й мере пока я в силах этому помешать. Мы с грохотом подкатили к платформе. Оперативники ТИПА14 открыли дверь и быстренько эвакуировали всех Ирм Коэн. Я обняла Киэлью за плечи. Я впервые прикасалась к неандертальцу и удивилась, как тверды его мышцы и какой он теплый. -- Отойдите от этого недра! -- донесся усиленный мегафоном голос. -- Чтобы вы его пристрелили?! -- проорала я в ответ. -- Он угрожал жизни пассажиров, Нонетот. Он представляет опасность для цивилизованного общества! -- Цивилизованного? -- зло огрызнулась я. -- На себя посмотри! -- Нонетот! -- повторил голос -- Отойдите в сторону! Это приказ! -- Пусть бывает, как они говорят, -- сказал неандерталец. -- Через мой труп! Словно в ответ, раздалось тихое "пок!", и в ветровом стекле появилось круглое отверстие от пули. Ктото решил во что бы то ни стало убить Киэлью. Я взбеленилась и хотела в бешенстве заорать, но не смогла издать ни звука. У меня подломились колени, и я рухнула на пол. Мир вокруг подернулся пеленой и стал расплываться. Тело у меня онемело, послышался чейто крик: "Врача!" Последнее, что я увидела, прежде чем провалиться во тьму, было широкое лицо Киэлью, горестно смотревшего на меня. В глазах у него стояли слезы, и он беззвучно шептал: -- Нам так жаль... Нам так жаль! Глава 5. Пропавшие автостопщики Городские легенды древнее штиблет, но куда интереснее. Мне известны почти все -- от собаки в микроволновке до шаровой молнии, что гонялась за домохозяйкой в Престоне, от жареной дронтьей ноги, найденной в шизстейке, до плотоядной диатримы, Крупная нелетающая птица. Вымершая. Обитала в Северной Америке вроде бы генетически воссозданной и проживающей ныне в НьюФорест. Я читала все рассказы о летающей тарелке, разбившейся близ Лэмбурна в пятьдесят втором, и байки про то, будто Чарльз Диккенс был женщиной, а президент корпорации "Голиаф" на самом деле 142летний старик, который живет в барокамере благодаря достижениям медицины. Разумеется, существует куча легенд о ТИПАСети, но самая любимая на данный момент -- история о "странном существе", откопанном в КвантокХиллз. Да, я слышала их все. Никогда не верила ни одной. Пока однажды сама не стала легендой... (ЧЕТВЕРГ НОНЕТОТ. Жизнь в ТИПАСети) Я открыла глаз. Затем другой. Над холмами Мальборо вставал теплый летний день. Легкий ветерок принес тонкий аромат жимолости и дикого тимьяна. Воздух был теплым, заходящее солнце тронуло красным пухлые облачка. Я стояла на обочине дороги гдето в сельской местности. С одной стороны ко мне подъезжал одинокий велосипедист. А с другой стороны дорога терялась в далеких полях, где мирно паслись овцы. Если таков мир иной, значит, большинству из нас нечего беспокоиться и церковь, в конце концов, поставляет не полную туфту. -- Тсссс! -- шепнул ктото совсем рядом. Я обернулась и увидела человека, прячущегося за огромным рекламным щитом "Голиафа", на котором значилось: "Покупаете два рояля -- третий бесплатно!" -- Папа? Отец потянул меня к себе за рекламный щит. -- Не торчи тут словно туристка, Четверг! -- отрезал он. -- Как будто хочешь, чтобы тебя увидели! -- Привет, папа! Я радостно обняла его. -- Приветпривет, -- рассеянно отозвался он, окидывая взглядом дорогу, сверяясь с хронометром на запястье и бормоча: -- Важное случается, покуда времена вращаются... Для меня отец -- нечто вроде странствующего во времени рыцаря, но для Хроностражи он самый настоящий преступник. Он выбросил свой жетон и отправился странствовать семнадцать лет назад, когда его расхождения с руководством Хроностражи во взглядах на историю и нравственность закончились открытым конфликтом. К сожалению, в результате этого конфликта он, по сути дела, перестал существовать во всех смыслах этого слова: Хроностража прервала его зачатие в 1917 году, вовремя постучав в двери его родителей. Однако папа какимто непостижимым образом попрежнему жил, и мы с моими братьями всетаки появились на свет. Папа любил повторять: "Все куда запутаннее, чем мы полагаем". Он немного подумал и сделал несколько заметок огрызком карандаша на обратной стороне конверта. -- Кстати, как поживаешь? -- спросил отец. -- Помоему, меня только что случайно застрелил ТИПАснайпер. Он расхохотался, но внезапно осекся, поняв, что я не шучу. -- Боже мой! Какая у тебя бурная жизнь! Но не бойся. Ты не можешь умереть, пока живешь, а ты только начала жить. Что нового дома? -- На моей свадебной вечеринке откуда ни возьмись появился офицер Хроностражи, все хотел знать, где ты. -- Лавуазье? -- Да. Ты его знаешь? -- Думал, что знаю, -- вздохнул отец. -- Мы были напарниками почти семьсот лет. -- Он уверял, что ты очень опасен. -- Не более, чем всякий, кто осмеливается говорить правду. Как мама поживает? -- Хорошо, но ты мог бы уладить это недоразумение с Эммой Гамильтон. -- Мы с Эммой... то есть леди Гамильтон... просто друзья. Между нами ничего нет, клянусь! -- Вот сам ей это и скажи. -- Я пытаюсь, но ты же знаешь, какой у нее характер. Стоит мне только упомянуть, что я побывал гдето в начале девятнадцатого века, и она сразу же лезет в бутылку! Я огляделась по сторонам. -- Где мы? -- В лете семьдесят второго года, -- ответил отец. -- На работе все в порядке? -- Мы нашли тридцать третью пьесу Шекспира. -- Тридцать третью? -- удивился папа. -- Странно. Когда я отнес все пьесы тому актеришке Шекспиру для распространения, там было всего восемнадцать. -- Может, актеришка Шекспир сам начал писать? -- предположила я. -- Черт побери, а ты права! -- воскликнул он. -- Способный парень, я это тогда же понял! Скажи, сколько сейчас комедий? -- Пятнадцать. -- Но ято давал ему только три. Наверное, они оказались так популярны, что он принялся сочинять сам! -- Тогда понятно, почему все эти комедии так похожи друг на друга, -- добавила я. -- Чары, совершенно неотличимые близнецы, кораблекрушения... -- ...герцогиузурпаторы, мужчины, переодетые женщинами, -- подхватил отец. -- Может, ты и права. -- Минуточку! -- начала было я, но отец, ощутив мое беспокойство сквозь массу на первый взгляд невозможных парадоксов своей работы в потоке времени, жестом заставил меня замолчать. -- Когданибудь ты все поймешь, и все окажется совсем не таким, каким представляется сейчас. Наверное, вид у меня был идиотский, поскольку он снова посмотрел на дорогу, прислонился спиной к рекламному щиту и продолжил: -- Запомни, Четверг: научная идея, как и любая мысль -- будь то религиозная, или философская, или еще какая, -- всего лишь мода, только долгоживущая. Нечто вроде рокгруппы. -- Научная мысль -- вроде рокгруппы? И как прикажешь это понимать? -- Ну, группы появляются все время. Они нам нравятся, мы покупаем диски, постеры, смотрим их по телевизору, творим кумиров, пока... -- ...не появляется следующая рокгруппа? -- Именно. Аристотель -- рокгруппа. Очень хорошая, но всего лишь шестая или седьмая. Он оставался кумиром, пока не появился Исаак Ньютон, но и Ньютона сместила с пьедестала следующая рокгруппа. Те же прически, но другие движения. -- Эйнштейн, да? -- Да. Улавливаешь смысл? -- Значит, наш образ мыслей всего лишь каприз моды? -- Именно. Трудно представить себе новый образ мыслей? Попытайся. Пропусти тридцатьсорок рокгрупп после Эйнштейна. Из далекого будущего Эйнштейн покажется нам человеком, уловившим отблеск истины и написавшим одну прекрасную мелодию и семь позабытых альбомов. -- Ты к чему это, пап? -- Да я уже почти закончил. Представь себе рокгруппу, такую замечательную, что тебе больше ни на какую другую и смотреть не захочется и никакую другую музыку слушать тоже. -- Трудно вообразить. Но можно. Он дал мне несколько минут на осознание. -- Вот когда у нас появится такая рокгруппа, дорогая моя, все, над чем мы ломали голову, станет кристально ясным и мы сами посмеемся над собой -- как это мы не додумались раньше! -- Точно? -- Конечно. И знаешь, что во всем этом самое лучшее? Это чертовски просто! -- Понятно, -- с некоторым сомнением ответила я. -- И когда же появится эта замечательная рокгруппа? Папа вдруг посерьезнел. -- Вот потомуто я и здесь. Может, и никогда, хотя это было бы весьма некстати в великом ходе вещей, уж поверь мне. Видишь велосипедиста на дороге? -- Да. -- Так вот, -- сказал он, сверяясь с большим хронографом на руке, -- через десять минут он погибнет -- его собьет машина. -- И что? -- спросила я, понимая, что чегото не улавливаю. Он украдкой огляделся по сторонам и понизил голос. -- Похоже, здесь и сейчас произойдет ключевое событие, которое поможет нам предотвратить уничтожение всей жизни на планете! Я посмотрела ему прямо в глаза. Отец был серьезен. -- Ты ведь не шутишь? Он покачал головой. -- В декабре тысяча девятьсот восемьдесят пятого года -- вашего тысяча девятьсот восемьдесят пятого года -- по какойто непонятной причине вся органическая материя в мире превратится... вот в это. Он достал из кармана пластиковый пакет. В нем подрагивала густая непрозрачная розовая слизь. Я взяла пакетик и встряхнула его, с любопытством разглядывая содержимое, и тут мы услышали громкий визг шин и глухой удар. Мгновением позже перед нами приземлились изломанное тело и покореженный велосипед. -- Двенадцатого декабря в двадцать тридцать плюсминус пару секунд вся органическая материя на этой планете -- все растения, насекомые, рыбы, птицы, млекопитающие и три миллиарда человек -- начнут превращаться вот в это. Это конец. Конец жизни, и та рокгруппа, о которой я тебе говорил, никогда не появится. Проблема в том, -- продолжал он, но тут хлопнула дверь машины, и мы услышали топот, все ближе и ближе, -- что мы не знаем почему. Хроностража сейчас не занимается работами в будущем. -- Но почему? -- Да все воюют за улучшение условий труда. Бастуют, требуя сокращения рабочих часов. Не уменьшения их количества, пойми правильно; просто они хотят, чтобы те часы, когда они работают, получались... гм... короче. -- Значит, пока те, кто работает в будущем, бастуют, мир может погибнуть и все умрут, включая их самих? Они что, спятили? -- С точки зрения забастовки, -- сказал отец, нахмурив брови и примолкнув на мгновение, -- стратегия неплоха. Надеюсь, они успеют вовремя выработать новое соглашение. -- А если нет, то мы узнаем об этом, когда мир начнет загибаться? -- саркастически заметила я. -- Да придут они к какомунибудь соглашению, -- улыбнулся отец. -- Споры вокруг ставок за укороченные дни длятся уже двадцать лет, -- легко тратить время, когда его у тебя навалом. -- Хорошо, -- вздохнула я, стараясь не слишком глубоко вникать в причины забастовок ТИПА12. -- Мыто что можем сделать для предотвращения этой катастрофы? -- Глобальные катастрофы -- как круги на воде, Душистый Горошек. Всегда есть эпицентр -- место в пространстве и времени, где все началось, пусть даже с чегото безобидного. Постепенно до меня начало доходить. Я огляделась по сторонам. Стоял летний вечер. Птицы радостно чирикали, и в небе не было ни облачка. -- Эпицентр -- здесь? -- Именно так. Не похоже, да? Я проверил миллиарды временных моделей, и результат один и тот же: что бы ни случилось здесь и сейчас, это какимто образом связано с возможностью предотвратить катастрофу. А поскольку гибель велосипедиста -- единственное событие на протяжении многих часов и в прошлом, и в будущем, именно она и является ключевым событием. Велосипедист должен выжить, чтобы жизнь на этой планете продолжалась! Мы вышли изза рекламного щита и столкнулись нос к носу с водителем, молодым человеком в расклешенных брюках и черной кожаной куртке. Он явно пребывал в панике. -- О господи! -- воскликнул он, глядя на искалеченное тело у своих ног. -- О господи! Неужели он?.. -- Пока да, -- ответил отец так же спокойно и невозмутимо, как обычно набивал свою трубку. -- Надо вызвать "скорую". -- От волнения бедняга заикался. -- Может быть, он еще жив! -- Как бы то ни было, -- продолжал отец, не обращая на водителя никакого внимания, -- велосипедист либо чтото сделает, либо чегото не сделает, и это ключ ко всей этой дурацкой неразберихе. -- Понимаете, я же не гнал! -- торопливо оправдывался водитель. -- Ну, может быть, на секунду прибавил скорость, на секунду всего лишь... -- Погоди! -- воскликнула я, немного сбитая с толку. -- Ты же побывал дальше тысяча девятьсот восемьдесят пятого года, па! Ты сам говорил! -- Знаю, -- мрачно ответил отец, -- но лучше выяснить все до конца. -- Просто солнце низкое, -- не унимался водитель, -- а он тут возьми да и выскочи прямо передо мной! -- Стремление уйти от чувства вины -- особый синдром, характерный для мужчин, -- объяснил отец. -- Признан медицинской наукой в две тысячи пятьдесят четвертом году. Папа взял меня за руку, на нас обрушились яркие вспышки света и шум, и мы перенеслись на полмили в том направлении, откуда приехал велосипедист, и на пять минут в прошлое. Велосипедист проехал мимо и весело помахал нам рукой. Мы помахали в ответ и проводили его взглядом. -- Ты не остановишь его? -- Пытался. Не помогает. Я украл у него велосипед, так он взял у друга. Не обращает внимания на знаки объезда, и даже карточный выигрыш его не задержал. Я все перепробовал. Время -- это связующая субстанция пространства, Четверг, а нам надо его развязать: попытайся силой переломить ход событий, и в результате они разнесут тебе лоб, точно пуля с пяти шагов кочан капусты. Мне подумалось, может, тебе повезет больше? Лавуазье меня наверняка уже засек. Через тридцать восемь секунд появится машина. Перехвати ее и постарайся чтонибудь сделать. -- Подожди! А что будет со мной потом? -- Когда спасем велосипедиста, я заберу тебя отсюда. -- И куда ты меня вернешь? -- вдруг спросила я. Мне не хотелось возвращаться в то мгновение, откуда он меня выдернул. -- Под пулю ТИПАснайпера, пап? Ты забыл? А не мог бы ты вернуть меня, скажем, на полчаса раньше? Он улыбнулся и подмигнул мне. -- Передай маме, что я ее люблю. Спасибо за помощь. Но время не ждет, и мы... И он исчез, растворился в воздухе прямо у меня на глазах. Я мгновение помедлила, а затем замахала рукой приближающемуся "ягуару". Машина притормозила, остановилась, водитель, не подозревающий о грядущем несчастном случае, улыбнулся и предложил меня подвезти. Ни слова не говоря, я нырнула внутрь, и мы с ревом рванули с места. -- Только утром эту старушку купил, -- бормотал водитель скорее себе под нос, чем обращаясь ко мне. -- Три и восемь десятых литра и тройной гоночный карбюратор. Шестицилиндровая пантерочка -- прелесть моя! -- Эй, там велосипедист, -- сказала я, когда мы проехали поворот. Водитель дал по тормозам и умудрился не зацепить человека на двухколесном транспорте. -- Чертовы велосипедисты! -- рявкнул он. -- Угроза и себе, и окружающим! А вам куда, девушка? -- Я... я к отцу в гости, -- сказала я, практически не покривив душой. -- А где он живет? -- Да везде. -- Похоже, рация сдохла, -- сообщил Безотказен, повозившись с микрофоном и настройками. -- Странно. -- Не более странно, чем две лопнувшие шины подряд, -- отозвалась я, подходя к телефонной будке поблизости и забирая билет на воздушный трамвай. -- Что ты там нашла? -- спросил Безотказэн. -- Билет на воздушный трамвай, -- медленно ответила я, кладя трубку на место. В памяти зашевелились смутные образы чегото полузабытого. -- Я сяду на ближайший: в опасности неандерталец. -- Откуда ты знаешь? -- Скажем так, дежавю. Чтото должно произойти, и я в этом замешана. Покинув ошарашенного напарника, я бросилась на станцию, показала билет контролеру и поднялась по стальным ступеням на платформу в пятидесяти футах над землей. Двери вагона с шипением открылись, и я вошла внутрь, на сей раз в точности зная, что делать. Глава 4а. Пять совпадений, семь Ирм Коэн и одна отчаявшаяся Четверг Нонетот Эксперимент с неандертальцами явился одновременно и величайшей удачей и величайшим провалом генетической революции. Удачей, поскольку из небытия вернули двоюродного брата Homo sapiens, и провалом, поскольку ученые радостно взирали на поставленный эксперимент с высоты своей башни из слоновой кости, но не предвидели социальных последствий, которые могло вызвать появление нового человеческого вида в мире, где ему подобных не существовало уже более тридцати тысяч лет. Поэтому неудивительно, что столько неандертальцев чувствовали себя растерянными и не подготовленными к тяготам современной жизни. И Homo sapiens в этом случае показал себя человеком отнюдь не разумным. (ГЕРХАРД ФОН КАЛЬМАР. Неандертальцы: возвращение после недолгого отсутствия) Совпадения -- странная штука. Мне нравится история об игроке в покер по имени Фэллон, шулере, застреленном в СанФранциско в тысяча восемьсот пятьдесят восьмом году. Ребята сочли, что делить выигрыш в шестьсот баксов, оставшийся после покойного, -- дурная примета, и потому решили отдать деньги первому встречному, надеясь их отыграть. Тот поставил эти шестьсот и выиграл две двести, а приехавшая полиция попросила его вернуть те первоначальные шестьсот, так как их надо отдать ближайшему родственнику покойного. После краткого расследования деньги вернули игроку, поскольку он оказался сыном Фэллона, не видевшим папеньку лет семь. Отец рассказывал мне, что на большую часть совпадений можно спокойно не обращать внимания. "Было бы куда интереснее, -- говаривал он, -- если бы совпадений не было". Я вошла в вагончик воздушного трамвая и потянула стопкран. Водительнеандерталец недоуменно смотрел на меня, пока я протискивалась в открытую дверь его кабины. Вытряхнув его оттуда, я дала ему в челюсть, а потом надела на него наручники. Посидит несколько дней в кутузке и вернется к миссис Киэлью. Стайка женщин на сиденьях в тихом шоке смотрела, как я его обыскиваю. Пусто. Осмотр кабины дал только коробку для сэндвичей, но вырезанного из куска мыла пистолета не обнаружилось. Дама на высоких каблуках, которая в тот, первый, раз возбужденно тыкала в водителя зонтиком, теперь кипела праведным гневом: -- Какой позор! Напасть на несчастного беззащитного неандертальца! Я все расскажу мужу! Другая женщина вызвала ТИПА21, третья дала неандертальцу платочек, чтобы тот вытер разбитый рот. Я освободила Киэлью и попросила извинения, затем села и опустила голову на руки, не понимая, в чем ошиблась. Всех женщин звали Ирма Коэн, но ни одна из них этого факта не узнает -- папа сказал, что такое случается сплошь и рядом. -- Что ты сделала? -- спрашивал меня Виктор несколько часов спустя в отделе литтективов. -- Дала в челюсть неандертальцу. -- Почему? -- Я думала, у него пистолет. -- У неандертальца? Пистолет? Чушь! Виктор запер дверь в кабинет -- редкий случай. Агента Нонетот взяли под арест, предъявили обвинение, допросили и под конвоем препроводили к непосредственному начальнику, тот поручился за свою подчиненную, и меня освободили. Я бы лопнула от злости, не будь настолько сбита с толку. И еще мне было стыдно перед Киэлью за выбитый зуб. -- Если бы у него действительно оказался пистолет, то вырезанный из куска мыла, -- продолжала я. -- Он хотел, чтобы ТИПАагенты из четырнадцатого его застрелили. Но это еще не все. Целились на самом деле в меня. Прокатись я на воздушном трамвае, мисс Нонетот, а не Киэлью вынесли бы из вагончика в пластиковом мешке. Меня подставили, Виктор. Ктото манипулирует событиями, пытаясь убрать мою персону при помощи случайной пули ТИПАснайпера, -- может быть, у него шуточки такие. Не выдерни меня папа оттуда, я бы сейчас играла на арфе в райских кущах. Виктор смотрел в окно, стоя ко мне спиной. -- И еще отгадки в том кроссворде!.. Аналогиа вернулся к столу, взял бумагу и прочел ответы, подчеркнутые зеленой ручкой. -- Надоеда, Четверг, прощай. Он пожал плечами. -- Совпадение. Я легко могу составить любое предложение из любых ответов. Сама посмотри. -- Он глянул на слова. -- Планета, гибель, скоро. Что это значит? Что мир скоро погибнет? -- Ну... Он сунул донесение о моем аресте в папку для исходящих бумаг и сел. -- Четверг, -- негромко сказал он, хладнокровно глядя на меня, -- я большую часть жизни провел в органах правопорядка и могу тебе сказать, что не существует такого преступления, как "покушение на убийство путем использования совпадений в альтернативном будущем неизвестным преступником или преступниками". Я вздохнула и потерла лоб. Конечно, он прав. -- Хорошо, -- вздохнул он. -- Вот тебе мой совет, Четверг. Скажи, что неандерталец -- преступник, что он напомнил тебе призрака, -- в общем, ври, что угодно. Ведь только упомяни о несанкционированных действиях Хроностражи -- и твой жетон отправится служить Скользому вместо пресспапье. Я напишу тебе положительную характеристику для ТИПА1. Если повезет и защита попадется хорошая, отделаешься выговором. Ради бога, неужели ты так и не усвоила урока после того неудачного пикника на Ml? Он встал, потирая ноги. Тело переставало его слушаться. Тазобедренный сустав, вживленный несколько лет назад, снова требовал замены. Безотказен присоединился к нам, предварительно пропустив скопированные страницы "Карденио" через стихоанализатор. И, что было на него непохоже, проявлял внешние признаки возбуждения -- едва не подпрыгивал. -- Ну и как? -- поинтересовалась я. -- Изумительно! -- ответил мой напарник, размахивая печатным отчетом. -- Вероятность того, что автор -- Уилл, девяносто четыре процента! Даже лучшая подделка давала не больше семидесяти шести! Но стихоанализатор отметил и следы соавторства! -- А чьего, не сказал? -- Семьдесят три процента сходства с Флетчером, а это уже коечто, хотя у нас и нет исторических свидетельств. Подделать Шекспира -- одно, а подделать вещь, написанную в соавторстве, -- совсем другое. Мы все сидели молча. Виктор задумчиво тер лоб, тщательно подбирая слова. -- Ладно, результат на первый взгляд странный и невозможный, но, пожалуй, нам придется признать, что это правда. Наша находка может оказаться величайшим литературным событием в истории. Пока лучше обо всем помалкивать, а я попрошу профессора Спуна взглянуть лично. Нам нужна стопроцентная уверенность. Не хочу опозориться, как с "Бурей". -- Поскольку книга не является государственной собственностью, -- заметил Безотказэн, -- то копирайт будет принадлежать СкоккиМаусу следующие семьдесят шесть лет. -- Все театры мира захотят поставить пьесу, -- добавила я. -- А права на экранизацию! -- Вот именно, -- сказал Виктор. -- Он сидит не только на самом фантастическом литературном открытии за последние три сотни лет, но еще и на бочке чистейшего золота! Вопрос в том, как эта штука столько лет провалялась у него в библиотеке и никто ее не обнаружил? Библиотеку же изучали начиная с тысяча семьсот девятого года. И как ученые ухитрились ее проглядеть? Идеи есть? -- Ретрокража? -- предположила я. -- А вдруг какойнибудь оперативник Хроностражи решил вернуться в тысяча шестьсот тринадцатый год и украсть рукопись в порядке скромной прибавки к пенсии? -- ТИПА12 очень серьезно относится к ретрокражам, и меня заверяли, что подобные преступления рано или поздно раскрывают, а с виновными всегда поступают по всей строгости закона. Но все же такое возможно. Безотказэн, не позвоните ли в ТИПА12? Мой напарник потянулся было к трубке, но тут телефон зазвонил сам. -- Алло?.. Вы говорите -- нет? Ладно, спасибо. Он положил трубку. -- Хроностража говорит, они тут ни при чем. -- Как думаете, сколько она может стоить? -- спросила я. -- Сотню миллионов, -- ответил Виктор. -- Две сотни. Кто знает? Я позвоню СкоккиМаусу и велю ему помалкивать. За одно то, чтобы только ее прочесть, убить могут. И больше никому об этом ни слова, понятно? Мы кивнули. -- Хорошо. Четверг, управление очень серьезно относится к внутренним расследованиям. Завтра в четыре ТИПА1 желает поговорить с тобой насчет происшествия на воздушном трамвае. Меня просили временно отстранить тебя от работы, но я их послал. Просто придумай до завтра какоенибудь оправдание. Вы оба хорошо поработали. Помните: никому ни слова! Мы поблагодарили его и вышли из кабинета. Безотказэн уставился в стену и через мгновение изрек: -- Меня все же беспокоят эти отгадки из кроссворда. Если бы я не верил, что совпадения всего лишь случайность или заезженный диккенсовский сюжетный ход, то решил бы, что тебя пытается достать какойто старый враг. -- Причем с чувством юмора, -- согласилась я. -- Это, очевидно, исключает "Голиаф" из списка подозреваемых, -- задумчиво проговорил Безотказэн. -- Куда звонишь? -- В ТИПА5. Я нашарила в кармане карточку агента Кроуви и набрала номер. Он ведь сам просил меня звонить в случае "чрезвычайно странных происшествий". Вот я и позвонила. -- Алло? -- раздался грубый голос после долгих гудков. -- Четверг Нонетот, ТИПА27, -- представилась я. -- У меня информация для агента Кроуви. Долгая пауза. -- Агент Кроуви переведен. -- Тогда позовите агента Ффарша. -- Оба агента переведены, -- отрезал мой собеседник. -- Нелепый несчастный случай при укладке линолеума. Похороны в пятницу. Неожиданная новость. Я не могла придумать никакого разумного ответа и потому пробормотала: -- Мне очень жаль. -- Мне тоже, -- бросил грубиян на том конце провода и положил трубку. -- Что случилось? -- спросил Безотказэн. -- Оба погибли, -- тихо ответила я. -- Аид? -- Линолеум. Мы немного посидели молча, ошарашенные этой новостью. -- Может, Аид умел манипулировать совпадениями? -- спросил Безотказэн. Я пожала плечами. -- А вдруг, -- задумчиво произнес мой напарник, -- тут и правда всегонавсего совпадение? -- Возможно, -- ответила я, искренне желая в это поверить. -- Ой, чуть не забыла. Мир погибнет вечером двенадцатого декабря, в половине девятого. -- Серьезно? -- безразличным тоном спросил Прост. Апокалиптические предсказания нас не удивляли. Миру предсказывали конец чуть ли не каждый год с начала истории человечества. -- И каким образом на сей раз? Чума или гнев Господень? Сунув руку в карман, я достала выданный мне отцом пакетик и протянула Безотказэну. Тот взял его и принялся внимательно изучать. Я посмотрела, который час, и собралась уходить. -- Что это такое? -- спросил Безотказэн, разглядывая розовое желе. -- Сама не знаю. Не снесешь в лабораторию на анализ? Мы попрощались, и я двинулась к выходу из конторы, по дороге налетев на Джона Смита, маневрировавшего тачкой, в которой лежала морковка величиной с пылесос. На овощепереростке красовалась бирка с надписью "вещественное доказательство". Я открыла ему дверь. -- Спасибо, -- пропыхтел он. Я села в машину и выехала с парковки. На пять часов мне назначил прием врач, и я во что бы то ни стало должна была к нему попасть. Глава 6. Семейство Лондэн ПаркЛейн служил вместе со мной в Крыму в семьдесят втором году. Он потерял ногу, подорвавшись на противопехотной мине, и друга -- в результате военной ошибки. Другом был мой брат Антон, и Лондэн дал против него показания во время расследования последствий катастрофической "атаки легкой танковой бригады" в тысяча девятьсот семьдесят третьем. В провале операции обвинили моего брата, Лондэна с почестями отправили в отставку, а я получила Крымскую звезду за отвагу. Мы десять лет не разговаривали, а два месяца назад поженились. Забавно жизнь порой оборачивается. (ЧЕТВЕРГ НОНЕТОТ. Воспоминания о Крымской войне) -- Милый, я дома! С кухни послышалось царапанье -- это Пиквик неуклюже бросился мне навстречу по скользкому кафелю. Я сама сконструировала его, когда клонированных домашних животных еще продавали без лицензии. Он принадлежал к ранней версии одиндва, и этим объяснялось отсутствие крыльев -- в первые два года устранять такой недостаток еще не умели. Дронт радостно щелкал клювом и дергал головой, затем сунулся в мусорную корзину, чтобы вытащить мне оттуда какойнибудь подарок, и в конце концов извлек просроченный рекламный флайер распродажи в магазине "Лорна Дун". Я почесала ему горлышко, он побежал на кухню, остановился и снова задергал головой. -- Привеет! -- откликнулся Лондэн из своего кабинета. -- Хочешь сюрприз? -- Если приятный, то да! -- ответила я. Пиквик вернулся ко мне, снова заклацал клювом и потянул меня за джинсы. Затем бросился на кухню и стал ждать меня у своей корзинки. Заинтригованная, я подошла посмотреть. И тут я узрела причину такого возбуждения. Посреди корзины на огромной куче рваных бумажек лежало яйцо. -- Пиквик! -- воскликнула я. -- Да ты же девочка! Пиквик снова задергала головой, возбужденно тычась в меня. Потом она успокоилась, осторожно залезла к себе в корзинку, распушила перья, потрогала яйцо клювом, обошла его несколько раз и наконец осторожно уселась сверху. Мне на плечо легла рука. Я накрыла своей ладонью пальцы Лондэна и встала. Он поцеловал меня в шею, и я обняла его. -- Я думал, что Пиквик -- мальчик, -- сказал он. -- Я тоже. -- Это знак? -- То, что Пики снес яйцо и оказался девочкой? -- уточнила я. -- Неужели ты на сносях, Лондэн? -- Нет, глупышка, ты понимаешь, что я имею в виду. -- Понимаю? -- спросила я, глядя на него снизу вверх и старательно изображая невинное непонимание. -- Ну? -- Что -- "ну"? Я смотрела в его сияющее озабоченное лицо, старательно изображая недоумение. Но притворяться долго я не могла и вскоре разразилась девчоночьим хихиканьем и слезами. Он крепко обнял меня одной рукой, а другую ласково положил мне на живот. -- Он там? Ребенок? -- Да. Маленький пищащий розовый комочек. Семь недель. Родится в июле, наверное. -- Как себя чувствуешь? -- Нормально, -- сказала я. -- Вчера немного мутило, но, может быть, это с беременностью и не связано. Буду работать, пока не начну ходить вразвалочку, а потом попрошусь в отпуск. А ты как? -- Странно, -- ответил Лондэн, снова меня обнимая. -- Окрыленно во всех смыслах слова... С кем я могу поделиться новостью? -- Пока ни с кем, а то твоя мама засядет за вязание и увяжется вусмерть! -- А что ты имеешь против ее вязания? -- спросил муж с деланным негодованием. -- Да ничего, -- хихикнула я. -- Только кладовка не резиновая. -- По крайней мере, ее вещи опознаваемы, -- ответил он. -- А вот джемпер, подаренный твоей мамой мне на день рождения... она меня случайно не перепутала с кальмаром? Я снова уткнулась носом в шею мужа и крепко обняла его. Он ласково погладил меня по затылку, и так мы простояли несколько минут, не говоря ни слова. -- Удачный был день? -- спросил он наконец. -- Ну, -- начала я, -- мы нашли "Карденио", меня застрелил снайпер из ТИПА14, я прокатилась автостопом, видела Хоули Гана, пережила слишком много совпадений и дала в челюсть неандертальцу. -- На сей раз шины не пропорола? -- Даже две, причем одновременно. -- А каков из себя этот Ган? -- Трудно сказать. Он приехал к СкоккиМаусу, когда мы уже уходили. А что, снайпер тебя ни капельки не интересует? -- Сегодня вечером Хоули Ган будет говорить об экономических основах соглашения о свободной торговле с Уэльсом... -- Лондэн, -- напомнила я, -- сегодня мы идем в гости к моему дяде. Я обещала маме, что мы там будем. -- Да, я знаю. -- Может, ты все же спросишь меня об инциденте с ТИПА14? -- Ладно, -- вздохнул Лондэн. -- Что там произошло? -- И не спрашивай! Мой дядя Майкрофт объявил об уходе на пенсию. Ему стукнуло семьдесят семь, а после заварушки с Прозопорталом и заточения Полли в стихотворении Вордсворта "Как облако бродил я, одинокий" оба пришли к выводу, что с них хватит. Корпорация "Голиаф" предлагала Майкрофту не один, а целых два незаполненных чека, лишь бы тот возобновил работу над новым Прозопорталом, но дядя стойко отказывался, уверяя, будто не в силах возродить Портал, даже если бы захотел. Мы подъехали на моей машине к маминому дому и припарковались у обочины. -- Никогда не думала, что Майкрофт отойдет от дел, -- сказала я, пока мы шли по улице. -- Я тоже, -- ответил муж. -- Как думаешь, чем он займется на досуге? -- Станет, скорее всего, смотреть "Назови этот фрукт!". Он говорит, что эти мыльные оперы и угадайки идеально способствуют постепенному отупению. -- Он недалек от истины, -- добавил Лондэн. -- Посмотришь несколько лет "Моржстрит, 65", и смерть покажется желанным развлечением. Мы открыли садовые ворота и поприветствовали дронтов, на шее у которых по случаю праздника красовались розовые ленточки. Я дала им несколько зефирчиков, и они жадно заклацали, наперебой выхватывая лакомство у меня из рук. Парадную дверь открыл Уилбур, один из сыновей Майкрофта, выглядевший значительно старше своих лет. Лондэн уверял, будто мой кузен нарочно состарился преждевременно, дабы побыстрее разделаться с работой, выйти на пенсию и посвятить себя игре в гольф чуть раньше положенного. -- Привет, Четверг! -- радостно воскликнул он, провожая нас в дом. -- Привет, Уилби. Все в порядке? -- Я -- в полном порядке, -- ответил Уилбур, мило улыбаясь. -- Привет, Лондэн. Читал твою последнюю книгу. Большой рывок, должен сказать. -- Спасибо на добром слове, -- сухо отозвался Лондэн. -- Выпить хотите? Он предложил нам по бокалу, и я жадно схватила свой. Уже поднесла его ко рту, когда Лондэн отнял его у меня. Я посмотрела на него, а он одними губами произнес: -- Малыш. Черт. У меня даже мысли не возникло. -- Меня повысили, знаете? -- сообщил Уилбур, провожая нас по коридору в гостиную. Он остановился, давая нам возможность пробормотать невнятные поздравления, а затем продолжал: -- "Объединенное Пользопричинение" всегда продвигает тех, кто подает особые надежды, а я проработал десять лет в управлении пенсионным фондом, и "ОбПол" решило, что я созрел для чегото нового и динамичного. И сейчас я исполнительный директор их филиала "Майкротех"! -- Господи, ну и совпадение! -- саркастически сказал Лондэн. -- Это что, компания Майкрофта? -- Простое совпадение, -- подчеркнуто произнес Уилбур, -- как вы сами сказали. Мистер Бодрофф, президент Майкротеха, объявил, что это лишь благодаря моей старательности; я... -- Четверг, дорогая! -- вмешалась Глория, жена Уилбура. В девичестве СкоккиМаус, она вышла замуж за Уилбура, ошибочно полагая, что он: а) богатый наследник и б) умен, как его отец, -- но, как это ни печально, ни одно из ее ожиданий не оправдалось. -- Дорогая, ты просто божественно выглядишь! Ты похудела? -- Понятия не имею, Глория... а ты изменилась. И действительно. Обычно разодетая в пух и прах, в дорогих нарядах и шляпках, ярко накрашенная и увешанная драгоценностями, на сей раз жена кузена облачилась в летние хлопчатобумажные брюки и рубашку. Косметикой она в които веки не злоупотребила, а ее волосы, всегда тщательно уложенные, сегодня оказались стянуты в хвост простой черной резинкой. -- Что скажешь? -- спросила она, поворачиваясь и давая возможность рассмотреть себя как следует. -- А куда делись платья по пятьсот фунтов? -- спросил Лондэн. -- К вам что, судебные приставы приходили? -- Да нет, это же последний писк! "КРОТкая мисс" рекламирует стиль Четверг Нонетот! Сейчас он самый модный! -- Забавно, -- покивала я, недоумевая, когда же закончится вся эта нелепая раскрутка дела Эйр в прессе. Корделия дошла до того, что получила лицензию на пазлы и фигуркитрансформеры, прежде чем я успела ее остановить. Интересно, к этому она тоже руку приложила? -- Если бы Джен Эйр спас Бонзовундерпес, -- осведомилась я, пытаясь сохранить безразличный вид, -- вы бы надели ошейники с шипами и стали обнюхивать друг другу задницы? -- Можно и без грубостей обойтись! -- надменно ответила Глория, смерив меня взглядом. -- Ты гордиться должна. Представь себе, в декабрьском номере "КРОТкой мисс" сказано, что коричневая кожаная летная куртка гораздо больше подходит к стилю Четверг Нонетот. Твоя черная, боюсь, немного устарела. А ботинкито -- бог ты мой! -- Минуточку! Как это ты утверждаешь, что я выгляжу не почетвергнонетотовски? Я и есть Четверг Нонетот! -- Мода не стоит на месте, Четверг. Я слышала, в следующем месяце на пике будут морские беспозвоночные. Так что резвись, пока можно. -- Морские беспозвоночные? -- откликнулся Лондэн. -- Где же джемпер твоей матушки, связанный для кальмара? Выходит, мы на целом состоянии сидим! -- Неужели вы не можете вести себя серьезнее? -- с отвращением фыркнула Глория. -- Если выпадете из обоймы, о вас все забудут, ясно? -- Ясно, забудут так забудут, -- ответила я. -- Лонди, что скажешь? -- Конечно забудут, Чет. Мы лукаво посмотрели на Глорию, и она расхохоталась. Глория вообщето неплохая тетка, если суметь ее к себе расположить. Уилбур воспользовался возможностью рассказать нам побольше о своей новой замечательной работе и, как только его жена замолчала, вступил в разговор. -- Теперь я получаю двадцать тысяч фунтов, и машину, и хороший пенсионный пакет! Я могу уйти на пенсию в пятьдесят пять, и мне все равно будут выплачивать две трети зарплаты! А что сулит вам ТИПАпенсионный фонд? -- Копейки, Уилбур, ты же знаешь. Вошла копия Уилбура, только чуть поменьше и побледнее. -- Привет, Четверг. -- Привет, Орвилл. Как ухо? -- Да все то же. Что ты говорил об уходе на пенсию в пятьдесят пять, Уилл? За разговором о пенсии меня позабыли. Шарлотта, жена Орвилла, тоже приоделась в стиле Четверг Нонетот. Они с Глорией тут же завели бесконечный разговор о том, какие кожаные ботинки, закрывающие или открывающие щиколотку, больше в стиле Четверг Нонетот и можно ли чуть подчеркнуть линию века контурным карандашом. Как обычно, Шарлотта соглашалась с Глорией -- она вообще со всеми всегда и во всем соглашалась. Она была на редкость приветлива, но только лучше не садиться с ней в лифт, а то замучает тебя своей любезностью до смерти. Мы оставили их, и я вошла в гостиную, ловко поймав за руку моего старшего братца Джоффи, который надеялся, как и все тридцать пять лет нашего общения, отвесить мне звонкий подзатыльник. Я выкрутила ему руку полунельсоном и ткнула носом в дверь -- он и понять не успел, что происходит. -- Привет, Джофф, -- сказала я. -- Стареешь? Отпущенный на свободу, он расхохотался, выпятил челюсть, поправил жесткий воротничок и крепко обнял меня, одновременно протянув руку Лондэну. Тот, предварительно убедившись, что Джоффи не спрятал в ней пищащей игрушки, как частенько бывало, сердечно пожал ее. -- Ну, как жизнь, мистер и миссис Дурынды? -- Все в порядке, Джофф. А ты как? -- Не так чтоб очень, Чет. Церковь Всемирного Стандартного Божества на грани раскола. -- Не может быть! -- воскликнула я, как можно убедительнее изобразив удивление и тревогу. -- Боюсь, что так. Новая церковь Всемирного Стандартного Правого Божества отделилась от нас изза непримиримых разногласий по поводу того, в каком направлении пускать по рукам поднос для пожертвований. -- Еще один раскол? Уже третий за неделю! -- Четвертый, -- поправил Джофф. -- А сегодня только вторник. Объединение стандартизированных пробаптистов с монахинями какихто методистских и лютеранских орденов распалось вчера на две подгруппы. Скоро, -- мрачно добавил он, -- священников не хватит на эти осколки. Мне и так приходится обслуживать с десяток различных отколовшихся церквей каждую неделю. Я часто забываю, в какой церкви нахожусь в данный момент, а, сами понимаете, прочитать по ошибке проповедь для церкви Не Воспринявших Обетование Вечной Жизни перед братьямиидолопоклонниками святого Звлкикса Потребителя было бы весьма неловко. Мама на кухне. Как думаешь, папа появится? Я не знала и так и сказала ему. На какоето мгновение он пал духом, затем предложил: -- Может, придешь и выступишь на будущей неделе как профессионал на моем шоу "Дез Ар Модерн де Суиндон"? -- Кто, я? -- Ну, ты же у нас вроде знаменитость и моя сестра. Ладно? -- Хорошо. Он весело подергал меня за ухо, и мы вошли в кухню. -- Привет, ма! Мама суетилась вокруг волованов с курятиной. По какомуто капризу судьбы ее выпечка не совсем сгорела и выглядела вполне аппетитно, и это повергло маму в панику. Обычно ее попытки чтонибудь приготовить имели последствия, равносильные падению Тунгусского метеорита. -- Привет, Четверг, привет, Лондэн, не передашь мне ту миску? Лондэн передал миску, пытаясь догадаться, что в ней. -- Здравствуйте, миссис Нонетот. -- Зови меня Среда, Лондэн, ты ведь теперь член семьи. Она улыбнулась и хихикнула. -- Папа просил передать тебе привет, -- быстро выложила я, пока она не заворковалась до полного самозабвения. -- Я виделась с ним сегодня. Мама оставила свои безумные кулинарные опыты и на мгновение задумалась -- наверное, представляла себе, как горячо будет обнимать своего устраненного мужа. Полагаю, это большое потрясение -- проснуться утром и узнать, что твоего супруга никогда и на свете не было. Затем она внезапно воскликнула: -- ДХ82, брысь! Это относилось к маленькому тасманийскому волку, который обнюхивал остатки курицы на краю стола. -- Разбойник! -- ругнулась она. Тасволк с сокрушенным видом сел на подстилочку у плиты и уставился на свои лапы. -- Я этого тилацина Тасманийский волк, вымершее сумчатое млекопитающее когдато спасла, -- объяснила мама. -- Он был лабораторным животным. Выкуривал по сорок сигарет в день, пока не сбежал. Я кучу денег трачу на никотиновые пластыри. Так, ДХ82? Маленький абориген Тасмании, воссозданный с помощью генной инженерии, поднял взгляд и покачал головой. Несмотря на отдаленное сходство с собаками, эти зверьки приходились родственниками скорее кенгуру, чем лабрадорам. Всегда ждешь, что он вотвот завиляет хвостом, залает или принесет палку, но ему это и в голову не приходит. Вот только крадет еду и как одержимый ловит собственный хвост, а в остальном на собаку вроде бы и не похож. -- Мне очень не хватает папы, понимаешь, -- задумчиво сказала мама. -- Как... Послышался громкий хлопок, свет замигал и мимо кухонного окна чтото пролетело. -- Что это было? -- спросила мама. -- Думаю, -- мрачно ответил Лондэн, -- тетя Полли. Мы нашли ее в огороде. Облаченная в вакуумный резиновый костюм, предназначенный смягчить падение, но не справившийся с задачей, она прижимала платочек к разбитому носу. -- Господи! -- воскликнула мама. -- С тобой все в порядке? -- Как никогда! -- ответила тетя, глядя на воткнутый в землю колышек, затем крикнула: -- Семьдесят пять ярдов! -- Отлично! -- послышался голос с другого конца сада. Мы обернулись и увидели дядю Майкрофта, который сверялся с бумажкой из своей папки, стоя возле окутанного дымом "фольксвагена" с откидным верхом. -- Катапульта для автомобильных кресел на случай аварии, -- объяснила Полли, -- вместе с самонадувающимся резиновым костюмом для смягчения падения. Дерни за веревочку -- бац! -- и летишь. Конечно, это пробный вариант. -- Понятно. Мы помогли ей встать, и тетушка потрусила прочь, явно не слишком пострадав в процессе испытаний. -- Значит, Майкрофт все еще изобретает? -- сказала я, когда мы вернулись на кухню и увидели, что ДХ82 сожрал все волованы, второе и изрядную часть пудинга. -- ДХ! -- рявкнула мама на виноватого и очень раздувшегося волка. -- Ах ты мерзавец! И чем я буду теперь кормить гостей? -- А как насчет котлеток из тилацина? -- предложил Лондэн. Я пихнула его локтем в бок, а мама сделала вид, что ничего не слышала. Лондэн закатал рукава и принялся обшаривать кухню в поисках чегонибудь, что можно приготовить быстро и просто. Это оказалось нелегко: все шкафчики были забиты банками с консервированными грушами. -- А нет ли у вас чегонибудь, кроме консервированных фруктов, миссис... то есть Среда? Мама перестала укорять ДХ82, и тот, обожравшись, заснул. -- Нет, -- призналась моя родительница. -- Мне в магазине сказали, что грядет дефицит фруктов, вот я и скупила весь запас. Я подошла к лаборатории Майкрофта, постучала и, не услышав ответа, вошла. Обычно лаборатория напоминала пещеру Аладдина: хаос, свалка приборов, бумаг, аспидных досок и булькающих реторт. Обитель беспорядка, из которой навек изгнана аккуратность. Но сегодня все выглядело подругому. Все машины были разобраны, аккуратно сложены и снабжены бирочками. Сам Майкрофт, очевидно закончив испытания катапульты, сейчас рассматривал какойто маленький бронзовый предмет. Когда я окликнула его по имени, он подскочил от неожиданности, но, увидев меня, тут же успокоился. -- Привет, милашка! -- тепло улыбнулся он. -- Здравствуй, дядя. Как дела? -- Хорошо. Я ухожу на пенсию -- не трогай! -- через час и девять минут. Ты здорово смотрелась по телевизору вчера вечером. -- Спасибо. Что ты делаешь, дядя? Он протянул мне большую книгу. -- Улучшенный словарь. Это Нонетотовский словарь, где "благочестие" может оказаться после "опрятности" или чегонибудь еще. Я открыла книгу в поисках слова "форель" и нашла его на первой же странице. -- Экономит время, да? -- Да, но... Майкрофт продолжал: -- А там лежит пылесосный фильтр для игрушек "лего". К твоему сведению, ежегодно в мире затягивает в пылесос детали конструктора "лего" общей стоимостью примерно миллион фунтов, и целых десять тысяч человекочасов рабочего времени тратится впустую -- на сортировку содержимого пылесборника. -- Ничего себе! -- Мое устройство сортирует все затянутые детали конструктора "лего" по цвету или форме, в зависимости от того, как повернута вот эта рукоятка. -- Впечатляет. -- Но все это просто хобби. Ты на подлинное новшество посмотри! Он подозвал меня к доске, покрытой замысловатой вязью сложных алгебраических функций. -- На самом деле это Поллино увлечение. Новая математическая теория, в свете которой работы Евклида -- всего лишь деление столбиком. Мы назвали ее Нонетотовой геометрией. Не стану загружать тебя деталями, просто взгляни сюда. Дядя засучил рукава рубашки, положил на верстак большой шар теста и раскатал его скалкой в овальный блин. -- Сдобное тесто, -- объяснил он. -- Для чистоты эксперимента изюм я не клал. В традиционной геометрии формочка для теста всегда оставляет неиспользованные края, так? -- Так. -- Но не в Нонетотовой геометрии! Видишь эту формочку? Правда, с виду круглая? -- Да. Совершенно круглая. -- Отлично, -- возбужденно продолжал Майкрофт. -- Так вот, не круглая она, смотри! Она кажется круглой, но на самом деле она квадратная. Это Нонетотов квадрат. Видишь? С этими словами он вырезал двенадцать совершенно круглых лепешечек из теста, не оставив никаких краев. Я нахмурилась и уставилась на кучку кружков, не веря глазам своим. -- Но как... -- Хитрая штука, да? -- хихикнул он. -- Правда, работает она пока только с Нонетотовым тестом, а оно плохо поднимается и на вкус как зубная паста, но мы над этим думаем. -- Дядя, просто невероятно! -- Мы не знали природы молний и радуг около трех с половиной миллионов лет, котенок. Не отворачивайся от того, что кажется невероятным. Если бы мы замкнулись в своем невежестве, у нас никогда не появилось бы ни гравиметро, ни антивещества, ни Прозопортала, ни термоса... -- Минуточку! -- перебила я его. -- А термосто каким боком сюда затесался? -- А таким, моя дорогая девочка, -- ответил Майкрофт, протирая доску и рисуя на ней грубое изображение термоса со знаком вопроса, -- что никто понятия не имеет, почему эта штука работает. -- Он несколько мгновений смотрел на меня в упор, затем продолжил: -- Ты ведь не станешь отрицать, что в этой вакуумной фляжке жидкость зимой сохраняется горячей, а летом -- холодной? -- Да, но... -- Да, но как? Я изучал вакуумные фляжки много лет, и ни одна из них не дала мне ключа, каким образом им удается распознавать время года. Для меня это, признаюсь тебе, чудо. -- Ладно, ладно. Дядя, а как насчет применения Нонетотовой геометрии? -- Их сотни. Упаковочное и складское дело когданибудь переживет революцию. Я могу упаковать шарики для пингпонга в картонную коробку так, что между ними не останется свободного пространства, штамповать без отходов жестяные крышки для бутылок, просверливать квадратные отверстия, проложить туннель на Луну, правильно разрезать кексы и еще -- что круче всего -- свертывать материю! -- А это не опасно? -- Какое там, -- отмахнулся Майкрофт. -- Ты согласна, что материя по большей части представляет собой пустое пространство? Пустоту между ядром и электроном? Ну так вот, приложив Нонетотову геометрию на субатомном уровне, я могу свернуть материю до крошечной частицы ее первоначального размера! Почти все можно уменьшить до микроскопических размеров! Он на мгновение остановился и погрузился в свои мысли. -- Миниатюризация -- это технология, которую просто необходимо применять! -- продолжал дядя. -- Можешь себе представить наномеханизмы размером с клетку, которые строят, скажем, пищевые белки всегонавсего из мусора? Сладкий горошек из отходов, корабли из лома! Это же фантастика! "Объединенное Пользопричинение" уже сейчас финансирует некоторые мои научноисследовательские работы. -- А, "Майкротех"? -- Да, -- коротко ответил он. -- Откуда ты знаешь? -- Уилбур сказал, что получил там работу -- по совпадению, конечно же. -- Конечно, -- кивнул Майкрофт, который не поддерживал никаких проявлений непотизма и никогда сам в них не признавался. -- Кстати о совпадениях, дядя. У тебя нет никаких мыслей по поводу того, как и почему они случаются? Майкрофт на несколько минут погрузился в молчание, пока его бездонный мозг взвешивал и отбрасывал факты по мере их переваривания. -- Знаешь, -- задумчиво проговорил он, -- по моему твердому убеждению, большая часть совпадений -- всего лишь выверт случайности. Если ты применишь к ним гауссову кривую вероятности, то обнаружишь статистические аномалии, которые покажутся тебе необычными, но на самом деле они вполне нормальны, если учесть количество людей на нашей планете и количество различных поступков, совершаемых нами на протяжении всей жизни. -- Понятно, -- протянула я. -- Это объясняет вещи на минимальном совпаденческом уровне. Но что ты скажешь о крупных совпадениях? Семь пассажирок воздушного трамвая носят одно и то же имя Ирма Коэн! Отгадки кроссворда образуют цепочку "Надоеда Четверг прощай", а сразу после этого меня пытаются убить! Как ты оценишь такое совпадение? Майкрофт поднял брови. -- Странное совпадение. Но возможно, больше чем совпадение. -- Он глубоко вздохнул. -- Четверг, задумайся на мгновение над тем фактом, что Вселенная всегда движется от упорядоченности к хаосу. Стакан падает и разбивается, но никогда не случалось, чтобы разбитый стакан сам собрался из осколков и вспрыгнул на стол. -- Согласна. -- Но почему такого не бывает? -- Чтоб я знала! -- Все атомы разбитого стакана опровергли бы законы физики, соберись они снова вместе, -- но на субатомном уровне все взаимодействия частиц обратимы. Там мы не можем сказать, какое событие какому предшествует. И только здесь, в нашем мире, можно увидеть, как стареют вещи, и определить четкое направление движения времени. -- И что ты скажешь, дядя? -- Скажу, что этому препятствует второе начало термодинамики, а оно гласит, что разупорядоченность во Вселенной только возрастает. Количественная характеристика этой разупорядоченности известна нам под именем энтропии. -- Но как это связано с совпадениями? -- Вот к этому я и веду, -- пробормотал Майкрофт, постепенно увлекаясь объяснением и оживляясь с каждой секундой. -- Представь себе ящик с перегородкой: левое отделение заполнено газом, а в правом -- вакуум. Убери перегородку, и газ хлынет в другую часть ящика, так? Я кивнула. -- Но ты ведь не ждешь, что газ сам собой снова соберется в левом отделении ящика? -- Нет. -- Ага! -- многозначительно улыбнулся Майкрофт. -- Не совсем так! Понимаешь, все взаимодействия атомов газа обратимы, и когданибудь, рано или поздно, газ просто обязан собраться в левой половине! -- Обязан? -- Да! Но вопрос в том, когда именно. Поскольку даже в маленьком ящике могут содержаться миллиарды миллиардов атомов газа, время, необходимое для прохождения ими всех возможных комбинаций, дольше срока жизни Вселенной. Падение энтропии, достаточно сильное для того, чтобы газ собрался в левом отделении, разбитый стакан восстановился, а статуя святого Эвлкикса слезла с пьедестала и направилась в паб, мне кажется, не противоречит законам физики, но чрезвычайно маловероятно. -- Значит, -- подвела я итог, -- ты считаешь, что мои действительно странные совпадения вызваны падением энтропии? -- Именно так. Но это всего лишь теория. Насчет того, почему энтропия может спонтанно падать и как проводить эксперименты в локализованном энтропийном поле, у меня имеются только предположения, я сейчас тебе их излагать не стану, но знаешь, возьмика вот эту штуку. Вдруг она спасет тебе жизнь. Он достал с одной из многочисленных полок банку изпод варенья и вручил ее мне. Содержимое ее с виду составляли рис и чечевица -- примерно пополам. -- Спасибо, я не голодна. -- Нетнет. Я называю это устройство энтроскопом. Встряхника его. Я встряхнула банку, и рис с чечевицей перемешались в случайном порядке, как обычно и бывает. -- Ну и что? -- спросила я. -- Ничего необычного, -- ответил Майкрофт. -- Стандартное распределение, уровень энтропии нормален. Встряхивай ее почаще. Если произойдет падение энтропии, ты это увидишь: рис и чечевица распределятся не так хаотично, а значит, стоит ожидать совершенно невероятных совпадений. В мастерскую вошла Полли и обняла мужа. -- Привет, ребята, -- сказала она. -- Развлекаетесь? -- Я показываю Четверг свои разработки, дорогая, -- любезно ответил Майкрофт. -- А ты показал ей устройство для очистки памяти, Крофти? -- Нет, -- ответила я. -- Да, -- ответил Майкрофт и с улыбкой добавил: -- Милая моя, ты иди, а мне еще поработать надо. Я ухожу на пенсию ровно через пятьдесят шесть минут. Тем вечером мой папа так и не появился, и это очень разочаровало маму. Без пяти десять Майкрофт, верный своему слову, вышел из лаборатории в сопровождении Полли, чтобы вместе с нами сесть за обед. Обеды семейства Нонетот всегда шумные события, и нынешний вечер не стал исключением. Лондэн сидел рядом с Орвиллом и изо всех сил притворялся, будто ему интересно слушать собеседника. Джоффи, сидевший рядом с Уилбуром, обозвал его новую работу полным дерьмом, а Уилбур, которого Джоффи подкалывал почти тридцать лет, ответил, что вера во Всемирное Стандартное Божество -- самая большая брехня, которую ему только доводилось слышать. -- Ага, -- надменно отвечал Джоффи, -- ты подожди, пока не столкнешься с Братством Неограниченного Красноречия. Глория и Шарлотта всегда садились рядом. Глория -- чтобы поболтать о какихнибудь мелочах, например пуговицах, а Шарлотта -- чтобы с ней соглашаться. Мама с Полли разговаривали о Женской федерации, а я сидела рядом с Майкрофтом. -- А что ты будешь делать на пенсии, дядя? -- Не знаю, котенок. Давно хотел написать пару книг. -- О своей работе? -- Нет, о работе скучно. Могу я опробовать на тебе коекакие задумки? -- Конечно. Он улыбнулся, огляделся по сторонам, понизил голос и наклонился ко мне. -- Ладно, так вот. Блестящий молодой хирург Декстер Кольт принят на работу в скудно финансируемую детскую больницу, где тем не менее не щадя сил спасают детей. Он будет делать новаторские операции, облегчая страдания сиротинвалидов. Старшая медсестра -- упрямая, но очень красивая Тиффани Торшерр. Тиффани только что пережила неразделенную любовь к анестезиологу доктору Бернсу, и... -- ...они полюбили друг друга? Майкрофт помрачнел. -- Значит, ты уже слышала? -- Насчет детейинвалидов задумка хороша, -- сказала я, пытаясь не добивать его. -- И как ты назовешь роман? -- Думаю, "Любовь среди сирот". Что скажешь? К концу обеда Майкрофт изложил мне основные сюжеты нескольких своих книг, каждый страшнее предыдущего. В это время Уилбур с Джоффи продолжили в саду дискуссию по поводу святости мира и прощения под удары кулаков и хруст разбиваемых носов. В полночь Майкрофт обнял Полли и поблагодарил нас всех за то, что мы пришли его навестить. -- Я всю жизнь посвятил поискам научной истины и распространению просвещения, -- торжественно заявил он, -- разрешению загадок и объединению всевозможных теорий. Может быть, мне следовало чаще бывать на свежем воздухе. За сорок пять лет ни я, ни Полли ни разу не ездили в отпуск, так что сейчас мы восполним это упущение! Мы вышли в сад, пожелав Майкрофту и Полли счастливого пути. Они остановились у дверей мастерской, переглянулись, а потом посмотрели на нас. -- Что же, спасибо за вечер, -- сказал Майкрофт. -- Грушевый суп, грушевое жаркое под грушевым соусом и под конец гвоздь программы -- груши -- были истинным наслаждением. Необычно, но вкусно. Присматривай за "Майкротехом", Уилбур, пока меня не будет. Спасибо за ужин, Среда. Ну вот и все, -- завершил он. -- Мы уезжаем. Покапока! -- Счастливо! -- сказала я. -- О да, мы счастливы! -- улыбнулся дядя, еще раз попрощался с нами и исчез в мастерской. Полли расцеловала всех нас, помахала на прощание рукой и вошла следом, закрыв за собой двери. -- А ведь нам будет не хватать его и его дурацких прожектов, правда? -- сказал Лондэн. -- Да, -- ответила я. -- Как будто... И тут мы ощутили какоето покалывание, как летом во время грозы, и в лаборатории без единого звука вспыхнул ослепительный белый свет. Он тонкими лучиками пробивался из всех щелей и пазов, на окнах ясно проступили все грязные пятна, все трещинки вдруг расцвели радужными бликами. Мы зажмурились и прикрыли глаза руками, но свет, неожиданно вспыхнув, так же внезапно погас под треск электрических разрядов. Мы с Лондэном переглянулись и шагнули вперед. Дверь легко отворилась, и мы оказались в большой и теперь совершенно пустой мастерской. Исчезло все оборудование, до последнего винтика. Даже стиральная машина. -- Не станет он писать любовных романов на досуге, -- заметил Джоффи, просунув голову в дверь. -- Нет, -- ответила я. -- Скорее всего, он забрал все это с собой, чтобы никто не мог продолжить его работу. Его совестливость равна его интеллекту. Моя мать сидела на перевернутой тачке. Вокруг толпились дронты -- вдруг зефиринка перепадет? -- Они не вернутся, -- печально сказала мама. -- Ты ведь понимаешь это, да? -- Да, -- ответила я, обнимая ее. -- Да, понимаю. Глава 7. Белая лошадь, Уффингтон, Пикник, место для Мы решили, что "ПаркЛейнНонетот" получится уж слишком труднопроизносимо, потому я оставила прежнюю фамилию, а он -- свою. Я стала миссис, а не мисс, но остальное не изменилось. Мне нравилось, что меня называют его женой, нравилось говорить, что Лондэн -- мой муж. Почемуто меня это трогало. Точно такое же ощущение я испытывала, глядя на свое обручальное кольцо. Говорят, к этому привыкаешь, но я надеялась, что со мной такого не произойдет. Мне казалось, что, как шпинат и оперу, замужество полюбить невозможно. Мнение об опере у меня изменилось в девять лет. Отец взял меня на премьеру "Мадам Баттерфляй" в Брешии в 1904 году. После представления папа готовил, а Пуччини развлекал меня смешными историями и оставил автограф в моем альбоме. С того дня я горячая поклонница оперы. Точно так же мне потребовалось влюбиться в Лондэна, дабы изменить свое мнение о браке. Разве это не великолепно, не восхитительно -- два человека вместе, как один! Именно так и надо жить! Я была счастлива, я была довольна, я состоялась. А шпинат? Ну, тут у меня еще все впереди. (ЧЕТВЕРГ НОНЕТОТ. Личные дневники) -- И как, потвоему, они поступят? -- спросил Лондэн, когда мы лежали в постели и одной рукой он нежно поглаживал мой живот, а другой крепко обнимал меня. Простыни соскользнули на пол, мы только что перевели дух. -- Кто? -- Да ТИПА1, сегодня вечером. Изза того, что ты врезала неандертальцу. -- А, ты об этом. Не знаю. С формальной точки зрения я не сделала ничего противозаконного, так что, думаю, меня отпустят -- ведь благодаря мне у них сильно вырос рейтинг. Както глупо сажать в кутузку образцовопоказательного оперативника, правда? -- Это если допустить, что они способны логически мыслить, как мы с тобой. -- А разве нет? -- Людей и за меньшее сажали. -- Я вздохнула. -- ТИПА1 время от времени дает комунибудь прикурить, чтоб другим неповадно было. -- Но ты же не обязана работать, сама знаешь. Я посмотрела на него, но он лежал слишком близко, чтобы сфокусировать взгляд, и в этом даже заключалось своеобразное удовольствие. -- Знаю, -- ответила я, -- но мне хотелось бы сохранить работу. Не могу представить себя в роли кудахчущей над чадом мамочки. -- Судя по тому, как ты готовишь, данное амплуа и вправду не про тебя. -- Мамина стряпня тоже ужасна, и мне кажется, это наследственное. Слушание в ТИПА1 назначено на четыре. Хочешь пойти посмотреть на миграцию мамонтов? -- Конечно. В дверь позвонили. -- Кто бы это мог быть? -- Сразу не скажу, -- съязвил Лондэн. -- Знаешь, иногда срабатывает подход "пойди посмотри". -- Очень смешно. Я набросила на себя какуюто одежду и спустилась вниз. В дверях стоял тощий человек унылого вида. Он настолько походил на гончую, что только хвоста да лая не хватало. -- Да? Он приподнял шляпу и вяло улыбнулся. -- Меня зовут Хопкинс, -- представился он. -- Я репортер из "Совы". Не мог бы я взять у вас интервью о том, как вы провели время на страницах "Джен Эйр"? -- Боюсь, вам прежде следует обратиться к Корделии Торпеддер в ТИПАСеть. Я связана определенными... -- Я знаю, что вы побывали в книге. В первой, оригинальной концовке романа Джен уезжала в Индию, но в вашей концовке она остается и выходит замуж за Рочестера. Как вам удалось это сделать? -- Вам следует получить разрешение у Торпеддер, мистер Хопкинс. Он вздохнул. -- Ладно, получу. А вам больше нравится новая концовка, ваша? -- Конечно. А вам? Мистер Хопкинс нацарапал чтото в блокноте и улыбнулся. -- Спасибо, мисс Нонетот. Я очень вам обязан. Всего хорошего! Он приподнял шляпу и исчез. -- И что там было? -- спросил Лондэн, передавая мне чашечку кофе. -- Пресса. -- И что ты сказала? -- Ничего. Послала к Торпеддер. На поросшем травой холме близ Уффингтона в то утро яблоку было некуда упасть. Популяция мамонтов в Англии, Уэльсе и Шотландии насчитывала двести сорок девять особей в девяти стадах, и все они поздней осенью мигрировали на юг, а весной возвращались на север. Их маршрут год за годом в точности повторялся. Города и деревни они, как правило, обходили стороной -- кроме Дивайзеса, главная улица которого два раза в год вымирала, а ставни закрывались наглухо, когда слонообразные, торжествующе трубя, с топотом ломились через центр города, повинуясь древнему зову предков. Никто в Дивайзесе даже не мечтал застраховать имущество от повреждений, наносимых хоботными, но обычно убытки с лихвой возмещались доходом от туристического бизнеса. Но нынче утром на холме собрались не только желающие потрогать мамонта, торговцы сувенирами, друиды и противники "права неандертальцев на охоту". Нас ждал темносиний автомобиль, а когда тебя ждут там, куда ты не планировал пойти, ты берешь это на заметку. У машины стояли трое в темносиних костюмах, с синими эмалевыми жетонами "Голиафа" на лацканах. Я узнала только одного из них -- ДэррмоКакера. При нашем приближении все трое быстро спрятали мороженое. -- Мистер ДэррмоКакер, -- сказала я, -- какой сюрприз! Вы знакомы с моим мужем? ДэррмоКакер протянул было руку, но Лондэн ее не пожал. Голиафовец на миг скривился, затем изобразил мечтательную улыбку. -- Видел вас по телевизору, мисс Нонетот. Должен сказать, ваш рассказ о дронтах просто потрясает! -- В другой раз я постараюсь расширить круг тем для разговоров, -- невозмутимо ответила я. -- Даже попытаюсь рассказать коечто о том, как "Голиаф" злодейски душит нацию. Мистер ДэррмоКакер печально покачал головой. -- Очень неразумно, Нонетот. Очень неразумно. Вы странным образом не желаете понимать, что "Голиаф" -- это все, что вам надо. Все, что вообще может вам понадобиться. Мы производим все, от колыбели до гроба, в наших шести тысячах филиалов работают более восьми миллионов людей. От люльки до гробовой доски. -- А сколько вы рассчитываете получить, ублажая нас от рождения до смерти? -- Человеческое счастье бесценно, Нонетот. Политическая и экономическая нестабильность -- самая сильная форма стресса. Вам будет приятно узнать, что голиафовский индекс радости сегодня утром достиг наивысшего за четыре года значения -- девять и три десятых пункта. -- Из сотни? -- съязвил Лондэн. -- Из десяти, мистер ПаркЛейн, -- раздраженно ответил голиафовец. -- Население под нашим управлением выросло сверх всяких ожиданий. -- Рост ради роста -- это философия раковой клетки, мистер ДэррмоКакер. Тот помрачнел и несколько мгновений пялился на нас, явно соображая, как лучше ответить. -- Итак, -- вежливо сказала я, -- вы приехали посмотреть на мамонтов? -- "Голиаф" не смотрит на мамонтов, Нонетот. Это не приносит выгоды. Вы знакомы с моими помощниками мистером Хренсом и мистером Редькинсом? Я посмотрела на двух его гориллоподобных подручных. Они были безукоризненно одеты, щеголяли безупречно подстриженными эспаньолками и взирали на меня сквозь черные очки. -- Кто есть кто? -- спросила я. -- Я Хренс, -- сказал Хренс. -- Я Редькинс, -- сказал Редькинс. -- Когда он спросит про Джека Дэррмо? -- громким шепотом поинтересовался Лондэн. -- Очень скоро, -- ответила я. ДэррмоКакер снова печально покачал головой. Он взял из рук мистера Редькинса портфель, внутри которого в тщательно подогнанной пенопластовой упаковке лежала книга "Стихотворения Эдгара Аллана По". -- Вы заточили Джека в "Вороне". А "Голиаф" требует, чтобы он предстал перед дисциплинарным советом по обвинению в присвоении чужого имущества, нарушении договоров корпорации, нецелевом использовании свободных средств, пропаже канцелярских товаров и преступлениях против человечества. -- Неужели? -- спросила я. -- Так почему бы просто не оставить его там? ДэррмоКакер вздохнул и посмотрел на меня. -- Послушайте, Нонетот. Нам нужен Джек, и, поверьте мне, мы его добудем. -- Только не с моей помощью. ДэррмоКакер секунду молча смотрел на меня. -- "Голиаф" не привык к отказам. Мы просили вашего дядю построить другой Прозопортал. Он велел нам зайти через месяц. Как мы понимаем, вчера вечером он отбыл в отпуск. Куда? -- Понятия не имею. Похоже, Майкрофт ушел на пенсию не по собственной воле, а в силу необходимости. Я улыбнулась своим мыслям. "Голиафу" натянули нос, и ему это не понравилось. -- Без Портала, -- сказала я, -- возможностей попасть в книгу у меня не больше, чем у мистера Редькинса. Услышав свое имя, Редькинс переступил с ноги на ногу. -- Врете, -- парировал ДэррмоКакер. -- Вы только притворяетесь, что вам это не по силам. Вы одолели Аида, Джека Дэррмо и корпорацию "Голиаф". Мы вами восхищаемся. "Голиаф" в данных обстоятельствах более чем честен, и нам очень бы не хотелось, чтобы вы стали жертвой корпоративной нетерпимости. -- Корпоративной нетерпимости? -- повторила я, глядя ДэррмоКакеру прямо в глаза. -- Это угроза? -- Ваше упрямое поведение может разбудить мою мстительность, а вам это не понравится, поверьте. -- Мне вы не нравитесь, даже когда она спит. ДэррмоКакер захлопнул портфель. Левый глаз у него задергался, кровь отлила от лица. Он посмотрел на нас обоих и хотел чтото сказать, но сдержался и умудрился даже выдавить полуулыбку, а потом забрался в машину вместе с Хренсом и Редькинсом и уехал. Лондэн все еще подхихикивал, когда мы расстелили покрывало и плед на изрядно объеденной траве прямо над Белой лошадью. Под нами, на дне оврага, спокойно паслось стадо мамонтов, а на горизонте виднелись несколько дирижаблей, подлетающих к Оксфорду. День выдался солнечный, а дирижабли в плохую погоду не летают, вот они и пользовались хорошим деньком на полную катушку. -- А ты ведь не оченьто боишься "Голиафа", дорогая? -- спросил он. Я пожала плечами. -- "Голиаф" -- это сборище трусов, Лонд. Они только на понт берут. А встретят сопротивление -- и быстренько на попятный. Все эти большие машины и громилы предназначены для устрашения пугливых. Но мне интересно, откуда они узнали, где мы окажемся? Лондэн пожал плечами. -- С сыром или с ветчиной? ( -- Четверг, бога ради, что вы натворили?!) -- Что? -- Я спросил: с сыром или с ветчиной? -- Я не тебе. Лондэн огляделся по сторонам. На сотню ярдов вокруг никого, кроме нас, не было. -- Тогда кому? -- Ньюхену. -- Кому? -- Ньюхен! -- заорала я. -- Это вы? ( -- Я же велел вам ни с кем не разговаривать о вашем деле!) -- Я и не говорила! ( -- Как я могу вам помочь, если вы все растрепали представителю обвинения?) -- Обвинения? Кому? ( -- Да Хопкинсу же, дура! Вы наговорили ему с бочку арестантов на пороге собственного дома! Теперь нам точно придется туго. Ради бога, ни с кем ни о чем не говорите! Вы что, хотите очередную тысячу прочтений просидеть в "Замке Сомнений" Замок Сомнений, где обитает великан Отчаяние, из "Путешествия пилигрима" Дж. Беньяна или еще где?) -- Четверг, -- с тревогой посмотрел на меня Лондэн, -- что за чертовщина такая? -- Я разговариваю со своим адвокатом. -- Что ты натворила? -- Сама толком не знаю. Лондэн воздел руки к небу, и я снова позвала Ньюхена. -- Да скажите же, в конце концов, в чем меня обвиняют? ( -- Нет времени. Мы с вами все обговорим перед тем, как идти в суд. Запомните: ни с кем не разговаривать об этом деле! Кстати, вы ничего не выяснили о красотке Торпеддер?) -- Похоже, она не замужем. ( -- Правда? Это интересно. Ладно, мне пора. -- Короткие гудки.) -- Ньюхен! Подождите! Ньюхен? Ньюхен!.. Но он исчез. Лондэн смотрел на меня. -- И давно это с тобой, дорогая? -- Со мнойто все в порядке, Лондэн. Но происходит чтото странное. Давай сейчас не будем об этом, ладно? Муж посмотрел на меня, на чистое голубое небо, затем на сыр, который все еще держал в руке. -- С сыром или с ветчиной? -- повторил он в третий раз. -- И то и другое, только сыра клади поменьше, мы мало взяли. -- А ты где его раздобыла? -- поинтересовался Лондэн, с подозрением разглядывая сверток без всяких этикеток. -- У Джо Стрижжа в Сырном отделе. На валлийской границе его оперативники перехватывают по двенадцать тонн в неделю. Сжигать жалко, поэтому всем в ТИПА выдают по паре фунтов. Сам ведь знаешь поговорку: "Лучший сыр у копов". -- Прощай навечно, Четверг, -- пробормотал Лондэн, глядя на ветчину. -- Ты кудато собрался? -- отозвалась я, не совсем уловив, что он имеет в виду. -- Я? Нет. С чего ты взяла? -- Ты только что сказал "прощай навечно". -- Да нет, -- рассмеялся он. -- Это я по поводу ветчины. Ты сказала -- лучший сыр у копов, я добавил -- и лучшая ветчина. -- А. Он отрезал мне ломтик и вместе с сыром положил на бутерброд, потом сделал такой же для себя. Вдалеке затрубил, с трудом взбираясь по склону, мамонт, и я откусила кусочек. -- Пока и до встречи, Четверг. -- Ты что, нарочно? -- Что нарочно? Разве там не майор Тони Поуканд и твоя школьная подружка Долл Стрейчи? Я повернулась туда, куда показывал Лондэн. Это и правда были Тони и Долл. Они весело помахали нам рукой, прежде чем подойти и поздороваться. -- Господи ты боже мой! -- воскликнул Тони, когда они уселись рядом с нами. -- Похоже, у нас в этом году ранняя полковая встреча! Помнишь Проу Счай, которая потеряла ухо при Билогирске? Я только что встретил ее на парковке -- надо же, какое совпадение! При этих словах сердце у меня екнуло. Я сунула руку в карман в поисках энтроскопа дядюшки Майкрофта. -- В чем дело, Чет? -- спросил Лондэн. -- У тебя какойто странный вид. -- Я проверяю совпадения, -- пробормотала я, встряхивая стеклянную банку со смесью риса и чечевицы. -- Это не так глупо, как кажется. После двух встряхиваний зерна сложились в какойто спиралеобразный узор. Энтропия на секунду снизилась. -- Пошли отсюда, -- сказала я Лондэну, который с озадаченным видом смотрел на меня. -- Пошли. Бросай все, и двигаем. -- В чем дело, Чет? -- Я только что заметила старого капитана моей крокетной команды, Альфа Видерзейна. Вот Тони Поуканд и Долл Стрейчи, им только что встретилась Проу Счай -- уловил, какая вырисовывается схема? -- Четверг! -- вздохнул Лондэн. -- А ты немного не... -- Хочешь доказательств? Извините, -- обратилась я к прохожей, -- как вас зовут? -- Бонни, -- сказала она. -- Бонни Вуайяж. А что? -- Убедился? -- Вуайяж -- не такая уж редкая фамилия, Чет. Да таких фамилий тут наверняка сотни! -- Хорошо, остряксамоучка, попробуй сам! -- И попробую, -- рассердился Лондэн. Он встал. -- Извините! Молодая женщина остановилась, и Лондэн спросил, как ее зовут. -- Зилайя, -- ответила она. -- Видишь? -- сказал Лондэн. -- И ничего... -- Зилайя С. Мертц, -- договорила женщина. Я снова встряхнула энтроскоп -- чечевица и рис разделились почти полностью. Я нетерпеливо хлопнула в ладоши. Тони и Долл тревожно переглянулись, но все же встали. -- Все уходим отсюда! -- крикнула я. -- А сыр!.. -- Плюнь на сыр, Лондэн, пожалуйста, поверь мне! Все они неохотно потянулись за мной, смущенные и раздраженные моим странным поведением. Но они явно изменили свое мнение, когда, пронзительно взвыв, прямо на наш опустевший плед для пикника с оглушительным грохотом с неба обрушился огромный и очень тяжелый автомобиль "испаносуиза", так что даже земля дрогнула, а мы невольно упали на колени. Нас осыпало комьями земли, галькой и клочьями дерна, а большой автомобильфаэтон погрузился в мягкую почву. Красивый заказной корпус лопнул по швам, массивная рама погнулась от удара, одно из колес слетело и просвистело у меня над головой, а тяжелый мотор, сорванный с резиновой подвески, прорвал полированный капот и с глухим стуком приземлился у наших ног. На мгновение воцарилось молчание. Мы встали, отряхнулись и убедились в том, что все целы. Лондэну порезало руку осколком бокового зеркала, но какимто чудом больше никто не пострадал. Здоровенная машина так точно упала на место нашего пикника, что покрывало, термос, корзинка, еда -- в общем, все исчезло вмиг. В наступившей после этого мертвой тишине мои спутники, разинув рот, пялились не на обломки машины -- на меня. Я так же недоуменно таращилась на них. Затем медленно подняла взгляд туда, где высоко над нами парил дирижабль, уже без своего двухтонного груза попрежнему направляясь на север, в пункт назначения, где ему предстоит долгая стоянка и расследование несчастного случая. Я встряхнула энтроскоп и увидела, что случайный разброс восстановился. -- Опасность миновала, -- заявила я. -- Ты ничуть не изменилась, Четверг Нонетот! -- сердито воскликнула Долл. -- Где бы ты ни появилась, за тобой тянется шлейф неприятностей! Потому я и не встречалась с тобой после окончания школы, и ты сама это знаешь, птицароковуха! Мы с Лондэном смотрели им вслед. Он обнял меня. -- Птицароковуха? -- спросил он. -- Так меня дразнили в школе, -- объяснила я ему. -- Плата за то, что я была не такой, как все. -- И слава богу. Я бы дважды заплатил, чтобы быть не таким, как все. Пошли, надо уносить ноги. Мы тихонько смылись с места происшествия, пока вокруг покореженного автомобиля собиралась толпа. Сразу же появились "специалисты" и принялись выдвигать теории по поводу того, почему дирижабль уронил машину. Под дружный хор заявлений вроде "надо было лучше крепить" и "черт, совсем рядом упал" мы тихонько скрылись и сели в мою машину. -- Такое нечасто увидишь, -- пробормотал Лондэн после некоторого молчания. -- Что происходит? -- Не знаю, Лонд. В последнее время чтото много вокруг меня стало совпадений. Мне кажется, ктото пытается меня убить. -- Мне нравится, когда ты такая роковая, милая моя, но не кажется ли тебе, что ты уж слишком далеко зашла в своих предположениях? Даже если уронить машину с грузового дирижабля, как можно точно попасть на плед для пикника с высоты пяти тысяч футов? Сама подумай, Чет, это же полная чушь! Да и кому это надо? -- Аиду, -- прошептала я. -- Аид мертв, Четверг. Ты сама его убила. Это простонапросто совпадение. Оно ничего не значит. Это все равно что верить снам, или лаю собаки, или тени на стене. Мы молча доехали до здания ТИПА, где меня ждало дисциплинарное расследование. Я заглушила мотор, и Лондэн крепко сжал мою руку. -- Все будет хорошо, -- заверил он меня. -- Надо быть идиотами, чтобы возбудить против тебя уголовное дело. Если возникнут неприятности, вообрази Скользома в бане. Я улыбнулась. Он обещал подождать меня в кафе через дорогу, еще раз поцеловал и похромал прочь. Глава 8. Мистер Брекекекс и ТИПА1 Неандертальцы, вопреки общепринятому мнению, отнюдь не тупы. Возникающие у них затруднения с чтением и письмом проистекают из особенностей зрительного восприятия, которые у людей называют дислексией. Однако мимический язык неандертальцев весьма сложен. Одно и то же молчание может выражать у неандертальца около тридцати различных оттенков смысла в зависимости от взгляда. "Неандертальский английский" богат и передает такие тонкие смысловые нюансы, совершенно недоступные людям, не владеющим "лицевым языком". Опираясь на высокоразвитую "лицевую грамматику", неандертальцы инстинктивно чувствуют, когда им лгут, -- именно поэтому им совершенно не интересны театр, кино или политика. Они любят читать вслух и очень много разговаривают о погоде -- еще одна область, в которой они прекрасно разбираются. Они никогда ничего не выбрасывают и любят орудия труда, особенно станки. Из трех каналов, предназначенных неандертальцам, два показывают только программы, посвященные деревообработке. (ГЕРХАРД ФОН КАЛЬМАР. Неандертальцы: возвращение после недолгого отсутствия) -- Четверг Нонетот? -- проскрежетал высокий мужчина, как только я вошла в здание ТИПА. -- Да? Он показал мне жетон. -- Агент Броддит, ТИПА5, а это мой напарник Джеймс Трупп. Трупп вежливо приподнял шляпу, и я пожала им руки. -- Мы не могли бы поговорить гденибудь с глазу на глаз? -- спросил Броддит. В конце коридора отыскалась свободная допросная. -- Мне очень жаль Кроуви и Ффарша, -- сказала я, как только мы сели. -- Это все неосторожность, -- внушительно произнес Трупп. -- Клеем можно пользоваться только в хорошо проветриваемом помещении, на упаковке же написано. -- Мы хотели бы у вас коечто узнать, -- немного смущенно начал Броддит. -- Не скажете ли вы нам, что они собирались делать? Они ведь погибли, не успев написать отчет. -- А что сталось с их блокнотами? Трупп и Броддит переглянулись. -- Их сожрали кролики. -- А этото как могло произойти? -- Разглашению не подлежит, -- отрезал Трупп. -- Мы проанализировали то, что осталось, но все было уже хорошо переварено -- кроме вот этого. Он положил на стол закатанные в целлофан обрывки испачканной бумаги. Я наклонилась поближе. На одном я прочла часть своего имени, второй представлял собой фрагмент об остатке денег на карточке, на третьем стояло одноединственное имя, от которого меня бросило в дрожь, -- Аид. -- Аид? -- спросила я. -- Вы думаете, он еще жив? -- Это ведь вы его убили, Четверг. Как повашему? Я видела его гибель на крыше Торнфильдхолла и даже нашла его обгоревшие останки, когда мы обыскивали почерневшие руины. Но Аид умирал и прежде -- или нам так казалось. -- Я уверена, насколько это возможно. А что означает этот счет? -- Опять же, -- ответил Броддит, -- мы и сами толком не знаем. Кредитка краденая. Покупали по ней в основном женские платья, туфли, шляпки, сумочки и так далее. Мы поставили "Дороти Перкинс" и "Кэмп Хопсон" под двадцатичетырехчасовое наблюдение. Чтонибудь улавливаете? Я покачала головой. -- Тогда расскажите нам о ваших контактах с Кроуви. О короткой встрече с их предшественниками я рассказала, что могла, а они по ходу рассказа делали короткие заметки. -- Значит, они хотели знать, не происходило ли с вами в последнее время чегонибудь странного? -- спросил Броддит. -- А бывало такое? Я рассказала им о воздушном трамвае, об "испаносуизе", и они еще чтото записали. Наконец, уточнив неоднократно, нет ли у меня еще какихнибудь добавлений, они встали, и Броддит протянул мне визитку. -- Если чтонибудь обнаружите... -- Само собой, -- ответила я. -- Надеюсь, вы их накроете. Они хмыкнули в ответ и ушли. Я вздохнула и вернулась в вестибюль дожидаться Скользома и ТИПА1. Кругом бегали и суетились полицейские, и вдруг мне стало очень жарко, перед глазами все поплыло. Боковое зрение начало гаснуть, и не успей я сесть и опустить голову между колен, наверняка хлопнулась бы в обморок. Жужжание, наполнявшее комнату, превратилось в глухой гул, глаза закрылись сами собой. В висках пульсировала кровь. Спустя несколько секунд приступ дурноты миновал. Я открыла глаза и уставилась на вкрапления слюды в цементном полу. -- Вы чтото потеряли, Нонетот? -- послышался знакомый голос Скользома. Я очень медленно подняла голову. Он читал какието записи и говорил, не глядя на меня. -- Выбиваюсь из графика: ктото незаконно присвоил целую партию конфискованного сыра. Через пятнадцать минут будьте в комнате номер три. Он зашагал прочь, не дожидаясь ответа, а я снова уставилась в пол. Почемуто по сравнению с тем, что через год в это же время у меня уже будет малыш, Скользом и ТИПАСеть показались мне мелочью. У Лондэна хватит денег на нас обоих, и мне даже не придется уходить в отставку: останусь в списке ТИПАрезервистов и буду иногда выполнять разовые поручения. Я уже начала сомневаться в своей готовности к материнству, когда вдруг почувствовала на плече чьюто руку и у меня перед носом возник стакан воды. С благодарностью осушив его наполовину одним глотком, я подняла глаза на своего спасителя. Это оказался неандерталец в ладно скроенном двубортном костюме с жетоном ТИПА13 на нагрудном кармане. -- Здравствуйте, мистер Брекекекс, -- сказала я, узнав его. -- Здравствуйте, мисс Нонетот. Тошнота пройдет. Мир вдруг задрожал и завращался в обратном направлении так внезапно, что я чуть не подпрыгнула. -- Дрянит, ми Нето -- нетоп равдан. -- Что за... -- пробормотала я, когда вестибюль рывком вернулся на место и сиреневые стены вдруг позеленели. Я посмотрела на Брекекекса, и он сказал: -- Тонашемя, Нето -- новы никудазна. Люди в вестибюле почемуто как по команде надели шляпы. Брекекекс отскочил назад и произнес: -- Этонашими Дането -- нокудавызнате? Ногам вдруг сделалось както странно, и я обнаружила, что на мне не ботинки, а кроссовки. Теперь понятно: время немного искривилось. Я ожидала папиного появления, но отец так и не пришел. Брекекекс снова начал фразу и на сей раз произнес ее четко: -- Да, нас так зовут, Нонетот, но вы откуда знаете? -- А вы не ощущаете ничего странного? -- Нет. Выпейте воды. Вы очень бледны. Я отпила еще, откинулась на спинку стула и глубоко вздохнула. -- А раньше эта стенка была сиреневая, -- вырвалось у меня под внимательным взглядом Брекекекса. -- Откуда вы знаете наше имя, мисс Нонетот? -- Вы приходили на вечеринку по случаю моей свадьбы. Говорили, что у вас есть для меня работа. С полминуты он пристально смотрел на меня глубоко посаженными маленькими глазками. Его большой нос порой подрагивал, он явно к чемуто принюхивался. Неандертальцы очень хорошо обдумывают свои слова, прежде чем их произнести, а то и вовсе промолчат. -- Вы говорите правду, -- сказал он наконец. Неандертальца почти невозможно обмануть, да я и не пыталась. -- Мы представляем вас в вашем деле, мисс Нонетот. Я вздохнула. Скользом предусмотрел все. Ничего не имею против неандертальцев, но для защиты выбрала бы представителя этого племени, в последнюю очередь, особенно после того, как напала на одного из них. -- Если у вас есть проблемы, скажите нам, -- произнес Брекекекс, внимательно глядя на меня. -- Раз вы меня представляете, у меня нет проблем. -- Вы бодритесь, а вид у вас невеселый. Вы думаете, нас назначили, чтобы навредить вам. Мы тоже так думаем. Но повредит ли это вашему делу в действительности, мы еще посмотрим. Вы можете идти? Я сказала, что могу, и мы прошли в комнату номер три. Брекекекс открыл портфель и извлек оттуда пухлую папку. Дело набирали крупным шрифтом, с подчеркнутыми большими буквами. Неандерталец извлек деревянную линейку и положил на страницу, чтобы легче было читать. -- Почему вы ударили Киэлью, водителя воздушного трамвая? -- Я думала, что у него пистолет. -- Почему вы так подумали? Я уставилась в немигающие карие глазки адвоката. Если совру, он поймет. Если расскажу правду, то ему придется по долгу службы открыть ТИПА1, что я замешана в делах моего отца. А в свете грядущей гибели мира и при моем безоговорочном доверии к папе положение складывалось, мягко говоря, щекотливое. -- Они будут вас допрашивать, мисс Нонетот. И уклончивости не поймут. -- Придется попытаться. Брекекекс склонил голову набок и несколько мгновений рассматривал меня. -- Они знают о вашем отце, мисс Нонетот. Мы советуем вам быть осторожней. Вслух я не произнесла ничего, но для неандертальца, наверное, наговорила с три короба. Их язык чуть ли не наполовину состоит из мимических движений. Они умеют спрягать глаголы, чуть изменяя выражение лица, и передавать целый диалог в танце. Больше мы не успели сказать ни слова, поскольку открылась дверь и вошел Скользом. -- Меня вы знаете, -- бросил он. -- Это агенты Уритье и Нейк. Двое ТИПАчинуш впились в меня взглядом. Мне стало не по себе. -- Это предварительная беседа, -- заявил Скользом, не сводя с меня стальных глаз. -- Для допроса по всей форме время еще найдется, если мы сочтем подобную меру необходимой. Любое ваше действие и высказывание может повлиять на исход дела. Все в ваших руках, Нонетот. Он не шутил. ТИПА1 законам не подчиняется -- она их создает. И если они и вправду решат меня устранить, то мигом переправят в Центральное управление нашей конторы, где бы оно ни находилось. В такие моменты я вдруг начинала понимать, почему мой отец взбунтовался против ТИПА. Скользом сунул в магнитофон две пленки, назвал дату, время и наши имена, а потом спросил зловеще вкрадчивым голосом: -- Вы знаете, почему вы здесь? -- Потому что ударила оператора воздушного трамвая. -- Нападение на неандертальца вряд ли можно счесть преступлением, достойным внимания ТИПА1, мисс Нонетот. Говоря формально, это вообще не преступление. -- Тогда почему? -- Когда вы в последний раз видели вашего отца? Остальные ТИПАагенты чуть подались вперед, чтобы услышать мой ответ. Но я не собиралась облегчать им жизнь. -- У меня нет отца, Скользом, и вы сами это знаете. Ваши громилы из Хроностражи устранили его семнадцать лет назад. -- Не считайте меня идиотом, Нонетот, -- предостерег Скользом. -- Я с вами шутить не намерен. Невзирая на дезактивацию полковника Нонетота, он попрежнему бельмо у нас на глазу. Еще раз спрашиваю: когда вы в последний раз видели отца? -- На собственной свадьбе. Скользом нахмурился и сверился со своими заметками. -- Вы вышли замуж? Когда? Выслушав мой ответ, он нацарапал на полях еще несколько загогулин. -- И что он сказал, когда появился у вас на свадьбе? -- Поздравил меня. Скользом несколько мгновений сверлил меня взглядом, затем сменил тему. -- Описывая тот инцидент с вагоновожатым, -- начал он, -- вы говорили, что у него был пистолет, вырезанный из мыла, который он гдето спрятал. По показаниям свидетелей, вы ударили неандертальца в челюсть, надели на него наручники и обыскали. Они сказали, что вы были очень удивлены, когда ничего не обнаружили. Я молча пожала плечами. -- Повашему, мы дураки, Нонетот? Папаша иногда вам чтото поручает, и мы готовы закрыть на это глаза, но ваших перемещений во времени мы уж точно не потерпим. Был перенос? -- Значит, вот в чем вы меня обвиняете? И я здесь именно поэтому? -- Отвечайте на вопрос. -- Нет, сэр. -- Врете. Отец успел вернуть вас пораньше, но он не так уж хорошо контролирует временной поток. Мистер Киэлью передумал угрожать пассажирам челнока. Вы шагнули не туда, Нонетот. Немножечко оступились в потоке времени. Случилось все то же самое, но в несколько ином порядке. Отклонение было совсем небольшим -- примерно девятого уровня. Временные отклонения -- профессиональный риск в работе Хроностражи. -- Чушь собачья, -- фыркнула я. Брекекекс заметил бы мое вранье, но, может быть, мне удастся обвести вокруг пальца Скользома. -- Вижу, вы не понимаете, мисс Нонетот. Это куда важнее, чем вы сами и ваш папенька. Два дня назад мы потеряли связь с двенадцатым декабря. Мы знаем, что сейчас проходит забастовка, но даже внештатники, засланные нами вперед, в будущее, не выходят на связь. Похоже, надвигается большая катастрофа. Если ваш отец рискнул даже вами, стало быть, он и сам так считает. Хоть мы с ним и враждуем, надо признать, он мастер своего дела, иначе мы бы покончили с ним много лет назад. Что происходит? -- Я просто подумала, что у него пистолет, -- повторила я. Скользом молча пялился на меня несколько минут. -- Начнем с начала, мисс Нонетот. Вы обыскали неандертальца на предмет наличия муляжа пистолета, муляж обнаружили у него на следующий день, вы извинились перед ним, назвав его по имени, а полицейский, арестовавший вас на станции воздушного трамвая, сказал, что видел, как вы переводили часы. Немного промахнулись, не так ли? -- Как это -- "муляж пистолета обнаружили у него на следующий день"? Скользом ответил совершенно спокойно: -- Киэлью застрелили сегодня утром. Так что говорите, и побыстрее. У меня хватит доказательств, чтобы запетлевать вас на двадцать лет. Помните об этом! Я хмуро смотрела на него, не зная, как вести себя дальше. "Запетлевать" -- жаргонное словечко, так называют заключение в замкнутой петле временного поля. Преступников заключают в повторяющуюся петлю времени продолжительностью восемь минут на пять, десять или двадцать лет. Обычно это делается в прачечной самообслуживания, в приемной врача или на автобусной остановке. Зачастую в вашем присутствии время близ петли для окружающих замедляется. Ваше тело стареет, но вы обходитесь без еды и питья. Это жестоко и противоестественно, зато дешево и не требует ни решеток, ни охранников, ни пищи. Я открывала и закрывала рот, словно выброшенная на песок рыба. -- Расскажите нам все о вашем отце -- и выйдете отсюда на свободу. На лбу у меня выступили капли пота. Я смотрела на Скользома, Скользом смотрел на меня, пока наконец мне не пришел на помощь Брекекекс: -- Мисс Нонетот тем утром работала для нас, ТИПА13, сэр, -- негромко и невозмутимо произнес он. -- Киэлью был замешан в подстрекательстве неандертальцев к бунту. Операция являлась секретной. Спасибо, мисс Нонетот, но нам придется рассказать ТИПА1 правду. Скользом гневно зыркнул на неандертальца, который ответил ему бесстрастным взглядом. -- Почему вы мне об этом не доложили, Брекекекс? -- Вы не спрашивали. Теперь единственное, в чем мог обвинить меня Скользом, так это в переводе часов назад. Он зарычал. -- Если ваш папаша чтото затевает, а вы от нас это утаили, я позабочусь, чтобы вас запетлевали по ту сторону Большого Взрыва! Он перевел дух и ткнул пальцем в Брекекекса. -- Если вы лжесвидетельствовали, то я и вас засажу! Вы возглавляете неандертальский штат ТИПА13 по однойединственной причине -- для показухи! -- Непонятно, как вы стали доминирующим видом, -- не выдержал наконец адвокат. -- При вашейто злобе, нетерпимости и тщеславии. -- Это краеугольный камень нашей эволюции, Брекекекс. Мы менялись и приспосабливались к враждебной среде. Нам это удалось, а вам нет. Что и требовалось доказать. -- Не прикрывайте свои грехи Дарвином, Скользом, -- ответил неандерталец. -- Это вы сделали нашу среду обитания враждебной. И вы тоже погибнете. Но не изза появления другого доминантного вида. Вы сами себя погубите. -- Чушь, Брекекекс. У вас был шанс, и вы его упустили. -- У нас тоже есть право на здоровье, свободу и стремление к счастью. -- С точки зрения закона -- нет, -- спокойно ответил Скользом. -- Эти права принадлежат только людям. Если хотите равенства, обратитесь в "Голиаф". Он вас возродил. Он ваш хозяин. Если повезет, вы, может быть, даже окажетесь в опасности, как и мы. Попросите как следует -- и снова превратитесь в вымирающий вид. Скользом захлопнул папку с моим делом, схватил шляпу, вынул обе кассеты и ушел, не сказав больше ни слова. Как только дверь за ним захлопнулась, я облегченно вздохнула. Сердце стучало, как паровой молот, но меня пока не арестовали. -- Мне жаль мистера Киэлью. Брекекекс пожал плечами. -- Он был несчастлив, мисс Нонетот. Он ведь не просил, чтобы его возрождали. -- Вы солгали ради меня, -- не веря себе, сказала я. -- Я думала, неандертальцы не умеют лгать. Он несколько секунд смотрел на меня. -- Не то чтобы не умеем, -- ответил он наконец. -- Нам просто незачем. Мы помогли вам потому, что вы хороший человек. В вас есть агрессивность сапиенсов, но вы и сочувствовать умеете. Если вам еще понадобится помощь, мы к вашим услугам. Обычно спокойное и неподвижное лицо Брекекекса искривилось в гримасе, обнажив два ряда редких зубов. В первое мгновение я испугалась, но потом осознала, что имею честь видеть улыбку неандертальца. -- Мисс Нонетот... -- Да? -- Наши друзья зовут нас Брек. -- А меня мои -- Четверг. Он протянул мне громадную лапищу, и я с благодарностью ее пожала. -- Вы хороший человек, Брек. -- Да, -- медленно ответил он, -- нас такими возродили. Он забрал свои заметки и ушел. Через десять минут я вышла из здания ТИПА и направилась к Лондэну в кафе. Его там не было, поэтому я заказала кофе и ждала его минут двадцать. Он так и не появился. Я оставила записку для Лондэна у хозяина кафе и поехала домой, полагая, что в преддверии грядущего конца света, после того как я едва избежала случайной гибели "в результате стечения обстоятельств", попала под суд неизвестно за что и видела пропавшую пьесу Шекспира, ничего странного со мной приключиться больше просто не может. Но я ошибалась. Очень сильно ошибалась. Глава 9. И перемен все меньше Незначительные изменения декоративных тканей и обивочных материалов -- первые признаки отклонений. Занавески, диванные покрывала, абажуры -- все это хорошие лакмусовые бумажки, указывающие на легкое отклонение в курсе течения времени. Они служат своеобразным индикатором, подобно канарейкам в шахтах или золотым рыбкам, предсказывающим землетрясения. Ковры и узор обоев, изменение цветов на картинах тоже можно использовать для индикации, но тут требуется более наметанный глаз. Если вы находитесь внутри временного отклонения, вы ничего не замечаете, но если ламбрекены вдруг становятся другого цвета, шторы превращаются из искусственных в шелковые, а салфеточки меняют узор, стоит забеспокоиться. А если это замечаете только вы, то поводов для беспокойства куда больше. Гораздо больше... (ТЕМПОР ИСКРИВЛЕНС. Навигация во времени для новобранцев ХС, уровень IV) Лондэн кудато пропал, и мне стало не по себе. Я лихорадочно гадала, куда он мог подеваться. Открыла калитку нашего дома и подошла к входной двери. Он мог перепутать время, отправиться за своим протезом в ремонтную мастерскую или пойти проведать маму. Но я просто успокаивала себя. Лондэн сказал, что будет ждать меня, однако его не было. И это на него не похоже. Совершенно не похоже. Я внезапно остановилась посреди садовой дорожки. С чего это Лондэн поменял все шторы на окнах? Я замедлила шаг. Меня охватила тревога. Я замерла перед входной дверью. Скребка для обуви не было. Но его не могли убрать только что -- крепежные отверстия были зацементированы очень давно. Присутствовали и другие изменения. Рядом с порогом откудато взялись кадка с высохшей тиккией часовитой, ржавые ходули и сломанный велосипед. Мусорные ящики были не стальные, а пластиковые, а в почтовом ящике торчала ненавистная Лондэну газетенка "Крот". Кровь бросилась мне в лицо, и я безуспешно стала шарить по карманам в поисках ключа, хотя смысла в этом не было, поскольку замок, который я запирала сегодня утром, закрасили много лет назад. Наверное, я очень шумела, так как дверь вдруг отворилась и на пороге возникла копия Лондэна, вот только постаревшая, с брюшком, лысиной и бифокальными очками на носу. -- Да? -- произнес "Лондэн" неторопливым парклейновским баритоном. Я тут же вспомнила о темпоральной перегрузке, изменившей облик Филберта Орешека, и мне стало страшно. -- Господи, Лондэн, это ты? Пожилой мужчина был потрясен не меньше меня. -- О боже, нет! -- рявкнул он и хотел было закрыть дверь. -- Здесь такие не живут! Я быстро сунула ногу в дверную щель. Такой прием часто встречается в детективных фильмах, но на деле все немного отличается от кино. Я позабыла, что на мне кроссовки, и облицовочной доской мне придавило большой палец. Взвыв от боли, я выдернула ногу, и дверь захлопнулась. -- Караул! -- закричала я, прыгая на одной ноге. Я долго давила на кнопку звонка, но в ответ раздавалось только глухое "Вон отсюда!". Я уже собралась забарабанить в дверь, как услышала за спиной знакомый голос. Обернулась и увидела старую маму Лондэна. -- Хоусон! -- крикнула я. -- Слава богу! Тут в доме какието люди, они не хотят меня впускать и... Хоусон? Она смотрела на меня, как будто впервые видит. -- Хоусон? -- снова позвала я, делая шаг к ней. -- Это я, Четверг! Она торопливо попятилась и холодно п