хание.  -
Явились сюда у всех на виду, а теперь боитесь?
     - Мне нужна "крыша".
     - Как вас зовут? И кто вы такой?
     Незнакомец подошел к столу, стащил с пальца золотое кольцо, достал из
кармана паспорт станционера. Положил перед Джоном и  то,  и  другое.  Вещи
Дэйина.
     - Вы нам сделали предложение, - сказал посетитель.
     Джон похолодел.
     - Господин Лукас, дайте мне укрытие.
     - Кто вы?
     - Я прилетел на "Лебяжьем пере".  Оно  берет  припасы  и  отчаливает.
Времени в обрез.
     - Имя, приятель. Я не привык вести дела неизвестно с кем.
     - Имя мне дадите вы.  Ваш  человек  отправится  на  "Лебяжьем  пере".
Заложник. Но такой, чтобы мог выступать от вашего имени. У вас есть сын.
     - Витторио?
     - Да. Пошлите его.
     - Он наломает дров.
     Незнакомец смотрел холодно и твердо. Джон спрятал в карман паспорт  и
кольцо, затем его онемевшая рука потянулась к пульту кома.
     - Витторио.
     Сын шмыгнул в  кабинет,  снова  оставив  дверь  открытой.  Глаза  его
бегали.
     - Господин Витторио Лукас, - обратился к нему посетитель, -  корабль,
на котором я сюда прилетел, доставит вас на фрахтер  "Молот".  На  нем  вы
покинете подконтрольное Пеллу пространство. Опасаться  совершенно  нечего.
Экипажи обоих кораблей абсолютно надежны. Капитан "Лебяжьего пера"  крайне
заинтересована в вашем благополучном прибытии, поскольку от этого  зависит
возвращение ее семьи.
     - Делай, как он говорит, - велел Джон сыну.
     Лицо Витторио стало белее мела.
     - Лететь?.. Вот так сразу?..
     - Ничего с тобой не случится.  Твоя  драгоценная  персона  будет  там
сохраннее, чем здесь. А здесь скоро такое начнется! Отдай  ему  документы,
карточку  и  ключ.  Иди  на  "Лебяжье  перо"  с  кем-нибудь  из  курьеров.
Постарайся не выглядеть пришибленным. Держи себя в руках. Это несложно.
     Витторио ошалело смотрел на отца.
     - Все будет в порядке, уверяю вас, - заявил незнакомец.  -  Прилетите
на место и будете действовать, как предусмотрено нашим  планом.  Сидеть  и
ждать.
     - Нашим планом?
     - Мне обещали, что вы меня поймете.
     Витторио полез в карман, отдал все свои  документы.  С  его  лица  не
сходило выражение безграничного ужаса.
     - Номер компа, - потребовал гость.
     Витторио написал номер в блокноте.
     - Да не бойся ты, - сказал Джон. - Говорю тебе, там будет лучше.
     - То же самое ты говорил Дэйину.
     - Дэйину Джекоби пожаловаться не на что, - произнес незнакомец.
     - Ну, не раскисай, - проворчал Джон. - Будь мужчиной. Если раскиснешь
и проколешься, нас всех урегулируют. Ты хорошо меня понял?
     - Да, сэр, - обморочным голосом откликнулся Витторио.
     Джон подбородком указал ему на дверь и небрежно пожал дрожащую  руку.
Возможно, Витторио оказывал ему неоценимую услугу, но даже в  этот  момент
Джон не мог внушить себе симпатии к сыну.
     - Я этого не забуду, - пробормотал он, зная, что в подобных ситуациях
обходительность лишней не бывает.
     Витторио кивнул.
     - Этот док, - сказал незнакомец, просматривая его документы. - Второй
причал. И поторопитесь.
     Витторио вышел. Посетитель  сунул  в  карман  документы  и  листок  с
компьютерным номером.
     - Регулярное использование номера должно успокоить  комп,  -  заметил
он.
     - Кто вы?
     - Джессад. Или Витторио  Лукас  -  с  той  минуты,  когда  я  впервые
воспользуюсь его документами. Где его квартира?
     - Он живет у меня, - сожалея об этом, ответил Джон.
     - А кто еще с вами живет? Женщина? Или близкие друзья, которым  может
не понравиться...
     - Только он.
     - Это сходится со словами Джекоби. Жить в  вашей  квартире...  весьма
удобно. Я не вызову любопытства, если пойду туда в этой одежде?
     Сев на край стола, Джон ладонью стер пот с лица.
     - Вы напрасно волнуетесь, господин Лукас.
     - Они... корабли Унии идут сюда?
     - Я должен здесь кое-что  организовать.  Я  -  консультант,  господин
Лукас. Это самый подходящий термин. Человек и один-два корабля -  невелика
потеря в такой игре... Но я, видите ли, хочу жить, на худой конец, умереть
не без пользы. Не упрекайте меня за простую осторожность.
     - Вас что, послали сюда... без поддержки?
     - Поддержка будет, и еще какая, но пока она  дойдет...  Мы  обо  всем
побеседуем у вас дома. Я весь в ваших руках, ведь  вы  не  так  уж  крепко
привязаны к сыну.
     У Джона кровь хлынула к вискам.
     - Господин Джессад, вас это не касается.
     - В самом деле?  -  Джессад  неторопливо  ощупал  Джона  взглядом.  -
Господин Лукас, чему быть, того не миновать. Пелл обречен. У вас  же  есть
шанс перейти на сторону победителей. В обмен на высокое положение  оказать
нам несколько услуг. В долгу мы не останемся, поверьте.  Видите,  как  все
по-деловому? Вы будете следовать моим советам, никакой самодеятельности. У
меня немалый опыт работы в подобных ситуациях.  Мне  сказали,  что  у  вас
запрещено устанавливать аппаратуру для слежки за  гражданами,  что  власти
Пелла насчет этого непреклонны. Здесь есть такие устройства?
     -  Нет,  -  с  трудом  сглотнув,  ответил  Джон.  -  Это   совершенно
противозаконно.
     - Великолепно. Я не любитель  разгуливать  под  объективами.  Что  вы
думаете о моей одежде, господин Лукас? В  ваших  коридорах  она  не  будет
бросаться в глаза?
     Джон повернулся, порылся в столе и  нашел  подходящий  бланк.  Бешено
колотилось сердце. Если Джессада остановят, если заподозрят, если  сравнят
его подпись с подписью на паспорте... Но уже ничего не изменишь.  А  вдруг
полиция обыщет "Лебяжье перо" или кто-нибудь заметит,  что  перед  стартом
корабля с него не ушел Витторио?..
     - Вот. - Он оторвал листок от  книжечки  разовых  пропусков.  -  Сами
никому не показывайте, предъявите только полиции, если вас остановят. - Он
нажал кнопку кома и склонился над микрофоном. - Бран Хэйл еще здесь? Пусть
войдет.
     - Господин Лукас, - осведомился Джессад, - зачем нам свидетели?
     - Вы спрашивали насчет коридоров. Если вас задержат, вы  -  купец,  у
которого украли документы, идете по этому пропуску  в  службу  паспортного
контроля. Бумаги Витторио давайте сюда, не хватает еще,  чтобы  их  у  вас
нашли. Вечером верну. Дома.
     Джессад отдал документы и получил взамен пропуск.
     - А что здесь делают с торговцами, потерявшими документы?
     - Вызывают всю семью и устраивают жуткую разборку. Для вас,  господин
Джессад,  это  может  кончиться  тюрьмой  и  Урегулированием.   Но   кражи
документов у купцов здесь не редкость. Если арестуют, положитесь на  меня.
У меня есть корабли и адвокаты, и я что-нибудь придумаю. Скажите, что вы с
"Шебы". Я знаю эту семью.
     Отворилась дверь, и Джессад проглотил ответ. Вошел Бран Хэйл.
     - Положитесь на меня, - повторил  Джон,  наслаждаясь  замешательством
Джессада. - Бран, для тебя уже есть работа. Проводи этого человека ко  мне
домой. - Он вытащил из кармана ключ. - Побудь с ним до  моего  прихода.  Я
могу задержаться, так что распоряжайся в квартире  сам.  Учти,  у  него  -
легенда. Если по пути вас остановят, во всем поддакивай ему. Понятно?
     Взгляд Хэйла стрельнул в Джессада и снова уперся в  Джона.  А  он  не
дурак, этот Хэйл - не задает лишних вопросов.
     - Господин Джессад, - прошептал Джон, - можете во всем ему доверять.
     Джессад изобразил улыбку и протянул руку.  Джон  пожал  сухую  ладонь
человека со сверхъестественными нервами. Хэйл указал посетителю на  дверь,
и Джон, не отходя от стола, проводил их взглядом.  В  приемной  сотрудники
вроде  Хэйла  -  надежные,  сам  выбирал.  Похоже,   никто   из   них   не
"подрабатывает" на Константина (Джон не поленился это проверить).  Джессад
оставался невозмутим, а у хозяина  кабинета  тряслись  руки.  Агент  Унии.
Превзошедший все  ожидания  результат  интриги  с  Джекоби.  Джон  закинул
удочку, а судьба нацепила на крючок золотую рыбку.
     Корабли Унии близко. Настолько близко,  что  способны  засылать  сюда
лазутчиков, таких как Джессад. Снова усевшись в кресло, Джон вертел в руке
стакан и прихлебывал из него,  пытаясь  собраться  с  мыслями.  Джессадова
затея провести комп не выгорит, машина раскусит  эту  шараду  в  считанные
дни, и тогда первым могут схватить его,  Джона,  а  не  униата,  данных  о
котором и вовсе нет в компе. Пускай для Унии Джессад -  небольшая  потеря,
но себя Джон ценил неизмеримо выше.
     Стараясь сосредоточиться,  он  потягивал  спиртное.  Затем  в  порыве
вдохновения  схватил  со  стола  несколько  бланков  и  авторучку.   "Так.
Оформляем вылет ближнерейсовика. В "Лукас Компани" хватает людей,  умеющих
держать язык за зубами. Взять хотя бы  экипаж  "Шебы".  Они  не  откажутся
вывести из дока корабль с призраком на борту, подделать декларацию, список
команды  и  пассажиров...  Прослеживание  маршрутов  черного  рынка   дало
множество самых разнообразных сведений,  огласка  которых  иным  капитанам
совсем ни к чему.  Так  что  сегодня  во  второй  половине  дня  к  шахтам
отправится рейсовый корабль, и в станционном реестре можно будет  изменить
компьютерный номер Витторио".
     Легкая зыбь, только и всего... На ближнерейсовики, курсирующие  между
шахтами и станцией, никто не обращает  внимания.  Один-единственный  полет
ничем не угрожает безопасности Пелла, поскольку на ближнерейсовике нет  ни
мощного оружия, ни двигателя для  межзвездных  прыжков.  Конечно,  Анджело
задаст несколько вопросов, но  Джон  сумеет  усыпить  его  подозрения.  Он
составил   распоряжение,   с   удовлетворением   проследил,    как    комп
"проглатывает" его и выдает на дисплей объявление для  "Лукас  Компани"  о
том, что впредь любой ее  корабль,  вылетающий  рейсом  на  шахты,  должен
вывозить со станции  такой-то  и  такой-то  груз.  Джон  всегда  добивался
увеличения штрафов за порожние рейсы. Это форменное безобразие! Он  набрал
текст: "Взята 1/4 станционной нормы груза. Отправление в 17:00 ос".
     Глубоко  вздохнув,  Джон   откинулся   на   спинку   кресла.   Сердце
успокоилось. Главное - комп ни к чему не придрался, асе подчиненными будет
куда проще. Он знал своих людей.
     Он снова склонился над клавиатурой, стал выуживать  из  памяти  компа
фамилии и имена. Подбирать экипаж. "Кулинсы  подойдут",  -  подумал  он  о
семье торговцев, давно нанятой Лукасами.
     - Как только Кулинсы появятся, пришли их ко мне, - велел он секретарю
через ком. - У меня для них  заказ.  И  побыстрее  собери  что-нибудь  для
отправки в шахты. Потом вызови запасную бригаду докеров,  пускай  доставят
груз со станционных складов на борт фрахтера. И никаких склок, что  дадут,
то и бери.  Документы  оформи  так,  чтобы  комар  носу  не  подточил.  Ты
отвечаешь за все. Действуй. Да поторопись. Все понял?
     - Да, сэр, - раздался голос в динамике. И - через несколько секунд: -
Я связался с Кулинсами. Они благодарят за заказ и идут сюда.
     "Энни" - подходящий корабль, он не раз совершал длительные  полеты  к
шахтам в интересах "Лукас Компани".  Вдобавок  он  невелик  и  не  вызовет
чрезмерного любопытства. В молодости Джон ходил в подобные  рейсы,  изучал
бизнес. Так что и Витторио вполне мог это сделать.
     Джон прикладывался к стакану и нервно ворошил бумаги на столе.



        3. ПЕЛЛ: ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ЦИЛИНДР; 9.9.52; 12:00

     Гравитация в спортзале далеко не дотягивала до нормы. Джош  схватился
за бок, осел на мат и опрокинулся  навзничь.  Упираясь  ладонями  в  голые
колени, Дэймон склонился над ним с веселой улыбкой.
     - Все, я спекся, - прохрипел Джош, едва к нему вернулось дыхание. - Я
тренирован, но не до такой же степени.
     Дэймон опустился на колени. Он сутулился и тоже тяжело дышал.
     - Все отлично. Ты держался здорово, честное слово. - Ухмыляясь, он  с
шумом втянул ртом и медленно выпустил воздух. - Помочь?
     Джош крякнул, перекувырнулся и неуклюже встал. У него  дрожал  каждый
мускул. К тому же он стеснялся людей, которые  проходили  мимо  по  полого
наклоненной ленте. Было шумно  -  люди  переговаривались  во  весь  голос.
Свобода. Если здесь и надо опасаться, то разве что тихого смешка. Джош мог
бы бежать дальше... если бы не отказало дыхание. Он и так  переупражнялся,
но все-таки жалел, что сил не хватало.
     У него тряслись колени и кололо в боку.
     - Пошли. - Дэймон легко поднялся и, поймав руку Джоша,  повел  его  к
раздевалкам. - Парилка тебя вылечит, по крайней мере, мускулы расслабит. У
меня есть еще немного времени, а потом надо будет вернуться в офис.
     Они вошли в захламленную раздевалку, сняли одежду и сунули ее  в  люк
прачечной. Возле люка лежала груда полотенец. Два  из  них  Дэймон  вручил
Джошу и повел его к двери с табличкой "Пар", затем - через тесную  душевую
к двум рядам кабинок,  скрытых  завесой  пара.  Большинство  кабинок  было
занято, лишь в самом конце прохода нашлось несколько свободных.  Дэймон  и
Джош вошли в среднюю и расположились на деревянном настиле. Сколько  воды!
Джош смотрел, как Дэймон зачерпывает  и  льет  воду  себе  на  голову,  не
забывая плескать  на  раскаленную  металлическую  плиту,  окутанную  белым
облаком.
     После парилки Джош окунулся в бассейн и вытерся полотенцем. От жара у
него перехватывало дыхание, кружилась голова.
     - Тебе плохо? - встревожился Дэймон.
     Джош отрицательно покачал головой, боясь, что отнимает  чужое  время.
Эта мысль не оставляла его ни на миг,  пока  рядом  был  Дэймон.  Душевное
равновесие  стоило  ему  отчаянных  усилий.  Он  опасался   привыкнуть   к
кому-либо,  привязаться...  Из  памяти  выплывали  все  новые  факты,   не
подлежащие сомнению, жестокие, как  сама  правда...  Он  всегда  ненавидел
одиночество. Рано или поздно Дэймон устанет  от  него,  потеряет  интерес.
Дружба с такими  людьми  недолговечна.  И  вновь  Джошу  останутся  только
искалеченная память и свобода в тюрьме под названием Пелл...
     - Ты чего-то боишься?
     - Нет! - Страстно желая сменить  тему,  он  сказал  Дэймону,  который
жаловался, что у него нет напарника для  тренировок:  -  Я  думал  увидеть
здесь Элен.
     - Она теперь не может. Из-за беременности.
     - А! - Джош заморгал, отводя глаза. Не стоило заговаривать  об  этом,
вторгаться в чужую жизнь. Он почувствовал себя не в своей тарелке. Считал,
что знает женщин, но впервые сталкивался с такими вещами, как беременность
и постоянство в любви. Он вспомнил женщину, которую  любил  -  старенькую,
сухонькую...  но  возраст  и  внешность  не  имели  для   него   значения.
Мальчишеская любовь. Тогда он был совсем ребенком. Джош попытался потянуть
за ниточку воспоминаний и наткнулся на тугой клубок. Он не хотел думать об
Элен как о простой женщине, жене,  будущей  матери.  Не  мог.  Вспомнились
предупреждения  врачей:  психический  регресс,  так  они   это   называли.
Регресс...
     - Джош, как ты себя чувствуешь?
     Он заморгал, подумав: "Надо взять себя в руки".
     - Тебя что-то гложет?
     Он ответил беспомощным  жестом,  боясь,  что  не  выдержит  и  начнет
рассказывать.
     - Не знаю.
     - Ты все время о чем-то думаешь.
     - Ни о чем я не думаю.
     - Не доверяешь мне?
     Джош мигал так часто, что еле видел. На глаза стекал  пот.  Он  вытер
лоб.
     - Все в порядке, - произнес Дэймон как ни в чем не бывало.
     Джош встал и подошел к  выходу  из  деревянной  кабинки,  чтобы  хоть
ненамного увеличить расстояние между собой и Дэймоном. Казалось, невидимые
пальцы сжимают его желудок.
     - Джош?
     Темнота, теснота... Можно убежать, вырваться из  этой  тесноты...  Но
тогда его схватят и вернут в палату. В белые стены.
     - Боишься? - Предположи Дэймон что-нибудь другое, он тоже оказался бы
недалек от истины. Снова - беспомощный жест, говорящий на сей раз  о  том,
что Джошу очень плохо. Шум человеческих голосов вдалеке уже превратился  в
ровный звуковой фон, едва отличимый от безмолвия.
     - Ты меня в чем-то подозреваешь? - спросил Дэймон.
     - Нет.
     - В неискренности?
     - Нет.
     - Так в чем же дело?
     Силы Джоша иссякли, близился обморок.
     - Пожалуйста, - настаивал Дэймон. - Скажи.
     Джош оглянулся, прижимаясь лопатками к деревянной стенке.
     - Ты перестанешь, - произнес он заплетающимся языком,  -  когда  тебе
надоест.
     - Что я перестану? А, ты опять об одиночестве...
     - Тогда чего же ты хочешь?
     - Ты думаешь, я с тобой занимаюсь из одного любопытства? Это не так.
     Джош судорожно сглотнул.
     - Что натолкнуло тебя на эту мысль? -  спросил  Дэймон.  -  Поведение
Элен? Или мое?
     - Мне не хочется об этом  думать,  -  выдавил  Джош  через  несколько
секунд, - но ведь ты и правда возишься со мной только из любопытства.
     - Нет, - произнес Дэймон. - Нет.
     У Джоша снова задергались веки. Он шагнул к  скамье  и  сел,  пытаясь
одолеть тик. Все дело в таблетках - ему их больше не дают. Жаль. Хорошо бы
наглотаться  успокоительного  и  не  шевелиться.  Не  думать.  Хорошо   бы
вырваться отсюда. Чтобы никто не лез в твои мозги.
     - Ты нам нравишься, - сказал Дэймон. - Что в этом плохого?
     Эти слова ошеломили Джоша. Сердце  его  забухало,  как  электрический
молот.
     - Пойдем. - Дэймон поднялся. - Ни к чему перегреваться.
     Джош кое-как выпрямился. У него тряслись колени,  перед  глазами  все
расплывалось из-за пота, жары и слабой гравитации.  Отшатнувшись  от  руки
Дэймона, он побрел по проходу между кабинками.
     От прохладного душа в  голове  слегка  прояснилось.  Он  постоял  под
струями на несколько минут дольше необходимого, вдыхая освежающий  воздух.
Вышел, чувствуя себя  значительно  лучше,  и,  завернувшись  в  полотенце,
направился в раздевалку. Дэймон шагал следом.
     - Извини, - сказал Джош, подразумевая доставленные им хлопоты.
     - Рефлексы... - Нахмурившись, Дэймон решительно взял Джоша  за  руку.
Тот отпрянул назад и с грохотом ударился спиной о дверцу шкафчика.
     Темнота. Неразбериха. Толпа. Тянущиеся к нему руки.  Разум  рванулся,
затем съежился. Джош глядел в лицо обеспокоенному Дэймону.
     - Джош!
     - Извини, - повторил Толли. - Извини.
     - Не надо было так долго сидеть в парной. Ты, наверное, перегрелся.
     - Не знаю, - прошептал Джош. - Не знаю.  -  Он  неуверенно  шагнул  к
скамье и сел на нее. Вскоре в глазах прояснилось. - Прости. - На душе было
мерзко, он  нисколько  не  сомневался  в  том,  что  Дэймону  надоели  его
припадки. - Может, мне лучше вернуться в больницу?
     - Тебе так плохо?
     Джошу не хотелось в палату с голыми, неуютными стенами. В больнице он
знал нескольких врачей, и они его  знали.  "Они  могут  вылечить  меня  от
депрессии, - подумал он. - Но сделают это лишь потому, что обязаны".
     - Я свяжусь с офисом, - сказал Дэймон. - Скажу, что  задержусь.  Если
тебе станет совсем худо, пойдем в больницу.
     Джош опустил голову на руки.
     - Не знаю, зачем я это делаю, - проговорил он. - Я кое-что вспоминаю,
а что именно, не могу понять. Может, из-за этого у меня так болит желудок.
     Не сводя с него глаз, Дэймон сел на скамью верхом.
     - Могу себе представить, - нарушил он затянувшуюся паузу.
     Джош поднял голову, с досадой подумав, что Дэймон имеет доступ к  его
досье.
     - Что ты можешь представить?
     -  Здесь  тесновато...  Большинство  беженцев  паникуют  в   тесноте.
Клаустрофобия въелась в их души.
     - Но я сюда прилетел не с беженцами, - возразил Джош. - Это я помню.
     - А еще что ты помнишь?
     Лицо Джош  а  задергалось.  Он  встал  и  принялся  одеваться.  Через
несколько  секунд  Дэймон  последовал  его  примеру.  В  раздевалку  вошло
пять-шесть человек, вместе с ними ворвался шум -  самый  обыкновенный  гул
спортивного зала.
     - Ты на самом деле хочешь,  чтобы  я  проводил  тебя  в  больницу?  -
спросил Дэймон.
     Джош пожал плечами, надевая куртку.
     - Не надо. Пройдет. - Джош решил, что дело и  впрямь  в  тесноте,  и,
хотя его бил озноб, он решил, что надо просто одеться. Дэймон хмуро указал
на дверь. Они вышли в холодный коридор, вместе с дюжиной мужчин  совершили
головокружительное падение в лифте.  Оказавшись  в  нормальной  гравитации
внешней  оболочки,   Джош   глубоко   вздохнул,   вышел   из   кабины   на
подкашивающихся ногах и замер в людском круговороте.
     Рука Дэймона сжала его локоть, мягко направила  к  сиденью  у  стены.
Джош с удовольствием отдохнул несколько минут, глядя на прохожих. Он сидел
не в той секции, где располагался офис Дэймона, а в зеленой. Из  ресторана
долетала музыка. Они шли  в  ту  сторону...  но  остановились.  Так  решил
Дэймон. "Наверное, перейдем на дорогу, ведущую к больнице, - подумал Джош.
- Или просто отдохнем".
     Он сидел, тяжело дыша, затем признался:
     - Меня слегка мутит.
     - Пожалуй, тебе надо вернуться в гостиницу, хотя бы на  на  проверку.
Зря я повел тебя в спортзал.
     - Нет, дело не в этом. - Джош наклонился, опустил голову на  руки  и,
несколько раз медленно вздохнув, выпрямился. - Имена... Дэймон, ты помнишь
имена из моего досье? Где я родился?
     - На Сытине.
     - А моя мать? Ты знаешь, как ее звали?
     Дэймон наморщил лоб.
     - Нет. Этого ты не сказал. В основном ты говорил  о  тете.  Ее  звали
Мэвис.
     В памяти  Джоша  снова  проявилось  лицо  пожилой  женщины.  В  груди
поднялось знакомое тепло.
     - Да.
     - Ты даже ее позабыл?
     Вернулся тик. Джош изо всех сил старался говорить спокойно.
     - Видишь ли,  я  никак  не  могу  понять,  где  -  настоящее,  где  -
воображаемое, а где сновидения. Ты бы  тоже  запутался,  если  б  не  знал
разницы между этими вещами. Значит, Мэвис...
     - Да. Ты жил на ферме.
     Джош кивнул, хватаясь за драгоценные  крохи  воспоминаний.  Озаренная
дорога, пыль под босыми ногами, видавшая виды изгородь. Как часто  снилась
ему эта дорога, и пыль, и дом, и амбар, и силосная башня... и много других
домов, амбаров и башен. И колосья, золотящиеся на полях.
     - На плантации. Она гораздо больше любой фермы. Да, я там  жил,  пока
не поступил в военную школу. Кажется, с тех пор я не  бывал  ни  на  одной
планете. Это так?
     - Ни о какой другой планете ты не упоминал.
     Джош сидел, удерживая в голове образы, наслаждаясь ими - прекрасными,
теплыми, реальными. Он попытался восстановить  в  памяти  детали:  солнце,
цвета заката, пыльную дорогу, убегающую  от  деревни...  Большая,  мягкая,
уютная женщина и тощий  суетливый  мужчина,  который  вроде  бы  ничем  не
занимался, только ругал погоду. Фрагменты воспоминаний  складывались,  как
кусочки мозаики. Родина. На это слово душа отозвалась болью.
     - Дэймон, - сказал Джош, набравшись храбрости, ибо это была не просто
сладкая греза. - Тебе не было нужды обманывать меня. Но ты солгал, когда я
попросил тебя рассказать о кошмарах. Помнишь? Зачем?
     Похоже, Дэймон смутился.
     - Дэймон, я боюсь. Боюсь  лжи,  понимаешь?  Боюсь...  многого.  -  Он
запинался, досадуя на свои дергающиеся скулы,  и  на  язык,  не  способный
подбирать нужные слова, и на память,  превращенную  в  решето.  -  Дэймон,
скажи мне имена и названия. Ты читал досье. Читал, я знаю. Объясни, как  я
попал на Пелл.
     - Как и все остальные. Прилетел после падения Рассела.
     - Нет. Начиная с Сытина. Назови имена.
     Дэймон положил руку на подлокотник и мрачно поглядел на Джоша.
     - Первое из перечисленных тобой назначений - на  "Коршун".  Не  знаю,
сколько ты на нем прослужил, возможно, это был твой единственный  корабль.
Как я понял, тебя забрали с фермы в эту, как ты говоришь, военную школу  и
там обучили на военопа. Судя по твоим ответам, корабль был очень мал.
     - Разведчик. - Перед мысленным взором  Джоша  отчетливо  вырисовались
консоли и тесные отсеки "Коршуна", где члены экипажа жили плечом к плечу в
нулевом тяготении. Служба по большей части проходила при станции Передовая
- в доках и патрулировании.  Иногда  "Коршун"  ходил  в  дальние  рейды  с
одним-единственным заданием: увидеть то, чего еще никто не видел.  Кита...
Кита и Ли... Кита казалась ребенком - к ней Джош  особенно  привязался.  И
Ульф. Он обрадовался, вспомнив их лица.  Они  неплохо  притерлись  друг  к
другу - притерлись чуть ли не в буквальном смысле, ибо на борту разведчика
человек не ведал уединения. Джош провел вместе с ними годы. Годы! И теперь
они мертвы... Словно во второй раз он переживал их смерть.  "Берегись!"  -
кричала Кита. Он тоже кричал, сообразив, что  их  засекли.  Ошибка  Ульфа.
Джош беспомощно сидел у консоли - ни одного орудия, нечем отбиться...
     - Меня подобрали, - сказал он. - Не помню кто.
     - Вас подбил корабль по имени "Тигрис", - напомнил Дэймон. -  Рейдер.
На твое счастье, в том районе оказался купец. Он принял  сигнал  из  твоей
капсулы.
     - Продолжай.
     Дэймон помолчал, будто размышляя, стоит ли рассказывать. Беспокойство
Джоша росло, невидимая рука все сильнее сжимала желудок.
     - Тебя привезли на станцию, - сказал наконец Дэймон. - С борта  купца
тебя вынесли на носилках, хотя на твоем теле не было ран и ушибов. Видимо,
шок.  Переохлаждение.  На  "Коршуне"  почти   целиком   отказала   система
жизнеобеспечения, и ты едва не погиб.
     Джош недоумевающе покачал  головой.  Об  этом  никаких  воспоминаний.
Пустота.  Даль.  Холод.  Зато  он  вспомнил  доки  и  врачей.  И  допросы,
бесконечные допросы...
     Толпы. Вопящие толпы в доках. Падающие охранники. Кто-то хладнокровно
стреляет в лицо лежащему человеку. Кругом - затоптанные, впереди - ревущая
живая волна, а позади - вооруженные солдаты.  "Они  захватили  оружие",  -
слышен  чей-то  крик.  Паника...  Как  будто  под  напором  воды   рушится
плотина...
     - После взрыва на Маринере, - продолжал Дэймон, - тебя вывезли вместе
с другими уцелевшими.
     - Элен...
     - На Расселе тебя  допрашивали,  -  негромко  рассказывал  Дэймон.  -
Выпытывали... не знаю что. Боялись. Спешили. Применяли  незаконные  методы
наподобие Урегулирования. Пытались вытянуть из  тебя  информацию  -  сроки
нападения, направления ударов и тому  подобное.  Но  ничего  не  добились.
Потом началась эвакуация, и тебя переправили сюда.
     Черная "пуповина", соединяющая корабль со станцией. Солдаты. Оружие.
     - На военном крейсере, - добавил Джош.
     - Да. На "Норвегии".
     Внутренности стянуло в узел. Мэллори. Мэллори и "Норвегия". Графф. Он
вспомнил.  Гордость...  там  умерла  его  гордость.   Он   превратился   в
ничтожество. Кто он? Что он? Это никого не интересовало.  У  них  не  было
даже ненависти - только горечь и скука.  И  жестокость.  Для  них  он  был
всего-навсего живой тварью, способной испытывать  боль  и  стыд,  кричать,
когда захлестывает ужас, и понимать, что до твоих  мук  никому  нет  дела.
"Хочешь обратно к ним? - Он помнил даже интонации Мэллори. - Хочешь?"
     Этого он не хотел. У него вообще не осталось желаний,  кроме  одного:
ничего не чувствовать. Вот она, причина кошмаров. Вот  откуда  эти  жуткие
темные фигуры. Вот из-за чего он просыпается по ночам.
     Он медленно кивнул, смиряясь с этим открытием.
     - Здесь тебя содержали в тюрьме. Тебя допрашивали везде - на Расселе,
на "Норвегии", здесь... Если думаешь, что при Урегулировании  мы  изменили
твои воспоминания... поверь, это не так. Джош!
     - Со мной все в порядке. - Произнести  это  было  нелегко  -  дыхание
перехватило, тяжесть в желудке не отпускала. Это из-за близости  человека,
догадался он. Эмоциональной или физической. Он  старался  держать  себя  в
руках.
     - Посиди здесь.
     Прежде чем Джош успел возразить, Дэймон прошел в один из магазинов  у
стены коридора. Джош послушно ждал, прислонясь к  стене  затылком.  Сердце
понемногу успокаивалось.
     Внезапно он сообразил, что его впервые оставили на свободе  одного...
если не считать походов из гостиницы на работу и обратно. Возникло  острое
ощущение собственной наготы. "Интересно, - подумал он, глядя на  прохожих,
- эти люди знают, кто я такой?" От этой мысли ему стало страшно.
     "Кое-что вы вспомните,  -  пообещал  доктор,  когда  Джошу  перестали
давать таблетки. - Но сумеете отстраниться от этих событий".
     Кое-что...
     С двумя чашками в руках вернулся Дэймон, сел,  протянул  одну  Джошу.
Фруктовый сок с чем-то незнакомым.  И  со  льдом.  И  с  сахаром.  Желудок
моментально отпустило.
     - Ты же опаздываешь в офис, - спохватился Джош.
     Дэймон промолчал, пожав плечами.
     - Я хочу... - Джош запнулся. - Я хочу пригласить вас с Элен на  ужин.
Теперь у меня есть работа.
     Дэймон пристально посмотрел на него.
     - Хорошо, я спрошу Элен.
     От этих слов у Джоша гора свалилась с плеч.
     - Я хочу, - продолжал он, - пойти сейчас домой. Сам.
     - Хорошо.
     - Мне необходимо было выяснить... что я помню. Извини.
     - Мне тебя очень жалко. - Эти слова тронули Джоша до глубины души.
     - Но домой я пойду один.
     - Когда обещанный ужин?
     - Это решать вам с Элен. У меня больше свободного времени.
     Шутка вышла неудачной, но Дэймон  счел  необходимым  улыбнуться.  Они
осушили чашки и встали.
     - Спасибо.
     - Я поговорю  с  Элен,  а  завтра  свяжусь  с  тобой.  Ни  о  чем  не
беспокойся. Если что-нибудь понадобится, обращайся ко мне.
     Джош кивнул, повернулся и вошел в толпу, где любой мог  знать  его  в
лицо. Толпа... как тогда в доке. Нет, не так. Здесь - другой  мир,  в  нем
можно ходить без конвоя. Словно наследник, только что вступивший  в  право
владения, Джош открывал для себя станцию. Вместе  с  уроженцами  Пелла  он
приблизился к дверям лифта, постоял в ожидании кабины. Как будто в этом не
было ничего особенного.
     Кабина пришла.
     - Седьмой, зеленая, - произнес он, когда человеческие тела  оттеснили
его от пульта. Кто-то любезно  нажал  за  него  нужную  кнопку.  Плечом  к
плечу... Как хорошо... Вот и его ярус. Извинившись, он проскользнул  между
пассажирами, которые не удостоили  его  даже  взглядом,  и  остановился  в
знакомом коридоре возле гостиницы.
     - Толли! - Оклик заставил его  вздрогнуть.  Он  посмотрел  направо  и
увидел людей в форме охранников.  Один  из  них  улыбнулся.  Сердце  Джоша
забилось быстрее, но тотчас успокоилось. Охранник оказался знакомым.
     - Вы теперь здесь живете?
     - Да. - Он виновато добавил: - Я не очень хорошо вас помню. Наверное,
мы  познакомились,  когда  меня   привезли.   Наверное,   вы   были   моим
надзирателем.
     - Точно, -  кивнул  охранник.  -  Рад,  что  для  вас  все  кончилось
благополучно. - Похоже, он не кривил душой.
     - Спасибо.
     Джош двинулся своим путем, а надзиратели - своим. Тьма  отступила.  А
он-то думал, что все эти люди ему приснились! Нет, не приснились. Все было
на самом деле.
     Он миновал стол администратора, прошел по коридору  к  восемнадцатому
номеру, открыл дверь. Вот оно, его убежище  -  скромно  обставленное,  без
окон... исключительная привилегия, при такой тесноте. Спасибо Дэймону...
     Обычно, приходя домой, он включал вид, и тот заполнял номер голосами.
Иначе безмолвие навевало страшные сны. Сейчас он опустился  на  кровать  и
просто сидел в тишине, ощупывая воспоминания, как полузажившие раны.
     "Норвегия"...
     Сигни Мэллори...
     Мэллори...



        4. ПЕЛЛ: БЕЛЫЙ ДОК: ОФИСЫ "ЛУКАС КОМПАНИ"; 18:30; 06:30 ДС

     Ничего страшного не произошло. Джон сидел в  самом  дальнем  кабинете
офиса,  принимал  рутинные  сообщения,   просматривал   заурядные   отчеты
кладовщиков, но какая-то частица его  мозга  беспокойно  прикидывала,  как
поступить, если случится наихудшее.
     Он задержался на работе  дольше  обычного.  В  доках  уже  потускнели
лампы, почти весь персонал основной смены  разошелся  по  домам,  улеглась
суматоха. Лишь несколько клерков в офисах других служб отвечали на  вызовы
по кому и занимались мелкими делами в ожидании сменщиков.  В  четырнадцать
сорок шесть беспрепятственно ушло "Лебяжье перо", в семнадцать ноль три  с
документами Витторио улетели Кулинсы на "Энни", тоже не  возбудив  ничьего
любопытства или беспокойства (вопросы милиции о курсе и сроке  возвращения
были в порядке вещей). Джону теперь дышалось легче. "Энни" давно  скрылась
из виду, и уже ничто не могло ее остановить.
     Надев пиджак, Джон запер офис и пошел домой.
     Он отпер дверь с помощью персональной карточки (вплоть до этой минуты
ему было нужно,  чтобы  каждый  его  шаг  фиксировался  компом)  и  увидел
Джессада и Хэйла, сидящих друг против друга в тиши гостиной. Пахло кофе, и
Джон начал успокаиваться после дневного напряжения. Он опустился в  третье
кресло и откинулся на спинку.
     - Я выпью кофе, - сказал он Брану Хэйлу. Тот нахмурился, но  встал  и
вышел на кухню.
     - Ну, как вам нынешний денек? - поинтересовался Джон  у  Джессада.  -
Небогат развлечениями?
     - Небогат, - отозвался гость. - Если бы не старания мистера Хэйла,  я
бы, наверное, сошел с ума от скуки.
     - Здесь все спокойно?
     - Все в порядке, - донесся голос Хэйла из кухни.
     Глотнув кофе, Джон поднял глаза и увидел, что  Хэйл  ждет.  Отпустить
его и остаться наедине с Джессадом? Этого Джону не хотелось.  Не  хотелось
также, чтобы Хэйл разговаривал с ним на равных - здесь или где-нибудь еще.
     - Ценю твое благоразумие. -  Он  говорил  очень  спокойно,  тщательно
обдумывая фразы. - Как ты, наверное, уже понял, здесь кое-что  затевается.
Пускай не сразу, но это принесет нам немалую выгоду.  Постарайся  удержать
Ли  Квэйла  от  дурацких  выходок.  Как  только  я  получше  разберусь   в
обстановке, ты все узнаешь. Витторио улетел. Дэйин...  пропал.  Мне  нужен
надежный и толковый помощник. Ты меня понял, Бран?
     Хэйл кивнул, потом негромко проговорил:
     - Спасибо. Мы поговорим об этом завтра. - Он покосился на Джессада. -
Все будет в порядке, господин Лукас?
     - Если нет, я тебя позову.
     Хэйл кивнул и вышел, не сказав больше ни слова. Джон снова  откинулся
на  спинку  кресла  и  уже  уверенней  посмотрел  на   униата,   вольготно
расположившегося напротив.
     - Насколько я понял, - произнес гость, - вы доверяете этому  человеку
и намерены посвятить его в наши  дела.  Союзников,  господин  Лукас,  надо
выбирать с толком.
     - Я знаю своих людей. - Джон отхлебнул обжигающего кофе. - А вот вас,
господин Джессад или как вас там, я не знаю и не могу согласиться с  вашей
затеей насчет документов моего сына. Я придумал для него другое прикрытие.
Деловая поездка в интересах "Лукас  Компани".  Сейчас  рейсом  на  рудники
отправился корабль, он увез документы Витторио.
     Джон ожидал вспышки ярости, но гость всего-навсего вежливо  приподнял
брови.
     - Не возражаю. Однако мне понадобятся документы, и я сомневаюсь,  что
разумно будет обратиться за ними к официальным властям.
     - Документы я вам достану. Это не самое сложное в вашем деле.
     - А что самое сложное, господин Лукас?
     - Мне нужно кое-что знать. Где Дэйин?
     - В нашем глубоком тылу. Вы совершенно напрасно волнуетесь. Я  прибыл
сюда  просто  на  всякий  случай...  чтобы  получить  подтверждение  вашей
искренности. Если вы нас обманываете, я погибну. Но я очень  надеюсь,  что
этого не случится.
     - Что вы можете мне предложить?
     - Пелл, - тихо произнес Джессад. - Пелл, господин Лукас.
     - Вы готовы вручить его мне?
     Джессад отрицательно покачал головой.
     -  Это  вы  готовы  вручить  его  нам.  Именно  такова  суть   вашего
предложения. Инструктировать вас  буду  я.  Мой  опыт,  ваше  превосходное
знание обстановки. Этим вы должны поделиться со мной.
     - Чем вы обеспечите мою безопасность?
     - Одобрением ваших действий.
     - Кто вы по чину?
     Джессад пожал плечами.
     - Я здесь  неофициально.  Мне  нужно  знать  все  тонкости.  Все,  от
графиков  грузоперевозок  до  процедуры   заседаний   совета,   до   самых
незначительных нюансов делопроизводства в офисах вашей компании.
     - Вы решили всю жизнь провести в моей квартире?
     - Не вижу смысла мозолить глаза окружающим, от этого может пострадать
ваша репутация. А есть другое безопасное  место?  Этот  ваш  Бран  Хэйл  -
надежный человек?
     - Был  со  мной  на  Нижней.  При  Константинах  остался  верен  моей
политике, и за это его оттуда вышибли.
     - Значит, надежен?
     - Вполне. Правда, кое в ком из его компании я сомневаюсь...  особенно
если дело примет серьезный оборот.
     - Но ведь вы позаботитесь, чтобы этого не случилось, не правда ли?
     - Постараюсь.
     Джессад медленно кивнул.
     - И все-таки, господин Лукас, подумайте  о  документах.  С  ними  мне
будет гораздо спокойнее.
     - Что будет с моим сыном?
     - Вас это тревожит? Мне показалось, вы не испытываете к  нему  особой
любви.
     - Вы не ответили.
     -  Недалеко  отсюда   находится   корабль...   из   захваченных.   Он
зарегистрирован как собственность купеческой семьи Ольвигов. На самом деле
он теперь военный. Все Ольвиги в кутузке,  как  и  большая  часть  команды
"Лебяжьего  пера".  "Молот",  корабль   Ольвигов,   предупредит   Пелл   о
приближении  врага.  Это  случится  довольно  скоро,  господин  Лукас.  Не
покажете ли для начала план станции?
     "Мой опыт..." Специально обученный человек. В голову Джона  закралась
жуткая мысль: Викинг разложен, Маринер взорван... все это сделано изнутри.
Работа диверсантов. Находятся безумцы,  уничтожающие  станции  и  гибнущие
сами... или  успевающие  сбежать.  Он  посмотрел  в  невыразительное  лицо
Джессада, в спокойные, даже слишком спокойные глаза и понял:  точно,  один
из таких специалистов орудовал на Маринере. Потом внезапно появился  Флот,
и станция была намеренно уничтожена.



        5. ПЕЛЛ: ЗОНА "К"; ОРАНЖЕВАЯ СЕКЦИЯ; ДЕВЯТЫЙ ЯРУС; 19:00

     Посетители упорно дожидались приема.  Очередь  тянулась  по  главному
коридору и заканчивалась в доке. Подперев ладонями голову, Василий Крессич
проводил взглядом женщину, которую грубо выволок за  дверь  охранник.  Она
заявила об ограблении, обвинила  одного  из  помощников  Коледи,  а  потом
учинила скандал.
     У Василия болели спина и голова. Он ненавидел эти приемы, но  тем  не
менее устраивал их раз в пять дней. Они служили клапаном для выхода  пара,
создавали у людей иллюзию, будто депутат от "К", выслушивающий их жалобы и
просьбы, может чем-то помочь.
     Он знал человека, названного женщиной. Скорее всего, она не  солгала.
Но  единственное,  о  чем  Василий  мог   попросить   Нино   Коледи,   это
позаботиться, чтобы ее больше  не  трогали.  Надо  же  было  додуматься  -
обвинить в грабеже подручного Коледи. И эта бессмысленная  истерика...  не
иначе бедняга свихнулась. И она не единственная. В "К"  многие  готовы  на
все, лишь бы выплеснуть гнев. Самоубийцы...
     Вошел следующий посетитель. Реддинг.  Крессич  внутренне  подобрался,
вжался в спинку кресла, приготовился к натиску. Этот человек  изводил  его
уже неделю.
     - Мы занимаемся вашим делом, - сказал Василий здоровяку.
     -  Я  заплатил,  -  прохрипел  Реддинг.  -  Я  хорошо  заплатил.  Мне
обещали...
     - Господин Реддинг, мы не гарантируем  перевода  на  Нижнюю.  Станция
отправляет туда  только  тех,  в  ком  испытывает  нужду.  Напишите  новое
прошение, а я позабочусь, чтобы его передали по инстанции. Рано или поздно
появится вакансия...
     - Я хочу выбраться отсюда! - взревел Реддинг.
     - Джеймс! - поспешно крикнул Василий.
     Охрана появилась мгновенно. Лицо Реддинга перекосилось от ярости,  и,
к  ужасу  Крессича,  сверкнуло  короткое  лезвие.  Но  острие  ножа   было
направлено не на Джеймса и его людей.
     Крессич отпрянул, и кресло на колесиках унесло его от  стола.  Джеймс
бросился Реддингу на спину. Посетитель ударился носом об  стол,  разбросал
бумаги, неистово  тыча  ножом  в  сторону  Крессича,  который,  прижимаясь
лопатками к стене, поднимался на ноги.
     Коридор взорвался паническими воплями, толпа ринулась в кабинет.
     Крессич отпрыгнул в сторону. Рядом в  стену  врезался  Реддинг.  Нино
Коледи был уже здесь, в кабинете. Кто-то свалил Реддинга  на  пол,  кто-то
сдерживал  натиск  любопытных  и  отчаявшихся  просителей,   размахивавших
бумагами, которые они надеялись вручить Крессичу.
     - Моя очередь! - вопила  женщина,  силясь  дотянуться  до  стола.  Ее
оттеснили вместе с остальными.
     Прижатый к полу телами троих охранников, Реддинг  еще  сопротивлялся,
но быстро слабел. Четвертый охранник раз за разом бил его ногой в  голову.
Подобрав нож, Коледи  задумчиво  осмотрел  его  и  спрятал  в  карман.  На
обезображенном шрамом юном лице появилась улыбка.
     - Обойдемся без полиции, - произнес Джеймс.
     - Господин Крессич, вы не пострадали? - поинтересовался Коледи.
     - Нет. - Не обращая внимания на царапины и ушибы, Крессич поставил  и
подкатил к столу кресло, сел. У него дрожали колени. Из коридора  все  еще
доносились вопли.
     - Он сказал, что заплатил. - Крессич прекрасно знал, что бланками для
прощений о переводе торгует Коледи. - Паспортная служба дала о нем  плохой
отзыв, и я не смог устроить ему перевод. Что вы ему обещали?
     Коледи медленно опустил  глаза  на  Реддинга  и  вновь  посмотрел  на
Крессича.
     - Ну, теперь он попал в наш черный список, а это куда хуже, чем отказ
в переводе. Уберите его отсюда, - велел он  помощникам.  -  Да  не  в  эту
дверь!
     - Я не могу больше смотреть на этих людей,  -  простонал  Крессич.  -
Попросите их уйти.
     Коледи вышел в коридор.
     - Очистить помещение!
     Крессич услышал возмущенные крики и плач. Люди Коледи  (некоторые  из
них были вооружены металлическими прутьями) выжимали  толпу  из  коридора.
Вскоре Коледи вернулся в кабинет. Реддинга, который уже пришел  в  себя  и
мычал, мотая головой, поставили на ноги. Кровь из раны на виске залила ему
все лицо.
     "Его убьют, - подумал Василий, - когда кругом будет поменьше  народу.
А потом станционная полиция найдет в космосе его труп".
     Несомненно, Реддинг тоже это  понимал.  Он  опять  рванулся,  но  его
быстро выволокли за дверь.
     - Прибери здесь, - велел Коледи одному из  охранников,  оставшихся  в
офисе, и тот стал искать, чем бы вытереть пол. Коледи снова присел на край
стола.
     Крессич  опустил  руку  и  достал  из-под  стола  бутылку.  Затем  из
выдвижного ящика он вытащил два стакана  и  наполнил  их.  Глотая  низовое
вино, Василий попытался напряжением воли изгнать из конечностей  дрожь,  а
из груди - колющую боль.
     - Стар я слишком для этого, - пожаловался он.
     - Насчет Реддинга не беспокойтесь. - Коледи поднес стакан к губам.
     - Не надо  создавать  таких  ситуаций,  -  проворчал  Василий.  -  Не
продавайте обещаний, которых я не могу выполнить.
     Коледи ухмыльнулся, отчего его лицо стало совсем уродливым.
     - Рано или поздно Реддинг все равно бы напросился. Он  платил  только
за первое место в очереди.
     - Не хочу ничего знать. - Крессич сделал большой глоток.  -  Избавьте
меня от подробностей.
     - Господин Крессич, давайте мы вас отведем домой и  поставим  охрану,
пока не улягутся страсти. Ей-богу, так будет лучше.
     Демонстративно медленно Крессич допил вино. Один из молодых подручных
Коледи собрал разбросанные по полу бумаги и положил  их  на  стол.  Только
после этого Крессич поднялся. Ноги его подкашивались, взгляд избегал  алых
пятен на ковровом покрытии.
     В сопровождении Коледи и еще четверых он вышел в дверь черного  хода,
через которую только что увели Реддинга.  По  коридору  они  добрались  до
яруса, где находилась тесная квартира Крессича. Комп здесь не  действовал,
и Василию пришлось вручную набирать комбинацию замка.
     - Я больше не  нуждаюсь  в  вашем  обществе,  -  настойчиво  произнес
Василий. Поглядев на него с недоброй улыбкой, Коледи кивнул.
     - Я потом свяжусь с вами, - сказал он.
     Крессич  вошел,  заперся  изнутри  и  встал  посреди   комнаты.   Его
подташнивало. Спустя минуту-другую он сел в кресло  у  двери  и  попытался
успокоиться.
     В "К" нарастало безумие. Направления  на  Нижнюю,  выданные  наиболее
благонадежным из тех, кто мечтал вырваться из карантинных  секций,  только
усугубили отчаяние остальных. Обстановка накалялась, власть поделили между
собой шайки. Только бандиты чувствовали себя в безопасности, никто  другой
не мог спокойно ходить по коридорам, если банда не брала его под защиту. А
делалось это за плату. Самой устойчивой валютой считались пища,  услуги  и
тела. Вполне годились также наркотики, лекарства и  вообще  все  ценное...
Все это уплывало за контрольно-пропускные пункты - охранники у  турникетов
не упускали возможности погреть руки.
     А Коледи торговал посулами. Обещал свободу, жизнь на Нижней. Продавал
даже места в очереди за справедливостью и все остальное, на что ему и  его
полиции удавалось найти спрос.  Даже  сбывал  другим  бандам  лицензии  на
охрану тех, кто готов был за это платить. У людей оставалась  только  одна
надежда  -  переселиться  на  Нижнюю.  И  те,  кто  получали   отказ   или
сталкивались с проволочками, доводили себя до безумия мыслями, будто в  их
электронные досье вкралась ошибка, будто они  попали  в  черный  список  и
обречены гнить  заживо  в  "К".  Учащались  самоубийства,  многие  беженцы
сознательно шли на конфликт и погибали. Некоторые  расправлялись  с  теми,
кто, как они считали, оболгал их. Другие становились жертвами бандитов.
     - Там убивают! - кричал однажды в очереди к Крессичу молодой человек,
получивший отказ. - Никто  не  попал  на  Нижнюю!  Всех  вывели  отсюда  и
прикончили! Рабочих туда не набирают, и молодых тоже,  только  стариков  и
детей, чтобы избавиться от них!
     - Заткнись, сволочь! - завопил кто-то, и трое просителей избили юношу
до полусмерти, прежде чем парни Коледи вытащили его из коридора. Остальные
плакали, стоя в очереди и сжимая в руках листки с прошениями о переводе.
     Сам Василий не просился на Нижнюю - боялся, что тогда  откроется  его
связь с Коледи. Полиция торговала с Коледи, и это было опасно. Крессич пил
вино с черного рынка, ходил в окружении телохранителей, - любой  другой  в
"К" мог только мечтать о таком, если сам не был бандитом. Однако  если  бы
Коледи вдруг заподозрил,  что  депутат  Крессич  хочет  вырваться  из  его
паутины...
     Василий убеждал себя, что делает доброе дело, - пока распоряжается  в
карантинной зоне, пока раз в пять дней принимает просителей, пока способен
предотвращать самое худшее.
     Да, иногда ему удавалось остановить Коледи. Да, иногда  телохранители
Василия, прежде чем решиться на серьезный шаг, задумывались. В меру  своих
возможностей Крессич спасал человеческие жизни и поддерживал  порядок,  не
давая "К" окончательно скатиться в анархию.
     И у него оставалась возможность (по крайней мере, надежда)  вырваться
отсюда. Когда станет невыносимо,  когда  наступит  неизбежный  кризис,  он
попросит убежища. Его не швырнут обратно на верную смерть.
     Он поднялся, разыскал на кухне бутылку  и  перелил  в  стакан  больше
четверти ее содержимого, стараясь не думать ни о случившемся,  ни  о  том,
что еще может случиться.
     Реддинг к утру будет  мертв.  Василию  не  хватало  сил  жалеть  его.
Вспоминались только безумные глаза, слетающие  со  стола  бумаги,  рука  с
ножом, которая тянулась к нему... к нему, а не к приспешникам Коледи.
     Василий содрогнулся всем телом и залпом осушил стакан.



        6. ПЕЛЛ: ПОМЕЩЕНИЯ НИЗОВИКОВ; 23:00

     Дождавшись смены, Атласка возвратилась в  тускло  освещенное  жилище,
размяла  ноющие  мускулы,  сняла  маску  и  тщательно  умылась  (в  бараке
низовиков всегда стоял чан с холодной водой). Синезуб,  не  отходивший  от
нее ни днем, ни ночью,  тоже  умылся,  затем  присел  рядом  на  корточки,
положил ей ладонь на плечо и прижался щекой к груди. Они ужасно  устали  -
груза было очень много, и хотя большую  часть  работы  сделали  гигантские
машины, досталось и низовикам. Ведь это они грузили вещи на машины.
     Атласка  взяла  вторую  руку  Синезуба,  повернула  ладонью   кверху,
полизала мозоли. После чего наклонилась к нему и лизнула в щеку, туда, где
маска взъерошила мех.
     - Люди Лукаса! - зарычал Синезуб. Его взор блуждал по  потолку,  лицо
исказилось гневом. Сегодня низовики работали на людей  Лукаса,  устроивших
смуту на Нижней. У Атласки тоже хватало мозолей, болели спина и  руки,  но
она беспокоилась не за себя, а за Синезуба. Ее пугало совершенно необычное
выражение его лица. Разозлить Синезуба  было  очень  непросто,  он  всегда
старался прежде подумать, подумав же, злиться переставал. Сейчас  он  тоже
подумал, но это не помогло. Если он выйдет из себя  перед  людьми,  людьми
Лукаса, это может кончиться плохо.
     Она гладила всклокоченный мех, пока Синезуб не успокоился.
     - Поешь, - сказала она. - Пойдем есть.
     Он повернул к ней лицо, ткнулся губами в щеку, лизнул и согласился:
     - Пойдем.
     Они встали и по металлическому туннелю прошли в большое место, где их
всегда ожидала пища. Дежурившие здесь  подростки  дали  обоим  по  большой
миске,  и  они  направились  в  тихий  угол.  Наполнив  желудок,   Синезуб
успокоился и удовлетворенно слизал с пальцев овсянку.
     В столовую вошел еще один низовик и, получив  миску,  подсел  к  ним.
Дружелюбный молодой Дылда быстро уплел порцию каши и поспешил за добавкой.
Атласке и Синезубу нравился Дылда, тоже совсем недавно покинувший  Нижнюю,
где он жил на их берегу реки, но на  других  холмах,  в  другом  стойбище.
Подходили другие знакомые, и каждый с  теплой  улыбкой  кланялся  Атласке,
Синезубу и Дылде. В основном это были сезонники, которым предстояло скорое
возвращение на Нижнюю. Они умели работать  только  руками  и  очень  плохо
разбирались в машинах.
     Хватало  в  столовой  и  незнакомых  хиза  -  в  основном  постоянных
работников, которые все больше молчали. Они сидели в дальнем углу, холодно
смотрели по сторонам и вообще держались так, будто долгое общение с людьми
возвысило их над простыми хиза. Среди них было немало Старых. Эти низовики
знали тайны машин и свободно расхаживали по  глубоким  туннелям  и  прочим
загадочным, темным местам.
     - Говорим о Беннете, - предложил Дылда. Как и  любой,  кому  довелось
попасть на Верхнюю, он прошел через человеческий  лагерь  и  знал  Беннета
Джасинта. Когда на Верхнюю пришла весть о гибели Джасинта, низовики горько
оплакивали его.
     - Я расскажу, -  вызвалась  Атласка.  Она  прилетела  сюда  одной  из
последних, и привилегия рассказывать легенду о Беннете (как и  все  прочие
новые легенды) принадлежала  ей.  С  того  вечера,  когда  она  и  Синезуб
высадились на Верхнюю, в столовой велись разговоры не  о  ничтожных  делах
хиза,  чьи  судьбы  почти  не  разнились  друг  от  друга,  но  о  деяниях
Константинов, о том, как Эмилио и  его  подруга  Милико  вернули  на  лица
низовиков улыбки, и о  Беннете,  который  умер  другом  хиза.  И  Атласку,
прилетевшую поведать об этом, снова и снова заставляли повторять рассказ.
     - Он спустился к мельнице, - добралась  она  наконец  до  трагической
концовки, - и сказал хиза: здесь нельзя! Нельзя! Прошу вас,  бегите!  Люди
все сделают сами, и река не заберет никого из хиза. И он  трудился  своими
руками, всегда-всегда. Беннет-человек умел работать руками, и  он  никогда
не кричал, нет-нет. Он любил хиза, и мы его любили. Мы дали... нет, это  я
дала ему имя, потому что прежде он подарил мне человеческое имя. А  еще  -
радость. Он-Выходит-Из-Света, вот как я его назвала.
     Это имя вызвало шепот одобрения,  хоть  и  роднило  Беннета  с  самим
Солнцем. Обхватив себя руками, хиза дрожали от волнения. Так  было  всякий
раз, когда Атласка рассказывала эту историю.
     - Но хиза не покинули Беннета-человека, нет-нет. Они работали  вместе
с ним, спасали мельницу, а потом старая река, она всегда злилась на  людей
и хиза, а тогда совсем рассвирепела, потому что  люди  Лукаса  оголили  ее
берега и стали отнимать воду, а мы предупреждали Беннета, нельзя  доверять
старой реке, а он выслушал нас и все равно ушел, а мы, хиза, мы  работали,
чтобы не  пропала  мельница  и  не  горевал  Беннет,  а  старая  река  все
поднималась и начала ломать сваи, а мы  закричали  Беннету:  быстро-быстро
возвращайся за хиза, которые остались  работать.  Я-Атласка,  я  тоже  там
была, я видела. - Она возбужденно ткнула себя в грудь  большим  пальцем  и
дотронулась до Синезуба. - Мы, Синезуб и Атласка, мы видели,  мы  побежали
помочь хиза, а Беннет и добрые  люди,  его  друзья,  тоже  побежали  туда,
все-все, но их выпила старая река, и  мы  прибежали  слишком  поздно,  все
прибежали слишком поздно. Плотину сорвало, а Беннет кинулся в старую  реку
выручать хиза. И река выпила его и людей, которые были с ним. Мы  кричали,
мы плакали, мы умоляли: старая река,  верни  Беннета,  но  она  все  равно
забрала его, всех хиза вернула, но Беннета-человека и его друзей  забрала.
Все это у нас перед глазами. Он умирает, руки тянет к хиза. Доброе  сердце
толкает его на смерть, и старая река - плохая старая река - выпивает  его.
Потом люди нашли его и закопали, а я воткнула в землю над ним палки-духи и
оставила дары. Я и мой друг Синезуб, мы прилетели сюда, потому что  пришло
Время видеть дом Беннета.
     Вновь  раздался  восхищенный  шепот,  и   низовики   вокруг   Атласки
закачались. На глазах у них блестели слезы.
     Затем произошло нечто удивительное. Глядя на Атласку  и  раскачиваясь
на ходу, сквозь толпу пробралось несколько старожилов Верхней.
     - Он любил! - торжественно произнес один из них. - Он любил хиза!
     - Это так, - запинаясь, подтвердила  Атласка.  Ее  застигло  врасплох
вмешательство незнакомца, пожелавшего разделить бремя  ее  сердца.  Ощупав
свои узелки с дарами-духами, она достала  и  расправила  тонкими  пальцами
яркий лоскут. - Вот он, дар-дух. Имя, которое дал мне Беннет-человек.
     Снова закачались тела, зазвучал одобрительный шепот.
     - Как тебя зовут?
     Прижав к груди дар-дух, она смотрела на спросившего.  Горло  сжалось,
по коже бегали мурашки. Незнакомец оказывал ей великую честь!
     - Ее-Видят-Небеса. А люди называют меня  Атлаской.  -  Она  погладила
Синезуба.
     -  Я  -  Солнце-Сияет-Сквозь-Облака,  -  назвал  себя  он.   -   Друг
Ее-Видят-Небеса.
     Вокруг  Атласки  собрались  уже  все  незнакомые  хиза,  слышался  их
благоговейный шепот.
     - Мы  слышали  рассказ  о  Беннете-человеке,  которому  ты  дала  имя
Он-Выходит-Из-Света. Да, хорошим был этот человек, и хорошие дары принесла
ему ты. Мы приветствуем тебя, Ее-Видят-Небеса, и  рады  тебе  на  Верхней.
Слова твои согрели нас, согрели наши глаза. Долго мы ждали!
     Атласка качнулась вперед,  выражая  почтение  к  возрасту  и  великой
вежливости собеседника. Голоса вокруг звучали все громче.
     - Это Старый, - шепнул ей сзади Дылда. - До сих  пор  он  с  нами  не
говорил.
     Старый сплюнул и неторопливо почесался.
     - Рассказчица говорила мудро. Ее Путь останется во Времени. Она ходит
с открытыми глазами, а не только с открытыми ладонями.
     Атласка испуганно присела. Остальные ахнули, подаваясь назад.
     - Мы чтим Беннета Джасинта, - сказал Старый. - Он сделал так, что нам
тепло слушать о нем.
     - Беннет наш, - уверенно заявил  Дылда.  -  Человек  Нижней.  Это  он
прислал меня сюда.
     - Он любил нас, - сказал кто-то, а другой добавил: - Мы любили его.
     -  Он  защищал  нас  от  людей  Лукаса,  -  сказала  Атласка,   -   а
Константин-человек - его друг. Константин дал мне  прилететь  на  Верхнюю,
провести здесь мою Весну... Мы с ним познакомились  у  могилы  Беннета.  Я
полетела к Великому Солнцу, чтобы увидеть его лик, увидеть Верхнюю. Но  мы
видели только машины, Старый, а Великого Света  не  видели.  Мы  работаем,
много-много. У меня и у моего друга нет ни цветов, ни холмов, но мы  ждем.
Беннет говорил, здесь хорошо,  здесь  красиво,  и  Великое  Солнце  совсем
близко. Старый, мы будем ждать. Мы хотели увидеть красоту, но не  увидели.
Говорят, люди прячут. Но мы все еще ждем. Старый.
     Наступила долгая пауза. Старый покачивался взад и вперед. Наконец  он
протянул костлявую руку.
     - Ее-Видят-Небеса, то, что ты ищешь - здесь. Мы там были. Красивое  -
там, где человек встречается со Старыми, и мы видели.  Да,  на  это  место
взирает само Солнце, Беннет-человек не обманул тебя. Но там есть такое, от
чего заледенеют твои кости. Мы не станем открывать тебе тайны -  тебе  еще
рано, а то ты потеряешь ум. Глаза твои не видят.  Но  Беннет-человек  тебя
позвал. Ах! Долго мы ждали! Долго-долго. Но вот пришла ты и  согрела  наши
сердца, и мы рады тебе.
     - Сеет! - воскликнул Старый.  -  Ты  Верхнюю  не  видишь.  Мы  помним
красоту равнин, я видел их. Спал и смотрел  на  них  во  сне.  Но  красота
Верхней... не для наших снов. Ты рассказала нам о Беннете Джасинте,  а  мы
расскажем тебе о той, кого ты еще не видела - о Лили. Так ее назвали люди.
А мы - Ей-Улыбается-Солнце, и она -  Великая  Старая.  Ей  намного  больше
весен, чем мне. Люди увидели наше и оно осталось у них  -  там,  в  тайном
месте, где светло-светло, и там спит женщина... К ней спускается Солнце...
а она не шевелится, так сладок  ее  сон.  Она  купается  в  лучах,  Солнце
согревает ее глаза, для нее пляшут Звезды.  На  стенах  перед  ней  -  вся
Верхняя. Может, сейчас она смотрит на нас. Ее лик повернут к нам.  Великая
Старая ухаживает за ней, любит ее, эту святую. Ее любовь  хороша,  хороша,
ей снимся все мы, вся Верхняя. Она всегда улыбается Великому Солнцу. Она -
наша. Солнце-Ее-Друг - так мы назвали ее.
     Слушатели ахнули, узнав, что кто-то может дружить  с  самим  Солнцем.
Вместе с ними ахнула Атласка, обхватившая себя за плечи.
     - А мы увидим ее? - спросила она, стуча зубами.
     - Нет, - твердо ответил Старый. - К ней ходит только Лили. И я. Да, я
был там один раз. И видел ее.
     Глубоко разочарованная, Атласка отшатнулась.
     - А может, ее там нет? - спросил Синезуб.
     Старый прижал уши, и все вокруг затаили дыхание.
     - Время пришло, - сказала Атласка, - и мы  прошли  путь,  Старый,  мы
поднялись очень высоко, но не видели еще ни красоты, ни  Спящей,  ни  лика
Солнца.
     Старый пожевал губами.
     - Ты пойдешь, - пообещал он. - Мы тебе покажем.  Сегодня  вечером.  В
другие вечера пойдут остальные... если не побоятся. Ты увидишь это  место.
Люди уходят оттуда ненадолго, всего на час, так они меряют время.  Я  умею
узнавать время. Пойдешь?
     Синезуб не вымолвил ни звука.
     - Мы пойдем. - Атласка взяла друга  за  руку  и  ощутила  его  страх.
"Остальные не пойдут, - подумала она. - Они не смелые. А может,  не  верят
Старому".
     Старый поднялся, затем - двое его спутников, Атласка и -  неохотно  -
Синезуб.
     - Я иду тоже, -  сказал  Дылда.  Никто  из  друзей  не  вызвался  его
сопровождать.
     Старый окинул троицу испытующим взглядом, усмехнулся и жестом  позвал
за собой.
     Они шли по туннелям, по далеким и незнакомым местам, где не надо было
носить масок, но приходилось подолгу  карабкаться  в  потемках  по  тонким
металлическим скобам или идти согнувшись в три погибели.
     - Он потерял ум, - тяжело дыша, прошептал Синезуб Атласке на ухо, - и
мы, раз согласились за ним идти. Все, кто живет здесь подолгу, теряют ум.
     Атласке нечего было возразить, и она промолчала. Она боялась, но шла.
Синезуб не отставал. Замыкал шествие Дылда. Всякий раз, когда  приходилось
долго лезть или пробираться согнувшись, у новичков появлялась одышка, зато
Старый и двое его товарищей, казалось, не ведали усталости - должно  быть,
привыкли к таким переходам.
     "А вдруг, - посетила Атласку  мысль,  от  которой  застыли  кости,  -
Старый так плохо шутит? Заведет нас по темным  норам  в  самую  глубину  и
бросит, чтобы научить других..."
     Но едва это подозрение переросло в уверенность, Старый и его спутники
остановились и надели маски, показывая, что  дальше  воздух  пригоден  для
людей, но не для хиза. Атласка надела противогаз, и Синезуб последовал  ее
примеру в тот самый миг, когда отворилась дверь в ярко освещенное место  с
белыми полами, зелеными растениями и  рассеянными  по  нему  человеческими
фигурами... Ничего похожего на доки. Впереди, там,  куда  вел  их  Старый,
была тьма.
     Рука Синезуба скользнула в ладонь Атласки. Не отставая от них  ни  на
шаг, Дылда тоже пересек яркое место и вошел во  тьму,  куда  большую,  чем
только что пройденная ими. В этой тьме не было стен. Только звезды.
     Звезды скакали, кружа им головы, сияя так ярко, как никогда не  сияли
на небе Нижней. Атласка выпустила руку Синезуба и, благоговейно  озираясь,
двинулась вперед.
     Внезапно разлился свет,  появился  огромный  горящий  диск,  усеянный
темными пятнами и обрамленный языками пламени.
     - Солнце! - воскликнул Старый.
     Ни белого света, ни синевы. Лишь  тьма,  звезды  и  страшное  близкое
пламя. Атласка задрожала.
     - Там темно, - возразил Синезуб. - Разве бывает ночь, когда солнце?
     - Все звезды - родичи Великого Солнца, -  пояснил  Старый.  -  Такова
истина. А наш свет только кажется. Такова истина. Великое Солнце горит  во
мраке, и оно так огромно, что мы по сравнению с ним - пылинки. Оно ужасно,
огонь его страшит тьму. Такова истина,  Ее-Видят-Небеса.  Вот  -  истинное
небо.  Это  -  твое  имя.  Звезды  похожи  на  Великое  Солнце,   но   они
далеко-далеко от нас. Так нам сказали люди. Гляди,  стены  показывают  нам
саму Верхнюю и огромные корабли в доках. А вот и Нижняя. Сейчас мы смотрим
на нее.
     - А где человеческий лагерь? - поинтересовался Дылда.  -  Где  старая
река?
     - Мир круглый, как яйцо, и сейчас солнце светит только  на  одну  его
сторону. Поэтому на другой стороне теперь ночь. Если хорошенько  смотреть,
может, и увидишь старую реку, но человеческий лагерь -  никогда.  На  лике
Нижней он слишком мал.
     Дылда обхватил себя руками и задрожал,  но  Атласка  двинулась  между
столиками туда, где пылало истинное Солнце, грозное, оранжевое, как пламя,
и наводящее ужас.
     Атласка подумала о спящей Солнце-Ее-Друг, о  той,  чьи  глаза  всегда
согреты этой красотой. И от этой мысли у юной хиза на загривке  вздыбилась
шерсть.
     Она раскинула руки, чтобы обнять Солнце и  всех  его  родичей,  чтобы
затеряться среди них.  Ибо  наконец  она  нашла  то,  что  искала.  Солнце
смотрело на Атласку, наполняло ее глаза, и она знала, что уже  никогда  не
будет такой, как прежде.




         * ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. "НОРВЕГИЯ": ОМИКРОН, * 
               ТЕРРИТОРИАЛЬНОЕ ПРОСТРАНСТВО УНИИ; 10.9.52

     "Норвегия" не первой влетела  в  гравитационное  поле  этого  черного
планетоида, состоящего из  камня  и  льда  и  видимого  только,  когда  он
заслонял звезды. Ее уже поджидали.
     Омикрон  был  всего  лишь  частицей  космического  мусора,   но   его
траекторию можно было рассчитать, и он имел достаточную  массу  для  того,
чтобы удержать корабль, вышедший  из  прыжка.  Давным-давно  его  случайно
обнаружил Сунг, капитан "Тихого океана", и с тех пор им пользовался только
Флот. Таких  астероидов  панически  боялись  команды  досветовых  торговых
судов, зато экипажи джамп-фрахтеров, летающие по частным делам, ценили  их
как места тайных стоянок.
     Бортовые датчики уловили движение в вечной ночи. Судя по излучению, у
Омикрона собралось немало кораблей; подойдя ближе, "Норвегия" стала ловить
переговоры их компов. Скользя  взглядом  по  телеметрическим  устройствам,
Сигни боролась с сонливостью, всегда неохотно покидавшей ее после прыжка и
сопутствующих ему наркотиков. Интуитивно догадываясь, что кто-то идет в ее
кильватере, она отклонилась от линии  прыжка  и  разогнала  "Норвегию"  до
максимальной для реального  пространства  скорости.  Это  был  рискованный
маневр, но Сигни полагалась на опыт экипажа.
     Через несколько минут,  как  только  "Норвегия"  закончила  описывать
умопомрачительную, тошнотворную петлю, Сигни  стала  сбрасывать  скорость.
Процедура была не из приятных, к  тому  же  приборы  слегка  обезумели  от
ускорения,  а  человеческие  мозги  -  от  наркотиков,  и  вести   корабль
приходилось "на глазок". Сейчас любая  оплошность  в  пилотировании  могла
закончиться столкновением с астероидом или другим кораблем.
     - Отбой, отбой, - проговорил ком.  -  Все  здесь,  кроме  "Европы"  и
"Ливии".
     Выход  на  Омикрон  с  такой  точностью   считался   (и   заслуженно)
навигаторским подвигом, особенно  если  корабль  прыгал  у  Рассела,  а  в
реальное пространство выходил в полурадиусе  скана  от  цели,  и  как  раз
вовремя, чтобы свернуть с линии прыжка, а значит, избежать катастрофы.
     - Неплохая работа, - оповестила Сигни все посты,  глядя  на  экран  с
текстом доклада Граффа. - Две минуты задержки,  но  направление  -  точнее
некуда. Есть хорошие новости. Полная готовность.
     Итак, все корабли Мациана собрались в одно время  и  в  одном  месте,
чего не случалось со времени самых первых  операций  Флота.  И  хотя  было
маловероятно, что Уния  способна  атаковать  их  сейчас  крупными  силами,
экипажи нервничали.
     С "Европы" пришел компьютерный сигнал.  Сигни  и  ее  команде  давали
время отдышаться и набраться сил.  Откинувшись  на  спинку  кресла,  Сигни
вытащила из уха микрофон кома, расстегнула ремни и уступила  пост  Граффу.
"Норвегии" повезло - на ней сейчас несла вахту  первая  смена,  а  значит,
большей части экипажа не придется менять режим дня. Прибытие  "Атлантики",
"Африки" и "Ливии" пришлось на вторую смену, а поскольку  Мациан  требовал
полной  боевой  готовности,  свободные  от  вахты  были  вынуждены  срочно
пробуждаться от наркотического сна и отправляться на посты. Капитаны флота
Компании привыкли действовать в  одиночку  и  не  позаботились  заранее  о
синхронизации режима на всех кораблях.
     - Командуй, - сказала Сигни Граффу, по проходу между  пультами  вышла
за дверь и побрела по коридору, то и дело  задевая  чужие  плечи.  Но  она
миновала свое скромное жилище и направилась к казарменным отсекам.
     Дополнительный экипаж большей  частью  еще  спал,  однако  некоторые,
питая отвращение к наркозу, перенесли прыжок в полном  сознании  и  теперь
сидели в кают-компании, притворяясь, что чувствуют себя неплохо.
     - Ну как? - спросила их Сигни. - Больных нет?
     - Нет.
     Предоставив им спокойно приходить в себя, она спустилась на лифте  во
внешнюю  оболочку  корабля  и  двинулась  по  главному  коридору,   заходя
поочередно в каюты, вклиниваясь  в  разговоры  мужчин  и  женщин,  которые
делились между собой предположениями о ближайших планах начальства. При ее
появлении они с удивленным и виноватым видом вскакивали с коек,  торопливо
натягивали  форму  и  прятали  неположенные  вещи.   Сигни   не   выражала
неодобрения, но все равно десантники и матросы ежились под  ее  испытующим
взглядом. Здесь тоже некоторые еще  спали,  но  большинство  бодрствовало.
Многие играли в карты,  а  тем  временем  сам  корабль  играл  в  кости  с
Глубоким... Казалось, плоть и металл растворились  во  Вселенной,  и  игра
идет на дальнем конце мгновения, растянувшегося в вечность...
     - Мы здесь слегка задержимся, -  сообщала  экипажу  Сигни.  -  Теперь
будем  действовать  вместе  с  Флотом.  Отдыхайте,  но   помните:   приказ
стартовать может прийти в любую минуту. Противника поблизости нет, но  чем
черт не шутит.
     После третьей такой беседы ей повстречался в главном коридоре Ди Янц.
Вежливо кивнув, он пошел рядом. Ди был заметно польщен визитом Сигни в его
вотчину. Десантники, попадавшиеся по пути, замирали по стойке "смирно", не
сводя глаз с командиров. "Почаще надо устраивать смотры, - подумала она, -
хотя бы для того, чтобы люди знали: начальство не забывает о них".
     Им предстояла одна из тех операций, которых десантники боятся  больше
всего. При массированном  ударе  вероятность  гибели  корабля  значительно
выше, чем в одиночном рейде. При этом десантники бесполезны и  беспомощны,
вынуждены надеяться только на броню корабля. Они бы держались куда смелее,
если бы им приказали захватить вооруженного  торговца  или  высадиться  на
вражескую  планету;  с  легким  сердцем  пошли  бы  они  и   в   привычный
партизанский рейд. Но сейчас они волновались - это явствовало из негромких
разговоров по кому.
     На борту "Норвегии" всегда действовала внутренняя связь -  это  давно
стало традицией. Всем, до последнего  новобранца,  полагалось  знать,  что
происходит. Все выполняли (не могли не  выполнять)  приказы,  но  на  этом
новом этапе войны страдала их гордость, потому что  они  чувствовали  себя
бесполезными. Вот почему Сигни сделала красивый жест -  спустилась  к  ним
сразу после прыжка, когда они еще не совсем  оправились  от  перегрузки  и
наркоза, когда их моральное состояние оставляло желать лучшего.  И  теперь
она  видела,  как  они  веселеют  от  одного  ее  слова,  от   мимолетного
прикосновения. Каждого из них она знала по имени и обращалась то к одному,
то к другому. Вот Малер из беженцев с Рассела, мрачный и  испуганный,  вот
Ки - она с купеческого корабля, как и Ди, прослуживший на  "Норвегии"  уже
немало лет. Многие другие... Некоторые помнят Сигни еще по давним делам  -
они тоже проходили... Они знают счет в этой игре, знают: сейчас судьба  не
на их стороне.
     Она пересекла темное чистилище переднего трюма, прошла по  кольцевому
коридору вокруг цилиндра и вступила в иной мир -  мир  экипажей  рейдеров.
Для нее он был родным, он будил воспоминания  о  тех  временах,  когда  ее
койка  находилась  в  этой  удивительной  секции  корабля,   принадлежащей
рейдерам и их обслуге. Остальная команда жила как раз над ее  головой,  во
вращающемся цилиндре, спускаясь с "потолка" лишь  в  тех  редких  случаях,
когда корабль заходил в док.
     Сейчас тут несли вахту экипажи "Одина" и "Тора". "Одином"  командовал
Кьюведо, а "Тором" - Эльмаршад; команды еще четырех рейдеров были свободны
от вахты, а седьмая и восьмая находились в экзокаркасе "Норвегии"  или  на
своих кораблях - чтобы попасть из  верхней  оболочки  цилиндра  в  рейдер,
требовалось застопорить цилиндр, совместив  шахты  его  лифтов  с  шахтами
каркаса; на все это в чрезвычайных ситуациях попросту не хватало  времени.
Сигни хорошо помнила прыжки из  нулевой  гравитации  -  удовольствие  ниже
среднего, но ничего не попишешь, кому-то ведь надо это делать. В намерения
Мациана не  входило  развертывать  у  Омикрона  рейдеры,  иначе  здесь,  в
"жестянке", как называла Сигни эту секцию, дежурило бы еще два экипажа.
     - Все идет  как  надо,  -  сказала  она  вахтенным.  -  Расслабьтесь,
отдохните, к спиртному не прикасайтесь - в любую минуту нас могут  послать
в бой. Похоже, нам дают отдышаться  перед  новым  заданием.  Эту  операцию
подготовили мы, а не Уния.
     Последняя фраза вовсе не была шуткой. Сигни  поднялась  на  лифте  во
внешнюю оболочку, прошла несколько десятков метров до коридора номер один.
У нее все еще  подкашивались  ноги,  хотя  почти  исчезла  ноющая  боль  в
мускулах. Наконец Сигни добралась  до  своей  спальни  (она  же  кабинет),
походила из угла в угол, затем легла на койку -  только  для  того,  чтобы
закрыть глаза и подождать, не исчезнет ли вдруг усталость,  уступив  место
возбуждению. Такое случалось и всегда знаменовало близость битвы, игры  со
смертью, необходимости мгновенных решений.
     Но сейчас она действовала по чужому плану. Уже несколько месяцев Флот
Мациана методично наносил врагу осиные укусы,  захватывая,  разоряя  и  по
возможности уничтожая стратегически важные объекты.
     Пускай люди немного отдохнут, выспятся... К самой Сигни сон не шел, и
она обрадовалась, услышав сигнал вызова.


     Странное возникает  ощущение,  когда  ты  вновь  идешь  по  коридорам
"Европы". Еще более странным (да что там  -  неестественным,  жутким)  оно
становится, когда входишь в совещательную каюту флагмана и видишь  тех,  с
кем много лет делал  одно  дело,  но  чьей  близости  старательно  избегал
(мимолетные рандеву для передачи приказов,  конечно  же,  не  в  счет).  В
последние годы Сигни казалось, что Мациан и сам  не  знает,  целы  ли  его
корабли, где они скитаются и какие безумные подвиги  совершают.  Да,  Флот
Компании был скорее партизанским, нежели  регулярным,  его  девизом  было:
"Подкрадись, ударь, беги".
     И   вот   капитаны   вместе...   Последние    десятеро,    пережившие
кровопролитные  сражения  и  самоубийственные  маневры.   Сигни   Мэллори;
долговязый  и  угрюмый  Том  Эджер   с   "Австралии";   дородный,   всегда
ухмыляющийся  Мика  Крешов  с   "Атлантики";   невозмутимый   черноволосый
коротышка Карло Мендес с  "Северного  полюса";  поседевшая  за  этот  год,
несмотря на омоложение, Ченель с "Ливии"; темнокожий и необычайно свирепый
на вид (избавляться от боевых шрамов с помощью косметической  хирургии  на
Флоте было не принято) Порей с "Африки"; мягкий как шелк и скрытный Кео  с
"Индии"; энергичный и деловитый Сунг с "Тихого океана"; Кант с "Тибета"  -
человек того же склада, что и Сунг.
     И Конрад Мациан. Высокий, моложавый,  седой  красавец  в  темно-синем
мундире оперся обеими руками о стол и неторопливо обвел капитанов открытым
взглядом. Истинная ли эта открытость или  притворство,  оставалось  только
догадываться. В  его  присутствии  всегда  возникала  напряженная,  полная
драматизма атмосфера - по-другому он  просто  не  мог.  Сигни  хорошо  это
знала, но все-таки не смогла подавить знакомое волнение.
     Ни приветствий, ни вступлений. Только этот взгляд и кивок.
     - На столе перед каждым  из  вас  -  папка  с  совершенно  секретными
сведениями. Шифры, координаты, сроки. Вы возьмете  эти  папки  с  собой  и
детально проинструктируете ключевой  персонал.  Но  никаких  обсуждений  в
эфире! Запрограммируйте компы на три запасных варианта: А, Б и В. Надеюсь,
они не пригодятся - пока все идет хорошо.  Схематично...  -  Мациан  вывел
изображение на  дисплей.  Капитаны  сразу  узнали  места  недавних  боевых
действий, станции, погрузившиеся в хаос. Лишь одна осталась  нетронутой  -
как горлышко воронки, ведущее к Пеллу, к широкому  облаку  Тыловых  Звезд.
Викинг.
     Сигни давно разгадала этот план. Тактика Мациана  была  древней,  как
сама Земля, как сама Война, но Унии нечего было противопоставить  ей,  ибо
Уния не могла, чтобы станции, достающиеся ей ценой  огромных  жертв,  были
разгромлены, лишены технического персонала, обречены на гибель. Уния  сама
начала шахматную партию, где фигурами служили станции. И  теперь  Флот  их
всем скопом затолкал Унии в глотку, и ей придется либо выплюнуть их,  либо
переварить, то есть обеспечить техникой, специалистами и охраной из боевых
кораблей. Волей-неволей она станет распылять свои чудовищные силы.
     А недавно ей достался еще и Викинг со всеми его проблемами.  Достался
последним,  потому  что  Флот,  закидывая  Унию  станциями,   диктует   ей
направления перемещений кораблей и людей.
     - У меня нет сомнений, - спокойно произнес Мациан, - что они намерены
укрепить  Викинг.  Это  продиктовано   обстоятельствами.   Только   Викинг
полностью компьютеризован, только там можно  подавить  любое  инакомыслие,
любое сопротивление. Только там  Уния  сможет  с  успехом  применить  свою
полицейскую тактику, в кратчайшие сроки зарегистрировав  всех  до  одного.
Станция абсолютно стерильна и вполне пригодна для их  базы.  Мы  дадим  им
хорошенько  увязнуть,  а  после  отберем  Викинг  и  ударим  по  остальным
станциям. Их жизнь висит на  волоске...  И  тогда  между  нашим  Пеллом  и
униатской Передовой не останется ничего,  кроме  обширной  пустыни.  Война
станет чрезвычайно сложным  и  невыгодным  занятием,  и  униатам  придется
искать себе другое пастбище... пока существует наш Флот. В папках - особые
распоряжения для каждого из вас. Вы  можете  импровизировать,  но  лишь  в
своих секторах и сообразуясь с главной задачей. Первое звено - "Норвегия",
"Ливия", "Индия". Второе - "Европа",  "Тибет",  "Тихий  океан".  Третье  -
"Северный полюс", "Атлантика", "Африка". У  "Австралии"  -  индивидуальный
план. Надеюсь, никто не заберется к нам  в  тыл...  но  мы  учли  и  такую
возможность. Операция будет длительной, поэтому я даю вам время на  отдых.
Потом - учения, пока не отработаем детали.
     Сигни глубоко вздохнула, открыла  папку  и,  не  услышав  возражений,
заскользила взглядом по строчкам. Линия ее рта становилась все  тоньше.  В
учениях не было необходимости, капитаны знали, на что шли; до сих пор  они
занимались тем же самым, только порознь. Просто этот поход мог потребовать
всего их опыта и искусства. Удар намечается массированный,  тут  необходим
четкий, одновременный выход кораблей из разных мест Глубокого на  исходные
позиции для атаки.  Возможны  столкновения,  если  джамп-рейдероносцы  или
рейдеры выскочат в реальное пространство слишком близко друг от друга, или
от Викинга, или от вражеских кораблей. Им надо прыгать почти одновременно,
чтобы застать противника врасплох, чтобы пройти на волосок от  собственной
смерти... Чужой корабль там, где по  расчетам  он  находиться  не  должен,
строй вражеских линкоров в непосредственной близости от Викинга... мало ли
что еще может случиться. План операции учитывал даже координаты  планет  и
спутников в день атаки, чтобы, выйдя в реальное пространство, укрыться  за
ними и подождать, пока у людей напрягутся мышцы и нервы,  пока  прояснится
их сознание. План координировал прыжки так, чтобы одни корабли не долетели
до станции, а другие - оказались за ней. Космические волки Мациана окружат
Викинг со всех сторон и ринутся на него разом.
     Было  у  них  одно   преимущество   перед   новенькими,   превосходно
оснащенными  и  вооруженными  кораблями  Унии,  перед  юными  матросами  и
офицерами,  натасканными  на  компьютерных   тренажерах,   подготовленными
гипнопедической техникой к любым неожиданностям, но не покрытыми  шрамами.
Одно-единственное  преимущество:   опыт.   Волки   Мациана   водили   свои
потрепанные корабли с точностью, покуда недостижимой для униатов. Ибо  они
были лишены униатского консерватизма и рабской преданности уставам.
     Эта операция угрожала им гибелью рейдероносца, а то  и  двух  -  если
корабли сойдутся слишком близко и заденут друг  друга.  Вероятность  такой
катастрофы была весьма высока, но капитаны уповали на  знаменитое  везенье
Мациана. Именно этим они и отличались от врагов  -  готовностью  к  риску,
которую враги считали безумным.
     На дисплее чередовались схемы; некоторые требовали обсуждения, прочие
выглядели  безупречными  и  принимались  молча.  После  перерыва  на  обед
капитаны вернулись в совещательную каюту и обсудили последние подробности.
     - День на отдых, - сказал Мациан. - Расходимся завтра в первую смену.
Запрограммируйте, проверьте и перепроверьте компы.
     Капитаны кивнули и возвратились на  свои  корабли.  Странное  чувство
возникло у Сигни, когда она расставалась с ними...  Ей  казалось,  что  на
следующем рандеву она кого-то недосчитается.
     - До встречи в чистилище, - пробормотала Ченель, а Порей ухмыльнулся.
     День на программирование компа, и в путь.




         * ЧАСТЬ ПЯТАЯ. СТАНЦИЯ СЫТИН: * 
                 ТЕРРИТОРИЯ СЛУЖБЫ БЕЗОПАСНОСТИ: 14.9.52

     Эйрис не сразу понял, отчего он проснулся. В спальне  царила  тишина.
Марш возвратился... Последняя его задержка заставила  коллег  основательно
поволноваться,  и  Эйрису  даже  во  сне  не  удалось  успокоиться,  -  он
обнаружил, что кулаки у него стиснуты, плечи  сведены  судорогой,  а  лицо
покрыто потом.
     Он лежал не шевелясь. Искал объяснения. Неужели война нервов  еще  не
закончена?  Ведь  Азов  получил  то,  чего  добивался  -  приказ   Мациану
прекратить  военные  действия...  и  теперь  Эйрис  и  Азов  сражались  за
отдельные пункты второго соглашения, за  будущее  Пелла,  которое  Джекоби
открыто вверял Унии. Делегатам позволяли отдыхать в их апартаментах,  зато
их изматывали на совещаниях мелкими проволочками, как будто все призывы  и
протесты, обращенные к Азову, только приводили его в раж.  А  в  последние
пять дней Азов и вовсе был  недоступен  (отбыл  на  некоторое  время,  как
уверял его заместитель), и Эйрис терялся в догадках, не  означает  ли  это
срыв переговоров.
     Позади раздались осторожные  шаги.  Створки  двери  раздвинулись  без
предупреждения, в проеме возник силуэт Диас.
     - Сегюст, пойдем. Там Марш.
     Эйрис дотянулся  до  халата,  встал  и  следом  за  Рамоной  вышел  в
гостиную.  Из  соседней  спальни  показался  Карл  Бела.   Комната   Марша
располагалась через гостиную, возле спальни Рамоны Диас.
     Дверь была открыта. Марш медленно покачивался на поясе, привязанном к
крюку для люстры. Его лицо выглядело ужасно.
     Эйрис застыл как вкопанный, но через секунду  опомнился  и,  подкатив
кресло на колесиках, влез на него. Петля глубоко врезалась в шею, и Эйрис,
стараясь приподнять труп, пытался ослабить ее. Ничего не получалось.  Ножа
или другого  режущего  предмета  под  рукой  не  оказалось.  Бела  и  Диас
старались помочь, держа мертвеца за ноги, но безуспешно.
     - Придется вызвать охрану, - сказала Диас.
     Тяжело дыша, Эйрис спустился с кресла и посмотрел на коллег.
     - А ведь я могла его остановить, - произнесла Рамона. - Я  не  спала.
Слышала возню в этой комнате - он изрядно шумел. Потом - какие-то странные
звуки...  Неожиданно  они  прекратились,  а  спустя  некоторое   время   я
встревожилась и решила посмотреть.
     Сокрушенно покачав головой, Эйрис посмотрел на Белу  и  направился  в
гостиную, к панели кома у двери. Набрал сигнал вызова охраны.
     - У нас труп, - буркнул он. - Дайте мне кого-нибудь из начальства.
     - Просьба отклоняется, - последовал ответ. - К вам идет наряд охраны.
     Усевшись и подперев голову руками, Эйрис попытался не думать о жутком
предмете, который неторопливо поворачивается в соседней комнате.  Все-таки
беда пришла... Правда, Эйрис ожидал худшего, боялся, что Марш сломается  в
руках мучителей. Марш не сломался, он был  по-своему  смел.  Глава  земной
делегации страстно желал в это верить.
     А может...  он  все-таки  не  выдержал?  Может,  к  самоубийству  его
подтолкнуло сознание вины?
     Хмурые, изможденные, со спутавшимися за ночь волосами.  Бела  и  Диас
сидели рядом. Ждали. Эйрис попытался расчесать свою шевелюру пальцами.
     Глаза Марша... Как хотелось забыть о них!
     Прошло довольно много времени.
     - Почему они задерживаются? - спросил Бела, и Эйрис, к  которому  уже
вернулась способность рассуждать  здраво,  бросил  на  помощника  недобрый
взгляд. Бела забыл, что война нервов  еще  не  кончилась  и  послы  должны
скрывать свои чувства. Даже в такой ситуации. Особенно в такой ситуации.
     - Может, еще успеем поспать? - спросила Диас.
     В другое  время  и  в  другом  месте  это  предложение  выглядело  бы
безумным, здесь же оно было продиктовано логикой. Они отчаянно нуждались в
отдыхе, которого их методично лишал противник. Еще немного  -  и  все  они
разделят судьбу Марша.
     - Почему бы и нет? - отозвался Эйрис. - Давайте попробуем.
     Они спокойно разошлись по своим комнатам. Сняв халат,  Эйрис  повесил
его на спинку стула у кровати, затем  улегся.  Он  гордился  и  ненавидел.
Гордился спутниками, которые  держались  превосходно,  и  ненавидел  Унию.
Понимая при этом, что не пристало дипломату поддаваться сильным  чувствам;
ему надо думать только о деле. Марша уже  не  вернешь...  но,  по  крайней
мере,  он  теперь  свободен.  Интересно,  как  поступает  Уния  со  своими
мертвецами? Должно быть, перерабатывает на  удобрение.  Экономика  превыше
всего. Бедный Марш.
     Он закрыл глаза, попытался расслабиться и уснуть, но тут распахнулась
наружная дверь и в гостиной забухали сапоги. Грубо раздвинув дверь  в  его
спальню, вооруженные солдаты остановились в освещенном проеме.
     Привычно взяв себя в руки, Эйрис поднялся.
     - Одевайтесь, - приказал солдат.
     Эйрис повиновался, - что толку спорить с манекенами?


     - Эйрис! - солдат  взмахнул  дулом.  Посланников  завели  в  один  из
кабинетов и заставили не  меньше  часа  просидеть  на  жестких  скамьях  в
ожидании какого-то начальства.  Вероятно,  охране  понадобилось  тщательно
обыскать их жилище. - Эйрис, - повторил солдат  резче,  жестом  приказывая
ему подняться и идти следом.
     Эйрис пошел, оставив Диас и Белу мучиться неизвестностью.  "Их  будут
запугивать, - предположил он, - даже, вероятно, обвинят в убийстве  Марша.
Скорее всего, за меня тоже сейчас  возьмутся.  Очередная  попытка  сломить
наше сопротивление. На месте Марша мог оказаться я..."
     В коридоре его обступило отделение солдат и быстро повело  совершенно
незнакомым  путем,  все  дальше  и  дальше  от  кабинетов;  на  лифте  они
переправились  в  другой  коридор.  Эйрис  не  протестовал.  Если  бы   он
остановился, они бы не задумываясь применили силу, а он был слишком  стар,
чтобы его волоком тащили по полу.
     И вот наконец  -  доки...  доки,  переполненные  военными.  Взвод  за
взводом маршируют вооруженные солдаты, грузятся корабли.
     - Нет! - воскликнул он, утратив самообладание, но  тотчас  ему  между
лопаток вдавился ствол, толкая вперед, мимо уродливых,  чисто  утилитарных
механизмов и сооружений, к трапу и "пуповине",  что  соединяла  корабль  с
доком. И - внутрь... Зато там оказалось прохладнее, чем снаружи.
     Они  прошли  по  трем  коридорам,  поднялись   на   лифте,   миновали
неисчислимое множество  дверей.  Последняя  поджидала  их  отворенной,  из
проема в коридор  падал  свет.  Эйриса  втолкнули  в  каюту,  обставленную
корабельной мебелью из стекла и пластмассы: шкафы и кресла с закругленными
краями, кресла с плавными изгибами  линий,  привинченные  к  полу  скамьи,
странные углы, все стиснуто. А главное - палуба выгнута гораздо круче, чем
полы на станции. Осторожно ступив на нее, Эйрис  с  удивлением  увидел  за
столом знакомого человека.
     Дэйин Джекоби встал с кресла и поприветствовал его.
     - Что происходит? - спросил Эйрис.
     - Ей-богу, не знаю. - Похоже, Джекоби не лгал.  -  Нынче  ночью  меня
подняли с постели и привели на корабль. А в этой каюте я уже полчаса.
     - Где ваш командир? - обратился Эйрис к манекенам. - Передайте, что я
хочу с ним поговорить.
     Солдаты  как  стояли,  так  и  остались  стоять,  держа   ружья   под
одинаковыми угрожающими углами. Джекоби медленно сел, Эйрис последовал его
примеру. Послу Земли было страшно. Джекоби, вероятно, тоже. Не чувствуя  в
себе сил для светской беседы с изменником, Эйрис  погрузился  в  привычное
молчание.
     Внезапный рывок: корабль стартовал. Треск, пронесшийся по коридорам и
каютам, и головокружительный спад гравитации заставили  Эйриса  и  Джекоби
встревоженно  переглянуться,  а  охранников  -  поспешно   ухватиться   за
страховочные скобы. Корабль освободился от станционного  тяготения;  чтобы
набрать собственное, ему требовалось время.  Противно  зашевелилась  ткань
одежды,   взбунтовались   желудки;   возникло   ощущение   стремительного,
неудержимого падения - пассажиры и  в  самом  деле  падали,  но  медленно,
плавно.
     - Уходим, - пробормотал Джекоби. - Вот оно, началось.
     Эйрис промолчал,  с  ужасом  вспомнив  Белу  и  Диас,  оставшихся  на
станции. Брошенных!
     В дверном проеме появился офицер в черном. За ним - еще один. Азов.
     - Свободны, -  сказал  Азов  манекенам,  и  те  безмолвно  удалились,
печатая шаг. Эйрис и Джекоби тотчас встали.
     - Что происходит? - спросил Эйрис напрямик.
     - Гражданин Эйрис, - произнес Азов, - мы совершаем защитные маневры.
     - А мои спутники? Что будет с ними?
     -  Они  в  полной  безопасности,  гражданин  Эйрис.  Вы   подготовили
обращение, о котором мы просили. Теперь необходимо выяснить, насколько оно
действенно, поэтому вы летите с нами. Ваша  каюта  -  соседняя,  следующая
дверь по коридору. Будьте любезны не покидать ее без разрешения.
     - Я хочу  знать,  что  происходит?  -  повторил  Эйрис  резче,  когда
адъютант Азова взял его за руку и повел к двери. - В чем дело?
     -  Мы  готовимся  передать   ваше   обращение   Мациану   и   считаем
целесообразным держать вас под  рукой...  на  случай  возникновения  новых
вопросов. Ожидается нападение крупными силами, и я догадываюсь,  на  какой
объект. Мациан не стал бы просто так отдавать станции. У нас нет выбора, и
он прекрасно знает об этом.  Мы  вынуждены  идти  у  него  на  поводу,  но
предполагаем, что требования представителя земной власти  не  оставят  его
равнодушным. Не угодно  ли  вам  написать  еще  одно,  более  решительное,
обращение? Мы предоставим вам все необходимое.
     - А ваши специалисты отредактируют текст, не правда ли?
     Азов усмехнулся.
     - Вы хотите, чтобы Флот остался цел? Говоря откровенно, я сомневаюсь,
что после этой атаки вам удастся его восстановить.  Даже  если  Мациан  не
подчинится вам, вряд ли это что-нибудь  изменит:  он  лишился  практически
всех баз. Но у вас есть шанс до конца сыграть роль гуманиста.
     Эйрис счел за благо промолчать. Адъютант  Азова  снова  взял  его  за
руку, отвел в соседнюю каюту со скудной пластиковой  меблировкой  и  ушел,
заперев дверь.
     Попробовав походить по тесной каюте, Эйрис поддался слабости и сел.
     "Я держался хуже некуда, - подумал он. - Диас и Бела... где  они?  На
корабле или все еще на станции? И как  называется  та  станция?"  -  Эйрис
вздрогнул всем телом, внезапно осознав, что потерял их навсегда, что  этот
корабль летит сражаться с Мацианом, завоевывать  Пелл...  Ведь  и  Джекоби
здесь, ему тоже отведена  роль  гуманиста.  По  наивности  он  рассчитывал
остаться и живых, вернуться домой...  Теперь  это  кажется  маловероятным.
Вот-вот они потеряют все.
     - Заключен мир, - произнес он наконец, не сомневаясь, что  его  слова
записываются. - Представитель Совета безопасности Сегюст  Эйрис  от  имени
Земной Компании и Совета безопасности призывает Флот выйти  на  связь  для
переговоров.
     Хуже всего, что предстоит сражение всеми силами Флота.  Мациан  нужен
Земле, нужен со всеми его кораблями - неуловимыми партизанами, которые  не
дают Унии протянуть руку к Земле.
     Мациан  сошел  с  ума...  Как  смеет  он  в  открытую   идти   против
неисчислимой армады униатов, разом бросать в бой горстку  своих  кораблей,
ставить на карту все? Если сейчас погибнет Флот, Земля будет обречена. Без
Мациана и Пелла все развалится в мгновение ока.
     А вдруг обращение Эйриса или  эти  "защитные  маневры"  Азова  только
подстегнут Мациана, заставят его совершить опрометчивый шаг?
     Поднявшись, Эйрис снова зашагал по выгнутому  полу  своей  последней,
как он опасался, тюрьмы. Второе  обращение  им  подавай!  Какая  наглость!
Неужели униатские властители всерьез допускают, что от  него  будет  прок?
Неужели они не умнее своих надутых манекенов?
     "Мы заключили ряд взаимовыгодных соглашений, -  составлял  он  в  уме
текст обращения. - Обсуждаем возможность  слияния  коммерческих  интересов
Земли и Унии. В доказательство вашей доброй воли прошу прекратить  военные
действия и ждать дальнейших инструкций".
     Предательство... чтобы вынудить Мациана к отходу, к  прежней  тактике
разрозненных очагов сопротивления, столь необходимых Земле на этой  стадии
Войны. Единственный выход.




        КНИГА ТРЕТЬЯ


         * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ * 


        1. НА ПОДЛЕТЕ К ПЕЛЛУ: 4.10.52; 11:45 ГС

     "Норвегия"  и  все  корабли  Флота   синхронно   вышли   в   реальное
пространство. Ожившие ком и  скан  тотчас  занялись  поисками  гигантского
"Тибета", летевшего в авангарде - крошечной пылинки в космосе.
     - Объект обнаружен. - Донесение кома поступило в рубку без  задержки,
и это было утешительно. Целый и невредимый, "Тибет" находился там, где ему
и полагалось находиться; очевидно, появление разведчика в  территориальном
пространстве Пелла не было замечено  врагами.  Экраны  запестрели  точками
кораблей - торговцы, самодеятельная милиция. "Тибет"  вспугнул  одного  из
торговцев. Совсем ни к чему, чтобы известия летели к  униатам.  Оставалось
лишь надеяться, что купец сам менее всего на свете желает с ними встречи.
     Чуть позже пришла  коротенькая  депеша  с  "Европы":  флагман  уже  в
обычном пространстве, но пока ничего не предпринимает.
     - На связи  сам  Пелл,  -  доложил  Графф,  сидящий  за  командирским
пультом. - Вроде пока все нормально, - добавил он, прислушиваясь.
     Сигни склонилась над клавиатурой и набрала приказ капитанам  рейдеров
- к счастью, из этих "захребетников", не умеющих  прыгать  самостоятельно,
не потерялся ни один. На экране кома в лихорадочной  спешке  сменяли  друг
друга опознавательные сигналы, передаваемые  с  купцов  открытым  текстом.
Фрахтеры разбегались  от  предполагаемого  курса  "Норвегии",  на  опасной
скорости входившей в эклиптику Пелла.
     Их осталось девять. "Ливия" Ченели превратилась в обломки и  пыль,  а
"Индия" Кео потеряла два рейдера  из  четырех.  Они  не  отступали  -  они
удирали  сломя  голову,  спеша  укрыться  в  последнем  безопасном  месте,
перевести дух и зализать раны. За плоскостью "Норвегии" тянулся  шлейф  из
металлических внутренностей, а может, и сама плоскость отвалилась в момент
прыжка. В поврежденном отсеке лежали трое убитых  техов,  их  даже  из-под
обломков вытащить не успели. Сигни пришлось бежать, бежал весь Флот,  все,
что осталось от власти Компании. На пультах "Норвегии" до сих  пор  мигали
красные лампочки.
     Сигни приказала аварийной команде избавиться от останков.
     В системе Пелла тоже могла поджидать засада, но Сигни гнала  от  себя
эту мысль, заторможенно следя за лампочками.  Она  еще  не  оправилась  от
наркоза,  пальцы,  набирающие  команды  выхода   корабельных   систем   из
компсинхронизма, не попадали на нужные клавиши. Едва  вступив  в  бой  под
Викингом, корабли  Мациана  показали  врагу  хвост.  Бежали,  подчинившись
приказу.
     За все годы службы на  Флоте  Сигни  ни  разу  не  задавала  вопросов
командующему, слепо веря в его стратегический гений. Но сейчас  ее  грызли
сомнения. Они потеряли всего один корабль, а  Мациан  приказал  отступить.
Несколько месяцев готовились, пошли на жертвы - что же, выходит, все  было
напрасно? Мациан вытащил их из битвы, которую можно было  выиграть.  Сигни
не хватало духу повернуть голову и встретиться  взглядом  с  Граффом,  Ди,
остальными. Если бы кто-нибудь из них спросил, почему они бежали, Сигни не
нашлась бы с ответом. Она  не  могла  ответить  даже  себе  самой.  Мациан
переменил планы...  по  какой-то  серьезной  причине.  Ей  очень  хотелось
верить, что эта причина достаточно серьезна.
     Теперь надо как можно быстрее восстановить  силы  и  подготовиться  к
новой операции. Так было всегда. Вот только на этот  раз  линии  снабжения
перерезаны, а станции, на которых они пополняли запасы и экипажи, в  чужих
руках.
     Не исключено, что у Мациана сдали нервы. Сигни  старательно  убеждала
себя в обратном, но в глубине души сознавала: на месте командующего она бы
действовала совершенно иначе. И любой другой капитан.  Все  шло  точно  по
плану,  а  Мациан  дал  приказ  к  отступлению.   Мациан,   которого   они
боготворили.
     Во рту появился привкус крови. Она не заметила, как прокусила губу.
     - Пелл через "Европу" дает инструкции на приближение, - сообщил ком.
     - Графф, действуй. - Сама Сигни следила за экранами и прижимала к уху
микрофон вспомогательного кома, связанного непосредственно с Мацианом.  Но
командующий не спешил давать объяснения. Он безмолвствовал с  той  минуты,
когда приказал кораблям выйти из непроигранного сражения.
     Стыковка прошла как обычно.  Получив  через  ком  Мациана  разрешение
причалить, Сигни отдала  приказ  рейдерам,  которые  окружали  "Норвегию".
Сейчас на них несли вахту дублеры. Рейдерам поручили следить за купцами из
милиции и стрелять, если кто-нибудь вздумает сорваться. Лишь  после  того,
как все носители благополучно причалят, рейдеры состыкуются с ними.
     С Пелла по-прежнему шла кодированная передача. "Сбросьте скорость,  -
умоляла станция, - перед нашими доками - форменное столпотворение". Мациан
упорно молчал.



        2. ПЕЛЛ: СИНИЙ ДОК; 12:00

     Мациан, сам Мациан,  а  не  Уния  и  не  очередной  конвой.  К  Пеллу
приближается весь Флот.
     Перескакивая с одного неконтролируемого канала связи на  другой,  эта
новость вихрем облетела станционные коридоры, офисы и доки  и  проникла  к
беженцам,  ибо  изоляция  карантинных  ярусов  оставляла  желать  лучшего.
Обстановку в  "К"  отслеживали  мониторы.  Слух  о  том,  что  к  станции,
вероятно, подходят корабли Унии, поверг  беженцев  в  панику,  но  истина,
открывшаяся вскоре, ничуть не успокоила их.
     Поглядывая на мониторы, Дэймон взволнованно ходил по офису управления
доками. Рядом, за пультом кома, сидела Элен; прижимая к уху микрофон,  она
сердито и сосредоточенно спорила с  кем-то.  Торговцы  пребывали  в  шоке;
военизированные  всерьез  готовились  бежать,  чтобы  не  лишиться   своих
кораблей и  самим  не  попасть  к  Мациану  под  ружье;  прочие  опасались
конфискации оружия и припасов и мобилизации специалистов.
     Все эти жалобы и страхи свалились на голову Дэймона. Он  поговорил  с
некоторыми капитанами, но не дал им никаких  гарантий.  Произволу  военных
юрслужба  могла   противопоставить   лишь   иски,   судебные   запреты   и
постановления. Иски - Мациану! Купцы знали им цену.
     Дэймон подошел к кому и включил канал полиции.
     - Дин, - обратился он к дежурному, - поднимай  дополнительную  смену.
Мы не можем вывести полицию из "К", но и доки с купцами  нельзя  оставлять
без охраны. Объявляй общий сбор. Береги доки и ни в коем случае не  пускай
туда низовиков.
     - А твой офис даст санкцию?
     - Даст.
     На том конце канала медлили:  в  таких  случаях  юрслужбе  полагалось
направлять  письменные  указания  с   подписью   высокого   начальства   -
управляющего станцией. Но у Анджело Константина хватало других забот. Отец
Дэймона  не  отходил  от  компа,  пытаясь  приостановить  Флот  с  помощью
уговоров.
     - Пришли мне  подписанную  бумагу,  когда  сможешь,  -  попросил  Дин
Джихан. - Я все сделаю.
     Медленно выдохнув, Дэймон отключил связь, походил, снова  остановился
возле Элен и  оперся  о  спинку  ее  кресла.  Она  оторвалась  от  работы,
полуобернулась и коснулась его руки. Когда он вошел в кабинет,  лицо  жены
было  бледным;  сейчас  оно  обрело   румянец   и   всегдашнее   выражение
уверенности.
     Техи лезли из кожи вон, объясняя докерам, что  от  них  требуется,  и
составляя для диспетчерской службы процедуру вывода фрахтеров - необходимо
было  освободить  причалы  для  мациановских  кораблей.  Творилось   нечто
невообразимое; не только доки были загромождены  купцами  -  больше  сотни
кораблей (целое облако) кружило вместе с  Пеплом  по  стационарной  орбите
Нижней, тщетно  дожидаясь  разрешения  на  стоянку  в  порту.  На  станцию
надвигалось  девять  огромных  кораблей,  Мацианов  ком   обстреливал   ее
очередями вопросов и указаний, по-прежнему умалчивая о том, с какой  целью
прибыл  Флот  и  где  собирается   разместиться   (если   вообще   намерен
задерживаться).
     "Наш черед? - с тревогой спрашивал себя Дэймон. - Неужели эвакуация?"
     Это  походило  на  кошмарный  сон.   Бегство   куда   глаза   глядят,
гиперпространственный  прыжок  на  какую-нибудь  давным-давно  заброшенную
Тыловую Звезду, или на станцию Солнечная,  или  на  Землю  -  это  не  для
беременной  женщины.   Дэймону   вспомнился   "Хансфорд".   Страшно   было
представить Элен на борту такого  корабля,  страшно  представить,  во  что
могут превратиться цивилизованные люди.
     - Может, все уладится, - произнес тех.
     "Не исключено, - мысленно согласился с ним Дэймон, - но маловероятно.
В глубине души каждый из нас давно  готов  к  проигрышу.  Уния  разрослась
сверх всякой меры. Возможно, Флот подарит нам несколько лет свободы, но ни
в коем случае не победу. Я не удивлюсь, если нас захватят  завтра.  Почему
столько рейдероносцев? Только по  одной  причине:  они  отступают.  А  что
произойдет, если  мы  откажемся  эвакуироваться?  Что  ожидает  любого  из
Константинов в униатском плену? Нет! Не посмеют  военные  бросить  нас  на
произвол судьбы".
     Он положил руку на плечо жены. Судорожно стучало сердце; он  понимал,
что им, вероятно, предстоит разлука. Он может потерять и  ее,  и  ребенка.
Эвакуируя станцию, военные отправят его  на  борт  под  конвоем.  Так  они
поступали на других станциях, чтобы к униатам не попали специалисты.  Отец
и мать... вместе с тысячами других станционеров их посадят на  захваченные
фрахтеры и повезут к Земле. Пелл - вся их жизнь, и для матери  это  отнюдь
не метафора. И для отца. И для Эмилио с Милико.
     Неужели  его,  Дэймона  Константина,  станционера  до  мозга  костей,
разлучат с поколениями других станционеров, никогда не желавших войны?
     От этих мыслей подташнивало. Надо бороться. За Элен. За Пелл. За  все
свои мечты.
     Но он не знал, с чего начать.



        3. "НОРВЕГИЯ": 13:00

     Сигни уже своими глазами видела "ступицу"  и  "обод"  Пелла,  спутник
вдалеке от  станции  и  сверкающий,  кое-где  испещренный  облаками  алмаз
Нижней. Рейдероносец давно притормозил, и теперь, если сравнивать скорость
с прежней, продвигался вперед, как улитка.
     Гладкая поверхность станции постепенно  разрушалась  в  нагромождение
острых углов и ломаных линий. На обращенной к "Норвегии" стороне в  каждую
причальную нишу уткнулся фрахтер. Одни корабли  были  на  ремонте,  другие
просто отдыхали. Скан демонстрировал неописуемую суматоху.
     "Норвегия" еле плелась - неуклюжим купцам требовалась  уйма  времени,
чтобы  освободить  для  нее  проход.  К  Пеллу  сбежались  все   торговцы,
ускользнувшие от Унии - частью они висели возле станции, частью  прятались
на окраинах системы. У пульта по-прежнему сидел  Графф,  что  сейчас  было
нелегким и скучным  делом.  "Настоящее  столпотворение,  -  думала  Сигни,
разглядывая станцию и купцов. - Никогда такого не  бывало.  Это  страх,  -
догадалась она, ощущая, как невидимая рука сжимает ей желудок. Гнев исчез,
остались только страх и непривычное чувство собственной  беспомощности.  -
Если бы кто-нибудь мудрый решил по-другому. Еще давно. Избавил бы  нас  от
унизительного бегства и от необходимости выбирать самим  из  тех  немногих
вариантов, что остались..."
     "Рейдероносцам "Северный полюс"  и  "Тибет"  в  доки  не  входить,  -
поступил приказ с "Европы". - Вести патрулирование".
     Да, охранять подступы к станции было  необходимо,  и  Сигни  страстно
желала, чтобы это задание выпало на ее долю. Альтернатива  выглядела  куда
менее заманчиво. Судя по всему, им предстояла операция  наподобие  высадки
на Рассел, где паника  среди  гражданского  населения  ускорила  разорение
станции, где в доках собрались толпы... Сигни была сыта этим по  горло,  и
ее ничуть не радовала мысль о том, что ее люди высадятся на Пелл  в  таком
же, как у нее, расположении духа.
     Пришло очередное сообщение с Пелла.  Доки  полностью  освобождены  от
торговцев,  все  рейдероносцы  могут  причалить  одновременно.   Изгнанные
фрахтеры пятятся, пристраиваясь к кораблям на орбите.
     Прорвался низкий грубый голос Мациана. Он повторял, что возня  купцов
вокруг Пелла его не интересует,  но  если  кто-нибудь  из  них  попытается
выскочить из системы, то будет уничтожен без предупреждения.
     Станция приняла это к сведению - ничего другого ей не оставалось.



        4. ПЕЛЛ: "К"