Селия Фридман. Восход черного солнца ----------------------------------------------------------------------- C.S.Friedman. Black Sun Rising (1991) ("Coldfire" #1). Пер. - И.Непочатова, Е.Шестакова, О.Мыльникова. М., Центрполиграф, 1997 (серия "Мастера фэнтези"). OCR & spellcheck by HarryFan, 23 May 2002 ----------------------------------------------------------------------- Автор хотел бы поблагодарить также следующих людей за их внутреннее видение, вдохновение и, пожалуй, это главное, жизненно важную духовную поддержку на всех этапах создания романа: Джин Бойл, Адама Бреслоу, Кристину Камерун, Тома Дейтца, Нэнси Фридман, Боба Грина, Джона Хаппа, Дэлоса Уилера, Карен Мартакос, Робина Митчела, Стива Раппорта, Вики Шарп, Майка Стивенса, Сару Стрикленд, Марка Сандерлина и Гленн Зиновия. Эта книга посвящается в первую очередь Рику Умбаху, благодаря которому возник замысел написать роман, а также Кэлии Оуэнс, Линде Гилберт, Лори Кук, Дэвиду Макдональду, Джо и Регине Харлей, сделавшим все, чтобы замысел воплотился в жизнь. И Бетси Уоллхейм, чьи критические замечания, впрочем, как и всегда, были поистине "на вес золота". ПРОЛОГ Она не понимала, почему боится ехать домой. Замок был уже совсем рядом, и вид знакомых стен должен был бы подействовать на нее успокаивающе. Ведь ей всегда нравился как выстроенный мужем несколько старомодный дом, так и его обитатели. Светлый, цвета слоновой кости дворец Владетеля Меренты представлял собой здание в духе фантазий Возрождения, однако призванные внушать невольное благоговение - как, например, в королевской резиденции - привычные элементы отвесной готической архитектуры были расставлены в нем так ловко, что среди хитросплетения каменных стрельчатых арок и шпилей укрывался по-настоящему уютный дом, в чем в очередной раз проявился безупречный вкус ее мужа. Она осадила коня, заставила его застыть на месте и попыталась установить источник своей тревоги. И как и всегда, ничего не вышло. Как бы ей хотелось так же легко выделять и анализировать свои ощущения, как это делает ее муж! Он просто взглянул бы на замок и сказал: "Там, да? Это демонята вышли в ночь побаловаться. Их влияние ты и почувствовала". Или: "Потоки этой ночью нестабильны, понятно, почему ты нервничаешь". Или выдал бы любое другое объяснение, целиком зависящее от его особого видения, которое без труда расчленяет причины ее дискомфорта в маленькие, доступные пониманию события, с которыми можно быстро разобраться и забыть. Солнце уже село. Возможно, все дело именно в этом. Белое яркое солнце, лучи которого дочиста отмывают землю от всевозможной нечисти, ушло. За ним в свою западную могилу последовала и Кора. Остались лишь несколько звезд. Но и их скоро поглотит тьма. Все, что пряталось от дневного света, оживало, воплощая худшие кошмары, которыми люди сами себя запугивают, населяя ими ночь. Она взглянула на небо и вздрогнула. Не было видно даже лун Эрны: две из них уже зашли, а самая маленькая еще не показалась. Скоро наступит такая тьма, которую мир земного типа едва ли может знать. "Истинная ночь", как сказал бы муж. Крайне редкое, почти небывалое стечение обстоятельств для мира, находящегося у самого сердца Галактики. Ночь власти. Она тронула коня с места и постаралась уйти в воспоминания о своей семье, борясь с тревогой, охватывавшей ее все сильнее и сильнее с первых же шагов, как она выехала из Бэлломи какой-то час назад. Ее дочь, пятилетняя Алике, уже освоила азы верховой езды и в восторге каталась без седла на маленьких лошадках замка всякий раз, как позволяли родители. Девятилетний Тори явно унаследовал от отца жгучее любопытство, и его в любой момент можно было обнаружить в самом невероятном месте за каким-нибудь малодозволенным делом. А чего стоит старший, Эрик, гордый обладатель одиннадцатилетнего жизненного опыта, уже практикующий свои чары на всей замковой прислуге! Только он перенял способности отца, которые еще послужат ему, когда он получит отцовские земли и титул: за время правления Владетель одними своими чарами отвадил от их вотчины множество врагов. Что же касается ее мужа, самого Владетеля... Она любила его со страстью, граничащей с болью, и почитала не меньше, чем любой подданный. Это был идеалист, который с первой же встречи поразил ее воображение, увлек своими мечтами о Возрождении и склонил на свою сторону, пока король и Церковь обманными путями лишали его всех заслуг. Молодой гений, он обратил войны Ганнона в настоящий триумф, поскольку содействовал объединению всех населенных людьми земель. Он вывел псевдоконей из одной местной породы, почти неотличимых от настоящих коней Земли, направив их естественную эволюцию по такому пути, что всеобщему изумлению не было предела. А его псевдокошки охотились на местных грызунов с истинно кошачьим рвением, не обращая внимания на вредных насекомых, служивших излюбленной добычей для их предков. Всего через два поколения их шерсть и даже поведение на охоте стали полностью соответствовать кошачьим, как он и обещал. Она искренне верила, что нет ничего, что ее муж не смог бы совершить, если это придет ему в голову... Возможно, это ее и пугало. Когда она въехала во двор замка, тот был пуст, и это еще больше встревожило ее. Дети обычно встречали мать, когда она возвращалась домой в сумерках. Выбегая из дома, как маленькие разыгравшиеся котята, они засыпали ее вопросами, просьбами и подвергали тщательнейшему досмотру, не успевала она и рта открыть. Но сегодня их не было. Это смутило ее, и, передавая поводья груму, она с притворным безразличием поинтересовалась, где дети. - С отцом, ваша светлость... - Грум придержал стремя, пока она спешивалась. - Думаю, в подземелье. Подземелье. Она постаралась не показать, как ее обдало холодом от этих слов, и направилась сквозь вечерние тени к главному входу. Подземелье... "Там только библиотека, - говорила она себе, - коллекция земных редкостей и его кабинет. Ничего более. И если дети с ним... Это страшно, но не слишком. В конце концов, они унаследуют замок и все, что в нем есть. Почему бы им и не ознакомиться с его обустройством?" Тем не менее холод пробрал ее до глубины костей, едва она вошла под прохладные каменные своды, и только осознание того, что этот холод гнездится внутри нее самой, в сердце ее страха, заставило ее сбросить плащ и теплую тунику в руки служанке. - Вам записка, - сообщила та. - Его Превосходительство велел передать это вам, как только вы приедете. Она взяла пакет слегка дрожащей рукой и поблагодарила. "Я не стану читать это здесь", - приказала она себе. В холле рядом вполне можно было уединиться. И только плотно прикрыв за собой тяжелую дубовую дверь, она вынула из конверта сложенный лист бумаги и прочитала записку мужа. "Пожалуйста, зайди ко мне, - писал Владетель, - как можно скорее. В мастерскую внизу". Кроме этих слов там были лишь оттиск его фамильного герба вверху да вязь инициалов подписи внизу, но она хорошо понимала, читая, как много скрыто между строк... И что ей не хватит интуиции, чтобы прочесть укрытое, а потому придется спускаться, так ничего и не узнав заранее. Она мельком взглянула в огромное зеркало - главный предмет обстановки в этой комнате с низким потолком - и подумала, не стоит ли переодеться перед тем, как появиться перед мужем. Ее платье, выдержанное в стиле Возрождения, за день измялось и покрылось пылью, и его теплый кремовый оттенок внизу стал почти ржавым, потемнев от здешней красной глины. Хотя кое-где прикрытый плотной верхней туникой Владетельницы легкий шерстяной ворс платья оставался чистым. Она вынула несколько шпилек из прически, и волна червонно-золотых локонов упала на плечи и спину. Владетель любит ее волосы, этот наряд, он любит ее, говорила она себе, и никогда и никому не позволит ее обидеть. Она привела в порядок прическу, чуть взбив локоны, чтобы они выглядели пышнее, и влажной салфеткой отерла пыль с лица. Этого хватит. Этого должно хватить, если он хочет видеть ее как можно скорее. Преисполненная дурными предчувствиями, она спустилась по винтовой лестнице, которая вела в подземелья. Пустую библиотеку освещала одна-единственная свеча. "Зажжена давно, - подумала она, отметив длину свечи, - значит, он провел здесь почти весь день". Все стены библиотеки были заставлены стеллажами с книгами, излагавшими историю человечества со времен Первого Жертвоприношения до нынешних дней, - исписанные мелким, робким почерком первых поселенцев, напечатанные грубым шрифтом на первых печатных станках Эрны или старательно скопированные из древнего святого писания, с правописанием и стилем изложения, которые были в ходу на далекой материнской планете в давние полузабытые времена. Она также легко узнала кожаные переплеты двенадцатитомного трактата мужа по военному искусству и не столь солидно оформленные записи по овладению магией. "Только не называй это магией, - сказал бы он, - это в корне неверно. Волшебство так же естественно для этого мира, как вода и воздух для планеты наших предков, но до тех пор, пока мы не избавимся до конца от унаследованных нами предрассудков, мы не в силах изучать, познавать и управлять им". Следом за этими книгами шли церковные руководства. "Все из-за них, - внезапно разозлилась она, - все потому, что они его отвергли. Лицемерные ублюдки!" А ведь добрая половина их постулатов взята из его философии, это его гениальный ум дал их религиозным мечтам обоснование, превратив Церковь, основанную лишь на вере, в нечто, способное просуществовать - и господствовать - века, способное, в конце концов, усмирить Фэа и дать мир планете, которая редко знавала что-либо, кроме хаоса. Но мечты клириков, как оказалось, существенно отличались от его устремлений, и недавно они едва не прокляли его. "И это после того, как они заставили его сражаться в их войнах! - подумала она со злостью. - Учредить их Церковь во всех землях и прочно утвердить их власть в царстве человеческого воображения..." Ее трясло от гнева. Это церковники его изменили. Медленно, но верно они взрастили в нем первые зерна тьмы, методично навешивая на него цепи титулов и званий. Рыцарь Королевства. Глава Ордена Золотого Пламени. Пророк Закона Церкви. "И проклят как колдун, - горько думала она, - осужден на адские муки - или на что-то немногим лучшее - всего лишь потому, что хочет повелевать той Силой, которая одолевала нас все эти годы. Той Силой, которая стоила нам нашего наследия, которая расправилась с нашими предками-колонистами... Грех ли это, лицемерные самоуверенные ублюдки? Такой ли грех, что стоит разрыва с одним из лучших ваших проповедников?" Она глубоко вздохнула и постаралась успокоиться. Сейчас она должна быть сильной вдвойне. Достаточно сильной, чтобы оградить его от страха преисподней и даже чего-то худшего, непреодолимого. Он мог бы годами проклинать новую церковную доктрину, а она никак не задевала бы его, но однажды тело подвело своего хозяина. Прошлой весной как-то ночью его нашли лежащим на земле. Невидимые стальные обручи стискивали его тело, а сердце из последних сил боролось за жизнь. Позже он смог с притворным спокойствием отметить, что причина поражения крылась в его наследии. Это пока неподвластно его мастерству, но он найдет выход. Но Владетельница знала, что это ему не удалось. В двадцать девять лет он посмотрел Смерти в лицо, и это навсегда изменило его. Он мог совершить столь многое, но теперь Смерть осенила его своим крылом... Она не успела коснуться двери, как та приоткрылась. Перед Владетельницей стоял ее муж, освещенный сзади лампой. На нем была темно-синяя шелковая туника с глубокими разрезами по бокам, открывающими стройные ноги в серых лосинах и мягких кожаных сапогах. Его лицо было красиво и спокойно, как и всегда. Изящные тонкие черты казались бы слишком женственными у любого другого. Унаследованная от матери красота делала этого мужчину почти нереально прекрасным, и любые душевные бури скрывались за безмятежным лицом ангела. Владетель мягко поцеловал ее, но она вдруг почувствовала его отчужденность. Когда он отступил, приглашая жену войти, Владетельница с внезапной ясностью разглядела в глубине его глаз то, чего она больше всего боялась. От чего не было спасения, к чему она даже не могла прикоснуться. Что было надежно укрыто заслонами, порожденными страхом, преодолеть которые обычная женщина не в силах. - Дети, - прошептала она. Сама темнота в комнате, казалось, заставляла говорить тихо. - Где дети? - Мы пойдем к ним, - пообещал он. Что-то мелькнуло в его глазах - любовь или боль - и погасло. Остался только холод отчуждения. Владетель взял лампу с угла письменного стола и позвал: - Идем. Он открыл дверь в глубине комнаты, и Владетельница вошла вслед за ним в кабинет. Реликвии времен первопоселенцев мерцали за стеклами витрин в отраженном свете лампы как маленькие звезды... Образцы неизвестных материалов, служивших когда-то каким-то неведомым целям... Мягкий серебряный диск, который по привычке называли книгой, хотя как это можно было прочесть, оставалось тайной даже для ее мужа... Фрагменты футляров, размером с ладонь, в которых, говорят, умещалась целая библиотека... Металлическая сеточка размером с ноготь, работавшая как подобие человеческого мозга... Тут приоткрылась дверь в дальней стене кабинета, и из проема ощутимо дохнуло холодом. Она поймала взгляд мужа и поразилась безжизненной холодности, мертвому спокойствию этих глаз. И женщина с ужасающей определенностью поняла, что он пересек некую безымянную, неуловимую грань и взирал на нее теперь из бездны столь темной и безнадежной, что человеческая суть полностью затерялась в ее глубинах. - Идем, - прошептал он. Владетельница ощутила окружающее ее Фэа, покорное воле мужа. Эта сила увлекала вперед, за ним, через дверь, которой она раньше никогда не замечала. Потоки воды некогда промыли в скале, на которой стоял замок, огромную пещеру, оставив лишь узкий мостик из сверкающего камня, дугой изгибавшийся над бездной. Владетель тихо проговорил что-то, и, когда они пошли по мосту через пропасть, волшебная сила сделала их поступь легкой и уверенной. Глубоко внизу, в темной бездне, плескалась вода, и время от времени капли срывались с потолка и летели вниз, в невидимое озеро. "Откажись от этого, муж мой! Отвергни тьму и вернись к нам - твоей жене, детям, Церкви. Вернись к своим мечтам, подними меч веры и возвратись к свету дня!" - молила Владетельница. Но здесь, как и на поверхности земли, властвовала истинная ночь, и тени преисподней неохотно уступали дорогу маленькому светильнику в руке Владетеля, мгновенно смыкаясь за его спиной. Выточенный водой мост упирался в широкий скальный выступ. Владетель немного отступил в сторону, пропуская жену вперед, в тесный проход под аркой. Женщина дрожала. Что бы ни отыскал он в этой бездне, оно было здесь. Оно поджидало ее. Это Знание, безусловно, было порождением волшебства. И вот Владетель шагнул за ней, подняв лампу, и она увидела. - Боже мой!.. Тори!.. Алике!.. Они лежали у дальней стены, за россыпью каменных плит, загромождавших почти всю маленькую пещеру. Оба, белые как снег, безжизненными глазами смотрели в небытие. Владетельница медленно шла к ним, не желая верить тому, что видит. "Пусть я проснусь, - взывала она безмолвно, - пусть это все окажется сном, пусть это никогда не случится..." Ее дети. Мертвы. _Его_ дети. Она посмотрела мужу прямо в глаза, такие холодные, что, казалось, никогда не были человеческими. Она долго не могла вымолвить ни слова, но наконец прошептала: - Зачем? - Мне нужно время, - ответил он. Боль звучала в его голосе, глубоко скрытая боль и, возможно, страх. Но сомнения не было. И не было сожаления. Ничего, что чувствовал бы ее прежний муж на месте этого холодного незнакомца. - Время, Алмея. И нет другого способа обрести его. - Ты любил их! Он медленно кивнул и закрыл глаза. На миг - только на миг - призрак прежнего Владетеля предстал перед ней. - Да, я любил их, - согласился он. - Как люблю и тебя. - Призрак исчез, едва Владетель вновь открыл глаза и посмотрел на нее. - Если бы это было не так, все, что я сделал, не имело бы смысла. Ей хотелось кричать, но она не смогла выдавить из себя ни звука. "Это кошмар, - уверяла она саму себя, - это все просто кошмар, и нужно поскорее проснуться. Проснуться! Проснуться..." Владетель мягко и сильно обнял ее за плечи, усадил на грубую плиту рядом с детьми. Затем медленно уложил ее навзничь на шершавый камень. Оцепеневшая Алмея чувствовала, что муж сжимает ее тело так, что она не может даже пошевелиться. В душе ее бурлил протест, стремившийся вылиться в обещания, увещевания, отчаянные просьбы, но голос отказывался служить. Несчастная женщина могла только в ужасе в абсолютной тишине смотреть, как ее муж снова закрыл глаза и как он борется с бушующим океаном Фэа, обуздывая его и заставляя служить себе... в приготовлении к главному действию на Эрне. Жертвоприношению. Наконец Владетель открыл глаза, и, когда он посмотрел на жену, они влажно блестели. Алмея с удивлением поняла, что он плачет. - Я люблю тебя, - произнес Владетель. - Больше всего на свете, включая саму жизнь. И я бы с радостью отдал ради тебя жизнь - в другое время. Но не сейчас, когда они открыли передо мной преисподнюю и толкают меня туда той самой силой, пользоваться которой научил их я. Слишком много молитв, Алмея! Слишком многие умы проклинают мое дело. А эта планета очень изменчива и чувствительна к таким вещам. Мне нужно время, - повторил он, как будто это все объясняло. Как будто это оправдывало убийство их детей. - Он осторожно погладил жену по волосам, сдвинул упавшие на глаза пряди, и она увидела в его узкой руке длинный нож. - Тебе уготовано такое безмятежное посмертие, какого я никогда не узнаю, - мягко пообещал Владетель. - Я извиняюсь за боль, которую тебе придется пережить, чтобы я смог отправить тебя туда. Это необходимая часть процесса. - Он убрал руку с ее лба, и перед глазами Алмеи сверкнуло лезвие. - Я приношу в жертву не твое тело, - зазвучал его холодный голос в окутывавшей их тьме, - но мою человеческую суть. И вот нож скользнул вниз, и Алмея наконец обрела голос. В этом крике прозвучало все: его имя, призывы к его любви, мольбы - но было слишком поздно. Стало слишком поздно, как только опустилась истинная ночь. И никто ничего не услышал. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ГОРОД ТЕНЕЙ 1 Дэмьен Килканнон Райс производил впечатление человека, способного справиться с неприятностями, поэтому неприятности обычно обходили его стороной. Его мощный торс состоял, казалось, из одних мускулов, крепким рукам приходилось часто сражаться, даже слишком часто. Плечи без особого труда выдерживали тяжесть огромного меча в толстых кожаных ножнах, хотя покрытая пылью шерстяная рубашка и облепленные грязью высокие сапоги указывали на то, что путешествие было долгим и трудным и Дэмьен наверняка устал. Его кожа обгорала под солнцем, шелушилась и заживала, снова и снова обгорала с таким постоянством, что теперь имела вид грубовыделанной дубленой шкуры. Руки, легко придерживавшие крепкие кожаные поводья, покраснели от сухого и холодного ветра Разделяющих гор. В общем, с таким человеком следовало считаться... И поскольку грабители и убийцы окраин Джаггернаута предпочитали нападать на более беззубые жертвы, он целым и невредимым миновал переполненные всяким отребьем западные предместья, прежде чем попал в центр города. Джаггернаут. Дэмьен упивался его пыльным воздухом, звуками его названия, самим его существованием. Наконец-то он добрался. После столь долгой дороги, что он почти позабыл о цели своего путешествия, позабыл, что вообще существует что-нибудь, кроме самой дороги. И вот город принял его в свои объятия; вначале показались деревянные домишки окраин, а потом и каменные здания, и узкие мощеные улицы собственно города, поднимающиеся широкими каменными террасами навстречу тусклым солнечным лучам. Этого было вполне достаточно, чтобы Дэмьен забыл, чего ему стоило добраться сюда и почему для такого важного предприятия выбрали именно его. "Черт возьми! - равнодушно думал он. - Просто никто не был настолько глуп, чтобы рискнуть". Килканнон с ухмылкой представил себе, как кто-нибудь из старейшин Ганджи преодолевает путь из западных краев на восток - переваливает через опаснейшие хребты, сражается с ужасными чудовищами, населяющими те холодные вершины, отважно встречает дикое Фэа и все, что оно порождает, вплоть до собственных кошмарных сновидений, внезапно обретающих плоть, - но различные части этой картины, подобно граням грубо сработанного Исцеления, никак не желали сложиться в единое целое. Вообще-то они могли бы согласиться отправиться в путь, если бы до города удалось добраться морем. Но в этом тоже был свой риск, и Дэмьен предпочел встретиться с ужасами, с которыми можно сражаться, чем с неотвратимой разрушительной мощью цунами Эрны. Он не спеша ехал по городским улицам, стремясь получше рассмотреть место, куда прибыл. Хотя на город уже опускалась ночь, улицы были многолюдны, как базар Ганджи в полдень. "Поистине странные обычаи, - размышлял Дэмьен, - для людей, живущих так близко от средоточия зла". Дома, в Ганджи, торговцы закрывали ставни на окнах своих лавок еще до наступления сумерек и творили охранные знаки при одной мысли о закате Коры. Ночи в это время года бывают темными, и только одна луна освещает землю бледными лучами. А вскоре и вовсе должна наступить истинная ночь, когда все создания тьмы и процветающие во тьме выйдут на охоту, чтобы заполучить кровь, или мужское семя, или грехи, или отчаяние, или что-нибудь другое, необходимое для их существования, и будут искать это очень и очень настойчиво. Только безнадежный глупец выйдет в такую ночь безоружным. "Вероятно, - думал Дэмьен, - у людей, живущих возле самого сердца этой тьмы, от постоянной угрозы притупилось чувство опасности". Или подобное поведение диктуется чем-то вроде чувства безопасности толпы - в таком большом городе не имеет значения, сколько жертв соберет ночь, все равно достаточно шансов, что это будешь не ты? Вдруг что-то привлекло внимание Дэмьена. Он резко остановился. Его трехпалый скакун встревоженно захрапел. Дэмьен тихо рассмеялся и похлопал коня по холке. - Здесь безопасно, старый друг. - И предусмотрительно добавил: - Во всяком случае пока. Спешившись, он повел пятнистого зверя через улицу, к месту, которое привлекло его внимание. Это был маленький магазинчик с навесом над витриной. Угасающий солнечный свет отражался от вывески огненными брызгами. Сияющие золотые буквы сообщали: "Колдовская Лавка. Постоянно проживающий Магистр Знаний. Обращаться в любое время". Дэмьен покосился на быстро темнеющую улицу. Ночь вступала в полную силу, и один Бог знает, чем это обернется. Благоразумный человек нашел бы гостиницу, сложил бы там свои вещи, поставил бы коня в стойло, позаботился о своем багаже... Но когда это Дэмьен Килканнон поступал благоразумно, особенно когда им овладевало любопытство? Путник чуть задержался, чтобы снять с седла наиболее ценную поклажу - собственно говоря, одну-единственную сумку - и привязать коня к ограде, и решительно шагнул в дверь. В иной мир. Угасающий дневной свет уступил место оранжевому и янтарному мерцанию ламп с цветными плафонами. Дерево теплых тонов дополняло ощущение гармонии. Дэмьен почувствовал, как его утомленные долгим путешествием мышцы расслабились, едва он ступил под крышу, но воздействие на посетителя было оказано столь искусно, что определить источник чар не представилось возможным. Чего здесь только не было! Бесчисленные полки, открытые ларцы и стеллажи, которые тянулись вдоль стен магазина, буквально ломились под тяжестью удивительнейших вещей, среди которых не было двух одинаковых. Кое-что было знакомо Дэмьену, если не в частностях, то хотя бы внешне. Оружие, например: его наметанный глаз охватил все - от клинков до пистолетов, от простых мечей, какие он предпочитал сам, до заковыристых диковинок, для которых требуется порох в мерных дозах, хотя можно обойтись и без него. Любые хозяйственные мелочи, какие только можно вообразить. Книги, закладки и подставки для книг, перья и бумага. Но некоторые вещи были, без всякого сомнения, Сотворены: талисманы с выгравированными на них старинными Земными знаками, замысловатые обереги с переплетениями узелков, а также травы, пряности, ароматические масла и прочие снадобья, необходимые для усиления эффекта. Магазин эксцентричных подарков или обыкновенная бакалея? Дэмьен прочел несколько этикеток и в изумлении покачал головой. Неужели все окружающие его предметы действительно Сотворены? Возможно ли это? Что за фантастическая галантерея! А в центре комнаты, за стеклянным прилавком, заваленным десятками книг, отделявшим общий зал от закутка, который явно служил справочной библиотекой, стоял человек, внимательно просматривавший какие-то записи. Мужчина был довольно бледен, что на западе редкость, но Дэмьену это не показалось странным, несмотря на явный контраст с темным цветом глаз, волос и одежды. Вероятно, это имело не большее значение, чем то, что мужчина работал ночью. В городе, где жизнь бьет ключом с вечера до утра, это вполне нормально. Заметив посетителя, мужчина приподнял очки в тонкой металлической оправе, затем снял их. Дэмьен заметил отблеск магических символов, тонко вырезанных в центре чистых стеклянных пластинок. - Добро пожаловать, - любезно поздоровался хозяин. - Чем могу быть полезен? Прилавок переполняло множество самых причудливых вещиц: сердечки из стеганой тафты, маленькие ситцевые мешочки с бантиками-розочками, обереги в виде массивных медальонов и чаши с гравировкой на сексуальные темы. Ко всему прилагались этикетки. И если то, что на них было написано, правда... - Они все действительно Сотворены? - спросил Дэмьен. Мужчина в черном почти механически кивнул, как будто такие вопросы он слышал каждый день. - Удостоверено экспертом, леди Си. Каждый предмет в магазине Сотворен посредством Фэа для определенных целей. Результат гарантирован в большинстве случаев. Что именно вас интересует? Дэмьен собрался уже ответить, как вдруг в дальней стене распахнулась дверь, до того совершенно незаметная за окружавшими ее горами книг или, может быть, спрятанная с помощью Творения? В комнату проскользнула женщина, ее глаза сияли торжеством. - Нашла! - заявила она. Ее компаньон театрально вздохнул и захлопнул толстенный том, который только что изучал. - Хвала богам! Наконец-то. - Если бы я не наложила на него это проклятое Затмение... - Увидев Дэмьена, женщина запнулась, на ее лице появилась улыбка. - Добрый вечер. Прошу прощения. Я не заметила, что мы не одни. Невозможно было не ответить на эту очаровательную улыбку. - Леди Си, я полагаю? - Если угодно. Сиани Фарадэй. Она подошла и протянула Дэмьену руку, которую он с удовольствием пожал. Темные волосы и нежная смуглая кожа замечательно оттеняли большие выразительные глаза и губы, для которых самой естественной была широкая приятная улыбка. От уголков глаз веером расходились тонкие линии морщинок, выдававшие прожитые годы, но мягкость кожи и стройность фигуры говорили совсем о другом. Невозможно было определить ни ее истинный возраст, ни происхождение - она могла принадлежать к любому народу. Как бы то ни было, Дэмьен почувствовал, что эта женщина очень привлекает его. "Будь честным, Дэмьен. Тебя всегда привлекало все волшебное, и вот перед тобой настоящий посвященный - так какая разница, как она выглядит?" - Очень приятно, - галантно произнес он. - Дэмьен Килканнон Райс, прибывший из Ганджи-на-Утесах, к вашим услугам. Она игриво прищурила глаза, как бы намекая, что ей известно, сколько громких титулов он не счел нужным упомянуть. Должно быть, леди Си сотворила над Дэмьеном заклятие Познания, едва увидев его. И то, что он даже не заметил, как это было сделано, много говорило об уровне ее мастерства. "Это стоит обдумать. Как маг она не просто сильнее большинства, она погружена в магию как никто другой". Еще Дэмьен вспомнил, где он находится, и подумал о том, каково с такой чуткостью жить в тени Великой Тьмы? - Вы и есть Магистр Знаний? Она кивнула: - Да, это я. - Это значит, что вы... архивариус? - Это значит, что я отыскиваю, собираю, Познаю и распространяю самые разные сведения. Как говорили наши предки когда-то, до Великого Жертвоприношения, занимаюсь "организационной работой". За умеренное вознаграждение конечно же. - Естественно. - Это значит также, что я обязана сохранять нейтралитет - принимая во внимание, в каких целях используются полученные от меня данные! - Глаза хозяйки заведения озорно блеснули, и она добавила: - Нужно быть очень осмотрительной! - Это, безусловно, необходимо. - Еще бы. Мы научились этому на горьком опыте. В давние времена очень многие из так называемых Владык Знаний погибали от рук колдунов, мстивших им за нескромность. Мы научились не принимать ничьей стороны. А люди научились уважать нашу беспристрастность, чтобы пользоваться нашими советами. Не желаете ли что-либо узнать от меня? Или чем мы можем быть вам полезны? Интересно, насколько глубоко ее Познание проникло в него? Пристально глядя на женщину, Дэмьен произнес: - Мне нужна здешняя карта Фэа. Найдется у вас такая? Глаза леди Сиани ярко блеснули, отражая янтарный свет лампы. - Думаю, да, - последовал простой ответ. Непохоже было, чтобы она насмехалась. - Современную или историческую? - Современную. - Тогда я уверена, что у нас есть то, что вам нужно. Леди Си шагнула назад, обследовала одну из забитых книгами полок и через пару минут вытащила оттуда жесткий пергаментный свиток. Затем она разложила карту на прилавке перед Дэмьеном и придавила углы несколькими вещицами без этикеток, лежавшими рядом, чтобы Дэмьен мог рассмотреть лист. Он тихонько присвистнул. Потоки магии текли через город в полудюжине направлений, каждый был точно размечен в соответствии с содержанием и тенденциями противоречий. А к северу от города, за хорошо защищенными портами Кали и Сет, пересекая узкий извилистый пролив, разделявший два континента, спираль мощных потоков стягивала центр средоточия силы, обозначенный таким крупным пятном, что Дэмьен с трудом определил его точное местонахождение. Лес? Он удивился, отыскав название района среди бесчисленных пометок. Да, Лес. И пятно в центре его обозначало скопление самого дикого и необузданного Фэа, какое только известно на человеческих континентах. И наиболее опасного. И так близко! - Вас устроит? - осведомилась женщина. По тому, как она это произнесла, можно было понять - она знает, что на родине Дэмьена карты Фэа выглядят как обычные дорожные карты с несколькими узкими тропинками. Дэмьен никогда не видел, не мог даже себе представить ничего подобного этой карте. - Сколько? - Пятьдесят монет, можно в западном эквиваленте. Или обмен, - добавила леди Си. Дэмьен заинтересованно взглянул на нее. - Очень немногие прибывают сюда из ваших краев, и еще меньше таких, кто одолел Разделяющие горы. Ваши новости и опыт представляют для меня определенную ценность, с профессиональной точки зрения, конечно. Я могла бы обменять то, что вам нужно, на то, что вы знаете. - За обедом? - вкрадчиво поинтересовался Дэмьен. Она окинула его долгим взглядом, от залепленных грязью сапог до грубой шерстяной рубахи. Дэмьену показалось, будто он чувствует, как вокруг него возрастает мощность магических потоков, и он понял, что она не просто смотрит, но и Познает его. - Но вы же, кажется, куда-то ехали? - спросила она, улыбаясь. Дэмьен пожал плечами. - У меня еще целая неделя. Они не знают, что я уже здесь, и не узнают, если я им не сообщу. Меня никто не ждет, - заверил он хозяйку. Леди Сиани кивнула. Затем повернулась к мужчине в черном, который ответил на ее безмолвный вопрос. - Иди, Си. - Он тоже улыбался. - Я управлюсь с магазином до полуночи. Только вернись до... - Запнувшись на полуслове, он напряженно взглянул на Дэмьена. - До того, как Они придут, ладно? Женщина кивнула. - Разумеется. - Из груды бумаг она вынула две вещи: оберег на ленточке и блокнот в матерчатом переплете и подала их мужчине, пояснив: - Когда придет Дез, отдай это ему. Он хотел большего, но... Я могу сделать только это, работая со звездами Коры. Если ему потребуется что-то еще, попытайся убедить его довериться земному волшебству. С этим я могу сделать более подробное Предсказание. - Хорошо, сделаю все, как прикажешь. - И еще. Шелла просила оградить ее сына заклятием от опасностей истинной ночи. Я должна сказать, что не смогу этого сделать. И никто не сможет. Лучше всего будет не выпускать его из дома... Она может вернуться и спросить. - Я объясню ей, Си. - Вот это, я думаю, подойдет. - Она сняла с вешалки широкий шелковый жакет и улыбнулась Дэмьену. - Вы приглашаете? - Окажите такую любезность, - отозвался он. - Тогда давайте пойдем в "Новое Солнце". Вам там понравится. - И Сиани обернулась к своему компаньону: - Я буду там, Зен, если понадоблюсь - позови. Тот кивнул в ответ. Дэмьен предложил леди Си руку. Она посмотрела на него несколько удивленно - ее явно позабавил этот обычай, - но затем вложила свою маленькую изящную ручку в его ладонь. - Вы можете оставить там и своего коня, - сообщила она Дэмьену. - Я думаю, местечко покажется вам... интересным. "Интересным" - это было еще мягко сказано. Гостиница "Новое Солнце" была одной из ряда заведений, окружавших центральную площадь Джаггернаута, лучший кусок недвижимости, какой только можно себе пожелать. Передний зал ресторана выходил прямо на несколько акров аккуратного газона с несколькими деревьями, разделенного на геометрически правильные сегменты ухоженными дорожками. По многочисленным палаткам и эстрадам Дэмьен заключил, что на этой лужайке процветает до двух десятков мелких предпринимателей, вероятно, в течение всего теплого сезона. Это действительно был центр города, и не только географический. А на дальней стороне площади в лунном свете сиял... Собор. Не затерявшийся среди других культовых зданий, как Большой Собор в Ганджи, но неотъемлемая часть суматошной городской жизни. Дэмьен выбрал столик так, чтобы деревья не закрывали вид на Собор, и громко ахнул от восхищения. Если слухи не лгут, этот храм должен быть старейшим на восточном континенте. Построенный еще во времена Возрождения, он был великолепным памятником неоготического стиля. Арки и опоры, воспаряющие к небесам, кремово-белые стены сверкали в лучах луны и свете фонарей. На фоне темного ночного неба Собор сиял волшебным светом, притягивая к себе верующих, как огонь мошек. По его широким ступеням поднимались десятки - нет, сотни молящихся. Вера паломников обуздывала дикое Фэа, струившееся у их ног, возвращая им спокойствие, безмятежность и надежду. Дэмьен изумленно взирал на это, охваченный благоговением, и думал: "Здесь, в этом диком месте, мечта жива и реальна. Центр порядка, делающий возможной цивилизацию. Если только этим можно управлять в достаточной степени..." Легкое прикосновение к рукаву напомнило Дэмьену, где и с кем он находится, и он встряхнул головой. "Потом". Он заказал ужин на двоих. Местные лакомства, по рекомендации Сиани. Дэмьен решил не спрашивать, как они выглядели, когда были живы. Но, вопреки его предчувствиям, на вкус эти лакомства оказались превосходны, а густой, сладкий эль, которым славился Джаггернаут, доставил особенное удовольствие после месяцев, проведенных на сухарях и воде. Они беседовали. Расплачиваясь за карту, Дэмьен рассказывал своей спутнице о том, что произошло с ним в дороге, поначалу сильно приукрашивая свои приключения, пока мягкая улыбка женщины не подсказала ему, что это, похоже, бесчестно. Тогда он сообщил ей настоящие новости, менее захватывающие. Пять кораблей потерпели крушение на рифах у Ганджи. При этом погиб дипломат из Топей. Летние бури налетают из пустынных земель так яростно, как будто пески вознамерились захватить весь континент. Цунами. Землетрясения. Политика. Сиани интересовало все, даже самое незначительное и заурядное для рассказчика. Сама же она не сообщила Дэмьену ничего нового, пока он не закончил свой рассказ. К тому времени, как им принесли десерт, совсем стемнело. Солнце и Кора покинули небосвод; только луна клонилась к закату да несколько мерцающих звезд были еще видны над горизонтом. - Итак, - промурлыкала леди Си, подкладывая ложечкой в густой пенистый напиток черный сахар, еще одну достопримечательность Джаггернаута, - теперь спрашивайте. Что бы вы хотели узнать прежде всего? Дэмьену пришло в голову несколько полушутливых реплик, которыми он обменялся бы с любой другой женщиной, но он передумал и отбросил пустое. Когда открыто предлагают информацию - такую ценную возможность глупо тратить на мелкие шутки. - Лес или ракхи, - предложил он Сиани после недолгого размышления, - по вашему выбору. На мгновение лицо женщины помрачнело. Гнев? Страх? Дурное предчувствие? Но голос Сиани звучал по-прежнему ровно и мягко, когда она, откинувшись на спинку стула, спросила Дэмьена: - Далеко идущие планы, не так ли? - Там, откуда я прибыл, это только легенды. И темные легенды. - Но вы хотите знать... - А кто - нет? - О Лесе? Когда даже мысли о нем открывают путь темному Фэа? Большинство людей постарались бы избежать такого риска. Лес. То, что Сиани заговорила именно об этом месте, означало, что Лес ее тоже очень беспокоит. Дэмьен почувствовал это еще в начале беседы, еще при первом упоминании о Лесе, хотя и предоставил Сиани выбирать тему самой. Лес, называемый Запретным во всех старинных текстах. Что людям известно о нем, даже здесь? Это средоточие неуправляемого, дикого Фэа, которое в ранние, менее изощренные времена называлось просто злом. Теперь люди знают больше и понимают, что силы, струящиеся по поверхности этой планеты, не содержат в себе ни зла, ни добра - они всего лишь отзывчивы, они откликаются на надежды, страхи, на заклятия и охранительные чары, как и на все другие виды Чародейства, на фантазии, ночные кошмары и тайные желания. Силы эти могут быть полезны, если уметь ими управлять. Отзываясь на темные человеческие желания, на подавляемые при свете дня недобрые стремления и страсти, Фэа может стать смертоносным. Свидетельство тому - Приземление и ужасная гибель первых колонистов. Свидетельство тому - чудовища, поверженные Дэмьеном в Разделяющих горах, как примеры самых темных созданий человеческого воображения, которые получили новую жизнь и крепкие тела и подстерегают неосторожных среди диких льдов. Свидетельство тому - Лес. - Фэа, сосредоточенное в Лесу, трудно подчинить себе из-за того, что его слишком много, - повела рассказ Сиани. - Реагирует оно почти мгновенно. Попросту говоря, достаточно всего лишь подумать о чем-либо, чтобы это произошло. На каждом, кто отважится войти под сень этого Леса, остается темный отпечаток, независимо от его намерений. Каждый, кто гибнет в этом Лесу, делает колдовство еще более могучим. Некогда Церковь попыталась превозмочь колдовство Леса своей верой, - как известно, это была последняя из Великих Войн. Но Лес ответил тем, что вернул им самые темные кошмары с религиозным оттенком. Такая сила предпочитает тайны, хранимые в бессознательном, нашим вполне сознательным устремлениям. - Но как могут люди жить так близко от Леса? Как могут Джаггернаут, Кали, и Сет, и Джеханн - как эти города могут не только существовать, но и процветать здесь?! - Посмотри внимательней на свою карту. Лес расположен в самом центре водоворота, где средоточие стихийного Фэа притягивает и понемногу засасывает в себя все недоброе. Почти все, что туда попадает, никогда более не выходит обратно. Иначе мы не смогли бы здесь жить. - Ты сказала - _почти_ все... Женщина кивнула, лицо ее помрачнело. - В Лесу живет некто - человек или демон, - кто принуждает стихийное Фэа откликаться на темные приказы и заклинания. Легенды утверждают, что он сидит как паук в паутине в самом сердце водоворота Фэа, поджидая очередную жертву, и отнимает все ее силы. И лишь его избранники покидают Лес, чтобы постоянно искать для него новые жертвы. - Ты говоришь об Охотнике, не так ли? - Тебе о нем известно? - Я достаточно часто слышал о нем, пока ехал на восток. И всегда без каких-либо объяснений. - Это разумно, - заверила его Сиани. - Даже простое разъяснение смысла этого имени открывает колдовской канал. Людей ужасает такое соприкосновение. Это больше, чем просто Охотник. Это наш местный бука, таящийся в темных углах и чуланах, чьим именем пугают непослушных детей. На востоке Охотника боятся больше любой другой земной силы, кроме самого Зла. И пойми меня правильно - в нем действительно слились зло и могущество. Его посланцы охотятся за тенями в городах Востока, выбирая подходящую жертву, чтоб забрать с собой в Лес, - для Охотника, который питается силой пойманных несчастных. Часто его жертвы - молодые, красивые женщины. Говорят, он охотится на них, как на диких животных - где-то там, в центре земель, покорных любому его капризу. Очень немногие из них выжили - или им было позволено выжить для каких-то темных целей, ведомых одному Охотнику. Все они безумны, и смерть для них была бы благом. И обычно они кончают самоубийством вскоре после возвращения... - Продолжай, - спокойно сказал Дэмьен. - Это означает, что посланцы Охотника после захода солнца могут принимать человеческий облик. Вот почему сейчас на улицах так редко увидишь одинокую женщину - когда стемнеет, они ходят с охраной или же по нескольку сразу. - Ты называешь это существо "он". По-твоему, это мужчина? Сиани ответила не сразу. - Да, я так считаю. Другие думают иначе. - Чародей, посвященный? - Он не может не быть им, не так ли? - Которого подчинил себе Лес? Женщина изучающе посмотрела на Дэмьена, как будто тщательно подбирая слова для ответа: - Возможно, - наконец промолвила она. И, не сводя глаз с собеседника, добавила: - Но я так не думаю. "Который подчинил себе Лес". Эта мысль потрясла Дэмьена. Вся мощь Церкви была когда-то брошена против безграничного зла в той войне, которая должна была положить конец вообще всем войнам... и безуспешно. Возможно ли, чтобы одному-единственному человеку удалось покорить себе такую мощь, когда тысячи других лишились жизни, пытаясь сделать это? Вздохнув, он вернулся к действительности. Леди Си спросила счет и накинула на плечи жакет. Неужели они пробыли здесь так долго? - Уже поздно, - улыбнулась она, извиняясь. - Мне пора возвращаться. - Чтобы не встретиться с _ними_? - Дэмьен постарался выговорить это непринужденно, но ему не удалось скрыть своей тревоги. Им принесли счет, Дэмьен просмотрел цифры. - В этом городе девяносто шесть языческих храмов, - тем временем предупредила его Сиани, - девятнадцать чародеев и около тысячи человек, считающих себя колдунами или чем-то вроде этого. Тебе не понравятся ни они, ни то, чем они занимаются. Поэтому не спрашивай. - Не знаю, не знаю. Вот эта чародейка, к примеру, мне очень даже нравится. Сиани поглядела на него. Слова Дэмьена явно смутили ее. Наконец она встряхнула головой: - А ты куда приятнее, чем можно было ожидать. Он усмехнулся: - Стараюсь! - Ты еще будешь в городе некоторое время? - Если они меня вытерпят. Женщина не спросила, о ком говорит Дэмьен. Это подтверждало, что она уже об этом знает. Ее Познание действительно было полным, что несколько неожиданно для такого места, как это. Дэмьен вгляделся в окутанную ночью площадь и подумал о том, что может скрываться в такой темноте. - Пойдем, - сказал он Сиани и бросил на столик несколько монет, - я провожу тебя до дома. Если Собор даже издалека выглядел величественно, то вблизи он производил еще более сильное впечатление. Над меньшими арками парили более высокие, пространство между ними заполняла искусная резьба в самых разнообразных стилях. Огромное здание было сплошь покрыто несколькими слоями резных орнаментов, словно архитектор боялся чистого пространства. Но даже если обилие украшений казалось излишним по современным стандартам, это тоже было особенностью архитектуры Собора. Сила архитектуры Возрождения кроется в ее способности поражать зрителя величием. Дэмьен остановился у подножия широкой лестницы перед входом в Собор и позволил себе открыться для всего, что предполагал найти в этом месте: слитой воедино веры тысяч людей, послушных одному закону; остатков великой мечты, пострадавшей, но не уничтоженной в ужасной войне, которая разделила Церковь и бросила человека на милость стихий этой чужой планеты; надежды, что однажды вера победит колдовство и вся Эрна наконец будет заселена, став безопасной для проживания. Чувства переполняли Дэмьена, соединяясь с возбуждением от бегущего по жилам тепла из-за выпитого эля, радостью от успешного окончания путешествия, удовольствием от удачно складывающихся отношений с очаровательной женщиной. - Если бы я не был таким грязным, - обратился он на прощанье к Сиани, - то попытался бы обольстить тебя. - Если бы ты не был таким грязным, - с улыбкой ответила она, - это могло бы у тебя получиться. "Великолепное начало", - подумал Дэмьен. По ступеням Собора все еще спускались прихожане, разделяясь на два потока. Дэмьен не заметил одиноких женщин. Все они собирались в маленькие компании или же уходили в сопровождении мужчин. Даже сюда, на ступени храма Господня, пала тень Охотника. Но вот последние верующие пожали руку своему священнику и вышли из храма, и огромные изукрашенные ворота стали медленно закрываться, оставляя ночь снаружи. Какое-то время Дэмьен в восхищении рассматривал причудливый узор, украшавший ворота, затем взошел по ступеням и постучал. В воротах приоткрылась маленькая дверца, и оттуда выглянул человек в одежде священника с маленькой лампой. Дэмьен понимал, что на фоне сверкающих белых ступеней, после множества хорошо одетых прихожан он кажется привратнику, мягко говоря, неряшливым. - Чего? - грубовато спросил привратник, и в тоне его голоса отчетливо прозвучало: "Закрыто на ночь!" Его подозрительный взгляд скользнул по мечу Дэмьена. - Храм открыт? Со вздохом раздражения привратник отступил, давая Дэмьену войти. Да, официально Собор оставался открытым, и любой мог войти, чтобы помолиться. Церковь придерживалась этой традиции и на востоке, и на западе. И если какой-нибудь грубый солдат хочет сделать это в такое время, привратник не имеет права прогнать его. Дэмьен знал это, задавая свой вопрос. Но когда он, пригнувшись, протиснулся через низкую дверцу и оказался в преддверье собственно Собора, привратник предостерегающе тронул его за плечо. - Оставьте оружие, - холодно произнес он. Дэмьен был больше удивлен, чем рассержен. Рукоять меча была хорошо видна над его плечом, и золотое навершие с гардой, имитирующей языки пламени, должно было внушить привратнику лучшие манеры. Неужели никто из их Ордена здесь не был так давно, что эти люди ничего не смыслят в их обычаях? - Его Святейшество у себя? - поинтересовался Дэмьен. Привратник посмотрел на него так, как будто Дэмьен произнес при нем Проклятие, и отряхнул свой рукав, словно одно присутствие невежи каким-то образом замарало его. - Святой Отец занят, - резко ответил он. - Приходи утром, в обычное рабочее время, и ты сможешь испросить аудиенцию. - Передай, что Дэмьен Килканнон Райс уже здесь, - перебил его Дэмьен. - Думаю, он захочет меня увидеть. Привратник одарил его долгим, недобрым взглядом. Но в конце концов решил, что от этого неприятного гостя будет проще избавиться, исполнив его желание, чем пытаясь выставить вон. Подозвав послушника - улыбчивого юношу с чистыми глазами, - привратник грубо приказал ему: - Пойди и сообщи Его Святейшеству, если он вообще впустит тебя, в чем я сильно сомневаюсь, что Дэмьен Килканнон Райс требует аудиенции, и немедленно. Мальчик убежал, охваченный служебным рвением. Чтобы занять время, Дэмьен подошел к двери в само святилище и заглянул в щелку. Он увидел обитые бархатом скамьи, позолоченный алтарь и драгоценную мозаику, изображающую изгнание Пророком Единого Зла во тьму - одну из немногих картин, разрешенных Церковью. "Хорошо, - подумал Дэмьен, - очень хорошо". - Отец? Юноша посыльный вернулся. Он уставился на Дэмьена широко раскрытыми глазами, полными благоговейного страха, когда привратник, явно шокированный, заюлил: - Примите мои извинения, отец. Мы не знали, кто вы. Конечно же Его Святейшество примет вас. Юноша повернулся, желая указать дорогу, но Дэмьен мягко отклонил его попытку: - Не нужно. Я знаю, как пройти. Спасибо, сын мой. Дэмьен чувствовал изумление мальчика, когда шел по мозаичному полу к тяжелой двери, которая наверняка вела к лестнице. Интересно, что ему наговорили? Дэмьен прислушивался, ожидая услышать шепот или какой-нибудь намек на движение позади, но только когда он достиг лестницы и двери уже закрывались у него за спиной, юноша украдкой поведал привратнику невероятную тайну. В шепоте его было девять частей благоговейного изумления и лишь одна часть страха: - Отец Райс - колдун... Дэмьен тихо рассмеялся, поднимаясь по лестнице. 2 Образ Патриарха: совершенно белые волосы, орлиные черты лица, глаза холодные, пронзительно синие. Строго очерченные тонкие губы, мимолетный проблеск безукоризненных белых зубов. Смуглая кожа, иссушенная и истонченная возрастом. Резкие черты, говорящие о суровости и непреклонности. Его тело, как и лицо, с годами стало скорее жестким, чем слабым. Широкие сильные плечи, с которых каскадом ниспадали волны шелка цвета слоновой кости, скрывая фигуру старика в просторных складках. Сила в каждой черте, даже в манере держаться. Власть. И что-то еще читалось на его лице, в глазах, в позе и... в голосе, густом баритоне, которому позавидовал бы любой певец. Гнев. Негодование. Отвращение. Именно этого Дэмьен и ожидал. - Вы с поручением? - холодно осведомился Патриарх. Вдоль стен стояли шкафы с книгами, чередующиеся с маленькими окнами с витражными стеклами, которые превращали огни города в тысячи разноцветных искр. Вся обстановка в комнате буквально дышала роскошью: массивный письменный стол красного дерева, подушки малинового бархата на единственном кресле, тоже красного дерева, старинные драпировки и узорчатые ковры - все говорило о богатстве хозяина, осмотрительно и со вкусом используемом. Дэмьен огляделся, безуспешно пытаясь найти место, где можно присесть. Затем положил свой дорожный мешок на край полки и порылся в нем в поисках послания Ее Святейшества. На ближайших книгах осела пыль, поднятая им с мешка. Дэмьен почувствовал неодобрительный взгляд Патриарха даже раньше, чем взглянул ему в лицо. - Ее Святейшество шлет наилучшие пожелания, - возвестил Дэмьен и достал пергаментный пакет. Патриарх с минуту разглядывал послание, обратив особое внимание на то, что печать Церкви, подтверждающая его подлинность, расположена с краю, а сам конверт остался открытым. Патриарх поднял взгляд на Дэмьена. Холодные голубые глаза откровенно говорили: "Она доверяет тебе. Я - нет". Наконец Патриарх развернул послание и углубился в чтение. "Сила, - отметил Дэмьен, - он прямо-таки излучает силу". Убедившись, что Патриарх полностью поглощен чтением документа, Дэмьен прошептал ключ к Познанию. Осторожно, очень осторожно - ведь если узнают, что он сейчас и здесь Творит волшебство, можно будет забыть обо всем, что он надеялся совершить. Но произнесенных слов никто не услышал. Фэа легко заструилось вокруг Дэмьена, сплетаясь в картину, которую ему предстояло разгадать. И... да, все обстояло именно так, как он и подозревал. Было бы удивительно, если бы Патриарх знал об этом. Человек старается объяснить свою собственную силу привычными понятиями. Вместо признания, что каждая его мысль вызывает мельчайшие колебания, распространяющиеся в потоках Фэа и изменяющие реальность по его воле. Что вполне естественно в здешних землях. Чародей с врожденными способностями, выбравший профессию, запрещающую ему осознать истинный источник своей власти... Патриарх кивнул и изящной, ухоженной рукой вложил письмо в конверт. - Она о вас высокого мнения, - произнес старик, бросив пакет на стол. Фраза, не выражавшая ни одобрения, ни порицания. Хотя Святая Мать написала совершенно ясно: "Это верный человек, он полностью предан нашему делу. Можете положиться на его честь, осторожность и осмотрительность". Патриарх пристально посмотрел на посланника и плотно сжал губы. - Хорошо. Я не обесчещу себя лицемерием, Дэмьен Килканнон Райс. Скажу только, что здесь тебя очень ждали - тебя и твою магию. Патриарх медленно подошел к окну. Драгоценные кольца сверкнули на его руке, отражая огни города, когда он приоткрыл створку. Постояв немного, молча глядя на ночной город, как будто это помогало ему подобрать слова, старик разразился целой речью: - С самых ранних лет служил я этой земле... Как только стал достаточно взрослым, чтобы понять, что это за планета и что она делает с людьми, я посвятил свое тело и душу нашему спасению. Это означает верность одному Богу в мире, где тысячи и тысячи божеств требуют поклонения, вознаграждая дешевыми и мелкими чудесами любые жертвы в их честь. Это означает связать себя с Церковью, которая до сих пор не может избавиться от памяти о своем величайшем поражении, когда храмы победителей вырастали, возносились и множились, как саранча. Я выбрал заведомо трудный путь, потому что я верил в это - верю в это, преподобный Райс! - и ни разу не усомнился в своей вере. Или в убежденности, что такая вера необходима, чтобы вернуть человеку его Земную судьбу! - Патриарх отвернулся к окну, подставляя лицо холодному ночному ветру, развевавшему его седые волосы. - Наиболее трудны в исполнении законы Церкви, относящиеся к области Фэа. Особенно в этом городе, где волшебство настолько дешево, что бедняки чаще могут купить видение обильной пищи, чем кусок хлеба... и потом умереть от голода, преподобный Райс. Их тела измучены голодом, но на бледных лицах сияют ужасающие своей неуместностью улыбки! Вот почему я верю в то, что делаю, - как верит моя Церковь уже почти тысячу лет. Мы не сможем покорить эту чудовищную мощь, раздробив ее между колдунами с их ничтожными заклинаниями и убогим чародейством. Чем больше мы будем использовать Фэа для утоления человеческой жадности, тем сильнее поднимется зловоние, порожденное нашей собственной невоздержанностью. Ганнон, живший в эпоху Возрождения, ясно видел это. По этой веской причине он и запретил колдовство - и я с ним согласен сердцем и душой. Если нужен пример того, что Фэа может сделать с человеком, когда завладеет им... вспомни Падшего Пророка. Или Первое Жертвоприношение. Подумай о чудовищах, сотворенных колдовством из людских кошмаров... Я поклялся истребить это, преподобный Райс. Любой ценой. Я поклялся, что Фэа будет покорено, как наставлял Пророк. И вот я получаю письмо от Святой Матери, в котором мне сообщают, что на западе начаты изыскания возможности управления мощью Фэа в интересах Церкви, для чего там собрали горстку разбирающихся в колдовстве людей. Колдовство! Даже облаченное в шелковые священные одежды, оно будет смердеть по-прежнему! Я спорил с ней, умолял ее!.. Как много бы я отдал, чтобы исцелить ее... Но твоя Святая Мать весьма своевольная женщина, и она все же решилась на это. И вот в моей Церкви раскол, преподобный Райс, мои мечты о спасении извращены... - Патриарх вновь повернулся лицом к Дэмьену, его холодные глаза сузились. - И ты - орудие этого извращения. - Никто не принуждал вас принимать меня! - огрызнулся Дэмьен и тотчас раскаялся в своей несдержанности. Он ведь был готов к гораздо большему, чем это... Откуда такая вспыльчивость? Значит, его подтолкнуло на это Фэа, отвечая подспудному желанию Патриарха. Почему? Зачем ему это нужно? "Чтобы я потерял самообладание, чтобы ему больше ничего не оставалось, как вышвырнуть меня вон?" Дэмьен был изрядно озадачен тем, что человек, не принимающий и не понимающий Фэа, может так успешно Действовать на него - даже не осознавая, что он делает. Как же прочно укоренилась в человеке нетерпимость из-за его нежелания принимать действительность такой, как она есть! - Верно, - согласился Патриарх, - но как следствие этого я могу расколоть Церковь, породить ересь, коей не будет исцеления... или начать священную войну, пытаясь искоренить эту ересь. Такой результат гораздо более отвратительный. И я дал свое согласие. И попросил направить ко мне одного колдуна, чтобы я мог судить по делам его. Мог видеть, как он действует, и лично мог убедиться, что его волшебство не представляет угрозы для веры. И я буду очень удивлен, - закончил Патриарх ледяным тоном, - если ты сможешь убедить меня своими доказательствами. Призвав на помощь все свое самообладание, Дэмьен холодно промолвил: - Я буду стремиться к этому всей душой, Ваше Святейшество. В голубых глазах, впившихся в столь нежелательного гостя, бушевало пламя. - Дэмьен Килканнон Райс. Рыцарь учрежденного королем Ганноном Ордена Золотого Пламени. Член Союза Восхода Земли-Звезды. Преподобный Отец Церкви Объединения Веры людей Эрны. Что ты считаешь своей целью? - Мечту, ради которой я готов умереть и готов убивать сам, защищая ее, - очень серьезно ответил Дэмьен. Патриарх медленно кивнул: - Хорошая цитата. Девиз твоего Ордена, впервые высказанный в куда более кровавые времена, чем нынешние, осмелюсь заметить. Но ты, преподобный Райс, - человек. Мечтатель. Во что веришь ты? - Я верю, что вы ошибаетесь, - мягко ответил Дэмьен, - что наша традиционная система убеждений устарела. Что наши предки воспринимали картину мира, как переплетение черного и белого, хотя он скорее составлен из оттенков серого. И Церковь должна принять эту истину, чтобы остаться верной сущности жизни в этом мире. Исполнение нашей мечты, - завершил Дэмьен несколько громче, - зависит именно от этого. Патриарх долго молчал, пристально глядя Дэмьену в глаза. - Святая Мать сделала хороший выбор, - произнес он наконец. Шелковые одеяния Патриарха трепетали на ветру. Он протянул руку и закрыл окно. - Но скажи мне, когда ты творишь свое колдовство, когда держишь в руках сущность этого мира и заставляешь ее воплощать свои желания - можешь ли честно ответить мне, что твое владение силой как таковой не искушало тебя? Неужели ты никогда не колдовал ради собственного блага, твоего личного блага, независимо от нужд Церкви? Никогда не изменял лик природы по собственной прихоти? Или не мечтал об этом? - Я такой же человек, как и вы, - кратко отозвался Дэмьен. - Каждому из нас знакомы искушения. Но в нашей воле превозмочь себя, чтобы служить идеалу, пренебрегая тем, что внушают эгоистические инстинкты. И в этом наше отличие. - Да-да, конечно, - кивнул Патриарх, - слова Пророка. Вспомни, а ведь он предал нас. Да и себя самого. И так будет со всяким, кто попытается примирить колдовство и нашу веру. Помни об этом. Старик подошел к тяжелому креслу красного дерева, сел, разгладил полы своей мантии. Вздохнул и продолжил разговор: - Я позволю тебе набрать учеников, преподобный Райс, вопреки здравому смыслу и невзирая на собственные возражения. Дюжину самых способных послушников. Но я отберу тех, кто обладает наилучшей теологической подготовкой, а не колдовским дарованием. Ограничимся этой группой, пока я не удостоверюсь, что подобный эксперимент не представляет опасности для моих трудов. Или для моей Церкви. Надеюсь, моя позиция понятна? Дэмьен поклонился, с трудом сдержав улыбку. - Вполне понятна, Ваше Святейшество. Патриарх дважды хлопнул в ладоши. Мгновение спустя дверь отворилась и в комнату вошла молодая девушка в одежде прислуги. - Это Ками. Она поможет тебе устроиться. Ками, проводи преподобного Райса в приготовленные для него комнаты. Проследи, чтобы он ознакомился с нашим распорядком и получил все, что ему нужно на ночь. Завтракаем во флигеле, ровно в восемь. Это даст вам возможность встретиться с остальными членами нашего братства в... скажем так, менее напряженной обстановке. - Его губы дрогнули в легкой улыбке. - Не слишком рано? - Меня это устраивает, Ваше Святейшество. Патриарх кивнул Ками, Дэмьен поднял свой мешок и последовал за девушкой. Но когда он уже выходил из комнаты, до него донесся мягкий голос Патриарха, окликнувший его по имени. Дэмьен обернулся. - Когда придет время умирать, - задал последний вопрос старик, - а ведь это когда-нибудь случится с тобой, как и с любым другим человеком, что ты станешь делать тогда? Склонишься перед Природой, следуя своей человеческой сущности? Поможешь нам заложить основы здания, с которым наши потомки покорят звезды? Или поддашься искушениям этой чуждой магии и продашь душу за какие-то несколько лет жизни, как попытался сделать Пророк? Обдумай это наедине с собой, преподобный Райс. Разговор явно был окончен, но Дэмьен не спешил уходить. - Фэа - не магия. Патриарх небрежно отмахнулся, на руке блеснули многочисленные кольца. - Упражнения в риторике! В чем, собственно, разница? - Магией можно управлять, - напомнил Дэмьен. Потом помолчал, дав Патриарху время обдумать его слова, и добавил: - Не в этом ли состоит главная проблема Эрны? - На прощанье он поклонился - с легким намеком на вызов. - Я обдумаю ваши слова, Ваше Святейшество. Спокойной ночи. 3 Солнце село. Нарилка стояла в узких дверях лавки, пристально вглядываясь в горизонт на западе. Ей было холодно - и не только от вечерней прохлады. Пока девушка копалась внизу, солнце уже село. Как могла она быть так неосторожна? Звезды тоже почти угасли. По темному небу лишь на востоке скользила полная луна. Но скоро и она скроется, и только звезды Кольца - тусклые, еле заметные - да тонкий серп второй луны на западе будут освещать Нарилке путь домой своим призрачным светом. Ей было так страшно, что она уже хотела вернуться в лавку. "Я задержалась на работе дольше, чем положено. Проводите меня, пожалуйста, домой..." - скажет она. Но ее дом далеко, а Грэхем, наверное, занят, к тому же он постоянно старается показать ей, что все ее страхи - пустой каприз. Так что хозяин, скорее всего, не обратит внимания на ее просьбы. "Да у тебя столько оберегов, что на весь город хватит, - фыркнет он. - Женщина вполне способна самостоятельно добраться до дома. У тебя с головой все в порядке? У меня что, других дел нету, кроме как потакать твоим капризам?" Нарилка глубоко вздохнула, собралась с духом и вышла на ночную улицу. Ледяные щупальца осеннего вечера тут же обвились вокруг ее шеи, - а может, это ей только показалось? - и девушка поплотнее закуталась в шаль, словно мягкая ткань могла уберечь ее от чего-то похуже холода. А не преувеличивает ли она? Вдруг это все и в самом деле просто пустые страхи? Грэхем так часто это повторял, что теперь Нарилка и сама уже задавала себе этот вопрос. С чего она взяла, что ей опаснее гулять по ночам, чем любой другой женщине? Ведь каждой женщине надо быть очень осторожной, когда она идет по ночной улице. Но с большинством из них ничего не случается... Проходя мимо ювелирной лавки, Нарилка на мгновение задержалась, чтобы взглянуть на свое отражение в витрине. В стекле отразились иссиня-черные волосы, слегка порозовевшая от холодного воздуха гладкая белая кожа, большие глаза, обрамленные бархатными ресницами. Девушка была прелестной, как цветок, и хрупкой, как фарфоровая статуэтка. Она была красива той красотой, которой завидуют женщины и за которую гибнут мужчины. И эту красоту с удовольствием бы уничтожили - не человек, не смертный, но слуга Зла, само воплощение Тьмы. Трясясь от страха, Нарилка поспешила дальше. Чем быстрее она будет идти, тем быстрее окажется дома. На центральных улицах еще хватало народу, чтобы Нарилка могла попытаться слиться с толпой. Но по мере того, как девушка удалялась от центра, люди встречались все реже, и скоро Нарилка осталась наедине с ночью. Она ускорила шаги. Наверное, родители уже волнуются - и не без причин. Девушка с тревогой оглядела пустынную улицу на западной окраине Джаггернаута с неровными рядами хибарок по сторонам. Ноги девушки, защищенные только туфлями на тонкой подошве, совсем оледенели, но грязь на дороге еще не подмерзла и при каждом шаге противно чавкала. Нарилка чувствовала себя живой мишенью. Охотник. Так они его называли. Нарилке хотелось знать, что он такое. Мужчина? Об этом любили шептаться девушки в таверне, сидя в безопасном, хорошо освещенном зале и хихикая над кружкой подогретого пива. Они говорили, что когда-то Охотник был мужчиной, а теперь превратился в нечто иное. Но вожделение у него сохранилось. Иначе почему все его жертвы были молодыми привлекательными женщинами? Зачем бы ему было охотиться за красивыми женщинами, если бы его не терзала похоть? "Перестань сейчас же!" - приказала себе Нарилка и тряхнула головой, прогоняя непрошеные мысли. Нет! Она благополучно доберется домой, и все будет хорошо. Ее родители повозмущаются, что Грэхем задержал ее допоздна, и напишут ему гневное письмо, на которое он, скорее всего, просто не обратит внимания. И это навсегда закончится. Останутся только воспоминания. Когда-нибудь она расскажет своим детям, как однажды оказалась на ночной улице, и они спросят, на что это похоже, а она им объяснит. Получится обычная история из тех, которые рассказывают вечером у очага. Верно ведь? "Однако ты - именно то, что ему нужно, - нашептывал ей внутренний голос. - Он посылает своих прислужников в Джаггернаут как раз за такими, как ты". - Черт вас побери! - воскликнула Нарилка, имея в виду родителей, свои страхи, саму ночь. А прежде всего - свою красоту, в которой и заключалось все дело. Боже мой, ну кому она была бы нужна, если бы родилась дурнушкой! Наверное, тогда она могла бы играть на улице допоздна, как другие дети, а когда выросла, то быстро привыкла бы к ночи, разумно объяснила бы себе свои детские страхи и избавилась бы от них навсегда. "Возвращайся домой вовремя, - безустанно поучали ее родители. - Не разговаривай с незнакомцами. Если вдруг появится демон, сразу применяй защитные заклинания". И только после всех этих наставлений ей позволяли выйти на улицу. О боги Эрны, ну разве же это свобода? Нарилка смахнула со щеки полузамерзшую слезинку и остановилась, чтобы вытряхнуть попавший в туфельку камешек. И только снова надев туфельку, девушка осознала, что ее окружает напряженная тишина. На дороге, по которой она только что прошла, не раздавалось больше ничьих шагов. Не слышно было ни пения птиц, ни стрекотания цикад, ни детских возгласов. Словно все внезапно умерли и Нарилка осталась последним живым существом на Эрне, а эта часть дороги - единственным местом, где смогла сохраниться жизнь. Раздавшийся за спиной Нарилки шорох заставил ее вздрогнуть. Он был очень тихий - скорее намек на звук, - но на фоне полного безмолвия даже этот шорох прозвучал словно громкий крик. Девушка быстро обернулась и увидела на дороге... Мужчину. - Простите, пожалуйста. - У незнакомца был приятный голос и великолепная осанка. Он поклонился, и его мягкие каштановые волосы блеснули в лунном свете. - Я не хотел вас испугать. - А вы меня и не испугали, - солгала Нарилка. В туфли к ней снова попала засохшая грязь, но девушке не хотелось выпускать незнакомца из поля зрения даже на то время, которое требовалось, чтобы вытряхнуть туфельку. Нарилка попыталась вытряхнуть грязь, не снимая туфельку с ноги, и в результате едва не упала. Боги, ну почему она такая неловкая? Девушке не хотелось показывать свой испуг. Страх притягивает Охотника. - Просто вы подошли очень... тихо. - Просто сейчас ночь... - Незнакомец медленно приблизился. В лунном свете его томно-грациозные движения прямо-таки завораживали. Высокий стройный мужчина с тонкими чертами лица и выразительными глазами. Украшений незнакомец не носил, лишь несколько старомодно подстриженные волосы были схвачены тонким золотым обручем. Светло-серые глаза, отливающие серебром, ярко сверкали, стоило ему повернуть голову к луне. Нарилка заметила в них скрытое любопытство. - Простите, пожалуйста, - повторил незнакомец, - но молодая женщина на улице ночью - это выглядит необычно. С вами все в порядке? Нарилке пришло в голову, что она не слышит его шагов, - а как можно беззвучно идти по такой грязи? Но мужчина поймал и удержал ее взгляд, и через мгновение девушка уже не помнила, что же ее обеспокоило. - В порядке, - смущенно ответила она. - То есть я тоже так думаю. Нарилка почувствовала, что задыхается, словно она не шла, а всю дорогу бежала. Девушка попыталась сделать шаг назад, но тело отказалось ей повиноваться. Каким заклятием он ее опутал? Незнакомец подошел к девушке почти вплотную, ухоженной рукой взял ее за подбородок и заставил посмотреть себе в лицо. - Такая хрупкая, - пробормотал он, - такая красивая, и ходит одна ночью. Неблагоразумно. Может, вас проводить? - Пожалуйста, - прошептала Нарилка. Мужчина предложил ей руку. Немного поколебавшись, Нарилка приняла ее. Старинный жест, оставшийся от эпохи Возрождения. Дрожащей ладонью девушка прикоснулась к шерстяному рукаву и не почувствовала под ним тепла живого тела. От незнакомца веяло настоящим холодом. Он был холоден, как сама ночь. Нарилка же, несмотря на все свои старания, просто лучилась страхом. "Великие боги, - молила она, - помогите мне добраться домой. Только помогите мне сегодня добраться домой - и я никогда больше не буду такой неосторожной!" Девушке показалось, что незнакомец улыбается. - Ты боишься, детка. Нарилка не посмела возражать. "Помогите мне пережить эту ночь. Ну пожалуйста!" - И чего же ты боишься? Темноты? Или самой ночи? Нарилка знала, что о таких вещах говорить не стоит, но промолчать не смогла - голос незнакомца требовал ответа. - Созданий, что охотятся в ночи, - прошептала она. - Да, ты права, - тихо засмеялся незнакомец. - Такие, как ты, - для них самая лакомая добыча. - Он коснулся рукава ее платья, вышитого охраняющими заклинаниями, стягивающей ее волосы ленты-оберега. - Но разве их не остановит твоя магическая защита? "Заклинаний должно хватить, чтобы отпугнуть демонов", - подумала Нарилка. По крайней мере, так должно было быть, но внезапно девушка в этом усомнилась. Незнакомец мягко взял Нарилку за подбородок и повернул ее лицо к своему. Прикосновение его нечеловечески холодных пальцев обжигало; по коже девушки словно пробежали огненные искры. Все вокруг теперь казалось ей нереальным, словно во сне. Все, кроме него. - Правильно ли я тебя понял? - спросил незнакомец. - Ты никогда прежде не видела ночи? - Это опасно, - еле выдавила из себя Нарилка. - И очень красиво. Глаза незнакомца, похожие на озера расплавленного серебра, притягивали ее. Девушка дрожала. - Мои родители считают, что так лучше. - Значит, ты никогда не была под открытым небом после захода солнца и Коры. Никогда! Я и не подозревал, что твой страх настолько глубок. Даже сейчас ты не смотришь вокруг. Ты не хочешь видеть... - Видеть что? - спросила девушка. - Ночь. Ее красоту. Ее силу. Так называемое темное Фэа, столь хрупкое, что даже лунный свет для него губителен, и в то же время столь сильное во тьме, что перед ним отступает даже смерть. Потоки Фэа, каждый со своей мелодией и оттенками цвета... Это целый мир, дитя! Он наполнен тьмой, что не может существовать, если небесный свет слишком силен. - То, что погибает под солнцем. Незнакомец улыбнулся, но глаза его были по-прежнему холодны. - Да, это так. - Я никогда не думала... - Так смотри же, - прошептал незнакомец, - и ты увидишь... Серый цвет его глаз потемнел до бездонно-черного. Вокруг Нарилки закружились звезды. Их танец был сложным и недоступным человеческому пониманию, но ритм этого танца эхом отдавался в душе девушки, в рисунке луж у нее под ногами, во взволнованном биении ее сердца. Этот танец охватил все - и небо, и землю. Девушка с изумлением поняла, что это знание, пришедшее с Земли. Древнее знание. Потоки Фэа заструились из темноты и обвивались вокруг Нарилки, как ленты пурпурного бархата. Девушка дрожала, ощущая в этих прикосновениях свободную силу. Земля вокруг жила своей жизнью, наполненной тысячей оттенков, которые придала ей ночь. Хрупкое Фэа, почти неразличимое при лунном свете, в полной тьме стало сильным и исполненным призрачной красоты. Нарилке захотелось подойти поближе к сплетению нежных, едва различимых нитей, но мужчина удержал ее. "Это опасно для тебя", - беззвучно произнес он. - Да, - выдохнула девушка. - Но, пожалуйста... Музыка пронизывала холодный ночной воздух, и девушка закрыла глаза, чтобы полнее ощутить ее прелесть. Нарилка никогда не слышала подобной музыки, нежной, как само Фэа, и безграничной, как породившая ее ночь. Эти великолепные звуки воспринимались не слухом, как любая другая музыка, но проникали в девушку сквозь кожу, сквозь волосы, даже сквозь одежду. С каждым вздохом музыка вливалась в ее легкие и уходила, наполненная ее собственными серебристыми трелями, вливавшимися в общую гармонию... "Так это и есть ночь? - изумилась Нарилка. - Настоящая ночь?" Она скорее почувствовала, чем увидела слабую улыбку на лице мужчины. "Да, такова ночь для тех, кто умеет видеть". "Я хочу остаться". Незнакомец тихо засмеялся. "Ты не сможешь". "Но почему?" "Ты - дитя солнечного света! Ты получила в дар жизнь и все, что может дать солнце. В том мире тоже есть своя красота, хотя и более грубая. Действительно ли ты готова оставить все это? Готова навсегда оставить свет?" Тьма отступила, и теперь перед ней сияли два осколка обсидиана, окруженные льдом. Глаза незнакомца. В них жило темное Фэа и музыка - чуть более мрачная и пугающе влекущая. Нарилка едва сдержала крик - ей так не хотелось, чтобы все это уходило! - Успокойся, дитя. - Голос незнакомца прозвучал почти по-человечески. - Для тебя эта цена слишком высока. Но я знаю, что соблазн велик. - Это ушло... - Это останется с тобой навсегда. Смотри. И хотя вернувшаяся обычная ночь по-прежнему казалась темной и тихой, Нарилка увидела едва заметные дрожащие пурпурные нити, а легкий ветерок донес до нее слабые отзвуки чудесной музыки. - Как красиво... - Ты избегала всего этого. - Я боялась. - Темноты? Или ее созданий? Для них не преграда закрытая дверь или свет лампы. Если они захотят увидеть тебя, то увидят, а если захотят тебя получить, то они тебя получат. Твои обереги отпугнут мелких демонов, но от более могущественных существ тебя не спасут ни свет, ни общество других людей. Так стоит ли лишать себя половины чудес этого мира? - Нет, - выдохнула Нарилка, сознавая, что это истинная правда. Незнакомец мягко сжал руку девушки, напоминая, что надо идти. Ей понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, что он имеет в виду, но и тогда этот жест показался ей каким-то странным, слишком человеческим для этой необыкновенной ночи. Ничего не говоря, Нарилка позволила незнакомцу отвести себя домой, и он беззвучно зашагал рядом. Чего еще ей было ожидать? Вокруг них плясали тени, принимавшие в лунном свете самые причудливые формы. Нарилка дрожала от наслаждения, глядя на их удивительный танец. Останется ли с ней это умение видеть, когда незнакомец уйдет, - в память об этой волшебной ночи? Наконец они подошли к последнему повороту перед домом Нарилки и остановились, молча глядя на дома. На свету музыка постепенно угасала. Фэа не терпит мест, где безраздельно царит скучное здравомыслие. Пока незнакомец смотрел на маленький домик родителей Нарилки, его тонкие ноздри хищно раздувались - он словно принюхивался к доносившимся оттуда запахам. - Они боятся, - сообщил он девушке. - Они ждали, что я вернусь до наступления темноты. - У них есть причины бояться. - Голос незнакомца был тихим, но девушка уловила прозвучавшую в нем угрозу. - И тебе об этом известно. Заглянув в серебряные глаза мужчины, Нарилка увидела в них такую силу и такой холод, что с дрожью отшатнулась. "И все равно риск стоил того, - подумала она. - Увидеть ночь такой, какая она есть на самом деле - пусть только раз..." Обжигающе холодные пальцы незнакомца вновь коснулись подбородка Нарилки и заставили ее повернуть лицо. - Я не причиню тебе зла, - пообещал мужчина. На лице незнакомца появилась тень улыбки - словно его позабавила собственная доброжелательность. - Что же касается тебя самой и того, что ты хочешь узнать... Все в твоих руках. Но сейчас, я думаю, тебе лучше пойти домой. Внезапно Нарилка почувствовала себя настолько неуверенно, что отпрянула. Она с изумлением наблюдала, как окружавшее ее Фэа растворяется в ночи. Мужчина негромко засмеялся. Нарилка ощутила в этом смехе мерцание тьмы и спустя мгновение поняла, что же ей видится в глазах незнакомца. Черное Фэа, полностью лишенное света. Тишина, поглощающая любую музыку. Неземной холод, жаждущий растворить в себе живое тепло. Она в страхе отшатнулась, чуть не поскользнувшись на мокрой траве газона. - Нари! Обернувшись на оклик, Нарилка увидела бегущего навстречу отца - его силуэт отчетливо вырисовывался на фоне освещенных окон дома. - Нарилка! Мы так волновались! Девушка хотела броситься навстречу отцу, обнять его, успокоить, поблагодарить за помощь и защиту, но она не смогла вымолвить ни слова. Внезапное появление отца словно разрушило нечто очень личное, и теперь Нарилку переполняла такая боль, словно она потеряла любимого мужчину. - Великие боги! Нари, с тобой все в порядке? Отец крепко обнял ее. Нарилка продолжала безмолвствовать. Она отчаянно цеплялась за отца, не понимая, что лицо ее залито слезами, не замечая выбежавшей из дома матери. - Нари, доченька, с тобой ничего не случилось? Мы так за тебя беспокоились, уже не знали, что и думать... - Все хорошо, - ответила Нарилка и кое-как ухитрилась отстраниться от отца. - Хорошо. Это я виновата. Не сердитесь... Девушка обернулась, чтобы еще раз взглянуть на своего провожатого, но ничуть не удивилась, не увидев его на прежнем месте. Более того, на мокрой траве были видны только ее следы. Но и это не удивило Нарилку. - Все хорошо, - пробормотала девушка - но как мало правды было в этих простых словах! - и позволила родителям увести себя в дом. Они шли прямо через газон, под ничего не значащей защитой света. Нарилка тосковала об угасающей красоте ночных теней, отступающих все дальше и дальше. Но способность видеть осталась с ней, и теперь, стоило Нарилке пожелать, она могла вновь увидеть чудо ночи. То, что подарил ей незнакомец. "Кем бы ты ни был - я благодарю тебя. И какова бы ни была цена - я ее принимаю". Успокоившись, девушка вошла в дом. 4 Они добирались до побережья по реке, и быстрое течение вызывало в них чувство, которое люди назвали бы тошнотой. Один из них погиб в море. Вечерний отлив захватил его и унес так стремительно, что товарищи не сумели ему помочь. Горевали о нем недолго - все они знали, что идут на риск, и он подтвердил, что согласен на это, когда доверился предательски холодной воде. Скорбь - о нем или о ком-нибудь другом - вообще не была им свойственна. В их языке даже не было таких слов, как "скорбь" или "печаль". Из чувств они знали лишь голод и, возможно, страх. И еще некую преданность вожаку, собиравшую их вместе и заставлявшую преодолевать преграду за преградой на пути в земли людей - ради чужой цели. Они нашли пещеры - бесформенные пустоты, выточенные в гранитных утесах ветрами, льдами и временем, и спрятались в них до наступления темноты. Под ними бился о скалы прибой, бурлили потоки; Каска, Домина и Прима оспаривали друг у друга господство над морем, а в небесах царили Солнце и Кора. Они спали мертвым сном, равнодушные к спорам бурлящих волн, прямо на трупах убитых ими прежних обитателей пещер. Их не интересовало мясо этих животных, но пару раз, просыпаясь, они принимались лизать засохшую кровь, словно пробуя ее на вкус. Скудные запасы пищи, которые могли предложить им пещерные жители, были уничтожены еще ночью, сразу после схватки, а мясо их все равно не насытило бы и не дало бы им никакого удовольствия. Но с другой стороны, человекоподобные были и питательны, и вкусны - даже больше, чем ракхи. Они это знали. Они уже пробовали эту пищу. Они долго голодали, и голод стал настолько сильным, что заставил их сражаться не хуже, чем заставила бы храбрость. За те ночи, когда они двигались вдоль побережья, такое случалось не раз. Через три с половиной дня - восемь заходов луны - они увидели вдали огоньки - это шло небольшое торговое судно. Они зажгли заблаговременно приготовленные факелы и принялись отчаянно взывать о помощи. Внезапная вспышка зеленого света выхватила из мрака силуэт тяжело нагруженного суденышка. Потом полыхнул ответный огонь - оранжевый, теплый и многообещающий, и они увидели своим ночным зрением, как на воду спускается шлюпка, чтоб попытаться преодолеть смертельно опасную полосу прибоя и спасти их. - Пища! - прошептал один. - Еще нет, - предостерег другой. - У нас есть цель, - напомнил им третий. Они стояли плечом к плечу под холодным северным ветром и подбадривали своих спасителей отчаянными криками - именно так, как это делали бы настоящие люди. Но при этом они не забывали шепотом спорить о том, что ценнее - пища или повиновение. - Когда мы доберемся до земель, населенных людьми, у нас будет довольно пищи, - изрек самый мудрый из них, и они наслаждались этой мыслью, пока моряки боролись с кипевшим у скал прибоем. 5 Маленькую лавку переполняла беспорядочно развешенная одежда. Дэмьену пришлось отойти в сторону, вдоль вешалки с перепутанными поясами, чтобы целиком рассмотреть себя в зеркале. Он посмотрел на Сиани, которая с трудом сдерживала улыбку, потом на хозяина лавки, порхающего над грудами тканей, и, наконец, снова в зеркало. - Надеюсь, ты шутишь? - Это самый модный фасон. Мужчина, чье отражение с трудом вместилось в зеркало, был погребен под сложным многослойным одеянием различных оттенков пурпурного цвета. Складчатый край верхней рубашки, натянутой поверх собственной рубашки Дэмьена, трехслойные приподнятые рукава и панталоны с оборками цвета сливы, или винограда, или лаванды - каждая деталь костюма неуловимо оттеняла другую. По мнению Дэмьена, это выглядело как груда лоскутов из мусорной корзины красильщика. - Это действительно очень модно, - заверил его хозяин лавки. Он одергивал полы рубашки, пытаясь натянуть ее на широкую грудь покупателя, но безуспешно. Торс Дэмьена, и без того украшенный мощными буграми мышц, в последние дни еще раздался от обильной восточной пищи и восхитительного сладкого эля. В конце концов хозяин отказался от этой безнадежной затеи и отступил на шаг, намекнув, что подобный фасон не рассчитан на таких крупных мужчин. - В этом сезоне особенно модна неуловимая игра оттенков. Но если вы предпочитаете что-нибудь более традиционное, - последнее слово хозяин лавки произнес с легким отвращением, как бы стараясь дать понять, что оно не входит в его обычный словарный запас, - я могу показать вам и что-нибудь одноцветное. - Не думаю, что это поможет. - Дэмьен, но ведь ты говорил, что хочешь быть одет, как священник из Джаггернаута, - усмехнулась Сиани. - Как священник из Джаггернаута с хорошим вкусом. - Да? Ты не уточнял. Дэмьен попытался было рассердиться, но в глазах Сиани плясали такие веселые огоньки, что вся его напускная свирепость рассеялась как дым. - Сейчас попробую угадать. Ты что, сговорилась с каким-нибудь языческим фанатиком, чтобы нарядить меня в этот идиотский костюм? - А что, не надо было? - И сколько же это стоило? - Надеюсь, ты не забыл, что я профессиональный консультант? Оплата вперед, устные договоренности, надежный сервис. Ты получаешь именно то, за что платишь, отче. - За это я тебе не платил. - Да, это как раз стоит обсудить, - озорно сверкнули карие глаза. - Но простите! - не сдержался потрясенный их перебранкой хозяин лавки. - Госпожа Сиани - известная и уважаемая дама. Она помогала подобрать одеяния многим важным особам в Джаггернауте... Дэмьен уставился на Сиани с искренним изумлением: - Ты так хорошо разбираешься в моде? - Я же помогаю выбрать тебе одежду, разве не так? - Но на самом деле... Я имею в виду - профессионально? - Ты что, считаешь, что я на это не способна? - Разумеется нет! То есть да, но... Почему? Почему кто-то готов платить гонорар Магистру Знаний только за то, чтобы получить совет, как ему лучше одеваться. Вряд ли для этого необходимо Фэа. - А-а, ты же не здешний. - Сиани печально покачала головой. - Здесь абсолютно все пронизано Фэа. Мэр, готовящийся к перевыборам, желает знать эманации своего портного. Какой-нибудь энергичный деловой человек хочет скрыть определенный период своей жизни и нуждается в специалисте, который подсказал бы ему, как это лучше сделать. Или, скажем, в город прибывает некий достойный человек из отдаленных мест, который хочет, чтобы с одного взгляда на него становилось ясно, кто он такой. Я даю консультации по всем вопросам, Дэмьен, потому что все здесь так или иначе касается Фэа. Ну ладно. Берешь ты этот костюм или нет? На этот раз Дэмьен посмотрел на свое отражение если не с воодушевлением, то по крайней мере с явным интересом. - А что, он действительно мне подходит? Сиани с притворной строгостью сложила руки на груди: - А как, по-твоему, за что мне платят деньги? И кстати, как насчет оплаты? - Приглашаю тебя на обед. - Ах, какая щедрость! - В самом дорогом ресторане. - Ты и так собирался это сделать. Дэмьен приподнял бровь: - Я думал, ты не умеешь читать будущее. - А я и не умею. Просто это очевидно. - Тогда два обеда, о корыстолюбивая леди, - театрально вздохнул Дэмьен. - Чтоб ты знал, это одно из моих прозвищ! - Сиани подошла вплотную к своему клиенту и изучающе его осмотрела. Дэмьен попытался высмотреть хоть какой-нибудь намек на волшебство - шепот или незаметный жест, какой-нибудь символ, использующийся как ключ, - но не обнаружил ничего, кроме появившейся на лице Сиани сосредоточенности. Если бы он не видел раньше ее чародейства, то решил бы, что его дурачат. Толкование: не будущее, но настоящее. Не судьба, но тенденции развития. Истинное предвидение невозможно, ведь не существует предопределенного будущего, - есть лишь калейдоскоп, сплетенный из возможностей развития различных линий. А в этом может разобраться каждый - хватило бы ума. - Ты будешь выделяться из толпы, - заверила его Сиани. Дэмьен тихо рассмеялся. - Что касается незнакомых людей... Мужчины просто умрут от зависти, а женщины сочтут тебя... гм, интригующим. - Это я как-нибудь переживу. - Ну, а насчет тех, кто тебя знает... Если не ошибаюсь, таких в Джаггернауте немного? - Ее карие глаза лукаво сверкнули. - Я считаю, что ты выглядишь очаровательно. Ученики будут трепетать перед тобой даже сильнее, чем до сих пор, но это, пожалуй, не важно. Зато я знаю по крайней мере одну официантку, которой ты покажешься просто неотразимым. - А об этом, пожалуйста, поподробнее. - Она замужем! - прищурилась Сиани. - Вот досада. - Что же касается твоих настоятелей... - Сиани на мгновение заколебалась. - Или настоятеля? Сколько их у тебя? Дэмьен поймал себя на том, что непроизвольно напрягся. "Спокойно, Дэмьен. Тебе придется провести здесь не один месяц. Держи себя в руках". - На самом деле один. Сиани еще раз осмотрела его с головы до пят и с пят до головы. - В этом наряде, - пришла она наконец к выводу, - ты будешь ужасно его раздражать. Дэмьен с минуту смотрел ей в глаза, потом усмехнулся и повернулся к хозяину лавки, теребившему красный шелковый лоскуток. - Я беру этот костюм. Холодный осенний день постепенно переходил в тенистые сумерки. Темные силуэты дрожали в узких переулках, в арках дверных проемов, вокруг немногочисленных продрогших пешеходов. Было ли это простой игрой теней, обманом зрения или некая сила жадно тянулась к жизни и воплощала свои желания в наступающей темноте? - Эй, - толкнула его Сиани. - Расслабься. Ты не на работе. - Извини. Дэмьен переложил сверток с покупками в правую руку, дав отдохнуть левой. Он остро ощущал близость молодой женщины и даже сквозь плотную шерстяную рубашку чувствовал тепло ее тела. Ладонь Дэмьена поглаживала руку Сиани. - Тебе не кажется, что твой Патриарх этого не одобрит? - Чего? Обновления гардероба? - Того, что ты часто бываешь со мной. - Тебя это беспокоит? - хмыкнул Дэмьен. - Я думаю, ты можешь подтолкнуть его к этому. - Патриарх нечувствителен к любым толчкам. Как и к большинству прочих человеческих чувств. Что же касается нас... Достаточно сказать, что боевые порядки уже построены и сейчас мы замерли позади наших армий и выжидаем. Он - со своими высокоморальными поучениями, а я - с убежденностью в своем праве на личную жизнь. Если же битва все-таки начнется, мы устроим грандиозное сражение. - Ты говоришь так, словно заранее это предвидишь. Дэмьен пожал плечами: - Я предпочитаю открытую схватку, а не обмен выпадами, намеками и взаимными обвинениями. Я неважный дипломат, Си. - Но хороший учитель? - Стараюсь быть. - Могу ли я спросить, как это происходит? Или... это секрет? - Вряд ли. - Дэмьен поморщился и снова переложил пакеты из руки в руку. - У меня двенадцать учеников от одиннадцати до пятнадцати лет. В лучшем случае они обладают слабыми задатками. Двух младших я забраковал сразу - у них слишком тяжело протекает переходный возраст. И все равно я даром трачу время - ни одного из них не удалось научить хотя бы почувствовать Фэа... И я думаю, Его Святейшество об этом знает. Дэмьен вспомнил собственные грехи молодости - кучку довольно скверных существ, которые он по глупости ухитрился сотворить. Учитель заставил его выследить всех этих тварей, одну за другой, и безжалостно истребить - и это не было самым приятным воспоминанием в его жизни. - Трудно сказать, что внушает им больший страх - я или Фэа. Конечно, это не самое лучшее начало. Но все же кое-какие достоинства у них есть, а значит, есть и надежда. Вот, например, вчера... Внезапно Дэмьен заметил, что его спутница насторожилась. - Сиани, что случилось? - Потоки меняются, - прошептала она и побледнела. - Разве ты не видишь? Поскольку Дэмьен предпочитал оценивать ситуацию самостоятельно и поскольку только посвященные могут видеть потоки Фэа без предварительной концентрации, он быстро обратился к Видению и огляделся. Но если в неторопливо струящихся у их ног потоках Фэа и произошли какие-то изменения, они были весьма незначительны, и колдовского зрения Дэмьена не хватало, чтобы заметить отличия. - Я ничего... Сиани стиснула его руку внезапно похолодевшими пальцами: - Мы должны предупредить... Вечерние сумерки пронзил рев сирены тревоги. Отвратительный визгливый вопль, похожий на завывания баньши, пролетел по узким мощеным улочкам, отразился от стен домов, и все вокруг задрожало от пронзительного воя. Дэмьен прикрыл одно ухо ладонью и постарался дотянуться до другого, не растеряв при этом все свертки. Визг был настырным и очень болезненным. "Тот, кто придумал эту штуку, обучался своему ремеслу в аду", - подумал Дэмьен. Вой оборвался так же неожиданно, как и начался. Дэмьен осторожно опустил руки, готовый при малейшем намеке на повторение снова заткнуть уши. Но Сиани схватила его за руку: - Идем! В ушах звенело, и Дэмьен не расслышал ее слов, но жест и без того был достаточно красноречив. - За мной! Сиани потянула его вперед, и он позволил себя увлечь. Они бежали по внезапно заполнившимся улицам среди десятков людей самого разного возраста и профессий: рабочих, держащих в руках миски с едой, детей с ученическими тетрадками, женщин с грудными младенцами, а одна из женщин даже сжимала в руках только что сданные карты. Все они покинули дома и лавки и высыпали на узкие улочки Джаггернаута, словно пчелы из разбитого улья. Но могли быть и другие сравнения... Дэмьен внезапно остановился и заставил задержаться и Сиани. Теперь и он своим колдовским зрением мог видеть потоки Фэа, струящиеся у их ног. С замирающим сердцем он следил за мерцающими ручейками. Они действительно изменились! Не по направлению или скорости, а по _интенсивности_... Дэмьен сильнее сжал руку женщины. Такого не могло быть, он не мог себе такого даже представить... Это выглядело так, будто Фэа по своей воле уходило отсюда, чтобы собраться где-то в другом месте для сокрушительного удара, внезапностью и мощью подобного цунами. - Землетрясение! - Дэмьен застыл, потрясенный своей догадкой. - Идем же! - Сиани настойчиво увлекала его за собой. Они добежали до северного конца улицы, выходившей на большую базарную площадь, и там остановились, переводя дыхание. В маленьком сквере на краю площади собралось уже несколько сотен людей, и каждую минуту прибывали еще и еще. Лошади беспокойно прядали ушами, их вздрагивающие ноздри словно пытались уловить запах опасности. Как только Дэмьен и Сиани выбежали на простор площади, вывески нескольких лавок начали раскачиваться, сквозь раскрытые двери донесся звон бьющегося стекла. Лавочники торопливо выбегали из магазинов, сжимая в руках самые ценные безделушки - хрусталь, фарфор, изящные статуэтки, а вывески над ними раскачивались все сильнее, заставляя привязанных лошадей в ужасе рваться на свободу. - Ты получила предупреждение! - прошептал Дэмьен. Какое невероятное предположение! Он привык рассматривать историю Эрны как череду потерь и неудач, но это была настоящая победа над самой Природой! Их предки на Земле не могли предугадывать начало землетрясения - тот момент, когда могучие силы, дремавшие месяцы и годы, внезапно приходят в движение, сдвигая горы и поворачивая вспять реки, а люди не успевают даже понять, что происходит. Но здесь, на Эрне, у них уже есть сигнальные сирены. Сигнальные сирены! Хоть и не на всей Эрне, напомнил себе Дэмьен, а только на востоке. У него на родине, в Ганджи, нет ничего подобного. Он хотел поделиться своими мыслями с Сиани, как вдруг неподалеку раздался леденящий душу вопль, ужаснувший больше, чем вой сирены. Лишь через несколько долгих мгновений Дэмьен понял, что это был человеческий крик, наполненный невыносимым страданием и болью. Инстинктивно он повернулся на крик, рука потянулась к оружию... но Сиани остановила его: - Нет, Дэмьен. Ты ничем не сможешь помочь. Страшный крик оборвался так же внезапно, как и начался. Дэмьен повидал немало жестокого и ужасного за свою жизнь, но никогда не слышал ничего подобного этому крику. - Так убивает Фэа, - тихо проговорила Сиани. - И да помогут боги этому несчастному. - Мы могли бы... - Слишком поздно. Оставайся здесь. - Она крепче сжала руку Дэмьена, опасаясь, как бы он не пренебрег ее предупреждением. - Сирена прозвучала достаточно давно, и у этого бедняги было время, чтобы спастись. Вот почему мы так быстро бежали. Но всегда находятся безумцы, которые рискуют оставаться там, где бушует разбуженное Фэа земли... Она помолчала. - И они погибают? Как этот? - Они сгорают, растворяются в Фэа - все без исключения. Ни одно человеческое существо не способно воспринять этот вид энергии. Даже посвященный. Если бы волна оказалась небольшой, у него еще был бы шанс совладать с частью освобожденного Фэа и увернуться от остального. Но и на это мог решиться только пьяный или безумный. - Сиани встряхнула головой. - Я не понимаю. Только идиот станет рисковать жизнью, играя с землетрясением. Ни одному еще не удавалось выиграть в этой игре - ни одному. Почему они все же решаются на это? Чего они надеются достичь? Что-то в голосе Дэмьена насторожило Сиани. Она подняла на него глаза и спросила: - Ты ведь знал об этом еще на Западе, верно? - В общих чертах. - У него засосало под ложечкой при одном воспоминании о том ужасающем вопле. - Я имел об этом представление. Но не такое... наглядное. Он хотел добавить что-то еще, но Сиани сжала его ладонь и прошептала: - Начинается. Смотри! Она протянула руку, указывая на лавку по ту сторону площади. Дверную арку украшала бронзовая пластина с выгравированной замысловатой вязью охранительного заклинания. Сейчас слова заклятия окружало холодное голубое сияние, похожее на корону над затменным солнцем. Пока Дэмьен смотрел на вывеску, сияние стало ярче. Холодное бледно-голубое пламя словно выжигало слова заклятия в его глазах и мозгу. - Заклятия от землетрясений, - пояснила Сиани, - предохраняют здания от разрушения. Они действенны при довольно значительном усилении интенсивности потоков Фэа. Но при очень сильном землетрясении заклятия бессильны. Это сияние - избыток энергии, излучаемый в видимом спектре. Действительно, на всех домах, окружавших площадь, сияли заклятия. С благоговейным ужасом Дэмьен наблюдал, как серебристые светящиеся нити протягиваются через двери, окна, по стенам, опутывая все здание тонкой сетью, сияющей холодным бело-голубым пламенем. И даже когда от мощных подземных толчков задрожала кирпичная кладка, ни одно строение не рухнуло. Ни одно окно не разбилось. Где-то упала на пол мебель, задребезжала посуда. Но сами здания, покрытые тончайшей сияющей паутиной, благополучно выдерживали сейсмический шторм. - Вы оградили заклятиями весь город? - выдохнул Дэмьен, совершенно ошеломленный этой мыслью. - Большую часть, - поколебавшись, ответила Сиани. - Но не везде так надежно, как здесь. Способности чародеев различны... Кроме того, не все могут позволить себе магическую защиту - это довольно дорого. Словно в подтверждение этих слов с южного конца площади донесся шум - рушились стены, билось стекло. Над руинами повисло облако пыли, пронизанное беспорядочными бело-голубыми вспышками. Дэмьен видел, как вздрагивает кирпичная и каменная кладка от подземных толчков. Как будто сила землетрясения вознамерилась повергнуть в прах построенное людьми, а люди своим чародейством сражаются с ней, оставляя все неприкосновенным. В воздухе запахло озоном и чем-то резким - серой? "Запах битвы, - подумал Дэмьен, - противостояния между Природой и человеческой волей. У наших предков не было ничего подобного. Ничего! Нам есть за что уважать их, но в этом мы их превзошли. Все науки Земли, вместе взятые, не смогли бы этого достичь". "Невероятно..." Наверное, он произнес это вслух, потому что Сиани отозвалась: - Ты одобряешь это? Ее глаза были очень серьезны. - Церковь должна не отвергать и запрещать, а использовать эту силу! - Откуда-то из-под земли раздался глубокий, рокочущий звук, который Дэмьен ощутил всем телом. - И я постар