Лэйна Дин Джеймс. Хранитель меча ----------------------------------------------------------------------- L.Dean James. Kingslayer (1992) ("Sorceror's Stone" #2). М., "Терра", 1997. Пер. - В.Гришечкин. OCR & spellcheck by HarryFan, 10 November 2000 ----------------------------------------------------------------------- Моему отцу, Франку Олдену Баклею Джеймсу ПРОЛОГ В мрачных подземельях замка Сьюарда царила тьма. Она, казалось, ворочалась и дрожала, как живое существо. Слабое свечение, исходившее от мха, облепившего скользкие и влажные камни стен, лишь подчеркивало ее густоту. Но вечная ночь этого места не мешала старому волшебнику. Он прекрасно видел в темноте, и хотя прошли века с тех пор, как он был здесь, узкие кривые коридоры подземелья были хорошо знакомы ему. Наконец дорога закончилась. В стене перед волшебником замерцал рубиновый глаз. Пальцы старика коснулись небольшого кулона с драгоценным камнем, висевшего на его груди, когда темноту вдруг заполнил голос. Глубокий и мягкий, он был в то же время совершенно бесстрастен. - Кто вызывает Солстэда? Назови себя. В этом певучем языке оттенки тона передавали смысл так же, как и слова. - Сезран фон Холдред фен Тантал, - старик отвечал на том же языке. Но в его интонациях проскальзывала неуловимая горечь. Голос чуть изменился: - Встаньте так, чтобы я мог вас видеть, хозяин. Сезран приблизился к рубину. Часть стены перед ним внезапно исчезла, открыв проход в маленькую тесную комнату. Панели с мигающими огоньками покрывали стены справа и слева, в центре стояли два кресла. Волшебник вошел в комнату и сел в то, что было ближе. Он осторожно откинулся на спинку и надавил ладонью металлическую пластинку, укрепленную на подлокотнике. Что-то закружилось в воздухе, и на его голову легло кольцо тонкой проволоки, коснувшись бровей. - Командная цепь, - пробормотал старый маг. Он закрыл глаза. Разноцветные диаграммы, доклады всех систем корабля вспыхивали у него в мозгу. Появилась звездная карта. Не отрывая от нее мысленного взгляда, Сезран зашептал: "Направление... энграмма: Кесрик, Холдред, 6-2-3-8. 4-2-1..." Вихрь ослепительно белого света стер все картины перед его глазами. Затем растаял, и возникла панорама Кесрика, столицы Холдреда, мира, где он был рожден. Громадные башни, выстроенные на крутых скальных откосах, взметнулись к небесам. Подобно звезде, город сверкал в теплых летних сумерках. Заходящее солнце окрасило горизонт в золотые и малиновые цвета. Затем эта великолепная картина затуманилась - старый чародей ощутил сильную дрожь под ногами. Раздался грохот, дыхание перехватило от внезапно возросшего тяготения, и корабль, казалось, рванулся ввысь. Кесрик стремительно уменьшался, его сменил вид желто-коричневой безводной планеты, и потом только черная, черная ночь с мириадами звезд. Сезран нажал кнопку прерывателя, и кольцо соскользнуло с его головы. Это были только воспоминания, воспоминания о далеком мире и еще более далеком времени. Вот уже тысячу лет его корабль стоит здесь, похороненный в замковых подземельях. - Тебе одиноко, Солстэд? - спросил старик. - Нет, хозяин, - откликнулся корабль, - я жду. Да. Солстэд просто ждет. И он будет ждать еще тысячи и тысячи лет, если понадобится. Внезапная ярость охватила Сезрана, и Колдовской Камень на его груди тут же откликнулся, замерцал голубым светом. Он сам во всем виноват! Много лет назад они оказались в этом мире, он и его сестра. Сезран, специалист-технолог, был очарован простотой этого мира, его непонятными магическими силами, его обитателями со смехотворно-короткой жизнью. Миск предостерегала его, даже пыталась остановить, но искушение было слишком велико. Он взял камень, управляющий двигателем Солстэда, - черный алмаз, сплетающий пространство и время, - и предложил его королю этой земли, в обмен на Колдовской Камень и умение управлять им. Он сам выковал меч и вставил в его рукоятку черный камень, в котором заключен огонь звезд. Он сам вложил его в руки человека, безумца, который чуть не уничтожил собственный мир. Старый маг поднялся из кресла и вышел из комнаты, не оглянувшись на мигающие огни, на оставленный корабль. Его мысли были заняты настоящим. Вот уже тысячу лет он ждал, так же как и Солстэд, но далеко не так терпеливо. Новый король из династии магов вырос для того, чтобы взять Кингслэйер [Kingslayer - сверхоружие; убийца короля (англ.)]. Наконец-то. Меч уничтожит этого короля, как и первого. И тогда Сезран должен быть там и потребовать то, что принадлежит ему по праву. 1 Король охотился. Он и четверо его друзей рыскали по заросшим лесом холмам, отделенным рекой от Киптауна. После долгих и бесплодных поисков они наконец вспугнули крупного оленя, увенчанного великолепной короной рогов. Охотники, опьяневшие от вина и собственных воплей, пришпорили усталых, взмыленных лошадей и устремились в погоню по заснеженным склонам, ежеминутно рискуя сломать себе шею. Гэйлон Рейссон, король Виннамира, скакал впереди на молодой, еще полудикой кобыле гнедой масти, которая чуть ли не на каждом шагу пыталась сбросить с себя всадника. Король в сердцах огрел ее луком, когда та рванулась вправо, под деревья, где земля, по ее мнению, была менее неровной. - Арлин! - крикнул король, и густые клубы пара запутались в его бороде. - Отрежь его от реки! Гони его на восток! На восток! Арлин Д'Делан, молодой темноволосый аристократ с юга Ксенары, ответил торжествующим криком и погнал свою лошадь прямо на кусты боярышника, за которыми виднелась река. Гэйлон захохотал, его голова кружилась от морозного воздуха и бренди. Знакомый жалобный крик, донесшийся сзади, заставил его остановиться и круто развернуть гнедую. Керил из Оукхевена, троюродный брат короля, лежал, растянувшись на мерзлой земле. Его рыжая голова ярко выделялась на снегу, рука судорожно сжимала повод, так что лошадь, пытаясь освободиться, потихоньку стаскивала его вниз по склону холма. - Керил! - крикнул Мартен Пелсон, эрл из Нижнего Вейлса. - Когда же ты научишься ездить верхом? Теперь уже смеялись все, все, кроме Арлина. Тот, поглощенный преследованием жертвы и следуя приказу короля, стремительно несся к черной реке. Гэйлон повернул лошадь и тронул шпорами ее бок. - Подождите! - воскликнул Керил, с трудом поднимаясь на ноги. - Догонишь нас в городе, - бросил король, не оборачиваясь. - В городе? - удивился Мартен, едва переводя дыхание. - Да. Гэйлон направил кобылу на запад, через лес, вдоль северного рукава реки. Остальные устремились за ним с веселым шумом. Перекинув за спину лук и колчан, король отвязал мех с вином от луки седла и приложил его к губам. В свое время он потратил много сил, чтобы овладеть этим искусством - пить вино, мчась бешеным галопом по неровной земле, - ни один из его друзей не мог этого. И все же примерно равное количество жидкости пролилось на его медвежью шубу и попало ему в рот. Ринн, сын простого портного, светловолосый и долговязый, ехавший на костлявом вороном мерине, поравнялся с королем. Тот усмехнулся и бросил ему бурдюк. Юноша поймал его в воздухе и, отвлекшись, едва не налетел на гигантский дуб. Прямо перед ними лежала дорога на Киптаун. Гэйлон направил свою кобылу наперерез оленю, который мчался по склону вверх от реки. Король вынудил свою жертву повернуть к мосту, было видно, как заостренные копыта оленя разбрасывают комья снега. Подскакал Арлин, его лицо раскраснелось от мороза, зубы стучали. Друзья прогрохотали по обледенелому деревянному настилу моста и помчались к ничего не подозревающему городу. - Ринн! На улицу бакалейщиков! - крикнул Гэйлон и покрутил рукой в воздухе. Сын портного кивнул и повернул своего одра налево, в узкий проход между высокими зданиями из серого камня. Король натянул поводья, и его маленькая свита приостановилась, все еще возбужденно перекликаясь. Несколько прохожих на главной улице бросились врассыпную перед несущимся на них оленем. Испуганные и возмущенные женщины прятали детей за дверями. У входа в лавку галантерейщика стоял пони, запряженный в тележку. Перепуганное животное рвануло в галоп. Тележка грохотала и подпрыгивала на камнях мостовой, рулоны ярко раскрашенной ткани раскатились по грязному снегу. Лесной великан попытался обогнуть свертки и самого разгневанного галантерейщика, выскочившего из лавки, но наседавшие преследователи лишили его этой возможности. - Зачем мы это делаем? - прокричал Мартен, скакавший бок о бок с королем. - Пристрелите его, и дело с концом. Мы до того загоняли бедное создание, что его мясо будет несъедобным. Гэйлон не ответил ему. На дальнем конце улицы появился Ринн и остановился там, чтобы не дать оленю уйти. Бока его лошади тяжело вздымались, а сам юноша поминутно откидывал спутанные светлые волосы с разгоряченного лица. Над одной из дверей на холодном ветру качалась обшарпанная деревянная вывеска, гласившая: "Таверна Стэгга". Арлин, сверкая черными глазами, возбужденно прокричал: - Вы великий и славный безумец, милорд! Король эффектным жестом сорвал перчатку с правой руки. Темный камень в золотом кольце, украшавшем указательный палец короля, вдруг вспыхнул голубым светом. Дверь кабачка с треском распахнулась под магическим воздействием камня. Измученный преследованием олень заметил спасительный провал в стенах, повернулся и перескочил через порог. - Боже! - донеслось изнутри. - Ради всего святого, что это? - Эй! - К охотникам подъехал Керил. Шапку он потерял, его ярко-рыжие волосы растрепались и беспорядочно свисали вокруг полного лица. - Где он? Куда сбежал? - Спустился в таверну, - фыркнул Арлин, - будь добрым малым, зайди и закажи ему выпить. - В таверну-у? - недоверчиво протянул Керил. Из-за дверей донесся треск и звук падения тяжелого тела, оттуда пулей вылетели два негодующих посетителя. Внутри вновь поднялся шум, на этот раз более громкий и продолжительный. Гэйлон спрыгнул с лошади и бросил Керилу поводья. - Держи лошадей. - Почему это все время я? - пробурчал рыжеволосый юноша, когда Арлин, Мартен и Ринн также вручили ему своих коней. Король вошел в зал. В левой руке он держал перчатки, через плечо перекинуты лук и колчан. В дальнем углу помещения стоял олень. Ноздри его раздувались, рога угрожающе покачивались. Хозяин кабачка не имел другого оружия, кроме половой щетки, и сейчас он воинственно размахивал ею, заставляя оленя прижиматься к стойке. - Вы! - воскликнул он, увидев молодых людей. - Черт, я мог бы сразу догадаться. Гэйлон бросил взгляд на стену, где было приколочено с полдюжины оленьих голов. - Я думал, что ты обрадуешься еще одному трофею, Тассис. - Давай, старина, - весело проговорил Арлин, легкомысленно подходя к стойке рядом с оленем, - налей моим друзьям и мне по кружке эля. - Арлин! - Мартен опоздал с криком. Олень взмахнул головой, поднял на рога беспечного южанина и швырнул его на пол перед стойкой. Король сдернул с плеча лук, стрела легла на тетиву и сорвалась с нее в одном неуловимом движении. Металлический наконечник ударил оленя чуть ниже лопатки, скользнул меж ребер и пронзил сердце и легкое. Животное взревело, судорожно изогнулось и уже мертвым рухнуло на истертые доски пола. Только теперь Гэйлон по-настоящему испугался за Арлина. Подняв южанина, король положил его на ближайший стол. - Он мертв? - проговорил Ринн, в то время как король лихорадочно ощупывал тело бедняги, пытаясь обнаружить под толстой зимней одеждой раны, нанесенные оленьими рогами. - Не совсем, - произнес Арлин, его темные глаза были уже открыты, и в них, как всегда, плясали озорные огоньки, - но чертовски близок к этому. Он отстранил руку Гэйлона, соскользнул со стола и слегка застонал, встав на ноги. - Посмотрите на мой пол! - вдруг взорвался Тассис. Он стоял над трупом оленя, под которым уже образовалась большая лужа крови, и быстрые струйки растекались в разные стороны. - Стол сломан! И три стула! И все посетители разбежались! Он направил свой гнев на сына портного, так как тот стоял к нему ближе всех. - Я знаю тебя с младенчества, Ринн, но никогда не думал, что ты вырастешь таким болваном. Простой человек должен жить среди своих, а ты изображаешь шута перед господами. Зачем ты связался с этими придворными хвастунами и выскочками? Арлин, побледнев, потянулся к кинжалу, но Гэйлон остановил его. - Пусть говорит, - пробормотал король. - А я скажу, я скажу... Пусть и с риском для собственного языка! - Тассис дерзко уставился на короля: - Люсьен Д'Салэнг круто обходился с Виннамиром, и все же он был лучшим королем, чем ты, Гэйлон Рейссон. Он то и дело нервно посматривал на золотое кольцо на руке короля, но Камень оставался темным. - Правда? - мягко спросил король. Его друзья изумленно молчали. - Да! Он, по крайней мере, знал, как живут его подданные. Ты правишь уже восемь лет, но еще никто не видел, чтобы ты занимался чем-нибудь, кроме охоты, драк и попоек. Редмонд из Греймаунта мертв, потому что пошел за тобой, так же как еще многие молодые балбесы. Ты чуть не потерял еще одного сегодня! - Спасибо за твои наставления, - проговорил король, прежде чем трактирщик смог продолжить свою речь. Редмонд, самый юный из его окружения, разбился, упав с лошади во время одной из их бешеных скачек. Это случилось несколько месяцев назад. Король тяжело переживал гибель юноши, но никогда не выказывал этого и не признавал своей вины. Он снял с пояса кошелек и бросил его на стол, где незадолго до этого лежал Арлин. - Возьми это за убытки, - Гэйлон повернулся к выходу. - Милорд... Сир, могу я попросить вас об одолжении? - выкрикнул Тассис, когда молодые люди были уже в дверях. Гэйлон приостановился: - То есть? - Пожалуйста... Не приходите больше сюда, ни один из вас! - Ублюдок! - вырвалось у Арлина. Он стоял у своей лошади, разбирая поводья. - Нет, - король покачал головой, - это его право. Тассис храбрый малый. Мало найдется людей, которые осмелятся кричать на своего короля, тем более на короля, владеющего Камнем Магов. - Он усмехнулся. - И, кроме того, в Киптауне еще не меньше полудюжины кабачков, в которых по достоинству оценят наше покровительство и наши деньги. - Пожалуй, - сухо произнес Ринн и приготовился сесть на лошадь. Гэйлон поймал его руку. Слова трактирщика в адрес юного портного не давали королю покоя. - Подожди. Скажи, Ринн, мы относимся к тебе с недостаточным уважением? - Конечно нет, милорд. - Мне было бы больно так думать. - О, нет, сир. - Хорошо, мы решим проблему твоего происхождения прямо здесь и сейчас. - Король ласково улыбнулся: - Один из моих кузенов, Чейс из Гринвуда, умер прошлым летом. У него нет наследников, и его владения отошли короне. - Гэйлон положил руку на плечо юноши: - Я дарю их тебе, отныне твое имя - Ринн, барон Гринвудский. Юноша выглядел ошеломленным, почти испуганным. - Но... я... Я не могу принять этого, милорд. - Не будь остолопом, - фыркнул Мартен. Он уже успел вскочить в седло, скрытый его спиной Керил Оукхевенский недовольно поджал губы. - Но, честное слово, я не могу, - настаивал Ринн. - Это очень маленькое владение, - сказал король, натягивая перчатки, - и почти не приносит дохода, но оно вполне прокормит тебя, твоих родителей и сестер. И все же Ринн выглядел расстроенным: - Мой отец, милорд. Он считает, что я должен быть портным, и я обещал ему. Он - мастер и гордится своим ремеслом. - Он может так же гордиться тем, что его сын - барон. Ну, в конце концов, хотя бы расскажи ему о моем предложении. Только король поставил ногу в стремя, гнедая рванулась в сторону, и ему пришлось прыгать за ней на одной ноге. Ни один из его спутников не поспешил прийти ему на помощь: во время их вылазок все они были равны, а титулы и звания оставались в стороне. Пряча раздражение, Гэйлон резко дернул поводья и, заставив лошадь остановиться, вспрыгнул в седло. - Где бурдюк? - потребовал король. - Пожалуйста, - Керил бросил ему черный мех. - Он пуст. Рыжеголовый скорчил гримасу: - Я умирал от жажды. - Я безобразно трезв, и нам необходимо найти еще вина. Гэйлон посмотрел на своих друзей: - Но, к сожалению, ваш король остался без гроша. - У меня кое-что имеется, - Мартен позвякал кошельком. - Едем к "Желтой собаке". Есть там одна девчонка... Глаза у нее, как небо в летний день. Арлин засмеялся: - Ну, насколько я помню, это не единственное ее достоинство. Гэйлон уже не слушал их. Разглядывая низкие серые облака, он размышлял о том, какие еще опасные и безрассудные приключения могли бы развлечь их в этот скучный зимний день. Тидус Доренсон сидел, как всегда, один в зале для заседаний Совета. Он закончил работать с бумагами, поднялся и вышел в комнату для аудиенций. В центре этого почти пустого, слабо освещенного помещения стоял трон - огромное дубовое кресло, обитое темно-синим бархатом, За все время своего царствования Гэйлон Рейссон сидел на нем только однажды. Доренсон опустился на просторное удобное сиденье. Он даже осмелился вообразить золотую корону, легшую на его белые волосы, - фантастическая, несбыточная мечта для человека средних лет, из купеческой семьи, в жилах которого нет ни капли королевской крови. Впрочем, это мало трогало Тидуса. Власть интересовала его гораздо больше, чем корона. Фейдир Д'Салэнг, бывший посол из Ксенары, выбрал Тидуса руководить Советом при короле Люсьене. Фейдир и его злосчастный племянник, присвоивший виннамирский трон, уже давно нашли смерть от руки Гэйлона Рейссона. А Доренсон счастливо пережил все эти политические перевороты. Мало того, он унаследовал все богатство и власть бывшего посла, как здесь, так и в соседнем королевстве Ксенара. Вот уже восемь лет Тидус был правителем Виннамира во всем, кроме имени. Гэйлон, в отличие от своего убитого заговорщиками отца, был склонен к рефлексии и размышлениям и совсем не заботился о своем королевском положении. Он проводил очень мало времени в замке, часто неделями пропадал в горах. Все это как нельзя лучше отвечало планам советника. Пока король уделяет столь мало внимания государственным делам, Тидус Доренсон будет полным хозяином в стране. Но он мечтал о большем. Гэйлон Рейссон был из династии королей-магов. Обломки, оставленные в подземелье в ночь гибели Люсьена, свидетельствовали о его мощи. Более того, в народе шептались, что в борьбе со своими врагами король использовал Наследие Орима - этот легендарный меч, Кингслэйер, который когда-то восстал на своего хозяина и разрубил его чуть ли не на тысячу кусков. Тидус надеялся, что Гэйлон Рейссон не остановится на этом и повернет ужасное оружие против своих соседей. Таким образом, используя своего короля-мага, Доренсон рассчитывал добиться еще большей власти, распространить ее на другие земли. Но король не выказывал таких намерений. Он оставался глух к добрым советам Тидуса и не собирался воевать ни с Роффо, королем Ксенары, ни с Сореком, королем Ласонии. Что ж, неважно, Гэйлон молод, неопытен, какая-то тревога грызет его. Скоро он будет вынужден попросить о помощи. И тогда Тидус окажется под рукой - всегда готовый помочь, всегда желающий помочь. Советник пригладил волосы рукой, расправил складки одежды, затем еще раз глянул на двери зала. Да, в Тидусе Гэйлон мог бы найти отца, погибшего много лет назад, того, кто бы поддерживал и направлял его. Леди Герра уснула, сидя в высоком кресле у камина в гостиной королевы. Она слегка похрапывала и вздыхала во сне. Джессмин, юная королева Виннамира, отложила шитье, принесла из спальни одеяло и укрыла старую няню. Затем взяла теплую шаль и набросила себе на плечи, поверх длинного шерстяного платья. Несмотря на все усилия замазать щели в окнах, несмотря на тяжелые, плотные драпировки на стенах, покои королевы оставались сырыми и холодными. Впрочем, не более, чем остальные комнаты этого древнего замка. За окном сгущались ранние зимние сумерки, принося с собой еще больший холод. Дважды в этот день приходили слуги в голубых ливреях справиться, не будет ли у нее распоряжений. Каждый раз она отсылала их обратно. Королева провела этот день, как обычно, - в компании своей старой наставницы за шитьем. И сейчас ее руки были заняты, но ее мысли витали далеко от замка. И, как всегда, они были обращены к Гэйлону. Джессмин снова отложила рукоделье и поднялась, чтобы бросить несколько поленьев в огонь. Затем, положив в чашку измельченные листья мяты и малины, она залила их водой из чайника, стоявшего на каминной решетке. Внезапное колебание пространства - знакомое разлитое в воздухе напряжение - заставило ее замереть. Король вернулся в замок, она чувствовала его приближение. Вскоре топот и шарканье множества сапог заполнили коридор. Раздался смех. Джессмин села в кресло-качалку и сделала глоток чаю. Без намека на вежливый стук тяжелая дверь в комнату распахнулась - на пороге стоял король. Его одежда была измята и запачкана, рыжая, коротко подстриженная борода в каплях талого снега. И все же ее сердце учащенно забилось при взгляде на Гэйлона. - Миледи, - произнес он, улыбаясь. Но в глазах его не было улыбки. Свежие царапины на лице короля слегка кровоточили. Приглядевшись, можно было заметить еще несколько старых, плохо залеченных шрамов. Позади Гэйлона столпились его друзья, такие же промокшие и взъерошенные. Они толкались локтями и коленками, как мальчишки, пытаясь протиснуться в комнату. - Милорд, - вымолвила Джессмин, не отрывая взгляд от чашки, - как вы поохотились? - Его величество подстрелил оленя, - выскочил вперед Арлин. Тут же он вспомнил о придворном этикете, отступил на шаг и неуклюже попытался поклониться, но уткнулся спиной в стену. Остальные рассмеялись. Внезапно Гэйлон умолк, шагнул в комнату и закрыл дверь перед своими друзьями. - Простите за такое вторжение, - пробормотал он. - Милорд, вы можете приходить к вашей жене в какое угодно время и каким угодно образом. Его глаза скользили по комнате, старательно избегая Джессмин. - У вас есть вино? - Нет, - солгала королева, - могу предложить вам чаю. Король мрачно усмехнулся: - Не думаю, чтобы он оказал такое же действие... "О, Гэйлон, - подумала молодая женщина, стараясь, чтобы лицо не выдало ее мыслей, - что мне сделать для тебя, как облегчить твою боль?" Вместо того чтобы произнести это, она хранила молчание. Гэйлон, не отрываясь, смотрел на огонь. - Могу я ненадолго остаться здесь... с вами? - Конечно. - Джессмин едва смогла скрыть радость, когда король, не обратив внимания на кресло, сел на ковер у ее ног. - Веселенькая мелодия, - Гэйлон кивнул на похрапывающую няню. - О да, - согласилась девушка, - я попрошу ее принести нам ужин, если вы хотите? Король ответил не сразу: - Мне - только вина. Джессмин осторожно разбудила леди Герру. Старушка, седая и сгорбленная, сильно сдала за последнее время, но неожиданный визит короля так поразил ее, что она почти выпрыгнула из кресла. Получив распоряжения, она поспешно оставила комнату, явно обескураженная его приходом. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием пламени в камине. Вся виннамирская знать теперь ужинает у себя. Давно ушли в прошлое роскошные пиры в Парадном зале. При Люсьене двор был шумным и пестрым, но после его гибели большинство дворян, приехавших с юга, сбежали назад в Ксенару, опасаясь мести нового короля. Замок остался пустым и почти заброшенным. Джессмин поборола искушение положить руку на плечо Гэйлона. С рассудительностью, удивительной для ее двадцати четырех лет, она давно решила принимать то, что дает ей король, и никогда не требовать большего. Как его жена и королева она провела с ним единственную ночь - ту, когда он убил в поединке Люсьена Д'Салэнга и вернул корону. С тех пор король ни разу не разделял с ней ложе и лишь изредка заходил в ее комнату. Борьба за возвращение трона отняла у него много лет. За это время Гэйлон Рейссон потерял почти всех, кого любил: своего отца, короля Рейса; своего учителя Дэрина, герцога Госнийского. Даже Люсьен был его другом когда-то. Наследство сумасшедшего Орима, Кингслэйер, сильно изменило Гэйлона. Джессмин боялась за своего мужа, но никогда не говорила с ним об этом. Гэйлон, казалось, совершенно забыл о короне, которая досталась ему так дорого. Он собрал вокруг себя полдюжины родовитых молодых людей - богатых, скучающих и безрассудных. Они стали его единственной компанией и сопровождали короля во всех отчаянных приключениях, которые он мог придумать. Огромная энергия Гэйлона тратилась на изобретение все новых способов сломать себе шею. Ушибы и повреждения были обычным явлением, а Редмонд Греймаунтский открыл трагический список погибших. Впрочем, его смерть мало взволновала виннамирский двор. Гораздо сильнее общество было шокировано очередной выходкой короля и его когорты - они явились на похороны бедного юноши вдребезги пьяными. Поведение Гэйлона становилось все более непредсказуемым. Осторожный стук в дверь вернул Джессмин в настоящее. - Войдите, - отозвалась она. Вошел слуга, не поднимая глаз от заставленного посудой подноса. Вся прислуга в доме ужасно нервничала в присутствии короля. Следом вошла леди Герра. Гэйлон неподвижно сидел у огня. Джессмин приняла поднос и, поблагодарив, отпустила слугу. Приготовив тарелку для леди Герры, она отправила старушку в ее маленькую спальню, примыкавшую к королевской. Гэйлон очнулся, только когда Джессмин поставила рядом с ним бокал вина. Она приготовила тарелки для них обоих, но Гэйлон не притронулся к пище. Королева обеспокоенно посмотрела на него. Молодой человек сильно похудел в последнее время, его щеки ввалились, под ореховыми глазами легли тени. Высокий рост и почти красная борода - вот все, что он унаследовал от отца, короля Рейса. К сожалению, ему не удалось обрести то спокойствие, ту уверенную силу, которые отличали этого великого человека. Король вдруг сморщился и чихнул. - Будьте здоровы, милорд, - в голосе Джессмин прозвучала озабоченность. - Может, приказать Гиркану приготовить лекарство для вас? - Не нужно. Это просто дым от камина. Гэйлон посмотрел на вино в своей руке, как будто только что увидел его. Затем осушил бокал одним длинным глотком. - Мне кажется... рядом с вами я смогу найти немного покоя. Вы не прогоните меня? - Я всегда рада быть с вами, милорд. - Могу я что-нибудь сделать для тебя? Может быть, ты чего-нибудь хочешь? - спросил Гэйлон, и его взгляд вернулся к огню в очаге. Джессмин была тронута его столь редкой заботой. - Я скучаю без твоей музыки, - негромко сказала она, внезапно испугавшись, что просит слишком многого. - Но если ты устал... - Мне кажется, что я справлюсь, - кивнул Гэйлон. - Лютня у тебя найдется? - Да. Джессмин отставила в сторону поднос с нетронутой едой и вышла в свою собственную спальню. Опустившись на колени на мягкую волчью шкуру, служившую ей половиком, она отодвинула в сторону тяжелые занавески в ногах своей кровати и принялась рыться в большом сундуке, стоявшем в нише стены и загороженном этой портьерой. Наконец из специального полотняного чехла она достала потрепанную лютню. Лак на лютне протерся во многих местах и потемнел от времени, а на деке с задней стороны была глубокая царапина. Джессмин помнила, как любил Гэйлон гулять по вечерам возле реки, держа лютню в руках. Правда, это было довольно давно. Улыбаясь, Джессмин понесла лютню в гостиную. Гэйлон взял лютню за изгиб грифа и с любопытством посмотрел на Джессмин: - Где ты нашла ее? - Один из слуг подарил ее своей любовнице в городе. Он думал, что инструмент кто-то выбросил. - Не удивительно, ведь она выглядит такой старой. Гэйлон скрестил ноги и вытянул их на коврике, затем взял на лютне несколько аккордов. Некоторое время он сосредоточенно подтягивал колки и настраивал инструмент. - Прошло довольно много времени, но я надеюсь, что помню, как надо играть. Однако первые же ноты прозвучали чисто и томно. Он ничего не забыл. Молодой король начинал одну мелодию, бросал и тут же принимался наигрывать другую, пока не вспомнил одну из песен, которая нравилась ему больше других. Джессмин слушала и смотрела. Тональность лютни едва уловимо изменилась, а звуки задрожали, слегка реверберируя. Джессмин обратила внимание на то, что Колдовской Камень, вставленный в золотой перстень на пальце Гэйлона, слегка засветился. Сыграв несколько тактов, Гэйлон прибавил к чарующим звукам свой сочный и приятный баритон. Это была старинная баллада, тоскливая и мрачная, но тем не менее она приковывала к себе внимание. В ней рассказывалось о молодой девушке, которая умерла от тоски, после того как любимый изменил ей. Когда любовник понял, какую боль он причинил своей возлюбленной, он покончил с собой в приступе раскаянья. Наконец последний грустный аккорд затих, и королева закрыла глаза, стараясь сдержать слезы. - Я... - удалось произнести Джессмин, когда голос вновь стал ей повиноваться. - Я никогда не слышала ничего прекрасней и... печальнее. Гэйлон наклонил голову: - Это Дэрин научил меня этой песне много лет назад. Он никогда не упоминал об этом, но мне кажется, что он сам ее написал. Камень на его пальце вспыхнул ярче, выдавая присутствие какой-то сильной эмоции. Даже Джессмин почувствовала горечь, которая заставила короля низко опустить голову. Не сказав ни слова, он положил лютню на кожаный коврик, поднялся и вышел. Дверь за ним закрылась, и Джессмин услышала, как его шаги затихли в конце коридора. Его печаль осталась с ней. Король не хотел оставаться один, но и общество его приятелей было бы сейчас ему в тягость. Усталый и разбитый после своих охотничьих подвигов, Гэйлон отыскал дворецкого - сутулого парня в вылинявшей синей ливрее - и приказал согреть воду для ванной. Страх на лице слуги вызвал у Гэйлона острый приступ раздражения, однако одновременно он почувствовал странное удовлетворение. Дурная репутация, которой он пользовался среди слуг, по крайней мере, заставляла их повиноваться ему быстро и точно. Ухмыльнувшись, король зашагал по плохо освещенным коридорам обратно в свои покои. Через несколько мгновений после того, как он закрыл за собой тяжелы дубовые двери, в них кто-то робко постучал. На пороге появилось сразу пятеро слуг с ведрами горячей воды. Гэйлон едва видел их; взгляд его был устремлен в пространство, а мысли затуманены усталостью. Слуги развели в очаге огонь, сняли со стены и установили на полу большую медную ванну, наполнив ее водой. Однако когда чьи-то пальцы потянулись к нему, чтобы расшнуровать тесемки рубашки, Гэйлон чисто рефлекторно ударил слугу наотмашь. Он чувствовал, что не прав, но извиняться не стал. Лучше выглядеть непредсказуемым, чем слабым. Дэрин мог бы многое сказать ему по этому поводу... Рассердившись на самого себя, Гэйлон отослал слуг. Они были рады поскорее убраться из его комнат и не скрывали этого. Закрыв за ними дверь, Гэйлон начал обшаривать спальню в поисках ночной рубашки или халата. Он бродил по спальне, пытаясь отыскать домашний халат. Эти комнаты когда-то принадлежали его отцу, а потом Люсьену Д'Салэнгу. Люсьен обставил спальню с вычурной роскошью, но после его смерти кричащее убранство было выброшено и сожжено и крепкая безыскусная мебель короля Рейса вернулась на свои места. Но и старые, знакомые с детства предметы не принесли желанного покоя. Гэйлон подошел к стене слева от кровати, приподнял ткань гобелена и тронул холодные камни. Под ними, в тайнике, был надежно укрыт Кингслэйер. Камень тут же запульсировал мягким светом. Что плохого случится, если он на минуту возьмет в руки меч, посмотрит на камень, сияющий светом звезд? Черная песня власти зазвучала в ушах короля. Желание и отвращение боролись в нем, причиняя боль. Гэйлон отдернул руку от стены, словно обжегшись. О боги! Ему так не хватало Дэрина, чтобы смирять ненависть и гнев. После смерти Люсьена это были единственные чувства, жившие в нем. И никому не мог он открыть мрак и растерянность, царившие в его душе. Даже Джессмин. Особенно Джессмин. Он никогда не посмеет отравить ее ядом своего сердца. Гэйлон нашел халат, затем взял из шкафчика у кровати графин и наполнил резной хрустальный бокал золотистым напитком. Сидя перед огнем на потертом кожаном стуле, он пожалел, что уже отпустил слуг. Его сапоги, промокшие от пота и талого снега, казалось, приросли к ногам, и возможность снять их вызывала сомнение. Конечно, всякий уважающий себя чародей должен иметь подходящее заклинание для подобных случаев, но король не мог вспомнить ни одного, годного для выполнения такой чисто бытовой задачи. Кряхтя и ругаясь вполголоса, он расшнуровал сапоги, затем стащил носки и содрал остальную одежду. Клубы пара поднялись над водой, когда Гэйлон погрузился в ванну. На стуле рядом лежали мыло и мочалка - король уже забыл, когда пользовался ими в последний раз. Он уже давно не заботился о своей чистоте, собственно, как и о диете и обо всем остальном. Царапины на лице резко заныли от прикосновения мыла. Король, поморщившись, потянулся за стаканом бренди, стоявшим на полу возле ванны, и чуть не выронил его из мокрых пальцев. Наконец стакан опустел. Гэйлон лежал, откинув голову на медный край ванны и закрыв глаза. Без движения. Без мыслей. Только черная пустота вокруг него. Темнота, которая медленно просачивалась в мозг, пока долгожданный сон не овладел им. Но и во сне король не находил мира. Пришли сновидения. Знакомые ночные кошмары, полные огня и крови. Только один человек всегда был добр к нему, обладал способностью понять и силами дать утешение, в котором так нуждался Гэйлон. Неоформленное желание пробудило Камень. Там он мог обрести покой. Сознание короля растворилось в голубом сиянии Камня. Кровавые кошмары отступили прочь. Под его босыми ступнями был деревянный, навощенный до блеска пол. Он хорошо знал это место - простой с соломенной крышей домик, укрытый в долине далеко к юго-западу от Каслкипа. Почти всю дальнюю стену его единственной комнаты занимал огромный выложенный камнем очаг. Огненные блики танцевали на других стенах и маленьких окнах. С балок потолка свисали аккуратными рядами плетенки лука и чеснока вперемешку с пучками разнообразных трав. Воздух был полон ароматами розмарина, папоротника и мяты. У очага стояли длинный, грубо сколоченный дубовый стол и пара таких же скамей. На кровати у левой стены спал мужчина огромного роста. Голова его зарылась в подушки. - Миск, - тихонько позвал Гэйлон. Многочисленные тени внезапно заметались по комнате, послышались печальные журчащие голоса. Потом тени слились в одну, и Миск, маленькая женщина в длинной пестрой юбке, появилась перед Гэйлоном. - Миск, - снова сказал король, но она, не видя и не слыша его, прошла к столу. - Ребенок, - бормотала женщина, - нужно позаботиться о ребенке... Позади Гэйлона тот же самый голос произнес: - Джими? Джими? Еще одна Миск стояла у кровати. Ее спящий муж застонал и перевернулся на спину, и Миск растворилась в воздухе. Это странное поведение было следствием болезни Миск. Женщина обладала огромными неземными силами, но не могла управлять ими. Она передвигалась по осям времени вперед и назад, не в силах надолго задержаться ни в одном. Ее многочисленные образы, существующие в прошлом и будущем, встречались здесь, в этом маленьком домике. Часто, когда Миск уставала или была взволнована, ей было трудно удержаться в настоящем и ее образ был неясным и расплывчатым. Похоже, так было и сейчас. Гэйлон попытался еще раз привлечь ее внимание. Женщина присела за стол. Король сидел напротив нее, совсем как в те времена, когда он был десятилетним мальчиком, много лет назад, и всматривался в ее доброе лицо, обрамленное серебряными волосами. - Миск? Она продолжала что-то бормотать еще несколько мгновений, затем внимательно посмотрела в его глаза: - Берегись, Гэйлон Рейссон. Тот, кто умер однажды, может умереть вновь. - Кто? Ты что-то видела, Миск? - мягко спросил Гэйлон. - Ты можешь сказать мне? Ее правая рука легла на стол, круглый и плоский черный камень лежал на ладони. - Он не волшебный, - сказала Миск, - но он обладает силой. Ты мог бы отдать его мне. Она обращалась к другому Гэйлону, к мальчику-принцу, и не видела перед собой короля. Гэйлон потянулся к ее руке, но его пальцы свободно прошли сквозь нее, ощутив лишь твердые доски стола. Ее образ колебался и туманился. В темных углах комнаты по-прежнему что то бормотали печальные голоса. Еще никогда болезнь Миск не проявлялась так сильно. Король Виннамира закрыл глаза и заскользил по волнам темноты. Наступила тишина. Гэйлон ощутил под ногами холодные плиты каменного пола и услышал металлическое лязганье глубоко под ним. Кругом было темно, лишь несколько звезд тускло мерцали сквозь длинную щель в изогнутом потолке. Король поднял руку с кольцом, и Камень вспыхнул, осветив мягким водянистым светом просторное помещение. У дальней стены сидел маленький человечек в черно-синем халате. Он не отрывался от окуляра огромного телескопа, выходившего наружу через широкую щель в потолке. - Чего ты хочешь? - бросил человечек раздраженно, не поворачиваясь к Гэйлону. - В первую очередь твоего внимания, Сезран, - ответил король. - Да-а? - старик выпрямился, его густые седые пряди качнулись назад, открыв маленькое лицо, так похожее на лицо Миск. Увидев Гэйлона, он расширил свои темные глаза и невесело рассмеялся: - Ты теперь спишь голым или опять уснул в ванне? Король посмотрел на свое тело, расплывчатое в голубом свете Камня. Маленький волшебник тронул свой собственный Камень, висевший у него на груди, - в его руках появился узел с одеждой. Он бросил узел своему гостю. - Я знаю, что сейчас твое тело не испытывает холода, но в одетом виде ты не так отвратителен. Король бросил одежду под ноги. - Я боюсь за Миск, - сказал он. Сезран только повернулся к своему телескопу. - Обрати внимание, это очень интересно - новая звезда формируется в центре вашей галактики. - Ей совсем плохо. Ты что, совершенно не волнуешься за свою сестру? - За мою надоедливую, вечно лезущую не в свои дела сестру? - Чародей старательно разглядывал какую-то точку в небе. - Да, собственно говоря, я волнуюсь. Как это мило с твоей стороны - проявлять заботу после стольких лет. Но ты же знаешь, что тебе нужно обвинять только себя за ее теперешнее состояние. Гэйлон проглотил гнев, вызванный этими словами. Они были справедливы. - Ты поможешь ей, - сказал он повелительно. - Я знаю только одно средство помочь ей. Прежде всего ты должен отдать мне Кингслэйер. - А если я отдам, что тогда? Эти слова заставили Сезрана заинтересованно выпрямиться. - С помощью звездного камня, что управляет лезвием, я смогу вернуть Миск в наш мир. Там она получит надлежащий уход, может, и лекарство. - А дальше? - Что ты имеешь в виду? - Взгляд маленького волшебника ушел в сторону. - Как еще ты используешь меч? Сезран пожал плечами и улыбнулся: - Я убью тебя. - Так я и думал, - пробормотал король, - но я не понимаю - почему? Ты был моим учителем когда-то. - Только из-за настойчивости Дэрина. И это было одной из самых больших моих ошибок. А, впрочем, что я волнуюсь? Кингслэйер уничтожит тебя. Мое проклятие лежит на нем. Два короля уже погибли от него, ты будешь третьим. Гэйлон сжал зубы. - А если я никогда не возьму его в руки? - Ха! Ты не сможешь устоять перед его властью, ни один волшебник не может. Песня Кингслэйера поманит тебя однажды, и тогда... - Улыбка старика становилась все шире. - Да, скажи мне, юнец, как тебе нравится королевская жизнь? Ты чувствуешь, как тебя ненавидят? Ты видишь страх, который вызывает твоя сила у всех, кто окружает тебя? Даже сейчас, когда твое сознание путешествует, кто-нибудь из твоих слуг, может, собирается перерезать горло твоему спящему телу... - Придержи свой язык, старик! - прорычал Гэйлон. - Если ты не можешь помочь Миск, иди в Каслкип и служи мне. Сезран фыркнул: - Ты собрал у себя банду безродных щенков, с которыми носишься по горам. Вот они пусть и служат тебе. А теперь убирайся! Он отвернулся к телескопу. Король постоял еще мгновение, потом поднял кулак. Волна голубого пламени взорвалась вокруг Камня. В его ярком свете он увидел, как громадный цилиндр телескопа превратился в оплавленные обломки и рухнул на каменный пол. - Гэйлон! - Маленький чародей пронзительно закричал и отпрыгнул подальше от пылающих кусков. - До скорой встречи, старик. Король закрыл глаза и перенесся назад в замок. Вода в ванне совсем остыла, огонь, за которым никто не следил, прогорел до углей. Гэйлон, стуча зубами, вылез из ванны. 2 Джессмин неожиданно проснулась среди ночи, будто кто-то толкнул ее. Она долго лежала в темноте, пытаясь понять, что ее разбудило. Что-то случилось. Что-то очень, очень плохое. Послышался топот. Кто-то быстро бежал по коридору. Королева вышла в гостиную, взяла с полки тонкую свечку и зажгла ее от низкого пламени камина. Она уже надела свое красное парчовое платье, когда в дверь заколотили. - Что случилось, Нед? - спросила королева у слуги, стоящего на пороге ее комнаты. - Король... миледи... ему плохо... Он не успел отойти, и Джессмин едва не сбила его с ног, выбегая из комнаты. Испуганная молодая женщина бросилась по коридору к спальне короля. - Доктор уже там, ваше величество, - крикнул слуга, топая позади нее. У входа в спальню стояла небольшая группа людей. Среди них был Гиркан, дворцовый врач, толстый лысый человечек. Он стоял рядом с молодым эрлом из Нижнего Вейлса. Мартен Пелсон сжимал одну руку другой, его лицо было искажено от боли. Джессмин увидела, что рукав его домашнего халата обгорел и обожженная кожа под ним вздулась и покраснела. - Что еще вы натворили? - крикнула королева. Мартен посмотрел на свою руку. - Король в бреду, миледи. Он не узнал меня, когда я... Внезапно земля содрогнулась, и в спальне что-то с грохотом упало. Джессмин рванула дверную ручку. - Миледи, нет! - Гиркан попытался остановить ее. - Это мокрая лихорадка, вы можете заразиться! Королева отбросила его руку: - Трусы! Она повернулась к дворецкому: - Темрик, откройте дверь! Немедленно! Тот послушался, повертел ключом в замке, и дверь распахнулась. Комната была наполнена густым серым дымом. Полог над кроватью горел. Мартен, перепрыгнув через упавший комод, подбежал к ней, сорвал горящую ткань и затоптал пламя ногами. Королева, широко раскрыв глаза, смотрела на мужа. Гэйлон лежал в сбившихся одеялах, лицо его пылало и блестело от пота, мокрые волосы прилипли к черепу. Джессмин ощутила легкий, но острый запах, который всегда сопровождает эту болезнь. Подушки, простыни - все было влажным. Камень на руке короля мерцал и вспыхивал, по комнате гулял холодный ветер. Новый порыв ветра едва не сорвал драпировки со стен. Слуги испуганно выскочили в коридор. Джессмин склонилась над кроватью, приблизив свое лицо к лицу короля. - Супруг мой, - она зашептала прямо в его ухо, - возлюбленный мой, смири эти силы, дай нам помочь тебе. Молодая женщина гладила его волосы, чувствуя невыносимый жар, исходящий от тела. Камень вспыхнул, и земля вновь качнулась под ногами. - Гэйлон! Прошу тебя! Король застонал и стиснул кулаки - голубое сияние медленно гасло. Они были так близки сейчас, так связаны любовью, что она физически ощущала его боль, чувствовала, как болезнь сжигает его изнутри. - Принесите свежее белье. Быстро! - приказала королева. - И снега, - добавил Гиркан. - Нет! - Джессмин резко оборвала его, и слуги остановились в дверях, смущенные и испуганные. - Но, ваше величество, поверьте мне, - в голосе врача звучала самоуверенность, - лучшее средство при этой болезни - обложить больного снегом, чтобы снять жар. - И скольких вы вылечили от мокрой лихорадки таким способом? - Ни одного, - слегка покраснел толстяк. - Тогда мы попробуем другое средство, - отрезала королева, отказываясь принимать такой ненадежный прогноз. Она повернулась к слугам: - Принесите простыни и нагретые кирпичи. Оставьте их у дверей, не входите в комнату - мы не можем рисковать распространением болезни. И быстрее, быстрее! Мартен, вы остаетесь? Нам может понадобиться ваша помощь. Юный эрл кивнул, его взгляд не отрывался от короля. Гэйлон лежал совершенно неподвижно. - Есть еще один способ, - пробормотал Гиркан, стоя у изножья кровати, - в Ксенаре сейчас все болезни лечат кровопусканием. - Кровопусканием? - Джессмин держала левую руку Гэйлона. Такую горячую. - Да, они вскрывают больному вены и дают стечь испорченной крови. - Просто великолепно, - голос королевы сорвался от негодования, - а как они отличают испорченную кровь от здоровой? Она другого цвета? Гиркан открыл рот, но Джессмин не дала произнести ни слова: - Забудь о своих ножах, лекарь. Принеси сюда все травы и настои, все, что у тебя есть. - Да, ваше величество, - Гиркан кивнул, - но, прошу вас, покиньте комнату. Мы все в опасности, но вы больше всех, вы слишком хрупки и склонны к болезни. Джессмин не ответила ему. Мокрая лихорадка. Она прикрыла глаза. Каждый год она уносит десятки жизней. Обычно самых слабых - стариков и детей. Были годы, когда болезнь разрасталась в эпидемию, поражая все страны вдоль побережья Западного моря. Признаки те же самые. Сначала жар сжигал все тело, принося обильный пот с отвратительным кислым запахом. Потом легкие заполнялись жидкостью и синела кожа. Иногда смерть приходила через неделю или чуть больше, иногда болезнь убивала за несколько дней. "Нет, - в отчаянии думала Джессмин, - после всего, что мы пережили, я не дам смерти отнять его". Но как сделать это? Только Миск или Сезран могли бы спасти короля. Но даже самый быстрый гонец не успеет вовремя добраться до маленького домика в долине и сообщить Миск о болезни Гэйлона. А Сезран, сварливый и злобный старик, появится в Каслкипе, только когда услышит о смерти короля. Джессмин осторожно положила руку Гэйлона и поправила одеяло на нем. Мартен успел развести огонь в камине, но воздух в комнате оставался холодным. Джессмин подавила внезапный гнев на юного эрла и его беспечных друзей. Они не виноваты в этой болезни. Принесли белье и нагретые кирпичи. Королева с помощью Мартена поменяла простыни и подушки в постели короля. Затем они завернули кирпичи в ткань и обложили ими тело больного. Сверху его накрыли одеялами, собранными чуть ли не со всего замка. Наконец появился Гиркан в сопровождении слуг, нагруженных склянками с измельченными травами и различными эссенциями. Казалось, аптекарь опустошил все свои запасы. Вскоре комната наполнилась ароматами горящих листьев эвкалипта и камфары. Джессмин наблюдала за работой врача воспаленными от усталости глазами. Первые лучи зари бросили серые тени на скромное убранство спальни. В этой келье аскета не было кресел, только старый складной стул стоял у камина. Мартен подвел к нему королеву: - Присядьте, миледи. Прошу вас. В голосе молодого человека было столько доброты, что слезы выступили на ее глазах. Остывшие кирпичи вновь сменили на горячие, промокшие простыни на свежие. Королева оглянулась на звук открываемой двери - Арлин и Керил в ночных рубашках стояли на пороге, побледневшие и встревоженные. - Не входите! - предостерегающе крикнул Мартен. - Это мокрая лихорадка. - И что же? - почти вызывающе отреагировал южанин и сделал широкий шаг к кровати. Мартен подскочил к нему и грубо вытолкал в коридор. Некоторое время были слышны раздраженные спорящие голоса, затем эрл вошел в спальню и захлопнул дверь перед друзьями. Джессмин заметила, как исказилось его лицо, когда ткань рукава задела обожженную руку. - Мартен. - Да, миледи? - Дайте Гиркану осмотреть вашу руку. - Пустяки, ваше величество. Королева повторила: - Дайте осмотреть. Сейчас. - Да, миледи. Пока доктор обрабатывал и перевязывал рану юноши, Джессмин прикрыла глаза. С необыкновенной отчетливостью вспомнилась ей ночь, когда юный король вернул себе трон. Тогда Джессмин, беспомощная и близкая к смерти, лежала на этой самой кровати, после того как проглотила яд, приготовленный Люсьеном для Гэйлона. Миск успела спасти ее с помощью отвратительного на вкус противоядия. Но королева навсегда запомнила жажду, сжигавшую ее внутренности, когда простая чашка воды казалась избавлением от всех страданий. - Гиркан, - королева открыла глаза, - его величество потерял много жидкости. Нужно дать ему воды. - Он без сознания, миледи, - произнес нерешительно врач, - и может захлебнуться. - Мы будем осторожны. - Но, ваше величество, это только усилит потение. Единственный выход - ни капли жидкости, пока больной не перестанет потеть. - Ерунда, - раздраженно сказала королева, - чем больше он будет потеть, тем больше отравы из него выйдет. Гиркан задумчиво посмотрел на Гэйлона: - Может быть, вы и правы, миледи... У меня есть травы, очищающие кровь. Раз уж мы решили сражаться огнем против огня, позвольте мне напоить короля горячим лечебным чаем, - он бросил взгляд на Джессмин. - Вы согласны? - Хорошо, - королева почувствовала облегчение. Старик наконец победил свое упрямство и будет лечить так, как нужно больному, а не репутации врача. Прошли сутки, королю постепенно становилось хуже. Слуги приносили пищу к дверям спальни и забирали ее нетронутой. Королева часами сидела у кровати мужа. Гэйлон часто бредил, и тогда она слышала, как он разговаривает с отцом, с Дэрином, даже с Люсьеном - призраки прошлого преследовали его, отнимали силы. Поздно ночью вновь ожил Колдовской Камень. Он внезапно вспыхнул, и огонь в камине взорвался, осыпав всех в комнате горячей золой. К ужасу Гиркана и Мартена, королева бросилась к мужу и прикрыла Камень рукой. - Осторожно! - закричал врач. Все в Виннамире знали, что прикосновение к Камню любого человека, кроме владельца, несет смерть. Впрочем, для Джессмин Камень не представлял такой опасности. Однажды, много лет назад, она уже надевала кольцо в отчаянной попытке спасти своего супруга. Стиснув его руку, юная королева прижалась к ней лбом. - Слушай меня, Гэйлон Рейссон, - горько шептала она, - мы сделали все что могли, теперь только ты сможешь помочь себе. Король судорожно и хрипло вздохнул. Мгновенно Гиркан оказался возле него, откинул одеяло и приложил ухо к груди. Затем медленно выпрямился: - Легкие начали заполняться. - Тогда поспешим, - королева встала, - кирпичи уже остыли. Мы... - она пошатнулась, сломленная усталостью. Подхватив ее под руку. Мартен помог ей добраться до стула. - Отдохните, ваше величество. Мы справимся сами. Принесли еще подушки, грудь Гэйлона густо намазали желтой, резко пахнущей мазью, убрали остывшие кирпичи. Король дышал коротко и затрудненно. Внезапно комната погрузилась в тишину. Эрл присел на груду чистых одеял и провалился в сон. Гиркан сполз по стене рядом с камином, его отекшие, с черными кругами глаза были закрыты. Джессмин встала и подошла к королю. Его кожа посерела, губы и ногти приобрели синий оттенок - король умирал. Волны холодного морского воздуха внезапно заполнили комнату, и Джессмин почувствовала в нем знакомое напряжение. Оглянувшись, она увидела, что в центре потертого ковра стоит маленький морщинистый человечек в черной одежде. Он улыбнулся королеве, в маленьких темных глазах сверкнули искорки веселья. - Я торопился на похороны, но, кажется, прибыл слишком рано? У королевы перехватило дыхание от такой наглости, но потом какая-то отчаянная надежда сменила гнев. - Вы поможете ему? Пожалуйста. - Она ненавидела свой умоляющий тон. - А зачем это мне? - Взгляд Сезрана обшаривал стены. - Он должен быть где-то здесь, как вы считаете? Гэйлон не может держать его далеко. - Вон отсюда! - произнес хриплый прерывающийся голос. Джессмин обернулась - глаза Гэйлона были открыты. Колдовской Камень на его пальце светился ровным голубым светом. Тотчас в ответ ему запульсировал Камень, висевший на груди Сезрана. В воздухе запахло дымом. - Прекратите! - закричала королева. Старый волшебник улыбнулся: - Смерть ходит рядом, Гэйлон Рейссон. Скажи мне, где Кингслэйер, так будет лучше для всех. Ради Миск, скажи. Короткий булькающий смех вырвался из груди короля. Он хрипло прошептал: - Ради Миск я мог бы сделать это... Но ты... никогда не увидишь Кингслэйер. С моей смертью... меч исчезнет навсегда... Теперь мое проклятие лежит на нем... так же как и твое. И даже ты не сможешь снять его... Сезран судорожно дернулся, его Камень светился бледным, мертвенно-голубым светом. Гэйлон прикрыл глаза: - А теперь убирайся, старик. Я устал. Просторные одежды маленького волшебника заколыхались в вихре холодного воздуха, на мгновение сильнее стал запах моря, и старик исчез. Джессмин, упав на кровать, уткнулась лицом в мокрое плечо мужа. Только сейчас она поняла, что лихорадка прошла, и слезы облегчения хлынули из ее глаз. - Запомни, жена... - еле слышно пробормотал Гэйлон, проваливаясь в тяжелый сон, - я никогда... тебя не оставлю... Восходящее зимнее солнце окрасило в розовые и золотые цвета мраморные колонны храма. Тепло от десятка жаровен, расставленных по обширному пространству пола, поднималось к купольному потолку. Но лишь малая часть этого тепла достигала Роффо, короля Ксенары, который лежал, распростершись на мозаичных плитках перед алтарем. Тек, верховный жрец Мезона, высоким речитативом исполнял псалмы, повторяя их снова и снова. Большое круглое тело короля было одето только в тонкую власяницу. Он безуспешно пытался отогнать нечестивые мысли, которые изводили его. Вот уже сорок лет, в день зимнего солнцестояния, он был вынужден участвовать в храмовых ритуалах - обряде очищения, - и каждый год он с ужасом ждал этого дня. Четыре монаха помогли кряхтящему королю подняться на колени. Предутренний холод пробирал Роффо до самых костей. Жрец, не прерывая монотонного чтения, поднял руку. Роффо склонил голову и позволил Теку смазать его брови и ладони священным елеем. "Мезон защищает веру, - запел Роффо скрипучим басом, подтягивая сильному тенору Тека. - Мезон охраняет Ксенару и ее короля от неверных". Никогда ранее эти слова не имели того смысла, который получили в последние годы. Роффо боялся. Гэйлон Рейссон был королем нации неверных. Виннамир уже давно был покинут богами предков. Его жители молились, когда хотели и кому хотели, или не молились вовсе. И в эту безбожную страну Роффо отправил когда-то свою дочь, юную принцессу, в попытке связать Виннамир и Ксенару кровными узами. Восемь лет назад был заключен этот многообещающий брак, но он не принес ничего, кроме разочарования. Хуже всего было то, что в руках Гэйлона Рейссона было ужасное оружие магов, самое опасное из когда-либо существующих, - Кингслэйер. Роффо оказался несчастным свидетелем свадьбы своей дочери с наследником Рыжих Королей. Направляясь в Каслкип по приглашению Люсьена Д'Салэнга, собиравшегося жениться на Джессмин, он не предполагал, что найдет в замке хаос, а Люсьена убитым. Король Ксенары навсегда запомнил неистовый свет в глазах Гэйлона в день, когда тот получил жену и трон одновременно. К ужасу Роффо, недавно пришло достоверное известие о том, что Гэйлон Рейссон готов наконец поднять меч Орима и пойти войной на соседей. Эта мысль была слишком ужасна, чтобы задерживаться на ней. Престарелый монарх почувствовал, как кто-то тронул его за локоть, и понял, что пришло время завершающей жертвы. Сотрясаемый легкой дрожью, он позволил монахам поднять его на ноги и подвести к алебастровому, с золотыми инкрустациями алтарю. Огромный обоюдоострый меч бога Мезона лежал на алтарной поверхности. Тек запел литанию, в голосе его звучала страсть: - Кровью очистимся и смоем прегрешения - и бог примет нас. Оставим сомнения, внемлем воле бога - ибо мы только орудия для целей его. Кто-то вложил в негнущиеся пальцы Роффо связанную белую голубку. Крохотные глазки птицы блестели в свете свечей, легкий ветерок ерошил белоснежные перья. Пение оборвалось, и тишина опустилась на храм. Король не мог оторвать взгляда от голубя в своих руках. - Мезон ждет! - тенор верховного жреца сорвался в свист. Роффо не шелохнулся. С воплем разочарования Тек схватил руки короля в свои, его толстыми пальцами свернул птице шею и, сжав маленькую головку, рванул ее в сторону. Кровь из разорванного горла хлынула на священный клинок. Отвращение переполнило Роффо. Во времена, когда сумасшедший Орим правил Виннамиром, Ксенара тоже была диким государством. Тогда кровь живых младенцев проливалась каждую зиму вот на этот самый алтарь. При этой мысли король вздрогнул и поспешно бросил труп птицы в услужливо подставленную чашу. Длинный шерстяной плащ ярко-синего цвета лег на плечи Роффо, и он, благодарный, закутался в него окровавленными руками. Сделано! Еще один год прошел во славу бога. Закончились часы унижения и неудобств. Кто-то возложил золотую, инкрустированную бриллиантами корону на его длинные черные кудри. Роффо шел по живому коридору монахов в белых одеяниях, мимо мраморных статуй второстепенных богов, которые украшали внешний двор храма. Тек, наверное, опять в ярости. Каждый год у Роффо не доставало сил принести кровавую жертву, и каждый год жрец был разгневан. Правда, сейчас это меньше всего беспокоило короля Ксенары. Он хотел только одного: побыстрее вернуться в тепло дворца и разделить великолепный завтрак со своею огромной семьей - бесчисленными женами и отпрысками. Но Тек упорно не оставлял его, следуя за королем и по широким мраморным ступеням храма, и по дороге через сад. У Роффо ужасно ныли колени и поясница. Раздраженный, старик остановился и взмахом руки приказал отдалиться дворцовой страже. - В чем дело? - он посмотрел на Тека. На узком костистом лице жреца не было и следа гнева. Он улыбнулся королю той ясной, спокойной улыбкой, которая всегда казалась тому подозрительной. - Я хотел бы поговорить о новогодних подарках для вашей дочери Джессмин, королевы Виннамира. Король плотнее завернулся в плащ. - Не сейчас, Тек. Я устал, я голоден, тело мое страдает - совсем как ты и твой бог требуете. Оставь меня в покое. - Ваше величество, - произнес монах мягко, но настойчиво, - это такое дело, которым нужно заняться немедленно. Великий бог Мезон удостоил меня сновидением. Роффо прикрыл глаза. Когда бы это ни понадобилось Теку, бог тотчас удостаивал его сновидением, озарением или чем-то еще в этом роде. Правда, надо признать, что суждения жреца, были они внушены богом или нет, чаще всего оказывались верными. Несмотря на свою глубокую антипатию к монаху, король был вынужден выказывать ему должное уважение. В политической системе Ксенары Тек пользовался почти таким же авторитетом, как и сам Роффо, и вдвоем им удавалось сдерживать мощь семейных торговых кланов. Это был нелегкий, но необходимый союз, который длился вот уже четверть века. - Сновидение... - проворчал король, внимательно следя за охраной, стоящей вне пределов слышимости. - Ваше величество, подарки... - Леди Ярадт подбирает все подарки для наших с нею детей, в том числе и Джессмин. У меня сорок три сына и дочери по последнему подсчету, жрец. Неужели ты думаешь, что я... - Милорд - настоящий мужчина, - перебил жрец, в голосе его прозвучало веселье, - но меня больше занимает доставка подарков, а не их подбор. Я нашел человека, Седвина Д'Лорана, который мог бы доставить их на север со всей возможной срочностью. А заодно, если будет на то воля Мезона, и избавить нас от Гэйлона Рейссона. Роффо нахмурился: - Седвин еще мальчик. - Молод, но ловок. Уже превосходный фехтовальщик, немного легкомыслен, но предан богу и своему королю. И, главное, горит желанием исполнить задачу, за соответствующую плату, разумеется. - Разумеется, - король подергал себя за ус, - и какую плату ты ему предложил? - Я сказал, что он сможет жениться на овдовевшей королеве Виннамира. - И будет править вместе с ней? - Под вашим мудрым покровительством. - А если у него не получится? Все та же ясная улыбка озарила лицо Тека. - Ах, какое несчастье для Д'Лоранов. Седвин - единственный наследник по мужской линии. Один из ваших многочисленных принцев мог бы жениться на их старшей дочери. Правда, ей всего восемь, но... - Да, да, - кивнул Роффо. Торговые корабли Д'Лоранов сыграли бы свою роль в противостоянии монарха и купечества и склонили бы чашу весов, пусть немного, на сторону короля. И духовенства, разумеется. Как бы не обернулось, они только приобретут. - Хорошо, делай это. Тек низко поклонился. Полы его обшитой золотом мантии затрепетали на ветру. - Это уже сделано. Он отступил на шаг, развернулся и пошел к храму. Терзаемый голодом, король шел по дворцовому саду под финиковыми пальмами, мимо олив и цитрусовых деревьев. Утреннее солнце освещало красные черепичные крыши города, лежащего за высокими стенами замка. Смутно слышались крики и смех на запруженных улицах Занкоса, склянки на кораблях, стоящих в гавани. Король уже чувствовал в морозном воздухе ароматы дворцовой кухни, наполненные корицей и гвоздикой. Как только Роффо показался во внутреннем дворе, к нему бросились слуги - сняли с него плащ, смыли кровь с рук и сажу с лица, облачили в горностаевую с золотым шитьем мантию - все это, пока король шел к дверям замка. Пронзительные крики детей чуть не оглушили его при входе в трапезную. Примерно дюжина самых маленьких тут же повисла на нем, короля обнимали, теребили, визжали в ухо, всячески требуя его внимания. Любовь и веселье переполнили душу Роффо. Пока король раздавал малышам объятия и поцелуи, их матери и старшие принцы и принцессы сидели за длинным столом, чинные и величественные, женщины ревниво оценивали, чьему ребенку досталось больше королевской ласки. Так было всегда - постоянное соперничество между ними, постоянная борьба за власть и престиж. Роффо ненавидел эту семейную политику, но он любил своих женщин и был просто без ума от многочисленных детей и внуков. Наконец гувернанткам удалось водворить детей на их места. Улыбаясь, король снял со своего стула маленькую деревянную лошадку, убрал с тарелки забытую кем-то куклу и занял место во главе стола. - Мы будем есть? - спросил он и позвонил в маленький серебряный колокольчик. И этот звук прогнал прочь все тревоги короля. В Ривербенде всегда запрещали детям играть у реки. Здесь, у истоков, воды Великой реки, стиснутые обрывистыми берегами, неслись с огромной скоростью по узкому и глубокому руслу. В небольшой долине чуть ниже по течению, заливаемой водой во время таяния снегов, весной и летом выращивали урожай, а зимой она служила детворе игровой площадкой. Пятнадцатилетний Дэви стоял позади заведения своей матери, трактира "Веселая Речка", и с тоской наблюдал за группой мальчишек, бегающих по затоптанному снегу. Поделившись на две группы, они построили ледяные крепости и сейчас, вооруженные снежками, вели холодную, но счастливую битву. Их крики и смех отвлекли Дэви, заставив остановиться с тяжелым деревянным ведром в руках. За всю его короткую жизнь Дэви ни разу не участвовал в веселых играх со своими сверстниками. Жизнь трактирщика тяжела, и мать мальчика, Хэбби, внимательно следила за тем, чтобы он не тратил время на развлечения, настанет день, часто повторяла она с горечью, и "Веселая Речка" будет принадлежать Дэви. И он не раз с благодарностью вспомнит ту, что с детства готовила его к суровости жизни. Дэви чувствовал что угодно, кроме благодарности, когда он дотащил тяжелое ведро до колодца и поставил его на обледенелые камни. Лично он хотел бы стать лесорубом, а не трактирщиком. Работать в лесу, валить громадные дубы и ели. Это казалось куда более романтичным, опасным и увлекательным. К несчастью, в свои пятнадцать лет Дэви был только среднего роста и слишком хрупок, чтобы совладать с длинной двуручной пилой. Да, все лесорубы должны быть большими и толстыми, как деревья, которые они рубят. Впрочем, несмотря на хрупкую внешность, мальчик был быстр и силен. Привязав веревку к ведру, он бросил его в колодец. Донесшийся всплеск сообщил, что ведро достигло воды. Десяток лошадей, стоявших в маленькой конюшне позади трактира, были уже напоены, но Дэви предстояло еще протопить духовки в кухне и натаскать в дом дров из поленницы у колодца. На заснеженном поле за городом весело кричали играющие мальчишки. Вода выплескивалась из ведра, когда Дэви шел к конюшне по скользкой дорожке. Его штаны, промокшие насквозь, заледенели на морозе и почти не гнулись. Это ведро предназначалось Кэти, его собственной маленькой лошадке, которую ему оставил один молодой человек, останавливавшийся у них несколько лет назад. Сейчас она стояла в дальнем углу конюшни, невидимая за остальными лошадьми. Пучки соломы из подстилок, вымазанные навозом, были разбросаны по всему полу, так что Дэви шел осторожно, стараясь не наступить на них. Конюшню надо будет вычистить, как только он закончит дела в кухне. Эта мысль заставила Дэви вздохнуть. Обрадованная приходом мальчика, Кэти замотала головой, весело зазвенела цепь, которой она была привязана к кольцу в стене. Дэви протянул ей сморщенную морковку, стянутую на кухне, и отвязал цепь, чтобы дать напиться. Кэти окунула морду в ведро, потом вдруг отпрянула назад и оказалась в проходе. Лошадь одного из постояльцев заржала коротко и раздраженно, когда Кэти рванулась к выходу и, чуть не задев ее, выскочила из дверей конюшни. - Кэти! Она не обратила внимания - как всегда - на возглас Дэви, скакала и била в воздухе косматыми задними ногами, ошалев от неожиданной свободы. Раздосадованный, мальчик поспешил за ней во двор, бормоча проклятья - у него совершенно нет времени на эти глупости! Еще столько всего не сделано. Будь здесь его мать, она потребовала бы оставить пони в покое и заниматься делом. Правда, Хэбби сказала бы то же самое, если бы Кэти убежала и вообще не вернулась - одним ртом меньше. Но Дэви любил свою лошадку, даже упрямой и злобной, какой она часто бывала. - Кэти. Ну, девочка. Маленькое животное рысью проскочило через двор и остановилось у ограды, разбрасывая копытом грязный снег и не отрывая взгляда от Дэви. Мальчик хорошо знал эту игру - Кэти хочет, чтобы он побегал за ней. Но у него было совершенно другое настроение. Дэви повернулся спиной к пони, но не успел сделать и шага к конюшне, как сзади послышался знакомый топот и теплый широкий нос сильно ударил его между лопаток. Дэви резко развернулся и бросился в отчаянной попытке схватить недоуздок. Кобыла отпрянула, оттолкнулась всеми четырьмя ногами и остановилась на безопасном расстоянии. Может, еще одной морковкой удастся ее соблазнить? Вытянув вперед руку с угощением, Дэви медленно пошел к пони. Капризная лошадка, повернувшись, взмахнула задними ногами перед самым его носом и, перескочив через низкую ограду, помчалась к заросшим лесом холмам. Дэви, обиженный и огорченный, смотрел ей вслед. Говорят, в суровые зимние дни с окрестных гор спускаются горные львы, гонимые плохой погодой, и бродят у города. А Кэти, несмотря на всю свою игривость, была уже в годах и не так уж быстро бегала. Что-нибудь ужасное могло случиться с ней там, среди заснеженных деревьев. Бросив взгляд назад, на трактир, Дэви сжал зубы и зашагал за лошадью. 3 Тидус Доренсон принес свой подарок тщательно закутанным в одеяло. Задержавшись у дверей королевских покоев, чтобы улыбнуться стражнику, стоявшему на часах в неуютном сером коридоре, он постучал и вошел. Гиркан был очень строг во всем, что касалось здоровья короля, особенно со времени начала его последнего недуга, и пока король поправлялся, к нему не должны были проникать ни посетители - исключение было сделано лишь для слуг и для королевы, - ни его друзья. Последнее обстоятельство вызвало настоящую бурю протеста молодых лордов, которые полагали себя лучшими друзьями его величества, без которых король вряд ли поправится. И, разумеется, запрет Гиркана не распространялся на Доренсона. Глава королевского Совета должен был постоянно советоваться с королем, а именно это он как раз и собирался проделать. Заглянув в дверь спальни, Тидус увидел бледное лицо Гэйлона. Король лежал неподвижно и рассматривал висевший на противоположной стене гобелен. - Милорд? Гэйлон повернул голову. - Позволите войти? - Конечно, входи, - пробормотал Гэйлон. В его голосе все еще чувствовалась слабость. Гиркан осторожно прикрыл за собой дверь. - Я принес вам подарок, сир. - Еще одно одеяло? Как это любезно с твоей стороны, - проговорил Гэйлон, в голосе которого не слышалось ни капли энтузиазма. - Я полагаю, что мой подарок согреет вас гораздо лучше. - Тидус развернул свой сверток и достал из складок шерстяной материи бутылку с янтарно-желтой жидкостью внутри. - Это бренди, сир, лучшее бренди из Ксенары, которое пятьдесят лет выстаивалось в дубовой бочке, если торговец, конечно, не соврал. Глаза Гэйлона вспыхнули, и он даже ухитрился выдавить из себя кривую улыбку. - Тидус Доренсон, ты - человек, который действительно сострадает своему королю. От травяных настоев Гиркана меня уже тошнит, - Гэйлон с трудом сел. - Главное тут - не перебрать. Тидус поставил бутылку на столик возле кровати Гэйлона и помог своему господину сесть, подсунув ему под спину взбитую подушку. Затем с заговорщическим видом он откупорил бутылку. - Это, конечно, прямо противоречит рекомендациям вашего врача, милорд, поэтому будем пить из чайных чашечек. Это будет нашим секретом... - Он наполнил одну из чашек для короля, затем налил немного себе. Гэйлон выпил, но слишком быстро, и немедленно поперхнулся. Тидус вежливо улыбнулся и долил чашку. Бутылку он поставил на пол под кроватью, на случай неожиданного прихода врача. - Смогу ли я когда-то отблагодарить тебя? - пробормотал Гэйлон. На его щеках появился румянец, однако даже держать в руке фарфоровую чашку ему было нелегко. - В этом нет нужды, милорд. Я рад служить вам. Замок на двери лязгнул, и стражник широко распахнул ее, пропуская внутрь нового визитера. Королева держала в руках поднос с пищей. Тидус вскочил и низко поклонился, одновременно ногой подпихивая бутылку глубже под кровать. - Ваше величество... - пробормотал он смущенно. Королева была в красивом темно-красном платье из плотной шерстяной материи, а ее светло-желтые, цвета липового меда волосы были собраны в высокую прическу и скреплены тонкой золотой короной, как предписывал королеве и замужней женщине этикет. "Исключительная красота", - подумал Тидус с восхищением и некоторой долей вожделения. - Тидус, - королева приветствовала главу Совета коротким кивком, не отрывая от короля внимательного взгляда своих светло-зеленых глаз. - Гиркан считает, что чай из лавровишни поможет вашим легким очиститься, мой господин. На лице Гэйлона появилась гримаса отвращения, но королева уже поставила поднос на столик. Потянувшись за чашкой, которую Гэйлон держал в руке, она на мгновение замерла, и ноздри ее слегка затрепетали. Тидус понял, что их заговор раскрыт. А жаль... - Ваши величества, - он снова поклонился, постаравшись сделать это как можно скромнее. - С вашего позволения я удаляюсь. Так много дел!.. Пятясь, он пробрался к двери и, предвидя гнев королевы, выскользнул в коридор. Проходя мимо стражника, он снова улыбнулся. Вызвав неудовольствие королевы, он тем не менее заслужил благодарность короля. Одно другого стоило. Поведение Кэти беспокоило Дэви. Старушка-пони, растолстевшая и отдувающаяся, уводила его все дальше и дальше в поля и перелески. Время от времени она останавливалась, но лишь для того, чтобы удостовериться, что мальчик все еще следует за ней. Несколько раз, когда Дэви уже готов был плюнуть и отказаться от погони, кобыла останавливалась и подпускала его настолько близко, что ему оставалось лишь протянуть руку и схватить ее за уздечку. Дэви подходил и протягивал руку, но коварное животное всякий раз бросалось прочь. Разочарованный, но все так же исполненный решимости довести дело до конца, мальчик продолжал тащиться за ней. Тем временем небо потемнело и пошел снег. Легкие снежинки, посыпавшиеся с неба, укрыли землю довольно толстым покрывалом, и Дэви пожалел о своем опрометчивом решении преследовать Кэти до тех пор, пока не поймает. Его лицо, кончики пальцев рук и ног уже давно онемели от холода. Между тем Кэти, казалось, не двигалась ни в каком определенном направлении, она просто уходила все дальше и дальше в опасные, поросшие лесом холмы, то и дело спускаясь в уединенные долины и пересекая скованные льдом ручьи. Поначалу это не беспокоило Дэви, так как он был уверен, что легко найдет обратную дорогу по своим собственным следам, однако теперь положение изменилось. Снег повалил гуще, и его следы быстро исчезали под ним. Дух приключений и азарт погони потеряли для мальчика всю свою привлекательность, когда он понял, что запросто может замерзнуть насмерть. Да еще и ночь надвигалась стремительно и неотвратимо. Мальчик сжал руки в варежках в кулаки и часто заморгал, стараясь стряхнуть повисшие на ресницах снежинки. Дневной свет почти померк, когда Кэти привела его к узкой расселине в довольно крутом склоне очередного холма. Пройдя по ней до самого конца, мальчик очутился в уютной, укрытой от ветра долинке, где за заснеженным фруктовым садом мелькал желтый огонек, который, как оказалось при ближайшем рассмотрении, оказался светом свечи, подмигивавшим из двух окон аккуратного, свежепобеленного домика с соломенной крышей. Дэви значительно приободрился. Кобыла в конце концов привела его куда-то, где он вполне мог бы переночевать. Между тем Кэти скрылась в невысоком каменном сарае. Дэви решил прекратить погоню за строптивым животным и прошел по свежевыпавшему снегу к крыльцу. Голодный, замерзший и усталый, он уже занес руку, чтобы постучаться, когда ему наконец стало ясно, какую опасную и безрассудную вещь он совершил. Мать, наверное, будет вне себя от беспокойства. К тому же он оставил несделанными все домашние дела, а за всю свою недолгую жизнь он ни разу еще не ложился спать на свою узкую постель в маленькой комнатке рядом с кухней, не сделав всей работы. Стыд и чувство вины заставили его поежиться, тяжелым камнем заворочавшись в его пустом животе. Заскрипели петли, и мальчик вздрогнул. Тяжелая дубовая дверь медленно отворилась внутрь, и на пороге возникла какая-то небольшая фигура. Свет свечей и огня из очага светил ей в спину, и Дэви не мог разглядеть, кто стоит перед ним. Почему-то он решил, что перед ним ребенок его возраста. - Входи, дорогой, ты, должно быть, сильно замерз. Голос был мягким и принадлежал женщине. Пожилой женщине, понял Дэви, не зная, как ему надо отвечать. Легкая рука прикоснулась к его щеке, и он почувствовал, какие у этой женщины горячие руки. - Входи же, Дэрин, пока смерть не настигла тебя. Мальчик наконец обрел способность говорить. - Меня зовут не Дэрин. - Конечно же, нет. - Маленькая женщина отступила назад и свет упал на ее лицо. - А кто сказал, что ты - Дэрин? - Но вы же только что... - Входи же, будь так добр. Меня зовут Миск. Как любезно с твоей стороны навестить... Дэви. Какое долгое, холодное путешествие. Миск. Это имя было ему смутно знакомо. - Откуда вы знаете, кто я такой? Дэви шагнул внутрь. Когда он потянулся, чтобы закрыть за собой дверь, ему показалось, что она закрылась сама собой. Тогда он решил, что это был ветер, хотя за секунду до этого он не чувствовал ни малейшего дуновения. - Ты голоден? - шепнул на ухо чей-то голос, и эхо повторило вопрос из всех углов домика: "Голоден... голоден... голоден..." - Мадам? - растерянно пробормотал мальчик. Миск исчезла. Оглядевшись по сторонам, Дэви увидел ее возле огромного очага, который занимал целиком всю дальнюю стену просторной и длинной комнаты. Мальчик почувствовал, как в нем нарастает недоброе предчувствие. Оранжевые отсветы пламени из очага плясали на побеленных стенах, отбрасывая на гладкий пол фантастические тени, и Дэви вздрогнул, несмотря на то что в комнате было очень тепло. Это был добротный и довольно большой дом. В его единственной комнате было немного мебели, но вся она была сработана на совесть: широкая кровать у окна с толстым соломенным тюфяком на ней, несколько полок и посудных шкафчиков, длинный дубовый стол и две крепкие скамьи. Со стропил свешивались пучки сушеных трав, а дальше начиналась толстая, аккуратно уложенная соломенная крыша. Не решаясь пройти дальше, Дэви неловко переминался с ноги на ногу у самой двери, но она вновь распахнулась. И на этот раз ветер снова был ни при чем - Дэви вынужден был запрокинуть назад голову, чтобы увидеть добродушное лицо огромного мужчины в грубой одежде. - Джими? - Совершенно верно, паренек, - ответил гигант. Дэви очень давно и хорошо знал Джими - местного сыродела. Он появлялся в Ривербенде несколько раз в году, чтобы продать свой сыр и приобрести кое-что из необходимого. Должно быть, Дэви попал прямо на его маленькую ферму, затерянную в холмах. Теперь он вспомнил и то, откуда он слышал имя Миск, жены Джими. В городе о ней говорили как о целительнице, слегка тронувшейся, но вполне безопасной. Тем не менее Дэви почувствовал, что начинает нервничать еще сильнее. - Твоя старушка-пони в стойле, - пророкотал Джими. - Я... я не могу остаться на ночь, Джими. Моя ма снимет с меня с живого шкуру. Не мог бы ты показать мне дорогу домой? Я заблудился. - Завтра, когда буран кончится. - Но моя ма... - Мне нужно доить коров, - проворчал Джими. - Отдохни, парень, послушай, что скажет Миск. С этими словами он повернулся и вышел в холодную снежную ночь. Дверь за ним с треском захлопнулась. Дэви медленно стащил с рук варежки, затем снял плащ. Снег на нем начал таять, и, пока он нес его к очагу, чтобы повесить на крюк у огня, с подола капала на безупречно чистый и отполированный деревянный пол талая вода. Миск, стоя к нему спиной, помешивала длинной деревянной ложкой в чугунном котелке, висевшем над огнем на металлической перекладине. - Хочешь есть? - спросила она. Дэви заглянул в котелок. Внутри ничего не было. Дэви стало очень не по себе, а легкая дрожь страха заставила его промедлить с ответом. Миск и в самом деле была безумна. Женщина повернулась к нему и улыбнулась: - Тебя что-то беспокоит, малыш? - Но котелок... он пуст. - Отнюдь, - Миск посмотрела на очаг. - Он был пуст вчера, и я подозреваю, что он будет пустым завтра, но не сегодня. Пока она говорила, густой запах жаркого из оленины пополз из котелка и защекотал ноздри Дэви. В котелке кипела и бурлила аппетитная золотисто-коричневая подливка, и Дэви невольно сделал шаг назад в полном недоумении. Кто из них сумасшедший? - У тебя такие же зеленые глаза, как у матери, но черты лица и фигура у тебя от отца. - Вы знали моего отца, мадам? - спросил мальчик с живым интересом. Хэбби обычно избегала разговоров на эту тему. - Да, я знала его очень давно. - Тогда вам должно быть известно, что он погиб. Несчастный случай. Ма говорит, что его задавило бревном. - Значит, вот что она сказала тебе об отце? Что же она за женщина - столько времени скрывать от тебя твое наследство! - Миск взяла с полки глубокую тарелку и снова наклонилась над котелком. - Твоего отца звали Дэрин Эмилсон, герцог Госнийский. - Не-ет... Его звали Дэвлин, и он был простым лесорубом. Дэви как зачарованный глядел, как Миск накладывает в тарелку еду. - Он был герцогом и магом. Лишив тебя его наследства, твоя мать оставила короля Виннамира без его ближайшего союзника. Герцоги Госнийские верно служили Рыжим Королям на протяжении последнего тысячелетия, и теперь настал твой черед занять свое место по правую руку от Гэйлона Рейссона. Дэви открыл было рот, чтобы заспорить, но Миск перебила его. - Садись-ка за стол, дружок, - скомандовала она. - Я не могла дожидаться, пока к Хэбби вернется ее благоразумие. Вот-вот должны произойти события, которые изменят будущее Виннамира, и Гэйлон не сможет справиться с ними в одиночку. - Моя ма говорит, что Гэйлон Рейссон сбрендил, - заявил Дэви, не отрывая взгляда от тарелки, над которой поднимался аппетитный парок. - В каком-то смысле она права. Именно тебе предстоит помочь ему смирить те беспорядочные побуждения и стремления, которые заставляют его бросаться из одной крайности в другую. Дэви покачал головой: - Вы ошибаетесь, мадам, я не сын герцога. Я сын содержательницы постоялого двора. - Ешь, - сказала Миск довольно резко, протягивая мальчугану небольшую деревянную ложку. Голод быстро победил страх. Первый глоток Дэви сделал не без колебаний, зато потом он ел с наслаждением. Миск принесла ему теплого парного молока в глиняном кувшине и несколько кусков темного хлеба с сыром, а затем уселась на скамью напротив него. - Они пришли сюда ночью, - заговорила Миск, и Дэви заметил, что ее взгляд обращен внутрь. - Дэрин и юный принц. Герцог был отравлен и чувствовал себя прескверно, а Гэйлон стал свидетелем гибели отца. Ему было всего десять лет, но его раны - душевные раны - были еще страшнее, чем у Дэрина. Эти раны так и не зарубцевались, заполнив его душу ненавистью и яростью, которые правят им и по сей день. Пока был жив твой отец, Дэрин Госни, ему удавалось справляться с приступами необузданной ярости Гэйлона. Теперь ты стал герцогом Госнийским, и эта задача ложится на твои плечи. - Если это действительно так, то почему моя ма никогда мне не говорила об этом? - Она молчала потому, что отлично знала: сын герцога не удовлетворится спокойным жребием хозяина постоялого двора на проезжем тракте. Она знала, что Госни обязательно захочет служить своему королю. И тогда она тебя потеряет. В комнате стало совсем тихо, если не считать потрескивания дров в очаге. Небольшое облако дыма вырвалось из дымохода и растаяло под потолком. Взгляд Миск стал рассеянным и неопределенным, черты лица расплылись, а румянец на щеках поблек. Дэви услышал, как за его спиной что-то шевельнулось, и женский голос негромко прошептал ему на ухо: - Ты встречал своего отца, Дэви. Он учил тебя играть на лютне. Дэви быстро обернулся, но комната позади него была пуста. Стоило ему повернуться к Миск, как та вытянула палец и коснулась им его лба. Мальчик почувствовал острую боль в голове, а перед глазами вспыхнули разноцветные яркие огни. Лютня... В мозгу его возникли отчетливые, ничем не замутненные воспоминания. Он вспомнил обшарпанный струнный инструмент в руках рослого, рыжеволосого гостя, одетого в потрепанную одежду, не слишком отличающуюся от лохмотьев. Он появился в гостинице в обществе пожилого человека в черном. Дэви тогда было лет семь или восемь, но он помнил все довольно отчетливо. Что-то в этих двух пришельцах необъяснимо сильно притягивало его. Пожилой мужчина - почти старик - когда-то был черноволос и красив лицом, но теперь его длинные волосы и густая борода поседели, а лицо было изрезано озабоченными морщинами. Левая рука старика была жестоко искалечена, так что на ней почти не осталось пальцев, и покрыта толстыми рубцами шрамов, но он все-таки сумел показать Дэви, как правильно ставить руку и прижимать струны, и научил его незатейливой песенке о шаловливом пони в яблоках по имени Тислдаун. Старик и его молодой спутник провели в гостинице всего одну ночь, однако, прежде чем они исчезли, рыжебородый парень подарил свою Кэти маленькому сыну трактирщицы. Только теперь Дэви понял, откуда взялась глубокая печаль в глазах пожилого путешественника... и припомнил тепло его голоса. - Миск! - вскричал Дэви и тотчас почувствовал ее прикосновение на своем плече. - Как мой отец потерял руку? Миск обняла его сзади, сложив руки на его груди. - Она была повреждена тогда же, когда он лишился своего Колдовского Камня и своих волшебных сил, когда он бросил вызов старому волшебнику по имени Сезран. И все это он сделал ради принца. - Мой отец был настоящим магом? - Да. - И он отдал свою магию ради Гэйлона Рейссона? Миск наклонилась и прижалась своей горячей щекой к щеке мальчика. - И свою жизнь тоже. Но помни - будь у него такая возможность, Гэйлон сделал бы для герцога то же самое. Связь между Госни и Рыжими Королями - сама по себе сильная магия. - Расскажите мне, - медленно проговорил Дэви, все еще погруженный в яркие видения и воспоминания, - расскажите мне об отце, о Гэйлоне Рейссоне и о том, как они были вместе. - Хорошо, - прошептала ему на ухо крошечная женщина, я расскажу тебе все, - Дэвин Дэринсон. Это была на редкость скучная неделя, а по расчетам Арлина и следующая неделя должна была быть точно такой же. И следующая, если, конечно, позволить Гиркану продолжать в том же духе. Молодой южанин покосился на Керила, сидевшего рядом с ним в глубоком кожаном кресле. Они находились в одном из кабинетов юго-восточного крыла Каслкипа, и Керил неплохо проводил время, уткнув свой веснушчатый нос в книгу. Рядом с ним стояла на столе кружка с подогретым вином. Арлин отчаянно скучал. Эта тяга к знаниям, внезапно открывшаяся в троюродном брате короля, безмерно раздражала его. В своих чувствах он был не одинок. - Керил, - заметил из своего кресла Мартен, - ты не обращаешь на нас внимания. Молчание Керила подтвердило, что это утверждение весьма близко к истине, и эрл застонал от раздражения: - Я готов умереть от скуки. Давайте съездим в Киптаун. Высокий и худой Ринн, сидевший на стуле возле очага, выпрямился. Будучи сыном портного, он не умел ни читать, ни писать, поэтому книги его не интересовали вовсе. - Я же предлагал найти еще один путь в королевские покои. - Можешь попытаться протиснуться в одно из окон, - насмешливо возразил ему Мартен. - Если сумеешь до них добраться. Они как раз по твоей фигуре. Что касается нас, то нам требуется что-нибудь пошире. - Постойте! - воскликнул Арлин, выдернув книгу из рук Керила. Тот издал слабый протестующий вопль. - Есть другой путь! Помните, потайная лестница, которая ведет наверх из подземной темницы? - Вряд ли она потайная, если даже ты об этом знаешь. - При звуке этого голоса, раздавшегося с порога комнаты, все четверо молодых людей вскочили. - К сожалению, в подземелье небезопасно, так что в любом случае я избавил вас от неприятностей. - Сир! - пробормотал Арлин. - Разве вам можно вставать? Лицо Гэйлона было бледно, к тому же он исхудал и стал чем-то походить на Ринна. Король устало опирался на косяк, кутаясь в теплое одеяло. Из-под одеяла выглядывали дорожные брюки, заправленные в высокие башмаки. - Я и так слишком много валялся неподвижно, - король ухмыльнулся. - Ну что ж, превосходно, - рассмеялся Керил. - Тогда мы раздобудем лошадей и отправимся в город, чтобы отпраздновать ваше выздоровление, милорд. Арлин заметил испарину, выступившую на лбу короля. Взяв со стола чистую чашку, он наполнил ее подогретым вином и поднес горячий напиток Гэйлону. - Присядь и передохни немного, - негромко предложил он королю. Гэйлон принял чашку из рук Арлина и опустошил ее одним долгим глотком. - Я устал отдыхать. Лошади нам ни к чему, - он оглядел друзей внимательным взглядом. - Мне кажется, мы можем отыскать приключения гораздо ближе, чем в Киптауне. - Где же? - немедленно спросил его Мартен. - Терпение, эрл. Лучше подайте еще вина своему королю. На этот раз все четверо засуетились, оспаривая друг у друга эту честь. Ринн вышел победителем, хотя и расплескал вино на ковер. Гэйлон выпил вторую чашку так же быстро, как и первую, чуть было не закашлявшись. - В моих покоях найдется бренди, - предложил Мартен. - Нет, - возразил Арлин. - Да, - резюмировал Гэйлон. - Мы зайдем к тебе, когда пойдем за плащами и теплыми камзолами. Вперед! Он развернулся, остальные последовали за ним, перешучиваясь и подталкивая друг друга локтями. Слуги испуганно шарахались по стенам при их приближении. Только Арлин медленно шел сзади, не принимая участия во всеобщем веселье. Гэйлон больше не шатался от слабости при ходьбе, однако Арлин видел, как осторожны и неторопливы его шаги, а когда король кашлял, из легких его доносились громкие хрипы. В своих затхлых, холодных комнатах эрл из Нижнего Вейлса отыскал свой запас бренди и поделился с товарищами лишними плащами и теплыми куртками. Теперь даже король, ведя свою компанию по тропинке через задний двор в сад, был одет в плащ с чужого плеча. Утреннее небо было скрыто низкими, скучными серыми облаками, и Арлин мимоходом подумал, что будет, если зима так никогда и не кончится. Воздух был холоден и прозрачен, а после вчерашнего снегопада в саду лежал глубокий рыхлый снег. В саду Гэйлон задержался; прислонившись к чаше обледенелого фонтана, он отдыхал, пока остальные утаптывали снег и передавали друг другу бутылку с бренди. - Милорд, обопритесь на мое плечо, - предложил Арлин. В ореховых глазах короля промелькнуло раздражение, но он справился с собой, сумев даже вымученно улыбнуться. - Благодарю, граф, но я скорее воспользуюсь другим средством, не столь эффективным, но и не столь бросающимся в глаза, - с этими словами король прикоснулся пальцами левой руки к своей правой кисти, где под тонкой перчаткой из козьей шкуры был скрыт перстень с Колдовским Камнем. Керил испустил внезапный пронзительный вопль - это Ринн подкрался к нему сзади и опустил за шиворот полную пригоршню снега. Они тузили друг друга до тех пор, пока король не пошел прочь, направляясь к живой изгороди из кустов боярышника, окружавшей сады Каслкипа. Тропа вела их мимо арсенала, мимо фехтовальной площадки, которая была вся завалена свежевыпавшим снегом, мимо высоких розовых кустов, которые были аккуратно обвязаны мешковиной от морозов. - Куда же мы все-таки идем? - громко и требовательно спросил Мартен. Ему никто не ответил, так как Керил, набрав в руки снега, пытался отомстить Ринну, а остальные наблюдали за их возней. Король заговорил только тогда, когда вся компания углубилась в проход в живой изгороди, ведший к реке. Снегу здесь было по колено, и Гэйлон двигался вперед с трудом, тяжело и хрипло дыша. - Я хочу навестить одного старого друга. Кроме того, я подумал, что нам надо поближе познакомиться со смертью, раз уж нам представился такой случай. Услышав эти слова, Мартен замедлил шаг и бросил тревожный, вопросительный взгляд на Арлина, но молодой южанин уже догадался, куда направился король. Они шли к холмам, где располагались гробницы королей Виннамира. Гэйлон уверенно вел их по невидимой тропе, огибая погребенные под снегом вечнозеленые кустарники и петляя между могучими дубами, с обнажившихся ветвей которых свешивались позвякивающие сосульки. Эрл Нижнего Вейлса пристроился за Арлином. - Это же дорога к захоронениям, - прошептал Мартен, и его лицо стало таким же бледным, как у Гэйлона. - Зачем он ведет нас туда? Ответил на его вопрос Керил, остановившийся для того, чтобы отпить бренди из бутылки. - Кого это волнует? - он протянул бутылку Мартену. - Ты же сам сказал, что вот-вот помрешь от скуки. Видимо, мы идем на твои похороны. Эта шутка нисколько не обрадовала Мартена, и он поднес бутылку к губам и сделал хороший глоток. - Эй, вы! - раздался из-за деревьев голос Ринна. - Идите сюда! Не отставайте! Гэйлон, натянув на голову капюшон своего взятого напрокат плаща, исчез за склоном холма, и сын портного поспешил догнать монарха. Керил отнял у Мартена бутылку и вприпрыжку помчался вслед за ними, постоянно увязая в глубоком снегу. Вся троица нетерпеливо дожидалась Мартена и Арлина у невысокой каменной стены, ограждавшей кладбище. Редмонд Грэймаунтский тоже лежал здесь, в небольшой могиле с надгробием из привезенного из Ксенары красного мрамора. Арлин на мгновение задержался возле его могилы, чтобы смахнуть снег с вырезанной на камне короткой надписи. Гэйлон не остановился и здесь, и южанин понял, что это был не тот старый друг, которого собирался навестить Гэйлон. Король быстро прошел мимо могилы Редмонда, миновал мавзолей Рыжих Королей, где много лет назад были похоронены его мать и отец, и остановился лишь у древних каменных врат, врезанных прямо в склон холма. - Что это такое? - спросил Ринн. Рыжеватый Керил, благодаря своему происхождению прекрасно осведомленный во всех историях, так или иначе связанных с королевской родословной, ответил ему, ухмыляясь: - Это - гробницы Черных Королей. Говорят, что сам Орим лежит здесь рядом со своими родственничками, с которыми он был тесно связан благодаря постоянному кровосмешению. - Совершенно верно, - подтвердил Гэйлон, раздавая приятелям факелы, которые доставал из пещеры. - Именно кости Орима мы и разыскиваем. Ну, и сокровища, конечно. - За тысячу лет, - фыркнул Керил, - кости Орима истлели и превратились в пыль. Это все, что мы найдем в катакомбах. Лицо Мартена стало белее снега. - Негоже тревожить тени умерших, милорд, особенно тени королей-магов. - И королев, - весело подхватил Ринн. - Я слышал, что после смерти Орима очень много его родственников были умерщвлены вместе с ним. Должно быть, их пришлось складывать в склепах словно поленья. - До сих пор, - сказал король, и странная улыбка тронула его губы, - мы подшучивали лишь над живыми. Но и мертвые также заслуживают нашего внимания, не так ли? Стянув перчатку с правой руки, он начертил в воздухе магический знак. Колдовской Камень в его перстне на мгновение вспыхнул голубым огнем, и факел в руках Ринна загорелся. Пока остальные поджигали свои факелы от факела Ринна, король прислонился к каменному столбу ворот, и Арлин заметил смертельную усталость в его глазах, в опущенных книзу уголках рта и в заострившемся лице. Это было настоящее безумие - лишь только встав с постели, к которой он был прикован изнурительной болезнью, король отважился на столь тяжелое для него путешествие. Остальные спутники Гэйлона ничего не заметили, следуя за своим королем во мрак гробницы. Мартен в последний раз заколебался на пороге. - Это добром не кончится, - пробормотал он и, погрузив палец в урну с древесной золой, установленную сразу за воротами, прочертил поперек лба широкую черную полосу. Это был древний виннамирский обычай, которым пренебрегли Гэйлон, Керил и Ринн. Арлин был воспитан в религиозных традициях Ксенары, но и он задержался у порога. Скорее всего, духи умерших обитали в этих мрачных катакомбах. Мертвые не всегда обретают мир после похорон. Он знал это очень хорошо и, опасливо оглядевшись, последовал примеру Мартена, начертив у себя на лбу такой же знак. Только после этого он отважился спуститься вниз по узким, вросшим в землю каменным ступеням. Свет факелов уже трепетал где-то внизу, и эхо доносило до него голоса Ринна и Керила. Их смех звучал все же несколько напряженно, хотя они и старались это скрыть. Лестница привела Арлина в небольшое, тесное и сырое помещение, откуда уходили под холм несколько темных тоннелей. Устья нескольких из них были наполовину засыпаны обвалившимися с потолка камнями. Король исследовал все штольни по очереди, и его приятели следовали за ним по пятам. Мартен остался стоять в центре небольшой комнаты, испытывая сильное нежелание двигаться дальше. Арлин присоединился к Мартену как раз в тот момент, когда Гэйлон остановился перед входом в узкий тоннель, начинавшийся справа от лестницы. Взяв из рук Ринна факел, король поднял его высоко вверх, и все увидели высеченный над тоннелем древний герб - вставшего на дыбы медведя с короной в зубах, перечеркнутого двумя скрещенными копьями. - Арлин пойдет со мной, - сказал Гэйлон, возвращая факел Ринну. - А вы подождите здесь. И, пригнувшись, он нырнул в тоннель. Молодой южанин последовал за ним, освещая путь своим факелом. Сосновая смола потрескивала, а пламя факела облизывало низкий свод штольни. Коридор изогнулся и неожиданно оборвался, и король с Арлином оказались в крошечном склепе, посреди которого стояло два каменных саркофага. Мраморная крышка одного из них когда-то была разбита на несколько кусков, но теперь эти куски были скреплены между собой цементным раствором. Обходя вокруг него, Арлин почувствовал, как что-то хрустнуло у него под ногой. Неизвестно что почудилось ему в первый миг, ибо он испуганно вздрогнул и посмотрел на пол. Но это был только цветок - белая роза, высохшая и побуревшая от времени. Гэйлон остановился около второго саркофага, который выглядел более новым. Опершись о его крышку обеими руками, он наклонил голову и раскашлялся. - Ты чувствуешь этот запах? - спросил он наконец, с трудом переводя дыхание и вытирая рот кончиком плаща. - Какой запах, милорд? - Сладкий запах лесных фиалок, Арлин. Арлин неловко пожал плечами: - Нет, милорд. Я чувствую только запах дыма от факела. - Почему ты идешь за мной? - неожиданно спросил Гэйлон, и его глаза сузились. - Что вы имеете в виду, сир? - Я имею в виду только то, что сказал. Почему ты со мной? - Потому что вы - король, - растерявшись, ответил Арлин. - Роффо - твой король, не я. Отвечай честно. - Я с вами потому... - Ксенарский аристократ почувствовал в груди непривычный холод. - Мы все следуем за вами потому, что... любим вас. - Боги мои! Что за дурацкая причина! - Гэйлон ударил кулаком по холодному камню, и Арлин почувствовал внезапный гнев. - Тогда все мы - дураки, и я - самый главный! Вы "мой" король, и я готов присягнуть вам на верность, если это доставит вам удовольствие. Я с радостью отдам жизнь за вас, милорд! - Нет, ради всего святого - нет! - вскричал Гэйлон, и Арлин увидел, как страшно исказилось его лицо и вздулась на лбу жила. - Обещай, что ты не умрешь за меня! Обещай мне это! - Нет, сир, этого обещания я дать не могу, - твердо ответил Арлин и сделал небольшой шаг вперед, надеясь отвлечь короля от этой странной темы. - Чей это гроб? - Еще одного глупца, - с горечью ответил Гэйлон, отворачиваясь. Не проронив больше ни слова, король скрылся в темном тоннеле, и Арлин был вынужден последовать за ним. Свет факелов, колеблемый потоком холодного воздуха снаружи, плясал по стенам маленького помещения, где вокруг короля уже столпились друзья. Король снова зашелся в кашле, и Арлин, воспользовавшись случаем, отвел Ринна в сторону. - Его величество утомлен. Мы должны вернуться в замок. Гэйлон услышал его слова, но, к великому удивление южанина, согласился. - Да, я устал, - выхватив из рук Мартена бутылку бренди, он запрокинул голову и вылил остатки напитка себе в горло, а затем швырнул опустевший сосуд на каменный пол. - Слишком устал, чтобы преодолеть долгий обратный путь в Каслкип. Может быть, мне удастся найти путь покороче. Выхватив факел из рук Керила, король нырнул в тоннель, который находился дальше всех от ступенек. - Пошли, - резко сказал Керил Ринну. - Иначе мы его потеряем. - Не потеряем, - сварливо отозвался сын портного. - Это игра. Не хочет же он в самом деле заблудиться в этом под вале! Несмотря на эти свои слова, Ринн покорно сложился чуть ли не пополам и позволил Керилу втолкнуть себя в тот же тоннель. Чуть слышно бранясь, Арлин собирался последовать за ними, но Мартен схватил его за руку. - Как ты думаешь, не сходит ли он с ума? - Мы всегда это знали. Мартен. Возвращайся. Тебе не нужно ходить туда. Эрл коротко рассмеялся: - Нужно. Жаль только, ч