о посмотри на это чудо,- произнес американец.- Я даже могу осмотреть себя со стороны. Его мать, худощавая женщина с черными как смоль волосами, держала ребенка перед зеркалом. Маленький и голенький Питер хихикал от удовольствия, и его плоское лицо с широким ртом напоминало физиономию лягушонка. -Как странно смотреть на себя в таком возрасте! А ты представь, сколько отражений нас ждет впереди - от хихикающего младенца до пожилого мужчины на смертном одре. О Иисус Христос! Тем же вечером Фрайгейт приступил к самостоятельным исследованиям. Прежде всего он выяснил у компьютера, что сканирование памяти могло начинаться с момента зачатия. Однако машина отказалась отвечать на вопрос, почему они наблюдали себя только после родов. Как и многие другие, американец считал, что люди проводили свои первые девять месяцев в безмолвии и темноте. При таком варианте просмотр действительно не имел никакого смысла и требовал переноса на более поздний срок. На всякий случай Фрайгейт велел прокрутить свой предродовой период и отобразить на экране те моменты, когда эмбрион воспринимал посторонние звуки. К его удивлению, такое случалось много раз. Он даже мог слышать голоса людей, которые беседовали с его матерью. А сколько тут было различных звуков: шум моторов и свистки поездов, плеск речных волн и треск хлопушек, бурчание в животе и выделение газов, звон упавших стаканов и громкий смех. Но больше всего Фрайгейта смутили стоны и возгласы родителей, когда они занимались любовью. Послушав все это пару часов, он приказал компьютеру остановить просмотр и вернуться к первоначальной программе. -Я полагаю, что незнакомка хотела нам только добра,- сказал он маленькому мавру.- Она намеревалась показать нам слабости и предрассудки, себялюбие, суетность и ложь, которые закрывают свет наших душ. И она сделала это только для того, чтобы мы могли измениться к лучшему - подняться на новую ступень этического развития. -Наверное, ты прав,- ответил Нур.- Но зачем она скрывалась от нас? И почему она убила Логу? -Мы постараемся это узнать,- заверил его Бертон. Как оказалось, незнакомка действительно имела сострадание. Отдавая приказ о принудительной демонстрации воспоминаний, она предусмотрела паузу для отдыха и сна. В восемь вечера экраны отключились, и люди получили передышку до восьми часов утра. Покинув пораньше дружеский ужин, Бертон удалился в свое жилище. Он лег в постель, но старая бессонница вцепилась в него, как голодный волк. Утомленный ум наполнился обрывками сцен из показанного прошлого. Ему вспоминались беседы матери и отца. После двух часов напрасных метаний он оделся и вышел в коридор. Сев в летающее кресло, Бертон отправился в бесцельный полет по бесчисленным этажам. Он проносился через сотни комнат и десятки подъемных шахт. В конце концов его блуждания превратились в организованный осмотр помещений. Запросив у компьютера план этажей, Бертон отправился на верхний уровень башни. Он и сам не знал, что пыталось найти его подсознательное начало. Но оно толкало его вперед, словно предчувствуя встречу с чем-то новым и, возможно, даже полезным. Так и не долетев до ангара, он передумал и помчался к двенадцати огромным комнатам, в которых располагались личные миры Совета Двенадцати. Устав от монотонной череды коридоров и шахт, Бертон захотел увидеть что-нибудь иное. Его путешествие продолжалось четыре часа. Когда оно закончилось, англичанин решил рассказать о нем другим, чтобы они тоже осмотрели эти сказочно красивые помещения. Прилетев в ангар, он убедился, что там ничего не изменилось. Число кораблей осталось прежним, и все они находились на своих местах. Хотя это еще ни о чем не говорило. Со времени его последней проверки прошло несколько дней, то есть женщина-агент могла воспользоваться любым из этих воздушных и космических аппаратов. Бертон вернулся в свои апартаменты около четырех часов утра и проспал от четырех тридцати до половины восьмого. Приняв душ, он вызвал на связь Ли По. Прошлым вечером китаец предложил друзьям собраться у него на общий завтрак, и Бертон хотел убедиться, что планы Ли По не изменились. На экране возникло красивое мефистофельское лицо, расплывшееся в улыбке. -Да, я буду рад увидеть тебя своим гостем. У меня есть для всех вас сюрприз. Он повернул голову и что-то сказал по-китайски. Рядом с ним появилось другое лицо. Бертон вздрогнул и отступил на шаг. На него смотрела женщина удивительной красоты. Глава 13 Многие мужчины и женщины напоминают паровозы, которые мчатся по рельсам, замедляя ход на подъемах и разгоняясь на пологих спусках. Другие, словно автомобили с двигателем внутреннего сгорания, выбирают себе дороги по желанию, но время от времени сбрасывают скорость и ожидают дозаправки. Ли По казался ракетой с неиссякаемым запасом горючего. Он взрывался огненным вихрем, метался, как комета, шумел, создавал проблемы и давал всем понять, что игнорировать его просто невозможно. Поведение, речь и жесты китайца вызывали в памяти Бертона последнюю станцу из "Кубла-хана" Кольриджа: И все закричали: "Осторожно! Ты в беде! Берегись его сверкающих глаз и трепещущих волос! Трижды очерти вокруг него круг И опусти свой взор в священном страхе, Ибо вскормлен он на божественном нектаре И молоке, что бывает лишь в раю!" Ли По, известный также под именами Ли Тай-По и Тай-Пен, родился в 701 году в оазисе Яркенд. В те времена огромная пустыня между Персией и Китаем никому не принадлежала, и поэтому Яркенд, стоявший на Великом торговом пути, считался вольным городом. Согласно семейному преданию, прадед Ли По бежал сюда после неудачной политической интриги. Спасаясь от гнева императора, он привез с собой жену и детей, и позже его старший сын взял в жены уйгурскую женщину, говорившую на тюркском языке. Один из внуков бывшего придворного женился на китаянке, а другой - на гордой и непокорной афганке. Через пять лет после рождения Ли По его родители решили вернуться на родину. Они поселились в Сычуане - юго-западной провинции Китая. В городе, приютившем их, обитало множество чужестранцев: зороастрийских персов, индусов, евреев, несторианских христиан и мусульман из Персии, Афганистана и Месопотамии. Выучив языки всех этих народов, Ли По позже добавил к их числу корейский и японский. Благодаря доли инородной крови его рост достигал шести футов одного дюйма. В юности он пристрастился к поэзии и вину, поэтому слава стихотворца и горького пьяницы пришла к нему довольно рано. В те времена вино считалось уделом высших классов, и никто не порицал людей, которые вкушали его без меры. Опьянение воспринимали как помощь для открытия врат божественного вдохновения. Однако скорость, с которой пьяный Ли По мог написать поэму, поражала всех его современников. Многие из стихов были настолько хороши, что литераторы той эпохи ставили Ли По в один ряд с величайшими поэтами Китая. Когда ему исполнилось двадцать лет, он отправился странствовать по белу свету. Так поступали тогда почти все уважающие себя поэты, государственные деятели и художники. Они, словно странствующие рыцари, пытались избавить страну от зла, восхваляя добро своим искусством и защищая его острыми мечами. Убив в неравных стычках нескольких воинов, Ли По прославился как "демон, скачущий на клинке". Однажды его даже посадили в тюрьму за убийство человека в кабацкой ссоре. К счастью, ему удалось бежать за день до назначенной казни. Несмотря на разгульную жизнь, он имел прекрасное образование и, среди прочих вещей, разбирался в физике и химии. Во многих отношениях Ли По походил на Байрона своей эпохи и напоминал непоседу Бертона. Он тоже любил путешествовать, прекрасно владел искусством фехтования, сочинял стихи на многих языках и в то же время считался грубым бесцеремонным человеком. В отличие от многих китайских мужчин он сочувствовал рабской доле женщин. Однако это не мешало ему эксплуатировать их и удовлетворять свои непомерные аппетиты. Даже делая поправку на обычное мужское хвастовство, Ли По действительно мог претендовать на звание незаурядного любовника. "Три женщины за раз? Но это же мало!" Устав от странствий и рыцарских подвигов, он поселился на горе Мин, округа Шу, у старого отшельника, которого звали Тан Йен-цзю. Углубляя свои знания в секретных даосских техниках, этот мудрец являлся неким подобием Святого Франциска. Вместе с Ли По он приручал и выращивал диких птиц, учил их прилетать на зов и кормил с рук небесных питомцев. Между тем китайские "отшельники" во многом отличались от своих западных собратьев. В основном, это были обычные люди, уставшие от мирской суеты. Они жили в горах вместе с семьями и свитой слуг, в окружении множества друзей и случайных знакомых. Когда Ли По исполнилось двадцать пять лет, он покинул округ Шу и начал путешествовать по восточным и северным провинциям. Осев на какое-то время в Аньлу, провинции Хубэй, молодой поэт влюбился в девушку по имени Ху. Она стала его первой женой и родила ему несколько детей, но затем умерла от неизвестной болезни. С тех пор смерть подружилась с Ли По и сопровождала его повсюду. Однажды он путешествовал с другом к знаменитому горному озеру. Там его товарищ заболел и скоропостижно скончался. Слуги похоронили несчастного на берегу, но поскольку тот хотел быть погребенным на родовом кладбище, Ли По выкопал его из земли, завернул в свой плащ и пронес на спине сотню миль в далекий город Вучань провинции Хубэй. -У меня не осталось денег, чтобы купить лошадь. Я все раздавал беднякам. Услышав о подвигах и поэмах Ли По, танский император Сюнь Цун пригласил стихотворца ко двору. И хотя надменный поэт отказался сдавать экзамены на должность государственного чиновника, в 742 году он прибыл пред тусклые очи императора. Пожив во дворце, Ли По написал несколько колких стихов о лени Сюнь Цуна, о разврате и продажности придворных и нищете страдающего народа. Однажды, когда ему приказали явиться к императору и прочитать одну из своих поэм, Ли По прикинулся пьяным и потребовал, чтобы главный евнух, одна из самых важных фигур при дворе, помог стащить с него грязные сапоги. Эти дерзкие поступки привели к тому, что все придворные избегали общества поэта, а императорские шпионы следили за каждым его шагом. Чтобы найти влиятельных покровителей, Ли По приходилось много путешествовать. Но дороги нравились ему, поскольку он любил скитаться по свету. Его вторая жена умерла при родах; с третьей он развелся по обоюдному согласию через несколько месяцев брака; с четвертой Ли По прожил до самой смерти. В 757 году шестнадцатилетний сын императора, великий принц Лин, возглавил армию и флот, чтобы подавить восстание Ань Лу-Шаня. Не зная об истинных замыслах принца, Ли По примкнул к его свите. -Мне исполнилось сорок семь, но моя сила и подвижность остались прежними. Я думал, что слава воина мне не повредит, и мечтал о высоких постах, на которые мог назначить меня император. По крайне мере он мог дать мне пенсию. К несчастью, планы Лина раскрылись. Его сторонников убили или предали суду, а Ли По приговорили к смерти по обвинению в заговоре. Не желая убивать такого известного поэта, император изгнал его в дальнюю провинцию и позволил Ли По вернуться ко двору только в возрасте шестидесяти лет. Получив прощение, старый поэт отправился в долгий путь домой - к своим детям и четвертой жене. Во время плавания по реке он перепил вина и попытался поймать свое отражение в воде. Однако забава кончилась трагично. Он выпал за борт, простудился, заболел воспалением легких и через несколько дней скончался. -Неужели ты действительно верил, что можно схватить отражение в воде?спросил Фрайгейт. -Да. И выпей я тогда еще одну чашу, мне бы это удалось. В тот миг я понял, что могу удержать его в своих руках, и мне захотелось совершить подвиг, который другие люди считали невозможным. -А что бы ты делал со своим отражением?- спросил его Нур. -С его помощью я стал бы императором! Один Ли По мог победить пятьдесят воинов! Два Ли По завоевали бы весь Китай! Он громко засмеялся, давая понять, что знает о нелепости своего хвастовства. Однако у его собеседников имелись большие сомнения по этому поводу. -Похоже, ты самый великий из всех любителей вина,- с улыбкой произнес Фрайгейт. На Земле Ли По прошел вдоль и поперек все большие реки Китая. И когда после смерти он очнулся на берегу Реки, его снова потянуло в дорогу. Однажды ночью, в маленькой бамбуковой хижине, где ему дали приют, его разбудил человек в капюшоне и маске. Это был Таинственный Незнакомец, который вовлек в свои дела и Ричарда Бертона, и многих других землян. Но скольких бы людей ни смутил этот этик-отступник, Ли По оказался одним из немногих, кому удалось добраться до башни. -А что это тебе дало?- спросил Нур.- Разве ты как-то изменился, побывав в стенах башни? Может быть, ты стал лучше или хуже? -В отличие от тебя, еретика мусульманина, я не верил в потусторонний мир. Мне с детских лет внушили мудрые слова, что духовные страны - это не нашего ума дело. Думая о смерти, я всегда считал, что моя плоть сгниет и станет прахом. Поэтому воскрешение на берегу Реки разрушило почти все мои представления о мире. Я начал искать богов, поднявших меня из мертвых, но выяснилось, что их нет, как нет и демонов, о которых рассказывали христианские вестники ада. Мир Реки построили обычные люди, и они знали о потустороннем мире не больше меня, хотя и прилетели с другой планеты. Этики тоже оказались невежами, спотыкавшимися во тьме. Так где же те, кто может осветить нам путь, чтобы мы, маленькие язычки огня, отыскали создавшее нас Пламя? -У нас в Америке обычно спрашивали: "Где найти вчерашний снег?"сказал Фрайгейт.- А отвечали примерно так: "Он растаял, что стать сегодняшним снегом". В конце своих странствий по Земле и Миру Реки Ли По достиг Туманной башни. Он совершенно не изменился, о чем, как сказал Нур, можно было только сожалеть. По мнению мавра, Мир Реки предназначался для духовного преобразования людей. Услышав такие слова, высокий и красивый китаец засмеялся. На его дьявольском лице появилась холодная усмешка, а в зеленых глазах сверкнули искорки безумного веселья. -Любое совершенство меняется только к худшему. Его апартаменты походили на внутренние покои дворца одного из могущественных китайских императоров. Он воспроизвел по записям из компьютера множество знаменитых украшений и прибавил к ним свои картины, которые изображали сцены жизни Мира Реки. -У меня есть то, что не имели императоры. Но чтобы сравниться с ними, мне потребовались бы миллионы подданных, сотни жен и тысячи наложниц. В данный момент у меня нет ни одной жены, и даже самый презренный слуга мог бы сейчас смеяться надо мной, как над жалким нищим. Хотя я знаю, что делать. Я знаю, как перехитрить свою судьбу. Ли По часто вспоминал светлый образ женщины, которой посвятил не меньше двухсот поэм. Но поскольку они терялись среди девяти тысяч других его произведений, ни один историк не упоминал о ней в биографических работах. Семья его четвертой жены жила в Восточном Лу - в северной провинции Китая, которая в двадцатом веке называлась Шаньдуном. Поселившись там, Ли По построил дом неподалеку от кабака своего тестя. Клиентов этого заведения обслуживала молодая девушка по имени Синь Ши, или, по-английски, Звездная Ложка. -Она была самой красивой женщиной, которую мне когда-либо приходилось встречать. Я надеюсь, Алиса и Афра простят меня за такие слова. Вы обе свежи и привлекательны, как утренний рассвет. Но, думаю, вам хватит ума признать, что на свете бывают и более изумительные женщины. Звездная Ложка говорила мягко, как ласковый ветерок, и ее элегантные манеры абсолютно не вязались с атмосферой кабака и поведением его посетителей. Она появилась на свет из лона наложницы прославленного монарха и, вполне возможно, была плодом его благородного семени. К ее великому огорчению, это отцовство поставили под сомнение, так как мать Звездной Ложки поймали на измене с одним из охранников дворца. Незадачливых любовников обезглавили, девочку продали богатому торговцу, и тот начал спать с ней, когда Звездной Ложке исполнилось десять лет. Позже он отдал ее шестерым сыновьям, которые по очереди испытывали на ней свою юношескую удаль. Однако удача отвернулась от их семьи, и после смерти торговца девушку продали моему тестю - хозяину кабака. Она стала его наложницей, и ее жизнь переменилась к лучшему, хотя, конечно, большого счастья он ей не дал. Когда я увидел ее в кабаке, в моем сердце вспыхнула любовь. Я всегда отличался страстной натурой, но такого чувства мне еще испытывать не доводилось. Она родила от меня ребенка, который умер через несколько дней от лихорадки. Мы скрывали наши отношения, не желая создавать проблем под собственной крышей. У моей жены случались припадки ревности и безрассудного насилия. Однажды она даже вонзила нож в мое плечо. Короче говоря, ни я, ни Звездная Ложка так никому и не сказали, кто был отцом погибшего ребенка. Если бы Ли По нуждался в друге, он выбрал бы мужчину. Но ему требовалась женщина. Вот почему его мысли обратились к Синь Ши. Позже он мог отыскать и своих старых товарищей, любивших теплый мужской разговор, веселое застолье и возвышенные речи. Однако первой на повестке дня стояла Звездная Ложка, и успех его плана зависел только от того, свободен ли ее ватан. Все началось в 97000 году до нашей эры, когда на Землю прилетели предшественники этиков. (Лога говорил, что они приступили к проекту около 100000 года до нашей эры, но он округлял даты и свободно накидывал целые тысячелетия.) Более точный компьютер отсчитывал время с 97000 года до нашей эры, и значит, Синь Ши, появившаяся на свет в 721 году по западному исчислению, значилась в архивах памяти как урожденная 97724 года. Зная год рождения и местность, в которой она родилась, Ли По приступил к настойчивым поискам. Он надеялся, что агенты этиков не оставили без внимания дворец великого монарха и сделали о его обитателях хотя бы несколько фильмов. На самом деле записей оказалось мало. Очевидно, династия Тан не представляла для этиков большого интереса. Обнаружив это, Ли По сам нарисовал портрет Звездной Ложки, благо его память схватывала все, как когти орла. Машина экстраполировала рисунок и реконструировала лицо Синь Ши, каким оно выглядело в детстве. Используя полученную модель, компьютер просканировал все файлы по этому периоду времени и отыскал ее - причем не раз, а трижды. Ли По едва не танцевал от восторга, хотя главная радость была еще впереди. Видеоаппаратура этиков фиксировала не только физические тела, но и ватаны людей. Поэтому, используя выделенные кадры, как основу поиска, компьютер просканировал восемнадцать с лишним миллиардов ватанов, которые находились в центральном колодце башни. Если бы Звездная Ложка жила в долине, ее ватан находился бы рядом с телом. То есть вся затея потерпела бы крах. Но компьютер нашел Синь Ши, и уже через пятнадцать минут конвертер переслал ее в жилище Ли По. Потрясение оказалось настолько сильным, что она долго не могла прийти в себя. Ее последняя смерть приходилась на те ужасные дни, когда питающие камни восточного берега перестали наполнять граали людей. Вместе с ордами других она пересекла Реку, чтобы в смертельной бою добыть себе немного еды. И там ее убили. Умирая, Звездная Ложка не знала, что воскрешений больше не будет. Она надеялась пробудиться вновь на берегу Реки. Вместо этого ее перенесло в какое-то странное место, которого просто быть не могло в долине. Рядом с ней стоял соотечественник, лицо которого кривилось в дьявольской усмешке. -Представляете! - рассказывал Ли По.- Она сначала приняла меня за демона. Впрочем, в этом Синь Ши ошиблась лишь наполовину. Она не узнавала меня, пока я не заговорил. Но потом на нее нахлынули воспоминания о былом, и она впервые за долгое время заплакала. Ему потребовалась вся ночь, чтобы объяснить ей суть происходивших событий. Поведав историю о башне и этиках, он уложил Синь Ши в постель и уговорил ее немного поспать. О, как ему хотелось лечь рядом с ней! Однако он смирил свое нетерпение и ушел в другую комнату. -Я не из тех, кто насилует женщин. Она сама должна захотеть стать моей. Утром Ли По познакомил Звездную Ложку со своими друзьями. И она действительно оказалась очень красивой и изящной. Ее рост не превышал пяти футов; стройное худощавое тело имело все необходимые округлости; а длинные ноги и большие темнокоричневые глаза притягивали взгляды мужчин, как мощные магниты. Китаянка носила одежду, к которой привыкла на Земле, но она совершенно не подходила под описание поэта. Мир Реки менял людей по-своему. И от прежней Синь Ши остался только тихий и ласковый голос. Она свободно говорила на эсперанто, владела дюжиной языков, но, к сожалению, не знала английский. Бертон все еще сердился на Ли По за самовольное решение, но его гнев уже понемногу утихал. Звездная Ложка стояла перед ним, и укорять китайца в нарушении их соглашения было бы не очень прилично. Это лишь расстроило бы женщину и привело к большому спору с Ли По - если только не к дуэли. В любом случае Бертон потерял бы свой авторитет. Кроме того, ситуация в их группе изменилась. Преодолев последнюю опасность, они вновь превратились в восемь сильных личностей, которые отныне не нуждались в вожаке. А значит, каждый из них мог поступать по своему. Бертон выжал из себя улыбку, но сердитый голос выдал его чувства: -Сколько женщин ты еще планируешь воскресить? -Не больше дюжины,- с усмешкой ответил Ли По.- Я же не маньяк. Бертон фыркнул, и китаец, взглянув на него, продолжал: -Потом я воскрешу шесть бездельников Бамбуковой рощи - моих верных и лучших друзей. Да вы не бойтесь, они вам понравятся. Это милые и забавные люди. Хотя им тоже захочется женщин... Плюс мои достойные родители, сестры и братья, и тетя, которую я очень любил. Да! И мои дети! Пожалуй, я найду их первыми... -На помощь! Вторжение!- с шутливой гримасой закричал Фрайгейт.- Нам снова грозит "желтая опасность". -Что ты сказал?- спросил Ли По. -Ничего. Я уверен, что все мы будем счастливы и довольны. -Я тоже с радостью встречу тех, кого ты захочешь воскресить,- ответил китаец. Фрайгейт улыбнулся и похлопал поэта по плечу. Он гордился дружбой с этим человеком, хотя, как и другие, находил его иногда несносным. Глава 14 Питер Джейрус Фрайгейт родился в 1918 году в северном Терре-Хоте, штат Индиана, неподалеку от реки Уобаш. Он считал себя рационалистом, но втайне верил, что каждое место на Земле имеет свое уникальное психическое свойство. К примеру, почва в местечке Виго несла в своей структуре не только особые качества коренных аборигенов, но и темперамент белых колонистов, которые вышвырнули отсюда всех краснокожих. Поэтому его психика, пропитанная испарениями индейцев и хужеров, уже не могла избавиться от них, независимо от того, сколько испарений иных народов он получал в других местах и в другие времена. -В некотором смысле я состою из крови краснокожих и пота белых поселенцев. Время от времени в его голосе появлялась хужеровская гнусавость, и этим он сильно напоминал Гарри Купера - актера, который снимался в фильмах о Монтане. Слово "мыться" Пит произносил как "мыца". "Ведро" у него всегда оставалось "бадьей", а "Иллинойс" - "Эллинойсом". В детстве он посещал секту Христианской Науки, религия которой соединяла в себе индусскую и буддистскую философии. Благодаря туповатой и невротичной Мэри Бейкер-Эдди этот религиозный коктейль пришелся по вкусу некоторым янки. Поначалу родители Питера причисляли себя к баптистам и членам епископальной церкви. Но потом случилось "чудо", которое изменило их духовную ориентацию. У тети его отца обнаружили рак, и когда врачи выписали ее из больницы, чтобы она отправилась в мир иной из собственного дома, а не с казенной койки, какой-то приятель посоветовал ей почитать для успокоения души скандально известный "Ключ к писаниям". Она прочитала эту книгу, и ее рак рассосался. После этого почти все Фрайгейты в Терре-Хоте стали преданными последователями Мэри Эдди и церкви Иисуса-ученого. Будучи ребенком, Питер часто путал Иисуса с учеными, о которых он читал в семилетнем возрасте,- Франкенштейном, Дулиттлом и Ван Хеслингом. Двое из них тоже занимались воскрешением мертвых, а Дулиттл, который позже слился со Святым Франциском, еще и разговаривал с животными. Одаренный мальчуган с богатым воображением представлял себе бородатого Христа в лабораторном халате. Именно здесь тот проводил свободное время, когда не бродил по фермам и не проповедовал свои научные открытия. -Пора приступать. Как считаете, Иуда? Мне кажется, эту ногу надо пришить сюда, но я понятия не имею, откуда взялся этот глаз и куда нам его присобачить. Эта беседа происходила в тот момент, когда Иисус пытался воскресить Лазаря. Проблему усложняли другие тела, которые находились в могиле перед последним погребением. Пролежав три дня в расщелине под жарким солнцем, Лазарь уже успел разложиться и рассыпаться на части - что, в общем-то, и привело к неразберихе с органами. Из-за тяжелого запаха Иисус и его ассистенты, Иуда и Петр, носили поверх хирургических масок военные противогазы. Рядом с ними располагались гигантские реторты с булькавшей жидкостью; чуть поодаль находились статические генераторы, стрелявшие разрядами из круглых металлических шаров; у стен стояли книжные шкафы и лучшее оборудование голливудских лабораторий. Питер тогда еще не видел фильма о Франкейнштейне, который вышел на экраны в 1931 году. Однако в шестилетнем возрасте его водили на немой кинофильм о безумном ученом, поэтому он прекрасно знал, как выглядят научные лаборатории. Иуда нервничал по поводу расходов. Он исполнял роль казначея в организации доктора Христа и лучше всех понимал, насколько они зависели от добровольных пожертвований верующих. -Эта операция влетит нам в копеечку,- хрипло сказал он великому ученому. -Да, но подумай о рекламе. Когда миллионер Иосиф из Аримафеи услышит о наших результатах, он вложит в нас столько шекелей, что нам их хватит на оживление целого кладбища. Мы спишем эту операцию на его счет, и он получит за свою благотворительность шестипроцентную скидку на налог. Позже, размышляя о своих фантазиях, Фрайгейт поймал себя на том, что тогда он еще не знал о рекламе и налоговых скидках. Скорее всего, он немного реконструировал свои детские вымыслы, хотя они казались ему ничем не хуже многих изданных книг. Эта версия о Христе-ученом приохотила юного Фрайгейта к чтению научной фантастики. По горло занятый Свифтом, Твеном и Дойлем, Баумом, Дюма и Гомером, он едва находил время для Библии и карманного издания Джона Баньяна, иллюстрированного Доре. В его запутанных лабиринтах подсознания религиозные тексты смешивались с работой ученых, которые спасали человечество от неминуемой гибели. Те прежние журналы и книги научной фантастики проповедовали рационализм и неодолимую силу логики. Юный Питер верил, что только наука может вывести людей из той кутерьмы, которую они наворочали за последнюю сотню тысячелетий. Родившись в высокоразвитом технологическом обществе, он тогда еще не знал, что в каждом ребенке присутствовали каменный, бронзовый и железный века - багаж, который нес на свой плечах каждый мысливший человек. Некоторым счастливчикам удавалось избавиться от части этого груза, но никто и никогда не отбрасывал его полностью. Впрочем, возможно, Нур исключение? -Даже в тех эпохах имелось много хорошего и желанного,ответил мавр.Зачем же мне избавляться от этого? Когда Фрайгейту исполнилось одиннадцать, его родители впали в религиозную апатию. Они перестали посещать Первую Церковь Христа-ученого на Гамильтон-бульваре, но отец настоял на том, чтобы их старший сын по-прежнему ходил на все церковные собрания. Отвозить его на Гамильтон-бульвар не хотелось ни отцу, ни матери, поэтому они устроили Питера в воскресную школу пресвитерианской церкви, которая находилась на Аркадия-авеню недалеко от их дома. И тогда на полной теологической скорости он ушел с головой в теорию предопределенности. Однако и она не излечила его от контузии души и философских травм, нанесенных необъясненными противоречиями. -После этого мир стал для меня больничной палатой для выздоравливающих,- рассказывал он Бертону.- Хотя я, конечно, кое в чем преувеличиваю. К тому времени Фрайгейт уяснил, что людей награждали с небес только в том случае, если их жизни были наполнены хорошими делами, а сами они непоколебимо верили в существование Бога и самодостаточность Библии. -Однако пресвитериане утверждали обратное. Они говорили, что нет большой разницы в том, какими являются люди,- тщеславными грешниками или примерными христианами. За тысячи лет до создания вселенной великий Бог уже определил, что этот нерожденный человек будет спасен, а тот нерожденный человек будет проклят. Их вера очень похожа на теорию Твена о глобальной предопределенности событий. В тот миг, когда первый атом столкнулся со вторым, цепь событий замкнулась в определенном направлении, и отныне все явления заданы углом и скоростью, с которыми эти два атома врезались друг в друга. Если бы угол и скорость имели другие значения, наш мир выглядел бы совершенно иначе. Таким образом, жизнь человека определена во всем, и ничего уже нельзя изменить. Или, выражаясь языком двадцатого века, мы запрограммированы на все сто процентов. Вся хитрость божественного замысла заключалась в том, что люди не могли сказать себе: "Какого черта?" - и жить распутной безответственной жизнью. Мы верили в непреложность христианского уклада, и, что хуже всего, нам приходилось следовать этим правилам. От нас требовалась вера в Бога, и при этом нам запрещали быть лицемерами. Но до самой смерти человек не знал, куда определена ему дорога - в рай или в вечное пламя ада. Если верить словам пресвитериан, каждый из нас мог грешить всю жизнь. Если Бог отметил человека как спасенного, великий грешник раскаялся бы в последний момент и вкусил вечного блаженства. Но кто мог дать гарантии, что это случится с нами? Наверное, мне следовало рассказать родителям о своей духовной агонии. Они избавили бы меня от сомнений и объяснили, что на свете нет таких вещей, как ад и предопределение. По крайней мере, они успокоили бы меня. Но я стеснялся говорить им об этом и молча страдал. А может, во всем виноваты проблемы с общением? Тогда остается только сожалеть, что мои родители не знали, чему на самом деле меня учили в воскресной школе, до которой можно было дойти пешком. Короткая прогулка в ад сомнений и отчаяния. -Неужели ты так сильно страдал? - спросил Бертон. -Это случалось лишь иногда и длилось недолго. Будучи смышленым и любознательным мальчишкой, я понимал, что взрослые в церкви играли в какую-то свою игру. Они только притворялись, что верят в предопределение, а сами в реальной жизни придерживались абсолютно других принципов. И уж, конечно, они не страдали от сомнений и сожалений по поводу их странной доктрины. Они признавали ее лишь на словах и забывали о ней, едва выходили из церкви,- а возможно, и еще быстрее. Читая о жизни Твена, я видел, что он тоже не верил в свою безбожную и механическую вселенную. Марк Твен выбирал одни пути и отвергал другие; он всю жизнь совершал волевые поступки, хотя и много говорил об отсутствии свободной воли у людей. В двенадцатилетнем возрасте Фрайгейт стал закоренелым атеистом. -Вернее, искренне верующим в науку и считающим ее спасительницей человечества. Я имею в виду науку в руках разумных людей. В то время до меня еще не доходили мудрые слова Свифта, который утверждал, что большинство людей по своей сути являются тупыми иеху. Он поспешил внести поправку. Большинство людей превращались в иеху лишь время от времени, и только малая часть всегда оставалась поросшим шерстью зверьем. Впрочем, и их хватало с избытком. -На самом деле наука могла стать нашей спасительницей только в одном единственном случае - если бы ее не использовали во вред. Но люди всегда и во всем доходят до крайности, и, видимо, зло является сутью наших душ. Я понял это только после тридцати пяти лет. Как и у Данте, мой маленький челн, выплыв на середину жизни, находился еще по ту сторону адских врат. -Как много времени тебе понадобилось на такую маленькую истину,сказал Нур.- Неужели так трудно понять, что, несмотря на разум, люди остались животными? Гуманность требует сил; вот они и ведут себя, как звери. Так и проще и легче. -Вот именно,- поддержал его Бертон.- В нас живут не только люди из палеолита, но и двуногие обезьяны. Хотя мне не хотелось бы оскорблять обезьян. Долгие годы Фрайгейт считал, что у человека вообще не существует души. И вот однажды его осенила крамольная мысль: если Бог не дал людям бессмертного начала, то они сами должны создать его для себя. Питер написал рассказ, в основу которого легла идея об искусственно созданных душах. Эти синтезированные образования обеспечивали бессмертие, которым Бог не пожелал одарить людей. В те времена еще никто не касался этой темы. Фрайгейт развил ее до научно-фантастической новеллы, и она получилась довольно интересной. В ней он выразил свое глубинное убеждение в том, что люди должны спасать себя самостоятельно. Бессмысленно ждать спасителя, который, прилетев с небес или другой планеты, искупил бы грехи человечества. -В чем-то я, конечно, ошибался, но не во всем,- рассказывал Фрайгейт.Мы нашли свое спасение в синтетических душах, но их создали не люди, а внеземные существа. -Ватан - это еще не спасение,- возразил Нур.- Это только средство, чтобы приблизиться к концу. Спасение может прийти только из глубины сердца. И оно приходит само по себе. Слияние науки и религиозных побуждений привело к созданию Мира Реки. Но ватаны завели этиков в тупик. С их появлением наука угасла, как закат солнца, и ведущие позиции заняла метафизика. Тем временем люди продолжали свое существование, двигаясь в потоке событий и забот. Нравилось им это или нет, но они спали, питались и влюблялись, удовлетворяли старые потребности и искали новые. Задавая вопросы компьютеру, они часто не получали ответов, однако у них оставалась надежда, что однажды им их дадут. Познакомившись со Звездной Ложкой, Фрайгейт немного поболтал с ней о жизни в долине и на Земле. Он с трудом понимал ее эсперанто, поскольку последние полсотни лет китаянка жила среди своих соотечественников восьмого века нашей эры и итальянских сабинов пятого века до Рождества Христова. Ее речь имела множество незнакомых слов, заимствованных из других языков. Устав от путаницы, Питер сослался на дела, извинился и ушел в свои апартаменты. Его, как и Бертона, тревожил поступок Ли По, который без ведома коллег отважился на воскрешение Звездной Ложки. Впрочем, их группа нуждалась в новых членах; восьмерых человек не хватало для того, чтобы внести в их маленькую общину свежесть и разнообразие встреч. Лишения и беды сплотили их в одно целое - в большую и крепкую семью. Тем не менее, они часто действовали друг другу на нервы и ссорились по пустякам - за исключением Нура. Фрайгейт не возражал против новых воскрешений, но прежде чем что-то делать, требовалось все взвесить и обсудить с остальными. Ему не нравились поспешные действия, революции, поллюции и тому подобная истерика. "А ведь Ли По открыл плотину,- размышлял американец.- И теперь остальным тоже захочется воскресить своих друзей. Но мы не готовы к колонизации Туманной башни. У нас нет никаких квот по количеству и составу людей". Очевидно, эта проблема волновала не только Бертона и Фрайгейта. Однако Ричард, их палочка-выручалочка, не мог взять ситуацию под свой контроль. Будучи храбрым, сильным и настойчивым человеком, он не имел задатков лидера и годился в вожди только тогда, когда требовались крутые и насильственные меры. Для мирных времен он абсолютно не подходил. Группа охотно приняла бы руководство Нура эль-Музафира, но тот ни за что не согласился бы стать их лидером. Его ум, доброта и предусмотрительность могли бы помочь им в сложившейся обстановке. Однако мавр утверждал, что стремление к анархии контролировать невозможно. Глава 15 Когда экран начал показывать рождение Звездной Ложки, она едва не упала в обморок. Бертон не ожидал от нее таких эмоций. Его удивило обилие слез и криков. Как и многие западные люди, он считал китайцев расой "непроницаемых азиатов". Неудержимый и почти маниакальный характер Ли По казался ему исключением, которое лишь подтверждало правило. Смущенно отозвав китайца в сторону, он поделился с ним своим недоумением. Ли По громко рассмеялся и сказал: -Наверное, китайцы твоей эпохи старались не выражать своих эмоций при странных и опасных ситуациях. Но я и Звездная Ложка принадлежим седьмому веку. Неужели ты думаешь, что мы похожи на них? Это то же самое, как сравнивать тебя и англичан седьмого века. -Ты прав, а я достоин упреков и наказания,- пошутил Бертон. -Мне кажется, ее тревожит не столько то, что она видит сейчас, как то, на что ей придется смотреть в дальнейшем,тихо произнес Нур. При виде картин чужого прошлого они чувствовали смущение и беспокойство. По этой причине Бертон предложил выбрать для общих встреч и совместных ужинов одно из пустовавших помещений. Закрасив стены, они избавились бы не только от экранов, но и от стыда за свои прошлые поступки. Все согласились, и на этом их очередная встреча закончилась. Вернувшись к себе, Бертон дал компьютеру особые указания и заказал двух андроидов, которые через тридцать секунд появились в камере конвертера. Один из них во всем походил на полковника Генри Корселлиса в годы его командования Восемнадцатым полком бомбейской пехоты. Второй андроид представлял собой копию сэра Джеймса Аутрэма - героя индийской компании и представителя ее величества в Адене. Корселлис невзлюбил Бертона из-за пустяка. На одной из офицерских пирушек Ричард наскоро сочинял эпиграммы на своих друзей. Зная вздорный и обидчивый нрав командира, он пропустил его имя в своей шутливой перекличке. Однако Корселлис потребовал куплет про себя, и Бертон продекламировал следующую эпитафию: Вот могила полковника Корселлиса, Где лежит его бренное тело. Все остальное находится в аду, И надо сказать - за дело. Как он и ожидал, полковник рассердился, и они поссорились. С тех пор Корселлис превратил службу Бертона в сущий ад. -Хотя я сам виноват. Знал, что так получится, а все равно полез на рожон. С Аутрэмом вышла другая история. Когда этот офицер стал генералом Индийской армии, он затеял травлю сэра Чарльза Неприера, которого Бертон считал примером для себя и других солдат. Чтобы поддержать товарища по оружию, Ричард начал издавать "Газету Карачи", в которой помещал статьи и письма, посвященные защите отважного офицера. Аутрэм воспринял это как личный вызов и пообещал при первом удобном случае отправить Бертона под пули на передовую. Годами позже, когда капитан Индийской армии Ричард Фрэнсис Бертон попросил разрешения исследовать Сомали, Аутрэм отказал ему в просьбе. В то время его отказ почти ничего не значил, но генералу удалось ограничить субсидии на африканские исследования. И вот теперь Корселлис и Аутрэм стояли перед ним. Первый андроид был в форме полковника, второй носил штатский сюртук. Их лица ничего не выражали. Они могли улыбаться, но только по команде - и лишь в том случае, если это значилось в программном списке их действий. -Вы, две задницы! Приступайте к покраске комнат. Все необходимое для работы найдете вон там,- сказал он, указывая на шкаф. Андроиды не обратили на его жест никакого внимания. -Посмотрите туда, идиоты! Туда, куда показывает мой палец. Этот шкаф называется конвертером. Там вы найдете лестницы, распылители и краску. Процедура малярных работ вам известна. При любой нештатной ситуации обращайтесь ко мне. Сначала Бертон хотел запрограммировать их так, чтобы перед началом работы они облизывали его сандалии. Но потом он посчитал это детским и совершенно бессмысленным актом. Если бы его сандалии вылизывали настоящие обидчики, он бы действительно получил удовлетворение. А так... Хотя Корселлис и Аутрэм не согласились бы лизать его обувь. Да и он не стал бы воскрешать их - даже в качестве своих лакеев. Бертон давно уже понял, что, унижая других, человек унижает и себя. Тем не менее неловкие движения двух его слуг доставили Бертону удовольствие, и он даже похихикал, когда они направились к конвертеру. Как жаль, что реальные Аутрэм и Корселлис не могли полюбоваться его работой. О, как они негодовали бы и плевались от злости! Он вздохнул и подумал о том, насколько жалкой выглядела его месть. Если бы все это увидел Нур, он наверняка бы сказал: -Такие действия и чувства недостойны тебя, мой друг. Ты становишься ничем не лучше своих врагов и этих жалких протеиновых роботов. -Значит, мне следовало подставить другую щеку? - прошептал Бертон, продолжая вслух воображаемую беседу.- Но я не христианин. Кроме того, я не встречал таких христиан, которые подставляли бы другую щеку после первого удара. Ему приходилось поддерживать свой образ честного и прямолинейного человека, поэтому он решил не показывать своих андроидов остальным землянам. То, что сошло с рук Алисе, стало бы позором для Бертона. Кроме того, создавая роботов с лицами Гладстона и Дизраэли, Алиса не имела к ним никаких предубеждений. Ее просто забавляло, что на вечеринке им прислуживали два премьер-министра. Через полчаса Бертон покинул свои апартаменты, хотя ему и не хотелось оставлять андроидов без присмотра. При любой проблеме, которая выходила за рамки программы, они либо игнорировали ее, либо останавливались в ожидании дальнейших указаний. Однако он больше не мог оставаться рядом с экраном, который показывал его прошлое. Время от времени последовательность записанных событий меняла свою хронологию, и в этот день экран демонстрировал эпизоды трехлетнего возраста, в которых его наказывал наставник. -Я сказал ему, что он дышит, как больная собака,- прошептал Бертон.- И слишком много пердит. А этот ублюдок начал меня бить... В ту пору он еще не умел читать, но наставник уже обучал его латыни. В свои десять лет Бертон знал латынь не хуже репетитора и свободно говорил на ней. -Но я выучил ее назло этому висельнику. Ему так и не удалось выбить из меня врожденную способность к языкам. К сожалению, многие дети ненавидят предметы, которые им преподают учителя с охапкой розог. Для них это одно и то же. Экран с его воспоминаниями появился на стене рядом с дверью, которую он только что закрыл. Бертон сел в летающее кресло, стоявшее у двери, и развернул его в противоположном направлении. Экран тут же переместился на другую стену. Вставив в уши затычки и опустив на лоб длинный козырек, Бертон погрузился в чтение книги. Очевидно, компьютер не имел указаний переносить экран на пол. Во всяком случае, фильм из детства не мешал ему заниматься своими делами. Он вновь углубился в учебник грамматики этрусского языка, составленный римским императором Клавдием. Эту книгу Бертон воспроизвел по файлам компьютера. На Земле она считалась утерянной в средние века, но агент этиков отснял ее копию почти сразу же после того, как Клавдий дописал последнюю страницу. Пока земные лингвисты оплакивали потерю этого шедевра, он спокойно хранился в записях предусмотрительных этиков. Перелистывая страницу, Бертон поднял голову и взглянул на экран. На него смотрело раскрасневшееся и разъяренное лицо Мак-Кланахана. Затычки в ушах не пропускали звук, но Бертон читал слова по губам. Наставник вновь срывал на нем злость, ругая, оскорбляя и предрекая адские муки. Он снова кричал, что маленького Ричарда унесут с собой черти и что для него уже готова раскаленная сковорода, на которой жарят маленьких своевольных негодяев. Бертон не видел своих губ, но явно кричал в ответ: "Тогда там и встретимся!" Малыш, очевидно, хотел уйти, но наставник поймал его за руку и отстегал розгой. И Бертон знал, что он не плакал и не просил прощения, а упрямо сжимал губы, чтобы Мак-Кланахан не получил удовольствия от его обиды и унижения. Наставник сердился все больше и больше, и его удары становились больнее. Но он не мог отхлестать мальчишку так, как ему бы того хотелось. Отец Ричарда одобрял применение розг, считая что они прививают детям послушание и любовь к наукам. Однако он не потерпел бы избиения сына. Бертон снова опустил голову и, превратив свое внимание в острый меч, начал нанизывать на него этрусские слова и правила грамматики. Прочитав две страницы, он зажмурился и попытался представить их в уме. Они возникли перед ним, как на экране. Бертон открыл глаза, проверил точность своей памяти и удовлетворенно улыбнулся. Он по-прежнему впитывал в себя слова, как губка. Конечно, изучение языков во многом зависело от способности запоминать, но для живой речи требовался этруск. Бертон подумывал воскресить одного для практики. А что он делал бы с ним потом? Поймав себя на этом проклятом "что потом?", Бертон усмехнулся и покачал головой. И тут его осенило. Он мог изучать этрусский язык по таким же фильмам, какой теперь показывали ему. Почему бы не прокрутить воспоминания мертвых людей? И зачем ему живой этруск, когда можно обойтись и мертвым? Произнеся кодовое слово, он велел компьютеру сформировать на стене экран. На его вопрос, можно ли просматривать чужие воспоминания, машина ответила, что их действительно можно извлекать и показывать в виде фильма. Однако некоторые записи не подлежали воспроизведению из-за команд запрета, введенных ранее. Бертон взглянул на часы. По его расчетам андроидам уже полагалось закончить работу. К тому времени на экране воспоминаний появился Неаполь, где их семья отдыхала после долгого путешествия по южной Европе. Ричарда снова колотил наставник, но на этот раз Дюпре - дипломированный выпускник Оксфорда. По словам Фрайгейта, их жизни прокручивались, как фильмы. Но прежде чем показать основные кадры, сначала демонстрировали анонс из отрывков. Наблюдая за жизнью в Неаполе, Бертон вспомнил, что в тот период он часто занимался онанизмом в компании с соседскими мальчишками. Подумав о том, что эти сцены могут увидеть его друзья, он покраснел и вспотел от смущения. А что же им делать с бесчисленными посещениями отхожих мест или с невыносимо откровенными сексуальными сценами? Он еще раз похвалил себя за идею окрасить то помещение, где они будут встречаться друг с другом. Бертон знал, что делал, когда решил покрыть краской стены своей квартиры. И догадывался, что остальные поступят так же - если, конечно, они имели мозги. Он вернулся в зал и осмотрел помещение. Все экраны находились под толстым слоем краски. Андроиды только что-то закончили работу в спальне и перешли в коридор. Англичанин понимал, что ему не раз захочется взглянуть на свое прошлое. Он велел протеиновым роботам оставить несколько комнат неокрашенными. Теперь Бертон сам мог выбирать время для просмотра своих воспоминаний. А может быть, и нет. Он выругался и щелкнул пальцами. Подойдя к консоли дополнительного компьютера и включив дисплей, Бертон взглянул на экран и улыбнулся. Там не было ненавистных картин. Очевидно, для демонстрации воспоминаний компьютер мог использовать только стены. Аутрэм доложил, что покраска закончена. Бертон приказал андроидам разобрать лестницы и отнести в конвертер полные и пустые баллончики. Дезинтегрировав их, он велел Корселлису и Аутрэму войти в камеру преобразователя. Как только дверь за ними закрылась, энергия полыхнула огнем, и от роботов не осталось даже щепотки золы. На миг ему показалось, что в глазах андроидов промелькнула мольба. Но они не имели разума и инстинкта самосохранения. Стены, пол и потолок зала выглядели отталкивающе белыми. Бертон решил разрисовать их незатейливым орнаментом, но в это время раздался сигнал вызова. Подойдя к дисплею вспомогательного компьютера, он увидел на экране лицо Фрайгейта. -Я осмотрел маленькие миры на верхнем этаже башни,- сказал американец.- Интересно, что компьютер не показывает там прошлого. Возможно, этики обезопасили свои заповедные места какими-то программами, которые не удалось переделать даже Снарку. Но у меня есть другая причина, по которой мы должны встретиться около этих комнат. Они очаровали меня иллюзией свободы. Во всяком случае мне там гораздо лучше, чем в своей квартире, и я хочу предложить нашей группе перебраться туда. Пусть каждый выберет себе мир на свой вкус. Мы можем менять там все что угодно. Лично я уже знаю, какой будет моя крохотная вселенная. А то центральное помещение между комнатами мы могли бы использовать для общих встреч и торжественных церемоний. Тем же вечером они встретились на центральной площадке "преднебесного" уровня, чтобы обсудить предложение Фрайгейта. -Вы можете посмотреть эти места сами,- говорил американец. - Они просто сказочны. Он напомнил им, что сечение башни делилось на тридцатиградусные сегменты. Острые усеченные концы двенадцати частей, соединяясь вместе, образовывали круглую центральную площадку. -С высоты птичьего полета этот уровень выглядел бы как зодиакальная карта. Она тоже разделена на двенадцать частей или двенадцать домов: Водолей, Овен, Телец, Близнецы и так далее. Если вы не против, мы могли бы выбирать себе комнаты по этому принципу, то есть по датам наших рождений. -А зачем? - спросил де Марбо. -Я только предлагаю способ выбора. Используя зодиакальный метод, мы могли бы избежать лишних споров. Хотя на мой взгляд, все эти комнаты одинаковы, и причин для разногласий, в принципе, не существует. Но решать, конечно, вам. Все сказали, что им по душе такой выбор сегментов. -А я не знал, что ты веришь в такую чепуху,- произнес Терпин, похлопав Фрайгейта по плечу.- Все эти астрологические карты - просто забава для климактерических дам. -Я не верю в астрологию. Однако кое-что знаю о ней. Взять хотя бы Ли По. Согласно западному календарю, он родился 19 апреля 701 года. То есть он - Овен и принадлежит первому дому, принципом которого является энергия. Мы все знаем Ли По, и он действительно очень энергичен. -Это еще мягко сказано! - самодовольно отозвался китаец. -Кроме того, первый дом является домом исследователей и путешественников, что вполне соответствует склонностям нашего друга. Твои положительные качества описываются тремя словами: свободой, оригинальностью и динамикой. -Верно! Мне надо побольше узнать об этой западной астрологии. -Твоими отрицательными качествами являются безрассудство, самонадеянность и лживость,- с улыбкой продолжал Фрайгейт. -Что ты сказал? Ты назвал меня лживым? Возможно, я и бываю безрассудным - хотя в мои времена это называли храбростью. Но как ты мог обвинить меня в самонадеянности и лжи? -Не обижайся, Ли. Я только повторяю то, что астрология говорит о твоем знаке. Человек способен преодолевать свои недостатки. И, очевидно, ты победил все плохое, чем наделила тебя судьба. -Питер имеет в виду, что отрицательные качества могут превращаться в положительные,- добавил Бертон. -Тебе подходит дом Овна? - спросил Фрайгейт. -Конечно! Он же первый! Американец повернулся к Алисе: -Ты родилась 4 мая 1852 года. Ты Телец, и твоим домом управляет Венера. Можно сказать, что ты очень эмоциональна. -Подумать только! - произнес Бертон, и Алиса метнула в него сердитый взгляд. -Тельцы - это смиренные строители. Твои положительные качества - преданность, зависимость и терпеливость. Ты ведешь непрерывную борьбу со своими желаниями, жадностью и гордостью. -Что-то я этого за собой не замечала,- тихо сказала Алиса. -Тебе подходит второй дом? -Да, конечно. Фрайгейт приблизился к Томасу Терпину, который, покуривая папироску, время от времени прикладывался к бутылке бурбона. -Твой выход на сцену жизни пришелся на 21 мая 1873 года. Попав в дом Близнецов, которым управляет Меркурий, ты обрел такие черты, как гениальность, пластичность и способность к творчеству. Люди искали твоего общения и протекции... -Продолжай, парень. Ты мне нравишься! -Но твоими отрицательным качествами являются... хм-м... двуличие, поверхностность и непостоянство. -Это наглая ложь, приятель! Я никогда не был двуличным! Где ты набрался такой чепухи? -Никто тебя ни в чем не обвиняет,- ответил Фрайгейт.Если у тебя нет отрицательных качеств, значит, ты их просто преодолел. -Так вот запомни! Я не двуличный! А если тебе не нравится моя осмотрительность и обходительность, мы можем общаться с тобой и по-другому. Возможно, у тебя сейчас плохое настроение, но зачем же портить его остальным? Это, парень, добром не кончается. -Ты согласен занять третью комнату? -Она ничем не хуже других, а возможно, даже и лучше. -Среди нас нет рожденных под знаком Рака,- сказал Фрайгейт.- Поэтому четвертое помещение останется пустым. Пятый дом - Лев, которым управляет Солнце. Его представители отличаются жизнестойкостью и драматизмом. Это я о тебе, Марселин. Ты родился 18 августа 1782 года? -Да,- ответил де Марбо. -Львы царственны... -Верно! - ...привлекательны... -Совершенно верно! - ...и очень внушительны. -Трижды верно! -Однако их плохими качествами являются напыщенность, деспотичность и тщеславие. Француз покраснел и нахмурился. Остальные громко захохотали. -Вот он и тебя уложил на лопатки!- давясь от смеха, сказал Терпин. -Так ты принимаешь пятый дом или нет?- спросил барона Фрайгейт. -Учитывая, что мы просто развлекаемся с астрологией, я беру эту комнату. Но прошу не путать мои задатки лидера с деспотизмом! Да, у меня действительно есть чем похвастать, но разве вы слышали от меня похвальбу? Я не тщеславен и никогда, слышите, никогда не был напыщенным человеком! -Никто и не собирается это оспаривать,-двусмысленно ответил Фрайгейт.- Давайте перейдем к шестому дому - дому Девы, который управляется Меркурием. Представители этого знака склонны к анализу событий и ведут общественную жизнь. Ты, Афра, родилась 22 сентября 1640 года и, как все Девы, наделена практичностью и благоразумием. -Никогда такой не была и не буду,- сказала Афра. -Но помимо всего прочего Дева излишне критична, чопорна и часто страдает ипохондрией. Бен язвительно рассмеялась: -Это я-то чопорная? С моей репутацией и непристойными драмами? -Тебе подходит шестой дом? -А почему бы и нет? -О чем ты говоришь? - возмущенно вскричал де Марбо.- О каком доме может идти речь? Я думал, мы будем жить вместе! Неужели я чем-то обидел тебя, моя маленькая капусточка? Неужели моя любовь больше ничего не значит? Если ты заведешь собственный дом, мы... черт возьми... больше не будем делить одно ложе под одной крышей. Подумай об этом! Неужели я тебе надоел? Она похлопала его по руке. -Успокойся, мой боевой петушок. Я по-прежнему тебя люблю. Но... Мы всегда вместе, никогда не расстаемся, и наша близость становится слишком уж докучливой. Кроме того, мне хочется иметь свой собственный мир. Представляешь, мы построим два дома и будем ходить друг к другу в гости. Одну ночь ты проводишь в моем мире, другую - я в твоем. Ты будешь захватывать мою империю и увозить меня в плен. Или я, как венценосная королева, буду приглашать тебя к себе с дружеским визитом для обсуждения некоторых интимных дел. -Даже не знаю, что сказать,- ответил барон. Афра пожала плечами: -Если нам это не понравится, мы снова будем жить вместе, как и прежде. Неужели ты боишься, Марселин? -Я? Боюсь? Как ты могла подумать такое! Хорошо, Питер! Я беру себя пятый дом, а Афра - шестой. В худшем случае мы останемся соседями. -С толстой стенкой, разделяющей вас. Но только стены делают соседей хорошими друзьями. -И плохими любовниками,- добавил Бертон. -Ты слишком циничен, мой друг,- сказал де Марбо. -Весы и Скорпион, то есть седьмая и восьмая комнаты побудут пока пустыми,- сказал Фрайгейт.- Девятый дом принадлежит Стрельцу, которым управляет Юпитер. Основой образ поведения определяется экспансией внутрь и во вне. Стрелец любит философствовать, что вполне соответствует харатеру Нура. Согласно древней науке, ты общителен, склонен к логике и пророчествам. -А что еще? - спросил Нур. -Отрицательными качествами являются грубость, фанатизм и нетерпимость. -Все это было в моей юности, но там и осталось. Я давно уже распрощался с ними. -Козерогов среди нас нет, и поэтому мы переходим к моему знаку - Водолею. Одиннадцатый дом управляется Сатурном, который любит поучать других, и Ураном, раздающим дары возможностей. Водолей облагораживает окружение. Он соединяет в себе находчивого дипломата и благородного альтруиста. К сожалению, его отрицательными качествами является эгоизм, эксцентричность и импульсивность. -И ты признаешь себя виновным в этом?-спросил Бертон. -Более-менее. А теперь, Дик, перейдем к тебе. Ты родился 19 марта 1821 года. По идее, Рыбы должны содействовать гармонии, но в твоем случае... Впрочем, ладно. Обойдемся без критики. Рыбы управляются Нептуном и Юпитером. Первый превращает людей в идеалистов, а второй побуждает к экспансии. Тут, пожалуй, возражений нет. Положительными качествами являются интуиция, привлекательность и артистичность. -Но в то же время, как ты мне уже говорил, я сделал из себя доморощенного мученика,- добавил Бертон. -Теперь нам предстоит разойтись по новым домам,- подытожил Нур.- И мы понесем туда груз добрых и недобрых качеств. Жаль, что нельзя оставить эти чемоданы за дверью и двинуться в путь налегке. Глава 16 Переезд в "небесный пирог"(*) потребовал небольшой подготовки. Обследовав свои маленькие миры, обитатели башни какое-то время не знали, сохранять их в прежнем виде или создавать что-то новое - на собственный вкус и лад. Кроме Нура, которому понравилось помещение с зеркалами, все остальные решили изменить обстановку огромных комнат. Пока орды андроидов и роботов занимались реконструкцией, люди размышляли над деталями, просматривали файлы компьютера и выбирали для себя те или иные элементы оформления. Затем они вносили поправки в чертежи, и строительные конвертеры претворяли их мечты в реальность. (*) Это выражение аналогично "журавлю в небе". В конце концов Нур передумал и сказал, что останется в своей квартире. Он планировал посещать мир зеркал только для того, чтобы медитировать там на отражениях. Бертон тоже не захотел менять свои апартаменты, чем удивил почти всех друзей. Он всегда считался неисправимым бродягой, который терял покой, если оставался на одном месте больше недели. Свое нежелание переезжать на верхний этаж Бертон объяснил тем, что еще не закончил создание личного мира. Затеяв строительство арабского дворца, он возвел его до середины, а затем ликвидировал все, что уже сделал. Через некоторое время англичанин вновь приступил к строительным работам и по прошествии двух недель приостановил их на неопределенный срок. -Скорее всего, Дик догадывается, что это будет его последний дом, и поэтому не хочет переезжать туда,- сказал Нур.- Куда бы он отправился дальше? После переезда шести членов группы друзья подготовили центральную площадку для торжества и устроили там новоселье. Оно получилось не очень радостным, так как посреди праздника Бен и де Марбо поссорились друг с другом. Француз перебрал и вспылил, когда Афра вновь отказалась жить в его мире. Потеряв на собой контроль, он начал обвинять ее в том, что она к нему охладела. -Я имею право на свой мир,- надменно ответила она.- Тем более что этот мир я создала сама. -Место женщины рядом с мужчиной, которого она любит! И ей следует идти за ним, куда бы он ни пошел! -Мы уже говорили с тобой на эту тему,- резко ответила она. - И мне уже надоели твои упреки. -Мадам, вам следует находиться под моей крышей. Это не только просьба, но и мое условие! Иначе как я могу вам доверять? -Вы хотите сказать, сударь, что я не могу отойти от вас даже на минуту? Какая же это любовь, черт возьми, если нет и капли доверия! Неужели вы считаете меня дешевой шлюшкой, которая при малейшей возможности прыгает по кроватям других мужчин, как блоха? Или вы относитесь так ко всем женщинам? Стыдитесь, барон! А как же вы оставляли в одиночестве свою жену, когда были солдатом? Наверное, надевали на нее пояс верности... -Не сравнивайте себя с моей женой!- закричал де Марбо.Она выше любых подозрений! -Да здравствует новый Цезарь!- насмешливо ответила Афра.Между прочим, жена настоящего Цезаря наставила мужу вот такие рога! Неужели вы думаете, мой драгоценный кусочек дерьма, что ваша супруга чем-то от нее отличалась? Барон взъярился и, перейдя на французский, начал выкрикивать проклятия и оскорбления. Афра гордо отвернулась и скрылась в дверном проеме шестого дома. Когда круглая дверь закрылась, она заплакала. В тот миг ей казалось, что она теряла своего любовника навсегда. В ссоре с де Марбо говорила не Афра, а ее эмоции, и теперь опыт зрелой женщины подсказывал ей, что она перегнула палку. Скольких же мужчин она оттолкнула от себя подобным образом? Пусть не сотню, но, пожалуй, больше двадцати. Афра даже не помнила некоторых по именам. Хотя она знала, что вскоре вспомнит их, увидев на экране в картинах прошлой жизни. Правда, в этом маленьком мире она могла не бояться навязчивого прошлого. Поднявшись по ступеням на верхнюю площадку, она открыла дверь и шагнула в свой мир. Рядом с дверью находилось еще одно летающее кресло. Афра села в него, взлетела на сотню футов и понеслась вперед. Под ней простирались тропические джунгли с полосками узких рек, блестевших при свете искусственной луны. Из темной массы растений доносились крики ночных птиц; мимо нее проносились силуэты летучих мышей, которые ныряли в кроны деревьев всего лишь в нескольких футах под ее ногами. Свет полной луны был в два раза ярче сияния земного ночного светила. Крупные звезды напоминали созвездия экваториальной Южной Америки. На небольшой прогалине мелькнула тень огромного животного - скорее всего ягуара. Чуть сбоку слышался плеск и ревели аллигаторы. Ветер овевал ее лицо и теребил подол вечернего платья. Она направила кресло к большому озеру в центре джунглей. Его воды серебрились широким кольцом вокруг великолепного дворца. Афра воссоздала его по образу того миража, который видела однажды, путешествуя из Антверпена в Лондон. Призрачный дворец возник неподалеку от корабля, словно по волшебству. Видение напугало всех, кто находился на палубе, но Афра не могла отвести от него глаз. Сказочное строение имело четыре этажа. Его стены, выложенные мрамором различных оттенков, окружали ряды резных и винтообразных колонн. Их обвивала цветущая лоза, а на шпилях в порывах бриза реяли узкие флаги. На каждой колонне виднелись фигурки маленьких купидонов, которые, казалось, поднимались вверх, помогая себе взмахами небольших трепещущих крыльев. Дворец видели все, кто находился на палубе корабля. Но откуда пришло это видение? Обычно миражи отражали реальные вещи. Но неужели в Англии или на континенте имелся такой фантастический дворец, построенный в стиле рококо? Это необъяснимое видение не давало Афре покоя всю оставшуюся жизнь - как на Земле, так и в Мире Реки. Она попросила компьютер объяснить ей смысл явления, но машина лишь сослалась на ее биографию, написанную Джоном Джилдоном. Эта книга, изданная после смерти Афры Бен, заинтересовала ее и возмутила неточностями и откровенной ложью. Она запросила всю доступную литературу, связанную со своим именем, и прочитала произведения Монтегю Саммерса, Бернбаума и Сэквилла-Уэста. Все вышеназванные авторы усердно пытались отделить истину от романтики и измышлений. Однако это им не удалось. И упрекать их тут было не в чем. Официальных документов о ней почти не существовало, а ее новеллы, пьесы и поэмы либо искажали исторические факты, либо вообще не имели к ним никакого отношения. Своим отцом Афра считала цирюльника Джеймса Джонсона из Кентербери. Ее мать умерла через пару дней после родов, и малышку вместе с братом и сестрой усыновили их родственники - Джон и Эми Эмис. В ту пору они и представить себе не могли, что маленькая девочка станет первой англичанкой, которая будет жить на деньги, полученные от литературной деятельности. К сожалению, антологии последующих веков не пожелали включить в свои подборки ее прозу и поэмы, поэтому до читателей двадцатого века дошла лишь одна новелла, представленная критиком, как второстепенный образчик классики. Ее блистательное внедрение в доселе мужскую литературу шокировало многих писателей и критиков. Их пристрастные и мстительные замечания приводили ее в бешенство, и она отвечала на них в том же духе, без жалости и промедлений. Будучи первопроходцем в дебрях женоненавистников и самодовольных ничтожеств, Афра страдала от жгучих уколов и брошенных камней. Но она проложила путь тем многочисленным толпам женщин, которые связали свою судьбу с бумагой, ручкой и карандашом. В детстве она была нервным и болезненным ребенком. Тем не менее Афра без проблем перенесла шесть тысяч миль тяжелого и опасного путешествия в Суринам - английскую колонию на севере Южной Америки. Благодаря протекции влиятельного родственника, лорда Уиллоуби Паремского, ее приемный отец получил высокий пост в суринамской колонии. Однако во время плавания через Атлантический океан Джон Эмис умер от "лихорадки". Несмотря на потерю, Афра радовалась жизни и восторгалась всем тем, что дарила ей экзотическая страна. Она подружилась со старым черным рабом, которого выкрали из королевской семьи какого-то племени в Западной Африке. Его чудесные истории о родине и особое положение среди рабов стали основой романтической новеллы, которую она написала через несколько лет. Афра назвала ее "Оруноко - царственный раб". -Мне никогда не забыть тех счастливых лет в стране нескончаемой весны. За апрелем и маем там шел июнь, после которого вновь начинался апрель. Деревья цвели, зеленели и плодоносили в одно и то же время. Я бродила среди рощ, собирала апельсины, лимоны, цитроны и инжир или наслаждалась ароматом мускатных орехов. Воздух пьянил благоуханием растений. В лагунах и каналах лах цвели огромные водяные лилии, а над ними летали ярко раскрашенные попугаи и канарейки. Птицы тва-тва издавали звуки, похожие на удары серебряного гонга. Какаду кричали: "Qu`est-ce que dit? Qu`est-ce que dit?" Я писала стихи на странном наречии, которое наполовину состояло из африканских слов и наполовину - из английских. Мы с сестрой ходили в церковь и слушали проповеди о великом Боге, которого звали Гран Гадо; а потом священник рассказывал о его жене Марии и сыне Йези Кисто. Время от времени с гор спускались индейцы, и я видела в их руках сумки, полные золотого песка. Однако в этом земном раю случались и неприятности. Я часто болела малярией. А однажды меня спасло от смерти только снадобье негритянского колдуна. В 1658 году, когда Афре исполнилось восемнадцать лет, ее семья вернулась в Лондон. В девятнадцать она вышла замуж за Ханса Бена - пожилого, но богатого голландского купца. Отсутствие приданого возместили красота, образованность и ум. Но более всего сердце старого купца пленила ее цветущая молодость. Пользуясь своими связями, он устроил жену при дворе Чарльза Второго. -И это правда, что ты стала любовницей короля? - спросил Фрайгейт. -Однажды его величество действительно предложил мне переспать с ним в летней беседке, но в то время я уже дала клятву верности своему супругу. В наши дни измена считалась тягчайшим грехом. К тому же я была беременной... хотя позже у меня случился выкидыш. Надо сказать, что я любила своего старого мужа и знала, как оскорбит его подобная неверность. Я любила человека, а не его кошель. В 1665 году несколько кораблей ее мужа затонули с грузом при штормах или попали в руки пиратов. Потеряв почти все свое состояние, Ханс Бен скончался от сердечного приступа и оставил молодую вдову с пятьюдесятью фунтами. К тому времени, когда она получила работу, у нее осталось только сорок фунтов. Благодаря связям при королевском дворе, Афра стала агентом секретной службы и отправилась в Антверпен для выполнения шпионского задания. Та информация, которую она получала о голландском флоте, ценилась очень высоко, но ее основным заданием являлась слежка за англичанами-отступниками, проживавшими в Голландии. В те времена из Англии бежали многие, и против Чарльза Второго готовился тайный заговор. -Да ты настоящий Джеймс Бонд! - воскликнул Фрайгейт. -Что? -Это я так, к слову. Не обращай внимания. -Мне особенно рекомендовалось завести дружбу с Уильямом Скоттом, чтобы в дальнейшем склонить его к возвращению в Англию. Он не пожелал уезжать из Голландии без твердых гарантий короля, но все же согласился сотрудничать со мной. А потом у меня кончились деньги. Я послала письмо Джеймсу Хелселлу, виночерпию короля и моему непосредственному начальнику. В своем донесении я попросила его оплатить добытую мною информацию и тем самым поддержать последующую шпионскую деятельность. Однако ответ так и не пришел. Во втором официальном послании я написала о том, что мне пришлось заложить фамильное кольцо, чтобы обеспечить себе пропитание и крышу над головой. Не получив ответа, я послала два письма: Хелселлу и моему другу Томасу Киллигрею, который тоже состоял на секретной службе. Чтобы выпросить пятьдесят фунтов на оплату долгов, я отправила сведения о голландском флоте и сообщила о своих успехах со Уильямом Скоттом. Но мое начальство по-прежнему молчало. Написав отчаянное письмо государственному секретарю, лорду Арлингтону, я рассказала ему обо всем, что сделала, и о том, в какую нищету ввергли меня его подчиненные. Мне грозила долговая тюрьма, но лорд Арлингтон плевать хотел на мой позор и страдания. -А ты не думала о том, чтобы перейти на службу к голландцам?- спросил Бертон. -Я? Никогда! Бертон возмущенно покачал головой. -Значит, уже тогда британское правительство пренебрегало своими солдатами и шпионами. -Потом я снова написала лорду Арлингтону и попросила направить мне сто фунтов для уплаты долгов и возвращения в Англию. Он так и не потрудился ответить. За свою службу я не получила ни одного пенни, ни слова благодарности от родины и ее чиновников. Может, меня просто сочли за жалкую дуру и бедствующую тупицу? Не знаю... Но, наверное, они не нуждались в моих услугах. Случайно встретив своего знакомого, Эдварда Батлера, я заняла у него сто пятьдесят фунтов и в январе 1667 года отправилась домой. Утомленная, больная и по уши в долгах, Афра вернулась из Антверпена в Лондон. Она ужаснулась, увидев руины города, разрушенного Великим пожаром. Впрочем, это бедствие имело и положительную сторону, так как пламя уничтожило сотни тысяч крыс и миллионы вшей, которые разносили чуму. Однако Афре было не до пожара и чумы. Мистер Батлер требовал возвращения ссуды, а лорд Арлингтон и король по-прежнему игнорировали ее просьбы об оплате выполненного поручения. Через месяц наступила неизбежная расплата, и Афру бросили в долговую тюрьму. -Заключенных там кормили только за деньги. Те, у кого их не было, умирали от голода. В тюрьмах свирепствовали болезни, и микробы, врываясь в камеры, как дикари-краснокожие, уничтожали всех без разбора. Смерть очень демократична: она не смотрит на сословия. Ее маленькие посланцы убивали богатых и бедных, старых и молодых. После Великого пожара многие тюрьмы сгорели или пришли в негодность. В Ньюгейте велись восстановительные работы, и поэтому Афру отправили в Южный Лэмбет. Тысячи люди, потеряв в огне все свое имущество, попадали сюда за долги. В лэмбетскую тюрьму обычно сажали нищих, и она всегда считалась самой грязной и переполненной. Но после пожара там стало хуже в десять раз, и каждая камера превратилась в чистилище. -Даже странно, что мне удалось выжить, хотя бывали такие моменты, когда я молила Бога о смерти. Вонь немытых тел и лохмотьев, мерзкий запах от больных, страдавших кровавым поносом, невыносимое зловоние открытой канализации - разве это можно забыть? Вокруг вопили испуганные и истощенные дети. Я затыкала уши от криков тех, кто сходил с ума и впадал в бешенство. Кашель и рвота, драки, жестокость и воровство, абсолютная невозможность побыть наедине с собой... Если надо было сходить по малой или большой нужде, это приходилось делать в камере с дюжиной других женщин, которые тыкали в тебя пальцами и отпускали непристойные шутки... Половину той пищи, которую приносила мне мать, отнимали охранники, а я платила им дань, чтобы они не насиловали меня, как остальных... Вот так я и жила, изо всех сил сопротивляясь болезням, которые роились в отвратительном воздухе этой адской дыры. Да что там ад! Мы бы только радовались его пламени после месяца судорог от холода и сырости! В каких бы грехах ни обвинял меня Господь, я искупила их все! Двое охранников обещали подкармливать ее мясом, овощами и вином, если она будет отдаваться им обоим одновременно. -Хорошо что мать достала немного денег. Если бы не ее помощь, голод довел бы меня до крайности, и я, наверное, согласилась бы на их уговоры. Мой живот выл от голода, и я уговаривала себя не опускаться до мольбы. Хотя иногда мне казалось, что охранники все же предпочтительнее голодной смерти. Возможно, меня остановило только то, что один из них, горбатый одноглазый урод с гнилыми зубами, имел французскую болезнь... -Сифилис или гонорею? - спросил Фрайгейт. -Скорее всего и то, и другое. Какая разница? В любом случае, благодаря усилиям матери, я избежала их грязных лап. А потом Киллигрей оплатил мои долги и снабдил меня небольшой суммой, чтобы я могла стать на ноги. Правда, этих денег хватило ненадолго. Афра замолчала и печально улыбнулась. Улыбка делала ее неотразимо красивой. -Я приврала, сказав, что мне хотелось умереть в тюрьме. На самом деле меня ужасала идея самоубийства. Я никогда не уважала тех, кто поднимал белый флаг над своим поверженным духом. По крайней мере, я стояла до конца, с остервенелой яростью отбивая атаки смерти... Наверное, поэтому она и отпустила меня с миром. Я вышла из тюрьмы, худая как скелет. Друг оплатил мои долги, но они появились у матери, которая сделала все возможное, чтобы выручить меня из беды. А я ничем не могла ее отблагодарить. Я осталась без крова, одежды, косметики и книг. Ей исполнилось тридцать лет. В те времена ее сверстницы обычно уже выглядели как старухи. Многие теряли зубы, и от их гнилых десен исходило кошмарное зловоние. Женщины без мужа, отца и брата - на худой конец, дяди или парочки кузенов - становились легкой добычей мужчин. В случае изнасилования несчастная жертва могла обратиться в суд. Но, как правило, это ни к чему не приводило. Закон служил только богатым и знатным особам. Судьи, адвокаты, приставы и присяжные открыто брали взятки и легко уступали просьбам тех, кто мог им заплатить. В ту пору женщины сочиняли и прозу и стихи, однако на непрофессиональном уровне. В основном, этим занимались дочери сельских священников, у которых не было других развлечений, или знатные дамы, пытавшиеся прослыть мечтательными и немного эксцентричными особами. Ни одна из англичанок даже не пыталась зарабатывать себе на жизнь с помощью чернил и пера. Афра знала, что может писать интересно, остроумно и увлекательно, а главное, ей не требовалось высасывать темы из пальца. Получив прекрасное образование, она ни в чем не уступала маститым писателям, которые считали создание новелл и пьес сугубо мужским делом. Чтобы занять достойное место в плотных рядах профессиональных литераторов, ей пришлось одолеть немало врагов и пройти сквозь колючие дебри предвзятой критики. В отличие от многих сверстниц и словно назло превратностям судьбы Афра с годами становилась все более привлекательной и красивой. Она гордилась здоровыми и ровными зубами, которые ей удалось сохранить до самой старости. Очевидно, ее красота и здоровье объяснялись тем, что Афра провела детство в Суринаме, где вместе с пищей и водой получала какие-то особые минералы. Впрочем, главную роль здесь, конечно, сыграла ее наследственность. Несмотря на небольшой рост, она обладала длинными ногами, хотя юбки той эпохи сводили на нет это преимущество. Положение спасала мода на декольте, и ее полные крепкие груди разили мужчин наповал. Прекрасные желтые волосы, большие голубые глаза и густые черные брови придавали ее лицу необычайную привлекательность, хотя общее впечатление немного портили длинный нос и короткая нижняя челюсть. Однако помимо очарования Афра имела еще и волю, которая несла ее по жизни, как упряжка из шести лошадей. В свое время она раз и навсегда решила не выходить замуж снова. Ее перу принадлежала фраза, вошедшая в сборники великих афоризмов: "Брак - это отрава любви; семейные узы напоминают ссуду, взятую у друга; поэтому я не даю и не прошу никаких клятв!" И еще она писала: Согласно строгим правилам чести, Красота вознаграждается любовью, А не подлой посулой богатства И дешевым колокольным звоном. Отчего она становится бесчестной? От того, что спит на грязном ложе Тошнотворного богатого шута, Ненавистного для плачущего сердца. Видишь ты имущество вдовы, Гроб супруга, как ступень к свободе? Но ее уже не будет! Нет, не будет, милая блудница... Забери назад свою любовь И верни шуту его монеты. Не клади в его тугой кошель Бриллианты девичьего сердца. Несмотря на все эти слова, Афра вложила сокровища своей души в руки очень неверного мужчины. Адвокат Джон Хойл без зазрения совести пользовался и ее телом, и деньгами. А платил презрением и вероломством. А однажды ему чуть не удалось разбить ее сердце на мелкие куски. (В 1692 году, уже после смерти Афры, Хойла убили в кабацкой драке. Об этом ей рассказал Фрайгейт.) -Один историк утверждал, что твой Хойл придерживался атеистических взглядов и открыто проповедовал гомосексуализм. Он развращал молодежь и поносил Иисуса Христа. -Во всем этом, кроме последнего, обвиняли и Сократа,ответила Афра.- Но Джон не подходит под твое описание. Просто он не любил меня... Разве что в самом начале... -Что бы ты сделала, если бы встретила его в долине? - спросил Фрайгейт. -Не знаю. У меня нет к нему ненависти. Хотя... Скорее всего, я ударила бы его ногой в пах, а потом поцеловала бы и повела в свою хижину. Или прогнала бы с глаз долой. Надеюсь, мы с ним никогда не увидимся снова. Афра стала известной, вернее, скандально известной писательницей. Ее окрестили Астрой, по имени звездной девы из мифологии древних греков. Эта дочь Зевса и Фемиды - или, возможно, Титана и Эос - во время золотого века наделяла людей блаженством. С наступлением железного века она покинула Землю, и боги поместили ее среди звезд, как созвездие Девы. В особняк Афры стекались великие литераторы и их прихлебатели, юные сценаристы и трепетные вдохновенные поэты. Некоторым из них даже удалось побывать в ее постели. -Однако многие мужчины негодовали по поводу моего успеха, а критики осуждали мои произведения только из-за того, что они были написаны женщиной. Едва ворочая залитыми ромом мозгами и потирая веки, покрытые сифилитическими язвами, они называли мои пьесы пошлыми и непристойными. Эти люди воплощали порок, но затыкали рот любому, кто начинал писать об этом. Они так упорно оберегали людей от неприглядной правды, что иногда казалось, будто на Земле живут лишь ангелы и херувимы. Афре удалось скопить небольшое состояние, которое постоянно истощали светские приемы и ее непомерная щедрость. Она часто сетовала на то, что ее никто не любил, но любовников у нее хватало с избытком. На сорок шестом году жизни она перенесла несколько жестоких и очень мучительных приступов артрита, которые в дальнейшем и довели ее до смерти. -Мне кажется, последствия сифилиса так же фатальны, хотя и менее заметны. Писательский труд постепенно превращался в мучение, и бывали времена, когда ручка выскальзывала из ее слабых дрожащих пальцев. Но она продолжала писать и писала с упоением. Ее новелла "Оруноко", занявшая достойное место в английской литературе, вышла в свет незадолго до смерти Афры. 16 апреля 1689 года она завершила свою долгую битву с завистью, предубеждениями и ненавистью пуританского общества. Вильгельм Оранский - голландский принц, ставший королем Англии - довольно холодно относился к миссис Бен, считая ее безнравственной и скандальной женщиной. Тем не менее, по его приказу Афру Бен похоронили в Вестминстерском аббатстве. -Вот это да! Меня погребли среди величайших из великих? Меня, дочь простого цирюльника? -В мое время этого тоже никто не понимал,- сказал Фрайгейт. -И в мое,- отозвался Бертон.- Надо будет воскресить одного из ваших современников, чтобы разобраться в этом вопросе. -Байрона тоже собирались похоронить в Вестминстерском аббатстве,продолжал Фрайгейт.- Но за свои непристойности и богохульства он не был удостоен такой чести. А вот ты ее заслужила. -И я,- сказал Бертон.- Хотя мне тоже отказали в кусочке земли среди освященных стен. Я заслужил эту честь не меньше любого из тех, кто покоится в аббатстве, но для ниггера Дика там места не нашлось. Здесь, в Мире Реки, Афра Бен испытала множество разочарований и бед. Но она прожила свою жизнь достойно, и ей не за что было стыдиться. Судьба привела ее в башню, и вот теперь она рассталась с очередным любовником. Афра снова могла сойтись с де Марбо. Хотя теперь это казалось маловероятным. Впрочем, свято место пусто не бывает. И она не собиралась затягивать свое одиночество. Глава 17 Пока андроиды строили его личный мир, Питер Джейрус Фрайгейт занимался исследованиями. В отличие от других, он не захотел отказываться от "фильма воспоминаний". И прошлое захватило его целиком и полностью. По ходу дела у Питера появились вопросы, на которые ему никто не мог ответить. Некоторые кадры вызывали слезы и боль, но он заставлял себя смотреть на них снова и снова. На одной из свежеокрашенных стен своей квартиры Питер оставил нетронутым большой квадрат. Он проводил перед ним не меньше часа в день, и в эти моменты прошлое выпрыгивало на него из своих глубин, проникая в мозг через глаза и уши. Экспериментируя с "фильмом", Фрайгейт понял, что компьютер не настаивает на просмотре всех воспоминаний. Если Питер просил показать ему определенный период времени, машина охотно выполняла эту просьбу. Позже выяснилось, что компьютер имел таймер, определявший даты и года, к которым относились те или иные воспоминания его подопечного. Фрайгейт мог заказать для просмотра любой эпизод, если только знал день, в который произошло это событие. Иногда он называл лишь приблизительную дату, а затем сканировал ближайшие участки до тех пор, пока не находил того, что ему хотелось увидеть. Позже Питер начал замечать, пробелы в своем "фильме". Однажды он выбрал для просмотра 27 октября 1923 года. Ему захотелось сделать выборочную проверку, но этот день оказался пустым. В его памяти не сохранилось о нем никаких воспоминаний. Компьютер объяснил ему причину подобного явления. В клетках памяти не хватало места для записи всех восприятий. Механизм мнемонического комплекса стирал все, что считал несущественным для выживания человека, и оставлял резервные места для более ценных событий. Хотя, с другой стороны, часто бывало так, что память сохраняла, казалось бы, совершенно незначительные события. В свою очередь, ватан мог записывать все человеческие переживания. Этики полагали, что он вообще ничего не упускал. Однако их слова пока оставались только теорией, поскольку ни один ватан не поддавался какой-либо проверке. Эта яркая многоцветная сущность своей красотой и безмолвием напоминала Сфинкса. Компьютер подсчитал, что Питер прожил 55188000 минут. Из них в настоящий момент имелся доступ к 22075200 минутам. Однако это еще не означало, что запись каждой минуты проводилась в полном объеме. В клетках памяти находилось множество фрагментов. И если бы Фрайгейт захотел узнать их число и общую продолжительность, компьютер мог бы дать ему такую информацию. -Почти две трети фильма о моей жизни осталось на полу монтажной комнаты,- прошептал он.- О Боже! Если бы я начал смотреть этот фильм от начала до конца, мне потребовалось бы 15330 дней! По двадцать четыре часа в сутки целых сорок два года! Но как могла небольшая кучка серого вещества хранить в себе так много информации? Каким образом в человеческий череп вмещалось так много миллионов и даже миллиардов миль видеопленки? Фрайгейт попросил показать ему "контейнер", в котором содержался "фильм" его жизни. Компьютер выполнил приказ, и Питер увидел на экране желтую сферу размером с клюкву. Она была заполнена лишь наполовину. Больше всего Фрайгейта интересовал самый ранний период детства. Когда ему исполнился год и три месяца, к ним в Терре-Хоту приехала в гости бабушка, которая жила в Канзас-Сити. Она около месяца помогала матери по хозяйству и присматривала за маленьким Питом. По какой-то необъяснимой причине Фрайгейт полагал, что бабушка, исполняя роль няни, относилась к нему очень плохо. Не то чтобы он считал ее садисткой или грубой женщиной, но слишком уж легко она выходила из себя. Основой этих подозрений стали видения, которые Питер переживал во время визитов к психоаналитику. Слегка соприкоснувшись со своими детскими воспоминаниями, Фрайгейт решил, что подавленным и покорным ребенком он стал из-за нечутких и неосторожных действий бабушки. Ему казалось, что именно она посеяла в нем семена тех отрицательных качеств, которые так буйно расцвели в его юношескую пору. Психоаналитик из Беверли-Хиллз придерживался иного мнения. Однако он согласился провести с ним несколько сеансов на эту тему. Скорее всего он подметил у клиента неосознанное желание свалить всю вину за свои недостатки на нормальную и добрую бабушку. Слегка смущаясь, Фрайгейт прокрутил тот период на большой скорости и нашел эпизод, когда бабушка приехала к ним в гости. Его подозрения оказались необоснованными. Но Фрайгейту понадобилась неделя, чтобы убедиться в этом. Поведение бабушки ни в чем не подтвердило его фантазии. Она не трясла и не шлепала малыша и уж тем более не пугала и не бранила маленького Пита. Иногда бабушка что-то бурчала себе под нос, но она говорила по-немецки, и Фрайгейт не понимал ее даже сейчас. Компьютер мог перевести эти слова на английский, но Питер не посчитал их столь важными. Что бы она там ни говорила, ее бормотание не могло оказать на него какого-то негативного воздействия. Она ни разу не сердилась на малыша за его плач и мокрые пеленки. Успокаивая Пита, бабушка пела ему немецкие колыбельные и мягко покачивала на руках или коленях. -Ладно, черт с ним! - сказал себе Фрайгейт.- Перейдем к другой теории. Скорее всего мой слабый характер зависел от генетической предрасположенности, а не от воздействия окружения. Он рассказал Нуру о своих исследованиях. Маленький мавр со смехом произнес: -Имеет значение не прошлое, а настоящее. Нельзя винить вчерашний день за промахи, совершенные сегодня. Мы живем в настоящем времени, и только сейчас ты можешь менять себя и свое отношение к прошлому. -И все же "фильм воспоминаний" - это уникальный инструмент для психоанализа,- не унимался Фрайгейт.- Жаль, что мы не имели таких вещей на Земле. Пациенты и доктора могли бы просматривать сомнительные периоды жизни и очищать их от вздорных фантазий и отрицательных эмоций. Увидев, что происходило на самом деле, пациент понимал бы суть событий и основывался в своих действиях на верных предпосылках. -Может быть, но вряд ли. Ты знаешь теперь о себе все. По крайней мере будем считать, что это вполне возможно. "Фильм" разрушил твой надуманный образ, который ты создал, чтобы считать себя всегда и везде абсолютно правым. Он убедил тебя, что остальные люди обращались с тобой нормально, а не походили на монстров и вампиров. Или, наоборот, "фильм" показал эпизоды, когда с тобой действительно обходились ужасно. Мы можем сказать, что ты теперь удовлетворил свое любопытство, отследив все эти болезненные и унизительные моменты. Ты исполнил свое желание и увидел мир таким, каким он был на самом деле. Сейчас ты стоишь на краю обрыва, собираясь прыгнуть в бездну будущего. Но после такого прыжка ты уже не будешь Питом из прошлого, и поэтому тебе не хочется делать шаг вперед. Вместо этого ты играешь с прошлым, хотя оно может служить лишь трамплином для предстоящего прыжка или просто мерилом твоего прогресса. Вот такие твои дела! -А ты разве не смотришь свой "фильм"? - спросил Фрайгейт. -Нет. Он меня не интересует. -Неужели тебе не интересно увидеть своих молодых родителей или товарищей по играм? Нур похлопал себя по голове. -Они все там. Я могу собрать их вместе, когда захочу. -Значит, ты считаешь наши "фильмы" пустой тратой времени? Но зачем тогда Снарк устроила этот кинофестиваль? Зачем она дала нам шанс увидеть каждую секунду наших жизней? -Однако она не лишила нас при этом инициативы. Мы можем смотреть эти "фильмы", а можем и не смотреть. Я думаю, Снарк учитывала возможность покраски стен. И мы просто провалили экзамен, когда начали малярные работы. -А какое наказание нас ждет за этот провал? Нур пожал плечами. -Скорее всего, наказанием будет самоистязание. Я расцениваю это как еще одну неудачу на пути прогресса. -Но ты сказал, что тебе не нужен просмотр воспоминаний. -Да, я в нем не нуждаюсь. Но ты и остальные не похожи на меня. Каждый из нас уникален по-своему. -Может, это просто самоуверенность? -Все зависит от точки зрения. То, что ты считаешь самоуверенностью, другой человек может воспринимать как вполне обычную вещь. -Вам, суфиям, нравится играть в афоризмы,- сказал Фрайгейт.- Но вы редко следуете советам, которые даете. Нур засмеялся. У американца появилось чувство, что он не прошел какую-то проверку. Питера по-прежнему мучила мысль, что он не оправдал надежд Нура, которые тот возлагал на него, как на своего ученика. Он понимал, что никогда не станет таким же совершенным мастером, свободным от неврозов и слабостей, всегда исполненным логики и сострадания. Однако его раздражало превосходство Нура, и он чувствовал себя униженным, когда мавр поправлял его или указывал на недостатки. Суфий желал ему только добра, но гордость шептала Фрайгейту, что его вновь отвергают, считая недостойным возвышенных истин. -Суфии не пугаются неудач,- сказал Нур. -А что ты скажешь, если я попрошу тебя взять меня в ученики? -Поживем - увидим. -Я от многого отказался, но тогда мне придется забыть почти обо всем,прошептал Фрайгейт.- Хотя, если мне это надоест, я всегда могу вернуться к прежней жизни. -Прежде всего тебе следует избавиться от привычки начинать дела и тут же их бросать. Настоящее намерение не должно истощаться так быстро. -Тогда и цель должна быть действительно великой. -Что ты этим хочешь сказать? Не найдя достойного ответа, Фрайгейт рассердился. -Ты прожил сто тридцать два года, но не научился объединять свои противоположности в единое целое,- сказал Нур.- Ты разделен внутри себя на сравнительно неплохого консерватора и не всегда хорошего либерала. Ты - трус и храбрец. Тебе ненавистно принуждение, но в твоем подсознании живет насильник, которого ты пытаешься подавить. Тем не менее эту часть психики можно взять под контроль и превратить ее в силу, которая ускорит твой прогресс на истинном пути. Ты... -Лучше скажи мне что-нибудь такое, чего бы я не знал,сердито проворчал Фрайгейт и торопливо ушел от маленького мавра. Иногда такую же барабанно-философскую дробь выдавал и Ли По. Ему нравилось говорить с Фрайгейтом о процессе становления "округлым", то есть о превращении человека в "целостную личность". По его мнению, это достигалось уравновешиванием инь и ян - своих отрицательных и положительных качеств. Однако сам Ли По был абсолютно неуравновешенным. Фрайгейт восхищался его энергичностью, поэтической одаренностью и состраданием, изумительными лингвистическими способностями и отвагой, незапятнанной страхом. Но с другой стороны - а натуры, как известно, многогранны,- китаец обладал чрезмерной склонностью к деспотизму и абсолютно не желал видеть в себе те качества, которые делали его навязчивым и агрессивным. Кроме того, он много пил, хотя и не походил на тех пьяниц, которых Фрайгейт когда-то знал. Питер считал, что Ли По, несмотря на свое явное превосходство во многих аспектах, имел не больше шансов на "продвижение", чем он сам. Из восьми обитателей башни только Нур, Алиса и, возможно, Афра Бен со временем могли стать кандидатами на "продвижение". Но была ли эта стадия такой желанной? Теоретически человек, приближаясь к этическому совершенству, завершал свое существование в физической вселенной. Его ватан исчезал из поля действия датчиков и поэтому считался поглощенным аурой божества. То есть он сливался с той невыразимой сущностью, которую люди называли Аллахом, Богом, или Космическим Абсолютом. Теория утверждала, что ватан становился частью Творца, теряя свою индивидуальность. С тех пор сознание "продвинувшегося" погружалось в вечный экстаз, уровень и качество которого оставались недосягаемыми для физического тела. -Все это красивые слова,- размышлял Фрайгейт.- А вдруг ватан просто разрушается и исчезает? Сначала красивый пузырь из эктоплазмы, а потом - ба-бах! Но мне бы не хотелось превратиться в ничто? Великий нуль, зеро, нада! Неужели кто-то к этому стремится? А чем хуже обычная смерть? Возможно, она даже лучше. Последний вздох - и прощайте тревоги, душевные муки, разочарование и одиночество. О Смерть, где твое жало? Однако смерть не имела жала. Хотя, с другой стороны, она и не жужжала, как оса. Что-то находишь, что-то теряешь - это неизменный закон вселенной. Вечная и совершенная экономика божественного мироздания. -Возможно, я и параноик, но все это напоминает мне большую жульническую игру. А каковы мотивы и цели? Жулик должен что-то получить. Так кто же мечет карты в этой игре? И что сейчас стоит на кону? Иногда Питеру казалось, что его мозг распухает от этих мыслей, как дрожжевое тесто в маленькой кастрюльке. Он чувствовал, что черепная коробка вот-вот взорвется, как баллон под большим давлением. Наверное, это объяснялось тем, что его мысли почти ничем не отличались от горячего пара. -Подумать только! Мне сто тридцать два года, а я по-прежнему веду себя как студент-второкурсник. Неужели я так и останусь им навсегда? Этот второкурсник - умный дурачок, который сидел в нем всю жизнь - отвергал любые советы Нура и не давал избавиться от балласта тревожных мыслей. Вместо этого он выставлял их напоказ и переводил скорый поезд "П. Фрайгейт" на запасные пути Великой железной дороги. К примеру, как сейчас: на станции П.К.Б.Р.- "питающих камней на берегу Реки". Он наткнулся на тайну, о которой Лога никогда не упоминал. Хотя, возможно, этик рассказал бы им об этом, если бы его не убили. Как оказалось, питающие камни на обоих берегах Реки служили не только электрическими разрядниками для подпитки индивидуальных граалей. Они наделяли людей напитками, пищей и прочим добром, но помимо этого содержали в себе аппаратуру наблюдения. С помощью своих машин-соглядатаев этики могли видеть и слышать все, что происходило в зоне захвата питающих камней. Обнаружив это, Фрайгейт углубился в исследования, однако их масштаб привел его в замешательство. Взяв за начало первый питающий камень в полярной зоне, он начал сканировать правый берег Реки. Каждые две секунды компьютер подключал экран к очередному камню. Через некоторое время Питер понял, что при такой скорости он потратит двести тридцать два дня на обход лишь первой из двух цепочек больших граалей. После этого он стал пропускать по двадцать камней и в течение десяти секунд наблюдать из двадцать первого за окружающей обстановкой. Мелькание человеческих тел, Реки, равнины и гор немного замедлилось, но через час его терпению пришел конец. Он понял, что ему не охватить одним взором все человечество. Тем более что восемнадцать миллиардов находились не в долине, а в записях компьютера и колодце ватанов. Но оставшееся количество могло лишить сил кого угодно. -Как всегда, слишком грандиозно,- прошептал он себе под нос.- Мои амбиции на световой год опережают возможности. Я, словно Один, повис на ветке дерева за тысячи лиг от своих фантазий, и они умчались вперед, как восьминогий Слепнир. Фрайгейт лишь изредка определял национальность людей, которые возникали перед ним на экране. Некоторые из них предпочитали оставаться голыми, однако большая часть носила юбки или набедренные повязки. Женщины добавляли к этому незатейливому наряду небольшие куски полупрозрачной материи, которые заменяли им бюстгальтеры. Расовая принадлежность узнавалась без труда, хотя иногда он сомневался в верности своих суждений. Перед ним мелькали лица: испанские, итальянские, среднеевропейские, греческие, арабские... Но чтобы точно установить национальность, требовался язык. Из динамиков доносились слова на тысяче диалектов, и он не отличал их друг от друга. К счастью, большинство людей говорило на эсперанто. Через два часа он почувствовал усталость. -Ладно, хватит скакать, как блоха. Перейдем от коллективного просмотра к личному знакомству! Не заметив ничего интересного вокруг камня, на котором он остановил свой выбор, Фрайгейт подключился к следующему. К тому времени наступил полдень. Обитатели долины обедали на берегу, болтали, играли в карты или ловили рыбу. Некоторые расходились по хижинам или скрывались из виду в бамбуковых зарослях. Питер выяснил, что аппаратура наблюдения могла не только показывать крупный план, но и улавливала разговоры людей на расстоянии до трехсот футов. Очевидно, в камне находился направленный звуковой усилитель. В особом режиме компьютер демонстрировал на экране то, что доводилось наблюдать лишь немногим. Фрайгейт с восхищением следил за яркими многоцветными ватанами, которые крепились к головам людей и завивались над ними искрящимися смерчами. Благодаря небольшому опыту Питер с первого взгляда определял "плохие" и "хорошие" цвета ва