ог прокутить и промотать свое счастье, как это сделал Люсьен. Тидус намешал в свою ложь достаточно правды, чтобы убедить юного герцога в своей искренности, ибо Дэви очень уж пристально вглядывался в исписанные страницы. - Каковы бы ни были ваши побуждения, милорд, - сказал Дэви спокойно, - вы должны вернуть королю то, что по праву принадлежит ему. - Согласен, - глава Совета осмелился дружеским жестом прикрыть руку Дэви своей. - С твоей помощью его величество вполне справится с этой ответственностью. Часть золота спрятана в темницах под замком. Там также лежат драгоценные камни и ювелирные изделия. Я скажу тебе, где искать, если ты сделаешь мне одно маленькое одолжение. Пусть это будет твое, чисто случайное открытие. Я не хочу, чтобы король считал меня глупцом. "Или чем-то похуже", - с горечью добавил Тидус про себя. Керил остановился в винном погребе, в том самом месте, где крутая винтовая лестница продолжала спускаться еще глубже в темное подземелье замка, где располагались темницы. Ему было тревожно. Когда он только отворил заржавевшую металлическую дверь, ведшую вниз, подвалы выдохнули ему в лицо сырой и холодный воздух, к которому примешивался слабый запах тления и давних смертей. - Ты уверен, что нам обязательно надо спускаться? - осторожно поинтересовался королевский кузен. Дэви только молча кивнул в ответ, не оборачиваясь и не отрывая взгляда от темных лестничных маршей. Пламя факела в его руке билось и хлопало на сильном сквозняке, который они почувствовали сразу, лишь только открылась дверь. - Это сокровище меня вовсе не интересует, - пробормотал Керил, делая вслед за Дэви первые осторожные шаги вниз. Фундамент замка настолько стар и разрушен, что даже каменщики отказались начать его ремонт. Они боялись, что вся масса замка обрушится на них, стоит только потревожить опоры. Нужно быть сумасшедшим, чтобы начинать раскопки среди этих разрушенных коридоров. Герцог Госнийский не обратил никакого внимания на его испуганную болтовню, но Керил не мог остановиться. - В этих темницах навсегда осталось около трех сотен узников. Все, что мы найдем, - это их кости. Запомни, что это была не моя идея искать здесь сокровище. Между тем они продолжали спускаться по изгибающейся кривой лестнице. Свет, поступавший через открытую дверь винных погребов, вскоре исчез, однако узкие каменные ступени, высеченные из камня, продолжали уходить все глубже под землю и конца им не было видно. Керил подумал даже, что в гробнице Орима было, пожалуй, приятнее. Еще бы - теперь он слышал доносящийся со всех сторон топот маленьких лап, стук коготков и возмущенные писки потревоженных грызунов. Для того чтобы преодолеть последние несколько ступеней, Керилу потребовалось все его мужество. Внизу они на минуту остановились, разглядывая разбитые плиты пола под ногами. Факел в руке Дэви отбрасывал на пол изрядный круг колеблющегося света, однако за пределами его начинался непроглядный черный мрак. Сладкий гнилостный запах ощущался здесь гораздо сильнее, и к нему примешивался крепкий мышиный дух. Керил весь дрожал и тихо молился, чтобы юный герцог не заметил его страха. Дэви тем временем огляделся по сторонам и уверенно ткнул факелом куда-то вперед. - Здесь в центре комнаты должна быть костровая яма. Именно в нее нам и надо заглянуть. - Откуда ты знаешь? - Я же уже говорил тебе - я нашел кое-какие бумаги посланника Фейдира. - Действительно. Но мы только зря тратим время и рискуем своими жизнями. - Идем, - мальчик двинулся вперед со спокойной уверенностью, и Керилу ничего другого не оставалось, кроме как последовать за ним по засыпанному каменными обломками и сгнившей соломой полу. Они нашли костровую яму без особого труда. Это было просто отверстие в полу, пробитое в каменных плитах пола. Дэви передал Керилу факел и ступил в давно остывшую золу, которой набралось в очаге по самые края. Нагнувшись, он стал разгребать пепел и угли. - Найди мне что-нибудь, чем можно было бы расковырять эти головешки, - велел он Керилу. Кузен короля прикусил язык, с которого готово было сорваться протестующее восклицание, и неохотно посмотрел по сторонам. Все вокруг было засыпано мусором, который не годился для их целей, однако последний главный тюремщик ввиду внезапной кончины оставил здесь ржаветь все свои орудия пытки. Содрогаясь от отвращения, Керил шагнул в сторону и, порывшись в груде бурого от ржавчины и влаги металла, отыскал толстый металлический стержень, который он и отнес Дэви. - Это подойдет? - Пожалуй, - мальчик взвесил стержень в руках, прежде чем вонзить его в щель между камнями. - Тяни. Только совместными усилиями, покряхтывая и рыча, им удалось вывернуть из кладки тонкую каменную плиту, поставить ее на ребро и отвалить в сторону. Плита гулко ударилась о камни и раскололась, и откуда-то сверху на них посыпался мелкий песок. Керил, стараясь не наступить в костровую яму, поднес факел поближе, чтобы осветить новую дыру, образовавшуюся в полу рядом с очагом. В тайнике стояли четыре деревянных ларца, каждый из которых был размером не меньше локтя по всем трем измерениям. Ларцы тесно прижимались один к другому. - Там, наверное, ничего нет, - продолжал настаивать Керил, хотя его уже охватила дрожь возбуждения. Вместо ответа Дэви поддел своим металлическим стержнем замок одного из сундуков и без труда открыл его. Затем он поднял крышку. Золото, лежавшее в сундуке, ослепительно брызнуло им в глаза тысячью огненных искр, отражая свет факела. Золотые монеты, каждая из которых сверкала, словно маленькое солнце, горели так ярко, что Керил почувствовал головокружение. - Ну вот, - сказал герцог и взял из рук Керила факел. - Как ты думаешь, хватит ли этого, чтобы накормить всю королевскую родню? - Хватит по меньшей мере на пару недель, - пошутил Керил и, обняв Дэви за плечи, в восторге затряс его, словно тряпичную куклу. Однако его восторг вскоре померк, и лицо Керила стало озабоченным. - Как же нам поднять все это по проклятым узким ступенькам? 10 - Лорд Д'Лелан!!! Услышав этот зов, Арлин застыл на месте. Леди Элсис, отдуваясь, спешила к нему по коридору, и ее элегантное платье из желтого шелка развевалось и трепетало в воздухе. Небольшая свита, состоявшая из слуг и членов семьи, следовала за ней на почтительном расстоянии. Несмотря на почтительный возраст и внушительную комплекцию, леди Элсис была безусловным главой клана Оукхевенов, ибо она пережила не только свое поколение, но и добрую половину поколения следующего. При виде достопочтенной матроны, мчащейся по коридору с завидной скоростью, каждого человека охватывали благоговейный трепет или нешуточная паника. Нагнав Арлина, она схватила его под локоть полной рукою и развернула к себе лицом. - Мой дорогой мальчик, мы не хотели бы опоздать к ужину. "Боже упаси!" - подумал Арлин, а вслух сказал: - Я как-то не обратил внимания на то, сколько сейчас времени, миледи, - и добавил мысленно: "Иначе ты никогда бы меня не поймала так просто!". Заставив себя любезно улыбнуться, он тут же пожалел о своих жестоких мыслях. - Моцион и большое количество пищи помогли мне дожить до моих восьмидесяти с лишним лет и остаться в добром здравии, молодой человек. Несомненно, для вас они будут столь же полезны. Арлин покорился и позволил ей увлечь себя в большой зал, где уже был накрыт ужин. Керил был прав в одном: его двоюродная бабка Элсис действительно была слегка бородата, щеголяя многочисленными курчавыми волосками на полном подбородке, однако ее характер, хотя и властный, вовсе не был неприятным. Она вместе со всеми остальными родственниками Рыжего Короля буквально взяла Каслкип штурмом. Гости со всех концов заснеженного, выстуженного зимой королевства съехались в замок без страха и колебаний. Колдовское искусство Гэйлона больше интриговало их, нежели пугало. Кроме всего прочего, Гэйлон, в конце концов, тоже принадлежал к их семейству, хотя ждать приглашения им пришлось довольно долгое время. В целом родственники короля показались Арлину разумными, образованными и любезными, хотя, может быть, и чересчур чувствительными людьми. Как бы там ни было, для него это был приятный сюрприз. Поначалу было очень странно слышать множество голосов, раздающихся в коридорах, которые он привык видеть пустыми и мрачными. Ему непривычно было слышать раскаты веселого смеха или сидеть за одним столом с шестью десятками шумливых гостей, после того как на протяжении длительного времени они жили в уединении этих угрюмых стен. Разумеется, Арлин вырос при дворе куда большем, чем этот, однако ксенарские аристократы были довольно холодны и постоянно интриговали, высчитывали, отдаваясь придворным интригам в гораздо большей степени, чем эти сердечные и добродушные люди. Д'Лелан задумался и сделал один неуверенный шаг; запутавшись в конце концов в собственных ногах, он оказался на холодном каменном полу. Любезные придворные бросились к нему на помощь, однако леди Элсис, находившаяся ближе всех, схватила его за руку железными пальцами и одним движением поставила его на ноги. - Будьте осторожны, мой мальчик, - ворковала она. - После того как вы умерли, вы снова стали новорожденным, а ведь любому малышу нужно время, чтобы научиться ходить. Арлин попытался воспринять эти по-доброму сочувственные слова с благодарностью. Королевские родственники не отнеслись к его воскрешению из мертвых с такой опаской и предубеждением, как горожане. Скорее наоборот. Для старой тетушки Элсис и для всех остальных Арлин был любопытной диковиной, неизвестным явлением, которое следовало узнать поближе и постараться понять, вместо того чтобы прятаться от него в суеверном страхе. Однако вся их забота и доброта были для Арлина едва ли не хуже страха. К тому же у южанина не было ответов на вопросы, которые вызывали в других жгучее любопытство. Он не мог объяснить им, что с ним случилось, а король старался вообще не говорить о магии. Арлин не помнил ничего реального из того, что он пережил, и поэтому смерть осталась для него тайной, объяснить которую он не мог. Войдя в обеденную залу, леди Элсис и ее свита окунулись в атмосферу тепла и громких звуков. За длинным столом ни у кого не было определенных мест, и поэтому порядок, в котором сидели гости, постоянно менялся даже на протяжении самой трапезы. Для каждого застолья готовилось огромное количество самой разнообразной еды и вина, и слугам приходилось нелегко, особенно когда гости бродили с места на место, то уходили, то снова возвращались. Количество челяди в замке пришлось увеличить, несмотря на то что многие гости прибыли со своими собственными слугами, и для всех них была пошита новая одежда. Двоюродная бабка Керила повела Арлина вдоль ряда стульев и скамей к тому месту за столом, которое для них поспешно расчистили. Немедленно появились чистые тарелки и приборы. Замковая челядь быстро сообразила что к чему и старалась не навлекать на себя гнев пожилой дамы. Дэви, расположившийся ближе к королевскому месту во главе стола, в знак приветствия помахал Арлину надгрызенной ножкой индейки. Аристократ-южанин кивнул в ответ и обратил внимание на то что сидевший тут же Гэйлон, одетый в великолепный костюм из алого атласа и с украшенной драгоценностями золотой короной на голове, выглядит несколько неуверенно. Должно быть, именно шумные совместные трапезы были ему непривычны; во время таких обедов он часто оглядывался по сторонам, мало ел и часто поднимал к губам свой кубок с вином. Джессмин тоже деликатно отщипывала от своей пищи крошечные кусочки и отправляла их в рот. Как и Гэйлон, королева была в золотой короне и в платье из того же алого атласа. Несмотря на то что они сидели рядом, им, казалось, было почти нечего сказать друг другу. Между ними по-прежнему пролегала глубокая трещина, хотя Гэйлон очень сильно изменился к лучшему за последнее время. - Д'Лелан! Прекрасно обглоданная куриная кость приземлилась прямо в пустую тарелку Арлина. Оглядевшись по сторонам, он увидел ухмыляющиеся лица Мартена и Керила. Возвращаясь обратно, кость задела эрла Нижнего Вейлса по щеке, и он сразу перестал смеяться. Прежде чем Арлин успел повторить свой акт возмездия, леди Элсис повернулась к нему. - Милорд, - упрекнула она его. - Вы должны есть, чтобы сохранить свои силы. - С этими словами она принялась накладывать на тарелку Арлина жареную индюшатину и пироги со смородиной. Далее последовали бататы, мясо молодого барашка и печеные яйца. Когда леди потянулась за запеченной в тесте олениной, Арлин не выдержал и взмолился: - Прошу вас!.. Достаточно. Нисколько не обидевшись, леди Элсис водрузила оленину поверх всякой всячины, грудой наваленной в его тарелке, вложила ему в руку ложку и заставила его сомкнуть пальцы. - Ешьте, дружок. Арлин метнул быстрый взгляд в сторону своих в высшей степени довольных приятелей и со вздохом начал есть. Несколько недель спустя, холодной непроглядной ночью умерла леди Герра. Она отошла в лучший мир тихо и спокойно, во сне, и Джессмин почувствовала, как с ее смертью разорвалась последняя нить, которая связывала ее с детством и с ее семьей, оставшейся в Ксенаре. Без нее королева чувствовала себя покинутой и опустошенной. Последовала скромная церемония, а потом престарелую леди с миром опустили в холодную могилу на королевском кладбище. Вскоре после этого печального события наступил конец зимы и холодов. Весенние дожди смыли остатки снега на северных склонах холмов, день заметно прибывал, а ласковые лучи теплого солнца пробудили к жизни стебли мягкой молодой травы. Распустились лесные фиалки и ирисы, а на розах в саду развернулись первые крошечные красные листья. Несмотря на свой траур по леди Герре, Джессмин не могла не обратить внимания на чудеса, которые каждый день дарила ей пробуждающаяся природа. Больше всего ее радовали звонкие детские голоса, которые снова зазвучали на травянистых лужайках в саду. Там резвилась целая стая беззаботных, крепких ребятишек, многие из которых были рыжеволосыми и веснушчатыми. Все они были похожи друг на друга, что свидетельствовало об их принадлежности к роду Рыжих Королей. Увы, ни один из этих детей не принадлежал Джессмин. Сильнее всех остальных покорил ее сердце один шаловливый карапуз, племянник Керила. Миск как раз пошла забрать его из яслей, а Джессмин сидела на подоконнике в своей комнате, наслаждаясь потоком теплых солнечных лучей, которые падали на нее сквозь неровное стекло. Игры детей на лужайке занимали ее лишь до тех пор, пока Миск с Тэри не появились в комнате. Увидев королеву, мальчуган вырвался от Миск и смешно заковылял к ней. - Жет-мин, - пропищал он. Джессмин наклонилась, чтобы приласкать его, но увидела на его штанишках мокрое пятно. - Что это с тобой? - Не зна-а... - Тэри посмотрел на нее невинным взглядом своих огромных голубых глаз и потянул себя за свисающий на лоб белокурый локон. - Может быть, ты уселся в лужу? Малыш кивнул, отчего Миск в восторге расхохоталась и принесла сложенное одеяло, чтобы постелить Джессмин на колени. Тэри протянул ручонки, и Джессмин посадила его к себе. - У меня для тебя кое-что есть, прелестный малыш, - нараспев сказала она. Мальчик запрокинул назад голову и посмотрел на нее круглыми, как у совенка, глазами. - Что? Крышка вырезанной из древесины кедра шкатулки была тугой, но Джессмин сумела открыть ее достаточно быстро. - Вот. Это принадлежало Гэйлону, когда он был маленьким мальчиком. Он иногда давал мне в них поиграть. Я хранила эту игрушку, чтобы отдать ему, когда он вернется, но он вернулся уже слишком большим. Джессмин смотрела, как Тэри осторожно вынимает из коробочки одного из деревянных солдатиков. - Мне кажется, их можно было бы слегка подкрасить, но в общем они неплохо сохранились. Гляди, вот меченосцы, а вот это - лучники. У некоторых воинов даже есть кони, на которых можно мчаться вперед, - Джессмин осторожно опустила мальчика на пол вместе с коробкой. - Ты можешь играть в них здесь, на ковре. Тэри не ответил. Он уже целиком погрузился в свой маленький мир, где миниатюрные солдаты вели настоящую войну. Джессмин всегда поражалась тому, насколько быстро даже самые маленькие мальчики постигают смысл и назначение войны, словно они рождались доблестными и бесстрашными воинами. Миск ласково положила ладонь на руку Джессмин, и королева взглянула на нее. - Существует ли нечто такое, что бы ты хотела от короля? - спросила крошечная женщина серьезно. Вопрос заставил Джессмин вздрогнуть и опустить ресницы. - Нет. Он дал мне все, о чем я осмеливалась мечтать. - Правда? - Миск опустила на подоконник рядом с королевой чашку горячего настоя. - Я наблюдала за вами, вы редко разговариваете и никогда не прикасаетесь друг к другу. За всю свою долгую жизнь я не видела другого такого целомудренного брака, а моя жизнь продолжалась столько, что теперь уже трудно сосчитать все годы. Я только не могу понять - почему. - Спроси у его величества, - с неожиданной резкостью ответила Джессмин и стала смотреть на детей, которые гонялись друг за дружкой по траве внизу. - Будет гораздо лучше, если этот вопрос задашь ему ты. - Не могу. Одна мысль о разговоре с Гэйлоном заставила сердце Джессмин забиться быстрее. Глаза у Миск были бездонные и черные, как колодцы, но на ее гладком лице, на котором время не оставило никаких следов, отразилось сожаление. - Ты должна, дорогое сердечко, если хочешь, чтобы после Гэйлона в этом мире что-то осталось... - Ты что-то видела в будущем? - испуганно спросила Джессмин, резко поворачиваясь к Миск. - Лишь бесконечное число вероятностей, дитя мое, как и всегда. Но меня больше заботит твое нынешнее счастье. Тэри выстроил свою армию неровными рядами рядом с ними на ковре. Теперь с очевидной и беззаботной радостью он принялся опрокидывать солдатиков одного за другим, пока не поверг все свое воинство. - Я убил их, - с гордостью заявил карапуз и потянул Джессмин за юбку. - Видишь, я убил! - Да, дорогой, - королева улыбнулась. - Вижу... Гэйлон принимал посетителей только один день в неделю, за что Дэви был ему весьма благодарен. Король приказал установить справа от себя и чуть позади трона невысокий стол, на котором можно было бы вести записи, однако юному герцогу редко удавалось посидеть за ним. Одна из его многочисленных обязанностей состояла в том, чтобы обходить просителей и решать, какие просьбы и петиции требуют первостепенного внимания короля. Весеннее наводнение в устье Великой реки как раз и было одним из таких вопросов. Те, кто ждал дольше, были недовольны вмешательством юноши, однако уступили, и он подвел к королевскому трону молодого аристократа, прибывшего одним из последних. - Кэлеп Демсон, мэр Тиле Крик, - объявил Дэви. Высокий и худой человек в грубой одежде низко поклонился, и Гэйлон выпрямился на троне. - Прошу вас, милорд, что привело вас ко мне? - Река разрушила наш город, ваше величество. Мы потеряли двенадцать человек, а больше сотни остались без пищи и крова над головой, - Кэлеп Демсон стиснул в кулаках старый берет с пером. - Мне сказали, что можно прийти к вам и попросить о помощи и что эта помощь может быть оказана, если вы сочтете наше дело достойным внимания. Король жестом указал Дэви на его столик. - Такая беда более чем достойна нашего внимания, милорд мэр. Герцог Госни... Дэви схватил в руки стило и обмакнул его в чернила. - Запишите: выдано Кэлепу Демсону сто золотых деций. Пусть получит деньги утром у казначея. И пометьте, что надо послать Яррета в город, чтобы он помог господину мэру найти необходимые товары, нанять фургоны и погонщиков. Может быть, придется послать их в другой город, чтобы помочь тамошним жителям. Удовлетворены ли вы, милорд мэр? Губы Кэлепа Демсона некоторое время беззвучно шевелились, ибо его голос отказывался ему повиноваться. Наконец он сказал: - Ваша милость превыше всех моих ожиданий, сир. Моя благодарность... - Ваша благодарность тут не нужна, мэр. Прошу вас лишь вспомнить об оказанной вам милости в период сбора налогов, когда ваш город заново отстроится и все придет в норму. Беда может подстерегать не только вас одних. - Да, сир, - мэр поклонился и попятился к выходу. В толпе просителей поднялся одобрительный гул. Слух о том, что король, который в прошлые годы всячески избегал государственных обязанностей, вернулся на трон и вершит дела сочувственно и справедливо, подтверждался, и Дэви почувствовал гордость за Гэйлона. Между тем в спорных вопросах король в значительной степени полагался на мнение юного герцога. Сам Гэйлон основывался на интуиции и на чувствах, в то время как Дэви придерживался логики, продираясь сквозь дебри противоречивых свидетельств, и в конце концов отыскивал объяснения любым фактам. Король никогда не выносил своего решения, не спросив совета герцога Госнийского. Мало кто из просителей, толпившихся в тронном зале, догадывался о том, что этот юноша дает советы королю. Большинство видело перед собой лишь блестящего и уверенного в себе молодого аристократа, который прислуживает своему монарху. Дэви оглядел толпу, заполнившую тронный зал, и подумал о том, что вскоре придется выделить для аудиенций еще один день. Пока же им приходилось обходиться даже без обеда. Они лишь перекусывали сыром, хлебом и вином, даже не прерывая работы, ибо Гэйлон не отказывал никому, кто действительно нуждался в королевском слове. Из-за этого аудиенция часто затягивалась допоздна. В приемные дни король поглощал гораздо больше вина, чем в дни обычные, однако хмельным не становился. - Милорд герцог? - Гэйлон поднял бровь, полуобернувшись к Дэви. Мальчик устало улыбнулся и, встав из-за стола, спустился с тронного возвышения в зал и отправился на поиски новых просителей, заслуживавших внеочередного приема. Свет, музыка и приглушенные голоса привели Джессмин к распахнутым дверям большой залы. Несмотря на поздний час, несколько пар еще кружилось в танце, и Джессмин некоторое время наблюдала за изящными движениями ног танцующих, за тем, как они брали друг друга за руки и прижимали партнера к груди. При взгляде на лица танцоров, а были среди них лица и старые, и молодые, королева почувствовала внутри странную пустоту. Плотнее завернувшись в халат, надетый поверх ночной рубашки, она заспешила дальше по освещенному коридору. Она шла в покои короля. Джессмин еще не знала, что она сделает или скажет, однако надеялась, что что-нибудь подходящее придет ей на ум в нужный момент. На мгновение замерев в нерешительности перед тяжелой дверью, Джессмин постучалась так негромко и робко, что сама удивилась тому, что дверь перед ней распахнулась. - Миледи? - Байлер, новый слуга короля, низко поклонился ей и отступил назад, пропуская королеву в комнаты. - Его величество все еще не закончил аудиенцию, миледи. Вы будете ждать его величество? Джессмин снова нерешительно застыла на месте, однако дружелюбные и приветливые манеры слуги успокоили ее настолько, что она осмелилась сделать несколько шагов. - Спасибо, я подожду. Только... одна, Байлер. Пожалуйста. - Разумеется, ваше величество, - Байлер взглянул на нее с почтением, но и с изрядной долей любопытства. - Может быть, немного вина поможет вам скоротать время? - Нет... то есть да. Пожалуйста. Байлер провел ее к мягкому креслу у очага и подал на подносе кувшин с вином и наполненный кубок. - Что-нибудь еще, миледи? - Нет. - Хорошо, миледи. Его понимающая улыбка заставила Джессмин испытать острый приступ внезапного раздражения, однако она милостиво кивнула, и слуга вышел в коридор. Оставшись одна, королева принялась любоваться убранством королевских покоев. Ничего особенно дорогого и вычурного здесь, разумеется, не было. Просто на стенах появилось несколько новых гобеленов, на полу - толстый ковер. Появилась и новая мебель, заказанная или купленная в Киптауне. На кресле, в котором сидела Джессмин, уже появились первые жирные пятна, и она пообещала себе напомнить Байлеру о преимуществах сменных покрывал. Единственным предметом, сохранившимся от прежней обстановки, было походное кресло короля Рейса в углу. Огонь в камине начал угасать, и Джессмин подложила в него несколько толстых поленьев из кучки, аккуратно уложенной возле решетки. Только в самый разгар жаркого лета обитатели замка могли по достоинству оценить свои прохладные, сырые комнаты. Чувствуя во всем теле легкую нервную дрожь, Джессмин допила остававшееся в кубке вино и налила себе еще. Придвинув кресло ближе к огню, она стала смотреть на завораживающую пляску оранжевых языков пламени. Несколько раз из коридора доносился звук шагов, но никто не входил. Наконец она расслышала уверенный стук твердых подметок по каменным плитам пола и выпрямилась в кресле. Дверь в покои широко распахнулась. - Байлер! - входя в комнату, Гэйлон уже наполовину стащил через голову свое пышное церемониальное платье, но запутался в рукавах. - Проклятье! - что-то звякнуло, и блестящая золотая корона подкатилась к ногам Джессмин. Королева улыбнулась. Под атласным королевским одеянием Гэйлон носил свою любимую шерстяную рубаху, протертые брюки и стоптанные башмаки для верховой езды. - Байлер! - придушенно воскликнул Гэйлон, сражаясь с непокорной накидкой. - Да помоги же мне! Джессмин встала и поспешила ему на помощь. Она тянула голубой материал то в одну, то в другую сторону, а Гэйлон извивался всем телом, стараясь помочь. Выпитое вино помогло Джессмин справиться с нервным напряжением, и теперь ужимки супруга смешили ее. Наконец Гэйлон выпростал из платья взлохмаченную голову. - Ты что, хотел меня задушить? - раздраженно спросил он и осекся. - Миледи?.. - Прости, я просто хотела тебе помочь. Ты так запутался. - А где Байлер? - спросил Гэйлон, оглядываясь по сторонам. - Уже так поздно, что я думаю, он уже в постели. - Тогда я сам провожу тебя в твои покои. - Мой господин... Гэйлон подобрал с пола корону и швырнул голубой балахон на кресло. - Я действительно очень устал сегодня. Может быть, мы поговорим завтра? - Нет, - твердо сказала Джессмин и сама удивилась своей твердости. - То, что я хочу сказать, следовало бы сказать уже давно. Можно, я налью тебе немного вина? Не дожидаясь его ответа, она взяла с каминной полки второй бокал и наполнила его из кувшина. - Выпей со мной, по крайней мере. И присядь. Я знаю, как ты устал. Джессмин снова опустилась в кресло, сдвинув голубую накидку в сторону. В ореховых глазах Гэйлона появилось беспокойство. Он принял вино из рук Джессмин и уселся в углу на отцовское кресло. Запретив себе думать о давней обиде, она позволила себе лишь каплю гнева и каплю сарказма. - Что бы ты сделал... - пробормотала она. - Что бы ты сделал в ту ночь, когда пытался отвлечь меня от ухаживаний барона Седвина... что бы ты сделал, если бы в ту ночь я согласилась разделить с тобой ложе? Гэйлон отпил из своего бокала большой глоток, но ничего не сказал. - Ты знал, что я откажусь. Ты ведь на это и рассчитывал? - Джессмин заглянула в свой собственный бокал и обнаружила, что он пуст. - Я никогда не сомневалась в твоей любви, мой господин. Каждый день и каждую минуту я чувствовала ее. Как же ты можешь одновременно любить меня и отталкивать? - Не говори ерунды, - резко сказал король. - Скажи, что я такого сделала, чем заслужила такое отношение к себе? - Этот вопрос не имеет никакого отношения к тебе, Джессмин. Это вопрос о том, чего заслуживаю я... и чего не заслуживаю, - Гэйлон беспокойно шевельнулся, и кожаные ремни кресла громко скрипнули. - Если уж мы заговорили об этом, то это ты должна отталкивать и ненавидеть меня. На лице его был написан явный упрек самому себе, а взгляд стал угрюмым. "Почему? - подумала Джессмин. Почему я должна ненавидеть его?" И сразу догадалась, каков ответ на этот вопрос. - В ту ночь, - медленно сказала она, - когда ты победил Люсьена и взял в руки Кингслэйер, твое могущество и сила твоей ненависти испугали меня... сначала. - Пожалуйста, не надо об этом, - умоляюще пробормотал Гэйлон, и Джессмин поняла, что ее догадка верна. - Выслушай меня, мой господин, - Джессмин отставила в сторону опустевший бокал и встала напротив Гэйлона, глядя ему в лицо. Зажатый в своем углу, Гэйлон опустил голову и весь напрягся, слушая ее слова. - Ты был груб со мной, почти жесток, но тобой двигали внешние силы. Но, несмотря на это, я никогда не жалела о той ночи, проведенной с тобой. Я жалела лишь о тех одиноких ночах, которые за ней последовали. Я была так глупа, Гэйлон, мне нужно было сказать тебе... Гэйлон в отчаянье взмахнул рукой. - Я знал, что ты не винишь меня, но от этого то, что я сделал, казалось мне еще омерзительнее. Вот!.. - он показал ей свой Камень, который мерцал голубым светом. - Он до сих пор управляет мной! Если я уступлю своему желанию, то все может повториться снова! - Ты позабыл, Гэйлон, - нежно сказала Джессмин, - что твой Камень принял меня много лет назад. Ни он, ни ты не сможете причинить мне вреда. И, прежде чем король успел помешать ей, Джессмин взяла его руку с перстнем в свои и прижалась к Камню щекой. Обжигающий жар и ледяной холод пронзили ее тело, она почувствовала, ощутила огонь желания Гэйлона и холод его тоски. Развернув его руку, она прижалась губами к его ладони. Гэйлон попытался освободиться, но Джессмин держала крепко. - Ты не должна... - прошептал он хрипло. Вместо ответа Джессмин уселась к нему на колени и обвила его шею руками. Она первая поцеловала его, но он ответил ей тотчас, ответил со страстью, от которой у Джессмин перехватило дыхание. Под тяжестью двух тел плетеное кресло отчаянно затрещало и развалилось. Гэйлон и Джессмин хором расхохотались. - О боги! - простонал сквозь смех Гэйлон, сидя на полу. - Я же говорил тебе, что беда обязательно случится! Джессмин, все еще оставаясь у него на коленях, приподняла голову и улыбнулась: - Может быть, кровать немного покрепче? - Нужно проверить. Прижимая Джессмин к груди, король встал на ноги. Не опуская на пол своей драгоценной ноши, Гэйлон зашагал в спальню. 11 Пока Виннамир радовался первым приметам весны, Ксенара, расположенная много южнее, уже стояла на пороге лета. Дни стояли жаркие, безветренные, и торговые корабли уходили из Внутреннего моря на веслах. Неподвижный воздух дрожал над мостовыми города, и тучи жалящих мух облепляли его жителей. Мелкоячеистая сетка, которой были занавешены окна паланкина, спасала от надоедливых насекомых, но против удушливой городской вони она была бессильна. Жара, запахи и шум, взятые вместе, для непривычного человека были совершенно непереносимы, но Тек лишь прижимал к чувствительным ноздрям надушенный носовой платок и старался почаще напоминать себе, что когда с моря задует соленый ласковый бриз, Занкос станет более подходящим местом для жизни. Повинуясь указаниям жреца, носильщики свернули с улицы ростовщиков на аллею, вдоль которой лепились друг к другу богатые продовольственные лавки. К сожалению, самый прямой путь обратно ко дворцу и к храму Мезона пролегал через этот запруженный народом шумный квартал. По булыжным мостовым вышагивали люди всех национальностей и всех оттенков кожи, рабы и торговцы, солдаты и моряки. Кое-где в толпе приезжих и горожан можно было заметить и отпрысков королевского дома Герриков, которые расталкивали толпу в поисках развлечений. Их можно было заметить издалека по богатой одежде и надменным лицам. Стоило им, однако, очутиться на одной из боковых темных улочек, и вместо вожделенных увеселений они мгновенно бы расстались с жизнью и с кошельком. Пока носильщики прокладывали себе путь. Тек внимательно рассматривал воинов, которые часто встречались среди обычных жителей. Большинство из них носили короткие юбочки и принадлежали либо к солдатам Бенджарийской армии, либо к воинам Тарвийского легиона. И Тарвия и Бенджария - две восточные страны - объединились с Ксенарой в борьбе против общего северного врага, и эти солдаты были лишь предвестниками того, что вскоре будет повсюду. Ксенарская равнина превратится в огромный военный лагерь, в котором будет сосредоточена армия столь огромная, что никакой Кингслэйер не сможет с ней справиться. Армией будет командовать король Роффо, и, коль скоро бог Мезон был еще выше, чем король, то больше всего власти оказывалось в руках Тека. Верховный жрец снова возблагодарил своего бога за его благословение, за возможность прославить в битве могущество Мезона. Неожиданно возникший над городом ветер потревожил новые орды роящихся мух и принес с городской бойни запах смерти и свежей крови. Тек задохнулся и снова поднес к лицу надушенную ткань, проклиная подувший не в ту сторону зефир. Носильщики снова повернули и замедлили шаг. Улица сузилась, а булыжная мостовая круто пошла вниз, изгибаясь и петляя по склону холма. По обеим ее сторонам возвышались высокие дома с крошечными балконами из кованого железа. Их оштукатуренные стены растрескались и местами облупились. Впереди лежало безмятежное Внутреннее море, словно огромное зеркало сверкая под высоким полуденным солнцем. По его поверхности лениво ползли корабли с худыми, обнаженными мачтами. Жрец, однако, смотрел не на них, а на мраморные колонны храма Мезона и на дворец короля, расположенный чуть выше на холме на противоположной стороне бухты. Теку редко случалось выбираться в город, однако сейчас король нуждался в средствах для поддержания своей огромной армии, и верховный жрец мог помочь ему в этом гораздо больше всех остальных. Гнев бога-воителя был сильным аргументом в устах его жреца, который заключал сделки с ростовщиками, и помогал ему договориться о пониженных процентных ставках. Он и Роффо поступили довольно мудро, заключив союзные договоры лишь с богатыми государствами. Благодаря этому Ксенара не рисковала остаться ни с чем, разоренная дотла временным нашествием огромного числа вечно голодных и нищих солдат. Двадцать лет назад собрать такую армию было бы невозможно хотя бы по причине недостатка питьевой воды. Теперь же титанические водоводы Ксенары, выстроенные для того, чтобы отводить на юг воду с Серых гор, могли снабдить водой несколько таких армий. Именно эти водоводы способствовали тому, что за последние два десятилетия Занкос разросся и стал чуть ли не вдвое больше. С другой стороны, такая жара в это время года предвещала долгое и засушливое лето, а между тем все собственные водные источники уже пересохли. Не было никаких сомнений в том, что цена воды возрастет, однако вряд ли это имело какое-то значение, коль скоро именно вода приносила королю Роффо наибольший доход. Неуклюжий спуск носилок с холма раздражал Тека, и он закрыл глаза, спасаясь от солнечного света, отражавшегося от поверхности воды. Почти мгновенно его голову заполнило, мягкое, золотистое свечение, и приступ раздражения прошел. Шум и вонь ослабели, и Тек остался наедине со своими грезами. Перед его внутренним взором постепенно появлялось внутреннее святилище храма. Все его колонны и скульптуры были слегка освещены мягким рассеянным светом. У дальней стены возникло какое-то движение. Тек всмотрелся. Бог Мезон, холодный и белый, как собственное изваяние, шагал по обширному пространству пола. Каким-то образом оказалось так, что теперь Тек стоял на его мраморном пьедестале и наблюдал, как бог укладывает на вымазанный свежей кровью алтарь тело молодого человека и изорванной тунике. Мезон протянул своему жрецу меч с золотой рукояткой, и Тек жадно схватил тяжелое оружие и поднес его к груди жертвы. Жертва не шевелилась, только смотрела на Тека. Смерть была единственным справедливым наказанием за грех некромантии, и верховный жрец с силой вонзил меч в грудь юноши, затем одним поворотом клинка рассек ребра так, что грудная клетка раскрылась. Из пронзенного сердца хлынула густая кровь и поднялась по лезвию меча вверх, к самым рукам Тека. Юноша был мертв, и жрец испытал прилив сумасшедшей радости, однако жертвоприношение еще не было закончено. Взмахнув над головой мечом. Тек изо всей силы ударил им плашмя о край алтаря. Клинок переломился, и из его рукоятки хлынуло жаркое алое пламя, проворно растекаясь по каменным плитам пола. Огненная река накрыла собой тело жертвы, и плоть таяла от жара и текла, словно воск. Потом огненный поток внезапно изменил направление; он повернул вспять, и горячий воздух хлестнул Тека по лицу. Верховный жрец вздрогнул и проснулся, жадно хватая ртом воздух. Кожа на лице горела, но это было всего лишь солнце. Прошло, однако, довольно много времени, прежде чем он сумел успокоиться. За все годы верного служения бог Мезон ни разу еще не подавал ему столь очевидного знака. В этом сновидении во всех подробностях живописалась смерть Гэйлона Рейссона и конец меча Орима. - Ну вот, дорогая, все в порядке. Миск погладила королеву по волосам и попыталась ее утешить. Джессмин плакала, словно девочка, над цветком розы, который Гэйлон оставил утром у нее на подушке. Цветок начинал вянуть, и для королевы это было ударом. Впрочем, на протяжении двух последних недель королеву охватывали попеременно то искрящаяся радость, то глубокая печаль. Для организма женщины, который впервые готовился к таинству материнства и которому предстоял еще целый ряд физиологических и эмоциональных изменений, это было только естественно. - Мне следовало поставить его в воду, - причитала Джессмин. - Подумай лучше о том, насколько дольше сохранится у тебя эта роза, если ты засушишь ее между страницами книги, - подсказала Миск. Всхлипывания Джессмин немедленно превратились в хихиканье. - А что, в самом деле можно? - Почему бы тебе не попробовать, дорогая? В библиотеке наверняка отыщется подходящий толстый том. - Замечательно! - воскликнула Джессмин и улыбнулась, хотя глаза ее все еще были мокрыми от слез. - Можно использовать "Книгу Камней", ведь она гораздо толще всех остальных. - Нет-нет, - поспешно сказала Миск. - Я сомневаюсь, что Гэйлон будет от этого в восторге. По глазам королевы она, однако, догадалась, что та ее дразнит. - Впрочем, попробуй. Только не залезай на лестницы и не поднимай ничего тяжелого. Прошло еще слишком мало времени, но все равно будущему ребенку нужен комфорт. - Обещаю даже не смотреть в сторону лестницы. Слезы высохли, и перед Миск стояла прежняя, приветливая и веселая Джессмин. Когда она с розой в руках пошла к двери, мягкие нижние юбки полоскались вокруг ее лодыжек, а шаг был таким легким, словно ноги в домашних туфлях вовсе не касались пола. Миск проводила ее взглядом и опустилась на подушку, уложенную на подоконнике. Эта и многие другие подушки в комнате были украшены искусной и затейливой вышивкой Джессмин, а теплое солнце врывалось в комнату сквозь стекло окна. Здесь, в замке, Миск было гораздо проще зацепиться за текущий момент времени, особенно теперь, когда в коридорах бурлила жизнь и было полно народа. И все же она не чувствовала себя спокойной. Ее видение будущего с каждым днем становилось все более нечетким и размытым, несмотря на то что незначительные события из разных вариантов прошлого продолжали являться ей с завидной регулярностью, так что она даже начинала путаться, что из всего этого было на самом деле, а что - могло бы быть. Однако Миск вышла из текущей реальности ради гостя. Это близкое будущее она могла припомнить. И действительно, вскоре в центре комнаты появилось темное пятно, запахло соленым морским ветром, который так нравился ее брату. Вихрь усилился, океанский воздух завертелся волчком, и маленькая молния высветила изнутри стремительно сгущающуюся тучу. Сезран шагнул из тучи навстречу сестре, и на губах его возникла напряженная улыбка. Развевающиеся полы его темно-синей накидки опали, и ветер сразу стих. - Сестра, - сказал он обманчиво дружелюбным голосом. - Я вижу, ты удовлетворен, братик. Миск позволила себе на мгновение увлечься играми детей на лужайке, хотя знала, что это разозлит Сезрана. - Да, и ты знаешь почему. - Я знаю? Голос мага стал вкрадчивым. - Ну, конечно. Семя страшной войны, которая полностью уничтожит эту милую домашнюю идиллию, которую ты устроила для Гэйлона, начинает прорастать. Вскоре ему придется сделать выбор. - Сезран улыбнулся: - Если он возьмет в руки Кингслэйер, он умрет. Если он не возьмет его, то погибнет от рук врагов. В его голосе послышалось ликование, и Миск стало тошно. - Не слишком рассчитывай на свое так называемое проклятье, брат. Гэйлон может оказаться единственным человеком, которому дано полностью овладеть Наследием Орима. - Нет! - прорычал Сезран, и его триумф мгновенно превратился в яростное возбуждение. - Даже твое вмешательство не спасет его. Ты можешь видеть будущее и знаешь, что я прав. Вот почему ты заставила его вспомнить о супружеских обязанностях - ты надеешься хотя бы продолжить его род. Что там у тебя запланировано - сын или дочь? - Сын. Миск снова глядела на детей в саду, и необъяснимая печаль овладевала ею. - Они не оставят его сына в живых! - Удовольствие Сезрана было очевидным. - Сына могущественного некроманта и мага. Словно в дни Орима, люди станут преследовать и выжигать каленым железом все, что относится к племени Рыжих Королей и к магии. Они не пощадят никого, стоит только им заподозрить, что человек имеет магические способности. Если тебе удастся спасти королеву, то считай, что тебе очень повезло. Миск посмотрела на брата: - Возвращайся в свой замок, Сезран. Там ты можешь злорадствовать сколько тебе угодно. Твои амбиции и твое невежество уже дважды ставили этот мир на грань катастрофы. На этот раз ты можешь добиться успеха, но я сделаю все, что смогу, чтобы тебе помешать. Миск еще говорила, а края одежды Сезрана затрепетали. В комнате задули его яростные ветры, постепенно набирая силу. - Невежество?! - проревел Сезран. - Ты считаешь меня невежественным?! Этот мир населен существами, которые лишь с большой натяжкой можно назвать разумными. Они - мои игрушки, которые доставляют мне удовольствие. А ты?! Ты тоже все время играла в эту игру! Как смеешь ты судить меня?! - Я не сужу, я просто называю вещи своими именами, - возразила Миск, но ни Сезрана, ни его ветра уже не было в комнате. По своей природе Тидус Доренсон не был "жаворонком", однако в это утро что-то подняло его ото сна с рассветом. Сегодня королевский двор планировал охоту - не обычный королевский пьяный дебош, а настоящую охоту, где леди должны были скакать в дамских седлах, загонщики загонять оленя, а охотники в тонких кожаных костюмах - охотиться. Это светское развлечение должно было занять большую часть дня, поэтому на маршруте было заранее подготовлено место, где в обеденное время охотники должны были остановиться на пикник. Однако глава Королевского Совета был исполнен решимости сначала поговорить с королем. Гэйлон в рыжем замшевом костюме находился в кухне, присматривая за тем, чтобы кушанья были приготовлены вовремя. Доренсон уважительно дождался, пока молодой король покончил с этим ответственным делом, и пошел за ним по коридору. - Сир, могу ли я поговорить с вами с глазу на глаз? - Я и так уже выбился из расписания, - проворчал король. - Столько дел! Это не может подождать до вечера? Или до завтра? - Нет, милорд. В последние дни вы почти не уделяли внимания вашему советнику, а дело, о котором я хочу поговорить с вами, первостепенной важности. Гэйлон искоса взглянул на него с высоты своего роста. - Хорошо. Библиотека ближе всего. Тидус постарался ничем не выдать своего недовольства, граничащего со страхом. В библиотеке хранилась колдовская "Книга Камней", библиотека была прибежищем некромантии, однако он превозмог себя и мужественно последовал за Гэйлоном по коридору в указанное помещение. Входя внутрь он, однако, не стал запирать за собой дверь на случай, если дела государственной важности заставят его срочно покинуть эту мрачную обитель черной магии и колдовства. К его ужасу, Гэйлон спокойно уселся за тот же самый стол, на котором лежало тело утонувшего Арлина. Вытащив из широкого кармана камзола конверт, Тидус положил его на стол. - Я должен сообщить вам, милорд, что Виннамир вскоре окажется ввергнут в войну. Гэйлон неуверенно заморгал: - Что? - В этих бумагах находится вся информация, которую мои лазутчики по крупицам собирали в Занкосе и Ксенаре. - Тидус с удовлетворением увидел, как недоверчивое выражение на лице короля угасло. - Ксенара вместе с шестью другими народами с юга и востока собирает огромную армию, число воинов в которой, по моим источникам, составит больше ста тысяч человек. - Подожди-подожди! Это какая-то ошибка. Наши соотечественники продолжают вести торговлю с Ксенарой. Они наверняка что-то слыхали об этом. - Это наиболее тщательно охраняемый секрет, милорд. Противник надеется застать вас врасплох. - Но почему? - воскликнул Гэйлон. - Должна же быть какая-то причина. Мы не сделали им ничего дурного, такого, что могло бы послужить достаточным поводом для подобных агрессивных действий. - Жрецы и монахи ордена бога Мезона назвали вас еретиком и некромантом. Они заявили, что их бог требует вашей гибели и уничтожения Кингслэйера. Гэйлон в тревоге положил руку на конверт. - Тогда нужно договориться с ними... все что угодно, лишь бы избежать войны. Извести их, что я уничтожу меч. Мне следовало сделать это давным-давно. - Нет, - неожиданно резко возразил Тидус, затем его голос снова стал ровным и выдержанным. - Они ни за что не удовлетворятся этим, сир. Вы нанесли оскорбление их богу. Жрецы не станут терпеть столь могущественного короля-мага, как вы. Ваша смерть - вот что им нужно. Это верховный жрец Мезона подослал к вам Седвина Д'Лорана, чтобы убить вас. В коридоре прозвучали торопливые шаги, и в дверях библиотеки появился запыхавшийся Арлин Д'Лелан. - Сир, - заявил он, переводя дух. - Кони оседланы, и мы ждем только вас. - Боюсь, что сегодня я не смогу принять участия в охоте, - ответил Гэйлон, не отрывая взгляда от Тидуса. - Но почему, милорд? - Отправляйтесь без меня, - раздраженно сказал король. Молодой южанин продолжал колебаться: - Может быть мне тоже необходимо остаться? - Нет, Арлин. Я поговорю с тобой позже. Ступай. И закрой, пожалуйста, дверь. Арлин вышел и закрыл дверь. Некоторое время Гэйлон и Тидус прислушивались к затихающим в коридоре шагам молодого лорда. - Что я могу сделать? - спросил король. Тидус почувствовал вспыхнувшую в нем радость. Наконец-то Гэйлону Рейссону понадобился его мудрый совет. - Вы можете сделать только одну вещь, сир. Готовьтесь к войне. - Против сотни тысяч воинов? Я думаю, что во всем Виннамире не наберется и одной десятой части этого количества. - С Кингслэйером вам не нужна большая армия, милорд. Король упрямо тряхнул головой: - Я не стану использовать Наследие Орима. - Вы обязаны. - Нет! - Гэйлон хлопнул по столу ладонью. - Этого просто не может произойти! Я только начал по-настоящему править Виннамиром. У меня должен родиться сын... Он открыл конверт и на некоторое время погрузился в изучение бумаг. Затем он устало откинулся на спину кресла и прикрыл глаза. - Мне приходилось иметь дело с авторами этих сообщений. Герн Д'Сайлер, баронет Д'Халдрик... Эти люди не станут рассказывать сказки. - Вы правы, сир. Это не выдумка и не сказка, и ошибки здесь тоже быть не может. Вам придется иметь дело с последствиями вашего колдовства. - Сколько у нас есть времени, пока Ксенара готовит свои войска? - Гэйлон открыл глаза, наполненные болью. - Не более двух месяцев. Король крепко стиснул в кулаке документы. - Ну конечно, день летнего солнцестояния! Наверное, я действительно разгневал богов, и это их кара за некромантию. - Это не кара, милорд, - негромко сказал Тидус. - Это подарок судьбы, повод исследовать пределы вашего могущества. С Кингслэйером в руках вы поставите на колени весь мир, покорите все страны и народы. Я стану советовать вам, и поверьте мне, я смогу сделать вас величайшим из королей, которые когда-либо жили на свете. Взгляд Гэйлона стал раздумчивым. - Ты собираешься советовать мне во время войны? - И во время мира, который за ней последует. Таковы моя работа и мой долг. В конце концов, милорд, не станете же вы ожидать, что советы пятнадцатилетнего мальчишки помогут вам разобраться в столь важных вопросах! Позвольте мне доказать вам, что я заслуживаю вашего доверия. - Благодарю тебя за информацию, Тидус, - сказал Гэйлон глухо, сосредоточив все внимание на своем Камне, вставленном в перстень. - Но если война неизбежна - а мне все же хотелось бы получить новые доказательства этому, - я сам выберу себе советчиков. Ты сильно недооцениваешь лорда герцога Госни. Я сомневаюсь, что во всем королевстве отыщется второй такой же умный и сообразительный человек. - Должен возразить вам, милорд, - начал Тидус. Все, на что он возлагал такие большие надежды, уплывало из его рук. - Я гораздо опытнее его в государственных делах. Я могу дать вам гораздо больше, чем... - Я согласен с этим, - перебил его Гэйлон. - Именно поэтому ты должен остаться здесь на случай, если случится самое неприятное, и надежно управлять страной, ожидая моего возвращения. - Гэйлон сложил бумаги и выдавил отстраненную улыбку: - Разумеется, я не знаю этого из первых рук, но отец когда-то говорил мне, что война - это грязное и мерзкое занятие. Нам бы не хотелось, чтобы ты испачкал кровью свое прекрасное платье. С этими словами король поднялся, и Тидус тоже поспешно вскочил. - Уверен, что у моего главного советника еще полно дел, - коротко заметил Гэйлон. - У меня, кстати, тоже. Созови заседание Совета сегодня после полудня... Нет, завтра утром. Я хочу, чтобы Арлин и Дэви тоже присутствовали. - Д'Лелан ксенарец, милорд. Это может быть неразумно. - Тем не менее сделайте, как я сказал. Тидус Доренсон низко поклонился. Внутри него бурлили разочарование и ярость. - Слушаюсь, сир. Гэйлон вышел в коридор. На этот раз его верный лорд-советник не торопился последовать за ним. Однажды, когда он держал Кингслэйер в руке, к нему в голову пришла мысль о войне - о такой войне, которая поможет ему завоевать не только этот мир, но и другие миры тоже. Даже теперь, по прошествии стольких лет, воспоминание о могуществе меча и злая воля Наследия Орима заставляли сердце Гэйлона сжиматься от беспокойства. Тогда он выпустил из рук Кингслэйер только потому, что другая великая нужда вела его. Отняв руки от меча, он коснулся Джессмин. Впоследствии, снедаемый раскаяньем, Гэйлон запретил себе прикасаться и к тому, и к другому - и к королеве, и к мечу. И то и другое подразумевало, что кто-то получит доступ к его душе, к ее дальнему и темному уголку, в который никому не должно быть входа. В конце концов он открылся Джессмин, а теперь оказалось, что ему, быть может, придется взять в руки и Наследие Орима. Эта мысль отравила его радость, которую он постоянно испытывал на протяжении последних недель. Стояло позднее утро, но в замке было тихо, так как лорды и леди отбыли на охоту. Джессмин, должно быть, пригрелась и спит в королевской постели. В последнее время она спала гораздо больше обычного, однако Миск объяснила ему, что такое бывает, особенно в начале беременности. У него будет ребенок... крошечная дочка с золотисто-желтыми кудряшками, как у ее матери, или сын... Ему трудно было представить себе это. Что он оставит своему наследнику? Выжженный, разоренный край; мир, который никто не сможет нарушить, потому что никого не останется в живых? Около двери, ведущей в его покои, король на мгновение задержался. Королева может проснуться, но он отправлялся в Сновидения гораздо спокойнее, если находился в это время в своей комнате. Войдя в комнаты, он осторожно заглянул в спальню. Королева, укрытая несколькими одеялами и зарывшись в подушки, спала сладким и безмятежным сном. Он позавидовал ей, хотя знал, что вскоре и ее радостное настроение может оказаться нарушенным. Мягкое кресло возле очага вполне подходило для его целей. Камень в перстне на пальце уже начал понемногу светиться, и Гэйлон устроился в кресле как можно удобнее. Голова его покоилась на спинке, а вытянутые ноги упирались в решетку камина. У него были тысячи мест, куда он мог отправиться во Сне, но он разбудил в мозгу полузабытое воспоминание прошлого, когда в лесу у костра Дэрин рассказывал принцу Гэйлону Рейссону о своей поездке в столицу Ксенары. В Занкосе Дэрину случилось побывать в храме бога Мезона. Религиозные вопросы не слишком волновали его, однако архитектурное совершенство храма и подробности магических церемоний и таинств совершенно очаровали его. Вспоминая рассказ герцога Дэрина Госнийского, Гэйлон попытался вообразить себе то, чего никогда не видел, и использовать Сон для того, чтобы переместиться в тот храм точно так же, как он когда-то путешествовал под руководством Сезрана по далеким, никому не известным мирам. Голубое мерцание Камня обволокло его тело, принося с собой покой, который постепенно побеждал напряженное сопротивление плоти. Легкое ощущение тяжести в ногах появилось и тут же исчезло. Король открыл глаза, увидел между лесом мраморных колонн далекий полуденный свет и вдохнул теплый, напитанный благовониями и куреньями воздух. Зажженные масляные лампы висели на цепях, которые терялись в темноте под потолком. Справа располагался каменный алтарь, который выглядел довольно зловеще, несмотря на затейливую резьбу по камню. Однако Гэйлон почувствовал, что у него по-настоящему перехватило дыхание, лишь при взгляде на гигантскую статую бога Мезона, которая возвышалась над алтарем и была много выше человеческого роста. Снаряженный, словно воин для битвы, бог сжимал обеими руками рукоять настоящего обоюдоострого стального меча, похожего на Кингслэйер. Самым странным и пугающим было, однако, его мраморное лицо, словно обращенное сразу в два мира. Неведомый ваятель сумел придать чертам лица Мезона выражение, навевающее мысль и об обычных человеческих чувствах, и об атрибутах божества - о милосердии и жестокости, о ненависти и любви. Глаза статуи были высечены таким образом, чтобы гипнотизировать и устрашать, и Гэйлон почувствовал, что этот холодный взгляд устремлен прямо на него. Из состояния оцепенения его вывел только далекий звук гонга, многократно повторенный и усиленный каменными стенами пустого храма. Тут же послышалось мягкое шарканье десятков ног, и король Виннамира отпрянул за статую и спрятался в ее тени. Он сомневался, что его здесь примут с распростертыми объятиями, вне зависимости от того, узнают ли его жрецы или нет, но надеялся увидеть или услышать что-нибудь полезное для себя. Множество людей в белых одеждах, кто в сандалиях, кто босиком, заполнили собой обширное пространство перед алтарем и уселись на полированном каменном полу ровными рядами. Гэйлон насчитал их больше сотни. Один из жрецов вышел вперед и запел. Остальные подхватили песню невероятно высокими и приятными голосами, и Гэйлон вспомнил, что все до одного жрецы Мезона являются евнухами. Так ему говорил Дэрин. Служение богу Мезону требовало, чтобы его жрецы подвергались кастрации, и, судя по тому, что Гэйлон видел перед собой, этот обычай сохранялся до сих пор, дабы жрецы и монахи ордена становились бесстрашными и безжалостными воинами. Тем временем голоса звучали все тише и наконец смолкли совсем. Другой жрец, высокий и седой, вышел к самому алтарю. Его белая накидка была так плотно расшита золотом, что тяжелая нить ощутимо оттягивала ее подол. Гэйлон слегка вздрогнул от внезапного предчувствия опасности. Тем временем жрец повернулся лицом к молящимся и совершил в воздухе резкий угрожающий жест. - Тихо! Смотреть вниз! - приказал он на ксенарском наречии. Жрецы все как один опустили головы и замерли. Тогда жрец отвернулся от них и встал лицом к статуе, а может быть - к ее тени, в которой укрывался Гэйлон. В теплом свете многочисленных ламп выражение его лица казалось почти добрым, но темные глаза были похожи на глаза бога, глядя вперед холодно и с вызовом. - Твоя дерзость поразительна! - громко сказал он на языке Виннамира, но с сильным южным акцентом. - Или, может быть, ты пришел молить бога о прощении и отдаться его правосудию? Гэйлон выступил из тени: - Я пришел лишь за тем, чтобы проверить справедливость слухов о войне. - Это не слухи, хотя бог Мезон предпочел бы, чтобы ты как можно дольше оставался в неведении. - Но почему? Неужели война и безумие насылаются богами? - требовательно спросил Гэйлон. - Война уничтожит всех нас. Я не желаю, чтобы вы погибли от моей руки, так же как не желаю я и смерти многих тысяч ни в чем не повинных стариков и детей. Ты должен остановить это немедленно. Жрец лишь улыбнулся ему: - Мезон требует. - Тогда это жестокий и бессердечный бог, раз он требует таких огромных жертв! - Гэйлон заметил, что улыбка жреца погасла. - В каком царстве обитает этот ваш Мезон? Я ни разу еще не побеждал бога, и мне не терпится попробовать. - Глупец! Некромант! Каждый твой вздох оскорбляет его! - Пусть придет и скажет мне это сам. Еще лучше будет, если ваш могучий бог попытается нанести мне удар сейчас. Это был совершенно детский вызов, и Гэйлон немедленно пожалел о словах, сорвавшихся с его языка. Лицо жреца превратилось в непроницаемую маску, словно выточенную из камня. - Твоей смерти недостаточно. Мы должны получить меч, - он плавно взмахнул рукой. - Смотри внимательно, молодой колдун! Слушай и учись! Затем он закричал уже на языке Ксенары, обращаясь к монахам и другим жрецам: - Повинуйтесь мне, дети Мезона! Опущенные головы поднялись как одна, и сотня отверстых глоток запела новую песню. На сей раз, впрочем, они были не столь сладкогласы. Песня без слов превратилась в могучий вопль, который звучал все громче, все выше, сокрушая барабанные перепонки. Под ударом этой звуковой волны Гэйлон закачался и шагнул назад, прижимая ладони к ушам. В отчаянии он попытался силой воли отправить себя прочь из этого места, но какая-то могущественная сила сковала его члены и не пускала его. Главный жрец остановился перед ним, беззвучно шевеля губами. В мозгу Гэйлона сами собой сформировались слова: "Ты надолго запомнишь реальность этого Сна". Король вздрогнул и очнулся в кресле в своих покоях, и тут же голову его пронзила острая боль. Что-то теплое потекло по усам на верхнюю губу, и король ощутил соленый вкус крови. Ощупав голову, Гэйлон обнаружил, что из обоих ушей его тонкой струйкой течет кровь. Громко бранясь, король согнул ноги и попытался встать, но внезапный приступ головокружения заставил его снова опуститься в кресло. Слабо-слабо, как будто очень издалека, услышал он голос: - Мой господин? Затем он почувствовал на своих плечах руки Джессмин. - Найди Миск, - сумел проговорить он. - Пожалуйста. Ближе к вечеру в ушах Гэйлона еще продолжало звенеть, однако боль успокоилась и головокружение тоже прошло. Все это время Миск просидела с ним, каждые насколько минут закапывая в каждое ухо теплое целебное масло. Он лежал на постели в своих покоях и знал, что королева, несмотря на свои протесты, была отослана Миск в свои комнаты. - Ты меня слышишь? - спросила Миск. Гэйлон кивнул и почувствовал, как в затылке шевельнулась успокоившаяся было боль. - Да, хотя твой голос звучит как незнакомый. Впрочем, мой собственный звучит гораздо хуже. - Тебе повезло, ты мог и вовсе потерять слух. Неодобрение Миск было очевидным, и король поднес к лицу слегка дрожащую ладонь, чтобы защититься от ее взгляда. - Пожалуй, мне следовало спросить у тебя, правдивы ли сведения Тидуса о готовящейся войне. Маленькая женщина нахмурилась сильнее. - Я что-то не помню... пока не помню. - Я никогда не верил в богов, Миск. Разве они существуют? - Пока существуют последователи, будут существовать и боги. Мы сами создаем то, во что сильно верим... мысль может стать материальной, - Миск посмотрела на своего пациента. - Во всяком случае, Мезон существует и представляет собой реальную опасность для тебя. - Значит, война будет? И я ничего не могу сделать, чтобы предотвратить ее?! При мысли об этом Гэйлон почувствовал легкий приступ головокружения и тошноты. - Война будет. Страх Гэйлона усилился. Страшась ответа, он все же спросил: - И ты... знаешь результат? - Война неизбежна, а результат может быть разным, - был ответ. - Ты не хочешь сказать мне, - упрекнул Гэйлон. Миск спокойно посмотрела на него и покачала головой: - Ты должен быть благодарен судьбе за то, что тебе не дано видеть будущее. - Все равно я не возьму в руки Кингслэйер. Я не смею. - Ты самый упрямый из королей, Гэйлон Рейссон, но тебе придется взять в руки меч Орима, - Миск пошевелилась на краю постели Гэйлона. - Выслушай меня и постарайся понять. В мирное время жизнь не подвергается сильным воздействиям и не меняется, но во время войны включается человеческая изобретательность, - она ласково погладила Гэйлона по голове. - Все то, что человек изобретает для нападения, в дни мира движет цивилизацию дальше. Орим чуть было не уничтожил этот мир, но ты... - она легонько постучала согнутым пальцем по лбу Гэйлона, - ...ты не безумец. Гэйлон застонал. Тошнота подступала к горлу, а чувство ломоты в костях распространилось по всему его телу. - Милостивые боги, - простонал он. - Мы с тобой оба безумны, Миск, и нас ведет сумасшедший. Орим мертв, но меч впитал в себя его суть и характер. Когда я держал Кингслэйер в руках, я хотел того же, чего мог желать и Орим: смерти и забвения всему живому. - Почему же ты не сделал этого? - Потому что еще сильнее я желал Джессмин, - покраснев от стыда, король закрыл глаза. - И у тебя хватило сил выпустить меч из рук, - спокойно констатировала Миск. - Ты справился с собой и с мечом. Ты можешь сделать это еще раз. Гэйлон недоверчиво рассмеялся. - У меня было одно лишь животное желание... - Смех его внезапно оборвался. - А как быть с проклятьем, которое лежит на мече? Что станет с Джессмин и с нашим ребенком? - Довольно вопросов, - отозвалась Миск, внимательно рассматривая лежащие на коленях руки. - Судьба на редкость милостива к тебе. Ты сделаешь то, что должен сделать. 12 Летнее солнцестояние быстро приближалось, и все четыре оружейные мастерские Каслкипа, которые давно стояли без дела, снова начали работу. Дни и ночи напролет стучали о наковальни кузнечные молоты, и в воздухе сильно пахло окалиной и нагретым металлом. Армию необходимо было вооружить мечами, копьями и стрелами. Те, кто мог, отыскивали в сундуках дедовские заржавленные кольчуги и панцири, а те, кто не получил такого наследства, заказывали у кузнецов новые доспехи, стараясь прикрыть себя броней, насколько позволяли финансы. Кожевники Киптауна производили более дешевые кожаные доспехи и деревянные щиты, которые гарантированно спасали своих хозяев от стрел луков и арбалетов. Забота о сборе урожая легла на плечи женщин, стариков и детей, пока фермеры, торговцы и аристократы собирались около замка. Казармы, расширенные и надстроенные во времена правления Люсьена, а затем заброшенные, снова обустраивались под жилье, однако они могли вместить не больше трехсот воинов, и поэтому те, кто прибыл к замку позднее, встали лагерем на широкой равнине над берегом Южного рукава. Для тех, кто шел совсем издалека, были разведаны и разровнены дополнительные площадки. Аристократы командовали отрядами тех, кого они привели с собой. Офицеры рангом пониже набирались среди простых людей в зависимости от возраста, умения обращаться с оружием и способности отдавать и исполнять приказания. Может быть, это был не самый лучший подход к решению проблемы, но Гэйлон просто не мог придумать ничего лучшего за то короткое время, которое у него оставалось. Кроме того, он полагался на проницательный ум своего герцога, чем вызвал неудовольствие многочисленных претендентов на капитанские должности, которых Дэви отсеивал после продолжительных и дотошных бесед. То, что было выгодно одним, заставило других столкнуться с многочисленными трудностями. Армию нужно было кормить и снабжать всем необходимым. Король вскоре истратил все свои запасы золота и снова остался без гроша в кармане. Очутившись в столь незавидном положении, Гэйлон вынужден был обратиться за помощью к состоятельным городским купцам. Многочисленные родственники, гостившие в замке, тоже были рады помочь чем могли. Светская жизнь при дворе, бывшая такой приятной, к сожалению, оказалась очень короткой. Стоял теплый летний вечер. Заходящее солнце, прежде чем скользнуть за вершины лесистых холмов на побережье, окрасило небо багровыми красками. Дневной жар, однако, все никак не спадал; нагревшаяся земля отдавала накопленное тепло и после захода солнца. Конь под Гэйлоном отчаянно хлестал себя хвостом и мотал головой, отгоняя мух. Рядом с ним Дэви наклонился вперед и похлопал по шее свою гнедую кобылу, не отрывая, однако, взгляда от истоптанных лугов, на которых с наступлением сумерек загорелись многочисленные лагерные костры. В тишине наступающей ночи особенно отчетливо слышались голоса множества людей, а в недвижном воздухе растекался горьковатый запах костров, смешивающийся с вонью выгребных ям, вырытых по периметру лагеря. За прошедшие два месяца им удалось сделать очень многое, однако еще больше они не успели, а времени почти не оставалось. Всего неделю назад король послал Арлина и Мартена на юг, чтобы разведать обстановку на границе. Керил и Ринн отправились на север к королю Ласонии Сореку дней пятнадцать назад в надежде возобновить союзнический договор с этой северной страной. Брат короля очень хотел взяться собой и Дэви, так как герцоги Госнийские всегда были посредниками между царствующим домом Ласонии и Рыжими Королями, однако Гэйлон считал, что юноша нужнее ему самому. И хотя это действительно было так, однако король столкнулся с одной трудностью, которую ему было не просто преодолеть. В молодом герцоге было очень много от его отца, Дэрина Госни. Настолько много, что в его обществе король не так остро чувствовал ту пустоту, которая преследовала его долгие годы, прошедшие со дня гибели его наставника и друга. Юноша очень много и упорно упражнялся с мечом и теперь мог не только постоять за себя. Он был решительно настроен принять участие в этой войне, однако Гэйлон уже решил, что маленькая Виннамирская армия отправится в поход без юного герцога Госнийского. Король хотел, чтобы Дэви остался в безопасности с Джессмин, с возможным наследником Рыжих Королей, но вот сообщить юноше о своем решении было отнюдь не простым делом. - Сколько у нас людей? - спросил король, пытаясь отвлечься от мучивших его вопросов. - Только в этом лагере - пятнадцать сотен и еще двадцать три человека, - немедленно отозвался Дэви из темноты. - Девятьсот восемьдесят семь в лагере над рекой и еще пятьсот шестнадцать в казармах. Итого три тысячи двадцать пять человек. - Затем он посмотрел на короля: - За всю свою жизнь я ни разу не видел так много людей сразу. - Гмм-м, - неопределенно хмыкнул король. Он все еще слышал не очень хорошо, однако в голосе Дэви определенно прозвучала гордость. - Попытайся вообразить себе количество в тридцать раз большее, и тогда ты поймешь, с чем нам предстоит иметь дело, мой герцог, - сказал он. - На нашей стороне Кингслэйер. При упоминании о мече король вздрогнул, даже несмотря на теплый вечер. - Подумай о том, что мы имеем в узком проходе в Серых горах, который так легко защищать. Это в том месте, где горная цепь подходит к Западному морю. Мы имеем пересеченную местность и несколько сотен людей, которые прожили там всю свою жизнь. Многие из них даже когда-то сражались с ксенарцами в тех краях. Мы поведем войну так, как когда-то вел ее мой отец, а до него - мой дед. Будем обороняться. - А Когтистое ущелье на востоке? - Оно глубокое и узкое, удерживать его еще проще, - ответил Гэйлон, довольный тем, что юноша задал этот вопрос. - Мы пошлем туда часть наших воинов, но, поскольку это довольно далеко, я сомневаюсь, что наши враги станут терять время на обходные маневры. Нет. Ксенара надеется победить нас только благодаря численности. - Отлично. Тогда и все их корабли им не помогут, - снова с гордостью сказал Дэви. - Морское побережье слишком неприступно, а устье залива Полной Луны загорожено цепью. Гэйлон позавидовал оптимизму юноши и предпочел не говорить о том, что упомянутая цепь, несмотря на толщину звеньев, уже больше сотни лет ржавеет на дне морском. Все же он был согласен с Дэви, полагая, что Роффо предпочтет сохранить свои торговые корабли для торговли, целиком полагаясь на свою могучую армию, которая собиралась на Ксенарской равнине. - Давай возвращаться, пока совсем не стемнело, - пробормотал Гэйлон. Герцог Госни кивнул ему из темноты и развернул свою кобылу. То, как он держался в седле, поворачивал голову, даже мелькающая на губах быстрая улыбка - все напоминало Гэйлону Дэрина. Удивительно, как человек может повториться в своих детях. Король даже ненадолго задумался, будет ли его собственное дитя так похоже на него. Дэви пришпорил гнедую и пустил ее легким галопом по тропе под дубами. - Поднажми! - крикнул он, затем осадил кобылу, увидев что Гэйлон следует за ним шагом. - Что случилось? - Устал. - Никто же не просит тебя скакать галопом. Предоставь это лошади, мой король. - Она тоже устала. На лице юноши появилось выражение, которое целиком и полностью было его собственным изобретением, не унаследованным от отца. - Должно быть, она стареет. Покачав головой, он снова вонзил шпоры в бока своего верхового животного и помчался к замку во весь опор. На этот раз Гэйлон тоже поторопил своего серого в яблоках скакуна, чтобы не слишком отстать от этого молодого наглеца. Длинные летние сумерки позволили им, не теряя скорости, спуститься к реке, а затем подняться по холму к конюшням. Это не были скачки в прямом смысле слова, но элемент соревнования здесь, безусловно, присутствовал. Гэйлон прискакал первым, хотя ему показалось, что Дэви в последний момент придержал свою гнедую. Грумы ринулись к ним с двух сторон чтобы принять взмыленных лошадей, и король с герцогом спешились. - Жареная оленина, - заметил Гэйлон, потянув носом, пока они шли по тропинке к дверям замка. - Пахнет довольно вкусно. - Это из казарм, - объяснил Дэви. - Сегодня на ужин олень... опять. Гэйлон повернулся лицом к казармам и снова втянул носом воздух: - Я думаю, это только справедливо, что солдаты питаются лучше членов королевской фамилии. - Они уже жаловались, что их кормят олениной три раза на дню. - Тогда давай придумаем какую-нибудь перемену, - Гэйлон толкнул высокую дверь в вестибюль раньше, чем герцог успел проделать это для него. - И почему все время я должен думать об этих мелочах? - Может быть, потому, что вы - король? В замке их встретил прохладный, но затхлый воздух. Впрочем, он был не таким влажным, как зимой. В последнее время замок снова затих, несмотря на то что теперь в его многочисленных апартаментах разместились офицеры со своими адъютантами и прислугой. Они, впрочем, не выходили обедать в большой зал. Угроза войны наложила свой отпечаток и на аристократов, и на простолюдинов, и на слуг. Больше всего Гэйлон скучал по шумным и веселым детям, чьи крики, бывало, звенели на лужайке и в коридорах замка с раннего утра и до вечера. Детей отправили по домам в первую очередь. Король уже договорился с тетушкой Элсис, чтобы Джессмин и Дэви остались у нее в Оукхевен-Мэнор, в усадьбе, которая также находилась на севере, но дальше от побережья, чем замок Госни. Если случится самое страшное, их можно будет переправить в Ласонию. Керил получил приказание заручиться согласием короля Сорека на то, чтобы королева получила убежище в этой северной стране. В коридорах юго-восточного крыла король столкнулся с молоденькой горничной. Воспользовавшись случаем, он приказал подать ужин для себя и для герцога Госни в зал для аудиенций. Дэви широко улыбнулся девушке и проводил ее взглядом. - Ей нравится мое пение, - пояснил он, заметив испытующий взгляд короля. - Кроме того, она мила, - закончил за него Гэйлон. Улыбка Госни стала несколько смущенной. - Да, пожалуй, - признал он. "Он больше не мальчик", - напомнил себе король. - Идем. Нам надо еще поработать, прежде чем мы получим возможность отдыхать, - пригласил он. Дэви вздохнул. Работа, о которой говорил король, была не из приятных. В последнее время им все чаще и чаще приходилось разбирать военные и дисциплинарные вопросы. Когда слишком много людей долгое время жили в тесных казармах, ссоры и споры возникали как нечто само собой разумеющееся. В условиях, когда надвигающаяся война несла с собой неуверенность и тревогу, ссоры иногда превращались в драки с нанесением увечий. Мелкие дрязги разбирались, как правило, младшими офицерами, они же имели дело с воровством, мошенничеством, незначительными нарушениями порядка. Все остальное выносилось на суд короля. К счастью, ужин появился до того, как прибыли жалобщики. Король уже сидел на троне, и поэтому Дэви принял из рук Лауры оба подноса. Девушка задержалась на мгновение, чтобы шепнуть ему на ухо пару слов, а затем торопливо выбежала. - Что она говорила? - полюбопытствовал Гэйлон. Герцог слегка покраснел: - Ничего. Он поставил один из подносов на ступеньку тронного возвышения, а второй понес королю, на ходу забрасывая в рот по кусочку от каждого блюда. - Это ты мое ешь?! - возмутился Гэйлон. - Я же немножко. - Сдается мне, любезный герцог, что в последнее время вы понемногу откусываете от каждого блюда, которое попадает на королевский стол, - король перехватил одной рукой поднос, а второй крепко ухватил Дэви за запястье. - Если ты, юный хитрец, пытаешься предотвратить попытку отравить своего короля, то ты должен быть вдвойне осторожен. Грязные пальцы, которыми ты хватаешь чужую еду, могут быть столь же смертоносны, как самый страшный яд. Возьми хотя бы ложку, если ты чувствуешь себя обязанным заниматься этой ерундой. Юноша посмотрел на пыльные мыски своих ботинок. - Прошу прощения, сир. - Это Джессмин тебя надоумила? Дэви неохотно кивнул. - И забыла напомнить тебе, что надо мыть руки перед едой? Это не двор короля Роффо, мой герцог. Яд никогда не был здесь в почете. Если бы я опасался отравы, я бы использовал для этих целей кого-нибудь гораздо менее ценного, чем ты... - Гэйлон уставился на жаркое из барашка, грудой наваленное на тарелку, и вспомнил Люсьена. - В любом случае спасибо. Как ты думаешь, вино безопасно? Герцог Госни подал своему королю кружку вина, не попробовав его, однако на лице его отразилась столь мучительная внутренняя борьба, что Гэйлон сжалился над ним. Он кивнул, и Дэви, медленно отпив небольшой глоток, отдал вино Гэйлону. Король тоже сделал глоток и вспомнил о нескольких бутылках, которые неоткупоренными хранились в зале со вчерашнего дня. Однако и без этих отчасти надуманных страхов у них было достаточно проблем. Они поужинали в молчании, и король обратил внимание, что Дэви, по обыкновению усевшийся на ступеньках тронного возвышения, выглядит более подавленным, чем обычно. Они оба устали, а впереди была еще долгая и трудная ночь. Вскоре кто-то осторожно постучал в дверь, и герцог пошел навстречу первым посетителям. Вошедшие выстроились на каменном полу ровными рядами, и Дэви вывел вперед первую пару. Лайль, седой капитан королевских копейщиков, стоял рядом с молодым и крепким парнем в стальных латах. Это был первый человек, который появился перед королем в таком виде. - Говори, - приказал король, ощущая смутную тревогу. - Прошу вас о правосудии, сир, - Лайль низко поклонился. - Это некий Добс Ренсон, который перерезал горло другому копейщику, пока бедняга спал. Гэйлон нахмурил брови: - Ты сделал это, Ренсон. - Ага, - просто ответил солдат, подняв голову и глядя в глаза королю. - Почему? Теперь только Добс опустил глаза: - Он оскорбил меня. В поисках решения король обвел глазами комнату. Все собравшиеся здесь люди были одеты бедно, чуть ли не в лохмотья. Большинство из них не могли позволить себе военной формы, и эмблема полка была намалевана только на их щитах, чтобы они могли различать друг друга в битве. Однако, несмотря на бедную одежду, все солдаты стояли, не сводя глаз с короля, со своего генерала и военачальника, ожидая от него справедливого и мудрого решения. Под их взглядами Гэйлон почувствовал нечто вроде паники. - У погибшего была семья? - Вайлем был совсем мальчишка, сир, - ответил Лайль. - Никогда он не упоминал ни о какой семье. - Сожалеешь ли ты о том, что сделал, Ренсон? - задал Гэйлон новый вопрос и пристально посмотрел на копейщика. Голова того снова приподнялась, а в глазах блеснул дерзкий огонек: - Тот паршивый маленький ублюдок заслужил это. - Можешь ли ты сказать что-нибудь в свою защиту? - Мне хотелось бы только, чтобы ваше величество знали, у меня есть семья, - быстро сказал арестованный, - жена и четыре малютки, о которых я должен заботиться. Гэйлон посмотрел поверх голов собравшихся. - Как бы там ни было, приговор может быть лишь один. Наша маленькая армия не может позволить себе терять даже одного солдата, однако Добс Ренсон вынудил нас потерять сразу двоих. Капитан, повесить его завтра утром без всяких церемоний. Дэви, стоявший среди просителей, в ужасе повернулся к Гэйлону, однако король со спокойным и бесстрастным лицом встретил его взгляд. - Кто следующий? Ренсон внезапно забился в руках своего капитана. Судя по всему, только теперь его высокомерие исчезло, сменившись пониманием. - Нет! - прохрипел он. - Вы не можете! Что станет с моими детьми?! Гэйлон посмотрел на него холодно, и Добс выкрикнул: - Я отличный копейщик, я могу победить любого, сир! Я нужен вам! Я заслуживаю того, чтобы пасть в битве, защищая вас, сир! - Вайлем заслуживал этого, - ответил ему король лишенным всякого выражения голосом, - а ты - нет. Не беспокойся о своих детях, о них позаботятся. Проследи за этим, Лайль. Дэви с пепельно-серым лицом отступил в сторону, пока капитан выводил преступника. На протяжение всего оставшегося времени Дэви избегал встречаться с Гэйлоном взглядом. В последнее время Тидус Доренсон все больше времени проводил в своих роскошных апартаментах, однако радость обладания многими дорогими вещами - золотом, украшениями, прекрасной одеждой - померкла. Годы, истраченные на осторожные и тщательно продуманные интриги, ни к чему не привели. Он скопил богатство, но ни власти, ни известности оно ему не принесло. Без этих двух вещей богатство значило для него очень мало, особенно учитывая тот факт, что большая часть его собственности была вне пределов досягаемости - в Ксенаре. Вот и сегодняшним вечером, как и во все предыдущие вечера, глава королевского Совета пил вино наедине с самим собой и с горечью размышлял над своими промахами и неудачами. Отчаяние его нарастало. Уперевшись локтями в ворох бумаг на столе, он невидящими глазами впивался в пламя горящих свечей и думал, думал, думал... В какой-то момент этого долгого приступа пьяной жалости ему в голову пришла отчаянная мысль... но, чтобы привести ее в исполнение, нужны были такие сила и решимость, что Тидус испугался, и слезы ручьями потекли по его щекам. Несмотря на свою любовь к власти и интригам, Тидус все же был виннамирцем и человеком довольно миролюбивым. Мысль о войне и кровопролитии была ему не по душе. Сама идея того, что можно причинить вред другому живому существу, которое на тебя не нападает, была для него нестерпимо болезненной, однако новая порция вина приглушила эту боль и дала ему решимость. Главный советник виннамирского двора мог вернуть и даже приумножить свои оставшиеся в Ксенаре богатства, убив Гэйлона Рейссона. Этим поступком он спасет мир от смертельно опасного безумца, получив взамен вожделенные известность и власть. Это был превосходный план, однако все трудности его также были налицо. Добрый барон Д'Лоран предпринял такую попытку и нашел ужасный конец. Нет. Тщательно спланировав и продумав все детали, можно было достичь чего угодно, даже победы над королем-магом. Тидус верил в это. Налив себе вина, он снова уставился в желтое пламя свечи и погрузился в мечтания. - Неужели ты еще не все рассмотрел? - требовательно спросил Мартен Пелсон. - Давай убираться отсюда, пока они не начали упражняться на нас в стрельбе из луков. Он и Арлин отыскали удобное скальное обнажение высоко на склоне холма, откуда открывалась широкая панорама расположенной внизу равнины. Южанин продолжал стоять неподвижно, потрясенный собиравшейся на равнине военной мощью Ксенары. Тысячу лет назад на этом обширном плато плескались неглубокие воды моря, и теперь жаркое солнце отражалось от белого соленого песка, слепило глаза и заставляло Арлина часто моргать. По всему пространству Ксенарской равнины были разбросаны палатки и шатры самых разных размеров и расцветок, на ветру трепетали вымпелы и флаги, а в просветах между ними крошечные фигурки сновали туда и сюда, маршировали или практиковались в обращении с оружием. Совсем далеко, почти у самого горизонта, сверкало под солнцем спокойное Внутреннее море. - Как, по-твоему, им там внизу живется? - рассеянно спросил Арлин. - Мне кажется, что там достаточно жарко, чтобы жарить мясо без огня. Несмотря на жару, над обширной безводной равниной поднимались сотни или даже тысячи дымов от костров, отчего подножья Серых гор были еле видны за грязно-коричневой пеленой. На склонах их, ниже того места, где расположились наблюдатели, отряд солдат валил пихты на дрова. Когда ветер менял направление, Арлин и Мартен слышали их крики и треск падающих деревьев. Молодой лорд Нижнего Вейлса пожал плечами: - Кому интересно, как им там живется? По-моему, мы с тобой единственные, кому угрожает здесь какая-то опасность. - Самый лучший лук не сможет послать стрелу так далеко, - возразил ему южанин. - Так-то оно так, да только я слышал, что жрецы Мезона используют какое-то грязное колдовство, при помощи которого они придают своим лукам и мечам добавочную силу. Давай-ка уберемся с открытого места. Но Арлин не хотел уходить со своего удобного наблюдательного пункта на скале. - Мой отец как-то пытался убедить меня вступить в жреческое братство. Может быть, он чувствовал, что на мне эта ветвь его рода так или иначе должна закончиться, - сообщил он и с довольным видом покосился на товарища. - Успокойся. Мезон и иже с ним - по большей части бурдюки с горячим воздухом внутри. Не успели эти последние слова сорваться с губ Арлина, как в воздухе раздался сердитый посвист оперенной стрелы. Длинное белое древко промелькнуло как раз посередине между ними, и стрела вонзилась в мягкую землю под деревьями. - Говорил я тебе! - ворчал Мартен Пелсон, пока они карабкались обратно в безопасное укрытие среди елей. - Взгляни теперь на свою руку. Арлин опустил глаза. На тыльной стороне ладони сочился кровью глубокий разрез, оставленный наконечником стрелы. - Клянусь богами, они чуть было не попали в тебя, но ты этого заслуживал, идиот. Болит? - Немного. На самом деле никакой боли Арлин не чувствовал. Несмотря на то что чувство равновесия и способность управлять собственным телом вернулись к нему, странное онемение и потеря чувствительности, которые он ощущал вначале лишь в кончиках пальцев рук и ног, распространялись теперь по всем конечностям. На всякий случай он все же перевязал рану чистым носовым платком. - Ну, а теперь нам можно уходить? - нетерпеливо спросил Мартен. - У нас и так слишком много дурных известий для короля. Развернувшись, он начал взбираться по крутой тропинке, ведшей к тому месту, где они оставили лошадей. Бросив на равнину внизу последний беглый взгляд, Арлин последовал за ним. По случаю жаркой погоды оба были одеты лишь в кожаные камзолы без рукавов и короткие бриджи до колен. Даже на той огромной высоте, на которой они находились, солнце палило безжалостно, а разреженный воздух заставил их задыхаться и жадно хватать ртом воздух задолго до того, как они перевалили через хребет. Лошади были привязаны в зарослях лесного ореха, почти в самом низу обращенного на север склона. Они успели обглодать ближайшие к ним ветки с листьями. Арлин немедленно повел своего бурого молодого жеребца к ручью и дал ему вволю напиться прохладной воды, которая с журчанием выбивалась из-под толстых, искривленных корней горной ольхи. Мартен тоже подвел к ручью своего черного мерина. - Можно остановиться у нас в Арбор-хаусе, сменить лошадей и промыть твою рану, - предложил он. Арлин кивнул. Арбор-хаус - это было название поместья Пелсонов, которое располагалось совсем недалеко на север. Подтянув подпруги и ремни, они вскочили в седла и направили своих лошадей на запад по узкой каменистой тропе, стремясь поскорее выбраться из леса и спуститься на уровень Морского прохода. В лесу царили приятная тень и прохлада, а в самом проходе было даже холодно, ибо здесь постоянно дул довольно сильный ветер, который со свистом и воем несся по ущелью, как по трубе, преодолевая таким образом стоящую на его пути высокую горную цепь. Заслышав приглушенный оклик, оба разведчика подняли головы и помахали восьмерым дозорным, которые стояли на страже над дорогой. Мартен давно знал этих людей, которые обосновались в этом одиноком и неуютном месте, днем и ночью наблюдая за единственной удобной дорогой, которая соединяла соседние страны. Они ютились в убогих каменных хижинах вместо домов и часто страдали от холода, несмотря на то что на узких каменных выступах всегда лежал запас хвороста и дров. С помощью костров ночью и с помощью дыма днем они всегда могли заблаговременно подать сигнал о приближении врага. Те же дозорные были в состоянии довольно эффективно и долго оборонять проход, дожидаясь, пока подойдет помощь. Миновав неприветливое ущелье, Арлин и Мартен повернули на север, спускаясь с гор к их подножьям, где лежала плодородная и солнечная долина Нижнего Вейлса. Здесь по обеим сторонам дороги аккуратными рядами оплетал изгороди виноград, и все было зеленым и пышным. Краснеющие тяжелые кисти свисали с ветвей, полуприкрытые мясистыми широкими листьями. Сразу за виноградниками зеленели поля пшеницы, овса и ржи, окруженные невысокими каменными заборами. Они занимали почти всю площадь долины, переходя в долину следующую, и так далее. Вся цепь этих долин, которые носили общее название Нижнего Вейлса, не испытывала недостатка во влаге, скатывающейся с гор, которой хватало и для того, чтобы питать истоки Великой реки. Эти долины были самыми плодородными во всем Виннамире, и все они принадлежали Мартену Пелсону Четырнадцатому, эрлу Нижнего Вейлса. Лишь только пересеченная местность осталась позади, всадники пустили лошадей быстрым галопом по старой почтовой дороге. Время было дорого, так что не приходилось жалеть ни себя, ни коней. Вскоре Мартен свернул на восток, на дорогу, которая вела к Арбор-хаусу. Его миловидная, рано овдовевшая мать встретила их в затененном дворе усадьбы, окруженная слугами и полудюжиной младших братьев и сестер Мартена. Слуги приняли лошадей, а ребятня столпилась возле соскочившего с седла брата. Арлин скромно держался в сторонке, пока семья приветствовала своего молодого главу, обмениваясь поцелуями и объятьями. И все же, несмотря на искреннюю сердечность встречи, он сумел распознать их вполне объяснимый страх. Те, кто жил так близко от ворот Ксенары, всегда первыми страдали от нападений захватчиков. Внимательно оглядев поля, южанин заметил, что там продолжало трудиться довольно много работников. Это была давняя традиция, согласно которой местные жители всегда оставались на своих местах и в случае необходимости выходили на защиту прохода, удерживая его до подхода королевской армии. Жизнь крестьян и фермеров была нелегкой, и работа занимала почти все их время. Не имея ни опыта в обращении с оружием, ни возможности этому научиться, крестьяне, как правило, первыми попадали в списки жертв любой войны. Леди Вайла грациозно протянула Арлину руку. - Не желаете ли подкрепиться и выпить прохладного сидра, милорд Д'Лелан? - предложила она. - Прошу вас, заходите, стол уже накрыт. - Но, мама, мы можем оставаться здесь лишь столько времени, сколько потребуется для того, чтобы оседлать свежих лошадей и перевязать Арлину руку, - попытался возразить Мартен, перекрикивая галдящих братьев и сестер. - Прости нас, но нам нужно вернуться в Каслкип как можно скорее. Самая старшая из сестер Мартена, зардевшись, взяла Арлина за здоровую руку и повела его к широким дверям усадьбы. Мартен криво улыбнулся другу и сказал: - Я только что сообразил, Арлин. Ты - первый раненый в этой войне. Остается только надеяться, что это будет твоя самая страшная рана. - Спасибо, - откликнулся Арлин и ощутил, как по спине его пробежал холодок предчувствия. - Желаю тебе, чтобы ты вовсе не был ранен, мой друг. Миск появлялась и исчезала, когда ей хотелось, но никто не видел, чтобы она входила или выходила из замка. Во всяком случае, именно в этот конкретный момент Гэйлону никак не удавалось ее отыскать. Оставив королеву во сне на их общем ложе, он в одиночестве бродил по темным коридорам замка босиком и в одних штанах. Он редко мог позволить себе спать этими долгими ночами, ибо его утомленный мозг никак не хотел отвлечься от тех вопросов, которые занимали короля с раннего утра и до позднего вечера. В конце концов Гэйлон оказался в библиотеке и снял с полки "Книгу Камней", хотя не надеялся отыскать никакого утешения на ее пожелтевших страницах. Иногда, стоило ему только положить руки на тяжелый переплет Книги, он начинал ощущать чье-то постороннее присутствие. Так было и сейчас. Это было не мрачное безумие Орима, а некое безымянное зло, жестокое коварство, которое впитала в себя Книга от предыдущего владельца. Гэйлону была хорошо знакома эта бездонная тьма - с чем-то подобным, скрытым внутри, он сражался всю свою жизнь. В последнее время приступы ярости и ненависти приходили к нему гораздо чаще и без всякой видимой причины, и тогда он боялся, что исчезнет в горниле этой всепобеждающей силы. Ему приходилось собирать всю свою волю и могущество, чтобы скрыть свою беду от Джессмин, от Дэви и от всех остальных. Несколько недель безмятежной и счастливой жизни с королевой лишь сделали его несчастье более полным - теперь он доподлинно знал, с чем может расстаться. Черное отчаяние охватывало его. Страницы "Книги Камней" с хрустом порхали под его пальцами, и Камень в перстне пробудился, заливая полутемную комнату голубым сиянием. Между полками что-то зашевелилось, послышался легкий шорох ткани и запахло травами. Гэйлон не обернулся - инстинкт подсказал ему, кто стоит там. Он искал ее, и она пришла. - Дитя мое, - пробормотала Миск, и ее слова были, словно эхом, подхвачены десятком полупрозрачных призраков - точных копий этой маленькой женщины. Все они двигались к нему, стараясь втиснуться в текущий момент настоящего. - Что тревожит тебя? То, что она назвала его ребенком, не обрадовало Гэйлона, но он рассудил, что для Миск, у которой были особые отношения со временем, он был и всегда останется маленьким мальчиком. - Лучше спроси, что меня не тревожит, и почувствовал, как теплая сухая ладонь Миск прижалась к его уху. - Все прошло? - Да, все в порядке, - он наклонил голову, поддавшись ласке этого прикосновения. - Загляни в будущее, Миск, и скажи, что ты там видишь. Темные глаза Миск затуманились, она отняла руку и пробормотала: - В этом нет никакого смысла. - Ты видела мой конец, не так ли? - он наконец сумел сформулировать свой вопрос, и это принесло ему странное успокоение. Гэйлон улыбнулся: - Ты видела мою смерть, как когда-то видела смерть Дэрина. - Любая жизнь однажды кончится. Даже моя. - Этого ответа достаточно. А что ты скажешь о ребенке? Миск отвернулась. - Джессмин родит сына, наследника Рыжих Королей... хотя будет и... - Спасибо, - негромко сказал Гэйлон и прижал палец к губам Миск. - Не говори больше ничего. Мне кажется, теперь я смогу заснуть. 13 На обратном пути Мартен и Арлин меняли коней больше десяти раз. Лошади раз от раза менялись - то это были изящные скакуны с тонкими ногами и сухими головами, то костлявые клячи с раздутыми животами и распухшими коленями. К сожалению, седоки оставались все те же. Не жалея себя, они выжимали из лошадей максимум того, на что они были способны, и в результате преодолели за семь дней тот путь, который неторопливые путешественники обычно проходили за три недели. Вечером седьмого дня пошатывающийся от усталости и спотыкающийся конь Мартена нетвердой рысью въехал во двор Каслкипа. По пятам за ним следовал заморенный жеребец Арлина. Когда всадники спешились. Мартен обнаружил, что ноги его не держат, Арлин был не в лучшем состоянии. Грумы схватили коней под уздцы и, сняв седла, увели их прочь. - Ты выглядишь ужасно, - сообщил Арлин товарищу, пытаясь вернуть себе способность передвигать затекшие ноги. - Кто бы говорил... - фыркнул Мартен. - Я готов отдать мою правую руку за горячую ванну... и за кружечку чего-нибудь прохладительного. - Твоя правая рука понадобится тебе, чтобы сражаться за своего короля, - сказал рядом с ним невесть откуда взявшийся Дэви. Герцог Госнийский насмешливо ухмылялся: - Часовые сообщили о вашем приближении, и я подумал, что вас, должно быть, мучит жажда. У меня готово охлажденное вино с ледника, но его величество хотел бы, чтобы вы доложили ему результаты своего путешествия до того, как вы отправитесь принимать ванну. Он принес им вино в глубоких оловянных кружках, что было кстати. У Арлина так сильно дрожали руки, что он едва сумел поднести кружку к губам. Чувствуя, что красная жидкость стекает по его подбородку, южанин только невнятно рассмеялся. Дэви заботливо поддержал его под локоть: - Может быть, тебе стоит на минутку присесть? - Нет, только не это! Последние два дня я ехал стоя на стременах, чтобы избежать именно этого. Мартен рассмеялся, и Арлин с упреком посмотрел на него: - Я не могу сидеть и, похоже, ходить тоже. Какие у тебя предложения? - Придется тебя уложить здесь в тенечке, - предложил Мартен, - а я доложу королю все, что мы видели. - Гэйлон хотел видеть вас обоих, - напомнил им Дэви. Д'Лелан отбросил влажные от пота волосы с запыленного, обожженного солнцем лица и кивнул. - Мы проделали путь в двести пятьдесят лиг чуть больше чем за две недели, и мне кажется, что я не умру, если сделаю еще несколько шагов. Начинало темнеть, и они быстро пересекли двор замка. На высоких стенах его горели факелы, их пламя трепетало на ветру, а от дыма щипало глаза. Со всех сторон доносились голоса мужчин и бряцанье оружия. Мартен догнал Арлина и подставил ему плечо, хотя все мускулы его тела немилосердно болели и ныли. Мартену очень не хотелось предстать перед королем в платье, испачканном в дорожной пыли, от которого вдобавок пахло потом и лошадьми. Для этого он был слишком щепетилен. Однако делать было нечего. Он пригладил пятерней всклокоченную бороду и сосредоточился на каждом шаге, которые давались ему с трудом. Юный герцог Госни открыл перед ними двери замка, позвякивая оловянными кружками, которые он держал в одной руке. За то относительно короткое время, что они провели в пути, Дэви снова переменился, хотя если бы Мартена спросили, в чем именно, он затруднился бы ответить. Может быть, в его движениях появилась новая возмужалая уверенность, а может быть, его зеленые глаза смотрели серьезнее и печальнее, чем две недели тому назад. Дэви был одет в новый камзол из темного бархата, а на груди его был вышит герб Госни - вставший на дыбы медведь с золотой короной в зубах, дорогу которому преграждали скрещенные пики. С бедра юноши свешивался на широком ремне меч, однако его гладкое и безбородое лицо все еще было лицом юноши, а не мужчины. Дэви провел их по коридору мимо большой залы, где как раз ужинала королевская стража. Запах жареного мяса был ошеломляющим, и Мартен почувствовал, как его пустой желудок свело судорогой. - Его величество приказал подать ваш ужин в комнату Совета, - заметил Дэви, когда Арлин и Мартен невольно замедлили шаг у дверей в трапезную. Зал для аудиенций был пуст, однако из помещения за тронным возвышением доносились приглушенные голоса. Дэви взбежал по ступенькам и раздвинул портьеры на стене. Дверь в комнату Совета была отворена, и они увидели внутри Гэйлона, который стоял возле длинного, освещенного несколькими свечами стола. Он просматривал бумаги, а трое из четырех человек, находившихся с ним в комнате, о чем-то ожесточенно спорили. Четвертый, темноволосый юноша со стилом в руке, озабоченно склонился над выделанным пергаментом. Споривших Мартен узнал - это были землевладельцы, с которыми Пелсон имел шапочное знакомство. - Нет-нет, - заявил остальным седой лорд Элдердэйл. - Вы все ошибаетесь. Охотничья гора находится гораздо дальше к востоку от побережья. Вот этот небольшой каньон врезается глубже в горы и доходит вот досюда... - он ткнул пальцем в карту с такой силой, что размазал непросохшие чернила, и на лице юноши со стилем отразилось явное неодобрение. Мартен покосился на расстеленный по столу пергамент: - У вас неплохая память, милорд. Здесь действительно есть небольшое ущелье, только оно изгибается на юго-восток круче, чем здесь нарисовано. После этого его замечания на лице картографа появилось презрительно-злобное выражение. Король поднял голову, и его орехового цвета глаза блеснули. Он тоже был одет в снежно-белый бархатный камзол, на котором спереди был вышит золотом королевский орел. Протянутые когтистые лапы птицы, казалось, были готовы схватить добычу. Поспешно обогнув стол, чтобы обнять Мартена, Гэйлон не обратил никакого внимания на грязь, толстым слоем покрывавшую лицо и одежду разведчика. Выпустив Пелсона, король так же крепко обнял Арлина, а затем отстранился и внимательно посмотрел на него, прежде чем выпустить из рук. - Я знаю, что вы оба весьма нуждаетесь в отдыхе, и поэтому мы не задержим вас дольше, чем нужно. Вот хлеб, сыр и вино - подкрепитесь, пока подадут ужин, - король показал на стол. - Присаживайтесь. Д'Лелан ответил на его приглашение кривой улыбкой: - Только если поблизости отыщется достаточно толстая подушка. И снова Дэви предупредил их желания. Он появился в комнате с охапкой мягких подушек, которые уложил на сиденья двух жестких кресел. Мартен благодарно уселся в одно из них и взял в руки мягкий хлеб с хрустящей корочкой и желтый ароматный сыр, который подал ему на блюде Дэви. - А где Керил? - поинтересовался Мартен. - Он еще не вернулся? - Пока нет, - король уселся на свое место во главе стола, как бы давая понять, что он снова возглавляет Совет. - Мы ожидаем его в ближайшее время. А теперь вы расскажите нам о том, что вы видели. Вопрос застал Мартена врасплох - ему пришлось отвечать с набитым ртом. - Если бы я не видел этого своими собственными глазами, с