нело, а дождь сменился снегом. Люди потеснились, чтобы дать ему место, но он остался стоять, скрестив руки. Она вспомнила, как он играл Джинуу в "Трагедии Трастоса". Тогда на нем не было ничего, кроме набедренной повязки, и свет факелов заставил его сиять как бога, которого он изображал. О, какой это был триумф! У нее перехватило горло, и она затрепетала от нестерпимого желания вскочить и обнять его. Он посмотрел на нее, словно не узнавая, потом обвел взглядом всю их группу. - Кто будет спрашивать здесь? - Надвигается буря! - закричал сидевший рядом с ней старик громким, невыразительным голосом глухого. - Мои кости чувствуют это! Мои кости всегда предупреждают меня, когда надвигается непогода! Поведешь ли ты нас дальше завтра, молодой человек, или останешься здесь переждать ее, а? - Это был хороший вопрос. Глухой казался еще старше Пиола, и на нем не было почти ничего, кроме крошечной повязки, - нищий как нищий, наверняка присоединившийся к Свободным ради дармовой кормежки. Д*вард пожал плечами: - Здесь нам тепло, в лесах хватает дров, в реке - воды, к нам гонят мясо - так зачем нам спешить навстречу завтрашним невзгодам? - Потому, что мне осталось не так уж много "завтра", молодой человек, вот почему! Д*вард рассмеялся и похлопал старика по костлявому плечу. - У тебя впереди целая вечность, дед! Но если твои кости говорят правду, тогда, пожалуй, нам лучше переждать непогоду здесь. Не у одного тебя нет нормальной одежды. Я не хочу, чтобы кто-нибудь замерз. Ладно, если среди нас есть богатые люди, готовые купить башмаки и теплую одежду для Свободных, это было бы очень достойным деянием в глазах Неделимого. Он снова обвел взглядом сидевших у костра, словно ожидая нового вопроса. Глаза его, вспыхнув сапфирами, на мгновение задержались на Элиэль. Знает ли он про ее пояс с деньгами? Должно быть, у нее больше денег, чем у любого другого из них. Она не позволит Д*варду забрать эти деньги на свою богохульственную блажь. А если позволит, забудет ли он свои несправедливые подозрения? Поймет ли он то, что теперь она всего лишь хочет быть его другом? Обнимет ли он ее хоть раз, только раз, чтобы показать, что верит ей? - Могу я спросить? - послышался голос Пиола Поэта, каким-то образом оказавшегося по другую сторону костра. - Только боюсь, господин, что он может показаться тебе дерзким. Д*вард усмехнулся: - От тебя я жду только проницательных вопросов, старый друг. Спрашивай. - Ты учишь вещам, которых нет ни в одной священной книге. От чьего имени ты говоришь? Освободитель поднял голову, чтобы ответ его был слышен всей пещере. - Пиол Поэт спрашивает, от чьего имени я говорю. Ох, Пиол, Пиол, неужели ты так веришь книгам? Кому как не тебе знать, как часто ошибается переписчик, копируя текст. Ты ведь знаешь, что даже оригинал написан рукою смертного, ибо писания никогда не создаются самими богами. Так разве не лучше слышать слова самого учителя, нежели бесчисленные пересказы? Я говорю от имени Единственного Истинного Бога, который послал меня. Несколько человек разом заговорили. Д*вард кивнул самому громкому из них, угрюмому на вид мужчине, сидевшему, обняв одной рукой девушку не старше Элиэль. Возможно, он находился здесь только из-за нее, ибо поведение его было далеко от почтительного. - Ты утверждаешь, что ты Освободитель, предсказанный "Филобийским Заветом". Но если верить "Завету", Освободитель родился меньше пяти лет назад. Как тогда ты можешь быть этим Освободителем? Д*вард не обрушился на него, хотя кое-кто из слушателей и зарычал сердито в ответ на это кощунство. - В "Завете" обо мне говорится немного по-другому, и я могу призвать свидетеля того, что происходило на самом деле. Элиэль Певица здесь, та самая Элиэль, о которой тоже говорится в пророчестве, та самая Элиэль, которая исполнила пророчество. Встань, Элиэль, и скажи всем, что ты видела. Страха перед сценой Элиэль не испытывала с малых лет. Однако теперь она в ужасе смотрела прямо в синие глаза Д*варда. Она не могла говорить просто так! - Давай, давай! - Дош подтолкнул ее. - Дай им главное представление в своей жизни. Певица! Только раздеваться не надо! Она сердито шлепнула его по руке. И тут Д*вард улыбнулся ей. Она и забыла, как он улыбается. Она неуверенно поднялась на ноги. - Иди сюда и расскажи все, - повторил он. - Вот сюда! Прости, дед. Он предлагал ей залезть на плоский камень, на котором сидел старик. Она протянула руку, чтобы он помог ей, но он не обратил на это внимания. Тогда Дош обхватил ее за талию и поставил на эту импровизированную сцену. Огромная пещера, полная мерцающих огней... бесчисленные нетерпеливые лица. Она никогда еще не выступала перед такой большой аудиторией, и слов своих она не учила. Пиол даже не написал еще ее роли. Биение сердца, казалось, заполнило всю пещеру; внутренности сжались в тугой комок. - Начни с самого начала, - сказал Д*вард снизу. - Как ты рассказывала Дошу. - Он снова улыбнулся. Она повернулась к слушателям и набрала в грудь побольше воздуха. - Меня зовут Элиэль Певица. - Она услышала, как ее голос эхом отразился от каменных стен. - Пять лет назад я пришла в Наршвейл с труппой бродячих актеров. Невинным ребенком была я тогда и не думала, что злые силы замыслили убить меня и что мне суждено сыграть одну из главных ролей на сцене истории... Дальше все пошло как по маслу. Она рассказала все, или почти все. Она опустила только поспешное исчезновение Д*варда из Сусса, но упомянула и первое чудо, когда он избавил Дольма Актера от его заклятия, и чудо вчерашнее, когда он исцелил ее ногу. Когда она закончила свой рассказ, небо снаружи сделалось совсем черным. Она ожидала оваций, ибо не сомневалась в том, что это лучшее представление за всю ее жизнь. Ее встретила мертвая тишина. Ну и ладно! В храмах не аплодируют, а сегодня эта пещера превратилась в храм. Тишина уже знак признания, а в пещере было очень тихо. Ни звука. Она проповедовала за еретика! Она ни капельки не жалела об этом, хотя и гадала, что бы сказал на это ее отец. Она повернулась на своем возвышении, намереваясь прыгнуть в руки Д*варду - чтобы он обнял ее и поздравил шепотом, а может, даже и поцеловал. Но Д*вард уже ушел. 43 Когда Элиэль Певица как следует разошлась в своем изрядно драматизированном представлении о Пришествии Освободителя, Д*вард кивнул Дошу, чтобы тот шел за ним, и тихонько выскользнул из круга людей. Никем не замеченный, он шагнул в темноту. Огромный щит мешал Дошу так же легко и быстро передвигаться, но Дош принял вызов. Он первым добрался до перегораживавшего пещеру каменного завала. Д*вард появился чуть позже и оглянулся в поисках своего исчезнувшего спутника. Дош бесшумной тенью подкрался к нему сзади и прошептал: "Господин?" Д*вард подпрыгнул от неожиданности и засмеялся. - Пытаешься напугать меня до смерти? - В слабом свете костров лица его почти не было видно, но он улыбался, и если чьи-то улыбки и могут светиться в темноте, то эта была из таких. - Знаешь эту пещеру? - Лучший ночлег в Вейлах за такие деньги. - Верно. Значит, ты знаешь маленькую пещерку вот здесь? Дош кивнул: - Она называется Блошиной Ямой. - Возможно, не без оснований. Я попросил Килпиана поддерживать там огонь. Постарайся не пускать туда никого, кроме Друзей и Носителей Щита, ладно? Ох, проклятие! Пещера была шириной не меньше пятидесяти шагов, и хотя перекрыть основной проход через завал не составляло труда, здесь было полно других лазеек. Ревущую Пещеру Дош облазил еще в детстве - она служила Лудильщикам любимым местом стоянки. Он помнил пять или шесть мест, по которым можно было пролезть в Блошиную Яму. Темнело, но, пока горят костры, в пещере не будет темно по-настоящему. Желающие смогут пролезть через завал и без факела, если ползти не спеша. Он вздохнул: - Ты всегда находишь мне самые трудные поручения! - Да, - серьезно ответил Д*вард. - Отчасти потому, что могу быть уверен: ты выполнишь их лучше любого другого, отчасти - потому, что знаю: ты любишь трудные. - Он снова улыбнулся. - Разве не так? - Нет! - Но тут Дош понял, что ему нравится незнакомое ощущение чужого доверия к себе. - Ну, может быть. Наверное, да. - Он сам не знал этого точно, но это было так. Уже не в первый раз он подумал, что Освободитель, возможно, знает его лучше, чем он сам. - Я пригляжу за тем, чтобы тебя не беспокоили, господин. - Молодец. - Д*вард сжал его плечо. - Ты никогда не подводил меня, Дош. - Он исчез в темноте. С минуту Дош стоял, обдумывая последние слова Д*варда. Никогда не подводил его! Как же это приятно слышать! И как странно то, что он может так думать - он, Дош Прислужник, кого никогда не заботило ничего, кроме плотских наслаждений, причем чем грязнее были эти наслаждения, тем лучше. Что ж, некоторые чудеса не так заметны, как другие... Потом он вскинул тяжелый щит Прат*ана на плечи, поправил (ужасно тяжелый) мешок с деньгами на поясе и отправился искать себе помощников. Он взял на эту работу Носителей Щита Тьелана и Гастика, двоих Друзей и еще трех смышленых ниолийских юнцов, на которых положил глаз чуть раньше. Потом отыскал Титтрага Каменщика, нового Носителя Щита, достаточно здорового, чтобы сдвинуть весь завал голыми руками. Он расставил их парами, перекрыв все возможные места проникновения лазутчиков. Никто особенно не обрадовался новому заданию - все боялись Жнецов. - Не бойтесь их, - успокаивал он. - При желании Жнец может пробраться невидимым, а в этом случае он не захочет оставлять за собой мертвые тела - зачем ему поднимать лишний шум? То же самое относится и к членам секты Эльтианы, или ублюдкам Крови-и-Молота, или любым другим убийцам, которых могут наслать на Д*варда злые чародеи. Не бойтесь их, ибо они не боятся вас и вы все равно не сможете ничего поделать с ними. Если они объявятся, ими займется сам Д*вард. Ваша задача - отгонять докучливых. Будьте вежливыми и внимательными, но твердыми. Если возникнут сложности, крикните меня. Я буду ходить вдоль завала. Отгонять докучливых... Некоторые хотят говорить с Освободителем лично, чтобы рассказать о своих бедах, поведать правду богов или указать Д*варду на его ошибки. С большинством из них Д*вард разбирался в течение дня, но такие люди обычно не понимают, что у него могут быть дела и поважнее, например, сон. Больше всего пока докучали жрецы. За Освободителем увязалось уже несколько дюжин жрецов, и каждый был исполнен решимости изобличить его ересь. Дош начал патрулировать вдоль края завала, держась-начеку, зорко следя за теми, кто заходил в глубь пещеры, а заодно и за своими помощниками. Его огорчило то, как легко он мог пройти совсем рядом с ними, так и оставаясь незамеченным. Конечно, многолетний опыт сделал из него первоклассного лазутчика, но и остальным полагалось бы быть не хуже. Слишком много в пещере укромных мест, слишком много людей, слишком мало света. Даже если бы у него было достаточно дров, чтобы развести целую цепочку костров поперек всей пещеры, все равно оставалось бы слишком много темных мест. Работа, которую поручил ему Д*вард, была не просто сложной, она была почти невыполнимой. 44 - Ну и ну! - воскликнул Джамбо. - Для туземки она потрясающая актриса! - Он сидел у маленького дымного костра в дальнем углу Ревущей Пещеры, сложив руки на коленях. Он казался совершенно спокойным, словно наблюдал за матчем в крикет на сельской лужайке. Алиса промолчала. Он имел в виду знаменитую мисс Элиэль, заметно выросшую по сравнению с той девочкой, какой ее описывал Эдвард в семнадцатом году. К тому же росла она в чересчур подозрительных местах. Поездка верхом на драконе - уже сама по себе довольно необычна, но эта пещера - это вообще нечто дикое! Алиса ни за что бы не поверила, что ее следующая встреча с кузеном произойдет в столь странном месте. Едва войдя, она сразу же узнала его голос, даже искаженный эхом в этом гулком пространстве, даже говоривший на незнакомом языке. Эдвард не вещал мысленно, как делал это Зэц, и все же ей часто удавалось уловить смысл его слов. Позже она увидела его издалека. Он совсем не изменился, если не считать бороды. Борода не шла ему, но, возможно, она была необходимым атрибутом той роли, которую он играл. А он неплохо справлялся. Сотни людей сгрудились у десятков мерцающих костров под голубой пеленой дыма. Все это очень напоминало Ад, тот Ад, который так наглядно описывал их дядя Роли, ну, правда, здесь никто не визжал и вообще никто не страдал. Напротив, пещера представляла собой узел, и виртуальность добавляла происходящему волнующую ауру святости. Ей отчаянно хотелось вскочить и крикнуть: "Это же просто Эдвард! Я помню его еще с тех пор, когда он расквашивал себе нос и ревел, просыпаясь от страшных снов". Разумеется, она не стала делать этого. Никто бы ее все равно не понял. Но иметь в семье святого было решительно странным ощущением. Женщина со щитом на спине крикнула что-то, перекрывая гул разговоров. - А что теперь происходит? - поинтересовалась Алиса. - Она говорит, - ухмыльнулся Джамбо, - что экспресс на Понтефракт и Лландудно отправляется с четвертой платформы. - Я попрошу кузена, чтобы он превратил вас в соляной столп. - На самом деле она говорит, что еда сейчас будет, что комната "для леди" там, а "для джентльменов" - вон там, и что не найдется ли добровольцев сходить за хворостом? - Тогда сходите добровольцем, - предложила Алиса. - Разве нам не надо проверить, как там драконы? А что, если их как раз крадут? - Тогда мы пойдем домой пешком. С ними все в порядке. Мне кажется, самое время пойти и перекинуться парой слов с нашим уважаемым Освободителем. - Джамбо легко вскочил и протянул ей руку, чтобы помочь встать, словно ей сто лет. Тем не менее она приняла ее: джентльменам приятно верить, что от них есть польза. По всей пещере люди поднимались размять ноги - тела заслонили свет костров. - Я его больше не вижу, - сказала она. - Я знаю, куда он пошел. Идем. Если мы потеряем друг друга в темноте, я буду ждать вас под этим зубом, идет? - Махнув в сторону самого длинного сталактита, Джамбо взял ее за руку и уверенно повел куда-то в глубь пещеры. Левой рукой он решительно расталкивал толпу, не забывая, однако, бормотать извинения. Казалось странным, что его так мало беспокоили драконы, которых оставили пастись у входа в пещеру. До этого вечера он трясся над ними, как над призовыми скакунами. Ладно, ему виднее, что делать. Он человек опытный, да и спутник славный. Сейчас она встретится с Эдвардом. За этим она и приехала сюда. Поймет ли он, зачем она здесь? Она всю дорогу боялась этого. Теперь все по-другому. Она видела слепого, которому вернули зрение, и больного, хнычущего младенца, внезапно ожившего и начавшего смеяться. Исцеление внушением могло объяснить случай с мужчиной, но не с младенцем, и она не была уверена в том, что так уж верит во внушение. Если бы эти чудеса совершал кто-то другой, она бы ни минуты не сомневалась, что все это подстроено, а инвалиды - подсадные, помощники, заранее рассаженные среди зрителей. Эдвард никогда бы не пошел на такое. Если уж он вершил чудеса, то настоящие. Волшебство. Конечно, мисс Пимм тоже пользовалась волшебством, и законы параллельных миров давали Эдварду в Соседстве те же силы, которыми мисс Пимм обладала на Земле. Эта пещера наверняка была узлом - Алиса ощущала чуть жутковатое покалывание виртуальности даже на расстоянии. Но как же непривычно видеть кузена, которого она знала всю свою жизнь, своего молочного брата, убедительно исполняющего роль Иисуса. А ведь он именно это и делал. Она считала себя христианкой, но ей нравилось верить в то, что она обладает терпимостью и достаточной широтой взглядов. Его представление несколько покоробило ее; впрочем, в мире, где христианства не существует, это вряд ли можно считать святотатством. Она должна избегать скоропалительных выводов. Он, несомненно, объяснит ей свои мотивы. А даже если и не объяснит, ей надо верить в него и не спрашивать. Она вдруг ощутила прилив гордости: надо же, сколько народу он собрал в свои ряды! Мой кузен - мессия... Она протискивалась сквозь толпу следом за Джамбо, направляясь в глубь пещеры. Вскоре путь им преградила стена каменных обломков и сосулек-сталактитов. Над головой, в местах, откуда вывалились эти глыбы, зияли пустоты. Впрочем, пещера была древней-древней, и последний обвал произошел здесь много лет - или веков - назад. Так что бояться нечего. Но все равно от страха у нее захватывало дух. Здесь почти не было света. Она никогда раньше не страдала клаустрофобией, так что зачем начинать сейчас? Ведь это только от виртуальности у нее по коже бегают мурашки, правда? Подойдя поближе к завалу, она услышала громкие голоса. Джамбо вдруг замер, прислушиваясь. Перед стеной циклопической кладки о чем-то спорили пятеро мужчин. Трое из них были в хламидах. Эти трое что-то требовали, а двое других, один из которых держал в руках круглый щит и устрашающего вида копье, отказывали. Предметом их спора было, судя по всему, темнеющее в завале отверстие прохода. - Что происходит? - шепотом спросила она. - Шш! - откликнулся Джамбо. Не прошло и минуты, как трое в хламидах повернулись и, сердито бормоча что-то, поплелись обратно к остальным. Двое остались на месте. - Похоже, - негромко проговорил Джамбо, - что наш преподобный друг не желает, чтобы его тревожили. Эти похожие на монахов парни - жрецы. Кажется, Тиона. Давайте посмотрим, сможем ли мы добиться большего. Он снова повел ее вперед и, минуя трех раздосадованных жрецов, направился к двоим часовым. - Они не очень-то похожи на комитет по торжественной встрече, - пробормотала Алиса. - Они просто отгоняют всякую шваль. Они не посмеют отказать настоящей леди. Алиса не была уверена, что похожа сейчас на настоящую леди. Несколько последних дней не улучшили ни ее прически, ни цвета лица; она была закутана в тяжелые, намокшие меха, из-за которых от нее пахло псиной. При виде ее часовые не вытянулись по стойке "смирно". Еще на ходу Джамбо начал объяснять что-то и продолжал говорить, проходя мимо часовых... вернее, пытаясь пройти. Он был остановлен острым наконечником копья. Тон его голоса изменился, хотя в нем продолжала сквозить надменность пришельца. Копье не шелохнулось. Второй часовой буркнул что-то в ответ. Джамбо повторил попытку, на этот раз более мягким тоном. Не помогло. Его харизма не действовала. Эта новость явно застала его врасплох. - Вы забыли надеть старый школьный галстук, - фыркнула Алиса и мысленно хлопнула себя по рукам за бестактность. Джамбо смерил ее кислым взглядом. - Меня так и подмывает превратить их обоих в тыквы. - Эмоциональная реакция... А что, вы разве можете? - Только в полночь. - Он снова пустился в долгие, тихие объяснения. На этот раз он добился более или менее вежливого ответа. В нем даже слышались нотки сожаления, и все же это был явный отказ. Тут из темноты появился третий человек. Невысокий, светловолосый, он на первый взгляд показался Алисе совсем мальчиком. Потом она заметила, что на спине у него тоже висит щит. Копья у него не было, но по поведению часовых она поняла - он здесь главный. Джамбо начал все снова, и на этот раз Алиса услышала свое собственное имя и другие: Урсула, Капитан и Джамбо. Ему приходилось упрашивать, а он не любил этого. Что-то из того, что он говорил, произвело-таки впечатление на юнца, тот рявкнул какой-то приказ, и один из часовых, у которого не было щита, повернулся и исчез в отверстии между большими валунами. Это был какой-никакой, но успех. В результате этого в полумраке остались стоять четверо: двое бдительных и неумолимых часовых, один переминающийся с ноги на ногу в холодной ярости Джамбо и одна Алиса, отчаянно старающаяся не показать, насколько ее забавляет все происходящее. - Куда мы пытаемся проникнуть? - спросила она. - Хррмф! Там, за этим завалом, еще пещера. Я спал там много раз. Путники всегда выбирают ее, там уютнее. Тепло зимой и прохладно летом. Экзетер прячется именно там. Джамбо снова замолчал. Минуты тянулись медленно-медленно. Паломники во внешней пещере затянули какую-то песню. Тональность показалась Алисе странной, но ритм был достаточно боевым, чтобы служить местным эквивалентом "Вперед, Воинство Христово". Неужели Эдвард еще не научил их школьным песням из Фэллоу? - Есть и другие пути через этот мусор, - буркнул Джамбо. - Терпение! - успокаивающе сказала она. - Не забывайте, он ведь знаменитость. Он не может позволить, чтобы ему докучали все время. В проеме мелькнул свет. Из расселины показался факел, а за ним - державшая его женщина. Она остановилась, разглядывая просителей. - Привет, Джамбо. Добрый вечер, мисс Прескотт. Меня зовут Урсула Ньютон. - Очень приятно, - откликнулась Алиса, жмурясь от яркого света. - Собственно, я теперь миссис Пирсон. - Какая, черт возьми, разница? - Но, конечно, я все еще кузина Эдварда. Тут полагалось бы вступить в разговор Джамбо, или миссис Ньютон сама должна была бы провести посетителей в святая святых. Вместо этого та продолжала стоять и по очереди пристально вглядываться в обоих. Алиса ощутила приступ раздражения. Она зашла так далеко, и что же, все зря? - Капитан Смедли тоже с вами? - спросила она. - Нет, он возвращается в Олимп. - Урсула Ньютон была мощного вида дамой в толстом шерстяном плаще местного покроя. Волосы ее были острижены необычно коротко. Держалась она с явным подозрением. - Вы простите меня, если я задам вам пару вопросов? - Черт подери, Урсула! - не выдержал Джамбо. - Какой бес в тебя вселился? - Благоразумие. - Она нацелила свой испытующий взгляд на Алису. - Скажите, миссис Пирсон, кто такая была Будджа? - Кто? - Боже милостивый! - Нянька Эдварда в Ньягате. - А Пятнашка? - Детеныш леопарда, мы его пытались приручить как-то, без особого... - Неверный ответ! Мгновение Алиса, не веря в происходящее, просто смотрела на женщину. Потом спохватилась. - О! Это еще Джулиан Смедли, он был национальным чемпионом по прыщам. Урсула заметно расслабилась. Впрочем, улыбка ее не стала от этого намного добрее. - Спасибо. Поймите, Освободителю приходится быть очень осторожным, а ваш приезд стал для него полной неожиданностью. - О, так, значит, он теперь Освободитель, да? - засмеялся Джамбо. - Урсула, дорогая, так ты теперь перешла на другую сторону? Глаза ее сузились. - Не совсем. Я до сих пор считаю, что он сделал серьезную ошибку, начав этот крестовый поход. Что ж - что сделано, то сделано, я верю в то, что все это нужно провернуть как можно быстрее. А ты? - И я. Мы пришли вовсе не для того, чтобы пытаться уговорить его отказаться от этого, что бы ты там ни наговорила Экзетеру. У нас для него интересные новости. - Тогда миссис Пирсон может передать их ему. Тебя, Джамбо, он видеть не хочет. - Я понимаю. - Что ж, он принял эту новость, как и подобает джентльмену, но даже в неверном свете факела было видно, как он покраснел. - Передай ему мои лучшие пожелания, ладно? - Он повернулся и пошел прочь, прежде чем Алиса нашлась что сказать. Как ужасно! Урсула сделала Алисе знак следовать за ней. Подняв факел повыше, она первой шла по узкой, полого уходящей вниз тропе. Камни придвинулись ближе, угрожающе нависая над головой, словно насмехаясь над ее клаустрофобией. Пол был неровным. - Я приношу свои извинения за эти инквизиторские меры, - сказала Урсула не оборачиваясь. - Палата послала к нему живые бомбы замедленного действия. Ваше появление здесь было таким неожиданным, что я настояла, чтобы он принял некоторые меры предосторожности. - И присутствие Джамбо совершенно нежелательно. - Алисе надо будет переговорить с Эдвардом на этот счет, так сказать, навести мосты. - Конечно. Это можно понять. Кстати, что это за живые бомбы с часовым механизмом? Надеюсь, у них из ушей не торчат фитили? - Боюсь, все не так просто. Это люди, порабощенные маной, чтобы убить Освободителя. Если это вас утешит, я могу сказать, что не обнаружила никакого заклятия ни на вас, ни на Джамбо, но это ничего не значит. Только самое примитивное заклятие можно обнаружить просто так. - Ну, уверяю вас, я действительно его кузина. Только что из Англии. Я здесь в отпуске, как бы странно это ни казалось. Миссис Ньютон иронически фыркнула. - Ну и выбор, однако, у вас мест для отпуска! Здесь придется протискиваться. Смотрите под ноги. - Она подняла факел выше. Тропа пошла круче вниз, и Алисе пришлось чуть отстать, остерегаясь жара факела. Ее провожатая остановилась и обернулась. - Почти пришли, - негромко проговорила она. - Последняя просьба: миссис Пирсон, пожалуйста, не подходите к своему кузену близко. Его телохранителям приказано останавливать любого, кто попробует прикоснуться к нему. Они могут быть не совсем вежливы. Вся эта ерунда начинала надоедать Алисе. - Разве живой бомбе необходимо дотрагиваться до него, чтобы убить? - Возможно, и нет, но это самый простой путь разрядить магический заряд. Именно так действуют Жнецы Зэца. Вы сами можете даже не догадываться, что на вас наложено заклятие. - Говоря эту невероятную чушь, Урсула Ньютон оставалась абсолютно серьезной. - В вас могут заложить неодолимое желание прикоснуться к нему и потом исполнить какой-нибудь смертельный ритуал, хотя вам он и покажется совершенно невинным. - Я буду изо всех сил стараться не распускать руки. - Вполне разумное решение. Прошу вас, идите за мной. Как и говорил Джамбо, в пещере было значительно теплее. Лето надолго сохранялось здесь, в недрах горы, да и виртуальность под каменными сводами ощущалась сильнее. Потом впереди забрезжил слабый свет, и Алиса поняла, что спускается в большую подземную пустоту, которую вполне можно было считать отдельной пещерой. Судя по всему, ее давно обжили; на полу валялись щепки и клочья коры. В центре размещался очаг из потемневших камней, окруженный низкими плоскими камнями для сидения. За ними виднелись охапки пожухлой листвы и бесформенные груды тыквенных бутылей и дров. У костра сидели человек пять или шесть; в пляшущем свете костра они казались призраками. Эдвард сидел в самой середине и негромко говорил что-то внимательно слушавшим его подданным. Он казался усталым, но держался молодцом - это после такого-то представления! При виде ее все повскакивали с мест, но она смотрела только на высокого мужчину в монашеском одеянии. Да, ей хотелось броситься и обнять его, но что же здесь зловещего? Просто нормальная реакция при встрече с единственным оставшимся в живых родственником, да еще после долгой разлуки. Ее остановили только настороженные взгляды, которые исподтишка бросали на нее эти люди. - Алиса! - Эдвард! Как здорово снова видеть тебя! - И тебя тоже. Э... ты не присядешь? Она шагнула к плоскому камню с наброшенным на него клочком шкуры. Подождав, пока она сядет, вернулись на свои места и остальные. Урсула Ньютон осталась стоять. Все молчали. Эдвард уставился на Алису так, словно она призрак, или Чаша Святого Грааля, или сам король Георг, и у нее язык тоже отказывался шевелиться. Столько всего нужно было сказать, что оба не знали, с чего начать. Она почти физически ощущала невидимую стену недоверия между ними. Норфолк казался ей теперь таким далеким. Она первая справилась со своим голосом. - Я здесь не по делу, Эдвард. Просто в отпуске. Я не несу ничьих знамен. Как забавно, ты совсем не изменился! - Вблизи борода была не так уж и страшна, да и вообще это была скорее не борода, а грубая щетина. С патриархальной бородой, как у Теннисона, он казался бы персонажем из студенческой постановки. За спиной ее хрипло кашлянула Урсула. - Ну, я оставлю вас, ладно? Охрана - трое мужчин и одна женщина - не понимала по-английски. Должно быть, Урсула ушла, но Алиса даже не обернулась, чтобы посмотреть. - Извини за все эти плащи и кинжалы, - проговорил Эдвард. - Урсула... - Все правильно. Я не в обиде. - Ты похудела. Как у тебя, все в порядке? - Спасибо, замечательно. - С учетом обстоятельств, разговор их был прямо-таки банальный. Было потрясающе снова видеть его. В глазах отчаянно щипало. - А ты? Он тоскливо улыбнулся ей через костер. - Я так соскучился по дому! Расскажи мне про Англию... 45 Свободные затянули новый гимн. Элиэль опять не знала слов, и потом, у нее все равно не было настроения славить Неделимого. Она до сих пор сопротивлялась мысли о том, что боги, в которых она верила всю свою жизнь, могут быть самозванцами. Костер догорал, но она уже согрелась, хоть и оставалась голодна - все свои припасы они съели еще вчера. По пещере прошел Носитель Щита, обещая, что пищу будут раздавать совсем скоро, значит, ей придется сидеть еще, съежившись, одной в толпе орущих верующих, разрываясь между убеждениями и тем, что видела сама. Старый Пиол присел на камень рядом с ней. Она искоса посмотрела на него, не уверенная в том, хочет ли она его общества. Он улыбнулся - перед ней сидел не наивный мечтатель, а гений, знаток человеческих сердец, способный раскрыть эти сердца и заставить их звенеть перезвоном серебряных слов. - Говори, - сказал он. - Первое, что надо делать со сложностями, - это выстроить их по степени огорчительности. - Они все огорчительные. - И некоторых она не может поведать даже Пиолу. - Кто такой Д*вард? Человек он или бог? - Ты сама сказала толпе, что он чуть не умер однажды. Если ты веришь в это, ты должна верить в то, что он человек. - Да, он был человеком тогда, - согласилась она. - Но в те дни он не разгуливал, творя чудеса... по крайней мере так, как делает это сейчас. Пиол кивнул, терпеливо ожидая. - Я не могу верить разом ему и Пятерым, ведь нет? - Обоим не можешь, нет. - Но Тион тоже исцеляет калек! - Д*вард называет это колдовством. - А Тион может назвать колдовством то, что делает он. Чьим словам верить? Пиол потер седую бровь. - Тогда подумай о других доказательствах. Это было ясно и так, хотя она и не задумывалась об этом. На что это он намекает? - А ты сам кому веришь? Пиола трудно было застать врасплох. Он улыбнулся своей беззубой улыбкой. - Скажу потом. Я не собираюсь думать за тебя. Она состроила ему рожицу. - Их слова уравновешивают друг друга, и их чудеса тоже. Тогда что еще может иметь значение? Ну? Какие еще доказательства у нас есть? Возможно, он не собирался давать ей прямого ответа, но его вообще избавили от необходимости отвечать, ибо к их костру подошел Носитель Щита, собиравший деньги. Он не говорил ничего, поскольку люди в пещере продолжали петь. Мало кто нашел по нескольку монет для него; большинство только с досадой качали головой, показывая, что им нечего предложить. Элиэль тоже ничего не дала. Она носила на поясе целое состояние, но не собиралась показывать его на глазах у стольких любопытных в этой темной пещере. Носитель Щита улыбнулся и пошел дальше. И вот еще что: Д*варда тревожила погода. Ему нужны деньги на одежду и пропитание своих последователей. У нее были деньги. Вся загвоздка в том, сможет ли она заставить себя отдать столько, даже Д*варду? Пиол ждал. - Что ты будешь делать завтра, Элиэль? Теперь ты можешь стать актрисой, великой актрисой. Если честно, у тебя всегда было больше сценического таланта, чем музыкального. Так что, останешься с Освободителем или пойдешь искать удачи дальше? - В этом-то и вопрос, гусь ты старый! Не так важно то, во что я верю, - пока я решу это, годы пройдут. Что я хочу знать - так это что мне делать! - Отлично. Уже ближе. Она обдумала, не свернуть ли ему его старую шею. Само собой разумеется, нежно. - А ты? Что собираешься делать ты? - Я? О, я пойду со Свободными. Не важно, верю я Д*варду или нет, то, что он делает, - это самое потрясающее из того, что я видел за свою жизнь. Я пойду с ним в Тарг и сам увижу успех или провал пророчества. - Пиол вздохнул и сжал ее руку своими холодными пальцами. - Но я старик, мне осталось немного. На твоем месте я бы не стал делать такой выбор - это может оказаться очень опасным. Если я останусь цел, попробую записать все, что случится. - Он помолчал немного, потом усмехнулся. - Может, сделав это, я и пойму, во что я верю на самом деле, а? Ясное дело, он знал это и сейчас, только не хотел говорить. Конечно, в Тарге все станет понятно, но Элиэль не могла ждать так долго. Она не могла жить в такой неопределенности. Ей надо принять решение, и как можно скорее. Прямо сейчас! Идти за Д*вардом или своим путем? Д*вард советовал ей уходить. Он явно не жаждал ее общества. Это с одной стороны. Она не посмеет вернуться в Юрг, в лапы к Тигурб*лу Прыщу. Это с другой. Судя по всему, Д*вард обходил города стороной, так что скорее всего он срежет путь по Юргвенлу, направившись прямо в Мапвейл. Так рискнуть она еще могла. Или ей лучше вернуться в Ниол и поискать работы там, как и предлагал Пиол? - Я не могу решить! - простонала она. - Какие еще доказательства ты знаешь? - Дела, разумеется. Суди людей по поступкам, а не по словам. - Чудеса? Колдовство? - Что еще делают они, кроме чудес? Элиэль вздрогнула. - Ты имеешь в виду Зэца? Жнецов? - Она никак не могла представить себе, чтобы Д*вард посылал Жнецов убивать людей. - Дай мне хоть ниточку, Пиол! Он вздохнул. - Девушкам положено обращаться со своими сложностями к матерям. Боюсь только, твоя не очень-то помогла бы тебе, даже если бы еще, жила. Элиэль поперхнулась. - Ты ее знал? Я думала, все это было до того, как ты вступил в труппу. - Нет. Как раз вскоре после этого. Мы две недели прочесывали весь Юрг в поисках ее - мы и все наши друзья. Мы не нашли ее нигде. Нигде! И потом она вдруг как с неба свалилась - вошла в дверь дома, где мы жили тогда. - Уже без ума? Без ума от любви бога? - Без ума от кого-то. Все, что она говорила с тех пор, - это: "Он меня поцеловал!" - Он делал не только это! - Возможно, но все, что она запомнила, - это его первый поцелуй. С тех пор и до самого дня твоего рождения она не говорила больше ничего. О чем бы мы ее ни спрашивали, чем бы ни угрожал ей твой дед, все, что она отвечала нам, было: "Он меня поцеловал!" Мечтательно так... Она не была несчастна. Она то и дело пыталась уйти и слонялась вокруг его храма, и мы, конечно, старались не пускать ее или уводили, если она все-таки ускользала из-под нашего надзора. А после того, как родилась ты, она вообще перестала говорить. Роды были не тяжелыми, но они убили ее. Нет, они ее освободили. Она ждала только твоего появления, а потом, когда дело было сделано, ее уже ничто не удерживало. - Кен*т! - Ну, сама она этого не говорила, да и Тронг ни за что бы не признал, что бог способен на такое. Элиэль крепко-крепко зажмурилась, чтобы не дать выхода слезам. - Д*вард никогда... Она осеклась на полуслове. Д*вард никогда бы не совершил такого чуда - или колдовства, как это ни называй. По телу ее пробежала дрожь отвращения. Кто ее мать: женщина, зачахшая из-за любви бога, или женщина, порабощенная отравленным поцелуем? Похотливый Кен*т. Убийца Зэц. Распутная Оис с ее священным борделем. Или Гим Скульптор, чья красота завоевала ему право представлять Юношу при раздаче наград в храме Тиона? Через два года родители все еще надеялись найти его. - Верь делам, не речам! - твердо повторил Пиол. Если боги убивают людей или причиняют им боль, значит, это плохие боги. Она благодарно сжала его руку. - Я выбираю Д*варда. Я верю ему, не им! - Я тоже. Элиэль выпрямилась. Отлично! Ее выбор сделан. Ей надо пойти и отыскать Д*варда и сказать ему, что она верит в него и в его Неделимого бога. Она отдаст ему все свои деньги, все до последнего медяка. Тогда уж он точно позволит ей остаться и стать одной из Свободных. Может, даже Носителем Щита? И потом, она ведь тоже может быть ему полезна! Она может повторять историю его пришествия, как делала это сегодня, чтобы убеждать других. Она представляла себе, как он удивленно благодарит ее, как обнимает... короткий поцелуй... Она пробормотала какие-то слова благодарности Пиолу, встала и пошла от костра в сторону внутренней пещеры - она хорошо изучила это место по дороге в Ниолвейл, так что догадывалась, где Освободитель будет отдыхать после своего чудесного представления. "Зеленая комната", - подумала она с улыбкой. Костры почти прогорели, поэтому глаза ее быстро свыклись с темнотой. Подойдя к завалу, перегородившему пещеру, она увидела часовых прежде, чем они увидели ее. Она остановилась, не желая спорить или уговариваться с мелкой сошкой. Ладно, должны быть и обходные пути. Она повернула налево, осторожно переставляя ноги, ибо идти стало очень тяжело. Она пробиралась меж валунов, то и дело ударяясь правой ногой, так как та стала длиннее привычного. Ничего страшного. Главное, теперь она сможет возобновить дружбу с Д*вардом. Как она только могла сомневаться в нем? Правда, нечего и мечтать о любви с ним. Рассказывал же ей Дош про то, как джоалийско-нагианская армия захватила Лемод и как каждый взял себе в наложницы лемодийскую девушку - все, кроме Д*варда. То есть Дош говорил, Д*вард тоже взял девушку, но он и пальцем до нее не дотронулся, даже когда она молила его об этом, хотя это Дош, должно быть, только предполагал, ибо откуда ему знать? Но все равно он был, несомненно, прав, когда говорил, что Д*вард святой человек и строг в поведении. Значит, любовниками им не бывать. Только друзьями. Никакой страсти. Только короткое объятие? И короткий поцелуй в память о прошлом? Она перебралась через гладкий валун и заглянула вниз. До земли было около пяти футов, но она видела ее достаточно отчетливо, чтобы рискнуть спрыгнуть вниз, даже на две одинаковых по длине ноги. Эта узкая расселина вела прямиком во внутреннюю пещеру с ее древними головешками и кругом камней для сидения. Хрустнул камешек. Кто-то шел по тропе. Она съежилась на камне, стараясь сделаться невидимой. А потом в слабом, отраженном от стен свете костров она увидела его, осторожно пробирающегося по тропе под ней. На нем была длинная хламида с капюшоном. Серая хламида! Это был сам Д*вард, и наконец один! Желание спрыгнуть вниз и удивить его сделалось неодолимым. 46 Один из Носителей Щита подбросил в огонь полено, подняв рой огненных искр. Алисе казалось, что она говорила несколько часов. Каждый раз, когда она умолкала, Эдвард требовал еще. Она рассказывала про ужасы войны, про нежданные ужасы мирного времени, про новую войну в России, про ужасную эпидемию гриппа, про перемены, которые начались и не кончатся, похоже, никогда... Она рассказала все, что знала об общих знакомых, о миссис Боджли, о Джинджере Джонсе и даже, нехотя, о Д*Арси, а потом о Терри. Он встретил это сочувственно, но без фальшиво-сентиментальных фраз. Имелся миллион вещей, о которых она хотела спросить его, но его жажда была сильнее. Он пробыл в этом далеком мире уже пять лет - один короткий перерыв не в счет - и изголодался по новостям. Она видела, что быть пророком ужасно одиноко, когда на тысячу почитателей нет ни одного друга. Она забыла свои былые сомнения и радовалась, что пришла сюда, ибо никто лучше ее не подошел бы на эту роль наперсницы. Он жадно ловил ее слова, глядя на нее так, словно боялся, что она сейчас исчезнет как сон, стоит ему моргнуть. И тут в огонь полетело полено. - Я охрипла! - устало проговорила она. - Теперь твоя очередь. Он оглянулся на четырех своих стражей - те вроде бы немного успокоились и поглядывали на нее уже не так настороженно. Бесконечная непонятная болтовня незнакомой посетительницы наскучила им. Он посмотрел на Алису широко открытыми невинными глазами. - Что тебе хотелось бы знать, детка? Какого поучения ждешь от учителя? Каково, например, превзойти ханжеством самого Святошу Роли? - Дядя Роли не был ханжой, он был фанатиком. А ты нет. Он скривился. - Не говори мне о фанатиках! Я ведь и сам творю фанатиков, Алиса! Мои помощники... ученики, скорее. Они же верят каждому моему слову, и я вижу, что происходит с ними день за днем. Они превращаются в фанатиков, все до одного, а я чувствую себя ужасным ханжой. - Неужели Мой Кузен - Мессия обуреваем сомнениями? - Уж не ждет ли он одобрения от Алисы? Это так не похоже на Эдварда. - Чему ты их учишь? Универсальному монотеизму Службы? Он пожал плечами так, словно вопрос был несуществен или ответ слишком очевиден. - Много чему. В этическом отношении это Золотые Заповеди, общие для всех религий, - заботься о хворых, помогай бедным, не подними руку на ближнего... По большей части все это из христианства - в конце концов, мои корни в нем, - но мне кажется, любой мусульманин, буддист или сикх тоже согласился бы с этим. - А в теологическом отношении? - Монотеизму. - Он помолчал немного, хмурясь. Казалось, он никогда не задумывался об этом раньше. - И переселению душ. - Это еще почему? - Не знаю... - Он запустил пятерню в волосы и ухмыльнулся. - Наверное, потому, что дядя Роли ясно обрисовал мне Рай как бесконечное, тоскливое воскресное утро с распеванием псалмов. Потому, что реинкарнация все-таки поприятнее, чем адский огонь. Ну скажи, с какой стати Бог настаивает, чтобы у нас все удалось с первой попытки? Зачем заставлять всех проходить один и тот же экзамен? - И если у нас только одна попытка прожить жизнь правильно, это дает жрецам больше власти над нами, так ведь? - Ба! Знаешь, а об этом я и не думал! Чертовски здорово! Мне нравится. И потом, ты ведь не можешь доказать, что я заблуждаюсь, верно? - Нет. Так чего ты так расстраиваешься из-за того, что породил несколько фанатиков? Ты ведь не проповедуешь насилия или преследования инакомыслящих, нет? Ты не говоришь им заведомой лжи? Он снова помрачнел. - Нет, говорю. Я использую ману, которую они дают мне, для того, чтобы лечить их детей, а потом говорю им, что это чудо ниспослано Богом, в которого сам не верю. - А что случится, если ты скажешь им правду? - Какую правду? Что всей своей силой я обязан их вере? Они мне не поверят. Даже у харизмы есть свои пределы. Нет веры - нет маны. Нет маны - нет крестового похода. - Ты совершенно уверен, что это не Бог послал тебя? - Алиса! Прошу тебя! Если я начну думать об этом, я превращусь в религиозного маньяка! - Ты не из таких. Я бы сказала, ты прагматик. Ты делаешь все что можешь, учитывая обстоятельства. Целью Игры является убить Зэца, так? Избавив таким образом мир от монстра? Он снова взъерошил рукой волосы. Его давно пора постричь. - Значит, цель оправдывает средства? - Воспоминания, воспоминания! Ты играешь роль адвоката Дьявола, мой милый. Ты всегда этим занимался. - Она увидела, как на лице его мелькнула хитрая улыбка, и это тоже было до боли знакомо по давно прошедшим годам. - И потом, у тебя было гораздо больше времени на то, чтобы обдумать ответы, чем у меня. Вот ты теперь и ответь. С минуту он мрачно смотрел в огонь. - Мне кажется, иногда жизнь заставляет нас избрать Путь Наименьшего Зла. Как тебе такое обоснование? - На мой взгляд, звучит разумно, - осторожно ответила она. - Совсем недавно я не смог убедить старину Смедли. Святым так думать не положено. Святой не поступается принципами, чего бы это ни стоило ему - или кому-нибудь еще. Я ведь всего лишь политический революционер, выдающий себя за пророка. - В тебе больше святости, чем в большинстве остальных. Ты всегда строго следовал принципам. - Святоша Роли тоже. Знаешь, раньше мне казалось, что старому хрычу нравилось стращать своего непутевого племянника адским пламенем. Теперь я в этом не уверен. - Боже праведный! Ты и впрямь становишься проницательным, не так ли? Он рассмеялся, возможно, не заметив удивленных улыбок своей охраны. - Нет, это просто здорово, что ты здесь! - Он снова посерьезнел. - Алиса, милая, я не сомневаюсь, что ты настоящая, любимая Алиса. Я ни капельки не сомневаюсь в твоей искренности, и все же твое появление здесь чуть-чуть настораживает меня. Ты совершенно уверена, что та мисс Пимм, которую ты встретила, была настоящая мисс Пимм? Алиса несколько раз открыла и закрыла рот. - Ну, пожалуй, я могу ответить на этот вопрос только отрицательно! Я хочу сказать, откуда мне знать точно? Она казалась моложе, чем была два года назад. Я решила, это потому, что тогда она играла роль, а сейчас нет, или по крайней мере играла другую роль. - Она сообразила, что до сих пор не рассказала ему про появление Зэца в Олимпе, что, собственно, и послужило причиной ее поездки сюда. Эдвард прикусил губу. - Это ничего еще не значит, - пробормотал он. - Итак, ты отправилась в Олимп. Чья это идея - отправить тебя и Джамбо... Он не успел договорить - послышались крики и топот башмаков. Его телохранители вскочили. Из прохода выбежал, размахивая факелом, маленький светловолосый страж, которого она уже видела раньше. Следом за ним бежала Урсула Ньютон. Они что-то залопотали на тарабарском наречии. Эдвард вскочил и кинулся к выходу, и двое телохранителей мгновенно встали между ним и Алисой. Она осталась сидеть на своем славном, уютном камне. Паренек с факелом выбежал снова, возможно, чтобы оповестить всех о том, что Освободитель идет. - Извини, тебе придется немного подождать, - сказал ей Эдвард. - Там, снаружи, какая-то девушка, у нее припадок, и все боятся, что она вот-вот умрет. - Проходя мимо нее, он скорбно улыбнулся. - Работе бога не видно конца. - Насколько я помню, - возразила она, - в сходных обстоятельствах Иисусу не было необходимости идти в дом центуриона. Улыбка Эдварда исчезла. - Но то же был Иисус. А это всего лишь я. - Он скрылся в проходе. Ну что ж, по крайней мере он еще не окончательно превратился в религиозного маньяка. Из-за завала доносилось пение - большинство Свободных явно еще не знали о необходимости медицинского вмешательства. Телохранители вернулись на свои места. Означало ли это, что теперь они ее тюремщики? Урсула Ньютон тоже осталась. Со вздохом усталого облегчения она устроилась на соседнем камне, словно учительница по окончании последнего урока, и устремила на Алису взгляд, спокойный, как на плакатах, призывающих записываться добровольцами. - Полагаю, вас уже сертифицировали как подлинник, так что могу я начать сначала? Я, Урсула Ньютон, очень рада вас видеть. - Она наклонилась, протягивая руку. Улыбка ее была скорее сердечной, чем обаятельной - возможно, потому, что обаятельным ее лицо вообще быть не могло. Сама по себе улыбка казалась вполне искренней. Рукопожатие ее крепостью не уступало хватке сельского кузнеца. - Не оправдывайтесь, - сказала Алиса. - Вы совершенно правы, что приняли все меры предосторожности. Он теперь очень важная личность. - Смысл этих слов вернулся к ней, отлетев рикошетом от каменных стен пещеры. Важная? Да Эдвард прокладывает себе путь в учебники истории. - Я хочу сказать, станет, если у него все получится. Как Моисей. - А если потерпит неудачу, станет Яном Гусом. - В смысле? - не поняла Алиса. - В смысле казней, пыток, резни и погромов. Он знал, чем рискует, когда сжигал свой первый мост. Поймите, у него не было выбора. - У Эдварда или у Яна Гуса? - У вашего кузена, конечно! - Миссис Ньютон воинственно посмотрела на нее. - Джулиан рассказывал мне, что случилось на Родине, как Погубители чуть было не поймали его и вас вместе с ним. Зэц и не думал останавливаться. Экзетер был вынужден защищаться, и из всех путей открытым для него оставался только этот. Алиса была застигнута врасплох. Она не помнила, чтобы позволила себе хоть малейшее замечание в адрес крестового похода Эдварда, и не понимала, почему миссис Ньютон так набросилась на нее. - Я не верю в то, что Эдвард вовлек в это столько невинных людей только для того, чтобы спасти свою шкуру. Я уверена - личная безопасность для него не главное. Он ставит перед собой благородные цели. Ее собеседница, чуть надувшись, согласно кивнула. - Он выбрал более рискованный путь, чем я предполагала. Я ожидала - он начнет с освобождения рабов на таргианских шахтах. - Как Моисей? - Совершенно верно. Освободитель, понимаете? - Вот только Красного моря под рукой нет. Полагаю, преследующих таргианцев могло бы похоронить под оползнем. Миссис Ньютон даже не улыбнулась. - Вместо этого он предпочел стать Христом, что гораздо опаснее. Что ж, предположение не лишено логики, но, будучи облеченным в слова, оно порождало неприятные вопросы, ответить на которые не смог бы даже Джамбо. - Но что случится, когда он дойдет до самого Тарга? Насколько я понимаю, распятие на кресте не входит в число местных обычаев? Урсула скривилась. - Они никогда не слыхали о таком. Таргианцы казнят преступников, вышибая им мозги молотом на наковальне. Но им нужно сначала поймать его, ведь так? Я не верю, что ваш кузен, миссис Пирсон, планирует что-нибудь в этом роде для Зэца... или для себя, если уж на то пошло. Ну почему эти повара еле шевелятся? Я проголодалась. Охрана начала перешептываться, возможно, обсуждая странную, говорящую на непонятном языке гостью. - Но он может и проиграть? - спросила Алиса. - Каковы его шансы? - Трудно сказать. - Но вы ведь лучше знаете ситуацию, чем я, - я вообще не могу судить. Если бы вы считали, что у него вообще нет шансов, вас бы не было здесь, правда? - На первый взгляд у него нет никаких шансов. - Урсула скрестила руки на груди и некоторое время хмуро смотрела в огонь. - Но тут есть три неизвестных. Первое - это Пентатеон. Если большинство из них все-таки выступят на стороне Экзетера, они могут заметно качнуть весы. Они боятся Зэца, но они не могут вот так просто взять и посадить на его место вашего кузена. Для этого нужна серьезная причина. - Насколько я понимаю, сейчас они занимают выжидательную позицию? - Совершенно верно. Я думаю, они затаятся до самой последней минуты. Правда, я уверена, у каждого из них имеется шпион, и не один, среди Свободных. Они наблюдают. И пока неясно, что они думают о представлении Эдварда - как еще назвать весь этот парад? - Похоже, лекция ее немного разогрела. - Второе неизвестное - это сам "Филобийский Завет". За восемьдесят пять лет он не дал ни единого сбоя. Это впечатляет! Проф Роулинсон подсчитал, что три четверти пророчеств уже сбылось. - Но ведь всегда может случиться первый раз? - Ну да! И мне что-то не очень нравится то, как звучит стих триста восемьдесят шестой. Там не говорится, убьет ли Освободитель Зэца, или он просто одержит победу в поединке. Она гласит лишь, что он принесет смерть Смерти. Я надеюсь, что ее не надо понимать в каком-то мистическом смысле. Как бы то ни было, я бы хотела, чтобы "Филобийский Завет" работал на меня, а не против меня. - Он спас мою жизнь однажды, - сказала Алиса. - Точнее, он спас жизнь Эдварду, а я была тогда с ним. А третье неизвестное - его собственная мана? - Верно. Ее тоже невозможно измерить. Невозможно сунуть в человека градусник и прочитать потом, сколько у него маны. Проклятие, да когда же они наконец вернутся с этой корзиной? - Во внезапном приступе раздражения Урсула схватила полено и кинула его в костер. Она или скрывала что-то, или пыталась увести разговор в сторону от чего-то. - Эдвард наверняка набрал большую силу, если может возвращать зрение слепому, - вернулась к разговору Алиса. - Верно. - А чудеса возбуждают толпу, так что она отдает больше маны? Ведь мана возвращается к нему? Урсула кивнула, похлопывая кулаками по коленям и глядя на камни таким свирепым взглядом, словно пыталась прожечь их насквозь. - Все это пение означает, что они еще и не приступали к еде. - Что не так? Почему вы не хотите говорить об этом? - Я не... - Отважная миссис Ньютон нахмурилась в ответ на лобовую атаку, потом оглянулась на каменные стены, как бы убеждаясь, что у них нет ушей. - Вы действительно хотите знать мое мнение, каково бы оно ни было? - Пожалуйста! - Ну, вы в конце концов самая близкая его родственница. Никому другому я бы этого не сказала. Надеюсь, вы не будете повторять моих слов ни Джамбо, ни вашему кузену? - Разумеется, нет. - Дождь, миссис Пирсон! Дождь - это самая плохая новость. Со вчерашнего дня он уже потерял кучу людей. В дождь он уже не сможет передвигаться так быстро, значит, не сможет привлекать новых людей. А тогда он не наберет достаточного количества маны, да и денег тоже. Если он не сможет прокормить свое воинство, оно разбредется кто куда. Он наверняка еще недостаточно силен для чудес типа семи хлебов - по крайней мере на такую ораву. С минуту Урсула хмуро смотрела в огонь. - Вы сказали, что, творя чудеса и вызывая восхищение, он возвращает себе ману, но возвращает во сто крат больше, чем потратил. Так по крайней мере это должно действовать. Но он слишком мягкосердечен. Вначале все было именно так, но люди поразительно быстро... пресыщаются, так сказать. Черт! Сегодня при первых двух чудесах я ощущала, как весь узел сотрясался от потока маны. Вы не заметили этого? - Я почувствовала что-то. - Это только брызги от тех волн, которые накатывали на Освободителя, и его-то они наверняка пропитали до кончиков волос. Вы обратили внимание, насколько слабее был отклик в четвертый раз? - Вы хотите сказать, он перебирает? - Совершенно верно. В Пентатеоне богом исцеления считается Паа, один из Тионовых. По нашим подсчетам он совершает одно чудо исцеления в год, не считая нескольких чудес помельче - дешевых эффектов на публику вроде косоглазия, заячьей губы или кори. Это поддерживает интерес толпы. Сам Тион тоже чудесным образом исцеляет - одного человека каждый год на своих празднествах. Но в любом случае чудеса должны оставаться редкостью. - Наверное, Эдвард не может отказать страдающим детям. - Он может попросить их потерпеть до завтра, - буркнула Урсула. - Только послушайте! - Она махнула рукой куда-то в темноту. - Они все еще поют! Он пошел туда, чтобы свершить чудо. Для того чтобы исцелить приступ эпилепсии, ему достаточно щелкнуть пальцами. Но зачем делать это вот так? Почему бы ему не приказать, чтобы они прекратили свое пение, и заставить их собраться, чтобы они смотрели? Шоумен из него неважный. О, он неплохо справляется, но мог бы гораздо лучше. - Добро напоказ противоречит всему, чему его учили. Так вы считаете, он набирает ману недостаточно быстро? Но если нет способа измерять количество маны... - Я очень боюсь того, что он теряет ее. Сомневаюсь, что ее у него сейчас хотя бы столько же, сколько было, когда... Дикий вопль помешал Урсуле договорить. В первую секунду показалось, что кричит кто-то из паломников - столько в этом крике было злости и раздражения. Но крик повторился - нет, не крик, а визг насмерть напуганного животного. Визг раздавался где-то совсем близко, в окружающем их лабиринте камней и сталагмитов. Он отражался от стен пещеры, удваиваясь и утраиваясь собственным эхом. Кровь стыла в жилах от этого ужаса. Алиса, Урсула и четверо телохранителей повскакивали на ноги, озираясь по сторонам в надежде увидеть хоть что-нибудь. И тут к человеческому крику присоединился еще один звук - рвущий барабанные перепонки звериный рык. Два этих крика слились в единый хор, переплетаясь, заглушая друг друга, сопровождаясь громкими ударами и треском. Алиса зажала уши руками. - Ради Бога, что это? - простонала она. - Кошка! - крикнула ей Урсула сквозь шум. - Ее называют здесь югуляром. Она убивает кого-то. Судя по звукам, она рвала кого-то на части. И вдруг, так же неожиданно, как начались, звуки оборвались. Вместо них слышался теперь только шум перепуганной толпы по ту сторону завала. Их вопли и визги тоже отдавались эхом отовсюду, но по крайней мере они были потише и не так близко. Что ж. Ревущая Пещера оправдала свое название. Алиса отняла руки от ушей, не в силах прийти в себя от потрясения. Урсула держалась молодцом, но была бледна как мел, да и мужчины выглядели не лучше - страх гнал их прочь от страшного места, но разум велел оставаться на свету. Один из них выхватил из костра горящую ветку, но с места так и не сдвинулся. Урсула отобрала у него ветку и шагнула туда, откуда доносился шум. Мужчины разом закричали что-то, пытаясь остановить ее. Крикнув в ответ и мотнув головой, она прогнала их с дороги. Возможно, устыдившись, они поплелись за ней. Алиса тоже заставила себя идти, твердо решив не оставаться одной среди всего этого кошмара. Идти пришлось совсем недалеко - они нашли то, что искали, и теперь стояли посреди дороги, в ужасе взирая на свою находку. Алиса забралась на высокий камень и заглянула поверх их голов. Крутые стены поднимались с одной стороны на высоту плеч, а с другой - еще выше, образуя узкую расселину, уходившую куда-то дальше, в темноту. Камни были светло-серого цвета, сцементированные потеками белого сталагмита, напоминавшего расплавленный свечной воск, но сейчас все это было забрызгано пятнами яркого красного цвета, словно здесь взорвали целую бочку крови. Кое-где кровавые брызги и клочки мяса залетели на высоту двенадцати футов, влажно поблескивая в свете факела Урсулы. Боже, да для такого количества крови нужно растерзать не одну жертву, а целый десяток! Крики в основной пещере почти стихли, потому что большая часть Свободных высыпала наружу, под дождь. Отблески света на своде пещеры означали, что к ним спешат и с другой стороны. В центре кровавого месива ничком лежало женское тело. Оно было совершенно обнажено и покрыто кровью, но заметных повреждений на нем не было. Возможно ли такое? Все говорили разом - ни одного понятного слова. Под ногами, на земле разбросаны кучки камней - нет, не камней - вон нога... рука... Двое мужчин разом вскричали, указывая на маленький круглый, залитый кровью валун. Глаза его были открыты... Какая гадость! Алисе сделалось дурно. Каждая тень вдруг превратилась в монстра, каждый камень - в зуб. Алиса сползла со своего камня и, спотыкаясь, побрела обратно к костру, больно ударяясь коленями и локтями о выступы. Она швырнула в огонь целую охапку веток, чтобы тот разгорелся, и дрожа опустилась на землю. Две жертвы, одна растерзанная на мелкие части, вторая невредимая, по крайней мере внешне... Чушь какая-то! Те когти, которые описывал ей Джамбо, не могли бы сорвать с женщины платье, не изорвав в клочья и кожу. И куда он делся, этот югуляр? И откуда взялся? Крики в основной пещере смолкли - возможно, все сбежали из нее в ночь. Она услышала голоса совсем рядом и узнала Эдварда - он отдавал распоряжения. Ее трясло от страха и тошноты. Даже запах дыма, казалось, отдавал привкусом крови. Она не понимала, о чем идет речь, - все говорили не по-английски. Она подумала, не поискать ли ей Джамбо, но не была уверена, что он еще в пещере. Эдвард так унизил его, что он мог забрать драконов и поспешно уехать. Нет, Джамбо джентльмен, он не позволит себе этого, и все равно ей лучше подождать здесь, пока Эдвард не разберется со всем этим. Обещанный ей отдых оборачивался кровавым кошмаром. Спустя минуту проход осветился. Появилась Урсула с факелом, а за ней сам Эдвард, несущий на руках женское тело. За ним вошли остальные. Пока он укладывал свою ношу на ложе из листьев, Алиса взяла одеяло и подошла накрыть ее. Она была совсем еще молоденькая. Эдвард выпрямился, вытер окровавленные руки о хламиду, и без того перепачканную кровью. - Спасибо. - Она жива? - Конечно, жива. Он бы не принес сюда труп. - Элиэль Певица. Она уже приходит в себя. Я усыпил ее. Посмотри, не удастся ли тебе вымыть ее, ладно? - Он повернулся к своим помощникам и что-то приказал им. Он был бледнее прежнего, но совершенно спокоен. И повиновались ему без колебаний и споров. Большинство вышли в тот проход, по которому привели сюда Алису, остальные вернулись на место убийства. Ей помогла Урсула, притащив бурдюк с водой. Алиса нашла драную тряпку - возможно, чье-то постельное белье, - и оторвала от нее лоскут. Вдвоем они принялись смывать следы крови. Когда они вытирали ей лицо, Элиэль вздрогнула и пробормотала что-то, но не проснулась. Они ничего не смогли поделать с ее волосами - свалявшимися, с запекшейся кровью. На коже обнаружилось несколько царапин - скорее всего от камней, - и на талии ее багровел странный след, происхождение которого Алиса определить не могла. Когда Урсула взялась за руки Элиэль, та застонала и попыталась вырваться. Кончики пальцев оказались разбиты в кровь, часть ногтей сломана. То же самое - на ногах. Алиса обменялась удивленными взглядами с Урсулой и отогнала прочь роившиеся в голове подозрения. - Как у вас? - спросил Эдвард. Он стоял к ним спиной. Столь абсурдное соблюдение приличий рассмешило Алису, она с трудом сдержалась, чтобы не захихикать. Смех сейчас легко мог перерасти в самую настоящую истерику. Урсула снова накрыла пациентку одеялом. - Можешь посмотреть сам. У нее серьезная ссадина на талии. Что-то не в порядке с ее пальцами на руках и ногах. Эдвард опустился на колени и осмотрел укутанное тело Элиэль. - И пара сломанных ребер. На минуту он подержал свои руки поверх одеяла на ее груди. Потом поднял одну из ее рук и оскалился. - Свинья! - Он накрыл ее руку обеими ладонями и залечил ободранные пальцы и даже сломанные ногти. Потом занялся второй рукой, ногами... Урсула пристально следила за ним, но вид у нее был скорее сердитый, чем восхищенный. - Что случилось? - спросила Алиса. - Хоть кто-нибудь может мне объяснить? У вас что, все время так? Урсула мотнула головой. - Это точно было нацелено на него. Кен*т? - Возможно, - откликнулся Эдвард. - Отойди, я... Хрустнули камешки. Из прохода показался запыхавшийся светловолосый страж. Лицо его покрывала мертвенная бледность, колени и локти были испачканы кровью. В руке он держал длинную полосу пропитанной кровью кожи. Судя по тому, как он протягивал ее Эдварду, она была тяжелой. Они обменялись несколькими фразами. Блондин поморщился, но кивнул. Он бросил свою ношу на землю - та упала с металлическим звоном - и направился к проходу, из которого появился. Кому-то предстояло заняться похоронами той, второй жертвы, и, возможно, это ему поручили столь жуткую работу. Усиливающийся шум голосов возвестил о том, что помощники загоняют толпу обратно в пещеру. Эдвард вернулся к Элиэль. Урсула взяла Алису за руку и отвела подальше, за костер. Уже не скрывая своей ярости, она пнула загадочный сверток ногой. - Вот откуда этот шрам. Пояс с деньгами. Голова у Алисы окончательно отказывалась варить. - Но как? И откуда вы знаете? - Пряжка оцарапала ее прямо сквозь кожу. - Да, но... - Нет, даже не думай об этом! - Откуда взялся югуляр? И куда он... - Это колдовство, - прорычала Урсула. - Жуткое колдовство. Думаете, я пошла бы на настоящего югуляра с горящей веткой? Если бы в пещере был югуляр, он напал бы на кого-нибудь уже несколько часов назад. - Но куда он делся? Ответом стал недоверчивый взгляд. - Дош нашел другое тело. Жреца. Кто-то двинул его камнем по голове и снял хламиду. - Ничего не понимаю! - Ох, да подумайте же, девочка! - выкрикнула Урсула. - В темноте все кошки серы. И все хламиды тоже. Если бы вы хотели пройти мимо часовых... Нам известно, что на Элиэль Певицу наложили какое-то заклятие. Нам известно, что оно заставляло ее искать Освободителя. Нам известно, что она делала это по принуждению, нам неизвестно только, что еще она должна была сделать. Даже я чувствую на ней его следы. Я не видела этого ни на вас, ни на Джамбо, но это не... - Джамбо! Наверное, кому-нибудь из нас нужно найти Джамбо и... Урсула всплеснула руками и отвернулась. - Ох, так чего же вы тогда ждете? Ступайте на здоровье! Я даже могу вам сказать, где искать. Вы что, совсем ничего не соображаете? Может, вам написать все для ясности? На камне? Ступайте, ищите Джамбо! Он был мне хорошим другом, миссис Пирсон. Хорошим другом на протяжении почти ста лет. Он заслуживал большего, чем такой жуткой, позорной смерти. Вот вам еще один повод поквитаться с Зэцем. Ступайте к Джамбо. Скажите ему, что нам очень жаль. Скажите, что он прощен. Можете не спешить. Он больше никуда не денется. 47 Сознание потихоньку возвращалось к Элиэль. Первое, что она ощутила, - это отвратительный привкус во рту. Она попыталась выплюнуть это - что бы это ни было. Чья-то сильная рука схватила ее под мышки и приподняла; кто-то поднес к ее рту флягу с водой. Вода стекала на шею, на грудь. Холод, тьма. Веки, казалось, слиплись от засохшей грязи. Она с усилием заставила их разомкнуться и невольно вздрогнула. Слабый свет, снова холод и сознание того, что она совершенно раздета. Она сидела на неровном, колючем ложе... кто-то поддерживал ее. - Расслабься, расслабься! - произнес голос. Мужской голос. Она вцепилась в одеяло и натянула его на себя, чтобы скрыть наготу. Потом повернула голову - на нее уставилась пара синих глаз. - С тобой все в порядке, - сказал Д*вард. - Ты осталась цела. Все скоро пройдет. Мы стараемся помочь тебе. Прополощи рот... Она обнаружила еще ушибы и царапины. В основном на локтях и коленях. По зубам словно кто-то прошелся молотком. Д*вард, поддерживающий ее... Ее голова, прижимающаяся к его плечу... Д*вард, вытирающий ее лицо мокрой розовой тряпкой... Она что, ранена? - Что? - с трудом проговорила она, и язык показался ей чужим. - Что случилось? - Она попыталась сфокусировать взгляд, но лицо его было слишком близко и расплывалось словно в дымке. - Ты столкнулась с очень злобным колдовством, но все уже в порядке. Он отпустил ее. Она натянула одеяло на подбородок. Он стоял рядом с ней на коленях. - Расслабься! У тебя еще мысли путаются. Подожди немного. Почему так болят зубы? Неясные, сбивчивые образы роились в голове: Д*вард в своей хламиде жреца с накинутым капюшоном, идущий по проходу под ней... усатый мужчина... отдать деньги Д*варду... "Скорбящая женщина, парень красивый в лесу повстречались глухом..." Она посмотрела на него. Он улыбнулся ей, и она разглядела улыбку даже сквозь дымку. Как вышло, что она лежит в постели раздетая, а Д*вард рядом? Она неуверенно улыбнулась ему в ответ. Если этому суждено было случиться, Д*варда она приняла бы, как и... Что же не так с ее зубами? - Тебе уже лучше? - Да. Что... что случилось? - Ты увидела человека в хламиде и решила, что это я. Она зажмурилась. Все похоже на правду, но где она? И что она делала? Она открыла глаза и попыталась кивнуть. Д*вард подмигнул ей. - С тобой все в порядке, Элиэль. Все уже прошло. Проклятие миновало. Тут недостающие куски начали встраиваться на свои места. Она окаменела от страха. - Д*вард! Я пришла, чтобы найти тебя! Я прыгнула... - Ничего страшного. Все уже прошло. - Я только хотела удивить тебя... Я начала петь... Он взял ее за плечи и сильно встряхнул. - Говорю тебе, все в порядке! Это был не я! Все в порядке. - Я не хотела... не собиралась петь! - Ее голос срывался на визг. Она разом ударилась в слезы, страх и панику. Ее всю трясло. Он успокоил ее, удерживая сильными руками за плечи. - Все в порядке, Элиэль! Все прошло! - Он шептал, успокаивая ее как маленькую. Она сразу стихла. Страхи словно ветром сдуло. - Ох, Элиэль, милая Элиэль! Ты спасла мне жизнь, и... - Что? - Правда! Было еще одно заклятие, понимаешь? Еще один человек, посланный, чтобы убить меня. Так что ты снова спасла мне жизнь, и на этот раз моя очередь омывать и выхаживать тебя... Ну, на самом деле этим занимались мои помощники, а не я. Я хочу сказать, я и глазом не... Это показалось ей смешным. Она рассмеялась. - Думаешь, я обиделась бы, если бы ты смотрел? - Возможно, не так, как другие, - не без опаски согласился он. - Думаешь, я не смотрела на тебя, когда у меня была такая возможность? - Э... Ну, это было давно. Главное, проклятие исчезло. Она зажмурилась и увидела мужчину с усами. - Он меня поцеловал! - Я так и знал, что это его излюбленный прием. - Он послал меня найти и убить тебя? - Не думай об этом. Она вздрогнула и на секунду замерла, лихорадочно размышляя. - Я как раз шла сказать тебе, что верю в тебя, а не в самозванцев. - Хорошо. Нет, честно, мне это очень приятно. - Я шла отдать тебе деньги. - Тебе не обязательно... - Там часть его. Он дал мне деньги! - Воспоминания возвращались к ней. Комната, хрустальная статуэтка... - Уж его-то деньги я точно возьму, если ты захочешь. И найду им хорошее применение. - И позволишь мне остаться с тобой? И будешь охранять меня - на случай, если он попробует... наказать меня за неудачу? - Она открыла глаза и смотрела на него в ожидании ответа. Он казался печальным. - Тебе не обязательно оставаться, Элиэль. Теперь обе твои ноги здоровы. Ты можешь стать актрисой, как и хотела. Нет, она хотела остаться. Она очень хотела остаться, но то, что действовало на большинство мужчин, на Д*варда не действовало. Или действовало, но слишком медленно. - Но большинство тех пьес - это ложь! Они почти все про этих злых чародеев, которые называют себя богами. Ведь эти пьесы дурные, правда, Д*вард? Он потер бровь тыльной стороной ладони. - Если относиться к ним серьезно, то да. - Тогда что со мной будет? - Она всхлипнула. - Иди с нами. Если хочешь. Я буду рад. Мне нужен кто-то, кто помог бы мне с проповедями. - С проповедями? Я? Не издевайся надо мной! - Она сжалась в комок под одеялом. - Я и не издеваюсь. Ты слышала меня вчера в Джубиксби. Готов поспорить, ты хоть сейчас повторишь почти все, что говорил я, и добавишь еще от себя. С закрытыми глазами она чувствовала себя лучше, так что она снова зажмурилась. - Он меня поцеловал! Я до сих пор помню прикосновение его усов. Он мне снится. Я никогда не забуду, как он целовал меня. - Она выжала из себя слезу. Д*вард усмехнулся у самого ее уха. - Ты совсем не изменилась, кокетка несчастная! - прошептал он. - Ты просто освоила несколько новых фокусов. Пойду посмотрю, не найдется ли у кого одежды для тебя. Его губы на мгновение прикоснулись к ее. Она потянулась обеими руками, но он уже ушел. ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ Тех, которые скрывают ниспосланные нами ясные указания и руководство к правоте, после того, как Мы изъяснили это в этом писании, - тех проклянет Бог и проклянут проклинающие, кроме тех, которые покаются, будут делать доброе, и такими себя ясно покажут: к ним и Я буду благопреклонен. Коран, II:154/155 48 На третий день своего странствия, когда дождь продолжал лить как из ведра, Джулиан Смедли добрался до Лосби. Он застал там Церковь Неделимого в полном смятении, что было неудивительно, поскольку в смятении пребывал весь Рэндорвейл. Болезнь свалила треть населения деревни, с дюжину людей уже умерли. Старый Кинулусим кашлял и метался в жару. Его жена - примерно одного с ним возраста - уже выздоровела и даже вставала, но была пока слабее жидкого пива военной поры. Молодой Пурлопат*р Дровосек, гигант с лицом младенца, бежал с женой и детьми в горы. Джулиан собрал несколько верных Неделимому у Семи Камней и провел краткую службу, чтобы подбодрить их немного, потом отправился дальше. Поскольку маны у него не было, он не мог помочь им исцелениями. До него дошли новые, на редкость неприятные вести: ходили слухи, что этот необъяснимый мор был делом рук Церкви Неделимого. Это не слишком удивило его. Люди всегда находят козла отпущения: Неронов Рим сожгли христиане, Черную Чуму наслали евреи, отравившие колодцы... Вне зависимости оттого, кто пустил гулять эту клевету - жрецы ли, или кто-то еще, - Пентатеон наверняка выжмет из этого все, что возможно, так что усилия Службы изменить религию Вейлов оказались напрасными. Скорее всего самого Освободителя Служба и пережила бы, но, пытаясь остановить Эдварда, она занесла в Соседство испанку, и теперь их всех ждет смерть от нее. На четвертый день Джулиан добрался до Турготби, славной маленькой скотоводческой деревушки у въезда в Сутпасс. Дождь прекратился, оставив за собой пронизывающий до костей ветер. Освещенный лучами зимнего солнца, перед ним возвышался Рэндорволл. Он старался не думать о предстоящем ему долгом подъеме и еще меньше - о лежавшем за горами вейле, ибо Лаппинленд трудно было назвать счастливой страной. За Лаппинвейлом лежал Мапвейл, а дальше он окажется в новых для него землях. В Турготби он мог бы завалиться к местному проповеднику, чтобы наконец выспаться, но время еще было раннее, и он, немного подумав, отправился проведать Урбилу Пекаря, Агента Двадцать Девять политического отдела Службы. Она могла бы просветить его насчет нынешней ситуации в Лаппинленде. Это была высокая, угловатая вдова средних лет, совершенно седая. Ее одежду всегда покрывал толстый слой муки. Лавка ее пользовалась популярностью как у местных, так и у приезжих, и она умела выуживать ценную информацию из любой невинной болтовни. Она встретила его сухо, словно видела первый раз в жизни, так что Джулиану пришлось пройти через всю дурацкую процедуру паролей в духе плаща-и-кинжала. Только потом она провела его на кухню, жаркую и полную аромата пекущегося хлеба, усадила за стол, поставила перед ним блюдо горячих булок и кувшин сливок. Новости, которые она выложила ему, пока он ел, мало чем отличались от того, что он уже слышал. Грипп свирепствовал здесь, как и везде в Рэндорвейле, и умирали - как и везде - в основном молодые. Болезнь развивалась так же, как и на Земле: человек был здоров в первый день, прикован к постели на второй и часто мертв на третий. Дети и старики по большей части выздоравливали, хоть и медленно. Церковь Неделимого если и обвиняли в болезни, то этому мало кто верил, ибо приверженцы Церкви гибли, как и все остальные. Многие бежали, некоторых изгоняли. Дома сжигали. Но этого было мало - оказалось, что Сутпасс закрыт. Лаппинвейл являлся таргианской колонией, управляемой железной рукой военного губернатора, вот он-то и перекрыл движение по перевалу во избежание распространения болезни. Путников с юга заворачивали обратно. Типичный пример таргианского деспотизма, но и он не спасал: все новости передавались в Вейлах только из уст в уста, так что грипп прибывал одновременно с новостями. В ответ рэндорианское правительство запретило въезд в страну всем, следующим со стороны Лаппинвейла. Однако король послал для выполнения этого декрета слишком мало солдат, а местный гарнизон бездействовал - грипп постарался и там. Поэтому редкие купцы все-таки проникали в Рэндорвейл. Джулиан облокотился на дощатый стол и с горечью уставился в огонь. Что делать? Неужели нет никакого выхода? Он не знал других проходов в Лаппинвейл, а если таковые и имелись, таргианцы наверняка заблокировали и их. Он мог вернуться почти к самому Олимпу и попробовать дорогу на Наршвейл, но там ему пришлось бы пересекать самые высокие перевалы в Вейлах. Даже если бы он и смог прорваться в Наршвейл по такой погоде, дорог из Наршвейла в Лаппинвейл или даже в Мапвейл не было. Проехать по такой местности можно только на драконе. Для того чтобы попасть в Юргвейл, ему пришлось бы сделать крюк через Суссвейл и Фионвейл, что заняло бы слишком много времени, да и вряд ли там пройдешь в такое время года. Он был обречен ждать здесь, в Турготби, пока таргианский гарнизон не снимет свой бесполезный карантин. Разумеется, крестовый поход Освободителя мог рано или поздно догнать его, но если Экзетер сможет зайти так далеко, значит, он выжил, несмотря на все попытки Зэца убить его. И тогда Алиса не будет нуждаться в помощи Джулиана Смедли. Все это до обидного смахивало на поражение. Что ж, поражение так поражение. Только глупцы противятся неизбежному. Не пройдет и двух дней, как таргианцы поймут, что мечи бессильны против болезни. Он посмотрел на Урбилу - может быть, она приютит его на несколько дней? Подозрительность, сквозившая в ее взгляде, остановила его прежде, чем он успел открыть рот. Золотой серьги в ее ухе не было. Политический отдел имел своих агентов, независимых от Церкви. Они руководствовались собственными мотивами, хотя большинству из них приплачивали золотом, чтобы при необходимости их можно было шантажировать. Некоторые из них даже не знали, что Служба и Церковь Неделимого связаны между собой. Насколько Джулиан знал. Пекарь Урбила - убежденная почитательница Эльтианы, богини-покровительницы Рэндорвейла. Он потянулся за кошельком. - Отличная работа, Двадцать Девятый. Отличный доклад. Мне пора. Она не стала удерживать его. Впрочем, погоню за ним тоже не послала. Он направился вдоль гор на восток и нашел прибежище в одиноком доме Тидапо Скотовода. Тидапо был шумный толстяк, общительный, уверенный в себе, всегда готовый оказать гостеприимство заезжему апостолу. Жена его поддерживала Неделимого, и он терпел ее причуды, да и что ему толку от такой неприбыльной вещи, как теология. Во время обеда он извинился за кашляющих детей, но никто в его доме, похоже, и не слышал о захлестнувшей вейл заразе или по крайней мере не относился к ней серьезно. Спустя два дня Джулиан насытился по горло болтовней Тидапо про его скот и религиозной горячностью его супруги. Дети и единственный батрак Скотовода к этому времени уже свалились от гриппа. Солнце еще светило - самое время попытаться одолеть перевал. Джулиан поблагодарил хозяев, благословил их дом и направил стопы обратно в Турготби. Как он и надеялся, путники с севера рассказали, что блокаду сняли. Они утверждали, что половина Лаппинвейла уже свалилась от болезни. Наверняка это было преувеличением, но новость не радовала. Освободитель выступил из Ниолвейла; в последний раз его видели в Ревущей Пещере на Лоспассе несколько дней назад. Этой ночью Джулиан заночевал с караваном купцов, содравших с него бешеные деньги за право спать у их костра. Все сильно беспокоились из-за урона, который болезнь может нанести торговле. Подобно ему, они направлялись в Юргвейл, так что знали об Освободителе лишь понаслышке, но сомневались, чтобы из-за него торговля улучшилась. На следующий день Джулиан спустился в Лаппинвейл. Здесь у него возникли проблемы с языком, так что ему то и дело приходилось переходить на джоалийский, который у него изрядно хромал. Даже это не помогало, ибо таргианские правители не поощряли использование джоалийского, а сам таргианский представлял собой раздирающий горло скрежет, пробовать который Джулиан даже и не пытался. Он нашел местных жителей угрюмыми, хотя это и понятно - таргианцы умели заставлять гнуть на себя спину, а они правили этой страной уже больше века. Еще два холодных, выматывающих силы дня - и он оказался в Мапвейле. Самый маленький из всех вейлов, Мапвейл славился только своими цветами, которых сейчас не было видно. Исторически сложилось так, что Мапленд никогда не интересовал большие державы, поэтому завоевывали его редко. Армии воюющих сторон только проходили по нему в разные стороны. Разумеется, они забирали местных юношей в солдаты, а девушек - в бордели, но к этому все уже привыкли. Для маленькой, отсталой страны это были вполне естественные сложности. Экономика вейла держалась на экспорте фруктов и орехов. Пусть и бедные, местные жители казались заметно счастливее лаппианцев. Везде, куда ни посмотри, улыбающиеся лица. Они радостно приветствовали Джулиана на диалекте, судя по певучести, близком к ниолийскому. Они искренне пытались понять его джоалийский и отвечать на нем же. И вряд ли столь радушным приемом он был обязан своей харизме пришельца; нет, они на самом деле были очень дружелюбными людьми. Он спрашивал их, что они знают об Освободителе, но ответов не понимал. Большинство показывали на север и делали пальцами знак, означающий ходьбу; это позволяло предположить, что крестовый поход Экзетера еще продолжается. Джулиан решил, что это неплохая новость. Деревни встречались редко. Хороших дорог не было вообще. Весь день он брел по тропам, извивающимся как змеи меж деревьев, или по полям с кое-где торчащими голыми кустиками. Корни под ногами заледенели, и он постоянно опасался вывихнуть себе лодыжку. По обе стороны от него тянулись горные вершины. Каждый раз, когда он встречал кого-то или видел крестьян за работой, он спрашивал про Тамберпасс, и каждый раз пальцы указывали на восток - значит, ему нужно было идти дальше. В воздухе пахло снегом. Становилось все холоднее. Настроение портилось. Что бы там ни пытались сказать ему мапианцы, если Экзетер еще был жив, а его крестовый поход продолжается, Джулиан вот-вот должен был столкнуться с Освободителем, так как был сейчас гораздо ближе к Шуджуби, чем к Олимпу. Конечно, скорость Освободителя определяется самыми медленными из его почитателей, но Джулиан и сам потерял два дня из-за таргианского карантина. Отсутствие признаков того, что пророк приближается, было очень плохим знаком. Это почти наверняка означало, что он погиб или от рук Джамбо, или от рук Алисы, кто бы из них двоих ни был отравленной пешкой. Джулиан решил, что это новость плохая. Знакомое ощущение виртуальности прервало его мрачные размышления. Он остановился и оглянулся на темнеющие в сумерках деревья. Он сообразил, что ноги болят, а в животе урчит от голода. Самое время найти пристанище. На узле может находиться храм или даже монастырь; и в том, и в другом случае там вряд ли откажут в приюте страннику. Если ценой за это будет поклонение какому-нибудь идолу, он не против повалять комедию. Если здесь обитает живое божество, оно скорее всего распознает в Джулиане пришельца, но тогда Джулиан извлечет из этой встречи пользу. Быть богом - одинокое занятие, так что гостям всегда рады. В то время как туземцы - всего лишь дичь, пришельцы защищены уставом клуба. Пока еще он точно не определил, где находится центр узла, но в воздухе ощущался слабый запах дыма. Повернув на ветер, он двинулся между деревьями, осторожно раздвигая ветви, отбрасывая в сторону сучья с земли. Виртуальность усиливалась. Через несколько минут он вышел на прогалину и простился с надеждами на храм. Здесь не было ничего, кроме нескольких акров пожухлой травы и подернутого тонким льдом пруда. Потом он заметил навоз каких-то домашних животных и маленькую хибару на опушке - судя по всему, дым шел именно оттуда. Он направился прямиком к ней, не сомневаясь в том, что его харизма на узле действует как надо. Под ноги ему бросилась стая белых визгливых тварей. На вид и на слух они напоминали гусей, хотя у них имелись зубы и перья. Он отогнал их зонтом. В дверях хибары стояла женщина - маленькая, сгорбленная, одетая в лохмотья. Редкие седые волосы ее свалялись клоками, маленькие бегающие глазки... Старая, наверняка безобидная... при всем при этом она напомнила ему сказки-страшилки из детства: Гензель и Гретель, пряничный домик. Зловещее впечатление усиливалось окружавшими ее клубами едкого дыма - в домике этой старой ведьмы не было дымохода, только отверстие в потолке. - Здравствуйте, - обратился он к ней по-джоалийски. - Меня зовут Джулиан Учитель. Я ищу ночлег. Я с удовольствием заплачу. Она отступила в сторону, пропуская его в дом. Он сделал последний глубокий вдох свежего воздуха и шагнул внутрь. Она делила единственную комнату с мальчиком, гусеподобными тварями и каким-то костлявым копытным. Земляной пол. Очаг из нескольких камней на полу, полка с несколькими кучками чего-то съедобного, охапка веток на растопку, бурдюк с водой, пара тыквенных бутылей, две лежанки из сухой листвы, накрытой невыделанными шкурами... и больше ничего. Едкий дым сразу же набился Джулиану в глаза и горло, хотя чахлый огонь почти не давал света, не говоря уже о тепле. Тем не менее он благодарно опустился на землю, прислонился спиной к своему мешку и вытянул уставшие ноги. Вскоре кашель уже разрывал легкие, но ноги отдыхали - и все остальное было не важно. Женщина нацедила воды в маленькую тыкву и протянула ему; он выпил воду, приняв это за знак гостеприимства. Вкус у воды был противный, но он мужественно выпил все до последней капли, тем более что горло его пересохло. "Интересно, - вяло подумал он, - сколько ей лет: восемьдесят или сорок? Если сорок, значит, она плохо сохранилась". Она не говорила по-джоалийски, а он - по-мапиански. Общаясь с помощью жестов, он выяснил, что ее зовут как-то вроде Онкенвир Орлиэль, хотя он понятия не имел, что означает это "орлиэль". Когда он вопросительно показал на мальчика, она коротко ответила: "Ток", - и после этого замолчала. С возрастом мальчика тоже вышла загвоздка. По росту он сошел бы за двенадцатилетнего, но если на его верхней губе действительно был пушок, а не грязь, это означало, что он старше и серьезно истощен. Он не говорил. Возможно, он просто не умел говорить. И что это за имя такое: "Ток"? Прозвище? Кличка? Оно ничего не означало. "Таки" по-джоалийски - "детеныш". Тишина прерывалась только треском веток в огне. Женщина сидела и смотрела в огонь слезящимися глазами. Ток сидел и смотрел в никуда. Джулиан сидел и дрожал. Он подумал, не достать ли ему свое одеяло и не завернуться ли в него, но это потребовало бы от него слишком больших усилий. От дыма разболелась голова. Может, где-то прячется муж и еще несколько детей? Нет, ведь лежанок только две. Разве можно жить вот так? Ради чего? Должно быть, на Земле тоже можно найти такую бедность, но сам он никогда с ней не встречался. Может, Экзетеру приходилось - тогда, в Африке. Освободитель ничего не сможет сделать для таких людей. Религиозная реформация их не интересует. Скорее уж Жнец покажется им долгожданным избавлением. Онкенвир достала нож, сделанный из ребра, и ткнула куда-то в огонь. Она достала оттуда обугленный корнеплод, разделила его на три части, подула на самую большую, остужая ее, и предложила Джулиану. Желудок его протестующе сжался. Он помотал головой, показал на воду и сделал вид, будто пьет. Онкенвир сказала что-то Току; тот налил гостю еще. Джулиан закашлялся и чуть не захлебнулся водой. Он снова отказался от овоща. Ему и думать не хотелось о еде, по крайней мере сейчас. Он слишком долго шел. Болели не только ноги. Болело все тело, с ног до головы. Ток и Онкенвир начали отщипывать маленькие кусочки овоща. Они съели все, даже обугленную корку. Джулиан пожалел, что не может кликнуть официанта и заказать для них пару стейков, хотя, возможно, при виде мяса им сделалось бы так же дурно, как ему при виде их обычной трапезы. Все же он был ужасно рад, что попал хотя бы сюда. Он порылся в кошельке, достал монету и протянул ее женщине. Она уставилась на нее так, словно не знала, что такое деньги, потом удивленно посмотрела на него, в первый раз встретившись с ним взглядом. - Это тебе, - сказал он. - Возьми. Она послушалась, с любопытством разглядывая монету. Ток смотрел на Джулиана. На его лице не отражалось абсолютно ничего, так что невозможно было представить себе, что творится в его мозгу, но Джулиан сообразил, что допустил серьезную ошибку. Спящий человек не обладает харизмой. Он может проснуться с торчащим в сердце костяным ножом. Как ни странно, такая перспектива почти не взволновала его. Он сделал отчаянное усилие и отодвинул свой мешок так, что смог лечь, положив на него голову. Одеяла ему не нужно, это точно. Несмотря на то что его трясло, пот катился с него, как в турецкой бане. 49 К следующему утру он уже слишком ослаб, чтобы встать. Правда, он выполз к выгребной яме, да и то опираясь на плечо Тока, а потом только валялся на вонючей лежанке в ожидании смерти. Умереть ему не дала Онкенвир. Она раздела его, завернула в одеяло и укрыла какими-то древними мехами, не давая замерзнуть. Время от времени она протирала его лицо водой и растирала грудь дурно пахнущим жиром. Она заставила его выпить слабый бульон, а Ток поддерживал ему голову. Когда требовалось облегчиться, Ток подставлял ему тыкву. Он проваливался в бред. "Дураки, - говорил он им. - Вы просто дураки. Дайте мне умереть, тогда вы сможете зарыть меня, а все деньги взять себе. Для меня это пустяки, а вы не видели столько денег за всю свою жизнь". Они не понимали его, поэтому продолжали ухаживать за ним. Когда он выходил из забытья, он плакал от жуткой слабости. Ему едва хватало сил кашлять, хотя боль в груди была невыносимой и каждый вдох клокотал как телега по булыжнику. Он не хотел умирать среди чужих, в чужом мире. Он никогда не скажет Юфимии, как он виноват. Она никогда не узнает, что случилось с ним, он никогда не узнает, что случилось с ней. Пережить войну, попасть на другую планету - только для того, чтобы сдохнуть как крыса в выгребной яме... это неправильно. Это несправедливо. Снова наступила ночь. Он терял сознание и возвращался в него, но каждый раз, когда приходил в себя, рядом была Онкенвир. Она хоть иногда спит? Даже дышать требовало от него отчаянных усилий. Он захлебывался мокротой. В конце концов она, похоже, поняла это, так как разбудила мальчика, и они вдвоем посадили Джулиана. Они подложили ему что-то под мышки, и так он мог дышать. Не более того. Он проваливался в бред, который был еще хуже боли. Он был лососем в коптильне, его заживо пожирали уховертки... И все же утро наступило. Он заметил солнечный свет, падавший на него каждый раз, когда открывалась дверь. Онкенвир все еще хлопотала над ним, подсовывая свое варево, но он слишком ослаб, чтобы глотать. Он умирал, умирал мучительной, грязной, жалкой смертью, которая рано или поздно приходит ко всем. Король ты или червь, все всегда кончается этим. Ему даровано было больше времени, чем этим несчастным под Ипром или Соммой, и многие из них умерли еще более страшной смертью, чем умирал он, но они по крайней мере могли утешать себя тем, что умирают за Короля и Отечество. Вселенная будет жить дальше - с Джулианом Смедли или без, - никто не заметит его смерти. Он не оставит за собой ни славы, ни детей, ни больших свершений. Смейтесь над этими горячечными излияниями, но рано или поздно придет и ваш черед... - Тайка Каптаан! Джулиан заставил веки разомкнуться. Он не увидел ничего, кроме марева. Очень глупо со стороны Домми влезать в больной бред! Еще глупее с его собственной стороны не пригласить в свои галлюцинации кого-нибудь поинтереснее. - Тайка! - Кто-то кричал... Кто-то пытался содрать кожу с его руки. - Держитесь, Тайка! Он идет. Тайка! Освободитель идет. Мы послали передать ему, чтобы он спешил. Джулиан попытался объяснить, что уже поздно, но никак не мог найти нужных слов. Все равно. Ему уже все равно. Он хотел, чтобы это быстрее кончилось. Если подумать, не может же человек принимать услугу из рук человека, которого он в лицо обвинил в убийстве, так что к лучшему, что этот парень-пророк не пришел еще, не поможет, не успеет... Наверное, он уже умер. Пока, старина, там увидимся... Когда наконец наступило облегчение, по силе своей оно показалось ему сродни сексуальному. Конец хриплому, затрудненному дыханию, боли, подавляющему жару, слабости - внезапный покой, восхитительный покой... непередаваемое наслаждение. На лбу его лежала прохладная рука. Где-то снаружи чертова прорва людей производила чертову прорву шума, и дверь снова была нараспашку, хотя солнце больше не светило ему в лицо. Он открыл глаза. Он облизнул пересохшие губы. Он сглотнул. Он заставил себя встретить эту знакомую улыбку. - Спасибо. Синие глаза странно блеснули. - Всегда рад, - сказал Экзетер. - Для тебя хоть тысячу раз. 50 - Это ведь чистая случайность, правда, - объяснял Домми, - что мне приказали обследовать эту поляну и я узнал вас! - Он методично разбирал содержимое мешка Джулиана, стараясь передвигаться только на цыпочках, чтобы поменьше наступать на грязный пол. Джулиан поплотнее завернулся в одеяло, дрожа уже не от жара, а от холода. Он жив? Конечно, он жив! Сотни людей отдали свои жизни под Шуджуби, чтобы произошло чудо, вернувшее ему жизнь, - ведь если отставной капитан Джулиан Смедли жил теперь за счет тех несчастных жертв, он оказывался виновным в их смерти не меньше самого Экзетера, чего уж тут лицемерить. Впрочем, Домми он этого говорить не собирался. - Насколько я понимаю. Тайка Кисстер приходит на помощь любому страждущему, не только своим знакомым? - О да. Тайка! Многие сотни приходят к нему за утешением каждый день. Но я никогда не видел, чтобы Освободитель так гнал кролика! - Он рассмеялся. - На худой конец сойдут и эти. - Он достал штаны и рубаху. Кто и когда слышал, чтобы Домми смеялся? Его огненная грива заметно отросла с тех пор, как он выехал из Олимпа, и он обзавелся вполне солидной рыжей бородой. Он протянул одежду бывшему хозяину и направился к двери. - Ты еще не сказал, где здесь горячая ванна. Домми задержался в дверях и снова рассмеялся, чуть запоздало для искреннего смеха. - Горячая ванна? Я с трудом вспоминаю, что это такое. - Гм? Воистину, времена меняются! Ладно, пока ты еще не ушел, расскажи мне, как там Энтайка Алиса и Тайка Джамбо. - Энтайка чувствует себя хорошо и очень занята разными достойными делами. Мне очень жаль, что это на мою долю выпало сообщить вам, что бедный Джамбо покинул свою последнюю инкарнацию. - Так он мертв? - Да. - Лицо Домми перекосилось в такой неподдельной скорби, что казалось, веснушки вот-вот попадают на землю. - Душа его переместилась на следующую ступеньку, как говорил нам Освободитель, и поскольку безумием своим он был обязан отвратительному чародейству, на память о нем не ляжет пятна позора, и его продвижение вверх по ступеням будет продолжаться и впредь. А теперь, с вашего позволения, Каптаан, я пойду - полно неотложных дел. Дверной проем опустел. Все еще раздумывая о произошедших с Домми странных переменах, Джулиан потянулся к бурдюку с водой. Ни Тока, ни Онкенвир не было видно, а дверь неизвестным образом оказалась сорвана со своих истершихся кожаных петель. Он ощущал себя невыносимо липким и весь чесался, так что первым делом он как смог умылся, хотя поляна была уже полна народу. Впрочем, стриптизу его никто не аплодировал. Все были заняты делом: слышался стук молотков, заколачивающих в землю колышки от шатров, звон топоров, рубивших сушняк в лесу, скрип телег, пение гимнов. Он оделся, пригладил волосы и бороду и вышел в яркий зимний день. Размах деятельности поразил его. Он увидел ряды шатров, импровизированные загоны, в которых стояла дюжина кроликов и несколько моа, пять или шесть распряженных подвод, дымящиеся костры и вертела на них. Его живот завистливо забурчал. Сотни людей суетились вокруг; каждый, похоже, занимался своим делом весело, с охотой, даже если это дело сводилось к распеванию гимнов. Настоящая сельская ярмарка или бродячий цирк - даже британская армия вряд ли организовала бы все лучше. Крестовый поход Экзетера процветал, совершенно не напоминая тот хаос, который царил в Шуджуби. Ладно, с деталями можно и обождать. Первым делом Джулиану нужно найти Онкенвир и отдать ей деньги - все деньги, которые у него оставались. Он поискал ее глазами, но так и не нашел. Возможно, они с Током сбежали в лес, спасаясь от перевернувшего весь их мир нежданного нашествия. Свежий зимний воздух, всего два дня назад казавшийся застывшим, теперь звенел сотнями голосов. Устилавший поляну ковер трав и низких кустиков был вытоптан, и на него легли длинные вечерние тени. Да, такого можно и испугаться. В лагерь въехала еще одна телега, запряженная двумя кроликами. Со всех сторон набежали люди, чтобы помочь ее пассажирам спуститься на землю. Некоторых из них несли на носилках, и вся процессия направилась к пруду, где в окружении распевающих гимн паломников их уже ждал Экзетер. Процедура исцеления началась сразу же, сопровождаемая криками торжества и потоками маны, от которых узел, казалось, сотрясался. Грипп-испанка встретился наконец с достойным противником. Самую большую группу составляли новообращенные; им что-то пылко проповедовала совсем еще юная девушка. На противоположном берегу пруда происходило крещение. Если только глаза не обманывали Джулиана, одним из официальных лиц, проводивших церемонию, был Домми Прислужник со щитом на спине. Ну, ну, ну! Цирк, да и только. С долгом Онкенвир придется подождать. Если она не вернется до ухода Свободных, Джулиан просто оставит кошелек в доме. Пока его гораздо больше беспокоило то, что он исхудал как щепка, не евши по меньшей мере дня два. Он направился к месту раздачи обедов, где уже начала выстраиваться очередь голодных паломников. Ему пришлось задержаться, чтобы пропустить длинную вереницу вновь прибывших, возглавляемую Носителем Щита. Потом его чуть не задавила компания, волочившая из леса свежесрубленные древесные стволы. Ему пришлось обогнуть строительную площадку, где молодые парни с воодушевлением размахивали молотками и лопатами, вгоняя толстенные столбы в землю как гвозди и вкапываясь в грязь с энтузиазмом псов, почуявших кролика. Впрочем, своей энергией они, возможно, были обязаны присутствию молодых женщин, те плели ширмы из ивняка, не забывая при этом отпускать шуточки насчет их мускулов, силы и прочих мужских достоинств. Похоже, подобный способ сооружения отхожих мест приходился всем по душе. Пройдя каких-нибудь пятьдесят ярдов, он успел увидеть с десяток разных стилей одежды и услышать смешение стольких языков... Гортанный рэндорианский выговор он определял сразу, но остальные варьировались от певучего пиолийского до гнусавого таргианского и резкого стаккато джоалийского... Казалось, здесь были представлены все двадцать семь вейлов Соседства. - Капитан?.. - взвизгнул знакомый голос. - О, капитан Смедли! Надо же! Хелло-о-о! - Рука, размахивающая кружевным платочком, определенно принадлежала Ханне Пинкни. Она прекратила махать платком и сменила его на зонтик, до тех пор, пока не убедилась, что Джулиан заметил ее. Ханна Пинкни! Безмозглая болтушка Ханна Пинкни? Какого черта она делает на этом поле брани? Тем не менее это, несомненно, была она, облаченная в умопомрачительную, напоминавшую очертаниями Эйфелеву башню хламиду и соломенную шляпку с розовыми перьями. Результат нельзя было назвать ни европейским, ни вейлианским - такое можно было бы увидеть на ежегодном дерби в Таргии или при рэндорианском посольстве в Санкт-Морице. Однако в следующее же мгновение Джулиан начал серьезно опасаться за свой рассудок, ибо мужчина рядом с ней оказался не кем иным, как Пинки собственной персоной, Пинки - серым кардиналом, Пинки-фокусником, хитрым Пинки, скользким Пинки - скользким, как пакет остывшей жареной картошки за пенни; Пинки, облаченный в отороченный мехом кожаный плащ, расстегнутый, дабы продемонстрировать кожаный же жилет, бриджи из толстой шерсти и башмаки до колен; Пинки, державший в руке записную книжку казенного вида. По обыкновению, он жмурился, улыбаясь. - Капитан Смедли! Ей-богу! Рад видеть вас, капитан! Джулиан тряс руку Ханне, торопливо перебирая в голове возможные варианты ответа. Все, что шло ему на ум, было: "А я не рад!" - или: "Клянусь Господом Богом, никогда еще не видел человека, так быстро меняющего убеждения", - или даже: "Сколько, по-вашему, вам удастся прятаться, пока Экзетер вас не найдет?" - Пинки, старина! - вместо этого выдавил он. - Каким это ветром вас сюда занесло? - Возможными ответами могли бы стать: "Исключительно со страху", - или: "Из чувства противоречия, старина", - или: "Лучш