вратился к Джиму.
     Общий разговор вновь зазвучал вокруг них.
     -- Кто это был? -- тихо спросил Джим, пользуясь шумом.
     -- Сэр Гаримор Килинсворт! -- ответил Брайен. Его голубые глаза яростно
сверкнули, Джим еще не видел друга в таком состоянии.
     Это ничего не объясняло Джиму.
     -- Я  с ним не знаком. Кто он?  Чем...-- Джим  не  знал, как повежливее
спросить, почему  один вид этого рыцаря привел Брайена в такое  неистовство,
которого  Джим не наблюдал  на его лице  раньше. Сэр Брайен глотнул вина так
резко, будто хотел откусить кусок кубка.-- Я хочу сказать, что...--  неловко
проговорил Джим, но Брайен уже оправился.
     --  Сэр  Гаримор Килинсворт,--  сказал  Брайен,--  великолепно  владеет
мечом.  Редко  увидишь  такое  мастерство. Он  прекрасно  владеет  и  другим
холодным оружием, и с копьем тоже обращается  вполне достойно...  Не  выношу
его!
     -- Не выносишь? Но почему? Чем он плох?
     --  Господи,  ну  есть у  него мастерство,  но можно  сказать,  что  он
чересчур им гордится. Ведет себя так, что у  меня руки чешутся... Мы чуть не
схватились с ним  в том трактире,  я  тебе рассказывал, особенно после того,
что он сказал насчет Геронды.
     -- Что же он сказал о Геронде? --  спросил Джим. Должно быть,  это было
частью истории, которую  Брайен не смог закончить в Маленконтри. Джим прожил
здесь  около трех лет,  но все  еще не понимал той  чрезвычайной  ранимости,
которую выказывали люди вроде Брайена в  отношении некоторых слов.-- Так что
же он сказал?
     -- Я не помню точно его слов, но то, что он хотел сказать, очевидно  --
к  этому  он  и  стремился. Парень дошел  до того, что  почти обвинил меня в
нарушении клятвы верности.
     -- Клятвы при обручении?
     --  Ну да.-- Брайен  понизил голос, выказывая  тем самым раздражение.--
Клятвы, которую  я принес Геронде, Это низкая  ложь.  Разве не может мужчина
взглянуть  на хорошенькую женщину,  даже если  он  обручен? Полагаю, все  мы
сыновья Адама?
     Джим уже собрался спросить, какое  отношение имеет ко  всему этому делу
Адам, даже если  оставить в стороне вопрос о сыновьях, но  почувствовал, что
его тянут за рукав. Обернувшись, он увидел стоявшего рядом Каролинуса.
     -- Я хотел...-- начал Каролинус,
     Но именно в этот момент задрожал  пол, затряслись стены, и  грохот, как
от небольшого землетрясения, потряс все вокруг.


        Глава 6

     - Дочери  Вельзевула!  -- завопил  Каролинус,  но  остался неуслышанным
среди общего гула раздавшихся  вокруг возбужденных голосов, который, однако,
быстро  стихал.-- Он  должен  немедленно прекратить!  Именно  это  я  пришел
сказать -- никаких  замкотрясений  на  этой  и следующей неделе!  Спустись и
скажи ему это. Сейчас же!
     Джиму было неизвестно, чтобы у Вельзевула  имелись  дочери. Конечно, он
пришел к  выводу, что рассуждает сейчас, как сумасшедший. Если у  Адама были
сыновья, а они у него точно были,  вполне логично допустить, что и Вельзевул
имел дочерей. Но все же кто он?
     -- Кто он? -- спросил Джим.
     --   Великан,   живущий   в   этом   замке!   --   ответил    Каролнус,
предусмотрительно  понизив  голос,  когда шум  разговоров  стих. Одни  гости
уверял других, которые были здесь впервые, что это "просто великан,  живущий
в замке".-- Вообще-то он не  великан,-- продолжил Каролинус,--  но не в этом
дело.  Спускайся, Джим, а ты, Брайен,  пойди с  ним -- чтобы удостовериться,
что он найдет дорогу вниз, а потом наверх!
     -- Да, маг,-- сказал Брайен.
     Каролинус повернулся и пошел назад к Чендосу и епископу Бата и  Уэльса.
Джим почувствовал, что его опять  тянут за  рукав. На  сей раз  за другой, а
тянул  его  Брайен. Брайен  мотнул  головой в  сторону  выхода,  и  Джим, не
произнося ни слова, последовал за ним.
     Как только  они вышли,  Брайен  направился  к  парадной лестнице башни,
спускавшейся в Большой зал.
     -- Что это за разговоры  о  великане, живущем в замке?  --  осведомился
Джим,  потому что  вокруг  в эту  минуту  никого  не  было  и  их  не  могли
подслушать.
     -- О, в замке герцога всегда жил великан. Все об этом знают.
     -- Почему ты назвал его сейчас герцогом? Я помню, что ты назвал его так
в первый раз, когда упомянул о рождественских праздниках. Я  сам называл его
герцогом, пока не узнал, что все зовут его графом. Так кто же он?
     --  О,  вообще-то он граф,--  ответил  Брайен. Он глянул через плечо на
пустой коридор  позади и добавил,  понизив  голос.-- Просто  он считает, что
должен стать герцогом. Понимаешь, его род восходит к древнеримским временам.
Его давний предок был герцогом, или, по-латыни, дюком -- предводителем, так,
кажется, звучал его титул.  Во всяком случае, он страстно желает,  чтобы его
называли герцогом,  и те, кто хорошо его знает, в разговоре  так и делают --
между собой, ты  понимаешь. Я никогда не назвал бы его герцогом на людях. Но
это  одна  из  причин  приглашения на Рождество принца.  Граф  хочет,  чтобы
когда-нибудь  его сделали настоящим герцогом, и этот  день  может наступить,
когда наш юный принц станет королем...  если Эдуарду  понравятся  двенадцать
дней праздников и сам граф.
     Они миновали нижний этаж и широкую  дверь зала, где слуги устанавливали
на  возвышении пиршественный  стол, чтобы потом  тщательно расстелить на нем
прекрасные свежевыстиранные льняные скатерти.
     --В то  же время,--  продолжал  Брайен,--  с  точки зрения  принца, чем
могущественнее будут его  друзья-лорды, тем  сильнее  окажутся его  позиции,
когда  придет  время  наследовать отцу.  Никто  не знает, откуда могут вдруг
появиться другие претенденты на престол  --  какой-нибудь неизвестный  кузен
или кто-то вроде. Лучший способ обезопасить себя от  подобных притязаний  --
это уверенность, что большинство сильных людей королевства на твоей стороне.
Советники  принца, такие,  как сэр  Джон  Чендос, так  и  доложили ему.  Как
видишь, и большими колесами двигают маленькие колесики.
     -- Понятно,-- сказал Джим.
     Они спустились еще этажом  ниже,  в  конюшни, куда защитники  замка  во
время опасных осад помещали лошадей герцога и его ближайших вассалов, потому
что башню защищали до последнего воина. Сюда не проникал дневной свет, и для
освещения служили  закрепленные  в стенах факелы.  По мере  того, как друзья
спускались,  становилось все  темнее  и  темнее.  Джим  был озадачен,  он не
понимал,  как  в конюшнях  может прятаться  великан. Его  недоумение  только
возросло, когда  Брайен повел  его  коротким  путем к  дальнему  лестничному
пролету, который вел вниз.
     -- Хоп! Хей! Хо! Эй вы там, минутку! Куда это вы направляетесь?
     Джим  с  Брайеном  повернулись,  не  успев  поставить  ногу  на  первую
ступеньку лестницы.  Они  увидели в  неясном свете факелов прямо перед собой
невысокого   кругленького  человека  с  седыми  усами,   стоявшими  торчком,
маленькой седеющей бородкой  клинышком и безжалостными  глазами навыкате под
совершенно седыми бровями. Его волосы тоже были  белы. Тяжелый меч свисал  с
пояса.  Одет человек был в темно-красную богато украшенную шерстяную одежду.
За его спиной стояли два высоких охранника с обнаженными мечами в руках.
     --  Милорд! -- начал Брайен, различив  в  темноте  уставившееся на него
лицо.--    Полагаю,    милорд    знаком    с    сэром    Джеймсом,   бароном
Ривероук-и-Маленконтри и подмастерьем...
     --  Подмастерьем?  --  взорвался  тот,  не дослушав.  Его  седые  брови
поднялись, но Брайен уже повернулся к Джиму:
     -  Сэр  Джеймс,  представляю  тебе  нашего хозяина и графа.  Сэр  Хьюго
Сивардус, граф Сомерсет.
     -- Подмастерье? -- рявкнул граф.
     Джим  тотчас  понял причину подобной  реакции.  Подмастерьем  мог  быть
простолюдин,  а присутствие подобного человека среди гостей графа, который и
не каждого рыцаря приглашал...
     -- Подмастерье мага Каролинуса, милорд,-- поспешил добавить Брайен.
     Брови графа опустились до половины лба при имени Каролинуса и замерли.
     --  Ну,  конечно,  Рыцарь-Дракон.-- Его  брови  опустились еще  ниже.--
Дорогой сэр! -- Он  простер руки  к  Джиму, на его круглом  лице расползлась
улыбка.-- Чертовски рад видеть тебя здесь! Мне не хотелось беспокоить тебя и
твою   леди  после   всех   приключений   в  пути.  Надеюсь,   мои  мерзавцы
соответствующим образом позаботились о вас, как я им велел?
     -- Все прекрасно, милорд.-- Джим слегка опасался, что  граф намерен его
обнять, как это проделывали  Брайен и Жиль,  но хозяин ограничился тем,  что
дружески  похлопал его  по  плечу,  сопроводив этот жест железным пожатием и
улыбкой. Джим вежливо ответил,  тоже  пожав  плечо графа. Затем оба опустили
руки.
     --  Однако...--  Лицо  графа  вновь  помрачнело.--  Что привело  вас  в
подземелье? Спускаться сюда строго запрещено. Строго... -- Он надул  щеки.--
Даже я почти  никогда не  бываю здесь.-- Его  щеки опали, глаза, только  что
смело  глядевшие  на  Джима,  внезапно  скосились  в сторону  и  забегали.--
Никогда...-- тихо пробормотал он.
     -- Каролинус послал сэра  Джеймса и велел мне проводить  его,-- вставил
Брайен.-- Сэр Джеймс способен успокоить любого, кто здесь окажется.
     -- Ха!  -- Граф в  изумлении дернул головой.-- Так  он  сделал, он  это
сделал! Как  основательно  продумано!  Да-да,  конечно.  Как  благородно  со
стороны Каролинуса подумать об этом. Я не хотел ничего навязывать гостю,  но
Рыцарь-Дракон, конечно...
     - Если милорд возражает...
     --  Нет,-- поспешно  вставил граф,-- никоим образом.--  Следуй  приказу
своего  наставника,  мага Каролинуса. О чем  говорить! Да...  делай, что  он
сказал. Я... мне надо отправляться к гостям, надеюсь, мы скоро встретимся.
     -- Благодарим, милорд,-- в один голос ответили Джим и Брайен.
     Граф и  двое  его  охранников повернулись  и  поспешили  прочь.  Джим с
Брайеном продолжили спуск.
     Они молча миновали  несколько пролетов.  Дневного  света здесь  уже  не
было,  и Брайену пришлось снять со стены один из горящих факелов и  освещать
путь. Наконец они очутились в  подземелье под  фундаментом замка. Каменные и
деревянные опоры поддерживали мощные каменные арки,  а под ногами, насколько
хватал глаз, виднелась голая земля.
     -- Он где-то поблизости,-- сказал  Брайен.-- У него очень резкий запах.
Ты заметил, Джеймс, что тут повсюду какая-то шерсть?
     -- Думаю, это -- волосы. Возможно, он трется и  чешется о стены.-- Джим
осторожно  принюхался  к  одной  из  ближайших  опор.  Запах  не  то,  чтобы
тошнотворный, но весьма ощутимый. Он походил на резкий запах дикого зверя.--
Мне кажется, пахнет шерстью.
     Брайен оглядывался, освещая тьму факелом. В его голосе не чувствовалось
страха, но в нем явно сквозила настороженность.
     -- Каролинус сказал, что великан не совсем настоящий, да?
     -- Именно так он и выразился.
     --  Что ж,  значит,  так оно  и есть,--  пробормотал Брайен,  продолжая
вглядываться во тьму, освещаемую  факелом,--  потому что балки и камни здесь
всего в дюйме над твоей головой, Джеймс. Вот, взгляни.
     Он прошел вперед в темноту, явно наугад. Джим последовал за ним.
     Какое-то  время  они  шли  среди  каменных  арок,  вглядываясь  вперед,
насколько позволял свет факела, но не увидели и не услышали ничего нового.
     Наконец Брайен остановился:
     -- Так нельзя. Так можно бродить здесь бесконечно.-- Он повысил голос и
закричал: -- Хо! Великан! Если не боишься нас, покажись. Выходи!
     Ответ последовал так быстро, что у Джима перехватило дыхание.
     Все вокруг  озарилось,  и факел  в руках Брайена стал  не нужен.  Арки,
балки, сама земля под ногами осветилась странным светом. Теперь стало  видно
все на  десять  ярдов  в  любую сторону,  если  только обзор не загораживали
камни.
     Но  не требовалось  вглядываться  на  расстояние  десяти  ярдов,  чтобы
увидеть глядевшее на них существо. Оно стояло совсем  рядом, футах в десяти,
но его  вид  отнюдь не побуждал  приблизиться хоть на шаг и поприветствовать
его, как делают в таких случаях благовоспитанные люди.
     -- Клянусь всеми святыми,-- изумленно воскликнул Брайен,-- тролль! Я  и
не слышал о таких больших троллях! Ты умеешь говорить, тролль?
     -- Я говорю,  человек,-- раздался  глубокий,  грубый  и мощный бас,  по
сравнению с  которым голос  Брайена звучал, как мальчишеский.-- Прежде чем я
разорву тебя на клочки и съем, скажи, как ты осмелился явиться сюда!
     Вид великана из замка вполне соответствовал его обещанию. Но  Каролинус
прав. Строго  говоря, тролль  не был великаном. Он был,  по меньшей мере, на
дюйм ниже Джима, но выше Брайена.
     Джим  вспомнил старое  выражение из  своего  двадцатого  века --  косая
сажень в плечах. И вот он впервые увидел создание с такими плечами.
     Плечи  тролля  достигали,  по меньшей мере, его  роста.  Это  выглядело
пугающе.  Как говорили,  большинство троллей,  даже  самые крупные,  ночные,
весили не более ста двадцати фунтов. Но этот весил не меньше гориллы.
     Кроме того, у него были очень большие руки, они свешивались ниже колен.
Руки и ноги были необыкновенно мускулистыми. Джим много слышал о троллях, но
ему  еще  не доводилось встречаться с ними.  Его зачаровала голова тролля  и
лицо, которое он сейчас и рассматривал.  Голова походила на огромный, словно
переросший кочан, чуть  сплющенный  книзу. Голова была больше  человеческой,
нос тоже, на нем выделялись раздувающиеся ноздри. Глубоко посаженных, темных
глаз Джим не мог разглядеть при таком освещении. Рот тролля был  ненормально
широким,  и  выдающаяся  вперед  нижняя  челюсть казалась очень мощной. Губы
тролля были растянуты во всю ширь, обнажая острые клиновидные зубы,  которым
позавидовал бы саблезубый тигр.
     Взглянув на тролля, Джим сначала подумал, что на  том облегающая одежда
из дубленой кожи. Теперь он понял, что видел  не  одежду, а шкуру. На тролле
не было ничего, кроме подобия короткого грязного шотландского  килта. На нем
неумелой,  но твердой рукой  были нанесены  полоски и черточки, будто кто-то
занимался подсчетами или практиковался в бухгалтерском деле.
     -- Знай же, тролль, этот господин рядом со  мной -- сэр  Джеймс Эккерт,
барон Ривероук-и-Маленконтри  и  маг. Он  явился к  тебе  по  приказу своего
наставника  магии,  самого Каролинуса. Подумай об этом.  Не настолько  же ты
зарылся под землю, чтобы не слышать о Каролинусе?
     -- Конечно,  я слышал  о Каролинусе,-- загрохотал  тролль.-- Мне  о нем
говорил  волк.  Я  покажу  тебе,  что думаю о Каролинусе. Сожру вас обоих  и
отошлю ему ваши кости!
     За  пределами  светового  круга  послышалось  басовитое  рычание.   Оно
приближалось, отдаваясь эхом; казалось, рычание исторгают сами камни.
     Все повернулись на звук.
     --  Подумай получше, тролль,-- послышался резкий голос, подобный  рыку,
но чуть более высокий, и на свет выступил Aparx. Уши торчком, хвост  прямой,
в глазах бывалого убийцы пустой и тусклый блеск.
     -- Это мои друзья,-- заявил Aparx.-- И тебе не хрустеть их костями.
     --  Ты мне  не указ, Aparx. Ты  был полезен, когда приносил новости  из
внешнего мира.  А теперь ты  осмелился прийти из леса по тоннелю, которым  я
пользуюсь, когда мне надо подняться  в  мир  и добыть  пищи. Никто и никогда
доселе не спускался сюда по собственной  воле в  последние тысячу  восемьсот
лет. Никто -- до тебя. Не думай, что я не доберусь до тебя и не съем, а твои
кости выброшу наверх вместе с костями твоих друзей.  Ради своей безопасности
уйди с дороги!
     Aparx  улыбнулся.  Это  была не совсем улыбка.  Она была  поперек, а не
вдоль.  Пасть  растянулась  в  середине,  а   затем   распахнулась,  обнажив
сверкающие клинки страшных зубов.
     -- Уйти с  дороги? Все тролли -- идиоты,  а ты, Мнрогар, самый старый и
самый большой из них и к тому же самый глупый.  Приблизься к любому из нас и
узнаешь, уйдет ли Aparx с дороги.
     Тролль  громоподобно зарычал и шагнул к волку. Челюсти Аратха со звоном
сомкнулись. Его  пасть растянулась еще больше, он пригнулся для прыжка. Но в
этот момент  Джим ткнул пальцем в тролля, и среди камней и бревен  прозвучал
его голос:
     -- Замри!
     Мнрогар  замер  на месте, не закончив начатое движение.  Aparx медленно
пришел  в  себя и выпрямился.  Его  челюсти  вновь  раскрылись в  молчаливом
волчьем смехе:
     --  Так как  насчет  того, чтобы сожрать  нас  и  выбросить  кости,  а,
Мнрогар?  Подмастерье  заставил тебя  замереть, а  что  стало  бы  с  тобой,
встреться ты с самим мастером?
     Мнрогар не ответил, и для  этого была  важная  причина. Чтобы ответить,
ему  требовалось  напрячь  голосовые  связки,  а  любое  движение  сковывала
магическая власть Джима. Маг в отличие от колдуна не может использовать свою
власть  для нападения. Но  лишить кого-то возможности двигаться полностью во
власти мага. Мнрогар превратился в статую тролля.  Он сохранил свою плоть  и
кости, но был совершенно неподвижен.
     Джим обошел тролля и остановился напротив него:
     -- Ни  я, ни  кто другой здесь не желает ссоры с тобой, Мнрогар.  Но ты
должен знать, что, как бы силен ни был, ты беспомощен против мага...
     -- Говори  только за себя,  Джим,-- послышался  хриплый голос Арагха, и
волк  скользнул  мимо  ног  Джима  и   поднял  морду  почти  к  самому  лицу
неподвижного  Мнрогара.-- Видишь эту выпуклость под  его верхней лапой?  Это
моих лап дело,  в свое время я убил много троллей. Это не мускул, а вена, по
которой течет его кровь. Большая вена и много-много крови.  Тут она проходит
близко  к  коже, и я легко разорву  ее.  На его теле  есть и другие подобные
места, о которых мне известно. Не  думай, Мнрогар, что Арагху не убить тебя.
Вы, тролли,  боретесь все  одинаково, вы привыкли  хватать,  кусать и  рвать
когтями.  Вы  все действуете одинаково, и английский волк знает, как  ранить
вас, как избежать ответных ударов задолго до того, как вы истечете кровью. А
это случится быстро,  если  порвать ваши вены. Я, конечно, тоже умру,  когда
придет мое время,  потому  что я из породы  волков. Ты же можешь прожить еще
много тысяч лет, если тебя не убьют, но я тебе скажу:  даже если доживешь до
таких  времен, когда  дуб, ясень и репейник исчезнут из  этих мест, тебе  не
убить Арагха.
     Он отступил назад и исчез из поля зрения Джима.
     --  Мнрогар,-- сказал Джим,--  сейчас я освобожу  тебя от  заклятия, ты
вновь  сможешь двигаться. Но помни,  никто здесь не злоумышляет против тебя,
а,  будь так,  ты все  равно не сможешь повредить  ему. Твоя  сила  ничто по
сравнению с моей магией, помни об этом. И  помни о том, что тебе приказывает
Каролинус. Не  тряси замок в течение двух недель, даже если  захочешь! -- Он
подождал немного, давая троллю время осмыслить  приказ.--  А  теперь  можешь
двигаться.
     Мнрогар шевельнулся, но не  стал приближаться. С диким ревом он вытянул
вперед руки,  каждая из которых,  казалось, покрыла огромное расстояние.  Он
обхватил  одну из каменных  опор замка. Бросил  свой  вес  против камня,  за
который ухватился, и  все  вокруг  задрожало, пока тролль  качался  вперед и
назад.
     -- Замри! -- рявкнул Джим.
     Мнрогар тотчас застыл, и тряска прекратилась. Джим слышал свое дыхание,
резко  звучавшее  в  наступившей  тишине.  Но  это было единственным, что он
слышал,-- со  стороны Арагха и Брайена не  доносилось  ни звука. Чтобы унять
внезапный бессмысленный гнев,  который возбудил в нем поступок тролля, Джиму
потребовалось лишь несколько секунд.
     -- Мнрогар,-- сказал он наконец, и голос его звучал почти спокойно,-- я
могу оставить тебя здесь в положении, в котором  ты находишься  сейчас, и ты
будешь  жить, пока ноги держат тебя. Возможно,  ты будешь  жить  вечно, я не
имею  ни малейшего представления, умрешь ты  или нет. Но я не оставлю тебя в
таком  положении.  Я этого не сделаю, потому что  я  не  похож на тебя, твои
поступки  бессмысленны, они приносят только беспокойство другим. Я  дам тебе
еще один шанс. Но не пытайся вновь заставить меня тебя останавливать. Потому
чтo это  будет последний раз, и ты никогда больше не сможешь двигаться.-- Он
подождал немного, чтобы его  слова дошли до сознания тролля.-- Теперь можешь
двигаться.
     Мнрогар  вновь  шевельнулся. Он откинул голову назад  и завыл.  Его вой
порождал эхо в каждом камне вокруг. Лицо его исказила судорога, каждая черта
выражала  горе  и  отчаяние.  Он  открыл свою клыкастую пасть и  рычал,  как
раненый зверь.
     -- Бессмысленны? -- вскричал тролль.-- Но ведь это  все мое! Мой замок,
моя земля! Ни один другой тролль никогда их не получит!
     Он бросился навзничь  и начал биться  головой  о  земляной  пол с такой
силой, что, казалось, голова вот-вот оторвется от тела.
     -- Господи Боже  мой! --  сдавленно прошептал Брайен слева  от Джима.--
Это существо плачет!


        Глава 7

     Так оно и было. Крупные слезы катились по безобразному лицу тролля, его
широкую мощную грудь распирали хриплые рыдания.
     --  Тысячу восемьсот  лет! --  прохрипел он,  глядя  на Джима  взглядом
посаженного  в  клетку зверя.--  Тысячу восемьсот лет я владел этим  холмом,
этой землей, и ни один другой тролль не осмеливался появляться здесь. Тысячу
восемьсот лет...-- Он схватил  свой  килт и  протянул край  Джиму: -- Читай!
Считай!  Каждая отметка -- десять лет, которые подтверждают,  что все это --
мое!
     --  Понимаю,--  сказал  Джим. Несмотря  на все произошедшее, взрыв горя
тролля был столь внезапным и всепоглощающим, что вызвал в нем непонятное ему
самому  сочувствие.-- Я верю тебе,  Мнрогар. Я вижу отметки.  Да, я верю что
тебе тысяча восемьсот лет.
     -- Все это время! --  всхлипывал Мнрогар.-- А теперь вы, ваши мужчины и
женщины, привезли на мою землю, на  мое место  другого тролля,--  и  ты  еще
запрещаешь мне протестовать!
     Страдания тролля  были так  очевидны  и сильны,  что Джим понял:  он не
может им противостоять. Не отдавая себе  в  этом отчета, он начал вспоминать
какое-нибудь заклятие, которое уменьшило бы страдания этого существа. Однако
запас заклятий  у него  оказался невелик,  он  подумал даже,  что  ничего не
найдет. Но обнаружил, что одно заклятие у него имеется.
     -- Спи! -- произнес он, указав пальцем на Мнрогара.
     Вой тролля перешел в сдавленные всхлипывания. Глаза его закрылись, и он
тихо  опустился на землю. Его  лицо разгладилось,  слезы больше не капали из
глаз. Лицо его во сне утратило выражение отчаяния.
     -- О чем это он говорил? -- осведомился Брайен,  приближаясь к Джиму.--
Какой еще тролль? В замке? Его что, привез кто-то из гостей? Это невозможно!
     --  Я тоже не  понимаю,  как это может быть.-- Джим покачал головой. Он
посмотрел на Арагха,  который подошел и теперь обнюхивал спящего Мнрогара.--
Арагх, чуешь ли ты тролля в замке?
     Способность  волка  различать  запахи  была  отлично  известна  в  мире
двадцатого  столетия,  из  которого  прибыл  Джим. За три года знакомства  с
Аратхом  он  убедился, что эта способность ничуть не преувеличена. Но сейчас
Арагх даже не поднял носа в воздух, чтобы принюхаться.
     -- А что,  по-твоему, мне еще чуять,-- огрызнулся Арагх,-- когда у меня
прямо под носом самый настоящий тролль.
     Ответ  был несомненен,  и  Джим  почувствовал себя  дураком. К счастью,
волка, похоже, интересовало совсем другое.
     -- А эти отметины на его юбке, они действительно говорят, что он прожил
здесь тысячу восемьсот лет? -- спросил волк.
     -- Насколько я понимаю.
     --  Но,  если так,  он  совершил  великий подвиг.  Я не  знаю ни одного
тролля, который задержался бы на одном месте более чем на сорок лет. Следует
подумать, прежде чем менять его на другого тролля, Джеймс.
     -- Какого другого тролля? -- испугался Джим.
     -- Ну этого, наверху... если там есть хоть один. С другой стороны, если
этот тролль навсегда заснет здесь, рано или поздно сюда через тоннель явится
другой  и убьет его,  пока он лежит здесь ради  своей земли. Я это  понимаю,
Джим, хотя, возможно, человеческому существу, вроде тебя, это странно. У них
есть собственная земля, которую они  хранят  и берегут от пришельцев так же,
как  мой  народ. И в остальном  они немного похожи на нас. Каждого, едва  он
родится,  покидают родители. Он вырастает, если удается,  живет и борется за
свою  землю. Потом оберегает ее, пока не придет другой, не  убьет  его  и не
отнимет у него землю. Так водится и у нас, волков. Так заведено и у троллей.
     -- Арагх,-- сказал Джим,-- а этот тролль... не друг ли он тебе?
     -- Друг? Ведь только минуту  назад ты видел, что я готов был убить его.
Просто я его понимаю.
     Джим  попал  в  затруднительное  положение. Но  голова  его  продолжала
работать.  Если там  наверху,  в  замке,  появился другой тролль,  следовало
отвести  туда  Арагха, нос  которого с легкостью обнаружил бы неприятеля.  С
другой  стороны,  почему  там  должен  быть  тролль,  зачем какому-то  гостю
привозить его? На зги вопросы трудно ответить человеку в здравом уме.
     -- Послушай, Арагх, если я сделаю тебя невидимым или  почти  невидимым,
то, поднявшись  наверх к  гостям, когда твой нос  будет достаточно далеко от
Мнрогара, сможешь ли  ты обнаружить еще одного тролля? Конечно, если  он там
есть.
     -- Естественно, могу, но  я  не буду этого  делать. Пойми, я терпеть не
могу замки, трактиры и всякие  ловушки,  которые вы,  люди,  понавыдумывали.
Нет,  я  не пойду  с  тобой наверх. И не  задавай мне больше  этих вопросов,
Джеймс. Все  равно ответ останется тем же.  А  кроме того, у меня нет причин
оставаться здесь. Я ухожу.
     И волк шагнул куда-то в темноту и исчез. Джим  задумался, Брайену тоже,
казалось, было нечего добавить.  Если Арагх ставит вопрос таким  образом, не
стоит  тратить  время  и силы,  пытаясь  переубедить его.  Средневековье,  в
котором Джим и Энджи теперь жили, отличалось тем,  что здесь никто и никогда
не менял своего мнения.
     И это касалось  не только Арагха, подумал  Джим. Это  справедливо и для
Брайена, и  для Каролинуса, и даже  для  его собственных  воинов, слуг и для
всех, кто  работал на  землях Маленконтри. Всех, кто  готов  выполнить любой
приказ, исходивший  от господина. Джим мог распоряжаться, практически, всеми
своими людьми, но не мог ни на йоту изменить точку зрения любого из них.
     Любопытно, но они чувствовали ответственность только за то, что считали
своим  делом  или  долгом,  и  исполняли  это всегда привычным, традиционным
образом. Джим в лучшем случае был их временным надсмотрщиком.
     Получалось  так, что он здесь только для выполнения собственной работы,
которая  заключалась в том, чтобы следить за выполнением их работы привычным
и традиционным образом. Часть  их долга требовала, чтобы они отдали  за него
жизнь,  но это  не нарушало круга их  представлений,  когда они  чувствовали
некое существующее между ним и ними неписаное соглашение. Они беспрекословно
исполнили  бы его самые дикие  причуды, если  эти причуды  не  противоречили
соглашению.  Но оказали бы вежливое, молчаливое, но  упорное  сопротивление,
если бы его желание противоречило соглашению.
     Оба  они,  и  Джим,  и  Энджи, к  своему великому  огорчению  и печали,
неоднократно   сталкивались  с   этим,   когда  пытались  обустроить   замок
Маленконтри в соответствии с представлениями двадцатого века.
     -- Что ты намерен делать, Джеймс? -- спросил Брайен.
     Ну вот, подумал Джим, опять соглашение. Брайен его лучший  друг  в этом
мире  -- после Энджи,  конечно. Он  невероятно храбр, смело  смотрит в  лицо
любому противнику, бесконечно  верен и во  имя  своего долга, своего  слова,
своей веры вынесет самые страшные мучения и не отступит ни на шаг даже перед
смертью.
     Но он еще и  простой рыцарь.  Проблемы  таких существ, как  тролли, как
Мнрогар,  лежали вне  сферы  его  ответственности. И  если рядом  оказывался
кто-то  более сведущий в этой области, сэр  Брайен мог  только следовать  за
ним.
     Сейчас лидером был Джим. Внезапно Джим, по наитию, мысленно ухмыльнулся
и составил магическое заклинание.
     "Каролинус, ты мне нужен. Джим".
     Если  подмастерье  обязан  мастеру  послушанием,  то  и  мастер, в свою
очередь, должен оказывать помощь подмастерью. Это условие соглашения было на
руку Джиму.
     Джим на  несколько  секунд задержал магическое  заклинание  в мозгу,  а
затем отправил его. Он  улыбнулся  Брайену, который  изумленно уставился  на
друга,-- только на это у него и хватило времени.
     Он ожидал  некоторой задержки с ответом. Но Каролинус внезапно появился
в подземелье. Он посмотрел на Джима, на спящего Мнрогара, на секунду прикрыл
глаза, будто для  того, чтобы воссоздать произошедшее здесь, открыл их вновь
и взглянул на Джима своим обычным взглядом:
     -- Ты здесь не для того, чтобы баловать троллей!
     Впервые Джим почувствовал себя на равных с опытным магом.
     --  Вопрос  не в этом.  Вопрос  в том, что где-то в замке находится еще
один тролль. Все осложняется еще и  тем,  что Мнрогар трясет замок уже более
тысячи лет -- столько, сколько живет здесь.
     Каролинус иногда удивлял окружающих своей реакцией. Не всегда, но часто
он реагировал совершенно неожиданно, так, как никто не ожидал.
     Вероятно, сейчас был один из таких случаев.
     -- Гм...-- Он оглядел  тролля и каменные  опоры.-- Невероятно... что ж,
надо подумать.-- Он повернулся к Брайену: -- Ты найдешь дорогу назад?
     Брайен огляделся, темнота, если не считать исходящего от тролля сияния,
полностью обволакивала их.
     --  Я принес  только один  факел,-- сказал он,  глядя на свой  погасший
светильник,-- но он уже прогорел. В темноте же я могу заблудиться и  бродить
долго. Может быть...
     Внезапно в его руке оказался ярко горящий факел.
     -- Иди  и не  задерживайся,-- напутствовал Каролинус.-- Иди  быстро, но
старайся не привлекать внимания. Не беги и не торопись без нужды.  Иди прямо
в  комнаты  Джима,  где  осталась  Энджи. Пусть  прислуга  впустит  тебя  во
внутреннюю комнату,  где  ты  дождешься Джима.  Мы с  Джимом  пойдем  своим,
магическим, путем.
     -- Я понимаю, маг, но...-- начал серьезно объяснять Брайен.
     Джим  так и  не услышал, что он  хотел сказать.  Подвал  вокруг него  и
Каролинуса исчез, и Джим вместе со старым магом оказались в какой-то пыльной
комнате. Она  была  забита  старой утварью, грудами  наваленной у стен. Было
ясно,  что  комната   находится   в  башне,  потому   что  ее  стены  слегка
закруглялись,  а из-за домашнего скарба, наполняющего комнату,  просачивался
слабый свет начинающегося дня.
     --  Минутку,--  сказал  Джим,--  мы  ведь  оставили Мнрогара  внизу.  Я
приказал ему заснуть.  И  он  будет спать вечно, пока  чей-нибудь  приказ не
отменит...
     --  Ты  полагаешь,  что  я такой же  пустоголовый недотепа, как  ты? --
оборвал  его Каролинус.--  Не учи ученого. Я  приказал  ему проснуться через
пять минут.  И  не  только. Если  он  вздумает опять  трясти замок, руки его
ослабеют на пять минут. Это заставит его задуматься! -- Каролинус повернулся
в ту сторону,  откуда шел  дневной  свет.-- Очистить стену!  -- приказал  он
наваленному около стены скарбу.
     С  виноватым  писком,   скрипом   и  шуршанием   вещи   тотчас   начали
расступаться,  и через мгновение  стена  полностью  освободилась.  Открылись
бойницы  для  лучников, сквозь  которые  и проникал свет. Менее  чем в шести
дюймах  в  стене справа от бойницы  виднелась вертикальная трещина  длиной в
шесть футов,  края  которой  начинались в скале,  а  в середине зияла  дыра,
достаточно широкая, чтобы пропускать столько же света, что и бойницы.
     -- Никогда не видел  ничего подобного,-- задумчиво  произнес Каролинус,
глядя на бойницу.-- Наш  хозяин обратился ко мне с  этой проблемой. Но Хьюго
не тот человек, с которым можно что-то  обсуждать,  он действует раньше, чем
думает.  Подобные  трещины на главной башне повсюду, десятка два или больше,
но, к счастью,  большинство меньше  этой. Однако до  сих пор он держал это в
тайне.
     Хотя  Джим  видел  графа  из  Сомерсета  очень  недолго,  он  легко мог
вообразить, как тот тотчас  же  взрывается в пользу или против то одного, то
другого решения, не дав себе времени понять, выгодно оно ему или нет.
     -- Итак,-- продолжал Каролинус,-- я решил посоветоваться с сэром Джоном
Чендосом,  у  которого весьма здравый ум,  а также епископом Бата и  Уэльса,
чьим  суждением в  подобных случаях не следует  пренебрегать.  Кроме того, у
обоих  есть  опыт и  знания,  которых я лишен. Джон  видел  много  замков, и
старых, и  новых, а добрый епископ  общается с архитекторами,  каменщиками и
прочими, работающими  над  его собором в  Уэльсе.  Он послал  за некоторыми,
чтобы оценить, посоветоваться и решить,  что можно  сделать. Спокойно начать
ремонт и удостовериться, что  больше такого не случится. Но почему и как это
вообще случилось, осталось для нас троих загадкой.-- Он  посмотрел на Джима:
-- Мне пришло в голову, что ты...
     -- Резонанс! -- не задумываясь, воскликнул Джим.
     --  Ага! -- Каролинус проницательно уставился  на него.-- Значит, я был
прав. Знания, которые ты получил в других местах, пригодятся здесь.
     -- Не думаю,-- раздраженно  произнес Джим.--  Он злился на самого себя,
потому что  высказался,  не подумав  о том,  что может  последовать  за  его
словами.-- Я знаю о современной механике так же мало, как ты и остальные.  Я
просто гадал.
     -- Но...-- начал Каролинус.-- Продолжай!
     -- Так вот,-- пробурчал Джим,-- есть одна вещь, ее называют резонансом.
Это такая  штука,  когда струна  отзывается на  колебание другой, с  которой
звучит  в унисон. Можно  добиться резонанса и иначе,  хотя  он не будет  так
нагляден.  Я не помню,  знали это римляне или  нет, но  во всех  армиях есть
правило:  когда  много  народу  переходит  мост,  они идут не в ногу.  Иными
словами, шагают  то  с  левой ноги,  то  с правой, как  в  медленном  танце,
разбивая ритм. Поэтому вибрация, которую  они передают  мосту, не  разрушает
его.
     Джим посмотрел на Каролинуса, чтобы убедиться, что тот его понимает.
     -- А? -- оживился Каролинус.
     -- Да, потому что иначе, как ты понимаешь, мост может разрушиться. Даже
если  резонанс  невелик, он  делается  тем сильнее,  чем больше ног  ступает
одновременно на мост.
     -- А! -- отозвался Каролинус.
     -- А теперь заметь, что я не знаю, имеется ли связь между тем и другим,
но  предполагаю, что  она  возможна.  Если  Мнрогар обнаружил  две  наименее
стойкие арки  и постоянно тряс  их, то за несколько веков он мог  достигнуть
резонанса, который разрушал башню.
     Джим замолчал. Он увидел, что Каролинус улыбается.
     --  Мой  мальчик,  ты великолепно используешь умение  подбирать  слова.
Половина из них  лишена всякого смысла, но я хочу верить, что какой-то смысл
в них  все же  есть,  если  посмотреть с  твоей точки зрения. Если  это так,
значит, и  для  нашего дела в них есть смысл. Но, если ты  прав, что  же нам
делать  с этим резонансом? Если мы остановим  тролля и он перестанет  трясти
замок, излечится ли башня сама?
     -- Нет. Если  я прав,  то вред, который уже нанесен, станет со временем
только больше, даже если мы навсегда остановим Мнрогара.
     --  Не  знаю,  будет  ли  это  этично,--  Каролинус  задумчиво  пощипал
бороду.-- Ведь  это длилось тысячу восемьсот лет,  и, возможно, моя связь  с
этой частью  Истории может  оказаться запретной.--  Он задумался,  продолжая
пощипывать бороду.-- Ты ведь помнишь, Джим, мое объяснение позиции магии как
посредника  между Случаем и Историей.  Мы можем  помочь Истории, если Случай
одерживает  верх, потому что, если позволить Случаю идти собственным  путем,
наступит хаос.  Мы можем помочь  Случаю, если  История спокойно  идет  своим
путем, но  есть  опасность,  что она  полностью  вытеснит Случай.  Тогда  мы
получим  вечный  застой.  Но  нам  не  позволено  изменить ход  Истории  или
полностью отбросить  Случай. Однако  все это неважно.  Ты  сказал, что вред,
нанесенный зданию, не уменьшится, даже если тролль прекратит его трясти?
     -- Да,  ведь башня  уже ослаблена, кроме того, в ней появились трещины.
Теперь ежедневная  смена температур и  все такое прочее  только  ухудшат  ее
состояние.
     -- Да...-- задумчиво протянул  Каролинус.--  Ясно  одно:  тролль должен
прекратить трясти замок.  Но ясно и другое: я могу каким-то образом починить
башню,  конечно,  с  помощью  магии,  но  мне  надо  подумать  и,  возможно,
посоветоваться  с двумя моими коллегами, магами ранга  ААА+.--  Он замолчал,
уставившись  в пространство.  Джим не мешал ему думать.--  Ну-ну,  возможно,
здесь следует действовать обычным путем,-- пробормотал Каролинус и посмотрел
на  Джима: -- Что  же касается  других  аспектов  ситуации,  то единственный
способ навсегда остановить Мнрогара заключается в том, чтобы понять,  почему
он это делает. Несомненно,  он трясет  замок со дня его основания, возможно,
это один из пунктов долгосрочного  соглашения с графом и с его  предками. Но
приход в замок  другого тролля, о котором он говорил и которого никто из нас
не знает, ухудшает положение. Клянусь всей магией, которая мне подвластна, я
не  чувствую, не  ощущаю и  не  вижу никаких следов  другого  тролля. Но раз
Мнрогар говорит, что он здесь, вероятно, это правда.
     -- Так как же его обнаружить?
     -- К этому-то  я и  веду.-- Каролинус  спокойно  посмотрел на  Джима.--
Займись этим тотчас же.
     -- Я? А что мне делать?
     --  Найти  другого   тролля,  конечно.   Приступай   же!   --  приказал
Каролинус.-- А я постараюсь сделать то, что в моих силах.
     И он исчез, оставив Джима одного. Это, внезапно дошло до Джима,  другая
часть соглашения,  с которым сталкивается  человек, отвечающий за свое дело.
Вышестоящий просто поворачивается к нижестоящему и велит:
     -- Сделай это.


        Глава 8

     - Сын мой,-- говорил Джиму  епископ  Бата и Уэльса,-- не желаешь ли  ты
отведать этого великолепного копченого угря?
     Джим  взглянул  направо. Епископ  держал  глубокое серебряное  блюдо, с
которого  только что сняли крышку. Сбоку крышка была надломлена, но несмотря
на это и крышка и блюдо были до блеска начищены. Джим не переваривал угрей в
любом виде. Слова епископа были обычной любезностью, принятой за столом.
     -- Благодарю, милорд,-- ответил Джим,  и епископ ножом вытащил из соуса
кусок  угря  и положил его на подставленный  Джимом  хлебный ломоть. Толстый
ломоть служил  вместо тарелки, потом его отдадут бедным или кинут собакам, к
этому времени он пропитается соусами и станет очень полезным и вкусным.
     --   Немножко,  пожалуйста,   милорд.  Прекрасная  постная  пища  перед
Рождеством, но меня мучает совесть, что я съем слишком  много до  полуночной
мессы, которой оканчивается пост.
     Епископ осторожно взял столовый нож --  это был скорее небольшой острый
кинжал,-- отрезал  небольшой кусок  от угря,  на  которого Джим  боялся даже
смотреть,  а остальное отправил обратно в блюдо. Потом одобрительно взглянул
на собеседника.  Не то чтобы  он улыбался.  Ричард из Бисби  был неулыбчивым
человеком, но слова Джима он счел весьма справедливыми.
     Он поставил блюдо с угрем и накрыл его крышкой.
     --  Должен  признаться,--  продолжил он,  понизив голос,--  я  попросил
хозяина  посадить  нас   рядом,  чтобы  поговорить  тайно,  воспользовавшись
обеденным шумом.  Может, ты  хотел  бы  видеть  на  этом  месте  кого-нибудь
другого, скажем, леди  Агату  Фалон, вон она там,  хотя могу поклясться, что
она более занимает милорда графа.
     -- Леди Агата Фалон? -- Джим мгновенно заинтересовался и посмотрел в ее
сторону.
     Значит,  женщина рядом с графом сестра убитого, которого  они  нашли  в
лесу.  Должно  быть,  она, подумал Джим, его младшая сестра,  между ней и ее
покойным братом  была разница  в возрасте самое малое лет  в  двадцать. Чуть
выше  среднего роста. Агата Фалон была все же  ниже  Энджи,  которая  сидела
неподалеку от Джима, оживленно беседуя с сэром Джоном Чендосом возле графа и
Агаты Фалон.
     В  ничем не  примечательной на первый взгляд Агате Фалон  была какая-то
суховатая привлекательность. Агата нисколько не напоминала покойного  брата.
Волосы черные, глаза карие,  широко  поставленные, нос высокомерно вздернут,
большой рот  с  тонкими губами, которые  выглядели так, будто готовы в любую
секунду  исторгнуть   оскорбление.   Овальное   бледное   лицо   завершалось
выступающим вперед подбородком.
     В  эту минуту  лицо ее было оживлено, и  она казалась почти красивой  в
своем небесно-голубом  платье с буфами и плотно облегающим лифом. Граф пялил
на  нее глаза, вытаращенные  больше обычного.  Джим  подумал, что  соседка и
выпитое вино весьма этому способствовали. Граф был явно очарован леди Агатой
или тем, что она ему рассказывала.
     -- Благодарю за то, что милорд назвал ее мне,-- сказал Джим епископу.--
Она сестра того  несчастного господина,  которого  нам  не удалось спасти по
пути сюда, о чем милорд, вероятно, уже слышал.
     -- Да,-- отозвался Бисби, промокая губы салфеткой, которую с изяществом
держал в  сильной  руке,-- неприятный  и несчастный конец  для  человека  из
хорошего  семейства.  Полагаю, святые отцы  из  монастыря Эдсли устроили ему
достойное христианское погребение, как и его молодой жене?
     -- Несомненно,-- заверил  Джим,-- Но милорд  только  что  говорил,  что
хотел побеседовать со мной приватно?
     -- Да.-- Епископ еще больше понизил  голос, который уже успел подняться
до  обычных  спокойных,  звучных  тонов.-- Речь пойдет о том  деле,  которое
Каролинус уже изложил тебе. Об этом замке.
     Он  понимающе посмотрел на  Джима. Джим вернул ему такой же  понимающий
взгляд. Они вели себя как представители двух держав на кулуарных переговорах
о предмете, являющемся почти государственной тайной.
     --  Тебе не повезло, ты  поздно  прибыл на  обед,-- начал  Бисби.--  Но
подобная задержка  вполне  понятна, раз ты  привез  юную христианскую  душу,
будем надеяться, уже получившую крещение... Между прочим, возможно, не будет
вреда, если еще раз окрестить дитя. Ведь никого из его близких не осталось в
живых, и бессмертная душа младенца,  возможно, в опасности. В любом случае я
хорошо понимаю, почему тебе не удалось прибыть вместе со всеми, тебе и твоей
леди. И все же должен признаться, я беспокоился, что ты вообще не появишься.
     <i>--</i> О, вряд ли была такая опасность, милорд.
     Задержки  действительно  было не избежать. Каролинус исчез из комнаты в
башне, предоставив  Джиму  самостоятельно  искать  путь к Энджи,  Брайену  и
парадному столу.
     Однако оказалось, что все это не так уж сложно. Джим вышел из комнаты в
башне и закрыл за собой дверь.  Он  не знал  магических заклинаний,  чтобы с
легкостью заставить весь наваленный вдоль  стен хлам закрыть трещину,  и ему
пришлось   составить  ряд  коротких  последовательных  команд.  В  его  душу
закралось   мстительное   чувство   --  трещину   обнаружил   Каролинус,   и
ответственность за это открытие лежала на нем.
     На  полпути назад  он мысленно  отметил, что комната, которую он только
что оставил, находится в главной башне, той  же, где  были их с Энджи покои.
Потребовалось  лишь  пройти коридор до  замыкающей его  каменной стены. Джим
вернулся  назад  и двигался в противоположном  направлении, пока  не  достиг
главной лестницы. Он несколько раз поднимался и спускался, пока не обнаружил
этаж,  на  котором  находилось  отведенное ему помещение.  После этого найти
остальных уже не составляло никакой проблемы.
     В  комнате нетерпеливо  ждал Брайен,  а  Энджи уже оделась для выхода и
тоже  пребывала в нетерпении и явно не намеревалась отчитывать  Джима. Энджи
знала Каролинуса так же хорошо, как Джим, и  давно догадалась, кто виноват в
том, что Джим задержался.
     Последовала легкая суета сборов -- Энджи отдавала последние наставления
кормилице, которая находилась с ребенком в соседней комнате.
     --  ...И не  впускай никого, кроме  нас троих,  пока  я не  вернусь! --
бросила она  через плечо, выходя  из-за  гобелена, закрывавшего  проход.-- Я
готова.
     Последние слова относились к Джиму. Они вышли и услышали, как  дверь за
ними  закрылась.  Джим  кивнул одному из  своих воинов, которого  оставил на
посту в коридоре.
     Все  трое  последовали вниз  по главной  лестнице  до  того этажа,  где
Большой зал смыкался с главной башней.  Они вошли и увидели, что праздничный
обед в самом  разгаре.  Слуги суетились вокруг столов,  разнося  бесконечные
блюда, которые они подавали, преклонив  колени,  особенно  обслуживая гостей
высокого  ранга  или  важных  особ.  Музыканты  весело  играли  на  галерее,
тянувшейся  вдоль стены Большого зала. Джим отметил среди  волынок, лютней и
барабанов  ирландскую арфу и  почувствовал огромное  желание  --  наверняка,
тщетное,-- чтобы арфа прозвучала соло.
     Но музыканты старались вовсю, дули, пиликали, гремели и,  вероятно, они
будут так играть весь вечер.
     Оруженосец графа подошел к гостям и ввел их в зал.
     Здесь их разделили.
     Брайен направился к одному  из двух столов,  поставленных  во всю длину
зала, а Энджи  и Джима  провели к высокому столу, стоящему перпендикулярно к
этим двум на возвышении. Там уже сидели принц, граф и самые важные гости.
     Джим сомневался, что он и Энджи должны сидеть там.  Конечно, он  барон,
но  в Англии четырнадцатого века титул  барона мог  носить как человек очень
значительный, так и совершенно безвестный.
     Годовой доход от  земель дворянина -- в зависимости от обстоятельств --
составлял  примерно от пятидесяти фунтов -- по этой причине Брайен был столь
активен  во  время  рыцарских  состязаний, пытаясь выиграть доспехи и  коня,
которые можно продать, чтобы  поддержать  небольшое поместье  -- до пятисот.
Доход в пятьсот фунтов  годовых ставил барона в финансовом отношении на одну
ступень с более родовитыми особами и даже членами королевской семьи.
     Джим же по уровню своего дохода совершенно определенно не принадлежал к
богатейшим  дворянам.  Но  то, что  он маг,  а  также  его  известность  как
Рыцаря-Дракона, спасшего свою невесту -- сказителям нравилось, что они тогда
еще не были женаты, это придавало истории романтический колорит -- от Темных
Сил в Презренной Башне,--  эти два обстоятельства позволяли ему пользоваться
большим почетом, чем большинство баронов с таким же годовым доходом.
     Джим подумал, что скорее  всего они  с  Энджи получили места за высоким
столом благодаря влиянию епископа и сэра Чендоса, если не самого Каролинуса,
хотя вряд ли старый маг стал бы использовать свое влияние таким образом.
     Джим отбросил эти мысли, поняв, что епископ ждет от него ответа.
     -- Чем я могу быть полезен милорду? -- поспешил он продолжить беседу.
     -- Полным отчетом о том, что ты знаешь об этом деле,-- сказал епископ и
добавил уже не так строго: -- И собственным мнением и советом, если  они мне
понадобятся, конечно.
     -- Конечно, милорд.
     --  Что  ж,  сэр  Джеймс,--  продолжил  епископ,   переходя  на   более
фамильярный  тон,--  насколько  я понимаю, ты  искал  в  замке  великана,  а
встретил дьявола.
     -- Вообще-то это тролль. Очень большой и необычайно  сильный  для своей
породы, но ты же знаешь, что тролли всего лишь сверхъестественные существа и
внутренне не испорчены, и, вероятно, не стоит думать о нем как о дьяволе.
     --  Мне  известно  мнение  церкви  на  сей счет! --  произнес  Бисби  с
некоторым  напряжением.-- Но  мне тяжело думать  о  тролле, а может быть, об
одном  из  джинов, которого неверный Саладин  запечатал  в сосуд и  бросил в
глубины океана, чтобы тот не смущал человечество.  Мне тяжело думать,  что в
нем есть частичка дьявола. Тролль, питающийся человеческой плотью. Ха!
     -- Акулы в океане также едят человеческую плоть, милорд,-- дипломатично
заметил Джим,-- но вряд ли их можно назвать дьяволами.
     --  Я не  знаю  всех высказываний церкви  по этому  поводу,--  произнес
епископ и  задумчиво  добавил:  --  И все  же  даже  тролли могут  оказаться
заражены  властью сатаны, а поэтому считаться частично  дьяволами.  Если это
так,  то мой  долг уничтожить их  любым  способом --  как доброй  десницей с
палицей, так и иными способами, доверенными мне церковью.
     Голос епископа  окреп  в  конце высказывания, и  Джим  подумал,  что он
слышит  из-под  епископских  одеяний эхо желания  ввязаться в битву, которое
выказывали рыцари  -- например Брайен. Теперь он вспомнил, что смутно слышал
о некоем  сэре Роджере  из Бисби,  возможно, близком родственнике  епископа,
который демонстрировал храбрость и мужество в Нидерландах, стране, которая в
двадцатом веке стала Голландией и Бельгией.
     -- Действительно,--  вновь  возвысил  голос  епископ, не позволяя Джиму
вставить ни  слова,--  я сам  охотно  возглавлю отряд воинов и отправлюсь  в
подземелье, чтобы уничтожить эту тварь раз и навсегда.
     -- Неприятно  это сознавать, но весь  пыл милорда может  быть растрачен
впустую,-- как можно более дипломатично заметил Джим.-- Я только подмастерье
мага, но  боюсь,  спустившись,  ты  ничего  там не найдешь. Если ты  начнешь
искать тролля, он вполне может исчезнуть.
     -- Не может! Я благословил замок  и землю, на которой он стоит. Никакие
магические  силы -- ни злые, ни  добрые --  не могут  действовать в  течение
святых двенадцати дней, пока я здесь.
     -- Конечно,  милорд.  Но я припоминаю слова моего  наставника  в  магии
Каролинуса. А он говорил,  что сверхъестественные существа  могут то, на что
мы, люди, не способны, и это не считается магией. Вообще-то они  и сами себя
не  понимают, а  потому  не могут контролировать  свои поступки. Это  так же
естественно  для них, как умение дышать -- на земле или  под  водой, уж  как
придется. И этот тролль может стать невидимым, если поисковый отряд  загонит
его в угол и у  него не будет возможности выжить. Как я сказал, я всего лишь
подмастерье мага. Возможно, я ошибаюсь. Мой наставник скажет наверняка.
     --  Это  злая сила!  --  тихо пробурчал  епископ.-- Если  это  верно...
Конечно, я спрошу Каролинуса. Но должны же  быть и другие способы избавиться
от этого тролля.
     --  Полагаю,  найти такой  способ  будет нелегко. В  настоящий  момент,
кажется, есть только один  -- обнаружить другого  тролля, того, который,  по
словам здешнего, скрывается среди гостей. Найдем и избавимся от него, потому
что его присутствие здесь бросает вызов независимости  тролля замка, а он не
подпускал  сюда всех остальных  троллей в течение тысячи  восьмисот лет... Я
думаю, мой наставник  рассказал  милорду обо  всем, что  тролль поведал сэру
Брайену и мне?
     --  Да,-- пробормотал  Бисби.-- Что  ж,  тогда не стоит терять времени,
надо найти другого тролля.
     -- А теперь подумаем, с чего начать,--  сказал Джим.-- Ясно  одно: этот
другой тролль может принимать облик обычного человека, но даже сам Каролинус
пока не придумал способа его распознать.
     -- Я тоже не  могу этого понять! -- процедил сквозь зубы Бисби.--  Сама
мысль  о  том, что в это  святое время  в этом  благословленном  мною  месте
скрывается тролль, переворачивает все  в моей душе! -- Он устремил взгляд на
Джима. Джим  принял виноватый  вид и молча ждал. Спустя несколько  мгновений
Бисби продолжил: -- Может  ли наш тролль  обнаружить другого, если разрешить
ему подняться наверх и походить среди гостей? Я могу сам сопровождать его  и
убедить  гостей, что отвечаю за их безопасность. Если  же наш тролль схватит
одного  из   них,   который   окажется   другим  троллем...--   Лицо   Бисби
просветлело.-- Конечно, это наилучшее решение!  И как я не подумал об этом с
самого начала?
     -- Прошу  милорда извинить меня,--  сказал Джим,-- но  я не уверен, что
тролль нам поверит.
     --  Что такое?  -- На  губах  епископа дрожало  "черт  возьми",  но  он
сдержался.
     -- Он может побояться, что, пока он, ничего не подозревая, ищет другого
тролля, его убьют.
     --  Он смеет  сомневаться в  слове  князя  церкви?  --  Бисби изумленно
уставился на Джима.
     -- Я... боюсь,  что  так. Конечно, милорд снова  может  спросить  моего
наставника в магии. Каролинус скажет с большей уверенностью.
     -- Я как раз собираюсь это сделать!
     На  лбу  епископа   появилась  гневная  складка,  и  Джим  инстинктивно
напрягся, словно в  ожидании нападения.  Конечно, это  было  просто  смешно,
учитывая,  что в зале слишком много народу. Ни один епископ не рискнет своим
достоинством.
     --  Нельзя забывать,-- сказал Джим,-- что он всего-навсего  тролль и не
может поступать иначе.
     Гневная складка на лбу епископа постепенно разгладилась, он успокоился.
Даже попытался улыбнуться.
     --  Во всяком  случае,-- очень тихо  произнес  он,-- до сих пор ты  все
делал правильно, сын мой.
     -- Благодарю, милорд.
     -- Итак...-- начал Бисби.
     -- Милорд епископ! Милорд  епископ! -- раздался  резкий женский голос с
дальнего конца стола. Джим с епископом подняли головы, чтобы посмотреть, кто
кричит. Агата Фалон, подавшись вперед, махала рукой, глядя на епископа.
     -- Миледи?
     -- Можем  ли мы  немного поговорить? Граф и я--не уделит ли  нам милорд
капельку своего времени?
     Епископ поднялся со своей скамьи -- она  была мягкая и со спинкой,  что
отличало ее от  обычных скамеек, на которых сидели гости за  другими столами
-- и  прошел  вперед,  чтобы  учтиво склонить  голову  перед Агатой Фалон  и
графом. С другой стороны от Агаты сидел Джон Чендос, он, стараясь вежливо не
замечать  ее  призывных  знаков,  продолжал  весело  разговаривать  со своей
соседкой Энджи.
     Граф  что-то сказал  --  так  тихо, что  в  общем шуме Джим  ничего  не
расслышал. Однако его слова были  вскоре  разъяснены внятным высоким голосом
Агаты Фалон.
     -- У нас с милордом  графом возник спор,-- пропела Агата,-- возможна ли
настоящая любовь между людьми разных  возрастов. Более того, возможна ли она
с первого взгляда.
     --  Я  не считаю  себя  авторитетом в  вопросах любви, миледи,-- строго
заметил епископ.-- Однако...
     --  Но милорд, конечно, знает множество  пар,  где  муж  старше жены. И
разве милорд не может засвидетельствовать -- в моих интересах,-- что разница
в годах совершенно не сказывается на чувствах?
     Джим  почувствовал,  что сзади  его  тянут за  рукав.  Он ощутил легкое
раздражение --  легкое,  потому  что уже  неоднократно  попадал  в  подобные
ситуации. Ему  всегда казался смешным такой способ привлечь чье-то внимание,
ведь в этом  мире четырнадцатого столетия запросто раскалывали череп топором
за один  косой взгляд. Слуги здесь  скреблись в дверь  перед тем, как войти.
Они  и  вправду  не  могли  войти  без  предупреждения,  но  и другие  люди,
независимо от своего общественного положения, вместо того, чтобы заговорить,
легко  касались  чужого  платья  или  даже  грубо  дергали,  чтобы  привлечь
внимание. И что же? За таким касанием мог  последовать удар,  вызывающий  на
поединок.
     Он  обернулся,  полагая, что  это  слуга с очередным блюдом, которое он
должен  отведать,  и не только  он, но  и  его ближайшие  соседи  по  столу.
Епископа уже не было рядом, а сразу  за ним сидел принц, который,  казалось,
ничего не ел, только пил. Единственной соседкой Джима была средних лет леди,
сидевшая от него по левую руку.
     Но  она некоторое время  назад задремала  и теперь слегка  похрапывала.
Возможно,  она провела  всю ночь  на  богослужении, ведь шел  последний день
рождественского  поста  -- канун  Рождества Христова. Некоторые  гости более
неукоснительно выполняли  требования  церкви,  чем другие. А, возможно, леди
слегка перебрала. Джим повернулся --  за  его спиной стоял  не слуга. Вместо
слуги  графа  Джим  увидел  нависшую над стулом фигуру в  дорогом  шерстяном
зеленом плаще с капюшоном.
     Он узнал и платье, и капюшон --  это была дорожная одежда Энджи. Фигура
не могла принадлежать Энджи -- та сидела чуть дальше за столом и оживленно и
горячо говорила что-то  Джону Чендосу. Вглядевшись внимательнее, Джим увидел
испуганное лицо кормилицы, которая должна  была оставаться наверху, в башне,
закрывшись в комнате с младенцем Робертом Фалоном,  и ожидать прихода Джима,
Энджи или Брайена.
     -- Прошу прощения, милорд. Милорд, пожалуйста! -- прошептала кормилица.
     -- В чем дело? -- тихо спросил Джим, охваченный дурным предчувствием.
     -- Милорд, прошу прощения, но я думала, что поступаю правильно...
     -- О чем ты? Выкладывай!
     -- Я знаю, что миледи приказала  никому не открывать, кроме вас  троих,
но  пришла  служанка  Агаты Фалон,  которая  послала  маленькому  племяннику
подарок, кольцо  с семейным гербом.  Она попросила только  приоткрыть дверь,
чтобы просунуть кольцо.-- Кормилица, казалось, вот-вот заплачет.--  И я... я
открыла.
     - И что? -- спросил Джим.-- Что из того? С чего ты так завелась?
     -- Завелась? -- Кормилица ошарашенно уставилась на него.
     -- Взволновалась. Обеспокоилась! -- нетерпеливо пояснил Джим.
     -- Ах, служанка сделала только то, о чем говорила. Она просунула в щель
кольцо для маленького лорда и сразу убрала руку. Я заперла дверь так быстро,
что чуть не прищемила ей пальцы.
     -- Ну и что же? -- Джим был озадачен.-- Из-за чего такой переполох?
     -- Это случилось позднее, милорд.  Я подумала, ведь милорд  --  маг,  а
многие  вещи  бывают  невидимы. Опасные волшебные вещи может принести кто-то
такой  же, как милорд. Вдруг кольцо заколдовано злым волшебником, а я внесла
его в комнату? Чем больше я об этом  думала, тем страшнее мне становилось. К
счастью, Уилфред, воин милорда...
     -- Да-да, я поставил его сторожить в коридоре.
     --  Ну,-- продолжала кормилица,--  я  позвала его  и попросила остаться
вместо меня в комнате, чтобы он открыл, когда я вернусь. Я нашла платье леди
-- о, я знаю, что поступила неправильно,  взяв его, не говоря уже о том, что
я его надела,-- но  я хотела сойти вниз  и рассказать все. И, чтобы никто не
знал, что это я рассказала.
     -- Господи, никак не пойму...-- начал было Джим, но сдержался.
     Внезапно он все  понял. Рассказ кормилицы можно было понять по-разному.
Во-первых,  нужно  знать  страх  большинства  этих   людей  перед  магией  и
таинствами, которых они не могли  постигнуть и  верили, что такие вещи им не
подвластны, выше  их понимания. Во-вторых, кольцо принесли  от Агаты  Фалон,
которая  до сих  пор не проявляла  никакого  интереса  к младенцу.  Это,  по
меньшей мере, странно. Кроме того, в этом мире повсюду присутствовала магия,
и кольцо тоже могло нести в себе магию.
     -- Хорошо. А теперь возвращайся. Я приду через несколько минут.
     Кормилица  ушла. Джим посмотрел, что  происходит за столом. Епископ все
еще  склонялся к графу  и Агате Фалон,  не очень низко, чтобы  соблюсти свое
пасторское достоинство. Энджи оживленно беседовала с  сэром Джоном Чендосом.
Это, конечно, раздражало, и сильно.
     Джим  любил  сэра  Джона  Чендоса.  Более  того,   он  восхищался  этим
человеком.  Чендос был  поразительно  умен,  чрезвычайно  тонок  для  своего
времени и окружающей обстановки. Джим помнил, что за все время их знакомства
Чендос  не сказал  и не сделал ничего,  что выходило бы  за  пределы обычной
вежливости и уважения по отношению к Энджи.
     Но сэр Джон, без сомнения, красив  -- представительный мужчина, умный и
близкий к трону. В нем сочетались  многие прекрасные человеческие  качества.
Энджи интересно  с ним. В  этом не было  ничего страшного, огорчало лишь то,
что  все действия сэра  Джона  являлись  введением в  обычную здесь игру  --
совращение  женщины под маской  светской любезности;  именно  это  сейчас  и
происходило. Подобное не считалось  пороком  на  таких собраниях, как это --
знаменитых  рождественских праздниках у графа, сопровождавшихся пиршествами,
спортивными играми, турнирами и развлечениями.
     Но сейчас Джиму было не до того.
     Он бросил  еще один быстрый взгляд  вокруг.  Никто  не  обращал на него
внимания.
     Джим спокойно  поднялся и направился в  сторону,  где,  как  все знали,
находится отхожее место. В этой же стороне была и лестница башни, по которой
можно подняться в их с Энджи комнаты. Он уже почти достиг  конца зала, когда
характер шума изменился. Все  инструменты, кроме ирландской арфы, смолкли, и
раздались звучные печальные аккорды; струны  арфы нежной жалобой вливались в
общий гул.
     -- Черт возьми, именно сейчас!
     Джим с сожалением оставил за спиной звуки арфы и поспешил к выходу.


        Глава 9

     - По-моему, здесь все нормально,-- сказал Джим.
     Он  вновь  находился в  своей  комнате; дверь  была  закрыта, кормилица
держала его за локоть, а малютка Роберт мирно спал за гобеленом, намахавшись
руками и  ногами и  напускав пузырей от удовольствия, что ему позволено  это
делать.
     Чуть раньше  Энджи приказала кормилице  молчать,  чем страшно  напугала
молодую  женщину, которой казалось, будто ее посвятили во что-то, по меньшей
мере равное государственной  тайне; еще Энджи  велела не развязывать длинные
веревки, которыми  ребенка  привязывали к небольшой короткой доске, чтобы он
не  упал,  пока няня занята. Энджи мрачно  заметила,  что дети  нуждаются  в
движении и что впредь она сама будет решать, как обращаться с Робертом.
     Еще  она  заставила  Джима приказать одному из солдат, чтобы тот  тайно
соорудил нечто вроде колыбели, в которой ребенок сможет свободно двигаться.
     --  Совершенно  ничего страшного,-- повторял Джим, примеряя принесенное
кольцо на свой палец.
     Это было  обычное  золотое кольцо, по  размеру подходящее  для женского
пальца.  На  кольце  был  выгравирован  герб  Фалонов.   Это  была  печатка,
предназначенная для того, чтобы скреплять письма горячим воском, указывая на
ранг и социальное положение владельца кольца.
     Все  выглядело  совершенно  невинно. Конечно,  Джим  проводил  проверку
немагическими средствами, ведь  епископ  благословил замок,  и никакая новая
магия не подействует, пока он его не покинет. Единственная проверка, которая
хоть как-то приближалась к магической, была результатом его  недавней беседы
с  Каролинусом,   который  вскользь  упомянул,  что  опытный   маг  способен
обнаружить в вещи магию благодаря появлению дрожи в пальцах.
     Джим не чувствовал  дрожи в пальцах. Но, с другой стороны, возможно, он
недостаточно опытный маг для такого испытания.
     -- Я его, пожалуй, возьму,-- промолвил он наконец.-- Каролинус взглянет
на него и скажет, что он  об  этом думает.  Я же совершенно уверен,  что оно
безобидно. Впрочем, младенец не будет  носить кольцо, хотя, я  полагаю,  его
можно прикрепить к одежде.
     -- Да,  милорд,--  подтвердила кормилица,-- я сделаю  петлю, чтобы  его
можно было носить как пуговицу.
     -- Ну что ж, все хорошо.
     Джим повернулся  к  двери, радуясь, что может уйти,--  в комнатах  было
душно, камины весело  догорали.  Брайен попытался мягко намекнуть Энджи, что
не  стоит  перегревать  ребенка,  приучая  его к тропической жаре. Но  Энджи
заставила его замолчать  мрачным замечанием, что  ей решать,  что лучше  для
ребенка. С того  момента, когда Энджи  вытащила Роберта  из-под  снега,  она
походила  на  волчицу.  Ни  Брайен,  ни  Джим больше  не  пытались  спорить,
ограничиваясь мягкими советами.
     Джим  повернулся  и взялся  за  щеколду  двери,  но  остановился,  едва
дотронувшись до нее.
     -- Милорд! -- пропищал тоненький голосок за  его  спиной.-- Сэр Джеймс!
О, сэр Джеймс!
     Джим и кормилица повернулись к камину.
     -- Ик!  --  В голосе кормилицы  чудесным  образом  соединились  страх и
крайнее любопытство.
     Джим подумал, что эти чувства вполне оправданы. В камине, над пламенем,
удерживаясь  в  тоненькой  струйке  дыма, сидела покрытая  сажей  коричневая
фигурка, одетая  в облегающие  штаны, куртку  и  маленькую  плоскую шапочку,
плотно натянутую на круглую головку. Носик задран кверху, глаза -- блестящие
пуговки, на губах застыло нечто вроде боязливой улыбки.
     --  Это  всего  лишь я, милорд,  гоблин  из кухни Маленконтри. Я молю о
прощении, сэр. Не могу поверить, что милорд  никогда не видел меня. Ну, я-то
хорошо  тебя знаю и, конечно,  не потревожил бы  милорда,  если  бы не столь
срочное дело, как сказал дракон.
     -- Гоблин? Дракон?
     -- Да, милорд, дракона зовут Секох. Он явился в замок, потому что очень
нуждается в тебе.  Это его идея  забраться в кухню,  раз все слуги ушли.  Он
позвал меня из камина, и я, естественно, сошел вниз. Он послал весточку  для
тебя, потому что у него не было возможности подойти к тебе в замке. Обычно я
никогда не беспокою  милорда. Но я подумал, что  в этом  случае... словом, я
оседлал дым и проник вместе с  ним  сюда,  как  мы,  гоблины,  делаем,  если
надо.-- Он замолчал.-- Я действительно твой  гоблин из кухни,-- обеспокоенно
добавил он.-- Просто твой маленький гоблин.
     Последние слова он произнес с легкой печалью.
     -- Что все  это  значит? --  резко спросил  Джим.  Слишком  много всего
обрушилось на него за последние часы.
     --  Ничего!  Совершенно  ничего,  рыцарь  великой  магии!  -- испуганно
вскричал  гоблин.--  Я  просто обмолвился.  Прости меня,  милорд... я просто
гоблин...  всегда  к  твоим услугам.  Верный и  преданный...  хотя, конечно,
маленький. Я не хотел бы настаивать на вопросе о моем имени...
     -- Тебе не нравится, что тебя называют гоблином? -- сказал Джим, тщетно
пытаясь  понять,  что  означает  поток  слов,  льющийся  из  уст  маленького
существа.
     -- Страшно не нравится... Я хочу сказать,  очень  нравится.  Зови  меня
просто гоблином, милорд. Забудь все, что я сказал. Гоблин  -- это прекрасно.
Мне... нравится, когда меня так называют.
     -- Так ты хочешь сменить имя, что ли?
     --  Да...  нет-нет...  называй меня  просто  гоблином,  милорд...--  Он
казался еще более испуганным.
     -- Я буду называть тебя Гоблин Первый,-- нетерпеливо сказал Джим, затем
спохватился и более приветливо закончил: -- Из Маленконтри, конечно.
     --  Гоблин  Первый?  -- Маленькие  зелено-коричневые глазки  на  темном
личике широко раскрылись.-- Из Маленконтри? И все это я?
     <b>--</b> Конечно,-- подтвердил Джим,
     С маленьким существом произошла удивительная перемена. Гоблин буквально
сиял,
     -- О, благодарю тебя, милорд! Спасибо! Не могу передать...
     -- Бог  с ним. А почему ты так часто  спускаешься в кухню и устраиваешь
пирушки?   --  спросил  Джим,   скорее  чтобы   собраться   с  мыслями,  чем
действительно думая об этом.
     -- Не знаю!  На меня иногда находит, милорд. Я выхожу из камина и брожу
по кухне, переходя от одного к другому, и пробую все подряд. Не знаю, почему
я  это  делаю,  Я  весьма  огорчен,  милорд...  но  я  не  могу  удержаться.
Большинство из  нас, гоблинов, очень часто становятся необузданными. И мы не
можем сказать, почему.
     -- Ну что ж, стоит приглядеться к этому,  и, если тебе это не нравится,
возможно, мне с помощью магии удастся отучить тебя от этой привычки. Скажем,
ты  ограничишься кусочком  холодной индюшатины  время  от времени...  я хочу
сказать, что ты не будешь пробовать все подряд, но только если действительно
хочешь избавиться от...
     -- О, я хочу, милорд,--  начал гоблин.-- Кажется, это находит  на меня,
когда я чувствую себя маленьким и одиноким...
     Джима внезапно озарило, он понял, почему гоблин предавался пирушкам.
     - Да,--  твердо сказал он,-- с сегодняшнего дня все в Маленконтри будут
называть тебя Гобом Первым. Или, для краткости, просто Первым. Вот видишь, у
тебя  есть  имя.  Ты  будешь  Гобом  Первым.  А  теперь  перейдем  к  твоему
сообщению...
     Внезапно за дверью раздался возмущенный мужской голос. Возмущение  было
настолько сильным, что, казалось, проникало через стены и дверь в комнату.
     -- Какие еще приказы, милейший? -- доносилось до  Джима.-- Меня  они не
касаются! Я принц!
     -- Ик!  -- Гоб  Первый  издал нечто похожее  на  этот звук,  рванулся к
камину и исчез.
     -- Что еще? -- пробормотал Джим. Но он уже  узнал голос, принадлежавший
молодому наследнику  английской короны,  которого  он  только  что  видел за
столом  --  молчаливого, хмурого,  накачивающегося  вином. Джим повернулся к
кормилице, в ожидании стоявшей рядом.-- Побудь в другой комнате, пока я тебя
не позову. Попытайся, если сумеешь, сделать так, чтобы Роберт не плакал.
     Кормилица исчезла  за гобеленом, а Джим  подошел к  двери и  открыл ее.
Ввалился принц, он пересек комнату, опустился на один из двух мягких стульев
и положил локти на стол.
     -- Вина! -- приказал он.--  Не забудь  стакан для  себя, сэр  Джеймс. Я
должен с тобой поговорить.
     -- Нет,-- возразил  Джим,  не  двигаясь с  места  и глядя  на  молодого
принца.
     Принц, казалось,  ничего не слышал  под  влиянием выпитого. Затем стало
ясно, что он все слышал,-- принц покраснел от злости.
     -- То,  что  я сказал, сэр  Джеймс, приказ!  --  закричал он.-- Вина, я
сказал!
     <b>--</b> А я сказал -- нет.
     Малютка Роберт проснулся от  громового голоса принца и громко заплакал.
Но кормилица быстро  успокоила  его, крик перешел  во  всхлипывание, а затем
смолк.
     -- Как ты смеешь! -- вскричал принц.-- Я отдал тебе королевский приказ.
Ты поплатишься головой за подобную наглость!
     Он  сидел, зло  глядя на  Джима,  а тот  молчал.  Лицо и  голос  принца
изменились.
     -- Почему ты мне отказываешь? -- почти плаксиво произнес он.
     -- Ваше высочество уже достаточно много выпили.
     -- Как ты смеешь...-- Принц дернулся и почти рухнул на стул, ярость его
угасла. Он  жалостливо  продолжал: --  Сэр Джеймс... добрый сэр Джеймс,  мне
надо поговорить  с тобой. Ты единственный, с кем я  могу поговорить, но  для
этого мне нужно  выпить. Я  не привык говорить иначе. Во мне все возмущается
при мысли, что я буду обсуждать свои личные дела с посторонним. Поэтому  мне
надо выпить. Говорю же,  я  должен  поговорить  с тобой или все очень  плохо
кончится!
     Внезапно  принц  показался Джиму  очень  молодым  и  беспомощным.  Джим
посмотрел на него долгим взглядом и изменил решение.
     -- Пойду взгляну, есть ли здесь что-нибудь.-- Он повернулся на каблуках
и  прошел  за гобелен в комнату, где кормилица баюкала  на руках засыпавшего
Роберта.
     -- Есть здесь что-нибудь выпить? -- тихо спросил он.
     Она тихонечко напевала:
     -- Баю-баю, мой малыш...--  Затем слегка повысила голос, чтобы ответить
Джиму: -- Там,  в углу, милорд, в  ящике.--  И  продолжила тихо  петь.  Джим
подошел к ящику, открыл  крышку и  обнаружил не только вино,  но и несколько
маленьких пирожков, правда не очень свежих.
     Он  подумал,  не  захватить  ли  несколько  пирожков,  надеясь  немного
покормить принца, но отказался от этой  мысли, решив,  что тот, наверно, уже
поел и не стоит пытаться силой заталкивать в него еду.
     Он взял бутылку вина и кожаный кувшин  с  привязанной к нему пробкой, в
котором хранилась вода, а также пару металлических кубков. Все это он принес
в свою комнату  и поставил на стол перед принцем. Затем подвинул себе стул и
уселся,  глядя на молодого  человека. Он налил вина в кубок принца, примерно
на четверть, и потянулся за кожаным кувшином.
     - Воды не надо! -- сказал принц.
     Не  обращая на него внимания, Джим  добавил в  кубок  воды. Затем налил
солидную порцию того и другого в свой кубок.
     Принц не протестовал, он схватил кубок и жадно выпил. Джим  поднял свой
кубок, но лишь смочил губы и поставил его обратно.
     --  Что  же,--  Джим  воздержался от  слова  "беспокоит"  и закончил,--
заботит ваше высочество?
     -- Агата Фалон! -- выпалил принц.
     Джим удивился. Он  слишком мало знал об Агате Фалон,  чтобы понять, что
имеет в виду принц. Молодой человек  мог просто счесть, что им пренебрегают,
о нем забывают или каким-нибудь образом оскорбляют его.
     -- Да, я слышал, как она разговаривала с милордом графом.
     -- Ах, это? -- Принц слегка взмахнул рукой и плотнее уселся на стуле.--
Что из того?  Она  просто собирает трофеи. Это ее способ действовать. Она не
красавица, но всегда привлекает высших особ  государства. Нет-нет,  граф для
нее ничего не значит. Все дело в моем отце!
     -- В короле? -- удивился Джим. Практически, все женщины, не вращающиеся
в  высшем свете, и  тем  более  те,  кто  там постоянно появлялся, надеялись
привлечь  внимание  короля.  Король  же, хотя  и  мужчина  в  годах,  слегка
разрушенный алкоголем  --  каким не был  Эдуард III в двадцатом веке, откуда
прибыли  Джим  и  Энджи,-- мог  выбирать  женщин.  Вполне  естественно,  что
какой-нибудь  богатый  барон,  вроде отца малютки Роберта,  бывал  при дворе
рядом  с особой короля и,  конечно, с сестрой вроде леди Агаты. Но,  судя по
тому, что он знал, Джим не понимал, как может такая леди стать проблемой для
наследного принца из-за того, что она интересуется его отцом.
     --  Не думаю, что его  величество  мог бы...-- Джим подбирал подходящее
слово, когда принц прервал его:
     --Черт!
     Джим был поражен  --  он впервые слышал, чтобы человек здесь произносил
это слово.
     -- Болтливая шлюха! -- продолжил принц.-- Не то чтобы он нынче так... Я
считал  его богом, когда  был моложе и  видел в королевской мантии и короне.
Или когда он в доспехах руководил морским  сражением с французами. Но он  же
король! А она  добивается не просто королевской  милости -- она  хочет стать
королевой!
     Джим поразился еще  более  --  он никогда  не думал, что услышит  нечто
подобное.  Возможно, за те немногие годы,  которые провел здесь, он научился
лучше понимать скрытый смысл того, о чем говорил принц.
     -- Но ведь она не может стать королевой? Я имею в  виду ее недостаточно
высокое положение,-- сказал Джим.
     -- Конечно! -- прогремел принц.-- Ее положение чуть выше простолюдинки!
А  моя мать. Изабелла Французская, была настоящей королевой!  А  теперь...--
Принц беспокойно  задвигался  на стуле, схватил  кубок, жадно  глотнул вина,
потом со стуком опустил кубок на стол.-- Как я могу об этом говорить?
     -- Как она смеет даже надеяться...-- начал Джим.
     -- Некоторые  готовы  на  что угодно,--  возразил  принц,-- а она, надо
отдать ей  должное, осмеливается только  мечтать.  Это  возможно.  Он дважды
вдовец, а она  никогда не была замужем. Можно найти способ. Она может купить
более высокий титул и... Это  случается...-- Он замолчал, взял свой  кубок и
поставил обратно на стол.-- Здесь пусто, сэр Джеймс.
     Джим неохотно налил ему еще немного  вина и побольше воды. Принц поднял
кубок и выпил одним махом, даже не ощутив вкуса.
     -- И если это произойдет, Джеймс,-- сказал  принц, глядя в стол,--  мне
стоило бы подумать  об  ударе  кинжалом  в  спину.  А еще  неплохо бы  найти
человека, который пробовал бы мою еду до меня.
     -- Ваше высочество не  должны  так думать!  --  Последние слова  принца
ошеломили  Джима. Это же Англия, думал он. Убийство члена королевской  семьи
здесь  невозможно.  Но  все  же  принц  думал об этом, а  значит... Убийство
возможно  везде,  если  цена достаточно высока, чтобы  его совершить, а трон
Англии -- достаточно высокая цена.
     - Она ни перед чем не  остановится,--  сказал принц.-- И чем больше она
будет стараться, тем большего  добьется. Она не  успокоится, пока не получит
все,  что хочет,  включая корону  моей  матери.  А я беспомощен,  совершенно
беспомощен!
     Он откинулся  на спинку  стула,  уставился в  потолок, а  потом  закрыл
глаза, с видом глубокого страдания.
     Джим молча смотрел на него, пока  вдруг не обнаружил, что глаза  принца
по-прежнему закрыты, лицо разгладилось, а дыхание стало глубже.
     --  Ваше   высочество...--   проверил  он  свою   догадку.  Ответа   не
последовало.
     Джим осторожно коснулся руки принца. Дотрагиваться до члена королевской
семьи  без  разрешения  или приказа  было тяжким преступлением.  Но принц не
шевелился. Джим легонько подергал его руку.
     Принц не реагировал.
     Джим поднялся, прислушиваясь к  дыханию Эдуарда, которое уже  перешло в
храп, и направился к  двери. Он открыл  ее и  шагнул  к  стоявшему на страже
воину.
     -- Скажи, кто-нибудь из здешних слуг, особенно  те, кто  прислуживает в
Большом зале, знают тебя в лицо, Уилфред?
     Уилфред покачал головой:
     -- Не думаю, милорд.
     --  Тогда  спустись  вниз. Войди  тихо,  не  привлекая  внимания,  если
сможешь, пройди за спиной сэра Джона Чендоса и леди Анджелы к высокому столу
и  передай сэру  Джону  сообщение.  Говори  тихо,  чтобы  никто, кроме  леди
Анджелы, не услышал,  скажи, что я жду  его здесь, и  по возможности быстро.
Если леди Анджела также захочет прийти, скажи, что я просил этого не делать.
     -- Да, милорд.-- Уилфред отстегнул свой  пояс, на  котором висел меч  в
ножнах, опустил  его на пол. Простым воинам разрешалось носить меч  в  замке
только с  особого  разрешения  графа, и  оно  было  дано из-за необходимости
охранять Роберта Фалона.
     --  Ты  помнишь, что я велел передать?  -- спросил Джим, хотя ответ был
ясен.
     -- Слово в слово, милорд.-- Уилфред обнажил в улыбке редкие зубы. Потом
повернулся и пошел по коридору,  двигаясь быстро  и  неслышно в  сапогах без
каблуков. Джим вернулся в комнату.
     Он  уселся в ожидании, но уже через десять минут  дверь отворилась  без
всякого  предварительного стука  или поскребывания, и вошел Чендос.  Уилфред
оставался в дверном проеме, пока Джим не кивнул ему. Тогда он отступил назад
и закрыл за собой дверь.
     -- Леди не  придет,-- сказал Чендос, подойдя  к стулу, где, откинувшись
на спинку, спал пьяным сном принц. Чендос взглянул на молодого человека.-- Я
присоединил  к твоим  словам и свои, чтобы убедить ее  остаться. За  высоким
столом больше пустых мест, чем положено в этот обеденный час.--  Он повернул
голову  и  проницательно  взглянул  на  Джима:  --  Он  рассказал,  что  его
беспокоит?
     -- Агата Фалон,-- ответил Джим. Ему очень хотелось добавить  словечко о
короле, отце принца,  но Чендос все и так прекрасно понимал,  объяснять было
излишне.
     Чендос кивнул и вновь взглянул на принца:
     -- И все же это невозможно.
     --  Я не знал, как  переправить принца  в его апартаменты, не привлекая
внимания слуг.  Вот  почему я послал своего воина  за тобой. Надеюсь,  ты не
счел меня бесцеремонным, сэр Джон, за то, что я вовлекаю тебя...
     -- Ни в коем случае, Джеймс. Все понятно, и будет намного  лучше,  если
его  увидят  в таком состоянии со мной, чем с  тобой.  Если ты  одолжишь мне
своего человека,  что стоит у двери, то  мы вдвоем  отведем его ко мне,  мои
комнаты ближе. Если повезет, мы даже никого не встретим по пути. Тогда пусть
спит  дальше.  Этого не повторится  после того, как я поговорю с  ним.--  Он
посмотрел на  Джима: -- Утром  он будет в  состоянии меня выслушать. У  него
слишком  хорошо работает голова, чтобы не понять,  что подобные происшествия
на руку таким людям, как Агата Фалон. Так ты одолжишь своего человека?
     Джим открыл дверь и позвал Уилфреда.
     С помощью Джима они подняли принца на ноги, одна  рука его висела через
плечо  Чендоса, а другая -- Уилфреда. Сэр Джон и Уилфред придерживали принца
за кисти рук и обнимали за талию, чтобы он сохранял вертикальное положение.
     Джим открыл дверь, и все вышли в коридор. Там было пусто.
     Чендос повернулся, собираясь идти, и взглянул на Джима.
     -- О-хо-хо,-- вздохнул Чендос,-- и все это  в  преддверии  годовщины со
дня рождения Господа нашего Иисуса. Прекрасные  праздники выдались у милорда
графа  в  этом году,-- а  ведь  это  только  начало. Счастливого  Рождества,
Джеймс.


        Глава 10

     - Ты же понимаешь,-- говорил Джим Энджи,-- что все это не мое дело, но,
как всегда, я в гуще событий.
     Было позднее утро первого  дня Рождества, почти полдень.  Джим и  Энджи
сидели в своей комнате. Роберт  крепко спал в  своей,  в  его комнате больше
никого не было. Энджи отослала кормилицу с поручением и  позаботилась, чтобы
прислуги, привезенной из Маленконтри, тоже  не было рядом, поэтому они могли
свободно разговаривать.  Джим ожидал  возможности поговорить  с женой с того
часа, когда его посетил принц.
     До  сих  пор  им  это не  удавалось.  И  вот  наконец  они  одни. Энджи
уклонилась  от присутствия на полуночной церковной  службе в  часовне замка.
Однако Джим  чувствовал необходимость появиться там; к  счастью, его считали
высокопоставленной  особой, и он мог сидеть  на жесткой, без обивки,  скамье
алтаря. Большинству  гостей  замка  приходилось  стоять,  иначе все  они  не
вместились бы в часовню.
     Так  Джим  провел  половину  ночи,  а  затем  принял еще одно, возможно
необходимое,  но  неприятное  решение --  участвовать  в  охоте  на  кабана,
назначенной на утро после Рождества; с этой охоты он только что вернулся.
     Можно  сказать,  что ему повезло  и на охоте.  Гости  провели несколько
часов  в седле и, замерзая в лесу, устали слушать лай собак впереди, не видя
никаких следов зверя. И вдруг  он появился -- величиной с бычка,  явно такой
же тяжелый, но более опасный.
     Джиму  повезло  -- он был не очень близко  и смог  подать коня назад, а
поэтому  не  оказался  среди тех, на кого бросился кабан.  Не был он и среди
тех,  кто спрыгнул  с  коня  и накинулся на  зверя  с пиками.  Тем охотникам
здорово не  повезло. Кабан не  оставил им  ни  малейшего шанса. Он  бросился
вперед, разорвал нескольких вцепившихся в него  собак и  прорезал всю свору,
подобно  стреле,  несущейся  через  камышовые  заросли.  Он  опрокинул  двух
стоявших впереди всадников и исчез в чаще.
     Собаки мчались следом, как и остальные  всадники, но случилось так, что
одним из сброшенных  наземь оказался  граф. Нет сомнений, граф был сильным и
ловким охотником и  воином -- в свое время. Но время  это миновало. И теперь
он беспомощно лежал в  снегу.  Он  тяжело  дышал,  доспехи  не позволяли ему
подняться, даже если бы он мог отдышаться. Это положило  конец охоте. Собаки
отказывались  возвращаться,  но  их принудили,  хотя  они  могли  бесконечно
преследовать кабана, несмотря на то, что у  них не было никаких шансов, даже
у всей своры, против одного зверя.
     Итак, охота окончилась. Джим чувствовал себя скверно,  и от недосыпа, и
от  всего  прочего.  Он в  изнеможении  упал на стул и попытался  рассказать
Энджи,  что  с ним  случилось с того момента,  когда Каролинус послал  их  с
Брайеном в подземелье поговорить с  троллем. К тому же пора было одеваться к
обеду,  до  которого  оставалось  полтора  часа. Нынче  был  особый из  всех
двенадцати дней рождественских праздников, и каждому следовало надеть лучшую
одежду. И хотя  Джим не уделял никакого  внимания  тому, как он выглядит, он
должен подчиниться правилам.  Энджи,  напротив, хотела, чтобы у нее осталось
побольше времени на одевание. Поэтому она выказывала нетерпение, что было на
нее не похоже, но Джим должен был рассказать ей обо всем.
     --  Полагаю,--  продолжал Джим,--  я  здорово  влип  с этим  троллем  в
подземелье  и другим, который, возможно, находится среди  гостей.  Наверное,
потому,  что  я  только  подмастерье  Каролинуса  и   должен  выполнять  его
поручения. Но что у меня общего с Агатой Фалон, или принцем, или намерениями
Агаты  и принца насчет короля  Эдуарда?  Разве это мои  проблемы?  А  ты что
думаешь?
     -- Кого  интересует, что я думаю? --  отозвалась  Энджи.--  Разве  тебя
касается, что думают  другие -- Каролинус, принц,  Чендос? Тебе должно  быть
важно,  чтобы король поручил опекунство над Робертом достойному человеку. Ты
ведь не хочешь терять дружбу с принцем? Даже ради Роберта?
     --  Не  думаю,  что мнение принца  что-нибудь  значит  для  его  отца в
подобных  делах,--  заявил  Джим.  На  лбу  Энджи  появилось  небольшое,  но
отчетливое грозовое облачко, и Джим поспешно  добавил:  -- Но я, конечно, не
сделаю ничего, что могло бы помешать опеке.
     --  Это означает, что  ты будешь  помогать принцу, Чендосу,  да  еще  и
графу. Но вряд ли они ждут от тебя невозможного. Найдешь ли ты этого другого
тролля, поможешь ли принцу с Агатой Фалон  -- что может быть поставлено тебе
в вину? Я не удивляюсь.  Эта женщина  пойдет  на все,  попытается даже стать
королевой Англии,-- но ведь нас касается только ее кольцо? Ты же не  хочешь,
чтобы его пришили к одежде Роберта?
     Они  так  и  не поговорили о кольце, с огорчением  подумал  Джим. Энджи
просто так  упомянула о  нем. Свои  чувства по  этому поводу  Джим  не хотел
раскрывать.
     -- Конечно,  нет.-- Джим достал кошель,  прикрепленный парой заклепок к
его рыцарскому ремню, выудил оттуда кольцо и передал его Энджи.
     Она  тщательно  и подозрительно осмотрела его,  даже поднесла  к  носу,
словно намереваясь обнюхать.
     -- Нет,-- нехотя  согласилась  она, - ничего подозрительного. Теперь  я
это понимаю.
     --  Я тоже не  думаю, что здесь  что-то есть. Конечно, это  может  быть
совершенно нормальное  желание,  ведь она  Роберту тетка. Ты же знаешь,  как
здешние аристократы относятся к  родне. Возможно, она просто хотела, чтобы у
него было это кольцо.
     -- Ха!
     Уже  второй раз  за  последние  дни, подумал Джим,  Энджи  действует  и
думает, как человек средневековья.
     --  Я же сказал  тебе,  что  покажу кольцо Каролинусу до того, как  оно
попадет к Роберту.
     -- Естественно! Теперь, когда Агата знает о существовании  Роберта, она
понимает, что земли Фалонов уплывают из  ее рук.  Сначала состоянием Фалонов
будет распоряжаться опекун  Роберта, а затем,  когда  Роберт повзрослеет, он
займется этим сам. Наверное, тебе лучше найти второго тролля.
     -- Я  бы рад, если бы знал, как,-- сказал Джим,-- С чего, ты полагаешь,
следует начать?
     -- Пусть Каролинус скажет  тебе, как это сделать с помощью  магии. Я не
верю, что есть какой-то  немагический  путь.  Он поступает так всегда, когда
хочет заставить тебя действовать по-своему.
     -- Не. очень-то я  в этом  уверен,--  сказал Джим и, увидев,  что такой
разговор  приведет только к  пустому спору, поспешно добавил: -- Послушай, а
как быть с гоблином из нашей кухни? Я не  видел Гоба Первого с того времени,
как приходил принц. Как там с сообщением, которое, по  его словам, он принес
от Секоха?
     -- Забудь пока  об этом,-- твердо  сказала Энджи.-- Гоб  Первый  сейчас
отсутствует. Кстати, ты не мог придумать для него более удачного имени? -- И
она продолжала,  не  ожидая ответа: -- Я  полагаю,  тебе  надо подумать, как
использовать магию  подальше  от замка.  Ты можешь превратиться  в  дракона,
слетать, найти Секоха и  все узнать.  Но тебе надо отдохнуть  эти двенадцать
дней.  Ну,  одиннадцать,  если  вычесть  сегодняшний.  Джим,  я  думаю, пора
одеваться.
     - Я уже одет,-- мягко заметил Джим.
     Он действительно был одет. Кроме ремня с накладками из расписной эмали,
на нем были парадные ножны и  кинжал. Почти совсем новая выкрашенная мареной
красная  рубаха, заправленная в  синие штаны. Похожие  на  шлепанцы открытые
башмаки, как и у всех, без каблука, тоже красные.
     Энджи,  конечно,  должна  была предстать во  всем  великолепии. В новом
вечернем платье с  пышной юбкой и облегающим  лифом нежно-золотистого цвета;
широкие рукава сужались  к кистям  и были, конечно, съемными.  Энджи  решила
пойти против распространенного обычая  носить только контрастные цвета. Цвет
рукавов гармонировал с цветом платья,  И. конечно, платье украшали громадные
рубины, которые принес  морской  дьявол Ррнлф. Они были вынуты из  связки  и
пришиты к  рукавам.  Один ряд тянулся вниз  по узкой части  правого  рукава,
другой -- левого, там,  где обычно пришивали  пуговицы, обтянутые тканью под
цвет платья или разрисованные.
     Ничего этого в  данный  момент  на Энджи не было. Платье, туфли  и  все
остальное ожидало ее в  соседней комнате. В  любую минуту можно было ожидать
появления кормилицы и служанки, пришедших помочь госпоже одеться. Энджи была
твердо  убеждена,  что ее наряд будет не  хуже, а то и намного лучше одеяния
любой из дам, прибывших на  этот обед --  важнейшее событие праздника. Кроме
того, место за высоким столом позволит рассмотреть всем гостям ее платье.
     --  Полагаю,  мне лучше свернуть свою походную  постель,-- сказал Джим.
Они  с  Энджи,   куда   бы  ни  ехали,  всегда   возили  с   собой  спальные
принадлежности. Оба старались не спать в  кроватях, которые им предлагали  в
большинстве  замков  и в трактирах, потому что все они  кишели насекомыми.--
Потом отнесу  все  в  комнату Брайена и попытаюсь  немного  вздремнуть перед
обедом. Когда будешь проходить мимо его комнаты, можешь захватить меня, и мы
вместе пойдем в Большой зал.
     Они встали со стульев. Энджи внезапно улыбнулась и погладила Джима:
     -- Не беспокойся, я думаю сейчас и о твоих делах.
     Ободренный,  Джим  проводил  ее взглядом,  когда она входила  в  другую
комнату, свернул свою постель и направился к Брайену. По дороге ему в голову
пришла  одна мысль.  Он сидит  за  высоким столом,  а  Брайен  нет.  Так  уж
случилось, несмотря  на то,  что  Брайен  лучший боец, он  храбрее  и вообще
превосходит  Джима  во  всем, что  ценится  в  средневековом  обществе.  Так
произошло из-за  того, что Джим  назвался вымышленным  титулом, оказавшись в
этом мире. Поэтому Джим был больше на виду на рождественских праздниках, чем
его друг.
     Брайен  мог ходить  повсюду, и его  едва  замечали; Джима  же не только
везде замечали, он  вызывал  толки.  Он  никак не  мог сообразить,  как  ему
воспользоваться   относительной  свободой,  которой  располагал  Брайен,  но
чувствовал, что набрел на нужную мысль, а может, и не одну.
     Он постучался  в дверь  Брайена,  не  особо надеясь  застать  друга. Во
всяком случае,  там должен был  оставаться его оруженосец или кто-нибудь  из
охраны, то есть  людей, ответственных за  то, что происходит в комнатах. Для
Джима то же самое обычно выполнял Теолаф, но появление Роберта все изменило,
и сам Теолаф радовался,  что находится  не возле ребенка,  а с товарищами по
оружию. Однако дверь открыл сам Брайен:
     -- Ах, Джеймс! Как приятно видеть тебя! Как я выгляжу?
     Брайен  повернулся  перед  Джимом. Было  ясно,  что  он  уже  одет  для
парадного  обеда.  На нем  была голубая  рубаха, лишь  слегка  выцветшая,  и
невысокие начищенные и совсем недавно подкрашенные черной краской сапоги без
каблуков, на взгляд Джима, больше напоминавшие  шлепанцы,-- но все сапоги  в
этом веке выглядели так. На рыцарском поясе висел кинжал  в ножнах, пожалуй,
единственная роскошная  вещь на Брайене.  Скорее всего, он выиграл этот пояс
как приз на турнире.
     Все это, конечно, украшало стройного, крепко сбитого, гибкого человека,
рост  которого не превышал пяти  футов девяти дюймов. Однако Брайен держался
так, будто был на целый фут выше, что, пожалуй, вполне оправдано. Как-никак,
Брайен боролся и победил  многих  рыцарей,  бывших  намного выше, мощнее  и,
возможно, сильнее его.
     -- Ты выглядишь великолепно,-- убежденно проговорил Джим.
     -- Ха! -- удовлетворенно произнес Брайен, поворачиваясь.-- Спасибо тебе
за  эти слова,  Джеймс.  Ведь этого ни за  что  не скажешь,  не будь  я одет
подобающим  образом.-- Внезапно он  повернулся  спиной  к  Джиму.-- Ну  вот,
Джеймс,--  взволнованно проговорил он,-- взгляни  на ворот моей  рубахи.  Он
слегка выносился. Умная швея  в моем замке вывернула его каким-то образом. Я
уж не знаю, что она сделала,  но она должна  была скрыть это.  Мне  все-таки
кажется, поскольку,  когда  я трогаю  рубашку сзади, то  ощущаю  неровность.
Скажи, с того места, где ты стоишь, это действительно заметно?
     Джим  глянул на ворот  рубахи.  Выношенного  места,  о котором  говорил
Брайен, было почти  не видно. Требовалось подойти ближе и уставиться в спину
Брайена, чтобы разглядеть его.
     -- Я ничего не вижу.
     --  Это  меня  успокаивает!  --  Брайен  повернулся.--  Ты   уже  готов
спуститься в зал, Джеймс? Где Анджела?
     -- Она зайдет за нами, когда будет  готова. Если ты подождешь, мы можем
спуститься все вместе.
     -- Я охотно подожду,--  отозвался Брайен.--  Конечно,  это поднимет мою
репутацию  в глазах гостей, которые увидят, что я  пришел на обед  вместе  с
тобой, леди Анджелой и Герондой.  Когда герольд будет  объявлять о тебе, ему
придется  объявить  обо мне почти тем же тоном, и глаза всех присутствующих,
конечно, устремятся на всех четверых.
     -- Ты недооцениваешь  себя, Брайен.  На самом  деле для нас  с  Энджи -
честь  войти вместе со знаменитым  победителем  стольких турниров.  Одним из
первых копий Англии.
     --  Ну-ну, я  бы не назвал себя одним из  первых копий Англии, но пусть
будет так, а что до остального, давай сядем, и я налью вина.
     -- Я подумывал вздремнуть...-- Джим замолчал, заметив разочарование  на
лице Брайена.
     Брайен  очень редко приглашал  гостей  в  замок  Смит из-за  плачевного
состояния,  в  котором тот находился,  но  у  него  была душа  хлебосольного
хозяина, и здесь, в комнате  в замке графа, которая была  значительно меньше
любой из занятых Джимом и  Энджи и в которой ему приходилось  держать своего
оруженосца --  тот спал на соломе у двери,--  он  все же выглядел  настоящим
хозяином.
     -- Поразмыслив, я понял, что хочу вина!
     -- Хорошо сказано!  -- Брайен порылся в  углу в своих сваленных в груду
пожитках. Он выудил большую кожаную бутыль из тех, в которых держали воду,--
они  весьма  удобны  для  перевозки  на лошади,  потому  что не бились,  как
металлические  фляги,  в  трудном  путешествии  верхом.-- У  меня только два
кубка, но их нечем  вымыть. Возможно,  ты удовлетворишься тем,  что  вытрешь
свой, Джеймс?
     Джим  выбрал кубок поменьше, плеснул  туда воды из  кожаного кувшина и,
вытащив из одного из потайных  карманов на своей одежде тряпочку, последовал
совету  Брайена. Шанс  подхватить  инфекцию  в  этом случае был относительно
невелик.
     -- Ах, вино,--  воодушевился Брайен, налив себе из  кожаного кувшина,--
оно прекрасно для души, прекрасно для...-- Тут вдохновение его явно иссякло.
     Джим  подумал,  что  для  души  Брайена  вино   всегда   прекрасно.   В
действительности оно  было полезно для всего, в  любой час дня и  ночи,  и в
значительных  дозах.  Но казалось, вино не  действовало на Брайена.  Тем  не
менее, это был шанс, которого Джим ждал.
     --  Если честно, Брайен,-- он  долил воды  в свой кубок,-- мне хотелось
поговорить с тобой. Ты помнишь нашу встречу с троллем в подвале?
     -- Прекрасно, Джеймс.--  Брайен  выглядел  очень  серьезным.--  Могучее
создание, скажу я тебе. Вот уж чего <i>я</i> не ожидал!
     -- Так вот, Каролинус велел мне, гм... найти другого тролля, того, что,
как сказал тот, в подземелье, находится среди гостей. Это будет первым шагом
в  разрешении проблемы  здешнего тролля. Кроме того, с  тех  пор еще кое-что
произошло...
     Он  рассказал  Брайену  о  золотом  кольце,   подарке  Агаты  Фалон,  о
пристрастии  принца к вину и его страхе за свою  жизнь  в случае, если Агате
удается стать следующей королевой Англии, выйдя замуж за  короля. Когда Джим
замолчал, Брайен с серьезным видом покачал головой.
     -- Я просто не могу поверить,  что подобное может произойти...-- сказал
Джим.
     --  При дворе происходят странные вещи,  Джеймс.  Да  еще пристрастие к
вину, тут и король сочтет красавицей ту, в которой трезвый глаз не обнаружит
ничего  особенного. Кто  знает,  как поведет себя леди  Агата,  если  станет
королевой и подарит нашему королю  еще одного наследника -- сына? Кто знает?
И мужчины, и женщины творят страшные вещи, чтобы достичь желаемого.
     Слабая надежда Джима, что принц преувеличивает, растаяла, когда  Брайен
так легко согласился, что принцу  грозит опасность, если кто-то вроде  Агаты
сумеет  заполучить трон.  Он уже наполовину  убедил себя, что, выслушав его,
Брайен тотчас возразит, уверяя, что такое попросту невозможно, что  этого не
может случиться.
     -- Но это еще не все,--  продолжал Джим.-- Гоблин спустился в мой камин
в первой комнате...
     И  он рассказал Брайену  о своей  беседе с Гобом Первым. Вот  теперь он
увидел в глазах Брайена недоверие.


        Глава 11

     Это чрезвычайно  странно,  Джеймс,--  сказал  Брайен.--  И,  конечно, я
никогда  не слышал о  таких вещах, как послание от дракона, которое доставил
гоблин. И все же мне кажется, все это не имеет никакого отношения к троллю в
подземелье и уж всяко к принцу и Агате Фалон.
     -- Мне тоже  так  кажется,  Брайен, Но  мне  неприятно думать,  что наш
старый товарищ у  меня в кухне  и ждет, когда  сможет передать мне послание.
Кроме того,  я не могу легко покинуть замок, обернуться драконом и  лететь в
Маленконтри, чтобы поговорить с Секохом.
     -- Ты недооцениваешь себя, Джеймс.
     --  Не сейчас,-- мрачно возразил Джим.-- А тут еще  и Каролинус куда-то
пропал.  Никак  не найду  его, чтобы  он  мне помог. Я не видел  его с  того
момента, как  он оставил меня в башне,  и не могу связаться с ним при помощи
магии, что обычно делал, ведь епископ благословил замок.
     Джим  вдруг  понял,  что  уговаривает   себя   покинуть  замок.  Брайен
сочувственно  взглянул  на  него.  Каролинус  и магия  были  недоступны  его
пониманию.
     -- Ну что ж... значит, у меня нет выбора,-- решил Джим. Он инстинктивно
взглянул на запястье  левой руки. Вот уже несколько лет он здесь, но все еще
не привык к отсутствию наручных часов. Впрочем, они не так уж необходимы.  У
него выработалось что-то вроде чувства времени, которым, по его наблюдениям,
обладали,  практически,  все  окружающие. Он в  целом  имел представление  о
времени до появления  Энджи.  Затем он  вспомнил  о Геронде:  -- Геронда  не
зайдет сюда встретиться с тобой, чтобы вместе спуститься в Большой зал?
     -- Конечно, нет, Джеймс. Это я должен зайти за ней, когда решу, что она
готова,  а  затем мы  вдвоем спустимся вниз.  Мне пришло  в голову,  что ты,
Анджела и  я сможем зайти к  ней вместе.-- Он в замешательстве кашлянул.-- Я
не  подумал, что Анджела  будет с тобой, и, конечно,  здесь в  замке графа у
Геронды отдельная комната. Но мы с тобой можем подождать, а Анджела зайдет к
Геронде. Таким образом мы избавим себя от неприятного ожидания.
     --  Да,  так  и   сделаем,--  сказал  Джим.  Учитывая,  какое  значение
придавалось  этому обеду, а также то, что Энджи  уже готова,  Геронда быстро
поймет   преимущества   предложения   Брайена    появиться   всем   четверым
одновременно.  Она не заставит Джима и Брайена долго ждать  в коридоре, пока
женщины присоединятся к ним.
     --  По правде говоря, я мало знаю о троллях. В основном, лишь то, о чем
говорится в преданиях.
     -- Понимаю, но  ты должен помнить, что  я  вырос не в Англии, а поэтому
совсем не разбираюсь в таких вещах.
     --  Конечно,--  согласился  Брайен,--  я  совсем  забыл.--  Он  немного
помолчал и продолжил: -- В преданиях говорится, что тролли  любят уединение.
Они  ищут тайные убежища  в лесах, под мостами и в  других  подобных местах.
Если двое встретятся, они бьются насмерть. Побежденного обычно съедают.
     --  Я никогда  раньше  не видел  тролля.  Они что, все похожи на  того,
которого мы встретили в подземелье?
     -- Мне  кажется, я уже говорил, Джеймс, что этот  тролль больше всех, о
ком я слышал. Но, если не учитывать его размеров, я полагаю, они все похожи.
     Джим немного поразмыслил.
     -- Если они так относятся друг к  другу, понятна реакция  нашего тролля
на присутствие другого.
     Брайен в немом удивлении уставился на него.
     -- Во всяком случае,-- сменил тему разговора Джим,-- мне нужно обсудить
все с  Секохом. Таким образом, возникает проблема, как тайком ускользнуть из
замка,  чтобы  меня не  увидели слуги. Впрочем, что касается  слуг,  я  могу
что-нибудь придумать, но  как быть,  если кто-то из гостей или знатных людей
из окружения графа заинтересуется, почему меня нет на обеде?
     <i>--</i>  Конечно,-- подтвердил Брайен,--  тебя  сразу  хватятся  за  высоким
столом.
     -- Не хватятся,  если  решат, что знают причину моего отсутствия. Вот в
чем прошу тебя помочь, Брайен.
     -- Я всегда рад помочь тебе,-- твердо пообещал Брайен.
     <i>--</i>  Но  сначала выслушай мое  предложение.  Понимаешь, мне  нужно зайти
подальше  в  лес,  чтобы   избежать  влияния   епископского   благословения.
Практически, достаточно выйти за стены замка. Но, если я отойду недостаточно
далеко и внезапно превращусь в  дракона или исчезну, часовой на  стене замка
может заметить меня,  и  пойдут разговоры,  почему я  покинул обед  именно в
Рождество.  Поэтому  лучше отправиться в лес.  Но  не  это главное. Главное,
найти причину, объясняющую  мое отсутствие за обедом. Мне же долго лететь до
Маленконтри, а  там еще  надо найти Секоха. У  меня  есть кое-какие мысли на
этот счет, но мне нужна твоя помощь, Брайен.
     -- Рассчитывай на меня во всем. Чего же ты хочешь, Джеймс?
     -- Я  хочу,  чтобы ты  кое-что  сделал для меня... не сразу, а, скажем,
посреди обеда,  после двух-трех первых блюд. Ведь ты и Геронда будете сидеть
рядом?
     --  Возможно,-- осторожно произнес Брайен.--  Обычно  Геронда , которая
редко видит других леди в течение года, рассчитывает посидеть с одной из них
и поболтать. Я, в свою очередь, сознаюсь, люблю побеседовать  с благородными
господами, они больше говорят о вещах, интересующих рыцарей.
     -- Ну что ж, не так уж важно, чтобы Геронда сидела  возле тебя.  Вполне
сойдет, что она будет близко. После того, как ты съешь третье блюдо, я хочу,
чтобы ты притворился, что занемог... заболел...
     --   Заболел?   --   переспросил  Брайен.   В  том   общественном  слое
четырнадцатого  века,   к   которому  принадлежал  Брайен,  было  невозможно
допустить,  что  человек  ранен или  болен, если причина ранения или болезни
неочевидна для всех.
     --  О,-- поспешил объяснить  Джим,-- просто  застони и упади  со стула,
будто ты...-- Он поискал подходящее слово.-- В обмороке.
     --  О?  -- догадался наконец Брайен.-- Я упал  в обморок?  Будто увидел
привидение или что-то в этом духе?
     -- Именно! Внезапно упадешь со  скамьи  или сделаешь что-нибудь,  чтобы
все обратили внимание. Геронда поспешит к тебе, а  если Энджи не встанет  со
своего места за  высоким столом, пусть Геронда подойдет сначала к ней, будто
за  помощью. Это даст  мне повод тоже поспешить к тебе. Затем мы все четверо
выйдем, и хорошо бы, чтобы несколько слуг несли тебя или помогали тебе идти.
     -- Покинуть обед посреди рождественских  праздников?  -  Брайен  во все
глаза изумленно смотрел на Джима.
     -- Я  понимаю,  что  это тяжело  для тебя,  Брайен.-- Джим вновь  кинул
взгляд на свое  левое запястье,  откуда теперь  не  было помощи. Энджи могла
появиться  в  любую  минуту. За  весь  этот день, с  его планами, ее  раннее
появление  было бы особенно некстати.  Джим хотел сначала получить  согласие
Брайена и только  потом  рассказать  все Энджи и  удостовериться, что Брайен
посвятит в дело Геронду. Но ему не  хотелось, чтобы Энджи знала, что обморок
Брайена подстроен.-- Ее реакция, будучи истолкована превратно, могла спутать
все  карты.-- После  того,  как  я  покину  вас,--  продолжал он  наставлять
Брайена,--  ты  вместе  с  Герондой  можешь  возвратиться  и  сказать,  что,
вероятно, съел  с утра  что-то  несвежее, Энджи возвратится к столу в  любом
случае. Я понимаю, что прошу слишком многого, но если ты согласен...
     -  Джеймс,--  твердо  сказал  Брайен,-- я  все  сделаю. Если  это  тебе
поможет, рассчитывай на мою помощь в любом случае.
     Уже не впервые готовность Брайена на все... и чувство вины, вины за то,
что эт