Старость  --  это  ступень нашей жизни, имеющая, как и все
другие ее ступени, свое собственное лицо, собственную атмосферу
и температуру, собственные радости и горести. У нас, седовласых
стариков, есть, как и у  всех  наших  младших  собратьев,  своя
задача,  придающая  смысл  нашему существованию, и у смертельно
больного, у умирающего, до которого на его  одре  вряд  ли  уже
способен  дойти  голос  из  посюстороннего мира, есть тоже своя
задача, он тоже должен исполнить  важное  и  необходимое  дело.
Быть  старым  --  такая же прекрасная и необходимая задача, как
быть молодым, учиться умирать и умирать -- такая  же  почтенная
функция,   как   и  любая  другая,  --  при  условии,  что  она
выполняется  с  благоговением  перед  смыслом  и   священностью
всяческой  жизни.  Старик, которому старость, седины и близость
смерти  только  ненавистны  и  страшны,  такой  же  недостойный
представитель  своей  ступени  жизни,  как  молодой  и сильный,
который ненавидит свое занятие и каждодневный труд и  старается
от них увильнуть.
     Короче  говоря: чтобы в старости исполнить свое назначение
и справиться со своей задачей, надо быть согласным со старостью
и  со всем, что она приносит с собой, надо сказать ей "да". Без
этого "да", без готовности отдаться тому, чего требует  от  нас
природа,  мы  теряем -- стары мы или молоды -- ценность и смысл
своих дней и обманываем жизнь.
     Каждый  знает,  что  старческий  возраст  приносит  всякие
тяготы и что он кончается смертью. Год за годом надо  приносить
жертвы  и  отказываться  от многого. Надо научиться не доверять
своим чувствам и силам. Путь, который еще недавно был маленькой
прогулочкой,  становится длинным и трудным, и в один прекрасный
день мы уже не сможем пройти его. От кушанья, которое мы любили
всю   жизнь,  приходится  отказываться.  Физические  радости  и
удовольствия выпадают все реже, и за них приходится все  дороже
платить.  И  потом,  всяческие  недуги  и  болезни, притупление
чувств, ослабление органов, и различные боли, особенно  ночами,
часто  такими  длинными и страшными,-- от всего этого никуда не
денешься, это горькая действительность.  Но  убого  и  печально
было  бы  отдаваться  единственно  этому  процессу  упадка и не
видеть, что и  у  старости  есть  свои  хорошие  стороны,  свои
преимущества,  свои  утешения  и радости. Когда встречаются два
старых человека, им следует  говорить  не  только  о  проклятой
подагре,  о  негнущихся  частях тела и об одышке при подъеме по
лестнице, но и о веселых и отрадных ощущениях и впечатлениях. А
таковых множество.
     Когда  я  напоминаю  об  этой  положительной  и прекрасной
стороне в жизни стариков и о том, что нам, седовласым, ведомы и
такие  источники  силы,  терпения,  радости,  которые  в  жизни
молодых не играют никакой роли, мне  не  подобает  говорить  об
утешениях  религии  и церкви. Это дело священника. Но кое-какие
дары, которые приносит нам старость, я могу перечислить.  Самый
дорогой  для меня из них -- сокровищница картин, которые носишь
в памяти после долгой жизни и к которым, когда твоя  активность
идет  на  убыль,  обращаешься с совершенно другим участием, чем
когда-либо прежде. Образы и лица людей, отсутствующих на  земле
уже  шестьдесят-семьдесят  лет, составляют нам компанию, глядят
на нас живыми глазами. Дома, сады, города,  уже  исчезнувшие  и
полностью  изменившиеся,  мы  видим  целыми  и невредимыми, как
когда-то, и далекие горы, взморья, которые мы видели в поездках
десятки   лет  назад,  мы  снова  находим  во  всей  их  свежей
красочности в этой своей книге с картинками.
     Рассматривание,    наблюдение,   созерцание   все   больше
становится привычкой и упражнением, и  незаметно  настроение  и
позиция  наблюдающего  определяют  все  наше поведение. Гонимые
желаниями, мечтами, влечениями, страстями, мы, как  большинство
людей,  мчались  через  годы и десятилетия нашей жизни, мчались
нетерпеливо, с любопытством и надеждами, бурно переживая  удачи
и   разочарования,--   а   сегодня,  осторожно  листая  большую
иллюстрированную книгу нашей собственной жизни,  мы  удивляемся
тому,  как  прекрасно  и  славно  уйти от этой гонки и спешки и
отдаться vita contemplativa1[AK1]. Здесь, в этом саду стариков,
цветет  множество  цветов,  об  уходе  за  которыми мы прежде и
думать не думали. Тут цветет цветок терпения, злак благородный,
мы делаемся спокойнее, снисходительнее, и чем меньше становится
наша  потребность  вмешиваться  и   действовать,   тем   больше
становится  наша способность присматриваться и прислушиваться к
жизни природы и к жизни наших собратьев, наблюдая за  ее  ходом
без  критики и не переставая удивляться ее разнообразию, иногда
с участием и тихой грустью, иногда со смехом, светлой радостью,
с юмором.
     Недавно я стоял у себя в саду у костра, подбрасывая в него
листья и сухие ветки. Мимо колючей изгороди проходила  какая-то
старая женщина, лет, наверное, восьмидесяти, она остановилась и
стала наблюдать за мной. Я поздоровался, тогда она засмеялась и
сказала:  "Правильно  сделали,  что  развели  костер.  В  нашем
возрасте надо  приноравливаться  к  аду".  Так  был  задан  тон
разговору, в котором мы жаловались друг другу на всяческие боли
и беды, но каждый раз шутливо. А в конце беседы мы  признались,
что  при  всем при том мы еще не так уж страшно стары и вряд ли
можем считать себя настоящими стариками, пока в  нашей  деревне
жив еще самый старший, которому сто лет.
     Когда  совсем  молодые  люди  с  превосходством  их силы и
наивности, смеются  у  нас  за  спиной,  находя  смешными  нашу
тяжелую  походку  и  наши  жилистые  шеи,  мы  вспоминаем, как,
обладая такой же силой и такой же наивностью, смеялись когда-то
и  мы,  и  мы  вовсе не кажемся себе побежденными и побитыми, а
радуемся тому, что переросли эту ступень жизни и стали  немного
умней и терпимей.
                                           1952



Глушь родного леса,
Желтые листы.
Яркая завеса
Поздней красоты.

Замерли далече
Поздние слова,
Отзвучали речи --
Память все жива.

		  Блок.
5 сентября 1901
Шахматово

1 Созерцательной жизни (лат.).

Популярность: 33, Last-modified: Thu, 25 Jun 1998 14:59:05 GMT