- Каролинус передал мешочек Джиму. Его голос зазвенел от раздражения. - Ну, чего смотришь? Глотай! - Опять глотать? - переспросил Джим, размышляя о том, что вообще-то в его животе уже болтается довольно объемная Энциклопедия Некромантии, а тут еще этот здоровенный мешок... А ну как что-нибудь стрясется и они решат вернуться к своим нормальным размерам? Вряд ли его это сильно обрадует. - Конечно! - воскликнул волшебник. - Ты желаешь, чтобы они были в безопасности, не так ли? Где же им будет спокойнее, чем в твоем животе? Не беспокойся, глубже, чем Энциклопедия, мешок не провалится. Джим положил свой крошечный драконий паспорт на язык и сглотнул. Мешочек застрял в горле. Джим смыл его глотком вина. Энджи смотрела на него с легкой грустью во взоре. - Что-то, - продолжал Каролинус, обращаясь к Джиму, - в последнее время тебе слишком многое сходит с рук. Ты должен учиться твердо стоять на своих собственных ногах. Учись. Учись. Практикуйся! Практикуйся! Он резко поднялся. - Ну, мне пора, - сказал Каролинус. - Кстати, Джеймс, если захочешь вынуть драгоценности, просто кашляни дважды, один раз чихни, а затем снова кашляни. Убрать обратно - кашляни один раз. Если понадобится достать энциклопедию - три кашля, два чиха и еще один чих. Джим нащупал в кармане камзола футляр, извлек из него палочку угля и поспешно записал эти указания на крышке стола. - Но вообще-то Энциклопедия Некромантии должна оставаться с тобой на всю жизнь - какую бы долгую жизнь ты ни избрал, - заключил Каролинус. - Засим, прощай! Он повернулся и гордо направился к дверям Большого Зала. Джим и Энджи поспешили за ним. Они нагнали мага на полпути к выходу. Несмотря на то что он был уже не молод и выглядел довольно ветхо, Каролинус двигался с удивительным проворством. Он шел широкими шагами. - Ах, весна! - мечтательно сказал он, когда они появились по обе стороны от него. - Всегда она была моим любимым временем года. В этот короткий период мои цветы становятся еще красивее, да и время это лучше любого другого - клянусь Стрельцом! Он шлепнул себя по лбу, не сбившись при этом с шага. - Эдельвейсы! - выкрикнул волшебник. - Как же я не вспомнил об эдельвейсах? Единственные цветы, по которым я скучаю больше, чем по остальным. Эдельвейсы. Да, я их должен добыть во что бы то ни стало... Эдельвейсы, эдельвейсы... Каролинус пропел последние слова хриплым неестественным голосом. - Прекрасные цветы! Прекрасные! - продолжал он. Они подошли к парадной двери. Джим толкнул рукой правую створку, та распахнулась, и они вышли во двор. Втроем они подошли к подъемному мосту. Каблуки звонко постукивали по доскам моста, когда они шли над рвом; туда сливались сточные воды, и потому из рва исходило невыносимое зловоние, несмотря на все усилия Джима и Энджи и приказы слугам. Джим и Энджи надеялись, что, продолжив углублять ров, изменив направление стоков и предприняв еще кое-какие действия, можно будет добиться успеха, и даже если купаться там будет нельзя, то хоть запаха не будет, Джим вновь благословил титул могущественного мага, которым его наградила молва. Не будь его, прислуга, засучив рукава, приготовилась бы к длительному сопротивлению тем нововведениям, которые пытались ввести Энджи и Джим. Как только они сошли с моста на мягкую весеннюю землю, немного, правда, раскисшую и начисто лишенную травы на этом пятачке, шаги вновь стали неслышными. - Ну, спасибо за гостеприимство. Рад был увидеть вас. Пожалуй, я просто дематериализуюсь в свой коттедж - так получится быстрее. - Каролинус поднял руки до уровня плеч и стал медленно вращаться, прямо у них на глазах превращаясь в маленькое облачко тумана. - Прощайте! - Даже голос его как бы затуманился: звук его казался слабее, будто маг стоял куда дальше от них, чем это было на самом деле. - Ха! - воскликнул он. Вдруг Каролинус перестал вращаться. Его тело уплотнилось, руки опустились по швам, а голос, когда он открыл рот, обрел прежнюю громкость и четкость. Голубые глаза впились в Джима. - Я только что вспомнил, Джеймс, - сказал он, - зачем приходил к тебе. У короля Иоанна французского есть весьма могущественный министр; зовут его Мальвин. - Да? Мне это пригодится? - спросил Джим. - Возможно, - ответил Каролинус. - Он - маг. Три А, правда, без плюса, я думаю. Владеет большим поместьем на Луаре под Орлеаном. Будь благоразумен и держись от него подальше. Он превосходный магистр свободных искусств. Великолепно владеет искусством чернокнижия. Просто блестяще! В колледже мы звали его Вонючкой... Джим вздрогнул. Впервые он услышал, что в этом мире существует какая-то школа, пусть даже один-единственный колледж. - Мерзкое насекомое! - Каролинус взмыл в воздух. - Никогда терпеть его не мог! Остерегайся его! Он снова поднял руки, стремительно закружился в тумане и исчез. 11 Пять дней спустя Джим и Брайен возглавили войско и направились к Гастингсу, ближайшему из Сен-Пор - в прежние времена так называли союз пяти морских портов, бывших главной базой для военных кораблей Англии в ту пору. В этом союзе главную роль играл именно Гастингс, а за ним - Нью-Ромни, Дувр и Сэндвич; Джим знал, что впоследствии к ним прибавятся Уинчелси и Райе. Их выступление было почти праздником. В течение нескольких недель Энджи, казалось, ничуть не печалилась по поводу близкого ухода Джима. Но в ночь перед выступлением в постели она крепко прижалась к нему, зарывшись в гору шкур, и вдруг разрыдалась. - Не уходи! - просила она. Утешая жену, Джим объяснял, что с его стороны будет крайне неучтиво передумать в последний момент. Отказаться он мог только в самом начале, но тогда им бы пришлось заплатить за это слишком дорогую цену - презрение всех соседей, а возможно, и самого сэра Брайена обрушилось бы на их головы. - Я должен идти, - твердил он Энджи. Но буря чувств никак не желала утихать. - Там Мальвин, о котором говорил Каролинус, - причитала она. - Не глупи, - отвечал Джим, поглаживая длинные волосы Энджи. - Я буду за много миль от него. Да и с какой стати нам встречаться? - Не знаю! - всхлипнула Энджи. - Я знаю только, что если ты все же уйдешь, то я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось после возвращения - если ты вернешься! На это ответить было нечего. Джим молча обнял ее, и в конце концов они уснули. Наутро Энджи была весела как всегда. То ли она и вправду успокоилась, то ли притворилась, что ее уже не заботит поход, чтобы не расстраивать Джима, - не разберешь. Джим, однако, заподозрил, что веселость ее была напускной. Однако к сказанному ночью ему добавить было нечего. Изменить уже нельзя было ничего. Так они и расстались; Джим с Брайеном ехали на своих скакунах, а оруженосцы вели за ними боевых коней. Отряд направлялся прямо на юг, но пришлось сделать крюк, чтобы обойти Лондон, поскольку Брайен опасался, что прелести столицы могут ввести в соблазн воинов. Многим из них никогда не доводилось бывать дальше Вустера или Нортгемптона. За Редингом они повернули на восток, пошли через Гилфорд, вышли на северное направление, затем двинулись прямо на юго-восток, в Гастингс. Этот порт был построен там, где сходились две долины, тянущиеся вдоль моря; на протяжении всей береговой линии в окрестностях Гастингса топорщились меловые скалы. В основном все дома, включая и постоялый двор, на который сэр Брайен предусмотрительно отправил пару своих воинов еще недели две назад, чтобы заказать место для войска, теснились возле берега. Постоялый двор носил имя "У Сломанного Якоря"; и Брайен, и отец его, когда им случалось попасть в Гастингс, останавливались именно здесь. Однако на постоялом дворе нашлось место только для Джима, Брайена и их оруженосцев. Прочим же воинам пришлось искать пристанища в конюшне постоялого двора или где-нибудь в соседних домах, поскольку и та была слишком мала, чтобы приютить всех. Как и предупреждал Брайен, Гастингс был битком набит английскими баронами и их отрядами, дожидавшимися отправки во Францию. Хозяин трактира оказался крепким и дружелюбным, хотя и не без хитринки в глазах, мужчиной лет сорока на вид. Он вышел на порог, чтобы приветствовать своих гостей; хотя шевелюра его знала и лучшие дни, зато мышцы на полуобнаженных руках вздулись канатами, когда он скрестил руки на груди. - Я очень рад, - обратился к нему Брайен, - что у тебя нашлась комната для нас, мастер Сел. Как мы и предвидели, город переполнен гостями. - И в самом деле, сэр Брайен, - отвечал трактирщик, - но если комната есть, то она должна быть вашей, если и не ради вас лично, то по крайней мере в память о вашем отце. Он был достойным джентльменом, и его очень уважал мой отец, державший этот постоялый двор до меня. Он повернулся к Джиму. - А вы, должно быть, лорд Джеймс де Маленконтри, - сказал он, склонил голову, лишь слегка обозначив поклон. - Добро пожаловать. Сэр Брайен, милорд, извольте следовать за мной, я провожу вас в ваши апартаменты в верхнем этаже. "Вот так апартаменты", - подумал Джим. Вся обстановка в довольно большой, но пустоватой комнате состояла из узенькой кровати, задвинутой в дальний угол. Зато два окна со ставнями выходили прямо на улицу. - Беспокоить вас здесь не будут, сэр Брайен и милорд, - сказал хозяин. - Кровать, конечно, для господ, а на полу достаточно места и для ваших оруженосцев и для вещей, которые вы, должно быть, принесете. Что же до конюшни, то я смогу позаботиться о доброй половине ваших людей. Также я могу договориться кое с кем из соседей, чтобы они сдали свободные комнаты для остальных. - Прекрасно, мастер Сел, - ответил Брайен. - Это не просто крыша над головой, но великолепная крыша. - Я всегда стараюсь заботиться о своих постояльцах, - скромно отозвался хозяин и с поклоном вышел из комнаты. На двери, как заметил Джим, не было даже слабого намека на щеколду. Впрочем, он уже достаточно хорошо разбирался в этом мире и его обитателях, чтобы догадаться, что хозяин, верно, рассудил так: если его постояльцам есть что терять, то они позаботятся, чтобы кто-нибудь ни на шаг не отходил от их вещей. - Побудь пока здесь, - сказал Брайен Джиму. - А мы с оруженосцем поищем наместника короля в этом городе и попытаемся разузнать у него, как бы нам побыстрее отплыть во Францию. Если хочешь отдохнуть, то кровать в твоем распоряжении. Джим вежливо отклонил предложение отдохнуть на кровати под тем предлогом, что дал обет спать на полу, пока не предпримет чего-нибудь для спасения принца. На самом деле он заранее знал, что любая постель на любом постоялом дворе просто кишит вшами и блохами. Сэр Брайен, конечно, был привычен к этим насекомым, так что мог проспать всю ночь сном невинного младенца, не обращая никакого внимания на зуд от укусов, но Джим так и не смог научиться игнорировать их и в глубине души был уверен, что этого не случится никогда. Брайен прихватил с собой оруженосца, Джона Честера, на тот случай, если понадобится передать Джиму какое-нибудь известие. Джиму нравился Джон Честер. Он был явно не самым смышленым из своих сверстников, что отражалось в его больших невинных серых глазах; у него были светлые волосы; в свои шестнадцать лет он выглядел года на четыре младше. Тем не менее он был верен и честен; к тому же с первого взгляда можно было понять, что сэра Брайена он просто боготворит. Они ушли, и Джим остался наедине с Теолафом. Тот получил повышение по службе, став оруженосцем своего господина. На посту начальника стражи замка Маленконтри Теолафа заменил воин по имени Ив Морген. - Теолаф, - попросил Джим, - поищи мою вьючную лошадь. Она, наверное, уже в конюшне. Достань из тюков все самое ценное и все, что может нам понадобиться. Да не забудь, кстати, тот тюфяк, который мне сделала Энджи, и принеси все сюда. - Слушаюсь, милорд, - поклонился Теолаф и вышел. Оставшись один, Джим осмотрел комнату и поздравил себя с тем, что не ошибся, отказавшись делить постель с Брайеном. Если забыть о блохах, вшах, клопах и прочей нечисти, которая могла водиться в этом убогом ложе, постель все равно была слишком узкой даже для одного человека, не говоря уже о двух, отнюдь не самых тощих рыцарях. А перспектива спать, прижавшись к сэру Брайену так же плотно, как к Энджи, нисколько не привлекала Джима. От изучения кровати его отвлек шум, донесшийся снизу: перекрытия этажей на этом постоялом дворе были слишком хлипкими, чтобы хоть отчасти удерживать звуки. Джим различал голос хозяина и еще чей-то настолько отчетливо, что без труда смог понять суть спора. Незнакомец требовал, чтобы хозяин сдал ему именно ту комнату, которую заняли Джим с Брайеном. За последний год Джим стал мудрее, по крайней мере, он старался благоразумно держаться в стороне от всяких свар, но тут он почувствовал, что спор затрагивает и его собственные интересы. Джим потянулся за поясом с мечом - он снял его всего минуту назад - и застегнул на талии. Теперь он был вооружен. У него не было никакого желания вытаскивать меч из ножен, и Джим надеялся, что все обойдется без резни, но джентльмену не следует появляться на людях, безоружным. Он спустился. В огромной гостиной, занимающей большую часть нижнего этажа трактира, прямо у входа хозяин бурно препирался с неким круглоголовым здоровяком; тот был несколькими годами младше Джима, над его соломенными усами хищным клювом торчал немного крючковатый нос. - Держал твой прадед этот трактир или не держал? - яростно вопрошал он, когда Джим спускался с лестницы. Его пышные усы свирепо ощетинились - под стать голосу. Они были чуть светлее его шевелюры, а их кончики свисали до самого подбородка, чья форма говорила о твердости характера его обладателя, меж тем как очерк губ свидетельствовал о благородстве незнакомца, который хоть и был на полголовы ниже Джима, но, похоже, с лихвой возместил эту разницу своим буйным, упрямым нравом. - Конечно, держал, сэр Жиль, - ответил ему хозяин, - но это было восемьдесят лет назад, и я до сегодняшнего дня и слыхом не слыхивал ни о ком из вашей семьи. - Ну и что?! - не унимался незнакомец. - Обещал твой прадед моему прадеду всегда найти для него комнату под этой крышей, или нет? - Ну да, сэр Жиль, обещал, - сказал хозяин. - Но он не имел в виду, что если твой уважаемый прадедушка или еще кто из его семьи свалится как снег на голову, то ему тотчас же приготовят комнату. Получилось так, что я только что отдал последнюю комнату благородному рыцарю и лорду с запада. - А кому первому было дано обещание, - зарычал маленький джентльмен, - моему прадеду или одному из этих двоих джентльменов, кем бы они там ни были? - Конечно, твоему прадеду, - сказал хозяин. - Но как я уже сказал, сэр Жиль, от тебя я известия о приезде не получал, а от них получил. Ты и сам видишь, что город переполнен джентльменами со всей Англии; все пытаются где-то пристроиться, пока не снарядят суда во Францию. Что же я мог сделать; я же не знал, что приедет кто-то из твоей семьи; не могут же комнаты оставаться свободными, когда многие нуждаются в них?! - Сведи меня с ними! - орал сэр Жиль. - Пусть только они покажутся мне на глаза. Если они сами признают, что эта комната принадлежит мне, и найдут себе другую - им же лучше. А если нет, то я, сэр Жиль, отстою свое право на эту комнату! Он свирепо закрутил кончик правого уса. - Мне бы очень не хотелось, чтобы джентльмены ссорились в моем доме из-за комнаты, - произнес хозяин. - Кроме того, при всем моем к вам уважении, сэр Жиль, я должен сказать, что, как мне кажется, они имеют больше прав на эту комнату, - при данных обстоятельствах... Вдруг он остановился на полуслове, заметив подошедшего к ним Джима. - Милорд, - сказал он, - боюсь... - Я не знаком с этим джентльменом! - резко сказал сэр Жиль, сверкнув на Джима глазами. Несмотря на свои миролюбивые намерения, Джим почувствовал, что еще один такой взгляд - и он взорвется. В этом сэре Жиле, казалось, было нечто упрямое и воинственное, от чего любой, кто чувствовал на себе его глаза или слышал его голос, сам по себе начинал заводиться. - Милорд, - запинаясь, начал хозяин, - позвольте представить вам сэра Жиля де Мер, перед вами - благородный лорд Джеймс барон де Маленконтри-и-Ривероук. - Ха! - сказал сэр Жиль, крутя ус и пытаясь испепелить Джима взглядом. - Милорд, вы заняли мою комнату! - Я уже обращал внимание сэра Жиля, - вмешался трактирщик, - на то, что это не его комната. Она уже отдана сэру Джеймсу и его собрату по оружию сэру Брайену Невилл-Смиту. - А где этот сэр Брайен? - спросил сэр Жиль. - Он ненадолго вышел, - ответил хозяин, - и скоро вернется в комнату, которая, без сомнения, принадлежит ему и сэру Джеймсу. Сэр Жиль выставил вперед левую ногу, подбоченился и воинственно выпятил нижнюю челюсть, не сводя при этом своих горящих глаз с Джима. - Сэр Джеймс! - воскликнул он. - Я оспариваю твои права на мою комнату! Прими мой вызов, защищай свое тело и свои права. Выйдем во двор. Можешь выбрать то оружие, которое тебе больше нравится. Я буду драться таким же, а если у меня его не сыщется, то я встречусь с тобой так, как есть! Дело приняло весьма неприятный оборот. Закончив речь, сэр Жиль повернулся кругом и, чеканя шаг, направился к двери. Дойдя до нее, он обернулся и остановился в ожидании Джима, бредущего за ним. Не видя никакого выхода, тот подчинился обстоятельствам. Когда Джим вышел на мощеный двор, он поразился тому, какими гладкими и круглыми казались стертые булыжники мостовой; он даже подумать не мог, что они такие. День был светел и радостен, небо сливалось с морем в сплошной голубизне горизонта; то тут, то там по нему были разбросаны белые барашки кучевых облаков... - Черт побери, сэр! - заорал сэр Жиль. - Ты что, онемел? Отвечай! Ты хочешь прослыть трусом и отказаться от комнаты или предпочтешь сразиться со мной как мужчина с мужчиной? Выбирай оружие! У сэра Жиля, как и у Джима, был только меч на поясе - и никаких доспехов. Джим, поежившись, подумал, что, будь на его месте сэр Брайен, он бы с восторгом ринулся в бой, не медля ни секунды. И стоило Джиму подумать о друге, как в его памяти всплыл голос Невилл-Смита, тактично указывающий Джиму на "шероховатости" в его манере фехтования мечом; что поделать, Джиму так и не удалось достичь в этом деле успехов, достойных похвалы Брайена, хотя он почти год учился обращаться с оружием этого мира и этой эпохи. Мог бы он устоять против такого непредсказуемого, как сэр Жиль, противника, который, возможно, с детства учился владеть мечом? Джим подумал, что скорее всего, нет. Но нужно или отвечать или сражаться. Мысли его путались. - Я медлю с ответом, сэр Жиль, - выдавил наконец Джим, - потому что думаю, как объяснить суть дела и не обидеть при этом такого благородного рыцаря, как ты... - Ха! - вставил сэр Жиль и вновь вызывающе подбоченился. - Дело в том, - сказал Джим, - что я поклялся не сражаться своим мечом до тех пор, пока не смогу скрестить его с клинком французского рыцаря. Еще даже не договорив, Джим уже почувствовал, как слабо и глупо, в особенности для такой воинственной натуры, как сэр Жиль, звучат его слова. Тяжело было придумать более никчемные извинения, но в тот момент Джиму в голову пришло только это. Джим приготовился было выхватить меч и вступить в поединок, но внезапная перемена, произошедшая с рыцарем-задирой, просто ошеломила его. Пыл и ярость покинули сэра Жиля, а на их место пришли проникновеннейшее сочувствие и симпатия. В глазах рыцаря заблестели слезы. - Благородный обет, клянусь всеми святыми! - воскликнул он, уставившись на Джима, и шагнул к нему. - А я, по грехам своим, чуть не ввел вас в искушение! Дайте мне вашу руку, сэр. Джентльмен, который может стерпеть все провокации, пренебрежение окружающих и притворство ради данной им клятвы, ради того, к чему стремятся все добрые англичане, - настоящий храбрец. Джим машинально протянул сэру Жилю руку: тот схватил ее и благодарно сжал. - Ты никогда не нанес бы мне обиды, сэр Джеймс, сказав о таком обете. Я хочу поднять правую руку и сам дать такой обет, и верить, что исполню его, - и будь я навеки проклят, если не удержусь и нарушу его! Джим был потрясен. Он начисто забыл, что мужчины из сословия Брайена и сэра Жиля в этом мире буквально боготворят отвагу, под каким бы обличьем она ни явилась. У многих из них это стало уже фактически рефлексом. Перемена была столь неожиданной, что Джим едва не сел на землю от удивления. Однако он не был ошеломлен настолько, чтобы не воспользоваться таким поводом и замять спор. - В таком случае, сэр Жиль, - заговорил он, - ты, может быть, согласишься разделить комнату с сэром Брайеном и со мной. На самом деле, ты, если хочешь, можешь даже разделить с сэром Брайеном постель, так как я дал еще один обет, который позволяет мне спать только на полу. - Как! Проклятье! Черт возьми! - воскликнул сэр Жиль и стиснул руку Джима в приливе чувств так сильно, что кости едва не рассыпались в порошок. - Благороден и великодушен! Таким и должен быть любой рыцарь! Милорд, для меня это такая честь! Я был бы счастлив и польщен разделить с вами жилье, как ты предлагаешь! - Тогда, наверное, надо послать кого-нибудь за твоими вещами, - сказал Джим. - Я скажу хозяину, - он обернулся и замолчал, ища глазами трактирщика или кого-нибудь из прислуги, предполагая, что кто-то да подсматривает за ними с сэром Жилем в дверной проем или из окна. Так оно и было. - Ты не возражаешь, если сэр Жиль разделит с нами комнату? - спросил он хозяина. - Ничуть. Я сейчас же пошлю кого-нибудь за вещами сэра Жиля, если он расскажет мне, где оставил их. - Мой человек стоит с лошадьми на улице, - сказал сэр Жиль, небрежно махнув рукой. Он кашлянул и немного смутился. - Остальные, конечно, прибудут в скором времени. - В таком случае, позвольте проводить вас наверх, сэр Жиль, - сказал Джим. - Надеюсь, хозяин пришлет нам вина. Они поднялись в комнату, а следом принесли вино. Ловко обогнув кровать, Джим сел на груду одежды, громоздившуюся на полу. Жиль, видя это, моментально сообразил, что обет запрещает Джиму не только спать, но и сидеть выше уровня пола, и выбрал себе другую груду. - Прими мои извинения, милорд, - сказал рыцарь, когда кубок крепкого вина, присланного трактирщиком, исчез в его глотке. Джим содрогнулся в душе, глядя, как его новый товарищ одним глотком осушил и второй, полный до краев, кубок. Похоже, все рыцари в этом мире, не исключая и сэра Жиля, пили так, как тот, кто заблудился в пустыне и вдруг наткнулся на колодец с водой. - Боюсь, я не знаю, где расположены владения твоей семьи. Мне крайне неудобно, но я не знаю, что такое Маленконтри, а имя Ривероук ничего не говорит моей памяти. - Маленконтри находится на Малвернских холмах, - ответил Джим, - это недалеко от Вустера. На самом деле - Маленконтри входит в Малвернские угодья, большая часть из которых принадлежит графу Глочестеру. Но Маленконтри я получил прямо от короля. - Благодарю тебя за любезность, - сказал сэр Жиль. - А я - рыцарь из Нортумберленда. Наш род на протяжении многих поколений живет на побережье Германского моря, которое кое-кто зовет Северным, немного южнее Бервика. А твой друг, благородный рыцарь сэр Брайен Невилл-Смит? Я не знаю ничего и о его владениях. - Замок Смит - его родной дом, - сказал Джим, наблюдая, как сэр Жиль опрокидывает в глотку третий кубок подряд, - расположен по соседству с Маленконтри, в тех же Малвернских угодьях. Мы стали Соратниками в небольшом дельце, у обиталища Темных Сил, которое называется Презренной Башней. - Святой Дунстан! - сэр Жиль стремительно склонился к Джиму, пролив в возбуждении вино. - Значит, ты и есть Рыцарь-Дракон, сражавшийся у стен Презренной Башни? Говорят, ты убил в поединке огра? - Действительно, так оно и было, - сказал Джим. - Только в ту пору я находился в драконьем теле, если ты слышал эту историю. - Слышал ли я эту историю, милорд? - переспросил сэр Жиль. - Да вся Англия и Шотландия только и говорили об этом. Великое и благородное дело. - Это очень любезно с твоей стороны, - отозвался Джим. - По правде сказать, у меня просто не было выбора. Моя жена, леди Энджи... - Его прервал хорошо знакомый голос, чьи раскаты доносились снизу. - Однако, если я не ошибаюсь, - снова заговорил он, - там вернулся сэр Брайен. Джим поспешно вскочил. - Извини, мне надо отлучиться на несколько минут и переговорить с ним наедине. - Наедине? - недоуменно переспросил сэр Жиль. - Тайно, я хотел сказать, - ответил Джим. - Это займет минуту или две. Затем мы вернемся. Уверен, что он будет рад видеть тебя. - Ха! - произнес сэр Жиль, мгновенно встрепенувшись. Однако затем он, очевидно, подумал, что лучше не ускорять события, а выслушать все возражения сэра Брайена от него самого, и вновь уселся на место с чашей вина. - Конечно, я подожду тебя здесь, милорд. Джим едва успел выскочить из комнаты, чтобы перехватить Брайена. Тот поднимался по лестнице; Джим остановил его и в нескольких словах объяснил, что случилось и почему еще кто-то будет жить в их комнате. - Ага, - произнес Брайен, понимающе качая головой, когда Джим рассказывал, как сэр Жиль вызывал его на поединок. Затем рыцарь посмотрел на Джима с сомнением. - Ты действительно дал обет насчет меча, Джим? Ты мне ничего не говорил об этом. - Прости, Брайен, - сказал Джим. - Тут такое дело... понимаешь... - он заговорщически понизил голос. - Обет означает, что мой меч только... Лицо Брайена расплылось в счастливой улыбке. - Больше ничего не говори, Джеймс, - сказал он, - ни магия, ни твои отношения с леди Энджелой меня не касаются. Прости, если я проявил излишнее любопытство. - Нет, что ты, Брайен, - сказал Джим, мучаясь угрызениями совести. - Пойдем, познакомишься с сэром Жилем де Мер. Он заводится с полуоборота, но остывает так же быстро. Думаю, ты ему понравишься. Последние слова прозвучали не то чтобы предположением, а скорее просьбой. В голове Джима пронеслась неприятная картина: сэр Брайен и сэр Жиль, едва взглянув друг на друга, выхватывают мечи и принимаются фехтовать. Однако, к его удивлению, Брайен, похоже, уже слышал имя этого рыцаря. - Сэр Жиль де Мер, - повторил он задумчиво. - Да, именно так. Джим, мне надо кое-что тебе сказать, но, как это ни странно, это дело касается и сэра Жиля. 12 Джеймс боялся, что Жиль и Брайен немедленно скрестят мечи, ведь по характеру оба рыцаря были весьма склонны к этому. Но он беспокоился напрасно. - Сэр Жиль, - сказал Джим, входя в комнату, - это мой старый друг сэр Брайен Невилл-Смит. Брайен, это благородный рыцарь сэр Жиль, которому я предложил разделить с нами апартаменты, поскольку он надеялся на приют здесь, а постоялый двор оказался переполненным. - Ха! - произнес сэр Жиль, добродушно крутя кончик правого уса. - Для меня большая честь и удовольствие познакомиться с тобой, сэр Брайен. - Мне столь же приятно познакомиться с тобой, сэр Жиль, - ответил Брайен. - Я тут говорил сэру Джеймсу, что у меня есть важное послание для него. Как ни странно, это касается и тебя, сэр Жиль. - Что ты говоришь? Меня? На лице Жиля отразилась смена замешательства и несколько воинственной независимости. - Странное дело. Ни одна живая душа не должна знать, что я в Гастингсе, не говоря уж о том, чтобы отправить мне послание. - Ты перестанешь удивляться, когда услышишь, от кого оно пришло, - сказал сэр Брайен. - Меня прислал к вам благородный рыцарь сэр Джон Чендос. Это имя произвело впечатление не только на сэра Жиля, но и на Джима. Сэр Джон Чендос - припомнил он уроки истории XIV века в своем мире - был блестящим полководцем и близким другом Черного Принца, как называли последнего принца Англии. Он стал одним из первых рыцарей Ордена Подвязки: этот рыцарский орден был основан Черным Принцем в мире Джеймса в подражание Круглому Столу Короля Артура. Чендоса называли также "Цветом рыцарства". Что этому благородному рыцарю могло понадобиться от такого человека, как Джим? Это было недоступно его пониманию. Меж тем сэр Жиль тихонько произнес "ха!" и так крутанул свой правый ус, что чуть не вырвал его с корнем. "Либо, - подумал Джим, - у него есть какие-то соображения по поводу послания сэра Джона Чендоса, либо источник, равно как и неизъяснимая природа оного известия, повергли его в столь же мучительные раздумья, как и меня". - Во всяком случае, передать вам я должен одно и то же, - продолжал сэр Брайен. - Сэр Джон желает, чтобы вы оба пришли к нему как можно скорее. - То есть прямо сейчас? - неуверенно спросил Джим. - Тяжело понять мои слова иначе, Джеймс, - ответил сэр Брайен, укоризненно взглянув на него. В голосе Брайена прозвучала нотка неодобрения. - Естественно! Сейчас. Само собой разумеется, - отозвался сэр Жиль глухим от потрясения голосом. - Где нам с сэром Джеймсом найти любезного сэра Джона? - Я отведу вас к нему, - ответил Брайен. Они вышли на улицу. Путь их лежал к просторному трактиру неподалеку от порта; какая-то важная персона, похоже, сняла его целиком. Над входом в трактир висело с полдюжины флагов, украшенных гербами, ни один из которых Джим не смог признать. Он взял на заметку, что надо бы изучить геральдику. Кое-какое внимание Джим ей уделял, но знал, в общем, только герб своего соседа. Здесь, где собралась большая часть рыцарей Англии, встречали главным образом именно по гербу, так что Джим беспокоился, что выкажет вопиющее невежество. Брайен провел их через парадную дверь. В огромном зале гостиной яблоку было негде упасть: он был полон благородных рыцарей, причем большинство из них выглядели столь блестяще, что хотелось зажмуриться. Джим обычно уделял своей одежде немало внимания, однако, оказавшись среди этих людей, понял, что и он сам, и сэр Брайен, и сэр Жиль на их фоне выглядят сущей деревенщиной. Брайен повел своих спутников к лестнице в конце гостиной, но там его схватил за рукав один из великолепно одетых рыцарей. - Постой, приятель! - сказал он. - Знай свое место. Обратись к управляющему, когда он будет здесь, и, если у тебя есть какое-то дело, скажи ему об этом! - Ты назвал меня "приятелем"? - вспылил Брайен. - Убери свою чертову руку. И вообще, черт побери, кто имел бесчестье остановить меня? Руку убрали. - Я - виконт сэр Мортимер Вервезер, п... - виконт рискнул было вставить вновь слово "приятель", да в настоящий момент передумал, - и не позволю какому-то неотесанному рыцарю так говорить со мной! Я могу проследить свою родословную до Короля Артура. Сэр Брайен в сочных раблезианских выражениях подробно расписал сэру Мортимеру все, что только можно сделать с его родословной. - Что касается меня, милорд, - заключил он, - то я из рода Невилл из Рэби и не собираюсь кланяться перед тем, кого мужчиной и назвать-то зазорно. Уж на это тебе придется ответить! Оба схватились за рукояти мечей. - Охотно... - начал сэр Мортимер, но тут между ними встал дородный, прекрасно одетый мужчина; на его шее висела массивная золотая цепь с чем-то вроде медальона. - Прекратите немедленно, джентльмены! - яростно выкрикнул он. - Как? Ссориться в этих стенах... - он вдруг осекся. - Сэр Брайен! Он пристально взглянул на Брайена. Хотя незнакомец был по-прежнему строг, его голос удивительным образом смягчился. - Ты покинул нас час назад. Я не ожидал, что ты так скоро вернешься. - Так получилось, сэр Уильям, - тихо ответил Брайен и спрятал меч обратно в ножны. - Я привел тех джентльменов, о которых мы говорили. - Превосходно, - улыбнулся сэр Уильям. - Сэр Джон желает видеть вас немедленно. Пойдемте. Чуть помедлив, он обернулся к сэру Мортимеру. - Что касается тебя, милорд, - сказал он сурово, - мы не можем допустить, чтобы ты щеголял своими манерами в этом доме. Думаю, тебе придется попотеть, чтобы увидеть сэра Джона. Он повернулся к Брайену. - Идите все за мной. Глаза всех рыцарей, толпившихся в гостиной, обратились к ним, и под их пристальными взглядами друзья прошествовали вслед за сэром Уильямом. Джиму было как-то неуютно подниматься по лестнице, уткнувшись носом в необъятную величественную спину гида. Вот только слово "неуютно", должно быть, не слишком подходит для описания его душевного состояния в тот момент. Он вполне сознавал, что его драконьему телу была присуща драконья ярость, и даже сумел воспользоваться этим. Аналогично, у замка Брайена стычка с грабителями настолько захватила Джима, что он даже не замечал ни ран, ни синяков, ни ссадин, ни кожи, содранной кое-где слишком тесными доспехами, до тех пор, пока они сами не дали о себе знать, - все он прекрасно понимал. И все же воспитание, полученное им в XX веке, да еще и в другом мире, плохо подходило для жизни в этом обществе: ведь здесь, кажется, следовало взрываться уже от второго замечания, сделанного ближним. Но Джим-то рос в совершенно другой обстановке. Во время стычки с сэром Мортимером внизу Джим подумал в первую очередь о том, как замять ссору, однако понял, что, стоит ему хоть раз ответить виконту, и обмен любезностями не закончится никогда. Впрочем, решил Джим, отвечать следует всегда и при любых обстоятельствах, причем чем быстрее, тем лучше, - пусть даже это идет вразрез с его воспитанием. В этом обществе была отведена роль и ему самому, а умение не спускать обидчику входит, так сказать, в сценарий. На втором этаже сэр Уильям предложил своим спутникам войти в комнату; она была чуть больше размером, чем спальня на постоялом дворе мастера Села, но убранством они практически не различались. В углу стояла кровать-недомерок - сестра-близнец ложа, уготованного сэру Брайену; подушки и белье валялись на ней в полном беспорядке. У некоего подобия церковного аналоя стоял тощий мужчина средних лет, чудом сохранивший пару-другую прядей черных волос на своем гладком черепе, и гусиным пером старательно выводил буквы на том, в чем Джим с первого взгляда признал пергамент. На низком квадратном столике неподалеку от писца были горой навалены какие-то бумаги, да еще стояли вездесущий кувшин с вином и кубок; в кресле с абсолютно прямой спинкой развалился еще один обитатель комнаты, облаченный в темно-голубой камзол. Когда вошли сэр Уильям, сэр Брайен, сэр Жиль и сэр Джеймс, он как раз ставил на столик кубок, предварительно отпив добрый глоток вина из него. Кроме того, у стола стоял табурет, высотой аккурат чуть пониже стола, да еще табурета четыре вдоль стены. - Сэр Джон, - сказал сэр Уильям, когда три посетителя выстроились в шеренгу перед человеком в голубом камзоле, - сэр Брайен Невилл-Смит вернулся по вашему приказанию с теми, о ком мы говорили. Мужчина за столом (верно, сэр Джон Чендос собственной персоной, подумал Джим) выпрямился в кресле и наклонился вперед, положив руки на стол. - Хорошо, Уильям, - сказал он. - Оставь меня. Он оглянулся на писца. - Сендрик, - окликнул он. Тот отложил гусиное перо и вышел из комнаты вслед за сэром Уильямом. Сэр Джонс проследил, как закрылась дверь, и перевел глаза на своих гостей. По мнению Джима, "Цвет рыцарства" выглядел лет на тридцать пять, а то и на все сорок, однако до сих пор сохранил юношескую гибкость тела. В его изяществе не было даже намека на щегольство или претенциозность, кои продемонстрировал внизу сэр Мортимер Вервезер. Скорее, оно сближало сэра Джона с отдыхающим, но устрашающим даже в этом состоянии тигром. Джим зачарованно смотрел на него. Будучи студентом выпускного курса, он не смог найти ни одной картины или описания, изображавших сэра Джона Чендоса, а теперь он, Джим Эккерт, стоит прямо перед ним. Подобно тому, как, стоя у камина, человек ощущает исходящее от него тепло, так и, находясь в присутствии этого рыцаря, Джим сразу ощутил, что он не только умен и талантлив, но и привык повелевать. Джон Чендос не счел нужным предложить своим визитерам табуреты; вино на столе, видимо, тоже предназначалось не им. - Джентльмены, - тихо произнес он. - Одними сражениями войну не выиграешь. Особенно эту, поскольку здесь главная задача - освободить нашего дражайшего принца, храни его Боже, освободить так, чтобы с его головы ни один волос не упал. Это одна из причин, по которым я нуждаюсь в ваших услугах. Впрочем, сэр Брайен, на твою долю может выпасть куда больше ратных подвигов, нежели этим двум рыцарям. Сэр Джон внимательно посмотрел на рыцарей; его взгляд останавливался то на Брайене, то на Джиме, то на Жиле, будто он пытался оценить и взвесить каждого из них на глаз. Поредевшие каштановые волосы на голове Джона Чендоса вполне гармонировали с карими глазами, в которых посверкивали золотистые искорки. - Чтобы вернуть нашего принца на родину целым и невредимым, - продолжал он, - мы, несомненно, должны сразиться с войсками короля Иоанна Французского. Победим мы или проиграем эту битву - на то воля Господа. Однако дело спасения принца куда в большей степени будет зависеть от вас троих, джентльмены, и кое от кого еще. Он замолчал, как будто давал им время переварить его слова. - Боюсь, никто из вас, - заговорил он, - не имеет опыта в такого рода делах. Но вы должны помнить, что сила и благополучие этого королевства держится не только на умении владеть копьем или мечом и, едва завидев противника, нестись на него во весь опор. Нет, есть вещи и поважнее, но они делаются тихо и, как правило, хранятся в секрете. Это означает, что те, кому поручено их исполнить, умеют молчать о них как во время выполнения, так и потом. Я хотел бы, чтобы молчали об этом деле и вы, особенно советую запомнить то, что ни одна живая душа не должна знать, что между вашими действиями, мной и английской короной существует связь. Вы поняли, джентльмены? Они ответили утвердительно. Джима немного удивило то, что его голос был столь же почтителен, сколь и голоса друзей. Властности он не ожидал ни от кого в этом обществе, будь то рыцарь или высокий вельможа. - Ну и хорошо, - сказал сэр Джон. Он уставился на какой-то лист в бесформенной кипе бумаг, прижатых к столу кувшином с вином. - То, что я вам сейчас скажу, должно навсегда остаться между нами. У нас во Франции есть несколько человек, которые могут помочь вам сведениями, необходимыми для исполнения данного вам поручения. Вы должны понять, что их жизнь будет зависеть от вашего умения держать рот на замке. Он на мгновение нахмурился и взглянул на рыцарей, но затем вновь опустил глаза в листок. - Эти люди - наши друзья, но во Франции все полагают, что они верой и правдой служат французской короне, - продолжал он. - Конечно, кое-кто скажет, что такое поведение недостойно джентльмена; то же самое могут сказать и о том задании, на которое я посылаю вас. Он опять внимательно посмотрел на них, но уже не хмурился. - Но это ошибочный взгляд на вещи, - сказал он. - Скорее так: дела такого рода может исполнить лишь настоящий джентльмен. Они требуют не легкой борьбы в чистом поле, а тяжелой, да к тому же и во мраке. Вы, сэр Жиль и сэр Джеймс, должны вернуть в Англию принца; возможно, что король Франции держит его в темнице. Твоя же задача, сэр Брайен... - он перевел взгляд на Брайена, - помочь этим джентльменам, если в том будет нужда, и обойтись при этом только теми силами, которые ты сможешь найти. Ты будешь следовать за ними по отметкам и по знакам, оставленными ими для тебя. Им придется держаться впереди тебя на дистанции примерно в день пути, но в Амбуазе, в самом сердце Франции, вы должны встретиться и составить такой план спасения принца, который сочтете нужным, исходя из обстоятельств. Понятно? Ты, сэр Жиль, и ты, сэр Джеймс, - продолжал Чендос, - вы оба выбраны для этого задания, потому что обладаете особыми... скажем, талантами. Это вы и без меня знаете. Если кто-то из вас не знает о способностях другого, то, если вы пожелаете, их на какое-то время можно оставить в тайне. Я удовольствуюсь тем, что рассказал мне о тебе, сэр Жиль, граф Нортумберлендский, а что до тебя, сэр Джеймс, то после твоего сражения у Презренной Башни сказки и песни о тебе гуляют по всей Англии. С завтрашним утренним отливом вы должны отплыть во Францию, в порт Брест. Вы умеете писать и читать? - Я выучил буквы, - сказал сэр Жиль, горделиво подкручивая ус, - и могу немного читать и писать по латыни. С помощью тех же букв я могу писать и по-английски. Сэр Джон довольно кивнул. Он повернулся к Джиму. - Да, - ответил Джим. Брови сэра Джона приподнялись. - Ты говоришь как человек, весьма уверенный в себе, сэр Джеймс, - сказал он. - Должен ли я понять это так, что ты и пишешь и читаешь равно хорошо? - Я умею писать и по-латыни, и по-английски, а также по-французски, - заявил Джим. Сэр Джон перевернул один из листов на столе так, чтобы он лежал вверх чистой стороной. - Будьте любезны, сэр Джеймс, возьмите перо, оставленное Сендриком, - попросил сэр Джон, - и напишите на этом листе то, что я продиктую. Джим подошел к аналоеподобной мебели Сендрика, взял перо и, увидев маленькую чернильницу, прихватил ее с собой на стол сэра Джона. Он окунул перо в чернильницу, стряхнул лишние чернила с кончика пера и нацелился на бумагу. Тут его осенило. - Прости, сэр Джон, - сказал он, - я забыл, что мой стиль письма и манера орфографии могут быть тебе незнакомы. Если ты пожелаешь, я буду писать печатными буквами, хотя это медленнее, чем скорописью. Сэр Джон улыбнулся. Джиму стало неловко, он почувствовал, что рыцарь решил, что он наплел лишнего и теперь пытается дать задний ход. Однако сэр Чендос промолчал и откинулся на спинку кресла. - Пиши, - сказал он. - В море пять французских кораблей... Джим написал строчку печатными буквами на пергаменте, оставляя пробелы между словами побольше, чтобы не было сомнения, что буквы принадлежат другому слову. Он остановился и поднял глаза, ожидая, что сэр Джон продолжит диктовку, однако рыцарь уставился на Джима, подняв брови. - Безусловно, ты проворен в обращении с пером, сэр Джеймс, - сказал он. - Не часто увидишь столь быстрого писаря. Я бы хотел взглянуть на это прежде, чем продолжу диктовать, - возможно, в том нет нужды. Он повернул лист так, чтобы видеть буквы, и нахмурился, глядя на них. - И в самом деле, ты странно пишешь, сэр Джеймс, - пробормотал он. - Правда, читается это легко. Но ты говорил о двух способах письма? - Да, сэр Джон, - ответил Джим. - Это я написал печатными буквами. Однако я и люди той страны, откуда я пришел, когда хотят переложить слова на бумагу или пергамент, предпочитают писать иначе. - Я хочу увидеть как. Ты назвал это... - Скорописью, сэр Джон, - ответил Джим. - С твоего разрешения, я напишу несколько слов дважды: скорописью и печатными буквами, чтобы ты мог сравнить. - Давай, - сказал сэр Джон, пристально наблюдая за ним. Джим подтянул пергамент к себе и написал пару слов так разборчиво, как сумел. Затем развернул лист так, чтобы тот был обращен к Чендосу. Сэр Джон взглянул на буквы. - Действительно, мне трудно, если не невозможно прочесть это, - сказал Чендос. - Я не уверен, что кто-нибудь из нас сможет разобрать то, что ты называешь скорописью. Однако, сэр Джеймс, должен признаться: скорость написания этих непонятных знаков поразила меня. Но с другой стороны, я прошу тебя больше так не делать. Пиши лучше первым способом. Повтори, как ты это назвал? - Печатные буквы, - повторил Джим. - Когда ты диктовал мне, я писал печатными буквами. - Чем больше я разглядываю эти буквы, тем сильнее мне кажется, что они удивительно ясны, несмотря на то что странноваты, - произнес сэр Джон. - Они весьма помогут нашему делу, если нам придется обменяться короткими посланиями, причем побыстрее. Я бы с удовольствием посмотрел, как ты пишешь по-латыни и по-французски. - Пожалуйста, сэр Джон, - ответил Джим и написал на листе несколько слов. - Прекрасно! - восхищенно закивал сэр Джон, глядя на только что написанные строки; на сей раз Джим предельно старательно выводил каждую "печатную" букву. - Не скажу, что смог бы прочесть хоть букву, если бы ты писал скорописью, но не сомневаюсь, что ты это можешь. Я надеюсь, что духовные лица, в особенности французы, смогут прочесть по крайней мере то, что ты напишешь, как ты называешь это, "печатными" буквами. Это было бы превосходно. Он внимательно посмотрел на Джима. - Я полагаю, что способность писать так быстро связана с тем особым талантом, о котором я уже упоминал? Джим заколебался. Он испытывал искушение сообщить сэру Джону, что в его стране любой умеет писать не хуже, чем он сам. Но из осторожности Джим предпочел уйти от ответа. - Если ты извинишь меня, сэр Джон, - сказал он, - то я не буду отвечать. - А... - произнес сэр Джон, серьезно глядя на Джима. Он кивнул. - Конечно, чтобы так писать, нужен особый талант. Понимаю. Мне нечего больше об этом сказать. Осталась еще парочка вопросов. Он снял со своей руки одно из простых колец и передал его Джиму. - Сэр Джеймс, - начал он, - джентльмен твоего ранга должен носить кольцо. Оказавшись в Бресте, ты остановишься с сэром Жилем на постоялом дворе с зеленой дверью. Кстати, по-французски он так и называется - "Зеленая Дверь". Там вас ждет свободная комната. Ждите там человека, на пальце которого будет такое же кольцо. Я бы хотел попросить тебя надеть кольцо сразу же, как войдешь на постоялый двор, и не снимать до тех пор, пока не увидишь этого человека. Он скажет тебе, что следует делать дальше. Теперь один вопрос - какой у тебя девиз? - Девиз? - переспросил сбитый с толку Джим. Но сэр Джон уже повернулся к двери и возвысил голос. До этого момента он говорил очень тихо, но не настолько, чтобы Джим не смог предположить, что у Чендоса неплохой тенор. И вот сэр Джон перешел на крик, а Джим обнаружил, что рыцарь обладает прекрасными вокальными данными. Вдруг Джим вспомнил, что в XIX веке лучшими пехотными офицерами были именно теноры, поскольку им приходилось перекрикивать все шумы битвы, включая даже пушечные выстрелы, чтобы солдаты услышали приказ. Тенор сэра Джона в этом отношении обладал высокой проникающей способностью. - Сендрик! - позвал он. Дверь отворилась почти немедленно, и худой плешивый мужчина, чье перо одалживал Джим, появился в дверном проеме. - Сэр Джон? - вопросительно сказал он. - Щит сэра Джеймса и художника, - приказал сэр Джон. Сендрик вышел, закрыв за собой дверь. - От графа Нортумберленда, - объяснил сэр Джон, поворачиваясь к Джиму, - на приеме в замке его величества я имел удовольствие узнать, что король пожаловал тебе герб. Конечно, в твоей родной стране у тебя уже есть герб. Тем не менее, поскольку ты - один из нас и живешь в нашей Англии, ты должен иметь английский герб. Это в какой-то мере предписано законом. Словом, опытный художник геральдической палаты привез из Лондона все необходимые ему сведения и уже заканчивает рисовать на твоем щите герб. - На моем щите? - переспросил Джим. Он ничего не мог понять: ведь его щит внесли на постоялый двор под присмотром Теолафа, и он должен лежать в их мешке, вместе с прочим багажом. - После первого разговора с сэром Джоном я послал за твоим щитом моего оруженосца, - пояснил сэр Брайен. - Он сказал, что ты беседовал во дворе трактира с сэром Жилем, а он не хотел тебе мешать, так что просто поднялся по лестнице, объяснил все Теолафу и забрал щит, чтобы принести его сюда. - А... - сказал Джим. Дело в том, что, когда они покинули Маленконтри, Джим обтянул свой щит холстом. Его металлическая блестящая поверхность так и оставалась девственно чистой, хотя Брайен уверял, что Джим может нарисовать на нем тот герб, который ему больше нравится, и никто даже слова не скажет, лишь бы он отличался от других. На самом деле Брайен никак не мог понять, отчего Джим первым делом не изобразил на своем щите герб, который, по его собственным словам, был у него в далекой стране Ривероук, из коей он прибыл. Колебания же Джима объяснялись тем, что ему было неловко вспоминать, как он объявил о своем несуществующем титуле и фальшивом гербе, выдуманном на скорую руку при первой встрече с Брайеном. Пока он размышлял обо всем этом, дверь вновь отворилась, и в сопровождении Сендрика в комнату вошел невысокий человечек, скрюченный подагрой; вряд ли ему было больше сорока: волосы только начали седеть, да и большая часть зубов еще оставалась на месте, однако, глядя на его морщинистую кожу и неуверенные шаги, ему можно было дать все семьдесят. Человечек нес ничем не покрытый щит Джима, но его лицевая сторона была скрыта от зрителей. Сендрик подошел к столу, молча взял перо и вернул его на свой "аналой". Художник подошел поближе, поклонился сначала сэру Джону, а затем и остальным и поставил щит, по-прежнему закрывая рисунок. - Ну, художник, - обратился к нему Чендос, - ты закончил? - Да, сэр Джон, - ответил тот скрипучим голосом, - рисунок еще не высох, так что я бы попросил, чтобы никто не прикасался к нему по меньшей мере час. Могу я показать его? - Для того ты и здесь, - немного раздраженно сказал сэр Джон. Однако человечек совершенно не испугался и не обиделся. Он просто повернул щит лицевой стороной к зрителям. Джим внимательно разглядывал рисунок. Вот что он увидел на металлической поверхности: дракон, стоящий на задних лапах, обведенный тонкой золотой каймой, по цвету похожей не столько на краску, сколько на металл. Фон щита был темно-красным. - Ты понимаешь, что в Англии и во всех христианских странах, - объяснил сэр Джон, - закон требует, чтобы твой - э-э-э - талант был обозначен на гербе красным цветом, чтобы всякий благородный рыцарь, желая вступить с тобой в поединок, знал о преимуществе, которое дает тебе твой талант. Джим понял его с полуслова. Он едва ли владел магией настолько, чтобы стать опасным для своего противника в обычной битве - разве что мог обернуться драконом, - но нет ничего удивительного в том, что тот, кто хоть отчасти знаком с магическим искусством, считается куда более грозным бойцом, нежели обычный рыцарь. Что ни говори, подумал Джим, а это хоть немного научит осторожности тех рыцарей, которые - и таких людей большинство - охотно нападают на слабейших, лишь бы те обладали рыцарским званием и были вооружены. Так что Джим предпочел молчать о своих "талантах"; он уже многие месяцы учился не задавать вопросов, а принимать все так, как оно есть, и приноравливаться к этому миру. Однако от него ждали какого-то изъявления чувств. Джим повернулся к сэру Джону. - Я в долгу перед его величеством и графом Нортумберлендом за этот герб, - начал он, - а также перед тобой, сэр Джон, - он повернулся к маленькому человечку, - и тебе спасибо, художник. Я должен отплатить за герб, пожалованный мне королем Англии. Не откажи в любезности, передай мою глубокую признательность и благодарность его величеству и благородному графу, если найдешь это возможным, сэр Джон. Мне очень понравился этот герб. - Я рад, сэр Джеймс, - ответил сэр Джон, - что ты смог выразить свою благодарность столь куртуазно, во всяком случае, мне так кажется, и я уверен, что граф де Нортумберленд и его величество решат так же. Сендрик откашлялся. Сэр Джон внимательно посмотрел на него, а затем вновь повернулся к трем рыцарям. - Ну, время не ждет, - сказал он. - У меня много дел. Собирайтесь и как можно скорее садитесь на корабль. Итак, джентльмены, вы можете идти. Если будет на то воля Божья, мы увидимся во Франции. Джим, Брайен и сэр Жиль, кланяясь, вышли из комнаты. 13 Занималась утренняя заря. Джим стоял, опершись на планшир борющегося с волнами маленького, неуклюжего суденышка, на котором они за ночь пересекли Английский Пролив и вышли к берегам Франции. Несмотря на то что сэр Джон велел им отплыть с утренним отливом, капитан судна настоял на отправлении вечером того же дня, когда состоялась беседа рыцарей с сэром Джоном Чендосом. У капитана были на то веские причины. По обе стороны пролива судовладельцы и шкиперы сознавали, что снова назревает война между двумя державами. Это повлекло за собой смещение всех морских торговых путей к югу. А в открытом море каждый корабль становился пиратским, когда встречался с другим, меньшим по размеру или представляющим собой легкую наживу. Капитан их судна, подобно большинству других, являлся одновременно и его владельцем. Если бы с его кораблем что-то случилось, он потерял бы единственное средство к существованию. Призывая в свидетели всех святых, хозяин клялся, что только ночью можно безопасно перевезти троих рыцарей в Брест. В плохую погоду он бы никогда этого не предложил, но сегодня и ветер, и почти полная луна благоволили путешественникам. Однако, несмотря на благоприятные условия, конструкция посудины в сочетании с волнением на море приводили к тому, что утлое суденышко бросало из стороны в сторону. Сэра Брайена тошнило практически с самого момента отплытия из гавани Гастингса. Сэр Жиль, напротив, чувствовал себя прекрасно. Что касается Джима, то он еще в детстве обнаружил, что по какой-то странной причине совершенно не восприимчив к морской болезни. Сейчас его больше беспокоил вопрос, останется ли цела эта скорлупка, если вдруг разыграется шторм, пусть даже небольшой. К счастью, погода на протяжении всей ночи была неправдоподобно хорошей, как и обещал капитан. Почти на заре они миновали Нормандские острова, но старались держаться подальше от берега, хотя владелец их судна явно относился к той породе навигаторов, которые предпочитают видеть берег на горизонте на протяжении всего путешествия, что, как знал Джим, было общей чертой всех мореплавателей того времени. Однако по мере того, как небо светлело, они стали приближаться к темной линии на горизонте. После некоторых колебаний Джим решил, что это все-таки земля, а не гряда нависших над горизонтом туч. К тому времени ясное утро уже вступило в свои права, и Джим увидел, что они довольно близко от берега, тянувшегося вдоль линии горизонта насколько хватало глаз. Пройдя вдоль борта, он подошел к приземистой фигуре капитана, который стоял на носу корабля, широко расставив ноги и пристально глядя перед собой. - Где мы? - осведомился Джим. - Входим в воды Бреста, - капитан не спускал глаз с воды и берега впереди. - Господи, помоги нам! - Он перекрестился. - Здесь полно подводных скал, и мне нужно... Ему не удалось закончить фразу, так как судно внезапно содрогнулось от резкого толчка, заскрежетало и замерло, как на приколе. - Господи, помилуй! - застонал капитан, заламывая руки. - Мы застряли. Этого я и боялся! Мы прочно сели! Джим с удивлением уставился на него, поскольку тот ничего не предпринимал, а просто стоял, где стоял, судорожно сцепив пальцы и даже не вытирая стекающих по щекам слез. За спиной Джима послышался шум торопливых шагов, и вся команда, человек шесть, подбежали, столпились на носу корабля, обступив капитана, и стали смотреть вниз на воду. Судно действительно крепко село и не двинулось с места ни на дюйм, несмотря на то что единственный парус был туго надут ветром. - Тебе видно что-нибудь? - теребил соседа один из членов экипажа. - Нет, - отвечал тот, не отводя взгляда от воды. - Что происходит? Почему вы ничего не пытаетесь предпринять? - обратился Джим к капитану. - Тут уж ничего не поделаешь, сэр рыцарь, - тот так и не поднял глаз на Джима. - Эти скалы тверды, как железо. Мы прочно застряли здесь. Скоро мы все погибнем от голода и жажды, а может быть, ветер снимет нас со скал, и тогда судно пойдет ко дну, так как днище наверняка пробито. - Быть не может, чтобы ничего нельзя было сделать, - возразил Джим. - На борту есть шлюпка. Почему бы не спустить ее на воду, не привязать к кораблю и не попробовать столкнуть судно с рифов, работая веслами на шлюпке изо всех сил. Но капитан безмолвно покачал головой. Слезы теперь уже ручьем хлынули по его щекам. - Что случилось? - раздался голос Брайена над ухом Джима. Джим обернулся и обнаружил за спиной рыцаря. - Похоже, мы налетели на подводную скалу, Брайен. Я пытался заставить капитана что-нибудь предпринять, но, кажется, он считает любые действия бесполезными. - До земли всего две-три мили, и он утверждает, что ничего не поделаешь?! - Сэр Брайен фыркнул. - Каким же отъявленным трусом нужно быть, чтобы так легко сдаться? - Он повысил голос: - Эй, ты... Капитан промолчал, несмотря даже на сильный удар в плечо, развернувший его почти на 360 градусов. Он, похоже, был охвачен безумием скорби и отчаяния. Брайен обрушил на несчастного град ударов, но тот не обращал на него никакого внимания. Кинув взгляд через плечо, Джим дотронулся до руки Брайена, пытаясь отвлечь его от бесполезного занятия. - Где сэр Жиль? - Будь я проклят, если знаю! - прорычал Брайен, снова повернувшись к капитану. - Ты мужчина или сосунок сопливый? Стоишь тут, как истукан, плачешь и даже пальцем не пошевелишь. С тем же успехом он мог бы обращаться к человеку, погруженному в глубокий транс. Джим, влекомый внезапным любопытством, оставил друга разбираться с капитаном, а сам направился к корме в поисках Жиля. Ему казалось в высшей степени странным, что третий рыцарь не присоединился к ним на носу корабля, где царило возбуждение. Вся палуба мелкого суденышка, как, впрочем, и трюм, была забита коробками и тюками; матросы крепко привязали груз, чтобы он не сдвинулся во время качки. Поэтому Джиму пришлось протискиваться сквозь штабеля всякого добра, наваленного выше его головы, и постоянно смотреть под ноги, чтобы не споткнуться о какой-нибудь крепежный канат. В результате он увидел сэра Жиля только в тот момент, когда уже почти пробрался к корме. Обогнув высокую стену, сложенную из бочонков, Джим внезапно наткнулся на того, кого искал. К немалому удивлению Джима, сэр Жиль снимал с себя последнюю одежку. Раздетый, почти круглый, розового цвета, он был похож на херувима с пшеничными усами. Джим ошеломленно уставился на него. - Что ты собираешься делать? - Проклятье! Ну ладно, смотри, если хочешь. - Сэр Жиль свирепо посмотрел на Джима. - В моих жилах течет благородная кровь. Она передавалась из поколения в поколение. Я ничуть не стыжусь. Просто не рассказываю об этом каждому встречному-поперечному. Если тебе интересно, я собираюсь взглянуть на дно судна и выяснить, как именно оно застряло и что его держит. Абсолютно голый, он подбежал к борту корабля, вскарабкался наверх, на мгновение застыл, наклонившись вперед, и плюхнулся в воду. Откликнувшись эхом, до Джима донесся громкий всплеск. Инстинктивно рванувшись следом за Жилем, Джим поспел как раз вовремя, чтобы увидеть, как, коснувшись поверхности воды, тот превратился в лоснящегося серого тюленя. Тюлень сделал стойку, на мгновение высунув голову из воды, посмотрел на Джима глазами сэра Жиля, пролаял что-то, повернулся, нырнул и исчез. Джим стоял неподвижно, глядя на воду. Вот, значит, что за особенность или талант у сэра Жиля. Он - так называемый "силки", или, как гласит древнее определение, "человек на земле, тюлень на море". Джим развернулся и поспешил назад, на нос корабля. Там он обнаружил, что Брайен буквально измолотил бедного капитана. Остальные члены экипажа стояли позади и явно не собирались вмешиваться. Их было шестеро. На поясе у каждого в ножнах висело по длинному ножу. Но, то ли боясь, что Брайен пустит в ход меч, то ли просто потому, что он - рыцарь, а может быть, даже из-за того, что, виня своего капитана в случившемся с ними, матросы не видели ничего дурного в том, что кто-то задаст ему трепку; они просто стояли и наблюдали за происходящим. Джим поморщился. Сэр Брайен, будучи великодушнейшим и добрейшим человеком, жил, тем не менее, по жестоким законам, к которым и Джим, и Энджи приспосабливались с большим трудом. Подойдя к рыцарю, Джим перехватил его руку. - Брайен, что ты делаешь? Брайен резко повернул голову, но расслабился, когда увидел, что это его друг. - Что с тобой, Джим? - удивился он. - У парня вышибло мозги, и я просто пытаюсь вколотить в него немного разума. - Таким способом ты ничего не добьешься. У него глубокий эмоциональный шок. - Глубокий... - Брайен озадаченно посмотрел на Джима. - Э... Джеймс, ты имеешь в виду что-то магическое? Джим использовал в разговоре слова, которые приходили ему в голову сами собой, и не задумывался над тем, поймут ли их в этом мире. Даже если такие слова здесь и существовали, то смысл выражения для Брайена мог быть совсем иным. Секунду Джим боролся с желанием растолковать, но потом, вспомнив, что в большинстве случаев ему не удавалось перекинуть мост над пропастью, разделяющей средневековое общество и технократическое общество двадцатого века, воздержался от пояснений. Слишком велика была вероятность того, что, как бы доходчиво он ни объяснял, Брайен все равно не понял бы. С точки зрения Брайена, было в высшей степени разумно колотить по голове расстроенного человека до тех пор, пока его мозги не утрясутся до нормального рабочего состояния. Точно так же в том мире, откуда пришел Джим, человек мог осыпать ударами и пинками электронное устройство в надежде, что оно снова заработает. Кроме того, им предстояло дело поважнее. Объяснять что-либо представлялось Джиму неблагоразумным, проще было просто соврать. - Можешь назвать это так, Брайен. - Джим вздохнул. - Да и кроме того, у нас есть сейчас забота поважнее. Нам нужно поговорить с глазу на глаз. - Ладно, - согласился Брайен, оставив в покое окончательно отключившегося капитана. - Пойдем на корму... Стоять! Последнее слово он выкрикнул со всей властностью человека, привыкшего командовать вооруженными силами. - Первому, кто коснется той маленькой шлюпки без приказа сэра Джеймса или лично моего, я отрублю руку, - грозно предупредил Брайен. Человека четыре, рванувшиеся к шлюпке, моментально застыли на месте. Небольшая шлюпка была рассчитана на троих, но в экстремальных условиях могла вместить и четверых. - Вы все - в тот конец палубы, вместе с капитаном, - приказал Брайен. - Если я увижу, что кто-то из вас не так близок к остальным, как сельдь к сельди в бочке, он будет иметь дело со мной. А теперь, Джеймс, - Брайен снова повернулся к Джиму, - давай отойдем. Они направились к корме, пробираясь между узлов и тюков. Брайен пару раз бросал взгляд через плечо, чтобы убедиться, что никто из команды не тронулся с того места, где он их оставил. Он послушно следовал за Джимом. Они обогнули пирамиду бочек и подошли к месту, где на палубе лежала одежда сэра Жиля. - Что это? - Брайен наклонился и поднял камзол. - Где Жиль? Почему одежда лежит, а Жиля нет? - Об этом я и хочу тебе рассказать. Он нырнул за борт, чтобы подплыть под днище корабля и посмотреть, каким образом мы сели на скалу и что именно нас держит. - Неужели? - Сэр Брайен бросил камзол и перегнулся через борт. - Я даже и представить себе не мог, что джентльмен может плавать почти как рыба - нырять на глубину, на которой, по моим представлениям, находится днище! - Не перебивай. - Джим задумался. - В другой ситуации я бы сохранил тайну, доверенную мне Жилем. Однако ты и сам все увидишь, так как я думаю... Но в этот момент Брайен прервал его. Он обернулся, высунул голову из-за бочек и заорал находящимся на носу: - Эй! - Еще несколько минут он смотрел в ту сторону, потом обернулся к Джиму. - Один из них вроде бы все-таки попытался проскользнуть к шлюпке. В их случае это будет "sauve qui peut" [спасайся, кто может (фр.)]. После того как несколько человек доберутся до шлюпки, а на ней до берега, вряд ли кто-то из них вернется, чтобы спасти остальных, как поступил бы джентльмен. Так что ты говорил, Джеймс? - Я собирался сообщить тебе одну вещь о Жиле; это что-то вроде его семейной тайны. Как я уже сказал, при других обстоятельствах я бы не обманул его доверия, но, чтобы бросить ему веревку и помочь взобраться на борт, когда он вернется, понадобимся мы оба. Все равно ты сам все увидишь. Брайен, сэр Жиль, погружаясь в морскую воду, превращается в тюленя. - А... - задумчиво протянул Брайен, - силки. Я заподозрил его в этом, еще когда он впервые упомянул в разговоре свое поместье в Нортумберленде, на берегу моря. Он снова высунулся из-за бочек. Джим не видел выражения его лица, но Брайен не оборачивался довольно долго. - Джеймс, эти мошенники таки доберутся до шлюпки и удерут, если мы не будем постоянно следить за ними. Пока мы оба будем торчать на корме, по крайней мере несколько человек могут успеть добежать до лодки, спустить ее на воду и отплыть, а она нам еще пригодится. Я могу удерживать их на одном месте, только посматривая туда время от времени. Но в тот момент, когда им покажется, что я про них забыл надолго, эти молодцы возьмутся за дело как следует и слиняют. - Да, - согласился Джим. - Но что, по-твоему, мы можем сделать? - Я не могу ничего, кроме как просто стоять над ними. Но ты сказал, что я нужен здесь. Сам же ты можешь вселить в них такой ужас, что они и шевельнуться не посмеют. Покажи им свой щит. Скажи, что ты колдун, и произнеси над ними заклинание. Чтобы каждый, кто пошевелится, превратился в жабу или что-нибудь в этом духе. Тогда мы сможем спокойно стоять к ним спиной. Ради спасения души никто из них не посмеет тронуться с места. В глубине души Джим почувствовал легкую досаду. Простодушная вера Брайена в то, что Джим способен сотворить любое чудо, и раньше доставляла ему небольшие неприятности. По-видимому, с точки зрения Брайена или ты - маг, или нет. Если ты маг, то должен уметь все, что делают маги. И это несмотря на то, что сэр Брайен прекрасно осведомлен, что Департамент Аудиторства присвоил Джиму класс "D", тогда как есть маги, у которых, подобно Каролинусу, класс ААА+. Во всем мире магов такого высокого класса только трое. Джим не имел ни малейшего представления о том, как превращать людей в жаб, независимо от того, совершат они какой-нибудь поступок, запускающий механизм превращения, или нет. Однако после недолгих размышлений он решил, что, если Брайен свято верит в то, что Джим может наложить такое заклятье, то моряки наверняка поверят не меньше. - Превосходная идея, Брайен. Так и сделаю. А пока подожди у борта, вдруг Жиль вынырнет. Джим показал рукой на то место, где должен был появиться рыцарь. - С удовольствием. - Брайен поспешил к борту и, перегнувшись через него, стал наблюдать за поверхностью воды. Джим снова пошел к носу судна, огибая бочки, глядя, как расползшаяся было группа моряков снова сбивается поплотнее. Он вывалил свои вещи на палубу и извлек на свет Божий щит. Сняв чехол, Джим поднес щит поближе к собравшимся на носу. Хозяин по-прежнему рыдал, все еще находясь в "глубоком шоке". - Вы видите этот щит? - Джим постарался напустить на себя самый грозный вид, на какой был способен. Матросы оторопело смотрели на него. - Знаете ли вы, что означает красный цвет на нем? - продолжал Джим. - Пусть ответит кто-нибудь один. - Ты... ты - маг, господин, - запинаясь, произнес один из них после продолжительной паузы. - Хорошо, - похвалил Джим. - Вижу, элементарные понятия в геральдике у вас есть. Очень хорошо. - Держа щит в правой руке, он сделал им несколько якобы наделенных глубоким смыслом движений в воздухе между собой и людьми. Они в страхе отпрянули. - Танететэй абамитэй! - торжественно произнес Джим нараспев. - Теперь первый, кто сделает хотя бы шаг с того места, где сейчас находится, навсегда превратится в жабу. Так будет, пока я не вернусь и не сниму с вас заклятье. Матросов охватил ужас. Они вроде и до того стояли плотнее некуда, но, услышав то, что сообщил им Джим, они еще крепче прижались друг к другу. Джим повернулся, надел на щит чехол, подошел к своим вещам и положил его на место. Услышав голос Брайена, кричавшего что-то на корме, он поторопился к другу. Когда Джим обогнул бочки, он увидел Брайена, перегнувшегося через борт. - Подожди минутку, сейчас вернется Джеймс! - кричал он вниз. Джим подошел и увидел за бортом тюленя; тот вынырнул на поверхность и глядел на них. - Прежде чем прыгать в море, мог бы подумать, как ты поднимешься обратно на корабль, - крикнул Брайен тюленю. - Если это образец нортумберлендского благоразумия... Тюлень внизу пролаял пару раз, и лай его звучал не слишком ласково. - Ох, вот и ты, Джеймс, - воскликнул Брайен. - Жиль вернулся. Я тут как раз говорил ему, что ты вот-вот вернешься. Веревку принес? - Нет. Я не успел даже подумать об этом; я ведь накладывал на матросов заклятье, не позволяющее им двинуться с места. Ты не поищешь? А я пока присмотрю за сэром Жилем. - Я буду через минуту. - Брайен исчез за бочками. - Это не займет много времени. На палубе сотни веревок. Они мне уже осточертели. - У тебя все в порядке. Жиль? - Джим перегнулся через борт. - Ты увидел что-нибудь? Тюлень что-то пролаял. Лай был до сих пор раздраженный, но уже не столь злой, каким он обласкал Брайена. Одно не вызывало сомнений: Жиль выражал явное нетерпение. - А вот и я. - Брайен возник рядом с Джимом. В руке он держал конец полудюймового линя. Вместе они перекинули линь через борт тюленю. Тюлень выпрыгнул из воды, и едва он показался над поверхностью, как у него отросли руки и уцепились за веревку. По мере того как существо подтягивалось на руках, оно снова превращалось в абсолютно голого сэра Жиля, который с огромными усилиями, ругаясь на чем свет стоит, забрался в конце концов на борт и перевалился через планшир при помощи друзей. - Проклятье, наверху ужасно холодно! - Жиль дрожал. - Секунды не прошло, а я уже промерз до костей! Дайте мне чем-нибудь вытереться. - Об этом я тоже подумал, - гордо произнес Брайен. - Распорол один из тюков и отрезал мечом кусок холста. Стуча зубами. Жиль выхватил ткань у Брайена и принялся растирать себе тело. - Здесь холодно? - удивился Джим. - В воде должно быть еще холоднее. - Вовсе нет. Вполне комфортно, поверь. - Сэр Жиль закончил растирание. - Но тело, разумеется, у меня было другое. Так как температура воды в море в этих широтах далека от того, что ее можно назвать теплой, Джим решил, что только превратившемуся в тюленя Жилю погружение могло показаться комфортным. - Что ты обнаружил? - нетерпеливо спросил Брайен. - Минутку, - перебил его Джим. - Жиль, Брайен находился здесь, и, разумеется, теперь тоже в курсе... э... таланта вашей семьи, на который ссылался сэр Джон Чендос. Вы оба знаете о моем. Я - маг. - В общем, - заметил Жиль извиняющимся голосом, - на постоялом дворе я знал о тебе не больше, чем ты - обо мне. Если я обидел тебя, то виной тому - мое неведение по поводу вашего истинного положения, господин маг; прошу великодушно простить... - Чепуха, - перебил его Джим. Он не думал, что Жиль, сам будучи силки, воспримет его магические штудии столь же серьезно, как Брайен и прочие. - Мой класс - всего лишь "D", а это говорит о том, что я самый младший по рангу маг. - Тем не менее, - поспешно вставил Брайен, - он заколдовал матросов, там, на носу корабля, чтобы они не смогли сбежать на шлюпке, и дал таким образом нам возможность вытянуть тебя из воды. - Да? - изумился сэр Жиль. - Хорошо. Очень хорошо. Не были бы вы так любезны передать мне мое нижнее белье и рейтузы, ваша светлость... - Жиль, - Джим протянул ему одежду, - раз уж мы вернулись к этой теме, давай сразу разберемся. Если ты помнишь, до этого момента мы называли друг друга по именам. Пожалуйста, давай не будем ничего менять. Ты - силки. Я - начинающий маг. Сэр Брайен - просто достойный доблестный рыцарь. Тем не менее здесь мы все равны и все - хорошие друзья. Итак, называй меня Джеймс. - Как вам угодно. Очень любезно с вашей стороны, ваша... Джеймс. - Сэр Жиль торопливо одевался. - Все же следует учесть, что я просто родился силки, тогда как, чтобы стать магом, как мне кажется, нужно очень много и усердно заниматься. Но если таково твое желание, Джеймс, - поспешил он остановить Джима, который снова собирался что-то сказать, - пусть так и будет. И, Брайен, если только что, когда я был в море, мои слова прозвучали слишком грубо... - Ну, гавкнул пару раз, - прервал его Брайен, - я не слышал ничего оскорбительного. - С твоей стороны это тоже очень любезно, Брайен. - Жиль наконец закончил одеваться. - Теперь насчет корабля. Он, в общем, не так плотно сел на скалу, и днище совершенно цело. - Капитан с ума сойдет от счастья, услышав об этом, - заметил Джим. - Продолжай. Что же ты тогда увидел внизу? - Мы всего лишь сели на небольшой скальный выступ, как на песчаную мель. Сама скала большая и поднимается со дна моря, но корабль застрял не сильно, несмотря на то что кажется неподвижным. Тем не менее прилив вряд ли снимет нас со скалы, потому что мы зацепились так, что можем освободиться, только отведя корабль назад. А сделать это нам удастся, только если мы - настоящие мужчины. Если капитан и его парни дадут мне веревку подлиннее, я могу привязать ее к корме, сплавать со вторым концом к скале недалеко отсюда и обвести веревку вокруг нее, а потом, с помощью устройства для поднимания тяжестей и тому... - Блоки, - подсказал Джим. - Неважно. Как бы оно ни называлось. Парус нужно спустить, так как ветер дует под таким углом, что будет мешать нам, прижимая корабль к скале. Но если они спустят парус и с помощью блоков потянут веревку, обведенную вокруг скалы, я уверен, они смогут стащить корабль со скалы. - Так и сделаем, - подытожил Брайен. - Давайте, время не ждет. Команду перевели на корму. Парус спустили. На корме прочно закрепили трос. Капитан вернулся к жизни, услышав, что есть надежда спасти корабль. Ему объяснили, что они собираются сделать. Рыцари оттащили второй конец веревки подальше от матросов, к носу судна, чтобы Жиль мог превратиться в тюленя, погрузившись в воду, без свидетелей. Коренастый юный рыцарь снова начал раздеваться. - Но как ты собираешься обвести веревку вокруг скалы, ведь у тебя не будет рук? - забеспокоился Джим. - Не вижу ничего сложного. Я буду держать ее зубами, заплыву с ней за скалу, затем обогну ее, проплыву над веревкой, под ней и так далее, пока не завяжу узел, а потом просто затяну его. Таким образом веревка будет крепко сидеть на скале. Вот увидишь, все будет нормально. Матросам останется лишь поднапрячься и сделать свою работу. - Тогда прыгай, - поторопил Брайен, так как Жиль уже разделся. - Мы подождем, пока ты не вернешься, и поможем тебе вытереться и одеться. Потом мы вернемся на корму, чтобы дать указания капитану. Все прошло как по маслу. Когда они перешли на корму, Джим предложил было рыцарям помочь команде тянуть свободный конец якорной веревки, которую прикрепят к блокам, которые, в свою очередь, привяжут к тросу, который Жиль уже прикрепил к подводной скале. Но предложение было с негодованием отвергнуто сэром Брайеном. - Мы рыцари и аристократы, - возразил он. - Если бы в этом была необходимость, мы бы помогли. Пусть они сначала сами попробуют. Наверняка они и без нас смогут справиться с такой ерундой. Джим остался при своем мнении, но промолчал. Матросы тем временем привязывали блоки и якорный канат к тросу. Линь тянулся к узкому барабану с тормозом, предназначенным для того, чтобы стопорить барабан. Приводился в действие тормоз ножной педалью. Капитан расспрашивал сэра Жиля: - Как вы сказали, нос корабля лежит на скале? Жиль в сотый раз терпеливо объяснял, в чем дело. Джиму, пришло в голову, что Жилю, прожившему у моря всю жизнь, уже, наверное, доводилось плавать на кораблях и общаться с матросами. - Это просто небольшой выступ, - объяснял Жиль, - там есть небольшая трещина, направленная в нашу сторону. Нос корабля как раз и попал в эту трещину, но всего на несколько дюймов. Ее стенки держат киль, но едва-едва. Потому и кажется, что судно застряло основательно. Однако это не совсем так. Если потянуть назад, то мы без труда снимемся со скалы. - Возблагодарим же Господа и всех святых! - воскликнул капитан. - Вы слышали, ребята? Один короткий сильный рывок, и мы снова на плаву. Итак, возьмемся дружно за канат, если все готово, и дернем. По-видимому, так оно и было, так как матросы, поплевав на ладони, взялись за веревку и разом рванули. Барабан чуть-чуть повернулся, и трос, поднявшись над водой, вытянулся почти в струну. Рванув еще пару раз, они отвоевали еще небольшой кусок веревки, но судно так и не сдвинулось с места. - Взяли! Взяли! - подбадривал их капитан. - Эй, ребята, налегай дружнее! Матросы, кряхтя, тянули. Вытянули еще несколько дюймов веревки, но судно не дрогнуло. Трос натянулся. Казалось, он был неподвижным, жестким и негнущимся. - Может, если побить их, дело пойдет лучше? - задумчиво предложил сэр Брайен. - Может быть, - согласился Жиль. - Нет! - закричал Джим. Капитан проворно повернулся к двум рыцарям, будто хотел загородить своим квадратным телом матросов. - Нет-нет, господа, - воскликнул он. - У моих людей нет недостатка в желании столкнуть судно. Не обижайтесь, но вы, находясь всегда на земле, понятия не имеете, каких сил стоит сдвинуть корабль такого размера хотя бы на дюйм, даже если он застрял совсем немного. Но мы справимся. Друзья, мы можем это сделать, - закричал он, поворачиваясь к матросам и ухватившись за свободный конец веревки. - Налегли все вместе. Теперь со мной... Хрипло он заговорил нараспев: - Не видал хозяин водяного змея... Шесть грубых голосов подхватили песню: - Но вы, морские волки; вы знакомы с ним, Вы, морские волки, ухватите крепче И сюда тащите змея водяного! Дружно взяли, взяли! Все вы - молодцы! Ухватитесь разом и сюда тащите! Дружно взяли, взяли! Все вы - молодцы! Они пели и тянули веревку. Первый куплет был допет почти до конца, но все оставалось по-прежнему. Но зазвучала последняя строка, судно заскрипело и дрогнуло. Оно вроде бы не сдвинулось ни на дюйм, просто качнулось на месте. Но песня оказалась заразительной. Джим опомнился, когда уже ухватился за канат рядом с грузным капитаном и тянул изо всех сил, распевая песню вместе с матросами. И вот за его спиной появился Брайен, а затем и Жиль. Общее дело, слитный рев десяти луженых глоток объединили их и, казалось, придали им силу, о наличии которой они раньше не догадывались. Не видал хозяин змея водяного, Но вы, морские волки, вы знакомы с ним, Вы, морские волки, ухватитесь крепче И сюда тащите змея водяного! Дружно взяли, взяли! Все вы - молодцы! Ухватитесь разом и сюда тащите! Дружно взяли, взяли! Все вы - молодцы! Рывок за рывком. Пот со лба градом. И вдруг корабль содрогнулся и слегка съехал назад. Через мгновение он уже качался на волнах. Изнуренные люди разом бросили веревку. На секунду воцарилась тишина. - Мы на плаву, - закричал капитан. Он упал на колени, сложил руки и поднял глаза к небу. Губы зашевелились в безмолвной молитве. Один за другим матросы следовали его примеру. Обернувшись, Джим увидел, что и Брайен, и Жиль тоже стояли на коленях. Смущенный, сам не зная, почему он это делает, Джим неловко опустился на колени, сложил руки и оставался в таком положении, хотя так и не нашел слов для молитвы. Однако не мог же он продолжать стоять, раз такое дело. Наконец поднялся шкипер, а за ним - и все остальные. Зазвучал голос хозяина, и люди засуетились, вернувшись к привычным обязанностям. Часа через два суденышко пришвартовалось в Бресте. Джим с Брайеном, сэром Жилем и небольшой группой матросов сошли по трапу на берег. 14 Капитан объяснил рыцарям, как найти трактир "Зеленая Дверь", и отрядил им в помощь трех матросов. В Бресте стояло теплое утро. На ясном небе ярко светило солнце, и Джим буквально задыхался от усиленного жарой зловония, которое царило как в порту, так и на узких улочках города. Джим думал, что и он, и Энджи уже привыкли к улицам средневековых городов. Но как выяснилось, не совсем. Однако был и более насущный предмет для размышлений. Матросы, несущие вещи вслед за ними, славные ребята, но они вернутся на корабль, как только доставят пожитки рыцарей в комнату трактира "Зеленая Дверь". Джим поймал себя на мечтах о том, чтобы рядом с ним оказался его новоиспеченный оруженосец, но сделанного не воротишь. Его и сэра Брайена людям, объединенным в один отряд, пришлось дожидаться следующего корабля. Встал вопрос о том, что кто-то должен взять на себя командование латниками. В средневековье во главе любой группы всегда вставал тот, кто занимал высшее положение на социальной лестнице. А из двоих с одинаковым положением выбирался старший по титулу. К сожалению, хоть какой-то титул имел и, в силу этого, мог возглавить отряд только молодой оруженосец Брайена, Джон Честер. Когда Джим впервые заподозрил, в чем дело, он здорово встревожился, едва представив себе, что шестнадцатилетний, с наивным взглядом юноша - единственный, кто будет командовать восемьюдесятью тремя латниками, среди которых все воины старше своего будущего командира: некоторым из них около сорока, и у многих за плечами богатый опыт войн и полная жестокости жизнь. Протестов Джима не услышал бы никто. И помимо всего прочего, кроме Джона Честера командование принимать некому. Джим, Брайен и Жиль должны были отправиться в путь без провожатых, чтобы как можно меньше привлекать к себе внимание французов, таково было желание сэра Джона Чендоса. У Джима появилось было искушение возразить против назначения Джона Честера, но, прожив здесь почти год, он усвоил, что многие вещи нужно просто принимать такими, какие они есть. Джон Честер - джентльмен. Очень юный и неопытный, но тем не менее - джентльмен. Даже самый опытный простолюдин ни в коем случае не может командовать джентльменом, сколь бы зелен и молод он ни был. Ergo [следовательно (лат.)], Джону Честеру придется учиться командовать, хочет он того или нет. Джим кусал локти, обдумывал ситуацию, но тут увидел в общей комнате таверны в Гастингсе Брайена, торопливо и тихо говорящего что-то своему начальнику стражи в стороне от остальных. Внезапно Джим понял, что делать, и заозирался в поисках Теолафа. Не найдя его, Джим поднялся в комнату, которую делил с Жилем и Брайеном. Бывший начальник стражи был там. Теолаф встал при появлении Джима. - Теолаф, я полагаю, ты второй по старшинству после юного Джона Честера? - Так точно, милорд, - подтвердил Теолаф. - Теперь я - дворянин и превосхожу по рангу любого латника, включая Тома Сейвера, который командует людьми замка Смит. - И, насколько я понял, - продолжал Джим, - ты можешь держать в узде отряд типа нашего и знаешь, как доставить в нужное место. Ты не похож на человека, который позволит им отбиться от рук, слишком много пить, или драться, или разбежаться по дороге. - Нет, милорд. - Теолаф мрачно усмехнулся. - Милорд боится, что люди могут не добраться до места назначения, не донести туда оружие и, следовательно, не быть готовыми к бою? - Ну, не то чтобы боюсь, Теолаф, - поправил его Джим. - Наверное, ты заметил, что мне симпатичен Джон Честер, но он выглядит не столь опытным, как ты и те, кого вы с Томом будете сопровождать за море под его командованием. Честеру, возможно, придется принимать решения несколько трудноватые для... - Джим замолк, подбирая слова. Он не знал, как дать понять Теолафу то, что его беспокоит, и при этом удержаться в рамках, предписанных законами этого общества. Но тот опередил его: - Я понял, что имеет в виду милорд. - Теолаф снова усмехнулся. - Мастер Джон Честер - славный молодой джентльмен. Позвольте заверить, милорд, что вы найдете Джона Честера и остальных в указанном месте и в назначенный час. Я и Том Сейвер головы дадим на отсечение, что справимся с этим делом. - Спасибо, Теолаф. Я полагаюсь на тебя. - Мой господин, до сих пор у вас не было повода разочароваться во мне. Не будет его и на этот раз. Когда Джим возвращался в общий зал, на сердце у него заметно полегчало. Обо всем этом он и думал, плетясь к таверне "Зеленая Дверь". Его собственное положение в этом мире не сильно отличалось от положения Джона Честера среди воинов. Вот он сам: на пальце кольцо, по которому его должен опознать какой-то английский шпион, а ввязаться в это сомнительное предприятие Джиму пришлось только потому, что перед его именем стоит слово "барон". И сэр Брайен, давно знакомый с ним, и сэр Жиль наверняка видят, что Джим не обладает ни одним из тех качеств, которыми должен обладать аристократ четырнадцатого века, не говоря уже о рыцаре-воине. Тем не менее, похоже, они легко мирятся с этим. Возможно, им помогает двойственное восприятие мира, позволяющее, например, Брайену знать, что его король - пьяница и тряпка, и в то же время наделять его всеми достоинствами, приписываемыми обычно монархам. Внезапно Джиму пришло в голову, что Брайену это удается потому, что этот король - его король, и в глубине души можно сделать скидку, если только не пойти на сделку с самим собой. Наверняка точно так же дело обстоит и с леди Герондой Изабель де Шане - дамой сердца Брайена. Он без передышки мог говорить о ней как о сказочной, сверхъестественной, даже как о самом прекрасном, что только могло создать воображение трубадура, а минуту спустя она становилась приземленной и в высшей степени реальной женщиной. По-видимому, противоречия между двумя точками зрения, неразрывно сосуществующими в его душе, он не видит. Изабель - его дама сердца. Возможно, дело в том, что сэр Джеймс Эккерт, рыцарь, барон де Маленконтри, полумаг, абсолютно неприспособленный ни к чему, Джеймс - друг Брайена, и это позволяет сделать скидку и Джиму. Сэр Джеймс задумался, не относятся ли Брайен и Жиль, которые, похоже, с каждым днем сближались все больше, к нему так же, как Теолаф и Том Сейвер к Джону Честеру. Может быть, они заключили между собой нечто вроде безмолвного соглашения присматривать за Джимом и направлять его действия в правильное русло, но делать это достаточно осторожно, чтобы не уронить его достоинства. Лишь вывеска трактира "Зеленая Дверь" оторвала Джима от раздумий. Путешественники вошли в общий зал, уставленный длинными, грубо сколоченными столами со скамьями по обе стороны каждого стола. После нарастающей уличной жары прохлада и полумрак помещения были желанны, но запах в общей зале вряд ли был приятнее, если вообще чем-то отличался от смрада улиц и гавани. Хозяин, встретивший рыцарей, не имел ничего общего с тем, который приютил их в "Сломанном Якоре" в Гастингсе. Его звали Рене Перан. Он был довольно молод, но тем не менее скорее жирноват, нежели крепок; а темная щетина на подбородке указывала на то, что последний раз трактирщик брился так давно, что и сам забыл. Его глаза, столь же темные, как и подбородок, были полны подозрения. Всем своим видом хозяин показывал, что он ничуть не доверяет своим новым постояльцам. Возможно, парень просто не любил англичан. Тем не менее все телодвижения, полагающиеся хозяину постоялого двора, он совершил, поприветствовав рыцарей с откровенно ложным радушием. Все в том, что он делал, казалось, свидетельствовало о том, что они - досадная мелочь, отрывающая трактирщика от работы, и что он был бы счастлив отделаться от них как можно быстрее и вернуться к делам. Хозяин проводил рыцарей в отведенную им комнату, которая если и не была такой же большой, как в "Сломанном Якоре", то, по крайней мере, была почти столь же пустой. Так называемая кровать оказалась просто платформой приблизительно той же формы и размера, как средневековые кровати, виденные Джимом ранее. Как обычно, она стояла в углу. Кроме того, в комнате находились стол и два стула. Когда Брайен обратил внимание хозяина на то, что их трое и к ним могут прийти гости, по крайней мере один человек, тот, как показалось Джиму, с явным неудовольствием послал слугу за еще одной парой стульев. Матросы бросили багаж на пол и ушли, получив от Джима небольшое вознаграждение. Он поспешил предложить им свои деньги, так как знал, что у Брайена их немного, если вообще есть. Что касается сэра Жиля, то судя по тому, что все его разговоры о слуге, который вроде бы должен был его сопровождать, так и остались разговорами, Джим подозревал, что дела этого джентльмена обстоят ничуть не лучше, чем у Брайена. Так что Джим еще и заказал вина. Его принесли достаточно быстро. И кувшин, и кубки, по представлениям Джима, никак нельзя было назвать чистыми. Он, не таясь, сполоснул один из кубков вином и вытер его чистой тряпкой, которую всегда старался держать под рукой. Переселившись в средневековье, ему часто приходилось проделывать вышеописанную процедуру. Судя по всему, сэр Брайен и сэр Жиль были свято уверены в магичности этого действия. Зато вино приятно удивило Джима. Едва пригубив из кубка, он с удивлением обнаружил, что оно ничуть не хуже того, что он пробовал в Англии. Молодое красное вино было на вкус поразительно свежо. Джима так и подмывало поделиться с друзьями своими ощущениями, но, так как и Жиль, и Брайен воздержались от каких бы то ни было комментариев, он подумал, что, может быть, мудрее будет воспринимать все как само собой разумеющееся. - Ладно, - сэр Жиль прервался, чтобы сделать большой глоток, - теперь, когда мы здесь, с чего начнем? - Подожди, надо подумать, - Брайен нахмурился. Оба посмотрели на Джима. Джим все это время ломал голову над прежним вопросом, и тут его осенило, что наконец и у него появились кое-какие преимущества перед друзьями. Сэр Джон в этом мире был чем-то вроде шефа английской разведки и произвел на Джима впечатление чего-то среднего между человеком того исторического периода, в который забросило мистера Эккерта, просто отдававшего приказания низшему чину, не задумываясь над тем, как тот сможет его исполнить, и мыслящим человеком двадцатого века. В некотором смысле полусредневековый-полусовременный человек. - Вряд ли сейчас мы сможем что-либо предпринять, - наконец отозвался Джим. Он опустил взгляд на кольцо, болтающееся на среднем пальце его правой руки. - Я буду околачиваться здесь, в общей зале таверны, выставив напоказ это кольцо, и посмотрим, что произойдет. - Чума побери! - ругнулся Брайен. - Больше всего не люблю вот так ждать. - Тем не менее, - Джим перевел взгляд на сэра Жиля, - полагаю, у нас нет другого выхода. Помните, мы должны вести себя тихо и привлекать как можно меньше внимания. Понятно, это не касается того, кто должен найти нас. - Правда твоя, - проворчал Брайен, - да я и не спорю. Сэр Джон не мог дать глупого распоряжения. И все-таки это непросто для человека моего склада. - И моего тоже, - подхватил сэр Жиль. На этих словах они с Брайеном церемонно чокнулись. И действительно, следующие несколько дней у Брайена было достаточно причин для жалоб. Джим вряд ли мог винить его в этом. Брайен и Жиль были созданы не для секретной работы. Они куда лучше чувствовали себя в открытом поле с мечом в руках, когда враг прямо перед тобой. Тем не менее вели они себя хорошо. Хотя, так как делать было нечего и оставалось только пить, они, на взгляд Джима, слишком увлеклись этим занятием. Целыми днями они без конца бродили по всевозможным питейным заведениям и прочим злачным местам Бреста. К исходу третьего дня обоим рыцарям пить наскучило. Для Джима в этом не было ровным счетом ничего удивительного. В те времена население поглощало, по меркам двадцатого века, устрашающее количество крепких напитков. Но пиво было жидким, а вино - слабым. К тому же на алкогольные напитки тогда смотрели совсем иначе, чем в двадцатом веке. Вином и пивом запивали пищу, поскольку водой можно было отравиться, да еще и подхватить как минимум холеру. Кроме того, их пили как стимулирующее, расслабляющее, болеутоляющее, и, как правило, от них становилось легче на душе. Выпив некоторое количество вина - Джим таки порой напивался, несмотря на все предосторожности, - вы достигаете состояния, когда ни зудящие укусы блох, ни вши, кишащие в одежде и волосах, не могут лишить вас душевного равновесия. Можно к тому же забыть о чрезмерной жесткости лавок и табуреток, жаре или холоде, а также многих других неприятных вещах. По наблюдению Джима, в результате крепко пили почти все рыцари, которых он знал, но среди них не было ни одного алкоголика, за исключением короля Эдварда. Нет сомнений, что если бы эти джентльмены на старости лет не смогли двигаться и сидели бы дома у огня, то спились бы и они. Но общественные устои и собственная, переполняющая их энергия, которая накапливалась в них в связи с тем, что они вели естественный образ жизни, восставали против слишком долгого неподвижного сидения, даже за чаркой вина. Мысленно оправдать своих друзей Джиму помогло также то, что во время своего трехдневного запоя из сплетен и толков они собрали довольно много сведений об англичанах в Бресте, об обстановке в городе и даже во всей Франции. Все до единого англичане в Бресте, подобно Брайену и Жилю, скучали. В тавернах поговаривали о набегах и даже походе на Францию еще до прибытия экспедиционного корпуса из Англии. Его светлость граф Камберлендский, командовавший здесь, потратил немало сил, удерживая англичан от этого шага, однако ситуация осложнялась еще и тем, что в глубине души им владели те же чувства. Брайен и Жиль также сгорали от нетерпения, ожидая распоряжений Джима. - Насколько я понимаю, человек, который должен встретиться с нами здесь, еще не связался с тобой, - спрашивал Брайен утром четвертого дня, уплетая за столом поданный им прямо в комнату завтрак - копченая рыба, жесткая вареная баранина и чудесный свежий хлеб. - Нет. Никто не появлялся. - Это может длиться неделю или даже несколько недель, - пробубнил сэр Жиль: его рот был набит хлебом и бараниной. - Может быть, мы приехали раньше срока, назначенного тем, с кем нам предстоит встретиться, а возможно, он опаздывает. - Как бы там ни было, - сэр Брайен отпил вина из кубка и со стуком опустил его на стол, - лошадей искать никогда не рано. То же касается упряжек и прочего: Бог знает, куда нам придется ехать. - Ты думаешь, что сэр Джон не позаботился о лошадях? - удивился Джим. - В конце концов, устроил же он нас в этой таверне. - Проживание... это просто, - возразил сэр Брайен. На сей раз пришла его очередь бубнить с набитым ртом. Сделав пару энергичных движений челюстью и проглотив, он заговорил членораздельно: - Что касается того, как мы будем добираться до места назначения, то человек вроде сэра Джона наверняка предоставил нам самим решить эту проблему. По крайней мере, если бы на нашем месте оказался он, то взял бы это на себя. - Брайен красноречиво посмотрел на Джима. - Значит, нам нужно по крайней мере три лошади, - добавил он. - А еще лучше - шесть. Трех мы бы использовали как вьючных животных; надо же как-то везти наши вещи. Но любое приличное четвероногое обойдется недешево. Джим сразу все понял. При деньгах был только он. Золотые монеты зашиты в одежде, которую он носит все время. Монеты помельче спрятаны в подкладке других его одежд и в ножны меча. Он располагал средствами более чем достаточными, чтобы всем троим добраться до Франции и вернуться обратно. Он, правда, еще не набрался опыта в роли землевладельца и еще не научился вытряхивать деньги из своих вассалов, но прежний владелец, сэр Хьюго де Буа де Моленконтри, бежавший во Францию, мягко говоря, брал все, что плохо лежит. После него в замке осталось множество ценных вещей, среди которых была и серебряная утварь, подозрительно похожая на церковные богослужебные принадлежности. Готовясь к путешествию, Джим продал несколько подобных вещей в Йорчестере. В то время в ходу были монеты не только из разных стран - французские и английские, порой даже попадались германские и итальянские, - но даже из разных металлов: меди, серебра, золота. Принимались они строго по весу и виду металла, независимо от того, где чеканились. Брайен не слишком деликатно намекал на то, что Джиму придется раскошелиться. К этому моменту Джим уже понял, что подобные намеки Брайена естественны для этого мира и не имеют ничего общего с корыстью. Здесь, если у рыцаря есть деньги, которые можно потратить, он пойдет и потратит, ни разу не задумавшись над тем, сколько у него останется, и будет тратить до тех пор, пока кошелек не опустеет. Тут он пойдет к своему товарищу или товарищам, если они знатны, и будет принимать как должное то, что они везде будут за него платить. Джиму казалось, что именно так и живет большинство людей его сословия. Например, один рыцарь может заехать в гости к другому и прогостить у него шесть месяцев, живя в свое удовольствие и ни на секунду не задумываясь над тем, во сколько это обойдется хозяину. Хозяин же, в свою очередь, не обращает внимания на расходы по содержанию гостя. Так что все трое погрузились в бурные дебаты по поводу покупки лошадей. То, что рассказали Джиму друзья, трудно было назвать утешительным. Существовало две возможности достать лошадей. Хорошее животное можно было купить у англичан, приехавших в Брест со своими лошадьми. И оставался еще местный рынок. Привезенные из Англии лошади, как правило, принадлежали рыцарям, впрочем, даже если это было и не так, владельцы очень неохотно расставались с ними, так как достать других было практически невозможно. Следовательно, цены на них были баснословно велики. То, что англичане, оказавшиеся в Бресте, понимали, что английских лошадей найти здесь очень сложно, вздувало стоимость скакунов и вовсе до небес. Животные, которых мог предоставить местный рынок, были, по мнению Брайена и Жиля, довольно жалкими по своим достоинствам и годились разве что быть вьючными лошадьми. Напрашивался вывод, что, если удастся, надо купить трех хороших скакунов у англичан и три вьючных клячи у местных барышников. Джима слегка покоробило то, что Жиль с Брайеном уже все продумали, разузнали и даже прикинули, во сколько это обойдется. Но когда он услышал цену, то был сражен наповал. Даже в самом страшном сне он не мог себе представить, что какие-то лошади могут стоить так дорого. Но деньги были у него, и ему ничего не оставалось, кроме как заплатить, при том что никто не мог сказать, сколько еще потребуется ему выложить за их пребывание во Франции. Тем не менее он отсчитал монеты и протянул их Брайену, который, будучи его старинным другом, в делах такого рода имел преимущество перед Жилем. Друзья ушли, оставив Джима наедине со вшами, блохами и большим желанием напиться, чтобы забыть о существова