родителя Красотки. - Я имею в виду, троих моего возраста. - Ну, спасибо, кузнец, - тяжело вздохнув, сказал Еще-Варенья. - Очень любезно с твоей стороны, что ты не включил в это число меня, хотя, конечно, я всего лишь тень того, кем был когда-то. - Он повернулся к Биллу, и его голос посерьезнел. - Собственно, в моем лице ты тоже приобрел друга, Кирка-Лопата, как я тебе уже сказал вчера. Но это ничего не меняет. Если ты рассчитывал, что вся деревня стройными рядами пойдет следом за тобой сражаться с разбойниками, то тебе следовало бы лучше их знать. - Наверняка следовало бы! - вмешался Холмотоп. - Я мог бы сказать тебе, Кирка-Лопата, что твои хитрости не произведут на этот народ никакого впечатления. Они _з_н_а_ю_т_, что Коротышки могут быть очень хитрыми, и Хитрый Учитель это только подтвердил. В значительно большей степени их интересует, насколько крепки твои мускулы и хватает ли тебе храбрости. Все, что от тебя требуется, - это сделать то, что ты и собирался сделать, то бишь сразиться с Костоломом. Положи его на обе лопатки! Вот _т_о_г_д_а народ пойдет за тобой против разбойников. - Я немедленно займусь мечом и щитом для тебя, Кирка-Лопата, - добавил Плоскопалый. - Посмотрим, смогу ли я найти здесь подходящий материал для клинка... - Мускулы... храбрость... - задумчиво пробормотал Билл, повторяя слова Холмотопа. Похоже, все страстно желали, чтобы он показал себя именно с этой стороны, включая, в первую очередь, тех, из-за кого он оказался в этой ситуации. Трудно было представить, что Мюла-ай говорил правду сегодня утром в лесу, когда заявил, что Билла преднамеренно подставили люди-начальники, просто чтобы сохранить лицо в отношении проекта в Мокром Носу. С другой стороны, кое-что из того, что говорил гемноид, неприятным образом вполне согласовывалось с тем, что говорила Анита, когда он разговаривал с ней в Разбойничьей Долине. Либо Анита столь же глубоко заблуждалась относительно истинного положения дел, как и Билл, либо... Биллу пришло в голову, что расклад может оказаться еще меньше в его пользу, чем он считал, даже когда в задумчивости сидел перед пультом связи после неудачных попыток связаться с Гринтри или кем-либо за пределами планеты. Казалось, поединок с Костоломом был неизбежен, если только ему не удастся выяснить, из-за кого или из-за чего он оказался в подобной ситуации и каковы были истинные цели и мотивы всех замешанных в этом деле. Так или иначе, некоторые ответы на эти вопросы могла дать Анита. Это означало, что он должен был снова поговорить с ней, что, в свою очередь, означало очередное проникновение в Разбойничью Долину, а это вряд ли было возможно при свете дня... - Мускулы? Храбрость? - снова повторил он, глядя на Холмотопа. - Полагаю, потребуются некоторые мускульные усилия - и храбрость тоже, - чтобы пробраться в эту самую Разбойничью Долину, а потом выбраться оттуда, после того как ее закроют на ночь? Холмотоп изумленно уставился на него. Красотка и Еще-Варенья тоже. Невдалеке от них кузнец удивленно поднял голову. - Ты с ума сошел, Кирка-Лопата? - вопросил Плоскопалый. - Ворота в эту долину закрываются и запираются в ту же минуту, когда заходит солнце, и их охраняют двое вооруженных стражников, пока они не будут вновь открыты на заре. Никто не может ни войти в долину, ни выйти из нее после захода солнца! - Я смогу, - мрачно сказал Билл. - Думаю, я загляну туда сегодня ночью и принесу оттуда тот кусок металла, который разбойники используют в качестве гонга возле своей столовой, чтобы доказать, что я там был! 15 - Мы доберемся туда до темноты? - спросил Билл. - До темноты? - Холмотоп, шагавший под Биллом, бросил взгляд сквозь деревья на заходящее солнце, отсвечивавшее красным на фоне чернеющих стволов и ветвей. - Ну что ж, в долине будет уже темно. Но на вершине утеса еще останется немного дневного света. А тебе ведь нужен северный утес, верно? - Верно, - сказал Билл. - Если там еще светло, тогда это все, что мне нужно. - Все, что тебе нужно, вот как? - пробормотал Холмотоп. - Может, все-таки расскажешь, каким образом ты собираешься попасть в долину? - Когда придем, я тебе покажу, - сказал Билл. Хотя Билл и был искренне уверен, что сделает это тем или иным способом, он не мог бы в точности сказать, как именно, пока не окажется на вершине утеса и не проведет некоторые измерения. Вокруг его запястья под рубашкой было намотано сто футов мягкой прочной веревки толщиной в четверть дюйма, а с помощью программируемого токарного станка он изготовил некоторое количество крючьев, карабинов и легкий металлический молотах с киркой на противоположном конце. Все это лежало в рюкзаке за его спиной. Как и предсказывал Почтальон, когда они добрались до северного утеса, нависавшего над Разбойничьей Долиной, закат еще опускался на крыши домов внизу. Холмотоп остановился и опустил Билла на землю, но настроен он был явно скептически. - Что ты собираешься делать, Кирка-Лопата? - спросил Почтальон. - Спуститься в долину на крыльях? - Не совсем, - сказал Билл. Он достал из кармана складной нож и раскрыл его. Пока Холмотоп с нескрываемым любопытством наблюдал за Биллом, тот нашел и срезал две небольших ветки с развилками на концах. Подрезав развилки, он воткнул ветки длинными концами в землю, одну за другой, так чтобы проходившая через развилки воображаемая линия пересекала долину. Затем Билл нашел и срезал еще одну прямую палку, достаточно длинную для того, чтобы лечь на развилки, словно стрела, указывающая на вершину противоположного утеса. Покопавшись в рюкзаке, он достал один из самодельных крючьев, выглядевший словно толстый гвоздь, заостренный с одного конца и с петлей на другом. Он привязал один конец веревки к петле, а другой к середине палки, лежавшей на развилках двух врытых в землю столбиков. Затем он подрегулировал столбики так, чтобы крюк висел в точности параллельно двум стоикам над точкой, находившейся посередине между ними. - Что это? - спросил Холмотоп, не в силах скрыть своего интереса. - Еще одна наша коротышечья штучка, - сказал Билл. Для обозначения того, что он только что сделал, в языке дилбиан не было слова - это было нечто вроде примитивного теодолита. Подвешенный крюк играл роль отвеса, который позволял проверить горизонтальность линии наблюдения, проходившей вдоль прямой палки, лежавшей на двух развилках на верхушках столбиков. Убедившись в этом, Билл присел у заднего конца палки, так что он мог видеть вдоль нее вершину противоположной скалы. Казалось, они лежали почти в точности на одной прямой. Это должно было означать, что два утеса были примерно одной высоты. Он достал из кармана транспортир, который нашел в Представительстве, и, держа его у конца палки, стал поворачивать, пытаясь грубо оценить угловые размеры противоположной скалы от ее основания до поросшей деревьями вершины. Получив угол, он оставил теодолит и достал карандаш и блокнот. В блокноте он набросал угол, который только что определил. Затем на глаз попытался оценить расстояние до противоположного утеса от той точки, где стоял. Поскольку обе скалы были более или менее вертикальными, расстояние от точки, где он стоял, до вершины противоположной скалы должно было быть примерно тем же, что и ширина долины в этом месте. Насколько он помнил размеры разбойничьей трапезной, ее общую длину можно было оценить примерно в восемьдесят футов. Чтобы заполнить расстояние от одного утеса до другого, требовалось чуть больше двенадцати подобных строений. Двенадцать на восемьдесят будет девятьсот шестьдесят - грубо говоря, расстояние между скалами составляет примерно тысячу футов. Он снова сел, взял блокнот и карандаш и - под пристальным взглядом присевшего неподалеку Холмотопа - произвел простые геометрические расчеты, которые дали ему примерное значение высоты противоположной скалы в шестьдесят с небольшим футов по вертикали. Если высота другой скалы составляла шестьдесят футов, вряд ли расстояние от того места, где он сидел, до лежавшей внизу долины могло быть намного больше. У него с собой сто футов веревки, этого более чем достаточно, чтобы с наступлением темноты спуститься в долину. - Что ж, полагаю, могу тебе рассказать, - сказал Билл. - А именно, я собираюсь спуститься по этой скале в долину и взобраться по ней обратно, после того как в моих руках будет гонг, который, как уже говорил, я намерен принести с собой. Холмотоп уставился на него. Какое-то мгновение казалось, что даже дилбианский почтальон окончательно лишился слов. Затем он обрел дар речи. - В_н_и_з_ по скале! - повторил он. Он поднялся на ноги и под прикрытием зарослей, густо росших вдоль обрыва, и окружающих деревьев двинулся к тому месту, откуда можно было заглянуть за край скалы, как до этого делал Билл. Он долго смотрел вниз, а потом вернулся обратно, грустно качая головой. - Кирка-Лопата, - сказал он, - ты или совсем свихнулся, или лучше любого Коротышки, которых я когда-либо видел. Именно такой реакции Билл и ожидал. Склон скалы был вертикальным, но не гладким. Темная гранитная порода, из которой она состояла, была неровной, и ее покрывали выступы и трещины, достаточно большие для того, чтобы обеспечить подходящую опору для того, кто, как Билл, имел опыт скалолазания. Вместе с двумя другими опытными скалолазами, которые могли бы его подстраховать, и соответствующим снаряжением Билл был бы почти уверен, что сможет одолеть ее без дальнейшей помощи. Однако то, что было подходящей опорой для рук и ног опытного скалолаза, могло оказаться недостаточным, чтобы сделать подобный путь проходимым для другого человека, не обладающего соответствующим опытом - не говоря уже о дилбианине, с его значительно большим весом и неуклюжестью. Соответственно, не было ничего удивительного в том, что Холмотоп счел его затею нелепой, - несомненно, точно так же решили бы и разбойники, и любой другой дилбианин из живущих по соседству. Честно говоря, Билл и сам считал свою затею слегка нелепой. Спускаться по отвесной скале не при дневном свете, без команды с соответствующим снаряжением, в одиночку и в темноте... Однако у него была припрятана в рукаве - вернее, вокруг запястья - веревка, о которой он не сказал даже Холмотопу. - В долине уже темно, - как можно более безразлично сказал он. - Давай пройдемся вдоль обрыва, пока я не найду подходящее место, откуда можно было бы отправиться вниз. Они вместе двинулись вперед дилбианский почтальон скептически качал головой. Пройдя немного вдоль края скалы в быстро сгущающемся мраке, они подошли к месту, где часть скалы отвалилась, оставив выемку шириной примерно в восемь футов, которая уходила вниз, расширяясь по мере того, как исчезала в темноте внизу. - Вот подходящее место, - весело сказал Билл, хотя ему совсем не было весело. - Давай договоримся: ты придешь сюда за мной перед рассветом. Я буду тебя ждать. - Твоя шея, - философски изрек Холмотоп. - Я приду. Надеюсь, что и ты тоже. - Обо мне не беспокойся, - сказал Билл. Сопровождаемый любопытным взглядом Холмотопа, он начал осторожно спускаться вниз в расселину. Надежно закрепившись обеими ногами и левой рукой на выступе скалы, он правой рукой расстегнул рубашку и начал разматывать с запястья веревку. Чтобы размотать ее всю, потребовалось несколько минут. Наконец веревка, извиваясь, ушла между ног вниз, а один ее конец он крепко сжимал в руке. Он поискал вокруг какую-нибудь надежную точку, где можно было бы закрепить веревку, и нашел чуть приподнятый каменный выступ, примерно в полуфуте справа, у самого края расселины. Он несколько раз обмотал конец веревки вокруг выступа и завязал. Затем, очень осторожно, начал переносить свои вес на привязанную веревку, пока не повис на ней всей своей тяжестью. Веревка, привязанная к выступу, держалась прочно. Осторожно, с учащенно бьющимся сердцем, несмотря на всю свою решимость и опыт, Билл покинул безопасный уступ скалы, и теперь его удерживала лишь веревка. Какое-то мгновение он раскачивался словно маятник, у него закружилась голова. Затем его ноги коснулись каменной поверхности, и движение прекратилось. Медленно и осторожно он начал спускаться по отвесном скальной стене, крепко держась руками за веревку и упираясь ногами в вертикальную поверхность. И долина внизу, и окружающие ее скалы уже полностью погрузились во тьму. Солнце несколько минут как зашло, но луна пока не появилась. Билл осторожно двигался в темноте вниз по веревке, останавливаясь лишь время от времени, когда находил надежную опору для ног, чтобы дать отдохнуть рукам - на них приходился весь вес его висящего на веревке тела. Подобным образом, медленно, со многими остановками, Билл спускался в темноту. Он заранее сделал на веревке узлы через каждые десять футов. Он уже насчитал их больше семи - что означало, что расстояние до подножия скалы было больше, чем он предполагал. Ощущая первые легкие уколы паники, он уже начал думать о том, что его расчеты могли оказаться ошибочными и скала оказалась выше, чем было у него веревки, как вдруг его нога внезапно натолкнулась на ровную и твердую поверхность. Оглядевшись по сторонам, он увидел, что достиг подножия скалы. Билл поставил на землю вторую ногу и отпустил веревку. Со вздохом облегчения он повернулся, опираясь теперь лишь на собственные ноги. Сейчас, оказавшись на земле, он с трудом мог различить в темноте близлежащие кусты и деревья. Он начал осторожно на ощупь пробираться сквозь них, царапая лицо и руки о паучьи лапы ветвей. На ходу он обернулся и взглянул вверх на скалу, с которой только что спустился. В лунном свете он мог различить выемку у вершины, откуда он начал свой путь в долину. Она была отчетливо видна теперь, когда взошла луна, и он отметил в памяти ее местоположение, поскольку ему нужно было снова найти свою веревку, чтобы выбраться обратно из долины. Определившись, Билл повернулся и окинул взглядом погруженное в сумрак открытое пространство долины, еще не освещенное восходящей луной. На расстоянии примерно в пятьсот ярдов виднелись строения разбойничьего поселка, едва различимые более темные очертания, на фоне которых тут и там мерцали желтые огоньки, их свет изнутри просачивался сквозь щели в тяжелых занавесках. Подойдя ближе, Билл легко смог отличить большую столовую от других зданий. Там еще кто-то был: сквозь занавеси кое-где просачивался свет, и его ушей отчетливо достигали веселые голоса о чем-то споривших дилбиан. Стараясь держаться от здания подальше, Билл обошел его слева и начал одно за другим исследовать встречавшиеся ему строения поменьше. Заглянув через щель в занавеске в одно из окон, откуда просачивался желтый свет, Билл обнаружил ни больше ни меньше как целый полк молодых дилбиан, явно занятых чем-то средним между борьбой на подушках и игрой в крикет, с каковой целью они разделились на две команды, каждая в своем конце здания, откуда они время от времени бегом мчались в другой конец, рыча во всю силу своих легких и яростно лупя любого бегуна, оказавшегося в пределах их досягаемости. Билл до сих пор не видел юных дилбиан, так что с интересом наблюдал за ними сквозь щель в занавеске, пока звук открывающейся двери в дальнем конце комнаты и появление взрослого дилбианина не только положили конец игре, но и напомнили ему, что он здесь незваный гость. Он снова вернулся к своим поискам. Билл обследовал все здания, кроме двух, когда его ушей достиг звук далекого, но несомненно человеческого голоса. Повернувшись, он последовал в его направлении к одному из зданий, где он еще не был, нашел окно и заглянул в щель - вернее, прореху - в занавеске из шкур. Он обнаружил там Аниту. Но, к несчастью, она была не одна. Она сидела окруженная как минимум дюжиной могучих дилбианок, с сосредоточенным видом трудившихся над чем-то напоминавшим большую сеть. В группе доминировала толстая пожилая дилбианка, выглядевшая как уменьшенный женский вариант Еще-Варенья. Вся группа производила благопристойное впечатление сидящих в кружок и вышивающих дам там, на Земле. Билл вряд ли мог бы просунуть голову в дверь и попросить Аниту выйти наружу и поговорить с ним. Но каждая минута, пока он стоял на открытом пространстве Разбойничьей Долины, увеличивала шансы, что на него наткнется какой-нибудь местный житель. А быстро восходящая луна очень скоро должна была ярко осветить долину. 16 Пока Билл продолжал наблюдать через прореху в занавеске, не в силах решить, что делать дальше, на ум ему пришли отрывочные сведения из полученной под гипнозом информации - сети, подобные той, над которой трудились дилбианки, применялись на Дилбии для ловли напоминавших мускусных быков диких травоядных, бродивших по дремучим лесам. Анита явно развлекала остальных каким-то рассказом, поскольку, как мог видеть Билл сквозь разрыв в занавеске, вся группа разразилась смехом, вряд ли менее громогласным, чем Биллу приходилось слышать от их мужской половины в столовой. - Конечно, - сказала Анита, когда смех утих, очевидно возвращаясь к истории, которую она только что рассказывала, - мне бы не хотелось, чтобы Костолом пришел в ярость и подвесил меля вниз головой. - Пусть только попробует, - многозначительно сказала толстая матрона, окинув всех взглядом. - По крайней мере, пока мы рядом. Верно, девочки? Ответом было всеобщее согласие, прозвучавшее достаточно мрачно, и у Билла, наблюдавшего за ними в окно, пробежал холодок по спине. - Мой отец - прадед Костолома, - продолжала матрона, торжествующе оглядывая остальных, - был Старейшиной Клана Охотников возле Дикого Утеса. И его отец, до него, был Старейшиной. - Как насчет собственного деда Костолома? - спросила самая маленькая из дилбианок, почти прямо напротив Аниты, которая сидела слева от двоюродной бабки Костолома. - Он тоже был Старейшиной? - Нет, Четверть-Пинты, - величественно ответила двоюродная бабка Костолома. - Он был кожевником. Но он был отличным кожевником, одним из самых сильных мужчин, кто когда-либо ходил по этой земле, и намного умнее всех прочих, насколько я могу судить как его кровная сестра. - Ну конечно. Без-Устали, - вступила в разговор довольно упитанная дилбианка, сидевшая в четверти круга от Аниты, - мы все знаем, как ты прогибаешься, когда заходит речь о твоих родственниках. Донесся согласный ропот - Билл не смог разобрать, подлинный или притворный. - Но вернемся к маленькой Грязные Зубы, - сказала Без-Устали, поворачиваясь к Аните. - Последнее, чего бы нам хотелось, - это лишиться тебя и твоих интересных историй, которые ты нам рассказываешь о ваших женщинах-Коротышках. - Из круга послышались одобрительные возгласы. - Это самые забавные истории из того, что я слышала, и, кроме того, они так п_о_з_н_а_в_а_т_е_л_ь_н_ы_. Последнее слово было произнесено с особым нажимом, что вызвало гул одобрения остальных. - О, что вы, - скромно сказала Анита, завязывая, так же как и все вокруг нее, узлы в сети. - Конечно, как вы знаете, в соответствии с соглашением между нами Коротышками, и Толстяками, предполагается, что я не должна говорить ничего, чего не сказали бы они. Но я не вижу никакого вреда от этих историй, которые я вам рассказываю, - чтобы вы знали, я их придумываю на ходу. - О да, - сказала Полтора-Слова, подмигнув и кивнув остальным. - Конечно, придумываешь! - Ну что ж, - сказала Анита, - однажды моей бабушке потребовался некоторый предмет мебели... - Анита замялась, - нечто вроде стула - мы называем это мягким креслом. Это похоже на кресло Старейшины, на скамейку со спинкой. Но, кроме этого, оно набито внутри, и потому оно мягкое, не только сиденье, но и спинка, на которую можно откинуться. По группе пронесся заинтересованный и удивленный гул. - Кресло! И мягкое! - сказала Полтора-Слова довольным, потрясенным голосом. - Как же она смогла... - О, у нас, женщин-Коротышек, есть много самых разных вещей, - задумчиво сказала Анита. - И, в конце концов, почему у женщины не может быть такого же кресла, как и у Старейшины? Разве она тоже не устает? - Конечно, устает! - сурово сказала Без-Устали. - Разве женщина не становится с возрастом старой и мудрой, так же как и Старейшина? - сказала Анита. - Абсолютно! - прогудела Без-Устали. По группе снова пронесся одобрительный ропот. - Продолжай, Грязные Зубы, - поторопила Без-Устали, взглядом успокаивая остальных. - Так вот, как я уже сказала, - продолжила Грязные Зубы, внимательно разглядывая узел, который она завязывала, пока говорила, - моей бабушке хотелось иметь такое кресло, но она знала, что не попросит своего мужа изготовить его для нее. Она знала, что он найдет какую-нибудь причину, чтобы этим не заниматься. Так что, вы думаете, она сделала? - Стукнула его по голове? - с надеждой спросила Четверть-Пинты. - Нет, конечно, - сказала Анита. Послышались смешки и фырканье. Четверть-Пинты снова замолчала. - Она сразу же решила, что следует брать хитростью, и однажды, когда ее муж сидел и дремал после обеда, он вдруг услышал снаружи звуки топора. Единственный топор в доме был его собственным; он встал, вышел посмотреть, что происходит, и увидел мою бабушку, которая рубила полено. "Что ты делаешь? - закричал мой дедушка. - Женщинам не положено пользоваться топором! Это _м_о_й_ топор!" - "Я знаю, - спокойно ответила бабушка, опуская топор, - но я не хотела тебя беспокоить. Я хотела сделать одну вещь..." - "Ты? - заревел дедушка. - Да ты даже не знаешь, как держать топор! Откуда ты вообще знаешь, как и что делать?" - "Я просто пошла и спросила, - спокойно ответила бабушка. - Я не хотела тебя беспокоить, я пошла к соседке и спросила ее мужа..." Тут дедушка взревел от ярости. "Его? Ты спросила его? Этого пустоголового, который ничего толком не умеет, кроме как связать две палки! - закричал он. - Что он мог тебе рассказать? Скажи мне - что он тебе наговорил?" - "Значит, так..." - начала бабушка; и она стала описывать вещь, которую она хотела сделать, вместе со спинкой, обивкой и прочим. Но прежде чем она успела договорить, дедушка вырвал у нее из рук топор и стал объяснять ей, насколько неправ был муж ее соседки, а потом сам начал делать кресло. Анита сделала паузу, вздохнула и окинула взглядом аудиторию. - Вот и все, - сказала она. - Меньше чем через неделю у бабушки было мягкое кресло со спинкой, такое, какое она и хотела. Послышалось сначала хихиканье, затем взрыв смеха, он постепенно нарастал, пока некоторые из дилбианок не бросили сеть и буквально покатились по полу. - Я так и думала, что вам это понравится, - спокойно сказала Анита, работая над сетью, пока все не успокоились. - Но я должна вам сказать, что это было только начало. - Начало? - в ужасе переспросила Четверть-Пинты. - Ты хочешь сказать, потом он сообразил, как она с ним поступила, и... - Вовсе нет! - фыркнула Без-Устали. - Чтобы мужчина сообразил, что его выставили на посмешище? Да он не захочет об этом думать! Даже если начнет что-то соображать, он предпочтет не думать об этом, поскольку это может ему очень не понравиться! - Она повернулась к Аните. - Ведь так, Грязные Зубы? - Ты, как всегда, права, Без-Устали, - сказала Анита. - Как я уже сказала, это было лишь начало того, что пришлось делать моему дедушке. Видите ли, это самое кресло было лишь началом. Она захотела, чтобы весь дом был полон подобной мебели. Со стороны слушателей послышались вздохи и возгласы искреннего изумления. Даже Без-Устали, казалось, была слегка потрясена. - Целый дом, Грязные Зубы? - спросила разбойничья матрона. - Не слишком ли далеко она зашла? - Мой дедушка так не считал, - серьезно ответила Анита. - В конце концов, мужчина добивается всего, чего он хочет, верно? Всего, что женщина имеет в доме, и ее детей, разве не так? А дети достаточно быстро вырастают и покидают дом, верно? - Верно, - сказала Без-Устали, грустно качая головой. - Да, верно, с точностью до каждого слова. Продолжай, Грязные Зубы. Как твой дедушка заполнил мебелью весь ее дом? - Никогда не догадаетесь, - сказала Анита. - Она стукнула его по голове... - с надеждой начала Четверть-Пинты, но остальные зашикали на нее, требуя тишины. - Нет, - сказала Анита. - Моя бабушка просто-напросто отправилась к своей соседке - к тон сомон, чьего мужа она просила сделать кресло, - потому что она _д_е_й_с_т_в_и_т_е_л_ь_н_о_ его об этом просила. - Ага, - многозначительно сказала Без-Устали, кивая головой, словно это ей было известно с самого начала. - И, - продолжала Анита, - она, естественно, пригласила свою соседку домой перекусить и взглянуть на новое кресло, которое сделал ее муж. Что ж, соседка пришла, кресло очень понравилось, и она снова вернулась домой. И что, вы думаете, случилось еще до конца недели? - Соседка потребовала, чтобы ее муж сделал ей точно такое же кресло! - живо сказала Полтора-Слова. - Она рассказала ему про кресло, и он пошел, и увидел его, и весь загорелся, и, вернувшись домой, сделал точно такое же! - Совершенно верно, - спокойно и одобрительно сказала Анита. - И, конечно, соседка пригласила мою бабушку посмотреть на ее кресло. И моя бабушка пошла, и оно ей очень понравилось. - Итак, у них у обеих появились кресла, - сказала Четверть-Пинты. - И на этом все закончилось? - Нет, - сказала Анита. - Это все еще было лишь начало. Потому что на следующий день мой дедушка пришел и увидел, что кресло, которое он сделал для бабушки, стояло не посреди комнаты, а было задвинуто в угол, где было темно и его почти не было видно. Естественно, он спросил, почему оно оказалось там. И бабушка рассказала ему о кресле соседки. От этого он пришел в ярость! - Почему? - спросила Четверть-Пинты, продолжая играть роль собеседницы, от которой воздерживались ее старшие мудрые сестры. - Ну как почему, - сладким голосом сказала Анита, - ведь моя бабушка была столь скромной, доброй, непритязательной представительницей женщин-Коротышек, что она никак не могла даже пытаться в чем-то превзойти свою соседку. Так что, когда она рассказала моему дедушке про кресло, которое сделал муж соседки, ему почему-то показалось, что это самое кресло было больше, солиднее, мягче и лучше отполировано, чем то, которое сделал он сам, - почти так, словно муж соседки сделал лучшее кресло, чем мой дедушка, просто ему назло. Так что, как я уже сказала, дедушка пришел в ярость, и что, как вы думаете, он сделал? - Стукнул ее по голове? - спросила Четверть-Пинты, но еле слышно и с угасшей надеждой в голосе. - Ты слишком много думаешь насчет того, чтобы стукнуть по голове, моя девочка! - огрызнулась Без-Устали непреклонно-авторитетным тоном. - Лишь самая беспомощная женщина пытается поступать подобным образом со своим мужем. От этого всегда мало проку. Во всяком случае, большинство женщин не бьют своих мужей, поскольку это лишь приводит их в ярость, и ничего больше! Четверть-Пинты вновь склонилась над своей работой, в очередной раз получив по заслугам. Без-Устали снова повернулась к Аните. - Ну, Грязные Зубы, - сказала двоюродная бабка Костолома, - продолжай. Расскажи нам, что случилось потом? - Ничего особенного, - спокойно сказала Анита. - Хотя к тому времени, как все это закончилось, у моей бабушки был лучший набор мебели из всех, какие вы когда-либо видели. Но суть в том, что она продолжала проявлять весь свой талант и хитрость в течение остатка своей жизни с моим дедушкой. И ко времени своей смерти он стал одним из самых богатых и известных Коротышек в округе. Группа некоторое время в тишине обдумывала это заключение. Затем Без-Устали вздохнула и скрепила историю печатью одобрения. - За спиной мужчины всегда стоит женщина, - глубокомысленно заметила она. Билл, который прислушивался к разговору, отвлекся от дыры в занавесях из шкур и начал всматриваться ослепленными светом глазами в окружавшую его темноту. Времени терять больше нельзя. Он должен был каким-то образом вызвать Аниту наружу и увести ее из круга плетущих сеть подруг, прежде чем их осветит восходящая луна. Он повернулся и снова заглянул в окно. Дилбиане, как он вспомнил, из-за отличного от людей строения челюстей и губных мускулов, не могли свистеть. Билл набрал в грудь воздуха и просвистел первые две строчки "Когда Джонни идет домой". Результат превзошел все его ожидания. Руки Аниты, завязывавшие узел в сети, замерли, а лицо побледнело в свете лампы. Но воздействие, которое свист произвел на Аниту, было несравнимо с воздействием на остальных. Все дилбианки в помещении замерли и почти перестали дышать. Они сидели, словно живая картина, прислушиваясь. Какое-то время тишина, казалось, звенела в ушах Билла. Затем Четверть-Пинты начала отчаянно трястись. - Ч-что эт-то за существо?.. - простонала она. - Тихо! - приказала Без-Устали яростным шепотом, настолько полным ужаса, что Билл содрогнулся. - Ни одно существо, ни одна птица, никакой ветер среди деревьев никогда не издавал подобных звуков! Четверть-Пинты охватила все нараставшая неудержимая дрожь. Остальные дилбианки начали ежиться и трястись. - Это Коббли! - прошептала Без-Устали, и Билл, стоявший снаружи, замер. Ибо Коббли был сверхъестественным существом из дилбианской легенды - разновидность злобного, могучего эльфа. - Коббли, - повторила Без-Устали. - И он пришел сюда за одной из женщин! Глаза дилбианок медленно и мрачно повернулись к Четверть-Пинты. - Это все ты, со своими разговорами насчет того, чтобы стукнуть мужа по голове! - яростно прошептала Без-Устали. - Ты знаешь, что делают Коббли с непокорными женщинами! Теперь один из них тебя услышал! Четверть-Пинты тряслась так сильно, что под ней скрипел пол. - Что будем делать? - прошептала одна из дилбианок. - Есть лишь один шанс! - заявила Без-Устали все еще шепотом. - Может быть, нам еще удастся прогнать Коббли. По моему сигналу, девочки, все мы позовем на помощь. Вы и моргнуть не успеете, как сюда прибегут из домов мужчины с факелами. Сейчас я сосчитаю до трех, и мы все закричим. Ясно? Приготовьтесь и наберите в грудь побольше воздуха! 17 - Подождите! - послышался голос Аниты. Билл, который готов был сломя голову кинуться прочь, предвидя могучий хор призывающих на помощь дилбианок, остановился, и как раз вовремя. - Не надо кричать, - поспешно продолжала Анита. - Вы ведь не хотите, чтобы мужчины проснулись и примчались сюда, а потом обнаружили, что Коббли исчез еще до того, как они здесь появились, и нет никаких доказательств, что он вообще здесь был. Кобели не беспокоят нас, Коротышек. Разрешите мне выйти наружу и взглянуть на него. На предложение Аниты немедленного ответа не последовало. Билл повернулся и снова заглянул в прореху в занавеске. Дилбианки сидели, пристально глядя на Аниту. Если бы она предложила подняться по стене, пройтись по потолку и спуститься по другой стене или, скажем, взлететь к вершинам скал, окружавших долину, они бы не выглядели столь подавленными. Мысль о том, чтобы женщина одна - неважно, местная или Коротышка - встретилась лицом к лицу с Коббли, очевидно, была столь невероятна, что лишила дара речи даже Без-Устали. Но Без-Устали все же заговорила. - Не беспокоят вас? - переспросила она, от удивления забыв, что следует говорить шепотом. - Но... но... - Она не могла найти подходящих слов, пытаясь выразить извечный женский страх перед Коббли. - Да, и у нас, в мире Коротышек, есть некоторое подобие Коббли, - сказала в наступившей тишине Анита. - Конечно, у нас они называются иначе. Но Коббли и им подобные не любят мест, где много строят и делают разные вещи, - вы это знаете. Вы знаете, что они предпочитают леса селениям и местам, подобным этому, особенно днем. Последовало несколько испуганных, неуверенных кивков. - Так что наши Коббли просто тихо удалились прочь, - сказала Анита. - Точно так же, как, возможно, когда-нибудь поступят и ваши. Так или иначе, почему бы мне не выйти и не посмотреть? Снова последовала долгая пауза. Но затем Без-Устали явно взяла себя в руки. Она выпрямилась и решительно заговорила. - Очень хорошо. Грязные Зубы, - сурово сказала она. - Если ты не боишься выйти и взглянуть на Коббли, мы все высоко ценим это. - Я просто посмотрю, - сказала Анита, поспешно поднимаясь на ноги. - Но если я не вернусь минут через пятнадцать-двадцать, вы всегда можете выйти и позвать мужчин с факелами, так, как вы и собирались. Она быстро скользнула к двери, открыла ее и вышла наружу. Для Билла, глядевшего в темноту, она казалась темной тенью, скользившей на фоне внезапно осветившегося проема, который немедленно снова стал темным, как только дверь быстро закрылась за ней. Вслед за этим последовал звук задвинутого изнутри засова. Билл направился навстречу ее темному силуэту. Она сделала три шага по траве и остановилась, вероятно ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. Билл бесшумно подошел к ней сзади и тронул ее за плечо. Она издала некоторое подобие сдавленного крика и развернулась столь внезапно и резко, что он отступил на шаг. - К-кто здесь? - прошептала она по-английски. - Это вы, Кирка... я имею в виду, мистер Уолтхэм? - Б_и_л_л_, черт побери! Зови меня Билл! - яростно прошептал в ответ Билл. - Идем, давай выберемся отсюда куда-нибудь, где можно поговорить. Не говоря ни слова, она повернулась и направилась вдоль здания, сквозь темноту, пока не подошла к стене длинного, узкого, почти лишенного окон строения, внутри которого было абсолютно темно. - Это нечто вроде склада, - тихо сказала Анита и повернулась к нему, когда они остановились. - Здесь нет никого, кто мог бы нас услышать. Что, черт возьми, ты делаешь здесь, в долине? Ты что, не нашел ничего лучшего, как прийти сюда, да еще ночью? - Тебя не касается! - огрызнулся Билл. К его удивлению, внутри у него все кипело от искреннего гнева. Он рисковал собственной шеей ради того, чтобы найти ее, а она продолжает разговаривать с ним тем же ироническим, авторитетным тоном, что и во время его первого визита в долину. Это была последняя соломинка, упавшая на тяжкий груз безнадежных усилий и мучительных испытаний, свалившихся на него с тех пор, как он поставил ногу на землю Дилбии. - Я здесь для того, чтобы получить ответы на некоторые вопросы, и ты мне в этом поможешь! - Ответ? - почти беспомощно переспросила она. - Именно! - бросил Билл. - После того как я виделся с тобой в последний раз, я провел пятнадцать поучительных минут в обществе нашего друга гемноида, будучи привязанным к дереву во время беседы... - И он рассказал ей о своем вчерашнем похищении и спасении. - Но ты не должен ему верить! - воскликнула Анита, когда он закончил. - Мюла-ай - _г_е_м_н_о_и_д_! Руководство не могло послать тебя сюда для того, чтобы тебя убили, - лишь бы выкрутиться из затруднительного положения! Ты сам это _з_н_а_е_ш_ь_! - Знаю? - сквозь зубы процедил Билл. - Как и то, что меня послали сюда, чтобы делать то, чему меня никогда не учили? Как и то, что, когда я оказался здесь, выяснилось, что не работает связь, - да, я разобрался, в чем дело, и починил ее... - Он рассказал ей, как обнаружил отсоединенный кабель питания. - Но кто умеет пользоваться электрическим гаечным ключом? Уверен, что из дилбиан никто. В таком случае, ты или Лейф Гринтри - единственные, кто мог его отсоединить! - А как насчет Мюла-ай? - спросила она. - Мюла-ай не управляет нашими ретрансляторами и компьютерами госпитального корабля. Мне не удалось связаться ни с кем, кроме госпитального корабля, куда, по всей видимости, был отправлен Гринтри, и тамошний компьютер не соединил меня ни с кем из живого персонала и не сообщил мне ничего, кроме бюллетеня о состоянии его здоровья. - Билл рассказал ей о своих переговорах по радио. - Но... - В голосе Аниты слышалось отчаяние, почти рыдание. - Это ничего не доказывает! И руководство вовсе не хочет закрывать проект! Разве ты не знаешь, что означает само название проекта... - Прекрасно знаю! - перебил Билл. - Мне об этом рассказывали. "Космическая Лапа - Лапа Помощи со Звезд", в переводе на дилбианский, поскольку дилбиане считают, что они единственные, у кого есть руки, а у нас, Коротышек - "лапы". - Билл коротко рассмеялся. - Попробуем другую версию, а? Проект "Лапа" просто-напросто слепое орудие в руках тех, кто пытается выбраться из каши, которую сами же и заварили на этой планете! - Билл, ты же прекрасно все знаешь! - в отчаянии сказала Анита. - Если бы ты только знал, как тяжко трудился здесь Лейф, ты бы знал, что он ни за что бы не согласился на закрытие своего проекта, не говоря уже о том, чтобы сделать тебя слепым орудием, как ты говоришь. Все это простое совпадение - то, что я оказалась здесь, и то, что он сломал ногу... - Ты была здесь, когда он сломал ногу? - перебил ее Билл. - Ну, я... нет, - нехотя сказала Анита. - Меня не было в Представительстве. Когда я вернулась, оказалось, что он не стал меня ждать. Он уже наложил шину на перелом и вызвал помощь, попросив доставить его на госпитальный корабль... - То есть ты даже в точности не знаешь, действительно ли он упал и сломал ногу, - угрюмо сказал Билл. - Ладно, может быть, расскажешь мне, что за трюк выкинул этот самый Пол-Пинты, о котором я постоянно слышу, будто он одолел горного дилбианина голыми руками. - Да не было никакого трюка! Честное слово... - горячо сказала Анита. - Вернее, единственным трюком, которым он воспользовался, был его ремень. Пол-Пинты - я имею в виду, Джон Тарди - в прошлом был олимпийским чемпионом по десятиборью. Он ухитрился заманить дилбианина в воду, сумел зайти сзади него, накинул ремень Ужасу Стремнины на шею и слегка придушил его. За исключением того, что он воспользовался ремнем и оказался более маневренным в воде, чем Ужас Стремнины, это был честный поединок. - Но я-то не олимпийский чемпион по десятиборью! - с чувством сказал Билл. - Даже если бы я им и был, как бы я смог сражаться на мечах и со щитом под водой? Но я, похоже, уже был обречен на этот поединок с Костоломом, с точки зрения практически всех - людей, дилбиан, гемноидов, - даже еще до того, как оказался здесь... - Вовсе нет! - Анита в отчаянии стиснула руки. - Поверь мне, Билл... - Поверить тебе? Ха! - горько сказал Билл. - Похоже, ты прекрасно вписываешься в остальную часть плана. Ты находишься здесь якобы в качестве стажера-ассистента по сельскому хозяйству, но сначала ты поссорила между собой деревенских женщин, Красотку и Штучку-или-Две. Теперь, как я вижу, ты пытаешься поссорить разбойничьих женщин. Почему я должен верить тебе больше, чем Гринтри или еще кому-либо из тех, кто втянул меня в эту историю? Она улыбнулась слабой, подавленной улыбкой, и он увидел, как ее темная фигура резко поворачивается и удаляется от него на несколько шагов. Однако она остановилась. Билл с удивлением смотрел ей вслед. Он не знал, какой именно реакции ожидать на свои слова, но наверняка не такой. Несколько мгновений спустя, видя, что она все еще не оборачивается и молчит, он подошел к ней и остановился у нее за спиной. - Послушай... - начал он. - Думаешь, мне это нравится? - не оборачиваясь, прервала она его тихим яростным голосом. - Думаешь, я делаю все это лишь ради собственного удовольствия? Он смотрел на ее темный силуэт. - Так для чего же? - спросил он. В ответ она наконец повернулась к нему. Он увидел бледный овал ее лица, серый в полумраке, выражения которого невозможно было разобрать. Но тон ее голоса был достаточно ясен. - По множеству причин, которых ты даже не понимаешь! - сказала она. - Но я попытаюсь объяснить тебе хотя бы часть. Ты хоть чуть-чуть разбираешься в антропологии? - Нет, - напряженно сказал он. - Моя специальность - техника, ты же знаешь. А ты хоть немного в курсе? Ведь твоя специальность - сельское хозяйство, не так ли? - У меня, между прочим, есть еще и диплом по культурной антропологии! - бросила Анита. - Диплом... - Он уставился на нее. - Но разве ты не стажер по сельскому хозяйству? Он изо всех сил пытался разглядеть в темноте ее лицо. Он был совершенно сбит с толку, готов был поклясться, что она не старше его самого. - Конечно. Но... - Она осеклась. - Я имею в виду, да, я стажер. Но я также прошла специальную подготовку и ускоренный курс обучения после окончания школы. Например, у меня есть удостоверение о медицинской подготовке, а также удостоверение о прохождении курса ксенобиологии... - Гррм! - невольно вырвалось у Билла, глядевшего на нее сквозь мрак. Очевидно, сообразил он, она была из тех супергениев, кого в колледже называли "тепличными экземплярами", - студентов, способности которых позволяли им параллельно изучать с полдюжины дополнительных курсов. Что ж, прекрасно. Еще одна причина, почему он чувствовал себя на Дилбии последним идиотом. - Что? - озадаченно переспросила его Анита. - Ничего. Продолжай, - прорычал он. - Так вот, я пытаюсь тебе кое-что объяснить, - продолжала она. - Ты когда-нибудь слышал о яганах - почти вымершем племени индейцев, когда-то населявшем южную оконечность Огненной Земли и острова мыса Горн в Южной Америке? - Откуда? - кисло проворчал Билл. - И какое это имеет отношение к делу? Мне нужно знать... - Да послушай же! - яростно сказала Анита. - Яганы были крайне примитивным племенем, но их в числе прочих изучал немецкий антрополог по фамилии Гузинд, он написал о них монографию в 1937 году. Гузинд обнаружил, что законы или общественные нормы жизни яганов устанавливались не каким-то местным руководством, но тем, что он называл "Allgemeinheit", что означает "группа как целое". Но среди них были люди, выступавшие от имени этой "группы как целого", и этих людей яганы называли "тиамуна". Гузинд описывает "тиамуна" таким образом: "Это люди, которые по причине их пожилого возраста, незапятнанной репутации, большого жизненного опыта и интеллектуального превосходства стали столь влиятельными в моральном отношении, что это практически означает их своеобразное доминирование в группе". Анита замолчала. Билл смотрел на нее сквозь темноту. Он понятия не имел, какое отношение имеет эта лекция к существу дела. Подумав, он так и сказал. - Разве ты не слышал, как дилбиане говорят о Старейшинах? - спросила Анита. - Эти Старейшины - те же "тиамуна" для дилбиан. Вся дилбианская культура в большой степени основана на индивидуализме - в еще большей степени, чем наша, человеческая, культура. Но ее стабильность основывается на очень гибкой системе неофициальных сдержек и противовесов. Это только к_а_ж_е_т_с_я_, что очень легко внести в дилбианскую культуру новые идеи. Но проблема в том, что любая новая идея угрожает нарушить существующую культурную систему этих сдержек и противовесов, и потому новая идея отвергается. Есть только один путь внести новую идею, а именно, сделать так, чтобы "тиамуна" - Старейшина - согласился с тем, что, возможно, это принесет пользу всем дилбианам. Другими словами, если ты хочешь внести в дилбианскую культуру некий элемент прогресса, ты должен получить поддержку Старейшины. Естественно, Старейшины, поскольку они стары и глубоко погружены в существующую систему, крайне консервативны и вовсе не рвутся оказывать поддержку каким-либо переменам. Но это ничего не меняет - если ты хочешь перемен, ты должен найти "тиамуна" и разговаривать об этом с ним! - Но здесь нет никаких Старейшин, - сказал Билл. - По крайней мере, в деревне или здесь, в лагере разбойников. - Вот именно! - настойчиво сказала Анита. - Почти все дилбиане живут в горах, где _е_с_т_ь_ Старейшины, и Старейшины ДЕЙСТВИТЕЛЬНО управляют всем. Только здесь, в Нижних Землях, где влияние старых племенных обычаев начало ослабевать перед лицом иных потребностей сельскохозяйственной общины, с которыми Старейшинам не приходилось сталкиваться. - Но ты сказала, - пробормотал Билл, - что сначала нужно, чтобы с новой идеей согласился Старейшина, прежде чем с иен согласятся все остальные дилбиане. Но если здесь нет никаких Старейшин... - Здесь нет _С_т_а_р_е_й_ш_и_н_, - сказала Анита. - Но здесь _е_с_т_ь своего рода "тиамуна". Мужчины-дилбиане, которые при соответствующих условиях - в горах или в соответствующем возрасте - могли бы быть Старейшинами. - Ты имеешь в виду, - сказал Билл, который, окончательно запутавшись, только теперь начал что-то понимать, - кого-то вроде Еще-Варенья или Костолома? - Естественно, не Еще-Варенья! - сказала она. - Костолом - да, пожалуй. Но в деревне ближе всего к "тиамуна" - Плоскопалый. Вот почему я говорила тебе, чтобы ты привлек его на свою сторону. - Но Еще-Варенья... - начал Билл. - Еще-Варенья - чушь! - энергично сказала Анита. - Я знаю, что все в деревне относятся к нему с уважением и он имеет определенный вес как хозяин местного постоялого двора, не говоря уже о его прошлой славе чемпиона Нижних Земель по борьбе, - дилбиане очень лояльны. Но из-за своего огромного брюха, которое, как он утверждает, может выдержать лишь самую утонченную пищу, он стал объектом для шуток на многие мили вокруг. Помни, лидер никогда не может быть посмешищем... - Ты уверена? - с сомнением спросил Билл. Но она продолжала говорить, не слушая его. У Билла кружилась голова. Он вспомнил, что говорил накануне Мюла-ай насчет того, что Билл вряд ли способен проникнуться чувством к кому-либо типа Костолома, и сейчас он услышал нечто подобное в утверждении Аниты насчет Еще-Варенья. 18 "...Я не в большей степени мог бы рассматривать тебя как субъект с_а_н_ы_ на основе нашего случайного знакомства, чем ты мог бы находиться в состоянии эмпатии, скажем, с Костоломом или с любым из дилбиан..." "...Еще-Варенья - чушь!.. Он стал объектом для шуток на многие мили вокруг. Помни, лидер никогда не может быть посмешищем..." Что-то в этих двух утверждениях не так, подумал Билл. Если бы он только мог связать эту несообразность с той странной ситуацией, в которой он оказался на Дилбии, возможно, он был бы на пути к ее разрешению. Здесь явно сыграли свою роль какие-то человеческие махинации, иначе бы он вообще здесь не оказался. Анита явно ничего о них не знала. И столь же явно гемноиды в лице Мюла-ая пытались эту ситуацию использовать. Но никто из этих индивидуумов или групп, казалось, не переставал рассматривать возможность того, что дилбиане могли преследовать во всем этом хитросплетении свои собственные цели. Дилбиане - даже Холмотоп, - казалось, были кровно заинтересованы в той ситуации, в которой оказался Билл и о которой ни гемноиды, ни люди - даже Анита, с ее познаниями в антропологии, - похоже, не имели никакого понятия. Не имея тому каких-либо доказательств, Билл тем не менее ощущал это подсознательно - так же как он ощущал какую-то несообразность в понимании дилбиан, сначала у Мюла-ая, а затем у Аниты. Анита все еще говорила. Внимание Билла вновь переключилось на нее. - ...так что забудь о Еще-Варенья и сосредоточься на двух важных фигурах, Костоломе и Плоскопалом, - говорила она. - Это те, на кого следует повлиять, и я стараюсь, так же как и ты, повлиять на них. Вот почему я работаю вместе с дилбианскими женщинами - как здесь, в долине, так и в деревне - и веду себя с ними таким образом. Полагаю, ты этого до сих пор не понял? - Э... нет, - смущенно признался Билл. - Тогда позволь мне объяснить, - сказала Анита. - Это связано с тем, что единственный, чей совет "тиамуна" может выслушать, не потеряв лица, - это его жена! Вот почему он может обсудить какие-то вопросы с ней наедине, а потом объявить результаты публично, словно это была его собственная идея, и она не станет этого оспаривать. И, конечно, ввиду его физического и социального превосходства над другими мужчинами-дилбианами никто из них не станет предполагать, что идея не была его собственной. - О, - сказал Билл. - Так что, как видишь, - закончила Анита, - я знаю, что делаю. Ты же не знаешь - и потому ты должен слушать меня. Чего ты не должен был делать, так это приходить сюда, в долину, ночью, чтобы найти меня и поговорить со мной. Может быть, и _е_с_т_ь_ нечто странное в том, что тебя оставили одного. Но Лейф не имеет к этому никакого отношения - можешь мне поверить! Билл ничего не сказал. Анита, желая загладить впечатление, с минуту помолчала, а затем перевела разговор на другие темы. - Так что, - сказала она, - тебе следует как можно скорее вернуться в деревню и _о_с_т_а_в_а_т_ь_с_я _т_а_м_! Костолом за тобой в деревню не явится - это будет чересчур, даже для обитателей Мокрого Носа. Даже если бы Костолом привел с собой все свое воинство, все равно жителей деревни им не одолеть. Пока ты не покидаешь пределов деревни, ты в безопасности. Отправляйся и обрабатывай Плоскопалого так, как я говорила. А я вернусь к Без-Устали и остальным, пока они не подумали, что меня сожрали Коббли! Полагаю, ты не будешь терять времени и немедленно покинешь долину? - Казалось, ее внезапно поразила некая мысль. - Кстати, как ты сюда попал? - По веревке, - рассеянно ответил Билл, мысли которого были все еще заняты новой информацией, - вниз по скале. - Значит, возвращайся к этой самой веревке и поднимайся по ней как можно быстрее! - сказала Анита. - Я могу в этом на тебя рассчитывать? - Что?.. - переспросил Билл, выходя из охватившей его задумчивости. - Да, конечно. Само собой. - Что ж, хорошо, - сказала Анита. Голос ее неожиданно смягчился. Она положила ладонь ему на руку, и он почувствовал ее легкое прикосновение. - П_о_ж_а_л_у_й_с_т_а_, будь осторожен. С этими словами она убрала руку, повернулась и скрылась во мраке. Какое-то мгновение он стоял, глядя в темноте туда, где она только что была, все еще ощущая прикосновение ее ладони даже сквозь рукав рубашки. Ему казалось, что там, где она коснулась его, сохранялось тепло ее руки. Затем он стряхнул с себя оцепенение, вновь отдавая себе полный отчет в происходящем. Конечно, нужно было как можно скорее выбираться из долины, но перед этим нужно было сделать еще кое-что. Он повернулся и поискал взглядом обширные очертания столовой. Найдя ее, он направился к ней, прячась в тени. Пять минут спустя он подкрался к ступеням крыльца и остановился. Между занавесками из шкур, закрывавшими окна изнутри, кое-где все еще виднелись проблески света. Но возле больших дверей - которые были сейчас закрыты - не было стражников. И сигнальный гонг разбойников висел, никем не охраняемый. Билл подошел к гонгу и дотронулся до него. Это был всего лишь кусок железного бруса, подвешенный на веревке к выступающему концу балки, поддерживающей кровлю. Однако Билл внезапно сообразил, что совершил ошибку, похваставшись перед селянами, что принесет его с собой назад, - гонг был по крайней мере пяти футов в длину и двух дюймов в толщину. Тяжело тащить с собой эту штуку, карабкаясь с помощью веревки по скале. Билл замешкался, сбитый с толку. Если правдой было то, что дилбиане в нынешней ситуации могли преследовать свои собственные цели, важнее всего для него было представить доказательство, что он был этой ночью в долине. Но если он не сможет унести гонг, как обещал, что ему в таком случае остается? Внезапно его осенило. Он повернулся к стене из облупившихся, изъеденных непогодой бревен прямо за гонгом. Пошарив пальцами по поверхности стены, он нашел то, что хотел, и отцепил от крюка удерживавшую его ременную петлю, продетую через отверстие в одном из концов. Он отнес эту штуковину подальше от стены, поближе к лунному свету, так что ее можно было рассмотреть. Это был просто кусок железа. Но в нем было не более полутора футов в длину, на конце было отверстие, к которому был прикреплен ремень, а ниже этот конец был обернут тряпкой, обеспечивая удобный захват для могучей лапы дилбианина. Короче говоря, это была колотушка, которой обычно били в гонг, и ее Билл легко мог унести с собой в деревню. Засунув свой трофей за пояс, так чтобы обмотанный тряпкой конец не давал ему выскользнуть, Билл повернулся и двинулся в обратный путь к отчетливо видимой в лунном свете скале, с которой свисала невидимая с этого расстояния веревка. Долину освещала круглая полная луна, но прерывистая облачность время от времени скрывала ее лик, и лунный свет стал слабее. Это выглядело хорошим предзнаменованием - у него был шанс пересечь относительно открытое пространство между последним строением и краем зарослей кустарника у основания скалы, оставшись незамеченным каким-нибудь случайным наблюдателем, выглянувшим из окна. Добравшись до края тени последнего здания, он подождал, пока облака не скрыли луну, а затем кинулся к ближайшему укрытию, небольшой ложбине примерно в пятидесяти ярдах. Достигнув цели, он упал ничком на землю как раз в тот момент, когда луна вышла из-за облаков. Он замер. Он лежал лицом вниз, повернув голову в сторону и прижавшись ухом к все еще теплой земле в невысокой траве. Ухо уловило мгновенный звук топота ног - он внезапно оборвался, и настала тишина. Облако начало закрывать луну своим курчавым тонким краем. Оно выглядело достаточно длинным для того, чтобы Билл мог преодолеть оставшиеся сто ярдов до скалы, под прикрытие зарослей. Он задержал дыхание, когда темная часть облака начала закрывать луну. Свет внезапно померк, и сразу же наступила темнота. Билл в одно мгновение вскочил и бегом бросился к скале. Но на этот раз он напряженно прислушивался и был почти уверен, что слышит, кроме звука собственных бегущих ног, чей-то тяжелый топот позади. Задыхаясь и выбиваясь из сил, но все еще под безопасным прикрытием темноты, он увидел глубокую тень кустарника и деревьев у подножия возвышающейся над ним скалы. Наклонив голову, не обращая внимания на хлещущие по лицу ветви, он пробежал еще футов тридцать и застыл на месте, пытаясь восстановить дыхание. Долина была все еще погружена во тьму. Но теперь не было никакого сомнения: Билл ясно слышал приближающиеся тяжелые шаги своего преследователя, который вломился в кусты у подножия скалы и затем остановился. Билл стоял, затаив дыхание, а где-то, скрытый во мраке, менее чем в двадцати или тридцати ярдах от него, стоял, затаив дыхание, тот, кто его преследовал. Билл ощутил за поясом тяжесть колотушки от гонга. Он отступил к подножию скалы и огляделся по сторонам, пытаясь отыскать свою веревку или, по крайней мере, выступ у верхнего края скалы, с которого она свисала. Однако прямо под скалой сквозь ветви деревьев над головой веревки нигде не было видно. Он поколебался, пытаясь решить, в какую сторону идти на поиски, и в это мгновение услышал звук, который заставил его замереть. Это был шорох в зарослях, менее чем в двадцати футах от него. Его преследователь был ближе, чем он думал. Билл в отчаянии обернулся к скале за спиной. В ней было достаточно трещин и выбоин, так что, вполне возможно, он мог бы по ней взобраться. Он повернулся и начал карабкаться по скале. Он поднимался настолько бесшумно, насколько это было возможно. Первые восемь или десять футов он преодолел легко и быстро. Но затем, когда он поставил правую ногу на маленький выступ скалы, тот обломился под его ботинком. Со звуком, который показался напряженному слуху Билла ревом лавины, отвалившийся кусок камня и несколько обломков скалы, которые он увлек за собой, каскадом обрушились на заросли внизу. После этого события начали разворачиваться очень быстро. Он лихорадочно искал опору для повисшей в воздухе ноги. Но в это время внизу послышался шум, словно кто-то ломился сквозь заросли, и раздалось нечто напоминавшее торжествующий звериный рык. В то же мгновение его руки и нога, отчаянно цеплявшиеся за скалу, не выдержали веса его тела. Его вторая нога внезапно потеряла опору, и он рухнул вниз, в темноту, с высоты в пятнадцать или двадцать футов. 19 Падая сквозь тьму, Билл инстинктивно попытался перевернуться в воздухе, как его учили в Школе Выживания, и приземлиться на ноги. Но высота была слишком мала. Пытаясь расслабиться, в ожидании сокрушительного удара о твердую землю у подножия скалы, он вдруг почувствовал, что его падение неожиданным образом прервалось. Он обнаружил, что его подхватили в воздухе как бы огромными и ловкими руками. - Так это ты, Кирка-Лопата! - прогремел над ним голос Костолома. - Я так и думал, что это ты. Разве ты не обещал мне, что больше не появишься здесь иначе как днем? Он поставил Билла на ноги. В тот же момент луна наконец освободилась от облачной завесы, и они отчетливо увидели друг друга. Билл посмотрел вверх на возвышающийся над ним угольно-черный силуэт дилбианина. Мысли отчаянно метались у него в голове. Никогда в жизни ему еще не приходилось думать столь быстро. - Ну что ж, - сказал он, - я хотел поговорить с тобой наедине... - Наедине? Ну ты и скажешь, Коротышка! - ответил Костолом. - Ты что, не знаешь, что если бы кто-нибудь обнаружил, что мы о чем-то беседовали насилие, всякое могло бы случиться? Все начали бы строить самые невероятные догадки! Но тут появляешься ты... Он замолчал, уставившись на Билла. - Кстати, - озадаченно спросил он, - как ты вообще попал сюда? Стражники у ворот тебя не пропускали. Через частокол ты в темноте тоже не мог бы проникнуть. Билл глубоко вздохнул и решил, что правда сослужит ему лучшую службу, чем какие-либо попытки вывернуться. Он показал вверх на скалу позади них. - Я спустился оттуда, - сказал он. Костолом продолжал пристально смотреть на него. Затем предводитель дилбианских разбойников медленно отвел взгляд от него и взглянул вверх, на отвесную поверхность скалы. - Ты... - медленно, с невероятно длинными паузами между словами произнес он, - спустился... по этой скале? - Ну конечно! - решительно и весело сказал Билл. - Мы, Коротышки, умеем взбираться по любой поверхности. Так что, что касается моего обещания, то... - Неважно, - прогремел Костолом. Его взгляд сосредоточился на лице Билла. - Если ты здесь спустился, то, я полагаю, сможешь и снова подняться? - Ну... да, - с некоторой неохотой сказал Билл, вспомнив свое недавнее падение. - Да, я могу взобраться наверх. - Тогда лучше будет, если ты так и сделаешь, - сказал Костолом - не столько сердито, сколько настойчиво. - Ты даже не знаешь, как тебе повезло, что именно я заметил, как ты прятался за домами, а не кто-нибудь из наших стражников. Тебе повезло, что я люблю прогуляться по окрестностям перед сном, чтобы проверить, все ли в порядке. Ты же мог все испортить! - Испортить? - нахмурившись, переспросил Билл. - Ну конечно, - укоризненно прогремел Костолом. - Каждый бы подумал, что ты здесь не иначе как для того, чтобы сразиться со мной! А какой смысл устраивать поединок посреди ночи, когда ничего не видно и нет никого вокруг? Нет, нет, Кирка-Лопата. Ты должен хорошо понимать подобные вещи своей коротышечьей головой. Такое событие, как наш поединок, должно происходить при ясном свете дня. И при участии зрителей. Я хочу, чтобы собрались все жители долины. И все жители деревни, которые смогут сюда добраться. - В его голосе, казалось, послышались тоскливые нотки. - Жаль, что мы не можем послать гонцов по окрестностям. Но я полагаю, это уже чересчур. - Э... да, - согласился Билл. - Так или иначе, - сказал Костолом, оживившись, - лучше будет, если ты сейчас отправишься в путь. И помни - чтобы ты ни делал, Кирка-Лопата, прежде чем возвращаться сюда, убедись, что светит солнце! Яркое солнце! - Запомню, - пообещал Билл. Без дальнейших колебаний он повернулся к скале и осторожно полез наверх. Примерно в десяти футах от земли он сделал остановку и посмотрел вниз. Луна вышла из-за облаков, и в ее свете он увидел глядевшего на него предводителя разбойников. Костолом слегка покачал головой, словно чему-то удивляясь, а затем повернулся и направился в сторону домов, как раз в тот момент, когда луна снова скользнула за облако и все вокруг погрузилось во тьму. Когда тень накрыла скалу, Билл прекратил подъем. Осторожно нащупывая путь во мраке руками и ногами, с отчаянно бьющимся сердцем, он снова медленно спустился на твердую землю. Уже крепко стоя на ногах, он обнаружил, что лицо его стало мокрым от пота. Любой неверный шаг во время спуска мог стоить ему падения, как это уже случилось один раз. Но теперь не было Костолома, который мог бы его подхватить. Однако, снова оказавшись внизу, он начал пробираться вдоль подножия скалы, пока не достиг места, где растительность полностью скрывала его. Он подождал, пока луна снова выглянула из-за облака, и, посмотрев вверх, смог различить выступ у вершины скалы, с которого спускалась его веревка. Выступ был чуть дальше, по правую сторону от Билла. Он прошел еще некоторое расстояние и наконец достиг веревки, почти невидимой в лунном свете на фоне ярко освещенного камня. Восхождение потребовало многочисленных остановок для отдыха. Он отдыхал каждый раз, когда находил место, где можно было бы прижаться к поверхности скалы, чтобы дать отдых мускулам рук и ног, на которые приходился во время подъема весь его вес. Несмотря на это, к моменту, когда он смог посмотреть вверх и увидеть нижнюю часть выступа в десяти или двенадцати футах над собой, Билл выдохся, как еще никогда в жизни. Он понятия не имел, делая последнюю остановку на каменном уступе, как долго продолжалось его восхождение. Казалось, для этого потребовались часы. Однако до сих пор не была поднята тревога, что означало, что никто его не заметил. Отдохнув на скальном уступе столько, сколько он мог себе позволить, не рискуя, что его утомленные мускулы сведет судорога, Билл собрал в кулак всю свою волю и оставшуюся энергию для последнего рывка к вершине. Затем он начал карабкаться вверх. Это был тяжкий труд. С каждым футом подъема он ощущал, как таят и без того уже почти исчерпавшиеся запасы его энергии. Наконец показалась вершина, но до нее еще было не дотянуться рукой. Билл сжал ногами веревку и начал отпускать правую руку, чтобы подтянуться вверх. ...И его уставшая левая рука едва не разжалась. Отчаянно вцепившись в веревку обеими руками, Билл застыл на месте. Казалось, у него больше не осталось сил. На какое-то мгновение он представил себе, как его руки в конце концов не выдерживают и он летит к подножию скалы, на верную смерть. ...А потом что-то потащило его наверх. Вместе с веревкой его подняли фута на четыре, пока край скалы не оказался на уровне его глаз. Прежде чем он успел сообразить, что происходит, верейка снова потащила его вверх. Кто-то тянул за нее, вытаскивая его на вершину скалы. Неожиданно у него возникла дикая мысль, что, возможно, вернулся Холмотоп, или, может быть, он оставался на скале, а теперь вытаскивал его на безопасную ровную землю. Билл посмотрел вверх, ожидая увидеть темную мохнатую фигуру глядящего на него дилбианского почтальона. Но это оказался не Холмотоп. Он увидел освещенную луной, напоминающую лицо Будды физиономию Мюла-ая. Руки Мюла-ая сжимали веревку. Мощные, привыкшие к большой силе тяжести, мускулы инопланетянина легко удерживали ее, и на лице Мюла-ая играла искренняя, радостная улыбка. Беспомощного, словно попавшая на крючок рыба, Билла тащили наверх, прямо в руки врага. Сколь бы ни были сильны потрясение и ужас, охватившие Билла, в тоже мгновение их пересилила возможность выбраться на ровную вершину скалы, неважно, с чьей помощью. Он отчаянно вцепился в веревку и позволил тащить себя наверх, пока не перевалился через край скального выступа и не упал без сил на мягкую землю. Какое-то время он делил, не имея сил двигаться, с дрожащими от только что перенесенного напряжения руками и ногами. Затем с трудом выпустил из рук веревку и, шатаясь, поднялся на ноги. Перед ним, менее чем в шести футах, сложив руки на груди в объемистых складках своего желтого одеяния, в свете луны удовлетворенно улыбался Мюла-ай. - Так-так, мой юный друг, - сказал Мюла-ай с кудахчущим звуком, - и что же ты здесь делаешь в такое время, посреди ночи? Билл попытался собраться с мыслями. Так же как и тогда, у подножия скалы, когда он первый раз оказался лицом к лицу с Костоломом, он быстро перебрал в уме возможные варианты. - Я вышел прогуляться, - сказал Билл, с трудом переводя дыхание, несмотря на все старания казаться спокойным, - и немного поупражняться в скалолазании. Надеюсь, ты мне расскажешь, что ты здесь делаешь? Мюла-ай снова рассмеялся. - Что ж, конечно, я мог бы солгать, как и ты, мои юный друг, - ответил гемноид, - и сказать, что просто вышел прогуляться при луне. Но такие, как я, всегда говорят правду - особенно когда эта правда неприятна, - и я скажу тебе правду. Я искал здесь тебя и, как видишь, нашел. - Искал меня? - переспросил Билл. - Почему ты решил, что можешь найти меня здесь? Более того, почему ты решил, что можешь найти меня здесь в такое время? - Я подумал, что ты, вероятно, вскоре захочешь навестить свою сообщницу там, в долине, - прокудахтал Мюла-ай. - И оказался прав. Билл пристально посмотрел на круглое, словно луна, лицо. То, что сказал Мюла-ай, имело смысл, но лишь до определенной степени. Его бешено работающий разум обнаружил брешь в утверждении гемноида. - Ты мог предполагать, что я попытаюсь пробраться в долину и встретиться с мисс Лайм, - прямо сказал Билл, - но откуда ты мог знать, что я попытаюсь попасть туда, спустившись по скале, и откуда ты мог знать, какое именно место я для этого выберу? - Его взгляд стал еще более пристальным. - Ты установил вокруг долины автоматическую охранную систему, так? А это нарушает соглашение между людьми и гемноидами. Он наставил указательный палец на Мюла-ая. - Как только я доложу об этом, - бросил он, - твое начальство будет вынуждено отозвать тебя с твоего поста на Дилбии! - Ты имеешь в виду - если ты им об этом скажешь, мой юный друг? - довольно промурлыкал Мюла-ай. - Кажется, я кое-что припоминаю о том, как ты не сумел связаться с собственным начальством, не так ли? А если ты это сделаешь, это будут просто твои слова против моих. - Я так не думаю, - угрюмо возразил Билл. - Любая достаточно эффективная охранная система требует большого расхода энергии, а любая достаточно хорошая аппаратура может обнаружить следы перерасхода энергии, если знать, где искать, - а они будут знать, как только я расскажу, каким образом ты узнал о моем появлении в долине. Тебе, вероятно, пришлось окружить кольцом датчиков всю долину. - А если даже и так? - пожал плечами Мюла-ай. - Даже если аппаратура действительно обнаружит следы? Это еще большой вопрос, сумеешь ли ты об этом рассказать. Последние слова были произнесены тем же беззаботным тоном, которым изъяснялся Мюла-ай с самого начала. Но что-то в его голосе внезапно заставило Билла содрогнуться. Он вдруг осознал, где, собственно, находится. Все прежние преимущества этого изолированного места на краю скалы, плотно окруженного зарослями, теперь обернулись своей оборотной стороной. Прямо перед ним могучая фигура гемноида перегораживала единственный путь к бегству сквозь ночной лес. Позади него был край скалы, и один лишь шаг привел бы к падению в бездну. Справа и слева стеной стояли густые заросли, сквозь которые дилбианин или гемноид, возможно, могли бы с усилиями продраться, но человек наверняка бы в них застрял и легко был бы пойман. Заросли простирались почти до самого края скалы. Лишь полфута осыпающейся почвы отделяли последние кусты от обрыва. Билл был окружен со всех сторон, словно бык в загоне на бойне. В его распоряжении оставались лишь его рефлексы, более быстрые, чем у гемноида, привыкшего к большей силе тяжести, и более быстрые, чем у дилбиан, из-за его меньших размеров. Но в данный момент он не видел, как они могли бы ему помочь. - Ты же не... - поколебавшись, начал он, - ты же не собираешься делать глупости и напасть на меня? Сразу же начнется расследование и рано или поздно выяснится, что в этом виновен ты. Мюла-ай покачал головой. - Я? - сказал он, и его улыбка стала шире. - Кто станет интересоваться мной, если с самого начала будет ясно, что твой дилбианский почтальон оставил тебя здесь после твоего явно выраженного намерения спуститься вниз по веревке? И когда твое тело найдут у нижнего конца веревки, по котором ты спускался, причем все будет указывать на то, что ты сорвался и разбился насмерть? Мюла-ай закудахтал и, высвободив руки из рукавов, начал сгибать и разгибать свои толстые, широкие пальцы. - Вот как? - спросил Билл, надеясь, что в голосе его звучит убедительная насмешка. - Если ты действительно собирался поступить именно так, почему же ты сразу этого не сделал, вместо того чтобы рассказывать мне об этом? Мюла-ай снова закудахтал, продолжая сгибать и разгибать пальцы. - Разве ты забыл, - весело ответил он, - что мы, гемноиды, любим наслаждаться страданиями своих жертв? - Он опять закудахтал. - А душевные страдания доставляют нам значительно больше удовольствия, чем самые тяжкие физические. Я хотел бы сказать тебе спасибо - прежде чем столкнуть тебя с обрыва - за то, что ты оказался столь любезен и вновь попался мне, после того как имел счастье спастись от расправы, которую я тебе устроил руками Папаши Скрипа... - Ладно, Холмотоп, - поспешно прервал его Билл, глядя куда-то над правым плечом Мюла-ая. - Он подтвердил то, что я хотел от него услышать. Можешь его хватать. Мюла-ай снова закудахтал. - Ты же не думаешь, что можешь меня одурачить подобным образом... - начал он. Но на какое-то мгновение он бросил взгляд назад, через правое плечо. В ту же секунду Билл сорвался с места. Резко развернувшись, он бросился влево, вдоль узкой полоски между краем зарослей и обрывом. Он почувствовал, как земля уходит из-под ног, не он уже углублялся в темноту леса, чувствуя под ногами твердую почву. Позади он услышал сдавленный крик Мюла-ая, сопровождавшийся треском ветвей, ломающихся под тяжестью могучей туши преследователя. Билл продолжал бежать, не останавливаясь, используя преимущество каждого открытого пространства и просветов в растительности, какие только удавалось найти. Таким образом он преодолел, наверное, семьдесят пять или сто ярдов. Затем, полностью выдохшись, остановился. Прислушавшись, он услышал - на некотором расстоянии позади него - шум, производимый продиравшимся сквозь заросли гемноидом. Тяжело дыша, чувствуя, как с него градом катится пот, Билл стоял на месте, не издавая ни звука. Через несколько секунд шум преследования оборвался. Билл представил себе, как Мюла-ай стоит, прислушиваясь и ожидая любого звука, который мог бы подсказать ему, в каком направлении Билл пытается бежать. Но Билл вовсе не собирался давать ему подобную подсказку. Он продолжал неподвижно стоять на месте, и в течение долго тянувшегося времени, наверное минуты две с половиной, ничто не нарушало тишину леса. В конце концов Мюла-ай снова зашевелился. Он явно пытался двигаться тихо, но звуки раздвигаемых листьев и ломаемых ветвей безошибочно достигали ушей Билла. Примерно через полминуты Мюла-ай, видимо, понял, что не сможет двигаться столь же тихо, как Билл, и не сможет найти Билла в темном лесу, пока тот будет там прятаться. Призрачное кудахтанье гемноида поплыло над освещенными луной зарослями и деревьями и достигло ушей Билла. Затем послышался голос Мюла-ая, достаточно отчетливый, хотя и приглушенный расстоянием. - Очень хорошо. В самом деле, очень хорошо, мой юный друг... - Снова послышалось призрачное кудахтанье. - Но у меня будут еще и другие возможности, и другие способы. А пока всего хорошего - и приятных снов. Вместе с последними словами послышались звуки, явственно говорившие о том, что гемноид удаляется прочь. Шум и треск становились все тише, пока не пропали где-то вдали. Билл сел на упавшее бревно, чтобы перевести дыхание. Тот факт, что гемноид готов был пойти на открытое преступление в отношении представителя человеческой расы здесь, на этой нейтральной планете, подтверждал то, что Билл понял во время разговора с Анитой Лайм в долине. Теперь не было никакого сомнения, что ставка в игре между людьми и гемноидами здесь, на Дилбии, была значительно выше, чем казалось на первый взгляд. Почему Биллу об этом не сообщили, оставалось загадкой. Билл вздрогнул и поднялся на ноги. В лесу стояла полная тишина. Он повернулся и, двигаясь бесшумно, что было результатом его длительной практики и тренировок, снова вышел к обрыву у входа в долину. Там, при свете луны, он измерил угол падения от поворота тропинки, ведшей к воротам в частоколе примерно в пятидесяти ярдах от этого места, и затем прошел расстояние от поворота до ворот, чтобы точно его измерить. Затем вернулся вдоль обрыва к тому месту, где оставил его Холмотоп. Вытащив наверх веревку и обмотав ее вокруг пояса под рубашкой, он выкопал руками углубление возле большого валуна, соорудил вокруг него грубое подобие шалаша из веток и забрался внутрь этого примитивного укрытия. Оно было получше многих подобных укрытий, которые он построил в Школе Выживания на Земле. Свернувшись внутри него и ощущая тепло собственного тела, Билл почувствовал себя вполне уютно... и заснул. 20 Билл проснулся от странного ощущения, что он плывет по воздуху. Резкий толчок окончательно вывел его из сна. Он обнаружил, что его несут. Какое-то мгновение он висел, пытаясь привести мысли в порядок, пока улетучивались последние остатки сна. Затем он понял. Очевидно, Холмотоп, придя и обнаружив его спящим, подобрал его и без лишних слов забросил к себе в седло. Это вполне соответствовало стилю поведения дилбиан. Во всей этой ситуации был даже какой-то жутковатый юмор. Билл открыл рот и рассмеялся, но смех его больше напоминал кваканье. - Ты там как, живой? - спросил Холмотоп, не поворачивая головы и не замедляя шага. - Ты спал без задних ног, когда я тебя нашел. Как прошла ночь? Вместо ответа Билл отпустил ремни Холмотопа правой рукой, повозился за поясом и, достав колотушку от разбойничьего гонга, выставил ее перед глазами Холмотопа. - Хо, хо! - весело сказал Холмотоп. - Хотя я думал, что ты принесешь сам гонг. - Эту штуку было легче нести, - сказал Билл со всем безразличием, на какое был способен. - Полагаю, она вполне заменит гонг в качестве доказательства, что я действительно был этой ночью в долине? - Думаю, да, - рассудительно ответил Холмотоп. - Ты же не мог принести ни то, ни другое, не спустившись вниз и не вернувшись обратно. Однако Биллу показалось, что в одобрительном тоне Холмотопа звучит некоторое сомнение. - Что? - спросил Билл. - Что-то не в порядке - насчет того, что я спустился по скале в Долину Разбойников и таким же образом вернулся обратно? - Не в порядке? Нет, я бы этого не сказал, - задумчиво ответил Холмотоп, - но совсем другой вопрос в том, что Коротышка может сделать то, чего мы сделать не можем, - не потому, что Коротышка умнее, а просто потому, что он такси маленький, что ему это сделать легче. Скажем, чтобы залезть в небольшую нору в земле, надо быть достаточно маленьким, и потому никто из нас этого сделать не в состоянии. - О, - сказал Билл, почувствовав себя так, словно из него выпустили воздух. Он знал, как тяжело было спускаться и подниматься по той скале. Ему никогда не приходило на ум, что связанные с этим трудности и опасности могут ничего не значить для дилбианина - из-за того, что дилбианин не в состоянии повторить это сам. Спуск по отвесной скале переставал быть для дилбиан подвигом и становился чем-то вроде магии. Никто не ожидал от человека на Земле, что он будет плавать так же хорошо, как рыба. В конце концов, он не был рыбой. - Видишь ли, - помолчав, сказал Холмотоп. - Я подумал, что тебе следует знать, каковы дела, Кирка-Лопата. Насчет твоих трюков - все это очень хорошо, все знают, что вы, Коротышки, способны и не на такое. Но какая от этого польза для нас, реальных мужчин, женщин и детей? _В_о_т что мы хотели бы знать! Так что, если ты снова заберешься мне на спину, мы продолжим наш путь в деревню. Билл молча последовал его совету. Он пребывал все в том же задумчивом молчании, пока они не вступили на главную улицу деревни. Казалось, и Холмотоп не стремился прерывать течения его мыслей. Однако, когда перед ними возникло Представительство и Холмотоп направился мимо него в сторону кузницы, Билл начал протестовать. - Эй! - сказал он, наклонившись к правому уху Холмотопа. - Опусти меня здесь на землю. Мне еще нужно кое-что сделать, прежде чем я начну, разговаривать с народом, - в том числе съесть что-нибудь на завтрак. Ты, наверное, забыл, что я сегодня ничего еще не ел? - Ты знаешь, - удивленно сказал Холмотоп, - это как-то совсем вылетело у меня из головы. Что ж, полагаю, это естественно. Если сам позавтракал, то считаешь, что и все остальные тоже. - Встретимся через полчаса у кузницы, - сказал Билл, направляясь в сторону Представительства. Ему крайне необходимо было кое-что выяснить, прежде чем он предстанет перед собранием жителей деревни. Это была главная причина его задержки, но тем не менее нужно было и позавтракать. Поэтому он снова отправился на кухню, и лишь после того, как соорудил себе завтрак, почти дилбианский по объему, принялся за поиски необходимой ему информации. Он без особого труда нашел ее в информационном компьютере - полный текст сказки о трех поросятах и краткие сведения о методах и тактике средневековых войн. Ознакомившись с информацией, он сунул колотушку за пояс, откуда ее вытащил, пока завтракал, вышел из Представительства и направился к кузнице. Он обнаружил там не только кузнеца с Холмотопом, но и других жителей деревни, а из домов выходили новые, идя следом за ним, пока он двигался к кузнице, и, когда ступил под навес, приветствуя Холмотопа и Плоскопалого, собралась уже порядочная толпа. - Доброе утро, Кирка-Лопата, - ответил кузнец, не отрывая взгляда от предмета за поясом Билла. - Твои щит и меч готовы. Хочешь попробовать? - Сейчас, - с наигранной беспечностью ответил Билл. - У тебя не найдется гвоздя и молотка? - Надо полагать, - ответил кузнец. Он повернулся к одному из стоявших рядом столов, покопался в хламе, которым тот был завален, и извлек нечто вроде короткой кувалды и самодельный гвоздь из местного железа. С кувалдой нелегко было управляться одной рукой, держа другой гвоздь. Сам гвоздь был примерно восьми дюймов в длину - треугольный клин из серого местного железа, с утолщением на одном конце вместо головки и довольно тупым острием на другом. Тем не менее Билл сумел забить его в один из столбов, поддерживавших крышу навеса. Затем он вернул кувалду кузнецу, достал из-за пояса колотушку и подвесил ее на только что забитый гвоздь. По толпе, которая теперь плотным кольцом окружала навес кузнеца, пробежал удивленный ропот. Кузнец искоса посмотрел на колотушку. - Да, - сказал он минуту спустя. - Я помню, как сам сделал для Костолома эту железяку. Это было лет восемь или десять назад. До этого они били в свой гонг деревяшкой. Он повернулся к Биллу. Сзади, над опаленной шкурой на широком правом плече кузнеца, Билл увидел выжидающе смотревшего на него Холмотопа. - Значит, ты в самом деле был прошлой ночью внизу, на территории разбойников, верно, Кирка-Лопата? - сказал кузнец. - Как тебе это удалось? - Что ж, могу рассказать, - ответил Билл. Толпа вокруг навеса смолкла, и Билл понял, что от него ждут чего-то большего, чем простого рассказа о его ночных похождениях. Сейчас не время было проявлять скромность. Собственно, скромность не слишком высоко ценилась среди Дилбиан, за исключением тех случаев, когда она служила прикрытием для тайного бахвальства. Дилбиане в этом отношении напоминали хороших рыболовов, которые всегда преувеличивают размер, вес и количество своей добычи. - Могу рассказать, - повторил Билл. - Все вы знаете, что из себя представляет долина. Со всех сторон ее окружают высокие скалы, единственный вход перегорожен частоколом. А ворота в частоколе закрываются с заходом солнца. Вы думаете, что в долину даже муха не пролетит. Но я туда пробрался и не хвастаюсь этим. Знаете почему? Он подождал, пока кто-нибудь не спросит почему. На помощь пришел кузнец. - Почему, Кирка-Лопата? - спросил Плоскопалый. - Потому что это было совсем просто для Коротышки вроде меня, - сказал Билл, помня о том, как отнесся к его скалолазанию Холмотоп, когда они возвращались в деревню. - Даже если бы это было тяжело для настоящего мужчины, тот факт, что для меня это было легко, не позволяет мне особенно этим гордиться. Вы спрашиваете, как я проник в долину? Мне хватит двух или трех слов, чтобы рассказать, как я проник в долину. Я спускался по одной из скал, пока не оказался внизу. А когда я собрался возвращаться, я взобрался обратно по той же скале! На мгновение наступила абсолютная тишина, а затем из толпы послышался недоверчивый ропот. Билл остановил их, подняв руку. - Нет, нет, - сказал он. - Как я уже говорил, я этим не особенно горжусь. Конечно, вы можете сказать, что я поступил весьма самоуверенно, отправившись в это разбойничье логово в одиночку, и никто не смог бы мне помочь, если бы меня обнаружили. Кто из вас решился бы на подобное, особенно после захода солнца? Билл замолчал, ожидая ответа. Но из толпы не отозвался ни один доброволец, которому доставила бы удовольствие подобная экскурсия. - Но, повторяю еще раз, - продолжил Билл, - так или иначе, я не могу поставить себе этого в заслугу. В ответ на такое заявление послышался изумленный гул, отчего на ум Биллу пришло довольно забавное сравнение с басовитым гудением роя огромных шмелей. Он подождал, пока шум утихнет, и продолжал: - Нет, я не испытываю особой гордости по этому поводу. Мне, собственно, совсем не было страшно идти в одиночку среди разбойников, чтобы стащить эту колотушку, которая здесь висит. Видите ли, я знал, что, если столкнусь с кем-то из них, то смогу справиться с ним без особых проблем. - А если бы ты столкнулся с целой компанией? - спросил голос из толпы. - Что тогда, Кирка-Лопата? - Это меня вовсе не волновало, - ответил Билл. - Я мог бы справиться с любым их количеством, с каким мне пришлось бы столкнуться. - В толпе прямо перед ним возникло какое-то шевеление, и он увидел невероятно толстую фигуру Еще-Варенья, скромно пробиравшегося в первые ряды. - Мы, Коротышки, знаем, что в таких случаях делать. Вот почему я не боюсь поединка с Костоломом. Вот почему, несмотря на то что мы настолько меньше вас и Толстяков, мы, Коротышки, ни перед кем не тушуемся. Все это благодаря тому, что мы знаем. И именно потому я без страха отправился в долину и принес эту колотушку. Билл замолчал. Толпа вокруг навеса, как он теперь мог видеть со своей позиции наверху бочки, была даже больше, чем накануне, когда он состязался с кузнецом в поднятии тяжестей. Все с нескрываемым интересом смотрели на него. Он молчал, ожидая вопроса, который кто-то из них должен был задать, если от него ждали продолжения. Наконец вопрос задал из первого ряда Еще-Варенья. - Все это крайне интересно, Кирка-Лопата, - мягко сказал Еще-Варенья. - Может быть, расскажешь нам, что же такое знаете вы, Коротышки, что помогает вам управляться с разбойниками? Дело в том, - продолжал Еще-Варенья, бросив через плечо быстрый взгляд назад на своих соплеменников, а потом снова повернувшись к Биллу, - я не думаю, что большинству присутствующих здесь это понравится, но старой толстой развалине вроде меня это простительно. Мы не в состоянии справиться с этими разбойниками, они нападают целой бандой на какого-нибудь одинокого крестьянина, а что может один против толпы? Мы никогда не знаем, когда они придут, а к тому времени, когда мы собираемся вместе, чтобы выступить против них, они уже в полной безопасности, в своей долине. Так что мы почти оставили все попытки справиться с ними. Но ты говоришь, Кирка-Лопата, что есть какой-то способ? Может быть, расскажешь нам какой? - Ну что ж, - ответил Билл, - как вы знаете, у нас, Коротышек, есть соглашение с Толстяками не говорить больше необходимого о делах своей родной планеты. Если Толстяки не говорят лишнего, то и мы не говорим - и наоборот. Так что я не могу прямо рассказать вам о том, что знаю. - Ты имеешь в виду, Кирка-Лопата, - голос Еще-Варенья приобрел странный вкрадчивый тон, прозвучавший сигналом тревоги в голове Билла, - что ты знаешь нечто, что могло бы помочь нам, здесь, в деревне, и отказываешься рассказать нам об этом? - Извините, - сказал Билл. В толпе поднялся глухой ропот недовольства, начавший перерастать в гнев. Билл поспешно продолжал: - Я дал слово, что не буду ничего говорить, как и все Коротышки и Толстяки, которые прилетели сюда, чтобы познакомиться с вашим народом. Но... - Билл сделал паузу, глубоко вздохнул, мысленным пинком вышвырнул Договор о Невмешательстве между людьми и гемноидами за окошко и позаимствовал страничку из книги Аниты, когда наблюдал за ней сквозь щель в занавеске из шкур, - позвольте мне рассказать вам историю про моего дедушку. 21 - Все это началось с истории, которая в свое время была широко известна среди нас, Коротышек... Едва Билл успел произнести первые слова, как его прервали. - Само собой, как же! - крикнул кто-то из первых рядов, и, посмотрев вниз, Билл увидел нескольких дилбианок, стоявших одной группой. Он узнал в говорившей Штучку-или-Две, рядом с которой возвышалась высокая фигура Совершенно Очаровательной. - И, само собой, сейчас ты собираешься рассказать нам еще одну такую же. Это позор, вот что это такое, - самый настоящий позор - то, как мужчины этой деревни стоят вокруг и выслушивают всю чушь, которую несут Коротышки вроде тебя, не обращая внимания на обычаи, манеры и традиции! Почему никто из вас не выступит и не скажет этому Коротышке, чтобы он шел подальше со своими историями? - Заткнись! - огрызнулся другой женский голос. Билл увидел, что рядом с Еще-Варенья появилась Красотка и теперь смотрела из-за его громадного брюха на старшую дилбианку, словно терьер, рычащий на незваного гостя из-за приоткрытой двери. - Ты ждешь не дождешься, когда я уйду из гостиницы, чтобы вы вместе с Жестяным Ухом могли прибрать к рукам моего отца. Так вот, я никуда не уйду! Ты дашь Кирке-Лопате говорить, или... - Вы слышали? - завопила Штучка-или-Две, поворачиваясь к толпе. - Вы слышали, что она мне сказала, - мне, которая годится ей в матери! Вот до чего дошло! Хорошо, что я не ее мать, а не то... - А не то что? - воинственно спросила Красотка, направляясь к ней. Еще-Варенья преградил ей путь, подняв тяжелую лапу. - Тихо, тихо, дочка, - миролюбиво проворчал он. - Держи себя в руках... Все еще ворча, но подчиняясь. Красотка позволила отодвинуть себя назад, по другую сторону от Еще-Варенья. - В то же самое время, - продолжал Еще-Варенья, перекрывая голос Штучки-или-Две, которая снова попыталась было что-то сказать, - насколько я помню, Кирка-Лопата собирался нам о чем-то рассказать. И, я полагаю, большинство из нас согласится со мной, что, поскольку он совершил весьма интересный поступок, отправившись в Разбойничью Долину за этой колотушкой для гонга, мы должны, по крайней мере, выслушать то, что он собирается сказать сейчас. Это само по себе может оказаться интересным. - Так вот, - начал Билл, - как я уже начал говорить, все началось с истории, известной у нас, Коротышек. В ней рассказывается о некоей разновидности Коббли, из тех, что были у нас, Коротышек, - сейчас там, откуда я прибыл, их почти уже не осталось, но когда-то они у нас были. Эта история - про такого Коббли и про трех братьев. Толпа озадаченно замолчала. Билл внезапно осознал, что все смотрят на него каким-то особенным, зачарованным взглядом, какой он иногда встречал у детей, слушающих сказку или смотрящих представление. - У этого Коббли... - Он сделал паузу, чтобы откашляться, затем продолжал: - Была одна могучая способность. Он мог сдувать камни - даже огромные булыжники - со своего пути. Он мог даже, дунув, свалить дерево, словно буря. Так вот, эти трое братьев начали строить себе дома. Никто из них еще не был женат, так что они отправились в лес, и каждый выбрал себе место, чтобы построить дом. Билл на мгновение замолчал, чтобы убедиться, что внимание слушателей полностью поглощено его повествованием. Глядя на них, он решил, что подобного внимания с их стороны не встречал еще никогда. Он продолжил: - Видите ли, все они знали про Коббли, который жил в этом лесу, и мог сдувать деревья, и все такое прочее, так что они были крайне заинтересованы в том, чтобы построить дом, который защитил бы их от Коббли. Билл перевел дыхание. - Первый брат был самым ленивым. Он решил, что будет вполне достаточно, если он просто возьмет кучу прутьев и маленьких веточек, свяжет их вместе и построит из них себе дом. Он принялся за работу, и через полтора дня дом был готов. Единственное, что было сделано не из легких веточек, - это прочный запор для входной двери; этот запор был укреплен на двух столбах, глубоко вкопанных в землю. "Посмотрим, как Коббли прорвется через этот запор!" - сказал он и улегся спать. Тем временем двое других братьев, не закончив свое строительство, отправились в ближайшую деревню, где они были в безопасности. Взошла луна, Коббли вылез из своего логова, отправился бродить по лесу и вскоре учуял первого брата в его доме и облизнулся - ПОТОМУ ЧТО НАШИ КОББЛИ ОБОЖАЛИ КУШАТЬ ЛЮДЕЙ ЖИВЬЕМ. Билл произнес последнюю фразу столь впечатляюще и кровожадно, как только мог. Он был вознагражден, получив в ответ тихий стон напряженного ожидания и ужаса, особенно со стороны представительниц женского пола. - Да, - продолжал Билл еще более решительным и впечатляющим тоном, - этот Коббли был голоден настолько, насколько может быть голоден Коббли. Итак, он подошел к двери дома, сделанного из веток, и попытался открыть дверь... Из толпы перед ним снова послышался громкий стон напряженного ожидания и муки. - Но Коббли, - сказал Билл, пристально глядя на слушателей, - на этом не остановился. Он постучал в дверь... - Билл поднял руку и постучал костяшками пальцев по деревянной балке над головой. Толпа дилбиан содрогнулась. - Он снова постучал. И снова, - сказал Билл. - Наконец его стук разбудил брата, который был в доме. "Кто там стучит?" - спросил брат. "Это всего лишь запоздалый путник, который просит ночлега", - ответил Коббли... Со стороны толпы послышался возбужденный стон. Билл продолжал: - "Тебе меня не одурачить, - ответил брат. - Я знаю, что ты - Коббли, который живет в этом лесу, и хочешь меня съесть. Но я перегородил дверь прочной перекладиной, и тебе ее не сломать. Так или иначе, я не собираюсь тебя впускать. Ступай себе восвояси и не мешай мне спать". - "Впусти меня немедленно! - зарычал Коббли. - Впусти меня, а не то я дуну, плюну, и от твоего дома ничего не останется!" Услышав это, первый брат очень испугался и спрятался под одеяло. Но Коббли, который был снаружи, дунул, плюнул, и, прежде чем вы успели бы моргнуть, он сдул дом, схватил первого брата и сожрал его! Толпа застонала. - Что ж, - продолжал Билл, - Коббли, наевшись, отправился домой спать до следующей ночи. На следующую ночь он снова вышел на охоту. Третий брат еще не закончил строить дом и вернулся в селение. Но второй брат закончил строить свой дом. Он построил вполне неплохой дом из бревен. Так что, когда Коббли пришел и попробовал его дверь, он понял, что нечего и пытаться вломиться туда. Тогда он постучался ко второму брату, так же, как он стучался к первому, сказав, что он путник, который ищет ночлега. "Тебе меня не одурачить, - крикнул второй брат. - Я знаю, что ты Коббли, который живет в этом лесу и уже съел одного из моих братьев. Но тебе не сломать мою дверь". - "В таком случае, - ответил Коббли, - я просто дуну, плюну и тоже снесу твой дом". "Тебе не снести дом из бревен!" - закричал второй брат, но, несмотря на столь смелое заявление, испугался и спрятался под одеяло, так же как и первый брат. Тем временем Коббли набрал полную грудь воздуха и стал дуть, дуть, дуть, пока наконец банг! - из стены перед ним не вылетело бревно, потом еще одно, а за ним еще одно - а затем дом из бревен развалился на куски, и он ворвался внутрь и сожрал второго брата! Стон, пронесшийся по толпе на этот раз, был наиболее искренним подтверждением того, что его рассказ воспринимается со всей серьезностью. - На следующую ночь, - сказал Билли сделал драматическую паузу, - Коббли сном отправился на охоту. Он искал и искал, и, хотя он был уверен, что третий брат где-то в лесу, он нигде не мог найти его дом. Наконец маленький лучик света, пробивавшийся сквозь темноту, привел его к нему. Ничего удивительного, что Коббли не мог заметить этот дом. Он уже проходил мимо него два или три раза. Но этот дом был сделан, - Билл снова сделал паузу, и слушатели затаили дыхание, - из камня! В течение долгих секунд слушатели стояли не дыша, застыв в напряженном ожидании. Но затем на их лицах постепенно начало появляться озадаченное выражение. Они снова начали дышать. Многие из них искоса бросали взгляды друг на друга, и послышался ропот. Наконец сзади послышался чей-то голос: - Ты сказал - из _к_а_м_н_я_, Кирка-Лопата? - Совершенно верно, - ответил Билл. - Ты имеешь в виду - из кусков камня? - спросил из передних рядов Еще-Варенья. - Именно так, - ответил Билл. - Третий брат сложил свои стены, начав снизу с больших булыжников, а затем переходя к все меньшим и меньшим камням, плотно укладывая их и промазывая промежутки между ними сырой глиной, которая вскоре затвердела. Он уложил на каменные стены деревянные балки, а затем поставил крышу из тяжелых бревен, спускавшихся с главной перекладины, опиравшейся на четыре столба, поставленных в одну линию и вкопанных в землю. Насколько было известно Биллу, никто из дилбиан никогда не помышлял о том, чтобы построить дом с каменными стенами. Судя по всему, как он заметил, наблюдая и слушая со своей бочки, эта идея была совершенно новой для жителей деревни. Потребовалось некоторое время, чтобы недоверчивые, и изумленные голоса наконец утихли. Но в конце концов все смолкли, словно заинтересованные дети, и все взгляды вновь обратились к нему. - Продолжай, Кирка-Лопата, - сказал Еще-Варенья. - Третий брат был внутри своего дома из камня, а снаружи был Коббли, который знал, что он там. Что было дальше? - Полагаю, вы сами можете догадаться, - сказал Билл, - что Коббли, естественно, не повернулся и не ушел, оставив третьего брата в покое. Селяне понимающе загудели, искренне соглашаясь с ним. Они явно полагали, что никакой Коббли, сожрав двоих из трех братьев, не оставил бы в покое третьего. - Коббли постучал в дверь - это была деревянная дверь, но три перекладины надежно удерживали ее изнутри... - начал Билл, но на этот раз его прервали из первых рядов слушателей. - Он-постучал-в-дверь-и-сказал-что-он-путник-и-спросил-можно-ли-войти - а-брат-сказал-что-нет... - выпалила Совершенно Очаровательная, не в силах выдержать дальнейшего напряжения. - Совершенно верно, - быстро сказал Билл, прежде чем остальные успели наброситься на возбужденную Совершенно Очаровательную, чтобы остановить ее. - И, конечно, Коббли ответил ему так же, как и первым двум братьям, сказав, что он дунет, плюнет и снесет дом. И знаете, что сказал ему третий брат? Отрицательно качая головами, все, как один, ответили, что не знают, не без нескольких неприязненных взглядов в сторону Совершенно Очаровательной, хотя та настаивала на своем невежестве столь же громко, как и остальные. - Третий брат сказал, - таинственно проговорил Билл, - "Можешь дуть и плевать сколько хочешь, Коббли, но ты ничего не сможешь сделать с этим домом!" И с этими словами он вновь вернулся к своей работе, заканчивая укладывать глину вокруг очага, который он сделал в одной из стен. Что ж, - продолжал Билл, - Коббли дул и плевал, дул и плевал! И ДУЛ, и ПЛЕВАЛ! Но он не смог даже пошевелить этот каменный дом. Эта информация вызвала радостные возгласы обитателей Мокрого Носа. - Но Коббли не сдавался... - сказал Билл, когда толпа несколько успокоилась. Мгновенно вновь наступила полная тишина. Он почувствовал на себе напряженный взгляд дилбиан. - Коббли посмотрел на дверь и понял, что ему никогда туда не попасть, - сказал Билл. - Но потом Коббли посмотрел на крышу - и что же он там увидел? Трубу от очага, который только что соорудил третий брат. А на самом ее верху была дыра, которая вела прямо внутрь дома. Тогда он прыгнул на крышу... Толпа снова в страхе застонала. - Он взбирался по бревнам крыши, пока не оказался у основания трубы. Он влез по трубе и увидел там дыру. И, даже не посмотрев, он нырнул прямо в нее! По толпе селян пронесся вздох. Билл молча стоял, давая им возможность ярко представить себе Коббли, прыгающего в трубу прямо на беззащитного третьего брата. Затем очень медленно заговорил снова. - Но... - сказал он и опять сделал паузу, - третий брат ожидал чего-то подобного. У него уже были сложены ветки и дрова в очаге под кухонным котлом, и этот котел, очень большой, был полон воды. Когда он услышал, что Коббли забрался на крышу и начал исследовать трубу, он зажег огонь под котлом. Когда Коббли прыгнул в трубу, он свалился прямо в котел, прямо в воду и утонул. И третий брат сварил его и сам съел на обед! Сомнительно, что когда-либо деревня Мокрый Нос в Нижних Землях на Дилбии видела подобную реакцию на счастливый конец рассказа, как та, что последовала затем. Даже сам Билл, наполовину оглохший на своей бочке, где он счел за лучшее остаться, с трудом мог поверить в собственный успех рассказчика. - Только один вопрос, Кирка-Лопата, - сказал Еще-Варенья, когда порядок восстановился. - Кажется, ты говорил что-то насчет того, что все это имеет какое-то отношение к твоему дедушке? Как с этим связан твой дедушка? - На самом деле, - сказал Билл, - этот дедушка приходился мне очень дальним родственником, и я сам узнал о нем только несколько лет назад. Видите ли, после того как история о трех братьях стала широко известна, многие из нас, Коротышек, начали строить дома из камня. Это было во времена, которые там, откуда я пришел, назывались "Средними Веками". Коротышки построили несколько каменных домов, которые были размером со всю эту деревню, и вы ни за что не смогли бы в них попасть. При этих его словах в толпе послышался было озадаченный ропот, но быстро стих. Билл обнаружил, что их внимание все еще привлечено к нему. - Некоторые Коротышки, - сказал Билл, особо подчеркивая слово "некоторые", - начали пользоваться тем преимуществом этих больших каменных домов, что в них никто не мог за