я выиграю. Предположим, я побью Боарийи. Присягнут они мне? Пришлось долго дожидаться ответа, потом Тиваникси оторвал взгляд от сапог и принялся теребить прядь волос. - Не думаю. Не Шонсу. Думаю, они разбегутся или взбунтуются. Но до этого не дойдет. Боарийи обвинит тебя. Зоарийи сегодня сообразит, что нужно делать, - у них будет время на подготовку, на поиски свидетелей, видевших тебя в Аусе. Они, наверное, уже выставили караульных на пристани - у них много людей. Уолли мрачно кивнул. - А Шонсу потерял армию или предал ее. И теперь он явился за новой. Бог дал мне трудную задачу, Лорд Тиваникси, даже не считая моих личных проблем. Кастелян кивнул: - Повтори мне еще раз его загадку. - В ней семь строф, - сказал Уолли. - Сначала говорится, что нужно сковать моего брата, и я сделал это, когда связал себя и Ннанджи братской клятвой. Предвидя мой глупый поступок в Аусе, Бог позаботился о том, чтобы собрать для меня армию - спасенный "Сапфир", кроме того, он дал мне возможность ознакомиться со всеми колдовскими городами, проведя меня по всем их портам. Затем я должен был овладеть мудростью, и Катанджи дал мне ее, узнав правду о колдунах. И последнее - я должен вернуть меч, но пока я не представляю, как это сделать. Тиваникси улыбнулся: - Ты уже и это сделал. В соответствии с местными традициями. Чиоксин был из Касра. Обет Уолли был выполнен. - Меч был сделан в этой ложе. Уолли кивнул, ему показалось, что он слышит заливистый смех маленького Бога. Ты провел меня! Боги и раньше проделывали с ним разные фокусы, позабавились они и на этот раз. Он надеялся, что это доставило им массу удовольствия. - И ты об этом не знал! - Тиваникси внимательно посмотрел на Уолли, скорее утверждая, чем спрашивая. - Значит, теперь я должен соответствовать предназначению меча, - мрачно сказал Уолли. - Возглавить сбор, очевидно. Кто-нибудь понесет его. В конце концов трое из семерых могут сделать это хоть сейчас. Тут он подумал, а почему, собственно? Во главе сбора должен стать лучший воин в Мире. Обычные, бравшие меч Чиоксина, вскоре погибали. Эпосы не обращали на это внимания. Герои есть герои. - Сколько сейчас времени? - спросил он. - Ты не успел бы провести какого-нибудь Шестого? - Не сейчас, - ответил кастелян, снова начиная ходить. Он говорил с отсутствующим видом, мысли его еще крутились вокруг больших проблем. - Думаешь, что смог бы заполучить не меньше парочки Седьмых и три дюжины Шестых, да? Но многие не мечтают о повышении. Одних уже нет с нами. Другие оставляют надежду и не учат сутры - зачем, когда им неплохо и Шестыми. Кое-кто, конечно, идет на это. Но на все нужно время. Некоторые уже попробовали, провалились и ждут следующего года. Он усмехнулся. - Мы с благородным Фиендори не разлучались с тех пор, как оба были Третьими. В хорошие дни он мог побить меня, как мальчишку... Но сутры! Зоарийи спрашивал его девятьсот двадцатую. Он начинал тысячу тринадцатую, продолжал ее восемьсот семьдесят второй и кончал девятьсот восемнадцатой. Он посмотрел на Уолли долгим, долгим взглядом. Видно, он принял решение. Уолли так уже привык к седьмому мечу - его красоте, его легенде, что ощущал все это притупленно. В мире, где только колдуны умели читать. Богиня не могла снабдить его рекомендательным письмом: "Податель сего, наш доверенный, возлюбленный Шонсу..." Она дала ему другую хорошую вещь - величайший из когда-либо сделанных мечей. И Тиваникси услышал послание. - Принимаю тебя. Лорд Шонсу, как посланника Богини с Ее мечом. Очевидно, Она хочет, чтобы мы вооружились твоей мудростью, как и твоим мечом. Но предупреждаю, если ты предатель, я сам убью тебя. - Я не предам вашего сбора, милорд, - сказал Уолли, удивленно покачав головой. Перед ним стоял умный человек, из него мог выйти хороший друг. Потом он вспомнил свои ночные сомнения... На чьей он стороне? И тоже принял решение. - Я еще не слышал одного, - сказал он, - с какой целью назначен этот сбор? Если вы собираетесь драться с гражданскими на левом берегу, то я не хочу принимать в этом участия. Кастелян взял обломок пятого меча и старательно водрузил его на место. - Я хотел мстить за Шонсу, - усмехнулся он. - Но теперь, когда ты вернулся, возникла некоторая проблема, не так ли? Есть еще и разные слухи, как ты знаешь. К тому же жрецы, как всегда, плетут словеса, интересуясь, например, как я смогу призвать колдунов в качестве свидетелей и тому подобное. Да еще никто из нас не знает, сколько городов занято! Так что в конце концов мы решили назвать сбор в Касре "За восстановление чести воинов". Звучит обнадеживающе, не так ли? - И правда, очень хорошо! - сказал Уолли. Такое название никого ни к чему не обязывало, и каждый воин должен был поддержать его. Хотя, подумал он, хорошо бы знать мнение жителей Касра по поводу чести воинов. - Воины соберутся к закату, - гордо произнес Тиваникси. Должно быть, он надеялся стать предводителем, так как считал себя безупречным как человек, созвавший сбор, как единственный, чьи молитвы были услышаны. - А теперь Она прислала нам Свой собственный меч! - И кто же понесет его? - спросил Уолли, теперь была его очередь начать расхаживать по комнате. - Он - лучший воин, милорд. В восемь или девять раз лучше других. Я не могу с ним даже сравниться. Конечно, его кругозор... - Кастелян улыбнулся. - Ну да это не страшно! Он невероятно быстр и владеет обеими руками. Зоарийи обучил его всем секретам ремесла. Может быть, ты смог бы лучше, если бы больше практиковался. Ты покрылся ржавчиной, как рубиновый меч. Я бы так сказал. - Какой же из него будет предводитель? - грустно спросил Уолли. - Дядя будет его мозгами? - Конечно. Но ты ведь знаешь кровавую клятву - абсолютная власть. Он может велеть своему дяде выпотрошить самого себя, если захочет этого, раз он принял от него такую клятву. И он на это способен! Если мне не удастся стать лидером, я бы скорее захотел, чтобы им стал ты, милорд. Ты, конечно, можешь оказаться предателем, но Боарийи - это известное зло. Уолли дошел до дальней стены и повернул обратно. - Каковы его лидерские качества? Тиваникси поморщился: - В его возрасте? Уолли был удивлен. Ему не приходило в голову, что лидерские качества зависят от возраста. Ннанджи, наверное, обладал ими и уже не раз доказал это. Но в ту же минуту он понял, что это языковые трудности, а возможно, даже и культурные - для воинов лидерство предполагает бесспорное публичное признание, опыт, доблесть.., точного перевода не получалось. - Я верю, что предположительно должен стать лидером. Но ты говоришь, что я не могу победить Боарийи и что сбор в любом случае меня не примет. - Ты знаешь, как бороться с этими молниями? Уолли пожал плечами: - Они у них трех видов. Все остальное, в основном, - фокусы. Ключ - в скорости, но против башен это не поможет, хотя у меня есть кое-какие идеи. Если Боарийи станет предводителем, примет ли он мои советы? - Сомневаюсь, - сказал Тиваникси. - Превращение в Седьмого ударило ему в голову, а превращение в сеньора вообще вскипятит его мозги. - Видно, его раздражал этот выскочка Боарийи. - И тебе придется отдать ему меч! Он наверняка не заметил его, а может, никогда не слышал о Чиоксине. Но сейчас ему, конечно, уже рассказал кто-нибудь из его людей. Несомненно, - сказал он, озабоченно нахмурившись. - Удивительно, что он до сих пор еще не пришел на тебя взглянуть. Но он точно не даст вынести его из ложи. Он подошел к окну и шепотом сказал через плечо: - Замени его на другой, милорд. Выбери любой со стены. Я велю выдать тебе его, и ты сможешь вложить его в свои ножны. Уолли вдруг осознал, что для этого он слишком человек чести. Уйти отсюда с ржавой реликвией в ножнах и с седьмым мечом под мышкой - значило публично признать, что он больше не имеет права его носить, а теперь он, как никогда, нуждался во всем уважении и самоуважении, на какие только мог рассчитывать. - Да, он уже внизу, - сказал Тиваникси. - Есть здесь запасной выход? - спросил Уолли. - Если я успею вернуться на свой корабль, я буду в безопасности. На "Сапфире" я смогу побить любого. Кастелян обернулся. Нахмурился и пожал плечами. - Есть. Пойдем. Они подобрали свои волосы и пошли, оставив дверь открытой, позволив привидениям возвращаться в их мрачное обиталище. - Оставь стол, - сказал Тиваникси, когда Уолли остановился за дверью. - Я пришлю молодых зарабатывать грыжу. - Он начал спускаться по лестнице. - Я могу проводить Мастера Ннанджи и остальных с эскортом. У тебя есть какое-нибудь слово для пароля? Уолли подумал, потом усмехнулся: - Убийца земляных червей. Он походил на него, когда мы впервые встретились. - Сейчас он больше походит на кобру, Лорд Шонсу! Жаль, что он знает еще не все сутры; у него неплохие шансы попытаться стать Шестым, Они спустились на второй этаж. Там были две двери по сторонам лестницы. - Сюда. Дверь вела в другую длинную комнату - душную, мрачную, заваленную сломанными колесами и небольшими тючками с вещами, которые свободные мечи могут иметь при своей цыганской жизни. Все комнаты ложи, должно быть, одинаково спроектированы - длинные и узкие, с окнами или балконами, выходящими на одну сторону. - Если не появится другой Седьмой, сколько у меня времени? - спросил Уолли, пока они по ней шли. - Боюсь, что очень мало! Ты заявил, что не присоединяешься к сбору, следовательно, они могут не брать тебя в расчет. Но если не появится другой, не думаю, что мы можем ждать дольше. - Они прошли в дверь и спустились на несколько ступеней по лестнице. - Город больше не может выносить это. Так, значит, Тиваникси озабочен тем, что творится в городе? - Ты не можешь наладить дисциплину? Он сердито взглянул на него: - Я пытался. Это чревато открытой войной моих людей против ваших. Здесь есть неподчиняющиеся Шестые и парочка Пятых; нарушений дисциплины меньше среди завербованных, я думаю. Седьмые умеют поддерживать порядок в своих армиях. Но остальные безобразничают. Горожанам это тяжело. Налоги - тоже проблема, я не представляю, сколько можно брать, а старшины стонут, когда я прошу еще денег. Он открыл следующую дверь, и они вошли в новую комнату. Половина стекол в ее окнах была выбита, панели выдраны из стен. На полу валялись сломанная мебель, драные перевязи, рваная одежда, стояли коробки, забитые этим мусором. Пол местами был выщерблен, облака трухи поднимались вокруг их ног. - Скажи старшинам, что питание сбора обойдется им дешевле, чем постройка колдовской башни. Тиваникси остановился, глядя на него. - Я никогда об этом не думал. - Это их следующий логический шаг. - Колдуны не смогут перебраться через Реку. - Смогут! Уверяю тебя. Лорд Тиваникси, сейчас по крайней мере один колдун находится в этом дворе. Скорее всего под видом раба или торговца, или еще кого-нибудь, не вызывающего подозрений. Новости о моем прибытии уже на пути в Вул. Глава 6 Уолли уже приготовился отправиться на корабль в одиночестве, как Тиваникси, взглянув на его заколку, тактично предложил снарядить эскорт, который возглавил его старый друг Фиендори, Шестой. Таким образом, Уолли промаршировал через узкие улочки и широкие площади в сопровождении Фиендори и полудюжины воинов за спиной. Уолли радовало новое открытие, все сомнения растаяли. Благодаря амбициям Таны ему стала понятна видимая телепатия колдунов. Дерзкая девчонка! Она черпала содержание сутр и из него, и из Ннанджи, и из своей матери, так что никто не знал, у кого она учится. Очевидно, Ннанджи считал, что это Уолли подготовил ее на Четвертую, желая сделать ему сюрприз. Он задумался, сколько же сутр знает Брота - морские крысы не слишком утруждали себя зубрежкой. Чтение по губам было распространено у речного народа, оно было полезно для общения при сильном ветре, когда невозможно было услышать голос. Колдуны развили его и применяли вместе с телескопом. Это был типичный метод колдунов - немного технологии вкупе с ловкостью фокусников производили эффект магической силы. Видно, они знали о телескопе - и на Земле-то ему следовало бы появиться гораздо раньше, чем это случилось на самом деле. Кроме того, Уолли исчерпал загадку Бога. Он вернул меч в ложу, где тот был сделан. И соединил ход событий, соответствуя предназначению меча тем, что принял решение возглавить сбор. Теперь необходимы были действия. Боарийи был нахальным мальчишкой. Тиваникси выглядел вполне интеллигентным, хотя и питал еще некоторые подозрения. Его угораздило созвать сбор в плохое время года - накануне зимы. Он собрался выступать, не разузнав ничего о враге. Он совершенно не позаботился о финансовой стороне. Вера в Богиню - это хорошо, но Боги помогают тем, кто понимает, что делает. Сбор нуждался не только в превосходных знаниях Уолли о колдунах, ему необходимы были: определение целевых направлений, исследование затрат, критическое обследование подходных путей, определение структуры иерархии подчинения, бюджетный прогноз-Битва при Ове показала Уолли, что колдуны были просто вооруженными гражданскими, терявшими головы при встрече с тактикой воинов. Однако просчеты Тиваникси доказывали, что в стратегии более высокого ранга колдуны могут оказаться лучше воинов. Сутры по стратегии существовали, но кто ими пользовался? Войны были редки в Мире. Немногим воинам приходилось командовать дюжиной или около того подчиненных, тогда как колдуны, похоже, привыкли разрабатывать тщательные планы на пятнадцать лет. Теперь они начали выходить из городов левого берега. Им придется либо удовлетвориться своими нынешними победами, либо переходить через Реку. Колдуны умели писать и обладали летописями; они были объединены в организацию и могли видеть дальше сегодняшних событий. Уолли Смит все еще не потерял способность думать тем же образом, хотя и превратился теперь в неграмотного. Он немного знал историю другого мира, более воинственного, чем этот. Его чувство стратегии и планирования было куда лучше, чем у других воинов. Они были варварами железного века; он же - образованным, культурным и в определенных вещах более информированным технологом двадцатого века.., который оказался в варварской оболочке железного века. Сбору необходим был его образ мыслей не меньше, чем его знание колдунов. Он должен был каким-то образом поставить себя во главе его. Каким? Ему нужно было предпринять что-то драматическое, и он не мог требовать от богов чуда. Но героям всегда сопутствует удача. Теперь он не знал, что ему следует сделать, и удача становилась жизненно необходимой. Воины с их естественным неприятием его были одной проблемой. Сам по себе Боарийи - другой. Бог намекнул, что существует еще один воин не хуже Шонсу - кто же, если не Боарийи? Это было явным предостережением - если встречаются два воина, равных по силе, и один из них имел достаточную практику, а другой - нет, на чьей стороне окажется победа? Ладно. Ему нужна была практика, то есть - соперник. Ннанджи был недостаточно хорош. Но тут Уолли осознал, что рядом с ним вышагивает Шестой, который иногда может побить самого Тиваникси. Кастелян заставил себя долго ждать, отправившись на поиски Фиендори, оставив Уолли за прикрытой дверью. Это значило, что друг Фиендори был достаточно скор, чтобы уйти далеко за короткое время их беседы, разве не так? Когда Уолли дошел в своих рассуждениях до этого места, они оказались уже на широкой, продуваемой ветром торговой площади, где Река просвечивала через лес мачт и парусов. "Сапфир" стоял невдалеке, ниже по течению. Уолли показал Фиендори на него. Шестой был улыбчивым, приятным на вид парнем, не слишком высоким, но грациозным и сильным. Уолли начал беседу с того, что спросил, как и когда он пришел в Каср. Он ответил, что команда свободных Лорда Тиваникси пришла сюда из Кво, прослышав, что в Касре есть ложа, и решив устроить продвижение одному-двум молодым. Они появились где-то через три дня после ухода Шонсу, нашли четверых Первых и двух Вторых, пытавшихся навести порядок с весьма сомнительным успехом. - Они грабили дом за домом, милорд, - сказал Фиендори с ударением, правда, не объясняя, кто такие эти "они". - Мы прокатили несколько голов через эту улицу, вот здесь, милорд, и сразу все прекратилось! Ясно, что в глазах Фиендори Лорд Тиваникси был идеальным воином, героем в лучших традициях, который очистил город и остался в нем дожидаться возвращения Шонсу. Проходили недели, начали появляться слухи о поражении, более или менее справедливые, и Тиваникси стал кастеляном вместо Шонсу. Его люди не возражали. Любая обязанность перед Богиней, принятая на себя их руководителем, была хороша. - Не знаю, говорил ли тебе кастелян, - сказал Уолли, - но мне нужна некоторая практика - я очень много времени провел на корабле. Широкая улыбка осветила лицо Фиендори. - Он сказал мне, что я должен предоставить себя в твое распоряжение, милорд, если я чем-нибудь смогу быть полезным твоей милости. Связной найдет меня, когда в этом будет необходимость. Неплохо для Тиваникси! Он начинает учиться заглядывать вперед. Уолли выразил свою благодарность. - Тогда нам нужно широкое пространство, - сказал он, - и уединенное. Он очень высоко отзывался о твоем мастерстве. Поминал ли он тебе о моем мече? - Да, милорд. - Фиендори метнул взгляд на рукоятку. - Большая честь, но и большая ответственность, если я могу так сказать. Уолли подумал, что этот Шестой рожден быть подчиненным и что на нобелевского лауреата по оригинальности мышления он, пожалуй, не потянет, но его замечание звучало как тактичный намек на то, что нужно держаться подальше от Боарийи. Он уже собирался спросить, не знает ли он какого-нибудь закрытого двора, как их разговор был прерван каким-то разгоревшимся спором. Двое рабов попали в затруднительное положение на сходнях "Сапфира". Между ними находился паланкин. Раб на сходнях принял основной вес и готов был упасть. Передний раб оказался лицом к лицу с Томияно, а в Мире не существовало силы, способной заставить Томияно впустить паланкин на палубу. Раб, со своей стороны, выполнял приказ, и какой-то Третий не мог служить для него преградой. Непреклонная сила столкнулась с неподдающимся объектом. Воин седьмого ранга, однако, думал иначе. Уолли приказал нижнему рабу отойти назад, и верхнему ничего не оставалось, как последовать за ним. Паланкин вернулся на причал, и рабы поставили его на землю. Уолли бодро помахал Томияно. Потом подошел к паланкину и отдернул занавеску. Как он и ожидал, внутри сидел Хонакура, беззубо улыбаясь. - Я так и подумал, что потрясающий землю голос принадлежит тебе, милорд, - хихикнул он. - Ты был в ложе. - Это не было вопросом, Хонакура умел получать информацию от булыжников. - Ну и как Лорд Боарийи? - Боюсь, что слишком хорошо, - ответил Уолли. - А как Лорд Кадиуинси? - Совсем дряхл! - прошептал старик. - Но я помогу ему. После чего принял руку, чтобы выйти. Черные одежды Безымянного были забыты. Жрец казался по-прежнему худеньким, плешивым и беззубым, но семь волнистых линий теперь открылись на его лбу, а небесно-голубые шелковые одежды придавали ему этакий респектабельный отпечаток святости. Лицо его было угрожающе серым, и выглядел он очень усталым, но чувствовал себя уверенно, и он мог повергнуть ниц воина любого ранга. Уолли отступил и, вынув седьмой меч, приветствовал равного, Хонакура отвечал дребезжащим, старческим голосом. Потом Уолли представил Досточтимого Фиендори, Шестого, весьма смущенного. Уолли давно уже доверял жрецу. Поэтому он отвел Хонакуру и Фиендори в сторону от сходен, где уже собирались прохожие - поглазеть на Седьмых. - Святейший, - ввел он Хонакуру в курс дела, - его честь и я как раз разговаривали о том, где бы найти уединенное и просторное место для нескольких уроков фехтования. Комнаты, как ты понимаешь, не подходят. Хонакура глянул на него, явно находя удовольствие в ситуации. - Меня просили передать, что жрецы Касра будут более чем рады иметь возможность помочь любым образом Ее ставленнику. Вот так-то, Б о арий и! - Ну тогда мы готовы, - сказал Уолли Фиендори. - Сегодняшний день уже почти прошел, встретимся в храме утром. Полагаю, мы могли бы подогнать "Сапфир" туда? - Боюсь, что там слишком мелко, милорд. Но вы могли бы стать на якорь неподалеку и подплывать к берегу на шлюпке. Госпожа Брота уже и так раздражена ценами за стоянку. Уолли рассмеялся и согласился. Он отпустил свой эскорт и повел жреца к сходням. Превращение не прошло незамеченным, и вдоль планшира вырос ряд любопытных лиц. Томияно был настолько ошеломлен, что отдал приветствие старшему и пробурчал, что его корабль почитает за честь принимать такого гостя. Остальные моряки стояли разинув рот, словно увидели, как из обычного яйца вылупился дракон. И это был тот человек, который чистил чайники на их камбузе? Престиж Седьмых был так велик в этом Мире, что никто не нашел странным, что Уолли старательно представил старику каждого для приветствия. Каждый салютовал, потом дожидался ответа. Когда церемонии закончились, все замолчали, не зная, что делать. Хонакура оглядел лица, прошел к своей любимой пожарной корзине, уселся на нее и захохотал. Тогда все вокруг рассмеялись. Прибрежная торговая площадь к вечеру опустела, небо на востоке заалело, и даже ветер, казалось, покончил с дневными работами. Уолли наконец смог отдать должное элю, который спросил себе раньше. Он послал пару пива на берег рабам - чтобы им было не так скучно стоять. Потом уселся на соломенную крышу, тогда как весь экипаж "Сапфира" собрался вокруг него - послушать о дневных событиях. Он рассказал о том, что случилось в ложе. - Что будем делать теперь, великий предводитель? - вопросил Томияно с соседней соломенной крыши. - Возможно, останемся на корабле, - ответил Уолли. - Если очень высокий Седьмой появится здесь, не трать на него язык - он может его отрезать, а предоставь его мне; остальных можешь брать на себя. Собственно, существовала вероятность появления Боарийи на пристани в поисках седьмого меча. На палубе Уолли мог легко с ним справиться. Зоарийи мог и не знать, что в Мире существуют два способа фехтования. А даже если и знал, то вряд ли был совершенен во втором. - Ну а потом? - настаивал капитан. Уолли не понимал, куда запропастился Ннанджи с остальными - им пора было бы уже появиться, - но принялся рассказывать в перерывах между пивом и орешками. - Существуют две проблемы. Фаворит, предположительный победитель битвы за лидерство - жираф в шкуре человека по имени Боарийи. Мне сказали, что он лучше меня. - Ерунда! - пробормотала ободряюще Брота. - Может быть, и нет! У него руки, что твой бушприт. Поэтому я решил слегка попрактиковаться. Срочно! Вторая проблема - это то, что воины мне не доверяют. Другой Шонсу потерял армию. Они считают, что я могу потерять следующую. Они также знают о моем ползании в Аусе. Так что я не могу завоевать лидерство простым поединком, как это может сделать Боарийи или кастелян. Но я единственный, кто может повести силы. Колдуны злокозненны, а воины глупы! Вы и я - если вы все еще со мной - единственные, кто может предотвратить бойню. Томияно скептически посмотрел на него: - Как? - Хороший вопрос. Мы должны предпринять, думаю, что-то драматическое. Есть у кого-нибудь идеи? - Да, - сказал Томияно. - У тебя. Выкладывай. Уолли улыбнулся их вере, но, может, этот прожженный торговец просто умел читать на его лице? - Больше никаких вояжей "Сапфира" на левый берег, - сказал он, - но все равно это очень опасно - это война. Будете ли вы со мной? Они все еще оставались с ним, все - от старой Лины, которая, возможно, была еще старше Хона-куры, до большеглазых ребятишек. Он искренне поблагодарил их, открывшись, насколько он тронут, пожалуй, больше, чем хотел показать. Потом повернулся к старику: - На какую помощь со стороны жрецов мы можем рассчитывать, святейший? - На какую хочешь, - уверенно ответил Хонакура. Если Хонакура заручился поддержкой храма, то Боарийи вышел в бой против айсберга и его можно было считать уже побежденным. Уолли помолчал немного, взвешивая в уме свои планы, и пришел к выводу, что это единственно возможный для него сейчас вариант. Тогда он набрал в легкие побольше воздуха и начал: - У меня для всех найдется работа. Ты, Кэп, купишь для меня корабль. - Большой, маленький? Какого водоизмещения? - удивленно спросил Томияно. Уолли пожал плечами: - Что-нибудь, способное нести восемь-десять человек. Самый быстрый. Достаточно большой, чтобы встать на стоянке. Моряки всегда получают удовольствие от приобретения кораблей. Томияно поднялся и замер на месте, оглядываясь вокруг, потом он увидел судно, снимающееся с якоря. - Вроде этого? Как тебе? - Все на твое усмотрение, - сказал Уолли. - Сколько я должен заплатить? - Две-три тысячи. Уолли оглянулся на Броту и был обожжен ледяным взглядом. Она испугалась, что сейчас он попросит в Долг До Лучших Времен. Она, наверное, не раз уже перепрятывала где-то на "Сапфире" выручку за тридцать лет. Он невинно улыбнулся: - Ну хорошо. Она бросила еще более красноречивый и короткий взгляд на сына. - Ну, тогда ты сможешь купить почти любой из них, - заявил Томияно. Уолли запустил руку в карман для денег на перевязи и извлек обработанные голубые самоцветы. - Я и собираюсь. Как думаешь, это сгодится? Капитан обнажил крепкие зубы в улыбке: - Возможно! - Тогда у меня просьба к тебе, хозяйка! Не могли бы вы с Катанджи продать кое-что из этого в расчете на необходимую сумму? - Минутку, милорд, - вмешался Хонакура. - Полагаю, это те камни, что дал тебе Бог? Уолли кивнул. - Тогда они особенные. Думаю, что храм будет заинтересован в их приобретении. - Спасибо, святейший, - задумчиво проговорил, улыбаясь про себя, Уолли. Старый плут не сумел скрыть, что начал собирать сокровища для своего нового храма. - Брота, нам нужен шелк. Я полагаю, в этом городе можно купить шелку? Шелку хорошего качества. - Очень хорошего шелку, - подтвердила авторитетно Брота. - Лучше всего, конечно, оранжевого цвета. Сможем мы пропитать его чем-нибудь водонепроницаемым? Пчелиным воском? - Возможно, сапожным, - ответила она. - Лина! - позвал Уолли. - Тот чайник еще сохранился? Со змеевиком, с помощью которого я показывал тебе, как колдуны заколдовывают вино? Заходящее солнце светило ей в глаза, она прикрыла их ладонью, глядя на Уолли. - Дурная вещь. Я бросила ее куда-то, где лежит старое барахло. Томияно покраснел, стараясь скрыть это. Хонакура показал десны в улыбке, пытаясь не рассмеяться. - Хорошо! Капитан, у нас не осталось больше колдовского вина? Томияно предположил, что бутылка-другая найдутся. - Не важно, - сказал Уолли. - Мы сделаем пять-шесть бутылок, а потом поколдуем над ними еще раз и получим дважды колдовское вино. - Люблю огненные вещи, - сказал Томияно. - Оно будет еще крепче, чем ты делал до этого? - Нет, вроде того же, - сказал Уолли, - но мне оно нужно очень чистым. Лучше бы заняться этим где-нибудь на берегу, а то слишком много огня. Мата, ты сделаешь это для меня? Моряки теперь четко разделились на две группы - тех, кого можно было поддразнивать, и тех, кто с удовольствием принялся этим заниматься. - Лаэ, - продолжал Уолли. - Можешь сшить мне одежду? Та нахмурилась: - Джия лучше бы справилась с этим, милорд. - Да, но она будет занята шитьем шелковых сумок, - ответил Уолли, как будто это было само собой разумеющимся. Где же Джия? Что их всех задержало? - Мне нужно, чтобы ты сшила голубые одежды с капюшоном и такими длинными широкими рукавами. - Ты собираешься представиться колдуном? - закричал Томияно. - Ты хочешь сойти на берег как колдун? - Ты что, думаешь, я сумасшедший? - изобразил удивление Уолли. - Возможно, такая мысль посетила меня. - Ерунда! - отозвался Уолли. - Холийи, ты лучший плотник на корабле, не мог бы ты просверлить для меня несколько дырок в борту корабля? Холийи был таким же костлявым, как Боарийи, хотя и не особенно высоким. Он мог молчать часами - Холийи, похоже, обходился в день пригоршней слов, как легендарный Араб пригоршней фиников, - но на этот раз он не просто кивнул, а воскликнул, как будто догадался, в чем дело: - Конечно! Улыбки стали шире. Уолли поднялся и встал у планшира, вглядываясь в торговую площадь. - Ну, вроде для вас все. Святейший говорит, что вы можете встать на якорь у храма и освободиться тем самым от причальной платы. - Куда ты собираешься идти на своем корабле? - спросил Томияно. - На корабле с дырками в бортах, с шелковыми сумками, полными колдовского вина, и сам в колдовском балахоне? Уолли показал пальцем на восток, в сторону Вула. Вулканы снова спали, еле дымя. - И кто его поведет? Это было тонким местом, собственно, вся мистификация нужна была для того, чтобы заинтриговать человека и получить его согласие. - Я надеюсь, что ты, Капитан. - Я? Покинуть "Сапфир"? - Но это важно, - серьезно сказал Уолли. - Я играю на этом, но это очень важно! Если воины попадутся в ловушку колдунов, они все погибнут. Лицо моряка покраснело. - Нет! Я сотрудничаю с Богиней. Мы рисковали нашим кораблем и нашими жизнями, и я буду помогать и дальше, но я не покину "Сапфир". Это окончательно. - Дурак! - проскрипел Хонакура со своей корзины. - Ты, моряк, не повинуешься Ей? Богиня - это Река, а Река - это Богиня! Они же - Ее воины! Капитан побледнел так же, как худенький старичок, подступивший к нему, трясущийся и сердитый. - У тебя никогда больше не будет попутного ветра! Ты никогда не придешь в нужный порт! Не будешь знать ни одной ночи без пиратов! Ты этого хочешь. Капитан Томияно? Как долго сможешь ты прожить на Реке, если рассердишь Богиню? - О дьявол! - простонал Томияно, глядя в палубу. - Кажется, тогда мне придется пойти. - Спасибо, Капитан, - тихо сказал Уолли. - Минутку, милорд, - подозрительно взглянула на него Брота. - Ты сказал, что для нас - все. Ты о чем-то умолчал? Она положила голову на свое подушкообразное плечо и посмотрела ему в глаза. - Ну да, - признался Уолли, - пока я буду играть моим новым корабликом, останется еще одна небольшая работенка - для тебя, хозяйка. - Например? - Я разберусь с колдунами. Ты остановишь сбор. Иногда удается, оказывается, и Броту испугать. Несколько ребятишек взвизгнули. Потом Томияно захохотал - и это было не меньшей редкостью, чем летний снег. - Шонсу, - сказал он, - похоже, не тебе одному требуется некоторая практика в фехтовании. Глава 7 Ннанджи, Пятый, оттолкнувшись от сходен, приземлился на палубу, расставив широко руки в ожидании аплодисментов, подождал некоторое время, пока отзвучали невидимые фанфары - ТРАМ-ПАМ-ПАМ! Его новый красный килт был до смешного коротким, этакого ужасного малинового цвета. Но его метки на лбу выглядели наконец симметрично, впервые с тех пор, как Уолли с ним познакомился. И он каким-то образом ухитрялся ухмыляться и хохотать одновременно. Вот, подумал Уолли, единственный воин, у которого больше никогда не будет проблем с моряками, чего нельзя было сказать о Полини. А ведь скажи раньше юному Ннанджи из храмовой гвардии, что ему придется променять ложу, полную воинов, на небольшой корабль, он бы не один час был повергнут после этого в уныние. Сбоку появилась Тана. Взяв его под руку, она принимала на себя часть его славы, стоя под градом поздравлений. Заметив Уолли, она показала ему язык. - Плутовка! - сказал он ей одними губами. Она в ответ усмехнулась. Потом - Джия. Подбежав к Уолли, она не преминула по дороге удостовериться, что с Виксини все в порядке. Викси сидел в это время рядом с Фалой, но теперь он швырнул плодовую косточку, которую пытался расколоть, и подскочил вверх, предварительно шлепнувшись на пол. Его любимая мамочка пришла! Уолли обхватил ее руками. Она не сопротивлялась его поцелуям, а потом ловко приняла удар врезавшегося в нее с разбегу Виксини. - Что вас всех задержало? - пробасил Уолли. - Я чуть было не объявил войну! - Менестрели! Она подняла на руки Виксини. Возбуждение и счастье светились на ее лице. - Как только ты ушел, менестрели принялись исполнять баллады - про тебя! Как ты и Ннанджи дрались с Досточтимым Тарру и его людьми. Ах ты, грязное речное чудовище! - Это относилось уже к Виксини. Великие Боги! Сражение с Тарру при уходе со Святого Острова - каким давним это казалось теперь! Ну, правильно - Ионингу обещал ему и Ннанджи, что расскажет обо всем первому же менестрелю, который забредет в казарму. И вот теперь в Касре этот менестрель, или один из тех, кто уже слышал его балладу. Он рассмеялся: - Хороший эпос? Она нежно улыбнулась: - Очень хороший. Так говорит Мастер Ннанджи. - Ну, он знаток! Хорошо, он будет счастлив. Правильнее было бы сказать "в экстазе". Опять же, эпос может вызвать отличное отношение публики к героям. А вот и сам Ннанджи подошел, оторвавшись от поздравлений, стараясь сдержать свои восторги. - Сегодня я видел четверых Седьмых, милорд брат, - проникновенно сказал он, - за всю мою жизнь это семеро. - Кто же был четвертым? - Лорд Чинарама. Он не увеличит твоих проблем - он стар! Для Ннанджи старость начиналась после тридцати. - Сколько же ему? Ннанджи прикинул: - По крайней мере, семьдесят.., такая старая добрая, крепкая реликвия. Говорят, что на сборе он в основном дремлет, а когда услышал о нем, снял меч с полки и пришел в надежде оказаться полезным советчиком. - Потом добавил: - Думаю, он безопасен. - Что ты думаешь о Боарийи? - спросил Уолли. - Он человек чести, - сказал осторожно Ннанджи, - он следит за дисциплиной, говорит, что беспорядки позорят честь воинов. Еще он сказал, что я моложе, чем был он, когда стал Пятым! Боарийи ищет ключики к сердцу Ннанджи. - А у меня для тебя баллада! - сияюще закончил Ннанджи. - Кто хочет послушать? - Не теперь! - сказал Уолли. - Мы вступили в войну. Каср стал для него опасен. Теперь Зоарийи и его сообщники, узнав о ценности седьмого меча, постараются не выпустить их из города. Если они смогут залучить морских крыс или даже просто моряков, видевших события в Аусе, они поторопятся провозгласить обвинение, едва дав последним сойти на берег. Нужно было как можно скорее раствориться в речном тумане. Его позвали. Мир был ленивейшим местом. "Сапфир" должен был насладиться отдыхом. Его война могла и подождать. Он чуть было не растерял хладнокровие, а вот Хонакура твердо сказал, что хочет послушать балладу, и все тут. Лошади с фургонами разъезжались, пешеходы разбредались по домам, ветер хлопал парусами, но такие мелочи не могли помешать Ннанджи петь. Поэтому Уолли ничего не оставалось, как усесться, облокотившись на фальшборт, подальше от ветра, и, обняв Джию, приготовиться слушать. Ннанджи вскочил на кормовой соломенный навес. - Все собрались? Готовы? Как Ннанджи, Четвертый, И Шонсу, Седьмой, Победили Десять Бесчестных Воинов! Он бросил взгляд в сторону Уолли. - Что? Ты заболел звездной болезнью? - протестующе закричал Уолли, это переводилось как "гордыней". Ннанджи в ответ ухмыльнулся: - Так ты сказал Ионингу, брат! Так и есть - Уолли пошутил, что имя Ннанджи должно стоять первым. Он не нуждался тогда в сомнительной чести быть героем варварского мира. Тогда ему не требовалось признания. С таким названием, подумал он, это вряд ли станет бестселлером. Но ошибся - это и правда была хорошая баллада. Нет, нельзя сказать, чтобы блестящая, но гораздо лучше тех недолговечных песнопений, которые он расценивал как спортивные новости воинов. Он подумал, встретит ли когда-нибудь Гомера, который опишет его труды для Богини. Если такой есть сейчас в Касре, то ему будет работа. Правда, ему придется использовать все обороты, описывающие героизм героев, звон мечей и тому подобное. Кроме того, бард, наверное, потребует свободы действий в описании фабулы для придания ей большей драматичности. По мере продолжения сказания Уолли начинал чувствовать себя очень неуютно. Ннанджи, Второй, искал продвижения в храмовой гвардии - это правда - и вызвал двух Четвертых - тоже правда, - убил одного - так - и обвинил потом гвардию в продажности - невозможная ложь: кто бы ему после этого присвоил новое звание? Потом "кровавоголовый" Ннанджи, Четвертый (упомянули о незажившей новой лицевой метке), взял своего брата... Уолли растерянно посмотрел на ухмыльнувшегося ему Катанджи. Этот-то как сюда попал? Он, конечно, присутствовал при этом, но в такой незначительной роли. А теперь Уолли с изумлением обнаружил, что менестрель смешал в кучу все известные ему события, происходившие раньше или позже, и подал "кровавоголового" героя Ова слушателям таким, каким бы они хотели его знать. Про Шонсу пока еще даже и не упоминалось. Действие переместилось на пристань, где злобный Тарру уже привел к страшной присяге свои свирепые легионы. Ннанджи и Катанджи вышли на сцену. И Давид просто бросил вызов Голиафу, используя ямбический размер. Кинув поединок на произвол судьбы, менестрель переключился на подводную пещеру, где Богиня, озабоченная судьбой великого Ннанджи, кует его победу и поражение Тарру и посылает Полубога, приказав ему спасать Ее героя. Уолли в изумлении повернулся к Хонакуре и обнаружил его побагровевшим от сдерживаемого смеха. Полубог взял Шонсу - где? В конторе по переселению душ? - дал ему седьмой меч - идет описание основных положений саги о Чиоксине, - а потом перенес его посредством чуда на поле битвы. Повторение кровавых сцен. И с небольшой помощью Шонсу великолепный Ннанджи выиграл битву. Два бравых героя заключили братский союз и, погрузившись на корабль, отплыли на поиски новых приключений. Конец баллады, аплодисменты. С седьмым мечом все было понятно - люди Имперканни пришли в храм и там услышали всю эту историю. Но про четвертую клятву знал до сих пор только экипаж "Сапфира", пока Уолли не сказал об этом в ложе. Очень многие из присутствующих там и не слышали раньше о таковой. Определенно, в Касре присутствовал Гомер! Таким образом, седьмой меч был публично объявлен! Уолли чувствовал себя как Агамемнон, слушавший "Илиаду", - хорошее представление, но не про того человека. Он надеялся, что ему удалось скрыть свою досаду, аплодируя вместе с другими. Молодежь хотела еще раз послушать все с начала, но Ннанджи отказался. Возможно, лицо Уолли было не таким непроницаемым, как ему бы хотелось. - Не совсем то, что я полагал услышать, - сказал Уолли, обнажая белоснежные зубы в улыбке, - но превосходная поэзия! Кто автор? - Не знаю, - пожал плечами Ннанджи. - Неплохо, правда? - Он выглядел немного разочарованным. - Надеюсь, слушатели не всему здесь поверят. Экипаж поднялся, готовый теперь приступить к войне. - Куда теперь, великий предводитель? - спросил Томияно. - Скрыться! - ответил Уолли. - Мистический Шонсу исчезает так же таинственно, как и появился. Ннанджи смотрел на него в ужасе и смятении. - Потом мы вернемся и подойдем к храму. - И что мы там будем делать, брат? - Фехтовать, - ответил Уолли. - О! - Ннанджи выглядел удивленным, но фехтование никогда не вызывало у него сомнений. - Я встречу вас там. Мне нужно еще раз все проверить. Шлюпки, - добавил он, - ведут себя еще хуже, чем мулы, я нахожу, что паланкин дает возможность держать себя в хорошей физической форме. Уолли проводил жреца к сходням, пока экипаж "Сапфира" готовился к отходу. Где-то там, на краю торговой площади, должны быть наблюдатели, дожидающиеся действий Шонсу. Он вернулся к Ннанджи, который держал в своих объятиях Тану. Он уже несколько часов не был в постели и поэтому чувствовал себя дискомфортно. - Очень маскирующий килт, - сказал Уолли. - Это все, что у них было, - возразил смущенно Ннанджи. - Предполагается, что Пятые должны быть низенькие и толстые. - Джия уже сшила тебе другой - очень красивый, с вышитым грифоном. Довольный Ннанджи объявил, что сейчас же побежит переодеваться. Тана заявила, что, может быть, новый килт придется подогнать, и она пойдет вместе с ним. - Спасибо тебе, Тана, - сказал Уолли, - за предупреждение о Боарийи. - Какое предупреждение? - вмешался Ннанджи. - Не обращай внимания, - быстро ответила Тана, - пойдем побыстрее снимем этот противный килт. От такого предложения он не смог отказаться. И они удалились. Сходни подняли - самое время заняться детальной проработкой планов. Уолли вернулся к Джие, туда, где она обычно находилась, - возле палубной каюты. Он собирался поговорить с ней о шелке и шитье. - Тебе понравилась баллада, дорогой? - спросила она, и он заметил что-то странное в этих темных, обычно непроницаемых глазах. - Это великая поэзия, хотя и не совсем точная. А в чем дело? - Будут и другие! - ответила она. - Ннанджи рассказал менестрелям об Ове. Уолли обещал это Тиваникси и уже забыл обо всем. Но не важно - Ннанджи сделал это наверняка лучше. - Сколько же там было менестрелей? - Дюжины, любимый, - сказала она, нахмурившись. Так много? Тысяча воинов, плюс молодежь (две-три сотни, не меньше). Менестрели, понятно, слетелись на сбор. Герольды? Оружейники? Жены? Дети? Музыканты? Ночные рабыни? Сколько же тысяч всего вместил Каср? Не удивительно, что старейшины не чувствуют себя счастливыми. - Еще Тана рассказала им историю, как вы с Ннанджи победили пиратов. Он подумал, что Джия чем-то обеспокоена. - Что тебя волнует, любимая? В пиратской истории все в порядке. Конечно, пираты - это только разорившиеся моряки, причем половина из них - женщины. В версии менестрелей они превратятся в Морганов, Черные Бороды и Джонов Сильверов, но не приобретут обаяния. Свободные мечи ненавидят пиратов, потому что не могут с ними справиться, так что история должна получиться красочной. Она опустила глаза, не желая опережать в догадках хозяина, который обычно так быстро соображал. - Кто начал бой? Ннанджи. Теперь он понял! Снова по той же схеме. Ннанджи был героем битвы с Тарру, он станет героем битвы при Ове, а также в поединке с пиратами. Если историю рассказывала Тана, сомневаться не приходится, что Уолли будет в лучшем случае упомянут в сноске. - Еще они спрашивали о Ги, - сказала Джия. - Это ведь ты привел полный корабль закаленных в огне инструментов и снова возродил город. - Да, наконец-то Ннанджи не сможет присвоить это себе, - улыбнулся он. - Инструменты пришли из Амба, дорогой. Амб - колдовской город! Подозрения снова могут появиться... Обычно он не был так недогадлив, но Джия имела время для размышлений. - А Катан джи расспрашивали о колдовских башнях. Проклятье! Уолли был так поражен, что не мог говорить. Конечно же, Катанджи расспрашивали - и наверняка он не смог устоять перед такой аудиторией.., дюжины менестрелей? Проклятье! Проклятье! Что подумают воины о Седьмом, пославшем, с опасностью для жизни, Первого, да еще переодев его в раба? Реакция их будет как у Ннанджи: подделка меток на лбу - преступление. Они не могут представить себе переодевающегося воина. Пиратская история, может, и не принесет ему славы, но рассказ Катанджи точно подорвет престиж Шонсу. Проклятье! Проклятье! Проклятье! Менестрели! Уолли забыл, какое положение они занимали в Мире. КНИГА ТРЕТЬЯ. КАК ЛУЧШИЙ МЕЧ ПОБЕДИЛ Глава 1 Как у человека бывают пустые дни, так у Касра были пустые столетия. Нигде это не было так хорошо заметно, как в храме. Будучи уменьшенной версией архитектурного сооружения в Ханне, он смотрел своими семью арками на Реку, посвященную Богине, только арки, как дань холодному климату, были застеклены. Два из семи шпилей обрушились и много листов позолоты осыпалось; также было много разбитых стеклянных витражей, а кое-где не хватало элементов каменной резьбы. К храму и комплексу его строений примыкала полуразрушенная пристань, затерянная среди одичавших деревьев и кустарников. Ее и имел в виду Хона-кура, так что, когда Уолли вышел на берег, ежась на прохладном вечернем ветру, его встречала делегация жрецов. После обязательных ритуальных размахиваний руками и поклонов его провели по сырому подземному ходу в огромную полуразрушенную трапезную с высокими лепными барельефами и каменным полом. Она была не слишком уютна, зато полностью подходила бы для его целей, будь в ней чуточку побольше света. В ней было несколько окон, но они были расположены слишком высоко и, к тому же, поросли мохом и покрылись плесенью. Звук рапир навряд ли будет слышен отсюда. Кроме того, трапезная должна иметь при себе кухню, а в кухне - плиту. Значит, дистилляцию можно будет проводить непосредственно под его наблюдением. Жрецы ждали его заключения, и он сказал, что да, подходит. Брота и Пора отправятся на закупку шелка, воска и масел, Лаэ - на поиски какого-нибудь тяжелого голубого материала. Томияно и Олигарро - на охоту за кораблями. Тана, Джия и Катанджи должны остаться на "Сапфире". Держа все это под контролем, Уолли мог приступать к фехтованию. Он отослал жрецов ждать Фиендори, попросив, чтобы его сразу же провели к нему. Он окинул взглядом огромную комнату, походившую на великолепный гимнастический зал. - Ну ладно, Мастер Ннанджи, - сказал он, - если мне больше некого тут рубить.., ты будешь первым! Ннанджи многозначительно улыбнулся: - Мои секреты - твои секреты, брат? - Конечно, - ответил Уолли, - не думай, что я не доверяю морякам, Ннанджи, так как любое слово лжи для нас сейчас смертельно. Уверен, что колдуны имеют шпионов в Касре. Он хотел сесть на выщербленную деревянную скамью, но решил, что ее бы не мешало почистить перед употреблением. - Я думаю так. Шонсу проиграл, и проиграл плохо. В Аусе проиграл я. Два проигрыша, так? В Ове мы победили. Нам нужна еще одна победа! И я хочу получить молнии! Не потеряй он сознание в Ове, он бы разглядел смертоносное оружие колдунов. У Ннанджи подобные мысли не возникали, но его уже нельзя было удивить подобными заявлениями. - Ты хочешь поймать колдуна? - Надеюсь, - сказал Уолли, - но еще больше мне нужны их молнии. Я убил бы ими быка или кого-нибудь в этом роде перед воинами и показал бы им, против чего они собираются выступать. Может, тогда они захотят меня слушать! Его юного друга совсем не охватило радостное возбуждение, на которое надеялся Уолли. Он выглядел озабоченным. - Но когда ты думаешь это сделать? Уйдет не меньше недели, по крайней мере, дойти до Сена и обратно; до Вула дольше. Сколько времени осталось до присяги воинов? Уолли сказал, что столько, сколько их сможет продержать Тиваникси. Ннанджи всплеснул ладонями. - Брат, когда сбор присягнет, будет уже слишком поздно. Мы ничего не сможем с ними сделать. Возможно и так, но Уолли не видел, чтобы он смог что-нибудь сделать и до этого события. Ничего, если воины не признают Шонсу лидером. Он был в слепом полете. В этот момент появился Фиендори в сопровождении еще одного Шестого, Форарфи. Это был, как вскоре узнал Уолли, свободный меч, один из первых пришедших в Каср по призыву Богини. Он решил для себя, что Тиваникси - хороший человек, и присягнул ему уже через пару дней. Любой Шестой почтет за честь предоставить свои услуги Седьмому, поэтому маски немедленно были надеты и работа пошла. Фиендори обладал взрывным характером, но в свои лучшие минуты показывал фехтование, достойное хорошего Седьмого. Форарфи был твердым Шестым высшей пробы и левшой. Уолли наслаждался поединком, возможностью делать что-то, в чем он был силен. Он принимал советы, перенимал новое, выискивал в памяти Шонсу не использованные им еще, полузабытые приемы, показывая их своим экспертам. Фиендори и Форарфи были энтузиастами, так же, как и Ннанджи, OHV могли фехтовать целый день. Ннанджи, естественно, тоже не мог равнодушно стоять в стороне, так что обычно проходило два поединка в высокой, эхом отзывающейся трапезной, два облака пыли поднимались восемью ногами. Но даже и Шонсу, конечно, не мог фехтовать бесконечно. Решено было не доводить Уолли до изнеможения, чтобы долговязый воин не мог присоединить ехидную ухмылку к вызову. Поэтому перерывы устраивались постоянно. Приходил Хонакура, приводил высшего жреца, Кадиуинси, Седьмого, познакомиться с высоким гостем. Кадиуинси оказался почти таким же худеньким и древним, как Хонакура, но у него сохранилось еще несколько зубов, и нимб серебристых кудрей поднимался над его скальпом. Он был мил и изящен, и не особенно стар, разве что в сравнении с остроумным Хонакурой. Чуть позднее Хонакура привел других жрецов обсудить сапфиры Уолли, после чего отправился с ними за консультацией к храмовому казначею. Явилась Лаэ с голубой фланелью - самой плотной тканью, похожей на тяжелую шерсть, которую колдуны используют для своих одежд. Еще она принесла огромный коричневый балахон, Уолли примерил его, тот оказался ему узок в плечах, в остальном же годился. И Лаэ забрала его для выкройки. Еще фехтовали... Мата с помощью Синборо и Матарро на кухне устанавливала змеевик. Вскоре тяжелый запах алкоголя, смешанный с древесным дымом, начал просачиваться через стены. Следующим утром фехтовальщики снова сошлись, все четверо с мышечными болями, но никто не признался в них. Позднее, этим же днем, Томияно и Олигарро явились с заявлением, что нашли корабль, соответствующий требованиям Лорда Шонсу. Они подробно описали его. В основном Уолли не мог уследить за их объяснениями, но из того, что он понял, следовало, что этот корабль его вполне удовлетворяет. - Сколько? - спросил он. - Ох, он хочет двадцать девять сотен, - сказал Томияно, - но через день-два сбавит. - У нас нет времени. Покупай! Томияно ушел. Фехтовали еще... Приходила с "Сапфира" Джия показать образцы ее работы по шелку. Уолли был доволен: швы получились на удивление хороши. Но пропитка ткани вызвала затруднения. Брота с Фалой очень старались, но у них получался задеревеневший шелк, масляный шелк, вареный шелк, но никак не то, что было нужно. Экспериментаторство было не свойственно этому Миру, здесь жили по сутрам, а Лорд Шонсу не мог предложить им новую, так как знал только, чего он хочет, но не представлял, как это сделать. Тогда он вспомнил о Катанджи, который вынужден был сидеть под домашним арестом на корабле из-за слишком приметной гипсовой повязки. Катанджи обладал неординарным мышлением; кроме того, он был слишком молод, чтобы следовать стереотипам. В обед Уолли сходил на "Сапфир" и поделился с юношей своей проблемой. К вечеру тот разрешил ее посредством смеси масла, двух частей воска и дважды проколдованного вина. Тогда же, во время обеда, Уолли инспектировал свой новый корабль. По сравнению с "Сапфиром" это была просто коробка с мачтой, кисти маляра она не видала с тех пор, когда Каср был еще деревушкой. Но его обводы обеспечивали ему приличную скорость, и управлять им мог небольшой экипаж, по крайней мере, так уверяли моряки. Паруса были новыми и вполне приличными. На палубе находились небольшой грубый навес и крошечная кормовая. Уолли объяснил Холийи, что от него требовалось, и тот, улыбнувшись, отправился за инструментами. - Как мы назовем его? - спросил он. - "Тошнотик", - предложил Ннанджи, всунув свой нос. - "Грифон", - сказал Уолли. И они снова вернулись к фехтованию. Дни шли за днями. "Сапфиру" частенько приходилось передвигаться. От моряков требовались все их умение и осторожность, когда они пристраивали его за другими мачтами так, чтобы ни у кого не возникло сомнений, что корабль постоянно находится на месте. Брота и несколько самых старых членов экипажа проводили дни среди торговцев и моряков, занимаясь своими собственными приготовлениями. Уолли, по убеждению Фиендори, теперь мог гордиться своим умением фехтовать. Но пока он возвращал свои утерянные позиции, Ннанджи занял новые - и фехтовал уже на уровне Шестого. Хонакура издал указ, обязующий способствовать Уолли во всем, снабжать его любым, чего он только пожелает, готовить для него обед, приносить ему сплетни и новости. Физически он был очень слаб, как отмечал про себя Уолли, но никто не слышал от него жалоб на нелегкую жизнь, ум его был так же искрометен. И он откровенно наслаждался, используя местных жрецов в своих целях. Ближе к вечеру третьего дня, когда фехтовальщики уселись отдохнуть на громадные деревянные скамьи, старый жрец пришел к ним и сел рядом. Спустя некоторое время он взглянул на Фиендори и сказал: - Как я понимаю, менестрели запели новые песни? - Правда, святейший, - пробормотал Шестой, бросив тревожный взгляд на Уолли, - я слышал одну прошлой ночью. - "Десять Бесчестных Воинов"? - спросил Уолли и получил в ответ молчаливый кивок. - Что еще про "кровавоголового" Ннанджи? - "Как Адепт Ннанджи Дрался с Пиратами", милорд, и "Как Возродился Ги". Еще есть две или три версии "Битвы при Ове". Звучало так, как будто Ннанджи прибавлял себе популярности, в то время как Уолли терял ее. - "Ннанджи Прощается с Принцем", - сказал Форарфи, - есть теперь и такая, печальная. - Рад это слышать, - резко сказал Уолли. - Они так же хороши, как "Бесчестные"? Фиендори сказал, что нет, не думает. - А что по поводу Катанджи? - невинно осведомился Хонакура. Оба Шестых нахмурились. - Что по поводу Катанджи? - спросил Уолли. Похоже, по городу разгуливала песенка "Как Катанджи Пришел в Темную Башню", прилипчивые куплеты с хорошим мотивом и комическими словами. Молодежь распевала их, когда старших не было рядом. Горожане подхватили песню и провожали ею отряды марширующих воинов. Уолли потребовал ее исполнить, и Фиендори немузыкально воспроизвел один куплет и припев с некоторой досадой. Он-то не видел ничего смешного в том, что воин переоделся рабом, да и фигуры колдунов не вызывали у него веселых мыслей. Уолли не стал требовать извинений, так как не знал способа побороть насмешки. Но было ясно, что его популярность как воина высокого ранга упала еще ниже, чем раньше. Хонакура хихикнул и побрел себе обратно, тихонько мурлыкая мотив. Ннанджи нахмурился и решил переменить тему. - Брат, - сказал он, - что это значит: "Тигр, выглядящий как мышь, опасен, как тигр; мышь, выглядящая как тигр, - еще больше"? Уолли повернулся к Шестым. Они отвели взгляд. - Это ведь привилегия наставника - обучать своего подопечного сутрам, разве не так? Они молча, с виноватым видом кивнули. - Тогда умоляю, не вмешивайтесь. Еще фехтовали... Глава 2 На четвертый день, когда Уолли фехтовал с Фиендори, а Ннанджи - с Форарфи, две фигуры появились в дверном проеме. Против света они казались темными. Уолли увидел их сквозь прорези маски, опознал в одной воина и решил, что Боарийи нашел его. Потом он разглядел, что к ним пожаловали высший жрец и кастелян. Тогда он снял маску, взял со скамьи свой меч и произвел приветствие еще задыхающимся голосом. Он чувствовал себя грубым и неуклюжим рядом с их холодным изяществом. - Умоляю, продолжай бой, милорд, - сказал Тиваникси, - мне доставило огромное удовольствие наблюдать его. Уолли отказался и провел их к скамьям. Ннанджи и двое Шестых тактично удалились. - Из того немногого, что я видел, - заметил кастелян, - могу сказать, что ты с толком проводишь время. - Пришел судить? - улыбнулся Уолли. Но Тиваникси был не в радостном настроении. - Не могу. Я никогда не видел Боарийи против Фиендори. Его, во всяком случае, нельзя принимать за стандарт. - Мое время кончилось? - спросил Уолли. - Боюсь, что да. Уже два дня, как не прибывают новые воины. Остальные Седьмые считают это знаком, что Богиня хочет начала сбора. Лорд Кадиуинси того же мнения. Уолли посмотрел по сторонам. Корабль будет готов к вечеру, переделки завершены, запасы погружены. Шитье и пропитка закончены. Теперь нужно было решить, как лучше это все использовать - идти на безрассудный риск или отказаться от всего этого и играть по правилам воинов. - Сможешь ты их еще немного придержать? - Как долго? - спросил неохотно кастелян. - Шесть дней, может быть. - Невозможно! Город взбунтуется. Вчера состоялось восемь дуэлей, сегодня - уже три. Если так пойдет, присягать будет некому. Я боюсь, что дуэли перерастут во всеобщую баталию. Нет, милорд, нам пора открывать сбор и выбирать предводителя. Уолли уткнулся локтями в колени и мрачно уставился в пол. - Пожалуйста, твое мнение, господин. Помогли ли менестрели? Если я смогу победить Боарийи, поверит ли мне сбор? Тиваникси слегка поколебался, потом неопределенно улыбнулся: - Кто-то присягнет, кто-то - нет. Конечно, если их будет достаточное количество, остальных ты сможешь привести силой. Этого не следовало бы делать, оба они понимали. Такой сбор будет выполнять приказы, но не так быстро и хорошо, как это требуется. Любому предводителю нужно большее. - Ну а ты? Кастелян нахмурился: - Что я? - Имея свободный выбор между мной и Боарийи, выбрал бы ты меня? Ответа не было слишком долго. Потом Уолли поднялся и распустил волосы. - Нет, - сказал Тиваникси. Может быть, на него плохо повлиял седьмой меч. Может быть, Боарийи очаровал его так же, как он очаровал Ннанджи. Но Уолли казалось, что эта "Как Катанджи Пришел в Темную Башню" изменила все. Истину он никогда не узнает. - Благодарю тебя, - сказал он, снова надевая заколку. - У меня есть просьба, чтобы ты придержал поединок как можно дольше. Я покидаю город. Лицо Тиваникси внезапно побагровело от гнева. Он вскочил на ноги. - Тогда не знаю, чем ты тут занимаешься, милорд! Или чем ты тут занимался последние четыре дня. У нас есть один очень хороший Шестой, который вполне может сделать попытку продвижения еще раз хоть завтра. Может быть, он и станет нашим седьмым Седьмым. Может быть, возьмут в расчет тебя, хотя ты и отверг Ее призыв. Он слегка поклонился. - Да пребудет с тобой Богиня.., а ты - с Ней. Подобное завершение вполне могло стать поводом для вызова. Но Уолли не придал ему значения. Посетители ушли. Он остался сидеть на скамье, тупо уставившись в пол, взвешивая в уме свои возможности. Если он попытается захватить лидерство в Касре, Боарийи бросит ему обвинение раньше, чем состоится поединок. Если ему все же удастся принять в нем участие, Боарийи убьет его. Если же он победит, воины откажутся ему присягать. Альтернативой было безумное путешествие, рискованное для жизни его и товарищей. Но даже если он сумеет все сделать, может оказаться слишком поздно или воины не захотят его слушать. Богиня, конечно, могла бы передвинуть корабль в Сен и обратно быстрее, чем догорит искра, но он не рассчитывал на такую помощь. Великие дела делаются смертными - этого хотят боги, совершенно не желающие тратить свои чудеса. Богиня! Нет никакого выхода! Тиваникси, конечно, забрал и своих Шестых. Так что, когда в дверях возникла одинокая фигура - высокий силуэт с мечом за спиной, - он решил, что это Ннанджи. Потом он разобрал, что это не Ннанджи, и вскочил на ноги. Но это был и не Боарийи. Это была женщина. Она медленно пошла вперед, и он сумел ее хорошенько разглядеть, когда она пересекала пыльный луч света, падавший из первого окна. Рост ее был чрезвычайно велик, почти как у него - самая высокая из всех женщин, виденных им в Мире. Волосы ее были длинны, и она распустила их. То, что он принял сначала за меч, оказалось футляром лютни на ее спине. Она плыла к нему по плитам, обернутая длинной тканью - ее голубые одежды доходили почти до пола. Менестрель седьмого ранга. Подойдя к нему, женщина остановилась. Этикет был известен: он был воином, мужчиной, она была гостем. Ей нужно было первой приветствовать его, ему же - только отвечать. Но она просто стояла и смотрела на него. Уолли уже видел ее в ложе, точнее, ее голову, возвышающуюся над другими, но решил тогда, что это высокий мужчина. Он предположил, что она также молода, несмотря на ее ранг. Красавицей бы ее не назвали. Рот был слишком большой, нос велик и костляв, зато по спине струился каскад сияющих волос, а ткань поднимали крепкие груди. Тоже не слишком обычные груди, подумал он, но она была так велика в целом, что они подходили ей. Лицо было некрасивым, зато фигура - безупречной. Богиня! Внезапно Уолли осознал, что его посетительница - дьявольски соблазнительная женщина. И она знала об этом. Тишина по-прежнему не нарушалась. Тиваникси поминал какого-то менестреля, которого Шонсу должен бы знать. Он не запомнил имени. Привел ли ее кастелян с собой, или она просто увязалась за ним? - Кто еще с тобой пришел? - спросил он. Она покачала головой. С удивлением Уолли обнаружил, что хочет ее поцеловать. Это наводило на мысль, что между ними могли когда-то существовать какие-то отношения. Она могла... Он почувствовал себя не совсем удобно. Ему бы хотелось, чтобы она заговорила. - Спой мне, если не хочешь говорить, - сказал он. Женщина скептически приподняла бровь: - С каких это пор ты стал интересоваться музыкой? Он знал этот голос. Глубокое контральто. Ннанджи подражал ему, когда пел "Десять Бесчестных Воинов". - Я интересуюсь многим, но не все делаю, - ответил он. - И что же ты собираешься делать? - спросила она. - Что делать? - Будешь ли ты предводителем? Отсутствие формального приветствия говорило о том, что женщина эта находилась в интимных отношениях с Шонсу. До какой степени интимных? Мысль о том, что Шонсу мог ограничиться платоническими отношениями, не выдерживала критики - значит, его руки обнимали эти гладкие плечи, эти груди обрушивались на его тело, эти губы... Хотя, может быть, и нет. Такая женщина способна на великое сопротивление. - "Десять Бесчестных Воинов", - спросил он, - это твое? - Да. - Значит, ты была в Ханне? Она покачала головой: - Мы ходили наверх, в Кво, а потом вниз. По дороге я встретила менестреля. Он рассказал мне эту историю. Так я узнала, что ты остался в живых, поэтому и вернулась. Так что по поводу сбора? Кто же это "мы"? - подумал Уолли. А вслух произнес: - Не думаю, что воины примут меня. Женщина улыбнулась. Потрясенный, он увидел удовлетворение на ее лице. - Это говорит в пользу их мудрости. - А что собираешься делать ты? - спросил он, теряясь в догадках. Она странно посмотрела на него. - Что и всегда - петь по тебе панихиду. Это не сильно проясняло дело. Может, это было провокацией с ее стороны? Или черный юмор? Чему нужно было верить - ее глазам или ее словам? - Вынужден тебя разочаровать, миледи, - сказал он, - думаю, я уйду из города. - Уйдешь куда? - Не могу тебе этого сказать. Она снова, нахмурившись, покачала головой: - Ты не сделаешь этого. Уолли сел на скамью и указал ей на другую. Женщина осталась стоять. На ней не было ничего, кроме обертывающего ее куска тонкой ткани. Он покрылся испариной. - Говорю тебе, - начал он, - я изменился. Все, что было между нами, кончено. - Он надеялся, что эти слова обидят ее. - Буду тебе очень благодарен, если ты не станешь никому говорить, что видела меня здесь. - Наоборот, - сказала она, настраивая лютню, - я чувствую, что новая баллада приходит мне в голову - "Шонсу - Жрец" или, может, "На Развалинах Храма"? Зазвучали струны, и музыка поплыла под каменный потолок. - "Катанджи Приходит..." - это тоже твое? Женщина зло засмеялась и села, глядя на него. - Неплохо получилось, правда? Но я думаю, что "Шонсу - Жрец" будет лучше. - Что мне нужно, - по внезапному наитию сказал он, - так это "Шонсу - Герой". Если ты сделаешь для меня то, что другие менестрели сделали для моего подопечного, я поведу сбор! Кошачья улыбка удовольствия мелькнула на ее лице. - Да? Да, я могла бы это сделать. Но чего ради я должна этим заниматься? - спросила она, твердо глядя ему в лицо. - Ради Богини, миледи, - ответил он. - Я знаю о колдунах больше Лорда Боарийи или кого-нибудь другого. Если мне не удастся стать лидером, сбор обречен. Женщина спокойно смотрела на него. - Что ты порекомендуешь? Визит в Аус? "Шонсу - Пресмыкающееся"? "Шонсу - Червяк"? Он пристально посмотрел на нее. Война за свидетелей была открыта, пока он отдыхал и видел сны. Теперь ее сверхъестественное появление должно было подавить его. - "Шонсу - Моряк", миледи, - сказал он, поднявшись на ноги. - Я должен идти, чтобы служить Ей. Но все же прошу тебя не рассказывать никому о нашей встрече. Он был уже на полдороге к двери, когда лютня снова зазвучала, и ее голос пропел: - Шонсу... Шонсу... Он остановился. Призрачное эхо прокатилось по голой комнате. Куда ты забрал наших ребят? Куда ты забрал наши радости? Шонсу... Шонсу... Рукояти их мечей сверкали на солнце. Подняв головы, уходили они, ничего не видя вокруг - Ни любимых, ни родных, ни отцов, ни сыновей... Он медленно пошел обратно. Женщина остановилась и начала сначала, на этот раз мелодия была чуть другой, пафос и сердечная боль слышались сильнее, к тому же она добавила еще две новые строчки. Звучал плач по сорока девяти погибшим, сымпровизированный ею. Это окончательно должно было подорвать позиции Шонсу. Она перестала петь и посмотрела ему в глаза. - Скажи мне, если собираешься закончить это, госпожа, - сказал он, - тогда мое дело будет провалено окончательно. Женщина поднялась и снова забросила лютню за спину. - Я пойду с тобой! - Нельзя! Это будет очень опасно. Она пожала плечами: - Но я пойду. Менестрели были распространителями новостей в Мире. Она хотела сама видеть новые подвиги Шонсу. Он заколебался, разум Уолли Смита боролся с гормонами Шонсу. - Я могу и проиграть. Она улыбнулась: - Надеюсь! Мне доставит удовольствие увидеть твою смерть. Действительно ? - Я могу, конечно, и разочаровать тебя - победить. Тебе лучше оставаться дома с детьми. Никакой реакции на эти слова. Слава Богам! Она поморщилась и, похоже, решила поторговаться. - Если ты победишь, я сочиню для тебя балладу "Шонсу - Герой". Это поставит тебя во главе сбора. Он подумал, что она сумасшедшая, а может, это он - сумасшедший. Ну конечно же, Хонакура! Старик вмешался.., но, несомненно, здесь снова чувствуется рука Богини. Ннанджи, Катанджи, сам Хонакура - все они были незаурядными людьми, посланными богами помогать ему в его миссии. Этот необычный менестрель, верно, был следующим. Она - гений. Хонакура увидел это и привлек ее. Как всегда, старый плут, без предупреждения! - Будет очень опасно, - снова сказал он. Женщина пожала плечами: - Я уже встречалась с колдунами раньше. Они ценят музыку больше воинов. Шпионка? Это другой вариант! Она повернулась к дверям. Он долго смотрел ей вслед, размышляя о маленьком кораблике и недельном плавании. Тут она подошла к освещенной арке, солнечный свет проник сквозь тонкую одежду, и перед ним оказалась обнаженная женщина с лютней, окруженная голубым огнем. Теперь он сразу все понял. Любовница Шонсу! Она должна быть с ним! Он кинулся следом. Ннанджи с Таной сидели на обломке стены, рука в руке, не видя никого вокруг, кроме друг друга. Они вскочили, когда высокая женщина подошла к ним. Совершенно очевидно, что Ннанджи никогда не встречался с ней раньше и даже не знал, кто она такая, так удивленно он уставился на нее. Потом обнажил меч в приветствии. Уолли как раз подоспел, чтобы услышать ответ: - Я - Доа, менестрель седьмого ранга... Это хорошо, что он узнал ее имя, цинично подумал он, на случай, если придется разговаривать с ней в темноте. x x x В свете солнца шлюпка "Сапфира" закачалась на волнах. Ннанджи с Таной хранили молчание. Они были удивлены и растеряны появлением нового члена в их команде. Доа сидела на корме, опершись о борт, длинные каштановые пряди ее волос развевались, как флаг. Уолли не мог отвести от нее глаз. Руки его дрожали. Он никогда не обещал Джие не смотреть на других женщин. Он попытался как-то заговорить с ней об этом, но она сама остановила его. Познакомившись с брачным контрактом людей, Уолли понял - почему. Его всегда возмущало, что Ннанджи изменял Тане. Теперь же он сам вел себя как ловелас, за которым не присматривают. Он оправдывался тем, что перед ним была все-таки любовница Шонсу и такая реакция - всего лишь неуправляемый рефлекс. Но его внутренний голос говорил ему, что этому верить нельзя. Уолли велел внутреннему голосу заткнуться. Конечно, она могла еще оказаться шпионкой колдунов. Необходимо было по этому поводу переговорить с Хонакурой, как только удастся изолировать ее на "Сапфире". Тут он увидел, что они идут не к "Сапфиру": "Грифон" завершил свой головоломный переход и покачивался теперь на якоре рядом с храмом. Они уже почти подошли к нему. Тана направила к "Грифону" шлюпку, и ей замахали руками, предлагая идти быстрее. Большинство мужчин с "Сапфира" помогали переводить корабль. Палуба "Грифона" была намного выше шлюпки. Уолли подумал, что Доа нелегко будет подняться на нее в своей непрактичной одежде. Он предложил ей руку, но она не обратила на него никакого внимания, сильно оттолкнулась и, мелькнув длинными ослепительными ногами, прыгнула прямо на палубу, где и остановилась, насмешливо поглядывая на него. Она повернулась и приветствовала Томияно, который уставился на нее, словно удивленный мальчик. Потом он пришел в себя и представил ей остальных. Уолли вскарабкался на борт. - Ну как? - спросил он, когда капитан отошел настолько, что смог заняться делами. - Ты имеешь в виду корабль? - Конечно, корабль! - Не так уж и плох, - заявил Томияно. Конечно, на свете было единственное судно, которое он мог назвать хорошим. - Шустренький! Мы могли бы сделать его еще быстрее, если бы у нас была в запасе пара дней. - Не можем. - Уолли взглянул на солнце; оставалось еще часа два-три света. - Реально уйти на закате? Томияно пожал плечами: - Хоть сейчас. Уолли посмотрел на Ннанджи и встретил возбужденную улыбку. А почему бы и нет? Скорость - оружие первого выбора в военном ремесле. - Так мы и поступим! - Кто? - спросил капитан. Очень хороший вопрос! - Ты и я, и Ннанджи, и Тана... - он кивнул, проследив его взгляд, - и Леди Доа. Нам нужен еще один моряк. Он повернулся к группе молодежи. Нет, он не возьмет в бой детей. Очевидным выбором был тощий проворный Холийи, который с сардонической улыбкой взирал на него, прислонившись к мачте. Это был рубака, в чем уже не раз приходилось убеждаться. - Холийи? Пойдешь? Холийи кивнул. К чему тратить лишнюю пару слов, когда и так все ясно. - Теперь хватит, - сказал Уолли. - Только шесть? - нахмурился Ннанджи. Уолли поглядел по сторонам. По правилам Мира полагалось идти в поход семерым. Кого же еще? Джию? Но ее рядом не было. В прошлый раз он посчитал за седьмого Виксини, теперь он стал бы уже восьмым. Разлучать же Джию с Виксини было так же плохо, как.., брать Джию вместе с Доа. Не Джию. Тут он заметил огонек надежды, загоревшийся в плутовских черных глазах. Со сломанной рукой от него было немного пользы. Но кое в чем он мог пригодиться. Он сходил на берег в Сене, ближайшем колдовском городе, куда они теперь направлялись. Аура удачи витала над ним.., и Уолли предпочел бы иметь Катанджи под своим присмотром, чем потом сломя голову нестись в Каср, не зная, что его там встретит. Ннанджи усмехнулся и сказал: - Я тоже так считаю, брат! Ну, значит, Катанджи. Остальные вернутся на "Сапфир" в шлюпке, а экспедиция "Грифона" выступит немедленно. Если Доа - шпионка, у нее не будет возможности послать сообщение. А ему не надо будет смотреть в глаза Джии. Ннанджи принялся перечислять то, что находилось на борту: шелковые мешки, колдовское вино, пища... Все было понятно и знакомо. Уолли подошел к Доа, которая стояла у планшира, разглядывая храм. Повернувшись, она одарила его таким страстным взглядом, что ему оставалось только держать свои руки подальше. - Что тебе наговорил старик? - спросил он. - Какой старик? - Лорд Хонакура. - Кто? Глава 3 Мир был очень простым местом. Пожитков у Людей было мало, оформления документов не требовалось. Совсем немного понадобилось времени, чтобы приготовиться к отплытию. Уолли сам вытащил якорь, пока остальные члены команды поднимали паруса. Им помахали руками со шлюпки, "Грифон" расправил плечи под ветром и понесся вперед. Он был более чем шустрым. Он обладал живостью, не вязавшейся с его возрастом. Палуба его находилась куда ближе к воде, чем у "Сапфира", и на поворотах ее заливало водой, что сначала несколько встревожило Уолли, но потом он успокоился и решил для себя, что, несмотря на всю сумасбродность похода, он может насладиться двумя-тремя днями круиза. "Грифон" - незатейливое суденышко: одна мачта, одна палуба, конечно, огороженная, потому что тот, кто пустится в плавание по Реке, пренебрегая мерами безопасности, проживет недолго. Доски палубы были потерты, выщерблены и покрыты рыбьей чешуей. Имелись также два навеса, поменьше - для людей, побольше - для товара, оба очень ветхие. Еще маленькая шлюпка, поднятая на палубу и принайтованная к мачте как раз напротив сходен. Кроме того, "Грифон" был теперь, благодаря мастерству Холийи, построенной на заказ ловушкой для колдунов, и даже невинно выглядящая шлюпочка была частью ее. Сияющее солнце, сильный ветер.., и широкая улыбка на лице Томияно, выжимающего скорость из своей новой игрушки, как сок из фруктов. Им встретился торговый корабль побольше "Сапфира", и Уолли удивился, как быстро они перегнали его. Прошли первую большую излучину, Уолли оглянулся назад - Каср уже удалился на приличное расстояние, теперь у его причалов стояло меньше кораблей - Богиня закончила набор воинов. Попутный ветер - ободряющий знак, решил он. Если он ошибся, после первой же излучины его бы привели обратно в Каср. Остальные, устроившись с удобством с подветренной стороны, прислонились к фальшборту.., только четверо? Где же менестрель? И тут Доа появилась на палубе. Она разрезала свой шелк на полосы, превратив свою одежду в бикини, такое же дерзко короткое, как у Таны. Она остановилась у перил, наблюдая за проплывающими картинами. Она сама была картиной. Гормоны Шонсу снова разбушевались. Голоногая, с развевающимися по ветру длинными волосами, с непроницаемым лицом, в почти ничего не скрывающей одежде, она была звуком фанфар для Уолли. Джия - высокая женщина, но все же была скроена не по меркам Шонсу, как эта менестрель-амазонка. Он решил, что пришла пора немного приударить за ней. Непонятно, как это он не разглядел Доа в ложе? Надо бы выяснить с ней этот вопрос. Уолли подошел и положил руку на ее голую талию. Только его собственная блестящая реакция спасла ему глаза. Уолли отступил, ощупывая кровавую царапину на щеке. - Не тронь меня! И пока он стоял, раскрыв рот, она прошагала через палубу, чтобы присоединиться к остальным. Остальные же спрятали лица, пытаясь подавить смех, ожидая, как же дальше поступит Великий Любовник. x x x Солнце село. Небо потемнело; Тана принесла ужин. Экипаж "Грифона" собрался на корме. - Пора вставать на якорь, Кэп? - поинтересовался Уолли через плечо. - Зачем? - удивленно спросил Томияно, передавая руль Холийи. - Небо чистое, ветер хорош. - Прекрасно! У Уолли не было опыта ночного плавания, разве что их уход со Святого Острова. Но, очевидно, "Грифоном" можно было и рискнуть, чего нельзя было делать с "Сапфиром". Героям пристало быть удачливыми. Правда, не во всем, принимая во внимание Доа. Члены экипажа по-разному относились к ней. Она же была надменной и высокомерной, хотя очень изысканно отвечала на вопросы и реплики и, по-видимому, была настроена почти доброжелательно и даже дружески. Относительно Уолли она вела себя определенно двусмысленно - томные взгляды из-под опущенных ресниц, глубокие вздохи, но те немногие слова, что он от нее услышал, были резкими и враждебными. Это вызывало неопределенные чувства - как приглашение в дом с запертой дверью, и он не мог понять, какой реакции от него ожидают. Теперь она разговаривала с Катанджи - беспрецедентное снисхождение Седьмого до беседы с Первым, хотя бы и с Первым, обладающим огромным общественным признанием. Конечно же, это Катанджи предоставил ей факты для сатирической баллады, но, как выяснилось, сам он ее еще не слышал. Она настроила свою лютню, взяла аккорд и запела "Катанджи Приходит в Темную Башню". Тана и два моряка заходились смехом по мере того, как разворачивалась история. Катанджи был почти в шоке. Появившаяся было улыбка Ннанджи очень быстро переросла в гримасу. Уолли старался перевести свое раздражение этой песенкой в восхищение перед ее трубадурским мастерством, но сатира била, как плеть: Шонсу отсиживался на корабле, послав армию из одного мальчишки, переодетого рабом. Колдунам тоже доставалось, но меньше, чем воинам. Когда она кончила, Ннанджи холодно сказал: - А теперь для меня, миледи. Может, "Прощай"? Кивнув, она стала перестраивать лютню в минорный ключ. Разговор Ннанджи с умирающим Арганари долетел к Уолли через темную палубу. В глазах у него защипало, воспоминание стиснуло сердце. Внезапно Доа остановилась. - Дерьмо! - сказала она. - Подождите минуту. Она прошлась по струнам, и Уолли услышал мелодию, разносившуюся среди голых стен трапезной. Через несколько минут она была готова петь дальше: - Ннанджи... Ннанджи... Первая песня вовсе не была дерьмом, но она заставила посчитать ее таковой по сравнению со второй - гениальным, совершенным вариантом. Ее лирика здесь чувствовалась гораздо сильнее, а новая мелодия так же хватала за душу, как "Шенандо" или "Воздух Лондондерри". Вскоре Уолли обнаружил, что его щеки мокры. В полной тишине плакал он о несчастных, обреченных на смерть рукою провидения. Наконец песня стихла, и он увидел, что остальные тронуты не меньше. Он был потрясен. Ему показалось, что он присутствовал при рождении чего-то бессмертного и в то же время удивительно простого. Она была Моцартом и Шекспиром в одном лице. Он нашел своего Гомера. Если она согласится помогать ему. Этой ночью "Грифон" плясал с Богом ветров на эбонитовой воде, отливающей платиной. Красная полоса появилась над пиками РегиВула, и Томияно с Холийи встали на вахту, тогда как остальные легли, чтобы поспать, сберегая силы. Уолли предложил Доа каюту на одного человека. Она поинтересовалась, запирается ли дверь. Дверь запиралась, но с другой стороны - так Холийи поставил задвижку. Решив, что так каюта превращается в тюрьму, Доа отказалась. Тогда Уолли сам лег там, все еще надеясь, что под покровом ночи кто-нибудь разделит с ним компанию. Но никто не пришел. Он плохо спал, ему мешали качка, поскрипывание корабля, шум воды. Да еще мысли беспокоили его. Она была любовницей Шонсу. Экспедиция Шонсу провалилась. На чьей стороне была Доа? x x x Около заката следующего дня они подошли к Сену и стали на якорь в миле от берега. Бог ветров помогал им с энтузиазмом, и они блестяще прошли весь путь. Теперь Уолли нужно было только одно - короткий период затишья, чтобы можно было проверить свои колдовские способности. То, что он подготовил, не могло работать на сильном ветру, но, может, боги не оставят его без помощи. Как только он начал приготовления, ветер стих. Собственно, Уолли Смит не слишком этому радовался, так как штиль превращал их самих в добычу колдунов - они стояли в пределах их досягаемости. Теперь оставалось только надеяться - и доверять богам. Героям пристало быть удачливыми. Или, если посмотреть с другой стороны, - без удачи человек не выживет, тогда некого будет называть героем. Все-таки первая половина пути действительно пройдена отлично. И он продолжал заниматься своими приготовлениями. Можно было предположить, что колдуны просматривают Реку непрерывно, возможно - с помощью телескопа. Не больше чем десятикратного, подумал он, здесь должен быть уже их предел. В основном ему приходится заниматься восстановлением репутации воинов; что ж, теперь колдуны получат парочку фокусов от воина. Впрочем, он мог и недооценивать противника. Воины, как он убедился, не учатся на своих ошибках, тогда как колдуны всегда к этому готовы. И они еще не забыли Ов. О прибытии Шонсу в Каср уже наверняка известно. Они должны быть особенно внимательны к рослым Седьмым и рыжеволосым Четвертым, а может быть, им уже донесли, что Четвертый стал теперь Пятым. Ннанджи спустился под палубу, как только они встали в виду Сена, - рыжеволосые редки в Мире. Катанджи тоже спрятался - его легко было узнать по гипсовой повязке. Присутствие Доа, так отличающейся от остальных, давало понять кому нужно, что Шонсу - здесь. Но она могла и просто оказаться агентом колдунов. Уолли облачился в голубые одежды, которые ему сшила Лаэ, Томияно нарисовал на них коричневой краской колдовской знак. Теперь только метки на лбу Таны могли что-нибудь выдать наблюдателям. Но если наблюдатели - мужчины, им найдется, на что посмотреть у Таны, кроме меток на лбу. Якорь и паруса были спущены. Он разложил все, что подготовил, на палубе в тени фальшборта. Рядом не было других кораблей. Ветер превратился в ласковый бриз. В последние два дня Уолли тысячи раз прошелся по своему плану с помощниками. С пересохшим горлом и колотящимся сердцем он снова перебирал в уме все детали - что он мог просмотреть и беспокоился о миллионах возможностей, которые не учел. Достаточно ли далеко он встал? Вдруг колдуны добились более чем десятикратного увеличения? Ему нельзя было смотреть собственно на город, но был виден берег ниже по течению с домишками, казавшимися отсюда крохотными. Что, если его приманку даже не заметят? Что, если она не сработает? Что... - Ну, великий предводитель? - нетерпеливо спросил Томияно. - Что, если ветер ослабнет? Бах! Томияно перепрыгнул через кусок невинно смотрящейся циновки, которая тоже была частью плана. Ему хватило для этого одного движения сильных ног. - Ветер поет под твою лютню, Шонсу! В каждой излучине он был нам попутным. Где твоя вера, Ставленник Богини? Он тоже нервничал, но старался не показывать этого. - Ну, тогда пошли! Уолли опустился на колени и налил спирт в медную миску. Выполняя свою часть работы, Тана зажгла трут с помощью огнива - умение, которое к нему так и не пришло. Он опустил трут в миску, как только ей удалось его разжечь. Пламя было невидимым, но Уолли ощущал тепло. Он выпрямился, приподняв край огромного оранжевого шелка мешка, и встал, суеверно скрестив пальцы. Чашка может оказаться слишком большой или наоборот - слишком маленькой, или нитки разорвутся, или на судне начнется пожар, или вообще ничего не сработает... Мешок начал подниматься. Тана с тревогой взглянула на Томияно и сделала охранный знак Богини. Мешок стал наполняться еще быстрее. Ветер дохнул на него, и Уолли крепко схватился за него обеими руками, удерживая на месте. Потом он решил, что уже достаточно. Он забрал у Таны миску, одновременно проверяя другой рукой надутый мешок, покачивающийся в воздухе. Чувствовался подъем - значит, пошло. Первый в Мире воздушный шар лег по ветру, медленно повернулся.., поднялся повыше.., и поплыл над Рекой. Он, конечно, слышал восклицания своих товарищей, но был слишком занят, чтобы вслушиваться. Верно, колдуны не видали еще такого? Они могут подумать, что он - один из них, вызвавший новую магию. Несколько минут воздушный шар как будто падал с неба, затем словно растворился в воздухе и солнечных лучах. Пошло. Он огляделся и обнаружил, что на него взирают с благоговением. Тана дрожала, а Холийи побледнел. Был еще один мешок. Тот, первый, он собирался наполнить для репетиции. - Давайте повторим это! - усмехнулся он, и они наполнили второй баллон. Тот тоже улетел. Его магию теперь трудно было назвать пустым фокусом. - Вперед, Капитан! - сказал он хриплым голосом и, подавляя естественное желание взглянуть на город, отошел к навесу. Будет ли служить им ветер или стихнет, бросив их на произвол судьбы? Холийи и Томияно остались на палубе, остальные же разбрелись, нервно кусая ногти. Даже с обеими открытыми дверьми из трюма сильно воняло. При каждом галсе в голову приходила мысль о том, какой же ненадежной посудине они себя вверили. На кораблике была одна небольшая каютка, куда вела лестница из кормовой двери. В остальном же он представлял собой просто деревянную коробку.., братский гроб? Скатанные постели и ящики с провизией образовывали небольшую горку на корме. Там же лежали веревки для связывания пленников. Ннанджи с Таной уже сидели с обнаженными мечами. Доа разместилась на скатанных постелях и выглядела вполне умиротворенной, изредка она бросала Уолли многообещающие взгляды, и Уолли обнаружил, что слишком занят, чтобы волноваться из-за них. Ну что ж, хорошо, если не возникает проблемы истерики в экипаже. Катанджи сидел в углу, обхватив колени, сделавшись от этого совсем крошечным. Сколько сделали галсов? Рядом с ним не было иллюминаторов, а он не мог встать и подойти к дверце в борту, чтобы взглянуть вперед. Но вот он услышал треск на палубе и вдали звук лошадиных подков. - Почти на месте, - сказал он. - Нам нужно сделать еще вот что: Леди Доа должна быть обездвижена и обеззвучена. Тана, пожалуйста. - Ты не посмеешь! - прогремела менестрель. - Еще как посмею, - сказал Уолли. - Если будет нужно, я выброшу тебя за борт или собственноручно свяжу. Мне не нужно предупреждающих врага криков на борту. Ну, кого выберешь? Бросая убийственные взгляды, Доа позволила себя связать. Наконец "Грифон" почувствовал легкий удар кранцами. Канаты заскрипели под руками моряков. Минуту спустя Томияно спустил лестницу и повернулся к остальным, выбравшимся из-под навесов. - В любом случае места много! - заявил капитан радостно, что, впрочем, прозвучало фальшиво. Уолли не понял, что бы это значило, но он был слишком занят, чтобы выяснять. Холийи прорубил два входа прямо под канатами. Ннанджи теперь сдвинул с них самодельные ставни. Будучи ниже уровня причалов, эти двери не были видны с берега. Уолли тем временем встал на шпангоут и просунул голову в еще одну дыру, прорубленную в палубе прямо под шлюпкой, в которой тоже было проделано смотровое отверстие. Обзор получался не совсем таким, как он хотел - ему был виден только край сходен. Это могло замедлить его реакцию. Шрам Томияно можно было рассмотреть вблизи, значит, ему нужно было уступить место Холийи. Теперь вся надежда была на сухощавого моряка. Потянулись минуты. Казалось, ожиданию не будет предела. Голые ноги Холийи прошли мимо его смотровой щели. Обычно первыми приходили портовые представители, потом - колдуны. В Ове они явились вместе. Изменился ли порядок по причине объявления сбора или так получилось случайно? Сможет ли Холийи удовлетворить портовых представителей? - Что, если они не захотят иметь с нами дела? - спросила Тана нервно высоким голосом. Никто не ответил. Им тогда придется сойти на берег, а это было чревато стычкой с колдовским патрулем. Колдовские патрули, как правило, были вооружены ружьями. Уолли покрылся испариной. Шея его затекла. Вонь вокруг была нестерпимой. Он как раз успел подумать, что до конца своих дней не возьмет в рот ни кусочка рыбы, как Холийи закашлялся. Это было сигналом. Край балахона проплыл в поле зрения Уолли, очень длинного балахона. Это были не портовые власти... - Так! Ноги колдуна ступили на циновку, лежащую на краю сходен, Уолли захлопнул дверцу трапа. Тана и Ннанджи перерубили своими мечами канаты. И только после того, как жертва провалилась в дыру под циновкой, Уолли осознал сверхъестественное везение, выпавшее им. Одежды были голубыми. Он поймал колдуна седьмого ранга. Глава 4 Потом случилось сразу много всего. Томияно и однорукий Катанджи просунули весла в прорези, а Уолли стукнул колдуна по голове поленом. На причале взвыли голоса. Ннанджи схватил весло Катанджи и поднял его, Томияно поднял свое. Холийи пролетел через навес для товаров и ногой с грохотом захлопнул решетку. "Грифон" отвалил от берега, отталкиваемый веслами от причала. Уолли пришел на помощь Ннанджи, Холийи - Томияно. Сходни с грохотом обрушились за ними, возможно, колдуны отправились к Богине. Потом весла повисли бесполезно в воздухе - корабль поплыл по течению.., и никого лишнего на борту не было. - Вниз! - проревел Уолли, но все уже и так повалились на вонючие решетки. Три пули сухо ударились в борт, проделав небольшие дырочки в обшивке. Затем раздались звуки хаоса, знакомые по Ову, - ржание лошадей, вой людей, грохот перевернувшихся фургонов... "Грифон" тихонько покачивался. Солнечные блики на воде показывали, что корабль плывет по течению, подгоняемый ветром. Как далеко достают их пули? Помогает ли ветер их побегу? Не бросится ли в погоню колдовское судно? Пленник пока был не готов к беседе. Стараясь не подниматься над фальшбортом, Уолли подполз к нему и связал его руки за спиной. Шум в гавани стоял невообразимый. Колдуны должны были уже осознать происшедшее. Что они теперь делают? Уолли поднялся на ноги и подбежал к лестнице. Очень далеко он увидел вспышку ружейного выстрела. Но слишком далеко. Потом стало видно город и крыши пакгаузов, черными силуэтами выделявшиеся на фоне темнеющего неба. Он решил, что находится уже вне досягаемости мушкетных пуль, и перестал приседать на палубе. Теперь он понял, что имел в виду Томияно, когда говорил о том, что места много. По обеим сторонам гавани стояли корабли, оставляя пустой середину. Были видны портовые строения, дорога и пакгаузы за ней. Капитан и причалил в этой дырке - любой капитан там причалил бы. Это же была ловушка! Уолли крикнул морякам и принялся быстро и неумело тянуть веревки. Толпа бросилась в укрытия, лошади распрягались и уводились с громкими криками, дорога быстро пустела. Появились Томияно с Холийи и принялись ставить парус. Ветер был, но не очень сильный. "Грифон" медленно брал его, неохотно разворачивая бушприт в открытую Реку. С неприятными предчувствиями вглядывался Уолли в набережную, замерев в ожидании. Они были недосягаемы для ружей, но не для пушек. На двух ближайших кораблях замелькали красные флажки, отдавая приказы... Ннанджи с Таной вскарабкались по лесенке, и Уолли велел им снова укрыться. Но за ними появилась Доа, освободившаяся от своих пут. Почти одновременно над крышами пакгаузов появились три дымка. Сразу же за ними - еще два. Пушечный грохот долетел до их ушей вместе с ржанием лошадей. Вверх? Он прищурил глаза, но увидел лишь черные движущиеся пятнышки. - Это очень большие молнии, брат, - со знанием дела сказал Ннанджи. И тут столб воды поднялся рядом, качнув "Грифон". Туманом брызг заволокло палубу. Близко! Мортиры довольно долго приводить в боевую готовность. Уолли было собрался скомандовать всем снова укрыться, но потом решил, что ядра могут их потопить вместе с кораблем, значит, укрываться негде. Все закашлялись в облаке черного дыма, долетевшего до корабля. - Галсами! - крикнул он. Томияно принялся за дело, и Уолли заорал, чтобы он поторапливался. "Грифон" медленно стал разворачиваться, и в это время две, четыре, пять новых грибных шляпок выросли в небе над крышами. Тут же он заметил пару летящих снарядов и указал на них рукой. Они, казалось, падали вечность. Мортиры были не так опасны кораблю в целом, как пушки, но они могли сделать хуже - повредить корпус. Летя горизонтально, пушечные ядра не могли наделать больших разрушений, разве что им повезет срубить мачту. Снова водяные столбы. И один из них - под бушпритом. Стена воды обрушилась на палубу, Тана с Катанджи упали. Все промокли до нитки. Томияно сердито выругался, теперь он понимал необходимость маневрирования. Уолли заглянул в люк и был удивлен малым количеством воды, попавшей в корабль. Он подумал с надеждой, что, может быть, пираньи не могут жить вне своей среды, иначе пленника изгрызут в клочья. Опять водяные столбы чересчур близко для того, чтобы чувствовать себя комфортно! Побег проходит слишком медленно. Колдуны могут успеть дать еще один залп, прежде чем они выйдут из зоны досягаемости мортир. Почему у них так долго это все получается? Друзья его были обстрелянными ветеранами. Они были напряжены, некоторые стиснули поручни так, что побелели костяшки пальцев, но паники не было. Он обернулся посмотреть на Доа и обнаружил, что она совершенно спокойна. Она была мокра насквозь, волосы ее растрепались, но лицо возбужденно горело. Глаза сияли. Заметив, что на нее смотрят, она проговорила: - Чудесно! Удивительная женщина! Очевидно, "Грифон" пришел в разгар подготовки встречи воинов сбора. Пустое место посередине гавани предназначалось для приема "гостей", обеспечивая пространство для драки. Та же причина, наверное, привела и Седьмого на причал. - Ннанджи? - позвал Уолли самым тихим, на который был способен, голосом. - Мы ведь никогда не слышали больше чем об одном Седьмом из колдовских городов? - Нет, брат. - Ну, тогда догадайся, кого мы поймали? - Ротанкси! - завопил Ннанджи. - Маг! Человек, приславший килты в ложу? Прежде чем Уолли успел ответить, над пакгаузом снова появилось облачко дыма; но на этот раз ядро было пущено горизонтально и столбов воды больше не было. Как только затих звук, поверхность воды вскипела. Картечь! Уолли пробрала дрожь. Боги могут взять под контроль чудеса, но уж удачу-то они не смеют трогать. Колдуны готовились к отражению атаки, никак не к стрельбе по беглецам, пушки поэтому стояли в мертвых позициях с запасом ядер для стрельбы на дальние дистанции. Для того чтобы подготовить их все к стрельбе картечью, возможно, потребуется время. Для судна, набитого воинами, картечь опаснее ядер - она просто очистит от людей палубу. Медленно, очень медленно уходили они из гавани. - Вниз! - заорал Уолли. - Всем! Он попытался взять у Томияно руль, остальные же безоговорочно выполнили приказ - аргумент был слишком убедителен. Прежде чем ситуация окончательно прояснилась, колдуны дали еще один залп. На этот раз короткий. Уолли расслабился и потер ладонями лицо. Они были вне досягаемости картечи, только очень удачливое ядро могло долететь до них. Но сегодня удача была на стороне воинов. x x x Облаченный в свои одежды, колдун представлял собой весьма импозантную фигуру. Он был высок, лицо его, с жесткими чертами, белыми, словно сугробы, бровями, окруженное седым нимбом волос, оставляло впечатление тяжести. Уолли прикинул, что ему, должно быть, за семьдесят; для своих лет он неплохо сохранился. Он начал стонать и ругаться. Уолли развязал ему руки и снял с него тяжелую одежду. Как Катанджи заметил позднее, она была какая-то пупырчатая. Такое впечатление создавалось благодаря множеству карманов, которые были нашиты по всему балахону. Уолли был рад увидеть колдовские секреты воочию - карманы заполняли полезные для колдуна вещи. Жертва его теперь потеряла свое внешнее достоинство - перед ним сидел старый человек в коротких полотняных штанишках, старающийся прикрыть свой животик, демонстрируя варикозные стариковские ноги. Белые волосы его, в двух местах запекшиеся кровавыми ссадинами, теперь казались слишком тонкими. Уолли обрядил его в балахон, сшитый Лаэ, поднял на плечи и вынес на палубу. Пульс, зрачки... Старик определенно в хорошей форме. И теперь он принялся расхаживать по кругу, слепо помаргивая глазами и постанывая. Уолли прислонил его к перевернутой шлюпке и отдал под присмотр Ннанджи, лицо которого сияло от сознания одержанной победы. - Пригляди за ним, Мастер! - сказал Уолли. - А то он может прыгнуть за борт, нам же он нужен живым. Потом он спустился вниз за колдовской одеждой и бутылкой вина. Ветер снова поднялся. Солнце спустилось уже почти к горизонту, окрашивая вулканическую пыль в кровавый цвет, - видно, все их приключение заняло гораздо меньше времени, чем предполагалось. Победа! Героям пристало быть удачливыми. Вспомнив, как близко рвалась картечь от борта "Грифона", Уолли к самопоздравлениям присоединил молчаливую благодарственную молитву. Он уселся на палубе рядом с Томияно, лицом к колдуну. Остальные сгрудились вокруг, сияющие улыбками, ожившие. Ннанджи с Таной вцепились друг в друга, испытывая напряжение уже совсем других инстинктов. Доа, задумчиво теребя русую прядь, с отсутствующим видом взирала на колдуна. Уолли же, взглянув на ее длинные ноги, почувствовал, как просыпаются его инстинкты. Заметив его внимание, она послала ему многообещающую улыбку, но он уже помнил, что обещания эти не выполняются, впрочем, сердце его на минуту забилось чаще. Пустив бутылку с вином по кругу, Уолли принялся инспектировать карманы колдуна. Один из пупырышков, когда его трогали, попискивал, поэтому Уолли начал с него. Из кармана была извлечена птичка. Томияно сказал, что это - бабушка казарки. - Не совсем так, - усмехнулся Уолли. - Это - голубь, и на лапке у него веревочка. Все обменялись недоумевающими взглядами. Он вернул птичку в ее карман и принялся за следующие. - А это что у нас? - Он нацепил находку на нос под дружный хохот окружающих. Конечно, изобретение очков должно предшествовать изобретению телескопа. Всем немедленно захотелось получить объяснение и примерить колдовскую штучку. - А это... - начал он и запнулся. Он хотел сказать "перьевая ручка" - "перьевая.., щетка"? Он бросил попытки объяснения. - Нужно обмакнуть в эту бутылочку? Правильно! - Слово "чернила" он знал, правда, как то, что выбрасывают осьминоги. В другом кармане он нашел небольшой кусочек пергамента, такой маленький, что его, наверное, сделали из птичьей кожи. Уолли усмехнулся, вспомнив, как в детстве на Рождество отец прятал подарки, которые детишки потом искали. Пожалуй, сейчас было еще интереснее. - Обещаете никому не рассказывать? - Он обмакнул перо в чернильницу и вывел на пергаменте семь мечей. - Что это значит? - Воин Седьмой, - ответил хор голосов. Потом он постарался нарисовать грифона, правда, тот несколько смахивал на недоделанного верблюда. Озадаченную тишину прервал Катанджи: - Седьмой меч? - Ты совершенно прав! Было еще достаточно светло для полета; Уолли помахал пергаментом для просушки, потом прицепил его веревочкой к голубиной лапке и выпустил птицу. - Давайте пошлем сообщение в башню. Все молча смотрели, как голубь