оказать своей невиновности, его наследники лишились бы всех прав на его имущество. Раз он признался в измене, они теперь получат наследство. - Но если он был невиновен, почему же он об этом не объявил? - спросил Алек. - Как сказал Нисандер, свидетельства против него были неопровержимы, - вступил в разговор Теро. - Суду были предъявлены письма, написанные рукой Вардаруса. Он мог, конечно, утверждать, что это подделка или что письма заколдованы, чтобы выглядеть, как его собственные, но он отказался от защиты. Царице не оставалось ничего другого, как вынести приговор. При всем моем уважении к тебе, Нисандер, я все-таки допускаю, что Вардарус был виновен. Серегил рассеянно потеребил прядь волос. - А если он был невиновен, что, черт возьми, могло заставить его хранить молчание? Вардарус ведь был смотрителем царской сокровищницы? Мне понадобится список тех придворных, с которыми он был связан по службе, и хоть какие-нибудь сведения о его личных пристрастиях. - Я позабочусь о том, чтобы ты все это получил, - сказал Нисандер. Алек присматривался к лицам собравшихся за завтраком. Серегил был необычно задумчив, хотя несколько оживился после того, как основательно насытился, Теро, как всегда, выглядел чопорным, а Нисандер - добродушным; однако он смотрел на Серегила так, словно пытался разгадать мысли друга. Что касается его самого, то Алек наконец стал чувствовать себя здесь совершенно свободно. Ощущение растерянности, которое преследовало его во время болезни Серегила, прошло Наблюдая за тем, как его друг поддразнивает Теро, Алек думал о неопределенном, но важном равновесии в отношениях между сидящими за столом, которое наконец-то восстановилось. - Ты что-то молчаливее обычного сегодня утром, - заметил Нисандер, встретившись с Алеком глазами. Тот улыбнулся и кивнул на Серегила: - А вот он, наоборот, снова стал таким, как был, когда я только встретился с ним. - Досаждать Теро всегда было его любимым развлечением, - вздохнул маг. - Ради всего святого, Серегил, дай ты ему поесть спокойно. Не все способны к словесным перепалкам с утра пораньше. - Да, боюсь, наши с Теро вкусы мало в чем совпадают, - согласился Серегил. - Обстоятельство, за которое я не перестаю благодарить богов, - сухо парировал Теро. Предоставив им препираться и дальше, Алек повернулся к Нисандеру: - Мне не дает покоя кое-что, о чем ты говорил еще в первый вечер. -Да? - Ты говорил о заклинании превращения. Неужели на самом деле человек может быть превращен во что-то другое? - В кирпич, может быть? - вставил Теро. Серегил в ответ отсалютовал ему ложкой с медом. - Это так, - ответил Нисандер. - Превращение, или метаморфоза, если предпочитаешь, - всегда было моим любимым занятием. В свое время, еще в молодости, я глубоко изучал его. Немногие из заклинаний действуют долго и риск достаточно велик, но мне все равно превращения доставляют удовольствие. - Во что только он не превращал нас, - сказал Серегил Алеку. - Впрочем, иногда это бывает очень к месту. - Существует несколько общих классов изменений, - продолжал Нисандер, сев на любимого конька. - Полная трансформация превращает что-то одно в нечто совершенно иное - человека в дерево, например. Его мысли становятся мыслями дерева, он живет, лишившись памяти, пока его прежняя природа не будет восстановлена. Метастатическое заклинание, однако, просто придает человеку внешность дерева. Для превращения одного элемента в другой - например, железа в золото - применяется алхимическая трансмутация. - А как насчет того заклинания, что выявляет внутреннюю сущность вещей? - спросил Серегил ласково, глядя в свою чашку. - Так я и знал, что ты об этом спросишь, - фыркнул Теро. - Дешевый трюк, рассчитанный на детей и невежественных крестьян! - Ну, есть мнение, что эти чары имеют определенную ценность, - сказал Нисандер, бросая на Теро многозначительный взгляд. - Я принадлежу к числу тех, кто его разделяет. Серегил наклонился к Алеку, как будто желая сказать ему что-то по секрету, но голоса не понизил: - Теро терпеть не может это заклинание, потому что применительно к нему оно не работает. Он, видишь ли, не имеет внутренней сущности. - Это правда, данное заклинание в отношении Теро бессильно, - признал Нисандер, - но я уверен, со временем мы выясним, что тут мешает. Но я думаю, ты имел в виду не Теро, задавая свой вопрос. Серегил шутливо ткнул Алека в бок: - Как ты смотришь на небольшое колдовство? Нисандер со вздохом положил нож. - Я вижу, спокойно позавтракать мне все равно не дадут. Предлагаю выйти в сад на случай, если Алек превратится во что- нибудь очень большое. - Я? - Алек подавился лепешкой. Он понятия не имел, что собой представляет заклинание для выявления внутренней сущности, а тут выясняется, что применить его они намерены именно к нему... Серегил был уже на ногах. - Надеюсь, он не превратится в барсука. Я никогда не мог найти с ними общий язык. Это Теро скорее всего превратится в барсука, если ты когда-нибудь заставишь заклинание сработать. Все следом за Нисандером спустились в парк, в густую березовую рощицу, окружающую маленький пруд. - Вот здесь будет хорошо, - сказал маг, останавливаясь в тени пронизанной солнечными лучами листвы у края воды. - Первым я превращу Серегила, чтобы ты, Алек, мог увидеть, как это делается. Алек нервно кивнул; Серегил встал на колени в траве перед волшебником, опустил руки и закрыл глаза; всякое выражение исчезло с его лица. - Он так легко входит в состояние восприятия, - невольно с восхищением пробормотал Теро. - Но все-таки, Нисандер, ты рискуешь, пытаясь работать с ним. Нисандер знаком потребовал тишины и положил руку на голову Серегила. - Серегил-н-Корит Солун Мерингил Боктерса, да явится нам символ твоей внутренней сущности! Перемена оказалась мгновенной. Только что Серегил стоял на коленях перед Нисандером, и вот уже что-то извивается в куче его одежды. Нисандер наклонился к шевелящейся одежде. - Как я понимаю, превращение прошло успешно. - О да, - ответил ему тихий гортанный голос, - только я тут заблудился. Не поможет ли мне кто-нибудь? - Помоги другу, Алек, - со смехом сказал Нисандер. Парень осторожно приподнял полу камзола и от неожиданности отскочил назад: из горловины рубашки выглянула тупая голова выдры. - Вот так-то лучше, - проворчала она. Выкарабкавшись из одежды полностью, животное уселось на задних лапах, опираясь на хвост. Выдра выглядела в точности как все те выдры, на которых охотился Алек, только ее маленькие круглые глаза были серыми, как у Серегила. Выдра разгладила усы перепончатой лапой и сказала: - Нужно было сначала раздеться, но ради эффекта стоило пожертвовать удобством, как ты считаешь? - Это на самом деле ты! - восхищенно воскликнул Алек, проводя рукой по гладкому блестящему меху. - До чего же ты хорош! - Пожалуй, мне стоит тебя поблагодарить за похвалу, - хихикнул Серегил. - Учитывая твою прежнюю профессию, я, правда, не уверен, был ли это комплимент или просто оценка моего меха. Смотри! Выдра скользнула к берегу и нырнула в воду; через несколько секунд зверек снова выбрался на берег и положил к ногам Теро трепыхающегося карпа. - Холодной рыбе - холодная рыба! - объявил он с хищным смешком и вновь нырнул в пруд. - Где бы он ни оказался, никак не может удержаться и не украсть что-нибудь, - скривился Теро и столкнул ногой карпа обратно в воду. Нисандер повернулся к Алеку: - Готов попробовать? - Что я должен сделать? - с азартом воскликнул юноша. - Сначала разденься. Как ты видел, одежда может мешать. На этот раз возбуждение побороло стеснительность, и Алек быстро разделся. Тем временем Нисандер возвратил Серегилу его прежний облик; это превращение было таким же мгновенным, как и первое. - Давненько мы этим не развлекались, - с довольной улыбкой сказал Серегил, натягивая штаны. - Я как-то целую неделю был выдрой. Надо будет как-нибудь снова то сделать. - Во всем этом нет особой хитрости, - заверил Нисандер юношу, когда тот опустился перед ним на колени. - Просто постарайся очистить свой ум от всех мыслей. Думай о чистой воде или безоблачном небе. Но прежде чем мы начнем, я должен узнать твое полное имя. - Кроме как Алеком из Керри меня никогда не называли. - Он сын бродячего охотника, а не аристократа, - напомнил Серегил. - Эти люди не употребляют длинных имен в отличие от нас. - Понятно. Но все равно мальчику требуется подходящее имя, раз уж он будет твоим учеником. Алек, как звали твоего отца, деда и прадеда? - Имя отца было Амаса. Об остальных я ничего не знаю, - сообщил Алек. - Значит, на южный манер твое имя будет Алек-иАмаса из Керри, - сказал Нисандер. - Что ж, это сойдет. - Вряд ли он часто будет пользоваться своим настоящим именем, если пойдет по стопам Серегила, - нетерпеливо бросил Теро. - Верно, - согласился Нисандер, кладя руку на лоб Алеку. Алек изо всех сил принялся думать о чистой воде и смутно услышал, как Нисандер произнес: "Алек-и-Амаса из Керри, да явится нам символ твоей внутренней сущности!" Алек пошатнулся, восстановил равновесие, напрягся, приготовившись к бегству. Все вокруг было окрашено в различные оттенки серого, но его глаза ловили малейшее движение. И запахи - они были такими яркими! От пруда поднимался сладкий запах воды, где-то поблизости были лошади - среди них несколько кобыл. Бесчисленные растения сада свивали сложный узор ароматов, аппетитных и соблазнительных, хотя среди них он различил несколько ядовитых. Но самым сильным был тревожный запах человека. Какая-то часть его подала сигнал тревоги. Он никак не, мог понять, что за странный шум издают люди и почему они так гримасничают. Потом самый маленький из трех подошел поближе, издавая успокоительные звуки. Наблюдая с подозрением за людьми, он, однако, остался на месте и позволил человеку подойти близко и погладить его по шее. - Какое великолепие! - воскликнул Серегил, оглядывая молодого оленя, в которого превратился Алек. Ноздри животного тревожно нюхали ветер, сильная шея изогнулась. Откинув назад увенчанную рогами голову, олень смотрел на Серегила широко расставленными голубыми глазами. - Замечательно, - согласился Теро, делая шаг к оленю. - Подведи его к воде, чтобы он мог увидеть... - Теро, не надо! Я думаю, он... - прошипел Серегил, но было поздно. При неожиданном приближении молодого мага олень попятился в панике, и Серегил еле-еле успел отпрыгнуть, чтобы не попасть под взметнувшиеся в воздух копыта. Ухватив Теро за полу мантии, Нисандер сумел оттащить его с дороги испуганного оленя, который ринулся вперед, наклонив рога. - Преврати его обратно! - вскрикнул Серегил. - Он слишком полно перевоплотился! Преврати его в человека, пока он не ускакал! Нисандер выкрикнул слова заклинания, и олень исчез, оставив вместо себя растянувшегося на траве Алека. - Получилось? - спросил он, чувствуя головокружение. - Я на минуту так странно себя почувствовал... - Получилось ли? - засмеялся Серегил, раскачиваясь на пятках. - Вот смотри: сначала ты стал самым красивым оленем, какого я только видел, потом попытался забодать Теро. Конечно, Нисандер остановил тебя, а то можно было бы сказать, что успех превзошел все ожидания. - Превращение оказалось несколько чересчур полным, - недовольно сказал Нисандер. - Как ты себя чувствуешь? - Немного дрожат коленки, - признался Алек. - Но я все равно хотел бы попробовать еще раз. - Обязательно, - пообещал Нисандер, - но сначала ты должен научиться управлять своим рассудком. Оказавшись предоставленным самому себе. Алек вечером снова вышел в сад. Он все еще не совсем пришел в себя; звуки вокруг казались приглушенными после того, как он воспринимал все острыми чувствами животного. Дойдя до рощи, где жили кентавры, Алек услышал звуки арфы и остановился, потом, поборов застенчивость, вошел под деревья. Хверлу и Фийя стояли рядом на прогалине; Фийя оперлась на спину супруга, слушая его игру. Эта сцена была так интимна, что Алек снова остановился, но, прежде чем он успел уйти, Фийя заметила его и расплылась в широкой ласковой улыбке. - Привет, маленький Алек, - окликнул его Хверлу, опуская арфу. - Ты явно нуждаешься в компании. Иди сюда и спой с нами. Алек принял приглашение, обнаружив с удивлением, что чувствует себя с этими огромными существами совершенно свободно. Они с Хверлу по очереди пели, потом Фийя попыталась научить его нескольким словам на своем свистящем языке. С помощью Хверлу ему удалось выучить слова, "вода", "арфа", "песня" и "дерево". Он как раз пытался просвистеть слово "друг", когда кентавры неожиданно подняли головы и насторожились. Через секунду Алек тоже услышал стук копыт мчащейся галопом лошади. В просвет между деревьями они увидели всадника, направляющегося к главному входу Дома Орески. Когда он остановил лошадь и спешился, его капюшон соскользнул с головы. - Это Микам! - воскликнул Алек, пускаясь бегом к всаднику. - Микам! Микам Кавиш! Уже дойдя до половины лестницы, Микам остановился и помахал подбегающему Алеку. - Как же я рад тебя видеть! - пропыхтел парень и тут же заметил, пожимая руку Микаму, каким изможденным тот выглядит. - Серегил и Нисандер в этом не признаются, но я думаю, они уже начали о тебе беспокоиться. Похоже, тебе пришлось несладко. - Это так, - ответил великан. - А как вы с Серегилом? - У нас были неприятности на пути сюда, но теперь с Серегилом все хорошо. Думаю, сейчас он у Нисандера. - Неприятности? - нахмурившись, переспросил Микам, поднимаясь вместе с Алеком по лестнице. - Что за неприятности? - Злые чары от той деревянной штуки. Серегил заболел, но Нисандер его вылечил. Я только не могу нарадоваться, что мы добрались сюда вовремя. Я еще мало понимаю во всем этом, но Нисандер и Серегил тебе все расскажут. - Что ж, давай найдем их. Мне нужно кое-что рассказать вам всем, и я не хотел бы повторять одно и то же много раз. Микам почувствовал большое облегчение, когда Нисандер открыл им дверь башни. Ему хотелось как можно скорее разделить ту тяжесть, какой являлся его отчет как наблюдателя. - Наконец-то ты прибыл! - воскликнул Нисандер. - Уж не Микам ли это? - Серегил оторвался от того, чем был занят, и поспешил ему навстречу. - Потроха Билайри, до чего же ты выглядишь изможденным, дружище! - Да и ты тоже. - Микам озабоченно посмотрел на друга, следы колдовства, о которых говорил Алек, все еще были заметны, Серегил стал еще более худым, чем раньше, и выглядел усталым, несмотря на свою обычную усмешку - Твой парень сказал мне, что по дороге у вас были неприятности? - Мне кажется, будет лучше, если мы сначала выслушаем тебя, - вмешался Нисандер. - Пойдемте-ка в гостиную. Это приглашение не распространялось на Теро, заметил Микам, глядя, как Нисандер закрывает за ними дверь. - Серегил, налей всем вина, - сказал Нисандер, усаживаясь у огня. - Ну, Микам, каковы же твои новости? Микам устало опустился в другое кресло и с благодарностью взял у Серегила кружку. - Они довольно плохие. - Ты нашел то место в топях? - заинтересованно спросил Серегил. - Да Из Боерсби я добрался до южного края болот. Из твоих слов я заключил, что пленимарцы, должно быть, поднялись вверх по течению Оска. Я скоро напал на их, след: в деревнях их хорошо запомнили. Мардус и его отряд прошли там меньше месяца назад. - Путешествовать по Черным топям - трудное дело, - покачал головой Алек. - Шаг в сторону от твердой земли - и ты по пояс в жидкой грязи. - Это верно. Если бы зима не подморозила болота, я бы давно потерял лошадь и не смог выбраться оттуда быстро, - ответил ему Микам. - Мардус же отправился в самое сердце топей - в жуткие пустынные непроходимые места. Деревни остались во многих милях позади, и я уже собрался поворачивать обратно, когда набрел на небольшое поселение на пригорке. Это оказалась обычная для тех мест деревушка - кучка грязных хижин вокруг утоптанной площадки. Ко входу в селение через болото вела деревянная мостовая, и я уже наполовину прошел ее, когда почувствовал неладное: не было видно ни души. Вы ведь знаете, как обычно бывает в таких глухих деревушках: стоит показаться чужаку, и собаки поднимают лай, а дети выбегают посмотреть, кто явился. Только вокруг никого не было, не было дыма от очагов, голосов, шума работы, хотя у дверей лежали корзины собирателей и сети охотников, как если бы хозяева только на минуту их отложили. Сначала я подумал, что они прячутся, но потом услышал, как где-то поблизости орут вороны. Я огляделся и начал догадываться, что за зрелище меня ждет. На противоположном склоне холма, на котором расположена деревушка, я нашел останки трех человек; их совсем обглодали животные, а кости вмерзли в грязь. Двое были взрослыми. По тому, как они лежали, я понял, что люди пытались бежать, но их догнали. Голова мужчины отлетела на двадцать футов в сторону, а женщина была разрублена чуть ли не пополам. Чуть дальше, наполовину в воде, лежал мальчик со стрелой в спине. Разобраться в следах труда не составило. Десятки отпечатков вели к яме на склоне холма, а ведущих обратно оказалось совсем мало. По тому, как земля была разбросана вокруг, я понял, что без колдуна там не обошлось. Я подошел поближе, чтобы все разглядеть, и неожиданно провалился в землю выше чем по колено: нога оказалась в пустоте, я еле отполз. В склоне холма было прикрытое сверху дерном углубление вроде канавы; оно вело к маленькому низкому склепу с укрепленными досками стенами. Микам помолчал и отхлебнул вина, прежде чем продолжать. - Там и оказались все жители деревни. Они были перебиты и снесены внутрь. Вонь стояла ужасная - мне даже странно, что вы не ощущаете исходящего от меня до сих пор запаха. Когда я просунул внутрь факел, огонь стал голубым. Тела лежали везде вокруг... Встретив спокойный взгляд Серегила, Микам покачал головой: - Мы с тобой повидали кое-что, но клянусь Сакором, ничего подобного нам не встречалось. Кого-то просто убили, у других грудная клетка была разрублена и растянута в стороны, у третьих были взрезаны животы. Посередине склепа находился большой плоский камень, похожий на стол. Должно быть, на нем эти мясники и работали - камень был весь черен от крови. На камне еще лежали маленькая девочка и старик с позеленевшими лицами. Я насчитал там двадцать три трупа, да еще те трое снаружи. Должно быть, все, кто жил в деревне., Микам вздохнул и прикрыл глаза. - Но странно еще вот что: под телами жителей деревни я нашел другие, более древние кости. Нисандер на протяжении всего рассказа Микама бесстрастно смотрел в огонь. Не поднимая глаз, он спросил: - Ты рассмотрел камень? - Да. И нашел вот это. - Микам вытащил из кошеля на поясе сгнившие остатки кожаного мешочка. Нисандер взял их у него и внимательно осмотрел, потом, ни слова не говоря, бросил в огонь. Микам был слишком изумлен, чтобы действовать, но Серегил кинулся к очагу и начал выуживать кожаный мешочек кочергой. - Оставь! - резко приказал Нисандер. - Это ведь имеет какое-то отношение к диску, верно? - сердито спросил Серегил, все еще сжимая кочергу. Микам физически ощутил, как накалилась атмосфера в комнате. Судя по напряженному лицу Алека, юноша тоже это почувствовал. Маг никак не проявлял своего гнева, но свет лампы на мгновение стал тусклым, а огонь перестал давать тепло. - Я сказал тебе об этом все, что мог. - Хотя Нисандер говорил тихо, его голос прозвучал как раскат грома. - Еще раз повторяю: не пришло время, чтобы ты узнал остальное. Серегил гневно бросил кочергу рядом с очагом. - Сколько лет я храню твои секреты? - прошипел он сквозь стиснутые зубы. - В скольких интригах участвовал, сколько грязной работы переделал? Теперь речь идет о моей жизни - жизни Алека и Микама тоже, - а ты не хочешь сказать и слова. К черту все клятвы, Нисандер! Если я не заслуживаю твоего доверия, мне нечего делать под твоим кровом! Я переселяюсь в "Петух" - сегодня же! - Бросив на волшебника разъяренный взгляд. Серегил вышел из комнаты, хлопнув дверью. - В чем, черт возьми, дело? - спросил Микам; они оба с Алеком поднялись, готовые последовать за Серегилом. Нисандер знаком предложил им снова сесть. - Дайте ему время успокоиться. Сложившаяся ситуация тяжела для всех вас, я понимаю, но особенно для Серегила. Он от любопытства- то сошел бы с ума, но к этому добавляется еще и чувство оскорбленной гордости. - Уж не хочешь ли ты сказать, - спросил Микам, которому все это не особенно нравилось, - что тебе известно что-то про случившееся в топях, о чем ты нам не говоришь? - Пожалуйста, Микам! Мне сейчас нужна твоя помощь, чтобы успокоить Серегила. Как только возникнет необходимость действовать, уверяю тебя, что я сразу обращусь к вам двоим... - Его взгляд упал на Алека, прямо и напряженно сидящего в кресле. - Прости меня, милый мальчик, - к вам троим, чтобы справиться с этим. А пока не смогли бы вы помешать ему в ярости убежать отсюда? Есть еще вещи, которые мне необходимо обсудить с Серегилом, прежде чем он покинет Ореску. - Хотелось бы мне, чтобы его гнев прошел быстро, - поморщился Микам. - Мне не особенно хоЧется торчать в Римини, когда я так близко от дома. Я уже четыре месяца не видел жену! - Кого? - изумленно повернулся к нему Алек. Микам хитро подмигнул ему: - Нам так много пришлось удирать и сражаться, что эта тема как- то не возникла в наших разговорах. Однажды, когда мы только еще познакомились с Серегилом, мы с ним раскрыли заговор против царицы. Главаря казнили, и Идрилейн в награду отдала нам часть его владений. Серегил особенно не интересовался землями, так что они достались мне. Правда, управляется там в основном Кари - я-то все время в разъездах. Вот она с девчонками и хозяйничает. - Девчонками? Микам заметил, как Нисандер игриво подмигнул Алеку: - Этот головорез обзавелся тремя дочерьми. - А внуки есть? - спросил Алек сухо. - Надеюсь, что нет! Старшая, Бека, всего на год или на два старше тебя; она собирается служить в армии. Серегил обещал похлопотать, чтобы ее взяли в царскую конную гвардию. Две другие, Элсбет и Иллия, еще слишком молоды, чтобы думать о замужестве. - Неожиданно зевнув, Микам так потянулся, что его камзол затрещал по швам. - Клянусь Пламенем, ну и устал же я! После такой скачки уснешь посреди Морского рынка и не заметишь! Пойду-ка я к Серегилу, пока еще держусь на ногах. Но только сначала скажи мне одну вещь, Нисандер. - Он серьезно посмотрел на волшебника: - На данный момент я готов согласиться с тем, чтобы ты держал все в секрете. Ты ведь знаешь, что всегда можешь на меня положиться, - как, впрочем, и на Серегила, несмотря на все его фокусы. Но если дело хотя бы наполовину так серьезно, как это следует из твоих слов, то разве нам не грозит опасность? С тех пор, как я побывал в Черных топях, я не нахожу себе места. Все время, пока я добирался сюда, я видел перед собой Серегила и Алека, распростертых на том камне. А теперь ты еще сказал, что он пострадал от злых чар. Не мог ли Мардус проследить за нами - от Вольда до Римини? И не отправится ли он по моим следам, когда завтра я двинусь к дому? Нисандер глубоко вздохнул. - Пока я не вижу признаков такой погони. Но как ни хотелось бы мне заверить тебя, что опасности нет, что Серегил и Алек ускользнули от своих преследователей, я не могу быть в этом уверенным. Но в одном ты можешь на меня положиться: я никогда - каковы бы там ни были мои клятвы - не стану давать вам ложных заверений. Я буду присматривать за вами со всем доступным мне вниманием, но и вы сами не должны терять бдительности. Микам нахмурился и потеребил усы. - Мне это не нравится, Нисандер. Мне это совсем не нравится, однако я доверяю тебе. Пойдем, Алек, поищем Серегила. Если он еще не остыл, ты поможешь мне окунуть его в конскую поилку. Сначала они решили проверить, нет ли Серегила в спальне. Его мешок лежал на полу, рядом оказалась неряшливая груда карт и пергаментных свитков. На кресло был брошен дорожный плащ, тут же валялись несколько туник и скомканная шляпа. Из-под кровати выглядывал, как собачий нос, старый сапог. Расчески, моток бечевки, стакан, кусочки кремня были разложены на подоконнике, словно приготовленные для какой-то церемонии. - Он еще не отбыл, - заметил Микам, оглядывая беспорядок в комнате. - Но прежде чем мы пойдем его искать, я хотел бы услышать, что случилось с вами в пути. Алек снова перечислил свои приключения и описал странную болезнь Серегила. Когда он закончил, Микам глубоко вздохнул и провел рукой по рыжей щетине на подбородке. - Это не такая история, чтобы человек спокойно мог выбросить ее из головы, согласен. Но все-таки должен же Серегил понимать, что Нисандер не будет ничего от него скрывать без очень веской причины. Клянусь, нет человека хитрее и смелее Серегила, но он становится сущим ребенком, стоит ему столкнуться с чем-то, что не удается повернуть на свой лад. - Микам снова широко зевнул. - Ладно, давай кончать с этим делом. - Где будем искать? - спросил Алек, следом за Микамом выходя из комнаты. - Он может быть где угодно. - Ну, я знаю, с чего начать. - Микам повел юношу в сторону конюшни. Серегил оказался в одном из стойл: он чистил скребницей измученного коня Микама. - Ты чуть не загнал несчастное животное. - Серегил даже не потрудился взглянуть на вошедших; его сапоги были в навозе, одежда в пыли и конской шерсти. С плеча свисала пропитанная конским потом тряпка, а полоса грязи на щеке придавала ему весьма печальный вид. Микам прислонился к коновязи у входа. - Ты вел себя как дурак, знаешь ли. Я-то думал, ты не станешь подавать плохой пример Алеку. Серегил кисло посмотрел на него и снова взялся за скребницу. Микам некоторое время молча следил за ее движениями. - Ты поговоришь с Нисандером до своего отъезда? Серегил мрачно уставился на грязный лошадиный бок. - Как только закончу. - Похоже, нам все-таки не придется окунать его в поилку, э? - улыбнулся Алеку Микам. - А я так предвкушал это удовольствие! - А когда ты отправляешься? Микам уловил нотку вызова в голосе друга. - Как только рассветет. Кари спустит с меня шкуру, если я задержусь. Почему бы вам двоим не отправиться со мной вместе? Сейчас охота должна быть хороша, да и заняться обучением Алека не помешало бы. Бека будет для него подходящей противницей. - Сначала я хочу устроиться в "Петухе", - ответил Серегил. - Как хочешь. Когда ты в таком настроении, от тебя никакой пользы. Микам снова зевнул и стиснул руку Серегила. Он смотрел ему в глаза до тех пор, пока не заставил того против воли улыбнуться. Довольный результатом, Микам хлопнул Алека по плечу. - Я усну прежде, чем вы дойдете до башни, поэтому прощаюсь с вами сейчас. Да сопутствует вам удача в сумерках! - Тебе тоже. - ответил ему Алек. Перевернув ведро, Алек уселся на него и стал смотреть, как Серегил заканчивает чистить коня. - Он ведь здесь обычно не задерживается, верно? Серегил пожал плечами: - Микам? Иногда задерживается, хотя и не так часто, как раньше. Что-то в голосе Серегила сказало Алеку, что развивать эту тему не стоит. - А что это за "Петух", куда мы с тобой отправляемся? - Мой дом, Алек. Мы с тобой сегодня поедем домой. - Серегил повесил скребницу на гвоздь. - Дай мне минутку поговорить с Нисандером, а потом заходи попрощаться с ним. Дверь Серегилу открыл Теро. Обменявшись, как обычно, угрюмыми кивками, они прошли мимо полок с книгами и рукописями в рабочую комнату. Следуя за молодым магом, Серегил заметил, как тот напряжен, и улыбнулся про себя. Для их сильной взаимной неприязни никогда не было особой причины, но они невзлюбили друг друга с первого взгляда. Чтобы не обижать Нисандера, они поддерживали перемирие, но тем не менее никогда не чувствовали себя свободно друг с другом, хотя ни за что и не признались бы в этом. Серегил считал, что он выше таких мелочей, как ревность или зависть. Что из того, что Теро занял его место при Нисандере и оказался в некоторых отношениях более подходящим учеником, чем он сам? У Серегила не было оснований сомневаться в добром к нему отношении Нисандера, как и в важности их совместной работы. Поэтому нелюбовь к Теро, решил он, - вещь чисто инстинктивная, непреодолимая и, возможно, оправданная. - Он в гостиной, - сообщил Теро Серегилу, возвращаясь к своим занятиям за одним из столов. Нисандер сидел у очага, все еще печально глядя в огонь. Серегил прислонился к притолоке двери и откашлялся. - Я вел себя как идиот. Нисандер отмахнулся от извинений. - Входи и садись. Знаешь, я как раз думал: много времени прошло с тех пор, как ты проводил под этой крышей столько же времени, как сейчас. - Слишком много, боюсь. Нисандер посмотрел на него с грустной улыбкой: - Действительно, слишком много, раз ты подумал, будто я могу что-то скрывать от тебя из недоверия. Серегил смущенно поерзал в кресле. - Я знаю, это не так, но не рассчитывай, что я просто кивну и с улыбкой приму твое решение. - На самом деле ты воспринял все не так уж плохо. Ты все еще намерен сегодня уехать? - Мне пора вернуться к делам, да и Алек чувствует себя не в своей тарелке. Чем скорее мы начнем действовать, тем лучше будет для нас обоих. - Не перескакивай через этапы в его обучении, - предостерег Нисандер. - Мне не хотелось бы, чтобы кто-то из вас попал в руки палача за воровство. Серегил задумчиво посмотрел на старого друга: - Он тебе нравится. - Конечно, - ответил Нисандер. - У мальчика острый ум и благородное сердце. - Это тебя удивляет? - Только в том отношении, что ты взял на себя ответственность за другого человека. Ты всегда был одиночкой. - Я ничего такого не планировал, поверь. Но по мере того, как я узнавал его лучше... Не знаю, в чем дело. Пожалуй, я просто привык к его компании. Несколько секунд Нисандер внимательно всматривался в лицо друга, потом мягко сказал: - Он очень молод, Серегил, и явно глубоко уважает и любит тебя. Надеюсь, ты это понимаешь? - Мои намерения в отношении Алека вполне благородны! - вспыхнул Серегил. - Уж ты-то должен бы... - Я хотел сказать совсем не это, - спокойно прервал его маг. - Тебе следует иметь в виду не только его обучение. Ты должен стать ему другом, а не просто учителем. Приходит время, когда мастер признает своего ученика равным себе. - В этом-то все и дело, не правда ли? - Рад, что ты это понимаешь. И ты должен быть с ним честен. - Нисандер посмотрел на Серегила с глубокой серьезностью. - Мне известно, что есть вещь, о которой он не подозревает. Почему ты не сказал ему о его истинном... - Я обязательно это сделаю! - быстро ответил Серегил, услышав за дверью шаги Алека. - Сначала я не был уверен, а потом начались неприятности. Я просто не нашел еще подходящего момента. Ему и так изрядно досталось за последние недели. - Может быть, это и так, хотя, должен признаться, я не понимаю твоей медлительности. Я все гадаю: как он это воспримет? - Я тоже, - пробормотал Серегил. - Я тоже. ГЛАВА 20. домой Пока Серегил и Алек добирались до "Петуха", рваные облака то и дело закрывали луну. Холодный ветер с моря гнул деревья вдоль улицы Золотого Шлема, и фонари скрипели и раскачивались, заставляя тени танцевать. Желая в полной мере насладиться свободой в эту первую ночь в Римини, Серегил отказался от предложенных Нисандером лошадей, хотя и смирился с тем, что мешок его несет Алек. Ежась под пронизывающим ветром, Серегил чувствовал себя бодрым и жизнерадостным. Ночной город скрывал за своими стенами тысячи опасностей, но и тысячи радостей. Когда путники проходили освещенные места, Серегил заметил в глазах Алека прежний блеск. Может быть, все-таки его решение было верным? Однако к тому времени, когда они достигли колоннады Астеллуса, Серегилу пришлось признать, что его тело в отличие от духа силы еще не восстановило. - Что-то мне пить хочется, - сказал он, сворачивая к фонтану. Капители мраморных колонн, высеченные в форме лилий, поддерживали резной фриз и купол. Внутри концентрические круги ступеней сходились к бассейну с чистой водой, поступающей из глубокой расщелины в скале. Серегил и Алек опустились на колени и, сняв перчатки, зачерпнули свежую ледяную воду. - Тебя трясет, - озабоченно сказал Алек. - Все таки нам следовало взять лошадей. - Пешая прогулка - самое для меня лучшее. - Серегил уселся на ступени и завернулся в плащ. - Запомни эту ночь, Алек. Впивай ее. замечай каждую мелочь. Твоя первая ночь на улицах Римини! Опустившись с ним рядом, Алек бросил взгляд на окружающую их красоту и радостно вздохнул. - У меня такое чувство, словно что-то начинается, хотя мы здесь уже больше недели. Юноша умолк, и Серегил заметил, что он смотрит в сторону улицы Огней. На противоположной стороне площади темная арка и мерцающие за ней огни, казалось, манили к себе. - Я еще раньше хотел спросить тебя кое о чем, но до сих пор забывал, - сказал Алек. Серегил ухмыльнулся в темноте. - Насчет того, что находится за той аркой, как я понимаю? Улица называется улицей Огней. Думаю, ты догадываешься почему. Алек кивнул: - Мне еще раньше сказали ее название. И тот человек, которого я спрашивал, еще посмеялся, когда я спросил, что означают разные цвета. - Он сказал тебе, что раз ты спрашиваешь, то слишком молод, чтобы знать? - Что-то в этом роде. Что он имел в виду? - За этими стенами, Алек, находятся самые роскошные публичные и игорные дома Римини. - Ох. - Света было достаточно, чтобы заметить, как расширились глаза юноши при виде многочисленных всадников и экипажей, сворачивающих в арку. - Вот тебе и "ох". - Но почему все-таки огни разных цветов? Я не могу уловить никакого порядка в их расположении. - Они не просто украшение. Цвет фонарей у каждой двери говорит о том, какие развлечения предоставляет данное заведение. Если тебе нужна женщина, выбирай дом с розовым фонарем, если желательна мужская компания - то с зеленым. То же самое и для женщин: желтый фонарь означает услуги мужчины, белый - женщины. - Правда? - Алек поднялся и прошел к другому концу колоннады, чтобы лучше видеть. Когда он вернулся к Серегилу, на его лице было озадаченное выражение. - Зеленых и белых огней почти так же много, как розовых и желтых. - И что? - Ну, просто... - Алек умолк. - Я хочу сказать, что слышал о таких вещах, но не знал, что они... настолько распространены. Здесь все не так, как в северных краях. - Различий меньше, чем ты думаешь, - ответил Серегил, поднимаясь и направляясь в сторону улицы Ножен. - С другой стороны, ваши жрецы Далны осуждают такие отношения, как я слышал, поскольку они не продуктивны. Алек смущенно пожал плечами: - Это и в самом деле так. - Это зависит от того, что ты хочешь произвести, - заметил Серегил с загадочной улыбкой. - Иллиор учит нас находить выход в любой ситуации. И я много раз убеждался в том, что такая философия в высшей степени продуктивна. Поскольку Алек по-прежнему выглядел смущенным, Серегил хлопнул его по плечу: - Разве ты никогда не слышал пословицы: "Не отказывайся от блюда, не попробовав его"? А ты еще даже не почуял запахов с кухни! Нам с тобой стоит побывать там, и не откладывая. Алек только перебросил мешок на другое плечо, но Серегил заметил, что тот несколько раз оглядывался, пока улица Огней не скрылась из вида. Город, казалось, окружал их теснее и теснее, по мере того как они продвигались вперед. Хотя капюшоны их плащей были опущены, Алек сумел заметить на лице Серегила выражение наслаждения: тот снова был в своей стихии. Дойдя до Жатвенного рынка, Серегил заглянул в посудную лавку. Через секунду он вышел оттуда и, ничего не объясняя, повел Алека на северную сторону площади, где теснились маленькие магазинчики и таверны. Они несколько раз поворачивали, пока не оказались на узкой улочке, название которой обозначалось изображением какой-то рыбы. - Вот она, - прошептал Серегил, показывая на большую гостиницу на противоположной стороне улицы. - Теперь нам нужно соблюдать осторожность. Небольшой двор гостиницы окружала низкая стена; с обеих сторон ворот красовались бронзовые фигурки петухов - в соответствии с названием заведения. Каждый петух держал в поднятой лапе фонарь. "Петух" был уютной и чистой гостиницей; помещался он в квадратном трехэтажном здании из камня и дерева. Маленькие окошки на верхних этажах были закрыты ставнями, но два больших окна первого этажа, выходящие во дворик, бросали веселый приветливый свет сквозь мелкие стекла в свинцовых рамах. - Похоже, сегодня здесь много посетителей, - тихо заметил Серегил, держась в тени и направляясь к конюшне с левой стороны двора. Парень с растрепанной ярко-рыжей шевелюрой поднял на них глаза от сбруи, которую чинил, и с улыбкой приветственно помахал Серегилу. Тот ответил ему таким же жестом и пошел вдоль стойл. - Кто это? - спросил Алек, удивленный тем, что парень промолчал. - Это Рири. Он глухонемой и абсолютно преданный. Самый лучший слуга, какой только у меня когда-либо был. - Остановившись у стойла в глубине конюшни, Серегил осмотрел одну из лошадей - гнедого коня с белым пятном на шее. - Привет, Лохматый! - Серегил похлопал животное по мохнатому боку. Конь тихо заржал, выгнул шею и ткнулся носом в грудь Серегила. - Где же это оно? - поддразнил его Серегил, распахивая плащ. Лохматый начал принюхиваться к его карманам и ткнулся в правый. Серегил с довольным видом достал угощение - яблоко, - и не менее довольная лошадь захрустела им и потерлась головой о плечо хозяина. Из соседнего стойла раздалось беспокойное шевеление. - Я тебя не забыл, Цинрил, - сказал Серегил, вытаскивая из кармана еще одно яблоко. Крупная гнедая кобыла вскинула голову и прижала плечом Серегила к стене, как только он вошел в стойло. - Пусти, озорница! - пропыхтел тот, отталкивая лошадь. - Она наполовину ауренфэйская, но по ее поведению этого не скажешь. - Несмотря на ворчливый тон, Серегил ласково потрепал кобылу по шее. В глубине конюшни оказалась еще одна дверь, выходящая в другой, более просторный двор. В небольшом флигеле находилась кухня, откуда -на плиты, которыми был вымощен двор, падал яркий свет. Алек ощутил аппетитные запахи и услышал звон посуды. Слева от окна располагалась широкая дверь, предназначенная для доставки бочек пива и провизии. Больше ни на первом этаже, ни на остальных окон не было. Под навесом во дворе виднелись колодец и поленница. Стены здесь были гораздо выше, чем в первом дворе, и попасть в него можно было только через ворота, сейчас надежно запертые. Проскользнув на кухню, Серегил показал Алеку на сгорбленную старуху, сидевшую, опираясь на палку, перед огромным очагом. - Это Триис, здешняя хозяйка, - сообщил он Алеку на ухо. Лицо Триис покрывали глубокие морщины, седина придавала волосам цвет стали. Несмотря на жар очага, она была в теплой вышитой шали поверх шерстяного платья. Расторопность, с какой она распоряжалась всем на кухне, странно противоречила ее виду древней старухи. Ее голос перекрывал звон посуды, и подавальщицы, повара и судомойки сновали, подгоняемые ее резкими окриками. Внешность Триис показалась Алеку странно знакомой; после минуты озадаченного разглядывания юноша догадался, что Серегил, когда заказывал для них каюту в Боерсби, подражал ее манере одеваться и держать себя. - Сколько лука ты положила в похлебку, Силла? - спрашивала она у дородной молодой женщины, помешивающей варево. - Пахнет так, как будто его мало. Еще не поздно добавить. И пожалуй, щепотку соли. Кир, ленивый щенок, сейчас же отнеси то блюдо! Извозчики надерут тебе уши, если ты еще заставишь их ждать, а я добавлю! Купцам в отдельной комнате отнесли вино? Силла, отнесли? Все на кухне, казалось, привыкли к резкому тону хозяйки и весело занимались своими делами, не обращая на нее внимания. Силла, явно второе лицо в заведении, спокойно командовала слугами, иногда останавливаясь около стоящей рядом с очагом колыбели. Поманив Алека за собой, Серегил обошел вокруг длинного стола так тихо, что ни Триис, ни Силла его не заметили. Подкравшись сзади к старой хозяйке, он быстро поцеловал ее в щеку. - Клянусь Пламенем! - воскликнула Триис, поднося руку к щеке. - Вот и ты наконец! - Мы не виделись всего полгода, - улыбаясь ей, ответил Серегил. - Если бы ты предупредил, я бы приготовила тебе что-нибудь особенное! Сегодня у нас только жаренная на углях говядина и похлебка из барашка. Хлеб зато только что из печи, и Силла испекла лепешки с тмином. Силла, ну-ка подай ему для начала блюдо лепешек, а я тем временем найду что-нибудь еще. - Это все может подождать. Пойдемте со мной, вы обе. В этот момент Триис заметила Алека и принялась пристально его рассматривать. - Кто это? - Сейчас объясню. - Серегил взял с полки у очага маленькую лампу и открыл перед Алеком и двумя женщинами дверь. Они попали в помещение, куда вела со двора широкая дверь для разгрузки; в другом углу находилась лестница на второй этаж. - Триис и Силла, это Алек, - сказал Серегил после того, как закрыл дверь на кухню. - Он будет жить здесь наверху. - Добро пожаловать в "Петух", благородный Алек, - с ласковой улыбкой сказала Силла. - Просто Алек. - быстро поправил он ее; юноше с первого взгляда понравилось ее доброе лицо. - Правда? - переспросила Триис, бросая на него острый взгляд; Алек не мог понять, что вызывает подозрение старой женщины. - Алек - Друг, - сказал ей Серегил. - Все здесь должны относиться к нему с таким же почтением, как и ко мне, - хотя ты меня им не особенно балуешь. Он будет уходить и приходить, когда захочет, а вы не должны никому отвечать ни на какие вопросы про него. Предупреди об этом Диомиса и остальных. - Как пожелаешь, господин. - Триис бросила на Алека еще один подозрительный взгляд. - Твои комнаты в том же порядке, как ты их оставил. Прислать тебе туда вина? - Да. и чего-нибудь на ужин. - Повернувшись к Силле, Серегил обнял ее за талию, заставив женщину покраснеть. - Как я посмотрю, у тебя опять совсем девичья фигура. Как малыш? - С маленьким Лутасом все хорошо. Он такой милый, с ним совсем нет хлопот. - А как дела в гостинице? Триис поморщилась: - Сейчас мало посетителей, но празднества не за горами. Утром я представлю тебе все счета. - Не беспокойся. - Серегил повернулся к лестнице, потом помедлил. - А где Руета? - Это животное! - Триис закатила глаза. - Сгинула сразу же, стоило тебе уехать, - как всегда. Я ей сливок налила, но неблагодарная тварь даже усом не повела. Теперь, раз ты вернулся, небось к завтраку явится. - Триис все такая же, - с нежностью пробормотал Серегил, поднимаясь вместе с Алеком по лестнице. - Сколько бы я ни отсутствовал - два дня или шесть месяцев, она всегда говорит мне, что нужно было предупредить о возвращении. Я этого, понятно, никогда не делаю, а она сразу начинает извиняться за бедность угощения, чего на самом деле никогда не бывает, обещает показать счета, на которые я никогда не смотрю, и ругает мою кошку. На втором этаже лестница круто поворачивала и вела дальше - по- видимому, на чердак. В направлении главного здания отходил короткий, слабо освещенный коридор, в котором виднелось несколько закрытых дверей. - Та дверь в конце прохода ведет в гостиницу, - показал Серегил. - Она всегда заперта. Ближняя к нам дверь - кладовка, дальше комнаты Диомиса и женщин. Диомис - сын Триис, а Силла его дочь. - А как насчет мужа Силлы? - поинтересовался Алек. Серегил пожал плечами: - Женщине совсем не обязательно иметь мужа, чтобы обзавестись младенцем. В прошлом году пошли разговоры о призыве в армию, и Силла просто позаботилась о том, чтобы ее не взяли. Она даже предлагала честь стать отцом ребенка мне, но я вежливо отказался. Через некоторое время у нее появился живот. Триис в молодости была сержантом гвардии, и поведение внучки ей не очень-то понравилось, но дело было уже сделано, так сказать. Теперь иди за мной и не зевай. Я должен тебе кое-что показать. Лестница на чердак была крутой. Подняв маленькую лампу, Серегил дошел до середины пролета и показал Алеку на голую оштукатуренную стену. - Слушай и смотри на стену, - сказал он тихо. - Этуис миара кориатуан кирис. На долю секунды на стене засветились магические символы, вроде тех, что Алек видел в Доме Орески. Они исчезли прежде, чем он смог разглядеть их или даже понять, сколько всего символов было, но тут же узкая секция стены повернулась, как дверь. Серегил знаком предложил Алеку войти, потом плотно закрыл дверь за ними. Впереди оказались еще более крутые ступени, упирающиеся в глухую стену. Дойдя до нее, Серегил остановился и сказал: - Кларин, магрил, ноденсе. В стене открылась дверь, и Алек почувствовал дуновение воздуха - они вошли в холодную и душную комнату. - Почти пришли, - прошептал Серегил. - Смотри под ноги. Пробираясь между ящиков и корзин на полу, они приблизились к дальней стене. - Ну вот мы и на месте. Боктерса! В сплошной стене открылась третья дверь; за ней оказалась еще одна темная комната. - Добро пожаловать в мою скромную обитель, - сказал Серегил со своей обычной кривой улыбкой. Перешагнув порог, Алек ушиб ногу о каменную фигуру василиска, охранявшую дверь. Вытянув руку, чтобы не упасть, он нащупал тяжелые занавеси на стене. В темноте мало что можно было разглядеть, но пахло здесь вовсе не пылью, а чем-то весьма экзотическим. - Лучше постой на месте, пока я не зажгу светильники, - посоветовал Серегил. Маленькая лампа в его руках, когда он двинулся через комнату, выхватывала из темноты то блеск полированного дерева, то яркий узор ковра. Неожиданно свет лампы метнулся в сторону, раздался звук падения какого-то тяжелого предмета, сопровождаемый ругательством. Лампа мигнула, потом оказалась стоящей на каминной полке; лучи света отразились в радужном сиянии множества драгоценностей, высыпавшихся из опрокинутой шкатулки. Серегил порылся на полке, нашел плошку с огненными камнями и вытряхнул один на дрова в камине. Огонь весело затрещал, а Серегил двинулся по комнате, зажигая свечи и лампы. Алек с изумленным восклицанием сделал шаг вперед, когда комната осветилась. Стены были увешаны яркими гобеленами, а само помещение вполне могло потягаться с рабочей комнатой Нисандера по части беспорядка и разнообразия находящихся в нем предметов. Медленно поворачиваясь, Алек пытался все разглядеть. Половину стены напротив двери занимали полки с книгами и свитками пергамента. Стопки книг занимали и обеденный стол посреди комнаты, и каминную полку. Огромный ковер с красными, синими и золотыми узорами покрывал пол между столом и камином, в остальном же комната была застелена толстыми циновками. В правой стене оказались два окна, выходящих на задний двор. Перед одним из них стоял небольшой письменный стол с аккуратно разложенными перьями, чернильницей, пергаментными свитками, веленевой бумагой и восковыми табличками. Стол, как и большинство мебели в комнате, был из светлого дерева с инкрустациями. Простые и элегантные линии выгодно отличали убранство от вычурной мебели, которую Алек видел в Доме Орески. Под вторым окном располагался длинный рабочий стол, исцарапанный и прожженный. На нем лежало множество замков, инструментов, книг, что-то похожее на маленькую наковальню и дюжина полуразобранных механизмов, назначение которых угадать было трудно. Стену рядом занимали полки с невероятной мешаниной всяких предметов: еще замки, еще инструменты, куски дерева и металла; неизвестные Алеку приборы соседствовали с масками, статуэтками, разнообразными музыкальными инструментами, черепами животных, высушенными растениями, тончайшими фарфоровыми чашками, кристаллами - все это без какой-либо системы. Свет лампы играл в рубинах, украшающих широкое ожерелье, и яркие отблески ложились на кусок засохшей глины - то ли грубо вылепленную чашу, то ли гнездо. Слева от двери на стене висело множество предметов вооружения - в основном мечей и кинжалов, выбранных явно за необычную форму или украшения. В углу комнаты оказалась еще одна дверь, и всюду громоздились ящики и узлы - вдоль стен, в углах, под столами. Из самых неожиданных мест на Алека смотрели статуи - некоторые прекрасные, другие гротескные. Комната представляла собой смешение таких разных стилей, что наводила на мысль о большой эксцентричности хозяина, однако оставляла впечатление уюта и странной беспорядочной красоты. - Похоже на музей в Доме Орески! - воскликнул Алек, ошеломленно качая головой. - Где только ты все это раздобыл? - Кое-что - украл. - Серегил опустился на кушетку перед камином. - Вон та статуя у двери - из древнего храма, который мы с Микамом откопали по поручению Нисандера в восточных предгорьях Ашекских гор. А вон та штука - у двери в спальню - подарок обожательницы. - Он указал на прелестную статуэтку русалки, изваянную из мрамора и нефрита. Морская дева покоилась на гребне волны, частично закрывавшей ее покрытый чешуей хвост, рукой откидывая с лица тяжелую массу волос. - Красный гобелен между книжными шкафами - добыча зенгатского разбойника, которую я нашел, убив его в схватке, - продолжал Серегил, переводя взгляд с предмета на предмет. - Замки на столе... Ну, с ними ты познакомишься как следует, пока будешь проходить курс обучения. Что касается всего остального... - Серегил смущенно улыбнулся. - Я ведь как сорока - не могу удержаться, чтобы не унести необычный или блестящий предмет. Большая часть всего этого на самом деле барахло, я все собираюсь его повыбрасывать. Настоящая ценность - это то, что ты можешь унести с собой, если приходится удирать в спешке. - По крайней мере здесь нет шевелящихся рук. - Алек еще раз посмотрел на полки. - Или есть? - Мне подобные вещи нравятся ничуть не больше, чем тебе, поверь! Продолжая озираться, Алек сообразил, что что-то в комнате было неправильно. - Окна! - Он выглянул в одно, перегнувшись через стол. - Снаружи я не видел никаких окон! - Нисандер сделал их невидимыми, как и шрам на моей груди, - объяснил Серегил. - Снаружи окна нельзя обнаружить, если только ты не вздумаешь вылезти через одно из них; но даже и тогда будет казаться, что ты появился с другой стороны здания. - В этом городе, должно быть, кругом все заколдованное. - Не так уж чтобы все. Это дорогое удовольствие, да и волшебники из Орески не всякому сделают такое одолжение. Но тем не менее иногда приходится сталкиваться с чарами, так что благоразумный человек всегда учитывает подобную возможность. В комнате стало тепло. Бросив плащ на вытянутую руку русалки, Серегил взял маленькую серебряную лампу и поманил Алека ко второй двери. - Иди сюда, я должен показать тебе еще кое-что. Второе помещение оказалось спальней; оценить его размеры Алек не смог: так все было заставлено гардеробами, комодами, ящиками и непременными книжными полками. В дальнем углу стояла роскошная кровать под зелено-золотым бархатным балдахином. - Неужели это твоя? - воскликнул Алек, никогда не видевший ничего подобного. - Выиграл ее как-то в кости. - Пробираясь между загромождающими комнату вещами, Серегил высматривал, куда бы поставить лампу, и в конце концов водрузил ее на стопку книг на умывальнике. - А вон там - туалет. - Он показал на узкую дверь, еле видную между гардеробом и нагромождением ящиков, и с улыбкой смотрел, как Алек обследует очередное чудо - уборную в доме. - Будь осторожен - если уронишь туда что-нибудь, конец: отверстие соединено с городской системой канализации. Теперь иди сюда: вот это я и хотел тебе показать. Серегил перелез через огромную кровать и поднял бархатный занавес; взяв руку Алека, он положил ее на маленькую кнопку в стене за кроватью. Алек нажал ее и услышал тихий щелчок. Часть панели отошла в сторону, и на юношу пахнуло холодом из черного провала. - Это запасной выход - на всякий случай. - Серегил протиснулся через дверцу в еще одну захламленную кладовку. - Чтобы попасть в спальню через эту дверь, ты должен запомнить команду: порасту карил венту а. - Я никогда всего этого не запомню, - простонал Алек. - О, ты все быстро усвоишь, - заверил его Серегил, направляясь к двери, через которую они вошли. - Ведь не захочешь же ты всю жизнь ночевать на кухне. Черт, я забыл ключ! Взяв со стола отмычку, он быстро отпер дверь и спустился по ведущей на чердак лестнице. На ящике на площадке его ждал поднос с двумя бутылками вина, блюдом лепешек, сыром и огромной пушистой кошкой. Увидев людей, кошка перестала грызть сыр, с громким мурлыканьем подбежала к Серегилу и начала тереться об его ноги, потом встала на задние лапки, чтобы хозяин погладил ее. - Так вот ты где! - Серегил с улыбкой взял кошку на руки. - Алек, познакомься с Руетой. Руета, это Алек. Не съешь его, он друг. Бесцеремонно взвалив тяжелое животное Алеку на плечо, Серегил взял поднос и понес его в комнату. Все еще мурлыча, кошка лениво посмотрела на юношу зелеными глазами. Она была настоящая красавица: с шелковистой полосатой шкуркой, белой грудкой и лапками. Одно ухо оказалось порвано, в остальном же внешность животного была безупречна. Вернувшись в комнату, Серегил порылся в своем мешке, взял плащ и повернулся к выходу. - Куда это ты? - удивился Алек. - У меня тут есть небольшое дельце. Располагайся как дома. Вот ключ от двери на чердак. Команды ты еще не знаешь, поэтому, если тебе понадобится выйти, воспользуйся той дверью. Только не выходи без абсолютной необходимости. Обратно без меня ты не попадешь, лучше не пытайся, иначе можешь пострадать. Меня, наверное, всю ночь не будет, так что ты ложись. О черт! - Серегил задумался, нахмурившись. - Я забыл распорядиться, чтобы для тебя приготовили постель. Ложись на моей, а завтра займемся этим. Спокойной ночи! Алек озадаченно смотрел на захлопнувшуюся дверь, удивленный внезапным уходом Серегила. Уже несколько недель они почти не расставались, и вот пожалуйста! Так бесцеремонно брошенный в этом незнакомом окружении, Алек почувствовал одиночество. Он бесцельно побродил по комнатам, пытаясь занять себя различными диковинками Это занятие, однако, только заставило его почувствовать себя еще больше не в своей тарелке. При других обстоятельствах он нашел бы пристанище в тепле и суете кухни, но предупреждение Серегила лишало его даже этого слабого утешения. Мысль об одиноком ночлеге в роскошной постели Серегила была мало привлекательна. То же чувство беспокойства и ненужности, которое он испытывал одно время в Доме Орески, вернулось к нему. Задув лампы и свечи, он сел на кушетку у камина. Руета с довольным мурлыканьем устроилась у него на коленях. Алек смотрел в огонь и задавал себе вопрос, на который не мог найти ответа: что он делает в этом чужом и непонятном месте? Направляя коня по темным улицам, Серегил порадовался тому, что не поддался искушению взять в путешествие на север Лохматого. Он ездил на многих лошадях, и ему не хотелось бы потерять этого своего любимца. Лохматый очень подходил ему: надежный, выносливый, покладистый. Думать о Лохматом было гораздо приятнее, чем признаться себе в растущем чувстве вины, и не только за то, что он собирался сделать вопреки запрету Нисандера. Ему понадобилось несколько минут скачки по улицам, прежде чем он набрался мужества посмотреть правде в лицо: увидев Алека в своем убежище, он неожиданно впал в панику. И обратился в бегство. Это чувство, конечно, не имело отношения лично к Алеку, однако оно было удивительно неприятным. Лучше забыть о нем, решил Серегил. Он объехал несколько мест, где могло быть оставлено послание для "Кота из Римини", самого ловкого вора в городе. Первым из них было "Черное перо", притон, содержатель которого, бывший моряк, слишком любил деньги, чтобы задавать лишние вопросы. На каминной полке в зале для посетителей стояла модель корабля; если для "Кота" было сообщение, нос корабля смотрел налево. Обычно за запечатанными посланиями отправлялся Рири, но Серегил и сам часто заглядывал сюда, чтобы поинтересоваться новостями. Он подъехал ко входу как раз в тот момент, когда оттуда вывалилась толпа пьянчуг, оравших прощальные приветы своим замученным подружкам. Серегил сквозь окно увидел, что нос кораблика на каминной полке смотрит вправо, и проехал мимо. Другие условные сигналы - в таверне на улице Цапли и в респектабельной гостинице поблизости от царского парка - также его разочаровали. По улице пронесся порыв ветра, отбросил его капюшон. взъерошил ледяными пальцами волосы. "Не стоит откладывать", - подумал Серегил и направил Лохматого в сторону Храмовой площади. Умение обдумывать все на много ходов вперед никогда не было его сильной стороной, и Серегил признавался себе в этом. Да, у него был талант выкапывать интересные факты и строить на их основе тактику: это, в конце концов, был его хлеб с маслом. Но он всегда действовал по наитию, в тот же момент. Так что же принесла ему эта его склонность? Пометину на груди. И Алека. Серегил ощутил новый укол совести. Он не забыл прощальные слова Нисандера. Что на него нашло, когда он решил забрать парня с собой? Алек был способным, даже талантливым учеником, обучать его было одно удовольствие. Но это обнаружилось уже потом Так что же? Одиночество осиротевшего мальчишки? Его беззащитность? Или проявленная им ловкость? Или его привлекательное лицо? Добравшись до этого места в своих рассуждениях и не стремясь особенно приблизиться к неприятной правде, Серегил так же легко прогнал мысли об Алеке, как мог бы задуть свечу. Значит, остается подумать о шраме. Теперь, на холодную голову, Серегил не сомневался в правоте Нисандера, хотя это и не успокоило его оскорбленных чувств. Он жалел о каждом резком слове, стоило тому сорваться с его губ; но, к его глубокому огорчению, это не помогало ему удержаться от следующей дерзости. "Ладно, всякий замок можно открыть не одной отмычкой", - подумал Серегил, теребя тот маленький свиток пергамента, что он увез из Дома Орески Добравшись до храмового квартала, Серегил спешился и направился между небольшими храмами и святилищами вглубь. Миновав целительную рощу при храме Далны, он оказался на огромной центральной площади. В этот час здесь было тихо; лишь гонг мягко прозвенел где-то в роще, да печально заворковала горлица. Через площадь до Серегила донеслось журчание воды из храма Астеллуса, слева вдалеке между колоннами храма Сакора трепетали отсветы пламени. Каменные плиты, которыми была вымощена площадь, образовывали большие квадраты, те - еще большие, и все они сливались в узор, символизирующий вечное единство и равновесие между Великой Четверкой. И пусть молодые послушники различных храмов часто заканчивали религиозные диспуты кулаками, пусть жрецы присваивали приношения, предназначенные храму, пусть святилища мелких божков и храмы чужих религий, занесенных из Зенгата и Пленимара, множились с каждым годом - священный квадрат с его четырьмя храмами по-прежнему был сердцем любого скаланского города; даже самые маленькие деревушки не обходились без небольшой квадратной площади с четырьмя простенькими часовнями. Поклонение Четверке во всем ее противоречивом единстве на протяжении столетий давало Скале внутреннюю гармонию и силу. Свернув к храму Иллиора с его белым куполом, Серегил поднялся по широкой лестнице. Под колоннадой он остановился, чтобы разуться. Даже в этот поздний час обувь дюжины посетителей оказалась аккуратно составлена у стены. Зевая в рукав своей белой мантии, послушница вручила ему серебряную храмовую маску. По привычке Серегил взял ее так, что девушке пришлось повернуть руку ладонью кверху. Свернувшийся в кольцо дракон, вытатуированный на коже, у послушницы был всего лишь черным контуром: двенадцать цветов, как и завершающие золотые и серебряные чешуи, появятся на эмблеме, только когда в последующие годы девушка пройдет все испытания и станет полноправной жрицей. - Да принесешь ты свет, - сказала послушница, подавляя очередной зевок. - Темноты не существует, - произнес положенную реплику Серегил. Надев маску, он направился к Кругу Размышлений. Зал окружали высокие алебастровые колонны, между ними жаровни курились сладким дремотным дымком наркотических трав. Растения добавлялись в жаровни крошечными щепотками - ровно столько, сколько нужно для подготовки рассудка к медитации. Те же, кто желал удостоиться пророческого сна или отправить свой дух странствовать, должны были провести несколько дней, постясь и очищая душу, прежде чем им дозволялось войти в маленькие кельи, скрытые за колоннами. Серегил иногда прибегал к таким обрядам, но пережитое недавно лишило его желания видеть сны. Он сомневался, что с того момента, как очнулся в Доме Орески, какие бы то ни было сны вообще его посещали. Посетители храма сидели скрестив ноги на черном мраморе пола внутри круга колонн; их лица были скрыты за бесстрастными серебряными масками. Другие лежали на спине, обратив взоры к символам, изображенным на куполе: Магу, Царице Плодородия, Дракону, Облачному Оку, Лунному Луку. Наклонившись над ближайшей жаровней, Серегил вдохнул дым и опустился на пол в ожидании, когда к нему подойдет жрица. Черный мрамор был отполирован до зеркального блеска, и взгляд Серегила остановился на отражении в нем Облачного Ока - символа магии, секретов, скрытых сил, дороги к безумию. Приняв этот случайный выбор, Серегил прикрыл глаза и погрузился в медитацию. Но вместо ожидаемого потока мыслей он неожиданно ощутил головокружение. Гладкий черный пол превратился в бездонную бездну. Иллюзия была такой полной, что Серегилу пришлось упереться руками в пол и перевести взгляд на ближайшую колонну, чтобы прийти в себя. Сзади раздались тихие шаги. - Что ищешь ты у Иллиора? - спросила фигура в маске. На протянутой в приветствии ладони переливались зеленые, желтые, синие цвета посвященной Третьего Круга. - Я хочу сделать благодарственное приношение, - ответил Серегил, доставая тяжелый кошелек. - И получить совет посвященной Золотого Круга. Младшая жрица взяла у него кошелек и повела Серегила между колоннами в приемную в глубине храма. Традиционным жестом она указала ему на маленькую скамью в центре помещения, потом ушла. На возвышении в другом конце комнаты стояло резное кресло; позади него между двух огромных колонн - Колонны Просветления и Колонны Безумия - висел занавес с двенадцатицветным изображением Царицы Плодородия, летящей в своей колеснице по ночному облачному небу. Вскоре занавес колыхнулся, и из-за него появилась фигура в мантии. Несмотря на то что золотая маска скрывала лицо, Серегил узнал пышные седые волосы и худые плечи: это была Орфирия Малани, старейшая из верховных жриц и двоюродная бабка по материнской линии царицы Идрилейн. Бросив на него бесстрастный взгляд, жрица подняла тонкую руку - на ладони переливалась полностью завершенная эмблема Иллиора - и медленно опустилась в кресло. - Поделись со мной своим светом, Благословенная, - сказал Серегил, склоняя голову. - Чего просишь ты у меня, Ищущий? - Знаний, касающихся вот этого. - Серегил извлек из кошеля на поясе свиток пергамента и передал жрице. На пергаменте был рисунок с диска - насколько Серегил сумел его скопировать. Изображение было несовершенным, он это знал: с самого первого раза, как он увидел диск, рисунок было невозможно не только воспроизвести, но даже запомнить. Но может быть, для жрицы этого будет достаточно... Орфирия расправила свиток на колене, бросила на него быстрый взгляд и вернула Серегилу. - Это, несомненно, сигла, но, что она скрывает, я определить не могу. Можешь ли ты рассказать мне что-нибудь об этом знаке? - Это невозможно, - ответил Серегил. Он и так уже едва ли не нарушил клятву, данную Нисандеру. - Тогда, может быть, тебе обратиться к Оракулу? - Благодарю тебя, Благословенная. - Серегил поднялся со скамьи, низко поклонился жрице и вернулся в центральный зал храма. Орфирия не поднималась с кресла, пока Ищущий не покинул комнату. День ото дня это становилось все труднее. Скоро придется пожертвовать гордостью и позволить кому-то из молодых жриц помогать ей. Грустно размышляя о цене, которую приходится платить за приходящую с возрастом мудрость, Орфирия неловко повернулась, откидывая занавес, и сильно ударилась коленом о Колонну Безумия. Серегил давно подозревал, что лестница, ведущая вниз, в покои Оракула, предназначалась для того, чтобы проверить решимость Ищущих. Узкие крутые ступени уходили во тьму. Верхняя часть лестницы была сделана из мрамора, но потом мрамор сменял грубый гранит; ступени были высечены в скале, на которой высился храм. Сжимая в руке положенный Ищущему светящийся камень, а другой рукой держась за круто изгибающуюся стену, Серегил в благоговейной тишине спускался все ниже и ниже. У подножия лестницы начинался узкий коридор, уходящий в темноту. Дальше света уже не полагалось, и Ищущий должен был оставить свой светящийся камень в прикрепленной к стене корзине. Прежде чем сделать это, однако, Серегил сел на последнюю ступень лестницы, чтобы приготовить для Оракула необходимые предметы. Традиция требовала, чтобы вещь, о которой вопрошали Оракула, была представлена ему вместе с другими; Оракул должен сам выбрать нужный предмет, Ищущему не следовало ему ничего говорить. Пошарив в карманах и кошеле, Серегил нашел струну для арфы, кусочек воска, которым Алек натирал тетиву лука, моток бечевки, отмычку, которую он прихватил с собой, и маленький амулет. Пожалуй; это составит достаточно загадочный набор для оракула, решил он. Распрямив маленький свиток, Серегил еще раз бросил на него виноватый взгляд. Глядя в зеркало, он перечертил отражение своего шрама, прежде чем Нисандер наложил на него чары, делающие шрам невидимым. Он знал, что изображение не точно, но тут уж ничего больше не поделаешь:, заклинание Нисандера сделало шрам не только невидимым, но и не различимым на ощупь. Сжимая в руке приготовленные предметы, Серегил опустил светящийся камень в корзину и двинулся по холодному коридору. Из всех разновидностей темноты подземная - которую не нарушал ни луч звезды, ни отсвет далекой свечи - всегда казалась Серегилу самой полной. Тьма накатывала на него почти ощутимыми волнами. Его глаза инстинктивно старались увидеть хоть что-то, пока перед ними не заплясали огненные круги. Половик на полу заглушал шаги его окоченевших босых ног. Единственный звук, который Серегил слышал, было его собственное дыхание, отдававшееся от маски. Наконец впереди забрезжил слабый свет, и Серегил вошел в комнату Оракула. Ее освещали большие светящиеся камни, которые в отличие от живого огня не потрескивали и не шипели. Полную тишину мог нарушить здесь лишь голос Провидца. Оракул смотрел в пустоту перед собой, скорчившись на подстилке и кутаясь в ветхую мантию. Это был молодой человек - смуглый, бородатый, безумный, - но боги благословили его особым безумием, дающим прозрение и способность прорицать. Поблизости на скамье сидели два жреца в мантиях, натянув поверх гладких серебряных масок капюшоны. Когда Серегил приблизился. Оракул встал на колени и начал раскачиваться из стороны в сторону; его мутные глаза заблестели. - Приблизься, Ищущий, - приказал он высоким визгливым голосом. Опустившись перед ним на колени, Серегил разложил на полу принесенные предметы. Оракул стремительно нагнулся над ними и стал перебирать, что-то бормоча под нос. Через несколько секунд он с презрительным пожатием плеч отбросил отмычку. Такая же участь постигла амулет, потом моток бечевки. Взяв струну. Оракул поднес ее к уху, словно прислушиваясь, потом стал напевать песенку, придуманную Серегилом в детстве и давно забытую. Улыбаясь собственным мыслям, Оракул спрятал струну под свою подстилку. Наконец он взял пергамент и кусочек воска, как бы взвешивая их в руках. Пристально присмотревшись к воску, он вручил его Серегилу, плотно сжав на нем пальцы того. - Дитя земли и света, - прошептал Оракул. - Земли и света! - Чье дитя? Рот Провидца растянулся в хитрой улыбке. - Теперь твое! - Он ткнул Серегила пальцем в грудь. - Отец, брат, друг, возлюбленный! Отец, брат, друг, возлюбленный! Оракул с детским удовольствием начал раскачиваться, повторяя эти слова. Потом так же внезапно, как начал, он перестал, и его широкое лицо снова утратило всякое выражение. Сжимая пергамент в ладонях, он выгнулся, как эпилептик. Ничем не нарушаемая тишина царила в комнате несколько минут. - Смерть. - Сначала это был еле уловимый шепот, потом Оракул повторил громче: - Смерть! Смерть и жизнь в смерти. Пожирающий мертвецов рождает чудовищ. Береги Хранителя! Береги Воина и Копье! Глаза Оракула на мгновение стали разумны. - Сожги это и больше не делай копий. - Он сунул пергамент в руку Серегила. - Слушайся Нисандера! Таинственное просветление исчезло так же быстро, как и наступило. Взгляд Оракула снова стал таким же бессмысленным, как у деревенского дурачка. Он отполз на свою подстилку, вытащил струну арфы и принялся довольно напевать. Голос Оракула сопровождал Серегила, пока тот не добрался до лестницы. Возвращаясь в "Петуха", Серегил мрачно размышлял, удалось ли ему продвинуться к разгадке тайны. Упоминание Оракулом Алека озадачило его, хотя его слова казались достаточно понятными, особенно относящиеся к земле и свету. "Отец" и "брат" были, очевидно, иносказаниями, поскольку кровное родство между ними исключалось. "Друг" - это несомненно. Оставалось еще "возлюбленный". Серегил недовольно поерзал в седле: видимо, и Оракул ошибается. Отбросив мысли об Алеке, Серегил сосредоточился на той тревожащей бессмыслице, которая относилась к пергаменту. Как мог он понять очевидное предостережение, если не знал, кто такой "пожирающий мертвецов"? И как мог он охранять кого-то или что-то, именуемое "Хранителем", "Воином" и "Копьем"? В нормальных обстоятельствах он обратился бы за советом к Нисандеру, но это сейчас было совершенно невозможно. Ругаясь и проклиная все на свете, Серегил через кухню поднялся к себе наверх. Лампа еще бросала вокруг слабый свет, но дрова прогорели, и в комнате было холодно. - Черт, черт, черт! - бормотал Серегил, подбрасывая новые поленья. Они занялись, и при их свете Серегил обнаружил спящего Алека на узкой кушетке у себя за спиной. Юноша лежал, свернувшись в комок; одна рука была под головой, другая, посиневшая от холода, свешивалась до полу. К нему прижималась Руета. накрыв нос пушистым хвостом. "Что он здесь делает?" - Серегил, хмурясь, смотрел на мальчика и кошку. Ему было неприятно обнаружить, что Алек постеснялся воспользоваться его постелью. Потом, наклонившись, чтобы накрыть его плащом, Серегил заметил следы слез на щеке юноши. "Что-то связанное с его отцом?" - с удивлением и беспокойством подумал Серегил. В спальне он разделся, не зажигая огня, и с наслаждением вытянулся на свежих простынях. Но сон к нему не шел. Глядя в темноту, Серегил рассеянно поглаживал то место на груди, где был заколдованный шрам, и размышлял о том, что жизнь его стала еще более странной, чем раньше. ГЛАВА 21. рапиры и этикет Серегил запрятал поглубже в память загадочные слова Оракула и окунулся в жизнь Римини. Известие о том, что "Кот из Римини" снова в городе, распространилось быстро, и поручения интриганов- аристократов - вместе с заданиями Нисандера - заставляли Серегила большую часть ночей проводить вне дома. Алек не скрывал недовольства тем, что он ни в чем не участвует, но Серегил считал, что не следует еще подвергать его опасностям городской жизни. Вместо этого в дневные часы он старался наверстать упущенное: показывал юноше достопримечательности и заставлял его бесконечно упражняться в тех многочисленных умениях, которых требовала их беспокойная профессия. Самым главным было фехтование, и они почти каждое утро посвящали тренировкам в комнате на втором этаже "Петуха"; босые ноги тихо шаркали по циновкам, стучали деревянные учебные мечи, когда противники отрабатывали основные приемы защиты и нападения. Эти уроки были самыми изнурительными: Алек в слишком позднем возрасте начал овладевать азами, и, как он ни старался, успех приходил огорчительно медленно. Единственными другими предметами, которым Серегил уделял внимание постоянно, были чтение и работа с замками. Всем же остальным они занимались, если ему являлось такое желание. Один день они могли посвятить изучению родословной царской семьи или разглядыванию драгоценностей из шкатулки на каминной полке; Алек с широко раскрытыми глазами внимал рассказам Серегила о свойствах камней и методах их оценки. Другой день они проводили, переодевшись, с труппой рыночных акробатов, среди которых Серегил был известен как Колл-Бродяга. Одевшись в живописные лохмотья и вымазав лицо сажей, Алек весело наблюдал, как Серегил жонглирует, ходит по канату, участвует в пантомиме. Неуклюжие попытки Алека подражать принесли ему репутацию талантливого клоуна. Но часто они просто слонялись по лабиринту городских улиц, исследуя разные районы. Серегил повсюду на чердаках и в заброшенных сараях хранил маленькие узелки с самым необходимым - на случай, если срочно понадобится исчезнуть. Постепенно Серегил начал показывать Алеку наиболее безобидные приемы воровской профессии - как проникнуть в запертый дом, как скрыться от городских стражников в небезопасных трущобах Нижнего города. По мере того как проходили недели, Алек обнаружил, что, если не считать быстро смолкающих укоров совести, он никогда не чувствовал себя счастливее. Черные дни путешествия через Майсену постепенно тускнели в памяти, и Серегил, вернувшийся в свою стихию, снова был тем веселым бесстрашным Серегилом, который произвел на него такое впечатление в первые дни их знакомства. Несмотря на то что их активность приходилась на самые разные часы дня и ночи, Алек сохранил привычку вставать вместе с солнцем. Серегил редко просыпался так рано, так что парень бесшумно спускался по лестнице, чтобы позавтракать вместе с семейством Триис. В этот час кухня была особенно уютна. Какие бы подозрения на его счет Триис ни питала в ту первую ночь, она скоро привязалась к нему и гостеприимно приняла в группу, собиравшуюся каждое утро вокруг выскобленного дубового стола. Наслаждаясь хрупкой тишиной, которая предшествовала каждому трудовому дню, Диомис, Силла и Триис неторопливо решали, каково будет меню, а Силла кормила грудью малыша. Вид ее круглой тугой груди сначала заставлял Алека краснеть, но скоро он стал смотреть на это как на одно из невинных развлечений. Беспорядочные "уроки" Серегила содержали великое множество не связанных между собой знаний, которые Алек должен был усвоить. Необходимость научиться читать, открывать замки, владеть рапирой была понятна, но настояния Серегила, чтобы Алек усвоил правила этикета, приводили того в изумление. Однажды вечером, когда ставни были закрыты, а слуги отпущены, по предложению Серегила они облачились в многоцветные парадные одеяния и спустились в кухню к ужину. - Переодевание предполагает большее, чем просто смену одежды, - принялся поучать Алека Серегил, усаживаясь за одним из длинных столов. - Ты должен знать, как вести себя в той или иной ситуации, иначе самые лучшие наряды не помогут тебе обмануть зрителей. Сегодня мы с тобой обедаем среди аристократов на богатой вилле на улице Серебряного Шлема, где прислуживают многочисленные слуги. Силла и Триис серьезно кивнули. Жизнерадостный бородатый Диомис, качая на колене внука, ухмыльнулся: - Матушка была главной поварихой у одного из самых знатных вельмож Римини, пока благородный Серегил не переманил ее. Лучшего угощения, чем здесь, ты не найдешь на столе у принца. Только не забудь показать, как ты это ценишь, молодой господин, иначе она огреет тебя ложкой по лбу. Опасное дело, я всегда говорю, пировать на глазах у поварихи. - Отнесись к этому предостережению серьезно, - усмехнулся Серегил. - А теперь обрати внимание на сервировку. Покрытые зеленой глазурью тарелки и чаши казались Алеку хрупкими, как яичная скорлупа. На дне каждого сосуда виднелся изящный тонкий рисунок; справа от каждой тарелки стояла небольшая чашка с таким же узором. - Это иланский фарфор. Очень тонкий, очень дорогой; его производят только в одном месте - маленьком городке в предгорьях неподалеку от Кечлана. Обрати внимание: он почти прозрачен, если смотреть на просвет, зеленый оттенок ему придает глазурь. Рисунок в середине каждого сосуда - стилизованный цветок бархатца; считается, что это образец вкуса и изящества, но, помимо прочего, такой узор говорит о том, что хозяин не счел нужным тратить время и деньги на сервиз с собственной эмблемой. Это может свидетельствовать о разных вещах: то ли хозяин не так богат, как хочет казаться, то ли он просто консервативен или лишен воображения. Или, принимая тебя, он приказал подать не самый лучший свой сервиз, а это в свою очередь может говорить о многом. Тебе придется приложить дополнительные усилия, чтобы выяснить, какой из этих вариантов имеет место. Наличие на столе иланского фарфора определяет также то, какой ужин тебя ожидает. На нем подают только рыбу и никогда - мясо. Обрати внимание: кроме ложки, рядом с тарелкой лежит нож. Никогда не пользуйся за едой собственным кинжалом. Вино в кувшинах майсенское, очень выдержанное, оно называется "Золотой дым". Это, в свою очередь, говорит о том, что нас будут угощать морской живностью в раковинах или панцирях - такое вино не подается ни к чему другому. Неси первое блюдо, голубушка! Изо всех сил стараясь сохранить серьезность, Силла поставила перед ними широкое плоское блюдо с водой. На нем оказалась дюжина круглых комков размером с кулак; они были черно-зеленого цвета и топорщились медленно движущимися острыми колючками. - Это моллюски? - с сомнением спросил Алек, потыкав ножом ближайший комок. - Даров моря очень много разновидностей, - ответил Серегил. - Это морские ежи. Мелких ежей дети собирают на берегу после отлива и продают на рынках целыми корзинами. Эти, более крупные, продают рыбаки, которые ставят ловушки на крабов и омаров. В Римини их едят все; главное - правильно разделать их в зависимости от того, где ты находишься. Так что посмотрим, как бы ты взялся за дело. Алек недоверчиво посмотрел на Серегила: - Разве их сначала не готовят? Серегил, они же еще шевелятся! Триис насмешливо фыркнула, но Серегил знаком велел ей молчать. - Варка лишает их аромата и нежности. Так что давай! Я не предложил бы тебе угощения, которое нельзя есть. Все еще сомневаясь, Алек поднял с блюда самого маленького ежа за одну из его колючек. На полпути к его тарелке колючка обломилась, и Алеку пришлось жонглировать этим колючим кошмаром обеими руками. Когда еж все же оказался на тарелке, Алек покатал его ложкой, не зная, что делать дальше. Обнаружив на нижней части панциря щель, он попытался расширить ее кончиком ножа. Еж тут же разломился на несколько частей. Вода, обломки колючек, куски мягкой серо-желтой плоти разлетелись во все стороны, запятнав наряд Алека. - Превосходно! - зааплодировал Серегил, протягивая юноше салфетку. - Если ты будешь выдавать себя за аристократа из провинции, впервые посетившего побережье, делай это именно так. Я еще не видел никого, кто своего первого морского ежа не разломал бы таким же образом. Теперь смотри: если ты выдаешь себя за крестьянина или работника с фермы, приехавшего в город в базарный день и зашедшего в таверну, то разделай ежа так. Небрежно взяв с блюда ежа, Серегил стукнул им по краю стола; панцирь разломился, обнажив нежное мясо внутри. - Вот эти серые кусочки - тело ежа. Его не едят, - объяснял Серегил, выскребая их пальцем. Обнажился круг белых конических образований, похожих на крошечных, вырезанных из камня птичек. - Это зубы. Ты стараешься добраться до желтого - икры. Выковыряв несколько тонких студенистых пластинок, Серегил с наслаждением съел их. - Я купила их на пристани рано утром, - сообщила Силла. - Рыбак дал мне ведро морской воды, и я опустила ежей в колодец, где прохладно. - Замечательно, - одобрил Серегил. кидая пустой панцирь в очаг. Вытерев руки и губы салфеткой, Серегил снова стал учить Алека: - Такие манеры годятся везде, за исключением аристократических кварталов, если, конечно, ты хочешь выдать себя за простолюдина. Но мы с тобой, как помнишь, ужинаем на улице Серебряного Шлема, и здесь так себя не ведут. Смотри. Во-первых, свисающие рукава парадного одеяния нужно сдвинуть - не завернуть, а именно сдвинуть, - вверх на величину ладони. Ты можешь опереться на стол левым локтем; только ни в коем случае не правым, хотя положить на стол правую кисть разрешается. При еде используют большой, указательный и средний пальцы обеих рук. Безымянный и мизинец нужно согнуть - вот так. Молодец. Теперь возьми ежа левой рукой, не сжимая его сильно, и поверни его, чтобы видеть ротовое отверстие. Теперь расколи панцирь одним резким ударом ножа, удали кончиком отходы и ложкой зачерпни икру. Пустую скорлупу оставь на тарелке. Никогда не разговаривай с набитым ртом; если кто-то обратится к тебе в этот момент, прижми пальцы к губам и проглоти еду, прежде чем ответить. Алек исколол пальцы о колючки ежей, прежде чем освоил искусство их открывать, а безымянные пальцы и мизинцы у него затекли от постоянного усилия держать их согнутыми Икра, когда ему наконец удалось извлечь несколько ломтиков, показалась неприятно вязкой; ее сладковато-соленый вкус вызвал у него отвращение. Только большое количество светлого, отдающего запахом дуба вина помогло ему осилить двух ежей, прежде чем его желудок взбунтовался. - Какая гадость! - Скривившись, он отодвинул тарелку. - В лесу под гнилушками и то более вкусные личинки. - Тебе не понравилось? - Серегил ловко управился с четвертым ежом. - Придется нам заняться воспитанием твоего вкуса. В Римини все дары моря считаются деликатесом. Может быть, тебе больше по вкусу придется следующее блюдо. - Он кивнул Силле. - Ты когда- нибудь пробовал осьминога? Шли недели, и Серегил все больше огорчался отсутствием успехов у Алека в фехтовании. Наконец примерно через месяц после их прибытия в "Петух" он не выдержал. - Не поворачивайся ко мне левым боком! - в пятый раз за полчаса сделал Серегил замечание Алеку, тыча в его плечо деревянным мечом. - Если ты, отразив удар, делаешь шаг вперед, твоему противнику предоставляется двойное преимущество. Ему только и нужно, что сделать так... - Серегил ловко отвел клинок Алека в сторону и притворился, что наносит ему рубящий удар в живот. - И все - можешь собирать свои вывалившиеся кишки! Алек молча занял оборонительную позицию, но Серегил видел, каким напряженным было его тело. Парень неуклюже отразил следующий выпад, потом снова подставил противнику левое плечо, пытаясь контратаковать. Серегил не смог сдержаться: отбив клинок Алека, он резко ударил того по шее. - Ты снова убит. - Прости, - пробормотал Алек, вытирая пот. Серегил выругался про себя. Впервые за все время их знакомства он видел Алека признающим свое поражение. Сдерживая собственное раздражение, он снова повторил прием. - Просто ты все еще не почувствовал себя фехтовальщиком. Попробуй принять такую позу, как будто ты натягиваешь лук. - Лук держишь левой рукой, а натягиваешь правой, - поправил его Алек. - Значит, ты поворачиваешься левым боком вперед. - Да, действительно. Ну, будем надеяться, что фехтовальщиком ты окажешься лучшим, чем я лучником. Давай попробуем еще раз. Алеку удалось отразить удар сверху, но он тут же снова неуклюже повернулся к Серегилу всем телом. Деревянное острие так сильно ударило его в горло, что появилось даже несколько капель крови. - Клянусь всеми... - Серегил переломил через колено деревянный меч, отшвырнул обломки и стал обследовать порез на шее юноши. - Прости, - повторил Алек, напрягаясь под пальцами друга. - Я снова повернулся. - Я на тебя не сержусь. А что касается этого, - Серегил показал на обломки,- - надо же было переломить невезение. "Да будет проклят клинок, пьющий кровь друга". Давай-ка посмотрим, сильно ли тебе досталось. Алек стянул с себя пропитанную потом рубаху. Серегил осмотрел синяки, темневшие на груди, плечах и руках. - Так я и думал. Пальцы Иллиора! Что-то мы делаем не так. Ты ведь всему остальному учишься так быстро! - Не знаю, - вздохнул Алек, падая в кресло. - Похоже, я просто безнадежен как фехтовальщик. - Не говори так, - остановил его Серегил. - Иди омойся, а я пока принесу обед. У меня есть мысль, как тебе помочь. Серегил вернулся с блюдом каких-то жареных птичек, фаршированных сыром, специями и изумительно пахнущими грибами. - Освободи-ка место, - пропыхтел он, ставя тяжелый поднос на краешек стола. - Благодарение Создателю, сегодня кормят чем-то, что живет на твердой земле! - с хищным блеском в глазах воскликнул Алек, сдвигая в сторону книги и свитки пергамента; накануне Триис подала на ужин какую-то разновидность моллюсков, и парень отправился спать голодным. Алек надел чистую рубашку, пока Серегил ходил на кухню, но не побеспокоился ни заправить ее, ни застегнуть, и теперь полы развевались вокруг него, когда он поспешно доставал с полки кружки. Светлые волосы юноши, теперь аккуратно подстриженные, засияли золотом, когда на него упал из окна солнечный луч. Серегил поймал себя на том, что во все глаза смотрит на Алека, и поспешно перевел взгляд на блюдо с жарким. - Надеюсь, меня сейчас не ждет еще один урок хороших манер? - с подозрением спросил Алек, глядя на обилие предметов сервировки на подносе и протягивая руку за птичкой. Серегил шлепнул его по пальцам ложкой: - Ждет. Смотри, как надо. - И почему это любую еду в Скале нужно есть с таким трудом? - простонал Алек, наблюдая за сложным процессом разделки крошечной птички при помощи ножа и вилки. - Признаюсь, я велел Триис готовить нам блюда, которые труднее всего есть, но, если ты освоишь это, остальное будет просто, - заверил его Серегил, усмехаясь. - Не следует недооценивать важность хороших манер. Вот, скажем, ты являешься в дом какого-нибудь аристократа, выдавая себя за сына его старого боевого товарища. Ты выучил все о битвах, в которых они вместе участвовали, знаешь, как звали всех генералов, ты говоришь с нужным акцентом и одет как подобает. Но в тот момент, когда ты потянешься к общему блюду раньше более знатных гостей или начнешь есть угря ножом, ты окажешься под подозрением. Или представь, что ты изображаешь из себя матроса в каком-нибудь кабаке в Нижнем городе. Если ты по ошибке велишь принести себе вина, бутылка которого стоит больше, чем матрос получает в месяц, или начнешь есть, изящно согнув безымянный палец и мизинец, то весьма вероятно, что очень вскоре будешь плавать у пристани с ножом в спине. Присмирев, Алек взялся за вилку и нож и принялся ковырять ими птичку. - А что ты придумал насчет обучения фехтованию? - Ах да. Ну, я подумал, что дело, может быть, не в тебе, а во мне. Алек недоверчиво посмотрел на него: - Микам говорил, что ты один из лучших фехтовальщиков! - В этом-то и проблема. Все, что касается фехтования, у меня там. - Серегил похлопал себя по груди. - Владеть рапирой для меня так же естественно, как дышать. Так было всегда: у меня как раз подходящий темперамент и к тому же есть интуиция. Каждый раз, когда ты открываешься для удара, я бросаюсь вперед и пользуюсь твоей ошибкой; в результате все, чего я пока что сумел добиться, - это лишить тебя уверенности в себе. Нет, научить тебя фехтовать я не смогу. Поэтому я решил отправить тебя в Уотермид. Алек пристально посмотрел на него: - Но мы еще только... - Да знаю, знаю, - перебил его Серегил, надеясь, что новый спор о том, почему он не берет Алека с собой на ночную работу, удастся предотвратить. - Ты поедешь туда всего на неделю - остальное обучение за это время не пострадает. Мне все равно нужно отвезти туда приказ о зачислении Беки в гвардию, так что сегодня и отправимся. В этот момент кто-то решительно постучался в дверь, и Алек подпрыгнул от неожиданности. - Не беспокойся, - сказал ему Серегил. - Любой, кто в состоянии постучаться, поднявшись по нашей лестнице, - друг. Это ты, Нисандер? - Добрый день вам обоим. - Атмосфера колдовства витала вокруг вошедшего в комнату мага, хотя одет он был так же неприметно, как и в тот день, когда Алек впервые увидел его в гавани. - Ах, я, оказывается, пришел как раз вовремя, чтобы отведать великолепной стряпни Триис! Серегил вопросительно поднял бровь. - Мы же должны были встретиться с тобой вечером? - Говоря по правде, я соскучился по Алеку. Ты очень загружаешь бедного мальчика. К сожалению, это не единственная причина моего прихода. Я хотел бы узнать, что ты думаешь об этом., Вытащив из кармана маленький футляр для свитка, Нисандер протянул его Серегилу. С ленты, перевязывавшей футляр, свешивалась восковая печать. - Это мой, - удивленно сказал Серегил. Он озадаченно взглянул на Нисандера, вынул лист кремовой веленевой бумаги и просмотрел написанное на нем. - Это письмо, которое я написал барону Лицениасу прошлой весной, чтобы поблагодарить его за приглашение на охоту в его поместье. Ты сам послал меня туда, помнишь? Это было в связи с госпожой Нортил... - Прочти письмо внимательно. - Да? - Брови Серегила полезли еще выше. - Что ж, посмотрим. Герб в порядке. Дата - третий день литиона, правильно. "Мой дорогой Лицениас-и-Маррон, позволь мне выразить сердечную признательность за весьма приятное..." Да, да: обычная галиматья - прекрасная охота, восхитительное общество. В чем... - Он оборвал себя и недоверчиво засмеялся: - Клянусь потрохами Билайри, Нисандер! Тут написано, что я благодарю его за несколько ночей чувственных наслаждений. Как будто я когда-нибудь связался бы с этой старой перечницей!.. - Читай дальше. Там есть и кое-что похуже. Серегил стал читать; его глаза возмущенно блеснули, потом он побледнел. Поднеся письмо к окну, он внимательно рассмотрел его, потом перечитал. - Что случилось? - спросил Алек. - Что-то очень нехорошее. - Серегил рассеянно подергал себя за прядь волос. - Нет никаких сомнений, что это мой почерк. Даже росчерк, соединяющий последнее слово и подпись, - предназначенный как раз для того, чтобы предотвратить то, что каким-то образом случилось, - и тот на месте. - Кто-то изменил то, что было написано тобой? - И еще как. "Что касается Тарина Диала, не сомневайся в моей полной поддержке". Нет, это мне очень не нравится! - Я не понимаю. Что все-таки случилось? - спросил Алек, поворачиваясь к Нисандеру. - Тарин Диал - конспиративная кличка пленимарского шпиона, который подкупил нескольких скаланских вельмож, - объяснил маг. - Все они как предатели были казнены два месяца назад. - Арграгил и Мортейн, - задумчиво кивнул Серегил. - Оба они были гостями Лицениаса на той охоте. Тогда я и понятия не имел, что они затеяли. Думаю, ты проверил, нет ли здесь колдовства? - Ни следа. Если только ты не сможешь доказать, что это подделка, дело может обернуться очень плохо. . - Но как это письмо оказалось у тебя? - Сегодня утром его кто-то прислал благородному Бариену. - Наместнику?! - О да. К счастью, я поместил среди его помощников несколько наблюдателей. Один из них узнал твою печать и перехватил документ до того, как он попал в руки Бариена. Однако могут существовать копии. Мне подумать страшно, какой ужасный скандал может разразиться, если подобное письмо попадет в неподходящие руки. Для царицы это был бы ужасный удар - как раз то, чего хотели бы леранцы. Ни Серегил, ни Нисандер не заметили, как насторожился при этих словах Алек. Он внимательно посмотрел на Серегила. Смутные подозрения, тревожившие его последнее время, начали принимать более определенные формы. - Существует всего три мастера подделок, способные обеспечить такое качество, - задумчиво пробормотал Серегил. - К счастью, двое из них живут в Римини, и можно быстро выяснить, их ли это работа. По делу Вардаруса я уже пытался взяться за них, только безуспешно. Но тут крупный заговор, и я не думаю, что леранцы привлекли бы кого-то, кто живет далеко. На этот раз они лучше организованы, чем обычно, но все такие же злобные и недалекие; это и подводило их всегда в прошлом. - Что ж, пока оставляю это в твоих руках, - сказал Нисандер, вставая. - Все время держи меня в курсе и, если дело повернется плохо, рассчитывай на мою защиту. Прощай, Алек. - Если дело повернется плохо для меня, тогда у тебя самого возникнут проблемы! - поморщился Серегил, провожая его до двери. - Серегил! Это все потому, что ты ауренфэйе? - неожиданно выпалил Алек. Как громом пораженный, Серегил повернулся и вытаращил на него глаза: - Где это ты такое услышал? - Ты хочешь сказать, что все еще не рассказал Алеку? - воскликнул пораженный Нисандер. - Значит, это правда? - ухмыльнулся Алек. - Ну, если хочешь знать, я все ждал, когда же он сам догадается, - ежась под гневным взглядом Нисандера, пробормотал Серегил. - Молодец, Алек. Странно только, что ты не сообразил раньше. - В самом деле? - Нисандер бросил на него еще один недовольный взгляд. - Ну, тогда вам двоим о многом нужно поговорить. Вот и займитесь этим. Прощайте! Вернувшись к столу, Серегил опустил голову на руки: - Ну и ну, Алек! Выбрал же ты момент! - Прости, - пробормотал юноша, краснея. - Просто как-то вырвалось... - Кто тебе сказал? Триис? Силла? Кто-нибудь в Ореске? - Я сам сообразил, только что, - признался Алек. - Это единственное, что все объясняет. То, что о тебе говорили твои друзья, все эти истории... Через некоторое время я начал удивляться, как это такому молодому человеку, как ты, удалось уже так много совершить. Я имею в виду, что с виду тебе дашь лет двадцать пять; но Микаму много больше, а он упомянул, что познакомился с тобой в молодости. Значит, ты гораздо старше, чем кажешься. Как только я это сообразил, мне припомнилось все, о чем ты говорил или отказывался говорить... Тут я и стал догадываться. Вот, например: половина книг здесь написана на языке ауренфэйе. - Откуда, черт возьми, ты это знаешь? - Нисандер показывал мне некоторые ауренфэйские буквы, пока мы жили в Доме Орески. Читать я не могу, но буквы узнаю. У меня было много времени все здесь осматривать, тебя ведь по ночам обычно дома не бывает. - Молодец, что не скучал, - поморщился Серегил, почувствовав скрытый укор. - Но почему ты раньше не спросил? - Я не был уверен, пока Нисандер не сказал, что разразится ужасный скандал, если леранцы уличат тебя в предательстве. И Микам, и Нисандер говорили раньше, что ты дальний родственник царицы. Значит, для леранцев ничего лучше не придумаешь, если окажется, что родственник царицы, друг ее дочери, ученик ее любимого советника-мага и к, тому же ауренфэйе шпионит для пленимарцев. - Алек запнулся. - Ты не сердишься на меня? Мне очень жаль, что я выпалил это при Нисандере, но неожиданно все так совпало... - Сержусь? - рассмеялся Серегил, наконец поднимая голову. - Алек, ты постоянно превосходишь мои самые смелые ожидания! - За исключением фехтования. - Ну, об этом мы позаботимся. Собирайся. Упакуй все, что может тебе понадобиться. - Вскочив, Серегил быстро прошел в свою комнату. - Где-то здесь у меня должно быть еще одно седло. И не забудь взять лук! Бека сама неплохая лучница. - Так ты все-таки хочешь меня отослать? - огорченно воскликнул Алек. - А почему бы и нет? - После всего, что только что рассказал Нисандер! Как же мы можем просто уехать, когда тебе грозит такая беда? - Я вернусь в город завтра к вечеру. - Ты просто хочешь, чтобы я не путался под ногами! Подойдя к Алеку, Серегил ласково обнял его и заглянул в глаза: - Это опасное дело, Алек. Как я могу сосредоточиться на нем, если придется постоянно беспокоиться, как бы не потерять тебя в темном закоулке в случае погони? Я не буду чувствовать себя спокойно, беря тебя на дело, пока не удостоверюсь, что ты сможешь постоять за себя. Вот почему так важно, чтобы ты научился пользоваться рапирой. Отправляйся к Микаму и учись у него. Он за неделю научит тебя большему, чем я за полгода, уверяю тебя. - Ты не считал меня беспомощным, пока мы не прибыли в Римини, - проворчал Алек, пытаясь отстраниться. Серегил обнял его крепче, не отпуская от себя. - Ох, друг мой, уж ты-то не беспомощен. Мы оба это знаем. - Отпустив юношу, он добавил: - Но поверь мне: я не напрасно говорю, что ты еще не видел Римини, который я так хорошо знаю. - А как же леранцы? Как же ты можешь уехать, когда тут такое заварилось? - Это письмо пришло только сегодня утром, так что те, кто его отправил, день или два не будут беспокоиться о том, получил ли его Бариен. Да и тогда вряд ли они начнут действовать сразу же. - Почему? Если у них есть копии, они могут послать их еще кому- то. - Они не станут ничего предпринимать, пока не узнают, что случилось с первым письмом; а этого они не узнают, пока я не сочту, что уже пора, - заверил Алека Серегил с мрачной улыбкой. - Теперь поторопись со сборами. Полдня уже прошло, а нам еще нужно купить тебе лошадь! ГЛАВА 22. одна лошадь, два лебедя, три дочери Рынок, где торговали скотом, находился за городской стеной у Жатвенных ворот. Сидя на позаимствованном в гостинице коне, Алек с интересом оглядывался вокруг. - Вот кто нам нужен, - сказал Серегил, показывая на дородную женщину в запыленной юбке для верховой езды и сапогах. В этот момент она яростно препиралась с другими торговцами лошадьми около одного из загонов. Спешившись, Серегил повел Лохматого в поводу и скоро оказался среди спорящих. Женщина кивнула ему и показала пальцем на большое деревянное здание в нескольких сотнях ярдов от рынка. - Чертовская глупость, - проворчала она. - Ты только посмотри, что творится с моими бедняжками! - Ты имеешь в виду новую бойню? - переспросил Серегил, сморщив нос. Слабый ветер доносил оттуда отвратительный сладковатый запах и крики ворон и галок, ссорящихся из-за выброшенных потрохов в ямах за зданием бойни. Опираясь на загородку, торговка лошадьми наблюдала за беспокойно принюхивающимися животными. - Мы уже давно подали п