Роланд Грин. Конан: против Звездного братства Roland Green "Conan The Relentless", 1992 Пер. Владимира Правосудова. ПРОЛОГ Ночь в глухом уголке Пограничного Королевства была не просто отсутствием света. Темнота присутствовала здесь как нечто осязаемое, самостоятельно существующее, стремящееся поглотить человека навсегда, заставив его забыть о том, что в мире есть свет. И вот в такой кромешной тьме человек, называвший себя лордом Айбасом, медленно и неохотно просыпался. В другой своей жизни, нося другое имя, он привык пить вино и шляться по женщинам до первых лучей рассвета, а затем приниматься за дневную работу. Теперь он стал старше. Его звали другим именем. Хозяин, которому он служил сейчас, тоже не был похож на остальных. По крайней мере, грубостью и жестокостью он превосходил всех тех, кому Айбас служил в Аквилонии. Кроме того, никогда раньше Айбасу так часто не приходилось спать на неудобном ложе из наломанных ветвей, сваленного в кучу камыша или просто охапки листьев, брошенных прямо на голые камни. Сейчас Айбаса разбудила отнюдь не жесткая постель. До него долетел на крыльях ночного ветра шум, нарастающий, усиливающийся, как усиливается грохот копыт кавалерийского эскадрона, входящего в мощеный двор замка. Если бы он мог уснуть! Уснуть и не слышать этого звука, не давать воспоминаниям, связанным с ним, беспокоить его сон. Звук становился все громче. Это был не рев, не рычание, не шипение и не грохот, подобный шуму огромных жерновов за работой. В нем было что-то, что не могло принадлежать естественному, земному звуку или иметь отношение к доброму божеству. Если бы Айбаса заставили как-то назвать эти внеземные звуки, он, пожалуй, определил бы их как чавканье или чмоканье. Еще он молился бы о том, чтобы больше его ни о чем не спрашивали. Он не смог бы сказать ничего больше, не показав, что знаком с источником жутких звуков. Это знание было проклято и людьми и богами, которые, похоже, не особо заботились о том. что творилось на окраине мира. Наконец Айбас отбросил одеяло из овчины и встал. Сегодня уже не уснуть, если только не утихнет жуткая какофония. Колдуны должны будут снова усыпить обладателя столь дикого голоса или, по крайней мере, заставить замолчать до рассвета. Они будут поддерживать его в бодрствовании и заставят работать на себя до того момента, когда взошедшее солнце проникнет во все уголки долины и озера. Даже если бы и удалось уснуть, невзирая на этот отвратительный вой, сон не был бы спокойным. Айбас слишком часто видел, что означает данный звук, чтобы забыть об этом. Его воспоминания о том, что он увидел, живя среди племени поуджой, умрут лишь вместе с ним. Но даже если смерть и могла бы очистить его разум и память, Айбас вовсе не стремился приблизить ее. Чтобы избежать преждевременной гибели, он покинул родную Аквилонию, сменил имя, продал меч, честь - все, на что только нашел покупателя, и пока что оказался здесь - в Пограничном Королевстве. В сказках, которые рассказывали аквилонским детям, Пограничное Королевство было следующим за Стигией местом, где может случиться все что угодно, и, скорее всего, оно не будет добрым или хотя бы законным. Айбас уже давно знал, что все, что рассказывали про Стигию, - чистая правда. Теперь он узнавал то же самое о Пограничном Королевстве. Айбас по скрипучим доскам подошел к двери своего дома. Как и большинство домов в этой деревне, его лачуга стояла на склоне настолько крутом, что под одну из ее стен были подсунуты целые бревна в обхват толщиной. И все равно, оставить что-либо более или менее круглое на полу - значило найти этот предмет скатившимся к нижней стене. В один прекрасный день (или ночь) вся эта развалюха и сама съедет по склону, чтобы внизу рассыпаться окончательно. Дверь на кожаных петлях тоже заскрипела, когда Айбас открыл ее, чтобы выйти на главную улицу деревни. Улица представляла собой скорее подобие лестницы: часть ступеней была вырублена в самой скале, часть выложена из грубо обработанных каменных глыб. В долине было ровное место, но племя считало непозволительной роскошью ставить дома и сараи на тех клочках земли, где можно было сеять и выращивать что-либо. Айбас давно уже заметил для себя с мрачным юмором, что останься он среди племени поуджой подольше - и у него отрастет хвост для большего удобства лазания по камням и деревьям. Тогда, если выберется живым со службы у своего нынешнего хозяина, он может зарабатывать на жизнь, нанявшись к кому-нибудь в роли ученой обезьяны - вроде тех, которых кушитские купцы показывают на ярмарках. Деревня освещалась только коптящими факелами, торчащими у дверей некоторых домов. Пока Айбас спал, тучи скрыли луну. Колдуны, называвшие себя Звездными Братьями, делали свои дела в темноте, кроме тех случаев, когда хотели нагнать страху на тех, кто видел, чем они занимались. У Айбаса перехватило дыхание, когда он увидел открывающуюся в соседнем доме дверь. В проеме показалась молодая девушка. За нею неясно маячил в тени силуэт мужчины. На девушке не было ничего, кроме кожаной юбки от гибкой талии до круглых колен. Факел у дверей ее дома отбрасывал резкие, контрастные блики на ее медные волосы, на высокую молодую грудь и на сильные крепкие ноги, которые Айбас столько раз уже видел во сне обвившимися вокруг него... Девушка обернулась, как будто нескромные мысли Айбаса стали осязаемым нежеланным прикосновением. Зеленые глаза встретились с карими. И, ничего не поделаешь, первым опустил глаза аквилонец. Не успел он вновь взглянуть на девушку, как услышал грубый мужской голос: - Иди в дом. Вилла. Еще не хватало торчать тут, чтоб все, кому не лень, пялились на тебя. - Я ведь не поэтому вышла, отец. Я просто подумала... мне кажется, что людям, которые сейчас там... там, внизу... что им нужно знать, что кто-то переживает за них; быть может, им станет чуть легче. - Тихо ты! Нечего молоть тут всякую чепуху, особенно если ОН может услышать. Это <он> было так же красноречиво, как если бы он ткнул пальцем в сторону Айбаса. Аквилонец подождал, пока за Виллой закроется дверь, и тяжело вздохнул. Значит, Вилла настолько потеряла страх перед Звездными Братьями, что не боится показать жалость к их жертвам? Это было обычным делом среди племени поуджой. Вряд ли бы сами колдуны признались в этом. Да и в самом деле, если бы каждого, усомнившегося в добродетели, если уж не в могуществе, Звездных Братьев, отправлять на смерть, то долина Поуджой стала бы куда менее населенной. Может, настало время для очередной показательной казни? Если выбор падет на Виллу, сможет ли Айбас заступиться за нее, попросить о помиловании, обещая, конечно, всячески ходатайствовать перед своим хозяином... Неожиданно холодный ночной воздух гор потеплел. Айбас почувствовал, как лоб покрылся испариной, и вытер его мозолистой ладонью. По улице пронесся порыв ветра, далеко в темноте разнося искры от факелов в стенах домов. Словно воспламененный этими искрами, над другим концом долины зажегся свет. Сначала - маленькая светящаяся точка, растущая, превращающаяся в голубое зарево, вытесняющее, выдавливающее темноту за хребты, отделяющие долину от остального мира. Свет шел из-за высокой дамбы-стены, сложенной из камней, бревен и утрамбованной земли. Дамба перекрывала устье долины от края до края и прятала за собой глубокое озеро. По одну сторону озера вздымались высокие скалы, образуя устрашающий гребень, заканчивающийся огромным валуном в форме головы дракона. На этом камне стояли два человека: один высокий, другой пониже. Голубой колдовской свет плясал на их смазанных маслом телах и отражался от цепей, сковывавших их. Сковывавших и притягивавших к тому, что вскоре должно было вскарабкаться сюда из озера, чтобы проглотить их по команде Звездных Братьев. Айбас счел за благо вернуться в дом. Он все еще не мог привыкнуть к зрелищу кормежки любимчика Братьев. А проявленная слабость могла быть расценена ими как враждебность. В таком случае вряд ли его хозяин сможет потратить столько золота, сколько понадобится для возвращения благорасположения Звездных Братьев. Тогда, не имея друзей, окруженный врагами в этой чужой стране, Айбас снова будет вынужден бежать. Или же - он тоже кончит свою жизнь на скале в форме драконьей головы, видя, как тянутся усеянные страшными челюстями щупальца, чтобы добраться до его тела, напиться его крови... Айбас содрогнулся от этой мысли. Его чуть было не вырвало. Он вбежал в дом и рухнул на постель, даже не закрыв дверь. Ему был слышен плеск волн, пока чудовище Звездных Братьев вылезало из воды, слышно чавканье или чмоканье, издаваемое готовящимся получить свою пищу чудовищем. Айбас вставил в уши паклю, натянул кожаные наушники и уже не услышал раздавшийся вдали призыв волшебной флейты. Зато его услышали стоявшие на вершине драконьей скалы рыбак и его сын. Флейта произвела на них странное, возбуждающее, приободряющее воздействие, словно боевая труба, призывающая кавалерию выступить в поход. Рыбак понял, что обычная флейта не может так звучать. Марр-Флейтист наверняка тоже пользовался магией, как и колдуны долины Поуджой. Это ничуть не удивило рыбака. Он знал, что очень рискует, отправляясь с сыном за Холм Трех Дубов - туда, где рыскали охотники за людьми из племени поуджой. Но он знал и то, что в их землях много озер и рек, в которых полным-полно отличной рыбы: лосося, форели, щуки. Попадались здесь и пресноводные осетры. Что поделаешь, приходилось идти на риск, чтобы заработать на кусок хлеба. Значит, так было угодно богам. И чем большей победы хочет добиться человек, тем большей опасности он подвергается. Рыбак не так уж переживал, что сам себе сократил век. Но он казнил себя за то, что уступил просьбам сына и взял его с собой в этот раз. Теперь мальчишка, дни которого оказались сочтены, а ведь ему не исполнилось еще и четырнадцати лет, стоял рядом с отцом, закованный в цепи. Он держался как настоящий мужчина, стоял прямо, несмотря на тяжесть кандалов и саднящую боль в спине от ударов кнутом. Он слишком прямо и достойно говорил с Братьями, что им вовсе не нравилось. А может быть, они решили запугать, сломить отца, истязая на его глазах сына. Теперь это уже было неважно. Этот и многие другие вопросы останутся навеки без ответа, как только то, что сейчас карабкалось на валуны, доберется до своих жертв. Трудно было рассмотреть ЭТО. Волшебный свет превратил воду озера в голубой огонь, над которым, словно синий дым, клубился туман. Существо было гораздо больше любой лодки. Столько щупалец могло быть только у создания, рожденного в кошмарном сне, при этом у чудовища не наблюдалось ни лап, ни глаз. По цвету оно напоминало рыбу, гниющую в прибрежном песке на солнцепеке. Доносившиеся звуки точно бы вывернули желудок наизнанку, но у рыбака давно уже не было во рту ни крошки. В этот миг магия флейты вступила в борьбу против заклинания Звездных Братьев. Цепи, сковывавшие отца с сыном, вдруг начали извиваться как змеи, а затем порвались посредине, оставив обрывки на запястьях и щиколотках пленников. Флейта, похоже, заставила задержаться и чудовище. Оно приостановилось на полпути. Его рев сменился шипением, а щупальца бешено закрутились. Рыбак оглянулся. Спуститься по отвесной скале было невозможно; от склона горы ее отделяла широкая трещина. Воины поуджой привели пленников на скалу по мосту из жердей и веток, который они убрали за собой, а теперь стояли на другой стороне расщелины с луками и копьями наготове. Отцу и сыну оставался лишь один путь - вниз, и лишь одна судьба - смерть - ждала их. Рыбак лишь молил богов своего народа, чтобы они благословили Марра-Флейтиста. Его чары дали им право на достойную смерть. - Сын мой, скоро оно доберется до нас. Согласен ли ты пойти со мной? Сын видел свою судьбу в глазах отца. А в его глазах отражались понимание, послушание и сыновняя любовь. - Куда ты - туда и я. - Я знал, что мы с твоей матерью вырастили настоящего мужчину. Рыбак и его сын, взявшись за руки, повернулись лицом к долине. Два коротких шага, один длинный - и прыжок с обрыва. В ушах рыбака засвистел ветер. Ему показалось, что это речные духи приветствуют и приглашают его с сыном в свой дом. Еще он услышал крики колдунов. Видимо, оставив их чудовище без пищи, он изрядно досадил им. А затем острые камни на дне обрыва вырвали его из этого мира, и больше он ничего не слышал. В оставшиеся часы ночи Айбас почувствовал, что в долине творится нечто невообразимое. Он даже не пытался заснуть. Казалось, что этот гвалт и грохот перебудит всех младенцев и спугнет всех любовников даже в далеком Иранистане. Завывания голодного чудовища, ругань Звездных Братьев, ропот и шушукание жителей деревни, да еще и рев всех домашних животных, от коров до кошек, - все это эхом перекатывалось по долине до самого рассвета. И лишь тот звук, которого Айбас и многие другие ждали, так и не появился. Наверное, флейтист закончил свое дело на эту ночь и отправился восвояси. Это совсем не удивило Айбаса. Марр-Флейтист уже на протяжении жизни целого поколения был легендой Пограничного Королевства. Рассказы о нем ходили задолго до того, как Айбас покинул свою родину. И лишь недавно Марр решил вступить в борьбу со Звездными Братьями долины Поуджой. Магия его отнюдь не всесильна. Но Айбас даже не пытался представить себя тем, кто получит награду, очертив пределы его власти. Когда взошло солнце, жители деревни вернулись домой в свои постели или принялись за обычную дневную работу. Старший из Братьев, человек, которого Айбас называл Вилобородым, поднялся по ступеням улицы, чтобы обратиться к Айбасу. - Уже в третий раз Марр оскверняет наш ритуал, - сказал колдун. - Видимо, два предыдущих раза - до того, как я здесь появился, - ответил Айбас. - Ты сомневаешься в моих словах? - переспросил Вилобородый. - Ты сам вкладываешь слова в мои уста, - Айбас пытался говорить с достоинством и в то же время почтительно. - Я только хотел напомнить, что лишь недавно пришел в долину Поуджой. Обо всем, что произошло раньше чем три месяца назад, я могу узнать только с твоих слов или со слов твоих братьев. - Люди в деревне до сих пор не общаются с тобой? Айбас покачал головой: - Что касается обычных вещей: охоты, хорошей выпивки, тут они - сама гостеприимность. А что до ваших дел, - Айбас кивнул в сторону дамбы и озера, - здесь они куда менее приветливы. Айбас ждал, моля, чтобы следующим вопросом стало: <А что, у этих молчунов, наверное, есть зачинщики?> Но вместо этого Звездный Брат замолчал и лишь крутил медные проволочки, вплетенные в бороду и разделявшие ее наподобие трезубца или вилки. Колдун казался очень утомленным, как физически, так и морально. Марр-Флейтист, очевидно, изрядно досаждал им. Разумеется, Айбас понимал, что сейчас не время беспокоить Вилобородого по поводу Виллы. Но все же Айбас не переставал молиться, чтобы этот момент настал раньше чем он забудет, что делают с женщиной в постели. Когда Вилобородый снова заговорил, его слова оказались полной неожиданностью для Айбаса: - Надо прочесать и осмотреть все холмы и леса вокруг долины, чтобы найти этого дудочника или его берлогу. - Для этого потребуется много людей. - Надеюсь, у тебя есть голова на плечах и ты сможешь когда-нибудь постичь законы нашей страны. А пока, если твой господин сможет прислать солдат, в первую очередь с луками, он нас этим премного обяжет. Удивление и страх - вот что почувствовал Айбас при этих словах. Удивление - оттого что одно из горных племен добровольно собирается пригласить вооруженных чужаков в свои земли. А страх - из-за того, что скажет или (что еще хуже) сделает Вилобородый, если Айбас признается, что, скорее всего, никого сюда не пришлют. У его господина достаточно бойцов. Но все они должны быть под рукой, все до единого. И он совершенно точно не согласится послать ни одного солдата, чтобы мотаться вверх-вниз по горам в поисках какого-то там флейтиста. Неожиданно вдохновение осенило Айбаса. Стараясь придать своим словам больше значительности, он не торопясь произнес: - Мой господин с радостью пришлет всех свободных бойцов. Но что толку даже от лучших воинов, если они не знают вашей территории. Я здесь провел уже три месяца, однако любой мальчишка знает все деревни окрест лучше меня. - В том, что ты говоришь, есть доля истины. Но наши люди, знающие эту страну как свои пять пальцев, заняты другими делами. И если им придется оставить свою работу... - Вилобородый задумался. - Слушай, твой господин мог бы прислать золото. И мы решили бы свои задачи другим путем, освободив молодых воинов для охоты на флейтиста. Тогда их можно объединить с людьми хозяина Айбаса, когда тому не хватит бойцов для реализации своих планов. Что ж, такой обмен мог бы распахнуть немало золотых сундуков, если, конечно, в них еще что-то осталось. Если же сундуки его господина окажутся пустыми, то время пребывания Айбаса в Пограничном Королевстве сократится до минимума. Ему уже доводилось служить господам, которые обещали золотые горы, а потом жаловали лишь скудные крохи. Если такое будущее ждало его и на этот раз, то Айбас останется в Поуджой лишь до тех пор, пока изрядная часть какой-либо посланной сюда суммы не осядет в его кошельке. Этого золота должно хватить на то, чтобы откупиться от всех, кто решит задержать его в Пограничном Королевстве. - Мой повелитель с радостью пришлет сюда золото и другие ценные товары, - сказал Айбас. - Вам нужно только сообщить, что именно требуется, и мое послание будет отправлено немедленно. - Вряд ли кто-нибудь мог бы сделать больше, чем ты. Айбас в этом никогда не сомневался. Звездные Братья должны благодарить своих богов за то, что граф Сизамбри прислал сюда человека, для которого оказались закрытыми границы слишком многих стран. Глава 1 Первые лучи рассвета коснулись водной глади холодного чистого озера на краю непроходимого леса Пограничного Королевства. Вода сначала порозовела, а затем приобрела сапфировый оттенок. Из сумрака леса выскользнул человек и пополз к кромке воды. Он двигался, производя не больше шума, чем кошка, подкрадывающаяся к мыши. Его глаза напряженно всматривались в окружавшую его чащу. В этих глазах было больше холодной синевы, чем в воде озера. Сочетание синих глаз с черными как смоль волосами могло бы показаться странным тому, кто не знал, как выглядят жители Киммерии. Человека звали Конан. Никогда, ни в одном из своих бесчисленных путешествий он не пользовался другими именами. В его суровой, холодной Киммерии, где жизнь и смерть всегда рядом, имя значило очень много. Сыну кузнеца, который ближе к богам, чем большинство людей, было важно не предавать своего имени. Конану довелось побродить по свету. В разных странах он познал жизнь раба, разбойника, воина и мореплавателя. Но на этот раз, после нескольких лихих переделок, он отправился из родной страны на юг, чтобы снова окунуться в цивилизованный мир. Свободные, веселые женщины, вино, золото - это было редкостью в Киммерии. Продав свой меч на юге, в Немедии, он получит всего этого столько, сколько захочет. Но тот, кто решил бы добраться из Киммерии в Немедию, оказался бы перед выбором: либо идти в обход через Бритунию, либо рискнуть и бросить вызов горам и воинственным племенам Пограничного Королевства. Конан, родившийся в горах и уж точно никогда не отличавшийся трусостью, естественно, выбрал прямой, короткий путь на юг. Это был уже четвертый рассвет, который он встречал в пределах Пограничного Королевства. Мало что из виденного им за эти дни могло бы навести на мысль побыть здесь подольше. А то, что он увидел прошлой ночью, и вовсе укрепило его решимость двигаться своей дорогой чем быстрее, тем лучше. Это было не что иное, как колдовской огонь, мерцавший на вершинах холмов. Конечно, это было довольно далеко, но, на взгляд Конана, зажгись этот огонь даже в далеком Кхитае, расстояний будет все равно маловато, чтобы чувствовать себя в безопасности. Он испытывал сильнейшее отвращение и ненависть к любому колдовству. На берегу озера Конан встал на колени, чтобы наполнить водой кожаный мешок: несколько пузырьков воздуха поднялись на поверхность воды. Затем он снова привязал мешок к ремню и вернулся в лес, причем не тем путем, по которому подкрался к озеру. Только скрывшись среди теней огромных деревьев, он встал во весь рост - побольше шести футов, с соответствующей такому росту мускулатурой. Разумный человек предпочел бы уступить Конану дорогу, даже если у Киммерийца и не было бы с собой меча (по виду которого можно было догадаться, что без дела он не валялся). Его наряд состоял из медвежьей шкуры, кожаных штанов и сапог, а также кольчуги, столь же часто бывшей в деле, как и меч. На одном боку висел кинжал, на другом - здорово замусоленный мешок с солью, орехами и остатками кролика, пойманного прошлой ночью. Конан всегда придерживался правила, что лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Естественно, в путь на юг он отправился верхом. Но лошадь он потерял (и был близок к тому, чтобы потерять и жизнь) в отчаянной схватке с ЯКХМАР, чудовищным ледяным червем, которого он всегда считал лишь персонажем легенд. Оказалось, что это совсем не так. Останки лошади Конана могли бы подтвердить это. Кроме того, по крайней мере одно из этих чудовищ теперь покоилось у подножия Ледника Снежного Дьявола, куда его толкнули горячие угли, брошенные сильной рукой Киммерийца. Конан обычно не беспокоил беспечных богов мольбами о помощи, но в глубине души очень надеялся, что в их планы не входит еще одна его встреча с ЯКХМАР. Хорошо подготовившись и настроившись на долгую дорогу, он продолжил путь на юг пешком. Он рассчитывал на возможность сторговать лошадь в какой-нибудь деревне в северной части Пограничного Королевства. Но дело оказалось сложнее, чем он думал. Лошадей в тех местах было мало, да и не нашлось бы коня под вес Конана. Шансов купить лошадь оставалось все меньше. Украсть? Но местные жители стерегли их так, будто их животные ценились на вес золота. Кроме того, эти люди по крови были очень близки киммерийцам. Конану не очень-то хотелось воровать у своего же народа. Еще меньше он хотел сделать что-либо, что могло принести ему дурную славу среди своих. Чем дальше он углублялся в Пограничное Королевство, тем сильнее ему не хватало коня. Казалось, в этой стране просто не было ровного места. Раза три он видел открытое пространство, достаточное, чтобы действовать с эскадроном всадников типа того, которым он одно время командовал в Туране. Вся остальная территория представляла собой вздымавшиеся горные пики и сбегавшие к долинам склоны. В долинах неслись шумные реки, кое-где успокаивавшиеся в небольших заводях, а их берега и склоны были покрыты дремучими бесконечными лесами. В такой стране человек, родившийся в горах, как Киммериец, мог быстрее передвигаться пешком. А кроме того, пеший меньше привлекал внимания в этой вовсе не безлюдной, но явно живущей безо всякого закона стране. Он дважды натыкался на следы нападений разбойников. Первый раз это были уже почти скелеты, во второй - еще не остывшие тела. Среди множества трупов лежали два еще живых человека, истекавших кровью. Изувеченные страшными ранами, эти несчастные молили Конана о смерти, глядя на его кинжал. Он исполнил последнюю волю умирающих. Конан посмотрел сквозь кроны деревьев на солнце. Еще добрых полдня можно было идти, не задумываясь о еде. Конечно, в такой чащобе очень быстро не походишь, но худо-бедно он продвигался вперед, ориентируясь по солнцу. Чем дольше он находился в Пограничном Королевстве, тем больше ему хотелось выбраться оттуда. Ближе к полудню Конан обнаружил, что лес, по которому он пробирался, вовсе не был таким бесконечным и таким необитаемым, каким он ему показался вначале. Дважды он пересекал свежие цепочки человеческих следов, а один раз обошел группу стоящих близко друг к другу хижин, не заслуживающую даже названия деревни. Огород и грубые коптильни для мяса давали представление о том, как добывали свой хлеб насущный здешние обитатели. Желудок напомнил Конану, что в следующий раз неплохо было бы съесть что-нибудь посущественнее, чем несчастная половина кролика. Однако желудок никогда не командовал разумом Конана. А здравый смысл подсказывал, что самым быстрым способом выбраться из Пограничного Королевства будет проскользнуть сквозь него, как дым по ветру, не оставив следов и не дав никому повода сказать, что его здесь когда-либо видели. Эта мысль окрепла в его сознании ближе к полудню, когда, выйдя на открытое место, Конан увидел впереди долину, заросшую лесом. На ее левом склоне, на высокой скале, был виден разрушенный замок. У подножия той же скалы лежала заброшенная безлюдная деревня. Перед наименее разрушенным домом деревни стояла виселица, из тех, на которых людей можно вешать сразу по десятку. На легком ветерке покачивались три веревки; на двух из них висели тела. <А, спелые уже>, - подумал Конан, когда ветер донес до него запах разлагающихся трупов. Он высморкался, чтобы избавиться от зловония. Эта картина в глазах Конана имела свой скрытый смысл: если хозяин этих земель смог наказать всего двух бандитов из тех, кто действовал здесь, то это еще одно доказательство того, что закон мало что значит в этой стране. Конан и сам был не из тех, кто свято чтит закон, оказавшись перед выбором между ним и легкой наживой, но, похоже, в Пограничном Королевстве не было ни богатства, ни закона. Но, как справедливо полагал Конан, таких сюрпризов, как стрелки из лука, здесь могло быть предостаточно. Киммериец не хотел стать легкой мишенью, поэтому он принял все меры предосторожности, пересекая открытую долину. Лук не был его любимым оружием, но он неплохо освоил его в Туране, чтобы прикинуть, где может затаиться стрелок. Никаких признаков жизни не появилось, пока он добирался до леса, росшего по берегам большого ручья или даже реки, которая текла вниз по долине. На другом берегу были видны свежие следы, оставленные подкованными лошадьми и грубыми сапогами. Конан рванулся вверх по склону, как если бы следы превратились в ядовитых змей. Он пошел бы по чужому следу только если не оставалось бы другого пути. Но в любом ином случае он предоставлял другим возможность стать легкой мишенью. Уже давно он понял, что, скорее всего, умрет не в своей постели от старости, но не менее крепко вбил себе в голову, что не следует умирать раньше времени, совершая непростительные ошибки. Ближе к вечеру он, уже намного дальше вниз по долине, поужинал у ручейка, проглотив остатки кролика и несколько найденных грибов. Пока он мыл руки, ему показалось, что где-то вдалеке зазвенел колокольчик, но, поскольку звук не повторился, Конан решил, что ослышался. На его пути оказалась отвесная стена красноватого гранита - один из отрогов горы. Препятствие было непреодолимым, и Конан с огромной неохотой был вынужден направиться в обход, вниз, ближе к следам. Он прошел примерно половину расстояния до следов, когда вновь услышал звон колокольчика. На этот раз обмана не было. Из-за скал доносился легкий звон. Через минуту он услышал крик птицы. Скорее, человека, подражающего птице, причем не настолько хорошо, чтобы привыкшие к лесным звукам уши Конана не разобрали бы подделку. Вскоре ответный крик раздался с деревьев лишь в сотне шагов от Конана. Меч словно сам скользнул в руку Конана. Но, посмотрев внимательно на окружающую чащу, Киммериец снова вложил его в ножны. Для ближнего боя между деревьями кинжал подойдет больше. А то, что без драки с этими горе-свистунами не обойдется, - тут Конан мог держать пари на что угодно. Но какое же пари можно заключить, не выяснив некоторых предварительных условий. Согнувшись, Конан стал пробираться дальше, вниз по склону. Он опять был таким же, как тогда, у озера: крадущийся кот топал как слон по сравнению с ним. Не прошел он и половины расстояния, отделявшего его от неизвестных противников, как снова услышал звук, похожий на колокольчик. Теперь он звучал ближе, и Конан понял, что это цокали по камням лошадиные подковы. Ветер подул с нужной стороны, и Конан разобрал, что это были копыта нескольких животных. Животные шли по другому склону отрога, но звяканье подков становилось постепенно ближе и ближе. Будь это его лошади, Конан поотдирал бы им подковы, прежде чем отправиться в путь через эту бандитскую страну. Легкая усмешка скользнула по его губам: как знать, может быть, какой-то конь из этого каравана и станет его конем после схватки. Приближающимся всадникам их лошади и имущество были явно менее нужны, чем тем, кто выслеживал их. Киммериец ничего не имел против участия в перераспределении собственности. В конце концов, он мог бы покинуть это королевство и пешком, но с деньгами, которых бы хватило на нескольких лошадей. Тогда он мог бы начать свою карьеру в Немедии не неизвестно кем, а человеком, которому воины доверят вести их за собой. Конан все так же по-кошачьи бесшумно спускался по склону к тому месту, где слышал фальшивый крик птицы. Ни один покатившийся камушек, ни хрустнувшая ветка не побеспокоили тех, кого он выслеживал. Обнаружив их, он увидел, что трое уставились вперед, в одну точку, словно забыв, что у них есть незащищенные спины. Четвертый, с луком в руках, смотрел в сторону, держа оружие направленным под ноги. Все они выглядели так, словно полгода не мылись и толком не ели. Их волос и бород хватило бы на основательный матрас, а всей одежды, которая на них была, едва ли хватило бы одному человеку, чтобы выйти на городскую улицу. Но их глаза и оружие сверкали, и Киммериец понял, что если им суждено скрестить мечи, то эти люди будут серьезными противниками. Первым увидел Конана стрелок, поднявший глаза после того, как проверил последнюю стрелу. Его глаза широко открылись, когда он увидел нависшего над ним Киммерийца. Он попытался снять лук с плеча, но за это время Конан успел приблизиться к нему вплотную. Сильная мускулистая рука, украшенная множеством шрамов, схватила изогнутый лук. Стрелок попытался вырвать оружие, но с таким же успехом он мог бы тащить его из лапы пещерного тролля. - Полегче, приятель, - заметил Киммериец. Он говорил тихим голосом, почти шепотом.- Кого ждем? - Караван короля, - ответил стрелок. Звук его голоса вызвал гневный взгляд одного из спутников, сразу же погасший, как только Конан ответил на него своим взглядом. - Какого короля? Среди правителей были такие, которых Конан не желал бы видеть своими врагами. Были, конечно, и такие, которые уже давно назначили награду за его голову. - Короля Приграничья, конечно, - ответил лучник, как бы отвечая шуткой на шутку. Это мало о чем говорило Конану. Но, может, этого <мало> было вполне достаточно. Если он собирается через несколько дней стереть с башмаков последнюю пыль этого королевства, то стоит ли переживать из-за того, что часть имущества короля перейдет в его собственность. - Сколько вас и где остальные? - спросил Конан. Бандиты переглянулись. Звук приближавшихся всадников все больше напоминал своим звяканьем работу кузницы. - Я не буду вашим врагом, если вы не дадите мне повода, - предупредил Киммериец, - но и не рассчитывайте на меня как на друга, пока я не смогу убедиться, что вы того стоите. Разбойники рассматривали Конана с ног до головы. Один из них попытался поменять позицию, но взгляд Конана пригвоздил его к земле. - Можете не бояться удара в спину, пока я не боюсь получить его от вас, - добавил Киммериец. Самый крепкий из разбойников, похоже, принял решение. - Нас по четверо с каждой стороны тропы, по эту сторону отрога, - сказал он, ткнув пальцем в сторону горы. - И все? - Вторая половина двигается с той стороны отрога за караваном. Эта стена идет поперек долины, а здесь - узкий разлом, через который проходит тропа. Вторая группа неожиданно налетит на караван и загонит его в узкий проход. А тут уж они вместо безопасности встретятся с нами. Вторая группа тоже войдет в проход и атакует караван сзади. Зажатые в узком коридоре, всадники лишатся главного преимущества в борьбе с пешими - скорости и свободы маневра. Конан и сам много раз сталкивался с этим на службе в Туране, где легковооруженные пехотинцы частенько одерживали победу над всадниками-кочевниками, если могли правильно выбрать место для боя. - Неплохо, и даже более того, - подытожил Конан. - Где мое место? Разбойник снова ткнул пальцем, на этот раз - влево. Конан понял ход его мысли: здесь он был зажат между стеной отрога и другими бандитами. Если бы он надумал бежать или предать, то вряд ли смог бы выбраться живым. Скорее всего, разбойники именно так и предполагали. Конан не стал спорить. Глупость наказывает себя сама. В любом случае, перед тем как покинуть их, он собирался преподать им парочку уроков того, как следует относиться к киммерийцам. Бандиты растянулись в линию вдоль тропы шагов на сорок. Дальний конец этой линии не был виден Конану. Густой подлесок скрывал людей. Главарь тоже был едва виден, и Конан понимал, что тот, в свою очередь, с трудом мог наблюдать за ним. С одного взгляда Конан выбрал себе несколько мест в нескольких шагах от себя, где он мог бы оставаться невидимым для других. С одного из них можно будет не только скрытно наблюдать за его новыми сомнительными товарищами, но и хорошо видеть все, что происходит на тропе. В планы Конана вовсе не входило участвовать в явно неравном бою на стороне разбойников или сражаться против людей, которых он вовсе не хотел видеть своими врагами. Киммериец только-только занял свой наблюдательный пункт, как бандиты на той стороне отрога начали нападение. Душераздирающие крики людей вторили эхом стонам лошадей, чьи тела пронзала острая сталь стрел. Те люди, которые еще не стонали от боли, издавали воинственные крики. Камни с грохотом обрушивались на щиты. Среди всего этого шума и криков Конан вдруг различил одно слово. Одно имя. от звука которого закипела кровь в его венах. - Райна! Райна! Райна! Глава 2 Конан не знал другого женского имени краше Райны, с которым мужчины бросались бы в схватку, как с боевым кличем. Он прекрасно помнил женщину, носившую это имя: товарища по оружию, знатока лошадей и упряжи, пленительную любовницу и верную спутницу в его кошмарном путешествии по горам Ильбарса. Конечно, если это была та самая Райна. Это имя довольно часто встречалось в Боссонских Пределах. Конан вовсе не горел желанием подставлять свою голову под меч, защищая неизвестно кого. Перекинув через плечо медвежью шкуру и поправив меч так, чтобы он не цеплялся за камни, Конан полез по отвесной скале обрыва. Его пальцы мертвой хваткой впивались в выступы скалы, ноги точно находили маленькие углубления, и Киммериец быстро продвигался вперед, забирая вправо, откуда можно было бы увидеть, что происходит по ту сторону гряды. Разбойники, однажды уже подставившие Конану незащищенные спины, на этот раз забыли даже посмотреть по сторонам. Киммериец успел занять свой новый наблюдательный пункт, и за это время никто снизу не посмотрел в его сторону. Что ж, это была та самая, ~его~ Райна: верхом на невысокой, но сильной кобыле, в шлеме, закрывавшем большую часть лица; на груди - не новая, чиненная-перечиненная кольчуга. Конан узнал большие серые глаза, вздернутый нос в веснушках и длинную изящную шею. Несколько приказов, перекрывая шум, вырвались из ее груди. Сомнений быть не могло: это она. Конечно, голос немного погрубел по сравнению с тем, который он помнил, но дорожная пыль и зимние холода оставят следы и на самой луженой глотке. Из ветвей деревьев на круп лошади Райны спрыгнул человек. Кобыла зашаталась от такого толчка, но всадница не растерялась. Боясь задеть своих, размахивая мечом, она ударила нападавшего рукояткой в лицо. Его короткий меч скользнул по ее кольчуге, наткнулся на порванное звено и впился острием в тело. Губы Райны сжались. Конан увидел, как сверкнул в воздухе вынутый Райной из-за голенища сапога прямой аквилонский кинжал. Все внимание нападавшего было приковано к мечу, который он пытался воткнуть глубже в тело противника. Он даже не увидел стальную молнию, вспоровшую его горло. С открытыми, но уже ничего не видящими глазами он свалился на землю, залив своей кровью и всадницу, и ее лошадь. Конан искал глазами уступ в скале, с которого можно было бы начать спуск. У него не было лука. Да и любой самый искусный стрелок не рискнул бы, надеясь лишь на чудо, пустить стрелу в этот водоворот боя, где с равным успехом можно было поразить противника и своего же товарища. Один из бандитов, обменивавшийся ударами мечей с охранником, увидел Конана. Он тряхнул головой и открыл рот, чтобы закричать. Он явно не был уверен, что правильно понял намерения Конана. Этой неуверенности положил конец стражник, воспользовавшийся тем, что его противник отвлекся, и вонзивший ему меч между ребер. Разбойник так и погиб с открытым ртом и глазами, так и не разрешив своих сомнений относительно намерений Киммерийца. Спускаясь на следующий уступ, Конан услышал, как стрела ударилась о скалу рядом с ним. Он посмотрел вниз и решил, что более безопасно будет прыгнуть, исчезнув из поля зрения стрелка. Падение с такой высоты переломало бы кости любому человеку, но не Конану: он лишь перекатился через спину и вскочил на ноги. Он слышал, как главарь бандитов орал на стрелка, поминая недобрыми словами его самого, его мать и всех остальных родственников. Стрелок, видимо, не выслушал советов главаря перед тем, как выстрелить. Эта неразбериха дала Конану прекрасную возможность считать, что он наносит лишь ответный удар. Хотя, не будь и этой стрелы в спину, он все равно уже решил сражаться на стороне Райны и ее людей. Ничто из того, во что верил Киммериец, - ни честь, ни боги, ни простая вежливость по отношению к женщине, делившей с ним когда-то ложе, - не позволило бы ему поступить по-другому. Действовать нужно было быстро. Разбойники по ту сторону гряды делали свое дело, подгоняя караван вперед - к узкому коридору, который вместо спасения мог стать смертельной ловушкой. Охрана каравана, конечно, дорого продаст свои жизни. Когда бандиты смогут спокойно протянуть руки к сумкам, привязанным к седлам, их число намного сократится. Конану хотелось, чтобы их осталось еще меньше и чтобы ни один из оставшихся в живых не воспользовался ни на грош тем, что было во вьюках королевского каравана. Ссорящиеся бандиты подняли такой шум, словно во время дебоша где-нибудь в винном погребке Аграпура. И если бы не еще больший шум по другую сторону гряды, где уже вовсю шел бой. их противник был бы не только предупрежден о готовящемся нападении, но и получил бы всю нужную информацию об их количестве и деталях плана атаки. По правде говоря, стрелок не настолько уж увлекся перепалкой со своими товарищами, чтобы пропустить момент, когда Конан снова появился в поле его зрения. Он натянул тетиву, быстро прицелился и выстрелил именно в ту секунду, когда главарь решил схватить его за руку. Стрела прошла мимо цели; молниеносное исчезновение Конана за деревьями было даже излишним. Но, с другой стороны, оно помогло обмануть противников. Разбойники уставились на то место, где Киммериец словно растворился в воздухе, и так и смотрели в ту сторону, пока Конан не вынырнул едва ли не из-за их спин с мечом в одной руке и медвежьей шкурой в другой. Медвежья шкура, брошенная Киммерийцем, накрыла голову и плечи бандита, державшего лук. Тот скинул ее в один момент, так быстро, что, по его разумению, успел бы пустить стрелу в любого приближающегося человека. Но Киммериец не был <любым>, в чем стрелок тут же смог убедиться. Не успел он натянуть тетиву, как меч Конана вскользь ударил по луку. Тетива порвалась, ясеневая дуга распрямилась, и, бросив свое искалеченное оружие, стрелок отскочил назад. К несчастью, отпрыгнув, он налетел на своего главаря. На долю секунды они замешкались, придумывая, как им вдвоем лучше встретить Конана. Главарь, видимо, решил, что такой большой, тяжелый человек не сможет двигаться так быстро, чтобы вести бой сразу с двумя противниками. Это ошибочное решение еще не успело отложиться в его сознании, как меч Конана. описав широкую дугу, с хрустом рассек череп противника. На голове бандита был кожаный шлем с толстыми железными пластинами, но меч прошел сквозь него, словно проткнул бумагу. Он так глубоко вошел в голову жертвы, что на какой-то миг Киммериец замешкался, вытаскивая свой клинок. С отчаянием обреченного, второй разбойник решил воспользоваться этой задержкой. Он понял, что его единственный шанс - нанести удар немедленно. Кинжал мелькнул в воздухе - и, звякнув, отскочил от кольчуги Киммерийца. Свободная рука Конана вошла в челюсть бедняги с такой силой, что сломала ему шею и бросила спиной об дерево, довершив дело раскроенным о ствол черепом. Освободив меч, Конан перешагнул через лежащие тела и наткнулся на следующего бандита. У того не было ни подходящего оружия, ни желания вступать в бой с черноволосым гигантом, выросшим перед ним. Ломая ветки и обдирая кожу, он рванулся прочь сквозь кусты. Его товарищ тоже не хотел умирать раньше времени и последовал его примеру, дав тягу напролом через кустарник. Такое решение очень порадовало Конана. Конечно, не из гуманных соображений о спасшихся от верной смерти разбойниках; просто теперь он мог свободно, не опасаясь удара в спину, двигаться на помощь тем, кого избрал в свои союзники. Он наклонился, поднял лук и осмотрел его. Конечно, оружие было изрядно попорчено ударом меча, но Конан, найдя запасную тетиву, намотанную на запястье убитого стрелка, быстрыми и сильными движениями перетянул лук. Подняв с земли стрелу, Конан попробовал прицелиться. Оружие сделано неплохо. Это был не изогнутый лук кавалериста, к которому Конан привык в Туране, и не тяжелый боссонский длинный лук. Из кавалерийского лука умелый стрелок мог выпустить пять стрел одну за другой по цели размером с человека с двухсот шагов, сидя верхом на несущейся лошади. При этом последняя стрела была уже в воздухе, когда первая еще не долетела до цели. Из боссонского длинного лука можно было пронзить стрелой длиной в человеческую руку любой аквилонский панцирь, оставив в трупе дыру с руку же шириной. Ни то ни другое не нужно было Конану сегодня. Все, что от него требовалось, - это убедить разбойников на другой стороне тропы, что там, где они ждали помощи друзей, их самих поджидает неизвестный противник. А там страх сам довершит дело, - как говорил туранский высший офицер Кхадьяр, когда учил тех, кого считал нужным, из офицеров королевской гвардии. - Тот, кто не теряет головы на поле боя, тот в конце концов и побеждает, - сказал Кхадьяр однажды, - а тот, кто позволяет страху овладеть собой, либо позорно бежит, либо становится добычей стервятников. Мудрые слова мудрого человека, и сейчас, наверное, гоняющего пиктов на границах Аквилонии, если, конечно, кто-нибудь уже не подослал к нему наемных убийц. Возможно, Райна что-нибудь знает о нем. Очень может быть, но, чтобы рассказать, ей нужно выбраться живой из этой переделки. Конан поднял лук, прицелился и отпустил тетиву. Стрела влетела в кроны деревьев на другой стороне дороги, где и пропала бесследно. Еще две стрелы - и с той стороны послышался крик. Но на сей раз это была дружеская ругань в адрес неумелого стрелка. Лишь стон, раздавшийся после шестой стрелы, убедил Конана в том, что он попал в цель. Конан выстрелил еще дважды, и вдруг, прилаживая очередную стрелу, он увидел то, чего меньше всего ожидал от бандитов. Они бросились в атаку. Их было не четверо, как говорил главарь, а по крайней мере вдвое больше. Конан отправил уже приготовленную стрелу в грудь одного из них. Человек упал, крича от боли. Остальные приближались. Видимо, они решили во что бы то ни стало восстановить свой первоначальный план. Убрать этого неизвестно откуда взявшегося неприятеля - и можно снова держать под контролем обе стороны выхода из коридора. Бандиты не просто действовали смело. Им еще и крупно повезло, по крайней мере вначале. Не успел Конан продумать, что делать дальше, как в проходе между скал появился авангард каравана. В одно мгновение разбойники, вьючные лошади, пешие и конные стражники - все перемешались, переплелись, как в змеином гнезде в джунглях Вендии. Конан не решился выстрелить еще раз. Его план воздействия на бандитов сработал, но не так, как он ожидал. Если эта мешанина продолжится еще хоть несколько секунд, то проход окажется запечатан так плотно, как бандиты могли только мечтать. Когда один путь к победе оказывался отрезан, Киммериец, никогда не колеблясь, шел другим. Он бросился вниз по склону, перепрыгивая кусты и камни, обегая деревья, с мечом в одной руке и кинжалом в другой. Рассчитывая на внезапность, он приближался молча, без боевого клича. Но треск ломаемых веток и топот шагов задолго предупреждали о его появлении. К счастью, это предупреждение было услышано как врагами, так и друзьями. Разбойники повернулись, чтобы увидеть его. Этого-то и ждала охрана. Когда Конан ворвался на тропу, стража уже готова была считать его своим союзником. В следующую минуту это спасло ему жизнь. Он замахнулся кинжалом на одного из противников, но человек бросился Конану под ноги. Кинжал рассек воздух, а мечом Киммериец отбивался от ударов другого разбойника. В какую-то минуту, потеряв равновесие, Конан пошатнулся. Один из стражников, вспрыгнув на спину вьючного мула, чтобы сориентироваться в обстановке, бросился на спину уцепившегося за ноги Конана человека. Ему даже не понадобилось использовать оружие. Сквозь шум боя Конан услышал хруст ломаемого позвоночника и почувствовал, как руки, державшие его, ослабили хватку. Конан перешагнул через лежащего, удерживая другого противника на расстоянии удара меча. Тут инстинкт воина предупредил его о новой опасности. Сделав обманный выпад, он повернулся и едва успел отскочить от удара кривой тяжелой саблей. Ответный удар - и противник со стоном попытался руками остановить кровь, лившуюся из раны. Через секунду стон оборвался, силы покинули его, и он упал. Когда Конан повернулся к предыдущему противнику, тот был уже мертв. Увлекшись боем с Конаном, он неосторожно повернулся спиной к одному из стражников, который не замедлил воспользоваться такой возможностью отточить в бою хорошо отрепетированный на тренировках удар. Рана на шее бандита была такой огромной, что голова почти отделилась от тела. Кровь, фонтанами бьющая из ран, превратила тропу в липкое месиво - самую коварную для бойца почву. Конан вскочил на валун, затем спрыгнул туда, где земля была сухой. Это не только давало ему лучшую опору, но и приблизило к самому центру боя. Один из разбойников, решив, что поблизости нет никого из противников, попытался опустошить вьюки, притороченные к умирающей от ран лошади. Неосмотрительно увлекшись этим делом, он отправился на тот свет раньше, чем несчастное животное. Схватив его за волосы одной рукой, Конан изо всех сил вонзил кинжал в его горло другой. Разбойник упал на уже развязанные мешки, из которых высыпались какие-то запечатанные склянки и пузырьки, на которых виднелись незнакомые Конану рунические письмена. Тот охранник, который уже помог Конану во время сражения, вновь присоединился к нему. Теперь каждый чувствовал, что спину ему прикрывает надежный товарищ, сильный боец, что помогало спокойно сражаться со встреченными бандитами. Один из этих, струсивший было и спрятавшийся под кустом, набравшись храбрости или решив, что перевес явно на их стороне, выскочил на тропу. Храбрость это была или глупость, но его возвращение на поле боя не принесло ему ничего, кроме быстрой смерти. Конан успел подготовиться к его прыжку. Его нога, крепко перехваченная ремнями сапог, словно камень из осадной катапульты, вошла в живот бандита, остановив его прямо в полете. Он упал, согнувшись вдвое, издавая странный звук: то ли шипение, то ли подвывание. Как только он коснулся земли, меч Конана снес ему полчерепа. Вскоре бой принял самый обычный характер: дикая мешанина сверкающей и лязгающей стали, кричащие или стонущие люди, извивающиеся от боли или лежащие спокойно тела. Конану стало казаться, что число противников никак не уменьшается, что сраженные мечом разбойники вновь встают и вступают в бой. Неожиданно он понял, что таким обилием противников он обязан тому, что Райна и ее люди перекрыли выход из коридора. Теперь этот узкий проход оказался западней для всех, кто успел попасть туда. Разбойники, решив, что это их последний шанс, наседали на Конана, рассчитывая, сразив его, вырваться из образовавшейся ловушки. Это добавило Киммерийцу грязной работы, схожей с кровавой работой мясника. Когда все закончилось, он, словно проснувшись после долгого кошмарного сна, увидел, что стоит посреди тропы, в крови с ног до головы, от кончика меча до подошв сапог, а земля вокруг него представляет жуткую мозаику из кровавых луж и изуродованных трупов. Когда возбуждение боя немного улеглось, он обратил внимание, что уцелевшие в бою солдаты охраны каравана стараются держаться от него подальше. Один из стрелков даже не снимал лука с плеча, хотя и не делал попыток натянуть тетиву. Другой, темнолицый бородатый детина, все время повторял какой-то жест - видимо, суеверное средство уберечься от дурного глаза, - как бы говоря про себя: <Сгинь, сгинь>. - Райна! - закричал Конан. Крик, вырвавшийся из его глотки, напоминал рев разбуженного медведя. Киммериец сообразил, что его участие в бою было похоже на вмешательство легендарного Эйзира Неистового. Неудивительно, что даже те, кому он только что помог, были настороже. - Райна! На этот раз имя было произнесено на языке, более похожем на человеческий. Охрана узнала его и в удивлении уставилась на кричавшего. Носившая это имя тоже поняла, что позвали именно ее, но разглядеть кричавшего не могла: под шлемом ее лицо было залито кровью. Стараясь прочистить глаза, она усиленно хмурила брови и отчаянно пыталась вспомнить, кому мог принадлежать этот голос, похожий на рык. Конан рассмеялся. Он почти слышал, как в ее голове прокручивалось: <Где и когда я могла видеть этого неистового гиганта, который зовет меня по имени, словно мы старые друзья?> - Райна Боссонская, - сказал Конан уже чуть спокойнее, - я - Конан из Киммерии. Клянусь тебе в этом всеми богами моего народа и всем, чем пожелаешь. Конечно, он мог бы много о чем вспомнить, что отмело бы всякие вопросы о том, кем он ей когда-то был, но... Конан вовсе не был уверен, что ей понравятся такие воспоминания средь бела дня, на виду у ее подчиненных. Брови Райны слегка приподнялись, а затем, вздрогнув, перестали хмуриться. Ее губы тоже вздрогнули перед тем, как расплыться в улыбке. Одним движением она вложила меч в ножны, спрыгнула с седла и подбежала по окровавленной земле к Конану. - Конан? Ты? - В голосе чувствовались одновременно радость и удивление. - У меня нет брата-близнеца, насколько я знаю, и ни одному из волшебников еще не удавалось создать что-либо похожее на мою физиономию. Тебе остается только поверить, что перед тобой - я, собственной персоной. - О великий Митра! На мгновение Конану показалось, что Райна готова упасть в обморок. Он поднял руку, чтобы поддержать ее, избавив от такого позора. Такая слабость повлекла бы, несомненно, снижение послушания со стороны подчиненных. Увидев их не в пылу боя, он понял, что это - компания здоровенных мужиков, которые вовсе не с готовностью выполняют приказы женщины. Вернее сказать, они бы ни за что не подчинились никакой женщине. Но Райна была не просто женщиной. Даже Конан ничуть не удивился, увидев ее во главе своего собственного отряда охраны менее чем через два года после того, как они расстались в Туране, где она была рядовым бойцом другого отряда. А вот чему можно было бы по-настоящему удивиться, так тому, что их пути вновь пересеклись здесь, в этой глуши, на этой окраине мира, гордо называвшей себя Пограничным Королевством. Но удивляйся не удивляйся - а они здесь, и надо принимать это как должное. Райна сумела справиться со своими чувствами. Подойдя к Конану, она легким движением дернула за локон его черной шевелюры: - Видят боги, чертовски рада тебя снова видеть. К тому же я, да и все мы очень тебе обязаны. Клянусь, я найду способ... - Рассчитаться за долг? - переспросил Конан с ухмылкой. Но, вспомнив об ее авторитете, он понизил голос и серьезно сказал: - Лучшей платой будет, если ты поторопишь своих людей и мы отправимся в путь, подальше от этого места. Конан в нескольких словах описал свои действия по ту сторону отрога, умолчав, правда, о первоначальном намерении присоединиться к нападавшим бандитам. - Пожалуй, ты прав. Пора убираться отсюда. Если у этих несчастных есть дружки, то те, кто успел смыться, наверняка пожалуются им на свои неудачи. А мы здесь - не в лучшем месте и не в лучшей форме для приема гостей. Райна подтянулась, став как будто на целую ладонь выше ростом, и Конан готов был поспорить, что увидел, как ее глаза вспыхнули, будто два ярких светильника. Когда она, взглянув на своих солдат, выпалила с десяток приказаний, они бросились выполнять их с такой скоростью, словно сам бог войны стоял перед ними. Конан решил, что ему меньше нужно беспокоиться об авторитете Райны в ее отряде, а больше позаботиться о своей репутации. Конечно, Райна даст всем понять, кто он, но дело в том, что многие в южных странах не знали киммерийцев. Встречались и такие недоумки, которые пытались сделать вид, что не знают, кто перед ними и как себя следует вести. Видя, что Райна крепко держит дело в своих руках, Конан влез на склон и вернулся, притащив тело главаря и оружие сраженных им противников. - Не стоит оставлять здесь то, что может подобрать какой-нибудь шутник вроде этих, - сказал он, кивая на трупы бандитов и кладя оружие на землю. Райна кивнула и, не говоря ни слова, вопросительно посмотрела на тело главаря шайки. - Он у них вроде как за пахана был, - сказал Конан, - тут неподалеку есть разрушенный замок, а у его подножия - общественная виселица. Думаю, она знакома всем в округе. Подвесим его там, пусть поработает объявлением; думаю, его шестерки поостерегутся соваться к нам еще раз. Райна кивнула: - Ты всегда был сообразительней, чем положено в твои годы. Конан рассмеялся: - Тебя послушаешь, так я - вообще зеленый мальчишка. - Нет, уж точно не мальчишка. - И в ее глазах и в голосе появилось что-то, от чего кровь у Конана закипела в венах. А через секунду она вновь была командиром отряда охраны, приказывающим своим людям выделить мула или приготовить носилки, чтобы нести тело главаря. Конан стоял в стороне и улыбался. Обещание было дано и принято. Теперь им нужно только дождаться темноты и остаться вдвоем. Глава 3 Несколько воинов из отряда Райны собрались было отправиться в погоню за ускользнувшими бандитами. - Мы уж позаботимся, чтобы они своим дружкам ничего не рассказали, если тут у них есть кто поблизости, - сказал один из нетерпеливых преследователей. - А потом и поживимся кое-чем из того, что было награблено в других караванах их дружками, я правильно понимаю? - Райна говорила улыбаясь, но ее голос был так же тверд, как камень, на котором она сидела. - А что, почему бы и нет, госпожа. - Отлично. Хотя ты и не умен, но, по крайней мере, честен. Так пусть до тебя дойдет: мы сегодня потеряли четверых убитыми, еще шестеро - тяжело ранены. Нет никакого смысла разделять наши силы, шатаясь по лесу, который противник, безусловно, знает как свои пять пальцев. Охранник выслушал выговор, пожал плечами, улыбнулся и принялся подтягивать сбрую одного из вьючных мулов. Будь Конан где-нибудь в хорошей харчевне, он бы еще сидел за столом, когда караван уже отправился в дорогу. Так как они шли уже знакомой Конану дорогой к разрушенному замку и деревне с виселицей. Киммериец поехал впереди каравана. Райна ехала в центре, достаточно далеко, чтобы Конану пришло в голову обменяться с ней какой-нибудь фривольной фразой. Но даже если бы они ехали бок о бок, оба не проронили бы ни слова. Каждая пара глаз и ушей были на счету, и каждый рот должен был молчать, пока они не выберутся из этого леса. Тучи и приближающийся вечер опустили сумерки над лесом раньше, чем они добрались до деревни с виселицей. Райна подъехала к Конану и, натянув поводья, остановила свою лошадь рядом с ним. Оба всматривались в неясные очертания деревенских домов. - Не нравится мне это место, Конан. Может, ты скажешь что-то хорошее о нем? Или плохое? Только скажи что-нибудь! - У тебя в отряде нет никого из местных? - Люди из Пограничного Королевства, вырвавшись из него, вовсе не стремятся оказаться здесь снова. В этом я уже убедилась. У меня хватает своих людей, проверенных в деле, и нет никакого смысла разбавлять их теми, у кого душа в пятки уходит от вида этих мест. Конан кивнул в знак согласия: один боец, добровольно и с охотой взявшийся за дело, стоил троих, втянутых против желания. Больше того, уроженец этих мест мог быть связан с разбойниками. - Замок или деревня? - спросил Конан. - Тропа, ведущая к замку, узковата для лошадей. Пришлось бы слишком растянуть караван, а мне бы этого не хотелось, - ответила Райна. - Тогда деревня или ночлег под дождем на холоде? Конан взглянул на небо. Пока солдаты возились с телом главаря, привязывая его к виселице, стало еще темнее и мрачнее. - Для раненых такая ночевка будет дорого стоить, - сказала Райна и, сложив руки рупором, крикнула, обращаясь к солдатам: - Эй, разбиваем лагерь в деревне! Советую выбирать самые мягкие камни и самую сухую грязь, какую только сможете найти в этой дыре. Покормить животных. Синий Страж дежурит в первую смену. Райна повернулась к Конану: - Это значит - моя очередь. Сержант Синий Страж ранен. Я отстою его смену. Не волнуйся, это не на всю ночь. - Ты не собираешься простоять всю ночь часовым, - улыбнулся Конан, - а вот удастся ли тебе уснуть... - Ты так уверен в своих силах. Киммериец! - А что, я разве не прав? Райна ответила улыбкой на улыбку Конана: - Ну, если уж ты припер меня к стенке, то я не буду отрицать твою правоту. Но прежде чем я пойду дежурить, расскажи, почему ты смотался из Турана? Опять по приказу начальника над шпионами, лорда Мишрака? - Да ты что, служить этому ублюдку, который трахает коз да мочится в колодцы? Здесь я оказался не по воле Мишрака, не по приказу кого бы то ни было из Турана. И чем дальше я от Турана, тем лучше себя чувствую. Он рассказал о своем последнем годе в Туране и о том, как был вынужден покинуть службу из-за одного высокопоставленного военачальника, который слишком близко к сердцу принял шашни Конана с его женой. Совсем коротко он рассказал о своих дальнейших путешествиях, к северу от Киммерии и снова на юг. - Я уверен, что Мишрак понятия не имеет, где я провел эти годы и где меня носит сейчас. А я - я давно уже забыл, как выглядит туранская пыль на сапогах. Только храни меня Кром от того, чтобы снова оказаться на службе у этого мерзавца. Тень промелькнула по лицу Райны. Она пожала руку Конана, улыбнулась ему и слезла с лошади. - Мне нужно приступать к своим обязанностям. Присмотри за лошадьми и за тем, как разгрузят вьюки. Я найду тебя, когда придет время. Конан смотрел ей вслед, пока она шла к солдатам, распрягавшим лошадей и разгружавшим мулов. Как и прежде, она выглядела прекрасно, но, казалось, на ее плечи легли многие-многие годы. Нет, не годы. Это груз ответственности капитана, ответственности командира отряда; эту тяжесть Киммериец тоже познал сполна, даже больше чем ему хотелось. Если Райна соберется на юг после того, как они выберутся из этой забытой богами страны, может быть, он присоединится к ней. Ноша командира станет легче, если ее тяжесть возложить на плечи двоих. Айбас проскакал большую часть дня, потому что предыдущая ночь была ужасной, как и все ночи, когда совершались жертвоприношения. Ему показалось, что колдуны из Поуджой чего-то боялись. Чего-то, что могущественнее их, а может, их земного противника или того и другого? В страхе они посылали воинов все дальше и дальше, в чужие земли, чтобы те хватали и приводили все новых жертв их чудовищу. Прошлой ночью в жертву принесли не меньше пяти человек. Одна - еще совсем молоденькая девушка. Пять жертв - и ни одного флейтиста, игравшего бы, чтобы дать им шанс на быструю и безболезненную смерть. Ни одного флейтиста - такое нарушение обряда, установленного Звездными Братьями! Айбас все больше ощущал удовлетворение, видя, как эти бородатые кровопийцы подозрительно посматривали в разные стороны, страшась чего-то неведомого. Только богам было известно, что он и сам немало потрудился ради этого на своей службе. Сейчас Айбаса удерживало здесь ощущение того, что работа подходит к концу. Кроме того, он понимал, что не выберется живым за пределы Королевства, если не выполнит порученное ему дело. Он слишком многое узнал в этой глуши, чтобы его отпустили с миром. В дверь его дома постучали, причем с такой силой, что грохот мог бы поднять мертвеца. Айбас прислушивался к голосам снаружи с тревогой. Прежде чем отодвинуть засов, он обнажил и выставил вперед свой меч. Дверь распахнулась, на пороге стоял один из Звездных Братьев. Захлопывая за визитером дверь, он успел заметить мрачные лица охраны, оставшейся снаружи. - Что там сейчас выдал ваш флейтист? Решил довести зверя до припадка? Звездный Брат лишь бросил на хозяина взгляд и ограничил ответ пренебрежительным жестом. Айбас решил попридержать язык. Да, графу Сизамбри были нужны воины племени поуджой, но ему нужны и волшебники этого племени, которые делали так, что воины рвались исполнять его приказы. Колдунам для этого нужен их зверь, а он требовал своей страшной пищи. - Житель равнин, мы радостно принимаем золото, присылаемое нам твоим господином. Но учти, что мы можем запросто поговорить с тобой по-другому. Айбас не был уверен, что имел в виду колдун: пожаловаться его повелителю или наложить заклятие. Подумав, он решил не рисковать. - Простите меня. Просто я уснул, плохо себя почувствовав, у меня...- с его языка чуть не сорвалось слово <лихорадка>. Только не это, еще, чего доброго, колдун решит вылечить его своими методами, - у меня... понос. Да, понос. Даже в этом логове колдунов поносы обычно лечили настоями из целебных трав да заговорами местных врачевательниц-знахарок, а не громоподобными заклинаниями, пришедшими из бог знает каких стран и времен. - Ты уже послал за целительницей? - спросил колдун. - Пока нет, но непременно сделаю это, как только ты сообщишь, зачем пришел ко мне. В конце концов, недуги моей плоти - такая мелочь по сравнению с событиями, о которых ты пришел сообщить мне. Издевка, звучавшая во фразе, не сопровождалась даже малейшей тенью улыбки на лице. Звездный Брат склонил голову на грудь, полагая, очевидно, что этот жест был исполнен достоинства и снисходительной признательности. - Известия пока не столь уж важны, но скоро придут и великие новости. Но к делу. Первый отряд собран и готов выполнить задание сегодня ночью. Те, кто нам нужен, будут в охотничьем домике. - Вы уверены, что там будут оба: и принцесса Чиенна, и ее сын? - Что касается принцессы, то мы готовы поклясться. А младенец, на его счет мои Братья, кажется, менее уверены. Айбас готов был молиться всем богам, чтобы внук короля Элоикаса принц Уррас не оказался со своей матерью в этом домишке сегодня ночью. Но похоже, что молитвы, возносимые из этой страны, скорее навлекали гнев богов, чем их милость. Он лишь тихо надеялся, что малыша там не окажется и что лишь его мать, принцесса Чиенна, будет похищена. Этого и так достаточно - либо чтобы заставить старого короля смириться и отдать принцессу в жены графу Сизамбри, либо чтобы подтолкнуть короля к открытым военным действиям против графа. В обоих случаях Айбас сможет наконец-то развязаться с колдунами, послав их всех подальше, вместе с их чертовым Пограничным Королевством. Но до этого счастливого момента было еще далеко. Пока что Айбас даже не мог выставить одного из этих колдунов за порог своего дома. Похоже, тот собирался поведать что-то еще. если Айбасу правильно удалось понять выражение лица гостя. - Что еще? Вероятно, не все идет так, как задумано? - Один из отрядов Вольных Стрелков (так называют себя разбойники, орудующие в этом королевстве) зря потерял людей и силы, пытаясь захватить королевский караван. А удайся им это - добыча была бы просто бесценной. - Значит, что-то им помешало? - Погибли почти все, кроме нескольких, которым удалось бежать. Они рассказали о сражавшемся на стороне охраны и чуть было не затесавшемся в их отряд верзиле с голубыми глазами. Похоже, наш противник более сведущ в колдовстве и разведке, чем мы предполагали. - Может, просто охранников было больше, чем прикидывали, готовясь к нападению? - Айбас тяжело вздохнул. - Послушай меня, Брат. Боги свидетели, что ты и твои товарищи столько знают о колдовстве, что простому смертному и близко никогда не стоять с вами. Но я один больше вас всех разбираюсь в войнах и боевых искусствах, по крайней мере, в тех, что существуют по ту сторону гор. Не следует опасаться колдовства со стороны противника. Гораздо опаснее может оказаться, если охрана каравана захватила в плен кого-нибудь из Вольных Стрелков. Они могут выдать наши планы. Прикажите людям, которые должны захватить принцессу, чтобы они возвращались другой дорогой, прятались днем в лесу, а шли только ночью, чтобы они никому ни слова не говорили об этом деле и не откладывали его ни под каким предлогом. Только конец света может помешать им сделать все вовремя. - Этот удар нанесет нашим врагам не меньший урон, чем самое сильное ваше заклятье, чем новые дюжины людей, которых вы, - он чуть не сказал <скормите своему чудищу>, - сможете захватить в плен. - Когда ты наконец умеришь свою наглость, пришелец? Айбас хотел было ответить, что его наглость - просто детская шалость по сравнению с наглостью графа Сизамбри. Но, с другой стороны, зачем торопить события? Пусть волшебники сами узнают, с кем связались и кому помогали, когда граф станет правителем страны. Это им послужит хорошим уроком. А сам Айбас будет к тому времени уже вне их досягаемости, далеко за пределами Пограничного Королевства. - Прости, если снова оскорбил тебя. Я не желал этого. Просто я очень хочу, чтобы дело, которое мы так удачно начали вместе, не пошло прахом из-за элементарного невезения. - То, что ты сообщил мне, будет передано дальше, всем Братьям. Это устраивает тебя, Айбас? - Абсолютно. Айбас знал, что большего он не добьется, предложи он Братьям даже сокровищницу жрецов Сэта. Тучи постепенно рассеялись, и лишь легкий дождик прошел в вечерних сумерках над деревней. Конан слышал раскаты грома и видел сполохи молний на западе, там, куда ушла буря. Каравану повезло: дождя над лагерем не будет. Хотя Конану и не выделили время дежурства, он без посторонней просьбы, распаковав багаж Райны, принялся наравне с остальными выполнять работу по устройству лагеря. Понятно, многие стражники догадались, что Конан и Райна когда-то были любовниками. Само собой, им хотелось узнать побольше об этом человеке, которому они, можно сказать, обязаны жизнью. Конан выпил столько вина, сколько хотел, и имел полную возможность пить еще и еще, но счел, что это было бы уже неразумно. Он отнес меч оружейщику, чтобы посмотреть, не повредил ли он его во время сегодняшнего сражения. Оружейные мастера из южных стран не часто встречались с мечами киммерийской работы, и еще реже - с тем, как ими лихо орудовали сыновья киммерийских кузнецов. Так что оружейщику и Конану было о чем поговорить, по очереди прикладываясь к кожаному бурдюку с вином. Киммериец помог коноводу промазать маслом кожаные вьюки, которые начали трескаться. Еще он помог двум совсем молодым солдатам перепаковать рассыпавшиеся пучки трав и пузырьки, которые они спешно подобрали у порванных вьюков на поле боя. Затем он помог еще одному парню замазать глиной треснувший кувшин, содержимое которого издавало редкостное зловоние. - Эти штуки должны дать королю Элоикасу огромное преимущество перед его противниками, по крайней мере, нам так объяснили, - рассказал ему солдат, когда они изображали из себя искусных гончаров. - Тьфу ты, гадость какая, - ответил Конан, мечтая поскорее залепить кувшин и вдохнуть свежего воздуха. - Интересно, как эта хреновина действует. Нет, конечно, если король соберет всех своих врагов на званый обед и неожиданно откроет кувшин, то вряд ли хоть один из них спасется: эта вонь укладывает человека за версту. Его собеседник пожал плечами и ничего не ответил. Конан задумался: может, король Элоикас тоже балуется колдовством? Даже если он этим занялся лишь для того, чтобы противостоять колдовству своих врагов, Конан вовсе не желал принимать участие в битвах магов и волшебников. Конечно, если Райна собирается вести свой караван прямо к логову колдунов, он последует за ней до самого конца. Но все же Конан надеялся, что так далеко Райна не полезет, а уж если придется - то меч в его ловких и сильных руках поможет выпутаться из такой переделки. В свои двадцать три года Конан хорошо знал, что колдуны обычно плохо кончают. Но перед тем как найти свою страшную смерть, они сживают со свету многих и многих обычных людей. - Не обращай внимания на мои шутки,- сказал Конан, обращаясь к солдату, - надеюсь, что король Элоикас не будет злым волшебником. А если нужно, я готов на себе испытать действие этих снадобий. Они поболтали еще немного, а потом Конан пошел к дому, где лежали раненые. Их было всего пятеро. Шестой умер еще на подъезде к деревне. Над одним из лежавших склонился лекарь. Было понятно, что он лишь пытался облегчить последние страдания несчастного. Совсем еще мальчишка. Едва ли Конан был старше, когда впервые отведал кнута надсмотрщика. Мальчишка, умирающий вдали от родного дома; сейчас его больше всего заботило, как он показал себя в своем первом и единственном бою. Конан опустился на колени рядом с раненым юношей: - Ну, как дела, приятель? Как тебя зовут? - Расмуссен, капи... тан. - Ты из Асгарда или Ванахейма? - Из Ванахейма! - Даже умирая, парень нашел силы, чтобы с гордостью назвать свой родной край. Конан улыбнулся. - Ты... ты видел... как я дрался? Я хорошо дрался? - Расмуссен поперхнулся. И без того бледное лицо северянина стало белым как полотно. Только глаза по-прежнему горели синим огнем. - Я раза два осматривался и оба раза видел, что ты отлично держался. Конан не видел парня в бою, да и не заметил его отсутствия вплоть до самого вечера. Но это была та ложь, которую прощают и люди, и боги. - Правда, я все делал верно? - Расс, не теряй зря силы, - попытался прервать его лекарь. - Я... ну скажите же, капитан! - Твоя рана дорого стоила врагам, Расмуссен. Не многие могли бы сделать больше в первом бою. - Конан говорит правду, - прозвучал голос Райны из-за спины Киммерийца. - Я совершила отличную сделку, наняв тебя в свой отряд. Последние слова прозвучали уже для неслышащих ушей и неподвижных, невидящих глаз. Райна опустилась на колени рядом с двумя мужчинами и руками, иссеченными шрамами, закрыла умершему юноше глаза. Вдруг она покачнулась, и Конан приготовился подхватить ее, если понадобится, не показав вида, что увидел ее слабость. Райна быстро собралась с силами и вновь овладела собой. Слова были им не нужны, и оба не проронили ни слова, пока шли к дому, который Конан облюбовал для них. Так же молча они сели напротив друг друга. Конан налил вина из кожаного бурдюка в две деревянные чашки. - За старых товарищей, - сказала Райна. Чокнувшись, они выпили вино. Опустошив чашу, Райна вытерла губы ладонью. В ее облике появилось что-то давно знакомое Конану. Она тряхнула головой и грустно улыбнулась: - Лихо у тебя получается врать ради успокоения умирающего. - О чем ты? - пробурчал Конан. - Я просто сказал, что парень вел себя в первом бою, как многие другие. Он не струсил, не убежал. Он не позволил врагам ни одного удара в спину. Это и есть достойно держаться в первом бою, что может далеко не каждый. Райна снова тряхнула головой: - Конан, когда ты родился, тебе уже было сто лет, такой ты умный. Конан откинулся назад, и его смех эхом прокатился по пыльным углам. - Расскажи это ворам из Зингары. Они мне говорили так, когда я учился их ремеслу. Еще они говорили, что умного вора никогда не схватят в том квартале города, где орудует Конан из Киммерии. Этот деревенщина умудрится сделать свое дело, даже предупредив предварительно свою жертву, известив стражу, всех солдат в округе - пьяных и трезвых - и даже всех блох на последней сторожевой собаке. - Так прямо и говорили? - Ну, не в лицо, конечно, а за глаза. Но ведь и я тоже не без ушей живу. Конан стянул с себя сапоги и сказал: - Эх, жаль, вина больше нет. А что толку рассказывать о моих похождениях на трезвую голову. Расскажи лучше о себе. Похоже, ты просто создана, чтобы водить караваны. Люди из отряда Райны в основном выглядели достаточно опытными, за исключением нескольких явных юнцов. Все были отлично вооружены. Кроме того, у них имелись с собой такие необходимые вещи, как запасная обувь и лечебные травы. Конану хорошо было известно, что отсутствие этого часто наносит ощутимые потери отряду еще до встречи с врагом. На Райне были надеты растянутые, мешковатые кожаные брюки (не способные, впрочем, скрыть длину и стройность ног), спускавшиеся на отличные сапоги для верховой езды, сделанные в Аргосе. На ремне висел кинжал аквилонской работы. Аквилонская же кольчуга лежала в углу комнаты. Ее туника красного кхитайского шелка подчеркивала красоту высокой груди. - Мне пока что очень везло, - сказала она. Ее короткий рассказ не занял много времени. Служба в охране караванов притягивала многих, но мало кто выдерживал ее долго. Люди гибли от стрел и мечей разбойников, от болезней. Многие становились жертвой собственного искушения присвоить груз каравана. Пройдя все это, они часто сталкивались с горьким разочарованием, видя, что в далеких городах их мечты нет башен из слоновой кости и что их не ждут прекрасные женщины в золотых одеяниях. - Я сумела пройти и пережить все эти опасности и испытания, - закончила Райна, - потом я научилась помогать и другим остаться в живых. А после этого было не так уж трудно добиться репутации хорошего проводника и охранника караванов. - Поэтому ты здесь и оказалась? - Да. У короля Элоикаса немало нужного ему добра и всего десять человек охраны. Распорядитель двора не хотел делать караван легким подарком разбойникам, а охранники, в свою очередь, не жаждали оказаться всего лишь неприятной нагрузкой к такому подарку. Пограничное Королевство известно как страна суровых скал и еще более суровых людей. - Я здесь нашел только подтверждение этим слухам. - Я тоже. Но я здорово поиздержалась в Боссонии. Труднопроходимая территория и опасности мне не в диковинку, а мои люди пойдут за мной хоть на край света. - А где люди короля? - Сегодня утром они поскакали вперед налегке, чтобы предупредить старших офицеров о нашем приближении. - Это они тебе так сказали, - недовольно пробурчал Конан. Неизвестно, кого они еще предупредили, не считая даже незнакомого и потому подозрительного старшего командира. Да еще это колдовское зелье, на которое он наткнулся, разбирая один из порванных вьюков. Киммериец встал и отвернулся. Конечно, перед людьми Райны он будет защищать ее авторитет до последней капли крови, до последнего удара меча. Но сейчас, наедине, он должен задать ей несколько резких, нелицеприятных вопросов. И спасибо богам, если она вместо ответа не разобьет какой-нибудь кувшин о его голову. Он резко повернулся к Райне, и... все мысли о серьезном разговоре вылетели из его головы. Девушка стянула с себя тунику, и теперь лишь тончайшая рубашка прикрывала ее тело выше талии. Пока Конан завороженно смотрел на нее. Райна стянула с себя сапоги; вслед за ними отправились и кожаные брюки. Хотя эта одежда и обувь не была предназначена для удобного снятия, как платья девушек из харчевен, но Райна умудрилась освободиться от нее в одно мгновение. - Ты великолепна, как и прежде, - сказал Конан. Райна не упустила случая кольнуть его самолюбие: - Ничего умнее не придумал. Киммериец? Ни одна женщина не превратится за год в старую каргу. Так что или подбирай комплименты поудачнее, или попридержи язык. Она протянула к нему руки. Приглашение было сделано, и у Конана не было ни тени желания отвергнуть его. Прошло еще много времени, прежде чем они уснули. И их сон, сон усталых, измученных, но счастливых людей, был глубок, глубок почти как смерть. Они не слышали раскатов грома без единой вспышки молнии, доносившихся из-за холмов. Не слышали они и раздававшихся ближе мягких, но настойчивых призывов флейты. Айбас слышал гром, слышал он и вой чудовища Звездных Братьев. Там, где он стоял, на самом верху дамбы, даже мертвец услышал бы эти звуки. Этот крик не был похож ни на один из звуков, которые могли издавать земные создания. Что-то вроде завывания, переходящего в мерзкое бульканье, присвистывание, а затем снова в вой. Человеческие уши не должны были слышать этот звук, пришедший из другого мира. Из мира, где безраздельно царствует зло, тянущее к себе человека и его мир. Зло, для которого не было названия ни в одном человеческом языке, но с которым, как со страхом чувствовал Айбас, ему предстояло скоро встретиться. Этот страх вытеснил из его мыслей приятное известие о том, что похищение принцессы Чиенны удалось и что похитители сумели уйти от погони. Он не знал, был ли захвачен и младенец, но по тому, что Братья отказывались отвечать на вопрос, можно было предположить, что нет. Это делало новость еще приятнее. Хотя все приятное было забыто, как только прогремел гром и затянуло свой вой чудовище. Некоторым утешением могло служить то, что Звездные Братья тоже казались сильно напуганными. Может, Айбас был не единственным, кого мучила мысль о неведомом зле, пришедшем из другого мира, голодном и жаждущем утолить свой голод, о зле, уже готовом вырваться за все поставленные ему преграды. Айбас заговорил с одним из Звездных Братьев, который более других держал себя в руках. Его голос звучал резко как никогда: - Что случилось? Ваше животное заболело? - Оно боится, - последовал ответ. Айбас даже не потрудился отвернуться, чтобы скрыть чувства, отразившиеся на его лице. То, что могло нагнать страху на это существо, наверняка было смертельно опасно и для любого человека. Грянул гром, и Айбас с колдуном сжались от страха. Но существо за стеной никак не отреагировало. Поглядев на черное небо, Айбас увидел вспышку молнии, осветившую вершину далекой горы, до ужаса напоминавшую человеческий череп. Спасибо богам, это был настоящий гром, обычная гроза! Айбас поспешил скрыть свою радость, чтобы колдуны не приняли это за оскорбление. Но они были так поглощены своим бормотанием, что вряд ли заметили бы его, даже начни он бить в барабан и петь военные гимны. Айбас спустился со стены и направился к деревне. Примерно на середине пути он заметил две фигуры, спрятавшиеся в зарослях кустов ежевики. Следующая вспышка молнии позволила ему узнать медного цвета волосы Виллы и ее длинные тонкие руки, обращенные к небу в молитве. Рядом возвышалась массивная фигура Тайрина, ее отца. Молитва или другой ритуал? Братьям будет интересно узнать, что их запреты нарушает какая-то девчонка. Ну что ж, отличная возможность для Айбаса заручиться благодарностью Виллы за то, что он не выдаст ее, а предупредит об опасности. Другая мысль как молния пронеслась в его мозгу, рассекая первую. Никаких неосторожных действий! Никакая женщина не стоит тех неприятностей, которые может навлечь гнев обманутых или рассерженных непослушанием Звездных Братьев. Когда победа так близка, лучше потянуть время. Потом он поговорит с графом Сизамбри, а уж тот уладит дело с теми, кто в долине Поуджой будет недоволен продажей одной из девушек племени за пределы их долины. Конечно, граф может и нарушить их соглашение. Но даже тогда Айбасу придется иметь дело со смертным человеком, человеком с большими претензиями, который ни перед чем не остановится, чтобы захватить власть над этой страной, - но не с колдуном, который узнает новости без гонцов и вызывает чудовищ из другого мира. - Госпожа Райна! Госпожа Райна! Крик медленно проникал в уши Конана. Он сел и усилием воли выгнал сон из тела и разума. В два прыжка он оказался у двери. Позади себя он увидел, как мелькнуло загорелое тело Райны, на которое она спешно набрасывала одежду. Конан отодвинул засов и позволил ломившемуся человеку приоткрыть дверь лишь на ширину ладони. - Госпожа Райна! Госпожа Райна! - все повторял тот. - На нас снова напали? - раздался ее голос. Человек не ответил. Он так и остался стоять с открытым ртом, увидев в щель маячившую фигуру Конана. Киммериец в той же комнате, что и госпожа Райна, да еще практически голый. Конан слышал все мысли, проносившиеся в голове солдата, словно тот проговаривал их вслух. Он видел, как стражник пытается хоть что-то увидеть сквозь щели между досками двери, при этом пошатываясь, так как сильная рука Конана тряхнула его за воротник штопаной-перештопаной рубахи. Конан открыл дверь шире, чуть не уронив этим движением стоявшего снаружи. Его массивная фигура не давала возможности увидеть хоть что-нибудь внутри дома. - Твой командир задал тебе вопрос, приятель. Ты что, всегда так плюешь на ее команды? - Конан старался говорить как можно вежливее и без угрозы в голосе. - Э-э...- все, что прозвучало в ответ. Конан понял, что, держа человека так крепко за ворот, он просто лишает его всякой возможности что-либо сказать. Он ослабил хватку. Человек дернулся, освободил шею и, уставившись на Киммерийца, похоже, поблагодарил богов, что легко отделался. - Там, за деревней, какой-то граф Сизамбри, господин... - Конан из Киммерии, бывший офицер туранской армии, - раздался голос Райны. Она еще не была полностью одета, когда шагнула в дверной проем, но на поясе уже висели меч и кинжал, а на голове надет шлем. - Госпожа, капитан Конан. Граф Сизамбри утверждает, что этой ночью похищена принцесса Чиенна. Он хочет допросить нас и осмотреть лагерь и багаж. - Сначала его утопят в верблюжьем навозе, - отрезала Райна. - Госпожа, с ним пятьдесят человек. - Действительно так или он только так говорит? - спросил Конан. Человек прикинул, имеет ли Конан право задавать вопросы, но, взглянув на выражение лица Райны, втянул голову в плечи и произнес: - Вообще-то мы не видели больше двадцати, но они все там, за деревней. - Хорошо. Пусть остаются там, пока я не выйду, - ответила Райна. - Слушаюсь, госпожа. Дверь за ним захлопнулась, и они услышали, как он бегом помчался к краю деревни. Конан и Райна взглянули друг на друга. Даже если у графа всего двадцать человек, это все равно больше, чем у Райны. А если в его отряде и вправду пятьдесят бойцов, то эта угроза посерьезнее, чем шайка бандитов, встреченная сегодня утром. Райна протянула руки к Конану и позволила ему обнять себя, на секунду прижавшись к его мощной груди. Затем поцеловала его и сделала шаг назад. - Прикрывай мне спину и попридержи язык, дружище. Мы завезли имущество короля Элоикаса в такую даль не для того, чтобы его отобрал сукин сын, который называет себя графом. Глава 4 Граф Сизамбри, невысокий и плотный человек, сидел верхом на чалом жеребце так, словно родился в седле. На нем был плоский панцирь, пластины которого закрывали спину и грудь; шлем украшали алые перья; меч, изрядно поработавший на своем веку, прикреплен так, чтобы его было удобно выхватить левой рукой. Шлем закрывал часть лица, но оставлял на виду курчавую черную бороду, тронутую сединой, длинный красный нос и большие темные глаза. Граф смотрел вокруг с таким видом, будто хотел убедить окружающих, что его глаза насквозь видят душу человека. Однако Конана, помнившего глаза некоторых смертных и не только смертных созданий, с которыми ему приходилось встречаться, не очень-то легко было пронять таким спектаклем. - Ему бы храмовые процессии возглавлять, а не войско, - пробурчал Киммериец. Райна находилась достаточно близко, чтобы схватить его за руку, сжав ее, ощутить каменную твердость мышц и прошипеть ему в ухо: - Ради твоей и моей жизни, Конан, заткнись - и ни слова, пока я не позволю тебе раскрыть рот. Легким кивком головы Конан выразил согласие. Начав говорить не вовремя, можно было спровоцировать графа на какую-нибудь глупость. Или если он был достаточно проницательным человеком, то мог бы, увидев разногласия между противниками, попытаться обратить себе на пользу их распри. Конан сделал шаг назад и начал внимательно изучать людей графа, при этом изображая, что ему нет до них никакого дела. Их действительно было больше двух десятков, и значительно больше. Ни у одного из них не было такого отличного коня, как у графа. Хуже, чем его панцирь, была и их защита. Конан увидел лишь легкие кольчуги на большинстве противников. На некоторых несчастных не было ничего, кроме курток из толстой проваренной кожи с нашитыми железными кольцами. А вот их оружие было значительно лучше готово к бою. Все были при мечах, а у большинства из-за плеча виднелись короткие кавалерийские луки или арбалеты. Конан мог лишь догадываться о количестве стрел и меткости стрелков. Он все больше убеждался, что этот отряд выйдет победителем из любой заварушки, которую люди Райны могут иметь глупость спровоцировать. Конан был не единственным, кто понял это. Люди Райны одним глазом следили за гостями, а другим - за малейшим жестом своих командиров. К Конану на расстояние слышимости шепота подошел один из солдат: - Мы собрались в центре деревни. Нужно, наверное, перекрыть улицы? Райна покачала головой и ответила: - Нет. Расставь стрелков в тех местах, где у них будет широкий обзор. Не забудьте и про ту сторону деревни, которая обращена к замку. Если его Бородатое Сиятельство припрятал от нас часть своих людей, то, скорее всего, он отправил их обойти холм и выйти нам в тыл. - Да не оставят вас боги, госпожа. - И всех вас тоже. Человек растворился в темноте. Райна с досадой взмахнула рукой: - Жаль, что мы не поднялись к замку. Там было бы легче защищаться. - Мы бы с нашими мулами до сих пор тянулись вереницей по тропе. Да еще кто знает, сколько из них попадало бы с обрыва. Да и вообще, что толку переживать о том, что могло бы быть, если бы не... и так далее. - Что, еще одна мысль капитана Кхадьяра? - Любой здравомыслящий человек придет к этому, побывав раз пять в бою, а если нет - то достанется стервятникам на завтрак. Райна скрестила руки на груди и обратилась к графу: - Граф Сизамбри! Я - Райна Боссонская, командир каравана и его охраны. - Предположим, в это я могу поверить. Но, по моим сведениям, с этим караваном шли люди короля. Где они? Райна повторила то, что уже рассказывала Конану. Сизамбри невесело рассмеялся. Райна вспыхнула, и на этот раз пришла очередь Конана хватать ее за руку, чтобы успокоить. - Я - Конан Киммериец, бывший офицер армии Турана. Сейчас - заместитель командира охраны каравана, госпожи Райны. Я хочу спросить, какой нашей шутке мы обязаны вашим смехом. Сизамбри уставился на Конана и продолжал смеяться все громче, пока не встретился с ответным взглядом Конана. Черные глаза столкнулись с холодно-голубыми, и именно черные глаза первыми отвели взгляд, и рука их хозяина, затянутая в перчатку, сжалась, как бы обхватив рукоять меча. - Я не утверждаю, что вы лжете. Но если за вами не будут присматривать люди короля, всякое может случиться с королевским имуществом. С вашим имуществом, госпожа Райна, если вы, конечно, дорожите репутацией честного проводника караванов. - Пока ничего не случилось, - сказала Райна, - и уж по крайней мере ничего, связанного с похищением принцессы Чиенны, о котором мы узнали, только когда ваш человек вызвал нашу стражу. - Да, и если бы они впустили моих людей в ваш лагерь, нам бы не пришлось стоять здесь и глазеть друг на друга, как двум стаям волков над загнанным оленем. Глаза графа выдавали ложь, удачно скрытую мягким голосом. - Охрана выполняла мои приказы, а я - приказы короля Элоикаса. И один из них - не позволять никому допрашивать моих людей и обыскивать багаж, если у него нет на это права, подтвержденного письменно рукой короля. Граф Сизамбри презрительно фыркнул: - У дворянина такого ранга, как у меня, это право есть с рождения. Не бойтесь оказать неповиновение королю, подчиняясь мне. Райна сказала: - Простите, господин, если я чересчур подозрительна. Мы - чужие в этой стране, мы не знаем ее законов и обычаев, поэтому нам трудно принять на веру то, что вы говорите. Конан почувствовал, что она хочет добавить: <Да и то, что вы - граф, тоже еще стоило бы проверить>. С трудом она удержалась от этого оскорбления. - Здесь все проверяю я, и никто другой. - Голос графа перешел в глухой рык. Кулаки снова сжались. Конан прикинул расстояние между ним и графом. Тот, сам того не подозревая, совершил серьезный промах, оказавшись между Конаном с Райной и своими стрелками, которые не могли теперь пустить стрелы без риска попасть в своего командира. Улыбнись лишь чуть-чуть ему удача - и Конан свалил бы графа с лошади раньше, чем лучники натянули бы тетиву. Случись так - и дело приняло бы совсем другой оборот. Граф снова перевел взгляд на Конана. Киммериец старался придать себе вид безобидного ягненка, к тому же приросшего к земле крепче, чем старый дуб. Судя по выражению лица графа, Конану до некоторой степени удалось сыграть убедительно. Граф собрался сказать что-то еще, но его слова остались неуслышанными, потонув в крике мула, раздавшемся из деревни. Вслед за этим послышались человеческие крики. Некоторые голоса Конан узнал. Другие, незнакомые, издавали боевой клич: <Стальная Рука!> Конан взглянул на Райну. Та кивнула, и Киммериец сделал шаг в сторону деревни. Граф издал какой-то нечленораздельный звук, и немедленно послышались щелчки взводимых арбалетов. Конан, резко повернувшись, схватил с земли камень и, словно из пращи, запустил его в бок коня графа. Жеребец заржал и резко попятился. Это застало седока врасплох. Граф покачнулся и судорожно схватился за поводья, сжимая ногами бока жеребца, делая все, чтобы не вылететь из седла и не свалиться на землю. В то же время Конан свободной рукой схватил Райну за локоть и, почти оторвав ее от земли, понесся к спасительным стенам деревенских домов. Позади них граф прилагал все усилия, чтобы обуздать и успокоить взбрыкивавшего и встающего на дыбы коня. - Если бы этот шакал прикрыл нас своей задницей еще пару секунд...- начал было Конан. Но тут свист стрел, выпущенных из луков и арбалетов, и звон от их попадания в камни стен оборвал его на полуслове. Вдруг послышался голос графа, изрыгавший проклятия. Видимо, решил Конан, какой-то незадачливый стрелок <помог> всаднику приструнить жеребца, всадив тому в круп стрелу. После этого обстрел ослаб, но не прекратился. Наконец впереди показалось спасительное распахнутое окно в стене деревенского дома. Конан швырнул Райну в проем, как грузчики в порту перекидывают через борт тюки с товаром. Последовав за ней, он рухнул сверху всем своим весом. - Черт, Конан! - задыхаясь, выдавила Райна. - Если ты рассчитываешь на мой меч в этом бою - побереги мои пальцы. Конан шагнул назад, глядя, как она встает и немедленно выхватывает из ножен меч. Проклятия графа стихли вдали, прекратился и свист стрел. Шум боя в деревне усилился; правда, больше за счет воинственных криков и ругательств, чем из-за звона стали. Конан изо всех сил навалился плечом на запертую дверь: гнилые доски и иссохшая кожа на выдержали, и он очутился на земле в облаке пыли. Вскочив, он рванулся вслед за Райной к другому концу деревни. Им хватило лишь одного взгляда, чтобы оценить обстановку и отличить своих от врагов. Нападавших, спустившихся с холма, было не меньше дюжины - достаточно, чтобы загнать в угол людей Райны, но недостаточно, чтобы довести атаку до конца. Кроме того, нападающие совершили серьезную ошибку, не присмотрев за своими флангами, чем немедленно воспользовались Райна и Конан. Бешено вращая мечами, они неожиданно налетели с фланга. Конан понимал, что теперь никакие переговоры с целью предотвратить кровопролитие уже не помогут. Он орудовал мечом, понимая, что граф после такого оскорбления не остановится ни перед чем, чтобы расправиться с Конаном. Даже если для этого ему придется пожертвовать всеми своими людьми. Но расправиться с Конаном означало расправиться с Райной и с ее отрядом. Будь Конан один, он давно уже во весь дух уходил бы прочь отсюда, да так, что только пятки бы сверкали. Он прекрасно понимал, что никакие приказы проклятого графа или еще какого-нибудь лорда Пограничного Королевства гроша не стоили бы на территории Немедии или Аквилонии. Но Киммериец чувствовал себя связанным словом, данным Райне и ее людям, и не мог дать волю своим воинским инстинктам и азарту. Надеясь все же на понимание этого жеста доброй воли, он не стал устраивать кровавую бойню, усеивая деревенскую улицу трупами солдат графа. Решив не столько убивать, сколько нагнать страху, Конан проделал это с должным умением. Он бил мечом по шлемам плашмя, ломал руки, его сапоги то и дело всаживались в чей-нибудь живот. Бок о бок с ним Райна действовала так же, пусть чуть с меньшей силой, но едва ли медленнее или с меньшим эффектом. Действуя вдвоем, они смяли линию наступавших так быстро, как воры скручивают в рулон украденный ковер. Видя печальную судьбу своих товарищей, те из людей графа, по которым еще не прошелся вихрь смерти и увечий, сочли за лучшее покинуть поле боя и рванули во всю прыть прочь от деревни. Бойцы Райны, стоявшие на крыше, натянули луки. Засвистели стрелы. Даже услышав запрет Райны, они не сразу прекратили стрельбу. - Хватит крови, идиоты! - проорал Конан.- Прекратите. Может, еще удастся договориться с ними. - Пошел ты со своими переговорами...- ответил кто-то из лучников. Не тратя времени на споры, Конан забрался на крышу и вцепился в ноги ближайшего стрелка. Вдвоем они продавили крышу и с грохотом и облаком пыли провалились внутрь лачуги. Конан услышал ругань в свой адрес, доказывавшую, что пострадавший скорее обижен, чем серьезно ранен. - Госпожа,- раздался уже более почтительный голос, - Тарцо погиб, еще двое ранены, не говоря уже о мулах. Мы должны отомстить этим ублюдкам! Мы обязаны это сделать! - Что мы обязаны, так это доставить груз королю Элоикасу в целости и сохранности, - отрезала Райна, - будем мы вступать в бой или нет - все зависит от нашего основного дела. И вы поклялись беспрекословно подчиняться мне. Может, вы решили отказаться от своей клятвы прямо сейчас, перед лицом врага, у которого много сил и который знает, как их грамотно применить? Красноречивое молчание стало ответом на эти слова. Конан чувствовал, как слабеет власть Райны над ее людьми. Он надеялся, что, пока не порвались последние нити, связывающие командира с подчиненными, произойдет что-либо обнадеживающее: или граф проявит здравый смысл и добрую волю, или бой снова завяжется, уже по-серьезному. Свист стрелы предупредил Конана об опасности. Он бросился в одну сторону. Райна в другую, а на деревню с холма обрушился град стрел. Заревели мулы. Один из них, взбрыкнув, понесся по улице. Кровь фонтаном била из раны на его шее. На углу ноги мула подкосились, и животное упало, содрогаясь в агонии. Маленький, но крепкий и сильный пони понесся галопом в сторону холма. Из его боков и крупа торчали стрелы. Перепрыгнув через упавшего мула, он получил еще несколько стрел в морду и, развернувшись, упал рядом с издыхающим мулом. - Готов поспорить, они решили задержать нас здесь, раз не удалось вышибить отсюда, - сказал Конан Райне. - Задержать, пока к ним не подойдет подкрепление? - А почему бы и нет? И еще, готов снова поспорить: если до вечера они не наберут намного больше бойцов, то мы вполне сможем разделаться с ними. У них сейчас кишка тонка ввязываться в ближний бой. - Не думаю, что так легко удастся выбраться отсюда. Не забывай, с нами груженые мулы и лошади. - Знаешь, бывают случаи... - Знаешь что, бывают случаи, когда ты слишком много лезешь в мои дела, Конан. - Правда останется правдой, скажу я ее тебе или промолчу. Райна тряхнула головой, как будто стараясь стряхнуть с себя что-то. Потом протерла рукавом глаза, засыпанные пылью. Это движение заставило качнуться грудь, едва прикрытую одеждой. Сейчас, в рваной одежде, грязная, усталая, она напоминала трактирных танцовщиц, готовых на все за пригоршню серебряных монет. К стрелам, выпускаемым со склона холма, добавились те, которые летели со стороны деревни, обращенной к долине. Конан влез на одну из крыш и лег там, чтобы, оставаясь невидимым для врагов, все же иметь возможность осмотреться с возвышенного места. Его внимание сразу же привлек граф, так бурно жестикулировавший, что, казалось, у него была не одна, а по крайней мере две пары рук. Конан сначала удивился, а потом сообразил: у Сизамбри хватило ума понять, что перед ним - люди, способные постоять за себя, особенно если они предупреждены об опасности. Руководя действиями своего отряда молча, при помощи жестов, он рассчитывал на внезапность нападения. Прикинув план возможной атаки графа, Конан воспрял духом: та часть отряда, которая находилась на холме, все еще не могла перевести дух после бегства из деревни. Таким образом, у графа едва ли хватит солдат, чтобы организовать эффективную атаку на противника, хорошо укрепившегося, знающего поле боя, хорошо вооруженного и под руководством командиров, знающих свое дело. Еще некоторое время Конан пролежал неподвижно на крыше. Впивавшиеся в его тело целыми роями мухи и слепни, выгнанные из разворошенной соломы, не заставили его даже шелохнуться. Еще в Туране, воюя с соседними племенами, он научился искусству не про