ыли обрывками одежды, чтоб те не выдали отряд. Он и слова не сказал и пробирался через пещеры, занятый своими мыслями. То ли общался с богами, то ли размышлял о своем мужестве и отваге. Как бы то ни было, Дэмьена его молчание устраивало как нельзя больше. И вот они подошли к месту, где пещера сузилась до узкой щели, низкий потолок едва давал возможность проползти под ним. Сверху свисали каменные натеки, совсем как зубы; из пола росли сталагмиты толщиной в мужскую руку. Дэмьен с сомнением посмотрел на все это и вдруг услышал за спиной резкий вздох. Он схватился за оружие, но это была Сиани. Бледная, точно призрак, она дрожала, как будто увидела - или услышала - что-то немыслимо ужасное. Ладони ее вскинулись к лицу - она отбивалась от неведомой ужасной опасности, но Дэмьен, повернувшись туда, куда она смотрела, не увидел ничего. Только пустые проходы в камне, слабое мерцание Фэа и поблескивающие кальцитовые натеки. - Запах, - прошептала женщина. - Боги, я вспомнила... Он подбежал к ней, отшвырнув арбалет ракханке - та уже стояла наготове, - и крепко обнял бывшую посвященную. И прикрыл ее ото всех страхов, как щитом, своим телом. - Здесь пахнет, - причитала она, - разве ты не чуешь? Я бежала... Боги, я ходила здесь... но у меня не было света... не было сил... это ведь те самые пещеры! Боги... разве ты не понял, я была здесь... Тихо всхлипывая, она спрятала лицо на его груди. Дэмьен нежно гладил ее волосы, страстно желая хоть часть своей силы передать ей. Это должно было случиться, он ждал этой вспышки... но худшее еще впереди. Он ласково обнимал Сиани, давая ей выплакаться. Боже, как долго она сдерживалась... "А потом она вспомнит все. Все. Поимку, плен, мучения, которые претерпела в руках этих тварей... все внезапно вернется к ней. Одним ударом. Что же это будет? Какой ужас испытает она, когда память о годах мучений оживет в одно мгновение? Не с чем даже сравнить. Но в самый свой тяжкий миг она станет тем, чем мы хотим ее сделать. Она станет самою собой". Когда Сиани пришла в себя настолько, что могла слушать, он стал ласково убеждать ее: - Ты не могла здесь быть. Если б тебе пришлось проходить сквозь этот лаз, ты бы сбила натеки. Вот эти, видишь? - Этот запах, - шептала она, сотрясаясь всем телом, цепляясь за него в отчаянии. - Он везде, ты слышишь? Я бежала от него и не могла спастись... Дэмьен принюхался и уловил слабый кисловатый душок откуда-то из глубины туннеля. Очень слабый, непонятный; так и не распознав, он повернулся к Хессет. - Трупы, - угрюмо буркнула она, и утыканный кивнул. - Гниющие трупы. "Место-нет. Место смерти". - Ладно, - пробормотал он. - Мы пройдем. Фэа проведет нас прямо к огню, а если мы встретим что-нибудь живое, мы его подстрелим, а пожалеем как-нибудь потом. Согласны? Сиани кивнула. Хессет тоже, потом перевела утыканному. Тот вызывающе оскалил зубы, зашипел, задергал хвостом. Должно быть, согласился. Дэмьен принялся внимательно осматривать узкий лаз. Если его очистить от грязи и натеков, освободится довольно широкий проход, а так не пролезть. - Эти штуки крепкие? - спросил он утыканного, показывая на один из тонких сталагмитов. Сообразив, о чем речь, утыканный ответил: - Когда маленькие, очень хрупкие. Когда большие, - он ткнул в два сталагмита, растущие из грязного пола, - можно сломать, если стукнуть очень сильно. - Ну ладно. - Дэмьен отстегнул пряжку перевязи, снял ножны с мечом и протянул Сиани. - Подашь мне, как я пролезу. Меч Тарранта висел на той же перевязи, но Дэмьен его отвязал. Не хватало только схватить его по ошибке. Даже сквозь толщу одеял, в которые тот был завернут, он излучал недобрую власть, и Дэмьену казалось, что он чувствует... голодную дрожь. Не потому ли, что меч тянулся к своему господину и создателю? Или он предвкушал битву, и раны, и вожделенную боль? Дэмьен освободился от мешающей одежды: стащил куртку, шерстяной свитер, толстую рубаху. Остался в плотной, столько раз спасавшей ему жизнь, кожаной рубашке, надеясь, что она не прибавит ему толщины. - Бросьте все, - велел он. - Возьмите оружие, инструменты, немного еды и воды. Мы сюда потом вернемся. "Если сумеем". - Еще возьмите свет. Он снял с пояса драгоценную сумочку с Огнем и перевесил ее на шею, под рубаху, чтоб она не мешала ему в узкой дыре. И полез: головой вперед, задевая плечами шершавые стенки, медленно-медленно. Длинный нож он зажал в зубах; какая бы опасность ни ждала на том конце, его не застанут врасплох. Кальцитовые иголочки, по которым он полз, обламывались, застревали в рубашке и торчали как шипы. Ничего. Он полз на локтях, а туннель все сужался, пока не сдавил его со всех сторон. Тут он натолкнулся на один из сталагмитов и налег на него всем своим весом; тот хрустнул и сломался у основания. Второй также. Туннель чуть-чуть расширился, достаточно, чтоб проползти. И внезапно впереди открылась большая пещера. Дэмьен протиснулся в нее, встал на ноги и обернулся к проходу. Сиани ползла сразу вслед за ним, так что его протянутая рука наткнулась на рукоять поданного ею меча. Вооружившись, он осмотрелся. Большой зал. Врагов не видать, но вонь свидетельствовала, что они недалеко. Дэмьен заметил, что напротив продолжается тот же туннель, но уже шире и удобней. Он усмехнулся с мрачным удовлетворением. "Вот оно. Здесь они и обитают". - Сюда, - прошипел он. - Осторожней. Его спутники выбрались из лаза без особых затруднений. Если им придется спасаться этим же путем, ему придется идти последним, чтобы не заставлять их ждать, пока он протиснется. Эта мысль его не порадовала. - Ты можешь Видеть? - спросил он Сиани. Но его интересовал не столько ответ, сколько ее реакция. Однако женщина уже взяла себя в руки. Кивнула, посмотрела под ноги. - Чуть-чуть. Фэа очень слабо. - Хватит и этого. Нельзя зажигать настоящий свет - его увидят за милю. Сиани опять кивнула, и он погасил лампу. Та и так-то едва тлела, но теперь угасла и последняя искорка. Он передал фонарь Сиани, она подвесила его себе на пояс. Теперь у них был только слабый свет земной Фэа, ручеек, ведущий их к цели. - За мной, - шепнул священник и повел отряд в самое сердце логова демонов. Там было темно и холодно и смердело смертью. Ее леденящее дыхание замораживало сильнее, чем холод подземного царства, словно некая сила выпила последнее тепло из окружающего камня; Дэмьен подумал о мече Тарранта - тот вновь висел на его поясе - и поразился сходству. "Пожиратель душ" - так его назвал утыканный. Как и тех, за кем они сейчас охотятся. До чего похоже. Хессет предостерегающе зашипела, и Дэмьен попятился. Прижавшись к каменной стене, он невольно прислонился к мечу Тарранта, и ледяная боль пронзила его мышцы. Он заставил себя молчать и не шевелиться, пока его спутники также прятались, выжидая, когда опасность выдаст себя звуком или движением. И дождались. Шлепанье шагов, шелест одежды. Хриплое дыхание того, кому нет нужды прятаться, негромкий разговор тех, кому нечего бояться. Они завернули за угол, и Дэмьен помедлил ровно столько, чтобы убедиться, что их всего двое. Он вложил всю силу в удар, зная, что незаговоренная сталь невидима для тех, чье зрение поддерживает Фэа. Свистнув, меч прорезал воздух, с хрустом врезался в шейные позвонки и прошел насквозь, даже не замедлив движения. Брызнула кровь, голова ударилась о стену и отскочила наземь, тело медленно сползало по стене, словно не веря в собственную смерть. Дэмьен быстро повернулся ко второму, ожидая, что тот окажет сопротивление, но у лица, смотревшего на него, вместо одного глаза зияла черная дыра, из нее струился едкий дым и сыпались золотые искорки. Он заметил оперение металлической стрелы. Существо судорожно извивалось, Огонь жег его, как смертельный яд. Священник обернулся к Сиани. Та держала арбалет, и лицо ее горело румянцем не то недоверия, не то гордости. - Кажется, я сделала то, что надо, - выдохнула она. Дэмьен наклонился и осмотрел безголовое тело. По виду похоже на человека. Одежда как с чужого плеча, плохо подобранная. Босой. Дэмьен потрогал тело. - Теплое. Живой. Кто угодно, только не демон. Живой во плоти. - И что это означает? - спросила Хессет. - Что они истекают кровью. Что они мертвы. - Он снизу вверх посмотрел на нее, сдерживая злость. - Это значит, что кем бы они ни были, на нашей стороне небольшой перевес. Они спрятали тела как смогли. Остались, правда, кровь на камнях и запах паленого мяса, но тот, кто пройдет здесь достаточно быстро, не заметит ничего. Земное Фэа здесь слишком слабо, чтоб помочь разглядеть детали. Темное Фэа гораздо сильнее, но оно не любит мертвецов, оно обтекает трупы, как обтекает холодный, мертвый камень, и ничего не освещает. - Ну хватит, - распорядился Дэмьен. Они пошли дальше. Дэмьен впереди, Хессет справа от него. Красти улавливала звуки и запахи не в пример лучше человека, так что он доверился ее чутью. Сам он следил за потоком, разглядывал стены, пытаясь определить, где они находятся. Эта система пещер была явно перестроена, так что люди могли пройти не сгибаясь. Дэмьен отдал свой арбалет ракханке, другой несла Сиани. Священник предпочитал меч; не потому, что тот эффективнее - ничего подобного, - и не потому, что он берег его на крайний случай - хотя это действительно так, - нет, просто меч был ему как-то... ближе. Это оружие послужило ему в стольких битвах, выручало из стольких бед, что как будто и вправду стало частью его тела. Второй натурой. "А кроме того, - думал священник, - его не нужно перезаряжать". Утыканный нес тонкое деревянное копье, которое захватил в родной пещере. Судя по его хватке, он знал, как с ним обращаться. "Вооружен и очень опасен", - хмуро подумал священник. Они миновали множество переходов и залов, несколько раз встречались перекрестки. В этих случаях Дэмьен останавливался, пытаясь запомнить схему пути. Здесь он не осмеливался делать отметки на стенах, как во время спуска в пещеры; любые отметки скорее выведут врага на их след, чем хоть как-то помогут им самим. И вот он, конец пути. Утыканный почуял первый и предостерегающе прошипел что-то, обращаясь к Хессет. - Жарко, - перевела она. - Над головой. Путники переглянулись. Ракханка прошептала: - Я ничего не чувствую. - Ты и не можешь, - шепнул в ответ Дэмьен. - Это особое чувство. Температура в пещерах всегда постоянная, малейшее изменение должно быть ему заметно. Он с одобрением - с восхищением - посмотрел на утыканного. И тщательно проверил поток, прежде чем они двинулись дальше. Теперь они шли еще осторожнее, чем раньше, если только это было возможно. Если это место охраняют, стража должна встретить их именно здесь. Дэмьен почувствовал, как легкое дуновение погладило его по лицу. Больше походило на ветерок наверху, чем на движение воздуха в этом подземном муравейнике. Он понял: это огонь. Горение создает тягу, и сюда подходит свежий воздух. Как иначе он горел бы столько времени, даже если бы не было нехватки в топливе? - Очень близко, - прошептал он. Знаком показал, чтобы отряд остановился, и до предела напряг все чувства. Здесь еще сильнее смердело зловонным логовом демонов: должно быть, огонь притягивал и запах. Не надеясь, что даже Хессет различит отдельный запах в этой отвратительной смеси, он вслушивался, ловя шорох движения. Ничего. Ни звука, ни запаха, ни намека на присутствие чужих ни в этом помещении, ни в примыкающем туннеле. Почти наверняка - никого. "Здесь они нас не ждут", - напомнил он себе. Значит, существует вероятность, - только вероятность - что огонь не охраняют. Вообще. Раз так, они могут встретиться с Таррантом раньше, чем станет известно, что они здесь... "И ад сорвется с цепи". Что бы ни сотворил с Таррантом враг, он наверняка чертовски внимательно следит за результатом. И значит, как только они вмешаются в его планы, враг мгновенно узнает и об их появлении, и об их целях. Хорошо еще, если не уничтожит их на месте. Но если он на такое не способен, то уж своих слуг за ними пошлет наверняка. И не стоит соревноваться с ними в умении ориентироваться в их родном подземном лабиринте. "Вот тогда и будем об этом думать". Показался свет. Мерцающий, еле уловимый, но вполне настоящий золотистый свет, как будто от далекого костра. И Дэмьену почудилось, что и он теперь чувствует кожей тепло, с каждым шагом приближаясь к его источнику. Спиной же он чуял ледяной зуд - меч Тарранта недовольно жужжал, реагируя на тепло. "Вот сволочь". Дэмьен наткнулся на острый угол, осторожно двинулся вперед, огибая препятствие, - свет стал гораздо ярче, и слышен был отдаленный рев пламени. И вдруг... Огонь. Он полыхнул так внезапно, что Дэмьен попятился. Но и за это мгновение огонь успел опалить до красноты кожу его лица. Какое-то время Дэмьен не видел ничего, кроме пылающего пламени, что вырывалось из узкой щели футов на пятьдесят вверх. Жарким языком облизывая камень, огонь исчезал в широком проломе в потолке пещеры. Потом уже священник разглядел зал - шириной сорок футов, а то и больше, посреди пола дыра, через которую и выходил горючий газ. Когда, в какие времена его подожгли и кто или что это сделало - осталось неизвестным. Легенды не сохранили истории. Потерянные считали, что огонь горел всегда. Дэмьен посторонился, чтобы вошли другие. А сам осматривал пещеру, ища следы присутствия врага. Но насколько могли видеть его привыкшие к темноте глаза в этом ослепляющем свете, путники были одни. Только охапка тряпок была свалена под дальней стеной, да на ней валялось что-то длинное, тонкое... И священник пошел туда, уверенный, что остальные следуют за ним. В нем поднималось страшное предчувствие. Он всей душой надеялся ошибиться, но вот груда оказалась прямо перед ним, и он понял, что не ошибся. Темно-голубой шелк, тонкая серая шерсть были слишком ему знакомы. И пустые ножны, на которых выгравированы древние символы. Ножны Тарранта. Одежда Тарранта. Когда Дэмьен понял, почему все это здесь лежит, его чуть не вывернуло. Он обернулся к огню, щурясь против света, присмотрелся внимательнее и наконец негромко сказал: - Он там. Внутри. Сиани содрогнулась, глядя на пламя. - Но это не Творение. Как он может... - Он не может Творить с огнем, - твердо заявил Дэмьен. - И ни с чем подобным. Вдруг он понял, что это означало, как это было сделано: сила, обращенная в бессилие, сведенная на нет, совершенно уравновешенная система. И эта боль, и это унижение были столь сильны, что он отшатнулся, точно его ударили. Человеку, надменному, как Таррант, и так попасться... Он усомнился, сможет ли безумный гордец вообще пережить это. Сможет ли тот, кого они знали как Джеральда Тарранта, выйти из этого испытания невредимым или хотя бы узнаваемым. - Что меня больше всего пугает, - задумчиво произнес Дэмьен, - так это то, как хорошо наш враг знает нас. Он отлично знает, как подобраться к каждому. Он медленно приблизился к огню. Глаза его слезились от жара, опалявшего лицо. Но он подошел как мог близко и всмотрелся. В самую пылающую сердцевину, в средоточие кошмара. Там, среди пляшущих языков, чернело человеческое тело. Растянутое поперек щели, наподобие распятия. Пальцы вытянутых рук - если там еще были пальцы - почти что выступали за границу огня. Дэмьен разглядел под ним толстые стальные брусья, опиравшиеся на края щели. Металл был раскален добела даже там, где касался камня. Он лежал на этом каркасе, видимо, прикованный к нему... Боже милосердный! Наверное, восходящий воздушный поток уносил смрад горелого мяса, потому что Дэмьен его не ощущал. Но сомневаться не приходилось. - Надо убрать огонь, - пробормотал Дэмьен. Его разум стремительно перебирал и отбрасывал множество способов, как это сделать. - Не могу же я подобраться к нему, пока он горит! - Потушить? - спросила Сиани. Она стояла рядом, рукой загораживаясь от яркого света. - Не выйдет. Тяга его только раздувает, воздух подходит отовсюду. - Он указал на мелкие трещины в полу. - Снизу тоже. - Тогда перекрыть? - предложила Хессет. Закусив губу, Дэмьен прикинул возможности. - Попробуем. Земное Фэа слабо, но есть еще один вариант. - Священник повернулся ко входу в пещеру - там стоял на страже утыканный. - Как только я начну Творение, они появятся здесь. Может быть, им понадобится какое-то время, но они прибудут достаточно быстро. Очень быстро. Как только я Изменю огонь. - Надо их встретить, - оскалилась ракханка, поднимая арбалет. Дэмьен отошел туда, где лежали вещи Тарранта. Внимательно рассмотрел их. Потом осторожно раскутал ледяной меч. Заговоренная сталь вспыхнула холодным голубым сиянием, заискрилась, как снег на морозе, и потухла, когда он осторожно вложил ее в колдовские ножны. Потрогал рукоять и не ощутил ничего зловещего. "Спасибо небесам хоть за это". Он разместил своих бойцов так, чтобы как можно лучше быть готовыми к появлению слуг врага. "Но лучшего иной раз недостаточно", - мелькнула мрачная мысль. Без могущества Тарранта они не смогут противостоять ордам демонов, воплощенных или бесплотных. Следовало побыстрее провести операцию и убраться отсюда, в надежде, что Таррант сможет восстановиться до того, как начнется настоящая битва. Он покосился на тело в пламени. В душе его поднималось отчаяние. "Если он только сможет восстановиться, - горько подумал он. - А если все окажется напрасным?" Он мотнул головой и сосредоточился на Творении, пристально глядя в огонь. Не в самый огонь - ниже, туда, где устье в камне расширялось, уступая дорогу подземному газу. Он задействовал Видение - что само по себе было нелегко - и попытался проникнуть взглядом поглубже, разведать строение щели. Но стенки ее нигде не сближались. Вздохнув, он вернулся к верхнему краю и попытался Творить, напрягая все свои силы. Вокруг ревел воздух, его жадно засасывало пламя. Земное Фэа ускользало из рук, настолько слабое, что не ухватиться. Он попытался укрепить поток собственной волей, придать ему форму и направление, но тот протекал сквозь пальцы, как дымок, и сочился наземь. "Слишком Мало. Слишком мало!" Там, на поверхности Эрны, текут мощные, глубокие потоки, и достаточно простейшей мысли, чтоб придать им форму, простейшего Творения, чтоб овладеть ими... но здесь Творение над Фэа было подобно дыханию в вакууме. Энергии было просто слишком мало. "Но действовать надо. У нас же нет выбора". Он уже чувствовал, как сгущается над ними злобная мысль врага, точно сжимается кулак. Сколько можно ждать, пока он ударит? Вряд ли больше нескольких минут. Он вложил в Творение все, что мог: всю силу ненависти к Тарранту, всю любовь к Сиани, все отчаяние от того, что у него дважды отобрали любимую женщину - сперва те, кто напал на нее в Джаггернауте, потом предательская власть Тарранта. Если бы душевный порыв мог подчинить земное Фэа! Его равно жгло и желание, и страдание, он пытался удержать ускользающую власть, соткать из нее препону огню, дорожку, по которой он смог бы пробраться к пылающему устью. Но снова и снова ему не хватало сил. Снова и снова он начинал сначала, и тело его содрогалось от непомерных усилий, и душа его содрогалась от боли. Но связующие заклятия рассыпались, как только он их накладывал, и сила огня прорывалась сквозь любое Творение. - Не могу, - выдохнул он. - Не могу. Голова его пылала, мышцы дрожали, в сознании все смешалось. "Что теперь, - задыхался он в отчаянии, - что теперь?" А за спиной стояла Сиани, и ее отчаяние убивало его вернее смерти. "Я проиграл". Сколько времени он сражался с земной Фэа? Он не смел спросить. Но с каждой секундой росла опасность. Может быть, уже отрезаны пути к бегству... "Думай. Думай! Земное Фэа не помогает. Темное Фэа не может связать огонь. Голыми руками мы ничего не сделаем. Дальше что? Что еще?" Вдруг он понял. И обернулся к Хессет. - Энергия прилива... - Нестабильна. Нельзя положиться на то, что сделано с ее помощью. Это опасно. - К дьяволу опасность! Больше нам ничего не осталось. - Он обливался потом, но упорно не желал отходить от огня. - Ты можешь справиться с ней? Глаза красти устремились на его лицо, но смотрела она куда-то за него. Сквозь него. Ему припомнилась Фэа прилива, растекающаяся над Морготом, яркая радуга энергии, которая внезапно вспыхнула в небесах и так же внезапно исчезла. Неустойчивая, изменчивая энергия. Опасно неустойчивая. И теперь только она была их последней надеждой. - Я попробую, - кивнула ракханка. - Но ты же понимаешь... - Так скорее! - Он отсчитывал в уме секунды, гадая, сколько еще времени понадобится наймитам врага, чтобы добежать сюда. - Быстрей! - Может, внимание врага не сразу обратилось на них, может, он промедлил с откликом? Дэмьен молился, чтобы это оказалось правдой. Каждая минута на счету. Хессет повернулась к огню, и священник проследил за ее взглядом. Он попытался Увидеть силы, которые она привела в действие, но столь тонкая энергия была неподвластна наблюдению. Сколько Фэа она сумеет подчинить, и надолго ли? Рисунок приливных энергетических линий постоянно меняется, пока волна прилива огибает планету. И даже сумей она соткать колдовской мост, продержится ли тот, успеют ли они?.. - Получается, - прошептала Сиани, указывая на трещину. На одном ее краю явственно сгущался темный туман, уплотнялся на глазах, заслоняя огонь. Кровь застучала в ушах Дэмьена, взгляд его не отрывался от темного сгустка - вот он стал расти, вот протянулся к середине расщелины на несколько дюймов, на фут, два фута... Влажным от пота рукавом Дэмьен утер лоб. "Давай, Хессет. Ты можешь". Пламя яростно взревело, будто сопротивляясь невидимым путам, темно-багровые языки метались в поисках выхода, из мелких трещин потянулись струйки дыма. Дэмьен испугался, что огонь пересилит, что Творение Хессет заставит его прорваться сквозь камень в другом месте, прямо под их ногами. Последний оранжевый язык, рванувшись, лизнул высокий потолок и вдруг исчез, как не бывало. Тень затянула устье. Теперь они хорошо увидели, что враг сделал с Таррантом: раскаленный стальной каркас, служивший ему ложем, давал достаточно света. На толстых стальных брусьях лежало тело, сожженное до угольев, исцеленное, сожженное вновь - и так до бесконечности, так что кожа его представлялась теперь бесформенной массой спаянных воедино шрамов. Через трещины медленно сочилась кровь и шипела, вскипая и испаряясь, едва коснувшись пышущей жаром обугленной кожи. На лицо Дэмьен старался не смотреть, - на то, что от него осталось, - но в горле у него стоял глухой ком, пока он осматривал конечности Тарранта. Запястья, предплечья, лодыжки и шею охватывали широкие металлические полосы, надежно приковавшие его к пыточному станку; раскаленные, они глубоко прожгли плоть и врезались в кости. - Сколько же... - Восемь дней, - прошептала Сиани. - Если его притащили прямо сюда. - Она посмотрела на Дэмьена; лицо ее было мокрым от пота и слез. - Что нам делать? Как мы освободим его? Он подавил растущую тошноту и попытался Творить. Разрушить оковы с помощью Фэа не составляло труда: разбить молекулярную решетку - одно из самых простых упражнений. Но то ли Творение Хессет совсем подавило земное Фэа, то ли сам он слишком устал - у него уже темнело в глазах, и пещера кружилась вокруг него, но наконец он признал, что потерпел поражение. Что бы он ни делал, Фэа в пещере не прибавлялось, а та энергия, что была, совсем ослабла. Таррант бы что-нибудь придумал. А он не мог. Он поднял взгляд и встретился глазами с Сиани. В ее зрачках почему-то не было отчаяния - лишь лихорадочное возбуждение. И безумный страх. От этого сочетания у Дэмьена прошел мороз по коже. - Холодный огонь, - прошептала она. - Меч. Он не сразу понял. - Но это же опасно!.. - Не для меня. Дэмьен вспомнил нечеловеческую злобную силу, исходящую от клинка, и вздрогнул. - Ты можешь подчинить его? - _Он_ подчиняет его, - чуть охрипшим голосом выдохнула Сиани. - Но я могу его использовать. Ради Джеральда. И она пошла за мечом. Дэмьен пытался справиться с тошнотой, с ужасом понимая, на что она решилась. Если она попытается овладеть этой энергией и не справится, чем ей придется заплатить? Он вспомнил голод, что передался ему, когда он стиснул рукоять. Как называли его Потерянные? Пожиратель душ? Сиани вернулась с ножнами в руках. Помедлив мгновение - он знал, какой страх она испытывает, он сам его испытал, - женщина вынула клинок из ножен. Охранительные чары утратили силу, и леденящая власть холодного огня вырвалась на свободу. Жар против холода. Расширение и сжатие. Если она удержит в повиновении эту ледяную силу, если только сможет ею управлять... она разрежет оковы и освободит Тарранта. Если же нет... Темный заслон задрожал, из-под него прорвалось пламя, лизнуло туловище Тарранта и погасло. Дэмьен увидел, что Хессет вся дрожит от напряжения, едва удерживая свое Творение. "Держи крепче", - взмолился он. Сиани коснулась клинка и закричала, когда бело-голубая молния ударила ее в плечо. Кожа ее приобрела оттенок трупной бледности, ногти покрылись инеем. Но она крепко сжала рукоять - казалось, пальцы ее сковало морозом. Она медленно приблизила заговоренное оружие к ближайшей стальной полосе; Дэмьен видел, что она старается навязать ему свою волю, подавить его сущность своею. Острие клинка коснулось раскаленного металла. Брызнули искры. Ослепительно белая дуга встала над местом соприкосновения, холодный огонь затрещал, подобно грозовым разрядам. Вдруг меч с силой отшвырнуло, дуга погасла... Стальной наручник рассыпался на куски, окалина разлетелась, подобно шрапнели, пробив теневой заслон. Снизу вырвался дым, склубился над колеблющимся заслоном. Сиани вновь подняла меч. "Хессет, держись!" Лицо Сиани побелело до того же трупного оттенка, что и рука. Дэмьен почти слышал, как колотится ее сердце, сбиваясь, когда убийственный холод вторгался в ее плоть. Будь он проклят! Неужели, чтобы избавить его от смерти, нужно убить ее? Вторая стальная полоса рассыпалась на хрупкие осколки. Лицо Сиани сморщилось от боли, от страха, но она продолжала. Вот освободилась шея Тарранта. Дэмьен изо всех сил стискивал рукоять своего меча. Можно ведь отрубить Тарранту другую руку, даже ступни - пусть регенерируется на досуге. Потому что уже приближались быстрые шаги, топот многих ног. Разрезана четвертая полоса. Пот на лице Сиани смерзся в кристаллы льда, застывшие слезы висели на ресницах. Пятая. Дэмьен рванулся - перед ним выросла стена огня. "Сиани!" Но стена так же быстро упала. Сиани, кажется, уцелела - только опалило волосы и покраснела кожа. "Удержи его, Хессет. Еще чуть-чуть". Когда Сиани разбила шестую полосу и перешла к седьмой, Дэмьен ухватил Охотника за руку. Горячая кровь ошпарила его ладонь, но беречься уже было некогда. Как только распалась последняя полоса, он рванул тело со всей силой. Оно подалось легко, как сломанная кукла; корка обгорелого мяса, прижарившаяся к раскаленному каркасу, отвалилась, рубцы потрескались, когда Дэмьен проволок его по стальным брусьям, - и вот они уже за пределами трещины, и как раз вовремя. Тонкий красный язычок прорвался сквозь заслон - и внезапно пламя с ревом взлетело к потолку, забушевав с новой силой. Слыша, как трещат в жару волосы, Дэмьен молился, чтобы Сиани успела отскочить. Он оттащил тело подальше и протер глаза от заливающего их пота. Рукав его был весь в крови - его или Тарранта? Какая разница. Руку, которой он схватился за Охотника, покрывали волдыри. Правую руку тоже - черт! Как теперь держать меч? - Идут! - прошипела Хессет. Схватив меч, он взвыл от боли в обожженной руке. И увидел, что Сиани заворачивает тело в кусок материи - плащ Тарранта? - так, чтобы его можно было нести. Вот они. Их было много, как он и боялся, но первыми прибежали не обученные воины, а шестеро пожирателей душ, из тех, что обитают в подземном логове. Это, конечно, лишь первая волна - те, что оказались ближе всех к огню, когда в их дела вмешались враги. Потом подоспеют и другие, числом поболее, лучше вооруженные и гораздо более опасные. Но на первый раз хватит и этих. Дэмьен повернулся лицом к нападающим, и жар опалил его спину. Над ухом просвистела стрела - стреляла Сиани, но взяла слишком высоко и попала в стену. Хессет тоже вскинула арбалет и всадила стрелу точно в поясницу одной из тварей; острие пропороло живот и вышло через спину, но страшилище успело дотянуться до руки красти и попыталось вырвать арбалет, длинные когти вонзились в руку; свистнула еще одна стрела, и на этот раз попала - когтистая рука задымилась. Только двое из нападающих были вооружены здоровенными мечами, но держали их неуклюже, точно не привыкли сражаться. Дэмьен, вступив в бой с первым, оставался спиной к огню - как можно ближе, чтоб не зашли с тыла, - и лихорадочно думал, каким образом можно поразить их насмерть. Просто коснуться? Разрубить тело? Он отбил меч противника книзу - тот звякнул о каменный пол - и быстро ударил по клинку ногой. Плохая сталь с хрустом переломилась, а противник, качнувшись вперед, наткнулся прямо на меч Дэмьена. Тот выдернул лезвие, застрявшее меж ребер, и вовремя увернулся от удара с другой стороны; ему, правда, задело руку, но не сильно, и он поспешил перехватить инициативу. Куда, к дьяволу, смылся утыканный? Он увидел, что Хессет и один из нападающих схватились врукопашную, смутно вспомнил, что один загорелся, один наступал на Сиани, с двоими он разбирался сам... А где еще один? Исчез, как и утыканный. Дэмьен всем сердцем понадеялся, что тот сумеет выпутаться, - не хватало еще самим искать отсюда выход. Сзади вдруг раздался вопль - вроде бы не одного из его спутников, - и чье-то тело шлепнулось на металлический каркас. Вопль перешел в дикий визг, послышалось шипение горящего мяса - это Сиани отшвырнула тварь прямо в огненное жерло. "Молодец!" Он парировал удар, который чуть не снес ему голову, и быстро откинулся спиной к стене. Один, второй, третий... еще одного недостает. Он увидел, как Хессет упала, противник навалился сверху - Дэмьен до тошноты испугался за красти, зная, что сейчас происходит, но ничем не мог помочь - в живот ему целилась острая сталь, в лицо - острые когти. Перехватив меч двумя руками, он отбил одного и как следует пнул другого, угодив прямо в коленную чашечку. Из чего бы ни состояла их плоть, они были уязвимы в суставах, как и люди, и противник с воем покатился по полу. Следующий пинок попал ему в лицо. Хрустнули кости, плеснула кровь - с этим было покончено; второй же неудачно открылся и рухнул, заливаясь кровью, с огромной дырой в боку. Дэмьен огляделся - кругом были только кровь и смерть. Он перепрыгнул через одно из тел и поспешил туда, где лежала Хессет и где поднимался на ноги ее противник. Глаза ракханки были пустыми, бессмысленными, как у рыбы, выброшенной на берег. И совершенно ясно было, почему ликовала насытившаяся тварь. Глаза страшилища на мертвенно-бледном лице настолько походили сейчас на глаза Хессет - та же форма, то же выражение, - что Дэмьена охватил леденящий ужас. Он занес меч, но рядом просвистела стрела... ...И вспыхнул яркий свет, когда острие, напитанное Огнем, проткнуло глаз чудовищу и глубоко вонзилось в его мозг. Взвизгнув, тварь опрокинулась на спину, из отверстия хлынула черная кровь и вместе с ней потекла слизистая пена. Тварь судорожно извивалась, а Огонь пожирал ее мозг, и волны боли пробегали по телу, бившемуся в беззвучной агонии. Сиани помогла Хессет подняться - удивительно, но ракханка, похоже, не понимала, где она и что происходит. Вдруг ей на глаза попалось тело твари. И вся память разом вернулась к ней. Красти пошатнулась - Сиани помогла ей удержаться на ногах - и тихо всхлипнула от ужаса. - Потерянный... - начал было Дэмьен, но Сиани не дала ему закончить, показав на стену пещеры как раз над входом в туннель. Там, вцепившись в неровный камень, утыканный гордо демонстрировал тело поверженного врага. Оно болталось вниз головой, подвешенное за ногу, а веревкой служил обвившийся вокруг щиколотки цепкий хвост пещерного ракха. Горло твари было вырвано напрочь. Когда утыканный заметил, что они его увидели, он отпустил тело, и оно шлепнулось на пол как мешок с песком, только хрустнули кости. Потерянный пополз вниз, цепляясь за незаметные выступы гибкими пальцами и помогая себе хвостом. Дэмьен пересчитал трупы. Шесть. Вроде бы все. Но скоро здесь их появится куда больше. - Пора бежать, - пробормотал, он. Поднял тело Тарранта, завернутое в тряпье, и взвалил на плечо. Неизвестно, оставалась ли жизнь в этом искалеченном обрубке, но хотя бы жар немного остыл. Потом выяснится. И они побежали. Не так чтобы очень быстро - ведь Хессет была изранена, а Дэмьен нагружен. Ракханка пару раз обернулась, как будто Творя что-то, но Дэмьен не мог понять, откуда у нее силы на это. Сам он прижимал к груди раненую руку, чтобы кровь не капала на пол, - если они оставят в этом демонском лабиринте такой ясный след, никакое Творение их не спасет. И вот он, узкий лаз, через который они попали в логово. Сиани, которая, убегая, захватила вещи Тарранта, теперь расстелила длинную шелковую тунику поверх острых каменных крошек и ползком нырнула в проход. Меч Тарранта, заботливо спрятанный в ножны, она тащила с собой. За ней поползла Хессет, вымазав кровью расстеленный шелк. Потом утыканный. Дэмьен уже слышал слабый шум погони позади. Он опустил наземь тело Тарранта - еще горячее, еще кровоточившее, еще совершенно безжизненное - и с усилием протолкнул его как можно дальше в проход, чтобы там его подхватил утыканный. Накидка, которой Сиани обернула израненное тело, предохраняла посвященного от острых режущих граней, но Дэмьен увидел, что у выхода из туннеля темная кровь, просочившись сквозь шерсть, испачкала каменный пол. Священник быстро освободился от оружия, протянул его в узкую дыру, туда же бросил смятую, пропитанную кровью тунику Тарранта. Потом, неловко придерживая руку, пополз сам - ногами вперед. Когда он добрался до выхода, за ноги его ухватились руки товарищей, потянули, но он отпихнул их и, застряв на полпути, нащупал в темноте два отломанных по дороге вниз сталагмита. Земной Фэа по-прежнему было мало, но для такого Творения много и не требовалось: всего пара секунд ушла на то, чтобы прирастить их на свои места. Проход был закрыт. Дэмьен продвинулся к выходу, его потянули за ноги и помогли выбраться наружу. Острые камни ободрали ему бока и шею, но проход остался позади - и как раз вовремя. На другом конце норы вспыхнул свет, и совсем рядом послышались голоса. Они припали к земле и ждали с колотящимися сердцами. Хессет Затемняла их путь, но насколько ей это удалось? За ними мог остаться предательский след крови или просто запах пота, по которому демоны их выследят. Потому и рисковал Дэмьен, тратя бесценные секунды на Творение со сталагмитами. Насколько можно было судить, хитрость сработала. Твари некоторое время осматривали дыру, видимо, зная, что здесь можно выбраться с их территории. Но через отверстие явно не мог протиснуться ни один человек, не повредив каменные наросты. Погоня отправилась дальше. - Они вернутся, - шепнула Сиани. - Они не поняли, куда мы исчезли, но их хозяин поймет. - На это уйдет время, - хрипло отозвался Дэмьен. - А нам надо перевязать раны, а то найдут по крови. - Он кивнул на Хессет, чью золотистую шкуру покрывали глубокие рваные раны, и показал свою окровавленную руку. - Потом отойдем насколько сможем, чтобы хватило времени на устройство хорошего Затемнения. Если получится. А потом... - Его обдало болью, накатила внезапная слабость. Насколько серьезно он был ранен? Сколько потерял крови? - ...посмотрим, кого мы спасли. Посмотрим, жив ли еще Джеральд Таррант. Посмотрим, сможет ли он помочь нам. - А потом? - спросила Сиани. Он выдавил усмешку. То есть просто с усилием искривил губы. Лицо свело болью. - Потом начнется настоящая работа. 42 - Калеста! - Повелительный голос звенел от ярости. - Калеста! Ко мне, быстро! В воздухе медленно сгущалась тень, застывая в привычном облике; вот она уплотнилась настолько, что смогла поклониться. - Приказывайте, я повинуюсь. - Они украли его, Калеста! Вытащили из огня. Ты говорил, что он будет гореть в нем вечно. Ты говорил, что они никогда - никогда! - не придут за ним, что они оставят его гореть. Ты обещал мне. Ты обещал! - Мне было приказано заглянуть в его сердце. Я это сделал. Мне было приказано разведать его слабости. Я сделал и это. Вы просили меня так связать его, чтобы он не смог освободиться сам. Я сделал все. Больше мне ничего не было приказано. Вы сказали: "Оставь это мне..." - Но они оказались рядом с ним, Калеста! Каким образом? Ведь они были за много миль от него, я Знаю это! Я... - Их там никогда не было, - равнодушно проговорил демон. Кровь отхлынула от разъяренного лица, превратив его в призрачную маску. - Что? О чем ты говоришь? - Я говорю, что вы ошиблись. Я говорю, что ваше Познание было искажено. Я говорю, что эти люди предвосхитили ваше Творение и создали фальшивые копии самих себя и тем отвлекли ваше внимание. Только одно слово. Шепотом: - Подделка. Демон кивнул. - Почему ты этого не увидел? Почему не предупредил меня? - Я служу. Я повинуюсь. Так приказали вы сами, когда впервые Закляли меня. Если бы вы приказали мне проверить путников, я бы это сделал. Но вы не приказали. - И ты торчал в пещерах, и пожирал боль посвященного... - Я не питался посвященным. Я никогда не питался ни одной из ваших жертв. - Фасетчатые глаза вспыхнули злобой. - Возможно, вы ошибаетесь во мне. Шаги: быстрые, гневные, к окну, обратно. - Мне нужно вернуть его. Ты понял? И его, и женщину. И на этот раз ошибки быть не должно. Ты слышишь меня, Калеста? Мы разработаем наилучший способ, чтоб добраться до них, а затем... - В этом нет необходимости, - прервал хозяина демон. - Почему? Демон фыркнул: - Вам нужно только подождать. Они явятся сами. Шаги замерли. В голосе прозвучало подозрение: - Ты уверен? - Они ищут вас. - Меня? А не того, кто напал на женщину? - Они теперь знают, что это звенья одной цепи. Они знают, что вы - главная сила. Священник настаивает, чтобы встретиться сначала с вами. А посвященный жаждет убить вас - или еще хуже - за все, что вы с ним сделали. - Демон остановился. - Прикажете рассказать еще что-нибудь? - Не надо, - последовал ответ. - Достаточно. В глубине горла родилось сдержанное рычание. - Они идут сюда? Прекрасно. Мы подготовимся. Это приказ, Калеста. Ты понял? Следи за ними. Обезоружь их. Возьми их в плен. Не упусти ни шанса. Ничего не изобретай. Только свяжи их и приведи ко мне. Ко мне. Я сам займусь ими. Калеста поклонился. Обсидиановое лицо слегка исказилось - слабый намек на улыбку, складка на зеркальной поверхности. - Как скажете, - ответил демон. 43 Немного не дойдя до поверхности, они остановились и сложили наземь, прямо в грязь, всю свою ношу. Как только стало ясно, что больше они никуда не двинутся, Хессет, хрипло всхлипнув, опустилась на пол и спрятала голову в коленях. Сиани помогла Дэмьену уложить на пол тело Тарранта. Оно было холодное, совсем мертвое, и они оба боялись того, о чем не осмеливались говорить. Они боялись, что дух Охотника и вправду покинул тело. "И что тогда? - думал Дэмьен. - Что, если все без толку?" Они вдвоем осторожно раскутали бесформенный сверток. К шерстяной ткани пристали кусочки сгоревшего мяса и засохшей крови, которые отрывались от тела Охотника, когда с него снимали покрывало; из свежих ранок закапала кровь, все тело покрылось ею и выскальзывало из липких рук. К тому времени, как они освободили тело от обмоток, все руки Дэмьена были в крови, и к ним пристали, точно приклеились, черные угольки. Но тут Сиани окликнула его: - Смотри. Она указала на обнаженную руку Охотника, на глубокую борозду, прожженную полосой раскаленного добела металла. Почерневшая кожа разошлась, обнажив мышцы и нервы, облепленные окровавленным пеплом. Но кости уже не было видно. У Дэмьена перехватило дыхание. Он склонился пониже над рукой, чтобы удостовериться. - Боже... - Он исцеляется, - прошептала Сиани. Дэмьен взглянул на тело - других признаков жизни пока не наблюдалось, зато во множестве присутствовали признаки смерти. В его душу медленно закрадывалось восхищение. И ужас. - Он должен был постоянно заживлять свои раны, чтоб выжить. Он притягивал Фэа, здешнее слабое Фэа, и восстанавливал сожженное огнем... Бог мой! - Он посмотрел на лицо Тарранта - на то, что от него осталось, - и липкие руки его сами собой сжались в кулаки. - Это продолжалось бы до скончания веков. Он никогда не смог бы погасить огонь Творением, он никогда не смог бы освободиться. Все, что он мог... Священник осторожно задействовал Познание; самая эта попытка причиняла боль. - Он в ловушке, - выдохнул Дэмьен. - Он все еще безнадежно состязается с огнем. Он даже не знает, что его уже спасли. - Ты можешь пробиться к нему Творением? Священник покачал головой: - Он впитает меня, как пищу. Даже не поймет, кто я и что я. - Так что же делать? - В голосе Сиани появились истерические нотки, и его чуть самого не затрясло. Усилием воли он сдержал себя. Не хватало еще потерять разум и поддаться слепым эмоциям. И Дэмьен закатал свой рукав, открывая рану на руке. Наскоро наложенная повязка уже пропиталась кровью, и, когда он стал разматывать ее, кровь закапала на землю. Голова его кружилась, боль горячо пульсировала в руке, но он уже настолько привык к этому, что почти не замечал ее. Сцепив зубы, он наконец отодрал повязку и прижал руку к себе, чтоб кровь не текла зря. А свободной рукой скомкал мокрую ткань и поднес ее к губам Тарранта. К тому, что осталось от его губ. И сдавил. Кровь. Красная, горячая, густая. Она брызнула на губы посвященного, слегка увлажнив их. Священник сдавил сильнее, и тонкая струйка просочилась меж разжатых зубов. - Пей, - велел Дэмьен. Хриплый шепот его был полон не то ненависти, не то тревоги. - Пей, дьявол тебя возьми! - Дэмьен, он же не... - Да! По крайней мере был им. Он сам говорил, что таким способом его можно накормить, если понадобится. Я бы сказал, что ему уже понадобилось. Он прижал скомканную ткань к ране, и та впитала свежую кровь, как губка. - Пей, - шептал он, выжимая драгоценную жидкость в рот Тарранта. - Или, видит Бог, я оттащу тебя обратно и сам швырну в огонь... Краем глаза он заметил мимолетное движение. Во рту мелькнул влажный блеск - кончик языка? Он выжал еще каплю и увидел, что губы слабо шевельнулись. Кожа на горле слегка задрожала, затвердевшая корка треснула и разошлась. Под ней показалась новая кожа, бледная, влажная. Дэмьен отшвырнул повязку, которую прижимал к ране, собирая кровь, и приложил руку ко рту Охотника. Острые зубы впились в мясо - слепой, отчаянный отклик на присутствие пищи. Дэмьен, стиснув зубы, терпел боль, а пещера плыла и кружилась перед глазами. "Спокойно. Он не знает, где он. Он не знает, кто ты". И вот наконец, содрогнувшись в последний раз, зубы разомкнулись. Дэмьен отвалился, зажав рану, и взглянул на лицо посвященного. Черная корка расслаивалась и сползала, открывая новые ткани, влажно блестевшие в свете лампы. Как будто змея меняет кожу. - Давай, - пробормотал он. - Давай возвращайся. Он задействовал Видение и увидел, как к телу Охотника стягивается темное Фэа, пеленает его паутиной нитей, окутывает тело, защищая его от света. От мира. Отрезая его от источника боли и вместе с тем от всего живого вокруг. - Таррант! Он потряс его за плечо, но окровавленная рука соскользнула - и в ладони остался пласт сгоревшей кожи, а под ней показалась новая, живая. Клетка за клеткой, слой за слоем Охотник восстанавливал свое тело. Хессет тихо зашипела, привлекая внимание, и протянула Дэмьену вощеную кожаную бутылочку. Он недоуменно взял ее и понюхал пробку. И благодарно кивнул. Запах был ему знаком, точно так же благоухало его тело еще долго после битвы на Морготе. Он вылил на ладонь немного ракханского эликсира и стал втирать его в рану и вокруг нее. И поблагодарил еще раз. Таррант пошевелился. Конечности его беспорядочно затряслись, как будто внутри сгоревшего тела вспыхнула искра жизни и попыталась пробиться на поверхность. Дэмьен потянулся к его плечу, но, вспомнив, что говорил Владыка Леса об Исцелении, сменил руку. Кто знает, как бы подействовала ракханская мазь на того, кто питается смертью. И он коснулся его другой рукой. - Все прошло. Прошло. - Огонь... - Хриплый, неразборчивый шепот, но это были слова, их можно было услышать, и священник поспешил закрепить связь между ними. - Его больше нет. - Дэмьен позволил себе утешительную ложь. - Он погас. Глаза медленно открылись. Это были новые веки, гладкая, бледная кожа, испачканная кровью и пеплом. Какое-то время Охотник бессмысленно смотрел в потолок, затем вздрогнул и тихо застонал. И закрыл глаза. - Таррант. Слушай меня. Ты уже не там. Ты в безопасности. Все кончено. Ты с нами. - Дэмьен подождал немного. - Ты понял? Веки вновь приподнялись, в уголках глаз блеснули кровавые слезы. Минуту-другую серебряные глаза смотрели перед собой, ничего не видя. Потом Охотник повернул голову - медленно, преодолевая боль, - и встретил взгляд Дэмьена. И священник ужаснулся, увидев в его глазах бессмысленную пустоту. - Где... - выдохнул Охотник. - Где это? - Мы в пещере, недалеко от поверхности. То есть, если судить по земной Фэа. - Дэмьен запнулся. - Скажи нам, что тебе нужно. Скажи, как мы можем тебе помочь. Светлые глаза вновь закрылись, как будто у Охотника не хватало сил даже смотреть. - Еще крови, - прошептал он. - Но ты помочь не сможешь. Я взял у тебя больше, чем может выдержать твое тело. - Джеральд! - Это была Сиани. Она подползла к Охотнику и уже было дотянулась до него, но Дэмьен оттащил ее назад. - Но я могу... - Нет, - отрезал священник. - Но я не ранена. Я не потеряла... - Нет. - Дэмьен! - Сиани, подумай! Он принимает то обличье, которого больше всего боятся его жертвы. Если он получит пищу от тебя, то станет подобен этим тварям. Тем, кто напал на тебя, тем, на кого мы охотимся. Не думаю, чтобы он смог сейчас справиться с собой. Не думаю, что мы можем сейчас рисковать. - Но если мы не... - Он прав, - просипел Охотник. - Не надо рисковать... - Он вздрогнул, будто от скрытой боли. - Я могу причинить вам вред. Я могу даже убить вас. Но... Я скорее умру, чем сделаю это. Дэмьен с минуту наблюдал за Таррантом - тот еле дышал, еле шевелился, - затем спросил: - Ты можешь восстановиться? Охотник поднял руку к лицу и потер глаза. Пальцы были уже целы, но в крови. Хлопья обугленной кожи сыпались с лица, когда он тер щеки, и открывалась новая, гладкая, белая. - Похоже... да, смогу. Они не сделали со мной ничего такого, чего не исцелило бы время. Ни с телом, ни с чем иным. Он попытался сесть, но обессиленно повалился на спину. - Сколько?.. - выдохнул он. - В огне? Восемь дней - Сиани подсчитала. - А кажется, целую вечность... Посвященный с трудом переводил взгляд на Сиани, на Хессет, на утыканного. На последнем задержался, и в серебряных глазах мелькнула искорка мимолетного любопытства. Затем слабость взяла верх, и он откинул голову. И прошептал: - Ты спас мне жизнь. Светлые глаза обратились к Дэмьену, и в глубине их, за болезненной мутью, блеснуло что-то знакомое. Проблеск сардонического юмора. Ободряющий признак. - Не ожидал от тебя. - Угу. Я тоже. - Священник поднялся на ноги, отряхивая затвердевшую грязь, приставшую к одежде. - Справишься дальше сам, ладно? Восстановишь себя, если получится. - Он обернулся к Хессет. - Слушай, Потерянный может покараулить? Больше ни у кого сил не хватит. Красти пробормотала что-то на своем языке, утыканный поворчал в ответ. Но согласился, и звуки его речи показались Дэмьену уже чем-то знакомым. - Ну и ладно. Он привернул фитиль лампы, экономя масло: от того, что они взяли с собой, осталось едва полфляжки. Когда и оно закончится... Дэмьена передернуло. Придется постоянно поддерживать Видение. - Давайте-ка поспим, - предложил он остальным. - Может, больше и не придется. И рухнул на землю словно подкошенный, лишившись последних сил от усталости, от потери крови, от череды бессонных ночей. Он откинулся на кучу одеял и платья и слушал, как колотится сердце в груди и вздрагивает от ударов крови расслабленное тело. Потом он медленно соскользнул во тьму. Ласковую, уютную, гостеприимную тьму. В первый раз за восемь дней ему не приснился огонь. Когда он проснулся, что-то изменилось. Какое-то время он не мог сообразить, в чем же неправильность, - его одолевало головокружение от недавней потери крови, мешая думать ясно. Да, там, где он оставил лампу, свет не горел. Да и самой лампы там не было. Он оглядел пещеру и заметил искорку в дальнем конце зала. С нею рядом двигалась высокая фигура, временами заслоняя слабый свет, так что Дэмьен оказывался в полной темноте. Таррант. Очевидно, он отыскал свою одежду - то, что спасла Сиани, - и умудрился натянуть шелковую рубаху и узкие шерстяные штаны, так что большая часть его израненной кожи была скрыта от света. Там же, где она все-таки виднелась - на кистях, на ступнях, - взгляд поражала меловая бледность, полностью лишенная живых цветов. Дэмьен никак не мог сообразить, нормально это или нет. Охотник снял крышку с фонаря, отвернул фитиль и поднес к поверхности странно изогнутой колонны. Приближаясь, Дэмьен увидел, что пальцы посвященного коснулись искрящегося камня, пробежали по желобчатой поверхности. Потом еще раз, помедленней. - Так не бывает, - услышал он шепот. - Быть не может. Дэмьен присмотрелся к известковому натеку. Он отличался любопытной формой и весь был покрыт мелкими складочками. А в остальном такой же, как другие. Дэмьен за эти дни видел достаточно пещерных натеков, чтобы терять время на пустое разглядывание. - Он не такой, как должен быть, - прошептал Охотник. - Они все неправильные. Каждая колонна в этом зале, каждый сталактит, соединившийся со сталагмитом. Совершенно неправильные. Посвященный удивленно покачал головой - и только по этому простому, осторожному движению Дэмьен понял, как тот еще слаб. - Что это? - тихо спросил священник. Таррант привернул фитиль, сберегая масло. Потом положил ладонь на шишковатую поверхность. Пальцы были тонкие, слабые, как и он сам. - Посмотри на трещины. Они появляются, когда земля двигается и приподнимает колонну. Минеральный раствор просачивается и затекает, затягивает трещины, но остаются шрамы. Тысячи шрамов. Рукой, в которой был фонарь, он указал Дэмьену на множество образований, которых тот раньше не заметил. Упавшие сталактиты. Расколотые колонны. Искромсанный камень, который смотрелся дико и странно. - Видишь? - выдохнул Охотник. Он осветил ближнюю тонкую колонну; присмотревшись, Дэмьен разглядел, что она расколота аккурат посередке, и верхняя половина ее не совпадает с нижней. - Это не результат вторичной вибрации. Мы как раз в зоне сдвига. Земля сдвинулась как раз здесь, под нами, и пещерные образования отразили удар. Горизонтальный сдвиг, вдоль направления толчка. Камень разрушился... Таррант держался рукой за колонну, даже опирался на нее. Дэмьен с трудом преодолел желание подойти и поддержать его самому. - Но свежих следов здесь нет, - шептал посвященный. - Вообще нет. Ни здесь, ни везде, где я смотрел... Этого быть не может. Не может быть. Все разрывы срослись, но на это требуются века... - Он качнул головой. - И я должен поверить, что здесь не было сдвигов? Столько времени? Это противоречит законам природы. - Ракхи говорят, что здесь давно не было землетрясений. Лет сто по крайней мере. - Я не это имею в виду. Совсем не это. Что такое землетрясение? Серия вибраций, сообщающая нам о том, что кора планеты задвигалась под нашими ногами. Мы узнаем об этом движении только тогда, когда оно нас беспокоит. Но земля может двигаться так медленно, что никакими нашими инструментами не уловить, а результат, в конце концов, тот же самый. На коре планеты отражаются те процессы, которые происходят в ее ядре. Как они могли вдруг остановиться? Да еще остановиться только в одном месте, когда вокруг продолжается нормальный процесс? А он продолжается, я проверил. Вся земля вокруг нормальная, совершенно нормальная. Кроме этого места. Почему? - Наш враг выстроил свою цитадель точно на линии сдвига, - напомнил Дэмьен. - Ты говорил, что так может поступить только глупец. Но если в его распоряжении вся энергия здешних мест и он может удержать земную кору от сотрясений... Посвященный посмотрел на него как-то странно. - Ни один человек не может так Связать землю, - заявил он. - Ни один человек не может даже надеяться заклясть столько энергии, чтобы противостоять давлению внутрипланетного ядра. И вот что... - Он отвернулся. Закрыл глаза. И выдал: - Хозяин Лема - женщина. - Что? - Держатель душ - женщина, - хмыкнул Таррант. - Наш враг. Мой палач. Строитель Дома Гроз. Женщина. Какое-то время Дэмьен не знал, что и сказать. Затем с усилием выдавил: - Это не имеет значения. Охотник яростно обернулся; воспаленные глаза налились кровью. - Не валяй дурака, - рявкнул он. - Конечно же это имеет значение! Дело не в половых признаках, дело в силе. Простой телесной силе. Что ты знаешь об этом, ты, родившийся сильным и большим? Ты можешь защитить себя от любой физической угрозы. Что ты можешь знать о том, что происходит в душах слабых, уязвимых со всех сторон? Когда на темной улице ты слышишь шаги за спиной, ты что, боишься, что тебя похитят? Изнасилуют? Одолеют с помощью простой физической силы? Или ты чувствуешь уверенность, когда под ногами - прочная земля, в руке - надежное оружие и ты способен справиться с любой мыслимой угрозой? Можешь ли ты вообще понять, что значит не иметь такой уверенности и на что может решиться человек ради того, чтобы ее достичь? - А ты, значит, понимаешь? Охотник вспыхнул. - Я был младшим сыном из девяти, священник. Мои братья пошли целиком в отца - и телосложением, и нравом. Здоровенные, грубые звери в образе людей, они были совершенно уверены, что нет такого врага на всей Эрне, которого нельзя было бы свалить с ног, хорошенько ему врезав. Я рос среди них, и только я один унаследовал наружность матери. У меня тогда не было ни знания, ни власти. Теперь подумай о том, как могут быть жестоки такие люди - особенно дети, - как могут быть жестоки такие братья и как жесток был мой век - ведь я родился в конце Темных Веков. И скажи мне, что я не понимаю. - Он отвернулся. - Очень хорошо понимаю. - Они умерли, - процедил Дэмьен. - Все умерли. Не прошло и пяти лет после того, как ты исчез. - Это было первое, что я сделал, когда получил власть - и моральную свободу - изменять мир по своему вкусу. И эти восемь убийств до сих пор остаются одним из самых моих приятных воспоминаний. - Холодные глаза смотрели на Дэмьена, пронизывая его насквозь. - Кем они были для меня, тем мы с тобой являемся для нее. Весь мир для нее то же самое - то, чем надо овладеть, что надо победить. Сломать. Понимаешь? Энергия сама поглощает себя; она питается ею, и требует еще, еще и еще... Это как наркотик, который исподволь овладел ее телом. Она живет сейчас только для того, чтобы утолить жажду тела, притупить чудовищный голод... - Он сморщился, точно от боли. Как будто внезапно вспомнил что-то ужасное. - И скажу тебе, священник... Я уже встречал такой голод. Не такой слепой, не такой безудержный... но со временем он мог стать именно таким. И стал бы, если бы не влияние Сиани. Дэмьену потребовалось время, чтобы осознать, о чем он говорит. Но вот он понял - и что-то сжалось внутри. - Ты говоришь о Сензи? Таррант кивнул: - Да. Я думаю, что таким бы и стал этот человек, если бы его голод рос бесконтрольно, если бы он продолжал расти, точно злокачественная опухоль, пока не пожрал бы самую душу, взрастившую его. Пока не осталась бы одна пагубная страсть, столь ужасная, что тело могло бы жить, лишь служа ей. - Но это значит, что он... что она непосвященная. - Я не уверен, что она - посвященная, - тихо сказал Таррант. - Я даже... - Он запнулся и прикрыл на мгновение глаза. - Не здесь, - прошептал он. - Не сейчас. - Он посмотрел вверх, как будто выискивал отверстия в источенном водой потолке. - На поверхности. Там я узнаю точно. Если здесь есть какое-то Творение, оно должно быть там, где потоки сильнее. Там я смогу прочитать. - Что именно? Таррант колебался. - Кое-что настолько безумное, что я и сказать сейчас не могу, - протянул он. - Но я ведь видел, собственными глазами видел, что она безумна. Боже милостивый, если она настолько слепа... Нет. Не буду говорить сейчас, пока не удостоверюсь. Серебряные глаза вспыхнули ненавистью - и, казалось, она придала ему сил. Он медленно отделился от колонны и стоял теперь без поддержки. Но Дэмьен видел, что он дрожит. - Она смогла поймать нас, потому что она знает, кто мы, - объявил Таррант. - Она знает слабые места каждого из нас. Но если я думаю правильно... Я тоже знаю о ней многое. Светлые глаза остановились на Дэмьене, и в их глубине священник заметил слабый, неясный, еле видимый блеск, но это был лишь отблеск прежней власти, впервые с тех пор, как он пришел в себя. - И жалеть ее я не буду, - пообещал Охотник. Поверхность планеты промерзла насквозь, и гребни сугробов, наметенных ветром, вздымались как волны застывшего моря, схваченные морозом посреди движения. Вдали виднелась башня врага, черный чирей, вспухший на белой земле. Таррант осмотрелся и указал куда-то в сторону. Глаза его сузились, точно он пытался разглядеть что-то далекое. Что? Домина светила достаточно ярко, и темное Фэа ушло под землю. Даже задействовав Видение, Дэмьен не заметил ничего особенного. Что такого мог увидеть посвященный, чего не углядели обычные люди? Они пошли за ним, увязая в глубоком снегу. Таррант, казалось, совсем ожил, но его, наверное, просто подгоняла жажда мщения. Дэмьен гадал, долго ли он продержится. Посвященный вел их прямиком через сугробы глубиной по колено, через обледеневшие овраги и перед каждым препятствием останавливался, осматривался и слегка менял направление. Он не говорил, что ищет и долго ли собирается таскать их за собой. Дэмьен знал, что Тарранту не вредит холод, снег и лед, но все равно всякий раз вздрагивал, когда ветер вздувал шелковую рубашку, облеплявшую тощее тело. Сколько еще он сможет пройти, ведь его поддерживают лишь несколько глотков крови? Но вот Охотник остановился и застыл. Его внезапная настороженность напомнила Дэмьену зверя, навострившего уши, почуяв опасность. Потом посвященный снова заковылял вперед, уже быстрее, потому что склон горы здесь покрывал снежок глубиной до щиколоток. Вдруг он упал на колени и вновь застыл, коснувшись ладонью белой поверхности. Его тело напряглось, как будто ловя малейший звук. И вдруг он принялся разгребать снег. Через мгновение Дэмьен был уже рядом и помогал. Он в который уже раз попробовал Видение в надежде хоть краешком глаза разглядеть то, что видел посвященный, но хотя потоки текли сразу под слоем снега и было явственно видно, что они обтекают какое-то препятствие, Дэмьен, как он ни силился, не смог понять, что именно откапывает его спутник. Пока его пальцы не коснулись чего-то - не земли, не камня, не замерзшего растения. - Нашел, - пробормотал он, и Охотник помог ему очистить предмет от снега. Это был диск из черного оникса, изрезанный причудливым узором. Снег застрял в бороздках и проявил рисунок. Дэмьен пытался понять, что это такое. Наконец понял и взглянул на Тарранта. И сказал, сам себе не веря: - Талисман от сотрясений? Сиани опустилась на колени рядом с ним и осторожно потрогала резную поверхность белыми от холода пальцами. - Но что он охраняет? Цитадель отсюда далеко... Охотник же смотрел на свою находку, словно сам не веря себе. Потом медленно потянулся к мечу. И вытащил его. Вспыхнул холодный огонь лезвия, вдвойне яркий на фоне снеговой белизны. Дэмьен вспомнил, как эту силу использовали в последний раз - и его передернуло. Но Сиани смотрела на меч - и на Тарранта - с жадностью. - Вам лучше отойти, - тихо сказал Охотник. - Может быть, вам придется очень быстро бежать. - Что ты собираешься сделать? - спросила Сиани. - Посмотрю, с чем он связан. Чем он управляется. - Охотник коснулся ладонью заледеневшей поверхности талисмана; снег прилипал к его пальцам и не таял. - Посмотрю, что он охраняет, - тихо прошептал он. Все отошли за его спину. Они были слишком зачарованы, чтобы чувствовать холод, и снег, и режущие удары ледяного ветра. Дэмьен слышал, как Хессет что-то объясняет утыканному быстрым шепотом, но что на самом деле понимала она сама? Он увидел, как Охотник сжал меч в обеих руках, как он укрощал его энергию, чтобы использовать ее, чтобы проследить связи талисмана... ...и как из диска вырвался ослепительно яркий луч. Бледно-голубой свет взметнулся над резной крышкой, изогнулся и рассыпался дугообразными струями сияющей лазури. Огненная ветвь ударилась о землю невдалеке от них, и снег взорвался и взметнулся вверх, обнажив замерзшую землю. Когда облако рассеялось, они увидели в лунном свете мерцающий отблеск. Еще один талисман. Резной узор на нем горел голубым пламенем. Южнее - новая вспышка, потом еще... И вскоре над всей землей в округе заколыхались белые снеговые султаны, потом вспыхнули огни талисманов, и мерцающая энергетическая сеть связала их воедино. Дэмьен взглянул на Тарранта. Изможденное лицо посвященного напряженно застыло, он пытался удержать контроль над холодным огнем. "Энергия приходит к нам снаружи, - подумал священник, - но воля, которой она подчиняется, должна идти изнутри". Было видно, что Охотник слабеет. Он закрыл глаза и упал на колени. Меч ударился о землю, ярко вспыхнул, и энергия, что исходила из него, с шумом всосалась обратно в заговоренную сталь; Таррант пошатнулся. Дэмьен с усилием остановил себя - он тут не поможет, ледяная мощь уничтожит его прежде, чем он коснется Охотника. Как называли Потерянные этот меч? Пожиратель душ? Он обернулся к Сиани, боясь, что та бросится на помощь, не зная, как это опасно. Но хотя глаза женщины не отрывались от посвященного, она не двинулась с места. Вместо этого она пошарила в кармане куртки и извлекла оттуда два предмета: складной нож и листок бумаги. Дэмьен разглядел почерк Сензи, пока она дрожащими пальцами сворачивала бумажку в кулек. Он рванулся было, поняв, что она делает, и замер. И заставил себя взять из ее руки бумажный конус, чтобы она смогла открыть нож. И воспользоваться им. Она быстро полоснула по основанию большого пальца, слегка порезав кожу. Максимум крови, минимум ущерба. Дэмьен держал импровизированную чашку, а она сжимала кулак, выдавливая в нее тонкую струйку крови. Священник пытался понять, дрожит ли его рука. Или он уже приучился не считать непомерно высокой ценой то, в чем нуждается Охотник? Когда чашка наполнилась, Сиани забрала ее у священника и опустилась на колени рядом с Таррантом. Его ноздри вздрогнули, почуяв запах того, что она принесла; в серебряных глазах вспыхнул голод. Но он отвернулся и хрипло прошептал: - Пожалуйста. Не надо. Я не могу. - Рана уже нанесена, - тихо сказала Сиани. - Кровь уже вытекла. Ты не повредишь мне ничем, если возьмешь ее. - Он не ответил, и она прошептала: - Джеральд. Прошу тебя. Здесь нет риска. - Кровь капала из ее руки, пятная снег, застывая пурпуром в сиянии холодного огня. - Ты нужен мне. - Разве вы не понимаете? - выдохнул он. - Я держу слово. И только то, что я его держу, не дает мне стать таким, как она. - Вздрогнув, он мотнул головой в сторону цитадели. - Разве вы не знаете, что такое привычка к наркотику? К пище, энергии - все равно. Если не сдерживать ее своей волей, она пожрет тебя... - Честь - одно дело, - вмешался Дэмьен. - Глупость - совсем другое. Возьми кровь, ты, или я должен сам вылить ее в твою проклятую глотку? Светлые глаза встретили его взгляд. И Охотник медленно кивнул. - Верю, что ты это сделаешь, - прошептал он. - Возьми. Посвященный медленно отнял одну руку от меча и коснулся руки Сиани. И поднес бумажную чашу ко рту, и выпил. Дэмьен увидел, как дрожь пробежала по его телу, когда он впитывал драгоценный напиток. Наслаждение? Боль? Таррант не протестовал, когда она вновь наполнила чашу, и не отказался от ее дара. Пока он пил, Дэмьен взял полоску ткани, приготовленную когда-то для перевязки, и протянул ее Сиани. Та плотно обмотала руку. Когда все было кончено, Охотник пошевелился. Медленно, с усилием он засунул меч в ножны, и Сотворенная защита спрятала его мощь. И даже Таррант вздохнул - казалось, с облегчением, - когда холодный огонь скрылся из виду. - Ну, рассказывай, в чем дело? - Дэмьен ткнул пальцем в разрисованный камень у его ног. - Что это за штуки? Прежде чем ответить, Охотник глубоко вздохнул. - Наш враг защитил кору планеты, - сообщил он слегка дрожащим голосом. - Зачем? - спросила Сиани. - Видимо, чтобы Связать разлом. - Голос Охотника упал до шепота. - Остановить движение земли. - Но ты же говорил, что это невозможно. - Надолго - невозможно. Но если и не рассчитывать надолго, если ослепить себя мечтой о могуществе... Он оглядел заснеженные горы, опутанные сияющей паутиной холодного огня, накрытые огромной сетью талисманов, что тянулись миля за милей строго по прямой. Тысячи бездействующих Творений, что втягивают в себя земную энергию, которая высвобождается при движении планетной коры. - Я говорил, что она безумна, - прохрипел он, - я так думал. Но чтобы настолько... Бог мой. Когда это все рухнет - а оно рухнет рано или поздно, - как она думает, что произойдет? С ней, со всем, что она здесь понастроила? - Думаешь, талисманы не выдержат? - Как они могут выдержать? Энергия Фэа - величина постоянная. Давление в месте разлома постоянно растет. Вначале здесь, возможно, и хватало энергии, чтоб Связать землю в каком-то одном месте... Но теперь? Больше века давление копилось под спудом. Все больше и больше Фэа требовалось для поддержания статус-кво - и посмотрите, как ослабели здешние потоки. Куда пропадает энергия, если земля не движется? Дэмьен обратился к Хессет: - Что говорит ваш народ? Когда Хозяин Лема появился здесь впервые, в горах шли непрерывные грозы. Прошло время - и теперь их почти не бывает. - Он повернулся к Охотнику. - Здесь все время горел свет. Энергия светилась. Избыток. - Вначале энергии было более чем достаточно для ее целей, - пробормотал Таррант. - Когда земля сдвигалась, к поверхности поднималась свободная энергия. Эти талисманы ее Связывали, а излишки стекали в небо. То, что оставалось, можно было смирить. Впитать в себя. - Но зачем? - спросила Сиани. - Чего она хотела? Серебряные глаза обратились к ней. - Зачем Сензи похитил Огонь? Почему непосвященные так тянутся к свободной Фэа, рискуя погибнуть, лишь бы утолить неутолимую жажду? Каждый раз, когда Джаггернаут сотрясают толчки, находится дурак, который пытается Творить. Так вот, перед вами женщина, которая обездвижила саму землю и может наслаждаться энергией в безопасности. Но только до тех пор, пока ее охраняют талисманы. Она попалась в ловушку. Напомнить, о чем говорят ракхи? Грозы стали редки. Не потому, что энергии стало меньше, но потому, что все больше и больше ее уходит на поддержание Связи. Но подземное давление продолжает расти, равновесие становится все неустойчивей. И однажды талисманы не выдержат... - Он запнулся. Посмотрел под ноги. - Мы стоим на мине замедленного действия. Такой мощной, что трудно даже вообразить. И если ракхи говорят правду... она вот-вот взорвется. - Ты знаешь, как ее взорвать, - тихо вставил Дэмьен. Охотник обвел взглядом заснеженную землю, покрытую талисманами. - Они соединены в одну последовательную цепь, - кивнул он наконец. - Если вывести из строя один элемент, полетят и остальные. Но сразу ли отреагирует земля? Есть множество вариантов... - Но вероятность высока. - Еще бы, вероятность высока. Никогда бы она не была так высока, не вмешайся человек. - Охотник тряхнул головой, словно не веря себе. - Нет, только тот, кто безоглядно пренебрегает сейсмическими закономерностями, может соорудить такую чудовищную глупость. - Или тот, кто безоглядно увлекся погоней за властью, так что ничего вокруг не видит. По-моему, это тот самый случай. - Она пожирала меня, - прошептал Охотник, обхватив себя руками, точно защищаясь от воспоминаний. - Она использовала мою боль, как фильтр, чтобы отцедить свежую энергию. Вот зачем ей Сиани. Живая мембрана, очищающая энергию, которой она так жаждет. Она думает, что с ее помощью сломает барьеры в своей душе, обретет могущество посвященной... - Я думал, это невозможно. - Это так. Но мечтать о власти не запретишь. Люди никогда не желали признавать свою ограниченность. Насколько легче, вопреки истине, считать, что природа оделила всех поровну, что одно лишь усилие воли - и препоны рухнут, и вся власть в твоих руках... - Он горько рассмеялся. - Как будто природа знает, что такое справедливость. Как будто эволюция постоянно не сталкивает нас между собой, чтобы выжил сильнейший. - А Темные? - спросила Сиани. - Откуда они-то взялись? - Это слуги. Симбиоты. Она разместила их в центре своей сети, чтобы они поддерживали ее могущество. Они служат ей глазами, ушами, руками, прочесывают землю в поисках того, что ей необходимо... а в обмен получают ее защиту. Это не так мало, ведь на этой земле больше нет колдунов-людей. - Глаза его сузились, в голосе зазвенела ледяная сталь. - Если мы хотим уничтожить ее тварей, начинать надо с нее. Или в критический момент она ударит нам в спину. - Если мы освободим землю от Связи, это поможет? Таррант явно испытывал сомнения. - В цитадели тоже есть талисманы. Помню, что видел их, когда меня туда притащили. Но точно не знаю какие. Если против толчков, то крепость может выдержать. Одну-две минуты, не больше, но этого хватит. Она ведь будет предупреждена, не забывайте. Волна земной Фэа, что предшествует землетрясению, достигнет ее раньше. Она будет знать, что ее драгоценная защита не сработала, и если успеет за это время покинуть крепость... - Он запнулся. И очень тихо произнес: - Если только она не будет Творить в этот момент. Тогда она не спасется. - А можно ее вынудить к Творению? - задал очевидный вопрос Дэмьен. - Отвлечь, чтобы она не глазела по сторонам? - Как? - Напасть на нее. Чтоб она должна была защищаться. Таррант покачал головой: - Это значит, что должен Творить и нападающий, и когда волна ударит... они погибнут оба. Нет, надо заставить ее саму, но как... Он вдруг остановился. И медленно, глубоко вздохнул. - Джеральд? - обеспокоилась Сиани. - Ты что? Он обхватил себя за плечи. И молчал, сжимая пальцы. - Ты знаешь способ, - тихо сказал Дэмьен. - Может быть, - прошептал Охотник. - Но это очень опасно. Если бы она могла мыслить здраво, если бы мы могли предвидеть ее реакцию... но ни она, ни мы этого не можем. - Он покачал головой. - Слишком опасно, священник. Такой опасности мы еще не встречали. - Ну-ка расскажи. Светлые глаза остановились на Дэмьене. Серебряно-белые, с еле заметной краснинкой. Посвященный исцелялся. - Ты должен пойти туда один, - негромко, но с вызовом выдал Таррант. - Если у нас не будет возможности - или необходимости - последовать за тобой, ты отправишься сам и встретишься с ней в одиночку. Ты должен пробраться в самое сердце крепости, вооруженный лишь собственным разумом и минимумом оружия. Ну как? - Если я решу, что дело стоит риска, - осторожно сказал Дэмьен. - Земли ракхов не будут подпитывать ее вечно. Потоки уже стали слишком слабыми, они не насыщают ее, они почти целиком уходят на поддержание охранной сети. Скоро она потянется за Завесу, а потом... Скорее всего придет на земли людей. Совершенно безумная, всегда голодная, а за нею - орды демонов, способных высосать разум из своих врагов, оставляя бессмысленную шелуху... Стоит это риска, преподобный Райс? Пойдешь ты в одиночку штурмовать цитадель, рискуя навлечь на себя ее ярость и ярость самой земли, но выиграть эту битву? Потому что я, похоже, знаю способ сделать ее слабой, но это должен выполнить человек. Разумный, но не посвященный. Только один из нас отвечает этому описанию. Как у тебя с отвагой, священник? - Я пойду туда один и сделаю все, что нужно. - В этом мало приятного, предупреждаю. - В отличие от всего остального путешествия? Против воли Охотник усмехнулся; и тут же лицо его исказила боль. - Ты храбрый человек, преподобный Райс. Истинная отвага - вещь редкая. Я ожидал этого. Но дело не только в риске. - Серебряные глаза вспыхнули огнем. Ледяным, режущим, безжалостным. - Ты можешь довериться мне, священник? Безоговорочно? Ты можешь отдать мне себя ради спасения леди? Вручить мне свою душу на сохранение? Дэмьен вспомнил, как однажды ему пришлось вытерпеть прикосновение души посвященного к своей - чтобы поддержать его. От одного воспоминания мороз прошел по коже. А ведь речь тогда шла о мимолетном контакте, не о глубоком проникновении. Даже холодный огонь в жилах, его боль, его ужас были несравнимы с этим... полным изменением. Оледенением души. Срастанием с разумом столь нечистым, что все, с чем он встречался, разъедала порча. Дэмьен вздрогнул, представив такое... но промолчал. Таррант не спрашивал его, понравится ли ему такой контакт. Он спросил, позволит ли он. Поверит ли ему. Священник посмотрел на осунувшееся лицо посвященного. На кожу, еще недавно сожженную огнем. На слабость, что скрывалась под маской высокомерия. Только что из-за этой слабости он едва не расстался с жизнью. Человек, который страшился смерти больше всего на свете. Он рисковал жизнью, он терпел муки ради того, чтобы выполнить обещание. Сдержать слово. Исполнить обет, которому не был свидетелем никто из его спутников. - Надеюсь, это временно, - тихо промолвил священник. - Разумеется, - кивнул Охотник. - Надеюсь, мы оба выживем, чтобы расторгнуть договор. - Ты даешь мне слово? - Даю. - Светло-серые глаза блеснули злобой. К нему или к их врагу? - Полагаю, преподобный Райс, вы знаете, чего оно стоит. Дэмьен чувствовал, что ненадежно балансирует на самом краю высокого обрыва и камень крошится под его ступнями. Но мрачная цитадель, которая маячила впереди, была страшнее неведомой глубины внизу; и вот он услышал свой голос, отстраненно, точно издалека: - Ну что ж, Охотник. Скажи мне, что ты хочешь сделать. Таррант кивнул. И обернулся к утыканному. С тех пор как он очнулся, посвященный ни разу не показал, что знает о присутствии Потерянного. Теперь же он оглядел припавшую к земле фигуру, взъерошенный светлый мех, защищавший хозяина от ночного холода, и будто разом вспомнил все, о чем ему рассказывали. - Возвращайся к своему народу, - велел он пещерному ракху, жестом показывая Хессет, чтобы та перевела. - Скажи им, чтобы все как можно быстрей покинули эти места. Земля скоро начнет трястись, а здешние пещеры слишком хрупкие, чтобы защитить их. Скажи, чтобы шли вниз на равнины или на запад. Подальше от зоны разлома. Как можно быстрей. От этого зависит их жизнь. - Он бросил взгляд на ночное небо, рассчитывая время. - Завтрашняя ночь - последний срок. Скажи им это. Мы не начнем, пока ночь не опустится, и потом останется совсем немного времени. - Он взглянул на ракханку и предупредил: - Очень немного. Объясни ему так, чтобы он понял. Красти с минуту смотрела на него с подозрением, потом закончила перевод. Словам ракхене понадобилось время, чтобы проникнуть в разум Потерянного; наконец уразумев, утыканный поспешно переспросил Хессет. Она зашипела в ответ с такой ненавистью, что это было понятно и без перевода. Утыканный застыл, разглядывая отряд. Он смотрел на Тарранта, долго и внимательно, но по лицу его было не прочесть, о чем он думает, потом резко повернулся и побежал в ночь, нервно подергивая хвостом. Мягкий снег заглушил звук шагов. Дэмьен подождал, пока Потерянный скроется из виду, - главным образом, пока он перестанет слышать, - и бросил Тарранту: - Не ожидал от тебя. - Еще бы, - тихо отозвался Охотник. - Похоже, за эти дни я совершил много такого, чего сам от себя не ожидал. - Не думала, что их жизни что-то для тебя значат, - с вызовом вставила Хессет. Серебряные глаза обратились на красти, и в них блеснуло вялое злорадство. - Ничего не значат. Но я признаю свои обязательства. - И он снова обратился к Дэмьену: - Ты спас мою жизнь. Вы все ее спасли. Но в твоем случае, преподобный... Я знаю, что это значило для тебя. Мы прошли одну школу - ты и я, - и я еще помню достаточно, чтобы понять, чего это тебе стоило. "Какой боли", - говорили его глаза. "Какого стыда". Он кивнул туда, где тенью в ночи исчез Потерянный. - Прими это как малое выражение благодарности. Несколькими сотнями смертей меньше. Они не будут у вас на совести, преподобный Райс. Это не перевесит всего зла моего существования... но это все, что я могу предложить, не рискуя лишний раз жизнью. Я сожалею об этом. - Только помоги нам сейчас, и больше от тебя ничего не потребуется, - твердо произнес Дэмьен. - Для того я тебя и вытащил. Джеральд Таррант поклонился. И если он и чувствовал сейчас слабость, ее пересилила ненависть к врагу. Такая ненависть, что представить было страшно. Жажда мести и кровь Сиани укрепили не только плоть, но и дух. - Как скажешь, - прошептал Охотник. 44 Туннель был длинный, темный и весь провонял плесенью. Это значило, во-первых, что живые ходили здесь достаточно часто, разнося повсюду ее хрупкие споры; во-вторых, сюда не задувал зимний ледяной ветер. На Дэмьене были шерстяная сорочка и бриджи; еще надетая на голое тело плотная кожаная рубаха, которую скрывали складки верхней одежды, и к ней такие же наручи. Тяжелую куртку он бросил у входа в туннель, там же вязаный шарф и прочие теплые вещи. Утеплять-то они утепляли, но зато делали его толще, а это сейчас было ни к чему. Ножны теперь не были привязаны за спиной - он пристегнул их к поясу и горячо надеялся, что вовремя вспомнит об этом, когда понадобится быстро выхватить меч. Еще при нем были длинный нож, моток веревки, два крюка, набор отмычек и несколько амулетов. Последними он был обязан Тарранту, который Заговорил их - ровно настолько, чтоб оправдать их наличие. Арбалета при нем не было. Его трудней всего было оставить, но это громоздкое оружие, управляться с ним неловко, а человек, идущий на тайное убийство, не должен брать с собой то, что может его связать. Так уговаривал себя Дэмьен, чувствуя некоторую неуверенность без привычной тяжести в руке. На бедре висел флакон с Огнем, тщательно упакованный в кожаный футляр. Его как раз стоило оставить, но если первая часть плана пойдет наперекосяк, Дэмьену надо будет чем-то отбиваться от демонической стражи. Больше он ничего стоящего не взял. Поэтому он чувствовал себя почти голым. Но это и бодрило. Впервые с тех пор, как они покинули Джаггернаут, он был самим собой. Нет, его тревожила безопасность Сиани, его окутывало Творение Тарранта - зловещий, плотный кокон, затемнявший сознание... Но их самих здесь не было. Ему не приходилось следить за каждым их шагом, обдумывать, планировать, проверять... И насколько же так было легче! Он отвечал только за себя. Каждый услышанный звук имел значение, если касался его, и не имел, если не касался. Никак иначе. Мир разделился на черный и белый, угрожающий и безопасный, и разум его служил одной задаче: добраться из одного места в другое. Из одной точки в другую. И сделать это с минимальным ущербом для собственной персоны. "Если это вообще возможно". Он вспоминал, что Таррант говорил ему про врага, перебирал одну за другой детали, пока медленно полз в темноте, насторожив глаза и уши. Он молился, чтобы Таррант оказался прав, молился, чтобы ему хватило снаряжения... и просто молился, за удачу. Он не ожидал, что его Бог вмешается в земные дела, не ожидал немедленного результата. Он просто напоминал себе, кто он такой. Пелена, которой окутал его Таррант, - порочный покров, темное облако, пятнающее каждую мысль, - заставляла его вспоминать об этом почаще. "Только бы он оказался прав. Только бы он действительно понимал ее так хорошо, как думает". И еще одна отстраненная мысль пришла в голову: "Жестокость, анализирующая безумие..." Время от времени в тот туннель, по которому он полз, открывались какие-то другие, и ему приходилось останавливаться и проверять их. "Выходы из нижних пещер, - говорил Таррант. - Они соединяются с основным проходом в цитадель". Им еще повезло, что подземная система ходов подходила к поверхности Эрны так близко и влияла на структуру потоков. Иначе Тарранту пришлось бы долго их искать. А так он хотя бы разведал вход и основное направление под восточными горами. Этого, конечно, далеко не хватало, но это и все, что у них было. На каждом перекрестке священник останавливался, прикрывал ладонью фонарь и вслушивался, всматривался, вчувствовался во тьму. Но не Задействовал чувства. После того, что сделал с ним Таррант, это было невозможно. И именно для этого он подчинился ему, позволил черной, извращенной душе окутать его, позволил Охотнику вонзиться в свой разум, как опытная вышивальщица вонзает иглу в ткань, кладя стежок за стежком... "Не думай об этом". Сердце колотилось, он глубоко, медленно дышал, пытаясь унять дрожь в руках. Вся вера мира не избавит его от ужаса этого воспоминания. К горлу подкатывала тошнота, когда он вновь переживал, вспоминая, как Охотник пил его страх, так же уверенно запуская щупальца в его душу, как он запускал зубы в его вены. Но это было куда хуже. Зловещая пагуба вползла, извиваясь, в самые тайники его сознания, тонкие язычки слизывали мысли, дрожащие меж нейронами... "Прекрати!" От перекрестка до перекрестка он полз быстро, зная, что в ровных ракханских туннелях на таких участках негде спрятаться. Время от времени он ловил себя на том, что нащупывает меч, и отводил кулак от рукояти. Он должен быть безоружен. Это было важно. Каждая деталь плана была важна. Но мало приятного было в том, что он продвигался навстречу явной и определенной опасности, испытывая зуд в ладонях, напрягая мышцы, но не хватаясь за спасительную сталь. И вот он услышал это. Тихий шорох позади, в бесконечном туннеле. Шаги? Он заставил себя остановиться, напряженно прислушался, ловя каждый звук. Мягкий, ритмичный... Да, шаги. Босиком идет, догадался он. Крупных животных здесь быть не могло, значит... Он резко развернулся. Слишком поздно. Он знал это, уже потянувшись к рукояти, проклиная себя за то, что рука дернулась к плечу, а не к бедру. Холодные когтистые лапы вцепились в него из тьмы, одна стиснула его правую руку и с размаху вывернула ее за спину. Он попытался вырваться, ножны пробороздили грязный пол, выворачивая комья земли. Дэмьен отчаянно боролся, но дикая боль в вывернутой руке полоснула по сознанию, и он понял, что сейчас ему сломают кость. Второй схватил его за горло и сдавил, из-под когтей на воротник брызнула кровь. Нападающих было слишком много, они двигались слишком быстро, были слишком сильны. Зловоние забило его ноздри, его чуть не вывернуло, а в это время кинжал его уже выдернули из-за пояса и с бедра сорвали ножны. Холодные лапы шарили по телу, один за другим находя и отбирая его инструменты и оружие. Крюки. Веревку. Амулеты. Их оборвали с особенным удовольствием, тонкие золотые цепочки лопались со звоном, как воздушные шарики. Жесткие пальцы сорвали с пояса кожаную сумочку, открыли ее - и тварь с воплем боли шарахнулась от освященного Церковью света. В суматохе Дэмьен попытался вырваться, но Темный, который держал его, стоял позади, и свет его не обжег. Чем больше вырывался священник, тем с большей жестокостью тварь выворачивала ему руку, так что Дэмьен в конце концов упал на колени. Кожаную сумку пнули ногой, и та же нога наступила на Дэмьена, придавливая его к грязному полу. - Оставь его для нее! - прошипел кто-то. Вздрогнув, священник забился в лапах, но когти вонзились в кожу, задирая его голову, поднимая его лицо, чтоб встретиться глазами... Головокружение. Дурнота. Водоворот дикой злобы, и его кружащиеся стены полыхают голодом. Его всасывает туда, его мысли, его память отрываются от него и устремляются в жаждущую воронку, а Темный пожирает, разрушает его... Вдруг все оборвалось. Как будто непроницаемый заслон с грохотом упал между ними. Дэмьен пытался отдышаться, а Темный яростно ругался. Холодная лапа сгребла его, сдавила лицо, и вновь потянулся к нему неутолимый голод, скручиваясь в пульсирующую воронку... и соскользнул с него, как когти по льду. - Хватит, - резко проскрежетал голос. И другой, шипящий: - Дай мне! Его голову рывком вывернули набок, и кровь из-под когтей залилась в ухо. Вновь ощущение падения, вновь мощный удар, почти преодолевший барьер, который установил в нем Таррант... и энергия рассеялась. Он лежал, вздрагивая от боли, пока они сердито обсуждали причину неудачи. - Пусть она сама за него возьмется, - прошипел наконец один, и другие неохотно согласились. Дэмьена вздернули на ноги, завернули за спину другую руку. Правую немного отпустили, и сквозь туман боли и бессилия он почувствовал, что его связывают той самой веревкой, которую он принес с собой. Тугие узлы благодаря наручам не так врезались в запястья, но пошевелить руками от дикой боли он все равно не мог. Твари видели его слабость, они хотя и потерпели поражение, пытаясь высосать его разум, но одно дело дух, другое - тело; сейчас, обездвиженный, надежно связанный, он беспомощно висел в их лапах. Священник изрыгал проклятия, когда они волокли его, но слова были бессильны, и твари грубо гоготали, собирая с пола его оружие и прочее снаряжение. Один слизнул кровь с его лица, как бы напомнив ему, что они могут питаться и этим, если уж не удается прорваться сквозь барьер, установленный Творением Тарранта. Они относились к нему как к легкой закуске. И Дэмьена потащили по коридору, обвязав веревкой за шею, как собаку. Он брел, спотыкаясь, за охранниками - безоружный, окровавленный, лицо и руки саднило болью от грязных когтей, - он напоминал себе, зачем идет, пытаясь сдержаться и не пустить в ход всю силу, разрывая путы, сделавшие его беспомощным. Именно беспомощность сейчас и требовалась. Каждый инстинкт его протестовал против этого, подталкивал его к действию, но Таррант был прав: если Темные поймут, что он не беспомощен, они попросту его убьют. Другого способа их примитивные мозги не знали. И он ковылял дальше, в самое сердце вражеских укреплений, и угрюмо думал: "Чем дальше, тем лучше". Цитадель походила на драгоценный камень, призму, многогранную кристаллическую структуру, что дробила тьму на тысячи сверкающих осколков, превращая небо и землю в кошмар обезумевшего художника, мешанину изломанных прямых и скрученных кривых линий. Холодно-голубое сияние Домины отражалось в зеркальных изломах, в кажущемся беспорядке которых Дэмьен никак не мог выделить отдельную деталь - стену, пол, дверь. Пока они шли, он все пытался определить, из чего сделан пол под ногами, - лестницы и уклоны чувствовались на ощупь, но оставались невидимыми в хаосе сверкающих линий. "Отражение ее безумия". Зрелище ужаснуло его... но и восхитило. Как же это выглядит в солнечном свете? Или в свете Сердца? Как бриллиант. Безумно прекрасный. Хозяйка Лема явно не была ночным созданием, в отличие от своих слуг. И вот она сошла по мерцающим ступеням. Он не мог различить в лунном сиянии, где они начинаются и кончаются, но по мерному переливу длинного платья определил их размер и форму. Шелк скользил по стеклу радужным водопадом. Загипнотизированный, он следил, как край нежного одеяния приближается к его ногам, пока не понял, что Держательница душ стоит рядом. Когтистые лапы швырнули его на колени; он упал, не сопротивляясь, ударился об пол. И внимательно посмотрел на женщину. Она явно не была молодой, хотя мастерски использовала Фэа, скрывая признаки старости. Когда-то она была прекрасна, но навязчивая страсть иссушила ее лицо, как неизлечимая наркомания, лишив всякой природной нежности. Глубоко ввалившиеся глаза обведены были красной чертой там, где выступающая кость натягивала пергаментную кожу, сухую, давно потерявшую эластичность. Когда-то пухлые, чувственные губы стянулись, покрылись паутиной мелких морщин. Только глаза блестели жизнью, но в них горел такой голод, такая дикая, оголтелая жажда, что Дэмьен, хоть и предвидел это, вздрогнул, встретив ее взгляд. - Так вот ты какой, - резко бросила она. Глаза ее вспыхнули при виде его стражей; ему показалось, что они как-то съежились. - Что я приказывала? - Отнять у него память, госпожа. Она ухватила Дэмьена за подбородок и вздернула его голову вверх. Внимательно всмотрелась в глаза и дальше, в мозг. - Вы меня не послушались, - сказала она мягко. - Тому есть причины? - Мы не смогли, - ответил один из поимщиков, и другой подтвердил: - Там барьер... - Ага. Глаза вонзились в него, прожигая его мозг; жало отдернулось, и это вновь были просто глаза. - Щит. Очень хорошо. Задумано неплохо, и неплохо выполнено. - Хозяйка отпустила его голову. - Но не слишком. - Она чуть отступила. - Поднимите его. Когти вцепились в подмышки священника и рывком вздернули на ноги. Он старательно пошатнулся, будто от боли или слабости, но испугался, что сделал это недостаточно убедительно. Карминного цвета ткань ниспадала с ее плеч до пола, и под ней обрисовывалась плотная подкладка, явно для того, чтобы придать ее телу видимость физической массы. Но она решительно была меньше его, и он понимал, к своему отчаянию, что поддельными эмоциями нельзя замаскировать действительную мощь его крупного тела или угрозу, которую она могла бы прочитать в нем. Она кивком указала в сторону, и Темные спешно выложили перед ней его вооружение. Она подождала, пока они закончат, и презрительно фыркнула: - И это все? - Нагнулась и подобрала связку амулетов; тонкие золотые цепочки скользнули меж ее пальцев, как змеи. - Ты и вправду думаешь, что этим можно меня как-то задеть? - Она разжала пальцы и стряхнула драгоценные медальоны, точно мусор. - Полагаю, ты недооцениваешь меня. - И легкая, неприятная усмешка сморщила ее губы. - Вернее, не ты, а он. Она приблизилась к Дэмьену и холодными пальцами нежно коснулась его щеки. И вонзила в кожу отточенные ногти, точно когти ее слуг. - Я хочу его, - заявила она. - И женщину хочу. Скажи мне, где они, и я отпущу тебя. Волна радости охватила священника, как только он понял, что усилия Хессет не пропали даром: человеческое колдовство не проходило сквозь Творение приливной Фэа. Но он, тщательно сохраняя неподвижное лицо, еле выдавил, стараясь, чтобы в голосе прозвучал отголосок страха: - Я не предам своих друзей. Она холодно усмехнулась: - Да нет, ты это сделаешь. Даже не сомневайся. Вопрос лишь в том, сколько времени на это уйдет... и насколько болезненной будет сама процедура. - И чувственный голод блеснул в глубине ее глаз; кончик языка быстро коснулся губ, точно в предвкушении. - Ну как? Будешь отвечать сейчас? Или я должна добиваться от тебя того, что мне нужно? Сердце Дэмьена колотилось так громко, что она, наверное, слышала удары. Какой ответ будет безопасней? Он должен вызвать ее на определенное действие, и при этом чтобы ее гнев не обрушился на него со всей силой. Он пытался вспомнить, что ему говорил Таррант, пытался взвесить различные варианты - и наконец выдохнул, надеясь, что это прозвучит больше испуганно, нежели вызывающе: - Я не могу. Пожалуйста, не спрашивайте. Взгляд ее стал жестче. Она потянулась и взяла его лицо в обе ладони. И сжала так крепко, что под ее пальцами запульсировала кровь. Так, что он не мог отвернуться. - Ты будешь служить мне, - промурлыкала она. - Нравится тебе это или нет. - Она заставила Дэмьена смотреть ей прямо в глаза; Фэа стягивалось вокруг него, сжимая, точно тисками, заставляя повиноваться. - Мне нужно знать, где они и что делают. И ты мне это сейчас скажешь. - Горячие мысли вползали в его мозг вдоль извилин, как змеи. Коснулись, погладили центры наслаждения и боли - это она отрабатывала контроль. - Повинуйся мне, - прошептала она. Он закрыл глаза, попытался оттолкнуть ее, но она уже была внутри него, ее голод заполнял его плоть, ее мысли пронизывали его мозг. Где, черт возьми, барьер Тарранта? Дэмьен попытался усилием воли выбросить ее из своего сознания, выйти из-под ее контроля, но без Творения, фокусирующего усилия, у него не было ни шанса. А Творить он не смел, даже теперь. Удовлетворенная его усилиями, она вновь обласкала его мозг; волна сумасшедшего, бесстыдного сладострастия сотрясла его тело, сменившись болью столь сильной, что его скрутило бы в узел, если б путы Фэа не держали его. Она играла на его теле, как на музыкальном инструменте, и он не мог скрыть от нее ничего, не мог остановить ее... Но если он поддастся хоть на мгновение, если позволит, чтобы его разум унесло приливом ее безумия, он пропал. Навсегда. Ее голод не признает середины. Вдруг, внезапно, волна застыла. Вожделение сменилось тьмой, и жилы его пронизал, точно прострелил, ледяной холод. Тело задрожало, когда сущность Тарранта заполнила его - нечистая, нечеловеческая, но - Боже! - такая долгожданная! Она вытеснила чужое влияние, охладила его пылающую плоть. Желудок его конвульсивно сжался, когда в тело хлынула не-жизнь, и его внезапно вырвало, как будто с горькой жидкостью он выбросил из себя остатки чуждого влияния. Никогда раньше сущность Тарранта не была такой чужой, такой физически неприемлемой... и такой желанной. Когда он пришел в себя, Хозяйка стояла перед ним, пылая яростью, и ее глаза метали молнии. Где-то на задворках онемевшего мозга он ощутил какой-то сигнал в цепи, связывающей его с Таррантом... Что такое? Он ухватился за сигнал, как за ниточку, и попытался по ней добраться до причины. Знак, талисман... вот что! Цепь событий: враг попытался взломать барьер, поставленный Таррантом. Охотник почувствовал это и принялся за дело. Талисманы против толчков уже начинали ломаться. Значит, осталось очень мало времени. Возможно, всего несколько минут. Так он надеялся. Дэмьен попытался сосредоточиться на том, что он должен сделать и когда он должен это сделать, пытаясь не думать, что случится, если земля не рванется без промедления навстречу новообретенной свободе. От одной мысли об этом его прошиб холодный пот. Чем дольше это продлится, тем меньше вероятности, что эта женщина будет Творить в момент толчка, а он здесь, связанный, беспомощный, и она рядом, живая и невредимая, знающая об их намерениях... Нет, немыслимо. Она уничтожит его. Она их всех уничтожит. - Ты дурак, - злобно прошипела она. - Ты что, вправду думаешь, что твой драгоценный посвященный тебя прикроет? После того, как я его сломала? Он себя-то не смог спасти - как, во имя Эрны, он собирается спасать тебя? - Голос опустился до низкого, мурлыкающего, обольстительного. - Только скажи мне то, что я хочу, и ты свободен. Это ведь так легко. Или же... Я могу рассечь твой разум, отделяя мысль за мыслью, пока не найду то, что ищу. Пока в тебе не останется ничего, кроме этой коротенькой информации и силы, чтобы сообщить ее. Это будет очень неприятно... - Ее зрачки сузились в точки, она опустила глаза. - Выбор за тобой, священник! И он сделал выбор. Пренебрегая ее яростью. Пренебрегая ее ненавистью. Потому что ему было нужно ее исступление, и чтобы оно было направлено на него. И как можно быстрей, пока еще держатся талисманы. - Пошла ты к дьяволу, - сплюнул он. Сзади его шарахнули по голове, так что брызнула кровь. Он позволил удару швырнуть его на колени и стоял так, переводя дыхание, а тонкая теплая струйка крови текла за воротник. Наглость вперемешку со слабостью - вот так он должен играть. Сыграет хорошо - и сумеет втянуть ее в Творение без особого ущерба для себя. Сыграет плохо... Его передернуло. Она явно способна была искалечить его - или еще хуже. Если б она была в здравом уме, он мог быть уверен в результате, но она одержимая, а жертвы страсти, все равно какой страсти, не отличаются предсказуемостью. Когтистые пальцы вцепились в его волосы и вздернули голову, так что он смотрел ей теперь прямо в глаза. В них горела ненависть, но еще и такое абсолютное презрение, что он понял: она не сможет предвидеть удар. Не сможет, если он втянет ее в Творение. Если заставит замкнуться на нем. - Ты сделал смертельную ошибку, - сообщила она. - Не только потому, что пришел сюда, но потому, что прервал мое развлечение. Такой допрос был бы куда милосерднее, чем тот, что тебе предстоит. И ее энергия хлестнула его по лицу, он точно налетел на стену, обжигающая волна выбила из него дух, оглушила, ослепила. Жар ее жадной страсти стянулся в раскаленное острие, оно пронизало его плоть в поисках слабого места. Даже если б это было настоящее копье, ему не было бы больнее; нервы его звенели, точно раздираемые острой сталью, тело беспомощно билось, пока боль пожирала внутренности. Он пытался не сопротивляться. И это было тяжелее, чем все остальное: заставить себя не отвечать, когда она играла, перебирая скальпелем его жилы. Это было противно всем инстинктам, всем навыкам, что он приобрел за многие годы. Но любое Творение сейчас могло означать смерть, если удача и Эрна отвернутся от него. И он проглотил невысказанные ключи, которые могли бы разблокировать его защиту, и рассеял образы, что мелькали перед ним, прежде чем они набрали бы силу, чтоб спасти его. И пил горечь полной беззащитности, пока ее воля пронзала его тело. Но вот - прошла целая вечность - она его отпустила. Он упал бы, если б его не держали за плечи когтистые лапы, подпирая в спину. Лицо женщины искажено было яростным негодованием - "Как посмел ты не подчиниться мне!" - и лишь тонкая грань отделяла ее от еще более ужасного взрыва. - Пожалуйста, - прошептал он. Показывая, что пытается увильнуть. - Я же не могу. Разве вы не понимаете? Не могу! Горящие глаза подозрительно сощурились. Она повернулась к фигуре, застывшей за ее левым плечом, - Дэмьен помнил, что раньше там никого не было, - и потребовала: - Ну? Фасетчатые глаза на чернильно-черном лице. Стекловидная поверхность, отражающая свет, как отполированный обсидиан. Дэмьен видел такие фигуры в кошмарах, самых отталкивающих, но не часто. И не во многих. - Посвященный Сотворил барьер, - просипела нереальная фигура. Голос ее точно прошелся наждаком по открытой ране. Дэмьен поежился. - Он Заклял его во плоти этого человека, так что для поддержки ему не требуется энергии. Вы только подновляете его, когда пытаетесь взломать. Сверкающие глаза уставились на Дэмьена, казалось, протыкая его насквозь. Что это за тварь? Что она может прочитать в нем? - Хорошее Творение, - одобрила фигура. - Избавь меня от своего восхищения, - оборвала она советника, - только скажи, как его сломать. - Вы не сможете. Напрямую - нет. Его сила впитает вашу. Чем сильнее вы надавите, тем крепче он станет. - Ты мне еще скажи, что я не смогу проникнуть в него? - Я скажу вам, что прос