Иэн Бэнкс. Вспомни о Флебе --------------------------------------------------------------- © Copyright Иэн Бэнкс. Вспомни о Флебе © Copyright Андрей Миллер (little_andy(а)sibmail.com), перевод OCR: Очень добрый Леша --------------------------------------------------------------- Йен М. Бэнкс -- один из признанных мастеров "интеллектуальной космической оперы", писатель, создавший свою собственную Вселенную. Вселенную, в которой идет ВОЙНА... Война двух крупнейших галактических цивилизаций -- республиканской Культуры и Идиранской империи. Война, в которую Культура втянулась, только чтобы спасти свой душевный покой... самое ценное, что имела. Война, которую идиране начали, потому что понимали: джихад должен расширяться, чтобы не стать бессмысленным. Война, которая растянулась на сорок восемь лет и один месяц. Общее число павших -- 851,4 миллиарда. Потери кораблей -- 91 215 660. Количество уничтоженных планет -- 53. Ученые считали эту войну самым значительным конфликтом за последние пятьдесят тысяч лет Галактической истории. Перед вами -- один из эпизодов этой войны. Эпизод, который начался, как говорят, на планете под названием Мир Шара... Идолопоклонство хуже резни. Коран, 2:190 Ты, Иудей или эллин под парусом у кормила, Вспомни о Флебе: и он был исполнен силы и красоты. Т.С. Элиот "Бесплодная земля", IV ПРОЛОГ У космического корабля не было даже имени. На нем не было экипажа, потому что корабль-фабрика, сконструировавший его, был давно эвакуирован. По той же причине у него не было систем жизнеобеспечения и жилых помещений. Не было ни классификационного номера, ни опознавательного знака флота, потому что он, как лоскутное одеяло, был сметан из кусков и частей различных военных кораблей, а имени не было потому, что у корабля-фабрики уже не оставалось времени на такие глупости. Верфь стачала корабль, как смогла, собрав вместе все свои запасы. Во всяком случае, большая часть оружия, энергетических и следящих систем была или бракованной, или устаревшей, или требующей капитального ремонта. Корабль-фабрика знал, что его собственное разрушение неизбежно, но всегда оставался шанс, что его последнему детищу хватит для бегства скорости и удачи. Самым совершенным и бесценным компонентом, которым действительно владел корабль-фабрика, был необычайно мощный -- пусть пока неопытный и неумелый -- электронный мозг, вокруг которого он и построил лоскутный корабль. Если он доставит мозг в безопасное место, корабль-фабрика будет считать свою задачу выполненной. Была и еще одна причина -- и именно она была истинной причиной, -- почему мать-верфь не дала боевому кораблю-сыну никакого имени. Она считала, что куда больше ему не хватает другого: надежды. Когда космический корабль покинул бухту корабля-фабрики, большую часть его снаряжения еще нужно было приводить в порядок. Резко ускоряясь, он следовал своим курсом -- четырехмерной спиралью сквозь круговерть звезд, где, как он знал, повсюду подстерегали опасности. С изношенными машинами, снятыми с ремонтировавшегося корабля одного класса, он бросился в гиперпространство, видя поврежденными в боях сенсорами с корабля другого класса исчезающее за кормой место своего рождения, и проверял устаревшее и разбитое до последней степени вооружение, выпотрошенное из корабля третьего класса. Внутри его боевой оболочки, в тесных, неосвещенных, необогреваемых и безвоздушных помещениях роботы-конструкторы устанавливали или комплектовали сенсоры, дубликаторы, генераторы полей, пробиватели экранов, лазерные поля, плазменные камеры, магазины боеголовок, устройства для маневра, ремонтные системы и тысячи других больших и малых компонентов, которые делали боевой корабль по-настоящему функционирующим. Пока он мчался через безбрежные межзвездные пространства, внутренняя его структура постоянно менялась, и чем дальше продвигались в своей работе роботы-конструкторы, тем менее хаотичным и более упорядоченным он становился. Через многие десятки часов своего первого путешествия, проверяя следящие сканеры, корабль зарегистрировал далеко позади себя мощную одиночную вспышку аннигиляции -- там, где был корабль-фабрика. Некоторое время он разглядывал расцветавшую сферу излучения, потом переключил сканер на передний обзор и добавил еще энергии в свои и так уже перегруженные двигатели. Корабль делал все возможное, чтобы избежать боевых действий. Он держался вдали от маршрута, которым, предположительно, пользовались вражеские корабли, и всякое указание на какой-либо корабль воспринимал как безусловно враждебный контакт. Носясь вдоль и поперек, вверх и вниз, он на предельной скорости закручивал свой курс спиралью, одновременно стараясь как можно более коротким путем пробраться вниз, от того ответвления галактического рукава, где был рожден, к большому перешейку и пустому пространству за ним. На другой стороне, на краю следующей ветви он хотел обрести безопасность. И как раз в тот момент, когда он достиг границы, где звезды утесом выдавались в пустоту, его обнаружили. Флот вражеских кораблей, чей курс случайно пролегал достаточно близко к кораблю-беглецу, обнаружил его непостоянную, сильно шумящую эмиссионную сферу и засек его. Корабль несся прямо в их захват и был побежден. Его оружие отказало, и медленный и израненный, он почти мгновенно понял, что у него нет никакого шанса нанести вражескому флоту хоть какой-то ущерб. И потому он разрушил себя. Он взорвал весь запас боеголовок в одном внезапном всплеске энергии, на секунду затмившем своей ослепительной яркостью желтый карлик ближайшей системы -- но только в гиперпространстве. Разлетевшись узором вокруг корабля, тысячи взрывающихся боеголовок на мгновение -- пока сам корабль не распылился в плазму -- образовали быстро растущую излучающую сферу, из которой казалось невозможным никакое бегство. В конце той доли секунды, что длилась вся боевая операция, было несколько миллионных долей, в течение которых боевые компьютеры вражеского флота быстро проанализировали четырехмерную путаницу излучения и поняли, что существовал единственный и совершенно невероятный путь из концентрических шаров извергающейся энергии, что раскрывались теперь лепестками гигантского цветка между звездными сиетемами. Но это был не тот маршрут, который под силу спланировать и осилить мозгу маленького архаичного военного корабля. К тому времени, когда было установлено, что мозг корабля выбрал именно эту тропинку сквозь аннигилирующий экран, ему уже ничто не могло помешать упасть сквозь гиперпространство на маленькую и холодную планету. Это была, как показали расчеты, четвертая планета изолированного желтого солнца ближайшей системы. И точно так же было поздно предпринимать что-либо против света взрывающихся боеголовок корабля. Он был упорядочен в простейший код, описывающий судьбу корабля, а также расстановку сил и местоположение мозга, легко читаемый всяким, кто мог видеть этот призрачный свет в его беге сквозь Галактику. А наихудшим во всем этом было -- и если бы их конструкция электронных мозгов позволяла, то они отреагировали бы на это растерянностью -- то, что планета, на которой спасся мозг, была не из тех, что можно просто захватить, или разрушить, или даже просто приземлиться. Это был Мир Шара, планета вблизи области пустого пространства между двумя галактическими рукавами, называемой Сумрачным Проливом. Одна из запретных планет мертвых. ЧАСТЬ I СОРПЕН Дерьмо поднялось уже до верхней губы. Даже если он крепко прижимал голову к каменной стене камеры, его нос едва-едва поднимался над поверхностью. Ему не успеть вовремя освободить руки; он захлебнется. В темной камере, в жаре и вони, с залитым потом лицом и крепко зажмуренными глазами, он постоянно погружал себя в транс, а частью сознания пытался свыкнуться с мыслью о собственной смерти. Но было что-то еще, как невидимое насекомое, жужжащее в тихой комнате, что-то, что не хотело уходить, что не было ему нужно и только мешало. Это была фраза, неуместная и бессмысленная, и такая древняя, что он даже не знал, где мог услышать или вычитать ее; она непрерывно кружила внутри черепа, как бормотание в кувшине: Джинмоти с Бозлена Два убивают тех, кто, будучи предназначен для этого порядком наследования, совершает ритуальные убийства тесной семьи короля года, топя их в слезах континентального сочувствия во время сезона печали. Какое-то время, лишь только начались его мучения и он был в трансе лишь частично, он спрашивал себя, что случится, если сдаться. Еще до того, как дворцовая кухня -- если он не ошибался, примерно в пятнадцати или шестнадцати этажах над ним -- спустила свои отходы по извилистой сети трубопроводов в эту камеру-клоаку. Бурлящая жидкая масса вынесла сгнившие объедки, оставшиеся с последнего раза, когда в грязи и отходах захлебнулся какой-то другой бедняга, и он испугался, что его вырвет. Но потом почти утешился, рассчитав, что на момент его смерти это не окажет никакого влияния. Потом -- в том состоянии нервного легкомыслия, с которым часто сталкиваются те, кто в опасной для жизни ситуации не мог ничего делать, кроме как только ждать -- он подумал, ускорит ли плач его смерть. Теоретически -- да, хотя практически это не играло никакой роли. А потом в его голове начала перекатываться эта фраза. Джинмоти с Бозлена Два убивают тех, кто, будучи предназначен для этого порядком наследования... Жидкость, которую он так отчетливо слышал, чувствовал и обонял и, возможно, мог бы и видеть, если бы держал открытыми свои отнюдь не нормальные глаза, слегка плеснулась и коснулась нижней части его носа. Он почувствовал, как она перекрыла ноздри, наполнив их выворачивающей желудок вонью, затряс головой, пытаясь еще сильнее вжаться черепом в камни потолка, и отвратительное варево опустилось. Он отфыркался и снова задышал. Теперь уже недолго. Он снова проверил запястья, но это не имело никакого смысла. Для освобождения ему понадобится час или даже больше, а оставалось -- и то, если повезет -- лишь несколько минут. Транс все время рассеивался, и он снова и снова возвращался в сознание, будто его мозгу хотелось в полной мере прочувствовать свою смерть, свое угасание. Он попытался думать о чем-нибудь глубинном, заставить пройти перед глазами свою жизнь или внезапно вспомнить о какой-нибудь старой любви, о давно забытом пророчестве или предчувствии, но в памяти не было ничего, только эта бессмысленная фраза и страх захлебнуться в грязи и отходах других людей. Вы старые мерзавцы, подумал он. Одной из их немногих юмористических и оригинальных черт было изобретение этой элегантной, ироничной смерти. О-о, что они должны чувствовать, волоча свои слабые от старости тела к туалетам банкетного зала и зная, что в прямом смысле гадят на своих врагов и тем самым убивают их! Давление воздуха возросло, и далекое стонущее урчание жидкости возвестило о новом ее низвержении. Вы, подлые мерзавцы! Надеюсь, что хоть ты сдержишь свое обещание, Больведа. Джинмоти с Бозлена Два убивают тех, кто, будучи предназначен для этого порядком наследования... -- думала часть его мозга, пока трубы в потолке клокотали и выплескивали теплую массу жидких отходов, едва не заполнивших камеру доверху. По лицу прошла волна и откатилась, чтобы лишь на секунду освободить нос и дать время втянуть полные легкие воздуха. Потом жидкость снова медленно поднялась, коснулась нижней части носа и остановилась. Он задержал дыхание. Сначала, когда его только что подвесили, было больно. Все тело повисло на руках, связанных в тесных кожаных мешках и крепко прикрученных к стене камеры над головой толстой стальной петлей. Связанные вместе ноги болтались внутри стальной трубы. Она тоже была укреплена у стены, так что невозможно было перенести хотя бы часть своего веса на ноги или колени или сдвинуть ноги более чем на ладонь от стены вправо или влево. Труба заканчивалась прямо над коленями. А над трубой его старческое грязное тело прикрывала лишь тонкая и грязная набедренная повязка. Он отключил боль в запястьях и плечах еще тогда, когда четверо охранников, двое из которых стояли на лестницах, затягивали веревки. И все равно где-то в затылке было гложущее ощущение, что он должен чувствовать боль. Потом уровень нечистот в маленькой камере-клоаке поднялся, и боль медленно ослабла. Как только охранники ушли, он ввел себя в транс, хотя вынужден был признаться себе, что все скорее всего безнадежно. Но одиночество продолжалось недолго; менее чем через минуту дверь камеры отворилась снова, из коридора во тьму камеры упал свет и охранник положил на влажные плиты каменного пола металлическую лесенку. Он прервал транс и вывернул шею, пытаясь увидеть посетителя. Появилась -- с коротким жезлом в руке, светящимся холодной голубизной, -- серая согбенная фигура Амахайна-Фролка, министра безопасности Геронтократии Сорпена. Старик улыбнулся и кивнул, показывая, что узнал. Потом оглянулся в коридор и тонкой бесцветной рукой призывно махнул кому-то невидимому, приглашая войти в камеру. Заключенный подумал, что это, возможно, агент Культуры Бальведа, и в самом деле, она легко прошла по металлическим перекладинам, неторопливо осмотрелась и остановила взгляд на узнике. Он улыбнулся и в попытке кивнуть потер ушами о голые руки. -- Бальведа! Я знал, что увижу вас снова. Вы хотели поздороваться с хозяином? Он заставлял себя улыбаться. Официально это был его банкет; он принимал гостей. Еще одна маленькая шутка Геронтократии. Хорза надеялся, что в голосе нет признаков страха. Агент Культуры Перостек Бальведа была на голову выше старика и восхитительно прекрасна даже в слабом свете голубого жезла. Она медленно покачала точеной головкой. -- Нет, -- сказала она, -- я не хотела ни видеть вас, ни прощаться с вами. -- Это из-за вас я здесь, -- спокойно и уверенно сказал он. -- Да, и здесь твое место, -- вмешался Амахайн-Фролк и шагнул вперед по лестнице так широко, насколько мог, чтобы не потерять равновесие и не ступить на мокрый пол. В камере снова гулко зазвучал его высокий скрипучий голос: -- Я хотел, чтобы тебя подвергли пыткам, но мисс Бальведа... -- министр оглянулся на женщину, -- Бог знает, почему просила за тебя. Но твое место тут, убийца! -- Он погрозил жезлом почти голому мужчине, висевшему на грязной стене камеры. Бальведа разглядывала свои ступни, выглядывавшие из-под подола длинного мрачно-серого одеяния. Круглый медальон на цепи вокруг ее шеи блестел в падающем из коридора свете. Амахайн-Фролк встал рядом с ней, поднял светящийся жезл и покосился на узника вверху. -- Знаете, я и сейчас еще почти готов поклясться, что там висит Эгратин. Я едва... -- он покачал худой костистой головой, -- я едва могу поверить, что это не он, во всяком случае, до тех пор, пока он не откроет рот. Боже мой, эти Оборотни ужасно опасные твари! -- Он Повернулся к Бальведе; она пригладила волосы на затылке и опустила взгляд на старика. -- Это древний и гордый народ, министр, и их осталось совсем мало. Могу я попросить у вас еще одно? Оставьте ему жизнь. Может, он... Геронтократ замахал на нее своей тонкой скрюченной рукой; его лицо перекосилось. -- Нет! И вы хорошо сделаете, мисс Бальведа, если не станете настаивать на том, чтобы пощадить этого... этого подлого убийцу, этого предателя... шпиона. Неужели вы думаете, что нам легко забыть, как он трусливо убил одного из наших инопланетных министров и выступал в его качестве? Сколько вреда мог бы причинить этот... эта тварь! Когда мы схватили его, двое наших охранников умерли только от того, что он их оцарапал! Еще один навсегда ослеп, потому что этот монстр плюнул ему в глаза! Но, -- с издевкой продолжал Амахайн-Фролк, -- мы вырвали эти зубы. И его руки связаны так, что он не оцарапает даже себя. Он опять повернулся к Бальведе. -- Вы сказали, их мало? А я говорю: вот и хорошо, скоро станет меньше еще на одного. -- Старик посмотрел на женщину, прищурив глаза. -- Мы благодарны вам и вашим людям, что вы раскрыли этого обманщика и убийцу, но не следует думать, что это дает вам право указывать нам. В Геронтократии кое-кто вообще против всякого влияния извне, и их голоса день ото дня становятся тем громче, чем ближе к нам придвигается война. Вы хорошо сделаете, если не будете настраивать против себя тех, кто поддерживает ваше дело. Бальведа поджала губы, снова опустила взгляд на ноги и заложила руки за спину. Амахайн-Фролк опять обратился к висящему на стене мужчине, помахивая в его сторону жезлом: -- Ты скоро умрешь, обманщик, и с тобой умрут планы твоих господ поработить нашу мирную систему! Такая же судьба ожидает и их самих, если они попытаются захватить нас. Мы и наша Культура... Узник, насколько позволяли связанные руки, отрицательно замотал головой и громко воскликнул: -- Фролк, ты идиот! Старик отпрянул, как от удара. -- Неужели ты не понимаешь, -- продолжал Оборотень, -- что захвата вам не избежать? Идиране рассчитаются с вами, и если не они, то Культура. Вы больше не властны над своей судьбой; война положила всему этому конец. Скоро весь этот сектор, если вы не сделаете его частью идиранской сферы, станет частью фронта. Меня прислали, чтобы просто сказать вам то, до чего вы должны были дойти сами... только не внушайте себе, будто вы обязаны сделать что-то такое, в чем позднее придется раскаиваться. Ради Бога, идиране вас не съедят... -- Ха! Выглядят они очень похоже! Чудовища с тремя ногами, агрессоры, убийцы, неверные... Ты хочешь, чтобы мы заключили с ними союз? С монстрами в три человеческих роста? Чтобы быть стоптанными их копытами? Чтобы молиться их фальшивым богам? -- У них есть хотя бы один Бог, Фролк. А у Культуры вообще ни одного. -- Концентрация на разговоре заставила отступить боль в руках. Он переместил, как сумел, тело и посмотрел на министра. -- Они хотя бы мыслят так же, как вы. Культура и этого не может. -- О нет, мой друг, нет! -- Амахайн-Фролк поднял руку ладонью к узнику и замотал головой. -- Тебе не посеять семена раздора. -- Боже мой, ты просто глуп, старик, -- улыбнувшись, ответил Оборотень. -- Хочешь знать, кто настоящий представитель Культуры на этой планете? Нет, не она. -- Он кивком головы указал на женщину. -- Это снабженный собственным двигателем мясоруб, что повсюду следует за ней, ее летающий нож. Ей нравится принимать решения, ему нравится делать то, что она ему говорит, и все-таки посланец он. Ядро Культуры -- машины. Думаешь, раз у Бальведы две ноги и мягкая кожа, то ты должен принять ее сторону, но на стороне жизни в этой войне стоят именно идиране... -- Ну, ты-то скоро окажешься по ту сторону жизни. -- Геронтократ запыхтел и скользнул взглядом по Бальведе. Агент сквозь опущенные ресницы разглядывала прикованного к стене мужчину. -- Пойдемте, мисс Бальведа. -- Амахайн-Фролк повернулся и взял женщину под руку, чтобы проводить из камеры. -- Присутствие этого... этой твари куда более противно, чем запах камеры. И тут Бальведа подняла взгляд на узника. Игнорируя министра-карлика рядом с ней, пытающегося оттащить ее к двери, она посмотрела на узника ясными черными глазами и развела руками. -- Мне очень жаль, -- сказала она. -- Вы не поверите, но это хорошо описывает и мои чувства, -- ответил он, кивнув. -- Пообещайте хотя бы, что сегодня вечером будете очень мало есть и пить, Бальведа. Мне будет очень приятно, если хоть кто-нибудь там, наверху, окажется на моей стороне... пусть даже мой злейший враг. Ему хотелось сказать это провоцирующе-шутливо, но в голосе прозвучала только горечь, и он отвел взгляд от лица женщины. -- Обещаю, -- сказала Бальведа и позволила министру проводить себя до двери. Голубой свет в затхлой камере померк. У двери она остановилась. Повернув, превозмогая боль, голову, он еще мог видеть ее. Летающий нож тоже здесь, в камере; возможно, он был тут все время, просто Оборотень не обращал внимания на парившее в полумраке тонкое и острое маленькое тело. Он посмотрел в темные глаза Бальведы. Летающий нож шевельнулся. Целую секунду ему казалось, что Бальведа инструктирует машину убить его сейчас же -- беззвучно и быстро, пока она сама загораживает обзор Амахайну-Фролку. Но аппарат лишь проплыл мимо лица Бальведы и вылетел в коридор. Бальведа подняла руку в прощальном жесте. -- Бора Хорза Гобучул, -- сказала она, -- я прощаюсь с вами. Она быстро повернулась, сошла с платформы и вышла из камеры. Лестницу вытащили, и дверь захлопнулась. Резиновые уплотнения проскребли по грязному полу и коротко свистнули, сделав дверь водонепроницаемой. Узник еще мгновение смотрел на невидимый в темноте пол, а потом снова погрузился в транс, который изменит его суставы и сделает их такими тонкими, что он сможет освободиться. Но что-то в той торжественности, с какой Бальведа произнесла его имя, сокрушило его внутренне. Теперь он знал -- если не знал уже давно, -- что никакого спасения нет. ...топя их в слезах... Легкие готовы были лопнуть. Рот дрожал, горло перехватывало, уши залило дерьмом, но он сумел расслышать сильный шум, увидеть свет, хотя было темно. Мышцы желудка сжимались, и ему приходилось крепко стискивать зубы, чтобы рот не начал хватать воздух, которого не было. Сейчас. Нет... вот сейчас он сдастся. Еще нет... но сейчас обязательно. Сейчас, сейчас, сейчас, в любую секунду он может капитулировать перед этим ужасным черным вакуумом внутри себя... ему надо дышать... сейчас! Но прежде чем он успел открыть рот, его с силой, будто гигантским стальным кулаком, швырнуло на стену и ударило о камни. Он судорожным толчком выпустил из легких истощенный воздух. Тело вдруг стало холодным, а во все места, которыми он касался стены, ударила боль. Вот какая она, смерть: вес, боль, холод... и слишком яркий свет... Он с усилием поднял голову и застонал от света. Он пытался видеть, пытался слышать. Что случилось? Почему он дышит? Почему он снова так дьявольски тяжел? Тело выворачивало руки из суставов; запястья раздирало почти до костей. Кто сделал с ним это? Взглянув на противоположную стену, он увидел большую рваную дыру до самого пола камеры. В нее вынесло все нечистоты и мусор. Через горячие края дыры со свистом вытекали последние капли. Вверх поднимался пар и вихрился вокруг фигуры, стоящей там, на воле, и загораживающей большую часть света. Фигура была трехметрового роста и походила на маленький бронированный космический корабль на треножнике из толстых опор. Ее шлем мог бы вместить три человеческие головы бок о бок. Гигантская рука почти небрежно держала плазменную пушку. Хорзе понадобились бы обе руки, чтобы только приподнять ее. Другой кулак существа сжимал какое-то более крупное оружие. Позади него к дыре приближалась идиранская боевая платформа, ярко освещаемая огнями взрывов, которые Хорза чувствовал через сталь и камни, к которым был прикован. Он поднял взгляд на гиганта, стоящего у дыры, и попытался улыбнуться. -- Должен сказать, -- прохрипел он и сплюнул, -- что вы не торопились. ЧАСТЬ II "РУКА БОГА 137" Снаружи, в резком холоде зимнего полудня, чистое небо перед дворцом заполняло что-то похожее на сверкающий снег. Хорза остановился на площадке военного шаттла и, подняв голову, огляделся. Гладкие стены и стройные башни дворца-тюрьмы отражали грохот и вспышки продолжавшегося боя. Повсюду, время от времени стреляя, сновали идиранские боевые платформы. Вокруг них на порывистом ветру вспухали большие сдвоенные облака металлизированных лент от антилазерных мортир на крыше дворца. Ураганным порывом ветра к парому принесло кусок порхающей трескучей фольги, и вдруг мокрое и липкое тело Хорзы с одного бока покрыло сверкающими перьями. -- Пожалуйста, пойдемте. Бой еще не закончился, -- загремел позади него идиранский солдат таким голосом, который для него самого был, наверное, шепотом. Хорза повернулся к бронированному гиганту, поднял взгляд на обзорное стекло шлема и увидел зеркальное отражение своего немолодого лица. Потом глубоко вдохнул, кивнул и с некоторой дрожью поднялся в паром. Вспышка света сзади отбросила перед ним косую тень, и корабль тряхнуло ударной волной мощного взрыва где-то внутри дворца. Площадка уже втягивалась. Их можно различать по именам, думал Хорза, стоя под душем. Контактные корабли Культуры, принявшие на себя всю тяжесть первых четырех лет космической войны, носили шутливые смешные имена. Но и новым военным кораблям, производство которых началось после форсированного запуска кораблей-фабрик, Культура предпочитала давать имена или юмористически-мрачные, или откровенно отталкивающие, как будто не принимала всерьез тот обширный конфликт, в который оказалась втянутой. Идиране же смотрели на вещи иначе. Для них имя корабля должно было отражать серьезность его цели и задач или решительность. В больших идиранских флотах были сотни кораблей, названных именами одних и тех же героев, планет, битв, религиозных идей или внушительными прилагательными. Легкий крейсер, что спас Хорзу, был сто тридцать седьмым кораблем, которому дали имя "РУКА БОГА", а так как этот титул использовали еще больше сотни кораблей, его полное имя гласило "РУКА БОГА 137". Хорза с трудом обсушился в потоке воздуха. Как и все остальное, душ был монументальных размеров, соответствующих росту и весу идиран, и ураган, который он производил, едва не выдул Хорзу из душевой. Кверл Ксоралундра, отец разведки и воин-жрец племенной секты Четырех Душ с Фарн-Идира, сложил обе руки на столе. Хорзе показалось, будто столкнулись две континентальные платформы. -- Итак, ты уже отдохнул, Бора Хорза, -- загрохотал старый идиранин. -- Относительно, -- кивнул Хорза и потер запястья. Он сидел в кабине Ксоралундры на борту "РУКИ БОГА 137", одетый в объемный, но удобный скафандр, доставленный, очевидно, специально для него. Ксоралундра -- тоже в скафандре -- настоял, чтобы человек надел его, потому что военный корабль на своей энергосберегающей быстрой орбите вокруг Сорпена все еще находился в зоне боевых действий. Служба разведки флота утверждала, что где-то в этой системе находится вражеский транспортный корабль класса "гора". "РУКА" действовала на свой страх и риск. Ее экипаж не смог определить местоположение корабля Культуры и потому вынужден был осторожничать. Ксоралундра наклонился к Хорзе, и его тень упала на стол. Его большая голова -- седловидная, если смотреть прямо спереди -- вздымалась над Оборотнем. Расположенные на самых краях головы два передних глаза смотрели ясно и не мигая. -- Тебе повезло, Хорза. Мы прибыли спасать тебя не из жалости. Сама неудача имеет отдельную цену. -- Спасибо, Ксора. Это и в самом деле самое приятное, что я услышал за весь сегодняшний день. Хорза откинулся на сиденье назад и провел своей старческой на вид рукой по редким пожелтевшим волосам. Понадобится еще несколько дней, чтобы избавиться от внешности старика, но уже чувствовалось, как она начала с него сползать. В мозгу Оборотня на подсознательном уровне было записано его точное изображение, и оно постоянно перепроверялось, тем самым поддерживая желаемую внешность. Теперь у Хорзы уже не было необходимости выглядеть геронтократом, а потому ментальная картина министра, которого он изображал по заданию идиран, распадалась и исчезала и тело возвращалось в свое нормальное нейтральное состояние. Голова Ксоралундры медленно передвинулась из стороны в сторону между краями воротника. Хорза до сих пор не мог полностью интерпретировать этот жест, хотя начал работать на идиран и познакомился с Ксоралундрой еще задолго до войны. -- Во всяком случае, вы живы, -- сказал Ксоралундра. Хорза кивнул и побарабанил пальцами по столу, чтобы показать, что согласен с этим. Ему очень хотелось бы, чтобы идиранский стул с меньшей силой придавал ему чувство ребенка: его ноги даже не доставали до палубы. -- Едва-едва. И все-таки спасибо. Сожалею, что вам пришлось проделать весь этот путь, чтобы спасти неудачника. -- Приказ есть приказ. Лично я рад, что нам это удалось. А теперь я должен рассказать вам, почему мы получили такой приказ. Хорза улыбнулся и отвел взгляд от старого идиранина, только что сделавшего ему комплимент; большая редкость. Потом снова посмотрел на него, на рот этого существа (достаточно большой, чтобы разом откусить ему обе руки), из которого гремели точные короткие слова идиранского языка. -- Вы уже однажды были с миссией управляющего на Мире Шара, одной из планет мертвых Дра'Азона, -- уверенно сказал Ксоралундра. Хорза кивнул. -- Вам придется туда вернуться. -- Сейчас? -- спросил Хорза широкое темное лицо идиранина. -- Но там ведь только Оборотни. Я уже говорил, что никогда больше не воплощусь в Оборотня. И ни в коем случае не стану убивать. -- Этого мы от вас и не требуем. Послушайте, я сейчас вам объясню. -- Ксоралундра откинулся на спинку своего кресла в такой позе, которую почти любой вертебрат [Вертебрат -- позвоночное] (и даже всякое похожее на вертебрата существо) назвал бы "усталой". -- Четыре стандартных дня назад... -- начал было идиранин, но тут лежащий на полу у его ног шлем скафандра испустил пронзительный вой. Ксоралундра поднял шлем и положил его на стол. -- Да? -- спросил он таким тоном, что Хорза, достаточно знающий идиранские голоса, сказал себе, что тому, кто побеспокоил кверла, лучше бы иметь для этого вескую причину. -- У нас женщина Культуры, -- прозвучал голос из шлема. -- Ах-х... -- Ксоралундра выпрямился. По его лицу скользнул идиранский антипод улыбки: рот сжат, глаза прищурены. -- Хорошо, капитан. Она уже на борту? -- Нет, кверл. Шаттл отправился две минуты назад. Я отзываю боевые платформы. Мы готовы покинуть систему, как только все будут на борту. Ксоралундра наклонился поближе к шлему. Хорза разглядывал старческую кожу на тыльной стороне своих ладоней. -- Что с кораблем Культуры? -- спросил идиранин. -- Пока ничего, кверл. Он может быть в любом месте системы. Еще немного, и он заметит, что мы здесь совсем одни. -- Капитан, как только агента Культуры доставят на борт, вы немедленно стартуете к флоту, не дожидаясь платформ. Понятно? Ксоралундра перевел взгляд на Хорзу. -- Вам понятно, капитан? -- повторил кверл, неотрывно глядя на человека. -- Да, кверл, -- ответил голос. Хорза узнал ледяной тон даже через динамик шлема. -- Хорошо. Выберите по вашим данным наилучший маршрут к флоту. А пока во исполнение приказа адмиралтейства разрушить термоядерными бомбами города Де'Эйчанбию, Винч, Исна-Йовон, Изилеру и Илбар. -- Да, кв... Ксоралундра нажал выключатель в шлеме, и динамик смолк. -- Бальведа у вас? -- удивленно спросил Хорза. -- У нас агент Культуры, и мне безразлично и ее имя, и то, будет она взята в плен или уничтожена. Но рискованный план операции по вашему спасению до появления главного флота адмиралтейство согласилось рассмотреть только после того, как мы заверили его, что попытаемся захватить ее. -- Хм. Могу спорить, что летающий нож Бальведы не захвачен, -- фыркнул Хорза и снова начал разглядывать морщины на руках. -- Он разрушил себя, как только мы притащили вас на борт парома, доставившего вас на этот корабль. -- Ксоралундра взмахнул ладонью, послав через стол пахнущий идиранином воздух. -- Но хватит об этом. Я должен вам объяснить, почему для вашего спасения ввели в игру этот легкий крейсер. -- Вы обязательно должны это объяснить. -- Хорза повернулся лицом к идиранину. -- Четыре стандартных дня назад, -- сообщил кверл, -- группа наших кораблей поймала одиночный корабль Культуры обычного внешнего вида, но, как можно было заключить по его эмиссионной сигнатуре, с довольно необычной внутренней конструкцией. Корабль был без труда уничтожен, но его мозг ушел. Поблизости находилась планетная система. Видимо, мозг покинул реальное пространство внутри поверхности планеты, которую он выбрал. Это указывает на такой уровень владения гиперпространственными полями, какого, как мы думали... надеялись... Культура еще не достигла. И уж совершенно точно еще не достигли мы. Этот и другие признаки дают нам основания предполагать, что такой мозг относится к новому классу созданных Культурой системных кораблей. Захват этого мозга был бы разведоперацией первого порядка. Кверл сделал паузу, и Хорза использовал эту возможность, чтобы задать вопрос: -- Эта штука сейчас на Мире Шара? -- Да. Судя по его последнему посланию, он намеревался искать убежище в туннелях Командной Системы. -- И вы ничего не смогли сделать? -- улыбнулся Хорза. -- Мы доставили вас. Это мы уже сделали, Бора Хорза. -- Кверл помолчал. -- Форма вашего рта говорит мне, что вы усматриваете в этой ситуации что-то смешное. Что бы это могло быть? -- Я как раз подумал... о многих вещах: что мозг или был очень хитрым, или ему здорово повезло; что вам повезло, так как я оказался поблизости, а также что Культура теперь, по-видимому, не станет сидеть сложа руки. -- Дополню вашу последовательность, -- резко ответил Ксоралундра, -- тем, что мозгу Культуры и повезло, и он был очень хитер. Нам повезло тоже. Культура мало что может сделать, так как, по нашим сведениям, у нее на службе нет ни одного Оборотня и, уж конечно, ни одного, кто хотя бы раз побывал на Мире Шара. Но я хотел бы добавить, Бора Хорза, -- идиранин положил ладони на стол и наклонился к человеку, -- что вам тоже более чем повезло. -- О да, но разница в том, что я в это верю. -- Хорза ухмыльнулся. -- Хм. Это не делает вам чести, -- заметил кверл. Хорза пожал плечами. -- Значит, вы хотите, чтобы я высадился на Мире Шара и достал мозг? -- Если можно. Он может быть поврежден. Может, даже разрушен, но он представляет собой такую добычу, за которую стоит побороться. Мы обеспечим вас всем необходимым. Одно ваше присутствие там уже создало бы нам своего рода плацдарм. -- А те, кто уже там? Оборотни службы управления. -- Мы ничего от них не слышали. Видимо, они даже не заметили появления мозга. Их следующее регулярное сообщение должно быть на днях, но ввиду теперешних нарушенных войной коммуникаций они, возможно, будут не в состоянии его передать. -- А что, -- медленно спросил Хорза, рисуя пальцем круговой узор на столешнице, -- вы знаете о персонале базы? -- Оба члена-сеньора заменены более молодыми Оборотнями. Эти молодые охранники объявлены сеньорами и оставлены там. -- А им там не грозит никакая опасность? -- требовательно спросил Хорза. -- Наоборот. Место внутри Тихого Барьера Дра'Азона и на Планете Мертвых во время теперешней вражды можно рассматривать как одно из самых безопасных. Ни нам, ни Культуре не хватит смелости вызвать возмущение Дра'Азона. Это и есть причина того, почему люди Культуры совсем ничего не предпринимают, а мы не можем послать никого, кроме вас. -- Если мне удастся... -- осторожно начал Хорза, наклоняясь и немного понижая голос, -- добыть вам этот метафизический компьютер... -- Что-то в вашем голосе говорит мне, что мы приближаемся к вопросу оплаты, -- сказал Ксоралундра. -- И мы действительно приближаемся. Я достаточно долго рискую для вас головой, Ксоралундра. И хочу выйти из игры. В этой базе на Мире Шара живет одна моя хорошая подруга, и если она будет согласна, я хотел бы вместе с ней выйти из этой войны. Вот все, что я требую. -- Обещать ничего не могу, но буду ходатайствовать об этом. Ваша многолетняя и верная служба будет учтена. Хорза выпрямился и наморщил лоб. Он не был уверен, с иронией говорил Ксоралундра или нет. Шесть лет для этого буквально бессмертного вида, вероятно, могут показаться недостаточно долгим сроком. Но с другой стороны, кверл Ксоралундра знал, как часто его ранимый подопечный на службе своим господам рисковал всем, не получая за это настоящего вознаграждения. А потому он вполне мог сказать это серьезно. Прежде чем Хорза решился продолжить торг, снова завыл шлем. Хорза вздрогнул. Все звуки в идиранском корабле были такими оглушительными. Голоса гремели; если нормальный зуммер или свисток уже давно замолкал, то в ушах все еще звенело, а при разговорах через громкоговоритель ему приходилось затыкать ладонями уши. Хорза очень надеялся, что пока он на борту корабля, не будет объявлена большая тревога. Идиранская корабельная сирена может серьезно повредить незащищенные человеческие уши. -- Что? -- спросил Ксоралундра шлем. -- Женщина на борту. Мне бы еще восемь минут, чтобы боевые плат... -- Города разрушены? -- Так точно, кверл. -- Немедленно покинуть орбиту и на полном ходу на розыски флота. -- Но, кверл, я должен сказать... -- прозвучал тонкий настойчивый голос капитана из лежащего на столе шлема. -- Капитан, -- коротко перебил его Ксоралундра, -- в этой войне до настоящего времени было четырнадцать схваток между легкими крейсерами типа "5" и контактными единицами класса "гора". Все закончились победой противника. Вы когда-нибудь видели, что остается от легкого крейсера, когда с ним расправится контактный корабль? -- Нет, кверл. -- Я тоже. И не намерен первый раз смотреть изнутри. Вы немедленно стартуете! -- Ксоралундра опять нажал кнопку шлема и перевел взгляд на Хорзу. -- Я сделаю все, чтобы вас отпустили со службы с достаточными средствами, если вы справитесь. Как только мы наладим контакт с главным соединением флота, вы скоростным патрульным ботом полетите на Мир Шара. Там за Тихим Барьером вы сразу получите транспорт. Он будет невооружен, но оборудован всем, включая -- на тот случай, если мозгу причинены ограниченные повреждения -- некоторые спектрографические анализаторы гиперпространства ближнего действия. -- Откуда у вас такая уверенность, что разрушения будут ограниченными? -- скептически спросил Хорза. -- Несмотря на свои относительно небольшие размеры, мозг весит несколько тысяч тонн. Аннигиляция разорвала бы планету надвое, в чем Дра'Азон усмотрел бы враждебный акт. Ни один мозг Культуры не осмелится на такое. -- Ваша уверенность меня убеждает, -- недовольно согласился Хорза. В это мгновение звуковой фон вокруг них резко изменился. Ксоралундра повернул шлем и посмотрел на один из маленьких встроенных экранов. -- Хорошо. Мы отправились. -- Он опять посмотрел на Хорзу. -- Да, должен сказать вам еще вот что. Группа кораблей, что поймала транспортник Культуры, попыталась проследовать за мозгом на планету. Хорза наморщил лоб. -- Разве они не знали? -- Они делали что могли. При боевой группе было несколько "зверей" -- деформаторов чай-хиртси, деактивированных для последующего применения при внезапных нападениях на базы Культуры. Один из них быстро оборудовали для вторжения на поверхность планеты и бросили в подпространстве на Тихий Барьер. Но хитрость не удалась. При пересечении барьера "зверь" подвергся какому-то нападению -- что-то похожее на огненную сеть -- и был сильно поврежден. Это произошло вблизи планеты при выходе из свернутого пространства. Снаряжение и войска на нем, должно быть, погибли. -- Ну, мне кажется, это была достойная попытка, но рядом с Дра'Азоном даже этот удивительный мозг, ради которого вы здесь, как примитивный арифмометр. Чтобы перехитрить Дра'Азон, нужно кое-что побольше, чем просто хитрость. -- Вы думаете, вам удастся? -- Не знаю. Я не думаю, что они могут читать мысли, но кто знает? Я не думаю, что Дра'Азон особенно интересуется войной или тем, чем я занимался после того, как покинул Мир Шара. Поэтому, вероятно, они вряд ли способны сложить одно с другим -- но опять же: кто знает? -- Хорза опять пожал плечами. -- Стоит попытаться. -- Хорошо, мы обсудим это подробнее, как только присоединимся к флоту. А сейчас надо молиться, чтобы наше возвращение прошло без происшествий. Может быть, вы хотите поговорить с Перостек Бальведой, пока ее не допросили. Я договорился с временно исполняющим обязанности флотского инквизитора, чтобы вам позволили это, если вы захотите. -- Ничто не доставит мне большего удовольствия, -- улыбнулся Хорза. Корабль покинул систему Сорпена, и у кверла были свои дела. Хорза остался в кабине Ксоралундры, чтобы отдохнуть и поесть до разговора с Бальведой. Еда была самой лучшей из того, что мог предоставить для гуманоида автоматический камбуз крейсера, но все равно была отвратительной на вкус. Хорза съел, что смог, и с таким же отсутствием энтузиазма запил дистиллированной водой. Все было приготовлено меджелем -- ящерицеподобным существом двухметровой длины с плоской удлиненной головой и шестью ногами. На четырех из них он бегал, а переднюю пару использовал как руки. Меджели были близким к идиранам видом и между ними даже существовал какой-то сложный социальный симбиоз. Тысячелетиями, что идиранская цивилизация была частью галактического объединения, они содержали исследовательский фонд экзосоциологических факультетов некоторых Университетов. Сами идиране развились на своей планете Идир как высшие монстры на полной монстров планете. Но бурная и дикая экология ранних времен там давно исчезла, как исчезли и все прочие монстры их родины, сохранившись разве что в зоопарках. В необузданной борьбе за выживание идиране развили интеллект, приобрели биологическое бессмертие, которое в условиях высокого излучения Идира явилось скорее эволюционным преимуществом, а не причиной застоя. Хорза поблагодарил меджеля дважды: когда тот принес ему поесть и когда снова убрал посуду, но тот не ответил. Их интеллект оценивался в две трети интеллекта среднего гуманоида (с какой бы планеты он ни был), и таким образом они были в два-три раза менее развиты, чем нормальный идиранин. И все же они были хорошими, если не беспримерными солдатами, и их было много. Десять -- двенадцать на каждого идиранина. Сорок тысяч лет культивирования сделали их лояльными даже на хромосомном уровне. Хорза пытался не заснуть, хотя очень устал. Он приказал меджелю проводить его к Бальведе. Меджель задумался, связался через интерком кабины с капитанским мостиком, где находился Ксоралундра, спросил разрешения и заметно вздрогнул от словесной пощечины кверла. -- Следуйте за мной, сэр, -- сказал меджель и открыл дверь кабины. В нижних коридорах военного корабля идиранская атмосфера чувствовалась отчетливее, чем в кабине Ксоралундры, и затуманивала обзор уже через двадцать -- тридцать метров даже для глаз Хорзы. Было жарко и влажно, а пол был мягким. Хорза быстро шел вдоль коридора, не сводя взгляда с обрубка хвоста своего проводника, переваливавшегося с боку на бок впереди. Дорогой они встретили двух идиран, не обративших на него никакого внимания. Возможно, они все о нем знали, возможно, нет. Идиране терпеть не могут казаться слишком любопытными или недостаточно информированными. Потом он едва не столкнулся с парой раненых на антигравитационных носилках, которых торопливо буксировали вдоль поперечного коридора два их товарища. Спиралевидные брызги на боевом снаряжении были, несомненно, от плазменных зарядов, а Геронтократия не имела плазменного оружия. Что бы это значило? -- подумал Хорза и пошел дальше. Они пришли в отдел крейсера, где дальнейший спуск вниз был заблокирован раздвижными дверьми. Меджель что-то сказал сначала в одну перегородку, потом в другую, и те открылись. За дверьми стоял постовой идиранин с лазерным карабином. Он посмотрел на подходящего в сопровождении меджеля Хорзу и открыл перед ним дверь. Хорза кивнул охраннику и вошел. Дверь позади с шипением закрылась и открылась следующая. Как только он вошел в камеру, Бальведа быстро повернулась. Казалось, она только что ходила взад-вперед. Она узнала Хорзу, слегка откинула назад голову и произвела горлом звук, который вполне мог быть смехом. -- Нет, вы только посмотрите! -- Ее мягкий голос растягивал слова. -- Вы выжили! Поздравляю. Вообще-то я сдержала свое обещание. Какая перемена, верно? -- Привет, -- ответил Хорза, сложил руки на груди и оглядел женщину с ног до головы. На ней была та же самая серая одежда, а сама она казалась невредимой. -- А что с той штукой, что висела у вас на шее? Она посмотрела вниз, туда, где раньше на ее груди лежала подвеска. -- Вы не поверите, но выяснилось, что это был накопитель данных. -- Она улыбнулась и села, скрестив ноги, на мягкий пол. Не считая спальной ниши на возвышении, это было единственное место, куда можно было сесть. Хорза тоже сел, его ноги все еще немного болели. Ему вдруг вспомнились брызги на снаряжении меджеля. -- Накопитель данных? А он, случайно, не мог превратиться в плазменное ружье? -- Среди прочего и это, -- ответила агент Культуры. -- Так я и думал. Как я слышал, ваш летающий нож избрал драматический выход. Бальведа пожала плечами. Хорза посмотрел ей в глаза. -- Полагаю, вы не были бы здесь, если бы могли сообщить что-то важное. Или я не прав? -- Здесь -- возможно, -- согласилась Бальведа. -- Но не в живых. -- Она заложила руки за спину и вздохнула. -- Мне придется просидеть всю войну в лагере для интернированных, если только не найдут кого-нибудь, чтобы обменять на меня. Надеюсь, это продлится не слишком долго. -- О, вы считаете, что Культура скоро сдастся? -- спросил Хорза и ухмыльнулся. -- Нет, я думаю, Культура скоро победит. -- Вы, должно быть, сошли с ума. -- Хорза покачал головой. -- Ну... -- Бальведа слабо тряхнула головой, -- я уверена, что она в конце концов победит. -- Если вы и дальше будете так же отступать, как последние три года, то кончите где-нибудь в Магеллановых облаках. -- Я не выдам никакой тайны, если скажу, что сейчас мы отступаем уже не так быстро. -- Посмотрим. Если быть откровенным, я удивляюсь, что вы вообще еще боретесь. -- Ваши трехногие друзья тоже пока борются. Все борются. Поэтому воюем и мы, думаю я иногда. -- Бальведа... -- Хорза устало вздохнул, -- я и сейчас еще не знаю, почему, черт возьми, вы вообще начали эту войну. Идиране никогда не представляли для вас угрозы. Не представляли бы и сейчас, если бы вы прекратили с ними воевать. Неужели жизнь в вашей Утопии на самом деле так скучна, что вам необходима эта война? Бальведа наклонилась вперед. -- Хорза, я не понимаю, почему воюете вы. Я знаю, что Хидора находится... -- Хибора, -- поправил ее Хорза. -- О'кей, этот проклятый Богом астероид, где живут Оборотни. Я знаю, что он в идиранском космосе, но... -- Это не имеет к делу никакого отношения, Бальведа. Я сражаюсь на их стороне, потому что верю, что правы идиране, а не вы. Бальведа удивленно выпрямилась. -- Вы... -- начала было она, опустила голову и покачала ею, глядя в пол. Потом снова подняла взгляд. -- Я вас просто не понимаю, Хорза. Ведь вы должны знать, сколько цивилизаций, сколько систем, личностей или уничтожены, или... растоптаны идиранами и их безумной, проклятой религией. И что сравнимое с этим, черт побери, когда-либо делала Культура? Одна ее рука легла на колено, другая сжалась перед лицом Хорзы в удушающем захвате. Он разглядывал ее и улыбался. -- При точном подсчете мертвых идиране, несомненно, победили бы, и я вам честно признаюсь, Перостек, что мне никогда не были симпатичны некоторые их методы и религиозный пыл. Я за то, чтобы всем людям было разрешено вести свою собственную жизнь. Но теперь они борются против вашей Культуры, и только это имеет для меня значение. Я скорее больше против Культуры, чем за идиран, а потому готов... -- Хорза на мгновение прервался и задумчиво усмехнулся, -- ...ну, это звучит немного мелодраматично, но я действительно готов умереть за них. -- Он пожал плечами. -- Вот так просто. И Хорза кивнул при этих словах. Бальведа опустила вытянутые руки, посмотрела в сторону, тряхнула головой и громко выдохнула. -- Потому что... ну, вы, может быть, подумали, -- продолжал Хорза, -- что я хотел лишь одурачить старого Фролка, когда сказал ему, что настоящим представителем Культуры является именно летающий нож. Я не дурачил его, Бальведа. Я серьезно так думал и думаю сейчас. Мне безразлично, насколько уверена в своей правоте Культура и скольких людей убили идиране. Идиране на стороне жизни -- скучной, старомодной биологической жизни, вонючей, ошибающейся и короткой, какая уж она волей Бога есть, но настоящей жизни. А вами уже овладевают ваши машины. Вы -- эволюционный тупик. Проблема в том, что вы пытаетесь -- чтобы отвлечься от этой мысли -- утащить за собой всех. И ничто не может быть для Галактики хуже, чем победа Культуры в этой войне. Он помолчал, чтобы дать ей возможность ответить, но она только тихо сидела, опустив голову и покачивая ею. -- Знаете что, Бальведа? Для такого чувствительного вида вы иногда проявляете странно мало сочувствия. -- Посочувствуй глупости -- и ты уже на полпути к идиотизму, -- пробормотала женщина, все еще не глядя на Хорзу. Он опять засмеялся и поднялся с пола. -- Почему такая... горечь, Бальведа? Она подняла на него взгляд. -- Я говорю вам, Хорза, -- спокойно сказала она, -- победим мы. Он отмахнулся. -- Я в это не верю. Вы даже не знаете, с чего начать. Бальведа снова выпрямилась и уперлась вытянутыми руками в пол позади себя. Ее лицо стало серьезным. -- Мы сумеем научиться, Хорза. -- От кого? -- От любого, кто сможет нас научить, -- медленно ответила она. -- Мы провели кучу времени, наблюдая за воинами и религиозными фанатиками, драчунами и милитаристами -- за людьми, которые стремятся победить, невзирая ни на какие потери. В учителях недостатка нет. -- Если вы хотите знать о победах, спросите идиран. Бальведа какое-то время молчала. Лицо ее было спокойным, задумчивым, возможно, немного печальным. Потом она кивнула. -- Действительно, во время войны возникает опасность уподобиться противнику. -- Она пожала плечами. -- Мы можем только надеяться, что этого удастся избежать. Если эволюционизирующая сила, в которую вы, кажется, верите, действительно как-то действует, то она будет действовать через нас, а не через идиран. А если вы ошибаетесь, значит, она заслуживает устранения. -- Бальведа, -- сказал он, усмехнувшись, -- не разочаровывайте меня. Я предпочитаю борьбу... Но мне показалось, что вы склоняетесь к моей точке зрения. -- Нет, -- вздохнула она, -- вовсе нет. Вините в этом мое образование в "Особых Обстоятельствах". Мы учимся думать за всех. Я всегда была пессимисткой. -- А я всегда думал, что "Особые Обстоятельства" не разрешают подобных мыслей. -- Тогда подумайте еще разок, мистер Оборотень. -- Бальведа подняла брови. -- "ОО" разрешают всякие мысли. И это как раз то, что некоторые люди считают в них таким устрашающим. Хорза, казалось, понял, что имеет в виду женщина. "Особые Обстоятельства" всегда были моральным оружием Секции Контактов, острым клинком дипломатии вмешательства Культуры, элитой среди элиты в обществе, чувствующем отвращение ко всякому элитарному мышлению. Даже до войны внешний вид и имидж этого особого отдела внутри Культуры были весьма сомнительными. Их окутывало что-то романтическое, но опасное, аура извращенной сексуальности -- другого слова для этого не подберешь, -- навевающая мысли о грабежах, совращении и даже насилии. И еще они позволяли предполагать вокруг себя атмосферу таинственного притворства (и это в обществе, буквально поклоняющемся открытости), безрадостные постыдные дела и моральную относительность (в обществе, придерживающемся абсолютных понятий: жизнь/хорошо; смерть/плохо; удовольствия/хорошо; боль/плохо). Это действовало одновременно притягивающе и отталкивающе, но в любом случае волнующе. Никакая другая часть Культуры не показывала лучше, что собой представляет общество как целое, и не использовала воинственные основы веры Культуры. И все же ни одна другая ее часть не овеществляла наихудшим образом повседневный характер Культуры. Во время войны "Контакт" стал армией Культуры, а "Особые Обстоятельства" ее разведывательными и тайными службами (эвфемизм стал лишь ненамного прозрачнее, вот и все). И в ходе войны позиция "Особых Обстоятельств" изменилась к худшему. Особый отдел стал резервуаром для чувства вины, которым страдали люди Культуры, потому что они вообще изъявили готовность вступить в войну. Чувства пугающего, как неизбежное зло, оскорбительного, как безрадостный моральный компромисс, и стесняющего, как нечто такое, о чем люди думают очень неохотно. И "ОО" действительно пытались думать за всех, а ОО-мозги считались еще циничнее, аморальнее и коварнее, чем те, из которых состоял "Контакт"; машины без иллюзий, считавшие своей гордостью думать обо всем возможном до самого последнего предела. Поэтому уже заранее было безнадежно предсказано, что именно так и случится. Особый отдел станет парией, козлом отпущения, а его слава -- той самой железой, что должна впрыснуть яд в совесть Культуры. Но Хорза сказал себе, что знание всего этого совсем не облегчает жизнь таким, как Бальведа. Люди Культуры страдали, если их кто-то не любил, и еще больше, если это были их сограждане. Задача этой женщины была достаточно трудной и без этого дополнительного бремени -- знания, что задача эта куда отвратительнее для большинства людей ее собственной стороны, чем для врага. -- Так и быть, Бальведа... -- Он потянулся, расправил затекшие в скафандре плечи и провел пальцами по редким пожелтевшим седым волосам. -- Время научит. Бальведа безрадостно улыбнулась. -- Никогда не будет сказано правдивое слово. -- В любом случае спасибо, -- сказал он. -- За что? -- Вы укрепили мою веру в исход этой войны. -- Ах, уходите, Хорза! -- Бальведа вздохнула и опустила глаза. Хорзе захотелось коснуться ее, потрепать ее короткие черные волосы или ущипнуть за бледную щеку, но он подумал, что это еще больше выведет ее из себя. Слишком хорошо ему была знакома горечь поражения, чтобы еще больше ухудшать опыт знакомства с ней тому, кто до конца оставался честным и достойным противником. Поэтому он подошел к двери и после нескольких слов с охранником был выпущен. -- А-а, Бора Хорза, -- сказал Ксоралундра, когда Оборотень вышел из камеры. Кверл только что спустился с мостика. Охранник у двери заметно подтянулся и смахнул с карабина воображаемую пыль. -- Как поживает наш гость? -- Она не очень счастлива. Мы обменялись оправданиями, и, кажется, я выиграл по очкам. -- Хорза ухмыльнулся. Ксоралундра остановился рядом с человеком и посмотрел на него с высоты своего роста. -- Хм. Ну, если вы не хотите праздновать свою победу в вакууме, то в следующий раз, когда вы покинете мою кабину, пока мы находимся в боевой готовности, предлагаю помнить о вашем... Следующего слова Хорза уже не слышал. Взвыла корабельная сирена. Идиранский сигнал тревоги -- на военном корабле или где-либо еще -- состоит из звуков, похожих на серию очень резких взрывов. Это усиленная версия идиранских ударов в грудь, сигнала, которым идиране пользовались многие сотни тысяч лет назад, пока не стали цивилизованными, чтобы предупреждать других в своей стае или клане. Он производился грудной хлопушкой, третьей искривленной рукой идиран. Хорза зажал ладонями уши, пытаясь перекрыть ужасный шум. Он чувствовал ударные волны на своей груди, проникающие сквозь незастегнутые рукава и воротник скафандра. Такое чувство, будто его подняли и прижали к переборке. Только теперь он заметил, что закрыл глаза. Несколько секунд казалось, что его вовсе не спасли, что он не покидал стен камеры-клоаки и что настал миг его смерти, а все остальное было лишь странным и удивительно живым сном. Хорза открыл глаза и уставился в роговую морду яростно трясущего его кверла Ксоралундры; в это мгновение корабельная тревога смолкла и стих интенсивный до боли вой, и кверл громко сказал прямо в лицо Хорзы: -- ШЛЕМ! -- О дьявол! -- сказал Хорза. Он упал на палубу, как только Ксоралундра отпустил его. Кверл быстро повернулся, схватил и поднял в воздух меджеля, намеревавшегося пробежать мимо. -- Ты! -- зарычал Ксоралундра. -- Я отец-разведчик, кверл флота! -- крикнул он меджелю в лицо, тряся шестиногое существо за грудки. -- Ты немедленно пойдешь в мою кабину и принесешь маленький шлем скафандра, который лежит перевернутым у аварийного палубного шлюза. Как можно скорее. Этот приказ главнее всех и не может быть отменен. Отправляйся! -- И он швырнул меджеля в нужном направлении. Тот приземлился уже на бегу. Ксоралундра накинул на голову свой шлем, висевший на шарнирах за его спиной, и открыл обзорное окно. Казалось, он хотел что-то сказать Хорзе, но тут затрещал и заговорил динамик шлема, и кверл переменился в лице. Тонкий звук смолк и осталось только непрестанное завывание сирены. -- Транспортник Культуры скрывался в приповерхностных слоях солнца системы, -- горько сказал Ксоралундра -- больше самому себе, чем Хорзе. -- В солнце? -- не поверил Хорза. Он оглянулся на дверь камеры, как будто Бальведа могла быть как-то виновной в этом. -- Эти мерзавцы становятся все хитрее. -- Да! -- крикнул кверл и быстро повернулся на одной ноге. -- Следуйте за мной, человек! -- Хорза повиновался и побежал вслед за старым идиранином. Широкое и темное чужое лицо повернулось и посмотрело поверх Хорзы на идиранского солдата позади, все еще неподвижно стоявшего у дверей камеры. Черты Ксоралундры изменило выражение, которое Хорза не смог определить. -- Постовой, -- сказал негромко кверл. Солдат с лазерным карабином повернулся к нему. -- Убей женщину! Ксоралундра затопал дальше по коридору. Хорза застыл, перевел взгляд сначала на быстро удалявшегося кверла, потом на постового, который быстро проверил свой карабин, приказал открыться двери и вошел внутрь. А потом человек помчался вслед за старым идиранином. -- Кверл! -- прохрипел меджель, стоявший, качаясь, перед воздушным шлюзом. Шлем скафандра он держал перед собой. Ксоралундра вырвал шлем из его рук и быстро нахлобучил его на голову Хорзы. -- В шлюзе найдете пакет с деформатором, -- сказал идиранин. -- Уходите от корабля как можно дальше. Флот появится здесь примерно через девять стандартных часов. Вам в принципе ничего не надо делать; костюм сам пошлет кодированный сигнал о помощи в режиме опознавания "свой-чужой". Я тоже... Крейсер содрогнулся, и Ксоралундра замолчал. Раздался громкий хлопок, и ударная волна едва не сбила Хорзу с ног, хотя идиранин на своих трех ногах почти не шелохнулся. Меджель, притащивший шлем, полетел под ноги Ксоралундре и закричал. Идиранин выругался и дал ему пинка; тот убежал. Крейсер опять качнуло. Раздался новый сигнал тревоги. Хорза почуял запах дыма. Откуда-то сверху донеслась неразбериха звуков, которые могли быть идиранскими голосами или приглушенными взрывами. -- ...я тоже попытаюсь бежать, -- продолжал Ксоралундра. -- Храни вас Бог, человек. Прежде чем Хорза успел что-то сказать, идиранин закрыл свое смотровое окно и втолкнул его в шлюз. Шлюз захлопнулся. Крейсер затрещал по всем швам. Хорза подлетел к переборке и отчаянно оглядел маленькую сферическую камеру в поисках деформатора, потом увидел его, после короткой борьбы оторвал от настенных магнитов и прикрепил сзади к своему скафандру. -- Готов? -- спросил голос в его ухе. Хорза вздрогнул. -- Да! Да! Вперед! -- сказал он. Воздушный шлюз открылся необычным образом. Он как бы вывернулся наизнанку и выбросил человека в пространство. Окруженный маленькой галактикой из кристалликов льда, он кувырком полетел прочь от плоского диска крейсера. Хорза поискал глазами корабль Культуры, но сразу же призвал себя не заниматься глупостями. Тот мог быть в нескольких триллионах километров. Современные методы ведения войны выходили за пределы всяких человеческих мерок. Можно было разбивать вдребезги и разрушать на невообразимом расстоянии, уничтожать планеты из-за пределов их систем. Превращать с расстояния в световые годы звезды в новые... и все-таки не иметь точного представления, почему же ты воюешь. С последней мыслью о Бальведе Хорза замахал руками в поисках панели управления на упаковке деформатора, нажал на ней нужные кнопки и увидел, как звезды вокруг закачались и начали искажаться. Прибор швырнул его вместе с скафандром прочь от поверженного идиранского корабля. Он некоторое время поиграл с панелью на запястье, пытаясь поймать сигналы с "РУКИ БОГА 137", но не добился ничего, кроме шорохов эфира. -- Деформатор/комплект/запас/наполовину/истощен, -- сказал скафандр. Хорза вывел индикатор в поле зрения на один из маленьких экранов внутри шлема. Он вспомнил, что идиране произносят своего рода молитву своему Богу, прежде чем уйти в искривленное пространство. Однажды, когда они с Ксоралундрой были на корабле-деформаторе, кверл настоял на том, чтобы Оборотень повторил молитву. Хорза считал, что это не имеет для него никакого значения. Не только потому, что идиранский Бог противоречил его собственным личным убеждениям, но и потому, что сама молитва произносилась на мертвом языке идиран, которого Хорза не знал. Ему было довольно холодно разъяснено, что важны жесты. От существа, которое идиране рассматривали по сути как животное (их слово для гуманоидов точнее всего можно перевести как "биомат"), не требовалось ничего, кроме жестов; его сердце и разум не имели никакого значения. На вопрос Хорзы, как же быть с бессмертной душой, Ксоралундра только рассмеялся. Это был единственный раз, когда Хорза видел старого воина таким веселым. Где это слыхано, чтобы смертное тело имело бессмертную душу? Когда комплект деформатора был почти истощен, Хорза выключил его. Звезды вокруг снова стали четкими. Он отключил управление деформатора и отшвырнул его от себя. Они разлетелись; сам он двигался в одном направлении, прибор в другом. Потом управление деформатора снова включилось, и он исчез на остатках энергии, чтобы увести каждого, кто пошел бы по его следу, в ложном направлении. Хорза успокоил дыхание. Он несколько раз очень быстро и глубоко вдохнул, а потом усилием воли замедлил дыхание и сердце. Затем ознакомился со скафандром, проверил его функции и переключатели. Судя по запаху и ощущениям, это был новый скафандр, а по виду -- изготовлен на Раирче. Скафандры с Раирча считались самыми лучшими. Говорили, что Культура производила еще лучшие, но говорили также, что Культура все делала лучше, а войну тем не менее проигрывала. Хорза обнаружил встроенное в скафандр лазерное ружье и поискал скрытый пистолет; он знал, что тот где-то должен быть. Наконец маленький плазменный пистолет отыскался, замаскированный под деталь оболочки левого предплечья. Хорза с удовольствием пострелял бы из него, только не во что было прицелиться. Пришлось снова убрать его на место. Хорза неуклюже сложил руки на выпуклой груди скафандра и осмотрелся. Вокруг были только звезды. Он понятия не имел, какая из них солнце Сорпена. Значит, корабли Культуры могут прятаться в фотосфере звезд? И мозг -- пусть даже в отчаянном бегстве -- сумел прыгнуть сквозь дно гравитационной шахты? Возможно, идиранам предстояла работа куда суровее, чем они предполагали. Они были воинами от природы, они обладали опытом и крепкими нервами, и все их общество было основано на постоянном конфликте. Но Культура, эта, казалось бы, анархистская, гедоническая упадочная смесь более или менее человеческих видов, от которой постоянно отделялись ее части и которая постоянно адсорбировала отдельные группы, Культура боролась уже почти четыре года, не проявляя никаких признаков, что собирается сдаться или хотя бы заключить мир. То, что каждый рассматривал лишь как короткий ограниченный конфликт, чтобы добиться признания, переросло в настоящую войну. По предсказаниям ученых и экспертов первые поражения и первые миллионы жертв должны были шокировать Культуру и заставить ее отступить -- испуганную жестокостью войны, но гордую тем, что она сумела поставить на карту свою коллективную жизнь, где раньше обычно стоял лишь ее коллективный рот. Но вместо этого она отступала все дальше и дальше и все-таки готовилась, вооружалась, вынашивала планы. Хорза был убежден, что за всем этим стояли ее электронные мозги. Он не мог поверить, что нормальные люди в Культуре действительно хотели войны -- совершенно безразлично, как они голосовали. У них была их коммунистическая Утопия. Они были мягкими и изнеженными, а миссионерский материализм Секции Контактов поставлял хорошо успокаивающие совесть труды. Чего им еще желать? Война должна была быть идеей мозгов; это относилось к их навязчивой идее очистить Галактику. И очистка должна быть проведена аккуратно и эффективно, без расточительства, несправедливости или страданий. Глупцы в Культуре не думали, что мозгам однажды может прийти мысль, что громадным расточительством являются сами люди Культуры. Хорза использовал внутренний гироскоп скафандра для управления и осмотрел небо. Где в этой испятнанной огнями пустоте бушевали битвы и умирали миллиарды, где Культура еще сопротивлялась наступающему военному флоту идиран? Скафандр вокруг него едва слышно жужжал, пощелкивал и шипел -- точно, нежно, успокаивающе. И вдруг толчок. Скафандр без предупреждения остановился так резко, что у Хорзы лязгнули зубы. В уши ударила неприятная, словно сигнал тревоги, бешеная трель, и уголком глаза на микроэкране внутри шлема у своей левой щеки Хорза увидел вспыхнувшую красную голограмму. -- Цель/захват/радар, -- сказал костюм. -- Сближение/ускорение. ЧАСТЬ III "ВИХРЬ ЧИСТОГО ВОЗ ДУХА" -- Что? -- прорычал Хорза. -- Цель/зах... -- начал скафандр снова. -- Да заткнись ты! -- Хорза нажал кнопку на пульте у запястья и повертелся туда-сюда, всматриваясь в окружавшую его тьму. Должна быть какая-то возможность вывести изображение с локатора на внутреннюю поверхность смотрового стекла, которое показало бы ему, с какого направления идут сигналы, но у него не было времени как следует познакомиться с костюмом, и он никак не мог найти нужной кнопки. Потом вспомнил, что, может быть, нужно только спросить. -- Костюм! Дай мне пеленг источника сигналов! Вспыхнул верхний левый край смотрового стекла. Хорза нажимал и крутил регуляторы, пока на прозрачной поверхности не появилась мерцающая красная точка. Он опять повозился с кнопками на запястье. Скафандр зашипел, выпуская газ через дюзы в подошвах, и потащил Хорзу с ускорением примерно в один "g". Казалось, не изменилось ничего, кроме его веса, но красный огонек ненадолго исчез, а потом появился снова. Хорза выругался. -- Цель/захват... -- сообщил скафандр. -- Я знаю, -- заверил его Хорза. Он отцепил от рукава плазменный пистолет и подготовил к стрельбе лазер скафандра. Газовые дюзы он отключил. Что бы ни было позади него, он сомневался, что удастся убежать. Снова вернулась невесомость. На смотровом стекле продолжал сверкать маленький красный огонек. Хорза осмотрел внутренние экраны. Источник сигнала приближался по искривленной траектории в реальном пространстве со скоростью около 0,01 световой. Радар был низкочастотным и не особенно мощным -- техника слишком низкого качества, чтобы принадлежать Культуре или идиранам. Хорза приказал скафандру погасить пеленг-картину, опустил из верхнего края смотрового стекла оптический усилитель, включил его и нацелил на то место, откуда шли сигналы радара. Допплеровский эффект в сигналах, которые были видны на одном из маленьких экранов внутри шлема, показывал, что предмет, излучавший их, замедляется. Неужели его не расстреляют, а захватят? В поле зрения усилителя что-то неясно замерцало. Сигналы радара исчезли. Предмет теперь был совсем близко. У Хорзы пересохло во рту, а руки в тяжелых перчатках скафандра задрожали. Картина в усилителе погасла, подобно взрыву. Хорза отодвинул усилитель вверх и взглянул в звездные поля и чернильную ночь. Что-то черное совершенно беззвучно промчалось через поле зрения на фоне неба. Хорза ударил по кнопке, включающей игольный радар скафандра, и попытался проследить за пролетавшей мимо него штукой, закрывавшей звезды. Но ничего не вышло, и потому не было возможности узнать, как близко она была и какие размеры имела. Она скрылась из виду среди звезд. И тут тьма перед ним вспыхнула. Вероятно, эта штука возвращалась. И действительно, пульс радара появился вновь. -- Цель... -- Спокойно, -- сказал Хорза и перепроверил плазменный пистолет. Темные контуры увеличивались. Предмет шел почти точно на него. Звезды вокруг заколебались и стали ярче. Линзовый эффект ненастроенного двигателя-деформатора во время работы. Хорза увидел приближающийся предмет. Сигнал радара опять исчез. Он включил собственный прибор. Луч-игла ощупал движущийся перед ним объект, но едва Хорза попытался рассмотреть результирующее изображение на одном из внутренних экранов, оно мигнуло и погасло. Шипение и жужжание скафандра стихли, а звезды начали бледнеть. -- Задействован/всасывающий/эффектор... -- сказал скафандр, а потом и он, и Хорза обмякли и отключились. Хорза лежал на чем-то жестком. Болела голова, и он никак не мог вспомнить, где находится и что должен делать. Он знал только свое имя. Бора Хорза Гобучул, Оборотень с астероида Хибора, занятый в последнее время в святой войне идиран против Культуры. Но как это связано с болью в черепе и твердым, холодным металлом под его щекой? Он плохо соображал. Хотя Хорза еще не мог ни видеть, ни слышать, ни обонять, но почему-то знал, что случилось что-то плохое, что едва не лишило его жизни. Он попытался вызвать из памяти события. Где он был в последний момент? Что делал? "РУКА БОГА 137"! При этом воспоминании сердце будто подпрыгнуло. Он должен был покинуть корабль! Где его шлем? Почему ушел Ксоралундра? И куда подевался этот глупый меджель с его шлемом? На помощь! Он почувствовал, что не может пошевелиться. Во всяком случае, это не "РУКА БОГА 137" и не какой-то другой идиранский корабль. Палуба, если это палуба, твердая и холодная, и воздух пахнет совсем иначе. А теперь он услышал и голоса. Но все еще ничего не видел. Он не знал, открыты его глаза и он ослеп или они закрыты и он просто не может их открыть. Он попытался поднести к лицу ладони, чтобы узнать это, но не смог ими пошевелить. Голоса были человеческими. И их было много. Они говорили на марайне, языке Культуры, но это почти ничего не значило. В последние несколько тысячелетий марайн распространялся в Галактике куда быстрее, чем двуязык. Хорза говорил на нем и понимал, хотя не пользовался им уже... ну, с тех пор, как последний раз разговаривал с Бальведой, но до того очень долго. Бедная Бальведа. Люди здесь болтали друг с другом, и ему никак не удавалось выделить отдельные слова. Он попытался пошевелить веками и наконец что-то почувствовал. Но все еще не представлял, где находится. Темнота... Потом появились неясные воспоминания о том, как он облачился в скафандр, и какой-то голос рассказывал ему о цели и тому подобном. Как шок пришло понимание, что он или захвачен, или спасен. Он забыл о своем намерении открыть глаза и изо всех сил сосредоточился на том, чтобы понять, о чем говорили люди поблизости. Он же совсем недавно пользовался марайном, он мог это сделать. Он должен это сделать. Он должен суметь. -- ...две недели в этой проклятой Богом системе, и все, чего мы добились, -- какой-то старикашка в скафандре. -- Это был голос. Женский, предположил Хорза. -- А чего ты, черт побери, ждала? Звездный корабль Культуры? -- Мужской. -- Дерьмо. Хоть бы кусочек корабля. -- Опять женский голос. Смех. -- Хороший скафандр. Похож на костюм с Раирча. Думаю, я возьму его себе. -- Еще один мужской голос. Несомненно, командирский тон. -- ... Непонятно. Слишком тихо. -- Они подгоняются по размеру, идиот. -- Опять тот же "мужчина". -- ...куски кораблей идиран и Культуры разнесло бы повсюду, и мы смогли бы... наш носовой лазер... он все еще в заднице. -- Женщина, другая. -- Не мог же наш эффектор повредить его? -- Еще один мужской голос, молодой, судя по звучанию, перебил женщину. -- Он стоял на всасывание, не на выброс, -- твердо сказал капитан -- или кем он там был. Кто эти люди? -- ...куда меньше, чем этот дед, -- заявил один из мужчин. Они говорили о нем! Хорза заставил себя не подавать признаков жизни. Только теперь ему стало ясно, что его действительно вытащили из скафандра. Он лежал в нескольких метрах от них, а они, вероятно, стояли вокруг скафандра; некоторые к нему спиной. Хорза лежал на боку лицом к ним, придавив своим телом одну руку, и совсем голый. Голова все еще болела, и он чувствовал, как из полуоткрытого рта капала слюна. -- ...какое-то оружие при нем. Никак не найду, -- сказал "мужчина", и его голос изменялся, как будто он перемещался с места на место. Очевидно, они не могли найти плазменный пистолет. Это были наемники. Это должны быть наемники. Пираты. -- Можно мне взять твой старый скафандр, Крайклин? -- Молодой человек. -- Посмотрим. -- Голос "мужчины" звучал так, будто он присел на корточки или повернулся кругом. Кажется, он игнорировал спросившего. -- Жаль, конечно, но все же мы добыли скафандр. Думаю, нам лучше убираться отсюда, пока не встретились с большими парнями. -- И что потом? -- Опять одна из женщин. Хорзе нравился ее голос. Ему захотелось открыть глаза. -- Тот храм. Детская забава, даже без носового лазера. Всего в десяти днях отсюда. Мы сможем пополнить наши средства сокровищами алтаря, а потом купим на Ваваче несколько тяжелых орудий. Там мы смогли бы спустить все наше награбленное добро. -- "Мужчина" -- Кракелин или как там его назвали? -- помолчал, потом засмеялся. -- Доро, не делай такое испуганное лицо. Все будет очень просто. Когда мы разбогатеем, ты еще будешь благодарить меня за то, что я услышал об этом месте. Проклятые жрецы даже не носят оружия. Мигом туда и мигом... -- Обратно. Да, мы знаем. -- Голос женщины. Приятный. Теперь Хорза почувствовал свет. Красноватое мерцание перед глазами. Голова все еще болела, но он пришел в себя. Он проверил свое тело, вызвал данные обратной нервной связи, чтобы оценить физическое состояние. Ниже нормального, но оно полностью восстановится через несколько дней, как только пройдет остаточное влияние его гериатрической внешности -- если, конечно, он проживет столько. Было подозрение, что его уже считают мертвым. -- Заллин, -- сказал "мужчина", -- выброси падаль! Приблизились шаги. Хорза резко открыл глаза. "Мужчина" говорил о нем! -- Ах! -- воскликнул кто-то рядом. -- Он жив. У него двигаются глаза. Шаги вдруг стихли. Хорза, дрожа, сел и прищурил глаза от яркого света. Дыхание давалось с трудом, а когда он поднял голову, все вокруг завертелось. Потом картина приобрела резкость. Он находился в ярко освещенном маленьком ангаре. Примерно половину его занимал старый обшарпанный паром. Хорза сидел прямо у стены; у другой стояли люди, которые только что разговаривали. На полпути между ним и группой стоял большой неуклюжий парень с очень длинными руками и серебристыми волосами. Одет он был в шорты и истрепанную майку. Как Хорза и думал, его скафандр лежал на полу у ног группы. Он сглотнул слюну и зажмурился. Парень с серебристыми волосами уставился на него и начал нервно почесывать ухо. Он вздрогнул, когда высокий мужчина в группе сказал голосом, который Хорза принял за капитанский: -- Вабслин... -- Он повернулся к одному из мужчин, -- неужели наш эффектор плохо работает? Я не могу позволить, чтобы они говорили обо мне так, будто меня здесь нет! Хорза откашлялся и заговорил громко и твердо, как только мог: -- Ваш эффектор в порядке. -- Тогда, -- высокий мужчина тонко улыбнулся и приподнял одну бровь, -- ты должен быть мертвым. Все посмотрели на него, большинство с подозрением. Парень, что подходил к нему, все еще почесывал ухо; у него был растерянный, даже испуганный вид, но остальные мрачно поглядывали на Хорзу, будто хотели только как можно скорее от него избавиться. Все они были с виду гуманоидами, мужчины и женщины, полностью или частично одетые в скафандры, но некоторые в майках и шортах. Капитан в черном скафандре, прокладывавший дорогу сквозь группу и приближавшийся к Хорзе, был высоким и мускулистым. Черная масса волос зачесана от лба назад. Бледное лицо и что-то дикое во взгляде и форме рта. Голос ему очень подходил. Он подошел ближе, и Хорза заметил в его руке лазерный пистолет. Тяжелые сапоги капитана громыхали по голому металлу палубы. Он шагал вперед, пока не поравнялся с серебристоволосым парнем, теребившим подол майки и покусывающим губы. -- Почему ты не мертв? -- спокойно спросил "мужчина". -- Потому что куда крепче, чем выгляжу, -- ответил Хорза. "Мужчина" улыбнулся и кивнул. -- Должно быть, это хорошо для тебя. -- Он повернулся и бросил короткий взгляд на скафандр Хорзы. -- Что ты делал в нем снаружи? -- Я работал на идиран. Они не хотели, чтобы меня захватил корабль Культуры, и думали, что, может быть, смогут спасти позднее. Поэтому они выбросили меня за борт. Я должен был дождаться флот. Он прибудет в этот район через восемь-девять часов, и я бы тут не задержался. -- Да? -- сказал капитан, и одна его бровь снова поднялась вверх. -- Ты, кажется, очень хорошо информирован, старик. -- Я не такой уж старый. Это маскарад для моего последнего задания -- препарат, вызывающий старческую внешность. Его действие уже проходит. Еще два дня -- и я опять стану полезным. "Мужчина" печально покачал головой. -- Нет, не станешь. -- Он повернулся и пошел назад, к остальным. -- Вышвырни его! -- сказал он парню в майке. Парень сделал шаг вперед. -- Ну подождите хоть одну проклятую минуту! -- воскликнул Хорза и поднялся на ноги. Он встал спиной к стене, раскинув руки, но парень шел прямо на него. Остальные смотрели -- кто на него, кто на капитана. Хорза ударил ногой вперед и вверх, слишком быстро для парня с серебристыми волосами. Нога попала точно между ног. Парень охнул, упал на колени и скорчился. "Мужчина" обернулся, посмотрел на стоявшего на коленях парня, потом на Хорзу. -- Да? -- сказал он. Хорзе показалось, его это только забавляло. Хорза показал на скорчившегося на коленях парня. -- Я же тебе говорил, что могу быть полезным. Я довольно хороший боец. Ты можешь взять скафандр... -- Я взял скафандр, -- сухо сказал капитан. -- Тогда дай мне хотя бы шанс. -- Хорза оглядел всех по очереди. -- Вы наемники или что-то вроде этого, верно? -- Никто не ответил. Он почувствовал, что начал потеть, и взял себя в руки. -- Примите меня. Я ничего не прошу, только один шанс. Если я подведу, вы все равно сможете вышвырнуть меня в любое время. -- А почему бы нам не вышвырнуть тебя прямо сейчас, чтобы не тратить время на споры? -- Капитан засмеялся и развел руками. Кое-кто из группы тоже засмеялся. -- Только шанс, -- повторил Хорза. -- Черт возьми, я требую не слишком много! -- Мне очень жаль, -- "Мужчина" покачал головой. -- Мы и так уже переполнены. Парень с серебристыми волосами поднял глаза на Хорзу. Лицо его исказилось от боли и ненависти. Люди в кружке насмешливо разглядывали Хорзу, тихо переговаривались, ухмылялись, показывали на него. Хорза вдруг осознал, что в их глазах он всего лишь костлявый старик в костюме Адама. -- Проклятие! -- фыркнул он и сверкнул глазами на "мужчину". -- Дайте мне пять дней, и я смогу потягаться даже с тобой. Брови капитана поползли вверх. Целую секунду казалось, что он собирается рассердиться, но он расхохотался. Потом махнул лазером в сторону Хорзы. -- Ладно, старик. Я скажу тебе, что мы сделаем. Он упер руки в бедра и кивнул на парня, все еще стоявшего на коленях. -- Ты можешь схватиться с Заллином. Как ты насчет подраться, Заллин? -- Я убью его! -- Заллин впился взглядом в горло Хорзы. "Мужчина" улыбнулся, и часть его черных волос сзади как бы перелилась через край воротника скафандра. -- Так будет справедливо. -- Он посмотрел на Хорзу. -- Я тебе уже сказал, что мы переполнены. Ты должен сам расчистить себе место. -- Он повернулся к остальным. -- Освободить место! И пусть кто-нибудь даст этому старику шорты; его вид отбивает у меня всякий аппетит. Одна из женщин бросила Хорзе шорты, и он оделся. Скафандр был поднят с палубы, а паром откатили в сторону, и он звякнул о стенку с другой стороны ангара. Заллин наконец поднялся и вернулся к остальным. Кто-то побрызгал ему на гениталии болеутоляющим. Слава Богу, что они у него не втягиваются, подумал Хорза и прислонился к переборке, не сводя взгляда с группы. Заллин был выше остальных. Его руки свисали до колен и были толстыми, как ноги Хорзы в бедрах. Капитан указал подбородком в его сторону, и к нему направилась одна из женщин. У нее было маленькое, суровое с виду лицо, темная кожа, покрытая светлыми и жесткими волосами. Все ее тело казалось сухим и жестким; и походка, подумал Хорза, как у мужчины. Когда она подошла поближе, он разглядел, что лицо, а также руки и ноги, там, где их не прикрывала длинная рубаха, были покрыты легким пушком. Она остановилась и оглядела его с ног до головы. -- Я твой секундант, -- сказала она, -- кем бы ты ни был. Это оказалась женщина с симпатичным голосом. Несмотря на страх, Хорза был разочарован. -- Меня зовут Хорза. Спасибо, что спросила об этом. -- Йелсон, -- внезапно сказала женщина и протянула ему руку. Хорза не понял, что это -- слово приветствия или ее имя, -- и разозлился на самого себя. Идиот!-- обругал он себя. Зачем ты назвал свое настоящее имя? Уж не собираешься ли сейчас сказать, что ты еще и Оборотень? Дурак! Как будто ему и без того не хватало проблем. Вероятно, это не играло никакой роли, но он очень хорошо знал, что такие мелкие промашки и незначительные, казалось бы, ошибки часто составляют разницу между успехом и проигрышем и даже между жизнью и смертью. Наконец он понял, чего от него ждут, и схватил руку женщины. Ее ладонь была сухой и прохладной -- и сильной. Она пожала его руку и тотчас отпустила, он даже не успел ответить на пожатие. Хорза совершенно не представлял, откуда она могла быть родом, поэтому не придал большого значения этому жесту. На его родине это было довольно однозначным приглашением. -- Значит, Хорза? -- Она кивнула и, как и капитан, уперла руки в бедра. -- Ну, удачи тебе, Хорза. Мне кажется, Крайклин считает Заллина лишним членом экипажа, поэтому ему безразлично, если ты победишь. -- Она посмотрела на дряблую кожу его живота и выпирающие ребра и поморщилась. -- Если ты победишь, -- повторила она. -- Большое спасибо. -- Хорза постарался втянуть живот и выпятить грудь, потом кивнул в сторону остальных и попытался улыбнуться. -- Вы делаете ставки на победу? -- Только на то, сколько ты продержишься. Хорза оставил свои попытки улыбнуться, отвел взгляд от женщины и сказал: -- Знаешь, обойдусь без твоей помощи. Оставь меня и уходи, если хочешь тоже поставить деньги. -- Он снова посмотрел женщине в лицо и не обнаружил в нем ни сожаления, ни хотя бы сочувствия. Она еще раз оглядела его, потом кивнула, резко повернулась и пошла к остальным. Хорза выругался. -- Хорошо! -- Крайклин хлопнул затянутыми в перчатки ладонями. Группа распределилась по сторонам ангара, окружив бойцов. Заллин мрачно смотрел на Хорзу с другого конца ангара. Хорза оттолкнулся от переборки и встряхнулся, пытаясь расслабить мышцы и приготовиться. -- Речь идет о вашей жизни или смерти, -- улыбаясь, сообщил Крайклин. -- Никакого оружия, но я не вижу здесь никаких судей, поэтому... разрешено все. О'кей -- начинайте. Хорза создал немного пространства между собой и переборкой. Заллин приближался к нему, пригнувшись и расставив руки, как пару сверхгигантских клыков громадного насекомого. Со всем своим встроенным в организм оружием Хорза мог победить без труда, разве что Заллину удастся нанести удачный удар. Но он не должен забывать, что ядовитые зубы ему вырвали на Сорпене. Единственным действующим оружием остались ядовитые железы под ногтями, но если он ими воспользуется, все поймут, кто он такой, а это в любом случае будет означать смерть. Будь на месте его зубы, он постарался бы как-нибудь исхитриться и укусить Заллина. Яд действовал на центральную нервную систему, и Заллин постепенно становился бы медлительнее; и правды, вероятно, никто бы не узнал. Но царапни он его, это будет смертельно для них обоих. Яд в капсулах под ногтями парализовал мускулы по ходу от точки попадания в тело, и стало бы очевидно, что Заллин оцарапан отнюдь не обычным ногтем. Даже если остальные наемники не заметят обмана, была слишком велика вероятность, что "мужчина", Крайклин, узнает в Хорзе Оборотня и прикажет его убить. Оборотень представлял угрозу каждому, кто обладал властью, будь это власть его воли или его рук. Амахайн-Фролк понимал это, и Крайклин понял бы тоже. Даже обычные люди питали известную долю отвращения к роду Хорзы. Оборотни далеко ушли не только от своего первоначального генетического состояния, они были и угрозой идентичности, угрозой индивидуальности даже для таких персон, о воплощении в которых, казалось, не могло быть и речи. Это не имело ничего общего с переселением душ, с физической или спиритуальной одержимостью. Это было то, что очень хорошо понимали идиране, бихевиористское подражание другому, и как раз это и казалось отвратительным. Большинству людей индивидуальность дороже, чем другие их свойства, но она обесценивалась той легкостью, с которой Оборотень игнорировал ее как ограничение и использовал в качестве маскировки. Хорза принимал облик старика, и облик этот все еще грузом висел на нем. Заллин подошел совсем близко. Парень кинулся вперед и неловко попытался схватить Хорзу, пользуясь длинными руками, как клещами. Хорза пригнулся и отпрыгнул в сторону. Прежде чем Заллин успел отреагировать на это, Оборотень выбросил ногу вверх, целя противнику в голову, но попал в плечо. Заллин выругался. Хорза тоже. Он ушиб ногу. Потирая плечо, парень начал приближаться снова, двигаясь почти небрежно, но вдруг его длинная рука неожиданно метнулась вперед. Кулак едва не попал Хорзе в лицо. Оборотень почувствовал дуновение воздуха у щеки. Если бы малыш не промахнулся, схватка на этом бы и закончилась. Хорза сделал обманное движение в одну сторону, прыгнул в другую и повернулся на пятке, снова нацеливая ступню между ног противнику. Удар достиг цели, но Заллин только болезненно скривился и снова попытался его схватить. Должно быть, обезболивающее притупляло все ощущения. Хорза закружил вокруг парня. Заллин смотрел на него с выражением полной сосредоточенности. Он все еще держал впереди полусогнутые, как клещи, руки; пальцы сжимались и разжимались, будто жаждая вцепиться в горло Хорзы. Хорза не замечал ни людей, стоявших вокруг, ни огней, ни самого ангара. Все его внимание сосредоточилось на готовом к бою молодом человеке перед ним, с массивными руками и серебристыми волосами, в потрепанной майке и легких башмаках. Башмаки скрипнули по металлической палубе, когда Заллин начал новую атаку. Хорза повернулся и взметнул вверх правую ногу. Удар пришелся Заллину в правое ухо, и парень отпрыгнул назад, потирая его. Хорза заметил, что его дыхание стало тяжелым. Он тратит слишком много энергии, только чтобы оставаться в максимальном напряжении, готовясь к нападению, а в промежутках причиняет Заллину слишком мало вреда. Если так будет продолжаться, парень быстро вымотает его без единого удара. Заллин расставил руки и начал приближаться снова. Хорза вильнул в сторону; его старческие мускулы взмолились. Потом он прыгнул вперед, сделал пируэт и ударил пяткой прямо в центр корпуса парня. Контакт сопровождался удовлетворенным гулом. Хорза хотел отпрыгнуть, но обнаружил, что его нога схвачена; ее прочно держал Заллин. Хорза упал. Тут Заллин покачнулся. Одна его рука прижалась к нижней части груди. Он захрипел, скорчился и зашатался (может, у него сломано ребро, подумал Хорза), но другой рукой продолжал крепко сжимать ногу Хорзы. Как Хорза ни вертелся, ни дергался, вырваться из захвата не удавалось. Он попробовал выделить пот из правой голени. Прием этот Хорза не применял со времени тренировок по одиночной борьбе в Академии на Хиборе, но попытаться стоило. Использовать все, лишь бы только появился шанс вырваться из этого захвата. Не сработало. Или он забыл, как это правильно делается, или его искусственно состаренные потовые железы неспособны быстро реагировать, но так или иначе, нога по-прежнему оставалась в тисках. Заллин уже отошел от удара и тряхнул головой. Волосы блеснули отраженными огнями ангара. Потом он схватил ногу Хорзы второй рукой. Хорза забегал на руках по кругу вокруг парня; одна нога прочно зажата, другая свисала вниз. Он попытался переместить часть своего веса на палубу. Заллин уставился на Оборотня и сменил захват, будто пытаясь отвинтить ногу Хорзы. Хорза правильно предугадал его движение и бросил свое тело вокруг оси, едва Заллин начал свой маневр. Потом ситуация вернулась в исходное положение: его нога стиснута руками Заллина, а он бегает на руках по палубе, пытаясь следовать за движениями парня. Я мог бы схватить его за ноги, качнуться к ним и укусить, подумал Хорза, отчаянно стараясь что-нибудь придумать. Как только он станет медлительнее, у меня появится шанс. Остальные ничего не заметят. Мне ничего не нужно, только... Конечно, он тут же опять вспомнил. Ведь они вырвали его зубы. Мерзкие старцы... и Бальведа тоже... они убили его. Пока Заллин сжимает его ногу, бой может закончиться только одним итогом. К черту, все равно укушу. Мысль возникла к его собственному удивлению, и он поступил согласно ей еще до того, как правильно оценил. Он изо всех сил подтянул себя ногой, за которую держал его Заллин, оттолкнулся от палубы руками и влетел между ног парня. И вонзил остатки зубов в правую икру соперника. -- А-а-а! -- завизжал Заллин. Хорза сжал челюсти сильнее и почувствовал, что захват вокруг ноги немного ослаб. Он рванул голову вверх, пытаясь вырвать кусок плоти. Ему показалось, что коленная чашечка взорвалась, а нога переломилась, но он продолжал рвать ртом живую плоть. И Заллин выпустил ногу. Хорза немедленно разжал челюсти и метнулся назад. Руки парня, как молот, заколотили по тому месту, где только что была его голова. Хорза поднялся на ноги. Голеностопный сустав и колено болели, но не были серьезно повреждены. Заллин, хромая, уже приближался снова. Из его икры хлестала кровь. Хорза сменил тактику и прыгнул вперед, ударил парня в живот, под прикрытие гигантских рук. Заллин прижал ладони к желудку и нижним ребрам и рефлекторно перегнулся. Оба кулака Хорзы опустились на его затылок. Обычно этот удар убивал, но Заллин был силен, а Хорза все еще слаб. Когда Оборотень снова восстановил равновесие и повернулся, то чуть не столкнулся с одним из стоявших у переборки пиратов. Бой уже прошел по всему ангару, от одного края до другого. Прежде чем Хорза успел разбежаться для следующего удара, Заллин выпрямился с перекошенным от бешеной злости лицом. Он с криком бросился на Хорзу, тот ловко ушел в сторону, но тут ослепленный яростью Заллин запнулся и совершенно случайно головой ударил Хорзе в живот. Удар был тем более болезненным и деморализующим, что пришел неожиданно. Хорза упал и откатился, пытаясь увернуться, но парень все-таки рухнул на него и крепко пригвоздил к палубе. Хорза завертелся ужом, но безуспешно. Он был пойман. Заллин уперся ладонью в палубу, а другую руку, сжав в кулак, отвел вверх и назад и с издевкой посмотрел в лицо человека под собой. Хорза вдруг понял, что ничего больше не сделать. Он смотрел на массивный кулак, как тот поднимается вверх. Его тело распластано на полу, а руки зажаты. Все пропало. Он погиб. Он готовился к тому, чтобы как можно быстрее убрать голову от сокрушительного удара, который мог обрушиться в любое мгновение, и еще раз двинуть ногами, хотя знал, что это бесполезно. Он охотно закрыл бы глаза, но он должен держать их открытыми. Может, "мужчина" проявит милосердие. Он же видел, как хорошо я дрался. Мне просто не повезло. Может, он прикажет Заллину прекратить... Кулак Заллина замер в воздухе, как нож гильотины, который за мгновение до падения поднялся в наивысшую точку. Но удар так и не упал. Когда Заллин напряг мускулы, на залитой его же собственной кровью палубе подвернулась поддерживавшая тело рука. Она соскользнула в сторону. Заллин от неожиданности хрюкнул, упал на Хорзу, его тело немного повернулось, и Оборотень почувствовал, что удерживавший его вес уменьшился. Он дернулся, спихнул с себя парня, а сам откатился в другую сторону, почти под ноги глазеющим наемникам. Голова Заллина ударилась о палубу -- не быстро, но прежде чем он успел среагировать, Хорза бросился ему на спину, обхватил руками шею и заломил назад серебристую голову. Ноги сжали тело парня по бокам, и, сидя на нем верхом, Хорза крепко держал его. Заллин затих. Из сжатого ладонями Оборотня горла вырвался клокочущий звук. У парня хватило бы сил, чтобы сбросить Оборотня, перекатиться на спину и размозжить ему голову. Но прежде чем он что-либо успеет сделать, руки Хорзы одним рывком свернут ему шею. Заллин посмотрел вверх, на Крайклина, стоявшего почти прямо перед ним. И Хорза, обливаясь потом и задыхаясь, тоже глядел в темные, глубоко посаженные глаза "мужчины". Заллин слегка заворочался, но затих, как только Хорза напряг руку. Все смотрели на него -- наемники, пираты или грабители, как бы они ни предпочитали себя называть. Они стояли вдоль стен ангара и смотрели на Хорзу. Но только Крайклин смотрел Хорзе в глаза. -- Не надо убивать его, -- прохрипел Хорза. Он на мгновение опустил взгляд на серебристые волосы под собой. Несколько волосков прилипли к потному лбу юноши. Потом Хорза опять поднял взгляд на Крайклина. -- Я выиграл. Ты можешь высадить его при следующей посадке. Или меня. Я не хочу его убивать. Что-то темное и липкое потекло по палубе вдоль его правой ноги. Хорза понял, что это кровь из раны на правой ноге Заллина. На лице Крайклина появилось странное отчужденное выражение. Лазерный пистолет, который он раньше сунул в кобуру, легко скользнул в его руку и нацелился в лоб Хорзы. В тишине ангара Хорза услышал щелчок и жужжание. Пистолет был лишь в метре от его головы. -- Тогда умрешь ты, -- равнодушно сообщил Крайклин. -- На моем корабле нет места тем, кто время от времени не находит удовольствия в маленьком убийстве. Хорза посмотрел в глаза Крайклина поверх неподвижного ствола пистолета. Заллин застонал. Хруст, как выстрел, эхом отразился от металлических стен ангара. Хорза разжал руки, не сводя глаз с лица капитана. Обмякшее тело опустилось на палубу и осело под собственным весом. Крайклин улыбнулся и вложил пистолет в кобуру. Тот отключился с затихающим визгом. -- Добро пожаловать на борт "Вихря чистого воздуха". -- Крайклин вздохнул, перешагнул через труп Заллина, подошел к середине переборки, открыл дверь и вышел, загромыхав сапогами по ступеням. Большая часть остальных последовала за ним. -- Хорошо сделано. При этих словах Хорза обернулся, все еще стоя на коленях. Это была та женщина с красивым голосом, Йелсон. Она протянула ему руку, на этот раз в знак помощи. Он благодарно сжал ее и поднялся на ноги. -- Я сделал это без желания, -- сказал Хорза, вытер тыльной стороной руки пот со лба и посмотрел женщине в глаза. -- Ты сказала, тебя зовут Йелсон, верно? Она кивнула. -- А ты Хорза. -- Привет, Йелсон. -- Привет, Хорза. -- Она чуть заметно улыбнулась. Хорзе понравилась ее улыбка. Он посмотрел на труп. Рана на ноге Заллина перестала кровоточить. -- Что будет с этим беднягой? -- С таким же успехом мы можем вышвырнуть и его, -- ответила Йелсон. Она посмотрела на оставшихся в ангаре наемников -- троих покрытым густым мехом, массивно сложенных одинаковых мужчин в шортах. Они стояли группкой у двери, через которую вышли остальные, и с любопытством рассматривали Хорзу. Все трое были в тяжелых сапогах, как будто собирались облачиться в свои космические скафандры, но в это самое мгновение что-то их остановило. Хорза едва не расхохотался, но сдержался и лишь улыбнулся и помахал им рукой. -- Привет. Три мохнатые фигуры не совсем синхронно махнули в ответ темно-серыми руками. -- Ах, да это братсилакины, -- сказала Йелсон. -- Один, Два и Три, -- добавила она, кивнув по очереди в сторону каждого. -- Мы наверняка единственный Вольный Отряд с параноидальной клон-группой. Хорза попытался по выражению лица определить, серьезно ли она говорит. Три мохнатых человека подошли к ним. -- Не верь ни одному ее слову, -- сказал один из них, и его мягкий голос удивил Хорзу. -- Ей никогда не удавалось оскорбить нас. Но мы надеемся, что ты на нашей стороне. Шесть глаз пугливо смотрели на Хорзу, и лучшее, что он мог сделать, -- улыбнуться. -- Можете быть уверены, -- заверил он. Они ответили на его улыбку, посмотрели друг на друга и кивнули. -- Затолкаем Заллина в вакуумную трубу. Выбросить можно и потом, -- сказала Йелсон троице и подошла к трупу. Двое братсилакинов направились к ней, и втроем они подняли безвольное тело на полку у палубы ангара, где подняли несколько металлических пластин, открыли люк и впихнули труп в узкое пространство. Закрыли люк. Третий братсилакин взял с полки у стены тряпку и вытер с палубы кровь. Потом волосатая клон-группа повернулась к двери и лестнице. Йелсон подошла к Хорзе и мотнула головой. -- Идем! Я покажу, где ты сможешь почиститься. Он пошел за ней через палубу ангара к выходу. На ходу она сказала через плечо: -- Остальные отправились есть. Мы увидимся в столовой, если ты вовремя управишься. Ориентируйся по запаху. Что касается меня, то я должна получить деньги за свой выигрыш. -- Твой выигрыш? -- удивился Хорза. Она дошла до двери и положила руку на что-то, что Хорза принял за выключатель. Йелсон повернулась к нему и посмотрела в глаза. -- Ну конечно. -- Она нажала ладонью на выключатель. Освещение не изменилось, но Хорза почувствовал вибрацию под ногами, потом услышал шипение и шум, как от работающих насосов. -- Я ставила на тебя, -- сказала Йелсон и запрыгала через две ступени по лестнице за дверью. Хорза бросил последний взгляд на ангар и последовал за ней. Незадолго до того, как "Вихрь чистого воздуха" свернул пространство, а его экипаж сел за стол, корабль вытолкнул тело Заллина. Там, где корабль нашел живого в скафандре, он оставил мертвого в шортах и изорванной майке, и кружащийся замерзший труп