этого? - сказал Лито. - Поглотить империю. - Я беременен моей империей. Я умру, давая ей жизнь. - Если бы я мог в это поверить... - Ты примешь на себя командование моей гвардией? - Почему я? - Ты самый лучший. - Я так представляю, это опасная работа. Ведь так и умерли несколько моих предшественников, выполняя твою опасную работу? - Некоторые из них. - Хотелось бы мне обладать их воспоминаниями! - Ты не смог бы оставаться самим собой, обладая еще и их воспоминаниями. - Однако же, я хотел бы узнать о них. - Ты узнаешь. - Значит Атридесы до сих пор нуждаются в остром ноже? - У нас есть работа, которую может выполнить только Данкан Айдахо. - Ты говоришь... мы... - Айдахо взглотнул, поглядел сначала на дверь, потом на лицо Лито. Лито заговорил с ним в манере Муад Диба, но своим собственным голосом. - Когда мы в последний раз поднялись к сьетчу Табр, моя верность принадлежала тебе, а твоя - мне. На самом деле ничего с тех пор не изменилось. - Это был твой отец. - Это был я! - повелительный голос Муад Диба, исходящий из огромной туши Лито, всегда потрясал гхол. Айдахо прошептал: - Все вы... весь род... в этом одном... теле... - Айдахо осекся. Лито безмолвствовал. Это был решающий момент. Вскоре Айдахо позволил себе этакую бесшабашную ухмылочку, которой он некогда так славился. - Тогда я буду обращаться к первому Лито и к Полу, к тем, кто лучше всего меня знает. Используйте меня хорошо, потому что я любил вас. Лито закрыл глаза. Такие слова всегда причиняли ему страдание. Он знал, что любовь - это то, перед чем он более всего уязвим. На выручку пришел подслушивающий Монео. Он вошел и сказал: - Владыка, должен ли я представить Данкана Айдахо твоей личной гвардии, которой он будет командовать? - Да, - одно единственное слово, все, на что Лито оказался способен. Монео взял Айдахо под руку и увел. "Славный Монео", - подумал Лито. - "Такой славный. Он слишком хорошо меня знает, но я отчаиваюсь в том, что он когда-нибудь поймет." 14 Я знаю зло моих предков, потому что сам ими являюсь. Равновесие до крайности хрупко. Знаю, немногие из вас, читающих мои слова, когда-либо подобным образом задумывались о своих предках. Вам не приходило в голову, что ваши предки были среди выживших, а выжить - само по себе включает порой необходимость принятия жестоких решений, того вида разнузданного зверства, который цивилизованное человечество так усердно старается подавить. Какую цену вы уплатите за это подавление? Согласитесь ли вы на ваше собственное исчезновение? Украденные дневники Одеваясь утром того дня, который ему впервые предстояло провести в качестве командующего Рыбословшами, Айдахо старался прогнать из головы кошмарный сон. Этот сон будил его дважды за ночь, и оба раза он выходил на балкон, чтобы поглядеть на звезды, а сон продолжал рокотать в его голове. "Женщины... женщины без оружия в черных доспехах... кинувшиеся на меня с хриплым бессмысленным воплем толпы... размахивавшие руками, влажными от красной крови... и сгрудились на мне, в их разверстых ртах обнажены ужасные клыки!" В этот момент он и проснулся. Утренний свет оказался не способным развеять воздействие ночного кошмара. Айдахо отвели апартаменты в северной башне. С балкона открывался вид на дюны, идущие до далекого обрыва, у подножия которого можно было различить деревни, состоящие из глинобитных хижин. Айдахо застегнул свою тунику, глядя на открывающийся пейзаж. "Почему Лито набирает в свою армию только женщин?" Несколько миловидных Рыбословш предложили провести ночь со своим новым командиром, но Айдахо отверг эти предложения. Не по-Атридесовски использовать секс как средство убеждения! Он осмотрел свою одежду: черный мундир с золотыми разводами, красный ястреб на левой стороне груди. Это, по крайней мере, знакомо. Никаких отличительных знаков - любые знаки ниже его положения. - Они знают тебя в лицо, - сказал ему Монео. "Странный человечек, Монео". При этой мысли Айдахо резко замер. По размышлении, он сообразил, что Монео совсем не мал ростом. "Очень контролирует себя, да, но не ниже меня самого". Монео казался погруженным в самого себя, однако же... собранным. Айдахо оглядел свою комнату, благоустроенную с таким тщанием, что впору сибариту: мягкие подушки, скрытые под панелями из коричневого полированного дерева приспособления. Ванная выложена пастельным голубым кафелем с узорами - в комбинированной ванне с душем могут мыться по меньшей мере шесть человек одновременно. Все в этих апартаментах призывало к самоуслаждению. Это были апартаменты, где можно было дать своим чувствам, предаться еще памятным удовольствиям. - Умно, - прошептал Айдахо. Раздался тихий стук в дверь, а затем послышался женский голос: - Командующий? Здесь Монео. Айдахо поглядел на дальнюю кручу, до блеклости выжженную солнцем. - Командующий? - голос прозвучал чуть погромче. - Войдите, - окликнул Айдахо. Вошел Монео и закрыл за собой дверь. Одеяние его, белое как мел - заставляло смотреть на его лицо, избегая этой белизны. Монео быстро оглядел комнату. - Значит, вот как они тебя поместили. Вот проклятые женщины! Наверно, они полагали, что ты будешь любезен с ними. Но им ведь следовало бы знать получше. - Откуда ты знаешь, каков я из себя? - вопросил Айдахо. Едва задав этот вопрос, он сразу же сообразил, до чего же он глуп. "Я ведь не первый Данкан Айдахо, которого видит Монео." Монео лишь улыбнулся и пожал плечами. - Я вовсе не хотел обидеть тебя, командующий. Ты оставишь за собой эти апартаменты? - Мне нравится вид отсюда. - Не то, как они обставлены, - это была констатация факта. - Это можно изменить, - сказал Айдахо. - Я за этим прослежу. - Насколько я понимаю, ты пришел, чтобы объяснить мне мои обязанности. - Насколько смогу. Понимаю, сколь странным должно тебе сперва представляться все вокруг. Эта цивилизация полностью изменилась, полностью отличается от той, которую ты знал. - Мне это заметно. Как... как умер мой предшественник? Монео пожал плечами. Похоже было, что это его привычный жест, но в этом жесте не было ничего самоуничижительного. - Он был не столь быстр, чтобы избежать последствий принятого им решения, - сказал Монео. - Конкретнее. Монео вздохнул. Данканы всегда желают это знать - и так требовательны. - Его убил мятеж. Ты желаешь знать подробности? - А эти подробности будут для меня полезны? - Нет. - Я хочу, чтобы мне сегодня предоставили полный доклад об этом мятеже. Но сперва, вот какой вопрос: почему в гвардии Лито нет мужчин? - У него есть ты. - Ты понимаешь, что я имею в виду. - У него занятная теория насчет армии. Мне очень много раз доводилось с ним обсуждать. Но, может быть, ты хочешь сперва позавтракать, а уж потом я объясню? - Разве нельзя все одновременно? Монео повернулся к двери и произнес лишь одно слово: - Подавайте! Последовавший незамедлительно эффект, прямо околдовал Айдахо: в комнату хлынула группа молодых Рыбословш. Две из них извлекли из-за панели складные стол и стулья и установили их на балконе. Остальные накрыли трапезу на двоих. Следующая партия Рыбословш несла еду - свежие фрукты, горячие булочки и горячий напиток, слабо попахивающий спайсом и кофеином, - все было сделано с быстрой и молчаливой умелостью, которая говорила о долгой практике. Затем они удалились, так же, как и появились, не произнеся ни слова. Через минуту после начала этого забавного представления, Айдахо уже сидел за столом напротив Монео. - И так каждое утро? - спросил Айдахо. - Только если ты сам пожелаешь. Айдахо пригубил напиток: меланжевый кофе. Узнал он и фрукты: мягкую келаданскую дыню, называемую парадан. "Моя любимая". - Вы очень хорошо меня знаете, - сказал Айдахо. Монео улыбнулся. - У нас была некоторая практика. А теперь, насчет твоего вопроса. - И насчет занятной теории Лито. - Да, он говорит, что армия, из мужчин, слишком опасна для того самого гражданского общества, на которое она опирается. - Это безумие! Без армии не было бы и... - Я знаю этот довод. Но, говорит он, мужская армия пережиток камуфляжной функции в доисторической стае, препоручавшейся невоспроизводящимся самцам. Он говорит, весьма занятно, с каким упорством старшие мужчины всегда посылали в бой более молодых. - Что он имеет в виду, говоря о камуфляжной функции? - Те, кто всегда находятся за пределами периметра безопасности, защищая дающих приплод мужчин, женщин и самых юных. Те, кто первыми встречают хищников. - Как это может быть опасно... для гражданского населения? Айдахо откусил от дыни и обнаружил, что она идеально спелая. - Владыка Лито говорит, что, когда полностью мужской армии отказывают во внешнем враге, она всегда обращается против собственного населения. Всегда. - Соперничество ради женщин? - Возможно. Однако же он явно не считает, что все обстоит настолько просто. - Я не нахожу эту теорию занятной. - Видишь ли, ты еще не слышал всего. - Что еще? - О, да. Он говорит, что полностью мужская армия имеет сильную тенденцию обращаться к гомосексуальной активности. Айдахо бросил через стол встревоженный взгляд на Монео. - Я никогда... - Разумеется, нет. Он говорит о сублимации, об энергии, которая в поисках выхода устремляется не туда, и всем остальном подобном. - О чем, остальном? - Айдахо ощетинился от гнева на то, что он воспринимал как покушение на свое мужское "я". - О присущем незрелой юности - ну, например, мальчики вместе, шутки, связанные с умышленным причинением боли, верность только своим собратьям по стае... вещи такого рода. - А твое мнение об этом? - холодно спросил Айдахо. - Я напоминаю себе... - отвернувшись, Монео заговорил, глядя на пейзаж, - о том, в истинности чего я уверен. Он ведь является каждым солдатом в истории человечества. Он предложил провести передо мной ряд примеров - знаменитые воины, которые так и остались заторможенными в юношеской незрелости. Я отклонил это предложение. Я внимательно читал историю и сам распознал эту характеристику. Монео повернулся и поглядел прямо в глаза Айдахо. - Подумай об этом, командующий. Айдахо гордился честностью перед самим собой, и слова Монео больно его задели. Культы юности, незрелости, сохраняющиеся в армии? Есть в этом что-то от истины. Имеются примеры из его собственного опыта... Монео кивнул: - Гомосексуалист - потенциальный или, иначе, ставший таковым под воздействием причин, которые можно назвать чисто психологическими - склонен к ищущему боль поведению - либо ищет боль для себя, либо причиняет боль другим. Владыка Лито говорит, что корни этому - в испытующих поведенческих реакциях доисторической стаи. - Ты ему веришь? - Да, верю. Айдахо подцепил кусочек дыни - дыня утратила для него свой сладкий вкус. Он проглотил взятый кусочек и положил ложку. - Я должен буду подумать об этом, - сказал Айдахо. - Разумеется. - Ты не ешь, - сказал Айдахо. - Я встал до зари, тогда и поел, - Монео указал на свою тарелку. - Женщины постоянно стараются соблазнить меня. - Им когда-нибудь это удается? - Иногда. - Ты прав, я нахожу эту теорию занятной. Есть в ней еще что-нибудь существенное? - О да! Он говорит, что, когда рвутся путы гомосексуального, мужская армия по сути своей становиться насильником. Насилие часто связано с убийством; отсюда - это поведение не способствует выживанию. Айдахо угрюмо нахмурился. Сухая улыбка скользнула по губам Монео. - Владыка Лито говорит, только дисциплина и моральные ограничения Атридесов предотвращали в ваши времена некоторые из худших конфликтов. У Айдахо вырвался глубокий вздох. Монео откинулся на стуле, припоминая сказанное однажды Богом Императором: "Неважно, как часто мы просим сказать нам всю правду, самопознание часто является неприятным. Мы не испытываем добрых чувств к Видящим Правду." - Эти чертовы Атридесы! - сказал Айдахо. - Я - Атридес, - сказал Монео. - Что? - Айдахо был потрясен. - Его программа выведения, - пояснил Монео. - Уверен, на Тлейлаксе тебе об этом упоминали. Я - прямой потомок от связи его сестры и Харк ал-Ады. Айдахо наклонился к нему. - Тогда скажи мне, Атридес, как это женщины - лучшие солдаты, чем мужчины? - Для них легче процесс созревания. Айдахо растерянно покачал головой. - В силу их органики, они непреодолимо движутся от незрелости к зрелости, - сказал Монео. - Как говорит Владыка Лито: "Если девять месяцев носишь в своем чреве ребенка, это меняет тебя." Айдахо откинулся назад. - Что он об этом знает? Монео просто пристально глядел на Айдахо до тех пор, пока тот не припомнил, какое множество людей обитает в Лито - и мужчин, и женщин. Осознание этого пронзило Айдахо. Монео, увидев это, припомнил замечание Бога Императора: "Твои слова запечатлевают на нем желательный для тебя вид." Поскольку молчание все тянулось, Монео прокашлялся. Вскоре он сказал: - Надо сказать, безмерность жизней-памятей Владыки Лито останавливала и мой язык. - Честен ли он с нами? - спросил Айдахо. - Я верю ему. - Но он совершает столько... Я имею в виду взять хотя бы его программу выведения. Как долго она продолжается? - С самого начала. С того дня, когда он отобрал ее у Бене Джессерит. - Чего он хочет добиться? - Мне самому хотелось бы знать. - Но ты... - Атридес и его правая рука, да. - Ты не убедил меня, что женская армия это - лучше всего. - Женщины продолжают род человеческий. Гнев и раздражение Айдахо нашли, наконец, конкретную цель. - Значит то, чем я занимался с ними в первую ночь - ради программы выведения? - Вероятно. Рыбословши не предпринимают предосторожностей против беременности. - Черт его побери! Я не какой-нибудь зверь, которого он может переводить из стойла в стойло, как... - Как племенного жеребца? - Да! - Но Владыка Лито отказывается следовать тлейлаксанской модели генной хирургии и искусственного осеменения. - Да что тлейлаксанцы могут иметь... - Они - объективный урок, даже мне это видно. Их Лицевые Танцоры - это мулы, которые ближе к организму - колонии, чем к человеку. - Те, другие... мои я... кто-нибудь из них были его племенными жеребцами? - Некоторые, да. У тебя есть потомки. - Кто? - Хотя бы, я. Айдахо поглядел в глаза Монео, заблудившись внезапно в этом клубке родственных связей. Айдахо находил невозможным для себя понять все эти родственные связи. Монео явно был старше, чем... но я являюсь... кто же из них действительно старше? Кто из них предок и кто потомок? - Я порой сам в этом запутываюсь, - сказал Монео. - Если это тебе поможет, то Владыка Лито заверяет меня, что ты не являешься моим предком в обычном смысле. Однако, ты отлично можешь стать отцом некоторых из моих потомков. Айдахо потряс головой их стороны в сторону. - Порой мне кажется, что только Бог Император способен понять все эти вещи, - сказал Монео. - Это другое, - сказал Айдахо. - Занятие Бога. - Владыка Лито говорит, что он сотворил святое непотребство. Это был тот ответ, на который Айдахо не рассчитывал. "А на что я рассчитывал? На то, что он будет защищать Владыку Лито". - Святое непотребство, - повторил Монео. Было какое-то странное и торжествующее злорадство в том, как он произнес эти слова. Айдахо устремил на Монео испытующий взгляд. "Он ненавидит своего Бога Императора! Нет... он боится его. Но разве мы не всегда ненавидим то, чего боимся?" - Почему ты веришь в него? - требовательно вопросил Айдахо. - Ты спрашиваешь меня, солидарен ли я с народной религией? - Нет, веришь ли в него ты? - Думаю, да. - Почему? Почему ты думаешь, что да? - Потому, что он говорит, что не желает сотворения новых Лицевых Танцоров. Он настаивает на том, что его стадо человечье, и при выведении улучшенной породы должно спариваться и продлевать род по тем же законам, что были всегда. - Какого дьявола он должен с этим связываться? - Теперь ты спросил меня, во что верит он. Я думаю, он верит в случай. Я думаю, это и есть его Бог. - Это суеверие! - Принимая во внимание обстоятельства дел в Империи, весьма смелое суеверие. Айдахо обдал Монео огнем угрюмого взгляда. - Вы, чертовы Атридесы, - пробормотал Айдахо, - вы на что угодно отважитесь! Монео заметил, что в голосе Айдахо прозвучала неприязнь, смешанная с восхищением. "Данканы всегда начинают подобным образом." 15 Каково самое глубокое различие между нами, между вами и мной? Вы уже это знаете. Это - жизни-памяти. Мои - полностью осознанны. Ваши - воздействуют на вас с невидимой вам стороны. Некоторые называют это инстинктом или судьбой. Жизни-памяти - это рычаги, имеющиеся в каждом из нас, воздействующие на наши мысли и наши поступки. Вы полагаете себя неуязвимыми для таких влияний? Я - Галилей. Я стою здесь и заявляю вам: "А все-таки она вертится." То, что движет нами, прилагает свою силу так, что никогда прежде смертная сила не отваживалась ей воспрепятствовать. Я есмь, чтобы на это отважиться. Украденные дневники - Ребенком она наблюдала за мной, помнишь? Сиона наблюдала за мной, когда воображала, будто я этого не замечаю, как ястреб пустыни, кружащий над своей добычей. Ты сам это заметил. Говоря это, Лито на четверть перекрутился всем телом на тележке, и его утопленное в серой рясе лицо оказалось совсем близко от лица Монео, семенившего рядом с тележкой. Едва занималась заря над пустынной дорогой, ведущей по высокому искусственному гребню от Твердыни Сарьера к Фестивальному Городу. Дорога из пустыни была прямой, как лазерный луч, пока не достигала места, где она широко поворачивала и погружалась в идущие уступами каньоны, перед тем, как пересечь реку Айдахо. Воздух был пронизан плотными туманами, ползущими от реки, с отдаленным рокотом катившей свои волны, но Лито приподнял прозрачный колпак, прикрывавший перед его тележки. От влаги его Я-Червь пробирало неприятным мучительным колотьем, но для ноздрей его Я-человека был привлекательным сладостный запах пустыни, доносившийся из тумана. Он приказал кортежу остановиться. - Почему мы останавливаемся, Владыка? - спросил Монео. Лито не ответил. Тележка скрипнула, когда он широким изгибом приподнял свою объемистую тушу, так, что его человеческому лицу открылся вид от Заповедного Леса до моря Кайнза, поблескивавшего серебром далеко справа. Он повернулся налево, туда, где были остатки Защитной Стены, извилистые длинные тени в утреннем свете. Гребень возносился почти на две тысячи метров, чтобы перегородить Сарьер и ограничить доступ туда влаги из воздуха. Со своей великолепной обзорной точки Лито мог видеть отдаленное пятнышко - фестивальный город Онн, который был выстроен по его воле. - Меня остановила просто прихоть, - сказал Лито. - Не следует ли нам пересечь мост перед тем, как останавливаться на отдых? - спросил Монео. - Я не отдыхаю. Лито поглядел вперед. После ряда крутых поворотов, которые виделись отсюда лишь извилистой тенью, высокая дорога пересекала реку по волшебно невесомому на вид мосту, взбиралась на буферный гребень, затем спускалась вниз к городу, который на расстоянии был виден лишь скоплением мерцающих шпилей. - У нашего Данкана подавленный вид, - сказал Лито. - Долгая у вас с ним была беседа? - Именно так, как Ты предписывал, Владыка. - Что ж, прошло всего четыре дня, - сказал Лито. - Им часто нужно больше времени, чтобы оправиться. - Он был занят твоей гвардией, Владыка. Они вчера отсутствовали допоздна. - Данканы не любят этих прогулок по открытой местности. Они не могут избавиться от мыслей, что здесь легко можно на нас напасть. - Я знаю, Владыка. Лито повернулся и в упор поглядел на Монео. На мажордоме был зеленый плащ, накинутый поверх его белого мундира. Он стоял рядом с открытым прозрачным колпаком - именно там, где предписывалось ему находиться по должности во время таких выходов. - Ты очень исполнителен, Монео, - сказал Лито. - Благодарю, Владыка. Охрана и придворные сохраняли почтительную дистанцию, держась далеко позади тележки. Большинство их изо всех сил старались и вида не показать, будто хоть краем уха слушают разговор Лито и Монео. Но не Айдахо. Рыбословш он разместил вдоль всей дороги, направив их вперед. Теперь он стоял, глядя на тележку. На Айдахо был черный мундир с белыми разводами - дар Рыбословш, как сообщил Монео. - Этот Данкан очень им нравится. У него слово не расходится с делом. - А что он делает, Монео? - Ну как же, охраняет Твою персону, Владыка. На всех женщинах гвардии были зеленые мундиры в обтяжку и у каждой - красный атридесовский ястреб на левой груди. - Они очень внимательно за ним наблюдают, - сказал Лито. - Да, он учит их языку жестов. Он говорит, что это атридесовский военный язык. - Это абсолютно верно. Интересно, почему предыдущий этого не делал? - Владыка, если не знаешь Ты... - Я смеюсь, Монео. Предыдущий Данкан не чувствовал угрозы для себя, пока не стало слишком поздно. Этот Данкан принял твои объяснения? - Насколько мне докладывали, Владыка. Он хорошо начал на Твоей службе. - Почему при нем только этот нож в ножнах на поясе? - Женщины убедили его, что только специально подготовленные среди них могут иметь лазерные пистолеты. - Твои опасения беспочвенны, Монео. Скажи этим женщинам, что слишком рано для нас начинать страшиться нынешнего Данкана. - Как приказывает мой Государь. Для Лито было ясно, что этому новому командующему гвардией не нравится присутствие придворных. Он держался как можно дальше от них. Большинство из придворных, как ему сообщили, были гражданскими чиновниками. Они разрядились в пух и прах ради этого дня, когда они могли пройтись напоказ во всей полноте своей власти и в присутствии Бога Императора. Лито понимал, насколько дурацкими должны эти придворные казаться Айдахо. Но Лито мог припомнить и моды намного глупее нынешних. - Ты познакомил его с Сионой? - спросил Лито. При упоминании о Сионе брови Монео сдвинулись в угрюмой гримасе. - Успокойся, - сказал Лито. - Я нежно ее любил, даже когда она шпионила за мной. - Я ощущаю в ней опасность, владыка. Мне кажется порой, что она видит мои самые секретные мысли. - Мудрое дитя знает своего отца. - Я не шучу, Владыка. - Да, я это вижу. Не замечаешь, Данкан все больше нервничает? - Они обшарили всю дорогу почти до самого моста, - сказал Монео. - Что они нашли? - То же самое, что и я, - нескольких Музейных Свободных. - Еще одна петиция? - Не гневайся, Владыка. Лито опять воззрился вперед. Эти обязательные выходы на открытый воздух, долгое торжественное шествие, со всеми ритуальными требованиями ради ублажения Рыбословш, все это тревожило Лито. А теперь, к тому же, еще одна петиция! Айдахо прошел вперед и остановился вплотную позади Монео. Было ощущение угрозы в движениях Айдахо. "Нет-нет, не так скоро", подумал Лито. - Почему мы остановились, государь? - спросил Айдахо. - Я часто здесь останавливаюсь, - ответил Лито. Это было правдой. Он повернулся и поглядел за волшебный мост. Дорога, извиваясь, шла вниз, с вершин каньона в Заповедный Лес, а оттуда через поля за рекой. Лито часто останавливался здесь, чтобы понаблюдать восход солнца. Хотя, было что-то в этом утре, в этом солнце, встающем над знакомой перспективой... что-то тревожащее старые воспоминания. Поля королевских плантаций простирались вперед за лес, и когда над дальним изгибом земли показалось солнце, оно осветило литое золото и рябь зерновых на полях. Зерно напомнило Лито о песке, о дюнах, некогда вольготно растекавшихся во все стороны по этой самой земле. И они растекутся здесь опять. Зерно было не совсем таким, как яркий кремниевый янтарь той пустыни, что он помнил. Лито поглядел назад, на перекрытые кручами расстояния его Сарьера, его святилища прошлого. Цвета были определенны и различны. Но, все равно, когда он еще раз поглядел на Фестивальный Город, то еще раз его многочисленные сердца ощутили боль их медленного преобразования во что-то совершенно чуждое. "Что же есть в этом утре, будоражащее мысли о моем потерянном человеческом?" - подивился Лито. Лито знал, что лишь он один из всего королевского шествия, смотрящего на эту привычную сцену, на поля и леса, до сих пор думает о пышно цветущем ландшафте, как об океане без воды. - Данкан, - окликнул Лито. - Видишь вон там, по направлению к городу? Там был Танцеруфт. - Страна ужаса? - И удивление Айдахо отразилось в быстром взгляде, который он метнул в сторону Онна, прежде чем опять резко перевести глаза на Лито. - Она сокрыта под ковром растений больше трех тысяч лет. Из всех ныне живущих на Арракисе, только мы двое еще видели первоначальную пустыню. Айдахо взглянул в направлении Онна. - Где Защитная Стена? - спросил он. - Провал Муад Диба как раз вон там, - где мы возвели город. - А вон та линия небольших холмиков, это и было защитной Стеной? Что с ней произошло? - Ты стоишь на ней. Айдахо взглянул на Лито, затем опустил взгляд на дорогу, затем огляделся вокруг. - Владыка, не двинуться ли нам дальше? - спросил Монео. "Монео с этими часами, тикающими в его груди, как вечное напоминание о необходимости исполнять свои обязанности" - подумал Лито. - "Ему надо принять важных посетителей. И выполнить другие существенные дела. Время поджимает. И он не любил, когда Бог Император разговаривал с Данканами о прежних временах." Лито внезапно осознал, что он задержался здесь намного дольше обычного. Придворные и охрана замерзли после пробежки сквозь утренний воздух. Одежды некоторых были больше для красоты, чем для тепла. "Но кто знает, может формой защиты является и выставление себя напоказ", - подумал Лито. - Здесь были дюны, - сказал Айдахо. - Тянувшиеся на сотни километров, - продолжил Лито. В мыслях Монео воцарилось смятение. Он был знаком с задумчивостью Бога Императора, но в этой задумчивости сегодня был еще и оттенок печали. Может быть, недавняя смерть предыдущего Данкана. Когда Лито бывал печален, то проговаривался о важных вещах. Никогда не стоило спрашивать Бога Императора о его настроениях или капризах, но, порой, ими можно было воспользоваться. "Сиону надо будет предостеречь", - подумал Монео. - "Если только эта маленькая дурочка меня послушается!" Она намного больше ушла в мятеж, чем он в свое время. Намного глубже. Лито приручил своего Монео, дал ему ощутить Золотую Тропу и обязанности, ради которых тот был выведен, но методы, которые использовались для приручения Монео, с Сионой не пройдут. При этом своем наблюдении Монео подумал о вещах, касавшихся его собственной подготовки, о которых он никогда прежде не подозревал. - Я не вижу никаких знакомых примет местности, - говорил в это время Айдахо. - Как раз вон там, - указал Лито. - Где лес кончается, там была дорога к расколотой скале. Монео отключился от их голосов. "Это было зачарованнейшее восхищение Богом Императором, то, что, в конце концов, привело меня к его ногам." Лито никогда не переставал удивлять и поражать. Никогда его не предскажешь наверняка. Монео поглядел на профиль Бога Императора. "Чем же он стал?" Среди обязанностей Монео в начале службы было изучение тайных записей в Твердыне, исторических отчетов о преображении Лито, но симбиоз с песчаной форелью оставался тайной, которую даже собственные слова Лито не могли разрушить. Если верить имеющимся отчетам, кожа песчаной форели сделала его тело практически неуязвимым для времени и насилия. Рубчатая оболочка огромного тела поглощала даже лазерные ожоги! "Сперва песчаная форель, затем червь - все это части великого цикла, производившего меланж." Этот цикл таился внутри Бога Императора... дожидаясь своего времени. - Давайте двинемся дальше, - сказал Лито. Монео сообразил, что он что-то пропустил. Он вышел из своей задумчивости и поглядел на улыбающегося Данкана Айдахо. - В свое время мы называли это "витанием в облаках", - сказал Лито. - Прошу прощения, Владыка, - сказал Монео. - Я был... - Ты витал в облаках, но ничего страшного. "Его настроение улучшилось", - подумал Монео. - "По-моему мне нужно благодарить за это Данкана". Лито вернулся в прежнее положение на своей тележке, закрыл над собой прозрачный колпак, оставив снаружи только лицо. Тележка заскрипела по небольшим камешкам на дороге, когда Лито запустил ее в действие. Айдахо занял позицию возле Монео и затрусил рядом с ним. - Под тележкой есть нечто вроде воздушных подушек, но он пользуется колесами, - сказал Айдахо. - Почему это так? - Владыке Лито доставляет удовольствие пользоваться колесами, а не антигравитацией. - А что приводит эту штуку в движение? Как он ей управляет? - Ты когда-нибудь его спрашивал? - Мне не предоставлялось такой возможности. - Королевская тележка изготовлена икшианцами. - Что это значит? - Говорят, Владыка Лито приводит тележку в действие и управляет ей, просто думая особым образом. - Разве ты не знаешь точно? - Такие вопросы ему не нравятся. "Даже для самых своих близких соратников Бог Император остается тайной", - подумал Монео. - Монео! - позвал Лито. - Лучше тебе вернуться к твоим гвардейцам, - сказал Монео, делая знак Айдахо, отойти назад. - Я лучше пойду вместе с ними впереди, - сказал Айдахо. - Владыка Лито этого не желает! Ступай назад. Монео поспешил занять место рядом с Лито, вблизи его лица. Он увидел, как Айдахо отстает и сквозь придворных отходит к заднему кольцу охраны. Лито поглядел на Монео. - По-моему, ты хорошо с этим справился, Монео. - Благодарю, Владыка. - Ты знаешь, почему Айдахо хочет быть впереди? - Разумеется, Владыка. Там и положено находиться охраняющему Тебя. - Нынешний Данкан чует опасность. - Я не понимаю Тебя, Владыка. Не могу понять, зачем Ты все это делаешь. - Это верно, Монео. 16 Женское чувство сопричастности берет начало из семьи - забота о юных, собирание и приготовление пищи, совместные радости, любовь и печали. С женщин начались похоронные плачи. Религия начиналась с женской монополии, и монополия эта была отнята у женщин лишь тогда, когда ее общественная роль стала слишком доминирующей. Женщины были первыми медиками - исследователями и практиками. Никогда не было четкого равновесия между полами, потому что власть согласовывается с определенными ролями, и уж наверняка она согласовывается со знанием. Украденные дневники Для Преподобной Матери Тертиус Эйлин Антеак это было кошмарное утро. Вместе со своей напарницей Маркус Клер Луйсеал и всей их свитой, она высадилась на Арракисе меньше трех часов тому назад, доставил их на планету первый же челночный корабль с хайлайнера Космического Союза, зависшего на стационарной орбите. Во-первых, они получили комнаты на самом отшибе посольского квартала Фестивального Города. Комнаты были маленькими и отнюдь не чистыми. - Еще чуть подальше и мы бы ютились в трущобах, - сказала Луйсеал. Во-вторых, они оказались лишенными всех средств связи. Все экраны оставались пустыми, сколько они не старались щелкать переключателями. Антеак с резкостью обратилась к плотно сколоченной офицерше, командовавшей эскортом Рыбословш, хмурой женщине с низкими бровями и мускулами чернорабочего. - Я желаю подать жалобу вашему командующему! - Во время Фестиваля никакие жалобы не дозволяются, - обрезала амазонка. Антеак грозно взглянула на офицершу - взглядом, вызывавшем заминку даже среди коллег, Преподобных Матерей, стоило ему появиться на старом и морщинистом лице Антеак. Амазонка просто улыбнулась и сказала: - У меня есть для вас сообщение. Я должна уведомить вас, что вы передвинуты в конец очереди на аудиенцию с Богом Императором. Большинство делегации Бене Джессерит это услышало - и даже последняя из послушниц поняла, что это значит. На сей раз выделяемое им количество спайса останется на прежнем уровне или даже (да защитят нас Боги!) будет отнято у них. - Мы должны были идти третьими, - сказала Антеак, ее голос был примечательно безмятежным, учитывая все обстоятельства. - Таково распоряжение Бога Императора! Антеак знакома была с этой интонацией у Рыбословш. Противоречить - значило рисковать, что против тебя будет применена сила. Утро кошмаров, а теперь еще и это! Антеак сидела на низенькой табуреточке у стены крохотной и почти пустой комнатки, примыкающей к центральному помещению их унизительных апартаментов. Рядом низенький тюфячок, такой, что разве послушнице под стать! Стены - шершавые, бледно-зеленого цвета, и лишь один состарившийся глоуглоб на всю комнату, настолько дефектный, что светить способен лишь желтым светом. В комнате имелись признаки, что раньше здесь был склад: пахло плесенью, черный пластик пола в пробоинах и царапинах. Разглаживая подол своей черной абы, Антеак вплотную наклонилась к послушнице-посланнице, стоявшей на коленях с опущенной головой прямо перед Преподобной Матерью. Посланница была блондинкой с глазами косули. Пот страха и возбуждения выступил у нее на лице и шее. На ней была пыльная желто-коричневая роба, запятнанная по краям грязью улиц. - Ты уверена, абсолютно уверена? - Антеак говорила мягко, чтобы успокоить бедную девушку, все еще дрожавшую под тяжести сообщенного. - Да, Преподобная Мать, - она держала взгляд опущенным. - Давай-ка еще раз по этому пройдемся, - сказала Антеак и подумала: "Я просто оттягиваю время. Я все слышала правильно." Посланница подняла взгляд на Антеак и поглядела прямо в совершенно синие глаза Преподобной Матери, как полагалось прислужницам и послушницам. - Как мне и было приказано, я вошла в контакт с икшианцами в их посольстве и передала ваше приветствие. Затем я спросила, нет ли у них послания для вас, которое они бы хотели передать со мной. - Да, да, девочка! Я знаю. Переходи к сути дела. Посланница поперхнулась. - Представитель икшианцев назвался Отви Яком, временным исполняющим обязанности главы посольства и помощником прежнего посла. - Ты уверена, что это не была подмена Лицевым Танцором? - Не было ни одного признака тому, Преподобная Мать. - Очень хорошо, мы знаем этого Яка. Можешь продолжать. - Як сказал, что они ожидают прибытия нового... - Хви Нори, нового посла, да. Она должна прибыть сегодня. Посланница облизнула губы. Антеак мысленно взяла на заметку: еще раз направить это бедное создание на первый этап обучения. Посланницы должны лучше владеть собой - хотя, можно сделать скидку на серьезность доставленных ей сведений. - Затем он попросил меня подождать, - проговорила посланница. - Он покинул комнату и очень быстро вернулся вместе с тлейлаксанцем, Лицевым Танцором, в этом я уверена. Были определенные признаки того, что... - Я уверена, что ты права, девочка, - сказала Антеак. - Теперь переходи к... - Антеак осеклась, потому что вошла Луйсеал. - Что это я слышу о посланиях от икшианцев и тлейлаксанцев? спросила Луйсеал. - Девочка как раз сейчас их повторяет, - сказала Антеак. - Почему меня не позвали? Антеак поглядела на свою спутницу Видевшую Правду, подумав, что, может быть, Луйсеал одна из тех, кто лучше всего владеет на практике их искусством, но слишком уж заботится о том, чтобы никто и никогда не забывали о ее высоком положении. Луйсеал, однако же, молода, с чувственным овальным лицом типа Джессики, - такие гены часто формируют крутых упрямиц. - Твоя послушница сказала, что ты предаешься размышлениям, спокойно проговорила Антеак. Луйсеал кивнула, села на матрац и обратилась к посланнице: - Продолжай. - Лицевой Танцор сказал, что у него есть послание для Преподобных Матерей. Он использовал множественное число, сообщила посланница. - Он знал, что на этот раз нас прибыло двое, - сказала Антеак. - Всякий это знает, - заметила Луйсеал. Антеак вновь перенесла все свое внимание на посланницу. - Не могла бы ты, девочка, погрузиться сейчас в мнемотранс, чтобы передать все дословно? Посланница кивнула, присела на корточки, обхватила руками колени. Она три раза глубоко вздохнула, закрыла глаза и опустила плечи. Затем она заговорила, голос ее зазвучал пронзительно и гнусаво. - Скажи Преподобным Матерям, что к вечеру Империя будет избавлена от Бога Императора. Мы сразим его сегодня еще до того, как он достигнет Онна. Мы не можем потерпеть неудачу. Из посланницы вырвался глубокий вздох. Она открыла глаза и поглядела на Антеак. - Икшианец Як велел мне поспешить к вам назад с этим посланием. Затем он по особому коснулся тыльной стороны моей левой руки, еще больше убедив меня, что он не... - Як один из наших, - сказала Антеак. - Сообщи Луйсеал о послании, переданном пальцами. Посланница поглядела на Луйсеал. - Мы захвачены Лицевыми Танцорами и не можем никуда сдвинуться. Когда Луйсеал вздрогнула и стала подниматься с матраца, Антеак сказала: - Я уже предприняла соответствующие меры, чтобы обеспечить охрану наших дверей, - Антеак поглядела на посланницу. Теперь ты можешь идти, девочка. Ты была адекватна своей задаче. - Да, Преподобная Мать, - посланница не без грации выпрямила свое гибкое тело, но по всем ее движениям было видно, что она поняла значение слов Антеак. Адекватно - не означает хорошо справилась. Когда посланница ушла, Луйсеал сказала: - Ей бы следовало бы найти какой-нибудь предлог, чтобы осмотреть посольство и выяснить, сколько икшианцев подменены Лицевыми Танцорами. - По-моему, нет, - ответила Антеак. - В этом отношении она все сделала правильно. Нет, но было бы лучше, если бы она нашла способ получить более подробное сообщение от Яка. Я боюсь, мы его уже потеряли. - Причина, по которой тлейлаксанцы передали нам это послание, разумеется, очевидна, - проговорила Луйсеал. - Они и в самом деле собираются на него напасть, - сказала Антеак. - Естественно. Это именно то, что сделали бы дураки. Но меня интересует, почему они передали нам это послание. Антеак кивнула. - Они думают, что теперь у нас нет другого выбора, кроме как присоединиться к ним. - А если мы постараемся предостеречь Владыку Лито, тлейлаксанцы узнают о наших связных и об их контактах. - А если Тлейлакс преуспеет? - спросила Антеак. - Не вероятно. - Мы не знаем их истинного плана, только общие временные рамки. - Что, если эта девушка, Сиона, принимает в этом участие? осведомилась Луйсеал. - Я задаюсь тем же самым вопросом. Ты слышала полный отчет от Космического Союза? - Только резюме. Этого достаточно? - Да, с высокой вероятностью. - Тебе следует поосторожней пользоваться такими терминами, как высокая вероятность, - заметила Луйсеал. - Мы не хотим, чтобы кто-нибудь заподозрил, будто ты ментат. - Я полагаю, ты меня не выдашь, - сухим тоном ответила Антеак. - По-твоему, Космический Союз прав насчет этой Сионы? спросила Луйсеал. - У меня нет достаточной информации. Если они правы, то она - что-то необыкновенное. - Как был необыкновенен отец Владыки Лито? - Навигатор Союза мог скрыться от пророческого глаза отца Владыки Лито. - Но не от Владыки Лито. - Я с вниманием читала полный отчет Космического Союза. Она не столько прячется или стремится утаивать происходящее вокруг нее, как... - Она просто исчезает, - договорили они обе вместе. - Она исчезает из их видимости. - Она единственная, - сказала Антеак. - И точно так же она исчезает из видимости Владыки Лито? - Они не знают. - Отважимся ли мы войти в контакт с ней? - А почему бы и нет? - осведомилась Антеак. - Все это может оказаться под вопросом, если Тлейлакс... Антеак, нам следует по крайней мере, попытаться предупредить Его. - У нас нет средств связи, а у дверей дежурят Рыбословши. Они позволяют нашим людям входить, но не выходить. - Может быть, поговорить с одной из них? - Я уже об этом подумала. Мы всегда можем сказать, будто испугались, что стражи подменены Лицевыми Танцорами. - Охрана у наших дверей, - пробормотала Луйсеал. - Возможно ли, что Он знает? - С ним возможно все, что угодно. - Это единственное, что можно сказать наверняка, когда дело касается Владыки Лито, - заметила Луйсеал. Антеак чуть вздохнула и поднялась со своей табуреточки. - Как же я тоскую по прежним дням, когда у нас было столько спайса, сколько надо. - Это тоже всего лишь иллюзия, - сказала Луйсеал. - Надеюсь, наш урок мы выучили хорошо. Вне зависимости от того, как там сегодня справятся тлейлаксанцы. - Они сделают это несуразно, каким бы ни был исход, проворчала Антеак. - Великие Боги! В наши дни не найдешь уже хороших убийц. - Всегда есть гхолы Айдахо, - сказала Луйсеал. - Что ты сказала? - Антеак воззрилась на свою компаньонку. - Всегда есть... - Да! - Гхолы всегда слишком медлительны в физических движениях, сказала Луйсеал. - Но мыслят они быстро. - О чем ты думаешь? - Возможно ли, чтобы тлейлаксанцы... нет, даже они не могли бы быть настолько... - Лицевой Танцор в виде Айдахо? - прошептала Луйсеал. Антеак безмолвно кивнула. - Выбрось это из головы, - сказала Луйсеал. - Они не могут быть настолько глупы. - Опасно так судить о тлейлаксанцах, - сказала Антеак. - Мы должны приготовиться к худшему. Позови-ка сюда одну из охраняющих нас Рыбословш! 17 Непрестанные войны порождают свои собственные социальные условия, которые во все времена были схожими. Люди погружаются в постоянное состояние настороженности, готовые к отражению нападения. Вы понимаете абсолютное правило автократии. Все новое становится опасными пограничными рубежами - новые идеи или новые изобретения, посетители - все становится подозрительным. Феодализм берет общество в ежовые рукавицы порой замаскированный под политбюро или схожую структуру, но всегда наличествующую. Власть начинает передаваться по наследству. Богатство распределяется вице-регентами небес или их эквивалентами. И они понимают, что должны владеть наследственной преемственностью, или их власть понемногу растает. Теперь вы понимаете Мир Лито? Украденные дневники - Представительницы Бене Джессерит поставлены в известность о новом распорядке? - спросил Лито. Он и его свита вступили в глубокую выемку прорубленной в скалах дороги, которая будет петлять и резко идти вверх и вниз, приближаясь к мосту через реку Айдахо. Солнце стояло в первой четверти утра, некоторые придворные накинули плащи. Айдахо шел на левом фланге с небольшим отрядом Рыбословш, на его мундире начали появляться следы пыли и пота: идти и бежать рысцой на скорости королевского шествия было тяжелой работой. Монео споткнулся и опомнился. - Они поставлены в известность, Владыка. Нелегко было осуществить изменение в распорядке, но Монео был уже приучен беспорядочной изменчивости фестивалей. У него всегда были наготове запасные варианты. - Они до сих пор ходатайствуют об открытии постоянного посольства на Арракисе? - спросил Лито. - Да, Владыка. Я дал им обычный ответ. - Вполне бы хватило простого "нет", - сказал Лито. - Им больше не надо напоминать, что у меня вызывают отвращение их религиозные претензии. - Да, Владыка, - Монео держался как раз на предписанном расстоянии от тележки Лито. Червь сегодня утром был очень заметен - телесные признаки, явственно различимые для глаз Монео. Нет сомнения, из-за влажности воздуха. Влажность, похоже, всегда вызывала Червя. - Религия всегда ведет к риторическому деспотизму, - сказал Лито. - До Бене Джессерит лучшими в этом были иезуиты. - Иезуиты, Владыка? - Ты, наверняка, читал о них в исторических книгах? - Не уверен, Владыка. Когда они жили? - Неважно. Ты достаточно узнаешь о риторическом деспотизме, если будешь изучать Бене Джессерит. Разумеется, они не начинали с подобного самообмана. "Преподобных Матерей ждет тяжелое время", - сказал сам себе Монео. "Он собирается наставлять их на путь истинный. А у них от этого с души воротит. Это могло бы вызвать серьезные неприятности." - Какова была их реакция? - спросил Лито. - Как мне сообщили, они были разочарованы, но не настаивали на своем. И Монео подумал: "Мне лучше приготовить их к большему разочарованию. Их следует держать подальше от делегаций Икса и Тлейлакса." Монео покачал головой. Все это способно вылиться в какой-нибудь очень неприятный заговор. Лучше предостеречь Данкана. - Это ведет к самодовольным пророчествам и оправданиям любых видов непотребства, - сказал Лито. - Этот... риторический деспотизм? - Да! Он огораживает зло стенами уверенности в своей правоте, непрошибаемыми для всех доводов против зла. Монео настороженно следил за телом Лито, замечая, как почти беспорядочно подергиваются руки и содрогаются огромные рубчатые сегменты. "Что мне делать, если Червь выйдет из него здесь?" - на лбу у Монео выступил пот. - Он активно идет на умышленное искажение значений, ради дискредитации оппозиции, - сказал Лито. - Всякий риторический деспотизм, Владыка? - Иезуиты называли это "заботой о сохранении основы своей власти". Он напрямую ведет к лицемерию, всегда разоблачаемому пропастью между действиями и их толкованиями. Действие и истолкование никогда не согласуются. - Я должен более тщательно это изучить, Владыка. - В конечном итоге основой его правления становится общая вина, потому что лицемерие ведет к охоте на ведьм и к требованию козлов отпущения. - Возмутительно, Владыка. Кортеж миновал поворот, с кручи на секунду открылся вид на отдаленный мост. - Монео, ты внимательно следишь за мной? - Да, Владыка. Разумеется. - Я описываю тебе инструментарий религиозной власти. - Я понимаю это, Владыка. - Тогда почему же ты так напуган? - Разговоры о религиозной власти всегда вызывают у меня беспокойство, Владыка. - Потому что ты и Рыбословши завладели ей во имя мое? - Да, конечно, Владыка. - Основы власти являются очень опасными, потому что они привлекают людей, которые и вправду ненормальные, людей, которые ищут власти только лишь ради самой власти. Ты понимаешь? - Да, Владыка. Вот почему Ты редко удовлетворяешь ходатайства о назначении в Твоем правительстве. - Великолепно, Монео! - Спасибо, Владыка. - В тени каждой религии таится Торквемада, - сказал Лито. - Ты никогда не встречал этого имени. Я знаю, потому что именно я велел вычеркнуть все упоминания о нем. - Почему так, Владыка? - Он был непотребством. Он творил живые факелы из людей, которые расходились с ним во мнениях. Монео понизил голос. - Как те историки, которые Тебя прогневали, Владыка? - Ты сомневаешься в моих действиях, Монео? - Нет, Владыка! - Вот и хорошо. Историки умерли мирно. Ни один из них не почувствовал пламени. Торквемада, однако, наслаждался тем, чтобы посвящать своему богу агонизирующие крики своих пылающих жертв. - Как ужасно и отвратительно, Владыка. Кортеж сделал еще один поворот, опять открылся вид на мост. Но расстояние до моста как-будто не сокращалось. Монео опять пристально вгляделся в Бога Императора. Червь вроде бы, немного притих. И, все равно, слишком уж близок сегодня Червь. Монео ощущал угрозу этого непредсказуемого появления Святого Присутствия, способного убивать без предупреждения. Монео содрогнулся. Каков же смысл этой странной... проповеди? Монео знал, что услышать подобное от Бога Императора было и привилегией, и тяжелой ношей. Это было частью платы, которую надо было платить за Мир Лито. Поколение за поколением двигались по приказанному им пути, по требованиям этого мира. Только круг приближенных к Твердыне знал о тех частых нарушениях этого мира - инцидентах, когда предвидя насилие на место будущих событий отсылались Рыбословши. Предвидение! Монео поглядел на притихшего теперь Лито. Глаза Бога Императора были закрыты, на лице еще один плохой признак близости Червя - выражение меланхолической задумчивости... Монео затрепетал. Предвидит ли Лито даже эти свои моменты взрыва безудержной и дикой силы? Как раз предвидение насилия и жестокости заставляло трепетать Империю от благоговения и страха. Лито знал, куда надо направить гвардию, чтобы подавить временное возмущение. Он знал все до того, как это происходило в действительности. При одной мысли о подобных делах у Монео пересохло во рту. Монео верил, что временами Император может читать в любом уме. О, да, Лито использовал шпионов. Порой наглухо закутанная фигура проходила мимо Рыбословш, чтобы подняться на верхушку башни Лито или спуститься в подземелье. Шпионы, никаких сомнений, но Монео подозревал, что Лито их использует лишь для подтверждения и так ему известного. Словно специально подогревая страхи Монео, Лито сказал: - Не старайся заставить себя понять мои пути, Монео. Пусть понимание придет само собой. - Я постараюсь, Владыка. - Нет, не старайся. Скажи мне пока, объявил ли ты уже, что будут изменения в нашем распределении поставок спайса? - Нет еще, Владыка. - Повремени с этим объявлением. Я, пожалуй, передумаю. Ты знаешь, конечно, что будут новые предложения взяток. Монео вздохнул. Суммы предлагаемых ему взяток достигли просто нелепых высот. Лито, однако, как будто развлекался резким увеличением этих сумм. - Отказывайся от них, - велел он перед тем Монео. - Посмотрим, до какой высоты они дойдут. Заставь их поверить, что тебя можно, наконец, подкупить. Теперь, когда они еще раз повернули, и опять на короткое время открылся вид на мост, Лито спросил: - Дом Коррино предлагал тебе взятку? - Да, Владыка. - Ты знаешь миф, который говорит, что однажды Дом Коррино вернется к своей древней власти? - Я слышал этот миф, Владыка. - Пусть Коррино уничтожат. Впрочем, это работа для Данкана. Вот мы его и испытаем. - Так быстро, Владыка? - До сих пор известно, что меланж способен удлинять человеческую жизнь. Теперь пусть станет известно, что спайс способен ее сокращать. - Как прикажешь, Владыка. Монео отвечал так тогда, когда не мог выразить вслух испытываемое им резкое неприятие того, что должен исполнить. Он понимал также, что и Владыка Лито понимает его чувства, и что они его забавляют. Эта веселость во Владыке угнетала Монео. - Постарайся не быть со мной раздражительным, Монео, - сказал Лито. Монео подавил чувство горечи. Горечь приносит опасность. Горечь движет бунтовщиками. Горечь нарастает в Данканах перед тем, как они умирают. - Время имеет разное значение для Тебя и для меня, Владыка, сказал Монео. - Хотелось бы мне знать, что оно значит для Тебя. - Ты мог бы узнать это, но не узнаешь. Монео услышал укор в этих словах и примолк, вместо этого обратясь мыслями к проблемам меланжа. Не часто Владыка Лито заговаривал о спайсе и, обычно, заговаривал о нем только тогда, когда назначал или отнимал меланжевые пайки, выдавал награды или посылал Рыбословш за только что обнаруженным хранилищем. Величайший из остающихся складов спайса, знал Монео, находился в некоем месте, известном только Богу Императору. Когда Монео был только первые дни на королевской службе, Владыка Лито надел на него капюшон, закрывавший глаза, и провел в тайное место по извивающимся проходам. Монео ясно понимал только, что идут они где-то под землей. "Когда я снял капюшон, мы были где-то под землей". То, что увидел Монео, наполнило его благоговейным трепетом огромные корзины меланжа, ими заставлено гигантское помещение, высеченное в цельной скале и освещенное старинными глоуглобами с металлическими витыми арабесками. Спайс светился ярко-голубым в тусклом серебряном свете. И запах безошибочно узнаваемый, горький запах корицы. Где-то рядом текла вода. Их голоса эхом отдавались в каменном помещении. - Однажды все это кончится, - сказал тогда Владыка Лито. Потрясенный, Монео спросил: - Что же тогда будут делать Космический Союз и Бене Джессерит? - То, что они делают и сейчас, только более яростно. Оглядывая гигантскую комнату с ее необъятным запасом меланжа, Монео подумал о том, что происходило в Империи в тот самый момент - кровавые убийства, пиратские налеты, шпионаж и интриги. Бог Император крепко держал самое худшее под спудом, но даже остававшееся было достаточно дурным. - Искушение, - сказал Монео. - Разумеется, искушение. - А когда-нибудь меланж появится снова, Владыка? - Однажды я уйду в песок. Я стану тогда источником спайса. - Ты, Владыка? - Я произведу кое-что не менее чудесное - иную песчаную форель - гибрид и плодовитую производительницу. Трепеща при этом откровении, Монео воззрился на затененную фигуру Бога Императора, говорившего о таких чудесах. - Песчаная форель сцепится между собой большими живыми пузырями, которые впитают всю воду этой планеты и унесут ее далеко вглубь, точно так, как было во времена Дюны, - сказал Владыка Лито. - Всю воду, Владыка? - Большую часть. За три сотни лет здесь опять воцарится песчаный Червь. Это будет новый вид песчаного Червя, я тебе обещаю. - Как это так, Владыка? - У него будет животный разум и новая хитрость. Спайс станет намного опасней искать и еще более опасно хранить. Монео поглядел на каменный потолок помещения, воображением своим сквозь камень видя поверхность планеты. - Всюду опять будет пустыня, Владыка? - Водные источники занесет песком, злаки задохнутся и погибнут. Деревья скроются под огромными движущимися дюнами. Песчаная смерть будет распространяться до тех пор, пока... до тех пор, пока не последует неуловимый сигнал, слышимый посреди бесплодных земель. - Что за сигнал, Владыка? - Сигнал к началу следующего цикла, к приходу Создателя, к приходу Шаи-Хулуда. - Это будешь Ты, Владыка? - Да! Великий песчаный Червь Дюны опять восстанет из глубин. Эта земля опять станет владением спайса и Червя. - Но что с людьми, Владыка? Со всеми этими людьми? - Многие умрут. Солнце сожжет кормовые растения и покончит с пышной растительной жизнью на этой земле. Без растительного корма начнут умирать дающие мясо животные. - И все будут голодать, Владыка? - По этой стране прошествует голод и старые болезни. Выживут только самые закаленные... самые закаленные и самые жестокие. - Должно ли быть так, Владыка? - Альтернативы этому еще хуже. - Расскажи мне об этих альтернативах, Владыка. - Со временем ты о них узнаешь. Теперь, в этом шествии к Онну в утреннем свете, идя рядом с Богом Императором, Монео мог лишь признать, что да, он узнал об этих альтернативах и о зле, которые они принесут. Монео знал, что для большинства покорных подданных Империи то знание, которым он так твердо владел, покоилось скрытым в Устной Истории, мифах и безумных россказнях, рассказываемых нечастыми сумасшедшими пророками, возникавшими на той или иной планете, творя недолговечных последователей. "Я знаю, что делают Рыбословши". Он знал также о грешниках, наблюдавших за муками своих товарищей по людскому роду, сидя за столом и обжираясь редкими деликатесами. Пока не пришли Рыбословши и кровь не стерла подобных сцен. - Мне понравилось, как твоя дочка наблюдала за мной, - сказал Лито. - Она не осознавала, что мне это заметно. - Владыка, я страшусь за нее! Она - моя кровь, моя... - Моя тоже, Монео. Разве я не Атридес? Ты бы лучше побаивался за самого себя. Монео быстро окинул боязливым взглядом тело Бога Императора. Признаки Червя оставались слишком явными. Монео поглядел на кортеж, следующий за ними, затем на дорогу впереди. Они были сейчас на крутом спуске, прорезанном петлями дороги и окаймленном высокими стенами рукотворных скал той защитной кручи, что огораживала Сарьер. - Сиона не оскорбляет меня, Монео. - Но она... - Монео! Здесь, в этой загадочной оболочке - одна из величайших тайн жизни. Быть удивленным, увидеть, как случится нечто новое, вот то, чего я жажду больше всего. - Владыка, я...! - Разве это не лучащееся, не изумительное слово! - Как скажешь, Владыка. Лито с усилием напомнил себе: "Монео - это мое создание, я его создал". - Твое дитя бесценно для меня, Монео. Ты умаляешь ее соратников, но среди них может быть тот, кого она полюбит. Монео бросил непроизвольный взгляд на Данкана Айдахо, шедшего вместе с охраной. Айдахо так всматривался вперед, словно старался пронизать взглядом каждый поворот дороги прежде, чем шествие к нему приблизится. Ему не нравилось это место, над которым со всех сторон нависали высокие стены - такое выгодное для нападения сверху. Айдахо послал разведчиков еще ночью, и Монео знал, что некоторые из них до сих пор прячутся на высотах, но впереди еще были овраги, которые надо было миновать, чтобы выйти к реке. А людей было недостаточно, чтобы разместить их повсюду. - Мы положимся на Свободных, - успокоил Данкана Монео. - Свободных? - Айдахо не нравилось то, что ему довелось слышать о Музейных Свободных. - По крайней мере они могут поднять тревогу, если столкнутся с кем-нибудь незваным, - сказал ему Монео. - Ты видел их и попросил это сделать? - Конечно. Монео так и не решился затронуть с Айдахо тему Сионы. Для этого и позже будет достаточно времени. Но Бог Император сейчас высказался в весьма тревожном для Монео смысле. Не изменил ли он свои планы? Монео опять перевел внимательный взгляд на Бога Императора и понизил голос. - Полюбит своего соратника, Владыка? Но Ты говорил, что Данкан... - Я сказал полюбит, а не будет скрещена! Монео затрепетал, вспомнив, как его самого привлекли к программе выведения Лито, вырвав его из... "Нет! Лучше не возвращаться к этим воспоминаниям!" Потом были глубокая привязанность и, даже, настоящая любовь... Но позже. В первые дни, однако... - Ты опять витаешь в облаках, Монео. - Прости меня, Владыка, но, когда Ты говоришь о любви... - По-твоему, у меня не бывает нежных мыслей? - Это не так, Владыка, но... - По-твоему, у меня, значит, нет воспоминаний о любви и спаривании? - Тележка вильнула в сторону Монео, заставив его отпрянуть, напуганного полыхающим взглядом Владыки Лито. - Владыка, я умоляю... - Это тело может никогда и не знало такой нежности, но все жизни-памяти принадлежат мне! Монео увидел, что в теле Бога Императора все нарастают и становятся все более довлеющими признаки Червя, и невозможно было закрыть на это глаза. "Я в серьезной опасности, мы все в серьезной опасности". Монео осознавал каждый звук, раздающийся вокруг него поскрипывание королевской тележки, покашливание и тихие разговоры в свите, шаги по дороге. От Бога Императора доносился сильный запах корицы. Воздух здесь в ущелье, отгороженном скалистыми стенами, до сих пор сохранял утренний холод и сырость, дошедшую от реки. Не сырость ли провоцирует Червя? - Монео, слушай меня так, как будто твоя жизнь зависит от этого. - Да, Владыка, - прошептал Монео. Он знал, что жизнь его сейчас если уж от чего и зависит, так это от осторожности, с которой он будет ко всему относиться, не только от слушания, но и от внимательного наблюдения. - Часть меня - вечная обитательница подземелья, ни о чем не думающая, - сказал Лито. - Эта часть просто реагирует. Она совершает поступки, не заботясь о знании или логике. Монео кивнул, взгляд его был прикован к лицу Бога Императора. Не начинают ли стекленеть его глаза? - Я вынужден стоять в стороне, просто наблюдая ее действия больше ничего, - говорил Лито. - Такая реакция может вызвать твою смерть, выбор тут не за мной, ты слышишь? - Слышу, Владыка, - прошептал Монео. - Когда происходит такое, то не существует никакого выбора! Ты принимаешь это, просто принимаешь. Ты никогда этого не поймешь и не узнаешь. Что ты на это скажешь? - Я страшусь неизвестного, Владыка. - Я его не страшусь. Объясни мне, почему! Монео ожидал кризиса, подобного этому и теперь, когда кризис подошел, он ему чуть ли не обрадовался. Он знал, что его жизнь зависит от его ответа. Он поглядел на Бога Императора, мысли бешено проносились у него в голове. - Из-за всех Твоих жизней-памятей, Владыка. - Да? Значит неполный ответ. Монео ухватился за слова. - Ты видишь все, что мы знаем... и все это было некогда неизвестным! Удивить тебя... удивление должно быть чем-то новым, чего ты еще не знаешь? - говоря, Монео осознал, что он произнес в защитной вопросительной интонации то, чему следовало бы быть смелым заявлением, но Бог Император только улыбнулся. - За такую мудрость я дарую тебе милость, Монео. Чего ты желаешь? Внезапное облегчение только откупорило новые страхи с новой силой вспыхнувшие в Монео. - Можно ли мне привезти Сиону назад в Твердыню? - Но это приблизит ее испытание. - Она должна быть отделена от своих соратников, Владыка. - Очень хорошо. - Мой государь милосерден. - Я эгоистичен. На этом Бог Император отвернулся от Монео и погрузился в молчание. Глядя на сегменты огромного тела, Монео заметил, что признаки Червя несколько отступили. Значит, все, в конце концов, обернулось благополучно. Затем он подумал о Свободных с их петицией - и его страх вернулся. "Это была ошибка. Они только вызовут Его. Зачем я им только сказал, что они могут подать свою петицию?" Свободные будут ждать впереди, выстроясь на этой стороне реки и размахивая своими бумажонками. Монео шел в молчании, его дурные предчувствия возрастали с каждым шагом. 18 Здесь взвевает песок, и там взвевает песок. Там ждет богач, а здесь жду я. Голос Шаи-Хулуда из Устной Истории Отчет сестры Чинаэ, найденный среди ее бумаг после ее смерти: Повинуясь догматам Бене Джессерит и приказаниям Бога Императора, я изымаю это сообщение из предоставляемого мною отчета, сохраняя его в тайном месте, где его смогут найти после моей смерти, поскольку Владыка Лито сказал мне: "Ты вернешься к своим вышестоящим с моим посланием, но эти слова ты пока что сохранишь в тайне. Я обрушу мою ярость на Орден, если ты нарушишь этот мой приказ." Как предостерегала меня перед отъездом Преподобная Мать Сайкса: "Ты не должна делать ничего, что навлечет на нас Его гнев". Когда я шла рядом с Владыкой Лито в том коротком шествии, о котором рассказывала, то решила спросить, что роднит его с Преподобной Матерью. Я сказала: - Владыка, я знаю как Преподобная Мать приобретает память своих предков и других людей. Как это было с Тобой? - Это было запроектировано нашей генетической Историей и, к тому же, сказалось воздействие спайса. Моя сестра-близнец Ганима и я проснулись в чреве матери, разбуженные еще до рождения присутствием наших жизней-памятей. - Владыка... Мой Орден называет это Богомерзостью. - И правильно делает, - ответил Владыка Лито. - Жизни-памяти твоих предков могут взять верх над тобой. И как знать заранее, что обретет власть над всей этой ордой - добро или зло? - Владыка, как Ты одолел такую силу? - Я ее не одолел, - сказал Владыка Лито. - Но упрямое исследование фараоновой модели спасло и Гани, и меня. Ты знакома с этой моделью, сестра Чинаэ? - Мы, члены Ордена, хорошо образованы в истории, Владыка. - Да, но ты не думаешь об истории так, как думаю я, - сказал Владыка Лито. - Я говорю о заразе правления, которая была подхвачена греками, которые передали ее римлянам, а от римлян она разошлась так далеко и широко, что никогда полностью не отмирала. - Говорит ли Государь загадками? - Никаких загадок. Я ненавижу это, но это нас спасло. Гани и я заключили мощные внутренние союзы с предками, которые следовали фараоновой модели. Они помогли нам создать смешанную личность внутри погруженной в долгую спячку толпы. - Я нахожу это смущающим, Владыка. - Очень правильно делаешь. - Почему Ты мне это все сейчас рассказываешь, Владыка? Ты никогда не отвечал подобным образом ни одной из нас - во всяком случае мне такое не известно. - Потому что ты хорошо слушаешь, сестра Чинаэ, потому что ты будешь повиноваться мне и потому, что я никогда больше снова тебя не увижу. Сказав мне эти странные слова, Владыка Лито затем спросил: - Почему ты не спрашиваешь меня о том, что ваш Орден называет моей безумной тиранией? Подбодренная его обращением, я рискнула заметить: - Владыка, мы знаем о некоторых из Твоих кровавых казнях. Они нас тревожат. И тогда Владыка Лито сделал странную вещь. Он закрыл глаза и проговорил: - Поскольку я знаю, что ты владеешь мнемотехникой, точно запоминаешь и воспроизводишь любые слова, какие только услышишь, я буду говорить с тобой так, сестра Чинаэ, как будто ты одна из страниц моих дневников. Как следует сбереги эти слова, поскольку я не хочу, чтобы они были утрачены. Теперь я заверяю мой Орден, что дальше следуют именно те слова, которые произнес Владыка Лито, воспроизводимые без малейших изменений: - Я определенно знаю, что когда не буду больше осознанно присутствовать среди вас, когда стану лишь устрашающим творением пустыни, люди, оглядываясь на прошлое, будут видеть во мне тирана. Вполне справедливо. Я был тираничен. Тиран, не совсем человек, не совсем безумный, просто тиран. Но даже обычный тиран имеет мотивы и чувства больше тех, которые обычно приписываются ему поверхностными историками, а обо мне будут думать, как о великом тиране. Таким образом, мои чувства и мотивы являются наследством, которое я бы сохранил, если история не исказит их слишком сильно. История обладает способностью усиливать одни характеристики, отбрасывая другие. Люди будут стараться понять меня, определить доступными им словами. Они будут доискиваться правды. Но правда всегда несет в себе двусмысленность тех слов, которыми ее выражают. Вы меня не поймете. Чем больше вы будете стараться, тем больше я буду отдаляться от вас, пока, наконец, не исчезну, превратясь в вечный миф - став, наконец, Живым Богом! Вот так-то, понимаешь. Я не вождь, я даже не поводырь. Бог. Запомни это. Я полностью отличаюсь от вождей и поводырей. Богам не нужно нести ответственность ни за что, кроме акта творения. Боги принимают все и, таким образом, не принимают ничего. Боги могут быть опознаваемы и притом оставаться безымянными. Богам не нужен духовный мир. Мои души обитают внутри меня, отвечая на мой малейший призыв. Я делюсь с тобой, поскольку это доставляет мне удовольствие, тем, что я о них и благодаря им узнал. Они и есть моя правда. Остерегайся правды, нежная сестра. Хотя многие ее доискиваются, правда может быть опасной для того, кто ее ищет. Мифы и успокаивающую ложь намного легче найти и поверить в них. Если ты найдешь правду, даже временную, она может потребовать, чтобы ты пошла на болезненные перемены. Скрывай свою правду в словах. Естественная двусмысленность слов тогда тебя защитит. Слова намного легче усваивать, чем острые уколы бессловесных знамений дельфийского оракула. Имея слова, ты можешь кричать вместе с хором: "Почему меня никто не предостерег?". Но я предостерег вас. Я предостерег вас своим примером, а не словами. Слов неизбежно бывает больше, чем достаточно. Даже сейчас ты записываешь их в своей изумительной памяти. Однажды будут открыты мои дневники - еще и еще слова. Я предостерегаю вас, что вы будете читать мои слова на свой собственный риск. Бессловесные движения жестоких событий скрываются под их поверхностью. Будьте глухи! Вам не нужно слышать, а слыша, вам не нужно запоминать. Как умиротворяюще - забывать. И как же опасно! За словами, подобными моим, давно признана их таинственная власть. Здесь тайное знание, которое может быть использовано, чтобы управлять забывчивыми. Моя правда - это субстанции мифов и лжи, на которые тираны всегда рассчитывали, чтобы управлять массами ради эгоистических замыслов. Ты понимаешь? Я доверяю все это тебе, даже величайшую тайну всех времен, тайну, от коей я выстроил свою жизнь. Я открою ее тебе в словах: Единственное прошлое, которое сохраняется - это бессловесно покоящееся внутри тебя. И тут Бог Император замолк. Я решилась спросить: - Это все те слова, которые мой Владыка желал бы сохранить? - Это те самые слова, - ответил Бог Император и мне подумалось, что голос у него усталый и обескураженный. Это был голос того, кто диктует свое завещание. Я припомнила, что он сказал, что мы с ним никогда больше не увидимся, испугалась, но восхвалила моих учителей, потому что страх не проявился в моем голосе. - Владыка Лито, - спросила я. - Это дневники, о которых Ты говоришь, для кого они написаны? - Для тех потомков, что придут после тысячелетий. Я персонализирую этих дальних читателей, сестра Чинаэ. Я думаю о них как о дальних кузенах, наполненных семейным любопытством. Они намереваются найти истолкование тем драмам, о которых только я могу им дать отчет. Они хотят достичь личной связи со своими собственными жизнями. Они хотят смысла, хотят правды! - Но Ты остерегаешь нас против правды, Владыка, - сказала я. - Разумеется. Вся история - это послушный инструмент в моих руках. О, я аккумулировал в себе все эти прошлые, я владею всеми фактами - но, хоть мне и доступны все факты, чтобы обращаться к ним по своей воле, я, даже используя их правдиво, все равно их меняю. О чем я сейчас с тобой говорю? Что такое дневник, хроника? Слова. И опять Владыка Лито умолк. Я взвесила значимость того, что он сказал, сопоставляя это с предостережением Преподобной Матери Сайксы и с тем, что говорил мне раньше сам Бог Император. Он сказал, что я его посланница и, таким образом, я почувствовала себя под его защитой и решилась зайти дальше, чем любой другой. Поэтому я и спросила: - Владыка Лито, Ты сказал, что мы с Тобой больше не увидимся. Значит ли это, что Ты близок к смерти? Клянусь здесь, давая отчет об этом разговоре, что Владыка Лито рассмеялся! Затем он сказал: - Нет, нежная сестра, это ты умрешь. Ты не доживешь до того, чтобы стать Преподобной Матерью. Не печалься из-за этого, поскольку, благодаря твоему сегодняшнему общению со мной, посланию, которое ты отвезешь Ордену, а также благодаря тому, что ты сохранишь мои тайные слова, ты достигнешь положения намного более величественного. Ты станешь неотъемлемой частью моего мифа. Наши дальние кузены будут молиться тебе - из-за того, что состоялась наша встреча! И опять Владыка Лито рассмеялся, но это был ласковый смех и улыбнулся он мне тепло. Мне трудно воспроизводить здесь происходившее с той точностью, которую мне должно соблюдать, давая отчеты подобные этому, поскольку в тот момент, когда Владыка Лито произносил эти ужасные для меня слова, я почувствовала себя связанной с ним глубинными узами дружбы, словно бы нечто материальное проскочило между нами, связав нас таким образом, который невозможно полностью описать словами. Именно в момент этого странного ощущения я поняла, и только тогда, что он имел ввиду под бессловесной правдой. Это произошло, но я не способна это описать. Примечание архивариуса: Из-за имевших место событий, открытие этой утаенной записи сейчас является не просто сноской к истории, интересной, лишь потому, что содержит одну из самых ранних отсылок к тайным дневникам Бога Императора. Желающим изучить этот отчет подробнее, следует обращаться с запросами в отдел архивных документов, подзаголовки: "Чинаэ, святая сестра Квентиниус Лайолет: доклад Чинаэ", "Несовместимость с меланжем, ее медицинские аспекты". (Примечание: сестра Квентиниус Лайолет Чинаэ умерла на пятьдесят третьем году своего пребывания в Ордене, и смерть ее приписывается несовместимости ее организма с меланжем во время ее попытки достичь статуса Преподобной Матери.) 19 Наш предок, Ассур-назир-апли, известный как жесточайший среди жестоких, завладел троном, зарезав собственного отца и положив начало царству меча. Его завоевания охватили всю область озера Урумия, а оттуда ему открылся путь на Коммаген и Хабур. Его сыну платили дань шуиты, Тир, Сидон, Гобель, даже Джех, сын Омри, самое имя которого и через тысячелетия наводило ужас. Завоевания, начавшиеся с Ассур-назир-апли, привели вооруженные армии в Израиль, Дамаск, Эдом, Арпад, Вавилон и Умлиас. Помнит ли теперь кто-нибудь эти названия и местности? Я дал вам довольно подсказок. Постарайтесь назвать планету. Украденные дневники Внутри рукотворного ущелья, проложенного Королевской Дорогой, выводившей оттуда на ровную местность перед мостом через реку Айдахо, воздух был затхлым. От необъятности скал и земли Дорога поворачивала направо. Монео, шедший рядом с королевской тележкой, увидел мощеную ленту, идущую через узкий перевал к пластальным кружевам - мосту, находящемуся на расстоянии приблизительно километра. Все еще протекая в глубоком ущелье, река делала правый поворот в сторону Королевской Дороги, а затем напрямую текла через многоступенчатые каскады к дальней стороне Заповедного Леса, где ограничивающие откосы спускались почти до уровня воды. Это уже предместья Онна, там находились сады и овощные посадки, снабжавшие город. Монео, проследовав взглядом вдоль отдаленной ленты реки, заметил, что вершина каньона купается в солнечном свете, а вода до сих пор течет в тенях, нарушаемых только слабым серебряным трепетанием каскадов. Прямо перед ним дорога к мосту была ярко освещена солнечным светом, темные тени эрозийных оврагов по обеим сторонам от нее лежали как стрелы, указывающие правильный путь. Восходящее солнце уже прогрело дорогу. Воздух над ней трепетал, предвещая до невозможности жаркий день. "Мы благополучно доберемся в город до наибольшей жары", подумал Монео. Он трусил по дороге с нетерпением, которое всегда одолевало его на этой точке. Взгляд устремлен вперед - в ожидании Музейных Свободных с их петицией. Они появятся из одного из этих оврагов, где-то по эту сторону моста. Таково было соглашение, на которое он пошел с ними. Теперь их никак не остановишь, а Бог Император до сих пор проявляет признаки Червя. Лито услышал Свободных раньше всех остальных. - Слушайте! - воззвал он. Монео встрепенулся. Лито перекатил свое тело по тележке, поднял дугой передние сегменты над прикрывающим колпаком и поглядел вперед. Монео хорошо это было знакомо. Бог Император своим безмерно чутким и острым восприятием первым уловил растревоженные тишь и неподвижность впереди. Свободные стали вылезать на дорогу. Монео позволил себе отстать на один шаг и идти на самом большом расстоянии, дозволяемом этикетом. Затем он сам их услышал. Донесся звук осыпающегося гравия. Появился первый Свободный, затем они стали вылезать из оврага по обе стороны дороги, не более, чем в ста метрах впереди королевского шествия. Данкан Айдахо рванулся вперед и перешел на легкую рысцу рядом с Монео. - Это и есть Свободные? - спросил Айдахо. - Да, - ответил Монео, не отрывая взгляда от Бога Императора, опять опустившего громаду своего тела на повозку. Музейные Свободные собирались на дороге, сбрасывая свои внешние накидки, чтобы открыть под ними внутренние, красно-фиолетовые. У Монео перехватило дыхание. Свободные были одеты как пилигримы, под их красочными одеждами виднелась что-то черное. Находившиеся в передних рядах размахивали свитками бумаги - вся группа Свободных с пением и танцами двинулась навстречу королевскому шествию. - Петиция, Владыка, - закричали вожаки. - Выслушай нашу петицию! - Данкан! - закричал Лито. - Очисти от них дорогу! При этом крике Владыки, Рыбословши хлынули мимо придворных вперед, куда взмахом руки послал их Айдахо, и сам он бегом устремился к накапливающейся толпе. Гвардия составила фалангу, осью которой стал Айдахо. Лито хлопнул по закрытому колпаку своей тележки, увеличил скорость и заревел усиленным динамиками голосом: - Очистить дорогу! Убирайтесь! Убирайтесь с дороги! Музейные Свободные, увидев, что охранники бегут к ним, а тележка набирает скорость, при крике Лито раздвинулись - как бы освобождая середину дороги. Монео вынужден был бежать с той же скоростью, что и тележка, и внимание его на мгновение отвлек звук шагов бегущих позади придворных, а потом он увидел первое непредвиденное изменение в действиях Свободных. Все, как один, в скандирующей толпе сбросили одежды пилигримов и оказались в черных мундирах - абсолютно таких же, как на Айдахо. "Что они делают?" - удивился Монео. Монео и вопрос этот задать себе не успел, как увидел, что лица приближающихся к ним людей издевательски тают - текучие формы Лицевых Танцоров, каждое лицо обретает полное сходство с Данканом Айдахо. - Лицевые Танцоры! - закричал кто-то. Наступившее смятение отвлекло сперва и Лито: звуки множества шагов, топающих по дороге, хриплые приказания, когда Рыбословши составляли свою фалангу. Он, увеличив скорость своей тележки, промчался все расстояние, отделявшее его от гвардии, давя на клаксон. Резкий звук разнесся по всей округе, дезориентировав даже Рыбословш, привычных к нему. Под звуки этого гудка мнимые Свободные сбрасывали одежды пилигримов, начав свое превращение, их лица мгновенно обретали полное сходство с Данканом Айдахо. Лито услышал крик: "Лицевые Танцоры!", узнал кто кричит - муж одной из Рыбословш, клерк из королевской бухгалтерии. Первоначальной реакцией Лито была веселость. Охрана и Лицевые Танцоры смешались. Крики и вопли сменили скандирование фальшивых просителей. Лито узнал боевые команды Тлейлакса. Плотное кольцо Рыбословш сформировалось вокруг облаченной в черное фигуры Данкана. Охрана повиновалась не раз повторявшемуся приказу Лито - беречь своего командующего, гхолу. "Но как они отличат его от других?" Лито сбавил скорость своей тележки, почти ее остановив. Ему было видно, как слева Рыбословши размахивают своим боевыми дубинками. На ножах вспыхивал солнечный свет. Затем послышалось жужжание лазерных пистолетов, звук, который бабушка Лито однажды назвала "самым ужасным в нашем мироздании". От авангарда донеслось еще больше хриплых криков и воплей. Лито отреагировал на первый же звук лазерных пистолетов. Он резко свернул с дороги вправо, перейдя с колес на суспензоры и направив свою повозку, словно всесокрушающий таран в самую гущу Лицевых Танцоров, стараясь избежать схватки, шедшей с его стороны. Сделав крутую дугу, он обрушился на них и с другой стороны, ощутил, как пласталь его тележки сокрушает тела, увидел красные фонтаны крови, затем свернул с дороги в овраг. Коричневые иззубренные края оврага промелькнули мимо него. Он, резко подав вперед и ввысь, спикировал через речной каньон на высокую скалу, с которой открывался широкий вид на Королевскую Дорогу. Там он остановился и обернулся, далеко вне досягаемости ручных лазерных пистолетов. "Ну и неожиданность!" Смех сотряс его огромное тело прихрюкивающими содрогающимися конвульсиями. Потом его веселость медленно угасла. Со своей великолепной обзорной точки Лито мог видеть мост и все место нападения. По всему пространству боя беспорядочно перемешанные тела валились в придорожные овраги. Он видел щегольские одеяния придворных, мундиры Рыбословш, запятнанные кровью черные мундиры переодетых Лицевых Танцоров. Спасшиеся придворные сгрудились сзади, в то время как Рыбословши метались среди поверженных врагов, быстрым ударом ножа пронзая каждое тело, чтобы в смерти уже не было никаких сомнений. Лито окинул взглядом всю сцену, ища черный мундир своего Данкана, но его нигде не было видно. В Лито поднялась волна разочарования, затем он увидел группу Рыбословш среди придворных и... и среди них обнаженную фигуру. Обнаженную! Это был его Данкан! Обнаженный! Ну разумеется! Данкан Айдахо без мундира никак не может быть Лицевым Танцором. Его опять сотряс смех. Неожиданности с обеих сторон! Какой же это, должно быть, шок для нападающих! Они явно вовсе не были готовы к подобному ответному ходу. Лито легко спустился на дорогу, опять перешел на колеса и покатил к мосту. Он пересек мост с некоторым ощущением deja vu <обман памяти, навязчивое впечатление, что с тобой это уже один раз было (франц.)>, в его жизнях-памятях не счесть было переходов через мосты, видов на поля сражений, открывавшихся с этих мостов. Когда Лито оказался на мосту, Айдахо вырвался из плотного кольца охранниц и побежал к нему, виляя и шныряя между телами. Лито остановил повозку и поглядел на обнаженного бегуна. Данкан был в точности как древнегреческий воин, посланец, стремящийся к своему командиру, чтобы доложить об исходе битвы. Эта сконцентрированность истории, всплывшая из воспоминаний Лито, ошеломила его. Айдахо остановился возле тележки. Лито откинул защитный колпак. - Чертовы Лицевые Танцоры, все до одного! - выдохнул Айдахо. Не стараясь скрыть своей радости, Лито спросил: - Чья это была идея - скинуть твой мундир? - Моя! Но они не позволили мне сражаться! Подбежал Монео вместе с группой охранниц. Одна из Рыбословш кинув Айдахо голубой плащ гвардейца, окликнула его: - Мы стараемся снять неповрежденный мундир с одного из тел. - Свой я просто распорол, - объяснил Айдахо. - Спасся ли кто-нибудь из Лицевых Танцоров? - спросил Монео. - Ни одного, - ответил Айдахо. - Признаю, твои женщины хорошие бойцы, но почему они не позволили мне самому... - Потому что им даны наставления охранять тебя, - сказал Лито. - Они всегда защищают самых ценных... - Четверо из них умерли, вытаскивая меня из битвы! - сказал Айдахо. - Всего мы потеряли более тридцати человек, Владыка, - сказал Монео. - Точный подсчет еще только заканчивается. - А сколько Лицевых Танцоров? - спросил Лито. - Похоже на то, что их было ровно пятьдесят, Владыка, - сказал Монео. Говорил он спокойно, но на лице его было выражение потрясения. Лито захихикал. - Почему ты смеешься? - требовательно спросил Айдахо. - Более тридцати твоих людей... - Но тлейлаксанцы были так бездарны, - ответил Лито. - Разве ты сам не понимаешь, пять сотен лет тому назад они были намного действеннее, намного опаснее. Вообрази только, что они затевают такой дурацкий маскарад! И даже не предвидят твоего блестящего ответного хода! - У них были лазерные пистолеты, - сказал Айдахо. Лито развернул свои увесистые передние сегменты и указал на дырку, прожженную в его колпаке почти в середине тележки. Эту дырку окаймляли оплавившиеся, расходящиеся звездой следы ожога. - Они еще и снизу пробили в нескольких местах, - сказал Лито. - К счастью, они не повредили ни суспензоров, ни колес. Айдахо поглядел на дырку в колпаке, отметив, что луч лазера должен был прийтись точно в тело Лито. - Разве они в тебя не попали? - спросил он. - Как же, попали, - ответил Лито. - Ты ранен? - Я неуязвим для лазерных пистолетов, - солгал ему Лито. Когда у нас будет время, я тебе продемонстрирую. - Что ж, я для них не неуязвим, - сказал Айдахо. - И никто из твоей гвардии тоже. Каждому из нас следовало бы иметь пояс защитного поля. - Защитные поля запрещены по всей Империи, - сказал Лито. Ношение такого пояса является серьезнейшим преступлением. - Вопрос о защитных поясах, - рискнул вставить Монео. Айдахо подумал, Монео просит объяснить ему, что это за защитные поля, и сказал: - Пояс вырабатывает защитное поле, которое отторгает и препятствует любой попытке приблизиться к телу на опасной скорости. У них есть один главный недостаток. Если защитное поле пересекается с лучом лазерного пистолета, то происходящий в итоге взрыв равен по силе взрыву термоядерной бомбы. Атакующий и атакуемый гибнут вместе. Монео лишь безмолвно воззрился на Айдахо. Айдахо кивнул. - Понимаю, почему они запрещены, - сказал Айдахо. - Я так полагаю, Великая Конвенция против ядерного оружия до сих пор в действии и работает неплохо? - Работает еще лучше, с тех пор, как мы обыскали все атомные хранилища Семейств и перевезли их атомное оружие в безопасное место, - сказал Лито. - Но у нас нет времени обсуждать здесь такие дела. - Мы можем обсудить здесь всего одно дело, - сказал Айдахо. Идти здесь, по открытой местности слишком опасно. Нам бы следовало... - Это традиция, и мы продолжим наше движение, - сказал Лито. Монео низко наклонился к уху Айдахо. - Ты досаждаешь Владыке Лито, - сказал он. - Но... - Ты когда-нибудь задумывался о том, насколько легче управлять пешим населением? - спросил Монео. Айдахо рывком повернул голову и с внезапным пониманием поглядел в глаза Монео. Лито ухватился за эту паузу, чтобы начать отдавать приказы. - Монео, присмотри, чтобы здесь не осталось ни одного следа нападения, ни одного пятнышка крови или оторванного клочка одежды - ничего. - Да, Владыка. Айдахо повернулся на звук подошедших к ним близко людей, увидел всех выживших. Даже раненые, забинтованные, подошли послушать. - Вы все, - обратился Лито к толпе, окружившей его тележку. Ни слова об этом. Пусть Тлейлакс понервничает, - он поглядел на Айдахо. - Данкан, как эти Лицевые Танцоры проникли в область, где дозволено свободно передвигаться только моим Музейным Свободным? Айдахо непроизвольно взглянул на Монео. - Владыка, это моя вина, - сказал Монео. - Я - как раз тот, кто договорился со Свободными, что они лишь подадут Тебе петицию. Я даже успокаивал насчет них Данкана Айдахо. - Помню, ты упоминал про петицию, - сказал Лито. - Я думал, это может Тебя развлечь, Владыка. - Петиции меня не развлекают, они меня раздражают. И особенно меня раздражают петиции от тех, чья единственная цель в моем всеобщем проекте - хранить древние формы. - Владыка, это только потому, что Ты много раз говорил о скуке этих пеших шествий в город... - Но я здесь не для того, чтобы развеивать скуку других! - Владыка? - Музейные Свободные ничего не смыслят о прежней жизни. Они хороши только петиции подавать. Это, естественно, делает их жизнь невыносимо скучной, и в своих петициях они всегда просят о переменах. Вот почему это меня раздражает. Я не допущу перемен. А теперь, откуда ты узнал о предполагаемой петиции? - От самих Свободных, - сказал Монео. - Деле... - Монео осекся и угрюмо нахмурился. - Члены этой делегации были тебе известны? - Разумеется, Владыка. Иначе бы я... - Они мертвы, - сказал Айдахо. Монео поглядел на Айдахо, не понимая. - Люди, которых ты знал, были убиты и замещены Лицевыми Танцорами, - пояснил Айдахо. - Это мое большое упущение, - сказал Лито. - Мне бы следовало научить тебя всех способам распознавания Лицевых Танцоров. Это будет исправлено теперь, когда они стали до глупости дерзкими. - Почему они столь дерзки? - спросил Айдахо. - Может быть для того, чтобы отвлечь нас от чего-то еще, сказал Монео. Лито улыбнулся Монео. Под гнетом личной угрозы, ум мажордома работал хорошо. Он подвел своего Владыку, приняв Лицевых Танцоров за знакомых ему Свободных - теперь Монео чувствует, что продолжение его службы может зависеть от того, насколько он проявит способности, ради которых Бог Император первоначально и избрал его себе на службу. - А теперь у нас есть время подготовиться, - сказал Лито. - Отвлечь нас от чего? - спросил Айдахо. - От другого заговора, в котором они участвуют, - ответил Лито. - Они считают что, хоть я и сурово их за это накажу, но сокрушать самое сердце Тлейлакса не буду - из-за тебя, Данкан. - Они не думали потерпеть здесь неудачу, - сказал Айдахо. - Но это был тот вариант, к которому они хорошо подготовились, - сказал Монео. - Они уверены, что я их не уничтожу, потому что они хранят исходные клетки моего Данкана Айдахо, - сказал Лито. Понимаешь, Данкан? - И они правы? - спросил Айдахо. - Они близки к тому, чтобы стать неправыми, - сказал Лито. Он перевел взгляд на Монео. - Ни слуха об этом событии не должно просочиться, ни следа его не должно быть на нас, когда мы войдем в Онн. Свежие мундиры, новые стражи, чтобы заменить мертвых и раненых... чтобы все было так, как до нападения. - Есть убитые среди Твоих придворных, Владыка, - сказал Монео. - Замени их! Монео поклонился. - Да, Владыка. - И позаботься, чтобы доставили новый колпак для моей тележки! - Как прикажешь Владыка. Лито отвел тележку на несколько шагов назад, развернул ее и направил к мосту, окликнув при этом Айдахо. - Данкан, ты будешь меня сопровождать. Сперва медленно и неохотно Айдахо покинул Монео и остальных, затем, увеличив скорость, двинулся рядом с открытым колпаком тележки, глядя при этом на Лито. - Что тебя тревожит, Данкан? - спросил Лито. - Ты действительно относишься ко мне, как к своему Данкану? - Разумеется - точно также, как ты воспринимаешь меня, как своего Лито. - Почему ты не знал, что готовиться нападение? - Благодаря моему хваленому предвидению? - Да! - Лицевые Танцоры очень долго не привлекали моего внимания, ответил Лито. - Насколько я понимаю, теперь это изменится? - Не очень. - Почему? - Потому, что Монео прав: я не могу позволить, чтобы меня отвлекали. - Могли они действительно убить тебя при этом нападении? - Была определенная вероятность. Видишь ли, Данкан, мало кто понимает, каким же несчастьем станет моя кончина. - Что теперь замышляет Тлейлакс? - Ловушку, по-моему. Чудесную ловушку. Они послали мне сигнал, Данкан. - Что за сигнал? - Произошел новый подъем тех отчаянных мотивов, которые движут некоторыми из моих подданных. Они съехали с моста и начали подниматься туда, откуда Лито обозревал битву. Айдахо был возбужден, но шел молча. С вершины Лито поглядел на отдаленные кручи, взглянул на бесплодные земли своего Сарьера. Стенания и жалобы потерявших только что родных и близких продолжали слышаться из-за моста, с места схватки. Своим острейшим слухом Лито различил голос Монео, предупреждавшего всех, что времени для скорби мало: в Твердыне у них есть и другие любимые, а гнев Бога Императора им всем хорошо известен. "Их слезы высохнут и улыбки их минуют к тому времени, когда мы достигнем Онна", - подумал Лито. - "По их мнению, я отношусь к ним презрительно и надменно! Какое это на самом деле имеет значение? Всего лишь мимолетная неприятность для кратко живущих и близоруких." Вид пустыни его успокоил. Со своей точки он не мог увидеть реку в ее глубоком каньоне, не повернувшись на сто восемьдесят градусов и не поглядев на Фестивальный город. Данкан, стоявший рядом с тележкой, сохранял милосердное молчание. Поглядев чуть левее, Лито увидел край Заповедного Леса. На фоне проблеска зеленеющего пейзажа, его память внезапно ужала Сарьер до крохотного слабого остатка всепланетной пустыни, которая некогда была столь могучей, что все люди ее страшились, даже дикие Свободные, блуждавшие по ней. "Это все река", - подумал Лито. - "Если я повернусь, я увижу сотворенное мной." Рукотворное ущелье, по которому текла река Айдахо, было всего лишь продолжением провала, проложенного Пол Муад Дибом сквозь возвышавшуюся Защитную Стену - чтобы открыть путь своим легионам, едущим на песчаных червях. Там, где сейчас течет вода, Муад Диб вел своих Свободных из пыльной кориолисовой бури в историю... и в нынешнее теперь. Лито услышал знакомую поступь Монео, мажордом с трудом поднимался на вершину. Монео подошел, остановился рядом с Айдахо и мгновение молча переводил дыхание. - Сколько нам нужно времени, чтобы вновь двинуться в путь? спросил Айдахо. Монео махнул ему рукой, чтобы тот замолчал, и обратился к Лито. - Владыка, мы получили послание из Онна. Бене Джессерит сообщает, Тлейлакс нападет на Тебя прежде, чем, Ты достигнешь моста. - Разве они малость не припозднились? - фыркнул Айдахо. - Это не их вина, - сказал Монео. - Капитанша Рыбословш им не верила. Остальные члены свиты Лито начали тонким ручейком подниматься на вершину. Некоторые из них двигались как одурманенные, еще не выйдя из шока. Рыбословши проворно двигались среди них, приказывая изобразить на лицах хорошее настроение. - Удалите охрану от посольства Бене Джессерит, - сказал Лито. - Отправьте им послание. Сообщите им, что их аудиенция будет последней по очереди, но что им не следует этого страшиться. Скажите им, что последние будут первыми. Они знают, откуда эта цитата. - А что насчет тлейлаксанцев? - спросил Айдахо. Лито продолжал глядеть на Монео. - Да, Тлейлакс. Мы пошлем им сигнал. - Когда я распоряжусь, и никак не раньше, ты схватишь тлейлаксанского посла, чтобы его публично выпороли и изгнали. - Владыка! - Ты не согласен? - Если нам надлежит сохранить это в секрете, - Монео оглянулся через плечо, - то как мы объясним порку? - Мы и не будем объяснять. - Не приведем никакой причины? - Никакой. - Но, Владыка, слухи и сплетни, которые начнут... - Я реагирую, Монео! Пусть они ощутят ту скрытую часть моего я, которая действует без моего знания, потому, что нет необходимых средств к познанию. - Это вызовет великий страх, Владыка. У Айдахо вырвался хриплый смех. Он шагнул между Монео и тележкой. - Он еще милостив к этому послу! Были правители, которые поджарили бы этого дурака на медленном огне. Монео пытался заговорить с Лито через плечо Айдахо. - Но, Владыка, это подтвердит Тлейлаксу, что покушение состоялось. - Они уже и так это знают, - ответил Лито. - Но распространяться об этом не будут. - И когда никто из нападавших не вернется... - сказал Айдахо. - Ты понимаешь, Монео? - спросил Лито. - Когда мы войдем в Онн без единого видимого повреждения, Тлейлакс поверит, будто потерпел полнейшую неудачу. Монео поглядел на Рыбословш и придворных, завороженно слушавших этот разговор. Редко кому-либо из них доводилось слышать такой откровенный обмен мнениями между Богом Императором и самыми приближенными к нему лицами. - Когда Государь подаст сигнал к наказанию посла? - спросил Монео. - Во время аудиенции. Лито услышал приближающиеся топтеры, увидел отблески солнечного света на их крыльях и роторах, и, внимательно приглядевшись, различил новый колпак для его тележки, свисающий под одним из них. - Пусть поврежденный колпак отвезут в Твердыню и починят, - сказал Лито, не отводя взгляда от подлетающих топтеров. - Если станут спрашивать, скажи мастерам, что дело обыденное - колпак поврежден порывом песчаного ветра. - Да, Владыка, будет сделано так, как Ты велишь, - вздохнул Монео. - Ну, ну, Монео, приободрись, - сказал Лито. - Иди рядом со мной, и мы продолжим шествие, - повернувшись к Айдахо, Лито сказал. - Возьми часть охраны и прочеши местность впереди. - По-твоему, будет еще одно нападение? - спросил Айдахо. - Нет. Но надо же чем-то занять мою охрану. И достань свежий мундир. Я не хочу, чтобы ты носил этот, с плеча грязного тлейлаксанца. Айдахо покорно направился прочь. Лито сделал знак Монео подойти еще ближе. Когда Монео наклонился прямо к тележке, лицом к лицу Лито, тот резко понизил голос и сказал: - Для тебя здесь особый урок, Монео. - Владыка, я знаю, мне следовало бы заподозрить Лицевых... - Не Лицевые Танцоры! Это урок для твоей дочери. - Сиона? Что она могла... - Вот что ей передай: она очень тонко напоминает ту силу внутри меня, что действует вне моего ведома. Благодаря ей, я помню, как это было - быть человеком... и любить. Монео уставился на Лито, не понимая смысла его слов. - Просто передай ей это, - сказал Лито. - Тебе нет необходимости стараться понять. Всего лишь перескажи ей мои слова. Монео покорился. - Как прикажешь, Владыка. Лито поднял защитный колпак - тот сомкнулся, став единым целым, теперь ремонтникам, прибывшим на топтерах, будет легко его заменить. Монео повернулся и поглядел на людей, ждущих на плоской площадке вершины. У некоторых придворных одежда все еще не была в порядке, и Монео заметил то, что прежде не замечал: кое - у кого были хитроумные слуховые аппаратики. Придворные подслушивали. И такие устройства могли происходить только с Икса. "Я предостерегу Данкана и гвардию", - подумал Монео. Это открытие почему-то померещилось ему симптомом гнильцы. Как можно запрещать, когда большинство придворных, да и Рыбословши, знают или подозревают, - что Бог Император торгует с Иксом, получая от него запретные механизмы? 20 Я начинаю ненавидеть воду. Кожа песчаной форели - движитель моей метаморфозы - усвоила чувствительность Червя. Монео и многие другие из гвардии знают о моем отвращении. Лишь Монео подозревает правду: что это - важная веха, очередной перевал на моем пути. Мне ощутим в этом мой конец - еще не скорый, по меркам Монео, но, по-моему, достаточно близкий. В дни Дюны песчаная форель тянулась к воде, на ранних стадиях нашего симбиоза это представляло проблему. Силой моей воли я справился с этой тягой, наступил период, когда мы достигли равновесия. Теперь я должен избегать воду, потому что нет больше песчаной форели, кроме той, что составляет мою кожу, полупрогруженная в спячку. Без форели, необходимой, чтобы опять превратить этот мир в пустыню, не