ать, что я один стою полдюжины твоих ленивых мужиков. - Кто нам действительно нужен, - посетовал сэр Брайен, - так это лучники или арбалетчик. Тогда мы бы смогли переправить послание моим людям в замке. Они же не знают, что мы здесь. - Сколько в твоем замке людей, способных держать в руках оружие? - спросил Джим. Он тут же сообразил, что о таких вещах рыцаря следует спрашивать поделикатнее. Сэр Брайен пришел в немалое смущение. - Ну, именно сейчас, - заговорил он, выговаривая слова куда отчетливее, нежели этого требовала обстановка, - у меня только одиннадцать воинов, ну, и где-то половина слуг, если им подвернется под руку меч или что-то в этом роде, сумеют с ним управиться. - Значит, еще человек шестнадцать? - спросил Джим. - Считай, семнадцать, - ответил сэр Брайен, - хотя семнадцатый - мой оруженосец - почти мальчик. Вовлекать в войну детей низко.... В общем, если они решатся на вылазку в тот момент, когда мы ударим по этим грабителям с тыла, их, наверное, будет семнадцать. Он угрюмо посмотрел на Джима. - Они да мы - не больше тридцати семи человек, а разбойников почти втрое больше, - продолжал он. - И все же нам, боюсь, некогда ждать, пока остальные воины доберутся до замка. Не пройдет и четверти часа, как этот сброд ударит по воротам. Они, конечно, вполне добротны, но другой защиты у моего замка сейчас нет. Несколько ударов тараном - и эти бандиты внутри. Боюсь, нам придется напасть прямо сейчас и довольствоваться лишь тем, что есть. Да тут и говорить нечего: ворота крепки, но этот таран прошибет их за полчаса. - А-а-а... - сказал Арагх, склонив морду набок, - еще двое приближаются. Они движутся без всякой предосторожности! В его голосе зазвучали нотки радостного удивления, что для Арагха было довольно странно. - Это Даниель и этот ее длинный валлиец, лучник, которого она называет теперь мужем, - добавил Арагх. Джим и сэр Брайен удивленно переглянулись. - Я же говорил, что они идут, - вот они и пришли, - пояснил Брайен, - тем более, коли вдуматься, то поймешь: если ты идешь в Маленконтри, то замок Смит тебе никак не обойти. Но все же откуда они узнали, что мы здесь? - Если они способны слышать хоть что-то, то ваш громкий топот им было бы тяжело не услышать, - сердито сказал Арагх. - Во всяком случае, они здесь. Через мгновение на опушке появилась та, которая звалась Даниель Волдская, дочь Жиля, атамана лесных разбойников, и Дэффид ап Хайвел, лучник, - действительно настоящий мастер, король лучников, если только есть справедливость в этом мире, подумал Джим и заметил за кустами знаменитый длинный лук Дэффида, из которого мог стрелять только он сам, - никто больше не смог бы ни натянуть тетиву, ни удержать в руках этот великолепный длинный лук, который, как и стрелы для него, валлиец любовно сделал собственными руками. Сейчас лук был без тетивы, а левая рука лучника висела на перевязи из зеленой материи. - Отец со своими людьми идет к вам, - с ходу заявила Даниель, как только подошла к ним. - Он слышал о нападении и, судя по всему, решил, что для обороны замка Смит нужны воины. Людей ему удалось собрать быстро. Дэффид и я пошли вперед, так как мы налегке, и... О, Арагх! Она наклонилась, чтобы погладить Арагха, а тот вилял хвостом и старался лизнуть ее в лицо. - Эй, лучник, что у тебя с рукой? - спросил Брайен. - Да вот, растянул, ничего особенного... - начал было Дэффид, но Даниель резко прервала его: - Ты хочешь сказать: сломал ключицу, когда пытался разорвать сразу два отцовских ремня. Вечно пускаешь пыль в глаза! - сказала она. - Ну, возможно, возможно, - сказал Дэффид мягким мелодичным голосом, который никак не вязался с его геркулесовым сложением. Широкие плечи и узкие бедра придавали валлийцу сходство с античной статуей атлета; тогда скульпторы имели обыкновение несколько преувеличивать; кроме того, он был выше Джима, а когда Дэффид выпрямлялся во весь рост, то по совершенству линия его спины могла поспорить с самой лучшей из его стрел. - Мне, наверное, и правда следует поразмыслить об этом. Простите, сэр Брайен, но вряд ли мы с моим луком сможем вам чем-нибудь помочь. - Да уж, помогать тут нечем, - отозвался Джим, - как это ни печально. Сэр Брайен тут надеялся, что мы сможем пустить стрелу с посланием в его замок. Надо бы сообщить его людям, что мы здесь, и дать им знать, что по нашему сигналу им следует ударить по грабителям из замка, а мы зайдем с тыла. Видишь, эти разбойники вот-вот начнут таранить ворота, а сэр Брайен говорит, что замок защитить нечем, кроме этих ворот. А кроме того, бандитов куда больше, чем воинов за стенами. - К несчастью, я вам помочь ничем не смогу, - повторил Дэффид, - но недостатка в луках мы пока не испытываем, - он посмотрел на жену. - Конечно! - воскликнула Даниель, метнув сердитый взгляд на Джима и Брайена. - Вы отлично знаете, что я могу отсюда послать стрелу в замок так же метко, как любой лучник! - Не сомневаюсь, госпожа, - поспешно ответил Брайен. - Я просто не подумал. - Так в следующий раз думай! - парировала Даниель. Арагх одобрительно заворчал. - Значит, ты хочешь, чтобы я пустила стрелу с посланием и та, пролетев над головами разбойников и стеной замка, упала прямо во внутренний двор. Я сделаю это, но скажи, хоть кто-нибудь в твоем замке умеет читать? - поспокойнее продолжала Даниель. - Ну, то, что я могу написать, сумеет прочесть по крайней мере один человек, может быть, даже двое, - ответил Брайен. - Однако я могу сделать кое-что и получше. Благодарю тебя, госпожа Даниель. Если тебе удастся сделать это и люди в замке получат мое послание, у нас все получится. Нас слишком мало, поэтому, чтобы враг хотя бы что-то почувствовал, ударить по нему придется всем разом. К сэру Джеймсу, правда, должно подойти подкрепление, но ждать уже некогда. - Ну что ж, лиши свое послание, - сказала Даниель, снимая с плеча лук и натягивая на него тетиву. - Нитки и иголка всегда при мне. Мы привяжем письмо к стреле ниткой. У тебя есть чем и на чем писать? Джим рылся в своей сумке. Если те, кто укладывал в нее хлеб, сыр и вино, не вынули оттуда другие вещи, то дело в шляпе. - У меня есть, - сообщил Джим. Отправляясь к Каролинусу, он взял с собой кусок белой тонкой ткани и кусок угля: маг мог сообщить ему что-то такое, что лучше было бы записать, чем полагаться на память. Джим вынул их из сумки. Он знал, что сэр Брайен едва умел писать. Но ведь Джим-то родился в XX веке, закончил школу и университет, так что вряд ли благородного рыцаря смутит его предложение. - Что ты хочешь написать? - спросил он Брайена. - Я сам, - ответил тот. Он взял у Джима лоскут и стержень. Положив ткань на седло своего коня, в углу лоскута он изобразил пиктограмму [пиктограмма - рисуночное письмо]. Под рогами Джим распознал грубое изображение фамильного герба Брайена: на красном фоне черные перекрещенные рога - символ принадлежности его рода к младшей ветви Невиллов из Рэби, графов Уорчестер. Кончиком кинжала Брайен аккуратно и экономно отрезал уголок лоскутка с рисунком и отдал Джиму остатки материи и уголь. - Они наверняка поймут, - сказал рыцарь. - Три звука рога - знак к выступлению, - он показал на коровий рог, прикрепленный кожаной петлей к его седлу. - А как же они узнают, что это послание написал именно ты? Как они могут проверить это? - спросила Даниель. - Э-э! - Сэр Брайен замолчал, задумавшись на мгновение. - Вот, я же изобразил свой герб в конце послания. - Любой, кто видел твой герб, мог бы нарисовать то же самое, - сказал Джим. - А если никто не заметит упавшую стрелу... - Не может быть! - яростно прервал его сэр Брайен. - Мои люди не уйдут от ворот, которые атакует враг! - Ну-ну, даже если они увидят стрелу, подберут ее и прочтут послание, у них может возникнуть сомнение, действительно ли оно от тебя, - продолжал Джим. - У нас есть какой-нибудь знак, который мы могли бы привязать к стреле, чтобы они точно знали, что она прилетела от нас, а не от кого-то другого? Сэр Брайен выглядел несчастным. - Я мог бы надеть на стрелу отцовское кольцо. Прежде оно никогда не покидало моей руки, но, к сожалению, три года назад у меня были черные дни, и во время карнавала я заложил кольцо ростовщику в Ковентри [город в Англии], - сказал он и для верности показал смуглые руки, на которых кольца не было. Джима захлестнула горячая волна жалости к рыцарю. Церковь запретила ростовщичество и в Англии, и на всем континенте. Но тем не менее оно процветало. Многие из тех, кто прибегал к помощи менял, были благородными джентльменами, но по тем или иным причинам находились в затруднительном положении. Джим решил тайком от сэра Брайена узнать, что можно предпринять, чтобы вернуть кольцо. Должно быть, вернуть кольцо нетрудно, если только ростовщик его не продал. Куда труднее убедить Брайена взять кольцо, ибо благородный рыцарь может оскорбиться подобным актом милосердия. - Придумал! - вдруг воскликнул Джим. - Платок леди Геронды, тот, что она дала тебе на счастье, Брайен! Любой из твоих людей узнает его, такого ни у кого нет! Сэр Брайен, вдруг побледнев, взглянул на него и взорвался: - Никогда! Никогда не расстанусь со знаком ее любви, пока жив! - Ну-ну, сэр Брайен, это же совсем ненадолго, - сказал Дэффид. - Тебе его вернут. Кто-нибудь из твоих людей наверняка спрячет его в замке в укромном месте, пока они ожидают сигнала твоего рога. Там платок будет в полной безопасности. - Никогда! - уперся Брайен. - Лучше я увижу свой замок в руинах! - Не упрямься, сэр Брайен, сделай как предлагает Дэффид. Твой талисман сберегут моя стрела и твои люди. Только платок может доказать то, что послание от тебя, - уговаривала рыцаря Даниель нежным голосом. - Не могу. Я же сказал, что никогда не расстанусь с ним, и не расстанусь! - сказал Брайен и отвернулся от них. - Сколько шума из-за какой-то тряпки... - проворчал Арагх. - Арагх! Иногда волки хоть и видят все, но ровным счетом ничего не понимают, - сказала Даниель, склонившись к самому уху волка. Такие слова Арагх мог простить только Даниель; он прижал уши, опустил голову и поджал хвост между лап. Даниель подошла к сэру Брайену. - Послушай, сэр Брайен... - начала она. Вдруг рыцарь взорвался: - Никто - ни ты, ни вы все - ничего не понимаете! Это единственное, что у меня есть от нее, вы поняли? У меня больше ничего нет! - Мы знаем, - заговорила Даниель необычайно мягким голосом. - Но неужели ты думаешь, леди Изабель желала бы, чтобы ты потерял свой родовой замок из-за того, что не хотел расстаться с ее платком самое большее - на час? Как ты думаешь, будь она здесь, неужели она не приказала бы тебе привязать ее подарок к стреле с посланием, чтобы твои люди узнали его? Она замолчала. Пауза затянулась. Краска отхлынула от щек Брайена. Он выглядел совершенно удрученным. Рыцарь одной рукой шарил под кольчугой. Наконец он извлек на свет Божий тонкий шафранного цвета лоскуток материи с вышитой в углу монограммой "Г.д.Ш.". Брайен молча поцеловал платок и, не поднимая глаз, передал талисман Даниель. - Решение, достойное рыцаря, сэр Брайен, - похвалила та. - Леди будет гордиться тобой. Мы осторожно привяжем платок ниткой к стреле, так что он будет в полной безопасности, пока летит стрела, и вряд ли с ним что-нибудь случится, когда она упадет на землю во дворе замка. А уж твои люди, я уверена, будут беречь его как зеницу ока. - Да, конечно, - ответил Брайен неуверенным голосом. Он кивнул и явным усилием воли взял себя в руки. Рыцарь выпрямился и оглядел присутствующих. - Мы прорвемся. Я обещаю, - сказал он. - Никакой враг, будь он даже вдвое сильнее нас, что мы видим сейчас, не сможет удержать меня у стен моего замка. - Что верно, то верно, - довольна прорычал Арагх, подняв голову и немного распушив хвост. - Я сказал, что доберусь до их предводителя, сколько бы людей вокруг него ни было. Я перегрызу ему горло. Можно, я сделаю это прямо сейчас? Брайен неодобрительно замотал головой. - Не сомневаюсь, что ты справишься, но вернешься ли ты живым? Я не уверен, а ты нужен для генерального сражения, - сказал он. - С Черной Бородой мы расправимся, когда придет время. Коли уж на то пошло, то первым с ним должен встретиться именно я. Он осекся. - Извини, - продолжил сэр Брайен, - но разве можно в пылу схватки выбирать противника? Пусть тот, кому повезет больше, расправится с ним. Надеюсь, это буду я. Пока он говорил, Даниель привязала ниткой к стреле послание и платок. Она откусила нитку. - Готово, - сообщила она. - Мне стрелять прямо сейчас, или вам нужно сначала подготовиться? - По коням, - скомандовал Брайен. - Ничего особенного нам не надо: построимся сейчас, пока нас не видно за деревьями, - и всех делов... - он махнул рукой, чтобы показать, что имеет в виду. Всадники Джима оседлали коней и начали строиться под прикрытием деревьев. - А как только стрела исчезнет за зубцами стены, мы начнем атаковать! - объяснил Брайен. - Обойдемся без сигнала. Как только я увижу, что стрела скрылась за стеной, я трону своего коня, вы скачите за мной. Мы должны ударить как можно стремительнее; надо не только напугать врага, но еще и вселить в него уверенность, что мы - только авангард большого отряда. Джим взгромоздился в седло. За спиной он услышал звон спущенной тетивы. Стрела высоко взмыла в небо над их головами. Она удалялась все дальше и дальше, набирая высоту, пока не стала казаться не больше спички длиной, и чудилось, что она вот-вот уменьшится до точки и совсем исчезнет из виду. Но вот стрела начала удлиняться и расти, возвращаясь к земле. Она падала так быстро, что Джиму показалось, что до замка ей никак не долететь. Но все прошло как по маслу: не миновало и секунды, как стрела исчезла за серыми каменными стенами замка Смит. Всадники пустили своих лошадей галопом, и кавалькада ринулась через открытое пространство перед замком на шайку разбойников, которые уже принялись раскачивать таран, чтобы снести ворота. Сэр Брайен поднес к губам рог, и воздух прорезали три громких и ясных ноты. 7 Джим с отрядом всадников несся во весь опор по открытой местности. К собственному удивлению Джима, эта скачка пьянила его. Кроме того, его удивляло то, что никто не вспомнил, что на время боя Джим может превратиться в дракона. Но это и к лучшему; в любом случае, ему бы не помешало изучить человечьи методы ведения сражения, да поскорее. Такой вспышки яростного ликования, поразившей Джима, когда он, в теле Горбаша, бился с людьми, разорившими деревню возле замка де Шане, не было; сейчас в его человеческих жилах бурлил человеческий же адреналин. Так что он отнюдь не чувствовал той "драконьей ярости", о которой говорил старый дракон, прадядюшка Горбаша по материнской линии. По крайней мере, Джим не трусил, и то хорошо. Их приближение было далеко не бесшумным. Тишину нарушал не только стук копыт, но и боевые кличи, которыми большинство, не исключая и сэра Брайена, подбадривало себя. Джим мельком увидел обернувшиеся к ним испуганные лица в толпе перед воротами; те, кто раскачивали таран для нового удара по воротам, бросили свое занятие и схватились за мечи, топоры и прочие железки. И вот Джим и его соратники врезались в толпу разбойников. Явное преимущество было на стороне всадников. Джиму показалось, что Оглоед затоптал по меньшей мере трех или четырех врагов; наконец конь остановился, причем так резко, что всадник вылетел из седла. Джим был спортсменом до мозга костей, поэтому вместо того, чтобы вспахать носом землю, он приземлился на ноги и - тут ему весьма припомнились уроки сэра Брайена - машинально выхватил меч, поднял щит и встал в боевую позицию. На мгновение Оглоед оказался за его спиной, прикрывая его с тыла, и, воспользовавшись этим, Джим бросился на двоих разбойников с мечами, оказавшихся перед ним. Оба отлично умели обращаться с оружием, хотя Джим не мог припомнить, чтобы Брайен давал уроки еще и им. Оба были без щитов. Они просто рубили мечами воздух, наступая на него. Джим парировал удар одного из них щитом и наугад ткнул мечом вправо; с удивлением он обнаружил, что только что стоявший перед ним противник почему-то лежит у его ног. Он повернулся к нападавшему слева, но тот уже сбежал, а Джим оказался лицом к лицу с новым недругом; тот раскручивал над головой топор. Джим увернулся от топора. Он рубанул мечом, но результата не увидел. Сражение показалось ему расплывчатым пятном, и он двигался в нем, автоматически парируя и нанося удары. Джим увидел на мгновение Арагха; волк не тратил времени на какого-нибудь одного врага - он проворно сновал между людьми, работая челюстями направо и налево и кусая любого, кто оказывался в пределах досягаемости его клыков. Сила его челюстей поистине была устрашающей. Джим видел, как, схватив руку или ногу, они сходились на ней, что означало: длинные зубы Арагха, пронзив плоть, перекусывали даже кости его жертв. Так что, ясное дело, если кто подворачивался волку, то о своей руке или ноге этот несчастный мог забыть. Затем, совершенно внезапно, Джим обнаружил, что находится на маленьком пятачке, а вокруг кипит основное сражение. Захватчики, его всадники и еще какие-то люди - судя по доспехам, вроде бы стражники, но Джим никак не мог признать их, так что решил, что это люди Брайена, решившиеся на вылазку из замка, - сновали вокруг него. Но почему-то в этот момент никто не нападал на него. Это было просто нелепо. ...Яростный низкий рев мгновенно прервал недолгое бездействие Джима. Он как раз вовремя обернулся и поднял щит, чтобы отразить удар громадного топора. Перед ним стоял чернобородый главарь шайки грабителей. Металл выдержал, зато Джим едва не рухнул на колени; такого мощного удара он никак не ожидал и устоял лишь каким-то чудом. Именно об этой "шероховатости" в его защите и твердил ему Брайен. Джим пока не научился подставлять щит под удар так, чтобы изменять направление удара меча или топора, сбивая его в сторону. Он просто ставил щит между собой и противником, будто пытаясь оттолкнуть назад его оружие. Щит прогнулся, но все же еще мог служить защитой. Однако руке пришлось платить за все. Она онемела от кончиков пальцев до плеча, и следующий удар топора наверняка выбьет щит из его слабой руки. До Джима вдруг дошло, что его противник, пожалуй, ничуть не меньше его ростом, а весу в нем где-то фунтов на пять побольше, да к тому же и топор его был потяжелее меча, которым Джиму теперь приходилось еще и защищаться. Топор снова взметнулся над его головой, но в последний момент сменил направление и нацелился на ногу. Джим инстинктивно подпрыгнул. Он мог по праву гордиться своими тренированными мышцами. Топор рассек воздух под ногами. Чернобородый держался позади Джима. Он явно искусно управлялся со своим тяжелым оружием, но никогда еще не сталкивался с человеком, который, надев рыцарские доспехи, скакал бы, как паяц на веревочке. Джим увертывался, приседал, прыгал, а противник продолжал промахиваться. Джим все искал подходящий момент, чтобы воспользоваться мечом, но враг был слишком ловок, чтобы дать ему хотя бы один шанс. Джиму было не до того, чтобы разглядывать поле битвы: его беспокоило лишь одно: удастся ли ему прорвать оборону противника и найти лазейку для своего меча прежде, чем какой-нибудь разбойник со стороны вонзит ему самому клинок между лопаток. Чернобородый сделал вид, что решил внести некоторое разнообразие в свой репертуар, и взмахнул топором, целясь Джиму в голову, однако в последний момент вновь опустил топор, чтобы подрубить ему ноги. То ли он забыл, что произошло давеча, то ли решил, что Джим начал уставать и не сможет подпрыгнуть еще раз, спасаясь от острого топора, - этого Джим так и не узнал. Знал он лишь то, что мог бы прыгать целый день. В проткнем мире, когда его не видели члены команды соперников, он часто делал перед зеркалом одно упражнение, которое состояло в том, что он, подпрыгнув, касался руками пальцев вытянутых ног. Он решил подпрыгнуть на этот раз так, чтобы его ноги оказались на уровне головы чернобородого. Но вдохновение оставило его. Джим только взбрыкнул обеими ногами. Его врагу отчасти повезло. Унаследованные Джимом от прежнего барона стальные доспехи не охватывали ступней. Однако челюсти чернобородого хватило и каблуков сапог, которыми Джим таки ухитрился достать его. Джим легко приземлился. Чернобородый не был бы человеком, если бы такой удар не оглушил его. Когда Джим снова повернулся к врагу лицом, тот все еще стоял, опустив топор, и глаза его вконец съехались на переносице. Джим, впрочем, был слишком возбужден, чтобы заметить такую мелочь. Он знал, что на кон поставлена его жизнь, а враг до сих пор не выпустил из рук оружия, которое может поразить его одним ударом. Не задумываясь ни на минуту, он почти рефлекторно вонзил меч в грузное тело, защищенное только кожаной кольчугой. Клинок вошел с какой-то удивительной легкостью, и атаман рухнул замертво. Джим никак не мог отвести от него глаз. Будучи в теле дракона Горбаша, ему доводилось убивать людей, но сейчас он, человек, убил другого человека: чернобородый был бесповоротно мертв. Джим очнулся как раз вовремя, чтобы увернуться от удара меча слева. Скорее рефлекторно, чем по здравом размышлении, он опять уклонился от сверкающего лезвия. В бой с Джимом вступил длинный и толстый седовласый воин; меч Джима опустился на его руку и перерубил ее пополам. Противник упал на колени и прижал к груди культю, пытаясь остановить хлещущую ручьем кровь. Благодаря этому Джим получил передышку и смог оглядеться. Сражение продолжалось, но дела защитников замка были из рук вон плохи. Ни сэра Брайена, ни Арагха он не увидел, но те, кого он поначалу принял за людей из замка Смит, вступили в бой; некоторые из них бились с двумя или тремя защитниками сразу. Вдруг Джим оторвался от своих наблюдений. Его щит, хоть и помятый, но все же способный еще послужить верой и правдой, валялся в двух шагах от него. Как это ни странно, тот пятачок, на котором он столкнулся с чернобородым, оставался по-прежнему островком затишья в пылу битвы. Джим терялся в догадках: наконец он решил, что атаман, видимо, приказал своим бандитам не вмешиваться, пока они сражаются один на один, а те подчинились. Затем им пришлось тоже взяться за оружие, так что только тот вояка, которому Джим только что отсек руку, отважился вылезти на этот пятачок. Неподалеку от него сразу двое разбойников насели на стражника из замка Маленконтри. Джим подобрал щит и бросился ему на помощь. Он атаковал одного из бандитов, и под его натиском тот было попятился. Однако этот тип был почти столь же ловок, сколь и он сам: не то чтобы он мог подпрыгивать так же легко, как Джим, но уворачивался от ударов он ничуть не хуже барона Ривероук-и-Маленконтри. Джим в опьянении битвы легко теснил врага и думал лишь о том, как прикончить его. Сам он был в полных рыцарских доспехах, а его противника защищали лишь кожаная куртка и меч. Не удивительно, что другие бежали, подумал Джим. Он задумался, а враг, увернувшись от удара меча, неожиданно рванулся вперед, остановился и с силой ударил Джима коленом в пах. Тот упал на землю и скрючился от боли. Разбойник поднял меч: кончик его короткого клинка тускло поблескивал в нескольких дюймах от лица Джима. - Сдавайся! - пронзительно выкрикнул грабитель. - Сдавайся, или я перережу тебе горло! На мгновение Джима окутал туман боли, однако, даже несмотря на это, до него дошло, что, судя по его доспехам, он должен казаться богачом, способным заплатить за себя выкуп. Что ж, выкуп так выкуп, как-никак он - владелец Маленконтри, так что... Однако прежде, чем он ответил, вопрос был решен без его участия. Глухой удар, и из груди противника на несколько дюймов высунулась стрела. Человек задохнулся, упал на спину и больше признаков жизни не подавал. Джим было решил, что Дэффид чудесным образом избавился от перелома ключицы и теперь посылает в гущу сражения стрелы со скоростью пулемета из эпохи Джима, - что ни говори, а на такое способен только Дэффид. И тут Джим приметил еще кое-что. Во-первых, захватчики побросали оружие и отступали к кромке леса за замком Смит. Когда толпа рассеялась, Джим разглядел, что, во-вторых, Арагх и сэр Брайен целы и невредимы, а кроме того, от леса к замку бежали лучники в коричневых кожаных куртках; время от времени то один, то другой останавливался, натягивал тетиву и выпускал стрелу, а затем снова пускался в путь: так и бежали они, останавливаясь время от времени, но с каждой минутой все ближе и ближе подходили к полю сражения. Внезапно над Джимом выросла фигура Брайена; рыцарь схватил его за руку и рывком поставил на ноги. - Ты не ранен, Джеймс? - спросил он. - Нет... то есть, конечно, не ранен, - пробормотал Джим, согнувшись от боли как старик. Он завязал в уме узелок на память, - точно так же полгода назад, будучи драконом, один раз обжегшись, он дал себе, то есть дракону, зарок никогда больше не нападать на рыцаря, который сидит на коне, облачен в доспехи, да еще и вооружен копьем, - а теперь он решил, что никогда больше не позволит себе так близко подпустить противника, полагая, что тот безопасен только потому, что на нем, в отличие от самого Джеймса, нет доспехов. - Кто нам помогает? - Думаю, это Жиль Волдский пришел со своими, чтобы повидать свою дочь и Дэффида, а заодно оказать необходимую мне помощь, - ответил сэр Брайен. Дэффид и Даниель вынырнули вдруг из леса и направились к ним. Чуда не случилось: рука Дэффида все еще висела на перевязи, зато Даниель хоть и опустила лук, но на тетиву была наложена стрела. Джим ходил кругами, пытаясь выпрямиться. - Джеймс, ты уверен, что не ранен? - с беспокойством спросил Брайен, следуя глазами за ним. Джим покачал головой. - В таком случае, что же с тобой случилось? Джим объяснил несколькими простыми, всем доступными англо-саксонскими словами [в Англии, после завоевания ее норманнами (XI в.), язык прежних хозяев, саксов и англов, стал табуированным, и таким образом многие нецензурные выражения в английском языке имеют англо-саксонское происхождение]. Сэр Брайен загоготал во всю глотку. Джим посмотрел на рыцаря с явной недружелюбностью. Он рассчитывал по крайней мере на небольшое сочувствие, а никак не на взрыв чисто лошадиного, по его мнению, ржания. - Брось, Джеймс. От этого не умирают! - сказал Брайен и похлопал его по плечу. Рыцарь увидел одного из всадников Джима - тот околачивался поблизости от них. - Эй! - окликнул его Брайен. - Вон там конь сэра Джеймса. Сбегай и посмотри, нет ли в седельной сумке чего-нибудь выпить. Воин повернулся и в самом деле побежал. Джиму понадобилось несколько месяцев, чтобы привыкнуть к тому, что в этом мире, когда некто, благородного происхождения или просто более высокий по социальному положению, посылал куда-нибудь того, кто был ниже его, то этот последний всегда несся исполнять приказ со всех ног, несмотря даже на свой преклонный возраст. Джим до сих пор был здесь чужаком, но, в конечном счете, понимал, что если однажды кто-то, кто рангом будет выше его, даст ему какой-то приказ, то и ему придется бежать со всех ног. Что поделать, структура этого мира весьма строга, все разложено по полочкам. Низшие должны всегда вставать в присутствии высших, даже если низшим окажется второй сын лорда, а высшим - его старший брат. Всадник вернулся с флягой, и сэр Брайен влил в глотку Джима добрые полфляги крепкого вина; через пару минут Джим почувствовал облегчение, но никак не смог разобраться: то ли вино улучшило его самочувствие, то ли оно просто заставило его вообразить, что оно улучшилось. Однако он мало-помалу пришел в себя и даже выпрямился настолько, что ему не пришлось хвастаться своей неудачей перед всеми. Это было как нельзя кстати, так как Даниель и Дэффид в сопровождении Жиля Волдского были уже рядом, а Джим достаточно хорошо знал Даниель, чтобы предсказать, что могло произойти: она без излишних церемоний спросила бы его, что с ним случилось, а возможную реакцию на его честный ответ Брайен уже продемонстрировал с достаточной откровенностью. И вот они подошли, но, к счастью, сэр Брайен заговорил первым, так что Даниель даже слова не успела вставить. - Дорогие друзья! Милости прошу к нам и благодарю вас! - сказал он. - Без вашей помощи я бы не знал, как спасти замок Смит. - И не спас бы, - вставил Арагх, который как раз подошел к друзьям. - И правда, сэр Волк, думаю, ты прав, - ответил сэр Брайен. - Тем не менее замок спасен, и это необходимо отпраздновать. Давайте все вместе войдем в замок, где я смогу угостить и развлечь вас должным образом... Его прервал высокий, довольно упитанный человек в одежде, заляпанной жиром: в руках он держал не то какой-то странный топор, не то весь разукрашенный кухонный секач. - Что... - раздраженно начал сэр Брайен, но незнакомец, схватив хозяина за локоть, что-то зашептал ему на ухо. - Так, должно быть... Однако ему пришлось замолчать, ибо человек с секачом снова зашептал. Все остальные, хоть и стояли неподалеку, могли лишь догадываться, о чем так яростно спорит Брайен с этим человеком, который, судя по всему, был одним из его слуг. - Победить в битве - это одно, - угрюмо проворчал Арагх, - а вот угостить гостей - другое. - Заткнись, - оборвала его Даниель. Истина молнией сверкнула в голове Джима. Он должен был догадаться раньше. Ведь хозяин замка по обычаю гостеприимства должен задать пир тем, кто помог ему отбить замок у врагов. Но дело в том, что у Брайена на это не было средств; а мысль о том, чем он будет потчевать гостей, даже не пришла ему в голову. Джим вдруг понял, что обычно рыцарь на обед вместе со своими слугами пил худое пиво и ел грубый хлеб. Обычно, как и без того знал Джим, Брайен был совершенно равнодушен к тяготам своей жизни. Какая разница, что ешь ты сам? Но принимать гостей - это другое дело. Честь его семейства, не говоря уже о нем самом, будет полностью посрамлена, если он пригласит гостей в разрушенный зал и накормит их той грубой пищей, которую он привык не то чтобы есть, но, скорее, которая день за днем не давала ему умереть с голоду. Тут Джима осенило. - Сэр Брайен! - окликнул он рыцаря. - Не могу ли я прервать ваш разговор со слугой на пару секунд?.. Брайен показал на мгновение свою несчастную мину, затем буркнул слуге, чтобы тот никуда не уходил, и с жалким подобием улыбки на лице поплелся к своим друзьям. - Брайен, мне тут кое-что пришло в голову, - начал Джим. - Я все собирался поговорить с тобой, да как-то недосуг было; словом, когда ты сорвался и полетел в свой замок, я уже почти выехал, да тут леди Энджела взяла с меня клятву, что я, как только смогу, приведу к ней Даниель. "Даниель и Дэффид должны немедленно увидеться со мной", - вот что говорила она. В другой ситуации я бы никогда не упустил случай попировать с вами, но сам посуди, как я могу ослушаться дамы своего сердца? Но с другой стороны, как это возможно - я ухожу, да еще и увожу с собой твоего гостя, нет, двух твоих гостей? ! Я все голову ломал-ломал, и тут меня осенило... - Джеймс, я уверен... - печально сообщил Брайен, но Джим торопливо прервал его. - Брайен, выслушай сначала мое предложение, - сказал он. - Почему бы тебе не перенести пиршество в мой замок? Ты можешь воспользоваться всеми моими припасами, а возместишь их, когда это будет тебе удобно. Таким образом, мы все вместе будем там. А кроме того, с нами будет Энджи, которая иначе не простит мне, что я забыл о ней в такой час. Безысходная печаль на лице Брайена постепенно сменялась радостью. - Джеймс, это очень любезно с твоей стороны. Но все же я не могу позволить... - Принимаю упрек, - поспешно сказал Джим. - Я понимаю, сколь неучтиво с моей стороны уводить гостей из твоего замка в такой день. Но может быть, ты признаешь этот случай исключительным? - Джим, я не знаю, что тебе ответить, - сказал Брайен, качая головой. - Однако спасибо. Да, я принимаю твое любезное приглашение, и мы отправимся пировать в твой замок. Даю слово рыцаря, что отдам долг... - Об этом не беспокойся, - прервал его Джим, направляясь к своему скакуну. - Нам ни к чему давать друг другу обеты, Брайен. Мы ведь знаем друг друга достаточно, чтобы довольствоваться дружбой вместо клятв. А сейчас поедем в Маленконтри. 8 Джим и Энджи ввели много новых обычаев, неизвестных прежде в замках, подобных Маленконтри. Например, когда у них собиралась небольшая компания, то все садились на одном конце большого стола, так чтобы им было удобнее беседовать друг с другом, что вряд ли удалось бы, если бы они, как это было принято, равномерно рассаживались по всей длине стола. Все было просто превосходно, за исключением тех случаев, когда гостей было так много, что они с трудом рассаживались не то что вокруг одного угла, но даже весь огромный стол бывал им тесен. Сегодня, к счастью, ничего подобного не случилось. Джим, Энджи и сэр Брайен уселись за стол с одной стороны (причем Джим сидел во главе стола), а напротив них оказались Дэффид, Даниель и Жиль Волдский. Волк возлежал на скамье; он растянулся на ней во всю длину, однако морда и плечи Арагха возвышались над крышкой стола. Кроме того, зал был перерезан пополам другим столом, пониже. Его конец завели прямо под середину высокого стола, и, таким образом, вместе они образовывали как бы огромную букву "Т". За этим столом воины из замков Смит и Маленконтри, а также разбойники Жиля Волдского праздновали победу. Яства на обоих столах были так обильны - Энджи в компании Даниель то и дело наносила визиты на кухню, дабы орлиным оком присмотреть за работой поваров, - что и Джим, и сэр Брайен по праву могли гордиться. Пиршество продолжалось уже добрых два часа; наконец те, кто сидел за высоким столом, окончательно осоловели от обильной выпивки и угощения: тяжело было не то что пошевелиться, а даже слово вымолвить. Арагх за первые тридцать секунд обеда проглотил, по прикидкам Джима, что-то около двадцати фунтов костей и с тех пор просто лежал на скамье, лениво поглядывая на своих друзей да изредка вставляя в их беседу язвительные замечания. Наконец мужчины расстегнули пояса, а женщины слегка ослабили корсеты; гости откинулись на новомодные спинки, которые Джим велел приделать ко всем скамьям в замке, а Брайен завел речь о походе во Францию. - ...Лорд Джеймс и я решили объединить силы, чтобы вместе отправиться в поход и сражаться во Франции, - рассказывал он своим визави. - Нам осталось лишь дождаться тех добрых людей, которые некогда обещали мне сопутствовать в подобных странствиях. На это уйдет несколько недель, но как раз за это время мы успеем обучить началам военного искусства солдат, которых мы подберем во владениях Джеймса. Таким образом Джеймс соберет прекрасное войско, ну а ко мне, кроме моих стражников, возможно, пожелает присоединиться кто-то из слуг. Но, конечно, несколько хороших лучников нам бы отнюдь не помешали. Он взглянул через стол на Дэффида. - Дэффид, было бы просто здорово, если бы ты присоединился к нам. - Он перевел взгляд на Жиля. - И ты, вместе со своими людьми, мог бы отправиться с нами. Лицо Жиля потемнело от гнева. - Нет, - твердо сказал он. - Что я, что мои ребята - мы будем круглыми дураками, если оставим свою спокойную жизнь только ради того, чтобы вместе с половиной Англии разворошить всю Францию в поисках какой-то жалкой добычи. - А что касается меня, - спокойно произнес Дэффид, - то у меня и моего народа не сыщется хоть одна причина, по которой я могу полюбить короля и принцев Англии и отправиться на помощь одному из них. Что же до войны ради нее самой, то вы знаете, что я думаю по этому поводу. Таким образом, все против моего участия в походе, а кроме того, я не желаю покидать свою жену, тем более когда лично нам это совсем не нужно. Он нежно и немного печально взглянул на Даниель. - Думаю, - добавил он, - даже если она отпустит. - Ты прав! - воскликнула Даниель. - На такое дело я тебя отпустить не могу! - Наверное, это и правда неразумно, - пробормотала Энджи, но в ее голосе прозвучала такая нотка, что Джим взглянул на свою жену с интересом. Энджи пристально смотрела в свою тарелку и поигрывала несколькими кусочками, оставшимися от обильного десерта, который ни Джим, ни Энджи не могли доесть. Арагх позевывал, обнажая свои острющие желтые волчьи зубы. - Уж лучше бы ты пригласил меня, - сообщил он Брайену. - И не подумаю, сэр Волк! - вспылил Брайен. - Нам нужны лучники, а не волки. - Если бы этот мир принадлежал волкам, войн бы вообще не было, - парировал Арагх. - Конечно, ты бы перегрыз всем глотки прежде, чем они успели бы подумать о чем-нибудь подобном, - ответил Брайен. - Нет, просто нам было бы не из-за чего воевать, - возразил Арагх почти лениво. - Если ваш принц не может выиграть битву, так на что же он годен? Пусть остается во Франции. - Мы не можем так поступить, - голос Брайена звучал почти угрожающе. Он с трудом взял себя в руки и унял дрожь в голосе. - Да ладно, - заговорил он спустя мгновение. Голос его звучал спокойно. - Я не порицаю никого из тех, кто не идет на войну, поскольку не считает это своим долгом. Для нас с Джимом этот долг, само собой разумеется, священен. - А также священно это удовольствие, - вставил Арагх. В его золотистых глазах блеснула искорка злой веселости. Брайен игнорировал его. - А что до лучников, - невозмутимо продолжал рыцарь, - то мы сумеем пополнить наши отряды, как только все войска соберутся на земле Франции. Эти сборы привлекут много достойных людей. Лучшие рыцари не упустят такую возможность; придут и вольные люди, и умелые арбалетчики, и конные латники, и лучники, которым их лорды дали волю, чтобы они сражались там, где пожелают сами. Лучшие воины прибудут во Францию только потому, что они действительно лучшие и не могут упустить возможности занять среди прочих подобающее им место. - Я знаю, всегда были люди, которые жили за счет войны и грабежа, - заговорил Дэффид, - но я не знаю ни одного человека - рыцари тут не в счет, - кто бы захотел заниматься этой кровавой работой только из удовольствия. - Это не удовольствие, это - рыцарское и мужское достоинство, - пояснил Брайен. - Неужели лучший арбалетчик Генуи будет спокойно сидеть дома, когда тот, кто куда менее искушен, чем он, будет совершать великие подвиги и заслужит таким образом славу лучшего? Как я уже говорил, там соберутся многие. Не сомневаюсь, не все будут хороши. Но тем не менее лучшие будут именно во Франции. - Ты думаешь? - спросил Дэффид, играя ножом для мяса, лежавшим возле его тарелки. - Я видел это собственными глазами, - ответил Брайен. - Правда, таких войн, как эта, на моей памяти еще не случалось. Но, как ты и сам мог бы увидеть, лучшие из лучших лучники со всех концов страны придут во Францию. - Мне доводилось участвовать в кое-каких состязаниях стрелков из лука, - сообщил Дэффид, так и не выпуская нож. - Ты говоришь, что там будут стрелки и из луков, и из арбалетов, да еще и самые достойные и искусные? - Да что ты уши развесил? - сердито сказала Даниель Дэффиду. - Он же просто подначивает тебя! Ты вбил себе в голову, что лучше тебя лучника на свете нет, и мгновенно заводишься, как только заходит речь о том, что есть кто-то искуснее тебя. Дэффид отшвырнул нож, поднял голову и улыбнулся Даниель. - Поистине, моя золотая птичка, ты знаешь меня слишком хорошо. Меня и в самом деле легко соблазнить такими вещами. Он протянул здоровую руку и принялся перебирать мягкие светлые завитки на ее затылке. - Не беспокойся, я сама за тебя устою перед любым искушением, - сказала она. - И заруби себе на носу: так будет всегда. - Простите меня, госпожа, - смиренно произнес Брайен. - Я действительно пытался ввести вашего мужа в искушение. Но признаюсь, попытка оказалась неудачной, и я молю вас о прощении. - Право, не стоит, сэр Брайен, - быстро сказал Дэффид. - Не так ли, Даниель? - Конечно, так, - ответила Даниель, но интонация не слишком соответствовала словам. Больше за столом не было сказано ни слова о войне. Люди отяжелели от обильного угощения, да и солнце клонилось к закату, - словом, празднику пришел конец. Джим и Энджи уже привыкли к тому, что в этом мире было принято укладываться спать, как только заходит солнце, а на рассвете вскакивать, как по тревоге. Вяло обмениваясь репликами, лорд и леди де Маленконтри-и-Ривероук поднялись в спальню, и тут Энджи сообщила такое, что с Джима сон как рукой сняло. - Ты знаешь, она беременна, - сказала Энджи. Джим как раз стягивал через голову нижнюю рубаху. Он так и замер. - Что? - переспросил он. - Я же сказала: Даниель беременна, - повторила Энджи, четко выговаривая каждое слово. Джим вернулся к своему туалету. - Тогда не думаю, что Брайен имеет хоть один шанс заполучить его, - сказал Джим. - Ну конечно, он не собирается покинуть жену, которая ждет ребенка. Энджи выдала и вторую, столь же неожиданную новость: - Он не знает. Джим ошарашенно уставился на жену. Затем он переспросил: - Дэффид не знает, что его жена беременна? - Да, именно это я и сказала, - ответила Энджи. - А почему она ничего не сказала ему? - задумался Джим. - Разве так дела делаются? - И так тоже, - ответила Энджи. Джим уже разделся и залез под горку шкур, осторожно наблюдая за своей женой. Он хорошо знал ее. Сейчас она то ли была крайне недовольна чем-то, то ли переживала о ком-то или о чем-то. Чутье подсказывало Джиму, что Энджи разгневана. На этот случай у Джима была припасена одна хитрость: говорить с женой следовало так, чтобы она по крайней мере не могла понять, на чьей он стороне. Ну и, конечно, ему следовало как можно быстрее установить, что именно в этой запутанной ситуации вызвало ее гнев. Тут как нельзя лучше было бы спокойно, но осторожно расспросить ее, однако даже самая невинная беседа сейчас была подобна прогулке по минному полю. Любой вопрос мог выйти Джиму боком. - Так почему же он не знает? - спросил Джим. - Потому что она не сказала ему! - огрызнулась Энджи. Она, похоже, ничуть не спешит лечь спать; ей вдруг пришла в голову мысль расчесать волосы. Прежний барон де Маленконтри владел множеством предметов роскоши; одним из них было зеркало. Супруги перетащили его в спальню и поставили перед ним кресло, в которое и уселась сейчас Энджи. Она не отрывала глаз от своего отражения, резкими и злыми движениями расчесывая свои волосы. - Да нет, - улыбнулся Джим. - Почему она ничего не сказала ему? - По-моему, это и так ясно, - ответила Энджи зеркалу. - Ну, ты же знаешь, что я не наблюдательный, - с усмешкой сказал Джим. - Я не заметил в ней никаких изменений, и, конечно же, мне никогда не пришло бы в голову, что она беременна. Она что, сама рассказала тебе? - Откуда бы еще я узнала это? - ответила Энджи. - У Даниель нет близких подруг, а к тому же я - старая и мудрая замужняя дама. - Старая? - переспросил искренне удивленный Джим, Он мог подумать все что угодно, но стариком он себя не считал никогда, а Энджи на три года моложе его. - Ты? Старая? - В этом мире, да еще по сравнению с Даниель, - да, я стара! - ответила Энджи. - Замужняя женщина средних лет! - Ясно, - протянул Джим, хотя решительно ничего не понял. Однако похоже, что ничто не мешало ему задать вопрос прямо. - Так почему Даниель не рассказала Дэффиду? - спросил он. - Потому что считает, что он разлюбит ее! - выпалила Энджи. - Почему? - Потому что она растолстеет из-за ребенка и станет безобразной, а Дэффид утратит любовь к ней. Вот и все! - Дэффид? - спросил Джим, совершенно сбитый с толку. - Знаешь, мы знакомы не так давно, но я могу сказать, что он не может так поступить. С чего это Даниель взяла, что он разлюбит ее только потому, что она носит его ребенка? - О Господи! - взмолилась Энджи к зеркалу. - Да потому, что Даниель думает, только ее внешность заставила Дэффида полюбить ее. Если она утратит свою привлекательность, то потеряет мужа. - Но это же нелепо! - воскликнул Джим. - Почему же? - возразила Энджи. - Ты же сам видел, как все это случилось. Как только мы вошли на постоялый двор, Дэффид взглянул на Даниель и сказал: "Я женюсь на тебе". - Ну, не так же быстро, - запротестовал Джим. - Ну да, сперва трактирщик принес факел, так что он смог разглядеть ее хорошо. - Да не так это все было, - настаивал Джим. - Если я правильно помню, то весь первый день Дэффид никак не выказывал свою любовь к Даниель. - Какая разница? - сказала Энджи. - Даниель знает, что она прекрасна. Она нравится мужчинам, разве не так? Энджи повернулась в кресле и внимательно посмотрела на своего мужа. Опасный вопрос. - Ну да, пусть так, - вяло ответил Джим. - Ну и... - Энджи опять повернулась к зеркалу. - Раз она знает, что благодаря ее внешности все влюбляются в нее с первого взгляда, то что же еще она может подумать о Дэффиде? - Но как же она до сих пор не задумывалась о нем? - спросил Джим. - Ведь они женаты почти год. За такой срок она могла бы получше узнать его. - Она и узнала, - ответила Энджи, - но как же ей справиться со своими чувствами? Еще один опасный вопрос. Дело в том, что Джим всегда твердил, что люди часто и сами могут справиться с собой, особенно когда их чувства обманывают их. Но может, тут он неправ. Однако Энджи, похоже, вот-вот взорвется, так что спорить с ней сейчас не слишком разумно. - Ты видел ее лицо, когда он назвал ее золотой птичкой, - продолжала Энджи. - Ты что, не заметил, как это подействовало на нее? У нее же все было написано на лице! Джим на самом деле не разглядел, что там было написано на лице Даниель, потому что он в этот миг просто не смотрел на нее. Все свое внимание он сосредоточил на Дэффиде. - По правде сказать, я ничего не заметил, - признался он. - Но я так и не понял, чего же она хотела от тебя? - Совета, - ответила Энджи. - Она поняла, что Дэффид захочет отправиться на войну, чтобы посмотреть, найдется ли там кто-нибудь, кто управляется с луком искуснее, чем он сам. Ну и, с одной стороны, она не хочет, чтобы он уезжал, а с другой - боится, что когда Дэффид увидит ее растолстевшей, то разлюбит. Вот она и надеялась, что получит от меня совет. - И что же ты посоветовала? - спросил Джим. - А ты бы что-нибудь посоветовал? - поинтересовалась в ответ Энджи. - Нет, - ответил Джим. Он хотел было добавить, что давать такие советы - не его дело, поскольку он, как-никак, не женщина, но, подумав, промолчал. - На этот вопрос может ответить только она сама! - заключила Энджи. Она отложила гребень и погасила свечу, при свете которой расчесывала волосы. Сквозь тяжелые шторы едва пробивались лучи заходящего солнца. Джим скорее почувствовал, чем увидел, что она залезла в постель рядом с ним. Энджи, однако, улеглась так, чтобы не касаться мужа. Она больше ничего не сказала на эту тему. Да и Джим предпочел промолчать, хотя ему было любопытно, думает ли Энджи, что Дэффид полюбил Даниель только за ее внешность. Сам-то Джим ни на секунду не поверил в это. 9 Три недели пролетели незаметно. Дэффид, Даниель и Жиль Волдский со своими людьми покинули владения Джима. Брайен поселился в замке и привел с собой несколько воинов. С его помощью Джим выбрал из числа своих подданных шестьдесят человек, и теперь сотники Брайена усиленно обучали их. Для дружины, впрочем, Джиму требовалось лишь пятьдесят воинов. Однако из шестидесяти лишь двадцать два рекрута в настоящее время могли по праву называться конными латниками. Для этого им пришлось продемонстрировать свое умение держаться в седле и владеть оружием, но все-таки оставалось лишь надеяться на будущее, поскольку в настоящий момент успехи рекрутов были не слишком велики. Остальным тридцати восьми предстояло стать кому конюхами, а кому - слугами Джима, Брайена, оруженосца Брайена - приятного шестнадцатилетнего белокурого паренька с открытым лицом, Джона Честера, - а также тех, кто уже стал, или еще только станет, латниками. Джиму надо было набрать пятьдесят "копейщиков"; технически это означало, что нужно пятьдесят воинов, причем у каждого из них должен быть конь, и к тому же они должны владеть искусством обращения с кинжалом, мечом и щитом, а для латников сюда добавлялась пика или копье. Брайен, в свою очередь, добавил к дружине двадцать шесть человек. Он собрал их своими собственными силами - пять латников из своего замка да еще пять человек из числа прислуги, а остальные - те опытные воины, которые пришли из разных мест, чтобы сражаться под его началом. Собственно говоря, Джим, как и Брайен, должен был иметь оруженосца. Но надежды на то, что ему в ближайшие дни удастся взять в обучение и услужение какого-нибудь отпрыска благородной фамилии из соседнего замка, не было. Брайен посоветовал ему взять одного из стражников, с которым бы он хорошо ладил, и сделать его своим оруженосцем, поскольку вряд ли кто-нибудь мог придавать значение этой подмене. В Англии, как Джим помнил из своих средневековых штудий в прежнем мире, в отличие от Франции и других континентальных стран, простолюдин мог возвыситься до рыцарского звания, а предварительным шагом к этому и было положение оруженосца. Таким образом, в том, чтобы латник стал оруженосцем, не было ничего невероятного, правда, чтобы подняться до рыцаря, ему бы пришлось изрядно попотеть или совершить какой-нибудь неслыханный подвиг. Брайен к тому же заметил: если прочие рыцари узнают, что оруженосец Джима - бывший его стражник, ничего не изменится, разве что Джима будут уважать чуть-чуть меньше, чем могли бы, если бы на месте латника оказался сын родителей голубой крови. Две недели прошли без особых приключений. Однако третья ознаменовалась двумя визитами, каждый из которых был весьма важен для Джима. Первым прибыл водяной дракон Секох. Он принадлежал к той несчастной ветви местных драконов, которая пострадала от Темных Сил, поселившихся в Презренной Башне, той самой Башне у берега моря, в которую дракон-ренегат Брайагх унес Энджи в ту пору, когда они с Джимом делали лишь первые шаги в этом мире. Из-за порчи, наведенной Темными Силами, водяные драконы измельчали и стали слабыми и робкими, причем Секох не был исключением. Однако старый дракон Смргол, прадядюшка по материнской линии Горбаша, в чьем теле оказался Джим, пристыдил Секоха, сказав ему, что дракон всегда должен быть драконом, вне зависимости от того, водяной он или нет. С тех пор Секох изменился. В битве у Презренной Башни Секох с помощью старика Смргола, которого к тому времени уже разбил паралич, бился с могучим Брайагхом. Тем временем Джим, находившийся в теле дракона Горбаша, сражался и прикончил огра, сэр Брайен убил змея, а стрелы Дэффида поражали гарпий, вылетавших из Башни, чтобы напасть на них. Арагх удерживал на должном расстоянии сандмирков, а Каролинус сдерживал натиск Темных Сил. Таким образом, Секох был одним из Соратников Джима и помог ему освободить Энджи из Презренной Башни. С тех пор Секох стал другим драконом. Он без колебаний бросал вызов любому дракону, не обращая внимания на его размеры. И, как правило, тот отступал, хотя наверняка победил бы Секоха в сражении: но, даже одержав победу, он не смог бы по-настоящему увериться в том, что водяной дракон, не знающий слов "капитуляция" и "отступление", не бросится снова в бой. Однажды после полудня Секох приземлился во дворе замка и без приглашения проследовал в Большой Зал, разыскивая Джима. Хотя по обычным драконьим меркам он, как уже сказано, был мелковат, все же ему пришлось проворно прижать голову, когда он входил в огромную дверь зала. Люди, находившиеся там, естественно, разбежались. Разочарованный тем, что Джима там не было, да к тому же и спросить теперь некого, Секох позвал его, немного повысив голос. В общем, для дракона его голос был, конечно, слабоват, но для человеческих ушей он казался сиреной большого судна, в тумане подающего сигналы другим кораблям. - Сэр Джеймс! - орал Секох. - То бишь, лорд Джеймс, я хотел сказать! Где ты? Это Секох. Мне нужно поговорить с тобой! Уверившись в том, что более или менее сообщил о своем посещении, Секох подошел к высокому столу. Его нос учуял, что кувшин, стоявший перед ним, по крайней мере наполовину полон вином. Нащупав кувшин, Секох вылил его содержимое в горло, причмокивая при этом губами. Вино для водяного дракона было больше чем редкостной роскошью. Джим так и не появился. Опечаленный Секох понюхал пустой кувшин и поставил его на стол. Свернувшись за столом так, что только подбородок покоился на его краю и он, таким образом, мог присматривать за выходом, Секох впал в приятную полудрему, в которой драконы способны находиться в любое время, особенно когда им нечего делать. Через пять минут в сопровождении дюжины бывалых рубак в зал ворвались Джим и сэр Брайен, которым пришлось оторваться от муштровки новобранцев. Секох выпрямился во весь рост. - Лорд, - взревел он, но тут же вспомнил, что когда Джим находится в человеческом обличий, то обычный драконий голос для него, пожалуй, громковат. Секох приложил усилие и понизил тон до густого баса. - Милорд, у меня к тебе дело большой важности. - Все в порядке, - сказал Джим. Он обернулся к воинам, стоявшим за его спиной: - Возвращайтесь к рекрутам. Он проследил, чтобы воины действительно ушли, и в сопровождении сэра Брайена подошел к столу. - Секох, так это ты? - спросил Джим и, обойдя стол, остановился возле дракона. Краем глаза он заметил, что сэр Брайен смотрит на него с восхищением. При этом рыцарь не отходил от Джима ни на шаг и по-прежнему крепко сжимал рукоять меча. Джим даже немного смутился. Сэр Брайен то ли не понял, то ли забыл, что Джим мог обернуться драконом куда больших размеров, нежели Секох. Впрочем, легкое чувство стыда Джим унял тем, что сказал себе, что на самом деле каких-нибудь пару недель назад он и сам не смог бы поклясться, что способен мгновенно превратиться в дракона. Но эти две недели он, по совету Каролинуса, усиленно практиковался во всех премудростях низшей магии; особенное внимание он уделял тому, что было ему наиболее близким и даже как бы родным: скрывшись подальше от любопытных глаз, он сотни раз проделывал операцию превращения человека в дракона и обратно. - Если не ошибаюсь, милорд, - прошептал Секох, - то тебе следует кое о чем узнать. - Лорд Джеймс, дракон! - автоматически поправил Брайен. - Это ни к чему, Брайен, - сказал Джим. - Те, кто был со мной у стен Презренной Башни, могут общаться со мной на равных. Ты же знаешь, как я отношусь к формальностям. - Ну ладно, ладно, пусть будет так, - согласился рыцарь. - Хотя, по-моему, дракону так называть тебя чертовски неприлично. - Извиняюсь, лорд Джеймс, - прошептал Секох. - Не извиняйся, Секох, - сказал Джим. - Ты хочешь поговорить? Садись, Брайен. Джим схватил стул, стоявший у стола, и уселся на него лицом к Секоху. Брайен последовал его примеру, а Секох опустился на задние лапы, спрятав хвост. - Секох, могу я тебя чем-нибудь угостить? - спросил Джим. - Может, съешь половину коровы? А может, маленький бочонок вина? - Если ты не возражаешь, то капельку вина. - Глаза Секоха вспыхнули, как факелы в ночи. Джим позвал слуг. Те, видимо, замешкавшись в дверях, осторожно вошли в зал. Медленно они подошли к столу, остановившись в доброй дюжине футов от Секоха. - Послушай, - строгим тоном сообщил Джим ближайшему слуге, - этот добрый дракон и есть Секох, который был в числе моих Соратников у стен Презренной Башни. Он мне дороже всех гостей. Подай ему все, что он пожелает. Немедленно принеси бочонок бургундского. - Бочонок, милорд? - запинаясь, произнес слуга. - Ты плохо слышишь? - спросил Джим. - Откупорь и принеси. Слуга ушел и немного погодя принес вино. Секох осторожно отхлебнул из бочонка глоток - не больше кварты [кварта - 1/4 галлона] или что-то вроде того - и поставил бочонок на стол. Он явно намеревался поберечь драгоценный напиток, полагая, что больше ему не дадут. - Милорд, - начал он. - Джеймс, - поправил его Джим. Секох покачал головой. - Сэр Джеймс, - начал он снова. - Как я понимаю, ты собираешься на войну во Францию. Тебе следует кое-что узнать, и как можно быстрее. - Что именно? - спросил Джим. - Насколько я знаю... Он осекся. - Энджела! - сказал он. - Посмотри, кто к нам пожаловал. Это же Секох! На Энджи как раз было ее третье (и лучшее) голубое платье, придававшее ей царственный вид. Похоже, драконий рев достиг и ее ушей. Она подошла к Секоху: тот привстал на задних лапах, осторожно прижал хвост к спине так, чтобы ничего не разбить, и повернул к ней морду: - Миледи. - Он попытался поклониться, но безуспешно. Со стороны это смотрелось так, будто дракон решил перекусить Энджи пополам, столь стремительно метнулась к девушке его жуткая голова. Энджи, впрочем, не испугалась, поскольку уже сталкивалась с манерой Секоха кланяться. В ответ она сделала реверанс, зная, что это будет необыкновенно приятно дракону. - Добро пожаловать в наш замок, Секох, - скромно сказала она. - Секох хочет сказать мне что-то важное, - объяснял Джим, придвигая жене кресло и разворачивая его так, чтобы она, вместе с ним и с Брайеном, оказалась лицом к дракону. - Я, в общем, никогда не думал, что Джим может не знать об этом, - начал Секох, предусмотрительно сбавив тон. - И вдруг меня осенило, что так, похоже, оно и есть. Вот я и прилетел. Он обратился к Джиму. - Джеймс, - снова начал Секох. - Я слышал, что ты направляешься на эту человеческую войну во Францию? - Правда. Секох, - подтвердил Джим. - Фактически, мы с сэром Брайеном уже готовы выступить в поход, как ты, возможно, заметил, когда летел к нам. - Так из-за этого такая беготня на этом поле! - сказал Секох. - Я должен был догадаться. Но я хотел спросить тебя: намерен ли ты становиться драконом хотя бы на время, пока будешь во Франции? Мы, драконы, понимаем, что при помощи магии ты можешь стать одним из нас в любой момент. - Я, по правде сказать, не думал об этом, но, пожалуй, такая необходимость может возникнуть, - ответил Джим. - А почему ты об этом спрашиваешь? - Ну, на этот счет есть кой-какие правила и предписания, - пояснил Секох. - Многие думают, что у нас, драконов, нет никакого порядка; на самом же деле есть несколько законов, которых мы придерживаемся твердо. Так что если, будучи во Франции, ты думаешь превращаться в дракона хотя бы на короткий срок - ну, по крайней мере, за который французские драконы могут увидеть тебя именно как дракона, - то тут необходимы кое-какие формальности. - Какие еще формальности? - вызывающе спросил сэр Брайен. - Ну... формальности, сэр Брайен, - сказал Секох, виновато посмотрев на Джима. - Во-первых, Джеймс, одиноким драконом быть нельзя, то есть любой дракон должен состоять членом какой-либо коммуны. Есть и другие правила; только такие негодяи, как Брайагх, могут пренебрегать ими. Итак, ты должен вступить в одну из наших коммун. - Я не понимаю, зачем мне это нужно, - ответил Джим. - У тебя нет выбора, - сказал Секох серьезно. - Поскольку ты был в теле одного из местных драконов и поскольку ты живешь здесь, на территории клиффсайдских драконов, как только ты оборачиваешься драконом, то автоматически оказываешься членом этой коммуны, нравится тебе это или нет. - Понимаю, - сказал Джим. - Естественно, мне - нам - хотелось бы, чтобы ты стал одним из нас, то есть водяным драконом, - сказал Секох. - Но с другой стороны, ты, как бы, э-э-э, слишком велик, а правила не допускают этого. Но ты с самого начала был клиффсайдским драконом. И клиффсайдским драконом ты останешься навсегда, будь ты хоть магом, хоть колдуном и живи ты где угодно. Таким путем наш драконий народ идет уже сорок тысяч лет. Если хочешь, можешь спросить свой Департамент Аудиторства. - Нет нужды, - сказал Джим. - Я буду рад принять твои слова к сведению. Я не сомневаюсь в том, что это правда, Секох. - Ну, спасибо, - сказал Секох. - Теперь: твоя принадлежность к клиффсайдским драконам приобретет особую важность, когда ты окажешься во Франции, поскольку твою личность можно будет опознать по твоей родине. Ты же, как я сказал, не дракон-одиночка - дракон-разбойник, - а полноправный член драконьей коммуны. Таким образом, сохранить свое драконье право неприкосновенности личности во Франции ты можешь единственным способом: разрешение на поездку тебе должна дать твоя коммуна. Короче говоря, тебе нужен паспорт. - Что еще за чертов паспорт? - спросил Брайен. - Разрешение на поездку, сэр Брайен, - ответил Секох. - Вот что это значит: сэр Джеймс - то есть лорд Джеймс - здесь получает разрешение своей коммуны на путешествие во Францию, стало быть, вся коммуна ручается за его хорошее поведение и драконье благоразумие там. - А что считается плохим поведением? - поинтересовался Джим. - Ну, например, ты не только заваришь какую-нибудь кашу сам, но еще и втянешь в это дело местных драконов, улетишь, а расхлебывать за тебя придется уже им, - объяснил Секох. - Понял, - сказал Джим. - Ну, что такое паспорт? - Ну, это такая штука, - замялся Секох. - Словом, твой паспорт - это лучшие камни из сокровищниц всех драконов коммуны. В Большом Зале на мгновение повисла тишина. Джим был драконом достаточно долго, чтобы понять, что ежели дракон выдаст даже самый захудалый камешек из своей сокровищницы, то тем самым признается в том, что она у него есть, а это для дракона страшнее смерти. Так что Джим прекрасно понимал, что ему будет довольно тяжело убедить каждого клиффсайдского дракона одолжить ему перл своей сокровищницы. - И ты думаешь, что драконы охотно отдадут мне свои лучшие камни, чтобы я увез их во Францию? - спросил Джим. - Думаю, мало кто пойдет на это, - сказал Секох. - Обычно если дракон куда-то отправляется, то это означает, что коммуна отправила его в командировку или же он пользуется большим уважением и влиянием в коммуне. Впрочем, я помогу тебе поговорить с ними, думаю, мы сможем убедить их. Но отправляться нужно немедленно. - То есть как это - немедленно? - резко спросила Энджи. - Боюсь, миледи, что сию секунду, - ответил Секох. - Я, правда, думаю, что мы сумеем убедить их на первом же собрании. Но скорее всего, они захотят обсудить наше дело между собой и обдумать как следует: тогда этот вопрос отложат на некоторое время. Может, даже на месяц или вроде того. Стало быть, чем быстрее мы приступим к делу, тем лучше, а сегодняшний день подходит как нельзя лучше. Джим и Энджи переглянулись. - Похоже, придется отправляться, - вздохнул Джим. - Ты же можешь во Франции оставаться человеком, - вставил Брайен. - А что, если мы сможем спасти принца, только если я обернусь драконом или если нам это еще зачем-нибудь понадобится? - возразил Джим. - Черт! - выругался Брайен. - В таком случае тебе и правда нужно пойти к драконам. В последнее время Джиму не часто удавалось посидеть с Секохом, вот и теперь им пришлось лететь к тому самому входу в драконью пещеру, из которого Джим некогда - в том же самом обличий, что и теперь, - впервые вышел в этот мир средневековья. Он расправлял драконьи крылья в последний раз так давно, что совсем забыл блаженство парящего полета. Полет - сначала набрать высоту, потом поймать термал и плавно двигаться к цели, расправив неподвижные крылья, - был как-никак трудом. Парение - медленное скольжение над поверхностью земли без единого взмаха крыльев - это абсолютное наслаждение. Он подумал, что в будущем непременно наверстает упущенное и будет почаще отрываться от земли только ради удовольствия. Затем ему пришло в голову, что он мог бы стать настолько искусным магом, чтобы обратить Энджи в дракона, и тогда они смогли бы парить вместе. - Пещеры прямо перед нами, - голос Секоха вывел Джима из задумчивости. Одна из скал с зияющим проломом пещеры была прямо перед ними. Секох, опередив Джима, приземлился возле входа. Джима на мгновение охватила паника: он никак не мог вспомнить, как приземляться в таких условиях, но его драконье тело, похоже, могло заботиться о себе само. Задние лапы ухватились за край скалы, крылья сложились почти в тот же миг, и Джим благополучно приземлился. Он направился ко входу. Они вошли в совершенно пустую маленькую пещеру. Джим припомнил, что то место, в котором он очнулся и обнаружил, что стал драконом, было похоже на это. В подобных пещерах драконы любят спать, свернувшись в клубок. - Никого нет, - прокомментировал Секох и насторожил уши. - Они, должно быть, внизу, в главной пещере. Дорогу помнишь? - Не знаю, - нерешительно сказал Джим. - Думаю, нет. - Не беда, найдем, - утешил Секох. Он направился в глубь пещеры; там в темноте находился вход в туннель, вырубленный в скале. Они немного спустились вниз и прошли некоторое расстояние, однако Джим помнил, что та пещера, где он пробудился в теле Горбаша, была, кажется, дальше. Зато Секох, похоже, ни на одной из развилок туннеля даже не колебался в выборе направления. Джим никак не мог понять, то ли водяной дракон прежде уже бывал здесь, то ли ориентировался исключительно на запах. Джим тоже вроде обладал теперь драконьим нюхом, но, по его мнению, все туннели пахли драконами. Однако когда они зашли подальше, он признал, что запах усилился, и наконец Джим различил слабый гул голосов, который нарастал по мере их приближения. Джим понял, что они добрались до цели своего путешествия, поскольку только драконы имеют обыкновение так галдеть, перебивая друг друга. Итак, Джим и Секох вышли к главной пещере. Из туннеля они вынырнули прямо в огромный круглый амфитеатр, занимавший большую часть громадной пещеры. Она была и вправду чудовищна. Ее темные гранитные стены испещряла густая сеть тонких, не толще обычного карандаша, прожилок цвета жидкого серебра. Они излучали свет, и вся пещера, даже темный сводчатый потолок, озарялась им. Было светло почти как днем. Сейчас пещера была битком набита драконами; на первый взгляд могло показаться, что они горячо спорили, но Джим вслушался и понял, что на самом деле вся коммуна занята пустой болтовней. Стоял оглушительный шум, или он казался оглушительным. Слух у дракона гораздо тоньше, чем у человека, Джим уже знал это, но как это ни странно, он без труда выносил этот шум. Однако, случись оказаться в главной пещере человеку, он, наверное, оглох бы. Джим обнаружил, что когда он оказывался в теле дракона, то начинал орать просто от возбуждения. Они с Секохом стояли на месте и выжидали. Драконы внизу наконец заметили их: то один, то другой, увидев их, замолкали, толкали своего соседа в бок и кивали мордой на вновь прибывших. В пещере наступило непривычное молчание. Все драконы уставились на Джима. Секоху же не уделили ни малейшего внимания. В их глазах, устремленных на Джима, лжедракон читал то, что его собратья весьма удивлены и никак не могут узнать его. Джим задумался, как бы представиться, когда один из драконов, возлежавший на скамье амфитеатра, раскрыл пасть. - Джим! - заорал он во всю пасть драконьей глотки. Размерами Джиму он не уступал ни на дюйм. 10 Это был Горбаш. Джим вспомнил, что, пребывая в теле Горбаша, он был самым крупным драконом в коммуне; вспомнил он и Смргола, прадядюшку Горбаша по материнской линии, и Брайагха - негодяя, укравшего Энджи. Услышав свое имя, Джим с мучительной ясностью вспомнил те дни, которые он провел с ним. Только Горбаш в этом средневековье всегда называл его по имени, как старый друг из того мира, откуда прибыли он и Энджи. Почему Горбаш предпочитает Джима Джеймсу, Джим так и не понял. Но с другой стороны, этому можно было найти причину. Он жил в теле Горбаша, у них был один и тот же мозг - ведь тело принадлежало Горбашу, - кто еще мог сблизиться так тесно? Поэтому Горбаш, естественно, думал о нем так же, как и он сам, то есть как о Джиме. Все драконы с прежним удивлением и недоверием посмотрели на Горбаша. - Да что с вами стряслось? - заревел тот. - Это же маг джордж, который разделял со мной тело, когда мы бились с Брайагхом и Темными Силами у стен Башни! Он был во мне все время, пока я - мы - добывали победу! Я же вам столько раз об этом рассказывал! Драконы в амфитеатре все как один вытянули и повернули шеи, чтобы еще раз взглянуть на Джима. - Рад видеть тебя, Джим! - прогудел Горбаш. - Клиффсайдские драконы рады, что ты вернулся! Что встал столбом?! Спускайся! Джим почувствовал, что Секох подталкивает его вперед. Он понял, что драконы хотят порасспросить его с полным комфортом, так что придется спуститься вниз и встать в самом центре амфитеатра. Он прокладывал себе путь между драконьими тушами. Секох нерешительно следовал за ним - если можно, конечно, сказать, что дракон может делать что-нибудь нерешительно, - они спускались, пока не оказались в центре пещеры. Джим остановился и огляделся. Он подозревал, что от него ждут ответного приветствия. - Я рад снова видеть тебя, Горбаш, - взревел он, - и счастлив снова оказаться среди вас! - Да, - гаркнул Горбаш, - и всем клиффсайдским драконам делает честь то, что один из нас - не только такой же храбрый дракон, как я, но еще и маг джорджей, и один из их уважаемых предводителей. Это придает нам всем вес в глазах джорджей во всем мире! "Какие перемены", - думал Джим. После сражения у Башни, когда Джим наконец расстался с телом Горбаша, Секох предсказал, что участие драконьей туши в битве затем послужит к славе самого дракона. Незадолго до этого прадядюшка Горбаша объяснил Джиму, что клиффсайдские драконы не особенно уважают своего грузного собрата. А сейчас изменилось практически все. Горбаша прежде считали, мягко говоря, не слишком сообразительным, а также каким-то ненастоящим драконом, так как он слишком много времени проводил вне пещеры, - "на поверхности", как говорили его собратья, - да еще и водился со всякими не-драконами. Характером он был схож с английским волком Арагхом. Джим вообще-то надеялся на кое-какое укрепление позиций Горбаша среди собратьев-драконов, особенно теперь, когда его прадядюшка, бывший признанным лидером, умер. Но он не ожидал ничего подобного. Горбаша явно уважали и, по-видимому, даже слушались. Джим склонялся к мысли, что драконы предпочитают верить в то, что им хочется, а правда это или нет, не имеет для них ни малейшего значения. Похоже, Горбаш убедил большинство, что он - если не единственный, то, по крайней мере, самый великий герой битвы у Башни. Большинство, но не всех. - Верно! - прервал его Секох. - Только не тебе об этом говорить, Горбаш! Тело-то, может, было твоим, но сражался и победил именно Джим! Помнишь, думаю? Я был там. И я тоже сражался! Он окинул драконов пылающим взглядом. - Вы все знаете меня, - продолжал он. - Я - Секох! И я водяной дракон! И горжусь этим. Кто-нибудь хочет высказаться по поводу водяных драконов вообще и меня в частности? Валяйте! Среди клиффсайдских драконов поднялся гул; драконы зашевелились, но никто, даже Горбаш, не принял вызов Секоха; коммуна предпочла промолчать. - Я скажу вам, почему Джим здесь, - через минуту вернулся к своей речи Секох. - Он собирается во Францию, а это значит, что ему нужен паспорт из Клиффсайда. От всех нас! А вот этого как раз хватило, чтобы клиффсайдские драконы наконец прервали свое молчание. Вокруг Джима и Секоха раздались выкрики: - Подожди! - Минутку внимания! - Что он о себе мнит? - Что он забыл в этой Франции? Эти и прочие животрепещущие вопросы и комментарии дробились эхом о грубые стены Большой Пещеры. На добрые пять минут в зале воцарился кромешный ад. Наконец Горбаш раскрыл пасть и заорал во всю мощь своих легких. Ему удалось перекричать галдящих собратьев, и те замолкали один за другим. Теперь говорил только Горбаш. - Подождите. Остановитесь! - кричал он во внезапно наступившей тишине. - Мы клиффсайдские драконы или куча водяных - то есть безмозглая куча драконов? - Так-то лучше, - пробормотал Секох. Горбаш сделал вид, что не услышал комментария. - Секох тут правильно говорил, - заявил Горбаш. - Он действительно был у Презренной Башни. Я сам его видел там, помогая моему родственнику великому Смрголу - почтим его память - убить изменника Брайагха. Не забывайте, что мы все - каждый дракон, присутствующий здесь, каждый джордж в этих краях, каждый, - выиграли это сражение. Если бы мы не победили. Темные Силы дотянулись бы до многого, возможно, даже до нас, находящихся прямо здесь, в пещере. Мы могли вымереть подобно... подобно племени Секоха. Драконы тревожно задвигались, но промолчали. - Из этого следует, что Джим и Секох заслуживают того, чтобы их хотя бы выслушали, - продолжал Горбаш. - Конечно, как мы решим, так оно и будет, но сначала надо выслушать их. Возможно, что Темные Силы собираются напасть на нас прямо из Франции. Вы подумали об этом? Теперь среди клиффсайдских драконов поднялось не только беспокойное движение, но и тревожный шепот. - Правильно! - заговорил Секох. - Мы все знаем, что не сможем сами противостоять Темным Силам. Только джорджи и маги могут рискнуть головой, чтобы встретиться с ними. Но нам повезло, среди нас есть тот, кто не только дракон, но и джордж, и не только джордж, но и маг. Он немного сконфуженно откашлялся. - То есть он обучается магии, - торопливо пояснил Секох. - Но тем не менее магией он пользоваться умеет. - Он обратился к Джиму: - Покажи им, Джеймс! Превратись в джорджа и снова в дракона. Джим поблагодарил свою счастливую звезду за то, что Секох выбрал именно то, чему он усиленно учился последнее время. Он даже не подозревал ни о какой демонстрации своих способностей. А Секох мог попросить его создать тонну золота или еще чего-нибудь в этом роде. - Ладно, - процедил Джим куда мрачнее, чем обычно. Для большего эффекта он помедлил несколько мгновений и вернулся в свое естественное обличье. Ему едва удалось - но с огромным трудом - сдержать испуг. Ведь самым прямым следствием превращения было то, что драконы вдруг внезапно выросли для него раза в четыре. Он тотчас почувствовал себя как-то неуютно, поскольку оказался для окружающих вполне аппетитным джорджем; окружало-то его по крайней мере полторы сотни драконов, и каждый из них одним щелчком мог перекусить Джима пополам. Он попытался придумать что-нибудь экстраординарное, чтобы потрясти драконов и ввести их в ступор на то время, пока он остается в человеческом облике. Но тут он вдруг сообразил, как жалко будет звучать слабоватый по сравнению с драконьим голос человека в этой огромной пещере. Тогда он выждал еще немного (все еще надеясь произвести впечатление) и вернулся в свою уютную драконью тушу, которая, по крайней мере, физически ничуть не уступала самому большому дракону коммуны. Драконы принялись горячо обсуждать произошедшее своими низкими, глубокими голосами. "Несомненно, я произвел на них впечатление", - подумал Джим. Наконец болтовня утихла. - Маг, - вежливо обратился к Джиму дракон, сидящий в середине амфитеатра слева от него. - Как ты смог узнать раньше всех, что Темные Силы собираются напасть на нас из Франции? - Да, есть ли у них повод напасть прямо на нас, клиффсайдских драконов? - вставил другой дракон, прежде чем Джим ответил на первый вопрос. - Не будь дураком, - огрызнулся голос справа от Джима. - Что, ты думаешь, им нужно? Наши сокровищницы! - Темным Силам не нужны сокровища! - запротестовало сразу несколько голосов, и вновь вспыхнули жаркие споры на тему, нуждаются ли Темные Силы в золоте и драгоценных камнях или нет. - Давайте спросим мага, - посоветовал давешний вежливый голос, перекричав остальные. Наступила тишина. - Ну? Нужны им наши сокровища или нет? - потребовал ответа дракон. Почти одновременно Джим понял, что ответить можно двояко. Во-первых, проще всего сказать им "да", чтобы они успокоились. Но по правде сказать, он не то чтобы сомневался, что драконов успокоит такой ответ, а был просто уверен в обратном. - Не думаю, что нужны, - сказал он. На этот раз поднялся триумфальный галдеж - те, кто никогда не верил в то, что Темные Силы охотятся за драконьими сокровищницами, праздновали победу. Сильный голос Горбаша заглушил этот гул. - Джеймс! - заорал он. - Так, может, объяснишь нам получше, зачем ты собираешься во Францию! - На самом деле... - Джим хотел прочистить горло, но драконам, похоже, это было ни к чему. Собравшись с силами, он продолжил: - Спасти принца. Английского принца джорджей. - Это нас не колышет! - тут же заорал кто-то: однако Горбаш своим следующим вопросом подавил гам в самом зародыше. - Джеймс! - произнес он. - Ты действительно хочешь попросить нас отдать тебе свои лучшие драгоценности, чтобы ты мог отправиться спасать принца джорджей? - Так и есть! - крикнул Секох. - Разве ты не знаешь? Разве никто этого не знает? То, что вредит джорджам, вредит и нам, драконам, тоже! Смргол знал это! Прямо перед своей последней битвой он беседовал с одним из живущих поблизости джорджей по имени сэр Брайен, который убил в те дни многих из нас, водяных драконов. Смргол считал, что джорджи и драконы должны объединиться. - Но отдать Джиму мои лучшие драгоценности... - пробормотал Горбаш, окончательно пораженный ужасом. - Тебе же не надо отдавать их насовсем! - утешил его Секох. - Ты просто одолжишь свои драгоценности, чтобы Джим мог внести залог французским драконам как доказательство того, что он не нанесет им никакого ущерба. Он торжественно продемонстрировал жемчужину размером с яйцо малиновки и передал ее изумленному Джиму. - Возьми, Джеймс! - великодушно заявил он. - Пусть это будет примером другим. Это мое лучшее сокровище! Джим оторопело уставился на жемчужину. Он был уверен, что Секох так беден, что не знает, где найдет себе обед завтра. В толпе послышались вздохи и ворчание. Жест Секоха, несомненно, произвел впечатление, но Джим увидел, что большинство пришло скорее в ужас, чем в восхищение. - Водяной дракон свихнулся! - донеслось до его ушей. Это замечание послужило поводом для долгой и продолжительной, а главное, оглушительной дискуссии в Большой Пещере. Слушая драконов, Джим совсем пал духом. Почти все и каждый выступали против того, чтобы отдать Джиму лучшие драгоценности, даже на время. Поскольку в данный момент душа Джима пребывала в драконьей плоти, он, хотя бы отчасти, мог догадаться о причинах такой реакции своих нынешних собратьев на его "заманчивое" предложение. Сокровища драконов собирались из поколения в поколение. Лучший камень в сокровищнице какого-нибудь дракона мог перейти к нему от его славного предка, добывшего сей адамант сотни лет назад. Так что фамильные драгоценности становились гордостью и величием рода. Дракону страшно даже подумать о том, чтобы рискнуть хотя бы крупицей золота из сокровищницы. Они могут с полным правом решить, что полагаться на Джима не следует, и, наконец, они сами способны сберечь свои драгоценности ничуть не хуже, чем он. Кроме того, тот мир, который они делили с джорджами, Темными Силами и прочей шушерой - да, этот самый средневековый мир, XIV век в самом разгаре, - был полон самых разнообразных неожиданностей. Вот как раз эти неожиданности и страшили их пуще всего. Несмотря на всю надежность Джима и все его способности, драконы все же не могли не учесть того, что где-нибудь однажды что-нибудь может сорваться и тогда они никогда не увидят своих фамильных драгоценностей. В глубине души Джим и сам понимал, что слишком многого от них хочет. Но с другой стороны, они, верно, не хуже его знали, что в этом опасном мире иногда приходится пойти на отчаянный риск. Сам факт существования обрекает нас на риск. Как бы только найти аргумент, способный убедить драконов, что в данном случае им просто необходимо поставить на кон свои драгоценности и дать ему иностранный паспорт... В этот момент его мысли были прерваны невероятно усилившимся шумом. Джим вслушался и понял, что дела принимают неприятный оборот. Кое-кто из драконов, явно с самого начала настроившись против того, чтобы выдать паспорт, сменил тактику: упор делался теперь не на сомнительности цели поездки, а на личности самого Джима, который, якобы, первым бросил вызов Темным Силам, да еще и втянул в эту заварушку всех драконов. Таким образом, под сомнение ставились моральные качества путешественника. Этот аргумент Горбаш не рискнул поддержать или опровергнуть; он просто предусмотрительно уклонялся от обсуждения. Его голоса слышно не было. - В любом случае, это нам ничего не даст! - кричал один из драконов, сидевших наверху амфитеатра, слева от Джима. Этот тип был скорее толстым, чем крупным, зато от его (или ее) голоса дрожали стены пещеры, и вряд ли даже Горбаш мог бы его перекричать. - Правда в том, что Брайагх тоже был клиффсайдским драконом до того, как стал предателем и украл самку джорджа! - этот дракон все не унимался, а слушателей становилось все больше и больше. - И точно такая же правда - то, что в Горбаша тогда вселился этот. Он не мог ничего поделать. Это - магия, и никто, даже дракон, не может остановить мага. Но кто спросил нас, когда мы оказались втянуты в эту историю? Разве Клиффсайдскую коммуну спросили, хотят ли драконы биться с пособниками Темных Сил у Презренной Башни? Нет! Нас просто втянули в это, хотели мы того или нет. Как будто мы бесправны! Фактически от начала и до конца это было делом рук джорджей! Этот маг вселился в Горбаша, не спросив его согласия. Никого не спросясь, к нам пришла эта ободранная, костлявая, поганая самка, и в нее-то все и уперлось! Если бы не эта никчемная, вонючая самка джорджа... - Заткнись! Сейчас ты у меня получишь! - взревел Джим во всю глотку. Как уже было сказано, ростом Горбашу он не уступал, но и голосом, как выяснилось, тоже. Может, даже превосходил. Кроме того, поскольку в настоящий момент Джим пребывал в теле дракона, то стал жертвой той самой "драконьей ярости", о которой говорил ему Смргол в ту пору, когда Джим считался его внучатым племянником. Если попытаться описать это состояние человеческим языком, то можно сказать, что кровь прилила к его лицу, и он, не задумываясь о последствиях, пошел на обидчика. Неожиданная вспышка его гнева заставила всех замолчать; даже тот дракон, который кричал больше всех, действительно заткнулся. - Ты говоришь о моей жене! - грозно зарокотал Джим. В области желудка разлился жар; Джиму показалось, что в его животе находится топка, в которую только что от души подбросили угольку. Сам он никогда не извергал пламени и не видел, чтобы какой-нибудь дракон в этом мире так поступал. Возможно, все это - пустые россказни. Тем не менее жар, пылающий внутри него, вполне соответствовал теперешнему состоянию Джима, и он испытывал упоение. Если бы драконы умели выдыхать пламя, то Джим знал бы, что ему делать. - Никто - ни дракон, ни кто-либо другой, - рычал он, - не смеет говорить так об Энджи! Попробуйте только, и вы увидите, что произойдет с ним! И еще. Я был терпелив. Сидел здесь и слушал ваши рассуждения, извинялся, словом, делал все, чтобы вы дали паспорт, который мне очень нужен; паспорт, который, в конце концов, послужит для вашего же блага, для блага каждого из вас. Это Англия, и то, что произойдет с одним, случится с каждым, будь то джордж, дракон или еще кто-нибудь! Ну, вы меня достали! - бушевал он. - Я ждал, что вы внемлете голосу разума, но вы не сделали этого. Я ждал слишком долго! Секох объяснил, а я показал, что я - маг, настоящий маг. Не хотелось мне использовать магию, но вы не оставили выбора! Его осенило: он вспомнил, как-то раз, меньше чем год назад, Каролинус, чтобы сообщить Джиму, куда Брайагх унес Энджи, вызывал жука-глазастика. Тот, пропищав что-то маловразумительное, зарылся обратно под землю и скрылся с глаз долой. Каролинус, помнится, тогда еще чем-то грозил Джиму-Горбашу, и вот теперь его слова, правда с небольшими изменениями, вертелись на языке у Джима. - Итак, вы не желаете быть честными и доблестными драконами? - закричал он. - Хорошо, драконами вы не будете! Вы будете жуками-глазастиками! Джим замолчал, щелкнув челюстями, и воцарилась жуткая тишина. Драконы были так молчаливы и неподвижны, что их можно было принять за статуи, высеченные из камней Большой Пещеры. Замерев, они не сводили с него глаз. Пауза затянулась. Джим понемногу остыл и успокоился. Пришло время поразмыслить над своими словами, Угроза превратить драконов в жуков была просто смехотворной. Он не имел ни малейшего понятия, как ее выполнить. Конечно, в миниатюрной Энциклопедии Некромантии, болтающейся где-то в его животе, была соответствующая формула, но она никогда не попадалась ему на глаза, и он даже не знал, как она может выглядеть. Если драконы потребуют сдержать слово, то Джим может продемонстрировать лишь то, что как маг он - ноль без палочки. Его горло на мгновение перехватило от злости на самого себя. Как можно быть таким дураком, чтобы лгать самому себе? Похоже, его пребывание здесь потеряло всякий смысл. Глядя в сотни глаз неподвижных драконов, зачарованно остановившихся на нем, он понял, что неправильно оценил ситуацию. Может, еще не все потеряно. Он сам, конечно, знал, что не может превратить их в жуков-глазастиков, но драконам-то откуда об этом знать? О том, чего Джим не умеет, у них нет никаких сведений, зато то, на что он способен, они видели своими глазами. Джима признали практикующим магом. На их глазах он превратился в человека и обратно в дракона. Если это делать он умеет, что и было продемонстрировано, так что же ему не под силу? Словом, драконы видели его искусство воочию, так что, похоже, решили, что, если он может превратить самого себя в человека, а затем снова в дракона, превращение всей коммуны в жуков-глазастиков окажется просто детской забавой для такого могущественного волшебника. Чем дольше Джим смотрел на них, тем сильнее убеждался в том, что так оно и есть. А уверившись в этом, он куда лучше, чем когда-либо прежде, понял драконью породу. До него дошло, что угроза была гораздо страшнее для этих созданий, чем он полагал. Находясь в теле дракона, он смог ощутить, что чувствует животное. Драконы - особый род - ни птицы, ни звери, ни летающие млекопитающие, как летучая мышь. Это могущественное, независимое и гордое племя. Дело тут даже не в размере; конечно, драконы куда крупнее многих других созданий; многих, но не всех: водяной змей, к примеру, гораздо больше. Будто из-за спины до Джима донесся голос Смргола: он беседовал с ним перед сражением; вот-вот они схватятся со змеем, гарпиями и огром; с той поры прошел уже почти год, но Джиму показалось, что это было только вчера. - Помни, - мягко наставлял Смргол, - ты потомок Ортоша, и Аргтвала, и Глингула, который убил водяную змею на отмели Серых Песков и стал героем... Несмотря на скупость, лень, эгоизм и прочие качества, которые можно перечислять, говоря о драконах, до бесконечности, они все же имеют чувство собственного достоинства. Водяной змей велик, но Глингул убил его. Огры в два раза больше и опаснее, но Смргол в юности убил одного, а Джим в теле Горбаша убил другого у Презренной Башни. Быть драконом - значит совершать драконьи подвиги. Превратиться в жука означает утратить все качества настоящего дракона, которые дороги каждому из этих крылатых монстров, находящихся перед ним. Дороже, чем их сокровища. На мгновение Джим испытал чувство вины за то, что угрожал им. Затем понял, что это было необходимо. Ему нужен паспорт. Ему надо быть драконом, а угроза - всего лишь средство для достижения цели. - Ну? - взревел Джим. Его голос разрушил чары, сковавшие драконов. Они очнулись и медленно побрели, волоча ноги, прочь из амфитеатра. Все это происходило в полной тишине. В общем, с того момента, когда Джим выкрикнул свое "ну", и до тех пор, пока лучшие камни всех драконов не оказались в мешке у его ног, никто и рта не раскрыл. Драгоценностей набралось немало, и на первый взгляд могло показаться, что в мешке лежат не сокровища драконов, а сотня фунтов картофеля. Когда последний клиффсайдский дракон положил свой камень к ногам Великого мага, Секох взял из рук Джеймса свою огромную жемчужину, аккуратно положил ее поверх остальных драгоценностей, а затем завязал мешок. - Что ж, - Джим чувствовал, что ему надо хоть что-то сказать, - спасибо вам, клиффсайдские драконы. Я буду бережно хранить ваши драгоценности и доставлю их обратно в целости и сохранности. Почтенное собрание ответило ему прямым тяжелым взглядом. Все драконы, включая Горбаша, мрачно смотрели на Джима; он с Секохом взошел на вершину амфитеатра и вышел вслед за Секохом в туннель, которым давеча попал в пещеру. Через несколько мгновений он уже летел по направлению к Маленконтри, когтистой лапой прижав к чешуйчатой груди мешок с драгоценными камнями. Голос Секоха пробудил Джима от его дум: - Джим! Он повернул голову, чтобы увидеть Секоха, летящего позади него. - Мне сюда, - сказал тот. - Паспорт у тебя есть. Я знал, что так и будет. Ты был великолепен, когда грозился превратить их всех в жуков. Поделом им. В любом случае, желаю удачи во Франции, Джеймс! На этих словах Секох сделал поворот через крыло и спикировал вниз, прочь от Джима, оставив его лететь к замку одного. Слова водяного дракона не очень-то помогли Джиму снять тяжесть с души. Мысль о том, что драгоценный паспорт он получил лишь посредством дутых угроз, никак не могла отвязаться и мучила его. Чтобы успокоить совесть, он поклялся себе, что как-нибудь с лихвой возместит клиффсайдцам долг. Но потом Джим вдруг вспомнил, как Смргол пытался уговорить драконов отправиться к Презренной Башне на помощь Секоху, Каролинусу, Брайену, Дэффиду и прочим, а те отказались. Так что можно считать, что этим паспортом драконы просто расплатились за тот отказ. Но, хотя это было чистой правдой, Джиму легче от этого не стало. Опуститься на крышу башни, надстроенной над Большим Замком, в которой и была их с Энджи спальня, оказалось минутным делом. Страж на башне, завидев приближение дракона, взял было копье наизготовку, но, когда Джим приземлился, предпочел отсалютовав сим грозным оружием. Все люди в замке уже знали, что их хозяин имеет обыкновение превращаться в дракона, вот страж и решил показать, что громадный клыкастый монстр, усевшийся на крышу в двух шагах от него, ничуть ему не страшен. - Молодец, - изрек Джим. - Можешь быть свободен. Воин немедленно исчез, и с лестницы, ведущей сначала в спальню, а затем в Большой Зал, донесся дробный стук его каблуков. Джим отослал стражника, поскольку не имел ни малейшего желания вгонять в краску прислугу замка. Он превратился в человека, бережно поднял мешок с драгоценностями и направился к лестнице, размышляя о том, что поступил совершенно правильно: вернувшись в человеческое обличье барон де Маленконтри-и-Ривероук оказался голым, как новорожденный младенец. Однако в средние века люди были совершенно безразличны к наготе ближнего. Они, похоже, знали лишь то, что одежда служит им исключительно для тепла или удобства, вот и все. Понятие скромности пока лишь пускало корни в их сознании. Если бы у Джима возникла привычка большую часть дня разгуливать голышом, то никто из слуг не придал бы этому значения, решив разве, что их господин - довольно эксцентричная персона. Но Джим понимал эти вещи совсем иначе. Он перенес драгоценности в спальню, положил их в угол и накрыл несколькими шкурами, хотя был совершенно уверен, что в этой комнате они будут в полной безопасности. Во-первых, слуги побаивались его, поскольку для них он был магом, способным в мгновение ока обернуться злым драконом, так что ни за что на свете они не отважились бы прикоснуться к его вещам. Во-вторых, мешок с драгоценностями был столь велик, что, случись вору забраться в спальню и заглянуть в мешок, он просто встал бы в тупик, не зная, что делать с такой горой сокровищ. Джим натянул штаны, рубашку, камзол и сапоги и поспешил вниз по каменным ступеням винтовой лестницы, вырубленной прямо в стене, в Большой Зал. Он был немало удивлен, застав за столом Энджи со вторым незваным, но не менее приятным, чем первый, гостем. Каролинус. - Маг! - обрадованно воскликнул он и бросился к столу, за которым, как уже было сказано, сидели Каролинус и Энджи. Джим схватил стул и подсел к ним. - Ты-то мне и нужен! - Мне все известно, - пробормотал Каролинус. - Собственно говоря, я пришел потому, что мне надо кое о чем тебя предупредить. Я уверен, что об этом ты даже и не догадываешься. - Каролинус пришел буквально сию секунду, - сказала Энджи. Она грациозно склонилась к магу, одетому, как всегда, в длинный, заляпанный какими-то пятнами красный халат и черный колпак, контрастирующие с жидкой остроконечной белой бороденкой, над которой свирепо сверкали голубые глаза, буравящие супругов. - ...или лучше немного молока? - Нет, кажется, демон язвы наконец изгнан; спасибо за твое молоко, Джим, - сказал Каролинус. Он плеснул в свой кубок вина из кувшина, стоявшего на столе. - Могу сказать, я рад, что избавился от него. Молоко - самый противный продукт, который только можно выдумать. А беспомощных младенцев еще заставляют его пить! Варварство! - Думаю, младенцы относятся к этому иначе, чем ты или кто-нибудь вроде тебя, маг, - резонно возразила Энджи. - Ты еще не настолько стара, чтобы так думать, - отрезал Каролинус. Он отхлебнул глоточек вина и поставил кубок на стол. - О чем это я собирался тебе рассказать? - задумался волшебник. - Что-то о твоем походе во Францию. - Как, ты слышал об этом? - удивился Джим. - А ты найди хоть кого-нибудь в радиусе пятидесяти миль от твоего замка, кто еще не слышал об этом, - отозвался Каролинус. - Но я узнал о твоем намерении не из сплетен. Весть об этом пришла ко мне в тот же миг, как ты решил отправиться на войну. Вот мне и пришло в голову, что раз ты собрался совершить такую глупость, то тебя следует предупредить о... Он замолчал, раздраженно барабаня пальцем по крышке стола. - О чем это я? - спросил он сам себя и замолчал, очевидно, озабоченно копаясь в своей памяти. Джим и Энджи из вежливости несколько минут сидели молча, а когда Каролинус, видимо, окончательно запутался в своих мыслях, Энджи снова заговорила. - Надо полагать, ты не одобряешь поход Джима во Францию? - спросила она. - А! Вот! - встрепенулся волшебник, начиная с самого начала. - Не знаю. Молодому магу надо попробовать все, так что в походе он может поднабраться опыта. Он проницательно посмотрел на Джима. - Только не давай убить себя! - сказал он. - Абсолютно пустоголовые люди направо и налево убивают друг друга, не имея на это никаких причин. То, что мы сделали у стен Презренной Башни, имело какой-то смысл. Но скакать галопом во Францию, чтобы привезти назад какого-то юнца, который там оплошал, - просто смешно! - Я же не для себя туда собираюсь, - искренне признался Джим. - Но хватит о походе во Францию; я ужасно рад тебя видеть. Ты пришел как раз вовремя. У меня есть к тебе один важный вопрос... - Уверен, что я бы вспомнил, если бы не пытался вспомнить, - бормотал Каролинус себе под нос. - Вертится на языке, а слова подобрать не могу. - Понимаешь, - Джим прочистил горло, - у меня небольшая проблема. Наверху лежит огромный мешок отборных драгоценных камней. - Ты сказал, драгоценностей? - по-прежнему рассеянно переспросил Каролинус. - Должен сказать, они никогда не привлекали меня. Однако судьбы людей похожи на - а-а-а, опять сорвалось! Вельзевул и Черные Грозовые Колокола! - Драгоценности? - повторила Энджи, уставившись на Джима. - Джим, ты сказал, драгоценности? - Да, - ответил Джим. - Я расскажу тебе попозднее, Энджи. Дело в том, Каролинус, что это лучшие камни из сокровищниц клиффсайдских драконов. - Ах, да, - сказал Каролинус, отпивая из кубка. - Паспорт. Ну, конечно. Я должен был догадаться сам. Но я не могу ни о чем думать, и это как будто не так важно, как то, о чем я пытаюсь вспомнить. - Джим, ты добыл драгоценности для паспорта? - спросила Энджи. - Где же они? Я хочу взглянуть на них. - Наверху, в спальне, - бросил ей Джим, не отводя глаз от Каролинуса. - Дело в том, маг, что драгоценностей набрался целый мешок. Если бы ты указал мне, где я должен искать заклинание, которое позволило тебе уменьшить Энциклопедию Некромантии... - Ни в коем случае! - набросился на него Каролинус. - Джим, вспомни, что ты маг только класса "D". А класс "D" слишком невежествен, чтобы знать об этом. Заклинания, уменьшающие объект, относятся по крайней мере к классу "C", если только ты не настолько способен, что можешь сам найти его в энциклопедии и без наставника научиться использовать его. Нет-нет, об этом и речи быть не может. Шаг за шагом, Джеймс. Только так можно достигнуть прогресса. Прежде чем ты попытаешься бежать, тебе надо научиться ходить. - Но этот мешок высотой с полменя! - запротестовал Джим. - Ну да! - восхитилась Энджи. - Да, Энджи, да! - с легким раздражением подтвердил Джим. - Я уже сказал, он наверху, в спальне. Я покажу тебе его, как только мы с Каролинусом договорим. - В спальне? - переспросила Энджи и поднялась. - Мне все равно надо кое-что взять оттуда. Так что, в любом случае, надо идти... - Маг, помоги мне, - взмолился Джим. - Я отвечаю за эти драгоценности. Может, всей казны Англии не хватит, чтобы расплатиться за них. Как же я буду таскать их с собой и как мне уберечь их от воров? Практически любой, кому не претит мысль о грабеже, охотно рискнет своей шеей даже ради одного камушка. Ты можешь себе представить, в каком положении я окажусь, если пропадет хоть что-нибудь? - Ладно, ладно, - урезонил его Каролинус. - Я помогу тебе. Так и быть, я уменьшу драгоценности. - Сейчас принесу, - сказал Джим. - Нет-нет, ни в коем случае! - Каролинус взмахнул рукой, и мешок, который Джим так бережно прятал под шкурами в спальне, появился на столе между ним и Каролинусом. Тут и Энджи вернулась. - Не развязать ли... - начала она, но мешок уже уменьшился до такого размера, что казался крошкой хлеба. Каролинус протянул руку и взял его. Пожалуй, мешок стал даже меньше, чем Энциклопедия Некромантии после того, как маг уменьшил ее, чтобы Джим смог проглотить толстый том заклинаний. - Готово,