то-то экстраординарное. Похоже, нам придется менять всю доктрину, - обычно спокойный следователь явно нервничал. - Халия согласилась на переговоры. - И что они сообщили? - такие известия Мейер воспринимал с недоверием. - Перевод, возможно, не точен, но смысл в том, что дом Бент Фанга готов встретиться с представителями Флота на нейтральной территории. - Как это можно устроить? - Мейер подумал о том, чтобы взять быстроходный крейсер и прибыть на переговоры самому. Он никогда не видел халиан, даже редких пленников. Смайт передал ему донесение. Переговоры проводились на уровне командующего сектором. Ниже указывалось, что делегацию Флота возглавил адмирал Эсплендадор. Этот человек вспомнился Мейеру в связи лишь с одним эпизодом: он проталкивал героя прошлых сражений на командный пост в Клаксоне. Тогда Эсплендадор не показался ему талантливым дипломатом. А в последних строчках его ждало самое неприятное. Бюрократы никуда не спешили. Так что пока донесение кочевало по инстанциям, переговоры уже начались! И он на них никак не успевал. Адмирал Мейер даже подумал, а не специально ли Эсплендадор задержал донесение. С другой стороны, если он и Смайт пришли к правильным выводам, переговоры эти не принесут никаких результатов... учитывая, что Флот на них представляет Эсплендадор. Майк Резник. ПОВЕЛИТЕЛЬ ГОЛУБОЙ ПЛАНЕТЫ Лизард О'Нил откинулся на спинку плетеного кресла и, обхватив грязными руками необъятный живот, прикрытый давно не стиранной рубашкой, обозрел просторы своей империи. Простиралась она не менее чем на двести футов, в какую сторону ни глянь, а сидел он аккурат в самом ее центре. Справа жались друг к другу шесть маленьких хижин, и каждую обслуживала (как он любил говорить своим клиентам) возрожденная девственница. Никто не удосужился спросить его, а что это, собственно, такое - возрожденная девственница, так что у Лизарда не возникало необходимости толковать сие словосочетание. Слева находился бар, стойку для которого - огромный ствол дерева - доставили (с немалыми расходами) из соседнего леса, что шумел в шестидесяти ярдах. Украшали бар портреты наиболее опасных преступников окрестных планетных систем с набранным поверху заголовком "РАЗЫСКИВАЕТСЯ", каждый с личным автографом. Позади высился императорский дворец, на две комнаты, сработанный из фанеры, досок, ящиков и прочих подручных материалов, сцепленных воедино клеем да проволокой. Обстановка внутренних покоев состояла в основном из мусора и кип грязного белья. Перед дворцом раскинулся императорский космопорт - выжженная дочерна полоска земли, которая могла вместить шесть двухместных кораблей. Тут же располагалась и императорская заправочная станция. По периметру империю окружали леса и скалы, реки и горные ручьи, а за ними нежился под солнцем безбрежный океан, благодаря которому планета сияла сапфиром в ночном небе. Вроде бы на планете обитали и туземцы то ли разумные, то ли нет. Ходили слухи, что где-то за горами начиналась пустыня, дремавшая в ожидании, пока какой-нибудь псих решится пересечь ее. О'Нил запустил пятерню в копну нечесаных рыжих волос, потянулся, зевнул и, наконец, взглянул на человека, настороженно оглядывавшего окрестности. - Я ответил на твой вопрос, - он прихлопнул золотисто-лазурное насекомое, спикировавшее на шею. - Чего ты ждешь? - Ответ неприемлем, - бросил Рейнхардт. - Как и предложение. - Мистер О'Нил, Альянсу абсолютно необходимо... - А ты оглядись, - прервал его О'Нил. - И скажи, что видишь? - Ровным счетом ничего, - пренебрежительно ответил Рейнхардт. - Верно! - согласился О'Нил. - Ни тебе банков, ни адвокатов, ни налоговой инспекции и уж, конечно, никакого Альянса. - Этим ваша планета и заинтересовала Альянс, - гнул свое Рейнхардт, утирая пот со лба. - Зато саму планету Альянс абсолютно не интересует. До Тау Сети от нас семьдесят пять тысяч световых лет, мы не лезем в чужие дела, наслаждаемся жизнью, здесь в достатке солнца, секса, свежего воздуха, и никто не беспокоит нас попусту. Разве что ты. - Именно потому, что эта часть Галактики практически необитаема, у нас и возникла необходимость на несколько недель воспользоваться вашей планетой. - Нет. - Я могу приказать вам подчиниться моим требованиям. О'Нил пожал плечами. - Приказывай, если неймется. - Эта планетная система входит в сферу влияния Альянса, - заметил Рейнхардт. - Эта планета провозгласила независимость пять лет тому назад, - отпарировал О'Нил. - Мы не располагаем документами, подтверждающими сие знаменательное событие. - Возможно, не располагаете, но тем не менее они существуют, - О'Нил указал на здоровенный сейф за стойкой бара. - Вон там, вместе с расписками. - Документы незаконные. - Прекрасно. Выясним это в суде. - Будь на то наше желание, мы давно уже могли бы пригласить вас в суд. Благо, поводов хватает, - холодно ответил Рейнхардт. - Лизард О'Нил разыскивается по обвинению в торговле оружием, контрабанде, сводничестве, мошенничестве, укрывательстве известных... - Всего лишь досадные недоразумения, - вновь пожал плечами О'Нил. - Это решать суду. - К сожалению, нет. У нас не заключен с Альянсом договор о выдаче преступников. - Тогда я хочу поговорить с правителем этой планеты. - Ты с ним и говоришь, - О'Нил добродушно улыбнулся. - Император Лизард О'Нил Первый. - Вы пришелец. Я имел в виду правителя аборигенов. - Это я. У нас прошли выборы. Я победил. - И кто принимал участие в голосовании? - полюбопытствовал Рейнхардт. - Все население планеты. - Сколько за вас подали голосов? - Всего один. Но это были свободные выборы. Едва ли можно винить меня за апатию избирателей. - Я вижу, что к длинному перечню ваших правонарушений следует добавить порабощение разумных гуманоидов. - Вам понадобится пятьсот лет, чтобы доказать разумны они или нет, - ответил О'Нил. - А планета, если я тебя правильно понял, нужна вам в следующем месяце. - Нужна... и она будет нашей, так или иначе. - И что вы так за нее уцепились? - удивился О'Нил. - Что тут есть? Уран? Золото? Платина? - Эта планета ценна для нас именно тем, что она на хрен никому не нужна. - Да ты, дружище, никак выпил. Что, если не секрет? - Что налил мне ваш бармен. - Да? Ну тогда напиться ты не мог. Спиртное здесь разбавляют, как нигде, - О'Нил помолчал, посмотрел на Рейнхардта из-под полуприкрытых век. - С чего же этот комок грязи, затерянный Бог знает где, так понадобился Альянсу, если его полномочный представитель угрожает мирному бизнесмену, который за свою жизнь и мухи не обидел? Рейнхардт сверлил его взглядом. - Ну же? - настаивал О'Нил. - Чего уставился? - Просто пытаюсь представить вас мирным бизнесменом, - вырвалось у Рейнхардта. - Поверьте мне, это нелегко. - А ты, дружок, постарайся, - посоветовал О'Нил. - И все-таки я хочу знать, зачем тебе понадобилась моя планета? - По-моему, вам и так все ясно. - Так-то оно так, но хочется от тебя услышать. - Вы что-нибудь знаете о Швейцарии? - Рейнхардт наклонился вперед. - Что-то не припоминаю. - Маленькая страна на Земле, которую никто никогда не завоевывал. - Крепкий там жил народ, так? - спросил О'Нил, скорее из вежливости, чем из интереса. - Дело не только в этом. - Значит, им еще и сопутствовала удача. - Швейцария никогда не знавала сапога завоевателя, потому что представляла собой куда большую ценность, оставаясь нейтральной. Воюющим сторонам необходимо место, где могут встречаться их дипломаты, где функционируют международные банки, где... - Подробностей не надо, - оборвал его О'Нил. - Ты хочешь сказать, что вам нужно что-то обсудить с Халией и эту встречу вы решили провести на моей планете. - Совершенно верно. - Так чего ты ходил вокруг да около? Зачем надо было начинать с угроз? - Разве вы согласились бы? - изумился Рейнхардт. - Нет... но мы сэкономили бы столько времени! - О'Нил, мне поручено обеспечить проведение секретных переговоров с Халией именно на этой планете. Я не могу вернуться с пустыми руками. - А я не могу остаться с пустыми карманами. - Так все дело в деньгах? - А когда-нибудь было иначе? - Неужели вы не патриот? - воззвал Рейнхардт к совести О'Нила. - Вам предоставляется возможность послужить своему народу. - Мой народ - предприниматели, честно зарабатывающие свои кредитки, и я буду служить ему по гроб жизни. А вот у вас, да и у халиан денежки водятся. - Хорошо, - кивнул Рейнхардт. - Ваши условия? О'Нил пожал плечами. - Твои предложения. - Альянс готов заплатить двести тысяч кредиток за использование вашей планеты. - Перестань, - фыркнул О'Нил. - Да у тебя на дорогу ушло больше. - Двести пятьдесят тысяч. - Не смеши людей! - И мы простим вам все ваши правонарушения. - Возвращаться я не собираюсь. Что мне ваше прощение? - Так чего вы хотите?! - раздраженно выкрикнул Рейнхардт. - Ручка есть? - Только карманный компьютер. - Сойдет. Во-первых, я хочу миллион кредиток. - Это невозможно. - Во-вторых, я хочу, чтобы мне простили все правонарушения, о которых ты только что толковал. - Я повторяю, о такой сумме... - Дай закончить, - грубо оборвал его О'Нил. - Тогда все и обсудим. - Он уселся поудобнее: - В-третьих, я хочу, и этот пункт надо занести в договор, чтобы Альянс не строил здесь конкурирующих баров, пока будут идти переговоры. Если кому приспичило выпить, пусть отправляется в "Задницу Дьявола". - "Задницу Дьявола"? - Аккурат тут мы и находимся. - Абсолютно неприемлемое название. Вы должны его изменить. - А мне нравится. - Не пойдет. - Да кто здесь командует, в конце концов? - Это же дипломатические переговоры! Не могут они проходить в "Заднице Дьявола"! - Я подумаю, - пообещал О'Нил. - В-четвертых, если Альянс намерен построить специальные здания для представителей Халии, за это придется платить отдельно. - Это все? - сухо осведомился Рейнхардт. - Нет. Никак не могу доставить сюда водку. Так что позаботься о том, чтобы сюда прислали двадцать четыре контейнера самой лучшей водки. И последнее, меня официально признают Императором Лизардом Первым. - Вы, разумеется, шутите?! - Отнюдь. - Ваши условия абсолютно неприемлемы. - Как я и говорил, они представляют собой хорошую основу для переговоров. Я могу согласиться на шестнадцать контейнеров водки. - Вы получите двести тысяч кредиток и ничего больше. И радуйтесь, что мы не взорвали вашу планету ко всем чертям! - Вы дадите мне все, о чем я прошу, или я заминирую всю планету. - Вам это не под силу! - отмахнулся Рейнхардт. - Может и не под силу. Но загадить воду и воздух я постараюсь. - Мы найдем другую планету, - пригрозил Рейнхардт. - Прекрасно. Попутного вам ветра. - Черт побери, О'Нил, в нашем распоряжении всего месяц! - Это я уже слышал, - О'Нил усмехнулся, - и прикинул, что к чему. Вот у меня и получилось, что дипломаты Халии уже в пути, раз у тебя в распоряжении всего один месяц. - Пока им известен лишь галактический сектор, где состоится встреча. - А твои инженеры, наверняка, вообще в одном дне полета отсюда. Иначе этим дипломатам придется ночевать в соломенных хижинах, - О'Нил отхлебнул из стакана. - В такой ситуации условия диктует продавец. - Я свяжусь с начальством и вернусь. - Мне-то что, - пожал плечами О'Нил. - Я никуда не тороплюсь. Рейнхардт повернулся и зашагал к своему кораблю, от души надеясь, что О'Нил не заметил довольной улыбки, заигравшей на его лице. Не прошло и трех часов, как Альянс принял все условия О'Нила. - Боже ты мой, - дипломат покачал головой. - Это никуда не годится, О'Нил. Не лезет ни в какие ворота. - Что не лезет? - полюбопытствовал О'Нил. - Не можем же мы позволить нашим людям ночевать в... борделе. Такое сразу же скажется на дисциплине и моральном духе. - Должен отметить, что для укрепления морального духа лучшего средства не найти, - возразил О'Нил. - Каждое утро они будут просыпаться с улыбкой. - Повторяю, это никуда не годится, О'Нил. К сожалению, вашим дамочкам придется съехать отсюда. - Съехать? Куда? Дипломат воззрился на него: - А вот это не моя забота. - Они останутся там, где живут. - Тогда мне придется доложить, что вы нарушили дух, если не букву нашего договора, и деньги не переведут на ваш счет. - Прекрасно. Так и доложи. Лично. А поэтому проваливай с моей планеты. - Я имею полное право находиться здесь, мистер О'Нил. - Я император! И приказываю тебе - проваливай! - Позвольте мне процитировать двадцать первый параграф третьей части девятнадцатой статьи подписанного вами договора с Альянсом... - Почему бы тебе просто не сказать, что там написано... - Этот параграф разрешает мне инспектировать строительные площадки и... - Площадки? - повторил О'Нил. - Так их будет несколько? - Полагаю, вы не считаете, что наши доблестные солдаты должны ночевать в хижинах? - Чувствовалось, что подобная мысль шокирует дипломата. - И, разумеется, мы должны построить подобающие жилища для посольства Халии. - А причем здесь мои девочки? - Послушайте, мистер О'Нил, у меня нет времени на пустопорожние разговоры. И, разумеется, вы должны изменить название вашего заведения. - Уже изменил. Дипломат строго взглянул на О'Нила: - "Сфинктер Сатаны" нас не устраивает. Если вам ничего не приходит в голову, я попрошу кого-нибудь из своих сотрудников предложить что-нибудь поприличнее. - Вы срубили все мои деревья! - возмущенно выкрикнул О'Нил. - Мы не можем допустить, чтобы представители Халии заподозрили, что в лесу прячутся наши снайперы, - возразил генерал, руководивший вырубкой. - Никто за ними не прятался! Я живу здесь три года и не видел тут никого, кроме двух-трех птичек. - Мы-то с вами это знаем, мистер О'Нил, но поверит ли нам Халия. Я не хочу, чтобы переговоры сорвались из-за нескольких деревьев. - Вы знаете, как долго стояли здесь эти деревья?! - не унимался О'Нил. - Понятия не имею. - Века! - Так они, наверное, рады-радешеньки, что теперь могут и полежать, не правда ли? - Вы испоганили мою планету! - На несколько следующих недель это наша планета! - отрезал генерал. - Между прочим, когда вы собираетесь поменять название вашего заведения? - Уже поменял. - Не знаю, кто одобрил "Ректум Люцефера", но я согласиться на такое название не могу. О'Нил свирепо взглянул на него, от души сожалея о том, что не внес в договор пункт, предусматривающий его досрочное расторжение. - Рейнхардт! Где тебя носило? - У меня нет времени сидеть на одном месте, - спокойно ответил Рейнхардт. - Куча дел, знаете ли. - Я хочу с тобой поговорить! - Я перед вами. Говорите. - Все не так! - Ерунда, - Рейнхардт оглянулся на серые металлические конструкции. - Строители на два дня опережают график. - Я о другом. - Тогда объяснитесь. - Тут мельтешит чертова уйма народу, а ваши сооружения, что бельмо на глазу. - Строители скоро уедут, а после завершения переговоров вы сможете разукрасить дома, как вам заблагорассудится. - Да я снесу их к чертовой матери! Рейнхардт добродушно рассмеялся. - Они сделаны из титана с уплотненной молекулярной структурой. - Что означает все это дерьмо? - Означает это одно: их практически невозможно разрушить. Мы позаботились о том, чтобы какой-нибудь диверсант не решил их подорвать во время переговоров. - То есть они останутся тут навеки? - Вы к ним привыкните. Я уверен, что ваши... э... дамы оценят их с наступлением зимы. - Тут не бывает зимы! - проорал О'Нил. - Значит, они вам не понадобятся. Что же, моя ошибка. - Так что же мне прикажешь с ними делать? Рейнхардт широко улыбнулся: - А кому сейчас легко, О'Нил? - Вы готовы к медосмотру? - спросил майор. - К какому еще медосмотру? - подозрительно спросил О'Нил. - Представители Халии прибывают через шесть дней. - И какое отношение имеют эти чертовы представители к моему здоровью? - Нас заботит вовсе не ваше здоровье, - ответствовал майор. - Но халиане - млекопитающие, и не исключено, что они восприимчивы к человеческим болезням. Вдруг у вас простуда или еще какая хворь? Любое инфекционное заболевание может оказаться для халиан смертельным. Мы же не хотим, чтобы они перемерли у нас на руках, не так ли? - Я-то думал, это прекрасный повод развязать войну, - пробурчал О'Нил. - А вы шутник! - рассмеялся майор. - Теперь будьте паинькой и отправляйтесь в Корпус 4 на медосмотр. Идет? - Да пошел ты... - Вы можете явиться туда добровольно или я вызову солдат, но медосмотр вы пройдете, мистер О'Нил. Позвольте мне сослаться на подписанный вами договор. Страница семь, параграф... - А теперь выдохните. Красный как рак О'Нил выдохнул и тут же часто-часто задышал. - Мы немного не в форме, не так ли? - с улыбкой спросил доктор. - Мне как-то не приходило в голову, что императору должно задерживать дыхание на десять минут, - осторожно ответил О'Нил. - Да ладно, мистер О'Нил, - хохотнул доктор, - и всего-то вы продержались тридцать секунд. - Интересно, как скажется на жизни халиан моя способность задерживать дыхание? - Никак, - ответил доктор. - С другой стороны, мы не хотим, чтобы правящий монарх умер во время переговоров. Начальство нас за это по головке не погладит. - Я не собираюсь помирать. - Из этого следует, что вы согласны немедленно сесть на диету. Положим вам восемьсот калорий в день. - Что?! - Пока вы не похудеете фунтов на двадцать пять. И, разумеется, придется отказаться от табака и алкоголя. - Еще чего! - огрызнулся О'Нил. - Послушайте, мистер О'Нил, с вашим давлением нельзя так волноваться. Я думаю, вам не повредят ежедневные трехмильные прогулки. Утром и вечером. - Сам прогуливайся. - Пожалуйста, мистер О'Нил, мы несем ответственность за ваше здоровье. - Вы отвечаете только за то, чтобы по прибытии на мою планету давление не поднялось у ваших проклятых халиан. - Мистер О'Нил, у вас никудышное здоровье. Я настаиваю на том, чтобы вы выполнили все мои рекомендации. - Руки коротки. - Статья тридцать четвертая, регламентирующая действия оккупационной армии, гласит: "Если, по мнению старшего офицера-медика, имеются основания для... - Достаточно, - смирился О'Нил. - Все делается для вашего же блага, - снисходительно улыбнулся доктор. - Вы еще мне спасибо скажете. - Не сотрясай зря воздух, - отмахнулся О'Нил. - Что теперь? - спросил О'Нил у Рейнхардта. - Вам пора покинуть планету. Посольство Халии пребывает в ближайшие десять часов. - Ну и что? Это моя планета. Я хочу посмотреть, как они выглядят. - Мы не можем допустить, чтобы вы в таком виде представляли человечество. Когда вы в последний раз одевали ботинки? - Причем здесь ботинки? Насколько мне известно, халиане вообще обходятся без одежды. - Халиане, возможно, и обходятся, а вот люди - нет. - В голосе Рейнхардта зазвучала сталь. - А ваши обноски одеждой трудно назвать. - Ладно, надену я ваши чертовы ботинки. - И новый костюм. - Хорошо, - буркнул О'Нил. - И побреетесь. - Что? А как насчет маникюра? - с издевкой осведомился О'Нил. - Как раз хотел напомнить. - Что ж, меня уже трудно удивить. Халиане прилетели и улетели. Дипломаты высказали взаимные обвинения, никаких решений принято не было, что, впрочем, никого не удивило. - Слава тебе, Господи! Все кончено! - радостно воскликнул О'Нил, как только последний звездолет Халии поднялся в небо. - Мне понятна ваша радость, - покивал Рейнхардт, - все-таки вы стали богаче на миллион кредиток. - Я также похудел на шестнадцать фунтов, три недели ни пил и не курил, забыл, что такое женщина, ноги у меня в волдырях, костюм жмет, и я не узнаю своей планеты. - Что ж, мы не в сказке живем. - Месяц тому назад я жил в сказке. Жил бы и дальше, если бы не ваши идиотские игры. Кстати, а когда вы сваливаете? - Что-то я вас не понимаю. - А что тут понимать? - рявкнул О'Нил. - Когда ты заберешь своих людей и вместе с ними уберешься с моей планеты? - Не имею ни малейшего представления. Такое решение может принять только руководство Альянса. - Но переговоры с Халией завершены, пусть и без особых результатов. Так чего вам тут отираться? - Насчет переговоров вы правы, - кивнул Рейнхардт. - Но мы склоняемся к тому, чтобы продлить срок аренды. - Зачем? С этими мерзавцами вы ни о чем не договоритесь. - Вероятно, нет, - согласился Рейнхардт. - Но я не понимаю, чего вы так волнуетесь? За продление аренды вам полагается дополнительное вознаграждение. - Не нужны мне ваши деньги! Я хочу, чтобы меня оставили одного! - О'Нил вскочил. - Посмотри на меня. Еще немного, и я стану таким же, как ты! - Тогда вам с самого начала не следовало сдавать планету в аренду. - Ты же сам пришел ко мне, черт побери! Я-то тебя не звал! - Не вижу особой разницы. - Послушайте, - в голосе О'Нила сквозило отчаяние, - а почему бы вам просто не выкупить у меня эту планету? - Невозможно, - покачал головой Рейнхардт. - Тогда она сразу потеряет статус нейтральной, - он выдержал паузу. - Нынешнее положение нас вполне устраивает. Рейнхардт беседовал с генералом в баре "Анус ангела", когда на его запястье дважды пикнул пейджер. - Слушаю, - отозвался Рейнхардт. - Он улетел, сэр. - Забрал с собой все пожитки? - Да, сэр. - Вы установили "маячок" на его корабль? - Как вы и приказывали. - Дайте мне знать, где он объявится, - Рейнхардт выключил пейджер и повернулся к генералу. - Жаль, конечно, но нам придется заморозить его счет. Напрасно он пытался нас надуть, - тут он позволил себе улыбнуться. - Приятно иметь дело с аморальной личностью! - И где, по-вашему, он объявится? Рейнхардт пожал плечами: - Кто его знает? Но уж наверняка как можно дальше от Альянса и Халии, - на его губах снова заиграла улыбка, он откинулся на спинку кресла. - Он наверняка отыщет идеальное место для новой Швейцарии. Со временем эта планета станет для нас совершенно бесполезной. Так что мы еще свидимся. ИНТЕРЛЮДИЯ Высшие чины обладают многими привилегиями. В том числе и привилегией первыми узнавать как хорошие, так и дурные новости. Но это обстоятельство возлагает на них особую ответственность, в том числе и за те события, которые данные высокопоставленные офицеры либо почти не контролируют, либо не контролируют совсем. После скоропалительной отставки генерала Эроника, Исаак Мейер нежданно-негаданно был назначен новым председателем Военного Совета. Только после своего избрания Мейер догадался, кто станет козлом отпущения, если операция по освобождению потерпит фиаско. Разумеется, он. Проведя две бессонные ночи, Мейер помчался в свой старый кабинет. При его появлении Смайт, склонившийся у компьютера, оторвался от работы. Нервно улыбаясь, адмирал протянул ему дискету с информацией. - Здесь донесение с Вифезды, о первом сражении, - пояснил он. - Думаю, вам тоже будет интересно взглянуть. - Смайт жестом предложил ему сесть. Мейера поразило его явное безразличие. - Донесение с поля боя, - подчеркнул он. Наверняка Смайта это должно волновать не меньше, чем его самого. - Да, знаю, - сказал Смайт, продолжая барабанить по клавиатуре. Я здесь проанализировал кой-какие эпизоды. Сейчас вам покажу. Это полностью подтверждает наши предположения. Адмирал, он же председатель Военного Совета мгновенно сообразил, что Смайт уже несколько часов назад получил доступ к информации и подробно ее разобрал. Он хотел еще что-то сказать, но тут весь экран заполнило изображение халианского крейсера. Билл Фосетт. ТАКТИЧЕСКОЕ НОВШЕСТВО Халианский воин повис, неуклюже раскинув руки, на сплавившемся стволе бластера. В спине у него зияла рваная рана величиной с кулак. Короткая желтовато-коричневая шерсть опалена, вокруг раны запеклась кровь. Губы вывернуты в предсмертном зверином рыке. Тупоносая морда, из пасти торчат устрашающе длинные клыки. Кадету Ауро Лебари от этого зрелища стало не по себе. Даже мертвое чудище выглядело зловеще, напоминая о военных успехах дерущихся с поистине животной радостью халианцев. Наверное, болтовня Буханона и то предпочтительнее... - Я разработал новую тактику, которая позволит разгромить халианцев. Она настолько необычна, настолько уникальна - аналогов нет в военной истории, что произведет революцию в теории ведения войны. - Старший тактик, капитан Флота Гинго Буханон, со всей очевидностью был без ума от собственной персоны. Перед докладом он раскланялся, широко разведя руки. В каждой его фразе, в каждом жесте проглядывала театральная выспренность. Похоже, он пытался копировать ужимки участников телеигр, которыми был забит эфир. Но на лейтенанта Ауро Лебари это не производило никакого впечатления. Он уныло огляделся по сторонам, проворчав про себя: - Ну чем здесь лучше академии? Последний час в Ауро боролись два чувства - уже ставшая рефлективной скука и нарастающее беспокойство. Перед этим Ауро на занятии по навигации абсолютно правильно вычислил координаты корабля. В любой другой ситуации он бы искренне порадовался, но сейчас... сейчас они находились в секторе халиан. К тому же корабль тормозил. В нескольких метрах от него капитан Буханон наконец вернулся к своему обычному стилю изложения. Он издавал убаюкивающе-монотонное жужжание, подчеркивая важность отдельных фраз грациозным вращением рук. Ауро просто диву давался, насколько любое, даже самое грандиозное, сражение выглядело невыносимо скучно в его интерпретации. Лекционный зал имел обычную форму полукруга с поднимающимися рядами кресел. Каждый курсант сидел в отдельной кабинке, снабженной выходом на компьютер, необходимыми записывающими устройствами и пищевым автоматом. Словом, было предусмотрено все, чтобы человек чувствовал себя комфортно и успешно усваивал учебный материал. Не хватало лишь одного - преподавателя, способного привлечь внимание аудитории. С того места, где сидел Ауро, не видно никаких признаков, указывающих, что данное помещение - часть "Гамильтона", ударного крейсера Флота. Порой оно становилось комнатой для инструктажа - в тех редких случаях, когда перед очередной операцией капитанов успевали собрать вместе. Ауро никогда не блистал учебными показателями, и ему несладко приходилось все пять лет в кадетском училище с непомерно жесткими требованиями. До выпуска оставалось еще два года. А тяготы жизни становились просто невыносимыми. Будучи сыном сенатора Альянса, он с детства уяснил, как следует вести себя с окружающими. Еще мальчиком Ауро постиг искусство переговоров - он в совершенстве владел уловками, к которым прибегают все дети, пытаясь приспособиться к чуждому миру взрослых людей. Возвратившись на Ново Венето, он "порадовал" отца своим решением - бросить академию. Целую ночь они провели в жарких спорах. В ту пору Ауро был уверен - ничто не требует столько отваги, как конфронтация с собственным отцом. В конце концов тот уступил и согласился употребить все свое влияние, чтобы перевести Ауро в боевую часть. Ауро гордился своим умением вести переговоры. Теперь-то уж он не оплошает. Сказано - сделано. Его перевели в офицерские казармы при ставке адмирала Динамита Дюане. Месяц назад они покинули Порт, но вся эта скукотища продолжалась, усугубляемая неусыпной заботой Буханона и сумасбродствами Дюане. Единственная перемена состояла в том, что он делил теперь апартаменты с еще тремя офицерами. Вряд ли его жизнь изменилась к лучшему хоть с какой-то стороны. Голос Буханона зазвучал несколькими октавами выше. Значит, вот-вот последует очередное важное высказывание. - ...Таким образом, я пришел к выводу, что сложилась совершенно новая тактическая ситуация. - Повисло тягостное молчание. Поняв намек, Ауро нажал кнопку записи, введя в память то, что было сказано в последние две минуты, - для самостоятельного повторения. - Флоту еще никогда не приходилось сталкиваться с таким противником, - продолжил Буханон, кинув укоризненный взгляд в его сторону, - своей неорганизованностью и безрассудной храбростью халиане спутали нам все карты, не давая возможности применять традиционную тактику. Несомненно, из моей предыдущей лекции вы усвоили, как адмирал Харриган разрушил защитный шар федерации Абруцци посредством мощной проникающей атаки, собрав силы в ударный кулак. Подобная же тактика была применена генералом Стоуном три месяца назад. Ауро напряг мозг. Он слышал об этом сражении. Забыв, что запись уже идет, он еще дважды ткнул кнопку. - Как будущие адмиралы, вы должны понимать, что даже негативная информация очень важна. Выжившие в этом сражении восстановили запись боя, собрав обломки капитанского мостика Стоуна. Экран, установленный позади Буханона, внезапно заполнился кораблями, сцепившимися друг с другом в смертельной схватке. Гул в аудитории смолк. Объектив выхватывал крупным планом то один, то другой корабль. Это флагман "Морвуд" автоматически запечатлевал каждый подлетающий к нему объект. Уступающие в размерах, но зато более многочисленные халианские корабли вели непрерывный огонь по неприятелю. Корабли Флота тщательно координировали стрельбу, стараясь обрушить шквал огня на какой-нибудь корабль противника. Временами изображение мутнело, по экрану пробегали волнистые разноцветные полосы. Это содрогался от взрывов защитный экран "Морвуда", всего в нескольких дюймах от камеры. В нижнем левом углу воссоздавалось все, что показывал командный дисплей Стоуна. Синие пятнышки изображали корабли Флота, красные - халианские. Около каждого синего пятнышка с интервалом в десять секунд загоралось название корабля и его состояние на тот момент. По изображению становилась ясна тактика, выбранная Стоуном. Халианцы расположились в одной плоскости, видимо, рассчитывая как бы обогнуть более компактный строй Флота. По мере их приближения, строй стал распадаться. Отдельные халианские корабли на полной скорости прорывались через позиции, выскакивая с обратной стороны, ни на мгновение не прекращая интенсивной стрельбы. Урон они наносили небольшой, но вынуждали корабли Флота открывать беспорядочный ответный огонь. Часть из них уцелела, от других остались лишь обгорелые остовы - в этом случае очередное пятнышко на экране исчезало. Половину своих кораблей Стоун также расположил в одной плоскости. А другая часть флотилии уплотнилась, выстроившись в конус, острием направленный на халиан. На кончике этого острия находились адмирал Стоун и "Морвуд". - Сейчас вы увидите, как сам адмирал, пусть и не сумевший правильно разобраться в обстановке, показал потрясающий пример личной храбрости. Эта запись сделана без звука. Если бы звук и записывался, он все равно не прошел бы через космический вакуум. Даже самая мощная ударная волна распространяется и угасает в полной тишине, - Буханон заговорил чуть громче. Ауро задался вопросом: хватило бы у него мужества руководить такой атакой? Из Порта война казалась более привлекательной. - Стоун бросил конус в тот район, где халианские командные сигналы были замечены чаще всего. Из этого он совершенно правильно заключил - там располагается халианский флагман. Вдруг они увидели с дюжину кораблей - конус врезался в плотно сбитый рой халиан. На экране "Морвуда" заколыхались волны из сливающихся вместе темных точек, когда три дюжины кораблей объединив свою огневую мощь, дали по нему залп. Корабли Флота вели ответный огонь. Ярко вспыхнули экраны самого крупного халианского корабля, а потом он просто перестал существовать. Еще больше кораблей Флота проникло в брешь. Выбрав себе с полдюжины целей, они били прямой наводкой. Еще один халианский рейдер, размером поменьше, озарился настолько ослепительным светом, что на экране пропало изображение. На командном дисплее конус, сложенный из синих точек, вонзился в красную стену, менее плотную по своему строению, и стал буравить ее, входя все глубже и глубже. Это продолжалось примерно с минуту. Там, где он проходил, красных точек уже не оставалось. Халианский командный корабль то ли был уничтожен, то ли настолько выведен из строя, что казался просто грудой обломков. Лейтенант ждал, что халианский строй распадется, а затем они перегруппируются - именно такую тактику избрал бы в данной ситуации сам Ауро. Но вместо этого халиане просто рассеялись. И каждый корабль атаковал неприятеля, который оказался рядом. Кадет вдруг почувствовал себя в кресле не очень удобно и непроизвольно потянулся. - Уничтожив командный корабль, Стоун, можно сказать, свел на нет собственную стратегию, - продолжал комментировать крепкий задним умом эксперт по тактике. Благодаря сомкнутому строю, конус представлял собой не очень крупную мишень. Его сравнительно мало атаковали. Остальные же тридцать кораблей Флота оказались густо облеплены втрое превосходящими силами халиан и явно несли серьезные потери. На экране вновь появилось изображение, звезды замелькали как в калейдоскопе - это флагманский корабль поворачивался, включив аварийную скорость. На дисплее было видно, как конус рассыпался на отдельные корабли, которые закрутились волчками, беспорядочно меняя направление полета. Тщательно спланированная атака, предпринятая Стоуном, вылилась в обычную свалку, в этой куче-мале боевая выучка офицеров Флота и слаженность в стрельбе играли гораздо меньшую роль, чем численность халиан. Внезапно на экране появилось изображение капитанского мостика. Очевидно, где-то пониже камеры в мостик ударила ракета - фонтан осколков взметнулся перед камерой, а потом их вытянуло наружу через пробоину, вместе с воздухом. По мере того, как воздух становился все разреженнее, поток осколков ослабевал. А потом мимо объектива проплыла рука с нашивкой штабного офицера, оторванная по самое плечо. Экран погас, и Буханон включил верхний свет. С бесстрастным лицом он наблюдал за реакцией кадетов. Ауро усилием воли заставил себя вернуться к окружающей реальности. Он с удивлением обнаружил, что ладони его увлажнились. Пальцы, сжатые в кулак, ныли. К тому времени, когда он окончательно пришел в себя, офицер-тактик уже вел разборку боя: - Наши потери составляют сорок процентов. Почти все потери понесены в хаосе, наступившем, когда развалились наши боевые порядки. Это однозначно можно расценить, как полное поражение. Мы не можем себе позволить отдавать за каждый халианский корабль свой. - Но с точки зрения стратегии результаты не столь плачевны. Так или иначе, халиане отступили, не проникнув в Кастлетонский Мир, единственную населенную планету в этой системе. Мы одержали стратегическую победу и потерпели одновременно тактическое поражение. - Капитан больше не напоминал докучливую, жужжащую муху. В голосе его появилось чувство. - Среди павших смертью храбрых - адмирал Стоун и весь экипаж "Морвуда". - "Хорошо бы заглянуть хоть одним глазком в послужной список капитана", - отметил Ауро про себя. Он готов был поспорить на половину месячного довольствия, что офицер-тактик когда-то служил вместе со Стоуном. А тем временем Буханон вернулся к своей обычной, усыпляющей манере изложения: - Последние несколько недель я провел за изучением этого боя и еще ряда других операций, - он сделал паузу. - Давай закругляйся, - еле слышно прошептал Ауро, - этак мы до Вифезды долетим раньше, чем ты посвятишь нас в свою тайну. - И при мысли о Вифезде у него все сжалось внутри. Он понял, что придется пошевелить мозгами. Как назло, во рту пересохло. Он глотнул воды, понимая, что от этого станет еще хуже. Буханон все же никак не мог подойти к заключительной части. Он наслаждался всеобщим вниманием: - Попросту говоря, большинство сражений, многие из которых Флот проиграл за последнее время, велось так, будто халиане - традиционный неприятель. Но на самом деле все обстоит совсем иначе. Их флотилии нельзя разгромить, применяя привычную для нас тактику. С помощью компьютерного анализа данного боя и моделирования сотен похожих ситуаций я разработал совершенно новую тактику. На экране замелькали столбцы уравнений, а голос Буханона обрел свою обычную монотонность. Но, к своему удивлению, кадет обнаружил, что теперь он может следовать за мыслью Буханона. Ауро даже признал, что план может сработать. Да, может. Вот только не хотелось бы убедиться в этом, рискуя собственной жизнью. Холодок пробежал у него по спине - он вдруг понял, что именно это ему и предстоит. И сразу в логическом построении Буханона засветились прорехи. Только общеизвестная ненависть того к критике в свой адрес удерживала кадета от открытой дискуссии. Оглянувшись, он понял, что еще с десяток кадетов испытывают те же самые чувства. В этом было что-то ободряющее - он сам не знал, почему. А Буханон тем временем продирался через дебри качественного анализа, применяя гипотезы Аллизена. Ну, это уже слишком. Даже понимая, что от данных выкладок зависит его жизнь, Ауро был не в состоянии следить за логическими построениями, которыми пресловутый Аллизен обогатил военную науку. Вознесясь в заоблачные теоретические выси, лектор плавно подвел всех к неизбежно последовавшему выводу о своей безусловной правоте. Лейтенант все еще мучился сомнениями, когда начальник навигационного подразделения ворвался в зал и загромыхал вверх по подиуму. Буханон смолк, прочел переданную ему депешу, и на лице его промелькнула озабоченность. - Господа, - голос его звучал спокойно, но мелодичность интонации, свойственная ему при чтении лекций, пропала, - только что мы получили информацию от нашего наблюдателя с Вифезды. В настоящий момент там все кишит халианскими кораблями. Агент насчитал около ста пятидесяти боевых единиц. Мы будем на Вифезде через три часа десять минут. Немедленно сообщите на все радиоточки, - потом он взглянул вверх и сказал чуть дрожащим голосом: - Это означает, что нас ждут. Да храни нас Божья Матерь, во веки вечные. То, что показывал командный дисплей, удручало. Даже для неопытного Ауро было ясно, что они попали в серьезную передрягу. Слишком густо расположены красные точки, а синих кот наплакал. Кадет нервно барабанил пальцами по щиту связи, глубоко сожалея, что он сейчас не в Порту - унылом, смертельно опостылевшем, но совершенно безопасном Порту. Вначале Ауро боялся выдать свой страх. Но когда схватило живот и комок подступил к горлу, он заметил, что не одинок в своей слабости. Еще трое скорчились, привалившись к стене. Среди них даже был командир, судя по нашивкам, прослуживший на Флоте пятьдесят лет. От этого кисловатый привкус во рту, конечно же, не исчез, но теперь Ауро чувствовал себя явно получше. Халиане перегруппировались. Несколько кораблей взмыли вверх, один, самый крупный, который уже собирался приземлиться, неожиданно сделал крутой вираж и тоже припустил вдогонку за остальными. Нужно было подумать о портовых укреплениях. На Объекте подобное место на протяжении целого месяца во время чистки было центром халианской активности. В пространстве, отделявшем их от Вефезды, многочисленные красные точки мелькали без всякой видимой закономерности. Ауро тут же пришли на память виндлиндские жучки с его родной Ново Венето. И уж совсем некстати ему представился на миг раздувшийся труп собаки, которая имела несчастье разворошить гнездо этих насекомых. Один укус мучителен, но редко смертелен, а налетев роем они убивают в считанные секунды. Кадет отрегулировал прибор слежения на максимальный радиус. Вифезда была единственной планетой в данной звездной системе. В результате каких-то катаклизмов другие планеты так и не сформировались, возникло лишь шесть астероидных поясов, циркулирующих вокруг звезды с одинаковыми интервалами. А потому приблизиться к системе можно было, лишь не попадая в плоскость эклиптики. Их ударное соединение сейчас приближалось из-под этой плоскости. Даже здесь в глазах мельтешило от проносящихся в космосе осколков. Да, паршивее места и не придумаешь для того, чтобы оборвалась едва начавшаяся карьера, подумал лейтенант. Дрожащей рукой он уже в третий раз проверил исправность переговорного устройства. Когда он снова перевел взгляд на экран, халиане уже двигались на них, взлетая с зеленого шара, изображавшего на дисплее Вифезду. С напускным спокойствием, разглядывая врага, Ауро постарался представить, сколько самих халиан укрылось в этих кораблях. Известно, что они часто берут с собой пленных в качестве рабов. Сколько таких подневольных членов экипажа погибнет от огня своей же армии? Боевой пост Ауро находился на запасном мостике управления. Случись что-нибудь с основным мостиком на корабле и центром управления в Порту, командование всем Флотом автоматически перейдет лейтенанту Нейбургеру, четырем кадетам и двум начальникам подразделения связи. Управлять огнем можно будет из отсека, прилегающего к машинному отделению. Уничтожение этих систем будет означать, что сам корабль разрушен. Сомнительным утешением служило то, что навряд ли данная система уцелеет, если противник поразит командные пункты в Порту и на корабле. Глядя на мониторы, протянувшиеся вдоль стены у него над головой, Ауро мог следить за действиями на командном пункте. Офицеры на мостике выглядели для Ауро образцом уверенности в себе и хладнокровия. Даже адмирал Дуан, облокотившийся на перила, отгораживавшие главный дисплей, говорил приглушенно. Жестикулируя, он втолковывал какие-то тактические нюансы капитану Аль-Хакайму. Тот поведет флагман, освобождая капитана Дюана для командования всей флотилией. Лейтенант едва подавил в себе желание ворваться в эфир с каким-нибудь выкриком - у него возникло вдруг безумное чувство, что, взорвав зловещую тишину, он не даст состояться сражению. Вместо этого он лишь заскрежетал зубами, стараясь пересчитать красные точки. Ему легче было думать о точках, а не о кораблях, напичканных тяжелым вооружением. Пожалуй, цифра сто пятьдесят была уж слишком оптимистической. Не исключено, что за последние несколько часов халиане получили подкрепление. Трудно было назвать точное число - халианские корабли не застаивались на месте, предпочитая сновать туда-сюда. Но постепенно лейтенант дошел до цифры сто девяносто три. Правда, он испытал некоторое облегчение, заметив, что по тоннажу большинство тянуло лишь на легкие корветы. Как обычно, не было ничего крупнее легких крейсеров. А выскочившая на экран сводка оставляла надежду, что таких крейсеров не больше двадцати. Не в силах перебороть любопытство, лейтенант отважился запросить по командному пульту точное количество вражеских кораблей. На табло промелькнула цифра сто девяносто один. А в их флотилии насчитывалось не более семидесяти боевых единиц и всего один современный крейсер - флагманский корабль. Внезапно цифра с экрана пропала, и появилось лицо капитана Буханона, пристально его разглядывающего. Инструктор хмурился и укоризненно качал головой. За спиной его просматривались стены лекционного зала. А монитор над головой у Ауро показывал того же самого Буханона на командирском мостике. "Согласно инструкциям, командный пульт существует исключительно для приказов", - вспомнил Ауро. Предчувствуя, что наверняка найдутся охотники нарушить табу, Буханон ввел сюда соответствующую программу. Этот пульт Ауро сможет использовать только после специального указания или если другие мостики полностью выйдут из строя. Иначе возникает опасность передачи взаимопротиворечивых команд. Из-за такой ошибки можно проиграть сражение. Да, когда Буханон просмотрит запись работы приборов, не сносить ему головы. Ауро продолжил наблюдать за командным пунктом. Теперь Буханон что-то торопливо объяснял темноволосой женщине в форме командира - начальнику канцелярии Аль-Хакайма. Та слушала его, с важным видом время от времени кивая головой. Оценив размеры надвигающейся халианской армады, Ауро отвлекся от тягостных мыслей о грозящем ему наказании. Стоит ли думать о таких мелочах, если, очень возможно, ни он, ни Буханон просто не доживут до очередной переаттестации? Кадет даже испытал какое-то легкомысленное облегчение, как если бы знал, что судьба их предопределена, и потому он освобождается от всякой ответственности. Гудок клаксона вывел его из состояния эйфории. Обе флотилии замедлили свое движение - им хотелось растянуть до максимума время контакта с противником. Сам бой едва ли можно будет увидеть невооруженным глазом с планеты, за которую они рискуют своими жизнями. Как и в бою, руководимом Стоуном, несколько халианских кораблей оторвались от остальных. Они устремились туда, где должно было произойти столкновение. Ауро с ужасом вспомнил, что Стоун потерял почти половину своей флотилии. А у него шансов победить было куда как больше. Когда крейсер содрогнулся от залпа плазматической батареи, расположенной в передней части, желчь подступила к горлу, выплеснувшись из пустого желудка. Ауро задыхался от изжоги. Он услышал, как за спиной лейтенант Нейбургер набрала в легкие воздуха и задержала дыхание. Две армады продолжали сближаться, и Флот на ходу начал перестраиваться в оборонную позицию, которую изложил им несколькими часами раньше Буханон. Халиане же мчались вперед, вообще не соблюдая никакого строя. Им не терпелось наброситься на противника. Вспомнив инструктаж, Ауро снова подключился к системному дисплею. Сначала ничего не было видно, потом он заметил одиноко мерцающую синюю точку, двигающуюся сверху. Ни одна красная точка не преграждала ей путь. Ауро стало не по себе, когда он понял - все неприятельские силы брошены на штурм боевых порядков, среди которых находился и его корабль. Буханон не одобрял методов капитана, командующего "Хейгом", находя его подход весьма неортодоксальным. Но молва о подвигах эсминца докатилась даже до Порта. Кадет пытался утешить себя мыслью, что по крайней мере он без малейших помех выполнит свою секретную миссию, хоть что-то пойдет по плану. Но это не помогало. Через некоторое время ряды Флота сомкнулись, и орудия "Гамильтона" умолкли. Корабли соединения выстроились в два шара - один внутри другого. И оказавшись во внутренней сфере, "Гамильтон" больше не мог стрелять, не подвергая опасности корабли передового эшелона. В следующие пятнадцать минут персоналу вспомогательного контрольного центра оставалось лишь следить за развитием событий на дисплее. Все молчали. Лишь когда гасла очередная синяя точка на экране, раздавалось чье-нибудь негромкое проклятие. Ауро был слегка удивлен отсутствием радостных возгласов, когда подбивали халианский корабль. Но потом и у него пропала охота радоваться. Теперь кадет сознался самому себе, что он напуган. Настолько, что даже обратился мысленно с детскими заклинаниями к Ней. Правда, слова молитвы он основательно подзабыл. Приятно было видеть, что на один подбитый корабль Флота приходится несколько подбитых халианских. Но при этом к противнику постоянно подлетали свежие силы. Когда корабли из внешней сферы получали сильные повреждения, они перемещались внутрь, где их на скорую руку латали. А на их место тут же вставали новые, которые получали преимущество над измотанными халианами. Ауро не сразу заметил, что почти половина халианской флотилии, включая наиболее тяжелые корабли, сосредоточилась на одном участке сферы. Загудела сирена, и "Гамильтон" вместе с тремя старыми крейсерами, набирая скорость, помчался к этой секции шара. Почувствовав вибрацию, Ауро понял - теперь "Гамильтон" тоже вступает в бой. Флагман был последним резервом Дуана. Если они не отобьют сейчас атаку, если во внешней сфере появится брешь, то все построение расколется. Потому что до сих пор на каждый флотский корабль приходилось по два халианских. К тому же корабли Флота теперь полностью окружены. Понятие скорости относительно. "Гамильтон" уже поднял ее до нескольких миль в час, двигаясь по орбите. Сейчас двигатели напрягались, изменяя вектор направления, так чтобы корабль вышел во внешний шар. У них ушло меньше минуты, чтобы занять позицию внизу наружной сферы. Но Ауро всегда вспоминал об этом так, как будто все тянулось не меньше получаса. "Гамильтон" и корабли сопровождения успели занять позицию прежде, чем подверглись атаке. В следующие несколько минут Ауро выстрадал немало - представьте, что чувствует человек, находящийся на борту вовлеченного в смертную схватку корабля, при этом не имея возможности повлиять на ход событий. Дважды корабль тряхнуло - это халиане наносили по защитной системе настолько сильный удар, что случайной ракете удавалось прорваться сквозь экран. Оба раза он ожидал сигнала тревоги, оповещающего, что мощная броня крейсера пробита, но этого так и не случилось. В конце концов могучие орудия крейсера охладили пыл халиан и их более или менее организованная атака захлебнулась. Около двадцати халианских кораблей и четыре флотских были подбиты менее чем за четыре минуты. "Гамильтон", дав задний ход, покидал внешнюю сферу. И в это время Ауро, наблюдавший на дисплее развитие битвы, увидел, что один из халиан несется прямо на них, набирая скорость. Теперь он переключил все внимание на командный мостик. Ему стало почти любопытно, как они справятся с этой относительно слабой атакой. Многие корабли, первоначально уведенные с поля боя для починки, уже вернулись в строй. Перемещения продолжались. Поврежденные корабли удалялись на безопасное расстояние, их заменяли боеспособные. Этот процесс нельзя было прерывать - тогда всех бы накрыли огнем. Позже записи покажут, что произошло в тот момент - первая ракета, выпущенная по халианскому кораблю, ударила прямо в середину. И вместо того, чтобы просто подбить его, расколола корабль на пять кусков. Два куска были разнесены вдребезги другими подоспевшими ракетами. Еще один разломился, улетев под действием суммарного вектора с поля боя. А оставшиеся два куска, поменьше, продолжали мчаться тем же курсом, что и рассыпавшийся корабль. Они обрушились на "Гамильтон", вгрызаясь в обшивку, и за счет силы тяжести снесли магнитный щит. Куски не были достаточно крупными, чтобы полностью разрушить крейсер, но обладали достаточной массой, чтобы оставить по глубокой борозде с рваными краями в корпусе корабля. Одна такая борозда перерезала кабель, идущий изнутри по корпусу, разомкнув основную и запасную цепи, соединяющие главный мостик со всеми помещениями корабля. К изумлению Ауро, монитор на мостике вдруг озарился малиновыми аварийными огнями. Второй кусок прошел глубже, пробив переборки в шести помещениях. Никто в этих отсеках не успел надеть скафандр. Сорок семь человек мгновенно погибли от перепада давления. Семеро из них были задействованы в контрольной системе Порта. За ту минуту, пока вступал в действие аварийный мостик на "Гамильтоне", крупнейший корабль флотилии, расположенный под совершенно произвольным углом, набрал скорость, взмыв над внешним шаром. Увидев, или просто интуитивно почувствовав, что на некоторое время крейсер стал беззащитным, дюжина халианских кораблей ринулась на него. Некоторые были сметены все еще функционирующим плазматическим орудием и ракетами, выпущенными из работающих теперь в автономном режиме башенных установок. А оставшиеся десять, объединив свою мощь, в течение двух минут четырежды обрушивали на броню "Гамильтона" огненный шквал. Лейтенант Нейбургер, наблюдающая за дисплеем, слышала, как у нее за спиной Ауро хриплым голосом твердит радиопозывные. Он снова и снова пытался вызвать на связь запасной мостик Порта и выяснить, взяли ли там на себя командование флотилией. Прошло еще секунд тридцать, ответа так и не последовало. Только после этого лейтенант ввела код, и управление шестьюдесятью одним кораблем Флота оказалось в их руках. Это было сделано вовремя. Без единого командования циркуляция кораблей между обстреливаемой наружной и внутренней, защищенной сферой прервалась. Уже залатанные корабли томились в бездействии, не зная, где в них больше всего нуждаются. А покореженные корабли были вынуждены продолжать бой. Тщательно разработанная тактика Буханона уже грозила обернуться губительным для Флота хаосом. У Ауро не было времени - ни чтобы как следует испугаться, ни чтобы ощутить чувство гордости за тех, кто воевал бок о бок с ним - эти люди не дрогнув приняли на свои плечи всю ответственность, начали отсортировывать корабли и восстановили контроль за ходом боя. Когда успех их усилий уже был налицо, "Гамильтон" поспешил укрыться в относительно безопасном внутреннем шаре. Ракета, ударившая в борт "Гамильтона", была выпущена с халианского корабля, затесавшегося между флагманами и кораблями сопровождения. Она не взорвалась, а воткнулась в судно под наклоном, и, пронзив несколько переборок, развалилась. В отсек с аварийной системой управления словно выстрелили картечью. Сидящий ближе всего к той переборке, через которую влетели обломки ракеты, Ауро почувствовал, как что-то острое впилось ему в тело в нескольких местах - это было почище укусов виндлендских жучков. Все остальные были убиты или смертельно ранены. Только Нейбургер стонала, извиваясь в агонии, схватившись за живот. Ауро понял, что он уже ничем не сможет помочь этим людям и что единственный человек, способный отдавать приказы и вести сражение по плану, разработанному Буханоном, - это он сам. Следующие десять минут промелькнули в каком-то угаре. Даже когда ему устроили дознание под гипнозом, все, что Ауро мог вспомнить, это болезненная, неестественная яркость восприятия и четкое осознание цели. Черный ящик корабля показал, что в те минуты кадет Ауро Лебари отдал с сотню команд и за счет этого сумел сохранить хоть какой-то порядок в строю. Он припоминал, что в какой-то момент обратил внимание на индикатор и обнаружил - второй контрольный щит вступил в действие. К удивлению своему, Ауро увидел, что над этим пультом склонился капитан Буханон. Вытирая одну руку от крови, капитан другой рукой набрал на пульте команды. Форма специалиста по тактике висела клочьями, на спине кровоточила рана. Уже потом Ауро узнал, что рану Буханон получил, пробираясь в комнату аварийного контроля по полуразрушенному коридору, задев за острые зубцы. Примерно тогда Ауро и почувствовал боль в левой руке. Он опустил взгляд и увидел металлический осколок примерно в четверть дюйма шириной, торчащий из тыльной стороны ладони. Струйка крови бежала из раны. Опустив ладонь слишком низко над щитом, он задел за панель и, когда руку пронзила боль, понял - осколок вышел с другой стороны. Постаравшись на время забыть о ране, он стал вызволять крейсер, взятый в тиски четырьмя самыми крупными кораблями, из тех, что еще уцелели у хорьков. Так, с куском железа, торчащим из руки, и нашла его спасательная команда, пробившаяся с командирского мостика в тот отсек. Когда врач вытаскивал из тела Ауро один за другим четыре осколка, боль была чудовищная. К тому времени, когда кадет смог вернуться на мостик, было очевидно, что битва закончена. Пульсацию аварийного двигателя и тяжелые раскаты плазматических орудий сменил ровный гул хорошо отрегулированных субсветовых двигателей. Ауро не требовалось читать сводку, он и так знал о победе. Он остался жив. И вообще все не так уже плохо. ИНТЕРЛЮДИЯ - Халиане являют собой классический пример варварской культуры. - Смайт оглядел лица членов Военного Совета. Больше половины собравшихся за столом выглядели удивленными. Они ожидали выступления Специального Следователя по Делам Флота, но несколько иного. - Как вам известно, пять прошедших месяцев я провел за изучением записей о почти каждом нашем контакте с халианами, - Смайт сделал выразительную паузу: - Вдобавок я познакомился за это время с мнением экспертов с полдюжины планет. Последнее удивило уже и Мейера. У него не было данных о том, что Смайт получал сообщения с других планет. - Их выводы однозначны, - продолжал следователь. Адмирал Мейер с противоположного конца стола поощряюще улыбнулся. - Халиане не способны производить ни современных звездолетов, ни современного вооружения. Мало того, неясно, как им вообще удается задействовать то, что у них есть. - Но сражаться-то они умеют! - возразил адмирал, который однажды потерял половину своего экипажа. Смайт кивнул со знанием дела. - У халиан всего несколько типов кораблей, но зато их тысячи. Основаны они на технологиях, сходных с нашей, вероятно, происходящей из старой империи. Вопрос в том, откуда эти корабли взялись. - Или где халиане их берут, - вмешался Мейер. Смайт кивнул, на сей раз в знак согласия. Когда вновь установилась тишина, Смайт выразительно закончил: - Мы не знаем, как халиане добыли свои корабли. Ответ на этот вопрос может стать ключом к победе. - Голос его смягчился: - Будем надеяться, что высадка на Вифезду даст некие ответы. Если, конечно, нам повезет. Дженет Моррис. ЭТО СМЕРТЬ! В то время как эсминец "Хейг" проходил через проверочный барьер, направляясь, к Вифезде, лейтенант Инглиш выслушивал худший инструктаж в своей жизни. Все в кают-компании "Хейга" прекрасно знали обстановку. Поэтому никто не удивился, когда Тоби Инглиш поднялся и, сверкая голубыми глазами, разразился речью: - И это вы называете разбором диспозиции, командир Падова? Всему составу Девяносто Второй Роты Противодействия предстоит высадиться на кишащий хорьками навозный шарик, и это все, что я могу им сообщить? - он скомкал единственный экземпляр черновика, лежавший перед ним на столе, и наклонился к командиру эсминца, зажав листок с диспозицией в кулаке. Джей Падова ответил ему ничего не выражавшим взгляд ом, затем медленно повернулся к офицеру разведки: - Джоанна, у вас есть что-нибудь еще? Джоанна Мэннинг решительно захлопнула крышку своего портативного компьютера. - Не для широкого ознакомления, сэр, - ответила она. На ее лице отчетливо читалось напряжение. Инглиш повернулся к той, что была на целую ступень старше его по званию, и сказал: - Номер карты, флора, фауна, координаты космопорта и приказ нанести удар - это все? Никаких сведений о цели? Никаких планов местности? Никаких технических параметров? Вы даже не знаете, каковы силы неприятеля там, внизу, и, однако, именуете себя офицером разведки. В голосе его было столько угрозы, что женщина отодвинулась вместе со стулом и встала. - Лейтенант, - устало проговорила она, - солдаты флота должны не размышлять, а сражаться. Вы хотите узнать, что я думаю по поводу предстоящей операции? Я могу поделиться с вами, но неофициально и не для сведения ваших подчиненных. - Замечательно, - ответил Инглиш, скрестив руки на груди и все еще сжимая в кулаке скомканный листок с диспозицией. - Что ж, послушаем. - Хорошо, лейтенант, - сказала Мэннинг, плотно сжав губы, стараясь совладать с приступом гнева. - Там, куда вы направляетесь, численность противника может в четыре раза превосходить численность туземцев. Эскадрилья халиан, по предположениям наземной разведки, насчитывает около двадцати простых штурмовиков плюс три класса эсминцев. Электромагнитное защитное поле над портом исключает возможность получения надежных разведданных из космоса, лейтенант. Так что, на них не рассчитывайте. То, о чем я рассказала, единственные данные, которые можно считать более или менее достоверными. - Этого недостаточно, мы слишком рискуем... Мэннинг прервала его с уверенностью испытанного в боях полемиста: - Что требуется ОКОБНАШу, так это, чтобы вы прорвались в порт. Можете ударить маленькой группой или устройте диверсию, если это кажется вам более подходящим. Но прежде чем вы покинете район, вы должны позаботиться об этих трех эсминцах - взорвите один из их реакторов. К примеру, с помощью замедленного запала или направленного заряда мы дадим вам все, чем располагаем. Или найдите любой другой способ. Как вы сделаете это, лейтенант, решать вам. Но если хотите оттуда выбраться, вы должны их взорвать. У вас есть два часа для рекогносцировки. Мэннинг угрожала ему в открытую, на деле - не ему одному, но всему подразделению. У Инглиша было только два пути: перегнуться через стол и придушить инструкторшу или заткнуться и тихо сесть на свое место. В присутствии Падовы он выбрал второе, уговаривая себя, что, наверное, не расслышал или не так понял ее. В голове все еще звучали слова Мэннинг: "Если хотите оттуда выбраться". Неприкрытая угроза. Он никогда и помыслить не мог, что ОКОБНАШ - Оперативное Командование Объединенных Начальников Штабов - могло действовать столь откровенно. Его люди не были ни осужденными, ни зелеными призывниками; это были отлично натасканные солдаты. Пятьдесят человек. Инглиш чувствовал, как багровеет его шея, пока он обдумывал, а не отказаться ли от этого безумного задания. Это настоящее самоубийство. Но он прекрасно понимал - так или иначе, но ему все равно придется этим заняться или же его людям под командой другого офицера. Теперь Инглиш понимал, почему командир Девяносто Второй не присутствовал на инструктаже. Никто в Высшем Эшелоне Альянса не хотел иметь безучастных свидетелей. Вероятность осечки слишком велика. Зачем лишние разговоры. Так что в кают-компании теперь он был один против этой чертовой Мэннинг и Падовы. При этом Джей Падова предпочитал отмалчиваться. Конечно, можно было упереться и потребовать официально запротоколировать эту встречу. В этом случае его люди могли бы подать в суд на командование и добиться хороших пенсий и значительных выплат за увечья. Если, разумеется, кто-нибудь из них вообще увидит этот протокол. Но, так как Инглиш был более чем уверен, что никто никогда и ничего не увидит, то он и не стал показывать зубы. Ему совершенно ясно - из этой переделки они должны выбираться сами. Вместо этого он проговорил с максимальной едкостью: - Давайте без обиняков. Вы хотите, чтобы я высадился с десантом в пятьдесят человек на враждебную планету, где расположена главная база халиан, и, не имея никакой поддержки, вывел бы из строя целый космопорт. Например, ядерным взрывом, который сметет все вокруг. А потом в кромешной тьме добрался бы до необозначенной эвакуационной площадки. И на все про все нам даются два часа? Вы вообще-то хотите, чтобы мы вернулись? - По-моему, это риторический вопрос, - бросила инструктор по разведке. Она повернулась к Падове: - С вашего разрешения, сэр? У меня еще много дел. - Вы свободны, Мэннинг, - кивнул Падова и потянулся за сигарой, а Джоанна Мэннинг ринулась к двери. Электронное устройство успело-таки отодвинуть панель, а то Инглиш уже было подумал, что офицер разведки решила размозжить себе голову в припадке раскаяния. Падова затянулся, сквозь клубы сигарного дыма взглянул на Инглиша и сказал: - Ну что, Тоби, это твой шанс. Что бы ты хотел захватить с собой из дополнительного арсенала? Глаза Падовы сверкнули при упоминании об "особом" оснащении "Хейга". То, что "Хейг" был самым мощным эсминцем флотилии Союза, было заслугой Падовы - корабль имел электронные модули настолько совершенные, что при желании их можно было отнести к категории запрещенных. Маленький эсминец являл собой самую чудовищную военную машину, какую только можно вообразить. И каждый человек на борту гордился как командиром, осмелившимся презреть устав, так и мощью своего корабля. - Большой шанс на что? - голова Инглиша дернулась вверх. - На посмертную медаль? У меня и так самый длинный во Флоте плащ, и несколько лишних хвостов хорьков не стоят того, чем это может обернуться. - Шанс продвинуться по службе. Ты ведь станешь действовать в этой операции на уровне тактического командира - вытянешь ее, и я позабочусь, чтобы ты получил соответствующие деньги и звание. Вот это выглядело довольно заманчиво. Инглишу пришлось признать, что Падова - непревзойденный психолог. Лейтенант слишком хорошо разбирался в ситуации, чтобы спрашивать, как случилось, что регулярный тактический командир не присутствовал на инструктаже. В подобном деле не стоит задавать вопросов, особенно если заранее знаешь ответы, которые только подтверждают твои подозрения. Миссия "Хейга" совершается в таком одиночестве, и так далеко от остальных кораблей, что последствия операции на Вифезде в равной степени могут заслужить как похвалу, так и осуждение. Подобные задания всегда отличали Джея Падову, и Инглиш прекрасно знал это. Он также знал, что если он выполнит задание, то ему и впрямь светит теплое местечко. Поэтому он и продолжал вести игру с пузатым, провонявшим сигарами, тактическим гением. - Знаете, сэр, шесть месяцев назад я сидел за кружкой "Будайзера" и один парень в баре рассказал мне, как ему случилось в Эй-Эс-Ди забросить сюда дюжину специалистов по оборудованию и несколько специальных агентов. Как вышло, что об этом нет ни слова в отчете Мэннинг? - Знаешь, не будь ты так чертовски полезен, Инглиш, я бы тебе рога пообломал. Ты слишком умен для солдата. Я как раз собирался объяснить, что... - Постойте, - Инглиш вежливо поднял руку. Судя по всему, сейчас должно было последовать нечто такое, о чем не должна знать даже Джоанна Мэннинг. - Прежде чем перейти к секретной части, желательно вернуться к вашему предложению "особого оснащения". Я и в самом деле хотел бы использовать "невидимки" для высадки, сэр. И подходящий скутер с маяком контроля сигнала, чтобы добраться до пункта эвакуации. И нет нужды, чтобы все хорьки Вифезды носились по лесам, раздувая ноздри и выискивая десантников. Что, если сопроводить нашу высадку отвлекающим маневром? - Я собирался вам предложить это, если бы ты не спросил, - ответил Джей Падова, крутя в пальцах сигару. - А что касается дальнейшего, то подписанные бланки официальных предписаний будут ожидать тебя у сержанта группы. Таким образом, Падова всегда мог заявить, что он не знал, в чем заключается миссия Инглиша, по крайней мере, точно. Чем больше Тоби Инглиш узнавал о предстоящем задании, тем меньше оно ему нравилось. Будь у него наследники, он обязательно оставил бы завещание. Но наследников у него нет, и теперь Джей Падова рассказывал о том, что вместе с солдатами-десантниками на планету высадится целая группа специальных агентов, которая обеспечит отвлекающие акции. - Отвлекающие акции? - удивленно спросил Тоби. - Но разве спецагентов не должны беречь как зеницу ока? - Как мне сказали, этих можно использовать без опаски, - резко ответил Падова. - Даже в большей степени, чем твоих подчиненных. - Приятно узнать, что есть и такие. Хотите, чтобы мы, по возможности, вытащили их, прежде чем заварится каша? - Нет. Как только мы выведем из строя космопорт с его тяжелыми орудиями. Флот двинет туда все силы. Агенты там еще понадобятся. Инглиш вышел из кают-компании в глубокой задумчивости несчастный простофиля с Эйры, всю свою жизнь, окруженный обманом и ложными представлениями. Инглиш ощущал себя сейчас желторотым младенцем. А ведь большую часть сознательной жизни он истреблял хорьков и считал себя матерым, все на свете испытавшим ветераном. До сегодняшнего дня. Тревожило не то, что Девяносто Вторую Роту Противодействия внезапно приравняли к смертникам, но бессовестное намерение скорее потерять своих наземных агентов, чем поддержать их. Видно, этот космопорт и в самом деле нужен был ОКОБНАШу позарез, раз собирался пожертвовать агентами, внедряемыми с таким риском и затратами. А риск и впрямь огромен: если порт взорвут, всех оставшихся на Вифезде людей ждет страшная участь. Гнев хорьков будет поистине ужасен. Когда Инглиш в одиночестве спускался на лифте из командного отсека на склад, его осенило: смысл операции состоит не столько в уничтожении космопорта, сколько в том жалком спектакле, на который обрекали спецагентов. Все должно выглядеть так, будто это неудачная разведывательная акция. И какую бы интригу это задание ни маскировало, главное состоит в том, чтобы внедряемые агенты не вернулись с Вифезды живыми. А если так, то под ударом оказывается их начальство? В глазах Падовы это читалось совершенно отчетливо. К тому же о дальнейшей судьбе агентов не содержалось ни слова в единственной страничке инструктажа, которую он разгладил и теперь держал в кармане. С точки зрения ОКОБНАШа, дураки на Вифезде уже умерли. Или должны были умереть. Никто не станет благодарить Девяносто Вторую, если откроется шкаф, переполненный скелетами. Одно Инглиш знал наверняка о ребятах из Корпуса - если они вам чего-то не говорят, то как раз это и намереваются сделать. Поэтому неофициальный разговор с Падовой означал, что старик не согласен с полученными приказами. Проклятие! Предстоящее дело обещало быть гораздо сложнее, чем простой выстрел в цель. "Невидимки" в точности соответствовали своему названию: военные челноки с защитными устройствами на борту, включающими электромагнитные щиты и подавители сигналов, если халиане действительно могут засечь их с планеты и не располагают спутниками слежения в космосе, то, быть может, Девяносто Второй не придется рисковать своим сверхсекретным скутером. Но о возможностях врага никогда не знаешь наверняка. Да и о собственных тоже. "Невидимки" поглощали любой волновой сигнал, выдавая взамен непримечательные параметры: если должен был пройти отраженный сигнал, заблокированный "невидимкой", то это и произошло. С небольшой поправкой. Так что, если предстояло приземляться в горах, то "невидимка" показывал горы и больше ничего. Единственным слабым местом являлись плазменные струи, и в теории "невидимка" мог провести любой самый сложный прибор, за исключением невооруженного глаза. Если же никто не следил за небом, планирующий транспорт останется невидимым до момента выхода из атмосферы, но к тому времени скутер уже давно будет сброшен с хирургической точностью в девять и девять десятых отметок шкалы от намеченного космопорта. Появиться непосредственно над самым космопортом было сущим безумием, но Девяносто Вторая решилась на этот шаг по весьма важной причине: собственные устройства слежения требовали данных более точных, чем полученные понаслышке. Находясь над портом с поднятым электромагнитным щитом, они были абсолютно беззащитны и могли рассчитывать лишь на слепящий эффект от щита халиан, там где на высоте в сто тысяч футов происходила поляризация его сферы. Было что-то жуткое в этом безмолвном скольжении по дуге прямо над головами врагов, так близко, чтобы камеры могли распознать даже оружейные точки. Полмили вверх - и уже ни черта не разглядишь, а на полмили вниз - и тебя засекут, опознают и взорвут быстрее, чем ты сообразишь, что опустился слишком низко. Внутри скутера все затаили дыхание. Каждый из людей Инглиша уже облачился в скафандр, в руке список для проверки снаряжения. Первый сержант окаменел рядом с плазменными пускателями и элегантными цилиндрами заплечных ракет. Никто не шевелился. Каждый не сводил глаз со своего хронометра. Двенадцать человек в специальных шлемах, опустив лицевые щитки, контролировали продвижение челнока. Тот, кто долгое время существовал рядом с этим механизмом, начинал понимать, как использовать его малейшее преимущество. Инглиш видел то же, что и пилот, но он еще успевал следить за изображением, которое выдавали камеры: увеличенные снимки космопорта. Однако по снимкам нельзя было с уверенностью сказать, настоящие это орудия или же макеты из картона и папье-маше. Пробное зондирование немедленно вызвало бы тревогу среди халиан. А это все равно что разбудить хорька, дергая его за усы. Поэтому десантники ничего не предпринимали. Они проскользнули над портом в планирующем режиме и вышли на заданное место высадки. Инглиш собирался предупредить своих не имевших связи солдат, чтобы они следили в оба, но его опередил инструктор, включив сигнальное освещение. Внутренности шестидесятиместного скутера осветились тревожным красным мерцанием, и пятьдесят две головы повернулись к инструктору, уставившись на него ничего не выражающими стеклами своих шлемов. Затем последовало безмолвное, вытягивающее душу свободное падение, когда транспорт сбросил скутер Девяносто Второй. А потом тишина раскололась. Красный свет погас, выстрелили плазменные горелки первой ступени, затем второй. Одновременно выскочили, убрались и вновь выскочили стабилизаторы. Люди теперь могли при желании разговаривать, не опасаясь разлететься в клочья, если звуковую волну засечет сканер халиан, поскольку уже работали собственные защитные системы ожившего скутера. Ветераны бесчисленных высадок были спокойны, неторопливо проверяя в последний раз свою амуницию. Новоиспеченные десантники отстегнули свою упряжь и устремились к инструктору получать тяжелое вооружение, обмениваясь друг с другом впечатлениями. Инглиш оставался на месте, поигрывая ручным сканером команд. В устройство были заложены сигнальные коды маяка для вызова законспирированных агентов, поддержка которых была ему обещана. Он пока не подключил перчатки к системе своего костюма, поскольку не перевел маяк в автоматический режим. Он все еще не был уверен, что это следует сделать. Но когда инструктор просигналил, что до высадки осталась одна минута, Инглиш запустил-таки программу. Не хватало еще сейчас беспокоиться о чьих-то там подчиненных. В первую очередь он позаботится о своих людях. Приземление прошло более жестко чем следовало. Сканер едва не вырвался из рук лейтенанта. Инглиш выругался. Эта штука, болтающаяся на ремешке и рассыпающая во все стороны дурацкие сообщения, была ему сейчас нужна как собаке пятая нога. Он спрятал прибор и снова выругался по открытому каналу связи. Головы в шлемах повернулись к нему. Инглиш улыбнулся и заговорил: - Не стреляйте в первое, что увидите - к нам с богатыми подарками направляются уцелевшие агенты. Кто-то вздохнул, словно бы с облегчением. Дисплей Инглиша показал, что это старший сержант Тамарак. - Но и эти братания тоже ни к чему. И не подставляйте спину никому, кто не имеет опознавательного значка. Неизвестно, под каким давлением находятся эти агенты. Он замолчал, и за дело взялся инструктор. Проверил готовность десантников и распахнул люк. В открывшемся проеме Инглиш впервые увидел Вифезду, мерцавшую изумрудной зеленью в приборе ночного видения. Зеленая, как Эйри в самом разгаре лета. Устроить здесь бойню - настоящее преступление. Все эти чудесные деревья... Он раздал десантникам дыхательные устройства и антирадиационные защитные чехлы на бутсы. Потом добавил: - Я знаю, что воздух здесь приятный и вокруг настоящая красотища, но вы все-таки не снимайте кислородных масок. Если что-то пойдет не так, у вас не будет и одной десятой секунды на запуск компрессора. Солдаты заворчали, но в открытую возражать никто не стал. На Земле, в отличие от космоса, может иметься не только свежий воздух, но и куда менее приятные вещи. Вот ради последних и высаживалась Девяносто Вторая на эту, с виду такую мирную, планету. Десантники выпрыгнули наружу, и инструктор отсалютовал Инглишу красноречивым жестом. Голос его по каналу связи напутствовал: - Возвращайтесь точно на отметку, лейтенант. У меня строгие указания. - У меня тоже, - ответил Инглиш. Никто из них не пожелал развивать эту тему. Когда выгрузили дополнительную амуницию и взрывчатку, инструктор плотно, как раковину моллюска, закупорил люк скутера. Инглиш приказал набросить на Эй-Пи-Си маскировочную сеть. После чего инструктор включил собственную защиту. Инглиш слышал ее гудение непосредственно через шлем и дыхательное приспособление, словно вибрировала под ногами сама земля. Он собирался уже отдать сержанту приказ возглавить подразделение и двигаться по показаниям сканера, как заметил в кустах какое-то движение. - У нас гости, - сообщил он по открытому каналу. Солдаты аккуратно, словно на тренировке, рассыпались в поисках укрытия. Инглиш направил свой сканер в сторону подозрительных кустов. Там пульсировало три красных пятна. Он собрался уже скомандовать своим людям проверить, что там такое, как одно из пятен прочертило мерцающий пунктир в его направлении. Темнота стояла хоть глаз выколи, так что пользы от линз шлема не было никакой. Инглиш перевел свой фонарь на максимальную мощность и с трудом различил приближающийся силуэт. Человек. Хорьки не могут быть столь глупы. - Лейтенант, если вы не встретите его лично, то я, пожалуй, займусь этим болваном, - прокаркал голос Сойера в наушниках. - Мне торопиться не к чему, действуйте, сержант, - ответил Инглиш. - И будьте добры разоружить всех, Сойер, - добавил он жестко. Никогда не помешает напомнить ребятам, как надо держаться. Правда, Инглиш еще не разобрался, что он сам думает по поводу странной встречи с тремя незнакомцами, оказавшимися в аккурат в месте высадки. На самом деле встречал их только один. Как только красное пятно замедлило движение, приблизившись к десантникам, несколько человек бросились к кустам, но затаившиеся там приятели смельчака пустились наутек. Инглиш приказал: - Возьмите одного, остальные пусть уходят! Когда пленника подвели к нему, оба других пятна все еще маячили неподалеку. Отдав команду следовать за ним, Инглиш направился в сторону, где затаились беглецы. Прежде всего надо было отойти как можно дальше от корабля, а потом уже можно поближе познакомиться с добычей. Это и впрямь был человек. До сих пор он не произнес ни слова. Инглиш вгляделся в едва проступавшее в сумраке бледное лицо. Да это женщина! Грязная, оборванная, с безумными глазами. Он обвел рукой своих десантников, окруживших пленницу плотным кольцом. - Ты пойдешь с нами. Если твои друзья продолжат там маячить, я их уничтожу. У тебя шестьдесят секунд. Он демонстративно вскинул к глазам руку с часами. Раздавшийся голос был практически лишен интонаций. Женщина не запаниковала, не закричала, она даже не стала возражать. Один из десантников шагнул вперед и протянул какие-то предметы: - Ее оружие. Нож. Пятнадцатизарядный пистолет, изрядно потертый, и к нему две обоймы на магнитном ремне. Гладкая осколочная граната. Примитивный хлам. Инглиш уже начал сомневаться, не являются ли эта женщина и два ее спутника простым куском ходячего несчастья, а не его связными, когда она заговорила: - Хвосты хорьков мягкие, как и здешние жители. Это был пароль, который с кислым видом сообщила ему Джоанна Мэннинг перед самой отправкой. - Но не столь мягкие, как женщина, - это был отзыв. Помолчав, Инглиш спросил: - Как насчет твоих друзей? - Они подойдут следом. Это туземцы - не стоит их посвящать в это дело. Он отдал приказ не стрелять. Пока. Женщина оказалась одним из специалистов по оборудованию, заброшенных сюда шесть месяцев назад. У него возникло импульсивное желание снять шлем, но он удержался. Не стоит показывать своим солдатам плохой пример. А она не робкого десятка, если сумела выжить здесь. Но глупой бедняжке не повезло: он не собирается дать ей то, о чем она больше всего мечтает - возможность убраться отсюда подобру-поздорову. - Мне нужен ваш рапорт. Быстро. - Он вытащил сканер и включил дешифратор. - Выкладывайте. - Маршрут Один-Семь слишком опасен, - она выплевывала координаты, завзятая штабная крыса. - Вы можете приблизиться к космопорту со стороны большого корабля. В последний месяц они переместили свои игрушки. Мы здесь слегка засветились. - Слегка засветились? - Инглиш инстинктивно отодвинулся от нее. Группа по-прежнему двигалась в направлении Один-Семь. Он не отменил приказа. До сих пор Инглиш был уверен, что не стоит это делать. Знание пароля еще не означало, что женщине можно доверять, и даже не доказывало, что именно ее он должен был встретить здесь. Предатели имелись на всех оккупированных мирах, а хорьки отлично умели добывать сведения. - Да, засветились. Две ячейки уничтожены, возможно, кое-кто из наших людей попал в плен. Разумеется, никто из нас не знает всей системы, но я не представляю, какая информация могла попасть к халианам. Я также не знаю, кого заложили. - Вы не доверяете своим? Зачем же было брать их с собой? - Послушайте... Этот шлем затрудняет общение. Я слишком долго ждала. Неплохо было бы взглянуть вам в глаза и увидеть хоть чуточку поддержки. Меня зовут Милиус, и я рада вас видеть, Девяносто Второй. - Инглиш. Извините, заставил своих людей вырядиться по полной программе. - Он щелкнул застежками и переключил все системы на сканер. Отключил кислородный компрессор и стянул с головы шлем. Тряхнув головой, спросил: - Удовлетворены? Такой же человек, как вы. Ну а теперь, как насчет того, что вы не доверяете своим агентам? - Издержки положения. Я командир и предпочитаю все держать под своим контролем. Они неплохие ребята. Преданные. Мы можем предложить вам лучшее пристанище, чем лес или кусты. Если вы, конечно, не боитесь. - Похоже, последнее вам не дает покоя? - Я имею в виду жилища аборигенов. Сегодня ночью хорьки прочесывают территорию на предмет посторонних. Это происходит каждую третью ночь. Почему-то ваша высадка неудачно совпала... - Уловил. У меня на задание только двадцать восемь часов, леди. Если вы считаете, что можете упростить мою задачу, - я готов. Но если мы почуем, что игра идет нечисто, - считайте, ваши аборигены уже мертвы. - Ясно, - ответила Милиус. Инглишу показалось, что она улыбнулась в темноте. Он повертел в руках шлем, виновато буркнул: - Придется вам потерпеть. Мне необходима связь. Когда прибудем на место, у нас будет время спокойно поговорить. Или у вас есть что-то срочное? - Ничего. Разве что сообщить, когда появится патруль халиан. - Угу, спасибо, - бросил он отсутствующе. Он передал полученные от нее координаты, потом добавил: - Тамарак, когда прибудем в эту деревню, можете действовать по своему усмотрению. Если что нечисто, перебейте их всех и установите в домах заряды с замедленными детонаторами и электрозапалом. Если это ловушка, я хочу, чтобы она дорого им обошлась. И еще, сержант, свяжитесь с инструктором и объясните ему, в чем дело. Возможно, он захочет держать палец на кнопке. - Ясно. Приборы все еще показывают с флангов те две цели. - Это и есть агенты, как утверждает связной. А уж чьи, увидим позже, должно быть, наши. Передай Сойеру, чтобы все же не упускал их из виду. Теперь ты знаешь все. Если что, бери командование на себя. - Есть. Я сообщу на скутер, что ситуация не подлежит обсуждению, если вы не против. - Да, пожалуй. - В сущности, так ведь оно и было, хотя Инглишу меньше всего хотелось оставлять инструктора на его собственное усмотрение. Отныне либо все должно идти кладке, либо никто не вернется домой. Что, утешил он себя, обычные издержки его профессии. Когда они добрались до "деревни", которую Милиус именовала пристанищем, то Инглиш пожалел, что контакт вообще состоялся. Это оказалась куча жалких, крошечных, вонючих лачуг с наглухо закрытыми ставнями и дверьми. Дальше сквозь щиток шлема была отчетливо видна убогость жилищ. В каждой лачуге находились больные и раненые люди. И ни одна не была достаточно велика, чтобы вместить прибывшую компанию. Все больше и больше это напоминало Инглишу ловушку, но если ночью халиане действительно станут прочесывать территорию, то выбора у Инглиша не было. Он разместил по пять человек в лачуге, постаравшись сделать так, чтобы в каждой группе имелись плазменное оружие, заплечный реактивный аппарат, пулемет и специалист по коммуникации. При этом сам Инглиш остался в одиночестве, определившись в лачугу Милиус. Сержант Тамарак не скрывал своего неодобрения. Десантники держались наготове, и к тому же Инглиш приказал расставить маскированные под камни детекторы движения с фотоопознанием по всему периметру деревни. Так что не все было так уж плохо. Но обстановка была очень тягостной. И лейтенант понимал своего сержанта. В лачуге, которую Милиус именовала домом, лежала полусумасшедшая старуха. Она что-то беспрерывно бормотала, обращаясь к столбу, поддерживавшему крышу, видимо, принимая его за какого-то родственника. Время от времени она начинала стонать и жалобно звать Милиус, не обращавшую на нее внимания. Рядом со старухой на груде разорванных подстилок лежал мальчишка с оторванной взрывом ногой, явно умирающий от гангрены. Запах в лачуге стоял такой, что Инглиш предпочел не снимать шлем. Милиус приготовила напиток, который условно можно было назвать чаем. Инглиш наблюдал за ее манипуляциями. Из своей чашки он пить не стал, а взял чашку Милиус, да и то только после того, как она отхлебнула из нее. Бдительность терять не стоит. Он прислонился спиной к хлипкой плетеной стене хижины и замер. Чувство беспокойства увеличивалось. Ему было жарко, он устал, и его вовсе не-прельщали двадцать часов ожидания. Конечно, можно вывести из хижин ребят и пробиваться к космопорту средь бела дня. Есть много способов умереть. И этот ничуть не хуже других. Но и не лучше. Милиус настойчиво пыталась рассказать о местном "сопротивлении", но Инглишу было неинтересно. После чая она уговорила его не надевать шлем. Достала откуда-то длинную, свободную накидку, протянула ее Инглишу и предложила отправиться на встречу с другими. Подумав, Инглиш согласился. Надо же как-то убить время. К тому же он мог таким образом проверить своих людей. Сказав себе, что должен провести внеплановую инспекцию, Инглиш вслед за Милиус вылез из лачуги. Ну и вид, наверное, у него! Бесформенная фигура с горбом на спине в заплесневелой накидке из старого одеяла. - Это Энди, - сказала Милиус в первой хижине, где один из солдат Инглиша пытался осмотреть гноящуюся рану у подростка. Мальчик от боли вцепился зубами в плетеную циновку. - Энди заработал ее, когда пытался высвободить мать из рабства. Он убил трех хорьков, взорвал их грузовик и подсыпал сахар в несколько цистерн с горючим. Она взъерошила мальчику волосы, а Инглиш кивнул замершему в неуверенности десантнику. - Продолжай, приятель. Остальные десантники, находившиеся в этой лачуге, не сводили глаз с раненого паренька и трех женщин неопределенного возраста, по сравнению с которыми Милиус можно было назвать просто красавицей. Они вышли из хижины и зашли в другую. Там они пробыли лишь несколько секунд. - Почему так мало мужчин? - поинтересовался Инглиш, с наслаждением вдыхая свежий ночной воздух. - Многие погибли. Милиус потянулась и распустила волосы. В тусклом свете лачуги они имели какой-то грязно-коричневый оттенок, а теперь вдруг упали иссиня-черной волной. - Я действительно рада видеть вас, Инглиш. Я делала здесь все, что могла. Этим людям долго не продержаться. Дальше к северу дела обстоят не лучше. Я дважды разговаривала с теми, кто возглавляет там агентуру. Как вы собираетесь это сделать? - Сделать что? - Вытащить нас отсюда. Оставшихся. Я пойду с вами. Я умею обращаться с любым оружием. У вас ведь найдется что-нибудь в запасе? Но как быть с остальными? Их не больше дюжины. Процесс эвакуации никогда... - Я не получал такого приказа, - оборвал Инглиш ее. Возможно, его отряд и нуждался в помощи Милиус, но не настолько, чтобы Инглиш был готов бросить своих людей в мясорубку войны с халианами. В его распоряжении всего двадцать восемь часов. Он не сможет вызволить всех этих несчастных за это время. Кроме того, есть и еще задание. Милиус хочет убраться отсюда. Это ее право. Но он не может дать ей тот ответ, которого она ждет. - Так вы заберете только меня? А потом, когда высадятся ударные силы, выберутся и остальные? Так? - Я не уверен, что нам самим удастся выбраться, прежде чем подойдут ударные силы, - сказал он. - Вам ведь известно, что им нужны законспирированные агенты. Смотря, как пойдут дела этой ночью... Она поняла и удовлетворилась его ответом. Она, но не он. Хотя, возможно, слишком горда, чтобы винить его за чуждое решение. Он от всего сердца хотел бы, чтобы на ее месте оказался кто-то другой. Почему именно женщина должна рисковать жизнью ради обеспечения безопасности его бригады?! Хорьки хуже всего обходились именно с земными женщинами. Инглиш поймал себя на том, что ему хочется увидеть ее лицо. Милиус, отвернувшись, смотрела в темноту. Он тихо заговорил: - У меня плащ из хвостов хорьков до самого пола, если это может вас как-то утешить. Я лично убил их больше двух сотен. А на общем счету моего подразделения их больше трех тысяч. Может быть, Альянс и не выиграет эту проклятую войну, но Девяносто Вторая в своей победила давно. - Я здесь, чтобы уничтожить этот космопорт. Больше мне ничего не нужно, - голос ее был так холоден, что он отстранился. - В Галактике полно планет, где людям гораздо хуже, чем здесь. Но это не мое дело. Я хочу вывести из строя этот чертов космопорт, и мне все равно, Инглиш, сколько при этом погибнет ваших бойскаутов. Понятно? - А я думал, вам хочется попасть домой. - Мой дом - корабль Альянса, - голос ее немного смягчился. - Но прежде я хочу убедиться, что дело сделано. И вы не уйдете отсюда раньше, чем это произойдет. Если вы не выполните свою работу, отсюда никто не сможет уйти. Так что надо подумать о том, что скоро наступит день. Последние слова прозвучали странно. Он не мог понять, куда она клонит. Но Милиус, ничего больше не добавив, свернулась калачиком на драной подстилке и тут же заснула, сжимая рукой старое штурмовое ружье. Он оставил ее в лачуге, а сам отправился на поиски старшего сержанта. - Знаете, лейтенант, - сказал Тамарак, - я тут переговорил с теми двумя, что сопровождали эту женщину. По их словам, с ней опасно иметь дело. Фанатичка. Убивать хорьков - ее религия. К ней как-то приходил один из командиров ячейки, и они повздорили по поводу совместных действий. Так она, не долго думая, застрелила парня. Как предателя. Мне показалось, что вам следует об этом знать. - Правильно, - ответил вслух Инглиш и знаком показал, чтобы тот стер разговор и снял шлем. Остальные десантники были неподвижны, возможно, спали. Каждый из них давно уже научился засыпать при первой же возможности. Тамарак заметил: - Она попробует что-то предпринять, если узнает, что дела идут иначе, чем ей хочется. - Не уверен, что стану винить ее в этом, - задумчиво сказал Инглиш и достал из пояса плитку дневного рациона. Голода он не чувствовал, но выучка брала свое. На эту выучку он сейчас и уповал. Было в Милиус и во всех этих несчастных, которых она возглавляла, что-то такое, что заставляло его проникаться все большим отвращением к полученным приказам. Спроси его кто-нибудь в этот момент, что он думает о Милиус, Инглиш бы не задумываясь ответил, что никого отважнее и решительнее этой женщины в своей жизни не встречал. Она сражалась с этими чертовыми мохнатыми ублюдками, зная, что впереди нет просвета. И даже если Альянс захватит космопорт, даже если сбудутся самые дикие ее мечты, ничего в этой жизни не изменится. Закат на Вифезде был стремителен, словно на планету вдруг сбросили гигантскую дымовую шашку. Они уже добрались до места, благодаря Милиус, которая разыскала несколько разбитых повозок и заставила Инглиша согласиться с ее дерзким замыслом. Инглиш и сам никак не мог понять, почему он столь безропотно подчиняется приказам этой безумицы. Это вышло как-то само собой. Милиус лучше всех разбиралась в местной ситуации. Она знала привычки халиан, их распорядок, их настрой. Она знала, где можно разжиться молоком и свежими яйцами, до которых так падки эти чертовы хорьки. Так они и проникли на территорию космопорта: спрятавшись на повозках между бидонами с молоком и коробками с яйцами. Обошлось без стрельбы. Фокус состоял в том, чтобы успеть управиться с бомбами и взрывателями до того, как помощники Милиус должны будут отправляться в обратный путь. Когда Инглиш заикнулся на этот счет, она лишь махнула рукой. - Не дрейфь, приятель! У меня... - она оскалила зубы в зловещей усмешке. - У меня кое-какие отношения с командиром мохнатых придурков. Обычно я задерживаюсь здесь. Он не понял. - То есть... - Они слишком любят виски, глупец. И еще коллективные игры. Конвой задержится до позднего вечера. Если до этого времени вы не установите свои заряды, то... ведь для чего-то же существуют автоматы, не так ли? Пробиться наружу будет проще. - Кто спорит, - согласился он. Милиус выбралась наружу, протопала по двойному днищу грузовика, где прятался Инглиш, спрыгнула на землю. Он включил антенный усилитель, чтобы послушать, о чем она будет говорить с охранниками. И тут случилось нечто невероятное и отвратительное. Очевидно, подошел халианин, так как Милиус что-то кротко пролаяла - наверное, имя. Хорек затявкал в ответ. И Милиус вдруг разразилась продолжительной речью, состоящей из серии лающих звуков. Инглишу и в голову не могло прийти, что она способна говорить на языке халиан. Более того, он не предполагал, что этот язык вообще доступен людям. Разумеется, кое-кто из офицеров разведки способен понимать его, но говорить... Милиус удалилась вместе с халианином. Сканер не оставлял на этот счет никаких сомнений. Он почувствовал тошноту, но продолжал твердить себе, что будь она предателем, он и его люди уже были бы мертвы или в плену. У халиан нет причин тянуть резину. Десантники терпеливо ждали в своих не слишком комфортабельных убежищах, пока опустится вечерний сумрак. Но вот час настал. Милиус снабдила их всеми необходимыми данными для размещения зарядов на энергосистеме. Сама процедура не должна была стать самым сложным делом сегодняшней ночи. Космопорт со всеми своими причиндалами вскоре взлетит в воздух. Пока подрывники занимались своим делом, Тамарак и Инглиш выкарабкались из грузовика и короткими перебежками направились к большим кораблям. Милиус проинструктировала их относительно маршрута. К эсминцам надо было подобраться раньше, чем будет выведена из строя система энергоснабжения. Пока они с Тамараком двигались к эсминцам, остальные десантники, разбившись по трое, должны были заняться штурмовиками. По заряду под фюзеляж или в сопло. И так далее, от машины к машине. Инглиш мог следить за отметкой каждого из своих солдат на дисплее с планом местности. На незнакомой территории было дьявольски трудно одновременно не выпускать из виду подчиненных, заниматься своим собственным заданием и контролировать отметки хорьков. Тамарак первым заметил опасность. Инглиш в этот момент был слишком занят, чтобы думать о сохранности собственной задницы. Он инструктировал десантника, оставшегося у выхода: - Шесть часов, и, пожалуйста, уберите их без шума. Если вас засекут... - тут ворчание Тамарака заставило его замереть. Инглиш обернулся как раз вовремя, чтобы полюбоваться, как хорек рухнул на землю со сломанной шеей, а Тамарак открывает свой нож, чтобы отрезать хвост. - Спасибо, - поблагодарил Инглиш. - Не стоит, - буркнул Там, затыкая за пояс окровавленный хвост. - Мы будем отключать освещение, или как? - Только по моей команде, - медленно ответил Инглиш и махнул рукой вперед. Он был немного смущен, что позволил хорьку застать себя врасплох. Счастье, что халианин не был вооружен и экипирован. Инглиш не разглядел следов электроники. Остается надеяться, что эта тварь не успела поднять тревогу. Момент, когда нужно будет отдать приказ отключить энергию, приближался. Инглиша разбирал азарт - он должен поиметь свой эсминец. У этих кораблей было автономное освещение, и они могли стартовать при первых признаках опасности. Нет, потерять мишень, когда затрачено столько трудов, - это настоящее безумие. Так что Инглиш продолжал лавировать между ангарами, грузовиками, порталами мастерских и заправок, не отрывая глаз от сканера. Когда половина штурмовиков халиан была" успешно заминирована, команда Бета влипла. Дисплей шлема замерцал сигналом тревоги, в наушниках отчетливо прозвучала просьба о помощи. Кто-то из капралов. Инглиш в этот момент уже достал из кармана магнитный заряд. Выбора у него не было, и он сделал то, что должен был сделать: отдал приказ вырубить энергосистему. Сам же прыжком достиг эсминца, уцепился за край сопла, и, подтянувшись на руках, пришлепнул свою магнитную мину. Несколько секунд он не ориентировался в ситуации Вокруг царил кромешный мрак. Прокричал по открытому каналу, чтобы группа Сигма помогла Бете. Он отпустил руки и спрыгнул на землю. Теперь можно воспользоваться услугами сканера. Он посветил в сторону второго эсминца, включил инфракрасные очки. Тамарака видно не было. Пошарил по каналам аудио- и видеосвязи. На канале сержанта царила тишина. Инглиш пошарил сканером, переключился на частоту Тамарака. Чернота. По общей связи он проорал: - Тамарак готов. Запасной! Найти и установить заряд! Сойер - ты теперь за Тамарака. Сойер плавно скользнул в сектор старшего сержанта, и Инглиш позволил себе немного расслабиться. Когда Инглиш добрался до второго эсминца, там уже вовсю хозяйничали хорьки. Разъяренными фуриями мохнатые твари выскакивали из темноты, изредка прорезаемой вспышками выстрелов. Инглиш от души надеялся, что стреляют не его десантники. - Сойер! - проорал он, падая на землю, перекатываясь и стряхивая хорька, вцепившегося в скафандр. В следующее мгновение он подстрелил еще одного халианина, метнувшегося откуда-то сверху. - Скажи своим парням, чтобы не стреляли в меня. Я на Т-2. Тамарак, похоже, убит. Где ты, твою мать! Я облеплен этими тварями с ног до головы. Он нисколько не преувеличивал. Хорьки бешеным роем крутились вокруг. Все в рабочих комбинезонах, вооруженные в основном гаечными ключами и ножами. Он продолжал перекатываться, стрелять и пинать, стараясь уклониться от случайных рикошетов или слишком близких разрывов. - Я здесь, лейтенант, - ответил Сойер, неожиданно вырисовываясь рядом. - Не шевелитесь, ладно? - Что значит не шевелиться? Уж не собираешься ли ты... Сойер, разрядив всю обойму, расстрелял облепивших Инглиша хорьков. В жизни Инглиша это был самый жуткий момент. Он чувствовал, как заряды ударяют в тела халиан и весело тренькают о скафандр. Сойер стрелял почти в упор. Внезапно он осознал, что все кончено. Сойер протянул ему руки и рывком извлек из-под трупов халиан. - Они без оружия, - сказал Сойер, и Инглиш с некоторым трудом сообразил, что сержант имеет в виду хорьков. Это и впрямь были в основном механики из мастерских. Но где-то имелись и другие халиане. Темноту космопорта разрывали вспышки выстрелов и плазменных разрывов, зависая в небе мириадами светлячков. Инглиш подбежал к трупу Тамарака и подобрал плоский магнитный заряд. - Давай поскорей взорвем это чертово место, - проговорил он Сойеру через стиснутые зубы, только сейчас ощущая, что проклятые хорьки на славу потрудились над его руками и ногами. В крови кипел адреналин. Забыв о боли, Инглиш подпрыгнул к соплу эсминца. Сойер остался внизу с оружием наготове. За поясом у него болтались хвосты убитых хорьков. Не меньше дюжины. Уж не тех ли хорьков, что осаждали Инглиша? Впрочем, сейчас было не до споров о том, чьи это трофеи. Надо было позаботиться о людях. Он и так был виноват в том, что стал действовать сам, вместо того, чтобы сидеть в проклятом грузовике с яйцами. Но чтобы насладиться чувством вины, надо как минимум выжить. Он позволил Сойеру довершить дело с последним эсминцем. Десантникам у штурмовиков приходилось несладко: за дело взялся более серьезный противник - появились хорьки на танкетках и с плазменными автоматами. Единственное преимущество людей состоя