во "инверсия" - "выворотка", "обращение", - поскольку оно идеально описывает суть процесса. "Инверсия" характеризует математическое соотношение между сверхсветовым и досветовым пространствами, выведенное земными учеными во второй половине двадцатого века. По сути, двигатель выкидывает корабль из реальной Вселенной в мнимую. В момент перехода возникает болезненное состояние бытия, когда мы отчасти реальны, а отчасти мнимы. Подобное состояние, мягко говоря, сильно дезориентирует; мне не хотелось бы проверять, что случится, если этот переход не будет практически мгновенным. Поэтому, прежде чем нырнуть в сверхсветовое пространство или вынырнуть из него, мы приближаемся как можно ближе к "дереву", то есть разгоняемся до скоростей настолько близких к скорости света, насколько позволяет топливо. К несчастью, это означает, что выход из инверсии на релятивистских скоростях сопровождается выбросом значительного количества энергии и элементарных частиц. Поэтому выходить из инверсии вблизи твердых объектов равнозначно катастрофе. Собственно, то же относится не только к твердым телам, но и вообще ко всему за исключением почти полного вакуума. Инверсия радикально изменила характер боевой техники. Технология усовершенствовалась до такой степени, что нормальные люди уже не справлялись с боевыми нагрузками. С появлением боевых кораблей и ракет, способных инверсировать из сверхсветового пространства на околосветовой скорости, такие понятия, как "линия фронта", потеряли всякий смысл. Средства обороны, развивавшиеся параллельно со средствами нападения, позволили сохранять наши обитаемые миры в относительной безопасности. Но стеречь весь космос мы не могли. Огромные космические секторы были лишены границ, обозначавших, что принадлежит Эйюбе, что - Сколии, а что - Земному Союзу. "Инверсионный двигатель в норме", - доложил Жабо. "Проверка фотонной тяги". Хотя вблизи планет корабль использовал водородные двигатели, в открытом космосе он приводился в движение фотонными. "Фотонные двигатели в норме и готовы к инициированию". "Топливо?" "Состояние полей позитронных баков в норме". "Отлично". Внутренность магнитных баков сама по себе представляла вселенную, место, бывшее одновременно реальным и мнимым и существовавшее, только пока работал инверсионный двигатель. Ситуация была куда проще, чем с людьми, поскольку элементарные частицы не испытывают психологической травмы от сознания наличия у них одновременно реальных и мнимых частей. Селектор улавливал в космическом пространстве релятивистские электроны, а магнитные баки выделяли в зону сгорания позитроны. Материя/антиматерия. Они взаимодействовали, выделяя фантастическое количество энергии, создававшее тягу. Барьеры из гамма-лучей и сверхпроводящие решетки защищали корабль от собственных тепловых выделений, в то время как двигатель сообщал ему фантастическое ускорение. Последним важнейшим элементом корабля являлась стазисная катушка, сохранявшая неизменной квантово-волновую функцию корабля в момент ускорения. Перегрузки при ускорениях не могли повредить нам, поскольку наша молекулярная конфигурация на время стазиса фиксировалась. Мы не застывали: наши атомы продолжали вибрировать, вращаться и делать то, что они делали в момент активации катушки. Атомные часы, измерявшие ход времени в стазисе, продолжали работать. Но ни один из атомов не менял своего квантового состояния, что означало: наш корабль и все, что в нем находится, становятся жесткими даже при мощных нагрузках, которые мы испытывали. Без такой защиты перегрузки просто стерли бы нас в порошок. "Прерываю стартовый режим", - доложил Жабо. "Что происходит?" - спросила я. В моем сознании проявилось изображение земного спутника, показанного так реалистично, что я видела заклепки на его корпусе. Под спутником появилось кодированное послание. Пока эта белиберда плыла по моей психосреде, Жабо давал одновременно письменный и устный перевод депеши. Бред сивой кобылы. Послание касалось меня. Земляне посылали в КИКС рапорт о моем аресте. С греческого на сколийский его переводил лично Тиллер Смит. "Жабо, кой черт эта картинка появилась именно сейчас?" "Когда я перехватывал передачу, твой центр среагировал на имя "Тиллер Смит". Я обратилась к своему центру. "Почему ты среагировал на Тиллера Смита?" "По твоей шкале интересов он имеет восемьдесят два процента". Чушь. Почему он вычислил, что Тиллер Смит так интересует меня? Сейчас, когда я готовилась к бою, мне меньше всего нужна была дурацкая картинка со спутником. "Проверка модуля отбора информации, - подумала я. - И вовсе не обязательно давать Тиллеру Смиту такой высокий индекс". "Проверка. - Потом: - Модуль отбора информации в норме. Причина появления информации - твоя реакция на содержание подаренной им книги". С чего это книга нечитабельных стихотворений так возбуждает мой центр? "Убрать все команды, связанные со "Стихами на Стекле". "Принято". Изображение спутника исчезло. "Праймери Валдория, - подумал Таас. - Я не могу избавиться от вашего спутника. Он мешается у меня на дисплее". "Какие команды ты пробовал?" "Стоп, Отмена, Прервать, Выход, Пока, Система, Вырезать, Вытолкать, Черт подрал". "Черт подрал? Что еще за команда?" "Это я так ругаюсь". Я улыбнулась. "Попробуй "Стереть". "Получилось". Его псимвол "Стереть" появился на моем дисплее: пышная дама в легком одеянии и с ведром краски. Она провела кистью по юбке и та исчезла. Вслед за юбкой исчезла и дама. Я рассмеялась. "Все готовы к взлету?" "Готов", - подумал Рекс. "Готов", - подумала Хильда. "Готов", - подумал Таас. "Тогда пошли". "Включаю водородные двигатели", - доложил Жабо. Для маневров вблизи планет корабль использовал водородный двигатель, тяга которого создавалась потоком раскаленной плазмы. Диспетчерская разрешила нам взлет с двенадцатой площадки. Но пока мы рулили туда, в моем аудиокоме затрещал голос диспетчера: - Простите, праймери Валдория. Вашей четверке придется немного подождать. Двенадцатая занята. - Вас понял. - Мы притормозили. "Что, черт возьми, происходит?" Жабо дал мне изображение нескольких кораблей, изготовившихся к взлету на площадке, мимо которой нам предстояло выруливать на двенадцатую. На борту виднелась эмблема купцов - выгнувшая спину пантера. Корабли ждали старта в предрассветном воздухе; свет прожекторов отражался от их корпусов, как от ледяных глыб. Самым изящным был веретенообразный корабль, излюбленное средство передвижения аристо. Его окружали три тяжелых сторожевика. Учитывая, что большинство хайтонов летали в сопровождении только одного сторожевика, максимум двух, я не сомневалась в том, кого же несет "Веретено". "Куокс", - произнес в моем сознании Рекс. "Да". "Мы ведь можем расстрелять его прямо здесь", - мелькнула мысль Тааса. Я нахмурилась. "То, что ты предлагаешь, - простое убийство". "Да", - согласилась Хильда. "Ну и что?" - не сдавался Таас. Я не верила своим ушам. Они не шутили. Они предлагали взорвать гражданский корабль - просто так, неспровоцированно. Убить видного межзвездного лидера. "Прекратить!" - рыкнула я на них. Все мои приборы показывали, что двенадцатая площадка свободна. Ничто не мешало нам стартовать с нее. Я не сомневалась, что диспетчерская просто не хотела, чтобы мы оказались вблизи кораблей купцов. Возможно, они боялись, что мы поступим именно так, как предлагали Таас и Хильда. Вокруг площадки вспыхнули сигнальные огни. Корабли окутались клубами пара. Потом один из сторожевиков ушел вверх, опалив площадку огнем из дюз. Остальные корабли последовали за ним. Вибрация от взлета сотрясала мое тело и сознание. Мы неслись сквозь космос наперегонки с эскадрами Куокса. Инверсировав, мы могли развивать любую нужную скорость, только бы она не была меньше скорости света. Если бы кто-нибудь на Делосе смотрел на нас, им показалось бы, что по мере приближения к скорости света наши корабли делаются все короче и короче, все тяжелее и тяжелее. Зато после того, как мы превысили скорость света, длина наших кораблей для стороннего наблюдателя снова увеличилась до нескольких тысяч километров, а масса - уменьшилась до нескольких граммов. Для нас же ничего не менялось, лети мы хоть в миллион раз быстрее света. В конце концов, друг относительно друга корабли почти не перемещались. На скорости в 141 процент световой время тоже менялось. Мы могли лететь сквозь космос хоть целый век, в то время как на Делосе прошел бы всего один час. Доведись нам достигнуть бесконечно большой скорости - и наши лишенные массы истребители протянулись бы на всю Вселенную. Но тут нас ждала проблема. Вблизи светового барьера время текло для нас медленнее, чем для Тамса. Мы инверсировали на слишком большой скорости, так что растяжение времени швырнуло нас на несколько часов в будущее, отняв бесценные минуты, которых нам и так не хватало. "Жабо, рассчитай обратный курс, - подумала я. - Компенсируй растяжение времени". "Курс проложен". "Отлично". На сверхсветовых скоростях мы могли попасть относительно Тамса и в прошлое. Если бы сторонний наблюдатель продолжал следить за нами, он увидел бы любопытное зрелище: пока мы продолжали свой полет к Тамсу, где-то в системе Тамса появилось сразу восемь кораблей: четыре обыкновенных и четыре из антиматерии. Материальные корабли и их пилоты были совершенно идентичны отряду Жабо. Собственно, это и были мы. Пока материальные корабли продолжали свой путь к Тамсу, антиматериальная эскадрилья возвращалась на Делос, летя хвостами вперед и накапливая горючее (вместо того чтобы расходовать его), словно в прокручиваемом в обратную сторону кино. В той точке, где я отдала команду проложить обратный курс, наблюдатель с Тамса увидел бы вспышку от аннигиляции встретившихся анти- и просто кораблей. Энергия протонов, полученных в результате взаимного уничтожения, компенсировала их потерю при создании новых кораблей и их анти-двойников. Поскольку относительно кораблей мы не двигались, мы не видели ни этих причудливых появлений, ни исчезновений. Мы просто летели с Делоса на Тамс. В любом случае результат был бы примерно одинаков: наша четверка прибывала на Тамс спустя какое-то время после старта с Делоса. Хотелось бы мне прибыть на Тамс ДО того, как мы вылетели с Делоса - тогда, возможно, нам и хватило бы времени на эвакуацию планеты. Но нарушить причинно-следственную связь, выйдя из инверсии до входа в нее, не удалось еще ни одному аппарату. Все, что мы могли - это выйти как можно ближе к месту назначения сразу же за тем, как инверсировали у точки отправления. На деле это требовало некоторого времени, от нескольких часов до нескольких дней. Хотя кораблям Куокса предстояло преодолеть большее расстояние, их оснащение позволяло оптимизировать маршрут по времени. Но мы имели одно преимущество, о котором они не могли и мечтать. Корабль, находящийся в сверхсветовом пространстве, недосягаем для электромагнитных сигналов. Теоретически с ним можно было бы связаться, послав в его направлении сверхсветовую элементарную частицу - тахион. Однако до сих пор никто еще не нашел надежного способа тахионной связи, не говоря уж о том, что при инверсии сигнал может достичь адресата раньше, чем был отправлен. Поэтому, инверсировав, кораблям приходится лететь независимо друг от друга. Эскадра, летевшая до инверсии в тесном строю, выходит из сверхсветового пространства рассеянной как по пространству, так и по времени. Чем больше этот разброс по времени, тем дольше им придется искать друг друга; чем больше разброс по пространству, тем дольше им собираться. Только не нашим истребителям. Рекс, Хильда, Таас и я были теперь единым сознанием. Больше, чем единым сознанием. Мы были частью Сколи-Сети, а это означало, что мы могли мгновенно связаться не только друг с другом, но и со всеми, чьи сознания включены в эту раскинувшуюся между звездами компьютерную сеть. Мы координировали свои действия с точностью, соперничавшей с самой скоростью света. Конечно, псиберпространство имеет свои ограничения. Допустим, мы попытаемся узнать собственное будущее, войдя в Сколи-Сеть после того, как искажение времени зашвырнет нас вперед, и останемся в ней, вернувшись в настоящее. Время, необходимое на то, чтобы связь перестроилась и восстановилась, может запросто убить нас. Все, что наш экскурс в будущее скажет нам, - это то, что мы погибли в бою. Погибли, поскольку и понятия не имели, что делали в этот промежуток времени корабли противника. Если же мы заглянем в будущее, выйдем из Сколи-Сети и вернемся в нее только по возвращении в настоящее, это будет означать путешествие в инверсии без пси-связи. Мы будем перемещаться в пространстве и времени, лишенные нашего основного преимущества - а это увеличит наши шансы узнать, что мы погибли в бою. "Жабо, - подумала я. - Проверь Сеть. Нет ли информации об эскадрах Куокса?" "Имперские службы наблюдения засекли эйюбианские военные корабли. Их траектория нацелена на орбиту Тамса". В поле моего зрения появились цифры - время их предположительного прибытия. "Сколько кораблей?" Перед моим взглядом возникли корабли купцов. Два боевых крейсера, орбитальная платформа, три постановщика помех. И корабль-лаборатория. Я поморщилась. Вот она - эскадра купцов. И наличие в ней лаборатории подтверждает худшие мои опасения. Лаборатория могла предназначаться для превращения астероида или луны в водород с целью заставить его реагировать с атмосферой Тамса. Одно хорошо - они пока не знали, что мы тоже направляемся туда. Хорошо бы успеть приземлиться на Тамсе и убраться оттуда до прибытия эскадры, подумала я. "Что слышно про "Веретено", стартовавшее с Делоса?" - спросила я. Изображение эскадры сменилось видом кораблей Джейбриола. "Их нынешний курс приведет их на Тамс почти одновременно с эскадрой". "Имеются какие-нибудь новости о ситуации на Тамсе?" "Согласно последним разведданным повстанцы продолжают удерживать наземные оборонительные системы. В то же время все имеющиеся на Тамсе входы в Сколи-Сеть выведены из строя". Ничего удивительного. Купцы уничтожили их в первую очередь, чтобы лишить нас информации. "Что с их орбитальными системами?" - послал мысль Таас. Мысль прозвучала спокойно, но я уловила его волнение. Жабо откликнулся на мою мысль, показав мне Тааса в пилотском кресле. На фоне изображения вспыхнули цифры: пульс, кровяное давление, температура, частота дыхания, мозговая активность... "Эй, - подумал Таас. - Я в порядке!" "У них на орбите черт-те сколько спутников - ложных мишеней, - ответила я. Эти жестянки, вооруженные в лучшем случае одной ракетой или старомодным лазером, испускали сигнал, схожий с сигналом сложного боевого аппарата. - И довольно много истребителей-автоматов. Возможно, платформа с системами дальнего обнаружения и перехвата". "Зачем? - удивилась Хильда. - Они же чертовски уязвимы". Жабо переключился на Рекса, полагаясь на его опыт. "Они не ожидают нашей атаки, - подумал он. - У планеты нет естественного спутника, пригодного для размещения базы, а платформа отчасти компенсирует им переход наземных оборонительных систем в руки повстанцев". "А как насчет пилотируемых перехватчиков?" - поинтересовался Таас. "Вряд ли их много, - подумал Рекс. - В нормальной ситуации они находятся на поверхности. Но теперь их можно ждать и на орбите". Особенно с учетом того, что они оснащены ПИИ, добавила я. Повстанцам достаточно было бы захватить один перехватчик и адаптировать его ПИИ к своим кораблям. Меня сильно беспокоило присутствие орбитальной платформы. В чистой теории четверка ДМН могла бы, вынырнув из инверсии, сбить платформу и остаться в живых; не выведи мы ее из строя сразу же - мы обречены. Разумнее всего было бы выйти из инверсии как можно ближе к Тамсу и выпустить тучу самонаводящихся снарядов - УРСов. Сумасшедшая кинетическая энергия, сообщенная УРСам нашей околосветовой скоростью, превратит их в пули с мегатонной мощностью. Обжитые планеты, как правило, хорошо защищены от нападения из релятивистского пространства, но Тамс был всего-навсего маленькой колонией в заброшенном уголке космоса. К тому же купцы хорошо понимали: не в наших интересах выступать против них открыто. Скорее всего их силы сконцентрированы против повстанцев. Это означало, что у нас имеется шанс на успех. Велик этот шанс или ничтожно мал - уже другой вопрос. Мне доводилось видеть разведданные по ООС Тамса - орбитальным оборонительным системам купцов. Те постарались как могли. И поскольку Тамс лишился доступа к Сколи-Сети, наши данные могли устареть. "Что слышно об их Тау-снарядах?" - спросила Хильда. "Они у них точно имеются, - подумала я в ответ. - Будем надеяться, что немного". Тау-снаряды обладают способностью к инверсии. Правда, поскольку противник купцов до сих пор находился исключительно на поверхности планеты, я надеялась, что дорогие и сложные в обслуживании Тау-снаряды занимают в системе обороны Тамса последнее место. Конечно, они могли бы мгновенно подавить восстание, направив на Тамс один Тау-снаряд на релятивистской скорости. Повстанцы делали ту же ошибку, что и все нормальные люди, - они считали, что Ур Куокс не станет уничтожать планету, которая ему самому нужна. Тут мы все его недооценили. Восстание на Тамсе сделалось символом непокорности, куда более страшным для Куокса, чем мы могли себе представить. Во всяком случае, достаточно страшным, чтобы Куокс хотел разделаться с ним как можно более наглядно и жестоко - во устрашение любому, кто осмелится поднять голос против его власти. "Нашими преимуществами, - подумала я, - будут внезапность, скорость и связь. Наши уязвимые места: нас всего четверо против целой орбитальной обороны и мы не можем связаться с Тамсом до тех пор, пока не выйдем из инверсии. Отсюда стратегия: мы реинверсируем вблизи планеты, всего в двадцати миллионах километров, сохраняя интервал между кораблями в сто тысяч километров. Подаем сигналы повстанцам, используя нейтринную связь и модулируя излучение из дюз". Вряд ли купцам удастся противопоставить этому что-либо - гамма-излучение наших двигателей трудно не заметить, а нейтрино не остановить практически ничем. "Сразу по выходе из инверсии даем залп УРС 0,89с, - самонаводящимися снарядами со скоростью 0,89 световой. - Выводим из строя их ООС и сбрасываем повстанцам ПИИ". "Задача ясна", - эхом откликнулись все мои корабли. "К реинверсии готов", - доложил Жабо. Я дала импульс фотонными двигателями - и провалилась в стазис. Собственно, единственное, что говорило о том, что я теряла сознание в момент торможения, - это скачкообразное изменение скорости на приборах. Я снова включила двигатели, и истребитель сбросил ход еще сильнее. Звезды начали смещаться вперед, к точке, расположенной прямо по курсу моего корабля. Их свет все больше смещался к синему, пока не ушел в ультрафиолетовую зону спектра, невидимую на моих экранах... ...и мы вырвались из инверсии в безупречном строю, передавая сигналы на поверхность Тамса. Перед нами летел рой наших снарядов. Жабо выдал на мой ментальный дисплей новую информацию: орбитальные системы встречали нас тем, что казалось целым флотом платформ. Знаем мы эти штуки: подавляющее большинство - имитация. "Вижу Тау... исчезли", - доложил Жабо. "Маневр!" ...и я вышла из стазиса. Жабо бросил перехватчик в такой крутой вираж, что стазисная катушка включилась, защищая меня от смертельных перегрузок. "Взрыв Тау по правому борту", - доложил Жабо. Высветилась телеметрия, выдавая результаты анализа быстрее, чем успевал усваивать мозг. Тау-антиракеты с инверсионными двигателями засекли наш залп и инверсировали. Потом засекли корабли и реинверсировали, уничтожив часть наших УРСов. При такой скорости Тау должны были реинверсировать, чтобы перехватить нас. Однако переход в сверхсветовой режим и обратно отбросил их во времени - всего на несколько секунд. Они взорвались там, где мы были только что. Мы уже миновали планету и неслись к солнцу Тамса, набирая скорость, входя в стазис и выходя из него по мере приближения к световой скорости. "Инверсируй!" - подумала я. Живот стиснуло знакомое ощущение. Мы вошли в сверхсветовое пространство и продолжали ускоряться, несясь со скоростью в миллионы раз больше световой. Время шло для нас быстрее, чем для Тамса, так что мы могли развернуться и вновь войти в планетную систему через несколько секунд после того, как покинули ее. Реинверсия выбросила нас в нескольких миллионах километров от Тамса. Теперь мы приближались к планете со стороны солнца, выпустив остаток УРСов. "ООС нейтрализованы", - доложил Жабо. "Подтверждение?" Эта мысль пришла от всех четверых одновременно. "Подтверждаю". Жабо выдал статистику. Мы уничтожили всю систему: Тау, ложные мишени, автоматы и орбитальную платформу. Я услышала, как облегченно вздохнул Таас. Хильда тоже перевела дух, а Рекс послал мне изображение собственной физиономии со ртом до ушей. Я и сама улыбалась. Получилось! Таас смеялся: "Все их ООС были против нас, и мы их сделали!" Я улыбнулась. "Продолжать торможение номере приближения к Тамсу". Мы тормозили импульсами фотонных двигателей, при каждом импульсе впадая в стазис; мы приближались к Тамсу, замедлившись почти до скорости входа в атмосферу, мы... Я вынырнула из стазиса, окунувшись в вой тревожных сигналов. На фоне псиберпейзажа повисли столбцы телеметрии: навстречу нам с планеты взмывали пилотируемые и беспилотные перехватчики. Черт! "Помехи!" "Помехи поставлены", - мгновенно откликнулись три голоса. Мы исчезли. Алебастровая поверхность наших машин стала бездонно черной, не отражавшей света. Но купцы уже знали, где мы, и любое изменение скорости или курса выдавало нас излучением двигателей. "Хильда, спускайся как можно ниже, - подумала я. - Мы тебя прикроем. Сбрось робот с ПИИ". Смогут повстанцы использовать его или нет - другой вопрос. У нас просто не оставалось выбора. Мы утратили превосходство во внезапности и скорости, расстреляв к тому же все свои УРСы. Использовать фокусы с инверсией мы тоже не могли: инверсировать можно только разогнавшись до околосветовой скорости, а это означало бы бросить Хильду на произвол судьбы. Перехватчики шли к нам с подземной базы. Компьютерный анализ говорил, что нас атакуют остатки наземных систем обороны; большая часть их была уничтожена. Жабо подсчитал 84-процентную вероятность того, что повстанцы отступили и взорвали технику, чтобы не допустить ее попадания в руки купцов. "Сначала аннигиляторы", - подумала я. Подобно дезинтеграторам и фотонным двигателям это оружие действовало на основе аннигиляции взаимно отрицательных частиц. Инверсионные технологии открыли путь к созданию эффективного антиматериального оружия. Аннигиляторы использовали антипротоны с энергией в двести раз большей, чем у позитронов, или в миллионы раз большей, чем у битонов в наших дезинтеграторах. Луч ускоренных антипротонов фокусировался системой зеркал. У лучевого оружия имеются и свои недостатки. Например, от него легче уворачиваться, чем от УРСов. Все же аннигиляторы - наиболее эффективное оружие против кораблей, использующих стазисные щиты. Объект в состоянии стазиса способен выдерживать чудовищные нагрузки - вплоть до попадания вражеского снаряда. Конечно, боеголовка опаснее для него, чем простое инверсионное ускорение, но все же его очень трудно уничтожить. Аннигилировать материю в состоянии стазиса проще, чем деформировать ее, вот почему лучевое оружие сохраняет свое значение на поле боя. "Жабо, - подумала я. - Обладают ли роботы или перехватчики способностью к инверсии?" "Да". Жабо указал мне на четыре беспилотных и пять пилотируемых перехватчиков с фотонными двигателями. Три перехватчика могли при этом нести УРСы. Рекс выругался, и я стиснула зубы. Эти три гада могут сыграть с нами ту же шутку, что мы проделали с их ООС. Правда, мы получили предупреждение и попробуем поставить помехи, чтобы сбить с толка их УРСы, но мне не требовалось компьютерного анализа, чтобы видеть, как ничтожны наши шансы на успех. У нас оставалось одно преимущество: перехватчики купцов не могли связываться друг с другом в момент инверсии. Они не могли инверсировать или реинверсировать одновременно, особенно учитывая наше беспокоящее присутствие. Это означало, что залп их УРСов сразу по выходе из инверсии может с равной вероятностью поразить как нас, так и их. Вопрос в том, готовы ли они жертвовать собственными машинами ради того, чтобы убить нас? Я не горела желанием проверить это. Мы должны уничтожить их прежде, чем у них появится шанс дать залп. Красный и Золотой нацелились каждый на своего перехватчика. Мне Жабо показал робота, идущего наперехват. "Открываю огонь". Луч моего аннигилятора ударил в защитное поле робота, принявшее на себя часть энергии. И все же большая часть ее достигла цели. Там, где ускоренные антипротоны соединялись с материей, они аннигилировали, выделяя потоки пионов и энергии; элементарные частицы и радиация пронизывали ядерные двигатели, вооружение, генераторы полей, удерживающих антиматерию... ...и робот аннигилировал в бесшумной вспышке. Часть его просто исчезла, поглощенная искривленным пространством магнитных баков. "Внимание, - предупредил Жабо. - Гринжабо обнаружен противником". Таас открыл огонь по одному из перехватчиков с УРСами с дистанции в несколько тысяч километров. Жабо показал его выстрел на дисплее. Красная точка - значит, Таас выпустил Тау-снаряд, миниатюрный и смертоносный звездолет. Тау-снаряды слишком громоздки, чтобы истребитель ДМН мог нести большой запас, Таас использовал четверть своего боезапаса. И использовал его впустую. Перехватчик расстрелял его Тау аннигилятором. Снаряд взорвался достаточно близко от неприятеля, чтобы уничтожить его, и все же тот остался невредим: ПИИ бросил его в стазис. Он несся от Тааса ко мне камнем, пущенным из рогатки. И тут он вышел из стазиса, и я захлебнулась волной страха - чужого страха, необычного и одновременно странно знакомого. "Блок", - подумал Жабо. В голове у меня вспыхнул и продолжал мигать псимвол "Блок": сфокусировав все свое внимание на перехватчике, я просто не могла отключиться от эмоций его пилота. Это налетело на меня скорым аэропоездом. Он был так напуган, так ЮН, совсем еще мальчишка, не ожидавший попасть в бой здесь, на Тамсе... "никогда не хотел стать перехватчиком, никогда! Как только я мог пойти на это - перейти в касту посыльных такой ценой?.. Я так хотел стать посыльным... Теперь платить за это..." "Жабо, блок!" - По щекам моим текли слезы, слезы моего врага. Псимвол "Блок" продолжал мигать. "Огонь!" - подумал Жабо. Луч моего аннигилятора ударил в него в упор. Вспышка - и от него не осталось и следа, только у меня в мозгу звенел предсмертный вопль мальчика. "Жабо! - взмолилась я, всхлипывая. - Отключи центры эмоций!" "Отключены". Та часть моего мозга, которая кричала, протестуя против убийства, оказалась заключенной в стеклянную оболочку, видимая, но неслышная. Теперь она не сможет помешать мне делать то, что нужно сделать. "Красный и золотой обнаружены противником". - Жабо высветил изображения Хильды и Рекса, уворачивающихся от двух роботов, и перехватчика с крышками люков УРСов. Кроме того, наперерез нам шли еще три робота. "Уходим по второму варианту", - подумала я. По отработанному до автоматизма сценарию Жабо поочередно включал маневровые двигатели, меняя курс раз в секунду или даже чаще. Кокон защищал меня от перегрузок, а когда перегрузки становились опасными для жизни, Жабо швырял нас в стазис. Вспыхнул луч моего аннигилятора - и один из роботов исчез во вспышке света. Луч аннигилятора с другого робота ударил точно туда, где мы находились секунду назад. Автоматическим перехватчикам не требуется стазис для поддержания жизни пилота, потому они маневреннее наших ДМН. Но их стратегия ограничена возможностями их ПИИ. Лучшие ПИИ приближаются к человеческому разуму, но только приближаются. Мы с Жабо работали вместе больше двадцати лет, совершенствуясь с каждым годом - симбиоз, уровня которого не достичь по отдельности ни ПИИ, ни человеку. Мой истребитель пронесся мимо третьего робота, зацепив его аннигиляционным лучом. Не успела погаснуть вспышка, как Жабо обратил мое внимание на еще один перехватчик с УРСами. Он шел в нескольких тысячах километров от нас, прикрываясь помехами, нацеливаясь на меня. Я знала бы о его присутствии даже без предупреждения Жабо. Я ощущала его пилота. Посыльный, наполовину аристо - как охранники Джейбриола. "Переключиться на импактор", - подумала я. Заряд моего аннигилятора истощился. Даже при сегодняшней, доведенной до совершенства инверсионной технике запас антиматерии у истребителя ограничен, да и то значительная часть ее идет на питание двигателей. Перехватчик несся на меня как рыцарь в броне из защитных полей и помех. Проносясь ему навстречу на расстоянии в тысячу километров, я выстрелила из импактора, выпустив очередь ракет, поражающих кинетической энергией, которая достигает на таких скоростях мощности небольшой водородной бомбы. Перехватчик заложил вираж, уходя от очереди, и выпустил облако частиц-помех. Мои ракеты ушли мимо. Перехватчик ударил в меня из аннигилятора. Луч зацепил мои защитные поля, испустив в пространство поток элементарных частиц, однако корабль остался неповрежденным. Цифры говорили, что за последние две-три секунды я несколько раз впадала в стазис. Очереди из моего импактора били теперь вслед удаляющемуся перехватчику. Отвернув от него, Жабо выпустил облако помех, тянувшихся за нами расширяющимся конусом. "Попадание в Голджабо", - сообщил Жабо. "Золотой, доложи", - скомандовала я. "Выведены из строя генераторы магнитных полей и аннигиляторы", - доложила Хильда. Одного взгляда на ее телеметрию было достаточно. Аварийные огни освещали табло как праздничная иллюминация. "Хильда, уматывай отсюда. Лети на базу и доложи. Рекс, прикрой ее". "Есть", - подумал Рекс. "Попадание в Гринжабо". - На этот раз повреждения были куда меньше, чем получила Хильда. "Таас?" - подумала я. "Я в порядке", - отозвался он и подтвердил это точным попаданием в робота. Эффектная вспышка - и робот сделался достоянием истории. "Пилотируемый перехватчик справа", - предупредил Жабо. Я переключила внимание на новый перехватчик. "Импактор, режим Кей. Постановка помех". Этот новый перехватчик легко уклонился от моих снарядов. Его пилот, в свою очередь, выстрелил из импактора, но не в меня, а в космос по моему правому борту - и чуть не угодил в мой корабль, когда тот прыгнул почти точно в эту точку. Я чертыхнулась. Хороший пилот. Слишком хороший. "Жабо, уходим по варианту "кью". "Умри, милый Демон!" Эта мысль из перехватчика поразила меня подобно снаряду. Ее послал не телепат. Ничего общего с телепатом. Но послал с такой интенсивностью, что я не могла не уловить ее. Мысль ослепила меня своей удушающей, шокирующей ненавистью и такой же шокирующей похотью: "Умри, милый Демон! Умри. Сейчас же. Медленно. В муках. Умри, милый эмпат!" Время слуг кончилось. В бой пошли хозяева. Этот перехватчик пилотировал аристо. "Импактор!" Меня трясло, я пыталась стряхнуть с себя мысли аристо. И не могла. Единственный способ отделаться от него - отключить мозг от Жабо, а это равнозначно самоубийству. Перехватчик бросался из стороны в сторону, и моя очередь почти не задела его. Несколько снарядов разорвались на его поверхности, но стазис защитил корабль. На моих ментальных табло показался еще один перехватчик и еще один "голос" зазвучал в моей голове: "Умри, Демон!" ...и я падала, падала, падала в бездонную пропасть, в черную дыру, связанная... "Блокирую", - подумал Жабо. Вспыхнул псимвол, и ощущение падения исчезло. "Жабо, импак..." Истребитель дернулся вбок с такой силой, что я ударилась плечом о стальной каркас экзоскелета. Я открыла глаза; цифры сообщили, что я находилась в стазисе около секунды. Кабина звенела от тревожных сигналов. "Попадание в левый борт. Левый импактор выведен из строя". "Милый Демон. - Мысль скользнула по моему сознанию сальной ухмылкой. - Ты мой". Вторая мысль отозвалась эхом: "Нет, мой!" И тут сквозь них прорвалась третья мысль: "Умри, милый Демон!" - и из-за помех, таких мощных, что его приближения не заметил даже Жабо, вынырнул, стреляя в меня, третий перехватчик. Мой истребитель отчаянно содрогнулся. "Попадание в левый борт. Аннигиляторы выведены из строя". "Пуск Тау, - подумала я. - Стреляй по всем троим!" Три из четырех моих пусковых установок выпустили по Тау-снаряду. Ракеты входили в стазис и выскакивали из него, разлетаясь каждая к своей цели. Один перехватчик бросился прочь от Тамса, набирая скорость; моя Тау висела у него на" хвосте. Второму удалось уничтожить Тау на безопасном расстоянии. Третья ракета нашла свою цель и взорвала корабль. Перехватчик, уничтоживший направленный на него снаряд, отвернул от меня, послав на прощание заряд ярости своего пилота: "Умри, Демон! Умри в муках!" ...и на меня свалился первый перехватчик, вывернувшись из инверсии в нескольких тысячах километров от меня, выделив такое количество энергии, что оно уничтожило бы мою машину, сумей перехватчик реинверсировать ближе... ...и тут же он исчез в ослепительной вспышке. "Есть! - услышала я мысль Рекса. - Я его..." "Попадание в Реджабо", - доложил Жабо. "РЕКС!" Его телеметрия мелькала у меня перед глазами: "защитные поля - 8%, системы жизнеобеспечения - 4%, герметичность корпуса - 14%". Защитные поля силовых баков на грани коллапса. "Тау!" - скомандовала я. Одновременно с пуском моей последней ракеты перехватчик, поразивший корабль Рекса, выпустил свою. Два снаряда набрали скорость, засекли друг друга - и инверсировали. Они вышли из инверсии у меня по левому борту и взорвались одновременно; самого взрыва я не видела, поскольку Жабо бросил меня в стазис. "Роботы справа", - доложил Жабо - и я едва увернулась от двух беспилотных перехватчиков, вынырнувших из инверсии и ударивших из импакторов с двух сторон по тому месту, где я только что находилась. Их очереди пересеклись, зацепили друг друга, и оба робота взорвались. Меня начинало мутить от непрерывного входа и выхода из стазиса. Мой центр пытался компенсировать это впрыском лекарств, но не слишком успешно. "Осторожно!" - предупредил меня Жабо, указывая на очередной перехватчик с УРСами, разгонявшийся от Тамса в сторону солнца. "Перехвати его", - приказала я. Мы понеслись вдогонку, набирая скорость в отчаянной попытке перехвата. У меня не осталось ни Тау, ни аннигилятора - ничего. Если придется таранить этого... Голджабо появился так неожиданно, что, если бы не Жабо, бесстрастно фиксировавший все события, я могла бы так и не понять, что случилось. Все, что я знала, - это то, что перехватчик взорвался так, словно в него выстрелили в упор с носа. Остальное сообщил мне Жабо. Хильда вынырнула из инверсии прямо перед перехватчиком с точностью, невозможной для любого корабля, не имеющего псисвязи. Она узнала его координаты прямо из моего сознания. Ее истребитель реинверсировал со скоростью 80 процентов от световой, взорвав перехватчик струями фотонных двигателей. Прежде чем корабль купцов распался, она уже исчезла. Это было чертовски близко к самоубийству. Ошибись Хильда в расчетах на какие-то несколько метров, и она реинверсировала бы точно в точку, где находился перехватчик, погибнув вместе с ним. Ошибка в другую сторону - и она уничтожила бы меня или то, что осталось от корабля Рекса. Но мне некогда было ни ругать ее за неподчинение приказу, ни благодарить. Истребитель болезненно дернулся, снова ударив меня о экзоскелет. "Попадание в левый борт". Телеметрия гласила: еще одно попадание, и от меня с кораблем останутся только радиация и облачко газа. "Соз..." Мысль Рекса донеслась до меня слабо, но внятно. "Он жив! Жив". Я подавила желание рассмеяться, потом заплакать. Неожиданно Жабо включил двигатели - и мы отпрянули от луча аннигилятора ПРЕЖДЕ, чем перехватчик успел выстрелить в нас. "Счастливчик, Демон". Мысль пронзила мой мозг - жадная, голодная, скользкая как масло. По моим вискам стекал пот. Уже не первый раз Жабо предугадывал выстрел неприятельского корабля. Купцы знали нашу слабость - то, что боевой режим делает наши ускоренные сознания уязвимее. Они играли на этом, угрожая, издеваясь, пытаясь вывести нас из равновесия. Но любой пилот, сконцентрировавший свои помыслы на Демоне в боевом режиме - особенно если этот Демон обладает моим опытом и пси-способностями, - рискует выдать ему одновременно и самые сокровенные свои намерения, включая готовность открыть огонь. "Золотой, немедленно лети на базу, - приказала я. - Ты слышала, Хильда, НЕМЕДЛЕННО! Никаких больше подвигов! Возможно, ты одна сможешь доложить об этом". "Лечу", - ответила Хильда. И робот, попавший в меня, и промахнувшийся перехватчик находились теперь вне пределов нашей досягаемости. Это мало что меняло. Мне все равно нечем стрелять. Если верить приборам, это последние корабли купцов. Таас преследовал робота. С планеты взлетал еще один перехватчик, на этот раз без УРСов. Я не сомневалась, что он намеревается повторить Хильдин фокус с инверсией. Простейший расчет показывал, что идеальной мишенью для этого будет истребитель Рекса, беспомощно висевший в космосе. "Перехват, - подумала я. - Взять его, Жабо!" Мы ринулись за кораблем купцов. Жабо швырнул меня в стазис. И еще. И еще. Меня тошнило от беспрерывных перерывов в сознании. Горло пересохло. Из шлема с щелчком высунулся шланг и в рот брызнула струйка воды. Я облизнула губы. "Перекачай позитронное топливо в аннигилятор". "Аннигиляторы выведены из строя", - напомнил Жабо. "Тогда перекачай в оболочку из какого угодно поля и заряди в пусковую установку Тау". Жабо прикинул цифры. "Поле не сможет удерживать топливо долго". "Этого и не потребуется". "Перехватчик наберет необходимую для инверсии скорость через 3,1 секунды". "Следуй за ним". Потом я отключила блоки. Я распахнула сознание, всасывая мысли вражеского пилота; он устремился туда водоворотом едкой кислоты: "Мучься, Демон. Мучься, бойся. Умри..." Мы инверсировали. Жабо подключился через мое сознание к пилоту перехватчика. Мы молча неслись по сверхсветовому пространству следом за перехватчиком, возвращавшимся к Тамсу. "Входим в планетную систему Тамса", - сообщил Жабо. "Реинверсия", - подумала я. Нам удалось вынырнуть из инверсии на долю секунды раньше перехватчика, но я не имела возможности уничтожить его струей своих дюз. Едва перехватчик реинверсировал, как я скомандовала: "Стреляй точно в его пусковую установку Тау и уноси нас отсюда". В то мгновение, когда мой импровизированный снаряд ударил в люк тау-установки купца, тот вышел из стазиса и выстрелил. Позитронный снаряд и Тау столкнулись, и перехватчик исчез в ослепительной вспышке. Я судорожно всхлипнула. "С дневной стороны планеты к нам приближаются десять планетарных роботов", - сообщил Жабо. ДЕСЯТЬ? Боже! "Как скоро они подойдут к нам на выстрел?" "Через четыре минуты, - ответил Жабо. - И воздуха в баллонах аварийного жизнеобеспечения секондери Блекстоуна осталось на три минуты". "Зеленый, доложи свое состояние!" "Моему роботу хана", - довольно ответил Таас. "Таас, ты должен доставить повстанцам ПИИ. У тебя четыре минуты на то, чтобы спуститься как можно ниже, сбросить груз и убраться". "Понял", - откликнулся Таас. "Не валяй дурака, Соз, - донесся до моего сознания слабый голос Рекса. - Спускайся ты, а Зеленый пусть прикрывает тебя". Я приблизилась к кораблю Рекса, маневрируя так осторожно, как только позволял мой поврежденный истребитель. Мне надо было подойти ближе, еще ближе, практически коснуться его бортом. "Выдвинуть переходник, скомандовала я. Соединиться с Красным". "Выполняю", - отозвался Жабо. "Соз, - снова услышала я Рекса. - Тамс важнее одного-единственного стареющего Демона. Лети с Таасом. Ему одному не справиться". "Тебе надо бы больше ему доверять". Из моего шлюза выдвинулась гармошка переходника и с шипением присосалась к обшивке истребителя Рекса. "Давление воздуха внутри корабля Красного нулевое. Я задраиваю твой скафандр. В баллонах Блекстоуна осталось воздуха на одну целую две десятых минуты". "Рекс, лезь в переходник", - подумала я. "Я не могу пошевелиться", - откликнулся Рекс. "Жабо, открой люк Красного. Потом освободи меня с пилотского кресла". "Открыл и освободил". Экзоскелет расстегнулся и отодвинулся от меня, псифоны выдернулись из моего тела. Я выбралась из кресла и нырнула в мембрану, отделявшую кокпит от каюты. Потом ринулась к выходу. Жабо распахнул оба шлюзовых люка - внутренний и внешний. Я проскользнула в них, проплыла по прозрачному туннелю переходника и влетела в Красный корабль - прямо в хаос. Повсюду плавало в невесомости разбитое оборудование, через которое мне пришлось буквально протискиваться. Одна из секций внутренней оболочки прогнулась внутрь. Ворвавшись в пилотский отсек, я застала Рекса пытающимся выбраться из кресла. Оно было мертво; экзоскелет бессильно висел, сковывая его движения. Он уцепился за мою руку, и тогда мне удалось высвободить его. Но даже когда он выбрался из кресла, его ноги беспомощно волочились. Я попыталась связаться с ним по рации скафандра, но ответа не получала. - У Блекстоуна кончился воздух в баллонах аварийного жизнеобеспечения, - объяснил вслух Жабо. Я увидела сквозь стекло шлема задыхающегося Рекса. Он оттолкнулся, швырнул себя через всю каюту к шлюзу и влетел в мой корабль; я - за ним. Жабо задраил внешний люк, и Рекс сполз по стенке шлюза. "Жабо, воздух!" Я схватила Рекса и потащила его в каюту. Наконец мне удалось стащить с него шлем. Инерция швырнула нас о стену каюты; я сняла свой шлем и зацепилась ногами за медицинский модуль, выдвинувшийся из стены. Схватив Рекса за голову, я зажала ему ноздри и изо всех сил выдохнула ему в рот. Мы снова ударились о стену. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. "Черт, Рекс, да дыши же!" Вдох. Выдох... "Приближающиеся аппараты через сорок пять секунд окажутся в радиусе выстрела", - доложил Жабо. Вдох. Выдох... Рекс сделал судорожный вдох. Я отпустила его нос, он открыл глаза и посмотрел на меня. Лицо его в холодном освещении кабины казалось белее мела. "Позаботься о Рексе". Я могла и не говорить этого: медицинский модуль уже охватил его своими щупальцами. "Тридцать две секунды до открытия огня, - доложил Жабо. - Они нас засекли". Я рванулась в пилотский отсек и скользнула в кресло. Стоило мне подключиться к системам, я послала по пси-связи приказ Таасу: "Уноси ноги! Быстро!" Ответа не последовало. "Роботы открывают огонь", - объявил Жабо, но наш корабль уже набирал ход... Задыхаясь, я отходила от шока, вызванного слишком долгим пребыванием в стазисе. Останавливать движение молекул человеческого организма надолго опасно, поскольку, освободившись, ему приходится адаптироваться к условиям нового окружения. И если это окружение изменилось слишком радикально, катастрофические флюктуации перенастраивающейся системы могут разорвать человека на кусочки - атом за атомом. Моим молекулам удалось удержаться вместе, но чувствовала я себя кошмарно. Зрение помутилось настолько, что я не могла разобрать цифры телеметрии, хотя псиберпейзаж сказал мне все, что я хотела знать: Жабо инверсировал нас в один прием, погрузив на все это время в стазис. "Гринжабо, отзовись", - подумала я. Подождав немного, я послала еще одну мысль: "Таас?" Тишина. "Я не могу связаться с Зеленым", - доложил Жабо. "Золотой?" "Нет связи", - ответил Жабо. Я всхлипнула. Ни Хильда, ни Таас не уйдут со связи по своей воле. Хильда могла посадить корабль, но с учетом повреждений могла с таким же успехом разбить его. "Как Рекс?" - спросила я. "Его жизненные процессы затухают". "Так помоги же ему!" "Он нуждается в помощи, оказать которую я не в состоянии". "НЕТ!" Неужели я устроила всю эту безумную гонку только для того, чтобы погубить весь мой отряд? Нет. Только не сейчас, после всего, что мы пережили. Я глубоко вздохнула. "Жабо, введи нас в стазис. - Рексу уже не страшны ни растяжение времени, ни другие релятивистские эффекты. Все, что имеет значение, - это сколько он будет еще лишен помощи на борту моего истребителя. - И не выводи нас из него, пока мы не окажемся на месте". "И ты, и коммандер Блекстоун можете не пережить еще одного..." "Есть у Блекстоуна шанс выжить, если ты не введешь его в стазис?" "Нет. Но у тебя есть". "Вводи нас в стазис, Жабо. А потом побей все рекорды перемещения во времени, чтобы доставить нас в госпиталь". Это была моя последняя мысль перед тем, как включилась стазисная катушка. 7. ПОСЛЕ БОЯ Когда мы вышли из стазиса, меня вырвало. Стерилизаторы в моем скафандре поспешно убирали следы. Мы летели через Дьешанскую планетную систему, минуя кольцо за кольцом оборонительные системы, передавая им по Сети мой пароль. Стояла глубокая ночь, когда я опускала Жабо на залитую светом прожекторов крышу госпиталя. Рекс неподвижно лежал в объятиях медицинского модуля, опутанный паутиной трубок для внутривенного вливания. Открыв шлюз, я увидела бегущих к нам по крыше людей. Не прошло и несколько секунд, как Рекс уже лежал на аэроносилках. Я бежала следом, стараясь держаться поближе к носилкам, а врачи пытались снять показания относительно моего собственного самочувствия. Все произошло слишком быстро. Только что мы бежали по ярко освещенному коридору к дверям хирургического отделения, и вот я уже сижу в круглом помещении с белыми стенами, белым потолком, белым полом, окруженная толпой врачей в белых комбинезонах. Врач пытается удержать меня, я сопротивляюсь. Когда он не отпустил меня, я нагнулась и швырнула его через спину. Он шмякнулся оземь с гулким шлепком; его комбинезон слегка треснул по швам. Трое других - две женщины и мужчина - схватили меня за руки. Тот, которого я повалила, уже встал на ноги, а медсестра пыталась прижать к моей руке пневмошприц. - Нет! - Я отдернула руку от шприца с успокоительным. Я хотела оставаться в сознании, чтобы знать, как там Рекс. - Праймери Валдория, пожалуйста! - Женщина со шприцом откинула с глаз спутанную седую прядь. - Вам нужна помощь... - Уберите этот чертов шприц, - сказала я. - Или я закатаю вас в тюрьму за насилие над наследницей Имперского престола. Женщина побледнела и опустила шприц. Впрочем, этим она и ограничилась. Остальные четверо пытались усадить меня в кресло, несмотря на все мои ругательства. - Сядьте, - упрашивала меня женщина со шприцом. - Попробуйте расслабиться. Она что, с ума сошла? Рекс умирает, а эти придурки хотят, чтобы я расслабилась? Я сделала еще одну попытку вырваться, но они держали меня крепко. - Соз. - Чья-то тяжелая рука опустилась мне на плечо. Я обернулась, чуть не уронив при этом врачей. Хильда. Я зажмурилась, потом снова открыла глаза, чтобы убедиться, что это в самом деле она. Значит, я не всех их убила. - Ты все рассказала? - спросила я. - Йа. - Она замялась. - Таас? - Он не отозвался, когда я приказала ему улетать оттуда. - Жаль, - вздохнула она. - Мне тоже, - тихо произнесла я. "Жаль" - не то слово. Хильда махнула рукой в сторону полукруглого белого диванчика у стены. - Подождешь со мной? Я кивнула и вырвала руки у медиков, наконец отпустивших меня. Мы с Хильдой сели на диван. Нервоплексовая поверхность дрожала под моим весом, безнадежно пытаясь расслабить мои напряженные мышцы. А потом мы просто ждали. Ждали и ждали. Мы сидели там восемь часов. Кто-то входил и задавал мне вопросы, потом выходил. Все эти долгие часы я заново переживала бой, мгновения, когда я отдавала приказы Таасу или Рексу. Я проигрывала в уме другие действия, другие приказы, которые могли привести совсем к другому исходу, дав им и Тамсу шанс выжить. Я пыталась выключить свою память. И все равно продолжала слышать крик того мальчика-пилота, заглушаемый зловещим шепотом аристо, едва не уничтоживших Жабо. Они так жаждали моей смерти! И эта жажда держалась у меня во рту омерзительным привкусом, от которого я никогда не смогу избавиться, как бы я ни полоскала рот. Этот привкус наслаивался на те, что остались от всех боев, которые я вела с ними последние двадцать пять с лишним лет. Было уже раннее утро, когда я задремала. Голова моя склонилась на спинку дивана, но стоило только коснуться нервоплексовой обшивки, как я проснулась и села. Потом снова откинулась на спинку и закрыла глаза. - Кофе хотите? - раздался чей-то голос. Я открыла глаза. Голос был мне знаком. - Праймери Валдория? Я думал, чашечка кофе не... - Таас! - Я вскочила на ноги. Он ухмыльнулся и протянул мне пластмассовую чашку с тем кошмарным напитком, которым земляне заполонили наши магазины. На нем до сих пор был скафандр. Я стиснула его в объятиях, а за мной - Хильда, чуть не сбившая его с ног. Кофе выплеснулся прямо на нас. - Эй! - голос его звучал глухо из-под обширного Хильдиного бюста. - Так и задушить недолго. Хильда отпустила его. - Жаль будет, если теперь, вернувшись с того света, ты погибнешь от удушья, а? - С того света? - не понял он. Я неуверенно улыбнулась: - Когда ты не вышел на связь, я решила, что ты погиб. - В меня попал робот. Уже на взлете, - сказал Таас. - Поэтому я и не мог выйти на связь. Я уставилась на него. Единственное, что могло нарушить пси-связь, - это серьезное повреждение Искусственного Интеллекта. - Ты выбрался оттуда без помощи компьютера? Таас улыбнулся: - Это оказалось не так уж страшно. Мне просто пришлось посчитать немного в уме. "В уме?" - Должно быть, у тебя фантастический ум. - Впрочем, я знала это и раньше - ведь не случайно я отобрала к себе в отряд именно его. - Ты доставил ПИИ на Тамс? Он кивнул: - Только не знаю, помогло ли это. Я еще не слушал последних сообщений. - Соз. - Хильда дотронулась до моей руки. Я оглянулась на нее, и она кивнула в сторону двери. В комнату вошел врач и остановился передо мной. - Праймери Валдория? Я сжалась: - Да? - Мы закончили операцию. - И что? - Скажите мне, что он будет жить, подумала я. Скажите, что все будет хорошо. Врач взъерошил волосы рукой. - У него ушибы, переломы, внутреннее кровотечение. Это все, в общем, пустяки. Но? Это "но" висело в воздухе. - Что у него с ногами? - Не в ногах дело, - вздохнул врач. - Вся проблема в гнезде псифона, имплантированном в позвоночник у поясницы. Он вырвался из тела, частично порвав нервные волокна. Я потерла лоб, словно это могло помочь. - Объясните. - В общем, псифон перерезал ему спинной мозг. - Но вы же можете исправить это, разве не так? Врач снова вздохнул: - В нормальных условиях мы можем регенерировать даже нейроны, заставляя их поверить, будто они находятся в эмбриональном состоянии. Мы пытались регенерировать его нервы и спинной мозг. Но у нас ничего не получилось. Потом мы попытались сделать три независимые операции с целью связать разъединенные участки спинного мозга биооптикой. Его организм отторгает биооптику. - Но вы ведь сможете исправить это потом, да? Как только он окажется в состоянии поддержать вас своим сознанием? Он замялся. - Будь это нормальный случай, я сказал бы "да". К несчастью, биомеханические системы, особенно такие сложные, как те, что вживлены к вам в тело, дают неожиданные побочные эффекты. Мы пока плохо разбираемся в этом. В общем, нервная система и биомеханическая сеть секондери Блекстоуна получили столько повреждений, что он выработал токсическую реакцию на вещества, с помощью которых мы пытались стимулировать регенерацию. И если мы продолжим попытки вторгаться в его биомеханическую систему и дальше, его организм может отторгнуть ее полностью. Я смотрела на него, так ничего и не понимая. - Что вы такое мне говорите? - Секондери Блекстоун парализован ниже пояса, - тихо ответил врач. - Возможно, он никогда не сможет владеть своими ногами. - Нет... - Это невозможно. Они хотят убедить меня в том, что Рекс превратился в калеку в тот самый день, когда собирался подать в отставку! И что все это сделала с ним биомеханическая система - символ того единственного, что стояло между нами и купцами! Нет, этого не может быть! - Когда вы разрешите нам повидаться с ним? - тихо спросила Хильда. - Сейчас он спит. Мы дадим вам знать, когда ему можно будет принимать посетителей. - Врач покосился на меня. - Праймери... Я знала, что за этим последует. Меня будут жалеть. Этого я не вынесу. Не сейчас. Я смерила его холодным взглядом. - Что? - Мне сказали, что, судя по показаниям корабельной аппаратуры, вы не спали больше пятидесяти часов. - Он помолчал. - По предварительным данным, у вас сломаны два ребра, множественные ушибы, а также повреждения внутренних тканей от слишком долгого пребывания в стазисе. Вам необходимы медицинская помощь и сон. Сон? Я была слишком возбуждена, чтобы даже сидеть на месте. - Я в порядке. - Мэм, вы не в порядке. Вы на грани обморока. - Я попробовала возразить, но он поднял руку. - Мы можем уложить вас спать где-нибудь здесь. Я нахмурилась: - Я не хочу спать. Яркий образ из его сознания прорезал мои мысли, образ того, какой я ему представляюсь: раненым оленем, прекрасным диким животным, пугливо шарахающимся в сторону, а он, врач, успокаивает оленя, пытаясь подойти, чтобы исцелить раны. Образ был таким неожиданным, что я просто стояла, глупо моргая. Как бы сказали земляне, мои воображаемые паруса лишились воображаемого ветра. Впрочем, если подумать, метафора довольно глупая, тем более что я представлялась ему оленем, а не кораблем. Я вздохнула. Пожалуй, я устала сильнее, чем мне кажется, слишком устала даже для того, чтобы мыслить здраво. - Ладно, - сказала я. - Я отдохну. Немного. Шторы задерживали большую часть жара яростного дьешанского солнца, пропуская в комнату ровно столько света, чтобы в комнате было светло. Я лежала в этом приятном тепле, медленно отходя от сна, удивляясь, почему у меня болит все тело. Потом я вспомнила. Костоломка. Когда я сплю, мое сознание ослабляет барьеры; иногда я даже могу принять сигнал, который наверняка заблокировала бы днем. Иногда мои сны показывают возможные варианты будущего - почти ясновидение. В этих снах со мною происходят события, которые имели или могли бы иметь место в действительности. Чем сильнее эмоции вовлеченных в них людей, тем яснее сон. Но слишком часто сильные эмоции связаны с несчастьем. Ненавижу эти сны. Вместо того чтобы проснуться отдохнувшей, я открываю глаза в отчаянии от того, что меня или кого-то из дорогих мне людей ждет беда. Я называю эти сны костоломками - после них я чувствую себя так, словно на меня обрушилась каменная стена. Сегодня я проснулась в костоломку. Стряхнув сон, я ощутила присутствие в комнате кого-то еще. Я повернула голову. Гость стоял у кровати - огромный мужчина, более двух метров ростом, с мощной мускулатурой, какую вряд ли можно развить на планете с нормальной гравитацией. Он казался не живым человеком, а металлическим изваянием. Кожа его блестела, словно ее изготовили из сплава эпидермиса с золотом. Хотя его глаза были открыты, внутренние веки прикрывали их сияющей золотой скорлупой, непрозрачной снаружи. Я знала, что он прекрасно видит сквозь эту скорлупу, но остальным его глаза представлялись непроницаемыми. Его лицо могло бы быть красивым, не будь оно таким жестким, похожим на золотую маску. Он был одет просто: бежевые брюки и свитер без украшений или вензелей - только золотые ленты на рукавах, шире моих нашивок праймери. Проведать меня пришел Император Сколии. Я села, зажмурившись от боли в спине. Потом отсалютовала, согнув руки в локтях и перекрестив на уровне лица, правую поверх левой. Кердж кивнул. Даже после стольких лет знакомства мне плохо верилось в то, что мы с ним родственники, и близкие. Хотя мать у нас одна, мы с ним совсем непохожи. Кердж пошел в деда, а я - в бабку. Цветом кожи он обязан предкам нашего деда, адаптировавшимся к колонизованному ими миру со слишком ярким солнцем. Металлический блеск кожи и волос отражал солнечный жар, а внутренние веки защищали глаза. Его внешность только подчеркивала истину: он был настолько же машиной, насколько человеком, с биомеханической системой, превосходившей возможностями даже мою. Его внешность сделалась символом. Стальной Кулак Сколии, бронированный император, лишенный человеческих слабостей, которыми могли бы воспользоваться купцы. Кердж смотрел на меня своими непроницаемыми глазами. - Как ты себя чувствуешь? - Хорошо. - Я потерла бандаж, удерживающий мои сломанные ребра. Я совершенно не помнила, как мне его накладывали. Ну да, конечно же, меня напичкали какой-то дрянью, чтобы лечить без помех. Я огляделась. На стенах, на полу, на потолке переливались отсветы радуги киберзамка, заключившего нас в оболочку защитного поля. Радуги были ярче тех, что я видела вокруг Джейбриола на Делосе: киберзамок Керджа настроен на смертельную интенсивность. - Врачи сообщили мне про Рекса Блекстоуна, - сказал Кердж. - Вы его видели? - Он еще не пришел в сознание. Мне хотелось спросить, что ему еще известно. Но почему-то я не могла задать вопрос вслух. Вместо этого я спросила: - ПИИ, сброшенные Таасом, помогли? - Немного. Когда подоспела наша флотилия, эскадра Куокса уже затопила планету. Мы не обнаружили на поверхности живых. Но нам удалось защитить корабли, успевшие взлететь. Я страшилась слов, которые он не произнес. - Сколько погибло? - Две трети населения. Две трети. Слова падали как камни. Две трети. На Тамсе проживало шестьсот миллионов человек. Интересно, что теперь думает Джейбриол о своем отце? - Я ознакомился с твоим рапортом насчет аристо, - сказал Кердж. И все. "Я ознакомился с твоим рапортом". Это означало, что он знает правду. У Ура Куокса есть наследник. Ничего удивительного, что Куокс не развелся с женой. Она-то знала, что ее "сын" рожден другой женщиной. Возможно, она считала, что у Куокса любовница из хайтонов. Может быть, он несколько месяцев держал жену взаперти, прежде чем объявить ей о ребенке? Если бы она открыто отказалась от Джейбриола, это могло бы привести к тщательному обследованию наследника, чего Куокс боялся больше всего. Странно еще, что он вообще не убил ее. Может, прав Таас и Ур Куокс действительно любит свою жену? Или просто не уверен, что ему удастся расправиться с ней безнаказанно? У нее ведь свое окружение, своя политическая машина, ненамного уступающая по влиятельности Куоксу. Должно быть, она дорого запросила, чтобы молчать, сохраняя титул. Было время, когда я пыталась убедить себя, что женщины-аристо нежнее, чем их мужчины. Они не занимались военными делами, поэтому мы почти не встречались с ними. Они казались нам даже загадочными. Однако три недели на вилле Тарка избавили меня от иллюзий. У аристо нет слабого пола. Женщины не уступают в жестокости мужчинам. Ни рост, ни облик, ни пол в этом смысле ничего не значат. Кердж не сводил с меня глаз. - Администрация Делоса прислала нам рапорт о твоих похождениях в особняке хайтона. Не могу сказать, чтобы ты вела себя слишком деликатно. - Вы накажете меня, сир? - Нет. Ничего удивительного. В системе ценностей Керджа деликатность не относится к главным достоинствам. - Я поручил подготовить приказ о награждении эскадрильи Жабо, - продолжал он. - Мы будем транслировать церемонию в программе новостей головидения. Так. Значит, из нас сделают героев. В логике Керджу не откажешь. Это позволит выставить КИКС в выгодном свете. Вот только я сама что-то не слишком ощущаю себя героиней. Моего сознания коснулась мысль Керджа: "Каждый раз, уходя на задание, вы рискуете жизнью. Ты знала это. Твоя эскадрилья знала это. - Он сделал паузу. - Блекстоун тоже знал это". "Да, сир". Большую часть своих мыслей я заблокировала, оставив при себе. Что я могла еще ответить? От того, что Рекс осознавал грозившую ему опасность, легче не становилось. - Соз, - его голос чуть смягчился. - Ты заслужила награду. Один из трех браслетов на левом запястье Керджа засветился. Он носил браслеты на обеих руках - металлические полосы, имплантированные прямо в кожу. Он дотронулся до браслета пальцем, и в комнате раздался мужской голос. - Медсестра ждет разрешения войти, сир. Ее личный код проверен. Безопасна. - Пусть войдет. Поле киберзамка померкло, открывая доступ извне. В стене образовалось отверстие, быстро превратившееся в овал от пола до потолка. В комнату вошли два Демона. Я знала обоих - двое из четверых личных охранников Керджа. Следом за ними вошла женщина, точнее, совсем еще девочка. Лицо пылает, глаза опущены. Настоящая красавица. Вьющиеся золотые волосы шелковым покрывалом опускались до пояса. Кудряшки окружали лицо, нежное золотое лицо, от красоты которого захватывало дух: Она удивительно напоминала мне мать, какой та, возможно, была в молодости. Правда, ей недоставало неуловимых, но существенных черт матери: той ослепительной уверенности в себе и своей красоте, которая влекла к ней людей словно горящая лампа - мотыльков. Девочка казалась куда более хрупкой. - Свободны, - кивнул Кердж охране. Стена за ними сомкнулась, и на ней снова вспыхнула радуга киберзамка, оставив девочку наедине с нами. Вокруг меня сгустился ужас. Я ощущала себя бабочкой, накрытой стеклянным стаканом. Я не могла пошевелиться, не могла дышать... "Блок!" - подумала я. Страх отпустил, и мои мышцы расслабились. Но девочка так и стояла, уставившись в пол. Она не осмеливалась даже поздороваться с Керджем, что вообще-то каралось тюрьмой, хотя Кердж мог изменить наказание по своему разумению, вплоть до смертной казни. Спорить с ним никто бы не посмел. Впрочем, мне показалось, что сейчас он не обращал на это никакого внимания. - Подойди сюда, - обратился он к девушке. Сначала она не шелохнулась. Потом решилась и шагнула вперед, так и не поднимая глаз. Она остановилась перед ним и опустилась на колени, сначала на одно, потом - не услышав от него разрешения встать, - на оба. Ее плечи вздрагивали, а кружевная отделка белого больничного платья сползла вперед, открывая грудь на обозрение каждому, кто смотрел на нее стоя. Некоторое время Кердж смотрел на нее. Потом сказал: - Ты и есть та девушка, которую я видел в детском отделении? - Д-да, сир. - Как тебя зовут? - Шарисса Дейдр. - Ты должна была передать мне что-то? - Д-да, сир, - голос у нее тоже был нежный-нежный. - Так что? - В-ваш охранник... Демон... тот, что повыше. Он мне сказал... он сказал... что вы приказали. Чтобы... чтобы я известила вас, когда... - она перевела дух, - когда начнется передача, которую вы хотели посмотреть. - Ну и что, начинается? - Да, сир. Передача? Что это с Керджем? Если он хочет посмотреть любую передачу, ему достаточно включить монитор в моей палате. Какой смысл звать для этого сестру из детского отделения? Хотя нет, смысл есть. Некоторые приглашают интересующую их женщину на обед. У Керджа просто другие методы. - Встань, - разрешил Кердж. Так и не поднимая глаз, девочка встала. Она годилась ему во внучки, даже в правнучки: при том, что он отличался отменным здоровьем и выглядел на сорок, в действительности ему исполнилось девяносто. Он возвышался над ней больше чем на полметра, так что ростом она приходилась ему по грудь. - Посмотри на меня, - приказал он. Она подняла на него огромные глаза - прекрасные, карие с золотыми прожилками глаза. Она зарделась еще сильнее. Кердж взял ее левой рукой за подбородок, проведя большим пальцем по щеке. Его рука была так огромна, что ее лицо утонуло в ней. Другой рукой он дотронулся до одного из имплантированных браслетов. - Да, сир? - послышался голос охранника. - Девушка готова идти, - сказал Кердж. Киберзамок отворился еще раз, и в комнату снова вошли два Демона. Не обращая на них внимания, Кердж продолжал смотреть на Шариссу. Она глядела на него как застенчивая газель, загипнотизированная светом фонаря в руках охотника. Кердж наклонился и не спеша поцеловал ее. Потом выпрямился и покосился на охранников. - Пусть ее отвезут во дворец. - Да, сир, - ответил охранник. Шарисса молча, не глядя на них, позволила увести себя. Когда они вышли, я села, сцепив руки под одеялом. Кердж повернулся ко мне. Помолчав немного, он спросил: - Не одобряешь? - Вы же эмпат. Не может быть, чтобы вы не чувствовали, как она напугана. Он пожал плечами: - Возможно. "Возможно?" Как может он стоять, погруженный в ее ужас, и не обращать на него внимания? А кто, черт возьми, я такая, чтобы судить его? Я сама только что убила перепуганного до смерти мальчишку-пилота, сознательно заблокировав свое эмоциональное восприятие, чтобы оно не мешало мне уничтожить его корабль. - Если бы ты его не убила, - заметил Кердж, - он убил бы тебя. На ум мне пришли аристо. - Так мы превращаемся в тех, с кем воюем. - Так мы выживаем. Я не сдержалась: - Значит, насиловать тех, кто обратил на себя внимание, теперь называется выживанием? Кердж выдвинул челюсть. - Ты забываешься. "Вот эту". У меня в мозгу всплыл образ Тарка. Он заставлял меня опускаться на колени и награждать его всеми цветистыми титулами, какие он только мог придумать. Он обещал, что не будет больше истязать меня, если я соглашусь. Кердж вздохнул. Он подошел к окну и отдернул штору, впустив в комнату до боли яркий свет. Он стоял в солнечных лучах, сцепив руки за спиной и глядя на бетон и хром окружающих госпиталь построек. - Ты сравниваешь меня с хайтоном? Я только покачала головой. Я не могла говорить с ним о Тарке. Он повернулся ко мне - темный силуэт в потоке ослепительного света. - До тебя никогда не доходило, что мне нужно общение? Я уставилась на него. Не знаю, что удивило меня больше: его признание в одиночестве или метод борьбы с этим. Как он собирается общаться с Шариссой, если одно его присутствие повергает девушку в такой ужас, что она боится даже дышать? - Ты хочешь, чтобы я ухаживал за ней, - сказал Кердж. - Чтобы я сюсюкал с ней, чтобы она сама хотела прийти ко мне, - он заговорил резче. - Я не склоняюсь ни перед кем. Ни перед Уром Куоксом, ни перед президентом землян, ни тем более перед Шариссой Дейдр. Такой ты представляешь себе любовь? Потерей контроля над собой? Или ты наказываешь ее за то, что она так похожа на ту женщину, которую ты так желал и которой у тебя никогда не будет? Все эти мысли мелькали у меня в голове - за барьером, там, где он не обнаружит их. Возможно, и правда то, что я говорила с Керджем куда откровеннее, чем большинство остальных. Но даже так в его присутствии я могла высказывать - и даже думать - далеко не всю правду. После всех лет, что я знала его, Кердж так и оставался для меня загадкой. Он был блестящим военачальником, заслужившим преданность своего офицерского корпуса. В моем сознании это сосуществовало с оборотной стороной медали. На противоположной стене проснулся головидеомонитор. Вначале над панелью от пола до потолка мелькали хаотичные разводы, потом их сменило изображение - трехмерный образ хищной пантеры с красными глазами. Ее пасть искривилась в оскале, обнажив сверкающие стальные клыки. Комнату заполнила музыка, навязчивые аккорды гимна купцов. Ага. Кердж включил монитор. Теперь он смотрел на экран, скрестив руки, не сводя глаз с эмблемы врага. Он положил Шариссу на полочку в своем мозгу и мог теперь без помех заниматься другими делами. Я не могла забыть ее с такой легкостью. У меня перед глазами все стояло ее перепуганное лицо, а в памяти держалось ужасное ощущение тонущего человека при словах "пусть ее отвезут во дворец". "Блок", - подумала я. Псимвол вспыхнул, подержался немного перед глазами и исчез, но и только. Память осталась. Блок лишь убрал эмоции. Убирать воспоминания слишком опасно: можно запросто стереть и нужную информацию. Пантера на экране вытянула вперед лапу, продемонстрировав веер хищных когтей; гимн достиг крещендо. Так безразлично, как только могла, я спросила: - Кто это передает? Кердж не сводил глаз с пантеры: - Мы перехватили голоновости купцов. - Куокс держит речь? - Да. Вполне возможно, мы смотрели передачу раньше, чем многие из планет купцов. Для того чтобы передать свое выступление на отдаленные планеты, Куоксу надо записать его и переслать запись звездолетом. Нам же, раз перехватив сигнал, достаточно мгновенно передать его по Сколи-Сети, в любой точке которой телопы - телепатические операторы - принимают его, передавая дальше с помощью обычных средств связи. Передача, конечно, посвящена Тамсу. На этот раз Куокс не имел возможности скрыть свое преступление. Двести миллионов свидетелей геноцида выжили, готовые уличить его во лжи. Изображение пантеры отодвинулось - и мы оказались в огромном, гулком круглом зале. Где-то высоко над нашими головами стены переходили в белый купол. Весь зал занимали концентрические ряды скамей с высокими спинками из белого камня; сиденья и спинки прикрывались подушками из кроваво-красного плюша. На скамьях сидели аристо. Бесконечные ряды аристо. Сотни. Тысячи. Они сидели бок о бок словно одинаковые детали огромной машины, все в черном, с блестящими черными волосами и алыми глазами, на кроваво-красных подушках в белокаменном зале. В центре зала из пола почти до потолка вырастала колонна из хрусталя такой чистоты, что заметить ее можно было только по искажению линий за ней. Пантера присела за колонной, словно готовясь к прыжку. Ее пропорции менялись: задние лапы выпрямились, плечи раздались, черная шерсть превратилась в одежду - и на месте пантеры возник человек ростом в два метра, в три, в четыре... Когда он прекратил расти, он достиг пяти метров роста, почти касаясь головой свода. Он стоял за колонной, опираясь на нее как на трибуну. Он был высок и сухопар. Его черты безошибочно выдавали хайтона, но без каких-то примечательных особенностей. Его выделяло только поведение, неколебимая уверенность в себе. Ур Куокс, Император Эйюбы. Музыка смолкла. Куокс, выдержав паузу, заговорил: - Мой народ! Я обращаюсь к вам сегодня с великой гордостью. Нам есть чем гордиться. Ибо мы, дети Эйюбы, - избранный народ. Нам оказана неведомая доселе честь, честь жить в самой великой цивилизации нашей необъятной галактики. - Он помолчал. - Мы много трудились, завоевывая эту честь. Честь, сияющую там, где раньше тьма скрывала звезды. Мы выжили, несмотря на все угрозы нашему благополучию и самому нашему существованию. Он продолжал вещать в том же духе, восхваляя и восхваляя свою империю. Он ни разу и словом не обмолвился о Тамсе. Неужели он верит, что ему удастся все скрыть? Скорее бы закончилась эта его проклятая речь. От одного его вида у меня по коже бегали мурашки. Он, его хайтоны, все аристо - одного их вида достаточно, чтобы запугать нас, словно мы на подсознательном уровне понимаем, что они могут сделать с нами, пусть даже сознание и пытается это отрицать. - Я обращаюсь к вам сегодня с большими новостями, - продолжал Куокс. - Мы живем под непрекращающейся угрозой порабощения со стороны наших коварных врагов. Эти враждебные силы нанесли удар. - Его лицо застыло, словно он с трудом удерживал справедливый гнев. - Последним объектом притязаний нашего безжалостного врага стала колония Тамс, один из самых уязвимых членов Содружества. Вчера Сколийская Империя произвела неспровоцированное нападение на беззащитный Тамс. Я не верила собственным ушам. Он обвинил во всем НАС? Сидевший рядом со мной Кердж напряженно застыл. Вокруг нас аристо щелкали перстнями на пальцах: щелк, щелк, щелк - словно возбужденно стрекочущее огромное насекомое. Теперь голос Куокса исполнился печали. - С глубоким прискорбием сообщаю я вам эту горестную весть. Тамс потерял большую часть населения. Да, мой народ, ЧЕТЫРЕСТА МИЛЛИОНОВ невинных граждан погибли от рук Сколийского Императора. Кердж слушал речь с непроницаемым видом: зеркальные оболочки на глазах, лицо - как металлическая маска. Но я-то была эмпатом, одной с ним крови. Не важно, как глубоко прятал он свою ярость, я все равно ощущала ее. Лицо Куокса осветилось триумфом. - Однако наши отважные воины отогнали вероломных агрессоров. Мы спасли двести миллионов наших граждан. Я стиснула зубы. Это было еще хуже, чем я предполагала. В голосе Куокса зазвучала гордость. - Мой народ! Не мне принадлежит заслуга спасения Тамса. Нет, она принадлежит герою, подобного которому вы еще не знали, человеку, величие которого только начинает сиять на нашем небосклоне. Звезде, восходящей в час, казавшийся самым черным для Тамса. - Он сделал жест в сторону кого-то, стоявшего за кадром. Долгое мгновение он стоял в ожидании один, протянув руку. И тогда рядом с ним появился Джейбриол. Куокс обвел взглядом сидевших в зале аристо. - Этот человек командовал операцией по спасению колонии Тамс. - Он положил руку Джейбриолу на плечо. - Я представляю вам лорда Дж'бриола У'Джжр Куокса. Моего сына. Наследника престола хайтонов. - Нет, - произнес Кердж. По залу пронесся вздох удивления, словно в воздух с гнезд сорвалась птичья стая. Аристо вокруг нас с еще большим воодушевлением затрещали своими перстнями. Джейбриол не обратил на это внимания. Он мало чем напоминал того человека, которого я встречала на Делосе. Под глазами его красовались темные круги. Он стоял рядом с отцом как статуя, безмолвно и мрачно. Куокс пустился в объяснения того, зачем он скрывал рождение сына. Сколийские убийцы покушались на жизнь наследника, но теперь они наконец убиты отважными эйюбианскими воинами, не щадившими живота в бою за Джейбриола Куокса. Он закончил речь еще одним восхвалением себя, своих предков, хайтонов и Эйюбы. Все это время Джейбриол стоял без улыбки - высокий и широкоплечий, воплощение образа своих предков, идеальный герой, идеально красивый наследник престола. Купцы будут от него в восторге. К счастью, передача на этом закончилась, и то, что казалось залом собраний, снова превратилось в больничную палату. Я сидела на кровати, слишком деморализованная, чтобы говорить. Наконец Кердж нарушил молчание: - Он обвиняет нас в расправе над Тамсом. - Но это же ему не удастся, - возразила я. - Тому есть двести миллионов свидетелей! - Даже так. Даже так. "Чтоб его проклятому сыну погибнуть в бою жалкой смертью", - думал Кердж. Я сглотнула. Такая утрата ударит по Куоксу куда сильнее, чем думал Кердж. Она разрушит тщательно вынашиваемые планы двух поколений императоров, пожертвовавших чистотой своей проклятой крови, чтобы получить наследника-рона. Я не сомневалась, что на такой риск Куокс не пойдет никогда. Джейбриол никогда не пойдет в бой сам. Интересно, подумала я, как бы вел себя Ур Куокс, случись ему узнать: свидетели его преступления на Тамсе остались в живых только потому, что его сын, "звезда, восходящая в самый черный час Тамса", выдал планы отца наследнице Сколийского престола? Рекс лежал на спине с закрытыми глазами; его грудь мерно поднималась и опускалась под одеялами. Его лицо осунулось и побледнело. Почти все его тело было накрыто золотым покрывалом, так что я видела только голову и плечи. Воротник голубой больничной пижамы расстегнулся, открывая неожиданно беззащитную шею. Кровать представляла собой "паритель" - слой ткани на воздушной подушке с вмонтированным микропроцессором. Сетка сверхпроводящих контуров, вшитых в ткань, помогала кровати реагировать на каждое движение больного, делаясь мягче в ногах и жестче под спиной или наоборот. К тому же "паритель" слегка покачивал лежащего, как покачивается лодка на легких волнах. Эмпаты, как правило, предпочитают "паритель" нервоплексу, поскольку он ощущается ими как неодушевленная машина, а не как кусок живой ткани. Я никак не могла решить, что мне делать: остаться или прийти еще раз, когда он проснется. Поколебавшись, я повернулась к дверям. Я успела сделать только один шаг, когда услышала за спиной голос. - Соз... Я обернулась, стараясь улыбаться как можно беззаботнее: - Ты проснулся? Он смотрел на меня с непроницаемым лицом. - Как видишь. - Как ты себя чувствуешь? - Хорошо. Я закусила губу. "Прости меня, Рекс..." - За что? За то, что спасла мне жизнь? - За то, что сделала тебя... - я посмотрела на неподвижные под одеялом ноги, - вот таким. - Паралитиком, - подсказал Рекс. - Это называется "паралитик". Я вспыхнула: - Прости. - Брось. - Он откинул со лба прядь полос, и кровать зашевелилась, подстраиваясь к его движению. - Не бери на себя вину за мои ноги. Я это как-нибудь переживу. Я начала говорить, потом сообразила, что делаю, и вместо этого улыбнулась. - Тебе это кажется смешным? - Нет, просто я собиралась извиняться за то, что извинялась. Он почти улыбнулся: - Уж пожалуйста, не надо. Я присела на край кровати, коснувшись его бедра своим. Кровать дернулась, подстраиваясь под изменившуюся нагрузку. - Рекс, у нас все будет хорошо. Нам только надо привыкнуть. Он сплел пальцы с моими: - Соз... От его голоса мне стало не по себе. Что-то предупреждало: мне не понравится то, что он сейчас скажет. - Да? - Мне кажется, нам стоит отказаться от брака. - Но ты же не хочешь сказать... - Не говори мне, что я сказал то, чего не хотел сказать. - То, что твои ноги не действуют, не меняет моего отношения к тебе. Он вздохнул: - Каждый раз при виде тебя я буду вспоминать о том, что я потерял. - Мы найдем новые воспоминания, - "Рекс!" - подумала я. Но дверь в его сознание оказалась закрыта. - Ты сидишь здесь... такая прекрасная... ЗДОРОВАЯ... и мне невыносимо даже просто видеть тебя. Я поднесла его руку к губам и поцеловала его пальцы. - Я знаю, что это будет нелегко. Но мы справимся. Он сглотнул: - Не тот случай. "Рекс, мы же оба сильные люди. Мы справимся. Мы нужны друг другу". Его рука стиснула мою сильнее. "Ты что, не понимаешь?" "Нет. Нет, не понимаю. Ты клялся, что не бросишь меня". "Бросить? Для этого мне надо по меньшей мере ходить, чего я лишен". - От этого я не буду любить тебя меньше. Он стиснул зубы: - Соз, я не могу исполнять супружеские обязанности. - Это может измениться. - А если нет? - Я хочу замуж за тебя. Не за твои детородные органы. Он скептически посмотрел на меня: - У тебя тело и походка молодой женщины, а я старая развалина. Ты что, собираешься провести остаток жизни в обете воздержания? Впрочем, у тебя это не получится. Ты даже не представляешь себе, как ты эффектна. - У него на-лице дернулась жилка. - Я не хочу смотреть, как ты принимаешь любовников. Я уставилась на него: - Ты мог бы знать меня и лучше. - Ты ведь человек, Соз, а не святая. На это я не нашлась, что возразить. Ну и пусть, все равно насчет любовников он не прав. - Что тебе на это сказать? У тебя репутация самого удачливого ловеласа в галактике. - Ну и что с того? Я улыбнулась: - Кому как не тебе знать, что доставить женщине удовольствие можно не одним способом. - Это не одно и то же. - Мне все равно. - "Рекс!" - Я пыталась пробиться к нему, но натыкалась на глухую стену. - Я и так не мог подарить тебе наследника, - сказал Рекс. - А теперь и детей вообще. - Ты не знаешь наверняка, - я говорила слишком торопливо. - Возможно, нам потребуется помощь врачей, но мы вполне можем сделать это. - К черту, Соз. Ты хоть слышишь, что я говорю? - Он рывком приподнялся на локте. - Я не хочу быть калекой - мужем Императрицы. - Я не Императрица. - Вас даже сравнивать нельзя - тебя и твоего брата Альтора. Ты, и никто другой, будешь Императрицей. Тебе нужен подобающий консорт. - Не говори чушь, - я изо всех сил старалась говорить спокойно. - Даже если я и стану когда-нибудь Императрицей, это ничего не изменит. И мне безразлично, действуют твои ноги или нет. - Это небезразлично мне. "Рекс, мы можем справиться с этим. Я точно знаю". Он откинулся на спину и уставился в потолок. Потом снял барьеры с сознания - все до единого. Я почувствовала, каково это - лежать здесь беспомощным, вспоминая, как все было раньше, воображая, как все будет дальше. Я ощутила его досаду, его стыд, его боль от одного моего вида. Я была как лазер, разрезающий его на части. Я не пожелала бы этого никому, тем более человеку, которого я любила. - До свидания, Соскони, - произнес он. - До свидания, - выдавила я. Я вышла из его палаты на ощупь: перед глазами все почему-то расплывалось. Кабинет Императора был огромен и пуст. Никаких ковров, никакого декора, почти никакой мебели. Стены не стеклянные и не металлические. Нечто среднее между стеклом и металлом. На стенах золотыми и оранжевыми пятнами выделяются пустынные пейзажи планеты - родины моего деда. Пятьдесят пять лет назад здесь размещался кабинет деда. Это было до того, как Кердж - случайно или нет - убил его, чтобы самому занять трон. Иногда я не понимаю, как мать живет с этим - зная, что ее родной сын убил ее отца. Ассамблея пришла к заключению, что-это несчастный случай. Но, изучив записи слушания, я так и не решила, постановили они это из страха перед влиянием Керджа на военных или потому, что действительно верили в это. Одно не подлежало сомнению: события, рвавшие мою семью на части - смерть деда, поспешное бегство матери от Керджа, ее тайный брак с моим отцом, - представляли собой реальную угрозу самому существованию Сколийской Империи. Если роны уничтожат друг друга, Сколи-Сеть рухнет, а без нее Сколия падет под натиском превосходящей военной силы купцов, расколется, как яичная скорлупа под кованым сапогом. Я не сомневалась, что Ассамблея пойдет на любые меры, только бы обеспечить выживание буйной семейки, поддерживающей существование Сколи-Сети. Мать никогда не говорила со мной о смерти деда. Продолжает ли это мучить ее столько лет спустя? Убил ли Кердж деда намеренно, не желая ждать, пока трон Императора достанется ему законным путем, или это и впрямь был несчастный случай? Правду знала только моя мать. Как бы то ни было, что бы она об этом ни думала, она все еще любила Керджа. Боги знают, за что, но любила. Кердж сидел в кресле за своим рабочим столом - протянувшейся от стены до стены стеклянной пластиной тридцатисантиметровой толщины, в которую были утоплены пульты и мониторы. Стена за его спиной представляла собой окно из поляризованного - чтобы уменьшить жар дьешанского солнца - бронестекла. Кабинет размещался на верхнем этаже самой высокой башни столицы - здания Генерального Штаба. Пейзаж за окном состоял исключительно из прямых углов: коробок небоскребов из стекла, хромированного металла и бетона тверже скальной породы. Там, где город кончался, до самого горизонта тянулась пустыня, плоская и ржаво-красная. Из-за ближайшей башни выскочил флайер и, описав плавную дугу, пролетел совсем близко от окна. На глянцево-черной поверхности виднелась серебряная эмблема КИКС: четыре буквы в треугольнике, заключенном во взрывающееся солнце. Штор не было, но Кердж обходился и без них. Он отрегулировал поляризацию стекол так, чтобы приглушить свет до терпимых пределов, но и только. Я стояла перед столом навытяжку, стараясь не жмуриться. Даже мои усовершенствованные зрительные нервы не могли воспринимать одновременно ослепительный пейзаж за окном и остающееся в тени лицо Керджа. Я видела только темный силуэт. Лицо и разум его оставались для меня закрытыми. - Форширский Приют, - сказал Кердж. - Я хочу, чтобы ты готовила кадетов ДВИ. Не могу сказать, чтобы новое назначение мне нравилось. Я не имела ни малейшего желания муштровать кадетов в военной академии. - Разрешите обратиться? - Говори. - Мне хотелось бы командовать боевым отрядом. Кердж смотрел на меня. Его сознание давило на меня почти осязаемым весом. Мне было все равно. Все, что я хотела, - это драться, драться, драться, пока все до единого купцы не будут корчиться от боли так, как Источники. Так, как Рекс. Я хотела изрешетить этих ублюдков. - Значит, ты хочешь получить новое боевое назначение? - произнес Кердж. - Да, сир. - И ты хочешь драться с купцами. - Да, сир. - Убивать их. - Да, сир. - Уничтожить их. - Да, сир. - В свое время я имел очень похожий разговор с Рексом Блекстоуном. Это вывело меня из равновесия. - Сир? Кердж встал и подошел к окну. Он стоял спиной ко мне и смотрел на город. Его город. Его планету. Его Империю. - Это было, когда вы вдвоем вернулись с колонии Тамс, - сказал он. - После того, как ты побывала Источником Крикса Тарка. Я застыла. Мы с Керджем никогда не говорили о том, что произошло на Тамсе. Он наверняка знал все подробности из моего рапорта. Но сама я не рассказывала ему ничего. И не собиралась делать это сейчас. - Вы считаете, я жажду мести? - спросила я. - А разве не так? - Ну, почему бы и нет? - Месть помрачает рассудок. - Мой рассудок в порядке. - Блекстоун тоже так говорил. - Это не одно и то же. - Нет, не одно. - Кердж повернулся ко мне лицом. - Ты нужна мне в рабочем виде. В добром здравии. В здравом уме. - Вы ищете проблемы там, где их нет. Кердж не ответил. Он даже не пошевелился. Он только стоял и смотрел на меня, а лицо его было как маска. "Осторожно, - просигнализировал мой центр. - Внешний Источник ищет пути проникновения в твое сознание". "Пусть смотрит", - подумала я. Правда, что Кердж превосходит своей энергией любого другого телепата. Но его энергия сродни его физической силе, грубой и неуклюжей. Ему не хватит тонкости найти то, что я держу закрытым от него. Он долго стоял, не двигаясь. Потом наконец заговорил: - Ладно. Я не буду отстранять тебя от боевых операций. Но сейчас ты нужна мне в ДВИ. Им не хватает хорошего наставника. - Слушаюсь, сир. Я хорошо знала, когда дальнейшие просьбы бессмысленны. Но за всеми моими стенами и барьерами, в панцире из льда, ограждавшего мои эмоции, я думала: "Я вернусь. Слишком много всего не завершено". ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ФОРШИРСКИЙ ПРИЮТ 8. ВРЕМЯ ИСКАТЬ Я возвращалась на планету Форширский Приют как домой. Почти как домой. В первый раз я попала сюда всего через несколько лет после выпуска из Академии. Тогда я жила в тесной казарме неподалеку от Джекобсовского Военного Института, километрах в двадцати от города Эос. На этот раз мне отвели квартиру в величественном старом доме, в престижном квартале. Лично я предпочла бы казарму. Мне было поручено разработать учебную программу, способную улучшить физическую подготовку кадетов ДВИ. Два дня из каждых восьми я занималась с ними, а в остальные дни это делали их инструкторы по моим указаниям. Программа была хороша. При правильном выполнении ее требований она приводила любого кадета в идеальную физическую форму. Вот только стоило мне закончить работу над программой, как делать стало нечего. Поэтому шесть из каждых восьми дней я сидела дома и скучала. Я понимала, чего хотел от меня Кердж. Он хотел, чтобы я оправилась от стрессов, которые - как он боялся - ограничивают мою способность действовать. Я представляла собой важную деталь его военной машины, которой, по его мнению, требовался ремонт. Поэтому он дал мне бессмысленное поручение, сунул меня в красивый город на красивой планете и решил, что об остальном позаботится моя природа. Он ошибся. Моя природа не делала ничего. Я сидела взаперти, уставившись в стену до тех пор, пока не готова была взорваться. Я была дурой, воображая, что могу уйти с военной службы. Я не могла уйти в отставку. Это оставляет слишком много времени для размышлений. Правда, в одном Кердж оказался прав. Программа физической подготовки ДВИ действительно требовала пересмотра. Я переработала в ней все, начиная с того, что кадеты ели на завтрак, и кончая тем, сколько километров они должны пробегать по дороге к полосе препятствий. Когда я начала занятия, только четырнадцать процентов кадетов отвечало требованиям программы. Кончилось все тем, что Чар Йаки, ректор ДВИ, пригласил меня как-то в свой кабинет и подвел к окну. На улице, в вечерних лучах форширского солнца, сновали туда-сюда через плац кадеты, направляясь в учебные аудитории, в библиотеку, в классы симуляции. - Им не хватает времени на теорию, - сказал Йаки. - Они слишком выматываются к вечеру, чтобы думать об учебе. - В ДВА нам приходится предъявлять к ним более строгие требования, - возразила я. И это правда: в Дьешанской Военной Академии, где готовят Демонов, от первоначального набора до выпуска дотягивают чуть больше половины курсантов; остальные отсеиваются. Зато остаются лучшие. - Если мы не сможем подготовить их так, как того требует обстановка, лучше узнать это сейчас, чем в момент, когда их жизни будут зависеть от способности действовать с предельными нагрузками. - Готовить и ломать - не одно и то же, - тихо произнес Йаки. Сидя в своей шикарной квартире, я думала, не перегибаю ли я в самом деле палку? Зачем вообще готовить кадетов? Купцов нам все равно не одолеть. Они разобьют нас, как бы отчаянно мы с ними ни бились. Тогда какой смысл во всем этом? Так или иначе мы все погибнем, перемолотые военной машиной аристо. Прекрати, одернула я себя. Я подобрала голокнижку, которую вчера вечером небрежно кинула на диван. Над обложкой розовыми буквами светилось название: "Поговорки далеких миров". Я любила заучивать обороты чужой речи. В детстве мы все время играли в это с моим братом Келриком, подставляя друг друга в изысканно закрученные фразы. Sauscony esta construendo castillos en el aire. Соскони строит воздушные замки. Я раскрыла книгу и наткнулась на неплохую земную фразу про журавля в небе. Я вздохнула и отложила книгу. Потом встала и подошла к южному окну гостиной, из которого открывался вид на поля. Дом, где я жила, стоял на краю Джейкобсшира, края пологих холмов, поросших туман-травой. Когда она колыхалась от ветра, казалось, будто по земле распластались золотые облака. Был ранний вечер. Вечера здесь мягче, чем на Дьеше, короче, чем на Делосе. Янтарное солнце висело над горизонтом на юго-западе. Из всех миров, где мне приходилось жить - планета моего детства не в счет, - Форшир нравился мне больше всего. Это была вторая планета в системе оранжевой звезды, получившей от своего первооткрывателя имя Рут. По заведенному в КИКС порядку города здесь обозначались номером согласно очередности их постройки. Однако какой-то поэтически настроенный чиновник в Командовании Имперских Космических Сил переименовал этот город в Эос в честь богини утренней зари из какой-то древней земной мифологии. Мой брат Кердж не отличался любовью к поэзии и обыкновенно предпочитал простые и ясные индексы именам каких-то богов. Но мифология Земли почему-то увлекала его, особенно труды драматурга по имени Сенека. Сама я Сенеку не читала и сомневалась, что Кердж понимает, что же так очаровало его. Как бы то ни было, он сохранил за городом, который иначе назывался бы Рут-2, #17, имя Эос. Я понимала, почему это место навевало романтические чувства. Сам местный небосвод подвиг местных жителей - потомков независимой колонии, обосновавшейся здесь сотню лет назад, - на несчетное количество поэтических опусов. В этих краях, тридцати градусов северной широты, планетные кольца казались мостом в небе с наивысшей точкой на юге. Находись я на экваторе, они тянулись бы прямо у меня над головой тонкой, почти невидимой полоской. Большая часть небесной арки окрашивалась в бело-золотые тона, хотя ближе к иззубренному горизонту цвет ее переходил в оранжевый, розовый и, наконец, красный. Интересно, подумала я, как все это выглядело несколько столетий назад, когда на поверхность Форширского Приюта упал астероид? Вряд ли это было так уж страшно: планета успешно оправилась от катастрофы, единственными следами которой оставались кольца. Впрочем, местные растения и животные до сих пор не до конца освоились с присутствием колец и пыли в воздухе. Трение с верхними слоями атмосферы и столкновения составлявших кольца глыб приводили к выпаданию на планету значительного количества твердых частиц. Самые крупные прочерчивали ночное небо метеорами. В атмосфере постоянно висела пыль - естественный смог, который никогда не рассеивался до конца. В спектре солнечного света здесь в отличие от большинства других обитаемых планет преобладали красные цвета. Все вместе это окрашивало небосклон Форшира в ярко-золотой цвет, а не в голубой, обычный для планет с кислородно-азотной атмосферой. При всей своей красоте небо так и осталось для меня чужим, непривычным. Мне не хотелось любоваться небом. Я хотела видеть людей. Живых людей. Не машин, не роботов, не Демонов. Нормальных людей. Я наклонилась растереть затекшую ногу. Гравитация здесь была чуть выше обычной, примерно как на планете, где я провела детство. Но все равно мне обычно требовалось время, чтобы привыкнуть к ней после пребывания на Дьеше или в космосе. Я перешла к западному окну, смотревшему на город. Далеко внизу тянулся залитый закатными лучами бульвар. Впрочем, я плохо видела то, что там творится, поскольку листва скрывала бульвар почти целиком. Зеленый ковер начинался от стен моего дома и километрами тянулся на запад и север. Казалось, дом вырастает из облаков, только зеленых. Чуть в стороне из листвы вырастала жилая башня, за ней - другие. Хотя я знала, что они не отличаются от той, в которой я жила - металл и бетон, - они казались хрупкими артефактами из красного дерева и слоновой кости, испещренными причудливыми зелеными мазками. Фасады закруглялись, повторяя изгиб колец в небе. Вогнутая сторона ближайшей башни была обращена на запад, хотя остальные башни ориентировались по-разному. Я вглядывалась в бульвар. Есть там хоть кто-нибудь живой? Кое-где ветер раздвигал листву, но в просветах виднелись только голубые плитки мостовой. Нет, на бульваре появилась пара. Мужчина и женщина в легких одеждах, напоминавших трепещущие на ветру розовые и серые лепестки. Глядя с такого расстояния, трудно было сказать наверняка, но мне показалось, что женщина смеется. Мужчина тоже рассмеялся - крупный брюнет, и смех у него, должно быть, такой же громкий. Как у Рекса. Я отвернулась от окна. Как это Кердж сподобился послать меня сюда, где мне нечего делать, кроме как думать? Ну кто сказал, что я должна сидеть здесь сиднем? Я могу и выйти прогуляться. Сделать что-то. Только что? Все, кого я знаю на Форшире, - военные. Еще меня продолжали приглашать на официальные обеды в Имперском посольстве, где мне приходилось слоняться в золотом мундире с бесполезно болтающейся на бедре сверкающей саблей... Ужасно. Я мрачно покосилась на компьютер. Это был Пако 20, готовый выполнить любое мое желание. Ну почти любое. Не думаю, чтобы в его возможности входило исполнение супружеских обязанностей. А может, он и это умеет? Кто его знает - какая-нибудь там виртуальная реальность в спальне... - Пако, - сказала я. - Мне нужна одежда. На пульте засветилась лампочка. - Форма или штатское? - спросил Пако. - Не форма. Одежда. Понимаешь, что-то, что носят нормальные люди. - В каком стиле? Стиль? О чем это он? - Ну, не знаю. Выбери сам. Что женщины здесь надевают на прогулку? Пако включил экран и появилось голоизображение - я сама, стоящая нагишом. Я даже удивилась, что так молодо выгляжу. На мне появилась одежда - полоска ткани без застежек, едва прикрывавшая грудь и ягодицы. - Это приемлемо? - спросил Пако. Я покраснела: - Я просила одежду. Не лохмотья. Полоска расширилась, превратившись в прозрачное голубое платьице, доходившее почти до коленей. - Это приемлемо? Платье, конечно же, было значительно смелее того, что я носила обычно, но по сравнению с тем, что я видела - или не видела - на парочке внизу, оно казалось почти консервативным. - Пожалуй. Пришли его. Платье принесли через несколько минут. Мальчишка в синей форме передал его мне и застенчиво улыбнулся. К платью прилагалась обувь - синие босоножки с маленькими серебряными колокольчиками, прикрепленными к застежкам на лодыжках. Когда дверь за мальчишкой захлопнулась, я примерила платье. Вся эта чертова штука оказалась кружевной. Какой смысл в платье, если оно ничего не закрывает? И декольте слишком глубокое. Рукавов и вовсе не было, только узкие лямки, перекрещивающиеся на спине. Я ощущала себя раздетой. - Ну и что? - спросила я себя. И вышла прогуляться. Оказавшись на улице, я понятия не имела, куда идти. В нашем районе было не так много зданий - больше зелени и маленьких площадей, мощенных голубой плиткой. Кое-где на голубом фоне виднелись розовые и золотые узоры. Колокольчики на босоножках негромко звенели при ходьбе. По счастью, поблизости не было видно и намека на нервоплекс. Я пересекла бульвар и направилась в парк. Некоторое время я шла по дорожке под деревьями. Воздух был довольно чист, почти без пыли, так что дышалось свободно. Мимо проходили люди, кивавшие мне, желавшие мне приятно провести вечер. Мужчины улыбались. Все здесь носили обувь с колокольцами, так что в парке стоял негромкий, но мелодичный звон. Должно быть, колокольчики - это новая мода; раньше я их на Форшире не видела. Правда, раньше я и не выходила погулять в парк. Я ощущала себя здесь чужой. Этот славный вечер принадлежал нормальным людям. В конце концов я вышла к кафе с позолоченной вывеской, гласившей: "ВЕРЕСКОВЫЙ СОН". Интересно, что может сниться вереску? С этой мыслью я толкнула дверь и вошла. Передо мной стояла, широко улыбаясь, дородная женщина в переднике. Она схватила меня за руку. - Замечательно. Вы как раз вовремя. - Я? Она оттащила меня к полукруглому столу из некрашеного дерева и усадила на скамью с вогнутой стороны. - Вот и мы! Ко мне подсел юнец лет двадцати. - Привет, - сказал он. - Меня зовут Пулли. - Принести вам чего-нибудь выпить? - предложила хозяйка. - Мне морковного сока, - заявил Пулли. Морковного сока? Люди, пьющие морковный сок, принимают витамины и едят эти несъедобные овощи, похожие на крошечные капустные кочаны. Почему эта женщина усадила меня сюда с этим Пулли? Прежде чем я успела удрать, в кафе появились новые люди, потом еще и еще. Все усаживались за стол, заказывали напитки и знакомились. Через несколько минут меня окружило стадо любителей морковного сока. Все говорили одновременно, сообщая, где живут, кем работают, где учились. Тут были студенты университета и молодые рабочие, все как один излучавшие здоровье. Долговязый мужчина уселся слева от меня и ухмыльнулся. - Ну, Сероглазка, как нас зовут? - Уж во всяком случае, не Сероглазкой, - сказала я. Он рассмеялся: - Я Хилтен. Рейк Хилтен. Все зовут меня просто Хилт. Я молча кивнула, прикидывая, как мне лучше отделаться от Хилта и его здоровых приятелей. В дальнем конце стола поднялась женщина. - Ладно. Перейдем к делу. Меня зовут Делия, и я ваш экскурсовод. Сегодня мы пройдем только несколько килом