ь об этом никого из них.
   -- Разумеется, нет! Но что бы ты осмотрел... чтобы никого не
насторожить...
   -- Место на вершине, где остались следы не-корабля.
   --  Тогда,  никуда не денешься, тебе пришлось бы лично ту да
отправиться!
   -- Это очень трудно будет скрыть от шпионов,  --  согласился
он.  --  Если  только  не  отправиться  туда  с очень маленьким
отрядом и под другим предлогом.
   -- Каким?
   -- Водрузить там мемориальный памятник старому башару.
   -- Делая вид, будто точно известно о его смерти? Да!
   -- Ты уже попросила Тлейлакс заменить гхолу.
   -- Это была простая предосторожность,  не  основанная  на...
Бурзмали,  это  крайне  опасно.  Я  сомневаюсь,  что  мы сможем
обмануть тех, кто будет следить за тобой на Гамму.
   -- Скорбь моя и моих людей, будет убедительной  и  достойной
доверия.
   --  То,  что  кажется  достоверным,  не обязательно убеждает
настороженного наблюдателя.
   -- Ты не доверяешь  моей  верности  и  верности  тех  людей,
которых я возьму с собой?
   Тараза  задумчиво поджала губы. Она напомнила себе, что Бене
Джессерит давно научился производить людей полностью  преданных
Ордену. Бурзмали и Тег -- великолепные примеры.
   -- Это может сработать, -- согласилась Тараза. Она задумчиво
поглядела на Бурзмали. Любимый ученик Тега, может он и прав!
   --  Тогда  я пойду, -- сказал Бурзмали. Он повернулся, чтобы
уйти.
   -- Один момент, -- сказала Тараза. Бурзмали  повернулся.  --
Введите  себе  шиэр,  все.  Если  вы  будете  схвачены Лицевыми
Танцорами -- этими новенькими! -- вы должны сжечь  свои  головы
или   полностью   их   раскроить.   Примите   необходимые  меры
предосторожности.
   Внезапно посерьезневшее выражение Бурзмали успокоило Таразу.
Он слишком возгордился  собой  миг  назад.  Лучше  его  вовремя
одернуть, чтобы не был без нужды безрассудным.

        x x x

   <i>Существует  внушаемая  благоговение мирозданию магия: нет
никаких атомов, только волны и движение повсюду вокруг. Отсюда,
ты отвергаешь всякую веру в барьеры У пониманию. Ты откидываешь
в сторону само понимание. Это мироздание нельзя увидеть, нельзя
услышать, нельзя зафиксировать устоявшимися  восприятиями.  Это
окончательная пустота, где не существует никаких заранее данных
экранов, на которые можно проецировать формы. У тебя здесь есть
только  сознание  --  экран,  магии:  ВООБРАЖЕНИЕ!  Отсюда,  ты
учишься, что такое -- быть человеком.  Ты  --  творец  порядка,
прекрасных форм и систем, организатор хаоса.
   <b>"Манифест Атридесов" Архивы Бене Джессерит</b></i>

   -- Господь нас здесь рассудит, -- злобно торжествовал Вафф.
   Он  произносил  это  несколько  раз совершенно неожиданно за
время  их  долгой  езды  через  пустыню.  Шиэна,  казалось,  не
обращала на это внимания, но Одраде начали утомлять голос Ваффа
и подобные заявления.
   Ракианское солнце уже перешло далеко на запад, опускаясь, но
червь,  несущий  их,  казался  нисколько  не утомленным в своем
продвижении через древний Сарьер  по  направлению  к  курганам,
остаткам Защитной Стены Тирана.
   "Почему в этом направлении?" -- гадала Одраде.
   Пока  ответа  не  было. Опасность, которую опять представлял
фанатичный Вафф, однако,  требовала  немедленной  реакции.  Она
обратилась  к  нему  на  тайном  языке  Шариата,  зная, как это
подействует:
   -- Пусть Господь судит, а не люди.
   Вафф угрюмо нахмурился, расслышав  насмешливую  нотку  в  ее
голосе.  Он поглядел на горизонт впереди, потом на топтеры, все
время сопровождавшие их.
   -- Люди должны выполнять работу Господню, -- пробормотал он.
   Одраде  не   ответила.   Вафф   теперь   объят   сомнениями:
действительно  ли эти ведьмы Бене Джессерит причастны к Великой
Вере?
   Она мысленно перебирала все, что знала о ракианских  червях.
Собственные  воспоминания и жизни-памяти сплелись в сумасшедший
калейдоскоп. Ей представлялись облаченные в робы  Свободные  на
червях,  еще  крупнее,  чем  этот.  Каждый наездник наклонялся,
опираясь на длинный, заканчивавшийся крюком, шест,  погруженный
в  кольца  червя,  как  ее  руки сейчас хватались за этого. Она
ощущала ветер,  дующий  в  лицо,  робу,  хлещущую  по  голеням.
Сегодняшнее и прошлое сливались в один знакомый ряд.
   "Много  времени  прошло  с  тех пор, когда последний Атридес
пользовался этим путем"
   Может быть разгадка их нынешнего положения была видна еще  в
Дар-эс-Балате?  Но  там  было ужасно жарко -- городок буквально
таял от жары, -- а  сама  Одраде  так  маялась  в  ожидании  их
вылазки   в  пустыню,  что  запросто  могла  упустить  из  виду
что-нибудь чрезвычайно важное.
   Как и в любой другой общине на Ракисе, во  время  полуденной
жары  жизнь  в  Дар-эс-Балате замирала и пряталась. Одраде живо
припомнилось  раздражение,  вызванное  стилсьютом,   пока   она
томилась в ожидании групп сопровождения. Эти группы должны были
проводить Шиэну и Ваффа к Одраде в целости и сохранности.
   Какую  же  заманчивую мишень она представляет в этот момент!
Но нужно было удостовериться в добрых намерениях  ракианцев,  и
поэтому сопровождение Бене Джессерит запаздывало намеренно.
   -- Шайтан любит жару, -- сказала тогда Шиэна.
   От  жары  прятались  ракианцы,  но  не  черви! Нет ли в этом
объяснения, почему червь движется именно в этом направлении?
   "Мой ум прыгает, как детский мячик!"
   Насколько противоречат маленький  тлейлаксанец,  Преподобная
Мать  и  своенравная  девушка,  едущие  на  черве через пустыню
обычаям ракианцев прятаться в самое жаркое время  дня?  Это  --
древний  образ  жизни  Ракиса.  Древние  Свободные были ночными
людьми. Их современные потомки тоже больше полагались на  тень,
опасаясь самых жарких солнечных лучей.
   "ШАЙТАН ЛЮБИТ ЖАРУ".
   Всякий  житель  ракианского  города  знает,  что  на границе
города есть кванат -- затененный канал, даже испарения которого
улавливаются ветроловушками и возвращаются обратно, но и кванат
пересыхает.
   Конечно же, жрецы чувствуют себя в  полной  безопасности  за
своими охраняющими рвами, постоянно наполненными водой!
   -- Наши молитвы нас защищают, -- говорят они, но на самом-то
деле, они очень хорошо знают, что действительно защищает их.
   "ЕГО СВЯТОЕ ПРИСУТСТВИЕ ВИДНО В ПУСТЫНЕ".
   СВЯЩЕННЫЙ ЧЕРВЬ.
   РАЗДЕЛЕННЫЙ БОГ.
   Одраде  глядит на кольца червя перед ней. "И в нем тоже есть
Он!"
   Она  подумала  о  жрецах,  наблюдавших  с  топтеров  над  их
головами.  Как же они любят шпионить за другими! Глаза, скрытые
за высокими прутьями  балконов.  Глаза,  подсматривающие  через
бойницы в толстых стенах. Глаза отразившиеся в зеркальном плазе
или   неотступно   преследовавшие   из   темных   мест.  Одраде
чувствовала, как они следили за ней в Дар-эс-Балате,  пока  она
ждала прибытия Шиэны и Ваффа.
   Одраде  заставила  себя  не  думать  об  опасностях, отмечая
течение времени по движению тени стены, под которой она стояла:
самые надежные часы в этой стране, где немногие  придерживаются
другого времени, кроме солнечного.
   Напряжение,     усиленное     необходимостью    притворяться
беззаботной, возрастало. Нападут  ли  они?  Осмелятся  ли  они,
зная,  что  она приняла собственные предосторожности? Насколько
злы жрецы на то, что их заставили присоединиться к Тлейлаксу  в
этом  тайном  тройственном  союзе?  Ее  советницы,  Преподобные
Матери из Оплота были недовольны, что она,  становясь  наживкой
для жрецов, ставит под угрозу лично себя.
   -- Позволь быть приманкой одной из нас!
   Одраде была тверда как сталь:
   --  Они  не  поверят.  Подозрения будут держать их подальше.
Кроме того, они наверняка пришлют Альбертуса.
   Одраде  ждала  в   зеленоватых   тенях   внутреннего   двора
шестиэтажного   здания   в   Дар-Эс-Балате.   Над   головой  --
обрисованный солнцем  силуэт  здания,  кружевные  балкончики  и
баллюстрады  в  зеленых растениях с ярко-красными, оранжевыми и
синими цветами, а выше, -- серебряный прямоугольник неба.
   "И таящиеся глаза".
   Движение у широкой уличной двери справа от нее! Единственная
фигура в  белом  с  золотом  и  пурпурным  жреческом  облачении
появилась во дворе. Она внимательно разглядывала, ища признаков
тлейлаксанской  подмены  еще  одним  Лицевым  Танцором. Но этот
человек -- жрец, которого  она  узнала  --  Альберту  с,  глава
Дар-эс-Балата.
   "Именно так, как мы ожидали".
   Альбсртус  прошел  через  широкий  атриум и внутренний двор,
направляясь к ней с бережливым достоинством.  "Не  таит  ли  он
угрозы?  Не  подаст  ли  сигнал  своим наемным убийцам?" Одраде
обежала глазами ярусы балконов: слабые  помаргивающие  движения
на верхних этажах. Приближавшийся жрец был не одинок.
   "Но и я не одна!"
   Альбертус  остановился в двух шагах от Одраде, подняв на нее
глаза, которые до этого  он  держал  устремленными  на  сложные
переплетения   узоров  золота  и  пурпура  на  изразцовом  полу
внутреннего двора.
   "Он слаб в костях", -- подумала Одраде.
   Она никак его не приветствовала. Альбертус один из тех,  кто
знал, что Верховный Жрец замещен Лицевым Танцором.
   Альбертус откашлялся и сделал дрожащий вдох.
   "Слабая кость! Слабая плоть!"
   Хоть  эта  мысль  и позабавила Одраде, но осторожность ее не
уменьшилась. Привычно отмечая изъяны наследственности,  которые
Орден  мог  бы  устранить  в  случае  необходимости в потомках,
Одраде постаралась запомнить  Альбертуса.  Несмотря  на  плохое
образование  --  ракианскос  жречество  сильно деградировало по
сравнению с прежними днями Рыбословш, и  Альбертуса  смогла  бы
побить  любая послушница первого года обучения -- он так тихо и
уверенно  взошел  к  верхним   ступеням   власти,   что   могло
потребоваться    дополнительное   исследование   ценности   его
генетического материала.
   -- Почему ты здесь? -- спросила Одраде, вложив в этот вопрос
как можно больше обвинительной интонации.
   Альбертус затрепетал.
   -- У меня послание от твоих людей, Преподобная Мать.
   -- Тогда говори!
   -- Возникла  небольшая  задержка:  слишком  многим  известен
маршрут.
   Это,  по  крайней  мере,  та история, которую они собирались
подкинуть жрецам. Но на лице Альбертуса легко читалось и другое
выражение.  Секреты,  разделенные  с  ним,  опасно   близки   к
разоблачению.
   -- Я почти хочу приказать тебя убить, -- сказала Одраде.
   Альбертус  отпрянул  на пару шагов. Глаза его стали пустыми,
словно он уже умер, прямо здесь, перед ней.  Ей  знакома  такая
реакция.  Альбертус  вошел  в  ту  стадию полного разоблачения,
когда  страх  стискивает  мошонку.  Он  знал,  что  эта  жуткая
Преподобная  Мать  Одраде  могла бы совершенно небрежно вынести
ему смертный приговор или убить его собственными руками. Ничего
из  сделанного  или  сказанного  им  не  избежит  ее   кошмарно
пристального внимания.
   --  У  тебя в голове, как бы убить меня, и как разрушить наш
Оплот в Кине, -- обвинила Одраде.
   Альбертус отчаянно боялся.
   -- Почему ты говоришь такое.  Преподобная  Мать?  --  в  его
голосе слышалось разоблачительное хныкание.
   --  Не  пытайся  это  отрицать,  -- проговорила Одраде. -- Я
просто диву даюсь, как легко мне и многим  другим  читать  твои
мысли.  Ты по должности должен быть хранителем тайн, и уж никак
не расхаживать со всеми секретами, написанными у тебя на лице!
   Альбертус упал на колени, пресмыкаясь перед ней.
   -- Но меня послали твои собственные люди!
   -- И ты был только счастлив прибыть сюда и решить,  возможно
ли меня убить.
   -- С чего бы нам...
   --  Тихо!  Тебе  не  нравится, что мы контролируем Шиэну. Ты
боишься  Тлейлакса.  Все  дела  могут  быть  забраны  из  ваших
жреческих  рук  и  то,  что  сейчас  запущено  в  действие, вас
ужасает.
   -- Преподобная Мать! Что же нам делать? Что нам делать?
   --  Вы  будете  нам  повиноваться!  Более  того,  вы  будете
повиноваться Шиэне! Вы боитесь того, что мы затеваем сегодня? У
вас есть более великие цели для того, чтобы бояться!
   Она  покачала  головой  в  насмешливом отчаянии, зная, какой
эффект это произведет на бедного Альбертуса. Он  скорчился  под
весом ее гнева.
   --  Встань  на ноги! -- приказала Одраде. -- И помни, что ты
-- жрец, и от тебя требуется правда!
   Альбертус, опустив голову, с трудом поднялся  на  ноги.  Она
заметила,  как  он  сник, приняв решение отбросить все увертки.
Какое же это должно быть для него испытание!  Обязанный  блюсти
себя перед Преподобной Матерью, которая насквозь его видела, он
должен  еще  и должным образом быть почтителен к ее религии. Он
должен предстоять перед высшим парадоксом  всех  религий:  "Бог
знает!"
   -- Ты ничего не спрячешь от меня, ничего -- от Шиэны, ничего
-- от Бога, -- грозно сказала Одраде.
   -- Прости меня. Преподобная Мать.
   -- Простить тебя? Не в моей власти прощать тебя, и не у меня
ты должен просить прощения. Ты -- жрец!
   Он поднял взгляд на гневное лицо Одраде.
   Парадокс   полностью   завладел  сознанием  Альбертуса.  Бог
наверняка  есть!  Но  Бог  обычно  бывал  очень  далеко  --   и
столкновения  можно  было избежать. Завтра -- это еще один день
жизни. Только и всего. И вполне можно было допустить  несколько
небольших  грешков,  может  быть,  одну-другую  ложь. Просто на
нынешний момент.  Или  большой  грех,  если  искушения  слишком
велики.  Предполагалось,  что Боги более внимательны с великими
грешниками. И всегла оставалось время принести покаяние.
   Одраде всмотрелась в Альбертуса сверлящим взглядом  Защитной
Миссионерии.
   "Ах,  Альбертус,  -- подумала она. -- Теперь ты стоишь перед
таким  представителем  рода  человеческого,  для  которого   не
существует секретов между тобой и твоим Богом".
   Для Альбертуса его нынешнее положение мало чем отличалось от
смерти -- та же невозможность избежать высшего и окончательного
приговора  своего  Бога.  Это отняло его силы, отняло волю. Все
его  религиозные  страхи  пробудились  и   сфокусировались   на
Преподобной Матери.
   Самым  сухим  тоном,  не  прибегая  даже  к  Голосу,  Одраде
сказала:
   -- Я хочу, чтобы этот фарс немедленно закончился.
   Альбертус попытался сглотнуть. Он  понял  всю  безнадежность
лжи,  хотя  у  него  и  промелькнула шкодливая мыслишка -- а не
соврать ли?  Он  покорно  поглядел  на  лоб  Одраде,  где  край
головного  убора  ее  стилсьюта туго впился в кожу и проговорил
голосом, немногим превышавшим шепот:
   -- Преподобная Мать, это только  потому,  что  мы  чувствуем
себя обездоленными. Ты и тлейлаксанец отправляетесь в пустыню с
нашей  Шиэной.  Вы  оба  научитесь  от  нее  и...  -- его плечи
поникли. -- Почему ты берешь тлейлаксанца?
   -- Этого хочет Шиэна, -- солгала Одраде.
   Альбертус  открыл  и  закрыл  рот,  ничего  не  сказав.  Она
увидела, как его затопляет принимание того, что есть.
   -- Ты вернешься к своим товарищам с моим предупреждением, --
сказала  Одраде.  --  Само  выживание Ракиса и вашего жречества
зависит только от того, как хорошо вы будете мне  повиноваться.
Вы  не  будете  ни в чем нам препятствовать! Что до этих пустых
измышлений против нас -- Шиэна  открывает  нам  все  ваши  злые
замыслы!
   Тогда  Альбертус  ее  удивил!  Он покачал головой и испустил
глухой смешок. Одраде уже успела заметить, что многие из жрецов
находят удовольствие в поражении, но она  не  подозревала,  что
они  могут саркастически улыбаться даже над своими собственными
неудачами.
   -- Я нахожу твой смех надуманным, -- проговорила она.
   Альбертус  пожал  плечами  и  постарался   вернуть   прежнее
выражение  своего  лица, прежнюю маску. Одраде различала на нем
уже несколько таких масок.  Фасады.  Он  носил  их  слоями.  И,
глубоко   под   всеми  этими  защитными  слоями  --  осторожный
себялюбец, истинный лик которого сумела разглядеть Одраде.
   "Я должна усилить его себялюбие", -- подумала Одраде и резко
оборвала его, когда он попытался заговорить.
   -- Ни слова больше! Ты будешь  ждать  моего  возвращения  из
пустыни.  Пока  что  ты  мой  посланник. Доставь мое послание в
точности, и ты  получишь  награду,  даже  большую,  чем  можешь
вообразить.   Не  сумеешь  этого  сделать  --  переживешь  муки
Шайтана!
   Одраде наблюдала, как Альбертус поспешно покидал двор: плечи
сникли, голова  склонилась  вперед,  словно  ему  не  терпелось
преодолеть  расстояние,  после которого его слова станут слышны
родне.  Одраде  подумала,  что  в  целом  это  сделано  хорошо:
рассчитанный  риск  и  очень  опасно  для  нее  лично. Она была
уверена,  что  убийцы  на  балконах  наверху  ждут  сигнала  от
Альбертуса.  А теперь страх, уносимый им с собой, так же опасно
заразен, как любая чума, с чем Бене Джессерит отлично знаком за
тысячелетия  своих  манипуляций.  Учение  Ордена  называло  это
"направленной  истерией".  И  сейчас Одраде нацелила ее прямо в
сердце  ракианского  жречества.  На  страх  можно   положиться,
особенно  сейчас.  Жрецы  покорятся. Осталось страшиться только
нескольких еретиков, не боящихся заразиться страхом.

        x x x

   <i>Нам  известно,  что   на   предметы   нашего   осязаемого
чувственного   опыта   можно   повлиять   по  выбору  --  и  по
сознательному  выбору,  и  по  бессознательному.  Это  является
доказанным  фактом,  не требующим от нас веры в то, будто некая
сила внутри нас  протягивает  руку  и  касается  мироздания.  Я
обращаюсь  к прагматическим взаимосвязям между верой и тем, что
мы определяем как "реальности". Все наши суждения несут тяжелый
груз древних  верований,  перед  которым  мы,  Бене  Джессерит,
склонны  быть уязвимей большинства людей. Не достаточно то, что
мы  осознает   это   и   настораживаем   себя   против   этого.
Альтернативные интерпретации всегда должны удостаиваться нашего
внимания.
   <b>Верховная Преподобная Мать Тараза. Довод на Совете</b></i>

   --  То,  что ты делаешь -- слишком опасно, -- сказал Тег. --
Мне приказали защитить тебя и укрепить.  Я  не  могу  позволить
этому продолжаться.
   Тег  и  Данкан  стояли  в  длинном,  отделанном  деревянными
панелями, холле на входе в гимнастический зал  не-глоуба.  Была
вторая  половина  дня  по  их  условному времени, с которым они
сжились. Лусилла только что удалилась в  гневе  после  яростной
перепалки.
   Последнее  время  почти  каждая  встреча  Данкана  и Лусиллы
приобретала характер битвы. В этот  раз  она  стояла  в  дверях
гимнастического  зала,  -- плотная фигура, плавные формы делали
ее  стройнее,   обоим   мужчинам   очевидна   соблазнительность
движений.
   --  Как  долго, по-твоему, я буду ждать, чтобы выполнить то,
что приказано мне?
   -- До тех пор, пока ты или кто-нибудь еще не скажет мне, что
я...
   -- Таразе требуется  от  тебя  такое,  чего  никто  из  нас,
находящихся здесь, не знает! -- сказала Лусилла.
   Тег постарался унять накапливающуюся с обеих сторон злость:
   --   Пожалуйста.   Разве  не  достаточно  того,  что  Данкан
продолжает  совершенствовать  свое  боевое  мастерство?   Через
несколько  дней  я начну нести постоянное дежурство снаружи. Мы
сможем...
   -- Ты можешь перестать вмешиваться в мои дела, чтоб тебя! --
огрызнулась Лусилла. Она  повернулась  всем  телом  и  зашагала
прочь.
   Теперь,  увидев  жесткую  решимость  на  лице  Данкана,  Тег
почувствовал, как  яростно  сопротивляется  его  мозг  --  мозг
ментата  -- вынужденному бездействию. Если бы только он мог все
спокойно обдумать, все бы встало на свои места!
   -- Почему ты сдерживаешь дыхание, башар?
   Голос Данкана словно пронзил  Тега,  ему  потребовалась  вся
сила  воли,  чтобы  вернуться  к нормальному дыханию. Он ощущал
чувства Данкана и Лусиллы  в  этом  не-глоубе,  как  приливы  и
отливы, временно огражденные от других сил.
   "ДРУГИЕ СИЛЫ".
   Даже  ментат  может  показаться идиотом в присутствии других
сил,   несущихся   через   мироздание.   В   мироздании   могут
существовать люди, чьи жизни сплавлены с такими силами, которые
он  не  способен  вообразить.  Перед  такими  силами  он  будет
соломинкой, плывущей в пене диких потоков.
   Кто  способен  кинуться  в  такое  смятение   и   невредимым
выбраться из его волн?
   --  Что  может, по всей вероятности, сделать Лусилла, если я
продолжу ей сопротивляться? -- спросил Данкан.
   -- Пробовала ли она на  тебе  Голос?  --  спросил  Тег.  Его
собственный голос показался ему чужим.
   -- Однажды.
   -- Ты устоял? -- отдаленное удивление где-то внутри него.
   -- Я научился этому от самого Пола Муад Диба.
   -- Она способна парализовать тебя и...
   -- Я так понимаю, ей запретили насилие.
   -- Что есть насилие, Данкан?
   -- Я иду в душ, башар. Ты идешь?
   --  Через  несколько  минут,  --  Тег  сделал глубокий вдох,
ощутив как близок он к истощению. Этот  день  в  гимнастическом
зале и все последующее, выжало его, как тряпку. Он смотрел, как
уходит  Данкан.  Где  же  Лусилла? Что она планирует? Как долго
сможет она ждать? Вот главный вопрос, еще  более  усиленный  их
отрезанностью от времени.
   И  опять  он ощутил эти приливы и отливы, влиявшие на три их
жизни.
   "Я  должен  поговорить  с  Лусиллой!  Куда  она   пошла?   В
библиотеку? Нет! Но прежде я должен еще кое-что сделать".
   Лусилла  была в комнате, которую она выбрала под свои личные
покои: небольшое помещение с резной кроватью, занимавшей нишу в
одной из стен, пастельно-голубые тона с более темными оттенками
синего. Непристойные, с  грубыми  намеками,  узоры  вокруг  нее
говорили   о   том,   что   это  была  комната  любимой  гетеры
Харконненов. Она легла на кровать и  закрыла  глаза,  чтобы  не
видеть сексуально непристойные фигуры на потолке алькова.
   "С Тегом надо будет разобраться".
   Это  надо  будет сделать так, чтобы не оскорбить Таразу и не
ослабить  гхолу.  Тег  --  трудная   проблема,   особенно   его
способность   мыслить  категориями,  почти  такими  же,  какими
пользуются Бене Джессерит.
   "Преподобная Мать, родившая его, разумеется!"
   Что-то  передалось  от  такой  матери  такому  ребенку.  Это
началось  в  утробе и, вероятно, не кончилось даже тогда, когда
они окончательно разделились. Он никогда  не  подвергался  этой
всепожирающей  трансмутации,  производящей богомерзости... Нет,
не то. Но он обладал тонкими и истинными силами.  Рожденные  от
Преподобных Матерей, заучивают вещи, невозможные для других.
   Тег  отлично  знал, как Лусилла смотрит на любовь во всех ее
проявлениях.  Она  заметила  это  однажды   на   его   лице   в
апартаментах Оплота.
   "Расчетливая ведьма!"
   Он с не меньшим успехом мог бы произнести это вслух.
   Она   припомнила,   как   наградила   его  благосклонной,  с
выражением превосходства, усмешкой. Это было ошибкой, унижавшей
их обоих. Она ощутила в таких мыслях зачаток симпатии  к  Тегу.
Где-то   внутри   ее  брони  были  трещинки,  несмотря  на  всю
тщательную  подготовку   Бене   Джессерит.   Учителя   не   раз
предупреждали ее об этом.
   --  Для того, чтобы внушить настоящую любовь, ты тоже должна
ее  ощущать,  но  только  временно.  И   одного   раза   вполне
достаточно!
   Отношение   Тега   к   гхоле   Данкана   Айдахо  было  очень
красноречиво.  Тега  и  притягивал,  и  отталкивал   его   юный
воспитанник. "Как и меня".
   Может быть, было ошибкой не соблазнить Тега.
   Во  время сексуального обучения Лусиллы, учителя делали упор
на   исторические   сопоставления,   анализируя   Иные   Памяти
Преподобных  Матерей,  позволявшие черпать из полового сношения
новые силы, не теряясь и не расслабляясь в нем.
   Лусилла сконцентрировала  свои  мысли  на  мужском  в  Теге,
ощутив  при  этом  отклик  ее  женского "я", ее плоть пожелала,
чтобы Тег был рядом с ней, доведенный до сексуального  пика  --
готовый для момента тайны.
   Легкая  шаловливость  пробудилась  в  сознании  Лусиллы.  Не
оргазм. Не научные ярлыки! Это был чистейшей воды  жаргон  Бене
Джессерит   --   "момент   тайны"   --   высшая   специализация
Геноносительницы.  Погружение  в  длинную  непрерывность   Бене
Джессерит   требовало  этой  концепции.  Лусилла  была  выучена
глубоко верить в одновременность действия научных  знаний,  под
руководством   Разрешающих   Скрещивание   и  "момента  тайны",
превосходящего любое знание. История  и  наука  Бене  Джессерит
гласили  о  неизменном  присутствии  инстинкта продления рода в
психике. Лишение биологического рода этого инстинкта грозит его
гибелью.
   "Сеть безопасности".
   Лусилла собирала сейчас свои сексуальные силы так, как может
делать   только   Геноносительница    Бене    Джессерит.    Она
сфокусировала свои мысли на Данкане. Сейчас он пойдет под душ и
будет  думать  о  вечерней  тренировке  со  своей учительницей,
Преподобной Матерью.
   "Я скоро пойду к моему ученику, -- подумала она.  --  Важный
урок   должен  быть  им  выучен,  или  он  не  будет  полностью
подготовлен для Ракиса".
   Таковы были инструкции Таразы.
   Лусилла полностью сосредоточила свои мысли на  Данкане.  Она
уже почти видела стоящим его обнаженным под душем.
   Как же мало он понимает, чему он может научиться!
   Данкан   одиноко   сидел  в  раздевалке  рядом  с  душевыми,
примыкавшими к гимнастическому залу. Он был погружен в глубокую
печаль, вновь переживая памятную боль тех старых  ран,  которую
никогда не ведала его нынешняя молодая плоть.
   Кое-что  никогда  не  меняется!  Орден  снова  играет в свои
старые-престарые игры.
   Он  оглядел  это  место  Харконненов,  отдела  иное  темными
панелями.  Арабески, вырезанные в стенах и на потолке, странные
узоры мозаики пола. Чудовища и восхительные человеческие  тела,
переплетенные  вдоль одних и тех же определяющих линий, которые
невозможно отделить взглядом, не приглядевшись.
   Данкан  поглядел  на  свое  тело,  изготовленное  для   него
тлейлаксанцами  с  их  асклольтными  чанами.  Он  до сих пор по
временам чувствовал себя странно. В смертный миг своей исходной
жизни, который он так хорошо помнил -- он сражался с  полчищами
сардукаров,  предоставляя своему юному герцогу шанс спастись --
он  был  зрелым  человеком,  давно  возмужавшим  во   множестве
испытаний.
   Его  герцог! Пол был тогда не старше, чем эта плоть Данкана.
Воспитанный, впрочем, так, как всегда были воспитаны  Атридесы:
верность и честь -- превыше всего остального.
   "После спасения от Харконненов, они и меня воспитали таким".
   Что-то  внутреннее  не  позволяло  ему  отклониться от этого
древнего долга. Он знал источник этого, знал, каким образом это
было в него заложено.
   И это оставалось.
   Данкан поглядел на кафельный  пол.  Слова  были  выложены  в
кафеле  вдоль  бортика, ограждавшего коробочку душа. И это была
надпись, в которой одна часть его  "я"  узнавала  древность  со
времен  старых  Харконненов,  а  другая часть видела надпись на
слишком хорошо знакомом галахе.
   МОЙСЯ ВСЛАСТЬ, МОЙСЯ ДО БЛЕСКА, МОЙСЯ ДОЧИСТА, МОЙСЯ.
   Древняя надпись повторялась по  всему  периметру  помещения,
словно   эти  слова  могли  сами  по  себе  изменить  что-то  в
Харконненах, которых Данкан вспомнил.
   Над дверью в душ еще одна надпись:
   ИСПОВЕДАЙ СВОЕ СЕРДЦЕ И ОБРЕТИ ЧИСТОТУ.
   Религиозные увещевания в крепости Харконненов? Изменились ли
Харконнены за столетия, прошедшие  после  его  смерти?  Данкану
трудно  было в это поверить. Эти слова были тем, что, вероятно,
строители просто нашли подходящим.
   Он скорее ощутил, чем услышал Лусиллу, входившую  в  комнату
позади  него.  Данкан  встал и застегнул застежки своей туники,
которую подобрал себе в нуллентропных ларях  (Но  только  после
того, как спорол все харконненовские знаки отличия!).
   Не оборачиваясь, он сказал:
   -- Ну, что еще, Лусилла?
   Она погладила ткань туники вдоль его левой руки.
   -- У Харконненов были богатые вкусы.
   Данкан спокойно проговорил:
   --  Лусилла,  если  ты  еще  раз  коснешься  меня  без моего
разрешения, я постараюсь убить тебя. Я так  сильно  постараюсь,
что тебе, очень вероятно, придется убить меня.
   Она отпрянула.
   Он поглядел ей в глаза.
   -- Я не какой-нибудь чертов племенной жеребец!
   -- По-твоему, именно этого мы от тебя хотим?
   --  Никто мне до сих пор так и не сказал, чего же вы от меня
хотите, но твои действия очевидны!
   Он покачался на пальцах  ног.  Что-то  непробуженное  внутри
него шевельнулось, и заставило его пульс участиться.
   Лусилла  внимательно  его  разглядывала.  "Проклятие  Майлзу
Тегу!" Она не ожидала, что сопротивление примет такую форму. Не
было сомнения в искренности  Данкана.  Словами  тут  ничего  не
добиться, и он не уязвим для Голоса.
   ПРАВДА.
   Это была единственная возможность, оставшаяся у нее.
   --  Данкан, я не знаю в точности, что Тараза ожидает от тебя
на Ракисе. Я могу предположить, но моя догадка может  оказаться
неправильной.
   -- Предположи тогда.
   --  На Ракисе есть юная девушка, едва перевалившая за десять
лет. Ее зовут Шиэна.  Ей  подчиняются  черви  Ракиса.  Каким-то
образом  Орден  должен  заполучить ее талант в свое собственное
хранилище способностей.
   -- Да, что я только могу...
   -- Если бы я знала, я бы наверняка это сейчас тебе сказала.
   Он расслышал ее искренность под неприкрытой отчаянностью.
   -- А что ее талант может иметь общего с этим? -- осведомился
он.
   -- Это знает только Тараза и ее советницы.
   -- Они хотят создать что-то удерживающее  меня,  иго-то,  от
чего я не смогу убежать!
   Лусилла  уже  пришла  к такому же заключению, но не ожидала,
что и он так  быстро  это  разглядит.  Юношеское  лицо  Данкана
скрывало  ум,  который  работал  по  путям, неведомым ей. Мысли
Лусиллы быстро понеслись в ее уме.
   -- Контролируй червей, и ты сможешь оживить старую  религию,
-- это был голос Тега от двери, позади Лусиллы.
   "Я не слышала, как он появился!"
   Она повернулась всем телом. Тег стоял там с одним из древних
лазерных    пистолетов    Харконненов,   небрежно   держа   его
пристроенным на левой руке, сопло пистолета наведено на нее.
   -- Это гарантия того, что ты будешь меня слушать, --  сказал
он.
   -- Как долго ты уже слушаешь здесь?
   Его гневный взгляд не изменился.
   --  С  того  момента, как ты призналась, что не знаешь, чего
Тараза ожидает от Данкана, -- сказал Тег. -- Не знаю и я. Но  я
могу   сделать   несколько   предположений  ментата  --  ничего
определенного, но весьма возможное. Скажи мне, если я не прав.
   -- О чем?
   Он взглянул на Данкана.
   -- Одно из того, что тебе было ведено сделать с ним  --  это
сделать его неотразимым для большинства женщин.
   Лусилла  постаралась  скрыть  свое  глубокое  разочарование.
Тараза предостерегала  ее,  чтобы  она  скрывала  это  от  Тега
возможно  дольше,  теперь  скрывать  это  стало бесполезно. Тег
прочитал ее поведение с помощью  своих  чертовых  способностей,
заложенных в него его чертовой матерью!
   --  Накапливается  большое количество энергии, нацеленной на
Ракис, -- сказал Тег. Он прямо поглядел на Данкана. -- Неважно,
что тлейлаксанцы в него заложили, он несет  отпечаток  древнего
человечества в своих генах. Это то, в чем нуждаются Разрешающие
Скрещивание?
   --  Чертов  племенной  жеребец  Бене  Джессерит!  --  сказал
Данкан.
   -- Что ты собираешься делать с  этим  оружием?  --  спросила
Лусилла. Она кивнула на древний лазерный пистолет в руках Тега.
   --  С  этим? Я даже не вставил в него зарядную обойму, -- он
опустил лазерный пистолет и отложил его в угол, рядом с собой.
   -- Майлз Тег, ты будешь наказан! -- проскрежетала Лусилла.
   -- С этим придется подождать, -- сказал он. -- Снаружи почти
ночь. Я был  на  поверхности  под  прикрытием  жизнеутаивающего
поля.  Бурзмали  здесь побывал. Он оставил мне знак, что прочел
мое послание, которое я оставил ему под видом  следов  животных
на стволах деревьев.
   В глазах Данкана появились искры бодрости.
   -- Что ты будешь делать? -- спросила Лусилла.
   -- Я оставил новые отметины, назначающие свидание. А сейчас,
мы все отправимся в библиотеку. Мы как следует изучим карты. Мы
запечатлим их в нашей памяти. По крайней мере, нам хоть следует
знать, где будем находиться, когда побежим.
   Она соблаговолила коротко кивнуть.
   Данкан  наблюдал  за  ее  движением лишь одной частью своего
сознания. Его ум  уже  переметнулся  на  древнюю  экипировку  в
библиотеке  Харконненов. Он -- тот самый, кто способен показать
Лусилле и Тегу как  правильно  пользоваться  ей,  как  вызывать
древние  карты  Гиди  Прайм,  датированные  тем временем, когда
строился этот не-глоуб.
   С исходной  памятью  Данкана  как  путеводителем,  и  своими
собственными   современными   знаниями  об  этой  планете,  Тег
постарался привести карту в современный вид.
   "Станция лесной охраны" стала "Оплотом Бене Джессерит".
   -- Сперва это была часть харконненовских охотничьих  угодий,
--  сказал  Данкан.  -- Они охотились на человека, как на дичь,
которую выращивали и готовили специально для этой цели.
   Под осовременивающей рукой Тега  исчезли  города.  Некоторые
города оставались, но они сменили названия. Ясай, самый близкий
из  больших  городов,  на  древней  карте был обозначен прежним
названием Барони.
   У Данкана от воспоминаний взгляд стал жестким.
   -- Вот там они меня и пытали.
   Припомнив о планете все  возможное,  Тег  отметил  на  карте
неизвестное,  и,  символическими  обозначениями Бене Джессерит,
места, где, по  уверению  людей  Таразы,  они  могли  бы  найти
временное убежище.
   Эти самые места Тег и хотел доверить только памяти.
   Еще уводя их в библиотеку, Тег сказал:
   --  Я сотру карту, когда мы ее заучим. Неизвестно, кто может
найти это место и изучить ее.
   Лусилла рванулась мимо него.
   -- Это на твоей ответственности, Майлз! -- заявила она.
   Тег проговорил в ее удалявшуюся спину:
   -- Ментат говорит тебе,  что  я  сделал  все,  что  от  меня
требовалось.
   Она проговорила, не оборачиваясь:
   -- До чего же логично!

        x x x

   <i>В   этом   зале  воспроизводится  кусочек  пустыни  Дюны.
Песчаный  краулер,  прямо  перед  вами,  датируется   временами
Атридесов.  Вокруг  него,  по  часовой  стрелке  налево от вас,
небольшой харвестер, карриялл,  примитивная  фабрика  спайса  и
другое оборудование обеспечения Все объяснено на каждой стадии.
Обратите   внимание   на  светящуюся  над  экспонатами  цитату:
"Поскольку высосут они изобилие морей и сокровище  песка".  Эта
древняя  религиозная  цитата часто повторялась знаменитым Гурни
Хэллеком.
   <b>Экскурсовод в Музее Дар-эс-балата</b></i>

   Червь не замедлял  своего  неустанного  движения  вплоть  до
самых  сумерек.  К тому времени Одраде перебрала в уме все свои
вопросы и до сих пор не имела на  них  ответов.  Как  же  Шиэна
контролирует  червей?  Шиэна говорила, что не направляла своего
Шайтана в этом направлении. Каков же  этот  потайной  язык,  на
который  откликается  чудовище  пустыни?  Одраде  знала, что ее
Сестры-охранницы в топтерах,  следовавшие  за  ними,  будут  до
одури  задаваться  теми  же  самыми вопросами и плюс еще одним:
почему Одраде позволяет продолжаться этой езде?
   Они могут даже предложить наугад несколько ответов: "Она  не
призывает  нас  спуститься,  потому  что  мы  можем потревожить
зверя. Она не  доверяет  нам  забрать  своих  спутников  с  его
спины".
   Правда была намного проще -- любопытство.
   Шипящее   движение   червя   казалось  вздымающимся  судном,
пересекавшим моря. Сухие кремниевые запахи  перегретого  песка,
доносившиеся  до  них  попутным ветерком, говорили об обратном.
Только открытая пустыня простиралась сейчас вокруг них. Как  на
китовой   спине,   километр   за   километром,   они  поглощали
расстояние,  перебираясь  с  дюны  на  дюну,  чередовавшихся  в
пространстве с правильностью океанских волн.
   Вафф   уже   долгое   время  безмолвствовал.  Он  скорчился,
воспроизводя в миниатюре позу Одраде, его взгляд был  устремлен
вперед,  с  безразличным  выражением  на  лице.  Последним  его
заявлением было такое:
   -- Бог охраняет верных в час испытания!
   Одраде   воспринимала   его,   как   живое    доказательство
возможности   сохранения  на  целые  века  достаточно  сильного
фанатизма.   Дзенсунни   и   прежние   суфи    сохранились    в
тлейлаксанцах.   Это  было  как  смертоносный  микроб,  который
тысячелетия пробыл в  спячке,  дожидаясь  подходящего  хозяина,
чтобы начать развиваться.
   "Что произойдет с тем, что я посеяла в ракианском жречестве?
-- задумалась  она.  --  То,  что  появится  святая  Шиэна, это
наверняка".
   Шиэна  сидела  на  кольце   своего   Шайтана,   ее   одеяние
развевалось,  обнажая худые голени. Она обеими руками вцепилась
в кольцо между своих ног.
   Она рассказывала, что первый червь довез ее прямо до  города
Кина.  Почему  туда?  Вез  ли червь ее просто к ее собственному
роду?
   Тот червь, что нес их сейчас, определенно имел другую  цель.
Шиэна  не  стала  задавать  вопросов,  когда  Одраде  велела ей
погрузиться в молчание и практиковаться в тихом трансе. Это, по
крайней мере, обеспечит возможность легко извлечь из ее  памяти
каждую  подробность  их испытания. Если существует скрытый язык
между Шиэной и червями, это выяснится позже.
   Одраде  поглядела  на  горизонт.   Основа   древней   стены,
окружавшей  Сарьеру  виднелась в нескольких километрах впереди.
Длинные тени от нее ложились на дюны, говоря Одаре, что остатки
стены выше,  чем  она  думала  сначала.  Это  была  разбитая  и
изломанная  линия  с  огромными валунами, раскатившимися вокруг
нее. Место, где Тиран сорвался с моста в реку Айдахо, лежало от
них сильно  справа,  по  меньшей  мере  в  трех  километрах  от
направления их движения. Никакой реки там теперь не было.
   Рядом с ней пошевелился Вафф.
   --  Я  внемлю  призыву Твоему, Господи, -- сказал он. -- Это
Вафф Энтийский, тот, кто молится в Твоем святом месте.
   Одраде перевела  на  него  взгляд,  не  поворачивая  головы.
ЭНТИЙСКИЙ?  Ее иные памяти знали Энтио, вождя племени в Великом
странствии дзенсунни задолго до Дюны.  Был  ли  он  тем  самым?
Какие   древние   воспоминания   сохранялись   живыми   у  этих
тлейлаксанцев?
   Шиэна нарушила молчание:
   -- Шайтан замедляет ход.
   Остатки древней стены загораживали их путь. Она возвышалась,
по меньшей  мере,  на  пятьдесят  метров  над  самыми  высокими
дюнами.  Червь  слегка  повернул  вправо и двинулся между двумя
огромными  валунами,  возвышавшимися   над   ними.   Затем   он
остановился.  Его  длинная  рубчатая спина лежала параллельно к
сохранившемуся в неприкосновенности основанию стены.
   Шиэна встала и поглядела на препятствие.
   -- Что это за место? -- спросил  Вафф.  Он  возвысил  голос,
чтобы перекрыть звук топтеров, круживших над их головами.
   Одраде  ослабила  свою утомительно жесткую хватку за червя и
размяла пальцы. Она продолжала стоять на коленях, оглядывая то,
что их окружало.  Тени  от  раскатившихся  валунов  отбрасывали
жесткие  линии на песчаные насыпи и на скалы поменьше. Поглядев
вверх, не больше чем на двадцать  метров  вперед,  она  увидела
обнажившиеся  в  стене  трещинки  и  выемки, темные отверстия в
древнем основании.
   Вафф встал и помассировал свои руки.
   -- Почему мы сюда завезены? -- спросил  он  слегка  жалобным
голосом.
   Червь дернулся.
   -- Шайтан хочет, чтобы мы слезли, -- сказала Шиэна.
   "Откуда  она  знает?"  --  подивилась Одраде. Движение червя
было недостаточным, чтобы кто-нибудь  из  них  хотя  бы  слегка
потерял  равновесие.  Это  мог быть его какой-то личный рефлекс
после долгого путешествия.
   Но Шиэна посмотрела на основание древней стены,  присела  на
изгибе  червя  и соскользнула. Она комочком спрыгнула на мягкий
песок.
   Одраде и Вафф двинулись вперед и  с  восхищением  наблюдали,
как   Шиэна  тяжело  пробирается  по  песку  к  передней  части
чудовища. Там Шиэна положила обе руки на ляжки и лицом  к  лицу
оказалась   с  распахнутой  пастью.  Спрятанные  языки  пламени
отбрасывали оранжевый свет на ее юное лицо.
   -- Шайтан, зачем мы здесь? -- вопросила Шиэна.
   Червь опять содрогнулся.
   -- Он хочет, чтобы слезли все, -- окликнула Шиэна.
   Вафф поглядел на Одраде.
   -- Если Господь хочет, чтобы ты  умер,  Он  направляет  твои
шаги к месту твоей смерти.
   Одраде ответила ему цитатой из древнего жаргона шариата:
   -- Повинуйся посланцу Господню во всем.
   Вафф  вздохнул.  На  лице  его ясно читались сомнения. Но он
повернулся и  первым  соскользнул  с  червя,  спрыгну  в  прямо
впереди  Одраде. Они последовали примеру Шиэны, подошли к пасти
создания. Все чувства Одраде были напряжены,  взгляд  устремлен
на Шиэну.
   Перед   распахнутой  пастью  было  намного  жарче.  Знакомый
привкус меланжа наполнял воздух вокруг них.
   -- Мы здесь. Господи, -- сказал Вафф.
   Одраде, начавшая все больше  уставать  от  его  религиозного
благоговения,   окинула  взглядом  вокруг  --  разбитые  скалы,
обветренный барьер, поднимавшийся  в  сумеречное  небо,  песок,
уходивший от искореженных временем камней и медленные опаляющие
"пыф-пыф" внутреннего пламени червя.
   "Ну,  где  это  мы?  --  подивилась Одраде. -- Что особенное
связано с этим местом, что червь доставил нас именно сюда?"
   Четыре топтеров  сопровождения  пролетели  в  линию  над  их
головами.  Звук  их  крыльев и шипение реактивных двигателей на
мгновение заглушили внутреннее рокотание червя.
   "Не  призвать  ли  мне  их  вниз?  --  подумала  Одраде.  --
Понадобится  только сигнал рукой". Вместо этого она подняла две
руки, подавая знак, чтобы наблюдатели оставались наверху.
   По песку теперь струился вечерний холод. Одраде содрогнулась
и настроила  свой  организм  на  новые  требования.  Она   была
уверена, что червь не поглотит их, пока рядом с ними Шиэна.
   Шиэна повернулась спиной к червю.
   -- Он хочет, чтобы мы остались здесь, -- сказала она.
   Словно  ее слова были командой, червь отвернул от них голову
и скользнул через узкие и длинные разбросы гигантских  валунов.
Они услышали, как он набирает скорость, уходя в пустыню.
   Одраде повернулась лицом к основанию древней стены.
   Скоро  на них опустится тьма, но высокий сумеречный свет еще
достаточно долго будет царить в пустыне, чтобы они успели найти
какое-нибудь объяснение, почему червь доставил их именно  сюда.
Высокая  расщелина  в  скале  справа  от  них казалась таким же
хорошим местом для расследования, как  и  любое  другое  место.
Продолжая   частью  сознания  прислушиваться  к  Ваффу,  Одраде
взобралась по  песчаному  склону  к  темному  отверстию.  Шиэна
двигалась рядом с ней.
   -- Почему мы здесь. Мать?
   Одраде  покачала  головой.  Она слышала, как за ними следует
Вафф.
   Расщелина перед ней оказалась глубоким отверстием, уводившим
в темноту. Одраде  остановилась  и  поддержала  Шиэну  рядом  с
собой.  Она  прикинула,  что  отверстие  приблизительно  метр в
ширину и раза в четыре больше  в  высоту.  Стороны  скалы  были
странно  гладкими,  словно отполированные человеческими руками.
Песок струился в отверстие. Свет заходящего солнца отражался на
песке, погружая часть отверстия в поток золота.
   Позади них раздался голос Ваффа:
   -- Что это за место?
   -- Здесь много старых пещер, -- сказала Шиэна. --  Свободные
прятали в пещерах свой спайс, -- она глубоко вдохнула носом. --
Ты чувствуешь его запах. Мать?
   Да, здесь чувствовался отдаленный запах меланжа, согласилась
Одраде.  Вафф  двинулся  мимо  Одраде  и  вошел в расщелину. Он
повернулся там, чтобы поглядеть на стены, которые сходились над
ним под острым углом. Стоя лицом к Одраде и Шиэне,  он  подался
глубже,  глядя на стены. Одраде и Шиэна шагнули ближе к нему. С
резким свистом осыпался песок и Вафф исчез из  виду.  В  то  же
мгновение  песок  всюду  вокруг  Одраде  и  Шиэны заструился по
направлению к расщелине,  волоча  их  обеих  за  собой.  Одраде
схватила руку Шиэны.
   -- Мать! -- вскрикнула Шиэна.
   Звук   отразился   от  невидимых  скальных  стен,  пока  они
скользили подлинному наклону насыпи во тьму. Песок  снес  их  и
остановился  мягким толчком. Одраде, по колено в песке, вылезла
сама и вытащила Шиэну на твердую поверхность.
   Шиэна собиралась заговорить, но Одраде сказала:
   -- Тес! Слушай!
   Слева от них слышалось какое-то царапанье и шевеление.
   -- Вафф?
   -- Я в песке по пояс, -- в его голосе был ужас.
   Одраде сухо заговорила.
   -- Это Господь  захотел  так.  Аккуратней  себя  вытаскивай.
Похоже,  под  нашими  ногами  скала. Поспокойней теперь! Нам не
нужно еще одного обвала.
   По мере того, как  глаза  ее  привыкали  к  темноте,  Одраде
вглядывалась  в  песчаный  склон, по которому они соскользнули.
Отверстие, в которое они вошли, казалось далекой щелью  темного
золота высоко над ними.
   -- Мать, -- прошептала Шиэна. -- Я боюсь.
   --  Проговори литанию против страха, -- приказала Одраде. --
И будь спокойней. Наши друзья знают, что мы здесь. Они  помогут
нам выбраться наружу.
   -- Господь привел нас в это место, -- проговорил Вафф.
   Одраде  ему  не  ответила.  В  тишине  она  подобрала губы и
пронзительно присвистнула, прислушиваясь к  отдавшемуся  звуку.
Эхо   раскатилось   по   большому   пространству  и  невысокому
препятствию  перед  ними.  Она  повернулась  спиной   к   узкой
расщелине и еще раз присвистнула.
   Низенький барьерчик был приблизительно в ста метрах от них.
   Одраде высвободила руку из руки Шиэны.
   -- Стой прямо здесь, пожалуйста. Вафф?
   -- Я слышу топтеры, -- сказал он.
   --   Мы   тоже   их   слышим,  --  сказала  Одраде.  --  Они
приземляются. Скоро к  нам  придут  на  помощь.  Тем  временем,
пожалуйста, стойте, где стоите, и молчите. Мне нужна тишина.
   Посвистывая  и  прислушиваясь  к эху, осторожно делая каждый
шаг, Одраде стала пробираться все глубже во тьму. Ее  вытянутая
рука  встретила  грубую  поверхность  камня.  Она  обшарила ее.
Только по пояс. Выше она ничего не обнаружила.
   Отдававшееся  эхо  ее  свистков  указывало,  что   за   этим
барьерчиком находится пространство поменьше, частично закрытое.
   Высоко сверху позади нее прозвучал голос.
   -- Преподобная Мать! Вы здесь?
   Одраде  обернулась,  сложила рупором руки у рта и крикнула в
ответ:
   --  Держитесь  там!  Мы  соскользнули  в  глубокую   пещеру.
Принесите свет и длинную веревку.
   Крохотная  темная  фигурка  отошла от отверстия в отдалении.
Свет над ними стал тускнеть. Одраде поднесла  сложенные  ладони
ко рту и заговорила во тьму.
   --   Шиэна?  Вафф?  Подойдите  ко  мне  на  десять  шагов  и
останьтесь там.
   -- Где мы. Мать? -- спросила Шиэна.
   -- Терпение, дитя.
   От Ваффа донеслось тихое бормотание. Одраде  узнала  древние
слова исламиата. Вафф молился, отбросив все попытки скрыть свое
происхождение.  Вот  и  хорошо.  "Она-то  уж владеет искусством
скармливания верующим Защитной Миссионерии".
   Это  место,  куда  их  доставил  червь,  возбуждало  интерес
Одраде.  Нащупывая  одной рукой дорогу вдоль каменного барьера,
она двинулась влево, исследуя его. Вершина барьера была местами
совершенно гладкой. Она уходила  вглубь,  прочь  от  нее.  Иные
Памяти предложили ей внезапную проекцию.
   Водосборник!
   Это  был  резервуар Свободных для сбора воды. Одраде глубоко
вдохнула,  пробуя  носом  воздух  на  влажность.   Воздух   был
кремниево сух.
   Рассеивая  тьму,  из  отверстия  ударил резкий свет. Донесся
голос, Одраде узнала одну из своих Сестер:
   -- Мы вас видим!
   Одраде сделала  шаг  от  низкого  барьерчика  и  обернулась,
оглядывая  все  вокруг.  Вафф  и  Шиэна стояли приблизительно в
шестидесяти метрах от нее, внимательно  приглядываясь  к  тому,
что  их  окружало.  Пещера представляла собой грубую окружность
приблизительно двух сотен метров  в  диаметре.  Каменный  купол
возвышался   высоко  над  их  головами.  Она  осмотрела  низкий
барьерчик перед ней: да, водосборник Свободных. Она  разглядела
небольшой  скалистый островок в его центре, где обычно наготове
содержали пойманного песчаного червя перед тем, как бросить его
в  воду.  Иные  Памяти  воспроизвели  перед  ней  судороги  той
мучительной  смерти,  что  производила  спайсовый  яд для оргий
Свободных.
   Низкая арка окаймляла темное пространство на дальней стороне
водосборника.  Ей  был  виден  водосток,   через   который   из
ветроловушки   поступала   вода.   Там   должны   быть   и  еще
водосборники, целый комплекс, предназначенный хранить богатство
влаги для древнего племени. Теперь  она  знала  название  этого
места.
   -- Съетч Табр, -- прошептала Одраде.
   При  этих  словах  на  нее  нахлынул  целый  поток  полезных
воспоминаний. Это было место Стилгара во времена Муад Диба.
   "Почему червь привез нас в съетч Табр?"
   Червь привез Шиэну в город Кин. Чтобы  люди  о  ней  узнали?
Значит,  и  сюда  он их привез, чтобы они что-то узнали? Нет ли
людей  внутри  этой  тьмы?  Одраде  не  могла  уловить  никаких
признаков жизни в том направлении.
   Ее мысли перебила Сестра, стоявшая над отверстием.
   --  Нам пришлось послать за веревкой в Дар-эс-Балат! Люди из
музея говорят, что это, вероятно, съетч Табр! Они  думали,  что
он разрушен!
   --  Спустите  мне  светильник, чтобы я могла осмотреться, --
окликнула Одраде.
   -- Жрецы просят, чтобы мы оставили его нетронутым!
   -- Спустите мне светильник! -- настойчиво повторила Одраде.
   Вскоре темный предмет шлепнулся на песчаный склон небольшого
песчаного  оползня.  Одраде   послала   Шиэну   нашарить   его.
Прикосновение  к  кнопке  -- и яркий луч пронзил темный арочный
проход позади водосборника. "Да, там еще водосборники". Рядом с
этим  водосборником  узкая  лестница,  прорубленная  в   скале.
Ступеньки вели вверх, поворачиваясь и уходя из поля зрения.
   Од раде наклонилась и прошептала на ухо Шиэне:
   --  Внимательно  наблюдай  за  Ваффом. Если он направится за
нами, окликни.
   -- Да, Мать. Куда мы идем?
   -- Я должна взглянуть на это  место.  Я  одна  из  тех,  кто
завезен  сюда  явно  с какой-то целью, -- она возвысила голос и
обратилась к Ваффу. -- Вафф, пожалуйста, жди здесь веревку.
   -- О чем это  вы  только  что  шептались?  --  требовательно
осведомился он. -- Почему я должен ждать? Что вы делаете?
   --  Я  помолилась,  --  сказала  Одраде.  -- Теперь я должна
продолжить это паломничество одна.
   -- Почему одна?
   И она ответила ему на старом языке исламиата:
   -- Так сказано в Писании.
   ЭТО ЕГО ОСТАНОВИЛО!
   Одраде быстрым шагом направилась к каменной лестнице.
   Шиэна, неторопливо шедшая рядом с Одраде, проговорила:
   -- Мы должны рассказать людям об этом месте.  Пещеры  старых
Свободных безопасны от Шайтана.
   --  Спокойней,  дитя,  --  сказала Одраде. Она направила луч
света на лестницу. Лестница, прорубленная в скале, уходила  под
резким  углом  вверх  и  направо.  Одраде заколебалась. Чувство
опасности,   предупреждавшее   ее   с   самого   начала   этого
приключения,   вернулось,   еще  усилившись.  Оно  стало  почти
осязаемым.
   ЧТО ЖЕ ТАМ ЕСТЬ?
   -- Жди здесь, Шиэна, -- сказала Одраде. -- Не позволяй Ваффу
следовать за мной.
   -- Как я могу его остановить? -- Шиэна  боязливо  оглянулась
туда, где стоял Вафф.
   --  Скажи  ему, что такова Господня воля, чтобы он оставался
на месте. Скажи ему это так... -- Одраде наклонилась вплотную к
Шиэне и повторила эти  слова  на  древнем  языке  Ваффа,  затем
добавила.  --  Больше  ничего  не  говори.  Стой  на его пути и
повторяй это, если он попытается пройти мимо тебя.
   Шиэна тихо повторила новые слова. Одраде увидела, что она их
уже запомнила наизусть. Эта девочка все схватывала на лету.
   -- Он тебя боится, -- сказала Одраде.  --  Он  не  попробует
причинить тебе вред.
   -- Да, Мать, -- Шиэна повернулась, скрестила руки на груди и
поглядела на Ваффа.
   Направив  луч  света  вперед,  Одраде  двинулась по каменной
лестнице. "Съетч Табр? Какой сюрприз Ты оставил нам здесь?"
   Длинный  узкий  коридор  после  лестницы.  Одраде  встретила
первые  мумифицированные  пустыней  тела.  Их  было пятеро: два
мужчины и три женщины без опознавательных знаков или одежды  на
них.  Раздеты  до  нага  и  оставлены на сохранение иссушающего
воздуха пустыни. Полное  обезвоживание  туго  натянуло  кожу  и
плоть   на  их  костях.  Тела  были  уложены  в  ряд,  их  ноги
протягивались через проход. Одраде пришлось перешагивать  через
каждое из этих кошмарных препятствий.
   Она  наводила  свой  ручной  фонарик на каждое тело, проходя
мимо них. Они были заколоты почти  одним  и  тем  же  способом:
рассекающее лезвие пронзило их снизу вверх, как раз под грудной
клеткой.
   "Ритуальное убийство?"
   Усохшая  плоть  скрыла  следы ран, оставив свидетельством от
них  только  темные  пятнышки.  Эти  тела  были  не  из  времен
Свободных,  поняла  Одраде.  Для водосборников смерти Свободные
тела сжигали, чтобы высвободить всю воду.
   Одраде  пошарила  светом  впереди  и  замедлила  ход,  чтобы
осмыслить  свое  положение.  Увиденные  тела  усилили  ощущение
опасности. "Мне бы следовало бы захватить с  собой  оружие.  Но
это возбудило бы подозрения Ваффа".
   Нельзя  закрывать  глаза  на  настойчивость  ее  внутреннего
предупреждения. Эти остатки съетча Табр опасны.
   Луч света открыл перед ней еще одну лестницу и в конце ее --
зал. Одраде осторожно двинулась вперед. На первой ступеньке она
опять пошарила впереди лучом света. Невысокие ступеньки.  Всего
лишь  небольшая дорога вверх, еще одна скала -- и более широкое
пространство там. Одраде повернулась и провела светом по  всему
помещению. Осколки и отметины гари испещряли стены. И опять она
поглядела на лестницу.
   "Что же там есть?"
   Ощущение опасности сгущалось до предела.
   Очень  медленными  шажками, постоянно останавливаясь, Одраде
стала подниматься по лесенке. Она  вошла  в  коридор  побольше,
прорубленный  в цельной скале. Ее встретили еще тела, брошенные
в беспорядке в последние моменты их жизни. И опять она  увидела
только  мумифицировавшуюся плоть, с которой содраны все одежды.
Они валялись по всему широкому проходу -- двадцать тел. Одраде,
петляя, прошла среди трупов. Некоторые  их  них  были  заколоты
точно  так  же,  как  и  пятеро  на  нижнем  этаже. Другие были
зарублены  ножом  или  топором  или  сожжены  лучами   лазерных
пистолетов.  Один  был  обезглавлен,  и  обтянутый  кожей череп
валялся у стены в проходе, как  мяч,  выброшенный  из  какой-то
жуткой игры.
   Этот  новый  проход  вел  прямо  мимо  отверстий в помещения
поменьше, расположенные по обеим сторонам.  Одраде  не  увидела
ничего   ценного   в   небольших  помещениях,  куда  направляла
испытующий свет своего  фонарика:  немного  развеянных  волокон
спайсового  волокна,  небольшие  брызги  расплавленной скалы --
плавленые пузырьки то и дело на полу, на стенах, на потолке.
   "Какое же кровавое побоище здесь произошло?"
   На полах были заметны  пятна,  о  многом  свидетельствующие.
Пролитая кровь? В одном месте валялась в углу небольшая горстка
коричневых тряпок. Обрывки изодранной материи, разбросанные под
ногами Одраде.
   И  была пыль. Повсюду. Ее ноги вздымали клубы пыли на каждом
шагу.
   Проход заканчивался аркой, выводившей на обширный уступ. Она
направила свет за уступ: огромное  помещение,  намного  больше,
чем  то,  что внизу. Его вырубленный потолок был так высок, что
должен был подниматься до самого верха основных скальных  пород
под  Великой Стеной. Широкие и высокие ступени вели с выступа в
зал. Одраде нерешительно стала спускаться. Она обшаривала лучом
света все вокруг. Из  этого  огромного  помещения  вели  другие
проходы.  Некоторые,  она  увидела, завалены камнями, громадные
глыбы рассыпаны на выступе и на полу.
   Одраде понюхала воздух. В нем была пыль, которую  будоражили
ее  ноги, но кроме этого чувствовался отчетливый запах меланжа.
Этот запах переплелся с ее ощущением опасности.  Ей  захотелось
бежать  и  возвратиться  назад,  к остальным. Но опасность была
путеводным маяком.  Ей  хотелось  знать,  куда  манит  ее  этот
огонек.
   Однако,  теперь  она знала, где находилась. Это была большая
палата собраний сьетча Табр, место бесчисленных спайсовых оргий
Свободных и Советов племени. Здесь главенствовал наиб  Стилгар.
Здесь  бывал Гурни Хэллек. И леди Джессика. Пол Муад Диб. Чани,
мать Ганимы. Здесь Муад Диб готовил  своих  бойцов.  Здесь  был
настоящий  Данкан  Айдахо...  И первый гхола Айдахо! "Почему мы
завезены сюда? Опасно ли здесь?"
   Опасность была в воздухе, прямо здесь! Она чувствовала ее.
   В  этом  месте  Тиран  спрятал  запас  спайса.  Отчеты  Бене
Джессерит  сообщали,  что запас заполнял целую палату до самого
потолка и занимал еще многие прилегавшие коридоры.
   Одраде повернулась  всем  телом,  следя  взглядом  за  лучом
света.  Вон  там  выступ  наибов.  А вот здесь выступ поглубже"
королевский, который принадлежал Муад Дибу.
   "И вон там арка, через которую я вошла".
   Она направила свет на  пол,  отмечая  места,  где  рубили  и
сжигали  скалу,  выискивая  легендарный  запас  спайса  Тирана.
Большинство этого меланжа забрали  Рыбословши,  потайное  место
было открыто гхолой Айдахо, супругом знаменитой Сионы. Летописи
гласили,  что  потом  были  найдены  и  другие ниши, скрытые за
ложными стенами и полами.  Было  много  проверенных  отчетов  и
доказательств  Иных Памятей. Эти стены во Времена Голода видели
жестокость отчаянных охотников за спайсом, пролагавших  путь  к
этому  месту.  Этим  могли  объясняться  мертвые  тела.  Многие
сражались здесь за получение шанса обыскать съетч Табр.
   Одраде была обучена  следовать  за  ощущением  опасности,  и
постаралась  сейчас  использовать  это  умение.  Неужели флюиды
совершенных здесь насилий цепляются к этому месту на протяжении
всех этих тысячелетий? Не об этом  было  ее  предчувствие.  Оно
предупреждало о чем-то близком. Левая нога Одраде наткнулась на
неровность  в  полу.  Свет  выхватил  темную линию впереди. Она
ногой разметала пыль и обнаружила букву, а затем  ей  открылось
целое слово, выжженное в каменном полу.
   Одраде прочитала его сначала про себя, потом вслух.
   -- "Арафел".
   Она   знала   это  слово.  Преподобная  Мать  времен  Тирана
впечатала это слово в сознание Бене  Джессерит,  проследив  его
корни до самых древних источников.
   "Арафел -- облачная тьма при конце мира".
   Одраде  почувствовала предельное обострение ее интуиции. Все
сосредоточилось на этом единственном слове.
   -- Святой суд Тирана, -- вот  как  жрецы  называют  его.  --
Облачная тьма Святого Страшного Суда!
   Она  двинулась  вдоль  слова,  вглядываясь  в него, отметила
изгиб на его конце, который складывался  в  небольшую  стрелку.
Она поглядела туда, куда указывала стрела. Кто-то еще видел эту
стрелку  и  прорубил  туда выступ. Одраде подошла к тому месту,
где лазер охотника за  спайсом  оставил  голую  темную  впадину
плавленного  камня  на  полу  помещения.  Потоки расплавленного
камня  разбегались  паутинообразно  от  уступа,   каждая   нить
тянулась от глубокой дыры, выжженной в камне выступа.
   Наклонясь,  Одраде  внимательно изучила каждую дыру, освещая
ее: ничего. Она ощутила, как поверх почти овладевшего ею страха
нарастает  возбуждение   охотницы   за   сокровищами.   Размеры
богатства  этого помещения некогда потрясали воображение. Когда
времена были хуже всего, количество спайса, спокойно уносимое в
руках, могло оказаться достаточным для покупки целой планеты. И
Рыбословши разбазарили этот  запас,  растранжирили  на  склоки,
нерасчетливые  замыслы,  на  обыденные  глупости,  --  на такую
ерунду, которой нет места в  анналах  истории.  Они  были  рады
вступить  в  союз  с  икшианцами,  когда  Тлейлакс  сокрушил их
монополию на меланж.
   "Нашли ли искатели весь запас? Тиран был невероятно умен".
   "АРАФЕЛ".
   "В Конце мироздания".
   Не оставил ли Он послания, чтобы  его  прочли  спустя  эпохи
бенеджессеритки сегодняшнего дня?
   Она  опять провела лучом своего фонарика по всему помещению,
затем посветила вверх.
   Потолок над ее головой предстал почти идеальной  полусферой.
Он  был  задуман,  она поняла, как модель ночного неба, как оно
видно от входа в съетч Табр. Но еще во  времена  Льета  Кайнза,
первого     здешнего    планетолога,    звезды,    изображенные
первоначально на этом потолке, сгинули,  исчезая  от  небольших
землетрясений,   осыпаясь  с  потолка  от  каждодневных  мелких
разрушающих воздействий времени.
   У Одраде участилось дыхание. Чувство опасности стало сильнее
некуда. Опасный огонек маяка светился внутри  нее!  Она  быстро
направилась  прямо  к ступенькам, по которым спускалась на этот
уровень. Остановившись там,  она  обратилась  мысленно  к  Иным
Памятям,  чтобы  воскресить  картину  во  всей полноте прежнего
вида. Иные Памяти пришли медленно, с трудом  пробираясь  сквозь
чувство  обреченности,  от  которого  у  Одраде зашлось сердце.
Направив луч фонарика вперед и глядя в его направлении,  Одраде
спроецировала  подсказки  Иных  Памятей,  точно  восстанавливая
существовавший некогда узор звезд.
   "Кусочки отраженного сверкания!"
   Иные Памяти расставили по местам звезды  в  давно  сгинувшем
небе  и -- прямо вон там! Серебряно-желтый полукруг ракианского
солнца. Она знала, что это знак заката.
   "День Свободных начинается ночью".
   "Арафел!"
   Держа луч фонаря на символе заката, она опять  поднялась  по
ступеням  и  прошла  по  выступу вдоль всего помещения, точно к
тому месту, которое показала ей проекция Иных Памятей.
   Ничего не осталось от древней солнечной арки.
   Там, где она прежде была, охотники за спайсом искромсали всю
стену. Пузырьки  расплавленного  камня  поблескивали  там,  где
сжигающий луч прокладывал путь вдоль стены. Но в первоначальной
скале не образовалось никаких трещин.
   По  тому,  как  у нее стиснуло грудь, Одраде поняла, что она
подкрадывается  к  самому   краешку   опасного   открытия.   Ее
внутренний маячок вел ее сюда!
   "Арафел: на краю мироздания. Позади заходящего солнца!"
   Она  повела  фонариком вправо и влево. Слева от нее открылся
еще один  проход.  Камни,  загромождавшие  его  прежде,  лежали
разбросанными  на выступе. С громко колотящимся сердцем, Одраде
прошла вперед и обнаружила небольшое  помещение,  завершавшееся
расплавленным  камнем. Справа от себя, прямо позади того места,
где был символ  заката,  она  обнаружила  небольшую  палату,  в
которой стоял густой запах меланжа. Одраде вошла туда и увидела
следы  поисков,  сожженные  стены  и потолок. Чувство опасности
стало здесь подавляющем. Она начала  повторять  литанию  против
страха  одними  губами,  водя  фонариком  по всему помещеньицу,
которое было почти  квадратным,  около  двух  метров  в  каждую
сторону.   Потолок  нависал  над  ее  головой.  Коричный  запах
пульсировал в ноздрях. Она принюхалась и, прищурившись, увидела
крохотные изменения цвета на полу рядом с порогом.
   Еще одно свидетельство древних охотников за спайсом?
   Низко наклонившись и держа свет фонарика  сбоку  под  острым
углом,  она заметила сперва лишь тень чего-то почти скрытого из
виду, прорезанного глубоко в скалу.  Она  встала  на  колени  и
отгребла пыль в сторону -- очень тонкая и глубокая прорезь. Что
бы  это  ни  было,  оно  делалось  для того, чтобы сохраниться.
Последнее  послание  сгинувшей  Преподобной  Матери?  Известный
прием   Бене  Джессерит.  Она  прижала  чувствительные  кончики
пальцев к прорези и воспроизвела в уме все ее очертания.
   Понимание резко ворвалось в ее сознание -- одно лишь  слово,
начертанное на древней чакобсе: "здесь".
   Это  было  не обычное "здесь", чтобы обозначить обыкновенное
место,   но   многозначительное   и   выразительное    "здесь",
говорившее:   "Вы  меня  нашли!"  Яростно  колотившееся  сердце
подтверждало это.
   Одраде положила свой фонарик на пол у правого колена и стала
изучать пальцами порог  рядом  с  древним  посланием.  Каменная
кладка  на  глаз  была  не  нарушена,  но  ее пальцы определили
крохотный  разрыв  в  ней.  Она  нажала  на   этот   разрывчик,
повернулась,  сменила  несколько  раз  угол  давления  и  опять
повторила свою попытку.
   Ничего.
   Опять поднявшись на ноги, Одраде обдумала ситуацию.
   "Здесь".
   Предчувствие стало еще более острым. У Одраде просто дыхание
от него перехватило.
   Чуть  подавшись  назад,  она  опять  посветила  фонариком  и
вытянулась в полный рост на полу, чтобы пристально приглядеться
к  основанию порога. ЗДЕСЬ! Являлось ли это место инструментом,
которое, как рычаг, приподнимало порог? Нет...  Про  инструмент
ничего  не  сказано.  От  всего  этого попахивало Тираном, а не
Преподобной  Матерью.  Она  попробовала  оттолкнуть   порог   в
сторону. Он не сдвинулся.
   Ощущение  напряжения  и  опасности усилилось разочарованием.
Одраде встала и пнула порог, рядом с начертанным словом.  И  он
сдвинулся! Что-то грубо заскрежетало по песку над ее головой.
   Одраде  увильнула  в сторону, когда песок каскадом обрушился
на пол перед ней. Глубокий рокочущий  звук  наполнил  крохотное
помещение.  Камни  затряслись  у  нее под ногами. Пол перед ней
наклонился вниз и открыл проход в  пространство  под  дверью  и
стеной.
   И  опять  Одраде  увлекло  вперед,  она  заскользила  вниз в
неизвестное. Ее фонарик покатился вместе с ней, луч  его  света
вращался  и  вращался.  Она  увидела  перед  собой  горы  темно
красно-коричневого. Запах корицы заполнил ее ноздри.
   Она упала рядом со своим фонариком на мягкую груду  меланжа.
До  отверстия, через которое она сюда провалилось, ей теперь не
достать -- оно метрах в  пяти  над  ее  головой.  Она  схватила
фонарик.   Луч   света   выхватил   широкие  каменные  ступени,
прорезанные в скале рядом с отверстием. Что-то было написано на
этом подъеме, но она видела только, что это  выход  наружу.  Ее
первая паника улеглась, но чувство опасности оставляло ее почти
бездыханной, каждый вдох давался ей с трудом.
   Она  водила  фонариком  влево и вправо, освещая помещение, в
которое провалилась  --  длинное,  прямо  под  проходом,  через
который  она  прошла  из  огромного  зала. И от одного конца до
другого все заполнена меланжем!
   Одраде пошарила фонариком над головой и  поняла,  почему  ни
один  охотник,  простукивавший  пол коридора над ее головой, не
обнаружил этого помещения. Перекрестные скальные связки уводили
простукивание вглубь каменных стен -- никакого эха от  пустоты,
лишь звук основного камня возвращался к прослушивающему.
   Одраде  опять  поглядела на меланж вокруг нее. Она понимала,
что стоит на сокровище, громадном даже для нынешних дней, когда
цена меланжа  подорвана  тлейлаксанскими  чанами.  Запас  этого
хранилища измеряется многими длинными тоннами.
   "В этом ли опасность?"
   Чувство  тревоги  оставалось  таким же острым. Запас меланжа
Тирана -- не то, чего ей следует страшиться. Триумвират  сможет
поделить  этот запас поровну -- на том и конец. Пожертвование в
проект гхолы.
   Нет, существовала другая опасность. От нее не отделаться!
   И  она  опять  посветила  фонариком  на  груды  меланжа.  Ее
внимание  привлекла полоска стены над спайсом. Еще надписи! Еще
одно  послание,  опять-таки  на  чакобсе,  написанное   резцом,
тонкими струящимися линиями:
   "ПРЕПОДОБНАЯ МАТЬ ПРОЧТЕТ МОИ СЛОВА!"
   У  Одраде  похолодело  внутри.  Она переместила луч фонарика
направо, пробираясь сквозь горы меланжа ценой  в  империю.  Там
было добавление к этому посланию:
   "Я  ЗАВЕЩАЮ  ТЕБЕ  МОЙ  СТРАХ  И МОЕ ОДИНОЧЕСТВО. ТЕБЕ Я ДАЮ
УВЕРЕННОСТЬ В ТОМ, ЧТО ТЕЛО И ДУША БЕНЕ ДЖЕССЕРИТ  ВСТРЕТЯТ  ТУ
ЖЕ СУДЬБУ, ЧТО И ВСЕ ДРУГИЕ ТЕЛА И ДУШИ".
   Справа  ее  манил  еще  один  параграф  этого  послания. Она
пробралась сквозь  заслоняющий  меланж  и  остановилась,  чтобы
прочитать:
   "ЧТО ЕСТЬ ВЫЖИВАНИЕ, ЕСЛИ ВЫ НЕ ВЫЖИВИТЕ В ЦЕЛЬНОСТИ? СПРОСИ
ОБ ЭТОМ  БЕНЕ  ТЛЕЙЛАКС! ЧТО, ЕСЛИ ВЫ БОЛЬШЕ НЕ УСЛЫШИТЕ МУЗЫКИ
ЖИЗНИ? ПАМЯТЕЙ НЕДОСТАТОЧНО, ЕСЛИ ТОЛЬКО ОНИ НЕ ПРИЗЫВАЮТ ВАС К
БЛАГОРОДНОЙ ЦЕЛИ!"
   Было продолжение  надписи  на  узком  конце  палаты.  Одраде
пробралась  туда  сквозь  меланж  и опустилась на колени, чтобы
читая:
   "ПОЧЕМУ  ВАШ  ОРДЕН  НЕ  СТРОИТ  ЗОЛОТУЮ  ТРОПУ?  ВЫ   ЗНАЛИ
НЕОБХОДИМОСТЬ   ЭТОГО.   ВАША   НЕУДАЧА   ОСУЖДАЕТ  МЕНЯ,  БОГА
ИМПЕРАТОРА, НА ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ ЛИЧНОГО ОТЧАЯНИЯ".
   Слова "Бог Император" были написаны  не  на  чакобсе,  а  на
языке  исламиата, где они имели второе значение, означавшее для
любого владевшего этим языком: "Ваш Бог и Ваш Император, потому
что вы меня таковым сделали".
   Одраде  мрачно  улыбнулась.  ВОТ  ЭТО  повергнет   Ваффа   в
религиозный  трепет!  Чем  выше он восходит, тем легче потрясти
его безопасность.
   Она не сомневалась ни в  точности  обвинений  Тирана,  ни  в
могуществе  его предсказания, что Ордену может наступить конец.
Чувство опасности безошибочно привело ее  к  этому  месту.  При
этом сработало что-то еще. Черви Ракиса до сих пор двигались по
древнему  ритму  Тирана.  Он  мог  дремать бесконечным сном, но
чудовищная жизнь каждого червя несла  жемчужинки  его  сознания
точно так, как и предсказал некогда Тиран.
   Что  же  это  было,  что он говорил Ордену в свое время? Она
припомнила его слова:
   "Когда меня не станет, они должны  называть  меня  Шайтаном,
Императором  Геенны.  Колесо  должно  вращаться  и вращаться по
Золотой Тропе".
   Да, это то, что  имела  в  виду  Тараза.  "НУ  РАЗВЕ  ТЫ  НЕ
ПОНИМАЕШЬ?  ОБЫЧНЫЕ  ЛЮДИ  РАКИСА  НАЗЫВАЮТ  ЕГО ШАЙТАНОМ БОЛЕЕ
ТЫСЯЧИ ЛЕТ!"
   Значит Тараза это знала. Никогда в жизни не видя начертанных
здесь -- знала.
   "Я понимаю твой  замысел,  Тараза.  Теперь  я  понимаю  ношу
страха,  которую  ты  несешь  все  эти годы. Я ощущаю ее так же
глубоко, как и ты".
   И затем Одраде поняла, что эта тревога не покинет ее до  тех
пор,  пока  она  сама будет жива, либо пока не развеется в прах
Орден, либо пока не сгинет опасность.
   Одраде подняла фонарик, встала на ноги  и  заковыляла  через
меланж к широким ступеням, выводящим ее из этого места. Подойдя
к  ступеням,  она  отпрянула.  На  каждой  ступеньке  тоже были
высечены слова Тирана. Трепеща, она  прочла  их  так,  как  они
поднимались вверх к выходу.
   "МОИ СЛОВА, ЭТО ВАШЕ ПРОШЛОЕ,
   МОИ ВОПРОСЫ ПРОСТЫ:
   С КЕМ ВЫ ОБЪЕДИНЯЕТЕСЬ?
   С ПОКЛОНЯЮЩИМИСЯ САМИМ СЕБЕ ТЛЕЙЛАКСАНЦАМИ?
   С БЮРОКРАТИЕЙ МОИХ РЫБОСЛОВШ?
   С БЛУЖДАЮЩИМ ПО КОСМОСУ СОЮЗОМ?
   С КРОВАВЫМИ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯМИ ХАРКОННЕНОВ?
   С ЯМОЙ СОТВОРЕННОГО ВАМИ САМИМИ ДОГМАТИЗМА?
   КАК ВЫ ВСТРЕТИТЕ СВОЙ КОНЕЦ?
   НЕ БОЛЕЕ, ЧЕМ КАК ТАЙНОЕ ОБЩЕСТВО?"
   Одраде поднималась по этим вопросам, при подъеме перечитывая
их во  второй раз. БЛАГОРОДНАЯ ЦЕЛЬ? До чего же это всегда было
хрупкой вещью. И как же легко искажалось.  Но  вот  она,  сила,
разлитая  в непреходящей опасности. Она во всей полноте говорит
со стен и со ступеней этого подземелья.  Таразе  это  известно,
без всяких сомнений. Значение слов Тирана ясно:
   "Присоединяйтесь ко мне!"
   Когда  она выбралась, найдя узкий выступ, по которому смогла
пройти назад к выходу, Одраде оглянулась вниз, на  обнаруженные
ею  сокровища.  Она  с  удивлением  покачала  головой,  думая о
мудрости Таразы. Значит, вот как может кончиться Орден. Замысел
Таразы  ясен,  все  детали  встали  на   свои   места.   Ничего
определенного.  Богатство  и власть, все это в итоге приходит к
одному и тому же концу. Благородный замысел начат и  он  должен
быть завершен, даже если это означает смерть Ордена.
   "Какие же слабые инструменты мы выбрали!"
   Девочка,  ждущая  там  в  подземелье  глубоко  под пустыней,
девочка и гхола, подготовленный к Ракису.
   "Я говорю теперь на твоем языке, старый Червь. У этого языка
нет слов, но я понимаю самую его суть".

        x x x

   <i>Наши отцы ели манну а пустыне,
   В пылающей местности, яростных вихрей.
   Спаси нас, Господь, от кошмарной земли,
   Спаси, о! -- спаси нас
   От этой сухой и безводной земли!
   <b>Песни Гурни Хэллека, Музей Дар-эс-Балата</b></i>

   Тег  и  Данкан,  оба  вооруженные  до  зубов,  выбрались  из
неглоуба  вместе с Лусиллой в самое холодное время ночи. Звезды
были как кончики игл над головами, воздух абсолютно неподвижен,
пока они его не потревожили.
   Преобладающим  запахом   в   ноздрях   Тега   была   колючая
мускусность  снега,  запах  проникал в каждый вдох, а когда они
выдыхали, густые облака испарений окутывали их лица.
   На глазах Данкана выступили слезы холода. Он много  думал  о
старом  Гурни,  когда  они  готовились выходить из не-глоуба, о
Гурни, с щекой, на которой был шрам  от  инквайновского  хлыста
Харконненов.
   "Сейчас  нужны  были  бы  доверенные  соратники", -- подумал
Данкан. Он не особенно  доверял  Лусилле,  а  Тег  стар,  стар.
Данкан не видел, как глаза Тега поблескивают в лунном свете.
   Перекинув  тяжелый  древний  лазерный  пистолет  через левое
плечо, Данкан поглубже засунул руки глубоко  в  карманы,  чтобы
согреть их. Он позабыл о том, как же холодно может быть на этой
планете.  Лусиллу  холод  как будто вообе не трогал -- она явно
согревалась изнутри по какой-то из методик Бене Джессерит.
   Поглядев на нее,  Данкан  осознал,  что  всегда  не  слишком
доверял  ведьмам,  даже леди Джессике. Легко было думать о них,
как о ведьмах, не признававших никакой верности, кроме верности
своему Ордену. У них вдосталь этаких  чертовых  тайных  уловок!
Лусилла,  однако,  отбросила свои замашки соблазнительницы. Она
поняла, что у него слово не разойдется с делом. Он ощущал,  как
закипает ее гнев.
   "Ну и пусть покипит!"
   Тег  стоял совершенно неподвижно, взгляд, был сосредоточен и
устремлен  вперед,  он   прислушивался.   Правильно   ли   было
доверяться единственному плану, разработанному им и Бурзмали? У
них  не  было  пути  к  отступлению.  Неужели  они приступили к
осуществлению этого  дана  всего  лишь  несколько  дней  назад?
Ощущение было такое, что времени прошло больше, несмотря на то,
что  у  них и секунды не было присесть, сложа руки. Он поглядел
на Данкана  и  Лусиллу.  Данкан  нес  тяжелый  старый  лазерный
пистолет  Харконненов  --  длинноствольную полевую модель. Даже
запасные обоймы были тяжелы. Лусилла отказалась взять что-либо,
кроме   единственного   крохотного    лазерного    пистолетика,
спрятанного  у нее за корсажем. Один лишь выстрел -- вот и все,
на что был способен такой пистолетик, игрушка убийцы.
   -- Мы в Ордене известны тем, что  идем  в  битву,  полагаясь
только  на  наше  мастерство, как на оружие, -- сказала она. --
Нас унижает, если нам приходится отступать от этого.
   Однако у нее в ножнах на ногах  были  ножи.  Тег  их  видел.
Наверняка отравленные, заподозрил он.
   В  руках  Тег  держал  наперевес  длинноствольное  оружие --
современный полевой лазерный  пистолет,  который  прихватил  из
Оплота;  через  плечо  висел  такой же лазерный пистолет, как у
Данкана.
   "Я должен полагаться на Бурзмали -- сказал себе  Тег.  --  Я
его  подготовил,  и  знаю его способности. Если он говорит, что
можно доверять этим новым союзникам, значит мы им доверяем".
   Бурзмали был явно вне себя от радости, найдя своего  старого
командира живым и невредимым.
   Со  времени  их  последней  встречи  пошел  снег; снег лежал
вокруг  них,  чистая   табличка,   на   которой   будут   четко
отпечатываться  все  следы. Они не рассчитывали на снег. Нет ли
предателей среди контроля погоды?
   Тег поежился. Воздух был холодным. От него тянуло  зябкостью
внепланетного  пространства,  сквозь  пустоту которого звездный
свет свободно проникал к склонам окружавшего  их  леса.  Тонкий
свет  ясно отражался на припорошенной снегом земле и белой пыли
на скалах.  Темные  силуэты  сосен  и  голые  ветки  лиственных
деревьев  проступали  лишь  тронутыми белизной очертаниями. Все
остальное лежало в глубочайшей тени.
   Лусилла подула на пальцы и, наклонившись к Тегу, прошептала:
   -- Разве ему не следует уже быть здесь?
   Он понял, что в ее вопросе сквозит совсем другое: "Можем  ли
мы доверять Бурзмали?" -- таков был ее вопрос. Она задавала его
тем или иным образом с тех самых пор, как восемь дней назад Тег
объяснил ей весь план.
   Все, что он мог ей сказать было:
   -- Я поставил на карту свою жизнь.
   -- И наши жизни тоже!
   Тегу  тоже  не  нравились  накапливающиеся неясности, но все
планы,  в  конце  концов,  опираются  на  умение  тех,  кто  их
осуществляет.
   -- Как раз ты и настаивала, что мы должны выбраться отсюда и
отправиться  на  Ракис, -- напомнил он ей. Он надеялся, что она
заметит его улыбку, которая вынимала жало из этих слов.
   Лусилла была неспокойна. Тег никогда  не  видел  Преподобную
Мать  явно  столь  нервничавшей.  Она  разнервничалась  бы  еще
больше, узнай о новых союзниках!
   Конечно, действовало и  то,  что  она  не  сумела  полностью
выполнить  данное  ей  Таразой  задание.  Как  же это должно ее
уязвлять!
   -- Мы принесли клятву защищать гхолу, -- напомнила она ему.
   -- Бурзмали принес точно такую же клятву.
   Тег поглядел на Данкана,  молчаливо  стоявшего  между  ними.
Данкан  никак не показывал, что слышал их спор или разделяет их
нервозность. Древняя уравновешенность сохраняла черты его  лица
неподвижными.  Тег  понял,  что он прислушивается к ночи, делая
то, что следовало бы делать сейчас им всем троим. На  его  юном
лице было странное выражение лишенной возраста зрелости.
   "Если  бы  мне  когда  и  были нужны доверенные товарищи, то
теперь", -- думал Данкан. Его  ум  устремился  вспять,  к  Гиди
Прайм,  дней  его  истинного  происхождения,  к  тому,  что они
называли "ночью Харконненов". В  безопасность  теплого  укрытия
доспехов  на  суспензорных  буйках, Харконнены тешились в такие
ночи охотой за своими подданными. Раненый беглец мог умереть от
холода. "Харконнены знали! Проклятие их душам!"
   Лусилла перехватила  взгляд  Данкана,  послав  ему  в  ответ
взгляд,  как  будто говоривший: "Мы не завершили нашего дела --
ты и я".
   Данкан, поднял лицо к звездам так, чтобы ей уж  точно  стала
видна  его  улыбка,  его  оскорбительный  и  понимающий взгляд,
заставивший  Лусиллу  внутренне  напрячься.  Он  снял   тяжелый
лазерный  пистолет  с  плеча  и  проверил его. Лусилла заметила
чеканку на затворе и ствол оружия, древнего, но от которого  до
сих  пор веяло мощным ощущением целенаправленной смерти. Данкан
опер ствол на свою левую  руку,  правой  рукой  держа  приклад,
палец на крючке, именно так, как Тег держал свою -- современную
-- модель.
   Лусилла  стала  поворачиваться к ним спиной, всеми чувствами
вникая, что делается на склонах выше и ниже  них.  Она  еще  не
закончила  своего движения, как все вокруг взорвалось грохотом.
Грохочущие шарики заполнили ночь -- сильные раскаты,  уходившие
вправо,  затем  тишина.  Еще  один  громкий взрывоподобный звук
снизу. Тишина. Сверху! Со всех сторон!
   При первом звуке они все втроем  забрались  в  укрытие  скал
перед пещерой, входом в не-глоуб.
   Трудно   было  четко  определить  звуки,  наполнившие  ночь:
навязчивое рокотание, механический грохот, попискиваиие,  стоны
и  шипение.  И вперемешку со всем этим -- подземный барабанящий
звук, от которого вибрировала земля.
   Тег узнал эти звуки -- на планете шла битва. Ему было слышно
отдаленное  шипение  лазерных  лучей,  видны  скачущие  сполохи
бронированных лазерных пушек.
   Что-то  вспыхнуло над их головами, оставив след из голубых и
красных искорок. Еще и еще раз! Земля содрогнулась. Тег глубоко
вдохнул через нос: запах жженой кислоты с привкусом чеснока.
   НЕ-КОРАБЛИ! ИХ МНОГО!
   Они шли на посадку в долину под древним не-глоубом.
   -- Назад, внутрь! -- приказал Тег.
   Еще недоговорив, он уже  понял,  что  слишком  поздно.  Люди
собирались  повсюду вокруг них. Тег поднял свой длинноствольный
лазерный пистолет и навел его  на  склон  холма  в  направлении
самого   громкого   из   навязчивых  шумов  и  самого  ближнего
различимого движения.  Было  слышно,  как  там,  внизу,  кричит
множество  людей.  Свободные  глоуглобы парили над заслоняющими
деревьями, освещая путь тем, кто оттуда пробирался, кто бы  это
ни  был.  Танцующие  лучи  перемещались  по  склону  в холодном
ветерке. Темные фигуры двигались в этом менявшемся освещении.
   -- Лицевые Танцоры! -- буркнул Тег,  узнав  нападавших.  Эти
блуждающие огоньки через несколько секунд выйдут из-за деревьев
и достигнут их меньше, чем за минуту!
   -- Нас предали! -- воскликнула Лусилла.
   С  холма  над  ними  донесся зычный крик: "Башар!" Множество
голосов!
   "Бурзмали?"  --  спросил  себя  Тег.  Он  оглянулся  в   том
направлении, а затем поглядел вниз на настойчиво приближавшихся
Лицевых  Танцоров.  Не  было времени разбираться и выбирать. Он
наклонился к Лусилле.
   -- Над нами Бурзмали. Бери Данкана и беги!
   -- Но что, если...
   -- Это наш единственный шанс!
   -- Ты дурак! -- обвинила она его, хотя  уже  поворачивалась"
повинуясь ему.
   "Да!"  Тега никак не помогло унять ее страхи. Вот что значит
зависеть от планов других!
   У Данкана были другие мысли. Он понял,  что  Тег  собирается
пожертвовать  собой,  чтобы дать им двоим возможность спастись.
Данкан заколебался, глядя  на  приближавшегося  неприятеля  под
ними.
   Заметив его колебания, Тег грозно на него напустился:
   -- Это боевой приказ, а я -- твой командир!
   Это  было  самое  близкое  к  Голосу, что Лусилла когда-либо
слышала от мужчины. Она поглядела на Тега с отвисшей челюстью.
   Данкан  же   видел   доподлинное   лицо   старого   Герцога,
приказывающего  повиноваться.  Это  было уж слишком. Он схватил
руку Лусиллы, но перед тем, как он поволок ее по склону  вверх,
он сказал:
   -- Мы откроем прикрывающий огонь, как только выберемся!
   Тег  не ответил. Он пригнулся за запорошенной снегом скалой,
в то время как Лусилла и Данкан карабкались прочь. Он  понимал,
что  теперь  должен  дорого  продать свою жизнь и нужно сделать
что-то еще: неожиданное. Последний росчерк пера старого башара.
   Нападавшие приближались  быстро,  обмениваясь  возбужденными
криками.  Поставив  свой лазерный пистолет на максимальный луч,
Тег нажал курок. Огненная дуга полыхнула  по  склону  под  ним.
Деревья  вспыхнули  пламенем  и  повалились.  Раздались людские
крики.  Оружие  не  долго  будет  работать  на   таком   уровне
выпускания  заряда,  но  пока  оно работало, мясорубка, которую
устроенная им, произведет нужный эффект.
   В коротком молчании после этого первого  залпа,  Тег  сменил
свою  позицию и укрылся левее, за другой скалой, и опять послал
огненную пику в  направлении  темного  склона.  Лишь  несколько
глоуглобов  сохранилось после его первой сметающей атаки, когда
падали деревья и расчленялись тела.
   Новые крики встретили его второй конрвыстрел. Он  повернулся
и стал карабкаться через скалы с другой стороны входа в пещеру,
ведущую  в  не-глоуб.  Там  он  дал  залп  сметающим  огнем  по
противоположному склону. Опять крики.  Опять  языки  пламени  и
падающие деревья.
   В ответ огня не было.
   "Они  хотят  взять  нас  живьем!"  "Тлейлаксанцы были готовы
пожертвовать столько  Лицевых  Танцоров,  сколько  понадобится,
чтобы кончились все заряды его лазерном пистолете!
   Тег  получше  пристроил ремень старого оружия Харконненов на
своем плече, чтобы было легко сразу сорвать  его  и  пустить  в
действие.   Он   выкинул   почти   кончившийся  заряд  в  своем
современном лазерном пистолете,  перезарядил  его  и  пристроил
оружие  на  скалах.  Тег  сомневался,  что  у  него  будет шанс
перезарядить второе оружие. Пусть те внизу думают, что  у  него
кончаются  заряды.  Но  у  него  было  еще  два харконненовских
лазерных пистолета на поясе  --  последний  резерв.  Они  будут
убойными с близкого расстояния. Не те тлейлаксанские Господины,
что  распоряжаются  этим  побоищем  --  вот  пусть они подойдут
поближе!
   Тег  осторожно  приподнял  свой   длинноствольный   лазерный
пистолет  со  скалы  и  двинулся  вспять, перебегая позади скал
повыше, подаваясь влево и вправо. Он дважды задерживался, чтобы
обдать огнем склоны под ним короткими залпами" словно  сберегая
заряд  своего  оружия.  Не  было  смысла  стараться скрыть свои
передвижения. Они наверняка уже поймали его в жизнеопределитель
и кроме того, он оставляет следы на снегу.
   Неожиданные! Сможет ли он их подманить совсем близко?
   Высоко над входом в пещеру, ведущую  в  не-глоуб,  он  нашел
более глубокую ложбинку в скалах, ее дно было заполнено снегом.
Тег  залег  там,  радуясь  чудесному полю для обстрела, которое
предоставлял ему эта  новая  точка.  Но  он  быстро  огляделся:
защищенная  сзади высокими обрывами и открытая вниз по склону с
трех  сторон.  Он  осторожно  приподнял  голову  и   постарался
увидеть,   что  происходит  наверху,  за  скалами.  Там  только
молчание.
   Донесся ли этот крик от людей Бурзмали? Даже если так, то не
было гарантии, что Данкан и Лусилла смогут достичь  их  в  этих
обстоятельствах. Теперь все зависит от Бурзмали.
   "Так ли он изобретателен, как я всегда его считал?"
   Не  было  времени прикидывать возможности или хоть чтонибудь
менять в событиях, идущих своим ходом. Битва  началась  У  него
были  собственные  обязанности. Тег глубоко вздохнул и поглядел
вниз по склону, через скалы.
   Да, они пришли в себя и возобновили наступление. Безмолвно и
без выдававших нападение глоуглобов  в  этот  раз.  Больше  нет
подбадривающих  криков.  Тег пристроил длинноствольный лазерный
пистолет на скалу перед ним и дал смертоносный  залп,  огненной
аркой   пройдясь  слева  направо  в  одной  затянутой  вспышке,
позволив ей угаснуть в конце.
   Сняв с плеча старое оружие Харконненов, он  приготовил  его,
молчаливо выжидая. Они будут рассчитывать, что он побежит вверх
по  холму.  Он пригнулся за прикрывающими его скалами, надеясь,
что над ним наверху достаточно много движения,  чтобы  сбить  с
толку  жизнеопределители.  Ему  до  сих пор было слышно наличие
людей под ним на выжженном огнем  склоне.  Тег  стал  молчаливо
считать  про себя, прикидывая расстояние, зная из долгого опыта
сколько времени понадобится нападавшим, чтобы подойти в пределы
досягаемости смертоносного огня. И он внимательно прислушивался
к  другому  звуку,   который   помнил   из   своих   предыдущих
столкновений  с  Тлейлаксом:  резкие  тявкающие  звуки  команд,
издаваемые старательными голосами.
   Они здесь!
   Господины растянулись, держась подальше, чем он предполагал.
Боязливые создания! Тег поставил старый  лазерный  пистолет  на
максимальный  луч  и  внезапно  приподнялся из своего укрытия в
скалах. Он увидел дугу приближавшихся Лицевых Танцоров в  свете
горящих    деревьев   и   кустарников.   Пронзительные   голоса
командовавших  раздавались  позади  первой  линии   наступления
далеко за танцующим оранжевым светом.
   На  целясь  поверх голов ближних атакующих, Тег вгляделся за
нагромождение языков пламени и нажал курок:  два  долгих  залпа
туда  и  сюда.  Он  был  на  мгновение  удивлен силой и охватом
разрушительной энергии столь древнего оружия. Это  оружие  явно
было   произведением  великолепных  мастеров,  но  ведь  внутри
не-глоуба не было никакой возможности его испытать.
   На  этот  раз   в   криках   зазвучала   другая   интонация:
пронзительная и отчаянная.
   Тег  опустил  дуло  своего лазерного пистолета и смел первые
ряды Лицевых Танцоров, позволив  им  ощутить  полную  мощь  его
оружия,  открыв  им,  что  у него еще есть резерв. Он направлял
смертоносную  дугу  туда  и   сюда,   предоставляя   нападавшим
достаточно  времени  видеть, как слабеет заряд и превращается в
последние плевочки.
   Самое  время!  Один  раз  попавшись  на  удочку,  они  будут
поосторожней.   Как   раз   сейчас   у   него   появился   шанс
присоединиться к Данкану и Лусилле. С этой мыслью,  наполнившей
его  ум,  Тег  выбрался  из  своего  укрытия  и пополз вверх по
каменистому склону. На пятом шаге ему показалось, что вбежал  в
горячую  стену.  У  него  было  время,  чтобы  понять,  что  же
произошло: страшный выстрел станнера, полный  заряд  в  лицо  и
грудь!  Он  исходил  прямо  оттуда,  куда  он  послал Данкана и
Лусиллу. Тега пронзила боль, и он рухнул во тьму.
   У других тоже может быть про запас неожиданное!

        x x x

   <i>Все  организованные   религии   сталкиваются   с   обиден
проблемой,  с  уязвимым  местом, в которое мы можем проникнуть,
переподчинив их  нашим  замыслам:  как  им  отличить  спесь  от
откровения?
   <b>Внутреннее учение Защитной Миссионерии.</b></i>

   Одраде  осторожно  отвела  взгляд от холодной зелени, росшей
прямоугольником внизу, где Шиэна сидела с одной из обучавших ее
Сестер.  Сестра-учительница  была  самой  лучшей  и   как   раз
подходящая  для  этой  фазы  образования  Шиэны.  Тараза  очень
тщательно отбирала их всех.
   "Мы продвигаемся с нашим планом, -- подумала Одраде.  --  Но
предвидела  ли  ты. Верховная Мать, как может повлиять нынешнее
случайное открытие на Ракисе?".
   Но было ли это открытие случайным?
   Одраде  перевела  взгляд  на  нижние  крыши   растянувшегося
центрального   Оплота  Ордена  на  Ракисе.  Радужные  черепички
накалялись в сверкающем полуденном солнце.
   "Все это наше".
   Она,  конечно,  знала,  что  их  посольство  самое  большое,
которое  жрецы  дозволили  в святом городе Кине. Ее присутствие
здесь, в этом Оплоте Бене Джессерит, бросало вызов  соглашению,
которое  она заключила с Туеком. Но это было до открытия съетча
Табр. Кроме того, Туек на самом деле, больше  по-настоящему  не
существовал.  Туек,  спокойно расхаживавший по всему жреческому
комплексу,   был   Лицевым    Танцором,    рисковым    актером,
перевоплотившимся в эту роль.
   Одраде  снова  подумала  о  Ваффе,  стоявшем возле дверей ее
святилища в окружении двух Сестер-стражниц.  На  верхнем  этаже
святилища  забранные  пуленепробиваемым  плазом  окна  отражали
впечатляющее  убранство  комнаты  черного  цвета,   с   которым
Преподобная  Мать,  облаченная  в  черное,  сливалась  так, что
посетитель едва мог различить смутно мерцавшую белизну лица.
   Правильно  ли  она  вычислила  Ваффа?  Все  было   проделано
тютелька  в  тютельку,  согласно  учению  Защитной Миссионерии.
Достаточную ли  трещинку  она  создала  в  его  психологической
защите? Его надо подтолкнуть к тому, чтобы он скорее заговорил.
Тогда она будет знать.
   Вафф стоял достаточно спокойно. Лусилла видела отражение его
лица  в  плазе.  Он не подавал никаких признаков понимания, что
эти высокие темноволосые сестры по  бокам  от  него  находились
здесь,  чтобы  предотвратить  любое  возможное  насилие  с  его
стороны, но он наверняка знает.
   "Охраняют меня, а не его".
   Он стоял, опустив голову, скрывая от нее свое лицо,  но  она
заметила,  его  нерешительность.  Это  уж  наверняка.  Сомнения
действуют так же, как голод -- на  животное,  и  Одраде  славно
подкормила  этот  голод  сомнений.  Он  был  так уверен, что их
вылазка в пустыню ведет к смерти.  Его  верования  дзенсунни  и
суфи внушают ему теперь, что его оберегала там Божья воля.
   Хотя,  наверняка, Вафф пересматривает сейчас свое соглашение
с Бене Джессерит, увидев, наконец, как он скомпрометировал свой
народ, как он вверг свою драгоценную тлейлаксанскую цивилизацию
в жуткую опасность.  Хотя  его  внешнее  самообладание  и  было
изношено  донельзя,  но  только  глаза Бене Джессерит различали
это. Скоро наступит время,  чтобы  начать  заново  строить  его
сознание  -- по модели, более приемлемой для нужд Ордена. Пусть
он еще немного покипит на медленном огне.
   Одраде опять повернулась к пейзажу за окном, этой  задержкой
еще  больше поддерживая тревожное напряжение. Бене Джессерит не
случайно выбрал для  своего  посольства  северовосточную  часть
старого  города. Тут было место, которое можно было застраивать
вширь, перестраивать и изменять по собственному желанию широкие
улицы  для  официальных  шествий,  узкие   пешеходные   улочки,
транспортные магистрали и посадочные площадки орнитоптеров. Все
это было изменен.
   "Мы идем в ногу со временем".
   Новые  здания  стояли  ближе  к  зеленеющим  проспектам, чьи
высокие  экзотические  деревья  поглощали  огромное  количество
воды.  Топтеры  приземлялись  теперь  на посадочные площадки на
крышах  определенных  зданий.  Пешеходные  улочки  были   тесно
прижаты  к  подъемникам, прилаженным к зданиям. В новых зданиях
были установлены лифты  --  платные,  на  шифре  и  на  системе
опознавания  ладоней.  Их  светящиеся  энергетические поля были
забраны  темно-коричневыми  полупрозрачными  прикрытиями.   Эти
шахты-лифты   выглядели   стрелками   более  темного  цвета  на
однообразной серости камня и плаза.  Люди  были  едва  видны  в
шахтах-лифтах  и это производило впечатление чего-то нечистого,
движущегося  вверх  и  вниз  в   чистых   во   всем   остальном
механических приспособлениях.
   "И все это во имя модернизации".
   Позади нее Вафф шевельнулся и прокашлялся.
   Одраде  не  обернулась.  Две Сестры-охранницы знали, что она
делает и не  подали  никакого  знака.  Нарастающая  нервозность
Ваффа была всего лишь подтверждением, что все идет хорошо.
   Но  у  Одраде  не  было  чувства, что все на самом деле идет
хорошо.
   Она продолжала рассматривать вид из своего окна,  как  всего
лишь еще один тревожный симптом этой беспокойной планеты, Туек,
припомнила  она,  не  любил этой модернизации своего города. Он
жаловался, что надо найти какие-то  способы  это  остановить  и
сохранить  старые  приметы  местности.  Заменивший  его Лицевой
Танцор продолжал гнуть ту же линию.
   До чего же похож на самого Туека этот новый Лицевой  Танцор.
Думают  ли  Лицевые Танцоры сами за себя или просто играют свои
роли  согласно  приказаниям  своих  Господинов?  Они  все   еще
бесплодные  мулы, эти новые? До какой же степени отличаются эти
новые Лицевые Танцоры от полноценного человека?
   Одраде тревожило то, что было связано в обманом.
   Советники ложного Туека --  те,  кто  были  замешаны  в  так
называемом   "тлейлаксанском  заговоре",  --  высказывались  за
общественную поддержку модернизации и  открыто  злорадствовали,
что  наконец они берут верх. Альбертус регулярно докладывал все
Одраде. Каждый новый доклад все больше ее тревожил. Даже  явное
раболепие Альбертуса тревожило ее.
   --  Разумеется,  советники  не  имеют  в  виду действительно
общественную поддержку, -- говорил Альбертус.
   И  она  могла  только  соглашаться.   Поведение   советников
сигнализировало, о мощной поддержке их средним звеном жречества
и  тех  карьеристов, которые на воскресных вечеринках отпускали
остроты о своем Разделенном боге... среди тех, кто был задобрен
запасом спайса, найденном Одраде в Съетче Табр.
   Девятьсот длинных тонн! Полугодовой урожай  пустынь  Ракиса.
Даже  треть  такого  запаса  представляла  значительный вклад в
становление новых взаимоотношений.
   "Мне  бы  хотелось,  чтобы  я  никогда  тебя  не  встречала,
Альбертус".
   ПРЕСМЫКАЮЩИЙСЯ ЛЬСТЕЦ!
   Она  прежде  хотела  восстановить в нем того, кто заботится.
То, что она сделала на самом деле, легко распознавалось  любым,
владевшим   знанием  Защитной  Миссионерии,  которая  разрушала
людскую независимость. Такова, однако же, всегда была ее  цель:
делай последователей, послушных нашим нуждам.
   Слова  Тирана  в тайном помещении крепко подхлестнули страхи
Одраде за будущее Ордена.
   "Я завещаю вам мой страх и мое одиночество".
   С расстояния в тысячелетия он посеял в ней сомнение  так  же
уверенно, как она посеяла их в Ваффе.
   Она   видела  вопросы  Тирана,  словно  они  были  начертаны
светящимися красками перед ее внутренним взором.
   "С КЕМ ТЫ ОБЪЕДИНЯЕШЬСЯ?"
   "Действительно ли мы не больше, чем тайное общество? Как  мы
встретим  наш  конец.  В  догматической  вони,  созданной  нами
самими?"
   Слова Тирана ожогом запечатлелись в  ее  сознании.  Есть  ли
"благородная  цель"  в  том,  что  делает  Орден?  Одраде почти
слышала, как  Тараза  глумливо  усмехается  в  ответ  на  такой
вопрос.
   "Выживание,  Дар!  Вот  вся  благородная  цель,  которая нам
нужна. Выживание! Даже Тиран это знал".
   Может быть, даже Туек это знал. И к чему  это  его  в  конце
концов привело?
   Одраде   испытывала   неотвязное   сочувствие   к  покойному
Верховному Жрецу. Туек  был  великолепным  примером  того,  что
может породить тесно замкнутая на себе семья. Даже его имя было
ключиком:  не  изменившейся  с  дней Атридесов на этой планете.
Основатель рода был контрабандистом, доверенным  лицом  первого
Лито.  Туек происходил из семьи, которая твердо держалась своих
корней,  говоря:  "Есть  в  нашем  прошлом   коечто   достойное
сохранения".  Для  Преподобных  Матерей был впрок урок, который
такой пример давал потомкам.
   "Но ты потерпел неудачу, Туек".
   Эти модернизированные кварталы были признаком  этой  неудачи
--   подачки,   тем  набиравшем  силу  элементам  в  ракианском
обществе, которые  Орден  так  долго  и  усердно  воспитывал  и
укреплял.  Туек  видел в них предвестие того дня, когда слишком
ослабеет политически,  чтобы  предотвратить  подразумеваемое  в
такой модернизации: ритуал покороче и в более ударном ритме.
   Новые песни в более современной манере.
   Изменения   в   танцах.   ("Традиционные  танцы  длятся  так
долгов").
   И, страшнее всего, меньше  вылазок  в  опасную  пустыню  для
молодых послушников из могущественных семей.
   Одраде  вздохнула  и  перевела  взгляд  на  Ваффа. Маленький
тлейлаксанец жевал нижнюю губу. "Отлично!"
   "Черт тебя подери, Альбертус!  Я  бы  только  приветствовала
твой мятеж!"
   За  закрытыми дверями Храма уже обсуждался вопрос о передаче
высшей   жреческой   власти.   Новые   ракианцы   говорили    о
необходимости "идти в ногу со временем", но имели ввиду: "дайте
нам больше власти!"
   "Всегда так было и будет, -- подумала Одраде. -- Даже в Бене
Джессерит".
   И опять она не смогла избежать мысли: "Бедный Туек".
   Льбертус докладывал, что Туек, как раз перед своей смертью и
подменой    его    Лицевым    Танцором,   предостерегал   своих
родственников, что они могут не сохранить внутри  семьи  звание
Верховного   Жреца,   если   он  умрет.  Туек  был  потоньше  и
поизобретательнее, чем предполагали его враги.  Его  семья  уже
кликнула клич своим должникам, собирая все силы, чтобы удержать
главную опору власти.
   И Лицевой Танцор, заменивший Туека, многое открыл через свое
мимическое  представление.  Семья  еще  не  узнала о подмене, и
любой мог поверить, что настоящий Верховный  Жрец  не  замещен,
настолько  хорош  был Лицевой Танцор. Зорким глазам Преподобных
Матерей многое открылось из наблюдений за этим Лицевым Танцором
в действии. Это, конечно, было  одной  из  причин,  по  которой
сейчас ежился Вафф.
   Одраде   резко   повернулась   на  пятках  и  направилась  к
тлейлаксанскому Господину. "Время заняться им!"
   Она остановилась в двух шагах от Ваффа и грозно поглядела на
него. Вафф встретил ее взгляд с вызовом.
   -- У тебя было достаточно времени, чтобы  подумать  о  своем
положении, -- обвинила она. -- Почему ты сохраняешь молчание?
   -- Мое положение? По-твоему, вы предоставляете нам выбор?
   --  "Человек -- это всего лишь камешек, роняемый в пруд", --
процитировала она ему из его собственных верований.
   Вафф сделал дрожащий вдох. Она говорила правильные слова, но
что таилось за ними? Они  больше  не  звучат  правильно,  когда
исходят изо уст женщины повинды.
   Когда Вафф не ответил, Одраде продолжила цитату:
   --  "А если человек всего лишь камешек, то все его деяния не
могут быть ничем большим".
   Непроизвольная  дрожь  прошла  по  Одраде,   вызвав   взгляд
тщательно     замаскированного    удивления    от    бдительных
Сестер-охранниц. Эта дрожь не была запланированной частью игры.
   "Почему  я  в  этот  момент  Думаю  о  словах  Тирана?"   --
подивилась Одраде.
   "ТЕЛО И ДУША ВЕНЕ ДЖЕССЕРИТ ВСТРЕТЯТ ТУ ЖЕ СУДЬБУ, ЧТО И ВСЕ
ДРУГИЕ ТЕЛА И ВСЕ ДРУГИЕ ДУШИ".
   Эта заноза глубоко в нее проникла.
   "Как  это меня сделали такой уязвимой? -- ответ выпрыгнул из
ее сознания. -- "Манифест Атридесов"!"
   "Его составление слов  под  длительным  руководством  Таразы
открыло брешь внутри меня".
   Не  могло  ли  это  быть  целью  Таразы  --  сделать  Одраде
уязвимой? Откуда могла Тараза знать, что будет  найдено  здесь,
на  Ракисе?  Верховная  Мать не однажды демонстрировала, что не
только сама  не  обладает  провидческими  способностями,  но  и
избегает этого таланта в других. В редких случаях, когда Тараза
поневоле  обращалась к Одраде ради этого ее таланта, привычному
глазу любой Сестры было заметно ее нежелание.
   "И все же она сделала меня уязвимой".
   Было ли это случайностью?
   Одраде быстро произнесла про  себя  литанию  против  страха,
всего  лишь  за  несколько  долей секунды, но за это время Вафф
явно пришел к решению.
   -- Вы бы нам это навязали, -- сказал он. -- Но вы не знаете,
какие силы есть у нас в запасе на такой момент, -- он приподнял
свои рукава, чтобы показать то место, где были спрятаны дротики
-- это  всего  лишь  детские  игрушки  по  сравнению  с   нашим
настоящим оружием.
   -- Орден никогда в этом не сомневался, -- сказала Одраде.
   -- Между нами возможен вооруженный конфликт? -- спросил он.
   -- Выбор за вами, -- ответила она.
   -- Почему вы провоцируете нас на применение силы?
   --  Есть  те,  кто  был  бы  очень счастлив видеть, как Бене
Джессерит и Бене Тлейлакс вцепятся  друг  другу  в  глотку,  --
сказала  Одраде. -- Наши враги будет счастливы вмешаться в это,
чтобы подобрать все кусочки после того, как  мы  в  достаточной
мере ослабим друг друга.
   -- Ты приводишь довод за доводом, но не предоставляешь моему
народу возможностей для переговоров! Может быть, твоя Верховная
Мать не дала тебе полномочий вести переговоры!
   До  чего  же  соблазнительно  было вернуть все назад, в руки
Таразы, -- именно так, как того хочет Тараза. Одраде  взглянула
на  Сестер-охранниц.  Их  лица были масками, за которыми ничего
нельзя угадать. Что они на самом деле  знают?  Поймут  ли  они,
если она пойдет наперекор распоряжениям Таразы?
   -- Есть ли у тебя такие полномочия? -- настаивал Вафф.
   "Благородная цель, -- подумала Одраде. -- "Наверняка Золотая
Тропа  Тирана демонстрирует по меньшей мере одно качество такой
цели".
   Одраде решила прибегнуть к творчеству, создающему правду.
   -- У меня есть такие полномочия, -- сказала она. Высказанные
вслух, эти слова стали правдой. Приняв  такие  полномочия,  она
сделала  для  Таразы  невозможным отрицать их. Одраде понимала,
конечно, что ее собственные слова заставляют  ее  идти  курсом,
отклоняющимся от последовательных шагов замысла Таразы.
   "Независимые  действия".  Это было то самое, что она жаждала
от Альбертуса.
   "Но я сейчас на сцене, и я знаю, что нужно".
   Одраде взглянула на Сестер-охранниц.
   -- Останьтесь здесь, пожалуйста, и последите, чтобы  нас  не
тревожили,  --  Ваффу она сказала. -- Мы можем с тем же успехом
устроиться поудобнее, -- она  указала  на  два  песьих  кресла,
стоящих под прямым углом друг к другу в разных концах комнаты.
   Одраде  подождала,  пока  он  не  усядется,  перед  тем  как
возобновить разговор.
   -- Между нами сейчас требуется степень искренности,  которую
дипломаты  редко  себе позволяют. Слишком много сейчас лежит на
весах, чтобы мы вдавались в поверхностные увертки.
   Вафф странно на нее поглядел. Он сказал:
   -- Мы  знаем,  что  раскол  проник  до  самых  высших  ваших
советов.  Кое-кто  осторожненько  к  нам подъезжал. Не часть ли
этого твоя...
   -- Я верна Ордену, -- сказала она, -- даже те, кто заигрывал
с вами, не имеют другой верности.
   -- Это еще одна уловка...
   -- Никаких уловок!
   -- Бене Джессерит без уловок никуда, -- обвинил он.
   -- Чего, исходящего от нас, вы боитесь? Назови это.
   -- Может быть, я узнал  от  тебя  слишком  много,  чтобы  вы
позволили мне остаться в живых.
   --  Не  могу  ли  я сказать то же самое о тебе? -- вопросила
она.
   -- Кто еще знает о нашем  тайном  сродстве?  Здесь  с  то