взгляд и впрямь отдыхал на нежном лице главного физика. Сначала неожиданное открытие заставило капитана задуматься, потом встревожило. Закончив рабочее совещание, капитан несколько часов посвятил обычному досугу - записи ответов на вопросы Колберта Мейсона. После своих злоключений репортер крепко встал на ноги, открыл контору в Бичхэд-Сити, откуда засыпал агентства печати Обоих Миров потоком статей, интервью и разных журналистских баек. Гарамонд, считавший личную известность лучшей защитой от Элизабет Линдстром, охотно сотрудничал с Мейсоном. Мейсон снабдил его записью своих вопросов, и капитан, когда выдавалась свободная минута вставлял в нее свои ответы. Репортер не скрывал, что здорово разбогател на этих интервью, и несколько раз предлагал делиться прибылью. Гарамонд отказался, оговорив единственное условие: самое широкое распространение информации. Цель вскоре была достигнута. Все большее число людей жаждало увидеть первооткрывателя Линдстромленда и требовало его приезда на Землю. Принявшись за дело, Гарамонд не пожалел времени на объяснение причин, вынуждающих его отложить возвращение, и подробное описание экспедиции на внешнюю планету-невидимку. Он понимал, что, даже если материал пойдет без купюр и средства массовой информации передадут его по орбитсвильской стереотрансляционной сети, не скоро еще удастся погасить нелепые слухи, будто клоуны обрекли на гибель целую цивилизацию. Аккуратно убрав кассеты, капитан снова подивился свободе, предоставленной ему президентом, потом быстро лег в постель. Плавно дрейфовали объемные геометрические фигуры, светились и переливались, сталкивались и проникали друг в друга, слагаясь в многоцветную музыку и навевая сон. В голове ворочалась неотвязная мысль: а если он в самом деле несправедлив к Элизабет Линдстром? Жаль, что нельзя обсудить свои сомнения с женой. С кем-нибудь другим, хотя бы с Дениз Серра, таких проблем не возникло бы. "Дениз разделяет мои взгляды и вообще, во многом ближе, - думал он, засыпая. - На нее так приятно смотреть..." Капитан уснул. Часа через два его разбудила безотчетная тревога. Прежде чем идти на капитанский мостик, Гарамонд решил связаться с Эйлин. Спустя минуту он уже смотрел на изображение жены, однако мигание янтарной сферы в углу подсказало, что компьютер прокручивает записанное послание. - Надеюсь, ты позвонишь, Вэнс. Я знаю, этот полет будет недолгим, но мы с Крисом уже привыкли, что ты рядом, поэтому совсем раскисли. Время ползет, как улитка. Правда, на днях произошла одна неожиданность, ни за что не догадаешься, какая. - Стерео-Эйлин, улыбаясь, выждала паузу, давая Гарамонду время на размышление. - Мне позвонила президент! Да-да, сама Элизабет Линдстром. Она пригласила нас с сыном погостить в новом Линдстром-Центре... - Нет! - вырвалось у Гарамонда. - ...поняла, как мне одиноко, пока тебя нет, продолжала довольная Эйлин. - Но главное, она сказала, что для нее этот визит важнее, чем для нас. Хотя она не говорила прямо, мне показалось, что она тоскует без ребенка, ей хочется снова услышать детский смех. В общем, Вэнс, сейчас за нами пришлют машину, и, когда ты увидишь меня, мы уже будем утопать в роскоши Октагона. Не волнуйся, к твоему возвращению я снова приготовлю тебе любимое жаркое. Люблю тебя, целую, до встречи, милый. Образ Эйлин растворился в облаке меркнущих звездочек. Гарамонд стоял, трясясь от страха и ярости. - Тупица! Безмозглая идиотка, - прохрипел он исчезающим световым пятнышкам. - Почему ты всегда, всегда плюешь на мои слова? Последняя стереотуманность беззвучно растаяла в воздухе. Преодолев притяжение мертвой планеты, "торпеда" с образцами пыли и камней понеслась к родному "Биссендорфу". Солнце сияло всего в трех астрономических единицах, но ни лучика света не проникало сюда, в черное пространство, сквозь которое мчался автоматический зонд. Он приблизился к кораблю, похожий на рыбу-лоцмана, бесшумной тенью скользящую возле кита, подошел к створу ворот стыковочной палубы и был принят на борт. Как только на экране зажглось подтверждение герметизации корпуса, Гарамонд, с нетерпением ждавший этого момента, тотчас скомандовал "полный вперед". Корабль разгонялся по направлению к солнцу, и ускорение восстановило в обитаемых отсеках среднего цилиндра силу тяжести близкую к нормальной. Ощущение твердой опоры под ногами помогло Гарамонду справиться с собой. Если Лиз строит козни против его семьи, убеждал он себя, то выберет для воплощения коварных замыслов любое другое место, а не хрустальные аркады своей новой резиденции. Кроме того, ей было известно, что через несколько дней Гарамонд вернется с черной планеты в ореоле еще большей славы. Сменилось несколько вахт, и чем больше заполнялись обзорные экраны непроницаемым мраком, тем менее обоснованной казалась капитану охватившая его паника. "Биссендорф" миновал точку перегиба и второй день летел с отрицательным ускорением, когда в обоих магнитных генераторах одновременно прозвучали два взрыва. Корабль лишился системы торможения и вскоре должен был на всем ходу врезаться в неуязвимую наружную оболочку Орбитсвиля. 12 - Самое сильное повреждение по правому борту, - докладывал старший помощник на чрезвычайном собрании командного состава. - Пробиты корпус и герметичная переборка двести третьего отсека на палубе С. Перепад давления привел в действие аварийную систему герметизации. Перекрыт весь участок между сто девяностым и двести десятым отсеками. В момент взрыва там находились пятеро техников, все погибли. О'Хейган поднял седую голову. - При взрыве или из-за разгерметизации? - Установить невозможно. Тела выбросило наружу. О'Хейган сделал пометку в блокноте. - Пятеро пропавших. Предположительно, погибли. Нейпир смерил его неприязненным взглядом. - Может, вам известно, как повернуть корабль, чтобы найти их? Тогда самое время поделиться с нами своими соображениями. - Я попросил бы... - Джентльмены! - Гарамонд резко, насколько позволяла почти полная невесомость, хлопнул ладонью по столу. - Нужно ли напоминать, что всем нам грозит гибель? Не будем тратить время на перебранку. О'Хейган ответил ему жалкой улыбкой. - У нас на перебранку восемь часов, капитан. Больше делать все равно нечего. - Я собрал вас именно для того, чтобы решить, как нам поступить дальше. - Воля ваша. - Научный руководитель экспедиции пожал плечами и смиренно развел руками. Гарамонд с невольным уважением подумал о старике, который остался верным себе до конца. Ему не изменили ни обычная сварливость, ни педантизм, не говоря о твердой убежденности в собственной правоте. Похоже, О'Хейган собирается до последней минуты вести свои записи. В окрестностях звезды Пенгелли имелось совсем немного потенциального топлива для корабельных реакторов, однако "Биссендорфу" помогало притяжение самого светила. К началу торможения корабль развил скорость 1500 километров в секунду, поэтому, несмотря на непрерывное торможение в течение двух суток, остаточная скорость после взрыва все еще составляла более ста километров в секунду. До столкновения оставалось каких-нибудь восемь часов. Гарамонд мог поклясться, что ни ему, ни кому-либо другому не удастся в таких условиях предотвратить катастрофу. Хотя неотвратимость смерти путала мысли, страха капитан не испытывал. Психологический эффект отсрочки, решил он. Восьмичасовой запас создавал иллюзию возможности повлиять на ход событий. Даже опытные астронавты, отлично сознававшие смертельную опасность и не видевшие выхода, тоже питали надежду на спасение. - Насколько я понял, сами двигатели исправны, - заговорил офицер-администратор Мерц. - Это, надо полагать, меняет дело? - Нет, - ответил Нейпир. - Дюзы и сейчас действуют, иначе здесь была бы полная невесомость. Но, работая электронной пушкой, корабль способен лишь ограниченно маневрировать, на скорость это существенно не повлияет. Хотя, конечно, момент, когда нас размажет в лепешку, мы оттянем на минуту-другую. - А вспомогательные реакторы? Я думал, они нужны, чтобы избежать аварии при отказе остальных систем. - Так и есть. Но максимальная продолжительность работы в форсированном режиме у них двадцать минут. Направив реактивные струи перпендикулярно курсу, можно было бы запросто уклониться от столкновения с планетой вроде Юпитера. Но когда перед нами это!.. - Нейпир ткнул пальцем в сторону черного, как мундир астронавта, экрана переднего обзора. Вселенную закрывал Орбитсвиль. Румянец сошел с лица Мерца. - Благодарю вас, теперь картина мне ясна. Воцарилась тишина, которую нарушали удары по металлу, раздававшиеся с кормы. Там рядовые члены команды заменяли поврежденные секции обшивки. Гарамонд всматривался во мрак, стараясь привыкнуть к мысли, что нет ни малейшей надежды избежать столкновения с этой глухой стеной, несущейся навстречу с неимоверной быстротой. Ямото вежливо кашлянул. - Понимаю, сейчас бессмысленно строить догадки о цели странной диверсии. Однако любопытно было бы это выяснить. И потом: кто установил взрывные устройства? - По моему мнению, тут не обошлось без Шрапнела, пилота орбитального катера, - сказал Нейпир. - Доказательств у нас нет, но многие факты косвенно указывают на него. Мы упомянули о своих подозрениях в экстренном сообщении командованию. - И что вам ответили? - Обещали допросить его. - В голосе старпома прозвучал сарказм. - Заверили, что предпримут все необходимые меры. - Приятно сознавать, с каким вниманием к нам отнеслись. Действительно, разве это не приятно? - Ямото сдавил ладонями виски. - Сколько нужно было сделать! Сколько еще узнать. Об Орбитсвиле и о многом другом. "Что ж, - подумал Гарамонд, - после полета станет, по крайней мере, известно, выдержит ли оболочка лобовое столкновение с многотонным куском металла, летящим со скоростью сто километров в секунду. И тем, кому захочется присутствовать при увлекательном эксперименте, не нужно будет далеко уходить от Окна..." Внезапно капитан почувствовал, как у него внутри все куда-то ухнуло. Даже не озарение, лишь холодок предчувствия озарения, невероятная, безумная идея. Вот-вот он сможет выразить ее в словами... - А никому не приходило в голову, - спокойно произнесла Дениз Серра, - что курс можно слегка изменить, чтобы попасть в Окно посреди Бичхэд-Сити? Все опять замолчали, но молчание уже было другим. Капитан испытал повторное потрясение. Мысль, которую он только что сформулировал, высказана другим. Секунд десять все сидели, затаив дыхание, а потом тишину нарушил сухой, безрадостный смех О'Хейгана. - Видите ли, мисс Серра, при нашей скорости врезаться в атмосферу все равно, что в твердую скалу. Боюсь, ваша идея ничего не меняет. - Мы не врежемся в воздух. Опять развернем корабль носом вперед и перед самым Окном ударим из электронной пушки. - Чушь несусветная! - воскликнул О'Хейган, но потом, словно прислушиваясь к внутреннему голосу, склонил голову и его пальцы забегали по клавиатуре. - Хотя нет, не чушь, - поправился он без тени смущения и кивнул Дениз, прося у нее извинения. Сидящие в конференц-зале немедленно повернулись к собственным терминалам и забросали вопросами центральный компьютер. Затем вдруг заговорили в один голос. - ...если не жалеть пушку и дать предельную мощность, то получим несколько секунд. Таким пучком можно пробить тоннель сквозь толщу воздуха на... - ...в настоящий момент достаточно горизонтальной коррекции курса вспомогательными... - ...учтите, мы нырнем в Окно примерно под углом в семьдесят градусов. Малая полуось эллипса и площадь мишени составят... - ...это еще ладно; не дай Бог, на пути окажется какой-нибудь... - ...за оставшиеся часы успеем укрепить каркас по продольной оси... - ...корабль потеряет достаточное количество кинетической энергии, чтобы... - Минутку внимания! - повысил голос капитан, перекрывая возбужденный гомон. - Тут нужно предусмотреть все до мелочей. Есть еще один немаловажный вопрос: какое действие наш прорыв окажет на город? - Там будет багровый ад, - помедлив, произнес О'Хейган. - Прошив Окно, электронный пучок войдет в атмосферу, как раскаленный клинок в воду. Последует незамедлительный взрыв. Пожалуй, его мощность будет эквивалентна мощности взрыва тактической боеголовки. - Разрушения? - Несомненно. Хотя есть время, чтобы эвакуировать всех из опасной зоны, и никто не пострадает. - Кто-то упомянул о столкновении с другим кораблем. - Это не проблема, Вэнс. - О'Хейган на секунду замер, удивленный собственными словами; он впервые назвал капитана по имени. - Согласуем курс с командованием, и нам освободят коридор. Гарамонд старался трезво взвесить все соображения, но не мог: перед глазами стояли лица жены и сына. - Ладно! Так и поступим. Мне нужна копия решения и перечень необходимых мер, но вы начинайте действовать. Я тем временем свяжусь со штабом флота. Десять руководителей научных групп и офицеров корабля приступили к доскональному обсуждению. Включили селекторную связь конференц-зала с отсеками. Тридцать специалистов по различным судовым системам заспорили, что и как лучше сделать. Из-за многочисленности участников дискуссии их объемные образы были усечены, отчего помещение превратилось в кунсткамеру говорящих голов. Поручив Нейпиру оповещать команду о положении дел по судовому радио, он затем ушел в свою каюту и вызвал на связь флотское командование. Однако ответил ему не начальник диспетчерской службы, а один из управляющих Старфлайта лорд Нетлтон. Импозантный, седовласый старик принадлежал к типу придворных, умевших нравиться Элизабет. Он успешно играл роль мудрого, доброго патриарха, не лез с советами, держался подальше от интриг и махинаций, не перебегал другим дорогу, поэтому так долго оставался у вершины власти. - Я хотел бы говорить с кем-нибудь из дежурного персонала, - пренебрегая принятой формулой обращения, заявил Гарамонд. - Штаб флота взят под личный президентский контроль. Элизабет была чрезвычайно озабочена происшедшим. - Надо думать. - Простите, не понял. - В скрипучем голосе лорда Нетлтона прозвучал открытый вызов. Но капитан не стал высказывать своих соображений, он снова подумал о жене и ребенке. - Президентское радение о благе подданных общеизвестно. Нетлтон милостиво наклонил седую голову. - Понимаю, капитан, слова в подобных обстоятельствах ничего не значат, но, поверьте, я искренне вам сочувствую. Позвольте мне передать слова утешения и поддержки всему вашему... - Не торопитесь с сочувствием, милорд. Я вышел на связь со штабом не для того, чтобы проститься, я хочу проинформировать "Старфлайт" о своих намерениях. "Биссендорфу" понадобится лишь горизонтальная коррекция курса, чтобы попасть в створ Окна и проскочить внутрь Орбитс... э-э... Линдстромленда. Именно это я и намерен предпринять. - Я не вполне вас понял. - Изображение Нетлтона слегка уменьшилось, следовательно, к их разговору подключились посторонние слушатели. - Мне сообщили, что вы летите со скоростью сто километров в секунду, и не существует способа ее замедлить. - Верно. "Биссендорф" разрушит Бичхэд-Сити, как ядерная бомба. Необходимо срочно эвакуировать район, прилегающий к Окну. Мои научные сотрудники помогут вам с оценкой радиуса опасной зоны и предполагаемых разрушений, но я настоятельно рекомендую немедленно предупредить всех жителей. У вас в запасе меньше восьми часов. - И он в подробностях изложил, что должно вскоре произойти и что следует делать, а тем временем постоянные искажения стереоизображения свидетельствовали о непрерывном росте невидимой аудитории. - А если корабль промахнется и врежется в оболочку под самим городом? - Мы уверены, что попадем в Окно. - Но вы не даете никаких гарантий. Предположим, вы все-таки промажете? - По мнению наших специалистов, оболочка останется целехонькой. - Ее материал - одна из величайших когда-либо возникших научных загадок, а вы вот так запросто предсказываете ее поведение при столкновении. На каком основании? Гарамонд позволил себе снисходительно улыбнуться. - Вы не поверите, какого прогресса достигла за последние часы наша интуиция. - Сейчас неподходящее время для шуток. - Лорд Нетлтон поглядел в сторону и кивнул кому-то за экраном, потом мрачно повернулся к Гарамонду. - А вы не предусмотрели, капитан, возможности, что "Старфлайт" не даст вам разрешения на столь опасную авантюру? Гарамонд подумал и ответил: - Нет. Зато я знаю, что "Старфлайту" абсолютно нечем меня удержать. Лорд Нетлтон с царственной печалью покачал головой. - Капитан, соединяю вас напрямую с президентом. - Я спешу, мне некогда болтать с Лиз. Передайте моей жене, что я вернусь как можно быстрее. Он щелкнул выключателем и дернулся в конференц-зал, надеясь, что держался с нужной уверенностью. По сравнению со своим земным прототипом Линдстром-Центр выглядел простоватым, однако его здание в форме восьмиугольника, построенное на небольшой возвышенности в двадцати километрах от Бичхэд-Сити, было самым крупным и роскошным на Орбитсвиле. С городом его связывали электрические и видеофонные провода, протянутые на низких опорах. Согласно замыслам президента, в будущем холм должны украсить скульптурно-парковые ансамбли, но пока он оставался голым и нелепо сверкал стеклом и пластиком. Первые три этажа заселили вывезенная с Обоих Миров прислуга, члены руководства и совета директоров корпорации, а верхний отвели под личную резиденцию Элизабет. В тот вечер охранники, патрулировавшие периметр ограды, чувствовали себя не лучшим образом. Прослышав, будто один капитан фликервинга собрался покончить с собой, с разгона вогнав свое корыто в самое Окно, они потеряли покой и сон. По мере приближения предсказанного с точностью до минуты (в 20:06 по согласованному местному времени) начала фейерверка, каждого подмывало в ущерб службе поглазеть на теснящиеся вдалеке крыши домов и портовых сооружений. А слухи, что из города спешно эвакуированы все жители, только подстегивали интерес к бесплатному зрелищу. Тем не менее охранники поглядывали на прозрачную стену резиденции: не промелькнет ли их благодетельница? Саму Элизабет заметить было сложно, мешали отражения в стекле, но иногда за окнами блестел жемчугом ее затянутый в шелк живот. Никому, естественно, не улыбалась мысль загреметь со службы и очутиться снова среди каменных трущоб и небоскребов на Земле, однако с каждой минутой взгляды охранников все неодолимое притягивала западная сторона, где вознамерился устроить свое шоу безумный капитан. Беспокойное ожидание охватило и обитателей Октагона. Только не тревожное, как у Элизабет, а возбуждающее и пьянящее. - Дорогая, - с заботливой теплотой обратилась хозяйка к Эйлин, - не безрассудно ли вы поступаете, собираясь смотреть на это? - Ничего страшного, миледи. - Мальчику не стоило бы... - Я уверена в своем муже. Он знает, что делает, - твердо ответила Эйлин и, положив руки на плечи сына, повернула его лицом на запад. - Все будет хорошо. - Восхищаюсь вашим мужеством. Особенно, если учесть шансы... Элизабет остановилась. Эта простушка, оказывается, искренне полагает, что корабль, врезавшись в воздух на ста километрах в секунду, не разобьется, словно о гранитную стену. Элизабет знала толк в математике и понимала, сколь абсурдна подобная надежда. Однако для ее гостьи уравнения - темный лес, а слова - пустой звук. Во всяком случае, миледи предоставила безмятежной миссис Гарамонд самой избавиться от заблуждений, увидев, как на горизонте расцветет погребальный костер муженька. Забавно понаблюдать за сменой чувств на ее глупом лице. Элизабет согласна даже принять эту маленькую радость в погашение процентов с неоплатного долга семьи Гарамонда. Горе можно искупить только горем, а страдание погасить таким же страданием. Не многим удалось до конца постичь эту истину. Так рассуждала Элизабет. Такая логика не нравилась ей и самой, пока тело маленького Харальда не поместили в золотистый мед смолы и не оставили навеки в родовой усыпальнице Линдстромов. Но как она верна! Око за око, любовь за любовь. Двойная бухгалтерия, без изъянов. В свое время она очень поддержала Лиз, когда виновник ее горя, струсив, исчез в глубинах космоса, и немедленно расквитаться с ним не удалось. Сейчас, оглядываясь назад, Элизабет усматривала в этом Божий промысел. Господь просто давал понять, что еще рано, что невелик еще кредит Гарамонда, и он еще не в состоянии оплатить свой долг сполна. Воздай ему Элизабет по заслугам раньше, и до скончания века не знать бы ей покоя, ибо платежным эквивалентом был ребенок, привязанность к которому растет с годами, а потому смерть ее девятилетнего сына ни в коей мере не компенсирует мальчишка помоложе... - Миледи, мне доложили свежие результаты, - вклинился в ее мысли голос трехмерного лорда Нетлтона. - Согласно уточненным данным осталось три минуты. - Три минуты, - вслух повторила Элизабет. Эйлин молча взяла Криса на руки. Головка мальчика загородила ее лицо, поэтому Элизабет неспешно обошла ее и стала наблюдать за ней с другой стороны. Ожидание длилось целую вечность. Ребристый купол небес совсем замер. Время застыло... Сначала возник столб раскаленной плазмы. Прямая, как стрела, молния наискось пронзила воздух и выжгла его адским огнем. В следующий миг она начала ветвиться, во все стороны зазмеились отростки, и нестерпимые фиолетовые языки пламени лизнули небесную твердь. Фонтан энергии пробил атмосферу над Бичхэд-Сити, по небосводу разбежалась призрачная рябь, а потом страшный удар сотряс тела и поверг души в ужас. Где-то в самом центре апокалиптического видения мелькнуло нечто, затем на острие стрелы вспыхнула яркая звезда и канула на юго-востоке. Вакуумный тоннель исчез, адское пламя погасло. Над головой снова засияло солнце, правда, окаймленное благородной чернью. Когда зрение пришло в норму, Элизабет порывисто вздохнула. Доведется ли когда-нибудь еще раз увидеть столь впечатляющую и явно окончательную смерть? Она повернулась к гостье, желая насладиться ее горем, и испытала потрясение: лицо Эйлин Гарамонд осталось безмятежным. - Случилось то, чего мы ожидали, - произнесла миледи. - Да, да, - радостно закивала Эйлин и крепче обняла ребенка. - Я же говорила. Элизабет задохнулась от ярости. - Идиотка! Ты думаешь, он еще жив после того... - Она заставила себя сдержаться. От Бичхэд-Сити накатила вторичная звуковая волна. Здание, устоявшее против ударной волны, выдержало и эту, лишь задрожали блики на стекле, затрясся пол да задребезжали мелкие предметы. Кристофер зарылся лицом в копну материнских волос. - Вашего мужа больше нет, - объявила хозяйка дома, как только наступила тишина. - А поскольку вы теперь вдова самого выдающегося капитана моего Разведфлота, то останетесь жить здесь моей постоянной гостьей. Другие варианты неприемлемы. Эйлин обратила к ней побледневшее, но спокойное лицо. - Вы ошибаетесь, миледи. Элизабет печально покивала головой и скептически-насмешливо скривила губы. Опечалилась она тем, что испорчена ее игра. Ведь она намеревалась целый год забавляться с миссис Гарамонд, как кошка с мышью, роняя тонкие намеки и двусмысленные фразы, ведя ее от сомнений к уверенности, от призрачной надежды к бездонному отчаянию. Но то ли у Эйлин Гарамонд чересчур высокий уровень интеллекта, то ли интеллект вообще отсутствует. Вывод один: Элизабет вынуждена сразу внести полную ясность, чтобы счет, волей Божьей, был оплачен до конца. Потому в доступной даже детям форме, Элизабет преподала своей гостье урок возмездия. Итак, Кристоферу Гарамонду отпущено три года. Он проживет ровно столько, сколько прожил Харальд Линдстром, и ни дня сверх того. Закончив, она вызвала своего врача. - Гибель капитана Гарамонда вызвала нервное расстройство у миссис Гарамонд. Введите ей успокоительное. Эйлин собиралась закричать, но многоопытный врач так ловко прижал миниинъектор к ее запястью, что даже Кристофер ничего не заметил. Доза быстродействующего наркотика мгновенно впиталась в кожу, и лишенная воли Эйлин покорно двинулась туда, куда ей показали. Оставшись в одиночестве, Элизабет Линдстром долго смотрела сквозь стеклянную стену на простиравшиеся к западу луга и в первый раз за целый год почувствовала себя счастливой. Она улыбалась. 13 Конструкция "Биссендорфа" оказалась настолько прочной, а приготовления столь тщательными, что, миновав Окно, Гарамонд потерял лишь десятую часть экипажа. Перед проходом сквозь игольное ушко и мужчин, и женщин разбили на бригады. Одни монтировали и сваривали части спроектированной на компьютере конструкции. Она должна была перераспределить ударную нагрузку, придав корпусу дополнительную жесткость. Другие бригады до самых последних минут работали на внешней обшивке, крепя к ней сотни вспомогательных анодов - массивные пластины из высокочистого металла, которые будут полностью уничтожены, когда корабль в короне молний болидом протаранит атмосферу. Мощнейший выстрел электронной пушки пробил тоннель, и "Биссендорф" нырнул в Окно. Бомбардируемые ионами аноды испарились, сделав свое дело, хотя удар все равно оказался настолько сильным, что смял обшивку: местами корпус сдавило на целые метры. Но шпангоуты и продольные ребра жесткости выдержали испытание. "Биссендорф", разбитый на автономные отсеки, остался цел, герметичность переборок не нарушилась, никто не погиб от декомпрессии. Команда надела скафандры первичной защиты, пропитанные солями металлов, которые при включенном на предельную мощность демпфирующем поле смягчали действие перегрузок. Правда, поле-ограничитель привело к гибели людей в серьезно пострадавших отсеках, так как, предотвращая запредельную перегрузку, электродвижущие силы индуцировали недопустимо сильный разогрев в человеческих тканях, и кровь свертывалась. Впрочем, не будь смягчающего поля, перегрузки убили бы всех. Но лихорадочная подготовка и предпринятые меры только отсрочили бы гибель корабля, не будь столь экзотических свойств среды и условий внутри самого Орбитсвиля. "Биссендорф" удалось посадить без дополнительных увечий и людских потерь. Одно стало теперь невозможным - заставить его взлететь. Сгорели все наружные устройства и датчики, было выведено из строя большинство приборов. Правда, электронный хронометр пока действовал. Он сообщил, что полет от момента прорыва сквозь Окно до окончательной посадки на склоне холма далеко-далеко от Бичхэд-Сити длился пять дней. Желающие с помощью карманных калькуляторов за несколько секунд узнали, что пройденное расстояние превысило пятнадцать миллионов километров. В немыслимом масштабе Орбитсвиля этот прыжок вполне отвечал понятию бесконечно малой величины: бросок камня из пращи, стрела, пролетевшая над лугом. Но для оставшегося в живых экипажа такое расстояние было немыслимым. Чтобы преодолеть его и пешком вернуться в Бичхэд-Сити, понадобилось бы свыше тысячи лет. Конечно, пустив в дело материалы и ресурсы "Биссендорфа", можно построить несколько десятков машин, однако тогда нужно тащить с собой ремонтную мастерскую, станки для изготовления запасных частей... Такой караван не способен совершить грандиозный переход. Кроме того, ни люди, ни компьютеры не знали направления. Грубое вычисление азимута по углу к небесным ребрам не имело практической ценности. Ведь ошибка всего в один градус привела бы к отклонению на сотни тысяч километров. Дни прибывали. Утратив гражданство Обоих Миров, звездные скитальцы похоронили погибших и начали робко познавать радости новой жизни на полной неброского очарования земле, прогретой неподвижным солнцем. Гарамонд вспомнил строки: ...И в тихий, ясный полдень без конца, Там, где Земля - далекий свет звезды, Найдут покой страдавшие сердца. 14 - Мы возвращаемся, - бесстрастно объявил капитан. Он оглядел, подчиненных, следя за выражением их лиц. На одних читалось нескрываемое изумление, на других - замешательство. Сердце Гарамонда сжималось при виде бесформенной туши "Биссендорфа", косо распластанной на склоне. Капитан никак не мог привыкнуть к противоестественному зрелищу поверженного звездолета. На равнине гоняли мяч полуголые фигурки, вечно полуденное солнце отражалось в темно-синих водах круглых озер. Гарамонд решил, что его слова растворились без остатка в бесконечном зеленом просторе, не успев достичь ушей спутников, и хотел повторить свое предложение. - Далековато, черт возьми, - наконец нарушил затянувшуюся паузу старпом. - Построим самолеты. О'Хейган издал предупреждающее "кх-м". - Я думал об этом, Вэнс. Нам, конечно, хватит неповрежденного оборудования, а в электронной энциклопедии предостаточно чертежей для постройки сносных дозвуковых летательных аппаратов. Но уж больно велико расстояние. Сколько продержатся ваши самолеты, три-четыре года? И где взять столько топлива? Не говоря о том, что придется тащить с собой запас деталей и ремонтного оборудования. Он посмотрел на остальных, словно говоря: мол когда имеешь дело с дилетантом, приходится снисходить до элементарных объяснений. Гарамонд усмехнулся. - Сказав, что мы возвращаемся, я имел в виду не всю команду, а только тех, у кого хватит решимости на эту попытку. Пускай наберется хотя бы дюжина человек. - Однако... - Построив эскадрилью, допустим, десяток самолетов, мы под завязку загрузим их запасными частями и всем прочим. Когда по пути к Бичхэд-Сити один из них будет выходить из строя, мы станем снимать с него все лучшее и переставлять на другие машины. - Все равно, нет никакой гарантии, что хотя бы одна доберется до цели. - Но вероятность есть. - Боюсь, что нет, - печальнее, чем всегда, ответил О'Хейган. - Вы забываете о направлении. Отправляться, не вычислив точного азимута - гиблая затея. - Вот это для меня проще простого, - ответил капитан с загадочной улыбкой. Он отдавал себе отчет в том, что необычные обстоятельства последнего полета могли сломать привычный стереотип отношений капитана с экипажем, поэтому нужно было восстановить свой авторитет без помощи знаков различия и прочих внешних атрибутов власти. - Интересно. - За меня эту работу выполнит научный персонал. Помните старую поговорку: "Несолидно гавкать, коли есть собака"? - Гарамонд с вызовом оглядел присутствующих и удовлетворенно улыбнулся. Сэмми Ямото, Моррисон со Шнайдером, Дениз Серра восприняли его слова именно так, как он рассчитывал. Глаза их уже затуманились мыслью, скептики мгновенно превратились в охотников. - А мы с тобой, пока они мозгуют, отдельно потолкуем с инженерами, - обратился капитан к Нейпиру. - Корабль придется резать, иначе не добраться до технических палуб и мастерских, а тем временем будут готовы чертежи и сборочный конвейер. Гарамонд встал с травы и направился к пластиковой хижине-времянке, в которой оборудовал себе нечто вроде кабинета. Догнавший его Нейпир сухо покашливал на ходу. - Давненько у нас не было чахотки, - с насмешливым сочувствием заметил капитан. - По-моему, Вэнс, ты слишком скор на решения. Думаешь только о железках. - Сформулируй свои соображения поконкретнее, Клифф. - Многие уже заработали синдром Орбитсвиля. Им справедливо кажется, что возвращение в Бичхэд-Сити невозможно, а кто-то не видит в нем нужды. Им, должно быть, неясно, почему нельзя основать колонию здесь. "Биссендорф" стал бы на первое время источником необходимого сырья и материалов. Гарамонд остановился, глядя на кладбище, отмеченное общим серебристым крестом. - Резонно. Но я никого не собираюсь гнать силком. Кто захочет, останется. Полетят только добровольцы. - А если их окажется меньше, чем ты рассчитываешь? - У многих наверняка есть причины вернуться. - Но ведь речь идет не о возвращении. Ты предлагаешь им на выбор: остаться здесь или застрять незнамо где с группой в десяток спутников и очень ограниченными ресурсами. Смогут ли они основать там жизнеспособные общины? - На каждом самолете будет "железная корова" и небольшая установка для производства пластмасс. - И чертова уйма других проблем. - Кроме того, я гарантирую сразу по прибытии немедленную отправку спасательной экспедиции. - Если доберешься сам. И о каких гарантиях может идти речь? В Бичхэд-Сити - твои враги. На лицо Гарамонда набежала тень. - А ты сам, Клифф? Со мной или останешься? - Спрашиваешь! Я всего-навсего пытаюсь заставить тебя понять: имеется кое-что поважнее удачного технического решения. - Я давно это понял, но вряд ли у кого есть такие же проблемы, как у меня. Не технические, а личные. - У других тоже есть дети и жены, к которым им хотелось бы вернуться, - утешил его Клифф. - В том-то и дело. У других - есть, у меня - нет. - Но... А как же Эйлин? Крис? - Сколько, по-твоему, времени им было отпущено после моего исчезновения? Неважно, живя или умер. Неделя? День? В душе Гарамонда бушевали горе и гнев. Но он взял себя в руки: - Я обязан вернуться. Чтобы убить Лиз Линдстром. Конструкция и оборудование "Биссендорфа" предусматривали аварийную посадку, но, приземляясь, он летел поперек вектора поля тяготения, поэтому теперь лежал на боку. Внутренняя же планировка была рассчитана на положение, когда внутри есть "верх" и "низ". При полете "верхом" был нос, а "низом" - корма, люди перемещались по уровням-отсекам, как по этажам. Теперь лежачее положение корабля крайне затрудняло доступ к нужным отсекам и помещениям. Вооружившись валентными резаками, самодельными кранами и лебедками, бригада рабочих принялась расчленять звездолет на отдельные блоки, которые затем переворачивали в вертикальное положение и отправляли к подножию холма. Работа осложнялась необходимостью разъединять и вновь сращивать электрокабели, но не прошло и недели, как весь средний цилиндр "Биссендорфа" превратился в ряд приземистых, округлых или клиновидных секций. Каждую снабдили пластиковой крышей, соединили кабелем с энергетической установкой на земле или внутри корабля, а весь комплекс сооружений на скорую руку окружили палатками и пластмассовыми навесами. Вскоре место приземления напоминало военный лагерь. Гарамонд приказал привести в порядок сначала монтажное и ремонтное оборудование, которое собирался использовать для строительства своей эскадрильи. Дело двигалось быстро и недавно еще голая лужайка превратилась в сборочную линию будущих крылатых машин. Снятый с "Биссендорфа" бортовой компьютер рекомендовал отказаться от самолетов с идеально обтекаемой обшивкой, предложив каркас, обтянутый материей или пластмассой, по технологии эпохи братьев Райт. Это позволило направить усилия технологов и инженеров на создание десятка особенно важных для каждого самолета деталей из самого пригодного сплава, а лазерные станки за один день вырезали из свежеотлитых болванок. Обшивку крыльев и фюзеляжей нарезали их из корабельной мебели, в качестве моторов использовали первичные магнитно-импульсные двигатели, которых хватило на девять самолетов - по два на каждый летательный аппарат плюс три резервных. Гарамонд сидел у своей палатки и в одиночестве пил виски, когда услышал приближающиеся шаги. Под беззвездно-полосатым куполом Орбитсвиля никогда не бывало кромешной тьмы, поэтому капитан узнал изящную фигурку Дениз Серра. Досада на непрошенного гостя сразу улетучилась, но Гарамонд не поднялся навстречу девушке. Дениз подошла к палатке, молча постояла и так же молча села на траву. - Напиваться бесполезно. По-моему, виски не меняет настроения, а лишь усиливает тоску. - А мне, наоборот, помогает. - Я никогда не научусь пить. Особенно это бертоново зелье. Гарамонд хлебнул из горлышка. - Все - яд, и все - лекарство. Вопрос лишь в надлежащем применении. - Надлежащем? Разве пьют не ради удовольствия? - Для меня важней целительные свойства. Дениз вздохнула. - Простите. Вы должны себя ужасно чувствовать в разлуке с... - Зачем вы пришли, Дениз? - Сама не знаю. С некоторых пор я хочу ребенка. Хотя все чувства, кроме отчаяния, у капитана атрофировались, у него все-таки хватило такта, чтобы отставить бутылку. - Время не очень подходящее, - осторожно ответил он. - Да, но я ничего не могу с собой поделать. Видно, обстановка виновата. Синдром Орбитсвиля, как говорит Клифф. Вокруг - необъятный мир, и все привычные стремления и важные дела внезапно оказались пустяками, мелкой шелухой. Ребенка мне до сих пор ни разу не хотелось. Лицо Дениз в бархатисто-синем воздухе выглядело свежим и юным. Душа Гарамонда вдруг рванулась ей навстречу, но ему тут же стало неловко. - И все-таки сейчас не время, - повторил он. - Знаю. Все знают. Однако некоторые пьют простую воду без добавок, и чья-нибудь беременность не за горами. - Она смотрела на него, и, глядя ей в глаза, капитан вспомнил, как раньше незаметно любовался ею. - У вас уже есть кто-нибудь, Дениз? - Конечно, нет. "Вот тебе на, - подумал он, - почти все женщины на борту вступали в любовные связи. Если бы я знал..." - Дениз... - Гарамонд запнулся. - Я чувствую себя... - Польщенным? - Пожалуй. - Ни слова больше, Вэнс. Когда начинают с того, что польщены, то остальное ясно. - Она легко поднялась. Гарамонд попытался смягчить отказ: - Может, через год... - И тут сообразил, что допустил еще большую бестактность. - У предложений подобного рода есть одна особенность. Их не повторяют. Потом будет поздно, - отрезала Дениз с несвойственной ей резкостью. - Вы подумали о том, что станете делать, если мы не сумеем вычислить направление? Ведь о возвращении придется забыть. - Я верю, вы сумеете. - Нет! - Дениз повернулась и быстро пошла прочь. Сделав несколько шагов, она остановилась и так же порывисто вернулась. - Простите, Вэнс. - Вам не за что извиняться. - Есть. Ведь мы довольно сносно справились с задачей. Только Деннис О'Хейган помалкивал, он собирался обсчитать все поточнее. - Так вы щелкнули этот орешек? - оживился Гарамонд. - Идея Майка Монкастера, нашего специалиста по элементарным частицам. Вам известно что-нибудь о дельта-частицах? - Кажется, что-то слышал о дельта-лучах. - Нет, те - просто плод воображения, хлам истории. Дельтоны были открыты несколько лет назад. Во время последнего отпуска Монкастера попросили помочь научной группе, которая занималась рассеянием космических лучей силовым полем оконной мембраны. Руководитель исследовательской группы хотел заполучить... - Дениз, вы начали о том, как собираетесь определить направление. - Об этом я и говорю. Дельтоны очень слабо взаимодействуют с веществом и другими частицами, поэтому их так долго не удавалось обнаружить. По той же причине они способны пройти воздушный слой в десять-пятнадцать миллионов километров. Майк убежден, что дельтоны проникают сквозь линзу силового поля не хуже прочих компонентов космических лучей, поэтому достаточно соорудить хороший детектор, и дело в шляпе. Точнее, два детектора, жестко закрепленных один за другим на вращающейся платформе. Счетчик должен срабатывать на совпадениях, когда частица пройдет через оба детектора. Стоит нам поймать хотя бы одну, и ось прибора укажет направление, откуда она прилетела. - Думаете, это осуществимо?! - Полагаю, да, - потеплевшим голосом ответила Дениз. - Правда, предстоит еще оценка времени ожидания, то есть средний промежуток между пролетом двух частиц. А он может быть порядочным. Однако мы, собрав достаточно массивные детекторы или сделав их штук десять, сведем этот промежуток к минимуму. Расстояние между Гарамондом и Элизабет Линдстром резко сократилось. Сердце капитана заныло от радостно-горького предвкушением мести. - Прекрасная новость! - Конечно, - произнесла Дениз. - Мое приданое. - Я что-то не пойму... - Впервые вы одарили меня своим вниманием, когда я высказала мысль лететь через Окно. Вам ведь хотелось ее услышать? - Она невесело рассмеялась. - Вот я и подумала, что добьюсь того же доброй вестью еще раз. Гарамонд нерешительно поднял руку и коснулся ее щеки. - Дениз, я... - Не надо, Вэнс, и довольно об этом. - Она отстранила его руку и встала. - Наивность, только и всего. Позже, ожидая прихода сна, Гарамонд впервые за долгие месяцы остро почувствовал, что холодный, суровый вакуум космоса совсем недалеко. Внизу, под раскладушкой. Ощущение сохранилось и во сне. Капитану снился край опасного обрыва, и какая-то сила влечет его сделать шаг, один шаг, и все будет кончено. 15 По пути на аэродром, где предстояли испытания, Гарамонд встретил молодого человека с любопытным сооружением на голове, похожим на шляпу кули. Ответив на вялое приветствие, капитан решил, что необычный головной убор, привезен парнем как сувенир с Востока. Но через несколько шагов увидел такие же шляпы у рабочих, суетившихся на стройплощадке. Приглядевшись, он понял, что они сплетены из свежей соломы. В полетах экипажем периодически овладевала страсть к какому-нибудь дурацкому занятию. Всеобщее увлечение распространялось, словно поветрие. Вот и сейчас половина людей, косивших траву на другом конце площадки, щеголяла в шляпах кули. Старший помощник встретил капитана у ангара. Широкоплечая фигура заслонила весь дверной проем. - Доброе утро, Вэнс. У нас почти все готово. - Прекрасно. - Гарамонд оценивающим взглядом посмотрел на самолет, потом кивнул в сторону луга. - Какого черта они вырядились в эти штуки? Здесь не рисовое поле? - Тут, видишь ли, бывает жарковато. Особенно когда солнце в зените. Гарамонд пропустил его сарказм мимо ушей. - Но почему именно такие шляпы? - Наверное, они удобны, их просто сделать. Вполне пригодная защита от перегрева, когда с утра до вечера торчишь на жаре. - Все-таки они мне не по вкусу. - Ты не работаешь целый день на солнцепеке. В ответе старпома сквозила холодность. Капитан посмотрел на друга и чуть не отпрянул: его обдало волной гнева и неприязни. - Ты чем-то недоволен, Клифф? Может, считаешь, я не лучшим образом распоряжаюсь людьми? - Нет, все отлично - в смысле наших интересов. - А чем они отличны от интересов остальных? - Приближаются холода. Остающиеся здесь предпочли бы строить дома и перерабатывать траву на протеиновые брикеты. - Клифф, у тебя типичный синдром Орбитсвиля, - сказал он, помолчав. - Непреодолимое отвращение к выполнению чужих указаний, верно? - Вроде того. - Тогда давай сядем, все обсудим и выработаем совместный план действий. Решим, какие дела важнее для общего блага, чем заниматься в первую очередь, а что оставить на потом. - Ну да, и мы по-прежнему будем плясать под твою дудку, а тебе и командовать не придется, - сказал Нейпир сварливо, но уже улыбаясь. Гарамонд улыбнулся в ответ. - Как ты думаешь, почему я предложил это? - Хотя кризис миновал, капитан предвидел рецидивы. - Прекрасный повод, чтоб откупорить бутылку и промыть сегодня вечером мозги. - Мне казалось, виски у нас иссякло. - Его полным-полно. - Ты подразумеваешь самогон Бертона? - Почему бы и нет? Нейпир состроил презрительную мину. - Давай лучше как-нибудь в другой раз. - Раньше он не грешил привередливостью. - Осмотрим аэроплан? - Разумеется. Они направились к стоявшему на поле новенькому самолету, похожему на экспонат музея аэронавтики. Широкие крылья с косыми подпорками, приделанные к верхней части фюзеляжа, высоко задранный нос и шасси с лыжами. Однако Гарамонд нисколько не сомневался в его возможностях и летных качествах. Неказистая машина поднимет экипаж из пятерых человек и сможет лететь без посадки пятьдесят дней при крейсерской-скорости пятьсот километров в час. Потом приземлится для пополнения запасов пищи и воды, да и то лишь потому, что больше двух третей груза составят запчасти, "железная корова" и прочий багаж. Капитан перевел взгляд на другие еще не законченные машины, стоявшие на сборочной линии под открытым небом, а потом на прямоугольный черный экран детектора дельтонов. Представив себе равнодушное пространство, которое предстояло преодолеть, он почувствовал внутренний холодок. Если бы не жажда мести, поддерживающая волю к жизни, Гарамонд, возможно, сдался бы. Элизабет Линдстром, отняв у него все, ради чего стоило жить, иронией судьбы дала ему и новую цель существования и способ с ним покончить. Ведь нельзя надолго пережить того, чью грудь рвешь голыми руками, разрываешь ребра и... - Я знаю, о чем ты думаешь, Вэнс. - В самом деле? - Гарамонд уставился на незнакомца. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы вспомнить, кто этот человек. Боль в сердце исказила действительность. С недавних пор с капитаном случались подобные заверты, и вот - опять - пока они шагали к самолету, его затянуло в мир безумия. - Ну, не тяни, старпом, - услышал он свой голос. - По-моему, в глубине души ты доволен, что электронщики в лаборатории не сумели сделать автопилот. Раз путь такой далекий, лететь нужно самим. Чтобы потом сказать: мы добились успеха собственными силами. Гарамонд согласно наклонил голову. В группе техников, крутившихся возле самолета, он заметил еще одну шляпу. Когда ее обладатель повернулся к нему, капитан был поражен. Уж кто-кто, а заведующий производством Трай Литмен всегда уделял повышенное внимание своему костюму, который скрадывал дефекты его фигуры. - С виду - хорош, - одобрил Гарамонд. - Готовность к полету? - Готов, насколько это вообще возможно, - ответил Литмен. Подобного ответа капитан тоже не ожидал от него, как и дурацкого конуса на башке. - А если поточнее? - Спокойно, Вэнс, расслабьтесь. - В тени, отбрасываемой полями шляпы, блеснула улыбка. - Этот воздушный корабль донесет тебя куда пожелаешь. - Я готов поднять его немедленно, - предложил стоявший неподалеку Бронек. - У вас легкая рука? - Надеюсь, сэр, если компьютер не подвел, когда рисовал этого птеродактиля. Во всяком случае, вчера я раза три проехался по полю, и машина вела себя пристойно. - Тогда - вперед, и да сопутствует вам удача. Молодой человек залез в прозрачную кабину и пристегнулся. Секундой позже засветилась приборная доска, пропеллеры начали беззвучно набирать обороты. Винты вертелись все быстрее, техники, закрываясь руками от мощного воздушного потока, попятились, бригада рабочих бросилась врассыпную со взлетно-посадочной полосы, и самолет под радостные крики двинулся с места. Без груза машина оторвалась от земли после очень короткого разбега. Поднимаясь выше и выше, она пролетела несколько километров по прямой, потом лениво наклонилась, сделала вираж и принялась описывать круги над лагерем. Самолет скользил по воздуху, словно чайка, парящая на свежем ветру. На третьем витке капитану показалось, что от крыла отделился маленький предмет и, кувыркнувшись, промелькнул к земле. - Эй, там что-то отвалилось, - воскликнул Нейпир, заслоняя глаза от солнца. - Все в порядке, - уверенно ответил Литмен. - Я тоже видел, - подтвердил Гарамонд. - Посадите-ка, на всякий случай в грузовик врача! - Без толку. Нам пришлось снять коробку передач. - Что?! - Капитан грозно уставился на смущенно-дерзкую физиономию руководителя работ. - Мы договаривались держать машину наготове! - Наверное, я забыл. Рука Гарамонда взметнулась, и шляпа с головы Литмена покатилась по земле. - Вы не батрак, - рявкнул капитан, - а старший офицер "Старфлайта"! И я намерен выяснить, как вы посмели... - Бронек летит назад! - завопил кто-то. Пилот не сделал попытки или не сумел точно зайти на взлетно-посадочную полосу. Самолет летел параллельно ей, заметно вздрагивал и клевал носом под порывами встречного ветра. Гарамонд мысленно продолжил линию полета и чуть успокоился, поняв, что он приземлится севернее ангаров и палаток, теснящихся вокруг остова "Биссендорфа". Самолет продолжал спуск, немного рыская, но в целом неплохо держась курса. - Говорю же, не о чем тревожиться, - обиженно пробурчал Литмен. - Ваше счастье, если вы правы. - Гарамонд, не отрываясь, следил за полетом Бронека. Еще не время праздновать победу, в любое мгновение может произойти неуловимый перелом, и машина вдруг выйдет из повиновения. Этот миг настал, когда остановился правый винт. Правое крыло словно задело за невидимый барьер, самолет накренился и стал зигзагами снижаться на склон холма. Как раз, внезапно понял капитан - в сторону черного экрана детектора дельтонов. За несколько секунд до катастрофы капитан затаил дыхание, а обреченный самолет, шатаясь, несся к земле. Еще не достиг ушей грохот удара, а Гарамонд уже сбросил оцепенение и помчался к месту катастрофы. Бронека спасли рамы детекторных экранов. Они приняли удар, согнулись, охватив крылья, вытянулись, словно лианы, и поглотили большую часть кинетической энергии. Когда подбежал Гарамонд, пилота уже вытащили из-под обломков и усадили на траву. Вокруг него суетились техники, работавшие в небольшом сарайчике рядом с детектором. - Слава Богу, что ты врезался в эту штуковину, - не вполне искренне сказал Гарамонд. - Ты цел? - Я-то цел, но все остальное - вдребезги. - Бронек порывался встать с земли, но капитан придержал его за плечо. - Не двигайся, сначала пусть тебя осмотрят медики. Что произошло? - Отвалилась средняя панель крыла. - Просто так взяла и отвалилась? - недоверчиво переспросил он. Бронек кивнул. - Да, и прихватила с собой привод управления двигателем, иначе я бы справился с машиной. - Литмен! Разыщите эту панель и принесите сюда. Живо! Запыхавшийся Литмен раздраженно крякнул, но без возражений развернулся и побежал по склону. Гарамонд подождал, пока врач не осмотрит Бронека, потом занялся обломками дельтонного детектора. Где-то посреди груды продолжал работать поврежденный двигатель. Он испускал гиромагнитные импульсы, и безвредные вспышки расфокусированной энергии блуждали по кускам металла, словно огни святого Эльма. Разрушения выглядели необратимыми, однако капитан спросил мнение О'Хейгана. - Экран пришел в полнейшую негодность, - подтвердил тот. - Сколько времени потребуется на изготовление нового? - Думаю, с неделю, - ответил О'Хейган. - Но мы теперь сконструируем модульную установку. Тогда уже через два-три дня у нас будут небольшие действующие экраны. Пока закончат ваши аэропланы, мы доведем суммарную площадь до нужной величины. - Приступайте. Научный руководитель остался уныло осматривать обломки, а Гарамонд двинулся навстречу людям, которые несли найденный кусок обшивки. Он сразу заметил, что края пластмассового листа тронуты сваркой только в нескольких местах. Гарамонд перевел взгляд на Литмена. - Кто отвечал за сварку этой панели и кому вы поручали проверку? - Трудно сказать, - промямлил Литмен. - Вы не помните? Литмен кивнул. - Сверьтесь с рабочим журналом, - ласково посоветовал капитан. Литмен внезапно разъярился, его лицо побагровело. - Какой, к черту, журнал? Вы что, с луны свалились, мистер Гарамонд? Вам известно, как мало в цеху людей и материалов? Зима на носу, сейчас важнее подготовка к холодам, а не ваши забавы. - Не вам судить, что сейчас важнее. - Еще бы! - У толстяка покраснели даже белки глаз. Он оглянулся вокруг, словно ища свидетелей. - Где уж мне, я ведь простой чернорабочий из тех, кому положено лишь вкалывать да лезть из кожи вон ради вашего чертова графика, взятого с потолка. Но вы кое-чего не уразумели, мистер Гарамонд. Здесь пара рабочих рук ценнее двадцати луженых командирских глоток. - Литмен стиснул кулаки. - Куда вы денетесь, если мы откажемся достраивать ваши самолеты? По толпе пронеслось невнятное бормотание. Клифф Нейпир шагнул вперед. - Для так называемого чернорабочего, - презрительно заговорил он - вы чересчур болтливы, мистер Литмен. А потому... - Спокойно, Клифф, - Гарамонд положил руку ему на плечо и громко, чтобы слышали все, сказал: - Мне известно и понятно желание устроиться получше, обеспечить себе сносное существование зимой. Мало того, я разделяю точку зрения на старфлайтовских бездельников, однако смею вас уверить, что не отстану, пока самолеты не будут построены. Но если мы вылетим, а в пути обнаружится халтура, я прикажу поворачивать обратно. Гарамонд выдержал многозначительную паузу. - Единственный способ навсегда избавиться от меня - работать на совесть. Нечего жаловаться на сроки и нехватку чего-либо, я прекрасно помню, на что вы все способны, если захотите. Когда мы готовились к прорыву сквозь Окно, времени было не больше, чем сейчас. Капитан опять замолчал и оглядел понурые лица. - Отлично сказано, особенно в конце, - прошептал Нейпир. - Ты их уел, если, конечно, у них осталась гордость. - Эх, черт! - воскликнул кто-то из задних рядов. - Чего тут обсуждать? Не бросать же теперь, раз полдела уже сделано! Мы готовы поднажать. Толпа, поколебавшись, начала потихоньку рассеиваться. Затих одобрительный шум, не столь горячий, какой хотелось бы услышать капитану, но достаточно решительный. Гарамонд с облегчением подумал, что хоть отчасти восстановил авторитет, подорванный строптивым Траем Литменом. Руководитель сборки с каменным выражением, повернулся, чтобы уйти вслед за остальными. - Трай, - окликнул его капитан, - давайте обсудим наши проблемы с глазу на глаз. Тот пожал плечами. - Зачем? Меня устраивает то, что есть. - Вот как? А ведь вас считали лучшим техником Разведфлота. - Все в прошлом, Вэнс. Теперь у меня дела поважнее. - Важнее человеческой жизни? Из-за вас Бронек мог разбиться насмерть. - Я сожалею о случившемся. Никто не желал ему зла, я рад, что он легко отделался. - Литмен поглядел Гарамонду в глаза. - Знаете, почему они послушались? Вы подарили им Орбитсвиль. Это искупает все остальное. Они собираются разбрестись кто куда, Вэнс, лагерь просуществует не больше года, а потом, скорее всего, опустеет. - Мы говорили об аварии. - Нас больше не связывают взаимные обязательства. Любой, кто доверяет свою жизнь машине, не проверенной им лично, глупец. Вам следовало бы это знать. Капитан долго смотрел ему вслед, даже не пытаясь унять свою неприязнь, хотя понимал, что, видимо, не Литмен, а он сам живет в отрыве от действительности. За обедом Гарамонд усиленно размышлял над последними словами толстяка и пришел к выводу, что должен лично заняться самолетами и лично отвечать за летные качества всей эскадрильи. Новые обязанности потребовали утомительной работы. Целыми днями он осматривал, подкручивал, укреплял чуть ли не каждую гайку и заклепку, зато, намаявшись, как собака, он стал засыпать, не прикладываясь к бутылке. Капитан лежал на хвосте седьмого самолета, проверяя шарниры рулей высоты, когда кто-то похлопал его по спине. Время близилось к вечеру, поэтому Гарамонд торопился закончить работу и продолжал свою кропотливую возню. Однако неизвестный не отставал. Тогда капитан сел и увидел перед собой морщинистое лицо О'Хейгана. Ученый никогда не выглядел особо жизнерадостным, но сейчас его унылость приобрела черты вселенская скорби. Тревога заставила Гарамонда проглотить слова упрека. Он выключил налобный фонарь и соскользнул на землю. - Что-нибудь случилось, Деннис? О'Хейган озабоченно кивнул. - Детектор зарегистрировал первую частицу. - Дельта-частицу?!.. - Капитан вытер лоб тыльной стороной ладони. - Почему же вы не радуетесь? Ведь они-то нам и нужны! - Мы успели восстановить только восемьдесят процентов площади экранов. - Ну и что? - Слишком быстро, Вэнс. Я дважды проверял расчеты Майка Монкастера, к ним не придерешься. При двух экранах с общей площадью пятьсот квадратных метров это должно было произойти дней через восемьдесят, даже девяносто. Вероятность... - Пустяки! Нам просто повезло! - со смехом перебил его Гарамонд, удивляясь, что еще не разучился смеяться. - Тот самый случай, когда законы вероятности немножко подвирают. Признайтесь, Деннис, они обязаны время от времени давать ошибку. О'Хейган мрачно помотал головой. - Законы вероятности, друг мой, никому ничем не обязаны. Впервые в воздух поднялись все восемь самолетов. Они стартовали в туманной прохладе и, оторвавшись от взлетной полосы, потянулись к голубым небесным аркам. На оптимальной пятисотметровой высоте, обмениваясь краткими сигналами, неуклюжие птицы выровнялись, построились клином, а потом, описав прощальный круг над лагерем, взяли курс на восток. Вот тень последнего скользнула по металлической скорлупе "Биссендорфа", и стая пропала в туманной дымке. 16 8-й день пути. По расчетам пройдено 94.350 километров. Эти записи задуманы как дневниковые, но я решил обойтись без традиционных сокращений, к которым прибегают любители, быстро охладевающие к долгой писанине, и растянуть это занятие. Видимо, правильнее было бы назвать его бортовым журналом. Хотя журнал ведут для записи событий, происшедших во время путешествия, а мои нерегулярные заметки, вероятно, будут посвящены псевдособытиям в условиях однообразия. Несмотря на мое решение, я все же собираюсь вместо слова "Орбитсвиль" писать большое "О". Это и короче, и лучше отражает его суть. Клифф Нейпир правильно понял мою нелюбовь к автопилотам. Ручное управление, рассуждал я, хоть как-то займет нас и избавит от скуки. Не тут-то было. На борту нас пятеро, мы ведем машину, сменяя друг друга. Вахты составлены с таким расчетом, чтобы в кабине день и ночь находился опытный пилот, то есть, либо Бронек, либо я. Но в течение суток бывает лишь два коротких отрезка времени, когда управлять самолетом сложнее, чем, допустим, автомобилем. По "утрам" холодные воздушные слои, которые часами равномерно опускались, медленно перемешиваясь, вдруг начинают резко прогреваться. Тогда конвективные потоки вызывают весьма бурные атмосферные явления - от гигантских вихрей до проливных дождей. С приходом "ночи" начинается обратный, вероятно, даже более сложный процесс, когда остывший воздух, опускаясь, сталкивается с восходящими потоками от все еще горячей поверхности земли. Короче говоря, два раза в день мы полчаса крепко держимся за штурвал и неотрывно смотрим на приборы. Боюсь, этого мало, лететь-то нам целых три или четыре года. Но все же мы счастливее других, у нас есть маленькое дополнительное занятие - поддерживать курс в угоду прихотям инерциального датчика направления. Внутри этого простого черного ящика, сделанного командой О'Хейгана, смонтирован примитивный электронный мозг, который захвачен маниакальной мыслью сверять наш курс по азимуту, заложенному в память. Всякий раз, когда мы отклоняемся, мигалка индикатора надоедливо подсказывает, куда повернуть, и не унимается, пока экипаж не вернется на праведную стезю. Остальные самолеты эскадрильи держатся за нами. К черному ящику подключен дельтонный детектор с сечением ловушки в один квадратный метр. Года через два, когда мы подойти ближе к Бичхэд-Сити, детектор начнет регистрировать дельта-частицы, и ящик скорректирует направление. Иногда я наблюдаю и за детектором, хотя в этом нет необходимости: поправка вносится автоматически, а в цепи детектора имеется динамик, который должен щелкнуть в момент срабатывания ловушки. Но я все равно смотрю... и мечтаю о встрече с Э.Л. Нет, обойдемся без аббревиатур. С Элизабет Линдстром. День 23-й. Позади около 278.050 километров. Пройдена примерно сороковая часть пути, то есть округленно почти семь витков вокруг Земли. Без остановки. Иначе говоря, за 23 дня мы преодолели такое же расстояние, какое луч света пролетает за секунду. Чересчур обескураживающее сравнение для тех, кто привык к полетам с артуровскими скоростями во много раз быстрее света. Утешает лишь то, что мы узнали много нового об О. Я отчего-то всегда полагал, будто весь он занят однообразной степью. Быть может, с этого все начиналось много эпох тому назад, но позже ветрами надуло настоящие горы. Они, правда, невысокие, хотя кто знает, что еще ждет нас на неисследованной суше площадью в пять миллиардов Земель? Итак, есть горы, иногда - покрытые ледниками, изредка попадаются реки и даже неширокие моря. Наш перелетный клин пересекает их по прямой. Время от времени различаем в телескоп стада пасущихся животных. Наверное, кто-то из предшественников не сразу освоил методику добычи и переработки растительных белков. Неожиданное разнообразие ландшафта отчасти скрашивает монотонность путешествия, но вскоре все моря и горы кажутся близнецами. Написав в прошлый раз, что мы пятеро счастливее других, я упустил из виду наших ученых. Сэмми Ямото в "четверке" с головой погрузился в астрономические наблюдения и расчеты, включая точное измерение ширины дневных и ночных полос. Он утверждает, будто даже на своем импровизированном оборудовании сумел бы теперь вычислить азимут на Бичхэд-Сити с точностью до градуса. Подозреваю, он пропускает вахты за пилотским штурвалом, иначе вряд ли смог бы заниматься изысканиями. Надеюсь, это не так, ведь он один из самых неопытных летчиков и должен почаще практиковаться. На первый взгляд, пяти человек экипажа вполне хватит, но ведь кто-то может заболеть, а я не планирую длительных остановок. Машина, вынужденная надолго приземлиться, будет разобрана на запасные части и больше не взлетит. Вместе с ней останется и экипаж. Клифф Нейпир в "двойке" заполняет часы досуга, помогая Дениз Серра регистрировать флуктуации излучений и гравитационного поля. Иногда я жалею, что Дениз летит не со мной. Разумеется, это можно устроить, но, оттолкнув ее в ту ночь, я обязан уйти с ее пути. Сейчас даже во сне я вижу Крис и Эйлин мертвыми. Значит, я свыкаюсь с их утратой и, кажется, уже вероломно подыскиваю замену Эйлин. Особого влечения к постельным утехам я не испытываю, причем, уверен, дело здесь не в пережитках отношений с подчиненными, когда обилие серебряного шитья на мундире давало право взять любую женщину из команды. Во всем, что не касается непосредственных задач перелета, старая иерархия у нас окончательно упразднена. Не обошлось, наверное, без влияния О. Помню, я слегка опешил, увидев списки желающих сопровождать меня. Почему-то мне казалось, что все они будут из младшего командного состава, то есть люди, имеющие виды на карьеру. Но из семидесяти человек половина оказалась рядовыми астронавтами. Я отношусь ко всем одинаково и обращаюсь как с равными. О уравнял нас всех. По сравнению с ним мы - человеческие электроны. Слишком ничтожны, чтобы можно было углядеть знаки различия. День 54-й. Примерно 620.000 километров. Мы снова в воздухе после первой запланированной посадки. После семинедельного полета мысль о предстоящей трехдневной остановке очень подбадривала. Восемь опытных пилотов посадили эскадрилью на ровную площадку в идеальном строю. Дни на земле провели, загружая скошенную траву в перерабатывающие агрегаты. В О стоит так называемая зима. Солнце в зените, но дни короткие, воздух прогревается несильно, поэтому днем свежо, а ночью по-настоящему холодно. Все это заставляет задуматься, почему создатели О позаботились о смене времен года. Если верно мое предположение о галактическом "приюте" или "гостинице", то, видимо, они предварительно изучили разумные формы жизни в окрестностях звезды Пенгелли и обобщили данные о приемлемых параметрах окружающей среды. Стало быть, на большинстве обитаемых планет условия весьма близки к земным, и сами они схожи с колыбелью человечества. В таком случае не есть ли это универсальная предпосылка развития разума? Не вижу связи. Ведь люди сначала появились в экваториальном поясе Земли, где времен года практически нет. Похоже, погода во время следующих остановок тоже не будет доставлять нам неприятностей. Другое дело - наше физическое состояние. Нетрудная задача накосить и перекидать стожок травы - для многих оказалась почти непосильной. Все устали, мышцы ноют. Решили не пренебрегать в полете тренировками, разработали целый комплекс упражнений. День 86-й. Приблизительно 1.038.000 км. Если и дальше все пойдет так же гладко, то путешествие займет меньше времени, чем предполагалось. Правда, "семерка" стала вибрировать на максимальной скорости, закапризничал подшипник правого винта. Пришлось убавить скорость на двадцать километров. Подшипники для осей пропеллеров полагалось делать из магнитно-антифрикционного сплава сорта Е. Неужели такой материал способен износиться за восемьдесят дней непрерывной работы? Подозреваю, что Литмен мог заменить его на сорт D или даже С, хотя, может, не по злому умыслу. Наверное, просто не хватило сплава высшего сорта. Знай я об этом раньше, приказал бы разобрать какое-нибудь стационарное корабельное оборудование. Конечно, у толстяка Литмена появился бы новый повод для недовольства. Как быстро он стал строптивым брюзгой! Теперь придется внимательно следить за всеми осевыми подшипниками, ведь у нас нет ни запасного сплава, ни возможности выдержать допуски при обработке. Словно археологи, мы все глубже зарываемся в прошлое, проходим сквозь слои технической культуры и сами же при этом регрессируем. Полет проходит пока без происшествий. Моря, озера, горы, леса, прерии становятся все однообразнее. Миллион километров - незаметный отрезок окружности О, однако я теряюсь, когда пытаюсь умом охватить это расстояние. В школе нас учили, что разум человека не в состоянии постичь значение светового года. Теперь я знаю: мы не в силах представить себе даже световую секунду. Наша группа преодолела путь, равный двадцати пяти кругосветкам, а я все трепыхаюсь, словно птица в силках, застряв мыслью где-то между третьей и четвертой горной грядой. Они встали непреодолимым барьером перед сознанием, а тело все летит вперед, не ведая об опасности возникшего разрыва. День 93-й. Приблизительно 1.080.000 километров. Я меняюсь. Как Литмен, как другие. Иногда я вообще забываю об Элизабет Линдстром, а воспоминания об Эйлин с Крисом не вызывают прежней острой боли. Я извлекаю их словно драгоценности из шкатулки и, полюбовавшись, спокойно убираю обратно. Крышка закрыта, пусть полежат до следующего раза. Нашу жизнь можно сравнить с алгебраической суммой, когда положительные величины радости и счастья отрицаются составляющими страдания и смерти близких. Может ли такая сумма иметь положительный баланс? Мне хочется спросить об этом того, кто сможет меня понять, но Дениз - в другой машине. День 109-й. Примерно 1.207.000 километров. Потеряна "шестерка" Тэймена. Это случилось во время второго приземления. Мы снизились строем над, казалось бы, идеально гладкой равниной, но самолет Тэймена, наткнувшись на незамеченный в траве камень, сломал одно из шасси и завалился на крыло. Никто не пострадал, а "шестерку" пришлось списать в утиль. Чтобы уменьшить риск повторения подобных происшествий, впредь будем приземляться гуськом. Тэймен и его экипаж, в составе которого две женщины, восприняли неудачу философски. Мы задержались на сутки, чтобы помочь им устроить долговременное жилье. Сняли с самолета ненужные экипажу детали, и тут же заменили подшипник правого двигателя "семерки". Сейчас опять идем на крейсерской скорости. Жаль, что все так вышло, нам будет не хватать оптимизма Джека Тэймена. Странно, но особенно я сожалею о потере "шестерки" ночью. У нас нет радиоальтиметров, поскольку на О не распространяются радиоволны, барометры ненадежны из-за свойств атмосферы, поэтому для определения высоты применяется допотопное приспособление, состоящее из двух лазеров на носу и хвосте каждой машины. Приборы укреплены так, чтобы передний рубиновый луч и белый задний скрещивались внизу, под каждым самолетом, и, если он хорошо держит высоту, по земле скользит розовое пятно. Ночью мы видим внизу клин огней, сопровождающий наш строй. Теперь пропал один из светляков, это сразу заметно и навевает печальные мысли. День 140-й. Около 1.597.000 километров. Десять дней продолжаются неприятности с подшипниками. Скорость снижена на пятьдесят км/ч, и при возрастающем износе деталей падает постоянно. Все порядком обескуражены, а я в какой-то степени даже доволен, хотя виду не подаю. Если из строя выйдет одновременно несколько самолетов, люди получат возможность устроиться с относительными удобствами и основать более крупную колонию. Я обсуждал с Нейпиром создавшееся положение по светофону. Даже Клифф, кажется, приуныл. Единственное "обнадеживающее" обстоятельство заключается в том, что неприятности происходят только на машинах с третьей по восьмую. Номера были даны им в том порядке, в котором они сходили с конвейера. На первой и второй, то есть у нас с Клиффом - пока все в норме. Значит, Литмену хватило сплава Е только на четыре мотора. Я взял слово "обнадеживающее" в кавычки, потому что такая потеря самолетов на столь ранней стадии перелета может погубить всю экспедицию. Чтобы дойти до цели, потребуется многое, а ресурсов уже не остается. Пишу ночью, никак не могу уснуть. Я боюсь. Не просто избавиться от страха перед О, который... Увидев Джо Бронека, покинувшего место второго пилота и появившегося в проходе между койками, Гарамонд отложил перо. - В чем дело, Джо? - спросил он, захлопывая тетрадь. - Видите ли, сэр... - Просто Вэнс. - Простите, я... Вэнс, прошу вас пройти на минутку в кабину. Там что-то непонятное. - На каком приборе? Бронек мотнул головой. - Не на приборе. На горизонте. Там огни. Похоже, впереди какой-то город. Или вроде того. 17 Хотя Бронек показал, куда смотреть, Гарамонду понадобилось время, чтобы разглядеть желтоватое зарево. Выглядело оно малоутешительно. Делия Лиггетт, сидевшая за штурвалом, подняла голову. - Неужели нам повезло? - Это не Бичхэд-Сити, - отрезал Гарамонд. - Я думала, мы допустили ошибку в вычислениях. - Конечно, оценка расстояния, которое пролетел "Биссендорф", груба, но не настолько же. Бичхэд-Сити мы увидим года через два. - Тогда что там такое? - Кто знает? Может, неизвестное явление природы? - Нет, - сказал Бронек и протянул Гарамонду бинокль. - Поглядите-ка. - Действительно, город. Опять инопланетяне, - наведя бинокль на резкость, задумчиво произнес капитан. - Они дьявольски далеко забрались! Тут раздался голос из светофона: - Говорит Второй. Как слышите меня? - Слышим нормально, Клифф. - Вы видите то же, что и мы? - Ты подумал о том же, о чем и я? Нейпир заколебался. - Да, если ты имеешь в виду расстояние от Окна. Полагаю, эти инопланетяне попали на Орбитсвиль задолго до нас. Видал, куда забрели. Им могли понадобиться сотни, даже тысячи лет. - Охота была сюда тащиться. Орбитсвиль всюду одинаков, здесь ничем не лучше, чем в других местах. - Это с нашей точки зрения, Вэнс. Другим может казаться иначе. - Не знаю, не знаю, - с сомнением протянул Гарамонд. Он сел в запасное кресло и стал дожидаться зари. Но через час, когда вал дневного света промчался с востока на запад, видимость ухудшилась. Чужой город, хотя до него осталась какая-то сотня километров, неожиданно слился с местностью. В бинокль были видны едва различимые на фоне зелени разноцветные пятнышки. Во время светофонного обмена мнениями кто-то выразил надежду, что тут можно разжиться новыми подшипниками или как-нибудь восстановить старые. Капитан в глубине души тоже рассчитывал на высокий уровень технологии инопланетян. Однако чем больше сокращалось расстояние до поселения, маячившего впереди, тем явственнее оно смахивало на старинный городок американского Запада. - Слишком уж сельский вид у этого мегаполиса, - заметил геолог Ролстон, взяв у капитана бинокль. - Нельзя мерить чужую культуру на свой аршин, - ответил тот. - Хотя у меня такое же чувство: перед нами малоразвитая сельскохозяйственная община. На мой взгляд, всякая раса, поселившись на Орбитсвиле, превращается в фермерскую; в других занятиях просто нет надобности. - Минуточку, Вэнс! - Ролстон напрягся. - Не исключено, что мы все-таки получим свои подшипники. Кажется, впереди аэроплан. Пораженный Гарамонд выхватил у него бинокль. Вскоре он, наконец, отыскал яркое пятно неправильной формы, перемещавшееся на меньшей высоте. Самолетик летел прямо на эскадрилью. Продолжая наблюдение, капитан заметил новые яркие точки, взлетевшие снизу. Покружившись, они застыли в обманчивой неподвижности, значит, тоже легли на встречный курс. Ролстон дал предупредительный сигнал остальным машинам землян. - Торжественная встреча, - произнес он, когда чужие самолеты стали видны невооруженным глазом. - А у нас, как назло, никакого оружия. Что делать, если они нас атакуют? - Будем надеяться на их дружелюбие или, по крайней мере, на отсутствие враждебности. - Гарамонд подрегулировал бинокль. - Эта пестрая компания не очень-то напоминает военно-воздушные силы. - Древние рыцари тоже выходили на битву в разноцветных доспехах. - Здесь не тот случай. Слишком малы и разнотипны эти самолеты. - Пока капитан приглядывался к городу, продолжая изучать его, два авиаотряда встретились и перемешались. Желто-зеленый моноплан пристроился рядом с ведущим землян и покачал плоскостями. Его фюзеляж венчал прозрачный пузырь кабины, сквозь который угадывались очертания фигуры, похожей на человеческую. Бронек, пересевший за штурвал, счастливо рассмеялся и ответил на приветствия гуманоида. Вслед за ним то же самое сделал голубой биплан. - Контакт! - закричал пилот. - Это не клоуны, Вэнс! Мы сможем понять друг друга! - Ну-ну, посмотрим, как вы получите разрешение на посадку, - не разделяя его восторга, пробурчал Гарамонд. - Мигом уладим, - не поняв сарказма, веселился Бронек. Пока он, оживленно жестикулируя, пытался объяснить инопланетянам свое желание, капитан постарался рассмотреть чужие самолеты. До сих пор он не заметил ни одной пары одинакового цвета, теперь же убедился, что они разнятся и конструкцией. Многие были винтомоторными, но по меньшей мере на двух стояли турбореактивные двигатели, а одна машина выглядела, как любительский ракетоплан. Были среди них самолеты традиционных крестообразных конструкций, со стреловидными крыльями, "рама" с двойным фюзеляжем. - Разношерстная публика, - прокомментировал Ролстон и добавил с ноткой разочарования: - У них двигатели внутреннего сгорания. Если все остальное на таком же уровне, проку от аборигенов будет немного. - Откуда они берут топливо? Неужели тут есть ископаемые запасы? - Не исключено. Все зависит от возраста Орбитсвиля. - Ролстон с профессиональным отвращением оглядел местность внизу. - Мое геологическое образование здесь ни черта не стоит. Тут не годятся общепринятые теории. - Кажется, можно приземляться, - объявил Бронек. - Наш друг дважды кивнул носом. - Прекрасно. Передайте остальным. Под крыльями замелькали окраины городка. Бронек привстал с кресла и завертел головой. - Не пойму, где у них аэродром. Придется заходить на второй круг. Капитан хлопнул пилота по плечу. - Тебе вряд ли удастся обнаружить центральный аэропорт. Самолет накренился, и возникла панорама города. Несмотря на его внушительные размеры, внизу не видно было ни улиц, ни заводов, ни других крупных зданий. У Гарамонда сложилось впечатление, что это просто тысячи охотничьих домиков посреди леса. Тут и там виднелись поляны величиной с футбольное поле неправильной формы. Цветные самолетики разлетелись в разные стороны, направляясь очевидно к этим посадочным площадкам. Они бесцеремонно пересекали курс друг друга, маневрировали, не соблюдая никаких правил. Порой казалось, что столкновения не избежать. У Бронека даже дух захватило, но все обошлось. Самолетики благополучно приземлились, предоставив гостям кружить в поисках подходящей поляны. - Бред, - произнес молодой пилот. - Не могу же я плюхнуться прямо на одну из этих приусадебных лужаек! - Поищем подходящее поле за Городом и сядем, как договорились, след в след, - сказал Гарамонд. Он поудобнее устроился в кресле и пристегнул ремни безопасности. Самолет пошел на снижение, описал два круга на бреющем полете и приземлился на широкий луг, несколько раз подпрыгнув на кочках. Бронек отрулил в сторону и стал наблюдать, как остальные шесть машин садились одна за другой, выстраиваясь после короткого пробега в неровную линию. Замерли винты, откинулись фонари кабин. Воздух, напоенный запахами трав, хлынул в легкие капитана. Он невольно расслабился, наслаждаясь тишиной. Ощущение покоя пробудило в нем воспоминания о коротком отдыхе дома, на Земле. Радость жизни, доходящая до исступления, была хорошо знакома астронавтам Разведфлота. С ней следовало бороться, держа чувства под жестким контролем, иначе в начале следующего полета неосторожными завладевала глубочайшая хандра. Однако, вдыхая упругий свежий воздух, Гарамонд ослабил бдительность и поддался эмоциям. "Еще два года пути, днем и ночью, - пришла непрошенная мысль. - Я не выдержу. Никто бы не выдержал". - Идемте, Вэнс, разомнемся, - спрыгивая в траву, позвал его Бронек. Делия Лиггетт, Ролстон, молодой врач Пьер Тарк последовали его примеру. Гарамонд махнул им рукой и занялся ремнями. "Целых два года полета, не меньше! Ради чего?" Снаружи доносился смех. Экипажи обменивались приветствиями; дружескими тычками, шутили над чьими-то затянувшимися объятиями и поцелуями. "Чего я добьюсь, если даже сумею убить президента? Все равно я опоздал. Эйлин с Крисом уже не поможешь. Согласились бы они, чтобы я обрек себя на казнь?" Охваченный радостным возбуждением, Гарамонд вылез на крыло. Дома и сады инопланетян выглядели отсюда сонным деревенским царством. Капитан оглядел лимонно-зеленые просторы и спрыгнул вниз, где его уже поджидали Клифф Нейпир и Дениз Серра. Они тепло поздоровались. Дениз смотрела весело и открыто. В форменных брюках и оранжевой блузке вместо кителя, она показалась Гарамонду еще красивее. Почти сразу к компании присоединились О'Хейган и Сэмми Ямото. Оба поседели и постарели, при ежедневном общении с ними он не замечал этих перемен. О'Хейган, не тратя времени на веселье, сразу занялся насущными делами. - Нам предстоит трудное решение, Вэнс. На пяти машинах подшипники дышат на ладан, если не принять меры, двигатели в любой момент могут выйти из строя. Не имеет смысла и даже опасно продолжать перелет, не восстановив их. - Он наклонил голову, ожидая возражений. - Вынужден согласиться, - ответил капитан, с удовольствием поглядывая на Дениз. О'Хейган удивленно поднял брови. - В таком случае при встрече с аборигенами необходимо перво-наперво определить их технические возможности. - Вы же видели их авиацию. Не тот уровень. Без гиромагнитных двигателей им не нужны магнито-антифрикционные подшипники. - Что верно, то верно. Однако, износостойкость магнитного подшипника можно повысить, заключив его в другой подшипник, хотя бы в примитивный шариковый. Остается только заказать туземцам штук двадцать стандартных деталей и с их помощью повысить надежность наших движков. По-моему, я прав. - Необходима высокая точность обработки. О'Хейган громко фыркнул. - Можно подумать, я не понимаю. - Боюсь, это окажется... Гарамонд замолчал, внезапно поняв, что говорит слишком громко. Голоса вокруг умолкли, установилась напряженная тишина. Он обернулся и увидел движущуюся к ним фантастическую процессию. Туземцы явно походили на гуманоидов. В одежде преобладали коричневые и желтые тона, гармонировавшие с песочным цветом их кожи. Они были лысыми, ротовые отверстия, глаза и ушные раковины находились на привычных местах. Видимые признаки половых различий отсутствовали. Некоторые инопланетяне шли пешком, другие ехали на двух- и трехколесных велосипедах, третьи катили на мопедах, а некоторые даже на автомобилях. Приблизившись к самолетам землян, они остановились метрах в двадцати, и в наступившей тишине люди услышали негромкое гудение или тональное пение. Хотя предстоящий контакт с разумными существами казался гораздо более многообещающим, нежели немая сцена при первой встрече с клоунами, Гарамонд смотрел на инопланетян с удивившим его самого безразличием. - Попробуйте поговорить с ними, - обратился к нему О'Хейган. - Нет, Деннис, теперь ваша очередь вписать свое имя в анналы истории. Воспользуйтесь случаем и действуйте на свое усмотрение. О'Хейган воспрял духом. - Тогда будем действовать по науке. Он направился к ближайшему аборигену, который, казалось, с интересом уставился на него. - Все без толку, - пробормотал себе под нос капитан. - Вы что-то сказали? - повернул голову Ямото. - Ничего, Сэмми. Просто подумал вслух. - Э-э, Вэнс, это опасный симптом, - засмеялся Ямото. Гарамонд рассеянно кивнул. "Деннис О'Хейган еще не понял, что эти люди никогда не сделают того, что он хочет. Допустим даже, он добьется своего, и мы уговорим их изготовить подшипники. Какой смысл продолжать путь? Дело не в моем разочаровании или смене настроения. Компьютеры твердили то же самое: группе из двух самолетов типа наших не хватит резервов на столь долгое путешествие. Следовательно, я не смогу вернуться в Бичхэд-Сити, это ясно, как Божий день. Если я даже дотяну, то ничего уже не сделаю для Криса и Эйлин". Гуманоиды глазели на людей больше часа, потом потихоньку потянулись назад в свой город. Вскоре луг опустел. Они напоминали детей, побывавших на ярмарке, где показывают всякие фокусы и чудеса, но не настолько увлекательные, чтобы ради них пропустить обед. Наконец за деревьями исчезла последняя ярко раскрашенная машина. Люди молча поглядели ей вслед, потом заговорили все разом. В их оживленном гомоне слышалось не разочарованием а, скорее, облегчение после долгого напряжения безмолвной встречи. Достали из запасов бутылки самодельного спиртного, и отряд двинулся к берегу видневшегося невдалеке озера. Некоторые сразу бросились в воду, их примеру, недолго думая, последовали остальные. - Ерунда какая-то, - сказал Джо Бронек, тряхнув головой. - Мы стояли в два рядочка друг против друга, словно парни и девки в деревенском танце на Терранове. - Это нормально, - успокоил его Гарамонд. - Никто ведь не разрабатывал дипломатического протокола подобных встреч. Что еще оставалось делать? - Все равно странно. - Пожалуй. Неизвестно, правда, что бы мы выиграли, окажись поблизости дипломаты или военные. А так, встретились, поглазели друг на друга и мирно разбрелись по берлогам. Никто никому не причинил вреда. Поверь мне, все могло закончиться гораздо хуже. - Наверное, вы правы. А вы заметили, как они считали наши самолеты? - Обратил внимание. - Капитан припомнил частый жест туземцев: длинные смуглые пальцы тыкают в сторону машин. - Может, они никогда не видели... - У нас прогресс, капитан, - подходя к ним, объявил О'Хейган. Он помахал пачкой исписанных листков и показал на свой диктофон. - Я выделил из речи этих певунов не меньше шести существительных, вернее, их аналоги. Если бы я учился музыке, то справился бы еще лучше. - Возьмите кого-нибудь в помощники. - Уже взял Шелли и Паскаля. Думаю отправиться ненадолго в город. - Можете не торопиться. Возвращайтесь, когда сочтете нужным, - небрежно ответил Гарамонд. О'Хейган пытливо посмотрел на него. - Ладно, Вэнс. Еще мне не терпится поближе изучить их технику, взглянуть на какие-нибудь мастерские. - Превосходно, Деннис, желаю удачи. Отвязавшись от О'Хейгана, Гарамонд осмотрелся, увидел оранжевое пятно возле одного из самолетов и зашагал к Дениз Серра. Заметив, что она беседовала с женщинами из других экипажей, он заколебался, хотел было обернуть в сторону, но Дениз помахала ему рукой, прося подождать. Умница, приветливая, обаятельная и желанная. Его идеал. Девушка оглянулась, нахмурилась, увидев посторонних, и кивнула в сторону безлюдного участка луга с нетронутой травой. Гарамонду было приятно, что она разделяет его желание уединиться. - Безмерно рад видеть тебя снова. - Я тоже рада, Вэнс. Как твои дела? - Лучше. Я словно заново рождаюсь на свет. - Поздравляю. А я сейчас присутствовала на учредительном собрании женской лиги Орбитсвиля. Мужчин решили не приглашать. Пусть будет немножко таинственно, как в монашеском ордене. - О-о, продолжайте, сестра Дениз. Она улыбнулась, потом опять посерьезнела. - Вэнс, мы проголосовали за прекращение перелета. - Единогласно? - Да. Пять самолетов рано или поздно сломаются, а мы уже вряд ли найдем подходящее место для жилья. Эти гудящие туземцы на вид дружелюбны, мы сможем изучать их, вот и полезное занятие на первое время. Не считая продолжения человеческого рода. - А сколько мужчин хотят остаться? - Мне очень жаль, Вэнс, но таких большинство. - Не стоит сожалеть. При создавшемся положении это вполне логично. - Но ведь у тебя останется только два самолета. - Ничего страшного, - сказал Гарамонд, думая, когда же он наконец перестанет играть роль мученика и сообщит Дениз, что уже пришел к соглашению с самим собой. Она взяла его за руку. - Я же знаю, ты разочарован. - Спасибо, Дениз. Благодаря тебе я взглянул на многие вещи по-новому. Она немедленно убрала руку, и Гарамонд опять почувствовал неловкость. Он смотрел на нее внимательно и выжидающе. - Разве Клифф не сказал тебе, что я жду ребенка? Его ребенка. Лицо Гарамонда осталось бесстрастным. - В этом не было необходимости. - Значит, не говорил. Ну, погоди, доберусь я до этого здорового... - Я же не совсем слеп, Дениз, - капитан заставил себя улыбнуться, - и все понял, увидев вас сегодня утром. Только еще не успел поздравить. - Спасибо, Вэнс. В этой глухомани нам понадобится надежный крестный отец. - Боюсь, к нужному моменту я буду уже далеко. - О-о! - Дениз растерянно отвернулась. - А я подумала... - Что я сдамся? Нет. Не все еще потеряно, ведь в ответе компьютера, сама знаешь, не содержалось категорического утверждения, будто двумя самолетами невозможно достичь Бичхэд-Сити. Дело упирается в простое везение или невезение, не правда ли? - Смахивает на русскую рулетку. - Ладно, Дениз, поговорим об этом в другой раз. Гарамонд отвернулся, но она схватила его за локоть. - Прости, мне не следовало так говорить. Он взял ее ладонь и пожал, снимая со своей руки. - Я действительно рад за вас с Клиффом. А сейчас извини, у меня уйма дел. Несколько часов капитан прикидывал, как уместить нужные вещи в двух оставшихся самолетах. Наступила мгновенная темнота, но он, включив свет, продолжал сосредоточенно работать. Ветерок доносил из лагеря звуки пирушки, однако капитан не обращал на них внимания, считая и пересчитывая десятки вариантов распределения нагрузки, стараясь наиболее оптимально использовать полезное пространство фюзеляжей. На борт поднялся О'Хейган и протиснулся к застеленному старыми картами столу. - Я только теперь осознал, насколько привык полагаться на компьютеры, - посетовал капитан. О'Хейган нетерпеливо тряхнул головой. - А я провел самый удивительный день в моей жизни. Чтобы прийти в себя, мне, пожалуй, необходимо выпить. Поделитесь своими запасами. - Ученый плюхнулся на стул, не дожидаясь, пока Гарамонд достанет пластмассовую бутылку, потом осторожно глотнул прямо из горлышка. - Время не меняет эту отраву. - Зато меняет человека, который ее изготовил. - Как и всех нас. - О'Хейган отпил еще глоток и, видимо, решил закончить предисловие. - Надежда оказалась тщетной. Ни черта мы не добудем у этих аборигенов. Знаете, почему? - Потому что у них нет таких станков? - Вот именно. Они работают вручную. Вы это знали? - Догадывался. У них есть автомобили и аэропланы, но нет заводов, аэродромов и дорог. - Недурно, Вэнс. На сей раз вы всех опередили. - Деннис побарабанил пальцами по столу. В тесном пространстве самолета дробь прозвучала гулко и неприятно. О'Хейган снова заговорил, но уже без свойственной ему язвительности: - Они пошли другим путем. Ни разделения труда, ни массового производства, ни стандартизации, одна кустарщина. Желающий иметь автомобиль или электросбивалку для теста делает их сам от начала до конца. Вы заметили, у них даже велосипеды разные? - Конечно. Они зачем-то подсчитывали наши самолеты. - Я тоже обратил внимание, хотя тогда не понял. Должно быть, их поразила эскадрилья одинаковых машин. - Вряд ли они поразились, - не согласился Вэнс. - Может, слегка удивились. Мне показалось, что эти люди по натуре не любопытны. Если у каждого аборигена есть свой отдельный дом, значит, в городе тысяч двадцать жителей. А подивиться на нас явились от силы две сотни. И почти все приехали на собственном транспорте. - Стало быть, по-вашему, нас встречали только фанатики технического прогресса? - Скажем так: изобретатели. Наши машины интересовали их гораздо больше, нежели мы сами. Такие соседи не станут совать нос в чужие дела, но и сами не вызывают любопытства. О'Хейган подозрительно уставился на исписанные листки бумаги, разбросанные по столу. - Вы намерены отправиться дальше? - Да. - Капитан решил ограничиться самым коротким ответом. - А экипаж? Желающие есть? - Пока не знаю. Ученый тяжело вздохнул. - Я до смерти устал от полета. Он доконает меня, Вэнс. Но если мне придется жить среди людей, которые каждые два года заново изобретают велосипед, я спячу. Возьмите меня с собой. - Спасибо, Деннис. - Гарамонд вдруг почувствовал, как защипало глаза. - Не стоит благодарности, - отрывисто произнес О'Хейган. - Давайте лучше посмотрим, чем вы собираетесь набить эти летающие душегубки? 18 Вопреки ожиданиям, Гарамонд собрал два экипажа по четыре человека и возобновил перелет. На рассвете обе машины поднялись в воздух и, не сделав прощального круга, не помахав даже крыльями, беззвучно ушли на восток. День 193-й. Около 2.160.000 километров Вероятно, это последняя запись в моем журнале. Слова утрачивают свое значение. Мы заметно меньше разговариваем друг с другом. Но молчание не вызвано отчуждением, напротив, мы стали единым организмом. Поэтому странно, когда кто-нибудь вдруг начинает шевелить губами и языком, вызывая бессмысленные звуковые колебания. Произнесенные фразы рассыпаются на отдельные слова, слоги, звуки, услышанное больше не воздействует на работу мысли. Порой мне кажется, то же самое происходит и со зрением. Мыслительный процесс никак не связан со зрительными образами. Мы пронеслись над тысячью морей, десятком тысяч горных стран. Возникнув на горизонте, они каждый раз поражают своей одинаковостью. Необычной формы вершина, излучина реки, причудливая группа островов появляются, суля новизну, однако тут же превращаются в банальные, безликие географические детали рельефа и бесследно исчезают. Я бы назвал это явление обманчивым разнообразием монотонности. Не будь у нас инерциальных датчиков курса, мне бы казалось, будто мы кружим на одном месте. Впрочем, это не совсем так, поскольку мы научились ориентироваться по дневным ребрам на небе. Забавно думать о себе как о микроскопической мошке, залетевшей в сферический купол гигантского собора. Все наше сомнительное преимущество перед нею - это умение держаться постоянного направления по граням подвешенной в центре купола хрустальной люстры. Ведя машину под одним углом к прозрачно-голубым полоскам, я могу полчаса лететь, ни разу не услышав зуммера черного ящика, требующего поправки. Второй черный ящик, портативный детектор дельтонов, по-прежнему молчит, хотя мы в пути уже полгода. Деннис был прав: нам повезло с первой дельта-частицей. Обратный прогиб, горизонта позволяет на глазок поддерживать постоянную высоту полета. Недавно мне пришло в голову, что при размерах Орбитсвиля у линии горизонта не должно быть никакого заметного изгиба, но Деннис, как всегда, сумел придумать правдоподобное объяснение. На самом деле горизонт прямой, а его вогнутость - это оптический обман. По его словам, еще древние греки учитывали подобный эффект при строительстве храмов. Обе машины показали себя с лучшей стороны. Летим без непредвиденных поломок. На обоих самолетах имеется по запасному двигателю, что намного увеличило нагрузку, но это необходимо. Главный блок гиромагнитного двигателя - просто металлическая болванка, в которой большинство атомов кристаллической решетки колеблются в унисон и резонируют. Однако атомный оркестр способен без предупреждения разладиться и зазвучать в диссонанс. Тогда мощность упадет до нуля, и единственный выход - замена двигателя. Нам дано воспользоваться такой возможностью лишь дважды. К счастью, пока возникают только незначительные технические трудности. Серьезных неполадок, из-за которых пришлось бы пойти на вынужденную посадку, до сих пор не возникало, хотя они могут произойти в любой момент и с каждым днем все с большей вероятностью. Наибольшее опасение вызывает не техника, а биологические автоматы, то есть сами люди. Все, кроме молодого Бронека, страдают мигренями, головокружениями, морской болезнью, запорами. Отчасти этим мы обязаны, по-видимому, затяжному нервному напряжению, но из-за растущей ненадежности авиации не решаемся прибегать к транквилизаторам. Особенно меня тревожит Деннис. Наверное, не следовало брать его с собой. День ото дня он седеет, дряхлеет, с трудом выдерживает вахты за штурвалом. Протеин и лепешки из дрожжевого теста даже в лучшие времена не вызывали аппетита, теперь желудок Денниса напрочь отказался их принимать. О'Хейган быстро теряет в весе. Приходится признать, что затея с самого начала была неудачной, и игра не стоит свеч. Продолжать авантюру значит рисковать человеческими жизнями. Совсем недавно я ни за что не признался бы себе в этом. Но тогда мы еще не начали расплачиваться за вызов, брошенный Большому О. Пусть расстояние, которое мы взялись преодолеть, составляет сотую долю окружности О, но позади - лишь малая часть этой доли. Сам я тоже наказан за самонадеянность: я спокойно думаю о погибшей жене, о ребенке, без эмоций вспоминаю Дениз Серра и равнодушно произношу имя Элизабет Линдстром... Ничего не происходит. Я ничего не чувствую. Это моя последняя дневниковая запись. Писать больше не о чем. Мне больше нечего сказать. Пол вибрировал. Стоя на коленях у койки О'Хейгана, Гарамонд сказал: - Тут лето, Деннис. Мы влетели прямо в лето. - Не все ли равно? Казалось, под простыней ничего нет. Тело старика стало почти бесплотным, словно мумия ребенка. - Я уверен, здесь растут фруктовые деревья. Усмешка Денниса напоминала оскал черепа. - Шел бы ты со своими фруктовыми деревьями... сам знаешь куда. - Если вы сумеете что-нибудь поесть, то поправитесь. - Я так отлично себя чувствуют Вот только отдохнуть не помешает. - О'Хейган вцепился в запястье Гарамонда. - Брось, Вэнс. Обещай, что не прервешь из-за меня экспедицию. - Обещаю. - Капитан разжал его прозрачные пальцы и встал с колен. Теперь, когда решение созрело, выполнить его было на удивление просто. - Прекратить перелет - в моих собственных интересах. Не слушая протесты старика, он двинулся по тесному проходу к затемненной кабине. За штурвалом сидел Бронек. Рядом, в кресле второго пилота бодрствовал Сэмми Ямото. Отвинтив крышку, он ковырял отверткой во внутренностях детектора дельтонов. Гарамонд хлопнул его по плечу. - Не спится, Сэмми? Ведь ты полночи продежурил. Ямото поправил на носу дымчатые очки. - Лягу через несколько минут, только разберусь с этой рухлядью. - Почему рухлядью? - Эта дрянь, сдается мне, не действует. Капитан посмотрел на панель прибора. - Судя по индикаторам, детектор исправен. - Сам вижу, но взгляните сюда. - Ямото три раза щелкнул тумблером питания. Оранжевые буквы индикатора "Готов к работе" светились не мигая. - Халтура, - с горечью констатировал астроном. - Я сам никогда не догадался бы проверить, если бы сегодня ночью не вырубил из экономии генератор напряжения. Сижу себе, смотрю вперед, мечтаю, и вдруг меня словно током ударило: на всех панелях лампочки погасли, а те горят! - Разве это доказывает, что детектор не фурычит? - Не обязательно, однако вызывает подозрение. Возможно, допущена ошибка при сборке. Тогда Литмена расстрелять мало. - Ладно, не кипятись. - Гарамонд занял запасное кресло. - Сейчас чинить без толку, все равно нужно приземляться. - Деннису так плохо? - Да. Полет убивает его. - Не хотелось бы казаться бессердечным, но... - Ямото замолчал, вставляя на место плату. - А если он вообще обречен? - Не хочу об этом думать. - Тогда придется мне. Кроме него нас еще семеро... - Детектор издал громкий щелчок, как упавший на металлическую пластину стальной шарик. Ямото непроизвольно отдернул руку от оголенных проводов. - Что вы с ним сделали? - поднял брови Гарамонд. - Подчистил и укрепил контакты. - Астроном горделиво улыбнулся, услышав еще два щелчка. - Что это? - Это, друг мой, дельта-частицы проходят через мишени. И частота их говорит о близости источника. - Насколько он близко? Сэмми достал калькулятор. - Пожалуй, тысяч двадцать-тридцать. - Не хотите ли вы сказать, что Бичхэд-Сити где-то рядом? - Я хочу сказать только то, что единственный известный нам источник - Окно. - Но как же... - Слова капитана прервало новое стаккато, вырвавшееся из динамика детектора. Гарамонд смотрел через переднее стекло кабины на низенькие горы, показавшиеся впереди. Они не выглядели более знакомыми, чем уже виденные раньше. До них оставалось около часа полета. - Неужели это возможно? - недоумевал он. - Неужели мы ошиблись на два года? Ямото убавил громкость сигнализатора. - На Орбитсвиле все возможно. К вечеру следующего дня пара неуклюжих машин начала набирать высоту перед последним кряжом зеленых гор. Весь экипаж, включая О'Хейгана, собрался в кабине. Когда дробь ударов слилась в сплошной гул, Ямото торжественно отключил детектор. - От него теперь не будет толку. С точки зрения астрономии мы прибыли к месту назначения. - Сколько, по-вашему, еще осталось, Сэмми? - Километров сто, а то и меньше. Бронек беспокойно ерзал в кресле. - Значит, увидим Бичхэд-Сити вон за тем хребтом. - Здесь не может быть города. - Подозрения Гарамонда переросли в уверенность. - Я не помню там ни одной горной цепи. - Но это невысокие горы, - неуверенно возразил Ямото. - Вы м