пока вы, мой друг, искали какой-то непонятный сосуд вне себя, он нашел священный сосуд внутри своего "я". Он почти что погубил себя безумием, едва не вернулся на злые круги своей земной жизни, но благодаря милости божьей и своему истинному желанию доказать, что он достоин того, что ему дали еще одну возможность прожить, он... ну, сами завтра убедитесь. И я молюсь, чтобы его пример пошел вам на пользу. Коллон стал рассказывать подробности. Геринг умирал примерно столько же раз, сколько и Бартон, обычно кончая самоубийством. Не в силах перенести кошмары и отвращение к самому себе, он снова и снова добивался всего лишь кратковременной и бесполезной отсрочки. Но через день после смерти он снова оказывался один на один с самим собой. Однако после того, как он очутился здесь и стал искать помощи у Церкви, человек, которого он тщетно старался победить, перестал существовать. - Я поражен! - усмехнулся Бартон. Заметив, что Коллон скривился, Бартон быстро добавил: - Нет, нет! Поверьте, что я действительно рад за Геринга. Но у меня иные цели. Вы должны обещать мне, что никому не расскажете о том, кто я на самом деле. Позвольте мне и дальше быть Абдулом ибн Гаруном. Коллон согласился молчать, хотя по нему было видно, что он разочарован тем, что Бартон не хочет повидать Геринга. И увидеть, что могут сделать с человеком вера и любовь. С человеком, казалось бы, самым безнадежным и развращенным. Коллон повел Бартона к своей хижине и познакомил с женой - невысокой стройной брюнеткой. Она была очень приветлива и дружелюбна и настаивала на том, чтобы незамедлительно отправиться всем вместе к местному старосте. Вилли Ахонен был огромным мужчиной с тихим голосом. Он очень терпеливо выслушал Бартона, приоткрывшего перед ним часть своего плана. Бартон сказал, что хотел бы соорудить лодку и пройти до конца Реки. Он не упомянул о том, что хочет провести лодку еще дальше. Но Ахонен, очевидно, уже встречался с такими, как он. Он понимающе улыбнулся и сказал, что Бартон может построить лодку. Но люди в этой местности - сторонники охраны окружающей среды, и они не допустят разграбления леса. Дуб и сосна должны оставаться в неприкосновенности. Бамбук можно будет приобрести в обмен на сигареты и спиртное, так что потребуется некоторое время, чтобы накопить все это. Бартон поблагодарил старосту и вышел вон. Коллон помог ему устроиться на ночлег в одной из хижин поблизости от своей. Но хотя Бартон очень устал за этот день, уснуть он долго не мог. Незадолго перед неизбежным на этой планете дождем Бартон вышел немного прогуляться. Он, пожалуй, пойдет в горы и переждет дождь под каким-нибудь выступом. Теперь, когда он столь близок к цели, он не хотел чтобы Они застигли его врасплох. Казалось весьма вероятным, что этикалы сосредоточили здесь немало своих агентов. Похоже, жена Коллона была одним из них. Не прошел он и мили, как хлынул дождь. Молния ударила в землю совсем близко. При свете ослепительной вспышки он заметил, как что-то мелькнуло впереди на высоте примерно двадцати футов. Резко повернувшись, он бросился к рощице, надеясь, что Они не заметили его и что он сможет укрыться среди деревьев. Если его не заметили, то он успеет подняться в горы. И когда Они погрузят здесь всех в сон, то обнаружат, что он опять улизнул... Глава 29 - Вы заставили нас долго и упорно преследовать вас, Бартон, - сказал человек на чистом английском языке. Бартон открыл глаза. Появление здесь было столь неожиданным для него, что у него закружилась голова. Но только на мгновение. Он сидел в кресле из какого-то мягкого материала. Помещение было правильной сферической формы; стены бледно-зеленого цвета, полупрозрачные. Сквозь них он видел другие сферические камеры - впереди, сзади, над собой, а если наклониться вперед, то и под собой. Он пришел в замешательство, поскольку другие помещения не просто громоздились на его сферу, а пересекались с ней. Секции других сфер проходили сквозь стены его сферы, но становились столь бесцветным и прозрачными, что он едва мог различать их. На противоположной стене сферы располагался темно-зеленый овал, кривизна которого повторяла кривизну стены. В овале виднелся призрачный лес. Призрак молодого оленя скакал в овальной раме. От нее исходил запах сосны и кизила. Напротив него, в таких же креслах, с другой стороны сферы сидело двенадцать человек. Шесть мужчин и шесть женщин довольно приятной внешности. У всех, кроме двоих, были черные или темнокоричневые волосы и очень смуглая кожа. Трое имели небольшую складку эпикантуса. Волосы одного из мужчин были настолько курчавы, что прическа казалась почти эксцентричной. У одной из женщин были длинные волнистые светлые волосы, завязанные сзади узлом. Волосы одного мужчины были рыжими, как лисий мех. Его красивое лицо с темно-зелеными глазами несколько портили неправильные черты и большой изогнутый нос. Все были одеты в серебристые или пурпурные блузы с короткими дутыми рукавами и гофрированными кружевными воротниками, с тонкими светящимися полосами на поясах. Кроме того, на них были кильты и сандалии. Как у женщин, так и у мужчин на руках и ногах был маникюр, губы подведены помадой, в ушах сверкали серьги и глаза ярко контрастировали на фоне подкрашенных век. Над головой у каждого, почти касаясь волос, кружился разноцветный шар диаметром примерно в фут. Шары сверкали всеми цветами радуги. Бартон глянул вниз. На нем было только черное полотнище с застежками на поясе. - Чтобы вы не вздумали задавать вопрос о том, где мы находимся, я заявляю, что подобных сведений мы не сообщим! Говорил рыжеволосый мужчина. Он улыбнулся Бартону, показав такие белые зубы, каких у обычных людей не бывает. - Что ж, хорошо, - согласился Бартон. - А на какие же вопросы вы тогда будете отвечать? Может быть, вы ответите, как вам удалось найти меня? - Меня зовут Лога, - представился рыжий. - Мы нашли вас благодаря сочетанию сыска и удачи. Процедура была довольно сложной, но я постараюсь ради вас упростить изложение. У нас было некоторое количество агентов, разыскивающих вас. К сожалению, очень небольшое, если учесть, что вдоль Реки живут 36 миллиардов, 6 миллионов, 9 тысяч 637 кандидатов. "Кандидатов, - удивленно подумал Бартон. - Кандидатов на что? На вечную жизнь? Значит, Спрюс сказал правду о целях Воскрешения?" - Нам и в голову не приходила мысль, что вы ускользаете от нас, используя самоубийство, - сказал Лога. - Даже тогда, когда вас находили в местностях, столь удаленных друг от друга, что совершенно исключалась возможность того, что вы могли попасть туда иным образом, кроме Воскрешения, мы не подозревали этого. Мы думали, что вы были убиты и затем перенесены в эту местность. Шли годы. Мы понятия не имели, где вы находитесь. У нас было много других дел, поэтому мы сняли всех агентов с "дела Бартона", как мы назвали его, кроме нескольких, располагавшихся вблизи обоих концов Реки. Каким образом вы узнали о существовании полярной Башни? Немного позже мы обязательно определим, откуда у вас такие сведения. А сейчас я хотел бы еще сказать, что нам очень помогли ваши друзья, Бартон - Геринг и Коллон, хотя они, разумеется, не догадывались, что разговаривали с этикалами. - Кто уведомил вас о том, что я нахожусь вблизи устья Реки? Лога улыбнулся и сказал: - Вам не надо знать это. Все равно мы поймали бы вас. Вы понимаете, каждое место в воскресительной камере - место, где вы так необъяснимо пробудились на стадии перед Воскрешением - имеет автоматический счетчик. Счетчики эти были установлены для статистических и исследовательских целей. У нас принято сохранять записи о том, что происходит. Например, любой кандидат, у которого число смертей превосходит среднюю величину, рано или поздно становится объектом тщательного изучения. Обычно позже, потому что у нас не хватает рук... Только после вашей семьсот семьдесят седьмой смерти мы удосужились просмотреть случаи с высокой частотой воскрешения. Ваш показатель, Бартон, был самый высокий. Вас, я полагаю, можно поздравить с этим рекордом! - Существуют и другие такие же? - Их мы не разыскиваем, если это то, что вы имеете в виду. И таких, можно сказать, сравнительно немного. Мы не догадывались, что именно вы набрали это ошеломляюще большое число. Ваше место в камере предвоскрешения было свободным, когда мы заглянули туда, проводя статистическое обследование. Два техника, которые видели вас, когда вы проснулись в этой камере опознали вас по вашей... фотографии. Мы настроили воскреситель так, что на следующий раз, когда ваше тело воссоздавалось, нас об этом оповестил сигнал, и мы смогли точно определить, куда вы попали, и привести вас сюда. - Но предположим, я бы не умер еще раз? - Вам было предопределено умереть, Бартон! Вы же намеревались добраться до полярного моря? Вам безразлично, доберетесь вы до него через устье Реки или через верховья, не так ли? Так вот, через устье Реки это невозможно! Полагаю, присутствующие позволят мне приоткрыть вам маленькую тайну. Дело в том, что последние сто миль Река течет по подземному туннелю. И там любая лодка была бы разнесена в щепки. Подобно многим другим, которые отважились на похожие путешествия, вы погибли бы. - Моя фотография - та, которую я взял у Агню, - заметил Бартон. - Она, очевидно, была сделана на Земле, когда я служил в Индии. Как это вам удалось? - Изыскания, мистер Бартон, - засмеялся Лога, - изыскания... Бартону захотелось сбить спесь с этого мерзкого типа. Казалось, ничто не удерживало его. Казалось, он мог свободно подойти к этому мужчине и ударить его. Но Бартон догадывался, что этикалы вряд ли сидели бы с ним в одном и том же месте, не приняв мер по защите. Они скорее выпустили бы на свободу бешеную гиену, чем рискнули остаться с ним наедине без подстраховки. - Вы все-таки нашли причину, почему я очнулся в той камере раньше срока? - спросил он. - Или что заставило тех других прийти в сознание? Лога смутился. Несколько мужчин и женщин, затаив дыхание, невольно подались вперед в креслах. (По крайней мере, так Бартону показалось.) Первым овладел собой Лога: - Мы произвели тщательную проверку вашего тела, мистер Бартон. Вы даже себе не представляете, насколько тщательно мы это проделали. Мы проверили каждый компонент вашего... психического облика, как сказали бы вы. Или "эманации", если вам это слово нравится больше. - Он указал рукой на сферу над своей головой. - Мы так и не нашли разгадки. Бартон откинул назад голову и засмеялся громко и счастливо... - Значит, вы, ублюдки, ни черта не знаете!? Лога натянуто улыбнулся. - Нет. И думаю, что никогда не узнаем. Только Он один всемогущ! С этими словами Лога прикоснулся ко лбу, губам, сердцу и половым органам тремя пальцами правой руки. Остальные сделали то же самое. - Однако я скажу вам, что вы напугали нас, - продолжал через некоторое время этикал, - если вы от этого почувствуете себя хоть немного счастливее. Вы, должно быть, заметили, что и сейчас вы нас немного пугаете. Видите ли, мы практически уверены в том, что вы один из тех, о ком нас предупреждали. - Предупреждали? Кто же? - изумленно воскликнул Бартон. - Э... в некотором роде, гигантская логическая машина. И ее операто р... Это живая машина. - Этикал снова сделал курьезный жест пальцем правой руки. - Это все, что я могу сказать вам, хотя через некоторое время вы ничего не будете помнить... о том, что произошло здесь, внизу. - Что вы со мной сделаете? - совершенно спокойно спросил Бартон. - Мы... отправим вас, мистер Бартон, обратно к Реке! Гнев помутил рассудок Бартона, но не настолько, чтобы не заметить слов: "Здесь, внизу". Означало ли это, что вся машинерия воскрешения и логово этикалов находились под поверхностью Речной Планеты? - Имеющиеся у нас данные, - продолжал Лога, - показывают, что вы, возможно, располагаете определенным потенциалом, способным нарушить наши планы. Для чего вам это нужно и как вы это сможете сделать, мы не знаем. Но мы доверяем нашему источнику информации, причем настолько, что вы даже представить себе не можете. - Если вы верите этому, - изумился Бартон, - то почему же тогда вы просто не поместите меня в обыкновенный ледник? Или еще лучше, подвесьте меня между теми двумя прутьями. Оставьте меня висящим в пространстве этой вашей предкамеры, и я буду вращаться там вечно, как жаркое на вертеле, пока вы не завершите выполнение своих планов! - Мы не можем сделать этого! - закричал Лога. - Одно только это уничтожило бы все остальное! А как же вы тогда достигнете своего спасения, если мы вас лишим второй возможности? Кроме того, это означало бы непростительное насилие с нашей стороны! Нет, это немыслимо! - Вы уже прибегли к насилию, когда вынудили меня пуститься в бега и прятаться от вас, - усмехнулся Бартон. - Вы и сейчас творите насилие, держа меня здесь против моей воли. И совершите насилие, когда уничтожите память об этой маленькой встрече с вами "тет-а-тет". Лога едва не выкрутил себе руку. Если именно он был Таинственным Незнакомцем, этикалом-отступником, то он был великим актером. С печалью в голосе он сказал: - Это только частично правда. Мы вынуждены применять определенные меры предосторожности, чтобы обезопасить себя. Будь это другой человек, а не вы, мы бы оставили его в покое. Это правда, мы сейчас нарушаем наши собственные этические принципы, заставив вас претерпеть этот ужас, но поверьте мне, мистер Бартон, мы платим за все это колоссальными душевными муками. - Вы могли бы запросто избавиться от них, сказав мне, для чего вы воскресили меня и все человечество, когда-либо жившее на Земле? И каким образом вам это удалось совершить? Лога посмотрел на собравшихся этикалов и начал рассказывать. Время от времени его прерывал кто-нибудь из присутствующих. Наиболее часто это делала светловолосая женщина, и через некоторое время Бартон пришел к выводу, что она либо его жена, либо занимает более высокое положение, чем рыжий Лога. Время от времени в разговор вмешивался другой мужчина. Как только он начинал говорить, лица остальных принимали выражение сосредоточенного внимания и уважения. Это навело Бартона на мысль, что он является главой этой группы. Однажды этот мужчина повернул голову так, что из одного его глаза сверкнул тонкий луч света. Это изумило Бартона, так как до этого он не замечал, что левый глаз незнакомца был заменен бриллиантом. Бартон предположил, что это, вероятно, какое-то устройство, обеспечивающее ему некое чувство или восприятие, которым не располагали остальные. С этого мгновения Бартон неловко чувствовал себя каждый раз, когда фасеточный, сверкающий глаз поворачивался в его сторону. Что можно было увидеть с помощью этой многогранной призмы, Бартон не знал, но чувство неловкости не покидало его. К концу объяснения Бартон понял, что он так ничего и не понял. Сейчас он знал не более того, что знал ранее. Этикалы могли просматривать прошлое чем-то вроде хроноскопа. С его помощью им удавалось производить записи любых нужных им существ. Пользуясь этими данными в качестве шаблонов, они затем осуществляли Воскрешение в преобразователях. - Что случится, - спросил Бартон, - если вы воссоздадите одного человека в двух телах одновременно? Лога криво улыбнулся и сказал, что такой эксперимент был однажды проведен. Живым при этом было только одно тело. Бартон улыбнулся, как кот, сожравший только что мышь. - Думаю, что вы говорите мне сейчас неправду, господа. Или, может быть, полуправду. В этом чувствуется обман. Если человеческие существа могут достичь настолько утонченного высоконравственного состояния и получить вечную жизнь, почему вы, этикалы, по общему мнению высшие существа, все еще здесь? Почему вы в самом деле не стали Богами? Лица всех, кроме Логи, стали суровыми. Лога же рассмеялся и произнес: - Очень проницательное замечание. Отличные умозаключения, Бартон. На вашем месте я бы гордился таким мозгом. Но сейчас на ваш вопрос я могу ответить только то, что некоторые из нас в самом деле "ушли дальше". Но от нас требуется больше, чем... в общем, больше, если говорить об этике, чем от вас, воскрешенных. - Я все еще думаю, что вы лжете, - твердо сказал Бартон. - Однако с этим я ничего не могу поделать. - Он ухмыльнулся. - Пока... - Если вы будете упорствовать в своем отношении к нам, вы никогда не сможете достичь высшего состояния, вы не сможете "идти дальше", - пожал плечами Лога. - Но мы чувствуем, что в долгу перед вами, Бартон, не объясняя наших действий. И поэтому обещаем вам отплатить этот долг наилучшим образом. Но только когда мы поймаем этих других, похожих на вас, мистер Бартон, которые как и вы пытаются нам помешать. И точно так же поступим и с ними. - Среди вас есть Иуда, - сказал Бартон, наслаждаясь эффектом своих слов. Но человек с бриллиантом в глазу быстро пришел в себя: - Почему вы не говорите ему правду, Лога? Думаю, что она сотрет с его лица эту отвратительную самодовольную улыбку и поставит на место. Лога задумался, колеблясь в нерешительности, а затем сказал: - Хорошо, Танабар. Вам теперь нужно быть очень осторожным, Бартон. Вы не должны больше совершать самоубийств и должны изо всех сил бороться за то, чтобы оставаться в живых. Бороться за жизнь, как это делали на Земле, когда считали, что вам дана только одна жизнь. Дело в том, что существует предел количеству раз, когда человека можно воскресить. После определенного числа - оно различно для каждого индивидуума и нет способов определения, сколько кому на роду написано - психоматрица уже не способна соединяться с телом. Каждая последующая смерть ослабляет силу взаимодействия между телом и психоматрицей. С течением времени психоматрица доходит до точки, откуда уже нет возврата. Он становится... что ж, если употребить ненаучный термин - "загубленной душой". Она начинает бесплодно странствовать по Вселенной. Мы можем обнаружить эти неприкрепленные психоматрицы без применения всяких инструментов, в отличие от тех, которые... ну как это сказать... "спасены" и полностью исчезли из нашего круга восприятия. Поэтому, вы понимаете, вам надо отказаться от самоубийственной формы путешествия, вот так. Вот почему продолжение самоубийств теми несчастными, кто не в состоянии смотреть жизни в лицо, если и не является непростительным грехом, то, во всяком случае, отрезает дорогу назад. Человек с бриллиантом вместо глаза кивнул головой и произнес: - Этот грязный предатель, этот подонок, который, как вы заявляете, помогает вам, на самом деле пользуется вами в своих корыстных целях. Он не сказал вам, что вы зря тратите свой шанс достичь вечной жизни, способствуя его замыслам. Он, или она, кем бы этот предатель ни был, является, поймите это, олицетворением зла! Зла, зла!!! Поэтому, начиная с этого момента, вам следует быть очень осторожным. У вас, может быть, осталась всего лишь дюжина смертей. А возможно, что ваша следующая смерть станет для вас последней. Бартон вскочил и закричал: - Вы не хотите, чтобы я добрался до конца Реки! Но почему же? Почему? - Прощайте, - спокойно произнес Лога. - И простите, если можете, нас за это насилие. Бартон не видел, чтобы кто-нибудь из этих двенадцати направил на него какой-либо инструмент. Однако сознание покинуло его так же быстро, как выпущенная из лука стрела. Правда, через мгновение, как ему показалось, он очнулся... Глава 30 Первым, кто приветствовал его, был Питер Фригейт. Он утратил свою обычную сдержанность - при виде Бартона из его глаз полились слезы. Бартон и сам немного всплакнул. Ему с трудом удавалось отвечать на следующие один за другим вопросы. Бартону самому не терпелось узнать, что делали Фригейт, Логу и, конечно же, Алиса после его исчезновения. Фригейт ответил, что они втроем очень долго искали его, а затем отправились вверх по Реке в надежде отыскать его по дороге. - А где ты был? - поинтересовался Фригейт. - Рыскал по этому миру взад и вперед, то погружался вниз, то карабкался вверх, - ответил Бартон, коверкая строчки давно забытой поэмы. - Однако в отличие от сатаны, я действительно нашел несколько безупречных и честных людей, боящихся Бога и сторонящихся зла. Правда, их чертовски мало. Большинство мужчин и женщин все так же эгоистичны, лицемерны, невежественны, трусливы, как и на Земле. И в большинстве красноглазая обезьяна-убийца насмерть бьется со своим сторожем - обществом и, вырвавшись иногда на свободу, обагряет руки кровью. Фригейт болтал без умолку все время, пока они шли к большому зданию, где размещалось правительство государства Телем. Бартон слушал его вполуха. Он трепетал, сердце усиленно стучало, но не потому, что он вернулся к своим друзьям. Он помнил все!!! Вопреки тому, что обещал ему Лога, он помнил о своем пробуждении в предвоскресительной камере много лет назад и об этих двенадцати этикалах-инквизиторах. Этому могло быть только одно объяснение. Один из двенадцати предотвратил стирание памяти и сделал это в тайне от остальных. И это мог быть только Таинственный Незнакомец; этим этикалом мог быть только Отступник. Но кто он? Сейчас уже не было никакой возможности определить это. Но когда-нибудь он обязательно узнает это. А пока что все это время у него будет друг при дворе, человек, который, возможно, использует его, Бартона, в своих собственных целях... Но придет время, когда он, Бартон, использует Его! Были еще и другие люди, с которыми Незнакомец, по его словам, был тайно связан. Возможно, он разыщет их, и они вместе пойдут на штурм Полярной Башни. У Одиссея была Афина. Обычно, Одиссей сам выпутывался из рискованных ситуаций благодаря собственному уму и смелости. Но время от времени, в тех случаях, когда богиня была способна что-либо сделать, она подавала Одиссею руку помощи. У Одиссея была его Афина, у Бартона его Таинственный Незнакомец. - И что же ты намерен предпринять? - вежливо поинтересовался Фригейт, оборачиваясь на ходу. - Я собираюсь построить корабль и пуститься в плавание вверх по Реке. До самого ее Конца!!! Хотите плыть со мною?