Гордон Диксон. Дракон на границе

---------------------------------------------------------------
     Gordon Dixon "The Dragon on the border", 1992
     Дракон и Джорж #3.
     Перевод с анг. Е. Смирнова, С. Реентенко, 1998 г.
     Иллюстрации К. Гарин, 1998 г.
     ООО "Фирма "Издательство АСТ", 1998 г.
     OCR and Spellcheck Афанасьев Владимир
---------------------------------------------------------------

     <i>Эта книга посвящается
     Элизабет Пирс -- в память
     о годах, прожитых ярко,
     храбро и славно.
     </i>

        Глава 1
     - Весна! -- воскликнул доблестный рыцарь сэр Брайен Невилл-Смит. -- Что
может быть лучше, а, Джеймс?
     Сэр Джеймс  Эккерт,  барон де  Маленконтри-и-Ривероук, ехавший рядом  с
сэром Брайеном, был несколько смущен его вопросом.
     Солнце  и правда  сияло чудесно, но с точки зрения  человека двадцатого
столетия  было  еще  довольно  прохладно,  и  теплая  набивка под  доспехами
пришлась как нельзя кстати. Брайен, конечно же, чувствовал себя превосходно,
-- очевидно, он считал этот  день достаточно теплым,  -- а немного отставший
от них  Дэффид  ап  Хайвел в легкой короткой кожаной куртке лучника, обшитой
металлическими пластинами, должен  был, казалось,  продрогнуть до костей. Но
Джим мог побиться об заклад, что лучник не ощущал холода.
     Все же радостное восклицание Брайена имело какой-то смысл.
     В  прошлом  году и  во  Франции, и в Англии все  лето  стояла  отличная
погода. Но потом осень взяла свое, и начались бесконечные дожди, а всю  зиму
без  устали  валил  снег.  Наконец   зима   и  снег  отступили,  и  даже   в
Нортумберленд, граничащий с Шотландией, пришла весна.
     К границе с Шотландией и ехал Джим вместе с Брайеном и Дэффидом.
     Джим вдруг  сообразил, что так  и не ответил  другу. А ответить стоило.
Если  он не разделит радости Брайена по поводу чудесной  погоды, тот  решит,
что его товарищ  заболел.  Такова была одна из проблем, с  которыми пришлось
столкнуться Джиму в параллельном мире четырнадцатого века, куда его вместе с
женой Энджи  некогда забросило. Для  людей  вроде  сэра Брайена существовало
лишь две возможности: либо все идет как нельзя лучше, либо ты болен.
     Больным  же приходилось принимать всевозможные отвратительные снадобья,
ни  одно из которых, как  правило, не помогало. Конечно,  кое-что о медицине
четырнадцатый  век  знал,  но  эти  знания  касались  в  основном  хирургии.
Например, пораженную гангреной ногу или руку просто отрезали, -- разумеется,
без  анестезии, --  и у  людей хватало благоразумия  прижигать раны, если на
глаз  казалось,  что они  поражены инфекцией.  Над  Джимом  постоянно висела
угроза получить какое-нибудь ранение  вдали от дома, где Энджи (леди Анджела
де Маленконтри-и-Ривероук, его супруга) могла бы позаботиться о его лечении.
     Пожалуй, у него  был всего один способ  отклонить любезную помощь таких
людей, как Брайен и Дэффид, -- сослаться на свою магическую силу. Ведь Джим,
хотя и не  по своей  воле, был  магом, -- по  правде говоря, самого  низшего
ранга, но несомненно он внушал простым смертным достаточное уважение.
     Он  еще  не  ответил  Брайену,  а  тот   уже  посматривал   на  него  с
любопытством. Очевидно, Брайен собирался спросить у своего друга, что с ним:
понос или лихорадка.
     -- Ты  совершенно  прав!  --  сказал  Джим,  стараясь,  чтобы его слова
звучали искренне. -- Погода чудесная. Конечно, лучше и быть не может!
     Они ехали по безлесной болотистой равнине, поросшей вереском и пушицей.
Там,  где  долина  выходила  к  побережью,  и  находился  конечный  пункт их
путешествия -- замок де Мер, жилище их погибшего друга Жиля де Мер,  убитого
в  прошлом  году во Франции, когда он героически защищал  наследного  принца
Англии Эдварда от вооруженных и закованных в латы  врагов;  но, поскольку  в
жилах сэра Жиля текла  кровь силки, он превратился в живого тюленя, едва его
мертвое тело погрузилось в воды Английского канала.
     Путешествие, совершаемое ими,  считалось  в  подобных  случаях  обычной
обязанностью друзей убитого: они  должны были сообщить родственникам  о  его
смерти -- в четырнадцатом веке более надежного способа передачи  известий не
существовало. Впрочем, все  эти оправдания  не произвели впечатления на жену
Джима, Энджи; она нисколько  не одобряла путешествие, словно оно было просто
прихотью мужа.
     Джим, конечно,  не мог осуждать ее.  Энджи  пришлось нелегко  в прошлом
году, когда она  осталась одна  почти на все лето  и  должна  была не только
следить за порядком в  замке,  что  всегда входило  в ее  обязанности, но  и
присматривать за землями Джима вместе с их разнообразными обитателями.
     В общем,  Энджи  была  решительно  против  поездки  Джима,  и, чтобы ее
уговорить, потребовалось целых две недели.
     В конце концов  Джим пообещал, что они доберутся до замка Жиля не более
чем за  десять дней, проведут с  его семьей  не больше  недели, и еще десять
дней уйдет на обратный  путь -- так что вся поездка займет не больше месяца.
Энджи не хотела соглашаться даже на это, но,  к счастью, как раз в это время
появился их близкий  друг и  наставник  Джима  в  магии С. Каролинус, и  его
аргументы в поддержку Джима решили дело. Энджи наконец согласилась, хотя и с
явным неудовольствием.
     Замок де Мер находился на побережье, всего в  нескольких милях к югу от
города Бервика, замыкавшего  древний  римский вал  -- восточный край границы
между Шотландией и Англией.
     Насколько  было  известно  путникам, замок  представлял  собой  обычную
четырехугольную  башню, к  которой  прилепились  кое-какие пристройки. Кроме
того, он  находился  на  самом  севере  Нортумберленда,  некогда Нортумбрии,
древней шотландской земли.
     --  Лучше и  быть  не может, -- заметил Дэффид ап Хайвел.  -- Но  скоро
будет хуже --  как  только  сядет  солнце. Поглядите-ка, оно сейчас почти  у
горизонта, а  вон там впереди уже поднимаются клубы тумана. Будем надеяться,
что  удастся добраться  до  замка де  Мер, пока  не  стемнеет;  иначе  опять
придется ночевать под открытым небом.
     Обычно  простой лучник не  мог позволить себе так свободно  говорить  в
присутствии  двух  рыцарей. Однако Дэффид, Джим и  Брайен были соратниками в
сражениях  с  творениями  Темных  Сил,  которые  в этом  средневековом  мире
постоянно пытались нарушить равновесие Случая и Истории.
     Поскольку  Джим  прежде  принадлежал  к   технологической  цивилизации,
ушедшей в своем  развитии на  шесть  веков вперед от этой, а также поскольку
при его  с Энджи перемещении в этот  мир  он приобрел  некоторое  количество
магической энергии, здешние Темные Силы проявляли к нему особое внимание.
     Каролинус,  маг  ранга ААА+,  живший  у  Звенящей Воды,  неподалеку  от
принадлежавшего Джиму замка Маленконтри, предупреждал Джима, что Темные Силы
будут охотиться за ним хотя бы уже потому, что справиться с ним труднее, чем
с любым человеком, родившимся в этом мире и в это время.
     Однако  сейчас были  проблемы и поважнее Темных Сил. После слов Дэффида
Джим  сразу  почувствовал,  как  струйки куда  более холодного,  чем прежде,
воздуха сочатся сквозь  щели  в доспехах и набивку под ними, обжигая тело. И
еще  -- скорее всего, это просто  игра воображения --  Джиму почему-то вдруг
почудилось, будто солнце оказалось значительно ближе к горизонту, чем минуты
две назад.
     К тому же туман над болотами и в самом деле сгущался; повсюду виднелись
струйки белесого  дыма, поднимавшиеся на  высоту от двух до  шести футов над
землей; теперь они начали сливаться друг с другом, грозя вскоре затянуть все
болото сплошной пеленой; продолжать путь в таких условиях было бы опасно...
     --  Ха!  --  внезапно  произнес  Брайен.  --  Вместе  с  ночью  к   нам
приближается то, чего мы никак не ожидали!
     Джим и Дэффид взглянули  в ту сторону,  куда он указывал пальцем. Прямо
перед  ними,  шагах  в  двадцати, туман  немного  поредел, и  стало  заметно
какое-то движение. Приглядевшись, они различили фигуры пяти всадников. Когда
всадники  подъехали поближе  --  а  они  двигались  прямо  на  Джима  и  его
соратников, -- все трое были поражены необычайным зрелищем.
     -- Клянусь всеми  святыми! -- воскликнул  Брайен,  осеняя себя крестным
знамением. -- Они едут или по воздуху, или на невидимых конях!
     Так оно, вне всякого сомнения,  и было. Пятеро  всадников действительно
передвигались будто по воздуху. Судя по движениям тел, а  также по их высоте
над  землей, легко было  предположить,  что  они  едут верхом  на призрачных
конях; но между всадниками и землей зияла пустота.
     --  Это  еще  что  за  нечисть?  --  проговорил  Брайен. Его квадратное
худощавое лицо воина  с пронзительными голубыми глазами, крючковатым носом и
прямоугольным  раздвоенным  подбородком  побледнело  под  забралом шлема. --
Джеймс, может, тут какая-то магия?
     То,  что  жуткое  явление  могло   быть  порождено  лишь  магией,   без
непосредственного  участия  нечистой  силы,  очевидно,  немного  успокаивало
Брайена.  Но  с  точки  зрения  Джима  ситуация  в  любом  случае  выглядела
достаточно опасной.  Их было всего  трое,  причем  только  Джим и  Брайен  в
доспехах, а к  ним приближались пять рыцарей в полном вооружении, с тяжелыми
копьями  и  опущенными забралами. При  мысли о  предстоящей  схватке у Джима
кровь застыла в жилах; встреча с чем-нибудь сверхъестественным  ужаснула  бы
его гораздо меньше. Для Брайена все было наоборот.
     -- Да, я думаю, это магия, -- ответил Джим, скорее то лишь затем, чтобы
успокоить своих спутников.
     У Джима  оставалась еще слабая надежда, что, может быть, у  незнакомцев
на  уме  нет  ничего  плохого. Но когда всадники приблизились, их  намерения
обнаружились с ужасающей очевидностью.
     -- Они опустили копья, -- констатировал  Брайен.  На его лицо вернулись
краски, и голос звучал почти весело. -- Нам лучше сделать то же, Джеймс.
     Именно  этого  Энджи и опасалась  больше всего,  когда возражала против
поездки  Джима. В четырнадцатом веке в  любом из  знакомых Джиму миров жизнь
человека  постоянно висела на волоске. Если муж отправлялся с возом  товаров
на ярмарку в ближайший город, жена не знала, увидит ли своего супруга живым.
     Путника   подстерегали   бесчисленные  опасности.   Не   говоря  уже  о
всевозможных разбойниках, встречавшихся  на дорогах, ему грозили неожиданные
стычки или даже арест и казнь за нарушение того или иного местного закона.
     Энджи и  Джим теоретически представляли себе  особенности средневековой
жизни,  еще будучи преподавателями  колледжа в своем  двадцатом  веке,  но в
первые  месяцы  пребывания  здесь  они  увидели  все  собственными  глазами.
Понадобилось еще  некоторое время,  чтобы  новый опыт буквально  въелся им в
кожу.  Теперь  Энджи  беспокоилась  и,  конечно,   имела  на  то  достаточно
оснований.
     Только сейчас  думать об этом бесполезно. Джим взялся за тяжелое копье,
вставленное вертикально  тупым  концом вниз в специальное углубление в седле
--  так  его обычно  возили,  -- и перевел его в  горизонтальное  положение,
прислонив к луке седла и направив острием  вперед. Он собирался уже опустить
забрало, когда Дэффид, немного обогнав его, остановился и соскочил с коня.
     -- Я бы  посоветовал  не спешить, --  сказал  Дэффид, доставая из чехла
свой длинный лук  и  снимая  колчан. --  Кем  бы они  ни были,  посмотрим-ка
сначала, как им  понравится ярдовая стрела. Нет смысла сближаться с ними без
надобности.
     Джим удивился хладнокровию и уверенности Дэффида. Облаченные  в тяжелые
доспехи всадники на невидимых конях вполне могли  оказаться неуязвимыми даже
для стрел, выпущенных из длинного лука Дэффида. Однако лучник не обнаруживал
никаких признаков страха.
     Спокойно,  не  обращая  внимания  ни  на топот копыт  невидимых  коней,
которые быстро приближались и уже перешли в галоп, ни на сверкающие стальные
наконечники пяти копий, за каждым  из которых следовал  мощный кусок  железа
весом в полтонны,  Дэффид, чуть склонившись вперед, перекинул кожаный ремень
колчана  через правое плечо,  чтобы тот удобно  висел  возле  левого  бедра.
Точные движения его стройного атлетического тела, как  всегда, могли служить
образцом того, как следует обращаться с таким оружием.
     Он  откинул крышку  колчана, выбрал стрелу, внимательно осмотрел ее  от
оперения  до широкого металлического  наконечника,  затем положил  на лук  и
оттянул тетиву.
     Длинный лук согнулся, оперенный конец стрелы продолжал двигаться назад,
пока не оказался вровень  с ухом Дэффида, и тут он внезапно отпустил тетиву;
стрела  умчалась. Джиму  не  удалось проследить  за  ее  полетом.  Он увидел
только, как она вонзилась под прямым углом в грудной  щиток ближайшего к ним
всадника и до самого оперения вошла в его тело.
     Рыцарь -- если, конечно, это был рыцарь  -- упал на землю, но остальные
продолжали  скакать вперед.  Почти  тотчас  же стрелы Дэффида  пронзили  еще
троих. Все, кроме упавшего, развернулись и поехали прочь;  трое раненых едва
держались в седлах; невидимые кони вскоре унесли их в туман.
     Дэффид зачехлил свой лук, прикрепил  его вместе  с  колчаном к седлу  и
вскочил на коня. Соратники подъехали к лежащему на земле пронзенному стрелой
телу.
     Почему-то  оно было едва видно; но  приблизившись,  они поняли  почему.
Брайен снова перекрестился.
     -- Может, тебе интересно будет  взглянуть на это поближе? -- неуверенно
спросил он Джима. -- Если тут не обошлось без магии...
     Джим кивнул.  Первый  испуг прошел,  и  теперь  он, в  отличие от своих
спутников, испытывал скорее любопытство, чем ужас.  Джим спешился, подошел к
тому, что лежало на земле, и присел на корточки. Его глазам предстала  груда
цепей, стальных пластин и одежды.
     Стрела  Дэффида пронзила грудной и спинной щитки панциря, напоминавшего
доспехи Джима, однако несколько старомодного. Джим  уже неплохо разбирался в
военном снаряжении и  заметил,  что  не все части  доспехов  должным образом
соответствовали  друг другу.  Дэффид  вытащил  стрелу через спинной  щиток и
покачал головой, рассматривая ее поврежденное оперение. Джим встал.
     -- Ясно вот что, -- объявил он. --  Во-первых, стрела остановила его --
и, похоже,  навсегда. Во-вторых, того, кто носил эти доспехи, кем бы или чем
бы он ни был, здесь больше нет.
     --  Может,   это   какая-нибудь  проклятая  душа   из  преисподней,  --
предположил Брайен, опять  осенив себя крестным знамением, --  и послана она
против нас?
     -- Вряд ли, -- возразил  Джим. Он  вдруг  решился: -- Надо взять это  с
собой.
     Джим  привык  брать в дорогу помимо прочего  снаряжения легкую веревку.
Она не  раз сослужила ему хорошую службу. Теперь он воспользовался ею, чтобы
связать доспехи и одежду и прикрепить их сзади к своему седлу.
     Дэффид промолчал.
     -- А  туман сгущается,  -- заметил Брайен, оглядываясь по  сторонам. --
Скоро мы в двух шагах ничего не увидим. Что будем делать?
     -- Давайте проедем еще немного, -- предложил Джим.
     Они вновь  сели  на  коней  и  двинулись  дальше;  между  тем видимость
продолжала  ухудшаться. Однако  через некоторое  время  справа повеял  сырой
холодный ветер,  и они заметили, что  там начинается  довольно крутой спуск.
Развернувшись,  путники  пустили коней  вниз по склону. Минут через пять они
выехали  из тумана, который казался теперь  низким  облаком, висевшим над их
головами, и оказались на покрытом  галькой и валунами морском берегу. Облако
поднялось. Ярдах в пятистах слева на  берегу высилась темная четырехугольная
башня  --  такие крепости обычно  встречаются на шотландской  границе. Башня
вздымалась  вверх  подобно  огромному  черному  пальцу,  а  к  ее  основанию
примыкало несколько невысоких строений.
     Все  сооружение  стояло  на высоте  пятидесяти-восьмидесяти  футов  над
уровнем моря,  на самом краю отвесного утеса,  о  который дробились пенистые
волны.
     -- Как ты думаешь, Брайен, это замок де Мер? -- спросил Джим.
     --  Я  в  этом не  сомневаюсь! -- весело ответил сэр  Брайен,  переводя
своего коня в легкий галоп.
     Остальные последовали его примеру; через несколько минут они скакали по
деревянному мосту, подвешенному над глубоким, хотя и  сухим рвом, к  большим
раскрытым  воротам,  на которых  с  обеих сторон  в десяти футах  над землей
висели  светильники --  корзины  из железных  прутьев; их  пламя  рассеивало
ночную мглу и туман.

        Глава 2
     - Джеймс! Брайен!  Дэффид! --  С  этим криком по  сырой  твердой  земле
внутреннего  двора к ним бежал невысокий молодой человек  довольно  крепкого
сложения, с пышными  усами и огромным  крючковатым носом.  Поверх рубашки на
нем была  лишь короткая кольчуга, а его волосы -- того же соломенного цвета,
что и усы, -- сильно взлохматились.
     -- Господи помилуй! -- пробормотал Брайен, резко натягивая  поводья. --
Сначала лошади из воздуха, а теперь мертвый друг воскрес!
     Но уже в следующую секунду его настроение изменилось. Брайен соскочил с
коня  и  по  обычаю людей четырнадцатого века  заключил  невысокого молодого
человека в свои стальные объятия и расцеловал.
     --  Ха!  -- грохотал  он.  -- Как  здорово снова видеть  тебя, Жиль! Мы
постарались как можно скорее погрузить твое тело в воды Английского  канала.
Это было  почти через неделю  после твоей смерти. Конечно, мы видели, что ты
сразу превратился в тюленя. Но с тех пор -- ни слова. Никаких вестей.
     Во внутреннем  дворе  появилось  еще  несколько  светильников,  но  они
находились  слишком  далеко  и  потому  давали  слишком  мало  света,  чтобы
разглядеть,  покраснел ли Жиль. Но Джим, который, как  и Дэффид, теперь тоже
спешился, хорошо знал Жиля и мог догадаться о его реакции.
     --  Тот, в чьих жилах течет кровь  силки, не может умереть  на суше, --
сказал Жиль. -- Но, по правде говоря, мне пришлось довольно туго. Я вернулся
домой, и мои  родные, конечно, узнали  меня,  но они никак не  могли вернуть
меня  в  человеческое обличье.  К счастью,  в  Бервик приехал  благочестивый
аббат; они  пригласили  его  сюда  на несколько  дней.  В конце  концов отец
уговорил  его  благословить меня,  и  тогда я  снова стал человеком. Но отец
предупредил, что, если я опять  умру человеком  на земле, мне уже не уйти от
смерти. Благодаря благословению я могу  превратиться в тюленя в воде, но  на
суше мне не миновать своей судьбы... Джеймс!
     Жиль обнял и расцеловал Джима. Кольчуга одного со  скрежетом  терлась о
латы другого, а щетина на подбородке Жиля царапала щеки Джима.
     Поцелуй в  эту  эпоху  заменял  рукопожатие  -- все  целовались  друг с
другом.  Заключив  сделку  с  совершенно  посторонним  человеком,  следовало
поцеловать  его  или ее,  а  поскольку  зубы  у  большинства  людей  были  в
отвратительном  состоянии, изо рта  у него или у нее обычно исходил довольно
неприятный  запах. Путник, переночевавший  в гостинице, прощаясь с хозяйкой,
также целовал ее
     Джиму обычно удавалось избегнуть этого ритуала. Но уклониться от него в
эту  минуту  значило  бы  проявить черствость  по  отношению к  другу.  Джим
задумался, как женщины терпят такую щетину.
     Он решил -- и в тот же миг с грустью подумал, что это решение ненадолго
задержится  в его голове, -- как можно тщательнее  побриться, прежде чем ему
снова доведется  поцеловать Энджи. И еще Джим с  содроганием подумал, каково
пришлось Жилю в его кольчужке, когда его обнимал закованный в латы Брайен.
     Но  Жиль,  похоже, не  испытал  ничего,  кроме удовольствия.  Затем  он
заключил в объятия Дэффида, который тоже был этому только рад, хотя кольчуга
Жиля заметно вдавливалась в кожаную куртку лучника.
     --  Ну, заходите же! -- сказал Жиль. Он обернулся и  крикнул: -- Эй, на
конюшне! Возьмите лошадей у этих добрых джентльменов!
     Полдюжины слуг появились с той подозрительной быстротой, с какой обычно
являлись слуги Джима в  Маленконтри, если происходило что-нибудь интересное.
Лошадей увели, и несколько слуг -- двое из них в килтах<sup>[1]</sup> разной
расцветки -- унесли седла и снаряжение.
     Жиль  распахнул  двери  и  пригласил своих гостей  в длинное деревянное
строение, где, верно, находился  большой зал,  соединенный с башней. Большой
зал  в  замке Джима был попросторнее,  но  обстановка  здесь была  такой же.
Значительную часть помещения занимал большой стол; под прямым углом к нему в
дальнем конце на возвышении стоял более короткий высокий стол.
     Жиль нетерпеливо провел  их к высокому столу, который, судя по запахам,
находился напротив кухни,  расположенной, очевидно, в самом основании башни;
оставшаяся  приоткрытой входная дверь, как и  та, что  вела на  кухню,  была
столь широка и высока, что через нее свободно мог бы проехать всадник.
     Судя по всему, при строительстве этого замка, как и прочих приграничных
цитаделей,  основное внимание  уделялось  защите от внезапных  вторжений.  В
случае необходимости все обитатели могли быстро укрыться за могучими стенами
каменной башни, которым не смог бы причинить вреда даже огонь.
     Так поступали, когда нападающих было  слишком много или они оказывались
слишком сильны, чтобы с ними можно было сразиться во внутреннем дворе или за
внешней стеной с главными воротами.
     Высокий  стол  пока  пустовал;  несмотря  на  тяжелый  запах, неизменно
присутствовавший во всех больших  залах,  в которых случалось бывать  Джиму,
здесь было тепло и потому приятно после пронизывающего ночного холода.
     Жиль рассадил друзей по  скамьям у стола и крикнул, чтобы принесли вино
и кубки; это приказание слуги исполнили с тем же удивительным проворством, с
каким прежде позаботились о конях и снаряжении.
     Между тем в зале появился человек, значительно  превышавший ростом всех
присутствующих.
     --  Отец, вот те  благородные рыцари, о которых я вам говорил; они были
моими соратниками во Франции; вот прославленный лучник, он тоже был  с нами!
--  объявил Жиль, сияя. -- Джеймс, Брайен, Дэффид, это мой  отец, сэр Геррак
де Мер.
     Сам он остался стоять и рядом со своим отцом казался просто карликом.
     Геррак  де Мер  при  росте не  менее  шести  футов и шести дюймов  имел
соответственно  развитую  мускулатуру.  Тяжелое  квадратное  лицо  обрамляли
густые черные волосы с проседью. Его плечи были заметно шире, чем у Дэффида,
которого едва ли кто-нибудь назвал бы узкоплечим.
     Он нахмурился было при виде незнакомцев,  уже занявших места за высоким
столом. Но как только Жиль представил ему гостей, его лицо смягчилось.
     --  Садитесь!  Садитесь!  --  замахал  он  руками,  поскольку  при  его
появлении  все  невольно  встали.  --  Да  и ты тоже,  Жиль, ведь  они  твои
друзья...
     -- Благодарю вас, отец! -- Жиль  поспешно сел на скамью чуть поодаль от
остальных.  Хотя место  за высоким столом принадлежало  ему  по праву --  не
только как рыцарю, но и как члену семьи, -- в присутствии отца он, очевидно,
не мог занять его без разрешения.
     Остальные также уселись.
     -- Отец, -- начал Жиль, -- джентльмен, сидящий к вам ближе всех, -- сэр
Джеймс Эккерт,  барон  де Маленконтри-и-Ривероук; рядом  с ним -- сэр Брайен
Невилл-Смит. За сэром Брайеном -- мастер Дэффид ап Хайвел, равного которому,
если речь идет об искусстве стрельбы из длинного лука, готов поклясться, нет
на свете.
     -- Спасибо, -- пробормотал Дэффид. -- Только тут следовало бы добавить,
что ни  один арбалетчик  пока тоже не превзошел меня  ни  в дальности, ни  в
точности стрельбы.
     Взглянув на сидящего на скамье человека в  кожаной  куртке, сэр  Геррак
сначала слегка  сдвинул свои  черные брови над глубоко посаженными, черными,
как у тюленя, глазами, но тут же снова улыбнулся. Конечно, у себя за высоким
столом  он не привык потчевать лучников. Однако  Дэффид оказался не  простым
лучником.
     -- Я слышал обо всех вас еще до рассказов Жиля, -- объявил Геррак своим
звучным густым басом, словно исходившим из неведомых  глубин. --  Балладу  о
Презренной Башне пели даже в  этом зале, добрые сэры  и вы, мастер лучник. Я
рад всех вас видеть. Будьте моими гостями, сколько пожелаете. Какую весть вы
несете?
     Он сел за стол рядом с ними.
     Сэр Геррак был не  только  высок; подобно Дэффиду, он принадлежал к тем
людям, которые  постоянно держали спину прямой как стрела. Поэтому за столом
он еще больше возвышался над всеми остальными.
     Дэффид и Брайен хранили молчание. Разумеется, первым отвечать на вопрос
должен был, как старший по рангу, Джим.
     -- Мы приехали, чтобы  поведать вашей  семье историю  смерти Жиля.  Сэр
Брайен  и  я  видели,  как  он погрузился в  воду... -- Тут Джим  постарался
выразиться с  максимальной осторожностью.  Он  не знал,  как  отнесется  сэр
Геррак  к  тому,  что  его сын рассказал  кому-то о том,  что он  --  силки.
Впрочем, Геррак, похоже, все равно догадался. Джим продолжал: -- ...но нам и
в  голову  не  могло прийти, что он вернется домой. Тем не менее  мы ожидали
видеть его здоровым и счастливым!
     -- За это мы воздаем хвалу Святой Церкви! -- прогрохотал  Геррак. -- Но
Жиль рассказал нам очень мало. Мы знаем лишь, что он погиб во время большого
сражения  во  Франции.  Скоро  здесь  будут  все  мои сыновья;  мы  займемся
приготовлением  обеда, достойного такой компании.  --  Он  поднял над столом
свою могучую ладонь, как бы извиняясь за вынужденную задержку. -- Это займет
около  часа. А  пока позвольте предложить вам  кувшинчик-другой вина; потом,
если  не возражаете,  Жиль  проводит  вас  в  вашу  комнату,  и  вы  сможете
приготовиться, как сочтете нужным, к  тому, чтобы выпить  и закусить должным
образом, -- если, конечно, вам понадобятся  какие-либо  приготовления. Ну, а
вернувшись сюда, вы, надеюсь, застанете уже всю нашу семью. Увы, -- лицо его
на минуту помрачнело при воспоминании о тяжком горе, -- моей жены не будет с
нами; она умерла от  внезапной  боли в груди шесть лет назад, за три дня  до
Рождества. Печальное Рождество было у нас в тот год.
     -- Могу  себе представить, сэр Геррак! -- воскликнул Брайен, как обычно
не в силах сдержать свое сочувствие. -- Сколько же у вас сыновей?
     -- Пятеро, -- ответил Геррак. -- Двое старше Жиля и двое младше. Самому
молодому всего  шестнадцать. Еще  у  меня есть  дочь; сегодня она  гостит  у
соседей, но завтра вернется.
     --  И это  превосходно,  сэр  Геррак,  --  сказал  Дэффид  своим мягким
голосом,  --  у человека должны  быть и сыновья, и дочери,  чтобы его  жизнь
имела смысл.
     --  Я  согласен  с  вами,  мастер   Дэффид.   --  прогрохотал   Геррак.
По-видимому, ему удалось отогнать печальные мысли. -- Но,-- продолжал он, --
нужно подумать и о  настоящем, а прежде всего о  сегодняшнем  дне. Интересно
будет послушать, как Жиль сражался во  Франции.  Сам  он никогда о  себе  не
рассказывает. -- И он с  любовью взглянул  на Жиля, который теперь уж  точно
покраснел, хотя слабый свет факелов не позволял  увидеть этого. Геррак встал
из-за стола.
     -- Жиль, когда твои добрые друзья выпьют, не проводишь ли ты их в самую
верхнюю комнату и не позаботишься, чтобы все их желания были удовлетворены?
     Это прозвучало  не как  вопрос, а  скорее  как приказ. Жиль моментально
вскочил:
     -- Отец, я позабочусь о них самым лучшим образом.
     -- Вижу, -- прогремел  Геррак  и  покинул  большой  зал, направляясь  в
душную и шумную кухню, а может быть, в какие-то верхние покои башни, откуда,
верно, и явился, услышав о прибытии гостей.
     Минут через двадцать, когда кувшины с вином опустели,  Жиль отвел своих
друзей в самую верхнюю комнату башни. Судя по  всему, обычно ее  занимал сам
Геррак. Жиль сообщил, что прежде, когда была жива его мать, здесь находилась
спальня родителей. В  углу по-прежнему стояла деревянная рама для вышивания;
на ней был  натянут кусок  ткани  с  незаконченной работой.  Похоже,  Геррак
специально освободил эту комнату для гостей.
     -- Ну хоть на месяц-то вы останетесь, правда? -- возбужденно  тараторил
Жиль,   показывая  им  комнату.  Он   обращался  ко  всем,   но  взгляд  его
сосредоточился на  Джиме. -- Здесь будет отличная охота, как  только немного
потеплеет, и рыбалка, если  она  вас  интересует, --  такой больше  нигде не
найдете. И еще я показал бы вам тысячу вещей. Останетесь?
     У Джима сжалось сердце.
     --  Извини,  Жиль, -- проговорил  он,  --  обстоятельства позволяют нам
остаться только на неделю; а потом, по  крайней мере мне, нужно возвращаться
домой.
     У него снова сжалось сердце,  когда  он  увидел, каким несчастным вдруг
стало лицо Жиля.
     -- Ты же знаешь,  -- продолжал Джим, -- мы  думали,  что ты умер или до
сих  пор  плаваешь тюленем в водах  Английского канала. Мы собирались только
рассказать твоим родным о том, как ты погиб, а потом скромно удалиться. Если
бы мы знали, что случилось дальше, то, наверное, все сложилось бы иначе.
     -- О... о, я  понимаю, -- пробормотал Жиль,  тщетно пытаясь выдавить из
себя  улыбку. -- Конечно,  вы  не рассчитывали гостить  дольше,  чем требуют
приличия, в  семье,  потерявшей сына. Я  просто  не сообразил...  Глупо было
думать,  что вы  останетесь  дольше.  У вас ведь, особенно у  тебя,  Джеймс,
столько  дел  --  и  обычных,  и  магических...  Все  правильно.  Мы  просто
постараемся как можно лучше провести эту неделю.
     Джим  чувствовал  себя ужасно. Ему было  больно видеть  разочарованного
Жиля.  Но отложить возвращение  он  не мог  -- Энджи решила  бы, что  с  ним
случилось  какое-то  несчастье.  Он немного  помолчал, надеясь,  что  Брайен
наконец откроет рот и как-нибудь поддержит его. Но Брайен молчал.
     Для человека  вроде  Брайена такое  дело,  как посещение  замка де Мер,
имело гораздо большее значение, чем женские слезы. Таков был обычай эпохи, а
обычаи эпохи, как правило, становятся непреложным законом.
     -- Извини, Жиль, -- повторил Джим.
     -- Я же сказал, все в порядке, --  сказал  Жиль. -- Ну-ну?  -- он снова
попытался  улыбнуться, -- не  забывай, у  нас  ведь впереди еще  неделя. Вот
кровать. Она большая, но втроем вам, наверное, будет тесновато...
     -- Все  в порядке,  -- перебил Джим. --  Я сплю на  полу. Ты же знаешь,
таковы правила магии.
     -- О, конечно! -- просиял Жиль.
     Прежде  Джим в таких случаях говорил, что он  дал обет никогда не спать
ни  в  какой постели (неизменно населенной вшами  и  прочей живностью);  эта
отговорка  хорошо  действовала  в  прошлом году,  во  время  путешествия  во
Францию, однако она  уже немного  поизносилась. Так что Джим  сочинил новую:
чтобы обучиться магии, он якобы мог спать только на полу или на земле.
     Это тоже действовало превосходно;  прошло  еще некоторое время, и  Джим
понял,  что здесь  охотно простят и примут все, что угодно, если только ваши
выкрутасы связаны со словом "магия". Он выбрал место  на голом каменном полу
и развернул свою подстилку --  нечто  вроде  матраса, --  сделанную для него
Энджи.
     Будучи  странствующими  рыцарями,  они не  могли возить с  собой  много
вещей, поэтому приготовления к  обеду оказались чрезвычайно быстрыми. Друзья
просто  сняли  доспехи. Да  еще  Джим, уговорив Жиля принести немного  воды,
воспользовался привезенным из дома самодельным мылом и вымыл лицо и руки.
     Это он также  объяснил  как необходимый магический  ритуал,  и Брайен с
Дэффидом, конечно,  приняли такое объяснение. Однако окончания процедуры они
ожидали  с  явным  нетерпением.  Джим  вытер  лицо  руками,  а  руки  просто
встряхнул,  чтобы скорее высохли, и вместе с остальными спустился в зал, где
их ждали вновь наполненные кувшины и кубки.
     Жиль тут же уселся  рядом с ними.  Они разговаривали и пили,  а  братья
Жиля тем временем один за другим возвращались домой.
     Очевидно, их уже предупредили о том, что за высоким столом сидят гости,
которых отец не желал беспокоить,  поэтому ни один из братьев не показывался
в большом зале. Однако прибытие  каждого из  них сопровождалось значительным
шумом. Подобно  своему  отцу и Жилю, все  они  говорили басом.  Но все же их
голоса не так грохотали. Было слышно, как они переговариваются друг с другом
по всему замку.
     Наконец  с удивительной  нерешительностью и застенчивостью  они  начали
появляться  по  одному,  несомненно в  заранее оговоренном  порядке, и  были
представлены трем именитым гостям.
     Первым  вошел, конечно, старший, Алан.  Он,  как, впрочем, и  остальные
братья,  унаследовал  богатырское  сложение  отца. Кроме  того,  у всех были
черные тюленьи  глаза, большие крючковатые  носы (хотя и не столь  огромные,
как  у Жиля) и волосы соломенного цвета. Несмотря на  то что все  сыновья --
даже Алан --  оказались немного ниже ростом и уже  в плечах, чем сэр Геррак,
они все равно были значительно крупнее не только  Джима, но и Дэффида. Джим,
Брайен и Дэффид словно попали в дом великанов.
     Великаны  же, особенно более молодые,  испытывали  благоговейный трепет
перед  людьми,  о  которых  поют  в  балладах.  Алан,  после  того  как  его
представили,  занял свое место  и  затем, когда появлялись остальные братья,
давал  им разрешение  сесть. Рядом  с Аланом  устроился второй сын  Геррака,
Гектор,  за  ним Вильям, следующий  по старшинству  после Жиля,  и, наконец,
самый молодой --  шестнадцатилетний Кристофер.  Все  они старались  говорить
вполголоса.
     Несомненно, в доме Геррака де Мер были строгие порядки.
     Однако по  мере  того, как вино  исчезало в просторных глотках,  братья
становились  смелее  и вскоре  засыпали  гостей  всевозможными  вопросами  о
рыцарстве, оружии,  доспехах, людях, живущих во Франции,  драконах и  прочих
интересных вещах, стараясь  только, чтобы  эти  вопросы  звучали  достаточно
вежливо.
     Вдруг все разом умолкли.  Оглянувшись,  Джим увидел, что в большом зале
появился сам сэр Геррак. Он вышел из кухни и направился к столу.
     Заняв  свое место, он  некоторое время хмуро взирал на своих говорливых
сыновей; те же с виноватым видом потупили глаза.
     --  Жиль,  --  прогрохотал  он, -- твои  братья не  побеспокоили  твоих
гостей?

        Глава 3
     Джим слегка нахмурился.  Показалось ему, или в самом деле Геррак сделал
особое  ударение на  слове "побеспокоили", словно желая подать какой-то знак
своим сыновьям?
     Джиму легко было уверить себя, что ему просто послышалось. Но  он знал,
что это  не так. Значит, Геррак опасался, как бы его  сыновья не  произнесли
таких слов, которые могли бы "побеспокоить" Джима, Брайена и Дэффида  -- или
только кого-то одного из них?
     Во всяком случае Жиль  успокоил отца, проигнорировав скрытый  смысл его
вопроса.
     Он  прямо на глазах раздулся  от гордости, поскольку  речь  шла  о  его
гостях.  Ответ уже  готов  был  сорваться с его языка, но  Жиль все никак не
решался его произнести. Когда он заговорил, голос его звучал спокойно.
     --  Я  думаю, они, так же как  и  я, счастливы и взволнованы встречей с
этими рыцарями и мастером лучником.
     -- Хорошо, -- кивнул Геррак. -- Вильям,  сходи на кухню и вели подавать
кушанья.  Мы сможем  побеседовать за едой. С  вашего, милорд  и сэр  Брайен,
разрешения?.. -- добавил он.
     В конце фразы он как будто немного замялся. Дэффид ободряюще улыбнулся,
давая  понять,  что все в  порядке: рыцарь  действительно  не может  в таком
формальном обращении упомянуть лучника, даже самого прославленного.
     Снова  вопрос  в  устах Геррака  прозвучал как решительное утверждение.
Джим и Брайен поспешили дать  свое  согласие  на то, чтобы обед  начался. По
правде говоря, Джим был  ему  весьма рад. Он  выпил  натощак  гораздо больше
вина, чем  хотел  бы, особенно если учесть,  что  пить придется  и  во время
обеда, и после него. Конечно, Джим всегда мог превратить налитое в его чарку
вино в молоко. Но именно теперь он старался беречь свою магическую энергию.
     Джим  ожидал,  что  разговор  сразу  пойдет о деяниях Жиля во  Франции.
Однако  Геррак, очевидно, принадлежал числу тех хозяев,  которые сами знают,
когда и о  чем  следует  говорить за столом. Поэтому  он сам занимал беседой
троих  гостей,  а  сыновья  во  время  первых перемен  блюд  хранили  полное
молчание.
     Он  был  интересным собеседником.  Но, к  некоторому  удивлению  Джима,
Геррак почти  ничего  не говорил  ни  о  себе, ни о своей семье,  ни о своих
владениях, ни о здешних делах.  Даже когда Джим из вежливости затрагивал эти
темы, Геррак искусно возвращался к разговору о делах Своих гостей.
     Они поговорили о погоде как нынешнего, так и прошлого года; о различиях
между Нортумберлендом и югом Англии, откуда прибыли Джим, Брайен и Дэффид; о
дамах сердца и различных занятиях гостей, а также об  известной в  замке  де
Мер версии  баллады, посвященной  битве у  Презренной  Башни. Последняя тема
особенно пришлась по душе Джиму и  его  друзьям, дав им возможность указать,
где эта версия баллады грешит против истины.
     На  самом деле  от истины отклонялась любая  версия,  поскольку  каждый
исполнитель стремился  добавить что-нибудь  от  себя, чтобы  получилось  как
можно   интересней,  а  также  длиннее  и  красивее.   Согласно  большинству
вариантов,  в  том числе  и тому,  который  слышали  в  замке  де  Мер, Джим
отправился в  Лондон,  дабы  испросить  разрешения короля  Эдварда  на поход
против  Презренной  Башни. Его величество  милостиво  дал  свое  согласие  и
намекнул на возможность награды в случае успешного завершения похода.
     Случилось так, что эту версию баллады услышал сам король, и она до того
понравилась  Эдварду, что  он вбил себе  в голову, будто все так  и  было. В
результате Джим вступил во владение замком и землями де Буа де Маленконтри.
     Кроме того,  Джим получил герб. Конечно, он  и сам  мог придумать  себе
какой-нибудь герб, поскольку уже  объявил себя носителем  мифического титула
барона Ривероук -- так назывался колледж, в котором Джим и Энджи в двадцатом
веке были аспирантами и  преподавателями. Но если  герб жаловал сам  король,
это считалось особой честью и возвышало обладателя герба.
     По этой  и  еще кое-каким причинам та часть  баллады,  где говорилось о
королевском согласии, не  подверглась критике  со стороны  Джима, Брайена  и
Дэффида. Джим  даже подозревал, что его друзья, как и король, убедили  себя,
будто так все и было.
     Но в балладе обнаружились и другие добавления, а то и искажения; вот на
них герои не преминули указать.
     К тому времени с едой было уже покончено, и все основательно налегли на
вино,  что  уже  начинало  сильно  беспокоить  Джима; Геррак и  его  старшие
сыновья, похоже, могли  перепить  даже такую  отъявленную  бездонную глотку,
какой зарекомендовал  себя во Франции Жиль. Поэтому Джим немало обрадовался,
когда после прямого  вопроса Геррака речь наконец зашла о  подвигах  Жиля во
Франции.
     -- Из рассказа Жиля  мы  узнали  только  о том,  что он  погиб во время
большого  сражения  где-то во Франции и что вы втроем похоронили его в море,
-- сказал Геррак, сурово покосившись на Жиля. Тот поспешно отвел глаза -- Из
ваших  речей, джентльмены,  я понял, что вы могли бы кое-что добавить  к его
рассказу?
     -- И немало, -- ответил Джим.
     -- Вот как?  --  Глубоко  посаженные  глаза Геррака  не  отрывались  от
смущенного лица  Жиля.-- Почему  же  ты  не поведал нам остального,  Жиль? Я
полагаю, ты не совершил ничего постыдного и недостойного рыцаря?
     -- Ничего подобного, -- заверил Брайен.
     -- Ну, Жиль? -- допытывался отец.
     -- Я... --  запинаясь, пробормотал  тот,  --  я  надеялся...  я  только
надеялся --  понимаете? -- что какой-нибудь незначительный бард будет искать
тему для новой баллады и, может быть, выберет это. Только и всего.
     Гектор на другом конце стола громко захохотал:
     -- Жиль решил, что про него сочинят балладу? Это же курам на смех! Жиль
-- герой баллады!
     --  По правде  говоря,  --  заметил  Дэффид своим мягким голосом,  -- я
слышал немало баллад, воспевающих куда менее значительные дела.
     -- Клянусь святым Дунстаном! --  воскликнул  Брайен, с грохотом опуская
на  стол свой кулак.  -- Так оно  и есть! И  это  относится к  большей части
песен, которые распевают по всей стране.
     -- Гектор, выйди из-за стола, -- приказал Геррак.
     -- Отец!  --  взмолился  Гектор, уже  и  без того  смущенный  отповедью
Дэффида  и  Брайена, а теперь еще и лишавшийся возможности послушать то, что
услышат остальные.
     -- Окажите  нам  любезность, --  поспешно обратился  Джим к Герраку, --
простите  Гектора  на  этот  раз.  Ему  просто  трудно  понять,   как  может
прославиться на  весь мир тот, с  кем  он  вместе вырос.  Это всегда нелегко
постичь, хотя нам всем часто приходится с этим сталкиваться.
     Геррак мрачно посмотрел на Джима, а затем -- еще мрачнее -- на Гектора.
     -- Ладно, Гектор, -- сказал он, --  можешь остаться но лишь потому, что
об этом попросил наш гость. И впредь следи за тем, что говоришь.
     --  Да,  отец,  -- испуганно  пробормотал гигант.  Геррак  обратился  к
гостям.
     -- Вы собирались рассказать  нам,  что  случилось Жилем во Франции,  --
напомнил он.
     Джим вновь заметил, что друзья  смотрят на него, предоставляя ему право
голоса.
     -- Сэр Джон Чендос,  -- начал он,  --  возложил на нас  с Жилем  тайную
миссию  во  Франции.  Благодаря  помощи одного  французского  информатора, а
может,  и  многих  информаторов,  мы  узнали,   что   благородного  Эдварда,
наследника  английского  престола,  содержат  в   темнице  первого  министра
Франции, мы должны  были вызволить его оттуда и  передать в руки английского
экспедиционного корпуса,  к  тому времени  уже переправившегося через  море,
чтобы принц целым и невредимым вернулся домой.
     Он сделал паузу, надеясь, что либо Брайен, либо Дэффид  изъявят желание
продолжить повествование. Однако  первый старательно избегал его  взгляда  и
был полностью поглощен вином, плескавшимся в кубке, а второй попросту глядел
прямо в глаза Джиму и спокойно ждал продолжения.
     -- Словом, -- продолжил  Джим, -- с помощью  сэра Брайена и Дэффида нам
удалось  выполнить  эту  задачу:  мы  спасли   принца  и  присоединились   к
английскому  войску в тот  самый день,  когда оно  встретилось с французской
армией под  командованием короля Иоанна и обе стороны готовились к сражению.
К  несчастью, Мальвин, тот самый  первый министр короля  Франции,  из  чьего
замка мы вызволяли  принца, оказался еще и весьма могущественным волшебником
-- куда более сильным, чем я. После исчезновения настоящего принца он своими
чарами создал  его совершенную копию  и явился с  ней на поле боя,  где  уже
стояли  английские и  французские войска.  С  помощью  этой  копии он  хотел
показать  англичанам, что  их  принц покинул  своих  подданных  и примкнул к
королю  Иоанну   и  французам,  а  значит,  будет  сражаться   против  своих
соотечественников.
     -- Мы вроде бы слышали об этом, -- вставил сэр Геррак, --  но простите,
я перебил вас. Продолжайте, милорд.
     -- Ну вот, нас было трое; мы все сидим перед вами, а кроме того, с нами
был  сэр Жиль, значит, уже четверо. Кроме того, к нам присоединилось войско,
набранное во владениях сэра Брайена и моих...
     Краешком глаза Джим уловил  благодарный взгляд Брайена: дело в том, что
Джим  выразился так, что можно было подумать, будто  вклад Брайена был равен
вкладу Джима.
     -- И мы, -- закончил Джим, -- решили действовать самостоятельно.
     --  На  самом деле так решил  сэр Джеймс,  поскольку  командовал он, --
буркнул сэр Брайен.
     -- Ну,  в общем, да, но  это  неважно, -- сказал Джим. -- На день между
войсками было  заключено перемирие. А мы своими небольшими силами собирались
ринуться в  бой, как только оно закончится. Атаковать мы решили с тыла, и не
кого-нибудь, а самого короля Франции Иоанна  и его личную стражу -- там было
от пятидесяти до ста рыцарей в тяжелых доспехах. А кроме того, с королем был
Мальвин, да еще и  созданный им лжепринц. При этом было совершенно ясно, что
король, Мальвин и  кукла  останутся  целыми  и невредимыми  при любом исходе
битвы. Если бы французы  проиграли, отход этой троицы прикрыла  бы стража, а
если бы выиграли вообще не было бы опасности пленения.
     Он перевел дыхание. Все семейство  де Мер, равно как и челядь,  начиная
от сэра Геррака и кончая самой последней прислугой, не сводили с  него глаз.
Жиль тоже не мог оторвать взгляда от Джима, будто загипнотизированный.
     -- Ну вот, я еще немного поколдовал...
     -- Отец, он сделал нас невидимыми! -- возбужденно, воскликнул  Жиль. --
Мы прошли через линии обоза в тылу французов, вышли  прямо к  третьей линии,
на правый фланг, где стояли король и  его люди,  и никто даже не заподозрил,
что мы идем...
     -- Жиль, -- сурово, но все же чуть ласковее, чем в давешнем разговоре с
Гектором, произнес сэр Геррак, -- пусть наш гость  сам  расскажет о том, что
он видел.
     -- Да, отец.
     --  Итак, -- продолжал  Джим, -- чтобы не вдаваться подробности, скажу,
что мы стали видимыми перед самой атакой, ибо не по-рыцарски было бы воевать
с помощью волшебства.  По правде, мы напали  на стражу короля Иоанна с тыла.
Наше единственное  преимущество было в  том,  что  с той стороны они  ничего
подобного  не  ожидали, поэтому им  потребовалось несколько мгновений, чтобы
сообразить, что происходит, и подготовиться к оборонe.
     Кристофер  закашлялся. Судя  по  всему,  он  сдерживался уже  несколько
минут, ибо приступ затянулся и  младший де Мер судорожно хватал воздух ртом.
Все семейство негодующе уставилось на него. Кристофер покраснел, как вареный
рак.
     -  Стало быть, -- сказал Джим, -- мы, в общем, застали их врасплох; они
толком не были  готовы встретить  нас, поэтому  С помощью Дэффида и еще трех
великих  лучников, которых он  нашел накануне  в  рядах английских войск, мы
смогли опрокинуть стражников, прорваться к королю и взять его в плен. Король
сдался и приказал своим рыцарям сложить оружие. Они подчинились.
     Джим  остановился.  Рассказывать историю оказалось куда тяжелее, чем он
думал. Он приложился  к чаше и с  удивлением обнаружил, что вино  возвращает
ему силы и освежает его.
     -- А что делал Жиль? -- спросил сэр Геррак. <b>- Как он сражался?
     --  Жиля  с нами не было, -- ответил Джим. --  Еще до начала  атаки  я,
чтобы защитить  настоящего  принца,  отвел  их  обоих  в развалины  каменной
часовенки  неподалеку.  Среди  камней сохранилась  небольшая ниша; туда  мог
войти  только один человек. Я  попросил принца посидеть там --  хотя, должен
заметить, уговорить его было тяжеловато, -- а с ним оставил сэра Жиля, чтобы
он  преградил  путь  любому,  кто  попытается  добраться до принца.  Мы  все
полагали,  что там  никто не найдет принца,  не  говоря  уже  о  том,  чтобы
угрожать ему.
     -- Значит, это случилось до атаки и пленения короля Иоанна с его личной
стражей? -- прищурился сэр Геррак.
     -- Да, но,  клянусь,  незадолго,  --  вмешался  сэр Бранен,--  вы  бы и
утреннюю молитву не успели прочесть.
     -- Спасибо,  сэр Брайен. Милорд,  продолжайте, прошу вас, -- сказал сэр
Геррак.
     --  Как только  мы захватили короля, Мальвина и лжепринца, -- продолжил
Джим, --  самым горячим нашим желанием стало  поставить лицом к лицу копию и
оригинал.  Я тотчас послал одного  из латников  за сэром Жилем и принцем. Он
мигом  прискакал  назад  и  сообщил,  что  сэр  Жиль  подвергся жестокому  и
свирепому нападению  целой  кучи вооруженных  рыцарей,  на  забралах  шлемов
которых  были  черные  полосы. Так мы поняли, что  ваш сын бьется  с личными
рыцарями  Мальвина,  волшебника. Его  чары  помогли раскрыть местонахождение
принца, и он послал своих людей, чтобы они убили сэра Жиля и пленили, а то и
прикончили Эдварда.
     -- И сколько же их там было? -- нахмурился сэр Геррак.
     -- Ну, наши  латники  насчитали  дюжины  полторы, -- ответил  Джим.  --
Правда, поскольку проход был очень узким, рыцари Мальвина  могли нападать на
сэра Жиля только поодиночке. Но  едва он  убивал одного, на его место тотчас
становился следующий, а все они были сильны и опытны.
     -- Что дальше? -- куда нетерпеливее любого из своих сыновей спросил сэр
Геррак.
     -- Я немедленно послал помощь сэру Жилю и принцу. Наши люди вернулись с
безоружным принцем  и вашим сыном,  который получил больше двадцати  ран. Он
совсем  ослабел от  потери крови,  ибо  ее вытекло столько,  что он  не  мог
остаться в живых. Не желаете ли вы узнать,  сколько рыцарей нашли смерть  от
его меча?  -- Он  посмотрел прямо  в глаза Герраку, обвел взглядом  лица его
сыновей и вновь поглядел на отца.
     --  Да, именно  это  меня  и интересует,  --  тяжело произнес Геррак, и
похоже, его голос впервые зазвучал в полную силу в басовом регистре.
     --  Убито было восемь рыцарей, а еще четверо  ранено  столь тяжело, что
они никак  не  могли  избежать той же участи, -- ответил Джим. --  Такую вот
плату  взял ваш  сын за защиту царственного  принца; он был столь доблестен,
что ни один рыцарь даже кончиком меча не смог коснуться Эдварда.
     Он достиг кульминации истории.  Однако  не  было никакого сомнения, что
слушатели полностью поглощены рассказом и жаждут продолжения.
     -- Наши люди с максимальной осторожностью  перенесли вашего  сына туда,
где  мы  держали короля  и  его  разоруженных стражников.  Мы немногим могли
помочь сэру Жилю. Он потерял слишком много  крови и продолжал  терять ее  --
ран было столько, что остановить кровотечение не представлялось возможным. И
то, что должно было случиться, случилось...
     --  А еще пришла одна леди,  такая  прекрасная, что и не вообразить, --
перебил его Жиль. -- Она была очень добра со мной и наговорила мне множество
приятных вещей -- не только о моем положении, но и о моем... ну... носе. Как
бы я хотел вернуться во Францию и разыскать ее!
     Сэр Геррак даже  не укорил  сына за то, что  тот  перебил Джима. Тем не
менее Джим обратился к нему:
     -- Вот этого не следует делать ни в коем случае, Жиль. Она -- стихийный
дух; это совсем не то, что  люди, скорее она ближе к  феям. Она просто хочет
утащить  тебя в свое озеро  и вечно держать там. Тебе  еще  так много  нужно
сделать  в  этом  мире,  Жиль, что, думается,  тебе  вовсе  не улыбается  до
скончания веков сидеть на дне французского озера.
     <i>--</i> Пресноводного? -- прошептал Геррак.
     -- Да, сэр Геррак, -- ответил Джим.
     -- Тогда тебе точно  повезло. Жиль. Ты  слышишь? -- сказал Геррак сыну.
-- Ты поблагодарил сэра Джима?
     <i>--</i> Я... случая не было, отец, -- пробормотал Жиль. -- Сэр Джеймс, прими
мою благодарность не только за то, что открыл мне сейчас глаза на опасность,
исходящую от этой  прекрасной леди, но и за то, что в тот день поставил меня
там, где я мог стяжать славу.
     -- Хорошо  сказано, хотя и поздновато, -- прорычал Геррак.  -- Жиль, ты
стяжал честь всей нашей семье.
     Жиль побагровел, как маков цвет.
     -- Так как, Гектор? --  обернулся Геррак  к  другому  сыну.  --  Как ты
думаешь, заслужил твой брат право на балладу?
     -- Конечно, отец... -- заикаясь, ответил тот. -- Я желаю только одного:
пусть и мне однажды выпадет случай доказать, что я хотя бы вполовину достоин
такой же баллады.
     <i>--</i> Прекрасно! --  рявкнул Геррак. -- Что ж, милорд,  хватит говорить  о
Жиле. Остаток вечера мы  будем веселиться  и  беседовать о других вещах. Как
прошло ваше путешествие?
     -- Превосходно, -- отозвался  Брайен.  --  Теперь весна;  зима  наконец
кончилась,  так  что  ехать  было  одно  удовольствие.  Но  не могли  бы  вы
просветить нас  относительно  одного странного и, я бы даже  сказал, жуткого
события, произошедшего с  нами по пути  в  ваш  замок.  Нам встретились пять
рыцарей в латах...
     Джим заметил,  что все семейство  де Мер как-то подобралось,  а лица их
посуровели.
     - ...ну,  с копьями, конечно, -- беспечно продолжал Брайен,  -- но  вот
лошадей мы как-то не разглядели, хотя они вроде бы сидели в седлах. Они явно
хотели  напасть  на нас,  но Дэффид отогнал  их  стрелами,  прежде  чем  они
приблизились.  А когда  мы решили  посмотреть,  кто это свалился с  коня, то
увидели доспехи, копье, кое-какую одежду, а больше --  ничего. Все остальное
-- и конь, и тот человек, который был в доспехах, -- пропало без следа.
     Брайен замолчал, ибо и он сам, и Дэффид, и Джим увидели, как изменились
лица  хозяев.  Физиономии  Геррака  и Жиля своей непроницаемостью напоминали
гранитные скалы, а прочие побелели как полотно.

        Глава 4
     Хозяева надолго замолчали. Все то время, пока вилась пауза,  сэр Геррак
переводил тяжелый взгляд с одного гостя на другого.
     -- Похоже, -- наконец нарушил  он молчание, --  нам придется поговорить
об  одной  местной  беде, но я бы многое отдал  за то, чтобы  она обошла нас
стороной во время вашего визита. -- Он сделал короткую паузу и продолжил: --
Я  счастлив узнать, что ваша  встреча с этими  врагами  Господа  и  человека
закончилась столь удачно. Дело в том, что напавшие на вас  всадники были  не
обычными разбойниками,  а людьми  совершенно иного порядка, чем христианские
души.  Они зовутся полыми людьми.  Мы немало настрадались от них. Это чистое
зло, не похожее даже на маленьких людей. По  правде  сказать,  полые люди --
это  призраки  тех, кто  погиб  в  краю,  простирающемся  от  Германского до
Ирландского моря, который мы называем  Границей. Полые люди обитают здесь со
времен  римлян, построивших  известный всем вал, и до  сегодняшнего  дня, --
продолжал сэр Геррак. -- Те, кто совершил в своей жизни  какое-то  зло и  не
смог  попасть  ни  в рай, ни  даже  в ад, стали теми,  кого мы зовем  полыми
людьми.  Есть среди  них и те, кто поклонялся старым богам вроде Одина и был
изгнан  из Вальхаллы<sup>[2]</sup> или из других языческих  загробных миров,
неважно, какими  они были. Словом,  эти души прокляты и не узнают  покоя  до
самого Судного Дня.
     -- А до тех пор мы должны терпеть их, -- мрачно подытожил Гектор.
     Его отец на сей раз предпочел промолчать и скорбно кивнул.
     Тут  все  сидевшие  за  столом будто  разом  подумали о  чем-то  одном:
сотрапезники одновременно наполнили свои чаши доверху и жадно припали к ним.
Покончив с вином, гости ждали продолжения рассказа, но Геррак молчал.
     - А  что за невидимые кони? -- поинтересовался Брайен,  когда  все чаши
вернулись на стол.
     -- Тоже призраки, я думаю, -- ответил Геррак. -- Полые люди не имеют ни
формы,  ни  того, что принято считать  телом. И все  же они вроде бы подобны
обычным людям, во всяком случае столь же сильны и могут делать то  же, что и
любой  человек,  раз   умудряются  втиснуться  одежду  или  доспехи.  В   их
способностях легко убедиться - надо только раз сразиться с  ними. Только вот
когда  клинок пронзает  их доспехи, кажется, что он входит  в пустоту, будто
под латами ничего нет.
     - Ага, -- сказал Дэффид. -- Кое-что проясняется.
     Джим взглянул на валлийца.
     - Что именно, Дэффид? -- спросил он.
     - Ну, помнишь,  моя стрела пронзила грудную пластину доспехов всадника,
а мы нашли  только  латы,  одежду и саму стрелу?  Не похоже  было, чтобы она
прошила плоть или  кость  под доспехами; мне еще  тогда  показалось, что она
будто  воткнулась  в  воздух.  --  Он  задумался. - Ну, тогда  что  ж...  --
пробормотал лучник, -- так лучше. Надо подумать как следует...
     - Но если под броней ничего нет, -- вмешался Брайен, -- то как же можно
ранить или убить полого человека? Почему мы нашли на земле доспехи и одежду,
как будто он убит?
     - Он и правда убит, но только на сорок  восемь -- объяснил Геррак. -- К
исходу вторых  суток убитый  полый  человек возвращается к  жизни.  В  вашем
случае ему придется подыскать  себе  новую одежду и доспехи, иначе  он будет
просто воздухом. Однако  до истечения сорока восьми часов с тех пор, как вы,
мастер лучник, пронзили его стрелой, он не может начать поиски.
     Геррак сделал  паузу  и взглянул прямо  в глаза Дэффиду.  Тот  кивнул в
ответ.
     -  Эти  полые люди -- сущее проклятие.  -- Сэр Геррак опустил  голову и
смотрел в стол. -- Время от времени мы убиваем их, и они вроде бы уходят, но
существенного урона им мы нанести не можем, и они вновь возвращаются.  Более
того, за  долгие годы они собрали целый арсенал доспехов и оружия, так что я
сильно  удивлюсь, если через сорок  восемь часов убитый вами полый  человек,
вернувшись к  жизни,  не превратится тотчас  в столь же опасного противника,
каким был до этого.
     За столом воцарилось молчание.
     Джим глубоко задумался. Ему казалось, что сэр Геррак о  чем-то умолчал;
за   его  словами,  похоже,  крылось  что-то   еще  более  ужасное.  Мерзкое
предчувствие будто холодным ветром обожгло лоб Джима.
     В прошлом году Джим, будучи во Франции,  во сне связался с Каролинусом,
своим  другом и наставником  в искусстве магии. Из  этого сна он  узнал, что
Каролинус совершенно самочинно, даже не предупредив Джима, сделал так, чтобы
его  ученик перебежал дорогу Мальвину и тем  самым вызвал его гнев; при этом
последний был волшебником класса ААА и как маг бесконечно превосходил Джима,
имевшего ученический класс D. А дело было в том, что Мальвин некоторое время
назад подпал под влияние  Темных  Сил. Так не  крылась  ли за  этими  полыми
людьми новая каверза Каролинуса?
     Еще Джим припомнил,  как вовремя появился в его  замке Каролинус. Энджи
тогда  была настроена совершенно непреклонно и ни за что не желала отпускать
Джима во Францию, но тут приходит  Каролинус, приводит аргументы в поддержку
Джима, и Энджи заметно смягчается.
     А Каролинус  тогда только  и  сказал, что ежели  Джим хочет сохранить в
этом  мире   хорошую  репутацию,  то  ему  не  следует  пренебрегать  своими
обязанностями перед королем.
     Джим почувствовал себя как-то  неуютно, поняв,  что  маг из собственных
соображений  вполне мог подстроить все  так,  чтобы он оказался  в  нынешнем
положении. И все ЖЕ поверить в  это было трудновато. Во-первых,  еще до того
момента, когда мертвое  тело Жиля скрылось в волнах Английского канала, было
определено,  что  Джим  вместе  с  Брайеном  и  Дэффидом  как  можно  скорее
отправится на поиски семейства де Мер, чтобы поведать им как  о смерти сына,
так и о проявленном им героизме.
     Во-вторых, вопрос  на самом деле в том, не собрались ли Темные Силы еще
раз испытать его? Когда он делал первые шаги в этом мире и столкнулся с ними
у  Презренной Башни, спасая  Энджи, это  еще можно было назвать совпадением,
хотя и с натяжкой. Затем  он обнаружил, что столкнулся с Мальвином. А теперь
оказался в стране, где обитала  всякая  нечисть, явно  далекая  от  добра  и
вполне созревшая для роли пешек в руках Темных  Сил  -- если, конечно, полые
люди еще не встали открыто на их сторону.
     - Не могли бы  вы  рассказать  о полых людях поподробнее?  -- обратился
Джим к Герраку.
     -- Как вам будет угодно, -- отозвался тот.
     В течение следующего  часа они с Жилем  наперебой рассказывали Джиму  о
многочисленных стычках с  полыми людьми, причем вино  в  кувшинах  неизменно
убывало, но, благодаря расторопности слуг, столь же неизменно восполнялось.
     Нападения  -- или,  скорее,  набеги -- полых людей (их действия  трудно
назвать нападениями: отряды состояли человек из  пятидесяти, а то  и больше)
имели двоякую цель.  Хотя в  их ряды входили души тех. кто  давно  выбыл  из
человеческой истории, главной задачей  полых людей  было  вроде бы добывание
доспехов  на  всю   братию,  причем,  по  возможности,  самых   современных.
Во-вторых, поскольку они  все же были живы, то нуждались в  пище  и вине или
деньгах, чтобы купить себе эти продукты; охотники продать всегда находились,
каков бы ни был покупатель.
     Полые   люди  нападали  превосходящими  силами,   рассчитывая  подавить
противника численностью.
     Поначалу это хотя бы отчасти оправдывалось тем,  что лишь  немногие  из
них были хорошо вооружены и имели приличные доспехи. В последние же два века
они как  будто  не  очень  хорошо  сражались  отрядами,  всегда  действовали
беспорядочно и явно нуждались в едином командовании.
     В большей части набегов участвовало до пятнадцати-двадцати полых людей,
которые жаждали лишь убить живых людей, чтобы завладеть  доспехами, оружием,
провиантом, вином или состоянием своих жертв.
     Однако в последнее время атаки  вроде  бы  сделались организованнее,  а
целью их стал  контроль  над  огромной территорией  к югу от  Чевиот-Хиллэ и
далее.
     Тут  вино начало оказывать заметное  действие на  сыновей Геррака (отец
остался трезв), и Джим узнал одну новость: семейство де Мер, как и многие их
соседи, было обвинено в делах,  совершенных полыми  людьми, причем никто  не
мог сказать, откуда все это пошло.
     Этим облыжным  обвинениям  подверглось уже столько  соседей, что Геррак
начал подумывать, не собрать ли ему силы, чтобы напасть на полых людей на их
территории. Но  в настоящий момент людей, готовых  вступить в союз, было так
мало,  что  нечего и думать  о  глубоком  вторжении  в  район  Чевиот-Хиллз,
подвластный полым людям: незваных гостей там встречает несколько сотен  этой
нежити, а то и больше.
     И вдруг Геррак неожиданно сменил тему.
     -- В последнее  время, -- сказал он, -- опять стали поговаривать о том,
что шотландцы собираются вторгнуться в Нортумберленд, а затем и в Англию.
     -- Да что вы говорите? -- с интересом спросил Брайен, подавшись вперед.
     -- Именно так, -- отвечал  Геррак. --  Говорят и  о том, что этим могут
воспользоваться  полые  люди, которые  опустошат и разорят  всех,  живущих в
приграничье. Шотландцы,  да еще и полые люди  как стервятники, разве  что не
клюют тела на поле боя; у замков вроде нашего немного шансов выстоять против
них, а мы все погибнем. Люди, подобные мне и Жилю,  еще могут избежать такой
участи, но прочие мои сыновья не  посвящены в рыцари, а единственная дочь...
-- Он выразительно взглянул на сыновей, сидящих рядом с Жилем.
     -- А я думал, что  между Англией и Шотландией заключен  мир, -- заметил
Брайен.
     На него, как и на сэра  Геррака, огромное  количество  выпитого вина не
оказало  никакого действия. Единственное, в чем оно могло сказаться, так это
в том, что оба рыцаря стали несколько откровеннее в разговоре, чем прежде.
     --  Да, -- ответил  Геррак, --  однако любой  владелец  поместья  с той
стороны  может  поднять людей своего клана, а  выглядеть  все это  будет как
простой  набег  за  скотом. Они набирают  людей  из далеких  отсюда  мест  и
составляют порядочное войско, прежде чем напасть на нас.
     -- Неужели? -- удивился Дэффид.
     -- Увы,  мастер валлиец, -- кивнул  Геррак. -- Эта  башня  столько  раз
становилась нашим единственным прибежищем, что я уже со счету сбился. Их сил
обычно хватает на то, чтобы сжечь или снести дворовые  постройки, но в самой
башне им  нас  не  достать,  а  кроме  того, они  слишком нетерпеливы, чтобы
осадить ее и взять нас измором, хотя шотландцы  вряд ли подозревают,  что  у
нас нет необходимости сдаваться. Внешняя стена спускается к  самому морю,  а
там...
     Он прервал себя на полуслове. Как бы  само собой разумелось, что  гости
знают о крови  силки, текущей в венах семейства де Мер, однако  одно дело --
знать, а совсем другое -- во всеуслышание  заявить  об  этом тому, кто  стал
другом совсем недавно.
     Резко  оборвав  свою речь, Геррак дал  понять, что и так сказал больше,
чем собирался. Он стремительно поднялся со своей скамьи.
     -- Господа, мастер  лучник, прошу простить  меня, но это  наши  местные
дела, и дальнейшее  вас не  касается, --  сказал  он. --  Мне  пора ложиться
спать, и... -- он обвел взглядом своих сыновей, -- ...и им тоже не помешает.
Алан, Гектор, Вильям, Кристофер,  вам пора спать. Жиль, раз ты рыцарь, а это
-- твои друзья, я разрешаю тебе сидеть с ними, сколько захочешь.
     Однако даже Жиль поднялся из-за стола и потянулся.
     -  Если они простят меня, отец, -- проговорил он, -- я думаю, что и мне
пора в постель. Джеймс, Брайен, Дэффид, вы простите меня, если я покину вас?
     -- Мне в голову  пришла  прекрасная идея, --  поднялся в  свою  очередь
Джим.  -- На завтра у меня особых планов  нет, но этой ночью, думается,  мне
суждено выспаться.
     Брайен вскочил с  места почти одновременно с Джимом,  но Дэффид даже не
пошевелился и остался за столом. Он взглянул на сэра Геррака:
     -- Не  могли  бы  вы дать мне  свечу?  Дело  в  том, что я хочу немного
поработать над моими стрелами.
     Сэр Геррак на мгновение смутился.
     --  Я искренне извиняюсь, мастер  лучник, -- проговорил он, -- но свечи
-- это единственный предмет, которого нет в замке де Мер. Впрочем, вы можете
воспользоваться связкой факелов в вашей комнате, если только это не помешает
спать вашим друзьям.
     -  Что до  меня, --  заявил Брайен,  -- то я  усну,  даже солнце  будет
светить мне прямо  в  глаза.  Я никогда не замечал,  как приходит  сон, если
пытался уловить этот миг. Джеймс?
     -- Я не против, -- отозвался Джим.
     Дэффид пристально посмотрел на него и сказал:
     --  Сдается мне,  что ты  скорее  учтив,  чем искренен. Если наш хозяин
позволит, я могу остаться здесь и работать за столом.  Факелы  в зале  дадут
мне достаточно света.
     - Как вам угодно, -- быстро ответил Геррак.
     - Ну... -- Джим заколебался, но понял, что  выпил слишком  много  вина,
чтобы пускаться в долгие разглагольствования. --  Хорошо. По правде сказать,
Дэффид,  я  бы  скорее предпочел,  чтобы в  спальне не было вообще  никакого
света, чем даже самый  слабый. Я  думаю взять  факел, но  он будет гореть не
дольше пятнадцати минут, а спать мы ляжем в темноте.
     -- Да будет так, -- заключил Геррак. -- Ступайте в спальни, дети мои.
     Хозяева и гости,  за  исключением Дэффида, вместе покинули  зал; каждый
прихватил с собой по связке лучин, лежавших  наготове у  стены, и запалил ее
от ближайшего факела. Жиль  взял две  и  повел Джима и Брайена к комнате,  в
которую слуги заблаговременно внесли пожитки гостей. У двери он передал одну
из связок Брайену и на мгновение замялся.
     -- Не  могу  даже сказать,  что  значит для меня  встреча  с  вами,  --
проговорил он.
     Тут  он окончательно смешался  и почел за  лучшее исчезнуть  вместе  со
своим  факелом.  Брайен воткнул  пылающую связку в подставку  для факелов  в
стене. В этот миг на пороге комнаты возник Дэффид.
     -- Простите,  милорд и сэр Брайен, -- официальным тоном произнес он. --
Я забыл, что стрелы и инструменты лежат здесь. Я буквально на минуту.
     Он  пересек комнату и подошел к своим седельным сумам, в которых  возил
все,  что могло ему понадобиться.  Он порылся в них и  извлек на свет  Божий
колчан и небольшой мешок.
     -- Обещаю, что вернусь тихо, -- заверил он.
     -- Ну  что ты,  Дэффид,  --  сказал  Брайен  и зевнул во весь  рот.  --
Клянусь, я не проснусь, даже если рухнет замок.
     - Правда,  -- подхватил Джим, -- ты нисколько не побеспокоишь нас своим
возвращением.
     -- Спасибо вам обоим, -- сказал валлиец и исчез.
     Брайен уселся на краешек кровати, стянул с ног  сапоги и без дальнейших
приготовлений ко сну опрокинулся на спину и растянулся на покрывале.
     -- Форменное  позорище,  --  пробормотал  он,  --  что  твои магические
занятия запрещают  тебе  спать  так же сладко, как мне. Ладно, ладно, молчу.
Хей-хо! Спокойной ночи!
     -- Спокойной ночи, -- ответил Джим.
     Он  уселся на матрас,  заранее  развернутый  на  каменном полу, и  тоже
растянулся весь рост.  Матрас не слишком смягчал твердость каменных плит, но
Джим уже настолько привык к нему, что находил его вполне удобным. Он лежал и
размышлял о вечернем разговоре,  а факел в подставке  постепенно догорал; на
обугленных концах ветви еще некоторое  время тлели красные огоньки, но потом
погасли и они, и спальня погрузилась в абсолютный мрак.
     Джим заподозрил, что Брайен  с Дэффидом собираются задержаться в  замке
дольше, чем на неделю. Не так-то просто бросить  друга и его семью, когда те
со дня на день ожидают нападения много превосходящего их...
     Ну конечно! Как он мог быть таким глупцом и не понять этого раньше?  До
Джима  внезапно дошло. Так вот о каком "беспокойстве"  осторожно допытывался
Геррак у Жиля прямо перед ужином!
     Он имел в виду дела, касающиеся  не только Темных Сил или полых  людей,
но  и  возможного шотландского  вторжения  в  Англию.  Замок  де  Мер и  его
обитатели стояли перед лицом серьезной опасности, и сэр Геррак опасался, как
бы кто-нибудь из его сыновей  сдуру не поинтересовался у трех героев песен и
легенд, не  желают ли, мол, они остаться и помочь разобраться  с этим делом?
Если Брайен догадался об этом, то Джеймс крепко влип. Брайен,  как, впрочем,
и Дэффид со  всей его мягкостью, воевать обожали почти так  же, как есть.  К
тому же  кодекс чести Брайена не позволит ему покинуть замок де  Мер в такой
ситуации,  и он никогда не сможет понять, почему Джеймс, такой близкий друг,
уехал, если, конечно, он уедет.
     А с другой  стороны, Джим легко  мог  представить себе, что почувствует
Энджи, если ее супруг не явится вовремя. Ну а если до нее дойдут еще и слухи
о ситуации на Границе?
     Удивительно, но только с приходом тьмы Джим обнаружил,  что  обдумывает
эту проблему.
     Будучи  во  Франции, он сумел  наладить  связь с  Каролинусом,  пожелав
оказаться  в сне волшебника. Каролину с тогда  предупредил его,  что Мальвин
тоже  спит;  поэтому им  следовало воздержаться от  такой  связи,  поскольку
Мальвин мог узнать все, что они говорят друг другу.
     Тот  сон главным образом проиграл  для него сцену,  в которой Каролинус
просил Арагха отправиться  во Францию за Джимом, говоря, что  Джим вступил в
схватку с магом, многократно превосходящим его по силам.
     И  теперь  Джим подумал,  что  не  будет  беды,  если  он побеседует  с
Каролинусом.  Конечно, любой волшебник  ранга Каролинуса, а то и младше, мог
подслушать их; то же касалось и Темных Сил. Однако разговор необходим.  Джим
закрыл глаза и попытался уснуть, желая оказаться в сне своего наставника.
     Сон пришел быстрее, чем он ожидал. Ему приснилось, что он идет к домику
Каролинуса.
     Прежде, когда он  связывался  таким образом  с Каролинусом,  ему снился
день, а теперь стояла глухая ночь. С некоторым запозданием Джим понял, в чем
тут дело: ведь в замке де Мер  тоже была ночь. За окнами домика было темно и
тихо.
     У двери Джим  заколебался. Он полагал,  что  не очень-то удобно  будить
спящих. Однако найти подходящий момент или вообще увидеть  сон о  Каролинусе
днем  может  быть тяжеловато.  К тому  же дело упиралось не только в  особую
срочность; Джим хотел  задать наставнику тот же вопрос, который  Каролинус в
прошлом году поставил перед ним самим. И все же Джим не без колебаний поднял
руку и тихонько постучал в дверь.
     Ответа не последовало.
     Он подождал. Трава, цветы  и фонтан  рядом с домом  выглядели почти так
же, как и днем, но  луна,  светившая  над  окрестными деревьями,  лишила  их
красок  и  словно  превратила  в  фотографический  негатив. Прождав довольно
долго, Джим почувствовал легкую досаду.
     Он опять постучал. На этот раз громче.
     И вновь за дверью  долго не  было ничего слышно. Наконец Джим  различил
звук шаркающих шагов. В следующий момент дверь распахнулась настежь, и перед
Джимом предстал Каролинус, облаченный в ночной колпак и длинную белую ночную
рубашку.
     -- Ну конечно! -- буркнул Каролинус. -- Кто же это еще может  быть? Кто
еще наберется наглости будить людей среди ночи?
     --  Я  полагаю,  --  сказал  Джим,  мысленно  возвращаясь  к  вечеру  и
припоминая, что в замке  де Мер  они  уселись за стол сразу после заката, --
что сейчас часов десять или начало одиннадцатого.
     --  Если я  говорю -- среди  ночи, значит, среди  ночи,  --  огрызнулся
волшебник.
     Он прикусил кончик уса и немного пожевал  его, что указывало на крайнюю
степень раздражения. Затем оставил ус в покое, выплюнул несколько волосков и
отступил от дверного проема.
     --  Раз уж ты здесь, -- неласково сказал Каролинус,  -- то  заходи,  не
стой на пороге.

        Глава 5
     Джим вошел за магом в дом и прикрыл  за собой дверь. Они остановились в
центре единственной комнаты, которая служила Каролинусу для всех целей.
     -- Ну, в чем дело? -- сердито спросил Каролинус.
     Джим  тоже испытывал  некоторое раздражение. В конце концов, он  пришел
сюда по  чрезвычайно важному делу (по  крайней мере,  он имел  все основания
считать  это  дело  чрезвычайно важным),  и  обычная  черствость  Каролинуса
казалась теперь особенно неприятной.
     -- Хорошо хоть, ты явился не в обличье дракона, -- проворчал Каролинус,
-- и не переломаешь мне всю мебель.
     Поскольку Джим не только не ломал,  но даже ни  разу не коснулся мебели
Каролинуса, когда посетил его дом в теле дракона, это замечание мага было не
совсем справедливым.  Однако  Джим  решил  не  обращать на него  внимания  и
поспешил перейти к главному.
     -- Каролинус, -- твердо начал он, -- ты снова хочешь возложить на  меня
какую-то миссию, связанную с Темными Силами?
     --  Возложить  на тебя  миссию? -- переспросил Каролинус, с  удивлением
глядя на Джима.
     --  Как в прошлом году, без моего  ведома. Когда я оказался  во Франции
один на один с Мальвином  и все  это оказалось делом  твоих  рук.  Скажи, ты
снова вовлек меня в состязание с Темными Силами?
     -- Интересно,  -- проговорил  Каролинус  неожиданно  мягким  задумчивым
тоном. -- Дай-ка сообразить...
     Его глаза утратили выражение, и  на несколько секунд Каролинус, похоже,
погрузился в  размышления. Затем он  снова, теперь уже совершенно  серьезно,
посмотрел на Джима.
     --  Мой ответ  таков, Джеймс,  -- сказал  он по-прежнему  мягко. -- Да,
похоже, ты опять оказался вовлечен  в борьбу с Темными  Силами. Нет,  это не
моя  идея.   Либо  сами  Темные  Силы  уже  считают  тебя  своим  постоянным
противником, либо у Случая или Истории есть причины вовлекать тебя в  э-э...
состязание... как ты говоришь, с Темными Силами.
     --  Хорошо. -- Джим  окончательно потерял терпение.  -- Если так, тогда
как мне  добраться до Случая и Истории, чтобы  сказать им, что я не желаю  в
этом участвовать?
     --  Добраться...  -- Каролинус пристально  посмотрел на него. - Джеймс,
Случай и История -- всего лишь  естественные силы! Ты не можешь  говорить  с
ними как с  людьми.  С  ними нельзя  говорить  даже так, как разговаривают с
Темными Силами. Те, по крайней мере,  обладают какими-то чувствами. Случай и
История -- естественные  силы, которые  действуют  в  соответствии со своими
собственными целями.  Даже если бы ты сумел добраться до  них и заговорить с
ними, они ничего не изменят ради тебя  и ни  на дюйм не отклонятся от  того,
что уже наметили.
     -- Но ты  говорил, будто кто-то из них остановил на мне свой выбор, и я
подумал...
     --  Это  совсем  другое  дело, --  перебил Каролинус.  -- Как  бы  тебе
объяснить? -- Он на минуту задумался. -- Джеймс, даже ты, очевидно, слышал о
короле Артуре.
     --  Слышал?  --  Джеймс  почувствовал себя  оскорбленным. --  Я  изучал
легенды  об  Артуре.  Это миф или собрание мифов,  которые  прежде считались
кельтскими,  но,  согласно  новым  исследованиям,  возможно,  были  завезены
римскими воинами  из степей южной России  и возникли у  жившего там древнего
народа, сарматов...
     -- О, прошу тебя! -- перебил Каролинус.
     Джим осекся.
     -- Не болтай чепуху! -- сказал Каролинус.
     -- Я... -- недовольно начал Джим.
     Каролинус предостерегающе поднял палец:
     -- Это чепуха, Джеймс.  Никогда не  суди  о том, чего  не  знаешь.  Это
столетие гораздо ближе, чем то, из которого ты пришел, к временам настоящего
короля Артура; он, конечно, участвовал во многих делах, о  которых говорится
в предании, хотя и не так, как  рассказывают. Может быть, он  и не был столь
блестящ и славен, как юный принц Эдвард, которого мы спасли от Мальвина...
     "Значит,  <i>мы</i> спасли Эдварда  от Мальвина, вот как?" - с горечью подумал
Джим. Каролинус  все время находился в Англии, то  есть почти  все время. Но
Джим предпочел оставить свои мысли при себе. Он  был больше заинтересован  в
получении сведений от Каролинуса, чем  дискуссии  с ним. Каролинус  не  хуже
Джима знал,  как обстояли  дела  в действительности:  участие  Каролинуса  в
спасении  Эдварда,  наследного  принца  Англии,  ограничилось тем,  что  маг
привлек к этому Джима, Брайена, Дэффида, Жиля и Арагха.
     Точнее   говоря,   Каролинус  (если  не  считать  того,  что  он  тайно
предоставил Джиму кредит магической силы) сделал  только  одно: направил  их
всех на спасение принца и  подождал, пока они сами справятся с этой задачей.
Это примерно то же, что сказать собаке: "фас!".
     -  Тем не  менее, --  продолжал  Каролинус,  -- Артур  оказался  мощной
фигурой в руках Истории и Случая - главным образом, Истории. А смысл этого в
том, мой мальчик, что  есть  люди, которые оказываются в самом жарком месте,
когда заваривается большая  каша.  Артур был одним  из  них.  Может статься,
учитывая твое необычайное появление здесь из будущего,  что ты тоже  попал в
заварушку. А если  так, то ни  я, ни ты, ни  кто-либо другой  тут ничего  не
сможет поделать. Возможно, История и Случай  решили, что ты должен постоянно
вступать  в  конфликт с Темными  Силами.  Я надеюсь, что  это не так. Но,  с
другой стороны, кто знает?
     - Спасибо, -- вздохнул Джим. -- Ты меня очень обнадежил.
     -- Просто объяснил тебе ситуацию, мой мальчик. Теперь тебе понятно?
     -- Нет, -- ответил Джим.
     -- В таком случае просто поверь моим словам. В общем-то, другого выхода
у тебя нет.
     -- Ладно, допустим, все это так. Но если мне суждено без конца биться с
Темными  Силами, неужели  я не имею права получить хотя бы небольшую помощь?
Ты считаешься  моим  учителем.  Но  ты  только  в  самом начале  научил меня
произносить заклинания, чтобы превращаться из человека в дракона и обратно в
человека,  а  потом мне пришлось решать  все  свои  проблемы самостоятельно.
Конечно, я еще получил от тебя кое-какой магический кредит.
     -- И ты действовал успешно, даже когда я не помогал.
     -- Да, в основном благодаря удаче.
     -- Может быть, удача сопутствует как раз  тому, кто не получает помощи,
--  заметил Каролинус.  --  Не забывай, что ты  пришел  из другого мира,  ты
смотришь на  вещи по-другому,  а значит, можешь увидеть какой-то выход  там,
где  его  не замечают  те, кто родился и  вырос  здесь. Вероятно,  в  этом и
заключается твоя удача.
     -- Все равно, -- упрямо возразил Джим, -- мне кажется, ты вполне мог бы
оказать мне какую-нибудь помощь. По крайней мере, дать совет.
     -- Совет... -- Каролинус поправил оплывшую свечу: та опасно наклонилась
над столом, заваленным бумагами,  и, казалось, вот-вот подожжет их. "Еще  ни
одна свеча не опрокинулась у Каролинуса,  -- подумал Джим,  -- она бы просто
не осмелилась". -- Совет я всегда охотно тебе дам, - разумеется, если смогу.
Во всяком случае спрашивай, о чем бы ты хотел узнать.
     - Хорошо, тогда как насчет полых людей?
     -- А... -- Каролинус сделал пренебрежительный жест. -- Ты имеешь в виду
эти тени отверженных  душ, блуждающие  вдоль старого римского  вала, который
велел построить император Адриан где-то на границе между  нынешней Англией и
Шотландией? Они, в сущности, безобидны.
     -- Они оказались далеко не безобидными, -- возразил Джим. -- Им удалось
захватить  значительную территорию  в районе  Чевиот-Хиллз, и  они причиняют
много  бед,  нападая на  жителей  соседних  деревень и  замков  и  случайных
путников. Мы сами едва не стали жертвами пятерых из них, когда ехали в замок
де Мер, чтобы рассказать о Жиле -- кстати, он жив.
     -- Я знаю, --  холодно проговорил Каролинус. -- Так же как и то, что он
снова  обрел  человеческий  облик.  Яйца курицу не учат, мой мальчик. Что же
касается полых людей,  то  они  все  же не более  чем  мелкая  неприятность.
Конечно,  неприятность  только  по  меркам  нынешнего  века  с  его  особыми
условиями  жизни; пожалуй,  они  беспокоят  нас больше, чем  тебя  соседская
собака на твоем  газоне в  ту эпоху,  из которой ты прибыл. Но все равно это
лишь неприятность.
     -- А что, если  этой неприятностью  воспользуются  Темные  Силы,  чтобы
устроить вторжение  шотландцев в  Англию? Это может закончиться захватом  по
крайней  мере Нортумберленда, и тогда Шотландия  сможет открыть второй фронт
на севере  Англии, если королю Иоанну удастся высадиться на юге и начать там
боевые действия.
     -- Хм. -- Каролинус потянул себя  за бороду. -- Думаю, теоретически это
возможно. Более  того,  это может  стать вполне  реальным  при  наличии ряда
обстоятельств Но французское вторжение -- вряд ли!
     -- Об этом ходят упорные слухи, как и  о  вторжении шотландских войск в
Нортумберленд. -- Джим решил  не упоминать о  том, что  историки  двадцатого
столетия  считали существование планов второго  фронта установленным фактом.
--  И полые  люди становятся  все  более  реальной  проблемой. Возможно,  их
активизация непосредственно связана с предстоящим вторжением Шотландии.
     -- Ну что ж, допустим, ты убедил меня, Джеймс,  -- признался Каролинус.
--  Я ничего  не  понимаю  в  военной  стратегии и  тактике  и  очень  плохо
разбираюсь в политических интригах. Если дело действительно обстоит так, что
ты собираешься предпринять?
     -- Не знаю, -- ответил Джим. -- Но если Случай втянул меня в это  дело,
я здорово влип.
     --  Влип?  Влип?  -- повторил  Каролинус, поразительно  напомнив  Джиму
механическую  кукушку из  часов.  Однако  Джим  решил  не  сообщать о  своих
впечатлениях: предстояло обсудить более важные вещи.
     --  Да,  -- сказал  он,  --  ты  знаешь,  о чем  я  говорю.  Энджи была
решительно  против моей  поездки в  замок де Мер.  Но  ты  появился в  самый
подходящий  момент,  и благодаря тебе мне удалось  ее  убедить. Ты, конечно,
помнишь это.
     --  Приятно  слышать признание,  что я все  же  оказываю тебе кое-какую
помощь,  --  любезным  тоном  заметил  Каролинус,  складывая  руки  на своем
животике.
     -  Во всяком  случае,  --  продолжал Джим,  игнорируя слова мага, --  я
обещал  Энджи, что мы -- Брайен, Дэффид и я  -- доберемся  до замка  дней за
десять.  Так и  получилось. Потом мы должны были остаться там  на  неделю  и
затратить еще десять  дней на обратный путь.  Тогда я  отсутствовал бы всего
около месяца.  Но если  ты прав и Случай  устроил мне такой  сюрприз, я могу
застрять больше чем на  неделю. Не мог бы ты встретиться с Энджи и объяснить
ей  ситуацию? Хотя  бы  скажи, что  я задержусь еще  немного  и вернусь, как
только смогу.
     -- Я не нанимался к тебе в посыльные, -- заявил Каролинус, и его борода
свирепо ощетинилась.
     -- Я только прошу оказать мне любезность.
     -- Любезность! -- фыркнул  Каролинус. Но его  борода приняла уже  более
миролюбивый вид. -- Ладно, возможно, я и передам твои слова. Да. Да, я смогу
это сделать. Я вижу кое-что... да... --  На время его взор утратил выражение
--  явный признак того, что в данный  момент  ум  Каролинуса  занят  вещами,
выходящими  за рамки физического мира. --  Может быть, я вижу это лучше, чем
ты.  Я  позаботился  кое о  каких  мелочах,  --  пробормотал он,  неожиданно
оживившись и потирая руки. -- Но это относится к другой  ситуации и пока  не
имеет значения. Насколько я понимаю, ты еще не виделся с девушкой?
     -- С девушкой? С какой девушкой?
     -- Узнаешь, когда увидишь, -- пообещал Каролинус, уклоняясь от  ответа.
--  Самое  главное -- ты должен знать,  как  тебе  теперь действовать. Полые
люди, шотландское вторжение, твой друг силки... Да, ты, несомненно, захвачен
моментом Истории, который хотят использовать  Темные  Силы. Попросту говоря,
тебе нужно только следовать за своим носом.  Иди вперед и делай то, что тебе
кажется лучшим для тебя же.
     -- Просто делать что хочу?
     -- Именно. Тебе нужно выбрать одно из двух -- Случай или Историю. Лучше
Историю. Иди вместе  с ней. Я полагаю, тебе  неизвестно, почему  не  следует
связываться со Случаем?
     -- Наверное, это... рискованно, -- неуверенно пробормотал Джим.
     -- Еще бы! Задумайся хотя бы на минуту. Можно ли быть удачливым всегда?
     -- Нет,-- согласился Джим. -- Это верно.
     -- Это означает, что,  опираясь на Случай, ты рано или поздно потеряешь
все, чем обладал. Может ли быть иначе?
     Несомненно, иначе быть не могло, и Джиму оставалось только кивнуть.
     --  Ну  вот, -- с  удовлетворением вздохнул  Каролинус. -- Теперь все в
порядке. Ты знаешь, что тебе  делать. А мне надо спать --  если,  конечно, я
смогу  уснуть  после  твоего визита.  Дверь у  тебя  за спиной.  Открой ее и
ступай.
     Джим  немного  ошеломленно  повернулся,  в  голове  у   него  теснились
противоречивые мысли.  Он  открыл дверь  и вышел  из  дома.  Оглянувшись, он
увидел, что Каролинус стоит на пороге со свечой в руке.
     -- Доброй ночи, -- сказал Джим.
     -- Доброй... -- Последние слова Каролинуса заглушил шум  захлопнувшейся
двери.

        Глава 6
     Джим почувствовал,  что его довольно  бесцеремонно трясут за плечо. Это
совершенно  сбило  его с толку, поскольку всего  секунду назад  он стоял  на
дорожке возле дома Каролинуса и у него перед носом закрылась дверь. Потом он
немного пришел в себя и обнаружил, что над ним стоит Брайен и трясет его.
     -- Проснись же! -- кричал Брайен. -- Или  ты собираешься  проспать  все
утро? Я уже  позавтракал, а Жиль, бедняга, сидит в большом зале и умирает от
голода, потому что не хочет есть без тебя. Он думает, что это неучтиво, хотя
он один из хозяев. Джеймс! Проснись! Вставай и пойдем вниз!
     -- Я...  проснулся,  -- пробормотал  Джим, едва  не  лязгая  зубами  от
усердных действий Брайена. -- Да прекрати же меня трясти, черт побери!
     Брайен прекратил.
     -- Ты уверен, что уже проснулся? -- осведомился он
     -- Сам не видишь? -- проворчал Джим. Он широко зевнул и уселся на своем
матрасе. Как и все остальные, Джим спал в одежде, сняв только сапоги. Теперь
он на ощупь отыскал их и принялся обуваться.
     -- Ты точно уверен? -- снова  спросил Брайен. -- A то я знавал  многих,
которые садятся  и  разговаривают  вполне  осмысленно. Но  стоит  на секунду
отвернуться, и они опять храпят.
     -- Я не храплю.
     -- Еще как храпишь, -- возразил Брайен.
     -- Это ты храпишь. И наверное, слышишь самого себя.
     -- Нет-нет. Я не спал прошлой  ночью -- или позапрошлой. И еще раньше я
слышал тебя, Джеймс. Ты, конечно, храпишь -- не громко, я  согласен. Не так,
как Жиль,  например.  У  него не нос,  а  прямо охотничий рог.  Но  ты  тоже
храпишь.
     -- Я не храплю! -- огрызнулся Джим и поднялся.
     С Брайеном  было все в порядке. Он позавтракал,  благодаря  чему первая
утренняя хандра, как всегда,  сменилась обычным  жизнерадостным настроением.
Однако Джим еще не поел, едва проснулся  и чувствовал, что  его тело  --  по
крайней мере большая его часть --  продолжает  спать.  Больше всего на свете
ему хотелось  снова  завернуться в свою подстилку  и  хорошенько вздремнуть.
Однако Брайена, очевидно, послали,  чтобы  вежливо позвать  Джима, и махнуть
рукой на такое приглашение было бы чрезвычайно неучтиво.
     Джим последовал за Брайеном вниз через три пролета лестницы через кухню
--  казалось очень странным, что путь в столовую проходит через  кухню, -- и
увидел  Жиля: тот  в  одиночестве  сидел  за высоким столом, на котором, как
обычно, стояли кувшины и кубки.
     Жиль вскочил, едва Брайен с Джимом вошли.
     --  Джеймс!  --   воскликнул  он,  очевидно  чувствуя  себя   не  менее
жизнерадостно, чем Брайен.
     <i>--</i> Доброе утро, -- буркнул Джим, садясь за стол.
     Он осмотрел стоявшие перед ним  кувшины,  надеясь обнаружить хотя бы  в
одном слабое  пиво,  чтобы  смочить пересохшее горло. Но нашел  только вино,
налил себе немного и сделал глоток.
     Эффект вполне устроил его.
     Между тем Жиль, по-видимому, сделал  знак слугам на  кухне, потому что,
как только Джим  поставил свою пустую чарку<i>,</i> перед ним и  Жилем появилось по
блюду,  полному вареной говядины  и тяжелого черного  хлеба. Джиму казалось,
что  у  него  совсем нет аппетита,  но  пожевав хлеба  и  откусив  мяса,  он
почувствовал,  как  сильно  проголодался.  И он  ушел  с головой  в  процесс
поглощения пищи.
     Брайен  сидел молча  и ждал, когда его друзья подкрепятся.  Наконец  на
блюде  Джима осталась лишь  груда  костей,  хлеб  исчез,  и Джим осушил  еще
несколько  чарок. К  своему удивлению, он обнаружил,  что настроение  у него
заметно поднялось. В  голове тоже прояснилось, и  мысли вернулись к  ночному
разговору  с Каролинусом. До конца установленного срока осталось шесть дней.
Их нужно было использовать с наибольшей пользой для себя. Джим поднял голову
и взглянул на сидящих напротив Брайена и  Жиля: оба пили  вино.  Жиль съел в
два раза больше, чем Джим, и все-таки покончил с завтраком раньше.
     -- Хорошо! -- проговорил Джим.
     --  Полегчало, Джеймс?  --  усмехнулся  Брайен.  -- От  человека нельзя
ожидать вежливости по отношению к окружающим, пока он не заморит червячка.
     Джим  подумал, что Брайен совершенно  прав; но тут же вспомнил, как его
расталкивали, и решил, что вовсе не обязан извиняться или давать  какие-либо
объяснения. Во всяком случае, теперь он совершенно проснулся.
     -- Я думаю, ты прав, Брайен, -- ответил он. --  По крайней мере, сейчас
я чувствую себя хорошо и готов ко всему.
     -- Отлично! -- воскликнул Жиль.  -- Я хотел  познакомить тебя еще кое с
кем.  Сегодня утром  пришла моя сестра. -- Он повернулся, оглядывая  большой
зал. --  Куда же делась эта  девчонка?  -- закричал Жиль; оказалось,  что он
ничуть  не уступает своим братьям в силе  голоса.  -- Лизет! Лизет! Куда  ты
запропастилась? Сэр Джеймс уже здесь. Лизет!
     --  Иду! -- донеслось  откуда-то сверху. Отозвавшийся голос, хотя и был
женским, чем-то напоминал голоса всего  семейства де Мер. Эти  люди обладали
удивительной  способностью дать знать о себе, несмотря  на шум и расстояние,
практически из любой точки замка.
     -- Она  младше всех нас, кроме Кристофера, -- сказал Жиль Джиму, словно
извиняясь. --- Ей трудно усидеть на месте даже минуту. Сейчас она спустится.
Я сказал ей, что хочу познакомить ее  с тобой. И отец ей говорил, чтобы  она
повидалась с тобой  как  можно  скорее  -- и с  тобой,  и  c  Дэффидом, и  с
Брайеном, но Брайена она уже видела.
     Ощущая, как  завтрак утрамбовывается у него  в желудке, Джим кивнул. Он
приготовился  к предстоящей  встрече,  пытаясь представить  себе,  как может
выглядеть  женский  вариант   де  Мер   с  их  квадратными  подбородками   и
крючковатыми носами.
     -- Вот и я, -- послышался звонкий  девичий голос за спиной  у Джима. Он
было обернулся,  но девушка уже оказалась рядом с  ним, и он мог видеть  ее,
лишь немного повернув голову.
     Сестра Жиля оказалась совсем не такой, как ожидал Джим.
     В отличие  от своих родственников  мужского  пола,  она  была  хрупкого
сложения  и могла  бы  показаться  среди них  совсем чужой.  Однако  глубоко
посаженные  черные тюленьи глаза и соломенного цвета волосы, совсем как  у у
Жиля, выдавали ее принадлежность к семейству де Мер.
     За два  года, проведенные в этом мире, Джим научился с первого взгляда,
по одной одежде, узнавать, какое положение в обществе занимает стоящий перед
ним  человек. Лизет носила красно-коричневое платье до полу  высоким круглым
воротником. Две толстые косы лежали на ее изящных плечах.
     Платье, по  моде  четырнадцатого века,  облегало  торс  и переходило  в
обширную юбку. От наметанного взгляда Джима  не укрылась одна деталь:  ткань
юбки сзади  немного протерлась -- верный признак того, что ее хозяйка питает
пристрастие к верховой езде.
     Платье было сшито из тяжелой плотной шерстяной ткани. В  ту пору одежду
вообще  покупали  и  шили  в расчете  на  зимние  морозы. Летом  приходилось
мириться с  некоторым  избытком  тепла. Впрочем, в  замках холод царил почти
круглый год: каменные  стены, пол и  потолок прогревались в  лучшем случае к
концу лета.
     Туфли  Лизет  весьма смахивали  на туфельки, которые делали в двадцатом
столетии  для  маленьких  девочек,   и   скреплялись  пряжками,  по-видимому
вырезанными из кожи.
     Однако примечательнее всего в ее костюме  был охватывающий тонкую талию
широкий кожаный пояс; на нем висели ключи и множество других предметов; они,
верно, нужны были ей  для каких-то хозяйственных нужд, но Джим не смог сразу
разобрать, что здесь к чему. Во всяком случае, этот пояс говорил  о том, что
Лизет исполняет роль хозяйки замка;  несмотря на юный  возраст,  ей доверили
управление хозяйством и  командование всеми слугами в самом замке  и во всех
пристройках, за исключением конюшен.
     Джим  был поражен. Столь  высокое  и ответственное положение несомненно
требовало  силы  и твердости  характера,  которыми  едва  ли могла  обладать
стоящая перед ним хрупкая девушка. Но она не носила бы  кожаного пояса, если
бы  не  справлялась  с  обязанностями,  соответствовавшими   этому  атрибуту
хозяйской власти.
     --  Ну что, Жиль, -- говорила  между тем Лизет, - может, предложишь мне
сесть?
     -- О... да. Да, конечно, -- пробормотал Жиль. - Хотя я надеялся, что ты
спустишься сразу после прихода Джеймса и Брайена.
     -- Ты забыл, у меня ведь теперь много дел,  -- ответила она, усаживаясь
на скамью рядом с Джимом и глядя на него.  -- С первого дня Пасхи я  по воле
отца  стала  хозяйкой, и, когда я в стенах этого замка, у меня нет ни минуты
покоя.  Все  время  какие-то  дела, то  на  кухне,  то  в  прачечной, то еще
где-нибудь; постоянно нужно за всем следить  и решать, что делать. Поэтому я
так рада, когда  могу  немного  покататься  на  своей  кобыле. Но  вот  я  и
пришла...  Сэр Джеймс,  для меня большая честь познакомиться  с вами! Я даже
вообразить себе не могла, что  когда-нибудь  увижу того,  кто  на самом деле
убил огра, почти как король Артур. Конечно, такое не многим удавалось.
     - Да... -- неуверенно проговорил Джим.
     Он чувствовал себя немного неловко. На ее слова следовало  бы  ответить
скромно,  с  некоторым  пренебрежением. Но  Джим  слишком  хорошо помнил  ту
смертельную схватку,  длившуюся  не то  четыре, не  то  пять часов,  которая
истощила все  его  силы,  хотя  он и был в теле дракона Горбаша.  И если  бы
теперь Джим заявил,  будто не совершил ничего особенного,  это прозвучало бы
несколько фальшиво.
     Лизет легко коснулась его руки:
     - Извините, я не заговорила  бы об этом предмете, если бы знала, что он
вам неприятен.
     - Тут вовсе нет ничего неприятного, --  возразил Джим.  -- Напротив, по
правде  говоря, я очень  горжусь этим. Только тут не о чем особенно говорить
-- просто битва была очень тяжелой.
     - Конечно,  очень тяжелой,  -- кивнула Лизет.  -- И вы  превратились  в
дракона прямо в замке того мага, чтобы спасти ваших друзей?
     - Да, так оно и было, -- ответил Джим, -- только, насколько я помню, об
этом мы вчера с твоим отцом и братьями не говорили...
     -  О,  я  ведь расспрашивала о  вас Жиля!  -- Ее лицо озарилось озорной
улыбкой. --  Он даже рассказал мне про ту фею из озера,  которая влюбилась в
вас  и  долго-долго следовала за  вами до того самого  места, где  произошла
битва между англичанами и французами. Наверное, вам пришлось с ней нелегко?
     -- Дело  не  в  том,  что  она  преследовала меня. Самое  главное  было
избавиться от нее, когда я оказался с ней на дне озера. Она внушила мне, что
я  могу дышать, только пока остаюсь там, где она оставила меня. Но с помощью
магии мне в конце концов удалось бежать. В общем, ничего особенного.
     --  Можно  себе представить,  каково  было бы  вашей жене,  -- заметила
Лизет, -- если бы вы навеки остались пленником того озера.  Не говоря уже  о
ваших друзьях, которые не смогли бы без вас освободить принца.
     -- Значит, Жиль рассказал тебе об Энджи? -- спросил Джим.
     -- Да. -- Она снова улыбнулась. -- Про это я его тоже спросила.
     Джим  не любил вспоминать  о том, как его пленила прекрасная элементаль
Мелюзина.  Прежде всего потому, что Энджи так и не поверила, что между ним и
Мелюзиной ничего  не  было, пока он находился  с ней на  дне озера. И теперь
Джиму не хотелось бы поднимать этот вопрос.
     --  На  самом деле,  -- сказал он,  --  сэр Брайен и  Дэффид несомненно
сумели бы спасти принца, даже если бы мне не удалось к ним присоединиться.
     -- Конечно, сумели бы, --  согласилась Лизет.  Она сняла  свою ладонь с
руки  Джима  и повернулась к Брайену, сидевшему неподалеку от  нее на другой
скамье, но с той же стороны стола. -- И ваша жена, наверное, беспокоилась за
вас,  сэр Брайен,  даже  если  знала,  что  такой  паладин,  как вы,  сумеет
позаботиться о себе.
     -  Ну уж  и паладин! -- немного смутился Брайен, опустив говяжью кость,
которую он  извлек из тарелки Джима и  до сих пор рассеянно глодал, и сделал
добрый глоток вина. -- Все -- заслуга Джеймса  и Дэффида. А вот  жены у меня
нет -- пока, по крайней мере.  Я дал слово  своей возлюбленной, леди Геронде
Изабель де Шане, но мы ждем, когда вернется из Святой  Земли ее отец и  даст
согласие  на наш  брак. Вообще-то  ждать пришлось уже  немало -- скоро будет
четыре года...
     - Какая досада! Но он, наверное, уже скоро вернется?
     - Если еще жив.
     - Да, конечно. -- Она немного помолчала. -- У нас на Границе тоже жизнь
очень неспокойная. Вечно рассчитываешь на годы  вперед, а не знаешь, удастся
ли столько прожить.
     Минутная печаль прошла,  словно облачко, на миг затуманившее солнце,  и
Лизет снова повернулась к Джиму:
     - А скажите, милорд, как  долго вы намереваетесь пробыть в нашем бедном
пограничном замке?
     Прежде  чем Джим  успел  ответить,  в  большом зале  появилась  высокая
стройная  фигура в короткой  куртке лучника. Дэффид нес свой  лук  в чехле и
колчан, закрытый крышкой, предохраняющей стрелы от дождя.
     - Вот и мой третий  друг, с которым я хотел тебя познакомить, -- сказал
Жиль Лизет, когда Дэффид, подойдя к столу, прислонил к нему свой зачехленный
лук и положил колчан на скамью.  --  Это Дэффид ап Хайвел, величайший лучник
во всем мире. Он был с Джеймсом  и Брайеном  У  Презренной Башни и вместе со
мной во Франции!
     Лизет  вскочила, обойдя  стол, быстро подошла к Дэффиду и сделала перед
ним реверанс.
     --  Как чудесно, что вы  посетили нас,  мастер лучник.  Садитесь, прошу
вас.
     --  Мне  очень приятно  с вами  познакомиться.  --  Дэффид  поклонился,
продолжая стоять. -- Не угодно ли и  вам сесть? И может  быть,  вы позволите
мне налить вам немного вина, которое я здесь вижу?
     -- Хорошо... полкубка, -- кивнула Лизет. -- Благодарю  вас, -- добавила
она, когда оба уселись. -- Жиль рассказывал мне, что вы тоже женаты.
     -- На весьма прелестной леди, известной под именем Даниель Волдская, --
ответил Дэффид. -- У нас теперь есть сын, ему шесть месяцев.
     --  Лизет,  -- вмешался в их беседу Жиль, -- довольно  учтивых  бесед и
разговоров о  твоих  хозяйственных  делах.  Нам нужно решить, что  мы  будем
делать. Джим,  чем  бы вы хотели сегодня  заняться? Я  могу сводить  вас  на
рыбалку;  в  море можно поймать очень крупную  рыбу. Это  отличная забава. А
можем и поохотиться, хотя, наверно, придется далеко  ехать до того леса, где
водятся олени или какая-нибудь подходящая дичь...
     -- Ни то ни  другое,  -- перебил Джим, внезапно решившись. Прежде всего
следовало  все  хорошенько разузнать. Если  Темные Силы действительно решили
заняться  им,  просто безумие сидеть  сложа руки. -- По правде  говоря,  мне
больше всего хотелось бы как следует рассмотреть полых людей...
     -- Отличная идея! -- воскликнул Брайен.  - Это гораздо лучше, чем охота
или рыбалка.
     -  Я  тоже  думаю, что  это  превосходная  идея,  -- согласился ДЭФФид,
которому только что  принесли блюдо  с мясом и хлебом,  поскольку  он еще не
завтракал. -- Сегодня утром  я испытывал одну из своих  стрел -- она немного
отличается от остальных -- и не отказался бы от возможности  испытать ее еще
и на тех целях, для которых она как раз и предназначена.
     - Я  тоже поеду с вами! --  заявил Жиль.  -- Вам понадобится проводник.
Только мне, конечно, нужно получить разрешение у отца.
     - И меня возьми с собой, -- мягко, но решительно потребовала  Лизет. --
Я в  самом деле понадоблюсь тебе, Жиль, ведь только  я знаю дороги,  которые
могут привести нас к полым людям.
     Жиль резко  повернул голову и посмотрел на  сестру: - Послушай,  Лизет,
отец не разрешит... - А я  думаю,  разрешит, --  возразила Лизет.  Последние
слова она  произнесла, уже поднявшись из-за стола. - Сейчас пойду  и  спрошу
его, -- добавила она.
     -  Вообще-то  Лизет говорит  правду,  --  признался Жиль. <i>--</i>  Она умеет
разговаривать со  всеми животными -  дикими  и домашними  -- и знает здешние
холмы лучше, чем все мы вместе  взятые. Нам  нужно ехать именно в эти холмы,
чтобы найти территорию полых людей. Я не очень-то надеюсь, что отец запретит
ей сопровождать  нас.  Она  знает, как его уговорить.  Кстати, я  ведь и сам
собирался поговорить с отцом. Конечно, как рыцарь и взрослый мужчина я  могу
обойтись и без  его  разрешения, но наша семья  до сих  пор  уцелела  только
благодаря тому,  что мы всегда действуем сообща, как и большинство  семей на
Границе. Может быть, он не захочет, чтобы я именно сейчас уезжал из дома, но
это маловероятно. Я сейчас же вернусь.
     -  Подожди немного,  --  сказал Джим.  - Одну секунду.  Я не  собирался
никого  брать с собой. По правде говоря, я думал поехать  один. Мне хотелось
незаметно подобраться к их лагерю, чтобы понаблюдать за ними  и, может быть,
подслушать их разговоры.
     -- Ну, без меня тебе все равно  не обойтись,  -- заявил Брайен. -- Что,
если они заметят, как ты подкрадываешься к ним?  По крайней мере, тебе нужен
один  человек,  который  будет  тебя  охранять  и   вовремя  предупредит  об
опасности.
     -- Конечно, -- поддержал  его Дэффид. -- Кроме того, как я уже говорил,
хотя и не  имел возможности  закончить, мне очень хотелось бы испытать новую
стрелу, которую я  недавно смастерил. Она предназначена специально для полых
людей,  если  только  появится  возможность   встретиться  с  ними.   А  эта
возможность будет гораздо более реальной, если я отправлюсь вместе с вами.
     -- И вы не можете их искать без проводника -- без Лизет или, по крайней
мере, без меня, иначе вы заблудитесь в наших краях, ведь вы здесь никогда не
были, -- добавил Жиль. -- В общем, решено. Я сейчас вернусь.
     Он  отсутствовал действительно не больше минуты. Лизет вернулась вместе
с ним. Судя по улыбке, сиявшей на ее лице, ей разрешили ехать с  остальными.
Джим мимоходом подумал о том, что  никто  почему-то не спросил разрешения  у
него самого.  Впрочем, он и  в самом деле  нуждался  в  спутниках, поскольку
отправлялся в незнакомые края и мог встретиться с опасными существами.
     Они  оседлали  коней.  Жиль  вел  их  по  болотистой  равнине;  равнина
сменилась  холмистым  редколесьем, и  наконец они оказались в краю невысоких
лесистых гор, разделенных узкими долинами, в которых журчали ручьи.
     Внезапно что-то в этом  ландшафте отозвалось в душе  Джима;  однако  он
понял это  только тогда, когда кони  с трудом вынесли  их на крутую вершину.
Внизу  виднелась узкая лощина, в которой струился поток,  слишком маленький,
чтобы называться речкой, но слишком большой, чтоб