трелять. - Они позовут подмогу, - предупредил Пирелли. - Пускай. Разведка уверена, что поблизости нет никаких военных подразделений. Халиане мгновенно растворились в зарослях кустарника. Мак бросился на землю и по-пластунски подполз к Верди. Он пристроился поудобнее подле раненого десантника и подтащил к себе аптечку. - Прижигать рану не нужно, - сказал он пострадавшему, - я просто дам тебе лекарство. Будет время, взгляну, что там случилось, а пока побегаешь так. И помни, тебе не стоит лягаться. - Ну почему меня ранили первым, - недовольно проворчал Верди, придерживая руками пострадавшую ногу и гримасничая, как настоящая горилла. Тяжелое снаряжение мешало ему сесть как следует. - Вечно неприятности случаются именно со мной. - Ну почему я сижу тут вместо того, чтобы спокойно заниматься научными исследованиями в своей лаборатории, - в тон ему откликнулся доктор, - несчастный я, несчастный. Мак убедился, что его пациент в порядке. Шока, похоже, Верди не испытал. Он пренебрег обезболивающим, входившим в его личную аптечку. Рана была чистой, боль пройдет через несколько часов. - Послушай, Мак, неужели тебе не кажется, что боевые операции приятно отличаются от всякого занудства. Настоящий отдых. - Ничего себе отдых! Этот отдых занимает так много времени, что работа давно превратилась в хобби, - пошутил доктор. - Перекур закончен! - начальственный рев прервал светскую беседу. - Мне нужно, - продолжал сержант, - чтобы вы охраняли всю эту территорию, включая здание и посадочную площадку. Джордан! - Да, сержант? - Почему ты не взорвал второй ангар? Тебе что, письменное распоряжение требуется? Займись делом, давай пошевеливайся. Десантники живо вытащили из капсулы плоский круглый радиомаяк с автономным источником питания. Фокслунг схватил пульверизатор и побежал, очерчивая белой краской большой неровный овал вокруг той зоны, которую они собирались охранять. Десантники еще не успели закончить все приготовления, когда тишину вдруг прорезал предупреждающий вопль Юты. - Сержант! - Крупная золотоволосая женщина лежала на земле и полосовала лазерным лучом сотни хорьков, больших и маленьких, которые неожиданно появились из-за обломков разрушенного ангара. Со всей очевидностью это были не солдаты. Одни из них были слишком стары и двигались гораздо медленнее, чем те хорьки, с которыми привыкли иметь дело десантники, другие были совсем маленькие, раза в два меньше взрослых. У двух или трех имелись лазерные пистолеты, но большинство тащило с собой черт знает что - бамбуковые копья, секиры, что-то вроде сельскохозяйственных орудий и так далее. Юта непрерывно стреляла, пока ее не захлестнула толпа нападавших. - Стоять! - дико взревел Шилитоу. Его рев остановил толпу, но только на мгновение. Живая масса продолжала надвигаться, обтекая неподвижное тело Юты. Джордан бросился на помощь своей напарнице, расшвыривая на своем пути хорьков. Он остановился возле подруги, размахивая разряженной плазменной пушкой и отбиваясь от копий, мечей, да и попросту зубов противника. - Мак, сюда! - проорал Джордан. - Юта ранена! Быстрее! - Потерпит! - раздался голос сержанта - Позаботься о себе. Мак. Найди прикрытие. - Затем Шилитоу скомандовал: - Живо, вышвырнуть местных за периметр! Не тратя времени, доктор подхватил свой чемоданчик и что есть духу припустился наутек. Он нацелился на какое-то огороженное помещение, притулившееся рядом с дальней стороной здания. Скорее всего это было место для мусора или еще хуже - выгребная яма, но доктору было не до церемоний. Он пулей влетел внутрь и захлопнул дверь. - Выкиньте их отсюда! Стреляйте по ногам! - Голос сержанта, усиленный специальным устройством, пронесся над полем брани. Десантники перегруппировались, образовав вогнутую линию, которая, как клещами, охватила нестройные ряды халиан. Затем люди начали вытеснять рычащую и кусающуюся толпу хорьков за пределы очерченной территории. Подпалив кое-кому шерсть и выбив немало зубов, они наконец справились с этой задачей. Изрядно потрепанная толпа халиан представляла довольно печальное зрелище. Беспорядочное разномастное сборище даже отдаленно не напоминало военное формирование. Когда последнего хорька вышвырнули за пределы круга, Пирелли обратился к ним на их родном языке. "Не переступайте эту черту, иначе - смерть!" Для пущей убедительности он поднял свое оружие и провел лазерным лучом по белой линии, но хорьки не обратили на его слова ни малейшего внимания. Разделившись надвое, толпа снова бросилась в запретную зону, обходя десантников справа и слева. Часть халиан, размахивая копьями и чем-то вроде мотыг, с дикими завываниями устремилась к Маяку. Пятеро десантников погнались следом, чтобы успеть завернуть глупцов обратно до того, как они успеют изувечить оборудование. Но это оказалось не так-то просто, халиане хотя и не могли конкурировать с людьми в скорости, зато мгновенно изменяли направление движения и были очень увертливы. Доккерти успел пристрелить несколько хорьков прежде, чем какой-то здоровенный халианин выбил у него из рук лазерную винтовку, а другой ткнул человека копьем. Доккерти выхватил кортик и заколол обоих, но потом ему пришлось туго. Хотя ранец кое-как прикрывал солдата со спины, руки и ноги были беззащитны. Доккерти отчаянно отражал и наносил удары. Вскоре к нему подоспел Эллис. - Спина к спине, парень. - Эллис тяжело дышал, он тоже был ранен. - Откуда только берутся эти чертовы крысы! - Здесь собралась вся деревня. Они даже прихватили с собой детей. В воздухе просвистел дротик. Он воткнулся Эллису в щеку, десантник с проклятиями вырвал острие. Из раны хлынула кровь. - Дерьмо! - Лицо Эллиса скривилось от боли. - Он не отравлен? - Не думаю. Не похоже. Но болит чертовски. - Эллис осторожно попробовал пошевелить челюстью. - Провались они все пропадом, со своими копьями, стрелами и дубинками! Еще один дротик просвистел рядом и упал на землю. Доккерти затоптал его сапогом поглубже в грязь, а потом хорошенько треснул халианина, который пытался ударить десантника каким-то копательным инструментом. Хорек зарычал и прыгнул вперед, собираясь вцепиться человеку в горло. Эллис вскинул лазерное ружье и прожег аккуратную дырку у хорька между глаз. Мертвая тварь свалилась у ног Доккерти. - Стреляйте в них! Назад! Гоните их назад! - разорялся сержант. В стороне от общей свалки Верди и Макс преследовали трех халиан, вооруженных старинными лазерными пистолетами, которые скрылись в административном корпусе. Тяжелые ранцы затрудняли движения солдат, и когда десантники добрались до последнего этажа, хорьки уже успели пристроиться у окон и вовсю палили вниз. Макс пристрелил одного и двинул локтем второго так, что тот отлетел на пару метров. Когда хорек оказался на полу, десантник попытался наступить сапогом ему на горло, но не успел. Тварь мгновенно вывернулась, вскочила на все четыре лапы и бросилась наутек. Макс помчался следом. Верди с силой ударил третьего хорька стволом своей винтовки. Пистолет халианина выпал из окна, и снизу донесся торжествующий рев - видно, оружие подхватили другие хорьки. Потолок в комнате был примерно футов шесть, очевидно, это помещение строили гуманоиды. Верди выпрямился во весь рост как раз в тот момент, когда разоруженный хорек, оскалив зубы, отчаянно кинулся вперед. Десантник пытался пристрелить его, но не успел - тварь двигалась слишком быстро. Прежде, чем Верди нажал на спусковой крючок, хорек проскользнул под дулом винтовки, прыгнул ему на грудь и впился в горло. Халианин ухватил зубами чуть ниже, чем следует, но все равно Верди пришлось туго. Когти хорька раздирали одежду и тело. Хлынула кровь. Верди попытался стряхнуть зверя, но не смог. Он несколько раз ударил хорька по голове дулом своей винтовки, но безуспешно. Тогда десантник отбросил оружие, ухватил тварь за горло и наконец оторвал от себя окровавленную морду. Ему казалось, что он держит в руках разъяренную змею. Хорек прошипел что-то ему в лицо на своем языке. Верди попытался отбросить его от себя, но хорек извернулся и вцепился в запястье. Собравшись с силами, Верди ухватил халианина за горло и, швырнув на пол, бросился сверху. Хорек захрипел и ослабил хватку. Верди приподнялся и, продолжая держать тварь одной рукой за горло, схватил другой за мохнатое брюхо, вскинул халианина и изо всех сил ударил о выступ в стене. Хорек отчаянно завизжал и засучил когтистыми лапами, но все было кончено. Для своего роста халиане весили удивительно мало, и человек значительно превосходил их в силе. Верди колотил зверюгу о каменную поверхность до тех пор, пока хорек не обмяк. Затем десантник швырнул противника на пол и обессиленно опустился рядом. В дверях появился Макс. Его форма была изодрана в клочья. Волосы прилипли к потному лбу. - Ты в порядке, Верди? - Бывает и хуже. - Да на тебе живого места нет! - Ничего, перебьюсь как-нибудь. Помоги мне спуститься. Верди подобрал свою винтовку и, опираясь на нее, захромал к двери. Вдвоем они спустились вниз и намертво приварили железную дверь, ведущую в здание, чтобы никому из хорьков не пришло в голову снова забраться наверх. Затем присоединились к своим. Шилитоу и его "Гориллы" по-прежнему пытались отогнать халиан за черту. - Эй, кто-нибудь, помогите мне! - завопил Сокота. Он оказался один посреди большой группы хорьков. Не переставая вопить, он хлестал вокруг себя лазером. Сокота убил штук десять халиан, но остальные, сообразив что к чему, с цирковой ловкостью уворачивались от луча. Рядом с десантником валялись два его товарища, Таппер и Колвид, вернее то, что от них осталось. Сначала десантников зацепили снайперы, прорвавшиеся в административный корпус, а потом до них добралась толпа. Таппера ранили в руку и спину, но он был еще жив и дико орал, пока хорьки буквально раздирали его в клочья. Колвид получил два ранения в лицо, а потом огненный луч перечеркнул ему грудь. Десантнику повезло - он умер прежде, чем его схватили хорьки. Сокота обреченно понял, что на помощь ему никто не придет - боевые вопли хорьков заглушали все остальные звуки. Какая-то особо наглая тварь выбила у него из рук винтовку, а потом вцепилась в пальцы. Десантник, не потеряв присутствия духа, свободной рукой вытащил кортик и отсек хорьку голову. Но было уже поздно. Потеряв винтовку, Сокота не мог больше удерживать халиан на расстоянии и мгновенно оказался окружен плотным кольцом мохнатых тел, выставивших вперед копья. Хорьки прекрасно понимали, что без лазерного луча человек бессилен и не сможет устоять против их зубов, когтей и толстой шкуры. Сокота продолжал борьбу - механически, не задумываясь, отражал и наносил удары кортиком, поворачиваясь навстречу все новым и новым врагам. Пока его руки способны держать оружие, он будет сопротивляться. На правой ноге десантника зияла глубокая рана от удачного удара секирой, коленная чашечка левой ноги, по которой кто-то двинул мотыгой, болела так, что время от времени у Сокоты темнело в глазах. Сокота смертельно устал и уже плохо различал противников, слившихся в единую зубастую массу. Какой-то хорек едва не отсек ему ухо своим мечом. Плоская сторона лезвия сильно ударила десантника по голове. Сокота понял, что если сейчас же что-то не предпримет, то все будет кончено. Страх придал ему силы. Отчаянно размахивая кортиком, он отступал, стараясь не споткнуться о тела мертвых и раненых хорьков, которые без счета валялись вокруг. Сокота пытался добраться до каменной стены здания. Он приостановился, вытирая пот со лба окровавленной рукой, и тут же на него бросился хорек. Десантник насадил его на свой клинок, как на вертел, поднял за ногу и швырнул завывающую тварь прямо в оскаленные морды остальных. Те, похоже, поняли, что зубы и когти не лучшее средство против стали (далеко не у всех халиан имелось оружие), и приостановились. Затем все началось снова. Сокота потерял счет времени. Он колол, рубил и кромсал покрытые шерстью тела, постепенно отодвигаясь назад. Когда хорьки останавливались, человек тоже переставал драться, а затем кошмар начинался вновь. Наконец солдат почувствовал за спиной гранитную стену. К его великому облегчению, толпа перед ним поредела и откатилась назад за пределы ангара. Это Шилитоу, собрав вокруг себя большую часть роты, оттеснил халиан обратно. - Сержант! - крикнул Сокота, когда тот заметил его. - Колвид и Таппер убиты. - Я их видел. Присматривай за собой. Один из уцелевших хорьков, заметив, что Сокота отвлекся, метнулся к человеку и вцепился в израненную левую руку. Десантник взвыл от боли. - Проклятая крыса! - Сокота поднял кортик и изо всех сил опустил его рукоятку на голову хорька. Кость хрустнула, но десантник продолжал бить уже мертвую тварь, пока окровавленные челюсти не разжались и хорек не рухнул на землю. Рука человека была разодрана до такой степени, что видны были сухожилия. От боли у Сокоты выступили слезы, он не помнил себя от злости. - Ах ты жалкая кормушка для блох! Я сдеру с тебя шкуру и оставлю себе на память! Я буду вытирать об нее ноги! - Бросив кортик, Сокота вытащил свой нож. Он схватил хорька за морду и разложил на земле. Затем сделал широкий разрез на горле и принялся сдирать с мертвого халианина шкуру. Неожиданно крошечный хорек проскользнул под цепью десантников и бросился к Сокоте. Воткнув свое копье в землю, хорек прыгнул на мертвое тело и что-то протестующе заверещал, безуспешно пытаясь выхватить у десантника нож, а потом распластался на мертвом халианине, прикрыв его собственным телом. - Эй, что он говорит? - спросил Сокота, не зная, как заполучить обратно свою добычу. - Ты убил его мать. - Это сообщил доктор, высунувшийся из-за угла здания. - Он не хочет, чтобы ты снимал шкуру. - Это его мать? - Сокота отшатнулся. - О Боже, я... - С ужасом глядя на дело рук своих, он попятился назад. Внезапно детеныш прыгнул на него и расцарапал ногу своими маленькими коготками. Сокота, казалось, не заметил этого. Он повернулся и, шатаясь, завернул за угол, откуда только что вылез доктор. Затем Мак услышал, как десантника вырвало. Детеныш то выл, то как-то очень по-человечьи хлюпал носом над распростертым телом. Он что-то ласково чирикал, но доктор почти ничего не понимал. Маку было не по себе от того оборота, который приняла их операция. Обе стороны словно напрочь забыли, что их враги - это мыслящие и страдающие существа. Маку было до слез жаль детеныша, ему хотелось для него что-нибудь сделать. Но что тут сделаешь? Доктор заметил, что маленький хорек ранен в плечо, по черной шерсти стекала тонкая струйка крови и капала на землю. Убитый горем зверек не обращал никакого внимания на рану, его горе было слишком глубоко. Мак был врачом, а врачи призваны облегчать боль. Доктор не мог равнодушно смотреть на страдающее существо, даже если оно являлось врагом. "Идиот, - обругал себя доктор, - ребенок не может быть врагом". Мак потянулся за своей аптечкой. Ему вдруг показалось, что он понял, почему халиане с такой ненавистью относятся к людям. Десантники были для них страшными незваными пришельцами, ни один из здешних жителей никогда в жизни не видел людей. Пристыженный Мак подошел поближе, держа в руках открытый пакет со стерильным тампоном, пропитанным обезболивающим лекарством. Стараясь говорить тихо и ласково, он обратился к хорьку на его родном языке: - Полегче, дружок. Успокойся. Ты храбрый воин, очень храбрый. Но тебя ранили. Сейчас я помогу тебе. Рана перестанет болеть, и ты сможешь отдохнуть. Я не причиню тебе зла. Маленький хорек не обращал на него ни малейшего внимания, пока человек не подошел и не наклонился. Как только доктор оказался на расстоянии вытянутой руки, халианин подпрыгнул, норовя вцепиться Маку в лицо, но промахнулся. Горе замедлило его реакцию. Мак легко уклонился и схватил хорька за шиворот. Тот завопил от страха, а доктор приложил тампон к открытой ране и только потом опустил маленького халианина на землю. Словно по мановению волшебной палочки поведение детеныша изменилось. Только что он свирепо рычал, а теперь неприкрытая злоба уступила место настороженности. Мак вытащил пластырь. - Судьба воина - умереть в бою. Кровь покинет мое тело вместе с жизнью. О моем мужестве сложат песни! - гордо заявил детеныш. Мак улыбнулся: - Тебе стоит подумать о том, чтобы подрасти и умереть в более важной битве, где ты убьешь много своих врагов. Нас здесь так мало, что умирать из-за этого незачем. - Я убью тебя. Рассмеявшись про себя. Мак оттопырил нижнюю губу, что у халиан служило признаком недоумения. По тому, как уставился на него юнец, доктор понял, что угадал с жестом. - Это не принесет тебе чести. У меня нет оружия. Я целитель. Малыш украдкой посмотрел на него и недоверчиво встопорщил усы. Он все еще не собирался подпускать к себе врача. Быстрый взгляд назад убедил его, что все вооруженные люди продолжают сражаться с его соплеменниками. Маку казалось, что он знает, о чем размышляет детеныш: чтобы прославиться, надо как минимум стать старшим воином. А пока он заслуживает скорее укуса в ухо, нежели почетной смерти. - Если ты целитель, то поклянись своей честью, что не отравишь меня, как... - дальше последовало слово, которого доктор не знал. - Клянусь, - торжественно пообещал Мак. Потом он осторожно наступил ногой на брошенное малышом копье, на случай, если тот снова вздумает воевать, промыл рану и залил ее коллоидом. На теле хорька имелись еще царапины, но не такие серьезные. Мак продезинфицировал их и оставил как есть, чтобы малышу было чем похвастать - доктор знал, что халиане очень гордятся своими боевыми шрамами. Посмотрев на морду маленького пациента, доктор понял, что лекарство подействовало и тот вот-вот уснет. Тогда врач аккуратно перенес его в укромное местечко рядом со стеной и оставил там, положив рядом фляжку с водой и пищевую плитку. Доктор поспешил обратно, пора вернуться к своим прямым обязанностям. Сражение утихло - все уцелевшие халиане были выдворены за пределы круга. Шилитоу со своей командой теперь просто следили, чтобы никто не пролез обратно. - Не стреляйте в них, пока они не переступают за линию, - распорядился сержант. Он говорил на всеобщем языке, и его зычный бас хорошо слышали все подчиненные. - Нам приказано только охранять площадку, а вовсе не уничтожать население планеты. А ну-ка, ребята, устроим перекличку. Хочу услышать ваши бодрые голоса. - Джордан. - Я. - Юта. - Я. - Доккерти. - Я. - Верди. - Я. - Макс. - Я. Голоса десантников доносились из разных точек вдоль периметра, только Сокота все еще находился в уборной. Всего двадцать два голоса, не хватало трех. Мак добавил свое "Я", когда пришла его очередь, и отправился на поиски недостающих. Два тела он обнаружил недалеко от того места, где нашел маленького халианина. Помочь им было уже невозможно. Затем доктор оказал первую помощь Юте и еще четырем десантникам, получившим ранения. Капралша сидела на линии периметра, установив рядом с собой треножник плазменной пушки, и почем свет кляла столпившуюся перед ней рычащую свору. Последнего десантника нашел Макс и позвал доктора. Все "Гориллы" видели - там произошло что-то неладное, но ни один не мог отлучиться со своего поста. Это был Пирелли. Он лежал на спине около разрушенного ангара, сразу за административным корпусом. Окровавленное тело было буквально истерзано зубами и когтями хорьков. Ран было столько, что доктор не поверил своим глазам, когда его анализатор показал, что прогноз благоприятен. Мак включал прибор несколько раз, но синий огонек смерти так и не зажегся. Состояние пациента было очень тяжелым, но современная медицина способна творить чудеса. Доктор оказал Пирелли первую помощь. Чуть позже, на орбите, хирурги возьмутся за-раненого по-настоящему. Участок периметра между зданием и руинами защищал Шилитоу. Здоровенный сержант стоял как скала, сверля взглядом сгрудившихся напротив него халиан. Разделявшая их линия периметра была видна очень хорошо: вдоль нее валялись трупы хорьков. В центре запретного круга стоял Доккерти, бдительно охраняя работающий радиомаяк. Похоже, именно это устройство и вызывало беспокойство у халиан. Насколько мог судить Мак, они считали его бомбой. Неожиданно два взрослых хорька пересекли запретную черту и бросились к маяку. Спокойно, с нарочитой медлительностью, Доккерти прицелился и уложил их обоих. По толпе пробежало возмущенное рычание. Среди халиан выделялись трое - очевидно, это были старейшины, руководившие остальными. Эти старейшины послали по направлению к маяку еще пару хорьков. Те отправились с видимой неохотой. Дойдя до линии и поглядев в дула направленных на них винтовок, они остановились. - Оставайтесь на той стороне, и мы никого не тронем. Сказав это, Шилитоу выразительно помахал дулом своей винтовки перед мордами хорьков. Толпа отхлынула назад, но потом снова придвинулась к самой границе круга. - Ладно, ладно, - проворчал сержант, - стойте хоть на головах друг у друга. Все равно спиной к вам я не повернусь. Мак несколько раз повторил приказ Шилитоу на халианском, пройдя по всему кругу так, чтобы каждый мог его услышать. Неожиданно из руин донесся слабый стон. - Эй, кто здесь? - крикнул доктор. Шум мгновенно стих. Тогда Мак перешел на халианский. - Ответь мне, где ты? - Я здесь, - послышалось приглушенное ворчание. Мак двинулся на голос, осторожно ступая по месиву из щебня, булыжников и всякого хлама. Вскоре он увидел распростертую на земле пожилую женщину-халианку. Заметив, что к ней приближается человек, она оскалила зубы. - Возьми мою жизнь! - прорычала она. - Я не убиваю. - Трус! - Я целитель. Позволь мне помочь тебе. - Что это еще за... - Опять доктор услышал то же незнакомое слово, которое употребил детеныш. - Я тот, кто борется со смертью. Прими мою помощь, и ты сможешь участвовать и в других битвах. Это путь мудрых. - Эй, чем ты там занимаешься? - закричал Санборн, патрулировавший ближайшую часть круга. - Я стараюсь помочь этой старой женщине, - спокойно объяснил Мак. - У нее дыра в животе и раздавлена одна лапа. Вероятно, кисть сломана. - Ну и черт с ней. Это всего лишь хорек. - Остынь, - неожиданно ответил ему Сокота, который, хромая, вышел из-за угла здания. - Сержант! - проорал он, - я прошу разрешения принять участие в оказании помощи местным. - Что? - удивился сержант, не вполне уверенный, что расслышал правильно. Сокота был весь в крови, одна рука висела плетью. - Да, конечно, - наконец удивленно сказал Шилитоу. - Как у вас тут со светом, док? - спросил Сокота. Доктор, донельзя довольный тем, что один из десантников оказался таким гуманистом, внимательно осмотрелся. - Думаю, будет лучше, если мы перенесем ее вон туда, - он показал на ярко освещенный солнцем ровный край взлетно-посадочной площадки. Сокота перекинул свое оружие через здоровое плечо. - Хорошо, док. Санборн, помоги-ка нам. - Идиотизм какой-то, - проворчал Санборн, но спорить не стал. Напряженные взгляды халиан сосредоточились на людях, которые подняли старую халианку и осторожно перенесли на открытое пространство. Она корчилась и стонала от боли, халиане зароптали. Эллис и еще два десантника были вынуждены несколько раз для острастки пальнуть в воздух, чтобы утихомирить толпу. - Удовольствуйся моей жизнью, пришелец, - прошептала халианка, когда над ней склонился доктор. - Возьми ее, но не стреляй в моих детей. - Мы никого больше не будем убивать, - заверил ее доктор, накладывая на рану антисептическое средство, перед тем, как вколоть обезболивающее. - Видишь? Больше никто не стреляет. - Мак успокаивал пациентку и одновременно занимался делом. Был задет только желудок. Легкие оказались в полном порядке. Анализатор показывал несколько сквозных ран в животе, но внутри все было чисто. "Ей повезло, - подумал доктор, - что моя модель анализатора запрограммирована и на халианскую анатомию". - Ты лучше, чем твои братья, пришелец. Нам было сказано, что вы спустились, чтобы взять все жизни. - Совсем нет. Кстати, а что означает, - тут доктор довольно удачно воспроизвел незнакомое слово, которое слышал уже дважды. - Того, у кого так же мало чести, как и волос. Но у тебя должно быть больше волос, чем кажется, пришелец. Я не буду называть тебя так. Доктор хмыкнул и предпочел сменить тему. - Если почувствуешь боль, скажи. - Он начал осторожно ощупывать лапу халианки, пока не нашел место перелома. Это оказался закрытый перелом и все, что требовалось - правильно наложить шину. Доктор аккуратно соединил концы кости и перемотал лапу специальным пластичным бинтом, который, оказавшись на воздухе, быстро твердел. Через несколько минут шина была готова. - Боль ничто для воина. - Как только Мак окончил операцию, халианка попыталась сесть. На ее груди висело что-то вроде медальона. По толпе халиан пробежал восхищенный вздох. Многие из них передвинулись по периметру таким образом, чтобы оказаться поближе к старой халианке. Один юнец попытался даже пробраться к ней, но, поймав грозный взгляд десантника, передумал. Мак жестом подозвал Сокоту. - Надо перенести Пирелли. Только осторожно. Парень очень плох. Два десантника взяли своего товарища за руки и ноги и осторожно подняли. Тот вдруг пришел в себя, пронзительно застонал и забился, да так, что десантники его чуть не уронили. - С ним что-то случилось, доктор! Мы не можем его удержать! Мак бросил последний взгляд на свою пушистую пациентку и бросился на помощь. Он ухватил Пирелли за ноги, но здоровенный десантник словно взбесился. Мак подумал, что это реакция на новое лекарство, которое он ему вколол. Доктор попытался схватить несчастного покрепче и получил коленом по подбородку. Неожиданно из-за черты донеслись дикие визги, которые привлекли внимание десантников. Четыре хорька спокойно прокладывали себе дорогу к запретной линии, невзирая на протесты и вопли соплеменников, пытающихся оттащить их обратно. У каждого на шее болтался какой-то значок. - Это смерть! Это смерть! - разобрал Мак. Шилитоу обернулся на шум и вскинул свою винтовку. - Внимание! - проорал он своей команде. - Нет, нет, подождите! Мак старался перекричать начальника. Он отпустил Пирелли и бросился к сержанту. Два других десантника опустили Пирелли на землю и вскинули ружья. - Постойте! - надрывался Мак. - Мне кажется, они хотят нам помочь. - Вот как? - Сержант взглянул на него, но оружия не опустил. Четыре халианина прошли вперед и расстелили на земле толстый кусок ткани, а потом, дергая ушами (жест одобрения), принялись наблюдать, как доктор с помощью десантников перетаскивает Пирелли на эти импровизированные носилки. Затем они встали вместе с людьми по обеим сторонам полотна. Один из халиан кивнул Маку, показывая, что они готовы. - На счет три, - сказал доктор десантникам, - раз, два, три! Хотя хорьки и не понимали слов, но они прекрасно разобрались, в чем дело, и ухватились вместе со всеми за полотнище. Как только десантника опустили на землю, халиане повернулись и молча отправились обратно за черту. - Разрази меня гром, - благоговейно прошептал сержант. - А ну, мужики, соберите всех раненых в одно место, чтобы Мак мог им помочь. - Каких раненых? - удивился Занатовски. - У нас только один раненый и двое убитых. - Вот этих! - Шилитоу широким жестом показал на тела, которые устилали посадочную площадку. Многие из них шевелились. - Нам велено охранять эту площадку, но в приказе ничего не говорится о том, как это следует делать. Сдается мне. Мак нашел самый хороший путь, чтобы избежать ненужных жертв. Так что принимайтесь за дело. А ты. Мак, можешь позвать своих волосатых помощников обратно. - Есть, сэр! - доктор сам удивился тому, как весело прозвучал его голос. Сержант тоже улыбнулся. - Черт меня побери, если это не первый случай, когда ты доволен моим приказом, - проворчал ветеран. - Есть, сэр! - Мак постарался хотя бы на этот раз отдать честь как следует. А потом для каждого нашлось дело. ИНТЕРЛЮДИЯ Адмирал Дэв Су Эдисон, в отставке Устав 41.4528D2.2 Военная дипломатия Поскольку цель любой акции Флота определяется политической и экономической необходимостью, то случается, что полевые командиры должны иметь дело с дипломатическими проблемами, далеко выходящими за рамки их обычных обязанностей. Чтобы лучше подготовиться к подобным обстоятельствам, необходимо, чтобы все офицеры, а в идеале - весь персонал, хорошо понимали тактические и стратегические задачи. Если же это невозможно - значит, на высшем уровне имеются серьезные провалы. Так как пропаганда редко точно отражает настоящие цели любого военного конфликта, то следует хорошо проинструктировать персонал. Трудно преувеличить количество упущенных возможностей, если полевые командиры не могут или не хотят реагировать на дипломатические инициативы. Ведь такие счастливые случаи, преходящие по своей природе, возникают нечасто. С другой стороны, имеется множество примеров, когда подобные акции заканчивались без особого успеха, а иногда и с весьма печальными последствиями. В качестве примера успешной акции можно привести акцию в Мире Клермонта, которая, по сути, привела к интеграции Флеш Эргоник в Альянс. Капитан Клермонт тогда намного превысил свои полномочия, но это привело к благоприятным результатам. (Прим. ред. По вопросу о карьере этого офицера данные Флота неполны. Считается, что он возглавлял какое-то задание исследовательского характера, но какое именно, неизвестно). В качестве примера, когда подобная акция привела к менее благоприятным результатам, можно назвать переговоры сержанта Снайдера со Слейнской Лигой. Хотя его усилия и привели к прекращению Первой Пелийской войны, они вместе с тем, по сути, спровоцировали начало гораздо более разрушительной Второй Пелийской войны. Подобно тому, как дипломаты не могут быть военными, так и военным следует осознавать пределы своих возможностей, несмотря на все искушение. Строевой офицер обязан признать, что специалисты в области дипломатии необходимы так же, как необходимы военные медики или инженеры. И полевой офицер, вступая на дипломатическое поприще, должен руководствоваться следующими правилами: 1) Офицер должен предпринимать только действия, стабилизирующие обстановку. 2) Ни при каких обстоятельствах... Дэвид Дрейк. КОНЕЦ В бар "Красный свет" военные обычно приходили в гражданском, поэтому сержант в парадной форме, со множеством медалей, сразу привлек внимание и бармена, и подвыпивших клиентов. На левом рукаве сержанта имелась нашивка с эмблемой части: маленькая черная голова на белом поле, окруженная надписью "Сто Двадцать Первая рота быстрого реагирования". Через плечо была перекинута гирлянда из десятка трофейных хвостов хорьков. "Красный свет" являлся частью огромного транзитного войскового комплекса, и здесь не очень-то уважали штатских, не имеющих отношения к Флоту. В тот вечер все в баре, включая даже самого бармена, несмотря на гражданскую одежду, явно принадлежали военному сословию. Парочка, уединившаяся в кабине, со всей очевидностью имела отношение к офицерскому составу; компания, попивавшая пивко за столиком в центре бара, судя по всему, состояла из зеленых новобранцев; здоровяк в дальнем углу бара мог быть кем угодно, но только не гражданским нытиком. Но отсутствие формы означало и отсутствие вопросов, кто есть кто, у кого какие права и так далее... Никто никому не отдавал честь. И не было проблем, которые возникают, когда кто-то воображает, что участие в паре десантных операций позволяет не отдавать честь тыловому офицеру. Но этикет потерял всякое значение, когда в баре появился сержант "Охотников за Головами", подразделения, которое поставило точку в войне Альянса и Халианской империи, войне между Цивилизацией и Дикостью. - А я думал, - несколько неуверенно заметил один из офицеров, - что Сто Двадцать Первая погрузилась на "Дальриаду" сегодня ровно в восемнадцать часов. Часы за спиной бармена показывали 18:37. - ...Для отправки на Землю, - закончил офицер. - Чтобы поучаствовать в параде, ясное дело, - добавил его товарищ. Сержант оперся о стойку бара. Его левая рука коснулась пластиковой, под дерево, поверхности стойки, что-то негромко звякнуло в рукаве. - Что-то я не пойму, - сказал он, - ну, и что из этого? - Еще пива, - произнес здоровяк в дальнем углу бара. Голос его был невнятным. Бармен проигнорировал требование. - Да нет, ничего, - ответил офицер. - Даже будь я сейчас на службе, ничего такого бы в этом не нашел. - Бармен, - вмешался его товарищ, - за виски сержанта плачу я. В самом деле, сержант, почему бы не... Первый офицер уже выбрался из отдельной кабины, в руке он держал стакан. - Вы позволите присоединиться к вам? - вежливо спросил он у сержанта, направляясь к стойке. - Ну, чего уж там, я рад компании. Никак не могу с этим смириться - с этим миром с хорьками. Мы ведь взяли их за жопу. Надо было кончать это дело, пока, - он потрогал свою связку хвостов, - от проклятых тварей не осталось бы только это! - Я счастлив познакомиться с "Охотником за Головами", - сказал первый офицер, протягивая сержанту руку. - Меня зовут Хои. А это - мой друг, Льюис. Несомненно, они были командирами, возможно, даже капитанами. "Охотник за Головами" пожал руки офицерам: - Сержант Оклин Брэдли. Извините, может, я что не так сказал, но настоящего солдата просто выворачивает от всего этого дерьма. Надо же придумать - мир с хорьками! Бармен поставил виски на стойку, но так как Брэдли стоял к нему спиной, бармен продолжал держать стакан, чтобы сержант нечаянно не опрокинул его. - А вы, должно быть, присутствовали при их капитуляции? - спросил Хои, передавая стакан Брэдли. Женщина, основательная блондинка, в блузке с бретельками, поднялась из-за стола и направилась к стойке. Она была мертвецки пьяна, но передвигалась довольно уверенно. - Эй, Бэбс! - окликнул ее один из спутников. Незадолго до этого компания оглушительным шепотом обсуждала какие-то свои проблемы. Но если ее собутыльники и были недовольны тем, что их компания распалась, то ничем не показали этого и последовали за Бэбс, присоединившись к офицерам. Теперь сержанта-Охотника обступили со всех сторон. - Ну, еще бы, я там был, - продолжал рассказывать Брэдли. Он подождал, когда все подойдут поближе, и заговорил снова. - Мы приземлились прямо в их Президентском дворце, или как он так называется... - Резиденция Высшего Совета, - вставил Льюис. - Да-да, я слышал об этом, - подтвердил Хои. Он с завистью разглядывал коллекцию хвостов. - Халиане преклоняются перед силой, и завоевать их столицу - значит овладеть всей пирамидой власти хорьков. Человек в дальнем конце бара глазел в кружку, словно изучая свое отражение в поверхности пива. - Мы столько их перебили, что целый корабль можно было бы утопить в их крови, - продолжал Брэдли. - Никогда в жизни не знал большего удовольствия. Мы с боем прорвались в Центр, повязали всех главных хорьков целенькими... Но кэп Ковач сказал, что мы должны позволить им сдаться, вместо того, чтобы всех их сжечь, как и следовало. Брэдли залпом выпил виски и стукнул пустым стаканом о стойку. Бэбс придвинулась поближе к сержанту, почти касаясь своей тяжелой грудью его мускулистого плеча. - Ну, все же это позволило закончить войну, - заметил Льюис, немного смущенный тем, что не может согласиться с героем. - Не войну, а этот этап войны, - резко возразил его товарищ. - За халианами ведь кто-то стоит. Бармен снова наполнил стаканы. И Охотник начал вспоминать... Внутри десантного корабля Л435 капитан Миклош Ковач щурился, стараясь получше разглядеть то, что являлось мишенью на голографическом дисплее. Дисплей, разумеется, был абсолютно неподвижен, но капитан никак не мог сосредоточиться. Высокая скорость в атмосфере всегда означает турбулентность, а высокая скорость была жизненно необходима, дабы расстроить идентификационную систему хорьков под нелепым названием "Друг или враг". У каждого второго десантника имелись портативные пусковые ракетные установки. Они назывались "портативными" потому, что люди таскали их с собой, а вовсе не потому, что и в самом деле были легки и удобны. Остальные десантники тащили по три комплекта зарядов. Ракеты предназначались для уничтожения таких же ракетных пусковых установок халиан. Но даже когда с этим будет покончено, "Охотники за Головами" не полезут в подземелье охотиться на хорьков. Еще трое десантников волокли на спинах тридцатикилограммовые баллоны с газом ДПД. Предполагалось пустить газ в норы халиан. На военном транспорте "Дальриада" места, конечно, хватало, но у "Охотников за Головами" было слишком много снаряжения, чтобы они могли расположиться с удобствами на своем скутере. Десантники сидели в тесноте, постоянно толкая друг друга и нещадно переругиваясь. Кроме всего прочего, они знали, что из-за тяжести и громоздкости ракет им придется отказаться от бронекомплектов, которые полагались при подобных штурмах. Подразделения на остальных семи десантных кораблях на "Дальриаде" получили нормальные задания: высадиться на границах укрепленного района и атаковать. Со Сто Двадцать Первой все обстояло немного иначе. Во время прошлой вылазки "Охотники за Головами" захватили курьерское судно хорьков. Теперь же они сами были замаскированы под корабль халиан. И главная задача Охотников состояла в том, чтобы незаметно, не привлекая ничьего внимания, приземлиться на планете. Хорьки могли самыми разными способами вычислить Охотников. Перед скутером Охотников выпустили два беспилотных судна, которые были подбиты. Третье беспилотное судно достигло поверхности благополучно. Поэтому на командном пункте были уверены, что скутер Охотников опустится на поверхность целым и невредимым, если будет испускать те же радиосигналы, что и третье судно. Для командного пункта речь шла об очередной роте. Для "Охотников за Головами" речь шла о жизни или смерти. - ...секунд до посадки, - услышали они. Из-за плохой связи Охотники так и не узнали, сколько же именно осталось секунд. Но если речь шла о секундах, значит, дела обстояли неплохо. - Подождите там! - заорал в микрофон сержант Брэдли, увидев, что кое-кто из новобранцев собирается выпрыгнуть прежде, чем корабль приземлится. Не было ни взрывов ракет, ни выстрелов из автоматических плазменных орудий. Все шло пока хорошо... Пока гостей не обнаружила наземная охрана хорьков. Но они-то и были нужны Охотникам. Но среди Охотников на этот раз было слишком много новичков. И слишком много случайностей во время предыдущей операции на Бычьем Глазе... Ковач почувствовал толчок - скутер коснулся поверхности планеты, и через минуту на полную мощность заработали тормозные двигатели. - Вперед! - хором рявкнули Ковач, Брэдли и командиры взводов, как только сработало взрывное устройство, выбивая крышку люка. Сто Двадцать Первая десантная рота, "Охотники за Головами", приступила к операции. Оказавшись на плоской крыше крепости, десантники тут же были оглушены ревом выпущенной противником ракеты орбитальной защиты. Один из десантников, остававшийся на борту скутера, выпустил ракету из своей портативной пусковой установки. Из-за взрывной волны это было довольно опасно. Реакция десантника была объяснима и понятна. Особенно, если в тебя начинают палить, как только ты приземлился. Ракетная шахта хорьков находилась в крепости. Небольшой реактивный снаряд десантников, направленный в центр шахты, выпустил вниз еще один снаряд. Даже если противник готовил к запуску новую ракету, то скорее всего снаряд десантников успел уничтожить верхушку установки, тем самым предотвратив новый ракетный удар со стороны хорьков. Крепость халиан представляла собой нагромождение бетонных коробок, причем плазменные орудия были установлены в каждом углу, а глубоко внизу находились ракетные шахты. Предполагалось, что скутер сядет на самое высокое из бетонных укреплений, но этого не произошло: западное укрепление было выше того, на котором оказались десантники, так что плазменные орудия противника могли уничтожить всю роту. - Дельта, проверьте двести двадцать градусов, - приказал Ковач. Шлем выводил на внутренние дисплеи разные участки крепости. - Освободите верхнее... Раздался грохот плазменного орудия. Капрал Синкевич стояла рядом с Ковачем, она была самым надежным телохранителем во Флоте. Ручное плазменное орудие, из которого она только что выстрелила, довольно тяжелое, выглядело в руках могучей капралши хрупкой и безобидной игрушкой. Огневая установка халиан исчезла в мгновение ока. Там, где только что находилась верхняя часть бетонной конструкции, вспыхнуло ослепительное пламя. У взвода "Дельта" имелась своя плазменная пушка, и им не нужно было дожидаться приказов Ковача. Десантники и сами прекрасно понимали, что если им не удастся в ближайшие секунды подавить вражескую огневую точку, то их дело швах. Из-за оглушительного грохота Ковач практически ничего не слышал, что происходит в наушниках. Командиры отделений, вооруженные эхолокационными приборами, использовали шум для установления схемы крепости. Как только сержант получал топографическое изображение очередной шахты, он тут же сигналил десантникам, вооруженным ракетными установками. Ракеты десантников уничтожали одну бетонную конструкцию за другой. Иногда вспышка желтого пламени указывала на то, что огромная халианская ракета разорвалась прямо в шахте. Но халиане внезапно прекратили огонь. Ковач огляделся, чтобы собственными глазами увидеть то, что он видел на дисплее шлема. Насколько он понимал, с той стороны, где они произвели посадку, стреляли только его парни. В воздух больше не взлетали орбитальные ракеты. Затих грохот выстрелов. Что за черт? На мгновение установилась оглушительная тишина: остальные десантники тоже поняли - происходит что-то неладное. А потом Брэдли взревел: - Огонь! И три ракеты одновременно устремились к северо-западному углу крепости. Раздался взрыв, в воздух взлетели обломки стальной потайной двери. Осколки бетона и стали мешались с клочьями шерсти. - Повторить! - приказал Ковач, три новые ракеты поднялись в воздух, и три взрыва раздались над воротами, уничтожая халиан, затаившихся под стенами крепости. Ковач был более легок на подъем, чем его товарищи, обремененные тяжелыми орудиями. Он бросился в брешь, зиявшую на месте стальной двери. - Газовые средства, вперед! Похоже, взрыв задержал хорьков всего на несколько мгновений. Не успел Ковач отдать приказ, как в проломе появилась группа халиан. Поливая из автомата. Ковач не раздумывая устремился навстречу врагу. Охотники не отставали от своего командира. Еще один выстрел из плазменной пушки поразил цель. Капрал Синкевич хорошо знала свое дело. Хорьки чем-то размахивали. Из ямы появлялись все новые и новые халиане. Десантники забросали их гранатами. Ковач остановился, чтобы перезарядить оружие. С ним поравнялся один из десантников с зеленым газовым баллоном за спиной. Очередная группа хорьков вылезла из недр крепости. Ковач прицелился и замер. Но его товарищи успели уничтожить нескольких противников. Хорьки размахивали белыми флагами. - Прекратите огонь! - закричал Ковач. На смену убитым лезли все новые хорьки. - Прекратите огонь! В следующей группе было около дюжины безоружных халиан, и все - с белыми флагами. Среди них были самки. Один из десантников выстрелил из плазменной пушки. Еще несколько хорьков превратились в облако пара. На их месте тут же возникли новые. - Прекратите огонь! - яростно заорал Ковач, бросаясь вперед. Он встал между халианами и десантниками. По одну руку от Ковача замерла Си, по другую - сержант Брэдли. Сержант и капрал проклинали своего командира, но не так горько, как он проклинал себя и свое начальство. Ему следовало быть внимательнее! Никто не стрелял. Все молчали. Слышно было лишь, как тяжело дышит Ковач. Он медленно повернулся к халианам и поднял щиток с экраном. Хорьков было двенадцать. Они стояли на краю воронки, размахивая белыми флажками. Морды подняты вверх, так что была видна белая шерсть на шеях. Хорьки морщили морды, но Ковач не знал, была ли это осмысленная мимика, или же реакция на гарь. Он убил сотни хорьков, и ни разу у него не было времени разглядеть их как следует. - Шлем! - приказал он, - обеспечить перевод. Он вытянул вперед свободную левую руку и обратился к хорькам: - Эй вы! Кто у вас главный? Динамик в верхней части его шлема пролаял тот же вопрос на халианском. Никто из хорьков не носил ни одежды, ни украшений. Халианин с левого фланга шагнул вперед и протараторил что-то. Шлем перевел: - Вы - воины Флота? Да, вы воины Флота. - Отвечай! - закричал Ковач. Ему показалось, что почва под ногами вдруг затряслась... - Мы желаем сдаться воинам Флота, - объявил хорек. Ростом он был примерно метр сорок, по грудь Ковачу. - Вы - воины Флота? - Черт возьми, - пробормотал Брэдли, сжимая в руке автомат. - Нечего и спрашивать, - ответил Ковач. - Мы "Охотники за Головами", мы лучшие из Флота. Но ведь халиане никогда не сдаются! Вы хотите сдать эту крепость? - И вторую тоже. Вы бойцы, достойные уважения. Следуйте за нами вниз, воины Флота. Синкевич захохотала. - Дерьмо! - воскликнул Ковач. - Скажите вашим, чтобы выходили по одному, а насчет сдачи - посмотрим. - Прошу вас, - пролаял халианин. - Вы должны пройти в резиденцию Совета, чтобы принять нашу капитуляцию. - Дерьмо! - повторил Ковач. Он решился обернуться. Три десантника с газовыми баллонами замерли на коленях. Чуть сзади ждали команды остальные. - Вот что, выводите своих вверх по одному, не то... У хорьков при себе не было никакого оружия - не считая, разумеется, клыков и острых когтей. - Значит, я потерпел неудачу, - заявил парламентер. Подняв лапу, он разорвал себе горло когтями. - Боже всемогущий! - вырвалось у Брэдли, Ковач же только глухо простонал. Хорек повалился на оплавленный бетон. Тело его еще содрогалось, когда вперед вышел следующий халианин. - Мы просим вас последовать за нами в резиденцию Совета, воины Флота, - сказал новый парламентер. - Лишь оттуда мы сможем передать всем весть о капитуляции. - Нет! - крикнул сержант Брэдли, и второй хорек вскинул лапы. - Да! - крикнул Миклош Ковач, которому вдруг показалось, что в судорогах корчится не умирающий халианин, а бетон под ногами. - Как, сэр, - ошарашенно спросил один из десантников. - Неужели всем? Лейтенант Мандрикарт, командовавший взводом, что прикрывал десантников с тыла, повернулся к командиру. Ковач ткнул в него пальцем: - Гамма шесть, остаетесь за командира, пока я не вернусь, ясно? Если этого не произойдет через... через шестьдесят минут - кончайте дело. - Он кивнул в сторону десантников с газовыми баллонами и зловеще улыбнулся. - Сэр, - сказал Брэдли, - мы не можем на это пойти. Ковач взглянул на него и сказал: - Я сделаю это, Топ. - Возьмите это, шеф, - сказала капрал Синкевич. Она высвободила один из баллонов с газом и приделала к нему взрыватель. Если теперь уронить баллон, то он разорвется, и ДПД распространится по всей крепости. - Ну вот, - сказала капралша, похоже, весьма довольная своей работой, - теперь мы готовы. Брэдли, выругавшись, проверил свой автомат и заметил: - Верно, прихватим с собой эту вонючую хреновину. Ковач вовсе не приказывал сержанту и Си следовать за ним, но он знал, что спорить бесполезно. - По... - начал он, но голос его дрогнул. - Ну, пошли, - вымолвил наконец Ковач. Одиннадцать оставшихся в живых халиан с готовностью полезли в пробоину. Ковач двинулся следом. - Я пойду впереди, - безапелляционно заявила Си. - Черта с два! - отрезал капитан и решительно оттолкнул Синкевич. И они начали спускаться в вонючую яму. Внизу их ждала целая толпа хорьков, все до одного с флагами. Поскольку металлическая лестница была разрушена еще первым взрывом, халиане карабкались по деревянным опорам. На бетонном полу лежали трупы и обугленные куски белой ткани. Хорьки, толпившиеся внизу, галдели все разом, так что переводчик шлема растерялся и замолк. - Назад! - пролаял парламентер-хорек, угрожающе вскинув лапы. - В резиденцию Совета! Толпа халиан послушно устремилась в темный туннель. Где-то впереди мерцали лампы, но все ближайшие светильники разрушили Охотники во время штурма. Ковач посмотрел вниз, поморщился и спрыгнул, поскользнувшись на бетонном полу. - Осторожно, - предупредил он своих спутников, но Синкевич уже ухватилась одной рукой за выступ наверху, а другой, словно ребенка, прижала к себе свой смертоносный груз. Брэдли, очевидно, подумал о том же, потому что проворчал, прежде чем последовать вниз за своими товарищами: - Надеюсь, эта пакость не рванет. - Идите за мной! - пролаял халианин, словно это он, а не Охотник, диктовал условия. Очевидная готовность хорьков умереть делала их абсолютно неуправляемыми. Впрочем, то же самое относилось и к бойцам подразделений быстрого реагирования. Потолок в туннеле был слишком низок для Ковача, так что капитану пришлось пригнуться. Он ожидал, что Си станет ругаться, но та шла молча. Очевидно, была сосредоточена на том, чтобы не уронить свою опасную ношу и не покончить со всем прежде, чем... Прежде, чем все это должно было закончиться. Они дошли до поворота. До капитана случайно долетел обрывок команды, которую отдал Мандрикарт десантникам - максимально подготовиться к обороне. Потом голос затих. Наконец они подошли к лифтам, около которых столпились хорьки. - Следуйте за мной, - сказал парламентер, открывая дверцу ближайшей кабины. Кабина была настолько низкой и тесной, что три человека и хорек с трудом уместились внутри. Халиане, толпившиеся у лифтов, бросились в остальные кабины. Брэдли трясло. - Ну и вонь... ну и вонь! - только и твердил он. Сержант был прав: здесь все насквозь провоняло хорьками, а для человека вроде Брэдли, видевшего, что сделали с его маленькой дочкой, этот запах был хуже смерти. Или для такого человека, как сам Ковач, чья семья находилась в Грэйвли, когда там приземлились хорьки. Ковач вздрогнул. - Перестань, Топ, - сказал он резко, - мне совсем не хотелось бы сейчас заразиться клаустрофобией. Брэдли снял шлем, закрыл глаза и ущипнул себя за лоб. - Нет, дело не в этих клетушках, - пробормотал он. - Нет, не в них. Все эти проклятые хорьки... Я не могу, я... Парламентер бросил на него настороженный взгляд. Все замолчали и не разговаривали, пока кабина не остановилась. Хорек открыл дверь и повторил: - Следуйте за мной. Ковач не мог определить, на какую глубину они спустились. У выхода из лифта их снова ждала огромная толпа хорьков. Стоял дикий гвалт. Многие халиане были обвешаны металлическими и кожаными украшениями и знаками отличия, но капитан не заметил оружия. Он шагал чуть позади парламентера, наблюдая, как толпа расступается перед ними. Его тревожила мысль о тылах. Но теперь, когда они зашли так далеко, об этом можно было и не беспокоиться. По крайней мере в этом туннеле потолок был достаточно высок даже для капрала с ее смертоносной ношей. Парламентер провел их под аркой. Помещение, в которое они попали, было огромным даже по человеческим понятиям. И этот огромный зал был битком набит хорьками. Открывшаяся картина, в сочетании с шумом и резким запахом, подействовала на Ковача как хороший апперкот, капитан внезапно остановился, и Синкевич налетела на него. Ковач закрыл глаза и с силой потер. Стало только хуже. С отчетливой ясностью перед глазами вспыхнула картина: мертвое тело матери, окруженное вонючими, мохнатыми тварями, которые... - Нет! - заорал Ковач. Ответило ему только эхо. Он снова открыл глаза. От толпы отделилась группа халиан. Они были в плащах, расшитых узорами мягких, естественных тонов и драгоценными камнями. Все были очень стары, некоторые хромали. "Хорьки никогда не носят одежды". Многие из собравшихся халиан тяжело вздыхали. Вышедшие вперед старики резкими, какими-то ритуальными движениями стали рвать на себе одежду. Некоторые плакали. Они попадали на пол, на спину, так что десантники могли бы, если бы захотели, поразить их в шею или в брюхо, и поползли вперед. Те из них, что находились в центре, пронзительно заголосили. Автопереводчик в шлеме Ковача заговорил: - Халия капитулирует перед вами, о воины Флота. Отныне мы ваши подданные, ваши рабы, вы можете распоряжаться нами, как пожелаете. "Как там говорил хорек-парламентер? Резиденция Совета? Так это Высший Халианский совет? Не крепость сдается, а... - Халия капитулирует перед вами... ...капитулирует весь народ!" - ...перед вами, воины Флота... Ударил автомат Брэдли. Разрывная пуля попала в грудь оратора. Изо рта хлынула кровь. Пожилой хорек, стоявший рядом с упавшим халианином, продолжил скандировать за него: - Мы - ваши рабы, воины Флота. Располагайте нами, как вам угодно. Мы... Лицо сержанта Брэдли превратилось в жуткую маску. Оскалившись, он отшвырнул шлем. Глаза его стали дикими. - Вы умрете, - протянул он, словно подражая хорькам, - вы все... Он снова выстрелил, и вторым зарядом разнесло голову убитого хорька. - ...все умрете, все... Ковач левой рукой ухватился за ствол автомата, раскаленный металл обжег руку. Не так-то легко оказалось справиться с разбушевавшимся Брэдли. - Брось оружие, Топ! - приказал капитан. Стоны толпы стали громче. Запах хорьков смешался с пороховой гарью. - ...мы ваши подданные, ваши... Брэдли снова пальнул по трупу и прорычал: - ...все хорьки в этой поганой... - Брось! - заорал Ковач, приставив дуло своей винтовки к виску Брэдли. Он видел перед собой только ствол и клок волос на голове сержанта... Раздался стук. Брэдли бросил оружие и упал без сознания, Синкевич пустыми глазами смотрела на капитана. На зеленом газовом баллоне краснело пятно того же оттенка, что и ссадина на затылке Брэдли. Но с сержантом будет все в порядке, когда он придет в себя... - От имени Альянса, - дрожащим голосом провозгласил капитан Ковач, - я принимаю вашу капитуляцию. Он прикрыл глаза левой рукой. Ему не следовало это делать. Он снова вспомнил о своей матери, растерзанной хорьками... - Сержант Брэдли, разрешите и нам вас угостить! - сказал один из новобранцев. Сержант, поигрывая хвостами хорьков, заговорил снова: - Б-бить их надо было. Бить, пока каждому из людей не достанется по одеялу из шкур этих тварей. Н-надо было... Тут в бар кто-то вошел. Человек был столь огромен, что даже сержант поднял голову. Это была женщина в комбинезоне. Она прищурилась, осматривая полутемное помещение бара. Бросив взгляд на Брэдли, она тут же отвернулась. Увидев здоровяка в дальнем углу, она направилась к нему. Внезапная улыбка сделала ее лицо почти привлекательным. Брэдли между тем продолжал говорить. - Пока хоть один хорек есть в космосе, значит, их больше, чем надо. - Слышь, - пробормотала пьяная блондинка, - пойдем, сходим с тобой куда-нибудь? - Привет, кэп, - сказала крупная женщина, обращаясь к мужчине, сидевшему в дальнем углу. - Рада вас видеть. - Уйди, Си, - ответил он, глядя в кружку. - Ты лишишься звания, если не уйдешь вовремя. - Хрен с ним, со званием, - ответила она. Все в баре теперь смотрели на них. - И потом, командир Гольдштейн говорит, что "Дальриада" все равно не улетит, пока мы не доставим вас, сэр. Она положила его правую руку себе на плечо, обняла сзади и подняла. Сейчас человек казался еще более огромным, чем когда сидел за столиком. - Ты всегда вытаскиваешь меня оттуда, куда мне не следовало соваться, Си, - пробормотал он. Женщина осторожно потащила его к выходу. - Бывали места и похуже, сэр, - заметила она. - Но хуже, чем сейчас, не было, Си, поверь мне. Он едва перебирал ногами. Когда они поравнялись с группой у стойки, женщина глянула на сержанта. Человек, которого она тащила, кажется, пришел в себя и, криво усмехнувшись, сказал: - Теперь я в порядке, Си. - А ты кто такой? - спросила амазонка, обращаясь к мужчине в парадной форме. - Тебе-то что? - прорычал тот в ответ. - Это сержант Брэдли из Сто Двадцать Первой десантной роты, - сказал один из мобилизованных. - Черта с два, - ответила женщина. - Топ сейчас обыскивает бары в другом районе. Ищет вот его, капитана Ковача. Ковач продолжал улыбаться, но лицо его напоминало маску. Люди вокруг "сержанта Брэдли" расступились, точно у него вдруг выросла вторая голова. Обманщик попытался скрыться, но Синкевич обхватила его сзади рукой за шею. - Думал показать себя большим героем, а? Небось, какой-нибудь портовый клерк? Решил разыграть из себя героя? Самозванец судорожно извивался, пытаясь вырваться. Из левого рукава выскользнул нож. Синкевич схватила его за руку с ножом и вывернула ее. Хрустнула кость. Нож выпал, и капральша перехватила его. - Герой, - сказала она сдавленным голосом, схватила связку "трофейных" хвостов, висевшую на плече самозванца, и швырнула ее на пол. - Сколько ты заплатил за это? - спросила она. Бармен положил палец на кнопку вызова портовой полиции, но не нажал. Синкевич так сжала горло самозванца, что тот аж посинел. Никто не пытался остановить ее. Правой рукой она оторвала рукав с эмблемой Охотников и бросила на пол, где валялись хвосты. - Я в порядке, Си, - повторил Ковач, но позволил обнять себя за плечи. Когда Охотники покинули бар, один из новобранцев пробормотал: "Ты, брехло поганое" и пнул ногой лежавшего на полу "сержанта". Ковач между тем открыл, что если он сосредоточится, то способен идти самостоятельно. Около порта было большое движение, но пешеходы добродушно уступали дорогу огромным десантникам. - Знаешь, Си, - сказал Ковач, - у меня иногда бывают грезы наяву. Я вижу себя дедом с длинной бородой, ко мне подходит девочка и спрашивает: "Прапрадедушка, что ты делал на войне?" - Осторожно, сэр, столб, - предостерегла Синкевич. - Через пару минут мы дойдем до нашего скутера. - А я ей и говорю, - продолжал он, - знаешь, деточка, я выжил на ней. Он заплакал. Она прижала его к себе. - Но я ведь никогда и не думал, что выживу, Си, - бормотал Ковач. - И не думал! - Успокойтесь, сэр. Через минуту я уложу вас в кровать. Ковач поднял на Синкевич красные от слез глаза: - А знаешь, что интересно, Си? Я и не думаю, что я выжил. - Успокойтесь... - Если не надо убивать хорьков, то как сможет жить Миклош Ковач? ИНТЕРЛЮДИЯ Адмирал Дэв Су Элисон, в отставке Устав 468475AL1 ...за годы Лиги установилась жесткая политика эксплуатации. Даже во времена ранней Империи отношение к негуманоидным расам определялось больше их сходством с людьми, чем их реальной ценностью. В золотой век Высокой Империи все расы достигли наконец функционального равенства. В эпоху, последовавшую за бегством последнего императора, отношение к чужакам было очень разным, в зависимости от местных условий. Сейчас на Флоте используют чужаков с учетом уникальных свойств каждой расы. В каких-то случаях это означает, что от их услуг попросту отказываются. В других же - использование чужаков оказывается более чем оправданным. Подчас биологические особенности негуманоидных рас начинают играть главную роль. Так, например, только кэрлы из Гамильтонова мира способны выжить в условиях сенсорной депривации, развивающейся при длительной работе в открытом космосе. А в условиях высокой радиации особенно эффективны хрупкие паглиане. И все же большинство во Флоте - люди. И дело здесь не столько в ксенофобии, сколько в разумной необходимости. Во всякой военной организации прежде всего следует избегать разнобоя в требованиях. А многообразие подходов, диктуемое многообразием рас, лишь повредит боеспособности. Поэтому основная масса персонала во Флоте должна быть подчинена определенным стандартам. Имея в виду плодовитость людей и их склонность к насилию, естественно ожидать, что именно человеческая раса должна принять на себя ответственность за обеспечение Флота кадрами. Впрочем, человечество показало себя отлично приспособленным к войне. Мало кто из чужаков разделяет или хотя бы понимает наше восхищение разрушением. Те же, кто все же отличается этой особенностью, являются либо надежнейшими союзниками, либо злейшими врагами человечества. Кристофер Сташеф. СОПРОТИВЛЕНИЕ - Ложь! Посланец вскочил, трясясь от негодования, и посмотрел в глаза Штитсину, устроившемуся в фамильном кресле. Вокруг беспокойно зашевелились воины Штитсина. На стенах Большой Палаты Твердыни Края висели трофейные знамена и оружие, добытые в славных битвах за несколько столетий. Среди этих трофеев имелись и совсем недавние - стрелковое оружие и лазерные пистолеты офицеров и рядовых Флота. - О глава рода Края, - продолжал настаивать гонец, - это послание написано собственноручно Вождем Клана! - Не может такого быть! - рявкнул Штитсин. - Никогда вождь халиан не проявил бы подобной трусости! - Как можно называть трусостью деяния Вождя Клана? - сурово спросил посланец. Легат Синдиката, стоявший за спиной Штитсина, наклонился и пробормотал: - А как мог пойти на трусость Вождь Клана? Ответ был очевиден, и Штитсин не побоялся произнести вслух: - Если это и вправду написал Вождь Клана, он, должно быть, получил плату от землян. Посланец, не справившись с гневом, выругался. Голос его дрогнул от негодования, когда он заговорил вновь: - Это вовсе не трусость, но достойное похвалы уважение к противнику, доказавшему, что заслуживает уважения! Объяснять он ничего не стал - в этом не было никакой нужды. Флот теснил халиан на всех фронтах; люди Флота захватили Цель, несмотря на яростное сопротивление халиан, а теперь они вторглись и на родную планету! Их можно ненавидеть, но это могучие воины, заслуживающие уважения. А так как люди вышли из этой войны победителями, халиане должны принять требования Флота так, как если бы речь шла о приказе командира. Но на Цели воины Флота убили самку и детенышей Штитсина. Более того, они уничтожили его родной поселок. И Штитсин не мог простить людям этого, как не мог и думать о Флоте, как о союзнике. - Итак, Вождь Клана Рухас говорит, что мы должны прекратить воевать за деньги и выступить заодно с Флотом Альянса, который показал себя достойно. Мы должны порвать с Синдикатом, который пытался купить нашу честь и обманывал нас! - Замолчи! - зарычал Штитсин, вскакивая. - Я не позволю клеветать на советника, который столь долго и столь мудро помогал мне! Картрайт не лжец, он храбрый. Испытанный воин, мы сражались с ним плечом к плечу во многих битвах. Не смей поднимать голос против него! Картрайт улыбнулся и слегка поклонился в знак признательности. Посланник презрительно усмехнулся: - Как? Значит, нельзя говорить ничего дурного про твою тень из Синдиката, про того, кто оценивает честь в монетах и называет лжецом Вождя Клана Рухас? - Если он говорит правду, то пусть явится сюда, в Твердыню Края, и повторит все, глядя мне в глаза. Пусть здесь он хулит вассала, который всегда был верен и честен! Пока он не сделает этого, халиане Края будут убивать воинов Флота, которые посмеют приблизиться к нам! - Тогда торопись, - усмехнулся посланник. - Ведь войско Флота уже движется по равнине, направляясь к вашим воротам, а над вашим замком кружит легкое военное судно. Штитсин словно окаменел. Потом он прошипел: - Они явились, чтобы убить нас! Ты предатель и лжец! В этот момент в Большую Палату ворвался запыхавшийся воин. - Военачальник Штитсин! Мертвые Глаза показывают, что в наш Край вошло войско, а в небе парит корабль-разведчик! Штитсин с ненавистью взглянул на посланника. - Поднимись на стену замка, - настойчиво сказал тот, - посмотри вниз и убедись, что это действительно воины Флота. Ты увидишь, сколь бесчисленно это войско! По крутой лестнице Картрайт поднимался вслед за Штитсином, отставая лишь на пару ступенек. Глава рода отметил этот факт с мрачным удовлетворением. Как он и говорил, Картрайт был настоящим воином. Поднявшись на стену, Штитсин приник к амбразуре. Эти стены построил его отец, погибший в битве десять лет назад. Построил на деньги, которые дал Синдикат. Тот же Синдикат научил пользоваться огромными машинами, которые обрабатывали и поднимали большие камни. Штитсин смотрел, как когда-то смотрели его предки, на уютную долину, примостившуюся между двумя речками, которые текли навстречу друг дружке, вместе впадая в Великую Реку. Там, за Великой Рекой, лежали земли клана Черлинг, союзника и друга, но в прежние времена самого злейшего врага. Сотни лет кланы разделяла вражда, но как-то раз явились Синдики и показали халианам чудесное оружие. Безволосые существа пообещали воинам это сокровище, если халиане объявят войну Флоту. На мгновение Штитсин почувствовал стыд, неудивительно, что воины-халиане охотно поддались на посулы гонцов Синдиката. Да и кто бы устоял перед волшебным оружием, способным поразить цель высоко-высоко в небе. Более того, люди Синдиката подарили халианам шлюпки, на которых можно достичь звезд! Его деду все это должно было казаться истинным чудом, и Штитсин хорошо понимал его чувства. И тогда все халиане прекратили враждовать и объединились против презренных людишек Флота... И вот теперь эти "людишки" толпой маршируют по долине Клана, приближаясь к воротам его замка. Штитсин снова посмотрел на этих, голокожих, с руками, лишенными когтей. Как могли подобные твари научиться воевать? Ведь, казалось, одолеть их не составит труда... Но этого не случилось, и клан Штитсина вместе с бывшим врагом, кланом Черлингов, теперь защищал свои пределы от нового вторжения... Враги иногда становятся союзниками. Штитсин вспомнил свою подругу и детенышей. Перед глазами бесновалось пламя, поглотившее их в тот страшный час. И пожар ненависти с новой силой вспыхнул в его душе. Какая честь может быть у тех, кто убивает целые семьи, не щадя детей и женщин? Как могли Вожди Кланов заключить мир, а потом и союз с Флотом? Лучше бы халианам погибнуть, всем до одного! Штитсин отдавал должное врагу, его стойкости и боевому искусству, но ненависть к людям была слишком сильна. - Что верно, то верно, Картрайт, - произнес Штитсин сквозь зубы. - У них нет ни ракетных установок, ни пушек. Они пришли с миром - насколько это возможно для войска. - А насколько это возможно? - тихо спросил Картрайт. - И что будет, если ты впустишь их в замок? Штитсин стоял неподвижно. Старая вражда к людям Флота давно уже переросла в жгучую ненависть. - Стрелок! - рявкнул он вдруг, обращаясь к воину, стоявшему неподалеку. - Подстрели-ка эту посудину! Воин подчинился без звука. Он развернулся к пушке, на мгновение замер. Грянул выстрел. Корабль вспыхнул. - Защитное поле! - заорал Штитсин. - Измена! Но военное судно находилось слишком близко к полю, чтобы абсорбировать всю энергию. Корабль не смог причинить серьезного ущерба крепости, хотя ему и удалось отразить удар. Словно молния ударила в стену, снеся две бойницы. Прежде чем заряд достиг цели, Штитсин успел рухнуть на каменные плиты. - Разве друзья, так поступают? - крикнул он. - Так поступают те, кто нападает, - ответил Картрайт, лежавший рядом. - Выстрел, однако, был слабый... - Теперь они узнают, что такое ярость Рода Края! - вскричал Штитсин, вскакивая. - Воины! Вооружайтесь и готовьтесь к вылазке! Вспомните, как ваш пращур отражал нападения разбойников! - Не-е-ет! - раздался ужасный крик, и все воины застыли на месте. Посланец бросился вперед, к воротам. Штитсин слишком поздно понял свою ошибку: следовало связать этого дурака и бросить в темницу. Но он не сделал этого вовремя, и сейчас человек Вождя возился с огромным засовом. - Убейте его! - заорал Штитсин, но никто из воинов не решился тронуть посланника Вождя Клана. - Стреляйте же! - И глава рода сам вскинул пистолет, но слишком, слишком поздно. Посланник успел открыть ворота. Он упал, сраженный пулей Штитсина, но воины Флота уже ворвались в крепость. - Деритесь! - орал Штитсин. - Убейте их! Не отступать! - Но он уже понял, что удержать Твердыню не удастся. Воины словно проснулись. Перед ними сейчас был старый враг, о чьей жестокости и трусости они наслышаны с детства. Чудовища, которым каким-то образом удалось одержать верх над доблестными халианами. Среди воинов не было ни одного, кто бы не потерял подругу или товарища на Цели, и у каждого имелись свои причины для ненависти к Флоту. Во дворе замка загрохотали выстрелы. Несколько человек упало. Их товарищи отступили к воротам, кое-кто укрылся за повозками. Придя в себя, люди начали отстреливаться. У них имелись лишь винтовки и пистолеты, но как же много было этих голокожих тварей! Сраженные пулями, рухнули халиане... - В подземный ход! - завопил Штитсин, устремляясь вниз по лестнице. - Все в подземный ход! - Сам он уже достиг бокового входа в Большую Палату. - Все к выходу из замка! - Воины устремились за командиром. Штитсин остановился внизу, пропуская вперед своих солдат, потом присоединился к арьергарду. Ствол его ружья раскалился. Штитсин знал, что за ним тенью следует Картрайт... Дождавшись, пока все воины исчезнут в туннеле, Штитсин нащупал в стене третий кирпич сверху и нажал потайную кнопку. В ста ярдах, на том берегу реки, раздался взрыв. Конечно, печально, что одна из стен замка, верой и правдой служившая многим поколениям, теперь разрушена, но зато ни один враг не войдет в туннель: вход закрыт. - Командиры! Пересчитать людей! - крикнул Штитсин. Помощники быстро провели перекличку и доложили. Лишь две трети его войска сумело выйти из крепости. "Мы отомстим за них!" - подумал Штитсин. Он оглянулся. - А где Картрайт? Картрайт был рядом. Он перевязывал лапу раненому воину. Медицинскому искусству Синдиков нет равных. Картрайт повернулся к военачальнику. - Ты искал меня? Штитсин вдруг понял, что его ужасно раздражает сильный акцент человека. Даже теперь, столько лет спустя. Он напомнил себе, что человеческая глотка не приспособлена к звукам халианского языка. - Что скажешь, Картрайт? Наши потомки должны проклясть этого посланника, который открыл людям ворота крепости! Послышался протестующий ропот. Потрясенный Штитсин повернулся к своим воинам. - Как вы можете защищать его? - прошипел он. - Он предатель! Ропот смолк, но халиане продолжали беспокойно переглядываться. - А, так вы защищаете его, но боитесь объяснить, почему? - зарычал Штитсин. - Разнор, говори ты! Ты ведь мой первый помощник! Как ты можешь защищать это гнусное предательство? Разнор взглянул на своих младших командиров, потом снова повернулся к Штитсину. - Да я не защищаю, отец-командир, но только он был верен и предан Вождю Клана. Штитсин изумленно посмотрел на своего помощника. - Он ведь знал, что умрет, - пояснил Разнор. - Но остался верен своей присяге Вождю. Подобное мужество заслуживает уважения. Пусть он был безумцем - но не заслуживает вечного позора. Штитсин зло глянул на него, но промолчал. Да и что тут можно сказать? Но Разнор еще не закончил: - Кто мы такие, чтобы осуждать верность Вождю Клана? И скажи, Штитсин, почему мы должны думать, будто он нас предал? Мы же не можем знать, что лучше и что хуже для всего нашего Клана! Штитсин опешил. - Да как ты смел забыть о своих погибших товарищах?! Вспомни о них! Неужели ты забыл о Цели? И Штитсин произнес пламенную речь о зверствах Флота, о падающем с неба огне, об обугленных останках халиан, об убитых детенышах, которым никогда не суждено стать воинами и доказать свое мужество в бою, о матерях, которые не узнают вечной жизни. Когда он замолчал, воинов, всех до одного, переполняли ненависть и гнев. Каждый из них, не колеблясь, убил бы сейчас любого из воинов Флота, окажись тот поблизости. И даже на Картрайта кое-кто смотрел с холодной враждебностью. Но человек сохранял самообладание, на его лице застыла улыбка. - Они готовы, военачальник, - сказал он. - Командуй своим войском. Направь их гнев туда, куда считаешь нужным. Штитсин знал, куда направить этот гнев. - Отныне и навсегда, - провозгласил он, - люди Флота станут жалеть, что появились на этом свете! Они пожалеют о том, что решились заявиться в наш Край! Мы будем уничтожать их всеми возможными средствами! Мы будем убивать всех, кто случайно заблудится, будем уничтожать их продовольственные транспорты. Они не найдут здесь ни пищи, ни крова! Мы заставим их покинуть нашу Твердыню! - Честь и хвала Вождю Клана Рухас! - Командир десантников поклонился, словно действительно думал то, что говорит. Эрнсейт верил, что так оно и есть. Офицеры Флота могли ненавидеть халиан, как заклятых врагов, но они уважали их, как храбрых воинов. У тех же, кто видел, как Синдикат злоупотреблял доверием халианской знати, используя ее в своих темных целях, к уважению добавлялось сочувствие. Поэтому Эрнсейт склонил голову, подражая людскому приветствию. - Вождь Клана воздает хвалу благородному союзнику. Надеюсь, ты в добром здравии, капитан Инглиш? - Да. Надеюсь, благородный Вождь также здоров. - Также. - Эрнсейт старался сдержать нетерпение. Нельзя нарушать ритуал. И все же он постарался поскорее перейти к делу. - Моя забота - это благо моего Клана, жизнь и честь моих людей. - Несомненно, мало что может омрачить честь Клана Рухас! Ясно. Очевидно, Инглюй уже слышал о том, что произошло в Крае. - Да, мало что может омрачить, и мои люди хотят покончить с этим малым. Придет время, когда я сам должен буду отправиться в Край. - Воистину, большая честь для Вождя, он неутомим в заботах о своих воинах! Ну наконец-то. - Я слышал, что глава рода Края не оставляет следов? - Да, никто до сих пор не мог найти его следов, как и следов его людей. Верно и то, что он - опытный воин, с острыми когтями и мертвой хваткой. Засады, устроенные Штитсином, принесли уже немало вреда. Эрнсейт принял решение. Он величественно поднялся и провозгласил: - Я сам туда отправлюсь. Такой отважный военачальник заслуживает того, чтобы им занялся сам Вождь Клана. - Честь и хвала Эрнсейту, Вождю Клана Рухас, - тихо ответил капитан. - Они явились, военачальник Штитсин. Глава рода кивнул, не отводя взгляда от облака пыли над дорогой. Они стояли на склоне холма, скрытые деревьями и густым кустарником. Штитсин взглянул на муравьев внизу. "Муравьи", - подумал Штитсин, невесело усмехнувшись сравнению. Люди Флота в моральном отношении - те же муравьи. Они ничего не смыслят в чести и доблести. - Будь готов, Картрайт. - Я готов следовать за тобой, как всегда, Штитсин. Глава рода кивнул: - Мой верный щит. Будь готов. Они приближаются! Колонна медленно двигалась по дороге. Когда они прошли мимо затаившегося в засаде отряда Рода Края, Штитсин с яростным воплем выскочил из укрытия и устремился вниз, навстречу врагам. Он знал, что его воины последуют за ним, со всех сторон обрушатся на людей. Он знал, что Картрайт присоединится к воинам, готовый защитить тех, кто отстанет. Вот они, безволосые, голокожие недоумки! Штитсин вскинул пистолет одной лапой, другой вытащил меч из ножен... И внезапно среди воинов Флота он увидел халиан. Штитсин замер. Их было много, и они были так перемешаны с людьми, что Штитсин боялся выстрелить, чтобы не попасть в своих. Он стоял, раздираемый тоской и бессильной яростью, и его воины также остановились, как вкопанные. Но вот сквозь толпу воинов протиснулся Картрайт и зашипел на ухо Штитсину: - Эти халиане - предатели! Эти слова словно разбудили Штитсина. Как обычно, он почувствовал благодарность к союзнику - Синдику. С воплем "Предатели!" он бросился вперед, на своих, с пистолетом и мечом... И тут он увидел еще одного халианина, на голову выше других, с яркими желтыми пятнами. Штитсин снова застыл на месте, как громом пораженный. - Вождь моего Клана! - Пусть так, - ответил ему Эрнсейт. - Сложи оружие, Штитсин! Люди Флота - достойные воины. Мы вместе хоронили погибших. Они теперь - наши союзники. Штитсин стоял, его душа разрывалась на части. Верность боролась с ненавистью... - Ни один настоящий Вождь не станет руководить столь позорным делом! - выпалил Картрайт. - Молчи, червь! - грозно сказал Эрнсейт. Вперед выступили несколько воинов Флота и направились к Картрайту. Вождь Клана перевел взгляд на воинов Края. - Сложите оружие! - приказал он. - Заключите мир с достойным противником. Теперь они ваши союзники и ваша защита. - Он предатель! - взвизгнул Картрайт. - Ваш Вождь предал вас! Штитсин снова обрел способность действовать. Он с воплем бросился на Вождя: - Умри, предатель, продавший честь! Халиане с криками ужаса бросились между ними, но было уже поздно. Штитсин подлетел к Вождю и замахнулся мечом... Меч со звоном отскочил от брони, защищавшей грудь Эрнсейта, а вождь, выпустив когти, одной лапой вцепился в открытую грудь Штитсина. Другой же - схватил его за горло... Все поплыло перед глазами Штитсина, заволакиваясь красной пеленой. Изо рта хлынула кровь. Через несколько мгновений все было кончено. Эрнсейт стоял над мертвым телом, тяжело дыша. Он чувствовал возбуждение и даже торжество, но к этому примешивалась горечь утраты. Он поднял глаза. Взгляд его полнился ненавистью. - Вы схватили мерзавца? - Да, Вождь, - ответил один из офицеров Флота. Два десантника подтащили Картрайта и бросили его к ногам халианина. Человек вскочил, сжимая в руке нож, который прятал до того в рукаве. Эрнсейт замахнулся, но Картрайт уже упал, получив удар ногой в спину от одного из десантников. Халиане окружили Синдика, корчившегося на земле от боли. - Это и был настоящий враг, - сказал Эрнсейт капитану. - Он не предал ваш род, потому что он не вашего рода. Он предал меня и моих людей, предал доверие Штитсина. Капитан кивнул, лицо его было каменным. - Так и берите его себе - он ваш. Кое-кто из десантников невольно вскрикнул, считая такое решение несправедливым. Но крики тут же смолкли, когда люди увидели, как задрожал Синдик. - Это справедливо, - сурово ответил капитан. - Что ты сделаешь с ним, Вождь Эрнсейт? - Мы вытянем из него все, что он знает, - ответил Вождь. - А потом он ответит за преступления перед Кланом. Он умрет. - Эрнсейт повернулся к своим воинам. - Унесите тело военачальника Штитсина. Он погиб с честью, как настоящий воин. Похороните его со всеми почестями и с песней славы. Хотя он и пошел по ложному пути, но действовал во имя Халии и во славу Клана! Халиане одобрительно загудели в ответ. Воины Штитсина подняли тело своего командира и понесли в замок. - А как быть с этим гадом? - зло спросил Разнор. Лицо Эрнсейта потемнело. - Он будет похоронен рядом с военачальником Штитсином, голый и без оружия, чтобы в Вечной жизни мог служить подножием духу Штитсина. Люди беспокойно зашевелились, услышав это, но капитан заявил: - Это верно! Пусть тот, кто предал дух, теперь служит этому духу! И пусть об этом сложат песню! - Пусть сложат, - эхом отозвался Эрнсейт. - Сегодня умер доблестный воин, а завтра умрет его злая тень. Воины, несите тело. Сородичи, пойте песню славы! И колонна направилась к Твердыне, темневшей на фоне ночного неба. Они шли, и траурный плач сопутствовал им.