нулась. - Я собраться. - Тут на ее мордашку набежала тень печали, и она протянула к Эмилио открытые ладони. - Входить. Любить ты, Константин-человек. Ты и ты-друг. Жену. Хиза не ведали понятий "жена" и "муж". - Входи, - разрешил он, тронутый ее словами. Глаза Атласки вспыхнули удовольствием. Низовики робели близ операторской, и очень редко кого-нибудь из них приглашали войти. Спустившись по деревянным ступенькам, он вытер о циновку сапоги, придержал дверь перед хиза и подождал, пока она наденет висящий на ее шее противогаз. Затем открыл внутренний люк. Несколько человек оглянулись, кое-кто нахмурился и демонстративно вернулся к работе. В куполе многим техам принадлежали кабинеты, отделенные друг от друга низкими плетеными ширмами. Еще дальше находилась комната с единственной сплошной стеной, десять квадратных футов, - их Эмилио делил с Милико. Он отворил дверь возле встроенных шкафов и вошел в комнату с устланным циновками полом, - спальню и кабинет в одном лице. Атласка вошла следом, затравленно озираясь, как будто не меньше половины из открывшегося ее глазам видела впервые в жизни. "Непривычно ей под крышей", - понял он, воображая, какое потрясение ожидает низовиков, когда они прилетят на станцию. Ни ветра, ни солнца, кругом один металл. Бедная Атласка! - Ого! - воскликнула Милико, отрываясь от карт, разложенных на кровати. - Любить ты. - Атласка мигом преобразилась - ни следа испуга. Она подошла к Милико, обняла и прижалась щекой к ее щеке, насколько позволила дыхательная маска. - Ты улетаешь? - спросила Милико. - Лететь ты-дом. Увидеть дом Беннет. - Она помолчала, застенчиво сложив руки за спиной, покачиваясь и переводя взор с Милико на Эмилио и обратно. - Любить Беннет-человек. Увидеть он-дом. Заполнить глаза он-дом. Делать глаза тепло-тепло... Временами речь низовиков казалась людям сущим бредом, но иногда сквозь бессвязную болтовню проникали удивительно ясные мысли. Эмилио несколько виновато посмотрел на Атласку. Люди давно познакомились с низовиками, но мало кому удавалось вникать в их щебет. Больше всех в этом преуспел Беннет. Хиза любили подарки. Эмилио вспомнил о раковине, найденной им на берегу реки. Сейчас эта раковина лежала на полке у кровати. Он взял ее и протянул Атласке. Ее темные глаза засияли, и она обхватила его за талию. - Любить ты! - Я тоже тебя люблю, Атласка. - Он обнял ее за плечи, проводил мимо кабинетов в шлюз и смотрел сквозь прозрачный пластик, как она отворяет наружный люк, снимает противогаз, ухмыляется и машет рукой. - Я идти работать, - крикнула она. Челнок прилетел по расписанию. Человек не стал бы работать в день своего отлета, а занялся бы сборами, но Атласка хлопнула дверью и нетерпеливо засеменила вниз, словно опасалась, что люди передумают в последний момент. А может быть, Эмилио не следовало приписывать ей человеческие мотивы, возможно, то, что он счел энтузиазмом, на самом деле было радостью или благодарностью. Низовикам бесполезно растолковывать термин "зарплата" - дары, говорят они. Вот Беннет Джасинт понимал их. Низовики ухаживали за его могилой, клали на нее самые красивые раковины и шкурки, ставили причудливые узловатые статуэтки. Эмилио вернулся к себе в комнату, повесил куртку на крючок, а противогаз оставил на шее - с этим украшением колонисты Нижней расставались только на ночь. - Станция дала прогноз погоды, - сообщила Милико. - У нас всего день, от силы два. С моря движется сильный ураган. Он выругался: вот тебе и надежды на весну. Милико раздвинула карты, освобождая место, он сел и принялся изучать кальку с красными контурами затопленных участков. Район затопления протянулся вдоль нитки бус. Бусинами были лагеря, а нитью - грунтовая дорога, вручную прорубленная в зарослях. - Будет еще хуже, - Милико вздохнула, показывая ему топокарту. - Комп обещает дождь, нас снова затопит в синих зонах. Как раз до порога второй базы. Но грейдер большей частью останется над водой. Эмилио поморщился. - Будем надеяться. Дорога была нужна позарез. На полях вода могла стоять неделями, не причиняя особого ущерба, - местным злакам в начале вегетации обилие влаги было просто необходимо, а решетчатые перегородки не давали росткам уплыть вниз по реке. Хуже всего, когда страдают механизмы и настроение людей. - Низовики правы, - задумчиво произнес Эмилио. - С началом весенних дождей надо сниматься и уходить. Туда, где цветут деревья. Любить. Ждать, пока созреют колосья. Милико усмехнулась, делая отметки карандашом на топооснове. Эмилио вздохнул украдкой и положил на колени пластиковую доску, заменявшую письменный стол. Надо было написать несколько приказов, изменить очередность получения оборудования. "Возможно, - подумал он, - если хорошенько попросить низовиков и предложить какие-нибудь особые подарки, они согласятся повременить с сезонным дезертирством". Жаль было расставаться с Атлаской и Синезубом, - этой парочке всегда удавалось в яростных спорах убедить сородичей сделать то, чего хотелось Константину-человеку. Но долг платежом красен, а сейчас Константин мог дать Атласке и Синезубу то, чего хотели они. Прежде чем нахлынет весна и заставит их потерять голову. Эмилио и Милико распределили ветеранов Нижней, стажеров и перемещенных из "К" между всеми новыми базами, стараясь не допустить скопления людей, склонных к учинению беспорядков. Они стремились сделать беженцев не рабами, как те опасались, а сотрудниками. Пытались создать на Нижней устои этики. В лагеря перевели только добровольцев, а не желающих пришлось оставить на главной базе, в многократно увеличенном и залатанном куполе - он медузой распластался по огромному холму и превратился в источник постоянной головной боли для администрации. Техи-ветераны заняли несколько соседних куполов, выбрав самые комфортабельные. Они упорно отказывались менять условия жизни на худшие - в штольнях или новых лагерях, наедине с лесом, наводнениями, "К" и чужими хиза. Коммуникации всегда были одной из самых тяжелых проблем Нижней. База поддерживала связь с центральным комом станции, на планете же идеальными были бы авиарейсы, но единственный хрупкий самолет, построенный на Нижней, разбился при посадке два года назад. Легкие самолеты - не для ураганных ветров Пелла. Расчистить посадочную площадку для челнока... да, это было запланировано, во всяком случае, для третьей базы, но о вырубке деревьев надо договориться с низовиками, а это совсем не просто. При той обеспеченности техникой, которую удавалось поддерживать на планете, наилучшим средством сообщения были и остались гусеничные вездеходы, медлительные и спокойные, как поступь туземной жизни. Пыхтя, ползали они по воде и грязи, изумляя и веселя низовиков. Бензин, зерно, древесина, зимние овощи, сушеная рыба... Попробовали одомашнить мелких, по колено человеку, питсу, на которых охотились туземцы. ("Вы плохо делать, - заявили тогда низовики. - Они тепло лагерь, и вы есть. Нет хорошо это".) Но на главной базе низовики стали пастухами и привыкли к домашнему скоту. Так распорядился Лукас, и из всех его проектов не провалился только этот. На Нижней люди жили неплохо и даже при таком нашествии переселенцев могли прокормить и себя, и станцию. Однако риск был немалый. Фабрики на станции и здесь, на Нижней, работали безостановочно. Экономически независимые, они могли произвести любую вещь из тех, которые обычно импортировались, выполнить любую заявку не только баз, но и перенаселенной станции, и даже кое-что припасти. И все-таки кризис застал Нижнюю врасплох. Неудержимый рост населения, бремя забот об изнеженных станционерах, о себе самих и о беженцах, доселе ни разу не высаживавшихся на планету... Торговля, некогда объединявшая Пелл, Викинг, Маринер, Эсперанс, Пан-Париж, Рассел, Вояджер и прочие станции Великого Кольца, погибла. Ни одна станция, кроме Пелла, не смогла бы выжить в одиночку. Только Пелл располагал пригодной для жизни планетой и рабочими руками. И вот из-под сукна вынуты старые планы, действуют первые бригады, осваиваются месторождения, производятся изделия, которых в системе Пелла и так достаточно, - производятся на черный день. За лето людям предстоит составить широкие программы и приступить к их осуществлению с началом осени, когда студеные ветра приведут хиза в чувство, и они будут работать на людей не покладая рук, но и о себе не забывая, ведь надо же натаскать мягкого мха в норы под лесистыми склонами холмов. Человеческое население Нижней учетверилось, и теперь лику планеты придется измениться. Эта мысль огорчала и Эмилио, и Милико. На картах, с которыми не расставалась Милико, были отмечены прекрасные места, которыми так дорожили хиза. Они считались священными, и появление человека могло только осквернить их. Надо добиться, чтобы совет объявил их заповедными при жизни нынешнего поколения, уже в этом году, не то будет поздно. Техногенез показывает зубы, на лике Нижней уже видны шрамы... Дым, пни, уродливые купола, поля по берегам реки, грязные дороги... Собираясь на Нижнюю, Эмилио и Милико мечтали украсить ее: вырастить сады, замаскировать дороги и купола. Но пока это было невозможно. Они решили по крайней мере не уродовать планету. Они любили Нижнюю и за хорошее, и за плохое: за весенние безумства хиза, за свирепость бурь. Люди всегда могли найти убежище на станции, где их поджидали стерильные коридоры и мягкая мебель, но Милико и Эмилио прекрасно себя чувствовали и здесь. Ночами они занимались любовью под неутомимый барабанный бой дождя по пластиковому куполу, под пыхтенье компрессоров и дикий хор лесных созданий. Они любовались ежечасными метаморфозами неба, ветра, шелестящего травой, и леса, обступившего базу. Они потешались над проделками низовиков, они правили целым миром, где могли изменить все, кроме погоды. Они оставили родной дом, близких и иной, уютный мир, но говорили о том, что в будущем надо бы поставить отдельный купол. Хотя думать о настоящем доме нужно было раньше, когда строительство базы шло по плану. До прибытия Мэллори и беженцев. До "К". Теперь они мечтали только о сохранении нынешнего уровня жизни. Перемещали людей под конвоем и боялись этих людей. Открывали наспех оборудованные базы, пытались заботиться о природе и о низовиках и делали вид, что все идет как задумано. Он дописал приказы, вышел и вручил их Эрнсту - диспетчеру, бухгалтеру и оператору компа. Здесь всем приходилось совмещать обязанности. Возвратившись в спальню-кабинет, он взглянул на Милико и кипу карт на ее коленях. - Как насчет ленча? - На мельницу он намеревался идти после обеда, а сейчас мечтал лишь о чашке кофе в спокойной обстановке и о еде, готовящейся в микроволновой печи - еще одной роскоши в этом куполе, положенной ему по чину. Просто посидеть, отдохнуть... - Я почти готова, - откликнулась жена. Три резких удара колокола положили конец приятным ожиданиям. Челнок прибыл задолго до срока. Эмилио ждал его к вечеру. Он сокрушенно покачал головой. И все же для ленча время еще есть... До посадки челнока в операторской не успели управиться с ленчем, даже диспетчеру Эрнсту приходилось работать, то и дело откусывая от сэндвича. Предстоял тяжелый день. Эмилио проглотил последний кусок, допил кофе и взял куртку. Милико натянула свою. - Еще привезли субчиков из "К", - донесся шепот от диспетчерского пульта. Чуть позже голос Эрнста зазвучал на весь купол: - Двести душ. Напихали их в морозильный трюм, как снулую рыбу. Ну и что прикажете с ними делать? Вопрос адресовался челноку, и вскоре последовал ответ, но лишь несколько слов внятно прозвучали сквозь помехи. Раздраженно покачав головой, Эмилио подошел к Джиму Эрнсту и склонился над его столом. - Передай, что придется пожить в тесноте, пока мы не отправим новичков в лагеря. - Почти все "К" вернулись домой на ленч, - напомнил Эрнст, давая понять, что подобные заявления опасны - беженцы склонны к истерикам. - Передавай, - велел Эмилио, и Эрнст заговорил в микрофон. Эмилио надел противогаз и вышел. Милико поспешила следом. Самый большой станционный челнок исторг из своего чрева заказанные товары. Куда большее количество припасов, упакованное в контейнеры, ожидало в складских куполах погрузки и полета в обратном направлении. Как только Эмилио и Милико перебрались через холм к посадочной площадке, на трап вышел первый пассажир. Измученные люди в дождевиках, очевидно, натерпевшиеся в пути смертельного страха, толпились в шлюзе. Их было гораздо больше, чем обещала станция, уж гораздо больше, чем требовалось Нижней. Сравнительно неплохо выглядели только малочисленные добровольцы из проигравших в лотерею; спускаясь по трапу, они отходили в сторону. Охрана, высыпавшая из челнока, с оружием наизготовку дожидалась конца высадки, чтобы сбить перемещенных в плотную толпу. Среди вновь прибывших были старики и по меньшей мере дюжина детей - семьи и обломки семей; короче говоря, люди, которым бы не поздоровилось в станционном карантине. Их переселили из соображений гуманности, не подумав о том, что на Нижней за пользование жильем и компрессором принято расплачиваться трудом. Придется искать им работу по силам, а что касается детей, слава Богу, что среди них нет слишком маленьких. Малыши не то что работать - противогазы носить не способны, а ведь в них еще надо вовремя менять фильтры. - Сколько слабых, - сказала Милико. - О чем только думает твой отец? Эмилио пожал плечами. - По-моему, у нас все же получше, чем в "К" наверху. Надеюсь, они привезли новые компрессоры. И пластиковые покрытия. - Держу пари, что нет, - уныло произнесла Милико. Со стороны базы, с вершины холма, донеслись пронзительные вопли низовиков. Эмилио привык к ним; бросив взгляд через плечо, он ничего особенного там не увидел. Но высадка при этих звуках прекратилась, несмотря на понукания охранников и экипажа. Вопли не утихали. Это уже было странно. Эмилио повернулся, Милико тоже. - Побудь здесь, - сказал он. - Присматривай за ними. Он побежал по тропинке на холм, быстро теряя силы из-за противогаза. С гребня он увидел купола, а перед самым большим - кольцо низовиков вокруг дерущихся людей. Из карантинного купола выбегали переселенцы. Со свистом втянув воздух, Эмилио бросился вниз по склону. От живого кольца отделился туземец и со всех ног пустился навстречу. Атласкин Синезуб. Эмилио узнал его по необычному для молодых самцов красно-коричневому окрасу. - Человеки-Лукас, - прошипел Синезуб, приплясывая от волнения и размахивая руками. - Человеки-Лукас все обезуметь. Пояснений не требовалось, Эмилио увидел Брана Хэйла и команду полевых надзирателей с винтовками наперевес. Хэйл и его люди вытащили из толпы подростка и сорвали с него дыхательную маску. Бедняга кашлял и синел от удушья, а надзиратели, похоже, не собирались возвращать ему противогаз. Находясь под прицелом, товарищи по "К" ничем не могли ему помочь. Видимо, его взяли заложником. - Прекратить! - выкрикнул Эмилио. - Немедленно прекратить! Никто не подчинился. Он ринулся в толпу надзирателей. Синезуб не отставал ни на шаг. Эмилио растолкал вооруженных людей. Внезапно он осознал, что прибежал с голыми руками, а свидетелей, кроме низовиков и "К", нет. Надзиратели расступились. Он вырвал паренька из их рук, и тот рухнул. Спиной ощущая прицелы, Эмилио опустился на колени, поднял из грязи противогаз и прижал к лицу юноши. Пять-шесть "К" попытались приблизиться, но один из людей Хэйла выстрелил им под ноги. - Хватит! - закричал Эмилио. Он встал, чувствуя, как дрожит каждый мускул его тела, и посмотрел на несколько десятков рабочих из "К" (остальные застряли в шлюзе купола) и на десять охранников с ружьями наперевес. Он думал о мятеже и о Милико, оставшейся за холмом. Сейчас эти люди бросятся на него... - Назад! - крикнул он "К". - Успокойтесь! - И, повернувшись к молодому, угрюмому и дерзкому Брану Хэйлу, спросил: - Что здесь произошло? - Попытка к бегству, - буркнул Хэйл. - При задержании уронил маску. Пытался захватить оружие. - Он врет! - хором завопила толпа. - Нет, не вру! Они не хотят, чтобы к ним в купол подселяли новых беженцев. Устроили драку, а этот подонок хотел удрать. Но мы его поймали. Толпа снова возмущенно закричала. Заплакала стоявшая впереди женщина. Эмилио огляделся. Ему и самому дышалось нелегко, а парень у его ног корчился и хрипел, приходя в себя. Низовики сбились в стайку, их темные глаза смотрели угрюмо. - Синезуб, - произнес Эмилио, - что случилось? Глаза Синезуба стрельнули в людей Хэйла. Хиза промолчал. - Мои глаза видеть. - Атласка твердым шагом подошла к Эмилио и несколько раз огорченно подпрыгнула. Ее голос звучал резко. - Хэйл бить он-друг твердо ружье. Больно бить оно. Команда Хэйла отозвалась насмешливыми, а "К" - возмущенными возгласами. Эмилио громко потребовал тишины. Атласка не солгала. Он знал низовиков, и он знал Хэйла. - С него сорвали противогаз! - Сорвать, - подтвердила Атласка и сжала губы. В ее зрачках отразился страх. - Ладно. - Эмилио втянул ртом воздух и посмотрел прямо в бесстрастное лицо Брана Хэйла. - Поговорим у меня в кабинете. - Поговорим здесь, - отрезал Хэйл. Его окружали сообщники. Сила была на его стороне. Эмилио ответил ему столь же твердым взглядом. Больше ответить было нечем. Ни оружия под рукой, ни помощников. - Низовик не свидетель, господин Константин, - процедил Хэйл. - Вам не обвинить меня со слов туземца. Никогда, сэр! Эмилио мог вернуться на посадочную площадку, - вполне вероятно, техи в операторской, да и кадровые рабочие у себя в куполах видели, что произошло. А может, они предпочли ничего не видеть. От "случайной" гибели на Нижней не был застрахован никто, даже Константин. Слишком долго здесь хозяйничали Джон Лукас и его подручные. Эмилио следовало отойти, запереться в операторской, попросить команду челнока о помощи. Но тогда все будут знать, что угроза Эмилио Константину может остаться безнаказанной. - Собирайтесь, - решительно произнес он. - Полетите на челноке. Все. - По доносу сучки-низовки?! - Хэйл мигом утратил все свое самообладание и сорвался на крик. Стволы уже смотрели на Эмилио. - По моему свидетельству. Вон отсюда. Полетишь на челноке. Здесь тебе делать нечего. Лицо Хэйла застыло, глаза забегали. Кто-то нажал на спуск, но заряд угодил в грязь - один из "К" успел ударить по стволу. Прошло несколько секунд. Момент для мятежа был упущен. - Прочь отсюда, - повторил Эмилио. Весы власти склонились на его сторону. К надзирателям подступили рабочие из "К" со своим главарем Вэем. Хэйл стрельнул глазами налево-направо, поиграл желваками и наконец резко кивнул приспешникам. Они побрели к казарме. Эмилио проводил их взором, все еще не веря, что беда миновала. Синезуб, стоявший поодаль, протяжно и с присвистом выдохнул, а Атласка сплюнула. У Эмилио все еще дрожали руки. В стороне оглушительно затрещало - воздушный шлюз не выдержал "пробки". Эмилио посмотрел на толпу, с которой остался один на один. - Вы пустите к себе перемещенных. Без скандалов и попреков. В самое ближайшее время мы с вашей и с их помощью оборудуем новое жилье. Или хотите, чтобы они спали под открытым небом? - Хорошо, сэр, - ответил через секунду Вэй. Эмилио шагнул в сторону, уступая место плачущей женщине. Она наклонилась к юноше, который уже пытался сесть. Мать, догадался Эмилио. Приблизились еще несколько человек и суетливо помогли парню встать. Эмилио взял его под руку. - Тебе надо к врачу. - И - к толпе: - Прошу двоих отвести его в операторскую. "К" медлили - вне своего купола им запрещалось ходить без конвоя. Только сейчас Эмилио спохватился, что оставил базу без надзора. - Приведите купол в порядок, - велел он остальным. - Мы еще обо всем поговорим. - И поспешил добавить, пока находился в центре внимания: - Посмотрите вокруг. Это - целый мир, и он - против нас. Помогите нам. Если есть жалобы, обращайтесь ко мне. Я позабочусь о том, чтобы вы получили довольствие. Мы все живем в тесноте, даже я. Не верите - пойдемте, покажу свою комнату. Это потому, что мы строим. Так давайте строить вместе, и всем будет хорошо. На него смотрели испуганные, неверящие глаза. Эти люди прилетели на переполненных, погибающих кораблях. На станции их заперли в карантине, в грязных и тесных комнатушках, а перемещаться позволяли только под прицелом оружия. Эмилио выпустил из груди воздух. И гнев. - Идите. Хватит скандалить. Займитесь делом. Подготовьте место для новичков. Толпа зашевелилась. Юноша и двое его молодых друзей двинулись к операторской, остальные - к куполу. Хлипкий люк закрывался снова и снова, отсекая небольшие группы, пока не вошли все. Заработал компрессор, и на приплюснутом куполе начали разглаживаться морщины. Рядом щебетали, подпрыгивая, мохнатые существа. Низовики остались с Эмилио. Он протянул руку и коснулся Синезуба, и тот в свою очередь дотронулся до человеческой руки и несколько раз подскочил, успокаиваясь. С другой стороны от Эмилио, обхватив себя за плечи, стояла Атласка, глаза ее были темнее и шире обычного. Его окружали низовики, с их физиономий не сходило выражение растерянности. Людская злоба, хладнокровное насилие были для них непостижимы. Низовик способен ударить, но только в порыве гнева. Эмилио ни разу не замечал, чтобы хиза объединялись для войны, не видел у них оружия. Нож служил им только рабочим инструментом и охотничьей снастью. И убивали они только зверей, которыми питались. "О чем они сейчас думают? - гадал он. - Что они могут вообразить при виде людей, стреляющих друг в друга?" - Мы лететь Верхняя, - сказала Атласка. - Да, Атласка и Синезуб, - кивнул он. - Вы летите. Это хорошо, что вы сказали мне про Хэйла. Большинство низовиков обрадованно запрыгали. Видимо, они сомневались, что поступили правильно. Эмилио вдруг сообразил, что приказал Хэйлу и его людям лететь на этом же челноке. Их мстительность могла серьезно осложнить дело. - Я поговорю с главным человеком на корабле, - пообещал он. - Вы и Хэйл полетите в разных местах, обещаю. Ни о чем не беспокойтесь. - Хорошо, хорошо, хорошо. - Атласка прижалась к нему. Он погладил ее по плечу, повернулся, давая Синезубу обнять себя, и похлопал его по меху, не столь пушистому, как у самки. Потом он прошел по склону холма и остановился на гребне при виде человеческих фигур. Милико. Двое охранников с челнока. У всех оружие. Ему порядком полегчало от мысли, что в тылу у него все-таки есть кое-кто. Он успокаивающе помахал рукой и торопливо зашагал дальше. Милико бросилась навстречу. Они обнялись. - Я отправляю с вами несколько человек, - сказал Эмилио подошедшим охранникам. - Здесь они не нужны, особенно с оружием. Еще с вами полетят низовики. Я хочу, чтобы эти группы ни в коем случае не соприкасались. - Да, сэр. - Лица обоих охранников остались бесстрастными. - Можете возвращаться. Все в порядке. Ведите к нам перемещенных. Охранники отошли. Милико одной рукой держала отобранное у кого-то оружие, а другой обнимала мужа. - Хэйл и его компания взбунтовались. Я отсылаю их. - И оставляешь нас без охраны? - "К" хлопот не причинит. Я сообщу наверх. - У Эмилио сжался желудок. Начиналась реакция. - Наверное, они увидели тебя на холме, потому и опомнились. - Мы подняли тревогу. Правда, я думала, тут виноваты "К". Челнок связался с центральной. - Значит, надо пойти в операторскую и дать отбой. Они в обнимку спустились к куполу. У Эмилио подкашивались колени. - Меня там не было, - сказала она. - Где? - На холме. Когда мы поднялись, тут оставались только низовики и "К". Он выругался, поражаясь своей отчаянной браваде. - Ничего не скажешь, ловко мы избавились от Брана Хэйла. Они добрались до озерца на дне котловины, которую снова предстояло осушать, прошли по мостику к операторской. Там врач осматривал юношу, а рядом с пистолетами в руках стояли два теха, нервно косясь на гостей из "К". Эмилио раздраженно махнул техам, и они неохотно спрятали оружие. "Вооруженный нейтралитет", - подумал Эмилио. Техи выжидали, чтобы стать на сторону победителя. Он не сердился на них, а просто был разочарован. - Ну как, сэр, порядок? - спросил Джим Эрнст. Эмилио кивнул, глядя на свой персонал и на "К". - Свяжись со станцией, - сказал он через секунду. - Сообщи, что все улажено. Они угнездились в большом пустом брюхе корабля, в темном месте, подысканном для них людьми. Здесь разносилось страшное эхо механизмов, дышать можно было только с противогазами, и еще неизвестно, сколько еще испытаний их ждет. Следуя совету людей, они привязались к железке, за которую полагалось держаться руками. Прижимаясь к Синезубу-Далют-Хоз-Ми, Атласка дрожала от страха. Почему им сказали, что надо привязаться? Она не представляла, что корабль в неистовстве способен раздавить ее насмерть. Она думала о нем как о чем-то величественном и прекрасном, вольном, будто птица, парящая в небе. Она боролась с дрожью, вжимаясь в подушки. Рядом дрожал Синезуб. - Вернуться, - решился сказать он, поскольку выбор был сделан не им. Она стиснула зубы, чтобы не выкрикнуть: "Да!". Позвать людей и сказать: два очень маленьких и очень несчастных низовика передумали, хотят домой. Но тут заработали двигатели - они знали, что это двигатели... слышали не раз, а теперь еще и ощущали их, цепенея от ужаса. - Мы увидим Великое Солнце, - произнесла она, понимая, что теперь это неизбежно. - Мы увидим дом Беннета. Синезуб прижал ее крепче. - Беннета, - повторил он имя, приятное сердцу обоих. - Беннета Джасинта. - Увидим духи-образы Верхней. - Увидим Солнце. На них давила страшная тяжесть, она нарастала, еще немного - и размозжит. Атласке было больно в объятиях Синезуба, но она и сама прижималась к нему изо всех сил. Ей вдруг пришло в голову, что людям эта убийственная сила вовсе не страшна, что люди, возможно, забыли о двух несчастных существах, погибающих в кромешной мгле. Нет! Хиза не погибнут! Они превозмогут эту великую силу, и прилетят, и увидят все диковины Верхней. Увидят звезды, и лик Великого Солнца наполнит теплом их глаза. Да, все это ждет их впереди. Пришла весна, и в жилах Атласки вспыхнуло пламя, и она выбрала свое Путешествие, и не свернет с полдороги. Самое далекое из всех Путешествий... в самое высокое место на свете. Там пройдет ее первая Весна. Тяжесть отпускала, но они все еще жались друг к дружке. Их предупредили: полет будет очень долог. Они не должны отвязываться, пока за ними не придут. Константин научил их, как себя вести, пообещал, что ничего плохого с ними не случится. Интуитивно Атласка верила в это, и уверенность росла по мере того, как таяла тяжесть. Несомненно, самое трудное испытание осталось позади. Они летят. Она сжимала в кулачке раковину Константина, а на талии ее алела тряпочка, самое дорогое сокровище, - по имени этого подарка ее назвал сам Беннет. Со своими сокровищами ей было как-то спокойнее. И с Синезубом, который день ото дня казался все привлекательней, причем не только из-за весеннего тепла. Ростом он не выделялся, а уж красотой и подавно, зато был умным и здравомыслящим. Впрочем, не всегда. Он порылся в узелке и вытащил лозинку с лопнувшими почками... Снял противогаз, понюхал листья и протянул Атласке. Лозинка мигом пробудила в памяти родину, берег реки, обещание. Атласка ощутила наплыв тепла, причем не снаружи (в отсеке было прохладно), а изнутри. Она даже вспотела. Как странно находиться рядом с ним и не видеть перед собой открытых просторов, не бежать в манящую даль, где стоят одни лишь образы. Они странствовали по чужому пути, в те края, откуда на их мир взирало Великое Солнце, надо было только ждать. Вначале нервно, затем все спокойнее, даже легкомысленно, она принимала ласки Синезуба, ибо таковы были правила игры, в которую они могли бы играть на Нижней, не окажись он самым решительным из самцов и не согласись лететь с ней. Он был рядом, и это было очень хорошо. Тяжесть улетучилась, и они в страхе прижались друг к другу. Но люди предупреждали их об этом, о Великом Времени Необычного. Они рассмеялись, и соединились, и затихли, дивясь кусочку цветущей веточки, что плыла воздухе, смешно отскакивая и возвращаясь, когда они по очереди били по ней ладонями. Атласка осторожно протянула руку, схватила черенок и со смехом отпустила на волю. - Вот где живет Солнце, - предположил Синезуб. "Наверное", - подумала она, вообразив величественное Солнце, шествующее в ореоле своего могущества, и саму себя, купающуюся в его сиянии, плывущую вверх, к металлическому жилищу людей, которые простирали к ней руки. Снова и снова соединялись они, содрогаясь в спазмах упоения. По прошествии очень долгого времени наступила перемена: очень слабое давление. Но мало-помалу на хиза вновь навалилась тяжесть. - Спускаемся, - подумала Атласка вслух. Они не отвязывались, помня напутствие людей: все будет хорошо, надо только ждать. Внезапно корабль несколько раз тряхнуло, и раздался ужасный шум. Низовики снова схватили друг дружку в объятья. Но теперь под ними была твердая опора. Громкоговоритель над головами на разные голоса принялся выкрикивать наставления, и, к счастью, в них не звучало паники. Самые обычные голоса спешащих людей, которым не до шуток. - Наверное, все хорошо, - сказал Синезуб. - Я думаю, надо оставаться здесь. - Люди забудут. - Не забудут. - Но и сама она испытывала сомнения - больно уж заброшенным казалось это место, где лишь жиденькое свечение наверху соперничало с мраком. С оглушительным лязгом распахнулась дверь. За нею не оказалось ни холмов, ни леса, одно лишь ребристое горло коридора, дохнувшее холодом. Вошел человек в коричневой одежде, с портативным автопереводчиком в руке. - Выходите, - велел он, и низовики поспешили отвязаться. Атласка поднялась на непослушные ноги, оперлась на Синезуба. Он тоже зашатался. Человек протянул им дары - серебряные таблички для ношения на шее. - Ваши номера, - произнес он. - Не снимайте никогда. Спросив их имена, он указал на коридор. - Пошли со мной. Надо вас зарегистрировать. Они двинулись следом за ним по жуткому коридору, в такое же стылое металлическое место, как то, в котором прилетели, - только намного просторнее. Атласка дрожала и озиралась. - Мы на большом корабле, - сказала она. - Это тоже корабль. - И осведомилась у человека: - Мы Верхняя? - Это станция, - ответил человек, и у Атласки кольнуло сердце. Она-то ждала совсем другого. Ей удалось успокоить себя мыслью, что все это ждет впереди. 2. ПЕЛЛ: СИНЯЯ СЕКЦИЯ, ПЯТЫЙ ЯРУС: 2.9.52 В квартире было прибрано, вещи наспех рассованы по корзинам. Дэймон поежился и поднял воротник пиджака. Элен все еще одевалась, одергивала платье на талии - видимо, немного жало. Она примеряла уже второй наряд, но и он не подходил. Подойдя сзади, Дэймон обнял жену за талию и нежно прижал к себе, встретясь с ее взглядом в зеркале. - Ты выглядишь великолепно. Полнота слегка заметна, ну и что с того? Она пристально посмотрела в зеркало на себя и на мужа, положила ладонь на его руку. - Я выгляжу так, будто попросту толстею. - Ты замечательно выглядишь, - возразил он, ожидая улыбки, но лицо Элен в стекле оставалось расстроенным. Он помолчал, прижимая ее к себе - похоже, ей этого хотелось. - Все в порядке? - спросил он наконец. Вероятно, сказывалась усталость. Элен только что вернулась с работы и не смогла по дороге купить свою привычную косметику... наспех выбрала кое-что в магазине. Да и нервничала по поводу предстоящего ужина. Отсюда натянутость и раздражение по пустякам. - Неужели тебя так волнует этот Толли? Она медленно провела пальцами по его руке. - Да нет. Но я по-прежнему не уверена, что знаю, о чем с ним говорить. Ни разу не сидела за столом с униатом. Дэймон опустил руки, поглядел ей в глаза. Утомительные приготовления... и нервозность. Этого-то он и боялся. - Элен, ты сама предложила. Я спрашивал тебя, стоит ли... Если тебе неловко... - Он уже четвертый месяц бередит твою совесть. Не обращай на меня внимания, я просто слегка боюсь. Подчеркнутая готовность идти навстречу - что это? Изъявление благодарности? Или способ показать, что она озабочена? Он вспомнил долгие вечера, когда они сидели в раздумьях за столом, он - в своем кресле, а она - в своем... У каждого собственный гнет: у нее - "Эстель", а у него - судьбы приговоренных. В один из таких вечеров он рассказал ей про Толли, а она поведала о своей печали, и вот у нее появился шанс... да, такие жесты - как раз в духе Элен. Он не мог припомнить, делился ли когда-нибудь с ней своими нравственными мучениями; видимо, именно поэтому проблема Толли стала и ее проблемой, которую надо решить во что бы то ни стало. Униат. Что она сейчас переживает, какие чувства испытывает? - Не смотри на меня так. Говорю тебе, я немного трушу. О чем прикажешь с ним беседовать? О добрых старых временах? Господин Толли, мы с вами случайно не встречались? Может быть, в перестрелке? Или о моей семье? Как поживают ваши родственники, господин Толли? Или о больнице? Понравилось ли вам на Пелле, господин Толли? - Элен... - Ты спросил, я ответила. - Хотел бы я знать, каково тебе. - А тебе? Только честно. - Неловко, - признался он, опершись о стол. - Но, Элен... - Хочешь знать, что я чувствую? Тяжесть. Одну лишь тяжесть. Он придет сюда, и надо будет его развлекать. Если честно, я не представляю, как. - Она повернулась к зеркалу и дернула поясок платья. - Надеюсь, он будет любезен и весел, и мы проведем приятный вечер. Дэймон предвидел иное. - Надо сходить за ним, - произнес он, - а то он так и будет ждать. - Тут его осенило: - Почему бы нам не поужинать в ресторане? Это же куда проще: не придется играть роль хозяев. Ее взор просветлел. - Там и встретимся. Я займу столик. Тут нет ничего, что не может полежать в холодильнике. - Действуй. - Он поцеловал жену в ухо (оно было ближе всего) и, легонько шлепнув ее, в спешке вышел. Толли вызвали через пульт на столе охраны, и вскоре он выскочил в коридор. Костюм с иголочки, все остальное тоже новое. Дэймон двинулся навстречу, протягивая руку. Когда Толли пожимал ее, на его лице мелькнула улыбка. - Вы уже прошли регистрацию. - Дэймон взял со стола и вручил ему маленький пластиковый бумажник. - Со временем понадобится перерегистрироваться, но это уже будет сделано автоматически. Здесь ваше удостоверение личности, кредитная карточка и листок с компьютерным номером. Номер запомните, а листок уничтожьте. Заметно растроганный, Толли вытащил документы. - Я свободен? Очевидно, персонал больницы не нашел времени сообщить ему об этом. Его тонкий палец дрожал, скользя по четко отпечатанным словам. Он читал вновь и вновь, пока Дэймон не коснулся его рукава и не повел по коридору. - Вы отлично выглядите. - Дэймон не кривил душой. Впереди в дверях появились два отражения: темное и светлое. Твердая орлиная смуглость Дэймона и утонченная бледность Толли... словно иллюзия. Дэймону вдруг подумалось об Элен и стало не по себе: рядом с Толли он остро ощущал свои недостатки... И дело тут было не только во внешности униата, но и во взгляде... который и до Урегулирования был таким же невинным. "О чем прикажешь с ним беседовать? - эхом прозвучал в душе трудный вопрос Элен. - Извиниться? Прости, я не удосужился своевременно прочитать твое досье. Прости, что я наказал тебя. К этому нас вынудили обстоятельства. А разве в обычных обстоятельствах мы всегда поступаем справедливо?" Он отворил дверь, и в проеме Толли встретился с ним глазами. "Ни горечи, ни упрека. Он не помнит. Не может помнить". - У вас так называемый "белый" пропуск, - сказал Дэймон, подходя к лифту. - Видите у двери разноцветные круги? Один из них белый. Ваша карточка - это ключ, компьютерный номер - тоже. Если увидите белый кружок, значит, вам можно пройти с помощью карточки или номера. Ни к какому другому кружку не прикасайтесь, иначе поднимется тревога и к вам бросится охрана. Вы знакомы с подобными системами, не правда ли? - Как будто. - Вы не забыли свои навыки обращения с компом? Несколько секунд тишины. - Военное программирование - профессия очень сложная. Но кое-что из теории я помню. - Кое-что? - Ну, если меня посадить за клавиатуру, я, возможно... - Вы помните меня? Они стояли возле лифта. Чтобы избежать толкотни в кабине, Дэймон воспользовался своим приоритетом для индивидуального вызова. Повернувшись, он наткнулся на излишне открытый взгляд Толли. Нормальные взрослые в таких случаях моргают, фокусируя зрение то на одной, то на другой детали внешности собеседника. Глазам Толли явно недоставало подвижности, как глазам безумца, или младенца, или деревянного идола. - Я помню, как вы спрашивали об этом, - сказал Толли. - Вы из Константинов, кажется. Это вам принадлежит Пелл? - Не принадлежит. Но мы здесь уже давно. - А я - недавно, правда? Тревожная нотка в голосе. "Каково это, - подумал Дэймон, содрогаясь в душе, - узнать, что тебя частично лишили памяти? Неужели после этого что-либо может иметь смысл?" - Мы встречались, когда вас сюда привезли. Вам следует знать: я - один из тех, кто дал согласие на Урегулирование. Юридическая служба. Я лично подписал направление. Веки дрогнули. Подъехала кабина. Чтобы удержать ее, Дэймон просунул руку между створками двери. - Вы дали мне документы. - Толли шагнул в кабину, Дэймон - следом, позволяя двери закрыться. Он набрал код, и кабина двинулась к зеленой секции. - Вы меня навещали. Вы часто приходили ко мне, правда? Дэймон пожал плечами. - Я не хотел того, что с вами сделали. Едва ли это было правильным выходом. Надеюсь, вы понимаете? - Вам что-нибудь нужно от меня? - В голосе звучала готовность ко всему. По крайней мере, согласие на все. Дэймон выдержал его взгляд. - Может быть, прощение, - произнес он. - Это несложно. - В самом деле? - Если вам нужно только это, зачем вы пришли? Зачем приходили раньше? Почему пригласили меня в гости? - А вы как думаете? Рассеянный взгляд еще больше затуманился. - Как я могу знать? Вы очень добры... - А не думаете ли вы, что доброта тут ни при чем? - Мне неизвестно, многое ли осталось в моей памяти. Знаю, должны быть провалы. Очевидно, мы были знакомы раньше... Возможно, я вижу вещи не такими, каковы они на самом деле, но это не имеет значения. Ведь вы не сделали мне ничего плохого, правда? - Я должен был вас остановить. - Я сам просил об Урегулировании, правда? - Да, сами. - Выходит, кое-что я помню правильно. Или же мне сказали. Не знаю. Мне идти с вами? - А вы бы предпочли не ходить? Толли поморгал. - Я думал... когда мне было хуже... что я наверняка знал вас. Я не помню всего, но рад, что вы пришли. Вы... тот человек за окном. И книги... Спасибо за книги. Они очень помогли. - Посмотрите на меня. Толли выполнил просьбу, мигом сосредоточась. В его глазах мелькнуло понимание. - Лучше бы вы пошли. Мне бы очень этого хотелось. Это все. - Куда, вы сказали? К вашей жене? - К Элен. И еще я хочу, чтобы вы увидели Пелл. С лучшей стороны. - Хорошо. - Толли гнал от себя знакомую муть в голове. "Плывет по течению, - подумал Дэймон. - Оборона... точнее, отступление. Открытый, доверчивый взгляд. Для человека с провалами в памяти доверчивость - единственное средство самозащиты". - Я знаю о вас, - сказал Дэймон. - Читал результаты больничного обследования. О родном брате знаю меньше, чем о вас. Думаю, вам лучше быть в курсе. - Их все читали. - Кто - все? - Все, кого я знаю. Врачи... вся администрация. Дэймон поразмыслил над этими словами. Сама мысль о возможности подобного вторжения в человеческий разум была ему ненавистна. - Копии будут стерты. - Как и я. - Рот Толли растянулся в печальную улыбку. - Это не полная переделка личности, - произнес Дэймон. - Вы понимаете? - Мне говорили. Кабина плавно затормозила на первом ярусе зеленой. Дверные створки раздвинулись, явив взорам пассажиров один из самых оживленных коридоров Пелла. На площадке стояли ожидающие. Дэймон за руку вывел Толли в коридор. К ним обернулось несколько лиц - возможно, внешность Толли показалась необычной, или дело было в лице Константина. Сдержанное любопытство. Гул голосов не смолк. Из ресторана доносилась музыка. В коридоре маячило с полдюжины низовиков, ухаживавших за растениями в кадках. Обезличенные толпой, Константин и Толли продвигались вместе с человеческим потоком. Коридор заканчивался рестораном, сумрачным залом, где светились только проекционные экраны на стенах. Пятнышки звезд, полумесяц Нижней, профильтрованное сияние Солнца, доки под прицелами наружных камер. Лениво звучала музыка: речитатив электроники и колоколов, временами - басовый рокот барабана. Музыка превосходно сочеталась с мягким звучанием голосов посетителей, занимавших столы в центре округлого зала. Подлаживаясь под непрестанное вращение Пелла, изображения скакали по экранам, что простирались от пола до высоченного потолка. Крошечные человеческие фигурки и столы тонули в полумраке. - Квин, Константин, - обратился Дэймон к молодой женщине, сидевшей за стойкой у входа. Тотчас приблизился официант, чтобы проводить их к заказанному столику. Но Толли остановился. Обернувшись, Дэймон увидел, что он с выражением детского любопытства на лице рассматривает экраны. - Джош. - Не дождавшись реакции, Дэймон осторожно взял его за руку. - Сюда. - Некоторым новичкам в ресторане отказывал вестибулярный аппарат, это объяснялось перемещением изображений и несоразмерностью зала и меблировки. Дэймон не отпускал руки Толли, пока не подвел его к столику в конец зала, откуда были видны все экраны. Заметив их, Элен встала. - Джош Толли, - представил Дэймон спутника. - Элен Квин, моя жена. Элен поморгала, медленно протягивая руку. Толли пожал ее. - Так вы - Джош? Она опустилась в кресло, Дэймон и Толли тоже сели. Рядом наготове стоял официант. - Повторите, - попросила его Элен. - Особый, - заказал Дэймон. И - взглянув на Толли: - Что-нибудь выберете сами или доверитесь мне? Толли пожал плечами. Он был явно не в своей тарелке. - Два, - сказал Дэймон. Официант исчез. Дэймон посмотрел на жену. - Многовато сегодня народу. - Все боятся по вечерам ходить в доки. Она была права. Принужденные к безделью купцы оккупировали оба бара. - Здесь можно пообедать, - сказал Дэймон, переведя взгляд на Толли. - Как минимум бутерброды. - Я уже поел, - отсутствующим тоном, который сводил на нет любую возможность беседы, произнес Толли. - Скажите, - спросила его Элен, - вы на многих станциях побывали? Дэймон под столом потянулся к ее руке, но Толли как ни в чем не бывало покачал головой. - Только на Расселе. - Пелл - самая лучшая. - Элен перемахнула через подводный камень, даже не удостоив его вниманием. "Первый выстрел - в молоко, - подумал Дэймон. - Интересно, ведает ли она, что творит?" - На других ничего подобного нет. - Квин - купеческая фамилия? - Была. Всех убили на Маринере. Дэймон сжал руку жены. Толли ошалело посмотрел на Элен. - Мне очень жаль. Элен помотала головой. - Уверена, вашей вины тут нет. Купцам достается с обеих сторон. Просто не повезло. - Он же не помнит, - сказал Дэймон. - Вы не помните? - спросила Элен. Толли развел руками. - Вот так, - усмехнулась она. - Ни там, ни здесь. Я рада, что вы смогли прийти. Глубокий выплюнул вас, но сядут ли станционеры играть с вами в кости? Последняя фраза показалась Дэймону тарабарщиной, но Толли почему-то улыбнулся. - Удача и еще раз удача. - Элен покосилась на мужа и напрягла руку. - В доке можно бросать кости и даже выигрывать, но старина Глубокий свои кости наливает свинцом. Выпьем за выживших, Джош Толли. Горькая ирония? Или приветствие? Купеческий юмор непонятен как чужой язык. Но Толли, похоже, он успокоил. Дэймон убрал руку и откинулся на спинку кресла. - Джош, с вами говорили насчет работы? - Нет. - Вы теперь свободны. Если вы не в состоянии работать, станция возьмется содержать вас некоторое время. Я кое-что устроил - на пробу. В первую смену можете выходить по утрам на работу, а как устанете, возвращаться домой. Что скажете? Толли промолчал, но выражение его лица, слабо озаренного солнцем (медленно перемещаясь, оно подступило совсем близко), ответило в высшей степени красноречиво. Он хотел получить работу. Мечтал. Смущенный собственным благодеянием, Дэймон оперся обеими руками о стол. - Возможно, вы будете разочарованы. У вас очень высокая квалификация, а тут - демонтаж негодных механизмов. Но для начала и это неплохо, а там, глядишь, подвернется что-нибудь поинтереснее. Еще я подыскал для вас номер в старой купеческой гостинице. Ванная есть, а вот кухня... С этим сейчас невероятно туго. По закону станции вам гарантировано пособие на самые необходимые продукты и жилье. Поскольку кухни нет, вашу карточку примут в любом ресторане, но стоимость сверх определенного уровня придется оплачивать вам. Однако беспокоиться не о чем - у компа есть список вакансий, так что вы всегда сможете подзаработать. Со временем станция потребует от вас оплаты и жилья, и питания, но не раньше, чем вы получите справку о полной трудоспособности. - Так я свободен? - Да, в определенных рамках. Принесли напитки. Дэймон с интересом смотрел, как Толли смакует один из пелльских деликатесов. - Вы не станционер, - прервала паузу Элен. Толли смотрел мимо них на стены, на медлительный балет звезд. "С корабля на них не очень-то посмотришь, - сказала однажды Элен мужу. - Там не так, как ты думаешь. Ты живешь среди них, работаешь, но в этом просторе твой корабль - пылинка, на свой страх и риск пробирающаяся в бесконечной пустоте. На такое не способна ни одна планета и ничто из того, что вращается вокруг планет. И ты летишь, постоянно осознавая, что Глубокий - совсем рядом, по ту сторону металла, на который ты опираешься. Вы, станционеры, живете иллюзиями, а планетники под синими небесами даже не представляют, что такое Вселенная". Внезапно он ощутил холод и отдаленность от Элен, сидевшей напротив чужестранца. Он сам по себе, а они сами по себе, жена и этот богоподобный Толли. Но ревность была тут ни при чем. Страх. Он неторопливо прихлебывал коктейль и наблюдал за Толли, который глядел на экраны, чего в ресторане больше не делал никто. Словно вспоминал, как надо дышать. "Беги отсюда, - слышалось в голосе Элен. - На станции тебе вовек не найти покоя". Казалось, она и Толли говорят на незнакомом Дэймону языке, хоть и употребляют самые привычные слова. Неужели купец, потерявший по вине Унии родной корабль, способен пожалеть униата, лишившегося близких, точно так же выброшенного на берег? Протянув руку под столом, Дэймон нашел и сжал кисть жены. - Наверное, я не в силах дать то, чего вам хочется больше всего, - подчеркнуто вежливо обратился он к Толли. - Однако Пелл не намерен удерживать вас всю жизнь, и, как только завершится проверка, вас отпустят. Но примите совет: наберитесь терпения. Судя по всему, неприятности закончатся не скоро, а до тех пор торговцы смогут летать только в шахты. - Дальнерейсовики в доках не выходят из запоя, - пробормотала Элен. - Спиртное у нас кончится раньше, чем хлеб. Правда, еще не скоро. А потом - храни нас Господь. Нам не прожить без того, что мы поглощали испокон веков. - Элен! - А разве он не на Пелле? - спросила она. - Разве его жизнь не связана с нашими одной веревочкой? - Я не желаю зла Пеллу, - подал голос Толли. Его рука дернулась на столе. Вялая форма тика, один из немногочисленных запретов, запечатленных в сознании. Дэймон знал об этом психическом блоке, но помалкивал. Толли далеко не дурак и со временем, вероятно, поймет, что с ним сделали. - Я... - Толли снова судорожно повел рукой, - не знаю этого места. Мне нужна помощь. Иногда я не понимаю, откуда я взялся. А вам это известно? А мне? Странная логическая цепочка. Дэймон смотрел на Толли, с тревогой ожидая от него чего-нибудь вроде истерики. Не стоило, наверное, приводить его в столь людное место. - Я читал досье, - ответил он. - Больше мне ничего не известно. - Я ваш враг? - Не думаю. - Я помню Сытин... - Джош, мне нетрудно уследить за вашими ассоциациями. У Толли дрогнули губы. - Мне тоже. - Вы сказали, что нуждаетесь в помощи. В какой, Джош? - Здесь. На станции. Не бросайте меня. - Вы имеете в виду мои посещения? Но вас уже выписали из больницы. - Внезапно он догадался: - Вы думаете, я даю вам работу и бросаю вас на произвол судьбы? Нет-нет. На следующей неделе я проведаю вас, можете не сомневаться. - Если у Джоша возникнут проблемы, - произнесла Элен, - то в свободное от работы время кто-нибудь из нас сможет ему помочь. Мы - ваши официальные попечители, - пояснила она Толли. - Если не застанете Дэймона, обращайтесь в мой офис. Толли кивнул. Головокружительные скачки изображений на экранах не прекращались. Разговор увял надолго. Дэймон, Элен и Толли слушали музыку и смаковали напитки. - Было бы чудесно, - сказала наконец Элен, - если бы в конце недели вы пришли к нам пообедать. Отведаете моей кухни, сыграете с нами в карты. Вы ведь играете, правда? Глаза Толли боязливо стрельнули в Дэймона, словно искали одобрения. - Раньше мы подолгу засиживались за картами, - произнес Дэймон. - Когда раз в месяц к нам приходили мой брат с супругой. Они работали в дополнительную смену. В начале кризиса их перевели на Нижнюю. Джош играет, - сказал он Элен. - Вот и славно. - Я не азартен, - сообщил Джош. - А мы не на деньги, - улыбнулась Элен. - Я приду. - Прекрасно. Спустя секунду глаза Джоша полузакрылись. Он боролся с обмороком. Сказывалось нервное напряжение. - Джош, - спросил Дэймон, - вы сможете выйти отсюда сами? - Я не уверен, - страдальчески произнес Толли. Дэймон поднялся, за ним Элен. Толли очень осторожно отодвинулся от стола вместе с креслом и, шатаясь, встал. "Две порции спиртного тут ни при чем, - подумал Дэймон. - Коктейль совсем слабый. Это из-за экранов и нервов". В ярком свете коридора к Толли мигом вернулось нормальное дыхание и чувство равновесия. Провожаемые тремя парами круглых глаз низовиков с противогазами на лицах, они добрались до лифта. Дэймон и Элен вместе с Джошем доехали до палаты в красной и через стеклянные двери проводили его к пульту охраны. Уже наступила вторая смена, и за пультом дежурил один из Мюллеров. - Позаботьтесь, чтобы его как следует устроили в гостинице, - попросил Дэймон охранника. Миновав пульт, Толли остановился и оглянулся с выражением любопытства и настороженности, но полицейский взял его за руку и повел по коридору. Дэймон обнял жену за плечи, и они пошли обратно. - Хорошо, что ты его пригласила. - Он такой неловкий, - сказала Элен. - Хотя любой на его месте... - В коридоре она взяла мужа под руку. - Война щедра на всякие гнусности. Если бы кто-нибудь из Квинов уцелел на Маринере... как бы с ним поступили? Другая сторона зеркала, только и всего. Храни нас Господь. И Толли. Он бы вполне мог быть одним из наших. Она выпила больше Дэймона. Спиртное всегда действовало на нее угнетающе. Он подумал о ребенке, но для разговора на столь серьезную тему момент явно не подходил. Он прижал ее к себе. Они шли домой.  * ЧАСТЬ ВТОРАЯ. СТАНЦИЯ СЫТИН: *  ТЕРРИТОРИЯ СЛУЖБЫ БЕЗОПАСНОСТИ; 8.9.52 Марш где-то задерживался, не появлялся и его багаж. Эйриса поселили вместе с остальными, предоставив ему на выбор одну из четырех комнат, в которые можно было попасть из общей гостиной через раздвижные перегородки. Собственно, все стены гостиной, были белыми перегородками на серебристых колесиках. Мебель тоже была на колесиках - массивная, спартанская, неудобная. За последние десять дней им уже в четвертый раз пришлось сменить жилье. Эта квартира находилась рядом с прежними и ничем особым не выделялась, и в коридорах точно так же стояло множество вездесущих манекенов с оружием. Они даже не знали толком, где находятся - на какой-нибудь станции поблизости от Викинга или на орбите самого Сытина. На их вопросы отвечали уклончиво: "Меры безопасности. Спокойствие". Спокойствие давалось Эйрису легче, чем его коллегам, поскольку его чаще водили к штатским и военным (если только в Унии различались эти понятия) сановникам, и он поднаторел в общении с ними. Допрашивали посланников и поодиночке, и всех скопом. Призывая униатов заключить мир и излагая доводы и условия, Эйрис довел интонации и мимику до автоматизма, пока эти беседы не превратились в спектакль, в дурацкую комедию, которую можно было играть до бесконечности, испытывая терпение негостеприимных хозяев. Если бы торг шел на Земле, Эйрис и его коллеги давно отказались бы от переговоров, или возмутились бы, или по крайней мере избрали другую тактику. Но здесь они были слишком уязвимы и не имели выбора. В этой тяжелейшей ситуации спутники Эйриса держались неплохо... за исключением Марша. Он все чаще нервничал и раздражался. И, конечно, именно Маршу униаты уделяли особое внимание. Он постоянно куда-то исчезал, и все четыре раза, когда посланников переселяли, Марша приводили в новое жилище последним. Бела и Диас воздерживались от комментариев, Эйрис тоже помалкивал, усаживаясь в гостиной перед видом, чтобы получить свежую порцию пропаганды, которой их усиленно пичкали. Кое-какие удобства униаты им предоставляли, в том числе приемники ближнего вещания. Правда, постановки были рассчитаны на зрителя со сверхъестественным иммунитетом к скуке: старые исторические пьесы, документальные фильмы о зверствах, приписываемых Компании и ее Флоту. Они затребовали доступ к записям их бесед с представителями местных властей, но получили отказ. Сами же они не могли протоколировать переговоры: все записывающие устройства и даже письменные принадлежности были изъяты из багажа, а протесты ни к чему не приводили. Униаты вовсе не испытывали пиетета к дипломатическим конвенциям... типичная, считал Эйрис, черта власти, которая опирается на подростков с глазами безумцев, мальчишек и девчонок с ружьями в руках и цитатами из уставов в головах. Больше всего Эйрис опасался их, этих детей, слишком похожих друг на друга. Фанатиков, знающих лишь то, что им вдолбили в мозги. Приученных исполнять приказы, не рассуждая. "Не разговаривайте с ними, - предупредил Эйрис своих коллег. - Делайте все, чего бы они ни потребовали, а с возражениями обращайтесь только к их начальству". Эйрис давно упустил сюжетную нить передачи. Он поднял глаза, повел ими в сторону Диас, которая сидела, уставясь в экран, и Белы, коротавшего время с самодельной китайской головоломкой. Исподтишка глянув на часы, им самим кое-как синхронизированные с униатскими (униатская система измерения времени отличалась и от земной, и от пелльской, и от стандарта Компании), он подумал: уже поздно. С того момента, как их привели в эту квартиру, минул час. Покусывая губы, Эйрис упорно силился сосредоточиться на передаче. Посланники уже давно привыкли к клевете, и это было неважно - лишь бы отвлечься. Наконец раздвинулась входная дверь и в гостиную, не поднимая глаз, шагнул Марш с двумя чемоданами; Эйрис успел заметить в коридоре силуэты двух юных охранников. Все двери в спальни были закрыты. Маршу пришлось остановиться и спросить: - Которая? - У тебя за спиной, - ответил Эйрис. Марш повернулся, пересек гостиную и поставил чемоданы у двери в спальню. Выглядел он неряшливо: воротник измят, прическа в беспорядке: жидкие пряди волос закрывают уши. На Эйриса и остальных он не смотрел, дергался и явно нервничал. - Где ты был? - отрывисто спросил Эйрис, прежде чем Марш успел скрыться. Марш ответил быстрым взглядом. - Ошибка в компьютере. Меня переселили в другое место. Остальные подняли глаза, прислушались. Потея, Марш старался смотреть им в глаза. "Обвинить во лжи? Выразить озабоченность?" - подумал Эйрис, не сомневавшийся, что квартира прослушивается. Он мог бы назвать Марша лжецом, но тогда кое-кто понял бы, что игра перешла на новый уровень. "Мы втроем, - от этой мысли у него мороз пошел по коже, - не хуже униатов можем вытянуть из Марша правду. Вопрос в другом: кому это окажется на руку? А что, если Марш пытается перехитрить униатов, но вынужден молчать перед нами? Впрочем, сомнительно. Но одно ясно как день: его решили взять в оборот. Марш не трус, просто он самый слабый из нас четверых". Марш оглянулся, внес чемоданы в комнату и закрылся изнутри. Эйрис не рискнул обменяться с коллегами даже взглядом, допуская, что квартира не только прослушивается, но и просматривается. Он смотрел передачу. Главное - выиграть время. Каким способом - несущественно. Можно торговаться с униатами, можно часами сидеть у вида. Когда есть цель, можно и потерпеть. Днем земляне вели переговоры с многочисленными официальными лицами, сменявшими друг друга, как на параде. Униаты изъявляли принципиальное согласие с предложениями, демонстрировали интерес, спорили между собой, отсылали предложения в какие-то комиссии, изощрялись в составлении протоколов. Протоколов! И это после того, как из багажа посланников забрали все, чем можно писать! На самом деле обе стороны водили друг друга за нос. И Эйрису очень хотелось бы знать, зачем это нужно Унии. Наверняка идут военные действия. Униаты рассчитывают силой оружия получить то, чего не получат от торговли. Чтобы потом, на критическом этапе, припереть посланников к стенке и вынудить к уступкам. Конечно, речь пойдет о Пелле... это вероятнее всего. И всего нежелательнее. Еще, возможно, потребуют выдачи многих офицеров Компании - их ждет революционный суд Унии. Это, конечно, абсурд... хотя компромисса ради можно составить какой-нибудь бессмысленный документ - например, объявить этих людей вне закона. Эйрис не испытывал желания заступаться за наглецов из Флота, да и вряд ли от этого был бы прок, но протестовать против судебного преследования станционных чиновников... на это пойти, наверное, стоило. В любом случае Уния поступит, как сочтет нужным, а Земля останется "при своих". На ее политическую жизнь никоим образом не повлияют события в столь далеких краях. Интерес общественности сразу угасает, если его постоянно не подпитывать средствами массовой информации. Статистические исследования показали: большинство обывателей по тем или иным причинам не пользуются другими, менее доступными, источниками сведений. Нет видеокадров - нет новостей. Нет новостей - нет событий. Нет событий - нет сочувствия публики. А если нет сочувствия публики, то и пресса теряет интерес к теме. Круг замыкается благодаря тонкому расчету Компании, не желающей рисковать потерей великого множества своих сторонников, которых она приобрела за полвека осторожного лавирования и методичной дискредитации изоляционистов... приобрела ценой великих жертв. А сколько их еще суждено принести... Он смотрел идиотский вид, пытаясь найти в пропаганде крохи истины, которая прояснила бы ситуацию. Он слушал заведомо лживые отчеты о росте благосостояния граждан, о выполнении широкомасштабных социальных и экономических программ, но интересовало его нечто совсем другое: далеко ли простираются владения Унии в иных, нежели земное, направлениях? Велико ли число ее форпостов? Что происходит на захваченных станциях? Осваивают ли униаты новые планеты, или все ресурсы отданы войне? Эти сведения были недостижимы, как и информация о пресловутых родильных лабораториях - сколько человек в год они производят и какое образование и воспитание получают гомункулусы. В тысячный раз Эйрис проклинал непокорство Флота, в частности - Сигни Мэллори. Сомневаясь в правильности своего курса, он вынужден был списать Флот со счетов. Но если бы Мациан и подчинился, что изменилось бы? Эйрис и его спутники неизбежно оказались бы здесь же, в этой квартире с белыми стенами, неотличимой от остальных квартир, в которых они побывали за последнее время. Они делали то, к чему их вынудили обстоятельства, а Флот едва ли оказал бы существенную поддержку на переговорах - скорее, с неодолимым упрямством и чудовищной непредсказуемостью гнул бы свою линию. Не способствовало делу и своеволие Пелла, избравшего тактику задабривания Мациана. Окажи он должную поддержку Компании, земляне сумели бы, наверное, повлиять на Мэллори и ей подобных. Хотя, опять же, - можно ли убедить в чем-либо флотских, выше всего ставящих собственные интересы? Нет, Мациан и его люди не согласятся подчиниться Земле, не помогут ей выиграть время для создания пояса обороны и накопления сил. Они, напомнил себе Эйрис, родились не на Земле. Флотские, по его личным впечатлениям, не были приучены к порядку и подчинению. Как тот технический персонал, который на призывы ограничить эмиграцию отреагировал чуть ли не поголовным бегством на родину... дезертирством из Дальнего Внеземелья, что в итоге привело к появлению Унии... Или как Константины, настолько вошедшие в роль самодержцев своей крошечной империи, что утратили всякое почтение к Земле. И еще (как он ни гнал от себя эти страшные мысли, они упрямо возвращались) - Марш... Эйрис был застигнут врасплох, он полагал, что психика униатов либо ничем не отличается от психики землян, либо отличается коренным образом. Истина оказалась где-то посередине. Униаты затеяли сломить волю посланников... игра с Маршем, безусловно, построена по принципу "разделяй и властвуй". Следовательно, доверять Маршу нельзя. Диас, Бела и Марш не посвящены в подробности плана, они - простые служащие Компании, сведения, которыми они обладают, не представляют опасности. Двух посланников, знавших, как и Эйрис, слишком много, он отправил на Землю с депешей: Флот неуправляем, станции гибнут. Теперь эти двое на свободе, а Эйрис и остальные участвуют в навязанной им игре, хранят молчание, как монахи, беспрекословно терпят переселения и волокиту, рассчитанные на то, чтобы лишить их душевного равновесия, измучить неопределенностью и склонить к сговорчивости. Эйрис изо всех сил убеждал себя: униаты не опустятся до физического насилия, напротив, самое плохое позади и переговоры завершатся успехом. Вот только Марш... Вместе со всеми Марш бывал на переговорах, сидел, слушал - небритый, жалкий, лишенный моральной поддержки спутников (потому что расспрашивать его или предлагать помощь означало рушить защитную стену молчания). "Что?" - вывел однажды Эйрис пальцем на пластиковой поверхности стола, надеясь, что надпись останется недоступной для объективов. "Почему?" - дописал он, не дождавшись ответа. Марш стер оба слова и отвернулся, пряча дрожавшие губы. Видя, что он на грани истерики, Эйрис оставил его в покое. Теперь Эйрис наконец встал, подошел к двери Марша и раздвинул ее, не постучав. Полностью одетый. Марш сидел на кровати и, обхватив самого себя руками, смотрел в стену. Эйрис приблизился, наклонился и чуть слышно шепнул ему на ухо: - В двух словах. Как ты думаешь, что происходит? Тебя допрашивали? Отвечай. Спустя секунду Марш медленно покачал головой. - Просто волокита, - сбивчиво заговорил он. - То одно не в порядке, то другое. Заставляют сидеть и ждать часами. И все, сэр. - Понятно, - Эйрис похлопал Марша по плечу. На самом деле он слегка кривил душой, но ничем этого не выдал. Марш зарыдал, по лицу, искаженному отчаянием, потекли слезы. Он все-таки не выдержал. "Видеокамеры..." - с тоской подумал Эйрис. О них нельзя было забывать ни на минуту. Его потрясла догадка, что они сами, возможно, мучают Марша, так же как униаты. Он вернулся в гостиную, кипя гневом, остановился в центре и запрокинул голову. - Я протестую! - резким тоном произнес он прямо в замысловатый хрустальный осветительный прибор - главное подозреваемое в слежке устройство. - Это издевательство! Вы не имеете права!.. Он отвернулся, опустился в кресло и снова замер перед экраном. Его товарищи только слегка приподняли головы. Опять наступила тишина. Наутро манекены, принесшие листок с распорядком дня, ни словом не обмолвились о протесте Эйриса. "Встреча в 08:00", - стояло первым пунктом. С кем встреча, где, по какому поводу - об этом ни слова. Вопреки обыкновению не было даже упоминания о часе и меню ленча. Из своей спальни появился Марш. Глубокие тени под глазами красноречиво свидетельствовали о бессонной ночи. - Поспеши, сейчас будем завтракать, - сказал ему Эйрис. До половины восьмого, когда им должны были принести завтрак, оставались считанные минуты. Второй раз за это утро над дверью мигнула лампочка. Створки раздвинули снаружи, не постучав. В гостиную вошли трое вооруженных охранников. - Эйрис, - буркнул один без тени почтительности в голосе, - на выход. Эйрис проглотил гневную реплику. Прекословить манекенам не имело смысла, он сам говорил об этом коллегам. Смерив солдат презрительным взглядом, он неторопливо подошел к вешалке и снял с крючка пиджак. Он решил действовать методами униатов - всеми способами тянуть резину и злить противника. Сочтя, что провозился достаточно, он направился к выходу. Под конвоем молодых революционеров он дошагал прямиком до лифта, проехал в кабине мимо нескольких неотличимых друг от друга коридоров, прошел через залы совещаний и офисы и наконец очутился в знакомой приемной. Мрачные предчувствия отступили. Этот офис использовался для переговоров, Эйрис уже успел побывать во всех трех его кабинетах. На сей раз в одном из кабинетов его дожидался военный. За круглым столиком сидел человек с серебристой шевелюрой; металла на воротнике и клапанах его черного мундира хватило бы на пять-шесть высокопоставленных офицеров из тех, с кем Эйрис имел дело раньше. Землянин сдержал усмешку. Обилие побрякушек означало власть и могущество, и это было вовсе не смешно. - Посол Эйрис? - Судя по едва заметным морщинам на волевом лице, офицер прошел курс омоложения. Внеземелье не испытывало недостатка в подобных средствах... а на Земле можно было раздобыть только суррогаты низкого качества. Эйрис торжественно пожал протянутую руку. - Себ Азов, - представился офицер, - из директората. Рад встрече, сэр. Центральное правительство. Эйрис знал, что директорат состоит из трехсот двенадцати подразделений. Какие же планеты и станции ему подвластны, оставалось только догадываться. Не имел Эйрис представления и о том, по каким признакам подбираются для директората кадры. Вне всяких сомнений. Азов был военным. - Гражданин Азов, - холодно произнес Эйрис. - Мне очень досадно начинать наше знакомство с заявления протеста. Я отказываюсь вести переговоры до тех пор, пока вы не решите один вопрос. Азов, успевший сесть, поднял белесые брови. - Какой вопрос, сэр? - Я имею в виду унижения, которым вы подвергаете одного из моих сотрудников. - Какие унижения, сэр? Эйрис понял: от него ждут, когда он потеряет терпение и сорвется. "Черта с два!" - мысленно произнес он. - При переселениях посланника Марша ваш компьютер регулярно испытывает какие-то затруднения. Это весьма странно, поскольку мы должны находиться вместе. Вам не убедить меня в некомпетентности ваших техов. Разве это не унижение, когда моего сотрудника вынуждают часами дожидаться "устранения неувязки"? Что это, как не изощренная пытка? С ее помощью вы рассчитываете измотать нас, подавить волю к сопротивлению. А как прикажете понимать отказ обеспечить нас условиями для отдыха и гимнастическим залом? Почему ваши подчиненные упорно не отвечают, где мы находимся? Как мы можем быть уверены, что имеем дело с полномочными представителями власти, а не с мелкими чиновниками, пускающими нам пыль в глаза? Гражданин Азов, мы проделали большой путь, чтобы решить весьма и весьма сложную проблему, и встретили крайне холодный прием. Эйрис не импровизировал. Речь была приготовлена заранее, просто на всякий случай, и сейчас явно оказалась очень кстати. Азов заметно стушевался. В груди у Эйриса бухало сердце, он боялся, что на лице проступили красные пятна. - Все будет улажено, - произнес Азов через некоторое время. - Я бы предпочел более конкретное обещание. Азов ощупал посла изучающим взглядом. - Слово офицера. - Голос его дрогнул. - Вы будете удовлетворены. Не угодно ли присесть, сэр? Нам с вами надо уладить несколько мелких вопросов. Примите мои личные извинения за беспокойство, причиненное послу Маршу. Я разберусь и приму меры. "Может, уйти? - подумал Эйрис. - О чем с ним говорить?" Он опустился в предложенное кресло и смотрел военному в глаза, пока в них, как ему показалось, не мелькнуло уважение. - Надеюсь, вы сдержите слово, сэр. - Я очень сожалею, но давайте перейдем к делу. Проблема требует немедленного решения. Возникла довольно щекотливая ситуация. - Он нажал клавишу настольного кома. - Будьте любезны, приведите господина Джекоби. Эйрис смотрел на дверь, скрывая охватившую его тревогу. Створки разъехались, в кабинет вошел человек в партикулярном костюме. Все остальные, с кем Эйрис имел дело в Унии, носили одежду военного или полувоенного стиля. - Господин Эйрис, господин Дэйин Джекоби со станции Пелл. Насколько мне известно, вы уже встречались. Эйрис встал и с ледяной вежливостью поклонился. Происходящее нравилось ему все меньше и меньше. - Возможно, хотя, к сожалению, я вас не помню. - Господин Эйрис, я депутат. - Незнакомец ухватил посла за кисть и тотчас отдернул руку. Азов указал ему на третье кресло за столиком. - Трехсторонние переговоры, - пробормотал военный. - Господин Эйрис, вы заявили о намерении опекать Пелл и расположенные поблизости от него станции. Похоже, это не согласуется с пожеланиями граждан Пелла и с вашим собственным утверждением, будто бы Земля привержена принципу самоопределения. - Этот человек, - вымолвил Эйрис, не глядя на Джекоби, - не принадлежит к влиятельным кругам Пелла и не уполномочен вести переговоры. Советую проконсультироваться с господином Анджело Константином и направить соответствующий запрос в совет станции. Я действительно не знаю господина Джекоби, а что касается его утверждения о принадлежности к совету, то не выглядит ли оно голословным? Азов улыбнулся. - Мы получили предложение от станции Пелл и принимаем его. Согласитесь, это ставит под сомнение ваши притязания. Получается, что вы заявляете о своих правах на территории Унии. Поймите, Эйрис, у вас нет владений во Внеземелье. Никаких. Эйрис не шевелился, ощущая, как от конечностей отливает кровь. - Я бы не назвал наш диалог конструктивным. - Сэр, отныне у вашего Флота не осталось ни одной базы. Мы его полностью отрезали от Земли. Предлагаю совершить акт человеколюбия - известить Мациана об этом событии и о его неизбежных последствиях. Ну, какой смысл ради несуществующих колоний жертвовать кораблями и людьми? А мы, сэр, по достоинству оценим ваше сотрудничество. - Это возмутительно! - воскликнул Эйрис. - Возможно, - кивнул Азов. - И все же я надеюсь, что ради спасения человеческих жизней вы измените свое мнение и выступите с обращением к Флоту. - Пелл не сдается, гражданин Азов. Очень скоро вы обнаружите, что реальная ситуация не имеет ничего общего с желаемой. И тогда вы пожалеете, что оттолкнули нашу дружественную руку. - Земля - это всего лишь одна из планет. Эйрис не нашелся с возражениями. Да и вообще, в разговорах с униатами он старался избегать этой темы. - Пелл для нас не проблема, - сказал Азов. - Вы же знаете, насколько уязвима эта станция. И вопрос стал совершенно пустяковым, как только мы узнали волю ее населения. Мы не уничтожим Пелл - это нам, поверьте, ни к чему. Но потеря этой базы существенно скажется на успехах Флота... а вы останетесь с пустыми руками. Мы подпишем предложенные вами пункты, в том числе и о переоборудовании Пелла в центр космической торговли. Но управлять им будем мы, а не вы. В сущности, разницы никакой, зато в этом случае соблюдается принцип самоопределения, к чему, судя по вашим словам, вы так стремитесь. Это было лучше, чем ничего, и едва ли стоило рассчитывать на большее. - Здесь нет официальных представителей Пелла, - сказал Эйрис, - а есть только самозваный оратор. Мне бы очень хотелось увидеть его верительные грамоты. Азов положил перед ним кожаный бювар. - Вероятно, вас это заинтересует, сэр. Предложенные вами соглашения подписаны правительством, директоратом и советом. Расхождений с вашим текстом никаких, за одним несущественным исключением: управление станцией отныне будет в наших руках. Есть еще несколько оговорок, но по сравнению с проблемой Пелла они малосущественны. Слова "под контролем Компании" вычеркнуты вот здесь и в договоре о торговом сотрудничестве. Всего три слова. Зато все остальное - в точности, как вы предложили. Насколько я понимаю, отправляя вас в такую даль, правительство и Компания уполномочили вас подписывать подобные соглашения. Эйрис готов был ответить отказом, но в последний миг сдержался. У него давно вошло в привычку взвешивать каждую свою фразу. - Все документы я обязан передавать правительству для ратификации. Изменения в тексте могут вызвать разногласия... - Надеюсь, вы сумеете убедить свое правительство. - Азов положил бювар на стол и придвинул к Эйрису. - Почитайте на досуге. Наши условия очень мягки. Вы получаете все, о чем просите... Говоря откровенно, едва ли вы можете желать большего. Не забывайте: ваших владений во Внеземелье больше не существует. - Сомневаюсь. - Это ваше право. Но сомнения ничего не изменят, сэр. Советую остановиться на достигнутом... Торговый договор выгоден и нам, и вам, он исцелит старые раны... Ну, подумайте, господин Эйрис, о чем еще вы можете нас просить? Чтобы мы отказались от предложения Пелла? - Нельзя ли называть вещи своими именами? - Вы не в состоянии получить от Пелла подтверждение или опровержение слов господина Джекоби. Вы утверждаете, что политика земного правительства, полномочным представителем которого вы являетесь, за последние годы существенно изменилась, а следовательно, мы должны отбросить былые обиды как неуместные. Что же получается? Мы принимаем ваш текст договора, а ваше "обновленное" правительство сразу предъявляет новые претензии? Сэр, информация, которой мы располагаем, позволяет предположить, что ваш военный потенциал оставляет желать лучшего... что во Внеземелье вы ни от кого не получили подтверждения лояльности, а сюда прибыли на фрахтерах со многими пересадками, не столько по своей воле, сколько по прихоти купцов. Поверьте, враждебная позиция не принесет Земле никакой выгоды. - Это угроза? - Всего лишь умозаключение. Правительство без кораблей, без контроля над собственным военным флотом, без ресурсов... В подобной ситуации разумно ли настаивать на сохранении каждой буквы договора? Ведь речь идет об абстракции, три слова "под контролем Унии" в действительности означают форму правления, которую пожелают установить сами граждане Пелла. Неужели эта проблема стоит того, чтобы ломать из-за нее копья? - Я должен проконсультироваться с остальными членами миссии, - произнес Эйрис, выдержав паузу в несколько секунд. - Но едва ли я стану это делать под объективами ваших "жучков". - В вашей квартире нет никаких "жучков". - Я сомневаюсь. - Опять тот случай, когда вы не можете ничего проверить. Сообразуйтесь с обстоятельствами. Эйрис взял бювар... - Избавьте нас сегодня от новых встреч. Мы будем совещаться. - Как вам будет угодно. - Азов встал и протянул руку. Джекоби остался в кресле - он демонстрировал Эйрису свое пренебрежение. - Подписи не обещаю. - Понимай, сэр. Совещайтесь. Поступайте как знаете. И все же я настоятельно советую серьезно подумать о последствиях отказа. Сейчас мы считаем, что наша граница проходит через Пелл. У вас остаются Тыловые Звезды, при желании вы их восстановите и получите выгоду. Если же вы не подпишете договор, мы проведем границы по своему усмотрению и станем близкими соседями. Сердце Эйриса забилось с такой силой, что казалось, вот-вот вырвется из груди. Обсуждать с униатом перспективу соседства никоим образом не хотелось. - Далее, - продолжал Азов. - Если вы изъявите желание спасти человеческие жизни, отозвав корабли Мациана, мы добавим к этим документам еще один: основанное на настоящем договоре обращение к Флоту, ваш приказ отступить на территории, которые останутся у вас после подписания соглашения. За это мы готовы снять обвинения с мациановцев и со всех прочих врагов государства, которых вам будет угодно перечислить. Мы позволим им уйти в качестве вашего эскорта, хоть и отдаем себе отчет в рискованности подобного шага. - Мы не стремимся к агрессии... - Мы убедимся в этом, если вы согласитесь отозвать корабли, которые нападают на наших граждан. - Я же ясно дал вам понять, что не командую Флотом и не имею на него влияния. - Мы полагаем, имеете, и немалое. Мы предоставим вам все необходимое для подготовки обращения... и обещаем соблюдать перемирие после того, как Флот прервет боевые действия. - Мы с коллегами обсудим этот вопрос. - Хорошо, сэр. Эйрис отвесил поклон, повернулся и вышел. В приемной его встретили молодые охранники и повели мимо кабинетов. - Очередная встреча отменяется, - сообщил им Эйрис. - Возвращаемся в нашу квартиру. Вы должны привести туда всех моих сотрудников. - У меня приказ, - буркнул шагавший впереди солдат. Ничего другого Эйрис и не ожидал услышать. Сейчас его отведут в какое-нибудь помещение и заставят дожидаться коллег. Потом их всех передадут новой группе охранников, а те не тронутся с места, пока не получат по каналам связи четких инструкций. Так бывало всегда. Землян намеренно старались довести до нервного срыва. Рука, в которой он держал бювар, вспотела. Пелл потерян. Остался только шанс спасти (а может, погубить?) Флот. Он очень боялся, что планы директората Унии идут дальше, чем предполагает Земля. Дальний прицел. Уния привыкла к нему "с пеленок". Земля - только начала привыкать. Эйрис казался себе совершенно беспомощным. Он представил широкое, волевое лицо Азова, попытался угадать его мысли. "Мы знаем, что ты блефуешь, надеешься выиграть время. И для чего, тоже знаем. Но сейчас это нас устраивает, и мы можем заключить пустяковое соглашение, которое нас ни к чему не обяжет". До сих пор Унии удавалось переварить все, что она глотала. До сих пор. Посланники не стали ничего обсуждать, не посмели затрагивать опасные темы. За ними следили, что бы там ни говорил Азов. Да, мысли Азова были куда важнее его слов. "Подпиши и отвези своему правительству..." Эйрис поморщился. Он и его коллеги хорошо изучили Внеземелье. Оно постоянно напоминало о себе - то одинаковыми лицами (возможно, и умами) солдат, то дерзостью капитана "Норвегии", то надменностью Константинов, то равнодушным отношением торговцев к войне, бушевавшей вокруг них на протяжении поколений... Посланники поняли то, чего не желала понять Земля: здесь чужая власть, чужая логика. Поколения внеземельцев отряхнули со своих ног земную пыль. Теперь домой... только сначала придется подписать бесполезную бумагу, на которую Мациан, Мэллори и иже с ними попросту не обратят внимания. Самое важное - вернуться, рассказать об увиденном, объяснить... Ради этого Эйрис согласен подписаться под любой мерзостью.  * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *  1. ПЕЛЛ: ОФИС УПРАВЛЯЮЩЕГО СТАНЦИЕЙ, СИНЯЯ СЕКЦИЯ, ПЕРВЫЙ ЯРУС; 9.9.52; 11:00 На сей раз беда собрала ежедневную дань не только на станции. Подперев ладонями голову, Анджело Константин читал лежащую перед ним компьютерную распечатку. На шахте Центавра, третьего спутника Пелла, сорвало люки воздушного шлюза... погибло четырнадцать человек. Анджело не мог отогнать мысль о потере четырнадцати квалифицированных, проверенных работников. За стенами "К" гнила в собственных нечистотах огромная толпа людей, и самих станционеров обстоятельства вынуждали терять человеческий облик. Катастрофически не хватало запасных деталей и механизмов, и в результате участились аварии. Сэкономили на ремонте шлюза - и четырнадцать мужчин погибли в вакууме. Он отстукал на клавиатуре и ввел в память компа распоряжение: найти на Пелле техов на смену погибшим. Станционные доки простаивали, все основные и большинство вспомогательных причалов были заняты кораблями, из которых очень немногим разрешалось выходить и возвращаться. В копях людям жилось несравнимо лучше, по крайней мере, их знания и опыт приносили там хоть какую-то пользу. Из переселенцев далеко не все обладали необходимыми навыками. На Нижней, пытаясь вывести их вездеход из трясины, куда его завел неопытный напарник, погиб под гусеницами рабочий. А вскоре поступило известие о двух убийствах в "К". Поблизости от доков обнаружили дрейфующий в космосе труп - по всей видимости, жертву шлюзовали заживо. Подозрения падали на карантин. Сейчас полиция пыталась идентифицировать изувеченное тело. Были происшествия и другого рода, в том числе судебная тяжба между двумя семьями станционеров, занимавших одну и ту же квартиру в две смены. Хозяева квартиры обвиняли новых жильцов в мелких кражах. Это дело в офис управляющего направил Дэймон - как иллюстрацию назревающей проблемы. Очевидно, совету надлежало поскорее издать закон, предусматривающий подобные случаи. Администратор одного из доков, недавно назначенный на эту должность, попал в больницу - его едва не растерзала команда военизированного купца "Янус". Полувоенные милицейские команды требовали равных прав с обычными купцами и свободного доступа в бары, в то время как администрация стремилась подчинить их военной дисциплине. Кости пострадавшему срастят... жаль, что нельзя с такой же легкостью восстановить добрые отношения между купцами и станционными чиновниками. Следующему того и гляди перережут глотку. Торговцы не любят пускать к себе на борт чужаков. "Персонал станции допускается на корабли милиции только с разрешения капитанов, - передал Анджело. - Во избежание конфликтов военизированные фрахтеры осуществляют патрулирование под командованием своих офицеров". У некоторых это решение вызовет возмущение, но оно предпочтительнее мятежа вооруженных купеческих команд, не желающих рабского подчинения станционным властям. Элен предупреждала Анджело о такой опасности. Далее... Кое-где возникли трудности со снабжением. Анджело ввел в комп необходимые распоряжения (некоторые - задним числом), похвалил кое-кого за находчивость (в частности, изобретательных надзирателей в шахтах), объявил благодарность толковым сотрудникам своего офиса, которые научились находить излишки, скрываемые другими службами. Требовалось начать ремонтные работы в "К", и станционная полиция просила разрешения ввести туда вооруженные подразделения, чтобы изолировать и очистить третий ярус оранжевой, что подразумевало переселение большого числа резидентов. Это не было вопросом жизни или смерти, но и тянуть с ремонтом карантина не следовало, поэтому Анджело нашел компромиссный вариант: техов пропустить, но ярус не очищать. Он поставил печать "САНКЦИОНИРУЮ". Лучше ненадолго перекрыть канализацию в одной секции, чем подвергать весь "К" опасности эпидемии. - Сэр, к вам капитан купеческого корабля Айлико. Анджело тяжело вздохнул и нажал клавишу, пригласив посетителя в кабинет. Дверь отворилась, пропустив рослую, полную женщину с седыми волосами и морщинистым лицом. "Наверное, омоложение уже не действует, - машинально предположил Анджело. - Старость все-таки берет свое". Он указал на кресло, и капитан, благодарно кивнув, села. Час назад, еще на подлете к Пеллу, она обратилась к Анджело с просьбой о встрече. Она командовала "Лебяжьим пером" - контейнеровозом с Маринера, ныне мобилизованным Пеллом. Анджело знал своих капитанов, но эту женщину видел впервые. Однако синий шнурок на кителе говорил о ее принадлежности к милиции Пелла. - Вы что-то должны мне передать? - спросил он. Пожилая дама достала конверт из кармана кителя и, грузно подавшись вперед, положила на стол перед Анджело. - С "Молота" Ольвигов. Ольвиг догнал меня и просил передать пакет из рук в руки. Он бежал с Викинга. Хочет подождать за пределами действия ваших сканов. Боится, сэр. Ему и его семье не по душе все то, что творилось на их глазах. - Викинг... - Весть о том, что там происходит, пришла уже давно. - И где же они прятались до сих пор? - Подробнее об этом вы узнаете из письма. Здесь сказано: "Удирая с Викинга, "Молот" получил повреждения. Завис после прыжка", - вот и вся история. Им крепко досталось, но груз они спасли. - Вы прочли письмо? - Прочла. Что-то надвигается... Близится критический момент. Насколько я поняла, Ольвиги попробовали прибиться к Унии и обнаружили, что и там не сладко. Униаты, похоже, пытались захватить "Молот", и ему пришлось бежать. Команда опасается чего-нибудь подобного и на Пелле. Они хотели, чтобы я оказалась у вас раньше и передала от них весточку, тогда сами они останутся как бы ни при чем. Представьте, каково им будет, если Уния пронюхает об этом предупреждении. Уния наступает, сэр. Анджело пристально разглядывал округлое лицо и глубоко посаженные темные глаза женщины. Затем медленно кивнул. - Вы знаете, что здесь начнется, если ваши люди сболтнут хоть слово в доках или где-нибудь еще? - Мы - семья, - буркнула Айлико, спокойно выдержав его взгляд. - С чужими не откровенничаем. Господин Константин, мы - в милиции, потому что прилетели сюда порожняком и вынуждены отрабатывать свой хлеб. И еще - потому что деваться нам больше некуда. Будь "Лебяжье перо" рейсовиком Компании, оно имело бы кредит и право на обеспечение всем необходимым. Как насчет вознаграждения, господин Константин? Только ради Бога, не говорите о кредитах в ваших банках. Мне нужны припасы в трюмах моего корабля. - Шантаж, капитан? - Я поведу своих людей на патрулирование. Если мы встретимся с кораблями Унии, то сразу сообщим вам и прыгнем. Контейнеровозу несподручно играть в салочки с рейдерами, и мне неохота совершать подвиги. Мы хотим получить привилегии ваших кораблей, которым разрешено иметь на черный день еду и питье. - Вы думаете, кто-то утаивает грузы? - Господин управляющий, вы прекрасно знаете, что так поступают все купцы, базирующиеся на Пелле. И вы смотрите на это сквозь пальцы, чтобы с ними не ссориться. Скажите, много ли ваших таможенников замарали мундиры, досматривая трюмы и резервуары? Я с вами откровенна. Прошу для моей семьи тех же поблажек. - Вы их получите. - Анджело повернулся к клавиатуре и отправил распоряжение выдать "Лебяжьему перу" все необходимое. - Прошу вас выйти на патрулирование, как только управитесь с погрузкой. - Отличная работа, господин Константин, - кивнула Айлико, когда он снова повернулся к ней лицом. - Скажите, капитан, куда вы прыгнете при необходимости? - В самую глубь Глубокого, господин Константин. Есть там одно местечко... И так поступят многие купцы: Да вы, наверное, и сами это знаете. Впереди не самые лучшие времена. Когда-то Уния покровительствовала купцам; остается надеяться, что рано или поздно ей снова понадобятся фрахтеры. Анджело нахмурился. - Вы уверены, что на это стоит рассчитывать? Айлико пожала плечами. - Надо плыть по течению, господин управляющий. Сколько бы станция ни платила торговцам, стоит ли цепляться за нее, если фронт трещит по всем швам? - Много ли купцов разделяет вашу точку зрения? - Мы давно готовы бежать, - тихо произнесла она. - Вот уж лет пятьдесят. Спросите хотя бы у Квин. Вы тоже подыскиваете себе укромное местечко, господин управляющий? - Нет. Она откинулась на спинку кресла и неторопливо кивнула. - Что ж, позвольте выразить вам мое уважение. Поверьте, что мы не прыгнем, не передав Пеллу сигнала тревоги. Это больше, чем мог бы сделать любой другой. - Я понимаю, для вас это огромный риск. Припасы вы получите. Что-нибудь еще? Айлико отрицательно качнула головой, и от этого движения слегка заколыхалось ее массивное тело. Она с трудом поднялась. - Желаю удачи. - Она протянула руку. - Купцам с этой стороны Черты карта упорно не идет, но они все равно встречаются в темноте и бегут к вам из-под носа Унии с грузом. Выгоды тут никакой, господин управляющий, надеюсь, вы это понимаете. На той стороне кое с чем было бы полегче. Анджело пожал мясистую кисть. - Спасибо, капитан. - Не за что. - Застенчиво поведя плечами, она вышла. Анджело вскрыл конверт и достал листок бумаги с рукописным текстом. Помучился, разбирая каракули. "Возвращаемся со стороны Унии. На орбите Викинга - рейдероносцы. Четыре, может, больше. По слухам, Мациан бежал. Есть потери: "Египет", "Франция", "Соединенные Штаты". Возможно, и другие. Ситуация выходит из-под контроля". Подписи под текстом не было, как и названия корабля. Несколько секунд Анджело изучал записку, затем встал, одним пальцем набрал комбинацию замка и спрятал послание в сейф. У него сосало под ложечкой. Может быть, Ольвиги ошиблись? Или это дезинформация, намеренно распространяемые слухи? Сам "Молот" не пришел... Наверное, решил выждать, понаблюдать за Пеллом, а то и вовсе убежал; любая попытка выйти с ним на прямой контакт вызовет раздражение у остальных купцов. Вокруг Пелла летают фрахтеры, требуя за это пищи и воды. Расходуют станционные припасы и финансы. Требуют уплаты долгов, которые остались за погибшими станциями. Приходится платить, иначе - мятеж. На каждом фрахтере есть "НЗ", но его берегут как зеницу ока, правдами и неправдами вымогая припасы у Пелла. Кое-кто из торговцев привез продукты, это верно, но большинство их только поглощает. Анджело связался с приемной. - На сегодня у меня все. Буду дома. Если очень понадоблюсь, приду сюда. - Хорошо, сэр, - тихо отозвался секретарь. Анджело переложил со стола в кейс стопку наименее важных документов, надел пиджак и вышел из офиса, вежливо кивнув секретарю и нескольким чиновникам, чьи столы находились в его приемной. Последние дни Анджело засиживался в офисе допоздна и заслужил по крайней мере возможность ознакомиться с документами в более комфортабельной обстановке, не отвлекаясь на другие дела. В его кейсе лежало полсотни досье на кандидатов во временную администрацию. Кроме того, на Нижней возникла проблема, и Эмилио целиком перепоручил ее станции. Он отослал на Пелл часть персонала, на которую возлагались серьезные обвинения. Дэймон настаивал на отправке смутьянов в шахты (чем не способ восполнить потерю рабочих?). Но адвокат выдвинул против юрслужбы обвинение в предубежденности и потребовал полной реабилитации уволенных охранников. Потом за своих бывших подчиненных заступился Джон Лукас. До скандала, слава Богу, не дошло, дело уладили, но на душе у Анджело остался горький осадок. Сейчас в его кейсе лежало полсотни досье на кандидатов во временную администрацию "К". Возникло искушение заглянуть по пути в служебный бар - выпить и заодно разобраться с некоторыми бумагами. Выбросить из головы мысли, от которых его то и дело бросало в жар. В кармане у него лежал электронный блокнот - с ним Анджело не расставался, даже имея надежный переносной ком. До двенадцатой квартиры первого яруса синей отсюда было рукой подать. Он подошел и тихо отворил дверь. - Анджело? Так, Алисия не спит. Положив кейс и пиджак на кресло у входа, он приветливо улыбнулся старой низовке, вышедшей из комнаты Алисии. Она в знак приветствия похлопала его по руке. - Неплохой денек. Лили? - Хорошо, - с ласковой ухмылкой Лили приблизилась к креслу и бесшумно забрала вещи Анджело, а он прошел в комнату Алисии, наклонился над кроватью и поцеловал жену. Алисия улыбнулась. Как всегда, она неподвижно лежала на безукоризненно чистых простынях, а рядом, как всегда, хлопотала верная Лили. Сколько лет уже... Настенные экраны показывали звезды. Казалось, все они - Анджело, Алисия и Лили - висят в безвоздушном пространстве. Звезды, а иногда - доки и коридоры станции, или небо и заросли Нижней. Или кто-нибудь из близких. Все, что способно пробуждать в душе Алисии радость. Лили меняла изображения по ее просьбе. - Дэймон приходил завтракать, - прошептала Алисия. - И Элен. Это было чудесно. Элен выглядит превосходно. Такая счастливая! Дэймон и Элен заглядывали сюда часто, то вместе, то порознь... особенно теперь, когда Эмилио и Милико жили на Нижней. Анджело вспомнил про свой сюрприз - кассету, которую сунул в карман пиджака, чтобы не забыть в офисе. - У меня весточка от Эмилио. Сейчас поставлю послушать. - Анджело, что-нибудь не так? У него перехватило дух. Он печально покивал. - Ничего от тебя не скроешь, дорогая. - Милый, я слишком хорошо знаю твое лицо. Дурные новости? - Не от Эмилио. Там-то как раз все благополучно. Гораздо лучше, чем у нас. С персоналом никаких хлопот, строительство новых баз идет полным ходом, ко второй базе проложена дорога, и очень много народу желает переселиться с главной. - А я, похоже, узнаю только плохое. Я смотрела в залы. Он медленно повернулся к жене, чтобы ей легче было глядеть ему в лицо. - Сюда идет война, - сказал он. Прекрасные глаза... Все еще прекрасные, хотя лицо - исхудалое, бледное... Зато волевое и энергичное. - Уже близко? - Пока только купцы забеспокоились. Униатов поблизости нет, что они замышляют - еще не известно, но меня тревожит моральное состояние станционеров. - А что, плохо? - Минут десять назад я говорил с капитаном купеческого корабля. Она упомянула о потайном местечке в Глубоком, о припасах, необходимых ее семье для выживания. В общем, позиция торговцев ясна. Знаешь, что мне пришло в голову? Кроме Пелла, остались и другие базы, островки. Может быть, о них известно всем торговцам, а может, и Мациану. Впрочем, ему-то - наверняка. Если здесь заварится каша, он найдет где укрыться. Но даже при таком раскладе кое-какие шансы у нас останутся. - Ты улетишь? Он отрицательно покачал головой. - Никогда. Ни за что. Другое дело - вывезти мальчиков. Одного мы уговорили переселиться на Нижнюю. Попробуй убедить младшего. И Элен. На нее вся надежда. В Глубоком у нее друзья, и она способна уговорить Дэймона. Алисия Лукас-Константин не могла прожить без Пелла, без приспособлений, которые нелегко установить на корабле. Она была прикована к станции и к машинам невидимыми цепями. Если она попытается тронуться с места, об этом немедленно всем станет известно. Она напомнила об этом мужу. - Я - это Пелл - сказала она с безрадостной усмешкой. - Война еще далеко, - произнес он, боясь, что это совсем не так. 2. ПЕЛЛ: БЕЛЫЙ ДОК: ОФИСЫ "ЛУКАС КОМПАНИ"; 11:00 Джон Лукас сложил в кипу бланки контрактов и свирепо обернулся к людям, что толпились в его офисе, расположенном перед доком. Он долго смотрел на них, размышляя, потом положил бланки на стол перед Браном Хэйлом. Тот забрал их и роздал остальным. - Мы согласны, - сказал Хэйл. - У "Лукас Компани" нет недостатка в рабочих руках. Зарубите это себе на носу. Научитесь приносить пользу. Это личная услуга, если хотите - долг. Я ценю преданность. - Никаких проблем, - кивнул Хэйл. - В бутылку больше не лезьте. Норов уже стоил вам проверки на благонадежность, а у меня на службе он уж наверняка не понадобится. Я вас еще на Нижней предупреждал... - Помню, - буркнул Хэйл. - Но нас спровоцировали, господин Лукас. Личная вражда. Константин изводил нас придирками, искал повода, чтобы выгнать. Все, что вы сделали, он изменил, сломал, развалил. А мы хотели его удержать, сэр. Джон хмыкнул. - Бесполезно. Я уже давно не на Нижней, а теперь и вы. Я бы предпочел, чтобы Джекоби вытащил вас с более легким приговором, но спасибо ему и на этом. Отныне вы - мои служащие. - Он присел на край стола. - Собственно, вам очень повезло. Ни грязи, ни мигрени из-за спертого воздуха. Нормальная жизнь цивилизованных станционеров. Будете исполнять любые требования Компании и при этом работать головой. И не приведи Господь вызвать мое недовольство. Все ясно? - Да, сэр, - отозвался Хэйл. - Теперь Ли... - Джон задумчиво смотрел на Ли Квэйла. - Ты время от времени будешь охранять собственность семьи Лукас. Будешь носить пистолет. Но не вздумай палить! Знаешь, что ты был на волосок от Урегулирования? - Тот ублюдок ударил по стволу, - проворчал Квэйл. - Шефа юрслужбы зовут Дэймон Константин. Вот так-то, приятель. Эмилио - его брат. Анджело ничего не прощает, и будь твоя вина чуть посерьезнее, он бы тебя пропустил через мельницу. В следующий раз, когда захочешь перейти дорожку кому-нибудь из Константинов, подумай хорошенько. Отворилась дверь, в кабинет проскользнул Витторио. Сделав вид, будто не заметил, как нахмурился Джон, он приблизился к нему и прошептал на ухо: - Человек. С купца "Лебяжье перо". - Не знаю никакого "Лебяжьего пера", - прошипел Джон в ответ. - Пускай подождет. - Нет. - Витторио снова наклонился к нему. - Послушай, я не уверен, что ему можно здесь находиться. - Что значит - не уверен? - Документы. По-моему, он здесь нелегально. Оттуда. Ума не приложу, что с ним делать. Джон нервно вздохнул, по его коже пробежал холодок. Офис битком набит свидетелями! И док! - Зови, - велел он сыну. - Выйдите, - обернулся он к Хэйлу и остальным. - Заполните бланки и отдайте секретарю. С этой минуты вы выполняете его распоряжения. Любые. Ступайте. Ответом были хмурые, подозрительные взгляды. - Пошевеливайтесь! - прикрикнул он на Хэйла и его людей. Витторио поспешил за ними следом и исчез за дверью, оставив ее отворенной. Через секунду в кабинет вошел человек в форме торговца. Спокойно, без малейшего признака нервозности он закрыл дверь. Джон следил за ним, отмечая про себя: лицо обычное, невыразительное. Движения спокойные, рассчитанные. Манеры властные. Возраст - явно за тридцать. - Господин Джон Лукас? - произнес посетитель. - Да, я Джон Лукас. Многозначительный взгляд гостя поднялся к потолку, обежал стены. - За мной не следят, - буркнул Джон. У него перехватило ды