обой усилие и обновить их. Малейшая магия отдавалась болью в костях, а Дженни прекрасно понимала, что силы ей сегодня еще потребуются. Под копытами зазвучал гранит ступеней. В сумрачном проеме Врат Дженни обернулась взглянуть на просеивающуюся сквозь редеющий туман толпу -- человек пятьдесят, в большинстве -- беднота и ремесленники. На грязно-сером фоне лохмотьев сияли яркими пятнами камзолы дворцовой стражи. Дженни слышала вопли и ругань, когда, сбитые с толку заклятиями, они принялись блуждать в хорошо знакомой им местности. "Надолго это их не задержит",-- подумала она. Лунная Лошадка вновь заартачилась, почуяв запах дракона и старой крови во мраке Рыночного Зала. Труп Оспри исчез, но пятно на полу все еще пахло смертью и пугало лошадей. Дженни соскользнула с высокой спины кобылы, шлепнула Лунную Лошадку по шее и, прошептав приказ быть поблизости, отпустила на волю. Копыта зацокали по изломанным опаленным камням пола. Обернувшись, Дженни увидела, что лицо у Джона совершенно пепельное, хотя посадка, как всегда, прямая. С обычным своим безразличным выражением он оглядел Долину. -- Зиерн с ними?-- спросил он, и Дженни покачала головой. -- Возможно, я что-нибудь ей повредила. А скорее всего, она сейчас собирает против нас во дворце новую толпу. -- Очень на нее похоже. Всегда норовит убивать чужими руками... Как думаешь, твои заклинания их задержат? -- Ненадолго,-- поколебавшись, сказала Дженни.-- Мы должны закрепиться здесь, Джон, у входа. В толпе много здешних, а они лучше нас знают первый ярус Бездны. Из Рыночного Зала в Большой Туннель ведут пять или шесть путей. Нас просто окружат, если мы отступим. -- Ты полагаешь?-- Он задумчиво почесал нос.-- А если мы все-таки отойдем поглубже? Где-нибудь спрячемся, а когда толпа кинется грабить храм Сармендеса, ей уже будет не до нас. Дженни поколебалась немного и снова покачала головой. -- Если бы это была обычная толпа -- может быть. Но нашей смерти хочет Зиерн. Если ей с помощью магии не удалось уничтожить мой разум, значит, она попытается уничтожить мое тело. Их здесь достаточно, чтобы устроить погоню за нами, а на лошади мы тебя везти в Бездне не сможем. Нас окружат и вырежут. Нет, задержать их можно только здесь. -- Ладно.-- Он кивнул.-- Ты разрешишь помочь тебе? Дженни снова повернулась к туманным руинам, где беспорядочно мелькали темные смутные фигурки. -- Ты себе-то помочь не сумеешь,-- бросила она через плечо. -- Я знаю,-- спокойно согласился Джон.-- Но я не потому спросил, милая. Видишь вон те развалины?..-- Он указал.-- Атаковать они будут оттуда. Глянь-ка, как муравьи! Дженни не ответила, хотя ее пробрал озноб при виде того, как людская масса разбухает в толпу, изливаясь из тесного переулка. По ступеням поднялся Гарет, ведя в поводу Молота Битвы. Дженни пошептала на ухо большому коню и толкнула вниз по ступеням. Ее разум был уже обращен в глубь себя, собирая все оставшиеся силы усталой души и измученного тела. Джон, Гарет и вцепившаяся в его руку девчонка в белых лоскутьях придворного одеяния были теперь для Дженни не более чем призраками. Сосредоточенность, граничащая с безумием, затуманивала все вокруг, оставляя ясными лишь магию и то, что сейчас предстояло сделать. Ладони Дженни прижались к холодному граниту портала, и она почувствовала, что вбирает ими силу и огонь, заключенные в камне, в недрах, в воздухе. Магия вздула ей вены, как весенняя речушка, готовая прорвать берега. Было страшно вбирать в слабое человеческое тело эту мощь, против которой не сработают никакие Ограничения. Нужно было обладать телом дракона для такой магии. Дженни чувствовала, как Джон рванул за повод Слониху, отступая. Гарет и Трэй отошли еще раньше. Но внимание ее было направлено вниз, в Долину, где оборванные люди одолевали последние груды развалин. Холодная ясность драконьего зрения позволяла ей видеть каждого из них в отдельности, видеть до дна - - сквозь одежду и плоть. Бонда с обнаженным мечом, действительно ведущего толпу, Дженни заметила сразу; душа его напоминала изъеденный термитами лес. Внизу уже бежали к Вратам через пыльную, с исковерканной мостовой площадь. Медленно поднимая отяжелевшие ладони, Дженни слышала голос Гарета, исчезающе тихий, как звон насекомого: -- Что мы можем сделать? Мы как-то должны ей помочь! -- Брось,-- отозвался голос Джона -- тоже непривычно слабый и словно обескровленный.-- Если прорвутся -- бегите в лабиринт и постарайтесь спрятаться. Вот карта... Толпа хлынула на ступени. Злобная разноголосица катилась впереди, как первая приливная волна. Дженни наконец подняла руки, и вся затаенная сила, набранная из камня и мрака, взорвалась разом в ее теле. Сознание же не напряглось, но, напротив, расслабилось в момент удара. "Ключ к магии -- сама магия",-- думала Дженни. Ее жизнь начиналась и заканчивалась в каждой отдельной секунде спрессованного и теперь стремительно высвобождающегося времени. Пламя ударило из третьей ступени, встало стеной -- голодное, алое. Дженни слышала вопли тех, что были в первых рядах; запах горелого мяса и тлеющей одежды коснулся ее ноздрей. Подобно дракону она убивала без ненависти, нанося удар жестоко и крепко, зная, что если он не будет смертельным, ее маленький отряд -- обречен. Толпа отпрянула; на глазах у оробевших преследователей из черноты проема выплыли и медленно сомкнулись огромные полотнища Врат, когда-то сорванные с петель и спаленные драконовым огнем. Изнутри они просвечивали, как мутное стекло, но каждый гвоздь, каждый брус и скоба были сработаны на совесть. Со стороны площади иллюзия была полной. Дженни ясно видела сквозь призрачные створки мечущихся внизу людей. Одни указывали с криками удивления и тревоги на волшебно возродившиеся Врата Бездны, другим было не до этого: кто в бешенстве сбивал пламя с одежды, кто катался с воплями по мостовой, кто просто лежал, обугливаясь. Уцелевшие не пытались им помочь -- столпившись у первой ступеньки, они с ненавистью смотрели на внезапную преграду и вопили от пьяной ярости. Шум был ужасающим, выкрики мешались со стонами раненых, но хуже всего был запах тлеющей плоти. В середине толпы стоял Бонд Клерлок и тоже не сводил с фантома пустых, выеденных изнутри глаз. Дженни попятилась, почувствовав внезапную слабость, как и любой человек, увидевший воочию дела дракона. Ей случалось убивать и раньше ради спасения своей жизни или жизни тех, кого любила. Но никогда не было ей так страшно смотреть на дело своих рук. "И дракон в тебе отозвался..."-- сказал Моркелеб и, как всегда, оказался прав. Дженни пошатнулась, и кто-то подхватил ее. Это были Джон и Гарет, оба -- словно парочка не слишком удачливых разбойников: избитые, грязные и оба, что забавно, в очках. Трэй (в потрепанном плаще Гарета, накинутом на грязный драный шелк бального платья, и с пурпурно-седыми прядями, свисающими на меловое лицо) молча достала из расшитого жемчугами мешочка складной жестяной стакан и, наполнив его из бутылки, притороченной к седлу Слонихи, протянула Дженни. -- Надолго их это не остановит,-- сказал Джон. Лицо его было покрыто испариной, ноздри вздрагивали от едва переносимой боли.-- Смотри, Бонд уже снова их собирает. Вот щенок...-- Он покосился на Трэй и добавил: -- Извини. Но та только потрясла головой. Дженни высвободилась и нетвердым шагом подошла к призрачным воротам. Ее собственный голос показался ей таким же тусклым и исчезающе слабым: -- Он тоже свое получит... На площади суетился Бонд: метался, спотыкаясь об обугленные корчащиеся тела, жестикулировал, указывал на запертые Врата. Дворцовая стража особого рвения не выказывала, но беднота из портовых кварталов уже собиралась вокруг главаря, прислушиваясь к его речам и передавая друг другу мехи с вином. Кто-то погрозил Бездне кулаком, и Дженни тихо сказала: -- Они тоже хорошо хлебнули бед, как и гномы... -- Да, но почему они обвиняют в этом нас?-- возмущенно возразил Гарет.-- И в чем перед ними провинились гномы? Гномам пришлось еще хуже, чем им... -- Как бы там ни было,-- сказал Джон, прислоняясь к каменному порталу,-- они убеждены, что сокровища Бездны принадлежат им по праву. Это им сказала сама Зиерн, и ясно, что ради этого они теперь ни перед чем не остановятся. -- Как глупо! -- Ну, не более глупо, чем влюбиться в ведьму, а мы с тобой, Гар, кажется, оба в этом грешны,-- довольно бодро заметил Джон, и Дженни нашла в себе силы хихикнуть.-- Как долго ты сможешь их удерживать, милая? Что-то в его голосе заставило ее оглянуться. Хоть он и спешился, чтобы помочь ей при случае, но стоять без поддержки явно не мог. Лицо его было пепельно-серым. Вопль, донесшийся снизу, отвлек на секунду внимание Дженни. Сквозь дым, еще поднимающийся со ступеней, она видела, как мужчины выстраиваются в неровную линию. В глазах -- безумие и ненависть. -- Я не знаю,-- негромко ответила она.-- За всякую магию приходится расплачиваться. Эта иллюзия меня вымотала. Но какое-то время нам это даст; они ведь думают, что им еще придется взламывать Врата. -- Сомневаюсь, чтобы они сейчас об этом думали.-- Тяжело опираясь на гранитный портал, Джон всматривался в освещенную косыми лучами солнца площадь.-- Опять пошли... -- Отойди куда-нибудь,-- попросила Дженни. Кости ныли уже от одной только мысли, что снова придется набирать силу из камня и из самой себя.-- Эти заклинания не имеют Ограничений. Бог знает, что может случиться. -- Я бы рад, милая. Но если я отпущу стену, то просто упаду. Сквозь полупрозрачные ворота Дженни видела, как толпа снова двинулась через площадь к ступеням. Магия возвращалась медленно и мучительно, выпивая остатки сил из каждой клеточки. Разноголосица внизу нарастала сумасшедшим крещендо; вопли "золото" и "смерть" взметнулись, как щепки, крутящиеся на яростном гребне волны. Дженни заметила Бонда Клерлока, или то, что оставалось от Бонда Клерлока. Он держался в середине толпы; придворный, розовый, словно раковина, костюм ясно выделялся среди кровавых и лютиковых тонов форменной одежды дворцовой стражи. Затем к Дженни вернулось драконье зрение: предметы и люди стали ясными и бесконечно удаленными, словно образы в магическом кристалле. И, призвав ослепительную драконью ярость, она хлестнула пламенем по ступеням -- на этот раз по ногам атакующих. Когда голый камень плеснул огнем, Дженни показалось, что вены ее рвутся, не выдерживая нагрузки. Крики и визг ударили с такой силой, словно кто-то хлопнул ее двумя руками по ушам. Дженни окатило жаром и тут же -- ознобом. Люди бежали, спотыкаясь и отрывая горящую одежду от обугливающейся плоти. Лицо Дженни было мокро от слез; мысль о том, что толпа растерзала бы их, не призови она огонь, казалась подлой и ханжеской. Иллюзия выдыхалась, истаивала, как мыльный пузырь -- Врата колебались и, возможно, просвечивали теперь и с той стороны. Споткнувшись, к ней шагнул Джон и заставил прислониться спиной к порталу, возле которого стоял сам. Какое-то время они поддерживали друг друга, боясь упасть. В глазах немного прояснилось. Дженни видела убегающих в панике через площадь и преследующего их Бонда. Не замечая, что рукав его горит, он в ярости кричал что-то вслед беглецам. -- Что будем дальше делать, милая? Дженни мотнула головой. -- Не знаю,-- прошептала она.-- Кажется, сейчас упаду в обморок... Рука Джона торопливо обхватила ее за талию. -- Ну так падай, за чем дело стало!-- бодро предложил он.-- Всегда мечтал вынести тебя на руках из какой-нибудь неприятности. Смех принес ей облегчение, да, собственно, Джон на это и рассчитывал. Дженни отвела его руку и выпрямилась, видя, что Гарет и Трэй поднимаются с пола. Молодые люди были испуганы и выглядели неважно. -- Может, все-таки попробовать через Бездну?-- спросил Гарет и выудил из внутреннего кармана карты, уронив при этом две из них.-- Я имею в виду -- пробраться к Цитадели... -- Нет,-- сказала Дженни.-- Я уже говорила Джону: если мы покинем Врата, нас быстро догонят и окружат. Нам ведь придется нести его. -- Я могу остаться здесь, милая,-- тихо сказал Джон.-- Это бы отняло у них какое-то время... -- Время, чтобы подняться по ступеням и споткнуться о твое тело,-- сквозь зубы ответила она. -- А если попробует кто-нибудь один?-- робко предложила Трэй.-- Поликарп и гномы в Цитадели должны знать дорогу с той стороны. Они могли бы прийти за остальными. У меня есть свечи в сумке и немного мела. Здесь от меня все равно мало помощи... -- Нет,-- возразил Гарет, мужественно преодолевая страх перед Бездной.-- Пойду я. -- Вы просто заблудитесь,-- сказала Дженни.-- Я была в Бездне, Гарет, и поверь мне, что с мелом и со свечами там делать нечего. Вот и Джон говорит: дверь в конце пути если не взорвана, то надежно закрыта. Снизу, с площади, слабо доносился голос Бонда, вопящий, что никаких ворот нет, что все это фокусы ведьмы, что золото ждет законных владельцев. -- Смерть ворам!-- взвыла толпа.-- Смерть пособникам гномов! Дженни прислонилась затылком к камню портала; солнечный свет падал сквозь призрачные ворота и ложился бледным ковром на закопченную гальку Рыночного Зала. Неужели Зиерн испытывает такую же беспомощность перед людским гневом, когда призывает эту странную магию, которую не свяжешь никакими Ограничениями? Скорее всего, нет. Беспомощность гнездилась в самой Дженни. За всякую магию приходится платить. Но Зиерн никогда ни за что не платила. И Дженни очень хотелось бы знать, как это удается юной чародейке. -- Что это? Услышав возглас Трэй, она открыла глаза. Девушка указывала на руины Часовой Башни. Слуха коснулся отдаленный цокот множества копыт и невнятный гомон, гудящий ненавистью и гневом. На фоне тусклых серых тонов Башни винная желтизна покрытого сорняками склона была испятнана яркими мундирами дворцовой стражи. Отряд скатывался в Долину, как свора расшалившихся щенков. Солнце играло на лезвиях мечей. -- Гляди-ка,-- сказал Джон.-- Подкрепление. Бонд, сопровождаемый горсткой своих людей, уже бежал через развалины и осоку к новоприбывшим; страшные ожоги глядели из прогоревшего насквозь рукава. Дженни видела, как все новые и новые крохотные фигурки появляются из-за Башни, блистая пиками и медью кирас. Красные навершия шлемов обрызгали вершину всхолмья, как свежая кровь. Изнеможение въедалось в кости подобно яду; Дженни чувствовала, как тают, обращаясь в ничто, призрачные ворота, но ничего уже с этим поделать не могла. -- Уходите втроем в Большой Туннель,-- тихо сказала она.-- Гар, Трэй, понесете Джона. Заприте двери изнутри -- там есть щеколда с подъемником. -- Не говори глупости!-- Джон вцепился в стену, пытаясь выпрямиться. -- Это ты не говори глупости!-- Она не отрывала взгляда от кишевшей внизу толпы. -- Мы тебя не бросим,-- объявил Гарет.-- Я, во всяком случае, не собираюсь. Трэй, ты берешь Джона... -- Нет!-- Трэй и Драконья Погибель произнесли это одновременно. Поглядели друг на друга и мученически усмехнулись. -- Либо все, либо никто, милая. Дженни обернулась, взгляд ее просветлел хрустально. -- Никто из вас ничем мне помочь не сможет. Джон и Трэй будут убиты немедленно. Гарет...-- Драконьи глаза кольнули ледяными иглами.-- Тебя, возможно, пощадят. Зиерн могла предупредить их насчет тебя. А у меня есть силы для еще одного удара, и это даст вам какое-то время. Опыт Джона позволит вам уцелеть, помощь Трэй тоже необходима. А теперь идите. Последовало короткое молчание. Глаза Джона впились в ее лицо. Дженни слышала, как приближается подкрепление, и нужно было отослать куда-нибудь подальше этих троих, пока еще есть время. Наконец прозвучал голос Гарета: -- Ты уверена, что устоишь против... против людей моего отца? Это не толпа, это воины... -- Думаю, да...-- Дженни лгала, отлично зная, что сейчас ее магической силы не хватит даже на то, чтобы зажечь свечку. -- Будь по-твоему, милая,-- тихо сказал Джон.-- Ты права, лучше нам отступить...-- Он оперся на ее алебарду, как на костыль, заставил себя выпрямиться и, обняв Дженни одной рукой за шею, поцеловал. Губы его, обведенные жесткой пятидневной щетиной, были холодны, но, как всегда, удивительно нежны. Потом глаза их встретились, и Дженни поняла, что Джона не обманешь. -- Ну что ж, пошли, детишки,-- сказал он.-- Имей в виду, Джен, пока не дождемся тебя, дверей мы запирать не станем. Хрустя обугленным щебнем, цепочка солдат пробиралась к площади сквозь лабиринт разваленных до фундамента зданий. Их сопровождали бывшие беженцы -- те самые, что швыряли отбросами в Мэб возле фонтана в Беле. Самодельное оружие щетинилось рядом с пиками и мечами. В алмазном дневном свете каждый предмет был тверд и четок. Каждый брус, каждый кирпич казался Дженни как бы частью тончайшей филигранной работы, каждый пучок травы имел свой неповторимый облик. Янтарный воздух еще был полон запахами серы и горелого мяса. Буйные выкрики и призывы вырывались из общего гомона, и все чаще и чаще среди них звучало: "Золото... Золото..." "Что они понимают в золоте! Они не знают, ни что оно такое, ни чем оно может стать..."-- говорил Моркелеб. Дженни подумала о Яне и Адрике, даже удивилась на секунду, как им теперь расти в жестоком Уинтерлэнде без нее и без Джона. Затем вздохнула и вышла из тени на свет. Бледное солнце явило ее глазам толпы -- истощенную маленькую черноволосую женщину под огромной зияющей аркой входа. Толпа закричала, взметнулись указывающие на нее руки. Солнечный свет тронул лицо приятным ласковым теплом. Истерически завизжал Бонд: -- Атакуйте! Атакуйте сейчас же! Убейте суку-ведьму! Золото -- ваше! Хватайте шлюху, вот она... Толпа ринулась к лестнице. Дженни смотрела на них со странным чувством абсолютной отстраненности. Драконья магия в ней -- молчала. "Последняя ловушка Моркелеба,-- со слабой усмешкой успела подумать Дженни.-- Все-таки отомстил за свое унижение..." Толпа бурлила, обтекая обрушенные блоки, вывернутые плиты, обугленные бревна; солнечные блики метались по лезвиям мечей. Затем некая тень перечеркнула солнце; она была бы схожа с ястребиной, не будь столь огромна. Кто-то вскинул голову -- и взвизгнул, указывая в небо. Тень снова заслонила солнце. Дженни подняла глаза. Поток золотистого света, пронизав распростертые саблевидные крылья, явил переплетение темных костей и вен, сверкнул на шипах, оснащающих с обеих сторон семидесятифутовый размах черного шелка, вызолотил каждый рог, каждую ленту в мерцающей гриве. Дженни смотрела, как дракон подобно гигантскому орлу падает кругами в Долину, и лишь краешком сознания слышала ужасающие крики и ржание обезумевших лошадей. Топча мертвых и роняя оружие, люди, атаковавшие Бездну, бежали напролом сквозь руины, по лужам и грудам щебня. К тому времени, когда Моркелеб опустился на потрескавшиеся от жара ступени, Долина Бездны была пуста. Глава 14 "Почему ты вернулся?" Солнце село. Отсветы его еще медлили на возносящихся к небу коричневато-зототистых утесах. В черной глубине Рыночного Зала Гарет и Трэй успели разжечь костерок; видно было, как они там сидят рядышком перед огнем, тревожно переговариваясь. Боль уходила. Гранит лестницы был освежающе прохладен. Огромное мерцающе-черное существо, лежащее в позе сфинкса на верхней ступени, повернуло узкую птичью голову, и далекий блик костра раздробился в трепещущих лентах гривы, сверкнул на гагатовых шишечках длинных, как хлыст, усов. Голос его тихо отдался в мозгу: "Мне нужна твоя помощь, колдунья". "Что?-- Это было последнее, что Дженни предполагала услышать. В первый момент ей показалось даже, что она попросту ослышалась, но, разговаривая с драконом, ослышаться невозможно.-- Моя ПОМОЩЬ? МОЯ помощь? Раздражение заклубилось в душе Моркелеба подобно тяжелому едкому дыму. Железная гордость дракона была уязвлена унизительной необходимостью просить помощи у человека. Разум -- враждебно замкнут, и все же Дженни почувствовала изнеможение и страх, владеющие Моркелебом. "Моим именем ты прогнала меня отсюда,-- сказал он.-- Но что- то сильнее твоего приказа не отпустило меня". Гибкие усы, сверкнув, рассекли ветер. "Как те сны, что раньше сорвали меня с места, оно не давало мне покоя -- что-то похожее на жажду золота, только гораздо хуже. Оно мучило меня, когда я летел на север, но стоило мне повернуть к югу -- стало легче. Пока ты не коснулась меня своим исцелением, так не было: я шел и приходил куда хочу и не знал над собой другой власти, кроме власти золота. Это не может быть твоим приказом -- ты приказала мне уйти. Это магия, которой я не понимаю, магия, совсем не похожая на драконью. Она не дает мне ни мира, ни отдыха. Я постоянно думаю об этой горе, хотя иду против собственного имени, колдунья, против твоего заклятия". Дракон шевельнулся и принял позу, в какой иногда лежат коты: передние лапы и плечи -- как у сфинкса, а задние протянулись назад во всю длину гранитной ступени. Усаженная шипами шишка на кончике его хвоста слегка подергивалась. "Но это и не золото,-- сказал он.-- Золото влечет меня, но никогда не доводит до сумасшествия. Это так же чуждо моему пониманию, как если бы душа попыталась сама выбраться из моего тела. Я ненавижу это место. Это место моего поражения и позора, но жажда быть здесь пожирает меня. Я никогда не чувствовал такого раньше и не знаю, что это такое. Исходит ли это от тебя, колдунья? Что ты сама знаешь об этом?" Некоторое время Дженни молчала. Силы постепенно возвращались к ней, и она уже не чувствовала себя такой изломанной и усталой. Сидя на гранитной ступени между драконьими лапами, она подняла голову, и тонкие атласные ленты гривы огладили ее лицо. Моркелеб посмотрел вниз, и Дженни увидела устремленный на нее кристаллический серебряный глаз. "Твое желание напоминает человеческие чувства,-- сказала она.-- Я не знаю, что овладело тобой, Моркелеб, но Бездна влечет не тебя одного. Мне тоже не нужно золота, и все-таки я чувствую, как какая-то сила тянет меня к Сердцу Бездны". Огромная голова дракона дернулась. "Я знаю Бездну,-- сказал он.-- Она была моей твердыней и моим владением. Я знаю каждую оброненную монету и каждый изваянный водой кристалл. Я слышал каждый шаг тех, что бежали в Цитадель, каждый всплеск белых слепых рыб в подземных омутах. И я говорю тебе: в Бездне нет ничего, кроме камня, воды и золота гномов. Ничего, что могло бы приказать мне вернуться". "Может быть",-- сказала Дженни и уже вслух позвала в гулкую глубину проема: -- Гарет! Джон! Трэй! Дракон недовольно повернул голову, когда из черноты послышались мягкие шаркающие шаги. Досада его и раздражение были столь откровенны, что Дженни захотелось шлепнуть его по носу, как одного из своих котов, пытающегося стащить лакомый кусочек. Но, должно быть, и Моркелеб в свою очередь почувствовал, что Дженни рассержена, и нехотя положил узкую голову на одну из передних лап. Хвост его недовольно подергивался. Гарет и Трэй, поддерживая Джона с двух сторон, вывели его на площадку. Он поспал немного, отдохнул и выглядел чуть получше. Заклинания исцеления делали свое дело. Аверсин взглянул на огромное черное создание, и глаза их встретились. Дженни не слышала, что сказал ему Моркелеб, хотя об этом можно было и догадаться. -- Да нет, все отлично,-- ответил ему Джон.-- Не стоит благодарности. Какой-то момент они продолжали смотреть в глаза друг другу. Затем дракон раздраженно мотнул головой и обратил холодный серебряный взгляд на Гарета. Юный принц вспыхнул, но смолчал. Что сказал ему дракон, осталось неизвестным. Джона положили возле портала, подстелив под плечи свернутый плед. Звездный свет отразилася в стеклах очков, сделав их на секунду похожими на глаза дракона. Дженни присела на гранит как раз между Джоном и драконьим когтем. Гарет и Трэй, как бы для взаимной защиты, уселись рядышком, прижавшись друг к другу и боязливо поглядывая на Моркелеба, Черного Дракона Злого Хребта. Затем в тишине прозвучал надтреснутым серебром голос Дженни. -- Что там, в Бездне?-- спросила она.-- Чего так добивается Зиерн? Все ее действия подчинены одной цели: и ее власть над королем, и попытки соблазнить Гарета, и осада Халната, и, наконец, то, что она призвала дракона. "Она не призывала меня,-- сердито возразил Моркелеб.-- Она не могла бы этого сделать. Она не властна над моим разумом". -- Но, однако, ты здесь, не так ли?-- с сильным северным акцентом сказал Джон, и дракон обернулся, со скрежетом царапнув гранит железными когтями. -- Джон! Моркелеб!-- резко сказала Дженни. Дракон отвернулся со слабым шипением; усы его раздраженно подрагивали. -- Может быть, ее саму что-то призвало?-- продолжала она. "Я говорю тебе, что там нет ничего,-- раздраженно сказал дракон.-- Ничего, кроме камня и золота, воды и темноты". -- Давайте-ка чуток вернемся назад,-- вмешался Джон.-- Чего хочет Зиерн в Бездне -- это ладно... Чего она вообще хочет? Гарет пожал плечами. -- Во всяком случае, не золота. Ты же видел, как она живет. Стоит ей попросить, и все золото королевства будет принадлежать ей. У нее есть король...-- Он поколебался и продолжил тихо: -- А если бы я не отправился на север, она овладела бы и мной и у нее родился бы ребенок, именем которого она бы правила всю жизнь. -- Она привыкла жить в Бездне,-- заметила Трэй.-- Кажется, даже покинув ее, она все равно пыталась установить над ней власть. Почему она покинула Бездну? Ее изгнали? -- Не совсем так,-- сказал Гарет.-- Официально они не запрещали ей появляться там до этого самого года. Она могла посещать верхние ярусы Бездны, как и всякий житель Бела. -- Ну, это все равно что изгнать,-- заметил Джон, поправляя дужку очков указательным пальцем.-- Раз ниже верхних ярусов нельзя входить никому, тут даже и смена облика не поможет. А что случилось в этом году? -- Не знаю,-- сказал Гарет.-- Дромар подал петицию моему отцу от имени владыки Бездны воспретить Зиерн и любому другому человеческому существу вообще входить в подземелья... -- Ну вот видишь! Опять логическая предосторожность против меняющих облик! -- Возможно.-- Гарет вновь пожал плечами.-- Я как-то раньше не думал об этом, но гномов возненавидели именно тогда. Хотя в петиции Зиерн была отмечена особо. Ей запрещалось приближаться к Бездне, ибо...-- Он порылся в загроможденной балладами памяти, вспоминая точную формулировку:-- ...ибо осквернила святыню. -- А не знаешь, что это может означать? Принц покачал головой. Подобно Джону, он выглядел крайне измотанным и усталым; ветерок играл лоскутьями его рубашки, украшенными звездообразно прожженными дырами, щеки Гарета мерцали светлой юношеской щетиной. Сидящая рядом Трэй выглядела чуть получше. С обычной своей практичностью она извлекла из мешочка гребень и принялась расчесывать волосы; белые и пурпурные пряди ложились на ворс алого плаща Гарета, словно грива фантастического животного. -- Осквернила святыню,-- задумчиво повторила Дженни.-- Мэб говорила об этом несколько иначе. "Отравила Сердце Бездны" -- вот ее слова. Однако Сердце Бездны -- это скорее место, чем предмет. -- В самом деле?-- с любопытством спросил Джон. -- Конечно. Я ведь была там.-- В памяти снова зашепталась подземная тьма.-- Но то, чего хочет Зиерн... -- Вот ты ведьма, Джен,-- сказал Джон.-- Чего ты хочешь? Гарет был шокирован таким сопоставлением, но Дженни только задумалась на секунду и сказала: -- Власти. Магии. Ключ к магии -- сама магия. Мое величайшее желание, которому я подчиняю все остальное, -- это совершенствовать мое искусство. -- Но она-то уже величайший маг королевства!-- возразила Трэй. -- Мэб с тобой бы не согласилась. -- Я полагаю, у гномов были колдуны и посильнее,-- все более заинтересовываясь, сказал Джон.-- Если нет -- зачем ей тогда было вызывать Моркелеба? "Она не вызывала меня.-- Хвост дракона снова дернулся, как у рассерженного кота.-- Она бы не смогла это сделать. У нее нет такой власти". -- Значит, еще у кого-то есть,-- заметил Джон.-- До того, как ты уничтожил всех колдунов Бездны, у гномов было достаточно сил, чтобы не подпускать сюда Зиерн. Но сейчас они все мертвы -- во всяком случае, те, что покрепче... -- Нет,-- сказала Дженни.-- Это как раз то, что меня смущает. Мэб говорила, что сама она когда-то была более сильной колдуньей. То есть либо власть Мэб ослабла, либо окрепла власть Зиерн. -- А не может это как-нибудь быть связано с приходом Моркелеба?-- Джон взглянул на дракона.-- Такое вообще случается? Может твоя магия уменьшить чью-либо другую? "Я ничего не знаю ни о магии людей, ни о магии гномов,-- надменно ответил дракон.-- Среди нас такого не водится. Это все равно что отобрать у кого-нибудь его мысли, ничего ему не оставив". -- И еще одно,-- сказала Дженни, обняв высоко поднятые колени.-- Когда мы с ней вчера встретились... Моя власть, конечно, возросла, и все равно мне бы никогда не одолеть Зиерн, начни она менять облик. Но она этого не сделала. -- Но она может,-- запротестовал юноша.-- Я сам видел. -- Давно?-- внезапно спросил Джон. Гарет и Трэй переглянулись. -- Обращалась она в кого-нибудь после того, как пришел дракон? Или точнее: после того, как ее выгнали из Бездны? -- В любом случае то, о чем вы говорите, невероятно,-- настаивала Дженни.-- Магия -- это те же знания, она не связана с каким-то определенным местом или предметом. Где бы ты ни был -- в Беле, в Уинтерлэнде, -- твоя магия всегда с тобой. Это то, что ты выучил, то, чего ты достиг. За всякую магию приходится платить... -- Только вот Зиерн, похоже, никогда ни за что не платила,-- добавил Джон.-- Ты говоришь, что у гномов другая магия... А может, она ее просто крадет, Джен? Берет то, что не принадлежит ей по праву... Мне это пришло в голову сразу, как только ты сказала, что она не владеет Ограничениями. Раз она вызвала дракона, а избавиться от него не может... "Она меня не вызывала". -- А ей самой кажется, что вызвала,-- заметил Джон.-- По крайней мере я сам от нее слышал, что это именно она вышибла гномов из Бездны. И еще я думаю о морщинах на ее лице. -- Но у Зиерн нет морщин,-- возразила Трэй, удивленная неожиданным поворотом темы. -- Вот именно! А почему бы? Любой знакомый мне маг: Мэб (а она по меркам гномов еще молода), старый Каэрдин (был в Уинтерлэнде такой сумасшедший бродячий колдун), да и ты, Джен, -- у всех у вас власть оставила отпечаток на лицах. Хотя тебя это нисколько не старит,-- торопливо добавил он, вызвав у Дженни улыбку. -- Ты прав,-- медленно проговорила она.-- Я и сама никогда не думала, что у мага может быть столь нежное лицо. Может быть, как раз это меня сразу и встревожило. И Мэб говорила что-то о том, что Зиерн крадет секреты. А сама Зиерн сказала, что, проникни она в Бездну, и ей ничего не будет стоить уничтожить всех нас.-- Дженни нахмурилась, какая-то новая мысль обеспокоила ее.-- Да нет, все это глупости. Если ты имеешь в виду, что она выучила тайком что-то запретное из магии гномов, ты ошибаешься. Я обшарила Пещеры Целителей в поисках магических книг и не нашла ни одной. -- Ну, это уже что-то совсем странное,-- пробормотал Джон.-- Ты же сама говоришь, что магия -- это не больше, чем знания. А знания хранятся только в книгах. Или есть еще какой-то способ? Вообще может маг использовать силу другого мага? Дженни пожала плечами. -- Да, разумеется. Магия может распространяться не только вглубь, но и вширь. Несколько магов могут сосредоточить усилия на одном заклинании, с которым в одиночку не справиться. Делается это по-разному: с помощью пения, мысли, танца...-- Дженни запнулась, вспомнив чашу с водой и видение Сердца Бездны.-- Танца...- тихо повторила она и потрясла головой.-- В любом случае, власть подчиняется тому, кто ее вызвал. -- Так ли?-- усомнился Джон.-- Видишь ли, Полиборус утверждает... Его перебил Моркелеб. "Этой вашей Зиерн здесь и близко не было, когда какая-то сила повернула меня с полдороги. И как она могла наслать на меня мечты о золоте, если ее не подпускали к Бездне? И никакие другие маги не объединялись, чтобы вызвать такую власть". -- Я как раз об этом и хочу сказать,-- снова вмешался Джон.- - У Дотиса или, может быть, в Полиборусовых "Аналектах"... Хотя это могли быть и "Лапидарные толкования"... -- Да говори же!-- потребовала Дженни, хорошо зная, что Джон способен потратить еще десять минут на раскапывание вороньего гнезда своей памяти, выбирая, на какой источник сослаться. -- Дотис... или Полиборус... приводит слухи, что некоторые маги применяли некий вид камня, чтобы сбрасывать в него силу. Они могли вкладывать в него власть поколение за поколением или одновременно, если они объединялись... кажется, с помощью танцев вокруг камня... И когда приходила нужда (защитить страну, победить дракона), они могли вызвать эту силу. Все переглянулись в молчании: колдунья, принц, дева, воин и дракон. -- И я думаю,-- продолжил Джон,-- то, что гномы охраняли в Сердце Бездны, -- это как раз такое хранилище колдовской силы. -- Камень,-- проговорила Дженни, уже зная, что так оно и есть.-- Они все клянутся Камнем, или Камнем, что лежит в Сердце Бездны. Даже Зиерн им клянется. А когда я гадала, мне было видение, как они танцуют вокруг него. Из бархатной черноты отозвался мягкий голос Джона: -- И, получается, все, в чем нуждалась Зиерн, -- это подсмотреть, как им пользоваться. А поскольку она была ученицей в Пещерах Целителей, думаю, особого труда это ей не составило. -- И каким-то образом она состоит с ним в мысленном контакте,-- сказала Дженни.-- Я это испытала, когда боролась с ней, -- такой власти я еще не чувствовала. Магия -- не живая, как у Моркелеба, а именно мертвая, безразличная к тому, что она делает. Да, это источник силы Зиерн -- с помощью такой власти можно изменить облик, наложить проклятие на гномов и даже вызвать с севера тебя, Моркелеб. -- Причем проклятие, которое действует независимо от того, хочет этого теперь Зиерн или нет.-- Очки Джона сверкнули отраженным светом звезд, когда он ухмыльнулся.-- Но, видать, мысленного контакта мало. Теперь понятно, почему она не оставляет гномам ни шанса на возвращение. "И что же дальше?-- угрюмо вопросил Моркелеб.-- Говорит что- нибудь твой досточтимый Дотис, твой мудрый Полиборус о том, как бороться с властью такого Камня?" -- Ну,-- начал Джон, и улыбка искреннего смущения тронула уголки его рта,-- это как раз одна из причин моего путешествия на юг. Мой экземпляр "Лапидарных толкований" не полон. Как, впрочем, и вся остальная библиотека. Потому я и согласился стать Драконьей Погибелью на службе короля, чтобы привезти на север книги... знания... Стать ученым при нашей жизни нелегко... "Особенно если учесть размеры человеческого мозга!-- отрезал Моркелеб, снова давая волю раздражению.-- Я смотрю, из тебя такой же ученый, как и Драконья Погибель". -- Так не я же себя так прозвал!-- возразил Джон.-- Просто, видишь ли, во всех этих балладах... Гагатовые когти вновь прошлись со скрежетом по граниту. Выведенная из себя Дженни начала: -- Я в самом деле на этот раз позволю ему тебя слопать... В разговор поспешно вступила Трэй: -- А не могли бы вы сами использовать этот Камень, леди Дженни? Обратить его силу против Зиерн. -- Конечно!-- Гарет даже подпрыгнул на ступени.-- Вот оно! Гаси огонь огнем! Дженни молчала. Все смотрели на нее: Трэй, Гарет, Джон, а затем и дракон повернул к ней голову, воззрившись сверху большими кристаллическими глазами. Вожделение шевельнулось в душе. Власть! Власть, подобная власти Зиерн. Ключ к магии -- сама магия... Но в глазах Джона было беспокойство, и это быстро оттрезвило Дженни. -- А сам ты что думаешь? Он покачал головой. -- Не знаю, что и сказать, милая. Дженни знала, что, каким бы ни было ее решение, Джон протестовать не станет. Правильно истолковав его беспокойство, она сказала: -- Я не обращу власть во зло, Джон. Я не стану такой, как Зиерн. И еле расслышала его следующую фразу: -- Как ты можешь это знать? Дженни хотела ответить -- и вдруг осеклась. В памяти снова прозвучал высокий и ясный голос Мэб: "Она прикоснулась к тайнам более великим, нежели она сама, и осквернила, отравила их, как отравила самое Сердце Бездны..." Вспомнился привкус порочности в магии, мерцавшей вокруг Зиерн и несчастного Бонда, вспомнилось прикосновение драконьего разума, снявшее боль от темных заклинаний чародейки. -- Да,-- сказала наконец Дженни.-- Я не могу этого знать. И было бы глупостью связываться с такой властью, не выяснив, какой опасностью это грозит. Даже если бы я смогла подобрать к ней ключ сама. -- Но это наш единственный шанс одолеть Зиерн!-- запротестовал Гарет.-- Войска вернутся, ты же сама знаешь, что вернутся! Мы не можем оставаться здесь вечно! -- А нельзя как-нибудь перехитрить этот Камень?-- спросила Трэй.-- Есть ли в дворцовой библиотеке сочинения этого Дотиса Полиборуса? Гарет пожал плечами. Если бы его спросили о каком-либо малоизвестном варианте баллады о Воительнице и Алом Змее Уэлдервэйла, он бы ответил незамедлительно, но, увы, энциклопедического образования принц не имел. -- Но в Халнате-то должен найтись экземпляр, так ведь?-- сказала Дженни.-- И даже если в нем не найдется ничего полезного, можно попросить объяснения у гномов. -- Если они скажут.-- Джон приподнялся повыше, опираясь плечами на гранитный портал; клочок испятнанной рубахи выглядывал из расстегнутого камзола; восходящая луна серебрила металлические заплаты.-- Тамошние дромары будут отрицать даже само существование Камня. Они уже узнали, что такое власть человека над ним, и я их прощаю заранее. Но как бы там ни было,-- добавил он с некой мрачной бодростью,-- убраться отсюда просто необходимо. Как уже сказал наш герой, Бонд вернется сюда чуть ли не со всей королевской армией. Единственное место, где мы можем укрыться, это Халнат. Как тесно расположены осадные укрепления, Гар? -- Тесно,-- мрачно сказал Гарет.-- Халнат выстроен на нескольких утесах: Нижний Город, Верхний Город, Университет да еще Цитадель в придачу. И единственный путь лежит через Нижний Город. Шпионы пытались проникнуть в Халнат, карабкаясь по утесам, но все сорвались и расшиблись насмерть.-- Принц поправил треснувшие очки.-- Кроме того,-- прибавил он,-- Зиерн тоже знает, что, кроме Халната, нам отсюда податься некуда. -- Вот чума!-- Джон покосился на Дженни, сидящую на фоне изящно изваянного черного плеча дракона.-- Что-то дело, в которое мы с тобой впутались, идет все хуже и хуже. -- Могу пойти я,-- отважилась Трэй.-- В войсках меня вряд ли знают. Я могла бы рассказать Поликарпу... -- Тебе не пройти,-- сказал Джон.-- Не думаешь же ты, Трэй, что Зиерн о тебе не побеспокоилась? Или ты полагаешь, раз ты сестра Бонда, то он рискнет вызвать неудовольствие Зиерн, дав тебе улизнуть? Ей нельзя допустить, чтобы хоть один из нас ушел и известил гномов, что дракон покинул Бездну. "В том-то вся и соль,-- тонко заметил Моркелеб,-- что дракон еще НЕ ПОКИНУЛ Бездну. И ты не покинешь, пока жива Зиерн. Вы что же думаете, я позволю гномам на моих глазах пустить в оборот мое золото?" -- Твое золото?-- Джон приподнял бровь, но Дженни мысленно приказала дракону не связываться. "Им этого и без тебя не позволят,-- сказала она одному Моркелебу.-- Теперь королевство двинет на тебя все силы, и рано или поздно ты будешь убит. Улетай хотя бы ты". "И что дальше?-- Голос в ее мозгу стал едок и ядовит, точно уксусные испарения.-- Улететь, чтобы метаться, как нищий на распутье?-- Дракон вздернул голову; длинные чешуйки его гривы зазвучали, словно далекие, колеблемые ветром колокола.-- Это сделала со мной ты, колдунья! Пока твой разум не коснулся моего, я не был привязан к этому месту..." -- Ты был привязан,-- тихо сказал Аверсин.-- Это случилось еще до того, как разум Дженни коснулся твоего, просто ты об этом не догадывался. Ты ведь не пытался улететь отсюда раньше? "Я оставался здесь, потому что мне так хотелось". -- И королю хочется оставаться с Зиерн, хотя она убивает его. Нет, Моркелеб, это Зиерн связала тебя твоей же алчностью, как пыталась связать бедного Гара его же любовью. Если мы не найдем выхода, ты будешь, зачарованный, лежать на грудах золота до самой смерти. И ты знаешь сам, что это так. "Это неправда!" "Правда или нет,-- мысленно сказала Дженни,-- но я приказываю тебе, Моркелеб: сразу, как рассветет, ты отнесешь меня к Цитадели Халната с тем, чтобы я могла попросить владыку Поликарпа вывести отсюда остальных через Бездну". Дракон вскинулся на дыбы, ощетинясь смертоносной чешуей. Его голос рассек мозг Дженни, как серебряный хлыст: "Я не твой почтовый голубь и не твой слуга!" Дженни уже тоже была на ногах и, запрокинув голову, глядела в мерцающие пропасти его глаз. "Нет,-- сказала она, торопливо перебирая хрустальную цепочку его тайного имени.-- Ты мой раб, ты отдал себя мне в рабство за спасение твоей жизни. И я говорю тебе: ты это сделаешь!" Они смотрели в глаза друг другу. Остальные, не слышавшие их беззвучного диалога, увидели и почувствовали лишь беспричинную вспышку драконьей ярости. Гарет схватил за плечи Трэй и толкнул в сторону черного проема Врат. Аверсин сделал попытку подняться и вновь упал на спину с резким выдохом. Гневно оттолкнул кинувшегося на помощь Гарета, не сводя глаз с хрупкой женской фигурки, бесстрашно стоящей перед дымящейся яростью чудовища. Все это Дженни воспринимала лишь краем сознания, как узор ткани, на которую нанесен главный рисунок. Разум ее с кристальной ясностью был нацелен в бездонные глубины, из которых на нее катилась темная волна злобы. Магия Дженни словно вспыхнула от прикосновения разума дракона, становясь все сильнее и сильнее. Тайное имя звучало не переставая. Наконец Моркелеб осел на задние лапы и снова принял позу сфинкса. Голос его зазвучал неожиданно мягко: "Ты же знаешь, Дженни Уэйнест, что долететь до гор ты могла бы и без моей помощи. Ты знаешь драконов и их магию. Ты уже могла бы стать одним из нас". "И ты бы помог мне в этом,-- ответила она,-- чтобы выйти из моей воли. Но в обратном превращении ты бы мне уже не помог". Смотреть в его глаза было все равно что падать в сердце звезды. "Если бы ты захотела, помог бы". Страсть к магии, страсть отделить себя от всего, что отделяло ее от цели, нахлынула лихорадочным жаром. "Чтобы быть магом, надо быть им",-- говорил старый Каэрдин. И еще говорил он: "Драконы обманывают не ложью, а правдой". Дженни отвела взгляд. "Ты говоришь это только потому, что, став драконом, я утрачу над тобой власть, Черный Моркелеб". Он ответил: "Не только, колдунья". И, распахнув шелковые крылья, призраком растаял в ночи. *** Несмотря на то, что битва у Врат Бездны отняла последние силы, Дженни и в эту ночь не смогла сомкнуть глаз. Чутко вслушиваясь и всматриваясь в темноту, она сидела на гранитных ступенях и вновь пыталась уверить себя, что охраняет лагерь, хотя отлично знала, что люди короля сегодня не осмелятся вернуться. Она вникала в эту ночь чуть ли не с физическим напряжением; лунная изморозь лежала на камнях и краях трещин серебряным наплавом; клубы сорняков вставали белыми султанами над истоптанной пылью площади. Трупов внизу уже не было -- они исчезли, пока Дженни меняла у костерка в Рыночном Зале перевязки Джону. Либо Моркелеб был слишком тактичен, либо просто голоден. В холодном ночном молчании Дженни пыталась заняться медитацией, но душа ее была смутна, душа разрывалась между великой магией и мелкими радостями жизни. Тишина каменного дома на Мерзлом Водопаде, детские цепкие пальчики и Джон... Джон... Она оглянулась и посмотрела в широкий проем, где он лежал у костерка, укрытый медвежьими шкурами: широкоплечий, крепко сбитый -- даже и не предположишь, что он способен двигаться со стремительной грацией борзой собаки. Ведь это страх за него погнал Дженни в Бездну на поиски лекарств -- и в итоге заставил взглянуть в серебряные глаза дракона. И все же Дженни по-прежнему не могла себе представить, как можно жить на свете без этой внезапной мальчишеской улыбки. Адрик тоже умел так улыбаться, переняв веселую, солнечную часть причудливого характера Джона. А Ян унаследовал чувствительность матери, ее ненасытное любопытство, ее одержимость, граничащую с сумасшествием. "Его сыновья,-- подумала Дженни.-- Мои сыновья..." Потом вернулось воспоминание о том, какую власть она вызвала к жизни, чтобы остановить разъяренную толпу у этих ступеней, и неожиданно отозвалось сладостным восторгом и ликованием. Случившееся по-прежнему ужасало Дженни, усталость по-прежнему ныла в каждой косточке, и все же чувство победы над собственной беспомощностью не проходило. Как могла она растратить столько лет, прежде чем сделала первый шаг к могуществу! Одно- единственное касание разума Моркелеба -- и в мозгу ее распахнулось множество дверей, ранее заколоченных наглухо. И если теперь Дженни от всего этого откажется, сколько тайных комнат останутся неисследованными? Искус великой магии... Одни лишь колдуны способны понять, что это такое: чувство, подобное лютому голоду, который не утолить. Дженни и не мечтала никогда о таком колдовстве, словно сотканном из света звезд; колдовстве, заключенном в бездонном сумрачном разуме дракона; колдовстве, способном внимать пению китов в далеких северных морях. Каменный домик у Мерзлого Водопада вдруг представился Дженни тесной тюрьмой; жадно цепляющиеся детские руки, казалось, удерживали ее от шага за порог -- на свободу. Может быть, Моркелеб в самом деле околдовал ее? Дженни запахнулась поплотнее в одеяло из медвежьей шкуры и поглядела в царственную ночную синеву над западным хребтом. Разве не могло случиться, что одна из драконьих мелодий обернулась заклятием, после которого теряешь интерес к делам людей и хочешь одной лишь свободы? "Почему ты сказал "не только", Черный Моркелеб?" "Ты знаешь это не хуже меня, Дженни Уэйнест". Она различила его в темноте лишь после этих слов. Лунная дорожка алмазно замерцала на чещуйчатой броне, серебяные глаза просияли из-под полуприкрытых век. Давно ли он опустился рядом, Дженни не знала -- приход его был беззвучен, как падение пера. "Все, что ты даешь им, ты забираешь у себя. Еще когда ты проникла в меня своим разумом, я увидел, в какую пытку ты превратила свою жизнь. Я не понимаю людские души, хотя они светлы и отзываются подобно золоту. Ты сильна и прекрасна, Дженни Уэйнест. Я хочу, чтобы ты стала одним из нас и жила бы с нами на скалистых островах в северном море". Она покачала головой. "Я не стану врагом тех, кого люблю". "Врагом?-- Лунный иней опушил гриву, стоило Моркелебу повернуть голову.-- Разумеется, не станешь, хотя, при всей твоей к ним любви, они этого заслуживают. Мне непонятна такая любовь, драконы любят иначе. Но когда я освобожусь от заклинания, привязавшего меня к этой горе и снова полечу на север, лети со мной. Я не чувствовал раньше ничего подобного, но я хочу, чтобы ты была драконом -- таким же, как и я. Скажи мне, ну не все ли тебе равно, станет ли этот мальчик Гарет рабом женщины своего отца или рабом своей будущей избранницы? И какая тебе разница, кто захватит Бездну? Или долго ли еще эта женщина Зиерн будет осквернять разум и тело, покуда не умрет, истощив свою душу и магию? Тот ли, другой человек правит Уинтерлэндом и защищает его, удастся ли ему привезти туда книги о деяниях, описанных кем-то понаслышке... Все это так ничтожно, Дженни Уэйнест. Твоя власть выше этой суеты". "Покинуть их теперь -- все равно что предать. Я не могу без них". "Это они не могут без тебя,-- ответил дракон.-- Убей тебя люди короля на этих ступенях -- твои друзья это бы пережили". Дженни подняла глаза. Черный, мерцающий призрак, он был куда мощнее и прекраснее того дракона, убитого Джоном в Вире. Его пение отзывалось в ее сердце, как отзывалось оно в чистом золоте. Как будто прянув на солнечный свет из привораживающей ночи, Дженни помотала головой. "Нет. Это неправда".-- Она встала и, кутаясь в мех, ушла в черный проем Врат. После резкой ночной свежести воздух огромной пещеры показался затхлым и продымленным. Гаснущий костер метал злобные янтарные вспышки, еле касающиеся кончиков каменных клыков на потолке и слабо взблескивающие на звеньях сорванной ламповой цепи. Всегда неприятно возвращаться из живого морозного воздуха ночи в стылое жилье, но в этот раз сердце Дженни сжалось как-то по-особому -- так, словно она навсегда возвращалась в темницу с воли. Свернула медвежью шкуру, бросила перед огнем и отыскала алебарду в груде скарба, перенесенного сюда из лагеря на Холме. Что-то шевельнулось в темноте; Дженни услышала шорох пледа, и спустя мгновение голос Гарета окликнул: -- Дженни! -- Я здесь.-- Она выпрямилась; отблеск тлеющих углей лег на ее бледное лицо и на металлические букли овечьей куртки. Кутающийся в потрепанный пятнистый плед Гарет выглядел заспанным и взъерошенным, ничуть не напоминая того юного придворного, что две недели назад ожидал королевского выхода, облаченный в изысканную мантию из лимонно-белого атласа. И уж совсем мало (отметила Дженни) осталось в нем от неуклюжего паренька, явившегося в Уинтерлэнд разыскивать своего героя. -- Мне пора идти,-- негромко сказала она.-- Скоро рассветет. Собери все, что может гореть, и, если вдруг люди короля вернутся, забарикадируйся за внутренними вратами в Большом Туннеле. А будете отступать -- подожги. Это их задержит. Гарет передернул плечами и кивнул. -- Я расскажу Поликарпу, как обстоят дела. Он мог бы вас выручить, если, конечно, врата, ведущие в Бездну с той стороны, не взорваны. Если я не доберусь до Халната... Юноша потрясенно смотрел на нее -- и, судя по выражению его лица, добрая дюжина баллад роилась в мозгу принца. Дженни улыбнулась; зов дракона в ее душе звучал все слабее и слабее. Она подошла к Гарету и огладила его колкую щеку. -- Ради меня... Позаботься о Джоне. Опустилась на колени, поцеловала Джона в губы и в плотно прикрытые веки. Встала, подобрала плед, алебарду и двинулась в направлении понемногу светлеющего серого проема. Когда она уже подходила к Вратам, тихий голос с ярко выраженным северным акцентом проворчал за спиной: -- Позаботься-ка ты, в самом деле, о Джоне! Глава 15 Водянистый свет разбавил темноту, обратив воздух из бархата в шелк. Холод полоснул по лицу и рукам Дженни, и чувство странной взмывающей радости наполнило душу. Неровные грани Злого Хребта сверкали голубизной и лавандой на фоне пепельного неба. Туман пасмами лежал в руинах городка. На несколько мгновений Дженни была предоставлена самой себе: забыв о любви и магии, она просто вдыхала колючий утренний воздух. Потом наконец заметила дракона, разлегшегося вдоль нижней ступени. Увидев Дженни, он приподнялся и потянулся, как кот, -- от клюва до шипастого набалдашника хвоста и до кончиков затрепетавших крыльев. Каждый рог и каждая чешуйка тускло блеснули в утреннем полусвете. "Закутайся потеплее, колдунья. Наверху холодно". Он сел и, грациозно подавшись вниз, протянул к Дженни переднюю лапу, очень похожую на кисть человеческой руки. Довольно широкая, дюймов двенадцати в поперечнике, она все же поражала изяществом: ничего лишнего -- удлиненные кости, оплетенные мышцами, да шипы на суставах. Когти мягко сомкнулись на талии Дженни. Страха не было. Дракон -- коварное создание, но что-то, подсмотренное в лабиринте его разума, подсказывало Дженни, что Моркелеб не собирается убивать ее. И все же, когда он прижал Дженни к груди, чтобы защитить от встречного ветра, поджидающего их наверху, она невольно ощутила дрожь. Огромные крылья распахнулись, заслоняя розово-лиловый сумрак нависающих утесов, и Дженни бросила быстрый взгляд на землю, лежащую в пятнадцати футах от нее. Еще она успела взглянуть на горы, обступившие Долину, и на уплывающую за кремнистый гребень белую луну -- ясную, как глаз дракона. Затем Моркелеб прянул ввысь и земля провалилась. Лицо ожгло холодом, ветер запустил в волосы жесткие пальцы. Сквозь толстые пледы Дженни чувствовала жаркое биение крови под страшной чешуей. Вновь взглянула на землю и увидела, что Долина стала подобна омуту тени, а поросшие лесом горные склоны уже обрели от легкого касания солнца дневные цвета -- ржавые и лиловые, заиграли всеми оттенками коричневого: от мышасто- белесого до глубоких кофейных тонов. Колодцы для дождевой воды, вырубленные в северных утесах Долины, отразили утро, как осколки зеркала, когда дракон взмыл над склоном, начиная кружащий подъем. Внизу среди сосен и белых скальных осыпей прыгали светлые родники. Моркелеб накренился, поворачивая к северу; огромные крылья, казалось, обжигали воздух. Налетавший порывами ветер взвизгивал, разорванный шипами, защищавшими позвоночник дракона. Иные были не больше пальца, иные -- в локоть, и все острые, как кинжалы. Моркелеб парил, легкий, словно сделанный из проволоки и черного шелка; эта легкость ошеломляла, вызывая мысль о том, что плоть его, подобно разуму, -- совершенно иная, не имеющая ничего общего с плотью земных существ. "Это царство драконов,-- произнес в мозгу Дженни голос Моркелеба.-- Воздушные тропы. Они станут твоими, стоит тебе лишь протянуть руку". Солнце било вкось, и тень огромных крыльев не стелилась под ними по земле, и все же Дженни почти что зримо воспринимала след, который они оставляли за собой в воздухе. Разум дракона обнимал ее, делился с нею ощущениями, и ветер -- то холодный, то теплый - - окрашивался в различные цвета. Драконьим зрением Дженни различала силовые линии, пронизывающие мир; мерцающие тропы от звезды к звезде складывались в узор, бесконечно повторяющийся во всем: в разрозненных магических рунах и в падении листьев на поверхность пруда. И везде была жизнь: сквозь летящие внизу обрывки облаков Дженни видела, как перелинявшие к зиме лисы и зайцы тропят свежие снега, как воины короля, расположившиеся лагерем близ тонкой, как ручеек, дороги, вскакивают на ноги, указывая с криком на проплывающий в вышине силуэт дракона. Восходящий поток вознес Моркелеба над склоном, и Дженни увидела освещенную сторону горы. Вдали вздымались холмы и утесы, держащие на своих плечах Цитадель Халната -- угловатое нагромождение серых крепостных стен, лепящихся на гранитных уступах подобно ласточкиным гнездам. Искромсанная лесистыми расселинами земля скатывалась от подножия твердыни к серебристой речной излучине; туман мешался с голубоватым древесным дымком, скрывая неровные ряды палаток, сторожевые посты, коновязи и траншеи, полные жидкой глины -- лагерь осаждающих. Пространство между крепостными стенами и позициями королевских войск, опустошенное и истоптанное войной, скалилось пепелищами придорожных крестьянских хозяйств, что гнездятся обычно вокруг любого города. Дальше к северу, постепенно растворяясь в дымке, заплатами зеленели заливные луга -- собственность правителя Халната, пастбища его бесчисленных табунов. За рекой ртутными лужицами мерцали болота, где стаи долгоногих цапель стояли по колено в тумане -- изящные, как рисунок пером. "Туда!-- Дженни мысленно указала на зубчатые стены Цитадели.-- Там двор правителя. Будет трудновато, но все же тебе придется сесть на стену". Ветер швырнул ей волосы в лицо -- дракон лег на крыло. "Они вооружаются,-- предупредил он.-- Взгляни". На крепостную стену выбегали люди. Дженни видела, как на высоких башнях начинают разворачиваться катапульты -- метательные рычаги с подвешенными на крюках бадьями, вспыхнувшими вдруг алым коптящим пламенем,-- и массивные арбалеты, уставившие в небо тяжелые стрелы. "Мы должны опуститься вон там,-- сказала Дженни.-- Я прикрою тебя". "Собираешься ловить стрелы зубами, колдунья?-- саркастически осведомился Моркелеб, уклоняясь от первого выстрела. У кого-то из защитников крепости не выдержали нервы, и он рванул веревку раньше времени. Пылающая бадья с нефтью описала неуклюжую кривую, трещащее пламя летело за снарядом, как вымпел.-- Какую защиту можешь предложить мне ты, человеческое существо?" Дженни улыбнулась, глядя, как разваливается в падении горящая бадья. Ни один пылающий обломок не упал на Нижний Город - - они хорошо знали математику, защитники Халната, и умело ею пользовались. Странно, что Дженни нисколько не боялась при этом за свою жизнь, хотя оборвись она с такой высоты -- лететь пришлось бы долго. То ли она до такой степени была уверена в Моркелебе, то ли причиной было прикосновение разума существа, привыкшего парить в воздухе, но Дженни казалось, что ей достаточно самой раскинуть крылья -- и падение обратится в полет. Маленькие, как игрушки, метательные машины на стенах Цитадели медленно поворачивались в их сторону. Издали они были очень похожи на модели, которые мастерил Джон. "Подумать только, и я еще была недовольна, когда он показывал мне, как какая из них стреляет!-- Дженни улыбнулась -- не то Моркелебу, не то самой себе.-- Зайди с севера, Моркелеб, и лети вдоль гребня. Все машины одинаковы: одно касание магии -- и они разлаживаются". Указанную площадку на стене охраняли два сооружения: стреляющая горящими стрелами катапульта и метательный рычаг с противовесом. Дело было знакомое: в Уинтерлэнде Дженни не раз случалось с помощью заклинаний сорвать раньше времени тетиву бандитского лука, мысленно приказать ноге бегущего зацепиться за торчащий корень или сделать так, чтобы меч грабителя намертво завяз в ножнах. Разладить эти грозные машины было в принципе немногим труднее, чем модели Джона. В катапульте вдруг перехлестнулись веревки, а пробегавший в панике человек налетел на бадью и опрокинул ее в поворотный механизм метательного рычага, так что устройство заклинило в одном положении. Повинуясь подсказке, дракон лениво уклонился от единственно возможной теперь траектории выстрела, и Дженни почувствовала, что Моркелеб смеется, позабавленный легкостью, с которой ей удалось обезопасить всю эту технику. "При твоем малом росте, колдунья, ты и впрямь могучий покровитель драконов". Откинув залепившие лицо волосы, Дженни теперь ясно видела защитников крепости. Черные вздуваемые ветром мантии в сочетании с побитыми кольчугами производили довольно странное впечатление. Кое у кого доспехи несли королевские клейма и были явно сняты либо с пленных, либо с убитых. Не имея никакой защиты против атакующего дракона, солдаты кинулись врассыпную -- все, кроме одного человека. Высокий, рыжеволосый и тощий, как пугало, он разворачивал на вертлюге устройство, чем-то напоминающее телескоп. Ветер вздувал волной черный балахон. Зубчатая стена стремительно надвигалась на Дженни. Лишь в последний момент бросились в глаза сложенные рядом с непонятным механизмом гарпуны и металлическое жало наконечника, выглядывающее из раструба телескопа взамен линзы. Одинокий защитник крепости держал на отлете лучину, только что зажженную от горящей в бадье нефти, и тщательно выцеливал приближающееся чудовище. "Взрывчатый порошок!-- догадалась Дженни.-- Конечно, гномы снабдили им осажденных". Мигом вспомнились неудачные опыты Джона с пороховыми ракетами. Площадка метнулась навстречу; тесаные камни зубцов и заплаты на потрепанной университетской мантии были уже совсем рядом. И в тот момент, когда человек поднес лучину к запальному отверстию, Дженни погасила ее легким усилием воли, как гасила обычно свечу. Затем раскинула руки и крикнула что было сил: -- Остановись! Человек замер, не закончив движения; гарпун, выхваченный им из общей груды, был уже отведен для броска, но, судя по неуклюжести замаха, делать этого ему еще не приходилось ни разу. Но прежде всего Дженни поразило то, каким изумлением и восторгом озарилось худое лицо мужчины при виде дракона, несущего ему смерть. "Да, это настоящий ученый,-- подумала она.-- Совсем как Джон..." Моркелеб завис в воздухе, и Дженни почувствовала спиной, как по груди дракона прошла рябь мускулов. Кроме одинокого защитника Цитадели, на стене не было видно уже ни одного человека. Дракон помедлил еще момент, словно парящий ястреб, затем тихо, как семя одуванчика, опустился на стену. Огромные когти задних лап со скрежетом взялись за каменную кромку, Моркелеб выпрямился, словно небывалая птица, и бережно поставил Дженни на каменную площадку. Она споткнулась -- ноги не держали, тело сотрясал озноб от холода и восторга. Рыжеволосый молодой человек с гарпуном в руке шагнул навстречу; его черная мантия, поверх которой надета была просторная кольчуга, раздувалась понизу, как юбка. Хотя шаг был сделан с явной опаской, Дженни видела, что человек этот способен часами стоять перед Моркелебом, жадно изучая каждую его чешуйку. Но затем вежливость придворного взяла верх над любопытством и страхом и мужчина галантно предложил Дженни руку. Она не сразу сообразила, что говорить уже нужно вслух. -- Поликарп из Халната? Он поглядел удивленно и озадаченно, услышав свое имя. -- Да, это я. Точно так же, как и Гарета, ни дракон, ни бандиты не могли заставить Поликарпа пренебречь этикетом: с немыслимой грацией он склонился в безукоризненном поклоне, изобразив умирающего лебедя. Хотя и с гарпуном в руке. Дженни улыбнулась и протянула ему руку. -- Я Дженни Уэйнест, друг Гарета. *** -- Да, Камень в Сердце Бездны -- это хранилище колдовской силы.-- Поликарп, правитель Цитадели Халната и доктор натурфилософии, сцепил за спиной длинные худые пальцы и, отвернувшись от стрельчатого окна, оглядел своих столь отличных друг от друга гостей.-- Именно то, чего хочет Зиерн. То, чего она хотела всегда -- с тех пор, как узнала о Камне. Гарет поднял глаза от остатков скромной трапезы, располагавшихся на вощеных досках рабочего стола правителя. -- Почему ты мне этого не сказал раньше? Светло-голубые глаза мигнули. -- А что я мог сказать?-- спросил Поликарп.-- Год назад я еще сам ни в чем не был уверен. А когда узнал, в чем дело...-- Взгляд правителя упал на сидящего во главе стола крохотного, сгорбленного и очень старого гнома, поблескивающего бледно- зелеными глазами из-под молочно-белой гривы волос.-- Севакандрозани (или Балгуб, как его называют люди), брат владыки Бездны, убитого драконом, запретил мне об этом кому-либо говорить. Не мог же я обмануть его доверие. В прорезях высоких окон виднелись башенки Цитадели, Университет и Нижний Город, облитые желтым, как масло, солнцем. Строения, располагавшиеся еще ниже, уже тонули в тени -- солнце падало за плечо горы. Сидя рядом с постелью Джона, Дженни вслушивалась в голоса спорящих. Тело просило сна, разум -- тишины, но и в том, и в другом было отказано. Парящее чувство полета не уходило, отодвигая на второй план и возникший внезапно военный совет, и воспоминания о трудном путешествии через Бездну с гномами и Поликарпом. Дженни и саму тревожило, как мало ее заботит то, о чем совещался со своими гостями правитель Халната. Драконья отрава проникала в самое сердце. Речь держал старый гном: -- Говорить о Камне с непосвященными было запрещено. Когда стало известно, что девчонка Зиерн, подслушивая и подсматривая, поняла, как с ним обращаться, мой брат, владыка Бездны, удвоил запрет. Камень лежит в Пещерах Целителей с древних времен, служа хранилищем и источником нашей власти. Именно поэтому никто и никогда не осмеливался атаковать Бездну Ильфердина. Но мы всегда опасались, что когда-нибудь к святыне прикоснутся алчные грязные руки. Так оно и случилось. Дженни заставила себя очнуться и спросила: -- Как вы узнали, что Зиерн коснулась Камня? Волосы Дженни еще не просохли после купания. Как и все присутствующие, облачена она была в черный университетский балахон, настолько просторный, что ей пришлось его туго подпоясать. Прозрачные глаза гнома обратились к колдунье, и он нехотя ответил: -- Силу, взятую у Камня, положено возвращать. Он даст тебе власть, но потом потребует ее обратно. Те, что имели дело с Камнем -- я, Таселдуин, известная вам как Мэб, и другие, -- не могли не почувствовать, что равновесие нарушено. Правда, потом оно восстановилось, и я успокоился.-- Он горестно качнул головой, и опаловые заколки в его седых волосах отразили рассеянный свет рабочей комнаты.-- А вот Мэб продолжала тревожиться... -- Какого возврата требует Камень? Некоторое время гном, как когда-то Мэб, вглядывался в Дженни, прикидывая степень ее могущества. Потом сказал: -- Власть за власть. За всякую магию нужно платить, и неважно -- сделаешь ты это сам или с чьей-то помощью. Мы, Целители (а я был их наставником), обычно объединяли нашу магию в танце и возвращали долг. Если так не сделать, придется расплачиваться частью душевных сил. Женщина Зиерн об этом не знала. Она никогда не училась надлежащему обращению с Камнем, она лишь выведывала обрывки секретов. Когда пришла пора расплачиваться, Камень стал выедать ее душу. -- А она,-- медленно проговорила Дженни, со всей ясностью осознав наконец значение сцены, подсмотренной в охотничьем домике Зиерн,-- извратив заклинания Целителей, стала выедать души других. Она пьет жизни, как вампир, чтобы восстановить выпитое из нее Камнем. -- Да,-- сказал Поликарп, и Гарет уронил лицо в ладони.-- Даже если она берет из него силу на расстоянии, платить все равно приходится. Я рад видеть,-- добавил он, и голос его чуть дрогнул,-- что ты в добром здравии, Гар. Гарет в отчаянии вскинул глаза. -- А тебя она пыталась использовать? Правитель кивнул, его тонкое лисье лицо усмехнулось. -- Когда я стал держаться от нее подальше, да и тебя предостерег, она кинулась на Бонда -- самая близкая дичь. Твой отец...-- Поликарп помедлил, подбирая слова.-- В общем, это в какой-то степени до поры до времени уберегло твоего отца. Принц в неистовстве обрушил кулак на край стола, и все, включая его самого, вздрогнули. Некоторое время никто не произносил ни слова, да и что тут можно было сказать! Наконец Трэй Клерлок, прикорнувшая на лежанке в углу, поднялась и, шурша просторной черной мантией, подошла к Гарету, положила ему руки на плечи. -- Есть ли какая-нибудь возможность убить ее?-- спросила девушка, глядя поверх стола на крохотного гнома и высокого правителя, и Гарет оглянулся, пораженный. Как и всякий мужчина, он мало что знал о безжалостной практичности женщин. -- При ее власти над Камнем и над королем?-- отозвался Поликарп.-- Поверь мне, я уже думал над этим, хотя знал, что по сути дела замышляю убийство.-- Быстрая усмешка тронула губы правителя.-- Правда, обвинили меня совсем в другом умысле... -- Так а почему бы не уничтожить тогда сам Камень?-- спросил Джон и повернул голову к говорящим. Он лежал на спине и благодаря черной университетской мантии слегка напоминал обмытый и готовый к отпеванию труп.-- Уверен, что где-нибудь обязательно найдется какой-нибудь камнеборец... -- Никогда!-- Морщинистое, как орех, лицо Балгуба исказилось.-- Это источник целительского искусства гномов! Источник мощи Бездны!.. -- Если он попадет в руки Зиерн, вам это доставит не много радости,-- заметил Джон.-- Я сомневаюсь, чтобы она смогла взломать все двери и ворота, которые вы замыкали за собой на обратном пути. Но раз вы перекрыли дорогу к Сердцу Бездны через долину Ильфердина, то Зиерн неминуемо должна теперь бросить все силы против Халната. Стоит войскам короля пробить брешь в стенах Цитадели -- и в их руках еще один туннель, ведущий прямиком в Пещеры Целителей. -- Если Дженни объяснить, как надлежит правильно обращаться с Камнем...-- начал было Гарет. -- Нет!-- в один голос сказали Балгуб и Дженни. Все, включая Джона, с удивлением посмотрели на ведьму Вира. -- Никто из рода человеческого не прикоснется к нему!-- пронзительным яростным голосом объявил гном.-- Мы видели уже, каким злом это обернулось. Камень -- для гномов и только для гномов. -- Да я бы и сама к нему не прикоснулась.-- Дженни подтянула колени к груди и обхватила их руками, а Балгуб смерил ее уничтожающим взглядом, видимо, оскорбленный столь неслыханным пренебрежением. Дженни сказала: -- Мэб утверждает, что сам Камень теперь отравлен. Заключенные в нем заклятия извращены Зиерн. -- Это неправда.-- Напряженное личико Балгуба выражало упрямство и ничего, кроме упрямства.-- Действительно, Мэб утверждала, что власть Камня становится непредсказуемой и начинает оказывать злое влияние на разумы тех, кто им пользуется. Но, клянусь Сердцем Бездны, это не так, и я повторял ей это много раз. Я не вижу, каким образом... -- Если Камень питается человеческой душой, то неудивительно, что он стал непредсказуемым,-- с обычным своим грубоватым дружелюбием заметил Джон. Высокий голос гнома зазвучал презрительно: -- Что воин смыслит в таких делах? Воина наняли убить дракона... А он и с этим не справился,-- ворчливо закончил гном. -- Ты бы предпочел, чтобы он справился?-- немедленно вспыхнул Гарет.-- Да убей он дракона -- королевские войска шли бы на тебя сейчас из долины Ильфердина через Бездну! -- Парень!-- Джон дотянулся до плеча рассерженного принца и похлопал успокаивающе.-- Не ершись. Мне от его слов ни холодно, ни жарко, а криком ты ничего не докажешь. -- Королевские войска никогда бы не прошли через Бездну, даже если бы все врата были распахнуты,-- сердито возразил Балгуб.-- Но мы замкнули двери, а если надо, то обрушим их взрывчатым порошком -- его у нас там накоплено много. -- Если бы войска повела сама Зиерн, дорогу они бы нашли,-- вмешался Поликарп. Звенья слишком просторной кольчуги легонько звякнули, когда правитель, скрестив руки на груди, прислонился узким плечом к каменной, исписанной учеными каракулями стене.-- Ей достаточно было бы проводить их до Пещер Целителей, а оттуда до подземных ворот Цитадели, как уже было сказано, путь прямой. Что же до того, будто власть Камня никак не изменилась после вмешательства Зиерн...-- Он взглянул на сгорбленную спину нахохлившегося гнома.-- Вот ты единственный Целитель, Балгуб, избежавший гибели. Дракона в Бездне больше нет. Рискнешь ты воспользоваться Камнем? Широкий рот гнома поджался, бледно-зеленые глаза уклонились от встречи с голубыми. -- Итак?-- мягко сказал правитель. -- Я не верю в правоту Мэб,-- упрямо повторил Балгуб.-- Тем не менее пока я, она и другие оставшиеся в Беле Целители не изучат вместе, что произошло с Камнем, я не воспользуюсь им ни ради добра, ни ради зла. Но если речь зайдет о том, чтобы сохранить Цитадель и не допустить в Бездну Зиерн, то уж лучше я, чем она.-- Белые ручки, похожие на двух подземных креветок, легли, скрючившись, одна на другую. Лунные камни перстней блеснули над испятнанным чернилами столом.-- Мы должны поклясться, что не допустим Зиерн к Камню. Пусть каждый гном и каждый человек...-- Балгуб взглянул на правителя не то властно, не то умоляюще, и Поликарп слегка наклонил голову,-- умрет, но не позволит ей снова протянуть руку к тому, чего она ищет. -- А если учесть, насколько возрастет ее власть, овладей она Камнем,-- с дотошностью истинного ученого добавил Поликарп,-- то умереть придется и в этом случае. *** -- Джен? Дженни приостановилась в дверях отведенной им комнаты. После продуваемого всеми ветрами гребня крепостной стены воздух в помещении показался ей спертым и затхлым, как Рыночный Зал прошлой ночью. Застоявшийся дух пыльной бумаги и кожаных переплетов смешивался с кислым запахом тюфяков, в которых давно уже не меняли солому. После напоенного травой и водой западного ветра дышать такой смесью было тяжко. Книги громоздились, вздымаясь к потолку, вдоль двух стен; третья была завалена свитками, и это заставляло вспомнить рабочий кабинет Джона в Холде. Некоторые тома были уже изъяты со своих мест и носили следы недавнего чтения. Сам Джон стоял в промежутке между двумя высокими стрельчатыми окнами; в тени выделялись лишь белый рукав рубашки да мерцающие кругляшки очков. -- Зря ты поднялся с постели,-- сказала она. -- Не могу же я провести на спине весь остаток жизни!-- Выглядел он изможденным, но фраза прозвучала довольно бодро.-- Думается мне, что все мы скоро сляжем, и к этому времени я бы хотел уже быть на ногах. Он помолчал, разглядывая силуэт Дженни в тускло освещенном проеме. Потом продолжил: -- Странно это слышать от женщины, которая не спит вот уже третьи сутки. Что происходит, Джен? "А ему тоже нельзя лгать,-- подумала Дженни.-- Как и дракону". Поэтому она не спросила, что он имеет в виду. Провела рукой по волосам и подошла поближе. -- Ты избегаешь говорить со мной об этом,-- сказал Джон,-- и дело даже не в том, что у нас нет времени на разговоры. Ты вроде не сердита на меня, но я ведь чувствую твое молчание. Это как- нибудь связано с твоей новой властью, да? Он обнял ее за плечи одной рукой, и Дженни прижалась к его твердой груди под тонкой миткалевой рубашкой. "Можно было предвидеть,-- подумала Дженни,-- что Джон догадается о многом". Поэтому она лишь кивнула, не желая спугнуть речью то, что владело ею весь день: воспоминание полета и ночного разговора с Моркелебом. До вечера она бродила по высокой крепостной стене, словно пытаясь уйти от выбора. Моркелеб предлагал ей царство драконов -- переплетение воздушных троп, всю власть земли и неба, бесчисленные годы жизни... Ключ к магии -- сама магия, а ответ всегда заключен в самом вопросе... -- Джен,-- мягко сказал Джон.-- Я никогда не хотел, чтобы ты разрывалась на части. Я понимаю, что этого не получалось, но я старался как мог. -- Ты не виноват. Выбор... Она поставила его перед собой давно, но так до сих пор и не решила, как ей жить: дать ли событиям развиваться естественным путем или же попробовать изменить их самой. И, как всегда, что-то в душе ее съеживалось испуганно при мысли об этом выборе. -- И магия твоя изменилась,-- прибавил Джон.-- Я это чувствую, да и просто вижу, что она делает с тобой. -- Она зовет меня,-- ответила Дженни.-- Если я прикоснулась к ней, я уже не выпущу ее, даже если бы могла. Это все, чего я желала, все, что я имею. Нечто подобное она сказала ему много лет назад, когда оба они были молоды. Тогда он закричал: "Но все, что имею я, -- это ты!" На этот раз он лишь слабо пожал ей руку, но Дженни чувствовала, что выкрикни он эти слова сейчас -- они бы и сейчас оказались правдой. -- Выбирать тебе, милая,-- сказал он.-- Сама знаешь, так было всегда. Все, что ты отдавала мне, ты отдавала по своей воле. Я не держу тебя.-- Прижимаясь щекой к его груди, Дженни не могла видеть его быструю улыбку, но она почувствовала ее.-- Как будто я могу тебя удержать... Они подошли к соломенным матрасам под грудами одеял -- единственной мебели, какую могла себе позволить осажденная Цитадель. За окнами мерцали влажные черные черепицы толпящихся крыш; канавы алмазно пересверкивали в лунном свете. В осадных лагерях звонили колокола, призывая на вечернюю молитву Сармендесу -- владыке мудрых дневных мыслей. Под теплыми покрывалами, чувствуя рядом такое знакомое тело Джона, Дженни наконец почувствовала, что искушения отступают -- хотя бы до рассвета. Невозможно было думать о каком-то выборе, лежа в этих теплых руках. И все-таки, когда сон пришел, видения ее были сомнительны и неясны. Глава 16 Дженни проснулась поздним утром, почувствовав, что Джона рядом нет. Подобно дракону она и во сне знала о многом, происходящем наяву. Долгое время Джон не спал и, опершись на локоть, всматривался в ее лицо. Потом поднялся и стал одеваться: сам надел рубашку, кожаные штаны, обулся. Каждое движение давалось ему с трудом, одежда цеплялась за бинты на подживающих ранах и ссадинах, причиняя боль. Он взял в качестве костыля алебарду, тихо поцеловал Дженни -- и вышел. Слишком усталая, чтобы немедленно проснуться, она еще лежала некоторое время в неразберихе одеял на соломенных матрасах, размышляя во сне, куда бы это он мог направиться и почему ей вдруг стало страшно. Опасность, казалось, висела в воздухе, нарастая и клубясь вместе с грозовыми тучами, поднимающими темные головы среди зеленых равнин к северу от Злого Хребта. Странная мертвенная бледность была во врывающихся в узкие окна отсветах молний, и чувство приближающегося зла наполняло смутные сны Дженни... В тревоге она открыла глаза. Что ей сейчас снилось? Кажется, Гарет и Поликарп, оба в развевающихся черных студенческих мантиях. Они шли по высокой стене Цитадели и беседовали, как в старые времена, когда их дружба еще не была прервана интригой. -- Но согласись, что это была весьма убедительная клевета,-- говорил Поликарп. Ответ Гарета был исполнен горечи: -- И все же как я мог в это поверить! Поликарп ухмыльнулся, выудил из кармана своего просторного одеяния латунную подзорную трубу и раздвинул ее звенья, видимо, собираясь обозревать встающие из-за горы в лихорадочном биении молний тучи. -- Когда-нибудь тебе придется стать Первосвященником, кузен, так что привыкай верить всему, даже самому невероятному.-- Далее, наведя подзорную трубу, но не на небо, а на южную дорогу, правитель слегка отшатнулся, словно и впрямь не поверил увиденному. Дженни нахмурилась, припоминая обрывки путаного сновидения. Король... Да-да, это был король, направляющийся верхом к осадному лагерю, обложившему Цитадель. Но что-то было не так в неподвижной посадке и застышем лице Уриена Белмари, едущего сквозь неистовство зеленоватых предгрозовых вспышек. Ах да, глаза... У короля были желтые глаза. Как у Зиерн. Дженни села, встревоженная, и принялась натягивать сорочку. На полу у окна стояла чаша с водой, и пасмурное небо стыло в ней кусочком дымчатой стали. Руки Дженни огладили глиняный ободок, и в чаше, повинуясь ее приказу, отразился Моркелеб, разлегшийся в верхнем дворе Цитадели. Ограниченный с одной стороны зубцами крепостной стены, с другой стороны -- балюстрадой, прямоугольник мостовой был совершенно пуст: несколько засохших яблонь да дощатый навес, под которым были сложены книги, поскольку беженцев селили в библиотеках. Дракон лежал, растянувшись, как кот, в бледном дневном свете, и унизанные черным жемчугом усы слегка подергивались, как бы обоняя взбудораженный воздух. Рядом, на простой гранитной скамье, сидел Джон. "Почему тебя все это интересует, Драконья Погибель?-- вопрошал дракон.-- Ты хочешь узнать нас получше на тот случай, если придется убивать еще одного?" -- Нет,-- сказал Джон.-- Просто хочу узнать вас получше. По сравнению с тобой, Моркелеб, природа меня обделила. Человеческое тело изнашивается и умирает, прежде чем разум использует хотя бы малую толику своих возможностей. Кроме того, добрую половину времени я должен тратить на заботы о своих подданных. Я жаден до знаний, как ты до золота, и стараюсь при возможности урвать хотя бы клочок... Дракон презрительно фыркнул; бархатные края ноздрей затрепетали, выдавая тайные движения мысли, и Моркелеб отвернулся. Дженни бы удивиться тому, что ей удалось вызвать образ дракона в чаше воды, но удивления не было. В словах этого не выразишь, но с помощью звучаще-зримой речи драконов Дженни понимала уже, почему ей было отказано в этом раньше. Теперь она могла бы вызвать образ Моркелеба и не прибегая к помощи воды. Какое-то время оба молчали, человек и дракон. По двору летели рваные тени облаков, собирающихся над высотами Цитадели. В чаше воды Моркелеб выглядел несколько иначе, чем в действительности, но опять-таки это было отличие, выразимое лишь на языке драконов. Порыв ветра потряс скрюченные черные ветви яблонь, и первый случайный заряд дождя хлестнул мостовую внизу, за балюстрадой, где в конце длинного и узкого двора виднелась маленькая неприметная дверь, ведущая в Бездну. Просторнее прохода не требовалось -- гномы торговали с Цитаделью лишь книгами, золотом да еще, пожалуй, знаниями. Кроме того, столь тесную лазейку было бы очень легко защищать. "Объясни,-- сказал наконец Моркелеб.-- Если, как ты говоришь, тело твое непрочно, а жизнь коротка, если ты жаден до знаний, как я до золота, почему ты отдаешь добрую половину своего времени другим?" Вопрос этот выплыл, как кит из немыслимых глубин, и Джон надолго замолчал, прежде чем ответить. -- Такова уж наша судьба, Моркелеб. У нас так мало всего, что приходится делиться друг с другом. Не поступай мы так, было бы еще хуже. Его ответ явно задел дракона за живое, ибо даже на расстоянии Дженни почувствовала нарастающую волну раздражения. Но затем мысли дракона вновь ушли в глубину и он замер, став почти невидимым на фоне темного камня. Лишь усы его беспокойно подергивались -- приближение грозы почему-то тревожило Моркелеба. Внезапно Дженни поняла причину его тревоги. Гроза -- зимой?.. -- Дженни! Она вскинула глаза и увидела правителя Поликарпа, остановившегося в узком дверном проеме. Дженни не сразу заметила, что на поясе у него висит латунная подзорная труба из ее недавнего сна. А заметив -- вздрогнула. -- Я не хотел будить тебя, ты ведь не спишь уже который день... -- Что случилось?-- спросила она, услышав волнение в его голосе. -- Король... Желудок провалился, как бывает, когда оступишься на темной лестнице: сновидение оборачивалось грозной явью. -- Он сказал, что бежал от Зиерн, попросил убежища, но прежде всего хотел поговорить с Гаром. Они пошли... -- Нет!-- в ужасе вскрикнула Дженни, и юный философ воззрился на нее с удивлением. Она схватила свой черный балахон и, торопливо напялив, туго перетянула ремнем.-- Это ловушка! -- Что?! Дженни метнулась мимо Поликарпа, на ходу засучивая слишком длинные рукава одеяния. Холод и запах озона от ударившей неподалеку молнии обожгли ноздри. Сбегая по узкой длинной лестнице, Дженни слышала слабый, приглушенный расстоянием зов Моркелеба. Дракон ждал ее в верхнем дворе; вставшая дыбом чешуя мерцала в грозовых вспышках. "Зиерн",-- сказала она. "Да. Я только что видел ее. Она была в обличье старого короля; я видел, как они с вашим маленьким принцем вошли в Бездну, и сказал об этом Аверсину. Неужели это правда, что принц не понимал, с кем он идет? Так мне объяснил Аверсин. Я знаю, что люди часто дурачат себя иллюзиями, но не до такой же степени, чтобы и сын, и племянник не увидели разницы между королем и Зиерн!" Как всегда, его речь была зримой -- Дженни видела старого короля, опирающегося для поддержки на плечо Гарета, когда они пересекали узкий двор внизу, направляясь к двери, ведущей в Бездну; видела жалость и чувство вины на лице юноши, не понимающего, почему прикосновение отца ему неприятно. Сердце колотилось в ребра. "Они оба знали, что король болен,-- сказала Дженни.-- Зиерн на это и рассчитывала: все странности сойдут... Она сейчас пойдет к Камню, заберет его силу и расплатится за нее жизнью Гарета. Где Джон? Он был здесь..." "Он пошел за ними". "ЧТО?-- Слово выплеснулось по-драконьи -- ослепительной вспышкой ярости и недоверия.-- Он убьет себя!" "Не успеет",-- цинично заметил Моркелеб, но Дженни его уже не слышала, кинувшись к изгибающейся крутой лестнице, ведущей в нижний двор. Булыжники там были неровные и изношенные, в промежутках между ними сверкали крохотные лужицы, оставшиеся от внезапного дождевого залпа. Босая, Дженни бежала по грубому камню к маленькой мрачной двери. "Жди меня здесь,-- бросила она, не оборачиваясь.-- Если она овладеет Камнем, мне с ней не справиться. Ты должен схватить ее, как только она появится..." "Камень приковал меня к этим горам,-- угрюмо ответил дракон.-- Если она овладеет Камнем, ты думаешь, я смогу противиться ее воле?" Не отвечая, Дженни рванула медное кольцо и ворвалась в сумрачные преддверия Бездны. Она была уже здесь прошлым утром, когда вместе с гномами и Поликарпом шла на выручку Джону, Гарету и Трэй. Несколько комнат для торговли и совершения сделок, затем комната стражи, на три четверти врезанная в толщу камня. Располагающиеся под самым потолком оконца точили голубоватый полусвет, очерчивающий сами Врата Бездны -- широкие, облицованные бронзой и снабженные железными засовами. Врата были заперты и теперь, но из приоткрытой в них узкой дверцы глядел мрак. Оттуда тянуло холодом, запахом воды, камня и падали. Подобрав балахон, Дженни перешагнула массивный порог и торопливо двинулась в темноту, мысленно, по-драконьи прощупывая туннель и отыскивая серебристо мерцающие руны, которыми она вчера метила путь. Первый туннель был довольно широк и еще хранил остатки былой роскоши в виде фонтанов с бассейнами вдоль стен. Сейчас фонтаны были большей частью сломаны, стоки бассейнов забились и вода свободно струилась по каменному полу. Лодыжки сводило от холода, края балахона намокли и отяжелели. Дженни продвигалась все медленнее, то и дело вслушиваясь и восстанавливая в памяти вчерашний путь. Путь этот пролегал недалеко от Пещер Целителей, и Дженни еще предстояло угадать нужный поворот, чтобы углубиться в незнакомый лабиринт туннелей. Кожей она пыталась уловить живое покалывание магии, исходящее из Сердца Бездны, которое располагалось, по ее расчетам, где-то внизу и слева. А тут еще не ко времени вспомнились вновь слова Мэб о том, что ждет человека, сделавшего неверный шаг в этих катакомбах, и Дженни попробовала успокоить себя мыслью, что, заблудись она, разум Моркелеба всегда сможет вывести ее из лабиринта... Да, но если Зиерн овладеет Камнем, чья магическая сила уже сейчас связывает дракона, она обретет власть и над Моркелебом, а самой Дженни отсюда не выбраться нипочем... Ускорив шаг, Дженни миновала ряд дверей, сделанных на случай нападения на Цитадель из Бездны. Все они были открыты Гаретом и той, кого он принимал за короля. У порога последней двери громоздились мешки со взрывчатым порошком, на который так надеялся старый Балгуб. Дальше туннель разветвлялся, и Дженни остановилась в арке, вырезанной в виде отверстой пасти; черные каменные клыки торчали из складчато-розовых каменных десен. Инстинкт нашептывал ей, что это то самое место, где ей надлежит покинуть главный туннель. По левую руку зияли входами два коридора и оба вели вниз. В том, что поближе, за ручейком, бегущим из сломанного желоба, Дженни различила на наклоненном вглубь каменном полу сырые отпечатки ног. "Джон",-- предположила она, поскольку следы были смазанные и нечеткие. Потом чуть дальше приметила еще одни, уже просыхающие, оставленные подошвами иной формы -- поуже. Исчезающая цепочка следов вывела Дженни в огромную гулкую пещеру и оборвалась на ступенях узкой лестницы, извивающейся меж гигантских каменных грибов и особняков из алебастра. В конце лестницы была дверь, прорезанная в стене пещеры. Добравшись до нее, Дженни нацарапала на камне руну и, переступив порог, двинулась по узкому, как щель, коридору вниз, в недра Бездны. Вдали, в тяжелой давящей черноте, затрепетал крохотный клочок желтого пламени. Не осмеливаясь окликнуть несущего факел, Дженни бесшумно метнулась вслед за огоньком. Потеплевший и утративший пещерную сырость воздух уже пронизывала легкая дрожь магии -- Камень был близко. Но что-то болезненное присутствовало в этом тепле и в этой дрожи, словно запах тронутого гниением мяса или та мертвенная зелень, что Дженни уловила драконьим зрением в отравленной воде. Да, теперь уже было ясно, что права Мэб, а не Балгуб. Камень и впрямь осквернен. Таящиеся в нем заклинания медленно перерождались, проникнутые ядом, выпитым из разума Зиерн. Догорающий факел Дженни нашла в конце обширного треугольного помещения, у подножия пологой лестницы. Плоские ступени вели к распахнутой железной двери, где, упав поперек порога, лежал без сознания Джон. Слизни-падальщики уже озабоченно обнюхивали его лицо и руки. -- Стой!-- услышала Дженни из темноты за дверью отчаянный вскрик Гарета -- и тихий, злобный смех. -- Гарет,-- выдохнул нежный голос.-- Ты в самом деле думаешь, что способен остановить меня? Похолодев, Дженни кинулась к распахнутой двери. Сквозь лес алебастровых колонн она увидела их обоих. Блики факела, прыгающего в руке Гарета, метались по каменному кружеву, обступавшему подземную площадь, и лицо юноши казалось особенно бледным над черным студенческим одеянием. В близоруких глазах стыли ужас и беспомощность. Видно, что-то подобное не раз являлось Гарету во снах. В правой руке он держал алебарду, на которую раньше, как на костыль, опирался Джон. Надо полагать, Аверсин перед тем, как лишиться сознания, все-таки успел предупредить принца, с кем тот имеет дело. Во всяком случае, у Гарета было оружие. Другой вопрос -- сумеет ли он им воспользоваться. В центре блестящей, словно полированный оникс, ровной площади дрожала мгла. Там, тлея трупным свечением, лежал Камень. Женщина, стоящая перед ним, была ослепительно прекрасна, как Леди Смерть, что бродит, если верить легендам, по морю в шторм. Зиерн показалась Дженни еще моложе, чем тогда, на поляне у родника; перед Камнем стояла хрупкая девочка-подросток, против которой у Гарета просто не поднялась бы рука. И все же даже в этом ее облике было что-то отталкивающее -- возможно, все то же ощущение ошеломляющей, неестественной чувственности, способной пронзить если не сердце Гарета, то во всяком случае его плоть. На Зиерн была лишь кружевная сорочка; неизвестно откуда берущийся ветерок шевелил легкие рукава и темные волосы чародейки. И, остановившись на краю открытого пространства, Дженни вдруг поняла, что видит Зиерн такой, какой она пришла к этому Камню впервые -- девчонкой- колдуньей, пробирающейся по темным коридорам в поисках магической власти, которой ей так недоставало. А сама Дженни -- разве не так же искала она путей в магию на своем дождливом севере, с отчаянием чувствуя, как уходят силы и время! Губы Зиерн раздвинулись в улыбке, явив ровный жемчуг зубов. -- Это моя судьба,-- прошептала она, лаская маленькими руками черно-синюю поверхность Камня.-- Гномы не имели права отбирать его у меня. Теперь он мой. Он должен был стать моим. И ты тоже. Она простерла руки к Гарету, и тот вскрикнул шепотом: -- Нет! Но обращался он скорее к себе, чем к ней, отчаянно борясь с желанием шагнуть навстречу Зиерн. -- Что значит -- нет? Ты создан для меня, Гарет. Создан быть королем. Моей любовью. Отцом моего ребенка. Призраком она поплыла к нему по маслянисто-гладкому черному полу. Он махнул на нее факелом, но чародейка даже не отпрянула -- лишь рассмеялась, справедливо полагая, что у Гарета просто не хватит храбрости ударить ее огнем в лицо. Тогда он занес одной рукой алебарду, но Дженни-то видела, как по бледному лицу юноши катится пот. Еще секунда -- и он бросил бы оружие на пол или сломал бы древко пополам. Дженни шагнула из каменных зарослей, осветив пещеру голубоватым ведьминым огнем, и голос ее рассек трепещущую тишину зала, как нож рассекает ткань. -- ЗИЕРН!-- крикнула она, и чародейка обернулась. Глаза ее, желтые, будто у кошки или дьявола, сверкнули белым огнем, как тогда, в лесу, и в ту же секунду Гарет нанес удар алебардой. Чуть ли не с презрением Зиерн применила отражающее заклятье, и выбитое оружие загремело по камню. Повернувшись к юноше, она вскинула руку, но тут Дженни шагнула вперед, освобождая все накопившееся бешенство; корчащаяся веревка белого пламени сорвалась с ее ладони и полетела в Зиерн. Та отбила удар, и пламя с шипением и треском ушло в черные каменные плиты пола. В желтых глазах вспыхнули ненависть и торжество. -- Ты!..-- шепнула Зиерн.-- Я говорила тебе, что завладею Камнем... И я говорила тебе, как я тогда с тобой поступлю, ты, невежественная сука! Я раздавлю тебя за все, что ты сделала! Заклинания увечья и разрушения ударили, словно молния, в замкнутом пространстве пещеры, и Дженни содрогнулась, чувствуя, как прогибаются и поддаются все выставленные ею заслоны. Власть, обретенная Зиерн, рухнула на Дженни чудовищной тяжестью, как тогда, на поляне. Но в тот раз это длилось лишь секунду -- на большее в ту пору у Зиерн не хватило сил. Теперь же... Каким-то чудом Дженни вывернулась из-под огромной тяжкой тени, но Зиерн, не давая опомниться, ударила вторым заклинанием, затем -- третьим. Швы черного балахона задымились; судороги вгрызлись в каждую мышцу. Что-то взорвалось в черепе горячей дымящейся болью, и Дженни ощутила во рту привкус крови. Ослепленная, полузадохнувшаяся, она уже и не помышляла о том, чтобы провести ответное заклинание. Остаться в живых хотя бы еще несколько мгновений -- вот все, на что она могла рассчитывать. Зиерн помедлила как бы с сожалением, выверяя напоследок чудовищные, злобные подобия тех заклятий, что применяла сама Дженни, когда нужно было избавить безнадежно больных от лишних мучений. Разум Зиерн, многократно усиленный мощью Камня, словно черная отравленная игла, властно проникал в разум Дженни, ища ее скрытую сущность. "Так мне и надо...-- мелькнула последняя мысль, и, словно черный едкий ил, заклубилась поднятая со дна души застарелая ненависть к самой себе.-- Так тебе и надо, Дженни Уэйнест... Ты всегда убивала лишь тех, кто слабее тебя; учителя своего -- и того ненавидела; мужчиной, который тебя любил, -- помыкала; сыновей -- бросила; талант -- растратила, погубила из лености и страха... И ты осмелилась бросить вызов Зиерн? Ты же ничем не лучше ее, ты такое же зло, только лишенное величия!.." А в следующий миг ледяным ливнем Уинтерлэнда хлестнула ярость: Дженни поняла, что отчаяние ее наведено Зиерн. Подобно дракону, Зиерн лгала с помощью правды, но ложь все равно оставалась ложью. С трудом подняв голову, Дженни увидела это прекрасное злое лицо, увидела золотые, полные торжества глаза и, подавшись вперед, схватила чародейку за хрупкие запястья. Хватка была старушечьи слабой, и все-таки Дженни не позволила пальцам разжаться. "Величие?-- мысленно выкрикнула она ей в лицо сквозь пелену боли и наведенных заклятий.-- Это ты считаешь себя великой, Зиерн! Да, я зла, я слаба, я труслива, но я это знаю и без тебя! А ты лжешь самой себе, ты боишься заглянуть в свою душу -- и попомни мои слова: этот страх тебя и погубит! Умру я сейчас или нет, но ты, Зиерн, сама себя убьешь -- не тем, что ты делаешь, а тем, что ты есть!" Рывком Дженни вывернулась из внезапно ослабшей страшной хватки нечеловеческих заклятий. В тот же миг резкий удар заставил ее разжать руки. Упав на колени, Дженни видела сквозь путаницу волос искаженное, бледное лицо чародейки. -- Ты!.. Ты!..-- вскрикнула Зиерн, и тело ее с какой-то оскорбительной глазу откровенностью стало стремительно пеленаться лоскутьями колдовского пламени. Мгновенно сообразив, что спасать теперь нужно не разум, а тело, Дженни бросилась на пол. В неистовом дымном смерче магии перед Камнем стояла тварь из дурного сна -- некая противоестественная помесь тигра и гигантского богомола. С пронзительным лошадиным ржанием чудовище ринулось в атаку. Дженни откатилась с дороги, спасаясь от гребенчатых, бритвенно острых лап. Она услышала окрик Гарета (именно окрик, а не вопль ужаса); алебарда уже скользила, гремя, по гладкому, как стекло, каменному полу к протянутой руке Дженни. Пальцы сомкнулись на древке буквально за секунду до второй атаки. Металлическое лезвие взвизгнуло, когда Дженни, полоснув алебардой по жвалам, заставила чудовище вжаться спиной в черно-голубоватый Камень. Затем тварь заячьей скидкой, как тогда, на поляне, метнулась прочь, и Дженни почудилось, что она снова слышит отдаленный вопль Зиерн: "Я покажу тебе! Я всем вам покажу!.." Существо нырнуло в каменные заросли, ища дорогу к туннелям, ведущим наверх. Дженни поднялась с колен, намереваясь бежать вслед за ним, - - и рухнула у подножия Камня. Жестокие заклятья Зиерн отпускали не сразу: боль разрывала мыщцы, мозг казался пульсирующим нарывом, вдобавок вернулись чувство беспомощности и жгучая ненависть к себе самой. С каким-то даже удивлением Дженни осознавала, что рука с обожженными пальцами, лежащая на древке, принадлежит ей и, кажется, еще повинуется ее приказам. Правда, непонятно было, почему пальцы обожжены, -- видимо, Зиерн наносила и другие удары, которых Дженни просто не запомнила. Гарет наклонился над ней с факелом в руке. -- Дженни! Дженни, очнись! Дженни, пожалуйста!.. Не заставляй меня одного идти за ней! -- Нет,-- с трудом проговорила она и выплюнула кровь. Что-то подсказывало ей, что пораженные органы уже исцеляются -- быстро, по-драконьи. Сил, однако, от этого не прибавилось. Дженни снова попыталась подняться и снова упала. Начался приступ рвоты. Гарет пришел на помощь, трясущимися руками поддержал за плечи, и спустя мгновение со слабым проблеском интереса Дженни подумала вдруг: а что будет, упади она сейчас в обморок, -- и тут же заставила себя выкинуть эту мысль из головы. -- Она собирается овладеть Моркелебом,-- прошептала Дженни, наконец-то поднимаясь с пола; черные волосы занавешивали лицо.-- Им правит Камень. Со мной она не справилась, а с ним -- может... Гарет помог ей встать, потом нагнулся и подобрал алебарду. -- Я должна остановить ее, пока она не выбралась наружу. Ее надо уничтожить, пока туннель ограничивает ее размеры. Останься здесь и помоги Джону. -- Да, но...-- начал Гарет, но Дженни освободилась от его поддержки, забрала алебарду и, пошатываясь, двинулась к зияющему дверному проему. Чернота за порогом клубилась, спутанная заклинаниями дезориентации. Руны, которыми Дженни помечала путь, исчезли со стен; на секунду показалось даже, что Зиерн каким-то образом стерла ей память: все туннели выглядели совершенно одинаково. Страх сжал горло при мысли о вечном блуждании в темноте, но навыки Уинтерлэнда, с помощью которых Дженни находила дорогу в самых безнадежных чащобах, не оставили ее и здесь. "Думай,-- приказала она себе.-- Думай и прислушивайся". Забыв на минуту о магии, Дженни огляделась, инстинктом лесного жителя находя одну за другой неприметные детали, запавшие в память на пути к Сердцу Бездны. Чутко вслушиваясь в тишину, отзывающуюся многократным эхом на любой звук, она уловила приглушенное бормотание Джона, говорящего Гарету что-то относительно дверей, которые гномы собирались замкнуть, и скрежет хитина о камень -- там, впереди. Обострившимся слухом Дженни различила суматоху мелких пещерных тварей, бросающихся врассыпную с дороги огромной твари, и, не теряя больше времени, пустилась в погоню. Она велела Моркелебу ждать у внешних врат и теперь молила богов, чтобы у дракона достало ума ее не послушать. Впрочем, какая разница, где он будет находиться, когда заклинания Зиерн, усиленные Камнем, призовут его! А уж расплатиться с Камнем чародейка сумеет -- теперь в ее власти окажется много жизней. Как только дракон станет ее рабом, Цитадель падет, и Камень останется в руках Зиерн навечно. Дженни несколько раз пыталась перейти на бег, но любая попытка сокрушала кости разламывающей болью. Босые ноги шлепали по струящейся в туннелях ледяной воде, эхо отражалось высокими неровными потолками. Обожженные руки закоченели на древке алебарды. Можно было лишь гадать, насколько Зиерн опередила Дженни. Все зависело от того, как быстро может передвигаться то мерзкое существо, в которое перевоплотилась чародейка. Дженни плохо представляла себе, как она будет биться с такой тварью, и, честно говоря, мысль о предстоящем поединке ее ужасала. "Этим должен был заниматься Джон,-- с горькой усмешкой подумала она.-- В конце концов, мы же уговаривались, что с чудовищами будет драться он!.." Да, Мэб была права: есть зло похуже дракона в этих землях. Дженни миновала скопление гигантских каменных грибов и вновь оказалась в оскалившейся черными клыками арке. Здесь она наконец- то заставила себя перейти на бег, понимая уже, что безнадежно опаздывает. За цепочкой приоткрытых дверей, на прочность которых так рассчитывали гномы, пошли голубоватые сумерки подвалов Цитадели. Слабый отсвет лихорадочного грозового дня в дальнем дверном проеме трепетал на изломанной и опрокинутой мебели. Резкий запах свежей крови обжег ноздри еще до того, как Дженни споткнулась об обезглавленное тело гнома, плавающее в алой клейкой луже. Последний подвал напоминал бойню: люди и гномы лежали вперемешку, их черные одеяния намокали кровью. Кровь была везде: на стенах и даже на потолке, -- запах ее душил, останавливал дыхание. Из узкого проема с сорванной дверью слышались вопли и тянуло гарью. Спотыкаясь о трупы, Дженни кинулась туда. "Моркелеб!"-- Она бросила мелодию его тайного имени, как бросают спасительную веревку в черную расселину. В следующий миг разумы их соприкоснулись -- и тут же чудовищная власть Камня рухнула на них обоих. Свет ожег глаза. Одолев гору тел на пороге, Дженни остановилась, моргая. Изломанная мостовая сияла пятнами только что пролитой крови. А впереди, кажущаяся больше и чудовищней в грозовых вспышках, к земле припала тварь, обретшая теперь подобие гигантского крылатого муравья, но без муравьиной грации. Осьминог, змея, скорпион, оса -- каждое из этих существ достаточно отвратительно само по себе, здесь же они как бы дополнили друг друга. Визгливый смех, пронзивший разум Дженни, был смехом Зиерн. Чародейка звала Моркелеба точно так же, как недавно звала Гарета, захлестывая его рассудок душащей петлей нечеловеческой магии Камня. В дальнем конце двора, отступив к самой стене, точно так же неподвижно припал к земле ощетинившийся, готовый к бою дракон, но Дженни понимала, что это уже агония. Ужасная черная тяжесть Камня подминала разум Моркелеба; власть, накопленная многими поколениями магов и теперь направляемая Зиерн, требовала подчиниться. Воля дракона -- железный узел -- противилась страшному приказу, но железо уже шло на излом. "Моркелеб!"-- снова крикнула Дженни и кинулась к нему -- телом и разумом. И разумы их сомкнулись, слились воедино. Дженни увидела тварь его глазами, безошибочно различив под чудовищной заемной оболочкой знакомую душу Зиерн. Краем сознания она отметила, что люди и гномы, со страхом наблюдающие за происходящим из-за башенок и сквозь амбразуры, тоже изменились: сквозь тела стали ясно просвечивать души. Власть Камня обрушивалась с тяжестью молота, и все же разум Дженни был свободен от заклятия, впечатавшегося в разум Моркелеба. Его глазами она увидела себя, как бы бегущую навстречу себе самой. Увидела и поразилась: неужели вот эта горстка костей в мечущемся черном тряпье и есть ее тело?.. Стоило Дженни принять на себя часть страшной давящей силы, как дракон тут же неуловимым кошачьим движением нанес удар. Тварь, повернувшаяся было к Дженни, крутнулась, чтобы отрази