ыло иметь дело с людьми. Но когда Триок хрипло прошептал: "Помоги..." - он тут же ответил: - Да. Я помогу тебе. Не бойся. Опустившись на колени, он расстегнул плащ и тунику Триока и положил теплую ладонь ему на грудь. Потом негромко запел, и Триок ощутил волну тепла, заструившуюся по телу. Почти сразу же сердце стало биться ровнее, дыхание восстановилось, руки и ноги ожили. Тогда человек оставил его и отошел к Квайррел. Когда Триок поднялся на ноги среди порхающих повсюду огней, она пришла в сознание. Теперь он понял, что это были за огни: о них рассказывалось в самых прекрасных и печальных легендах Страны. Это были Духи. Он слушал их светлую песню, похожую на хрустальный звон. Они плясали вокруг, и их мерцание заворожило его. Высокий человек помог подняться Квайррел. Окруженный Духами, он поддерживал ее до тех пор, пока она не смогла стоять самостоятельно. Потом он перевел взгляд на Триока, снова на нее и обратно. Казалось, он спрашивал себя, стоит ли помогать им дальше и не лучше ли будет, если он предоставит их теперь самим себе. Однако он принял решение почти сразу. - Пошли, - произнес он. - Зима Фоула способна убить все, что создано из плоти и крови. Внезапно Триок понял, кто перед ним. - Ты - Вольный Ученик, - сказал он. - Да. И все же я помогу тебе. Когда-то я был хииром настволья. Лес наложил на меня свою печать. А у тебя... - Он говорил все это, легко шагая по снегу. - У тебя есть ломиллиалор. Триок и Квайррел торопливо шли позади. Он шел быстро и легко, но они поспевали за ним, идя по протоптанной им тропе. Духи освещали их путь, по-прежнему мелодично позванивая, пока Триоку не стало казаться, что он каким-то чудом попал в Анделейн - место, где, вопреки сверхъестественной зиме Серого Убийцы, властвовали чистый свет и тепло. Он больше не замечал усталости; песня, которую негромко напевал Вольный Ученик, влекла его за собой: Одинокий, без привязанностей, свободный, одинокий - Не горюй об утраченном, ведь одиночество приходит и уходит. Пусть молчание - единственное, что тебе осталось. И все же ты свободен - и одинок. Они медленно приближались к выходу из долины, перекрытому россыпью огромных валунов. Вольный Ученик свернул на незаметную тропу, что привела их в глубокое ущелье, стены которого мало-помалу сомкнулись над их головами. Вскоре они оказались в темной пещере, освещенной лишь огнями Духов. Ветер и холод остались позади. В пещере было тепло, с одежды Триока и Квайррел тут же закапало. В дальнем конце пещеры и жил Вольный Ученик. Здесь своды образовывали нечто вроде большой комнаты, пространство которой было пронизано живым светом и звоном множества Духов. Некоторые из них кружились посредине, другие неподвижно висели вдоль темных стен - точно в их задачу входило освещать надписи, высеченные в мерцающем граните. На каменном полу лежали каменные плиты, служившие столами, стульями и постелью. Поблескивающие от огней стены и потолок цветом напоминали черный обсидиан. Комната была теплой и уютной. Войдя в пещеру, Триок и Квайррел сняли мешки и плащи и впервые по-настоящему рассмотрели своего спасителя. Если не считать редких седых волос на затылке, он был лыс; рот почти скрывала густая серебристая борода. Вокруг глаз было множество морщин, как будто он провел долгие годы, читая неразборчивые манускрипты Он был стар - об этом свидетельствовали также и пергаментная бледность кожи, и заметная сутулость. Казалось, здесь, в своем доме, он еще сильнее почувствовал себя выбитым из колеи появлением людей. Он поглядывал на них удивленно и с опаской - не потому, что считал их злыми, но как бы подозревая, что они способны вести себя бесцеремонно, может быть, даже против собственного желания. Может быть, вся его жизнь казалась ему хрупким сосудом, который им ничего не стоило растоптать, даже не заметив этого. - У меня есть немного еды, - сказал он, искоса поглядывая на лужи, которые натекли с одежды Триока и Квайррел. - Еда - это тоже... У меня нет времени возиться с ней. Но потом тень забытого воспоминания скользнула по его лицу - воспоминания о том, что люди, живущие в Стране, так со своими гостями не обходятся. Триок вдруг подумал, что Ученик жил в этой пещере уже тогда, когда самого Триока и на свете не было. - Я не привык... - Старик, казалось, пытался что-то объяснить. - Одному нужно совсем немного. Я не мог отказать Духам и не помочь вам... Однако я потерял много времени. Они, конечно, всегда вознаграждают меня, как могут, но время.., время... Как успеть закончить свое дело, прежде чем я умру? Вы мне дорого обходитесь. И еда тоже дорого обходится. Триок направился было к выходу, но вспомнил о сообщении для Лордов и остановился, нахмурившись. - Серый Убийца тоже недешево обходится, - скривившись, ответил он. Эти слова, казалось, привели Ученика в полное замешательство. - Да... - пробормотал он. Проворно нагнувшись, он достал большой кувшин с водой и горшок с сушеными фруктами. - Берите все, что вам нужно. Я видел... Видел кое-что из того, что натворил Презирающий. Здесь, - он неопределенным жестом указал на стены своей пещеры. Поев фруктов, Триок почувствовал себя гораздо лучше, хотя их оказалось совсем немного. Тело его получило энергию не только от пищи, но и от тепла Духов. Их мерцающие огни помогли не только в этом. Во время бури он обморозил руки и уши, но теперь это прошло, точно под воздействием целебной грязи. Даже привычный вкус горечи во рту уменьшился. Теперь он вспомнил, зачем был здесь. Убедившись, что Квайррел тоже пришла в норму, он попросил ее встать на страже в туннеле, ведущем к пещере. Она спросила лишь: - Нас могут найти даже здесь? - Кто знает? - Вольный Ученик, казалось, был полностью погружен в свои мысли, и Триок продолжал, кивнув в его сторону: - Я не хочу, чтобы он из-за нас пострадал. Нам надо все время быть настороже, в особенности до тех пор, пока мы не передали сообщение. Квайррел кивнула, хотя в глубине души сомневалась, что кто-то мог выследить их во время бури. Она взяла плащ, оружие и, выйдя из пещеры, скрылась за поворотом туннеля. Вольный Ученик проводил ее взглядом и перевел его на Триока. В его глазах был немой вопрос. - Она постоит на страже, пока мы будем разговаривать, - ответил Триок. - Зачем нужна стража? В этих горах нет Зла... Тем более во время такой зимы. Звери, и те отсюда ушли. - За нами гонятся. Почувствовав неуверенность, Триок умолк. Может быть, впервые он осознал, насколько удивительна была та ситуация, в которой он оказался. Он был один на один с Вольным Учеником и Духами. В этой пещере, окруженный пляшущими огнями. Ученик изучал какое-то доступное только ему тайное знание, может быть, способное удивить даже Лордов. Триока охватило чувство благоговения; собственная дерзость смутила его. - Вольный Ученик... - пробормотал он. - Служитель знания... Мне не хочется быть навязчивым. Ты несравненно выше меня. Только величайшая нужда заставляет... - Я спас тебе жизнь, - резко произнес Ученик. - Чего еще ты хочешь от меня? - Я объясню, - собравшись с духом, начал Триок. - Сейчас Серый Убийца делает со Страной что хочет... Старик перебил его: - Я занимаюсь своим делом. Я выполнил Обряд Освобождения, когда Тамаранта была Старшим Учителем Лосраата направления "Посох", и с тех пор занимаюсь только своим делом. Правда, Духи... Но их оттолкнуть я не в состоянии... А в остальном я посвятил свою жизнь тому, чтобы учиться видеть.., видеть то, что было прежде. Кроме этого, я не хочу знать ничего - нет, ничего, даже того, кто именно заставил Духов покинуть Анделейн, хотя они рассказывали мне что-то о юрвайлах... О вторжении... Триок был поражен. Он понятия не имел о том, что Тамаранта, жена Вариоля, когда-то была одним из Старших Учителей Лосраата, но это могло быть за несколько десятилетий до того, как Протхолл стал Высоким Лордом в Ревелстоуне. Похоже, Вольный Ученик прожил здесь в одиночестве, не встречаясь с людьми, восемьдесят или девяносто лет! С благоговейным страхом Триок спросил внезапно охрипшим голосом: - В чем состоит твое дело? Досада отразилась на лице Ученика из-за необходимости давать объяснения. - Слова... Об этом не расскажешь. Трудно выразить словами. - Внезапно он поднялся, подошел к стене и нежно прикоснулся к ее гранитной поверхности. - Камень живой. Ты понимаешь это? Ты из подкаменья... Ты понимаешь камень? Да, живой.., живой и внимательный. Все, все, что происходит на земле... Все события, свидетелями которых она была... Знание о них просачивается сквозь нее, скапливается в камнях, и его... Его можно увидеть! - Он говорил с неожиданной страстью. Несмотря на то что он испытывал неловкость, разговаривая с незнакомым человеком, он не мог остановиться, начав рассказывать о том, что волновало его. Прислонившись лбом к стене, он как будто пытался что-то разглядеть в ее глубине. - Но разобраться, вглядеться, понять... Это тяжело и долго... Я человек... А жизнь так коротка! Время, время... По мере того как взгляд проникает все глубже.., от внешней поверхности камня в его глубину, проходят годы. И к тому же раз на раз не приходится. Чтобы проникнуть в то, что скрывают в себе некоторые горные прожилки, проследить их путь отсюда до самого сердца гор, нужны тысячелетия. А есть такие, для изучения которых нужны тысячи тысяч лет. Здесь, - он повел рукой по сторонам, - записана вся древняя история Страны. Тот, кто хочет, может прочесть ее. В этих бесчисленных гранях скрыто множество сведений обо всем, что происходило когда-то. Обо всем! Это и есть мое дело - смотреть.., разбираться.., и сохранять, чтобы история Страны стала известна всем. - Он дрожал от охватившего его волнения. - Когда ко мне пришли Духи, я изучал судьбу Всеединого леса. Я проследил ее с того момента, когда проросло первое зерно, чтобы стать Первым Деревом. Я видел, как в нем пробуждалось сознание, как оно взрослело... Видел, как благодаря ему вся Страна стала разумной. Я видел рождение и смерть Защитников Леса. Я видел, как возник Колосс... Здесь... - его руки ласкали стену, точно камень не только скрывал в себе тайны, но и испытывал жестокие страдания, - я вижу людей с топорами... Людей, которые вышли из земли и эту же землю разрушали... Я вижу, как они рубят... - Его голос взволнованно задрожал. - Я был хииром настволья. В этой скале записаны все страдания деревьев. Ты - житель подкаменья. У тебя с собой есть кусок Высокого Дерева, бесценный ломиллиалор. Неожиданно он отошел от стены и остановился прямо перед Триоком. Его лицо пылало, глаза сверкали. - Отдай его мне! - умоляюще сказал он. - Оно поможет мне видеть. - Он протянул руки, почти касаясь груди Триока. - Жизнь так коротка... А скала так огромна... Триоку не требовалось ни времени на раздумья, ни дополнительных уговоров. Даже если бы сейчас сам Кавенант стоял у него за спиной, он все равно поступил бы точно так же; он испытывал к Вольному Ученику необыкновенное доверие, сравнимое только с его доверием к Лордам. Не колеблясь, он достал жезл и вложил его в руки старика. Потом он очень тихо произнес: - Враги, которые гонятся за мной, ищут этот ломиллиалор. Я даю тебе опасную вещь. Ученик, похоже, не слышал его. Как только Высокое Дерево оказалось в его руках, он закрыл глаза; дрожь прошла по всему телу. Казалось, он впитывал удивительную силу, исходящую от жезла. Однако спустя некоторое время он очнулся. Несколько раз глубоко вздохнув, он постарался справиться с волнением, успокоился и посмотрел прямо в лицо Триоку. - Опасная вещь, - повторил он. - Я слышу тебя. Ты что-то говорил о нуждах Страны. Тебе нужна помощь в борьбе с врагами? - Мне нужно передать сообщение, - выпалил Триок, мгновенно вспомнив о своем неотложном деле. - Вся Страна охвачена войной! Посох Закона снова утрачен, Закон Смерти разрушен! Наше подкаменье атаковали твари, которые способны превращать камни в пыль. Сам Ревелстоун в осаде! Мне нужно... - Я слышу тебя, - сказал старик. Его прежняя неловкость исчезла; казалось, обладание Высоким Деревом прибавило ему не только уверенности, но и способности воспринимать. - Не волнуйся. Я знаю, что должен помочь тебе. Говори, какое сообщение ты хочешь передать. Триок с трудом собрался с мыслями. - Ты говорил, что Духи рассказывали тебе о юр-вайлах. Может быть, и о Белом Золоте тоже? Тот, кто владеет Белым Золотом, - чужестранец... Он вернулся. И Лорды должны узнать об этом. - Да. - Ученик не сводил с Триока горящего взгляда. - Как? - В Лосраате я слышал, что сообщения можно передавать с помощью Высокого Дерева, но сам не умею. Я - житель подкаменья, мои руки не умеют обращаться с деревом. Я... Вольный Ученик прервал его взмахом руки. - Кто... - спросил он. - Кто в Ревелстоуне способен принять такое сообщение? - Высокий Лорд Морэм. - Я его не знаю. Как я могу связаться с ним, если не знаю его? - Он - сын Тамаранты, жены Вариоля, - ответил Триок. - Ты знал Тамаранту. Думай о ней, и эта мысль приведет тебя к нему. - Да. - Ученик задумался. - Может быть. Я... Я помню ее. - Скажи Высокому Лорду, что Томас Кавенант вернулся в Страну и хочет напасть на Серого Убийцу. Скажи ему, что он собирается уничтожить Ясли Фоула. Глаза Ученика расширились от удивления. - Сообщение нужно передать сейчас, - продолжал Триок. - За мной гонятся. Буря не помеха для глаз, которые способны видеть Высокое Дерево. - Да, - повторил старик. - Сейчас. Сейчас я начну... Он отвернулся, вышел на середину пещеры и встал лицом ко входу. Духи со всех сторон окружили его, когда он поднял жезл перед собой до уровня лица. Потом он негромко запел. Мелодия звучала нежно, необычно для человеческого уха - почти как песнь Духов. Неожиданно оборвав пение, он произнес: - Морэм, сын Вариоля и Тамаранты. Открой свое сердце, услышь меня. Триок, напряженный и оцепеневший, не спускал с него очарованного взгляда. - Сын Тамаранты, Морэм, открой свое сердце. Медленно исходя из самой сердцевины гладкого жезла, сила начала сиять в полумраке пещеры. И тут Триок услышал позади себя шаги. Он резко обернулся и увидел рядом отталкивающую, страшную тень. - Отдай его мне, - проскрежетал резкий голос. - Морэм не может открыть тебе свое сердце. Он у нас в руках, его сердце больше никогда не откроется ни для кого. Рядом с Триоком стоял Йорквин, в его глазах пылало безумие. Это зрелище ошеломило Триока. Обледеневшая одежда Йорквина была распахнута, обнажив местами голое тело, с которого лоскутами свисала обмороженная кожа. На лице и руках зияли раны, но не было крови. На руках он держал Квайррел. Ее голова жалко болталась на сломанной шее. Увидев Йорквина, Вольный Ученик отпрянул, точно его ударили, отшатнулся и попятился к стене, раскрыв рот в безмолвном крике. Духи тут же попрятались, издавая пронзительные, тревожные звуки. - Йорквин... - Какое-то странное несоответствие, которое ощущалось в этом человеке, лишило Триока дара речи. - Йорквин? Йорквин вызывающе рассмеялся, насмешливо и глумливо. С жестоким удовольствием он швырнул тело Квайррел на пол и перешагнул через него. - Вот мы и встретились наконец, - прохрипел он, обращаясь к Триоку. - Ради этой встречи мне пришлось немало потрудиться. Полагаю, мне удастся заставить тебя заплатить за мои труды. - Йорквин? - Триок наконец понял, что по всем законам природы человек этот должен быть уже мертв; того, что с ним сделала буря, не мог бы пережить никто. Но чья-то сила оживила его, чья-то жестокая власть, наслаждаясь смертью, заставила его двигаться. Это было похоже на ночной кошмар. Вольный Ученик, быстро оправившись, бросился вперед. Держа ломиллиалор перед собой, точно оружие, он хрипло закричал: - Опустошитель торайя! Губитель деревьев! Я узнал тебя. Меленкурион абафа! Уходи отсюда! Твое присутствие оскверняет землю. Йорквин вздрогнул, услышав слова могущественного заклинания, но не отступил. - Лучше иметь мертвое тело, как у меня, чем никудышную голову, как твоя, - самодовольно ухмыльнулся он. - Я не уйду, не отведав твоей крови, ты, бестолковый Ученик. Тебе, похоже, очень хочется поскорее расстаться с жизнью. Ну что же, сейчас ты отдашь ее мне. Вольный Ученик не дрогнул. - Ты не получишь ничего, кроме испытания истиной ломиллиалора. Даже ты боишься этого, торайя-Опустошитель. Высокое Дерево выжжет твое сердце или то, что у тебя вместо него. - Глупец! - засмеялся Опустошитель. - Ты прожил на свете слишком долго и забыл, в чьих руках сила. Он стал медленно приближаться к людям. Триок наконец сумел разорвать цепи охватившего его ужаса. Коротко вскрикнув, он выхватил меч и бросился на Опустошителя. Тот швырнул его головой об стену и подошел вплотную к Вольному Ученику. Кровь бросилась Триоку в голову, острая боль пронзила грудь. Собрав все силы, он пошатываясь встал на ноги. Торайя и Вольный Ученик сражались. Опустошитель пытался вырвать у старика Высокое Дерево. Вдруг красно-зеленая молния, от одного вида которой Триоку стало плохо, ударила Ученика в грудь. Проваливаясь во тьму, Триок увидел, как Опустошитель склонился над своей жертвой. Глава 8 Зима Когда Томас Кавенант вместе с Мореходом и Леной, дочерью Этиаран, покидал подкаменье, валил такой снег, что ничего не было видно. Но теперь он знал, что делать - ярость, скопившаяся в душе, обратилась против одного человека. Он нетерпеливо шагал на север по заснеженной дороге, как будто его больше не беспокоили ни все еще незаживший лоб, ни израненные губы, ни промокшие и мерзнущие ноги, ни усталость. Точно фанатик, он упрямо шел навстречу ветру, наклонившись вперед и не обращая внимания ни на что. Уже очень давно душа его не была спокойна. Снежинки вились вокруг, точно крошечные иголки злобы Лорда Фоула, жаждущие поглотить тепло, поддерживающее его жизнь. И Лена своим присутствием угнетала его. Мать его дочери горделиво вышагивала рядом, точно это была для нее высокая честь. В довершение всего, не успели они еще пройти и полпути до входа в долину, как колени его задрожали, а дыхание прерывисто вырывалось из опухших губ. Уже сейчас ему требовался отдых. Мореход и Лена озабоченно поглядывали на него, однако в своем теперешнем настроении он не хотел принимать их помощь. Он был слишком зол, да ведь и не ребенок же он, в конце концов? Уловив во взгляде Морехода безмолвное предложение помощи, он с кривой улыбкой покачал головой. Великан, похоже, и сам был не в лучшем состоянии - раны все еще причиняли ему боль. Наклонившись к Кавенанту, он тихо сказал: - Друг мой, ты знаешь дорогу к Яслям Фоула? - Я полагал, что ее знаешь ты. - Я-то знаю... Я забыл о многом, только не эту дорогу. Но ты... Если мы будем вынуждены разделиться... - Я все равно не доберусь туда, если мы вынуждены будем разделиться, - мрачно проворчал Кавенант. - Разделиться? Почему мы должны разделиться? - взволнованно вмешалась Лена, не дав Мореходу сказать ни слова. - Не говори так. Великан. Нам нельзя разделяться. Я сохранила... Я ни за что не расстанусь с ним. Ты стар, Великан. Ты не помнишь, что значит отдать свою жизнь за того, кого любишь, иначе не говорил бы о том, что мы можем разделиться. Ее слова причинили Мореходу боль. - Старый, да... - Все же спустя некоторое время он заставил себя улыбнуться: - А ты всегда была слишком молода для меня, прекрасная Лена. Кавенант нахмурился. "Пощадите меня, - внутренне простонал он. - Пощадите меня". Он двинулся вперед, но почти сразу же споткнулся. Лена и Мореход подхватили его с обеих сторон. Он посмотрел сперва на него, потом на нее. - Ягоды жизни. Мне нужна алианта. Мореход кивнул и тут же пошел куда-то в сторону, словно инстинкт точно подсказывал ему, где поблизости можно найти алианту. Лена осталась с Кавенантом, поддерживая его под руку. Капюшон был откинут, и седые волосы влажно поблескивали от снега. Не отрываясь, она смотрела Кавенанту в лицо - с таким выражением, точно никак не могла наглядеться. Не вынеся ее взгляда, он осторожно высвободил свою руку и сказал: - Если я хочу выжить, мне нужно научиться самому держаться на ногах. - Почему? - удивилась она - Все стараются помочь тебе, но никто не хочет этого так сильно, как я. Ты так долго был одинок и так настрадался "Потому что одиночество - это все, что у меня есть", - хотелось ответить ему, но он не решился произнести это вслух Он чувствовал, с какой страстью она тянется к нему, и это ужасало его. Не получив ответа, она на мгновение отвела взгляд, но тут же снова посмотрела на него так, словно ей пришла в голову замечательная мысль. - Вызови ранихинов" - сказала она. - Ранихинов? - Они послушаются тебя. Ты приказал - и они приходили ко мне В последний раз они приходили чуть больше месяца назад Каждый год они приходят ко мне - Она запнулась, боязливо оглядываясь. - Весной, да - Ее голос звучал так тихо, что Кавенант едва его слышал - В этом году зима никак не кончается, и мое сердце заледенело Страна забыла, что такое весна., забыла Солнечный свет покинул нас. Я боялась.., боялась, что ранихины никогда не придут.., что все мои мечты были такими глупыми и.., что они не сбудутся. Но жеребец пришел, - после минутного молчания продолжала она. - Замерзший пот покрывал его шкуру, с морды свисали сосульки. Его дыхание превращалось в пар Он пригласил меня прокатиться, но я поблагодарила его от всего сердца и отослала домой. Как я могла прокатиться? Он пробудил столько воспоминаний... Она больше не смотрела Кавенанту в лицо, а потом и вовсе замолчала, словно забыв, что хотела сказать. Но когда она снова подняла голову, он увидел, что ее морщинистое лицо было залито слезами - О мой дорогой! - нежно сказала она. - Ты слаб и болен. Вызови ранихинов и поезжай - ты это заслужил. - Нет, Лена. - Он не смел обращаться к ранихинам за помощью. Протянув руку, он неуклюже коснулся ее мокрой от слез щеки, но онемевшие пальцы ничего не почувствовали. - Я плохо поступил с ними. Я много с кем плохо поступил. - Плохо? - Казалось, она была очень удивлена. - Ты - Томас Кавенант Неверящий? Как можешь ты плохо поступить? "Значит, любой мой поступок, любое преступление могут быть оправданы?" - подумал он. Ярость, едва угасшая в его душе, вспыхнула с новой силой. - Послушай. Я не знаю, что ты вообразила обо мне - о том, каким я был прежде. Может быть, я все еще кажусь тебе Береком Полуруким. Но я - не он, я вообще никакой не герой. Я всего лишь человек, больной проказой, и если я делаю то, что задумал, то лишь потому, что чувствую свою вину за все, что творится вокруг. С тобой или без тебя, я собираюсь сделать все, что в моих силах, хочу попытаться выполнить задуманное, невзирая на то что никто не пробовал сделать это до меня. Если ты не хочешь идти, можешь отправляться домой. Он тут же устыдился своих слов и, отвернувшись, заметил Морехода, который стоял рядом. - И вот еще что, - продолжил Кавенант, обращаясь теперь уже к нему, - мне не дает покоя то, что случилось с тобой. Я хочу, чтобы ты рассказал мне все. - Он схватил ягоды, лежащие на раскрытых ладонях Великана. - Черт возьми! Мне до смерти надоело все это! - Со злостью глядя в лицо Морехода, он бросил алианту в рот и принялся жевать. - Ах, друг мой, - вздохнул Мореход, - зачем ты меня спрашиваешь? Это как.., как лавина. Тронешь один камень - обрушится все и увлечет за собой в бездну, из которой не выбраться. Я знаю это по себе. Пальцы Лены коснулись руки Кавенанта, но он оттолкнул их. Он не хотел встречаться с ней взглядом. По-прежнему сердито глядя на Морехода, он произнес; - Ты так и не сказал мне правду. Круто повернувшись, он зашагал по снегу. Гнев душил его. Никогда прежде он не предполагал, что гнев и печаль так похожи. Всю оставшуюся часть дня Лена и Мореход добывали для него ягоды жизни, чтобы придать ему сил. И все же постепенно шаги его становились все медленнее, он начал то и дело спотыкаться. Наконец, когда Мореход свернул на восток к предгорью, Кавенант просто упал на подветренном склоне и уснул. Сквозь сон он почувствовал, что Мореход несет его на руках, однако он слишком устал, чтобы во что-то вникать. Он проснулся на рассвете, ощущая приятное тепло и дразнящий запах еды. Открыв глаза, он увидел Морехода, который готовил что-то, склонившись над горшком с гравием. Они находились в большом овраге. Низкое свинцовое небо нависло над ними, точно крышка гроба, но снегопад прекратился. Рядом глубоким сном спала Лена. Заметив, что он проснулся, Мореход сказал: - Она устала. Она уже немолода, и мы шли почти до рассвета. - Поведя рукой вдоль оврага, он продолжал: - Тут нас нелегко обнаружить. Нам следует дождаться здесь темноты, а двигаться лучше всего ночью. К тому же, - он слабо улыбнулся, - лишний отдых тебе не повредит. - Я не хочу отдыхать, - буркнул Кавенант, чувствуя страшную усталость, слабость. - Я хочу идти. - Нет, отдых тебе необходим, - твердо заявил Мореход. - Чем здоровее будешь, тем быстрее сможешь идти. Кавенанту не хотелось спорить, к тому же он понимал, что Мореход прав. Дожидаясь еды, он осмотрел себя и остался доволен. Он чувствовал себя спокойнее, самообладание в какой-то степени вернулось к нему. Опухоль на губах опала, лоб не горел. Раны на ногах выглядели вполне сносно. Однако чувствительность рук и ног не восстановилась, точно они были обморожены. Онемение не затронуло лишь тыльную сторону кистей рук. Сначала он попытался убедить себя, что все дело и вправду в обморожении, но в глубине души понимал, что это не так. Внимательно оглядев и ощупав себя, он окончательно пришел к выводу, что дело не в холоде. Проказа распространялась. Оказавшись под пятой Лорда Фоула, скованная злобной серой зимой, Страна больше не была в состоянии исцелить его. Сколько бы он ни отдыхал, здоровее не станет. Он всегда отдавал себе отчет в том, что проказа неизлечима, что умершие нервы не восстанавливаются. То, что пальцы его рук и ног по-прежнему не оживали, служило неопровержимым доказательством того, что Страна - всего лишь сон, иллюзия. И тем не менее то, что ему не стало лучше, ошеломило, обескуражило его, поколебало тайную надежду, томившую измученное тело. "Безнадежно", - сказал он себе. Жестокость этого приговора больно ранила его. - Кавенант? - обеспокоенно окликнул его Мореход. - Друг мой? Кавенант ничего не ответил, внезапно осознав, что теперь душа Морехода для него закрыта. Если не считать печали и беспокойства, таившихся в глубине его глаз, Кавенант не мог разглядеть того, что происходит у него внутри, не мог даже сказать, болен его друг или здоров, говорит правду или лжет. Его прежней открытости как не бывало. Казалось, он навсегда погрузился в собственный мир, надежно спрятанный от постороннего взгляда. - Кавенант? - повторил Мореход. Тот по-прежнему не отвечал. Он не сомневался теперь, что порча, которую ничто не могло остановить, прокладывает себе путь не к запястьям, а к самому его сердцу. Раны на ногах вполне могли стать причиной гангрены. Губы еще не забыли вкус яда, рана на лбу горела. Он видел, как постарела Лена и как печален Мореход. Он чувствовал тот привкус зла, который эта зима принесла в Страну, и безошибочно мог распознать темную силу, направляющую тварей, напавших на подкаменье Мифиль. Впрочем, в этом последнем как раз ничего удивительного не было. Порочность созданий Фоула была так четко начертана на их лицах, что даже ребенок мог различить ее. Удивительно было другое - то, что многого он по-прежнему не понимал и не видел. Он знал, что Лена немного не в себе, но не ощущал этого. Душа Морехода стала для него закрытой книгой. Да что там говорить! Даже его ноги не чувствовали неровностей дороги. Все это постоянно заставляло его сомневаться в себе самом - и даже в том удивительном подарке, который Страна дважды преподнесла ему, сделав его почти здоровым. - Мореход... - почти простонал он. - Чувствительность не восстанавливается. - Он вытянул перед собой руки. - Я не могу.., эта зима... Она не восстанавливается! - Спокойно, Друг мой. Я слышу тебя. Я вижу, - Мореход криво улыбнулся, - как эта зима влияет на тебя. Наверное, мне нужно благодарить судьбу за то, что ты не понимаешь, как она влияет на меня. - Как? - отрывисто спросил Кавенант. Мореход пожал плечами, словно ему нелегко было выразить словами то, о чем он только что говорил. - Иногда.., в особенности тогда, когда я слишком долго нахожусь на холодном ветру.., я обнаруживаю, что не могу вспомнить ни одной из моих любимых великанских историй... А между тем, друг мой. Великаны не забывают своих историй. - Будь оно все проклято! - Голос Кавенанта задрожал. - Еда готова? Мне нужно поесть, - отрывисто спросил он после минутного молчания. Еда была необходима ему, чтобы, набраться сил. Если он хочет достигнуть своей цели, то должен стать сильным. Он твердо знал, что собирался сделать. Точно его направляла железная упряжь, из которой невозможно было вырваться. И рука, державшая повод, находилась в Яслях Фоула. Он ел мясо, которое дал ему Мореход, не спеша, небольшими кусками. Потом растянулся на одеяле и заставил себя отдыхать, накапливая энергию. Тепло разлилось по телу, он начал дремать, а потом и вовсе уснул под грозным, затянутым облаками небом. Проснувшись около полудня, он обнаружил, что Лена все еще спит. Она уютно свернулась калачиком, прижавшись к нему, и счастливо улыбалась во сне. Оглянувшись, Кавенант увидел Великана, сидевшего на страже наверху оврага. Заметив, что Кавенант проснулся, он помахал ему рукой. Кавенант ответил тем же, осторожно отодвинулся от Лены и вылез из-под одеял. Надев и надежно зашнуровав сандалии, он натянул куртку и присоединился к Мореходу. Отсюда местность хорошо просматривалась во все стороны. Оглядевшись, Кавенант негромко спросил: - Далеко мы ушли? Изо рта шел пар. - Мы обогнули мыс с севера, - ответил Мореход, кивнув за спину поверх левого плеча. - Смотровая Площадка Кевина позади. По этим холмам мы можем добраться до Равнин Ра примерно за три ночи. - Нужно идти, - проворчал Кавенант. - Я должен торопиться. - Терпение, друг мой. Если из-за спешки мы попадем в руки тварей, то не добьемся ничего. Оглянувшись еще раз, Кавенант спросил: - Реймены подпускают тварей к ранихинам? Почему? С ними что-то случилось? - Может быть, но точно не знаю, я давно не встречался с ними. Скорее всего, дело не в этом. Равнины опасны вдоль всего течения и Камышовой реки, и реки Лэндрайдер. Реймены никогда не щадили себя ради ранихинов. Возможно, их просто осталось слишком мало, чтобы охранять эти холмы. Кавенант заставил себя отнестись к этому сообщению спокойно. - Мореход, - угрюмо спросил он, - где твоя знаменитая открытость Великанов? Мне кажется, ты не хочешь говорить о том, что на самом деле тебя беспокоит. Может быть, ты опасаешься тех "глаз", которые следили за тобой и Трио-ком, когда вы вызывали меня? У меня такое ощущение, будто ты сознательно держишь рот на замке... Со слабой улыбкой Мореход перебил его: - Я прожил долгую жизнь и слишком много болтал. Мне надоело слышать собственный голос. - Что это значит? - нахмурив брови, спросил Кавенант. - Ты чувствуешь себя побежденным? - Может быть, - тихо ответил Мореход. Однако он так ничего и не объяснил. Сдержанность Великана вместе с собственным неведением породила в душе Кавенанта множество вопросов. Он не сомневался, что проблем было гораздо больше, чем он представлял себе, и что есть нечто чрезвычайно важное, касающееся судьбы Страны, о чем он пока не знал. Но он помнил, к чему привело то, что он однажды вытянул у Баннора сведения, которых тот не хотел ему сообщать, во время их последнего похода. Он не мог забыть последствий этого и потому предоставлял Мореходу держать свои секреты при себе. Внизу, в овраге, Лена спала уже не так безмятежно. Кавенант вздрогнул, заметив, что она мечется из стороны в сторону, что-то быстро и невнятно бормоча. Он чуть не вскочил, не бросился к ней, но сдержался, опасаясь, что она может не правильно понять его. Когда Лена проснулась и не увидела его рядом, она пронзительно вскрикнула, точно испугавшись, что он вновь покинул ее навсегда, но он уже бежал к ней. Вскочив, она кинулась ему навстречу, упала в объятия и зарыдала, уткнувшись в его плечо. Онемевшими, неловкими пальцами он гладил ее тонкие седые волосы. Ему хотелось утешить ее, но нужные слова не приходили в голову. Вскоре она взяла себя в руки и отстранилась. - Прости меня, дорогой, - покаянно сказала она. - Мне показалось, что ты снова покинул меня. Я слабая и глупая, поэтому я совсем забыла о том, кто ты такой. Ты - Неверящий и заслуживаешь большего доверия. Кавенант молча покачал головой, собираясь возразить, но не зная, как начать. - Я не вынесу, если снова останусь без тебя, - продолжала она. - Темными ночами.., когда сердце сжималось в груди, так что я не могла дышать.., а зеркало обманывало меня... Да, оно хотело убедить меня в том, что я изменилась, что мне не удалось сохраниться такой, какой я была прежде.., для тебя... Тогда меня поддерживала лишь мысль о том, что ты должен вернуться. И я не дрогнула, нет! Но если мне снова придется остаться без тебя, я этого не вынесу. Я заслужила... Я... Я не переживу этого еще раз... Таиться ото всех, прокрадываться по ночам, точно я виновата, точно стыжусь чего-то... Нет! - Это не повторится, - вздохнул Кавенант. Сейчас в ее старческом лице явственно проступили черты Елены, прекрасной, но потерянной навсегда, и воспоминание о ней пронзило его сердце острой болью. - Пока я участвую во всем этом... Я никуда не уйду без тебя. Она, казалось, изо всего сказанного услышала только слово "пока". Страдание исказило ее лицо, она спросила: - А потом ты должен будешь уйти? - Да. - Каждое слово давалось ему с трудом из-за подживающих ранок на губах, которые в любую минуту могли разорваться. - Я не принадлежу этому миру. Она отшатнулась, тяжело дыша, точно он ударил ее. Взгляд ее блуждал, дыхание прерывалось, когда она воскликнула: - Опять! Я не могу.., не могу... Ох, Этиаран, мать моя! Я люблю его. Без сожаления я отдала бы за него свою жизнь. В молодости я мечтала, как и ты, учиться в Лосраате и добиться такого успеха, чтобы ты могла сказать: "Моя жизнь прожита не зря". Да, я хотела, чтобы ты гордилась мной. И еще я мечтала выйти замуж за Лорда... - Неожиданно она обеими руками ухватила Кавенанта за отвороты куртки и притянула к себе, впившись взглядом в его лицо. - Томас Кавенант, ты женишься на мне? Он в ужасе отпрянул. Но эта мысль чрезвычайно взволновала ее. - Давай поженимся! О дорогой мой, это вернет меня к жизни, тогда я смогу вынести любую беду. Мы не будем просить разрешения у старейшин... Они знают... Я не раз говорила им, что хочу этого. Я знаю, в чем состоит обряд, и научу тебя. Мы соединим наши жизни, а Великан будет свидетелем. - Прежде чем Кавенант смог ответить, она торопливо продолжала: - О Неверящий! Я родила тебе дочь. Ты посылал ко мне ранихинов, и я ездила на них верхом. Я ждала! Я доказала, как сильно люблю тебя. Любимый, давай поженимся. Не отказывай мне. Ситуация была совершенно нелепой, ему захотелось съежиться, втянуть голову в плечи, исчезнуть. Боль пронзила сердце, захотелось оттолкнуть Лену, повернуться и уйти. Какая-то часть его вопила: "Ты - старая сумасшедшая! Я никогда не любил тебя! Я любил твою дочь!" - но он сдержался. Втянув голову в плечи и внезапно охрипнув, точно оскорбительный ответ душил его, он сжал руки Лены и оторвал от своей куртки. И поднес пальцы к ее лицу. - Посмотри на мои руки! - с раздражением выкрикнул он. - Посмотри на мои пальцы! - Она дико, не понимая, взглянула на него. - Они не просто холодные как лед - они больны, они ничего не чувствуют. У меня страшная болезнь. - Ты ничего не говорил об этом, - растерянно произнесла она. - Не правда, говорил. Это проказа! Она здесь, никуда не делась, видишь ты ее или нет? Ты тоже можешь заразиться, просто если будешь рядом со мной. А уж если бы мы поженились... А дети? Женятся ведь для того, чтобы иметь детей, правда? - Ему все труднее было сдерживать свое раздражение. - Дети даже более восприимчивы, им легче заразиться. Детям и.., и старикам. Пройдет время, и я исчезну из Страны. Ты больше никогда не увидишь меня, и единственное, что я совершенно точно оставлю тебе, это проказу. Фоул позаботится о том, чтобы это произошло. Кончится тем, что я заражу всю Страну. - Кавенант, дорогой... - пролепетала Лена, точно не слыша. - Умоляю тебя, не отказывай мне. - Ее глаза наполнились слезами. - Взгляни - я слабая и беспомощная. У меня нет ничего - ни умений, ни мужества, чтобы защититься. Я отдала... Пожалуйста, Томас Кавенант... - И прежде чем он успел удержать ее, она упала на колени. - Умоляю... Не позорь меня в глазах людей, среди которых я живу. Ярость, с которой он сопротивлялся, ничего не значила для Лены - она просто не замечала ее. Он грубым рывком поднял ее на ноги, точно собираясь сломать ей спину, но тут же осторожно поддержал, со всей доброжелательностью, на которую был способен. Он ни на мгновение не усомнился, что держит в руках доказательство того, что именно он - а не Лорд Фоул! - в ответе за все беды, поразившие Страну. То, о чем она просила, помешало бы ему... Он знал, что Мореход наблюдает за ними. Но даже если бы позади стояли и Триок, и Морэм, и Баннор, даже если бы жива была Этиаран, мать Лены, его ответ был бы точно таким же. - Нет, Лена, - как можно мягче сказал он. - Я не люблю тебя так... Вернее, я люблю тебя не так, как нужно для того, чтобы пожениться. Это был бы обман. Ты прекрасна.., прекрасна... Кто-нибудь другой был бы счастлив услышать от тебя такие слова. Но я Неверящий, понимаешь? Я не просто так пришел сюда, у меня есть для этого причина. - Болезненно скривив раненые губы, он попытался изобразить улыбку. - Берек Полурукий не может жениться на своей Королеве. Он был отвратителен сам себе. Если бы он пообещал жениться на ней, это было бы ложью, но и эти его слова тоже были ложью, и даже более скверной. Какими бы словами он ни пытался ее утешить, он лгал. Однако, как только до нее дошел смысл последних слов, она заморгала, стряхивая слезы, выражение замешательства исчезло с ее лица. Губы тронула легкая улыбка. - Значит, я твоя Королева, Неверящий? - удивленно спросила она. Кавенант грубо притянул ее к себе, чтобы она не увидела его лица. - Конечно. - Он с трудом выдавливал из себя слова, точно они застревали в горле. - Никто больше тебя не заслуживает этого. Некоторое время он продолжал держать ее, не зная, что еще она может сделать, но Лена сама вырвалась из его объятий. Лукаво взглянув на него - он мгновенно вспомнил, какой она была в юности! - она произнесла: - Давай расскажем об этом Великану. Можно было подумать, что она собирается сообщить о чем-то большем, чем... - он даже не знал, как это назвать... - чем что-то вроде помолвки наверное. Рука об руку они поднялись из оврага и направились к Мореходу. Кавенант с удивлением обнаружил, что обычно спокойное лицо Великана мокро от слез, которые ледяными бусинами застывали в жесткой бороде. Он сидел, обхватив руками колени. - Мореход, я так счастлива! Почему ты плачешь? - удивленно спросила Лена. Великан вытер лицо и улыбнулся ей с необыкновенной нежностью. - Ты слишком прекрасна, моя Королева, - мягко сказал он. - Я преклоняюсь перед тобой. Она вспыхнула от удовольствия. В одно мгновение ее лицо удивительно помолодело, глаза радостно засияли. Потом воспоминание о чем-то тенью скользнуло по ее лицу. - Простите меня, я такая невнимательная! - воскликнула она. - Вы, наверное, голодны? Сейчас, сейчас я вас накормлю. Легко двигаясь, точно разом сбросила несколько десятков лет, она спустилась в овраг и стала рыться в мешке Морехода, где лежали припасы. Великан посмотрел на холодное небо, потом перевел взгляд на измученное лицо Кавенанта. Его глубоко сидящие глаза вспыхнули, и Кавенанту показалось, что Мореход видит его насквозь. Тем же мягким тоном, каким он разговаривал с Леной, Великан спросил: - Теперь ты веришь в то, что Страна существует на самом деле? - Я - Неверящий. Я не изменился. - Не веришь? - Я стараюсь... - Кавенант пожал плечами. - Моя цель - уничтожить Лорда Фоула, Презирающего. Разве этого недостаточно? - О, для меня - достаточно! - с неожиданной страстностью воскликнул Мореход. - Мне больше ничего не надо. Но для тебя вряд ли. То, во что ты веришь... Скажи, ты веришь во что-нибудь? В чем состоит твоя вера? - Не знаю. Мореход снова поглядел вверх. Уловить выражение его глаз было трудно, но улыбка казалась печальной, почти безнадежной. - Вот почему я боюсь. Кавенант кивнул, словно соглашаясь. Совершенно точно он знал только одно - если бы сейчас, в эту самую минуту, перед ним возник Лорд Фоул, он, Томас Кавенант Неверящий, прокаженный, голыми руками попытался бы вырвать сердце из его груди. Все, что ему требовалось, - это узнать, как использовать дикую магию Белого Золота. На этот, самый важный вопрос он пока не находил ответа. Ни после еды, которую для них с Мореходом приготовила Лена, ни позже, когда лежал рядом с огненными камнями, пока угасал серый день. Наконец наступила сырая сумрачная Ночь, и вместе с ней пришел конец терпению. Шагая вслед за Мореходом на восток, он чувствовал, что ни на шаг не приблизился к решению своей проблемы, не понял ничего, кроме того, что резкий ветер издевается над ним, зная, как важны для него свет и тепло. А потом все это вылетело у него из головы, он лишь брел и брел в темноте, спотыкаясь и падая. Поход был для него труден. В темноте он не мог разглядеть, куда нужно ставить ногу, спотыкался и падал, набивая синяки о равнодушную землю и скалы. Пот замерзал на лице, одежда задубела и местами тоже покрылась льдом. И все же он упрямо продолжал идти вслед за Мореходом, и единственным, что придавало ему сил, была твердая, непоколебимая решимость. Временами он даже был почти благодарен судьбе за то, что она лишила его ноги чувствительности. Он потерял также ощущение времени и пространства; он измерял время лишь по тому, когда наступал следующий привал и из темноты протягивалась ладонь Морехода, на которой лежала алианта. В конце концов он перестал сдирать иней со щек, лба и бороды, и вскоре тот покрывал лицо, точно маска - Кавенант словно сам превратился в одно из творений зимы. Продолжать идти за Мореходом - больше сейчас его ничего не волновало. Когда незадолго до рассвета Великан в конце концов остановился, Кавенант просто рухнул в снег и тут же провалился в сон. Позднее Мореход разбудил его, чтобы позавтракать. Лена спала рядом, съежившись от холода. Ее губы приобрели синеватый оттенок, время от времени она вздрагивала, дыхание было прерывистым, лицо сильно осунулось. Казалось она постарела на глазах. Кавенант осторожно разбудил ее и заставил поесть горячего. Постепенно ее губы приобрели обычный цвет. Потом, несмотря на протесты, он снова уложил ее на одеяла и прилег рядом, дожидаясь, пока она уснет. Чуть погодя он поднялся и снова поел. Мореход не отдыхал уже по крайней мере трое суток. Поэтому Кавенант сказал резко: - Я разбужу тебя, когда мне понадобится отдых. Взяв горшок с гравием, он отправился на поиски укромного местечка, откуда мог бы наблюдать за тем, что происходило вокруг. Усевшись, он приготовился к долгому бодрствованию. Однако, когда дневной свет начал медленно убывать, точно кровь в израненном теле, он незаметно для себя заснул. Очнувшись поздно вечером, он обнаружил, что Мореход сидит рядом, а Лена невдалеке готовит еду. Выругавшись про себя, он резко выпрямился, оглядываясь. Однако, похоже, все обошлось. Его спутники нисколько не пострадали от того, что он, черт побери, оказался не на высоте. Мореход с улыбкой посмотрел на него и сказал: - Не тревожься, с нами все в порядке. Я так устал, что проспал полдня. Чуть севернее недавно пробежал олень, следы еще совсем свежие. Олень не остался бы здесь, если бы поблизости шатались твари Фоула. Кавенант благодарно кивнул. - Мореход, знал бы ты, как мне надоело быть таким чертовски слабым, - пробормотал он. Но этой ночью он неожиданно обнаружил, что ему лете идти. Руки и ноги по-прежнему ничего не чувствовали, но сил как будто прибавилось. К тому же, по мере того как они уходили все дальше, холмы становились ровнее, поэтому идти стало гораздо легче. Однако изменение местности создало новую проблему. Они были теперь меньше защищены от ледяного ветра и оказались полностью во власти зимы Лорда Фоула. Было так холодно, что одежда промерзала насквозь, почти не сохраняя тепло, и временами Кавенанту казалось, что у него содрана вся кожа. И все же к концу очередного перехода у него оставалось достаточно энергии, чтобы первому встать на стражу. Великан разбил лагерь в небольшой лощине на склоне низкого холма; и поев. Мореход и Лена легли спать, а Кавенант примостился под замерзшим кустом можжевельника, укрывшись за гребнем холма. Отсюда он изредка поглядывал на своих спутников. Они безмятежно спали - точно не сомневались в том, что могут положиться на него. Он твердо решил, что ни за что не подведет их снова. Но трудность была не только в том, чтобы не заснуть - он вообще был плохой дозорный. Болезнь распространилась и на органы чувств - он недостаточно хорошо видел, слышал и различал запахи. Из-за этого тревога ни на мгновение не покидала его, он боялся не заметить опасности. И он не ошибся. Хотя Кавенант на этот раз не заснул и было уже светло, он не заметил ничего, пока не оказалось слишком поздно. Нападение произошло с той стороны, откуда дул ветер. Он только что обошел вершину холма, оглядел лощину, где спали его спутники, и вернулся, чтобы снова усесться под хлипким прикрытием куста можжевельника - и только тут наконец почувствовал опасность. Что-то угрожающее почудилось ему в завывании ветра; в воздухе над лощиной сгустилось непонятное напряжение. В следующее мгновение на снегу рядом с Мореходом и Леной как из-под земли выросли темные фигуры, а когда Кавенант метнулся, чтобы предупредить своих спутников, на него самого напали. Внизу Мореход стоял на коленях, расшвыривая по сторонам напавших на него смуглых людей. С гневным гортанным криком отбивалась Лена, но с ней они справились быстро, придавив. И прежде чем Кавенант сумел прийти ей на помощь, кто-то ударил его сзади, и он рухнул головой в снег. Чьи-то лапы тут же обхватили его так, что его собственные руки оказались зажаты, как в капкане. Он вырывался из всех сил, но тот, кто удерживал его, был явно сильнее. Потом спокойный, почти равнодушный голос произнес ему в самое ухо: - Прекрати или я сломаю тебе шею. Ощущение собственной беспомощности привело Кавенанта в ярость. - Тогда ломай, - задыхаясь, сказал он. - Только отпусти ее. Он кивнул в сторону Лены, которая все еще бешено сопротивлялась, вскрикивая каждый раз, когда убеждалась в бесполезности собственных усилий. - Мореход! - хрипло закричал Кавенант. И замер, ошеломленный. Великан больше не сражался. Нападавшие стояли сзади, а он сидел, не двигаясь и не сводя мрачного взгляда с того, кто продолжал удерживать Кавенанта. Потом Мореход заговорил. Спокойно, но с заметной угрозой в голосе он произнес: - Отпусти его. - Однако видя, что руки, вцепившиеся в Кавенанта, не ослабили своей хватки, продолжал: - Камень и море! Ты пожалеешь, если причинишь ему хоть малейший вред. Ты что, не узнаешь меня? А ее? Это же Лена, дочь Этиаран. - Великаны умерли, - все так же бесстрастно произнес голос над ухом Кавенанта. - В живых остались только Великаны - Опустошители. - Отпустите меня! - закричала Лена. - Взгляните на него, вы, глупцы! Мелинкурион абафа! Это, по-вашему. Опустошитель? Тот, кто держал Кавенанта, не обратил на ее слова никакого внимания. - Мы видели... Я видел, что натворили Опустошители в Коеркри. Я специально ездил туда, чтобы взглянуть на это. Тень мелькнула в глазах Великана, но голос его не дрожал, когда он произнес: - В таком случае можешь не доверять мне, но взгляни на того, кто перед тобой. Он - Томас Кавенант. Сильные руки рывком развернули Кавенанта. Он оказался лицом к лицу с невысоким плотным мужчиной с сумрачным взглядом и властным выражением лица. Тот был легко одет - в короткий бархатистый плащ, - точно не чувствовал холода. За эти годы он тоже изменился. Брови поседели и заметно выделялись на смуглой коже; седина появилась и в волосах, и глубокие морщины - дань времени - прорезали щеки и сбегали от углов рта. Но все же Кавенант сразу узнал его. Это был Баннор, Страж Крови. Глава 9 Тайное убежище рейменов Вид его ошеломил Кавенанта. Гибкие смуглые люди, одетые в светло-серые или белые плащи, подошли ближе, точно желая убедиться, что он и в самом деле тот, чье имя назвал Мореход. Кто-то произнес взволнованно: - У него кольцо. Кавенант не знал никого из них. - Но Морам сказал... Но Морэм сказал: "Мы потеряли всех Стражей Крови!" - Юр-Лорд Кавенант. - Баннор склонил голову в легком поклоне. - Прости мою ошибку. Ты хорошо замаскировался. - Замаскировался? Кавенант никак не мог понять, о чем говорит Баннор. Из головы не шли слова Морэма - он говорил с такой болью и искренностью! - Куртка жителя подкаменья. Сандалии. Великан в качестве спутника. - Взгляд Баннора бесстрастно замер на лице Кавенанта. - К тому же от тебя так и несет болезнью. Не изменилось лишь одно - выражение твоего лица. Благодаря ему я и смог узнать тебя. - Узнать? - спросил Кавенант. - Почему ты не с Лордами? - Наша клятва была нарушена. Мы больше не служим Лордам. Эти слова прозвучали для Кавенанта полнейшей бессмыслицей, он никак не мог понять, что стояло за ними. Говорил об этом Морэм или нет? Колени задрожали, точно сама земля перевернулась под его ногами. БОЛЬШЕ НЕ СЛУЖИМ ЛОРДАМ, тупо повторил он про себя. Однако смысл этих слов по-прежнему не доходил до него. В этот момент Лена стала вырываться из удерживающих ее рук. - Отпустите меня! - тяжело дыша, неистово закричала она. - Не смейте прикасаться к нему! Кавенант с трудом оторвался от своих мыслей. - Отпусти ее, - сказал он Баннору. - Ты что, не понял, кто она? - Великан сказал правду? - Что? Он что?.. - Кавенант был потрясен таким недоверием. - Она - мать Высокого Лорда Елены! - с негодованием воскликнул он. - Прикажи им отпустить ее. Баннор посмотрел на Лену и холодно произнес: - Лорды что-то говорили о ней. Похоже, им оказалось не под силу ее исцелить. - Он пожал плечами. - Им многое оказалось не под силу. Он сделал знак своим спутникам. Оказавшись на свободе, Лена мгновенно очутилась рядом с Кавенантом. Откуда-то из складок своего плаща она выхватила нож и замахала им перед лицом Баннора. - Если ты причинишь ему хоть малейший вред, - закричала она, - я разделаюсь с тобой, старик! Брови Стража Крови удивленно взметнулись вверх. Кавенант схватил Лену за руку, но не хватило сил ее утихомирить. - Лена, - только и смог пробормотать он, взглядом попросив подошедшего Морехода о помощи. - Лена... - Ах, моя Королева, - мягко сказал Великан, - вспомни - ты же давала Клятву Мира. - Мир! - воскликнула Лена. - С ними говори о мире! Они напали на Неверящего. - И все же они нам не враги. Они - реймены. Она недоверчиво посмотрела на него: - Реймены? Служители ранихинов? Кавенант не меньше нее был поражен услышанным. Реймены? До этого мгновения он был уверен, что нападавшие тоже были Стражами Крови. Реймены всегда тайно ненавидели Стражей Крови, потому что ранихины часто гибли в сражениях, под седлами Стражей Крови. Реймены и Стражи Крови вместе? Нет, мир, по-видимому, и вправду перевернулся. Все, все, в чем Кавенант не сомневался, на поверку оказывалось совсем другим; если же ему говорили правду, волосы у него на голове становились дыбом. - Да, - ответил Мореход на вопрос Лены. Теперь Кавенант сам видел, что это и вправду были реймены. Восемь человек, мужчины и женщины, стояли вокруг. Худые, ловкие люди, с энергичными лицами умелых охотников и продубленной, загорелой от многолетнего пребывания на свежем воздухе кожей, которую даже эта коварная зима не сумела сделать бледной. Если не считать коротких плащей, одетых явно в целях маскировки, их одежда была такой, какой ее запомнил Кавенант - короткие рубашки и штаны, не мешающие движениям голых рук и ног; у семерых волосы были коротко подстрижены, а талии перетянуты веревками - так обычно выглядели Корды; восьмой принадлежал к Служителям Гривы, о чем можно было догадаться по длинным черным волосам, стянутым в хвост ремнем, и венку из желтых цветов на голове. Он узнал их - и все же они не были в точности такими, как сорок семь лет назад; они тоже изменились. Самая незначительная перемена касалась их отношения к нему, которое он подспудно ощущал. Когда он был в Стране в первый раз, они взирали на него с благоговейным уважением. Он был Владыкой Кольца, его признали ранихины, и не просто признали, а вели себя так, точно считали, что он вправе повелевать ими. Однако сейчас на гордых, строгих лицах рейменов можно было явственно просесть неприязнь и даже гнев, точно они полагали, что он оказался не достоин их уважения, каким-то неведомым ему образом предал их. Но это была не единственная и не главная перемена. Пристальнее вглядевшись в непреклонные лица окружавших его рейменов, Кавенант ощутил более существенное различие, которое нелегко было, однако, выразить словами. Возможно, теперь они держались не так гордо и самоуверенно, как прежде; возможно, оказавшись со всех сторон окруженными врагами, они познали горечь поражения и испытывали постоянную душевную боль от того, что были вынуждены скрываться и, главное, оказались не в состоянии выполнить ту задачу, для которой были предназначены; возможно, дело было в соотношении - семь Кордов на одного Служителя Гривы, вместо прежнего - три или четыре к одному, - которое, скорее всего, означало, что многие их предводители, лучше всех знающие ранихинов и умеющие обращаться с ними, погибли. В чем бы ни состояла истинная причина этой перемены, вид у них стал довольно загнанный, точно их подтачивала своего рода эрозия, точно некий проникший в их подсознание вампир неуклонно высасывал из них мужество. Кавенант понял, что они терпели рядом с собой Баннора и даже подчинялись ему, скорее всего, потому, что растеряли всю свою самоуверенность, которая прежде заставила бы их с презрением оттолкнуть Стража Крови. Его размышления были прерваны Леной, которая произнесла, на этот раз не столько гневно, сколько удивленно: - Почему вы на нас напали? Разве вы не узнали Неверящего? Или забыли о своих горных братьях? А я... Разве вам не известно, что каждый год ко мне приходили ранихины и я ездила на них верхом? - Верхом! - Служитель Гривы возмущенно сплюнул. - Моя Королева, - ласково сказал Мореход. - Вспомни - реймены не ездят на ранихинах верхом. - Что касается Великанов, - продолжал реймен, - то они - предатели. - Предатели? У Кавенанта кровь запульсировала в висках, точно перед ним на снегу внезапно разверзлась бездна. - Двое Великанов привели сюда армию Ядовитого Мучителя, которая бесчинствует к северу от Равнин Ра. Эти так называемые "горные братья" пригнали в наши края тысячи и тысячи тварей с острыми зубами и когтями, которые пожирают ранихинов. Смотри! - Резко дернув. Служитель Гривы выхватил веревку из своих волос и туго натянул ее между широко разведенными руками. - Все веревки рейменов черны от крови. - Он с такой силой стиснул кулаки, точно с трудом сдерживался, чтобы не броситься на Морехода. - Люди вынуждены бежать из своих домов, а ранихины и реймены - прятаться. Великаны! - Он снова презрительно сплюнул, точно сам вкус этого слова был ему отвратителен. - И все же ты узнал меня, - сказал Мореход, обращаясь к Баннору. - Тебе известно, что я не из тех Великанов, которые стали Опустошителями. Баннор уклончиво пожал плечами: - Два Великана, тела которых были захвачены Опустошителями, мертвы. Кто знает, куда после этого девались сами Опустошители? - Я же Великан, Баннор! - В голосе Морехода звучали удивительные для него просительные нотки. Он говорил так настойчиво, словно сам факт того, что он Великан, служил доказательством его преданности. - Именно я впервые привел Томаса Кавенанта в Ревелстоун. Баннор не шелохнулся. - Тогда почему ты все еще жив? В глазах Морехода вспыхнула боль. Он произнес хрипло: - Меня не было в Коеркри.., когда все мои соплеменники погибли. Брови Стража Крови снова взметнулись вверх, но выражение лица не оставляло сомнений в том, что он не смягчился. Кавенант подумал, что, возможно, выход из этого тупика зависит от него, но не знал, как именно ему нужно действовать. Он лишь почувствовал, что необходимо вмешаться. - Ты же не станешь утверждать, что не помнишь меня, - сказал он, обращаясь к Баннору. - Наверняка я не раз являлся тебе в ночных кошмарах, даже если ты по-прежнему никогда не спишь. - Я помню тебя, юр-Лорд Кавенант. - Ноздри Баннора вздрагивали, точно запах болезни, исходящий от Кавенанта, был ему неприятен. - Ты тоже узнал меня, - настойчиво продолжал Кавенант, повернувшись к Служителю Гривы. - Твои люди называют меня Владыкой Кольца. Ты знаешь, что ранихины признали меня. Под требовательным взглядом Кавенанта реймен отвел глаза, лицо его приняло загнанное, испуганное выражение, словно в ожидании чего-то ужасного. - Мы говорили не о тебе, Владыка Кольца, - мрачно ответил он. - Ранихины сделали свой выбор. Нам не пристало обсуждать выбор ранихинов. - Тогда оставьте нас в покое! - Кавенант не хотел кричать, но не сумел сдержаться. - Оставьте нас в покое! Черт побери! У нас и без того забот хватает! Его тон, по-видимому, задел реймена. Тот спросил с холодной гордостью, почти как прежде: - Зачем ты пришел опять? - Я не сам пришел! Я вообще не хочу тут находиться. - Но есть же у тебя какая-то цель? - Я собираюсь нанести визит в Ясли Фоула, - решительным тоном заявил Кавенант. Корды удивленно переглянулись, кто-то из них присвистнул сквозь зубы. Служитель Гривы непроизвольно схватился за оружие. Глаза Баннора на мгновение яростно вспыхнули, но спокойствие тут же вернулось к нему. Обменявшись понимающими взглядами со Служителем Гривы, он произнес: - Юр-Лорд, ты и твои спутники должны отправиться с нами. Мы отведем вас туда, где много рейменов. Может быть, они помогут тебе. - Мы - твои пленники? - раздраженно спросил Кавенант. - Юр-Лорд, никто не посмеет поднять на тебя руку, пока Я рядом. Но нам необходимо во всем разобраться. Кавенант пристально посмотрел на него, надеясь прочесть хоть что-то на бесстрастном лице, и, раздосадованный неудачей, повернулся к Мореходу. - Что скажешь? - Мне не нравятся все эти угрозы, - вмешалась Лена. - Мореход - искренний друг Страны. Этиаран, моя мать, всегда очень хорошо относилась к Великанам. А ты - Неверящий, Владыка Белого Золота. Они проявляют неуважение. Я не хочу идти с ними. Мореход ответил, обращаясь к обоим: - Реймены - не слепые. Баннор тоже не слепой. Я думаю, они разберутся. А их помощь может оказаться ценной для нас. Баннор снова коротко поклонился Кавенанту. Служитель Гривы тут же выкрикнул приказания, обращаясь к Кордам. Двое из них побежали на север, двое других встали по бокам от Кавенанта и его спутников, остальные надели небольшие мешки, висевшие до этого на кустах. Наблюдая за ними, Кавенант в который раз поразился их способности сливаться с местностью. Убежавшие исчезли почти мгновенно, и даже их следы, казалось, тут же пропали из виду. Пока Мореход упаковывал свой кожаный мешок, оставшиеся реймены уничтожили какие бы то ни было признаки присутствия людей в лощине. Все выглядело так, точно тут давным-давно никого не было. Спустя некоторое время Кавенант, Лена и Мореход уже быстро шагали в том же направлении, куда убежали двое рейменов. Служитель Гривы и Баннор шли впереди, трое Кордов - по сторонам и сзади, точно стражи. Двигались открыто, словно не опасались нападения. Но время от времени, оглядываясь назад, Кавенант видел, как Корды уничтожают на снегу и промерзшей земле их следы. Присутствие этих троих - настороженных, с оружием наготове - только усилило его замешательство. Ему уже не раз приходилось сталкиваться в Стране с враждебностью, и все же столь явное недоверие рейменов его удивляло. Очевидно, произошли какие-то важные события - события, о которых он не имел ни малейшего понятия. Вдруг он понял, что судьба Страны приближается к кризису, что в ближайшее время здесь произойдет что-то очень существенное для нее, и при этом его собственная роль была ему по-прежнему совершенно не ясна. Черт возьми, он так многого не знал! Он усомнился даже в том, что собирался сделать - как можно решать задачу с таким количеством неизвестных? А вдруг все его планы - просто дом, построенный на песке? Ему нужно было многое выяснить, задать массу вопросов и получить наконец ответы. Однако молчаливая угроза рейменов останавливала его. И Баннор!.. В таких обстоятельствах ему было трудно даже сформулировать свои вопросы. К тому же он смертельно устал. Он шел всю предыдущую ночь, не отдохнул и потом. Всего четыре дня прошло со времени его вызова! Изо всех сил стараясь не отставать, он чувствовал, что теряет всякую способность думать. Лене приходилось не легче. Конечно, она была здоровее, но давал знать о себе возраст, да и ходить много она не привыкла. Отдавая себе отчет в том, как сильно устал он сам, Кавенант начал всерьез беспокоиться о ней. Наконец, когда она просто повисла на нем, он окликнул Баннора и спокойно заявил, что ему нужен отдых. Они спали до полудня, ближе к ночи отправились в путь и долго шли, прежде чем снова разбить лагерь. На следующее утро они уже опять были в пути. Но Кавенант и Лена чувствовали себя заметно лучше. Еда, которую готовили реймены, была горячей и питательной. И с наступлением нового тусклого дня они добрались туда, где холмы заканчивались, и увидели Равнины Ра. Отсюда, свернув на север, они двинулись вдоль края холмов, не рискуя опускаться на голые, безжизненные, открытые просторы Равнин. Идти стало гораздо легче. В какой-то момент Кавенант почувствовал себя достаточно сильным, чтобы приступить наконец к расспросам. Ему было нелегко заговорить с Баннором. Нерушимое спокойствие Стража Крови обескураживало, а иногда даже раздражало и злило его; оно очень походило на безразличие. Казалось, его ничто не волновало - в том числе и то, что о нем думают. Клятва Стражей Крови была нарушена, они покинули Лордов и Ревелстоун, который, безусловно, нуждался в защите. И все же Баннор не ушел совсем, он остался здесь, жил и воевал вместе с рейменами. Кавенант не понимал, в чем тут дело. Первая попытка заговорить кончилась тем, что Баннор представил Кавенанта рейменам - Служителю Гривы Кэму и его Кордам - Вэйну, Лэлу и Палу. Он также сообщил, что они доберутся до места назначения к вечеру следующего дня. Выяснилось, что этот отряд рейменов занимался разведывательным патрулированием, прочесывая западный край Ра в целях обнаружения тварей Фоула; таким образом, на Кавенанта и его спутников они натолкнулись совершенно случайно. Кавенант поинтересовался, какова судьба Печали, Служителя Гривы, которая семь лет назад доставила в Ревелстоун сообщение о приближающейся армии Душегуба. Баннор все тем же равнодушным тоном ответил, что она умерла вскоре после возвращения домой. На этом наводящие вопросы оказались исчерпаны, нужно было переходить к тому, что интересовало Кавенанта больше всего. Наконец, как ему показалось, он нашел довольно приемлемый способ сформулировать один из своих главных вопросов. - Вы покинули Лордов, - чувствуя некоторую неловкость, спросил он. - Почему? - Клятва была нарушена. Как могли мы остаться? - Вы нужны им. Сейчас вы нужны им больше, чем когда-либо. - Юр-Лорд, я же сказал - наша Клятва была нарушена. Все изменилось, все.., кроме тебя. Мы не могли... Юр-Лорд, теперь я стар. Я, Баннор, Первый марк Стражи Крови. Мне требуются сон и горячая еда. Хотя я родился в горах, этот холод пронизывает меня до костей. Я больше не гожусь на то, чтобы служить Ревелстоуну, - нет. Да и Лордам тоже, хотя им самим далеко до Высокого Лорда Кевина, который был до них. - Тогда почему ты здесь? Почему просто не отправился домой и не выкинул все это из головы? Мореход поморщился, услышав, каким тоном был задан этот вопрос, но Баннор по-прежнему спокойно ответил: - Я так и собирался сделать, когда покидал Замок Лордов. Но, как выяснилось, выкинуть все это из головы оказалось не так-то просто. Слишком много ранихинов ходило под моим седлом. По ночам я видел их во сне, они мчались, как ветер, как облака по небу, как.., как сама чистота. Ты ведь помнишь их? Они никогда не давали никаких клятв и не отказывались от смерти, как мы, но верностью превосходят всех - даже Стражей Крови. Вот почему я вернулся - сюда. - Только из-за восхищения ранихинами? Ты послал к чертям Лордов, и Ревелстоун, и все остальное, но вернулся сюда, потому что не мог забыть, как ездил верхом на ранихинах? - Теперь я не езжу верхом. Кавенант пристально посмотрел на него. - Я вернулся, чтобы помочь рейменам. Некоторые харучаи - мне неизвестно, сколько именно - испытывают то же самое, что и я. Мы знали Лорда Кевина в юности, в расцвете его славы - и мы не в силах забыть. Террель здесь, и Ранник. Есть и другие. Мы помогаем рейменам, учим их тому, что знаем, и учимся у них не использовать ранихинов, а заботиться о них. И многому другому. Может быть, мы научимся смирению, прежде чем умрем. "Смирению!" - внутренне простонал Кавенант. Его ужаснуло не только то, о чем говорил Баннор, но и то, как - просто, ничего не приукрашивая - он об этом говорил. Итак, вот чем закончились столетия беззаветного и преданного служения! Он не стал больше ни о чем расспрашивать Баннора, боясь того, что мог услышать в ответ. Оставшуюся часть дня он не мог думать даже о той цели, которую поставил перед собой. Он шел между Мореходом и Леной, которые по-прежнему проявляли дружеское участие и заботу о нем, но вокруг него выросла стена, отделившая его от всех. От слов Баннора сердце его окаменело. В эту ночь он спал на спине, лицом к небу - точно не был уверен, что ему суждено еще раз увидеть солнце. Но на следующее утро его решимость ожила снова. Вскоре после рассвета они повстречали еще одного Корда, который направлялся в сторону равнины с двумя маленькими букетами желтых цветов в руках. Обменявшись приветствиями с Кэмом и остальными, он отошел на некоторое расстояние и громко выкрикнул что-то на незнакомом Кавенанту языке. Спустя некоторое время он снова закричал и вытянул перед собой руки, точно предлагая цветы ветру. Вскоре из промерзшей лощины показались два ранихина, жеребец и кобыла. На груди жеребца виднелись глубокие свежие царапины, похожие на следы ногтей. Кобыла выглядела такой измученной и несчастной, словно она только что потеряла своего жеребенка. От голода оба были похожи на скелеты, обтянутые кожей. Казалось, им было даже трудно держать головы. Однако при виде Корда они заржали, поспешили, спотыкаясь, к нему и тут же принялись есть цветы, которые он протягивал им. Когда с едой было покончено, он на мгновение обнял их и тут же отошел в сторону со слезами на глазах. Не говоря ни слова, Кэм протянул Корду свой привядший венок, так что ранихинам досталось еще немного еды. - Это аманибхавам, целебная трава с Pa, - угрюмо объяснил он Кавенанту. - Она считается зимостойкой, но и ее убивает эта зима - Мучитель добился своего. То, что они сейчас съели, сохранит им жизнь - по крайней мере, еще на один день. - Он смотрел на Кавенанта с таким выражением, точно беды этих двух ранихинов были делом его рук. Кивнув в сторону Корда, кормящего ранихинов, он продолжал: - Ему пришлось пройти сегодня больше десяти лиг, чтобы раздобыть для них хотя бы это. Лицо его исказилось от боли, он резко повернулся и зашагал дальше на север. Именно в этот момент решимость Кавенанта снова ожила. Идя вслед за Кэмом, он теперь неустанно думал о том, что собирался сделать. На протяжении этого дня им еще не раз попадались рани-хины. Только двое из них выглядели неплохо, все остальные были худыми, слабыми, покорными. Чувствовалось, что они голодали, и уже давно. Самое тягостное впечатление их вид произвел на Лену. То искаженное восприятие мира, которое теперь было присуще ей, к ранихинам никак не относилось. Она словно не видела ничего, кроме выступающих ребер и истощенных тел ранихинов. Кавенант все время держал ее за руку, защищал и поддерживал, как мог. Он больше не замечал ни усталости, ни ветра, дующего в лицо с Равнин Ра; точно неистовый пророк, он, казалось, задался целью как можно скорее добраться до рейменов и подчинить их своей воле, заставить помочь. Они добрались до сторожевых постов рейменов около полудня. Внезапно точно из-под земли выросли два Корда, приветствуя Кэма в обычной манере рейменов - подняв над головой руки с открытыми ладонями. Кэм ответил тем же, коротко и тихо бросил несколько слов на своем гортанном языке и жестом показал, чтобы Кавенант и его спутники следовали за ними. Когда они двинулись по направлению к холмам, он сказал: - Мои Корды сумели найти еще только трех Служителей Гривы. Но вместе со мной этого будет вполне достаточно. - Достаточно? - переспросил Кавенант. - Реймены признают любое решение, принятое четырьмя Служителями Гривы. Теперь ветер дул им в спины. Они вскарабкались на два крутых, отвесных утеса, откуда Равнины открылись перед ними как ладони. Голая, мерзлая, разоренная земля распростерлась внизу, скованная морозом и занесенная серым снегом, - она выглядела израненной, а может быть, и мертвой. Однако Кэм даже не взглянул в ту сторону. Он повел своих спутников в долину, затерявшуюся среди холмов и почти незаметную сверху. Она была хорошо укрыта от ветра, на ее склонах виднелись пятна неярких желтых цветов. Снова увидев аманибхавам, Кавенант неожиданно вспомнил то, что слышал об этой траве во время первого посещения Страны. Оказывая столь целительное воздействие на ранихинов, она была ядовита для человека. Кроме аманибхавама, в долине не росло ничего, лишь три небольшие рощицы, чудом уцелевшие на самых крутых склонах. Кэм направился к той, которая выглядела гуще других. Из подлеска навстречу им вышли четыре Корда. Все они казались очень юными, слишком юными для того дела, которым занимались. Они взволнованно приветствовали Кэма и вместе с остальными вошли в рощу. Лесок прикрывал вход в узкую расщелину в склоне холма. Войдя в нее вслед за Баннором, Кавенант обнаружил, что хотя она не имела свода, однако стены уходили высоко и верхние края были почти недоступны взгляду. Под ногами шуршал пласт мертвых листьев, заглушая шаги; в молчании все двигались, словно тени, между холодными каменными стенами. Застарелый запах плесени бил в ноздри, как будто листья накапливались и гнили здесь веками; несмотря на то что они казались влажными, от них исходило неясное тепло. Никто не произносил ни слова. Сжимая пальцы Лены свой онемевшей рукой, Кавенант шагал вслед за Баннором по расщелине, которая причудливо изгибалась, прокладывая себе путь внутри скалы. Наконец Кэм остановился. Дождавшись Кавенанта, он негромко произнес: - Сейчас мы войдем в тайное убежище рейменов. Я хочу предупредить тебя. Владыка Кольца. Если ты и твои спутники не сумеете убедить нас в том, что вы достойны доверия, вы не выйдете отсюда. На всем протяжении Равнин Ра и соседних холмов это - наше последнее убежище. Когда-то у рейменов было не мало таких незаметных для постороннего глаза мест, - продолжал он. - В них Служители Гривы залечивали раны ранихинов и обучали Кордов своим тайным знаниям, готовя их к тому, чтобы со временем они тоже стали Служителями Гривы. Но одно за другим все эти убежища, - Кэм буквально пронзил Кавенанта взглядом, - были уничтожены. Мы сделали все, чтобы ни одна живая душа не узнала о них, и все же креши.., юр-вайлы.., пещерники.., все эти злобные твари каким-то образом находили наши тайные убежища и разоряли их. - Он продолжал рассматривать Кавенанта с таким видом, словно надеялся прочесть по его лицу, что тот так или иначе был связан с теми, кто разорял их укрытия. - Если у нас появится хоть малейшее сомнение в том, что местонахождение этого убежища не станет известно врагам, мы убьем твоих товарищей.., а тебя не выпустим отсюда. Не дожидаясь ответа, он круто развернулся и прошел дальше. Кавенант последовал за ним, нахмурив брови. За выступом скалы расщелина расширялась, образуя подобие пещеры. Пространство было плохо освещено, но все же без труда можно было разглядеть семерых ранихинов, стоящих у стен. Перед ними лежали скудные охапки аманибхавама, и от резкого запаха травы у Кавенанта тут же зазвенело в голове. Все ранихины были ранены, и некоторые так серьезно, что едва могли стоять. У одной кобылы была большая рана на голове, у другой кровь сочилась из рваного пореза на крупе, явно оставленного когтями. У двух ранихинов не хватало по ноге. Они были отрублены - или откушены? - из ран торчали расщепленные кости. Пока Кавенант мрачно разглядывал их, они тоже заметили его. Один за другим они беспокойно задвигались, вскидывая, головы и бросая на него грустные, нежные взгляды. Довольно долго они просто смотрели на него с несколько испуганным видом - точно понимали, что им следовало опасаться его, но чувствовали, что у них нет на это сил. Потом, преодолевая боль, кони - даже те, у которых отсутствовали ноги, - попытались приветствовать его, встав на дыбы. - Прекратите... Перестаньте... - почти простонал Кавенант, не отдавая себе отчета в том, что говорит. Дрожащими руками он закрыл лицо, чтобы не видеть страшного зрелища. - Я не вынесу этого. Баннор твердо взял его за руку и потянул за собой к выходу. Кавенант сделал несколько шагов, ноги у него подкосились, но Баннор подхватил его. Вцепившись онемевшими пальцами в плечи Стража Крови, он повернулся, стараясь заглянуть ему в глаза. - Зачем? - прохрипел он прямо в по-прежнему невозмутимое лицо Баннора. - Зачем они делают это? Бесстрастно тот ответил: - Ты - Владыка Кольца. Они обещали служить тебе. - Обещали... Обещали? - Кавенант потер рукой лоб, с трудом вспоминая, какое именно обещание он взял с ранихинов. - Черт возьми! - Вырвавшись из рук Баннора и опираясь руками о стену, он снова мог стоять, хотя его слегка пошатывало. Пальцы вздрагивали, его трясло от ненависти к Презирающему. - Зачем вы сохранили им жизнь? - хрипло закричал он. - Почему не избавили от мучений? Почему не убили? Как вы могли быть так жестоки? Служитель Гривы сплюнул: - Так поступают в твоем мире. Владыка Кольца? Однако ничто, по-видимому, не могло нарушить спокойствия Баннора. Он объяснил ровным голосом: - Они - ранихины. Они сами решают, что для них хорошо, а что плохо. Как может какой бы то ни было человек сделать за них выбор между смертью и страданием? Пытаясь выразить сочувствие и уважение, Мореход протянул руку и коснулся плеча Баннора. Губы Кавенанта вздрагивали - он с трудом сдерживался, чтобы не закричать. Повторив жест Морехода, он с посеревшим лицом взглянул на него. Оба они, и Великан, и Баннор, были свидетелями соглашения с ранихинами сорок семь лет назад, когда мудрые кони впервые признали его и приветствовали, вот так же становясь на дыбы. Из тех, кто отправился тогда на поиски Посоха Закона, уцелели только Баннор, Мореход, Морэм и Квен... Да, реймены имели основание обвинять его. Хотя он еще не знал, в чем именно. Он сжал кулак. На безымянном пальце свободно болталось обручальное кольцо - так сильно он похудел. Черт возьми, он должен овладеть заключенной в нем силой! Не добившись этого, он боялся даже думать о том, что пока все с таким старанием хранили в секрете от него. Резко шагнув к Каму, он ткнул его в грудь. - Черт побери, - произнес он, глядя прямо в беспощадные глаза реймена, - почему бы вам не увести их на юг, в горы, и таким образом не избавить от всего этого? Если вы заставляете их здесь страдать только ради своей гордости, надеюсь, вы поплатитесь за это. Кэм с горечью поглядел на Кавенанта. - Гордость тут ни при чем, - тихо сказал он. - Рани-хины сами не хотят уходить отсюда. И тут, вопреки своей воле, Кавенант поверил ему. Отступив, он распрямил плечи и глубоко вздохнул. - Тогда вам лучше помочь мне. Не знаю, верите вы мне или нет, но я ненавижу Фоула так же, как и вы. - Может быть, - прежним суровым тоном ответил Кэм. - Мы знаем, как ранихины относятся к тебе. Я видел... Я только что своими глазами видел, как они вставали на дыбы! С такими ранами! В отношении тебя их выбор решает все, ты не должен опасаться нас. Но вот твои спутники - другое дело. Женщина... - Его голос задрожал, и он сделал заметное усилие, чтобы успокоиться. - В ней я уверен. Любовь к Гривам написана у нее на лице. Но Великан... Он должен представить неопровержимые доказательства того, что он - не враг. - Я понимаю тебя. Служитель Гривы, - спокойно произнес Мореход. - Я понимаю ваше недоверие и сделаю все, что в моих силах. Кэм пристально посмотрел на Великана, потом перевел взгляд на Баннора. Тот бесстрастно пожал плечами. Кэм кивнул и двинулся дальше в глубину расщелины. Кавенант снова взял Лену за руку. Голова ее была опущена, он не смог даже разглядеть выражения ее лица, только заметил синие тени под глазами. - Держись, - сказал он ей как можно мягче. - Может быть, все не так уж плохо. Она не отвечала, но и не сопротивлялась, когда он потянул ее за собой. Расщелина выходила в укромную долину, которая после тесного пространства расщелины показалась ему неожиданно просторной. Отвесные шероховатые скалы, сужаясь, уходили ввысь, к полосе вечернего неба. Долина была узкой, длинной, извилистой, в дальнем конце ее темнел вход в расщелину. Кое-где виднелись полуразрушенные каменные колонны и груды обломков каких-то зданий, а между ними для защиты от снегопада были натянуты тенты рейменов - их кочевые дома, в которых жили отдельные семьи. Они казались ничтожными по сравнению со всей долиной. Кэм сообщил о своем приходе криком, и когда Кавенант, держа Лену за руку, вошел в долину, навстречу им уже двигалось больше десятка рейменов. Все они - буквально все, с болью осознал Кавенант! - были отмечены той же печатью, которая так поразила его в облике Кэма. Рядом с изможденными ранихинами они выглядели неплохо. Реймены всегда славились своими охотничьими навыками, и, очевидно, обеспечить себя мясом им было легче, чем ранихинов травой. И все же на их лицах лежала печать страданий. Практически все, за исключением детей и дряхлых стариков, были Кордами, хотя даже беглому взгляду Кавенанта мгновенно открылось, что многие из них совершенно не готовы для этого рискованного занятия. Ему стало окончательно ясно, что численность рейменов угрожающе уменьшается в результате зимы и войны. И все они, как и Кэм, имели загнанный, усталый вид, точно даже во время сна их не переставали мучить ночные кошмары. Вдруг Кавенант понял, в чем тут было дело. Всех их, даже детей, чрезвычайно угнетало истребление ранихинов, и не только потому, что они бесконечно уважали их и не могли спокойно смотреть на страдания мудрых коней. Весь смысл их жизни, даже само существование их расы оказались под угрозой полного исчезновения. Реймены всегда жили ради ранихинов, а теперь их преследовала мысль о том, что, возможно, именно на их долю выпала участь увидеть последнего ранихина. Мудрые кони по им одним известным причинам отказывались покинуть Равнины, и реймены вполне допускали фатальный исход этого решения, который они бессильны были предотвратить. Только упрямая, несгибаемая гордость удерживала их от того, чтобы не впасть в полное отчаяние. Они молча смотрели на Кавенанта, Лену и Морехода. Лена, казалось, едва заметила их, но Мореход поднял руки в знак приветствия, и Кавенант последовал его примеру, хотя понимал, что выставляет таким образом на всеобщее обозрение свое кольцо. Шепоток пронесся среди Кордов при виде Белого Золота, а один из Служителей Гривы сумрачно произнес: - Значит, это правда. Он вернулся. Кэм взволнованно рассказал им о том, как повели себя раненые ранихины при виде Кавенанта. Все были ошеломлены, многие что-то сердито проворчали себе под нос. Тем не менее все они приветствовали его - как могли они поступить иначе, если ранихины так отнеслись к нему? Потом Домохозяева - реймены, которые были слишком молоды или слишком стары, или слишком больны, чтобы быть Кордами - удалились, и три Служителя Гривы, о которых Кэм упоминал раньше, вышли вперед. Они назвали свои имена, и Джейн, женщина с суровым лицом, которая, главным образом, и говорила от имени всех, спросила, обращаясь к Кэму; - Зачем понадобилось приводить сюда Великана? - Он - мой друг, - тут же ответил Кавенант. - И Баннор тоже знает, что ему можно доверять, даже если он настолько поглупел, что не хочет признаваться в этом. Если бы не Мореход, меня бы тут вообще не было. - Ты слишком высокого мнения обо мне, - криво улыбнулся Мореход. Служители Гривы напряженно вслушивались в то, что говорил Кавенант, словно надеясь разгадать в его словах некий тайный смысл. Молчание нарушил Баннор: - Мореход принимал участие в походе за Посохом Закона вместе с Высоким Лордом Протхоллом, юр-Лордом Кавенантом и Служителем Гривы Лайтом. В те времена он был достоин доверия. Однако я не раз был свидетелем того, во что Порча превращала самых достойных. Может быть, теперь никому из прежних Великанов доверять нельзя. - Но ты не можешь этого утверждать! - воскликнул Кавенант. Баннор поднял бровь: - Ты видел Коеркри, юр-Лорд? Мореход рассказывал тебе о том, что произошло в городе Великанов? - Нет. - Тогда ты слишком торопишься с выводами. - Почему ты сам не рассказал? - спросил Кавенант, силясь понять, что стоит за словами Баннора. - Коеркри - не мой город. И не я вызвался проводить тебя к Яслям Фоула. Кавенант собрался было возразить, но Мореход, желая успокоить его, положил руку ему на плечо. Несмотря на противоречивые чувства, бушевавшие в душе, он сказал: - Что у рейменов такой обычай - держать своих гостей на холоде после долгого пути? Кэм в бешенстве сплюнул, но Джейн ответила напряженным голосом: - Нет. Взгляни! - Она кивнула в дальний конец долины, где под навесом одной из колонн около большого костра суетились Домохозяева. - Еда уже почти готова. Это мясо крешей, но есть можно без опаски, мы долго варили его. - Она ваяла Лену за руку и добавила, обращаясь к ней: - Пойдем. Тебе больно смотреть на раненых ранихинов, значит, ты понимаешь нас. Мы сделаем все, чтобы дать тебе отдохнуть после трудного пути. Ласково говоря это, она повела Лену к костру. Несмотря на то что сердце Кавенанта было переполнено горечью и страхом, мысль о возможности погреться у костра на время вытеснила из его головы все остальное; он был слишком измучен. Даже те места, которые еще не пощадила болезнь, сейчас онемели от холода. Кроме того, он прекрасно отдавал себе отчет в том, что если в самое ближайшее время не займется ногами, то может получить заражение крови. Вслед за Леной и Джейн он зашагал к костру и как можно более спокойным тоном попросил одного из Домохозяев принести горячей воды, если она есть, чтобы он смог отпарить ноги. Несмотря на онемение, после отпаривания ногам стало гораздо легче. Горячая вода вместе с теплом костра прогрела его до костей. Ноги оказались не так сильно повреждены, как он опасался. Обе слегка опухли, но выглядели не хуже, чем несколько дней назад. Не понятно каким образом, но его организм упрямо сопротивлялся болезни. Во всяком случае, заражение крови ему пока не грозило. Вскоре еда была готова. Корды Кэма, скрестив ноги, уселись вокруг костра, вместе с четырьмя Служителями Гривы, Баннором, Мореходом, Леной и Кавенантом. Домохозяева положили перед каждым сухие, ломкие листья вместо тарелок. Кавенант сидел между Леной и Баннором. Хромой реймен, что-то негромко приговаривая себе под нос, положил всем тушеное мясо и горячий картофель. Мысль о том, чтобы есть крешей, была неприятна Кавенанту, но мясо и вправду варилось так долго и с такими сильными приправами, что привкус горечи едва ощущался. Главное - еда была горячей. Его тело постоянно и ненасытно жаждало тепла. Он наелся до отвала, зная, что впереди их ждет много долгих дней, когда о такой пище они смогут лишь мечтать. Так и будет, подумал он, если реймены не помогут нам. В самом деле - без их помощи и он, и его спутники вряд ли способны раздобыть достаточно пищи во время долгого пути к Яслям Фоула. Даже алианта, как смутно припомнилось ему, не растет на Испорченных Равнинах. Враждебность рейменов могла обернуться для него бедой. Уже только поэтому следовало попытаться понять - хотя он и страшился этого, - в чем крылась причина их враждебности. От еды и невеселых дум его отвлекло появление человека, который неожиданно вышел из расщелины и быстро зашагал к костру. Он был одет как большинство рейменов, если не считать того, что плотный плащ был завязан на нем не так, как у рейменов, и стеснял движения. Веревки у него тоже не было. В одной руке, точно посох, он держал копье, за пояс был заткнут короткий нож. Подойдя, он спросил недоброжелательно: - Почему не дождались меня? Я тоже хочу есть. Не поднимая глаз, Джейн ответила: - Мы рады тебя видеть, ты же знаешь. Сядь поешь. - Что-то непохоже, что вы рады меня видеть! Фу! Ты даже не смотришь на меня. Кэм гневно взглянул на незнакомца, в то время как тот удивленно разглядывал сидящих у костра. Джейн сказала тихо: - Ты опять пил кровь. - Да! - во все горло закричал человек. - И тебе это не нравится! Много ты понимаешь... На Равнинах Ра я лучше всех умею обращаться с ранихинами. Если это не так, можешь наплевать на обещание рейменов и убить меня прямо тут, на месте. Кэм мрачно пробормотал: - Мы не так скоро забываем свои обещания. Не обращая на его слова никакого внимания, незнакомец продолжал: - Что я вижу! У нас гости. Сам Владыка Кольца. И Великан. - Он на мгновение умолк. - Да, Великан, если глаза не обманывают меня. Что, Опустошителей здесь тоже рады видеть? Кавенант хотел вмешаться, но, к его удивлению, это сделал Баннор. - Его зовут Мореход, - сказал он таким многозначительным тоном, будто сообщал чрезвычайно важный факт. - Мореход! - усмехнулся незнакомец, избегая, однако, смотреть на Великана. - В таком случае, думаю, можно точно не сомневаться в том, что он Опустошитель? - Мы не уверены, - сказал Кэм. И снова человек как будто не услышал его слов. - А Владыка Кольца, мучитель ранихинов, тоже Опустошитель? Ему самое место сидеть по правую руку от Стража Крови. Замечательная собралась компания - все злейшие враги ранихинов вместе. И реймены рады им! Джейн ответила сурово: - Тебе мы тоже рады. Или присоединяйся к нам, или возьми еду и уходи. Одна из Домохозяек нерешительно подошла к незнакомцу, протягивая ему лист с едой, которую он грубо выхватил из ее рук. Ухмыльнувшись, он круто развернулся и зашагал к дальней расщелине, где исчез так же внезапно, как и появился. Кавенант непонимающе проводил его взглядом и посмотрел на Служителей Гривы, ожидая объяснений. Однако все угрюмо продолжали жевать, делая вид, что ничего не замечают. На лице Морехода тоже было написано удивление. Одна Лена ничего не замечала; разморенная усталостью, волнениями и сытной едой, она клевала носом. Кавенант посмотрел на Баннора. В отличие от остальных. Страж Крови не стал уклоняться от молчаливого вопроса Кавенанта и ответил со свойственным ему бесстрастием: - Это Пьеттен. - Пьеттен... - ничего не понимая, произнес Кавенант. И Мореход повторил точно эхо: - Пьеттен! - Помнишь наш Великий поход за Посохом Закона? - продолжал Баннор. - Помнишь настволье Парящее? А женщину и ее сына, Пьеттена - он тогда был еще мальчик.., помнишь? Жуткие воспоминания нахлынули на Кавенанта. - Помню. Ее звали Ллаура. Юр-вайлы что-то сделали с ними обоими... Чтобы использовать их как приманку. Она.., она... Она была тогда не в себе, находясь под чьей-то властью ужасной, и всего ее мужества - немалого мужества, это он помнил! - не хватило, чтобы с этим справиться. И этот мальчик... Пьеттен.., с ним тоже творилось что-то странное. Волна ужаса нахлынула снова, когда Кавенант услышал, как Мореход сказал: - Мы захватили обоих, и Ллауру, и Пьеттена, с собой на Равнины Pa. - Кавенант вспомнил, как Великан нес Пьеттена на руках. - Здесь, по просьбе Владыки Кольца - и моей - реймены взяли их под свое покровительство, пообещав заботиться о них. Баннор кивнул. - Об этом обещании он и упоминал. - Ллаура? - ослабевшим голосом спросил Кавенант. - Она умерла, когда Пьеттен был еще молодым. Она так и не сумела оправиться от того, что с ней произошло. - А Пьеттен? - настойчиво спросил Мореход. - Что юр-вайлы сделали с ним? - Он ненормальный, - пробормотал Кэм. Однако Джейн мрачно возразила: - На Равнинах Ра он лучше всех умеет обращаться с ранихинами - так, по крайней мере, он говорит. - Он служит ранихинам, это правда, - добавил Баннор. - Умеет заботиться о них не хуже любого Служителя Гривы. И любит их. Но есть... - он остановился, подыскивая нужное слово, - есть какая-то жестокость в его любви. Он... - -Ему нравится вкус крови! - перебил Кавенант. Он вспомнил маленького Пьеттена, залитого багровым светом больной луны, - ему тогда едва исполнилось четыре года. Испачкав пальцы о залитую кровью траву, мальчик облизывал их и улыбался. Баннор кивнул. - Он вылизывает ранихинам раны, чтобы очистить! - В голосе Кэма прозвучал ужас. - Из-за данного ими обещания - и, конечно, потому, что он и вправду хорошо умеет обращаться с ранихинами - реймены всегда делали для Пьеттена все, что могли. Но его необузданность отталкивает их, вот почему он одинок. Вот почему он относится к ним с такой враждебностью - ему кажется, что они презирают его. - А как он сражается... - вздохнула Джейн. - Я сама видела, как он копьем убил трех крешей, напавших на ранихинов. - Сражается, - фыркнул Кэм. - Все равно он ненормальный. Кавенант глубоко вдохнул воздух, словно надеясь вместе с ним набрать побольше мужества. - В том, что вам приходится возиться с Пьеттеном, виноваты мы, я и Мореход, да? Ведь это мы отдали его и Ллауру вам. Его напряженный голос разбудил Лену. Она вздрогнула, зашевелилась, утомленно моргая, - и тут же снова уснула. Мореход ответил успокаивающе: - Нет, друг мой. Если кто и в ответе за то, что произошло с Пьеттеном, то только я один. - В его голосе послышалась боль, отозвавшаяся в сердце Кавенанта. - Моя вина. Помнишь, после сражения у настволья Парящего стало ясно, что он не в себе, болен и ему может помочь только целебная грязь? Из-за меня он ее не получил. Кто знает, может быть, он был бы теперь здоров? Кавенант помнил, о чем говорил Мореход. В том бою Великан убил многих пещерников, его мучила совесть, и он потратил остатки целебной грязи на то, чтобы облегчить страдания одного из раненых созданий Фоула, вместо того чтобы попытаться помочь Пьеттену. - Что значит "из-за тебя"? Ты... - Я не дал ему целебной грязи, - обреченно ответил Мореход, и слова его прозвучали, как приговор самому себе. - О черт! - Кавенант оглядывался по сторонам, точно надеясь найти выход. Его движение окончательно разбудило Лену. Она резко выпрямилась и спросила: - Дорогой, что случилось? Кавенант взял ее за руку: - Не волнуйся. Я просто пытаюсь понять, что здесь происходит. - Моя Королева... - Мореход вытер рот, отодвинул в сторону листья, на которых лежала его еда, поднялся - такой высокий, просто невероятно высокий по сравнению со всеми остальными - и подошел ближе к костру. - Моя Королева, дело в том, что реймены не доверяют мне. Они не сомневаются в тебе, Лена, дочь Этиаран, и готовы принять юр-Лорда, Томаса Кавенанта Неверящего, Владыку Кольца. Но мне они не доверяют. Лена посмотрела на него долгим взглядом. - Значит, они глупцы, - убежденно сказала она. - Нет. - На губах Морехода мелькнула слабая улыбка. - Это правда, что я был гостем рейменов и даже другом Служителя Гривы Лайта в те времена, когда мы в первый раз отправились за Посохом Закона. Правда и то, что мы тогда были хорошо знакомы со Стражем Крови Баннором и вместе сражались у настволья Парящее. Все это так, однако недоверие рейменов вполне понятно. Им известно, что Великаны погибли, и то, что я уцелел... - Теперь он говорил, обращаясь к Служителям Гривы: - И все же ваше недоверие обижает меня. Больше всего мне хотелось бы просто покинуть место, где во мне сомневаются. Полагаю, если бы я решил это сделать, вам было бы нелегко остановить меня. Но я не уйду. Я не вправе сейчас следовать велениям своего сердца, потому что мой друг Томас Кавенант нуждается в помощи. Может быть, он мог бы просто заставить вас смириться с моим присутствием, но мне хотелось не этого. Я сам должен убедить вас в том, что мне можно доверять. Я готов приложить все усилия, чтобы развеять ваши сомнения - плохо, если те, кто одинаково ненавидит Мучителя, станут враждовать между собой. Я готов пройти любые испытания, ответить на все ваши вопросы. Служители Гривы обменялись короткими понимающими взглядами, и Кавенант едва ли не кожей ощутил, что атмосфера сгущается. Лицо Великана было спокойно, но в этом спокойствии таилась решимость - как будто он тоже чувствовал, что надвигается перелом, и готов был к нему. Однако Кавенант такой уверенности не испытывал. Враждебность рейменов попрежнему поражала его, он испытывал жгучее желание вступиться за Великана. И все же он не стал вмешиваться, и не потому, что понимал желание Великана самому завоевать доверие рейменов. Он боялся, но все же хотел, чтобы Великан сделал это. Служитель Гривы Джейн поднялась, подошла к костру и встала перед Мореходом. Хотя не было произнесено ни единого слова, Баннор тоже присоединился к ней. Довольно долго оба с мрачным видом рассматривали Великана. Потом Джейн заговорила: - Мореход, коварство Мучителя не имеет границ. Для того чтобы разгадать все его уловки, нужно обладать таким коварством, какого у рейменов нет. Как ты можешь убедить нас в том, что говоришь правду? - Я могу рассказать вам обо всем, что со мной произошло, ответить на все вопросы, касающиеся моего прошлого, - все так же спокойно ответил Мореход. - Меня не было в Коеркри, когда Опустошители уничтожили всех моих соплеменников. В это время я скитался по Стране, сражаясь.., уничтожая тварей Душегуба. Я защищал дома и жителей подкаменья... - Да, и там были такие твари, которые разрушали даже камни! - с неожиданной страстностью вставила Лена. - Они превращали наши дома в булыжники и пыль! Если бы не Великан, в подкаменье не уцелел бы ни один дом. - Лена! - Кавенант понимал и даже одобрил эту горячность, и все же попытался остановить ее, крепко сжав руку женщины и добиваясь того, чтобы она обратила на него свой гневный взгляд. - Мореход не нуждается в нашей помощи, он может сам за себя постоять. Мало-помалу возмущение в ее глазах уступило место боли. - Зачем все это? Почему реймены сомневаются в нас? Мы ведь хотим спасти и ранихинов тоже. Сами ранихины нам доверяют. - Им пришлось многое пережить, - постарался успокоить ее Кавенант. - Они имеют право получить ответы на все свои вопросы. - Я также принимал участие в возвращении Томаса Кавенанта в Страну, - продолжал Мореход. - Он хочет помочь Стране, и он здесь, а без меня этого бы не произошло. - Ну и что? - неумолимо отвечала Джейн. - Я уже говорила о том, что Мучитель очень коварен. Кто знает? Может быть, ты защищал жителей подкаменья для отвода глаз, а Томасу Кавенанту помог вернуться в Страну, чтобы Ядовитый мог завладеть Белым Золотом. - И ты вполне мог принимать участие в разгроме Коеркри, - вкрадчиво сказал Баннор. - Откуда мы знаем, что тебя там в это время не было? Мореход махнул рукой: - Ладно, тогда оставим в покое мое прошлое, в том числе и шрамы, покрывающие мое тело, полученные в сражениях, которые могли стоить мне жизни. Может быть, я и в самом деле орудие Презирающего? В таком случае, мне самому очень хотелось бы выяснить правду. Вы должны найти способ подтвердить или опровергнуть это. Неужели вы и в самом деле думаете, что Опустошителю потребовалась бы такая маскировка и что он мог бы вести себя так, как я? - Откуда нам знать? - ответила Джейн, прищурив глаза. - Мы не знаем, каков ты в деле. Но Мореход теперь не смотрел на нее - он ожидал ответа от Баннора. Спокойно, но явно стараясь быть беспристрастным, Баннор произнес: - Великан, мне кажется, ты не до конца искренен с нами. Я кое чего не понимаю. Эта зима принесла с собой много такого, чего никто не понимает, но я чувствую в тебе некоторое затаенное и очень сильное стремление.., желание.., страсть, которой я не понимаю. Оно очень сильно смахивает на Порчу. Служители Гривы согласно закивали. - Баннор! - Решительность и спокойствие Морехода развеялись как дым, боль исказила его лицо. - Как можешь ты разговаривать со мной в таком тоне? Неужели ты не понимаешь, как много я пережил за эти годы? Разве могло все это не оставить в моей душе никакого следа? Да лучше бы я сам погиб вместе с остальными Великанами! Да, может быть, я и вправду стал чем-то смахивать на Пьеттена, но ты ведь хорошо знаешь меня, Баннор. Ты знаешь, что я ненавижу Душегуба и не хочу служить ему! Я не могу... - Теперь он говорил быстро и горячо, слова, точно сами собой, торопливо срывались с его губ. - Да, я знал тебя прежде, - согласился Баннор. - Но не знаю, каков ты сейчас. Руки Великана вздрагивали, выдавая его волнение, но сам он по-прежнему старался сохранять спокойствие. Не сводя взгляда с Баннора, он опустился на колени около костра, даже в таком положении оставаясь выше тех, кто стоял рядом. Когда он наклонился вперед, оранжевые отблески пламени угрожающе засверкали в его глубоко посаженных глазах. - Ты