вдруг на западе  он заметил какое-то движение. Он всмотрелся, но  не
смог определить, что это. Он прикрыл глаза, затем снова открыл их.
     Это  был  дом,  сделанный  из серого  вулканического камня.  А то,  что
двигалось,  был  дым.  Тонкая  струйка  дыма, быстро  исчезающая  в морозном
воздухе. Значит, здесь, в этой горной долине, кто-то живет!
     Хан бросился в хижину и сказал  об увиденном Лизендир. Пока он  собирал
вещи, она вышла посмотреть. Вернувшись, она дрожала, но согласилась с Ханом,
что им следует идти туда.
     Расстояние оказалось больше, чем  они предполагали. Ни Хан, ни Лизендир
так и не научились правильно определять расстояния. К тому же снег, выпавший
за ночь,  сильно  замедлял  их  движение.  Через несколько  часов пути  они,
наконец, смогли рассмотреть дом более  подробно. Вероятно, это был замок или
крепость  из угрюмого  черного камня.  Солнце вышло  из-за  гор  и  осветило
здание. Теперь они хорошо видели его, хотя здание было в нескольких милях от
них.
     Замок, на башнях которого развевались флаги. Но что бы это ни было, это
был дом, и здесь кто-то жил.
     Почти весь день они пробирались к нему через снега. И только  к  закату
солнца Хан и Лизендир встали перед  воротами. Ворота были закрыты. Казалось,
что их не открывали  долгое  время. Еще один тупик. На верхушке  стены росли
маленькие  чахлые деревца. Видимо,  ветер занес  туда землю. Хан  подошел  к
воротам и  постучал эфесом  меча. Лизендир смотрела на него, а  затем громко
крикнула. Они не ждали ответа, но через  некоторое время послышались голоса,
и над стеной появились лица. К этому времени  стало почти  совсем  темно,  и
только  на  востоке небо  дрожало жемчужным светом.  Хану  и Лизендир велели
обойти замок и войти в маленькую боковую дверь, которую трудно было заметить
даже  при дневном  свете.  Они завели во дворец  мула,  а  затем им показали
комнату, где они могли провести ночь.
     Внутри  замка все  было  так,  как и предполагал  Хан.  Он  читал много
средневековых  романов.  Это  был  настоящий замок  дворянина,  но  без  той
роскоши,  о которой он читал. Стены были украшены старыми грязными коврами и
гобеленами.  Неряшливые  слуги шныряли взад-вперед, наводя порядок. В  замке
было грязно, холодно и сыро.
     -  Я не могу поверить, что в этом замке  живут леры. Но если они все же
живут здесь, то  не в такой конюшне,  как эта, - сказал Хан  Лизендир, когда
один из слуг, человек, привел их в предназначенную для них комнату.
     - Я тоже не могу поверить  этому, хотя после того, что я видела на этой
планете,  я ничему  не  удивлюсь. Бр-р-р.  -  Она  вздрогнула.  - Но  почему
крепость?  Люди строят крепость, когда ждут нападения. Кого  они боятся? Эта
крепость не может спасти их от Воинов. К тому же здесь может укрыться совсем
немного народа, потому что крепость мала.
     Хан не смог ответить на этот вопрос.
     После умывания они совсем закоченели. Хан пошарил по шкафам в комнате и
нашел несколько грубых одеял. Они улеглись вместе на меленькое жесткое ложе,
которое угрожающе заскрипело под их тяжестью.
     Лизендир крепко прижалась к  Хану,  чтобы было теплее. Вскоре усталость
взяла свое, и они уснули.
     Они  не знали,  сколько  времени  они проспали. Разбудил  их  мажордом,
который  открыл  дверь  и провозгласил,  что лорд Эвинг Холд  будет счастлив
отобедать с ними. Мажордом говорил так, что дрожь пробежала по телу Хана.
     Не говоря  ни  слова, они поднялись,  оделись  и пошли  за  мажордомом,
который вежливо ждал их в коридоре.
     Он повел  их  через анфилады  комнат, холлов, коридоров,  где слышались
голоса  людей.  В других  местах было пустынно, как  будто замок  был  давно
покинут.  Через  распахнутые  двери  были видны  темные комнаты. В отблесках
факела,  который  нес  перед  ними  слуга. Хан  увидел  пыль,  грязь,  груды
обломков.  Хану казалось, что это самое опасное место из  всех, где они были
во  время этого путешествия. Может, Лизендир чувствовала то же самое, но она
ничем не показывала  этого,  не произносила ни  слова.  Она  была  полностью
поглощена зрелищем замка.
     После  бесконечного пути  они, наконец, пришли  в огромный холл. Он был
разукрашен и освещен так, как будто здесь проходило грандиозное празднество,
хотя нищета, царившая  повсюду  в замке, была видна  и  здесь. Хан надеялся,
что, может, пища  будет получше.  Лизендир  улыбнулась  ему  еле  заметно  и
кивнула.
     Их  усадили  за большой восьмиугольный  стол перед возвышением. Свечи и
лампы освещали холл, в углу  горел в камине огонь... Возвышение представляло
собой сцену  для музыкантов или актеров.  Слуги суетились вокруг, расставляя
стулья,   столы,  подметая  пол.  И   тут  появилась  группа  музыкантов   с
инструментами,  совершенно незнакомыми Хану.  Это были струнные инструменты,
но снабженные  механическими устройствами,  приводящими струны  в  движение.
Музыканты уселись насцене и начали играть без вступления.  Дирижера не было,
но мелодия лилась совершенно свободно  и без запинок. Моторы, вмонтированные
в  инструменты,  слегка  жужжали,  и их  шуморганично  вплетался в  мелодию,
совершенно не нарушая ее.
     Хан с изумлением смотрел на музыкантов. Хотя они ничем не отличались от
людей,  но  до  странности были  похожи  друг  на друга,  как  близнецы.  Он
внимательно посмотрел на музыкантов. Нет, это не близнецы... Они были похожи
один на другого, как две капли воды, но  выражения  их лиц и  их манеры были
разными. Поэтому они вовсе не казались членами одной семьи.
     Инструменты музыкантов были самыми разнообразными.  Они отличались и по
форме, и по размерам, и по материалам, и по звукам, которые они производили.
Барабанов   в   этом  оркестре   не   было.  Ритмическая   картина   как  бы
подразумевалась,  а не создавалась. Лизендир  внимательно слушала музыку,  а
потом  заметила,  что по  своему  происхождению  это музыка  леров,  хотя  и
чересчур декадентская.
     Хан рассмеялся и сказал:
     - Я многое узнал  о тебе  с момента нашего  вылета  из Бумтауна,  но не
подозревал, что ты искусствовед.
     Она с удивлением взглянула на него и тоже рассмеялась:
     - Ты  этого не мог знать, но я  действительно разбираюсь в искусстве. В
цикл моего обучения было включено и искусство, как  одна из основных частей.
Я хорошо знаю музыку, поэзию, танцы,  живопись  и многое другое, чего нет  у
вас,  людей. Сама  я умею  немного:  пишу  стихи,  немного  рисую,  играю на
инструменте, похожем на вашу флейту.  Я даже выступала на публике, хотя и не
завоевала большой известности. Я и теперь  иногда играю одна или с небольшим
оркестром.
     Хан онемел. Он не мог себе представить Лизендир с флейтой. Она смотрела
на его лицо, определяя его реакцию.
     -  Ты  удивлен,  но  тем  не  менее,  это так.  Я  действительно поэт и
музыкант.
     Хану показалось очень странным, что они, пережившие столько приключений
и опасностей, сидят, сейчас в этом холле и понятия не имеют о  том, что ждет
их впереди. Сидят  и рассуждают  о музыке.  Однако  им пришлось  прерваться.
Музыка  смолкла, и сразу  же  наступила тишина. Ее нарушало только  жужжание
нескольких  моторов.  Видимо,  кто-то  из  музыкантов  забыл  или  не  успел
выключить их. Но вот и это жужжание прекратилось.
     Мажордом,  который  привел  сюда Хана и  Лизендир,  вышел  на  середину
комнаты и торжественно провозгласил:
     - Лорд Эвинг Холд и его уважаемые гости!
     Затем он удалился. Хан и Лизендир встали.
     Две  фигуры  вышли  из-за занавеса  и  направились к  столу,  улыбаясь,
видимо, очень довольные друг другом.
     Оба они были леры, хотя  все слуги  были людьми. Хан и Лизендир знали и
того,  и другого.  Коротенький  и лысый был  Хатингар. Высокий лер  был  тот
самый, что  сказал  Хану в Бумтауне, что его  имя в переводе  с языка  леров
означает "азбука". Он был одет в черную мантию, украшенную серебром.
     Первым заговорил Хатингар, а старый лер почтительно ждал. Вероятно, он,
хотя и именовался "лордом Эвинг Холд", полностью подчинялся Хатингару.
     Хану и  Лизендир,  после того,  как они узнали своих хозяев,  ничего не
оставалось делать, как ошарашенно смотреть друг на друга.

        Глава 3

     - О, мы уже встречаемся в третий раз! - сердечно воскликнул Хатингар. -
Садитесь, садитесь, ешьте, наслаждайтесь  отдыхом. Повара Эвинга  лучшие  на
этой стороне  планеты,  так  мне  говорили все.  Давайте,  давайте. Тут  нет
никакого обмана. - Он уселся и начал есть с видимым наслаждением. Эвинг  дал
знак музыкантам, и те сразу возобновили игру.
     Хан и Лизендир опустились в  свои кресла. Хан посмотрел на девушку. Она
сидела  неподвижно,  как  парализованная,  глядя  на  двух  врагов,  сидящих
напротив. Хан наклонился к девушке и сказал:
     - Ешь, Лизен. Мы достаточно настрадались из-за этого дерьма, которое на
их корабле называется пищевыми концентратами.  Из-за них мы  совсем отощали,
так что давай, ешь.
     Лизендир посмотрела в  тарелку,  как будто  видела ее  впервые в жизни,
затем моргнула и стала есть.
     - Прекрасный  совет. К  чему встречать будущее, каким бы  оно ни  было,
голодными? Нам нужно хорошо поесть, а кроме того, нам есть о чем поговорить,
а лучше всего  дружески  побеседовать.  За  хорошим  столом.  -  Хатингар  с
удовольствием изображал радушного, веселого хозяина,
     Лизендир сверкнула на него глазами.
     - Не представляю, о чем мы можем говорить.
     - Да? -  Его изумление  было вполне искренним.  -  А мне  кажется, есть
о.чем.  Но  я  должен  выполнить  свои  обязанности  хозяина. Позвольте  мне
представить своего друга Эвинга. А меня зовут, если отбросить всякие титулы,
просто  Хата.  -  Хан  краем  глаза  заметил,  что Лизендир  вздрогнула  при
упоминании имени Эвинг. Хан понял, в чем дело, В языке леров не было слов  с
окончанием на двойную согласную. Их язык не  допускал  исключений, и поэтому
такое несоответствие резало ухо.
     Хата-Хатингар продолжал. Он ничего не заметил.
     - ... Эвинг следит за порядком на этой территории. И когда он обнаружил
здесь  вас,  он  немедленно  сообщил мне. Я прибыл сюда из  страны Воинов на
вашем  корабле.  Могу вас  поздравить - великолепный корабль.  Он  такой  же
пылкий и порывистый, как молодая девушка. Я  не знаю, зачем  вы пришли сюда,
но теперь, когда мы здесь...
     Хан старался ничем не выдать себя  при упоминании о молодой девушке, но
не смог. Хатингар и рассчитывал на это.
     -  О да. Я понимаю. Вы вступили в связь во время полета. Откуда я знаю?
О, я понимаю язык тел, и вам от меня ничего не скрыть.
     Лизендир ответила Хатингару спокойно и холодно:
     - Я  сама  решу  свои проблемы, а когда  наступит мой срок,  я поступлю
согласно закону.
     -  Фу.  Мы  уже  давно  наплевали  на  древние  законы  леров. Так что,
Лизендир, если тебе нужны игрушки для тела, бери их. Это твое право, и никто
не будет осуждать тебя.
     Хан прервал его:
     - Сейчас не время обсуждать игрушки. Мне кажется, что ты все еще живешь
под  воздействием неверной концепции.  Хата, уже  давно  доказано,  что леры
вовсе не супермены, а просто другие, не похожие на людей, гуманоиды.
     - Это мы увидим потом.
     - А какие у тебя планы относительно нас? - спросила Лизендир.
     -  Хороший вопрос  -  хороший  ответ.  Во-первых, никто  не  собирается
наказывать вас.  Тебе, Лизендир,  обеспечено хорошее место в  нашей Орде.  И
тебе  тоже, Хан. Ты будешь учить нас управлять кораблями. Вы оба поняли, что
наш корабль, который  называется "Молот в  руке", уже совсем старый. У нас с
ним очень много проблем. Я знаю, что ты не техник, но можешь здорово  помочь
нам.  Вы оба  незаурядные личности. Дважды вам  удалось  бежать от  меня, вы
сумели добраться до  замка  Эвинга, куда не  осмеливается пройти ни  один из
живущих на планете. И вы не просто выжили, вы находитесь в прекрасной форме.
Так что вы нужны нам.
     Эвинг добавил:
     - И разумеется,  вы  оба получите вознаграждение в  соответствии  с той
службой, которую  вы  будете нести  для нас. Вы оба сможете выбрать для себя
пару. Для тебя, девушка, проблем в  этом не будет.  У нас много Воинов, и ты
сможешь взять столько, сколько захочешь. Тебя, Хан, тоже ждут сюрпризы. Дело
в  том,  что  мы  приручаем  людей,  культивируем их, выводим разные виды  в
зависимости  от  возможностей  каждой  индивидуальности.  И  достигли в этом
больших успехов. Мы выводим слуг, сельскохозяйственных  рабочих, техников, а
также  людей, служащих  для  развлечения.  Я  знаю, что люди держат домашних
животных.  Леры  никогда не  занимались  этим, и  теперь  мы восполнили этот
пробел.
     - Это новая идея, или старая? - спросил Хан.
     - Старая, как мир.
     - Я удивляюсь,  что вы решились идти по этому пути, - сказала Лизендир.
- Вы отказались  от мудрых принципов,  на которых зиждется  эволюция.  В вас
течет кровь Санзирмиль?
     -  Мы  действительно  потомки  этой  великой  праматери.  С  людьми  мы
столкнулись позже. И  совершенно  случайно.  Одних мы стали сразу приручать,
других  поселили на  планете, чтобы  они  жили  в диком состоянии.  Это было
давно, очень давно.
     -  А  что будет  с  нами,  если  мы откажемся  от твоего предложения? -
спросил Хан.
     - Я  дам  вам мешок  зерна и  отпущу  вас. Делайте, что хотите. Да, что
хотите.  Я  хочу  проучить  вас, а не  уничтожить. Уничтожение - это простое
дело, но не  самое умное. Разве не так,  коммерсант? Так что отказывайтесь и
идите  своим путем.  Но учтите  - вам не покинуть  планету.  Здесь всего два
корабля. Вам не поднять восстание местных жителей - ни  людей, ни леров. Они
убьют вас, как еретиков,  если вы начнете рассказывать  им свои  басни. Ведь
они выживают здесь только благодаря  нашей помощи.  Без  нас  они  давно  бы
питались  корнями и жили в пещерах. Теперь о вас.  Ты  прекрасно знаешь, что
скоро произойдет  с  Лизендир. Сейчас  вы любовники,  но  когда настанет  ее
время, она либо уйдет от тебя, либо возненавидит тебя. Так что вы  затратите
свои жизни впустую. Можете уходить. Я щедрый.  Я даже дам вам мешок зерна на
дорогу. Идите в Лелиас и живите там, как животные.
     Хан ощутил холодок отчаяния. Хата нарисовал удивительно точную картину.
У них формально был выбор, но на самом деле никакого выбора не было.
     - Все это звучит  прекрасно, - сказала Лизендир. -  Жестоко, но  вполне
приемлемо. Однако у меня есть несколько вопросов.
     - Ты получишь ответы.
     Хан почувствовал торжество в голосе Хаты. Он ожидал его. Но Лизендир!..
Что надеется узнать она у этого  монстра? И тем не менее он отчетливо слышал
интерес,  любопытство в ее голосе.  Он внимательно посмотрел на  нее. Но  не
смог  ничего прочесть на ее  лице. Он  ощутил, как  холодок пробежал по  его
телу. Не собирается ли она предать его? Все, что связывало их в прошлом - их
задача, их отношения - все вдруг перестало иметь значение. Он снова взглянул
на нее. Лицо, которое он так  хорошо знал, стало  чужим.  В нем  уже не было
нежности, не  было  участия,  не  было обещания...  Оно стало лицом  статуи,
пустым лицом, хотя оно и было живым, хотя оно имело выражение. Хан не увидел
в нем любви. Это было лицо  женщины чужой  расы, понять поступки  которой он
был не в силах.


     Разговор продолжался, и Хан  все  время  смотрел на  Лизендир, стараясь
угадать,  что кроется за этими чужими чертами.  Но лицо  ничего не открывало
ему. Оно было  каменным,  далеким, абстрактным.  Она  смотрела на  стол,  на
музыкантов, на слуг, на Хату  и Эвинга. Эти двое сейчас вкрадчиво, но упорно
убеждали ее  в  необходимости  перейти  на их сторону. Хотя Эвинг совершенно
определенно знал свою  подчиненность Хате, здесь он играл более важную роль,
чем  тот. Видимо, он был более  компетентен в некоторых вопросах. Хан не мог
следить  за беседой, так как она велась на древнем языке и касалась вопросов
теологии. Хан  плохо знал язык, а в теологии леров он  вообще не разбирался.
Лизендир же, казалось, этот вопрос совершенно не интересовал.
     Аргументы Хаты и Эвинга кончились, но результат их был для Хана неясен.
Хата махнул рукой музыкантам, и тут же некоторые из них поднялись, отключили
свои  инструменты  и ушли.  Остальные продолжали играть, как бы  не  заметив
ухода товарищей. Их боковых дверей появились другие музыканты, с новыми, еще
более странными  инструментами.  На сей  раз  это были  духовые  инструменты
самого  разнообразного  вида.  Вновь прибывшие музыканты тоже были похожи на
тех, что еще остались играть,  однако  вполне определенно отличались от них.
Они сели на освободившиеся места и без всякого усилия включились в игру. Хан
прислушался к музыке, но у него  тут же заболела голова от  тщетных  попыток
понять мелодию чужой музыки. Хан бросил эти попытки, поняв их бесполезность.
Эвинг заметил, что Хан прислушивается к музыке.
     - Это очень специальная музыка, - сказал он, наклонившись к Хану. - Она
не основывается на мелодии,  и поэтому совершенно не подходит для восприятия
человека.  Странно,  но  даже  сами  музыканты  не  могут ее  запомнить.  Им
приходится играть по нотам. Хан вежливо кивнул. Хата снова потребовал к себе
внимания. Он говорил с большой доверительностью:
     - Я не  имею в виду, что у нас  вы будете  иметь неограниченную свободу
действий. Это у нас имеют лишь немногие, самые высокопоставленные. Чем  ниже
слой общества, тем меньше свобода выбора. Ты, Хан, вообще не принадлежишь ни
к какому классу нашего  общества, и  следовательно, у  тебя вообще  не будет
выбора.  Так что тебе остается только присоединиться к нам, или возвращаться
в Лелиас.  У  Лизендир  выбор есть,  но только номинально.  На самом деле ее
выбор тоже ограничен.
     Хан  отвернулся  от  Хаты,  размышляя.  И  тут  он  заметил, что  Эвинг
внимательно слушает  музыку, как бы прослеживая одну  мелодическую  линию за
другой. Хан посмотрел на музыкантов.  Те были полностью поглощены игрой.  Он
снова  вернулся к своей проблеме: идти с Хатой или возвращаться в Лелиас. Он
тщательно обдумал  оба варианта. Лелиас был, конечно, предпочтительнее: ведь
там  не было  Воинов,  там  была  свобода,  по  крайней  мере,  внешняя.  Но
бессмысленная свобода. Ведь он  мог  остаться там  навсегда.  Идти к  Воинам
страшновато, но зато там он будет поблизости от корабля. И кто знает...
     - Я решил, Хата, - сказал он. - Я иду с тобой, хотя это и не доставляет
мне особой радости.
     Лизендир проговорила без всякого выражения: "И я тоже". В ее голосе Хан
не уловил ни тени надежды.
     Музыка  продолжала звучать. Звуки  были полны гармонии, обертонов.  Они
как-то странно тревожили, возбуждали Хана, будили в нем неясные подозрения.
     Лизеидир спросила:
     - Интересно, почему ты пытался  захватить нас на Чалседоне один? Почему
ты не прислал отряд?
     - Во-первых, там был я один. Там требовался шпион высокого  класса, как
я. Я  там был наблюдателем, и если нужно, должен был направлять общественное
мнение в  нужную сторону. Помнишь  Ефрема? Мы захватили его, дали  ему мешок
денег и отправили, чтобы он распространял слухи о нас по всей вселенной.
     - Но  вы  же  убили  Ефрема. Он  так  и не  смог рассказать  правду!  -
воскликнул Хан.
     Хата задумчиво ответил:
     -  Мы  тут  ни  при  чем.  Ты  удивил  меня  этой  новостью,  если  это
действительно правда.
     - Это правда. Я  сам видел труп... -  Тут  Хан ощутил пинок под столом.
Это Лизендир приказывала ему молчать. Хан замолчал. Он намеревался сообщить,
что в это же время на Сибрайт был и  Эвинг. Но Лизендир по каким-то причинам
не желала этого. Эвинг ничего не заметил. Он слушал музыку.
     Хата обратил внимание на паузу, но не понял ее смысла. Он продолжал:
     - Я был  один. Вы очень удивили меня. Я решил, что вы  либо  совершенно
глупы, либо очень  хитры. И я решил захватить  вас, так как подумал,  что вы
шпионы высшего класса, ключевые фигуры. Но дальнейшие события убедили меня в
противном.  Вы всего лишь пешки  в  руках  какого-то могущественного игрока,
пославшего  вас.  Силы  этого  игрока я  пока  не  знаю,  и  поэтому  должен
предпринять дальнейшие исследования. После  наблюдения за  вами мне кажется,
что  я приблизился к решению  проблемы.  Пожалуй,  я  могу  получить от  вас
ответы.
     -  Но этих ответов  мы и сами не знаем, - заметила Лизендир. -  Однако,
раз  уж  мы  решили  присоединиться  к  вам,  то,  если  что-нибудь  узнаем,
обязательно поделимся своим знанием с вами. Но сейчас скажи, чем вы заменили
обычную клановую  систему леров? Этот вопрос  волнует меня с тех пор, как мы
сели на эту ужасную планету.
     -  Это  интересный вопрос, Лизендир,  и я отвечу  тебе на  него.  У нас
несколько  систем. Обычная клановая система  с четырьмя основными членами не
удовлетворяла нас.  Она  была слишком  реакционна,  антипрогрессивна.  Новые
поколения не проявляли  энтузиазма  к идеям и мечтам Санзирмиль.  Поэтому мы
разработали  новую систему. Но сначала попробовали парную систему,  принятую
среди людей.
     - Но вы должны знать, что это приведет к субрасовым ветвям.
     - Да. И  мы обнаружили это быстро. Гораздо  быстрее, чем ожидали.  Этот
факт до  сих пор  еще  не  получил объяснения.  После этого  мы  разработали
систему триад, а те леры, что живут парами, считаются лерами низшего класса.
Они  не Воины, и живут так, как живут люди, которые находятся в  самом  низу
общественной лестницы. Леры  высшего класса распределяются по трое, и  более
или менее случайным образом.
     - Понятно, - сказала Лизендир. - Хмад!
     Это  слово  прозвучало  как  оскорбление,  но  ни  Эвинг,  ни  Хата  не
отреагировали на него. А для Хана это слово вообще не имело никакого смысла.
     Хата добавил:
     - Такие  триады  существуют,  пока  их члены не погибают. Вот  я сейчас
остался один, так как члены моей триады убиты.
     - Ну  хватит.  Я должна привыкнуть  к этому новому порядку,  раз уж мне
придется жить в этом мире.
     -Хорошо. Завтра вы увидите больше.
     - Почему завтра? - обеспокоенно спросил Хан.
     -  Ничего  таинственного. Просто уже поздно. Я летел сюда весь  день, и
устал. Мне  нужно восстановить силы. Лизендир, как вы желаете провести ночь,
вместе или по отдельности?
     - Вместе. - Снова быстро, решительно, без колебаний.
     - Пусть так. - Эвинг сделал знак музыкантам.
     Те  остановились мгновенно. Вперед  вышел мажордом  и стал  почтительно
ждать.  Эвинг  и  Хата  поднялись с  кресел  и  ушли. Хан и  Лизендир  молча
последовали за  мажордомом через длинные  коридоры,  обширные холлы,  темные
лестницы.  Снова  они оказались  в  комнате,  где отдыхали до ужина.  Только
теперь  здесь было тепло  и  уютно. За  ними  с глухим щелчком  захлопнулась
дверь. Они оказались взаперти.
     Когда Хан акклиматизировался в  теплой комнате, он понял, как он устал.
Он  начал  раздеваться.  Лизендир  погасила  лампы  и  стала растирать  себя
ароматным  маслом. Через высокое зарешеченное окно к  ним в комнату смотрела
одинокая звезда. Хотя глаза Хана быстро привыкли  к  темноте, он не заметил,
как Лизендир скользнула к нему в постель и прижалась своим телом к нему.
     Он наполовину отвернулся от нее и спросил:
     - Ты действительно думаешь, что  мы поступили правильно? Или ты  просто
хочешь вернуться к своим? Но я никогда не смогу считать их своими!
     Она  не ответила  ему  ничего,  но обняла  его, прижавшись  к нему всем
телом. О, он хорошо помнил эти вкрадчивые воздушные движения ее  тела.  Было
невыносимо чувствовать  ее тело так близко, ощущать его аромат, аромат кожи,
волос... Она прижалась  лицом  к уху Хана и стала  шептать  что-то ласковое,
нежное, зовущее. Хан прислушался.
     - Слушай меня внимательно. Теперь нам не поговорить с тобой  иначе, чем
так.  Так  что  слушай.  Я  уверена,  что мы  с  тобой  все  время будем под
наблюдением, - Ритм, музыка этих обволакивающих слов пробуждали необузданные
желания в Хане, но смысл их пронизывал его,  как ледяные иглы. Мягкий нежный
голос продолжал произносить жестокие слова, как  любовные  признания,  и Хан
был вынужден слушать их, хотя они приносили смятение в его душу.
     - Не подозревай меня в расовой привязанности. Я  люблю тебя больше, чем
любую из  этих  обезьян, хотя они одной со мной  крови. Однако  выхода у нас
нет.  Нам  нужно идти к ним. Ты  поступил правильно.  Лелиас -это всего лишь
призрачная свобода, грязь, суеверия... Теперь я  скажу о  нас с тобой, чтобы
ты  все  понял.  Считай, что  все отношения между мной и  тобой складываются
только в двух словах: любовь и секс. Но знай, что я отдала тебе свое тело не
из чувства  слабости  или похоти.  Чушь! Я  достаточно  тренирована, так что
вполне могла сдержать себя...
     Голос ее был нежным, но смысл слов...  Хан ощущал себя  так,  как будто
эти слова жгли его, кололи кинжалами. Он застонал.
     -  Я  понимаю  тебя.  Мое тело  влечет  тебя неудержимо.  Ты  не можешь
совладать  с собой.  Звук  моего  голоса  околдовывает  тебя.  Но ты  должен
выдержать  и  выслушать.  Я  подозреваю  этого  Хату  с  самого  начала.  Но
колебалась -- и  в  этом  была моя  ошибка.  Мне нужно  было действовать. Ты
понимаешь, почему  мы придерживаемся плановой системы в обществе. Отказаться
от нее  -  это значит открыть  дверь непредсказуемому  хаосу. Хаосу мутаций.
Помни,  что мы были созданы  искусственно. Это животное Хата  одержим мыслью
покончить и с людьми, и с лерами. Мы обязаны  остановить его. Для  этого нам
нужно сблизиться с ним и с Воинами.
     Дальше. Хата  не  знает, что  Эвинг покидал эту планету.  Держи это при
себе. Хата пока доверяет Эвингу, а мы оба прекрасно знаем, что Эвинг не лер.
Он  просто похож на  лера. Может, это  косметика. Ты  видел, как  он  слушал
музыку? А это имя? Ни одно наше имя не кончается на "-инг".
     Я могу только предполагать, что ждет нас в  стране  Воинов. Но я должна
просить  тебя: если мы когда-нибудь вернемся в цивилизованный мир, ты должен
помочь мне  войти в клан. Хорошо? - Он кивнул. - И я помогу тебе вернуться к
людям.  Ну,  а сейчас для нас наступает трудное и  опасное  время. Мы должны
делать  все,  чтобы выжить. Ты должен теперь действовать так, как будто меня
нет.  Тем  более,  что  скоро  наступит  время,  когда  я  буду  способна  к
деторождению. Ты должен прямо сегодня отвергнуть меня. Ты должен!
     Хан  буквально онемел.  Сколько  же времени  она запутывала  его в сеть
своих слов? Хан взглянул в окно. Там светилась все та  же звезда. Значит, не
более  нескольких  минут. Но он запомнил все ее указания.  Сопротивляться ей
было  трудно,  но  постепенно  он овладел  своими  эмоциями,  отбросил прочь
плотские желания. Он оттолкнул Лизендир.
     - Нет!
     - Но эта ночь последняя для нас.
     - Нет. Я не буду игрушкой для тебя, когда люди находятся в рабстве.
     Лизендир отодвинулась от него, но  в слабом свете, льющемся из окна, он
заметил, что она подмигивает ему.  В полумраке он явно  различал  ее  нежное
плечо. Она толкнула его на край постели.
     - Хорошо. Но я буду спать здесь. Мне холодно. Подвинься.
     Хан долго  не  мог уснуть, хотя скоро  дыхание  Лизендир стало ровным и
глубоким. С самого отбытия с Чалседона у него не было времени  поразмыслить.
Время  требовало действий,  и  он действовал. Время требовало реакций, и  он
принимал решения - самые оптимальные при соответствующих  обстоятельствах. И
вот  теперь   решение   приняла  Лизендир.   Спать  было   невозможно.   Его
взбудораженный мозг обдумывал все, что может ожидать их впереди.
     Они были  разбужены  утром все тем  же  мажордомом.  Он  проводил  их в
большой холл, где они  обедали накануне. Там их встретил довольный  Хата. Он
говорил с ними  весьма дружески, особенно с Лизендир, которой даже предложил
место  за  столом. Хан  пристально наблюдал  за ним, и постепенно  пришел  к
выводу,  что  в  эту  ночь  за  ними следили. Прекрасно,  значит, им удалось
обмануть  Хату. Но  вдруг  у  него мелькнула мысль, Что, может, это Лизендир
дурачит его. Да нет, невозможно. Лизендир не способна  на коварство. Если бы
она хотела разделаться с  ним, она  могла  бы сделать это тысячу раз тысячью
способов.  Теперь,  если  им и  дальше  удастся  дурачить  Хату, если ему  и
Лизендир удастся приблизиться к кораблю... Если... если...
     Хан  старался  не  вступать  в застольную  беседу.  Он  решил выглядеть
хмурым, злым.  Хата  мало  обращал на него внимания.  Видимо,  он  полностью
поверил в разрыв между Ханом и Лизендир, и это  его вполне  устраивало. Хата
разговаривал с  Лизендир и искусно старался вытянуть у нее сведения о Союзе,
о  лерах, об их оружии, средствах  обороны  и нападения. Однако она не менее
искусно избегала таких  тем,  как рыба избегает сети,  проскальзывая  сквозь
ячейки.  Хан  слушал  их  разговор  и  в  который уже  раз после их  первого
знакомства восхищался девушкой,  видя ее в новом для себя свете. Она успешно
противостояла в хитрости самому Хате, главе экспедиционного корпуса  Воинов,
умному, осторожному, опытному.
     Когда с завтраком  покончили, Хата  нетерпеливо  махнул рукой.  Тут  же
появились девять воинов. Все они были моложе и Хана, и Лизендир.  Хан  сразу
понял, что  это  фанатики,  готовые выполнить  любой приказ Хаты.  Они  были
вооружены разнообразным  оружием. Некоторые  типы  оружия Хан узнал,  другие
были ему неизвестны.
     - Естественно, - заговорил  Хата, - что для разумных  существ очевидное
не нуждается в объяснении. Это все равно,  что объяснять хороший анекдот. От
этого он  только теряет в прелести. Я вовсе не желаю испытывать неприятности
от того, что кому-нибудь из вас захочется проявить ненужную храбрость. Итак,
ты, Хан, поможешь управлять кораблем. Я уже немного умею делать это, так что
смогу контролировать тебя. Я уверен, что ты смог бы устроить аварию, но хотя
бы один из нас десятерых останется жив, и прикончит тебя и Лизендир.
     - Мне все ясно. Я сделаю все, что ты желаешь.
     Они  покинули  холл и  пошли  по извилистым коридорам к тому месту, где
стоял корабль. После  темноты замка яркий дневной свет подействовал на Хана,
как  удар.  Было  раннее  утро  северной  осени.  Солнце  висело  низко  над
зазубренными вершинами  гор. Воздух  был  прозрачен, как вода  источника,  и
богат голубыми и фиолетовыми оттенками. Небо было затянуто облаками, которые
на севере казались серо-стальными, угрожающими, а на юге - бледно-голубыми и
легкомысленными. Хан осмотрелся. Перед  ним раскрылся ландшафт  ошеломляющей
красоты:  горы  с покрытыми  снегом  вершинами, яркое  пронзительное солнце,
медленно  плывущие по  небу  облака.  А вот и  корабль. Стоит возле каменной
гряды.  Он  тоже красив.  Когда  они  направились к  кораблю, мерзлая  земля
заскрипела  под  их  ногами. Перед  тем, как подняться  на "Палленбер",  Хан
задержался на трапе и бросил последний взгляд на горы. Хата заметил это.
     - О, ты  оценил  их красоту. Эти идиоты  из Лелиаса не понимают ее. Они
боятся этих прекрасных гор. Они думают, что в горах живут демоны.
     Хан мог поверить в это. Кто еще мог жить среди обнаженных вершин, кроме
демонов  и злых духов? Планета была  поистине  красива,  но  это  была  злая
красота, красота, пробуждающая скорее страх, чем восхищение.
     Хата продолжал:
     - Мы называем эти горы "Стена вокруг мира". Конечно, это преувеличение.
Они не  охватывают  всю планету. Но такой  горный  массив  существует только
здесь,  и  больше  ни  на  какой  другой   планете.  Горы  так  высоки,  что
препятствуют циркуляции  воздуха.  Именно поэтому здесь  можно жить. Если бы
ветры здесь могли  гулять беспрепятственно, на поверхности планеты ничего не
осталось бы. Говорят, что эти горы еще растут в высоту.
     Когда  они  вошли на  корабль  и  очутились  в  рубке  управления.  Хан
почувствовал себя  увереннее. Воины, окружавшие его,  внимательно следили за
каждым его  движением.  Нет, сейчас не время что-либо  предпринимать.  Лучше
выждать. Может, возникнет ситуация, при которой у него будет  хоть небольшой
шанс на успех.


     Хан запустил одну  за другой все системы корабля. Затем он повернулся к
Хате и сказал:
     - Все готово.
     - Хорошо. Лети. Направляй корабль прямо.
     Он повернулся к воинам, стоящим в рубке управления, и сказал им что-то.
Хан не понял слов, но  смысл  ему был понятен и так: убейте его при малейшем
подозрении.  Хан повернулся к  панели  управления,  затем снова взглянул  на
Хату.
     -  Подожди.  Можно лететь  на ручном  управлении,  а можно и  с помощью
автопилота. Это  требует меньших затрат энергии, и  пилот отдыхает  во время
полета.  Но  я не могу  включить автопилот,  так  как у  меня  нет  данных о
планете: размера, массы и многих других...
     - У меня  нет такой информации. Мы не пользуемся автопилотами. Когда мы
летим  куда-нибудь,  мы  просто   поднимаемся  повыше,  чтобы   ясно  видеть
препятствия. - Впервые Хата выглядел смущенным.
     - Я могу взлететь вертикально, откалибровать  высоту и определить массу
и размеры, измерив  силу тяжести и угловой диаметр. Затем  ты мне скажешь, в
каком направлении лететь, и я включу автопилот.
     - Ты поднимись вверх и лети на такой высоте, чтобы горы остались внизу.
Между этой страной и  страной Воинов  других гор нет. - Теперь, казалось, он
был не просто смущен, но находился в полном замешательстве. Почему?
     - Хорошо.
     Хан  включил  двигатель,  и корабль взлетел вертикально  вверх. Планета
осталась  далеко внизу. Она  почти  вся  была  в тени. Южная  ее  часть была
затянута плотным  туманом.  Небо  северной  части  -  рваными  облаками. Хан
остановил  полет  и  начал  проделывать  цикл измерений.  Планета  оказалась
громадной по размерам, даже  больше, чем Чалседон.  Закончив  измерения,  он
сказал Хате, что готов включить автопилот, настроив его на тот курс, который
укажет  Хата.  Вскоре  все  было  сделано,  корабль  лег на  курс, и  Хан  с
облегчением откинулся  в кресле. Хата наблюдал  за ним с изумлением. Видимо,
он  и   понятия  не  имел,  что  корабль  может  лететь  сам,   без  всякого
вмешательства со стороны пилота. И все же они  летают в космосе, эти идиоты!
Какой  же энергией они пользуются? Однако он не стал думать об этом, так как
внизу проплывали горы - Стена вокруг мира. Обнаженные скалистые вершины были
совсем рядом. Казалось, что до них можно  дотронуться. Хотя на самом деле до
них было  несколько  миль.  За  горами  виднелось  солнце, а небо  над  ними
казалось совсем черным, за исключением пепельно-жемчужной полосы на северной
стороне.
     Корабль теперь летел над высокими долинами. Хан смотрел на безрадостные
пустынные скалы. Ему казалось, что именно здесь  он и Лизендир шли несколько
месяцев  назад.  Правда,  он  не  мог  заметить  ничего  такого,  что  могло
подтвердить это предположение. Хан взглянул на высотомер. Несколько миль над
уровнем  океана. И они  шли  здесь! А  вот и кратер справа. И полоса кустов,
которую  они  видели  с   корабля  Воинов.  Но  больше  ничего  нельзя  было
разглядеть.
     - Хата, когда ты заметил, что мы сбежали с твоего корабля?
     -  Очень быстро. Я сразу заподозрил это, когда увидел, что молодая леди
исчезла, а вся ее охрана лежит без сознания. Я должен был  оставить побольше
охраны. Сейчас она настроена миролюбиво, но все же мне иногда  кажется,  что
следовало бы сделать что-нибудь, чтобы она стала совсем безопасна. Но даже и
тогда нельзя быть ни в чем уверенным. - Он вежливо кивнул Лизендир. - Верно,
дорогая?
     Она улыбнулась  одним  движением  губ. Эту  гримасу  нельзя  было  даже
назвать улыбкой.
     Хан  снова  повернулся к  главному  экрану.  Впереди  лежала незнакомая
страна. Она была покрыта туманом, но сквозь редкие клочья можно было кое-что
увидеть. Хан решил, что когда-то здесь были горы, но теперь вся  поверхность
покрыта болотами и озерами. Сверху эти озера  казались гигантскими медузами,
которые распростерлись на земле, обнимая ее своими щупальцами и высасывая из
нее жизненные соки.
     Вскоре  Хану  стало ясно,  что  они уже  находятся  на  другой  стороне
планеты. Путешествие  длилось  всего  час,  а  они уже  ощущали  приближение
полярной ночи.  Хан  вгляделся  в  землю и увидел  вдали какую-то громаду на
поверхности.  Это  был  корабль  Воинов, такой огромный, что его можно  было
разглядеть даже с высоты орбитального полета. Хан повернулся к Хате.
     - Как вам удается посадить этого монстра, и почему он  не разваливается
на куски в гравитационном поле?
     - Очень просто. Мы никогда не выключаем двигатели.
     - Никогда?
     -  Никогда. По  крайней  мере,  пока корабль  не  нуждается в ремонте и
переоснащении.
     Лизендир  все  время пути  молчала. Но сейчас, когда они приблизились к
кораблю, она вдруг заговорила:
     - Неужели это тот самый корабль леров, на котором они  покинули Землю и
улетели к звездам?
     - Да,  тот  самый.  Хотя  он в значительной  степени  переоборудован  и
обновлен. Нам пришлось много потрудиться, чтобы корабль мог удерживать возле
себя  метеориты  и  управлять их  движением  на большом расстоянии.  Внешняя
оболочка  тоже  другая. Нам пришлось значительно увеличить  размеры корабля.
Правда, при  этом возникла  проблема, о которой сказал Хан.  Его  размеры  и
масса  таковы, что, если  мы  выключим  двигатели,  корабль  развалится  под
собственным  весом. К  тому  же  в  корабле  много  утечек.  Нам  приходится
постоянно создавать давление внутри него.
     - Хата, скоро мы будем в зоне обнаружения ваших станций. Ваши операторы
не  знают  о  нашем  появлении  и  могут  нанести удар.  Может,  нам следует
предупредить их?
     - Нет. Никто  не следит за нами. Посмотри на небо. Ведь мы находимся на
самом  краю  галактики.  Оттуда  никто не может прилететь. Хан  взглянул  на
экран. Звезд на нем почти не было.
     -  Ты  сам понимаешь, что нам опасаться  некого.  Твой народ  находится
невообразимо далеко отсюда, там, где густое скопление звезд.
     -  Я не  милитарист,  не  военный,  но скажу,  что такое мнение глубоко
ошибочно.  Да, люди пока освоили  лишь  малую часть галактики. Но  совсем не
исключено, что  они могут  появиться  здесь незамеченными. Ваш корабль будет
для них  прекрасной мишенью, сидящей уткой. Вы, по крайней  мере,  могли  бы
высылать космические  патрули.  Ведь можно же  для этой цели  построить пару
маленьких кораблей.
     - Это не твое дело.
     - Да? -  Хан почувствовал, что зашел  слишком далеко, но опасность пока
еще не очень велика. Можно попробовать зайти дальше.
     - О, я  решил,  что  теперь,  когда мы сотрудничаем,  я  мог бы оказать
некоторую  помощь. Вы могли бы использовать меня не только  в деле  создания
космического оружия.  Например, когда я поднял  корабль и  начал производить
измерения,  я обнаружил любопытное  явление,  какую-то  аномалию в  системе.
Похоже, что поблизости находится корабль, так тщательно замаскированный, что
я не  смог  обнаружить его  местоположение. Поток энергии был  слишком слаб,
чтобы можно было  определить направление  на  его  источник с одной  точки в
пространстве.  Мне следовало бы провести  измерения с разных точек. Однако у
меня не было  такой  возможности,  и  я  могу только с  уверенностью сказать
сейчас,  что  в  данной  планетной  системе  имеется  таинственный  источник
нейтрино.
     - Может, это был наш корабль? - спросил Хата.
     - Нет, ваш корабль не  аномалия - это гигантский  сгусток энергии. Даже
не будучи  настоящим  оператором,  и  без  хорошей  аппаратуры,  я  смог  бы
обнаружить ваш корабль даже на расстоянии, равном расстоянию до Чалседона. А
с хорошей аппаратурой можно наблюдать ваши перемещения даже с Земли.
     Хата не был встревожен. Он спросил:
     -  А  это не горячий  газовый гигант?  В  нашей  системе есть  огромная
газовая планета с необычно  высокой температурой.  Таких мы еще не встречали
во вселенной. Сейчас она за солнцем, но скоро будет видна.
     -  Нет,  газовые  гиганты,  даже  самые  горячие,  не  имеют  подобного
излучения.  На большом расстоянии ощущаются только инфракрасные лучи от них.
То,  о  чем я  говорю, похоже  на  мощный  источник  энергии.  Впрочем, ваши
приборы, находясь под высоким давлением,  могут врать. Однако  я уверен, что
источник энергии существует, но не уверен, что нам удалось обнаружить его.
     - Приземляйся здесь, возле корабля. Мы поговорим об этом позже.
     Хан выполнил  приказ Хаты, приземлившись рядом с  "Хаммерхэндом"  - так
назывался  корабль Воинов. Действительно,  его двигатели  работали!  Видимо,
источники энергии корабля были неограничены мощности. Нет,  игнорировать  их
нельзя.  Однако  Хата уклонился от  разговора  о системе защиты. Видимо,  он
понимал,  что  при первом столкновении с  вооруженным  противником  чудовище
взорвется само. И при  этом уничтожит целую  солнечную систему -  так велики
запасы  его  энергии.  Воины,  конечно,  отважны  до безумия,  как  те  люди
прошлого, уверенные, что обладают самым совершенным оружием. Но совершенного
оружия  не  существует.  Всегда  против  ножа найдется меч,  против  меча  -
пистолет, и так до бесконечности.
     Когда  они  приземлились,  Хан увидел  нарисованную  на  борту  корабля
эмблему: гигантский кулак сокрушает  башню. Вокруг сверкают молнии, а с неба
на все это смотрит  огромный красный  глаз.  Обитатели башни с перекошенными
ужасом  лицами  падают  прямо  в  ад.  Это  напомнило  ему что-то...  да-да,
изображение  на  старинных  картах.  Хан  взглянул  на  Лизендир.  Она  тоже
рассматривала  эмблему,  но на лице ее  не  было  ни  страха, ни  суеверного
поклонения.
     Хан понимал, что  корабль Воинов огромен, но когда он приземлился рядом
с ним и взглянул на него, он был потрясен. Это чудовище возвышалось над всем
миром. Настоящее чудовище. Оно достигало высоты семь-восемь миль, и примерно
столько же было в диаметре в самой широкой части. И Хата утверждал, что весь
корабль буквально нашпигован техникой!
     Лизендир думала о другом. Она обратилась к Хате:
     -   Ты   сказал,  что  вы  использовали  старую  оболочку.  Неужели   и
энергетические установки корабля те же самые, что были в самом начале?
     - Понятия не имею,  но думаю, что те же самые. Я не занимаюсь техникой.
Мое дело войска, командование.
     Хан подумал,  что это  самая  распространенная  ошибка  в истории.  Все
правители,  которые предпочитали  только  командовать,  становились жертвами
интриганов, затевающих всякие заговоры. Такие правители, ничего не понимая в
отношениях между  людьми, полностью доверяли свои внутренние дела интриганам
и в конце концов становились игрушкой в их руках.
     Лизендир продолжала:
     -  Мы отказались от  такой энергетической системы много  лет назад.  Мы
продали ее  людям, но те  обнаружили в  ней  что-то, чего  не  заметили  мы.
Оказывается, эта  система  преобразует пространственную решетку  в  какую-то
новую модификацию,  совершенно неизвестную нам, и  потенциально опасную.  Мы
полностью отказались от этого принципа, а люди переконструировали систему. Я
не знаю подробностей, да и вообще ничего не понимаю в технике.
     Хата немного подумал и сказал:
     - У нас, насколько  я знаю, никаких проблем, связанных с энергетической
установкой, не  возникало. Правда, какие-то слухи ходили, но я не обращаю на
них внимания.
     Хан задумался о завоевателях прошлого.
     В  те  времена, когда леры и люди жили  на  одной  планете, космических
завоевателей  не   было.  Даже  для  самых   мощных  кораблей   межпланетные
пространства были слишком огромны.  Так с чем же  можно  сравнить  ситуацию,
которая  сложилась на этой планете?  Тамерлан с атомной бомбой? Или Гитлер с
космическими кораблями? Да. Но только те, кто обладал могучим оружием, могли
лишь пользоваться им. Ни создавать новое, ни восстанавливать старое  они уже
не могли. Им  не хватало знаний.  И  это леры! Величайшие теоретики!  Что же
случилось здесь?  Но,  что бы ни случилось, объяснить это было невозможно, и
корни  прошедшего лежали  в далеком  прошлом.  Может быть, даже  во  времена
легендарной Санзирмиль.
     Однако Хата не дал ему времени на размышления.
     - Выключай двигатели. Мы уходим.
     Хан неохотно  подчинился приказу. Затем он поднялся  с  кресла пилота и
выше за остальными.
     Для  стоящего  рядом  корабль леров  казался  еще  более чудовищным. Он
возвышался над планетой. Нос его скрывался в тучах, и, вероятно, вокруг него
непрестанно сверкали молнии. Рядом  на огромном пространстве вокруг корабля,
лежали метеориты -- глыбы железа диаметром с четверть мили.
     Хан отвернулся от  корабля и посмотрел вокруг.  Да, здесь зима была уже
совсем близко. Сгущалась тьма.  Низкое солнце  бросало свои скудные  лучи на
низкие  строения,  видневшиеся  в  долине.  Эти  дома  стояли  в  немыслимом
беспорядке. Это  был город, и вместе с тем не  город. Это было просто место,
где жили  леры. Причем поселились они здесь без  всякой видимой причины. Они
могли бы поселиться  с таким же успехом и в любом другом месте. Хан подумал,
живут ли здесь люди?
     - Это  Паннона Плэйн.  Здесь мы живем.  Но мы, конечно, не привязаны  к
постоянному  месту  жительства.  У  нас  много  поселений,  и  каждый  может
переселиться, куда хочет. Вот  там большое озеро, и многие предпочитают жить
возле него.
     Хан увидел  вдалеке  несколько фигур,  но не смог в полутьме различить,
люди это или леры. Скорее всего, это были Воины. Они шли к какому-то зданию,
размеров которого  Хан  не  смог определить, так  как  верхние этажи  здания
скрывались  во тьме. Внутри здание оказалось чем-то  вроде административного
центра, и в то же  время оно  напоминало казарму. Тем не  менее, несмотря на
скудность обстановки, здесь было довольно уютно.
     - Это, - сказал  Хата,  -  мой  дом. Пока  я  поселю вас  здесь, а  там
посмотрим.
     - Ты главный в этом селении? - спросила Лизендир.
     - Нет. Я подчиняюсь большой триаде. Я...  примерно то, что вы называете
министром иностранных дел. Во всяком случае, так было раньше. Но в последние
годы у меня мало работы.
     Хата провел  их  в  небольшую  гостиную  и  мановением  руки  отослал п
охранников  прочь. Хан решил, что они не ушли далеко, и при малейшей тревоге
окажутся здесь. Хата уселся в кресло, Хан и Лизендир остались на ногах.
     -  А  сейчас  перейдем  к  делам.  Садитесь,  устраивайтесь  поудобнее,
расслабьтесь. Я полагаю,  что вам не совсем нравится ваша будущая служба. Но
что делать? Все мы рабы обстоятельств, и всем нам приходится часто делать не
то, что  нам  хочется.  Так что давайте работать!  И сначала определим  ваши
задачи.
     Лизендир уселась в кресло.
     -  Я вижу, что если мне придется обучать всех этих леров, то я умру  от
старости раньше, чем добьюсь какого-то прогресса.
     - Ну конечно не всех. Только избранных, элиту. Я надеюсь, что весь курс
займет у тебя всего год.
     - Пусть  так. Но,  может,  мне  лучше  обучить  тренеров, которые затем
займутся остальными? Тогда все было бы быстрее.
     -  Не стоит. Группа совсем небольшая. Ведь то,  чему ты будешь обучать,
является  очень опасным  оружием. И мы  не хотим, чтобы многие  владели  его
тайной. Я приведу тебе эту группу, и ты оценишь  их  пригодность к обучению.
Если они не  подходят, мы их заменим. Я верю в то,  что  особы высшего ранга
должны иметь привилегии. Но я верю  и  в советы экспертов  и профессионалов.
Личная дружба хороша  в  личных  отношениях,  но когда  на  карту поставлены
интересы государства, то первое место  должны занять способности и знания, а
не  амбиции.  За  успешную работу ты, Лизендир, получишь право  выбрать себе
мужа из всей Орды. Ты понимаешь?
     Лизендир  смотрела на Хату и  ни словом,  ни  жестом  не выдала  своего
отношения к той перспективе, которую он нарисовал перед  ней. Но  Хан  долго
размышлял  над  этим.  Право   выбора!  Но  ведь  для  общества  леров   это
представляет смертельную  опасность,  катастрофу!  Но  Хан видел также и то,
чего  не видела  Лизендир. Он понял, что Хата думает не только  о завоевании
новых миров. Гораздо в большей степени он  думает  о завоевании власти среди
Воинов.  Он хочет,  чтобы  Лизендир обучила  отряд леров, которых  он  могбы
использовать против своего народа.  Видимо, те, что сейчас  стояли у власти,
были достаточно  сильны,  в  противном случае Хата выступил бы прямо сейчас.
Ханом владели сложные чувства. Было легко ненавидеть Хату в замке Эвинга или
в Чалседоне. Но здесь, в государстве Воинов, невозможно было не  восхищаться
хитрым и коварным умом Хаты, его целеустремленностью.

        Глава 4

     На следующий  день Хата исчез, и  Хану ничего не оставалось делать, как
сидеть и размышлять. Тем более, что, когда он  собрался  осмотреть дом Хаты,
оказалось,  что охранники  и  запертые  двери  оставили ему свободный доступ
всего в несколько близлежащих комнат. И все эти комнаты были пустыми. Да, он
являлся пленником, хотя и казался свободным. Лизендир тоже  куда-то пропала.
Она либо ушла с  Хатой, либо  была где-то  в другой, недоступной  ему, части
здания.  Поэтому  у  Хана  было   много  времени,  чтобы   поразмыслить  над
случившимся. И когда  он перебрал в уме все факты, то выводы, которые из них
следовали,  оказались совсем неутешительными  -  все  указывало на  то,  что
будущее не сулило ему ничего хорошего, И не только ему.
     Военный корабль Воинов  представлял  угрозу  всей вселенной.  Это  была
прекрасно отлаженная военная машина, которая в настоящее время  приводила  в
ужас  две  планеты  -  Чалседон  и  Рассвет. Правда,  на Чалседоне  не  было
космических кораблей  вообще,  а  жители  Рассвета не были вооружены  ничем,
кроме  луков и мечей... Хан подумал, что при таких условиях он и сам мог  бы
править  двумя  планетами, имея  всего  лишь  один "Палленбер",  который был
гораздо меньше  корабля Воинов. Воины могли бы расширить свои завоевания, но
их корабль требовал ремонта. Поэтому им следовало торопиться.
     Была  еще  одна  проблема.   Корабль,  обладающий  огромной  мощностью,
оснащенный сложнейшей техникой, находился в руках народа, обладающего низкой
культурой. Кто  будет ремонтировать этот корабль? Кто будет обеспечивать его
энергией? Тем не менее, этот корабль мог пересечь всю галактику,  он обладал
мощью,  которой  хватило бы на уничтожение целой планеты! И те, кто обладали
этим кораблем, понятия не имели  об энергетических кривых, о космонавигации,
и даже о простой радиолокации. Они довели корабль до ужасного состояния. Его
даже нельзя  было оставить с  выключенной энергетической установкой! Все это
наводило на мысль о том, что существует какая-то высшая сила,  которая тайно
управляет примитивными Воинами.
     И  тут Хан  вспомнил  о  той аномалии,  которую он  обнаружил,  проводя
измерения  над  планетой.   Конечно,  вполне  возможно,  что  Хата   нарушил
калибровку измерительных  систем.  И  тем не  менее, Хан был уверен,  что  в
планетной  системе  есть  что-то  такое,  что  не  укладывается  в  рамкиего
познаний.  Чтобы определить это, потребовались бы годы наблюдений.  Однако у
Хана не  было  времени. Сейчас  Хата  владел  двумя  кораблями, а здесь  это
представляло  огромную силу  -  целый  космический флот.  А  что,  если  эта
аномалия была  вызвана каким-то  неизвестным космическим кораблем, тщательно
заэкранированным от обнаружения?
     И это была не единственная тайна планеты. Вокруг нее существовало очень
сильное магнитное поле. Если  бы его не было, на этой планете люди не смогли
бы жить из-за сильной радиации. Но, хотя магнитное поле экранирует радиацию,
уровень ее достаточно высок, и она могла бы повлиять на жителей планеты.
     Вероятно,  дело  обстояло  следующим образом: последователи  Санзирмиль
украли космический  корабль и постарались  улететь подальше, где их не могли
быстро обнаружить. Они нашли планету Рассвет и высадились на ней.  Позже, во
время своих исследовании близлежащего пространства,  они обнаружили планету,
заселенную людьми. Леры  захватили  людей, вероятно, желая  сделать  из  них
рабов. Тогда это не  привлекло  особого внимания: ведь в ту пору космические
корабли часто  пропадали без  вести  -  в  космических  путешествиях  всегда
существовал  элемент риска. Постепенно  все технические навыки  забылись,  и
новые поколения леров стали  абсолютно безграмотны в техническом  отношении.
Корабль превратился в святыню, в реликвию. Люди были приручены,  порабощены,
некоторые из них были отпущены на свободу и  предоставлены самим себе. О них
можно было не  беспокоиться:  покинуть планету  они не  могли, даже если  бы
верили в такую возможность, Постепенно и леры и  люди  получили  мощную дозу
космического облучения. На людях это сказалось не сразу, а скорость  мутаций
леров очень сильно возросла.  К тому же они  давно  отказались от специально
разработанной системы воспроизведения, которая могла бы спасти их от этого.
     В результате они  опустились  по  своим потенциальным возможностям ниже
людей. Правда, для людей это не имело значения: ведь они за многие сотни лет
привыкли  к превосходству  леров над  собой.  Леры опускались  все  ниже  по
ступеням  цивилизации. Еще  несколько тысяч лет, и они забудут речь и начнут
общаться с помощью жестов. Они растеряют то немногое, что еще имеют.
     Но парадокс заключается в том, что леры, которые  способны разве только
на то, чтобы бросать копья, владеют могучим военным кораблем, использующим в
качестве оружия метеориты! Все это ясно указывает  на то, что Воины являются
лишь прикрытием для какого-то  высшего  существа - или  народа. Но  кто это?
Каковы  его  цели?  Хан  очень  хотел  бы очутиться  сейчас  на  Сибрайте  и
рассказать Хетрусу  о том, что его подозрения вполне  справедливы. Однако  у
него очень мало шансов не только  что-либо рассказать  Хетрусу,  но и вообще
остаться живым.


     В полдень  прибыли Хата и Лизендир, весьма довольные чем-то. Хата снова
исчез, а Лизендир осталась с Ханом. Она быстро заговорила тихим голосом:
     - Я не могу говорить долго, и поэтому мало что смогу объяснить тебе. Ты
должен принять  все на веру.  Хата  скоро вернется.  Слушай:  во-первых,  их
система сексуальных отношений ужасна. Она не может привести ни к чему, кроме
вырождения  расы. Если  Хата  предложит тебе выбрать  женщину для  себя,  не
отказывайся. Он уверен, что наши  отношения с  тобой связаны только плотским
вожделением. Он  даже не знает о существовании высших  чувств.  Поступай как
варвар - это он сможет понять и одобрить. Обо мне не думай, считай, что  все
делается  для нашей  пользы. Помни,  что та женщина,  которая будет с тобой,
тоже человек, как и ты. Понял? Хорошо. И дальше. На  этой планете что-то  не
так. Я еще не понимаю, что именно, но мне все это очень не нравится.
     Хан понял,  что он должен будет принять решение  сразу, без  раздумий и
без возможности отступления. То, чем  они были  раньше, и то, что было,  уже
никогда  не вернется назад. Теперь  у них останутся лишь  воспоминания. И он
ответил: "Я сделаю все, что смогу".
     Времени у них больше не было. Хата уже возвращался. Он вошел в комнату:
     -  Мы крайне полезно провели время. Должен заметить,  что эта девушка -
настоящий феномен. Ее служба  будет  очень  ценной для  меня. Кроме  того, к
своему удивлению, я обнаружил, что ты имеешь на нее сильное влияние. Поэтому
я решил не разлучать вас.
     Стараясь казаться равнодушным. Хан пробормотал: "Это чудесно".
     - А  теперь. Хан, - сказал Хата, жестом  отсылая из комнаты Лизендир, -
поговорим о твоей службе. Ты думал над тем, чем ты сможешь быть полезен нам?
     - Да, думал. Я считаю, что ваша система защиты может быть улучшена. Эти
метеориты хороши,  когда вы завоевываете мирные  планеты.  Но против военных
кораблей,  которые видят  вас  задолго до  того, как вы  обнаружите их... Ты
понимаешь?  Мне  хотелось бы посмотреть ваш корабль,  его аппаратуру. -  Хан
решил, что если Хата и заподозрит что-то, то не увидит в этой просьбе ничего
опасного.
     - Что же, в твоих словах есть мудрость. Я и сам думал над этим. Хорошо!
Мы будем на корабле.
     - Сейчас?
     - Да, прямо сейчас. По пути мы все обсудим.
     Хата  повернулся  и вызвал охранника,  который, видимо, ждал за дверью.
Тот выслушал приказ, ушел, затем вернулся. Хата и Хан пошли за ним. Выйдя из
дома, они подошли к одной  из гондол. Через несколько минут они уже летели к
кораблю.
     Вскоре Хата и  Хан  были  на  корабле. Снова  Хан оказался там, где был
вместе с Лизендир. Когда же это было? Полгода назад? Год? Хата повел Хана по
лабиринту  переходов.  Наконец  они оказались в  большой  комнате  с  низким
потолком. Чересчур низким. Видимо, это  был  пункт  управления. Везде стояли
приборы,  панели  с  кнопками  и  рычагами,  дисплеи.  Большинство  приборов
выключено. В комнате была горстка  людей. Все они сидели возле - Хан не  мог
поверить своим глазам - экрана радиолокатора.
     Операторы  вскочили,  увидев  Хату.  Старший  доложил,  чем  занимается
группа.  После этого  начался  свободный  разговор.  Операторы  с  гордостью
рассказывали о радиолокаторе, искренне убежденные, что это  лучший прибор во
вселенной.  Радарная  установка определения дальности и азимутального  угла!
Неуклюжие антенные системы на корабле! Чудовищно! Каменный век.
     Хан выслушал все объяснения  и тут же  дал несколько советов, благодаря
которым  эффективность системы  могла повыситься без  существенных переделок
аппаратуры.  Он  также  согласился взять  на  себя  обучение  второй  группы
операторов.
     - А  как у вас  со связью?  -  спросил  Хан. Ответ, который он получил,
ошеломил  его. В  самом  корабле  была  телефонная связь. А  на  поверхности
планеты  связь  поддерживалась   с  помощью  посыльных,   а  также  световой
сигнализацией  -  гелиографом.  Источником  света служили  фонари.  Код  для
передачи сигналов  был очень  сложным. Хан  не  стал предлагать  радикальные
изменения системы связи, он только  предложил улучшить конструкцию  фонарей,
чтобы  они  могли   посылать   сфокусированные  лучи  света  в  определенном
направлении, а также разработал для них простой код, который намного ускорил
передачу сообщения и уменьшил вероятность ошибок.
     К удивлению Хана, Хата с готовностью согласился со всеми предложениями.
Затем они пошли дальше по пункту управления кораблем.  Хан обратил внимание,
что многие приборы были установлены совсем недавно и, по-видимому, в большой
спешке. Это было очень интересное наблюдение.
     После этого они снова вернулись в гондолу.  Хата буквально захлебывался
от энтузиазма, обсуждая проекты Хана.
     - О, сотрудничество и прогресс! Мой мальчик, если ты выполнишь все свои
проекты, то  наши возможности в завоевании будут неограниченны! Ты настоящий
клад для нас. У нас много работы для тебя, так что принимайся. Я не  техник,
но и то чувствую, что многое здесь нужно переделать, усовершенствовать.
     - А я решил, что вы хотите просто купить меня.
     -  О, это просто поспешное замечание, которое было вызвано событиями на
Чалседоне.  Вообще-то  говоря, если  бы не твои  технические  знания,  ты не
представлял бы для нас никакой ценности. Нет,  это  не оскорбление, но среди
тех  пород людей,  которые мы вывели,  одомашнили, есть  такие,  что гораздо
интереснее тебя.
     Хан подумал, что одомашненные  люди просто рабы, готовые  делать все за
пищу. Хата прервал ход его мыслей.
     - Я  лично  не  занимаюсь выведением  новых пород  людей, и считаю  это
тратой времени. Ни к чему заниматься работой  над  чужой расой,  когда  твоя
собственная нуждается в усовершенствовании.
     - Сколько времени длится одомашнивание?
     - С тех  пор,  как мы  взяли  первых людей  в плен. Впрочем, вернемся к
делу. Я обещал тебе плату, и ты ее получишь. -  Расчетливый блеск мелькнул в
глазах  Хаты.  - Я дам тебе дом,  место для  работы  и несколько клерков. Но
самое главное - я дам тебе возможность выбрать женщину. Видишь? Ты занимаешь
довольно высокое положение. Не многие из Воинов имеют возможность выбора.
     - Но из кого мне выбирать? Я видел здесь всего лишь несколько старух.
     - О, это не проблема. Если ты не видел клеш,  это не значит, что они не
существуют. Клеш  - это женщины, полученные нами путем селекционного отбора.
Мы идем туда прямо сейчас.
     Хан снова  забрался  в гондолу вместе с Хатой. Чувствовал он себя очень
неспокойно.  Он  не  был  уверен,  что  ему  хочется  смотреть  на  продукты
селекционной работы леров. Какую цель они преследовали? Внешнюю красоту  или
чисто женские функции? Как  выглядят эти клеш? Хан даже не  мог предположить
этого.  Они летели  на  север.  Ночь уже опустилась  на эту  часть  планеты:
дневной цикл тут  был еще короче.  Вскоре  Хан  различил  громадный комплекс
зданий. Он был залит огнями. Хата был очень горд своим детищем.
     -  Тебе  повезло.   Сейчас  происходит  ежегодная  экспозиция  успехов,
достигнутых   селекционерами.  Управление  генетическими  кодами.  Настоящие
чудеса.
     Они приземлились. Охранник почтительно поклонился Хату, когда тот вышел
из  гондолы  направился к зданиям.  Хотя  снаружи  комплекс  напоминал  цирк
шапито, внутри все оказалось совсем иным: роскошь и богатство царили здесь.
     - Сегодня выставка только тех клеш, которые созданы для украшения, а не
для  работы.  Они  обучены  только хорошим  манерам,  ласковому  обхождению.
Большинство из них  спокойны и  уравновешены. Но некоторые  капризны, иногда
неуправляемы.
     Они прошли в первую секцию. То, что увидел Хан, совершенно сместило его
чувство  реальности. Образцы помещались в кубических  комнатках  с  открытой
стеной.  Комнатки были украшены  гобеленами  и  коврами. Все  образцы  имели
этикетки, повешенные на передней стенке комнатки.  Хан не  смог  прочесть ни
одной.  В  комнатках  сидели  или расхаживали мужчины и женщины,  совершенно
обнаженные и, очевидно, не беспокоящиеся ни о своем нынешнем положении, ни о
своей наготе. На лицах можно было прочесть любопытство, оживление, но на них
не было ни страха, ни  ненависти, ни негодования. В этой секции все  образцы
были  рыжими и странно похожими друг  на друга,  как члены  одной семьи. Хан
присмотрелся  повнимательнее.  Нет, все же  они  чем-то  отличались  друг от
друга.  У них были густые волосы цвета темной меди, спадающие на плечи. Кожа
у них была смуглая и гладкая.  Странно, но и у  мужчин и  у женщин ноги ниже
колен были покрыты густыми темно-красными волосами. Женщины были хрупкими, и
у всех  были  глаза  цвета морской волны. Хан никогда раньше  не видел таких
глаз. Хата комментировал все, на что смотрел Хан.
     - Это лучшие экспонаты клеш. Мне говорили, что их очень трудно вывести,
но  еще  труднее  поддерживать чистоту породы.  Правда, лично  мне они не по
вкусу, но у каждого свое мнение.
     Хан  чувствовал, что  в  нем  бурлят  эмоции.  Нельзя было  не  ощутить
ненависти, глядя на такое  издевательство над людьми. Он смотрел на красивые
точеные  лица,  на  которых не  было ничего, кроме  покоя  и  безмятежности.
Большинство  их них были молодыми, примерно одного возраста с Ханом. Но были
и постарше, и даже такие,  чей  возраст приближался к старости,  хотя они  и
оставались в прекрасной физической форме.
     - Должен признаться, Хата, мне больно видеть представителей моей расы в
таком виде.
     - Понимаю. Но это еще одно испытание  для тебя. Немногие из людей могут
равнодушно смотреть на  это. Но  что в этом  плохого?  Посмотри на них.  Они
вовсе не жаждут освобождения. Они предпочитают  вести жизнь, полную  покоя и
неги. - Голос Хаты был холоден.
     Хан еле удержался от того, чтобы не броситься на Хату. Но он видел Хату
в деле и понимал, что у него нет ни малейшей надежды справиться с ним голыми
руками.
     - Вот это, например, молодая  девушка.  Да  ты  и сам  это  видишь. Она
заняла четвертое место в своем классе. Совсем неплохо  для первого показа на
публике. Ее недостаток - хрупкость, чересчур тонкая кость. А вот  эта заняла
первое место. Разница между ними в том, что...
     Пока  Хата обсуждал  достоинства  той,  что  заняла первое  место,  Хан
рассматривал занявшую четвертое место. Она спокойно сидела на ковре, глядя в
никуда.  Казалось,  что   она   дремала.  Почувствовав  взгляд,  она  слегка
шевельнулась,  но не  повернулась в  его  сторону. Она поднялась,  грациозно
двинулась по комнатке... Хан внимательно рассматривал ее.
     Лицо ее было овальной формы, с чуть выдающимися скулами, глаза глубокие
и вдумчивые, слегка раскосые, что придавало ее  лицу неуловимое  очарование.
Красиво очерченный рот, хотя губы были  чуть  припухлые. Красота ее поразила
Хана. Он взглянул на ее тело. Стройная фигура с прекрасно развитыми формами.
Груди  ее были маленькими, круглыми, упругими.  Она  посмотрела  на  Хана  и
улыбнулась, как по обязанности. Но тут же она узнала в нем человека.  Взгляд
ее потеплел, стал дружеским. Хан отвернулся от нее. Стыд пронзил его душу.
     Хата  продолжал свои объяснения.  Хан  попытался слушать его, но не мог
забыть образ прекрасной девушки.


     Хата был неистощим.  Он провел Хана по  всей  выставке. Их  путь  занял
несколько миль. Они посмотрели все выставленные типы людей. Здесь были сотни
модификаций. Такого разнообразия особей невозможно  было себе представить. В
нормальном  мире  уже нельзя было  найти  чистую  расу людей. Все они  давно
перемешались  между собой. А  здесь были  представлены не  только  известные
расы, но и выведены совершенно новые, никогда не существовавшие.
     Наконец Хата сжалился  над  ним и закончил  осмотр.  Хан был  потрясен.
Экспонатов было еще очень много. Но Хан уже не мог больше выдержать.
     Хата с гордостью сказал:
     -  Ты видел далеко не все. Может быть,  даже  меньшую часть. Что-нибудь
привлекло твое внимание?
     - О, очень многое. Мне даже трудно сделать выбор.
     - Я тебя понимаю. Но ты все же что-нибудь выбрал?
     - Только одну? - В голове Хана мелькнула безумная мысль взять  всех, но
это не решило бы проблемы в целом. Да этого ему бы и не позволили.
     - Только одну.
     - Ну тогда... - Хан задумался, вспоминая.  Девушек  он видел много, но,
пожалуй, лишь  одна произвела на  него очень сильное впечатление. В ней были
не только  женская красота и  очарование - таких  было  много,  - но  в  ней
чувствовалась личность. - Из всех, что я сегодня видел, меня околдовала лишь
самая первая девушка. Та самая, что заняла четвертое место.
     - Да? Из того класса? Из злат? Ты меня разочаровал. Но пусть будет так.
Сейчас  я сделаю распоряжение. Это же надо?!  Класс злат! Вероятно, ты в ней
видишь  что-то,  чего не вижу  я.  Впрочем,  она  стоит  дешевле,  за что  я
благодарю тебя. Может, ты об этом думал, выбирая ее?
     - Понимает ли она, что представляет из себя?
     - Нет. Она даже  не умеет ни читать, ни писать.  Но  это не проблема. Я
знаю, что этому она быстро научится.  Ты  действительно  собираешься держать
ее,  как  свою  жену? Если так, то я  бы посоветовал тебе выбрать что-нибудь
получше, хотя мне  это и обойдется дороже. Но  я готов пойти  на это,  чтобы
доказать тебе свое расположение.
     - Да нет, не надо.
     - Ну хорошо. Эх,  молодость, молодость.  Хорошо, пусть будет по-твоему.
Идем.
     Они  вернулись обратно,  где выставлялись экспонаты класса  злат. Хан с
изумлением обнаружил, что уже вечер. Так  быстро для него прошел день. После
долгих поисков Хата нашел менеджера и выписал ему счет.  Менеджер выдал Хану
папку,  где была подробнейшая инструкция владельцу  злат, правда, написанная
очень сложным по терминологии языком, так что Хан мало что мог почерпнуть из
нее. Затем менеджер дал регистрационные бумаги, где содержалась  родословная
девушки, перечислялись ее  предки, завоевавшие призы на различных выставках.
Да, хоть это и была всего лишь злата, все же девушка была чистых кровей. Хан
долго смотрел  на затейливую вязь письма,  затем ткнул пальцем на  несколько
букв:
     - Это ее имя?
     - Это имя для регистрации,  - ответил  Хата. -- Сама она даже не знает,
что проходит по книгам под этим именем. А как же ее зовут на самом  деле? А,
вот. Устеин. Вот ее имя.
     -  Она  может разговаривать?  -  Хан почувствовал себя идиотом, задавая
этот вопрос.
     - О, конечно. Говорит она  медленно, тщательно выговаривая  слова,  как
ребенок. Говорить с ней надо так же.
     Они вернулись  на площадку,  где  выставлялись златы, и без труда нашли
каморку  Устеин.  Менеджер всю дорогу  бубнил о том,  как нужно обращаться с
девушкой, чем кормить ее и тому подобное.
     - Эти златы очень  чувствительны.  Но обращайся с ними правильно, и они
будут  настоящим  чудом,  жемчугом!  Они могут делать  все,  кроме того, что
требует силы. Лично я предпочитаю иметь  хейдаров.  Они  тощие,  высокие, со
смуглой  кожей,  длинными  мощными  руками  и острыми носами.  Волосы у  них
черные, густые,  волнистые. Под низким лбом черные, очень печальные глаза...
-  Хан вспомнил, что Хата говорил ему о хейдарах. Он называл их охотниками и
следопытами. Интересно, на кого они охотятся здесь, где нет никаких зверей?
     Устеин  уже спала. Хан  смотрел на нее, борясь  с желанием обнять  ее и
прижать к  себе. Но она  была чужая  для него,  более чужая,  чем  Лизендир.
Однако  тело  ее было  очень  знакомо  ему.  Скольких девушек  он  держал  в
объятиях... И все же она была продуктом общества, совсем чужого ему. Девушка
лежала в  глубине каморки на низком диване, завернувшись в мягкое покрывало.
Губы ее  были приоткрыты.  Она дышала  ровно и  глубоко.  Видимо, ей снилось
что-то  приятное, так как изредка на ее  лице появлялась  слабая улыбка. Хан
жестом показал менеджеру, чтобы то не будил девушку, пока ее приятный сон не
кончится, Но вот она шевельнулась, и  в  голове  Хана всплыли строки старого
классика Даррела: "Нехорошо смотреть на спящую женщину".
     Менеджер  ласково разбудил ее. Сначала она  испугалась, увидев стольких
мужчин  возле  себя,  но  менеджер  объяснил ей все, и она успокоилась, даже
оживилась. Хан чуть не сошел с ума, глядя на то,  что девушка радуется тому,
что  ее продали. Она  спросила Хана,  не  разрешит  ли  он ей взять с  собой
некоторые вещи. Хан с бьющимся сердцем разрешил.
     Пока она собирала  свои вещи - подушку,  покрывало, сумочку  - менеджер
сообщил Хану дополнительные сведения о златах.
     - Родословные  златов мы ведем  очень давно. Они  живут на этой планете
почти столько же  времени,  сколько и мы.  Это первые  люди  на  планете. Ты
должен обращаться с ней очень осторожно: кости  ее хрупки и могут сломаться,
если ты будешь  груб.  Кроме  того,  она  боится холода.  Впрочем,  об  этом
написано в инструкции, которую  ты получил. Ты можешь  не  опасаться: она не
будет пытаться сбежать.
     Хан с этим вполне  согласился. Наверняка в них поколениями вдалбливали,
что  бегство  вовсе  не  выход для них. У  них сложилась особая  психология:
бежать они не могли, и им оставалось только принимать все так, как оно есть.
Хан посмотрел на девушку. На лице ее светилось счастье. Она уже собрала свои
пожитки и  теперь  ждала его.  Хан взял ее  за  руку - первая рука  женщины,
которой  он коснулся  за столько  лет, нет,  веков! Рука  оказалась  мягкая,
нежная,  теплая, с аккуратно  подстриженными ногтями, отливающими золотистым
лаком. Девушка спокойно пошла за ним к гондоле.
     На улице  было уже совсем темно. Ночь опустилась на  планету. Хан опять
изумился тому, что время для него пролетело незаметно. Начиналась сильнейшая
буря. Колючие хлопья снега с силой били в лицо. Когда они шли к гондоле. Хан
заметил, что девушка дрожит  от  холода. Хан взял из  рук девушки покрывало,
размотал его и  укрыл Устеин. Девушка  смотрела  на него  широко  раскрытыми
глазами.  Хан  посмотрел  на  ее  красивые  босые  ноги,  оставлявшие  следы
маленьких  ступней на  снегу.  Они  уже  совсем  покраснели,  но девушка  не
жаловалась.
     Уже  подходя  к  гондоле,  Хан  ощутил,  как  на  него тяжелым  туманом
опустилась усталость. Сквозь туман до него смутно доносился голос Хаты. Хата
говорил ему, что теперь Хан может работать над усовершенствованием корабля и
отдыхать, наслаждаясь  с этим домашним  зверьком.  Когда они прилетели в дом
Хаты, тот отвел их в прекрасно обставленные комнаты и ушел.

        Глава 5

     Прошло несколько  коротких  унылых  дней зимы, в  течение  которых  Хан
пытался  приспособиться  к своей новой реальности. Это была  сложная задача,
которая усугублялась  тем, что  он не знал в  точности,  к  чему  он  должен
приспосабливаться,  какова же эта новая  реальность.  Он пытался сопоставить
все,  что произошло  с  ним, с прошлым  опытом  - но увы: то, что было с ним
раньше, невозможно было сопоставить с  тем, что происходило с  ним сейчас. И
исходя на прошлого опыта, он не мог представить своего будущего. Более всего
его   тревожило  незаметное  присутствие  этой  девушки  -  Устеин,  которая
непрестанно напоминала ему о том, что жизнь его изменилась коренным образом.
То, что началось как обычное путешествие, кончилось  там,  где уже  не  было
места обычным человеческим чувствам, где исчезло само понятие личности. Пока
события  происходит  последовательно,   он  и  Лизендир  могли  поддерживать
душевное  равновесие, но затем резкие изменения оторвали их от реальности, И
вот теперь эта девушка, казалось, вернула его к ощущению  реальности. Но эта
реальность не имела для него никакого смысла.
     Что касается  самой Устеин, то  она была тиха, ласкова, незаметна.  Она
была полностью погружена в себя, она вела  свою жизнь, которая, казалось, не
зависела от того,  что происходит вокруг нее. Хан часто наблюдал за ее сном.
Спала она,  как зверек, чутко и почти не двигаясь. Ей что-то  снилось  - Хан
замечал,  что на  лице ее  сменяются  выражения.  Вела себя  она просто, без
всякого кокетства, отвечая прямо. Возможно, она действительно  считала  себя
всего лишь  домашним зверьком. Но Хан не мог сказать  этого с  уверенностью,
так как  Устеин ничем не  открывала  перед  ним свой внутренний мир. Хан мог
поблагодарить  Лизендир,  которая  объяснила  ему,  что такое  бесхитростное
поведение  может скрывать подлинные глубины души, в  то время  как  открытое
кокетство умолчания может означать всего лишь  узость ума. Если  это правда,
то за внешней простотой Устеин скрывался настоящий бездонный океан.
     Время шло, и Хан все больше и больше утверждался в понимании того,  что
девушка обладала  исключительной  красотой,  но  тем не менее она оставалась
личностью. Выбрав ее для себя, Хан встал перед сложной  проблемой. Взять ее,
как женщину, для него  не составляло труда.  Достаточно  было приказать.  Но
полного обладания ею, познания ее внутреннего мира добиться гораздо сложнее.
     Хан понимал, что, несмотря на внешнюю безмятежность, внутренний  чуткий
баланс Устеин полностью нарушен. Хан хотел бы понять ее полностью,  но он не
хотел врываться в ее внутренний мир грубо, боясь разрушить его навсегда.
     Странно было то, что сама Устеин, как подозревал Хан, вовсе не думала о
себе  как  о  личности. И вдвойне это было странно потому, что бомбардировка
планеты космическими  лучами действовала губительно  на интеллект  леров,  а
интеллект людей оставался нетронутым. И поэтому Устеин находилась, вероятно,
на более высокой ступени развития, чем  Воины. Другой  парадокс Хан видел  в
сравнении  Устеин  с  Лизендир.  Лизендир  была  продуктом   цивилизованного
общества,  Устеин  не  имела  никакого отношения  к  цивилизации. И  тем  не
менее.она  гораздо  лучше управляла своими  эмоциями,  чем Лизендир, которая
большую часть жизни потратила на овладение этим искусством.
     Зверек.  Тщательно выдрессированный  зверек.  Никто не будет пахать  на
чистокровной лошади. Никто не запряжет ее в телегу, иначе  она погибнет  для
будущего, пропадет многолетний  труд по селекции  благородного животного.  И
Хан боялся неправильными действиями погубить  Устеин, если он слишком резко,
слишком грубо  начнет пробуждать в ней человека,  личность. И чем  дольше он
находился  рядом с ней, тем больше он хотел, чтобы она навсегда  вошла в его
жизнь.
     Он всегда относился с недоверием к слову "любовь". И  Лизендир укрепила
его в этом. Она была права, так как это слово имело тысячу оттенков,  тысячу
смыслов. Сначала  Хан употреблял  это слово  только в одном  смысле, выражая
этим  словом плотскую страсть.  В его отношениях с Лизендир  слово приобрело
другой, более глубокий смысл. А  теперь, когда рядом с ним оказалась Устеин,
совсем другое  чувство захватило его.  Но как бы оно ни было глубоко, оно не
заслоняло в его сознании Лизендир...


     Что касается Устеин, то она, казалось, была вполне довольна своим новым
домом.  Хан не  имел понятия, сколько ей на самом деле  лет. Она  совсем  не
грустила о своем прошлом. Устеин проводила много времени, ухаживая за собой,
однако вся ее деятельность в этом направлении не имела никакого сексуального
смысла.  Она  совсем  не  стремилась  соблазнить   его.  Скорее  всего,  она
занималась этим для того, чтобы провести время. У нее была небольшая сумочка
с туалетными  принадлежностями, гребенками,  щетками. Большую  часть времени
она  занималась туалетом, или  спала. И только  иногда Хан  слышал,  как она
что-то напевает про себя. Это были длинные  песни, язык которых Хан не знал.
В такие часы она, казалось, забывала обо всем, погружаясь в свой собственный
мир, границ  которого не знал  никто. Хан  позволял ей  делать  все, что она
захочет, спать,  где  она пожелает. Она спала, свернувшись клубочком, в углу
его постели. Сон ее был чуток.  Она просыпалась при малейшем шуме и тревожно
вглядывалась в  темноту,  стараясь  определить,  что  же разбудило  ее.  Хан
уголком глаза видел, что глаза ее были широко раскрыты, и во взгляде ее была
тревога. Но через некоторое время дыхание ее становилось  ровным и глубоким.
Она  засыпала  снова.  Когда  он наконец понял, что  хочет от нее, он  хотел
начать это сразу. Но после размышлений понял, что лучше повременить, дать ей
время привыкнуть  к  новому  положению.  Нельзя сразу  и  внезапно  отрывать
человека  от  того, что впитывалось в  него многие  годы, в  течение  многих
поколений.   Ведь   леры  в  течение   шести   тысяч   лет   целенаправленно
воздействовали на людей, чтобы вывести новую расу.


     После того как он и Устеин  были представлены сами  себе, Хан ничего не
слышал о Лизендир, и это начало его тревожить. Но наконец она появилась. Хан
был рад тому, что она здесь,  рад, что  она хорошо выглядит,  но присутствие
Устеин  смущало  его. Он  смог  прочесть в  глазах Лизендир,  что отношения,
связывающие их, перешли  в какое-то иное состояние.  Но ревности в ней он не
почувствовал. Скорее понимание, одобрение. Хан проанализировал свои ощущения
и понял, что они аналогичны ощущениям Лизендир.
     -  Я пришла  потому,  что теперь мы можем поговорить  свободно. У  меня
очень интересная информация. Очевидно, мы каким-то образом вошли в доверие к
этим  чудовищам. Я делаю все, что могу. Они убеждены, что я обучаю их высшим
тайнам. А на самом деле я  даю  им самые начальные знания. Мне немного не по
себе, так  как этого хватит, чтобы стать на этой планете самыми опасными. Но
при  встрече  с  другими лерами  они  будут  выглядеть беспомощными  детьми.
Правда, некоторые из этих леров имеют врожденный талант. Например, Хата. Это
заставляет меня уважать его, хотя я,  как и раньше, ненавижу все, что за ним
стоит. Хан, твое поведение изумило всех. Хата поражен. Он стал уважать тебя.
И я тоже. Я пришла сказать, чтобы ты не менял своего поведения. И посмотреть
на девушку.
     Хан  позвал  Устеин. Она появилась  мгновенно и стояла  спокойно,  пока
Лизендир  внимательно рассматривала ее. Теперь, когда  он видел их рядом,  у
него возникло ощущение, что Лизендир какая-то одноцветная, монохромная, в то
время как Устеин  вспыхивала всеми  цветами радуги. Устеин была немного ниже
ростом,  чем Лизендир,  и  более хрупкая.  Однако не ей, а Лизендир пришлось
сделать усилие, чтобы сохранить бесстрастность в лице.
     Наконец Лизендир заговорила:
     - Я понимаю,  что ты выбрал лучшее из  того,  что тебе предлагали.  Она
гораздо больше, чем просто молодая и прекрасная  девушка. Даже на мой взгляд
она  очаровательна. Мы с тобой оба знаем, что между нами не должна лечь тень
горечи. Ты должен был сделать это, так как это было твоей судьбой задолго до
того, как ты встретил меня,
     - Я борюсь с собой, как могу, - ответил он,  пряча глаза,  будучи  не в
силах заглянуть в глубину ее серых глаз.
     - Я  знаю, что ты чувствуешь.  Но  не уподобляй меня тем секретаршам, с
которыми  ты имел дело  в Бумтауне.  У меня  нет ни ревности, ни  зависти. Я
знаю, что ты должен был пойти на это. Я сама хотела этого.
     Хан молчал. Она продолжала:
     -   Ты  спас  эту  девушку.   Я  тоже   посетила   выставку  клеш.  Это
отвратительно. Не сами  люди, конечно, а то,  чем они  стали. Но все люди на
этой планете не лучше. Да и  леры тоже. Я не нашла ни одного, заслуживающего
уважения.  Это  животные,  злобные  и  низменные  -  оставь  их,  пусть  они
ввергнутся в хаос, какого они заслуживают.
     -  Я  сделал так,  как  ты  сказала  мне,  и так,  как подсказывала мне
совесть.
     - Ты  сделал все правильно. Но ты  должен понимать, что  это не награда
для тебя со стороны Хаты,  а проверка.  И ты выдержал испытание.  Поэтому мы
можем пользоваться теперь относительной свободой.
     - Лизен, я не забыл... - Тут он увидел, как скользнула тень по ее лицу.
     - Я тоже. Но ты прекрасно понимаешь, что мы не можем связать свои жизни
навсегда, что я буду вынуждена оставить тебя. И это предопределено  судьбой.
Твоя  судьба содержится даже в  твоем имени. Теперь  я могу сказать, что оно
означает власть воды. А она? Она Предназначена для тебя. Посмотри на цвет ее
волос  - они огненно красные, а значит,  она властвует над ветром. Я же ношу
имя,  которое означает власть  огня. Ее ветер может погасить мое пламя,  как
свечу. Она на вид  хрупкая  и нежная,  но  могущество  самой вселенной на ее
стороне.
     Вот так, Хан. Ты с самого начала знал, чем кончится все. Не думал же ты
стоять возле моего дома  и выть на  луну? Нет. И я тоже  не собираюсь стоять
возле твоего дома. Но я всегда останусь твоим другом, и всегда буду помогать
тебе во всем, как бы мне это ни было трудно и больно.
     Она повернулась и исчезла.
     Хан долгим  взглядом  посмотрел на  Устеин. Наконец  Устеин заговорила.
Впервые она обращалась к нему прямо. Голос ее был тихим и немного гортанным.
     - Кто эта женщина?
     - Она пришла в этот мир вместе со мной.
     - Ты принадлежишь ей?
     -  Нет.   Мы  оба  дикие.  -  Хан   использовал  слово  "дикие"  вместо
"свободные",  так  как именно  в  этом смысле  оно использовалось здесь,  на
планете.
     -  Я боюсь ее. Женщины жестоки.  Она  знает любовь,  я  вижу  это. Но с
другой стороны, холодна, как лед, как ветер с юга. Она приходила на выставку
раньше  тебя. Она смотрела  на меня  такими глазами, как  будто хотела убить
меня взглядом.
     - Устеин, чего ты хочешь?
     - Хочу? Я не понимаю.
     -  Желаешь. Нуждаешься. - Он помолчал. - Каковы твои стремления, планы,
надежды?
     - Я?...  Не  знаю. Чтобы иметь надежду, нужно быть диким. Я не дикая. Я
вижу,  что моя  жизнь  складывается более или  менее  хорошо, но  могло быть
иначе. Для меня нет ни  прошлого, ни,будущего. Такова участь  всех  не диких
зверей.
     - Мне сказали на выставке, что ты не самая лучшая из представленных. Но
все же я захотел именно тебя.
     - Захотел даже больше, чем остальных женщин?
     - Да.
     - Тогда я счастлива. Это так приятно, когда тебя хотят.
     - Что ты подумала, когда увидела меня?
     -  Я  была очень удивлена.  Ведь  дикие клеши  никогда  не  приходят на
выставки.  Значит, ты не дикий. Я решила, что ты откуда-то издалека. И ты не
такой, как я. Скорее всего, ты мнар. Но потом я поняла, что это не так.
     Хан  решил  пока  ничего ей не объяснять. Она подождала  немного, затем
продолжала:
     -  Я много слышала про  диких клешей.  Они в самом  деле дикие. Они все
время воюют. Их убивают.  Но  ты  не  дикий.  Что  Воины  хотят от тебя? Они
разрешили тебе быть, как они?
     - Нет. Они считают, что я очень близок к диким. Но  я оказал им услугу,
и тот толстяк, с которым я был, и на которого  я  работаю,  дал мне  тебя  в
подарок.
     - Меня?
     - Да!
     - И  он  разрешил  тебе  спать со  мной? Я  очень хочу этого...  -  Она
произнесла это, и бросила на него кокетливый взгляд  из-под длинных  ресниц,
означавший, что это не просто слова.
     Хан,  конечно,  хотел ее,  но  сначала он хотел немного переделать  ее,
перевоспитать, узнать ее получше. Однако она разрушила все его планы, назвав
все своими именами. Хан решил быть честным с нею.
     - Сначала я хотел заслужить твое уважение. Может  быть, не сразу,  а со
временем.
     Она  не ответила,  но  опустила  глаза. Хан  посмотрел на  ее ресницы -
длинные, пушистые, такого же  цвета  чистой меди, как и  ее волосы.  И вдруг
она, как  будто ничего не  сделав, стала  необычайно соблазнительной. Каждый
изгиб  ее тела, каждая округлость вызывали сладостный трепет  у Хана. Хан  с
трудом сдерживал себя. Все это обрушилось на него, как удар грома.
     С трудом шевеля губами, Хан проговорил:
     -  Я  хотел подождать,  так  как я не  знал, хочешь  ли  ты меня... Она
взглянула  на него влажными блестящими глазами из-под пушистых  ресниц, губы
едва изогнулись в улыбке:
     - Конечно, ты мог бы быть и покрасивее. Но ты  так не похож на  других.
Ты привлек мое внимание сразу,  как только я взглянула на тебя. Я очень хочу
тебя, и не желаю дольше ждать.
     Она стояла, глядя в  ничто и выжидая. Хан видел, как на ее  точеной шее
бьется  жилка. Он повернулся и запер дверь. Когда он вернулся к Устеин,  она
протянула руку и  нежно погладила его бороду. В душе Хана вспыхнул огонь. Он
уже  не мог произнести ни слова, он не  мог сказать "потом". Пусть будет то,
что  будет, подумал  он, чувствуя, как  огонь разливается  по его жилам, как
вселенная закружилась вокруг него. Он нерешительно коснулся ее чистой нежной
кожи,  провел  рукой  по  густым  благоухающим  волосам.  Платье само  собой
скользнуло на  пол, и маленькие  упругие груди Устеин  с торчащими  розовыми
сосками прижались к его груди. Тело ее трепетало, ожидая мужских объятий,  и
Хан не  заставил себя  ждать. Он  подхватил невесомое тело девушки на руки и
осторожно положил  на постель. Устеин раскрылась, подалась навстречу  ему, и
он с радостью утонул в ее объятиях. Время перестало существовать для него.


     Устеин  была совершеннейшим новичком  в деле любви. Она не знала  почти
ничего.  Ею  руководили только ее  собственные  ощущения  и  рассказы  более
старших и опытных подруг.  Хану  сначала  было  трудно с ней,  но отсутствие
опыта она восполняла наивным энтузиазмом и готовностью воспринять все уроки,
которые он давал  ей. Он овладевал ею терпеливо и осторожно, но она отвечала
с яростной страстью. Устеин не могла  жить  для того,  что будет. Она жила в
настоящем, и  хотела получить все сразу. Потом  будет  потом, а сейчас - это
сейчас. Когда  их страсть была утолена, и они лежали рядом, каждый по-своему
переживая случившееся, Хан подумал, что эту девушку  еще очень многому нужно
будет научить, и что он с радостью будет посвящать ее в искусство любви.
     Потом она хотела  перелечь в угол постели, где она обычно спала, но Хан
остановил  ее,  и  Устеин  свернулась возле него  клубочком,  приготовившись
спать.  Она,  казалось, светилась в темноте он  наполнявшего ее счастья. То,
что она только что испытала, было чудеснее самых сказочных снов.
     Хан  подвинулся,  давая ей  место возле себя,  и болезненно поморщился.
Несмотря на ее хрупкость,  она в порыве страсти была  необузданна, мышцы ее,
казалось,  наполнялись  раскаленной сталью.  И  она кусалась. Хан  осторожно
провел рукой  по шее и плечам,  которые хранили  следы  ее острых зубов.  Он
снова поморщился. Да, ему есть чему поучиться у Устеин...


     Когда  он  проснулся,  было  еще  темно.  Долгая  зимняя  ночь  еще  не
кончилась.  Под зажженной лампой Устеин причесывала  волосы. Она  сидела  на
уголке постели, завернув ноги в одеяло. Свет лампы зажигал золотым  огнем ее
кожу, вспыхивал в волосах. Она сразу заметила, что Хан проснулся, посмотрела
на него, кокетливо отвернулась, затем сказала:
     - Мы должны  заниматься  любовью  как  можно  чаще,  пока  у  нас  есть
возможность. Я боюсь, что нас скоро разлучат.  И  я хочу насладиться любовью
навсегда.
     Хан смотрел  на  девушку,  не  произнося  ни слова. У  него  тоже  было
ощущение, что счастье не может длиться вечно. А то, что это счастье, он знал
наверняка. Он не мог объяснить, почему это так, он просто знал это. Любовь -
сложное чувство, и  в  ней  нельзя все  расставить  по полочкам. Если  можно
сказать: "Я люблю потому, что..." -  значит, любви  уже  нет, она кончилась,
она осталась в прошлом.
     Он спросил:
     - Как ты думаешь, сколько времени они дадут нам?
     - Не знаю. Может,  дни, а может, недели.  Кто знает, чего  они хотят он
нас?
     Хан почувствовал холодок.
     - Устеин, нам очень много предстоит сделать.
     - Я знаю.
     -  Ты  не можешь  этого  знать, даже  предполагать,  - сказал он.  - Ты
голодна? Я сейчас что-нибудь сделаю для нас.
     Ее реакция была неожиданной:
     - Ты  хочешь накормить меня? - спросила она  внезапно,  и заплакала. Он
склонился над ней, обняв рукой нежные  плечи. Он помолчал, ожидая, чтобы она
успокоилась.  Да, ему  еще  много нужно  узнать  о  ней, многому  научиться.
Постепенно рыдания ее стихли.
     - Мы -  люди, - сказал он  ей.  - Мир, откуда  я  пришел, весь  населен
такими, как мы. Там нет клеш, там все просто люди.
     - Я... я боюсь этого мира. Я боюсь диких.
     - Там нет диких. Там  живут люди, которые гораздо  лучше тех, что живут
на этой планете.
     - Расскажи мне, а я постараюсь понять все. Я уже слышала о таких мирах,
но я  не  верила.  Я боюсь, что  не смогу  стать  такой, как  ты.  Ты должен
отослать  меня обратно,  пока еще страсть спит  в  твоем  сердце.  Я не хочу
видеть твой гнев,  который  проснется,  когда ты  увидишь,  что  я  не  могу
следовать за тобой, что я слишком слаба.
     - О нет. Ты не будешь слабой.
     Он старался успокоить ее страхи, старался пробудить в ней  уверенность.
Он был уверен, что в ней хватит сил на все.
     - Хватит об этом. Давай поедим. И потом ты расскажешь мне о себе.
     - Все?
     - Все. Я хочу знать все.
     - А ты мне расскажешь о себе?
     - Все, что ты сможешь понять.


     Он почему-то думал, что Устеин будет есть руками, но она довольно умело
пользовалась  ножом  и  вилкой. Правда,  ела  она  чрезвычайно  быстро.  Она
сказала:
     - Пища  - это очень  серьезная  вещь.  Вот почему я  удивляюсь,  что ты
пригласил меня поужинать. Мы, златы, всегда голодны.
     -  Ты не должна  много  есть. Ведь  если  ты потолстеешь,  ты потеряешь
красоту.
     - Да. Я видела толстых женщин. Красивыми их трудно назвать.
     Когда  они поели, Хан предложил ей чашку горячего пива. Устеин понюхала
жидкость с подозрением.
     - Это запрещенный напиток.
     - Для нас это запрещение не имеет смысла. Оно нас не касается.
     - Ты действительно хочешь оставить меня при себе навсегда?
     - Да, если ты захочешь остаться.
     - Ты хочешь, чтобы я решила это?
     - Да. Но не здесь, а на моей планете, среди других людей, где ты будешь
свободна даже от меня.
     - О, я не воспользуюсь твоей щедростью  ни здесь, ни там. У меня только
одна жизнь, и я хочу прожить ее в любви... - Она замолчала, а потом добавила
с ехидством: - А кроме того, мы еще здесь, а не там.
     - Да. Ты права. А  теперь расскажи мне о златах. Садись рядом. Она села
возле него.  Начала она  нерешительно, как  бы  опасаясь раскрыть тайны,  но
постепенно горячее пиво развязало ей язык, и она рассказала все.


     Это была  незамысловатая история. Из рассказа Устеин следовало,  что  в
начале был хаос, и все  люди были такими  же  дикими,  как  и все  остальные
звери.  Но затем  пришли леры,  установили порядок  во всем,  взяли под свою
защиту людей. Мир для людей стал тесным, очень  тесным, но зато  безопасным.
Устеин знала,  что некоторые люди все еще были дикими, но она не  завидовала
им. Она вообще редко думала о них.
     Златы - вот о ком она знала лучше всего. Она, как показалось Хану из ее
рассказа,  были наиболее образованными,  и все же  они были  намного ниже по
культуре, чем люди цивилизованного общества, из которого вышел Хан. Они были
для леров даже ниже, чем рабы,  так  как совершенно  не  использовались  для
практических работ. У них не было религии, у  них не было никаких верований.
Они соединялись в пары только по разрешению, и  то не больше, чем на неделю.
А  потомство  их  тщательно  анализировалось,  и,  если  не   подходило  под
требования леров, уничтожалось. Оставленные в живых дети первые годы росли с
женщинами, а  затем  их воспитанием занимались мужчины. После того, как дети
вступали в  пору  зрелости,  они  вели такую  же жизнь,  как их  родители  и
родители их родителей;  жизнь, не имеющую никакой практической  цели; жизнь,
подчиненную лишь требованиям  и капризам леров.  У златов не было ничего: ни
чувства собственного  достоинства, ни частной  собственности.  Единственное,
что им  принадлежало  -  это  мелкие личные вещи, вроде  того покрывала, что
принесла с собой Устеин.
     Постепенно Устеин  стала уставать,  сонливость овладела ею. Она легла в
постель, и  Хан заботливо  укрыл ее. Нежная улыбка скользнула по  ее сонному
лицу. Она что-то сказала на своем языке, чего Хан не мог разобрать.
     Хан не мог уснуть. Он сидел возле постели спящей девушки и думал о ней.
     Хан думал об Устеин. Девушка жила только настоящим. Она не была опутана
цепью  традиций,  или,  как  это   происходит  в  цивилизованном   обществе,
подсознательными цепями культурных ценностей. Единственное, что управляло ею
-  чувство внутреннего  баланса. Хан  сознавал, что ему никогда  не  удастся
понять механизм этого внутреннего баланса. Ведь для этого ему нужно  было бы
забыть  о  том,  что  он  цивилизованный  человек, и сознательно  опуститься
куда-то  между  диким зверем  и  рабом, ниже раба.  Ведь раб имеет  какие-то
общественные функции,  обязанности.  Он  делает  какой-то  вклад  в развитие
общества.
     Но ведь она человек. Не лер.  И не  животное. И у нее сохранился разум,
который можно было  бы  как-то использовать.  Лизендир сделала Хана частично
лером, чтобы стать хоть немного понятной ему. А Устеин просто  поглощала все
в себя, спрессовывала все в своем вечном настоящем.
     Хан долго размышлял, пока не почувствовал, что сон одолевает его. Тогда
он погасил  лампу и  лег рядом  со  спящей  девушкой,  которая  доверительно
прижалась  к  нему.  Хан продолжал  думать  о  ней.  Он  не  был новичком  в
отношениях с девушками. Но эта отличалась от всех, кого он знал раньше. Чем?
Красотой. Но  это  была  не внешняя  красота, предназначенная, чтобы  скрыть
внутренний  мир. В ней было что-то иное. Что же?  Что-тоабстрактное. Что-то,
что невозможно ощутить  материально. Что-то, связанное  со  временем. Время?
Жена? Дети? Любовь? Семья. Дети. Бронзовые волосы и волосатые ноги... Время.
Чувство времени. Дети...
     И вдруг сон покинул его. ОН понял. Он получил  ответ. Он догадался, кто
управляет  Воинами. Кто и почему.  И для полной ясности  требовалось  задать
несколько  вопросов  Хате. Простых  вопросов. Впрочем,  и так  все ясно.  Он
взглянул на островок  реальности,  который находился рядом с ним.  На спящую
Устеин. Взглянул и уснул.

        Глава 6

     Хан вскоре начал беспокоиться об Устеин так же, как и о Лизендир.  Если
его  предположения хотя  бы частично правдивы, то они находятся в величайшей
опасности, гораздо большей,  чем та опасность, которую  представлял  для них
Хата. Хану даже стало немножко жалко Хату и всех Воинов. Ведь они были всего
лишь безмозглым орудием в чьих-то руках, даже не подозревая об этом.
     Но затем он вспомнил о том зле, которое Воины могут принести Вселенной:
смерть,  разрушения,   разбитые   семьи...   У  них   было  ужасное  оружие:
бомбардировка метеоритами. Правда, это оружие могло быть использовано только
против планет. Если  бы  Хан мог забыть об опасности,  грозящей вселенной, и
думать лишь  об одной этой планете... он бы согласился с Лизендир: пусть они
тут  подыхают. Правда, он бы постарался сначала вывести  отсюда всех людей -
но увы, эти бандиты угрожали вселенной, и их нужно было обезвредить  раньше,
чем они смогли бы что-нибудь  предпринять. И совершить это могли только они,
Хан  и Лизендир.  А  для этого Хану  нужно было завладеть обоими кораблями и
добиться сотрудничества с Хатой. Хорошо бы в это дело не вмешивать Лизендир.
И хорошо бы сделать  это быстро, так  как он слышал разговоры среди Воинов о
том, что скоро они собираются в новый набег.
     Он направился на поиски Хаты. Обойдя весь дом, он не нашел ни малейшего
его  следа. Хата  исчез.  И  Лизендир тоже.  Хан  потратил много времени  на
тщетные  разговоры с клерками и Воинами, которые или не знали, где находится
Хата,  или  не  хотели  говорить  ему. Наконец  он встретился с мажордомом и
уговорил его  послать  Хате гелиограмму. Мажордом  заметил, что он  не может
сказать с  уверенностью,  приедет  ли Хата, получив гелиограмму. Хан стиснул
зубы.  Хата может появиться лишь  через несколько  дней.  А  без  него он не
сможет  сделать то, что задумал. Остальные Воины либо не доверяли Хану, либо
не  обращали  на него  внимания. А почему должно быть иначе? Ведь Хан, как и
Устеин, не был для них личностью. Он был зверек, как и девушка.
     Хан вернулся в свои апартаменты. Когда  он вошел в  комнату, то увидел,
что Устеин  сидит  на постели и занимается тем же, чем  занималась почти все
время: причесывает свои волосы цвета меди. Он подошел,  сел рядом  с нею. Им
оставалось быть вместе всего несколько дней... или даже, в случае удачи, они
не расстанутся никогда.
     Хан легонько коснулся волос девушки.
     - Дай мне гребень, я хочу причесать тебя.
     Устеин с удивленной улыбкой подала ему гребень. Хан коснулся ее  волос,
чувствуя, как в нем просыпается страсть... Вскоре он  забыл о том, что хотел
причесать ее.


     Хата  не появился ни в этот день,  ни на  следующий. Хан проводил много
времени с Устеин и с удивлением обнаружил, что она очень быстро, удивительно
быстро, понимает то,  о чем он  рассказывает  ей. Она легко приспособилась к
мысли о том, что им придется жить в другом мире, где все люди дикие, вернее,
свободные.
     - Но мне будет там очень трудно.
     - Я буду помогать тебе.
     - Без тебя я бы никогда туда не поехала. Но ты будешь со мной. Не бойся
за меня. Я сумею жить так, как хочешь ты. Но я хочу попросить тебя об одном.
     - Проси, Устеин.
     - Не заставляй меня убирать волосы с моих ног.  Я буду прятать их, если
в твоем мире это будет считаться смешным. Ведь разве ваши женщины  не прячут
то,  что  не  красиво,  и  не  выставляют   напоказ  только  то,  что  может
понравиться?
     - Хорошо, пусть  будет так, как  ты хочешь. Я постараюсь  привыкнуть  к
ним.  -  Он  погладил  шелковистый  мех,  покрывавший  ее  ноги.  Он  сидел,
задумавшись, а она смотрела на него ласково и нежно.
     -  Иди  ко мне, - позвала  она, - я хочу ласкать тебя. Из всего, что мы
делаем, это самое приятное.


     Так  проходили дни и ночи.  Хан  совсем не уставал от  Устеин. Она была
настолько  разнообразна  в  своем  поведении,  во  взглядах,  что  постоянно
удивляла  его.  Но  вот  наступил  день,  когда  вернулся  Хата,  и их время
кончилось.  Хата  пригласил  Хана к ужину. Хан попросил  разрешения  взять с
собой Устеин,  и,  к  его  удивлению,  Хата не стал  возражать, хотя цинично
улыбнулся при этом. Улыбка встревожила Хана.
     Ужин состоялся в большом холле. Лизендир  тоже была там. Вид у  нее был
очень усталый, видимо, она  много работала. Однако Хан  предполагал, что это
не физическая усталость,  а нечто другое.  Вероятно, на нее так подействовал
стресс: ведь ей приходилось  сотрудничать с Воинами, которых она  ненавидела
всей душой.
     Хата в течение всего ужина не проронил ни  слова.  Видимо, он был очень
голоден.  Хан с  трудом  сдерживался,  чтобы не  обратиться  к нему со своим
вопросом. Но вот, наконец, Хата заговорил.
     - Я вижу,  что ты сделал  чудо  со своей новой  подругой. Хан. Я уже не
могу относиться к ней, как к домашнему животному. Она стала человеком. Ты за
несколько  дней сделал  то, на что требуются многие тысячи лет. Но ты должен
понять, что это означает для нее. Ведь  она никогда  не  сможет  вернуться к
златам. Она теперь знает слишком много. Если  она вернется назад, она  будет
там несчастлива.
     Хан  почувствовал угрозу  в  словах  Хаты  - сегодня  тот был в  плохом
настроении.
     Но все же Хан решил идти вперед.
     - С тех пор, как я появился  на этой планете, многое меня беспокоит.  У
меня появились кое-какие подозрения. Могу я задать несколько  вопросов? Если
я неправ,  то я сохраню все  при себе. Я  никогда никому нечего не скажу. Но
если я хоть немного прав, то ты сам не захочешь ждать, и потребуешь  от меня
действий.
     - Да? Тогда спрашивай.
     - Когда был построен "Хаммерхэнд"?
     - В этом нет тайны. Не  так давно.  Приблизительно двадцать стандартных
лет назад.
     Как будто реле щелкнуло в мозгу  Хана. Первый факт подтвердился. Теперь
многое стало яснее и понятнее.
     -  Как  это  произошло? Вы сами решили  построить его,  или  кто-нибудь
предложил вам?
     - Это решил  большой совет. Некоторые из  нас,  кто;был  тогда молодым,
хотели завоевать достойное место во вселенной.
     - Кто внес предложение?
     - Я.
     - А откуда ты взял эту идею?
     - По  правде говоря, мне  подал  эту идею  очень ценный помощник. Но на
совете выдвинул эту идею я.
     - Хорошо. А кто твой помощник?
     - Эвинг и его три сына.
     Снова щелчок в мозгу. Все подтверждается.
     - Ты знал Эвинга раньше?
     - Чепуха все это. Я очень устал, и мне не до глупостей.
     - Если  ты позволишь задать еще несколько вопросов,  я  сослужу тебе  и
Воинам неоценимую службу. Гораздо более полезную, чем Эвинг.
     - Что  ты  можешь сделать?  Ты всего лишь  жалкий  клеш и  мой пленник.
Впрочем, давай. Только недолго. Значит, Эвинг. Нет, тогда я не  знал Эвинга.
Он занимал слишком низкое положение.  Но он сумел быстро сблизиться со мной,
оказывая мелкие услуги.
     - Ты проверял его? Каково его происхождение, откуда он?
     - У меня не было причин интересоваться. Он лер, и сам пришел к Воинам.
     - Кто-нибудь видел его или его трех так называемых сыновей раздетыми?
     - Смешно и глупо! Нет. Его триада... Нет. Я не знаю.
     - Если ты хочешь поинтересоваться, видел ли его кто-нибудь раздетым, то
ты не найдешь никого.
     - А для чего мне искать?
     - Я считаю, что Эвинг не тот, за кого выдает себя. Он не человек, но  и
не лер. Я думаю, что у него  даже нет пола. Я уверен,  что  он шпион, и даже
хуже. Он использует Воинов, чтобы достичь своих целей.
     Хата вскочил. Он был вне себя от гнева. Если Хан не сумел посеять в нем
семена сомнения,  то теперь  ему  угрожает страшная  опасность.  Устеин тоже
поняла его. И Лизендир тоже.
     - Что ты сказал? Ты хочешь посеять в наших рядах рознь? Я засажу тебя в
пещеру! Я...
     - Подожди! Кто переоборудовал корабль?
     -  Охрана, сюда! Кто перестроил корабль?  Какая