вывихнуть ногу. Мне вовсе не улыбается тащить тебя на спине. - Как-нибудь постараюсь, - ответил Ру с плохо скрытой тревогой. Лично он считал, что расстояние чересчур велико. - А нельзя спуститься по лестнице и выскользнуть через низ? - Там одна дверь, ты что, забыл? И они гоняют лошадь как раз перед ней. Скрип амбарной двери сказал им о том, что фермер возвращается. - Ленивое отродье! С какой стати я должен тебя кормить, если ты прикидываешься хромой, чтобы увильнуть от работы? - нарочито сердито ворчал он. Эрик повис на краю люка и спрыгнул как раз на словах фермерского сына "Мне понравилось, как она хромала на каждую ногу по очереди, в зависимости от того, как ее вели". Ру тоже уцепился руками за край и, провисев, как ему показалось, целую вечность, прыгнул, не сомневаясь, что врежется в землю и переломает себе все, что можно переломать. Но сильные руки Эрика его подхватили, и Ру мягко приземлился на обе ноги. - Смотри-ка, обошлось, - прошептал он. - Ты слышал там, за амбаром? - донесся голос сына. Эрик жестом призвал Ру к молчанию, и они почти бегом пустились прочь от амбара и перешли на обычный шаг, только удалившись по крайней мере на четверть мили. Когда солнце село, они спустились по холмистому склону к предместью. Эрик огляделся: - Не прозевать бы стражников. С этого места хорошо просматривалась дорога, ведущая в город, а немного южнее - несколько лачуг, окруженных огородиками. - Гляди, - Ру показал на едва заметный в сумерках промежуток между двумя домами; они перешагнули через низенькую ограду и, стараясь не наступать на грядки, обогнули лачугу. Низко пригнувшись, чтобы их не увидели из единственного окошка, они проскользнули между домишками - и очутились в переулке, заваленном хламом и отбросами; это был, очевидно, один из беднейших районов города. Как можно бесшумнее они прошли переулок, и на перекрестке Ру осторожно выглянул за угол. - Чисто. - Ты думаешь, заставы уже позади? - Не знаю. Но, во всяком случае, мы в Крондоре. Ру вышел на улицу, Эрик - за ним. Под взглядами прохожих Ру чувствовал себя неуютно и, увидев небольшую таверну, кивком предложил Эрику зайти. В грязном прокуренном помещении кроме трактирщика, который с подозрением посмотрел на вошедших, было всего двое мужчин. - Чем могу служить? - спросил трактирщик тоном, ясно говорящим, что он меньше всего склонен оказывать услуги. - Два эля, - сказал Ру, ставя на пол дорожный мешок. Трактирщик не двинулся с места, в упор глядя на Ру. Ру порылся в своем кошельке и извлек пару медных монет. Трактирщик взял деньги, внимательно их осмотрел, засунул в свой объемистый пояс, потом нырнул под стойку, вытащил две кружки, наполнил их пенистой жидкостью, отдаленно напоминающей эль, и бухнул на стойку. - Что-нибудь еще? - Что-нибудь поесть, - попросил Эрик. Трактирщик кивнул на котел, висящий над очагом. - Тушенка готова. Два медяка плошка, с хлебом три. Запах варева нельзя было назвать аппетитным, но Эрик и Ру целый день ничего не ели и очень проголодались. - Возьмем тушенку с хлебом, - сказал Эрик. Мужчина, как и прежде, не шелохнулся, пока Ру не положил на стойку деньги. Только после этого он наполнил мясом две деревянные плошки и положил рядом два тонких ломтика хлеба. Потом он извлек откуда-то две почти чистые ложки и сунул их в плошки, прежде чем Эрик или Ру успели его остановить. Впрочем, Ру был слишком голоден, чтобы привередничать, и Эрик, увидев, что его другу еда не повредила, попробовал мясо. Оно, конечно, не имело ничего общего с тем, что готовила его мать, но зато было горячим - да и хлеб, хотя и был чуточку черствоват, оказался вполне приемлем. - С чего бы вся эта суета? - по возможности равнодушнее спросил Ру. - Какая суета? - насторожился трактирщик. - Там, у ворот, - пояснил Ру. - Не знаю ни о какой суете. - Мы пришли в Крондор с утра, а у ворот такое столпотворение, что мы только сейчас смогли перекусить, - сказал Эрик. Трактирщик молчал до тех пор, пока Ру не положил на стойку монеты, жестом попросив еще два эля, хотя первые две кружки были еще не выпиты. Доставая еще две кружки, трактирщик сказал: - Умер принц Крондорский. - Мы об этом слышали, - осторожно заметил Ру. - Ну вот, завтра его сын будет возведен на престол. Все его братья уже здесь. - Как, король в Крондоре? - спросил Эрик, разыгрывая изумление, хотя уже знал об этом. - Вот почему у ворот столько стражи, - продолжал трактирщик. - Ищут пару убийц, которые, по слухам, пристукнули какого-то нобиля на востоке. И конечно, каждая собака ринулась в город на торжества. Сегодня было траурное шествие, и никто не работал, чтобы успеть поглазеть на короля. Завтра будет еще одна церемония, потом - очередное шествие, так что те, кто пропустил что-то сегодня, завтра это наверстают. Потом король увезет тело отца в Рилланон, чтобы похоронить в королевской усыпальнице, а когда Никлас вернется - уже в качестве нового принца Крондорского, опять будет праздник, все перепьются, и никто не захочет работать. А потом все дворяне, которых понаехало сюда полным-полно, наконец разъедутся по домам. - Похоже, вас это не слишком-то впечатляет, - заметил Эрик. Дверь таверны распахнулась, вошли двое мужчин - с виду чистые головорезы - и подсели к столу, занятому первыми двумя. Трактирщик пожал плечами: - С какой стати? Старый принц, новый принц, а налоги все те же. Ру продолжал прощупывать почву: - Ну, вот мы и подкрепились. И теперь нам не остается ничего, только торчать в этой очереди, как и всем прочим. - А я думаю иначе, - сказал трактирщик. - Вы знаете другую дорогу в Крондор? - спросил Ру, делая вид, что не слишком заинтересовался. Что касается трактирщика, то при этих словах на лице его появилось выражение глубочайшего удивления. - Да нет, просто через час ворота закроют, и сегодня в город вы уже не попадете. - Закроют ворота? - Ну да, ведь здесь же король, - пояснил трактирщик. - А что, вы спешите? Эрик хотел ответить отрицательно, но Ру торопливо выпалил: - Нам надо найти корабль и на рассвете отплыть. - Ничего не выйдет, - сказал трактирщик. - Те, кто ждет у ворот, просто будут там спать, так что даже если вы займете очередь сейчас, то завтра в лучшем случае попадете в город к полудню. И так будет всю неделю, пока король со своим семейством не покинет Крондор. Ру прищурился. - Не сомневаюсь, что вам известен другой путь во внутренний город. Скажем, такой, о котором знают только местные и предпочитают помалкивать. Трактирщик огляделся, словно боялся, что его подслушают. - Известен. Но это будет вам стоить. - Сколько? - А сколько у вас есть? Прежде чем Эрик успел посетовать на бедность, Ру заявил: - Мы с другом можем заплатить десять золотых. Трактирщик был явно удивлен; впрочем, вслух он сказал только: - Покажите золото. Ру начал развязывать дорожный мешок, но Эрик его остановил. - Десять золотых, - сказал он трактирщику, - это все, что у нас есть. Мы копили их целую вечность, чтобы заплатить за проезд. - Вы, ребята, молоды и сильны. Вы можете отработать дорогу. Отсюда идут корабли в Квег, Вольные Города, Кеш - куда вам заблагорассудится. И на любом из них всегда требуются матросы. Сказав это, трактирщик как-то странно качнул головой, и когда Эрик обернулся, услышав за спиной грохот опрокинутых стульев, те двое мужчин, что недавно вошли, были уже совсем рядом, и каждый держал в руке увесистую дубинку. Ру попытался поднырнуть под руку первому, но добился лишь того, что удар пришелся по плечу, а не по голове. Потеряв от боли сознание, он упал; Эрик, понимая, что выхватить меч уже не успеет, ударил нападающего кулаком и сбил его с ног, отшвырнув на второго. Оба упали, а Эрик схватился за меч - но был оглушен страшным ударом в затылок. Ноги его подогнулись, в глазах потемнело - а когда он пришел в себя, то был уже связан. Его приподняли; подошел трактирщик с дубинкой, залитой на конце свинцом - это он ударил Эрика сзади, - и сказал: - Маленький, наверное, ничего не стоит, а вот большого можно продать за хорошие деньги на галеры или даже на арену. Надо успеть отвезти их к этому квегийцу до полуночи. Галеры посла уходят завтра с вечерним отливом. Эрик хотел что-то сказать, но, получив еще один удар по голове, рухнул на пол, потеряв сознание. Эрик открыл глаза. Медленно сел. В голове шумело, в глазах двоилось, в желудке стоял ком. Через силу сглотнув, он попробовал закрыть глаза - но тошнота усилилась, и он опять их открыл. На руках у него были тяжелые железные наручники, на ногах - колодки. Он огляделся, думая увидеть трюм корабля, идущего в Квег, но вместо этого обнаружил, что находится в тюремной камере. Рядом застонал Ру, и Эрик помог ему сесть. - Похоже, у вас неважный денек, а? - сказал кто-то сзади. Эрик повернулся. Возле окошка, забранного решеткой, стоял человек; его силуэт отчетливо вырисовывался на фоне этого единственного здесь источника света. Человек отошел от окна и присел на корточки рядом с Эриком. Это был широкоплечий мужчина средних лет, с бычьей шеей, коротко остриженными редеющими волосами и темно-синими глазами. В его повадках и выражении лица чувствовалось что-то странное, но что именно, Эрик не смог бы сказать. Мужчина был небрит, одет в куртку и штаны простого покроя. Высокие сапоги, начищенные до блеска, но старые и поношенные, а также широкий пояс дополняли его наряд. - Где мы? Я... - Голова у Эрика вновь закружилась, и он на мгновение прикрыл глаза. - На нас напали сзади. - Кое-кто из местных хотел продать вас квегийским работорговцам, - сказал мужчина. У него был слегка скрипучий голос с едва заметным акцентом, напомнившим Эрику речь Натана. Он предположил, что этот человек тоже родом с Дальнего Берега. Мужчина улыбнулся, но в его улыбке было что-то зловещее. - Вы чуть было не отправились в весьма неприятное путешествие через океан. Но, поскольку в городе был квегийский посол, а в порту стояли их галеры, герцог Крондорский ожидал чего-нибудь в этом роде. - Так вы не из них? - Ха! Я скорее поцелую гоблина, чем оставлю в живых квегийского работорговца! - Мужчина бросил взгляд на Ру, который тряс головой, пытаясь прийти в себя. - Люди герцога перехватили работорговцев по пути к гавани. Узнав, что среди прочих обнаружены вы, герцог был и удивлен, и обрадован. Вас, друзья мои, усиленно искали. - Значит, вы знаете, кто мы? - с безнадежностью в голосе сказал Эрик. - А кто же вы? - Вы слыхали о человеке, которого называют Крондорским Орлом? Эрик кивнул. Немногим было известно, кто именно этот человек и почему его так называют, но о его существовании знали почти все. - Так это вы? - Ха! - Мужчина издал короткий лающий смешок. - Куда уж мне. Но я у него на службе. Меня, скорее, можно назвать Крондорским Бульдогом. Я кусаюсь, так что постарайтесь меня не сердить. - Он зарычал и завыл, умело имитируя собаку. - Мое имя - Робер де Лонгвиль. Друзья называют меня Бобби. Вы должны называть меня "сэр". - Что вы собираетесь с нами делать? - спросил Ру. - Я просто хотел узнать, нет ли у вас опасных ран. - Зачем? - спросил Ру. - Не можете вздернуть раненого человека? Робер рассмеялся. - Это не мое дело. Принцу нужны отчаянные парни, а по всем рассказам вы отчаянны почти настолько, как требуется. Впрочем, теперь я вижу, что больше вам похвастаться нечем. Жаль, но принцу придется поискать отчаянных парней в другом месте. - Нас просто повесят? - спросил Эрик. - Ну нет, - ответил де Лонгвиль, с театральным стоном поднимаясь с корточек. - Колени уже не те, что раньше, - пояснил он и, подойдя к двери, жестом приказал тюремщику открыть камеру. - Новый принц Крондорский, как и его отец, весьма щепетилен во всем, что касается закона. Сначала будет суд; только потом вас повесят. - Он вышел, и тюремщик запер за ним дверь. Спустя некоторое время камера вновь открылась, и вошел пожилой мужчина. Он был одет в дорогую, но простого покроя одежду, как человек, ведущий, несмотря на возраст и занимаемое положение, активную деловую жизнь. У него были седые волосы, короткая, аккуратно подстриженная бородка и темные проницательные глаза. Как и Лонгвиль, он присел на корточки перед Эриком. - Назови свое имя. - Эрик фон Даркмур... сэр. Мужчина повернулся к Ру: - Значит, ты - Руперт Эйвери? - Да. А ты кто такой? - грубо сказал Ру, рассудив, что уж если его все равно повесят, то можно сорвать злость на человеке любого положения. Мужчина улыбнулся. Резкость Ру его явно позабавила. - Вы можете называть меня лорд Джеймс. Ру приподнялся, насколько позволяла цепь, идущая от кандалов к стене, и выглянул через маленькое окошко. - Отлично, лорд Джеймс! И сколько же мы будем гнить в этой крондорской тюрьме, прежде чем нас осудят и повесят? - Ты не в крондорской тюрьме, мой юный наглец, - отвечал лорд Джеймс. - Ты во дворце принца, а суд состоится послезавтра, как только Никлас займет свой пост. Конечно, если ты очень торопишься, я могу попросить короля председательствовать в суде и сегодня. - Вот как! - огрызнулся Ру. - Разумеется, мы все хотим побыстрее покончить с этим делом, и его величество бросит все только потому, что вы его попросите. Джеймс опять улыбнулся, но на сей раз в его улыбке таилась угроза. - Ну, мне-то он не откажет; я, собственно, прихожусь королю дядей, - сказал он и добавил: - Кроме того, я - новый герцог Крондорский. - Он поднялся на ноги и спросил: - Есть кто-нибудь, кто может выступить в вашу защиту? - В кофейне Баррета есть человек, которого зовут Себастьян Лендер. Он мог бы выступить от моего имени, - сказал Эрик. Герцог кивнул. - Наслышан о нем. Ловкий мерзавец. Он может вытащить вас из петли. Я пошлю за ним и разрешу ему увидеться с вами. - Уже на пути к двери он добавил специально для Ру: - Я выясню, свободен ли король завтра; будь я на вашем месте, я бы подождал, пока Никлас не сядет на западный трон. Характер у него более ровный, чем у брата, а его величество беспощаден к тем, кто убивает нобилей. - Нобилей? - переспросил Ру. - Может, у Стефана благородный отец, но сам он был свинья свиньей. Улыбка лорда Джеймса была невеселой. - Возможно, но поскольку его отец умер меньше чем за час до него, он, пусть и очень недолго, был бароном Даркмурским. Лязгнули засовы, и герцог ушел. Эрик поглядел на Ру: - Прощай Закатные острова. Ру отвернулся от окошка и уселся обратно. - Да, прощай Закатные острова. На следующее утро солдаты в мундирах лейб-гвардии принца Крондорского сняли цепи, приковывавшие Эрика и Ру к стене, оставив при этом им наручники и колодки, а потом отвели их в большую камеру с длинной решеткой вместо одной стены. Сквозь решетку были видны другие камеры с тяжелыми дубовыми дверями. Вдоль всей камеры на уровне головы тянулось длинное окно высотой около фута, и в это окно отлично просматривалась длинная - на полдюжины петель - виселица в глубине большого двора. Эрик внимательно ее изучил; казнь, судя по всему, производилась достаточно просто. Осужденных заводили на эшафот по маленькой лестнице, ставили на трехфутовые деревянные ящики, накидывали на шеи петли, а потом выбивали ящики из-под ног. Эрик и Ру молча уселись у решетки. В камере кроме них было еще семеро узников, тоже закованных и ожидающих своей участи. Все они, в той или иной степени, производили впечатление сильных и опасных людей. Эрик привык в Равенсбурге быть самым крупным и сильным из ровесников, но в этой камере по крайней мере двое не уступали ему в росте, а может быть, и в силе. В середине дня общество увеличилось еще на двоих человек, сильно избитых - видимо, при аресте они оказали серьезное сопротивление. Один из них, здоровый как бык - его тащили трое стражников, - был почти без сознания, зато другой осыпал стражников непрерывным потоком брани. Стражники грубо втолкнули его в камеру и ушли, а он орал им вслед: - Когда я отсюда выйду, мы еще посчитаемся, суки! Я вас всех знаю! Каждого из вас! - Манера речи выдавала в нем простолюдина, хотя он старался правильно выговаривать слова. Когда дверь закрылась, он уселся на пол напротив Эрика и пробормотал себе под нос: - Вот ублюдки. - И, посмотрев сначала на Эрика, потом - на своего товарища, добавил: - Пожалуй, старина Бигго сегодня малость не в форме, а? - Если он так и останется, ему же лучше, - сказал кто-то из угла камеры. - Не почувствует, как растягивается его шея. - Ну, мы-то с Бигго на виселицу не попадем! - воскликнул новенький со страхом в голосе. - У нас хорошие связи, да-да. Мы - друзья самого Проницательного! - А кто этот Проницательный? - спросил Ру. - Главарь мошенников. А этот врун такой же ему друг, как я - королевской мамаше, - ответил тот же голос. - Сами увидите! - сказал новенький. - Мы долго здесь не задержимся! Дверь в конце коридора отворилась, и к камере, сопровождаемый двумя стражниками, подошел какой-то мужчина в мантии. На голове у него была смешная шляпа: поля вокруг круглой высокой тульи, отделанной розовым фетром. Шляпа держалась на голове с помощью витого шнура, завязанного под подбородком. У мужчины было лицо ученого или жреца: худое и бледное, слегка отрешенное, с длинным носом и квадратной челюстью. Но живые глаза на этом лице, казалось, не пропускали ни малейшей детали. Стражники не стали открывать камеру, но сами отошли в сторону. Мужчина спросил: - Кто из вас Эрик? Эрик поднялся и оказался лицом к лицу с незнакомцем. Ру встал рядом. - Я Эрик. - А твоя фамилия? - Фон Даркмур. Мужчина кивнул. - Я - Себастьян Лендер из кофейни Баррета. - Он помолчал, внимательно разглядывая Эрика и Ру, и наконец сказал: - Вы оба вляпались в крупные неприятности. - Вот и нам так почему-то кажется, - вставил Ру. - Я постараюсь спасти вам жизнь, - сказал Лендер. - Но вы должны абсолютно точно рассказать мне, что произошло. Ничего не пропускайте и говорите только правду. Эрик рассказал все, что запомнил, а Ру дополнил его рассказ. Помолчав немного, Лендер сказал: - Из показаний барона Манфреда и этой девушки, Розалины, ясно вытекает, что Стефан хотел заманить тебя в ловушку, чтобы убить. - Когда будет суд? - спросил Эрик. - Через два дня. Поскольку ваше преступление карается смертной казнью, а жертва - аристократ, вас будет судить Королевский Суд, здесь, во дворце. - Лендер задумался. - Принц, похоже, суров, но справедлив. В гражданском суде правосудие куда циничнее. Каждый, предстающий перед этими судьями, невиновен. - Мой отец велел мне найти вас, - сказал Эрик. - Да. Я должен тебе кое-что передать. - Наследство? - Да, но, боюсь, странноватое. Немного золота, которого, мне стыдно признать, вряд ли хватит, чтобы оплатить мои услуги. Пара сапог; Отто говорил мне, что это сапоги твоего деда, а так как ты такого же роста, он подумал, что они тебе подойдут. Еще был хороший кинжал, но его, очевидно, я не смогу передать тебе здесь. - Кинжал? - спросил Ру. Лендер поднял руку. - Мне довелось распоряжаться не одним необычным наследством. В любом случае сейчас говорить о нем рано. Оставим все это до суда. Если дела пойдут так, как нам хотелось бы, у нас будет время решить эти вопросы. - У нас есть надежда? - спросил Эрик. - Мало, - честно ответил Лендер. - Если бы вы не ударились в бегство, можно было бы строить убедительную защиту, основанную на том, что убийство было совершено в пределах необходимой самообороны. Манфред показал, что отец хотел через него передать Стефану приказ, запрещающий предпринимать против тебя любые враждебные действия. Он не уточнил, какие именно, но заявил, что Стефан сам искал ссоры. - Он подтвердит это под присягой? - Он уже дал показания перед королевским судьей, - сказал Лендер. - И у меня есть их копия. Местами они весьма уклончивы, и знай я, что мне придется выступать в вашу защиту, я был бы более дотошным, чем королевский судья. - А вы не могли бы допросить его еще раз? - спросил Ру. - Нет, если только его не обяжут королевским приказом, - ответил Лендер, - и я не думаю, что король согласится на это. - Почему? - спросил Ру, не совсем понимая смысла сказанного. - Разве король не хочет справедливости? Лендер улыбнулся снисходительной улыбкой, словно учитель, которому одаренный, но мало знающий ученик задал вопрос с очевидным ответом. - Наш король больше, чем другие, хочет справедливости; полагаю, это как-то связано с тем, что в молодости он некоторое время жил в Великом Кеше. Но кроме того, он заинтересован еще и в том, чтобы нельзя было запросто убивать его дворян и при этом не попадать на виселицу. Справедливость справедливости рознь. Эрик вздохнул. - И мы убили Стефана. Понизив голос, Лендер спросил: - Ты искал его с убийством в душе? Эрик долго молчал. - Да, я думаю, да. Я знал, что должен защитить Розалину - но не могу сказать, что я шел туда, только чтобы ее защитить. Лендер взглянул на Ру. Тот согласно кивнул, и стряпчий тяжело вздохнул. - Если это так, то я сомневаюсь, что есть на свете сила, способная спасти вас от этого, - он указал через окно на виселицу. Эрик кивнул, и Лендер ушел, не сказав более ничего. ГЛАВА 6 ОТКРЫТИЕ Существо зашевелилось. Женщина терпеливо ждала, пока те, кто ухаживал за спящим чудовищем, не отойдут в сторону - туда, где у темных стен огромного зала их ждали другие, уже выполнившие свою работу. Впрочем, она не обращала на них внимания, она разглядывала пробуждающееся существо. Смертные назвали бы его прародительницей всех драконов; даже в столь просторном зале создание это выглядело ошеломляюще огромным. Масляные лампы вдоль стен едва мерцали, но ни дракониха, ни женщина, ждущая ее пробуждения, не нуждались в освещении, чтобы передвигаться во мраке. В воздухе ощущался слабый пряный аромат: возможно, особенность самого масла, а может, специальная добавка - женщина не знала точно. Наконец дракониха открыла глаза величиной с окна дворца. моргнула, потянулась и, опустив голову, зевнула, обнажив зубы размером с флашеры, огромные двуручные ятаганы, какие издавна были в ходу в Великом Кеше. А что касается шкуры - именно из-за нее зал был освещен так слабо, потому что состояла она из драгоценных камней, вплавленных в чешую некогда золотистого цвета. Яркое освещение приводило к буйству ослепительных зайчиков по всему залу и, хотя дракониха обладала могуществом, далеко выходящим за пределы человеческого понимания, она обнаружила, что непрерывная пляска цветных отражений вызывает у нее сильнейшую головную боль. Женщине и раньше доводилось встречать драконов, хотя и не вполне таких, как это существо, - но тем не менее она вынуждена была признать, что это существо выглядит весьма впечатляюще. До сих пор они "разговаривали" друг с другом, используя магию, и это была их первая встреча во плоти. И все же, несмотря на все попытки в течение полувека скрывать существование этого создания, в разных местах королевства уже возникли легенды о "гигантском бриллиантовом драконе". Впрочем, женщине было хорошо известно, что это не настоящий дракон. Душа его погибла во время великой битвы, завершившейся в этом зале почти пятьдесят лет назад, и тело, в котором некогда заключался разум Райаты, дочери Руага - возможно, величайшего из всех золотых драконов, - теперь занимало сознание столь же чуждое, сколь и древнее: Аальский Оракул. Существо заговорило - и от его голоса содрогнулись стены: - Приветствую тебя, Миранда. Как поживаешь? - Неплохо, - ответила Миранда. - Дорога от статуи в Малакз Кросс сбивает с толку. - Так было задумано. Лишь обладающие даром способны пройти ее, и я пожелала, чтобы даже им, каким бы даром они ни обладали, не было известно точное местоположение этого зала. Миранда кивком выразила согласие: - Я понимаю. А как поживаешь ты? - Время подходит. Жар утомляет меня, и с каждым днем я сплю все больше и больше. Скоро я усну долгим сном, предшествующим рождению, а потом закончу этот период существования. - Да,, время подходит. Долго ли еще сможем мы пользоваться твоими советами? - Уже сейчас будущее для меня неясно и туманно, а моя дочь будет лишена дара в течение первых двадцати лет своей жизни. Так что скоро на пять лет моего предродового сна и двадцать лет ее младенчества вы вновь станете такими, какими были до того, как я пришла в этот мир. Но это не все. - Что еще? - Я не вижу многого из того, что я должна была бы видеть; это означает, что грядущие события затрагивают мое собственное будущее, а никому из сущих, даже мне, не дано знать своей собственной судьбы. Аальский Оракул считался старейшим существом во вселенной; он был древним уже в то время, когда валхеру, восстав, бросили вызов богам, и разразилась Война Хаоса. Подумав об этом, Миранда взглянула на помост позади оракула и, вызвав особое зрение, увидела жизнь, пульсирующую в камне зеленоватым мерцанием. Полюбовавшись им, она спросила: - Они снова шевелятся? - Они всегда шевелятся, - сказал Оракул. - Сейчас - больше, чем обычно. И каким-то образом они все еще влияют на тех снаружи, кто восприимчив к их призывам. "Они" были валхеру, древние существа, известные большинству обитателей этого мира как Повелители Драконов. Связанные силой, превышающей их собственные возможности, они были заточены в камне. Из камня торчал золотой меч с рукояткой слоновой кости. Та, которую звали Мирандой, знала, что когда полвека назад в верхнем городе, Сетаноне, бушевала великая битва, в этом зале происходило не менее гибельное сражение. Удивительное существо, получеловек-полувалхеру, по имени Томас, наследник мантии и силы Ашен-Шугара, Правителя Орлиных Пределов, сражался с бестелесной тварью, принявшей облик его родственника Даркен-Карена, Предводителя Тигров. Одновременно с этим Пуг из Стардока, чародей двух миров, а с ним - Черный Маркое, непревзойденный кудесник, с помощью двух Великих цуранцев, магов из мира, именуемого Келеваном, прилагали все силы, чтобы закрыть разрыв между двумя вселенными. А Райата сражалась с Господином Ужаса, существом из чужого мира, способным выпить жизнь одним прикосновением. Битва кончилась тем, что валхеру были заключены в камень, Господин Ужаса уничтожен ценой жизни Райаты, а войско лжепророка Мурмандамуса разбито. Ни один воин - ни в королевской армии, ни в войске моредхельских вождей - не знал, за что велась эта война. Ни один из верховных вождей Народов Севера - так назывались черные эльфы и гоблины - не имел понятия о том, что Мурмандамус на самом деле был пантатианским змеиным жрецом, принявшим с помощью магии облик их легендарного предводителя. И только членам королевской фамилии и нескольким самым близким их людям было известно о Камне Жизни и о существовании Оракула. И вот теперь главный защитник этого Камня, тот, кто составлял магическую и духовную сущность драконихи-прорицательницы, умирал. - Как это будет происходить? - спросила Миранда. Дракониха повела головой вправо, где шестеро закутанных в мантии мужчин негромко переговаривались между собой. - Вот мои супруги-прислужники. Они уже изменяются. - Мужчины откинули капюшоны, и Миранда увидела, какие у них юные, почти детские лица. Дракониха продолжала: - Когда жар начнет усиливаться, я позову, и окрестные юноши, те, у кого есть дар, откликнутся. Они покинут свои дома и направятся в Малакз Кросс, туда, где стоит статуя, а оттуда я проведу их сюда. Тех, чей дар недостаточен, отошлют обратно, и они подумают, что видели странный сон. Оставшихся подвергнут испытаниям, и те, кто не выдержит их, также будут отосланы. У них не останется воспоминаний о времени, проведенном здесь. А эти шестеро - первые из тех, кто достоин остаться с моей дочерью. - Подошли шесть мужчин постарше и встали рядом с шестью юношами. - А это их учителя. Они соединятся со мной, чтобы создать ту, которая станет моей дочерью. Потом тела их умрут, а души и знания перейдут тем, кто достоин. - Дракониха жестом подозвала еще шестерых мужчин, стоявших на другой стороне зала. - Я надеюсь, что среди призванных мной окажется нужное количество достойных, ибо, когда придет время, те, у кого не будет наследника... их знание будет потеряно навсегда. - Вас только двенадцать? - спросила Миранда. - Если бы Пуг не вытащил нас из нашего гибнущего мира, не осталось бы вообще никого. И если до родов к нам придет тринадцатый достойный ребенок, он тоже станет одним из нас. Если это будет девочка, тогда появится вторая дочь, чтобы прислуживать первой. У нас, аальцев, еще есть надежда на возрождение. Миранда постаралась скрыть нетерпение. В настоящее время ее заботило совсем другое. - И потом ты родишь свою дочь? - Потом мой дух соединится с душами моих супругов-прислужников, мы сольемся в одно сознание - вся память и чувства, все боли и радости, - а потом оно вновь разделится, эти юноши станут нашими сыновьями, и появится моя дочь. - Новый Оракул? - Она им будет. - А чье тело она займет? Я не вижу здесь девочки. - Мое нынешнее тело обладает волшебными свойствами; оно крепче любого, которое служило Оракулу на моей долгой памяти. Оно будет использовано снова. - Именно поэтому мы лишимся тебя на двадцать пять лет? - Да. Моя дочь будет ребенком, хотя впоследствии она обретет все мои способности. Миранда шумно вздохнула. - В конце концов, этот ребенок будет достаточно велик, чтобы остановить любого, кто ворвется сюда. - Она ненадолго задумалась. - Ты не знаешь, где Пуг? Дракониха прикрыла глаза и сосредоточилась. - На острове его нет. Мои чувства говорят, что он где-то там, - она неопределенно мотнула головой, - среди миров. - Проклятие! - выругалась Миранда. - Он нужен здесь - пока твоя дочь не окрепнет настолько, чтобы суметь защищать этот зал. - Она помолчала, что-то обдумывая. - Сколько времени осталось до того, как жар начнет усиливаться? - Миранда, мы сольемся меньше чем через год. Потом я исчезну, поскольку при преобразовании что-то всегда теряется. Вот почему мы, те, кто был стар, когда звезды были еще молодыми, мало что помним о собственном начале. Но каждое возрождение увеличивает силу и знание, и та, что придет после меня, сравняется со мной, а потом и превзойдет. - Если мы столько протянем, - пробормотала Миранда. - Поднимаются черные волны. Сейчас они лижут далекие берега, но впоследствии докатятся даже сюда. - Мне надо идти. Времени мало, а сделать предстоит много. Боюсь, что уже принята уйма дурацких решений - ведь мы так зависим от всяких авгуров и предсказателей! - Ты выбрала неподходящую аудиторию для подобных высказываний, - заметила дракониха. - Ты полезна, спору нет, - сказала Миранда. - Но я не считаю, что судьба неизменна. Я думаю, если приложить все усилия, можно ухватить ее за хвост. - Того же мнения придерживаются и те, кто тебе противостоит, - сказала дракониха. - В этом и заключается самая большая сложность. - Они - обманутые фанатики, живущие безумной мечтой, лишенной реальных основ. Они сеют бессмысленную смерть и страдание. - Это верно, но их решимость ничуть не меньше твоей. - На этом, - сказала Миранда сухо, - я с тобой попрощаюсь. Ваша защита надежна? - Нашего искусства достаточно, чтобы остановить всех, кроме самых могущественных. - Тогда я ухожу. Мы увидимся снова? - Я не знаю, - ответила дракониха. - Много возможных развилок проходят передо мной, но ни об одной я не могу сказать, что она сбудется с большей вероятностью. - Что ж, желаю тебе счастливого пути в бессмертие - и помолись за нас, низших существ, чтобы мы прожили достаточно долго и сумели приветствовать твою дочь, когда она обретет себя. - Да пребудут с тобой мои пожелания успеха, - сказала дракониха - и Миранда исчезла, растаяла в воздухе, оставив вместо себя лишь слабый порыв ветра. Усмехнувшись, дракониха склонила огромную голову к самому старшему из своих супругов-прислужников: - Не находишь ли ты, что она очень похожа на своего отца? Эта капля цинизма в ее характере может стать ее уязвимым местом. Надеюсь, судьба будет к ней милостива. - Да, очень похожа на своего отца, - согласился старейший из супругов-прислужников. Ветры обвевали Миранду, стоявшую на вершине холма, превращая ее плащ и одежды в трепещущие крылья. Дым далеких пожаров щипал ей глаза, но магия позволяла Миранде разглядеть все подробности резни, Происходящей внизу. Всадники, не утолившие жажды крови в бою, охотились за уцелевшими, убивая для развлечения, неся смерть и страдания беспомощным людям. Миранда в бессильной ярости стискивала кулаки, понимая, что стоит ей лишь обнаружить свое присутствие, как солдаты начнут охоту за ней. Впрочем, не страх руководил ею - она знала, что не имеет права подвергать себя риску, ибо то, что ей предстоит сделать до того, как начнется настоящая битва, важнее жизни этих несчастных. От этого зависит судьба целого мира, а может быть, и всего мироздания. Отвернувшись от криков, полных страдания, Миранда спустилась по склону холма, впервые в жизни жалея, что у нее не каменное сердце. Она страстно желала помочь уцелевшим, но гораздо более важные вещи требовали ее внимания. Услышав цокот копыт, она нырнула за низкие скалы, дожидаясь, пока отряд пьяных воинов с нашивками изумрудного цвета проедет мимо. Поперек седла одного из всадников была перекинута женщина, и Миранда почувствовала на своих щеках краску гнева. Усилием воли она заставила себя успокоиться; нельзя терять головы, это никому не поможет. Воздержавшись от вмешательства, она вошла в разрушенный поселок. Не уцелел ни один дом - тут торчала одинокая стена, там - обгоревший дверной проем, но не осталось ничего, где можно было бы укрыться. Проскакали еще несколько всадников - менее бдительных, чем им следовало бы быть, но не пьяных, как те, которых Миранда видела раньше. Опытные воины, определила она. И не просто наемники, они явно принадлежат к основной армии. Теперь Миранда смогла оценить скорость передвижения захватчиков и, тихо выругавшись, поскольку они двигались быстрее, чем она предполагала, побрела по поселку в поисках мало-мальски подходящего укрытия. Необходимость скрывать от врагов свое присутствие требовала дополнительных сил, и прежде, чем исчезнуть отсюда, ей нужно было хотя бы немного отдохнуть. Миранда прокралась сквозь обгоревший дверной проем - и перед нею открылось зрелище, против которого оказалось бессильно даже ее железное самообладание. Задыхаясь, она ухватилась за косяк двери, ибо колени ее подогнулись при виде мертвых детей. В горле родился низкий животный вой страдания и гнева, и лишь колоссальным усилием воли она не дала ему вырваться наружу. Попадись ей сейчас на глаза одно из чудовищ, сотворивших этот ужас, она не задумываясь уничтожила бы его, невзирая на любые последствия. Справившись с собой, Миранда сделала два глубоких вдоха и сглотнула слезы. Малыши с разбитыми головами и дети постарше, пронзенные стрелами. По крайней мере, подумала Миранда, детей убили до того, как подожгли дом. Но действительно ли смерть от клинка или стрелы менее страшна, чем гибель в огне? Пожелав покоя душам этих истерзанных крошечных тел, она вышла из дома и через развалины пробралась на окраину. Она заглянула за угол здания, которое некогда было трактиром, но ничего не увидела. Перебравшись через речушку, стекающую с холмов, она углубилась в ближайшую рощу. И здесь она едва не погибла. Женщина была сильно испугана, и потому удар вышел неточным, но все равно нож скользнул по левому предплечью Миранды. Подавив вскрик боли, она правой рукой схватила женщину за запястье. Резкий поворот, и клинок упал на траву. - Молчи, дура! - от боли и злости голос Миранды был больше похож на шипение. - Я не трону тебя. - Тут она заметила за спиной у женщины две съежившиеся фигурки и добавила мягче: - И твоих детей. - Она отпустила женщину и осмотрела свою рану. Порез оказался неглубоким, и Миранда зажала его ладонью. - Кто ты? - спросила женщина. - Меня зовут Миранда. Глаза женщины наполнились слезами. - Они... они убивают детей, - прошептала она. Миранда кивнула, на мгновение прикрыв глаза. Женщинами солдаты могли, перед тем как убить, некоторое время попользоваться, но дети были им бесполезны. Работорговцам, идущим за основной армией. - может быть, но здесь, на переднем крае, они могли только рассказать противнику о том, что видели. Захлебываясь слезами, женщина продолжала: - Они хватали их за ноги, размахивались, и... - Хватит, - твердо сказала Миранда, но за этой твердостью скрывалось страдание. - Хватит, - повторила она, стараясь не обращать внимания на слезы, грозящие брызнуть из глаз у нее самой. Она видела разбитые крошечные головки. - Я знаю. Только сейчас Миранда разглядела, кто стоит перед ней. Глаза женщины были расширены в ужасе, но и в спокойном состоянии считались бы очень большими. А уши торчали под светлыми локонами и были без мочек. Миранда взглянула на детей: близнецы! Ее собственные глаза стали круглыми от изумления, и она потрясение спросила: - Вы из тех, кого называют долгоживущими? Женщина кивнула: - Да. Миранда закрыла глаза и покачала головой. Неудивительно, что эта женщина была как безумная. У существ, известных людям как эльфы, дети рождались чрезвычайно редко и взрослели обычно на десятилетия позже своих человеческих сверстников. Появление двойни было среди эледхелей, как они сами себя называли, событием почти невероятным, и потеря этих двух малышей явилась бы для эльфа трагедией, которую не в силах представить себе человеческое воображение. - Я понимаю, почему ты напала на меня, - тихо сказала Миранда. - Они всех убили в поселке, - сказала эльфийка. - Я с детьми была в лесу, потому что хотела запасти еды и уйти вечером. Я надеялась отыскать джешандийцев и попросить у них убежища. - Миранда кивнула. Среди джешандийцев насчитывалось много долгоживущих, и они охотно бы взяли к себе эту женщину и ее детей. - Никто не думал, что эти придут так быстро. - Глаза женщины вновь наполнились слезами. - Мой муж... Миранда убрала ладонь с раны и осмотрела ее. На месте пореза остался только розовый шрам. - Если он был в поселке, то мертв. Печально, - сказала она, понимая, как пусто звучат эти слова. Зато к эльфийской женщине внезапно вернулось самообладание. - Тогда я должна защищать детей, - решительно сказала она. - Проклятие! - Миранда огляделась. - Если мы оторвемся от этой банды убийц, я вам помогу. - Она посмотрела на мальчиков и встретила взгляд двух пар огромных глаз на крошечных личиках. Им было не больше четырех или пяти лет, среди эльфов они считались бы детьми еще лет тридцать, а зрелости достигли бы к ста. Но по любым меркам, человеческим или эльфийским, они были прекрасными детьми. Миранда вздохнула, покоряясь судьбе: - Я спасу твоих детей. - Как? - Иди за мной и молчи. Все четверо тронулись в путь. Легендарное чувство леса, свойственное эльфам, весьма бы сейчас пригодилось, но эти трое были все-таки горожанами и отчасти утратили его, хотя шли по густому подлеску гораздо увереннее и, уж конечно, не так шумно, как трое людей на их месте. Примерно через час Миранда спросила: - Есть тут поблизости место, где я могла бы отдохнуть? - Чуть впереди полянка, а на другой стороне - вход в пещеру, - ответила женщина. Миранда кивнула, сосредоточив свои чувства и внимание на окружающем лесе. Солдаты вполне могли прочесывать окрестности в поисках уцелевших - ради развлечения или просто потому, что женщин, захваченных в поселке, на всех не хватило. Заметив, что дети устали, Миранда, чуть помедлив, взяла одного из мальчиков. Эльфийка подхватила второго. Миранда не опасалась, что плач детей может их выдать: любой ребенок, если он сильно испуган, будет молчать, а не плакать, а эти дети были напуганы очень сильно. Миранда поцеловала ребенка в висок, погладила его по голове, и они пошли дальше. Вдалеке послышался топот копыт, и они остановились. Потом топот затих, они снова двинулись в путь и вскоре вышли на поляну, на другой стороне которой находилась пещера. - Здесь безопасно, - сказала эльфийка. - Подожди, - сказала Миранда и, опустив ребенка на землю, вошла в пещеру. Магическое зрение позволяло ей видеть сквозь мрак. Пещера была пуста, и многочисленные следы присутствия человека служили надежной гарантией, что никакой зверь не устроил здесь логова. Миранда вышла наружу и сказала: - Идем... Закончить фразу она не успела. Сквозь заросли с треском проломился мужчина, крича на ходу: - Я же говорил тебе, что видел следы! - Он выхватил из-за пояса длинный нож. - Пара маленьких ублюдков! Но девки в самом соку! Второй голос что-то ответил из зарослей, но был заглушен криком Миранды: - Беги внутрь! Эльфийка, подхватив детей, кинулась в пещеру, а Миранда, у которой в руке неожиданно возник длинный кинжал, осталась снаружи. Второй мужчина выбежал на поляну следом за первым. У обоих был вид типичных наемников. У первого под плащом виднелась ржавая кольчуга, неясный рисунок которой был незнаком Миранде. Второй, высокий и крепкий, был одет в плотную кожаную куртку с обрезанными рукавами. Очевидно, она была ему мала и иначе стесняла бы движения. Миранда ждала, когда они подойдут. - И что ты собираешься с этим делать? - прорычал высокий, указывая на ее кинжал. - Брось эту штуку, девка, - сказал первый наемник с нервной ухмылкой. - Мы тебя не обидим, если не будешь выпендриваться. А разозлишь нас, тебе придется несладко. Миранда не шелохнулась. Но когда первый наемник протянул руку, чтобы схватить ее, быстро шагнула вперед и со стремительностью, которой они не могли ожидать от нее, вонзила кинжал ему в горло. - Эй! - закричал второй, и проворство, с которым он выхватил из ножен меч, говорило, что, несмотря на свой неказистый вид, он будет опасным противником. Миранда, уже готовая его атаковать, отступила, и в это время за деревьями снова послышался стук копыт. - Сюда! Здесь! - закричал наемник. Раздались ответные крики, и Миранда, выругавшись, провела сложный финт. Поймавшись на удочку, противник на мгновение открылся. Миранда не замедлила этим воспользоваться, но ее клинок только скользнул по кольчужному наплечью. Наемник рассмеялся и обратным движением нанес сильный удар, метя ей в шею, но Миранда просто присела и с силой послала кинжал вверх, ударив противника в пах. С криком боли наемник сложился пополам, а Миранда рывком извлекла клинок. Фонтан крови ясно свидетельствовал, что она перерезала паховую артерию и наемник обречен на быструю смерть. Но и Миранде грозила гибель, если не действовать быстро: заросли уже хрустели под тяжестью лошадей. Она метнулась в пещеру и опустилась на колени перед эльфийкой: - Как твое имя? - Эллия, - ответила она, закрывая детей своим телом. - Я могу спасти вас, но придется обходиться без джешандийцев. Ты пойдешь со мной? Всадники были уже на поляне, и эльфийка их слышала. - А у меня есть выбор? - Нет, - ответила Миранда. Она нагнулась над Эллией, как бы обнимая ее, положила руки на головы детям, и внезапно все окружающее исчезло во мраке. Мгновением позже обстановка вновь изменилась; вокруг была теплая ночь. - Что?.. - спросила Эллия, с трудом переводя дыхание. - Мы... - начала Миранда, но тут же, потеряв равновесие, опрокинулась на сырую землю и замолчала, пытаясь справиться со смятением - неизбежным спутником переноса. Эллия тем временем огляделась. Они находились на большой поляне, окруженной густым лесом. Через поляну протекал широкий ручей, и плеск воды о камни разительно контрастировал с хрипами умирающих и ужасным хрустом кустов под копытами лошадей, которые Эллия слышала за минуту до этого. Она встала и протянула Миранде руку, чтобы помочь ей подняться. В этот момент послышалось странное далекое шипение, и обе женщины задрали головы и начали озираться в поисках его источника. В ночном небе возникло слабое зеленоватое свечение; затем оно превратилось в яркую точку. - Быстро в воду! - скомандовала Миранда, и Эллия не раздумывая подчинилась. Опять подхватив под мышки детей, она прыгнула в ручей. Он оказался неглубоким, но быстрым, и ей пришлось проявить чудеса ловкости, чтобы устоять на скользких камнях. - Не оглядывайся! - крикнула ей Миранда, и Эллия молча отвернулась и побрела вдоль ручья, ища место поглубже. Мальчики прильнули к матери и тоже молчали, несмотря на пугающий свет и холод воды. Свет разгорался, сопровождаемый нарастающим звуком. Он напоминал вой, и вскоре достиг такой громкости, что трудно было терпеть. Дети зарылись лицом матери в грудь, словно бы пытаясь спрятаться от этого звука. У Эллии мелькнула мысль, что она сейчас оглохнет, а дети не смогут больше выдерживать этот ужас и разревутся. Оглушительный взрыв опрокинул ее, и на одно страшное мгновение ей показалось, что она потеряла детей. Вода сомкнулась над головой, но ей удалось повернуться на бок и встать на колени. Дети никуда не делись: сама того не сознавая, она все время крепко прижимала их к себе. Они кашляли и отфыркивались, но в общем-то не пострадали. Но, падая, Эллия развернулась и теперь вопреки приказу смотрела именно туда, где стояла Миранда. Яркое оранжевое пламя струилось с небес, и Миранда подняла руки, как бы отталкивая его. Внезапный порыв горячего воздуха докатился до Эллии, в мгновение ока высушив ей голову и плечи, торчащие из воды. Миранда сделала ладонями странный жест, и в воздухе возникла багрово-белая решетка - возникла и устремилась вдоль столба оранжевого пламени к его источнику. В недосягаемой высоте сверкнула ослепительно белая вспышка, и Эллия, зажмурившись, торопливо нырнула в воду, чтобы хоть немного защитить детей от нестерпимого жара. Добравшись до противоположного берега, она наполовину подняла, наполовину вытолкнула детей на траву, а потом попыталась выбраться из воды сама. Неожиданно чьи-то сильные руки подхватили ее и вытащили на берег. Она подняла голову и увидела перед собой троих мужчин в зеленых кожаных куртках. Двое с азартом наблюдали за схваткой на другом берегу, а третий, самый старший, который опирался на большой тисовый лук, заговорил с Эллией на незнакомом языке. Она успокаивающе обняла сыновей и сказала: - Не понимаю. Удивленно приподняв бровь, лучник взглянул на своих спутников и вновь перевел взгляд на Эллию. - Почему ты говоришь по-кешийски, а не на родном языке? Его акцент был ужасен, но речь разборчива. - Я говорю на том языке, которому меня научили родители, - ответила Эллия. Ослепительный свет внезапно погас, и поляна погрузилась в непроглядную черноту. Качнувшись как пьяная, Миранда собралась с силами и повернулась. На противоположном берегу речушки она увидела Эллию и мальчиков, стоящих перед тремя эльфийскими воинами. - Могу я пересечь границу? - слабым голосом спросила она на языке, принятом в Королевстве. Лучник повернулся к Миранде: - Кто ищет пути в Эльвандар? - Тот, кому нужен совет лорда Томаса. - Переходи, если сможешь. - Думаю, справлюсь, - сухо ответила Миранда и пошла через ручей. Когда она оказалась на другом берегу, Эллия спросила ее: - Что за чудеса здесь творятся? - Это твой народ, Эллия. Они - эледхели, а ручей - это граница Эльвандара. - Эльвандара? - Она выглядела озадаченной. - Но это же легенда, сказка, которую рассказывают малышам. Старший из воинов сказал: - Уверен, у тебя немало вопросов, но сейчас не место и не время для ответов. Идем, до дворца королевы два дня пути. - Малыши устали, - сказала Миранда, - и напуганы. Эльф посмотрел вниз и только теперь как следует разглядел мальчиков. Его глаза слегка расширились; обычный человек вряд ли бы это заметил, но от Миранды не ускользнуло его изумление. - Близнецы?! Эллия взглянула на Миранду, и та ответила просто: - Да. - Я должен немедленно сообщить об этом двору, - сказал другой воин и, стремительно повернувшись, исчез в зарослях. Старший эльф сделал какой-то жест, и третий воин, коротко кивнув, последовал за вторым. Лучник вновь обратился к Миранде: - Меня зовут Галаин. Альталь пошел в наш лагерь приготовить для вас еду, а другой, Лалиаль, передаст сообщение королеве и ее супругу. Закинув лук за плечо, он, не спрашивая разрешения, опустился на колено и подхватил ребят с такой легкостью, словно это были два котенка. Малыши посмотрели на мать, но ни один не заплакал. Миранда коснулась плеча Эллии, кивком велела ей идти за эльфом и сама побрела следом, стараясь не потерять их из виду. Сейчас она была не в состоянии воспользоваться даже магическим зрением - все ее силы были истощены схваткой на берегу реки. Это была короткая, но яростная схватка, и Миранда чувствовала жестокое удовлетворение, зная, что на другом конце света пантатианский маг, который выследил и пытался уничтожить ее, не ожидал противодействующего заклинания и теперь превратился в обугленный труп. Они дошли до лагеря в молчании; увидев их, Альталь подбросил дров в костер, и дразнящий запах дыма и жареной дичи коснулся ноздрей Миранды. Мальчики по дороге уснули, и Галаин осторожно положил их на траву. - Через несколько часов рассвет. Они поедят, когда проснутся, - тихо сказал он. Эллия тяжело опустилась на землю. Миранда понимала, что и ее силы, как душевные, так и физические, почти на исходе. Лишившись дома и мужа, она внезапно оказалась в чужом месте, среди незнакомых людей, не имея даже самых необходимых вещей, которые могла бы назвать своими личными. Эллия спросила у Галаина на своем родном языке: - Кто вы? Перейдя на йабонезский - язык, родственный с древне-кешийским, от которого происходил тот, на котором говорила Эллия, Галаин ответил: - Моя имя - Галаин. Мы - эледхели, так же как ты. - Я не знаю такого слова - эледхели, - сказала Эллия с напускным спокойствием, хотя Миранда знала, что она ужасно испугана. - На нашем языке это означает "светлый народ". Тебе предстоит научиться многому, но для начала знай, что много столетий назад народ эльфов разделился на четыре племени. Старейшие из нас, эльдары, являются хранителями мудрости. Тех, кто живет здесь, в Эльвандаре, и служит королеве Агларане, называют эледхелями, а кроме того, существуют еще гламредхели, дикий народ, и моредхели, темный народ. Недавно мы узнали и о племени, к которому принадлежишь ты. Мы называем его окедхели, заморский народ, потому что пока неизвестно, кто вы, собственно, такие - гламредхели или эледхели, утратившие знания о собственном происхождении. Но в любом случае добро пожаловать в Эльвандар. Мы живем здесь. - Он улыбнулся. - И мы такие же, как и ты. Здесь вы в безопасности. Эллия взглянула ему в глаза, и, словно прочитав ее мысли, Галаин откинул назад длинные волосы и показал ей свои островерхие, лишенные мочек уши - отличительную черту эльфов. Эллия облегченно вздохнула. - В безопасности... - повторила она, и по тону ее было видно, что она все еще в это не верит. - Скоро вы узнаете, что здесь вы в такой же безопасности, как и в любом месте этого мира, - сказала Миранда. Эллия кивнула и, закрыв глаза, спрятала подбородок в коленях. Через мгновение по ее щеке скатилась слеза, и она вздохнула. Оставив ее наедине с воспоминаниями, Галаин обратился к Миранде: - Должен заметить, твое появление было весьма впечатляющим. - Змеи, - с отвращением пояснила Миранда. Галаин сузил глаза: - Змеиные люди? - Миранда кивнула. - Как только дети проснутся и поедят, мы двинемся в путь, - сказал Галаин. - И ты тоже постарайся поспать. Стараться Миранде не требовалось. Она улеглась на сырую землю прямо там, где сидела, и мгновенно заснула. Мальчики ехали на плечах у Галаина и Альталя. Эльфы шли так быстро, что Миранда с Эллией едва успевали за ними - и при этом Миранда знала, что налегке они бы двигались еще быстрее. Выйдя в дорогу с утра, когда дети проснулись и поели, они шли весь день - и только в полдень ненадолго остановились, чтобы перекусить вяленым мясом и плодами. За час до темноты был объявлен привал. Галаин отправился на охоту, а Альталь начал разводить костер. Через час Галаин вернулся с добычей - двумя кроликами. Для четырех взрослых человек и двух детей это, конечно, был далеко не роскошный ужин, но его было достаточно, чтобы все легли спать без голодного урчания в животах. Для изнуренных детей и усталых женщин ночь пролетела слишком быстро. С рассветом они вновь тронулись в путь. В полдень им повстречались охотники, с которыми Галаин долго о чем-то говорил. Эллия не поняла ни слова, да и Миранда особенно не прислушивалась к их разговору. К вечеру они достигли огромной поляны. Эллия остановилась, потрясенная, приоткрыв рот от благоговейного восхищения, и даже Миранда была поражена. На противоположной стороне поляны возвышался громадный город из деревьев. Затмевая небо, ввысь уносились стволы, рядом с которыми даже самые могучие дубы показались бы карликами. Листья и ветви сплетались в тяжелую крышу, уходящую за горизонт. В этот гигантский шатер вплетались деревья необычного цвета: одни - золотистые, другие - белые, а некоторые мерцали изумрудным или лазурным светом, и от этого казалось, будто лес окутан волшебным туманом. - Эльвандар, - сказал Галаин, Внизу, под деревьями, кипела работа. Еще с середины поляны Миранда увидела эльфов: одни дубили кожи, другие ковали оружие и инструменты, третьи делали стрелы, четвертые готовили еду... Но шум, неизбежный при таком столпотворении, здесь ничуть не раздражал слух: лес смягчал звуки, а голоса у эльфов от природы не резкие, а музыкальные. Дойдя до первого дерева, Миранда увидела ступени, вырубленные в живой древесине необъятного ствола. - Ты не боишься высоты, Миранда? Повернувшись, Миранда встретила вопросительный взгляд Галаина. Она отрицательно качнула головой, и эльф повел их с Эллией вверх. Поднимаясь, Миранда обратила внимание, что наиболее толстые ветви стесаны так, что получились как бы узенькие мостки. По этим воздушным тропинкам эльфы переходили с дерева на дерево. Кстати, многие деревья оказались пустыми внутри, и в них были устроены маленькие жилища. Эльфы, встречавшиеся им, приветливо улыбались при виде близнецов, а кое-кто восхищался открыто. Население Эльвандара носило одежды из кожи, коричневого или зеленого цвета, хотя некоторые были одеты в просторные одеяния, напоминающие мантии, расшитые бисером и драгоценными камнями. Все были одинаково высокими, но одни - белокурые, а другие - такие же темноволосые, как Миранда. Попадались и эльфы, одетые в меха, вооруженные мечами с массивными эфесами. У каждого было ожерелье - золотое или из драгоценных камней, - и они глядели на женщин с любопытством, а на Галаина - чуточку недружелюбно. Альталь пояснил: - Гламредхели еще не совсем освоились. Они живут здесь очень недолго. - Сколько? - спросила Миранда. - Те, которых мы только что видели, - меньше тридцати лет. - Да уж, действительно только вчера, - не удержалась от шутки Миранда. Галаин улыбнулся, а Альталь промолчал - видимо, считал, что эльфийское отношение к времени царит повсеместно. Очередная тропинка-ветвь переходила в широкий помост, откуда вверх вел висячий мостик, сплетенный из толстых канатов. С помощью своих провожатых пройдя по нему, Миранда и Эллия попали в настоящий лабиринт мостков и помостов - улиц и площадей этого странного города - ив конце концов вышли к центру: самому большому помосту. Галаин вывел их на середину и повернулся лицом к возвышению, на котором сидели двое. Они с Альталем осторожно опустили мальчиков вниз и поклонились. - Моя королева, - сказал Галаин, - и Томас. Королева была поразительной красоты эльфийка, с золотисто-рыжеватыми волосами и глазами цвета глубокого старого льда. Имея за плечами несколько столетий, она выглядела, как выглядел бы человек в расцвете молодости. Кожа ее была гладкой, осанка - прямой. Черты лица были тонкими и мягкими, но за этой мягкостью угадывались сила духа и умение повелевать. Мужчина, сидящий рядом, производил еще более сильное впечатление - двухметрового роста, широкоплечий и широкий в груди, он не казался громоздким или неуклюжим. Его голубые глаза были еще бледнее, чем у королевы, а цвет волос напоминал выгоревшую на солнце солому. Гладкий лоб, прямой нос, жесткая линия губ. Его лицо было бы вполне человеческим, если бы не какая-то неуловимая чуждость, сквозящая во всем его облике. Он выглядел слишком по-королевски, чтобы вызывать симпатию, но когда он улыбнулся, улыбка на мгновение придала ему мальчишеское обаяние. Королева поднялась, и Миранда ей поклонилась. Смущенная Эллия тоже отвесила неловкий поклон, а мальчики теснее прижались к матери. Отбросив формальности, королева подошла к Эллии и нежно обняла ее. Потом она опустилась на колени перед ребятишками, погладила каждого по щеке и что-то тихо проговорила. - Я не понимаю, - сказала Эллия. - Наша королева говорит с твоей спутницей, - пояснил Галаин. - Я сказала: вы принесли нам сокровище. Твои сыновья прекрасны. С вашим приходом мы стали гораздо богаче, - повторила королева Агларана на кешийском диалекте, наиболее близком к языку Эллии. - Они похожи на своего отца, - когда Эллия говорила это, в глазах у нее блеснули слезы. Томас встал и, подойдя к ней, сказал: - Народ моей супруги использует иные выражения, говоря о тех, кто ушел на Острова Блаженства. Твой муж продолжает жить в своих сыновьях. Мы более чем рады приветствовать вас здесь. - Он повернулся к Альталю: - Проводи наших новых соплеменников и подыщи им жилище. Позаботься, чтобы они ни в чем не нуждались. - И вновь заговорил с Эллией: - Здесь вы в безопасности и под моим покровительством. В Эльвандаре тебе и твоим сыновьям будет хорошо. Сначала наш путь покажется тебе странным, но скоро ты поймешь, что это воистину и твой путь тоже. Добро пожаловать в свой настоящий дом, Эллия. Альталь увел ослабевшую от радости Эллию и детей, крепко держащихся за руки матери, а Томас обратился к Миранде: - Ну, и кто же вы? - Друг вашего сына, - ответила Миранда. - То-то имя мне показалось знакомым, - сказал Галаин и оперся о лук. На лице Томаса ничего не отразилось. Он жестом предложил Миранде пройти туда, где несколько эльфов накрывали на стол. К ним присоединились королева и несколько членов Королевского Совета. Когда все расселись, Томас спросил: - Как поживает Кэлис? - Обеспокоен, - сказала Миранда. - Он говорил вам о своем безумном плане? По испугу на лице Аглараны она поняла, что говорил. Томас кивнул. - Не знаю, хорошо это или плохо, но я ему помогаю. - Миранда тряхнула головой. - Хотя сколько пользы я приношу... - Она взяла грушу, с наслаждением впилась в нее зубами и, прожевав, добавила: - Змеям известно, что кто-то, обладающий кое-каким даром, крутился возле их войска. - Она вкратце рассказала о последних событиях: разведка, встреча с Эллией, перенос и, наконец, бой на берегу ручья. - Вряд ли они полагали, что их поход не привлечет внимания тех, кто умеет дальнодействовать. И на твоем месте мог оказаться любой маг или жрец, - сказала Агларана, выслушав ее до конца. Миранда кивнула: - Но у них нет средства узнать, где я сейчас. Тот, кто меня нашел, уже не сможет ничего сообщить. Другие могут подозревать, что я здесь, но напасть они не осмелятся... пока. - Не лучше ли обсудить все это с утра и поподробнее? - предложил Томас. - Тебе надо отдохнуть. Уже почти ночь, и у тебя усталый вид. - О, и не только вид, - призналась Миранда. - Но к утру мне уже нужно быть далеко отсюда. Предстоит многое сделать, а времени мало. Я должна найти вашего сына и кое-что обсудить с ним, а затем мне еще предстоит убедить вполне благоразумных людей согласиться на дурацкое и опасное предприятие. Только тогда у меня появится время, и я смогу заняться другими делами. Вообще-то я не собиралась в Эльвандар, но раз уж так получилось, не могли бы вы ответить мне на один вопрос? - Какой? - Где можно найти Пуга? Томас взглянул на жену и сказал: - Мы не видели его уже очень давно. Последнее сообщение от него было семь лет назад. Там говорилось, что сведения, которые мой сын привез с Новиндуса, его встревожили. Он просил совета у Аальского Оракула, и... - И что? - нетерпеливо поторопила Миранда. Голубые глаза Томаса на мгновение остановились на ней, как бы оценивая. - Теперь он боится, что его собственных сил недостаточно для предстоящей борьбы, и намерен искать союзников. Миранда улыбнулась, но в улыбке ее не было веселья. - Его сил недостаточно! - Она покачала головой. - Кто же еще в этом мире может сравниться с ним, кроме вас? - Даже мои умения - ничто в сравнении с тем, на что способен Пуг при необходимости, - ответил Томас. - Свое искусство я унаследовал, и оно осталось таким же, каким было в конце Войны Провала, пятьдесят лет назад. Но Пуг, он постоянно учится и ставит опыты, он ежегодно узнает что-то новое, и потому могуществом своим превосходит всех, кроме, быть может, Черного Маркоса. При упоминании о Маркосе Миранда скривила губы. - По-моему, многое из того, что болтают о его подвигах, основывается на легковерии слушателей. Томас отрицательно покачал головой: - Женщина, я бывал в таких местах, какие ты себе и представить не можешь. Я стоял рядом с Маркосом в Садах Вечного Города и видел, как создавалась эта вселенная. Да, он любит порой прихвастнуть, но не очень сильно, должен признать. Могуществом он близок богам, и в предстоящем сражении его искусство очень бы пригодилось. - В любом случае по всем сообщениям Черный Маг уже полсотни лет не появлялся в своих владениях. Так кого же еще может искать Пуг? - сказала Миранда. - Реши где - и это может подсказать тебе кого, - ответила Агларана. - Если его нет в этом мире, значит, тебе придется идти в иные, - сказал Томас. - Достанет ли для этого твоего искусства? - Если нет, я сумею найти тех, кто мне поможет, кто это умеет. Но где начать поиски? - Миранда взглянула на Томаса. - Всем известно, что вы с Пугом почти как братья. Вы должны знать, с какого места начать. - Могу представить себе лишь одно такое место, - ответил Томас. - Но это все равно что посоветовать найти в море одну конкретную рыбу. Место, в котором нужно искать, столь же обширно, сколь обширны мириады возможных вселенных. - Зал Миров, - кивнула Миранда. - Зал Миров, - подтвердил Томас. ГЛАВА 7 СУД Ру вздрогнул. Почувствовав у себя на ноге чью-то руку, он, полусонный, слабо погладил ее. Рука стала требовательнее, и тут он проснулся полностью. Над ним маячила отвратительная физиономия, мерзкая рожа, с ухмылкой глядящая на него. - Ты, петушок, не красавец, конечно, зато молоденький. Этого нервного парня с жеманной речью поместили в камеру вчера днем, и именно он сейчас поглаживал Ру ногу. - Эй! - заорал Ру. - Отвали от меня! Парень расхохотался. - Ладно-ладно, петушок, я пошутил. - Он поежился. - В этой чертовой камере можно замерзнуть до смерти. Так что заткнись и спи дальше - будет теплее и мне, и тебе. - Он улегся спиной к спине Ру и закрыл глаза. - Не приставай к парнишке. Ловчила Том, - сказал здоровяк Бигго. - Это камера смертников. У него голова занята другим, ему не до романов. - В его речи чувствовалась напевность корначей Дальнего Таунтона, которую редко можно услышать на западе. - Утро-то холодное, Бигго, - пояснил Ловчила Том, не обращая внимания на шутку и вызванный ею смех. - Для мошенника и убийцы он вовсе не плохой парень, этот Ловчила Том, - сказал Бигго Эрику, увидев, что тот проснулся. - Он просто боится. Ру вытаращил глаза. - А кто не боится? - выкрикнул он с безумием в голосе и крепко зажмурился, словно надеялся, что ужасная действительность от этого пропадет. Эрик сел, привалившись спиной к неподатливой каменной стене. Всю ночь Ру вскрикивал во сне, будто его одолевали демоны, и несколько раз просыпался. Эрик обвел взглядом камеру. Заключенные спали или молча сидели, погруженные в свои мысли, а время медленно тянулось. Эрик знал, что бравада, которую Ру вчера усиленно демонстрировал, была сродни безумию: как и любой человек, он просто не мог смириться с неизбежностью собственной смерти. - В тюрьмах молоденьких частенько петушат, но Ловчила просто хотел согреться, - сказал Бигго. Ру открыл глаза. - От него несет так, будто кто-то сдох в его шкуре неделю назад. - Ты, малыш, тоже не похож на цветочек. А теперь замолкни и спи, - огрызнулся Том. Бигго ухмыльнулся, и его медвежья физиономия с кривыми зубами напомнила Эрику лицо ребенка-переростка. Разноцветные синяки и кровоподтеки - следы вчерашнего избиения - делали его еще страшнее. - Я тоже люблю спать, прижавшись к кому-нибудь тепленькому, вроде моей Элсми. Она у меня милашка. - Бигго вздохнул и закрыл глаза. - Жаль, что больше я ее никогда не увижу. - Ты говоришь так, будто нас всех повесят, - сказал Ру. - Парнишка, это же камера смертников. До нас тут сидели сотни, и ни один не прожил и двух дней после суда. Ты думаешь, дружок, что тебе удастся одолеть королевское правосудие? - Бигго рассмеялся. - Ну, если тебе повезет, твое счастье. Но мы тут не дети, и каждый из нас понимал, на что идет, вступая на эту дорожку: поймают - повесят. Такие дела. - Он закрыл глаза и замолчал, оставив Эрика и Ру размышлять над его словами. Эрик тоже большую часть ночи не спал. Он никогда не был особенно религиозным, в храм заходил только по праздникам да во время ежегодной церемонии благословения виноградников, и ни разу всерьез не задумывался о встрече с Лимс-Крагмой в ее зале. Он знал, разумеется, что каждый человек должен предстать перед богиней и держать ответ за свои земные поступки, но всегда считал это своего рода сказкой, придуманной жрецами, попыткой назвать что-то другим именем. Грейлок, кажется, именовал это "метафорой". И вот теперь Эрик терзался мыслью: неужели все просто кончится? Когда из-под его ног выбьют ящик и петля сломает ему шею или задушит - неужели после этого наступят мрак и бесчувственность? Или, как уверяют жрецы, он очнется в Зале Смерти, в длинной очереди мертвецов, ждущих суда Лимс-Крагмы? Говорили, что тем, кого она сочтет достойными, богиня подарит жизнь в лучшем мире, а тех, кого не сочтет, отправит обратно, чтобы они усвоили те уроки, которые пропустили на земле. Еще говорили, что в какой-то момент те, кто прожил чистую жизнь, полную гармонии и милосердия, будут вознесены на какую-то высшую ступень существования, которая лежит за пределами человеческого понимания. В конце концов Эрик заставил себя перестать думать об этом: он знал, что не получит ответа до тех пор, пока не встретится со смертью лицом к лицу. В любом случае, с каким-то внутренним безразличием подумал он, ожидается что-то любопытное и, похоже, я вовсе не против. С этой мыслью он прикрыл глаза и заснул, ощущая в себе странную умиротворенность. Дверь в дальнем конце коридора лязгнула, и два стражника с обнаженными мечами ввели в коридор нового заключенного. Еще четверо стражников шли впереди и сзади, держа деревянные шесты, прикрепленные к колодке у него на шее: это лишало его возможности дотянуться до любого из них. В узком коридоре стражникам самим было неудобно, но все же они довели новенького таким образом до самых дверей камеры смертников. В остальном этот заключенный ничем не выделялся. На вид он казался чуть старше Эрика или Ру, но точно определить его возраст ни тот, ни другой не решились бы, поскольку он был кешийцем, из провинции, именуемой Изалани. Все его незатейливое одеяние состояло из простой просторной рясы и фуросики - большого нашейного платка, используемого в качестве дорожного мешка. Сейчас, впрочем, он был пуст. Кешиец был бос, у него были густые темные волосы, длинные сзади и коротко, но неровно подрезанные спереди, и черные глаза, лишенные, казалось, всякого выражения. Первый стражник отпер дверь камеры и приказал всем заключенным отойти в дальний угол. Потом он открыл дверь, и кешийца подвели к проему. С привычной ловкостью первый стражник разомкнул колодку и, когда остальные убрали шесты, сильным пинком втолкнул заключенного в камеру. Кешиец чуть не упал, но устоял на ногах и застыл неподвижно. Остальные заключенные с изумлением смотрели на происходящее. - Чего это они? - спросил кто-то. Новичок пожал плечами: - Я обезоружил нескольких стражников, когда меня арестовывали. Им это не понравилось. - Обезоружил? - переспросил другой заключенный. - Как же ты это сделал? - Отнял у них оружие, - пояснил новенький, усаживаясь на свободное место у стены. - А ты знаешь другой способ? Бигго спросил у новичка, как его зовут, но разговора не получилось: кешиец молча закрыл глаза, выпрямил спину, скрестил ноги, положил руки на колени ладонями вверх и застыл в этой позе, как статуя. Остальные несколько минут глазели на него, а потом вернулись к прежнему занятию - ожиданию того, что уготовила им судьба. Часом позже дверь в конце коридора вновь отворилась, и в сопровождении отряда солдат вошел человек, которого Эрик уже видел раньше, - лорд Джеймс. Следом за ним вошла женщина, в свою очередь сопровождаемая парой стражников, и в камере возникло некоторое оживление. Женщина была пожилой - по крайней мере так показалось Эрику - ив любом случае старше его матери. Волосы ее отличались поразительной белизной, а светлые брови наводили на мысль, что они всегда были такого цвета. Несмотря на обилие морщин, Эрик подумал, что на нее приятно смотреть и что в молодости она, вероятно, была очень красива. Глаза ее, странного синего цвета, в полумраке камеры казались почти фиолетовыми. Лицо женщины было печально, но во всем ее облике и манерах чувствовалось благородство. Эрика заинтересовала эта печаль: он готов был поклясться, что она сочувствует людям, которых сегодня должны были судить в палатах принца, и жалеет их. Женщина остановилась перед решеткой, и почему-то все сразу же замолчали. В камере наступила мрачная тишина. Неожиданно для самого себя Эрик встал, ощущая неодолимое стремление дотронуться до вихра на лбу, как делал всегда, когда мимо проезжала в карете почтенная дама. Ру последовал его примеру, и вслед за ними встали все заключенные. Словно не замечая грязи, женщина стиснула прутья решетки. Она стояла и молчала, а глаза ее изучали лицо за лицом, и когда их пристальный взгляд остановился на Эрике, тот неожиданно испугался. Он подумал о матери, о Розалине - мысли о ней заставили его вспомнить Стефана, и вдруг ему стало стыдно за себя самого. Не в силах больше выдерживать взгляд дамы, он опустил глаза. Женщина стояла, держась за решетку, не замечая, что ржавчина оставляет пятна на ее дорогом платье. Когда Эрик осмелился поднять глаза, то увидел, что она разглядывает человека за человеком, и только новый заключенный смог выдержать ее взгляд и в какой-то момент даже слегка улыбнулся. А для некоторых это было настолько невыносимо, что они начали всхлипывать. Глаза женщины тоже наполнились слезами, и она прошептала: - Хватит. Лорд Джеймс коротко кивнул и приказал стражникам проводить даму. Когда они вышли, он сказал заключенным: - Сегодня вы предстанете перед судом. В Королевстве правосудие быстрое; тех, кого признают виновными в преступлениях, караемых смертной казнью, вернут в эту камеру и утром повесят. Вас в последний раз накормят и дадут возможность исповедаться. К вашим услугам будут жрецы двенадцати богов, а тот, кто не захочет беседовать со жрецом, - что ж, он может поразмыслить о своих прегрешениях наедине с собой. Если у кого-нибудь есть адвокат, ему будет позволено выступить в вашу защиту; тем, у кого нет адвоката, придется защищаться самим, иначе их признают виновными по определению. Приговор будет окончательным и не подлежащим обжалованию, поэтому постарайтесь защищаться убедительно. Единственный, кто вправе отменить решение принца, - это король, а он очень занят. С этими словами герцог Крондорский повернулся и вышел. Стражники заперли за ним дверь. Долгое время заключенные стояли молча, и наконец Ловчила Том сказал: - От взгляда этой ведьмы у меня внутри все замерзло. - Как будто мамаша застукала меня в праздник с конфетами брата, - поддержал его другой заключенный. Все медленно расселись по местам, а Ру повернулся к Эрику и спросил: - Что все это значило? - Я знаю столько же, сколько ты, - пожал тот плечами. - Она читала наши мысли, - сказал новичок, уже успевший снова принять свою странную позу. - Как? - посыпалось отовсюду. - Читала наши мысли? Не открывая глаз, кешиец чуть улыбнулся: - Она искала каких-то людей. - Он внезапно открыл глаза и по очереди оглядел заключенных. - Я думаю, она могла найти этих людей. - Новичок задержался взглядом на Эрике и добавил: - Да, я думаю, она их нашла. Обед был простым, но сытным. Стражники внесли огромное блюдо с нарезанным хлебом, круг жесткого сыра и ведро с тушеными овощами. Каждому дали деревянную плошку, но никаких ножей или вилок - одним словом, чего-то, что в принципе могло послужить оружием, не было. Эрик неожиданно ощутил сильный голод и протолкался к решетке, которую уже облепили его соседи по камере. - Эй, не толкайтесь! - кричал стражник. - Тут хватит на всех, хотя уму непостижимо, какой может быть аппетит у того, кого завтра повесят. Эрик получил плошку с овощами, схватил ломоть хлеба, отломил толстый кусок сыра и вернулся к Ру. - А ты не хочешь есть? - Если стражник не врет, там еще останется, - сказал Ру и, дождавшись, когда прекратится давка, медленно поднялся и подошел к решетке. Вернулся он с тем же набором, что и Эрик. - Жратва здесь получше, чем у моей мамаши! - сказал один из заключенных. Двое невесело рассмеялись на его замечание, а остальные промолчали. Вскоре после обеда пришли стражники, чтобы отвести заключенных в суд. У каждого тщательно проверили цепи, кандалы и наручники, а на изаланца опять надели колодку. - Я не доставлю вам беспокойства, - сказал он во время этой процедуры и с загадочной улыбкой добавил: - Мне интересно, что произойдет дальше. Сержант недоверчиво покачал головой, услышав эти слова, но изаланец спокойно вышел из камеры и встал рядом с человеком, которого вывели перед ним. Сержант коротко кивнул, показывая, что все в порядке, и можно выводить остальных. - Если кто-то попытается бежать, мы застрелим его без разговоров. Поэтому если вы предпочитаете арбалетную стрелу веревке, не упустите шанс. Но знайте, что если стрела не убивает сразу, то это не самый быстрый и приятный способ умереть. Я видел человека, у которого стрелой вырвало легкое, - не скажу, что это было веселое зрелище. А теперь - марш! - Отряд арбалетчиков выстроился вдоль коридора, и заключенных, которых теперь было двенадцать человек, повели через весь дворец в зал суда. Второму по влиятельности человеку Королевства, Никласу, принцу Западных Княжеств, брату короля Боррика, прямому наследнику короны, было сорок с небольшим лет, и седина почти не коснулась его черных волос. Глаза у него были темно-карие, под ними лежали глубокие тени, а лицо было изборождено морщинами; очевидно, он еще не совсем оправился после похорон отца. Принц был одет в черные траурные одежды и единственным символом его ранга был королевский перстень. Никлас восседал в большом кресле, стоящем на возвышении в конце зала. Соседнее кресло пустовало: вдовствующая принцесса Анита уединилась в своих покоях. По правую руку от принца стоял лорд Джеймс, герцог Крондорский, а рядом с ним - таинственная дама, о которой изаланец сказал, что она читает мысли. После того как заключенные по приказу сержанта неуклюже поклонились принцу, заседание суда было объявлено открытым. Зрителей было немного, но среди них Эрик заметил Себастьяна Лендера и впервые за последние несколько дней почувствовал себя несколько увереннее. Первым вызвали подсудимого по имени Томас Рид, и, к удивлению Эрика, перед Никласом предстал Ловчила Том. Принц взглянул на него: - В чем его обвиняют, Джеймс? Герцог Крондорский кивнул писцу, и тот зачитал: - Томас Рид обвиняется в воровстве, подстрекательстве к убийству и соучастии в убийстве некоего торговца пряностями по имени Джон Корвин, проживавшего в Крондоре. - Признаешь себя виновным? - спросил Джеймс. Ловчила Том огляделся и постарался произвести на Никласа как можно более приятное впечатление. - Вы величествейший... - начал он. - Высочество, - прервал его Джеймс. - Не "вы величествейший", а "ваше высочество". Том ухмыльнулся так, словно эта ошибка была худшим из его преступлений: - Вы высочество, дело было так... - Признаешь себя виновным? - вновь перебил Тома герцог. Том смерил его злобным взглядом: - Я как раз хотел объяснить это его высочеству, сэр. - Сначала "да" или "нет", объяснения потом, - сказал Никлас. Казалось, Том озадачен. - Да, - наконец проичнес он, - строго говоря, я думаю, мне следовало бы сказать, что я виновен, но только в буквальном смысле. - Запишите, - бросил писцу Джеймс. - Кто-нибудь может выступить в твою защиту? - Только Бигто, - ответил Том. - Бигго? - поинтересовался Никлас. - Следующий обвиняемый, - пояснил Джеймс. - Ладно, тогда рассказывай свою версию. Том закрутил совершенно неправдоподобную историю о том, как двое бедных рабочих пытались получить причитающиеся им деньги с вероломного торговца пряностями, который обманул этих двух, по природе своей честных, рабочих. Обвиненный в вероломстве, торговец выхватил нож и в драке, случившейся вслед за тем, напоролся на свой же собственный клинок. Двое обманутых, сожалея о смерти злодея, взяли у него только те деньги, которые он им задолжал; по странному совпадению это оказалось все золото, что было при нем. - И за ним еще немного осталось, - закончил свое повествование Том. Никлас взглянул на герцога: - Корвин? - Честен, как правило, - ответил Джеймс. - Иногда не платил пошлину, но это не редкость. - За что Джон Корвин был должен вам деньги? - спросил Никлас. С мрачным блеском в глазах Том сказал: - Ну, по правде говоря, вы высочайший, мы доставили этому торговцу немного кешийского перцу, не решившись побеспокоить таможенников в управлении порта, как вы понимаете. Но мы сделали это, только чтобы прокормить наши семьи. Никлас взглянул на стоящую молча женщину, и Эрик, проследив за его взглядом, увидел, как она мгновение помедлила, а потом отрицательно качнула головой. - Чего требует обвинение? - спросил Никлас. - Томас Рид - закоренелый преступник, состоящий в Гильдии Воров... - начал Джеймс. - Минуточку, господин! - закричал Том. - Это было всего лишь пустое бахвальство, попытка завоевать уважение стражников... - Обвинение требует смертной казни, - закончил Джеймс, не обращая на него внимания. - Согласен. Этим единственным словом Ловчила Том был осужден умереть следующим утром. Эрик взглянул на Ру и подумал, виден ли в его глазах такой же ужас, который он увидел в глазах друга. Один за другим подсудимые представали перед судом, и каждый раз, перед тем как звучал приговор, принц бросал взгляд на женщину. И каждый раз она отрицательно качала головой - каждый раз, за исключением одного: когда судили Бигго. Тогда она кивнула утвердительно. Но, похоже, это не имело никакого значения, поскольку Бигго, как и все остальные, был приговорен к повешению. Когда половина списка была уже позади, писец вызвал: - Шо Пи. Перед принцем предстал изаланец, и писец зачитал обвинение: - Шо Пи, подданный Кеша. Арестован за драку. Во время ареста убил стражника. - У тебя есть возражения? - спросил принц. Изаланец улыбнулся: - Возражения? Никаких, ваше высочество. Факты именно таковы. - Занесите в протокол, что подсудимый признал себя виновным, - сказал Никлас. - Ты хочешь что-нибудь добавить перед вынесением приговора? Изаланец улыбнулся еще шире: - Только то, что факты и истина - это не одно и то же. Я - всего лишь бедный послушник монастыря Дэйлы. Я был отправлен на поиски моего учителя. - Твоего учителя? - спросил Никлас; принца, без сомнения, заинтересовал такой поворот темы, разительно отличавшийся от всех заурядных оправданий, которые ему пришлось сегодня выслушивать. - И кто же он? - Этого я не знаю. В монастыре я пренебрегал службой и занятиями, делая исключение лишь для боевых искусств. Меня сочли недостойным посвящения, и настоятель послал меня в мир, сказав, что если мне нужен учитель, то он явно не принадлежит служителям Дэйлы, и я должен искать его в городе, где ежедневно дерутся. - Кешиец пожал плечами. - Часто за шуткой скрывается истина, и я долго размышлял над словами моего бывшего настоятеля. Обострив голодом интуицию, я принял решение искать учителя в вашем городе, хотя он очень далек от моей родины. И вот я направился сюда, подрабатывая по дороге, и прибыл в Крондор меньше недели назад. - За это время его трижды задерживали, - вставил лорд Джеймс. Человек по имени Шо Пи пожал плечами: - К несчастью, это правда. У меня множество недостатков, и главный среди них - вспыльчивость. Меня обманули в карты, и, когда я выразил возмущение, завязалась драка, а когда я пытался доказать свою невиновность городским стражникам, меня избили. Я просто защищался. - И убил стражника, - сказал герцог. - Это тоже правда? - спросил Никлас. - Прискорбная, и в свою защиту я могу сказать лишь, что никогда не имел намерений убивать этого человека. Я просто пытался его обезоружить. Но когда я отнял у него меч, он внезапно отскочил, врезался в своего товарища, тот толкнул его опять в мою сторону, и он напоролся на меч, который я держал. Очень печально, но это было именно так. - Он говорил равнодушно, как будто повторял урок, а не боролся за свою жизнь. Принц взглянул на женщину, и та утвердительно кивнула. Никлас спросил: - Чего требует обвинение? - Тридцать лет каторжных работ. - Согласен, - сказал Никлас. Шо Пи, казалось, этот приговор позабавил, и Эрик терялся в догадках - почему? Еще двоих осудили на смерть; наконец остались только Эрик и Ру. Когда прозвучали их имена, Себастьян Лендер выступил вперед одновременно с Эриком, а герцог сказал: - Ваше высочество, это случай особый. Эрик фон Даркмур и Руперт Эйвери обвиняются в убийстве Стефана, барона фон Даркмура. - Вы признаете свою вину? - спросил Никлас, но прежде чем кто-нибудь из них успел ответить, вмешался Лендер: - Если вашему высочеству будет угодно, я хотел бы попросить занести в протокол, что двое стоящих перед вами юношей невиновны. Рассмеявшись, Никлас откинулся на спинку трона. - Лендер, не так ли? Вы попортили немало крови моему отцу, и теперь я вижу, каким образом. Ну что ж, - он посмотрел на Эрика и Ру. - Хотите что-нибудь сказать? И опять Лендер опередил их: - Ваше высочество, вот у меня показания, полученные по поручению этих юношей. Они заверены начальником городской стражи Даркмура и двумя жрецами из местных храмов. - Он открыл вместительную кожаную сумку и вытащил оттуда внушительную связку бумаг. - Здесь не только данные под присягой показания некой Розалины, дочери Мило, владельца и содержателя трактира и постоялого двора "Шилохвость"; я передаю вам также показания нескольких гвардейцев барона, бывших свидетелями событий, приведших к конфликту, а кроме того - показания барона Манфреда фон Даркмура относительно умонастроений его брата Стефана непосредственно перед инцидентом. - Лендер передал бумаги Джеймсу, и герцог был явно не слишком обрадован необходимостью внимательно изучить такое количество сведений за короткое время. - Мастер Лендер, пока герцог Крондорский ознакомится с документами, мне было бы угодно послушать рассказ этих молодых людей. Эрик взглянул на Ру и кивком предложил начать ему первому. - Все началось у фонтана, ваше высочество, у фонтана перед Собранием Виноградарей и Виноделов в Равенсбурге. Я был там вместе с друзьями... Потом пришла Розалина, она искала Эрика. Пока я разговаривал с ней, подошли Стефан и Манфред, сыновья барона. Манфред все время говорил Стефану, что надо вернуться к отцу, Отто, который в это время был при смерти, но Стефан все твердил о "девчонке Эрика", и что она слишком хороша, чтобы достаться ублюдку кузнецу, и все такое прочее. Никлас чуть наклонился вперед и, казалось, чрезвычайно внимательно слушал, а Ру в подробностях излагал все, что смог вспомнить, вплоть до того момента, когда Эрик побежал вслед за Стефаном, и последующей схватки. Потом он закончил, и настала очередь Эрика. Эрик рассказывал свою историю спокойно и без малейшей попытки избежать ответственности за то, что отнял жизнь у своего единокровного брата. Никлас так же внимательно выслушал его рассказ и спросил: - Почему вы убежали? Эрик пожал плечами. - Не знаю. Казалось... - Он на мгновение опустил голову, но тут же снова поднял ее, и его взгляд скрестился со взглядом принца. - Мне представлялось, что невозможно убить эту свинью без того, чтобы меня потом не повесили. - Ты его так ненавидел? - Больше, чем я думал, ваше высочество, - ответил Эрик и, кивнув на Ру, добавил: - Ру заметил это задолго до меня самого. Однажды он сказал, что когда-нибудь мне придется убить Стефана. До той ночи я встречался со Стефаном только три раза, и все три раза он сам находил меня, чтобы затеять ссору, обзывал меня, оскорблял мою мать, заявлял, что я хочу отнять у него его наследство... - А у него были для этого основания? Эрик пожал плечами. - Думаю, что нет. Я никогда не мечтал стать дворянином или получить титул. Я кузнец, и лучше всех в Даркмуре лечу лошадей; если вы мне не верите, спросите у Оуэна Грейлока, мечмастера барона. Мне нужны были только гильдейский значок и своя кузница, а больше ничего. Моя мать хотела лишь, чтобы я имел надлежащую фамилию. И это ее желание заставляло Стефана бояться. Но даже если она и мечтала, что в один прекрасный день я стану аристократом, сам я никогда об этом не думал. А фамилия у меня уже есть. - Эрик понизил голос, и его тон стал почти вызывающим. - В конце концов, это единственное, что мой отец мне оставил. Он никогда публично не отрицал моего права на имя фон Даркмур, и я унесу его с собой в могилу. При этих словах Ру заметно вздрогнул, а Никлас вздохнул. - Все это очень запутано. Лорд Джеймс, ваше мнение? Герцог все еще был погружен в бумаги, переданные ему Лендером. - Ваше высочество, я советую отложить рассмотрение этого дела, а после обеда я подготовлю рекомендации обвинения. - Согласен, - сказал Никлас. - Суд откладывается. Стражники начали строить заключенных, и Эрика с Ру повели к остальным. К ним подошел Лендер. - Что случилось? - спросил Эрик. - Вы все узнаете после обеда, - сказал Лендер, и вид у него был не слишком обнадеживающий. Принц поднялся с трона и вышел из зала. Глядя ему вслед, Лендер добавил: - В любом случае к утру все решится. Стражники поставили ребят в строй позади Шо Пи. - А вы как думаете, что будет? - спросил у Лендера Ру. - Если бы вы не убежали и сразу бы рассказали эту историю, я думаю, что Никлас был бы склонен поверить вам, но вы пустились в бега, и это говорит против вас. Если все кончится плохо - виселица. Если удастся убедить принца - тридцать лет каторги. Самое лучшее, что я могу предположить, - десять лет службы на королевском флоте. Когда их уводили, Шо Пи неожиданно обернулся и взглянул через плечо на Эрика. - Или что-то иное. - При этом он загадочно улыбнулся, а Эрик подумал, что для человека, приговоренного к тридцати годам каторги, кешиец ведет себя довольно странно. Заключенных вывели из зала и отвели обратно в камеру смертников. Осужденные на смерть впадали то в полнейшее безразличие, то в неистовую ярость. Страх, овладевший Ловчилой Томом, не поддавался описанию; он метался из конца в конец камеры, состряпывая план за планом, как одолеть стражу и выбраться из дворца. Он был уверен, что мошенники ждут любых признаков заварушки, чтобы напасть на дворец и освободить своих собратьев. Через час Бигго встал и сказал: - Ну хватит, парень. Тебя все равно повесят. Ловчила выпучил глаза и с диким воплем набросился на своего друга, схватив его за горло. Бигго с легкостью оторвал от себя его руки, развел их в стороны и неожиданно боднул Тома в лицо головой; Ловчила закатил глаза и потерял сознание. Бигго положил его на солому в углу и сказал: - На некоторое время это его успокоит. - Так ты хочешь покоя, Бигго? Ну, завтра утром ты получишь весь свой покой с избытком, и даже еще останется. Может, Том прав, и нам лучше умереть, сражаясь со стражниками, - сказал другой заключенный. - Сражаясь чем? Деревянными плошками? - расхохотался Бигго. - А тебе наплевать, что ты умрешь? - со злостью спросил тот. Бигго потер подбородок. - Все умирают, приятель, вопрос только когда. Как только ты ступил на эту дорожку, ты обречен на виселицу, нравится тебе это или нет. - Он задумчиво вздохнул. - По-моему, несправедливо убивать стражников за то, что они выполняют свою работу. Мы так или иначе умрем, так зачем же заставлять страдать других? У них есть жены и дети. - Он уселся на каменную скамью и откинулся на стену. - Веревка - это еще ничего. Либо твоя шея ломается, - он щелкнул пальцами, - и все кончено, либо петля тебя душит. Удушье, кстати, не так уж и плохо. Меня однажды едва не задушили в драке. Голова становится легкой и кружится, и все пропадает перед глазами, а потом эта яркая вспышка... Нет, ребята, все кончится очень быстро. - Бигго, прекрати. Кроме тебя, тут верующих нету, - сказал кто-то в углу. - Так ведь от этого я богов и зауважал, Эрон. Если бы Трясун Джейки не двинул Билли Проныру стулом по башке, я бы там прямо и отошел. Тогда-то я и решил, что самое время наладить с богами отношения. И двинул прямиком в храм Лимс-Крагмы, и поговорил со жрецом, и принес жертву, и не пропускал праздников, если только не болел так, что встать не мог. - Он выпрямился и скрестил руки. - Завтра, когда я окажусь в зале Богини Смерти, она скажет мне: "Бигго, ты мошенник, вор и убийца, даже если и не хотел быть таким, но, сукин ты сын, ты хотя бы набожен", а я улыбнусь ей и отвечу: "Вы совершенно правы, Ваша Божественность". - Он хихикнул. - Я думаю, мне это зачтется. Эрику трудно было найти что-то забавное в сложившихся обстоятельствах, а Ру был близок к тому, чтобы разрыдаться от страха, что их тоже приговорят к виселице. Только три человека в камере не были отмечены печатью смерти - Шо Пи, Эрик и Ру. Шо Пи должны были отправить на каторгу после казни - ему предстояло посмотреть на нее в качестве урока. Но его, казалось, ничуть не беспокоила перспектива провести следующие тридцать лет, добывая камень в королевских каменоломнях или углубляя королевские гавани. Поговаривали, что кое-кому из особенно молодых и крепких удавалось пережить весь срок, так что, возможно, в один прекрасный день он выйдет на свободу - сломленный человек на пятом десятке, которому надо как-то устраивать жизнь. Но для большинства людей каторга была только отсрочкой смерти. Лязгнула дверь в коридоре, и Эрик дернулся, одновременно боясь и надеясь, что это Лендер. Однако это оказались стражники с ужином. Опять хлеб и сыр - но на сей раз овощи были с мясом, и каждому заключенному полагался стакан вина. Несмотря на печальные мысли, Эрик поел с удовольствием, а Ру просто не заметил еды: он свернулся калачиком и впал в состояние полного эмоционального опустошения. Все ели молча, кроме изаланца: он подошел к Эрику и сел рядом. - Ты думаешь выйти на свободу? Эрик перестал есть и уставился в пространство. - Нет, - сказал он наконец. - Если бы мы остались тогда... Лицом к лицу с обвинителями... Если бы они увидели рану, нанесенную мечом Стефана... Быть может, тогда - да. А теперь, я думаю, нас либо повесят, либо мы проведем остаток жизни на каторге, бок о бок с тобой. - А мне так не кажется, - сказал изаланец. - Почему? - Та женщина. Отчего-то было важно, чтобы она видела наши мысли, когда мы стояли перед принцем. - Если она читает мысли, как ты утверждаешь, то это было всего лишь для того, чтобы увидеть, говорим ли мы правду. - Нет, ее интересовало нечто иное. - Что? - Я не совсем уверен. Возможно, что мы за люди. Эрик доел свою порцию и, с согласия Ру, выпил его вино. Вечер тянулся, и вдруг дверь снова открылась. Эрик обернулся и, к своему удивлению, увидел Манфреда в сопровождении двух солдат, носящих цвета Даркмура, и еще двух в мундирах гвардии принца. Барон кивком показал Эрику на дальний конец камеры, где их не могли бы услышать. Эрик не торопясь подошел туда; солдаты остались у двери, со стороны наблюдая за встречей двух братьев. Эрик молчал, ожидая, чтобы Манфред заговорил первым. Тот долго его разглядывал, а потом сказал: - Ну что ж, я думаю, тебе интересно, почему я здесь. - Я бы сказал, что это очевидная вещь, - ответил Эрик. - Честно говоря, я сам не вполне понимаю, зачем сюда заявился. Может быть, потому, что я потерял одного брата и скоро потеряю другого, которого совсем не знаю. - Ты можешь и не потерять меня, брат, - сказал Эрик сухо. - У принца есть показания свидетелей, и меня защищает весьма толковый адвокат. - Я слышал. - Манфред осмотрел Эрика с ног до головы. - А знаешь, ты очень похож на отца. Зато характер, я думаю, достался тебе от матери. Железный. - Почему ты в этом уверен? - Ты никогда не знал нашего отца; во многих отношениях он был человеком слабым, - пояснил Манфред. - Я, конечно же, любил его, но восхищаться им было трудно. Он избегал ссор - в основном с мамой - и ненавидел бывать перед публикой. - Манфред насмешливо улыбнулся: - А вот я, с другой стороны, нахожу, что мне это нравится. - Стряхнув с рукава воображаемую соринку, он продолжал: - Не знаю, должен ли я ненавидеть тебя за то, что ты убил Стефана, или благодарить за то, что сделал меня бароном. Но в любом случае мама в данный момент убеждает принца отправить тебя на виселицу. - Почему она меня так ненавидит? - спросил Эрик. - Вряд ли она тебя ненавидит. Боится - более верное слово. Вот кого она действительно ненавидела, так это нашего отца. - Но почему? - удивленно спросил Эрик. - Отец любил женщин, а мама с самого начала знала, что его заставили на ней жениться. Насколько мне известно, после того, как родился я, они лишь формально оставались мужем и женой. Именно мама настояла, чтобы в замке служили только мужчины или уродливые женщины; но что ему стоило найти хорошенькую девицу в дне езды от замка? В этом отношении Стефан - полная его копия. И он был уверен, что причинит тебе боль, если возьмет твою девушку, да еще так, как он это любит. - Розалина не была моей девушкой, - сказал Эрик. - Скорее сестрой. - Еще лучше, - заметил Манфред. - Если бы Стефан об этом узнал, он получил бы двойное удовольствие. А если бы смог взять твою мать у тебя на глазах - тройное. - Манфред понизил голос. - Стефан был порочным подонком, подлой свиньей, ему доставляло удовольствие мучить людей. Уж я-то знаю, поскольку был его братом, и в основном от него доставалось мне. Только когда я сравнялся с ним в силе и смог защищаться, он оставил меня в покое. - И барон фон Даркмур почти шепотом закончил: - Увидев его труп, я впал в такой гнев, что в ту минуту убил бы тебя на месте своими руками. Но когда ярость прошла, я осознал, что испытываю облегчение от его смерти. Убив его, ты оказал миру услугу, только мир, боюсь, этого не оценит. Маме не терпится увидеть тебя на виселице, а я... Я думаю, что пришел сюда, чтобы сказать тебе, что по крайней мере один из твоих братьев не питает к тебе вражды. - Братьев? - Э, Эрик, ты не единственный незаконный сын нашего папеньки. В Королевстве у тебя, может быть, десятка два братьев и сестер. Но ты - самый старший, и твоя мать постаралась, чтобы все узнали об этом. Мне кажется, что это и есть та настоящая причина, по которой тебя завтра повесят. Эрику пришлось собрать все свое мужество. - Еще посмотрим, что скажет принц. - Ну, разумеется, - ответил Манфред. - И если тебе каким-то чудом удастся избежать виселицы, когда отбудешь свой срок, напиши мне. - Он повернулся и пошел к двери, но по пути обернулся: - Но если хочешь остаться в живых, не появляйся в Даркмуре. После его ухода Эрик постоял с минуту в раздумье, а потом вернулся на свое место рядом со спящим Ру. Время тянулось медленно, а Эрик не мог заснуть. Кое-кто из осужденных дремал, но сон их был неспокойным, и только Бигго и Шо Пи, казалось, спали по-настоящему крепко. Двое смертников беспрерывно шевелили губами - молились. В полночь дверь отворилась, и стражники впустили в камеру жрецов разных богов. Они подошли к тем, кто пожелал исповедаться. Это продолжалось около часа; потом жрецы ушли, а от Лендера по-прежнему не было никаких известий. Эрик наконец впал в полудрему, хотя то и дело просыпался в панике, с бешено бьющимся сердцем, задыхаясь от подступающего страха. Вдруг тишину разорвал громкий лязг. Эрик вскочил на ноги и увидел Лендера. Он толчком разбудил Ру, и оба юноши бросились в дальний конец камеры. Увидев, что Лендер принес с собой, Эрик похолодел. В руках у стряпчего была пара сапог из мягкой кожи с высокими голенищами, свисающими вбок. Это были сапоги для верховой езды, отлично сшитые и искусно украшенные. Эрик понял, почему Лендер принес их сюда. - Мы должны умереть? - спросил Эрик. - Да. Час назад принц принял решение, - сказал Лендер, протягивая сапоги сквозь решетку. - Сожалею. Я надеялся, что мне удалось построить убедительную защиту, но мать человека, которого вы убили, - дочь герцога Ранского и пользуется большим влиянием при королевском дворе. Сам король рассматривал ваше дело, и в конце концов вас осудили на смерть. Ничего нельзя было сделать. - Он указал на сапоги, которые отдал Эрику. - Это - последний дар твоего отца; я думал, что тебе захочется носить их хотя бы те несколько часов, что... - Нас повесят... - прошептал Ру. Эрик протянул сапоги обратно. - Продайте их, мастер Лендер. Вы говорили, что денег, которые он мне оставил, не хватит на ваш гонорар. Лендер сделал отрицательный жест. - Нет, я проиграл - и передам твои деньги тому, кого ты назовешь. Мне не за что платить, Эрик. - Тогда отправьте это золото моей матери в Равенсбург. Она живет в трактире "Шилохвость", и о ней больше некому позаботиться. Скажите ей, чтобы тратила деньги разумно, поскольку я уже никогда не смогу ничем ей помочь, - сказал Эрик. Лендер кивнул: - Я помолюсь, ч