Жан Дети. Хищники для преисподней --------------------------------------------------------------- © Copyright Jean Detis Rapaces pour l'enfer © Copyright Александр Тюрин, перевод --------------------------------------------------------------- Интерпретация Александра Тюрина ГЛАВА 1 Небо светилось ярким ультрамариновым светом. Солнечные лучи отражались от морской глади необыкновенной синевы тысячами огненных стрел, больно раня глаза. Рисуя замысловатые арабески, над грузовым судном с криками парили чайки. Никанор Папалотас приложил руку к козырьку грязной фуражки и хотел было осмотреть горизонт. Потрескивающие, как огонь, и сверкающие, словно расплавленный металл, солнечные лучи создали перед его глазами алый занавес. Невозможно ничего заметить среди этой блестящей, как лед, массы. Папалотас отказался от своей затеи и скрылся в тени натянутого над палубой брезента. Он снял фуражку и вытер носовым платком мокрое от пота лицо. Грек поставил свое старое судно на якорь в условленном месте. Прибыв сюда на целых полчаса раньше назначенного срока, он уже начал беспокоиться без всяких на то причин. За все время своей бурной деятельности морского корсара он ничего не боялся, но в эту минуту страх связал узлом все его внутренности. Кто мог бы заинтересоваться этим старым облупившимся судном, ставшем в бухте Савкирах вблизи Кавраха, арабской деревни на берегу? Кто? За исключением чаек небо было чистым. Море пустынным. Никанор Папалотас взглянул на часы. Осталось четверть часа. Фелюга должна была быть уже на полпути между ним и Каврахом. Однако эти чертовы бедуины считали, что время для них ничего не значит. Его глаза вновь смело обратились к сверкающему океану и, наконец, различили вдали черный штрих плоского судна, курс которого не вызывал никаких сомнений. Оно направлялось прямо к нему. Ну что ж, начнем! Он должен простить бедуинов. Они тоже окажутся на месте встречи раньше назначенного часа. Теперь все становилось очень серьезным, и тревога грека возросла. Выгрузка товара из его трюмов займет много времени... Как не убеждал себя Папалотас, что это уже шестая операция за последние два месяца, и что все предыдущие операции закончились успешно, он опасался предательства. Его команда из Сомали была не самой надежной. А кроме того, что ему известно о клиентах?! Сейчас он потребует от них, чтобы следующая встреча состоялась где-нибудь в другом месте. Никанор Папалотас очень хорошо понимал всю опасность этого дела и не хотел больше искушать дьявола. Даже если преисподняя будет вымощена десятками тысяч долларов! В шестой раз он вставал на якорь вблизи Кавраха. Пять раз - уже много по его мнению. Он больше не хотел играть в эту игру. Для следующего раза он сам выберет место встречи. Например, вблизи Раз-ад-Дакма в заливе Мазира, или, лучше всего, в районе Мадира или Рас Шарбитхата... Моторное судно приближалось. На носу грек заметил фигуру Шафика. Он вышел из-под навеса, подошел к леерному ограждению и коснулся ладонью фуражки в знак приветствия. Араб в зеленом вазрахе в желтую полоску ответил похожим жестом. Папалотас крикнул необходимые распоряжения. На палубе засуетились сомалийцы, сбросили трап, привели в действие лебедки и растянули брезент над соединявшим центральный люк с бортом корабля железным рельсом, по которому уже скользила тележка с цепями, крюками и блоками. Наконец, фелюга была пришвартована. Шафик заткнул за широкий пояс полы вазраха, взялся за поручни и быстро поднялся по трапу на палубу. На его голове красовалась красная куфия с двумя черными агвалами. Под развевающимися полами головного убора сверкнули ослепительно белые зубы. Лицо араба украшали густая борода и усы. - As-salam aleikoum, mouchir Chafic ibn Haroun, - поздоровался Папалотас. - Amdulillah, rais, - ответил бедуин. Шафик осмотрел все вокруг своим орлиным взглядом и остался доволен при виде длинного ящика, который только что подняли из трюма. Он показал на него пальцем с загнутым, как коготь, ногтем и спросил по-английски: - Сколько? - Двадцать пять, - ответил грек. - Автоматы, патроны, гранаты, пулеметы... Шафик сдвинул брови и стал проводить в уме сложный арифметический расчет. Никанор Папалотас улыбнулся. - Не беспокойся, мушир. Это мой шестой рейс. Сегодня вечером у тебя будет достаточно оружия для того, чтобы вооружить пять-шесть тысяч человек. Он перечислил по пальцам: - Легкие пулеметы, винтовки, револьверы, гранаты, гаубицы, автоматические пистолеты... У тебя есть все для войны. Черные глаза маршала Шафика уставились на капитана. - Ты на что намекаешь? - спросил он. - С чего ты взял, что я хочу начать войну? По сухому и натянутому тону грек понял, что сболтнул лишнее. Он благоразумно сбавил обороты. - О! То, что я сказал... Бедуин вдруг выхватил из-за пояса длинный йеменский кинжал. - Тебе платят за доставку груза, - грозно проговорил он. - Тебе платят и за молчание... Грек снова почувствовал страх. Он побледнел, но, сделав над собой усилие, попытался возразить: - Мне платят... Мне платят... Согласен. Но я думаю, что уже доказал вам свою преданность. Разве я мог измениться в этом последнем рейсе? Я - твой друг, мушир, а не слуга! Бедуин с ухмылкой спрятал кинжал за пояс и прошелестел: - У нас говорят: "Тот, кто сует нос в чужие дела, плохо кончит". Гроза, по-видимому, прошла. Никанор Папалотас вдруг заметил, что струившийся по его спине пот стал ледяным. Рассердившись на свой страх, на недружелюбное поведение бедуина, он повернулся к арабу спиной и стал ругать сомалийцев, которые, по его мнению, не соблюдали достаточных мер предосторожности при погрузке оружия в фелюгу. Маршал Шафик ибн Харун положил руку на плечо греку. Тот обернулся. Маршал передал моряку толстый пакет в крафт-бумаге. - Давай спустимся в твою каюту, - предложил Шафик. - Там ты проверишь обещанную мной сумму и предложишь мне стаканчик арака. Папалотас без колебаний пошел вперед. Когда они подошли к двери каюты, Шафик был как раз сзади. Йеменский кинжал по самую рукоять вошел между лопаток снизу вверх. x x x Капитан Рональд Моррисон вынул из кожаной сумки, лежавшей на заднем сиденье "Ленд-Ровера" трубку и кисет с табаком. Раскурив ее, он выпустил облако дыма, которое тотчас растаяло в горячем, плотном и непрозрачном воздухе. Капитан уселся в тени джипа и недовольно поморщился, почувствовав жар раскаленной до бела земли. Но его британское хладнокровие не позволило ему показать своим людям, что песок и эта страна внушали ему отвращение. Его люди? В состав патруля входили двенадцать арабов с лицами грабителей. Три "Ленд-Ровера", в каждом - по четыре человека. Четвертый, за рулем которого сидел сержант Ангус Мак-Огильви, принадлежал ему, как командиру отряда. Простой сержант... Но кроме капитана он единственный носил вышитые на рубашке цвета хаки знаки различия. Он был единственным европейцем, и только с ним Моррисон мог поговорить. Капитан опять поморщился. Ангус Мак-Огильви был ему не очень симпатичен. Он был похож на деревенщину, который все время, как американцы, жевал резинку. Эту привычку шотландец перенял в Танбину, когда охранял там нефтяные скважины - богатства Омана-Маската. Эта опустошенная страна вызывала у Моррисона отвращение. Приехав в Сендхорст, Рональд Моррисон мечтал о границах, которые будет защищать. Он мечтал о границах Империи, которая заполняла отведенные ей страницы в книге Истории. К несчастью Империя стала республикой, и Рональд Моррисон предложил свои услуги Йеменской границе, которая отделяла эту средневековую землю от Аденского протектората. Со временем от мечты лейтенанта ничего не осталось, когда и Аден отделился в свою очередь. Оманский султанат, создавая современную армию, обратился к наемникам с просьбой помочь ему управлять войсками. Моррисону предложили чин капитана, и он, не желая отказаться от своих военных занятий, подписал контракт. И теперь он охранял границу. Вернее сказать то, что ему казалось границей... Как можно быть уверенным в этом покрытом песком регионе, в котором нет указательных столбов, в котором никакое дерево, реку или долину нельзя выбрать в качестве опорной точки, что Оман здесь, а Аравия или Республика Южный Йемен по ту сторону границы? Капитан Рональд Моррисон вздохнул так громко, что сержант Ангус Мак-Огильви привстал, ожидая приказаний. - Я докурил свою трубку, - проворчал капитан. - Поехали. - Слушаюсь, сэр! Шотландец был не очень разговорчив. Либо он пережевывал свою чертову жвачку, либо говорил просто "Слушаюсь, сэр!" Однако он был отличным младшим офицером. Он говорил по-арабски, выучив этот язык бог знает где, и умел заставить подчиняться взятых в армию бедуинов. - Icha! Возглас арабского солдата оторвал Моррисона от его мрачных мыслей. Бедуин показал на приближающееся к ним с юга облако пыли. - Караван, - лаконично перевел сержант. - Хон-хон! - пробормотал капитан. Он выбил трубку о подошву правого ботинка, аккуратно убрал ее в кожаную сумку и встал. - Поехали туда! - решил он. - Проверка документов! - Слушаюсь, сэр! Приложив ладони к глазам, сержант наблюдал за серым облаком. - Идут от берега, - сообщил он. - Направляются в Раки... Или в Зар... Сержант криками стал поднимать сонный патруль, толкая людей к "Ленд-Роверам". Моторы тотчас загудели. Моррисон подошел к сержанту-водителю и широким жестом показал своему отряду цель - медленно приближавшееся к ним облако пыли. Трясясь и подпрыгивая на барханах, джипы вскоре подъехали к каравану. Дромадеры встретили их ревом. Караван баши - высокий человек в зеленом вазрахе в желтую полоску и красной куфие с черными агвалами, с всклокоченной бородой и усами - поднял руку, дав сигнал к остановке и одновременно в знак приветствия. Его погонщики, которыми были десять бедуинов с горящими глазами, заставили вьючных верблюдов опуститься на колени. Караван баши сказал несколько слов на своем языке. Хасан перевел на английский: - Он говорит, что везет хлопчатобумажную ткань. Мак-Огильви не шевельнулся. Это означало, что перевод точен. Вместо сержанта с арабами всегда говорил Хасан, а тот только контролировал его перевод. - Они везут ткань откуда и куда? - спросил он. Хасан перевел. - Он говорит, что взял груз в Раз-ад-Дакме и идет в Маскат. Довольно длинный путь. Однако Аллах подарил кочевникам много времени. Эти грязные и убогие бедуины ходят по пустыне, словно суда в океане... - На пути есть разбойные племена, - заметил Мак-Огильви. - Он говорит, что не боится, - сообщил Хасан после того, как переговорил с арабом. - Их груз не представляет большой ценности. За все время разговора капитан не произнес ни слова. Он был полон презрения и безразличия к этой опротивевшей ему рутинной работе. Сержант продолжал свой допрос. - Как его имя? - Он говорит - Шафик ибн Харун. Сержант-шотландец выбрал наугад одного из верблюдов и приказал своим людям: - Откройте эту корзину! К животному подошли два арабских солдата. Все произошло очень быстро. Шафик ибн Харун молниеносно выхватил из-за пояса йеменский кинжал и бросился на сержанта Мак-Огильви. Клинок снизу вверх распорол ему живот. Ошеломленные внезапным нападением Моррисон и его люди попятились назад, образовав перед "Ленд-Роверами" живую стену. Это была их роковая ошибка. Под джеллабами бедуинов были спрятаны автоматы. Песок мгновенно впитал кровь скошенных очередями солдат. Шафик расхохотался и добил своим кинжалом капитана Рональда Моррисона. Караванщики подобрали оружие убитых, положили его в "Ленд-Роверы". За руль сели четверо из них. - В Шурах! - приказал Шафик. x x x Мехди положил рядом с собой недоконченную сандалию. Час молитвы приближался. У Мехди не было часов, но привычка никогда не подводила его. Это была послеполуденная молитва аль-азр в пятой части дня. Будучи кареджитом, как и все жители Назваха, древней столицы Омана, он свято соблюдал религиозные обычаи. Впрочем, в этом городе все почитали заветы пророка. Сидевший по-турецки на пороге своей самановой лавки Мехди посмотрел на отбрасываемую солнцем тень, по которой определял время. Его взгляд задержался на трех незнакомцах, которые величественно сходили с поставленных на колени верблюдов. Вероятно, они приехали с одного из оазисов. Особенно внимание ремесленника привлек один из них - человек в зеленом вазрахе в желтую полоску и красной куфие, с огромным йеменским кинжалом за поясом. Несмотря на происхождение кинжала, этот высокий бородач с властным взглядом не был похож на йеменца. Скорее всего, он из Маската и исповедовал ханбалит, пуританскую или ригористскую веру. Незнакомец осмотрелся по сторонам и неожиданно зашагал к мечети. Мехди каждый день расстилал молитвенный коврик у дверей своей лавки на проезжей части улицы, но приезд этой троицы заставил его изменить своей привычке. К тому же сегодня была пятница, а по законам Аллаха он не должен был работать. Однако нужно было закончить срочный заказ... Кроме того, каждую пятницу шейх тоже отправлялся молиться в мечеть. Эта традиция сохранилась до сих пор. Вот уже двадцать лет, как сам имам неизменно появлялся на молитве. После изгнания из столицы в 1955 году солдатами султана Маската этим городом управлял его преемник, который оставался верен древним обычаям. Мехди было безразлично то, что сменился правитель, и Оман стал маскатской территорией. Он жил ни чуть не хуже, чем прежде. Религия и обычаи не изменились. Он пошел вслед за тремя людьми, проследовал за ним по длинным улочкам рынка и вышел на площадь, на которой уже собралась большая толпа. Ее сдерживал вооруженный до зубов кордон бедуинов с диким видом, одетых в форму цвета хаки. У всех была короткая стрижка, как в британских войсках. В толпе царило гробовое молчание. Трое незнакомцев пробились в первые ряды. На другой стороне площади кто-то кричал: - Ou'a! Ou'a! Место нашему горячо любимому шейху! Место! Место! Ou'a! Ou'a! Место наместнику горячо любимого султана, ниспосланного нам пророком Аллаха! Толпа расступилась по обе стороны шейха в сопровождении его детей и одного рыжего, как песчаные дюны, англичанина, которых сопровождали солдаты. Правитель и его эскорт остановились в центре оцепленного военными круга. Перед их стопами развернули яркие шерстяные ковры. Они сняли свои богато украшенные туфли. Мехди не пожалел, что пришел. Зрелище стоило того. Наконец-то он увидел своими глазами то, о чем ему рассказывали. Этот рыжий англичанин, сняв ботинки, тоже приготовился молиться, как и правитель. Очевидно, этот человек был обращен в исламскую веру. Мехди больше не сомневался. С минарета донесся гнусавый пронзительный голос муэдзина: - La illaha ill'Allah oua Mohammad rasoul Allah... Коленопреклоненные правоверные стали бить поклоны в такт голосу муэдзина. Несмотря на торжественность момента Мехди все же не мог удержаться от того, чтобы не поискать взглядом в толпе человека в желто-зеленом вазрахе. Он увидел, как тот вдруг встал и бросил к шейху небольшой круглый предмет, который, упав рядом с ним, поднял в воздух облачко песка. Покатилась вторая граната. Двое спутников незнакомца в красной куфие открыли огонь из автоматов. Прошитые насквозь пулями солдаты попадали. Раздались крики, началась беспорядочная пальба... Лежащий ничком Мехди больше ничего не видел. Кто-то истерически завопил: - Они убили правителя!... Они убили шейха!... x x x Мухсен облегченно вздохнул. Вдали показался оазис. Он приезжал сюда два раза в месяц. Его фургон долго и упорно трудился под невыносимой жарой, всегда доставляя грузы по назначению. Кто-то должен был дать возможность людям, жившим на оазисах, обменивать финики и сушеное мясо на предлагаемые им хлопок, рис, соль и сахар. Полученный товар он отвозил на берег для продажи торговым объединениям индийцев и сирийцев. Мухсен ни за что бы не отказался от своей работы. Он вел меновую торговлю уже двадцать лет и был очень богат. Оазис приближался. Мухсен весело посигналил, сообщая о своем приезде. Араб нахмурился. Обычно, услышав его сигнал, на опушку пальмовой рощи спешили мужчины и женщины с детьми. Сегодня никого не было видно. Заинтригованный Мухсен прибавил газ, снова продолжительно посигналил. Подъехав к оазису, он развернулся и остановился. Они все сидели в кругу. Торговец приблизился. Жители оазиса окружили белобородого старца, одетого во все белое. Он читал проповедь, его худые пальцы перебирали янтарные бусинки исламских четок. Моралист! Раздосадованный Мухсен понял, что никто теперь не обратит на него внимания. Он покорился судьбе и тоже стал слушать, ожидая своего часа. - "Рай перед вами, а преисподняя позади вас", - сказал пророк, - дрожащим голосом говорил старец. - Народ Аллаха забыл об этом, несчастные! Горе ему... Только те попадут в рай, кто захочет этого. Имам готов помочь народу Аллаха искупить вину. Готов эмир. Имам и эмир - одно и то же лицо. Его зовут Аль Факир (Бедный). Он беден, потому что у него похитили то, что Аллах пожаловал его предкам во времена Омейядов. Аллах сказал ему, что он должен прогнать это проклятое племя, которое погасило огонь Аллаха в сердцах его самых дорогих сыновей... Старец говорил нараспев, закрыв глаза. - Послушайте, о вы, дети Аллаха! Послушайте! "Дивный плод - настоящая радость для нашего дома. Но не плодом должны мы восхищаться, а древом, на котором он родится". Это древо выросло, оно унаследовало доблесть и мужество легендарного Абдер-Рахмана. Оно выросло и хочет посадить семена в землю своих предков. Вам надлежит, о братья мои, собрать его плоды, чтобы вы смогли вкусить их и принести свою благодарность Древу Солнца... Единственный, настоящий эмир Омана, освященный Аллахом, единственный наследник доблести и несравненного прошлого нашего народа... Старец замолчал. Воцарилась тягостная для Мухсена тишина. Жители оазиса сидели неподвижно, словно статуи. Торговец решил, что настал благоприятный момент, побежал к фургону и засигналил. - Посмотрите на неверного богоотступника, проклятого Аллахом! - взвизгнул старец. - Его нужно принести в жертву... Его кровь должна превознести Аллаха!... Словно загипнотизированные, двое фанатиков вскочили с места, выбрались из плотной толпы и с ножами в руках направились к Мухсену. - Вы сошли с ума!... - в ужасе закричал торговец. - Вы же меня хорошо знаете!... Это я, Мухсен... Я вам... Грязные крючковатые пальцы схватили его за горло. В грудь Мухсена вонзился нож, стараясь найти и пронзить его сердце... x x x Едва заметный след на песке перед капотом "Доджа" сверкал, как Тихий океан, по которому Батч Хиггинс так любил плавать на своем суденышке. Любил... Австралиец удивился своим мыслям о прошлом. Морские прогулки в Маккее были так далеки сейчас. Он мог наслаждаться ими только в воспоминаниях. Уже четыре года, как он подписал контракт с "Куинсленд" и отправился на разработки аравийских песков. Два года назад Батч Хиггинс закончил колледж, не получив при этом никакой специальности. И он отправился на заработки, стараясь доказать отцу с матерью, что тоже может приносить деньги в семью. Без специальности и квалификации его могли принять только на бумажную работу в одной судоходной компании. Эта работа ему совсем не понравилась, и тогда приятель рассказал о "Куинсленд". Речь шла о том, чтобы отправиться в Южную Аравию и искать там нефть. От него не потребуют при этом ничего, кроме диплома. Батч Хиггинс обнял отца с матерью и с радостью покинул родину. Впереди его ждали благоухания Аравии!... Он горько улыбнулся. В самом деле, благоухания. Особенно Батч чувствовал затхлость. В лагере у буровых вышек жило человек шестьдесят. Десять парней из Австралии, как и он, и пятьдесят грязных замкнутых арабов. Зато Батчу Хиггинсу много платили. В двадцать раз больше того, что он зарабатывал в Маккее! В этой паршивой стране невозможно было потратить деньги. Даже в Маскате Батч Хиггинс не мог истратить все свое состояние. Каждую среду с четырьмя "Доджами" он ездил в столицу за необходимым довольствием для шестидесяти человек, которые искали нефть. И они скоро найдут ее. Последние скважины дали положительные результаты. Благоухания Аравии неожиданно сменились запахом нефти. Однако Батч Хиггинс не горел особым энтузиазмом, как его товарищи по лагерю. Еженедельные встречи с Ковбоем, коллегой из "Шелла", наполняли его сердце тревогой и беспокойством. Он встречался с Ковбоем каждую среду в Маскате. Ковбой! Он даже не знал настоящего имени американца, не знал, действительно ли тот - американец. Он называл его просто Ковбоем. Каждую неделю два нефтяника встречались в одних и тех же местах - в порту, на складе. Вполне естественно, что они заканчивали свое недолгое пребывание здесь в баре Королевского отеля. Пропустив стаканчик, каждый возвращался потом к своим грузовикам. Сегодня, как обычно, они пожали друг другу руки, хлопнули друг друга по плечу, обменялись все теми же избитыми любезностями по поводу превосходства Риккейна, команда которого эксплуатирует настоящую золотую жилу. Как только грузовики были загружены, они зашли в бар отеля. Это было единственное заведение, в котором разрешили торговлю спиртным. Сидя за стаканом "Кэтти Шарк", Батч Хиггинс начал разговор обычными словами: - Ну, что слышно в Техасе-бис? Недовольная гримаса Ковбоя его удивила. Ответ тем более. - Все было бы хорошо, если бы этот чертов лагерь не был так похож на концентрационный. - Ах! Ах! - воскликнул Хиггинс. - Хандришь, да? - О! Нисколько, - возразил Ковбой. - Колючая проволока, сторожевые вышки... Я привык к ним. Но неделю назад появились солдаты. - Что за солдаты? - Солдаты султана. Бедуины, которые воображают себя американской армией. А их офицер, какой-то англичанин с моноклем, просто помешан на британской армии. Хиггинс хлебнул виски. - Что им нужно от вас? - Кажется, они там, чтобы защитить нас! - Господи, от чего? - Тебе следовало бы спросить от кого... 13 января недалеко от наших скважин они, говорят, нашли тайник с китайским оружием. На какое-то время нас оставили в покое, но потом снова пришли. Судя по всему район ненадежен. Они боятся каких-то людей, которые хотят поднять Оман против султана. Хиггинс уже заметил эту опасность, нависшую над головой правителя. Во рту у него появился горьковатый привкус. Оманская армия не защитит их... Возможно, повстанцев заинтересуют австралийские нефтяные разработки, и они обойдут Риккейнов стороной. Батч Хиггинс может не успеть вернуться в лагерь и предупредить главного инженера. Вопреки привычке, он даже сам сел за руль головного "Доджа". Обычно он дремал рядом с водителем. От сверкающего на солнце песка на глаза навернулись слезы. Пока он мчался на предельной скорости, не было никаких причин беспокоиться о вооруженном нападении. Батч Хиггинс до предела выжал педаль газа. Он мчался, поднимая за собой плотное облако пыли, через которое задним арабам с трудом приходилось пробиваться, чтобы не отстать от головного грузовика. Ослепленный солнцем, с широко раскрытыми глазами, Батч Хиггинс стремительно несся вперед. - Ай-ай-ай-ай! Вопль араба заставил его инстинктивно нажать на тормоз. Посреди дороги в трех метрах от плоской морды "Доджа" на коленях стоял верблюд. - Какого черта ему надо? - выругался Хиггинс. - Он устал, - ответил араб. Батч Хиггинс заметил размахивавшего руками погонщика. "Доджи" далеко растянулись среди барханов. Нужно поднять скотину и освободить дорогу. - Иди скажи, чтоб он убирался, - приказал Хиггинс. Араб спрыгнул на землю и пошел говорить со своим кочующим соотечественником. Сопровождаемый жестами разговор явно затягивался. Раздраженный Хиггинс вылез из машины и, сделав четыре шага, замер от ужаса. Из-за барханов появились десяток бедуинов и направили на водителей конвоя автоматы. Их главарь, высокий бородач в желто-зеленом вазрахе и красной куфие громко хохотал. Потом он поднял руку. Батч Хиггинс почувствовал боль в груди, в животе... Он открыл рот, чтобы закричать, но его вырвало кровью... x x x Барабанивший по окнам и деревьям Ботанического сада дождь действовал Хоку на нервы. Он ненавидел дождь. Сидевшие по другую сторону стола два человека усугубляли его плохое настроение. Эти люди настояли на том, чтобы он их принял. Произнесенное ими слово, сразу испортило ему настроение. Аравия! Хок ничего не знал об Аравии и ее проблемах. Впрочем, он не мог все знать. На то были компетентные заместители. Однако он не мог отослать своих посетителей к Йесми Чесмету, специалисту по Ближнему и Среднему Востоку. Эти люди были австралийцами, как и он, а один из них принадлежал к австралийской разведке. Наверняка это он попросил о встрече, и Хок не мог отказать. Саймос Гарнет - важная фигура в службе безопасности. Саймос Гарнет был среднего роста, с худым лицом тусклого мышиного цвета. Его сопровождал вице-президент нефтяной компании "Куинсленд" Уильям Кэмпбелл Кросс. Итак, Хок принял двух важных особ, которые едва сев, произнесли слово, заставившее ощетиниться шефа Хищников. Аравия! - Компания Кэмпбелла Кросса имеет буровые вышки в Оманском султанате, - начал Гарнет. - Первые пробы дали многообещающие результаты. К несчастью у нас есть основания предполагать, что там готовятся события, которые нам хотелось бы держать под контролем. Вы не можете не знать, мой дорогой директор, что у Аравии и Австралии общие интересы. Честно говоря, я не единственный агент, знакомый с этим регионом земного шара, хотя он и очень удален от нашего района действий. В общем, я подумал о вас в связи с этой работой... Среди ваших агентов есть арабы. Довод Саймоса Гарнета был безупречен. Кроме того, Хищники работали исключительно в счет клиентов. Хок был неподходящим собеседником, но сам он не хотел этого признать. Кроме дождя его раздражало еще и это. Он должен был собраться с мыслями, чтобы избежать подводных камней, о которые не хотел разбить корабль, носящий его доброе имя. Конечно, он в состоянии обозначить Оман на контурной карте, но... - В самом деле, у меня есть арабские агенты, - признал он. - И они уже раскрыли несколько запутанных дел... Неуклюжий Кэмпбелл Кросс сделал неловкое движение, хотел было что-то сказать, но промолчал. Саймос Гарнет улыбнулся на тактичное замечание Хока и продолжил: - Я попытаюсь кратко изложить вам факты. За последние несколько недель в Омане-Маскате произошло несколько случаев, которые показались весьма любопытными нашим нефтяным друзьям. Сначала это был взрыв греческого судна вблизи небольшого порта под названием... Он сверился со своими записями. - ... под названием Каврах, расположенном в заливе Савкирах. Один сомалиец из команды уцелел и рассказал странную историю. Судно перевозило оружие. Это был их шестой рейс. Капитан грек был убит, а члены команды вырезаны. Сомалийцу удалось избежать смерти. Устроившие резню и взорвавшие судно арабы были именно те люди, которым предназначалось оружие. Спасшийся уточнил, что этими пиратами командовал высокий бородатый тип, которого они называли Ад Диб... То есть - Волк. Хок утвердительно кивнул, что можно было толковать по-разному. Например: "Я знаю, что значит Ад Диб... Нет необходимости переводить". Или: "Хорошо! Продолжайте". - Немного позже, - продолжал Гарнет, - патруль оманских солдат под командованием британского офицера-наемника арестовал караван, пересекавший пустыню в северном направлении. Караванщики перебили патруль. Вскоре в тех местах появился другой патруль. Умирающий солдат успел сообщить, что караваном управлял бородатый бедуин, которого его люди называли Ад Диб. Это совпадение вдруг заинтересовал Хока. Если Гарнет сделал на нем ударение, значит это было важно. Он перестал обращать внимание на дождь. - Было предпринято покушение на шейха и британского представителя в Назвахе, древней столице Омана, в час молитвы. Погибло двадцать человек. Шейх легко ранен. Но человек, который возглавлял коммандо, был с бородой, и его называли Ад Диб. Чем дальше, тем интересней. Хок забыл про свою трубку. - Наконец, был убит разъездной торговец на одном из оманских оазисов жителями, фанатично настроенными одним стариком, который проповедовал что-то вроде священной войны во имя Аллаха. По-видимому, речь шла о свержении нынешнего султана и замене его неким эмиром по прозвищу Аль Факир... Бедный... Этот эмир возомнил себя законным наследником престола. Он претендует на родство с Омейядами, занимавшими тот район в VIII веке, которых потом прогнали мятежники. Вот! Теперь вы знаете столько же, сколько и я, мой дорогой директор. - Не забудьте о "Доджах", - напомнил Кэмпбелл Кросс. - Ах да, правда! - снова заговорил Гарнет. - Шесть дней назад исчезли четыре "Доджа", которые каждую неделю ездили в Маскат за довольствием для инженеров и рабочих "Куинсленд". В результате предпринятых поисков были обнаружены только трупы водителей-арабов и труп молодого австралийца. Ну вот, теперь все... - "Доджи"! - воскликнул Хок. - Тоже Ад Диб? Саймос Гарнет развел руками. - Об этих убийствах нам ничего не известно. В живых никого не осталось. Но нам хотелось бы узнать... - Что думает обо всем этом султан? - подумав, спросил Хок. - Мы не спрашивали его мнения. - Может быть, он в состоянии справиться один с этими мятежниками, которые избрали путь терроризма? - подсказал Хок. - Возможно, - ответил Гарнет. - Но все же нежелательно, чтобы нефтяная компания Кэмпбелла Кросса понесла убытки... Хок размышлял. Конечно! Нефтяная компания! Саймосу Гарнету глубоко плевать на султана. И все же это дело очень опасно. Его клиент - Австралия... Точнее, австралийцы и австралийские интересы. Во всяком случае, если будет неприятности, Оман, хотя и суверенное государство, входящее в ООН, не может равняться с другими странами. - Я пошлю туда миссию по сбору информации, - сказал Хок. К его великому удивлению ни Саймос Гарнет, ни Кэмпбелл Кросс не стали возражать. Они согласились со "сбором информации", поблагодарили и ушли. Хок остался один. Оман... Ад Диб... Аль Факир... Нефть... Британские наемники... Какой-то Омейяд, восставший из глубины веков... Хок решил было отделаться от этого дела, поручив его Йесми Чесмету, но передумал и нажал кнопку интерфона. - Раввак здесь? - поинтересовался он. - Сейчас посмотрю, сэр! Хок отпустил кнопку. Он еще не знал, подойдет ли ему этот человек. По последним отчетам Кена Доерти этот сириец был превосходным агентом... Если только ему предоставить полную свободу действий. В любом случае Хок хотел поручить эту работу ему одному. Речь шла только о сборе информации. Он набил трубку и подошел к окну. Дождь перестал. Сквозь тяжелые грозовые тучи, все еще висевшие над Сиднеем, застенчиво пробивался солнечный луч. Заверещал интерфон. - Раввак, сэр! Он не успел ответить. В дверь постучали, и в кабинет вошел улыбающийся араб. В нем чувствовалась невероятная сила, которая развеяла последние сомнения Хока. - А! - произнес он. - Рад, что вас нашли так скоро. Мне нужен человек, который мог бы ввести меня в курс дела по Саудовской Аравии. Не согласитесь ли вы это сделать? Раввак не знал, готовит ли директор западню или протягивает ему спасательный круг. Хок мог по прежнему не доверять ему. В его глазах Раввак был недисциплинированным агентом. Однако если Хок желает прослушать курс политической географии, он окажет ему эту услугу. Я согласен, - ответил он. Указательным пальцем Раввак нарисовал в воздухе полумесяц, обращенный рожками вверх. - Здесь Йемен, - показал он, - там Кувейт. Между ними Аден и новая республика Южный Йемен, которая граничит с Хадрамаутом. Это государство объединяет двадцать восемь эмиратов, или княжеств. - Двадцать восемь! - необдуманно воскликнул Хок. - Да, двадцать восемь. Вы сами можете сосчитать. Они называются: Лахедж, Амири, Фадхли, Нижний Йафаи, Хосхави, Верхний Йафаи, Мосатта, Дхуби, Мафлахи, Хадхрами, Шаид, Кутейби, Алави, Андхали, Верхний и Нижний Анлаки, Бейхан, Субейби... Потом Хадрамаут с Шихром, Мукалла, Сейум, Бир-Али, Балхаф, Ирках, Хорах, Кишен и остров Сокотра. Сколько? - Двадцать восемь! - признал ошеломленный Хок. - Далее следуют Оман-Маскат, разделенный на восемь провинций и древний Берег Пиратов, называемый теперь Берегом Перемирия. Именно там и находятся богатейшие залежи нефти: Шаржах, остров Абу-Даби, Катар, Бахрейн... Все мусульмане в этих странах шафаиты в Адене, ханбалиты на оманском побережье и кареджит-ибадиты в глубине полуострова. На большей части Берега Перемирия - малекиты. Хок, раздавленный разбушевавшимся потоком названий эмиратов, из которых он не запомнил ни одного, попытался перехватить инициативу. - Меня интересует только Оман, - вставил он. - А! Понимаю... Провинции называются... - Нет! - перебил Хок. - расскажите мне о политической обстановке. Раввак закурил сигарету. Его глаза блестели. Он чувствовал, что выиграл серьезное очко и теперь должен воспользоваться своим преимуществом. - Раньше было две разных страны, - начал Раввак, - Маскатский султанат и Оманский шейханат. В 1920 году два суверена подписали соглашение, по которому Оман остается независимым, но право заниматься внешней политикой передает Маскату. К несчастью Оман нашел нефть, и это нарушило равновесие. Он выждал некоторое время и продолжил: - Кажется, в декабре 1955 войска султана под командованием британцев оккупировали Оманский иманат, и шейх вынужден был бежать. С тех пор существует только одно государство, которым управляет один султан. - И он живет на проценты от аренды нефтеносной земли. - Да. Недавно вблизи американских нефтяных разработок были найдены склады с китайским оружием. Было арестовано около пятидесяти активных членов Народного Фронта Освобождения Омана и Арабского Залива. Если не ошибаюсь, после этого случая султан возглавил крестовый поход против коммунистов, который связывает его с эмиратами и княжествами Персидского залива. Он получил поддержку англичан, иранцев, саудовцев и эмиров из Союза Берега Перемирия. Хок нахмурился, втянул голову в плечи, провел рукой по рыжему и густому ежику волос. Не упустив ни одной детали, он рассказал Равваку все, о чем говорил ему несколько минут назад Саймос Гарнет. Закончив, он пристально посмотрел на Раввака. Тот закурил другую сигарету. - Возможно, коммунисты сменили тактику, - предположил сириец. - Они всегда говорят о республике и демократии, об освобождении и народном правительстве. Теперь они решили воспользоваться эмиром, который хочет свергнуть узурпатора... Оманский султан и эмиры Союза считают, что деятельность левых следует хорошо проработанному плану. В декабре 72, в первую годовщину аннексии двух островов в заливе, в Раз-аль-Каиме состоялась всеобщая двухдневная забастовка, потом забастовка учителей в Дубаи. Полиция Абу-Даби произвела сорок три ареста. Почему коммунисты должны отказаться от терроризма? - Оружие могло быть легко переправлено с караваном через границу Южного Йемена и Омана, - снова заговорил Раввак после непродолжительного молчания. - И что это за эмир Аль Факир, потомок Омейядов? Двенадцать веков без претензий и вдруг... - Раввак!- прошептал Хок. - Нужно собрать информацию... Не хотите ли распутать эту историю?... Сириец обрадовался. Миссия в одиночку! - Я не уверен в успехе, - осторожно сказал он. Директор развел руками, и это успокоило сирийца. Его не осудят за используемые им методы ведения дела. - В самом деле, у меня есть несколько осведомителей, - добавил он. - Может быть мне повезет, а может и нет. Mitl ma Allah bitrid! ГЛАВА 2 Под ярким солнцем маскатский город бурлил, как котел. Падающие вертикально жаркие лучи размягчили асфальт на крупных улицах. От земли поднимался пар. Где-то вдали играли на флейте. Равваку чудилось, что от раскаленного гудрона поднимаются тысячи извивающихся змей, и это видение наполняло его сердце радостью. Оман - арабская земля, и Рашид Раввак был счастлив, когда представлялся случай вновь посетить Аравию. Раввак родился в Дамаске, в Сирии. Думая о родине, он всегда помнил о том, что Дамаск долгое время был столицей, то есть столпом Вселенной. Он вспоминал о халифах. Харун аль Рашид... Раввак Рашид... Однако сириец не мог подолгу предаваться грезам, потому что ненавидел прошлое. Сын арабских рынков не мог вынести того, что время оскорбило его страну. Единственное утешение для него - думать о том, что Дамаск, как и Рим, навсегда вошли в историю человечества, и никто за морями не может отрицать этого. Дамаск и Багдад - это не то, что Мадрид, Каракас или Сидней... И, тем не менее, именно в Сиднее Раввак нашел свое счастье. Простой сирийский коп смог кем-то стать только благодаря этой метрополии, в которой Хищники свили себе гнездо. Эти люди пришли туда со всего мира. Их связывала крепкая дружба, несмотря на национальности, расы и религии. Их сплотили опасности и смерть. Хищники приняли Раввака шесть лет назад, спустя два года после их официального и отныне исторического рождения. Все произошло в Нью-Йорке, во дворце ООН, в котором собрались министры внутренних дел пятидесяти стран. Высшие чины администрации, сопровождаемые многочисленными служащими их департаментов, избрали темой конгресса борьбу против преступности во всех формах ее проявления и обсуждение наиболее эффективных мер для этого. Представители быстро согласились с тем, что борьба с преступностью ведется неэффективно. Крупные короли преступного мира развязно ведут себя с Интерполом и национальными полициями, которые были скованы в своих действиях законом о правах человека. Даже США пришлось признать это. В большинстве стран законы защищают в основном подонков. Преступники используют презумпцию невиновности в своих интересах. Кроме того, должностные лица национальных полиций тормозили следствие Интерпола, если оно велось на их территории. Особенно, когда речь шла о промышленном шпионаже. Местные службы безопасности считали его своим непосредственным полем деятельности. Казалось, конгресс зашел в тупик, как вдруг австралийский министр попросил выслушать и изучить план, предложенный сопровождавшим его служащим Арчибальдом Т. Хоком. Речь шла о том, чтобы создать новую международную службу, управляемую одним человеком и организованную как секретная служба, агенты которой могли бы действовать вне рамок закона. Не желая, чтобы их упрекнули в консерватизме и отсутствии воображения, министры в шутку одобрили этот проект. Они были убеждены, что новая служба окажется такой же беспомощной, как и все уже созданные. Хока уполномочили воплотить идею в жизнь. Никто не высказал вето по поводу Сиднея, как штаб-квартиры этой организации. Можно ли было спорить с тем, что Австралия находится в самом центре мира? Когда речь зашла о названии новой службы, остроумием блеснул греческий представитель Симон Ликас. Он заставил всех согласиться с тем, что раз шефа звали Хок, то его агенты должны называться Хищниками. Конгрессмены разъехались, довольные тем, что приняли хоть какое-то решение. Каково же было их удивление, когда через год, думая, что строили замок на песке, они увидели на его месте прочный скальный фундамент! Арчибальд Т. Хок был особенным человеком. Он выбрал себе первых подчиненных, среди которых были американец Рональд Б. Румли, японец Комико Соеки, марокканец Хабиб Хассани и грек Симон Ликас. После того, как в административном совете были представлены все пять континентов, потребовалось всего восемь месяцев, чтобы отобрать тридцать Хищников. А еще через год на счету организации уже было несколько успешно проведенных дел. Все они были приписаны Интерполу или национальным полициям, которые и сообщили миру о помощи людей Хока. С тех пор прошло восемь лет. Успех следовал за успехом, а на смену одним людям приходили другие. Ничто не вечно. Нужно было заменить погибших и ушедших в отставку. Так случилось с Хабибом Хассани. Марокканец подал в отставку, и Хок решил разделить выполняемые им обязанности. Африканский департамент был поручен негру Порифирио Н'Квумба, а ближне и средне восточный - турку Йесми Чесмету. Раввака удивило то, что его пригласил сам большой босс А. Т. Хок и поручил ему миссию, не сообщив об этом Йесми Чесмету. Впрочем, речь шла только о сборе информации. Раввак был всем доволен. Таким образом он сможет войти в контакт с арабами. Кроме того, ему предстояло работать одному. У Рашида Раввака был один недостаток. Он ненавидел быть от кого-то зависимым. Из-за этого еще в Дамаске о нем отзывались как о вечном нарушителе дисциплины. Из-за этого недостатка он стал Хищником. В Сирии от него хотели избавиться, и тем самым подарили ему счастье. Конечно, поначалу Хищники не могли смириться с индивидуализмом Раввака. Дело дошло даже до того, что Раввак уже готовился собирать чемодан и снова отправиться в Сирию. Положение спас До своим отчетом об их совместной миссии, в котором отметил способности сирийца. С тех пор Равваку поручали работу в полном соответствии с его темпераментом и характером. Раввак превосходно умел находить "каналы", то есть источники информации, но на этот раз он не был полностью уверен в себе. Он так и сказал Хоку: "У меня есть осведомители... Может быть мне повезет, а может и нет..." Он действительно использовал осведомителей. Большинство из них жили в Сирии, Ираке, Ливане, Египте, Ливии, и они вовсе не обязаны были знать о событиях, наполнявших Оман печалью и кровью... Арабский телефон существовал и работал только для заинтересованных лиц. У Раввака была мысль нанести визит доктору Саркату, шефу мусульманского агентства, поддерживающего Хищников. У этого агентства были осведомители во всем исламском мире. Однако если бы известные сирийцу события действительно имели место в Омане, Саркат тут же примчался бы в Сидней и рассказал о них Йесми Чесмету. Особенно в том случае, если Ад Диб на самом деле собирался потрясти и сокрушить мир. Таким образом, Равваку пришлось признать, что у него совсем не было козырей в этой игре. Вдруг он вспомнил о человеке, который был многим обязан ему. В то время отряд Хищников должен был действовать в Ливане. Нужно было добиться того, чтобы кузен курахского имама уступил на некоторое время свое место Кену Доерти. Раввака спешно послали в Курах. Ему поручили получить у эмира Джалала согласие на его "исчезновение" в Австралию для того, чтобы До мог действовать от его имени. Раввак отправился на остров Курах. Однажды ночью он наткнулся там на двоих бандитов, избивавших человека. Смелое вмешательство Раввака обратило их в бегство. Как потом оказалось, напали на одного пакистанца, торговца жемчугом, который только что получил несколько драгоценных камней. Раввак спас ему и жизнь, и кошелек. Пакистанец поклялся своему спасителю в вечной дружбе, и теперь Раввак решил заглянуть к нему. Абдулла жил в столице Омана Маскате. Пакистанец мог бы знать о многом. У него были связи с рыбаками и именитыми гражданами, маклерами, которые всегда делились самыми любопытными и невероятными слухами. Итак, целью своей разведывательной миссии Раввак выбрал Маскат. В городе находился аэропорт, обслуживаемый несколькими комфортабельными рейсами дальнего и среднего сообщения. Раввак любил сочетать приятное с полезным. Он знал, где найти Абдуллу. Тот весь день находился в своей лавке на рынке за исключением часов, когда лучше всего было оставаться в прохладе кубического строения, называемого в этом регионе земного шара домом. Сириец не хотел идти к пакистанцу в его лавку. Он хотел бы поговорить с ним без свидетелей. В этом случае Абдулле не удастся уйти от ответов на трудные для него вопросы. Раввак решительно зашагал к дому Абдуллы. Торговец жемчугом поклялся в Курахе в вечной дружбе, и теперь настало время платить по счету. Дом Абдуллы был выкрашен в белый цвет. На двери из цельного дерева, обитой железными пластинами шириной пять сантиметров, висел бронзовый молоток в форме фаллоса. Раввак взялся за молоток, зазвенел гонг. Менее чем через пять минут в двери открылся глазок. Раввак увидел только два черных глаза, наполовину скрытых густыми бровями. - Salah al-khair, - поздоровался Раввак. - Я хочу видеть Абдуллу. Один глаз прищурился. - Mit ant? - послышался глухой низкий бас. - Друг. - Chou ismak? - Рашид Раввак. Скажи Абдулле, что я не мог уехать из Маската, не поприветствовав его. Глазок в двери закрылся. Раввак приготовился к трудностям. Привратник мог отказаться разбудить своего хозяина. Он мог попросить Раввака придти в другой раз или направить его на рынок в лавку торговца. Сириец терпеливо ждал на улице под палящим солнцем, закурил сигарету. Наконец, дверной глазок снова открылся, и в нем появились те же густые брови. - Allan wa sahlan! - произнес привратник. Заскрежетал засов, тяжелая дверь открылась. В прихожей царили прохлада и полумрак. Араб в рубашке и западных штанах посторонился, пропуская Раввака. - Btarel ad-darb? - La. - Inhakni! Сразу за вестибюлем был полупустой зал. Пройдя через него, они вышли в патио, где росла пальма, под которой прямо на земле, на охровом песке, сидел человек. Раввак нахмурился и замер в нерешительности. Он не узнавал этого человека. Он спас в Курахе совсем другого, а у этого левый глаз был скрыт под черной повязкой, из-под синего вазраха вместо левой руки торчал протез. Абдулла заметил замешательство своего гостя. - Входи, друг! Входи! - ободрил он. - Я понимаю твое удивление, однако я тот самый, кого ты спас в Курахе... Торговец жемчугом не отказал своему кредитору. Изменившись внешне, он все же признал, что его зовут Абдулла. - Что с тобой произошло? - спросил Раввак. - О! Это длинная история, и я не хочу тебе ее рассказывать... Я рад, что, находясь проездом в Маскате, ты вспомнил обо мне и пришел меня навестить. Раввак пожалел о том, что пакистанец отказался говорить о случившемся. Слушая его рассказ, сириец мог бы лучше обдумать свои вопросы. - Навестить тебя! - с иронией проговорил он. - Я не мог отказать себе в удовольствии увидеть человека, которому спас жизнь. Ты живое свидетельство моего доброго поступка, о Абдулла! Торговец был слишком умен для того, чтобы принять заявление сирийца за проявление бескорыстной радости. Если Раввак постучался в его дверь, значит, он вспомнил о старом долге. Он пришел просить его об услуге... Пакистанец не любил долговые обязательства и попробовал сменить тему разговора. - Да-да! Ты спас мне жизнь, а через несколько месяцев я едва не лишился ее... Моя судьба вписана черными буквами в Великую Книгу, о друг мой! Посмотри, что от меня осталось! Неожиданная смена темы разговора развеселила Раввака. Теперь он услышит длинную историю, которую тот поначалу не хотел рассказывать... Раввак кивнул и сел на землю рядом с пакистанцем, скрестив ноги. Торговец издал странный звук, вызывая слугу. - Принеси нам чаю, Амин, - приказал он. Правой рукой Абдулла прикрыл черную кожу протеза. - Я должен был навлечь на себя несчастье. Три месяца назад я отправился в Хадбаран. Это рыболовецкий порт напротив острова Курия-Мурия. Там я надеялся на богатый улов жемчуга. Но все ловцы одинаковы. Они работают только, когда им не дают расслабляться. В общем, им нечего было мне предложить. Я не хотел терять время и потребовал, чтобы они ловили для меня, и мы вышли в море. Слуга-привратник принес чай. Абдулла отпил глоток из маленькой чашки и продолжил: - Мы находились в море целый день. Улов был неплохим. Один из ловцов принес мне целых три черных жемчужины во всей их красе. Только эти три жемчужины оправдывали выход в море. Целое состояние! Были и еще жемчужины, но менее красивые, так что я был в восторге. К несчастью произошло нечто ужасное. Как только мы решили вернуться в Хадбаран, нас на абордаж взяла появившаяся неизвестно откуда фелюга. Эти люди походили на дикарей. Их главарь, высокий бородач с безумными глазами, заставил меня отдать ему весь жемчуг... В том числе и три черные жемчужины. Потом он бросил в нашу лодку гранаты. Пожар, взрыв. Нас спасли парни, которые проходили мимо. "Нас" - значит меня. Все остальные погибли. Как видишь, мне удалось выкарабкаться с одним глазом и укороченной рукой. - И без твоих жемчужин... В единственном глазу Абдуллы промелькнула ненависть. То, что не удалось грабителям в Курахе, удалось пиратам... Высокий бородач с безумными глазами... Сердце Раввака забилось чаще. У него не было никаких оснований связывать этот случай с теми, о которых ему говорил Хок, но он не хотел пренебрегать информацией, не проверив ее. - Паршивая история для тебя и для твоих ловцов, - посочувствовал он. - Кто этот бородач с безумными глазами? - Не знаю. Конечно же, Абдулла спрятался, как улитка в своей раковине. Слишком прямые вопросы всегда делали его более осторожным, и он не хотел отвечать на них. Он должник Раввака, но не мог направить сирийца по ложному следу. Раввак решил открыть карты, так как история собеседника его заинтересовала. Хок рассказал ему о многих подвигах Ад Диба, и Раввак все время думал о них, стараясь найти хоть какую-то связь. Казалось, что с момента покушения гранатой на шейха Назваха, все его действия вели к одной цели. Греческое судно перевозило оружие. Ликвидировав его, капитана и команду, убирают ненадежных свидетелей. Британо-оманский патруль использовал "Ленд-Роверы", которые не нашли. В состав конвоя снабженцев из "Куинсленд" входили "Доджи", которые тоже исчезли со всем их содержимым. Нападение на Абдуллу принесло Ад Дибу жемчужины, из которых три - черные... Целое состояние! Раввак построил соблазнительную версию. Ад Диб! Сомнительный корсар, бросивший в игру все козыри, собирался начать войну против омано-маскатского султана. - Твоего бородача случайно зовут не Ад Диб? - спросил он. - Никогда не слышал этого имени, - ответил пакистанец. - Почему ты спрашиваешь меня о нем? Абдулла был неподвижен, как мраморная статуя. В его единственном глазу вновь промелькнула ненависть. - Потому что я ищу бородача с безумными глазами, - сказал Раввак. - Бородача по имени Ад Диб... Если ты покупаешь жемчуг, то я - слухи... Он взял чайник и медленно наполнил чашку, заставив тем самым хорошенько поработать серое вещество одноглазого торговца. Ненависть, которую Раввак уже дважды заметил в глазу своего собеседника, могла быть только его союзницей, если случаю было угодно, чтобы он пристал к нужному берегу! Если поборы Ад Диба распространялись на все социальные слои оманского общества! Если пираты, похитители жемчуга и бандиты подчинялись тому же лицу, что и повстанцы нежданного наследника Омейядов эмира Аль Факира! Абдулла почесал подбородок и протянул Равваку свой протез. - Я ничего не продам тебе, о друг! - сказал он. - Особенно в том случае, если твоя месть родная сестра моей... - Как знать? - ответил Раввак, полный надежды. Пакистанец отвел взгляд, закрыл глаз и глубоко погрузился в свои мысли. Где-то щебетала птица. Сквозь листья тихо шелестящих пальм пробивались солнечные лучи. - Я действительно не знаю, кто такой Ад Диб, - снова заговорил Абдулла. - И я не знаю, кто тот бородач, который обокрал меня, и которому я обязан потерей глаза и руки. Но я знаю... Он замолчал, закурил предложенную Равваком сигарету и выпустил облако синеватого дыма. - Слушай, друг! Слушай! Ты один можешь знать, поможет ли тебе это... Две недели назад ко мне заходил один человек, чтобы продать жемчуг. Он настаивал, что моя репутация известна всем на арабском полуострове. Он предложил мне жемчужины, среди которых были три черные... Я их узнал, это были они! Он хотел не меньше пятидесяти тысяч долларов. Я дал ему двадцать тысяч, и он ушел довольный. Выражение лица Раввака осталось задумчивым. Торговец заплатил двадцать тысяч. Значит он более богат, чем Раввак предполагал. Пакистанец продолжал: - Я убежден, что этот человек не знал о случившемся со мной, понимаешь? Конечно же, сириец понимал! Ад Диб был уверен, что убрал всех ловцов жемчуга. Вероятно, он был уверен и в том, что убрал всю команду грузового судна и весь военный патруль... Он допустил ошибку, не убедившись в смерти своих жертв. И этой ошибкой воспользовались Хищники, пустившись по следу Волка... - Но твой человек был без бороды, - заметил Раввак. - Да, это был сириец. Я навел справки. Его зовут Джамиль Савад, и он держит подозрительное заведение в Джибути под названием "Таверна Али Бабы". В своих поисках я пошел еще дальше... Черные жемчужины, понимаешь?... Кажется, Савад вербует наемников для какой-то цели. - Тебе неизвестно для какой именно? В единственном глазу пакистанца зажегся огонек. Арабский телефон, умело использованный Абдуллой, работал безупречно. - Говорят, эти бандиты создают армию для ведения войны против войск маскатского султана. Говорят, они уже пытались убить шейха в Назвахе... - И ты купил у них жемчуг! Твои двадцать тысяч долларов будут использованы... - Ma'alech! - перебил Абдулла. - Если бы не я купил этот жемчуг, его купил бы кто-нибудь другой... К тому же, я ни араб, ни оманец... Я - пакистанец. Раввак пожал плечами. Торговец был прав. Если он заговорил, то только потому, что сириец мог стать орудием его мести. Раввак раздавил окурок ногой. - Спасибо, Абдулла! - поблагодарил он. - Я буду помнить о твоей услуге. С этими словами Раввак покинул патио, довольный результатами встречи. Однако пакистанец сказал не все. Как можно верить тому, что он столько узнал о Джамиле Саваде, о вербуемых им людях и прикинулся в незнании имени того, кто командует этими наемниками?... Ад Диб!... x x x Вдали плыл заруг - арабское парусное судно. Моряк, вероятно сомалиец где-то пел ностальгический речитатив. Приносивший с собой запахи йода и фукусов умеренный бриз колыхал блестевшие на солнце пальмовые листья. Не успев проникнуть на улицы Джибути, ветер стихал. Город бурлил. От земли поднимался удушливый пар. Задыхаясь от жары, испытывая сдавившую голову мигрень и огонь в легких, До пытался прогнать охватившее его чувство одиночества. Он прибыл в аэропорт всего несколько часов назад и уже чувствовал себя всеми брошенным. Однако ему было известно, что Рашид Раввак здесь. Сириец готовил его собственное появление на сцене. Не беспокойся, - сказал ему сириец. - Это мое дело... До очень хорошо знал своего партнера и не требовал от него объяснений. Уже во время их первой совместной миссии он понял, что для пользы дела Равваку необходимо предоставить полную свободу действий. Накануне он получил сообщение от Хока о том, что будет работать с Равваком. До сразу же покинул свою виллу на острове Тасмания и направился в гнездо Хищников. В Сиднее директор начал с того, что изложил ему причины миссии по сбору информации, успешно выполненной Равваком. Сириец ничего не узнал о "высоком бородатом типе по имени Ад Диб" и об "Омейяде Аль Факире", но, тем не менее, собрал точные сведения. В Джибути некий Джамиль Савад, владелец подозрительного заведения "Таверна Али Бабы", вербует наемников в армию Аль Факира. - Господа, Хищники не действуют сами по себе, - сказал директор. - Хотя нас никто не просил вмешиваться, мы узнали либо очень много, либо слишком мало. Я не могу просить вас отправиться в Джибути. Хок считал себя не вправе приказывать. Конечно, он мог расценивать заявление, сделанное Саймосом Гарнетом и Кэмпбеллом Кроссом, как официальное, но не хотел этого. Отец Хищников не любил понапрасну дергать своих агентов. Если ему и приходилось согласиться на сомнительное дело, предложенное клиентами, он очень беспокоился за своих людей. Зарождавшийся в Омане мятеж был опасен, но в настоящий момент ситуация по-видимому устраивала мир, за исключением нефтяников из "Куинсленд". Правящий в Маскате султан даже не предупредил мусульманское агентство. Поэтому Хок предложил своим агентам сделать выбор. Если они откажутся, директор закроет дело. - Отправиться в Джибути - не значит вмешаться, - сухо возразил Раввак. - Миссия по сбору информации не закончена, так как мы не знаем, кто такой Аль Факир, и где скрывается Ад Диб. Я думаю, нужно завербоваться к Джамилю Саваду. Потом будет видно... До почувствовал на себе тяжесть двух взглядов. Хок и Раввак пришли к одному и тому же мнению. Первый безгранично доверял Кену Доерти. Он был единственным Хищником, которого Хок взял к себе, положившись на свое внутреннее чутье. Второй был уверен в согласии До. Сириец был готов даже поспорить на это. До задумался. В организации он считался специалистом по исламским странам. Он говорил по-арабски, как настоящий араб, а телосложение и курчавые черные волосы позволяли ему сойти за араба. Недавно, благодаря внешним и внутренним качествам, ему удалось даже провалить заговор в Египте. Его взгляд встретился с взглядом Раввака. Если До откажется от миссии, Раввак согласится на нее и возьмет в партнеры грубоватого ливийца Халида Шаракка или ливанца Пьера Меллуна, известного своей любовью к неоправданному риску. До принял решение. Он согласился и теперь, находясь в Джибути, испытывал чувство одиночества. В порту заревело грузовое судно. Сомалийцы отвели свою пирогу от набережной. На горизонте, распушив белые паруса, плыл заруг. До покинул порт. Под ногами скрипел сочившийся ото всюду песок. Казалось, время остановилось. Однако часы До показывали уже семь вечера. Скоро наступит ночь, а вместе с ней и действие. До продумал до мелочей свой контакт с Джамилем Савадом. Ему предстояло разыграть весьма деликатный спектакль, число сцен и декораций в котором До не мог предположить. Скоро, в соответствии с задуманным сценарием, он изменит свою внешность. Кен Доерти исчезнет из Джибути, а его место займет уроженец Ирака Гамал Кариб. До обогнал высокий сомалиец с курчавыми черными волосами. Он шел так быстро, будто песок обжигал ему пятки. Сиреневый цвет неба со стороны пустыни возвещал приближение ночи. До ускорил шаг, вошел в Восточный Отель и поднялся по лестнице. Комнату наполняли звуки жалобной песни. Сквозь планки деревянной шторы в окно, словно морской прибой, проникал варварский речитатив, заглушая шум толпы. Под окном на круглой площади расположился рынок. Внизу копошились черные, желтые, индийцы, метисы в западной одежде или в пестрой рваной материи. В воздухе пахло рыбой и ароматом дынь. Весь этот муравейник освещали лучи заходящего солнца. Слышался визгливый синкопированный ритм, неожиданно захлебнувшийся рыданием. По спине До пробежали мурашки. Чувство одиночества оставило его. Войдя в эту комнату, где должна была состояться встреча с Бруно Мерсье, он успокоился. Француз согласился сыграть для До небольшую роль. На его появлении в Джибути До и построил свой план. Накануне Мерсье должен был остановиться в Восточном Отеле. Сейчас он, наверное, вместе с Равваком ставил необходимые До декорации. До закурил сигарету, сел на кровать, прислушался к звуку шагов в коридоре и, когда дверь открылась, улыбнулся вошедшему Мерсье. - Проклятая жара! - выругался француз. Он сорвал с себя пиджак с рубашкой и пошел в душ. Вода лилась тонкой струйкой и вскоре кончилась. - Вот дерьмо! Ну конечно, вода кончилась! Что за скотство! До это развеселило. Незря Хищники прозвали Мерсье Ворчуном! На улицы уже пала синеватая тень. Торговцы не спеша складывали свои палатки, нагружали машины, тачки, верблюдов. Животные ревели, гудели грузовики. Кто-то запел, заглушая эти крики и вопли. - Признаюсь тебе, Кен Доерти! - заговорил Мерсье. - Я не испытываю никакой гордости от того, что этот город - французский. Он закончил вытираться, оделся и закурил. - "Голуаз"! Я обошел семь табачек, прежде чем нашел их... Ты понимаешь? Немыслимо! А еще говорят, что Джибути - это Франция... Мерсье выпустил облако дыма. - Ладно! Перейдем к более серьезным вещам и быстро уладим наше дело. Мне хочется как можно скорее убраться отсюда... Взгляд его голубых глаз ничего не выражал. Он протянул До план города и показал черное пятно. - Это здесь. Ты легко найдешь это место. Рашид все приготовил. Там ты найдешь все необходимое. Я присмотрел один полицейский участок и появлюсь на сцене в одиннадцать вечера. Он вынул из кармана маленький непрозрачный флакон. - Кровь... - усмехнулся Мерсье. - Я произведу на копов достаточное впечатление, но так, чтобы им не пришло в голову отвезти меня в больницу. Он убрал флакон в карман и пожал До руку. - Не хотел бы я оказаться ни на твоем месте, ни на месте Рашида! До поднялся. Он был уверен в Мерсье. История с ночным нападением и ограблением, которую тот расскажет копам в одиннадцать, будет убедительной, и полицейские поверят. Приметы нападавшего будут настолько точны, что До придется держаться от полиции подальше. Выйдя на улицу, австралиец направился к площади Менелик. Прошел мимо знаменитой "Цинковой Пальмы", все еще модного бистро, из которого доносились звуки оркестра, устремляясь в сторону порта, просочившись под окружавшими площадь арками. Уличные фонари непомерно удлинили тени. Запахи анисовой водки, гуано, и испражнений дополняли слабые порывы бриза. Перед тем, как войти в порт, До свернул налево в переулок, в котором воняло мочой и пометом. Из дома вышел полуголый сомалиец в fouta и прошел мимо До, даже не взглянув на него. В ногах негра путалась покрытая гнойной коркой костлявая собака. Примерно через пятьсот метров начиналась деревня из облезлых лачуг, построенных из переплетенных ветвей деревьев, кусков картона или фанеры. Двор Чудес, королевство проституток. До шел осторожно, стараясь не наступить на вонючие склизкие нечистоты. Откуда-то с хриплым блеянием выбежала коза и прямо перед До отпрыгнула в сторону. Ее вымя было в кожаной сумке по йеменской моде. За козой, ощетинившись, гневно зашипела кошка. Увидев До, она остановилась и, подняв хвост, изогнулась дугой. До не знал, где находится, и сверился с планом Мерсье. Выбранное им строение оказалось каменным домом. Дверь украшала львиная голова. Под легким нажимом До дверь повернулась на хорошо смазанных петлях. Все было продумано до мелочей! До прошел по узкому и темному коридору. Его фиолетовые глаза ночью видели так же хорошо, как и днем. Они не раз спасали ему жизнь. До держал свой дар в секрете. О нем ничего не знал Хок и даже Карен... Стены были изъедены язвами. Лестница заскрипела под его тяжестью. Перила представляли собой толстый грязный канат, натянутый на колья. На лестничную площадку выходила единственная дверь. Не зажигая свет, До переступил порог и осмотрелся. В комнате стоял один шкаф из белого дерева. В нем он нашел полинявшие джинсы, рубашку цвета хаки с нагрудным карманом, пару холщовых туфель на веревочной подошве, коричневую куфию с красным пояском, старый бумажник с документами на имя иракского гражданина Гамала Кариба с выцветшей фотографией, облезлую кожаную кобуру, "Люгер" и две обоймы к нему. В один миг он переоделся, надел на голову куфию, скрепив ее агвалом, обул туфли. Поверх рубашки застегнул кобуру, вложил в нее "Люгер" и надел куртку. Затем вывернул карманы своей одежды, сжег собственные документы, включая паспорт, раздавил ногой пепел и разбросал его по грязному полу. Бумажник он выбросит в порту. В кармане поношенной куртки он нашел портсигар с гравировкой "Ж.Р.". Это были инициалы Жака Руайе, под именем которого Бруно Мерсье остановился в Восточном Отеле. Все шло по плану. Всего за несколько минут Кен Доерти исчез, и его место занял Гамал Кариб. Об одежде позаботится Раввак. Став арабом, До поспешил покинуть дом, вышел на улицу и зашагал к порту. Туда как раз входила фелюга с зажженными огнями. Выла сирена грузового судна. До бросил пустой бумажник в воду и, сунув руки в карманы, направился к центру города, к кварталу, в котором находилась следующая декорация - "Таверна Али Бабы". Там предстояло разыграть второй акт спектакля. x x x Прислонившись к пирамиде ящиков, с сигаретой во рту, Раввак терпеливо ждал в порту наступления часа, когда он вместе с Мерсье запустит механизм всей операции. Сцена, которую разыграют двое Хищников, должна была послужить детонатором. Если только До, играя свою роль, не допустит ошибку. Сириец счел его план удачным. У Раввака была собственная идея по поводу того, как выйти на Джамиля Савада. Для До все было совершенно по другому, и Раввак ничем не мог помочь другу. Разумеется, он был способен на потрясающие импровизации, но эти импровизации имели отношения только к нему лично. Раввак не любил давать советы другим. Может быть в этом и проявлялся индивидуализм, за который его так упрекали. Во всяком случае, это была одна из причин того, что он предпочитал подчиняться, а не командовать. Однако на этот раз Хок сделал его ответственным за операцию. Эта ответственность угнетала сирийца. Раввак никогда не бежал от ответственности, он только не хотел ее ни с кем делить. Так было бы лучше, если их постигнет неудача. Сириец согласился возглавить операцию только потому, что его партнером был До. До без страха и упрека, Безжалостный До отказался возглавить операцию не ради Раввака, а для пользы дела. Раввак хорошо знал, что рано или поздно он сам перестанет командовать До, и что ни тот, ни другой не заметят этого. Они любили работать вместе. Парившие в небе чайки раздраженными криками отвечали на вой сирены грузового судна. Раввак бросил окурок и раздавил его ногой. К нему с притворным безразличием направлялся Мерсье. Мерсье молча смотрел на Раввака. Тот вынул из кармана нож-выкидуху. Лезвие выскользнуло подобно жалу змеи и разрезало французу рукав, раскроив его, словно бритва. На предплечье выступила кровь. - Поразительно! - восторженно воскликнул Мерсье.- Тебе бы работать парикмахером. Бритвой ты не сделал бы лучше! - Флакон! - напомнил Раввак, довольный комплиментом. Мерсье откупорил флакон и вылил на голую руку, порванную рубашку и пиджак алую жидкость, в совершенстве изобразив обильное кровотечение. - Пошли! - сказал Раввак. Положив здоровую руку француза себе на плечи, Раввак зашагал к соседней улице. Мерсье еле передвигал ноги, играя роль раненого. Полицейский участок был недалеко. - Одиннадцать часов! - прошептал Мерсье. Увидев их, дежурный нахмурился. - Что произошло? - спросил он с сильным южным акцентом. - Я... На меня напали... Ранили... - ответил Мерсье. - Без этого парня я бы, наверное, не дошел... Раввак усадил товарища на стул и из осторожности заговорил на ломаном французском: - Я видеть другого с ножом. Он ударить этого сиди. Я бежать. Он убегать. Я помогать сиди придти сюда. Я хотеть он все сказать полиция. Коп за деревянной перегородкой поднялся. - Нужно о нем позаботиться, - сказал он. - Да, я пойду в больницу. К врачу... Но я хочу, чтобы вы арестовали моего грабителя. - Он вас ограбил? - Да! И он хотел убить меня. Он похитил у меня бумажник и портсигар. Меня зовут Жак Руайе. Коп, наконец, отреагировал и открыл позади себя дверь. - Эй, парни!... Пойдите сюда. Появился бригадир с двумя полицейскими. - Нападение, - объяснил дежурный. - Ограбление и покушение на убийство. Как он выглядел, ваш тип? - Араб, - ответил Мерсье. - Он быть одинаков со мной, - вмешался Раввак. - Он быть высокий. - Ты его знаешь? - подозрительно спросил бригадир. - Да, я знать его. Я не знать, как его зовут. Но я видеть его в таверне. - Какой таверне? - Таверне Али Бабы. Что за ерунда! Он часто бывать там. Он пить, играть. Бригадир надел фуражку, его двое подчиненных взяли в оружейной пистолеты-пулеметы. - Мы пойдем прогуляемся туда, - решил бригадир. Когда он проходил мимо Мерсье, тот добавил: - У этого человека, бригадир... У него на голове была коричневая вуаль с красным ремешком... У него светлые глаза... Это поразительно, светлые глаза у араба... - Ладно, - резко ответил полицейский. - Какие это светлые глаза? Голубые, как у вас? - Да! Нет, не голубые!... Скорее фиолетовые. Раввак утвердительно кивнул. Тяжело запыхтел двигатель малолитражки, копы отправились на охоту. Дежурный взялся за телефон. - Я позвоню в больницу. - Не беспокойтесь! - возразил ему Мерсье. - Это больно, но рана не смертельная. У подонка не хватило времени... Я сам пойду в больницу. - Я сопровождать его, - подтвердил Раввак. Поддерживая друг друга, Хищники покинули участок. Коп не стал их задерживать. Раненого поместят в отделение для вновь прибывших, а завтра инспектор получит от него жалобу и свидетельские показания. Что касается араба, то в нем больше не было необходимости. Еще до наступления утра бригадир Роке наденет браслеты на типа со светлыми глазами. Фиолетовые глаза, сказал пострадавший. Роке конечно же найдет его только по одной этой примете. ГЛАВА 3 Квартал был зловещим. Между изъеденных селитрой стен пробивались узкие улочки. Низкие двери и окна домов были наглухо закрыты. Покрывавший проезжую часть улиц битум размягчился от жары. Кое-где из-за отбросов спорили собаки, кошки и крупные крысы. Особенно чувствовался запах гнилого мяса, к которому примешивался запах испражнений. Из близко расположенного порта сюда проникали запахи мазута, смрадные испарения тухлятины, зловония сточных канав и прочей гнили. Дурно пахнущая пасть Таверны Али Бабы открывалась на Марсельскую улицу. На глухой стене с пробитой в ней дверью красовалась красно-зеленная неоновая вывеска. В накуренный подвал вела каменная лестница. Войдя в таверну, До почувствовал, как на глаза навернулись слезы. Ему стало трудно дышать. Он закашлялся и сплюнул на посыпанный опилками пол. Посетителей окутывал едкий густой дым. Здесь собрались подвыпившие моряки всех рас и национальностей, черные докеры, арабы, индийцы и проститутки. Большинство из них сидели за мраморными столиками на литой ножке, похожими на те, что украшали залы французских кафе тридцатых-сороковых годов. Одни играли в покер и кости, другие танцевали под звуки музыкального автомата. Все пили и курили. Из-за жары и густого дыма у До опять разыгралась мигрень. Шарль Азнавур пел известную песню "Я видел..." Чтобы не привлекать внимания, До пробрался к стойке бара, за которой обслуживали пятеро парней в грязных белых пиджаках, странно оттопыривавшихся под левой подмышкой. Таверна Али Бабы! Здесь находились сорок разбойников, и эти джеки-потрошители не нуждались во французской полиции для того, чтобы заставить уважать закон и порядок. Закон хозяина Джамиля Савада! До занял место между моряком с севера и щеголем в фетровой шляпе. Азнавур пел "Я видел..." В отличие от него До не видел ничего. Он сунулся в логово волка, но предстояло еще многое сделать для того, чтобы волк почуял его след. Волк! Волк, на которого шла охота - таинственный бородач Ад Диб. Джамиль Савад всего лишь шакал. До устроился поудобнее. Моряк справа прижимал ко лбу кусок льда, рябой щеголь слева тянул жидкость неопределенного цвета. Невысокому, немного нервному человеку, видно не понравилось соседство До. Он нахмурился и поморщился, будто запах До побеспокоил его утонченное обоняние. Щелкнув пальцами, До подозвал бармена со стволом и заказал двойную Дюбоне-водку. Законы Ислама в Джибути соблюдались мало, и мусульмане не пренебрегали спиртным. До взялся за стакан, но рябой щеголь толкнул его локтем. Дюбоне-водка залила куртку Хищника. Этот тип явно искал ссоры. До не мог позволить себе раньше времени ввязаться в драку. Барменов пятеро, все они вооружены, и еще только без четверти одиннадцать. До в упор посмотрел на рябого, и тот, не в силах выдержать взгляд его фиолетовых глаз, отвернулся. Желая показать, что он не из тех, кто безропотно сносит обиду, До сильно сдавил пальцами болевую точку на локтевом суставе. Рябого будто ударило током, по его телу пробежала дрожь. Другой рукой До быстрым движением распахнул его куртку. Подмышкой в кожаной кобуре висел револьвер "Кольт Кобра". До вынул его и положил на стойку рядом со стаканом, наполненным неизвестной жидкостью. - Давай, допивай свой стакан, приятель! - ласково проговорил До по-арабски. - Следующий будет за мной. Темная кожа рябого приобрела зеленоватый оттенок. Поняв, что драться До не будет, он улыбнулся гнилыми желтыми зубами, убрал кольт и тоже по-арабски ответил: - Откуда ты взялся? Тебя здесь раньше никто не видел... До с удовольствием заметил, что этот тип не моргнул и глазом, услышав от него арабскую речь. - А тебе что за дело? - буркнул он. - Никакого, конечно... - В таком случае пей, закажи другой стакан и оставь меня в покое. Я могу простить неловкость, но не любопытство... Рябой снова оскалился, показав свои желтые зубы. - Не сердись, приятель. Я не хотел тебя задеть, и сам не люблю драться. До улыбнулся. Сила была не на стороне рябого. - Меня зовут Хасан эль Гафи, - представился тот. - Я из Алжира. До вовремя спохватился. Нужно было выяснить, случайно ли эль Гафи оказался в Джибути. Быть может, он служил во вспомогательных войсках Франции в Северной Африке, и теперь ему запрещено пребывание на освобожденной родине?... Теперь рябой, наверное, промышлял торговлей или сводничеством. А может и тем, и другим. - А меня - Гамал Кариб, - ответил До. - Иракец. - А! До заметил промелькнувший в черных глазах рябого интерес. Что бы могло сейчас происходить в голове этого типа? Хищник забросил наживку. - Кто хозяин этого заведения? - поинтересовался он. - Наш единоверец. Сириец Джамиль Савад. - Ты хорошо его знаешь? Алжирец внимательно посмотрел на До, словно оценивая своего собеседника подобно перекупщику лошадей. Телосложение До и то, как он парализовал руку рябого, произвели нужное впечатление. - Почему ты об этом спрашиваешь? Тебе нужна работа? Не думаю, что Савад окажет тебе доверие. В Джибути ты можешь рассчитывать только на работу в порту, если профсоюзы согласятся. До наполовину опорожнил второй стакан с Дюбоне-водкой и поморщился, что можно было толковать по-разному. Азнавура сменил Адамо. Парочки покачивались в ритме явы. Три "джентльмена" и один английский моряк были поглощены игрой в покер. Неожиданный свист заставил игроков вздрогнуть. Карты быстро исчезли, парочки застыли на месте. - Чертовы копы! - выругался рябой сквозь зубы. У выхода из притона началось столпотворение. Воспользовавшись дымовой завесой, До оставил эль Гафи и проскользнул к драпировке слева от стойки, скрывавшей дверь. До оказался в коротком коридоре. Наверх вела лестница. До взбежал по ней, прыгая через две ступеньки, и оказался перед другой дверью. Заведение было ему незнакомо, но хозяин должен был находиться именно за этой дверью. Орел или решка. Если До ошибся, придется придти сюда позже, придумав другой сценарий. Вынув "Люгер", он повернул ручку, и дверь открылась. Комната была средних размеров. В ней находились рабочий стол, два кресла, три металлических ящика с картотекой и холодильник. На полу лежал огромный карп из верблюжьей шерсти. На До удивленно уставился сидевший за столом темноволосый человек с толстыми гладко выбритыми щеками и тонким слоем косметики. Каштановый костюм в белую полоску, светло-желтая рубашка, красный галстук с черной полосой, сверкавший на левом безымянном пальце рубин свидетельствовали о том, что перед До весьма богатый человек. - В чем дело?... - по-арабски пробормотал он, не сводя глаз с "Люгера". Этот человек принял До за собрата по расе. - Ты Джамиль Савад? - спросил До. - Да... - Извини! На объяснения нет времени, - перебил До. - В таверне типы, с которыми мне не хотелось бы встретиться. - Какие типы? - Легавые! Сириец не шевельнулся, его пальцы впились в стол. - Уверен, что лучший способ избежать с ними встречи - укрыться здесь, - добавил До. Взгляд Савада оставил, наконец, "Люгер" в покое. Сириец посмотрел До в глаза, но, как и эль Гафи несколько минут назад, не смог выдержать блеск фиолетовых зрачков Хищника. - Значит, облава! Понимаю... Он откашлялся, почесал наманикюренным пальцем верхнюю губу и закончил: - Ты нужен копам! - Возможно, - согласился До. - Я не хочу попадаться им на глаза. - Неужели! И ты, в самом деле, чувствуешь себя здесь в безопасности? - Конечно же, нет! Но я рассчитываю на тебя. Сириец сунул руку под стол. - Icha! - предупредил До. - Положи руку на стол. Я не такой дурак, как ты думаешь... Ты останешься со мной в этой комнате. Если уйдешь, я пропал. Но если останешься здесь... - Если копы сунут сюда свой нос, я ничем не смогу тебе помочь, - возразил Савад. - Я уверен в обратном. Конечно, ты можешь сказать им, что я угрожал тебе, но они не поверят. Они слишком хорошо знают Джамиля Савада! Если они найдут меня у тебя, ты будешь сообщником. По огоньку в глазах сирийца До понял, что тот не был круглым дураком. - Сообщником... - пробормотал он. - Сообщником в чем? Савад оказался сильным противником, и его не пугала близость копов. До промолчал. - Если я что-то скажу, ты выстрелишь? - С того самого места, где я стою... - с улыбкой подтвердил До. За дверью послышались шаги. До отступил назад и прислонился к стене так, чтобы остаться незамеченным, когда откроется дверь. Савад встал из-за стола, сделал три шага вперед и остановился. До был уверен, что сириец его не выдаст. Дверь открылась. - Смотри-ка! - по-французски воскликнул Савад. - Это вы, бригадир? Да еще с двумя людьми и оружием. Что случилось? - Вы здесь один, Савад? - поинтересовался бригадир. - Вы сами видите. До пристально наблюдал за сирийцем. Если тот хоть на секунду взглянет в его сторону, все пропало. Хозяин смотрел только на копов. - Мы ищем одного человека. - А что он сделал? - Совершил нападение и покушение на убийство. - И вы ищите его у меня?... Почему? - У меня есть основания полагать, что он иногда заходит в таверну. Савад усмехнулся. - Это невероятно, бригадир! Что вы делаете с репутацией моего заведения? До вдруг испугался, что сириец пригласит копов в кабинет или попытается выйти под их прикрытием. - Успокойтесь! - послышался низкий голос бригадира. - Его здесь нет... До скорого, Савад! - До скорого, бригадир! Если вы завтра не на службе, заходите. Я предложу вам анисовый ликер... Дверь закрылась, шаги стихли. Сунув руки в карманы, Савад в упор смотрел на До. - Конечно, ты убежден, что я испугался тебя и твоей пушки, - сказал сириец. - Нет! - возразил До. - Ты мог все, а я - ничего... Спасибо! - Вот еще! Савад сел и забарабанил по крышке стола наманикюренными пальцами. - Мне следовало бы выдать тебя, - признался он. - Не знаю, почему я этого не сделал. Как твое имя? - Гамал Кариб. - Национальность? - Иракец. - Что это за история с нападением? До задышал свободнее. Раввак и Мерсье сыграли хорошо. Савада заинтересовал этот араб, которого ищет полиция, и который нагло ворвался в его рабочий кабинет. Такой храбрец окажется полезен ему. Если только осведомитель Раввака сказал правду... - Какое нападение? Я ничего об этом не знаю... - ответил До. Он убрал "Люгер" в кобуру и закурил. - Это копы сказали тебе о нападении? Вы говорили по-французски, верно? Я ни слова не понял, так как говорю только по-арабски и по-английски. Савад слащаво улыбнулся, раздув свои жирные щеки. - Ты только что хотел сделать из меня сообщника. Почему ты боишься копов? - Просто не люблю, когда они слоняются возле меня, вот и все. Кроме того, кто может подтвердить, что я чист? Савад блаженно сложил руки на животе. Его рубин искрился в свете электрической лампы. - Что ты собираешься делать теперь? - Я ухожу и еще раз благодарю тебя. До направился к двери, но Савад удержал его: - Подожди! Благодарить будешь, когда гроза совсем пройдет. - Что ты хочешь этим сказать? - То, что до завтра я предоставлю тебе надежное укрытие. Джамиль Савад подошел к двери и крикнул: - Махмуд! Эй, Махмуд! До вздрогнул. Он думал, что ему все понятно в игре сирийца, но не очень-то полагался на свои выводы. Савад мог оказаться обычным мерзавцем. Узнав от бригадира о нападении, он мог понять, что оно как-то связано с вторжением До в его кабинет. Он мог предположить, что До кое-что досталось, и решил присвоить добычу себе. До полностью положился на свой "Люгер". Появилось странное полуголое существо, похожее на карлика. Ширина его плеч была одинакова с его ростом. Бритый череп, плоское лунообразное лицо без носа и подбородка, будто его пропустили через прокатный стан. Свинячьи глазки карлика горели ненавистью. - Пойди найди Малику! - по-арабски обратился к нему Савад. Имя было женским. До схватил сирийца за рукав и повернул его к себе. - Значит ты al kaouad? - подмигнул он Савад все еще улыбался. До показалось, что эта улыбка похожа на улыбку Монны Лизы, Джоконды. На самом деле улыбка сирийца вводила в заблуждение, и за ней Савад оставался холоден, как мрамор. - Bahloul! Если не хочешь доверять мне, убирайся к матери! Дорога свободна... Но в таком случае выкручивайся сам. - Да, я смогу выкрутиться! Савад заморгал. Он понял, что До был способен на это. Толстяк сириец не догадывался, что облаву в его заведении устроили благодаря стараниям Бруно Мерсье и Рашида Раввака, что вся операция имела целью только привлечь его внимание к До, который обладал нужными ему способностями, и которого разыскивала полиция... - Нет, ты мне нравишься, Кариб! - сказал он. - Ты храбрый малый. Клянусь брюхом моей мамочки, никто не скажет о том, что Джамиль Савад бросил в беде храброго араба... До не знал что и думать и сбавил обороты. - Ладно! - устало согласился он. - Полагаюсь на тебя... И на Малику. Свои слова он подчеркнул недвусмысленным жестом. До погладил рукоятку "Люгера" в кобуре, давая понять, что он полагается и на свой пистолет. В дверь постучали. Вошла женщина среднего роста. Черные волосы водопадом спадали ей на плечи, темные глаза были оттенены карандашом для бровей. - Здравствуй, Малика! - проговорил Савад. - Позволь представить тебе Телала Кариба. - Гамала, - поправил До. - Да... Гамала Кариба. Я хочу, чтобы ты предоставила ему надежное убежище на эту ночь. - О'кей! До пожал протянутую сирийцем руку, стараясь не раздавить ее своими железными пальцами. Он пошел вслед за девушкой, которая вместо того, чтобы спуститься в зал, направилась вглубь кабинета и открыла низкую дверь. До пришлось нагнуться. Здесь была другая лестница, ведущая на следующий этаж, о существовании которого Хищник не подозревал. Наверху опять был темный коридор и ведущая на первый этаж лестница. Бриз доносил до них зловонные запахи йода. Малика обернулась. - Иди за мной! - ободрила она. Несмотря на каблуки-шпильки, она шла быстро, минуя один за другим переулки и улицы. Ночь была довольно прохладной. Прямо на земле на пороге своих лачуг сидели черные и мулаты. На дороге играла одетая в лохмотья детвора. Тут же копошились собаки, кошки, ослики, грязные свиньи. Из каждых трех фонарей горел только один. Этот квартал Джибути любил полумрак. Они шли параллельно порту. Потом Малика вдруг повернула в сторону и, взяв До за руку, углубилась в темный переулок с толстым слоем песка. Она не догадывалась о сумеречном зрении Хищника. Дорога пересекала пустырь, извиваясь под бледным светом луны среди нечистот. До инстинктивно почувствовал опасность. Его рука потянулась к кобуре и сжала рукоятку "Люгера". Слишком поздно! У него не было времени выхватить оружие. Он отступил в сторону, и жестокий удар пришелся в плечо. Малика в ужасе закричала. Коренастый тип в джеллабе ударил ее длинной каучуковой дубинкой. Девушка рухнула на землю. Джеллаба повернулся и поспешил на помощь своему напарнику. До видел только смотрящие на него из-под складок бурнуса глаза. В До закипела ярость. Будь он простым туристом, то подумал бы, что это были chiftas - бандиты, ставшие одной из язв Джибути. Однако нападение произошло слишком близко от Таверны Али Бабы, а он был совсем не похож на туриста ни видом, ни одеждой. До подумал на Савада и пообещал себе, что тот заплатит ему. И заплатит очень дорого! Два типа в джеллабах, удивленные тем, что он устоял на ногах, стояли в нерешительности. До воспользовался этим и сунул руку под куртку в поисках "Люгера". - Неплохая мысль, nandin halouf! - пролаял кто-то по-арабски. - Вынимай пушку и брось ее на землю. До ничего не оставалось, как подчиниться. Он вынул "Люгер", взял его за ствол и уронил к ногам. Голос показался ему знакомым. Впрочем, человек, которому он принадлежал, вышел на лунный свет, словно кинозвезда в перекрестие прожекторов. До не ошибся: ему угрожал "Кольт Коброй" Хасан эль Гафи. Он пожалел о том, что оставил рябому оружие. Это ошибка может стоить ему очень дорого. - Видишь, мы снова встретились... - усмехнулся алжирец. - И теперь сила на моей стороне. Я тебя... Он не успел закончить. До распрямился, словно пружина, и ударил эль Гафи головой в грудь. Оба упали на песок. - Nandin halouf! - задыхаясь, повторил алжирец. Пальцы До заломили запястье, и рябой выронил кольт. До снова ударил его головой, на этот раз в подбородок. Противник, охнув, отправился в нокаут и больше не двигался. До живо поднялся на ноги и решил разобраться с двумя типами в джеллабах, которые постепенно приходили в себя после внезапного оцепенения. Тот, который ближе всех находился к "Люгеру", постарался подобрать его. До оттолкнул ногой "Кольт Кобру" эль Гафи как можно дальше от места драки и бросился к арабу. Он настиг его в тот момент, когда противник уже коснулся рукоятки "Люгера". Араб вскрикнул и отлетел на несколько метров. Его напарник тотчас перешел в нападение, стараясь воспользоваться тем, что До потерял равновесие. До ничего не оставалось, кроме как отбросить пистолет ногой. Он сцепил руки в замок и со всей силы обрушил эту массу на голову противника. До бил наугад, и удар пришелся между лопаток. Противник упал на землю, но в падении успел схватить До за ногу. До упал жестче, чем ему хотелось бы. Первый противник был уже на ногах, и До должен был как можно скорее отступить назад, чтобы лучше принять его на себя. - Bilhed! - взвизгнул один из типов в джеллабах. До нахмурился. Bilhed - закон мести! Око за око, зуб за зуб... Смерть за смерть! Они думали, что алжирец мертв, и хотели отомстить за него. До услышал характерный звук открываемых ножей, через секунду их лезвия блеснули в лунном свете. Значит, огнестрельного оружия у них не было... Стоявший справа расставил для устойчивости ноги, и это окончательно убедило До в их намерениях. Хищник бросился на землю, и нож просвистел над ним. До вскочил и ринулся на второго, который уже замахнулся. Скользнув у него под рукой, он ударил его головой по гениталиям. Тот с криком повалился на землю. До развернулся, схватил бросившего в него нож за руку и выполнил залом. Рука араба хрустнула, как сухая ветка, он завопил нечеловеческим голосом. Две джеллабы быстро оставили поле боя и бежали. Один - придерживая сломанную руку, другой - массируя между ног, стараясь унять невыносимую боль. - Я опоздала... Голос Малики успокоил До. Она пришла в себя и держала в руках "Люгер" с "Кольтом". Слабый стон дал понять, что и Хасан эль Гафи пришел в себя. До подошел к нему. - Ну что, ублюдок! Кариба хотели вывести из игры! Меня хотели убрать! Алжирец обеими руками держался за грудь и стонал. В его глазах были слезы. До краем глаза наблюдал за Маликой. Девушка опустила револьверы. Если бы алжирца послал Савад, она направила бы стволы на До. Все говорило о том, что сириец поручил ей спрятать До. Ему не в чем было упрекнуть Савада. До надавал пощечин алжирцу. - Сволочь. Что тебе было нужно? Тот с трудом глотнул. - Взять тебя живым, - выдавил он из себя. - Копы заходили к Али Бабе только за тобой. Ты сбежал от них. Я подумал, что рано или поздно ты выйдешь из таверны, и спрятался поблизости. Я видел, как ты выходил с этой шлюхой, и пошел за тобой. Если бы мне удалось, я выдал бы тебя копам, а они, может быть, заплатили бы мне. Судя по всему, он понял что проиграл, и говорил правду. - Nandin keulb! - процедил Хищник. И До стал отводить душу. Он бил алжирца. Бил по плечам, по лицу. Разбил зубы, сломал нос, из которого ту же брызнула кровь. - Быстрее! - умоляла Малика. Ударом в затылок До прикончил эль Гафи, убрал "Люгер" в кобуру, а "Кольт" сунул за пояс под рубашку, потом пошел за девушкой, которая очень спешила убраться отсюда. В конце пустыря они повернули направо и направились к трущобам, где стоял безколесый железнодорожный вагон. Раздвижную дверь скрывал сикомор. Каким образом этот вагон мог попасть сюда? Малика подошла к вагону, вынула из лифчика ключ, открыла висячий замок и пригласила До войти. Потом чиркнула спичкой и зажгла фитили двух керосиновых ламп. В вагоне были буфет, газовая плита на бутане. В одном углу стояли три стула, в другом - шкаф из белого дерева, нары и круглый столик с вазой, а в ней - увядшие ноготки. Стол покрывала желтая клеенка с голубыми бабочками. - Вот мой дворец! - весело сказала Малика. В вагоне пахло керосином и гудроном. Среди дощатых стен стояла ужасная жара. До снял куртку, кобуру и повесил все на вбитый в стену гвоздь. Малика сняла платье и осталась в лифчике и голубых трусиках. Она не была красавицей, но все же довольно милой женщиной. На ее лице можно было заметить множество недостатков, загорелую кожу избороздили морщины. До молча смотрел на нее. Малика занималась древнейшей в мире профессией, но могла бы заслужить и большего в этой жизни, если судить по ее изящным манерам, элегантной походке, по тому, как она грациозно поправила волос. - Ты, наверное, голоден, - сказала она и, не дожидаясь ответа, зажгла газ, пошарила в буфете, поставила кипятить воду. - У меня немногое есть, я не ждала гостей, - извинилась Малика. - Brondo, bouddenas, m'katfas. Вынужденный играть роль араба До с энтузиазмом согласился. Ему уже давно не приходилось питаться по своему вкусу, и он принялся грызть лепешку. Мигрень ни на минуту не оставляла его, а драка только усилила боль. Малика приготовила чай и присела на край стола. До остался стоять. - У тебя нет анальгетиков? - поинтересовался он. - Что? До объяснил. Это напомнило Малике, что удар дубинкой типа в джеллабе не прошел бесследно и для нее. Она нашла таблетки, проглотила две и три предложила До. - Ты очень крепкий, - заметила она - Здорово ты набил морду этим троим. Фиолетовые зрачки До смотрели в ее темные глаза. - На минуту мне показалось, что этих костоломов послал Савад и... - И что я завлекла тебя в западню, - закончила за него Малика. - Знаешь, ты странный парень! Она была умна. Джамиль Савад сделал хороший выбор. При случае она могла получить несколько откровений в постели. До проглотил m'katfas. - Эль Гафи... - продолжала Малика. - Я знаю его. Это мелкий сутенер и карманник, который всегда ждет удобного случая. Он принял тебя за жертву и ошибся. Она мягко массировала лоб и то место под пышными волосами, куда ударила дубинка. - Имя, которым ты назвался Саваду, настоящее? - Ну конечно. Хочешь взглянуть на мои документы? Кариб... Гамал Кариб. - Ты египтянин? - Нет, иракец. - А я - египтянка. Почему ты сбежал от копов? Лицо До расплылось в улыбке. - Потому что они - представители закона, а я не люблю закон. - Что же ты сделал? Типично женское любопытство, или нужная Саваду информация? Возможно и то, и другое. До пожал плечами, проглотил другой кусок m'katfas. Чтобы двигаться дальше, ему показалось совершенно необходимым пойти ей навстречу и нарисовать свой имидж. - Я дезертировал, - ответил До. - Дезертировал! Откуда? - Из Курахийского Легиона. - А что это? - Курах - остров... На нем есть нефть. Имам создал армию, Курахийский Легион, по образцу и подобию Иорданского Арабского Легиона. Как у Глэб Паши, понимаешь?... Она утвердительно кивнула, допила чашку чаю, налила другую. Потом дернула пальцем за лямку бюстгальтера, и тот скользнул ей на плечо, открыв белую полоску на загорелой коже. До сел на кровать. Казалось, настал час, благоприятный для откровений. - Я чувствовал себя там неплохо, - добавил До. - Платили хорошо, но мне все надоело. Мы занимались только тем, что устраивали парады для имама. - Парады! - воскликнула Малика. - Военные парады очень красивы. Мне они нравятся... Но если тебе хорошо платили, почему ты дезертировал? Если все надоело, это еще не причина! Недовольная гримаса До не остановила ее вопросы. Сидя на столе, Малика болтала ногами. - И Курахийцы потребовали от французских копов выдать тебя, да? Почему они решили, что ты в Джибути? Малика не согласится с любым ответом. Не подавая виду, она продолжала допрос не хуже полицейского. До отрицательно покачал головой. - Не знаю, - ответил он. - Не могу понять. Думаю, меня ищут по всему региону. Я испугался в Таверне. Если бы... Игра так увлекла До, что под действием таблеток мигрень прошла. Малике понравился такой ответ, и она постаралась узнать как можно больше. До знал, что через нее с ним говорил сам Джамиль Савад. Сириец узнает все, что захочет узнать. Все, или почти все... - Что ты теперь будешь делать? - опять спросила Малика. - Не знаю. Хотел бы найти работу... Я приехал в Джибути, но, думаю, бесполезно искать работу здесь... Копы, понимаешь? Наверное, отправлюсь в Йемен. - Зачем? Ведь война там закончилась, - заметила Малика. - Да. Но, кажется, они плохо ладят со своими соседями из Южного Йемена... И на этот случай вербуют наемников. Как ты думаешь, Савад поможет мне перебраться в Йемен? - А почему он должен помочь тебе? - В самом деле, почему! До растянулся на кровати и закурил сигарету. Малика расстегнула за спиной лифчик, и он упал, обнажив ее упругую грудь... Она сняла трусики и полностью обнаженная приблизилась к До... x x x Раввак смахнул пот, струившийся по носу, словно вода из плохо закрытого крана. Сириец скучал и уже начал жалеть о том, что назначил час "Х" так рано. Он мог бы и не приходить к Джамилю Саваду ровно в половине первого ночи. Собранные им по соседству сведения совпадали. Савад всегда возвращался к себе не раньше четырех утра. Он жил на роскошной вилле, которую велел построить на одной из возвышенностей, окружавших Джибути. Эти возвышенности были достаточно удалены от перенаселенных бедных кварталов и скорее походили на жилые предместья. Здесь жили большинство высокопоставленных французских служащих, и Савад не мог не потешить свое тщеславие. Его вилла, насчитывающая шесть комнат, возвышалась посреди облезлого сада без травы и деревьев. В полночь Раввак пробрался через сад, нашел плохо закрытое окно и влез внутрь. Он быстро осмотрел пустые комнаты и выбрал наиболее подходящую для предстоящей сцены. Теперь эта сцена была необходима. Раввак издали наблюдал за полицейской облавой в Таверне Али Бабы и видел, как До ушел в сопровождении девушки. Все прошло по плану. Он нисколько не беспокоился за До, который умел сам устраивать свои дела. Сейчас Раввак думал только о себе и о том, как ему убедить Савада, что он уже созрел для вербовки. К несчастью Раввак допустил одну ошибку, о которой жалел сейчас. Он легко проник на виллу Савада и ждал его возвращения. Мучительнее всего было сидеть в засаде и воздерживаться от курения. Соседи уверяли, что Савад всегда возвращался один, так что Раввак ни о чем не беспокоился. Именно поэтому он выбрал для засады спальню хозяина таверны. Раввак опять вытер с носа пот и замер. До него донесся шум мотора. Он взглянул на светящийся циферблат. 4.12! Савад был верен своим привычкам. Так же как До несколько часов назад, Раввак прислонился спиной к стене рядом с дверью и, прислушиваясь к звукам, старался понять их. Хлопнула дверь, послышались шаги. Потом все стихло... Где Савад? На кухне? В своем кабинете? Дверь закрыли. Шаги приблизились, отодвинулась задвижка, дверь в спальню открылась, щелкнул выключатель. Свет люстры ослепил Раввака. Он услышал, как дверь закрылась, потом голос Савада: - Что ты здесь делаешь? Видя перед собой неясный, но отчетливый силуэт, Раввак мгновенно отреагировал и направил на Савада "Токарев ТТ 33": - Хочу предложить тебе одно дело, ya sidi. Савад побледнел и замер на месте. Его руки тряслись. Второй раз за вечер он попадал в ту же ситуацию: на него смотрел ствол пистолета. Он не испугался иракца в таверне, но теперь был в ужасе. - Д... Дело?... - промямлил он. - Да. Личное дело! Именно поэтому я и выбрал интимную обстановку этой прекрасной хаты, а не твой бордель. Раввак прошел вперед и сел в низкое широкое кресло, положив ногу на ногу. - Что за дело? - придя в себя, спросил Савад. - Дело честное. И верное. Твоя задница за... Скажем, за мою свободу. - Я не понимаю! - Это понятно. Я сейчас все тебе объясню. Продолжая держать его на стволе "Токарева", Раввак вынул из кармана сигарету и закурил. Теперь к нему вернулся весь его оптимизм. Он долго ждал и вот теперь мог насладиться запахом табачного дыма! - Этим вечером, - начал он, - один человек, fransawi, играл у тебя и выиграл крупную, очень крупную сумму. Потом он вышел из таверны, и на набережной на него напал один араб, который ранил его ножом и отобрал весь выигрыш... Он убил бы его, не будь я поблизости. Fransawi попросил меня помочь ему дойти до полицейского участка. Там он сделал заявление о покушении на убийство и дал приметы грабителя. Раввак замолчал, попробовал выпустить колечко дыма, но безуспешно. Заинтересованный рассказом Савад нахмурился. - Какая связь между твоей свободой и моей жизнью? - спросил он. - Минуту! - ответил Раввак. - Сейчас скаж