зала Ро Хейнману на правильном, но
неуклюжем английском языке. - Я - Высокородная, и я говорю вам, что Джим -
тоже. Император усыновил его, это  с  одной  стороны,  но  даже  Император
сказал, что не дает Джиму ничего, чем бы тот уже не владел. Джим  рисковал
своей жизнью за всех нас, и он привел с  собой  меня  и  Адока,  чтобы  мы
помогли вашему народу когда-нибудь взять в свои руки наследство Империи. -
Она указала на губернатора. - Этот  человек,  должно  быть,  из  тех,  кто
участвовал в заговоре Галиана. Он послал с Земли камень  от  имени  Джима.
Только это был не камень,  а  устройство,  проецирующее  голубой  свет  на
Вотана. И бедный Император решил, что он видит  Голубого  Зверя  из  своих
кошмаров, и так напугался, что приказал убить Вотана, как раз так,  как  и
планировал Галиан. Не этот  ли  человек  предложил  вам  судить  Джима  за
предательство?
     - Я лгал. Я сказал им, что принцесса Афуан скоро сменит Высокородного
Словиэля, и что тогда она будет мстить Земле за то, что сделал на  Тронном
Мире Высокородный Джим, - простонал губернатор, пряча лицо в ладонях. - Но
я был неправ, неправ! Он - Высокородный! Не только из-за усыновления, но и
по рождению! Я был неправ, неправ...
     На лице Хейнмана происходила бурная смена чувств, но  в  конце-концов
одно победило все, и он стал похож на человека, который только  что  вышел
из темного туннеля после долгих  блужданий  к  дневному  свету,  настолько
яркому, что его тяжело было выносить глазам.
     Джим взглянул на него, затем  кивнул  на  маленького  губернатора,  и
вновь хмуро уставился на Хейнмана.
     - Да, - сказал Джим. - Теперь вы понимаете. Теперь вы можете  понять,
почему Империю любой ценой нельзя было допустить к Земле.