й нам посмотреть. Фотий послушно подошел и стал, как ему сказали. Действительно, ростом и сложением он напоминал изваяние, да и цвет кожи приближался к оттенку гранита. Статуя вдруг словно утратила часть своей величественности. - Разве не замечательно, а, сестра? - Верховный жрец визгливо засмеялся и захлопал в ладоши. - Как вы считаете, не снять ли ему повязку для полного сходства? - Срам какой! - не выдержала, покраснев, Белджис. - Вовсе нет. Напротив, очень даже интересно! - Ты богохульствуешь! - Ну, если ты так считаешь... - нехотя уступил Нагьяк. Он издевался в открытую. - И все же великолепная мужская фигура, ты не согласна? - Это святотатство! - Белджис совсем смешалась, иначе заметила бы, куда он клонит. Верховный жрец расплылся в улыбке. - Ну, не скажи. Легенда гласит, что эти самые фигуры в молельне верховной жрицы изваяны с натуры в те дни, когда Майаной стала Омия... третье пришествие Балора, когда он разметал варигов. Ты ведь не ожидаешь кого-то мельче, верно? Ну-ка, капрал, стань рядом со святой госпожой, чтобы мы могли посмотреть, какую славную пару ты... она... составит с Балором. Фотий, пожав плечами, шагнул к жрице. Жрица попятилась. Повинуясь приказу, он двинулся следом за ней и, без всякого сомнения, продолжал бы в том же духе, даже если бы Белджис выбежала из храма и бросилась по Большому Проспекту прочь из города. Но Белджис остановилась и позволила волосатому великану приблизиться. При том, что ее нельзя было назвать низкой, ростом она едва доходила ему до плеч. - Ближе! - приказал Нагьяк. Фотий шагнул еще ближе к Белджис. Жрица старалась не смотреть на него, но лицо ее стало смертельно бледным. Даже с крыши я видел, как она дрожит. О да, Белджис верила, что бог явится во плоти. - Ну? - визгливо спросила она. - Теперь ты удовлетворен? - Я? - с самым невинным видом удивился Нагьяк. - Ну, меня-то удовлетворить легко. А вот каково будет удовлетворять Балора? До Фотия наконец дошло, о чем речь, и он ухмыльнулся. Жрица, отскочив от него, спряталась за спинку кресла старой Скикалм. - Я не верю в эту байку насчет оруженосца Балора! Придумай что-нибудь получше, святой отец! Нагьяк улыбнулся вкрадчивой улыбкой сытого кота и повернулся ко второму жрецу: - Святой брат Тальяк, почтенный военачальник исполнил свой долг здесь. Должно быть, его ждут дела - ведь он должен готовить войско к пришествию бога. Проводи его до ворот, будь добр, и не забудь благословить на прощание! Тяжелое, квадратное лицо Белджис перекосилось от гнева. - Только его? Ты что, серьезно хочешь оставить этого юного людоеда здесь, в храме? Но это святотатство! Фотий бросал на деда умоляющие взгляды, но его, несомненно, предупреждали об уговоре, так что менять что-либо было уже поздно. Нагьяк довольно потирал пухлые руки. - Людоед? Монстр? Нет, сестра, это просто молодой мужчина. Само естество, можно сказать. Не испорченный воспитанием. И капрал... э-э... Фотий - вполне достойный воин и - главное! - заслуживает абсолютного доверия. В этом нам ручается своим словом его дед - не так ли, военачальник? Или ты беспокоишься за его нравственность? Ты сможешь удержать своих девушек, если они обнаружат его, а, сестра? Белджис кипела от ярости и в конце концов прибегла к последнему, самому очевидному оружию. - Ты-то, евнух, что ты знаешь о таких вещах? Жирное лицо Нагьяка, казалось, съежилось, словно пышный цветок на закате. - Не больше твоего, не сомневаюсь. Мужчина остается здесь! Мне казалось, моих объяснений будет достаточно. Впрочем, подожди, я объясню тебе кое-что еще. - Улыбнувшись еще раз, он погнал остальных к двери. Ториан, только что стоявший рядом со мной, исчез, и я решил, что он намеревается проследить, куда отведут Фотия. Я оставался на месте - меня интересовала жрица Белджис. Женщины такого типа никогда меня не привлекали, но мне было жаль ее. Вполне возможно, она была неплохой помощницей дряхлеющей верховной жрицы. Теперь она осталась одна - никто не помогал ей принимать решения, не подсказывал, как справиться и с кознями Нагьяка, и с досадной помехой в виде бога. Возможно, она понимала, что ей не справиться ни с тем, ни с другим. Она молча проводила взглядом выходящих мужчин и, склонившись к спящей Скикалм, осторожно потрясла ее за плечо. Единственным результатом этого было то, что сбившаяся набок головная повязка сползла еще сильнее. От верховной жрицы помощи ждать не приходилось. Покосившись на дверь, Белджис направилась к алтарю. Я думал, она будет молиться Майане, но вместо этого она подошла к Балору. С минуту она смотрела на его мощную блестящую грудь, потом склонила голову и, опустившись на колени, поцеловала его гранитные ноги. Потом она откинулась назад и воздела руки, словно чтобы воззвать к нему, но в результате оказалась прямо напротив его гипертрофированных мужских достоинств. Вздрогнув, она отшатнулась и, ползком перебравшись ко второму изваянию, распростерлась на полу перед Майаной. Я увидел, как вздрагивают ее плечи. Святая жрица искренне верила, но была бы куда счастливее, окажись ее вера чуть тверже. Ториан скользнул обратно ко мне - самый мускулистый призрак из всех, какие мне когда-либо попадались. Его глаза блестели в свете звезд, но он молчал. В молельне под нами хлопнула дверь - вернулся, зевая и потягиваясь, Нагьяк. - Все эти ночные заботы тяжелы для нас - в нашем-то возрасте, верно? Впрочем, кое-кому из нас, возможно, придется еще хуже, ты согласна? - Он хихикнул, тряся пухлыми щеками. Белджис уже снова стояла на ногах, глядя на верховного жреца покрасневшими глазами. Он увидел, что шутка его не была принята. - Послушай, - произнес он злобно. - Раз уж у тебя не хватает ума самой сообразить, что к чему. Ты что, не видишь, что этот молодой лопух находится здесь как заложник? - Заложник? - переспросила Белджис, словно не веря собственным ушам. - Вот именно, заложник. Форканцы у ворот, город осажден. Мы, разумеется, должны хранить веру в своих богов, но это вовсе не означает, что мы должны вести себя беззаботно или безрассудно. Капрал, оставшийся в храме, гарантирует нам верность его деда, а ведь Арксис верховодит всеми военными кланами. С купеческими семьями справиться труднее, но глава их - Бедиан Тарпит. Его дочь тоже здесь, у меня, и не без умысла. Жрица смотрела на него с недоверием, которое я мог легко понять. - Ты опасаешься измены? - Ну, не совсем. Вряд ли найдется такой дурак, который просто откроет ворота этим гадким форканцам. Но за стенами толпы беженцев, а в городе - беспокойный народ. Опасные времена требуют жесткого правления. - Он довольно ухмыльнулся. - Страх перед богами редко подводит, но эти двое действительно могут нам помочь - если кто-то еще может нам помочь, - а без их помощи никто не осмелится выступить против нас. Девица Тарпит станет жрицей; это уже договорено. - Он хихикнул. - Жаль, но к мальчишке это неприменимо - мне пришлось пообещать, что его никоим образом не изменят физически. Пришлось сделать исключение, но раз уж я пообещал... Впрочем, мы будем держать его взаперти. Белджис неуверенно кивнула. - Почему ты не нашел кого-нибудь менее страшного? Этот меня пугает. - Еще бы не пугал. - Нагьяк в досаде покачал головой. В первый раз он казался искренним. - Говорят, до тринадцати лет он рос нормально. Потом начал приставать к одной девчонке. Ну, скажем так, несколько жестоко приставать. Хочешь выслушать подробности? - Конечно, нет! - Ладно. В общем, ее братья избили его. С тех пор он слегка не в своем уме. - Но до тех пор он был нормальным, да? - Не по годам развитый. Склонность к насилию у них в семье наследственная. Они держали его подальше от людей в уединенном поместье до тех пор, пока не нагрянули форканцы. Арксис заверил меня, что мальчик не причинит нам особых хлопот, если только мы ограничим ему потребление мяса и будем снабжать его женщинами. Белджис как раз начала успокаиваться, умиротворенная рассудительным тоном жреца. Однако при этих словах она испустила крик, едва не срывающийся на визг: - Ты шутишь! В священном храме? Какие женщины? Хламида Нагьяка затряслась, как мешок с дынями. - А ты не хочешь кликнуть добровольцев? Она снова взвизгнула, и я почувствовал на себе взгляд Ториана. - Ты думаешь, я так из-за пары лишних синяков на шкуре? - тихо спросил он. - Я видел, как этот ублюдок удовлетворяет свои потребности. Я вздрогнул. Тем временем в часовне под нами Нагьяк успокаивал разъяренную жрицу: - ...не стоит беспокоиться... обо всем уже договорились. Каждый день его будет навещать кто-нибудь из родных и приводить с собой слуг. И потом, это ненадолго. Как только явится Балор и угроза минует, мы уберем его отсюда. Это всего лишь необходимая мера предосторожности, сестра. Еще какая необходимая. Я уселся, чтобы дать отдохнуть ноющим ногам, прислонился спиной к гладкой, холодной стене и позволил усталости кипящей волной навалиться на меня. Нагьяк раздражал меня, ибо он принадлежал к типу людей, которых я не терплю более других - манипуляторам, которые с легкостью дирижируют другими в собственных целях. Теперь я понял его замысел. Он был мне отвратителен, но еще более отвратительно было осознание того, что с учетом обстоятельств эту интригу можно было бы даже оправдать. Занадон в осаде - или будет в осаде через день-другой. Этот скользкий политик завязал одним узлом жречество, военных и богатеев, и - как он только что сказал - это было вполне разумной предосторожностью. Тошнотворной, но необходимой. Я хотел спать. Мои веки слипались сами собой. Не говоря уж о том, что я смертельно устал, сон мог принести мне подсказку или прямые указания. Балор не появится еще как минимум день, возможно, даже два. Никто и ничто не мешает мне забыть про Фотия и эту девицу Шалиаль. Они заложники - дабы их семьи вели себя хорошо. Не более того. Так все просто... 13. ЛУННЫЙ СВЕТ - Она будет здесь с минуты на минуту! - сказал Нагьяк. Протесты Белджис доносились до нас менее разборчиво - что-то там было немыслимо. Я слушал уже вполуха. Если честно, я наполовину спал. Ториан опустился рядом со мной на колени. - Нам надо идти, Омар. Луна восходит. Я слепо глянул на юго-восток и увидел над холмами сияние - золотое, окрашенное местами в оранжевое дымом. Огни раздробились на месиво хаотичных точек. Воздух сделался прохладнее. До рассвета оставался час или два. Да, пора идти, пока мы не оказались запертыми в храме. Только куда идти? Я заставил свою бедную сонную голову прислушаться к разговору в молельне. Нагьяк настаивал на том, чтобы Шалиаль Тарпит немедленно прошла полный обряд посвящения в жрицы. Белджис возражала, что закон есть закон и что сначала она должна пройти послушничество. - Но право же, я обещал, что ее волосы останутся неприкосновенными, - протестовал жрец. Ответом было шипение, достойное клубка рассерженных змей в сезон спаривания. - Что они сделали с Фотием? - тихо спросил я. - Заперли? - Нет, - буркнул Ториан. - Они отослали военачальника, но этого говнюка оставили сторожить за дверью. Я попробовал понять, что он имеет в виду, и потерпел неудачу. - Какой еще дверью? - Дверью по ту сторону лестницы. Он должен ждать, когда мимо пройдет девица Тарпит. Одно из моих дурацких предубеждений гласит, что все крупные мужчины глупы. Я знаю, что это не так, но ничего не могу с собой поделать. Ториан был едва ли не крупнее всех известных мне мужчин, но глупым его нельзя было назвать никак. На деле он, возможно, был куда сообразительнее меня - во всяком случае, он углядел что-то, мимо чего я прошел, не заметив. Что? Спор у нас под ногами тем временем разгорался. - Она прекрасное дитя! - кричал Нагьяк. - И она так трогательно посвящена богине. Она знает все писания - мы как следует проверили это. И - да, она девственница. Мы и это проверили. Я с отвращением отвернулся и снова посмотрел на Ториана. Его зубы сверкнули в гримасе. Он ждал, пока я дойду до всего своим умом. Зачем заложнику Фотию показывать заложницу Тарпит? Почему не наоборот? - У нас нет времени, чтобы спорить всю ночь до утра, дура! - визжал верховный жрец. - Враг подступает. Дела хуже некуда! Ториан знал ответ - или считал, что знает. Белджис сказала что-то про бдения. - Ладно, - сердито согласился Нагьяк. - Ладно! Мы можем оставить ее здесь До рассвета - пусть бдит на здоровье, если уж ты упряма как ослица. Нет, право, ты невыносима, поняла? Но утром чтоб она прошла обряд! Женское бормотание в ответ подтвердило, что они достигли некоторого компромисса. Я потер глаза и снова посмотрел на Ториана. - Он не посмеет! - сказал я. - Ты уверен, о Меняла Историй? Нет, я не был уверен. - Но как? Разве возможно такое? Самое время было отправляться на разведку. Я заставил себя встать на ноги и зашагал по крыше в сторону города, стараясь не отходить от стены. Ториан пошел за мной. Когда я дошел до угла, освещенные отверстия молельни остались у меня за спиной. Одинокое отверстие в кровле подсказывало, что за ней расположена еще одна небольшая комнатка, хотя света не было видно. Пару секунд я размышлял: как же в нее попадают? Комната расположена за алтарем, а в той стене не было ни одной двери. Может, в нее можно попасть с другой лестницы? Я заглянул за угол и изучил главный фасад пирамиды. По оси его огромные ступени для торжественных шествий вели от основания к вершине. Дальше высился в темноте бок Майаны, но все, что я мог разглядеть, - это лишь изгиб ее груди. Ее рога чернели на бархатной подкладке звездного неба - я торопливо отвел взгляд: не стоит мне в нынешнем утомленном состоянии засматриваться на звезды. Покрытие передо мной представляло собой гладкую поверхность из полированного гранита, сверкавшего в ночи как вода. Никаких вентиляционных и световых проемов. Разумеется, я не мог видеть нижние ярусы. Я начал пробираться вперед, пригнувшись, чтобы меня нельзя было увидеть снизу. Повязка здорово мешала мне передвигаться; подумав, я развязал и сбросил ее. Ключ от особняка Тарпита упал на камни со звоном, от которого - так мне казалось - должен был проснуться весь город. Освободившись от одежды, я пополз дальше, пока не добрался до края, а там растянулся на животе и осторожно высунул голову. Спустя несколько мгновений Ториан лежал рядом со мной. Никто так и не смог внятно объяснить мне, почему высота всегда кажется большей, когда смотришь сверху вниз, а не наоборот. Старый Тумбал из Тенка говорил обычно, что так устроили боги, чтобы чувствовать себя еще божественнее, но я ему не верю. Но если это все же так, то мы с Торианом должны были бы ощущать себя самыми что ни на есть богами. Я помню только, что меня поразила высота пирамиды. Далеко-далеко под нами разрозненные светлячки на Площади Тысячи Богов означали склонившихся в молитве. Дальше уходил вниз, к воротам, Большой Проспект, движущиеся огненные точки отмечали перемещения военных патрулей. Редкие освещенные окна говорили о болезни или о каких-то неладах в доме. Впрочем, мы пришли сюда не затем, чтобы глазеть на город. Нас интересовал храм. Предыдущий ярус тоже представлял собой гладкую плоскость из темного гранита. Я покосился на своего спутника. Он кивнул, но ничего не сказал. Некоторое время мы пятились ползком, потом я поднялся и, пригнувшись, поспешил к восточной грани. Громада Балора темнела на фоне лунного сияния; золотой меч угрожающе блестел. Я снова растянулся на пузе и высунул голову посмотреть на ярус под нами. Разница была налицо - множество темных отверстий и редкие светлые отмечали комнаты и коридоры. Жаль, что я не видел ярусы, расположенные ниже, но я не сомневался, что картина будет приблизительно такой же. Из трех светлых отверстий над молельней доносилось негромкое женское пение. Я посмотрел на Ториана, не отстававшего от меня ни на шаг. - Нам надо залезть на самый верх, - сказал я. - Святой Фуфанг не даст в обиду своих. Я улыбнулся, с гордостью ощущая, что мой спутник начинает доверять богам больше, чем собственной хитрости и силе. В моем плане имелось одно-единственное слабое место. Стоит кому-то на Площади Тысячи Богов посмотреть вверх - и он увидит нас. Правда, зритель может и не поверить своим глазам. К тому же поверхность камня напоминала цветом и фактурой человеческую кожу, а мы оба были обнажены. Это могло помочь, как бы странно это ни казались. Мы разом поднялись и бросились бегом к парадной лестнице. Бок о бок устремились мы по широким ступеням к самому верхнему уровню. В центре его стояла Обитель Богини - высокий цилиндр из гранита, увенчанный золотым куполом. Каким-то образом плавность его линий сочеталась с угловатостью остального сооружения. Единственным проемом в гладкой стене была входная арка. Мы не сбавляли хода, пока не добежали до нее. Я ворвался внутрь, увидел перед собой Майану и рухнул на колени. Ториан пошел еще дальше, распластавшись на полу. - Прости нас! - простонал он. - Святая Владычица, мы ищем только славы твоей! Это была молитва, а я с некоторым усилием вспомнил, что терпеть не могу молитв. Богиня знала, что мы пришли, и знала зачем. Я откинулся на пятки полюбоваться на нее. С земли Обитель, конечно, казалась крошечной, да и здесь я с трудом мог оценить ее истинные размеры из-за высоты купола. Так или иначе, приходилось мне видеть и тронные залы царей меньшего размера. Гладкий пол из мрамора не нарушался ничем. На фоне темной дальней стены стояла богиня страсти - серебряная фигура в три моих роста. Изо всех изваяний богини, которые мне доводилось видеть до сих пор, это, наверное, самое яркое. Той ночью она была окутана в лунный свет, свет тайны. Каким бы слабым он ни был, он сиял на ее рогатом полумесяце, играл на бриллиантах в ее волосах, зажигал багровые рубины на ее губах и сосках и горел обольстительным синим огнем в паху. Ее взгляд пронизывал меня насквозь, холодя сердце страхом. Вечная мать, вечная супруга! Страх - да, конечно, но, кроме страха, я ощущал еще и желание, от которого перехватывало дух. Я трепетал от ее призыва. Право же, за всю свою долгую жизнь я никогда еще не бывал столь самонадеян, чтобы являться в саму обитель богини нагишом и без приглашения. Ну, может, меня все-таки приглашали? И потом, есть ведь боги и богини, настаивающие на том, чтобы в их присутствии смертные были только нагими, ибо одежда есть не что иное, как тщеславие и показуха. Или помеха - в некоторых случаях. Я неуверенно поднялся и начал оглядываться. Осмотрев интерьер, я вышел на улицу и направился к северному краю яруса, заднему фасаду храма. Последнюю часть пути я привычно проделал на карачках. Я посмотрел вниз, на ярус, с которого мы только что поднялись, и снова увидел проемы расположенных под кровлей помещений. Снова нижние ярусы остались скрытыми от моего взгляда, но я не сомневался в том, что они отличаются очень мало - ну, возможно, света от факелов чуть больше, да еще добавляются дворики со спящими в них жрецами и жрицами. За храмом земля полого понижалась; кое-где за склон цеплялись небольшие домики. Городская стена подходила с этой стороны совсем близко к храму. Я не стал изучать западный фасад. Вместо этого я вернулся к Ториану - он лежал ничком и отползал, пятясь как рак - молящиеся всегда покидают священную обитель таким вот образом. - Все как мы и думали, - сообщил я. - В праздники жрецы и знатные горожане поднимаются по парадной лестнице. Они не видят ничего, кроме гладкого камня. Из этого я делаю вывод, что главный фасад храма - цельная каменная кладка. Остальные три фасада полые и заселены, хотя их никогда не показывают мирянам. Грязное белье снижает священный ужас перед богами. - А здесь, наверху? - Ничего. Никаких входов. Никаких дверей. Ничего. Под нами сплошной камень. Ториан встал, и, несмотря на его могучее сложение, даже он уже с трудом двигался от усталости. - Должен быть путь, и Нагьяк должен знать о нем. - Надеюсь, что ты ошибаешься. Я в этом уверен. Через день-два мы это узнаем. Он издал свой львиный рык. - Думаю, что я убью этого Фотия еще сегодня - для верности. От страха у меня перехватило дыхание. - Нет! Не смей! Мы здесь только свидетели, мы не должны вмешиваться в поток событий. - Ты, возможно, и свидетель. Ты - человек слов. Я - человек дела. Мне необходимо было подумать. Я продекламировал про себя простенький стишок, которому научила меня Иллина. - Грамиан Фотий - заложник, - объявил я. - Если ты убьешь его здесь, ты развяжешь в городе гражданскую войну. Он опять зарычал - и еще раз, уже чуть тише. - Возможно, ты и прав, хотя у меня руки чешутся придушить его. Кстати, луна уже осветила ступени. Как мы будем спускаться, о слуга богов? - По заднему фасаду. Почтительно поклонившись богине, мы покинули Обитель. Мы подползли к северному фасаду. Лежа на холодном граните, мы смотрели на уступ под нами. Уступ казался высоким. Может, лучше все-таки рискнуть спуститься по лестнице? - Я могу спустить тебя немного, - сообщил Ториан. - А будь у меня повязка, спустил бы еще ниже. - Только не жди, что я потом поймаю тебя. Он усмехнулся: - Сломаю ногу и нарушу тем самым монотонность нашего существования. Я перевалился через край. Ториан взял меня за запястья и опускал, насколько хватало длины его рук. К своему удивлению, я обнаружил, что ноги мои, вместо того чтобы упираться в стену, болтаются в воздухе, а перед носом маячит резной карниз. Прежде чем я успел за него ухватиться, Ториан отпустил меня, и я рухнул вниз. Я хлопнулся сильнее, чем ожидал, громко охнув от удара. Колени и локти обожгло огнем. Оставалось только надеяться, что те, кто обитает в комнате под ближайшим проемом, спят крепко. Мгновение спустя следом за мной скользнул через край Ториан. Он тоже заметил нависающий фриз и успел, зацепившись, повисеть немного, изучая его. Фриз почти, не выступал из стены, но тянулся по всей грани, а возможно, и вокруг всего храма. Я как-то расстроился, что не заметил его раньше. Правда, у нас не было возможности разглядеть храм вблизи при дневном свете, но я обычно горжусь своей наблюдательностью. Наблюдательность - основа моего ремесла. Ториан, цепляясь за рельефы, как муха полз вниз до тех пор, пока не повис на нижнем поясе, откуда и спрыгнул ко мне. Он приземлился гораздо мягче, чем я, и тут же устремился к краю яруса, лег и осторожно выглянул вниз. Когда он вернулся, я уже встал и более-менее обрел способность ходить. Первым делом мы пошли подбирать свои повязки. - Ничего, - шепнул он. - Только верхний. - Но почему фриз тянется вокруг верхнего яруса, если его нет на остальных? Это идет вразрез с моими представлениями о красоте. - Потому, что рельефы здесь расположены не случайно, а с умыслом. - С каким умыслом? Тут проем, мимо которого мы проходили, осветился. Разумеется, мы заглянули в него. Спальня под нами была небольшой, но для одного человека вполне просторной. Соответственно этому она была и обставлена - просто, но со вкусом: складная койка, стол и, возможно, еще несколько предметов, вне поля нашего зрения. Мне приходилось жить в куда более скромной обстановке, и не раз. Однако спальня показалась просто крошечной, когда в нее вступил Грамиан Фотий, на ходу излагая в простых, но достаточно ярких выражениях свою точку зрения на размеры кровати. Высокий голос посоветовал ему спать на полу. Потом огонь померк, а дверь хлопнула. Я услышал лязг засова. Я схватил своего спутника за руку, хотя не питал иллюзий насчет возможности удержать его, если он решит свести счеты с охотником на рабов. - Если он лежит, я мог бы прыгнуть на него, - возбужденно прошептал Ториан. - Это пойдет на пользу его потрохам - для начала. - Я понимаю, что соблазн велик, но мне очень хочется увидеть твое представление. Боюсь, я не смогу оценить его по достоинству в темноте. - Ага! Вот, значит, в чем дело. - Пошли. - Я поспешил увести его от проема. Мы вернулись к исходной точке над верхней лестничной площадкой. По лестнице спускались две длинные цепочки жриц. Пение прекратилось: церемония была завершена. Я распластался на крыше и, просунув в проем голову и плечи, успел увидеть из положения вверх тормашками во главе процессии что-то алое - жирный Нагьяк спускался на своем кресле - носилках на плечах четырех молодых жрецов. Ночные дела близились к концу - скоро храм утихнет, и мы сможем подумать о том, как отсюда выбраться. И вовремя: полумесяц уже выглядывал из-за дымной завесы, а с рассветом все начнется по новой. У нас оставалось совсем немного времени. И все же нам пришлось задержаться. В смежном с площадкой дворике три молодые жрицы укладывали древнюю верховную жрицу спать. Белджис топталась рядом, возможно, надеясь на какое-то просветление, но старуха оставалась недвижна, как мешок картошки. Мы не осмелились идти по узкой полоске кровли над ними. Я оттащил Ториана на безопасное расстояние и уселся. Он с усталым вздохом сел рядом со мной. Меня самого шатало от усталости - с той минуты, когда я проснулся в оливковой роще, миновали долгие, долгие сутки. - Скикалм? - сказал я. - Завтра ее торжественно пронесут по городу. На закате ее оставят в Обители Богини. Интересно, что случится с ней, если Балор не откликнется? Я вспомнил: о том, что наследницей нынешней верховной жрицы станет Белджис, говорили так, будто Скикалм в случае неудачи должна умереть. Однако реакция Ториана застала меня врасплох: - А что с ней случится, если откликнется? - Ты же слышал! С рассветом она снова сделается юной и прекрасной супругой бога. Сама Майана, возможно, не участвует в этом, ее будет представлять здесь верховная жрица. Как Омия, они сказали, или Пиала. Должно быть, были и другие - в более далекие времена. Несомненно, не все имена сохранились в памяти. - Только на сей раз бог окажется подозрительно похож на Грамиана Фотия, а жрица - на Шалиаль Тарпит? - Я уверен, он не посмеет! - не сдавался я. - Даже если боги и допустят такое, горожан не обмануть. Шалиаль - не Скикалм. - Кто помнит, какой была Скикалм в юности? - буркнул Ториан. Я нахмурился - его логика начинала доходить до моего сознания. - Но Тарпит - один из самых богатых купцов в городе! Множество людей должны знать его дочь! - Совсем не обязательно. Вполне возможно, она большую часть жизни провела в затворничестве. А этот ублюдок Фотий много лет прожил в какой-то сельской дыре. Ты сам слышал это. Он всего две недели как вернулся и часть этого времени провел вне города, охотясь на рабов. Неплохо, не так ли? Я не ответил. - Люди верят в то, во что хотят верить, Омар. Увы, это часто бывает так. Я видел как-то священный источник в Сейлмоке, где, по слухам, бог творит чудеса. Каждый год тысячи людей приходят туда. Они приносят жертвы, пьют воду, купаются, покупают под видом сувениров какой-то хлам, а потом объявляют себя исцелившимися - во всяком случае, многие объявляют. Однако за то время, что я был там, я не видел ни одного чуда, достойного внимания, а те, что документально подтверждены, случились давным-давно. Кто хорошо живет в Сейлмоке - так это тамошние жрецы. Мне не хотелось соглашаться с Торианом, но это так. - Помнишь, Тарпит давал Нагьяку золото? - продолжал Ториан. - Зачем, как по-твоему? Это сговор, и еще какой! Внук военачальника и дочь главного купца! Арксис верит, что сможет сохранять власть над Балором-Фотием, а супруга бога проследит за отцовскими интересами. Те двое будут закулисными правителями. Занадон станет их дойной коровой. Должно быть, Нагьяку заплатили по-царски - бьюсь об заклад, торг был жуткий. - Но форканцы? - Ты слышал, что сказал Арксис? Армия ждет Балора. Фотий крепок и свиреп. Отличный символ, способный придать им мужества. А думать от него не требуется - за него подумает дед. Немыслимо! Ториан сочувственно похлопал меня по плечу. - Говорил я тебе: ты приперся в Занадон увидеть бога, но все, что ты увидишь, - обыкновенные фокусы жрецов. - Но ведь Занадон до сих пор оставался непокоренным... - Это сработает и сейчас! Войско поверит в свою непобедимость - ну как же, ведь их ведет сам бог! Они хотят верить в то, что они непобедимы. Само собой, Занадонское войско никто еще не побеждал - с таким-то боевым духом! Поверь, Омар, уж я-то знаю воинов! - Ну и какую историю приобщать мне тогда к моему собранию? - простонал я. - Ты говоришь, что Балор будет поддельный! Нет, хуже, ты утверждаешь, что он был таким всегда? - Мне кажется, что я прав, - вздохнул Ториан. - Кто знает все наверняка - так это Нагьяк. Может, то, что он вычитал в древних манускриптах, и подсказало ему идею розыгрыша. - Значит, старуху уберут оттуда и убьют? - пробормотал я. - И ее место займет самозванка? Но ведь весь город будет участвовать в бдениях вокруг храма. Как им удастся устроить подмену? Я гнал прочь воспоминания о своем старом приятеле-циркаче Пав Им'пе. Вот кто не колеблясь взялся бы за такую задачу (ясное дело, за солидный куш, хотя, может, и просто ради того, чтобы выступить перед такой солидной аудиторией). Пав смог бы извлечь женщину из шляпы, стоящей на сцене, ну а явить зрителям Балора на верху пирамиды для него было бы раз плюнуть. - В таком месте, - сказал Ториан, - должно быть полно потайных ходов. - Мы же осматривали с тобой Обитель Богини. Мы не видели никаких тайных дверей. - Мы были там ночью. Пусти меня туда на час в дневное время - и я найду ход. И еще этот фриз: в нем скрытые отверстия для воздуха. Для того он и сделан. Выходит, верхняя ступень - полая, но не соединяется с обитаемой частью храма. Иными словами, тайная. Ничего не скажешь, все эти загадки расположены слишком близко от Обители - точнее, прямо под ней. - Не поверю, пока не увижу собственными глазами, - заявил я. - Нам пора. Я оперся на его плечо, чтобы встать, а потом дал ему руку. Кряхтя как старики, мы вернулись туда, где белели на камнях наши повязки. Жрицы ушли, а скрюченная старуха громко храпела на своей кушетке. Кроме ее храпа, в храме не было слышно ни звука. Проходя мимо молельни, я увидел свет одинокой лампады, освещавший коленопреклоненную фигуру перед алтарем. Шалиаль Тарпит совершала ночное бдение. Завтра ее могут отдать на растерзание Грамиану Фотию. Зачем ему позволили подглядывать за ней, если не для того, чтобы ее красота возбудила его? Все выглядело логично до тошноты. - Нам надо до наступления дня найти безопасное убежище, - сказал Ториан, когда мы оделись. - Доверься богам. - Если они помогут нам благополучно выйти отсюда, мне кажется, они могли бы и обеспечить нам мягкие постели... да и основательный ужин не помешал бы. Тот гусь давно уже улетел. - Не канючь, - ответил я и направился к лестнице. Я еще раз задержался у молельни, чтобы посмотреть на маленькую, трогательную фигурку Шалиаль перед алтарем. Каковы бы ни были ее грехи, она не заслуживала Фотия. И тут я вдруг понял, что хотели от меня боги! Я опустился на колени, потом лег на живот, свесившись до плеч через невысокий бортик отверстия. - Это будет хуже, чем выйти замуж за Дитиана Лия, - сказал я. 14. ИСТОРИЯ ОМАРА Задохнувшись от неожиданности, она подняла на меня глаза. - Или Османа Поманьюка, - добавил я, - или Сошьяка Куэрта, если уж на то пошло. Или даже того типа... ну, из Ваев. - Фатмониана? - Совершенно верно. Запамятовал имя. - Кто ты? - Друг. И если вы закричите, меня схватят, изувечат и, возможно, предадут смерти. - Я не имею обыкновения предавать своих друзей, - холодно ответила она. - Во всяком случае, без повода с их стороны. - Тогда дозволено ли мне будет спуститься и поговорить с вами? - Прыгай, если хочешь. Я могу уделить тебе несколько минут. - Поверьте, я нарушаю священный ритуал вовсе не из пустой прихоти. - Я все равно заснула. Раз уж ты разбудил меня, почему бы не поговорить? Бормоча солдатские ругательства, Ториан снял свою повязку и опустил меня в молельню. Последние несколько футов мне пришлось все же пролететь, и я приземлился в сидячем положении как раз перед Шалиаль. Поскольку свободных стульев в помещении не наблюдалось, я в этом положении и остался. Ее глаза слегка покраснели, и все же она оставалась прекрасна - даже в тусклом свете лампады, позволявшем видеть только ее лицо. Тело ее скрывала бесформенная белая хламида, волосы были убраны под повязку. Подбородок Шалиаль был не по-женски решителен, нос - слишком отцовский для канона красоты, но она была неописуемо, безумно, возбуждающе прекрасна. И не только внешне. Богиня красоты Ашфер начинает с души. Я попытался собраться с мыслями - сонная голова совсем не соображала. - Я - Омар, меняла историй, а вы - Шалиаль Тарпит. - Неверно. Вот уже скоро час, как я послушница Саньяла. - Шалиаль мне нравится больше. - Мне тоже. - Она посмотрела наверх. - Кто твой помощник? - Просто силач. Его полезно иметь под рукой, но изъясняться он предпочитает междометиями. Не думаю, чтобы он вас заинтересовал. Ее усталые глаза сердито вспыхнули. - Ты претендуешь на то, чтобы знать мои вкусы - при столь недолгом знакомстве! Болтливость не украшает мужчину. - В данном случае это просто сочетание крепких мускулов, угнетающе твердых моральных принципов и неустрашимой дерзости. Серьезная, глубоко религиозная молодая женщина вряд ли найдет что-нибудь в его постоянной веселости и, можно сказать, бесшабашности. Глаза ее вспыхнули еще ярче. - Сдается мне, если меня застанут в столь компрометирующем обществе, меня ждет наказание. Если не ошибаюсь, здесь в ходу порка ивовыми прутьями. Мне лучше по возможности уменьшить вероятность этого. Изложи, что привело вас сюда, и побыстрее. - Разумеется, мы пришли выручить вас. - Откуда выручить? - Отсюда. - Отсюда? И куда, интересно? Меня редко удается так поймать на слове. Мы с Торианом не знали в Занадоне никого. У нас не было надежного убежища, но Шалиаль прожила здесь всю свою жизнь, и, кроме того, она знала еще одно заинтересованное лицо: ее безымянного любовника. Тогда в беседе с отцом одно упоминание об этом заставило ее вспыхнуть - значит, нет дыма без огня. Вот оно, убежище, приготовленное для нас богами! Этот человек просто не может не принять нас с распростертыми объятиями, если мы объявимся с его несчастной возлюбленной на руках! А если и может - ну, допустим, он, к примеру, женат, - его можно будет склонить к сотрудничеству шантажом. При всем при том я подозревал, что требовать от Шалиаль, чтобы она назвала его имя и адрес на данной стадии знакомства, по меньшей мере преждевременно. Сначала необходимо завоевать ее доверие. Все убеждены в том, что она совершает бдение, в комнате снаружи храпит старая развалина - до рассвета нас никто не должен беспокоить. - Я не могу сказать вам, куда мы направимся, пока не буду уверен в том, что вы согласны помочь нам. Лицо ее посуровело. - Я совсем не помню своей матери: она умерла, когда я родилась. Но я не сомневаюсь, будь она сейчас здесь, она бы не посоветовала мне посреди ночи пускаться в путь в обществе двух оборванцев мужеского пола, один из которых изъясняется только междометиями, а второй отказывается ответить на простейший вопрос. - Для попавшей в беду девы вы ведете себя решительнее, чем я ожидал. - Мне кажется, я сейчас закричу, - твердо заявила Шалиаль Тарпит. - Скажите, если я поведаю вам, как и почему я пришел сюда к вам на помощь, уменьшу ли я этим ваше желание закричать? - Во всяком случае, ваш рассказ может оттянуть этот момент, - ответила она и села поудобнее, приготовившись слушать. Я пришпорил свои готовые выключиться от усталости мозги, послав их с места в карьер. - Великая река Иолипи, - начал я, - несет свои воды через все Пряные Земли к самому Жемчугу Неба. Там она омывает стены большого и могущественного города Ургалона. - Можешь не углубляться в географию. Я и сама в ней преуспела. - Ах... Прошу простить. Впрочем, детали играют в моем рассказе существенную роль, так что прошу вас, потерпите немного, если мне придется злоупотреблять ими для передачи местного колорита. Так вот, южнее Ургалона река минует узкое ущелье, известное как Врата Роша. Как вам, наверное, известно, Рош - это бог приливов, и уровень воды в том месте действительно меняется в течение дня, чего не увидишь нигде выше по течению. В этих самых наводящих ужас ущельях речной бог дважды в день сражается с могучим морем. Волны вздымаются выше крыш, захлестывая высокие скалы, окутывая все туманом брызг и оглушая окрестности устрашающим ревом. - Да, я слышала об этом, - тихо произнесла она. - Мой брат рассказывал мне. Терпеть не могу слушателей, которые то и дело перебивают. - Эти опасные речные проходы известны как Врата Роша. - Ты это уже говорил. - Верно. Но в прибрежных землях их знают под другим именем. Там люди называют их Гневом Наска. Бойкий Наск - возможно, он более известен вам под именем Неск - бог всех дверей и начала всех деяний. - И дефлорации! - озорно улыбнулась Шалиаль. - Вы забегаете вперед. Поскольку река, можно сказать, единственная дверь с побережья в Пряные Земли, второе название тоже не лишено смысла. Я вам не надоел пока? - Я сгораю от любопытства. - Спасибо, - вежливо сказал я. - Через это дьявольское место должно проходить все, чем торгуют Пряные Земли, и то, что получают они взамен: огромные тюки хлопка, розовые кедровые бревна и доски, пыльные мешки руды. - Ты забыл упомянуть дымчатые жемчуга и играющие огнем алмазы, перья попугаев всех цветов радуги, легкие как паутина шелка из загадочных стран на краю света, золото из пустынь Шайфу, кроваво-красные рубины из дьявольских копей Аркраза с голубиное яйцо каждый и дающие мужскую силу порошки из рога горного козла и толченого мумие. Я начал проникаться симпатией к методам, которыми Бедиан Тарпит решал свои семейные проблемы. - Сразу видно купеческую дочь. Она хитро улыбнулась: - Мой отец не обсуждает свои дела с женщинами. - Но не ваш брат. Она приняла мое предположение за твердое знание и удивилась. - До недавнего времени он вел отцовские дела в Ургалоне, - признала она. - Не рассказывал ли он вам про знаменитые фарфоровые чаши для омовения пальцев из Лейлана? - Не помню такого. - Это достойно сожаления. Так я продолжу? Опасно плавание через Врата Роша, а в отдельные луны оно и просто невозможно. В прилив и отлив бурлящие воды стремительно несутся по скалам и камням, и несчетное количество судов превращается тогда в обломки. Только при высокой или при низкой воде корабль может отважиться выйти в путь, и одолевать ущелье ему приходится короткими переходами из одной знакомой гавани в другую. Несчастье ожидает того, кто замешкается хотя бы на минуту и опоздает причалить к берегу, и все прохождение ущелья может занять немало дней. - Четыре с половиной. - Спасибо. Так вот, обитает в этой горной стране один стойкий народ, отличающийся простыми и бесхитростными нравами. Их убогие хижины лепятся к пристаням, и они зарабатывают себе на жизнь продажей провизии, починкой судов и тому подобными не слишком прибыльными, но честными путями. - Прирабатывая попутно воровством и проституцией, - снова усмехнулась она. Если она хотела шокировать меня своими познаниями, ей это не удалось. - Совершенно верно, - спокойно продолжал я. - Я как раз хотел рассказать про их темные делишки. Помимо всего прочего, они собирают обломки кораблекрушений, ибо им известны места, куда их выносят волны, и к тому же они время от времени позволяют себе немного передвинуть бакены и створные знаки, дабы пополнить запас. Моя семья жила в стороне, на пустынном берегу узкого и опасного рукава, известного как Русло Последнего Приюта. Суда редко бросают там якорь, разве что когда попадают в беду и не успевают доплыть до гавани в Заливе Сладких Вод. В таких редких случаях мой дед с дядьями поднимались - даже в самую плохую погоду - и сбрасывали на них камни с утеса. Такую скорость набирают их снаряды к концу долгого падения, что стоит хоть одному попасть в корабль, и он пробивает его насквозь, и тот тонет, не дождавшись, пока прилив освободит его. Шалиаль побарабанила пальцами по полу, но в первый раз с начала рассказа смолчала, не сводя с меня внимательного взгляда. Развивая успех, я продолжал: - Бушующие волны смывают команду за борт, и следующий же северо-западный ветер пригоняет обломки в нужную бухту. Многие поколения моих предков занимались этим делом и весьма преуспели в нем. Моя мать была единственной дочерью, и она не знала своей матери, ибо та умерла родами. Ее - в смысле мою мать - вырастили ее отец и шестеро братьев. Тяжелой и одинокой была ее жизнь, и столь отдалено было их жилище от остальных, что только раз в год, на традиционном Балу Могильщиков Кораблей, виделась она с соседями. Она славилась как женщина мягкого нрава и необыкновенной красоты. - Мне кажется, я и сама догадалась бы об этом. - Ее звали... мне стоит назвать ее имя, ибо в рассказе будет меньше романтики, если я продолжу называть ее своей матерью... так вот, ее звали Нугга. В то время, о котором пойдет рассказ, Нугге исполнилось семнадцать лет, и ее чудесная красота как раз только-только расцвела. Я бросил на Шалиаль оценивающий взгляд и был награжден легким румянцем, проступившим на ее щечках. - И вот однажды весной, - продолжал я, - Нугга с братьями спустились к воде, пробираясь по камням и отмелям в поисках обломков и скромных даров моря. Погода стояла тихая, но слегка туманная. И так увлеклась Нугга поисками, что потеряла счет времени и не заметила, как отошла от берега слишком далеко. Честно говоря, она просто не устояла перед искушением обобрать два трупа, но обыкновенно я опускаю эту подробность. - Вполне понятно. - Так вот, случилось непоправимое - так, во всяком случае, казалось. Начиная с этого момента, мой рассказ делится на два. Вот что увидели мой дед и его сыновья. Волна прилива обычно возвещает о своем приближении ревом, от которого кровь стынет в жилах - словно рычит тысяча морских львов. Однако в тот день ветер дул от берега, и они до самого последнего момента не слышали этого предупреждения. Тревожно перекрикиваясь, бросились они на берег и, только оказавшись в безопасности, заметили, что Нугги с ними нет. В отчаянии оглянулись они и увидели, как Нугга бежит от берега к морю, судя по всему, в надежде спастись на одной из торчавших из воды скал, хоть и известно, что ни одна скала не спасет от прилива по весне. Потом из тумана выдвинулась стена воды и поглотила ее, и она исчезла. - Семнадцать лет, ты сказал? - Шалиаль прикусила губу. - Семнадцать лет и четыре дня. - Ты еще не родился тогда? - Разумеется, нет. Но моя... но Нугга увидела совсем другое. Она услышала громкую музыку - веселую, мелодичную, никак не похожую на рык бесчисленных морских львов - и увидела молодого человека, выбежавшего к ней из тумана с распростертыми объятиями. Он улыбался и показался ей божественно красивым - тем более что она почти не видела мужчин, если не считать своих родных. Шалиаль приподняла брови - очень, надо сказать, красивые брови. - Могу я спросить, как он был одет? - Не думаю, что в этом есть необходимость. Судя по лицу, это, конечно же, был Рош, бог приливов, ибо дело происходило в его владениях. Это ведь его Врата. Впрочем, Роша редко замечают в делах вроде того, о котором идет речь... но я не буду вдаваться в излишние подробности. Теперь вам ясно, почему я упомянул второе название этих мест - Гнев Наска, ведь Наск пользуется дурной славой... ладно, скажем только, что он - бог начал и дефлорации, а никто, даже бог, не зарабатывает подобную репутацию за просто так. Возможно, в тех местах Рош перенял некоторые атрибуты Наска, ибо среди богов такое бывает. Как бы то ни было, Нугга сразу поняла, что это бог, и нимало не колебалась. Не обращая внимания на угрожающую ей смертельную опасность, поспешила она в его объятия. Я помолчал немного, и в конце концов моя слушательница, не выдержав, застенчиво спросила, что случилось дальше. - Не могу сказать доподлинно, но подозреваю, что все было как обычно... или немного более того. С родной матерью не очень-то поговоришь о таком. Она рассказывала мне все только в самых общих выражениях - что ее закрутил сияющий туман. Вообще рассказы такого рода грешат символизмом: пена, вздымающийся прилив... ну и тому подобное. И наконец наступил отлив. Мои дядья в скорби спустились к воде в надежде найти хоть тело несчастной Нугги, чтобы предать его земле. Каково же было их удивление, когда они увидели ее целой и невредимой, мирно спящей на узкой полоске песка. Ее одежды пропали, но на ней не было ни царапины. - Это, конечно, Рош вернул ее? - Судя по тому, что о нем рассказывают, это вполне в его духе. - И спустя девять месяцев... - Восемь. Я родился до срока, что, возможно, объясняет некоторую порывистость моего характера. - Ммм, - задумчиво произнесла Шалиаль. - Интересно, какое отношение это имеет ко мне? - Ах... Я как раз собирался переходить к этому. Единственная подробность, которую Нугга запомнила отчетливо и не скрывала ни от кого - собственно, ее она готова была рассказывать любому желающему по многу раз, - это то, что случилось в конце. Она лежала в объятиях бога, а вокруг них плескали о песок последние волны. "Мне пора, - сказал он с печалью в голосе, - ибо как бог не могу я ждать смертных - ни мужчин, ни женщин. И ты должна сделать выбор. Ты можешь пойти со мной, и я провожу тебя до самого царства Морфита, или можешь вернуться в мир смертных. И если таков будет твой выбор, знай, что никогда больше ты не увидишь меня. Но и смертного ты не сможешь полюбить, ибо тот, кто познал любовь бога, не удовлетворится меньшим". "И конечно, я понесу ребенка от тебя?" - спросила она. "Само собой", - ответил бог несколько хитро. - Очень трогательная история! - вздохнула Шалиаль. - Не то чтобы слишком оригинальная, но украшенная любопытными лирическими отступлениями. - Я еще не закончил, - возразил я. - Ибо тогда спросила Нугга у своего любовника: "Разве не принято у бога, зачавшего ребенка со смертной, наделять своего отпрыска каким-либо божественным даром?" - Ага! Очень предусмотрительно с ее стороны! Так мы наконец подошли к сути? - Совершенно верно. Так вот, бог улыбнулся тогда своей божественной улыбкой и сказал: "Тогда выбери сама, каким даром могу я его наделить". Шалиаль снова вздохнула, и даже в бесформенной хламиде послушницы это движение ее груди не утратило волнительности. - И что твоя мать - я хотела сказать, Нугга, - что она ответила на это? - Она ответила: "Я бы предпочла родить девочку". Шалиаль широко раскрыла свои огромные темные глаза и облизнула алые губы. - О! Не слишком ли бестактно с ее стороны? - Действительно, бог пришел в некоторое замешательство. Он нахмурил брови в божественном гневе и сказал, что об этом надо было просить раньше. Поэтому Нугга смирилась с тем, что у нее будет сын, но попросила даровать ему способность предсказывать будущее. Шалиаль тихо присвистнула. - "Ты просишь слишком о многом, - сказал ей бог. - Дар предвидения редко дается людям и неминуемо приносит смертным столько горя, что я не пожелал бы такого своему ребенку". - Но Нугга настояла? - Боюсь, она повела себя довольно упрямо. И она хорошо знала свои права. - "Ну ладно, - сказал бог вставая. - Он будет видеть будущее во сне, но в своей божественной милости я ограничу его дар так, чтобы он мог видеть только судьбы других людей и только тогда, когда он сможет использовать это, дабы предотвратить большую беду". И он исчез так же, как появился, - скрывшись в тумане. В молельне воцарилась тишина - та тишина, которая обычно следует за завершением удачно рассказанной истории. Я видел, что рассказ произвел впечатление на Шалиаль. Конечно, она была еще очень молода, и невинная красота ее - даже в слабом свете стоявшей у алтаря лампады - грела мое сердце. Огонек лампады затрепетал и заплясал, чего я до сих пор не замечал за ним... - Так ты предсказываешь будущее? - спросила она. - Мне снятся события, которые только еще должны произойти. Боги говорят со мной во сне, как со всеми нами, только со мной они, похоже, говорят более ясно. - И я приснилась тебе? - спросила она, и снова щеки ее окрасились легким румянцем. - Конечно, ты мне снилась, и не раз. Эти сны начались почти год назад, когда странствия мои завели меня в город под названием... гм... Плюньжаб. - Я слышала про Плюньжаб, - сказала она хмурясь. - Это другой Плюньжаб, гораздо дальше. Так вот, та ужасная беда, что увидел я во сне, не давала мне покоя, ибо знал я благодаря дару, унаследованному мною от бога, что никто, кроме меня, не в силах предотвратить ее. Поэтому я тотчас отправился искать вас. Долгим и тяжелым было мое путешествие, и по мере того, как приближался я сюда, сны становились все отчетливее и отчетливее. Она сцепила руки, уставившись в них взглядом. - И что поведали тебе твои сны? - Они поведали мне о вашей красоте, само собой, и о юности, о невинности и добродетели. Еще они рассказали мне о тайной любви. - О? - Стиснутые пальцы чуть побелели. - Они поведали мне о предложенном вам ужасном выборе - Фатмониане и прочей шайке. Они показали мне, как вы отвергли их всех, как вас безжалостно выдернули среди ночи из родного дома и доставили сюда, в храм, с целью обречь на пожизненные лишения. Они поведали мне о плачущем верном возлюбленном, который так и не узнает, что случилось с женщиной, что владеет его сердцем. - О! - Шалиаль продолжала избегать моего взгляда, но ее руки успокоились. Несколько обеспокоенный этим, я тем не менее продолжал: - И они сказали мне, что я должен рискнуть своим благополучием и, быть может, даже жизнью и поспешить к вам с этими вестями. И наконец, они поведали мне, что я должен уговорить вас бежать немедленно, не теряя ни минуты, и доставить вас в надежные руки человека, что любит вас. Наступила тишина. Я осмелился вытереть пот со лба. Мне показалось, что я выступил не так уж плохо, учитывая мою усталость. Все же мне пришлось довольно долго ждать ее ответа, и когда ответ наконец последовал, он был так тих, что я едва расслышал его. - Причудливая вышла история. - Но боги часто поступают причудливо. И ведь я представил доказательство того, что все это правда. Я ведь назвал вам имена тех четверых, которых предлагали вам на выбор, - четырех злых демонов, что ждут не дождутся занять в вашем сердце место подлинной любви. Как иначе я мог узнать их? Шалиаль подняла наконец взгляд и внимательно посмотрела на меня. - Если в жилах твоих течет почти чистый ихор, ты, должно быть, прожил уже сотни лет, словно первые смертные Золотого века? - Отнюдь. Мне столько лет, сколько кажется на вид. Но конечно же, я надеюсь, что мне отпущено еще много сотен лет жизни. - Судя по твоим поступкам, ты не слишком-то дорожишь ею. - Значит, вы понимаете, чем я рискую ради вас. - И ты хочешь, чтобы я бежала с тобой сейчас? С тобой и твоим неразговорчивым спутником? - Вы должны, если только не хотите до конца жизни остаться погребенной в этом мавзолее. Эта ночь решает все. Время делать выбор. - И куда мне идти? - В объятия человека, которого вы любите и который любит вас. - Ммм? - задумчиво протянула она. - Правда? Мне кажется, у меня есть еще один маленький вопрос. - Так спрашивайте. - Почему ты одет в коврик, украшавший стену отцовской конторы? - Вы введены в заблуждение случайным сходством. - Я сама ткала его. - Жаль, что вы не сказали этого раньше, - не без досады проворчал я. - Это могло бы что-то изменить? - Могло. - Даже твое происхождение? - Шалиаль Тарпит смерила меня взглядом, которому позавидовал бы даже ее папочка: холодным, как зимняя полночь, опасным, как клубок змей. - Возможно, даже это, - вздохнул я. - Мне кажется, я снова готова закричать. - В таком случае, возможно, мне пора откланяться. Сколько у меня времени? - Секунд пять-шесть. - Не уверен, что этого хватит. К счастью, в это мгновение из-за статуи Балора выступил Ториан. 15. ИСТОРИЯ ТОРИАНА - О! - только и сказала Шалиаль и уставилась на него широко раскрытыми глазами, прижав руки ко рту. Как я, должно быть, уже говорил, у Ториана была впечатляющая фигура, квадратная угольно-черная борода и рваный шрам через всю грудь. И вообще он подавлял своими размерами. Подходя к нам, он не сводил глаз с Шалиаль. Даже усевшись, он продолжал подавлять размерами. Они продолжали молча смотреть друг на друга. Я решил, что крик откладывается - по крайней мере на некоторое время. - Вот человек, о котором я говорил вам, - вмешался я. - Он выступает здесь под именем Ториан, но это, разумеется, псевдоним. Молчание продолжалось. Я посмотрел наверх - мне показалось, что небо в проеме чуть посветлело. - Его история не лишена любопытства, - заметил я. - Жаль, что у меня нет времени поведать ее. Снова молчание. - Ну ладно, - добавил я. - Тогда начнем. Полрейнское царство - как наверняка известно любому знакомому с географией - лежит далеко на востоке, в гористой стране, где Берега Небесного Жемчуга встречаются с Култиарским хребтом. Это суровый пограничный край, народ которого испокон веков охранял от набегов Девичьи перевалы, а стало быть, и все Пряные Земли, будучи, так сказать, первой линией обороны. Женщины его отличаются большой грудью и изобретательностью в любви. Мужчины же славятся простотой, суровостью и некоторыми мужскими достоинствами, граничащими порой с уродством. Я терпеть не могу слушателей, то и дело перебивающих рассказчика, но и некоторый отклик с их стороны тоже не мешает. С таким же успехом я мог бы обращаться к Майане и Балору. По крайней мере Майана и Балор смотрели своими каменными глазами, в которых застыло подозрение, на меня, в то время как эти двое продолжали смотреть только друг на друга. У меня начало складываться ощущение, что мне лучше вежливо откашляться и уйти. И все же я продолжил свой рассказ: - Много лет Полрейном правил царь по имени Нестран - мудрый и сильный правитель, любимый народом. Известный своей справедливостью, он тем не менее не терпел несогласных и поддерживал мир в стране твердой рукой. В дни своей силы родил он двоих сыновей. Старшего звали Торакс, а младшего - Биндлис, и они столь же отличались друг от друга, как вино и глина. С самых ранних лет Торакс прослыл славным и бойким мальчуганом, обладавшим множеством достоинств. Он был физически крепок, но в то же время замечательно внимателен и нежен. Он с должной решимостью выполнял свой долг, был весел и жизнерадостен в компании и предан богам. И семья, и дворцовая прислуга души в нем не чаяли, и по мере того как он рос, слава о нем распространялась по стране, и народная любовь к нему росла и в конце концов сделалась беспредельной. Он достиг зрелых лет, став силачом, настоящим богатырем, в совершенстве владеющим оружием. Он был справедлив и набожен. Ум его остротой не уступал мечу, и все до одного сходились в том, что как правитель он не уступит своему отцу Нестрану, если не превзойдет его, когда настанет его черед занять престол. Единственной реакцией на мои слова оставалось мерцание лампады. - Младший же сын рос хиляком и трусом. Он был нехорош собой, манеры его оставляли желать лучшего, а уж про нравственность и говорить нечего. Пока его брат учился владеть мечом и луком и скакать на коне - даже в юности опережая в этих искусствах зрелых мужей, - Биндлис сшивался у дворцовой кухни, преследуя молоденьких служанок или таская исподтишка пирожные-корзиночки. Еще не достигши зрелых лет, он успел погрязнуть во всех возможных и невозможных пороках. Поэтому все царство было едино во мнении, что старший сын единственно достоин наследовать трон великого Нестрана и что младший имеет мало шансов сделаться правителем. И настал день, когда старый царь слег, смертельно больной, и весь его народ оплакивал его неминуемую скорую кончину, радуясь, однако, уже тому, что у него имеется столь достойный наследник. Но увы! Ториан бросил на меня удивленный взгляд. Это длилось лишь долю секунды, и все же это была хоть какая-то реакция. - В день, когда до последнего вздоха царя оставались, казалось, считанные часы, Торакс получил записку с призывом безотлагательно поспешить в бедную хибару, расположенную на склоне холма над дворцом. Казалось, ничто не смогло бы оторвать его от бдения у постели умирающего отца - и я не могу не упомянуть о том, что Биндлис, по своему обыкновению, где-то шатался, даже в столь скорбный день устроив очередную оргию, - но едва прочитав это письмо, старший царевич бросился на конюшню, вывел своего коня, к которому из-за его свирепости никто не отваживался подойти, взлетел ему на спину и как изголодавшаяся ласточка понесся на призыв. Ибо в этой ветхой хибаре ждала своего смертного часа женщина по имени Думпит, самая простая крестьянка без каких-либо особенных добродетелей. Единственное, что отличало ее от остальных, - это то, что в молодые годы ее наняли во дворец нянчить маленького царевича Торакса. Теперь уже оба следили или по крайней мере делали вид, что следят за моим рассказом. - Царевич всегда любил простую женщину, которая заботилась о нем в детстве. Он следил, чтобы старость ее была по возможности спокойной, он никогда не забывал поздравить ее с днем рождения, и теперь он поспешил от больного отца к ее смертному ложу. Это был благородный жест, но и трагическая ошибка. Небо действительно светлело. Я ясно мог разглядеть световой проем в дальнем конце молельни. - И в этот трагический час Думпит отплатила за преданность царевича ужасным признанием. Она поведала ему, как в дни ее молодости мимо их скромного жилища проходил отряд наемных солдат и как один из них решил приударить за ней, когда она пасла отцовских коз. Вряд ли мне стоит рассказывать о том, как сельская простушка не устояла перед натиском опытного вояки? История слишком заурядная, и в свой срок обычное происшествие привело ко вполне ожидаемому результату. Покинутая своим любовником, презираемая родными и устрашенная сознанием собственного греха, нашла она уединенное убежище и там родила сына. И так случилось, что в тот же самый день разрешилась от бремени своим первенцем царица во дворце. Царица рожала тяжело, тяжелее, чем простая, грубая крестьянка. Чтобы сберечь пошатнувшееся здоровье царицы и чтобы наследник рос здоровым, было решено нанять кормилицу. Вот теперь уже оба слушали меня не отвлекаясь. - Думпит накинула на голову свою лучшую шаль, и пошла во дворец, и нанялась кормилицей царскому ребенку. И она обманула их, сказав, что ее собственный ребенок родился мертвым. - О нет! - воскликнула Шалиаль. - Увы, да. И при первой же возможности она подменила ребенка. - Это невозможно! - вскричала она. - Уверяю вас, такое случается сплошь да рядом. - Но что она сделала с царевичем? Я с горечью покачал головой: - Мне не хочется даже говорить об этом. Она скрывала ужасное преступление всю жизнь и только на смертном одре призналась во всем своему взрослому сыну. И сделав это, она тотчас испустила дух. Когда Торакс медленно возвращался верхом во дворец, он услышал барабанный бой - это означало, что царь, которого он всегда полагал своим отцом, умер. - Ну и что? - не выдержала Шалиаль, широко раскрыв глаза от страха. - Ты же сказал, из него должен был выйти идеальный наследник! Ты же сказал, что народ хотел в правители только его! - Но я сказал еще, что он был человеком чести. - О боги! - Вот именно. Торакс не колебался ни минуты. Он сразу отправился на поиски своего ничтожного брата и сообщил ему - конечно, после того, как тот малость протрезвел, - что он единственный обладает законными правами на престол. И исполнив таким образом свой долг, Торакс оседлал коня и направил его в горы. Шалиаль повернулась к Ториану: - Но это же ужасно! Ториан покосился на меня, вскинув бровь, но заговорил - в первый раз за все время: - Таков был его долг перед богами, госпожа. Воин должен быть верен чести, ибо в противном случае вся жизнь его потеряет смысл. Взгляд Шалиаль уперся в багровый шрам на его груди. - Этот шрам? - Этот шрам, - ответил я, - лишнее свидетельство подлинного ужаса свершившегося. Не успел презренный Биндлис воцариться на троне, как несметные полчища форканцев, одолев горные перевалы, обрушились на Полрейн. Сильный и умелый правитель вроде Торакса смог бы встретить их вовремя и во всеоружии, воодушевил бы народ собственной отвагой и, несомненно, сокрушил бы вражьи полчища еще на дальних подступах, избавив Пряные Земли от нынешних несчастий. Жалкий же Биндлис в страхе бежал, бросив свою страну и свой народ. Полрейн был захвачен и разорен. Шалиаль закрыла лицо руками. - Когда Торакс прослышал о вторжении, он поспешил обратно, чтобы послужить своей родине, - поспешил в сопровождении единственного спутника, верного слуги, с которым дружил с детства. По дороге они попали в засаду - на них бросились шестеро форканских солдат. Он в одиночку одолел всех шестерых, но получил в схватке опасную рану. Слуга унес его с поля боя и каким-то образом сумел сохранить ему жизнь, отступая с толпами беженцев. Она подняла глаза - на ресницах блестели слезы. - А что потом? - А потом, когда его крепкий организм справился с раной, он поспешил в Занадон Непобедимый, с тем чтобы предложить свою жизнь и опыт Балору и отомстить злодеям, терзающим его народ. - Но эти ссадины у вас на шее? - Увы, да. Занадонские военачальники отвергли воинов из других городов. Царевича Торакса схватили и заковали в цепи как раба. - И тебя тоже, о преданный друг детства? - простонала она. До сих пор я не думал о себе как о преданном с детских лет слуге, но в данный момент это, возможно, было наиболее удобной ролью. - Не мог же я бросить своего господина! - Это ужасно! - заявила Шалиаль. - Я рада, что вам удалось бежать. Но мне кажется, вам не стоит задерживаться в этом святилище. Вас наверняка обнаружат, и ничего хорошего из этого не выйдет. Теперь можно было разглядеть даже самые темные углы молельни - до рассвета оставались считанные минуты. Ну почему наша юная жрица никак не может позволить убедить себя? - Госпожа! - пророкотал Ториан. - То, что грозит нам, - пустяк в сравнении с той ужасной интригой, о которой удалось нам услышать нынче вечером в храме. Завтра же вечером почтенную верховную жрицу Скикалм перенесут в Обитель Богини, с тем чтобы она призвала Балора Бессмертного. - Что ж, давно пора! - Возможно. Но нам доподлинно известно, что верховный жрец Нагьяк не надеется на то, что бог откликнется, и поэтому собирается устроить подмену. Старуху тайно унесут оттуда еще до зари. Вас поместят на ее место и представят народу в качестве омолодившейся Скикалм. Ваш отец знает о заговоре, хуже того, он его активный и добровольный участник. И еще хуже - роль Балора будет поручена некоему Грамиану Фотию, внуку военачальника Арксиса. Этот человек - чудовище и недоумок. Вам придется стать супругой этого негодяя, и уверяю вас, он будет хуже любого из предложенных вам на выбор женихов, возможно, даже всех четверых, вместе взятых. Вот от какой судьбы мы пытаемся вас избавить. Шалиаль с радостной улыбкой захлопала в ладоши. - Такой потрясающей сказки я не слышала уже много недель! Ториан, не вставая с колен; повернулся к алтарю. - О Великий Штах, Бог Войны, стань свидетелем моей клятвы! Да выпадет меч из моей руки, когда я обнажу его во гневе, да умру я как безродная дворняга, если я лгу или лгал этой женщине! Аминь! Он коснулся лицом каменного пола, потом снова повернулся к девушке: - Я не подпишусь ни под одним словом из тех баек, которые наговорил вам мой спутник, но клянусь честью воина, что я сказал истинную правду. Краска сбежала с ее лица. - Но то, что ты говоришь, - это святотатство! Он же верховный жрец! - Нагьяк - главный заговорщик. - Ториан так хорошо справлялся с задачей, что я решил не вмешиваться в разговор. Он оказался способным учеником. Шалиаль беспокойно оглянулась на богиню у алтаря. - Мой отец? Но мой отец - благочестивый человек. Да, конечно, он торгуется до последнего, но это в том, что касается дел. Он почитает богов. Он и нас воспитал - меня и брата - в поклонении им. - Она обращалась к Ториану, но голос ее звучал так, словно она скорее убеждала себя саму. - Он щедро делится с храмом! - В этом я не сомневаюсь, госпожа. - Мой брат тоже набожен! И я... меня бы здесь не было, если бы я не хотела служить Великой Матери. Мое сегодняшнее решение вовсе не случайно. Конечно, разговор с отцом ускорил события, но он не принуждал меня! - Я не сомневаюсь, что и верховный жрец верит в богов, - сказал Ториан, и его грубый бас прозвучал удивительно мягко. Так статуя прекрасной Ашфер может быть высечена даже из самого твердого камня. - Я ведь не говорил, что он не верит или что ваш отец не верит. Но вера в богов вовсе не означает веру в то, что чудо обязано свершиться. Это совсем потрясло бедную девочку. Она в ужасе посмотрела на Ториана: - И ты? Ты тоже считаешь, что Балор не придет? Он покачал головой. - Но форканцы? - Они всего лишь люди, а значит - уязвимы перед другими людьми. И я не только не уверен в том, что Балор явится во плоти, я сомневаюсь в том, что Балор вообще являлся когда-либо, даже в древние времена. Веры в Балора, возможно, уже достаточно. Шалиаль облизнула пересохшие губы. - Но что нам тогда делать? - хрипло спросила она. - Нам с Омаром надо уходить, или мы погибнем, так ничего и не добившись. Вам надо идти с нами. Ваше отсутствие вряд ли задержит их надолго, но по крайней мере вы не будете втянуты в их грязные махинации. - Куда идти? Где я могу найти убежище? - В самом деле, где, госпожа? Мы чужие здесь и никого не знаем. Зато у вас должны быть друзья. Она в ужасе замотала головой. - Ваш отец считает, что у вас есть... гм... романтическое увлечение. Она вспыхнула. Даже в гневе она казалась душераздирающе беззащитной. - Ты хочешь сказать, у меня есть любовник? Он заблуждался. У меня нет любовника. И я не знаю никого, кто мог бы укрыть меня... ни от отца, ни от храма. Вряд ли кто в городе пойдет на это. Последние ее слова, возможно, и были правдой, но вот насчет любовника она продолжала врать. Кто бы это ни был, решил я, он должен быть человеком известным - раз, и женатым - два. Ториан пригладил волосы. - Но вряд ли здесь все до одного так заморочены жрецами, что откажутся выслушать наш рассказ? Она зябко обхватила себя руками, съежившись, словно от холода. - Мой брат... - С минуту она смотрела на моего огромного спутника, начисто игнорируя меня. - Но Джаксиан никогда не пойдет против отца! И если даже то, что ты говоришь, правда, этот маскарад необходим, чтобы дать городу надежду в трудный час. Она очень быстро добралась до сути. - Боюсь, это правда. Если вы так считаете, значит, ваш долг помогать им. И все же лучшие советчики - ваша душа и богиня. Шалиаль стиснула руки. - А вам лучше идти. Ториан выпрямился во весь свой гигантский рост и с жалостью посмотрел на нее сверху вниз. - Мне жаль, что все так вышло. Да помилуют вас боги. Она посмотрела на его колени. - И вас. - Пошли, Омар, - сказал он резко. Небо начинало голубеть. Чуть не в первый раз в жизни я не нашелся, что сказать. Я встал и следом за Торианом обогнул статую Балора. За ней была потайная дверь. 16. ПРИШЕСТВИЕ РОША Ториан закрыл за нами украшенную резьбой панель. Она затворилась с щелчком, оставив нас в полной темноте. Я услышал стук кремня. В темноте вспыхнули искры, потом занялся трут. Ториан зажег свечу в небольшой лампе-рожке. Я осмотрелся. Помимо кушетки, в потайной комнате стояли стулья и несколько загадочных сундуков. Полуистлевшие свитки валялись грудой в одном углу, такие же дряхлые ковры - в другом. Воздух был какой-то затхлый. - Это место воняет, - сказал я. - Я чую пробуждение древнего зла; столетние заговоры, как змеи, свиваются кольцами, пробуждаясь от сна. - Это просто пыль. Я поднял ее, спускаясь. - Ториан повел лучом, остановившись на полоске мха под проемом в потолке. На ней отчетливо виднелись следы его приземления. - Ты здорово рисковал, - заметил я, - прыгая в незнакомое помещение, да еще в темноте. - Все лучше, чем слушать твои разглагольствования о Вратах Роша. - В этой истории довольно много правды - больше, чем тебе кажется. - Не сомневаюсь. Я решил, что из этой комнаты должен быть ход в молельню и что его проще найти с этой стороны. А теперь ступай сюда. - Он посветил в противоположный угол. - Видишь? Лестница вверх и вниз. - Вниз, - сказал я, и мы стали спускаться. Стены здесь были шероховатые и местами сырые, ступени - неровные, из-за чего спускаться приходилось осторожно. Словно по контрасту с тщательной отделкой остального храма кладка была неряшливой. Ториан спускался первым, освещая дорогу; я шел следом, стараясь не оступиться в тени. Ход, казалось, будет тянуться вечно - вниз, вниз, к самому сердцу пирамиды. В одном я был уверен - это в том, что мы не напоремся на бегущего нам навстречу Нагьяка. Собственно, свисавшая со стен и потолка паутина не оставляла сомнений в том, что этой лестницей уже не одно столетие никто не пользовался. Не исключено, что она вела в тупик - тогда мы останемся в западне, не имея возможности выйти из храма до наступления темноты, лишенные еды и питья. Хуже того - пока верховная жрица будет ждать Балора в Обители Богини, вокруг храма соберется столько верующих, что мы не сможем покинуть его еще несколько дней. Боги привели меня в Занадон для того, чтобы я стал свидетелем; они не обещали мне, что я поправлюсь на этой работе. Впрочем, не обещали они и того, что я увижу сошествие на землю Балора во славе. Убийственная логика Ториана представлялась мне все более убедительной, поскольку даже мои божественные покровители поддерживали его - разве не они привели меня к молельне верховной жрицы, чтобы я мог подслушать заговор? Мне не дали спасти прекрасную Шалиаль, ибо она играла в этом плане важную роль. Как бы она ни пострадала от Грамиана Фотия и как бы я ни переживал из-за этого, все было предопределено. История, которую я унесу из Занадона, выходила совсем не такой, какую я ожидал. Ториан замер как вкопанный, и я врезался в него сзади. Ощущение было примерно такое, будто я столкнулся со среднего размера кедром. Похоже, он и не заметил этого. Лестница закончилась, и мы оказались в подземелье. Слабый свет светильника выхватывал из темноты зловещие катакомбы, тянувшиеся в обе стороны от лестницы. Через равные интервалы стояли арки, поддерживавшие низкие каменные своды. От запаха гнили и крысиного помета начинала кружиться голова. Ториан что-то буркнул и, высоко подняв светильник, двинулся направо. Из-под наших ног поднимались облака пыли. Первые два отсека оказались пустыми. Третий - нет. Подойдя поближе, мы пригляделись к груде хлама у дальней стены. Мой живот свело судорогой, пульсирующая боль в висках усилилась. Все, что я увидел сначала, - это какие-то сухие палки, покрытые толстым слоем той же пыли, что лежала на полу, почти не видные в тусклом свете, и все же уже тогда я знал, что это не обычные палки - просто разум отказывался верить в то, что видели глаза. Еще в этом хламе виднелись округлые предметы, похожие на страусиные яйца, - они смотрели на меня пустыми глазницами и скалили желтые зубы. - Шестеро, - пробормотал Ториан. - Кажется, шестеро. - Не меньше пяти, - согласился я. Количество трудно было определить на глаз. Возможно, их было больше шести, поскольку самые древние кости обратились во прах, а обломки черепов перемежались с глиняными черепками. По меньшей мере один череп был пробит топором, но я разглядел еще и цепи, и обрывки веревок. К другим цеплялись клочки кожи и высохшей плоти... волосы в пыли... Ториан нагнулся, поднял длинную кость и приложил ее к своему бедру. - Рослый человек. - Отшвырнув кость, он зашагал прочь. На ватных ногах я поспешил за ним. Я хотел только одного: бежать, бежать из этого проклятого места, пока дурной воздух не прибавил к этой коллекции наши кости. Это место до сих пор снится мне в ночных кошмарах. И более всего терзает меня воспоминание о черепках. Я могу поверить, что цепи остались там просто потому, что снимать их с трупов было бы еще сложнее, но глиняные сосуды означали еду и воду. Мне хотелось бы верить, что жертвы попадали сюда уже мертвыми... ну, в крайнем случае почти мертвыми. Из того, что мне известно, это могут быть преступники, или нарушившие обет жрецы, или кто-то в этом роде. Но я знаю, что думал Ториан, и сам верил в это. И верю до сих пор. Должно быть, врач или аптекарь определил бы по этим костям гораздо больше. Он мог бы сказать нам, были ли среди жертв женщины. Он мог бы утешить нас, сказав, что некоторые из умерших были совсем уже старыми и дряхлыми. Мне хотелось бы верить в то, что Балор, спасая свой народ, остаток своей земной жизни правил Занадоном - если хотел, конечно. Однако живой бог должен рано или поздно вернуться туда, откуда пришел, исчезнув не менее загадочно, чем явился. Даже если он мирно почил в своей постели, после него не останется разлагающийся труп. Храм никак не мог обойтись без тайного захоронения, места, где можно спрятать останки бога. Мне хотелось бы верить, что мы с Торианом наткнулись той ночью на такое захоронение, на братскую могилу. Но Ториан уже спрашивал этой ночью: что случится, когда Балор спасет Занадон? Если боги и не ответили ему прямо, они намекнули достаточно прозрачно. Не могу сказать, чтобы я особенно переживал за Грамиана Фотия, но и ему я не желал такой участи - валяться скованным в этой темнице в ожидании скорой смерти. Гораздо страшнее была мысль о том, что такая же участь может ожидать и супругу Балора. Я отчаянно жалел, что не могу притащить сюда Бедиана Тарпита и военачальника Арксиса - пусть бы полюбовались. Мы вернулись к лестнице, по которой попали сюда, и пошли по другому коридору. Следующие несколько отсеков подземелья оказались пусты. Еще два были завалены обломками давно обрушившихся полок и грудами истлевших пергаментов. Несколько свитков отлетели в сторону и сохранились чуть лучше - по крайней мере по ним можно было понять, что они были когда-то документами. Мы попали в храмовый архив. Судя по всему, крысам он пришелся по вкусу. Пройдя подземелье из конца в конец, мы оказались еще перед одной лестницей, упирающейся наверху в люк. В потайном хранилище царила вечная ночь, но там, наверху, уже занимался день, и обитатели храма могли проснуться. - Ну, Меняла Историй? - Ториан посмотрел на меня в упор. - Что твои боги, выведут нас наружу в целости и сохранности? - Разумеется, - вздохнул я и шагнул на лестницу. По правде говоря, мне было настолько дурно от тяжелого воздуха подземелья, что я почти не думал о том, что может ждать меня наверху. Я поднялся наверх, уперся руками в камень и напрягся. Камень поднялся бесшумно. Люк открылся в темноту. Успокоившись, я толкнул его сильнее. Свет ударил мне в глаза так внезапно, что я чуть не уронил крышку - грохот от ее падения разбудил бы весь храм. Вместе со светом в глаза полетела пыль. Только теперь я понял, что нахожусь под ковром. Я прислушался и услышал хорошо знакомый звук - чей-то храп. Ториан взялся за люк, приняв его вес на себя, я отполз в сторону и высунул голову из-под ковра, оглядываясь. Комната была большой и богато обставленной - вся в разноцветных коврах и резной мебели. Сквозь высокое окно лился утренний свет. Звучный храп издавал раскинувшийся на пуховой перине в алой шелковой пижаме верховный жрец Нагьяк. Проснись Нагьяк в следующие несколько минут, он стал бы свидетелем чрезвычайно странного поведения собственного ковра на полу - тот шевелился, горбился и в конце концов исторг из-под себя исхудавшего мужчину с коротко стриженной бородкой, после чего вздыбился еще сильнее и из-под него вылез второй мужчина, заметно крупнее первого. Нагьяк мог бы услышать сдавленные проклятия, когда эти двое, ломая ногти, осторожно опускали камень на место. Однако боги не стали будить его в столь ранний час, и он продолжал храпеть. Мы расправили ковер, на цыпочках прокрались к двери и вышли. Само собой разумеется, коридор был пуст. Я неплохо ориентируюсь в пространстве, так что не сомневался в том, что мы находимся в западной части храма, на уровне земли. Мы поспешили по коридору к светлому пятну, означавшему выход и безопасность - точнее, относительную безопасность. Мы все равно должны были избегать стражников, однако за пределами священного храма нам не угрожало ничего страшнее быстрой смерти. Порка или рабство казались теперь и вовсе пустяком. Возможно, сказывалось пребывание в затхлом подземелье, а может, я просто смертельно устал, но меня уже ничего не беспокоило. Думаю, что Ториан пребывал в таком же состоянии. - Ну и куда мы пойдем теперь, Меняла? - спросил он, даже не пытаясь приглушить голос. - Искать любовника, конечно. - Любовника Шалиаль? Ты знаешь, кто он? - Я знаю, кто поможет нам найти его. Мы уже почти добрались до выхода, когда отворилась одна из боковых дверей и из нее вышла молодая жрица. Мы застыли, чуть не столкнувшись с ней. Жрица зажала рот руками и бесшумно осела на пол. Мы перешагнули через нее и вышли. - Ты всегда оказываешь на женщин подобное воздействие? - поинтересовался я. - Нет, - буркнул Ториан. - Обычно они падают на спину. Мы вышли во двор. Солнце еще не встало, но было уже светло. Справа от нас как раз закрывались за кем-то ворота храмового сада. Прямо перед нами стояли, беседуя, пять или шесть жрецов. Так и не замеченные ими, мы прошли между колоннами и зашагали прямо через двор. Теперь мы покинули запретную территорию и могли вздохнуть чуть свободнее. Несколько особо упорных верующих все еще стояли на коленях перед своими богами, но стражники ушли. Ощущая себя жалкими букашками, мы прошли мимо огромных каменных ног Майаны и пересекли Площадь Тысячи Богов. Всю дорогу Ториан молчал, погрузившись в размышления. Он прервал молчание, только когда мы миновали колоннаду и вышли на Большой Проспект. - Ты все еще хочешь говорить с ее братом? - Конечно. - Но это немыслимо! - Не думаю, чтобы он принимал участие в заговоре. Он не лишен совести - ты же слышал его мнение по поводу цен на хлеб. - По сравнению с этим то были сущие пустяки! - свирепо фыркнул Ториан. - Вот именно. Нам встретилось несколько горожан, направлявшихся в храм. Они косились на наш необычный внешний вид, но, похоже, считали, что это их не касается - что, собственно, соответствовало истине. Я дерзнул посмотреть наверх. Майана сурово глядела на меня краем глаза, словно предостерегая от разглашения подслушанной мною ужасной тайны. Я поспешно перевел взгляд на Балора. Он казался не более угрожающим, чем накануне, - точнее, даже менее угрожающим, почти веселым. Какими бы именами его ни называли - Балор, Кразат или как-то еще, - он всегда остается Непостоянным. Я пришел в Занадон, убежденный, что меня призвал сюда сам Балор, но теперь начинал подумывать, не замешан ли в этом какой-нибудь другой бог. Любой смертный, оказавшийся вовлеченным в дела богов, рискует нарваться на серьезные неприятности. Здесь, в городе Майаны, я целиком и полностью находился во власти богини страсти: мало кто из богов способен устоять перед ней. Если ей захочется раздавить жалкого менялу историй, шатающегося по ее городу, кто из богов посмеет навлечь на себя ее гнев, встав на мою защиту? Ториан продолжал недовольно хмуриться. - Ты считаешь, ее брат поможет нам? - Если он не поможет, я знаю, кто сделает это. - Девушка говорила, он никогда не пойдет против отца. - Она сказала также, что он очень набожен. - Ты расскажешь ему про подмену? - Наверное, - ответил я зевая. - Давай-ка свернем в этот переулок. Мы свернули с Большого Проспекта, становившегося опасно людным. - Ты с ума сошел! - Ты говоришь это уже не в первый раз. Во дворах голосили петухи. Лаяли собаки. Раз или два мы видели кого-то в отдалении; мы слышали голоса и вдыхали дразнящий аромат пекущегося хлеба. Хлопали отворяющиеся ставни. Скоро первые солнечные лучи разбудят орлов, гнездящихся на шлеме Балора, и уже сейчас можно было не сомневаться в том, что день будет жарким. Я с трудом переставлял ноги, радуясь только тому, что идти почти все время приходилось вниз. Я обдумывал все, что случилось со мной за последние сутки, но мысли путались в моей усталой голове, как водоросли в заросшей дельте Натипи. Казалось, болит каждая мышца моего тела. - Омар, - не успокаивался Ториан, - но это же безумие! Ты доказал мне, что боги помогают тебе, но не ты ли говорил мне, что полагаться на богов и испытывать их терпение - вовсе не одно и то же. У нас нет никаких оснований ждать помощи от Джаксиана Тарпита! Скорее уж он пожелает отрубить нам головы, ибо мы обладаем тайной, угрожающей процветанию его семьи. Увы, я так устал, что мне не хватало сил терпеть сетования моего спутника. - Ты ошибаешься, - сказал я. - Боги открыли мне способ добиться его поддержки. - Что еще за способ? - Ты сам видел. Вспомни, что Джаксиан Тарпит - человек глубоко верующий и что он довольно долго вел дела своего отца в Ургалоне. Девушка сама нам это рассказала. - Ставкой в этой игре - моя жизнь. Я не собираюсь отгадывать твои дурацкие загадки! - Тогда доверься мне, - огрызнулся я. Переулок, по которому мы шли теперь, раздваивался, и я пытался выбрать, по какому из двух одинаково малоприятных путей идти дальше. Оба поднимались вверх, оба были завалены мусором, оба были настолько узки, что мы не могли идти рядом. - Не хочу! Попробуй рассудить здраво! Мы можем найти безопасное убежище в этом доме - на чердаке или в сарае! Мы ловки и хитры. Ручаюсь, что я смогу открыть любое окошко на твой выбор, и мы запросто найдем место, где сможем переждать день - голод и жажду мы как-нибудь стерпим. Лучше уж прожариться на крыше, чем попасться в лапы стражникам. Возвращаться в дом Тарпитов - безумие. Забудь об этом! Как ни печально, я позволил своей усталости взять верх над обыкновенно учтивыми манерами. Я даже не потрудился ответить. - Тогда прощай, друг, - буркнул за моей спиной Ториан. - Прощай и ты. Я молча зашагал дальше. Когда через минуту я оглянулся, солнце сияло на золотом шлеме Балора. Я остался один. Боги привели меня к воротам, которые я оставил незапертыми. Несколько минут я просто стоял, прислонясь к стене, проклиная свою нерешительность и отсутствие моего бесстрашного спутника. Я так устал, что мог бы упасть и уснуть прямо здесь, в уличной пыли. Я слишком устал, чтобы бояться. Я отворил калитку и проскользнул во двор - знакомый двор, хотя при дневном свете он казался больше. Я порылся в складках повязки и нашел ключ - казалось, с тех пор, когда я украл его, прошло много лет, а не каких-то несколько часов. Оказавшись в доме, я запер за собой дверь и повесил ключ обратно на гвоздь. В доме все еще царила тишина. Я передвигался короткими перебежками от одного укромного места к другому, но не видел ни души и не слышал ни единого звука. Собрав остаток сил, я взбежал вверх по лестнице и подошел к двери Джаксиана. Пора было становиться богом. Несмотря на усталость, я повторил в уме те аргументы, которые мне стоило бы изложить Ториану: "Джаксиан Тарпит был послан в Ургалон. Купец, ведущий дела в этом городе, не может не беспокоиться о судоходстве через Врата Роша, а его сестра говорила, что он глубоко верующий человек. Он не мог не молиться часто богу приливов. Интересно, продолжает ли он молиться, вернувшись в Занадон?" Я отворил дверь с осторожностью цветка, распускающего лепестки, проскользнул внутрь и так же осторожно закрыл ее за собой. Посреди просторной, светлой комнаты стояла пустая кровать, застланная шелками. Во всем убранстве ощущалось богатство: ковры с вышитыми цветами и ракушками, одежды, украшенные драгоценными каменьями, мягкие шкуры на полу, низкие столики из оникса и яшмы, на которых лежали золотые гребни и булавки, алебастровые вазы и зеркало из полированного серебра размером с суповую тарелку. Большая дверь в противоположной стене вела на балкон. Стоявшая на нем кровать была занята. В летнее время жители Пряных Земель предпочитают спать на свежем воздухе. "Видишь, Ториан, - произнес я про себя, - ты заметил сходство даже в неверном свете факела. Подобное совпадение не может быть ничем иным, кроме как ниспосланным богами знаком". Я развязал повязку и бросил ее на пол. - Враг у ворот, - объяснил я. - Жители Занадона ожидают явления бога со дня на день. В чем мать родила - в точности как статуя - я шагнул к балкону. "Если один бог может явиться во плоти, почему бы это не сделать и другому? - спросил я отсутствующего Ториана. - И Джаксиан - глубоко верующий человек. Он увидит сходство. - Я склонился над кроватью. Сердце мое колотилось совсем не по-божески. - Не спорю, выдавать себя за бога - святотатство, но мне было велено поступить так". Я упер руки в бока и изобразил на лице загадочную улыбку Роша. - Пробудись, смертный! - возгласил я. - У меня есть дело к тебе! Спящая фигура в кровати повернулась. Она села, дав мне возможность полюбоваться пышной, но красивой грудью, и в ужасе воззрилась на мою наготу. Я уставился на нее с таким же удивлением. Мы вышли из оцепенения одновременно. Она натянула одеяло. Я повернулся и устремился к двери. Она... за свою долгую жизнь мне приходилось слышать много визга, возможно, даже более громкого. Однако с этим, пожалуй, не сравнится ничто. 17. ЕЩЕ ОДИН ТЯЖЕЛЫЙ ДЕНЬ Я успел спуститься только на полмарша вниз, когда заметил четверых мужчин в латах, поджидавших меня внизу с мечами наготове. Решив, что верхний этаж выглядит гостеприимнее, я сменил направление. Трое других солдат ждали меня на верхней площадке. Я застыл на месте. Визг так и не прекращался, громкий, как пожарная труба. Из дверей на галерею выходили все новые люди; дворик внизу заполнился множеством слуг. Я был абсолютно наг. Обычным наказанием за изнасилование служит медленное насаживание на кол. В случае, если попытка изнасилования не удалась, наказание могут и смягчить, но не обязательно. Это зависит от обстоятельств. До сих пор я не находил никаких свидетельств того, что законы в Занадоне более милосердны, чем в других городах. Ситуация настоятельно требовала трезвого рассудка на холодную голову. Увы, хоть пот, стекавший у меня по спине, и казался ледяным, мозги мои, похоже, превратились в кипящую жижу. Я здорово утратил бдительность, в чем могу винить только свою усталость. Эти увальни в бронзе наверняка поджидали меня, и они никак не могли дышать, не скрипя кожей и не лязгая металлом. Я не мог не услышать этого. Но не услышал. Вооруженный отряд сверху продолжал наступать, заставляя меня пятиться вниз. Когда я оказался на нижней ступеньке, а острие командирского меча почти уперлось мне в пупок, я остановился и обворожительно улыбнулся. Наверху кто-то оборвал визг звучным шлепком. Сквозь толпу протолкался и стал рядом с капитаном Бедиан Тарпит собственной персоной. На нем был простой синий халат. Седые волосы и борода были всклокочены, глаза - мутные со сна, но на жестком, крупном лице играла довольная улыбка. - Вы были абсолютно правы, капитан! Они собирались вернуться. Возможно, Тарпит обнаружил свидетельства пребывания в доме чужих вскоре после того, как проводил верховного жреца. Возможно, он решил принять ванну или проверить какие-нибудь записи в конторе. Вполне естественно, городская гвардия не может не лезть из кожи вон, если за ниточки дергает такой денежный мешок, как Тарпит. Исчезнувший ключ, незапертые ворота... Я редко действую так неосторожно, хотя как раз сейчас был самый, пожалуй, неудачный момент сокрушаться по этому поводу. Капитан был суровым типом с необычной для здешних мест раздвоенной бородой. Вид его, во всяком случае, был далек от дружелюбного. - Пока только один из них, господин. - Тогда заставьте его говорить. - Ба, да вы, должно быть, отец Джаксиана! - вскричал я. - Какая честь для меня! - Я сделал попытку поклониться, но чуть не ткнулся мордой в клинок и поспешно выпрямился. - Эй, вор, где твои сообщники? - спросил капитан. Я придал лицу удивленное, даже изумленное выражение. - Сообщники? - Я обернулся к Тарпиту, как бы ища поддержки. - Господин, это какое-то недоразумение! Выражение радостного любопытства на его лице отнюдь не делало его менее зловещим. - Не уверен. Улики налицо. Если только ты, конечно, не один из собутыльников моего сына, заглянувший опохмелиться. Я заметил Джаксиана, стоявшего на заднем плане и смотревшего на меня поверх голов. Пожалуй, роль собутыльника мне не подходила. - Я его деловой партнер, - конфиденциальным тоном сообщил я. - Не может быть, чтобы он не говорил обо мне - Омаре из Аркраза, торговце самоцветами. В глазах Тарпита промелькнуло нечто, похожее на тень сомнения; впрочем, это могло быть и обыкновенной алчностью. Солдаты ухмылялись в ожидании предстоящего допроса с пристрастием. Короткий взгляд поверх голов дал мне понять, что к похмельному отчаянию Джаксиана добавилось смятение. - Для торговца у тебя очень уж необычный наряд, Купец, - заметил Тарпит. - Урниамист. - Что-что? - Я почитатель Урниам, - объяснил я, - богини детей и невинности. Дабы мы не поддавались соблазну греховного щегольства, Прямодушная запрещает нам носить одежды везде, кроме общественных мест или собрания неверующих. Знал бы я, что здесь соберется столько народа, я бы оделся соответственно. Если это вас раздражает, я готов отбросить свои религиозные убеждения и принять любое одеяние. - Неслыханная дерзость, - буркнул Тарпит, потом повернулся и рявкнул: - Джаксиан? Высокий мужчина протолкался через толпу. Глаза его были красны, как закат в ветреную погоду. Я почти физически ощущал, как трещит у него голова. - Отец? - вы давил из себя он. - Ты знаешь этого человека? Джаксиан тупо уставился на меня. Я изобразил на лице загадочную улыбку Роша, что, учитывая обстоятельства, потребовало от меня значительной концентрации сил. - К-к-каж... кажется, его л-лицо... к-кажется знакомым, - неуверенно произнес Джаксиан. - Храни меня Балор! - взревел его отец. - Один из твоих дружков-собутыльников, не иначе? - Господин! - рявкнул я так, что Джаксиан вздрогнул. - Я же сказал: я почитатель Урниам! Мясо и спиртные напитки Избранным запрещены строго-настрого. Нет, нас с вашим сыном познакомил в Ургалоне общий друг, судовладелец. Мы вели переговоры о поставке значительной партии рубинов, которыми так славится Аркраз, однако отъезд Джаксиана временно прервал их. Я обещал найти его, когда буду проездом в Занадоне. Так вот, вчера вечером мы случайно встретились на улице... - Н-нет, - с заметным усилием произнес Джаксиан. - Нет, я его н-не з-знаю. - Ты уверен? - спросил его отец, словно такой определенный ответ был чем-то необычным. - Абс...солютно, - пробормотал Джаксиан, зажмурившись. - У меня х-хорошая п-память на голоса. А я-то надеялся, что воспоминания молодого человека о прошедшем вечере будут менее внятными. Судя по всему, мой план рухнул. Нужно было срочно придумать что-то еще. Я бросил на него недоверчивый взгляд и усмехнулся, словно вдруг понял. - Он хочет сказать, - прошептал я, - что вопрос сугубо конфиденциальный и что нам лучше перебраться в более уединенное место, чтобы обговорить детали. - Он хочет сказать, что ты не произнес еще ни одного слова правды! Меня всегда приводит в замешательство, когда очевидный мужлан вдруг обнаруживает чувство юмора, - мужлану положено ограничиваться односложными репликами. С другой стороны, это могло оказаться и кстати. Бедиан Тарпит получал от моего спектакля живое удовольствие - сродни радости маленького ребенка, мучающего котенка, - обычно я рассчитываю на другую реакцию зрителей, но по крайней мере я до сих пор оставался цел и невредим. Ощущая явную нехватку свежих идей, я решил положиться на то, что выражение муки на лице Джаксиана связано не только с чудовищным похмельем, но и с некоторыми сомнениями. - Ну конечно же, - радостно сказал я, - вопрос настолько конфиденциален, что мне поневоле приходится недоговаривать. Как только мы избавимся от лишних свидетелей, я открою, в чем суть дела. - Тебе нечего открывать, - заметил Тарпит-старший. - И так все напоказ. Капитан... Джаксиан застонал. - Я не уверен! - всхлипнул он. - В-возможно, я в-видел эт... это л-лицо р-раньше! Его отец, капитан, даже я - все посмотрели на него с отвращением. - Ты приглашал его сюда? - зарычал отец. - О нет! Никогда. - Тогда мы можем продолжать уже с уверенностью. - Безумие? - заявил я. - Не Урниам, но Фуфанг? Конечно, я должен быть безумцем, чтобы возвращаться сюда. Если подобный вариант интересует вас больше, я могу изобразить очень убедительные конвульсии. Только для этого вам придется чуть посторониться - места маловато. Тарпит оставил мое предложение без внимания. - Ладно, давайте-ка посмотрим, каковы обвинения. - Он поднял взгляд на зрителей с галереи. - Мандиаль? Что с женщиной? На вопрос ответила пожилая матрона с суровым лицом: - Ничего. Только напугалась. Он не прикасался к ней. - Ну да. В противном случае он должен был бы поторопиться, - заметил капитан, глядя на меня с неприязнью. - Но он оставил это у двери, - добавила Мандиаль, вывесив на перила на всеобщее обозрение сброшенный мною коврик-повязку. Мои ночные похождения не улучшили его внешнего вида - храмовая пыль так и сыпалась с него. - Так где твои сообщники? - Капитан ткнул кончиком меча мне в правое бедро. Пошла кровь. - У меня нет сообщников. У меня не бывает сообщников. - Значит, на тебе было два ошейника? - На этот раз он ткнул в левое бедро, ближе. - Я не знаю, где он. Мы расстались, выйдя отсюда. - Мне больно признавать это, но мне решительно нечего было сказать. Такое случается со мной крайне редко, но каждый раз это удивительно неприятное ощущение. От правды на этот раз явно было бы очень немного пользы. Стоило бы мне только упомянуть жрецов, храм или даже Балора, как Тарпит немедленно вырвал бы мне язык. Поэтому я принялся снова обрабатывать Джаксиана, всем своим видом пытаясь намекнуть ему на то, что он совершает ужасную ошибку. - Бедиан! - вдруг взвизгнула Мандиаль на галерее. - А где же Шалиаль? Еще несколько женщин дружно запричитали, заметив отсутствие молодой госпожи, и поспешили проверить спальню. Я многозначительно посмотрел на Джаксиана. Его отец вспыхнул от злости. Он явно предпочел бы сделать это заявление в более тесном семейном кругу. - С Шалиаль все в порядке! - проревел он. - Ее отсутствие никак не связано с этим человеком! Я сделал Джаксиану знак бровью и мотнул головой. Он побледнел, точнее, зеленоватый оттенок кожи над бородой сменился голубоватым - как бы то ни было, он отреагировал. Удача! Бедиан заметил это. Он покосился на меня с явным подозрением. Я почувствовал, как по спине снова потекли струйки холодного пота. Мне необходимо было передать весточку сыну так, чтобы об этом не узнал отец - более хитрый, больше знающий и, уж во всяком случае в данный момент, значительно более трезвый. И дать отцу понять, что я знаю что-то, еще хуже, чем не дать знать сыну... Все ждали объяснений Бедиана. Он изложил их, так и не спуская с меня глаз: - Госпожа Шалиаль решила посвятить себя служению Святой Матери. Мы обсудили это вчера вечером, и я дал ей свое благословение. Я благополучно доставил ее в храм. Молодого Джаксиана явно ни о чем не оповестили. При этих словах у него отвисла челюсть, а глаза полезли на лоб. На помощь с его стороны я мог не рассчитывать. - Не вывести ли нам пленника на улицу для допроса? - осведомился капитан. - Мне бы не хотелось пачкать полы кровью. Тарпит нахмурился. Он лихорадочно размышлял. Должно быть, он понимал, что я подслушал его разговор с Нагьяком. Он не был уверен, что я не начну плеваться этими сведениями вперемешку с кровью и выбитыми зубами. - Мне кажется, капитан, мы можем заключить, что это обычный воришка. Вид у солдат был разочарованный, особенно у капитана. - Как вам будет угодно, господин. Мы можем пришить ему изнасилование и взлом, но если вам угодно проявить милосердие, мы просто убьем его здесь. - Это слишком хлопотно, - вмешался я, - и к тому же противоречит закону. И потом, я силен в проклятиях. - Уж получи лучше по полной, парень, - тряхнул бородой капитан. - Казнь за изнасилование пользуется наибольшей популярностью. - А может, убить при попытке к бегству? - Мысль явно пришлась Тарпиту по вкусу. У меня не было ни малейшего желания играть главную роль на публичной казни, однако я всегда твердо верил в то, что смерть надо встречать, стараясь оттянуть ее до последнего. - У вас слишком много свидетелей того, что я не оказывал сопротивления! - заявил я. Впрочем, свидетели потеряли ко мне всякий интерес. Слуги и члены семьи возбужденным шепотом обсуждали новости о Шалиаль. Не думаю, чтобы они что-нибудь заметили, даже если бы меня забальзамировали заживо. - Допустим, он попытается бежать, когда вы выведете его во двор? - предположил Тарпит. - О, разумеется, - ответил капитан. - Мы можем даже придумать что-нибудь убедительное с этими шипами на воротах. - Я протестую! - сказал я с горечью. - Мои религиозные убеждения не разрешают мне проливать кровь. - Впрочем, меня все равно никто не слушал. - О Бедиан! - вмешалась Мандиаль. - Надеюсь, ты не оставишь его подыхать здесь часами, скулящего, как последний дворовый пес? - А как насчет награды за беглого раба? - предложил я за неимением в рукаве ничего, кроме этого... тьфу, у меня и рукава-то не было. И солдаты, и купец неожиданно посерьезнели. Глаза Тарпита заблестели так же, как при упоминании рубинов. - Это покроет ваши расходы? - спросил он. - Большую часть. - Нет, право же, этот солдафон не был лишен купеческой жилки! - Более чем покроет, капитан, насколько я могу сосчитать. - Кто в здравом уме усомнится в умении Бедиана Тарпита считать? Он не без уважения осмотрел меня с ног до головы, прикидывая мою стоимость в денежном выражении и оценивая, насколько велик риск оставить меня в живых. И разумеется, победили деньги. Если я и знаю что-то - даже если поделюсь своими познаниями со всеми рабами на стенах, - чем это может угрожать Бедиану Тарпиту? Все равно жить мне осталось не больше нескольких дней. - Да, пожалуй, так будет лучше. Можете забирать его, капитан. Сдайте его куда положено и получите награду в возмещение расходов. Да проследите, чтобы ваши люди получили свою долю. Я подпрыгнул, когда капитан отсалютовал своим мечом. Я поискал взглядом Джаксиана, но тот уже ушел. Конечно, ему было о чем поразмышлять, помимо безумного взломщика. Да и мне было о чем подумать, помимо него. Тут мне положено было бы описать, каково это - идти по городу в цепях, подгоняемым мечами целого отряда садистов, которых только что лишили развлечения. Я мог бы описать свои голодные мучения, ибо меня доставили в загон для рабов, когда завтрак давно уже кончился. Я мог