Эдгар Райс Берроуз. Тарзан торжествующий --------------------------------------------------------------- Переводчик: А. Хохрев, 1992 Изд: Литературно-художественное издание. Повести. А/о "Принтэст", 1992 г. OCR, spellcheck: М. Пономарев aka MacX --------------------------------------------------------------- ПРОЛОГ. Время - основа бытия. оно вечно, неизменно, постоянно. сия материя состоит из четырех сторон света, двадцати восьми морей, воздуха, людского сознания и соткана искусной мастерицей Судьбой. Нитки для этого ковра собирались отовсюду, каждая из них терпеливо ждала своей спутницы, ждала долго, понимая, что пропусти всего лишь одну - и рисунок никогда не будет закончен. Но Судьба терпелива, упорна, настойчива. Она способна ждать тысячи лет, только чтобы правильно соединить две ниточки в орнамент, не имеющий начала и конца. Около тысячи девятисот шестидесяти пяти лет тому назад (ученые почему-то не согласны с точностью этой даты) Поль Тарзус был предан в Риме мученической смерти. Эта давнишняя история существенно повлияла на судьбы английской летчицы и американского профессора геологии, хотя к началу нашего повествования они и не подозревали о существовании друг друга, (а упоминание Поля Тарзуса всего лишь пролог). Это может быть интересным для нас, но никак не для Судьбы, ждавшей около двух тысяч лет, только чтобы соединить две разные нити. Между Полем и двумя молодыми людьми существует тесная связь. И представлена она в виде молодого человека по имени Ангустус Эфесиан. Он страдал эпилепсией и был племянником семейства Уансифорус. Ангустус оказался среди тех, кто принял новую веру в те времена, когда Поль Тарзус впервые посетил ионический город Эфес. Фанатик до мозга костей, припадочный больной Ангустус поклонялся апостолу как наместнику Христа на Земле и поэтому естественно, что весть о смерти Поля сильно повлияла на его разум. Охваченный манией преследования, он нанял корабль до Александрии и спешно покинул Эфес. Здесь мы его и оставим: закутанного в плащ, напуганного, больного, сидящего на палубе крошечного суденышка. Добавим лишь то, что у острова Родос он приобрел светловолосую рабыню из далеких варварских племен. Ладно, давайте же простимся с ним и оставим в покое времена царствования Цезаря, хотя и жаль, что я не могу рассказать о путешествии, напоминающем скорее бегство, Ангустуса и светловолосой рабыни в неизвестность: из Александрии, через Мемфис и Теб - куда-то в Африку... ГЛАВА 1. ПЕРЕПЛЕТЕНИЕ СУДЕБ Знаете, что я вам скажу? Первый граф Уимси никакого отношения к нашей истории не имеет, поэтому нас, разумеется, не заинтересует тот любопытный факт, что он снискал симпатии народа в своем графстве благодаря небольшому подарочку: нескольким бочонкам дрянного виски, которые он преподнес находящейся у власти либеральной партии. Я ведь историк, а не предсказатель, поэтому не могу знать о том, встретимся ли мы с графом или нет. Но если нас не интересует сам граф, то этого никак не скажешь о его красавице-дочери - леди Барбаре Коллис. Стоявшее высоко в небе африканское солнце спряталось за плотным занавесом облаков. Они укутали высокие пики загадочной, недоступной горной цепи Гензи, с неодобрением смотревшей на крошечные, неизвестные исследователям долины. Над этой малоизученной местностью из самой глубины кучевых облаков слышался странный, жуткий гул, напоминавший жужжание гигантских шмелей. Временами гул усиливался, становясь нестерпимым, затем снова стихал, становясь чуть слышным. И вновь он возникал, чтобы опять исчезнуть. Так и носился этот громоподобный вой кругами над землей, невидимый и устрашающий. Леди Барбара Коллис была встревожена: кончалось горючее. В самый неподходящий момент у нее отказал компас, и сейчас она летела вслепую, выискивая просвет в плотной стене облаков. Ей казалось, что время остановилось. Она знала, что должна пролететь над высокой горной цепью и поэтому старалась держаться как можно выше, но сейчас стало понятно, что подняться над облаками ей не удастся. Было полным бредом стараться преодолеть непреодолимое, вместо того, чтобы повернуть назад и отложить беспосадочный перелет: Каир - Кейптаун. Глупо! Около часа назад леди Барбара позволила себе немного расслабиться. Она бездумно управляла машиной и сейчас пожинала плоды собственной неосторожности. Она глубоко сожалела о содеянном, но было уже поздно. Ей следовало более тщательно продумать все детали полета перед стартом, а не растрачивать время попусту, на бессмысленные перепалки. Хотя нельзя было сказать, что страх возобладал над ее рассудком. Леди Барбара была человеком острого ума, и она прекрасно видела всю отчаянность собственного положения. Продираться сквозь облака на неизвестном континенте - безрассудство. Когда очертания гранитного откоса проявились возле левого крыла, она собрала мужество в кулак, затаила дыхание, и стала круто набирать высоту, пока альтиметр не показал, что самолет летит намного выше любой, известной вершины Африки. Взвиваясь свечой в белесое небо, она и не подозревала, что находится всего лишь в нескольких милях от страшной опасности. Женщина не могла видеть за завесой воды, липнущей к стеклам, скрывающуюся бездну. Положение стало практически безнадежным. Горючее кончалось. Но пытаться опуститься ниже облаков было нельзя, так как леди Барбара прекрасно знала, что находится среди горных пиков. И тогда она приняла единственно возможное решение. Среди холодных вязких облаков, одна, над незнакомым континентом, леди Барбара Коллис прочитала молитву и выбросилась с парашютом. Перед тем как дернуть за кольцо, она педантично сосчитала до десяти. В этот самый момент невидимая Судьба протянула руку, соединяя нити, чтобы выткать еще один фрагмент своего полотна - полотна жизни... ...Кабарига, вождь племени бенгало, жившего в нескольких изнурительных переходах к югу от горы Гензи, стоял на коленях перед Тарзаном. В столице одного европейского государства Леон Стабух вошел в кабинет президента. А даже не подозревавший о существовании черного вождя Кабариги, Леона Стабуха или Барбары Коллис профессор геологии Шериданской военной академии Лафайэт Смит сел на корабль, отплывающий из Нью-Йорка. Мистер Смит, сдержанный, скромный молодой человек, выглядевший, как и подобает ученому его ранга, носящий очки в роговой оправе, которые надевал не потому, что плохо видел, а считая, что они придают его облику некоторую солидность. То, что в очки вставлены стекла без диоптрий, было известно только оптику и ему самому. Окончив колледж в семнадцать лет, молодой человек поступил в аспирантуру и целых четыре года добивался ученых степеней, полагая, что за это время на его лице проявится печать зрелости. Но, к его ужасному разочарованию, и в двадцать один год он ничем не отличался по виду от семнадцатилетнего юнца. Лэйф Смит имел шанс осуществить свои честолюбивые замыслы, стать профессором геологии и доцентом одного из крупнейших американских университетов, потому что обладал сплавом прекрасного душевного и физического здоровья. Его память и острота ума были феноменальны, а телосложение - идеально. Он изо всех сил старался произвести надлежащее впечатление на ученый совет колледжа, но все было напрасным. Тогда Смит отрастил бакенбарды, но и здесь результат оказался ничтожным. Вот тут-то ему и пришла в голову мысль надеть очки. К тому же он пошел преподавать в школу, отказавшись от университетской карьеры. Через год он начал преподавать в небольшом военном колледже на западе и сейчас стоял на пороге осуществления еще одной честолюбивой мечты: он уезжал в Африку изучать ущелья и долины Черного Континента. Насчет них в ученых кругах провозглашалось огромное количество гипотез, и профану в этих делах могло показаться, что успехи геологов в данной области равны успехам предсказателей погоды. Лэйф Смит был не робкого десятка и, заручившись финансовой поддержкой богатенького отца, а также надеясь на свои физические данные, отправился в путь. Ну и Бог с ним. Оставим юношу на время в каюте, борющегося с морской болезнью в окружении любимых книг. Судьба уже ведет его за руку к жутким опасностям, преодолеть которые будет нелегко, даже обладая таким запасом знаний по геологии и умея так хорошо плавать и играть в теннис... ... Когда в Нью-Йорке десять часов утра, в столице одного из европейских государств остается всего лишь час до захода солнца, поэтому в то время, как Лэйф Смит садился на корабль, Леон Стабух конфиденциально совещался с президентом. - Вот и все, - сказал президент. - Все понятно? - Абсолютно, - ответил Стабух. - Я расквитаюсь за Питера Зверева, и препятствие, мешающее осуществлению наших планов в Африке, будет устранено. - Это самое главное, - подчеркнул президент. - Только не следует преуменьшать мощи вашего будущего врага. Это, судя по всему, человекообразная обезьяна. Может быть, она, по вашим словам, и ничтожество, но отлично организованная экспедиция русских была ею разгромлена. Исследователи так и не добрались до Египта и Абиссинии. Потом, немного помолчав, президент добавил: - Также думаю, что не лишним будет предупредить вас о том, что мы планируем еще одну экспедицию, но не начнем ее до тех пор, пока не получим вашего сообщения об устранении препятствия. Стабух распрямил могучие плечи. - По-моему, я вас еще ни разу не подвел, - сказал он гордо, и президент положил ему руку на локоть. Той же ночью Стабух покинул столицу. Судьба села с ним вместе в купе... ... В тот самый момент, когда леди Барбара Коллис выбросилась с парашютом, Лафайэт Смит ступил на борт лайнера, а Стабух стоял перед президентом, Тарзан, нахмурившись, наблюдал за распростершимся у его ног чернокожим человеком. - Встань! - приказал Тарзан. - Кто ты и почему искал со мной встречи? - Я - Кабарига, великий бвана, - ответил черный, - вождь племени бенгало. Я пришел к великому бване, потому что народ мой страдает, а наши соседи, связавшиеся с галлами, сообщили мне, что вы друг всех, кого притесняют дурные люди. - От какой же несправедливости пострадал твой народ? - спросил Тарзан. - Чьих рук черное дело? - Долгое время мы жили в мире со всеми, - начал Кабарига. - Не воевали с соседями. Мы хотели только одного: мира и обильного урожая. Но вот однажды из Абиссинии пришла банда, которую выгнали из пределов их собственной страны. Они напали на наши деревни, похитили зерно, увели скот и продали наших людей в рабство. Кое-что они нам оставили, дома и пастбища не разрушили, но это только для того, чтобы иметь возможность и дальше грабить нас. Они не уходят, а обосновываются в какой-нибудь деревне, выстроенной в горах, а когда им требуется провизия или рабы, то нападают на наши поселения. - Почему ты пришел именно ко мне? - спросил Тарзан. - Ведь я не вмешиваюсь в дела племен, находящихся за пределами моих владений, пока они не начинают нападать на деревни моего народа. - Я пришел к тебе, потому что ты - белый, - ответил Кабарига. - И этими бандами тоже руководит светлокожий человек. Всем известно, что ты воюешь с дурными белыми. - Тогда другое дело, - сказал Тарзан. - В таком случае я пойду вместе с тобой. Так Судьба, пользуясь услугами черного вождя Кабариги, повела Тарзана на север. Его народ не имел ни малейшего представления о том, куда и зачем ушел их повелитель. Даже малыш Нкима - близкий и доверенный друг - не знал этого. ГЛАВА 2. СТРАНА МИДИАН Абрахам, сын Абрахама, стоял на склоне кратера давно потухшего вулкана. За его спиной и чуть выше лепились пещеры, выдолбленные в мягкой вулканической породе, которые служили жилищами для людей его народа. Вокруг небольшими группками стояли мужчины, женщины и дети его племени. Они обратили лица к небу, и на каждом застыло выражение удивления и страха. Люди прислушивались, прислушивались напряженно, долго, потому что из гущи облаков, висевших над краем кратера, простиравшегося миль на пять, доносился странный, зловещий гул. Такого здесь никто никогда не слыхал. Звук нарастал, заполняя все пространство. Казалось, он исходит из белесых небес, находящихся прямо над людьми, вселяя в души слабых неизбывный ужас. Потом гул постепенно стих, оставшись лишь в памяти людей, но когда они решили, что он больше не вернется, он возник снова, грохоча над головами охваченных ужасом жителей. На противоположном краю кратера расположилась еще одна группа, испытывавшая те же страхи. Это были люди Элиа, сына Ноуха. Одна из женщин, стоящих возле Абрахама, обратилась к нему: - Отец, что это? Мне жутко. - Тот, кто верит в Бога, не знает страха, - ответил Абрахам. - Это ересь говорит в тебе, женщина! Лицо той побледнело, она задрожала. - Отец мой, вам же известно, что я не еретичка! - закричала бедняжка. - Молчи, Марта, - приказал Абрахам. - Может быть, это Христос вновь пришел на землю, как было предсказано еще во времена Павла. Пришел, чтобы вершить над нами свой суд. Его пронзительный, вибрирующий голос вознесся над толпой. Стоящий неподалеку ребенок внезапно рухнул на землю и стал корчиться в судорогах, на губах его выступила пена. Женщина вскрикнула и потеряла сознание. - Боже, если это ты, снизойди к рабам своим, жаждущим твоего благословения и твоих приказаний, - молился Абрахам. А потом вождь тупо добавил: - А если это не ты, так хотя бы не ниспошли на нас зло. - Может, это Гавриил, - брякнул высокий бородач. - И этот гул - звук его трубы, - застонала женщина. - Молчать! - рявкнул Абрахам. Женщины вновь затряслись от страха. Какой-то молокосос широко разинул рот и начал хватать ртом воздух. Другой парень зашатался, рухнул оземь, и изо рта его пошла пена. Тут один за другим на землю повалились люди, кто забился в конвульсиях, кто потерял сознание, и так продолжалось довольно долго. Люди не обращали внимания на несчастных, пока не падали сами. Если кто-то налетал на стоящего рядом, то тот просто отступал в сторону ничего не говоря. Женщины все до единой лежали без чувств, и только несколько мужчин и юношей еще держались на ногах. Безразличие было вполне понятным: возбуждение и ужас достигли такой степени, что никто не мог думать ни о чем другом, кроме как о гуле, исходящем из облаков, а долгое стояние на одном месте не способствовало снятию напряжения. В общем только близкое знакомство с этими людьми поможет нам объяснить их странное поведение. И вновь жуткий вой пролетел над головами людей. Всем показалось, что на мгновение он замер, а затем из облаков появилось нечто ужасное: какой-то белый купол, под которым раскачивалась крохотная черная фигурка. При виде этого кошмара еще несколько человек не удержались на ногах и брякнулись на землю, забившись в конвульсиях. Абрахам, сын Абрахама, опустился на колени и воздел руки к небесам. Стоявшие последовали его примеру. С их губ сорвался поток непонятных звуков. Может быть, это была молитва, произнесенная на каком-то непонятном языке. Пока Абрахам молился, его люди застыли в молчании. Белый купол опускался все ниже и ниже, и вот уже в крошечной фигурке можно было узнать очертания человека. Раздались вопли исступленного ужаса. Абрахам одним из последних сообразил что это такое, а, может быть, последним поверил своим глазам. После этого он грохнулся на землю, тело его задергалось в страшных судорогах, глаза закатились, словно его душили, дыхание стало прерывистым, на губах выступила кровавая пена. Да, Абрахам, сын Абрахама, в тот момент представлял собою прелюбопытное зрелище, но всем окружавшим его людям не было до этого никакого дела. Пятьсот ненормальных, бившихся в конвульсиях, были группой людей, к которым приближалась на парашюте леди Барбара Коллис. Надо признать, что приземлилась она не слишком удачно, в сотне ярдов от павшей при ее виде на колени толпы людей. (По правде говоря, нам, историкам, можно доверять почти всегда. Обычно мы стараемся писать правду, исключая те случаи, когда речь идет о национальных героях или правителях той страны, с которой наша в данный момент воюет.) Быстро освободившись от парашютных лямок, девушка вскочила на ноги и в растерянности огляделась вокруг. Она увидела остроконечные скалы, образовавшие стены кратера. В тот момент она еще не догадывалась о происхождении долины, на которую приземлилась. Барбару Коллис удивило присутствие людей. Белые! В самом сердце Африки она приземлилась в поселении белых людей! В этих распростершихся фигурах было нечто нереальное, они не казались враждебно настроенными, да и оружия у них как будто не было. Она двинулась к ним. По мере того как девушка приближалась, многие принялись вжиматься в землю, а другие простирать руки, кто к небесам, а кто и к ней. Она подошла уже достаточно близко, чтобы разглядеть их внешность. Ее поразило то, что эти люди были совершенно безобразны. На леди Барбару огромное впечатление произвела внешность людей. Мужчины были особенно неприятны. Их лохматые бороды и космы немытых волос, казалось, никогда не знали ни стрижки, ни расчески. Две черты лица произвели на девушку особенно неприятное впечатление: почти у всех представителей племени оказались огромные уродливые носы и скошенные подбородки. Носы жутко обезображивали лица, а у многих, казалось, подбородки вообще отсутствовали. И тут ее взгляд словно раздвоился: на фоне эпилептиков, корчившихся на земле, возникла необычайно красивая золотоволосая девушка, поднявшаяся из группы распростертых на земле людей, и направилась к прибывшей. В огромных серых глазах девушки стоял немой вопрос. Леди Барбара широко улыбнулась девушке. При виде такой улыбки мог бы растаять камень - именно так отозвался об улыбке леди Барбары один из ее горячих и особенно поэтически настроенных поклонников. Золотоволосая девушка улыбнулась в ответ, но в то же самое мгновение улыбку словно стерли с ее лица, девушка боязливо оглянулась вокруг, словно совершила преступление, и опасалась, что это кто-нибудь обнаружит. Но когда леди Барбара протянула к ней руки, она подошла ближе и вложила в них свои ладони. - Где я нахожусь? - спросила англичанка. - Что это за страна? Кто эти люди? Девушка покачала головой. - Ты кто? - спросила она. - Ангел? Тебя послал на землю Христос? Ты пришла к его избранникам? На сей раз пришлось качать головой леди Барбаре, чтобы показать, что и она не понимает язык дикарки. К ним медленно подошел старик с длинной белой бородой. Правда, сделал он это только после того, как увидел, что небесный гром не убил на месте девушку за ее дерзость. - Отойди, Иезабель! - крикнул он. - Как ты разговариваешь с Божьей посланницей? Склонив голову, девушка отступила на шаг. И хотя язык дикарей был англичанке непонятен, ей стало совершенно ясно, что именно произошло между стариком и девушкой. Леди Барбара поняла, что на этих невежественных людей огромное впечатление произвела ее необычная внешность. Поняла она также и то, что отношение к ней будет зависеть от первых ее действий. Так как она была истой англичанкой, то решила подавить дикарей величественностью и властностью. В первую очередь нельзя было позволять противному старику отгонять девушку, уж если ангел самолично выбрал ее из всех. Леди Барбаре был необходим товарищ, а эта девушка подходила. С величественным видом и с замиранием сердца она подошла, взяла девушку за руку и отвела ее в сторону. Девушка бросила на нее удивленный взгляд. - Останься со мной, - сказала Барбара, хотя знала, что ее слова не понятны девушке. - Что она сказала, Иезабель? - потребовал старик. Девушка уже была готова ответить, что не знает, но что-то остановило ее. Возможно, вопрос показался ей странным, ведь старику было понятно, что чужестранка говорила на языке, не известном ему, а следовательно всем им. Она лихорадочно обдумывала все это. Почему он задал такой вопрос? Скорее всего, он верит в то, что она способна понимать все. Она вспомнила, как непроизвольно улыбнулась этому человеку, и он заметил улыбку. Девушка по имени Иезабель знала цену улыбки в стране Мидиан, где любое выражение счастья - это грех, и, будучи девушкой умной среди этих тупоумных людей, она придумала ответ в надежде избежать наказания. Посмотрев старику прямо в глаза, она сказала: - Дзобаб! Она ответила, что прилетела с небес с посланием к избранным и что передаст это послание только через меня и ни через кого другого. Большая часть этого утверждения была подсказана Иезабель замечаниями старейших, а их комментарии относительно происходящего подсказали ей объяснение случившегося. Действительно, Дзобаб, сам того не ведая, подал ей идею, и потому был готов поверить тому, что ему ответила девушка. Леди Барбара стояла, положив руку на хрупкое плечо золотоволосой Иезабель. Она была потрясена тем, что окружало ее: ничтожные грязные люди, лежавшие беспорядочной кучей перед ней, безжизненные тела тех, кто пребывал в обмороке, эпилептики, корчившиеся в конвульсиях. С отвращением разглядывала она внешность Дзобаба, отметив водянистые глаза, огромный уродливый нос, длинную грязную бороду, которая почти закрыла слаборазвитый подбородок. С трудом сдержала она непроизвольную дрожь, которая была естественной нервной реакцией на все увиденное ею. Дзобаб стоял, уставившись на незнакомку. На его тупом, почти слабоумном лице, застыло выражение страха. Несколько стариков из толпы подошли ближе и в испуге остановились позади него. Дзобаб глянул через плечо. - Где Абрахам, сын Абрахама? - спросил он. - Он все еще беседует с Йеговой, - ответил один из них. - Может быть, Йегова откроет ему цель этого посещения? - добавил другой с надеждой в голосе. - Она принесла послание, - сказал Дзобаб, - и передаст его нам только через девушку по имени Иезабель. Я бы хотел, чтобы Абрахам закончил разговаривать с Йеговой! - добавил он. Но Абрахам, сын Абрахама, все еще корчился на земле с пеной у рта. - Истинно так, - сказал другой. - Если это послание от Йеговы, то почему мы стоим здесь, глупо глазея, ведь мы наверняка, вызвали гнев Йеговы, если она посылает нам наказание. - Ты говоришь правду, Тимоти, - согласился Дзобаб. Повернувшись к толпе, стоявшей позади него, он сказал: - Идите и быстро принесите дары, какие только сможете, которые могут понравиться Йегове. С покорным, тупым видом люди потянулись к пещерам и лачугам, из которых состояла деревня, на месте осталась лишь небольшая группа самых старых, глазевших на Барбару и золотоволосую девушку и на тех на земле, которые уже начинали отходить от припадка. Снова чувство отвращения охватило девушку после того, как она увидела черты лиц и осанку жителей деревни. Лица, почти всех без исключения были обезображены огромными ногами и подбородками, настолько маленькими и скошенными, что в большинстве случаев казалось, будто подбородка нет и в помине. Когда они шли, то наклонялись вперед, создавая впечатление, словно вот-вот упадут головой вперед. Изредка среди них попадались индивидуумы, чья внешность давала возможность предположить более высокий уровень умственного развития, чем тот, которым обладало большинство жителей деревни, и, как правило, волосы этих людей были светлее, чем у остальных. Таким разительным оказался этот необычный тип людей, что леди Барбара не могла не отметить этого даже при первом, беглом знакомстве с местными жителями, и она недоумевала о причинах столь значительного различия, так как никто не мог рассказать ей об Ангустусе и белокурой девушке из северного племени; не было никого, кто знал бы, что у Ангустуса был большой нос, слабо развитый подбородок, и что он страдал припадками, никого, кто мог рассказать бы о блестящем уме и прекрасном здоровье маленькой девушки-рабыни, умершей около двенадцати веков тому назад, чья кровь даже сейчас проявлялась время от времени в некоторых из вырождающейся со временем массы людей, произведя на свет такое создание, как Иезабель, и как бы делая попытку, впрочем, тщетную, приостановить полную деградацию. Леди Барбара хотела понять, почему люди ушли в свои жилища. Что это означает? Она посмотрела на стариков, которые остались, но их глупые, слабоумные лица ничего ей не открыли. Тогда она повернулась к девушке. Как она хотела, чтобы они поняли друг друга. Она не сомневалась, что девушка относится к ней дружелюбно, но не была уверена в отношении к ней других. Все в них отталкивало ее, и ей было почти невозможно увериться в их дружеском отношении к ней. И как разительно отличалась от них девушка! Она тоже, без сомнения, была чужой среди них, и это давало английской девушке надежду, и, кроме того, не было никаких признаков, что золотоволосая девушка запугана, или что с ней плохо обращаются, и она сама, по крайней мере, была жива и невредима. Да, эта девушка была другой породы. Ее простое и скудное одеяние, сделанное, очевидно, из волокон растений, было чистым, как и те части тела, которые были открыты, в то время как одежда других, особенно стариков, была ужасающе грязной, как и их волосы, и их бороды, и те части тела, которые не были скрыты скудной одеждой, едва прикрывавшей их наготу. В то время как старики перешептывались между собой, леди Барбара медленно повернулась, осматриваясь вокруг. Она увидела скалы, огибавшие маленькую, круглую долину, почти в центре которой было озеро. Она нигде не могла увидеть даже намека на расщелину в окружающих стенах, которые поднимались на сто футов над долиной, и все же чувствовала, что где-то должен быть вход из другого мира, иначе как же эти люди оказались здесь? Увиденное ею давало возможность предположить, что долина лежит на дне кратера огромного потухшего вулкана, и если тут действительно имелась тропа во внешний мир, то она должна была проходить через вершину остроконечных стен, а они были почти неприступны. Но как же объяснить присутствие здесь людей? Этот вопрос мучил ее и она знала, что обязательно должна решить его до тех пор, пока не определит, кто она для этих людей: гостья или пленница. Вскоре вернулись жители деревни. Многие из них несли в руках разные предметы. Они медленно и робко подошли к ней поближе, побуждаемые стариками, и, наконец, возложили у ее ног подношения: миски с приготовленной пищей, сырые овощи и фрукты, рыбу и части волокнистой одежды, такой же, из которых были сделаны их грубые одеяния. То были предметы домашнего обихода простых людей. По мере того, как они приближались к ней, многие стали проявлять признаки нервозности, несколько человек упали на землю, став жертвами конвульсий, которые означали приступы болезни, коей большинство из них были подвержены. Для леди Барбары это могло иметь двоякий смысл: либо эти простые люди, принеся дары, выказывали свое гостеприимство, либо просто предлагали свои товары в обмен на что-нибудь как чужеземке, проникшей из другого мира. Но вдруг она ясно осознала, что жители деревни, принеся свои дары, действительно поверили, что она посланница Бога, или даже сама богиня. Затем, возложив у ее ног свои подношения, они повернулись и поспешили уйти. Их простодушные лица выражали испуг, заставляя отбросить мысль об обмене товаров с целью торговли. Итак, она решила, что если эти подношения сделаны не из гостеприимства, то с целью умиротворить своего потенциального врага. Наконец, Абрахам, сын Абрахама, пришел в себя, медленно сел и осмотрелся. Он был очень слаб. После приступа он всегда испытывал слабость. Ему потребовались одна-две минуты, чтобы собраться с мыслями и вспомнить события, предшествовавшие припадку. Он увидел последнего человека, приносящего дары к ногам леди Барбары. Он увидел незнакомку и вспомнил странное гудение, которое слышалось в облаках, и видение, выплывавшее из-под них. Абрахам, сын Абрахама, поднялся. Дзобаб, первый из старейших увидел это. - Аллилуйя! - воскликнул он. - Абрахам, сын Абрахама, больше не разговаривает с Йеговой. Он вернулся к нам. Давайте помолимся! Все люди, за исключением леди Барбары и девушки по имени Иезабель, упали на колени. Абрахам, сын Абрахама, медленно, как будто в трансе, двинулся к чужестранке. Его разум все еще находился в сонном состоянии как вследствие припадка. Вокруг него звучала странная, жуткая разноголосица, так как древнейшие молились громко и вразброд, только изредка прерывая молитву криками: "Аллилуйя!" или "Аминь!". Высокий и худой, с длинной седой бородой, покрытой остатками слюны и пены, в убогой грязной одежде Абрахам, сын Абрахама, представлял собой самое отвратительное зрелище в глазах англичанки. Наконец он остановился перед ней. Сейчас его ум был ясен, и казалось, он только сейчас заметил присутствие Иезабель. - Почему ты здесь? - потребовал он ответа. - Почему не молишься, как другие? Леди Барбара пристально наблюдала за ними. От нее не укрылись ни суровый обвиняющий тон и грозный вид этого человека, ни тот умоляющий взгляд, который девушка обратила к ней. Инстинктивно она положила руки на плечи девушки. - Оставайся здесь! - сказала она, опасаясь, что человек приказал девушке уйти от нее. Если Иезабель не поняла слов странной небесной гостьи, то она не могла не уловить значения жеста, которым ее удерживала незнакомка. Кроме того, у нее не было желания присоединяться к группе молившихся. Возможно, единственное, что она хотела, это продлить те мгновения своей значимости, когда случай вырвал ее из болота деградации и презрения, на которые ее обрекла необычная красота, унаследованная от далекого предка. Рука чужеземки, лежавшая на ее плече, придала ей силы, и девушка решительно посмотрела на Абрахама, сына Абрахама, хотя и чуточку с боязнью, так как кто лучше ее знал, каким страшным человеком становился Абрахам, сын Абрахама, когда кто-то вставал на его пути. - Отвечай мне, ты! - Абрахам, сын Абрахама, не мог найти слов, чтобы поставить девушку на место. - Не позволяй гневу слепить себя, ведь это желание Йеговы, - предупредила девушка. - Что ты хочешь этим сказать? - потребовал он. - Разве ты не видишь, что его посланница избрала меня своей доверенной? - Это кощунство, женщина. - Нет, - ответила она твердо. - Это желание Йеговы, а если ты не веришь мне, спроси Дзобаба, апостола. Абрахам, сын Абрахама, повернулся туда, где молились старейшие. - Дзобаб! - крикнул он голосом, перекрывшим шум молитвы. В ту же минуту Дзобаб закончил молитву громким: "Аминь!" Старики поднялись, их примеру последовали те жители деревни, которые не были подвержены эпилепсии. Дзобаб, апостол, подошел к тем, на кого были устремлены глаза всех людей. - Что произошло, пока я общался с Йеговой? - спросил Абрахам, сын Абрахама. - Появился посланник с небес, вернее, посланница, - ответил Дзобаб. - Ее приняли с почестями, люди принесли дары, каждый что смог, и возложили у ее ног, и она, кажется, не проявила неудовольствия, впрочем и удовольствия тоже, - добавил он. - А больше мы не знаем что делать. Абрахам, сын Абрахама, снова повернулся к Иезабель, но когда заговорил, в его тоне появилась новая умиротворяющая нотка, а в глазах не было ни капли страха. - Попроси посланницу отнестись к нам, бедным слугам Йеговы, со снисхождением и прощением, моли ее заговорить с нами грешниками и высказать свои желания. Мы ждем ее послания. Трепещущая от страха, зная свою ничтожность, Иезабель повернулась к леди Барбаре. - Нет, подожди! - закричал Абрахам, сын Абрахама. В его слабом уме возник неожиданный вопрос. - Как же ты сможешь разговаривать с ней? Ты же говоришь только на языке мидиан. А если ты сможешь говорить с ней, почему не могу я, пророк, проповедник идей Поля, сын Йеговы? Иезабель обладала умом, стоящим пятидесяти умов проповедника идей Поля вместе взятых, и она использовала это преимущество, хотя, говоря по правде, не без опасения за возможные последствия своего неосторожного предложения. Хотя девушка имела блестящий и находчивый ум, все же она была не более чем дитя невежественного и суеверного народа. - Это не просто. Но ты умеешь говорить, пророк, - сказала она. - Поговори сам с посланницей Йеговы, и если она ответит тебе на языке мидиан, ты сможешь понять ее так же, как и я. - Это не просто вдохновение, - сказал Абрахам, сын Абрахама. - Это чудо, - воскликнул Дзобаб. - Йегова, должно быть, вложил слова в ее рот. - Я поговорю с посланницей, - сказал пророк. - О, ангел Света! - вскричал он, повернувшись к Барбаре. - Посмотри с состраданием на старого человека, на Абрахама, сына Абрахама, проповедника идей Поля, сына Йеговы, и снизойди известить его о воле Всевышнего, который послал тебя к нам. Леди Барбара покачала головой. - Когда человек не в себе, он поступает подобно этому, - сказала она. - Я читала об этом несколько раз в американской периодике, но плохо помню. Она достала сигарету из кармана жакета и закурила. - Что она сказала, Иезабель? - потребовал пророк. - И во имя Поля, что за диво? Из ее ноздрей идет дым, как у чудища в Священном писании. Что это может значить? - Это предупреждение, - сказала Иезабель. - Потому что ты сомневаешься в моих словах! - Нет, - воскликнул Абрахам, сын Абрахама. - Я верю тебе. Скажи ей, что я не сомневаюсь в тебе, и потом передай мне ее слова. - Она сказала, - повторила Иезабель, - что Йегова не доволен тобой и твоим народом. Он сердит, потому что ты плохо относишься к Иезабель. Его гнев велик, потому что ты заставляешь ее работать свыше сил, не даешь хорошей пищи и наказываешь ее, когда она смеется или счастлива. - Скажи ей, - сказал пророк, - что мы не знали, что ты работала сверх силы, и что мы загладим свою вину. Скажи ей, что мы любим тебя, и у тебя будет хорошая пища. Поговори с ней, Иезабель, и спроси, если у нее другие приказания ее бедным слугам. Иезабель посмотрела в глаза молодой англичанки, и на ее лице появилось выражение ангельской невинности, в то время как с губ слетал поток бессмысленных слов, которые были непонятны как самой Иезабель, так и леди Барбаре и слушавшим ее жителям деревни земли Мидиан. - Мое милое дитя, - сказала леди Барбара, когда Иезабель закончила, - то, что ты сказала, для меня сплошная абракадабра, но ты прекрасна, и твой голос музыкален. Жаль, что мы не можем понять друг друга. - Что она сказала? - потребовал Абрахам, сын Абрахама. - Она сказала, что устала и голодна. Она желает, чтобы все подношения были унесены в чистую пещеру, чтобы я сопровождала ее, и чтобы ее не тревожили, так как она устала и будет отдыхать. И она хочет, чтобы с ней никого не было, кроме Иезабель. Абрахам, сын Абрахама повернулся к Дзобабу. - Пошли женщин очистить пещеру рядом с моей, - скомандовал он, - и пусть другие отнесут дары в пещеру, а также чистую траву для постели. - Для двух постелей, - поправила Иезабель. - Да, для двух постелей, - поспешно согласился пророк. Итак, леди Барбару и Иезабель поселили в хорошо вычищенной пещере, им было приготовлено еды в таком количестве, что ее хватило бы для многих людей. Английская девушка стояла у входа в свое новое, необычное жилище, смотря на долину и пытаясь придумать способ осуществить свой план и сообщить своим о том затруднительном положении, в которое она попала, и ее местонахождении. Через двадцать четыре часа у друзей и семьи, она знала это, появятся недобрые опасения, и вскоре много английских самолетов будут летать от Кейптауна до Каира в поисках ее. В то время, как она обдумывала свое ужасное положение, девушка по имени Иезабель лежала в праздной позе на постели из свежей травы и ела фрукты. Счастливая, довольная улыбка освещала ее прекрасное лицо. Наступала ночь, и леди Барбара вернулась в пещеру с единственной практической идеей, пришедшей за все время ее размышлений и обдумываний - она должна найти способ общаться с этими людьми, а это возможно только в том случае, если она выучит их язык. Наступила темнота, дневная жара сменилась ночным холодом. Иезабель развела огонь у входа в пещеру, около которого две девушки сели на мягкие травяные подушки. Огонь играл на их лицах, и леди Барбара не мешкая начала осуществление длинной и утомительной задачи освоения нового языка. Первый шаг состоял в том, чтобы заставить Иезабель понять то, что она хотела сделать, и она была приятно удивлена быстротой, с которой девушка уловила мысль. Вскоре она указывала на различные предметы, называя их по-английски, а Иезабель называла их на языке земли Мидиан. Леди Барбаре пришлось помногу повторять незнакомые слова, пока она не овладела произношением, и она заметила, что и Иезабель делает то же самое с английскими словами. Таким образом Иезабель осваивала английскую лексику, одновременно обучая гостью языку мидиан. Незаметно пролетел час. В деревне стояла тишина. Едва слышно с дальнего конца озера раздавалось лягушачье кваканье. Время от времени где-то в темноте блеяла коза. Вдалеке, на противоположной стороне долины светились крошечные мерцающие огоньки - костры, на которых готовили пищу в другой деревне, как подумала леди Барбара. Неожиданно перед ними из ближайшей пещеры появился человек с фонарем. Низким монотонным голосом он начал песнопение. Другой человек, другой фонарик, другой голос присоединился к нему. А потом подошли другие, до тех пор, пока процессия не спустилась на ровную площадку внизу пещер. Постепенно пение усилилось. Вскрикнул ребенок. Сейчас леди Барбара увидела его: маленький ребенок, которого тащил за собой старик. Процессия окружила большой валун и остановилась, но пение, как и крик ребенка, не прекратились. Леди Барбара узнала самого высокого человека, того, кто пытался с ней общаться, - Абрахам, сын Абрахама, пророк, стоял за валуном и высоко возвышался над всеми. Он поднял руку, и пение оборвалось. Ребенок перестал плакать, но его прерывистые рыдания были слышны девушкам. Абрахам, сын Абрахама, начал говорить, подняв глаза к небу. Его голос монотонно звучал в темноте ночи. Его нелепые черты лица освещались светом мерцающих фонариков, которые играли также на отталкивающих лицах его паствы. Необъяснимым образом увиденное зрелище показалось англичанке зловещим. Очевидно, то была самая заурядная религиозная служба простых людей, и все же для Барбары Коллис в этом было что-то страшное, недоброе. Она посмотрела на Иезабель. Девушка сидела, скрестив ноги, локти на коленях, подперев подбородок руками, уставившись прямо перед собой. На ее лице не было улыбки. Неожиданно тишину воздуха прорезал детский крик, полный страха и ужаса, который заставил леди Барбару обратить свой взгляд к сцене у валуна. Она увидела, как сопротивляется ребенок, которого тащат на вершину валуна, увидела Абрахама, сына Абрахама, поднявшего руку над его головой, увидела, как свет фонарей блеснул на ноже. Она отвернулась и закрыла лицо руками. ГЛАВА 3. СТРЕЛОК Денни Патрик по прозвищу Стрелок с удовольствием растянулся в шезлонге. Он находился в состоянии временного перемирия. Хотя под одеждой у него был спрятан двадцатизарядный пистолет, а под левой подмышкой висел кольт 45-го калибра в специально сконструированной кобуре, Стрелок не имел намерений использовать его в скором времени, но все же держал оружие в боевой готовности. "Стрелок" - такую кличку присвоили ему в Чикаго, где люди его круга считали быструю стрельбу залогом успеха и верили в нее. Он никогда не был важной шишкой, и, если бы был внешне удовлетворен своим скромным положением, то, возможно, продолжал бы заниматься своим делом еще некоторое время до тех пор, пока не наступал определенный период, когда, подобно бывшим друзьям и знакомым, ему пришлось бы оставить свое дело. Но Денни был честолюбив. Многие годы он был правой рукой своего босса. Он видел, что его шеф богатеет, "отвратительно богатеет" по определению самого Денни, и зависть обуяла его. Он дважды обманул своего покровителя, присоединившись к враждующей группе, и принял участие в ограблении нескольких вагонов со спиртным, принадлежавших бывшему шефу. К несчастью, во время ограбления последнего вагона, его заметил один из бывших приятелей по службе, и Денни, сообразив, что его опознали, попытался, совершенно оправданно, устранить очевидца, но его нежелательный свидетель сумел улизнуть, и до того, как он сумел исправить свое упущение, пришла полиция. Специальная охрана была выделена, чтобы доставить груз в безопасности на склад босса, а свидетель предательства Денни исчез. Сейчас Денни Стрелок узнал нрав своего бывшего хозяина. Кто же лучше? Многие из врагов босса и некоторые его друзья прикончили бы Денни. Он знал силу шефа и боялся его. Денни не хотелось уезжать самому, но он чувствовал, что если останется в дорогом ему старом Чикаго, то его ожидает участь всех хороших стрелков, чьему примеру он последовал. Итак, с двадцатизарядным пистолетом, который был платой за его предательство, он тихо ускользнул из города и, будучи умным человеком, исчез из страны, став еще одной ниткой, вплетенной в ткань Судьбы. Он знал, что шеф был серьезно болен и заметно ослабел (это была тоже одна из причин, почему он оставил его), и также знал, что рано или поздно шеф будет похоронен, усыпанный цветами в гробу стоимостью, по крайней мере, в десять тысяч долларов. А до этого времени Денни решил развлечься в других краях. Где точно он поселится, он не знал, так как был слаб в географии, но предполагал, что доберется хотя бы до Англии, которая, по его мнению, находилась где-то около Лондона. И вот сейчас он лежал на солнышке в мирном состоянии духа, или в почти мирном, так как ему были неприятны едкие замечания, направленные в его адрес несколькими молодыми парнями, с которыми он заговорил. Денни терялся в догадках, почему он персона "нон-грата". Он хорошо выглядел. Его одежда была сшита у лучших чикагских портных, неброских тонов и сделана со вкусом. Все это Денни знал, но он знал также, что никто на борту этого судна не имеет ни малейшего представления о его профессии. Почему же тогда после нескольких минут разговора они неизменно теряли интерес к нему и смотрели на него так, как будто его вовсе не существовало. Стрелок был озадачен и раздражен. Это был третий день его путешествия по океану, которым Денни был уже сыт по горло. Он почти уже желал быть снова в Чикаго, где смог бы найти близких по духу друзей. Но лучше временное одиночество на земле, чем постоянное в небе. Молодой человек, которого он не встречал до этого среди пассажиров, подошел и сел на стул рядом с ним. Он посмотрел на Денни и улыбнулся. - Доброе утро. Какая прекрасная погода! Голубые глаза Денни холодно посмотрели на незнакомца. - Да, - ответил он таким же холодным как и взгляд, тоном. Затем он снова возобновил прежнее занятие: стал смотреть на безграничную широту океана через перила. Лафайэт Смит улыбнулся, открыл книгу, устроился поудобнее на стуле и забыл о своем невежливом соседе. Чуть позднее Денни встретил этого молодого человека в бассейне, и его поразила одна из тех вещей, в которых Денни действительно знал толк, - техничность в спорте. Молодой человек значительно превосходил всех пассажиров в плавании и прыжках в воду, и его загорелое бронзовое тело свидетельствовало о том, что долгое время оно находилось в плавательном костюме. На следующее утро, когда Денни вышел на палубу, он обнаружил что молодой человек опередил его. - Доброе утро! - сказал Денни весело. - Прекрасное утро! Молодой человек поднял глаза от книги. - Неужели? - спросил он и вернулся к чтению. Денни засмеялся. - Платите мне за вчерашнее, не так ли? - воскликнул он. - Видите ли, я думал, что вы один из тех высокомерных парней, в шляпах, а потом увидел вас в бассейне. Могу вас заверить, что вы прекрасно плаваете и ныряете, дружище. Лафайэт Смит опустил книгу на колени и внимательно посмотрел на соседа. Улыбка осветила его лицо, добродушная, дружеская улыбка. - Спасибо, - сказал он. - Это оттого, что я очень люблю плавание. - Да, - согласился Денни. - Это ваша профессия. - Я не профессиональный пловец, если вы так думаете. - Совершаете развлекательную поездку? - поинтересовался Денни. - Я надеюсь, что она будет такой, - ответил Смит, - но это скорее деловое путешествие, научное исследование, ведь я геолог. - Да? Я никогда не слышал о такой профессии. - Это не совсем профессия, - сказал Смит. - Чтобы понять важность и достоинства этой профессии, нужно очень много денег, которых недостаточно в настоящее время. - Но я знаю множество незначительных профессий, которые хорошо оплачиваются, особенно, если парень совершает все в одиночку и не должен ни с кем делиться. Вы едете в Лондон? - Я буду в Лондоне только через два дня, - ответил Смит. - Я думал, что вы едете в Англию. Лафайэт Смит выглядел озадаченным. - Да, в Англию, - сказал он. - И вы едете туда из Лондона? "Не подшучивает ли этот молодой человек надо мной? Очень хорошо", - подумал Смит. - Да, - сказал он. - Если я смогу получить разрешение короля Георга, то осмотрю Англию, когда буду в Лондоне. - Послушайте, а что, этот парень живет в Англии? Тот малый, которого Большой Билл собирался наказать, набив физиономию? Пустозвон! - Кто? Король Георг? - Нет, я не знаю его, я имею ввиду Томпсона. - Я не знаю никого из них, - сказал Смит, - но я слышал о короле Георге. - Так вы никогда не слышали о Большом Билле, мэре Чикаго? - Да, но Томпсонов так много. Я не знал, кого вы имеете в виду. - И вам нужно обязательно втереться в доверие к королю Георгу, чтобы попасть в Англию? - спросил Денни. Серьезность тона убедила Смита в том, что его не разыгрывают. - Нет, - ответил он. - Видите ли, Лондон - столица Англии. Когда вы в Лондоне, то вы, конечно, в Англии. - Глупец! - воскликнул Денни. - Попал пальцем в небо, не так ли? Но видите ли, я никогда не выезжал из Америки, - добавил он благожелательно. - Вы собираетесь пробыть в Англии долгое время? - Что? - Вы собираетесь остановиться в Англии надолго? - Как понравится, - ответил Денни. - Я думаю, вам понравится Лондон, - сказал Смит. - Думаю, что не пробуду там слишком долго, - сообщил Денни. - Я могу поехать туда, куда захочу. А куда направляетесь вы? - В Африку. - В какой же город вы направляетесь? Я не думаю, что мне понравилось бы, чтобы мной распоряжались дикари, хотя многие из них вполне подходят для этого. Я знал несколько негров-полицейских в Чикаго, которые не старались обвинить кого-нибудь напрасно. - Там, куда я еду, вас не будет беспокоить ни один полицейский, - заверил его Смит. - Там их просто нет. - Да что вы говорите?! Возьмите меня туда, хотя меня не волнуют никакие полицейские, они для меня ничего не значат. Хотя я хотел бы поехать куда-нибудь, где не увижу ни одного из этих отвратительных лиц. Вы знаете, мистер, - добавил он, - мне едва ли может понравиться полицейский. Этот молодой человек сначала привел Лафайэта Смита в замешательство, а потом стал забавлять его. Будучи ученым и занимаясь только наукой в тихом университетском городке, Смит имел весьма смутное представление о странной жизни "дна" больших американских городов, получаемое им из поверхностного и безынтересного чтения прессы. Он никак не мог определить, к какому типу людей отнести своего нового знакомого. Он никогда не разговаривал с такого сорта людьми до этого. Внешне этот молодой человек походил на студента из культурной семьи, но когда он начинал говорить, первое впечатление менялось. - Послушайте! - воскликнул Денни после небольшой паузы. - Я знаю об этой Африке. Я однажды видел фильм: львы, слоны и много всяких глупых животных. Вот туда вы и намереваетесь поехать поохотиться, я так думаю. - Не за животными, а за камнями, - пояснил Смит. - Чепуха! Кто же охотится за камнями? - спросил Денни. - Я знаю парней, которые убили бы своих лучших друзей за камень. - Такие камни я не собираюсь искать, - заверил его Смит. - Так вы не собираетесь охотиться за драгоценными камнями? - Нет, меня интересуют горные породы, которые могут рассказать нам о строении земли. - И вы не можете извлечь из этого выгоду? - Нет. - Странная профессия. И вы уже, наверное, очень много знаете об этой Африке, не так ли? - Только то, что почерпнул из книг, - ответил Смит. - У меня тоже однажды была книга, - сказал Денни с важным видом. - Да? - спросил Смит вежливо. - Книга об Африке? - Я не знаю. Я никогда ее не читал. Послушайте, я тут подумал: почему бы мне тоже не поехать в эту самую Африку. Судя по фильму, который я видел, похоже, что людей там не слишком много, а мне сейчас надо побыть некоторое время подальше от людей. Я сыт ими по горло. А она большая, эта Африка? - Почти в четыре раза больше, чем Соединенные Штаты. - Вот это да! И нет полицейских? - Место, куда я еду, безлюдно. Возможно, я вообще никого не встречу, кроме членов моей экспедиции. - Экспедиции? - Да. Носильщиков, солдат, слуг. - Ваша чернь? - Да, что-то в этом роде. - А что, если я отправлюсь с вами, мистер? Я ничего не понимаю в вашем деле, да и не хочу вмешиваться в вашу работу. Подобно старой даме, которая была на похоронах, я просто хочу с вами ехать ради прогулки, а за дорогу я заплачу. Лафайэт Смит колебался, так как было что-то такое в этом молодом человеке, что ему нравилось, и он был ему интересен, и, кроме того, что-то неуловимое в его манерах, в холодных голубых глазах давало возможность предположить, что он может быть хорошим помощником в трудных непредвиденных обстоятельствах. К тому же Лафайэт Смит подумывал о том, что ему будет очень тяжело проводить долгие недели без общества белого человека. Поэтому он не знал, что ответить. Кроме того, он был слишком мало знаком с ним. Может быть, он скрывается от правосудия? А может быть и нет. Ну и что из этого? Он почти уже решил. - Если вас беспокоят расходы, - сказал Денни, заметив его колебания, - забудьте о них. Я заплачу свою долю и еще другие расходы, если понадобится. - Я думал не об этом, хотя путешествие будет дорогим, но не дороже для двоих, чем для одного. - Сколько? - Откровенно говоря, не знаю. Но я подсчитывал, что пяти тысяч долларов будет достаточно, хотя я могу ошибиться. Денни Патрик полез в карман брюк, достал векселя по пятьдесят и сто долларов и отсчитал три тысячи долларов. - Вот здесь три тысячи, чтобы скрепить наш договор, а остальное, когда вернемся обратно. Я не скряга. Я заплачу свою долю и часть вашей. - Нет, - сказал Смит. Он отодвинул чеки в сторону. - Дело не в этом. Видите ли, мы ничего не знаем друг о друге и поэтому не можем ехать вместе. - Вы знаете обо мне столько же, сколько я о вас, - ответил Денни. - Я готов рискнуть. Может быть, чем меньше мы знаем друг о друге, тем лучше. В любом случае вы едете в эту Африку, я собираюсь тоже, и нам надо ехать вместе. Я делю с вами расходы, и двое белых вместе имеют больший шанс, чем в одиночку. Ну как, договорились? Лафайэт Смит рассмеялся. Это уже смахивало на приключение, а его сердце ученого всегда жило с тайной надеждой на приключение. - Договорились, - сказал он. - Держи пять! - воскликнул Стрелок Патрик, протягивая руку. - Пять чего? - спросил Лафайэт Смит. ГЛАВА 4. ЗАВЯЗКА Шли недели. Грохотали и пыхтели поезда, плыли пароходы. Черные ноги оставляли за собой глубокие следы. Три экспедиции, возглавляемые белыми людьми из различных частей земли, двигались медленно по разным дорогам, которые вели в пустынную цитадель гор Гензис. Никто не знал о присутствии других, да и цели их были различными и не имели между собой ничего общего. С запада шел Лафайэт Смит и Стрелок Патрик, с юга - известный английский охотник лорд Пасмор, с востока - Леон Стабух. Русские волновались за своего человека. Его экспедиция отправилась в путь с большим энтузиазмом, но их стремление уменьшалось по мере того, как они проникали все дальше в глубь странной и неизвестной страны. Они поговорили с людьми из деревни, около которой остановились, и туземцы рассказали им ужасные истории об огромной банде, руководимой белым человеком, которая терроризировала края, куда они направлялись. Стабух остановился на отдых на южных склонах подножия Гензиса. К северу поднимались остроконечные вершины главного хребта. На юге чуть ниже их они могли видеть лес и джунгли, тянувшиеся на значительное расстояние. А вокруг них располагались холмы и поросшая лесом открытая зеленая равнина, где паслись стада антилоп и зебр. Русский подозвал вождя туземцев к себе. - Что случилось с этими парнями? - спросил он и указал на носильщиков, которые собрались в кружок, сидя на корточках и разговаривая шепотом. - Они боятся, бвана, - ответил черный. - Чего боятся? - спросил Стабух, хотя все прекрасно понял. - Банды, бвана. Трое уже покинули экспедицию вчера ночью. - Они нам не нужны, - резко ответил Стабух. - Груза становится меньше. - И другие убегут, - сказал вождь. - Они все боятся. - Лучше бы они боялись меня, - пригрозил Стабух. - Если еще кто-то убежит, то я... - Вас они не боятся, - сказал вождь. - Они боятся банды и белого человека, их главаря. Они не хотят быть проданными в рабство в далекие чужие страны. - Неужели вы верите в эти небылицы, черный плут. - Это просто причина повернуть обратно. Они хотят домой, где могут бездельничать, ленивые псы. И я понял, что ты такой же, как они. Кто сказал, что ты вождь? Если бы ты был настоящим вождем, то вел бы их вперед, не теряя времени. И мы бы не говорили о возвращении назад, и никто бы не убегал. - Да, - ответил черный. Но то, о чем думал, он, не высказал. - А сейчас слушай меня, - прорычал Стабух. Но то, что он хотел сказать, никто никогда не услышал. Его прервал один из носильщиков, который вдруг вскочил на ноги, издав крик, смешанный с ужасом. - Смотрите! - закричал он и указал на запад. - Банда! На фоне неба на вершине холма появилась группа всадников. Расстояние было слишком большим, чтобы различить детали, но присутствие всадников убедило черных, что это банда, о которой ходило столько ужасных слухов, заполнивших их головы страхом, увеличивавшимся с каждым днем. Белые одежды, развевавшиеся на ветру на вершине холма, ружья и копья - все это, даже на расстоянии, не оставляло сомнений в истинных намерениях всадников. Неожиданно один из чернокожих подбежал к грузу, который был разложен вокруг на время дневной стоянки, и позвал своих товарищей. Все рванулись к грузам. - Что они делают? - закричал Стабух. - Остановите их! Вождь и погонщики быстро подбежали к носильщикам, многие из которых уже водрузили груз на плечи и готовились отправиться в обратный путь. Вождь попытался остановить их, но один из туземцев, огромный сильный парень, сшиб его с ног резким ударом. Потом другой, взглянув на восток, закричал пронзительным от ужаса голосом: - Смотрите! Они приближаются! Те, кто услышал его, повернулись чтобы посмотреть на всадников, спускавшихся галопом вниз по холму в развевающихся на ветру одеждах. Этого было достаточно. Носильщики, погонщики и вождь - все как один, бросились бежать. Те, у кого был груз, сбросили его на землю, чтобы он не мешал. Стабух остался один. Какое-то мгновение он колебался: бежать ему или нет, но тут же понял тщетность попытки. С громкими криками всадники налетели на лагерь и увидев его, стоявшего в одиночестве, остановились перед ним. Грубые лица, злодейский вид - они представляли собой дьяволов и могли заставить самые храбрые сердца почувствовать страх. Их главарь обратился к Стабуху на незнакомом языке, но тон его был таким угрожающим, что русскому не надо было знать язык, чтобы понять опасность, заключенную в обращении и в злом выражении лица. Но он отбросил страх и встретил этих людей со спокойным хладнокровием, которое навело их на мысль о его могуществе. Возможно, он был главой большого отряда белых людей. Бандиты оглянулись вокруг, как будто эта мысль была высказана кем-то вслух, так как они хорошо знали характер и оружие белых и боялись их. Несмотря на свои сомнения, они смогли оценить трофеи в лагере, когда бросили оценивающий взгляд на груз, оставленный носильщиками, большинство из которых еще были видны бегущими в джунгли. Отбросив бесполезные попытки быть понятым белым человеком, главарь вступил в жаркий спор с несколькими членами своей шайки, и когда один из них, сидевший рядом, поднял ружье и прицелился в Стабуха, он ударил по оружию и обругал своего товарища. Затем отдал несколько приказаний, в результате чего часть людей осталась охранять Стабуха, а другие спешились и стали привязывать груз к своим лошадям. Через полчаса бандиты ускакали в том направлении, откуда приехали, забрав весь груз русского и его самого, безоружного в качестве пленника. Когда они уезжали, чьи-то пристальные серые глаза, следившие за каждым поворотом событий в лагере русского с того момента, когда Стабух остановился на отдых, наблюдали из зеленого укрытия джунглей. Хотя расстояние от джунглей до лагеря было значительным, ничего не ускользнуло от внимательного взгляда наблюдателя, устроившегося привольно в развилке большого дерева на краю равнины. Его реакция на происходившие события не поддавалась разгадке, так как его лицо оставалось спокойным и безучастным. Он наблюдал за удалявшимися фигурами бандитов до тех пор, пока они не исчезли из вида, затем легко соскочил на землю и стал пробираться через джунгли в обратном направлении, в направлении, взятом убегавшими членами экспедиции Стабуха. Голоба, вождь, шел испуганный по мрачной тропе джунглей. С ним двигалась значительная группа людей экспедиции Стабуха, одинаково напуганные мыслью, что их будет преследовать банда. Первая паника ужаса прошла, и по мере того, как шли минуты, а погони не было, люди стали немного успокаиваться, хотя в сердце Голобы чувство страха сменилось другим. Это был страх преданного заместителя, который бросил своего начальника. Сейчас он придумывал оправдание своему поступку. - Они подъехали к нам, стреляли из ружей. Их было так много, по крайней мере сто человек. Никто не возразил ему. - Мы сражались храбро, защищая хозяина, но нас было мало, и мы не могли сдержать их натиск. Он замолчал и посмотрел на людей, шагавших рядом с ним. Он видел, что они качают головами в знак согласия с его словами. - Потом я увидел, что хозяин упал и был взят в плен, и мы вынуждены были бежать. - Да, - сказал один из шагавших рядом, - все было так, как сказал Голоба. Я сам... Но дальше он не продолжил. Фигура загорелого белого человека, полуобнаженного, в набедренной повязке, спрыгнула с деревьев на тропинку в нескольких шагах от них. Они, как один, остановились, удивленные, и страх отразился на их лицах. - Кто вождь? - спросил незнакомец на их собственном диалекте. Все посмотрели на Голобу. - Я, - ответил черный. - Почему вы бросили своего хозяина? Голоба уже был готов ответить, когда вдруг ему в голову пришла мысль о том, что перед ним стоит один, примитивно вооруженный человек, бедное создание, а кроме того - кругом джунгли. - Кто ты такой, чтобы задавать вопросы Го-лобе, вождю? - спросил он заносчиво. - Уйди с дороги! Он пошел прямо на незнакомца. Белый не сдвинулся с места. Он заговорил снова, чуть-чуть тише. - Голобе лучше знать, - сказал он, - как разговаривать с белым человеком. Черный заколебался. Он не совсем был уверен в себе, но все же осмелился настаивать на своем. - Великие белые не ходят обнаженными и одни в лесу, подобно простым людям. Где твой отряд? - Тарзан не нуждается в отряде, - ответил белый человек. Голоба был ошеломлен. Он никогда не видел Тарзана, так как был родом из страны, далекой от мест, часто посещаемых Тарзаном, но слышал много легенд и сказаний о нем. - Ты Тарзан? - спросил он. Белый человек кивнул головой, и Голоба в страхе опустился на колени. - Прости меня, - взмолился он. - Голоба не знал. - А сейчас отвечай на мой вопрос, - сказал Тарзан. - Почему ты бросил своего хозяина? - Нас атаковала банда, - ответил Голоба. - Они прискакали на лошадях, стреляя из ружей. Их было не меньше ста. Мы храбро сражались... - Хватит! - скомандовал Тарзан. - Я видел все происходящее. Никаких выстрелов не было. Вы убежали еще до того, как узнали, кто перед вами: враги или друзья. Говори, но только правду! - Мы знали, что они враги, - сказал Голоба, - так как нас предупредили жители деревни, около которой мы остановились. Нам сказали, что эти бандиты нападают и продают в рабство всех кого захватывают. - Что они еще рассказали вам? - спросил он. - Что их главарь - белый человек. - Вот это именно то, что я хотел узнать, - сказал Тарзан. - А сейчас может ли Голоба и его люди уйти? - спросил черный. - Мы боимся, что бандиты будут преследовать нас. - Нет, не будут, - успокоил их Тарзан. - Я видел как они поскакали на запад, забрав вашего хозяина. А вот о нем я бы хотел узнать побольше. Кто он и что он здесь делает? - Он из далекой страны на Севере, - ответил Голоба. - Она называется Россией. - Да? - сказал Тарзан, - я знаю эту страну. Зачем он приехал сюда? - Я не знаю, - ответил Голоба. - Но не для охоты. Он охотится только тогда, когда нужно добыть пищу. - Он когда-нибудь говорил о Тарзане? - допрашивал он. - Да, - ответил Голоба. - Он часто спрашивал о Тарзане. В каждой деревне он спрашивал, не видели ли они Тарзана и где он. Но никто не знал. - Вот и все, - сказал Тарзан. - Теперь можете идти своей дорогой. ГЛАВА 5. КОГДА ЛЕВ ГОТОВИТСЯ К ПРЫЖКУ Лорд Пасмор разбил свой лагерь на берегу маленькой речки на поляне в нескольких милях к югу от северной части джунглей. Его рослые носильщики и солдаты охраны колониальных войск расположились вокруг костра, смеясь и подшучивая друг над другом. Прошло уже два часа, как село солнце, и лорд Пасмор, как всегда, безупречно одетый, обедал. Мальчик туземец стоял за стулом, готовый предупредить каждое его желание. Высокий, хорошо сложенный негр приблизился к столу лорда Пасмора. - Вы посылали за мной, господин? - спросил он. Лорд Пасмор взглянул в умные глаза симпатичного чернокожего. Какое-то подобие улыбки появилось в уголках аристократического рта белого. - Есть ли у тебя сегодня какие-нибудь новости? - спросил он. - Нет, господин, - ответил он. - Ни на востоке, ни на западе нет даже признаков животных. Возможно, господину повезло больше? - Да, - ответил Пасмор. - Я был более удачлив. На севере я обнаружил следы животных. Завтра, возможно, у нас будет хорошая охота. Завтра я... Внезапно он оборвал свою речь. Они оба вдруг насторожились, напряженно прислушиваясь к еле слышному звуку, который появился над ночными голосами джунглей. Черный вопросительно посмотрел на хозяина. - Слышали? - спросил он. Белый кивнул головой. - Что это было, господин? - Очень напоминает пулемет, - сказал Пасмор. - Звук идет откуда-то с юга, но кто же будет стрелять из пулемета здесь? И почему ночью? - Я не знаю, господин, - ответил он. - Я пойду и узнаю? - Нет, - сказал англичанин. - Завтра посмотрим. Иди и ложись спать. - Хорошо, господин. Спокойной ночи. - Спокойной ночи. Предупреди солдат на посту, чтобы они были повнимательней. - Слушаюсь, господин. Черный низко поклонился и ушел. x x x - Вот это жизнь, - заметил Стрелок Патрик. - Я не вижу ни одного полицейского уже в течение нескольких недель. Лафайэт Смит улыбнулся. - Если полицейские - это единственное, чего вы боитесь, Денни, то ваш ум и нервы могут быть в покое еще несколько недель. - Что навело вас на мысль, что я их боюсь? - потребовал Денни ответа. - Еще не родился такой полицейский, которого бы я боялся. Они просто куча мусора, и ничего для меня не значат. Он развалился в походном кресле и медленно выпустил дым, который лениво поплыл в ночном воздухе джунглей. - Старина, - заметил он после продолжительной паузы, - я не знал, что можно чувствовать себя так спокойно. Знаешь ли ты, что первый раз за многие годы мне не надо носить при себе "удочку"? - Что? - Удочку, железо, оружие, ну, понимаете, револьвер. - Почему же ты сразу нормально не сказал? Смит засмеялся. - Почему ты не пытаешься хотя бы время от времени говорить на нормальном английском? - Для чего это нужно? - воскликнул Денни. - Что вы наговорили мне, когда мы шли по той холмистой местности? Я даже запомнил наизусть: "Местность низкого рельефа на стадии зрелой диссекции". - И ты утверждаешь, что говоришь на правильном английском:откосы, взбросы, кальдеры из сольфаторы? - Но ты же познаешь новое, Денни! - Что узнаю? - Каждый специалист говорит на своем языке. - Какой толк для меня изучать ваш? Но зато каждый мужчина хочет знать, что такое револьвер, если он думает, что это полезно для него. - Я думаю, что тебе скоро понадобится оружие, - сказал Смит. - Каким образом? - Огонио говорит, что мы входим в страну львов. Может быть мы даже столкнемся с ними здесь. Они не так часто встречаются в джунглях, но мы находимся в однодневном переходе до более открытых мест. - Вот это то что нужно. А то: "Говори на правильном английском..." Чепуха! Но что это? Откуда-то из темной чащи джунглей послышалось рычание, затем раздался ужасающей силы рев, который потряс землю. - Лев! - закричал один из чернокожих. Тотчас же люди принялись подбрасывать топливо в костры. Стрелок Патрик вскочил на ноги и побежал в свою палатку, возвратившись через минуту с автоматом Томпсона. - Здесь не мешало бы иметь и пулемет, - сказал он. - Ты собираешься взять автомат с собой? - спросил Лафайэт Смит. Его образование в этой области заметно прогрессировало за время, проведенное в обществе Денни Стрелка. - Нет, пока он сам не нападет. Снова рев льва нарушил тишину ночи. На этот раз он был так близко, что они оба вздрогнули. - Выслеживает зверя, - пояснил Смит. - Какого зверя? - спросил Стрелок. - На которого хочет напасть. - У людей тоже предчувствие, - сказал Денни. - Посмотри на них. Носильщики были напуганы и жались вокруг костров, солдаты держались за спусковые крючки ружей. Стрелок подошел туда, где они стояли, вглядываясь в темноту. - Где он? - спросил Денни Огонио, вождя. - Ты видел его? - Там! - сказал Огонио. - Похоже, что он движется сюда, господин. Денни нырнул в темноту ночи. Он ничего не мог разглядеть, но ему показалось, что он услышал шелест листвы по другую сторону костра. Он присел на одно колено и прицелился в направлении звука. Появилась вспышка и послышалось: тра-та-та, когда Денни нажал на спуск автомата. Некоторое время оглушенные стрельбой наблюдающие не слышали ничего, но потом, когда нервы пришли в нормальное состояние, до тонкого слуха некоторых дошел звук ломавшегося кустарника, постепенно исчезавший вдалеке. - Кажется, я попал в него, - сказал Денни Смиту, который подошел к нему. - Ты не убил его, - сказал Смит, - должно быть ранил. - Он не ранен, господин, - молвил Огонио. - Откуда ты знаешь? - потребовал Денни. - Отсюда ведь не возможно ничего увидеть. - Если бы вы ранили его, то он напал бы, - объяснил вождь. - А он убежал. Его напугал шум. - Как ты думаешь, он вернется? - спросил Смит. - Я не знаю, господин, - ответил негр. - Никто не знает, что он сделает. - Конечно, он не вернется, - сказал Денни. - Автомат напугал его до смерти. Я пойду спать. Нума-лев был стар и голоден. Он всегда охотился на открытой местности. Его мускулы, хотя еще сильные, не были уже теми, какими были в молодости. Он хотел схватить Пакко-зебру или Ваппи-антилопу, но его медлительность подводила его, и им удавалось ускользнуть. Поэтому Нума бродил в джунглях, где запах человека привлек его. Костры ослепили его, но сильный запах говорил ему, что там было мясо и кровь, а Нума был очень голоден. Мало-помалу голод победил его наследственное стремление избегать человека. Желание насытиться толкало его все ближе к ненавистным кострам. Он полз к ним почти на животе, продвигаясь на несколько дюймов. В следующее мгновение он приготовился к нападению, и вдруг появилась неожиданная вспышка огня, раздался оглушительный треск автомата и свист пуль над головой. Поразительная внезапность, с которой была нарушена боязливая гнетущая тишина лагеря и джунглей, потрясла взвинченные нервы огромной кошки, и его реакция была как совершенно естественной, так и непроизвольной. Повернув обратно по своим собственным следам, он бросился в гущу леса. Уши Нумы-льва были не единственными, до которых донесся грохот автомата Стрелка Патрика, так как кажущееся безлюдье непроницаемой темноты дало приют десятку тысяч жизней. Например, он вывел из неподвижности многочисленные формы существования животного мира. Некоторые, потревоженные необычностью шума, ушли дальше от лагеря людей. Но любопытство одного из них заставило его приблизиться как можно ближе к месту обитания людей. Постепенно лагерь засыпал. Двое белых ушли в свои палатки. Носильщики частично преодолели свой страх и нервозность, и большинство из них улеглось спать. Несколько человек смотрели на огонь, а на постах стояли солдаты, по одному с каждой стороны лагеря. Нума стоял, низко опустив голову, где-то в ночи. Звук стреляющего автомата не утолил его голода, но взвинтил его нервы, обострил осторожность. Больше он уже не рычал, испытывая пустоту в желудке, а огни костров подогревали его гнев, который, наконец, помог ему преодолеть страх. По мере того, как лагерь, постепенно погружался в сон, рыжевато-коричневое тело животного медленно приближалось к танцующему кругу пламени костра. Желто-зеленые глаза уставились неподвижно на ничего не подозревавшего солдата, склонившегося в полудреме на свое ружье. Человек зевнул и переменил позу. Он заметил, что костер затухает. Нужно было топливо, и он повернулся к куче веток и сухого валежника. Когда он наклонился собрать то, что ему требовалось, повернувшись спиной к джунглям, зверь напал. Огромный лев хотел свалить его быстро и бесшумно, но что-то внутри его по многолетней привычке предков издало низкий зловещий рев. Его услышала жертва, а также Стрелок Патрик, лежавший без сна на кровати. Солдат повернулся на ужасное предупреждение, а Стрелок вскочил, схватил автомат и выбежал из палатки как раз в тот момент, когда Нума поднялся, возвышаясь над черным. Крик ужаса сорвался с губ обреченного человека, когда когти льва вонзились в его плечи. Затем гигантские лапы легли на лицо солдата. Крик, исполненный ужаса и отчаяния, разбудил лагерь. Мужчины, потрясенные ужасом, вскочили. Многим из них удалось увидеть Нуму, наполовину несущего, наполовину тащившего свою жертву и удалявшегося в темноту леса. Стрелок был первым, кто увидел все и единственным, кто начал действовать. Даже не опустившись на колено, он приготовился стрелять. Мысль о том, что пули должны, без сомнения, попасть в человека, если они попадут во льва, ни на минуту не остановила Денни Патрика. Он, возможно, заключил, что человек уже мертв, и не тратил времени на обдумывание последствий, так как стрелять - было его привычным состоянием и свойством жестокой натуры. Лев еще был виден в темноте, и Денни нажал на спуск своего любимца и на сей раз не промахнулся, хотя это нельзя было назвать удачей, потому что раненый лев становится опасной разрушающей силой. Возбужденный грохотом оружия, обезумевший от боли, вызванной одной только пулей, предчувствуя, что его лишат добычи, решившись отомстить, Нума бросил солдата, повернул обратно и бросился прямо к Патрику. Стрелок стоял на одном колене, чтобы поудобнее было стрелять. Лафайэт Смит стоял за его спиной, вооруженный только никелированным тридцать второго калибра револьвером, который был подарен ему кем-то из друзей несколько лет назад. Огромное дерево раскинулось над ним - спасительное убежище, но Лафайэт Смит не думал о бегстве, так как, по правде говоря, он не чувствовал страха ни за себя, ни за своего товарища. Он не испытывал страха, а просто был возбужден, так как понял, что под защитой Денни Патрика и его оружия он может не бояться никакой беды ни со стороны человека, ни со стороны животного. И даже в случае, если их постигнет неудача, то он сам достаточно хорошо вооружен. Он еще крепче стиснул рукоятку своего револьвера, почувствовав себя почти в безопасности. Носильщики, собравшиеся в маленькие группы, стояли, широко раскрыв глаза, ожидая исхода событий, которые закончились через несколько коротких секунд, когда одна из пуль Денни поразила хищника. Сейчас лев шел прямо на него, хотя и не прыжками, но двигался быстро, с огромной скоростью, и вот тогда несколько удивительных вещей произошли почти одновременно. Когда лев повернул обратно, Денни снова нажал на спуск. Механизм был рассчитан на продолжительное время стрельбы, но вдруг появилась короткая вспышка огня, и оружие заглохло. Как описать словами мысли людей и события той минуты? Как передать быстроту всего происходившего? Пытался ли Денни с бешеной скоростью убрать пустой патрон, который явился причиной затора? Овладел ли страх его сердцем, заставив пальцы дрожать и тормозить дело? Что делал Лафайэт Смит, или, лучше сказать, что он намеревался делать? Возможно, в то мгновение у него была возможность что-либо предпринять, но единственное, что он мог - это быть молчаливым свидетелем событий. Я не знаю точно всего этого. Но до того, как у них в голове появился план действий, белый человек, бронзовый от загара, чью одежду составляла только набедренная повязка, спрыгнул с ветвей дерева над ними прямо на траву, откуда шел нападающий лев. В руке у человека было тяжелое копье, и по тому, как он приземлился на мягкую землю, было видно, что он уже приготовился принять удар нападения на острие своего копья. Удар тяжелого тела Нумы поверг бы на землю любого человека, но этот твердо стоял на ногах и хорошо нанесенным ударом копья пронзил тело зверя на два фута. В следующую минуту человек отскочил в сторону. Нума, остановленный в последний момент нападения, не успел еще выпрямиться, чтобы схватить свою, избранную им жертву. Удивленный тем, что новый враг преградил ему путь, хотя другой был уже почти у него в когтях, лев растерялся. И в этот короткий миг странное человеческое создание вскочило ему на спину. Огромная рука сжала ему горло, стальные ноги обвили его торс, и лезвие вонзилось в него. Ошеломленный Смит, Патрик и их люди стояли, уста-вившись на зрелище, происходившее перед ними. Они увидели, как Нума быстро повернулся, чтобы схватить своего противника. Они наблюдали, как свободная рука человека несколько раз вонзила нож в рыжевато-коричневый бок разъяренного льва. Из спутанного клубка тел человека и льва слышалось странное рычание, и самое ужасное было в том, что путешественники понимали, что эти дикие крики исходили не только от рассвирепевшего льва, но и от человека. Битва продолжалась недолго, так как жестоко израненный лев получил удар копьем прямо в сердце, и только его изумительная жизнестойкость давала ему силы жить еще несколько секунд между смертельным ударом и остановкой сердца. Как только Нума свалился замертво, человек вскочил на ноги. Минуту он стоял, разглядывая поверженного врага, в то время как Смит и Патрик стояли неподвижно, потрясенные дикой и первобытной сценой. Затем человек подошел ближе и, поставив ногу на тушу животного, поднял лицо к небу и издал такой ужасный крик, что негры в ужасе упали на землю, а у белых зашевелились на голове волосы. И снова в джунглях наступила тишина. Затем, едва слышимый откуда-то издалека раздался ответный клич. Где-то в черной пустоте ночи, разбуженная этим человеком обезьяна ответила на победный крик своего собрата. Еще более слабое, с еще большего расстояния послышалось рычание льва. Незнакомец наклонился и схватился за древко своего копья. Он поставил ногу на плечо Нумы и вытащил копье из туши льва. Потом он повернулся к белым, как будто только что заметил их присутствие. - Вот здорово! - воскликнул Стрелок. У него не хватило других слов, чтобы оценить ситуацию. Незнакомец холодно посмотрел на них. - Кто вы? - спросил он. - Что вы здесь делаете? Оба белых удивились, что он говорил по-английски, а Лафайэт Смит почувствовал облегчение. Он казался уже менее напуганным. - Я геолог, - объяснил он. - Мое имя Смит. А это мой товарищ - мистер Патрик. Я здесь, чтобы продолжить исследовательскую работу, это чисто научная экспедиция. Незнакомец посмотрел на оружие. - А это что, необходимое оборудование для геолога? - спросил он. - Нет, - ответил Смит, - поверьте мне, я не знаю, почему мистер Патрик настаивал на том, чтобы взять оружие с собой. - Я не рискнул ехать без оружия в страну незнакомую и полную неожиданностей, - сказал Патрик. - Мне сказали, когда я плыл на корабле, что здешние племена едят людей. - Оно годится для охоты, - высказал предположение незнакомец. - Стадо антилоп будет прекрасной мишенью для оружия такого вида. - Ну! - воскликнул Стрелок. - Неужели вы думаете, что я убийца? Я взял его только в целях самозащиты. Хотя на этот раз оно подвело меня как раз в тот момент, когда я нуждался в нем больше всего. Вы появились очень кстати. Я должен поблагодарить вас. Это здорово у вас получилось, и если я когда-нибудь смогу отплатить вам за это... Он сделал благодарственный жест рукой, которым и закончил свою речь, обещая всевозможную поддержку со своей стороны, если будет нужно. Гигант кивнул головой в знак согласия. - Тогда не используйте это оружие для охоты - сказал он. Он повернулся к Смиту. - Где вы собираетесь проводить исследования? Свет вдруг упал на глаза Стрелка, и болезненное выражение появилось на его лице. - Черт побери! - воскликнул он с отвращением. Затем он сказал, обращаясь к Смиту: - Я мог бы знать с самого начала, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. - Что? - спросил Лафайэт. - То, что я предположил, будто бы здесь нет полицейских. - Куда вы сейчас направляетесь? - снова спросил незнакомец. - Мы движемся по направления к горам Гензи, - ответил Смит. - Послушайте! Кто вы, черт вас побери? - потребовал Стрелок. - Какое вам дело, куда мы идем? Незнакомец промолчал и снова повернулся к Смиту. - Будьте осторожны, - молвил он. - Там действует банда, совершающая налеты и продающая людей в рабство. Если ваши люди узнают про это, они покинут вас. - Спасибо, - ответил Смит. - Вы очень добры, что предупредили нас. Мне бы хотелось знать, кому мы обязаны. Но незнакомец исчез так же таинственно, как и появился. Он снова повис на дереве над ними и исчез. Двое белых посмотрели друг на друга в изумлении. - Вот это да! - пробормотал Денни. - Я полностью присоединяюсь к вам, - сказал Смит. - Послушайте, Огонио, кто был этот тип? - спросил Стрелок. - Кто-нибудь из вас знает? - Да, господин, - ответил вождь. - Это был Тарзан. ГЛАВА 6. ВОДЫ ЧИННЕРЕТ Леди Барбара Коллис медленно двигалась по тропинке, ведущей из деревни Мидиан к озеру, которое лежало на дне древнего кратера, образовавшего долину земли Мидиан. Справа от нее шел Абрахам, сын Абрахама, а слева - золотоволосая Иезабель. За ними шли апостолы, которые окружали девушку, чей мрачный вид оживлялся время от времени от пугливых взглядов, которые она бросала на старых людей, образовавших то ли ее свиту, то ли охрану. За апостолами шли остальные жители, возглавляемые старейшинами. Это и составляло главное и основное деление кортежа, едва соблюдаемое, других же попыток соблюдать хотя бы видимость узаконенного строя, не было. Они двигались, как овцы: то собирались вместе, то расходились, некоторые уходили вперед, чтобы потом вернуться обратно. Леди Барбара была сообразительным и легко воспринимающим человеком. Она узнала много разных вещей за долгие недели плена среди этой странной религиозной секты. Среди прочего, что она познала здесь, был язык, знание которого открыло ей доступ ко многому до того недоступному. И сейчас она чувствовала, или скорее верила, что у Абрахама, сына Абрахама, возрастал скептицизм по отношению к ней, как божеству. В первую же ночь в Мидиане она стала свидетельницей жестоких традиций и обрядов этих вырождающихся потомков ранней христианской церкви, и по мере того, как она овладевала их речью и языком и получила все права высокопоставленного лица, вожди стали относиться к ней, как к посланнице Бога. Она использовала свое влияние для того, чтобы отговорить или даже запретить еще более страшные и отвратительные обряды их религии, пока воспоминание о ее сверхъестественном появлении с небес не забылось в слабом уме Абрахама, сына Абрахама. Леди Барбаре удавалось вести успешную борьбу против жестокости, но каждодневное общение с небесной визитершей постепенно рассеивало страх, который поначалу переполнял людей, впервые увидевших ее. Запреты небесной гостьи шли вразрез с желаниями Абрахама и пророков. Таковы были причины того, что скептицизм пророков рос и менялось отношение старого человека к ней. Сегодня он вообще игнорировал ее и даже заставил сопровождать их и быть свидетелями доказательства его отступничества. Что же будет дальше? У нее были не только доказательства фантастически кровавого неистовства этого ужасного старого человека, но и слышанное в течение многих часов из уст Иезабель детальное описание оргий ужаса. Да, леди Барбара Коллис была рассудительной и не без здравого ума. И она снова решилась предпринять последнюю попытку поддержать свой падающий авторитет. - Подумай хорошо, Абрахам, сын Абрахама, - сказала она человеку, шагавшему рядом с ней. - Какова будет ярость Йеговы когда он увидит, что ты ослушался его. - Я иду по тропе пророков, - ответил старик, - Мы всегда наказывали тех, кто оказывал неповиновение Йегове, и он награждал нас. Почему же он будет гневаться на нас? Девушка должна заплатить за свои пороки. - Но она только улыбнулась, - возразила леди Барбара. - Это грех в глазах Йеговы! - ответил Абрахам, сын Абрахама. - Смех есть выражение чувственной плоти, а улыбки приводят к смеху, который доставляет удовольствие, а удовольствие - это соблазны дьявола. Они греховны. - Не говори ему больше ничего, - сказала Иезабель по-английски, - ты только вызовешь его гнев, а когда он в гневе, он ужасен. - Что сказала эта женщина? - потребовал Абрахам, сын Абрахама. - Я молилась Йегове на языке небес, - ответила девушка. Пророк удостоил ее пристальным взглядом. - Ты хорошо делаешь, женщина, - сказал он. - Тогда я продолжу молитву, - проговорила женщина. Затем она обратилась к леди Барбаре по-английски: - Старый дьявол уже думает, как наказать меня. Они ненавидят всех, кто создан не по их подобию. Замечательная разница в физической внешности и уме, которая возвысила Иезабель над другими мидианами, была необъяснимой. Это постоянно озадачивало леди Барбару, и этот вопрос будет мучить ее, так как она не могла знать о маленькой белокурой рабыне, чья сильная умная натура все еще проявляла себя даже по истечении девятнадцати веков. Насколько умственное превосходство Иезабель над ее сородичами было очевидным, продемонстрировала та удивительная способность, с которой девушка научилась говорить по-английски, в то время, как она обучала леди Барбару языку мидиан. Как часто и от всей души благодарила леди Барбара провидение за Иезабель. Процессия наконец пришла к берегу озера, которое в соответствии с легендой было бездонным, и остановилась около нескольких плоских скал огромного размера нависших над водой. Апостолы заняли места рядом с Абрахамом, сыном Абрахама, на одной из скал, а посередине поставили девушку. Потом шесть молодых мужчин вышли вперед из толпы по сигналу Дзобаба. Один из них нес сеть, двое других два огромных куска лавы. В одно мгновение они набросили сеть на испуганную и кричавшую девушку и привязали куски лавы. Абрахам, сын Абрахама, поднял руки над головой, и по его знаку все упали на колени. Он начал молитву на незнакомом бессмысленном языке. Девушка, стоявшая на коленях, слабо всхлипывала, иногда снова переходя на рыдания, в то время, как мужчины крепко держали сеть. Внезапно Абрахам, сын Абрахама, оборвал свою речь и обратился к людям. - Она согрешила и должна понести кару! - закричал он. - Это воля Йеговы, его милость, что она не будет сожжена на костре, а будет трижды погружена в воды озера, пока грехи не покинут ее. Давайте помолимся, чтобы все это было не так мучительно для нее, иначе она умрет. Он кивнул шести мужчинам, которые, казалось, хорошо усвоили свое дело. Четверо из них подняли сеть, в то время как остальные держали концы длинных веревок, прикрепленных к ней. Когда четверо начали раскачивать тело девушки, как маятник, ее крики и мольбы о пощаде отдавались далеко над водами озера эхом ужаса, с которым смешались крики и стоны тех, чьи нервы не выдержали сцены - они падали на землю в приступах эпилепсии. Туда и сюда, с убыстряющейся скоростью раскачивали мужчины кричавшую от ужаса жертву. Вдруг один из них упал, корчась со стонами, на большой кусок лавы, бросив легкое тело девушки о камень. Тогда Дзобаб подал сигнал другому занять его место. Никто не обратил внимания на тех, кто упал, и минутой позже тело девушки снова раскачивалось над водами озера. - Во имя Йеговы, - затянул Абрахам в такт с раскачиванием жертвы, - во имя его сына. Потом последовала пауза, и снова тело девушки закачалось над водой. - Поль! Это был сигнал. Четверо молодых людей освободили веревки сети, и тело девушки упало в темные воды озера. Раздался всплеск. Крик затих. Воды сомкнулись над головой жертвы жестокого фанатизма, и широкий круг волн и две веревки, протянувшиеся от места наказания, говорили о произошедшем. На несколько минут воцарилось молчание и неподвижность, кроме стонов и корчей увеличившегося числа жертв болезни мидиан. Потом Абрахам, сын Абрахама, обратился к шести экзекуторам, которые немедленно схватились за веревки и вытащили девушку на поверхность воды, промокшую и задыхавшуюся. Подержав ее так некоторое время, по первому слову пророка они бросили ее снова в бездну вод. - Вы убийца! - закричала леди Барбара. Она уже больше не могла сдерживать свой гнев. - Прикажите, чтобы это бедное создание вытащили из воды, пока она не утонула. Абрахам, сын Абрахама, посмотрел на англичанку таким взглядом, который обдал ее ужасом. Это был дикий пристальный взгляд маньяка. Его ученики окружили белую женщину. - Замолчи, богоотступница! - воскликнул человек. - Прошлой ночью я беседовал с Йеговой, и он сказал мне, что ты будешь следующей. - О, пожалуйста! - прошептала Иезабель. Она тронула леди Барбару за рукав. - Не гневайте его, а то вы пропадете. Пророк повернулся к шести юношам и снова по его команде жертву погрузили в воду. Потрясенная всем увиденным, леди Барбара подошла к самому краю скалы и, глядя вниз, увидела несчастную, совершенно ослабевшую, но все еще хватавшую ртом воздух, чтобы восстановить дыхание. Она была еще жива, но следующее погружение должно было стать для нее фатальным. - О, пожалуйста, - молила она, обращаясь к пророку, - во имя всемилостивого бога, не разрешайте погружать ее снова. Не удостоив ее ответом, Абрахам, сын Абрахама, подал сигнал, и в третий раз девушку, потерявшую сознание, бросили в озеро. Англичанка опустилась на колени в молитве и, подняв глаза к небу, молила Создателя смягчить сердце Абрахама, сына Абрахама, молила о жалости, молила спасти жертву от этих заблуждающихся созданий. Она молилась все то время, пока девушка была под водой. Потом пророк приказал поднять ее. - Если она невинна в глазах Йеговы, - закричал он, - она оживет. Если она мертва, то таково желание Йеговы. Шесть молодых людей вытащили набухшую сеть на поверхность скалы, освободили девушку и положили ее рядом с тем местом, где леди Барбара стояла, преклоненная в молитве. Сейчас, казалось, Пророк впервые заметил моление англичанки. - Что ты делаешь? - потребовал он ответа. - Я молю Бога, чья сила и милость выше вашего понимания, - ответила она. - Я молюсь за жизнь этого бедного дитя. - В твоей молитве есть ответ, - пророк усмехнулся, высокомерно показывая на тело девушки. - Она умерла, и Йегова раскрыл всем, кто сомневался, что Абрахам, сын Абрахама, его пророк, а ты - самозванка! - Мы пропали, - прошептала Иезабель. Леди Барбара задумалась, но она соображала быстро, так как положение было критическим. Поднявшись, она посмотрела на пророка. - Да, она мертва, но Йегова может воскресить ее. - Он может, но не желает! - сказал Абрахам, сын Абрахама. - Да, он не будет это делать для вас. - Потому что он сердит на вас, на того, кто осмелился называть себя его пророком, но не следует его повелениям. Она быстро подошла к безжизненному телу. - Но для меня он оживит ее. Иезабель, иди и помоги мне. Леди Барбара, будучи современной, физически развитой женщиной, знала обычные приемы спасения утопающих, и она принялась за работу, чтобы оживить жертву религиозного фанатизма, собрав всю волю, порожденную не только состраданием, но и жизненной необходимостью. Время от времени она отдавала отрывистые приказания Иезабель, но ее речь не прерывалась, это был беспрерывный поток слов, напоминавший песнопение. Она начала с марша Кавалерийской бригады, но память изменила ей, и она стала читать стихи из "Алисы в стране чудес", Киплинга, Омара Хайяма, а после того, как девушка после десятиминутного массажа сердца стала подавать признаки жизни, леди Барбара закончила работу отрывками из "Обращения Линкольна". Ее окружали пророк, апостолы, старейшины и шесть экзекуторов. К ним примкнули, насколько хватило смелости, и жители деревни, чтобы посмотреть на чудо, если таковое должно произойти. - Бог для людей, и он не позволит губить их, - закончила леди Барбара. Она поднялась с колен. - Пусть девушка полежит, - приказала она. Она повернулась к молодым людям, которые бросали девушку в озеро. - Отнесите ее как можно осторожнее в пещеру родителей. Пойдем, Иезабель. Она ушла, даже не взглянув на Абрахама, сына Абрахама. В ту ночь девушки сидели у входа в пещеру, устремив взгляд на долину Мидиан. Круглая луна освещала гребни высоких утесов кратера. Посередине его лежали молчаливые блестящие воды озера. - Какая красота! - воскликнула Иезабель. - Но какой ужасной делает ее человек, - ответила Барбара. Она содрогнулась. - Ночью, когда я одна, я могу думать только о прекрасном и стараюсь забыть о присутствии людей, - сказала золотоволосая девушка. - Неужели на той земле, откуда ты пришла, Барбара, столько же злобы и жестокости? - Там, где есть люди, есть жестокость и ненависть. Но там, где я живу, не так плохо, как здесь, где правит религия, порождающая жестокость. - Говорят, что люди там очень злые, - сказал Иезабель. Она указала через долину. - Но они красивые, не то, что наши. - Ты их видела? - Да. Иногда они приходят сюда в поисках отбившихся от стада овец, но не так часто. Тогда они загоняют нас в наши пещеры, но мы убегаем дальше на скалы, чтобы они не убили нас. Тогда они уводят наших овец, а если ловят кого-либо из наших людей, то убивают. Если бы я была одна, я бы позволила им себя поймать, ведь они такие красивые. Я не думаю, что они убили бы меня. Мне кажется, я бы им понравилась. - Я не сомневаюсь в этом, - согласилась леди Барбара, - но на твоем месте я бы не хотела попасть к ним в руки. - Почему? На что мне тут надеяться? Возможно, на днях меня застанут улыбающейся или поющей. Тогда меня убьют. Ты видела, какими способами пророк расправляется с грешниками. А если я не умру, то меня возьмет к себе в пещеру какой-нибудь ужасный старик, и я буду всю жизнь его рабыней и рабыней других женщин. А старые женщины еще более жестоки к таким как я, чем мужчины. Если бы я не боялась преодолеть неизвестную землю, которая лежит между нами, я бы убежала в Северные Мидиантеи. - Может быть, твоя жизнь будет счастливее и безопаснее здесь с той минуты, когда мы доказали Абрахаму, сыну Абрахама, что мы могущественнее, чем он, а когда придет время, то мои люди отыщут меня или обнаружат место моего исчезновения, и ты уйдешь со мной, Иезабель, хотя я не знаю, будешь ли ты в Англии в большей безопасности, чем здесь. - Почему? - спросила девушка. - Ты слишком красива, чтобы быть в безопасности, или быть совершенно счастливой. - Ты думаешь, я красива? Я тоже так всегда думала. Я видела себя, когда смотрела в озеро или в сосуд с водой. Я считала себя красивой, хотя не знала, как выглядят другие девушки земли Мидиан. Ты тоже красива, но я не похожа на тебя. А ты всегда была счастлива, Барбара? Англичанка рассмеялась. - Я вовсе не такая красивая, Иезабель, - пояснила она. Чьи-то шаги на крутой тропе, ведущей к их пещере, привлекли их внимание. - Кто-то идет, - сказала Иезабель. - Уже поздно, - заметила леди Барбара. - В такое время никто не должен прийти к нам. - Возможно, это человек из северных мидиан, - предположила Иезабель. - Мои волосы в порядке? - Нам бы лучше укрыться где-нибудь, а не думать о прическе, - сказала леди Барбара. Она засмеялась. - Ах, но они такие красивые, - вздохнула Иезабель. Леди Барбара вынула маленький нож из кармана и открыла лезвие. - Мне не нравятся красивые мужчины - сказала она. Приближающийся человек шел все медленнее. Сидевшие у входа женщины не могли видеть тропу, по которой шел ночной визитер. Наконец, на пороге пещеры появилась тень, и мгновением позже перед ними предстал высокий старик. Это был Абрахам, сын Абрахама. Леди Барбара встала и посмотрела на пророка. - Что привело вас в мою пещеру в такое время? - потребовала она. - Неужели это такое важное дело, которое нельзя отложить до утра? Почему вы не оставляете меня в покое даже сейчас? Долгое время старик стоял, пристально глядя на нее. - Я только что беседовал с Йеговой, - сказал он. - И вы пришли для перемирия по указанию Йеговы? - Йегова сказал мне совсем другое, - ответил старик. - Он гневается на тебя, на ту, которая ищет всякие способы, чтобы обмануть пророка, его сына! - Вы, должно быть, разговаривали с кем-то другим, - резко ответила леди Барбара. - Нет, я разговаривал с Йеговой, - настаивал на своем Абрахам, сын Абрахама. - Ты провела меня. С помощью обмана, возможно, даже колдовства, ты вернула к жизни ту, которая должна была умереть по воле Йеговы. Поэтому он разгневан. - Вы слышали мои молитвы и сами были свидетелями чуда воскрешения, - напомнила ему леди Барбара. - Не думаете ли вы, что я могущественнее Йеговы? Именно он спас девушку! - Ты говоришь так, как будто знаешь, что предсказал Йегова, - проговорил пророк. - Он приказал мне лично, чтобы я доказал твой обман, и все люди смогли бы увидеть твою порочность. - Если это правда, то это даже забавно, - прокомментировала его слова леди Барбара. - Но это ложь! - Ты осмеливаешься сомневаться в словах пророка? - вскричал человек. - Но завтра у тебя будет возможность доказать все, что ты хочешь. Завтра Йегова будет судить тебя. Завтра ты будешь погружена в воды озера в сети с грузом. К ней прикрепят веревки, так что ее можно будет вытащить на поверхность. ГЛАВА 7. РАБОТОРГОВЕЦ Леон Стабух, сидя за спиной одного из своих захватчиков, находился в смятении: он ехал навстречу неизвестности. Только что он был на волосок от смерти, и, судя по внешности бандитов и по их отношению, ему не трудно было представить себе, что при малейшем поводе с ним расправятся. Хотя он понял, что есть одна возможность, которая, может быть, сохранит ему жизнь. Но если выкуп был их единственной целью, то каким образом эти полудикари смогут войти в контакт с его друзьями или правительством? Он понял, насколько плачевно его состояние. Бандиты были вынуждены двигаться медленно, так как лошади тащили тяжелые тюки награбленной в русском лагере добычи. Кроме того, по тропе, на которую они вышли, нельзя было двигаться быстрее. Войдя в узкий скалистый каньон, тропа круто поворачивала из ущелья к небольшой долине, на возвышенной части которой Стабух увидел то, что на расстоянии было похоже на обнесенную частоколом деревню, примостившуюся на скалистом плато, опоясывавшем долину. Это, очевидно, и был конечный пункт путешествия бандитов, которые, без сомнения, являлись членами той самой шайки, ужасные слухи о которой наполняли сердца людей страхом. Стабух был огорчен тем, что факт о белом главаре банды оказался, вероятно, ложным, а ведь ему было бы гораздо проще договориться об условиях и сумме выкупа с европейцем, чем с этими невежественными дикарями. Когда они достигли деревни, Стабух обнаружил, что за их прибытием внимательно наблюдали дозорные, стоявшие за частоколом, чьи головы и плечи были сейчас уже хорошо видны над грубым, но прочным крепостным валом. Вскоре часовые уже выкрикивали приветствия и вопросы членам возвращавшейся банды, в то время как ворота медленно отворялись. Свирепые всадники въехали в ограду с пленником, который вскоре стал центром внимания толпы мужчин, женщин и детей, любопытных, задававших вопросы - дикой толпы чернокожих. Хотя ничего угрожающего для жизни не было в отношении дикарей к нему, он чувствовал определенное недружелюбие в их поведении, которое давало повод для мрачных предчувствий, а когда кавалькада вошла в центральную часть деревни, где находились хижины, у него снова блеснул луч надежды. Она появилась в тот момент, когда он увидел невысокого бородатого белого человека, появившегося из одного убогого жилища. В тот же момент угнетенное состояние, в котором он находился, частично, по крайней мере, прошло. Бандиты спешились, а его грубо стащили с лошади и толкнули в сторону белого человека, который стоял в дверном проеме, угрюмо изучая пленника и одновременно слушая доклад главаря возвратившейся банды. На лице бородача не появилось и тени улыбки, когда он после доклада черного бандита обратился к Стабуху. Русский понял, что язык, на котором говорил незнакомец, был итальянский, но он его не понимал и не мог говорить. Он заговорил по-русски, но бородач пожал плечами и помотал головой. Тогда Стабух перешел на а