и себе, Стивен. Приехал Кевин О'Доннел, и его нельзя остановить. Он сошел с ума и хочет схватить Кети. - Но почему именно Дандэлк? - добивалась Кети. - Потому что мы надеемся, что сможем вас вывезти из Ирландии. У нас есть поддержка в армии и кое-где еще, так что мы доставим вас в Дандэлк в целости и сохранности. Отсюда... - Доэни осекся. - Куда? - спросил Стивен. - Я думаю, в Англию. Все зависит от карантинщиков. - Финтан опять вернулся к своим первоначальным инструкциям. - Не помешало бы смочить лист в антисептике и закрыть им внутреннюю часть отверстия входа после того, как вы закроете и уплотните его. - Но давление воздуха, - вмешался Стивен. - Мы включим компрессор снова, как только погрузим вас на машину. У вас опять будет избыточное давление. Лучше для вас сейчас забраться в маленькую камеру. Нилан Ганн, начальник охраны Киллалу, пришел, чтобы также выслушать инструкции Доэни, сказав ему, что он был нужен для связи. Ганн был стройным темноволосым гэлльцем с немного искривленными ногами и мелкими чертами лица. Он был начальником в полицейском управлении еще до чумы. - Не волнуйся, малышка, - подмигнул он Кети. - Мы не дадим этому придурку О'Доннелу тебя поиметь. Мун подошел к ним "всего лишь попрощаться". - Доверься Фину Доэни и Нилану, - сказал он. - Они спасут тебя. И больше никаких дел с этим чертовым Адрианом Пирдом! - Что же такого сделал Адриан? - спросил Стивен. Он чувствовал, что почва ускользает из-под его ног. Адриан предал? Как? Почему он это сделал? - Я поставил маленький микрофончик в кабинете этого подонка несколько месяцев назад, - объяснил Мун. - Он был слишком скользким типом! Я уверен, что это он открыл двери Кевину О'Доннелу, когда тот пришел и начал здесь распоряжаться. Стивен был уже наслышан о Кевине О'Доннеле и Мальчиках с Побережья. Он пристально посмотрел на Кети. - Делайте то, что вам говорит Нилан, - продолжал Мун. - До свиданья, Кети. Я желаю тебе славного ребеночка, если ты, конечно, замужем. - Хитро усмехаясь он пошел восвояси. Потом начались лихорадочные перемещения, громкие разговоры и звуки транспортировки тяжелого оборудования снаружи. Во внешней стене была пробита брешь. Кети вместе со Стивеном вошли, наконец, в маленькую камеру. Они уплотнили внутренний выход, пропитав лист антисептиком и закрепив его сверху люка. Небольшое пространство пропиталось неприятным запахом. Кети села рядом со Стивеном на кровати, прижавшись к нему, когда факельщики начали отрезать наружную камеру, и еще теснее прижавшись, когда услышала, что кабели опутали их контейнер и он висит в воздухе. Потом он опустился с глухим звуком на неустойчивую опору на грузовике. Крепежные тросы звенели о сталь камеры, когда ее укладывали на предназначенное место и закрепляли. Торцевой иллюминатор предоставил им обзор новой дыры в стене, возведенной для того, чтобы скрыть их убежище от посторонних глаз. Звук работы компрессора немного утешил пленников. Они могли ясно слышать, как пыхтит двигатель генератора позади них, около кабины грузовика. Машина сдвинулась с места настолько медленно, что они этого не почувствовали. Затем они увидели пролом в удаляющейся крепости и почувствовали, как колесо подпрыгнуло на выбоине. Раздавались звуки и других машин - непрерывный гул. Стивен выглянул наружу. - Полно бронированных машин, - сказал он. - Пожалуй, десять - двенадцать штук. Потом они услышали голос Нилана Ганна, раздавшийся сверху из маленького аварийного громкоговорителя у изголовья кровати. - У вас там все в порядке? Стивен нашел микрофон и включил его. - Кажется, все нормально. Как долго мы будем находиться в таком положении? - Не могу сказать, парень. Но я все время наверху, здесь, с водителем. Если что-нибудь понадобится, свистни. Стивен посмотрел на Кети. Она казалась очень бледной, и ее лоб прорезали глубокие морщины. - Почему ты не хочешь прилечь и попытаться уснуть, дорогая? - Я не могу спать! - Но для тебя это будет безопаснее. - Нет, не будет, здесь все опасно. - Она закрыла глаза. Ребенку внутри Кети было плохо. К тому же ей нужно было облегчиться. А здесь из всех приспособлений был только маленький туалет, каким они поначалу пользовались. Кети заставила Стивена отвернуться, пока ей удалось доползти до "удобств" и воспользоваться ими. Она была очень голодна, но все, что Стивен мой ей предложить, - только консервы из рыбы и бобы, причем холодные. Он настаивал, чтобы Кети приняла витамины до приема пищи. "Стивен такой жестокий", - подумала она. Все время изучает свои книги по медицине! Никогда не поднимет от них своих глаз, даже когда Кети пристально смотрит на него, нуждаясь в поддержке. Стивен даже не представляет себе, как сильно она хочет сорвать хрустящий стебелек сельдерея прямо с грядки... свежий зеленый салат-латук. О, как Кети скучала по всему этому!.. Или сырая морковь... Разумеется, до сегодняшнего дня все продукты, попадавшие в камеру, были тщательно стерилизованы! Кети прилегла после еды и продолжала наблюдать за Стивеном, который припал к иллюминатору и неотрывно смотрел на пробегающие мимо пейзажи. У нее не было желания смотреть на них вместе с ним. Это только напоминало Кети, что она в заточении и не может выбраться наружу, погулять по полям, вдыхая пьянящий воздух, где нет запаха химического туалета. Интересно, что Стивен предпримет, если она закатит ему истерику? Кети находилась в состоянии, когда можно в любую секунду взорваться от ярости. Какое уныние навевал этот человек. Больше шести месяцев взаперти! И все, что Стивен мог сказать, слыша жалобы Кети, это то, что камера спасает ее жизнь. Кети уже слышала о том, что чума делает с женщинами. Ужасно. Однако иногда у нее начинали появляться очень привлекательные фантазии. Где-то, может быть, есть остров, недоступный чуме. Стивен и она бродили бы по нему совершенно свободно, ни от кого не прячась. Пожалуй, это могло случиться даже сейчас. Самое ужасное в этом заточении то, что нет ни одной двери, которую можно было бы просто открыть. Кети уставилась на лист, прикрывающий люк. Вот теперь у нее есть дверца. Что-то под левым локтем Кети упало от толчка движущейся машины. Она посмотрела вниз и увидела маленький телевизор, предоставленный им в Киллалу. Кети чуть было не разбила эту маленькую штуковину. Она была очень похожа на иллюминатор. Если не показывала нечто прекрасное и недостижимое, то выдавала только плохие новости. Ах, если бы здесь не было скучно и тесно! Стивен всегда напоминал ей, что их снабдили множеством книг для чтения. Их стража могла стерилизовать книги, но ничего не могла сделать со свежими овощами и фруктами! Это все потому, что они используют для книг каустические антисептики и вредные ультрафиолетовые лучи, пояснил умненький Стивен, когда она спросила его об этом. "Чертов Стивен! Он добился того, чтобы я забеременела, а теперь не хочет даже со мной поговорить, когда я этого хочу!" - Мне нужно выбраться отсюда, - прошептала Кети. Стивен не услышал ее слов, заглушенных шумом грузовика, отражающимся в их камере. Кети попыталась представить, что бы случилось, если выйти из камеры наружу. Недолгое время она, наверное, могла бы оставаться живой. Но мир снаружи - это не тот мир, что знала Кети, не тот, что существовал до появления О'Нейла. Безумец изменил его. Все из-за женщины. Они убили его жену. Кети знала, что его дети тоже погибли. Двое детей. Но более романтичной была мысль о том, что все это он проделал из-за любви к женщине. Смог бы Стивен совершить что-то подобное ради нее? Безумец О'Нейл полностью изменил их мир, потому что они убили его жену. Изменил... Кети слышала программу новостей континентального Би-би-си прошлым вечером: во всем мире приходится пять тысяч мужчин на каждую живую женщину. Это завораживало ее, но Стивен казался взволнованным, когда почувствовал ее реакцию на это сообщение. Доклад диктора об этой страшной диспропорции предшествовал рассказу о новом явлении. - Синдром Лисистраты, - произнес он название. Кети точно помнила его слова. - Женщины требуют себе посты во властных структурах. Кто сможет этому противиться? Будет ли церковь при таком положении дел отказывать им в назначении священниками? "Женщины-священники", - подумала Кети. - В то время, как католическая церковь стремится к выборам нового папы из-за произошедшей в Филадельфии трагедии, - одолжал диктор, - она также вплотную сталкивается с проблемой изменения роли женщин. Этот мир отрывается от своего прошлого со всевозрастающей скоростью. Новый Папа, кем бы он ни был, должен будет принимать молниеносные решения. Каждый день, в течение которого нам отказывают в лекарстве от чумы, только делает еще более очевидным то, что мы, простые смертные, неправильно жили раньше. - Диктор прокашлялся и закончил: - Это был Джордж Бейли, континентальное Би-би-си, Париж. Комментарий Стивена был краток: - Имущие и неимущие - это фраза обретает новое значение. Кети знала: случилось то, чего боялся Стивен, - каждая женщина с дюжиной и более мужей. "Движимое имущество". Женщины, становящиеся собственностью своих мужей. Движение грузовика убаюкало Кети, и она уснула через некоторое время. Стивен мельком взглянул на нее, и на его лице отразилась тревога. Бедная Кети. В камере похолодало. Стивен нашел одеяло и заботливо укрыл жену. Она беспокойно пошевельнулась от его прикосновения, но не проснулась. Кети продолжала спать даже тогда, когда Нилан Ганн заговорил опять из кабины грузовика: - Мы получили сигнал от карантинщиков, от самого адмирала Френсиса Делакруа. Он рассматривает нашу просьбу, но говорит, что его приказы должны способствовать и помогать любому законному предприятию, связанному с исследованиями чумы. Он выражается, как помпезный осел. Кети через некоторое время проснулась только для того, чтобы воспользоваться "удобствами" и узнать, слышала ли она речь Ганна или это был просто сон? - Карантинная служба получила просьбу обеспечить нас переправой в Англию, - сказал Стивен, расшифровывая сказанное Ганном. Голос Кети был сонным, когда она вернулась в кровать и натянула одеяло до подбородка. - Почему они хотят послать нас в Англию? - Я думаю, что в Ирландии будет еще одна гражданская война, - сказал Стивен. - Доэни хочет переправить нас в безопасное место. - Мужчины... - пробормотала Кети. Грузовики остановились ниже гребня холма, когда начало смеркаться. Стивен, выглянув в иллюминатор, заметил восемь танков, которые припарковались у дороги. У люка переднего танка виднелась фигура в шлеме. Она крикнула в сторону грузовика: - Мы держим ситуацию под контролем! Поезжайте прямо к докам. Там будет джип, который перевезет вас к следующему перекрестку. Грузовик медленно двинулся вперед, взобрался на склон и затем набрал скорость. Из камеры были видны горящие здания. Машины проехали мимо нескольких неподвижных черных фигур, лежавших около разрушенной стены. К тому моменту, как они подъехали к пирсу, уже окончательно стемнело. Грузовик остановился. Оранжевые пятна огня все еще были видны на окружающих холмах. На пирсе было прохладно и становилось все холоднее. Стивен взял ручной фонарик и направил на Кети. В ее глазах застыло стеклянное выражение ужаса. - Выключи его! Пожалуйста, Стивен! Он погасил фонарь и забрался под одеяло рядом с Кети. Им было слышно, как скрипят тросы при передвижении камеры. Захлебываясь работал двигатель лебедки. Слышались громкие команды. Голос Нилана Ганна прервал их, раздавшись из динамика: - Карантинщики переправят вас в Англию. Они предоставят баржу и буксир. Для беспокойства нет оснований. Все будет хорошо. Теперь мы хотим временно отсоединить компрессор, чтобы вас поднять. Мы подключим его на барже за пять минут. Счастливого пути! Они услышали, как смолк компрессор. И снова движение тросов, и снова этот звук двигателя лебедки. Раздался стук металла о боковую стенку камеры и возглас: - Эй, вы, там, держитесь! Мы собираемся вас поднять! Камера накренилась, и они почувствовали, как она повисла в воздухе. Стивен обнял Кети за плечи, чтобы хоть как-то ее успокоить. Торцевой иллюминатор открывал смутный вид на яркие пятна света, темную воду, оранжевые сгустки огня и качающиеся очертания зданий доков. - Выравнивайте ее, идиоты! - закричал кто-то. Дрожание прекратилось. Раздался отвратительный лязгающий звук падения. Кети отрывисто вскрикнула. Спуск прекратился, потом возобновился более плавно и завершился внезапно тяжелым глухим ударом. - Протяните веревку через оба конца! - раздался голос. - Вот так. И здесь, вокруг. Прочнее, прочнее закрепляйте. А теперь - сетью. Сегодня будет сильная качка. Кети размышляла об этих репликах, которыми между делом обменивались их спасители. Она чувствовала грохот мощных двигателей, затем - плавное движение, которое можно было определить только при наблюдении за пятнами света от удаляющихся доков. Стивен был занят тем, что закреплял предметы, упавшие со своих мест. Он засовывал их под матрас, закладывал книгами под фанерным основанием кровати, натягивал крепежные веревки. Плавное движение вдруг сменилось резким наклоном вперед. Стивен наклонился к Кети, чтобы выглянуть в окошко с ее стороны. Он смог видеть только темный бок буксира и луч красного света. Через несколько минут это движение превратилось в сплошные подъемы и падения. Вода начала подбираться к камере. Брызги растекались по окошкам иллюминаторов. Кети почувствовала кислый привкус во рту. Эти новые толчки стали еще тяжелее, заканчиваясь безумным кручением в конце каждого падения. Стивен попытался поустойчивее устроиться на кровати и крепко прижался к Кети. Еще вчера, подумала она, ей хотелось жаловаться на судьбу, потому что ничего не менялось в их жилище. Температура всегда поддерживалась на постоянном раздражающем уровне. Большую часть утра Кети потратила на то, что сортировала и укладывала свои немногочисленные пожитки. Счастливое времяпрепровождение. Оно намного облегчило процесс перехода в маленькую камеру. Кети схватила Стивена за руку в тот момент, когда баржа особенно сильно провалилась между волнами. Когда они выбрались из этой ямы, она почувствовала, как что-то теплое потекло у нее по ногам, затем хлынул поток жидкости. - Стивен! - Все хорошо, дорогая. Мы уже плывем. - Стивен, малыш хочет выйти! - застонала Кети и попыталась сесть, опираясь рукой о деревянный выступ, закрепленный Стивеном на их кровати. Однако баржа под ними Снова начала падать в другую впадину, опрокинув Кети на спину. "Все плохо", - подумала она. Но ведь вначале должна быть боль, схватки? И почему это случилось так рано? Срок должен был наступить только через месяц или больше. Стивен нащупал фонарик, включил его. Кети отбросила одеяло и лежала теперь в луже околоплодной жидкости. Стивен оставил ее на минуту, чтобы взять одну из стерильных простыней. Кети помогла ему ее застелить. Ткань была еще влажной и ужасно пахла антисептиком. - Неужели не было схваток? - поинтересовался Стивен. - Ничего, кроме воды. Что-то не так, Стивен. - Ее голос перешел в истерический стон. - Я боюсь... Он закрепил фонарик около матраса, направив его вверх для того, чтобы свет отражался от металла над ними. Его лицо казалось спокойным, но Кети знала, что все, что он знает о родах, почерпнуто им только из книг. Но она чувствовала, что Стивен возьмет все на себя. Он попытался удержать равновесие, зафиксировав свои плечи канатом, а другой канат использовал для того, чтобы привязать Кети. Кровать ужасно качалась и вертелась, повинуясь движениям волн. Кети слышала завывание ветра, тяжелые шлепки воды о камеру. Фонарик выпал из своего крепления, и Стивен поставил его опять на место, фиксируя более надежно. - Кажется, у меня начинаются схватки, - выдохнула Кети. - О-о-о-о! Только не сейчас! - Успокойся, дорогая. - Ну почему он не может подождать? Еще одна схватка вызвала крик из горла Кети. - Я не знаю, что делать, - стонала она. Все ее тело покрылось испариной. - Я тебе объясню, что надо делать, дорогая. Пусть схватки пройдут. Что он там делает? Кети попыталась приподнять голову и посмотреть на Стивена, склонившегося над ее ногами. Он осторожно положил ее голову на место. - Лежи ровно! Держись за канат. - Все так скоро... так скоро... - шептала Кети. Она могла чувствовать качку баржи, придвигавшую Стивена ближе к ее телу. Еще одна схватка сотрясла ее. И еще одна... - Я отмечаю их очередность, - сказал Стивен, положив руку на живот Кети. - Первый ребенок, - шептала она. - Это будет медленно. - Кети попыталась вспомнить хотя бы одно из предостережений из специального руководства по беременности. Еще одна схватка, вторая, третья... Она чувствовала, что мир погружается в безумное движение и периодические сокращения ее тела. - Я уже вижу головку ребенка, - сказал Стивен. - Слева от тебя лежит сверток одеял. Мне понадобится одно из них. Посмотри, сможешь ли ты дотянуться. Кети была благодарна ему за то, что он заставил ее как-то отвлечься. В перерыве между схватками она смогла нащупать одеяло, зажала его рукой и вынула из связки. Еще один рывок баржи ударил ее головой о твердую стенку камеры. Кети закричала, но не выпустила одеяла из рук. Стивен этого не видел. Она чувствовала на себе его руки с внутренней стороны бедер. Очередная схватка заставила ее застонать, но Кети твердо помнила правила поведения. Нужно терпеть! Наконец она почувствовала, как ребенок выскользнул из ее тела. - Одеяло! - крикнул Стивен. Он выхватил его из рук Кети и завернул ребенка. - Я обрезал пуповину. - Он... жив? - со страхом спросила Кети. - Это девочка, и она жива! - В голосе Стивена была неподдельная радость. - Что... все в порядке? - Ногти у нее на пальцах еще не совсем развиты, но есть волосики на голове, и она дышит. Теперь нам нужно держать ее все время в тепле. - А как с детским местом? - Все уже вышло. - Это случилось так быстро! - Она совсем крошечная, дорогая. - Стивен ослабил канат, удерживающий его, и положил завернутого в одеяло младенца рядом с Кети. - Держи ее одной рукой, пока я буду передвигать эти канаты. Качка становится все сильнее. Можешь ты достать еще одеял? - Да. Кети пристально вгляделась в крошечное личико, выглядывающее из одеяла. Оно было таким старым... таким морщинистым. Около носа была небольшая лужица слизи. Когда девочка дышала, то под носом образовывался пузырек. - Здесь слишком холодно! - встревожился Стивен. Он протянул канат вокруг Кети, придвинул фонарь ближе к ее голове и сдвинул одеяла вокруг. Наконец, Стивен плотно натянул канат внизу и лег около Кети, держась за опору. Получилось нечто вроде тента у них над головами. - Мы будем пытаться согревать воздух своим дыханием и нашими телами. - Девочка родилась почти на два месяца раньше срока, Стивен. Ей нужны не просто эти одеяла и тепло. - Я знаю. - Стивен выключил фонарик. - Но это все, что у нас есть. Кети начала тихо всхлипывать. - Каким ужасным путем пришла она в этот мир. И какой ужасный мир... - У нее будет только этот мир, дорогая. Ребенок издал тихий икающий звук. Стивен посветил фонариком в лицо девочке. Губы ее шевелились с чмокающим звуком, и ему почудилась в этом движении страсть к жизни. - Дай мне посмотреть на нее, - попросила Кети. Она приподнялась на локте и пристально взглянула в лицо дочке. - У нее еще нет имени, - проговорила она. - Мы даже не подумали об имени для нее. - Не нужно торопиться. - Стивен, если тросы оборвутся, этот железный сосуд камнем уйдет под воду. - Тросы не собираются рваться. К тому же резервуар опутан сетью. - Я не хочу, чтобы моя дочь умерла, не получив имени! Стивен посмотрел на Кети в тусклом свете фонаря, чувствуя дикое движение моря, мощные порывы ветра, волны, сотрясающие корпус баржи. Здесь могли прийти на ум нездоровые, упаднические мысли, только они не помогли бы в данной ситуации. - Они приняли все меры предосторожности, - сказал он. - Это же девочка, Стивен. Неужели ты не понимаешь? Это девочка. Чума... произойдет что-то ужасное. Я знаю это! У Кети началась истерика. - Кети! Ты собираешься быть кормящей матерью. Ты моя жена, и я только что принял нашего первого ребенка. - Здесь грязно, - не могла успокоиться Кети. - Сепсис. - Мы не дадим ей умереть от лихорадки, я это обещаю! Ладно, хватит. - Стивен выключил свет. - Деводжилла, - произнесла Кети. - Что? - Мы назовем ее Деводжилла, - объяснила она. - Сокращенно Джилла. Джилла Броудер. Звучит довольно неплохо. - Кети! Ты хоть представляешь, каким именем хочешь наградить свое бедное дитя? - Ты подумал о проклятии, легшем на ту самую Деводжиллу. - И на Дайрмада, человека, с которым она сбежала. - Мы тоже сбежали. - Это разные вещи. - Деводжилла и Дайрмад, - произнесла Кети. - Двое бродившие по Ирландии и нигде не находившие покоя. Они никогда не были вместе, пока один ирландец не простил их. - Я не из тех, кто слишком полагается на удачу, - завил Стивен, - но, дав это имя, мы испытываем судьбу. Голос Кети был необычайно твердым. - Это проклятие всей бедной Ирландии, а не только двух человек. Не возражай против этого, Стивен. Я знаю, почему чума тяжким бременем легла на нас. Потому что мы не простили бедных Дайрмада и Деводжиллу. - Ты просто это где-то услышала. Старики небось наболтали тебе в крепости. - Все это говорят. - Глупенькая ты, вот и все. - Ты должен простить их, Стивен, и сказать, что одобряешь это имя для нашей дочери. - Кети! - Скажи это! Стивен прокашлялся. Он почувствовал, что должен обороняться от этой новой Кети, похожей на разъяренную мегеру. Внезапно Стивен понял, что она просто обычная мать, защищающая свое дитя так, как считает это нужным. Он ощутил прилив нежности к ней и к их дочери. - Я прощаю их, Кети. Замечательное имя. - Спасибо тебе, Стивен. Теперь наша дочка будет жить. Он почувствовал ее движение в сторону ребенка и посветил фонариком. Кети пыталась поднести девочку к своей груди. - Кети, я не уверен, что она уже может сосать. - Но она двигает губами. - Это она просто дышит. - Джилла, - с любовью произнесла Кети. - Какое прекрасное имя. Стивен опять погасил фонарик. Стало темно. Они нуждались в отдыхе. Кети закрыла глаза. Если бы только эта ужасная качка прекратилась! Но темнота только усугубляла неприятные ощущения. И какие-то дикие звуки снаружи... Опять кислый привкус появился у нее в горле. Кети едва успела отвернуться от ребенка и Стивена в сторону, ее стошнило. Неприятный запах наполнил камеру. - Все в порядке, - прошептала Кети, нащупав руку Стивена и останавливая его, чтобы он не зажигал свет. Она не хотела, чтобы кто-то видел ее в таком состоянии. - Возьми ребенка. Кети легла щекой на твердый деревянный выступ около матраса, не в силах подавить рвоту. Книги, лежавшие под кроватью, могут пострадать, поняла она. Запах был ужасен. Кети слышала, как глубоко пытается дышать Стивен, чтобы с ним не случилось то же самое. Она тоже хотела бы совладать с собой, но желудок отказывался повиноваться. Ночной кошмар длился очень долго, поглотив всю энергию Кети. Лишь постепенно она начала осознавать, что движение баржи изменилось. Теперь качка стала не такой резкой. Кети вытерла рот кончиком одеяла и подумала, что может все-таки выжить. Был слышен рев двигателей буксира, и они почувствовали, что начали двигаться назад. А потом раздался стук баржи о какое-то препятствие. Издали раздались голоса британских докеров с характерным акцентом. - Осторожно, ржавая посудина! Там на тебе ценный подарочек. Подгони грузовик поближе. И снова компрессор остановился. Камера была поднята, затем уравновешена. Раздался знакомый удар, как будто их поместили на грузовик. Стивен нашел микрофон и нажал кнопку переключателя. - Эй, там, снаружи. Ответа не было. - Чувствуешь запах? - спросил кто-то за стеной. - Чертова рвота! - ответил другой голос. - Посмотри вниз! Компрессор опять включили. Кто-то снаружи ударил по боковой стене камеры. - Слышите, вы, там, внутри! Я думаю, где-то у вас трещина! Где-то внизу, в торце... Удары продолжались, по-видимому, искали трещину. Стивен схватил фонарик и пополз, освободившись от ограничивающего каната, на звук. Свет был тусклым, но он увидел то, что предполагал: черную трещину ниже изголовья кровати. Как безумный, Стивен стал оглядываться вокруг в поисках того, чем можно было бы закрыть это место. Давление нагнеталось в камере, и он услышал легкое шипение: рвотные остатки выходили из трещины. Его книги! Он упаковал некоторые из них в коробку, закрепленную позади импровизированного туалета. Схватив сверху первую попавшуюся книгу, Стивен начал лихорадочно вырывать страницы и запихивать их в трещину. - Немедленно разыщите сварочный аппарат! - приказал кто-то снаружи. Другой голос ответил что-то, но Стивен не смог ничего понять. Бумага и рвотная масса образовали нечто вроде грубой заплаты, но при нарастающем давлении в камере она бы не выдержала. Стивен это прекрасно понимал. - Мне наплевать, если вам придется взломать его дверь! - продолжал кричать кто-то снаружи. - Достаньте сварочный аппарат! "Мы потеряли защиту, - подумал Стивен. - Чума". Это произошло, когда выключили компрессор. Он поднял глаза и встретился взглядом с Кети. В ее глазах отражались тени и огоньки, проникавшие внутрь через иллюминатор. В руках она держала Джиллу. - Ты все исправил, да, Стивен? - прошептала Кети. - Да, любовь моя. - Я знала, что ты все можешь. "Вера, - подумал он. - Во что бы то ни стало, она остается". Молекулярный биолог, мечтавший прославиться благодаря своему впечатляющему вкладу в точную химию ДНК, - это было явление, не учтенное брокерами от власти в этом мире. Д.Хапп Сразу после полудня на пятый день после того, как Кевин О'Доннел захватил лабораторию Киллалу, Джон был переведен из подвальной комнаты, где содержался под стражей. Эта тюремная камера была одной из трех комнат с каменными стенами, ниже старой крепостной башни - зловонное место, с плесенью на стенах и влажным полом. Окна с решетками на трех одинаковых дверях навевали мысль о том, что когда-то здесь размещалась темница. Доэни некоторое время располагался во второй камере, но его увели раньше. Священник и мальчик были помещены в третью. Верхние стропила внешней камеры были покрыты паутиной. Стена напротив была загромождена доверху кучей старого хлама - сломанные кровати, покоробленные столы, ржавые керосиновые лампы, газовая печка на трех ножках, странные куски железных труб, автомобильное колесо с клочьями резины, свисающими с обода. Груда прогнивших досок лежала в углу. За Джоном пришли два охранника в униформе. Он не знал их имен, но они постоянно приносили еду заключенным. Про себя Джон называл их Тощим и Плешивым. Охранники приказали Джону раздеться, и когда он повиновался, сложили его одежду в угол и передали ему халат, одежду уборщиков. Он был скорее серым, чем белым. Джону было разрешено оставить только свои туфли. Был холодный серый день, и дул пронизывающий ветер, когда Джона препроводили во дворик крепости. Он дрожал, поскольку легкий халатик не спасал его от холода. Толстая пелена облаков сделала дворик довольно-таки непривлекательным местом. Через арочный выход по направлению к озеру Джон видел, как ветер гонит рябь по воде. Этот же неуемный ветер закручивал халат, явно великоватый для Джона, вокруг его ног. - Куда вы меня ведете? - поинтересовался он. - Заткни пасть, арестованный, - процедил Тощий. Сама крепость поднималась мощной монолитной громадой в сером освещении. Только несколько пятен желтого цвета мелькало в узких окнах, обозначая жилые комнаты на фоне общего безлюдья. Однако на подоконниках и карнизах кое-где виднелись белые цветы, и воздух казался свежим после затхлой атмосферы тюрьмы. Тощий и Плешивый крепко держали Джона за руки выше локтя, когда вели его через дворик к административному крылу, а потом по желтому коридору и вверх по ступенькам в библиотеку крепости. Все светильники в библиотеке были зажжены. Хрустальные канделябры сверкали, как бриллианты. Лампы для подсветки были сфокусированы на поднятую платформу, построенную вблизи камина из листов фанеры, прикрепленных к тяжелой дубовой опоре. На подмостках стоял стол, вокруг него и позади - кожаные кресла. Кевин О'Доннел и Джозеф Херити занимали два из них. Отец Майкл сидел в конце стола, а мальчик пристроился около него. Финтан Доэни стоял перед столом, спиной к Джону. Шесть стульев были выставлены с одной стороны и выглядели как места для присяжных. Стойка, вроде скамьи подсудимых, сконструированная из труб, была прикреплена болтами к полу недалеко от того места, где стоял Доэни. Охранники пристегнули наручники Джона на стойке и отошли на два шага. Джон внимательно осмотрел комнату. В библиотеке находились люди, стоявшие группами у книжных стеллажей и пристально глядевшие на него. В передних рядах стоял Адриан Пирд в своем дурацком зеленом твиде. Пирд упорно не хотел встречаться взглядом с Джоном. Доэни и Кевин О'Доннел вели очень тихий разговор, когда Джон вошел. Они не обратили внимания на прибытие арестованного и продолжили свою беседу. Херити потягивал виски прямо из бутылки. Несколько папок с бумагами лежали в беспорядке на столе между Кевином и Херити. Справа от О'Доннела на стуле стояла большая картонная коробка. Джон почувствовал, что в нем начались какие-то странные перемены настроения, когда он стоял в ожидании ритуала, придуманного специально для него. Сцена была одновременно смехотворной и сохраняющей внешние атрибуты, взятые напрокат у беспощадных судебных процессов. Отец Майкл уставился неподвижным взглядом на стол перед собой, не отреагировав на легкий толчок мальчика, известившего о появлении Джона. Мальчик смотрел на Джона с откровенной скукой. Джон направил свою мысль О'Нейлу-Внутри: "Они хотят убить меня, потому что думают, что я - это ты". О'Нейл-Внутри ничего не ответил. Кевин внезапно повысил голос: - Мальчик является свидетелем и скажет то, что должен, когда я прикажу! Мальчик повернул голову и посмотрел на Кевина. Он истерично завопил: - Ты дерьмо! Твоя мать думала, что родила ребенка, а вместо этого родила дерьмо! Собравшиеся нервно рассмеялись. Кевин просто гадко ухмыльнулся. - Ничего, пусть пока живет, - сказал он. - Мы знаем, что его слова взяты на помойке, как у всякой уличной шпаны. Херити опрокинул бутылку виски и сделал большой глоток. Потом он осторожно поставил бутылку на стол и уставился на нее. Та была опустошена почти наполовину. Отец Майкл посмотрел на Херити и Кевина. - Вы не люди, а исчадья ада. Клятва ничего не значит для вас - будь она ваша собственная или чья-либо. Я хочу спросить тебя, Джозеф. Почему ты, зная, что в Америке есть отпечатки пальцев и зубные карты, угрожаешь этому мальчику и требуешь от меня нарушить тайну исповеди? Почему? - Я делаю это потому, что хочу, чтобы этот мальчик заговорил, а не ты, - ответил Херити. - Никто не должен идти по жизни подобно молчаливому привидению! - Я предаю тебя анафеме, - произнес отец Майкл глухим голосом. - Ты будешь проклят вечно, Джозеф Херити, и ты, Кевин О'Доннел. Я налагаю на вас проклятие из-за ваших грехов, и оно будет непрерывно расти с каждым вашим вздохом. - Твое проклятие для нас ничего не значит, - ухмыльнулся Херити. Он сделал еще один глоток из своей бутылки. В голосе Кевина проскользнула нотка нервозности. - Жизнь и смерть находятся в наших руках, а не в ваших! Отец Майкл повернулся к Джону. - Прости меня, сынок, прошу тебя. Они бы стали пытать этого бедного мальчика. Я не мог этого допустить. Я нарушил тайну исповеди, прости меня за это. Грудь Джона словно перетянуло стальным обручем. Тайну исповеди? Как это могло относиться к нему? Пот начал заливать ему глаза. Кевин О'Доннел ухмыльнулся и открыл коробку на стуле возле него. Он вынул оттуда большой кувшин с толстыми стенками и поставил его на стол. Джон уставился на этот странный сосуд. Он был наполнен янтарной жидкостью, в которой что-то плавало. О'Доннел слегка повернул сосуд в сторону Джона, чтобы тот смог внимательно рассмотреть его содержимое. На Джона уставилось чье-то лицо. Это была голова! Глаза были закрыты, но губы слегка раздвинуты. Джон узнал третьего всадника, ехавшего вместе с Херити и Кевином. - Познакомься с Алексом Колеманом, - сказал Кевин. - Наконец он замаринован в виски. Я уверен, что сбылась его мечта о райском блаженстве. - Кевин сфокусировал взгляд прищуренных глаз на Джоне, дав знак Доэни не двигаться. - Он был предателем, чье предупреждение позволило Фину похитить у нас гордость Ирландии. - Кевин, ты... - начал говорить Доэни. - Не прерывай меня! Ты находишься здесь только потому, что мы тебя пока еще терпим, но скоро наше терпение кончится! По сигналу Кевина из толпы вышли шестеро мужчин и заняли места в ряду стульев, усаживаясь со скрипом деревянных ножек по полу, покашливанием и приглушенными комментариями. Кевин резко ударил по столу кусочком дерева, потом поднял его над головой. - У меня в руках кусок корня лесного дерева из Кешелла. Это знак того, что здесь правит Ирландский Закон. - Он осторожно положил кусок дерева на стол. - Согласно старому обычаю, мы прибыли сюда на лошадях, как древние короли, подлинные завоеватели. Древние законы будут восстановлены. - Кевин еще раз оглядел комнату. - Присутствует ли здесь О'Нейл? Никто не откликнулся. - Семья арестованного покинула его, - продолжил Кевин. - Узник остался в одиночестве. - Он поставил сосуд около себя. - Но триумвират присутствует, и судебный процесс начинается. - Глаза Кевина оглядели комнату еще раз, остановившись наконец на Херити. - Настало время, Джозеф. Херити осторожно отодвинул сосуд в сторону и вынул листок бумаги из стопки, лежавшей на столе. Он начал читать, изредка поглядывая на Джона. - Прежде всего мы хотим сказать, что ты, узник, и есть Джон Рой О'Нейл. Мы утверждаем, что ты и есть создатель чумы, надругавшейся над нашей бедной землей и большей частью мира. Она сделала исключение только для британцев и язычников, для которых она стала легким наказанием. Мы говорим, что ты не имел права вредить нам таким трусливым манером. Что ты можешь сказать в свою защиту, Джон Рой О'Нейл? Джон уставился на голову в кувшине. Она говорила с ним голосом О'Нейла! "В чем моя вина? - спрашивала она. - Я сделал ошибку. Священник знает об этом! Я сделал ужасную, мучительную ошибку". "Кто может это отрицать?" - подумал Джон. "Что же мне еще было делать, - спрашивала голова, - если эти террористы-убийцы, которых ирландцы терпят и даже подстрекают, - что же мне еще было делать, чтобы отомстить за зверское убийство моей семьи?" - Это была ужасная провокация, - прошептал Джон. - Неужели узник решил заговорить? - вкрадчиво спросил Кевин. Джон не слышал его. Голова продолжала говорить: "Это ирландцы должны предстать перед судом! Это они позволили развиться терроризму!" Джон молча кивнул. Отец Майкл искоса глянул на Джона, спрашивая себя, что за странное спокойствие у этого человека, как будто он спрятался в каком-то тайном укрытии, куда не могут проникать звуки. Доэни повернулся и посмотрел на Джона. "Черт бы побрал Ирландскую честь, - подумал он. - Что подумает этот бедный безумец, когда узнает, что прокурор - это я?" КАКОЙ ЦЕНОЙ НУЖНО ПЛАТИТЬ! Но Кевин О'Доннел без сомнений разрушил бы его лабораторию, если бы он не выполнял его приказов. Даже Адриан Пирд пострадал бы, черт его побери! Но они должны продолжать работу с тем, что дал им Безумец. Лекарство от чумы - вот основная задача. Ирландия все-таки может сделать это сама! Кевин посмотрел на отца Майкла. - Сделаете ли вы первое заявление, отец? Отец Майкл кашлянул и внимательно взглянул на Джона. - Все, что сотворил Безумец, было из-за того, что он испытал насилие. До этого в нем не было злобы. - Мы будем называть арестованного О'Нейлом! - выкрикнул Кевин. Херити коварно усмехнулся и отпил еще один глоток из своей бутылки. - Злоба - это даже не то слово, чтобы описать его намерения, - продолжал отец Майкл. - О'Нейл, кажется, был охвачен слепой яростью, и у него не было других эмоций. Он безумно хотел уничтожить тех, кто разрушил его мир. Мы должны признать, что цель его была точной - не в целом, но вполне удовлетворительной для такой ярости. Джон стукнул наручниками о железную трубу, уставившись на голову в сосуде. Она продолжала молчать. Почему О'Нейл не пришел к нему на защиту? - Я не имею в виду, что О'Нейл руководствовался какими-то принципами, - говорил отец Майкл. - Я допускаю, что он полностью сознавал, кто отвечал за его действия и за то насилие, совершенное против него. Если у него и была какая-то вера, то только вера в то, что он сможет убить всех нас. Отец Майкл встал и оглянулся, чтобы посмотреть на присяжных. Мальчик отступил на шаг. - Вне всяких сомнений, это была просто вспышка гнева! - голос священника напоминал раскаты грома. - Гнева против виновников его агонии! Против всех нас! - Он понизил свой голос до монотонного шепота. - Он и нам передал свою страстную ненависть. Что нам с ней делать? Внимание отца Майкла переключилось на Кевина. - Мы пострадали от мести, так будем же называть вещи своими именами. Если мы должны игнорировать священный судебный запрет на вынесение решения, то будем хотя бы судить, учитывая фактор мести и, таким образом, осознавая последствия. - Судите, да не судимы будете, - насмешливо усмехнулся Херити. - Дай ему сказать, - вмешался Кевин. - Я обещал, что не буду препятствовать защите. - Да! - сказал отец Майкл. - Мы поклялись нашей священной Ирландией! Правда и справедливость - вот в чем мы поклялись перед Всемогущим Господом! - Всемогущим Господом, - повторил Херити, отхлебнув из бутылки. - Джозеф Херити напомнил нам, - продолжал священник, - о священном предупреждении. Христос сделал это бельмом на нашем глазу. Оно вызывает страшный вопрос: а судьи кто? Осмелимся ли мы осуждать самих судей? Если мы говорим, что только мужчины могут быть судьями, мы отрицаем Бога. Неужели мы отрицаем Бога? - Да, я отказываюсь от него! - крикнул Херити. - Замолчи, Джозеф, - сказал Кевин. - Пусть себе проповедует. Отец Майкл обвел комнату горящими глазами. - Мы были цивилизованными в Ирландии, в то время как весь остальной мир был грязной языческой помойкой. Так давайте же поступать как цивилизованные люди. - Он уставился на Доэни, явно выражавшего неудовольствие. - Если мы намереваемся устроить здесь законный ирландский суд, как говорит "судья" Кевин О'Доннел, тогда в нашем суде не должно быть лицемерия. Давайте не будем тешить себя иллюзиями. Давайте не будем считать себя ангелами, а бедного Безумца... господина О'Нейла исчадием ада. Это именно тот вопрос, который требует решения согласно нашей клятве. - Неужели требует? - иронично спросил Херити. - Требует! - свирепо ответил отец Майкл. - В чем обвиняется этот человек? - В чем обвиняется? - повторил Херити с насмешливой торжественностью. - Он обвиняется только в том, что сломал цветок ирландской прелести. - Он был безумен в этот момент! - воскликнул священник. - Момент? - опять с нажимом повторил Херити. - Конечно же, этот момент длился довольно долго! - Он мельком взглянул на Пирда, стоявшего отдельно от толпы. - Не хотите ли вы что-нибудь сказать нам, доктор Адриан Пирд? - Он выглядел нормально всегда, когда я встречался с ним, - заявил Пирд. - Я внимательно наблюдал за ним с тех пор, как мы заподозрили в нем О'Нейла. - А что, он сделал здесь? - спросил отец Майкл. - Хотел показать нам, что знает, как была создана чума, - ответил Пирд. - Ради Бога, люди! - взмолился отец Майкл. - Он раскрыл перед вами все, что нужно для того, чтобы найти лекарство. - Я не вижу никакого лекарства, - буркнул Пирд. - Я думаю, что мы найдем его, но только не благодаря ему. - О Боже! - вздохнул отец Майкл. - Создание лекарства будет заслугой Адриана Пирда. Ну, теперь я все понял. - Он посмотрел на Доэни, который тут же отвел взгляд. Священник еще раз взглянул на присяжных, подумав о том, что там собрался всякий сброд, изображающий скуку. Неужели они консультировались с Кевином и Херити и уже вынесли приговор? Не был ли этот процесс обыкновенным обманом? - Окончательный конфликт происходит между хорошим и хорошим, а не между хорошим и плохим. Не в этом ли предмет нашего спора? - спросил священник. - Я говорю вам, сидящим в этой комнате, что мы столкнулись с конфликтом между плохим и плохим. Может ли черт судить дьявола? Вы можете спросить: "Кто же знает его лучше всех?" Но я предупреждаю вас и умоляю подойти к решению с ясной головой и полным пониманием того, какая власть дана вам, чтобы судить. Священник подошел к своему месту и сел. Мальчик приблизился и встал рядом. Джон посмотрел на голову в сосуде. Что она скажет теперь? Лишь только голова вправе выносить правильные решения в этой комнате. Джон с внезапной ясностью понял это и ощутил тепло от такой мысли. Кевин посмотрел на Доэни и кивнул, находя забавным воспоминание о том, как Доэни заставили взять на себя роль прокурора. Как это, должно быть, уязвляет его гордость! Финтан заметил, что лица присяжных несколько оживились. Решение было уже известно заранее. О нем Кевин дал понять в частных беседах с теми людьми, что были выбраны из его банды. "Но привкус трагического спектакля был присущ самой Ирландии, - подумал Доэни. - Привлекательность настоящего суда нельзя было отрицать. Мы толпой бежим на спектакли агонии и наблюдаем, как на сцене умирают. Мы массово спешим на Голгофу". Он усмехнулся своим мыслям, когда готовился к решающей речи. "Моя задача очень проста, - подумал Доэни. - Я просто должен предоставить им слово для оправдания уже принятого решения". Самым рассудительным тоном, на какой только был способен, Доэни обратился к присяжным. - У меня нет желания унижать О'Нейла. Я согласен с тем, что он только тогда был безумен, когда совершил это ужасное открытие. Но это не оправдание. При условии, что сумасшествие будет служить оправданием за другие отвратительные преступления, мы вынуждены будем пересмотреть всю историю нашего мира. Это можно поставить в один ряд только с распятием на кресте самих себя. Доэни быстро взглянул на отца Майкла. Затронута его религия, как он отреагирует? - Священник говорит, что это вспышка гнева, страстная ненависть, - продолжил Финтан. - Теперь это предельная вспышка гнева всего человечества. Может ли оно сейчас проявить милосердие к О'Нейлу? Можем ли мы рассматривать явный факт его безумия как просто смягчающее обстоятельство? Я думаю, что не можем! Есть такие преступления, для которых сумасшествие не является оправданием! Есть такие преступления, само рассмотрение которых требует, чтобы Безумца признали виновным! Доэни повернулся, чтобы увидеть О'Нейла. Почему этот человек так пристально смотрит на голову бедного Алекса? Безумец, казалось, никак не реагирует на ход процесса, только его плечи низко опущены, но взгляд прикован к голове, находящейся в сосуде. - Священник говорит: не судите и не судимы будете. Известное выражение, слышанное каждым. Но чье суждение мы выносим здесь? Неужели мы допускаем, что Бог одобряет преступление О'Нейла? Доэни посмотрел на отца Майкла и подумал: "Пусть он теперь вернется к своему оправданию безумия!" Все еще глядя на священника, Финтан продолжал: - Только сам дьявол радовался бы совершенному О'Нейлом злодеянию. И пожалуй, это седьмой день дьявола, когда он отдыхает и восхищается его работой. Я не могу сказать: "Пусть Бог судит этого человека, потому что мы, люди, не можем его судить". Доэни вновь обратил свое внимание на присяжных, заметив, как они заскучали. Достаточно ли веских доводов он привел? - Бог лучше знает. Это ли наше-суждение? - спросил Доэни. - Допустим ли мы, простые смертные, что не сможем оценить сделанное О'Нейлом? Неужели у нас нет наблюдательности и логического мышления? Один из присяжных, человек с красным шрамом через всю щеку, подмигнул Доэни. Тот отвернулся, внезапно почувствовав себя как-то причастным к преступлению. Когда он вновь заговорил, голос его стал тише и не таким уверенным. Кевин вынужден был приказать: - Говори громче! - Я говорю вам, - опять начал Доэни, - что решение должны вынести мы. Мы, выжившие после насилия. На нас лежит задача восстановления нашего доброго имени. В этой комнате не дьявол выступает против дьявола, а мы боремся со злом! Это война! Это принципы, которые мы должны признавать и применять! Жестом, полным наигранного драматизма, Доэни указал на Джона. - Что он может опровергнуть? Единственное и не очень убедительное объяснение, которое он себе позволил, то, что это не он, а другой человек, живущий внутри него. Но мы знаем правду, которой мы, находящиеся в комнате, должны придерживаться. И снова Джон загремел наручниками, пытаясь освободиться. Голова в кувшине снова заговорила с ним! Голос, без сомнения, принадлежал О'Нейлу: "О чем говорят здесь эти идиоты? Я сделал то, что должен был сделать. Меня вынудили к этому. А почему они здесь держат тебя, Джон Гарреч О'Доннел? Наверное, потому что нет никого, кто был мне настолько близок... Потому что ты знаешь меня лучше всех!" - Не хочет ли священник что-нибудь добавить к сказанному? - поинтересовался Кевин. - Я не вижу никого, кто бы вам в этом препятствовал. Отец Майкл медленно поднялся, вперив злобный взгляд в Доэни, и сказал: - Закон в целом и ирландский суд, в частности, претендуют на сохранение этических принципов в науке. Это правда! Мы должны следовать правде вне зависимости от обстоятельств. Правда, во что бы то ни стало, даже если небо упадет на землю. Священник осмотрел суд присяжных. - Все, что я хочу сказать, это то, что если вы следуете этому принципу, то должны будете отказаться от этого на свой страх и риск. Я был счастлив услышать слова "судьи" О'Доннела, что он не будет мешать защите. Когда бы мы не замалчивали линию расследования, которая могла бы привести к нежелательным открытиям, мы не оказывали бы плохую услугу правде. Мы избрали принцип открытого расследования и никакого законного оправдания не можем использовать против этого. Отец Майкл спокойно оглядел всех присутствующих. Присяжные все еще казались равнодушными. Что ж, сейчас они должны, наконец, выйти из спячки! Никто не знал, что могло прийти в одурманенную голову Кевина О'Доннела. Доэни слушал внимательно, как будто пытаясь угадать, к чему он ведет. А Безумец смотрел с уважением, но лицо его было какое-то растерянное. - Война? - задал себе вопрос отец Майкл. - Это принцип, который я умудрился проглядеть? Неужели есть действительно такое явление, как принцип войны? Если это так, то осмелимся ли мы ограничить этот принцип только нациями? Или политическими организациями типа "Провос" или "Финн Садал"? Если существует такой принцип, как предполагает господин Доэни, то он должен постоять сам за себя, или же его попросту нет. И это называется принципом? Человек сам по себе может выбрать принцип. Любой способен на это. Можем ли мы ругать его за этот выбор или отрицать его выбор, каким оружием сражаться? Кевин поднял длинный корень кешеллского дерева, но сразу же осторожно опустил. - Была ли чума оружием в войне? - снова спросил отец Майкл. - Осмелимся ли мы ругать ее в этом случае? А если бы он сражался с бомбой в руках? - Священник повернулся и пристально посмотрела на Херити, только что, наконец, осушившего свою бутылку виски. - Бомбой Джозефа Херити! - голос отца Майкла возвысился. - Можем ли мы здесь сидеть спокойно и судить, ведь именно его бомба убила жену и детей О'Нейла! Присяжные оживились, переводя взгляд со священника на Херити. Лицо Кевина сохраняло выражение тайного ликования. Херити, казалось, ничего не слышал. Он уставился на свою пустую бутылку, стоявшую на столе перед ним. Джон дико оглядывался по сторонам. Теперь ему были слышны слова, произнесенные священником, но с ужасающей громкостью повторенные и болезненно бьющие, как живые существа. Потом стал слышен голос головы в кувшине, скомандовавшей: - А ну-ка, говори громко и отчетливо! Это Херити убил Мери и близнецов! Джон не сводил глаз с Херити. Слова вылетали из него, произнесенные высоким фальцетом и в сильном возбуждении: - Как ты находишь теперь свою войну, Джозеф Херити? - Он нервно засмеялся, загрохотал своими наручниками, и голова его закачалась безвольно, как будто бы она совсем не соединялась с шеей. Отец Майкл посмотрел сначала на Джона, затем наискосок на одиноко стоящего Пирда. - Это вменяемость, Андриан? Пирд в смущении отвел глаза. Кевин сильно ударил куском дерева по столу, чуть не разбив его. - Довольно! Мы здесь не на суде! Вопрос вменяемости отложим на потом. - Можно мне не говорить о вопросе войны, затронутом господином Доэни? - вкрадчивым тоном произнес отец Майкл. Он увидел, что некоторые из присяжных ухмыляются. Эти ухмылки исчезли, когда Кевин грозно посмотрел на сидящих. Не услышав ответа Кевина, отец Майкл продолжал: - Этот человек, О'Нейл, верный супруг перед Богом, потерял всю свою семью из-за тех людей, что хвастались своей войной, тем, что они действуют во имя людей. Война - так это называется в "Провос". И снова Кевин с силой ударил куском дерева по столу. - Я же сказал, хватит! - О да, - священник улыбнулся Доэни, уставившемуся в пол. - Наконец, мы дошли до линии расследования, которую допустить нельзя. Вот та самая правда, лицом к лицу с которой вы запрещаете встречаться! Кевин посмотрел на Херити, выразившего смутное беспокойство. - Ты слышишь, что он говорит, Джозеф? Не хочешь ли ему ответить? - Это гложет тебя, как червь, Джозеф, - произнес отец Майкл. - Ты не можешь сбросить с себя эту ношу. Херити привстал и наклонился над столом. - Мы будем еле... следовать любому без-з-зумию, пока в нем есть... в нем есть проклятие! Проклятие - это то... то, что мы любим. - Херити торжествующе посмотрел на отца Майкла. - Мы не говорим: смелость... Мы говорим... мы говорим: наглость! В этом... в этом есть дрянь, дерьмо, проклятие! - Он тихо засмеялся, потом, как будто протрезвев, повернулся к Кевину. - Ты что-то подмешал в мою бутылку, Кевин. Что ты положил туда, признавайся! - Джозеф, ты пьян, - сказал, улыбаясь, Кевин. - Не настолько пьян, чтобы потерять рассудок. - Херити тяжело опустился на стул. - М-мои ноги! Они н-не слушаются меня! Внезапно его голова дернулась вправо. Рот открылся. Херити попытался вздохнуть, но потом затих. Пирд молнией взлетел на платформу. Он приложил ладонь к шее Джозефа и округлил глаза. - Он мертв! - Я знал, что ему нельзя много пить, - хмыкнул Кевин. - Что ж, пусть себе лежит. Триумвират все еще в наличии. Отец Майкл сделал попытку приблизиться к Херити. - Стойте на месте! - закричал Кевин. Он вытащил револьвер из-под стола и поднял его над головой. - Так вот в чем твоя справедливость! - воскликнул священник. - Отправляйтесь-ка на место, отец, - негромко произнес Кевин, помахивая револьвером. Отец Майкл колебался. - Не спорьте с ним, - взмолился Доэни. Священник повиновался, бессильно падая на свой стул. Мальчик прижался к нему в испуге. Кевин положил револьвер на стол перед собой и посмотрел на Доэни. - Спасибо, господин Доэни. Мы должны соблюдать порядок. Не поговорить ли нам теперь о преступном знании О'Нейла? Доэни с трудом отвел взгляд от мертвой фигуры Херити и сделал жест Пирду, чтобы тот покинул платформу. Тот вернулся обратно к стеллажам. - О'Нейл использовал преступное знание тонкостей медицины, - сказал Доэни, как будто повторяя заученную аксиому. - Преступное знание - это нечто, требующее подавления в самом зародыше. Когда это внедряется в нашу мирную жизнь, преступление налицо. Отец Майкл открыл рот, намереваясь что-то сказать, но передумал, понимая, что сказанное Доэни всего лишь отзвук того, что приказал ему Кевин. Какой дьявольский договор заключили они между собой? Кевин уставился на священника. Отец Майкл встал, отодвинув от себя мальчика. - Что это за преступное знание? Связанное с медициной, не так ли? Исключительная компетенция специалистов-медиков? Тогда почему они публикуют свои труды? Может быть, они думают, что только они сами понимают язык своих открытий? - Каждый, кто использует преступное знание, - преступник! - прогремел Кевин. - А О'Нейл, узнавший о новых явлениях, подтвердил свою вину? - вкрадчиво спросил отец Майкл. Кевин, усмехаясь, кивнул. "Этому человеку следовало бы знать больше, чтобы спорить с тем, кого обучали иезуиты", - подумал священник. Он повернулся к присяжным и спросил: - Что происходит, когда мы подавляем такие открытия? Подумайте о различных средствах подавления и о том, кому может быть разрешено их использовать. Вы тут же столкнетесь с интересным явлением. Те, кто подавляет или пересекает что-либо, должны знать этот предмет досконально. Цензоры должны это знать! Вы же фактически ничего не пресекли! Вы просто ограничили знание особой элитой. Я спрашиваю: по какому принципу подбирается эта элита? Отец Майкл повернулся и хитро улыбнулся Кевину. - Этот вопрос не имеет ответа, - продолжил он. - Неужели мы можем предположить, что О'Нейл сговорился с преступным знанием разрушить наш мир? - Вот именно! - подхватил Кевин. - Он сговорился! Отец Майкл посмотрел на Доэни, который отвернулся в сторону, наблюдая за Джоном. Тот полностью сосредоточил свое внимание на голове, плавающей в сосуде, настороженно вслушиваясь и кивая, как будто разговаривая с ней. - Позвольте мне напомнить латынь, забытую вами, - продолжал священник. - Слово "сговор" иначе звучит как "конспирация". Ах, эта замечательная латынь, по ее законам "конспирироваться" означает "дышать вместе, вместе существовать". А здесь никакого сосуществования не было! Он сделал это сам, в одиночестве! Отец Майкл резко повернулся на каблуках и встал лицом к присяжным, давая им время переварить сказанное. Почти неслышно священник повторил свои последние слова еще раз: - В одиночестве. - И громче: - Можете ли вы упустить благоговейную значимость этого исключительного факта? Присяжные теперь неотрывно смотрели на отца Майкла, и на их лицах не осталось и тени скуки. Следующую фразу священник почти пропел: - Он сделал это в одиночестве! Как мы будем вести свои дела в свете такого знания? Как мы будем теперь судить о своем собственном поведении? Где тот безвинный, готовый бросить первый камень? - Это бесполезно! - крикнул Кевин и стукнул по столу револьвером. - Господин Доэни, может быть, вы уладите эти вопросы? Джон посмотрел на револьвер, сознавая, что ошибаться сейчас нельзя. Придав печаль своему голосу, Финтан произнес: - Мы идентифицировали виновника наших несчастий. Мы не нуждаемся ни в его признании, ни в отрицании вины. Это О'Нейл. - Доэни указал на него пальцем, потом опустил руку. - Он сделал всех предыдущих убийц просто дилетантами-любителями. Войны кажутся лишь небольшим огорчением в свете такого деяния. Вам, отец, не кажется интересным, что я, ссылаясь на чуму, употребляю слово "война"? Вы же не говорите, что каждый ирландский солдат, делающий выстрел в припадке гнева, виновен? С шокирующим видом Джон захихикал и предостерегающе погрозил пальцем голове в кувшине. Доэни пересек комнату и встал перед присяжными, всем своим существом ощущая, что отец Майкл находится выше его. Почему Кевин сделал именно так, поместив священника на более высокий уровень? - О'Нейл смеется, - сказал Финтан. - Он не подавлен. Он не раскаивается. Он ведет себя просто вызывающе. - Доэни повернулся и пристально посмотрел на Джона. - Полюбуйтесь-ка на него. Взгляд Джона был прикован к голове в кувшине. Она говорила ему: "Как тебе нравится защита господина Доэни?" После этого голова издала зловещий стон, отозвавшийся эхом в голове Джона. Не в силах терпеть, он закрыл уши ладонями. - Видите, он не хочет даже слушать, - продолжал Доэни. Он опять повернулся в сторону присяжных, как ему показалось, с выражением искренности. Это была роль не очень приятная, но необходимая. - Священник говорит, что О'Нейла спровоцировали. Я с этим согласен. Вы этому не удивляетесь? Закон утверждает, что его спровоцировали. Но как он выбирал мишени для своей чумы? Священник говорит, что мы объявили О'Нейлу войну. Я что-то не припомню такого заявления, но все равно. Пожалуй, войну не нужно провозглашать. Хотя священник просит у нас ясности ума. Что он имеет в виду? Может быть, мы должны быть отстраненными, равнодушными или даже отчужденными от нашего несчастья? И мы должны заранее обеспечить защиту по вопросу сентиментальной причины? Присяжные довольно захихикали. Доэни после этих слов задумался о пунктах, которые он вместе с Херити и О'Доннелом обсуждал перед тем, как собраться здесь. Все ли он упомянул? Безумие... причина... оправданная провокация. Доэни решил, что сказал достаточно. Оставался только разговор с мальчиком. Нужно было дойти до конца. Он подошел опять к своему месту около Джона, бегло взглянув на тело Херити. Почему никто не задает вопросов о смерти Джозефа? Каждого, наверное, приводят в ужас О'Доннел и его убийцы. Должно быть, это был яд. Херити был не из тех, кто плохо переносит выпивку. Взгляд Доэни задержался на Джоне. Безумец неподвижно смотрел на голову в кувшине. Что он нашел интересного в голове бедного Алекса? Это была еще одна смерть в комнате, наполненной смертью. Голова продолжала говорить с Джоном: "Почему они задают вопросы? Все ответы уже известны". - Но я только пытался приглушить стоны О'Нейла, - прошептал Джон. - Вы слышали это? - Отец Майкл поднялся со стула. - Он пытался уменьшить агонию О'Нейла! В комнате наступила гробовая тишина. Отец Майкл вздохнул, повернулся и посмотрел на присяжных. Разве был какой-то смысл разговаривать с этими мертвецами? Он подумал, что с таким же успехом мог обращаться к голове Алекса в этом ужасном кувшине. Впрочем, нужно попытаться. - Перед нами образец, - начал священник, - ясный образец, тесно переплетающийся с другими образцами - с битвой при Бойне, уголовным кодексом, тяжелой пятой Цезаря на Британии, и даже с тем фактом, что ветер не дул в тот момент, когда римские галеры встретились с кельтским флотом. "Это ирландцы, - подумал отец Майкл. - Они должны хорошо знать историю кельтов". - Вы уже закончили свое выступление? - спросил Кевин. - Если вам так угодно это назвать, - ответил священник. Он задумчиво потер нос, оглядывая шестерых присяжных. - Я говорю об образцах, имевших место от Сталинграда до Антиоха и гораздо дальше, потому что их не всегда можно найти в больших битвах, но они зачастую присутствуют в конфликтах мелких. Если мы будем это игнорировать, то в конечном итоге погубим этот мир своим невежеством. Признаем это - и наши ценности изменятся. Мы будем тогда знать, что необходимо сохранить. Отец Майкл на мгновение умолк и посмотрел на мальчика, уставившегося на него с удивлением. Понял ли этот паренек хоть что-нибудь? Был ли это единственный ум в комнате, кому стояли адресовать свою речь? Доэни почувствовал, что глубоко тронут словами священника. О Боже! Этот человек был настоящим оратором со старыми ирландскими традициями. Присяжные явно были потрясены его словами. А ведь все было так тщательно спланировано... Подойти к мальчику в конце и прямо спросить: сможешь своими руками убить О'Нейла? В этом была справедливость. Что этот мальчик когда-то сделал О'Нейлу? Кевин говорил, что он согласился, так сказать, частным образом. Он бы поставил ловушку, не переставая изрыгать проклятия. Он бы зажег спичку, спустил курок... все, что угодно. Дверь позади Доэни с внезапным грохотом распахнулась. Человек в униформе из охраны Кевина вбежал в комнату и подскочил к столу. - Сэр! Прошел слух, что мы скрываем О'Нейла! Мы должны закрыть ворота! Тысячи людей, десятки тысяч, собрались вокруг! Они требуют О'Нейла! Вы только послушайте... Всем стали слышны зловещие звуки, раздающиеся снаружи крепости, похожие на монотонное песнопение: - О'Нейл! О'Нейл! О'Нейл! Вдруг, неожиданно для всех, Безумец разразился хохотом и произнес: - Почему вы не хотите отдать им О'Нейла? Отчаяние рождает насилие, а бритты были мастерами в создании отчаяния среди ирландцев. В Англии существует широко распространенное убеждение, что ирландцы, подобно женщинам и неграм, по сути являются детьми, неспособными управлять собой. Но ни один народ не может быть истинно свободным, пока не избавится от присущих ему предрассудков. Англичане и их сателлит Ольстер были рабами своих ирландских предрассудков. Финтан Доэни - Они были заражены? - поинтересовался Викомб-Финч. - Слишком рано говорить об этом, - ответил Бекетт. Была уже почти полночь, и оба мужчины разговаривали довольно громко, чтобы перекричать шум большого строительства в складе, куда была привезена барокамера с Броудерами. Назойливое "тум-тум-тум" воздушного компрессора создавало фоновый шум, раздражающе внедряющийся в другие звуки. Камеру опустили на деревянную опору вблизи центра склада, и все пространство вокруг нее было очищено. Штабеля консервированных продуктов и стеллажи с другими товарами были сложены у стен. Толпа плотников и прочих добровольцев трудилась около камеры, создавая нечто вроде комнаты из фанеры и пластика - нечто вроде ангара. Викомб-Финч и Бекетт с расстояния примерно шести метров наблюдали за этой кипучей деятельностью, но все еще могли чувствовать в воздухе запах рвотной массы, выходящей из камеры. Он был невыносим еще и потому, что смешивался с "ароматом" аварийной сварки, сделанной несколько часов назад на месте высадки на побережье. - Вы уверены, что кислоты способны стерилизовать большую камеру? - спросил Викомб-Финч. - Проблема в сильных испарениях, - ответил Бекетт. - Мы должны как-то очистить воздух, прежде чем пустить их туда. Викомб-Финч наклонился, чтобы посмотреть на новый сварной шов под камерой, затем выпрямился. - Там внутри, должно быть, адское удушье, - сказал он. - Ты им говорил, как мы близко подошли к тому, чтобы создать лекарство? - Я сказал, что мы работаем, прилагая все усилия, чтобы приготовить его для матери и малышки. - Бекетт покачал головой. - Но ты понимаешь, Ви, если они заражены... нам хотя бы спасти девочку, а мать... - Насколько ты уверен, что сыворотка будет эффективна? - На все сто процентов! - А вдруг она не сработает? - Работает же в тест-пробирке. - Бекетт пожал плечами. - Ну-ну. Если стекольные работы не будут выполнены снаружи, то это заставит Стоуни взбеситься. - Чертов Стоуни! - Эх, вы, американцы! Вы становитесь таким грубыми, стоит только на вас оказать давление. Я думаю, что именно поэтому среди вас так мало хороших администраторов. Бекетт прикусил язык, чтобы не начать скандала. Вдруг он быстро отошел от директора, увертываясь от двух рабочих с листом фанеры, и приблизился к торцевому иллюминатору камеры. Внутри было темно, все лампы выключены. "Может, они просто спят?" - подумал Бекетт. Он не мог себе представить, как можно было спать при таком шуме. Из наспех сделанного динамика над иллюминатором раздался треск, и послышался требовательный голос Стивена Броудера: - Сколько еще мы должны будем это терпеть? Ребенку срочно нужен кислород! - Мы сейчас наполняем небольшой резервуар, - сказал Бекетт. - Мы должны найти что-нибудь, способное пройти через загрузочный шлюз. - Сколько времени это займет? - Еще максимум час, - ответил Бекетт. Наконец он увидел лицо Стивена вблизи от иллюминатора - его бледные очертания терялись в сумраке камеры. - Они строят его из дерева? - спросил Броудер. - Как вы сможете стерилизовать... - У нас есть специально приготовленные кислоты. - Они помогут? - Послушайте, Броудер! Мы идентифицировали патогенный микроорганизм, и нам удалось убить его вне человеческого тела. - А сколько понадобится времени для создания сыворотки? - По крайней мере тридцать шесть часов. Бекетт услышал голос Кети, настойчиво требовавший ответа: - Стивен! Что они говорят? - Они делают сыворотку, любовь моя, - ответил Броудер. - Успеют ли они вовремя? - спросила Кети. - Но нет уверенности в том, что мы заразились, дорогая. Они очень быстро все завалили, и к нам не успели проникнуть никакие микробы. "Но они распространяются в воздухе, которым мы дышим", - подумал Бекетт, а вслух сказал: - Мы работаем настолько быстро, насколько это вообще возможно. - Я и моя жена очень благодарны вам, - отозвался Стивен. Викомб-Финч тронул Бекетта за плечо, чем немало его напугал, так как шум строительства заглушал легкие шаги. - Извини, - сказал Викомб-Финч. - Мне только что сказали, что Стонар на телефоне. Он настаивает на разговоре с тобой. Бекетт посмотрел на открытую дверь склада, где почти все пространство было заполнено служащими Хаддерсфилда, глазеющими на них. - Они надеются хоть краем глаза увидеть женщину, - пояснил Викомб-Финч, проследив за взглядом Бекетта. - Шайлз специально выставил охрану, чтобы поддерживать порядок. - Да-да. - Бекетт направился к двери, но был остановлен директором, который негромко произнес: - Билл, ты поосторожнее со Стонаром. Это опасный человек. - Хорошо, я это учту. - Бекетт кивнул в сторону собравшихся людей. - Мы должны им разрешить посмотреть на нее когда-нибудь. Сделать график или что-то в этом роде. - Шайлз все держит под контролем. - Лучше бы всех этих зевак проверить. Вдруг кто-то из них припас молоток, чтобы разбить иллюминатор. - Неужели ты думаешь... - Викомб-Финч презрительно фыркнул. - Это же Англия! Мы оповестили о том, чтобы весь персонал, не имеющий отношения к делу, оставался в стороне. В конце концов, они могут видеть только большое деревянное помещение и металлический цилиндр. - По какому телефону я могу поговорить со Стонаром? - спросил Бекетт. - Контора безопасности в административном здании прямо через дорогу, наверное, ближе всего. Когда войдешь, повернешь направо. Бекетт быстрым шагом пошел к двери, где был встречен гулом встревоженных голосов, спрашивающих: - У них там в самом деле есть женщина? - Она там вместе со своим мужем и дочерью, - сказал Бекетт. - Но вы все должны пока держаться от них подальше. - О Боже, да человек ты или нет? - воскликнул кто-то из толпы. - Ты знаешь, как мы долго не видели женщин? - Но вы никак не сможете увидеть ее прямо сейчас, - твердо произнес Бекетт, протискиваясь прочь. Он быстро прошел через дворик, оставив толпу позади, но все же успел услышать негромкое проклятие: - Чертов янки! Путь Бекетта был освещен сильной иллюминацией, делавшей заведение Хаддерсфилда похожим на фабричный комплекс, особенно ночью. Огромное количество людей сновало взад и вперед, а самые любопытные норовили пролезть на склад и поглазеть на камеру. Контора службы безопасности тоже была ярко освещена. За единственным в комнате небольшим столом сидел охранник, внимание которого было сосредоточено на мониторах над головой. По просьбе Бекетта он пододвинул ему телефон через стол, но взгляд его при этом не отрывался от мониторов. Оператор немедленно соединил Бекетта со Стонаром. - Где это тебя носит? - сердито поинтересовался Стонар. - Что там у вас, конец света? Стонар по телефону был ничуть не привлекательнее, чем живьем, подумал Бекетт, а в трубку сказал: - Я был на складе, куда привезли барокамеру с этой ирландской парой. - Это правда, что женщина родила ребенка во время переезда? - Да, девочку. Преждевременные роды, весьма критическое положение. - Два подопытных кролика для твоей сыворотки. - Это большая истина, чем вы предполагаете. Они могли быть заражены. - Что ж... я думаю, что очень мало женщин найдется, когда мы объявим о нашей сыворотке. - Вы ничего не будете объявлять, пока сыворотка не будет испытана! - Конечно, старик! Конечно. - Голос Стонара стал почти слащавым. - Ты совершенно уверен в успехе, не правда ли? - У нас все сошлось. Та последняя информация от ирландцев как раз и завершила картину. Это пятизначные ряды в коде "курьера", черт побери! - Должно быть, они получили это прямо от О'Нейла. Сами ирландцы до этого никогда бы не додумались. - Это правда, что они схватили О'Нейла? - Не сомневайся, старина. Это дерьмо все-таки попало в наши сети. Наши информаторы говорят, что Ирландия стоит на пороге гражданской войны. Несколько десятков людей спрятались у себя в исследовательских лабораториях и надеются, что это защитит их от прямой атаки. Другая группа захватила северо-восточное побережье и несколько городов в центре страны. Типичная ирландская неразбериха! Бекетт посмотрел сзади на мощную шею охранника, удивляясь стонаровской манере разговора. Голос его звучал, как журчание ручейка, и его даже можно было назвать дружелюбным. - Где они держат О'Нейла? - спросил Бекетт. - В исследовательских лабораториях Киллалу, как нам доложили. Скажи-ка Билл, можешь ли ты обрисовать мне картину в деталях? У меня завтра будет встреча с премьер-министром и королем. Немножко технического жаргона или чего-то подобного. - Стонар смущенно захихикал. - Все очень взволнованы. Что же там вы все-таки сделали, а? Бекетт кивнул своим мыслям. Картина прояснилась. В самом деле, это очень опасный человек. Он хочет получить нечто, чтобы произвести впечатление на свое начальство! - Наш подход заключается в том, чтобы предоставить болезнь для болезни, - начал Бекетт. - Вы знаете, что двадцать различных аминокислот составляют последовательность генетического кода. Чума эту последовательность нарушает. Она вставляет в цепочку новое послание для контроля биохимической активности клеток. Кодирование клеток для выполнения новых функций осуществляется чумой - конкретные сообщения конкретным типам клеток. Улавливаете смысл? - Все это записывается, старина, и будет для меня отпечатано. Продолжай, пожалуйста. - Используем аналогию с винтовой лестницей, - продолжил Бекетт. - Это генетическая болезнь, атакующая спираль лестницы ДНК в самых слабых местах. - Совершенно верно. - Стонар старался говорить бодрым, но суховатым тоном. - Когда новое сообщение вводится в вирус-передатчик, вместо квадратичной формы оно переносится в рядах по пять... - Именно такая информация поступила от О'Нейла. - Совершенно верно. - Бекетт ради шутки попытался подделаться под голос Стонара, но тот явно ничего не заметил. - Мы знали, что О'Нейл должен был использовать вирус как "курьер" в область, выбранную для поражения, - сказал он. - Вот почему мы сначала пошли по ложному пути. Слишком велико было сходство с гранулоцитарной лейкемией. - А как мне все это объяснить, старина, если они спросят? - Это означает изменение нормального генетического кодирования. Структура ДНК определенно меняется. - Хорошо. А почему эта болезнь не поражает мужчин? - У них нет такой биохимической ниши, где патогенный микроорганизм чумы мог бы заблокироваться и сделать свою грязную работу. Он разрушается защитным механизмом, регулирующим скорость роста клеток. Бекетт улыбнулся сам себе, понимая, что упомянул сейчас много важной информации, наталкивающей знающего человека на определенные мысли: конец митотическим болезням, не будет больше раковых заболеваний. Теперь можно контролировать даже накопление энергии в РНК. И еще много чего можно достичь. - Великолепно! - восхитился Стонар. - Вы проделали массу работы, используя старый компьютер, не правда ли? "О да, - подумал Бекетт. - Пришлось привнести в науку совершенно новое великое открытие!" Вслух он сказал: - У нас было две вещи, которые очень пригодились - превосходная новая поисковая программа, созданная молодым американцем, плюс технология усиления изображений, предоставленная нам НАСА для улучшения качества картинок, получаемых из космоса. Мы получили возможность видеть явления в пределах генетической структуры, никогда не виданные раньше. - О'Нейл, должно быть, видел их, - заметил Стонар. - Пожалуй, - согласился Бекетт. - Эта программа поиска, ее привез случайно не Рокерман? - Именно он. - Это я привез его с собой, слышал об этом? Король требует его к себе. Немного поболтаем, обсудим новое мировое устройство. - Что ж, конечно. - Бекетт до боли сжал пальцы в кулак. - Рокерман представляет вашего президента, и король будет там, и премьер-министр - очень высокий уровень! "А ты думаешь, что сможешь оказаться прямо в центре!" - подумал Бекетт. - Кстати, между прочим, - произнес Стонар, - тебе, должно быть, интересно узнать, что Кангша сделала осторожное заявление о лекарстве. - Китайцы? - Они не дают никаких подробностей, но сигнал был очень четким, старина. Они использовали слово "лекарство". - Стонар прокашлялся. - Японцы и Советы все еще помалкивают о своих достижениях, но Джайпур заявил, что готов принять предложения в течение месяца на химическую обработку чумы, показавшую отличные результаты. Так и заявили. - Это очень интересно, особенно относительно китайцев. - Передай это все Ви, хорошо, старина? - Конечно. Рокерману тоже мой сердечный привет. - Обязательно. Мы, кстати, очень хорошо ладим. Но я должен сказать, что он никогда не сможет произнести "совершенно верно" так, как это делаешь ты. Связь прервалась с характерным щелчком. Перед тем, как Бекетт повесил трубку, к линии подключился Шайлз. - Подожди на месте, Билл. Я скоро буду. Бекетт положил трубку на рычаг в недоумении. Оказывается, Шайлз слышал разговор! Что это могло значить? Наверное, ничего серьезного в этом нет. Каждый догадывался, что все телефонные разговоры прослушиваются, но чтобы сам Шайлз! Человек в белом халате широко распахнул дверь конторы службы безопасности и, словно не замечая Бекетта, обратился к охраннику, наблюдающему за мониторами. - Эй, Арли! Там у них женщина в сооружении типа изоляционной камеры на складе! - Я знаю, - ответил тот, не отрывая пристального взгляда от мониторов над своей головой. Дверь с грохотом закрылась за ушедшим информатором. Они услышали шаги, быстро удаляющиеся по коридору. Бекетт посмотрел на экраны и понял, что крайний правый из них крупным планом показывает барокамеру Броудеров. Можно было даже различить какие-то неясные движения сквозь стекло иллюминатора. Наконец пришел Шайлз. Его всегда опрятная униформа сейчас находилась в некотором беспорядке. Он сразу же оценил ситуацию в комнате и сказал: - Ты можешь идти, Арли. Переходи на верхние мониторы. Охранник, выходя, бросил последний тоскливый взгляд на правый крайний экран. Когда дверь закрылась, Шайлз произнес: - Мы были не правы в том, что не допустили Ви с самого начала. Он был в моем офисе этим вечером и осторожно намекнул на "некоторые важные выводы" из вашего знаменательного прорыва. "Дайте нам возможность, и мы проделаем массу интересных вещей", - сказал он. - Кто-то что-то пронюхал, - вздохнул Бекетт. - Мы обвиним в этом твоего друга лягушатника, - сказал Шайлз. Бекетт уставился на него, внезапно осознав сказанное. Врожденным качеством англичан было не доверять никому вне своих берегов. И недоверие это включало Билла Бекетта, Данзаса и Лепикова, так же, как и Хаппа. Как, черт побери, они собирались возрождать к жизни этот мир посреди такой кучи дерьма? - Если за ним есть какая-то вина, то я приму ее на себя, - произнес Бекетт. - Очень-очень мило с твоей стороны, - процедил Шайлз. - Но имеешь ли ты реальное представление о тех силах, которые мы сдерживаем? Вина или просто ответственность представляют большую опасность. Бекетт посмотрел на Шайлза уже с некоторой осторожностью. Он внезапно подумал о том, какой зловещий вулканический потенциал готов излиться на него, хотя пока и сдерживается, в основном, слабой надеждой на то, что лекарство от чумы все-таки когда-нибудь изготовят. Какова была последняя цифра соотношения между полами? Восемь тысяч мужчин на каждую выжившую женщину. И эта цифра будет расти с угрожающей быстротой, день ото дня... - Я не хочу, чтобы Ви бросил тебя на растерзание львам, - сказал Шайлз. "Как может Викомб-Финч вообще бросить кого-то куда-то?" - подумал Бекетт. Что здесь происходило? - Я думал, что мы заключили соглашение, генерал, - произнес он вслух. - О да, конечно, старина! Конечно, мы его заключили. Однако намечаются большие трудности. Кто получает сыворотку, а кто не получает? Кто получает женщин, а кто... и так далее, и тому подобное. - Генерал осекся, услышав, как медленно открывается дверь позади него. Заглянул Викомб-Финч. - А, вот ты где, Билл. И генерал здесь! - Директор вошел в комнату и закрыл за собой дверь. - Я так и думал, что найду вас вместе. - В чем дело, Ви? - спросил Шайлз. - Впрочем, это довольно щекотливый вопрос, - Викомб-Финч бросил быстрый взгляд на мониторы, а потом посмотрел на Бекетта. - Но раз уж я начал... - Продолжай, пожалуйста, - поторопил его Шайлз. Директор глубоко вздохнул. - Видите ли, я слушал ваш разговор, - сказал он. - И это не в первый раз. Это всегда было моей плохой привычкой. Любопытство, иначе не назовешь. Шайлз мельком глянул на Бекетта с выражением "Я тебе говорил!" - Стоуни и я одинаково смотрим на эти явления, - продолжал Викомб-Финч. - Он доставит сюда короля и премьер-министра, чтобы ввести в курс дела, сегодня вечером. Похоже на то. Шайлз потер шею, сосредоточив свое внимание на Викомб-Финче, и из-под его воротника по лицу медленно начала разливаться краска. - Стоуни временами бывает очень тупым, - сказал Викомб-Финч. - Однако нельзя отрицать того, что у него политический склад ума. Я знаю это еще с тех времен, когда мы вместе учились в школе. Но вы же понимаете, что мы уже не дети. - Так что же вы все-таки изобрели? - примирительным тоном поинтересовался Бекетт. - Это было довольно давно. Я с Фином Доэни придумал нечто вроде средства аварийной связи. Вам, наверное, известно, что радио - мое хобби. У меня было довольно интересное американское изделие, называемое "СВ". Мне пришлось слегка, как бы это точнее выразиться, модифицировать его. Сделать более мощным. Антенна на чердаке, нечто подобное. Карантинщики разнюхали о нас довольно рано, но они, казалось, ничего не замечали, пока мы разговаривали открыто. Я много раз пытался добраться до старого Фина, но в ответ не получил ни звука. Боюсь, что дела там плохи. Но теперь у карантинщиков есть ваша формула сыворотки и замечательная старая биохимическая схема - все. Стоуни считает, что они передадут эти материалы в Америку и остальным. - Черт побери! - воскликнул Шайлз. - Я не хочу никакого насилия, вы понимаете? - продолжал Викомб-Финч. - Мы владеем чрезвычайно привлекательной штукой и должны поделиться. Улавливаете суть? Я не хочу, чтобы сюда приходили люди с пистолетами и автоматами, надеясь на добычу. Бекетт начал смеяться, и голова его нервно затряслась. - Ох! Я сообщу об этом Джо, подождите! - Хотелось бы верить, что Лепиков ему уже все рассказал, - заметил Викомб-Финч. - Забавный парень этот русский. Он когда-то рассказал мне русскую пословицу: "Кто затевает заговор, тот лишь садит зернышко". Неплохо, правда? - Никогда не знаешь, что вырастет из зерна, пока не пробьется росток из-под земли, - глубокомысленно произнес Бекетт. Он посмотрел на Шайлза. Лицо у Генерала стало почти малиновым. - Правительство не может допустить, чтобы разработки контролировала лишь небольшая группа, - заявил Викомб-Финч. Наконец у Шайлза прорезался голос. - Я клянусь вам, сэр, что моей задачей было только формирование системы распределения, чтобы обеспечить равномерную раздачу. - Конечно, я вам верю, старина! - воскликнул Викомб-Финч. - Всем хватит, - буркнул Бекетт. Он опять посмотрел на Шайлза. К генералу начало возвращаться хладнокровие. - А вы все еще будете командовать порядочным куском вооруженных сил, как я понимаю, генерал? - Я должен выполнять приказы правительства, - ответил Шайлз. - Это то, что я пытался объяснить вам раньше. Ирландцы всегда мне кажутся сворой гончих собак, преследующих благородного оленя. Гете Приход толпы произвел странное превращение с Кевином О'Доннелом. Доэни лишь мельком видел, как он и остальные участники "процесса" уходили под охраной в специальные помещения под крепостной башней. Сначала Кевин обратился к суду присяжных и приказал им найти оружие. Теперь они уже были не присяжными, а "солдатами Армагеддона!" Отстраненное мечтательное выражение не сходило с лица Кевина. Он сделал широкий жест своей правой рукой и торжественно поднял кувшин с головой Алекса Колемана, говоря при этом: - Посмотри, Алекс! Настал час, для которого я был рожден! Он равнодушно прошел мимо тела Херити, но все-таки задел его и опрокинул стул, когда выходил из комнаты. Кевин шагал гордо выпрямившись и напомнил Доэни ВСЕМОГУЩЕГО БОГА. Когда его отряд стремительно пересекал дворик, Доэни заметил, что ворота были закрыты, заслоняя вид на озеро. Крики толпы гремели во внутреннем дворике крепости, хотя это больше напоминало ужасный вой стаи зверей-самцов, требующих законной добычи. - Лекарство! Дайте нам лекарство! - раздавались вопли. Почему они думают, что лекарство уже готово? Кто им сказал об этом? Охранники вытолкнули Доэни во двор замка вслед за Джоном, священником и мальчиком, но он все-таки успел увидеть еще раз, как Кевин прохаживается по парапету старой крепости. Он не смог удержаться от соблазна взглянуть на толпу, беснующуюся, словно штормовое море. Весь его вид говорил о том, что он считает этих людей сборищем изголодавшихся животных, пришедших за пищей - пищей богов, манной небесной, находящейся во владении его, Кевина О'Доннела. - Дайте нам лекарство! Дайте нам О'Нейла! Доэни и его компаньоны были все вместе доставлены к двери главной подземной темницы. Стражники втолкнули их туда, не заботясь о том, чтобы запереть каждого в отдельной камере, и захлопнули дверь. Спотыкаясь, они пошли по длинной лестнице в сторону звуков толпы, продолжающей выкрикивать: - О'Нейл! О'Нейл! Пленники остановились в комнате с кучей хлама, куда их привела лестница. Отец Майкл снял паутину со своего лица, Джон повернулся к своей камере и вошел в нее. Мальчик вскарабкался на поломанный диван, пытаясь выглянуть в зарешеченное окошко высоко в стене. Здесь отчетливо был слышен рев толпы. Наконец появился Джон, в одежде, которую с него прежде сняли охранники. Вся она была влажная и покрыта пятнами слизи, которые он пытался вытереть лабораторным халатом. - Почему они сняли с меня одежду? - спросил Джон каким-то отчужденным голосом. - Это потому, что у священника был нож? - Все в порядке, Джон, - сказал отец Майкл, положив руку на плечо Джона. Голос его дрожал. Мальчик, как альпинист, взбирался на груду бревен, все еще не оставляя надежды добраться до окошка. - Перестань, парень, - буркнул Доэни. - Ты упадешь и поранишься. Жуткий вой послышался из толпы. Потом раздалась короткая пулеметная очередь. Наступила тишина. Прекратилось даже монотонное скандирование имени О'Нейла. - Как вы думаете, что они там делают? - поинтересовался священник. - Точат свои косы, вилы и садовые ножницы. Очень похоже, - ответил Доэни. - Готовятся к жакерии. Последние слова отца Майкла потонули в другом взрыве людского ропота, потрясшего комнату. Джон, казалось, ничего не слышал. Он уставился на мальчика, ползущего вверх по бревнам, вспоминая, как тот шагал вместе с ними по полям во время утомительного путешествия. Была какая-то дикая энергия в движениях мальчика, какое-то напряжение и неистребимое желание достичь цели. - Отец Майкл! - позвал мальчик, и голос его, низкий и напряженный, эхом отозвался в комнате. - Здесь есть туннель! - Туннель? - Священник начал карабкаться наверх за ним, следя за его движениями и отбрасывая в стороны старые ящики и хлам. Вдруг отец Майкл поднял голову и сказал Доэни: - Я чувствую свежий воздух! Это выход наружу! - Он отшвырнул в сторону еще несколько ящиков, и внизу открылась ниша. - Позовите Джона! - Пойдем, Джон, - Доэни взял его за руку. - Я не могу, - проговорил Джон. - О'Нейл не хочет идти. - Он обвел диким непонимающим взглядом темную комнату. - Почему они пришли? Я не... Следующие слова Джона тоже были заглушены всплеском рева толпы, после чего последовал орудийный залп. Теперь звуки огромного людского сборища походили на ритмические попытки штурма, без всяких слов, просто хриплый и нечленораздельный ропот - ворчание гигантского животного, наполняющее Доэни ужасом. Отец Майкл метнулся к Джону, спотыкаясь о старые вещи, и схватил его за правую руку. - Я думаю, мы должны попытаться вывести его, - сказал Доэни. - Пойдем с нами, Джон, - умолял священник. - Мы попробуем спасти тебя. Не так ли, Фин? - Конечно, да. - А О'Нейла вы тоже возьмете с собой? - спросил Джон. - Без сомнения! - ответил отец Майкл. - Но где же он? - Джон озирался по сторонам. - Он был в кувшине на столе. Я не вижу его здесь. - Он... он уже ушел, - сказал Доэни. - О да, понимаю. Джон послушно дал себя провести через свалку вещей и мебели, вокруг кучи досок. Мальчик ожидал их в аркообразном проходе, выложенном заплесневевшими камнями. Пол под ногами пленников был скользким от слизи. Под вывороченными камнями расплылись лужицы воды. Через трещины просачивался запах канализации. Доэни прислушался к шуму толпы, доносившемуся снаружи. Топот множества ног тупыми ударами отдавался в камнях. Пулеметные очереди сменились теперь одиночными выстрелами. Отец Майкл толкнул Джона вниз, в узкую пещеру. Мальчик шел впереди. Вдали маячил слабый свет, но в туннеле было темно, и стоял зловонный запах. Наконец, путники увидели пятна дневного света вдалеке, обрамленные ветками деревьев и частично скрытые железной решеткой. Отец, Майкл дал знак остальным остановиться у решетки и прислушался. Позади них шум толпы стих, и орудийная пальба тоже утихла. Доэни понял, что они остановились в маленькой каменной хижине, заставленной со всех сторон ржавым садовым инвентарем - мотыгами, граблями, лопатами, совками, культиваторами. Ряды глиняных горшков маячили на прогнивших полках. Их обломки покрывали землю, вместе с мертвыми насекомыми, кусками ржавых консервных банок, мотками проволоки. Проблески дневного света были видны через расщелины в камне и дверной проем, наполовину скрытый воротами из ржавого железа и густо растущим кустарником. Джон закрыл глаза и обнял себя за плечи, как будто ему было холодно. Дыхание его стало прерывистым, а пальцы самопроизвольно сгибались и разгибались. Мальчик пробрался через кустарник наружу. Было слышно, как он ходит вокруг хижины. Доэни дотронулся до руки Джона. От неожиданности тот резко поднял голову, широко открыл глаза и непонимающе посмотрел на него. Отец Майкл помахал Доэни рукой, чтобы тот оставался на месте, а сам направился за мальчиком. Через минуту он вернулся и сказал: - Эта хижина расположена около старого стеклянного здания. Заросшая тропинка около него, кажется, ведет к дороге. Мальчик пошел вперед на разведку. - Священник кивнул в сторону Джона. - Он что-нибудь говорит? - Это интересный случай, - вместо ответа произнес Доэни, завороженно наблюдая за Джоном. - Контролируемое смещение тождественности, я думаю. Он знает, что в нем присутствует другая личность, и может даже поговорить с ней, но я сомневаюсь, сможет ли он преодолеть расщепление личности. - Что же нам с ним делать? - содрогнулся отец Майкл. Когда священник произнес эти слова, Джон припал к грязному полу и спрятал свое лицо в коленях, пятясь, словно загнанное животное в свое логово. "Если он превратится в О'Нейла, то это, без сомнения, его убьет", - подумал Доэни. - Куда же девался мальчик? - Внезапная холодящая душу мысль мелькнула в сознании Доэни: Кевин сказал, что мальчик был готов устроить смертельную ловушку для О'Нейла. Может быть, он решил сообщить об их укрытии Кевину или толпе? Легкий шум в дверном проеме отвлек его внимание от Джона. Мальчик проскользнул в хижину. Он казался подавленным в большей степени, чем обычно. Мальчик дал знак остальным следовать за ним и опять вышел наружу. Кусты зашелестели от его шагов. - Какой славный парнишка, - задумчиво проговорил отец Майкл. - Его душой руководит святое писание. "Как бы мне хотелось в это верить", - подумал Доэни. - Нам нужно идти, Джон, - сказал он и помог тому подняться на ноги. Отец Майкл вышел вперед, выводя Джона из хижины на свежий воздух. Доэни замыкал процессию. Они увидели заброшенный парк из растущих повсюду вечнозеленых деревьев. Меж их стволами виднелись проблески залива. Узкая выложенная камнями дорожка, скрытая кустами, уводила в сторону от залива. Мальчика нигде не было видно. Одинокая цепочка людей, с отцом Майклом впереди, а Доэни сзади, начала свой путь по тропинке из каменных плит. Кустарники замедляли движение, ветки хлестали по лицу. Отец Майкл попытался повернуться спиной к препятствиям и потащил Джона за собой, нащупывая плиты осторожными шагами. Доэни выставил вперед руку, защищаясь от веток. Наконец они вышли через заслон живой изгороди на узкую дорогу, усыпанную щебнем, с поверхностью, покрытой рытвинами и выбоинами. Мальчик ждал их у изгороди, а когда они приблизились, повернулся и направился налево, в сторону от крепости. Доэни чуть помедлил, прислушиваясь. Не было никаких признаков толпы, никаких звуков. Тишина казалась зловещей. - Пойдемте! - прошептал священник. "Он тоже почувствовал это", - подумал Доэни. Что ж, единственным ощутимым явлением в этот момент были только крики стаи птиц. Отец Майкл поспешил за мальчиком, который был уже на расстоянии примерно ста метров впереди них. Доэни и Джон двинулись следом. Джон, казалось, хотел идти сам, но это было обманчивое впечатление. Доэни слегка придерживал его за левую руку и вел, потому что чувствовал в Джоне какую-то слабость, как будто у него не осталось собственной воли, а осталась только воля, передаваемая его спутником. Дорога делала резкий поворот в конце длинного, обсаженного деревьями отрезка и начинала идти в сторону от озера, петляя взад и вперед по склонам. После очередного тяжелого подъема путники вышли на площадку для обзора, огороженную каменной изгородью с высокими зарослями сорняков и покосившейся табличкой. Стрелка на ней указывала на "Бэлли...", остальное было стерто. - Это, я думаю, Бэллимор, - сказал отец Майкл. Мальчик подошел к краю площадки и стал смотреть на озеро. Остальные присоединились к нему, пройдя заслон из высоких деревьев и добравшись, наконец, к точке, откуда открывался вид на крепость. Из ее окон вырывались языки пламени. Дым поднимался столбом в безветренном воздухе. Отец Майкл содрогнулся при этом зрелище, вспомнив дым в Мэйнуте. Там тоже была подобная толпа. Четверо наблюдателей молча смотрели мимо вершин деревьев на крепость, находившуюся на расстоянии километра. Плотная масса людей заполнила все подступы к ней и напоминала шевелящийся ковер. Люди были тесно прижаты друг к другу, плечом к плечу, только над их головами иногда мелькали руки, поблескивало оружие. Но самым страшным во всем этот безумии была тишина. Ни криков... ни воплей, ни скандирования... просто молчаливое шевеление. - Святые, помогите нам, - выдохнул отец Майкл. Мальчик крепче прижался к священнику и взял его за руку. Джон, обратив внимание на отца Майкла и мальчика, понял, что эти лица ему знакомы. Да, они прошли вместе длинный путь по деревенским просторам. Он повернулся налево и увидел незнакомое лицо. - Ты кто такой? - поинтересовался Джон. - Я Фин Доэни. - Где Джозеф? Доэни вовремя спохватился и сказал: - Я занял место Джозефа Херити. - Куда мы теперь идем? - спросил Джон. До того, как Доэни ответил, отец Майкл поднял руку и сказал: - Слушайте! Затем все услышали то же, что и священник: стук копыт на дороге, откуда-то сверху. Группа всадников выехала из-за поворота дороги. Впереди скакал высокий человек с бородой, державший ружье на передней луке седла. Он поднял оружие, дав знак спутникам остановиться, заметив группу на наблюдательном пункте. Бородатый на мгновение замер, изучая путников. Остальные всадники спрятались за заслоном деревьев, только морды двух лошадей выглядывали из листвы. Не видя никакого оружия у путников, бородатый опустил ружье. Он бросил через плечо: "Подождите здесь", - затем съехал вниз и остановился на краю дороги. Доэни заметил пену на боках лошади. Очевидно, всадники ехали издалека. - Что там происходит в крепости? - спросил бородатый, смешно двигая подбородком. - Мы сами смотрим и не понимаем, - сказал Доэни. - Похоже на какое-то сборище. - А кто вы такие, осмелюсь вас спросить? - поинтересовался всадник. - Мое имя Финта, - ответил Доэни. - А это отец Майкл, а... - Вот и священник! - воскликнул бородатый. - Не заедете ли вы в Бэллимор? Это чистая правда Божья, что в нашей ключевой воде нашли чудодейственное лекарство. Отец Майкл посмотрел на горы, и выражение его лица говорило: "Почему бы и нет?" Он кивнул. - Да, мы выпьем вашей воды в Бэллиморе по Божьей воле. - Это чудесная вещь, - продолжал бородатый. Он наклонился в седле и уставился на Джона, который быстро склонил голову и закрыл глаза, заметив это внимание. - А что случилось с вашим другом? Доэни облизал губы, поймав предостерегающий взгляд священника. Но пока он складывал слова в предложения, мальчик вышел вперед и взял Джона за руку. - Мы идем к вашему источнику, мистер. Это мой отец. Он стал таким с тех пор, как умерла моя мама. Всадник выпрямился. Печальным голосом он произнес: - Таких сейчас много. Да поможет нам Бог! - Повернувшись в седле, он прокричал своим спутникам: - Дес! Принеси пакет с хлебом и сыр! - Потом бородатый опять заговорил с отцом Майклом. - Я вижу, у вас нет никакой еды. Отсюда недалеко от Бэллимора. Мы присоединимся к вам потом и будем молиться, чтобы вы остались там с нами. - Он кивнул в сторону церкви. - А у нас небольшое дело в Киллалу. Может, вы подскажете нам, как пробраться сквозь эту толпу? - Дело в Киллалу? - переспросил Доэни. - Меня зовут Элдин Канифф, - пояснил всадник. - Я один из главных в Бэллиморе. Мы эскортируем Эрскина Мак-Гинти в Киллалу, где, по слухам, есть радиопередатчик, по которому можно поговорить относительно этой воды. У Эрскина было видение, что он должен поговорить с новым Папой об этом открытии. - Я не знаю ни о каком радиопередатчике в Киллалу, - заметил Доэни. - Это всем известно, - сказал Канифф. - Нового Папу, как вы знаете, зовут Адам, для нового начинания! В миру он Дэвид Шоу. Подумать только: начинал простым священником, потом - кардинал, и наконец! Наконец, он стал Папой! - Если вы отправляетесь в Киллалу, я бы на вашем месте остерегался больших дорог. Толпы - это очень опасно. - Хороший совет, господин Финтан, - поблагодарил Канифф. - Сам Элдин Канифф благодарен вам за него. Сзади, из-за живого забора деревьев, выехал всадник и остановился около Каниффа. Это был худощавый молодой человек с растрепанными черными волосами, обрамлявшими тонкое лицо. Парень широко улыбался, но в зубах у него зияла брешь. В левой руке он держал ружье и одновременно поводья, а в другой - кожаную сумку, которую осторожно передал отцу Майклу. Канифф посмотрел на священника, который стоял, держа сумку обеими руками. - Дорога на Бэллимор безопасна, но ее нужно найти, отец. Вы обнаружите каменные отметки, их всего семь, и указатель тоже есть. Будьте внимательны, проходя шестой камень с буквой N, и держитесь подальше от Моата. В Моате живут настоящие дьяволы. Если кто-либо остановит нас, скажите, что вы находитесь под защитой Элдина Каниффа. - Идите с Богом, - произнес священник. Канифф ударил ногами по бокам лошади, повернул ее назад и вскоре скрылся за деревьями. Был слышен цокот удаляющихся копыт. Доэни ждал, пока всадники не отъедут подальше, потом посмотрел на отца Майкла. Священник кивнул. Они поняли друг друга. Если кто-либо из людей Кевина выжил после нашествия толпы, то Джона и его спутников можно будет легко вычислить. Станет известно о том, что священника, мальчика и двоих мужчин видели по дороге в Бэллимор. - Нам нельзя идти прямо в Дандэлк, - сказал Доэни. - Они могут предполагать, что мы направимся к моим друзьям. Отец Майкл посмотрел на Джона, который стоял, уставившись на залив. Мальчик все еще держал за руку Джона, на его лице было выражение, проникающее в самую душу, как будто мальчик пытался найти в своем спутнике ответы на непонятные вопросы. Им скоро нужно будет как-то назвать его, потому что своего первоначального имени он не помнил. Новое имя - мальчик хотел второго крещения, признавая, чтобы его крестили в церкви. Но это было все, что он признавал. - У нас редкостный груз, который мы должны защищать, - задумчиво произнес отец Майкл. - Я голоден, отец, - вдруг сказал Джон. - Оставил ли Джозеф какую-нибудь еду? - Мы скоро остановимся перекусить, - ответил Доэни. - Нам следует уйти с дороги. Мы были счастливы от этой неожиданной встречи, но опасность всегда существует - такова судьба странника. - Он повернулся и повел остальных вверх по дороге. Когда Доэни оглянулся, то увидел, что мальчик ведет Джона, все еще держа за руку. Сумерки настигли их на узкой тропинке, кружащей между плотными группами вечнозеленых деревьев. Доэни знал, что такие тропинки обязательно имеют укрытия на своем пути, потому что по ним ходят лесорубы. Вокруг валялось достаточно хвороста, чтобы помочь им сносно переждать холодные ночи. Путники пересекли несколько деревенских дорог и однажды выждали некоторое время в кустах, прежде чем перейти широкое, покрытое асфальтом шоссе. Доэни не знал точно, в каких местах они были, но отмечал положение солнца и понимал, что они отправляются на восток. Если бы удалось избежать встречи с Пляжными Мальчиками... Джон шагал автоматически, с отрешенной усталостью. Теперь он шел в одиночестве, а священник с мальчиком замыкали шествие. Иногда Джон озирался по сторонам, прежде чем сделать следующий шаг. Укрытие было примерно в том месте, где ожидал его увидеть Доэни: сразу за подъемом в небольшой низине, которая могла защитить их от западного ветра. Это было строение из наклоненных жердей, законопаченных илом и мхом. Дверца состояла еще из нескольких жердей и удерживалась тремя комплектами крестовин. Она была подвешена на кожаных петлях, с защелкой из колышка. Окон не было вообще, но в крыше было небольшое отверстие, ниже которого располагалась яма для костра и куча поленьев. Внутри укрытия стоял запах древесног