андские саги Торг с норманнами являл собой зрелище любопытное и редкое в этих местах. Неподалеку от стоянки драккаров, на берегу, на большой луговине, открытой всем ветрам и солнцу, были устроены на вбитых в землю кольях длинные прилавки из досок. На них норманны разложили товары, небольшие весы с чашечками из тонкой бронзы, чтобы взвешивать серебро и золото. К берегу приткнулись лодки викингов. В лодках сидели вооруженные скандинавы, готовые выйти на берег по первому зову ярлов. Дни стояли погожие, ясные, и товары, разложенные на прилавках, и цветные плащи викингов, и праздничные наряды биармов -- все выглядело пестро и красочно. Внизу, в небольшом отдалении от берега, на реке, стояли на якорях корабли викингов, легкие, изящные, с форштевнями, увенчанными резными золочеными фигурами. Давно берега Вины не видели такого смешения красок, такого обилия людей и товаров. Первым явился на торг купец Рутан. Едва викинги успели разложить свои товары и приготовить сундучки с деньгами, как он, подобно ежу, выкатился из лесу и, отдуваясь и пыхтя, приблизился маленькими шажками к прилавку. Двое мужчин несли за ним объемистые, туго завязанные мешки. Окинув наметанным взглядом торг, Рутан определил, что главным купцом тут является пузатый, чернобородый викинг в плаще цвета крови, с золотой пряжкой на груди -- Туре Хунд, -- и направился к нему. Вскоре подошел и Сантери, которому отводилась роль переводчика. Толстое узкоглазое лицо виночерпия, гладкое и безусое, как у евнуха, выражало готовность и угодливость. Рутан подошел к прилавку и, приложив руку к сердцу, поклонился Хунду, затем отвесил поклон Карле и Гунстейну, стоявшим в двух шагах от Туре. Братья были в одинаковых голубых плащах и красных куртках. -- Рад видеть знатного купца из-за моря! -- сказал Рутан. -- Рад видеть знатного купца с берега! -- отозвался Хунд. Сантери переводил разговор. -- Что хочет купить викинг Хунд? -- осведомился Рутан. -- А что хочет продать купец Рутан? -- улыбнулся Туре в ответ. По знаку Ругана один из его слуг положил к ногам купца мешок. -- Развяжи! -- приказал купец. Биарм быстро развязал мешок. Рутан запустил в него руку и, не сводя глаз с ярла, выбросил на прилавок несколько беличьих шкурок. Туре Хунд усмехнулся, взял одну из шкурок и небрежно потряс ею в воздухе: -- Товар не по знатному купцу! Я бы на твоем месте выбросил на прилавок бобров или соболей! Рутан сокрушенно закивал головой, затряс нечесаными, спутанными волосами и зацокал языком: -- Це-це-це... Нынешние годы неудачливы для охотников. Бобры ушли на новые места. Черные соболи убежали далеко в тайгу. Корму мало. А тех, что остались, выловили волки. Смотри, викинг, какой мягкий мех! Хорошее одеяло можешь сшить своей жене! А если у тебя не одна жена, -- всем хватит того, что в моих двух мешках. А не хватит -- еще принесу! Карле и Гунстейн переглянулись, догадавшись, что Рутан хитрит. Но торг есть торг. Туре Хунд взял шкурку, вывернул ее наизнанку, осмотрел мездру, помял шкурку в своих толстых сильных пальцах и положил на прилавок. -- Сколько у тебя таких шкурок? -- В одном мешке полсотни, в другом полсотни, -- ответил Рутан. -- Что ты хочешь за сотню белок? -- А что ты можешь дать за них? -- прищурился Рутан. -- Шесть локтей красного сукна. -- Показывай сукно. Туре Хунд склонился к большому кожаному кулю, лежавшему у его ног на траве, пошарил в нем и выложил тонкое сукно вишнево-красного цвета. Рутан схватил отрез и стал его смотреть. Толстые, коричневые то ли от загара, то ли от грязи пальцы его быстро пробежали по кромке товара, стали ощупывать сукно, поглаживать его против ворса. Рутан посмотрел сукно на солнце, попробовал его прочность и с недовольным видом отпихнул его от себя: -- Плохое сукно. На солнце просвечивает, как паутина. Такого сукна за мой товар надо двадцать локтей! -- Это сукно плохое? -- изумленно воскликнул Хунд. -- Это самый лучший товар! Что ты понимаешь в сукнах! Он взял отрез и хотел было сунуть его обратно в куль, но Рутан удержал его: -- Пятнадцать локтей! -- Семь. -- Двенадцать! -- Восемь! Сантери едва успевал переводить. -- Одиннадцать, -- говорил Рутан. -- Девять, -- прибавил Хунд. -- Ладно. Десять. -- Давай шкурки! Рутан снова пощупал сукно, опять скорчил недовольную гримасу, но махнул рукой: -- Пусть будет по-твоему. Только из уважения к гостю я отдаю шкурки дешевле. -- Я ценю твое уважение, -- отозвался Хунд и, взяв с прилавка дубовую мерку, показал ее купцу, чтобы тот убедился, что мерка сделана без обмана. Затем ловко, будто торговал всю жизнь, отмерил и отрезал острым, как бритва, ножом десять локтей. Рутан принял отрез и передал его слуге не глядя. Он поднял руку, и тотчас из леса вышли еще два биарма, тоже с двумя мешками. На этот раз в одном мешке оказались шкурки горностая, в другом -- бобровые. Глаза Хунда при виде такого товара загорелись. Он взял бобровую шкурку, потряс ею в воздухе, любуясь шерстью, положил на руку, пригладил ворс, провел рукой против шерсти, подул на мех, что бы видеть подшерсток. Затем он вывернул шкурку и осмотрел мездру. Шкурка была выделана отлично, но Туре Хунд, боясь ошибиться в оценке, слегка прикусил зубами мездру, чтобы определить ее вкус. О, он был опытен в таких делах! Руки ярла не только умели держать в руках меч и одним поворотом его делать Красного орла!1 Они знавали дела и потоньше. ________________ 1 Делать Красного орла -- одним поворотом меча вырезать в бою из спины врага ребра. Осмотр бобровых шкурок удовлетворил Хунда. Все они были выложены на прилавок. Карле и Гунстейн, заинтересованные сделкой, подошли и тоже стали смотреть шкурки, втайне завидуя Хунду. Этот товар покупался на деньги. За тридцать бобров Туре Хунд предложил пять марок1 серебра. Рутан требовал десять. Сошлись на восьми марках, и Туре, отвесив серебро, довольный, пожал руку купца. Орвар стал прятать меха в мешки Хунда, еще раз внимательно просматривая их. ______________ 1 Марка серебра -- единица веса (216 граммов). -- Неси мне черных соболей! -- сказал Туре Хунд. -- Всему свое время, -- уклончиво ответил Рутан и, распрощавшись, ушел. Туре Хунд, видя недовольные лица братьев, которым еще не удалось ничего купить, стал успокаивать их: -- Не вешай носа, Карле! Теперь товары придут к тебе ногами биармов! Торг еще только начинается. -- Подождем, -- отозвался викинг и стал смотреть на лес, откуда должны появиться продавцы мягкой рухляди. Орвар скидал мешки с мехами в лодку и отплыл на драккар. Туре Хунд стоял у прилавка в выжидательной позе. С драккаров на торг стали прибывать и другие викинги. У кого товаров не было, а были деньги, те шли налегке, пряча кошельки под куртками. Кто имел барахлишко, те несли кожаные мешки. Прибывшие располагались на свободных местах за прилавком. Из леса, осмелев, стали выходить охотники с мешками на плечах, и к полудню на торге стало людно. Быстрая речь биармов мешалась с норманской, звенело серебро, из мешков на прилавок выкладывались меха. Викинги предлагали свои товары -- ожерелья из медных, бронзовых и серебряных монет, бусы, браслеты из серебра и меди, амулеты и другие безделушки и украшения, сало и масло, очень ценимые биармами. Биармы несли меха соболей, куниц, белок, песцов, выделанные и невыделанные, сырые шкурки и отливающие белизной клыки моржей. Один из жителей Ой-Ял принес на плече бивень мамонта, найденный им на берегу моря во льду. Торг становился все оживленнее. Теперь уже и Карле с Гунстейном было чем поживиться, и они повеселели. Следом за мужчинами-биармами пришли и женщины, вернувшиеся из охотничьих землянок. Их неудержимо влекла сутолока торга, глаза при таком невиданном богатстве и разнообразии товаров разбегались. Женщины не отставали от мужей ни на шаг, показывали им на сверкающие ожерелья, на крошечные серебряные зеркальца, на золоченые браслеты с головками диковинных птиц и зверей. Под вечер снова явился Рутан, неся на этот раз небольшой мешок. Он сказал Хунду: -- Знатный викинг просил принести черных соболей. Я исполнил его желание! -- Выкладывай соболей, -- весело сказал Туре. Рутан запустил в мешок руку и нарочито медленно и бережно положил на прилавок черного соболя. Туре привычно взял шкурку, встряхнул ее, любуясь переливами шерсти, и опять повторил процедуру осмотра: попробовал мездру на зуб, легонько помял в руках нежнейший шелковистый мех, который тотчас расправлялся, как живой. -- Сколько ты хочешь за него? -- спросил Туре. -- А сколько даст викинг? Туре знаком подозвал к себе Карле: -- Как думаешь, Карле, сколько стоит такой соболь? -- Не больше эртога золотом, -- отозвался Карле, осмотрев соболя. -- Мех поврежден. Видишь, около шейки порез? Неаккуратно снимали шкурку! -- Где порез? Какой порез? Ты лжешь! -- воскликнул Рутан и, схватив шкурку, стал рассматривать ее. Шкурка и в самом деле повреждена. По мездре неаккуратный охотник слегка чиркнул ножом. -- Ну, это совсем немного. Это не должно делать соболя дешевле. Остальные шкурки -- все как на подбор! У меня плохой товар не бывает. -- Шкурка стоит меньше эртога, -- заключил Хунд. -- Пятьдесят пеннингов ей цена. Остальные пойдут по эртогу. -- Э, не-е-ет! -- протянул купец. -- Дешево хочешь купить! Черный соболь раньше ходил на торге по три эртога золотом! -- Времена меняются. Теперь соболи стали дешевле. Ладно, пусть он стоит эртог! -- сказал Хунд. -- Два эртога! -- крикнул купец, выставив для большей убедительности два пальца. Торговцев со всех сторон обступили любопытные. Биармы, подталкивая друг друга и перешептываясь, смотрели, что будет дальше. От того, какую цену установит хитрый Рутан, зависели их успехи в торговле. Викинги, не сходя с мест за прилавком, тоже прислушивались, как торгуются Хунд и купец-биарм. Туре Хунд настаивал на эртоге. Рутан стал прятать шкурку обратно в мешок. Такой оборот сделки ему не нравился. -- Пускай полежит. Найдется покупатель, -- решительно сказал купец. Туре Хунд переглянулся с Карле. Карле кивнул. Они без слов поняли друг друга: два эртога за черного соболя -- самая подходящая цена. Такие меха -- большая редкость. Шкурка черного соболя в Норвегии стоила вдвое дороже. Шубы и душегрейки из такого меха были на плечах только самых знатных женщин. Парадная мантия конунга1 была сшита из собольих шкурок, и он этим очень гордился. ________________ 1 Конунг -- военный вождь древнескандинавских племен. -- Два эре. Пусть по-твоему! -- согласился Хунд. -- Сколько у тебя таких соболей? -- Двадцать. -- Вытряхивай. Будем смотреть. Каждую шкурку Хунд и Карле осматривали долго. Рутан стоял в напряженной позе, глаза его так и бегали: следил, чтобы ни одна шкурка не пропала. Наконец, осмотрев все. Туре сказал: -- Десять соболей покупаю я. Остальных можешь взять ты. Карле. Карле с радостью принял предложение Хунда и крикнул брату: -- Приготовь двадцать эре золотом. Черные соболя -- наши! Из рук в руки ярлы передали деньги купцу. Он спрятал золото в кошелек и, недолго потолкавшись на торге, ушел домой. Ярлы, довольные покупкой, сложили соболей в мешки. Слуги викингов отвезли их на корабли. Торг продолжался до сумерек. А когда богиня ночи Далага снова взмахнула рукой и на берегу стало темно, прилавки опустели. Викинги отплыли на корабли, а биармы вернулись в Ой-Ял. На поляне одиноко горел костер из толстых смолистых дров. Неподалеку от него торчал высокий шест со шкуркой белого зайца на верхушке. И костер и шест обозначали место торга, чтобы лесные люди, приехавшие из дальних селений и стойбищ, знали, где можно продать свои товары. На драккарах горели слюдяные фонари. Запрятав купленные меха в носовой отсек под надежный запор, Туре Хунд поехал на драккар Карле, чтобы отметить удачное начало торга кубком дорогого валлийского вина. Глава пятнадцатая. ЦЕНА ЧЕРНОМУ СОБОЛЮ Трудно отомстить мне, хоть и жажду мести. Исландские саги В последующие дни на торг стали прибывать биармы, селившиеся в глубине лесов. Они привезли много мехов выдр, куниц, бобра, черного соболя. Их товары стоили дешевле потому, что эти люди мало понимали в ценах. Туре Хунд не зря тогда поделился шкурками черных соболей с Карле. Он знал, что у биармов, которые прибудут издалека, меха можно будет скупить за бесценок. А потом на оленьих упряжках приехали биармы, что кочевали по берегам Холодного моря. Они заметно отличались от жителей Ой-Ял своими одеждами: носили меховые малицы и мягкую обувь из оленьих шкур с подошвами из кожи нерпы. Ни выделанных кож, ни льняного полотна эти люди не знали. Однако они наслышаны были о железе. Ножи, пики у них сделаны из небесного камня -- кремня, наконечники стрел, копий, гарпунов и острог они изготовляли из кости. Их деревянные щиты были обтянуты толстой кожей. Побережные биармы привезли немало песцов, шкур белых медведей, пыжика и нерпы, тюлений и китовый жир в кожаных бочонках, моржовый зуб и китовый ус -- все, что им удавалось добыть и летом и зимой у берегов и на ближних островах Холодного моря. Биармы из дальних стойбищ и кочевники оленеводы не продавали своих товаров на серебро и золото. Они брали только готовые украшения и настойчиво искали на торге железо. Им были нужны кованые наконечники стрел, копий, гарпунов, стальные ножи и топоры. На кораблях викингов было немало этого добра, но Туре и Карле договорились, что оружие они будут обменивать на товары только в крайнем случае. Нельзя вооружать биармов. Случись военная стычка -- железо норманнов обернется против них. А лесные и побережные биармы все искали железо. Ни золото, ни серебро их не прельщали. Золото -- красивый блестящий металл -- не годилось для изготовления стрел и копий. Оленеводы презирали его. Но викингам не хотелось упускать добро, и они, посоветовавшись, все же открыли на кораблях отсеки с оружием. В конце концов биармы вряд ли первыми нападут на викингов. А викинги, закончив торг, могут спокойно уйти в Норвегию, не ввязываясь в драку. Увидев железные поковки, биармы повеселели и охотно вытряхивали на прилавки содержимое своих объемистых мешков. Рейе подолгу толкался среди купцов и охотников, прислушиваясь к разговорам, глазея на разложенные на прилавках богатые товары, прицениваясь к разным безделушкам. У него было немного серебра, и он купил для Лунд налобник с золоченым амулетом -- двухголовой птицей. Обруч налобника неизвестный мастер изготовил из латуни. Работа была тонкая, и Рейе польстился на нее. Он ткнул пальцем в изделие, лежавшее на прилавке, и спросил молодого рослого викинга с короткой русой бородой: -- Сколько хочешь за него серебра? Толмач викингов, помогавший морякам в торге, подошел и перевел его вопрос. Молодой викинг ответил: -- Два эре серебром или два белых песца. Это был Асмунд. Рейе достал кошелек и вынул несколько монет. Асмунд попросил у соседа весы и бросил монеты на чашечку. На другой чашечке была гирька, равная двум эре. Рейе добавил еще монету, и покупка перешла в его руки. Асмунд спрятал серебро в кожаный кошелек. Теперь у него уже накопилось порядочно денег, и он мог приобрести соболей для своей невесты Гриды. Рейе отошел от Асмунда и снова окунулся в сутолоку торга. Дома, в хижине, у него хранилось пять резных кубков из моржового зуба. Молодой биарм видел, что такого товара на торге нет, и кубки можно продать по высокой цене. Он решил принести их на торг. Он сунул налобник за пазуху и отправился в Ой-Ял. По пути зашел к Лунд. Ясноглазая сидела перед входом в хижину. Увидев Рейе, она поднялась. -- Где ты был, Рейе? Уж не продавал ли на торге черных соболей? -- Черных соболей у меня нет. Смотри, что я купил! -- Он вынул из-за пазухи налобник. Лунд стала рассматривать покупку. Глаза ее оживились. -- Красиво! -- сказала девушка. -- Возьми это себе! -- Мне? Ой, Рейе, какой ты добрый! -- она примерила подарок, старательно расправив волосы. Золоченая птица с двумя головами и широко раскинутыми крыльями задрожала и замерла над ее переносицей. Крылья касались темных бровей девушки. Рейе залюбовался Ясноглазой. -- Спасибо, -- сказала Лунд. -- Не знаю, чем и отблагодарить тебя... -- Там, в чулане, есть восемь шкурок белого песца, -- раздался за спиной Лунд голос Вейкко. -- Слышишь, Лунд? Отдай их Рейе. Пусть продаст на торге. Я не хочу смотреть на этих Вик-Инг! Меня мутит при виде чужеземцев. Лунд принесла мешок со шкурками и подала его Рейе. -- Возьми и меня на торг! -- попросила она. -- Пойдем. Только я загляну домой, чтобы взять свой товар. Когда Рейе и Лунд появились на берегу, викинги сразу обратили на них внимание. Молодой, крепкого сложения парень и высокая темноглазая девушка в длинном меховом безрукавом одеянии, опушенном по подолу белым мехом, смело подошли к прилавку, где стоял Туре Хунд. Ярл, не отрываясь, глядел на Лунд. Девушка ему понравилась, и он сказал: -- Полная луна взошла среди белого дня. Откуда у биармов такие красавицы? Что хочет купить дочь лесов? Толмач, тотчас вынырнувший из толпы, перевел эти слова. Лунд смущенно опустила взор и, взяв Рейе под руку, припала к его плечу. Туре Хунд выбросил на прилавок кусок голубого шелка. Шелк стоил очень дорого. Он попал к Хунду от венецианского купца, приходившего в прошлом году в Нидарос. Лунд не удержалась и погладила ткань рукой, но сказала с достоинством: -- В наших лесах такие шелка не носят: разорвешь о сучья. Не надо мне шелк. -- Красавица привередлива! -- улыбнулся Хунд. -- Тогда, может быть, ей понравится вот это? -- Он небрежно выбросил на прилавок пурпурную накидку из тонкого бархата, отороченную белым, как снег, кружевом. Такие вещи жены викингов носили по праздничным дням. Туре развернул накидку. Бархат переливчато заиграл на солнце. -- Что скажешь, черноглазая? Нравится? -- спросил ярл, посматривая на Лунд. -- Хочешь, подарю ее тебе! -- Мне подарков не надо, -- сказала Лунд. Рейе взял накидку, хорошенько рассмотрел ее. Товар ему понравился, и он спросил: -- Сколько стоит эта тряпка? -- Тряпка? -- Туре Хунд захохотал, и толстый живот его заходил ходуном, а плечи затряслись. -- Это тряпка? Ты слышишь, Карле! Он говорит, что это тряпка! Карле, видевший все это, улыбнулся: -- А ведь он прав. Тряпка есть тряпка. Хотя она стоит, по меньшей мере, три эре серебром! Рейе положил накидку на прилавок и вынул из мешочка один из кубков. Хунд перестал смеяться, в глазах его появился интерес. Он стал рассматривать изделие. Кубок был выточен из моржового клыка, на круглой подставке-донышке. По бокам -- затейливый орнамент из веток деревьев, птиц и зверей. А по верху -- ободок из колец. В каждом кольце по крошечной тонккрылой чайке. Хунд передал кубок Карле и спросил: -- Неужели это дело твоих рук, парень? -- Мои руки умеют еще не такое делать, -- отозвался Рейе. -- Хватит этого кубка за твою красную тряпку? -- Эге! -- сказал Хунд. -- Как видно, эта черноглазая -- твоя невеста! Кубок хорош, но работа грубовата. Наверное, у тебя нет подходящего инструмента? Накидка все-таки стоит дороже. Рейе хотел было достать еще один кубок, но Лунд удержала его. Она развязала другой мешок и выбросила на прилавок белого песца. -- Этого тебе хватит. Давай накидку! Туре Хунд взял шкурку и с поклоном вручил девушке покупку. -- Эй, парень! Есть еще у тебя такие кубки? -- крикнул Карле. -- Подойди сюда! Рейе пошел на зов. Туре Хунд посмотрел вслед девушке. Лицо его стало озабоченным. Он бросил толмачу монету. Тот схватил ее на лету и пошел к Карле. Молодой охотник продал оставшиеся кубки братьям Карле и Гунстейну за двадцать железных наконечников для стрел. Теперь ему не страшно встретиться на охоте ни с волком, ни с рысью. Он вспомнил о молодом викинге, который продал ему утром налобник для Лунд, и пошел к нему. Асмунд стоял на том же месте. Как видно, его скромные товары: ожерелье из бронзовых монет, несколько амулетов и медные ножные браслеты -- не пользовались спросом, и Асмунд больше смотрел, как торгуют другие. Рейе подошел к викингу, попросил у Лунд шкурку песца и подал Асмунду. Тот, любуясь пушистым, белым, как снег, мехом, рассматривал шкурку. Толмач был тут как тут. Он что-то быстро проговорил викингу. Асмунд кивнул и спросил Рейе: -- Что ты хочешь за шкурку? Она мне нравится. Лунд с любопытством смотрела на рослого иноземца с добродушным лицом. Рейе пошептался с Лунд и сказал Асмунду: -- Ты, как видно, не богат. Но у тебя, наверное, есть невеста? Отвези ей эту шкурку. Мы дарим тебе песца. Асмунд покраснел и не сразу нашелся что ответить. Он поблагодарил биармов и достал из мешка тонкий серебряный ручной браслет в виде змейки с раскрытым ртом. Изо рта высовывалось острое жало. Асмунд протянул руку к Лунд, и она тоже протянула ему свою руку. Викинг надел на запястье девушки браслет и сказал: -- Это вам подарок от меня и моей Гриды. Браслет стоил дороже песца, но Асмунд отказался от второй шкурки, которую ему предложили биармы. Он радушно пожал руку Рейе, и на этом они расстались. * * * После полудня подул северный ветер. На небе появились косматые облака. Но торг шел своим чередом. Из лесу выходили все новые и новые продавцы мехов, и на чашечках веселее позванивало золото и серебро. В разгар торга на тропе, ведущей в Ой-Ял, появились трое мужчин, по обличью не похожих на биармов. Впереди -- рослый, угрюмого вида чернобородый человек в кафтане из домотканого сукна, в высоких кожаных сапогах. Голова его перевязана чистым полотном. Из-под распахнутого кафтана виднелась синяя холщовая рубаха, перехваченная кожаным поясом. На поясе висел охотничий нож с костяной рукояткой, с другой стороны за ремень была заткнута шкурка соболя. За ним шли два молодых парня в таких же серых кафтанах с мечами в ножнах. Парни были высоки, широкоплечи и светлоглазы. Это были Владимирке и два его товарища -- Василько и Булат. Владимирке осматривал торжище и, по-видимому, искал кого-то в толпе. Наконец он заметил из-за спин биармов алый плащ Туре Хунда и направился к нему. Хунд тоже приметил ватажников. Смутная тревога не покидала его с того мгновения, как только Владимирко вышел из леса. Биармы расступились. Владимирко вплотную подошел к прилавку. Тяжелый взгляд ватажного старосты встретился с бегающим взглядом Туре Хунда-Собаки. Владимирко вытащил из-за пояса шкурку черного соболя и молча бросил ее на прилавок перед Хундом. Туре взял шкурку и стал оценивать ее, не сводя глаз с Владимирка и еще не понимая, чего от него хочет этот угрюмый мужик. Толмач хоть и плохо, но все же знал по-русски. Ему доводилось раньше бывать с норвежскими купцами в Новгороде. Он перевел Владимирку вопрос: -- Сколько стоит этот черный соболь? Владимирко, помедлив, сказал громко, на весь торг, так, что его услышали многие биармы и викинги: -- Двадцать три жизни! Туре Собака нахмурился, в глазах его забегали злые огоньки: -- Я не понимаю тебя, купец! -- Двадцать три моих побратима, которых ты потопил в море у мыса Варгав! Туре Хунд вспомнил ветреный вечер в море Ган-Вик. ...На корабле Хунда кончались запасы пресной воды. Уже двое суток моряки получали лишь по нескольку глотков ее. Туре знал место, где можно запастись водой, но для этого пришлось бы приставать к берегу при сильном прибое, который мог повредить драккары и разбить лодки. Острые камни и крутолобые валуны преграждали путь к небольшой быстрой речке, пробившейся между скал к морю. "Дотяну до устья Вины на том, что есть", -- решил Хунд. В жаркий день перед самым концом пути моряки стали роптать. У них пересохли глотки. Работать веслами стало невыносимо тяжело. Хунд успокаивал их, обещая близкий конец плавания. Наступил вечер. Угрюмый северо-восточный ветер лохматил волны. Впереди по курсу Хунд приметил какие-то ладьи. Они держали путь на полуночь. Хунд размышлял недолго. Когда драккары приблизились к утлым суденышкам поморов, Туре опытным взглядом оценил силы людей, плывущих, видимо, на промысел в море. Справиться с ними -- плевое дело. Сначала он заставил толмача попросить воды. Толмач кричал с борта на языке биармов: -- Дайте нам воды. Мы хорошо заплатим! Рыбаки не отзывались. Они лишь сильнее налегли на весла. Хунд сказал толмачу: -- Попробуй по-русски. Толмач повторил просьбу по-русски и услышал ответ: -- Вода нам самим нужна. Приверните к берегу и там найдете воду! -- Взять ладьи на абордаж! -- загремел голос Хунда. К бортам поморских ладей протянулись длинные абордажные багры. Новгородцы перерубили древка багров топорами, оттолкнулись от драккара и взялись за весла. Хунд, видя, что добыча ускользает, приказал кормчему направить драккар на ладью. Забухал гонг. Карле, получив условный сигнал, пошел наперерез другой ладье. С драккаров в беззащитных новгородцев полетели из пращей глиняные ядра. Форштевни кораблей норманнов неотвратимо приближались к двум передним ладьям. Новгородцы гребли отчаянно, изо всех сил. Но уйти им мешал ветер. Он прибивал ладьи к кораблям скандинавов. Волны наваливались на утлые суденышки, заливали их водой. Владимирке кричал с третьей ладьи: -- Повора-а-ачивай кормой к ветру! Держи вдоль бортов! Кормщики-и-и! Повора-а-ачивай!.. Но кормщикам повернуть ладьи вдоль бортов драккаров не удалось. Крики гибнущих людей смешались с грохотом волн, воем ветра. Две ладьи исчезли под водой... Драккары, как коршуны, кинулись в погоню за третьей. Хунд понимал, что надо во что бы то ни стало утопить и эту ладью, иначе, вернувшись домой, русские испортят им все дело. Но ладья скрылась за пеленой внезапно пошедшего дождя, и найти ее след среди встрепанных волн было трудно. А тут еще подвернулся мыс Варгав, далеко выдающийся в море. Ладья по мелководью ушла за мыс. Драккары больше преследовать ее не стали, боясь сесть на мель. ...Хунд все это хорошо помнил. Однако, не теряя самообладания, он отрывисто бросил: -- Я не знаю ничего. Что имеет в виду русский? Скажи яснее! Стоявший за спиной Владимирка Булат внезапно выскочил вперед, и побледнев от гнева, крикнул в лицо Хунду: -- Сейчас я скажу! Он выхватил меч и взмахнул им. Еще миг -- и голова Хунда покатилась бы по прилавку с богатыми тканями и мехами. Но Василько повис на руке Булата, а Владимирко засверкал на него глазами: -- Спрячь меч! Не ко времени вытащил! Тебе говорю, спрячь! Тем временем за спиной Хунда выросла толпа вооруженных викингов. На солнце угрожающе заблестели мечи и боевые топоры. И к новгородцам с берега спешили викинги, чтобы схватить их. Но Владимирка и его друзей плотной толпой окружили биармы. Владимирко сказал Хунду: -- Коротка у нурманна память! Соболя я тебе отдам, когда сполна заплатишь за смерть побратимов. Уразумел? А плату мы с тебя спросим дорогую. Ни серебра, ни золота не хватит! Викингам не удалось подойти к новгородцам. В окружении воинов-биармов те ушли в Ой-Ял. Уходя, Владимирко сунул черного соболя обратно за пояс. Туре Хунд провожал новгородцев встревоженным колючим взглядом. На душе у него было неспокойно. Ему чудился звон кольчуги. Схватка с побережными жителями теперь уже казалась неминуемой. Глава шестнадцатая. ПОЛУДЕННЫЙ ВЕТЕР На шестой день северный ветер утих, облака, как раненые волки, уползли за лес. Несколько часов стояла тишина, а к ночи налетел широкий ветер с полуденной стороны. Он предвещал дождь, все сильнее раскачивал сосны и ели, раздувал сигнальный костер на берегу, сыпал в темноте искры на траву. Туре Хунд и Карле с Гунстейном на драккарах подсчитывали барыши. Денег уже почти не оставалось, зато вороха драгоценной рухляди заполняли все отсеки и мешки, и торг можно было считать удачным. Возвратясь в Норвегию, ярлы могут выручить за мягкие товары двойную, тройную, а за некоторые меха и четвертную цену. Туре Хунд, пересчитывая и укладывая меха с помощью Орвара, думал о новгородце с перевязанной головой. Тревога поселилась надолго в сердце ярла. Туре чувствовал, что чернобородый русский пришел в Ой-Ял не один, наверняка с дружиной. Они, конечно, собираются отомстить викингам за смерть рыбаков, потопленных драккарами в море Ган-Вик. Туре позвал на совет братьев ярлов. Викинги были уверены, что новгородцы в сговоре с биармами. Нет, норманны не боялись боя, но, как знать, не повернется ли к ним спиной Норна -- богиня судьбы? Численный перевес был на стороне предполагаемых врагов. Новгородцы злы, и это удесятерит их силы... На реке ночью поднялось волнение. Драккары, стоявшие на якорях, кидало ветром из стороны в сторону. Ярлы лежали в шатре Хунда. Перед ними горела свеча в слюдяном фонаре. Карле озабоченно говорил: -- Викинги не умеют праздновать труса и не боятся звона мечей. Но стоит ли рисковать теми богатствами, которые мы добыли на торге? А вдруг удача нам изменит? -- Ввязываться в драку сейчас неразумно, -- поддержал его Гунстейн. Туре долго думал и, наконец, решил: -- Вышлем на берег глаза и уши. Будем следить за каждым шагом русских и биармов. Запасы денег и товаров у нас иссякли. Завтра торгуем последний день, а вечером снимаемся с якорей! Так решили викинги. Карле и Гунстейн отплыли на свой корабль. Туре позвал. Орвара и велел ему выслать на берег лазутчиков. Через некоторое время от драккара отплыла лодка с викингами, переодетыми в меховые одежды под вид биармов. Орвар вернулся, Хунд сказал ему: -- Выполни еще одно мое поручение. Возьми с собой сильного парня, хотя бы Асмунда, и съезди на берег. Видел девушку, которая покупала бархатную накидку? Она живет на окраине Ой-Ял, ее хижина почти у самого леса. Перед хижиной стоит старый кедр. Нижние сучья у него засохли. Выкради биармку и привези на драккар. Получишь пятьдесят эре серебром. Только, смотри, без шума! Привыкший повиноваться каждому слову ярла, Орвар кивнул и вышел из шатра своего хозяина. * * * Лес за Ой-Ял был полон людей. Возле чумов из оленьих шкур у костров сидели биармы, приехавшие из дальних стойбищ. Варили мясо оленей, говорили о выгодном обмене товарами с викингами. Они получили за свои меха немало изделий из бронзы и серебра, а главное -- оружия из железа и стали. Многие биармы с утренней зарей собирались возвращаться домой. На некотором отдалении, в чащобе у больших костров сидели новгородские ватажники. Торг их не интересовал. Они пришли отомстить за своих братьев. Вооруженные мечами, топорами, палицами и рогатинами, новгородцы ждали Владимирка, который ушел на совет к старейшине Хальмару. В селении Ой-Ял, в каждой хижине, бодрствовали мужчины-биармы, готовые по первому зову Лайне вскочить и ринуться в бой. Начальник дружины Лайне тоже был на совете у старейшины. Новгородцы сидели, тесно прижавшись друг к другу, и тихо переговаривались. Пламя костра от ветра металось из стороны в сторону. Искры падали на кафтаны ватажников и гасли. -- Надо заманить нурманнов на берег. Тут мы их и порешим, -- говорил Василько товарищам. -- А как их выманишь на берег? Поднимут завтра паруса -- и поминай как звали! -- отозвался один из ватажников. -- Подождем, что скажет Владимирко. Пора уж ему вернуться. Вскоре из чащи донесся голос дозорного: -- Эй, кто там? -- Это я, -- ответил ватажный староста. Владимирко подошел к костру. Ватажники освободили ему место. Владимирко сел у огня и протянул к нему руку с перстнем на безымянном пальце. -- Что говорит старейшина? -- спросил Василько. -- Хальмар говорит, что викинги приходили к нему с дарами и он обещал мирный торг. Он не хочет проливать кровь, говорит о мире... -- Ну и пес с ним! -- с горячностью крикнул Булат. -- Пусть он сидит с миром в своем закуте. А нам надо проучить нурманнов. Неужто, братцы, мы не сладим с ними? Эвон, сколько нас! Каждый молодец стоит двух вражин. Неужто мы простим им разбой, который они учинили в море? Новгородцы зашумели, заговорили разом: -- Отомстим! -- Одни пойдем на нурманнов! -- Тихо, братцы, -- поднял руку Владимирко. -- Тихо, слушай старосту! -- поднял руку Василько. Все замолкли, но Владимирко не спешил говорить. Он обвел взглядом свою ватагу, как бы оценивая, на что она годна и каковы ее силы. Вокруг костра сидели и стояли рослые, мужественные новгородцы -- и пожилые, побывавшие не в одной переделке, и безусые юнцы, еще не ведавшие боя, с широко открытыми, горящими отвагой глазами. Торчали рогатины, копья с коваными наконечниками. За поясами у ватажников острые топоры, палицы, кистени. Кольчуги были у немногих. У большинства побратимов грудь закрыта лишь грубым домотканым сукном из овечьей шерсти. Слабая защита! "Полсотни бойцов! -- думал Владимирко. А нурманнов сто с лишним. Но и эта полусотня не выдаст, если придется идти в смертный бой. Новгородцы не отступят, не покажут лихому врагу спину, а встретят смерть достойно, как настоящие воины. Прежде чем погибнуть, каждый уложит двух трех ворогов. С такими --хоть сейчас в бой". Но Владимирко чувствовал, что первыми начинать бой нельзя. Старейшина биармов говорил на совете, что норманны пришли с миром. Они хотят только торговать. Хальмар не желал, чтобы вблизи Ой-Ял звенели мечи и лилась кровь. Напрасно Владимирко пытался подговорить Хальмара на то, чтобы напасть на норманнов ночью, поджечь корабли и вырезать оба отряда викингов. Хальмар на это не соглашался. Блики огня играли на сумрачном лице Владимирка. Он молча глядел на пылающие поленья. Новгородцы терпеливо ждали. Слово Владимирка всегда было последним. Потому-то он и не спешил его высказать. "Биармы не будут нападать на викингов первыми, -- опять размышлял ватажный староста. -- И если мы нападем на них одни, то обидим Хальмара, обидим биармов. Тогда я нарушу слово, которое дал на совете у старейшины. Нет, первыми нападать нам не след. Хотя кровь погибших побратимов зовет к отмщению..." Что делать? Наконец Владимирко резко встал с обрубка дерева и, выпрямившись во весь рост, обратился к ватаге: -- Я знаю повадки нурманнов: после торга они так просто не уйдут. Будут промышлять, воровать. А мы станем следить за ними. Если они полезут на городище биармов -- тут им и конец. Если на городище не сунутся, то есть еще одно место, на которое у них горит зуб: идолище Иомалы. Там серебро и золото. Туре Собака не утерпит, чтобы не пошарить в храме. Сунутся туда -- им тоже крышка. Вот так я думаю. Согласны ли? Новгородцы некоторое время молчали, потом ответили: -- Пусть будет по-твоему, староста! -- Быть по сему! -- зычно крикнул Василько и, вынув на треть меч, с сухим щелчком резко вогнал его обратно в ножны. Орвар и Асмунд выполняли приказ ярла. Орвар еще на корабле сказал Асмунду, что Туре Хунд велел выкрасть девчонку-биармку, но не говорил, кто она. Асмунд колебался. Ему не хотелось идти на такое дело. Но Орвар пригрозил Асмунду, сказав: -- Воля ярла -- закон для викинга. Иначе -- смерть! И Асмунд вынужден был повиноваться. ...Ветер рассвирепевшим медведем ворочался в лесу, и никто не услышал, как два человека подкрались к хижине старого Вейкко. Самого Вейкко дома не было. С тридцатью воинами он охранял храм Богини Вод. Лунд боялась оставаться одна и попросила Рейе, чтобы он побыл в хижине с ней ночь. Юноша лежал на топчане, где спал отец Лунд, и тихо говорил с девушкой, сидевшей у огня. У изголовья Рейе лежала тяжелая палица. -- Хочешь, Рейе, я примерю наши покупки? -- спросила Ясноглазая. -- Примерь, -- отозвался охотник. Лунд наложила налобник. Золоченая птица заблестела, запереливалась при свете очага. Девушка встала, надела на плечи бархатную накидку. -- Скажи, красиво? -- спросила Лунд. -- Красиво... В богатой накидке, с налобником девушка была похожа на знатную иноземку. Лунд прошлась взад и вперед перед очагом, чтобы Рейе мог лучше видеть ее наряд. Вдруг за дверью послышался шорох. Лунд остановилась. Рейе тихо сел на край топчана. В дверь постучали. Юноша и девушка не откликались. Опять постучали, сильнее, настойчивее. Рейе бесшумно встал, взял в руку палицу. Лунд сбросила накидку, метнулась к задней стене хижины, на которой висел отцовский острый охотничий нож. В дверь стали ломиться. -- Кто там? -- не утерпев, крикнула Лунд. За дверью стало тихо. Никто не отзывался. Немного погодя дверь снова заходила ходуном от сильных ударов снаружи. Рейе дал знак Лунд молчать, а сам встал возле двери с палицей. Запор не выдержал. Дверь распахнулась, и в хижину ворвались два рослых норманна с кинжалами в руках. Они тотчас бросились к Лунд, не заметив Рейе. Охотник взмахнул палицей, и один норманн грохнулся на земляной пол. Другой обернулся и увидел Рейе. Кинжал норманна со свистом рассек воздух, но Рейе вовремя пригнулся. Норманн с легкостью рыси бросился к двери. Рейе -- вдогонку. Но он споткнулся о порог, и удар палицей пришелся не по голове викинга, а по спине. Норманн охнул и кинулся в лес. Рейе побежал было за ним, но, вспомнив о Лунд, вернулся в хижину. Другой норманн мог очнуться. Лунд стояла у стены, широко раскрыв от ужаса глаза, сжимая в руке нож. Рейе запер дверь, приставил к ней тяжелую скамью и склонился над норманном. Он повернул викинга лицом кверху и в растерянности отшатнулся. На полу лежал Асмунд, тот самый викинг, который продал Рейе налобник и подарил браслет-змейку. Норманн был мертв. Затылок его разбит. На полу -- лужа крови. -- Вот беда! -- проговорил, наконец, Рейе -- Я убил человека, которому днем, как другу, пожал руку... Лунд бросилась к норманну, стала брызгать ему в лицо водой из ковша, тормошить, но все было бесполезно. Удар был верен и тяжел... -- Они хотели выкрасть тебя! -- сказал Рейе. -- Я понял. Ты понравилась Собаке, и он послал этих людей, чтобы утащить тебя на корабль! Так ему и надо, грязному чужеземцу! Пусть не хватает голыми руками огонь! -- А мне жалко этого парня, -- печально сказала Лунд. -- У него ведь дома осталась невеста. -- Сам виноват! -- Рейе убрал скамью от двери, вышел на улицу, прислушался. Потом вернулся, выволок тело Асмунда на улицу и спрятал в кустах. -- Идем к Лайне. А то они могут вернуться целой стаей, и тогда нам несдобровать! -- сказал он Лунд. Они заперли дверь и ушли в хижину Лайне, где бодрствовали вооруженные воины. В полночь к драккару Туре Хунда бесшумно подплыла легкая кожаная лодка, в которой находился только один человек. Дозорный с корабля окликнул: -- Эй, кто тут? -- Я к Туре Хунду! -- отозвался незнакомец по-норвежски. -- Погоди! Дозорный полез в носовой шатер и разбудил хозяина. Хунд велел спустить за борт трап. Незнакомец поднялся на дракар. Это был виночерпий купца Рутана Сантери. -- Я принес тебе то, что обещал вчера вечером на торге, -- тихо сказал Сантери. Хунд повел его в шатер, зажег свечу в фонаре и показал Сантери на раскинутую медвежью шкуру. Виночерпий сел. Руки его заметно вздрагивали от волнения, а глаза беспокойно бегали... Туре Хунд смотрел испытующе на рыхлое лицо гостя. -- Ну, что принес? -- спросил ярл. Сантери подал ему свернутый в трубку кусок мягкой бересты с молодого дерева. Туре Хунд развернул бересту и стал всматриваться в линии и знаки, вырезанные на ней. Сантери стал объяснять: -- К Иомале ведут две тропы. Одна из Ой-Ял, торная. По ней ходят часто. Вам по этой тропе идти нельзя. Биармы могут заметить. Смотри сюда, на рисунок, -- продолжал он, водя пальцем по бересте. -- В двух милях отсюда на берегу есть большой, в рост человека камень. Стань у камня лицом к лесу -- увидишь впереди сухую осину. Иди к ней. Там начинается другая тропа. Она заросла кустарником. По правой стороне стоят молодые сосны. Иди по той тропе и считай сосны. Когда насчитаешь тридцать сосен, увидишь поляну и на ней то, что тебе надо. Запомни: сосны только по правой стороне. По левой их нет. Понял? -- Понял. -- Возьми бересту. Тут все обозначено. Туре Хунд некоторое время рассматривал рисунок, расспрашивал Сантери о непонятных для него знаках. Виночерпий терпеливо объяснял. А потом Хунд свернул бересту и спрятал ее. Сантери молча ждал, что еще скажет ему ярл. Туре достал заранее приготовленный кошелек. Он бросил его Сантери, и тот на лету подхватил деньги. -- Тут сто эртогов серебром, -- сказал Хунд. Сантери развязал кошелек и убедился в том, что в нем серебро. -- Викинг останется доволен, -- сказал виночерпий. -- В храме Иомалы он может взять не один мешок серебра и золота. Иомала богаче вашего конунга! Не зря Свейн Коротконогий меня сюда отправил из Усеберга. Все. Я ухожу! -- Иди, -- сказал Туре. Спустя некоторое время после ухода виночерпия на корабль вернулся Орвар. Он еле-еле взобрался по трапу на борт и, шатаясь, побрел к шатру хозяина. Увидев его. Туре Хунд встревожился. Орвар обессилено растянулся на медвежьей шкуре и застонал. -- Что с тобой? -- склонился над ним ярл. -- Выкрасть девчонку не удалось. Попали в засаду... Асмунд убит наповал... -- Проклятие! -- воскликнул Туре Хунд. Он позвал кормчего Саксона, который знал толк в лекарском деле. С помощью Хунда Саксон раздел Орвара, осмотрел его, определил перелом ребер и наскоро перевязал. Перед восходом солнца на драккар вернулись лазутчики. Они сказали: -- В лесу у костров мы видели много вооруженных людей. Судя по разговору, -- русские. Они сильно возбуждены. В хижинах биармов прячутся оружные воины. По-видимому, биармы и русские собираются напасть на нас... Туре Хунд велел спустить лодку и отправился на корабль Карле. Вернувшись, он приказал разбудить гребцов и поднять парус. Когда брызнули из-за леса первые лучи солнца, драккары пошли в низовья Вины, к морю. Прибывшие на торг биармы увидели пустые прилавки и погасший костер на поляне. Купец Рутан считал серебро и золото, вырученное от продажи мехов. И хотя денег он получил немало, жадность его не была удовлетворена до конца. Рутан был уверен, что продешевил на черных соболях и бобровых шкурках. Легкие оленьи упряжки увозили в родные места дальних лесных и побережных жителей. Рейе с помощью соседей унес мертвого Асмунда на берег и бросил его в быстрые воды Вины, а потом долго стоял с непокрытой головой... Хмурые новгородские ватажники молча собирались к себе домой, но пока еще не снимались с места, ожидая Владимирка. Он пошел в Ой-Ял посмотреть да послушать, что говорят биармы. Владимирку не верилось, что норманны так просто, без лишнего шума снялись с якорей и уплыли в Норвегию. На душе у ватажного старосты было мутно, неловко. Его мучила совесть, он никак не мог простить себе нерешительности. Ватажники были готовы к бою и уж наверняка бы проучили норманнов, взяв с них сполна плату кровью за смерть земляков. А он, Владимирко, послушался биармов и отпраздновал труса... В Ой-Ял было спокойно. Оружные биармы из хижины Лайне разбрелись по своим жилищам. Вот уже и рыбаки пошли к берегу с сетями на плечах, постукивая веслами. Владимирко вышел на поляну, где проходил торг, и тут, на самом обрыве, увидел Хальмара. Старейшина, затенив ладонью глаза от солнца, смотрел на реку. Река была пустынна. Только лодка рыбака тихо проплыла под берегом и за кормой на воде цепочкой протянулись берестяные поплавки сети. Хальмар сказал Владимирку: -- Вода показывает путь в два конца: к морю Ган-Вик и от моря Ган-Вик. Ветер сегодня подует с двух сторон. С утра он несется над рекой к полуночному краю. Вечером повернет оттуда на полдень. Пути норманнов так же изменчивы, как ветер. Надо нам послать следом свои глаза, да поскорее. Кого отправишь, Владимирко? Я посылаю охотника Рейе. Владимирко отправил с Рейе скорого на ногу и выносливого Булата. ...Драккары с наполненными ветром парусами быстро скользили к устью реки по левой протоке меж островами. Следом за ними по берегу, продираясь сквозь кусты, задыхаясь от быстрой ходьбы, спешили два человека -- Булат и Рейе. Они то отставали, теряя из виду полосатый парус Хунда, то вновь по ровному месту догоняли его. К вечеру Булат и Рейе дошли до зыбкого болота. Здесь путь их оборвался. Дальше пробираться не стало сил, да и нельзя было. Выбрав сухую проплешину, они залегли на ней и стали выжидать, не вернутся ли корабли норманнов обратно. Полежали, отдышались, посмотрели друг на друга и улыбнулись. Рейе вытер рукавом рубахи потное лицо. Булат припал к воде и стал жадно пить. Рейе тоже напился. Потом биарм достал из-за пазухи кусок вяленой оленины, вынул нож и, разрезав кусок на две части, протянул одну Булату. Булат поблагодарил его и в свою очередь достал из заплечного мешка вяленую рыбу, горсть сухарей и поделился с Рейе. Стали есть, поглядывая на пустынную реку. Опять напились воды, улеглись на мягкой траве и задремали. И только задремали. Булат вскочил, будто ужаленный: -- Надо смотреть на реку! Прозеваем нурманнов! Рейе согласно закивал и знаками показал, что пусть он, Булат, спит, а Рейе будет смотреть. А после, как Булат выспится, черед отдыхать будет для Рейе. Булат согласился, лег и тотчас уснул. Рейе зорко смотрел вперед, туда, где в широком устье Вина несла свое могучее течение к морю. Ни одного паруса не было видно. Но биарм не вздремнул ни разу, пока не проснулся Булат. Глава семнадцатая. СОКРОВИЩА ИОМАЛЫ Отдохнувшие за время торга гребцы налегли на весла, и к полудню драккары вырвались из устья Вины в море. Корабль Хунда повернул на запад и стал на якорь вблизи пустынного болотистого берега. Карле был немало удивлен этой остановкой и думал, что у Туре на корабле что-то случилось. Но Хунд тотчас спустил лодку и послал своего человека за братьями, приглашая их на морской совет. Раненый Орвар метался в тяжелом бреду. Саксон не мог ничем помочь ему, хотя и старался сделать это. Братья прибыли на корабль Хунда в сопровождении кормчего и боцмана. Туре позвал своего боцмана и кормчего и, когда все собрались, сказал: -- Я сделал остановку потому, что хочу с вами посоветоваться. Не желаете ли вы выйти на берег и добыть себе еще сокровищ? Думаю, никому не помешают ни серебро, ни золото. -- Какие сокровища? -- спросили они. -- Где? -- Сокровища находятся у идола туземцев Иомалы, -- ответил Туре Хунд. -- Когда у биармов умирает богатый человек, часть принадлежащего ему серебра и золота туземцы несут в храм и кладут в курган. В том кургане, наверное, спрятано немало денег. Булат лежал на животе, подперев подбородок руками, на охапке осоки, которую срезал ножом на краю болота. Вдали, над пустынным лесистым островом, занималась вечерняя заря. Между островом и берегом реки летали чайки-поморники. Они то взмывали в небо, то внезапно опускались к самой воде, чиркая концами крыльев по волнам: вылавливали рыбу. Рядом крепко спал Рейе, положив под голову мешок Булата. Иногда он тихо бормотал во сне. "Ушли нурманны. Зря мы тут караулим, -- думал Булат. -- Не такие уж они глупцы, чтобы вернуться. Чуют, что мы их поджидаем. Нет, не вернутся они. Поторговали хорошо, немало мягкой рухлядишки увезли с собой". И только он подумал об этом, как из-за мыса, что находился по ту сторону болота, показался полосатый парус, а за ним другой, с черным морским орлом. Булат замер. Руки его задрожали. Он тихонько тронул плечо Рейе. Охотник тотчас же вскочил на колени и, заметив паруса, лег в траву. -- Идут -- прошептал Булат. -- Вернулись, -- отозвался Рейе. -- Зачем вернулись? Булат молчал, зорко следя за кораблями викингов. Вот они прошли мимо, легкие и быстрые. Как и предсказывал Хальмар, к вечеру ветер повернул с полуночи. Но он был еще так слаб, что паруса мало помогали гребцам. На корме корабля Хунда резко очерченными силуэтами сутулились рулевые, ворочая тяжелое правило. В носу Булат увидел неподвижную фигуру Хунда, который настороженно следил за берегом. Булат и Рейе припали к земле, прячась за кочкой. Хунд ничего не заметил. Не заметили лазутчиков и с корабля Карле. Когда драккары прошли мимо, Рейе и Булат договорились, как им действовать дальше. Булат должен был идти по берегу за драккарами норманнов и следить, где они пристанут и что будут делать. А Рейе побежит в Ой-Ял и предупредит новгородцев и биармов. Булат крался по берегу, скрываясь за кустами и деревьями, то теряя паруса из виду, то снова их находя. Рейе напрямик через лес потайной тропой бежал в Ой-Ял. Стало темнеть. Туре Хунд обшаривал глазами береговые кустарники и низинные луга и болота. Наконец он увидел большой камень и приказал подходить к берегу. Вина тут была глубока, и викинги причалили прямо к обрыву, закрепив за деревья брошенные с драккаров канаты. Туре Хунд, Карле, Гунстейн и еще двадцать человек сошли на берег и остановились у опушки леса. Туре разбил викингов на две группы и сказал: -- Десять человек будут брать и нести сокровища, десять человек держите наготове мечи. Если биармы нападут -- те, кто несут сокровища, пусть изо всех сил бегут на корабли, а остальные должны отбиваться. В десятку охранения он выбрал самых отчаянных и смелых. -- Никому не отставать! Кто отстанет -- тот погибнет! -- предупредил Хунд. Туре увидел сухую осину, за ней -- запущенную тропу. Он убедился, что сосны растут только по правой ее стороне на равном расстоянии одна от другой, и велел викингам делать на деревьях заметы секирами, чтобы не сбиться с пути при возвращении на берег. Туре шел быстро, то и дело поглядывая по сторонам. Викинги едва успевали делать затесы на коре. Все передвигались в полном молчании. Солнце скрылось за лесами. Умолкли птицы, словно чувствовали неладное. Над деревьями взошла луна, яркая, полная. Наконец лес кончился, и все увидели впереди поляну. Туре дал знак остановиться, прошел вперед и, прячась за кустом ивняка, присмотрелся к поляне. Храм Иомалы был обнесен частоколом. Ворота крепко заперты. Возле них виднелись темные фигуры сторожей. Их было двое. Туре в волнении закусил губу: незаметно подобраться к сторожам было невозможно, потому что перед воротами была совершенно открытая поляна. Туре дал знак четырем викингам подойти к нему. Он разделил их на две группы. Двое должны были подойти к одному из сторожей в обход с левой стороны, двое -- к другому сторожу -- с правой стороны. Викинги тотчас пошли выполнять приказание. Но сторожа почуяли неладное и взялись за луки. В крадущихся норманнов полетели стрелы. Прятаться уже было бессмысленно, и четверо викингов бросились напролом на охрану. Короткая стычка длилась лишь несколько мгновений. Сторожа с раздробленными головами упали возле ворот. Двое, раненные стрелами, корчились в предсмертных судорогах. Туре Хунд поморщился: плохое начало. Десять викингов оцепили поляну полукольцом. Туре Хунд, Карле; Гунстейн и еще восемь человек бросились к воротам. Туре зацепил рогом секиры за верхний край ограды и с помощью секиры стал карабкаться наверх. С другой стороны ворот то же самое проделал и Карле. Они одновременно перелезли через ограду и, отодвинув засовы, раскрыли тяжелые ворота. Викинги нетерпеливо хлынули внутрь ограды и, увидев статую, остановились в замешательстве. При свете луны Иомала казалась живой... -- Быстрее! -- прошипел Хунд. -- Вон курган! Идите к нему, насыпайте сокровища в мешки. Деньги смешаны с землей. Много не берите, рассчитывайте силы. Может быть, обратно придется бежать бегом! Викинги бросились к кургану. Туре крикнул вдогонку: -- Статую не трогайте! Будет беда! Озираясь и торопясь, викинги стали насыпать себе в мешки монеты, перемешанные с землей. Серебра и золота было больше, чем земли, и скоро все нагрузились до отказа. Туре сказал Карле и Гунстейну: -- Пора уходить. Каждую минуту могут нагрянуть биармы! Вы идите впереди, за вами остальные. Я пойду последним. Быстро! Все побежали к воротам. Туре, задержавшись, подошел к Богине Вод и, не колеблясь, взял у нее с колен чашу с серебром. Монеты он высыпал за пазуху, надел ушко чаши себе на руку и тоже побежал к воротам. Карле, заметив, что Туре взял чашу, вернулся к статуе, зашел к ней со спины и метнул свою секиру. Острая сталь рассекла цепь. Золотое ожерелье упало, но вместе с ним с шумом и треском упала и голова Богини Вод. ...Булат, заметив оцепление, остановился за сосной. Сердце у него бешено колотилось в груди. Он хотел было один с мечом броситься на норманнов, но понял, что это бесполезно. Врагов много, и они сразу убьют его. Булат беспокойно шарил глазами по поляне. В голове металась тревожная мысль: "Скоро ли придут наши? Ведь Рейе, наверное, уже добрался до Ой-Ял!" И тут Булат увидел в стороне высокую сосну, а на ней площадку из жердей и бубен. Он побежал к сосне, вскарабкался по шаткой лестнице на площадку и, схватив палку, изо всех сил принялся колотить в бубен. Сверху он увидел, как двое викингов побежали к сосне, где висел бубен, чтобы помешать ему подавать сигналы. Булат наклонился к краю площадки, сбросил лестницу на землю и снова стал колотить по туго натянутой коже. Гулкие удары катились над лесом, отзывались эхом вдалеке. ...Карле схватил ожерелье и, спрятав его, бросился догонять товарищей. И тут совсем близко затрубили берестяные рога, затрещали сучья, послышались крики и вопли толпы людей, и над головами викингов засвистели стрелы. Из леса выбежали, размахивая мечами и палицами, биармы и новгородцы. Они устремились следом за норманнами. Викинги, сгибаясь под тяжестью награбленного, изо всех сил мчались к берегу. Десять норманнов отстали от основной группы и приняли бой. Схватка была короткой: все десять викингов вскоре лежали на земле, сраженные мечами. Владимирко бежал по тропе, зычно крича: -- Скорее, скорее! Берег близко! Уйдут они! Биармы заходили с боков, силясь перерезать путь викингам к кораблям. Тучи стрел полетели в норманнов. Одна из них ударила в бок Туре Хунда, но переломилась, наткнувшись на стальную кольчугу. Наконец показался берег. Уцелевшие норманны бросились к драккарам. В самый последний момент на них навалились новгородцы. -- Скорее на корабли! Рубите канаты! -- крикнул Туре Хунд Карле и Гунстейну. Пока горстка викингов дралась с наседавшими на них новгородцами и биармами, три ярла бросились на драккары. Канаты были мгновенно перерублены, весла спущены на воду. Владимирко, насупив угрюмые брови, стоял у самой воды и смотрел вслед драккарам. Позади него тол пились ватажники и биармы. К Владимирку подошел Рейе и, вздохнув, сказал: -- Поздно я предупредил вас. Но я бежал изо всех сил. Владимирко потрепал его по плечу: -- Ладно. На этот раз с них хватит. Вон сколько их валяется тут на своих узлах с золотишком! Новгородцы, брезгливо перешагивая через убитых, пошли обратно. Потрясенные биармы вернулись к обезглавленной, разоренной Иомале. Богиня Ночи Далага скорбно смотрела с высоты на брошенные в лесу трупы людей. Сизая мгла поднималась от лесов и болот, затягивая луну туманной пеленой. От этого луна стала красной. Казалось, на ней запеклась кровь... ЭПИЛОГ Много лет спустя на пиру у нидаросского ярла собрались старые викинги вспоминать былые походы. Драккары их бороздили немало морей. Паруса скандинавов в разные годы видели на Фарерах, в Исландии и Гренландии, на материке Северной Америки, в Винланде, в Неаполе, Сицилии, во Франции, Испании, Италии. Викинги навещали берега почти всех европейских морей. Но особенно скальды любили рассказывать о походах в Бьярмаланд, потому что они были овеяны налетом романтики. ...В просторном зале за пиршественным столом ярл усадил скальда на видное место, чтобы тот поразвлек гостей. Скальд -- высокий, плечистый старик в красном меховом плаще, начал сагу о Туре Хунде из Бьярке. Голос скальда звучал в наступившей тишине тревожно и был исполнен внутренней напряженности. Скальд поведал о том, как Туре Хунд торговал с биармами, а потом разорил языческий храм туземцев. Он рассказал и о том, что дальше было с Хундом, Карле и Гунстейном: "...Они плыли днем и ночью, пока Карле не остановился у какого-то острова, -- говорил скальд. -- Тут его настиг Туре и, бросив якорь, направился к Карле. Он сказал ему: "Ты, Карле, обязан мне тем, что остался жив. Продай мне монисто, которое ты снял с истукана". Карле ответил: "Половина моей добычи принадлежит королю Олафу. Ожерелье я передам ему. А он, если оно ему не понравится, может продать его тебе сам". "Ладно, -- сказал Туре. -- Выйдем на берег и будем делить добычу". Карле ответил на это: "Время идет. Пора ехать". Карле стал сниматься с якоря. Туре отплыл в лодке к себе на корабль. Пока Туре поднимал парус. Карле ушел далеко вперед. Хунд стал догонять Карле и настиг его только у Гейрсвера -- первой пристани, когда едешь с севера. Туре вошел в гавань. Карле остался снаружи. Затем Хунд сошел на берег и стал звать ярлов. Оба брата явились к нему. Туре опять стал требовать ожерелье Иомалы. Карле не соглашался его отдать... Туре сказал Карле: "Отойдем в сторону. Я хочу поговорить с тобой по секрету". Карле увидел в руке Хунда копье, но все-таки отошел в сторону. Туре метнул копье и пронзил им Карле". При этих словах скальда гости низко опустили головы, и каждый из них мысленно помянул Карле. После долгого молчания скальд заговорил опять: "Карле умер на месте. Гунстейн и его мужи взяли труп и уехали как можно скорее. Туре хотел их преследовать, но когда на его корабле стали поднимать парус, оборвалась бечева. Пока ее заменили, ушло время, и драккар Гунстейна скрылся из виду... Туре опять стал догонять корабль Гунстейна. Оба драккара шли под парусами и на веслах день и ночь, и расстояние между ними все уменьшалось. Видя, что Туре Хунд неминуемо нагонит его, Гунстейн пристал к берегу и бежал внутрь страны. А Туре Хунд разграбил драккар Гунстейна, набил его камнями и потопил..." Скальд помолчал и закончил свой рассказ висой: Страшно теперь Оглянуться. Смотри! По небу мчатся Багровые тучи. Воинов кровь Окрасила воздух -- Только валькириям Это воспеть!