й лев медленно вышел на поляну, и Тхак Чан повернулся и бросился наутек. От раздававшихся за спиной громовых раскатов его едва не парализовало от страха. Тхак Чан мчался, спасая собственную жизнь, по знакомому лабиринту леса, а сзади прыжками его настигал голодный лев. В этой неравной гонке у Тхак Чана не было бы шансов на спасение, даже если бы он продолжал свой бег, но когда он споткнулся и упал, то понял, что это конец. Он повернулся лицом к страшному незнакомому зверю, но не поднялся с земли, ожидая атаки с изготовленным для броска копьем. Из-за поворота тропы среди деревьев появился лев. Круглые желто-зеленые глаза зверя уставились на человека. Тхак Чану показалось, что они горят огнем ярости. Зверь оскалил огромные желтые клыки и издал столь злобное рычание, что у Тхак Чана сердце ушло в пятки. Лев не стал нападать, а просто двинулся к своей жертве, ибо это был ничтожный человечишка, недостойный соперник для царя зверей. При виде приближающейся смерти Тхак Чан стал молиться чужеземным богам. И тут, словно в ответ на его молитвы, произошло чудо -- с высокого дерева над тропой спрыгнул обнаженный человек, гигант по сравнению с Тхак Чаном, и упал прямо на спину этому свирепому зверю, которого Тхак Чан даже не знал как назвать. Могучая рука обхватила зверя за шею, могучие ноги сплелись вокруг его туловища. Зверь встал на задние лапы, оглашая воздух жутким ревом, и попытался достать обидчика клыками и когтями. Чудовище прыгнуло вверх, извиваясь и выгибаясь, затем бросилось на землю и принялось перекатываться с боку на бок в отчаянной попытке освободиться, но молчащее существо держалось цепко и свободной рукой вновь и вновь вонзало длинный нож в рыжевато-коричневый бок зверя, пока тот не издал последний громовой рык и не рухнул на землю. Зверь конвульсивно дернулся и в следующий миг затих. Тхак Чан наблюдал за этой поразительной схваткой со смешанным чувством ужаса и надежды. Он решил, что сам бог явился спасти его, хотя бога этого боялся ничуть не меньше, чем зверя. Когда животное испустило дух, Тхак Чан впился взглядом в человека или бога, что для него пока оставалось неясным. Тот поднялся и встал одной ногой на тело поверженного зверя. Затем поднял лицо к небу и издал долгий, протяжный крик, столь жуткий, что Тхак Чан содрогнулся и закрыл уши руками. Впервые с того момента, как остров Аксмол поднялся со дна океана, его горы огласились победным криком обезьяны-самца, одолевшего своего противника. XIII Тхак Чану доводилось слышать о разных богах, и он попытался определить, кто же это такой. Был Хуиц-Хок -- Повелитель холмов и долин; Че -- Повелитель леса; были бесчисленные земные боги; потом еще, конечно, Ицамна, правитель неба, сын Хунаб Ку, первого бога, и Хан Ахо, бог подземного царства Ментал -- холодного, сырого, мрачного подземелья, где после смерти поселяются души простолюдинов и тех, кто вел неправедную жизнь; был еще Эйчукан, бог войны, которого несли в бой на специальных носилках четыре полководца. Скорее всего, это Че -- Повелитель леса. И Тхак Чан обратился к нему, называя именно так, и вежливо поблагодарил за то, что тот спас его от неведомого зверя. Однако, когда Че ответил, оказалось, что говорит он на языке, которого никогда ранее Тхак Чану не доводилось слышать, и Тхак Чан подумал, что это, наверное, язык богов. Какое-то время Тарзан разглядывал этого странного маленького человека с красновато-коричневым оттенком кожи, говорившего на удивительном не понятном Тарзану языке, и затем сказал: -- Дако-зан, -- что на языке великих обезьян означало "мясо", но Тхак Чан лишь покачал головой и извинился за собственное невежество. Увидев, что таким образом ничего не добиться, Тарзан вынул из колчана стрелу и принялся рисовать наконечником на плотно утрамбованной земле изображение Хорты, дикой свиньи. Затем приладил стрелу к луку и пронзил ею рисунок зверя чуть ниже левой лопатки. Тхак Чан заулыбался и возбужденно закивал головой, затем сделал знак Тарзану следовать за ним. Пройдя несколько шагов по тропе, Тхак Чан ненароком взглянул вверх и увидел на дереве орангутангов, глядящих вниз. Это оказалось чересчур для Тхак Чана с его незатейливым воображением. Сперва незнакомый ужасный зверь, потом бог, а теперь еще две омерзительные твари. Дрожа всем телом, Тхак Чан вскинул лук и прицелился в обезьян. Подскочивший к нему Тарзан вырвал из его рук оружие и позвал орангутангов, которые спустились вниз и подошли к Тарзану. Теперь Тхак Чан был убежден, что это тоже боги, и от одной мысли, что он общается с тремя богами, Тхак Чан пришел в сильнейшее волнение. Ему захотелось немедленно поспешить назад в Чичен Ица и рассказать всем своим знакомым о чудесных событиях дня, но он тут же поймал себя на мысли, что ему никто не поверит и что жрецы могут рассердиться. Заодно он припомнил случаи, когда людей приносили в жертву в храме и за гораздо меньшие прегрешения. Нужно что-то придумать. Тхак Чан повел Тарзана через лес в поисках дикой свиньи, ломая голову над возникшей проблемой. Наконец у него созрел великолепный план. Он приведет богов в Чичен Ица с тем, чтобы люди могли сами убедиться, что Тхак Чан говорит правду. Тарзан полагал, что его ведут поохотиться на Хорту, дикую свинью. Поэтому, когда вдруг за поворотом обнаружилось, что джунгли кончились, а впереди раскинулся прекрасный город, Тарзан удивился ничуть не меньше, чем Тхак Чан, уверенный, что повстречался с богами. Центральная часть города была выстроена на холме, на вершине которого высилась пирамида, увенчанная, судя по всему, храмом. Пирамида была сооружена из плит застывшей лавы, которые образовывали крутые ступени, ведущие к вершине. Вокруг пирамиды располагались другие здания, скрывавшие ее основание от взгляда Тарзана, а вокруг всей центральной части города тянулась стена, в которой кое-где виднелись ворота. С внешней стороны стены ютились ветхие тростниковые хижины, там, несомненно, жило беднейшее сословие горожан. -- Чичен Ица, -- объявил Тхак Чан, указывая рукой и жестом приглашая Тарзана следовать за ним. Человек-обезьяна насторожился, испытывая природное недоверие, свойственное дикому зверю, которое было у него едва ли не врожденным. Он и раньше не любил город и вообще с подозрением относился к незнакомым людям, однако вскоре любопытство взяло верх над благоразумием, и он последовал за Тхак Чаном в сторону города. Они миновали мужчин и женщин, работающих на полях, где выращивались маис, бобы и овощи -- памятники проницательности Чак Тутул Ксиу, который более чем четыреста лет тому назад догадался привезти с собой с Юкатана семена и луковицы. Работавшие в поле мужчины и женщины подняли головы, с удивлением разглядывая спутников Тхак Чана, но еще больше изумились, когда Тхак Чан с гордостью объявил, что это Че -- Повелитель леса, и два земных бога. В тот же момент нервы обоих земных богов сдали, божества развернулись и задали стрекача в сторону джунглей. Тхак Чан умоляюще призывал их вернуться, но его увещевания оказались тщетными, и в следующий миг полусогнутые грузные фигуры взметнулись на деревья и исчезли из виду. Наблюдавшие за происходящим стражники, охраняющие ворота, к которым приближались Тарзан и Тхак Чан, оживились и засуетились. Они вызвали старшего, и тот уже поджидал Тхак Чана с его спутником, когда они подошли к воротам. Офицер по имени Ксатл Дин оказался предводителем отряда воинов, обнаруживших на берегу потерпевших кораблекрушение. -- Кто ты такой, -- властно спросил он, -- и кого привел в Чичен Ица? -- Я Тхак Чан, охотник, -- ответил спутник Тарзана, -- а это Че -- Повелитель леса, который спас меня от страшного зверя, когда тот собрался меня сожрать. Те двое, что убежали, земные боги. Наверное, люди Чичен Ица чем-то обидели их, иначе они пришли бы в город. Ксатл Дин никогда прежде не видел бога, но и он почувствовал нечто величественное в этом почти обнаженном незнакомце, который намного возвышался над ним и его людьми, ибо рост Тарзана подчеркивался еще тем, что майя -- народ низкорослый, и, по сравнению с ними, Тарзан каждой чертой своего облика походил на бога. И тем не менее, Ксатл Дин сомневался, так как видел на берегу незнакомцев, и предположил, что этот, наверное, один из них. -- Кто ты такой, пришедший в Чичен Ица? -- грозно спросил он у Тарзана. -- Если ты и в самом деле Че -- Повелитель леса, представь доказательства, чтобы король Сит Ко Ксиу и главный жрец Чал Ип Ксиу смогли подготовиться и приветствовать тебя подобающим образом. -- Че -- Повелитель леса не понимает нашего языка, наиблагороднейший, он понимает лишь язык богов. -- Боги в состоянии понять любой язык, -- возразил Ксатл Дин. -- Мне следовало бы выразиться иначе -- он считает ниже своего достоинства говорить на нашем языке, -- поправился Тхак Чан. -- Разумеется, он понимает все, о чем мы говорим, но богу негоже говорить на языке простых смертных. -- Для охотника ты слишком много рассуждаешь, -- высокомерно произнес Ксатл Дин. -- Те, кого боги выбирают себе в друзья, должны быть очень мудрыми, -- напыщенно проговорил Тхак Чан. Тхак Чана распирало от гордости. Никогда раньше он не вел столь пространной беседы со знатным человеком, в жизни ему редко доводилось говорить что-либо, кроме "Да, наиблагороднейший" или "Нет, наиблагороднейший". Самоуверенность Тхак Чана и впечатляющая внешность незнакомца наконец возымели свое действие на Ксатл Дина, и он впустил их в город и сам провел к храму, который явился частью королевского дворца. Здесь были воины, жрецы и представители знати, блиставшие великолепием головных уборов из перьев и украшений из нефрита. Одному из жрецов Ксатл Дин пересказал историю, услышанную им от Тхак Чана. Оказавшись в окружении вооруженных людей. Тарзан снова насторожился, подвергая сомнению разумность своего прихода в город, который мог оказаться западней, а побег из него -- непростым делом. Жрец отправился сообщить Чал Ип Ксиу, главному жрецу, о прибытии в храм человека, выдающего себя за Че -- Повелителя леса и желающего повидаться с ним. Как и большинство верховных жрецов, Чал Ип Ксиу к существованию богов относился с известной долей скептицизма; они годились для простолюдинов, верховному же жрецу они были ни к чему. Если уж на то пошло, он сам считал себя олицетворением всех богов, и эта вера подкреплялась той властью, какой он обладал в Чичен Ица. -- Приведи охотника и его спутника, -- велел он жрецу, принесшему известие. Вскоре Тарзан из племени обезьян предстал перед ликом Чал Ип Ксиу, главного жреца Чичен Ица. Вместе с ним пришли охотник Тхак Чан, Ксатл Дин с несколькими приятелями, а также человек двадцать воинов и жрецов низших званий. Облик незнакомца произвел сильное впечатление на Чал Ип Ксиу, и он, чтобы не попасть впросак, уважительно приветствовал пришельца, но когда Ксатл Дин пояснил, что бог, оказывается, не говорит на языке простых смертных, у верховного жреца зародились подозрения. -- Ты докладывал о появлении на берегу чужаков, -- обратился он к Ксатл Дину, -- может, он один из них? -- Возможно, святейший, -- ответил тот. -- Если он бог, -- произнес Чал Ип Ксиу, -- то и все другие должны быть богами. Но ты же говорил мне, что их корабль потерпел крушение, и они были выброшены на берег. -- Верно, святейший, -- подтвердил Ксатл Дин. -- В таком случае они всего лишь простые смертные, -- сказал верховный жрец, -- ибо богам подвластны ветер и волны, и их корабль остался бы цел и невредим. -- И это тоже правда, наимудрейший, -- согласился Ксатл Дин. -- Значит, он не бог, -- сделал вывод Чал Ип Ксиу, -- но из него получится прекрасное жертвоприношение настоящим богам. Уведите его! XIV Непредвиденный поворот событий настолько поразил и потряс Тхак Чана, что, забыв о своем невысоком социальном положении, простой охотник осмелился возразить Чал Ип Ксиу, верховному жрецу. -- Но, наисвятейший, -- вскричал он, -- если бы вы видели, какие чудеса он сотворил. Меня чуть не загрыз огромный зверь, но он прыгнул ему на спину и убил его; только бог способен на такое. Если бы видели поединок, а также двух богов, которые его сопровождали, то убедились бы в том, что это действительно Че -- Повелитель леса. -- Ты кто такой? -- грозно спросил Чал Ип Ксиу. -- Я Тхак Чан, охотник, -- пролепетал струхнувший Тхак. -- Вот и занимайся своей охотой, -- предупредил Чал Ип Ксиу, -- иначе закончишь свою жизнь на жертвенном алтаре или в водах святого колодца. Пошел вон! Тхак Чан побрел прочь, словно побитая собака с поджатым хвостом. Но когда воины попытались схватить Тарзана, он повел себя совсем не так, как перетрусивший охотник. Хотя Тарзан не понял ни слова из сказанного Чал Ип Ксиу, но по его тону и поведению почувствовал, что происходит неладное, а когда увидел плетущегося к выходу Тхак Чана, подозрения усилились. Тогда-то воины и попытались взять его в кольцо и схватить. Верховный жрец принимал Тарзана на площади, окруженной с четырех сторон крытой колоннадой, и Владыка джунглей первым делом зоркими глазами осмотрелся кругом. За колоннами он разглядел сад, чуть поодаль стояли низкие строения. Тарзан не знал, что находится непосредственно за этими зданиями, однако знал, что невдалеке проходит городская стена, а за ней и за полями -- лес. Он стряхнул с себя руки схвативших его воинов, прыгнул на низкий помост, на котором восседал Чал Ип Ксиу, отшвырнул верховного жреца в сторону, промчался через сад и стал карабкаться вверх по стене здания. Воины бросились в погоню, посылая ему вслед проклятья, стрелы и камни из пращей, но до Тарзана долетали только проклятья, а они не представляли опасности. Тарзан пересек крышу здания и спрыгнул на проходившую за домом улицу. Там ему встретилось несколько прохожих, которые в ужасе шарахались от мчащегося на них бронзового гиганта. В конце улицы виднелись ворота, но не те, через которые Тарзан входил в город, и выставленные здесь стражники ничего о Тарзане не знали. Для них он был лишь почти обнаженным незнакомцем, очевидно, человеком чужой расы, а, следовательно, врагом, пробравшимся в Чичен Ица невесть с какой целью. Воины попытались загородить ему путь и задержать. Тогда Тарзан схватил часового и, держа его за щиколотки, стал размахивать им, словно дубиной, пробиваясь сквозь гущу воинов к выходу. Наконец он оказался на свободе, впрочем, он ни на миг не сомневался в благоприятном исходе, ибо с презрением относился к этим низкорослым людям с их примитивным оружием. И они возомнили, что смогут задержать Тарзана, Владыку джунглей! В тот же миг выпущенный из пращи камень ударил Тарзана по затылку, и он свалился без чувств лицом вниз. Придя в сознание, Тарзан обнаружил, что находится в деревянной клетке в тускло освещенной комнате с одним-единственным окном. Стены помещения были сложены из прекрасно отшлифованных и искусно пригнанных блоков из лавы. Небольшое окно, размером два на два фута располагалось под самым потолком. В комнате был выход, охраняемый тяжелой деревянной дверью, которая, как определил Тарзан, запиралась на засов снаружи. Он не знал, какая участь его ожидает, но догадывался, что нелегкая, судя по жестоким лицам Чал Ип Ксиу и его приспешников -- жрецов и знати. Тарзан проверил на прочность прутья своей деревянной клетки и улыбнулся. Он увидел, что стоит ему захотеть, и он без труда сможет выбраться из клетки в любой момент, но другой вопрос -- как выйти из комнаты. Можно было бы вылезти через окно, не такое уж оно и маленькое, если бы не два каменных стержня, служивших решеткой. Дверь же выглядела очень внушительно. Задняя решетка клетки находилась примерно в двух футах от дальней стены комнаты, напротив входа. Выломав с этой стороны два прута, Тарзан вышел из клетки. Первым делом он подошел к двери и взялся за дверную ручку. Дверь была заперта. Тарзан попробовал высадить ее с разбегу -- та не поддавалась. Тогда он встал перед дверью, сжав в руке выломанный из решетки прут -- рано или поздно кто-нибудь ее откроет. Тарзан не знал, что пробыл без сознания долгое время, что прошла ночь и наступил новый день. Наконец он заслышал голоса. Голосов становилось все больше, шум усиливался, и Тарзан определил, что там происходит какое-то многочисленное сборище. Через некоторое время застучали барабаны, запели трубы, начались ритуальные песнопения. Пытаясь понять, что происходит в городе, Тарзан вдруг услышал скрежет засова. Он напрягся, крепко сжимая выломанный прут. Открылась дверь, и в комнату вошел воин -- воин, встретивший свою смерть быстро и без мучений. Тарзан шагнул на порог и выглянул наружу. Почти прямо перед ним перед алтарем стоял жрец, а на алтаре лежала девушка, которую удерживали за руки и за ноги четверо мужчин в длинных расшитых одеждах и в головных уборах из перьев. Стоявший над ней жрец занес нож из вулканического стекла, метясь в грудь девушки. Тарзан моментально оценил обстановку. До девушки ему не было дела. Смерть живого существа мало что значила для него, перевидавшего множество смертей и воспринимавшего смерть как естественный итог жизни, но Тарзана возмутила жестокость и бессердечие самой церемонии. Его охватило желание помешать исполнению кровавого замысла, а отнюдь не порыв сострадания и милосердия. Бросившись к алтарю, он вырвал нож из занесенной руки жреца, стоявшего к нему спиной, поднял его самого в воздух и швырнул на двух других служителей, рангом пониже, державших девушку. Те рухнули на пол храма. Оставшихся двоих жрецов он свалил с ног ударом деревянного прута. Невероятное происшествие повергло зрителей в состояние шока, и никто из присутствующих не попытался остановить Тарзана, когда тот поднял девушку с алтаря, перекинул ее через плечо и выскочил из двери храма. Тарзан помнил дорогу, по которой его привели в дворцовый храм, и двинулся тем же путем назад в город, миновав двух ошеломленных стражников возле ворот дворца. Часовые проводили Тарзана, свернувшего на боковую улицу, недоумевающими взглядами, и не посмели покинуть свой пост и броситься за ним в погоню, но уже в следующий миг мимо них пронеслась разгневанно шумящая толпа, преследующая чужеземца, который осквернил храм и похитил приготовленную жертву с алтаря их бога. Улицы города казались вымершими, поскольку все жители собрались на площади храма, чтобы присутствовать при жертвоприношении, и Тарзану, бежавшему по узкой извилистой улице, не встретилась ни одна живая душа. Он бежал изо всех сил, ибо слышал рев преследующей его толпы и не испытывал желания оказаться у нее в руках. Девушка на его плече не пыталась сопротивляться или убегать; она была чрезвычайно напугана. Вырванная из лап смерти неизвестно откуда взявшимся полуголым гигантом, она находилась в полной прострации. Единственное, на что у нее хватило сил -- думать об ожидающей ее жуткой судьбе. Девушка слышала историю Тхак Чана, которая распространилась по всему городу, и она решила, что ее на самом деле похитил Че -- Повелитель леса, -- мысль, от которой маленькая Ицл Ча пришла в такой неописуемый ужас, что, даже при желании, не смогла бы пошевелиться; ведь боги всесильны, и им нельзя перечить. Если Че -- Повелителю леса вздумалось унести ее с собой, то сопротивление означало бы верную смерть. Сознавая это, Ицл Ча тихо лежала на широком плече своего спасителя, не смея шевельнуться. По затихающим звукам погони Тарзан определил, что толпа отстала. Вскоре он достиг городской стены, где, на счастье, поблизости не оказалось ворот. Будь он один, то запрыгнул бы наверх, но с ношей это было ему не под силу. Тарзан стал оглядываться по сторонам, ища способ преодолеть препятствие, и вдруг увидел, что в одном месте, параллельно внутренней стороне стены, лепились дома и сараи разной высоты. Выход был найден. Человек-обезьяна без труда забрался на крышу низкого сарая, оттуда -- на крышу более высокой постройки, затем на третью, оказавшуюся на одной высоте с верхним краем городской стены. Ицл Ча только сейчас решилась открыть глаза, крепко зажмуренные на протяжении всего пути. Она увидела, что Че -- Повелитель леса, переносит ее с крыши на крышу. Подбежав к краю последней, он не сбавил скорости, и это заставило Ицл Ча вновь крепко зажмуриться, так как она решила, что сейчас они оба упадут вниз и разобьются насмерть. Оттолкнувшись от крыши, Тарзан прыгнул вперед и приземлился на стене. По другую сторону, внизу, виднелась тростниковая крыша крестьянского дома. Тарзан спрыгнул сначала на крышу, а оттуда на землю. В следующий миг он уже бежал через возделанные поля к лесу, унося с собой почти бездыханную от волнения Ицл Ча. XV Жизнь в лагере приобрела четкий распорядок и подчинялась военной дисциплине, поскольку полковник Ли взял бразды правления в свои руки. Не имея горна, он установил на шесте корабельный колокол, в который били каждый день в шесть часов утра -- гулкая имитация побудки. Рында трижды в день созывала людей к общему столу, звучала в девять утра и сигналила отбой в десять вечера. Часовые охраняли лагерь круглые сутки, а рабочие команды поддерживали порядок, рубили дрова или собирали в джунглях съедобные растения и плоды. Это был и вправду образцовый лагерь. Каждый день в лагуну выходили команды рыболовов, а в лес за дичью отправлялись группы охотников, что позволяло разнообразить монотонный рацион, состоящий из фруктов и корнеплодов. В обязанность женщин входила уборка хижин и починка прохудившейся одежды. Таинственное исчезновение Тарзана и его длительное отсутствие стало темой многочисленных разговоров. -- Скатертью дорога! -- заявила миссис Ли. -- Как только я впервые увидела это жуткое существо, сразу же лишилась покоя, и только сейчас пришла в себя. -- Не понимаю, как ты можешь так говорить, -- возразила племянница. -- Я бы чувствовала себя намного спокойнее, если бы он был здесь. -- Все время приходилось опасаться, как бы ему не взбрело в голову тебя съесть, -- гнула свое миссис Ли. -- Я провела с ним в запертой клетке несколько дней, -- сказала Джанетт Лейон, -- и он ни разу не выказал по отношению ко мне ни малейшей неучтивости, и уж конечно не угрожал расправой. Смешно даже думать. Пенелопа Ли фыркнула. Она до сих пор не снисходила до признания самого факта существования Джанетт, не говоря уже о том, чтобы удостоить ее беседой. Миссис Ли с первого взгляда определила, что Джанетт -- развратная женщина, а мнение Пенелопы Ли, как правило, не могло поколебать даже постановление парламента. -- Накануне ухода он мастерил оружие, -- вспомнила Патриция, -- и, мне кажется, он отправился в лес на охоту. Наверное, его растерзал тигр или лев. -- И поделом, -- бросила миссис Ли. -- Это надо же придумать -- выпустить всех диких зверей на остров, когда там находимся мы. Будет чудо, если нас всех не растерзают. -- Он отправился в джунгли, не взяв с собой огнестрельного оружия, -- рассуждала Джанетт Лейон, обращаясь в пространство. -- Полковник сказал, я сама слышала, что все оружие на месте. Подумать только -- пошел в джунгли, зная, что там все эти дикие звери, и взял с собой только острогу, лук и пару самодельных стрел. Миссис Ли сделала вид, будто ее совершенно не интересуют рассуждения Джанетт Лейон, однако не смогла удержаться от соблазна ввернуть язвительное замечание. -- Он, наверное, чокнутый. Эти дикари все такие. -- Не могу знать, -- произнесла Джанетт Лейон невинным тоном. -- Мне ни разу не доводилось общаться с чокнутыми. Миссис Ли фыркнула, а Патриция отвернулась, сдерживая улыбку. Алджернон Райт-Смит, капитан Боултон и доктор Крауч решили поохотиться. Они отправились в джунгли, в северном направлении, надеясь принести в лагерь свежего мяса. Там они пошли темной звериной тропой, где на сырой земле время от времени встречались кабаньи следы, вселявшие надежду и манящие вперед. -- Скверное место для встречи с кабаном, -- заметил Крауч. -- Верно, -- согласился Алджи. -- Эй! Глядите! -- воскликнул Боултон, ушедший вперед. -- Что у вас? -- поинтересовался Крауч. -- След тигра или льва, -- ответил Боултон. -- Совсем свежий. Эта тварь, похоже, только что пересекла тропу. Крауч и Алджи принялись изучать отпечатавшийся в мягкой земле след зверя. -- Тигр, -- заключил Крауч. -- Сомнений быть не может. Я столько их повидал на своем веку, что ошибиться невозможно. -- Мерзкое место для встречи с полосатой кошкой, -- сказал Алджи. -- По... -- Его прервало чье-то кашляющее ворчание. -- По-моему, вот и она сама! -- воскликнул Алджи. -- Где? -- встрепенулся Боултон. -- Вон там, слева! -- крикнул Крауч. -- Ни черта не вижу, -- ответил Алджи. -- Думаю, нам следует вернуться, -- пробормотал Боултон. -- Если эта зверюга нападет, нам крышка. Наверняка один из нас погибнет, а, может, и не один. -- Пожалуй, вы правы, -- подхватил Крауч. -- Не хватало еще погибнуть в двух шагах от лагеря. Невдалеке раздался громкий хруст ломаемых веток. -- О Боже! -- вскричал Алджи. -- Он идет сюда! И, бросив ружье, Алджи вскарабкался на дерево. Остальные, не мешкая, последовали его примеру и не напрасно. Едва они очутились наверху, как на тропу из своего укрытия выскочил огромный бенгальский тигр. Зверь застыл, глядя по сторонам, и через секунду-другую заметил спрятавшихся среди ветвей охотников. Подняв кверху оскаленную морду, тигр зарычал, сверкая жуткими желто-зелеными глазами. Крауч прыснул со смеху, вызвав недоумение своих спутников. -- Я рад, что нас никто не видел, -- пояснил он. -- Какой ужасный удар был бы нанесен британскому престижу! -- Черт побери, что же нам оставалось делать? -- рассердился Боултон. -- Вы, как и я, прекрасно понимаете, что мы не смогли бы осилить его даже с помощью трех наших ружей. -- Конечно, нет, -- откликнулся Алджи. -- Мы не успели бы даже прицелиться, как он прыгнул бы на нас. Нам здорово повезло, что рядом оказались деревья и мы успели на них взобраться. Милые верные деревья. Я всегда любил деревья. Рычащий тигр направился в их сторону и, когда оказался под деревом, на котором спасался Алджи, прижался к земле и прыгнул вверх. -- Клянусь Юпитером! -- воскликнул Алджи, забираясь повыше, -- он едва не достал меня. Тигр сделал еще две попытки под каждым из деревьев, затем вернулся на тропу и лег неподалеку в ожидании. -- Влипли, -- сказал Боултон. -- Он же не на век там развалился, -- отозвался Крауч. Боултон покачал головой. -- Надеюсь, что нет, -- произнес он, -- но у тигров потрясающее терпение. Знавал я одного парня, так того тигр всю ночь продержал на дереве. Это было в Бенгале. -- Ну знаете, это уж слишком. С нами ему такой номер не пройдет, -- зашумел Алджи. -- За кого он нас принимает, за полных идиотов? Неужели он думает, что мы спустимся прямо ему в пасть? -- Наверное, он думает, что когда мы созреем, то упадем вниз, как спелые яблоки. -- Черт, ну и ситуация, -- проговорил Алджи спустя некоторое время. -- Мне уже порядком это надоело. Эх, ружье бы. -- Вон же оно, прямо под вами на земле, -- сказал Крауч. -- Почему бы вам не спуститься за ним? -- Эй, у меня идея! -- воскликнул Алджи. -- Только сейчас осенило! Глядите. Он снял с себя рубашку, разорвал ее на полоски, которые связал вместе, и, когда таким образом получилась длинная веревка, сделал на одном конце затягивающуюся петлю. Затем спустился на ветку пониже и бросил вниз конец веревки с петлей, норовя зацепить ею ствол ружья, который возвышался над землей на пару дюймов. -- Умно? -- самодовольно спросил Алджи. -- Очень, -- отозвался Боултон. -- Тигр восхищен вашей изобретательностью. Видите, глаз с вас не сводит. -- Если петля затянется позади мушки, я смогу поднять эту чертову штуковину, и тогда полосатый приятель узнает, что почем. -- Из вас получился бы гениальный изобретатель, Алджи, -- сказал Крауч. -- Моя матушка хотела, чтобы я стал священником, -- отозвался Алджи, -- а отец хотел, чтобы я стал дипломатом, -- но ни то, ни другое поприще меня не привлекало -- скучно, и я решил вместо этого заняться теннисом. -- И стали никудышным теннисистом, -- рассмеялся Крауч. -- Точно, дружище, -- не обиделся Алджи. -- Глядите! Получилось. В результате многократных попыток петля наконец была брошена на ствол. Алджи осторожно потянул. Петля задернулась за мушкой, и Алджи принялся подтягивать ружье к себе. Еще один фут, и ружье было бы у него в руках, но тут зарычавший тигр сорвался с места и прыгнул высоко вверх. При виде атакующего зверя Алджи выронил все, что у него было в руках, и молнией взвился вверх на безопасную высоту. Выпущенные когти вспороли пустоту в дюйме от ступни человека. -- Уффф! -- выдохнул Алджи, забравшись на ветку повыше. -- Теперь вы и рубашки лишились, -- съязвил Крауч. Тигр постоял под деревом, глядя вверх и недовольно ворча, затем пошел обратно и снова лег на землю. -- Сдается мне, наш приятель собирается продержать нас здесь всю ночь, -- сказал Алджи. XVI Краузе и не думал выполнять приказ Тарзана и отойти от лагеря на расстояние двух переходов. Изгнанники разбили свой лагерь на берегу в каких-нибудь четырех милях от лагеря соседей, в устье другой реки, впадающей в океан. Настроение у людей Краузе было препаршивым. Они угрюмо сидели на берегу, питаясь фруктами, которые собирали для них в джунглях ласкары. Несколько дней прошло в ожесточенных спорах и выяснении отношений. И Краузе, и Шмидт хотели стать главарями. Победу одержал Шмидт, поскольку Краузе струхнул, побоявшись связываться с психопатом. Абдула Абу Неджм сидел сам по себе, ненавидя всех. Убанович много говорил громким голосом, призывая всех стать товарищами и внушая, что никто не должен командовать другими. Единственной нитью, которая все еще связывала этих людей, являлась общая ненависть к Тарзану, поскольку тот прогнал их, не дав с собой оружия и патронов. -- Можно пойти туда ночью и выкрасть то, что нужно, -- предложил Убанович. -- Я уже и сам об этом думал, -- отозвался Шмидт. -- Отправляйся-ка ты, Убанович, на разведку. Прямо сейчас. Заляжешь в джунглях в окрестностях лагеря, выберешь место, откуда лагерь хорошо просматривается, и будешь вести наблюдение. Так мы узнаем, где у них хранится оружие. -- Сам иди, -- огрызнулся Убанович. -- Нечего мной командовать. -- Я здесь командир! -- закричал Шмидт, вскакивая на ноги. Убанович тоже встал -- громадный грозный увалень, крупнее самого Шмидта. -- Ну что? -- злобно спросил он. -- Нам не стоит ссориться между собой, -- примирительно произнес Краузе. -- Почему бы тебе не послать ласкара? -- Будь у меня оружие, этот грязный большевик подчинился бы, -- буркнул Шмидт и кликнул матроса-ласкара. -- Иди-ка сюда, Чалдрап, -- приказал он. Ласкар подошел шаркающей походкой, хмуро глядя исподлобья. Шмидта он ненавидел, но поскольку всю свою жизнь выполнял приказы белых, привычка подчиняться оказалась сильнее. -- Пойдешь в другой лагерь, -- приказал Шмидт, -- спрячешься в джунглях, узнаешь, где у них оружие, патроны. -- Пойти нет, -- сказал Чалдрап. -- Джунгли тигр. -- Пойдешь как миленький! -- рявкнул Шмидт и ударом кулака сбил матроса с ног. -- Я тебе покажу! Матрос поднялся на ноги, кипя от ненависти. Он готов был убить этого белого, но не решился. -- А теперь пошел вон, языческий пес, -- заорал на него Шмидт, -- и гляди не возвращайся, пока не выяснишь все, что нужно. Чалдрап повернулся и зашагал прочь. Через минуту его поглотили джунгли. -- Эй! Глядите! -- воскликнул Алджи. -- Что он теперь надумал? Тигр поднялся с земли и навострил уши, глядя вперед на тропу. Он склонил голову набок, прислушиваясь. -- Почуял что-то, -- предположил Боултон. -- Уходит, -- с надеждой сказал Крауч. Тигр крадучись пошел в кусты, росшие вдоль тропы. -- Это наш шанс, -- сказал Алджи. -- Он не ушел, -- сообщил Боултон. -- Вот он, я его вижу. -- Пытается обдурить нас, -- сказал Крауч. Чалдрап очень боялся. Он боялся джунглей, но еще больше боялся вернуться к Шмидту без информации, которую тот хотел получить. Ласкар приостановился, решая, как ему поступить. Может, вернуться и затаиться возле лагеря Шмидта, а там, выждав время, требуемое для выполнения задания, явиться к Шмидту и выдать ему "тайну" местонахождения винтовок и патронов? Чалдрап почесал затылок, и тут его озарила великолепная идея: он отправится в лагерь англичан, расскажет им о намерениях Шмидта и попросит разрешения остаться у них. Чалдрап воодушевился. Какая великолепная мысль, лучшая из тех, которые иногда посещали его. И он, развернувшись, радостно потрусил по тропинке. -- Сюда идут, -- прошептал Крауч. -- Я слышу чьи-то шаги. В следующий миг на тропу выбежал Чалдрап. Все трое одновременно закричали, предупреждая человека об опасности, но было уже поздно. Ласкар остановился в недоумении, поднял голову и посмотрел на людей, ничего не соображая. В тот же миг из кустов выпрыгнул огромный тигр и, вздыбившись нар перепуганным до смерти человеком, вцепился ему в плечо. Чалдрап завопил. Огромный зверь встряхнул его. затем повернулся и потащил в кусты. Потрясенные англичане беспомощно наблюдали за происходящим. Из кустов донеслись человеческие вопли и рычание тигра. Через несколько секунд вопли стихли. -- О Боже! -- воскликнул Алджи. -- Это было ужасно. -- Да, -- отозвался Боултон, -- но это наш шанс. Теперь тигру не до нас. Главное -- не отвлечь его от добычи. Они тихо и осторожно спустились на землю, подобрали свои винтовки и тихо двинулись к лагерю, потрясенные трагедией, разыгравшейся на их глазах. Все намеченные на день работы в лагере были выполнены, даже полковник Ли не мог найти ничего, чем бы занять людей. -- Кажется, я старею, -- сказал он жене. -- Кажется? -- переспросила она. -- Ты только сейчас это обнаружил? Полковник улыбнулся. Его всегда радовало, когда Пенелопа оставалась верна себе. Всякий раз, когда она говорила что-нибудь приятное или доброе, полковник начинал тревожиться. -- Да, -- продолжал он, -- что-то я начинаю сдавать. Ничего не приходит на ум, не знаю, чем бы, черт возьми, занять людей. -- А мне кажется, что здесь уйма всяких дел, -- заметила Пенелопа. -- Я всегда занята. -- Думаю, люди заслужили право на короткий отдых, -- сказала Патриция. -- Они не разгибают спины с самого начала нашего пребывания на острове. -- Ничегонеделание всегда порождает недовольство, -- произнес полковник, -- но я разрешу им расслабиться в течение оставшегося дня. Ханс де Гроот и Джанетт Лейон уселись на берегу и повели разговор. -- Странная штука -- жизнь, -- начал де Гроот. -- Всего каких-нибудь несколько недель назад я стремился поскорее попасть в Нью-Йорк, молодой, беспечный с трехмесячным жалованием в кармане. А уж планы, какие я строил на это время! И вот теперь я здесь, где-то в Тихом океане, на каком-то острове, о котором никто никогда не слышал -- и это еще не самое плохое... -- А что тогда самое плохое? -- спросила Джанетт. -- То, что мне здесь нравится, -- ответил де Гроот. Джанетт с удивлением взглянула на него. -- Что-то я не понимаю, -- сказала она. -- Вы, конечно, шутите? -- Я говорю серьезно, Джанетт, -- произнес он. -- Я... -- Загорелое лицо де Гроота вспыхнуло румянцем. -- Ну почему так трудно бывает произнести эти три слова, если они идут от сердца? Джанетт потянулась к де Грооту и положила свою руку на его ладонь. -- Не говорите этих слов, -- сказала она. -- Никогда не говорите их ... мне. -- Почему? -- удивился де Гроот. -- Вы же знаете о моем прошлом. О моих похождениях в Сингапуре, Сайгоне, Батавии. -- Я люблю вас, -- произнес Ханс де Гроот, и тогда Джанетт Лейон разрыдалась. Вообще-то плакала она редко, да и то от злости или разочарования. -- Не смейте, -- прошептала она. -- Не смейте. -- Разве вы совсем меня не любите, Джанетт? -- спросил он. -- Не скажу, -- ответила она. -- Никогда не скажу Де Гроот пожал ее руку и улыбнулся. -- Вы уже сказали, -- промолвил он. На этом месте их беседу прервал голос Патриции: -- Что с тобой, Алджи, где твоя рубашка? В лагерь вернулись охотники, и европейцы обступили их, желая выслушать рассказ о случившемся на охоте. Когда рассказ был закончен, полковник решительно кашлянул. -- С этим пора кончать, -- заявил он. -- С этого момента -- никакой охоты в джунглях. С тиграми и львами в этой чаще нам не справиться. -- А все по твоей вине, Уильям, -- вмешалась миссис Ли. -- Тебе нужно было взять на себя командование раньше и запретить этому дикарю выпускать на волю диких зверей. -- Мне все же кажется, что он поступил по-джентльменски, -- возразил полковник, -- и потом не забывай, он подвергается такой же опасности, что и мы. Судя по всему, бедняги уже нет в живых. Наверное, его разорвал один из этих самых зверей. -- И поделом, -- повторила миссис Ли. -- Человеку, который разгуливает перед дамами в таком непотребном виде, не имеет смысла жить, по крайней мере, среди порядочных людей. -- А я думаю, что он был толковым малым, -- сопротивлялся полковник. -- Не забывай, Пенелопа, если бы не он, еще неизвестно, что с нами бы стало. -- Не забывай, тетя Пенелопа, что он спас тебя с "Сайгона". -- Я только и делаю, что стараюсь об этом забыть, -- пробормотала миссис Ли. XVII Когда Ицл Ча догадалась, что ее несут в лес, она не сразу сумела разобраться в своих ощущениях. В Чичен Ица ее ожидала верная смерть, ибо боги не могли допустить, чтобы у них безнаказанно отнимали их жертвы, и, если она когда-нибудь вернется обратно, ее снова принесут в жертву. Впереди же ее ожидала неизвестность, но Ицл Ча была молода, жизнь казалась ей прекрасной, и, возможно, Че -- Повелитель леса не станет ее убивать. Когда они достигли леса, Че повел себя странно -- запрыгнул на нижнюю ветку дерева, оттуда на другую, и вскоре девушка оказалась высоко над землей. Ицл Ча охватил панический ужас. Вдруг Че остановился и издал долгий протяжный крик -- жуткий неземной крик, эхом отозвавшийся в лесу. Затем он продолжил путь. Девушка изо всех сил старалась не зажмуривать глаз, но вскоре увидела нечто такое, от чего ей захотелось снова зажмуриться. Тем не менее, она, как завороженная, продолжала глядеть на двух несуразных существ, приближающихся к ним по деревьям и что-то лопочущих на непонятном языке. Че ответил на том же странном наречии, и Ицл Ча поняла, что слышит речь богов, ибо эти двое, несомненно, боги земли, о которых рассказывал Тхак Чан. Боги нагнали Че, все трое остановились и повели разговор на своем непонятном языке. Ицл Ча случайно глянула вниз, где на маленькой поляне, над которой они сейчас находились, увидела труп жуткого зверя, и догадалась, что это то самое животное, от которого Че спас охотника Тхак Чана. Девушка пожалела, что скептики из Чичен Ица не видят того, что довелось увидеть ей, тогда они убедились бы в том, что это на самом деле боги и раскаялись бы в своем непочтительном обращении с Повелителем леса. Божественный спаситель донес ее до горной тропы, где опустил на землю, и девушка пошла сама. Теперь она могла хорошенько его разглядеть. Какой он красивый! Действительно, бог. Два бога земли ковыляли вперевалку рядом с ним. Ицл Ча забыла про свои недавние страхи, напротив, она очень гордилась тем, что оказалась в такой компании. Кто еще из девушек Чичен Ица когда-либо прогуливался с тремя богами? Так они вышли к месту, где заканчивалась тропа, и за ней открывался жуткий обрыв. Че -- Повелителя леса это не остановило. Он вновь перекинул Ицл Ча через свое широкое плечо и стал спускаться вниз по склону обрыва с поразительной легкостью, как и два бога земли. Взглянув вниз, Ицл Ча пришла в ужас. Крепко зажмурившись и затаив дыхание, она тесно прижалась своим маленьким телом к Че -- Повелителю леса, ставшему для нее чем-то вроде спасительного убежища. Наконец они спустились вниз, и Повелитель леса вновь подал голос. Ицл Ча показалось, что он сказал что-то вроде: "Йад, Тантор, йад!" И она не ошиблась, именно это он и сказал: "Сюда, Тантор, сюда!" Буквально через секунду Ицл Ча услышала звук, который никогда раньше не слышала, как не слышал никто из народа майя. То был трубный зов слона. Ицл Ча думала, что уже перевидала все чудеса, имеющиеся на свете, но когда появился громадный слон-самец, крушивший стоявшие на его пути деревья, маленькая Ицл Ча вскрикнула и упала в обморок. Придя в себя, Ицл Ча не сразу открыла глаза. Она ощущала придерживающую ее руку, а спиной чувствовала близость человеческого тела. Но почему они так странно движутся, и что за шероховатая поверхность, которой касаются ее голые ноги? Ицл Ча со страхом приоткрыла глаза, но тут же пронзительно закричала и вновь зажмурилась. Она сидела на голове этого жуткого зверя! Повелитель леса расположился за ее спиной, придерживая девушку рукой, чтобы она не свалилась на землю. Боги земли двигались параллельно, перепрыгивая с ветки на ветку, и, казалось, недовольно ворчали. Для впечатлительной Ицл Ча всего этого оказалось слишком много: за какой-нибудь час или два с нею произошло столько событий, и она испытала столько потрясений, сколько хватило бы на всю жизнь. День клонился к закату. Лум Кип был занят приготовлением ужина для европейцев. Процедура оказалась несложной -- нужно было поджарить рыбу и сварить корнеплоды. Меню разнообразили фрукты. Лум Кип пребывал в отличном настроении: ему нравилось работать на этих иностранцев, те хорошо к нему относились, а сама работа была куда менее трудоемкой, чем рубка леса. Люди собрались на берегу почти в полном составе -- обе девушки и большинство мужчин. Они сидели на земле, обсуждая события дня, особенно охотничью вылазку, закончившуюся трагедией. Патриция обеспокоено завела речь о Тарзане -- доведется ли им когда-нибудь с ним свидеться, и разговор переключился на дикаря и его предполагаемую судьбу. Полковник находился внутри хижины, он брился, а его жена сидела снаружи, занимаясь штопкой. Вдруг что-то привлекло ее внимание, и, взглянув в сторону леса, она, пронзительно взвизгнув, упала в обморок. Люди моментально повскакали со своих мест. Из хижины вылетел полковник, не успевший стереть с лица мыльную пену. -- О Боже, глядите! -- вскричала Патриция Ли-Бердон. Из леса выходил огромный слон, на спине которого восседал Тарзан, придерживающий руками сидевшую перед ним почти обнаженную девушку. Справа на некотором расстоянии ковыляли два орангутанга. Не мудрено, что Пенелопа Ли потеряла сознание. Выйдя из леса на несколько шагов, слон остановился, отказываясь идти дальше. Тарзан с девушкой на руках соскользнул на землю и, взяв ее за руку, повел к лагерю. Ицл Ча чувствовала, что все эти люди -- боги, но страха почти уже не испытывала, поскольку Повелитель леса не причинил ей вреда, как и боги земли, и этот громадный странный зверь, на котором она ехала верхом через лес. Патриция Ли-Бердон оглядела шедшую рядом с Тарзаном девушку недоуменным и несколько настороженным взглядом. Работающий неподалеку матрос сказал своему напарнику: -- Этот малый своего не упустит. Услышав эти слова, Патриция поджала губы. Тарзана встретили молча, но молчание это было вызвано удивлением. Полковник хлопотал возле своей жены, и та вскоре открыла глаза. -- Где он? -- прошептала Пенелопа Ли. -- Этого мерзавца нужно немедленно прогнать из лагеря, Уильям. Его и эту распутную девку с ним. На них обоих вместе взятых лишь пара жалких лоскутков, которыми даже младенца толком не прикроешь. Я полагаю, он специально уходил, чтобы похитить женщину, причем, подумать только, туземку. -- Ты бы помолчала, Пенелопа, -- раздраженно произнес полковник. -- Ни ты, ни я не знаем, что случилось на самом деле. -- Тогда не стой, как пень, а пойди и узнай, -- бросила миссис Ли. -- Я не могу позволить Патриции оставаться в одном лагере с такими людьми и сама не останусь. Тарзан прямым ходом направился к Патриции Ли-Бердон. -- Я хочу попросить вас позаботиться об этой девушке, -- сказал он. -- Меня? -- высокомерно процедила Патриция. -- Да, вас, -- ответил он. -- Значит, так, -- сказал полковник с мыльной пеной на лице. -- Объясните, что все это значит, сэр. -- К югу от нас расположен город, -- начал Тарзан, -- довольно большой. Его жители придерживаются некоторых языческих обрядов и приносят в жертву богам людей. Эту девушку как раз собирались принести в жертву, но мне удалось ее спасти. Возвращаться ей нельзя, потому что ее, конечно же, убьют, так что мы должны о ней позаботиться. Если ваша племянница против, я попрошу Джанетт. Она, я уверен, не откажется. -- Ну разумеется, я позабочусь о ней, -- согласилась Патриция, -- с чего вы взяли, что я против? -- Первым делом это создание необходимо приодеть, -- вмешалась миссис Ли. -- Стыд и срам! Тарзан посмотрел на нее с осуждением. -- Это не ей, а вашим низменным мыслям нужна одежда, -- сказал он. У Пенелопы Ли отвалилась челюсть. Она застыла с раскрытым ртом, не находя слов. В следующую секунду она развернулась и прошагала в свою хижину. -- Эй, приятель! -- обратился к Тарзану Алджи. -- Как вам, черт побери, удалось уломать этого слона прокатить вас на своей спине? Ведь слон-то африканский, дикий? -- А как вы уламываете своих друзей, прося их об одолжении? -- вопросом на вопрос ответил Тарзан. -- Ну, знаете, приятель, у меня нет друзей, подобных этому. -- Сочувствую, -- сказал человек-обезьяна и обратился к полковнику. -- Мы должны принять все меры предосторожности на случай нападения. В городе много воинов, и я не сомневаюсь, что девушку будут разыскивать. Они неизбежно наткнутся на наш лагерь. Конечно, им неведомо огнестрельное оружие, и если мы будем начеку, то бояться нечего. Предлагаю разрешать выход в джунгли только усиленными группами. -- Я как раз отдал приказ, запрещающий выходить в джунгли, -- произнес полковник. -- Сегодня один из ваших тигров напал на капитана Боултона, доктора Крауча и мистера Райт-Смита. XVIII В течение последующих шести недель жизнь в лагере протекала размеренно и без происшествий. За это время Патриция Ли-Бердон научила Ицл Ча многим английским словам и выражениям с тем, чтобы юная девушка из племени майя могла по крайней мере хоть как-то общаться с остальными, а Тарзан тем временем уделял много внимания изучению языка майя, консультируясь с Ицл Ча. Он был единственным из всего лагеря, кто время от времени отваживался отправляться в джунгли, и из этих вылазок зачастую возвращался с дикой свиньей. Всякий раз, когда Тарзан отсутствовал, Пенелопа Ли закипала от гнева. -- Он дерзкий и своевольный, -- жаловалась она мужу. -- Ты же категорически запретил всем ходить в джунгли, а он нарочно тебя не слушается. Его нужно наказать. -- И как ты предлагаешь с ним поступить, дорогая? -- спрашивал полковник. -- Вздернуть на дыбе, четвертовать или просто расстрелять на рассвете? -- Не пытайся острить, Уильям, тебе это не идет. Просто ты обязан настоять на том, чтобы он подчинялся установленным тобою предписаниям. -- И лишиться свежей свинины? -- спросил полковник. -- Не нравится мне свинина, -- ответила миссис Ли. -- Кроме того, мне не нравятся лагерные шуры-муры. Мистер де Гроот чересчур интимничает с этой француженкой, а дикарь вечно липнет к этой туземке. Вот и сейчас, смотри, -- опять они болтают. Могу представить, что он ей говорит. -- Он хочет выучить ее язык, -- объяснил полковник, -- и это может нам здорово пригодиться, если придется когда-нибудь иметь дело с ее соплеменниками. -- Хм! Прекрасный предлог, -- возмутилась миссис Ли. -- А как они одеты! Если я найду что-нибудь подходящее среди вещей с корабля, то сошью ей балахон, а что касается его -- ты должен что-то предпринять. Гляди! Вот-те раз. Теперь к ним подошла Патриция. Они разговаривают. Уильям, ты должен прекратить это безобразие -- это неприлично. Полковник Уильям Сесил Хью Персиваль Ли вздохнул. Ему и без того приходилось несладко. Люди начали проявлять недовольство, были и такие, кто стал подвергать сомнению его право командовать. Да и он сам задавался вопросом, имеет ли он на это право, однако сознавал, что без командира жизнь превратится в сплошной кошмар. Алджи, Боултон, Тиббет и Крауч, разумеется, поддерживали его, а также де Гротт и Тарзан. Из них он больше всего полагался на Тарзана, ибо понимал, что это тот человек, который в случае бунта сохранит хладнокровие и трезвый рассудок. А теперь вот жена требует, чтобы он заставил полудикого человека надеть брюки. Полковник снова вздохнул. Патриция подсела к Тарзану и Ицл Ча. -- Как ваши занятия? -- спросила она. -- Ицл Ча говорит, что у меня прекрасно получается, -- ответил Тарзан. -- А Ицл Ча неплохо овладевает английским, -- сказала Патриция. -- Мы с ней уже можем разговаривать на довольно сложные темы. Она рассказала мне очень интересные вещи. Вам известно, почему ее хотели принести в жертву? -- Чтобы умилостивить какого-нибудь бога, наверное, -- предположил Тарзан. -- Да, бога по имени Че -- Повелителя леса, чтобы умилостивить его за оскорбление, нанесенное ему человеком, который заявил, что Че -- это вы. Ицл Ча, понятно, уверена в том, что ее спас не кто иной, как Че -- Повелитель леса. По ее словам, многие из ее племени также верят в это. Она говорит, что в истории ее народа это первый случай, когда бог спустился и забрал живым предназначенное ему жертвоприношение. Это произвело на нее глубокое впечатление, и никто никогда не сможет переубедить ее в том, что вы не Че. Ее собственный отец предложил принести ее в жертву, чтобы добиться благосклонности богов, -- продолжала Патриция. -- Какой ужас, но такие у них нравы. Ицл Ча говорит, что родители часто так поступают, хотя обычно в жертву приносят рабов или военнопленных. -- Она рассказала мне много интересных вещей о своем народе и острове, -- сказал Тарзан. -- Остров называется Аксмол, в честь города на Юкатане, откуда сотни лет тому назад прибыл ее народ. -- Тогда они -- майя, -- заметила Патриция. -- Это очень интересно, -- произнес подошедший к ним доктор Крауч. -- Из того, что вы рассказали нам о своем пребывании в их городе и что поведала Ицл Ча, напрашивается вывод, что они сохранили свою религию и свою культуру почти нетронутыми на протяжении веков после переселения. Какая благодатная почва для антрополога и археолога. Если бы вам удалось установить с ними дружеские отношения, то мы смогли бы расшифровать письмена на их колоннах и храмах в Центральной и Южной Америке. -- Но поскольку все говорит за то, что мы останемся здесь до конца наших дней, -- напомнила ему Патриция, -- то наши знания принесут миру очень мало пользы. -- Не могу поверить, чтобы нас когда-нибудь не спасли, -- сказал доктор Крауч. -- Кстати, Тарзан, та деревня, которую вы посетили, на острове единственная? -- Этого я не знаю, -- ответил человек-обезьяна, -- но майя -- не единственные люди на острове. На северной оконечности есть селение "очень плохих людей", как их называет Ицл Ча. История острова, передаваемая в основном из уст в уста, гласит, что уцелевшие жертвы какого-то кораблекрушения смешались путем браков с туземцами, и в том селении проживают их потомки, но они не общаются с туземцами, живущими в центральной части острова. -- Вы хотите сказать, что здесь есть туземцы? -- спросил доктор Крауч. -- Да, и наш лагерь разбит прямо на юго-западной границе их территории. В своих вылазках я далеко не заходил и поэтому никого из них не видел, но Ицл Ча говорит, что они очень жестокие каннибалы. -- Какое чудесное местечко уготовила нам судьба, -- заметила Патриция, -- и, разумеется, чтобы оно было совсем чудесным, вы выпустили на волю массу тигров и львов. Тарзан улыбнулся. -- По крайней мере, от скуки не помрем, -- промолвила Джанетт Лейон. Подошли полковник Ли, Алджи и Боултон, чуть позже к ним присоединился де Гроот. -- Со мной только что разговаривали матросы, -- сказал голландец, -- и просили узнать у вас, полковник, можно ли им попытаться разобрать "Сайгон" на доски и построить лодку, чтобы выбраться отсюда. Они сказали, что лучше погибнут в море, чем проведут здесь оставшуюся жизнь. -- Я их вполне понимаю, -- согласился полковник. -- Что вы об этом думаете, Боултон? -- Попытаться можно, -- ответил капитан. -- К тому же у них появится занятие, -- сказал полковник, -- и если оно придется им по душе, они перестанут беспрестанно ворчать и жаловаться. -- Вопрос в том, где им строить лодку, -- продолжал Боултон. -- На рифе, естественно, невозможно, а на берегу не имеет смысла, так как лагуна слишком мелка, и лодка сядет на мель. -- В миле отсюда, к северу, есть бухта с глубокой водой, -- сказал Тарзан, -- и без рифов. -- К тому времени, как эти лоботрясы разберут "Сайгон" на части, -- заметил Алджи, -- и перенесут на милю по суше, они так вымотаются, что не смогут построить лодку. -- Или так постареют, -- предположила Патриция. -- Кто сделает чертеж лодки? -- спросил полковник. -- Матросы попросили меня заняться этим, -- ответил де Гроот. -- Мой отец -- судостроитель, я работал на его верфи перед тем, как пошел в море. -- Неплохая идея, -- сказал Крауч. -- Как считаете, можно построить лодку таких размеров, чтобы мы все в ней уместились? -- Все будет зависеть от того, сколько удастся вывезти с "Сайгона". Если на днях случится сильный шторм, то судно может развалиться, -- ответил де Гроот. Алджернон Райт-Смит широким жестом указал в сторону джунглей. -- Там леса предостаточно, -- сказал он, -- если "Сайгон" подкачает. -- Работенка будет не из легких, -- заметил Боултон. -- Ну, знаете, старина, у нас впереди целая жизнь, -- напомнил ему Алджи. XIX Прошло уже два дня, а Чалдрап все не возвращался. Шмидт отправил в лагерь Тарзана другого ласкара, приказав добыть сведения о ружьях и боеприпасах. Ласкары обосновались в отдельном лагере, неподалеку от того, в котором расположились Шмидт, Краузе, Убанович и араб. Ласкары все время что-то мастерили, но никто из компании Шмидта не обращал на них никакого внимания. Их просто вызывали по одному и приказывали выполнить то или иное поручение. Второй посланный Шмидтом на разведку ласкар также не вернулся. Шмидт был вне себя от ярости и на третий день отрядил еще двоих с тем же заданием. Ласкары угрюмо стояли перед ним, выслушивая указания. Когда Шмидт закончил, оба ласкара повернулись и двинулись обратно в свой лагерь. Шмидт наблюдал за ними и заметил, что они подсели к своим товарищам. Он выждал минуту-другую, желая убедиться, что ласкары отправились в путь, но те оставались на своих местах. Тогда он бросился к их лагерю с побелевшим от гнева лицом. -- Я их проучу, -- злобно шипел он. -- Я покажу им, кто здесь хозяин. Желтокожее отребье! Но когда он подошел ближе, навстречу ему встали пятнадцать ласкаров, и Шмидт увидел, что они вооружены луками, стрелами и деревянными копьями. Так вот чем они занимались несколько дней! Шмидт и ласкары стояли друг против друга, пока, наконец, один из матросов не спросил: -- Что тебе здесь надо? Их было пятнадцать, пятнадцать угрюмых, злобных людей, причем хорошо вооруженных. -- Так вы пойдете в разведку насчет оружия и патронов, чтобы их выкрасть? Да или нет? -- спросил он. -- Нет, -- ответил один из них. -- Тебе надо, ты и иди. Больше мы не подчиняться. Убирайся. Иди свой лагерь. -- Это бунт! -- заорал Шмидт. -- Убирайся! -- сказал рослый ласкар и натянул тетиву. Шмидт развернулся и, съежившись, поспешил прочь. -- В чем дело? -- спросил Краузе, когда Шмидт вернулся в лагерь. -- Негодяи взбунтовались, -- отозвался Шмидт. -- И они все вооружены -- изготовили луки, стрелы и копья. -- Восстание пролетариата! -- воскликнул Убанович. -- Я присоединюсь к ним и поведу их. Это великолепно, великолепно. Идеи мировой революции проникли даже сюда. -- Заткнись! -- рявкнул Шмидт. -- Тошно тебя слушать. -- Погодите, вот я организую своих замечательных революционеров, -- вскричал Убанович, -- тогда вы запоете иначе, тогда будете ходить на задних лапках и лепетать: "Товарищ Убанович то", "Товарищ Убанович се". Я сейчас же иду к своим товарищам, которые поднялись в полный рост и сбросили ярмо капитализма со своих плеч. Торжествующей походкой он направился к лагерю ласкаров. -- Товарищи! -- крикнул он. -- Поздравляю вас с вашей замечательной победой!!! Я пришел, чтобы повести вас к еще более великим завоеваниям. Мы двинемся маршем на лагерь капиталистов, которые нас прогнали. Мы уничтожим их и завладеем всем оружием, боеприпасами и провиантом. Пятнадцать хмурых людей глядели на него молча, затем один из них сказал: -- Убирайся. -- Как же так! -- воскликнул Убанович. -- Я пришел, чтобы быть с вами. Вместе мы совершим замечательную... -- Убирайся, -- повторил ласкар. Убанович топтался на месте, пока к нему не направились несколько человек. Он повернулся и пошел назад в свой лагерь. -- Ну, товарищ, -- усмехнулся Шмидт, -- революция закончилась? -- Безмозглые кретины, -- выругался Убанович. В ту ночь четверо людей были вынуждены сами поддерживать огонь в костре, чтобы отпугивать диких зверей. Раньше этим занимались ласкары. Им также пришлось добывать дрова и по очереди стоять на вахте. -- Ну, товарищ, -- обратился к Убановичу Шмидт, -- как тебе нравятся революции теперь, когда ты очутился по другую сторону баррикад? Ласкары, которыми перестали помыкать белые люди, улеглись спать и позволили костру затухнуть. В соседнем лагере на вахте стоял Абдула Абу Неджм, который вдруг услышал со стороны лагеря ласкаров свирепое рычание, а затем вопль боли и ужаса. Проснувшиеся трое вскочили на ноги. -- Что это? -- спросил Шмидт. -- Эль адреа, Владыка с большой головой, -- ответил араб. -- А что это такое? -- поинтересовался Убанович. -- Лев, -- коротко объяснил Краузе. -- Добрался до одного из них. Вопли незадачливой жертвы пронзали ночную тишину, удаляясь от лагеря ласкаров, ибо лев оттаскивал добычу подальше от людей. Вопли вскоре затихли, а затем послышался еще более жуткий, леденящий кровь звук -- звук разрываемой плоти и хруст костей, сопровождаемый рычанием хищника. Краузе подбросил в костер дров. -- Проклятый дикарь, -- прошипел он. -- Выпустил на волю этих тварей. -- Так тебе и надо, -- съязвил Шмидт. -- Нечего было хватать белого человека и сажать его в клетку. -- Это идея Абдулы, -- захныкал Краузе. -- Сам бы я до этого никогда не додумался. Той ночью в лагере больше не спали. До рассвета были слышны звуки кровавого пиршества, а когда совсем рассвело, люди увидели, что лев бросил жертву и пошел к реке на водопой, затем исчез в джунглях. -- Теперь он проспит целый день, -- сказал Абдула, -- а ночью снова явится за добычей. Едва Абдула произнес эти слова, как с опушки леса послышались отвратительные звуки и показались два крадущихся зверя. Это на запах крови явились гиены, которые тут же принялись пожирать то, что осталось от ласкара. В следующую ночь ласкары вообще не разводили огонь и не досчитались еще одного человека. -- Идиоты! -- кричал Краузе. -- Теперь у льва выработалась привычка, и он не оставит нас в покое. -- Они фаталисты, -- сказал Шмидт. -- По их понятию, что предопределено свыше -- неизбежно и неотвратимо, а поэтому бессмысленно что-либо предпринимать. -- Ну а я не фаталист, -- промолвил Краузе. -- И после всего, что произошло, собираюсь спать на дереве. Весь следующий день Краузе мастерил помост, выбрав для него подходящее дерево на опушке леса. Остальные поспешили последовать его примеру. Даже ласкары и те засуетились, и пришедший ночью лев обнаружил, что оба лагеря пусты, отчего он долго и злобно рычал, расхаживая по территории в безуспешных попытках найти очередную жертву. -- Все, с меня хватит, -- заявил Краузе. -- Я иду к Тарзану и буду проситься в их лагерь. Пообещаю выполнить все его условия. -- Но как ты собираешься туда добраться? -- спросил Шмидт. -- Я не рискнул бы снова идти по джунглям и за двадцать миллионов марок. -- А я и не собираюсь идти через джунгли, -- сказал Краузе. -- Я пойду берегом и в любой момент смогу забежать в воду, если мне кто-нибудь встретится. -- Мне кажется, эль адреа отнесся бы к нам благосклоннее, чем Тарзан из племени обезьян, -- заметил араб. -- Я ничего плохого ему не сделал, -- произнес Убанович. -- Не вижу причины, почему бы ему не пустить меня обратно. -- Вероятно, он боится, что ты организуешь революцию, -- мрачно пошутил Шмидт. Однако в конце концов решено было рискнуть, и ранним утром следующего дня они двинулись берегом по направлению к соседнему лагерю. XX Ласкар Чанд увидел, что Краузе с тремя спутниками отправились вдоль берега в сторону лагеря "Сайгона". -- Они пошли в тот лагерь, -- сказал он своим товарищам. -- Собирайтесь, тоже пойдем. И через несколько секунд они уже шагали по берегу по следам белых. Тарзан завтракал в одиночестве. Он встал рано, поскольку в этот день ему предстояло много дел. Лишь Лум Кип был на ногах, молчаливо занятый приготовлением завтрака. Из своей хижины вышла Патриция Ли-Бердон, подошла к Тарзану и села рядом. -- Раненько вы сегодня встали, -- заметила она. -- Я всегда встаю раньше других, -- ответил Тарзан, -- но сегодня особая причина. Я хочу как можно раньше отправиться в путь. -- И куда вы собрались? -- спросила она. -- Собираюсь исследовать местность, -- ответил Тарзан. -- Хочу поглядеть, что там, на другой стороне острова. Патриция взволнованно подалась вперед, положив руку на его колено. -- О, можно мне пойти с вами? -- спросила она. -- Мне очень хочется. Из маленькой хижины, построенной специально для нее, за ними наблюдала Ицл Ча. Черные глаза девушки сузились, маленькие кулачки крепко сжались. -- Вам это не под силу, Патриция, -- сказал Тарзан. -- Мой способ передвижения не для вас. -- Я путешествовала по джунглям Индии, -- возразила она. -- Нет, -- решительно произнес Тарзан. -- Идти по земле будет слишком опасно. Я полагаю, вы слыхали, что здесь водятся дикие звери. -- Тогда и вам нельзя идти, если это опасно, -- сказала она. -- С вашим-то легкомысленным луком и парочкой стрел. Позвольте мне пойти с вами, я возьму с собой ружье. Я меткий стрелок и участвовала в охоте на тигров в Индии. Тарзан поднялся, и Патриция вскочила на ноги, кладя ему руку на плечи. -- Пожалуйста, не ходите, -- взмолилась она. -- Я за вас боюсь. Но Тарзан лишь рассмеялся. В следующий миг он развернулся и пустился бежать в сторогу джунглей. Патриция проводила его взглядом. Тарзан запрыгнул на дерево и скрылся из виду. Девушка негодующе повернулась и прошла к себе в хижину. -- Я ему покажу, -- пробормотала она вполголоса. Вскоре она появилась с ружьем и патронташем. Ицл Ча видела, как Патриция вошла в джунгли в том же самом месте, что и Тарзан -- у берега маленькой речушки. Юная девушка из племени майя прикусила губу, и на глазах у нее навернулись слезы -- слезы разочарования и гнева. Хлопотавший возле костра Лум Кип что-то напевал себе под нос. Чал Ип Ксиу, верховный жрец, все еще сильно гневался из-за похищения со священного алтаря юной Ицл Ча. -- Храм осквернен, -- ворчал он, -- и боги разгневаются. -- Может, и нет, -- отвечал Сит Ко Ксиу, король. -- Возможно, это и на самом деле был Че -- Повелитель леса. Чал Ип Ксиу недовольно взглянул на короля. -- Он всего лишь один из тех чужаков, которых видел на берегу Ксатл Дин. Если вы не желаете вызвать гнев богов, вам следует послать отряд воинов в лагерь чужеземцев и вернуть Ицл Ча, ибо где ей еще быть, как не там. -- Возможно, вы правы, -- промолвил король. -- По крайней мере, хуже от этого не будет. Он послал за Ксатл Дином и велел ему собрать сотню воинов, отправиться в лагерь чужаков и захватить Ицл Ча. -- Имея сотню воинов, ты сможешь многих из них убить, а пленных привести в Чичен Ица, -- напутствовал король Ксатл Дина. Набитая матросами шлюпка под командованием Тиббета вышла в лагуну и двинулась к рифам, где предстояло продолжить работу по вывозке досок с "Сайгона". Остальные же принялись за завтрак. Молчаливая Ицл Ча сидела с хмурым видом и почти ничего не ела, поскольку потеряла аппетит. Джанетт Лейон подошла к столу и села рядом с де Гроотом. Пенелопа Ли окинула их презрительным взглядом. -- Патриция уже встала, Джанетт? -- поинтересовался полковник. Джанетт огляделась. -- Ну да, -- ответила она, -- разве ее здесь нет? Она выходила, когда я проснулась. -- Куда же эта девица запропастилась? -- негодующе спросила Пенелопа Ли. -- Она наверняка где-то здесь, -- сказал полковник и громко позвал племянницу. Было заметно, что он обеспокоен. -- И этого негодяя тоже нет! -- воскликнула миссис Ли. -- Я так и знала, что рано или поздно случится нечто подобное, Уильям. Зря ты позволил этому человеку остаться в лагере. -- Но объясни, в чем же дело, Пенелопа? -- взмолился полковник. -- Ему еще и объясняй. Он ее похитил, вот в чем дело. Ставя блюдо с рисом на стол, Лум Кип случайно услышал разговор и осмелился вмешаться. -- Тарзан ходить туда, -- Лум Кип указал на северо-восток. -- Питрици ходить туда, -- и указал в ту же сторону. -- А может, это Патриция его похитила? -- предположил Алджи. -- Глупая шутка, Алджернон, -- вскипела миссис Ли. -- Совершенно очевидно, что произошло -- этот мерзавец заманил ее в джунгли. -- Они долго говорить, -- угрюмо произнесла Ицл Ча. -- Они ходить разное время. Они встречаться в джунглях. -- Как ты можешь спокойно сидеть, Уильям, и позволять этой туземке намекать на то, что твоя племянница договорилась о тайном свидании в джунглях с этим невыносимым созданием? -- Если Пат отправилась в джунгли, -- ответил полковник, -- то я молю небеса, чтобы Тарзан был рядом с ней. Патриция шла вдоль ручья в северо-восточном направлении, и, когда он повернул на юго-восток, девушка повернула вместе с ним, не зная о том, что Тарзан быстро продвигается на восток, к другой стороне острова, причем движется по деревьям. Начался крутой подъем, и маленькая речушка весело устремилась вниз к океану. Патриция поняла, что вела себя как упрямая глупая девчонка, однако, будучи упрямой, решила подняться вверх по склону на небольшую возвышенность и осмотреть остров с высоты. Подъем давался с трудом, деревья постоянно загораживали вид, но девушка упорно карабкалась вверх, пока не вышла на ровный уступ. Выбившаяся из сил, она присела отдохнуть. -- Мне думается, мужчинам следует отправиться на поиски Патриции, -- сказала миссис Ли. -- Я пойду, -- вызвался Алджи, -- но только не знаю, где ее искать. -- Кто это там идет по берегу? -- насторожился доктор Крауч. -- Надо же, Краузе и Шмидт, -- сказал Боултон. -- А с ними Убанович и араб. Мужчины инстинктивно выхватили пистолеты и застыли в ожидании. Люди вскочили из-за общего стола и напряженно глядели на изгнанников. Краузе начал без обиняков. -- Мы пришли просить разрешения вернуться и разбить свой лагерь по соседству. Поскольку мы безоружны, то оказались не в состоянии защищаться. Двое наших людей пошли в джунгли и не вернулись, а еще двоих в лагере задрал лев. Вы не смеете нам отказать, полковник. Вы же не станете подвергать своих соплеменников бессмысленной опасности. Если пустите нас обратно, мы обещаем подчиняться вам и не причинять беспокойства. -- Боюсь, у вас появятся причины для беспокойства, когда вернется Тарзан и застанет вас здесь, -- сказал полковник. -- Ты должен позволить им остаться, -- ввернула миссис Ли. -- Здесь командуешь ты, а не этот мерзкий Тарзан. -- Я думаю, было бы бесчеловечно прогнать их, -- сказал доктор Крауч. -- Они были бесчеловечны по отношению к нам, -- резко возразила Джанетт Лейон. -- Милочка, -- взорвалась Пенелопа, -- вам следует знать свое место. Не вам говорить об этом. Решение примет полковник. Джанетт Лейон с безнадежным видом покачала головой и подмигнула де Грооту. Заметившая этот жест Пенелопа взорвалась снова. -- Нахалка! -- вскричала она. -- Вас, эту туземку и этого гнусного Тарзана ни за что не следовало бы пускать в один лагерь с приличными людьми. -- С твоего позволения, Пенелопа, -- холодно произнес полковник, -- я сам в состоянии решить этот вопрос без посторонней помощи и уж по всяком случае без необоснованных претензий. -- Я всего-то хочу сказать, -- проговорила миссис Ли, -- что ты должен разрешить им остаться. -- Предположим, -- начал Крауч, -- мы позволим им остаться до возвращения Тарзана. А там обсудим это дело с ним, они ведь скорее его враги, чем наши. -- Они враги всем нам, -- возразила Джанетт. -- Можете оставаться, Краузе, -- принял решение полковник, -- во всяком случае, до возвращения Тарзана. И глядите, чтоб без глупостей. -- Разумеется, полковник, -- ответил Краузе. -- И спасибо за то, что позволили нам остаться. С того уступа, где сидела Патриция, открывался вид на океан, но не на остров, который оставался сзади. Поэтому после передышки она двинулась дальше и вскоре вышла на просторное, удивительно красивое место. Многие деревья возвышались на островках великолепных орхидей. Среди богатой растительности щедро росли имбирь и гибискус. С дерева на дерево перелетали птицы с желтым и пурпурным оперением. Это была идиллическая умиротворяющая картина, которая успокоила нервы Патриции и стерла остатки гнева. Патриция радовалась обнаруженному ею тихому уголку и поздравляла себя с удачей. Она решила отныне наведываться сюда почаще. Любуясь живописной природой, Патриция вдруг замерла. Из кустов прямо на нее выходил огромный тигр. Кончик его хвоста возбужденно подрагивал. Зверь оскалился, обнажив громадные желтые клыки. Патриция Ли-Бердон произнесла в душе молитву, вскинула ружье и дважды выстрелила. XXI -- Что-то у меня неспокойно на душе, -- сказала Джанетт. -- Не нравится мне, что они постоянно здесь околачиваются. Я их боюсь, особенно Краузе. -- Я за ними пригляжу, -- успокоил ее де Гроот. -- Дайте мне знать, если он начнет к вам приставать. -- А теперь еще вон эти, полюбуйтесь! -- воскликнула Джанетт, указывая вдаль. -- Ласкары тоже решили вернуться. У меня от них мурашки по спине. Джанетт замолчала. В тот же миг до них донеслись два слабых ружейных выстрела. -- Это должно быть Патриция! -- заволновался полковник. -- Она попала в беду. -- Вероятно, ей пришлось пристрелить этого негодяя, -- с надеждой в голосе сказала Пенелопа. Полковник бросился в хижину за ружьем и поспешил на звук выстрелов. Де Гроот, Алджи, Крауч и Боултон кинулись следом. Как только Боултона, бегущего последним, поглотили джунгли, Шмидт повернулся к Краузе и усмехнулся. -- Что тут смешного? -- недовольно спросил Краузе. -- Давайте-ка поищем, где у них ружья и патроны, -- обратился Шмидт к своим. -- Похоже, пробил наш час. -- Что вы делаете? -- возмутилась Пенелопа Ли. -- Не смейте заходить в хижины! Джанетт ринулась к своей хижине за ружьем, но нагнавший ее Шмидт отшвырнул девушку в сторону. -- Без глупостей! -- пригрозил он. Четверка взяла все имевшееся в лагере оружие и, держа ласкаров на прицеле, приказала им забирать все, что пожелает Шмидт. -- Неплохой улов, -- сказал он Краузе. -- Думаю, теперь у нас есть почти все, что нужно. -- Может, у тебя есть, а у меня -- нет, -- ответил коллекционер животных и подошел к Джанетт. -- Пошли, милочка, -- сказал он. -- Мы начнем все снова с того места, где нас разлучили. -- Только без меня. -- Джанетт отшатнулась. Краузе схватил ее за локоть. -- С тобой, с тобой, милочка, и лучше по-хорошему, если не хочешь неприятностей. Девушка попыталась вырваться, и Краузе ударил ее. -- Ради Бога, -- выкрикнула Пенелопа Ли. -- Ступайте с ним и не устраивайте здесь сцен, я их ненавижу. И потом вам место рядом с ним, а никоим образом не в моем лагере. Полуоглушенную от удара Джанетт поволокли прочь. Жена полковника смотрела им вслед. Группа двинулась вдоль берега в том же направлении, откуда пришла. -- Я расскажу полковнику о том, что вы нас ограбили, негодяи, -- крикнула им на прощание миссис Ли. Ксатл Дин шел со своей сотней, рассыпавшейся по лесу, чтобы не оставлять отчетливых следов. В середине пути они услышали два резких громких звука, раздавшихся, казалось, совсем близко. Никто из воинов никогда ранее не слышал выстрелов, и поэтому они не имели понятия, что это могло быть, Они стали осторожно пробираться вперед, навострив уши. Впереди отряда шел Ксатл Дин, который, выйдя на открытый участок в лесу, остановился от неожиданности, так как взору его предстало странное, непривычное зрелище. На земле лежал огромный полосатый зверь неизвестной породы. Судя по всему, зверь был мертв, а над ним стояла фигура в странном наряде, держащая в руках длинный черный блестящий предмет, не похожий ни на лук, ни на стрелу, ни на копье. Ксатл Дин пригляделся и понял, что это существо -- женщина, и, будучи человеком неглупым, сообразил, что услышанный ими шум был произведен из той непонятной штуковины, которую она держала в руках, и что, без сомнения, с ее помощью женщина убила громадного зверя, лежащего у ее ног. Ксатл Дин рассудил также, что если она сумела убить столь крупного и, очевидно, свирепого зверя, то убить человека ей не составит труда. Поэтому он не вышел вперед, а попятился и шепотом отдал приказ своим людям. Майя бесшумно рассредоточились по джунглям, пока ни взяли участок в кольцо. И когда Ксатл Дин постучал по дереву мечом, чтобы шумом привлечь внимание девушки к себе, из джунглей крадучись вышли двое воинов и беззвучно стали приближаться к ней сзади. Патриция стояла, вглядываясь туда, откуда донесся звук, и напряженно прислушивалась. Неожиданно сзади посыпались стрелы, кто-то выхватил из ее рук ружье, и из джунглей выскочило множество причудливо одетых воинов в великолепных головных уборах из перьев и расшитых набедренных повязках. Воины окружили девушку. Патриция моментально узнала этих людей и не только благодаря описаниям Ицл Ча и Тарзана, а также потому, что прочла множество книг о цивилизации древних майя. Она была прекрасно знакома с их историей, религией и культурой, ибо внимательно следила за всеми научными разысканиями, которые проводили многочисленные археологические экспедиции. Ей почудилось, что она вдруг перенеслась на несколько веков назад, в далекое мертвое прошлое, к которому принадлежали эти маленькие темнокожие люди. Она знала, что произойдет, если ее схватят, так как ей была известна судьба пленников майя. Единственное, на что она надеялась, -- что мужчинам из их лагеря, возможно, удастся ее освободить, и надежда эта была крепкой из-за ее веры в Тарзана. -- Что вы собираетесь со мной сделать? -- спросила она на ломаном языке майя, которому выучилась у Ицл Ча. -- Это решит Сит Ко Ксиу, -- ответил Ксатл Дин. -- Тебя отведут в Чичен Ица, в королевский дворец. И он приказал четверым воинам доставить пленницу к Сит Ко Ксиу. Патрицию увели, а Ксатл Дин и оставшиеся воины двинулись дальше в сторону лагеря "Сайгона". Ксатл Дин был весьма доволен собой. Даже если ему не удастся привести Ицл Ча обратно в Чичен Ица, то он, по крайней мере, обеспечил ей замену на алтаре жертвоприношений, и его несомненно похвалят и король, и верховный жрец. Полковник Ли со своими спутниками совершенно случайно оказались на той самой тропе, по которой еще недавно шла Патриция. Они взобрались на уступ, тянущийся вдоль склона горы, и, хотя сильно устали, продолжали идти чуть ли не бегом. Они двигались шумно и неосмотрительно, ибо были одержимы одним-единственным желанием -- как можно скорее отыскать Патрицию. И когда им неожиданно встретился отряд воинов с перьями на головах, они от удивления опешили. Майя ринулись на них с диким боевым кличем, осыпая градом камней, выпущенных из пращей. -- Стрелять поверх голов! -- скомандовал полковник. От страшного шума майя на мгновение замерли, но Ксатл Дин быстро сообразил, что это всего лишь шум и что никто из его людей не пострадал; он приказал им снова идти в атаку, и отвратительный боевой клич вновь зазвенел в ушах белых людей. -- Стрелять на поражение! -- коротко бросил полковник. -- Нужно остановить этих разбойников, пока они не достали нас своими мечами. Вновь загремели выстрелы, и четверо воинов упали. Остальные дрогнули, но Ксатл Дин гнал их вперед. Эти предметы, которые убивали с громким шумом и на расстоянии, вселяли ужас, и, хотя кое-кто из воинов уже едва не схватились с белыми людьми врукопашную, они в конечном счете пустились в бегство, унося с собою раненых. Следуя своей тактике, они двигались по джунглям врассыпную, чтобы не оставлять хорошо обозначенных следов, по которым враги могли отыскать их город. Горстка же белых, пошедшая в неверном направлении, в конечном счете заблудилась, так как с трудом ориентировалась в густых джунглях. Когда они вышли к крутому обрыву, то решили, что обогнули гору и спускаются по противоположному склону. Проплутав в густых зарослях около часа, они неожиданно для себя обнаружили, что джунгли кончились, и обменялись изумленными взглядами, ибо перед ними простирался берег и виднелся их собственный лагерь. -- Провалиться мне на этом месте! -- воскликнул полковник. Они подошли к лагерю, навстречу вышел Тиббет с озабоченным выражением лица. -- Что-нибудь случилось, Тиббет? -- обратился к нему полковник. -- Не скрою, сэр, случилось. Только что я вернулся с "Сайгона" с партией обшивочных досок и оказалось, что Шмидт со своей бандой украл все оставшееся в лагере оружие и боеприпасы, а также значительную часть нашего провианта. -- Негодяи! -- возмутился полковник. -- Но это еще не самое худшее, -- продолжал Тиббет. -- Они забрали с собой мисс Лейон. Де Гроот побледнел. -- В какую сторону они пошли, Тиббет? -- спросил он. -- Обратно вдоль берега, -- ответил второй помощник. -- Наверное, к себе в лагерь. Де Гроот, сраженный горем и вне себя от ярости, бросился в указанном направлении. -- Погодите, -- окликнул его полковник. -- Куда вы? -- Догнать их, -- ответил тот. -- Они хорошо вооружены, -- сказал полковник. -- Одному вам с ними не справиться, а людей мы сейчас дать вам не сможем, то есть нам нельзя отлучаться из лагеря и оставлять миссис Ли одну, когда с минуты на минуту лагерь могут атаковать эти размалеванные черти. -- Я пойду в любом случае, -- упрямствовал де Гроот. -- Я с вами, -- произнес Тиббет. Вызвались идти еще два матроса с "Наяды". -- Желаю вам удачи, -- напутствовал их полковник, -- но, ради Бога, будьте осторожны. Советую вам подкрасться к лагерю со стороны джунглей и стрелять в них из укрытия. -- Есть, сэр, -- ответил де Гроот на ходу, и группа из четырех человек пустилась рысцой по берегу. XXII Тарзан издали услышал стрельбу, возникшую в результате столкновения между белыми людьми и майя. Он мгновенно развернулся и помчался назад, откуда, как ему казалось, доносились выстрелы. Однако горное эхо, подхватившее звуки, сыграло с ним злую шутку, и Тарзан не сумел правильно определить направление, двинувшись в противоположную сторону. Его также подвело предположение, что если схватке суждено произойти, то наверняка возле лагеря "Сайгона" или лагеря Шмидта. Зная, что лагерь Шмидта находится к нему ближе, чем его собственный, он решил сперва наведаться туда, а затем берегом вернуться в лагерь "Сайгона", если у Шмидта все будет тихо. Приблизившись к опушке леса напротив лагеря Шмидта, он пошел медленнее и осторожнее, что оказалось весьма предусмотрительным с его стороны, так как, когда ему открылся вид на лагерь, Тарзан увидел, что люди возвращаются, а четверо белых увешаны оружием. Краузе вел за собой упирающуюся Джанетт Лейон, а ласкары были навьючены кладью. Тарзан понял, что случилось, но не мог понять, как это могло случиться. Он, естественно, предположил, что услышанная им стрельба прозвучала в результате столкновения между его людьми и бандой Шмидта, и, судя по всему, победу в схватке одержал Шмидт. Возможно, все белые люди погибли, но где Патриция? Где маленькая Ицл Ча? За судьбу Пенелопы Ли он не тревожился. Перед полковником Ли встала дилемма. Теперь только четверо обладали оружием -- явно недостаточно для обороны лагеря; он не мог отправиться и на поиски Патриции, оставив Пенелопу без защиты, а также не мог разделить свою небольшую вооруженную группу, ибо даже вчетвером им вряд ли удастся отразить еще одну атаку Шмидта или майя, если те будут иметь численное превосходство, и, конечно же, не приходилось надеяться на то, что вчетвером им удастся взять приступом город Чичен Ица и освободить Патрицию. В то время, как полковник безуспешно ломал голову над этими проблемами, Патрицию Ли-Бердон привели в тронный зал Сит Ко Ксиу, короля острова Аксмол, и командир конвоя доложил королю: -- Благородный Ксатл Дин приказал доставить эту пленницу к нашему королю и повелителю, сам же он со своими воинами проследовал дальше, чтобы атаковать лагерь чужеземцев. Произошло сражение, ибо мы слышали непонятные звуки, которыми эти белые люди убивают, но чем закончился бой, мы не знаем. Король закивал головой. -- Ксатл Дин правильно поступил, -- сказал он. -- Отлично поступил, -- добавил Чал Ип Ксиу, верховный жрец. -- Из этой женщины получится достойное жертвоприношение нашим богам. Сит Ко Ксиу оценивающе оглядел белую девушку и нашел, что она прехорошенькая. Он впервые в жизни видел белую женщину, и ему вдруг пришла в голову мысль, что будет жалко отдавать ее какому-то богу, который может ее и не пожелать. Вслух он не осмелился об этом сказать, но подумал, что девушка слишком красива для любого бога, и, в действительности, по меркам любой расы, Патриция Ли-Бердон была красавицей. -- Я думаю, -- произнес король, -- что подержу ее некоторое время у себя в служанках. Верховный жрец Чал Ип Ксиу взглянул на короля с хорошо разыгранным удивлением. На самом деле, он ничуть не удивился, поскольку знал своего короля, который уже отнял у богов несколько симпатичных жертв. -- Раз уж она выбрана для богов, -- произнес он, -- то боги разгневаются на Сит Ко Ксиу, если он оставит ее для себя. -- Хорошо бы устроить так, -- сказал король, -- чтобы ее вообще не выбрали или, по крайней мере, хотя бы не сразу. И мне кажется, что боги не очень-то ее и захотят. Патриция, напряженно вслушивающаяся в разговор. смогла понять его суть. -- Бог уже выбрал меня, -- промолвила она, -- и он разгневается, если вы причините мне зло. Сит Ко Ксиу изумился. -- Она говорит на языке майя, -- обратился он к верховному жрецу. -- Но не в совершенстве, -- заметил Чал Ип Ксиу. -- Боги говорят на своем языке, -- продолжала Патриция. -- Им ни к чему говорить на языке простых смертных. -- А что если она богиня? -- спросил король. -- Я подруга Че -- Повелителя леса, -- сказала Патриция. -- Он уже и без того сердит на вас за то, как вы к нему отнеслись, когда он приходил в Чичен Ица. Если вы благоразумны, то отведете меня к нему обратно. В противном случае он вас покарает. Король почесал в затылке и вопросительно посмотрел на своего верховного жреца. -- Тебе должно быть известно о богах все, Чал Ип Ксиу. Тот, который приходил в Чичен Ица, действительно Че -- Повелитель леса? Это был бог, которого ты посадил в деревянную клетку? Это был бог, который похитил жертву со священного алтаря? -- Нет, не бог, -- твердо заявил верховный жрец. -- То был простой смертный. -- Тем не менее, мы не должны поступать опрометчиво, -- продолжал король. -- Может, на время забрать девушку? Пусть ее отведут в Храм Девственниц, и глядите, чтобы с ней обращались хорошо. Чал Ип Ксиу вызвал двух жрецов рангом пониже и велел им отвести пленницу в Храм Девственниц. Патриция видела, что не произвела большого впечатления на верховного жреца, в отличие от короля, но, по крайней мере, получала отсрочку, которая даст возможность Тарзану и остальным, если они поспешат, выручить ее. И, когда ее уводили из дворца, девушка не особенно волновалась и даже смогла оценить красоты Чичен Ица. Впереди высилась огромная пирамида, построенная из плит застывшей лавы. Девушку повели по крутым ступеням боковой грани пирамиды к храму на вершине, украшенному разными фигурами. Здесь ее передали верховной жрице, которая отвечала за храм, в коем содержалось около пятидесяти девушек из знатных семей, ибо считалось большой честью добровольно вызваться на эту службу. Они поддерживали огонь в священных очагах и подметали полы в помещениях храма. При желании любая из них могла вернуться в мир и выйти замуж; их стремились взять в жены воины и представители знати. Патриция вышла к колоннаде храма и стала глядеть на раскинувшийся внизу город Чичен Ица. Вокруг подножия пирамиды тесно в ряд стояли дворцы и храмы. За городской стеной виднелись соломенные крыши простолюдинов, а дальше до самых джунглей тянулись поля. Патриции почудилось, будто она перенеслась на много веков назад на древний Юкатан. Тарзан затаился среди буйной растительности, наблюдая сверху за людьми. Он понимал, что не стоит и пытаться выйти на открытое пространство, где он окажется лицом к лицу с четверкой до зубов вооруженных бандитов, имея при этом один только лук. Тарзан собирался действовать по-своему и ничуть не сомневался, что сумеет вызволить Джанетт, не подвергая свою жизнь бессмысленному риску. Он подождал, пока бунтари подошли поближе, и ласкары сбросили на землю свою поклажу, затем приладил стрелу и, натянув тетиву с такой силой, что наконечник стрелы коснулся большого пальца левой руки, тщательно прицелился. Тетива зазвенела, и в следующий миг Краузе вскрикнул и повалился на землю лицом вниз. Стрела поразила его в самое сердце. Люди в ужасе озирались по сторонам. -- Что случилось? -- крикнул Убанович. -- Что с Краузе? -- Он мертв, -- ответил Шмидт. -- Кто-то убил его стрелой. -- Человек-обезьяна, -- констатировал Абдула Абу Неджм. -- Кто же еще? -- Где он? -- спросил Шмидт. -- Я здесь, -- раздался голос Тарзана. -- И стрел у меня достаточно. Джанетт, идите прямо на мой голос и заходите в лес. Если кто-нибудь попытается остановить вас, он получит то же, что и Краузе. Джанетт быстрым шагом пошла к лесу, и никто не посмел задержать ее. -- Проклятый дикарь! -- проорал Шмидт и разразился потоком ужасных ругательств. -- Он от меня не уйдет! Сейчас я его прикончу! Шмидт вскинул ружье и выстрелил в сторону леса, откуда звучал голос Тарзана. Снова зазвенела тетива, и Шмидт, схватившись рукой за торчащую из груди стрелу, упал на колени и завалился на бок. В тот же миг Джанетт вошла в лес, и Тарзан спрыгнул на землю рядом с ней. -- Что произошло в лагере? -- спросил он, и девушка вкратце рассказала о минувших событиях. -- Значит, они позволили Шмидту с его шайкой вернуться, -- сказал Тарзан. -- Полковник меня удивляет. -- Во всем виновата его противная старуха, -- объяснила Джанетт. -- Пошли, -- решил Тарзан. -- Нужно как можно скорее возвращаться. Тарзан перекинул девушку через плечо и взобрался на дерево. Вскоре они оказались на подступах к лагерю "Сайгона", а в это самое время к стоянке Шмидта подходили де Гроот, Тиббет и двое матросов. Де Гроот окинул быстрым взглядом лагерь, но Джанетт не обнаружил. На земле лежали двое, а поодаль в кучку сбились перепуганные ласкары. Первым де Гроота со спутниками увидел Абдула, который, поняв, что те пришли с желанием отомстить и что пощады не будет, вскинул ружье и выстрелил. Но промахнулся. Де Гроот и Тиббет бросились вперед, стреляя на ходу. Матросы, вооруженные лишь острогами, бежали следом. Завязалась короткая перестрелка. Ни та, ни другая сторона потерь не понесла. Тогда де Гроот опустился на колено и тщательно прицелился. Его примеру последовал и Тиббет. -- Возьмите на себя Убановича, -- крикнул де Гроот. -- Я беру араба. -- Оба ружья выстрелили почти одновременно. Убанович и Абдула упали на землю. Перед смертью пламенный большевик успел прошептать: "Да здравствует мировая революция!", а Абдула Абу Неджм грязно выругался по-арабски. Де Гроот и Тиббет, а за ними оба матроса рванулись вперед, готовые прикончить любого, решившего оказать сопротивление, однако Убанович, араб и Краузе были мертвы, а Шмидт корчился и стонал от боли, неспособный на какие-либо действия. Де Гроот склонился над ним. -- Где мисс Лейон? -- прокричал он. Стонущий и изрыгающий проклятья Шмидт чуть слышно пробормотал: -- Дикарь, чтоб он сдох, он ее увел. Сказав это, он испустил дух. -- Слава Богу! -- обрадовался де Гроот. -- Она в безопасности. Забрав у убитых оружие и патроны и получив тем самым неоспоримое преимущество перед ласкарами, люди де Гроота заставили их подобрать с земли поклажу и погнали обратно к лагерю "Сайгона". XXIII Тарзан и Джанетт вышли из джунглей и направились к лагерю, где их встретили понурые, опечаленные люди, из которых только у одного человека нашелся повод для радости. Этим человеком оказалась Пенелопа Ли. Завидев идущую пару, она обратилась к Алджи: -- По крайней мере, с этим чудовищем была не Патриция. -- Да будет вам, тетя Пен, -- раздосадовано произнес Алджи. -- Вы еще скажите, что Тарзан и Джанетт нарочно подстроили все, чтобы встретиться в джунглях. -- Ничуть этому не удивлюсь, -- ответила она. -- Мужчина, который заводит шашни с туземкой, способен на все. Тарзан был возмущен тем, что произошло в его отсутствие, в основном потому, что были нарушены его приказы, однако только сказал: -- Их нельзя было подпускать к лагерю на пистолетный выстрел. -- Это моя вина, -- признал полковник Ли. -- Я сделал это вопреки здравому смыслу. Мне показалось, что будет бесчеловечно отправлять их безоружных обратно, когда там бродит лев-людоед. -- Полковник не виноват, -- гневно возразила Джанетт. -- Его вынудили так поступить. Во всем виновата его противная старуха. Это она настояла, а теперь из-за нее Ханс, возможно, убит. Едва девушка произнесла последнее слово, как раздались звуки далеких выстрелов. Стреляли в лагере Шмидта. -- Вот! -- выкрикнула Джанетт и с ненавистью обратилась к миссис Ли. -- Если с Хансом что-нибудь случится, то ваши руки будут обагрены его кровью. -- Что сделано, то сделано, -- произнес Тарзан. -- Теперь самое важное, -- найти Патрицию. Вы уверены, что ее захватили майя? -- Мы услышали два выстрела, -- пояснил полковник, -- и когда отправились на поиски, наткнулись на целую сотню краснокожих. Мы их рассеяли, но не сумели пройти по их следам, и хотя Патриции не видели, думаю, они схватили ее еще до встречи с нами. -- Теперь, Уильям, надеюсь, ты удовлетворен, -- заговорила миссис Ли. -- Это ты во всем виноват и в первую очередь в том, что затеял эту дурацкую экспедицию. -- Да, Пенелопа, -- покорно согласился полковник, -- я тоже считаю, что вся вина лежит на мне, но даже если постоянно твердить об этом, делу не поможешь. Тарзан отвел Ицл Ча в сторону, чтобы поговорить с ней без посторонних. -- Скажи, Ицл Ча, -- начал он, -- что ваши люди могут сделать с Патрицией? -- Ничего, продержат два-три дня, от силы месяц, потом принесут в жертву. -- Посмотрите на этого негодяя! -- воскликнула Пенелопа Ли. -- Отвел девчонку в сторону и что-то ей нашептывает. Представляю, что именно. -- Они могут посадить Патрицию в клетку, в которой сидел я? -- спросил Тарзан. -- Я думаю, ее отправят в Храм Девственниц на вершине священной пирамиды. Храм Девственниц очень почитаемое место и хорошо охраняется. -- Я проберусь! -- сказал Тарзан. -- Но вы же не пойдете?! -- воскликнула девушка. -- Сегодня ночью, -- ответил Тарзан. Девушка обхватила его руками. -- Пожалуйста, не ходите, -- взмолилась она. -- Вам ее не спасти, а они убьют вас. -- Глядите! -- возмутилась Пенелопа Ли. -- Такого бесстыдства я еще не видела! Уильям, ты должен прекратить это. Я этого не вынесу. Никогда в жизни я не общалась с распутными людьми. Тарзан высвободился из объятий девушки. -- Ну что ты, что ты, Ицл Ча, -- сказал он. -- Меня не убьют. -- Не ходите, -- умоляла она. -- О, Че -- Повелитель леса, я люблю вас. Возьмите меня с собой. Мне не нравятся эти люди. -- Они были очень добры к тебе, -- напомнил Тарзан. -- Знаю, -- ответила Ицл Ча угрюмо, -- но мне не нужна их доброта. Мне нужны только вы, и вы не должны идти в Чичен Ица ни сегодня вечером, ни вообще когда-либо. Тарзан улыбнулся и похлопал ее по плечу. -- Я иду сегодня, -- сказал он. -- Вы любите ее! -- вскричала Ицл Ча. -- Вот почему вы идете. Вы бросаете меня из-за нее. -- Ну все, довольно, -- решительно произнес Тарзан. -- Больше ни слова. Он отошел к людям, а Ицл Ча, обезумевшая от ревности, вернулась в хижину и бросилась плашмя, колотя руками и ногами по земле. Через некоторое время она встала, выглянула через порог и увидела, что вернулись де Гроот со своими людьми. Воспользовавшись тем, что внимание всех было приковано к ним, маленькая Ицл Ча незаметно выскользнула из хижины и побежала в джунгли. Джанетт бросилась к де Грооту и заключила его в свои объятия. По лицу ее текли слезы радости. -- Я думала, что ты убит, Ханс, -- всхлипывала она. -- Я считала, что ты убит. -- А я очень даже живой, -- улыбался де Гроот. -- тебе больше не придется бояться Шмидта и его банды. Они все мертвы. -- Я рад, -- сказал Тарзан. -- Это были плохие люди. Маленькая Ицл Ча бежала через джунгли. Она испытывала страх, так как становилось темно, а ночью в лесу хозяйничали демоны и духи умерших. Но она бежала вперед, подгоняемая ревностью, ненавистью и жаждой мести. Она достигла Чичен Ица затемно, и охранник у ворот не хотел пропускать ее, пока Ицл Ча ни объяснила ему, кто она такая, и что у нее есть важное известие для Чал Ип Ксиу, верховного жреца. Тогда ее провели к нему, и она упала перед ним на колени. -- Кто ты? -- властно спросил верховный жрец, и тут же узнал ее. -- Значит ты вернулась. Почему? -- Я пришла сказать вам, что человек который похитил меня с жертвенного алтаря, явится сюда сегодня ночью, чтобы похитить из храма белую девушку. -- Боги наградят тебя за это, -- промолвил Чал Ип Ксиу, -- и тебе снова выпадет честь быть принесенной в жертву. И маленькую Ицл Ча поместили в деревянную клетку дожидаться рокового часа. Тарзан медленно двигался лесом. Он не хотел появляться в Чечен Ица раньше полуночи. Для него было важно, чтобы жизнь в городе затихла, и горожане заснули. В лицо ему дул тихий ветер, донесший знакомый запах -- где-то неподалеку пасся Тантор, слон. Животное нашло более легкую дорогу к плато, чем та, по которой ходил Тарзан, а на плато обнаружило богатую поросль нежных вкусных побегов. Тарзан не стал его окликать, а подошел совсем близко и лишь тогда негромко подал голос. Тантор узнал голос Тарзана, Животное шагнуло к человеку и в знак того, что признало его, обвило хоботом туловище человека-обезьяны. По команде Тарзана слон поднял его к себе на загривок, и Владыка джунглей подъехал таким образом к границе леса, близко подступавшего к городу Чичен Ица. Соскользнув со слона, Тарзан пошел через поля к городской стене. Приблизившись к ней, он разбежался и запрыгнул наверх с ловкостью кошки. В городе было тихо, улицы -- пустынны, и Тарзан добрался до подножия пирамиды, не встретив по пути ни одной живой души. Тарзан стал подниматься по ступеням к вершине, не догадываясь о том, что за дверью Храма Девственниц притаилась дюжина воинов. Возле храма он остановился и прислушался, затем завернул на подветренную сторону, желая острым обонянием удостовериться в том, что ветер не несет с собой никаких подозрительных запахов. Постояв там мгновение, удовлетворенный Тарзан осторожно прокрался к двери. На пороге он снова остановился и прислушался, после чего зашел внутрь, и, как только он сделал первый шаг, на него набросили сеть и тут же затянули. В следующий миг на Тарзана кинулись воины. Тарзан настолько запутался в сети, что не мог пошевелить рукой. Вышедший из храма жрец поднес к губам свирель и дал три длинных сигнала. Словно по волшебству город проснулся, зажглись огни, и людские потоки устремились к пирамиде храма. Тарзана понесли вниз по длинному ряду ступеней, там его окружили жрецы в длинных расшитых одеждах и богатых головных уборах. Затем привели Патрицию. Процессия, возглавляемая королем Сит Ко Ксиу и верховным жрецом Чал Ип Ксиу, впереди которых шли барабанщики и музыканты, прошествовала через город и вышла через восточные ворота. Тарзана поместили на особые носилки, которые несли четыре жреца, за ним под конвоем вели Патрицию, а за ней в деревянной клетке тащили юную Ицл Ча. Круглый диск луны бросал тусклые лучи на эту варварскую процессию, которую дополнительно освещали сотни факелов в руках горожан. Поток людей двинулся через лес к подножию горы, откуда, следуя извилистой, зигзагообразной тропой, поднялся на вершину, к краю кратера потухшего вулкана. Лишь перед самым рассветом шествие, спустившись по узкой тропе, достигло дна кратера, где остановилось у зияющего отверстия. Жрецы принялись распевать псалмы под аккомпанемент флейт, барабанов и свирелей, и, когда забрезжил рассвет, с Тарзана сняли сеть, и он был брошен в бездну, невзирая на заклинания Ицл Ча, уверявшую жрецов, в том, что этот человек -- Че -- Повелитель леса. Она умоляла их не убивать его, но Чал Ип Ксиу велел ей замолчать и произнес приговор, обрекший Тарзана на гибель. XXIV Патриция Ли-Бердон была не из тех плаксивых девиц, которые легко льют слезы, но сейчас, стоя на краю ужасной бездны, она сотрясалась от рыданий. А когда поднялось солнце, и его лучи проникли в глубь кратера, она увидела на глубине семидесяти футов водоем, в котором кругами медленно плавал Тарзан. В памяти девушки мгновенно вспыхнули прочитанные некогда описания священного колодца в древнем Чичен Ица на Юкатане, и в душе Патриции вновь забрезжила слабая надежда. -- Тарзан! -- позвала Патриция, и тот, повернувшись на спину, посмотрел вверх. -- Слушайте! -- продолжала она. -- Я хорошо знаю этот способ жертвоприношения. Он практиковался племенем майя в Центральной Америке сотни лет тому назад. Жертву на рассвете бросали в священный колодец Чичен Ица, а если в полдень жертва была еще жива, ее поднимали наверх и присваивали наивысший титул. Такой человек практически становился живым богом на земле. Вы должны продержат