тарого Ханнока найдутся приятели в любом порту. Предоставь это мне. Алек скоро порадовался обществу жестянщика. Кестон был оживленным городом, кривые улицы его пересекались без всякого порядка, и переулки, в которые они сворачивали по указаниям Ханнока, были зажаты между скоплениями жилых домов, складов, таверн. Компании моряков, изрядно подвыпивших, попадались на каждом шагу, и обрывки песен и ругань звучали на языках всех концов света. - Да, на причале у меня найдется дружок-другой, - повторил Ханнок, когда они выбрались к берегу. - Давайка я поспрашиваю, что к чему, а потом мы с тобой встретимся в "Красном колесе". Видишь вон ту вывеску? Минуешь еще две лавки и в следующем складе найдешь человека по имени Гешер. Он, наверное, купит у тебя тележку. Только не забудь сказать ему, что ты от Ханнока. Но хоть Алек и сослался на Ханнока, возчик Гешер посмотрел на потрепанную тележку, усталого пони и его не менее усталого хозяина весьма скептически. - Три серебряных дерева, и ни пенни больше, - сказал он ворчливо. Алек не имел представления, какова относительная ценность серебряного дерева, но был рад избавиться от тележки и пони за любую цену. Договорившись, что возчик расплатится, когда Алек доставит тележку и пони, сгрузив Серегила и вещи, юноша поспешил в "Красное колесо". Там он нашел старого жестянщика, который, сидя за длинным столом, перебрасывался шутками с человеком в моряцкой одежде. - Вот и сам парнишка, - сообщил старик своему компаньону, пододвигая Алеку кружку пива. - Садись, малый. Арен Силверлиф, а это - капитан Талриен, хозяин "Касатки". Лучший моряк на всех морях, уж ты мне поверь. Мы плавали вместе под командой капитана Стрейка, я тогда был помощником, а он еще зеленым юнгой. Он согласен обсудить с тобой, как тебе и твоему приятелю добраться до Римини. - Денег у тебя негусто? - улыбнулся Талриен, сразу переходя к делу. Его светлые волосы и борода подчеркивали почти коричневый цвет продубленной солнцем и солью кожи. - Сколько ты наскребешь? - Мне дают три серебряных дерева за тележку и пони. Это хорошая цена? Ханнок пожал плечами: - Не слишком хорошая, но и не плохая тоже. Что скажешь, Талли? Возьмешь парнишку? - Этого еле хватит за одного человека. Тебе очень нужно в Римини, верно? - протянул Талриен, откидываясь на стуле. Когда Алек замешкался с ответом, моряк рассмеялся и поднял руку. - Ладно, это твое дело. Вот что я тебе скажу. В этом рейсе мне не хватает людей. За три серебряные монеты я возьму твоего приятеля, а ты можешь отработать свой проезд. Спать тебе придется в трюме, но тут тебе повезло: наш груз - зерно и шерсть. Прошлым рейсом мы везли гранитный щебень. Если ты согласен, ударим по рукам. - Уговорились, - ответил Алек, протягивая ему руку. - И большое спасибо вам обоим. У Талриена была лодка, привязанная к свае у берега. Алек погрузил в нее свои немногочисленные пожитки, а потом они с Талриеном осторожно уложили на дно Серегила. Серегил был еще более бледен, чем раньше. Его голова бессильно перекатывалась, когда волны ударяли лодку о камни набережной, и, подкладывая под голову другу свернутый плащ, Алек ощутил прилив страха. "Что, если он умрет? Что мне тогда делать?" - Не убивайся, паренек, - мягко сказал ему Талриен. - Я присмотрю, чтобы его устроили удобно. Отправляйся продавать свою повозку, а я пришлю за тобой лодку. - Я... Я быстро, - запинаясь, выдавил из себя Алек, которому вдруг ужасно не захотелось оставлять Серегила в чужих руках. Но что он мог поделать? Юноша влез в тележку и хлестнул пони. Майсенские серебряные деревья оказались прямоугольными полосками металла, на каждой из которых было вычеканено грубое изображение дерева. Сжав монеты в кулаке, Алек со всех ног помчался на причал. Когда он оказался на безлюдной набережной, его остановила неожиданно пришедшая мысль. Не говорил ли капитан Раль, прежде чем они покинули "Стремительный", что в портах орудуют пленимарские вербовщики? - О Создатель, - простонал Алек, ощущая ледяную тяжесть недоброго предчувствия. Из-за необходимости спешить и усталости, затуманившей ум Алека, не оказался ли Серегил в руках двух хитрых мошенников? Проклиная себя, Алек шагал туда и сюда по причалу, высматривая в темноте хоть какое-нибудь движение. Он даже не догадался спросить Талриена, какой из кораблей "Касатка"! Ночь была тихой, волны еле слышно плескались внизу. Отзвуки веселого пения, которым моряки сопровождали возлияния в окрестных тавернах, лишь усугубляли одиночество Алека. На стоящем на якоре корабле пробили склянки, звук показался юноше унылым и далеким. Он в десятый раз называл себя проклятым дураком, когда заметил свет фонаря, приближающийся к нему. Огонек исчез, скрывшись за корпусом какого-то судна, потом появился снова, равномерно качаясь в такт с плеском невидимых весел. Тощий рыжий матрос, едва ли старше самого Алека, ловко подогнал шлюпку к причалу. Алек мало что знал о вербовщиках, но этот парень не показался ему похожим на злодея. - Это ты новый матрос "Касатки"? - спросил тот, суша весла и оглядывая Алека с нахальной улыбкой. - Я Бинакел, приятели зовут меня Бини. Лезь сюда, если не хочешь всю ночь прохлаждаться на пристани. Клянусь Старым Мореходом, здесь холоднее, чем у трески в желудке! Алек едва успел спрыгнуть на заднюю банку шлюпки, как Бини оттолкнулся веслом от причала. Все время, пока он греб к кораблю, парень не переводя дыхания болтал, не нуждаясь ни в поощрении, ни в репликах. Он перескакивал с одного на другое, пересыпая свою речь ругательствами, но Алеку удалось понять из его болтовни достаточно, чтобы к тому времени, когда они добрались до "Касатки", успокоиться. По словам Бини, капитан Талриен был славным малым, отличавшимся большим достоинством - он ни разу никого еще не приказал высечь. "Касатка" была каботажным судном, с тремя большими прямоугольными парусами на высоких мачтах и двадцатью парами весел на случай штиля, и совершала регулярные рейсы между портовыми городами Майсены и Скалы. Команда лихорадочно готовилась к отплытию. Алек надеялся, что ему удастся поговорить с Талриеном, но капитана нигде не было видно. - Твой приятель внизу, - сказал Бини и повел Алека к трапу. Серегил спал в углублении между огромными тюками шерсти. Дальше, насколько Алек мог разглядеть при свете фонаря Бини, трюм был забит мешками с зерном. - Будь осторожен с огнем, - предупредил его моряк. - При таком грузе одна искра - и мы заполыхаем как костер. Повесь фонарь на крюк над головой, и, если начнется качка, сразу же туши его. - Я буду осторожен, - пообещал Алек, роясь в своем мешке в поисках чистых бинтов: повязка на ране Серегила заскорузла от крови и гноя. - Кэп прислал тебе еду и ведро воды, - показал Бини. - Вон там, в углу. И ты завтра поговори с Седриком насчет раны твоего приятеля. Старый Седрик лечит не хуже, чем готовит похлебку. Ладно, пока! - Спокойной ночи. И передай капитану мою благодарность. Повязка прилипла к ране. и ее пришлось отмачивать. Когда Алеку удалось ее снять, он увидел, что воспаление не уменьшилось. Не похоже было, что мазь, которую дала старая крестьянка, помогает, но Алек все равно снова наложил ее, поскольку не знал, что еще можно сделать. Серегил и раньше был худощав, теперь же он казался совсем бестелесным; Алек почувствовал, как он хрупок, когда приподнял друга, чтобы завязать бинт на спине. Дыхание его тоже стало более затрудненным и иногда переходило в болезненный кашель. Уложив Серегила снова на тюки с шерстью, Алек откинул влажные черные волосы с его лица; щеки больного ввалились, бледная кожа приобрела синеватый оттенок. Теперь еще несколько дней - и они доберутся до Римини и Нисандера, но только доживет ли Серегил?.. Согрев у пламени фонаря остатки молока, Алек положил голову Серегила себе на колени и попытался влить хоть несколько капель ему в рот, но Серегил сразу начал давиться, и молоко струйкой потекло по его щеке. С тяжелым сердцем Алек отставил чашку и вытер молоко полой плаща, потом улегся рядом с Серегилом. - По крайней мере до корабля мы добрались, - прошептал он грустно, прислушиваясь к тяжелому дыханию друга. Алек был абсолютно вымотан и скоро уснул. ...Каменистая равнина под низким свинцовым небом окружала Серегила со всех сторон, под ногами шуршала мертвая серая трава. Не звук ли это прибоя доносится издали? Воздух был неподвижен, это не мог быть шум ветра. Вдалеке сверкнула молния, но раскатов грома за ней не последовало. Над головой быстро летели тучи. Он не чувствовал своего тела, воспринимал только то, что его окружает, как будто все его существо заключалось теперь в одном лишь зрении. Однако двигаться он мог, мог оглядывать безжизненную равнину вокруг и кипящую мешанину туч над головой, сквозь которую не проглядывало ни клочка голубого неба. Все еще был слышен шум моря, хотя он и не мог определить направления, откуда доносится равномерный гул. Он хотел бы пойти туда, бросить взгляд за пределы окружающей его серой монотонности, но как это сделать? Он вполне мог выбрать неверное направление, удаляясь от моря, уходя все глубже в пустыню. Эта мысль заставила его застыть на месте. Откуда-то ему было известно, что равнина тянется бесконечно, стоит только уйти от моря. Он знал теперь, что мертв и что только сквозь врата Билайри может достичь истинной жизни после смерти или, может быть, полного небытия. Мысль о том, чтобы оказаться навеки пленником этой безжизненной равнины, была непереносима. "О Иллиор Светоносный! - беззвучно взмолился он. - Пролей свой свет на это безрадостное место. Научи, что мне делать!" Но ничего не изменилось. Он заплакал, но даже его рыдания не отдались ни единым звуком в пустоте... ГЛАВА 13. расспросы - Да, точно, были они тут, были. Уж мы их долго не забудем, скажу я вам. - заявил трактирщик, кидая оценивающий взгляд на двух господ. Один из них, бледный и сутулый, требовательно смотрел на него, но другой, темноволосый красавец со шрамом под глазом, понимал как будто, что информация стоит денег. И действительно, темноволосый полез в свой изукрашенный кошелек и положил на прилавок перед хозяином гостиницы тяжелую монету - двойное дерево. - Если ты будешь так добр и ответишь на несколько вопросов, я буду весьма признателен. - Еще одна тяжелая прямоугольная монета присоединилась к первой. - Эти люди - мои слуги, и мне очень важно найти их. - Небось украли что-нибудь? - Ну, ситуация довольно деликатная... - начал темноволосый. - Эх, на целую неделю вы от них отстаете, должен вас огорчить. Я сразу понял, что непорядочные они люди, как только глянул, верно, мать? - Верно, верно, - подтвердила жена трактирщика, выглядывая из-за плеча мужа. - И не надо было нам их пускать, говорила ведь я муженьку, при том что пустые комнаты в гостинице - чистый убыток. - И ведь права была старуха. Этот белобрысый пытался убить второго ночью. Я с семейством заперся в кладовке, когда застукал его. А утром их и след простыл. Не знаю, жив был еще тот, хворый, или уже и нет. Хозяин гостиницы потянулся за монетами, но темноволосый господин придержал их кончиками затянутых в перчатку пальцев. - А ты случайно не заметил, в каком направлении они отправились? - Нет, господин. Я ж говорю, мы сидели в кладовке, пока не уверились, что они убрались подальше. - Какая жалость, - пробормотал черноволосый, пододвигая монеты к трактирщику. - А не покажешь ли ты нам комнаты, в которых они останавливались? - Как пожелаете, - неуверенно ответил трактирщик, поворачиваясь к лестнице. - Но только они ничего не оставили. Я сразу же хорошенько все осмотрел. Уж очень странно было, когда мальчишка потребовал ключ от наружного замка на двери второго. Запер его там, а потом, ночью, хотел прикончить. Ох, слышали бы вы, какой шум они подняли! Такой грохот, такой кошачий концерт!.. Вот мы и пришли, господа, вот тут все и было. Хозяин гостиницы стоял в сторонке, пока двое господ оглядывали тесные комнатушки. - А где они дрались? - спросил бледный. Он вел себя не так любезно, как его спутник, заметил трактирщик, и говорил с каким-то странным акцентом. - Вот в этой, - ответил он. - Вон, на полу еще видны следы крови, как раз рядом с твоим сапогом., Обменявшись быстрым взглядом с бледным господином, темноволосый увлек трактирщика к лестнице. - Ты должен позволить нам задержаться здесь на несколько минут, чтобы удовлетворить наше любопытство. А тем временем не отнесешь ли пива и жаркого нашим слугам, которые ждут во дворе? Почуяв возможность дополнительного дохода, трактирщик заторопился на кухню. Мардус дождался, пока трактирщик отошел достаточно далеко, чтобы ничего не слышать, и кивком приказал Варгу лу Ашназаи начинать. Некромант опустился на колени, вынул маленький ножичек и соскреб засохшую кровь с грубых досок пола, потом осторожно собрал ее во флакон из слоновой кости и заткнул его. Его тонкие губы искривила неприятная улыбка, когда он бросил взгляд на зажатый между большим и указательным пальцами флакончик. - Они наши, благородный Мардус! - злорадно сказал он, переходя на Древнюю Речь. - Даже если он больше не носит Того, теперь мы их выследим! - Если только они те, кто нам нужен, - ответил Мардус на том же языке. В этом деле некромант разбирался лучше и был скорее всего прав, но Мардус, как всегда, не стал его поощрять. У каждого своя роль, и ее нужно играть. Мардус спустился вниз, и Варгул Ашназаи с кислым видом последовал за ним. Увидев трактирщика и его жену, Мардус выразительно пожал плечами: - Как ты и говорил, ничего там нет, - притворяясь разочарованным, сказал он. - Но у меня есть еще один, последний вопрос. - Что же ты хочешь знать? - спросил трактирщик, явно предвкушая еще одну монету. - Ты говорил, они дрались, - начал Мардус, теребя завязки кошелька. - Мне любопытно знать из-за чего. Нет ли у тебя каких- нибудь соображений? - Ну... - протянул трактирщик, - я уже говорил тебе, что они вцепились друг другу в глотку до того, как я пришел. Пока я зажег свечу, пока нашел свою дубинку, мальчишка уже уложил второго. Но, как я заметил уже потом, похоже, они вырывали друг у друга что-то вроде ожерелья. - Ожерелья! - воскликнул Варгул Ашназаи. - Ох, там и смотреть-то особенно не на что было, - вмешалась жена трактирщика. - А уж убивать из-за этого и вовсе не стоило! - Точно, - согласился ее супруг с отвращением. - Всего-то и было, что кусок дерева размером с монету в пять пенни на кожаном шнурке. На нем, правда, была какая-то резьба, да только таких безделок полно у любого бродячего торговца. Мардус озадаченно улыбнулся: - Что ж, они заблудшая парочка, как ты сам сказал. Пожалуй, и хорошо, что я от них избавился. Спасибо тебе. Бросив трактирщику еще одну монету, он вышел во двор, где его дожидался отряд. - Теперь ты, надеюсь, не сомневаешься, господин? - прошептал Ашназаи, дрожа от сдерживаемого гнева. - Похоже, они еще раз улизнули от нас, - задумчиво пробормотал Мардус, поглаживая пальцем в перчатке подбородок. - Он должен был быть мертв еще неделю назад! Никто не может выжить... Мардус слабо улыбнулся. - Да нет же. Даже ты, Варгул Ашназаи, должен признать, что мы преследуем не обыкновенных воришек. Кинув довольный взгляд на безлюдные окрестности гостиницы, он повернулся к своим солдатам: - Капитан Тилдус! - Да, господин? Мардус слегка кивнул в сторону гостиницы: - Убей всех, кто там есть, а дом подожги. ГЛАВА 14. плавание на юг Алеку захотелось громко запеть, когда земля скрылась за горизонтом в первый день плавания. Пустынные воды, безбрежное небо, жалящий ветер, ледяные брызги, летящие от бушприта весело бегущей под всеми парусами "Касатки", казалось, омывают его, унося все плохое. Трудиться приходилось в поте лица, ничего не скажешь. Матросы сваливали на него самую грязную работу не по злому умыслу, а просто потому, что знали - пробудет он на корабле недолго и нет смысла учить его моряцким премудростям. Хотя ожог на руке все еще болел и кожа скоро потрескалась от соли и ледяной воды, Алек старательно делал все, что ему поручали: драил палубу, черпал воду из-за борта, помогал на камбузе. Как только ему удавалось найти свободную минутку, он спешил вниз, присмотреть за Серегилом. Но несмотря на уход, его спутнику становилось хуже. Воспаление распространилось по его худой груди, и на щеках горели пятна лихорадочного румянца, только и нарушавшие смертельную бледность. От него даже пахло тяжелой болезнью. Седрик, судовой кок и лекарь, помогал Алеку, чем мог, но ни одно из его лекарств, казалось, не оказывало действия. - По крайней мере тебе все еще удается хоть чем-то его поить, - заметил Седрик, глядя, как Алек терпеливо вливает ложку бульона между запекшимися губами больного. - Пока он пьет, надежда еще есть. Алек сматывал перепутавшуюся веревку, когда на третий день плавания к нему подошел капитан. Погода держалась хорошая, и Талриен был весел и дружелюбен. - Жаль, что ты расстанешься с нами в Римини. Думаю, мы сделали бы из тебя неплохого моряка, - заметил он, опираясь на перила. - Большинство сухопутных жителей проводят свое первое плавание, свесившись через борт и выворачиваясь наизнанку. - Тут у меня проблем нет. - ответил Алек, немного повеселев. - Трудно только найти то, что Бини именует "морскими ногами". - Я заметил. В первый день, когда была сильная качка, тебя швыряло, как поплавок на воде. Когда сойдешь снова на землю, тебя тоже сначала будет шатать. Поэтому-то моряки сразу и отправляются в таверны, знаешь ли. Посидишь да выпьешь как следует, вот и почувствуешь себя опять как на палубе в шторм. Хочется оказаться в родной стихии. Как раз в этот момент впередсмотрящий с мачты закричал: - Земля, капитан! - Быстро мы добрались, - сказал Талриен, глядя изпод руки на морские просторы. - Видишь темную линию на горизонте? Это перешеек. Завтра утром поглядишь на одно из самых больших чудес на свете! На следующее утро, проснувшись, Алек ощутил головокружение. Движение корабля ощущалось иначе, чем раньше, и не было слышно ударов волн о корпус. - Эй, Арен! - окликнул его Бини, свесив голову в люк. - Выбирайся наверх, если хочешь кое-что увидеть. Поднявшись на палубу, Алек обнаружил, что корабль стоит на якоре в маленькой гавани. У борта уже собралась толпа матросов. - Что ты об этом думаешь? - спросил Алека Бини с гордостью. Над поверхностью моря висел легкий туман. Первые розово- золотые лучи рассвета пронизывали его, заливая все вокруг бледным колеблющимся сиянием. Ограждающие гавань утесы взмывали сквозь туман ввысь с обеих сторон узкого пролива, и прямо перед Алеком лежала Цирна - скопление квадратных белых оштукатуренных строений, лепящихся к крутым склонам, как гнезда ласточек. Заметив Алека, Талриен помахал ему рукой. - Это один из самых древних городов Скалы. Корабли приставали здесь, еще когда Эро не был построен. Вон там, слева, начинается канал. Посмотрев на другую сторону бухты, Алек увидел, что в скалах пробит проход. Вход в канал обрамляли огромные колонны, высеченные из скалы и покрытые барельефами. Каждая поднималась на пять сотен футов над уровнем воды и была увенчана резной капителью. Час был ранний, и над колоннами все еще были видны клубы черного дыма и языки пламени: там горела нефть, питающая огни маяков. - Как сумели соорудить такие громады? - воскликнул Алек, пытаясь найти масштаб увиденному. - При помощи магии, конечно, - фыркнул Бини. - И тяжелого труда, - добавил Талриен. - Их построила царица Тамир Вторая, когда основала Римини. Говорят, на строительстве канала пять лет трудились сто чародеев и тысяча каменотесов. Конечно, это было в древние времена, когда жило много волшебников и можно было им поручить такую работу. Канал тянется на пять миль, а ширина его триста футов. А маяки! Их можно видеть за много миль. Мы находили по ним дорогу прошлой ночью. - Капитан повернулся и помахал рукой команде. - Эй вы, за работу! Нам еще много нужно сделать. Груз "Касатки" предназначался для Цирны, и они подошли к одному из волноломов, выдававшихся в воды гавани. Алек позаботился о том, чтобы Серегила перенесли в закуток, где он никому бы не мешал, потом поднялся наверх и стал смотреть на суету на берегу. На более близком расстоянии он разглядел, что верхушки огромных колонн не одинаковы. Та, что слева, изображала рыбу, вынырнувшую из волны. Даже снизу были видны чешуи на боках, грациозный изгиб плавников. Капитель на другой колонне изображала стилизованные языки пламени. - Почему они разные? - спросил Алек Седрика, глядя вверх из-под ладони. - Это же колонны Астеллуса и Сакора, - ответил кок, пораженный невежеством юноши. - Колонны Иллиора и Далны - на другом конце канала. Говорят, древние строители решили, что, раз уж они нарушили законы природы, приведя воду туда, где была суша, им стоит позаботиться о благосклонности богов к их проделке. Талриен стоял у сходней вместе с одним из матросов и выкрикивал номера мешков с зерном и тюков шерсти, которые тот отмечал в списке. На пристани купцы, которым предназначался груз, тоже вели им учет. Алек с интересом разглядывал скаланцев. Вместо туник они носили длинные подпоясанные кафтаны и кожаные штаны вроде тех, что так любил Серегил. Многие были в широкополых шляпах, украшенных длинными разноцветными перьями. У соседней пристани разгружалось другое судно. Алеку хватило одного взгляда на то, что на нем привезли, чтобы отправиться посмотреть поближе. Уворачиваясь от снующих матросов и грузчиков, он присоединился к толпе, которая окружила сооруженный на берегу временный загон: в него с корабля сводили коней. Алеку случалось видеть много лошадей, но ни одна из них не могла сравниться с этими. Прекрасные создания были такими же высокими, как тот черный жеребец, на котором он добрался до Вольда, но не такими коренастыми. У них были длинные ноги, округлые крупы, изящные копыта, гордые головы на выгнутых шеях. Их шкуры и гривы были шелковисты и блестели на утреннем солнце, как полированные. Несмотря на суету вокруг, животные оставались спокойны. Но внимание Алека немедленно оказалось приковано только к одной лошади - вороному жеребцу с белыми гривой и хвостом. - Хороши, верно? - заметил Бини, оказавшийся рядом с Алеком. - Хороши, - согласился Алек. - Я никогда не видел ничего подобного. - Еще бы. Это кони из Ауренена, их только что привезли с юга. - Из Ауренена! - Алек вцепился в руку Бини и показал на корабль. - И ауренфэйе там есть? Ты знаешь, как они выглядят? - Да нет, - пожал плечами Бини. - Это скаланский корабль. Ауренфэйе не приплывают сюда. Корабли вроде этого плавают в Вирессу и привозят оттуда товары - коней, драгоценности, стекло и все такое прочее - в Три Царства. Виресса. Серегил однажды упомянул, что это единственный порт в Ауренене, открытый для иностранцев. - Такие кони только для знатных и богатых, - продолжал Бини. - Я однажды слышал, что сама царица отправляется в битву только на аурененском скакуне, да и на-ледная принцесса тоже. А она глава всей кавалерии в Скале. Жеребец, которым восхищался Алек, подошел к загородке, и юноша не утерпел и погладил его. К его удовольствию, конь прижался своей точеной головой к его ладони, довольно заржал и стал тыкаться в руку бархатными ноздрями. Алек так был увлечен красавцем конем, что не замечал, как Бини и другие зеваки отодвинулись в сторону, пока рука в перчатке не стала гладить шею жеребца. Повернувшись, он оказался лицом к лицу с молодой женщиной такой же изысканной красоты, как и конь. Темно-каштановые волосы оставляли открытым чистый лоб, тяжелая коса лежала на забрызганном грязью зеленом плаще. Несколько выбившихся прядей обрамляли ее сужающееся к подбородку лицо мягкими волнами. Когда она повернулась к Алеку, замершему на месте от восхищения, он увидел, что глаза ее сияют голубизной, а на щеках играет здоровый румянец. Секунду он мог думать только о том, что перед ним стоит самая красивая девушка из всех когда-либо виденных им. И к тому же совершенно необыкновенная, потому что вместо платья она была одета в узкие штаны из оленьей кожи и зеленый камзол, отороченный белым. Камзол украшала богатая вышивка - герб, на котором две скрещенные сабли поддерживали корону. Тяжелый серебряный латный воротник сверкал у нее на шее, а на боку висел длинный меч на военной перевязи. - Красавец, не правда ли? - заметила девушка. - О да. - Алек поспешно перевел глаза на коня. - Ты собираешься купить его? - спросила девушка,-, когда конь вытянул шею поверх ограды и потерся о плечо Алека. - Ты определенно ему понравился. - Нет! Ох... нет, я просто смотрю. - Алек сделал шаг назад, стыдясь своей грязной и потрепанной одежды. - Я никогда раньше не видел аурененских лошадей. Она неожиданно улыбнулась и стала выглядеть совсем девочкой, несмотря на свои доспехи. - Я тоже сразу его высмотрела, но только не хотела покупать, если ты его уже выбрал. - Поглаживая морду лошади, она ласково заговорила с конем: - Как ты считаешь, хороший мой? Ты пойдешь со мной? Как бы в ответ жеребец фыркнул и ткнулся носом в ее руку. - Ну вот, он и решил, - сказал Алек, довольный тем, что полюбившийся ему конь получит такую прекрасную хозяйку. - Пожалуй, - согласилась та. Торговец лошадьми давно стоял наготове и по жесту девушки теперь приблизился, низко кланяясь. - Твои лошади, как всегда, прекрасны, мастер Рокас. Этот господин и я решили, что мне следует взять твоего черно-белого. Сколько ты за него просишь? - Для тебя, повелительница, его цена двести золотых сестерциев. - Справедливая цена. Деньги у капитана Миррини. - Премного благодарен, повелительница. Это все, что тебе нужно сегодня? - Нет, я должна еще выбрать нескольких коней для гвардии, но я хотела сначала купить этого, пока его кто-нибудь не перехватил. Не попросишь ли ты кого-нибудь из моего эскорта оседлать его для меня? - Повернувшись к Алеку, она снова улыбнулась. - Спасибо тебе за помощь. Скажи мне, как тебя зовут? - Арен Силверлиф. Солдат в зеленой с белым форме подвел оседланного жеребца. Легко вскочив в седло, девушка сунула руку в кошель на поясе. - Силверлиф, вот как? Что ж, удачи тебе. Арен Силверлиф. - Она бросила ему монету, блеснувшую на солнце желтым. Алек ловко поймал ее, не сводя глаз со всадницы. - Выпей за мое здоровье. Это и мне принесет удачу. - Обязательно, и спасибо, - ответил Алек отъезжающей девушке и, быстро повернувшись к солдату, сказал: - Какая красавица! Кто она? - Ты не знал? - воскликнул тот, оглядывая Алека с ног до головы. - Это принцесса Клиа, младшая дочь царицы. Ну и повезло тебе, а, парень! Толпа опять окружила загон, и несколько незнакомцев стали хлопать Алека по плечам, завидуя его знакомству с особой царской крови. Бини локтями растолкал их. - Что она тебе дала? - Алек посмотрел на золотую монету. Она была меньше, чем его скаланская серебряная; на ее аверсе был тот же герб - полумесяц и пламя, - но на реверсе изображен профиль мужчины. - Полсестерция! На это ты можешь пить за ее здоровье два дня не просыхая! - Бини шутливо ткнул его локтем в бок. - Принцесса! - изумленно покачал головой Алек. - О, она часто здесь бывает. Она в конной гвардии, под командой своего брата, и здорово разбирается в лошадях. Пошли, уже началась погрузка. Лучше нам быть на месте. Разгрузив товары, привезенные из Майсены, команда Талриена теперь носила в трюм небольшие глиняные кувшины с вином. Потом настала очередь клеток с домашней птицей; их Талриен приказал разместить на палубе и как следует привязать. Матросы перешучивались: теперь всю дорогу кудахтанье и кукареканье будут веселить их, заодно с запахами курятника и тучами птичьего пуха. К середине дня все дела были закончены, и судно двинулось ко входу в канал; другие корабли уже ждали своей очереди, разделенные предписанным расстоянием: смотрители опасались толчеи, которая могла бы перекрыть движение по узкому каналу. Вскоре после того, как "Касатка" встала на якорь, к ней подошла шлюпка, и маленький толстенький человечек в засаленной шляпе взобрался по трапу. Это был смотритель гавани, и Талриен, быстро переговорив с ним, заплатил за стоянку и проход по каналу. Когда смотритель отбыл, Талриен заметил стоящего неподалеку Алека и поманил его к себе. - Предстоит ждать целый час. Скажи Седрику, чтобы он пока подал обед, ладно? Алек передал распоряжение, потом налил в чашку бульона и спустился к Серегилу. К тому времени, когда он снова поднялся на палубу, несколько судов, стоявших впереди, уже скрылись в темном устье канала. Яркая вспышка, отраженная зеркалом с высоты башни Астеллуса, оказалась сигналом очередному кораблю, и толстобокая шхуна, ожидавшая своей очереди перед "Касаткой", подняла якорь и скрылась в темной расселине. Наконец вахтенный крикнул: - Нам сигналят, капитан! - За дело, ребята! Весла на воду! - скомандовал Талриен. Пока поднимали якорь, несколько матросов занялись установкой на носу и корме больших факелов, другие подняли доски палубы и вытащили оттуда длинные весла. Каждое из них продели в круглую оплетенную канатом уключину в борту, и по сигналу капитана помощник влез на возвышение на корме и завел песню. Гребцы, подчиняясь ритму, поднимали и опускали весла, и судно плавно скользило по спокойной воде. Капитан Талриен встал к рулю, направляя корабль в гулкий сумрак между колоннами. Солнце уже миновало зенит, и отвесные стены не давали лучам освещать канал. Внутри было холодно, пахло мокрым камнем. Алек посмотрел вверх и изумленно спросил стоящего рядом Седрика: - Неужели это звезды? - Узкая полоска неба, видная снизу, была усеяна светящимися точками. - Стены тут высокие, солнце сюда не проникает. Когда я был мальчишкой, я однажды свалился в колодец; так тогда было то же самое. Единственное время, когда внизу светло, - это в летний полдень. Необработанный камень стен вздымался с обеих сторон, готовый, казалось, раздавить корабль. Кое-где били родники, и струйки воды стекали по скале. В некоторых местах камень отражал свет, как зеркало, и это озадачило Алека. - Это все колдовство, - объяснил Седрик. - Сейчас камень блестит, а тогда он просто тек, как воск по свече. Не хотел бы я оказаться здесь, когда волшебники пробивали путь воде, скажу я тебе! Их плавание проходило спокойно. В узкой расселине каждый шепот и всплеск многократно отражались от стен, и это, казалось, утихомирило даже неугомонного Бини. Когда наконец вахтенный доложил: "Половина пути, капитан!" - его голос разнесся странным эхом по водной глади. Алек недоверчиво посмотрел на него: ему было непонятно, как можно определить здесь расстояние; но тут юноша увидел справа что- то белое. Когда они подплыли поближе, он разглядел огромную статую из белого полированного мрамора в нише стены. Фигура, казалось, излучала бледное сияние. - Кто это? - спросил Алек. - Царица Тамир Вторая. - Седрик почтительно поднес руку к шапке. - В Скале всякие царицы бывали - и плохие, и хорошие, так вот старая Тамир - одна из лучших. Даже слагая баллады о ней, барды не сумели ничего особенно приукрасить. Алек, прищурившись, разглядывал статую. Скульптор изобразил женщину, идущую против ветра; длинные волосы струились позади, одежды облегали грациозное тело. Слева царица была прикрыта большим овальным щитом, правой рукой она поднимала меч, как бы приветствуя проходящие корабли. Ее лицо не отличалось ни красотой, ни уродством, но гордая посадка головы и решительное выражение не могли оставить равнодушными даже тех, кто был отделен от нее столетиями. - После того, как пленимарцы разрушили старую столицу - Эро, она подняла народ, увела всех на другую сторону полуострова и построила этот канал, - продолжал рассказывать Седрик, зажигая трубку от фонаря. - Должно быть, тому уж больше шести сотен лет. Да, никто не мог ее остановить. Ее воспитывали как мальчика, где-то в горной глуши - ее дядя захватил трон. Ничего хорошего из этого, конечно, не вышло - тогда-то пленимарцы и разрушили Эро. Когда царь-узурпатор погиб в битве, где и Тамир сражалась в мужской одежде, эта его племянница вышла вперед и говорит: "А я ведь девушка!". Дядюшка вырезал все семейство, так что ее тут же короновали. За время своего царствования она прогнала пленимарцев. пропала без вести во время морского сражения, через год нашлась и правила потом до глубокой старости. Железный характер был у старухи. Царица Идрилейн, говорят, на нее похожа. Когда они оказались в водах Осиатского моря у западного конца канала, Алек запрокинул голову, чтобы разглядеть резные капители, венчающие колонны на выходе. Он узнал символ Далны - сноп пшеницы, обвитый змеей. Другой - извивающийся дракон, коронованный полумесяцем, - должно быть, принадлежал Иллиору. "Касатка" повернула на юг и пошла вдоль берега под свежим попутным ветром. Зимнее море сверкало в лучах клонящегося к западу солнца, как полированная сталь. Крутые каменистые острова самых разных размеров вставали из прибрежных вод, напоминая разрушенные крепости. Некоторые заросли темными елями или дубами; там, где берег давал укрытие судам, виднелись рыбачьи деревушки. Тут встречалось довольно много торговых судов, и Талриен переговаривался с их капитанами при помощи рупора. Однако в водах Осиатского моря плавали не только корабли: скоро Алек впервые увидел стаю дельфинов. Перегнувшись через борт, он следил, как десятки животных ныряют в волнах, сопровождая суда. Потом он увидел другую стаю, удирающую, выскакивая из воды, от тезки их корабля - хищной касатки. Хотя и не такая большая, как кит, она показалась Алеку огромной. Мысль о том, что такие чудовища проплывают под их килем, оставила у него очень неприятное чувство. Западный берег Скалы был неприступен. Суровый гранит - могучий скелет страны - проступал из земли на побережье и в горах - ее становом хребте. Между этими двумя скалистыми стенами лежали плодородные террасы и долины, леса и гавани - их-то столетия назад и выбрали себе для поселения скаланцы. За отполированными прибоем береговыми утесами начинались пологие склоны, постепенно переходившие в предгорья. Глядя на берег, Алек видел повозки и всадников, едущих по вьющейся вдоль моря дороге. В облаке пыли, наполовину скрывавшем отряд воинов, сверкали доспехи. - Это Дорога Царицы, - сообщил ему Бини. - Она тянется вокруг всего полуострова, потом по перешейку и наконец доходит до Кротовой Норы. К вечеру они зашли в небольшой порт и сгрузили там часть вина и клеток с птицей, взяв на борт взамен медные слитки. Когда погрузка закончилась и все ушли из трюма, Алек уселся рядом с Серегилом, надеясь, что ему удастся влить тому в рот еще бульона. Но после нескольких ложек Серегил начал давиться, и Алек отказался от этой затеи. Дыхание вырывалось из медленно поднимающейся и опадающей груди больного со свистом, и Алек почувствовал, как отчаяние холодной рукой сжимает его горло. Он больше не мог этого выносить. Сунув руку в мешок Серегила, он вытащил завязанные в платок драгоценности. Спрятав их за пазуху, он поспешил наверх, чтобы найти капитана и Седрика. - Вы должны посмотреть на него, - сказал он им, стараясь, чтобы его голос не дрожал. - Я думаю, что так он не доберется до Римини. В трюме Седрик склонился над неподвижным телом, потом покачал головой: - Парень прав, капитан. Этот человек при смерти. Талриен тоже пощупал пульс Серегила, потом в задумчивости опустился на бочонок. - Даже если мы отправимся прямиком в столицу, не заходя в другие порты, не уверен, что мы доберемся туда вовремя. - Но ты мог бы это сделать? - спросил Алек. Поймав отчаянный взгляд юноши, Талриен кивнул: - На этом корабле я хозяин. Я решаю, куда он плывет и когда. Моей деловой репутации, конечно, не пойдет на пользу, если я доставлю товары с недельным опозданием... - Может быть, если дело в деньгах, это может помочь? - Алек вытащил узелок с драгоценностями и протянул его капитану. Талриен развернул платок и вынул тяжелую золотую цепь, серьги и монету в полсестерция, которую Клиа дала Алеку. - Я не должен был продавать их - он не велел. - Алек взволнованно показал на Серегила. - Если этого мало, я думаю, он отплатит тебе с лихвой, когда мы доберемся до столицы. Талриен снова завязал платок и вручил его Алеку. - Мы доставим тебя в Римини завтра к полудню. А о цене можно поговорить и потом. Седрик, принес бы ты парню кружечку эля. Когда они ушли, Алек улегся рядом с Серегилом и натянул на них обоих плащи, стараясь согреть больного теплом собственного тела. Кожа Серегила была влажной и холодной, глаза под потемневшими веками провалились. На мгновение Алеку показалось, что лицо друга исказилось от боли. Слезы обожгли глаза Алека, и, стиснув холодную руку Серегила, он прошептал: - Держись! Нам уже недолго теперь, держись... Снова ему показалось, что по неподвижному лицу скользнула тень какого-то чувства, но, может быть, это была всего лишь игра света. ...Опять эта равнина. Все та же пустота и стонуш.ий ветер. Ох, от этого с ума можно сойти! Ему хотелось ругаться, кричать, ударить кого-нибудь. Но все, что он мог, - это поворачиваться кругом снова и снова, как идиот, высматривая на горизонте хоть какой- нибудь ориентир. Но даже ослепляющая ярость не помешала ему заметить вдалеке темную фигуру; он изумленно застыл на месте. Тот зловещий преследователь, последний его противник при жизни, неужели он последовал за ним и сюда? Но нет, даже на огромном расстоянии, разделявшем их, он мог разглядеть, что это человек - капюшон его черного плаща был откинут, белело лицо, и человек что-то кричал ему. Нет, он пел! Серегил не мог разобрать слов, но мелодия была так прекрасна, полна такого привета и обещания, что на глаза наворачивались слезы. Как далеко до него? Сколько времени нужно, чтобы туда добраться? В этой проклятой пустыне невозможно определить расстояние, но не важно. Он будет бежать - Серегил внезапно ощутил удивительную легкость, скользя над мертвой травой и камнями. Он уже бежит - нет, он летит! Чувство освобождения, радостного приближения к цели было опьяняющим. Земля под ногами стала смутным видением, и фигура впереди ждала его, раскрыв объятия. Слишком быстро и все же недостаточно быстро он приблизился; руки человека обхватили его и подняли - он снова обрел тело, а человек перестал петь и ласково улыбнулся ему. Что за лицо! Прекрасное и безмятежное, как у бога. Кожа цвета чистого золота собралась в тонкие морщинки у глаз и губ, когда человек улыбнулся. Один глаз был закрыт повязкой, но это не портило совершенства лица. Другой глаз, синий, как сапфир, смотрел на Серегила с бесконечной любовью. - Наконец-то ты пришел, страдалец! В голосе звучали вся любовь и тепло, какие только Серегил мог надеяться встретить в своей короткой и бурной жизни. - Помоги мне, забери меня отсюда! - взмолился Серегил, вцепившись в руки существа, холодные и твердые, будто каменные. - Конечно, - ответило божество, потому что, несомненно, именно божество это и было - Билайри или Иллиор, - пришедшее, чтобы спасти его из этого ужасного места. Прижав его к себе, как ребенка, бог ласкал его своей холодной нежной рукой. - Мы пройдем сквозь ворота и пересечем море вместе, ты и я. Отдай мне тот дар, что ты принес, и мы сразу же отправимся. - Дар? Но я не принес никакого дара, - запинаясь, пробормотал Серегил, и сердце его болезненно заколотилось в груди. - Да нет же, ты принес. - Рука бога ласково коснулась его головы, плеча, распахнула рубашку на груди, болевшей от бешеных ударов сердца. - Вот же он. Запах больной плоти коснулся ноздрей Серегила, и обжигающая боль пронзила его насквозь. Глянув вниз, он увидел небольшую рану, зияющую как раз над сердцем; из нее, как из кровавой глазной впадины, смотрело на него око такой же сапфировой голубизны, как глаз бога. Точно такое же. И внезапно Серегил обнаружил, что бессильно бьется в стальных объятиях бога с золотым лицом; рука божества протянулась, чтобы вернуть себе... "Касатка" всю ночь шла на юг. Выйдя на палубу на рассвете, Алек увидел громоздящиеся серые утесы берега по левому борту и группу островов, сгрудившихся у берега, прямо по курсу. - Эти островки защищают гавань Римини, - прокричал Талриен, перекрывая ветер. Римини был самым крупным из западных портов и самым укрепленным. Несколько длинных гранитных молов соединяли три маленьких островка, расположенных у входа в гавань, оставляя лишь два узких прохода для кораблей. Когда "Касатка" миновала одни из этих морских ворот, Алек заметил, что широкие молы ощетинились катапультами и баллистами. Такое же сооружение - молы, соединяющие два островка - имелось и в самой гавани, разделяя ее, как крепость, на внутренний и внешний рейд. Матросы спустили все паруса, за исключением одного, и корабль медленно вошел во внешнюю гавань, минуя десятки стоящих на якоре судов. Длинные быстроходные боевые галеры с алыми парусами и двумя рядами весел, бронзовые тараны на носах которых просвечивали сквозь воду, стояли у волноломов. Вокруг теснились десятки торговых судов - каравелл с высокими бортами и неуклюжих барж. Ворота во внутреннюю гавань представляли собой каменный желоб, так что любой корабль, проходя по нему, оказывался полностью на виду. На берегах пролива высились стены, увенчанные баллистами, с рядами амбразур для лучников, которые могли бы атаковать любое вражеское судно, если бы тому удалось прорваться к этим внутренним укреплениям. Берега бухты поднимались круто вверх. Еще прежде, чем они миновали островки, разделяющие гавань на внутреннюю и внешнюю, Алек увидел столицу. Она была огромна: город раскинулся на нескольких холмах на расстоянии полумили от берега; Алек решил, что диаметр города не меньше трех миль. Отвесные каменные стены охраняли Римини, скрывая от взгляда большую часть зданий, за исключением нескольких сверкающих куполов и башен. Попасть из гавани в город можно было по единственной дороге, петляющей между длинными каменными стенами. Алек мало смыслил в тактике, но, вспомнив, что Римини был построен после захвата прежней столицы во время войны, решил, что скаланцы не намерены дать этому повториться. На берегу внутренней гавани теснились склады и верфи, облепив подножие утеса, на котором высилась цитадель. Когда корабль причалил к набережной, Алек ощутил растерянность: кругом шла своя кипучая жизнь, и радость оттого, что добраться удалось быстро, уступила место панике: Алеку предстояло найти единственного человека - волшебника - в этом огромном и непонятном городе. Он поймал за рукав пробегавшего мимо Бини: - Ты слышал что-нибудь о месте, которое называется Дом Орески? - Кто же о нем не слышал? - Бини ткнул пальцем в направлении верхней части города. - Видишь вон ту блестящую штуку слева? Она укреплена на верхушке купола Дома Орески. Сердце Алека оборвалось: ему предстояло найти способ переправить туда Серегила через весь город. Он пощупал спрятанный под туникой узелок с драгоценностями, решив про себя, что доставит Серегила в Дом Орески до наступления темноты, даже если ему для этого придется купить повозку. Несколько человек поднялись на борт судна, чтобы поговорить с капитаном Талриеном. Алек как раз собрался отправиться на берег, когда один из них повернулся к нему и положил руку на плечо юноши. - Это ты друг человека, который болен? Алек удивленно обернулся и увидел высокого худого старика, ласково улыбавшегося ему. Длинное добродушное лицо оказалось покрыто морщинами, борода и курчавые волосы, окружающие лысину, были седыми, но держался незнакомец прямо и двигался так же легко, как и сам Алек. В темных глазах под кустистыми бровями юноша не прочел ничего, кроме дружелюбного интереса. Судя по его одежде - простому камзолу и штанам под поношенным плащом, - Алек решил, что это, должно быть, какой-то торговец. - У тебя есть к нему дело? - спросил Алек настороженно, удивляясь про себя, откуда тот узнал о присутствии Серегила на корабле. - Я пришел встретить вас, мой мальчик, - мягко ответил старик. - Я Нисандер. ГЛАВА 15. наконец в Римини У Алека дрожали колени, когда он вел Нисандера в трюм. - Все так, как я опасался, - пробормотал волшебник, касаясь лица Серегила. - Нужно доставить его в Дом Орески немедленно. Меня ждет карета. Приведи сюда возницу. Полный печальных предчувствий, Алек нашел кучера и помог ему устроить завернутого в плащи и одеяла Серегила в карете. Тем временем Нисандер о чем-то поговорил с капитаном Талриеном и передал ему увесистый кошелек. Довольный сделкой, Талриен поблагодарил и повернулся к Алеку, чтобы попрощаться с ним. - Спасибо тебе, капитан, - горячо сказал Алек, жалея, что не может найти более подходящих слов. - У тебя смелое сердце, Арен Силверлиф, - ответил Талриен, хлопнув его по плечу. - Да принесет тебе это удачу. - До сих пор так оно и было, - ответил Алек, бросая тревожный взгляд в сторону кареты. - Только бы удача не отвернулась от нас еще немножко. Когда наконец они тронулись в путь, Нисандер, опустившись на колени рядом с Серегилом, отодвинул повязку. Одного взгляда на рану оказалось достаточно; отшатнувшись, он вернул повязку на место. - Как давно это случилось? - спросил он Алека, радуясь, что юноша не видит его лица. - Пять дней назад. Нисандер покачал головой и начал шептать заклинания Если дело было так, как он подозревал, кто, кроме Серегила, мог бы выжить после такого? Кончив шептать, Нисандер откинулся на сиденье и более внимательно посмотрел на Алека. Бледный и мрачный, юноша сидел, крепко держа мешок Серегила и его рапиру, не отрывая глаз от лица друга и лишь изредка бросая взгляды в окно на великолепные виды столицы. "Измучен до последней степени, - подумал старик, - и до смерти меня боится". Действительно, парень выглядел как дикарь в своей грубой одежде северянина и с всклокоченными волосами. Нисандер заметил и сбившуюся повязку на левой руке, и как Алек осторожно поворачивает ладонь вверх - рука его явно болела. Напряженное выражение на обветренном лице заставляло его казаться старше своего возраста. Было видно, что юноша ужасно устал и не уверен в будущем. Но за всем этим Нисандер почувствовал твердую волю, которая и позволила и самому Алеку, и Серегилу победить то зло, что вставало на их пути. - Еще один Силверлиф, а? - улыбнулся Алеку Нисандер, стараясь успокоить паренька. - Серегил уверяет, что это счастливое имя. Надеюсь, так оно и оказывалось? - Временами. - Алек на секунду поднял глаза на старика. - Он сказал мне, что никогда не нужно называть свое настоящее имя. - Ну, я уверен, Серегил не стал бы возражать против того, чтобы ты сообщил его мне. Юноша покраснел. - Прости меня, господин. Я Алек из Керри. - Короткое же у тебя имя. Меня, например, зовут Нисандер-и- Азушра Хипириус Илланди, Великий Чудотворец Третьего Уровня Орески. Но ты называй меня Нисандер - так здесь у нас принято обращаться к друзьям. - Спасибо, господин... Нисандер, хотел я сказать, - застенчиво пробормотал Алек. - Это для меня высокая честь. Нисандер отмахнулся: - Ничего подобного. Серегил дорог мне, как сын, и это ты привез его ко мне. Я твой должник. Юноша снова посмотрел на старика, на этот раз забыв о смущении. - Он умрет? - То, что он выжил до сих пор, дает мне надежду, - ответил Нисандер, сожалея в душе, что не может дать более обнадеживающего ответа. - Ты молодец, что доставил его сюда. Но как случилось, что вы двое оказались вместе? - Он спас мне жизнь, - ответил Алек. - Это случилось уже почти месяц назад, в Железных горах. - Понятно. - Нисандер посмотрел на неподвижное бледное лицо, гадая, услышит ли он когда-нибудь рассказ об этом от самого Серегила. После минутной паузы Алек спросил: - А откуда ты узнал, что мы прибыли? - Неделю назад меня почти ослепило видение - я увидел Серегила в ужасной опасности. - Нисандер тяжело вздохнул. - Но такие видения мелькают очень быстро. К тому времени, когда мне удалось увидеть Серегила снова, кризис как будто миновал. Тогда же, кстати, я впервые увидел и тебя; я почувствовал, что Серегил в надежных руках. - Юноша снова покраснел и принялся теребить край своей поношенной туники. - Мне удавалось видеть и другие моменты вашего путешествия за последние несколько дней. Ты очень находчивый молодой человек. Но расскажи мне подробно, что случилось: как я вижу, ты и сам ранен. Нисандер продолжал незаметно наблюдать за Алеком, пока тот рассказывал ему об их бегстве из замка Асенгаи и последующих приключениях. Небольшая доля магии помогла ему оценить, насколько удачен был выбор Серегила, хотя причина, по которой его друг взял с собой паренька, оставалась для Нисандера загадкой. Когда Алек дошел до рассказа о доме слепого старика на окраине Вольда, он признался в том, что подслушал разговор, и почувствовал большое облегчение, когда Нисандер только улыбнулся. - Они говорили о человеке по имени Боранеус, - сообщил он Нисандеру, - но потом Серегил называл его Мардусом и был очень озабочен и удивлен, произнося это имя. Нисандер нахмурился. - Еще бы. Ты видел этого человека? - Да, в доме мэра, - ответил Алек. - Серегил устроил, что нас позвали туда как менестрелей, так что мы смогли рассмотреть и его, и второго - какого-то дипломата, путешествующего вместе с Боранеусом. - Этот Мардус - высокий, темноволосый, со шрамом под глазом? - Отсюда и досюда. - Алек провел пальцем от угла левого глаза через всю щеку. - Его можно назвать красивым, наверное, только уж очень холодное у него лицо, когда он не улыбается. - Прекрасно! А другой? Алек на секунду задумался. - Он низенький, тощий, похож на горожанина, лысеет, в волосах седина. - Юноша покачал головой. - Он из тех, на кого обычно не обращают внимания. Впрочем, мы... э-э... обыскали их комнаты той ночью. Нисандер ухмыльнулся: - Я так и думал. И что вы узнали благодаря своему вторжению? - Там-то мы и нашли... Нисандер предупреждающе поднял руку, потом молча показал на грудь Серегила. Алек кивнул. - Мы поговорим об этом позже, - предупредил его маг. - Но обо всем остальном ты мне расскажи. - Ну, я стоял на страже большую часть времени, пока Серегил все там осматривал. Он нашел несколько карт. Потом они с Микамом Кавишем говорили о них, когда мы уже покинули Вольд. На картах было отмечено несколько мест - по большей части города, расположенные на севере. Микам отправился выяснить, что находится в одном из них, в глубине болот. Боюсь, что больше я ничего об этом не знаю. Серегил расскажет тебе остальное. "Будем надеяться, что он сможет это сделать", - подумал Нисандер, глядя на распростертую фигуру. Выражение его лица, должно быть. сказало Алеку, как старик озабочен, потому что юноша воскликнул: - Ты ведь можешь помочь ему, правда? Он говорил, что если не ты, то никто ему не поможет! Нисандер ободряюще похлопал Алека по руке: - Я знаю, что нужно делать, милый мальчик. Ты продолжай. Что случилось потом? Нисандер одобрительно ухмыльнулся, когда Алек описал их поспешное бегство из Вольда, но снова стал серьезным, когда Алек начал описывать пугающее поведение Серегила на борту "Стремительного" и потом. - И на протяжении всего путешествия он ничего больше не говорил тебе ни о том, что обнаружил в Вольде, ни о тех людях? - Нет, Серегил не хотел говорить об этом. Он все уверял, что я буду в большей безопасности, если ничего не буду знать о некоторых вещах. Нисандер задумчиво посмотрел на Алека. Его удивляло, что даже столь юный паренек проявил такое нерассуждающее доверие - если, конечно, это можно было назвать доверием. Хоть Нисандер и знал, как убедительно может рассуждать Серегил, все равно казалось странным, что Алек последовал за ним так далеко и перенес все выпавшие на его долю испытания ради немногих ничем не подкрепленных обещаний. Нет, думал Нисандер, доверие, конечно, здесь имело место, и в преданности Алека Серегилу сомневаться не приходилось, но что-то наверняка во всем этом есть еще. Да и Серегил никогда не прибег бы к помощи неопытного мальчика при разведке в Вольде, если бы не почувствовал в Алеке какие-то скрытые качества, которые его и привлекли. Вот уж поистине подмастерье! Алек нервно завозился на сиденье. - Я сказал что-то не то? - Что ты! - улыбнулся Нисандер. - Я просто задумался - это привычка многих волшебников. И Серегил, и Микам выполняли мое поручение, когда ты с ними повстречался. Как-нибудь при случае я объясню тебе, в чем там было дело. Как ни обеспокоен был Алек состоянием Серегила, он не мог удержаться от того, чтобы иногда не бросать взгляды на город, по которому они проезжали. Повозки, всадники, носилки, пешеходы самого разнообразного вида заполняли улицы Вымощенная камнем и заключенная между стенами дорога, ведущая из гавани в город, отражала все звуки и усиливала их. Дорога кончалась у широких ворот; полдюжины одетых в синее и вооруженных мечами и копьями стражников охраняли их, но не препятствовали движению в обе стороны. Миновав ворота, их карета замедлила движение, проезжая под навесной башней, а затем въехала во вторые ворота, очень древние с виду, украшенные резными изображениями рыб. За ними раскинулась самая большая рыночная площадь, какую только приходилось видеть Алеку. Вымощенная квадратными каменными плитами мостовая тянулась во все стороны; на ней разместились сотни деревянных киосков с яркими полотняными навесами, колыхавшимися под свежим ветром. В середине площади был оставлен широкий проход для движения транспорта, и от него в стороны отходили узкие проезды, сжатые со всех сторон лавками. На Алека обрушился городской шум: крики, ржание лошадей и рев быков, стук молотков ремесленников, грохот повозок. Высокие, покрытые белой штукатуркой дома - некоторые в пять этажей - окружали рыночную площадь. И всюду, куда ни глянь, были люди. Карета въехала в лабиринт узких улиц, раскинувшийся на холмах Вдоль улиц теснились самые разнообразные здания; балконы и замысловатые террасы некоторых из них нависали над тротуарами. Мостовые были запружены повозками и всадниками, под ногами коней шныряли дети, собаки и свиньи. Глядя на проплывающую мимо окон кареты сумятицу, Алек с ужасом вспомнил свой первоначальный план: провезти Серегила через Римини в одиночку. Они ехали по широкому проспекту, периодически выходящему на круглые мощеные площади, от которых в стороны, как спицы от оси колеса, расходились улицы. При других обстоятельствах Алек расспрашивал бы Нисандера обо всем, мимо чего они проезжали, но маг снова погрузился в молчание, наблюдая за затрудненным дыханием Серегила с очевидным беспокойством. Алек тоже молчал, глядя в окно на большие и роскошные здания, между которыми они теперь ехали. Наконец они оказались на одной из круглых площадей; в центре ее высилась колоннада футов сорока в диаметре. С одной стороны зданий не было: там тянулся густой парк. - Это фонтан Астеллуса, источник, ни разу не пересыхавший с момента основания города, - заметил Нисандер, показывая на колоннаду. - Изначально Римини строился вокруг него. Мы уже почти добрались до Орески. Проехав половину окружности площади, их возница свернул налево по широкой, обсаженной деревьями улице. По обе стороны тянулись высокие глухие стены, украшенные по верху и вокруг ворот широкими декоративными фризами: то росписью, то мозаикой из цветного камня или изразцов. Потом Алек узнал, что эти разукрашенные стены, окружающие элегантные виллы, играют не только декоративную роль: в квартале знати тебя могли направить на улицу Золотого Шлема в дом "с золотой змеей вокруг ворот" или "за стеной, украшенной черными и золотыми кругами на синем фоне". Небольшие мраморные колонны стояли по всей длине улицы; на каждой было высечено изображение, отражающее ее название: маленький позолоченный шлем. - Это все дворцы? - спросил Алек, разглядывая подымающиеся над стенами резные или расписанные яркими красками фасады. - О нет, это просто виллы. Многие, правда, принадлежат членам царской семьи, - ответил Нисандер. - Тетки, братья, кузены - такая дальняя родня, что нужно рыться в архивах, чтобы узнать, от какого безвестного брата какой царицы или ее супруга ведет начало этот род. - Серегил говорил, что тут все очень запутано, но что мне придется это выучить, - вспомнил Алек, которого эта перспектива отнюдь не радовала. - Совершенно верно, но не будет же он требовать, чтобы ты все запомнил за один день. - Нисандер ободряюще похлопал Алека по руке. - А уж лучшего учителя, чем Серегил, и не найти. А вот теперь, если ты посмотришь вперед, то увидишь настоящий дворец. Улица Золотого Шлема заканчивалась у ограды парка, окружающего царский дворец. Когда они проезжали мимо открытых ворот, Алек успел разглядеть широкие лужайки, а за ними огромное здание из серого камня, стены которого были украшены черно- белыми узорами. Наконец они достигли еще одного парка. Сверкающие целые стены его служили, однако, скорее для создания атмосферы уединения, чем для защиты: в арке, через которую они въехали, не было даже ворот. Оказавшись внутри, Алек ахнул от удивления; казалось, в этих стенах времена года не имеют власти и они снова вернулись в лето. Небо над головой сохраняло бледную зимнюю голубизну, но воздух был теплым и ароматным, как весенним днем, и по обеим сторонам дорожки тянулись ухоженные лужайки, яркие клумбы и деревья в цвету Фигуры в мантиях ходили меж них или отдыхали на скамьях. Алек заморгал, не веря своим глазам, когда увидел огромного кентавра, играющего на лире под деревом. У этого существа было тело крупного гнедого жеребца, но от него вверх подымался волосатый торс мужчины. Жесткие черные волосы свешивались челкой над глазами, а сзади переходили в гриву. Рядом в воздухе на высоте десяти футов от земли парила сидящая по-турецки женщина; она лениво бросала вверх шары из цветного стекла и заставляла их танцевать в воздухе под музыку кентавра. Нисандер помахал кентавру, когда они проезжали мимо, и существо приветствовало старика, наклонив свою огромную голову. Среди всех этих чудес высился сам Дом Орески: взмывающее ввысь строение из ослепительно белого камня, увенчанное куполом в форме луковицы, ярко блестевшим на солнце. По углам здания располагались стройные башни с эркерами, заканчивавшиеся куполами меньшего размера. Широкие ступени вели к главному входу, у которого выстроились слуги в красных ливреях. Двое из них поспешили к карете с носилками; третий вскинул на плечо потрепанный мешок Серегила и жалкий узелок Алека. По знаку Нисандера Серегила внесли внутрь. В центре здания был огромный холл, освещенный солнечным светом, струящимся сквозь стеклянный купол. Пол покрывала великолепная мозаика, а по стенам тянулись пять рядов балконов, украшенных тончайшей скаланской резьбой и изразцами. Нисандер пересек холл и вошел в одну из больших арок в стене. За ней начиналась лестница, пологой спиралью поднимающаяся до самого верха, с просторными площадками на каждом этаже Дойдя до площадки третьего этажа, они свернули в коридор, куда выходило множество дверей, прошли по нему до другой лестницы и снова стали подниматься. Навстречу им попадалось множество людей в самых разнообразных одеждах. Слуги и посетители не обращали на них внимания, но маги, которых Алек узнавал по длинным многоцветным мантиям, неизменно отшатывались от них, как будто испытывая страх или отвращение. Некоторые чертили при этом в воздухе какие-то странные знаки, а один, совсем мальчик, белое одеяние которого было украшено всего лишь скромными полосами на рукавах, рухнул на пол, потеряв сознание. - Почему они это делают? - шепотом спросил Алек Нисандера. - Скоро я все тебе объясню, - пробормотал старик. Пройдя по одному из балконов пятого этажа, он остановился у тяжелой двери. - Добро пожаловать в мое жилище, - сказал Нисандер, открывая дверь перед носилками и жестом предлагая Алеку войти. Алек оказался в узком, похожем на туннель проходе. Ящики, коробки, свитки пергамента заполняли все пространство от пола до потолка. Чтобы пройти во внутренние помещения, оставалось совсем мало места: два человека могли бы протиснуться друг мимо друга, чтобы разойтись, но при этом им угрожала бы опасность быть погребенными под обвалом того, что здесь хранилось. Комната за проходом, тоже заставленная, по сравнению с ним казалась светлой и просторной. Подняв глаза, Алек понял, что они находятся наверху одной из угловых башен: сквозь стекла купола в тяжелых свинцовых рамах, кое-где украшенных какими-то замысловатыми символами, было видно небо и солнце. Комната в башне была заполнена невероятным скоплением всяких предметов, ориентироваться в котором мог, вероятно, только сам Нисандер. Бесчисленные книжные полки, ряды свитков, диаграммы, схемы, карты покрывали все стены. Стопки книг громоздились на полу и на ступенях лестницы, ведущей на галерею, окружающую купол на половине его высоты. В комнате стояло три больших рабочих стола и высокая конторка. Два стола были завалены всякими предметами; Алек разглядел на них жаровни, горшки, закрытые реторты, несколько черепов, маленькую железную клетку. На третьем столе лежала только толстая книга в окружении хрупких стеклянных сосудов и стержней. Конторка тоже была относительно свободна. Пыльные сталактиты воска спускались с одного ее угла, где одна свеча сменяла другую явно на протяжении многих лет. Там, где на стене оказывалось хоть какое-то свободное пространство, в нее были вбиты крюки и гвозди, с которых свешивались самые разнообразные предметы - от пучков сухих листьев и шкурок каких-то животных до полного скелета существа, которое определенно не было человеком. Нисандер подошел к дверце в правой стене и велел носильщикам внести туда Серегила. Алек последовал за ними и оказался в маленькой комнатке с побеленными стенами. Посередине ее находился большой прямоугольный стол из темного дерева, инкрустированный слоновой костью; другой такой же, но маленький, с придвинутым к нему креслом, стоял у стены. По приказанию Нисандера слуги опустили носилки на пол и бесшумно удалились. Тут же появился худой молодой человек в блистающей чистотой бело-голубой мантии с охапкой покрытых листьями веток в руках. Курчавые черные волосы юноши были коротко острижены, а редкая черная бородка подчеркивала впалость бледных щек. Положив ветки на пол рядом с маленьким столом и отряхнув мантию от прилипших листьев, он посмотрел на Серегила, и в его бледно-зеленых глазах промелькнуло отвращение. - Ах, ты пришел вовремя! - обратился к нему Нисандер. - Алек, это Теро, мой помощник и ученик. Теро, это Алек, он доставил сюда Серегила - Добро пожаловать, - сказал Теро, хотя ни в голосе, ни в манерах его не было теплоты. - Приготовления закончены? - спросил Нисандер. - Я принес еще веток на всякий случай. - Снова посмотрев на Серегила, молодой маг покачал головой. - Похоже, они нам понадобятся. Теро с явной неохотой помог Алеку снять грязную тунику с Серегила и разрезать бинты, удерживающие на месте повязку на ране. Теро касался одежды Серегила, как будто она была испачкана экскрементами, и, закончив, поспешно отступил на шаг и быстро сделал охранительный знак. - В чем дело? - обеспокоенно воскликнул Алек. - Нисандер, почему все, кого мы встречаем, делают это? - Думаю, что ты и Серегил соприкасались с телесмом очень опасной природы, - спокойно ответил волшебник. Посмотрев на Алека и встретив непонимающий взгляд, он виновато улыбнулся: - Прости меня. Я хочу сказать, что вы двое имели дело с чем-то, на чем лежит проклятие. Хотя на взгляд непосвященного это имеет только физические последствия, для волшебника от вас исходит такая эманация зла, такая вонь, как будто вы только что вылезли из выгребной ямы. - Уж это точно! - от всей души подтвердил Теро. Снова повернувшись к Серегилу, Нисандер достал из-за пояса маленький серебряный нож и осторожно приложил его плоской стороной к воспаленной плоти. Когда его взгляд упал на круглую отметину, оставленную диском, кустистые брови мага сошлись над переносицей. Нисандер отложил нож и, нахмурившись, отодвинулся от Серегила. - Вот теперь пора посмотреть на то, что было причиной всех бед. Развязав мешок, Алек вытащил из него старую тунику; он не прикасался к этому свертку с той ночи, когда на Серегила было совершено странное нападение. - Положи это вон туда, на середину маленького стола, - велел ему Нисандер. - Мы должны проявить большую осторожность. Ты готов, Теро? Нисандер развернул тунику и поднял диск длинными серебряными щипцами. - Именно то, чего я боялся, - пробормотал он. - Так, теперь сосуд. Теро поставил на стол маленький хрустальный сосуд, и Нисандер бросил в него диск. Когда он закрыл сосуд крышкой, что-то мгновенно вспыхнуло, и крышка легла так плотно, что не было видно сочленения. - Ну, с этим по крайней мере покончено, - сказал Нисандер, засовывая сосуд в карман. - Теперь предстоит заняться очищением. Начнем с тебя, Алек, потому что нам потребуется твоя помощь в уходе за Серегилом. Успокойся, мальчик, не смотри так испуганно! Теро поставил кресло на середину комнаты и жестом предложил Алеку сесть. Юноша опустился в кресло и напряженно стиснул подлокотники, следя за Теро, который принес большой поднос. Нисандер похлопал Алека по плечу. - Тут нечего бояться, милый мальчик. Только теперь ты должен молчать, пока я не закончу. Вытащив из кошеля на поясе кусок голубого мела, волшебник начертил на полу вокруг кресла круг и быстро нарисовал рядом с ним какие-то символы Тем временем Теро налил воды из серебряного кувшина в серебряную чашу, стоявшую на маленьком столике, взял три ветки из охапки, лежащей на полу, и аккуратно разложил их рядом с чашей. Алек нервно наблюдал за его действиями. Ветки оказались от трех разных деревьев: кедра с длинными иглами, подстриженными так, что ветка походила на щетку, березы и какого-то сильно пахнущего, незнакомого Алеку дерева с круглыми зелеными листьями и прямыми побегами. Потом Теро поставил на стол плоскую глиняную чернильницу с тонкой кисточкой в ней и толстую восковую свечу, которую и зажег, щелкнув пальцами. - Все готово, - сказал он и встал за креслом Алека. Нисандер склонился над чашей, вытянул над ней руки ладонями вниз и что-то тихо произнес; поверхность воды начала светиться, и комнату наполнило благоухание. Взяв чернильницу с кисточкой, Нисандер начертил какие-то знаки на лбу и ладонях Алека. Особое внимание он уделил той руке, на которой был ожог. Закончив, Нисандер несколько раз провел пахучей веткой над пламенем свечи, потом окунул ее в светящуюся воду и обрызгал Алека с ног до головы; такая процедура была повторена трижды. Капельки воды сияли тем же волшебным светом, что и вода в чаше, мерцая на коже и одежде Алека, как светлячки. Отложив первую ветку. Нисандер взял березовый прутик, тоже провел им над пламенем и, окунув в чашу, слегка хлестнул Алека по щекам, плечам, груди, бедрам и ногам, а потом разломил на две части. Из обломков вырвались клубы коричневого зловонного дыма. Маг прошептал еще несколько непонятных слов, и благоухание, исходящее от воды в чаше, усилилось, прогнав зловоние. Наконец Нисандер взял ветку кедра и обрызгал Алека ею. На этот раз светящиеся капельки исчезли сразу же, как только коснулись Алека, оставив после себя ощущение слабого покалывания. Нисандер резко произнес что-то, и знаки нарисованные на лбу и ладонях юноши, исчезли. - Твой дух чист, - сказал Алеку Нисандер, бросив ветку на стол. - Теперь тебе стоит позаботиться и о теле: вымыться, пока мы будем заниматься Серегилом. Алек собрался возразить, кинув взгляд на Серегила, но Нисандер остановил его: - У тебя есть на это время. Нам с Теро нужно еще сделать некоторые приготовления. На сей раз перед нами стоит трудная задача, Алек. И я хочу, чтобы ты приступил к ней освеженный и бодрый. Ради Серегила, если уж не ради себя, сделай, как я сказал. Мой слуга Ветис проводит тебя в термы. И ты мог бы также передать от меня послание госпоже Илинестре: скажи ей, что я задержусь. Теро замер, взяв в руки поднос, и бросил на своего хозяина взгляд, значения которого Алек не понял. - Если ты сам хочешь посетить госпожу, я пока могу заняться приготовлениями и один. - Спасибо, Теро, но для предстоящего обряда мне нужно ни на что не отвлекаться, так же как и тебе. Теро почтительно поклонился. - Иди, Алек. На зов Теро явился длинный рыжий парень. - Это Ветис, - коротко бросил молодой маг, повернулся и скрылся в боковой комнатке, не оглядываясь. Алек заметил, как Ветис скорчил рожу вслед Теро. Юноши обменялись виноватыми улыбками: только теперь Алек понял, насколько же скованным он чувствовал себя в присутствии чародеев. - Нам нужно зайти в покои дамы по имени Илинестра, - сказал Алек Ветису, когда они начали спускаться по бесконечной лестнице. - Мне велено передать ей сообщение от Нисандера. Ты знаешь, кто это такая? - Илинестра Эриндская? - Ветис бросил на Алека загадочный взгляд. - Ее все знают, господин. Нам сюда, ее покои в крыле, отведенном для гостей. - Значит, она не одна из волшебниц Орески? - Нет, господин, это молодая колдунья с юга, приехавшая учиться. - Некоторое время они шли в молчании, потом Ветис, бросив на Алека взгляд искоса, не выдержал: - Ты, господин, тот самый человек, который прибыл с благородным Серегилом, верно? - Да, - ответил Алек, удивившись тому, что Ветис сказал "благородный Серегил". - И не называй меня госюдином. Меня зовут Алек. Миновав путаницу лестниц и коридоров, они вышли на галерею, окружающую холл. Глянув через перила вниз, Алек разглядел, что мозаика на полу изображает огромного алого дракона, увенчанного полумесяцем. Его кожистые крылья были распростерты как для полета; позади свернувшегося в кольца тела виднелось что-то, что Алек принял за изображение гавани и обнесенного стенами города - вероятно, Римини. - Должно быть, это дракон Иллиора, - заметил Алек, наклоняясь над перилами, чтобы лучше рассмотреть мозаику. - Он самый. Остановившись наконец у одной из дверей, выходящих на галерею. Ветис постучал в нее и отступил, пропуская Алека вперед. Дверь открыла женщина, за приветливую улыбку которой любой мужчина был бы готов отдать жизнь. Однако улыбка исчезла, как только она увидела своих посетителей. Внезапно Алек почувствовал, что даже под страхом смерти не мог бы вымолвить ни слова. Илинестра была ослепительно красива. Ее лицо, нежное и чувственное, было обрамлено массой черных как вороново крыло волос; бархатистые глаза имели глубокий лиловый оттенок, как лепестки ириса. Ее свободное вышитое платье было сделано из такого тонкого шелка, что лишь слегка прикрывало прекрасное тело. Алек, никогда не видевший почти обнаженной женщины, прирос к месту, слишком пораженный, чтобы думать. Ветис стоял за его спиной в почтительном молчании. - Да? - нетерпеливо сказала Илинестра, складывая руки на груди. - Я пришел от Нисандера, - наконец выдавил из себя Алек. Он изо всех сил старался смотреть женщине в глаза, но выдержать ее взгляда не мог. Чувствуя, что, стоит ему посмотреть ниже, чем на плечи, и он совсем пропадет, Алек воззрился на ее подбородок и выпалил: - Он велел сказать тебе, что задержится. - Но он сказал, когда именно придет? - поинтересовалась она зловещим тоном. - Нет, - ответил Алек, борясь с желанием отступить на шаг. - Благодарю тебя, - бросила женщина и захлопнула дверь перед его носом. Из-за двери вслед поспешно удаляющимся посланцам донесся грохот бьющейся посуды. - Если бы я знал, что тебе поручено передать, я предупредил бы тебя о ее нраве, - виновато сказал Ветис. - Она и Нисандер любовники, видишь ли. Думаю, она ждала его самого. - Его любовница! - По крайней мере последняя, - ответил Ветис, не скрывая восхищения. - Нисандер один из немногих магов Орески, кто не соблюдает обета безбрачия. На самом деле даже совсем не соблюдает, хотя я не уверен, что в этом он может тягаться с Илинестрой, если ты меня понимаешь. - Он подмигнул Алеку и, понизив голос, добавил: - Без сомнения, она стоит всех усилий! Вернувшись снова в холл, Ветис повел Алека в длинную галерею, уставленную всевозможными статуями. - Это всего лишь вестибюль перед термами, - объяснил он, заметив интерес на лице Алека. - Действительно удивительные вещи находятся в музее. Благородный Серегил сводит тебя туда: он знает музей лучше, чем многие из магов. Горячий влажный воздух обдал Алека, когда Ветис распахнул перед ним высокую дверь и ввел его в огромное помещение со сводчатым потолком. Для юноши мытье всегда ассоциировалось с холодной водой озера или со сквозняками, гуляющими по бане. Алек никак не ожидал увидеть роскошь, открывшуюся его взгляду. В центре просторного зала находился большой восьмиугольный бассейн, выложенный красной и золотой плиткой. Мраморные грифоны с позолоченными крыльями сидели на четырех противоположных углах, из их клювов били струи. Журчание падающей воды заполняло весь зал. Стены зала были расписаны фресками, изображающими нимф- нереид и сцены подводной жизни. Вдоль стен тянулись вделанные в пол ванны; слуги суетились вокруг тех, кто в них мылся. Даже сквозь подошвы сапог Алек чувствовал тепло от нагретого пола. Резная скамья, вешалка для одежды и самое огромное зеркало, какое Алек только видел в жизни, были приготовлены рядом с ванной, предназначенной для него. Тут же стоял мальчик с корзиной фруктов, а другой приближался с подносом, уставленным всевозможной едой. Благовонная вода ванны выглядела очень заманчиво, но Алек чувствовал себя ужасно неловко, раздеваясь на глазах стольких людей. Заметив его колебания, Ветис отослал слуг и отвернулся сам; Алек поспешно нырнул в воду. - Похоже, Нисандер считает, что ты должен подкрепиться, - сказал Ветис, пододвигая к нему поднос. Несмотря на желание не задерживаться, Алек не мог устоять перед разнообразными ароматами, исходящими от блюд, и его пустой желудок начал бурчать. Взяв ложку, он с жадностью сделал несколько глотков, но острый красный соус заставил его задохнуться. Ухмыляясь, Ветис протянул ему стакан с холодной водой. - Ты лучше не торопись, - посоветовал он. - Скаланская еда может оказаться сюрпризом, если ты к ней непривычен. - Уж это точно, - прокаркал Алек, протягивая стакан, чтобы Ветис налил ему еще воды. Взяв с подноса последний кусок хлеба, Алек отодвинул остальное. - А ты не хочешь поесть? - Нет, - со смущенной улыбкой ответил Ветис. - Я лучше уберу поднос. Желая как можно скорее покончить со всей процедурой, Алек нырнул в воду с головой и стал скрести волосы пальцами. Когда он вынырнул, рядом стоял молодой прислужник, собравшийся мыть юношу. Выхватив из рук изумленного слуги губку, Алек решительно отослал его прочь. Поспешно смыв мыло, Алек вылез из ванны и тут обнаружил, что его грязная одежда исчезла. На скамье для него оказались разложены чистое белье, свободная рубашка, штаны из тонкой кожи и нарядный алый камзол. Завершал наряд широкий кожаный, украшенный металлическими бляшками пояс. - Где мой лук? - встревоженно спросил он вернувшегося Ветиса. - И рапира? И кошелек? - Твой кошелек здесь, - ответил тот, протягивая его Алеку. - Носить оружие в Доме Орески запрещено. Оно надежно хранится и будет тебе возвращено, когда ты соберешься отсюда уезжать. Служитель терм неуверенно подошел к Алеку, когда тот оделся, и протянул ему поднос с разнообразными маслами, щетками и гребнями. Алек собрался было отказаться, но тут увидел собственное отражение в зеркале. Впервые в жизни он видел себя целиком и с трудом узнал себя в нарядно одетом юноше, которого показало ему зеркало. Влажные волосы его торчали в беспорядке, и Алек неловко расчесал их гребнем. Вернувшись наверх, он обнаружил, что Серегила раздели, тщательно обмыли и нагим положили на большой полированный стол в боковой комнате. Его худое бескровное тело выглядело еще более изможденным на фоне темного дерева. Воспаление вокруг раны на груди казалось зловещим багровым цветком. Нисандер стоял на стуле, рисуя голубым мелом круг на потолке над Серегилом Такой же круг был уже проведен на полу вокруг стола. За время отсутствия Алека маг сменил одежду; теперь на нем была просторная мантия из тонкой голубой шерсти, ворот и рукава которой украшала богатая золотая вышивка. Широкий кожаный пояс с золотыми с "малью бляхами и шелковыми кистями подчеркивал его худобу, так что старик казался еще выше, чем раньше. - Ах, ты уже вернулся? Так быстро? Надеюсь, тебе хорошо служили? - Нисандер легко соскочил со стула и оглядел Алека Сунув мел в карман, он рассеянно вытер руки о полу, оставив полосы на тонкой ткани. - Скаланская одежда тебе к лицу, милый мальчик, хотя твои волосы выглядят по-прежнему как у дикаря-северянина. - Он небрежно показал на свою одежду - Я не сомневаюсь, что ты теперь больше веришь в мои колдовские способности. По крайней мере так считает Теро, а мне проще не спорить с ним Я был бы ничуть не менее могуществен в старом рваном камзоле или, если уж на то пошло, совершенно голым, но он настаивает... В этот момент вернулся Теро, и Нисандер отвернулся, подмигнув Алеку, чем очень напомнил юноше Микама Кавиша. Алеку велели встать около стола. Глядя на ничего не выражающее лицо Серегила, он ждал, пока Теро закончит последние приготовления к обряду. Все было таким же, как и во время его очищения, но на этот раз прибавились тонкая палочка из слоновой кости и нож. Приготовив все, Теро встал в ногах Серегила. Нисандер подошел к столу, скрестив руки на груди, и, помолчав немного, обратился к Алеку: - Мы сейчас начнем. Некоторые наши действия могут тебя смутить, но помни: мы делаем это, чтобы спасти жизнь Серегила и вернуть ему целостность души. Как только обряд, начнется, ты не должен будешь ничего говорить или выходить из круга. Ты понял? - Да. - Алек беспокойно переступил с ноги на ногу. Нисандер взялся за чернильницу и кисточку и целый час разрисовывал руки, лоб, грудь Серегила сложными переплетающимися друг с другом символами. Особенно много их он нанес вокруг странной раны. Пробормотав заклинание, он начал обрызгивать Серегила - так же, как раньше Алека. Капельки так же сияли на коже Серегила; когда Нисандер закончил, все тело распростертого на столе человека было словно окутано светящимся покрывалом. Нисандер взял березовый прут, и Алек поморщился, когда маг начал стегать Серегила - настолько сильно, что на коже того вспухли рубцы. С последним ударом капельки погасли, затем исчезли. Нараспев произнося что-то сильным ясным голосом, Нисандер переломил прут о колено. Зловонный коричневый дым поднялся от обломков двумя густыми струями и образовал вихрь внутри магического круга. Вонь была ужасная, и Алек и Теро, полуослепшие от дыма, закашлялись. На Нисандера дым не оказал никакого действия. Волшебник сунул палочку из слоновой кости в очищающее пламя свечи, потом спокойно начертил ею в воздухе светящийся знак над Серегилом. По его приказанию иероглиф начал принимать разные очертания и наконец исчез с громким хлопком, унеся с собой зловонный дым. Нисандер кивком привлек внимание Алека, потом поднял руку и стал быстро делать какие-то знаки. До Алека не сразу дошло, что тот обращается к нему на условном языке, которому его обучил Серегил. "Держи его". Теро начал вторить Нисандеру, когда под быстрое ритмичное пение тот стал обрызгивать Серегила с помощью ветки кедра. Капельки прыгали и шипели на обнаженной коже, как на раскаленной сковородке; когда они исчезли, на их месте остались пятнышки, светящиеся красным. Сначала Алек испугался, решив, что это капли крови, но они быстро росли, достигнув размера вишни, и обретали форму пауков. Двигались они тоже, как пауки, и Алека передернуло от отвращения, когда светящиеся твари расползлись по беспомощному телу, бегая по губам, щекам, векам. Вокруг раны они скопились в особенно большом количестве, и Алек инстинктивно отступил на шаг и начал делать охранительный знак. Но прежде чем он смог его завершить, Нисандер схватил его за руку и строгим жестом запретил это. К тому времени, когда Нисандер и Теро кончили обрызгивать Серегила, тот был еле виден под шевелящейся массой похожих на пауков тварей. Его дыхание стало затрудненным, и он беспокойно задвигался, перекатывая голову из стороны в сторону. Знаком приказав Теро и Алеку держать его, Нисандер поднял палочку из слоновой кости над грудью Серегила и снова начал чертить в воздухе сложные символы. Когда рисунок удовлетворил мага, он заключил его в круг. Тут же налетел порыв ураганного ветра. Дыхание Серегила превратилось в череду всхлипов; светящиеся пауки оторвались от его тела и свернулись шнуром. Когда последняя тварь поднялась вверх, Нисандер и Теро одновременно что-то выкрикнули; их голоса загрохотали в маленькой комнате с нечеловеческой силой. Звук этого приказа заставил облачко светящихся пауков погаснуть, и их, почерневшие остовы посыпались на пол, скрипя под ногами, как осколки стекла. Нисандер и Теро тщательно счистили их с тела Серегила и с поверхности стола, потом начали обряд заново. Серегил становился все более беспокойным. По истечении часа он уже стал сопротивляться Алеку, а когда обряд очищения начался в четвертый раз, Теро и Алеку понадобилась вся их сила, чтобы удерживать его. Во время самой сильной судороги Серегил вцепился себе в грудь, что-то неразборчиво выкрикивая. Нисандер замер, вслушиваясь, потом покачал головой. Прошел еще час, все они были на грани изнеможения. Лицо и шея Алека были сплошь покрыты следами ногтей Серегила, у Теро под глазом расплывался синяк, а из носа шла кровь от неожиданного удара. Черные обугленные останки тварей лежали слоем почти в три дюйма, а сломанные прутья покрывали пол по щиколотку Нисандеру. Наконец рана вскрылась, и из нее хлынул густой гной. Скоро все они были перепачканы им, поскольку приходилось удерживать бьющегося Серегила. Нисандер стер губкой гной с его груди, и стало видно, что отметина, оставленная диском, появилась снова. Алек мог даже разглядеть отпечаток непонятного узора и квадратного отверстия в центре. К тому времени, когда обряд очищения подошел к концу, сквозь стеклянный купол падали косые лучи вечернего солнца. Несколько светящихся красных тварей появились из капелек, слетевших с кедровой ветки, потом уже не появлялось ничего. Серегил успокоился, хотя дышал все еще с хрипом. Взяв нож из слоновой кости, Нисандер осторожно разрезал кожу над пульсирующей на горле веной. Из разреза выступила единственная капля крови. Нисандер поднял палочку и стер часть голубого мелового круга на потолке, потом - часть круга на полу. Устало разогнувшись, он потер шею. - Он чист. - Он теперь поправится? - неуверенно спросил Алек: внешне в состоянии Серегила никаких улучшений не было заметно. Нисандер с ласковой улыбкой отвел влажные черные волосы со лба больного. - Да. Иначе он не выжил бы во время очищения. - Ты хочешь сказать, что обряд мог его убить? - задохнулся Алек, вцепившись в край стола, чтобы не упасть. Нисандер обнял юношу за плечи и посмотрел ему в лицо. - Он наверняка умер бы, не пройди он очищения, и. может быть, его ожидала участь гораздо худшая, чем просто смерть. Я не стал говорить тебе этого заранее, потому что не хотел, чтобы ты особенно переживал во время обряда. Алек судорожно вздохнул. - Не послать ли теперь за Валериусом? - спросил Теро. - Да, пожалуйста. Думаю, сейчас его можно найти в холле. - Кто такой Валериус? - поинтересовался Алек. - Дризид. Серегил страдает и телом, не только душой. Он нуждается в особом лечении. Это по крайней мере было Алеку понятно. Он принялся убирать комнату. Осторожно подняв одну из почерневших тварей, он обнаружил, что она такая же хрупкая, как и настоящий паук, на которого она походила. - Что они собой представляют? - спросил он и с отвращением бросил останки твари на пол. - Телесное воплощение зла, проникшего в Серегила через диск, - ответил Нисандер, пересыпая в пальцах пригоршню черных пауков. - Очень трудно воздействовать на то, что не имеет материальной природы. Благодаря той процедуре, которую ты только что наблюдал, я сумел мало-помалу извлечь зло из тела Серегила и заключить его в материальные объекты, с которыми легче управляться: можно уже было уничтожить их властью магии. Эти угли - просто остатки временной телесной формы, в которую я заключил враждебные силы. - Это трудно сделать? - Не столько трудно, сколько утомительно. Ты сам, должно быть, устал до смерти, удерживая нашего бедного друга столько часов. Вот и представь, как себя чувствует после этого всего бедный старик, которому почти триста лет от роду. Алек заморгал. - Микам говорил, что ты - самый старый из магов, но я никогда... - Едва ли я самый старый среди волшебников, мой мальчик, я просто старше всех, кто живет в Доме Орески, - поправил его Нисандер. - Я знаю нескольких магов, возраст которых раза в полтора больше моего. Для волшебника я в самом соку, так что не делай из меня беспомощную развалину! Алек, заикаясь, начал извиняться, боясь, что обидел хозяина, но Нисандер со смехом взъерошил ему волосы. - Раз тебе рассказывал обо мне Микам, он, должно быть, говорил, что бояться меня не нужно. Так что говори откровенно все, что думаешь, - я только больше буду тебя любить за это. - Ко всему здесь трудно привыкнуть, - признался Алек. - Ничего удивительного. Как только Серегил будет удобно устроен, мы с тобой не спеша о многом побеседуем. Алек молча принялся за уборку, удивляясь про себя, что ценного рассчитывает услышать от него маг, даже такой снисходительный, как Нисандер. Его размышления, однако, были прерваны, когда кто- то вошел в соседнюю комнату. - Во что же вляпался этот негодник на сей раз? - рявкнул требовательный голос. Человек, похожий на дикаря, в грубых одеждах, решительно вошел в комнату. Он принес с собой запахи свежего воздуха, дыма костра, только что собранных лесных растений. За ним следовал Теро с выражением неодобрения на тонкогубом лице. - Валериус, дружище! - радостно приветствовал его Нисандер. - Как удачно, что ты сегодня оказался в Римини! Я прогнал чары, но Серегила нужно лечить. Швырнув на стол ветхий мешок, дризид, нахмурившись, стал осматривать Серегила. Черные всклокоченные волосы Валериуса торчали из-под полей драной фетровой шляпы, борода воинственно топорщилась, курчавая черная поросль покрывала руки и выбивалась из ворота незастегнутой туники; в целом он очень напоминал медведя. Его одежда, как у большинства дризидов, была простой и носила следы нелегких путешествий. Принадлежность к дризидам подчеркивалась тяжелым серебряным медальоном и отполированным руками до блеска посохом. С пояса, охватывающего внушительный живот, свешивались мешочки всех видов и размеров, а глубокие морщины, прочертившие лицо, говорили о несговорчивом характере. - Думаю, что он страдал от какого-то проклятия, - сообщил ему Нисандер. - Это я вижу, - ответил Валериус. Его карие глаза блеснули, когда он принялся ощупывать Серегила. - А УГО что? - Его палец коснулся припухлости вокруг открытой раны. - Отпечаток деревянного диска, который Серегил несколько дней носил на груди. Я не знаю, появилась ли рана вследствие злых чар диска или в результате того, что этот паренек по неведению сорвал его с Серегила. Алек, ты ведь говорил, что заметил покраснение на этом месте за несколько дней до последнего происшествия? Острый взгляд дризида пригвоздил Алека к месту. Юноша кивнул. - Никогда не видел ничего подобного, но от Серегила просто разит колдовством. - Валериус сморщил нос, разглядывая слабый, но все еще отчетливо видный отпечаток. - Лучше всего было бы удалить отметину. Нисандер поднес руку к ране и подержал ее так несколько секунд, потом покачал головой: - Думаю, будет лучше оставить пока все как есть. - Едва ли Серегил захочет, чтобы его красоту портил шрам, особенно такой заметный, - прорычал дризид. - К тому же кто знает, что эта штука может означать? - Такая мысль сразу пришла и мне, - согласился Нисандер, ничуть не смущенный манерами Валериуса. - И тем не менее я чувствую, что будет лучше пока ничего не трогать. - Конечно, какое-нибудь мистическое предчувствие? - презрительно фыркнул дризид. - Ладно, как хочешь, но объясняться с ним, когда он подымет шум, будешь сам. Потом целитель выгнал всех из комнаты и принялся за дело, велев Ветису помогать. Скоро комната наполнилась клубами пара и дыма курений. Нисандер отодвинул в сторону сосуды, заполнявшие один из столов, и предложил Теро и Алеку сесть рядом. - Клянусь руками Иллиора, от такой работы хочется пить. - Он быстро пробормотал заклинание, и на столе появился высокий, завернутый в покрытую тающим снегом мешковину кувшин. Алек осторожно коснулся его пальцем, чтобы убедиться: перед ним не мираж - Майсенское яблочное вино лучше всего пить холодным. - Нисандер улыбнулся, видя изумление Алека. - Поэтому я держу некоторый запас на вершине горы Апос. Нисандер, Теро и Алек расположились за столом с кружками легкого ледяного вина, дожидаясь, пока дризид кончит свои манипуляции. Бедняге Ветису приходилось бегать по его поручениям так часто, что Нисандер в конце концов подпер входную дверь, чтобы не открывать ее каждую минуту. Когда наконец Валериус появился из боковой комнатки, с его бороды стекали струйки влаги. Бесцеремонно усевшись на скамью рядом с Алеком, он снял с пояса кружку и налил себе вина. Не обращая внимания на вопросительные взгляды, он осушил ее одним глотком и удовлетворенно рыгнул. - Я вытянул яд из его крови, - сообщил он наконец. - Теперь он поправится. - Это был акотайр? - поинтересовался Теро. Валериус чокнулся с ним. - Верно, акотайр. Не часто встречающийся яд и очень сильный. Я сказал бы, что он проникал в его кожу с диска: это было нужно, чтобы, когда Серегил достаточно ослабеет, чары могли подействовать быстрее. - Или с большего расстояния, - предположил Нисандер. - Может быть. Такое сочетание убило бы почти любого, учитывая, как долго он носил проклятую штуку. - Ну, ты же знаешь про Серегила и колдовство, - вздохнул Нисандер. - Однако тебе, Алек, повезло, что не пришлось дольше иметь дело с диском. - Что ты имеешь в виду - "про Серегила и колдовство"? - спросил Алек. - Он каким-то образом может ему противиться... - Вставляет ему палки в колеса, хочешь ты сказать, - насмешливо бросил Валериус. Зубоскальство дризида не смущало Алека в отличие от благопристойной усмешки Теро; чем дальше, тем меньше нравился юноше этот помощник Нисандера. - Что бы это ни было, оно спасло ему жизнь, - заключил Нисандер. - И жизнь Алека тоже, судя по тому, что он рассказывал о поведении Серегила. Вознамерься он убить тебя, милый мальчик, сомневаюсь, что тебе удалось бы остановить его. Вспомнив взгляд Серегила той ночью на сеновале, Алек признал, что Нисандер прав. - Он теперь будет спать сутки, может быть, двое, - сообщил Валериус. - Лучше, если неделю он проведет в постели, но, зная его, думаю, можно будет ограничиться и пятью днями. Но не меньше - запомните. Привяжите его к кровати, если понадобится! Я оставил кое-какие травы. Вливайте в него столько настоя, сколько сможете, и заставляйте его есть. А вот пить не давайте ничего, кроме воды, да побольше. Нужно его как следует очистить, прежде чем он сможет вернуться к обычному образу жизни Спасибо за вино, Нисандер. - Дризид встал и закинул свой мешок на плечо. - Да дарует Создатель вам силу! Алек посмотрел ему вслед, потом повернулся к Нисандеру: - Он давно знает Серегила, верно? Они друзья? Нисандер лукаво улыбнулся, обдумывая ответ. - Не могу припомнить, чтобы они называли друг друга друзьями. Однако, я думаю, так оно и есть, хотя это своеобразная дружба. Ты достаточно скоро сможешь судить об этом сам. ГЛАВА 16. обед с Нисандером Как ни устал Алек после обряда, он настоял на том, чтобы помочь Ветису перенести Серегила из башни Нисандера в жилые покои. Короткий полукруглый коридор, в который выходило несколько закрытых дверей, кончался уютной спальней. Комната была обставлена очень просто. По сторонам маленького, похожего на амбразуру оконца стояли две узкие кровати, пол покрывал толстый яркий ковер, а в камине весело горел огонь. Ветис и Алек опустили бесчувственное тело на кровать справа от окна; Нисандер склонился над Серегилом и взял его руку в свои. - Он ведь теперь поправится, правда? - спросил Алек, которого озадачило выражение лица старого мага. - Станет таким же, каким он был раньше? Нисандер похлопал спящего Серегила по руке и осторожно опустил ее. - Да, я так думаю. Он обладает специфической силой, хотя и не вполне осознает это. Но тебе тоже теперь нужно отдохнуть. Когда выспишься, я пришлю за тобой, и мы подробно обо всем поговорим. Я буду в своей комнате - наискосок по коридору - или в башне, если я тебе понадоблюсь. Когда Нисандер ушел, Алек придвинул кресло к кровати Серегила и уселся. Ему было приятно видеть, как спокойно спит его друг. Истощенное лицо каким-то образом казалось не таким пустым, и легкий румянец окрасил впалые щеки. "Я просто посижу здесь несколько минут", - подумал Алек. В следующую секунду он уже спал. - Алек... Алек подпрыгнул и начал в панике озираться: ему снилось, что он снова на "Касатке", и юноша не сразу сообразил, где находится. Кто- то принес в комнату ночник, пока он спал, и при его мягком свете Алек увидел, что Серегил смотрит на него из-под тяжелых век. - Римини? - Шепот был еле слышен. - Я же сказал, что доставлю тебя сюда, - ответил Алек, безуспешно стараясь, чтобы голос не выдал волнения, и придвинул кресло поближе. Взгляд Серегила сонно скользнул по комнате, и слабая улыбка появилась на бледных губах. - Моя прежняя комната... Алек подумал, что его друг снова уснул, но тот встрепенулся и хрипло прошептал: - Расскажи. Он молча слушал, пошевелившись только, чтобы взглянуть на шрам на ладони Алека, и вздрогнув, когда тот упомянул Валериуса. - Он! - пробормотал Серегил; казалось, он ищет подходящие слова, но потом только слегка покачал головой. - Объясню потом. Что ты думаешь о Нисандере? - Он мне нравится, - тепло сказал Алек. - Он из тех, кому сразу же доверяешь, как Микаму. - Всегда доверяй ему. Всегда... - Веки Серегила снова смежились. Когда Алек удостоверился, что его друг крепко спит, он улегся в собственную постель, но вскоре снова был разбужен тихими голосами. Откинув с лица край одеяла, он увидел Валериуса и Нисандера, склонившихся над Серегилом. Сквозь окно лились солнечные лучи. - Добрый день, - приветствовал Алека Нисандер. Прежние роскошные одежды волшебника сменила простая мантия с обтрепанными рукавами, без всяких украшений. - Мне давно следовало встать, - сказал Алек, садясь в кровати и зевая. - Как дела у Серегила? Прошлой ночью он на несколько минут приходил в себя. - Достаточно хорошо, - ответил Валериус, меняя повязку на свежую. Накрыв Серегила одеялом, он повернулся к Алеку и, к удивлению того, улыбнулся ему почти по-дружески: - Как сегодня твои ссадины? - Немножко болят. Взяв Алека за подбородок, Валериус повернул его голову к свету. - Ничего серьезного. Следи только за тем, чтобы в царапины не попала грязь. Нисандер рассказал мне, как ты доставил сюда Серегила. Ты должен быть таким же упрямцем, как и он сам. Все еще держа юношу за подбородок, Валериус протянул другую руку ладонью вниз к полу. Алек ощутил, как по его телу пробежал приятный холодок. - Ну вот, это поможет тебе разделаться со всеми твоими болячками. - Махнув рукой в сторону Серегила, Валериус ворчливо добавил: - Надеюсь, ты за ним присмотришь. Он должен оставаться в постели, пока я не разрешу ему встать, понятно? В глазах дризида вновь появился воинственный блеск, и Алек поспешил кивнуть. - Нечего покрикивать на парня, - упрекнул Нисандер собравшегося уходить Валериуса. - Ты же прекрасно знаешь, что на него можно положиться; к тому же он ведь последователь Далны. - Эге, ведь не с правоверным же последователем Далны ему предстоит иметь дело, как только Серегил опять примется за свои обычные штучки, - фыркнул Валериус. - Ладно, удачи тебе, паренек, и да благословит тебя Создатель! - И тебя! - поспешно крикнул Алек ему вслед. - Ты, должно быть, умираешь с голоду, - сказал Нисандер. - Я и сам не прочь подкрепиться. Обед нам подан в моей гостиной. Алек бросил озабоченный взгляд на Серегила - Пойдем, пойдем! Тебе нужно подкрепить силы, если ты хочешь быть полезным ему, - усмехнулся Нисандер, ласково беря Алека за руку. - Это рядом - через коридор. Мы оставим обе двери открытыми, а как только поедим, вернемся сюда с вином. Ветис деловито расставлял блюда на круглом столе посреди комнаты и весело кивнул Алеку. После загроможденных комнат в башне юношу поразил порядок, царивший в гостиной Нисандера. Здесь было все, что нужно для комфорта: посреди комнаты стоял обеденный стол, а у камина, где пылало жаркое пламя, - два глубоких кресла. На полках вдоль стен размещались книги, пергаментные свитки, какие-то магические предметы. Самой заметной особенностью комнаты оказалась фреска, тянувшаяся узкой лентой вокруг всего помещения. Хотя ширина ее не превышала двух футов, Алек, присмотревшись, разглядел, что изображенные на ней фантастические звери и птицы нарисованы с мельчайшими деталями. Тут крошечный дракон парил на покрытых чешуей крыльях над еще более миниатюрным замком, опаляя его своим огненным дыханием; там кентавры похищали девиц, унося их в своих мускулистых руках. Дальше по стене из морских волн поднималось ужасное чудовище; из его разинутой змеиной пасти торчали обломки корабля. В углу создание с телом льва и женскими головой и грудями сжимало в когтях тело поверженного юноши. Эти сцены отделялись друг от друга символами, серебристо поблескивавшими в лучах солнца. Неожиданно Алек услышал, как Нисандер довольно посмеивается за его спиной. - Тебе нравятся мои рисунки, как я виж