ту. Никогда  еще я не
бывал побежден в такой битве. Но  этот  совсем  другой, чем остальные.  Да и
кроме  того,  его  поддерживали  магические силы,  иначе я  одолел  бы  его,
невзирая  на всю  его  мощь и ловкость.  Мы  столкнулись  с кем-то из Белых,
Совартус.
     -- Витариус! -- Голос Совартуса был полон жгучей ненависти.
     -- Я не знаю его имени, но он направил на  меня силы Огня, а этого я не
вынес.
     -- Будь ты проклят!
     --  Поздно браниться, волшебник! Но  не все еще потеряно. У  меня  есть
сестра, ведьма в облике женщины, которая имеет в городе немалое влияние -- в
том  городе,  где скрывается наша дичь.  Вы  получите этого  ребенка. А  я--
человека, который поступил со мной вот так.
     Дивул поднял правую руку и посмотрел на обрубок, из которого уже начала
расти новая кисть.
     Из недр замка Слотт донесся крик, предвещающий нечто ужасное...


        Глава шестая


     Вокруг четверых  посетителей,  занявших столик возле камина  в харчевне
"Молоко волчицы",  мгновенно  образовалась пустота.  Конан  подозревал,  что
многие  из  тех,  кто  глазел  по сторонам,  тщательно  избегая  встречаться
взглядом  с  ним и  его спутниками,  побывали  на выступлении  Витариуса. Их
нервозность не  раздражала киммерийца. Он  и  сам чувствовал  себя не вполне
уютно  в  обществе  людей,  занимающихся  чародейством. Злые искры  в глазах
Конана вспыхивали  уже реже, <b>во</b> отнюдь не исчезли, когда он принялся слушать
рассказ Витариуса.
     -- ...Элдия --  одна из  Четырех. Их  мать --  она  твоя мать  тоже, --
Витариус указал носом на молодую женщину, сидевшую напротив Конана,  -- была
заколдована одним могущественным чародеем, когда она понесла от него.
     -- Ты хочешь сказать, что у меня был другой отец, не тот, кого  я знала
всю мою жизнь?
     Элдия смотрела  на  волшебника острее  и жестче,  чем этого  можно было
ждать от девочки ее лет.
     -- Да.  Твоей матери было позволено оставить себе  только  одно дитя из
четырех.  Вашего  отца звали  Огистум из Серого  Круга.  Остальных  детей он
забрал, чтобы поместить их в разных концах света,
     -- Зачем? -- Конан, Элдия  и молодая женщина -- она называла себя Кинна
-- спросили в один голос. Витариус вздохнул и потряс головой.
     -- Это очень трудно понять. Огистум открыл одно древнее волшебство.  Он
нашел руны,  происхождение  которых  теряется  в  сером начале  времен.  Ему
удалось  расшифровать  эти знаки,  и с их  помощью  он постиг, как соединить
живые души с четырьмя первоэлементами.  Огистум был вовсе не плохой человек,
только очень любопытный.  Поскольку он  принадлежал к  числу Серых,  он  мог
использовать  свою  магию  как  в  добрых, так  и  в  злых целях. Обычно  он
практиковал именно Белую Магию. Волшебство, связывающее человека со стихией,
нельзя  считать  ни  злым,   ни  добрым.  Это  зависит   от   того,  как  им
воспользоваться. Огистум не имел  намерения подчинить себе стихии. Он просто
хотел посмотреть, в состоянии ли он совершить такое чудо.
     -- Откуда вы все знаете?  -- Голос Кинны  звучал столь же сладко, как в
ту минуту, когда она вышла из темноты навстречу Конану.
     Старик помедлил мгновение и смочил губы вином, которое стояло перед ним
на столе.
     -- Огистум имел двух учеников, -- продолжал  он. -- Один из них был его
родным сыном, второй имел  довольно сносные дарования в области чародейства,
но происходил  из низшей касты. -- Витариус  обвел глазами  своих слушателей
одного за другим. -- Учеником из низшей касты был я.
     Конан кивнул. Эта подробность биографии Витариуса его не очень удивила.
В частности, здесь крылась разгадка победы старика над демоном.
     Волшебник продолжал:
     -- Поскольку жена его  умерла,  Огистум  нашел молодую женщину из числа
своих домашних, дочь  своего  старого последователя. На ней  он и испробовал
древнее чародейство, когда она легла в его постель.
     -- Какой... позор! -- пробормотала Кинна.
     -- Я допускаю, что это можно воспринимать и так, -- сказал Витариус. --
По истечении положенного срока родилось четверо детей. Все они были наделены
особой силой.
     -- Мне трудно во все это поверить, -- прервала его Кинна.
     Старик  посмотрел  на  молодую  женщину из-под полуопущенных  век,  как
старая мудрая сова.
     -- А,  в  самом  деле? Разве во  время  вашей  жизни  с сестрой вам  не
бросались в глаза некоторые ее... особенности? Скажите, мерз ли  кто-нибудь,
если она  рядом? Разве  постель Элдии,  даже  в самые лютые зимние ночи,  не
остается теплой? Ну и кроме того, конечно, саламандры...
     При последнем  слове  глаза Конана опять  запылали. Ясное дело, девочка
каким-то образом  общается с этими созданиями. Конан поглядел  на Кинну. Она
кивнула, хотя все в ней сопротивлялось и не хотело верить.
     -- Элдия -- одна из  вершин  Квадрата, -- продолжал Витариус, -- она --
дитя  Огня,  Ткущая Пламя,  повелительница огненных  духов  -- саламандр. Ее
сестра Атэна  -- дочь Воды, которой подчиняются  ундины. Ее братья  -- Люфт,
сын воздуха, властелин ветра, и Йорд, отпрыск Земли, повелитель вервольфов и
троллей. Я ничего не хочу оценивать, я просто говорю то, что есть.
     Что-то зашевелилось, заскребло на  душе у  Конана,  как мышь. Что-то, о
чем Витариус вскользь упомянул. Наконец он вспомнил.
     -- Вы говорили еще о втором ученике Огистума -- том, который приходился
ему родным сыном. Где он? Что с ним случилось?
     Витариус кивнул, как будто ждал этого вопрос.
     -- С ним вы уже  познакомились,  правда, только косвенно. Он украл вашу
лошадь.
     -- Совартус?
     --  Да. Он отравил своего  отца и все эти годы провел в поисках  детей,
которых   Огистум  так  заботливо   спрятал.  Совартус  хочет   владеть  ими
безраздельно. И теперь все они у него -- все, за исключением Элдии.
     --  Огистум был неосторожен,  как  мне  кажется, --  высказался Конан и
повертел в руке  кувшин  с вином. --  Он мертв, и сын его почти достиг своей
цели.
     -- Верно. Лишь Элдию мне удалось вырвать из  рук его лазутчиков прежде,
чем  они успели передать  ее чародею. В  других  случаях я  приходил слишком
поздно.  С  помощью тех троих  он  может  оказывать  влияние  на три вершины
Квадрата: Землю, Воздух и Воду. Если он сумеет заполнить Квадрат, он получит
в  свое распоряжение нечто более сильное, чем  простая сумма его  составных.
Это  будет  настолько  чудовищная  власть, что  даже  боги  могут  оказаться
бессильны.
     Конан ерзал на лавке. Неожиданно он почувствовал себя очень неуютно. Во
время разговоров о чародействе такое случалось с ним сплошь и рядом. Все эти
шутки вообще не должны касаться простых людей.
     Кинна склонилась  над столом. Ее упругая грудь слегка коснулась тыльной
стороны ладони Конана, но она не заметила этого, поглощенная разговором.
     -- И что вы намерены предпринять теперь, Витариус?
     -- Я  должен защитить Элдию, помочь  ей  избежать когтей  Совартуса.  А
потом мне предстоит найти способ освободить из-под его власти и остальных...
     -- И  ты  сделаешь это?  -- спокойно  проговорила  Элдия. --  Ты можешь
спасти моих братьев и сестру от нашего... нашего сводного брата?
     Витариус покачал головой:
     -- Не  знаю.  Он принадлежит к Черным  и располагает силами,  которых у
меня  нет.  Совартус  применял  в  своей  магии  даже простую  некромантию и
призывал на помощь легионы  мертвецов.  И кроме того, он  владычествует  над
тремя вершинами  Квадрата, а у меня  лишь  одна.  Боюсь, он сильнее меня.  Я
только могу попытаться. Большего я сделать не  в состоянии  -- но и меньшего
тоже.
     Кинна откинулась назад.
     -- Хорошо! Я буду помогать вам, как сумею. Пока живет Совартус, Элдия в
опасности. Мы должны уничтожить его. -- Она посмотрела на Конана. -- Что это
с вами?
     Киммериец  скрестил на  груди  свои сильные руки и  разглядывал молодую
женщину. Она была чудо как хороша, но даже ее красота не могла заставить его
сунуть голову в петлю магии и чародейства.
     -- Лично я иду в Немедию, -- сказал он. -- Здесь я задержусь ненадолго,
только для того, чтобы заработать  на  более  приятное  путешествие.  А меня
обманули.  Я  не  хочу  работать  на  лгунов,  особенно  на  таких,  которые
подставляют  мою голову под удар, даже не  предупредив заранее. И еще меньше
мне нравятся те, кто балуется с чародейством. Я желаю  вам успеха, но с этой
минуты наши дороги расходятся.
     Кинна  сверкала  на Конана  глазами, но Элдия, как и  Витариус, кивнула
согласно. Волшебник сказал:
     -- Я не могу ни в чем вас упрекнуть, Конан. Вы были очень отважны, а мы
отблагодарили  вас  неискренностью.  Мы  очень признательны вам за  помощь и
желаем вам всего доброго в вашем путешествии.
     Конан хотел было встать. Витариус остановил его:
     -- Задержитесь еще на минутку!  Мы вам кое-что задолжали. Здесь серебро
за  сегодняшний день и сверх того еще  немного монет, которые вы тоже честно
заработали. И поскольку на эту  ночь я снял две комнаты, одна из них в вашем
распоряжении.
     Конан сунул деньги в кошель.
     -- Хорошо, посплю сегодня в комнате. Уж это-то я заслужил.
     Молодой киммериец встал и пошел по коридору к лестнице, которая  вела в
верхние комнаты харчевни. Позади был длинный день, и он устал.
     Помещение было немногим лучше того, в  котором Конан ночевал  в прошлый
раз, но  и  здесь  вся  мебель  состояла  из мешка с сеном,  разложенного на
потертом  коврике. Оконные  ставни открывались изнутри, так что жильцы могли
любоваться с  третьего этажа городским пейзажем. В углу коптил огарок свечи,
посылая  к  потолку  столбики  дыма. По  крайней мере,  крысы  в постели  не
гнездились,  как установил  Конан.  Он придавил фитиль, потом  растянулся на
соломенном ложе, пристроив рядом меч. Сон окутал его, как покрывало.
     Прошло  всего два  часа,  и  Конан внезапно  проснулся. Блестящие синие
глаза  варвара обвели темное  помещение, но  ничего  не  было видно. Чернота
оказалась  непроницаемой даже для острых глаз киммерийца. Он затаил дыхание,
чтобы лучше  слышать,  однако  уловил  только  шум  ветра,  пролетавшего  за
ставнями, и  скрип старого  ветшающего дома.  Удары сердца гремели у него  в
ушах. Никакой  явной опасности не  наблюдалось,  но  Конан  слишком  доверял
своему   инстинкту,  чтобы  пренебречь  этим  неожиданным  пробуждением.  Он
схватился за меч. Когда он ощутил под ладонью обмотанную ремнями рукоять, то
почувствовал себя лучше.
     Наверное, это все-таки был просто ветер, подумал он, снова  укладываясь
на тюфяк.  Долгое время  ничего не шевелилось в  старом доме, и  Конан опять
уснул, крепко сжав пальцы на рукояти меча.
     В замке  Слотт  было темно,  и лишь  в одном зале рассеянным желтоватым
светом  светила лампа. Ее сумрачные лучи  падали на Совартуса.  Узкие пальцы
чародея  жестоко сдавили плечо  одного из троих  детей, прикованных цепью  к
сырой стене.  Фигуры чародея и  его  пленника были охвачены  слабым сиянием.
Через некоторое  время  сияние  стало ярче, и  наконец хлынул  поток  света.
Нестерпимая вспышка резанула глаза. Когда Совартус почувствовал, как энергия
мальчика перетекает к нему, он громко рассмеялся. Вот так-то!
     Скрываясь в  темноте, у стен  харчевни "Молоко  волчицы" стояла  ведьма
Дювула.  Ветер  развевал  ее черное шелковое покрывало. Она знала совершенно
точно,  что  нужная  ей девочка  находится  там,  внутри,  вместе  со  своим
защитником   Белого   Квадрата.   Чтобы  выяснить   это,  ей   всего-навсего
потребовалось пустить  в ход деньги. Пара вовремя врученных серебряных монет
способна сотворить среди людей чудо не хуже любого заклинания. Кроме девочки
Дювула  искала  и  того варвара,  который  изувечил ее  брата-демона.  Такой
человек наверняка должен обладать горячим темпераментом  и сильным, отважным
сердцем.
     Касалось дыхание ветра и приземистой фигуры Логанаро, который  прятался
позади отхожего места, выстроенного  поблизости  от той харчевни, где  мирно
спал Конан -  киммериец. Он  с  нетерпением  поджидал  шестерых  отъявленных
головорезов, которых нанял, заплатив им золотом из богатой казны Лемпариуса.
Шестерых будет довольно для  того,  чтобы  одолеть молодого великана. А если
несколько убийц при этом погибнут -- плевать. Таково было мнение Лемпариуса,
высказанное в ответ на  доклад Логанаро о том, что Конан хочет расстаться со
стариком, девочкой и какой-то неизвестно откуда взявшейся женщиной. Все было
подготовлено в страшной спешке. Логанаро предпочел бы иметь побольше времени
для того,  чтобы подобрать  себе  команду, но  ему пришлось довольствоваться
тем,  что  имелось.  Куда больше  беспокойства  причиняла ему мысль  о гневе
Дювулы, который обрушится  на  несчастного посредника, когда  ведьма узнает,
что он  перебежал на другую сторону. То, что при этом у него не было выбора,
никакой роли  не  играло.  Этот  жуткий страх лежал  у  него на  душе тяжким
грузом, и он прикидывал: где  же может находиться Дювула в настоящий момент?
И где, черт побери, эти проклятые головорезы шляются?
     По темным улицам, беспорядочно застроенным домами,  избегая света  луны
или чьей-либо свечи, скользила бледная тень. Собаки испуганно скулили, когда
она  проходила  мимо. Быть может,  их пугал  запах  существа,  которое  было
слишком велико для  домашней  кошки --  хотя оно, несомненно, принадлежало к
породе  кошачьих.  В мыслях пантеры-оборотня звучал смешок, однако  то,  что
срывалось с клыкастой пасти, ничуть не походило на обыкновенный смех. Собаки
Морнстадиноса  замолкали,  слыша этот  голос, словно боясь  привлечь  к себе
внимание каким-либо звуком.
     Но  собакам-то   как   раз   бояться   было   нечего.  Хищник-оборотень
интересовался совершенно иным - что ему какие-то псы! Он получал наслаждение
от дичи двуногой. А этого добра в городе  полным-полно. Шестеро уже прошли в
темноте  мимо  гигантской  кошки, даже  не  заметив ее присутствия.  Пантера
пропустила их,  потому  что за  лбом  зверя  таился ум  человека, и этот  ум
отметил, что шестеро идут по делу, в котором заинтересован сам  Лемпариус. И
успех этого дела доставит ему радость совсем иного толка, чем еда.
     Обычно  крепкий сон Конана был  в эту ночь  беспокойным. Он метался  по
соломенному тюфяку, ворочался с боку на  бок. Потом  он опять проснулся, но,
как  и в первый  раз,  не  мог найти  ничего, что  могло  бы  показаться ему
тревожным. Приснилось что-то, подумал он. Когда  он  второй раз за  эту ночь
заснул, в ушах у него гудел шум ветра. Судя по всему, поднималась буря.


        Глава седьмая


     На  улицах Морнстадиноса завывал ветер, и негде было укрыться от  него.
Смерчи подхватывали мусор и легкие предметы и крутили их  в воздухе. Тяжелые
капли  дождя  барабанили  по черепицам  крыш,  и  неосмотрительные  пешеходы
мгновенно промокали до  нитки. Вспышки,  яркие,  как  день, разрывали ночную
тьму.  Гром  гремел, словно  приглушенный  голос разгневанного  бога.  Буря,
которая  не  потрудилась  заявить  о  своем  приближении  ломотой  в  костях
предсказателей  погоды, распахнула  над городом небесные шлюзы и бушевала  с
тропическим размахом, что для этой местности было довольно редким явлением.
     -- Проклятье Митры на  этот ливень!  --  сказал  один  из  висельников,
который прятался под выступом  кровли дома, расположенного напротив харчевни
"Молоко волчицы".
     Двое  или трое из той же милой компании  с жаром поддержали его  мысль.
Логанаро яростным взглядом заставил их замолчать.
     -- Вы  что,  ребята, --  пироги с  изюмом, чтобы  бояться какого-то там
дождика? -- спросил он.
     -- Нет, -- ответил  предводитель шестерых, -- но нынче скверная погода,
господин,  неподходящая для добывания денег.  Даже крысы -- и  те сегодня не
высовываются.
     -- Вот уж  о  крысах вам можно не  беспокоиться, -- проворчал  Логанаро
недовольным  тоном. -- Вам платят  не за охрану этих очаровательных домашних
животных,  а  за то,  чтоб вы  доставили мне  человека,  спящего вон там. --
Логанаро показал на харчевню.
     Головорез кивнул. Он  носил кожаную повязку через глаз, а темные волосы
свидетельствовали о заморанском происхождении бывалого авантюриста.
     -- Ясно,  -- произнес одноглазый.  --  Но мои товарищи и я  -- мы хотим
перекинуться с вами еще парой словечек о нашем заработке.
     Человек  с  повязкой говорил  с сильным акцентом  и  уснащал  свою речь
обрывками международного воровского жаргона.
     Логанаро уставился на него.
     -- Поговорить? Зачем?
     --  Да  мы тут слыхали,  что этот парень,  которого мы должны повязать,
подрался, оказывается, с красным монстром на пьянке у винодела.
     -- Ну так и что? Вы  вшестером уже наложили в штаны, испугавшись одного
человека?
     -- Не-е... Не испугались мы. Но уважаем.  Он, должно быть, быстрый, как
дьявол, и сильный, как медведь. Если это так, то мы  с  корешами так решили,
что  повязать его будет  трудновата.  Такое  дельце  должно  и  оплачиваться
получше.
     Логанаро поджал губы
     --  Ну  и насколько "получше"?  Одноглазый  осклабился,  показав плохие
желтые зубы.
     -- Ну, одна золотая кругляшка на рыло -- это было бы как раз не кисло.
     -- Вот уж нет! Мы договаривались о двенадцати серебряных за это дело.
     -- Это когда было... Теперь нам бы по восемнадцать.
     -- Исключено. Может быть, добавлю еще по паре монет на нос -- и все.
     Одноглазый пожал плечами:
     --  Дождь,  однако, холодный. Пойдем, ребята, поищем, где посуше. --  И
отвернулся.
     -- Две дополнительные монеты, -- в бешенстве произнес Логанаро.
     -- Пять.  --  Бандит  опять повернулся к Логанаро.  Логанаро  подумал о
человеке,  которого  видел убитым  в подземельях  сената, и глотнул. Сильные
порывы  ветра  леденили  ему  спину,  холодный  дождь  стекал  за  воротник.
Торговаться ли ему еще с этими люмпенами?  Мысль  о  том, чтобы потерять еще
часть своих денег, была ему невыносима. Но все золото Коринфии будет ему без
надобности, если  он  умрет  и  не  сможет  им  воспользоваться. Он  глубоко
вздохнул.
     -- Ладно, пять монет сверху. После поимки варвара.
     Одноглазый снова показал гнилые зубы.
     -- Тип-топ, папаша.
     На какой-то миг ярость бури  улеглась. Логанаро  махнул рукой в сторону
харчевни:
     -- Вперед! Давайте!
     Шесть человек помчались к  харчевне, разбрызгивая лужи, которые  к тому
времени уже превратились в небольшие озера.
     Пантера зарычала, но голос ее  утонул в грохоте грома. Мех зверя слипся
от  дождя.  Хищник  чувствовал себя не слишком  хорошо. В такую  погоду  его
добыча отсиживается за  крепкими стенами,  надежно  укрывшись  от охотничьих
набегов. Но и тех, кто не  добрался до дома,  нелегко выследить, потому  что
потоки  воды  уносили  запахи  следов.  Бродить  под штормовым  ливнем  было
занятием, не способствующим ни чистоте меха, ни хорошему настроению.
     Пантера прекратила охоту и помчалась к одному из  многих укромных мест,
заранее подготовленных  для ночных вылазок Лемпариуса.  Собственно, это была
всего  лишь  хижина,  где  он  прятал  одежду,  подходящую  для  сенатора  -
инкогнито.
     Под прикрытием  этой  хижины странно  тянулись и сокращались  суставы и
части  тела пантеры,  и постепенно хищник превращался в существо, на которое
несколькими минутами раньше охотился, считая его своей законной добычей.
     Гроз  Конан не  боялся,  но проснувшись  в очередной раз, он немедленно
схватился  за  свой  меч,  потому  что  кроме бури,  бушевавшей  за  стенами
харчевни, услышал шорох в коридоре. Кто-то наступил на скрипучую доску.
     Гибким движением варвар  вскочил  с  тюфяка,  откинул щеколду и  рванул
дверь. Один прыжок -- и он стоит в коридоре с мечом в руке.
     Перед ним вырисовывалась фигура, завернутая в тонкое одеяло. Кинна.
     Конан  опустил  меч  и  воззрился на юную женщину. Одеяло закутывало ее
почти  целиком,  оставляя  открытыми только  длинные ноги.  Красивые ноги --
насколько  Конан разбирался  в  таких  вещах.  Сильные  -- что  тоже  весьма
эффектно.
     Кинна уловила его интерес и попыталась прикрыть  одеялом ноги  тоже. Но
при этом открылась верхняя  часть тела. Прежде чем она успела снова натянуть
одеяло, перед глазами киммерийца мелькнула ее полная грудь.
     Конан ухмыльнулся.
     -- Что ты потеряла в этом месте и в такое время?
     -- Я... я слышала что-то под моим окном. Какой-то странный шум.
     -- Мы находимся на высоте третьего этажа, -- сказал Конан. -- В  высшей
степени невероятно, чтоб кто-то шлялся возле твоего окна, Кинна. Это ветер.
     Кинна кивнула. Мягкой волной упали ее черные волосы.
     -- И я так решила. Но не смогла заснуть. Вот и пришла сюда, чтобы...
     Она остановилась и .смущенно посмотрела себе под ноги.
     -- Чтобы -- что? -- с любопытством спросил Конан.
     Кинна бросила  взгляд на коридор, в  сторону своей спальни, покраснела,
но ничего не ответила.
     Конан  проследил  ее  взгляд и понял.  Ну  да,  женщины! Как это  можно
находить  вот такие ночные визиты чем-то постыдным  -- этого он  никогда  не
понимал. У всех в равной степени могут возникать естественные потребности --
зачем же от этого шарахаться?
     Молчание затягивалось и становилось  мучительным. Конан не испытывал ни
малейшего желания вступать  в переговоры. Окончательно пробудившись ото сна,
он разглядывал молодую женщину.
     -- Этот шум -- он обеспокоил также твою сестру и Витариуса?
     --  Нет.  Элдия спит сном  невинности  и  так глубоко, словно готовится
уснуть навеки. , -- Поскольку я уже проснулся, осмотрю-ка я на всякий случай
твое окошко и поищу, что же там так странно шумит.
     Конан  заметил   в  ее  глазах  облегчение,  которое  быстро  сменилось
довольно-таки откровенным ехидством.
     --  О, нет! Вы не должны брать на себя столь  тяжкий труд. Я  ни в коем
случае не хочу  быть  помехой вашему путешествию  в  Немедию, -- сказала она
колко.
     Конан пожал плечами.
     -- Как хочешь.
     И сделал шаг к своей комнате.
     -- Подождите! -- Кинна коснулась его плеча. Рука у нее была  теплая. --
Простите меня! Я так грубо разговаривала  с вами,  а ведь вы этого совсем не
заслужили. Элдия  рассказала мне, как вы сегодня спасли ее от грабителей, да
и я сама видела, как вы встали между ней и демоном. Я не должна была злиться
на  вас за  то, что вы не хотите больше  рисковать  своей жизнью ради нас, а
предпочитаете идти своей дорогой.
     Конан задумчиво смотрел на нее. Женщина, получившая хорошее воспитание.
Рука ее все еще лежит на его плече, словно она позабыла ее там.
     --  И мне будет ужасно приятно, если вы все-таки осмотрите мое окно. --
Она  улыбнулась ему.  -- А потом, может  быть, исследуем  ставни  и  в вашей
комнате.
     В  первый момент до Конана не все дошло. Он чуть было не брякнул, что в
его  комнате  со ставнями  все  в  порядке. Но потом увидел улыбку  Кинны  и
улыбнулся ей в ответ.
     -- С удовольствием, -- сказал он.
     Легким шагом Конан  проскользнул мимо спящих Элдии и  Витариуса.  Кинна
светила ему сальной  свечкой.  Он  потрогал  засов на  ставнях.  Все было на
месте.
     <b>Он</b> уже предвкушал поход в свою комнату вместе с Кинной.
     -- Держи ладонь перед пламенем, -- шепнул он ей. Затем отодвинул засов,
раскрыл ставни и посмотрел вниз, в дождливую ночь.
     За короткий миг одна за  другой  сверкнули  две молнии, так что  варвар
отчетливо увидел стены и низкие крыши домов. Насколько он мог разглядеть, на
улицах все было спокойно, не считая, конечно, бури.
     Он уже хотел прикрыть деревянные ставни, когда по стене харчевни что-то
с  силой  забарабанило,  словно  целая  толпа  мальчишек  швырнула пригоршни
гальки. Острые осколки льда попали по рукам Конана. Он тихо выругался.
     Кинна удивленно спросила:
     -- Что такое?
     -- Град!
     Стук стал громче.  Внезапный ледяной порыв ветра вырвал ставни  из  рук
киммерийца.
     -- Глаза Бэла!
     Конан  высунулся  наружу,  чтобы  схватить  болтающийся  ставень.  Град
избивал его немилосердно.  Ему  уже удалось  вцепиться в один  ставень, и он
почти поймал второй, когда  буря  стала  затихать и град прекратился. Только
сильный  дождь  поливал  улицы  города.  Тогда  он  услышал  странный  звук,
отчетливо  различимый  в  относительной  тишине,  наступившей  после  града.
Сначала он принял его  за  отдаленный  гром,  но  шум  был  слишком ровным и
слишком долгим.
     Кинна подошла к окну и встала рядом с Конаном.
     -- Что там случилось? Конан покачал головой.
     -- Не знаю, -- пробормотал он. Вспыхнула молния, и они увидели страшную
картину: по городу мчался  смерч, разрушая  все, что попадалось ему на пути.
Неистовый водоворот, казалось, надвигается прямо на харчевню.
     В комнате зашевелились. Голос Витариуса перекрыл шум ветра и дождя:
     -- Что вы там увидели?
     Конан  молча указал ему  вниз. Молнии больше не сверкали, но и  без них
все было хорошо видно. В глубине смерча почти непрерывно  вспыхивали огни, <i><</i>
желтовато-голубоватый  свет  которых  был таким жутким,  что даже киммерийца
передернуло. Он в жизни не встречал ничего подобного.
     -- Кром! -- тихо вскрикнул он. -- Сатанинский ветер!
     Витариус выглянул в окно.
     --  Вы правы, этот  ураган вызван  к жизни не природой. Посмотрите, как
ровно он движется!  Ни один обычный смерч  так себя не  ведет.  То,  что  мы
видим, -- дело рук Совартуса. Он развязал силы-Воздуха и  направил их против
нас. Огонь  нам здесь не поможет. Нам нужно бежать, иначе смерч утащит нас с
собой.
     Кинна  быстро  разбудила Элдию, пока Витариус, бросал в свою торбу  все
необходимое. Конан не выпускал из глаз столб смерча, который целенаправленно
приближался к харчевне.
     -- Нам нужен погреб или подземный ход, -- сказал он.
     -- Только  не  в этом случае,  -- возразил Витариус, вскидывая торбу на
плечо.  --  Смерч  просто остановится  над нами  и вытащит  нас из норы, как
кротов. Наша единственная надежда заключается в том, чтобы  оказаться у него
за  спиной. Даже  если  Совартус повелевает  стихией  Воздуха,  он  не может
изменить направление бури в считанные минуты.
     Все четверо спустились по темной  лестнице  в общую комнату. Света двух
коптящих  масляных ламп было довольно для  того,  чтобы  Конан  сразу  нашел
выход.
     -- Здесь, вдоль стены! -- приказал он. В этот миг дверь распахнулась, и
в  харчевню вломилось  полдюжины молодцов.  Все  они были вооружены мечами и
кинжалами. У одного  из негодяев  была  с собой, кроме того, еще веревка. Их
предводитель  носил  повязку  через  глаз,  однако другим  глазом  он  видел
достаточно хорошо. Неожиданно он остановился и показал на Конана:
     -- Вот он, ребята! Избавил вас от труда бегать по лестницам!
     В  сумрачном   свете   ламп  блеснули  клинки,  когда   шестеро   убийц
приблизились  и  окружили  Конана.  Киммериец  не  стал  предаваться  долгим
размышлениям и даже не задался вопросом, чем же он так не угодил этим бравым
парням. Он обнажил свой широкий меч и встал перед ними.
     -- Конан, у нас нет времени! -- вмешался Витариус.
     Конан зло улыбнулся, не отрывая глаз от своих противников.
     -- Я освобожусь так быстро, как только смогу.
     Двое встали у двери, остальные окружили  Конана. Варвар  улыбался.  Вот
эта  драка была ему по сердцу! Сталь и  мышцы -- и никакого  чародейства! Он
выбрал первую цель:  человек с  волчьим  лицом,  вооруженный коротким мечом.
Конан не колебался ни секунды. Обеими руками он плавно занес  свой двуручный
меч и опустил его. Волк тоже  поднял  клинок, но было  слишком  поздно. Удар
Конана  открыл  на горле  нападавшего зияющую  рану,  в  которой  был  виден
позвонок, и убийца, хрипя, упал на пол.
     Второй напал на  Конана  сзади. Он поднял свой меч так высоко, что удар
его должен был разрубить варвара пополам.  Конан мгновенно  обернулся, и оба
клинка запели, когда сталь зазвенела о сталь. Внезапно Конан ослабил руку, и
враг его потерял равновесие. Киммериец скользнул вперед и вонзил острие меча
ему под ребра. Потом уперся сапогом в грудь своего противника и выдернул меч
из тела, после чего резко повернулся, отражая  нападение  одновременно  двух
негодяев. Конан приготовился  к прыжку. Лучше было  нападать  самому, прежде
чем  они опомнятся;  четверо  --  худшее  число  противников,  с  которым он
сталкивался за все свои многочисленные драки.
     Харчевня зашаталась, словно ее начала трясти гигантская рука.
     -- Конан! Сатанинский ветер! -- закричала Кинна.
     --  А...  Я ранен! -- заорал один из тех,  кто охранял  дверь.  Этим он
привлек к себе внимание тех двоих, что хотели наброситься на Конана.
     Киммериец тоже взглянул в сторону выхода. Это Элдия нанесла убийце удар
своим  коротким  мечом.  От  ловкости  маленькой  фехтовальщицы  захватывало
дыхание. Негодяй отчаянно  защищался  длинным  кинжалом.  На глазах у Конана
девочка снова атаковала и нанесла своему противнику еще одну резаную рану.
     --  Проклятая девчонка! -- взревел тот, шарахаясь к двери  и налетая на
своего товарища. Витариус пытался пустить  в ход какое-нибудь заклинание. Он
бормотал себе под нос  и размахивал руками, но без особого успеха. Во всяком
случае, никакой пользы от этого киммериец пока что не видел.
     Он снова повернулся к тем двоим и  двинулся на них с твердым намерением
отметить их тела своей острой как бритва сталью.
     Один  из  разбойников  был  толстоват  и  потому   медлителен.  Толстяк
закряхтел, пытаясь всадить свой меч Конану в бок.
     И снова харчевня затряслась.  С шумом  ветра и  грохотом боя  смешались
голоса, донесшиеся с верхних  этажей. С криком радости Конан  набросился  на
человека с повязкой через один глаз.
     Логанаро стоял  как  вкопанный  и  смотрел  на  приближающуюся  гибель.
Никогда, ни в одном из своих многочисленных путешествий он не видел подобной
бури.  Ему  было совершенно  ясно,  что  она  не может  иметь  обыкновенного
происхождения.  Но кто  наслал  этот чудовищный  смерч и зачем?  Эти вопросы
теснились у него в голове, однако они быстро испарились под влиянием страха.
С  небес посыпались нечистоты, град жестко  избивал  маленького  жулика. Его
банда  убийц  сама во всем разберется -- если  выживет. Не так  варвар важен
теперь, как  какое-нибудь  укрытие,  потому  что очень  хочется  пожить  еще
немного. Логанаро помчался прочь от вихря так быстро, как только мог. О том,
что рассказать Лемпариусу, он подумает позже.
     Дивула была уже почти дома, когда увидела вызванный чародейством смерч,
который мчался  по  лабиринту улиц  Морнстандиноса,  как кошка,  бегущая  за
крысой.  Ее  искушенный  в   оккультизме   глаз  мгновенно   уловил,  чем  в
действительности  является  эта  буря  и  кем  она  послана.  Ведьма  тотчас
повернула  назад и  понеслась сквозь  штормовой ливень,  расплескивая  лужи,
обратно  к  харчевне.  Если  смерч,  которым  повелевал  Совартус,  захватит
девчонку,  Дювула  утратит  бесценную  возможность  приобщиться  к  мировому
господству. Да и  кроме того, она  думала о варваре с таким храбрым сердцем.
Разумеется,  последний был  не так важен. Логанаро нашел для нее  еще одного
кандидата, но  она не вполне доверяла суждениям посредника. Человек, который
отрубил  руку  демону и  остался после  этого в  живых,  должен  быть чем-то
выдающимся.  Но  главным  объектом  интересов  Дювулы   все-таки  оставалась
девочка.
     Следом за разрушительным  вихрем  брел,  тяжко ступая, красный великан,
надежно  скрытый от человеческих  глаз.  Краснокожий и однорукий, он  что-то
бормотал себе под нос. Голос его разрастался, смешиваясь с громом:
     -- Ошибаешься, чародей, ошибаешься, если думаешь обмануть меня,  лишить
меня сладкой мести! Ты не найдешь других средств для достижения своих черных
целей! Только я сумею поймать этого человека!
     Стены харчевни "Молоко волчицы" вздыхали и стонали, словно предчувствуя
свою скорую гибель. Входную  дверь рвануло наружу с такой силой,  что медные
крючки,  заросшие  толстым слоем  грязи,  не сумели  удержать  ее на  месте.
Вывеска сорвалась  со стены  и закатилась  в распахнутую дверь,  "Готовый  к
прыжку" волк, наконец прыгнул. Вывеска удачно приземлилась на стол.
     Конан загнал одноглазого в угол. Тот отчаянно дрался за свою жизнь. Тем
временем  Элдия своим маленьким,  но  очень опасным  мечом отогнала  второго
разбойника от выхода. Сестра ее стояла рядом с  кинжалом в  руке. Заклинания
Витариуса наконец сработали, потому  что неожиданно закричал толстый бандит.
Одежда на нем загорелась, и через несколько мгновений он рухнул на пол.
     Витариус прокричал, стараясь, чтобы его  услышали сквозь  оглушительный
грохот смерча, который подошел уже совсем близко:
     -- Конан! Бежим! Немедленно!
     Вместо  ответа   киммериец  набросился  на  одноглазого.  Тому  удалось
отразить удар, но  при  этом он оставил голову неприкрытой. Конан немедленно
сжал кулак и нанес ему удар в  подбородок. Хрустнули кости. Разбойник сильно
ударился о стену и уже в бессознательном состоянии соскользнул на пол. Конан
отвернулся.
     -- Теперь бежим!
     Витариус оставил толстяка гореть и с  воплями кататься по полу. Элдия и
Кинна отступились  от  своих противников,  которые, впрочем, не  сделали  ни
малейшей  попытки  их  преследовать,  когда  обе  сестры  побежали  к двери.
Киммериец шел впереди с окровавленным мечом в руке.
     На  улице  буря прижала  <b>их</b> с такой  страшной  силой, что они не смогли
сделать  ни шага. Только Конан стоял прямо. Но и его силы  не хватило на то,
чтобы протащить против ветра старика и обеих сестер.
     Витариус яростно жестикулировал. Слова, которые он произносил, тонули в
вихре, но Конан понял,  что  хотел  сказать  старик.  Им  нужно  пробираться
вперед, используя в качестве укрытия здания.
     Словно мухи, все четверо вжались в стену. Им удалось добраться до угла.
Там  Конан крепко схватил  за руку  Кинну. Та держала свою сестру, а девочка
вцепилась  в костлявую  руку Витариуса.  Ветер трепал эту цепочку людей, как
осеннюю  листву, гоняя их по улице.  Они бежали  так быстро, что Конан то  и
дело спотыкался.  Он вспомнил  о совете Витариуса и рванулся к  подветренной
стороне одного  из храмов. Своих трех спутников он  поволок  за собой. Здесь
они впервые перевели дыхание.
     Следующее здание было  наполовину разрушено ураганом. Конан  указал  на
него и крикнул:
     -- Туда!
     Они собрали все свои силы и побежали дальше, укрываясь за стенами домов
и  заборами. Дьявольский  ветер слегка  поменял  направление и лишь коснулся
"Молока волчицы". Конан посмотрел на бушующее творение злых чар, которое все
время  вспыхивало призрачными  огнями. Он  увидел, как  ветер  тащит наемных
убийц и как они исчезают в пасти адского  смерча. Вот тот, которого он убил,
а  вот  и  толстяк.  Человека с  одним глазом он разглядеть не  мог. Зато он
разглядел другое: теперь ветер собирался преследовать их. Но страха Конан не
испытывал. Он бросил буре  вызов.  Во имя Крома! Ни одна буря не сравнится в
ловкости с уроженцем Киммерии!
     Ветер разворачивался. Буря  медленно захватывала тяжелые грозовые тучи.
Беглецов  встречали развалины и  руины,  но  Конан не выпускал из  руки руку
женщины, и сапоги его ступали уверенно среди хлама, валявшегося на мостовой.
Один  раз  Витариус оступился.  Ветер  был  таким сильным, что струя воздуха
стекала с  теплого рукава  Элдии, как  флаг. К  счастью,  девочка  держалась
крепко, иначе ее унесло бы вихрем.
     Ураган оставлял за собой  опустошенные дома  и разрушенные храмы. Балки
ломались,  как  соломинки,  и  взлетали  на воздух,  словно  копья,  угрожая
проткнуть все, что встретится  им на  пути. Одна  из  таких "стрел" пронзила
толстый забор с такой легкостью, как будто она была сделана из стали. Смерч,
казалось, тянул руки к своим  жертвам. Все, что оказывало ему сопротивление,
сдувалось, как крошки со стола. Такая сила казалась неодолимой. Но  на самом
деле ничто не сравнится  с человеком, его  силой и  ловкостью.  Когда  Конан
решил, что они убежали уже достаточно далеко,  он  повернулся и встал против
ветра.   После  нескольких  секунд,  показавшихся  Конану  вечностью,  ветер
очутился на одной линии с ними. Еще мгновение -- смерч прошел мимо.
     Смерч остановился и  попытался изменить  направление.  Затаив  дыхание,
Конан следил за ним. После  бесконечной секунды смерч снова двинулся в путь,
прочь от молодого киммерийца и его спутников.
     Буря  была побеждена. Неожиданно клубящиеся облака рассеялись,  исчезла
чернота,  несущая  уничтожение, и страшный  призрак, сверкавший  в  темноте,
пропал.


        Глава восьмая


     Конан   увидел   демона   первым.   Ветер   постепенно  стихал,  облака
расходились,  из вышины погромыхивало и ворчало. Ураган прошел, и теперь лил
обыкновенный дождь. Конан вел Витариуса, Элдию и Кинну по тропинке -- вернее
сказать, по просеке, которую смерч проложил в городской улице.
     По  следам  урагана брел  красный демон.  Он заметил  человека в тот же
самый  миг, когда человек  обнаружил  его присутствие. Несмотря на проливной
дождь,  киммериец разглядел, что  лицо демона искажено от  ненависти.  Конан
выхватил меч. Чудовище помчалось к нему.
     -- Витариус! -- вскрикнула Элдия, указывая на приближающегося монстра.
     Старый волшебник обернулся  и торопливо положил руку на голову девочки.
Вторую руку он простер по направлению к демону.
     Тот резко затормозил и остановился шагах в двадцати.
     -- О, нет! -- громко произнес он. -- Не жги меня больше твоим огнем!
     Витариус  заколебался  и  бросил  взгляд  на Конана.  Киммериец  качнул
головой.
     --  Не надо, -- сказал он. --  Я думаю, он  хочет что-то сказать. Пусть
говорит.
     Демон выпрямился по весь свой впечатляющий рост.
     -- Вам я могу  спокойно доверить  мое имя,  -- заговорил он. -- Ведь вы
принадлежите к Белым и не сможете использовать это знание мне  во вред, даже
в том  случае, если бы я не принадлежал бы сейчас другому чародею, а был  бы
свободен. Я -- Дивун.
     На миг Конан опустил свой меч.
     -- Почему нас это все должно касаться, демон?
     -- Я послан найти тебя, оса, но  и без  приказаний моего господина твоя
жизнь обречена. Ты кое-что задолжал мне. -- Демон поднял обрубок руки. -- Ты
ранил меня так, как ни один человек до сих пор. Поэтому ты должен узнать имя
того,  кто отправит тебя в Серые Страны. Этот путь тебе  предстоит совершать
долго-долго, оса,
     Витариус снова поднял  руку,  направляя ее на демона.  Но  Конан  опять
покачал головой.
     --  Нет,  волшебник.  У  меня  есть  мой  меч. Я не  нуждаюсь  в  вашем
покровительстве. Пусть он подойдет!
     Конан пошире расставил ноги и крепко сжал обмотанную ремнями рукоять.
     -- Один раз я уже добрался до тебя, Дивун, сын преисподней. Иди сюда, я
сделаю это вторично!
     Конан  стряхнул  с  ресниц каплю дождя. Дивул посмотрел  на Витариуса и
Элдию, потом перевел взгляд на Конана.
     -- Я тебе не верю, оса.
     --  Волшебник  не  будет помогать  мне,  --  повторил  Конан и  немного
продвинулся вперед. Под его сапогами хрустнули какие-то осколки.
     Дивун засмеялся:
     --  Уже  многие  Дети  Ночи  были  погублены тем,  что  поверили  слову
человека. Сейчас  не время и здесь не  место. Но  мы  еще увидимся, оса.  --
Дивун бросил  взгляд горящих красных  глаз  на  Витариуса.  -- И тебя  я еще
повстречаю, Белый.
     С  грохотом,  который  вполне  мог  составить конкуренцию грому,  Дивул
исчез.
     Дождь все еще шел. Конан обернулся к Витариусу.
     -- По-моему, я приобрел на свою голову врага.
     -- Это моя вина, -- сказал Витариус.
     --  Мне кажется,  ты приобрел  больше,  чем одного  врага,  -- заметила
Кинна, которая все еще смотрела на то место, откуда исчез Дивул.
     Киммериец покосился на нее.
     -- Например?
     -- Люди, которые напали на нас в харчевне, когда мы хотели бежать.  Они
приходили убить тебя. Вспомни, что сказал тот парень с повязкой через глаз,
     В  памяти Конана всплыли слова: "Вот  он, ребята!  Избавил нас от труда
бегать  по  лестнице!"  Кинна права. Но- зачем  им заплатили  за его голову?
Здесь  у него  не  было  врагов --  за  исключением этого Дивула, порождения
преисподней.  Демону он крепко насолил, что верно,  то верно, однако было бы
совершенной  нелепостью  предполагать, что демон нанял  убийц. Кто  же тогда
послал этих людей? Эта загадка нравилась Конану все меньше и меньше.
     --  Может  быть, нам лучше  уйти  с дождя?  -- предложил Витариус. -- В
сухом месте, под крышей, мы сможем обсудить наши дела лучше, чем здесь.
     -- Хорошо, -- согласился Конан. Он все еще недоумевал.
     Дювула  видела, как ее брат ссорится с мужчиной, прекрасным,  словно на
картине. Она  улыбнулась.  О, да,  это, несомненно,  то, что она  искала. Не
обращая внимания  на дождь,  она с  нежностью рассматривала варвара. Какие у
него стальные мускулы! И как великолепен гнев  в его сверкающих синих глазах
--  вот  сейчас,  когда он стоит  с  мечом  в руке против Дивула. Это сердце
оживит ее Принца лучше, чем любое другое.
     Дивул исчез в геенне.
     Ведьма  скользнула назад,  под  прикрытие стены. До  поры до времени не
нужно показываться ему на глаза. Одно мгновение Дювула боролась с собой: так
удобно  было  бы  сейчас  схватить  их!  Девочка,  воплощение  стихии  Огня,
светилась  в тумане, как  маяк, -- по  крайней мере, так выглядело  это  для
того, кто умеет различать  подобные вещи, например, для многоопытной ведьмы.
И  тут  же  был  этот варвар  с  таким  прекрасным  телом. О, как  она хочет
заполучить его!
     Быть может, улыбнулась  ведьма, прежде  чем вынуть  его сильное сердце,
она позволит этому человеку  то,  что разрешала  прежде и иным смертным. Кто
знает? В  варваре  должно было сохраниться  что-то дикое,  первобытное.  Она
могла  бы  его  даже  использовать...  некоторое  время.  Так  что  во  всех
отношениях он весьма полезен.
     Дювула встряхнула головой, словно отгоняя  неуместные фантазии.  Сперва
ей нужно  подумать о девочке. Она  негромко рассмеялась. Почему бы  ей одним
ударом не убить двух зайцев? Если действовать осторожно, то обоих -- мужчину
и ребенка -- она поймает одновременно. Правда, это будет непросто. Белый Маг
уже  доказал  свое могущество  на ее  брате,  и ведьма страшилась смотреть в
глаза  Дивула,  когда  он  стоял   перед  стариком.  Нет,   ей   нужно  быть
осмотрительной и применять хитрость там, где другие применяют силу. В голове
Дювулы  созревал  план. План,  для  выполнения  которого она использует свои
уникальные способности...
     Сенатор Лемпариус уже избавился от мокрой одежды и погрузился в горячую
ванну, которую держали для него в постоянной готовности. Когда  он скользнул
в воду, теплые потоки закрыли  его с головой. Запах  распаренной мяты ударил
ему в ноздри.
     Один из его вооруженных слуг вошел и поклонился.
     -- Господин мой  и сенатор, страшный ураган разрушил в городе множество
домов и убил десятки горожан.
     Лемпариус высунул плечи из приятной Теплой воды.
     --  Ну  и что? Что случилось,  то  случилось.  Почему  ты  мешаешь  мне
принимать ванну?
     Бессердечие сенатора, казалось, совсем не смутило его слугу.
     --  Человек, принесший  это известие, ждет снаружи --  не найдется ли у
вас  минуты  побеседовать  с  ним об  одном  происшествии, связанном  с этой
катастрофой.
     -- Отошли  его  прочь!  --  Лемпариус махнул рукой.  Прохладный  воздух
ванной комнаты холодил его мокрую кожу.
     -- Как прикажете, господин. Но этот человек просил меня назвать вам его
имя. Его зовут Логанаро.
     Сенатор Лемпариус усмехнулся.
     -- А, это другое дело. Веди его сюда!
     Когда слуга вышел, Лемпариус  снова опустился в ароматизированную воду.
Какая жалость, что кошки так ненавидят купание!
     В покой вошел Логанаро. Он вымок до нитки и с ног до головы был заляпан
грязью. На его лице отражалось смешение крысиного лукавства и страха.
     Сенатор приподнялся так, чтобы вода не попадала ему в рот.
     -- Где ты оставил моего варвара? Ведь <b>ты</b> поймал его?
     -- Ваше превосходительство, возникло одно затруднение...
     -- Затруднение? Об этом ни слова! На службе у меня всякие "затруднения"
приводят  к некоторому сокращению частей тела, если  ты  понимаешь, о чем  я
говорю.
     Толстяк судорожно глотнул. Вода стекла с его седых волос.
     -- Но... но этого нельзя было  предвидеть, господин! Поднялся  страшный
ураган как раз в тот момент, когда мои головорезы были готовы схватить этого
человека. Харчевня, где  он квартировал, разрушена, сметена с лица земли.  С
этим ничего нельзя было поделать!
     Лемпариус сел и ткнул в него острым ногтем.
     -- Этим ты хочешь, вероятно, сказать, что ветер унес и мою добычу.
     --  Н-нет,  ваше  превосходительство.  Только...  моих людей.  Каким-то
образом киммериец и его друзья избежали этой участи.
     -- И где они теперь?
     -- Мои сыщики напали на  след. Как только они их где-нибудь увидят, они
тотчас  сообщат.  Лемпариус  снова  расслабился и скользнул  обратно в  свою
огромную ванну.
     -- Ну, так я не вижу никаких затруднений, кроме маленькой отсрочки. Как
только варвар будет  выслежен,  ты  его запросто схватишь,  не  так  ли?  Но
позаботься  о  том,  чтобы он  как-нибудь  не вырвался  снова,  Логанаро.  В
противном случае дело может дойти до упомянутого упрощения организма.
     Логанаро   перевел  дыхание  и  кивнул.  Его   жирное  лицо  смертельно
побледнело.
     После  того как посредник  ушел,  Лемпариус  позволил  себе улыбнуться.
Потом он набрал побольше воздуха и опустился в воду так, что она покрыла его
закрытые глаза и волосы.
     Замок Слотт содрогнулся от вопля своего владельца.
     --  Проклятье!  Пусть все погибнет! Клянусь Огнем Вечности,  я сумею ее
поймать!
     Трое детей  на железной цепи возле ледяной стены отшатнулись, как будто
хотели скрыться от ярости Совартуса, вжавшись в камень.
     Совартус  смотрел  на  них с глубочайшей ненавистью, особенно  на  того
мальчика, в котором была заключена стихия Воздуха.
     -- Ты посмел мне противоречить! --  завопил  волшебник. --  Иначе ветер
схватил бы проклятую девчонку  и доставил бы ее мне. Этого я тебе никогда не
забуду, можешь не сомневаться!
     С этими словами Совартус оставил троих детей. В мыслях он уже перебирал
новые способы достичь своей цели, бормоча на ходу:
     -- Где  же,  в конце концов, мой демон? Если он не в состоянии схватить
девчонку, он  должен,  по крайней мере, следить  за ней!  А  куда я  дел мои
метательные шары? Ах, черт! Чтоб Черные Души все побрали!..
     Хижина  служила  для  хранения  и  сушки мяса  и  рыбы.  Она  вовсе  не
предназначалась для того, чтобы быть убежищем  человеку. Но здесь было сухо,
хотя и тесновато. Конан  стоял  под потолочными  полками, на которых коптили
рыбу, и мрачно смотрел на Витариуса. Старик говорил:
     -- Я не знаю,  кто послал наемных  убийц,  если они  действительно были
таковыми. Судя по отдельным  их крикам, я предполагаю, что им было  поручено
не убить, а только поймать вас.
     Конан тряхнул головой, отбрасывая с лица густые черные волосы.
     -- Звучит по-идиотски, -- заявил он. --  В  этих  краях  меня никто  не
знает. Стало быть, и оснований ловить меня тоже нет.
     -- Может  быть,  старый враг? --  спросила Кинна.  Она  пыталась зажечь
огарок свечи. Искры, как падающие звезды, вспыхивали в темноте.
     -- Большинство  моих врагов мертвы, -- ответил Конан. -- А  живые... Ни
один из них  не возьмет на себя  труд гнаться за мной  из  тех мест,  где мы
стали врагами.
     Одна из искр попала на фитиль, который на миг загорелся и тут же погас.
Конану показалось, что  он слышит, как Кинна ругается, но она говорила очень
тихо, и он не разобрал ни слова.
     Элдия машинально  протянула к свече указательный палец. Фитиль  запылал
сам собой. В свете маленького огонька на потолке и  стенах  хижины заплясали
тени.
     --  С чего  ты думаешь  начать? -- спросила  Кинна.  Вместо того, чтобы
смотреть на чудом загоревшуюся свечу, она смотрела на Конана.
     Он размышлял  о том, какие возможности  для него  существуют.^ тем, кто
практикует  магию, безразлично какую -- черную, белую или еще  какого-нибудь
цвета, киммериец испытывал стойкое недоверие. Лучше всего было  бы  покинуть
этот город как можно  скорее. Нумалия(столица  Немедии) манила  его.  Любому
идиоту ясно, что никаких богатств ему не  видать, если он ввяжется в битвы с
демонами и чародеями, не говоря уж  о  безвестных личностях, которым не лень
было нанять шайку головорезов.
     С  другой  стороны, Конан  чувствовал, как  в нем  растет  своего  рода
протест, -- ведь ему посмели угрожать! Ну,  у адского демона имеется причина
для ненависти. Господину головорезов, которых  он  покрошил  на  куски, тоже
есть  о  чем  подумать.   Но  ведь  Конан,  в  конце  концов,  вынужден  был
позаботиться о себе! Его вызвали на драку, его спровоцировали. Умный человек
увидел бы здесь знак своих богов-покровителей, недвусмысленный совет уносить
отсюда  ноги. Но  киммериец далеко  не всегда  бывал столь умен. Конан жутко
злился на тех, кто  причинял  ему  столько  неприятностей.  Люди, почитающие
своим богом Крома, никогда не празднуют труса. Кром был суровым богом и лишь
немногое давал он людям; он был жесток, мрачен, он приносил смерть. И больше
всего Кром ненавидел трусов. Он вливал мужество  и волю в жилы человека, как
только тот появлялся на свет. Если  же воин  бежит от опасности, безразлично
какой, -- Кром не станет ему помогать.
     Конан посмотрел  на  трио  возле  свечи.  Его целью была  Немедия,  это
несомненно.  И никакой волшебник не в силах  его задержать. Но здесь  у него
оставалось еще несколько дел, и он не уедет, не разобравшись с ними.
     Они ждали, что скажет Конан. Наконец он заговорил.
     --  Мне кажется,  что мы связаны уже давным-давно, --  сказал киммериец
ворчливо и  обратил  взгляд  на Витариуса. --  Я так понимаю, у вас  имеется
какой-то план, как нам победить наших общих врагов.
     Старый волшебник улыбнулся:
     -- В определенной степени, да, Конан.


        Глава девятая


     Логанаро стоял перед  неразрешимой загадкой: где  спрятался варвар? То,
что  он  наврал Лемпариусу, ничуть его  не тяготило.  В конце  концов, он же
видел,  как  Конан  выбежал из разрушенной харчевни.  Какая жалость, что  не
нашлось ни одного шпиона-добровольца, который полез бы за Конаном в смерч.
     Вранье  было  просто   элементарной  мерой  предосторожности.  Логанаро
использовал  подобные  меры сплошь  и  рядом,  поскольку  часто  имел дело с
сильными мира  сего.  Каким-то  образом Конану удалось  остаться  в живых. А
выследить  его -- это дело времени и техники. Если бы у  Лемпариуса возникло
хотя бы подозрение, что Логанаро мог  выпустить варвара из виду, то разговор
вполне  мог  принять несколько  иное  направление --  с  уклоном  в  сторону
"упрощения".  Логанаро  точно  знал,  что  означало  это  выражение  в устах
сенатора.
     Этим  серым  утром маленький человек очень  спешил.  Ураган  совершенно
изменил облик улиц и дворов. Логанаро проложил себе путь к остаткам харчевни
"Молоко волчицы".
     Несмотря на то, что харчевне не  довелось  испытать на  себе  всю  силу
бури, опознать  ее можно  было с  большим трудом.  Деревянный каркас  здания
разлетелся на куски. Только  одна стена, как последний  часовой, несла вахту
над грудой развалин. Логанаро почувствовал,  что его тянет  к этой стене. Он
вообще не знал,  зачем вернулся сюда. К его услугам была такая развитая сеть
шпионов и соглядатаев, какой  не имел в Морнстадиносе никто. Ему бы поискать
глаза и  уши, способные выследить  Варвара. Но неизвестно,  по какой причине
его принесло на руины.
     Многочисленные  горожане,  как  оглушенные,  бродили  по  развалинам  в
поисках своих друзей и родных или погребенного под обломками добра. Логанаро
поглазел на них некоторое время,  но потом нашел, что занятие это пустое. Он
повернулся, чтобы уйти.
     Из  груды щебня послышался  стон.  Логанаро подошел  поближе,  влекомый
любопытством. Из-под  перевернутого стола  появилась рука, которая цеплялась
за остатки стены.
     Несмотря на  то,  что Логанаро  редко  делал что-либо, не позаботившись
предварительно о собственной выгоде,  он наклонился и начал разгребать мусор
и обломки, засыпавшие владельца руки. Вскоре после  этого  открылось и  лицо
человека. Это был одноглазый. один из нанятых Логанаро убийц. Логанаро помог
ему выбраться  из  развалин. Заморанец казался  невредимым,  если не считать
того, что подбородок его сильно опух.
     --Что тут случилось? - спросил одноглазый с трудом, преодолевая боль.
     -- Кому же это знать, как не тебе?
     -- Я могу вспомнить  только этого  верзилу. Солидный парень, а?  А  где
остальные?
     -- Смерч утащил их с собой. И это все тоже натворила буря. --  Логанаро
ткнул жирной рукой в сторону разрушенной харчевни.
     -- И варвара он тоже уволок?
     --  Нет.  Он  и его  дружки  ускользнули.  Одноглазый провел  рукой  по
распухшему подбородку.
     -- Стало быть, ты все еще разыскиваешь того мужика, ага. -- Это не было
вопросом.
     -- Разумеется. Плата будет повышена.
     Логанаро не  думал об  этом до того мгновения,  как  .  выговорил вслух
последнюю фразу. Нужно отметить, что он не испытывал ни малейшей потребности
уже сейчас расставаться с жизнью. А деньги у него были.  Он успел  сколотить
себе  изрядное состояние из различных  нерегулярных поступлений. Впрочем,  к
накопительству  подвигала его не  столько любовь к рискованным предприятиям,
сколько страх отправиться к праотцам раньше времени.
     -- Тридцать золотых, -- изрек Логанаро и сам удивился.
     Одноглазого даже передернуло.
     --  Гм, симпатичная сумма! Звучит просто чарующе. Но тот,  кто вздумает
положить  себе в  карман эти кругляшки, должен  сперва  немного потрудиться.
Двое или трое были уже убиты,  прежде чем этот громила взялся за меня. Смерч
утащил с собой больше трупов, чем живых. Парень, которого вы ищете, задолжал
мне изрядно.
     -- Но живой, -- заявил Логанаро. -- Ты должен доставить его мне живым.
     -- Ясное дело, живым. Только немного попорченным.
     Логанаро  кивнул. По слухам, одноглазый был самой талантливой личностью
в Морнстадиносе по части  подобных дел. Ну и не повредит, конечно, и то, что
у него появились свои счеты с киммерийцем.
     --  Если ты  доставишь его  в течение  двух ближайших дней,  тебя  ждет
прибавка в пять золотых, -- сказал Логарано.
     Одноглазый   хотел  было  ухмыльнуться,  но  сдержался,  поскольку  его
вынуждал к тому распухший подбородок.
     --  Порядок,  благородный  господин  с  деньгами.  Получите  вы  своего
варвара. Живьем.
     --  Я  серьезно подозреваю, что  кроме Совартуса  и его  верного кнехта
демона кое-кто еще точит на  нас зуб. Нам пока  лучше не попадаться людям на
глаза, -- сказал Витариус.
     Конан прислонился  к штабелям сушеной  рыбы и  начал безрадостно жевать
кусок солонины.  Мясо было очень  жестким  и очень соленым. Он  бы сейчас не
отказался от глотка  вина, чтобы смочить губы.  "С тем  же успехом я  мог бы
пожелать себе дворец в Шадизаре", -- подумал Конан. Вслух же он произнес;
     -- В  вашем плане  я вижу несколько слабых мест. Кинна сняла  с кинжала
своей сестры кусок сушеной рыбы и воззрилась на него с легким отвращением.
     -- Какие это слабые места?
     -- Наш магистр чародейских искусств предлагает  покинуть этот город как
можно  быстрее, причем  на лошадях и с  хорошим снаряжением, и таким образом
ускользнуть из логова льва.  Прямой путь без всяких хитростей -- это как раз
в  моем вкусе. Однако возникает вопрос: где мы все  это  возьмем?  Или у нас
есть золото и серебро, о которых я не знаю?
     Конан посмотрел на  своих  собеседников. Все  трое  отрицательно качали
головами.
     -- Я так и думал. И как мы, по-вашему, будем доставать хороших лошадей,
сбрую, припасы? Вы можете все это наколдовать?
     --  К  сожалению, нет, -- ответил Витариус.  -- Белая  Магия  почти  не
приносит личной выгоды тем, кто <b>ее</b> практикует.
     -- Ну  и  зря.  Если уж  заниматься колдовством, так  хоть чтоб  польза
какая-то  была. -- Конан поковырял в зубах кинжалом. -- Мне так кажется, что
мы  с  вами  столкнулись  с  проблемой,   разрешить  которую   помогут   мои
профессиональные навыки.
     Элдия отрубила мечом кусок сушеного мяса, подбросила в воздух и поймала
раскрытым ртом. Она ела с удовольствием. Похоже, ей нравились сухари.
     -- О чем вы, Конан?
     Конан ответил не сразу. Он приоткрыл дверь хижины, и в темное помещение
хлынул  свет утреннего  солнца,  ярко горевшего  на синем безоблачном  небе.
Киммериец снова поглядел на своих собеседников.
     -- Скажите, кто самые богатые люди в городе? Витариус задумчиво почесал
щеку.
     -- Ну,  торговец коврами  Тонорес, несомненно, принадлежит к  их  числу
Стефанос из Пунта. И Лемпариус, сенатор. Зачем вам это?
     Конан пропустил вопрос мимо ушей и продолжал допытываться:
     -- В  каком виде эти люди  содержат  свое богатство?  Золото? Ювелирные
камни?
     -- Деньги Тонореса -- это, главным образом,  его  товар. У него собраны
ковры  из  Иранистана и  даже из Замбабвей. Кроме  того, он  коллекционирует
произведения  искусства,  большей  частью  статуи  и  картины.  Стефанос  --
владелец  недвижимости.  По-моему,  его  состояние заключено  в  основном  в
кабаках, домах веселья и  тому подобных заведениях, которым дьявольская буря
вчера нанесла большой урон.
     ~ А как дела у Лемпариуса, сенатора? Кто он вообще такой?
     --  Он   --  самый   могущественный   человек   в  Сенате.   Во  многих
городах-государствах Коринфии власть  сосредоточена  в руках короля,  однако
Морнстадиносом  управляет Сенат. Многие  члены  Сената --  богатые люди,  но
Лемпариус, кажется, богаче всех.
     -- Где он хранит деньги?
     -- Говорят, у  него необычайно роскошный дворец. Еще он питает слабость
к  магическим  и механическим  безделушкам,  которых  у  него накопилось  на
огромную сумму И  кроме того, я  уверен, что в  тайниках он прячет несколько
мешков с серебром и золотом.
     Конан расцвел улыбкой.
     -- То, что нужно!
     Кинна выплюнула на пол косточку.
     --  Почему  тебя  интересует  это,  Конан?  Конан  поглядел  на молодую
женщину. Даже гнусная обстановка склада не могла повредить ее красоте.
     -- Почему? Потому, Кинна, что нам нужны лошади и снаряжение. Потому что
у нас нет ни  времени, ни сил  на то, чтобы честно заработать денег и купить
все это.
     Элдия сообразила раньше, чем ее сестра.
     -- Ты хочешь сказать, мы должны...
     --  ...обокрасть сенатора,  -- завершил Конан.  -- Разумеется, малышка.
Именно это мы и сделаем.
     Среди  основных  умений  ведьмы  было одно заклятие, которое  позволяло
создавать  невидимые  волшебные нити, очень длинные и прочные. Когда  Дювула
увидела, что прекрасный варвар  вместе  со своими друзьями скрылся в хижине,
она прибегла  именно к этому знанию. С большими  предосторожностями натянула
она  нитку  поперек  порога  хижины  и закрепила  ее с  обоих концов.  Когда
обитатели склада солонины покинут его, нить потянется за ними,  растягиваясь
все больше по мере того, как они будут удаляться от порога. Хозяйке заклятия
останется просто проследить, куда ведет светящаяся линия, невидимая для тех,
кто  не обладает магическими  способностями.  Существовала  вероятность, что
нитку  обнаружит  старый  волшебник,  но  эта  опасность  была  сравнительно
невелика. Заклинание  было таким простым,  а  действие нити настолько внешне
безобидным, что чаще всего никто ничего не замечал даже в тех случаях, когда
его специально пытались обнаружить.
     Сделав  все необходимое,  Дювула  поспешила  домой. Для  реализации  ее
нового замысла  требовалось несколько большее количество предметов, чем  то,
что она постоянно имела при себе. Если заклятие сработает, она всегда сможет
вернуться к нити и дождаться возможности побыть со своим прекрасным варваром
наедине. И  тогда  он сам передаст девочку в руки Дювуле. При этой мысли она
просияла.
     Некоторую опасность представлял старый волшебник. Черноволосую  женщину
тоже необходимо  удерживать от варвара  на  расстоянии.  Но риск невелик,  а
успех сулит блестящие перспективы!
     Оказавшись  у  себя  дома,  Дювула быстро скинула  одежду. Теперь  она,
обнаженная,  стояла  перед  полированным  магическим зеркалом.  Нагота  была
необходимым условием  большинства ее  заклинаний.  Дювуле это  давно  уже не
мешало. Напротив, она наслаждалась прикосновением  свежего  воздуха к голому
телу.  Шелковистая кожа -- одеяние,  данное самой природой,  -- была  для ее
чародейства куда более уместным платьем, чем любая одежда, сшитая людьми.
     Витариусу  была  известна  еще  одна  харчевня,  которая  находилась  в
отдалении от разрушенного ураганом "Молока волчицы". Туда он и повел  Конана
и обеих сестер.  Когда они покидали  склад сушеной рыбы  и солонины,  Конану
показалось, что он задел ногой паутину. Он  обтерся, но ничего не  увидел  и
скоро об этом забыл.
     Даже в эпицентре разрухи  люди ковырялись в развалинах в поисках своего
добра. Повозки развозили  щебень и  упавшие  балки. Четверо спутников  стали
свидетелями еще одного  несчастья. Семь  или  восемь человек  тянули канаты,
привязанные  к  покосившемуся  балкону,  который был  расположен  под  самой
крышей. Балкон опасно  наклонился на полуразрушенной стене. Конан понял, что
они хотят таким образом опрокинуть остатки стены. Немного же  они соображают
в  том деле, за которое взялись! Двое или трое находились прямо под  тяжелым
балконом. И если он обвалится...
     Прямо  на его  глазах  балкон рухнул. Один  рабочий  успел отскочить  в
безопасное  место,  другой   оказался   менее  проворным.   Балкон  придавил
несчастного  к земле,  так  что он остался  лежать под  ним,  как  змея  под
сандалией.  От  боли  человек закричал. Остальные тут же  попытались поднять
балкон, но с проклятиями отступились, поскольку сил  у них  не хватало. Дело
казалось безнадежным.
     Конан  рванулся  на  место  происшествия  так  стремительно,  что  люди
шарахнулись в стороны, явно принимая его за бандита.
     Киммериец  не удостоил  их внимания.  Он присел,  подсунул свое крепкое
плечо  под  край упавшего балкона  и  уперся грудью  в дерево. Потом  пошире
расставил ноги и попытался встать. Жилы на его руках и ногах натянулись, как
канаты, мышцы зашевелились, словно под кожей забегали дикие звери. Балкон не
сдвинулся с места.
     Конан  схватил его  покрепче,  глубоко  вздохнул  и  коротко,  гортанно
вскрикнул. Молодой великан напрягся так, что его каменные мышцы задрожали, и
встал. Затем резким движением он отшвырнул  балкон в сторону  от попавшего в
беду человека.
     -- Другой  раз  будь  повнимательнее, -- сказал  Конан, встряхнувшись и
расправив плечи. -- Я не каждый день буду проходить мимо.
     После чего отвернулся и направился к своим друзьям, которые смотрели на
него в изумлении. Кинна первой нарушила молчание:
     -- Клянусь Митрой! Человек не может быть таким сильным!
     Конан усмехнулся.
     -- Почему же не  может? Только потому, что я поднял эту штуку? А что, в
тех краях, откуда ты родом, не водится мужчин?
     Голос Кинны был полон восхищения:
     -- Таких, как ты, -- нет.
     Конан   расплылся  в  самодовольной  улыбке.  Да,  работенка  была  для
настоящего  мужчины.  Быстрота реакции,  физическая  сила  -- и вот  уже все
женщины  (как и все мужчины, впрочем)  затаили дыхание  -  Киммериец  ощутил
нежное,  как дуновение  ветерка,  прикосновение к  ноге,  там,  где  штанина
задралась над сапогом. Но когда он бросил туда взгляд, то ничего не увидел.
     Харчевня  "Курящая  кошка"  была сработана по  тому  же образу,  что  и
"Молоко волчицы".  Такие же  лавки  и столы,  даже прислуга такая же. Однако
посетителей здесь собралось не так много, поскольку дел хватало и на  улице.
Конан и  его  спутники заняли место у  стола и  заказали  завтрак с кувшином
вина.
     -- Мы можем  спокойно выложить все деньги, какие у нас есть, --  заявил
киммериец. -- Скоро у нас их будет намного больше.
     --  Обокрасть  богача -- это, наверное, очень опасно,  --  предположила
Элдия. Конан улыбнулся девочке.
     -- Конечно. Но у меня есть-, известный опыт в подобных делах.
     -- Владения Лемпариуса обнесены высокой стеной, -- сказал Витариус.
     -- Стена,  на  которую  не  может забраться киммериец, еще  не  создана
человечеством, -- сообщил Конан и одним махом осушил свой кубок.
     Кинна посмотрела на него с любопытством и, наконец, сказала:
     -- Почему ты такой сильный, такой ловкий, Кован?
     Он небрежно пожал плечами.
     ----  Киммерия  --  страна скал. Часто  высокие горы  преграждают путь.
Приходится оттаскивать в сторону валуны, некоторые попадаются тяжелые. А что
до моей ловкости... ну, мужчина учится выживать.
     -- И как мы  осуществим  это... э-э-э.- заимствование ценных предметов?
-- спросил Витариус.
     -- Не м  ы, волшебник, а я! Я предпочитаю работать  в одиночку. Вы  уже
сегодня  можете начинать поиски припасов.  Утром я вернусь к вам с деньгами,
чтобы это оплатить. Очень просто.
     Конан  поднес к  губам второй бокал  и опять улыбнулся. Вот такая жизнь
ему  более  чем по вкусу! Он  сделает  то, что задумал,  и никогда больше не
попадет в эту запутанную сеть чародейства, которую так ненавидел.
     Ведьма Дювула тихо посмеивалась, идя по следу светящейся нити,  которая
вела прямо к ее добыче. Скоро, очень скоро все они будут в ее власти!
     Одноглазый негодяй в злобной усмешке оскалил зубы  при виде  того,  как
варвар опустошает третий кубок вина. Отлично. Чем сильнее напьется этот тип,
тем лучше!  Сначала одноглазый думал привести с собой компанию  висельников,
но когда он увидел  варвара, в нем поднялась мощная волна ненависти, которая
мгновенно затопила  все  разумные мысли. Нет! Он нанесет удар в  тот момент,
когда враг меньше всего будет  ожидать нападения. И тогда  он хорошим ударом
лишит его  сознания и будет  топтать и  бить  бесчувственное  тело,  пока не
утихнет жгучая жажда мести. Да, только так! Совсем один! Это прольет бальзам
на раны истерзанной гордости.  Никто еще из тех, кто оскорблял  одноглазого,
не уходил от страшной расплаты. Никто!


        Глава десятая


     Конан решил поспать  несколько часов, чтобы приступить в своему ночному
предприятию свежим  и отдохнувшим. Пока остальные  занимались  подготовкой к
завтрашнему путешествию, варвар поднялся по  лестнице к тем  двум  комнатам,
которые они сняли на эту ночь. Апартаменты как две капли воды были похожи на
те, что  они  видели  в "Молоке волчицы".  Конан  запер за  собой  дверь  на
задвижку. Затем растянулся на тюфяке и мгновенно заснул.
     Дювула  вошла  в  харчевню и  поднялась  по  ступенькам. Волшебная нить
исчезала за  дверью одной  из спален. Кто-то из  тех, кого она  разыскивала,
находился  там,  внутри.  Было, очевидно,  очень  важно застать симпатичного
варвара наедине. Если рядом с ним окажется  какая-нибудь другая  женщина,  в
колдовстве будет очень мало проку. Как же выяснить, с кем он там?
     Тут  ей  в  голову  пришла  идея. Дювула  быстро  сбежала вниз и  нашла
мальчика, убиравшего со столов.
     <b>-- Не</b> хочешь ли заработать пару медяков, малыш?
     -- С удовольствием, госпожа. Кого мне убить ради вас?
     --  Так  много я вовсе  не потребую.  Тебе нужно  только постучать в ту
дверь,  которую я  тебе  покажу,  и уточнить, сколько  человек  находится  в
комнате. Скажешь им просто, что должен поменять постель.
     Дювула  дала мальчику медную монету и  пошла за ним наверх. Показав ему
дверь она опять спустилась. Мальчик быстро вернулся.
     -- Ну что?
     -- В комнате  только  один  постоялец, госпожа. Кажется,  у него плохое
настроение. Он сказал, что наделает во мне лишних дырок, если я осмелюсь еще
раз беспокоить его из-за такой ерунды.
     -- Как он выглядит, мой мальчик?
     --  Великан  такой,  госпожа.  Варвар.  Дювула  улыбнулась  и протянула
мальчишке пригоршню медных монет.
     -- И никому ни слова, договорились?
     --  Конечно, заверил  ее мальчик. -- Иначе хозяин отнимет у меня деньги
быстрее, чем муха отыщет коровью лепешку.
     Когда  Дювула осталась  в коридоре  одна,  она извлекла  из-под  своего
шелкового  плаща  флакон, закрытый  пробкой и залитый  воском.  В прозрачном
стеклянном  сосуде булькала  жидкость,  слегка светившаяся, как  фосфор. Она
вынула пробку и плеснула  немного жидкости на порог. Поднялось густое облако
желтого дыма. Колдунья поспешно отпрянула.
     Внезапно Конан проснулся. Что-то здесь  было  не  то... Странный  запах
ворвался в его сон. Он сел и уставился на дверь. При свете, сочащемся сквозь
не->  плотно  прикрытые  ставни, он  увидел, как в  комнату  вползает желтая
полоса тумана. Он потянул носом и чихнул,  когда едкий дым проник  в легкие.
Харчевня  горит, что  ли?  Нет, такого  запаха  он еще  не встречал. Никакая
харчевня  не дымит во время  пожара так ядовито.  Неожиданно в нем вспыхнуло
сильное чувство,  не имеющее ничего общего с любопытством. Ему казалось, что
он сейчас треснет от желания.
     Кто-то постучал. Женский голос позвал:
     --  Открой же  мне, мой прекрасный варвар! Конан смешался. Голос звучал
призывно  и,  разливаясь  теплой   патокой,  сулил   невиданное  блаженство.
Вожделение  стало разгораться.  Конан  шагнул к  выходу,  отодвинул засов  и
раскрыл дверь.
     Перед  ним стояла женщина, с  головы до  ног  закутанная  в темно-синий
шелковый плащ. Пока киммериец смотрел на нее, женщина откинула своими белыми
руками  капюшон, скрывающий  лицо. Во имя  всех  богов! Она была изумительно
хороша!  Огненно-рыжие волосы, белоснежная  кожа, рубиново -  алый смеющийся
рот.
     -- Мне придется стоять в коридоре, на сквозняке? -- спросила она.
     Помедлив,  Конан  сделал два  шага  назад. Женщина  пошла за ним, легко
ступая по  полу. Тихо закрыла она  за  собой дверь  и улыбнулась  ему.  Одно
мгновение  она стояла  неподвижно, затем ловким  движением  руки расстегнула
плащ и отбросила его. Под синим шелком было нагое тело.
     Конан   закусил  внезапно  пересохшие   губы.   Митра!  Какая  женщина!
Фантастическая женщина! Ноги, грудь -- великолепная фигура!
     Таинственная незнакомка  протянула ему руки. Желание стало  непомерным.
Он схватил женщину сильными руками, прижал к себе и поднял. Он чувствовал ее
острые ногти,  царапавшие  ему  спину,  но  это  было ему  безразлично.  Мир
перестал  существовать,  в целой Вселенной не  было ничего -- ничего,  кроме
наслаждения, которое обещала киммерийцу эта незнакомка!
     Мальчик  показал на дверь  спальни. --  Вот комната, которую  вы ищете,
господин. Одноглазый  бросил  мальчишке  серебряную  монету. Он не скупился:
ведь скоро он будет на тридцать пять золотых богаче -- так много  ли значило
для него какое-то  серебро? Он подождал, пока мальчик уйдет. Потом скользнул
к  двери, за  которой скрывался ненавистный  варвар. Жажда  мести --  жаждой
мести, а осторожность не помешает.
     Когда одноглазый  приложил ухо  к  двери, она  слегка шевельнулась.  Не
заперта! Черная рука  Сэта! Он ухмыльнулся. Варвар совсем идиот, он не запер
дверь! Это и решит его судьбу. Очень тихо одноглазый обнажил свой меч.
     Из комнаты донесся приглушенный стон. Одноглазый замер и склонил голову
набок. Это еще что такое? Звучит так, словно...
     Негодяй широко улыбнулся. Ах,  ну  что за  удача! Азура улыбалась  ему.
Варвар  сейчас вообще ничего  не замечает. Можно входить свободно, поскольку
его враг  занят сейчас... совсем другим. Одноглазый  набрал в грудь воздуха,
поднял клинок и распахнул дверь.
     Конан не понимал, почему он внезапно ощутил эту похоть  и почему  вдруг
появилась  женщина,  которая явно  была  полна решимости  удовлетворить  его
желание. Справедливости ради нужно заметить, что  он  не слишком  ломал себе
над этим голову. Но когда в комнату вломился человек с поднятым мечом, Конан
мгновенно  пришел в  себя.  Чары, наведенные на  него,  моментально исчезли.
Женщина забилась руках киммерийца, увидев выражение его лица.
     -- Что?..
     Она  обернулась  и, проследив  взгляд Конана, тоже заметила  человека с
мечом в руках. Конан грубо отшвырнул от себя обнаженную женщину.
     -- Ты, потаскуха, хотела отвлечь меня!
     -- Нет! -- вскричала женщина.
     Времени  для дискуссии  явно не  оставалось.  Конан покатился  по полу,
уворачиваясь от удара. Меч одноглазого перерубил тюфяк, не задев киммерийца.
Конан схватил свое оружие и вскочил на ноги. Он  увидел лицо негодяя.  Кром!
Так это тот, одноглазый, с которым он дрался в харчевне во время бури!
     За  спинами  разъяренных  мужчин  ругалась  женщина,  прибегая к  таким
выражениям, от которых покраснели бы и матросы. Киммериец злобно  усмехнулся
и сделал полшага вперед.
     -- Ты пришел за следующей порцией, приятель?
     --  Склянки  уже  пробили  твой  смертный   час,  варвар,  --   зарычал
одноглазый. -- Тебя хотят взять в  плен  живьем, но никто еще не оставался в
живых после оскорбления, нанесенного мне! Так что считай себя трупом!
     Конан растянул рот еще шире.
     -- Когда мы с тобой встречались в последний раз, я ухитрился выжить, --
так что поглядим, чей смертный час пробили склянки!
     Одноглазый  сделал ложный выпад  и описал клинком полукруг, намереваясь
снести Конану  голову.  Тот  не  стал  уклоняться, а  вместо этого  шагнул к
противнику.  Клинок  бандита сцепился  с мечом Конана и  треснул. Одноглазый
выругался.
     Киммериец  поднял меч, желая разрубить убийцу пополам. Но прежде чем он
сумел ударить, тот  вытащил из-за  пояса короткий кинжал и попытался вонзить
его  в  Конана. Киммериец успел отскочить,  однако  кинжал оставил  глубокую
царапину на его бедре. Кровь потекла на сапог.
     Конан опустил пальцы в рану, поднял руку к губам, лизнул кровь и громко
рассмеялся, увидев страх на лице одноглазого. Молниеносным движением руки он
стряхнул кровь, целясь при этом в глаз своего врага.
     Разбойник  ругнулся  и  отпрянул. Конан  обошел его  слева.  Одноглазый
поднял  кинжал,  встречая меч  киммерийца, но  это  ему  не  помогло.  Конан
безжалостно   использовал    промах   своего    противника,   который   имел
неосторожность оставить брешь в обороне, и с криком вонзил свой меч в  грудь
одноглазого. Острие снова появилось на свет между лопаток.
     -- Будь проклят! -- успел выговорить одноглазый, падая.
     Сильно  отклонившись  назад,  Конан вырвал свой меч из тела умирающего.
Потом он обернулся. На стервятника можно было больше  не обращать  внимание.
Он искал глазами женщину, которая навела на него чары.
     Но та исчезла бесследно.
     Хозяин взял на себя  труд  убрать труп и заменить окровавленный  тюфяк.
Когда он почтительно заглянул в  комнату, Конан вручил ему серебряную монету
-- последнюю, что у него оставалась,  -- и велел держать вооруженную  стражу
сената  на  расстоянии  хотя  бы на несколько часов.  За  это  время  он уже
смоется, и тогда пусть его ищут.
     Вытирая  клинок  и  заглаживая  оселком  царапины,  Конан  размышлял  о
нападении. Жаль, что они с той женщиной  не успели завершить  знакомство  до
того, как в  комнату вторгся придурок с мечом.  Появление  одноглазого было,
конечно,  неприятным сюрпризом. Но и женщина, похоже, вовсе  его не ждала. А
раз так, то убитый висельник с ней никак не связан. Странно.
     И все-таки! Она его заколдовала --  возможно, с помощью  пахучего дыма.
Но  если обольщение  не было  составной частью плана убийства, то к  т  о же
тогда эта незнакомка? Все это было более чем неприятно. Киммериец до сих пор
ощущал  таинственный аромат колдовства, которому так не  доверял.  Здесь и в
самом деле не место для человека чести, которого постоянно загоняют в липкую
паутину,  сотканную  волшебниками,  демонами  и  ведьмами.  Чем  быстрее  он
покончит с этим делом, тем лучше!  Если все пойдет по плану, завтра утром он
выедет  на  лошади через западные ворота Мордстадиноса. Ну и останется сущий
пустяк  -- заняться каким-то там  злым  волшебником,  который  засел в своем
замке.
     Конан тряхнул головой и снова погрузился в работу. Он чистил оружие.
     Полная черного бешенства, сидела  Дювула в своих  покоях.  Кто был этот
одноглазый  идиот? Он сказал, что должен изловить варвара живым, стало быть,
его кто-то нанял. Но кто? Кто отваживается идти поперек ее  пути, да еще так
бесцеремонно?  Этот человек будет глубоко  несчастен,  если  Дювула  в конце
концов выяснит его личность. Смертельно несчастен!
     Увидев труп  одноглазого, Логанаро покачал головой. Этот  кретин дорого
заплатил за свое самонадеянное решение ловить  варвара в одиночку. Но что же
теперь делать ему, Логанаро?
     Совартус повелительно взмахнул рукой.
     --  Иди  и  найди  девчонку  и  этого нечеловечески сильного парня!  --
приказал он Дивулу. -- Я вызову тебя, когда ты мне понадобишься.
     --  С  вашего разрешения, --  произнес демон своим скрипучим  голосом и
исчез.
     В  столовой  своего  дворца Лемпариус  отодвинул  от  себя  тарелку. Он
самодовольно улыбался. Позднее, вечером, он будет есть кое-что другое.
     Кое-что. Или кое-кого.


        Глава одиннадцатая


     Морнстадинос  был  окутан глубокой  ночной  тьмой.  Конан приблизился к
стенам,  окружающим владения Лемпариуса. Несмотря  на повязку  через резаную
рану на бедре, киммериец двигался легко. Рана была неглубокой и не причиняла
ему беспокойства. Он получал куда  более скверные дырки в  теле  и  все-таки
оставался  жив. Человек, нанесший ему эту рану,  более не  пребывал в  числе
живых.  Небольшую  боль  Конан охотно  брал в  придачу к  чувству  глубокого
удовлетворения по поводу гибели своего врага.
     Стена была  сложена гладкими гранитными блоками, скрепленными цементным
раствором.  Снаружи этот  раствор  был  аккуратно  счищен.  В  высоту  стена
превышала рост  Конана в  добрых три  раза. Киммериец  негромко  рассмеялся.
Детская  игра,  подумал  он, разглядывая  трещины  в  кладке.  Обыкновенному
человеку стена показалась бы совершенно гладкой, но для  киммерийца она была
чем-то вроде лестницы. Если  Лемпариус возлагал основную  надежду на высокие
заборы, то он очень плохо защищен от непрошеных ночных посетителей.
     Для  того  чтобы  забраться  наверх,  Конану  потребовалось  всего лишь
несколько минут.  Наверху  были  насыпаны  острые камни. Здесь  можно опасно
пораниться,  если, конечно,  быть  полным болваном  и не  глядя  прыгнуть на
осколки. Конан снова ухмыльнулся. Будучи  в состоянии забраться на стену, он
мог  предвидеть  и  шипы наверху.  Наивные  предосторожности  строителей  не
повредили ему  ни  в  малейшей степени. Он  спускался  по внутренней стороне
стены, пока не оказался на высоте своего роста над  землей. Тогда он прыгнул
и легко приземлился.
     Дворец находился  на расстоянии  ста шагов. Наверное, дворец -- слишком
уж громкое слово, подумал Конан. Конечно,  дом был большим, но в то же время
не таким уж великолепным  по  сравнению с некоторыми  зданиями,  которые  он
видел  в Шадизаре.  А  с разрушенной Слоновой Башней  в  Аренджуне  этот дом
вообще  не идет ни в какое сравнение. Но если там, внутри,  найдется то, что
он ищет, тогда сойдет и такой.
     Дом также был построен из камней, скрепленных раствором, счищенным так,
что открывалась фактура камня. Не было ни рва, ни стражи у дверей, ни собак,
ни птиц. Подобный расклад показался Конану весьма странным.
     Конан отважно зашагал  ко дворцу, надеясь  смутить этим предполагаемого
сторожа. Если его кто-то увидит,  он успеет подойти достаточно близко, чтобы
помешать поднять тревогу.
     Но никакого  сторожа на темном углу не было. Конан больше не  обнаружил
никаких  укрытий для  стражников  или  постовых. Он  покачал  головой.  Этот
Лемпариус  --  просто  подарок Бэла всем местным ворюгам, подумал он. Просто
удивительно,  что  на  воротах  еще  не  вывешена  табличка  с  приглашением
что-нибудь стянуть. Несмотря  на то, что до  сих пор никаких препятствий  не
встречалось, Конан  не  терял осторожности. Сперва  он  думал  проникнуть  в
здание через главный вход, не мудрствуя лукаво, но  потом отказался от этого
намерения, справедливо считая такую наглость чрезмерной. Лучше не испытывать
судьбу. Окошко -- .тоже вполне подходящая вещь.
     Так  как  пока что все  ему удавалось  без труда.  Конан  начал  искать
незапертое окно. Его ожидания не были обмануты -- ставни легко раскрылись, и
он преспокойно забрался внутрь.
     Киммериец оказался в кладовой, где хранилась  в ожидании грядущих пиров
битая дичь  -- насколько он мог разглядеть в слабом свете свечи из коридора.
Вор ловко  проскользнул  между качающихся мертвых птиц,  стараясь  не задеть
резко пахнущее мясо, и выглянул в коридор.
     И снова киммериец улыбнулся. Пусто! Он расслабился. Такой человек,  как
владелец этого дома, просто заслуживает того,  чтобы его обокрали. Наверняка
это на редкость экстравагантная личность.
     Конан шагнул в  коридор. Он ступал на  цыпочках, чтобы его не услышали.
Эту меру предосторожности  он принял автоматически. Незачем  отказываться от
полезных привычек только потому, что кража показалась тебе простой.
     Коридор привел его  в большое помещение с ванной, полной горячей  воды.
Пар оседал на стенах, и капли стекали вниз, образуя маленькие лужицы. Но где
же обитатели этого дома? Возможное ли дело, чтобы все они спали, не выставив
ни одного охранника? Какое безумие!
     Конан прошел мимо нескольких открытых дверей. Он видел дорогую мебель и
ковры,  картины  и  скульптуры.  В  некоторых  комнатах стояли  механические
приборы, но назначение их было ему неясно.
     Наконец киммериец оказался перед запертой дверью. Он усмехнулся. Время!
Он  наклонился, чтобы  получше  рассмотреть  замок,  и расцвел.  Такой замок
откроет  и ребенок. А Конан уже не ребенок. Он просунул острие кинжала между
краем двери и косяком. Простой поворот клинка -- и замок  открыт.  Дверь без
всяких усилий распахнулась вовнутрь.
     Конан прихватил свечу из коридора и поднял ее,  вступая в  комнату.  Он
остановился на пороге, затаив дыхание Кром!
     Свет коптящей свечи упал на сокровища. Здесь  стояли золотые статуэтки,
украшенные драгоценными камнями, большей частью изображавшие кошек. Слоновые
бивни,   обитые  спиралями   из  золота  и  серебра,   лежали  целой  кучей.
Инкрустированные доски столешниц, кожаные кошельки -- без сомнения,  набитые
монетами, -- громоздились в беспорядке повсюду.
     Он достиг  цели. Конан тихо притворил  за  собой дверь  и  поднял свечу
повыше. Опыт  прошлых  краж научил  его брать только  те вещи, которые легче
всего превратить в звонкую монету. Здесь валялись кошельки с деньгами, и это
ему  было  очень  на  руку.  Но  если некоторые  из  этих  кошельков  набиты
драгоценными  камнями, то отказываться от них в высшей  степени глупо. Конан
вовсе не собирался проявлять чрезмерной жадности. Сотня-другая золотых монет
и немного драгоценных камешков -- как раз  столько, чтобы хватило на покупку
одной королевы (не  больше),  -- и его потребности, можно считать, полностью
удовлетворены. Он чуть было не расхохотался во весь голос. Какая досада, что
он не пригнал сюда телегу! Меры по охране дворца столь убоги, что  он мог бы
незаметно  нагрузить сокровищами повозку средней  величины  и вывезти  ее за
ворота.
     Киммериец принялся исследовать кошельки. Один кожаный кошелек  был туго
набит золотыми монетами, другой был  полон граненых  изумрудов. Эти  дорогие
зеленые камни вор спрятал в свой  собственный кошель, решив приберечь их для
себя лично. В следующем мешочке Конан обнаружил около шестидесяти серебряных
монет.  Он  оставил  их  на месте. Слишком тяжело  таскать,  да и к тому  же
серебро по сравнению с остальными богатствами не слишком его прельщало.
     Конан натолкал в большой кожаный кисет  такое количество золотых монет,
что тройные швы затрещали. И снова  киммерийцу  пришлось взять  себя в руки,
чтобы не  засмеяться. Он поедет в  Немедию не только с удобствами, но  и как
богатый  человек.  Теперь можно нанять  целую армию, чтобы осадить  чародея,
захватившего в плен сестру и братьев Элдии. Или вообще купить своего личного
мага -- пусть сражается!
     Киммериец  хотел уже  было уйти,  когда  взгляд его  упал  на  предмет,
которого  он вначале не заметил.  Небольшая вещица  стояла у двери на резной
подставке из слоновой кости. Конан остановился,  желая  рассмотреть странный
прибор поближе. Это был шар в кубе, сделанный из золота или латуни. В чем-то
конструкция казалась очень  своеобразной, но  Конан  не мог  сказать, в  чем
именно.  Раз эта вещь  стоит на таком дорогом  пьедестале, она,  несомненно,
должна  быть очень ценной. Конан поразмыслил,  куда  бы засунуть безделушку,
потом пожал плечами. Нет, довольно. Хороший вор знает, когда остановиться.
     -- Умное решение, -- послышался мужской голос. -- Раз ты не знаешь, что
такое Сторора и как к ней подступиться, она пропадет у тебя зря.
     Еще до того, как фраза была закончена, Конан резко повернулся в поисках
говорящего.  Правой  рукой  он извлек  меч из ножен,  в левой сжал  мешок  с
деньгами.  Свеча упала  на  пол и погасла.  Темнота окутала комнату, так что
молодой киммериец теперь ничего не мог разглядеть. Хорошо! Если он ослеп, то
и его противник в этом мраке не стал видеть лучше.
     Голос зазвучал снова, и в нем проскользнула издевательская нотка:
     -- Если  ты думаешь так  легко от меня отделаться, то  заблуждаешься. Я
вижу тебя, и твоя участь решена, вор.
     Вот это мы  еще  посмотрим, подумал Конан. С мечом в руке он двинулся к
тому месту, откуда раздавался голос.
     -- Нет, так просто ты меня не найдешь.
     Теперь  голос переместился  и  звучал слева  от Конана.  Вор повернулся
туда. Его глаза уже немного привыкли к мраку. Прямо перед ним на темном фоне
вырисовывался плотный сгусток черноты; но он  не был уверен в том, что это и
есть  его  собеседник. Единственный лучик  света пробивался из-под  закрытой
двери, и темное пятно могло быть просто слабой тенью.
     -- Смело могу утверждать, что ты  -- чужеземец,  -- сказал человек [или
тень).  --  Потому  что ни  один житель Морнстадиноса  не  может быть обижен
богами до такой степени, чтобы решиться обокрасть дом Лемпариуса.
     Источник звука опять переместился на другое место.
     Конан подумал о том, какими возможностями он располагает. Здесь он имел
дело  с  человеком,  который  явно ориентировался в  темноте лучше, чем  это
возможно. Кроме того,  ему удавалось перемещаться  так; что киммериец ничего
при этом не слышал. У Конана была с  собой  добыча, и он видел полоску света
там,  где находился  коридор.  Удачливый вор -- это тот, кому  удается  уйти
вместе с награбленным. Именно это он и собирался сейчас сделать.
     Конан прыгнул к двери.
     Что-то  мелькнуло, перечеркивая полосу  света  двумя темными  полосами.
Ноги, подумал он. И если эти  ноги  носят владельца таинственного голоса, то
они  принадлежат человеку невероятной  быстроты. Конан не представлял  себе,
как  можно было преодолеть  расстояние между  тем  местом, откуда только что
звучал голос, и дверью за считанные доли секунды. Варвар ударил мечом, чтобы
разрубить пополам все еще невидимую фигуру. Меч скользнул в пустоту.
     -- Для идиота ты довольно проворен, -- насмешливо произнес голос. -- Но
это тебя не спасет.
     Конан не удостоил его ответом.  Он принялся что есть  силы крутить меч,
отступая к двери. Сталь звенела в темноте. Пусть только невидимый собеседник
попытается прорвать этот барьер!
     Конану  удалось добраться  до  двери.  Он чувствовал  спиной ручку. Что
делать дальше? Все  не  так  просто! Он  не  решался повернуться к невидимке
спиной  в  этой  темноте.  Открыть  дверь  с  тяжелым  мешком  в  руке  было
довольно-таки  сложным  делом.  Однако  не  вполне  безнадежным.  Но  вполне
возможно,  что  помощники хозяина притаились в  коридоре и  ждут, когда  вор
выйдет.
     Конан  тряхнул  головой. Слишком  много  думать  --  вредно!  Если  все
взвешивать да обдумывать, то есть шанс  умереть от старости.  К черту! Конан
нащупал ручку, повернул ее и открыл дверь. Одним  прыжком киммериец выскочил
в коридор.
     Никого. Конан засмеялся и домчался прочь. Позади себя он услышал шорох,
но когда  обернулся, то ничего не  увидел.  Еще один  поворот --  и он будет
возле кладовки,  через которую  проник в дом. Если он  вырвется на  волю, он
побежит прямо к воротам, это быстрее, чем карабкаться по стене.
     Едва свернув за угол, он остановился с проклятием. Его мощная грудь все
еще бурно вздымалась.
     В конце коридора дорогу ему преградили около дюжины  людей, вооруженных
мечами и пиками. Там не пройти. Он повернулся и помчался назад по тому пути,
по которому  пришел сюда. Лучше встретиться лицом к  лицу с одним человеком,
пусть даже  в темноте, чем с дюжиной солдат, подумал он.  Хорошо, что теперь
за  спиной  у  него ярко освещенный коридор. Сворачивая  за угол,  киммериец
заметил,  что  эти  люди  за  ним  не  гонятся.  Непонятно  почему,  но  это
обеспокоило его куда больше, чем если бы они наступали ему на пятки.
     В  тридцати  шагах  от Конана стоял человек,  и он был совершенно один.
Высокий, белокурый, с очень белой кожей,  он  держал в руке лишь кривой нож.
Меча у  него  не было. Он  смотрел  на Конана так спокойно, словно  вышел на
увеселительную прогулку.
     Какое-то мгновение Конан хотел отшвырнуть его в  сторону ударом меча  и
промчаться мимо. Но  что-то в поведении этого  человека заставило киммерийца
замедлить бег и в конце концов пойти шагом. За три шага до спокойно стоящего
человека Конан остановился и уставился на  того, кто преградил  ему путь. Он
чуял  запах  опасности  от  того,  кто преградил  ему  путь.  Он чуял  запах
опасности и еще чего-то неестественного,  такого, от чего волосы становились
дыбом.
     --  Ну  что  ж,  ты  далеко  не  так  глуп,  как  выглядишь, --  сказал
незнакомец. -- Позволь представиться. Я -- сенатор Лемпариус, владелец дома,
который ты хотел обокрасть. Что скажешь, вор?
     -- Отойдите! -- угрожающе произнес Конан. -- Я не хотел бы убивать вас.
     Лемпариус рассмеялся, весело и пронзительно.
     --  Право, ты очень любезен! -- Он подбросил нож,  похожий на клык. Нож
перевернулся в воздухе, и  сенатор ловко поймал  его. Презрительно посмотрел
он  на  меч Конана.  -- Иди ближе  и  попытайся  проскочить  мимо  меня, ты,
дурак-чужестранец! Если ты это сделаешь, я оставлю тебя в  живых. Если  нет,
мухи облепят твой труп еще до первого солнечного луча.
     Конан  подскочил к  Лемпариусу.  Мышцы  вздулись на его сильных  руках,
когда он изо всех сил опустил  свой  острый широкий  меч. Если бы  он достиг
цели, сенатор был бы разрублен пополам. Если бы он достиг ее!
     Ловко, как  кошка, сенатор уклонился  в сторону, и меч просвистел мимо.
Быстрее, чем могли уследить человеческие глаза, Лемпариус задел своим кривым
ножом руку Конана. Это  прикосновение казалось  почти нежным и очень легким,
но из тонкого  пореза,  едва  длиннее среднего пальца  руки,  хлынула кровь.
Сенатор засмеялся.
     Конан качнул  в руке тяжелый мешок с золотом. Этого движения сенатор не
ожидал. Монеты сильно ударили его по ребрам. Лемпариус зашатался, однако ему
быстро удалось восстановить равновесие.
     -- Не так паршиво, -- заметил Лемпариус. -- Ты проворней, чем я думал.
     Он набрал в грудь воздуха и резко дунул в свисток.
     За спиной  Конана послышался громкий  стук  сандалий о  каменные  плиты
пола. Приближалась вооруженная стража.
     --  Если у тебя есть какие-то боги, то  заключи  с ними мир,  -- сказал
Лемпариус. -- И поторопись!
     Киммериец  бросил мешок  с золотом  и  взялся  за  меч  обеими  руками.
Лемпариус, конечно,  скор в движениях, но сумеет ли он  своим дурацким ножом
отразить удар, в который Конан вложит всю свою силу, -- об этом можно только
гадать, да  и то при  наличии  живого воображения. Конан прыгнул вперед. Меч
сверкнул, как молния.
     Лемпариус  отшатнулся,  и  выпад Конана  остался бесплодным.  Но  Конан
быстро опомнился и отогнал Лемпариуса еще немного назад. Киммериец уже начал
лелеять  надежду,  что  ему  удастся  оттеснить  сенатора  так  быстро,  что
преследователи  не  сумеют  его  догнать. Он  шел  вперед,  как  сеятель  по
свежевспаханному  полю, короткими,  быстрыми ударами заставляя  своего врага
отступать.
     Сделав  очередной  шаг,  Лемпариус  оступился и  растянулся  на  спине.
Ошарашенное выражение  его лица примирило Конана с потерей золота. Он поднял
меч. И  в этот  момент его  надежда на  бегство  рухнула. Позади  Лемпариуса
возникло по меньшей  мере с десяток людей  с  мечами и пиками. Они бежали по
коридору навстречу киммерийцу. Ловушка!
     Конан  повернулся. Дверь,  ведущая в сокровищницу, находилась  как  раз
между ним и первой группой вооруженных людей. Если он попадет в комнату, то,
может быть, сможет забаррикадировать дверь. А  если повезет, то там найдется
и  другая  дорога к свободе. У  него уже не оставалось выбора. Даже если  из
сокровищницы нет другого  выхода, там, по крайней мере, достаточно места для
того, чтобы взмахнуть мечом. Он еще сумеет постоять за себя. И Кром встретит
его  в  Серых Странах  более  приветливо, если он прихватит с  собой  дюжину
собственноручно убитых неприятелей.
     -- Сдавайся! -- крикнул ему один из вооруженных пиками.
     -- Я --  Конан из Киммерии и не сдамся никому! Краем глаза Конан видел,
как Лемпариус снова утверждается на ногах.
     --  Конан? -- переспросил Лемпариус.  На этот вопрос киммериец  коротко
кивнул. Этого  мгновения было  достаточно,  чтобы  передние  солдаты  успели
подбежать  на  близкое  расстояние.  Когда  одна из  пик нацелилась железным
наконечником Конану в  лицо, киммериец нанес мечом удар в сторону и завершил
оборот клинка,  дернув его вниз. Солдат с пикой закричал, когда меч вонзился
в его тело. Его товарищи замешкались, и Конан успел подскочить к двери.
     -- Надо же! Конан! Вот так чудеса!
     Удивленный, Конан обернулся и поглядел  на  Лемпариуса. Этого мига было
довольно,  чтобы  увидеть, как сенатор поднимает  мешок с золотом, брошенный
киммерийцем, и запускает <b>им в</b> голову вора.
     Все окутала тьма.


        Глава двенадцатая


     Киммериец медленно выплывал  из глубины пульсирующего красного  тумана.
Чем  реже становился туман, тем больше прояснялось  у него в  голове.  Когда
Конан  открыл глаза,  он уже полностью  пришел в сознание. Он лежал в полной
темноте. Воздух был затхлый, и пахло здесь омерзительно.  Как он попал сюда?
Затем всплыло воспоминание,  и он живо увидел Лемпариуса,  метнувшего в него
мешок с золотом.
     Конан сделал  попытку приподняться. Голова у него раскалывалась, однако
ему удалось сесть. На руке он  обнаружил небольшой разрез, не очень опасный.
И немного побаливала нога.  Он осторожно  соскользнул с  жесткой  лавки,  на
которой сидел, и  босиком встал  на холодный  пол.  Меч  и большая часть его
одежды  пропали.  Ему оставили только набедренную повязку  и  пояс с кожаным
кошельком.  Конан  засунул  пальцы  в  кошель.  Пусто...  нет,  погоди,  вот
что-то... Камень, который закатился в складку.  Он вынул камень и поднес его
к  лицу. В темноте не  было ни единого лучика  света, однако  по форме камня
Конан  определил, что держит в  руке один из тех изумрудов, что приберег для
себя. Обыскивая  его перед  тем,  как  бросить  в этот  мерзкий подвал,  они
проглядели камень.
     Конан спрятал камень обратно и  закрыл кошель. Если ему удастся удрать,
изумруд придется очень кстати. Но пока он здесь, ему куда больше пригодились
бы меч, кинжал и сведения о расположении комнат.
     Исследование помещения, в  котором  он находился, заняло лишь несколько
минут. Оно было  квадратным. Длина каждой из стен не превышала шести локтей.
С  одной  стороны  имелась  массивная  деревянная  дверь,  обитая  железными
прутьями, немного ржавыми, и, как он подозревал, надежно запертая.  Конан не
обнаружил шарниров.  Стало быть,  дверь открывается наружу. Он уперся босыми
ногами в сырые каменные  плиты пола,  а руками в дерево и изо всех сил налег
на дверь.
     Эта  дверь  могла бы  с большим успехом  изображать из себя,  например,
скалу. Она  не сдвинулась ни на волос. Он отступил назад, так что теперь мог
коснуться дерева лишь кончиками пальцев. Потом собрался  с силами и прыгнул,
наваливаясь на дверь всей мощью своих плеч. Тщетно.
     Конан  глубоко вздохнул  и сжал  кулаки. Он и в самом деле попался! Ему
очень хотелось  поколотить дверь кулаками и  вволю побушевать, но он обуздал
свою ярость. Такое поведение  было бы ребяческим и привело бы к пустой трате
сил.
     Вместо этого  киммериец отступил назад к  лавке, на которой он очнулся.
Теперь он без труда  передвигался в комнате. Он прислонился спиной к стене и
начал ждать.
     Прошло немногим  более часа. В коридоре послышались звучные шаги. Дверь
раскрылась. Конан остался на месте и только зажмурился от  неожиданно яркого
света факелов. Он  видел по меньшей мере дюжину факелов, которые несли такое
же количество хорошо  вооруженных людей. Любая попытка раскидать  их  голыми
руками была бы самоубийством.
     В камеру вошел сенатор Лемпариус.
     -- Так, -- произнес он, -- ты наконец очнулся. Хорошо. Я уж было думал,
что влепил тебе слишком крепко. Хотя это почти не имеет значения, потому что
ты нужен мне вовсе не ради твоих мозгов, Конан -- Черт -- Знает - Откуда. --
Лемпариус улыбнулся. --  Ну не странная  ли  штука -- жизнь? Я так  старался
разыскать тебя, но ты ускользал, словно кокетливая  девица. И вот  ты сам по
доброй воле являешься ко мне в дом. Разве это не удивительно?
     Конан промолчал.
     -- О, боги мои! Я и не надеялся, что отбил тебе голос.
     Конан сверкнул глазами.
     -- Так значит, это ты натравил на меня шайку головорезов во время бури?
     -- Разумеется. -- Лемпариус уверенно улыбался.
     -- Тебе нужно получше  присматривать себе людей -- те были просто плохо
подобранные идиоты.
     -- Сейчас  это уже неважно, раз ты  здесь,  в моей власти. Важно только
то, что я достиг своей цели, варвар.
     Конан кивнул. Это было  справедливо. Но он еще дышал, и  руки-ноги были
еще целы. Он не умер еще, черт возьми!
     -- Ты,  несомненно, хотел  бы  знать,  с какой это  радости  мне  вдруг
понадобилось твое общество. -- Лемпариус взвел брови.
     --  Вовсе  нет.  --  Он  не  доставит  удовольствия  этому  насмешнику,
обнаруживая свое любопытство.
     Улыбка сенатора слегка потускнела.
     -- Нет? Так ты не хочешь знать свою будущую судьбу, Конан  из Варварии?
Тебе не интересно послушать, как ты проведешь последние часы своей жизни?
     Полуприкрыв глаза,  Конан оценивал расстояние между собой и  сенатором.
Возможно, он успеет добраться  до Лемпариуса, прежде чем эта храбрая когорта
заколет  его.  Но  сенатор  дьявольски  быстр.  Если  ему  удастся  заманить
Лемпариуса хотя бы на шаг поближе, шансы на удачу возрастут,
     Конан сказал:
     -- Я знаю одно: вонь в моей  камере стала в  десять раз противней с тех
пор, как ты, пес, сюда явился. Может быть, потому, что ты жрешь дерьмо?
     Лемпариус больше не улыбался,  и взгляд  его стал мрачен. Он уже  хотел
подойти  к Конану.  Киммериец слегка  передвинулся на  скамье, чтобы  ловчее
прыгнуть.
     Но Лемпариус остановился и снова хмыкнул.
     -- Ха, но  я еще не слаб мозгами, чтобы купиться на такой дешевый трюк!
Тебе придется придумать что-нибудь другое. Смотри сюда, варвар!
     Лемпариус поднял руку. Один из его спутников вышел вперед и встал рядом
с сенатором.  У  этого человека был  арбалет, и болт  с крюком  на конце был
направлен прямо  в сердце  Конана. Лемпариус  сделал  второй знак.  Еще один
человек, вооруженный  так же,  как  и  первый, встал  рядом.  Постепенно тут
станет очень тесно, подумал Конан.
     -- Далиус, он стоит слева, мастер стрельбы из арбалета, лучший во  всей
Коринфии.  Может  с  десяти  шагов  пригвоздить  к  стене  голову.  На  этом
расстоянии мне  достаточно произнести словечко "правый"  или "левый",  чтобы
указать,  какой из  двух глаз пробить, если  потребуется пригвоздить к стене
твою голову.
     Лемпариус помолчал  несколько секунд,  чтобы  дать  Конану  возможность
понять его правильно. Потом кивнул на второго стрелка:
     -- Карлинос пришел  ко мне из Бритунии, где он был лучшим в своем деле.
Хотя  он не столь же меток,  сколь Далиус, но вполне может с ним сравниться.
Второй твой глаз будет пробит прежде, чем первый болт скроется в стене.
     Конан развязно откинулся на лавке и вполголоса рассмеялся.
     Было совершенно очевидно, что Лемпариус хотел  заполучить его живым при
любых обстоятельствах. Конан ничего не знал о  планах  этого человека, но он
был уверен в том, что смерть варвара в расчеты сенатора не входит. Во всяком
случае, пока не входит.
     Позади стрелков послышался женский голос:
     -- Вот он!
     Вместе с голосом в камеру ворвался аромат экзотической косметики. Запах
и голос вызвали в  памяти Конана  воспоминание,  и  он сразу  сообразил, где
впервые слышал  их: в харчевне! Это была та женщина, что  наводила  на  него
чары. Во имя Крома! Что здесь происходит, в конце концов?
     Услышав женский голос, Лемпариус слегка  отклонился  в сторону, и Конан
мгновенно увидел свой  шанс, который заключался в  том,  что арбалетчики  не
станут стрелять без прямого приказания. Киммериец  рванулся  вперед.  У него
было мало надежды придушить Лемпариуса до того, как его добьют стражники, но
радость  врезать  ему от души  искупала  все  опасности, сопряженные с такой
попыткой.  Изо всех  сил  Конан  лягнул его  между  ног.  Сенатор побелел  и
застонал.  Это  киммериец  еще  успел заметить. Потом он снова  погрузился в
клубы красного тумана.
     -- ...Я собственными руками вырву его сердце!
     -- Нет! Теперь он принадлежит мне. Ты его мне подарил.
     Конан не  мог еще ясно видеть, но слышал он хорошо. Он бы вскочил, если
бы в тот же миг  ему не пришли  на ум кое-какие соображения. Он лежал теперь
не на лавке в вонючей камере, а  на мягкой  постели.  Может быть,  пока  его
считают бесчувственным,  он  подслушает нечто  такое, что пригодится  ему  в
дальнейшем?  Да и кроме того, он был связан  мягкими, но прочными веревками.
Поэтому киммериец притворился спящим, а сам начал внимать разговору.
     -- ...вышел на него? --  Это был голос женщины, которую сенатор называл
Дювулой.
     -- Да так...  Один забавный  чудак  по имени Логанаро  явился ко  мне с
предложением продать варвара за порядочную сумму.
     А это  говорил Лемпариус. Имя...  Где он слышал это имя? Логанаро... Ах
да,  тот толстый  хорек, которого  он встретил в  безвестном трактире по  ту
сторону перевала!
     Дювула спросила:
     --  Почему же  он  это  сделал?  Какую  пользу ты собирался извлечь  из
варвара?
     Конан не  мог  видеть лица женщины, но  не почувствовать ее ярость было
невозможно.
     -- Никакой. Но Логанаро упомянул, что ты заинтересовалась этим дикарем.
Я хотел взять его для тебя -- из чистой любезности,
     -- Любезность. Понимаю. И что же ты хотел у меня потребовать в обмен на
эту... любезность?
     -- Дорогая  Дювула, давай  не  будем  изображать из  себя  торгашей. Ты
абсолютно ничего мне не должна за этого болвана.
     Возникла пауза. Конан  размышлял,  можно  ли  ему приоткрыть глаза.  Он
решился на это, но увидел только нес