ировал и явно что-то доказывал. Вот он резко повернулся и двинулся вверх по трапу, остальные последовали за ним. - Давай лучше подождем. Там сейчас многовато народу. - Многовато? Даже для такого огромного корабля? - Теперь, когда монтаж окончен, остался лишь один временный трап, тянущийся по всему кораблю. Кроме того, там, вероятно, сейчас не стесняются в выборе слов. Так что, побережем уши невинной девицы. Зинди отступила в сторону, сдвинула на затылок шляпу и одарила Никлина восхитительной улыбкой: - Кто сказал, что я невинна? Или тем более девица? - Зинди, я сомневаюсь, что даже столь испорченная особа, как ты, готова выслушивать ругательства Скотта Хепворта. - Почему бы и нет. - Он слишком много пьет, он слишком много ест, он слишком много лжет, он проматывает деньги без счета, у него на уме одни лишь грязные мысли - одним словом, он обладает всеми качествами, которыми должен обладать мой друг. Зинди расхохоталась. - Что тебе еще в нем нравится? Воодушевленный ее реакцией и готовый хоть целый час кряду травить байки о Хепворте, Никлин начал описывать, как и почему физика вышвырнули из университета Гарамонда. - Любой идиот способен увидеть мир в песчинке, - заключил он свой рассказ, - но лишь Скотт Хепворт смог увидеть в куске металла иную Вселенную. Зинди неожиданно посерьезнела. - Так это именно он - ваш научный консультант? - У нас нет формальных должностей, но... да, можно сказать, что и так. В основном Скотт занимался двигателями. На лице Зинди появилось насмешливое выражение, сделав ее еще больше похожей на того ребенка, которого знавал Никлин. - Надеюсь, в двигателях он понимает больше, чем в физике. - Что ты имеешь в виду? - Джим, даже я знаю, что эксперимент с кобальтом-60 не доказывает, что Орбитсвиль стал частью антивселенной, где время течет вспять. Ты что-нибудь слышал о СРТ-теореме? Никлин прищурился: - О чем это? - Значит, не слышал. Эта теорема утверждает, что если все принимает противоположное значение, то не существует способа обнаружить эту перемену. Она также утверждает, что твой друг напортачил в своем эксперименте. - Но он клянется, что не допустил ошибок. Если верить его словам, он обнаружил неопровержимое доказательство Большого Скачка. - О, Джим, это все бычий навоз! Никлин улыбнулся, услышав любимое выражение Зинди. Он вспомнил о необычной для ее возраста способности верно схватывать самую суть вещей. - Ты полагаешь, все эти разговоры о Большом Скачке - полная ерунда? - Я не знаю, ерунда это или нет. Я говорю лишь о том, что никакие манипуляции ни с кобальтом-60, ни с каким другим изотопом не могут ничего доказать. Никлин подумал, что под руководством человека, способного на столь грубые ошибки, велись работы по восстановлению звездолета. И, что еще хуже, этот человек совершенно не умел признавать свои ошибки. Вероятно, в этом крылась одна из причин непреклонности Объединенного Руководства в вопросе о выдаче разрешения на полет. - В любом случае, все это весьма абстрактные рассуждения. - Джим пожал плечами. - Не хочешь взглянуть на отделяемую капсулу? - Да, пожалуйста. Когда они подошли поближе к черному озеру Портала, свежий утренний ветерок туго натянул тонкую ткань полотняного костюма девушки, сделав ее похожей на фривольные создания с рекламных объявлений. Никлин вдруг осознал, что все представители мужского пола не отрывают глаз от его спутницы. "Тут вам ничего не перепадет, ребята", - злорадно ухмыльнулся он. - А должно быть и здорово летать на этой штуке! - воскликнула девушка. Маленький корабль, подвешенный в рабочем положении под носовым отсеком "Тары", находился очень близко от края Портала, и можно было легко представить, как он устремляется вперед и ныряет в свою естественную среду. - В наши дни отделяемая капсула сама по себе стоит целое состояние, - заметил Джим. - Если у Кори вдруг прорежется здравый смысл и он решит продать ее и забыть о своей безумной миссии, он станет очень состоятельным человеком. - Ты не очень-то высокого мнения о нем, Джим? - Он чокнутый. И Никлин рассказал, как Монтейн повсюду возит тело своей жены, запакованное в металлический ящик, и беседует с ним. Зинди недоверчиво посмотрела на него: - И ты не почувствовал никакого запаха? - Это правда, Зинди! Покойная миссис Монтейн в эту минуту находится вон там. - Он махнул рукой в сторону стоявшего неподалеку прицепа Монтейна. - Кори ночует в этой развалине вместо того, чтобы жить, как все остальные в отеле. А гроб использует в качестве чайного столика. Зинди с улыбкой посмотрела на Джима. - Это ведь одна из твоих историй, не так ли? - Нет, не так! Я уже давно отказался от своих розыгрышей. Я совершенно точно излагаю факты, и если людям не нравятся мои слова, то это их проблемы, а не мои. - Как к тебе относятся остальные? - Все просто обожают меня. Особенно вон тот увалень. - Он кивнул в сторону неуклюжей фигуры Герла Кингсли, двигавшегося в их направлении со стороны "Первопроходца", скорее всего, с очередным туманным поручением Монтейна. - Хочешь верь, хочешь нет, но я спас ему жизнь. Поравнявшись с ними, Кингсли замедлил шаг и улыбнулся Джиму своей жутковатой кривой усмешкой, оставшейся у него после памятного ранения на вилле Фугачча. Потом он перевел взгляд на Зинди. - Думаю, ты ему понравилась, - прокомментировал Никлин. - И у меня язык не повернется осудить его за это. Он попытался обнять девушку за талию, но Зинди ловко увернулась от его рук. - И как же ты спас ему жизнь? - Меткой стрельбой. Джим рассказал ей историю, происшедшую на бескрайних просторах Альтамуры и ставшую уже бесконечно далекой. Он редко вспоминал события прошедших лет, и сейчас ему казалось, что он рассказывает о ком-то другом. Когда он дошел до ее мрачноватого финала, даже для него самого эта история приобрела черты какого-то кошмарного сна. - Если ты думаешь, что это еще одна из выдумок Джима Никлина, то уверяю тебя, здесь нет и слова лжи. - Я тебе верю. Взгляд Зинди не отрывался от его лица, ее глаза вглядывались в него со странным вниманием, будто пытались найти потерянную драгоценность. Внезапно Джим почувствовал себя очень неуютно под этим пристальным взглядом и указал на корабль: - Надеюсь, Хепворт уже убрал оттуда свой зад. - Я не так уж и жажду побывать внутри... Зинди замолчала, ее внимание привлекла остановившаяся неподалеку от них машина. Откидной верх был опущен. В машине сидели Дани Фартинг и незнакомая Никлину молодая пара с двумя детьми. Наверное, новенькие. Зинди нахмурилась: - Это не... - Ты не ошиблась, это Дани, - ответил Никлин, - недоступное богатство. - А я и не думала, что у нее такой хороший вкус. Зинди произнесла это оценивающе, внимательно разглядывая Дани. Элегантный костюм переливчатого синего шелка, перехваченный широким поясом, маленькая шляпка. Девушка взмахнула рукой, когда Дани взглянула в их сторону. Никлин, припомнив неприязнь Зинди по отношению к Дани во время первой их встречи, удивленно посмотрел на нее. - У Дани есть вкус, - согласился он. Ему не удалось избежать горьких ноток. Дани что-то сказала своим подопечным и направилась к Зинди. При виде темных глаз под тяжелыми веками, алых губ и стройной фигуры, Никлина охватило привычное чувство - смесь ненависти и безрассудного, всепоглощающего желания. Три года эта женщина ускользала от него, демонстрируя такую непреклонность характера, которую не смогли сокрушить никакие хитроумные маневры. И эта непреклонность, как ни тяжело было признать, позволила ей одержать полную победу над ним. - Привет! - Дани смотрела только на Зинди. - Теперь я убеждена, всех девочек следует держать на диете из сливочного мороженого. Зинди улыбнулась. - У вас хорошая память. - На лица, но не на имена. - Это Зинди. - Никлин жестом собственника положил руку на плечо девушки. - Зинди Уайт. - Рада вновь встретиться с тобой, Зинди. Ты ведь, вроде бы, не летишь с нами? - Нет. - Я так и думала. У нас есть одна семья Уайтов, но они не имеют никакого отношения к Оринджфилду. - Я здесь на каникулах вместе с родителями. - Жаль, что вас не будет с нами. - Дани с некоторой грустью взглянула на девушку. - Время Орбитсвиля подходит к концу, вы это знаете? Кори Монтейн не раз говорил об этом, и мы все уверены в его правоте. Никлин сжал плечо Зинди. - Кори Монтейн - это тот самый человек, который полагает, что женат на сардинке. - Мне нужно идти. - Дани по-прежнему не замечала Никлина. - Желаю тебе всего хорошего, Зинди. - Ну, и что ты думаешь об этом спектакле? - прошептал Никлин на ухо Зинди. Он не отрывал глаз от Дани, возвращавшейся к своим подопечным, терпеливо дожидавшимся ее у машины. - Эта женщина, без сомнения, самое глупейшее и... Он осекся, пораженный - Зинди с силой оттолкнула его. - Не лезь ко мне! - резко сказала она, и в ее глазах сверкнула ярость. - Я не желаю играть в твои гнусные игры! - Зинди! - Никлин шагнул к ней, но его остановил взгляд девушки, полный гнева и презрения. - Послушай, произошло какое-то недоразумение. Давай пойдем ко мне и... - Прощай, Джим! - Зинди сорвала бронзовую монетку с шеи, - это тебе на память! - Она швырнула монету ему под ноги и побежала прочь. - Но... - Джим ошеломленно смотрел на древнюю бронзу. И наконец он вспомнил. "Я подарил ей эту монету в тот день, когда навсегда покинул Оринджфилд". Никлин нагнулся и подобрал монету, собираясь догнать Зинди. Он уже сделал первый шаг, когда с резкостью захлопнувшейся двери, весь мир погрузился в кромешную тьму. От неожиданности Никлин вскрикнул, на какое-то мгновение его охватила паника - он решил, что ослеп. Темнота казалась настолько абсолютной - ни уличных огней, ни зажженных окон, ни автомобильных фар, ни прожекторов внутри корабля - что она могла быть лишь внутри него самого. Это наказание, наказание за грехи. Но уже через несколько мгновений глаза начали привыкать к темноте; постепенно, словно изображение на фотопластине, стала проявляться блеклая картина полосатого ночного неба. Никлин поднял голову и увидел, что солнце скрылось за одной из силовых линий, движение которых создавало на Орбитсвиле смену дня и ночи. Его вновь охватил страх. Джим осознал, что впервые на памяти человечества Орбитсвиль каким-то непонятным образом вдруг перескочил из яркого солнечного утра в беспросветно черную ночь. 16 - Ну, теперь вы сами можете убедиться, что ловушка вот-вот захлопнется. Монтейн с посеревшим и осунувшимся лицом обращался к членам общины, собравшимся на третьем этаже офиса. Никлин отметил, что проповедник выглядит удрученным и нерешительным как раз тогда, когда требуется сплотить и воодушевить своих последователей. - Мне не надо напоминать вам, что дьявол сейчас довольно потирает руки, - продолжал Монтейн. - Мы должны покинуть это проклятое место как можно скорее, друзья мои, иначе будет поздно. Никлин слушал и впервые с момента знакомства с Кори Монтейном не испытывал никакого желания высмеять его слова. Светящиеся голографические часы показывали 12:06, но за окном царил непроглядный мрак. Вместо обычной для полудня картины залитых солнцем зданий и вырисовывающихся вдали холмов, за окном ровно светились огни ночного города. Внутренние часы подсказывали Джиму - произошло какое-то серьезное нарушение естественного порядка вещей. Но еще большее беспокойство вызывало то обстоятельство, что впервые в жизни у него возникло подозрение - за дело взялись сверхъестественные силы. - Как скоро мы сможем отправиться, Кори? - крикнул кто-то. - Как только предоставится возможность, - отрешенно ответил Монтейн. - Я пойду в Департамент Космических Перевозок... Договорить ему не дали. Монтейн с великим изумлением наблюдал, как с яростными криками вскочила по меньшей мере половина его слушателей. - У нас нет времени думать о каких-то там сертификатах, - кричал Крейг, начисто забыв о подобострастном тоне, с каким он всегда обращался к проповеднику. - Надо взломать запоры и отправляться немедленно. Его слова сопровождались одобрительным шумом. Монтейн попытался успокоить аудиторию, воздев, как обычно, руки вверх. Но на сей раз магический жест оказался не столь эффективным, и наступившую тишину вряд ли можно было назвать таковой. - Правильно ли я вас расслышал, Джок? - спросил Монтейн. - Вы предлагаете оставить здесь большинство наших собратьев? Ведь многие все еще находятся в своих домах по всей Области Первого Портала. - Проповедник указал на панель связи, где мигали оранжевые огоньки - сотни абонентов дожидались ответа. - Что мы им скажем? Предложим остаться, отдаться в руки дьявола? - Лучше пусть спасется хоть часть, чем никто, - настаивал Крейг, оглядываясь в поисках поддержки. - Я думаю, мы все несколько торопим события, - вмешался Скотт Хепворт. - Мы стали свидетелями небольшого нарушения в окружающей солнце силовой клетке, но кроме этого ведь ничего не изменилось. Возможно, включился какой-то механизм, который время от времени поправляет картину чередования света и тьмы. Не забывайте - мы находимся на Орбитсвиле два столетия, по космическим масштабам это ничто. - Хепворт обвел всех увещевающим взглядом: - Мой совет - давайте не будем поддаваться панике. "Вот голос здравого смысла. Только все дело в том, что никто уже не верит в него, даже я". Никлин взглянул на Монтейна. - Скотт абсолютно прав, - громко сказал проповедник, пытаясь восстановить свой авторитет. - Мы вызовем всех наших соратников прямо сейчас, но тем временем я хотел бы... Голос его дрогнул и замолк. Тихая вспышка озарила все вокруг, и за окнами во всем своем великолепии вновь засиял полуденный мир. Он материализовался из мрака в одно мгновение. Все вокруг выглядело привычным, безмятежным и незыблемым. В воздухе парили птицы, ветер медленно колыхал флаги над главным пассажирским отделением. Мир открылся людям на несколько секунд, в течение которых они обменивались недоуменными и ошеломленными взглядами, а затем вновь погрузился в темноту. Его проводил хор испуганных криков и удивленных возгласов. Никлин тоже вскрикнул, он почувствовал, как пол уходит из-под ног, и решил, что вот-вот все они будут похоронены под обломками здания. Но уже в следующий миг его глаза обнаружили удивительнейший факт - офис и все находящееся в нем по-прежнему выглядело целым и невредимым и покоилось на своих местах. Через мгновение Никлин ощутил, как пол под его ногами вновь обрел стабильность. Это ощущение, обычное для космического полета, было, конечно же, совершенно незнакомо Никлину. - Это временное прекращение действия силы тяжести, - кричал Хепворт, подтверждая своими словами наихудшие подозрения Джима. - Только и всего. Не следует проявлять слишком большое беспокойство. Никлин уставился на неопрятную фигуру ученого. Понимает ли Хепворт, сколь глупо и нелепо пытаться выдать исчезновение гравитации за незначительное происшествие, что-то вроде отключения электроэнергии. Ничего похожего на Орбитсвиле никогда прежде не происходило. Даже внезапное и незапланированное наступление ночи, какой бы ужас оно ни вызвало, не могло сравниться с тем животным страхом, который объял людей с потерей веса. Ведь свет - это всего лишь свет, и каждый знает, как легко его включить и выключить. Но гравитация - это совсем иное! С гравитацией такой номер не пройдет. Никто не мог воздействовать на нее. Когда гравитация исчезает, все, от малого ребенка до глубокого старика становятся искушенными знатоками физических основ мироздания, глубоко проникая в суть фундаментальных законов. Они вдруг осознают, что если с одним из условий их существования что-то не в порядке, то под вопросом оказывается само их существование. За окном вновь вспыхнул солнечный мир, словно Газообразное Позвоночное решило поддержать и одобрить ход мыслей Джима. Но не успел Никлин с облегчением выдохнуть воздух из легких, как мир опять погрузился во тьму. Вспышка света была мгновенной, словно молния или термоядерный взрыв. Никлин напрягся в ожидании ужасающего взрыва. Но вместо этого повисла напряженная тишина, она сопровождалась чередой быстрых вспышек - день, ночь, день, ночь, день, ночь... Календарный месяц сжался в десяток стробоскопических секунд. Раз или два во время этого стаккато сила тяжести ослабевала, но не столь резко и сильно, как в самый первый раз. А затем все кончилось столь же внезапно, как и началось. За окном воцарилась ночь, мирная ночь. Лампы под потолком прекратили нервозно вспыхивать, и обыденный микрокосм офиса озарил ровный спокойный свет. - Боже, - совершенно спокойно произнес женский голос. - Это конец света. "Вернее было бы сказать, что наш Орбитсвиль потерял свою устойчивость, - заметил про себя Никлин. - Впрочем, это одно и то же..." Хепворт шмякнул кулаком по столу: - Кто-нибудь знает, где сейчас Меган Флейшер? Упоминание имени пилота стало тем катализатором, который обратил рефлексию в действие. Не было сказано ни слова, внешние признаки страха отсутствовали, но все вдруг пришли в движение, засуетились. Никлин понимал, что все движимы одной-единственной целью - предупредить своих близких, своих родственников и друзей, собрать все необходимое и погрузиться на борт корабля. Никлин точно знал, что творится в головах окружающих его людей, ибо внезапно стал частью их. Орбитсвиль был домом для многих миллионов, и в течение двухсот лет он служил людям верой и правдой. Казалось, его горы и степи, его реки и океаны обладают надежностью и постоянством старушки Земли. А ведь вряд ли можно было бы вообразить более эфемерный объект - сферическая пленка загадочного вещества диаметром почти миллиард километров и толщиной всего восемь сантиметров. Никлин всегда относился к тем счастливчикам, кто совершенно равнодушен к подобного рода вопросам. Он отгородился от них крепкой стеной, решительно, раз и навсегда, отогнал их прочь вместе с другими тревожными и неразрешимыми проблемами. Тем не менее в глубинах его подсознания всегда таилась неприятная мысль, что он живет на внутренней поверхности пузыря. И вот эта тревога вышла наружу. Часовой механизм бомбы сработал, и Никлин перешел в качественно новое состояние, состояние, в котором его действия определялись одним - стремлением покинуть Орбитсвиль прежде, чем произойдет то, что человеческий мозг не в состоянии представить. В этом состоянии Джим воспринимал происходящее как-то туманно и искаженно. Значение одних событий преувеличивалось, а других преуменьшалось. В какой-то момент Никлин осознал: Кори Монтейн не способен решиться на активные действия, а подопечные вышли из-под его власти. Проповедник выглядел так, словно он потерпел сокрушительное поражение. Казалось, что он полностью сбит с толку и не вполне доверяет собственным органам чувств. И тут Никлин понял: в глубине души Монтейн полагал, что этот день не наступит никогда. Бесконечные приготовления к побегу с Орбитсвиля стали сутью его жизни, и он находил все новые и новые причины, дабы оттянуть решающий шаг. В какой-то момент Никлин обнаружил, что стоит в тесной телефонной будке. Он не помнил, как здесь очутился, не понимал, зачем он здесь. Несколько секунд Джим тупо смотрел на аппарат, затем, придя в себя, попросил соединить его с номером Уайтов в отеле "Первопроходец". Почти тотчас на экране возникла огненно-рыжая голова Чама Уайта. На его лице застыла неестественная улыбка человека, приговоренного к смерти. - Джим! - сипло сказал Чам. - Джим Никлин?! Что происходит, Джим? Никлин нетерпеливо качнул головой. - Сейчас не время говорить. Вы хотите вырваться? - Вырваться? - Вырваться с Орбитсвиля. На корабле. Хотите? В этот момент кабину залил солнечный свет. Расположение силовых линий вновь изменилось. Изображение Чама тоже посветлело. - Я боюсь, Джим! - В карих глазах Уайта сквозил неприкрытый ужас. - Мы все боимся! - резко ответил Никлин. - Именно поэтому я и спрашиваю вас, хотите ли вы убраться отсюда. Так что? - Мы с Норой уже думали об этом. Мы часто вас видели в телерепортажах, поэтому эта мысль не раз приходила нам в голову, но серьезно мы никогда не обсуждали ее. Мы никогда не думали, что дойдет до этого. У нас нет билетов или что там требуется... - Корабль отправится полупустым, - отрезал Никлин, поражаясь способности Чама, подобно Монтейну, тратить время на бессмысленные мелочи. - Зинди с вами? Чам оглянулся. - Она в спальне с матерью. - Тащите их на корабль, - приказал Никлин. - Я говорю с вами как друг, Чам. Тащите их на корабль, и Бога ради, поторопитесь! Я жду вас у центрального трапа. Вы поняли меня? Чам кивнул с несчастным видом. - Что нужно собрать? - Собрать? Если вы станете что-либо собирать, то неминуемо погибнете, черт бы вас набрал! - Никлин ткнул кулаком в лицо Чама, рука прошла в изображение, исказив его. - Отправляйтесь на корабль немедленно и не позволяйте никому задерживать вас! Джим уже отошел от телефона, когда смысл последней фразы дошел до него. Наверняка очень многие захотят пробраться на борт "Тары". Люди, не имеющие никакого отношения к общине. Люди, для которых весь этот проект был лишь развлечением. Но теперь все изменилось - грянул Судный день Большого О. "Половина населения Бичхеда захочет отправиться с нами, - прошептал про себя Никлин. - И никто не остановит их". В следующий момент он обнаружил, что находится в душной комнате напротив центрального кабинета офиса. Здесь хранилось разнообразное имущество членов общины. Открыв свой ящик, Джим извлек из него бластер, о котором не вспоминал с того далекого утра в Альтамуре. Когда они покидали особняк Фугачча, Никлин взял с собой оружие исключительно потому, что счел неразумным оставлять без присмотра столь опасную игрушку - вдруг она попадет в руки любопытного ребенка. Теперь бластер уже не казался ему ненужной обузой. Оружие выглядело удобным и очень опасным - качества, наиболее уместные в данной ситуации. Никлин проверил индикаторы, перекинул ремень бластера через плечо и быстро вышел. Когда он вместе с другими членами общины выбрался из здания, на улице сиял день. Солнце светило уже целые десять минут, и то, что этот срок казался Никлину довольно долгим, неоспоримо свидетельствовало, насколько подорвана его вера в естественный порядок вещей. Когда Никлин вышел из-под широкого навеса и взглянул на небо, его окатило волной тошнотворного страха. Всю свою жизнь он видел в небе темно-синие и голубые полосы, указывающие на области дня и ночи на противоположной стороне Орбитсвиля; полосы имели правильную геометрическую форму и строгий порядок чередования. Теперь же их было не узнать - так сильно они исказились. И тут по телу Никлина пробежал озноб ужаса - они двигались! Время от времени разные участки неба вспыхивали, несколько мгновений мерцали и колыхались, затем успокаивались, и полосы возвращались в исходное состояние. Глядя на это удивительное явление, Никлин догадался, что именно оно вызвало лихорадочную смену света и тьмы в районе Бичхеда. Солнечная клетка сокращалась подобно огромному сердцу, бьющемуся в предсмертных конвульсиях. "Это действительно конец света". Борясь с подкатывающей к горлу тошнотой, Никлин взглянул в сторону корабля и увидел, что толпа в несколько десятков человек, в основном рабочие космопорта, уже скопилась у центрального трапа. Люди топтались на месте, не делая никаких попыток миновать Кингсли и Винника, преградивших путь на трап, но в любую минуту они могли ринуться вперед. А снаружи шумела огромная толпа. Люди трясли прутья решетки и кричали на охранников, нервно топтавшихся с этой стороны ограды. Часть бульвара Линдстром, видимая с той точки, где стоял Никлин, была до отказа забита автомобилями. Кори Монтейн, выглядевший теперь, когда решение было навязано ему свыше, более уверенным, помчался к своему прицепу. За ним устремились Нибз Аффлек и Лэн Хуэртас. Остальные направились к трапу. Никлин не двинулся с места, словно отгородившись от всего происходящего невидимой стеной. Но затем до его сознания дошли крики со стороны главного входа. Джим повернул голову и тут же увидел Дани Фартинг. Она сопровождала группу взрослых и детей, пробиравшуюся через соседний служебный вход. Несколько охранников стали оттеснять толпу, создавая коридор, но в любую минуту их могли смять. Никлин заметил, как крепкий, массивный человек прорвался через ворота и столкнулся с двумя охранниками, только что вышедшими из будки. Завязалась драка, стоявшие рядом женщины завизжали. Группа переселенцев, некоторые из которых волокли чемоданы, уже отделилась от толпы и спешила к кораблю. У взрослых были абсолютно безумные лица, зато немногочисленные дети, защищенные броней своей невинности, выглядели всего лишь возбужденными, и не отрывали глаз от блестящего корпуса "Тары". И тут Никлин спохватился, что у Чама и Норы Уайт нет пропусков. Он ринулся к выходу. К тому моменту, когда Джим добежал до ворот, борьба между охранниками и их пленником подошла к концу. Руки задержанного склеили за спиной специальной лентой и отвели его в сторону. Один из охранников, белобрысый верзила, хмуро глянул на Джима. - Вы не имеете права носить оружие, мистер. Никлин взглянул на небо. - Вы хотите арестовать меня? - Уводите побыстрей своих людей, - буркнул охранник. - Нам только что сообщили - толпа в несколько тысяч человек движется из центра города по Гарамонд-парку. Сейчас они ломают ограду в северной части и совсем скоро будут здесь. - Спасибо. - Что уж там. Я всего лишь не хочу оказаться в центре побоища, только и всего. - Мудро. Никлин подбежал к Дани, схватил ее за руку: - Я хочу взять Зинди и ее родителей. Им нужны значки. Она внимательно взглянула на него, извлекла из кармана три золотистых диска и протянула ему: - Времени почти не осталось, Меган уже на корабле. Никлин не сразу сообразил, что так зовут пилота звездолета. - А что с теми, кто оплатил полет? - спросил он, подавляя очередной приступ паники. - Скольких еще нет? Дани взглянула на часы, работающие в режиме обратного отсчета. - Четверых. Они должны прибыть с минуты на минуту... - она вгляделась в неистовствующую толпу. - Вот они! Никлин прошел через служебный вход. Сдерживающие людской напор охранники пропустили молодую пару с детьми на руках. Поднявшись на носки, Джим оглядел толпу и с огромным облегчением увидел в море голов огненную шевелюру Чама Уайта. - Пропустите еще троих, - велел он охраннику. - Проклятая работа, - пожаловался тот, вытирая пот со лба. - Еще минута, и мы не выдержим. Никлин бросился на стену из человеческих тел. В первую секунду он даже растерялся - с такой готовностью она расступилась перед ним, но тут же сообразил, что причина - в болтающемся за его спиной бластере. Он схватил протянутую руку Чама и вытянул его из толпы. Нора и Зинди следовали за ним по пятам. Обе были очень бледны и совершенно растерянны. Нора не отрывала глаз от лица Никлина, словно видела его впервые, Зинди же прятала взгляд. - Сюда, - сказал Никлин, подталкивая Чама и женщин к узкому проходу. - Не торопитесь! - к ним подошел охранник с сержантскими нашивками на рукаве. - Никто не войдет сюда без пропуска. - Об этом позаботились. Никлин передал каждому из Уайтов по золотистому значку и втолкнул их в дверной проем, что до предела возбудило толпу. До этого момента людей удерживали остатки уважения к установленным правилам, но после того, как на их глазах трое из их числа совершенно неожиданно получили право проникнуть на космодром, они в негодовании ринулись вперед. Охранников прижали к ограде, возникла свалка. Каким-то образом охранникам все-таки удалось выбраться и запереть изнутри служебный вход. - Чего вы ждете? - крикнул сержант Никлину и Дани. - Вон отсюда! Никлин вместе с остальными побежал к кораблю. Никлин увидел, как Монтейн с Кингсли тащат вверх гроб с останками Милли Монтейн. Часть переселенцев толпилась у подножия трапа, остальные недружным стадом поднимались за парочкой с гробом. Несколько человек, включая Скотта Хепворта, бежали в сторону причальных линий. Никлин едва успел разглядеть все детали этой суматохи, как без всякого предупреждения мир вновь погрузился во тьму. Последовала еще одна лихорадочная смена солнечного света и ночной тьмы. Серия вспышек следовала с частотой два-три раза в секунду. Мир превратился в огромную театральную сцену, молнии озаряли искаженные лица застывших персонажей. Со всех сторон раздались испуганные крики - это опять начала свои шутки гравитация. Казалось, сама земля поднимается и опускается под их ногами. Стробоскопический кошмар продолжался целую вечность, а точнее, секунд десять, после чего безмятежное солнце вновь озарило мгновенно успокоившийся мир. Замершие в невероятных позах люди освободились от поразившего их паралича и вновь устремились к кораблю, спотыкаясь и чуть не падая. Дани и Зинди бежали рядом, подгоняя детей. Нора Уайт по-прежнему не отрывала взгляда от Никлина, словно в его силах было прекратить этот кошмар. Никлин взглянул в сторону причальных линий. Там, судя по всему, возникла стычка между членами общины и человеком в серой форме портового служащего. Служитель загородил дверной проем застекленной будки и яростно размахивал руками. Понимая всю серьезность этого спора, Никлин побежал к причальной будке. Когда он оказался рядом, к нему обратился Скотт Хепворт: - Этот тип, представь, называет себя хозяином причальных линий и отказывается выпустить корабль. - Вышвырни его оттуда, мы сами сделаем все, что требуется. - У него пистолет, и, похоже, он намерен им воспользоваться. Я полагаю, этот болван настроен совершенно серьезно. - Щекастое лицо Хепворта покраснело от гнева и бессилия. - Кроме того, мы не знаем код. - А как насчет замков на самих линиях? - Мы их взорвем. - Отлично! - Никлин снял ружье. Человек шесть поспешно отскочили в сторону, освобождая Никлину пространство. Служащему было лет пятьдесят, у него было длинное лицо, короткая стрижка и маленькие усики. Он стоял, горделиво расправив плечи и выпятив грудь. В его новенькой форме не было ни одного изъяна, выделялась лишь старомодная кобура. Похоже, ее только что извлекли с какого-то военного склада, где она пылилась в ящике и ждала своего часа - вдруг он все-таки наступит. - Приятель, сейчас не время для игр. Запускай линии и поживее! Служитель презрительно оглядел его с ног до головы и качнул головой: - Я ничего не стану делать без соответствующего разрешения. - Вот мое разрешение, - Никлин поднял бластер. - Оно нацелено вам прямо в пупок. - Любопытная штука! - Служитель положил руку на свой старомодный револьвер и улыбнулся, всем видом демонстрируя, как хорошо он разбирается в оружии. - Это даже не очень точная копия. - Вы абсолютно правы. Никлин поднял ствол своего бластера и нажал на спуск. Сине-белый луч пронзил крышу будки, мгновенно превратив в пар часть водосточного желоба, навес и пластиковые балки. Даже Никлин, уже имевший возможность оценить мощь этого оружия, был ошеломлен масштабом разрушений. - Это совершенно отвратительная копия, - улыбнулся он человеку в форме, съежившемуся и обхватившему голову руками. - Ну, а теперь перейдем к причальным линиям. - Я не верю, что вы осмелитесь выстрелить из этой штуки в человека. Служитель выпрямился и попытался снова принять неприступный вид, но удалось ему это уже не столь убедительно. Никлин шагнул ему навстречу. - Мне уже доводилось убивать из этой штуки и я с превеликой радостью рассеку вас на две половины - верхнюю и нижнюю. Какую-то секунду не было слышно ничего, кроме свиста ветра, затем послышались шум и крики с северной стороны порта. Никлин взглянул туда, где проходила граница парка и порта, и увидел движущиеся пестрые пятна - приближалась обещанная толпа. Он быстро перевел взгляд на служащего и сразу же понял, что настроение того изменилось. - Я всегда стараюсь честно выполнять то, за что мне платят деньги, но в моем контракте ничего не говорится, как я должен действовать в таких ситуациях. Вы ведь не испытываете ко мне недобрых чувств? Никлин прищурившись смотрел на него и не двигался с места. - Я вообще не испытываю никаких чувств. Так вы собираетесь выпустить корабль и тем самым остаться в живых? - Я выпущу корабль. Как только вы погрузитесь, он будет отправлен. Хепворт приблизился к Никлину и положил руку ему на плечо. - Джим, ты ведь понимаешь, что он сделает? Как только мы окажемся на борту и задраим все входы-выходы, он спрячется в укрытии и оставит нас с носом. А если мы снова откроем люк, то будет уже поздно... - Я знаю, что он собирается сделать, - резко ответил Никлин, по-прежнему целясь в служителя. - Поднимайтесь на борт. Я пойду за вами, держа под прицелом этого шутника, так что оставьте мне свободное пространство, чтобы, пятясь, я не упал. Понятно? - Хорошо, Джим. - Хепворт направился к кораблю, за ним потянулись остальные. - Я не стану делать никаких глупостей. - Человек взглянул туда, где в конце длинного ряда ангаров уже можно было различить отдельные фигуры. - Что делать? - Как только я поднимусь по трапу, запускайте причальные линии. Не стоит ждать, пока задраят люк. Как только я окажусь наверху - спускайте корабль. Губы служителя скривились в подобии улыбки. - Но это опасно. - Для вас, - отчеканил Никлин. - Этот момент действительно будет очень опасным, но прежде всего для вас. Вы, может, полагаете, я стану возиться с запорами люка и сниму вас с прицела? Так вот, люк будет открыт до тех пор, пока я не почувствую, что нос корабля начал опускаться в Портал. Если движение застопорится хоть на мгновение, я нажму на спуск. - Если я берусь за дело, то все будет в порядке! Служитель повернулся к панели управления. Никлин начал отступать. Он слишком много времени потратил на разговоры, но нужно было убедить служителя, что он не шутит. Краем глаза Джим увидел наблюдавших за ним портовых рабочих. Они стояли неровным кругом на приличном удалении, не осмеливаясь приблизиться. Но к звездолету очень быстро приближались еще тысячи непрошенных желающих принять участие в событиях. Беспорядочный шум, возвещавший об их прибытии, подсказывал Никлину - эти люди мыслят и действуют как толпа, а толпа знает, что она бессмертна. Если кто-то упадет на причальных линиях, "Тара" не взлетит никогда... - Трап в двух шагах за твоей спиной, - услышал он голос Хепворта. - Понял. Никлин ступил на наклонную плоскость и возблагодарил Бога - поверхность трапа была ровная, со специальным покрытием, предотвращающим скольжение. С каждым шагом он все лучше и лучше видел, что происходит вокруг. Казалось, на космопорт накатывает гигантский человеческий вал. Никлин добрался до люка. По-прежнему не опуская бластера, он осторожно ступил на внутренний трап. В то же мгновение корабль пришел в движение, и платформа внешнего трапа начала удаляться. - Гидравлическая система дверей под давлением, Джим. - Хепворт сидел на корточках перед панелью управления. - Скомандуешь, когда закрывать. - Необходимо дождаться, пока нос корабля не опустится вниз, - ответил Никлин. - Наш друг в стеклянной будке слишком легко согласился. Он еще не закончил своего дела. - Но на задраивание люка требуется время. Если мы проскочим через поле диафрагмы, когда люк будет еще открыт... - Не трогай кнопку, пока я не разрешу! - твердо сказал Никлин, пытаясь за внешней уверенностью скрыть тревогу. В это мгновение первая волна надвигавшейся со стороны парка толпы обогнула доки. Некоторые побежали к кораблю, яростно размахивая кулаками. Но большая часть бросилась к будке управления причальными линиями. Где-то внизу раздавался натужный скрип направляющих - их валы перемалывали накопившийся за два года мусор, который в обычных условиях перед запуском тщательно вычищали. Что, если в этом мусоре найдется достаточно крупный кусок металла и движение застопорится? Никлин затаил дыхание, когда в поле его зрения появилось черное озеро. Значит, корабль уже над Порталом. Люк находится посредине корпуса, так что звездолет вот-вот опустит нос. Сердце стучало словно молот. И вот картинка, которую Никлин видел сквозь прицел, начала поворачиваться. - Я закрываю, Джим! - крикнул Хепворт. - Нет! Оставь люк в покое! - Ждать больше нельзя! Солнечный мир кренился все больше и больше. Никлин оперся о комингс люка и по-прежнему не отрывал прицела от стеклянной будки управления. Раздался громкий чавкающий звук, и люк начал закрываться. - Прости, Джим, это было необходимо. Мир медленно исчезал из поля зрения Никлина. Он увидел, как служитель в будке сделал резкое движение, и в следующее мгновение скрип направляющих прекратился. - Ублюдок, - выдохнул Никлин. Нервная система подала команду пальцу на спуске, но тот не шелохнулся. Узкая солнечная щель сжалась до размеров линии и наконец исчезла совсем. Люк закрылся, и тут же сработали автоматические запоры. "Что со мной? - с удивлением подумал Джим. - Этот ублюдок был уже почти мертв, но я сам вернул его к жизни!" В следующее мгновение ему пришлось ухватился за дверную скобу, чтобы не упасть с трапа, - корабль двигаться! Почти сразу же с невероятным облегчением Джим почувствовал, что тело его стало невесомым. "Тара" начала свой полет. 17 Никлин крепко ухватился за поручень и потихоньку привыкал к мысли, что он - Джим Никлин! - стал космическим путешественником. В эту минуту Джим не мог получить информацию о том, что происходит снаружи, но разум подсказывал ему - "Тара", неуклюже протиснувшись через силовую диафрагму Первого Портала, по инерции удаляется от оболочки Орбитсвиля. Корабль медленно кувыркается, создавая пилоту немалые проблемы в управлении и оттягивая момент включения двигателей. Единственным источником информации были навигационные экраны. Как только Никлин вспомнил о них, у него возникло неодолимое желание немедленно попасть в рубку управления. Происходит событие, на которое стоит взглянуть, а он торчит в шлюзовой камере. Джим оглянулся, выбирая траекторию полета к внутреннему люку, и столкнулся с возмущенным взглядом Скотта Хепворта. - Этот кусок дерьма остановил механизм, - хрипло сказал Хепворт. - Он почти остановил нас, Джим. Если бы корабль был развернут, мы бы остались там навсегда. - Он выполнил свой долг и не покинул пост. - Это ты должен был позаботиться о том, чтобы он не покинул свой пост. Ты должен был расплавить этого ублюдка, Джим! - Все позади, Скотт. Ты не хочешь пойти взглянуть, что происходит? Не дожидаясь ответа, Никлин повесил бластер на плечо и оттолкнулся в направлении внутреннего люка шлюзовой камеры. Он напоминал теперь пловца, доверившего свое тело невидимым водам. Джим ухватился за поручень у люка и, очень довольный естественностью этого движения, нырнул в отверстие. Перед ним была широкая лестница, тянувшаяся вдоль всего пассажирского цилиндра. И лишь тогда Никлин понял, какая кутерьма царит на многочисленных палубах корабля. В момент, когда "Тара" совершила свое неловкое погружение в открытый космос, лестница и трапы, идущие вдоль нее, были забиты людьми. Теперь же, лишенные веса и ориентации в пространстве, они пытались выбраться в более удобное место. Некоторые вцепились в поручни, другие, громко вопя и бессмысленно размахивая руками и ногами, старались ухватиться за что-нибудь. Повсюду плавал багаж незадачливых пассажиров, увеличивая беспорядок. Куда ни кинь взгляд, везде творилось одно и то же. Никлин устремился в носовую часть корабля. Он знал здесь каждую планку, каждое соединение, каждый зажим столь хорошо, что мог определить свое местонахождение по неровностям сварных швов. Никлин преодолел шесть палуб, когда почувствовал слабую гравитацию - включились ионные двигатели "Тары". На верхних палубах было гораздо спокойнее - они предназначались для членов общины, многие из которых остались в Бичхеде. Приблизившись к третьей палубе, расположенной на два уровня ниже рубки управления, Никлин прямо над своей головой услышал голос Монтейна и остановился. Рядом находился люк, ведущий в шлюзовую камеру отделяемой капсулы. Этот уровень в основном был загроможден оборудованием для капсулы, поэтому здесь имелось лишь два жилых помещения - самого Кори Монтейна и его помощника Воорсангера. Монтейн и Нибз Аффлек стояли в дверях каюты Воорсангера, крепко ухватившись за дверные скобы, чтобы не улететь при неловком движении. Из каюты доносились лающие звуки. Никлин в первый момент решил, что Воорсангер заболел, но через несколько мгновений понял, что тот плачет. Мысль о том, что этот упрямый сухарь дал волю слезам, показалась Никлину столь же странной, как и все события последнего часа. - Что случилось? - спросил он Монтейна. Монтейн повернулся к нему. Лицо его было искажено яростью. - Это ваших рук дело? - У меня не было выбора. - Выбор! Кто вы такой, чтобы говорить здесь о выборе? - Губы Монтейна затряслись от бессильного гнева. - Вы осознаете, что наделали? Десятки семей остались там! Жена Роппа осталась там! - Это очень печально, - сказал Никлин, - но я абсолютно ничего не... - Мы не можем лететь, - оборвал его Монтейн. - Мы возвращаемся назад. - Назад?! Мы не можем вернуться, Кори, ведь нам едва удалось вырваться. - Джим прав, - поддержал его Хепворт, поднявшись следом за Никлином. - Вы! - проповедник нацелил на профессора дрожащий перст. - Вы два сапога пара, и вы оба в равной степени ответственны за этот запуск. - Вам следует успокоиться, Кори, - ровным голосом сказал Никлин. - Если мы вернемся и причалим, то потеряем корабль. Толпа... - Господь оградит меня от врагов. Монтейн бросился к лестнице и с поразительной прытью побежал вверх к рубке управления. Аффлек, взявший, судя по всему, на себя роль охранника, укоряюще взглянул на приятелей и последовал за Монтейном. - Нам лучше поспешить за ними, - повернулся Никлин к Хепворту. - Ты не сможешь применить бластер - он пробьет корпус. - Я и не собираюсь. - Никлину надоели разговоры Хепворта об оружии. - В конце концов, это предприятие задумал Кори Монтейн. Если он решит вернуть корабль назад, никто не вправе его останавливать. Хепворт фыркнул. - Именно поэтому его надо образумить. Никлин начал быстро подниматься вверх. Когда он добрался до палубы управления, Монтейн был уже там и стоял рядом с Меган Флейшер. Женщина-пилот сидела в центральном кресле лицом к основному экрану, на который поступало изображение с кормы корабля. Картина на экране так захватила Никлина, что он забыл обо всем. Внизу изображения поблескивали медью двигательные цилиндры. Но Никлин не стал задерживаться на этой детали. Большую часть экрана занимал огромный небесно-голубой круг, в центре которого сияло солнце Орбитсвиля. Это был Бичхедский Портал. Остальную часть экрана заполняла кромешная тьма Орбитсвиля. "Это произошло, это действительно произошло, - Никлин не мог оторвать глаз от экрана, - я в космическом корабле, а мир остался там..." До его сознания начали доходить слова пилота. - ...надеюсь, вы понимаете, что никакой корабль не сможет сам оторваться от причальных опор, - говорила Меган Флейшер. - Если мы вернемся, то улететь еще раз без разрешения руководства порта не сможем. Пилоту было около пятидесяти лет. Как многие из выдвиженцев Монтейна, она была глубоко религиозна. На ее тонком, с правильными чертами лице нельзя было заметить и следа косметических ухищрений. Хотя никто этого и не требовал, Флейшер предпочитала носить форменный темно-серый костюм почти военного покроя. - Кори, вы не видели, что творилось на территории порта, когда мы взлетали, - сказал Никлин. - Весь порт... - Я не спрашиваю вашего мнения, Никлин. Голос Монтейна стал жестким, взгляд выражал неприкрытую враждебность. - И все-таки я выскажу его, - твердо ответил Джим, отметив, что Монтейн впервые обратился к нему по фамилии. - Возвращение - это безумие. - В конце концов, что вы здесь делаете? Что случилось с великим неверующим? Почему вы не остались в Бичхеде насмехаться и зубоскалить, рассказывая каждому, кто захочет слушать, что Орбитсвиль незыблем и вечен? - Я... - Никлин растерялся под напором и логичностью упреков проповедника. - Джим прав, - вмешался Хепворт. - Если мы вернемся, то потеряем корабль. Монтейн повелительным жестом остановил его и повернулся к пилоту: - Выполняйте мой приказ. Возвращайтесь к Порталу и причаливайте. Какое-то мгновение казалось, что Флейшер собирается возразить. Но она лишь молча кивнула, повернулась к панели управления и быстро начала нажимать кнопки. Хепворт шагнул к ней, но Аффлек преградил ему путь. Переполненный самыми противоречивыми чувствами, Никлин вгляделся в сияющий голубизной диск Портала. По его оценкам звездолет находился примерно в пяти километрах от Орбитсвиля. С такого расстояния причальные опоры, надежно закрепленные на границе окна, выглядели как крошечные заусеницы, нарушающие идеальность круга. Никлин попытался представить, что будет твориться рядом с Порталом, когда толпа обнаружит, что "Тара" возвращается, но воображение отказало ему. Человеческое поведение непредсказуемо и в самые лучшие времена, а когда тысячи людей охвачены первобытным ужасом... "Но что бы ни случилось, стрелять я не буду". Рука сама собой скользнула к бластеру и извлекла батарею. Никлин, не отрывая взгляда от экрана, опустил тяжелый цилиндр в карман. Внезапно он осознал, что изображение на экране меняется удивительным и непостижимым образом. Перемена была столь заметна и столь противоречила его мыслям, что он вынужден был несколько секунд вглядываться в экран, прежде чем смог снова поверить своим глазам. Сверкающий голубой диск сжимался. В первое мгновение у Никлина возникла мысль, что Флейшер ослушалась-таки Монтейна и включила ионные двигатели на полную мощность, резко увеличив скорость удаления "Тары" от Орбитсвиля. Но потом он сообразил, что это физически невозможно - ни один созданный человеческими руками двигатель не мог придать звездолету такое ускорение. К тому же Джим совсем не ощущал увеличения гравитации. Между тем изображение Портала уменьшалось на глазах. Единственное объяснение было самым невероятным из возможных - экран отображал действительность. Уменьшался сам Портал! Все, кто находился в рубке управления, замерли. Менее чем за минуту огромный круг уменьшился до размеров сияющей в бездне космоса голубой планеты, затем крошечного спутника, затем звезды... Эта звезда несколько мгновений еще мерцала, а затем исчезла. Ловушка Орбитсвиля захлопнулась. Часть третья. ...ЭТОТ КРУГ НЕДОСТУПЕН ДЛЯ ЛОГИКИ НАШЕЙ 18 - Похоже, мы вовремя убрались. Это произнес Нибз Аффлек, обычно помалкивавший в присутствии начальства. Крайняя банальность его замечания помогла остальным освободиться от душевного и физического паралича. - Боже, Боже, Боже, - шептал Монтейн, опускаясь на колени с молитвенно сложенными руками. - Не покинь детей своих в час погибели. - Нужно попытаться наладить радиосвязь, - сказал Хепворт пилоту удивительно твердым и ясным голосом. Флейшер повернулась в кресле и в упор взглянула на него. - Зачем? - Хочу узнать, что с другими порталами. Возможно, то, что мы видели, произошло лишь с Первым Порталом. Флейшер попыталась улыбнуться. - Что-то подсказывает мне - это напрасная трата времени. Особенно моего. - Я сам могу этим заняться. - Хепворт взглянул на соседнее с пилотом кресло. Никлин отметил, что даже в состоянии крайнего потрясения физик соблюдает установленный на космическом корабле этикет. - Прошу вас, - Флейшер кивнула и снова повернулась к пульту управления. Как только Хепворт опустился в кресло с высокой спинкой, Никлин вновь перевел взгляд на основной экран. Экран был затянут однородным, ничем не нарушаемым мраком. Изображение двигательных цилиндров "Тары" исчезло после того, как их перестало освещать солнце Орбитсвиля. Несколько вспомогательных экранов, куда поступало изображение от телекамер, направленных вперед и в стороны от корабля, показывали звездное небо. Но сзади царил непроглядный мрак. Никлин знал, что эта черная пустота лишь кажущаяся - огромная, не отражающая света оболочка Орбитсвиля занимает сейчас половину неба, но его охватило тоскливое чувство покинутости. Его рассудок находился в столь же неустойчивом состоянии. Как примириться с тем простым фактом, что Кори Монтейн все-таки оказался прав? Орбитсвиль не был вечным и неизменным. Он, Джим Никлин, всегда исходил из того, что это естественное образование, материя, каким-то образом перешедшая в состояние, которое человеческий мозг никогда не сможет постичь. Но теперь Джим столкнулся с доказательством того, что Орбитсвиль имеет искусственное происхождение. И возникали закономерные вопросы - кто создал его и зачем? Интуиция Никлина, его рассудок, само его существо отвергали сверхъестественное происхождение Орбитсвиля. Но что же тогда? Когда его мозг отвлекся от проблем, которые он не был способен разрешить, Никлин обнаружил, что существует гораздо более насущный вопрос: что будет дальше? Враждебны ли жизни те силы, которые, как полагал Монтейн, ответственны за происходящее? Жизни не только человеческой - эта идея выглядела столь параноидальной, что даже определение "абсурдная" для нее не годилось - но жизни как форме существования материи? Может быть, солнце внутри оболочки погаснет, и сфера таким образом очистится от биологической накипи на своих внутренних стенках? Может, Большой О начнет сжиматься, как коллапсирующая звезда, пока совсем не исчезнет? Или разлетится на мелкие осколки в результате гигантского взрыва? Апокалиптическое видение того, как оболочка Орбитсвиля разлетается во все стороны, по ассоциации вызвало у Никлина воспоминание о зеленых линиях, появлявшихся во многих местах тремя годами раньше. Силовое поле, сопутствовавшее этим линиям, ослабляло физико-химические связи в стали и бетоне. Не значит ли это, что то же самое может произойти с оболочкой Орбитсвиля? - Радио молчит, Орбитсвиль наглухо закупорен, наступило время для внесения предложений. - Хепворт повернулся к Никлину. - Что скажешь, Джим? - Мне кажется, у нас попросту нет выбора - мы должны продолжать полет, но... - Тут Никлин взглянул на Монтейна, который все еще беззвучно молился. - Что "но"? - Мы разговариваем так, будто мы - совет директоров, а это не так. Только Кори имеет право брать на себя ответственность. - Джим! О чем ты говоришь? - Толстое лицо физика раздраженно скривилось. - Да ты только взгляни на него! Совершенно ясно, что этот человек не способен и прогулочной лодкой командовать, не то что... Он осекся и сделал примиряющий жест в сторону надвинувшегося на него Нибза Аффлека. - Все, что я хочу сказать, монсеньор Джим, - тихо добавил он, наклонившись к Никлину, - это то, что в прошлом я никогда не замечал в вас особой уступчивости по отношению к Папе Кори Первому. - Знаю, знаю. - От смятения, с которым он никак не мог справиться, у Никлина перехватывало дыхание. - Но несколько минут назад он прямо высказал мне... Мне не следует... Если бы не Кори Монтейн, я бы сейчас... - Все в порядке, Джим. - Монтейн поднялся с колен. Бледное лицо его напоминало неподвижную маску. - Сейчас не время спорить. Многие остались там, но это только моя вина. Я давно получил предупреждение о грядущем судном дне, но... бездействовал. И настанет день, когда я отвечу за это пред ликом Господа. Мне остается лишь уповать на то, что я удостоюсь милости предстать перед его ликом. - А тем временем, - нетерпеливо прервал его Хепворт, - мы устремимся к первому намеченному нами объекту. Вы это имеете в виду? Монтейн неопределенно пожал плечами. Хепворт торжествующе кивнул пилоту: - Теперь очередь за вами, капитан. Хотите ли вы расправить крылья? На мгновение Никлин подумал, что Хепворт вдруг настроился на поэтический лад, но затем понял, что тот имеет в виду электромагнитные ловушки "Тары". - Почему бы и нет? - ответила Флейшер. - Диспетчеров здесь нет, да и движения никакого. - Она повернулась к пульту. Никлин зачарованно наблюдал, как пилот перебирает изящными пальцами по чуть наклонной панели, как загораются под ее руками переулки, магистрали, целые города цветных огней. Шла первая стадия подготовки к переходу корабля из эйнштейновского пространства в странное царство артуровской физики. Для начала Меган Флейшер включила термоядерный реактор и подала питание на ловушки, развернув таким образом невесомые и невидимые крылья "Тары". При нынешней пренебрежимо малой скорости звездолета захватывающее поле служило всего лишь дополнением к ионным двигателям, но его эффективность росла с увеличением скорости корабля. - Вперед, - сказала Флейшер через несколько секунд и нажала основную клавишу. Никлин ощутил небольшое, но резкое увеличение собственного веса. Его переполняло изумление - огромное металлическое существо, которому он посвятил три года своей жизни, вдруг из неповоротливой и уродливой гусеницы превратилось в бабочку, расправившую свои крылья и обретшую истинную жизнь. Флейшер переключила камеры, и на основном экране расцвело звездное поле. Около сотни крупных звезд сияли алмазами на фоне россыпи более мелких драгоценностей. Корабль словно ввинчивался в трехмерную картину космоса. "Я, наверное, был слеп, - подумал Никлин, скользя взглядом по удивительному и прекрасному зрелищу. - Как я мог не понимать, что мы рождены для звезд?" - Что-то не так, - обыденным голосом произнесла Флейшер. - Что-то здесь не так. Хепворт тотчас оказался рядом с ней, внимательно оглядывая индикаторы. - Что вы имеете в виду? - Я бы не назвала это включение чистым. Захватывающие поля нарастали чуть медленнее, чем надо. - Процесс длится сотую долю секунды, - Хепворт облегченно вздохнул и раздраженно добавил. - Об этом невозможно судить на глаз. - Я работаю пилотом более двадцати лет, и я могу судить об этом на глаз, - отрезала Флейшер. - Кроме того, это не единственное, что мне не понравилось, - левое поле в момент раскрытия имело несколько деформированную форму. - Что с ним? - Оно выглядело... плоским. Хепворт внимательно посмотрел на сияющую бабочку - график распределения напряженности захватывающего поля. - На мой взгляд, все просто отлично. - Сейчас оно выглядит нормальным, - упрямо возразила Флейшер, - но я говорю, что в начальный момент оно было плоским. - Возможно, виновато поле Орбитсвиля. - Хепворт провел рукой по роскошным волосам пилота. - Я думаю, вы можете смело положиться на меня в вопросах физики вакуума. Флейшер брезгливо отклонилась. - Не распускайте рук, Хепворт, иначе я запрещу вам подходить к пульту управления. - Спокойнее, спокойнее! - добродушно ответил физик и обернулся к Никлину за поддержкой. Никлин без всякого сочувствия взглянул на Хепворта - в его ушах все еще звучало едкое замечание Зинди по поводу компетентности физика. Недолгое наблюдение за Меган Флейшер убедило его - эта первоклассная пилот-профессионал, всегда точно знает то, о чем говорит. Вполне возможно, мимолетное нарушение захватывающего полян не имело особого значения, как утверждает Хепворт, но действительно ли он настолько хорошо знает двигатели звездолетов или больше строит из себя знатока? Монтейн в своем стремлении к экономии слишком во многом доверился ему... - О чем ты думаешь, Джим? - От добродушия Хепворта не осталось и следа, на лице появилась неприятная настороженность. Никлин вспомнил, в каких случаях Скотт Хепворт становится агрессивным и даже способным применить силу, - когда кто-либо высказывает сомнения в его научных или технических познаниях. За прошедшие три года Никлин не раз наблюдал подобные вспышки гнева. - Я о многом думаю, Скотт. - Он взглянул на экраны. - Все это несколько обескураживает. Хепворт нетерпеливо мотнул головой. - Ты смотришь так, словно обнаружил в своем супе что-то крайне непривлекательное. Может быть, ты думаешь, я не разбираюсь в том, о чем идет речь? - Ты нервничаешь, Скотт, наверное, так же, как и я, - примиряюще ответил Никлин. - Ты прекрасно знаешь, что я считаю тебя величайшим из ныне здравствующих специалистов по каким угодно вопросам. - Мне не нравится твой снисходительный тон, ты, провинциальный... - Хепворт замолчал, удивленно глядя на лестницу. Там стоял бородатый молодой человек в синей форме портового охранника. Он мгновение смотрел на собравшихся у пульта управления, затем взмахнул рукой и исчез. - Здесь просто проходной двор, - раздраженно заметила Флейшер. - Я не могу позволить, чтобы люди сновали туда-сюда, когда им заблагорассудится. - Совершенно верно! - Монтейн, похоже, обрадовавшись возможности решить хоть что-нибудь, пришел в себя. Он повернулся к Аффлеку. - Я хочу, чтобы вы с Герлом попеременно дежурили на нижней палубе. Не пропускайте никого, кроме присутствующих здесь, без моего разрешения. - Хорошо, Кори. Безмерно обрадованный Аффлек бросился исполнять поручение патрона. Монтейн навернулся к Никлину, на губах его играла сухая улыбка. - Джим, поскольку вы решили почтить нас в этом полете своим присутствием, я надеюсь, вы не станете даром есть свой хлеб. Немедленно начинайте обход палуб и выясните, кто из посторонних проник на борт. Составьте список этих лиц и принесите мне. Я решу, где их разместить. - Хорошо, Кори. - И передайте им, что я желаю поговорить с каждым в отдельности сразу же, как только у меня появится свободная минута. - Слушаюсь и повинуюсь! Горячий душ принес такое наслаждение, какого Джим давно уже не испытывал. Новоявленный путешественник проспал почти семь часов, во время которых его лишь изредка беспокоили сны, в которых он куда-то падал. Никлин очнулся, испытывая два сильнейших чувства - голод и жгучее желание вымыться. Мысль о завтраке представлялась очень соблазнительной, но Джим резонно решил, что еда принесет гораздо больше удовольствия, если он примется за нее после хорошего душа. Никлин спустился вниз, на двадцать четвертую палубу, где находились прачечная и душевые. Горячая вода подавалась из расположенных рядом двигательных цилиндров. Никлин выстирал белье, оставил его в сушилке, а сам отправился в душевую кабинку. Наступила благословенная минута, когда он мог пассивно и бездумно отдаться тугим, обжигающим струям воды. Блаженствуя под ними, Джим внезапно осознал, что в самое ближайшее время у него возникнут проблемы с одеждой - ведь полет продлится немало месяцев. Многие из тех, кто оказался на борту "Тары" не имели ничего, кроме того, что на них было надето в момент старта. Никлин улыбнулся, представив Монтейна в подобной ситуации. В мире идеальных христиан богатые должны с готовностью поделиться своим добром с обездоленными, но Джим как истинный циник, подозревал, что в реальности все окажется совсем иначе. К счастью, сам Кори Монтейн был избавлен от проблем, действительно отделяющих имущих от неимущих. Запасы консервированных продуктов уже в течение нескольких недель доставлялись на борт, а некоторый их недостаток полностью компенсировался тем, что на борту "Тары" находилась лишь половина от запланированного числа пассажиров. Переселенцев, оплативших билет до Нового Эдема, насчитывалось шестьдесят, из членов общины лишь двадцать пять человек сумели в этот ужасный час попасть на борт Ковчега; остальные в этот момент либо находились в отпуске, либо выполняли какие-нибудь поручения Монтейна. Произведенный Никлином осмотр всех палуб выявил, что кроме семьи Уайтов на борту корабля находятся три портовых охранника, а также группа из семи мужчин и женщин, которые оказались вблизи корабля в момент старта. В итоге на борту насчитывалось сто восемь человек. Эта цифра означала, что "Тара" в случае необходимости может находиться в полете не менее двух лет. Никлин решительно отогнал все мысли о том, что их ждет по истечении этого срока, если подходящий мир не будет найден. Его и раньше тревожило будущее переселенцев, особенно судьба детей, но он утешался мыслью, что как бы далеко ни улетел корабль, всегда есть возможность вернуться в исходную точку. Странная математика сверхсветового полета делала все объекты во Вселенной приблизительно равноудаленными и в равной степени доступными - но какой смысл было возвращаться назад теперь, когда все двери за ними захлопнулись. Пока его тело благодарно принимало горячие струи, мозг Никлина посетила еще одна беспокойная мысль. Что, если все происшествия последнего времени - лишь переходные процессы, временное явление, возникающее в тот момент, когда порталы должны захлопнуться? Это было бы злой насмешкой судьбы, лучшей из проделок Великого Шутника. Если дело обстоит именно так, то жизнь в таких местах как Оринджфилд, вероятно, уже, вернулась в свое обычное сонное состояние. В "Оринджфилдском обозревателе", наверное, готовят занимательные передовицы о любопытных происшествиях в столице; парочки все также чинно прогуливаются по переулку Четырех Лошадей; как обычно распахнуты в ожидании редких гостей двери отеля "Виктория"; кафе-мороженое мистера Чикли все также залито ярким светом неоновых ламп. Пройдет несколько лет, и сам факт существования порталов сотрется из памяти большинства людей, и никто не вспомнит, как корабль-призрак скользнул в черную пустоту, находящуюся непосредственно под их ногами, за тонкой непроницаемой оболочкой Орбитсвиля. Воображение так живо и правдоподобно нарисовало эту картину, что Никлину стало вдруг очень неуютно. Он поспешно выбрался из душа и лихорадочно начал растираться полотенцем. Кроме него в душевой в этот момент находился лишь Лэн Хуэртас, который, как обычно, проигнорировал присутствие Никлина. Джим молча оделся, провел эпилятором по подбородку и вышел. Поднимаясь по лестнице, он заметил, что затрачивает гораздо меньше усилий, чем обычно. Перед тем, как он лег спать, именно в тот час, который Никлин условно окрестил "вечером", ускорение корабля составляло примерно 0,5 "g". Теперь же оно, похоже, уменьшилось, хотя Никлин и не смог бы сказать, составляет ли оно половину, треть или четверть от нормального. Означает ли такое изменение ускорения то, что генераторы захватывающих полей действительно неисправны? Или корабль просто попал в область, бедную межзвездной пылью? Донесшийся из столовой (или трапезной, как именовал ее Монтейн) аромат свежего кофе мгновенно отвлек Никлина от раздумий на эту тему. Ужасающий повар Карлос Кемпсон остался в Бичхеде и он с некоторым стыдом поймал себя на том, что искренне радуется этому счастливому факту. Один из переселенцев, профессиональный кулинар, вызвался взять на себя стряпню, скрасив тем самым перспективу долгого путешествия. На тех уровнях, которые Никлин уже миновал, царило относительное спокойствие. Пассажиров попросили оставаться в своих каютах до 9:00 по корабельному времени. Несколько ребятишек играли на площадке, куда выходили двери четырех кают. Обычно жизнерадостные и весьма шумные, сейчас они были молчаливы и хмуры - суровость пластикового интерьера и искусственный свет неоновых ламп еще не стали для них привычной средой обитания. На десятой палубе Никлин услышал знакомый голос. Он оглянулся - в дверях каюты стояла Зинди Уайт. Она разговаривала с девочкой-подростком, поселившейся, по всей видимости, в соседней каюте. Никлин приветственно поднял руку, но прежде, чем он успел что-нибудь сказать, Зинди скрылась в своей каюте. На лице ее собеседницы появилось недоуменное и обиженное выражение. Добравшись до столовой, Джим обнаружил там несколько членов общины, в том числе Дани Фартинг и Герла Кингсли, сидевших за одним из длинных столов. Увидев Никлина, Кингсли скривил свое лицо в жутковато-гротескной улыбке, остальные же демонстративно проигнорировали его появление. Прием был обычный, Никлин давно уже привык к такому отношению, даже получал от него какое-то извращенное удовлетворение. В таких случаях он обычно протискивался в самую гущу и вклинивался в разговор, но на этот раз мощь молчаливого неприятия одержала над ним победу. Никлин взял в автомате порцию кофе и сел за отдельный стол. "Что-то происходит со мной, - отстраненно думал Джим, глотая горячий кофе, - и началось это со вчерашнего утра, когда Зинди убежала от меня". Подобно пьянице, пытающемуся восстановить события вчерашней попойки, Джим вспоминал встречу с Зинди, шаг за шагом, детально анализируя каждую мелочь. Его глазам предстал незнакомец... Незнакомец, внешне как две капли воды похожий на него, Джима Никлина. Незнакомец, являющийся Джимом Никлином... для всех остальных. Как зачарованный, он с ужасом и страхом наблюдал, как захватчик, овладевший его телом, творит свое черное дело, притворяясь живым, хотя в нем давным-давно погасла та главная искра, что делает человека человеком. Наблюдать за встречей этого чужака с Зинди Уайт было тяжело и больно. Никлин с горечью признал, что он сам и этот уродливый незнакомец - одно и то же лицо, что они едины и вместе несут ответственность за содеянное. "Я был мертв! Я был ходячим трупом... Зинди явилась из того благословенного времени, которое я утратил... Она напомнила мне обо всем хорошем и чистом, чего я лишился, а я... как я отплатил ей за это напоминание?" Никлин почувствовал, как кровь приливает к лицу. Кофе стыл в чашке, рука замерла не донеся его до рта. Через какое-то время Джим почувствовал на себе чей-то взгляд. Из-за соседнего стола на него задумчиво смотрела Дани. Он улыбнулся, словно только что вспомнил о чем-то очень важном, поспешно вскочил и вышел из столовой. На тесной площадке у лестницы Никлин на мгновение замер, затем направился к рубке управления. Добравшись до третьей палубы, которую легко было узнать по люку капсулы, Джим взглянул на двери кают Монтейна и Воорсангера. Красные лампочки свидетельствовали о том, что каюты заперты изнутри. По всей видимости, оба еще спали - один в обществе своей давно почившей жены, другой, лишенный общества своей живой жены. "Характерный штрих, о, Газообразное Позвоночное". На второй палубе, где располагалась каюта пилота, Никлин обнаружил Нибза Аффлека, охранявшего путь наверх. Когда он проходил мимо, Аффлек едва заметно кивнул. Войдя в рубку, Никлин обнаружил там Хепворта и Флейшер. Они сидели в креслах перед основным экраном, куда вновь подавалось изображение с хвостовой камеры, но теперь экран заполняла вовсе не кромешная тьма. Корабль ускорялся уже в течение пятнадцати часов, так что камера охватывала гораздо большую область Орбитсвиля; картина изменилась самым кардинальным образом. Весь экран заполняли светящиеся зеленые линии, образуя сложные кривые, напоминающие переплетения причудливых цветов. Орбитсвиль походил на работу художника, решившего покрыть гигантскую поверхность ярко светящимися неоновыми трубками. На вспомогательных экранах эти яркие нити тянулись во всех направлениях, образуя облако холодного зеленого сияния. - Каково зрелище, а, Джим? Хепворт повернулся вместе с креслом и взглянул на Никлина. Он выглядел изможденным и усталым - похоже, так и не ложился спать. Вчерашней враждебности как не бывало. - Никогда не видел ничего подобного, - ответил Джим, радуясь тому, что добродушный физик не способен таить неприязнь. Приятно сознавать, что не все отшатнулись от тебя. - Да, старушка решила показать нам напоследок роскошное представление. Хепворт извлек из бокового кармана куртки серебристую фляжку и протянул Никлину: - Хочешь выпить? Никлин взглянул на Меган Флейшер, та спала глубоким сном, хотя и сидела абсолютно прямо. - Нет, спасибо. - Смотри, больше не попробуешь, Джим. У меня не осталось ни одной бутылки. Когда закончится эта, мы усядемся на строжайшую диету из какао, морковного сока и прочей дряни. - Гримаса отвращения мелькнула на толстом лице Хепворта. - Боже! Возможно, мне даже придется хлебать этот чертов чай! Никлин усмехнулся и протянул руку за фляжкой. Неразбавленный теплый джин - какая мерзость! - но это знак дружбы, а именно в дружбе он сейчас так нуждался. "Знак дружбы, - Никлин глотнул теплую противную жидкость. - Несколько лет нас было двое, только двое. Пара атеистов, пара циников. Пара последователей Газообразного Позвоночного, подкидывающего монетку случая в окружении благочестивых святош. Но именно мы возродили этот корабль. Именно мы". - Садись, - хлопнул по соседнему креслу Хепворт. - Ее милость сейчас не станет возражать. - Хорошо. - Никлин сел рядом с приятелем и вернул ему фляжку. Он вновь уставился на фантастический узор, сияющий на основном экране. - Что, по-твоему, произошло там? Хепворт глотнул джина и пожал плечами. - Если хочешь знать мое мнение, это еще не конец. Нутром чую, Джим. Это совершенно ненаучно, я знаю, но я нутром чую, что все только начинается. - Я понимаю, что ты имеешь в виду. - Никлин не мог оторвать взгляда от экрана. - Эти линии должны быть очень яркими, если мы видим их с такого расстояния. Я хочу сказать... Как далеко мы удалились от Орбитсвиля? - Недавно прошли двухмиллионную отметку. - Никогда не думал, что со мной может произойти что-то подобное. Джеймс Никлин - космический путешественник! Надеясь, что наконец-то разговор перешел к предмету, допускающему естественное объяснение, он попытался разобраться, почему от названной Хепвортом цифры у него по спине пробежал неприятный холодок. Пятнадцать часов лету с ускорением, скажем, 0.5 "g" составят... Способность к умственной деятельности, казалось, покинула Джима, когда он осознал, что к настоящему моменту на звездолете должна установиться нормальная сила тяжести, так как с ростом скорости двигатели начинают работать все более эффективно, обеспечивая все больший захват реактивной массы. Но сейчас ускорение, согласно его внутренним ощущениям, составляло треть или даже четверть от нормального. А пока он спал, ускорение могло колебаться, от чего ему и снились бесконечные падения в пустоту. - Смотри, не перегрей мозги, - дружески заметил Хепворт и снова протянул фляжку Никлину - верный признак, что он не собирается спорить. - При нормальных условиях мы находились бы сейчас гораздо дальше. - Я... не решался спросить тебя об этом. - Я понял. Что-то ты стал слишком тактичным. - Хепворт недоуменно вздернул брови. - Никогда прежде не замечал за тобой особой дипломатичности. Что случилось, Джим, ты случаем не заболел? Никлин вымученно улыбнулся. - Решил взять выходной. Так что ты говоришь о двигателях? - О двигателях? Ничего! Ни слова! Ни звука! Ни писка! Двигатели в отличном состоянии. - Но ведь ты сказал... - Я сказал, что при нормальных условиях корабль преодолел бы гораздо большее расстояние. - Так что же неисправно? - Само пространство неисправно. - Хепворт был совершенно спокоен. - Ты должен помнить - мы теперь находимся во Вселенной, состоящей из антиматерии. В Антивселенной, Джим. Многое теперь иначе. И скоро я смогу сказать, что именно иначе. Перемены, скорее всего, касаются плотности и распределения межзвездной пыли, но, может быть, и чего-нибудь более существенного. Если есть отличия в ядерных взаимодействиях, как в случае с кобальтом-60, то могут измениться и какие-то характеристики корабля. Например, наше захватывающее поле может оказаться частично проницаемым для античастиц. Говорю тебе, Джим, - перед нами открываются целые области неисследованного. Никлин глотнул теплого джина. "Я полностью доверюсь этому человеку, - он постарался не скривиться, когда алкоголь обжег ему горло, - я приму все, что он скажет. Я целиком поверю в него, потому что никто, даже Великий Шутник, не отправит сотню человеческих душ в путешествие на корабле, который не способен летать". Он снова падал во сне. В одном из снов корабль находился на орбите зеленой планеты. На планете не было видно ни облаков, ни океанов, ни полярных льдов. Меган Флейшер призналась Джиму, что не умеет управлять капсулой. И он заменил ее. Никлину снилось - он сидит в кресле пилота. Небольшой аппарат нырнул, швыряемый из стороны в сторону, в направлении ярко-зеленой елочной игрушки. Джим взглянул на пульт управления, и ужас объял его, ибо он понял, что все эти рукоятки и индикаторы лишены для него всякого смысла. Он ничего не понимал в летном деле, абсолютно ничего! Какая безумная сила заставила его решить, что он справится с любым летательным аппаратом? Ядовито-зеленая поверхность опрокинулась, увеличиваясь в размерах и вращаясь перед глазами Джима. Теперь он видел, что это болото, булькающее, колеблющееся, зловонное болото. Оно неслось ему навстречу со скоростью, во много раз превышающей скорость звука. И ему ничего не оставалось, как приготовиться к смерти... Наступило утро второго дня полета. Проснувшись, Никлин пришел к выводу, что выжить в длительном путешествии и сохранить здравый рассудок можно, лишь занявшись чем-нибудь полезным. Выработанная за последние годы привычка к напряженному труду поддерживала его весь утомительный год, пока "Тара" метр за метром преодолевала путь от Альтамуры до Бичхеда. Этот опыт мог пригодиться ему и сейчас. - Ты можешь довериться работе, - громко произнес Никлин в пустоту комнаты. - Работа не изменит тебе и не предаст тебя. Работа никогда не подведет тебя. Никлин знал, что есть занятие как раз для него, для его способностей и знаний. Джок Крейг, имевший репутацию мастера на все руки, был выдвинут Монтейном по соображениям, ведомым лишь одному проповеднику, на должность "ответственного за техническое состояние". В его обязанность входил ремонт всевозможных устройств, от выключателей до вентиляторов, но Крейг оказался среди оставшихся на Орбитсвиле, так что вакансия была свободна. Насколько Никлин знал, за первые часы полета ничего не сломалось, но, тем не менее, имелась работа, требовавшая незамедлительного внимания. Трап, проходивший по всем палубам корабля, был жизненно необходимым элементом, когда корабль находился в наземном доке и лежал на боку. Теперь же он лишь мешал передвижению по единственной продольной лестнице, и его необходимо было убрать как можно скорее. Примерно через час Никлин разыскал Монтейна и предложил себя в качестве ответственного за техническое состояние. Трап частично состоял из металлических листов, частично из обычных досок. Никлин начал работу сверху, снимая секции, разрезая их на куски и складывая в пустую каюту на пятой палубе. После освобождения от трапа очередной палубы он проверял, насколько легко открывается пожарный люк. В работе ему помогала малая гравитация, но зато очень мешали многочисленные пассажиры, так и снующие по лестнице. Потратив день на то, чтобы приспособиться к окружающей обстановке и привыкнуть к мысли, что они находятся теперь в открытом космосе, переселенцы начали обустраивать свой быт в расчете на многомесячный полет. Находясь на лестнице, Никлин мог видеть все, что происходило на палубах. Сквозь лестничные пролеты он наблюдал, как люди мельтешат между двумя уровнями, предназначенными для общественного пользования - столовой и душевой, оживленно беседуют, толпятся на площадках у кают; всюду он видел детей, осваивавших новый мир, родители непрерывно отчитывали своих расшалившихся отпрысков - жизнь шла своим чередом. Хотя непрерывное движение по лестнице и доставляло Никлину большие неудобства, он был рад наблюдать за столь вескими доказательствами неукротимости человеческого духа. Многие переселенцы приветливо заговаривали с ним, некоторые, более осведомленные о его роли в отправке корабля, останавливались и начинали горячо благодарить. Эти мужчины и женщины явно лучше представляли себе реальную ситуацию, чем ожидал Никлин. Мысль, что они окажутся способными организовать жизнеспособную колонию в новом мире, постепенно перестала казаться ему такой уж нелепой. Два раза мимо проскальзывала Зинди. Не находя в себе мужества встретиться с ней взглядом, Джим отходил подальше от лестницы и отворачивался, делая вид, что не замечает девушку. В первый раз он еще надеялся, что она сама заговорит с ним, но этого не произошло. "Вот так, - мрачно сказал он себе, - если использовать одно из лучших клише Кори: что посеешь, то и пожнешь". Разборка трапа не требовала никакого умственного напряжения, но Никлин постарался полностью сосредоточиться на работе, надеясь, что тяжелый физический труд принесет облегчение. Выкинув из своей личной вселенной все, кроме болтов, скоб и канатов, он испытал тупое удивление, когда увидел, что с верхней палубы ему нетерпеливо машет рукой Нибз Аффлек. Убедившись, что в его отсутствие никто не поломает себе ноги, Джим поднялся на палубу управления, гадая по дороге, зачем он мог понадобиться. Никлин знал, что Меган Флейшер очень беспокоится по поводу слишком малого ускорения, проводя время в бесконечных спорах на эту тему с Хепвортом, но сам он в этом ничего не понимал. Может Монтейн, озабоченный мелочами корабельной жизни, решил обсудить с ним освещение звездолета или график дежурств на кухне? Или... может... Орбитсвиль! Неожиданное предчувствие уступило место цепенящей уверенности в тот момент, когда он переступил порог рубки управления. Несмотря на увеличенный масштаб изображения, экран сейчас показывал гораздо большую часть Орбитсвиля. В результате было видно, что узор зеленых линий еще более замысловат, чем можно было предположить. На равные расстояния друг от друга отстояли клубки зеленых линий, откуда, подобно лепесткам цветов, исходили побеги переплетающихся кривых. Свечение было столь ярким, что начинали болеть глаза. Усилилась не только яркость, изображение теперь пульсировало с частотой примерно один раз в секунду. С каждой вспышкой ослепительный свет заливал рубку управления, фиксируя застывшие в креслах фигуры. - Взгляни на это, Джим, - сказал Хепворт, не поворачивая головы. - Что-то должно произойти. Никлин встал за креслом физика. - Когда начались пульсации? - Пару минут назад, и их частота растет. Пульсации превратились в слепящее неистовство, промежутки между вспышками уже почти не фиксировались глазом. И вот экран залило равномерное, невыносимо яркое зеленое сияние. Прошла секунда, вторая, третья... "Скотт оказался прав. - Никлин почувствовал, как от мрачного предчувствия у него ослабели колени. - Что-то должно произойти". Вдруг фантастический огненно-зеленый узор исчез. Его место заняла совсем другая картина. Весь экран заполнили сине-голубые полумесяцы. Ряд за рядом, слой за слоем. Самые большие располагались в центре экрана, на краях они превращались в точечные бусины. Чем дальше от центра экрана, тем больше было полумесяцев и тем меньше их размеры. В целом они образовывали концентрические сферы, вложенные одна в другую, а в центре располагалось маленькое желтое солнце. Никлин сосредоточил внимание на одном из самых крупных шаров. Не успели еще его глаза как следует сосредоточиться на удивительном образовании, как он уже понял: голубые и зеленые пятна на шаре - это океаны и континенты. Внутренний голос настойчиво твердил ему - они стали свидетелями рождения новых планет. Орбитсвиль, площадь которого в миллионы раз превышала площадь Земли, сам стал миллионами планет. 19 Несколько минут в рубке управления стояла абсолютная тишина. А процесс на экране продолжался. Не в силах оторвать взгляд от невероятного зрелища, Никлин на ощупь обогнул соседнее с Хепвортом кресло и сел. По мере того, как его глаза постепенно привыкали к яркому свечению, он начинал различать детали и подробности удивительной картины, узнавая отдельные ее элементы. Теперь он видел, что солнце окружает вовсе не чернота космоса. Многочисленные слои планет на переднем плане не позволили ему разглядеть сразу, что солнце находится в центре голубого диска. По поверхности диска двигались муаровые узоры более бледного оттенка, и, несмотря на совершенно чуждую для человеческого глаза природу всей этой картины, диск казался до боли знакомым. - Это небо, - выдохнул Никлин. - Я хочу сказать... Мы смотрим внутрь Орбитсвиля. - Ты прав. - Голос Хепворта звучал бесстрастно и холодно. Ученый в нем оттеснил человека. - Любуйся этой картиной, мой мальчик, пока есть такая возможность. В твоем распоряжении чуть больше восемнадцати минут. Затем все, что ты видишь, исчезнет. - Восемнадцать минут? - Парадоксальность этой цифры ужаснула Никлина. - Откуда ты знаешь? - По всей видимости, оболочка Орбитсвиля превратилась в небольшие сферы, каждая размером со среднюю планету. - Хепворт взглянул на остальных. - Вы согласны? Никто не станет утверждать, что все это лишь оптический обман? Флейшер кивнула. Монтейн и Воорсангер, во все глаза глядевшие на экран, казалось, ничего не расслышали. - Я полагаю, можно допустить, что превращение произошло со всей оболочкой, - продолжал Хепворт ровным голосом. - Во всяком случае, мне это кажется наиболее вероятным. Вся оболочка разрушилась в одно мгновение и в одно же мгновение превратилась в небольшие сферы, но для нас все это выглядит не так, ибо Орбитсвиль имел в диаметре восемнадцать световых минут. Для нас превращение происходит последовательно... Никлин перестал вслушиваться в слова Хепворта, когда понял, что тот хочет сказать. Как зачарованный, он смотрел на экран, где увеличивался в размерах голубой диск - его край, казалось, растворялся в состоящем из планет тумане. Диск с причудливым узором из дневных и ночных полос представлял собой залитую солнцем внутреннюю часть Орбитсвиля - Орбитсвиля, которого больше не существовало. Никлин знал, что видит лишь оптический призрак того, что произошло еще тогда, когда он сам возился с трапом на нижних палубах. Впервые в жизни Никлин осознал истинный масштаб Орбитсвиля. Огромная сфера уже окончила свое существование, но благодаря своим гигантским размерам, все еще цеплялась за свой образ, со скоростью светового луча неохотно отдавая его во власть небытия. "Вот я превращаюсь в новое и странное..." - продекламировал про себя Никлин. Узорчатый голубой диск заполнил весь экран. Флейшер тронула панель телекамер, убрав увеличение и расширив в десять раз поле зрения. Диск продолжал расти, выплевывая в серебристый туман миллионы новых миров. Скорость роста замедлялась по мере приближения размеров диска к размерам оболочки. Свет по-прежнему создавал изображение обреченного Орбитсвиля, уничтожая его для зрителей со скоростью 300.000 километров в секунду. Но теперь процесс происходил преимущественно параллельно оси зрения, а поперечное изменение почти прекратилось. Более минуты длилось это почти статическое состояние, затем лазурный диск начал сжиматься. Его уменьшение поначалу было едва заметно, но в полном соответствии с законами сферической геометрии, скорость уменьшения все нарастала, нарастала, нарастала... Голубой диск катастрофически исчезал, словно выкипая в марево планет. Последняя безмолвная вспышка, и он исчез в солнечном сиянии. Солнце осталось, ничуть не изменившись, в центре сферического облака новорожденных миров. Никлин застыл в кресле, едва дыша и не отрывая взгляда от неправдоподобно прекрасной картины, воцарившейся на основном экране. В голове у него звенело. Он чувствовал себя опустошенным, подвергшимся насильственному очищению и получившим уникальную привилегию лицезреть процесс сотворения мира. Он понимал, что нужно сказать хоть что-нибудь, разорвать круг молчания, но не мог найти слов. - Зрение у меня уже совсем не то, что прежде, - брюзгливо произнес Хепворт, - но это планеты, не так ли? Никлин кивнул, прилагая все усилия, чтобы вернуть к жизни голосовые связки. - Мне тоже кажется, что это планеты. Монтейн издал хриплый всхлип: - Это не планеты! Это все дьявольские штучки! Это ложь! Это обман зрения! - Я полагал, что мы уже обсудили эту идею, - терпеливо сказал Хепворт. - Только что мы стали свидетелями рождения миллионов планет из оболочки Орбитсвиля. Сейчас главный вопрос состоит в том, есть ли на них кто-нибудь живой. - Они все мертвы! - выкрикнул Монтейн. - Мертвы! Никлин, полагавший, что уже потерял всякую способность к удивлению, еще раз поразился силе воображения Хепворта. - Как? После всего того, что мы видели, там кто-то мог остаться живой? - Не спрашивайте меня как, - ответил физик. - Я не думаю, что мы когда-либо сумеем понять происшедшее. Но мне кажется, - и не ждите от меня никаких объяснений, - мне кажется, что все случившееся не имело бы никакого смысла, если бы жизнь там не сохранилась. Неужели вам это непонятно? - Я хочу понять это. Я очень хочу понять именно это. - Какое максимальное увеличение вы можете сделать? - Хепворт повернулся к Флейшер. - Сто? Она молча кивнула, и ее пальцы стремительно забегали по панели телекамер. В центре экрана появился красный кружок. Он медленно перемещался, пока не захватил одно из сине-зеленых пятен. Затем круг начал расти, вытесняя все остальное за пределы экрана и увеличивая внутренний объект. Быстро стало понятно, что находящийся внутри красного круга объект представляет собой черный диск, окруженный тонким светящимся ореолом. - Планета находится почти на одной прямой с солнцем, - заметил Хепворт. - Мы смотрим на ее темную сторону, но окружающий ее нимб, указывает на очень важную вещь - у планеты есть атмосфера. Это доказывает, во всяком случае для меня, что тот, кто разрушил Орбитсвиль, действовал в наших интересах, кем бы он ни был. - Вы глупец, - прошептал Монтейн. - Дьявол - наш враг. - Сместитесь немного в сторону, - попросил Хепворт пилота. Красный круг сжался до начальных размеров, сдвинулся влево и захватил еще одно световое пятно. Процесс увеличения начался заново, на этот раз цель превратилась в яркий полумесяц, на котором безошибочно можно было различить под причудливым узором облаков зеленые и синие пятна. - Вот видите, - торжествующе заметил Хепворт. - Превосходный кусок Орбитсвиля, завернутый в другую упаковку. Сознание Никлина совершило головокружительный скачок. - Мы сможем разглядеть города? - Возможно. Но ведь их надо еще обнаружить. - Хепворт обвел рукой ярко-красный круг масштабной мишени. - Какова была площадь Орбитсвиля по сравнению с Землей? В 650 миллионов раз больше. Если ни одна часть оболочки не исчезла, то теперь существует приблизительно 650 миллионов планет, и разыскать на них горстку городов очень трудно. - Я включу радиомаяк, - сказала Флейшер. - Прошло слишком мало времени, чтобы... - Остановитесь! - закричал Монтейн. Его трясущееся лицо заливала смертельная бледность. - Я не желаю слушать этой... этого богохульства. - Мы обсуждаем научную проблему, Кори! - Голос Хепворта был полон доброжелательной снисходительности. - Рано или поздно, но вам придется считаться с фактами. - Факты! Я предоставлю вам факты! Это ненастоящие миры! Лишь Господь может творить истинные миры. Нет никаких городов. Все души, все до единой, оставшиеся там, потребовало к себе Всемирное Зло. Они мертвы! Они все мертвы! Воорсангер заерзал в своем кресле. - Погодите, Кори. Я вот что хотел бы узнать... - Устами этого человека говорит сам Дьявол. - Голос проповедника сорвался на визг. - Я предупреждаю вас, Ропп, если вы станете слушать этого человека, вы погубите свою бессмертную душу. - Но если все-таки существует шанс, что моя жена жива! - Воорсангер замолчал. Виду него был одновременно пристыженный и упрямый. Он заговорил снова, старательно избегая взгляда Монтейна. - Если существует хоть малейший шанс, что Грета жива... и что все остальные живы... разве не наш святой и человеческий долг вернуться и попытаться разыскать их? - Но вы же видели, что произошло! - завизжал Монтейн. - Как вы смеете даже... Он внезапно замолчал и начал шарить одной рукой по груди, другой, по-змеиному изогнувшись, ощупывал спину, словно пытался найти пронзившее его невидимое лезвие. Язык вывалился изо рта, кончик его отвратительно подрагивал, по подбородку потекла слюна. Аффлек, до того неподвижно стоявший у входа в рубку, бросился к проповеднику и бережно усадил его в кресло. - Смотрите, что вы наделали! - проревел он, свирепо взглянув на Воорсангера и Хепворта. - Если Кори умрет... - Я не собираюсь умирать, Нибз, все в порядке. - Монтейн сделал несколько глубоких вдохов и неожиданно для всех слабо улыбнулся. - Не о чем беспокоиться. - Кори, вам нужно прилечь. Монтейн тронул Аффлека за руку. - Я лучше посижу, мой добрый друг. Сейчас все будет в порядке, вот увидите. Аффлек неуверенно кивнул и вернулся на свой пост у лестницы. - Я должен извиниться за эту слабость. - Несмотря на недавнюю истерику, голос Монтейна звучал спокойно и уверенно. - Я обвинил Скотта в богохульстве, хотя именно я был истинным богохульником. Я вообразил, что являюсь рупором божественного гнева, но Господь напомнил мне, что гордыня - смертный грех. "Все те же штампы, - с некоторой тревогой подумал Никлин, на мгновение забыв о невероятности всего происходящего, - но произносит их, похоже, совсем другой человек". - С нами летит доктор Хардинг, - нерешительно сказал Воорсангер. - Я думаю, что следует попросить его подняться сюда и... - Спасибо, Ропп, но уверяю тебя, мне не требуется медицинская помощь. - Монтейн взглянул на Хепворта. - Продолжайте, Скотт. Я хочу услышать, что думает ученый о происках дьявола. - Мои заключения достаточно умозрительны. - Хепворт явно сомневался, какой эффект окажут его слова на состояние Монтейна. - Не скромничайте! Вы выполняете достойную работу - устанавливаете научные законы, которым подчиняются и Бог, и дьявол. Продолжайте, Скотт, мне действительно интересно. Такое поведение столь не вязалось с обычной непримиримостью проповедника, что Никлин забеспокоился еще сильнее. "Кори, ты ли это? Или среди нас появился незнакомец?" - Хорошо, давайте попытаемся, по возможности, сохранять разум и спокойствие, - негромко заговорил Хепворт. Похоже, он также был обеспокоен душевным состоянием Монтейна. - Кори полагает, что Орбитсвиль разрушен... гм... дьяволом с единственной целью - уничтожить род человеческий. Назовем это предположение Гипотезой Зла. Я с ней не согласен и придерживаюсь совсем иной точки зрения - Гипотезы Добра. Я почти не сомневаюсь, что наблюдаемые нами на экранах сферы, все до единой, все 650 миллионов - вовсе не "настоящие" планеты в обычном астрофизическом смысле. Я полагаю, это пустотелые образования, такие же, как и сам Орбитсвиль. - Далее, - продолжал Хепворт. - Из моей Гипотезы Добра следует, что эти искусственные планеты столь же долговечны, как и "настоящие", а может, даже и в большей степени. Есть также основания полагать, что эти планеты - идеальное пристанище для разумной жизни. Здесь, если хотите, все приспособлено к нашим нуждам, все, как по заказу. Никлин попытался понять логику Хепворта и не смог. - Ход твоих мыслей ускользает от меня, Скотт. Как... как ты можешь доказать свое утверждение? - Это подразумевается самой теорией, Джим. Ведь условия на самом Орбитсвиле столь точно соответствовали нашим потребностям, что человечество на нем ни в чем не знало нужды. Сколько раз мы слышали, как Кори приводил тот же самый аргумент - Орбитсвиль не случайно оказался для людей столь же привлекательным, что и мед для пчел. - Ты превращаешься... - Никлин взглянул на Хепворта. - Мы говорим о науке или о религии? - О науке, Джим! О науке. Хотя, честно говоря, я был бы очень рад, если бы какой-нибудь демон, или дьявол, или бесенок, или что-нибудь вроде этого материализовался в этом самом месте в этот самый час. - Хепворт отер пот с лица. - Я был бы несказанно счастлив, поверь мне, продать свою бессмертную душу за бутылку джина. Или даже за стакан! - Вернемся к твоей гипотезе. - Никлин начал проявлять нетерпение. - Как я уже сказал, все свидетельствует о продуманности. Вспомните зеленые линии. Они, как вы помните, ослабляли физико-химические связи в строительных материалах. Я бы сказал, что это было предупреждение держаться подальше от них, ибо эти границы представляли опасность. - Хепворт взглянул на фантастический мир на основном экране. - Я, ни минуты не колеблясь, побьюсь об заклад, что при всех катаклизмах, которые мы испытали, находясь на Орбитсвиле, не погиб ни один человек. Я понимаю, что звучит это довольно нелепо, но для существ, способных управлять пространством, а быть может, и временем, это вполне возможно. Монтейн тоненько хихикнул: - И когда же объявится эта Добрая Фея? Хепворт задумчиво склонил голову, слегка улыбнулся. - Хорошее имя для существа, которое всем здесь заправляет. Оно вполне подходит для моей гипотезы. Оно мне нравится, Кори. Добрая Фея? Да, оно мне определенно нравится. - Его можно слегка сократить, - заметил Никлин. Он чувствовал себя очень неуютно, подобно человеку, против собственной воли втянутому в публичный спор. Только что на их глазах произошло событие вселенского значения, и ему казалось неуместным вступать в отвлеченную философскую дискуссию. - Ты имеешь в виду Бога? - Хепворт скептически прищурился. - Это вряд ли в его стиле, разве нет? - Хорошо, не можешь ли ты сказать, кто такая эта Добрая Фея, и что, скажи на милость, она умеет делать? - Добрая Фея - это то существо, что с самого начала придумало и создало Орбитсвиль. Оно должно так же далеко отстоять от нас, как мы от амебы. - Ну, я тоже мог бы придумать что-нибудь подобное, - возразил Никлин. - Скотт, мне не хотелось этого говорить, но твоя теория, похоже, мало чем может помочь нам. - Мистер Хепворт, нельзя ли рассказать о той части вашей теории, которая связана с Добром? - напряженно спросил Воорсангер. - Почему вы решили, что моя... Что все, кто остался там, живы? - Клинок Оккама. Ведь иначе этого попросту не следовало затевать... Не следовало брать на себя труд создавать шестьсот пятьдесят миллионов новых домов для привилегированных обитателей, чтобы потом позволить этим обитателям умереть. Это противно всякой логике. - Логика! Не могу! Логика! Монтейн откинулся в кресле и, глядя в потолок, широко улыбнулся. К Никлину вернулось прежнее беспокойство - он заметил, что улыбка проповедника очень несимметрична. А вдруг лицевые мышцы Монтейна превратились в аморфную массу, и рот проповедника из-за этого непрерывно перекашивается. "Неужели мы все сошли с ума? Неужели встреча с Доброй Феей окончательно нас доконала?" - Мне хочется верить вам, мистер Хепворт. - Воорсангер не сводил с физика умоляющего взгляда. - Как вы думаете, мы сможем найти... нужную планету? - Почему бы и нет? - К Хепворту вернулся его высокопарный слог. - Если материя экваториальной области Орбитсвиля осталась в соответствующей позиции, то, по-видимому, логично будет предположить, что... - Ради всего святого, Скотт, - вмешался Никлин, повысив голос. - Не увлекайся. Я вижу, что творится в твоей голове. Ты прямо на ходу добавляешь к своей теории все новые и новые детали. Хепворт резко обернулся. Никлин увидел в его глазах предвестие внезапной вспышки гнева, которые столь часто преображали физика всякий раз, когда сомневались в его профессиональной компетентности. Молчаливое противоборство длилось лишь краткое мгновение, затем толстое лицо Хепворта расслабилось. Он поднялся, неторопливо обошел пульт управления и остановился у главного экрана, словно школьный учитель у доски. Основную часть экрана занимало изображение одной-единственной планеты. Хепворт небрежно улыбнулся Меган Флейшер. - Не могли бы вы вернуть на экран общий вид? Рука пилота дрогнула, и планета исчезла. Экран вновь заняло облако миров, окруживших солнце полупрозрачной светящейся сферой невыразимой красоты. - В несколько грубой и наивной форме ты, Джим, затронул важный философский вопрос, - мягко сказал Хепворт, глядя Никлину прямо в глаза. - Существует классический способ проверки научной теории. На основе теории делается предсказание, и если оно оказывается верным, теория верна. Не станешь ли ты более снисходительным к продукту моей мозговой деятельности, если мы будем действовать именно таким образом? Если прямо сейчас я сделаю подобное предсказание, и если это, как кое-кто из нас назвал бы, пророчество сбудется? Не вернет ли такой поворот событий улыбку на твое ангелоподобное лицо? "Не превращай все в балаган", - раздраженно подумал Никлин, даже не кивнув в ответ. - Очень хорошо, - продолжал Хепворт, словно актер, получающий удовольствие оттого, что находится в центре внимания. - Теперь я рискну и сделаю необходимое предсказание. Я полагаю, что эти миры... которые только что были созданы Доброй Феей... все шестьсот пятьдесят миллионов... скоро просто исчезнут. Флейшер выпрямилась. - Откуда вы можете знать? Этот вопрос словно эхо звучал в голове Никлина, пока он в упор смотрел на лицо Хепворта, поросшее седой неопрятной щетиной. Физик сейчас выглядел непригляднее, чем обычно: мятая грязная одежда не красила его, так же, как и не красило его пьянство, до такой степени изъевшее его мозг, что он начал ошибаться в фундаментальных вопросах. Но сила воображения при этом, казалось, лишь возросла, покоряя галактики, вселенные, бесконечности. "Я слушаю тебя, Скотт, - подумал Джим, постаравшись избавиться от враждебности и скептицизма. - Скажи, что ты собираешься сказать - и я тебе поверю". - Это неотъемлемая часть Гипотезы Добра, - начал Хепворт, указав на облако из планет. - Нет необходимости говорить, что эти планеты не вращаются по орбитам вокруг солнца. С точки зрения небесной механики такая система невозможна. Она должна была бы разлететься, но этого не происходит, значит, планеты удерживает какая-то неизвестная сила. Флейшер, словно школьница, подняла руку. - Мне кажется, что из сказанного вами вовсе не следует, что планеты исчезнут. - И да, и нет. Я говорю, что планеты могли бы оставаться в теперешнем состоянии, если бы Добрая Фея захотела этого. Но какой тогда смысл в разрушении Орбитсвиля? Хе