западный феномен. Так с какой стати ракхам, обитающим на этом континенте и - в этом смысле - не столкнувшимся с людьми, проникаться теми же чувствами? Почему хозяева целого континента должны были возненавидеть существа, которых они даже ни разу не видели? Это же полная бессмыслица! - Ну и что вы сами думаете по этому поводу? - Предполагаю, что здешние ракхи научились испытывать ненависть. И это часть крупномасштабного замысла, направленного на то, чтобы подвергнуть порче всех, кто здесь живет. И людей и ракхов одновременно. - Но зачем? - дрожащим от смятения голосом повторила Хессет. Таррант раздосадованно покачал головой: - Хотелось бы мне знать. Сегодняшнее открытие поднимает столько вопросов... а я даже не знаю, с чего начинать искать ответы. Так что прошу прощения. - Он поднялся с места. В небе уже было достаточно светло, чтобы высвечивать из мрака его фигуру, окружая голову своего рода сиянием. - Нам известно лишь одно: замысел нашего врага более сложен, чем мы решили сначала... и, соответственно, он пользуется широким набором орудий. Нам следует проявлять предельное внимание. - Он с огорчением посмотрел на небо, в котором уже светало. - И как мне ни жаль покинуть вас... - Мы все понимаем, - хмыкнул Дэмьен. - Так что будьте особо внимательны. Не думаю, чтобы кто-нибудь или что-нибудь вернулось в эту деревню... но опасно ставить себя на место врага, когда мы не знаем, по каким правилам он играет. Жаль, что мы не уничтожили следы своего пребывания, - пробормотал он. - По крайней мере, в городе. Но сейчас для этого все равно уже слишком поздно. Дэмьен обратился к Хессет: - Ты не могла бы... - Не на таком расстоянии. Мне очень жаль. - Нам нужны чистые потоки, - указал Таррант. - Мне надо попасть как можно дальше на юг, с тем чтобы Познать его без каких бы то ни было посредников. А не понимая его мотивов... - Он покачал головой. - Остается надеяться только на то, что мы поймем, чего он на самом деле хочет и что он здесь делает. - И кто он такой, - добавил Дэмьен. - Вот именно, - согласился Охотник. Он отступил, чтобы его перевоплощение при помощи Творения холодного пламени не принесло вреда его спутникам. - Кто он такой. Это важнее всего. Небеса были уже серыми, а в нижнем краю проступала глубокая полоса. Таррант посмотрел в ту сторону, прикинул темпы, которыми восходило солнце, изучил земное Фэа у себя под ногами на предмет малейшей сейсмической активности. Судя по всему, ничего опасного не заметил. Затем Охотник встал во весь рост и приготовился к болезненному усилию трансформации. Вспыхнуло холодное пламя, и широкие крылья взмыли в небеса. Они остались вдвоем, Дэмьен и Хессет, на рассвете, в глубоком молчании. 17 - Протектор Изельдас? Существо, надевшее на себя эту личину, подняло глаза, увидело, что прибыл один из ему подобных, и кивнуло: - Заходи. И прикрой за собой дверь. Осторожнее. И лже-Изельдас взглядом указал в сторону коридора. Вновь прибывший высунулся в коридор, поглядел в оба конца, чувствами, превосходящими любые человеческие, проверил, не подслушивает ли их кто-нибудь. В конце концов удовлетворенно хмыкнул и прикрыл за собой тяжелую дубовую дверь, после чего защелкнул ее на замок. - Нашли ее? - спросил лже-Изельдас. - Нет еще. - Вот как? Так почему же? - Его нервы были накалены до предела необходимостью общаться на протяжении всего дня с представителями клана Изельдасов. Жалкие людишки с их жалкими человеческими заботами. Когда-нибудь они все исчезнут. Когда-нибудь весь этот край будет очищен от людей, чтобы на их место смогли прийти представители более достойного племени. - Я приказал тебе не возвращаться, пока не найдешь ее. - Кое-что мы нашли. - Гонец помедлил, прежде чем шагнуть вперед, словно внезапно запутался в тонкостях протокола. В протекторате Кирстаада он чувствовал себя куда вольготней: там заменили уже всю челядь, тогда как здесь их было всего несколько против двух дюжин настоящих людей; постоянное напряжение сильно действовало на нервы. - И решили, что тебе стоит на это посмотреть. Он передал стопку бумаг. ("Называй его Изельдасом, - подумал он. - Смелее вживайся в эту роль".) Бумага была сложена вчетверо, грязна и залита кровью, как и положено всему в той деревне. Да, деревня. Он с радостью вспомнил о ней. Сколько же жизненных сил приходится тратить на то, чтобы выдавать себя за человека! Неплохо иной раз продемонстрировать миру свое звериное нутро. Принц не поймет, наверное, не сумеет оценить столь полное истребление - не из сострадания, понятно, а из соображений целесообразности, - но здешние командиры, представители его собственного племени, подобно ему вынужденно ведущие человеческое существование, - они наверняка поймут. Они хорошо знают, что постоянное подавление собственных инстинктов порой может привести к такому взрыву. "Не оставляйте свидетелей", - наказал им Кирстаад. Они и не оставили. Он следил за тем, как Изельдас - лже-Изельдас! - разворачивает бумагу. Следил за тем, как тот всматривается в грубые рисунки, сделанные меловыми чернилами. Лже-Изельдас нахмурился, однако ничего не сказал. В конце концов он поднес бумагу к свету. - Что это такое? - Следы, так нам кажется. - Он указал на первый рисунок - точный набросок улицы перед деревенским клубом, а потом на несколько взятых большим планом рисунков внизу. Отпечаток лошадиных подков, разумеется, поставил их в тупик. - Трое животных, одного вида. И очень крупные. На первом из нижних рисунков было изображено нечто в форме полумесяца с острыми краями; этот след глубоко уходил в землю. На втором был отпечаток трехпалого копыта, центральный палец чуть длиннее двух остальных. Третий отпечаток мог принадлежать представителю их собственного племени - полумесяц с двумя глубокими бороздками. Внизу были написаны цифры, обозначающие размер отпечатков. - Кто они? - спросил Изельдас. - Мы не знаем. Но рядом с этими следами мы нашли и человеческие. Изельдас резко посмотрел на него: - Ты же сказал, что вы перебили всех крестьян? - Так оно и есть. Эти, должно быть, не из деревни. Видно же, животные не отсюда. - И к тому же большие, - прошипел Изельдас. Его реакция была не человеческой, а чисто звериной; мысль о неизвестном животном особо крупных размеров нервировала, как враждебный запах. - Еще какие-нибудь знаки? В ответ покачали головой. - Ты уверен, что люди побывали после? Он не спросил, где побывали и после чего побывали. Смысл вопроса и так был ясен обоим. - Я не могу поклясться, что их не было в деревне во время работы. Но почему бы не поискать следы на дорогах? Следов, конечно, тысячи, но тут человеческие вместе со звериными, и я не сомневаюсь в том, что перед нами их там не было. Это странная компания, и они наверняка бросились бы нам в глаза. "Странная и опасная", - подумал Изельдас. Животное, оставляющее такие следы, должно весить больше тонны. В здешних местах такое попадается редко - и это всегда предельно опасно. Да и копыта выглядят грозно - достаточно большие и крепкие, чтобы раскроить череп. Одним словом, мысль о таких зверюгах, свободно разгуливающих по лесу, по его лесу - заставила бы его щетину встать дыбом, оставайся он в своем естественном образе. - Я хочу, чтобы ты занялся этим. Найди, куда ведут эти следы да и кто их оставляет. - А что насчет девчонки? Изельдас разгневанно зашипел. Что насчет девчонки? Кирстаад сказал, что она наверняка пойдет на север, но сам он сомневался в этом. Скорее всего, до нее добрались местные людоеды - и, кроме горстки костей, им все равно ничего не удастся найти. Если и кости не запрятали в заначку на зиму. Но долг есть долг. Неумирающий Принц хорошо преподал им этот урок. - Продолжайте искать, - буркнул он. - Но пошлите две-три группы и по этому следу. - Он вновь посмотрел на рисунки, на странные очертания, которые просто не могли быть отпечатками ног животного - и тем не менее ими были. - Я отправлю это Матерям. И посмотрю, что они скажут. Птицы-почтальоны у нас еще остались? - На Мерсию и на Пенитенцию. - В Мерсию. Именно оттуда пришло последнее письмо. Может быть, это как-то связано с пришельцами с Запада. - И внезапно его охватила новая тревога. А что, если эти следы и впрямь как-то связаны с пришельцами? Что, если люди с Запада все-таки не отправились морем, в чем его заверили, а держат путь сюда - и ему удастся схватить их? За это его, конечно, достойно вознаградят после того, как все северные земли будут захвачены. Он зашипел вполголоса, обдумывая сложившуюся ситуацию. - Значит, пошли запрос в Мерсию. - Прямо сейчас и пошлю. - И еще... у нас есть птица для Кирстаада? - А почему бы не послать гонца? Это же прямо через... - Сейчас мне не хочется отвлекать людей от главного. Так есть или нет? Его собеседник недоуменно поморгал. - Кажется, есть. А что? - Сообщи ему, что нам нужны подкрепления. Сообщи, что мне нужно столько людей, сколько потребуется, чтобы полностью сменить челядь Изельдаса. Полностью! А то постоянно приходится беспокоиться, чтобы тебя не подслушали, приходится играть какую-то ненужную роль... а это надоедает. Отчаянно надоедает. Мне нужна помощь, чтобы устроиться здесь по-настоящему, прежде чем вернется жена протектора. - И он пробормотал вполголоса: - Что само по себе обязывает. - Ты собираешься совокупляться с нею? В вопросе прозвучало не только недоумение, но и некий вызов. Щетина Изельдаса встала дыбом. Вернее, конечно, она встала бы дыбом, оставайся он в своем настоящем образе. Но сейчас у него были только человеческие волосы, одинаково непригодные и для защиты, и для демонстрации собственных чувств. Как только люди такое терпят? - Следи за собой, - предостерег он. Настолько приблизив голос к звериному рыку, насколько это позволяли человеческие голосовые связки. - Я здесь командир. Хочешь сразиться, за мной дело не станет. А если нет, то следи за своим языком. Второй самец тоже издал сердитый рык, и на мгновение Изельдасу показалось, будто тот и впрямь набросится на своего командира. В нем взыграло мужское начало, но, увы, только на эмоциональном уровне, - не было ведь щетины, готовой встать дыбом. Не было когтей, которые можно было бы выпустить из мягких подушечек. Даже зубы подверглись трансформации - и нынешний оскал никого бы не смог устрашить. Как ненавистен был ему его нынешний образ! Человеческая личина воспринималась им столь же болезненно, как, допустим, кастрация. Уж больно похожим оказывался результат. Но и второй самец был сейчас столь же беспомощен, и Изельдас видел, что ему никак не совладать с чужим телом. В естественном образе он и впрямь мог бы броситься в бой, но драться как человек с другим человеком?.. В конце концов противник Изельдаса попятился и чуть склонил голову. Едва заметный, этот жест был однако же весьма красноречив. - Принимайся за дело, - рявкнул Изельдас. - И в дальнейшем постарайся не оскорблять меня. Противник зашипел, и тем не менее поступил как ему было велено. Изельдас обрадовался его уходу. Он не сомневался в том, что возможная рукопашная несомненно открыла бы людям глаза на подлинную природу обоих соперников, что бы они сами ни напридумывали, чтобы замять скандал. Люди, конечно, глупы, но далеко не слепы. "И все же с ним когда-нибудь придется схватиться. Или надо будет позволить ему собрать собственную стаю. Он слишком своеволен, чтобы вечно играть роль второго самца в стае". Он невольно улыбнулся, вспомнив о собственном подъеме по иерархической лестнице. Честолюбие и властолюбие постоянно пожирали его, не оставляя места доводам здравого смысла. И эти же чувства заставляли его ощущать себя неуязвимым и непобедимым перед началом каждой новой схватки. В протекторате Кирстаада он подчинил себе большинство самцов, главным образом запугав их и лишь с немногими вступив в реальную схватку, - он непременно взялся бы и за самого Кирстаада, не получи новое назначение. Ничего удивительного в том, что лже-протектор предпочел предоставить ему самостоятельность. Остается надеяться, что и он сам, когда придет пора, сумеет поступить столь же мудро. "Быть первым самцом в стае никогда не бывает легко", - утешая себя, подумал он. И отхлебнул вина из бокала, представляя себе, будто пьет человеческую кровь. 18 На следующий вечер они разделили захваченные в деревне припасы. Дэмьену было трудно иметь дело с этими вещами: казалось, прикасаясь к ним, он прикасается и к разыгравшейся трагедии. Трудно было не вспоминать об искалеченных телах замученных заживо, разбирая вещи, совсем недавно принадлежавшие им. "Вы одобрили бы нашу миссию, - мысленно обратился он к несчастным. - При помощи вашего оружия нам, возможно, удастся победить и уничтожить Зло, которое вас погубило. И тем самым мы лишим его возможности впредь убивать кого бы то ни было". Они раздобыли изрядное количество солонины для себя и сухого корма для лошадей. Охотничьи ножи, острые, длинные, смертоносные. Несколько револьверов с боеприпасами. Три штуки более крупного и куда примитивней устроенного оружия, не похожего ни на что из того, с чем Дэмьену доводилось сталкиваться до сих пор. Одну из таких штуковин священник перекинул через плечо. Приклад у нее был как у ружья, спусковой механизм - тоже, зато отсутствовал ствол, а на его месте располагался миниатюрный лук, установленный поперек линии огня. Конструкция довольно нелепая, подумал Дэмьен, однако она, судя по всему, срабатывала: несколько пробных выстрелов - и Хессет попала стрелой с металлическим наконечником в ствол дерева на другом конце поляны, причем острие вошло в дерево на несколько дюймов. Неплохо. Конечно, такого равновесия, как при стрельбе из огнестрельного оружия, добиться было нельзя, да и в случае рукопашной было бы неудобно орудовать прикладом, но, в любом случае, это оружие оказалось гораздо более эффективным, чем все, что у них имелось. Они дважды проверили все рабочие части механизмов, разделили на троих пять коробок с маленькими стрелами и почувствовали себя куда безопаснее, чем раньше. И наконец ружья. Их раздобыл Таррант, равно как и все, что требовалось для обращения с ними. Сам Дэмьен, пожалуй, не стал бы их брать. Ружья нашлись только в трех домах. А это означало, на его взгляд, что ружьями вне стен больших городов в этом краю практически не пользуются. И это легко можно понять. Он следил за тем, как Охотник разобрал и вычистил все три ружья, орудуя здесь же раздобытыми крючками и щетками, как он, наконец закончив дело, удовлетворенно улыбнулся. Именно так и следовало нормальному человеку обращаться с этим оружием: чтобы не только знать о том, что оно действует, но и быть уверенным в том, что оно сработает у тебя в руках. В мире, в котором сомнение сплошь и рядом оборачивается смертельной опасностью для того, кто терзается сомнениями, любой другой подход оказался бы самоубийственным. - А разве вы не можете привести его в боеготовность Творением? - спросил он у Тарранта. Дэмьену не терпелось вновь отправиться в путь, не терпелось оставить как можно больше миль между ними и разоренной деревней. - Металлические части Творению поддаются, - объяснил Таррант. - И, строго говоря, я это уже проделал. Но что касается остального... - Он осторожно подул в ствол, и на него пахнуло тонким черным порохом. - Мне кажется, вы забываете о том, что мои возможности не безграничны. У меня нет власти над огнем, равно как и надо всем, производящим огонь, а данный случай попадает как раз под это определение. - Вы хотите сказать, что бессильны предупредить случайный выстрел? Это же просто невероятно! Этот человек способен двигать горы, он может мгновенно и без малейших затруднений изменить погоду и даже сам климат, он победил на определенных условиях саму смерть, во всяком случае, применительно к собственной персоне, - а вот по отношению к крайне простой механической конструкции он, оказывается, ничем не отличается от обыкновенных людей! - Бессилен, - подтвердил Таррант. - Но я и не спровоцирую ружье на случайный выстрел, а вы вот своими сомнениями на это вполне способны. - Он вычистил последнее ружье и положил его рядом с двумя другими. В темной траве, отражая свет Коры, они казались золотыми. - Сам я, как вам известно, предпочел бы обойтись без этого, но если у нашего врага имеются ружья, то мы должны хотя бы оставить себе шанс на диалог на том же языке. - Он посмотрел на Дэмьена. - А вы когда-нибудь стреляли из ружья? - Лишь однажды. - Он помнил это на ощупь, - и ощущение, пусть всего на миг, было ужасным: приведенный им в действие механизм был слишком стремителен для того, чтобы им управлять. Справившись с неприятным воспоминанием, он добавил: - Но некоторые люди словно рождены для того, чтобы обращаться с огнестрельным оружием. - Это так, Райс, только вы наверняка не из таких. Ну ничего. Немного тренировки плюс ваши специфические познания - и я не сомневаюсь в том, что ружье в ваших руках представит опасность только для ваших врагов, а вовсе не для вас самого. Тренировка и специфические познания. Если бы только не множество других вещей, которые следует замечать и изучать, которыми надо заниматься наряду с этим, и, помимо прочего, Дэмьену нравился меч. Как приятно обрушиться на противника и почувствовать, как тяжелое металлическое лезвие стало продолжением твоей руки, как остро отточенная сталь радостно затрепетала, вонзившись во вражескую плоть, как оно купается в крови... Так ему, по крайней мере, казалось. По правде говоря, так ему казалось в пятнадцатилетнем возрасте, когда он сражался главным образом со сверстниками на деревянных мечах, и только один раз - один-единственный - помог старшим управиться с мелким демоном, ворвавшимся в гостевые покои. Да и тогда он орудовал не мечом, а ножом, хотя, конечно, в чисто теоретическом плане это одно и то же. Главное, что железо он понимал. Железу он доверял. А черный порох... от него попахивало колдовством. - Все эти ружья ваши, - решительно заявил он, и ему показалось, будто Охотник едва заметно усмехнулся. Произошло легкое колебание почвы, однако посвященный заверил спутников, что оно не представляет никакой опасности. Речь шла всего лишь о "гармонических колебаниях", пояснил он, а они хоть и воспринимаются как слабые землетрясения, но далеко не столь мощно воздействуют на земное Фэа. Дэмьен помнил, что с тех пор, как они выступили в путь, им довелось засвидетельствовать уже пять отдаленных толчков, а еще многие были настолько слабы, что они их и не заметили. Ни он сам, ни Таррант не стали особо распространяться на эту тему, но обоим было ясно: весь этот край далеко не безопасен для Творения. Охотник, совершая свои перевоплощения, каждый раз шел на риск, но в конце концов он решался на это, не иначе чем предварительно тщательно изучив все потоки земной Фэа. А если им придется вступить в схватку, то действовать будет нужно с предельной осторожностью, не то энергия, высвобожденная переменчивой планетой, обрушится на одного из них, а то и на обоих сразу, и неминуемо погубит. В землях ракхов Дэмьен видел, как Фэа пошла в обратном направлении и обрушилась на мозг несчастной женщины, и ему вовсе не хотелось стать жертвой подобного случая. Они навьючили поклажу на лошадей и выступили в поход. Дэмьену и Хессет все-таки удалось отдохнуть, и оба чувствовали себя бодрыми и полными сил, хотя кошмарные сновидения превращали каждый час, проведенный во сне, в весьма тягостное времяпрепровождение. Им еще повезло, что с ними Таррант, подумал Дэмьен, иначе здешние силы, восприняв их страх, непременно повернули бы его и обрушили на них самих. А так само присутствие Охотника, казалось, мешало демонам страха воплотиться в жизнь, да и обитающие здесь духи, по-видимому, предпочитали держаться от них подальше. Путники по-прежнему шли в южном направлении. Лошади уже почти полностью восстановили силы, да и лес стал менее густым, и - с оглядкой на ночной режим похода, обусловленный обществом Тарранта, - они продвигались на хорошей скорости. Однажды они попали в окрестности какой-то деревни - об этом говорили не только огни и доносившийся оттуда шум, но и десятки демонов, вьющихся вокруг, - и задержались там ровно на столько, чтобы изучить потоки Фэа и почерпнуть из них необходимые сведения: здесь не разыгрывалось и в ближайшее время не должно было разыграться никакой трагедии. Деревня была вполне мирной, ее жители готовились отойти ко сну, и Дэмьен с трудом удержался от того, чтобы предостеречь их. Да и не поверили бы они предостережению, полученному от чужака и незнакомца. Да и о чем их следовало предупредить? Они ведь и сами пока не знали, что тут происходит, не так ли? Еще через пару часов, когда лунный свет уже лежал на лицах путников, Дэмьен посмотрел на строгий профиль Охотника. "А ведь он знает, что произошло, - подумал Дэмьен. - Он Увидел это". И мурашки побежали у него по спине при одной мысли о том, что одному из них довелось увидеть кошмарную бойню собственными глазами. "Такого Знания мне не нужно". Следующая деревня оказалась прямо у них на дороге, им пришлось повернуть на восток, чтобы обойти ее стороной. Путь по скалам вывел их к ручью, возможно, истоку той реки, которую им довелось форсировать недавно. Если бы ночь выдалась темной, то им пришлось бы дожидаться рассвета для переправы, но сейчас вовсю сияла Каска, а на востоке вдобавок к ней - Прима, и все прошло без каких бы то ни было затруднений, не считая того, что они ехали чуть ли не по пояс в ледяной воде. На первой же мало-мальски пригодной поляне они остановились на привал, переоделись в сухое, дали обсохнуть лошадям. Ночной ветер был холоден, но вовсе не противен, - по меньшей мере не противен для тех, кому предстояло высохнуть. Разуваясь, Дэмьен заметил, что Таррант пристально смотрит себе под ноги. - В чем дело? - Течения... Они тут какие-то... странные. Одного тона, которым это было сказано, хватило Дэмьену для того, чтобы насторожиться. Он увидел, что и уши Хессет стрельнули вперед. - В каком смысле странные? Охотник жестом призвал его к молчанию. Дэмьен видел, что взор серебряных глаз сфокусировался на какой-то точке, оставшейся позади: возможно, потому что там Фэа, забираясь на горку, становилась более доступной Творению. Мгновение спустя он весь подобрался. С губ у него сорвалось тихое шипение. - Нас преследуют, - объявил он. Дэмьен услышал, как на языке ракхов выругалась Хессет. Да ведь и впрямь все до сих пор складывалось чересчур удачно для того, чтобы это оказалось правдой. Охотник вновь жестом призвал к молчанию, его взгляд устремился к сложному рисунку Фэа, распознать который мог только он. Его спутники замерли в ожидании. - Они нашли наши следы. И идут по следу. Они не знают, кто мы такие, они не понимают, на каких животных мы едем... Черт побери! - внезапно воскликнул он. - Они обладают сведениями. Реальными сведениями! И они хорошо организованы. - Крестьяне? - наугад спросил Дэмьен. Нет, не следовало ему задавать этого вопроса. Тем более что об ответе он догадывался заранее. - Нет, на такое везенье нам рассчитывать не приходится, - буркнул Охотник. Лицо его стало предельно мрачным. - Нет, не крестьяне. И, кажется... вообще не люди. На мгновение эти слова как бы зависли в воздухе, каждый вдумывался в их возможный смысл. - Кажется? Значит, вы в этом не уверены? Таррант покачал головой. Раздраженно и обиженно. - Они к северу от нас, а это означает, что мне приходится читать против течения. Вдобавок там есть и кое-какие дополнительные неясности, возможно, своего рода Затемнение... - Он вновь покачал головой в недоумении и досаде. - Колдунов среди них вроде бы нет. И тем не менее я чувствую силу. Нечто наплывающее на них. Но что? Трудно сказать. - И что это означает? - бесцеремонно спросила Хессет. Тонкости человеческого колдовства были для нее китайской грамотой, и она не давала себе труда скрывать это. - Это означает, что нам нужно уходить. - Мягкие волосы заблистали в свете двух лун, когда посвященный повернулся лицом к ней. Его глаза оставались в тени, и по ним ничего нельзя было узнать. - И как можно скорее. Это означает, что нам и самим необходимо продумать собственное Затемнение, хотя им уже известно о том, где мы находимся, из-за чего Творение становится особенно трудным. Это означает, что нам следует отказаться от самого естественного маршрута и найти место, которое можно превратить в крепость. Это означает, что нам следует считаться с возможностью засады... Он намеренно замолчал, давая своим спутникам время проникнуться ощущением опасности, в которой они очутились. - Это означает, что время спокойствия миновало, - сухо закончил Дэмьен. - Неужели это они? Глаза Хессет налились темным пламенем. - Возможно, следует подумать о переходе по горным перевалам, - предложил Таррант. - Именно потому, что это более трудный маршрут. - Но они сильно отстают от нас, - возразил Дэмьен. - И у них нет лошадей. И нет ничего, что могло бы заменить лошадей. Так что если мы пойдем на хорошей скорости... - Вы меня не слушаете, - тихо оборвал его Охотник. И из-за того, что это прозвучало так деликатно, угроза, подразумеваемая им, показалась еще более страшной. - Я объяснил, что они обладают определенной информацией. А это означает, что они ее откуда-то черпают. А это в свою очередь означает, что здесь наличествует своего рода оперативная сеть. Дэмьену потребовалась целая минута, чтобы осмыслить услышанное. - Ах ты, черт побери, - пробормотал он. - Черт побери! - Нам известно, что здешнее побережье поделено на протектораты, единственное предназначение которых заключается в том, чтобы выявлять и уничтожать любого врага. И если здесь подняли общую тревогу, то неужели вы и впрямь думаете, будто нам удастся ускользнуть? Каждая граница, которую нам придется пересечь, будет означать новое войско, изготовившееся напасть на нас. Мне это не нравится. Даже пребывай мы все время втроем, это было бы крайне опасно, а с учетом того, как коротки сейчас ночи... Продолжать не было необходимости. Мысль о том, чтобы противостоять вооруженным силам протекторатов, была страшна сама по себе, - а уж если это столкновение произойдет в дневные часы, то есть в отсутствие Тарранта, то пиши пропало. - Ну, и что вы предлагаете? - прямо спросила Хессет. Таррант махнул на юг. - Пока идти, как шли. Еще какое-то время у нас просто не будет другого выбора. Совместив наши усилия, мы, возможно, сумеем Затемнить наши следы, но это ничего в принципе не изменит. Затемнение объекта, как правило, оказывается бесполезным после того, как его уже обнаружили. - И что потом? - Судя по карте, перевал в сорока милях к югу отсюда. Правда, не понятно, что это за перевал. Может, широкая перемычка, а может, и узкая тропка, лишь чуть более безопасная, чем соседние с нею скалы. Будем исходить из того, что нам удастся воспользоваться этим перевалом. Мне легче оставить ложные следы того, что мы якобы продолжаем путь на юг, нежели Затемнить наши истинные следы. К тому времени, как они спохватятся и сообразят, что происходит, мы уже покинем земли протекторатов и сумеем организовать самое настоящее Затемнение. И, разумеется, если мы решим уничтожить своих преследователей или хотя бы посмотреть на них одним глазом, в том краю у нас появятся идеальные условия для засады. - И не только у нас, - напомнила Хессет. - А что, если наоборот, они нас подстерегут? - Это маловероятно, - фыркнул Охотник. - Сами подумайте. Они не могут быть уверены даже в том, что нам известно о предпринятой ими погоне, а дорога, пролегающая к западу от гор, - та самая дорога, по которой мы ехали до сих пор, довольно удобная и, соответственно, позволяет развить хорошую скорость. Так с какой стати нам, на их взгляд, вдруг отказываться от нее? К тому же... - Он посмотрел на Дэмьена. - Там земли Терата. И неужели жалкая кучка людей настолько устрашится элементарной погони, что добровольно свернет в места, переполненные кровожадными демонами? - Это серьезный довод, - заметил Дэмьен. По лицу Охотника на мгновение проскользнула легкая улыбка. - Лично мне любые демоны милее вооруженной погони. Демоны, по крайней мере, в дневное время не нападают. - Вам-то демоны действительно милее, - рявкнул Дэмьен. - Но как насчет нас? Бледные глаза поблескивали в лунном свете. - А у вас есть приемлемая альтернатива? Дэмьен, закусив губу, задумался. И в конце концов пробормотал: - Черт побери, вы правы. Но мне это не нравится. Совсем не нравится. - Да, он прав, - тихим голосом произнесла Хессет. - С демонами он справится. И большинству из них не будет никакого дела до меня. И кроме того... - А сожрут они всего лишь меня. Спасибо. Большое спасибо. - Мы тебя защитим, - заверила его ракханка, едва заметно улыбнувшись. Дэмьен посмотрел на нее, потом на Тарранта. Разыгралось ли его собственное воображение, или губы этого аристократа и впрямь презрительно скривились? А может быть, это не презрение, а вызов? - Не знаю, - буркнул он, обращаясь к Тарранту. - В последний раз, когда я принял сходное решение, в опасную переделку попали как раз вы. Вздохнув, он вставил ногу в стремя и вскочил на лошадь. Он уже успел привыкнуть к седлу так, словно провел в нем полжизни. Что ж, и это к лучшему. - Какого черта, - пробормотал он. - Так или иначе, мне все это надоело. Так что для разнообразия... 19 Полупризрачная фигура материализовалась из полуночного воздуха, черпая из тьмы свое вещество. Все вокруг зазвенело хрустальным звоном, ибо дело происходило в стеклянном саду, представляющем собой последнее творение Миранды Кирстаад. Призрак, впрочем, ничего не слышал. На западе, куда он устремил взгляд, изящный полумесяц Домины скрывался за черной линией крыши, каменные строения не пропускали ее бриллиантовый блеск. Гостя замка это не интересовало. В замке царила суматоха, первый же гвардеец, заметивший появление призрака, помчался известить своего господина. Но гость и об этом ничего не знал. И ничто не шевельнулось в нем, когда лже-Кирстаад вышел в хрустальный сад, ибо ему не было известно, кто из самцов, направленных им сюда, захватит лидерство в стае на момент вторжения, а послание, доставленное призраком, было адресовано именно вожаку. Он подождал столько, сколько, по мнению его создателя, требовалось для того, чтобы в сад вышел лже-протектор, а потом еще несколько минут на всякий случай. И вдруг призрак обрел настоящую материальность, он превратился в живого человека. Синие глаза обежали взглядом весь сад и остановились на том, кто оказался ближе остальных. Лже-Кирстааду было трудно выказать ритуальное повиновение - для этого у него теперь отсутствовали необходимые части тела, но он сделал все, что позволяло несовершенное человеческое тело. Этого, так или иначе, должно было хватить. Образ Принца постарел, заметил новый хозяин замка. Бледная кожа уже не была безупречно гладкой, ее цвет больше не свидетельствовал об отменном здоровье. В рыжеватые волосы вплелась седая прядка, да и линии лица были уже не теми, что прежде. Так оно и бывает, подумал он. Безукоризненная плоть Неумирающего Принца остается юной и прекрасной на протяжении многих десятилетий, но едва она начинает стареть, как процесс распада протекает стремительно и драматично. Душа, заточенная в этом стройном и изящном теле, начинает готовиться к Новому Рождению, и ни людям, ни ракхам не дано предугадать, в каком образе Принц явится в следующий раз; им неизвестно даже, какого он окажется пола. "Интересно, - подумал лже-Кирстаад, - в каком образе Принц явился в мир впервые". Но подумал он об этом как бы невзначай. Он был воином из племени ракхов, специально подготовленным для решения определенных задач в интересах Принца, и в качестве такового не обладал ни склонностью, ни способностями, необходимыми для длительного умствования. Гость меж тем перевел дух и заговорил: - Мне известно, что захвачены два протектората. И это сделал ты. Люди не подняли ропота, следовательно, тебе и твоим бойцам удалось сохранить в тайне ваше пребывание на севере. Это прекрасно. Я понимаю, что для тебя это трудно, что тебе нравится убивать, а вовсе не прятаться, тебе нравится мстить людям, а не выдавать себя за одного из их племени... но наберись терпения. Время для этого еще придет. Обещаю. А пока запомни вот что: если ударить сейчас, то погибнет лишь жалкая горстка людей. Если же ударить позже, собрав необходимые силы, то можно будет очистить весь край от их смрадного присутствия. Перейдем, однако, к другим делам. Тебе известно, что чужаки, которых мы разыскиваем, могут сейчас находиться на твоей территории. Не сомневаюсь, что ты уже выслал погоню в соответствии с Материнским наказом и выставил наблюдательные посты и засады в наиболее вероятных местах их появления. Все это прекрасно. Но Матери не ведают, кто эти люди и зачем они сюда явились, и, соответственно, их инструкции неполны. Так что слушай внимательно, а выслушав, действуй; судьба всего нашего дела - и твоя собственная жизнь, разумеется, тоже - может зависеть от этого. Из трех людей, пробирающихся сейчас на юг, как минимум двое - оба они мужчины - являются колдунами. Это означает, что любую засаду они, скорее всего, распознают заранее и что сила, у них наличествующая, может в прямом бою перевесить численное преимущество, которое будет на твоей стороне. Но при всем своем могуществе они остаются людьми, а человеческая сила напрямую привязана к земле. Когда земля сотрясается и еще какое-то время после землетрясения, Фэа, на которое они полагаются, слишком накалено, чтобы с ним можно было иметь дело. И только в эти часы на них и следует нападать. Только в эти часы они и окажутся беспомощными. Я понимаю, что землетрясения непредсказуемы, и это делает твою задачу особенно трудной. Тем не менее преимущества предложенного мною плана действий перевешивают его недостатки. Ты находишься в сейсмически активной области - и редкая неделя проходит здесь без хотя бы небольшого землетрясения. Наберись терпения. Будь предельно внимателен. Подожди, пока сама Эрна не предоставит тебе шанс отправить наших врагов в ад, который они сами для себя и изобрели. Я меж тем предприму Творение, которое отвлечет их, а ты воспользуйся этим для того, чтобы действовать тихо и надежно. Я уверен, что ты в силах совершить это убийство и спасти тем самым все наше начинание. Наверняка запах твоего торжества окажется по возвращении домой настолько сильным, что все самки станут твоими. И призрак исчез. Сперва глаза превратились в два черных пятна, потом пропала и вся фигура. Какое-то время лже-Кирстаад простоял в неподвижности, впитывая смысл сообщения. До сих пор он и не думал о том, как повлияет исход дела на его любовные успехи, а перспектива меж тем и впрямь выглядела многообещающей. Но не одно только гормональное равновесие позволило ему стать вожаком, хотя и оно, разумеется, сыграло свою роль, - он был умен, и сейчас, возвращаясь во дворец, уже мысленно прикидывал, где и как лучше всего организовать засады и куда направить подвижные ударные группы. Путникам придется обойти деревню там... а потом еще там... близость гор означает, что у них остается лишь одна доступная тропа, значит, они по ней и пойдут... им придется соблюдать те или иные меры предосторожности буквально на каждом шагу... следовательно, их маршрут предсказуем... вот именно. Теперь он видел мысленным взором всю карту. Да. Именно так он и сделает. Дождется землетрясения, дождется, пока люди не окажутся беспомощными, а затем нанесет удар... Запах торжества он чувствовал уже сейчас - оставалось подождать, пока его не ощутят самки. 20 Дома, на Западе, вычислить засаду было бы просто. В Джаггернауте хватило бы простого Познания, чтобы разглядеть таинственные контуры Фэа и выявить конкретное местонахождение узелков, в которые завязалась человеческая злоба. Таррант смог бы поддерживать Познание на таком уровне в течение нескольких часов подряд. И даже Дэмьену удалось бы то же самое, тверди он без конца словесные конструкции, придающие ему Видение. Но здесь, где то и дело происходят землетрясения, продолжительное Познание очень опасно, поскольку источник земной Фэа в ходе толчков забил бы с такой силой, что непременно сжег бы мозг Охотнику прежде, чем тот успел бы что-нибудь почувствовать, не говоря уж о том, чтобы предпринять. Так что им пришлось положиться на кратковременные Творения, приносящие лишь короткие вспышки информации, да и это они могли себе позволить лишь в самую спокойную пору. Охотника это крайне раздражало, и Дэмьен прекрасно понимал почему. Будучи посвященным, Таррант погрузился в земное Фэа с первых минут сознательной жизни; овладевать этой энергией и подчинять ее своей воле было для него так же естественно, как для самого Дэмьена - дышать. И ему стоило немалых трудов удерживать себя от Творения - и эти труды бесконечно злили его. Время от времени священник видел, как Охотник весь подбирается в седле или что-то злобно бурчит себе под нос, борясь с труднопреодолимой жаждой войти в процесс Познания. "Интересно, как бы он справился в детском возрасте, если бы ему случилось родиться в здешних краях", - подумал Дэмьен. И пришел к выводу, что здесь Таррант не дотянул бы и до отроческого возраста. Ничего удивительного в том, что здесь совсем нет посвященных и, следовательно, способных на истинное колдовство... Но тут он вспомнил истинную причину, по которой здесь нет посвященных, и лицо его потемнело от гнева и стыда, и он погнал лошадь еще быстрее. Даже не отягощенный своей особой миссией, он все равно стремился бы добраться до юга, лишь бы отомстить за всех этих детей. Из поколения в поколение беспомощные невинные создания приносятся в жертву на алтарь нетерпимости... и в этом виноваты все здешние, подумал он. Каждый из здешних людей - и тот, кто перерезает тонкое горло, и тот, кто выставляет испуганную девочку в качестве приманки для демонов, и даже тот, кто остается дома, никак не протестуя против происходящего и предоставляя другим делать за него грязную работу, - все они виноваты и все до единого ответят перед Господом за страшное прегрешение. И он, Дэмьен Килканнон Райс, лично проследит за тем, чтобы чудовище, несущее ответственность за все это, попало в ад и было обречено на вечные муки. И если даже ему в жизни не удастся совершить более ничего достойного, одно это будет славной службой Господу. Когда рассвело и Таррант покинул их, Дэмьен и Хессет устроили привал, но ни раскидывать палатку, ни разводить костра не стали. Взяли из мешков еду, расседлали лошадей, напоили и накормили их, расчесали им гривы, затем вновь оседлали. Хотя они и не разговаривали друг с другом, было ясно, что обоим хочется быть готовыми к немедленному отъезду, если возникнет такая надобность. Даже лошади уловили, казалось, внутреннее напряжение, овладевшее человеком и ракханкой, и безропотно приняли на круп тяжелые седла. Быть может, опасность просто витала здесь в воздухе. Быть может, лошади чувствовали ее запах. Спали они по очереди - и весьма беспокойно, - готовые проснуться при первом же тревожном шорохе. Сколько Дэмьен потерял сна, нервно отзываясь на каждый птичий щебет, на каждый треск сломанной ветром ветки, - этого он не знал и сам. Но хотя его нервы походили сейчас на часовую пружину, он так и не увидел и не услышал ничего, что сказало бы о приближении реальной опасности, и когда, расхрабрившись, он начал считывать информацию с потоков Фэа, там тоже не нашлось ничего тревожного. Что ж, отлично. Земная энергия распространяла какой-то странный запах, но он был слишком слаб, чтобы сфокусировать на нем Познание; источник запаха они распознают не раньше, чем вернется Таррант. Они подыскали хорошее место для привала - на берегу реки, но с воды не просматривающееся, на твердом скальном обнажении, на котором лошади не оставляли следов, к тому же там легко было бы обороняться, - и решили остаться здесь до темноты. Дэмьену не хотелось идти на риск дальнейшей поездки в отсутствие Тарранта, и хотя Хессет внешне не разделяла подобных чувств, он был уверен, что и красти в глубине души настроена аналогичным образом. Какое бы личное отвращение ни питала она к Охотнику, это чувство, как и отвращение, испытываемое самим Дэмьеном, перевешивалось чисто прагматичными соображениями по поводу его могущества. "Богу ведомо: если они выйдут на наш след, нам понадобится вся помощь, какая только найдется". Точно на закате Охотник присоединился к ним. Его превращение прошло быстро и деловито - и как только холодное пламя схлынуло, он опустился на одно колено и положил ладонь наземь, словно промеряя температуру почвы. Тонкие ноздри трепетали подобно кошачьим. Затем он поднялся во весь рост, но глядел по-прежнему наземь. - Очень странные потоки, - пробормотал он. - Я заметил это, едва проснувшись, но решил, что мы имеем дело с временной аномалией... однако, судя по всему, это не так. - Он посмотрел на Дэмьена. - А вы ничего не почувствовали? - Кое-что, - ответил священник. - Только не смог определить, что это такое. - Как будто в этом потоке имеется нечто чужеродное... но и ничего более. Я применил Познание, впервые столкнувшись с этим феноменом, и все равно не смог зафиксировать его. Конечно, это может и не означать ничего важного; некое естественное явление, не имеющее особого смысла... - Или результат примененного Затемнения, - мрачно предположил Дэмьен. - Именно так. Таррант жестом призвал своих спутников к молчанию. Бледные глаза вновь сузились от напряжения, и Дэмьен чуть было не почувствовал заклубившуюся вокруг Охотника мощь. Священник и сам применил Творение и трепетно вгляделся в серебряно-синие потоки Фэа, собравшиеся у ног Охотника в столь плотное и бурлящее облако, что под ним не было видно земли. Фэа подчинялось Охотнику, как какой-нибудь домашний зверек, припадая к нему по первому зову. Но и этого было недостаточно для того, чтобы разрешить возникшую задачу. Таррант стоял, раскинув руки, пока Фэа сгущалось, разогревалось и поднималось у его ног, сине-серебряные сгустки витали сейчас уже на уровне коленей. Тут и пришло Познание. Дэмьен увидел, как оно возникает в воздухе, в пространстве между раскинутыми в сторону руками Тарранта, подобное привидению. Познание приобрело некие - более чем смутные - очертания. Какой-то намек на смысл. А затем... исчезло. Привидение растаяло, а субстанция, из которой оно состояло, схлынула в Фэа к ногам Тарранта; Потом исчезло и само Фэа, точнее, не исчезло, а слилось с остальными потоками. И теперь поток Фэа, который привлек к себе Таррант, заставив пениться и пузыриться, вновь нормализовался. А сам он разочарованно покачал головой, признаваясь - и себе, и своим спутникам - в том, что потерпел неудачу. - Если что-то от нас и впрямь Затемнили, то сделали это мастерски, - вздохнул Дэмьен. И сам же расслышал в собственном голосе раздражение и что-то еще. Что? Может быть, страх? Если что-то подверглось настолько мощному Затемнению, что его не сумел преодолеть и Охотник, это подразумевало Творение чрезвычайной эффективности. И разве это не свидетельство того, что враг оказался, самое меньшее, столь же могущественным, как и сам Таррант? Мысль не из приятных. На самом деле чертовски неприятная мысль. - Ну и что? - вмешалась Хессет. - Что нам теперь делать? Таррант какое-то время помолчал. Дэмьен приблизительно представлял себе, что происходит в голове Охотника. Их преследуют враги, а теперь и впереди их поджидает нечто загадочное... Даже Охотник, при всей своей вызывающей самоуверенности, отнесся к сложившейся ситуации достаточно серьезно. И начал рассматривать те немногие возможности, которыми путники еще обладали. Или никакого выбора у них не было. Да, в этом-то и заключалось все дело. - Возможно, кто-то пытается Познать нас против течения, - в конце концов заявил Таррант. - Кто-то пытается выковать по отношению к вам связующее звено. Если это так, то я пресек его попытку. До поры до времени. Он не произнес этого вслух, но для Дэмьена эти слова прозвучали со всей отчетливостью. До поры до времени - и только на этот раз. - Это наш враг? - спросила Хессет. Охотник не поторопился с ответом. Дэмьен представил себе, как он прикидывает расстояние в сотни миль между ними и предполагаемой цитаделью их врага, цепи гор, города и Бог знает что там еще, - а ведь все это порознь и особенно вкупе создает препятствия для Творения. Познание на таком расстоянии, с учетом мириад помех и к тому же против течения, практически наверняка обречено на неудачу. - Если это так, - сказал наконец Таррант, - то он обладает феноменальным могуществом. - И что же нам делать? - поинтересовался Дэмьен. Ему не понравился тон, которым произнес свою последнюю фразу Охотник. Таррант посмотрел на юг. Что открыто этому взору, вечно прикованному к земной Фэа? Дэмьен внезапно почувствовал, что не завидует больше его Видению. - Продолжим путь. У нас нет другого выбора. Возможно, когда мы минуем горы, мы ускользнем из-под его контроля. Но только возможно. Они вновь сели на лошадей и поехали на юг по речному берегу. Почва становилась все более и более каменистой, что помогало запутывать следы, но никак не ехать верхом. Не раз и не два Дэмьену пришлось спешиться, чтобы выковырнуть из конского копыта острый осколок камня, а однажды они были даже вынуждены устроить привал, чтобы он Исцелил лошадь Хессет, сильно поранившую себе переднюю ногу. Несколько раз пришлось спускаться к реке - что само по себе было не так-то просто - и проводить лошадей по мелководью, причем вода здесь была черной, как тушь, и опасностей, скрывающихся на дне, распознать было невозможно. Страх перед землетрясением лишал Дэмьена возможности применить трюк Сензи, связанный с использованием Фэа для считывания речного дна, лишь Видение Тарранта позволило им продвигаться вперед без каких бы то ни было ощутимых потерь. Время от времени Таррант, дав знак остановиться, заново изучал потоки Фэа. Теперь уже не на предмет выявления возможной засады, хотя и такая цель подразумевалась тоже. След чужого присутствия, который ему не удалось идентифицировать, по-прежнему тревожил его - и он начал останавливаться все чаще и чаще, предпринимая все новые попытки. Дэмьен даже подумал, что вряд ли Тарранту раньше доводилось испытывать такое унижение, связанное с невозможностью что-то Познать. - Становится заметнее? - спросил он однажды. Но Охотник угрюмо промолчал в ответ. Что само по себе было достаточно красноречиво. - Скажем так, мне это чисто интуитивно не нравится, - пояснил Таррант после паузы. - Очень не нравится. - А что с нашими преследователями? - осведомилась Хессет. Охотник огляделся по сторонам, всматриваясь в Фэа. - Они еще довольно сильно отстают от нас. Но те, что затаились в засаде, куда ближе, чем мне хотелось бы. И вот что странно... - Он закусил нижнюю губу, задумался. - В других протекторатах я чувствовал, что нас ищут люди. Так, врассыпную бродят по лесам, но тем не менее... А здесь ощущение совершенно другое. И куда более сфокусированное. - Он посмотрел на своих спутников. - Мне кажется, что для вас двоих крайне важно повернуть на восток еще до рассвета. Это введет вас в другое течение и обезопасит от того или тех, кто пытается на нас выйти. - Так вы опасаетесь чего-нибудь конкретного? - прямо спросил у него Дэмьен. Лицо Охотника стало еще мрачнее. - Я настороженно отношусь ко всему, что достаточно сильно, чтобы противостоять мне. - На мгновение в его голосе послышались нотки усталости, и это проявление чисто человеческой слабости было весьма неожиданным. - Чужой след настолько замутил течение, что мне даже трудно определить, на каком расстоянии от нас находится враг. И это мне не нравится. Как не нравится и мысль о том, что по мере нашего продвижения на юг подобное положение может усугубиться. - Вы считаете, что это своего рода нападение? - Я не знаю, что это такое. И мне хотелось бы и впредь обойтись без подобного знания. Он развернул лошадь мордой на юг и помчался вперед. - Будем надеяться, что перевал уже где-то рядом, - пробормотал он. Строго говоря, это был не столько перевал, сколько узкий проход - скорее своего рода рана в скалах, чем нечто сотворенное природой. Много веков назад в ходе землетрясения скала треснула, а уж затем ветер, вода и лед разработали трещину так, что по ее дну теперь мог проехать - но не без труда - конный. Стены узкого ущелья были в поперечных и диагональных трещинах, скала здесь и там крошилась, и все это в целом походило на внезапно рассыпавшуюся кирпичную стену. Нетрудно было вообразить, как орудовал здесь мастерком некий каменщик, торопясь возвести стену, и как она внезапно рухнула у него на глазах. Некоторое время они простояли у входа в ущелье, всем троим оно явно не понравилось. - Вот ведь дерьмо, - от имени всех троих проворчал Дэмьен. - Зрелище удручающее, - согласился Охотник. Посвященный проехал несколько шагов вперед, причем лошадь пришлось к этому принудить - стены ущелья не больно-то пришлись ей по нраву. И здесь негромко выругался уже сам Таррант. Судя по всему, он опять считывал потоки Фэа, проверяя, где можно проехать, а где нельзя. На взгляд Дэмьена, все выглядело в равной степени скверно. - А не лучше ли нам... Но выражение на лице у Владетеля заставило его замолчать. - Никаких Творений! - тоном, который стал уже слишком знакомым, выкрикнул Охотник. Он резко развернул лошадь и помчался прочь от ущелья, причем на предельной скорости. И как раз когда он присоединился к спутникам, землю начало трясти. Таррант оглядывался по сторонам в поисках и во избежание непосредственной опасности, Дэмьен повел себя так же. Хессет, выросшая на равнине, не сумела интуитивно принять вызов стихии, но ей хватило сообразительности поскакать вместе с мужчинами на запаниковавших лошадях назад, на север, где земля вроде бы оставалась спокойной. К востоку от них трясло даже горы, гул землетрясения, раскатываясь по множеству пещер, походил на какую-то чудовищную музыку. Лошади перешли на нервную рысь, стараясь удерживать равновесие на заходившей ходуном у них под ногами земле. Прямо над головами у них от скалы с грохотом оторвался огромный обломок - и рухнул в реку. Вслед за ним - другой. В воздух взметнулись брызги и, преломившись, обрушились на них, как дождь. Лошади могли бы и понести, но они словно и сами знали, что бежать отсюда некуда, и всем троим удавалось как-то держать их в узде. Правда, с трудом. Землетрясение, как и страшился Дэмьен, оказалось сильным. Не первым с тех пор, как они пустились в путь, - но очень сильным и потому предельно страшным. В конце концов толчки прекратились и земля успокоилась. Неподалеку от них появился новый овраг, через который пришлось перепрыгивать на всем скаку, чтобы вернуться к началу перевала. Стены ущелья выглядели после землетрясения вдвое страшней, чем раньше. Как будто сама природа решила напомнить им о своем страшном могуществе, подумал Дэмьен, - и именно когда им предстояло пробираться опасно узким ущельем. Владетель промчался мимо Дэмьена. Лошадь Тарранта и раньше отличалась порывистостью, и сейчас он не мог успокоить ее простым прикосновением. Землетрясение раскалило земное Фэа, и теперь даже посвященный не смел коснуться этой энергии, пока она не остынет. - Ладно, - бросил Охотник. - Все равно у нас нет другого выбора... И тут в тихом ночном воздухе прогремели выстрелы: три выстрела один за другим. Одна пуля попала в скалу прямо за спиной у Тарранта, так что его ошпарило каменными брызгами. Одна вонзилась в землю под ногами у лошади Хессет. А третья... Лошадь Дэмьена отчаянно заржала и встала на дыбы. Это произошло так быстро, что священник успел среагировать только чудом. Он что было силы вцепился в седло, а ногами стиснул бока лошади, отчаянно стараясь не упасть. Еще успел заметить, как резко крутнулась лошадь Хессет - может, ее тоже ранили? Потом он услышал, как кричит, отдавая какие-то распоряжения, Таррант, но слов разобрать не смог. Выстрелы раздались вновь, но он даже не понял, попали ли они в цель, весь мир съежился для него до размеров поднявшейся на дыбы лошади; каждой клеткой тела и всеми чувствами он сосредоточился на ее движениях, на ее страхе и на собственной - обусловленной этим страхом - тревоге. Лошадь с трудом балансировала на одной ноге, и Дэмьен с уверенностью опытного воина понимал, что она сейчас рухнет. И когда это действительно произошло, он успел оттолкнуться и спрыгнуть в другую сторону. Резко ударившись при этом оземь, священник покатился вправо - прочь от лошади, прочь с линии ружейного огня. В левой руке - он ударился ей о скалу - вспыхнула острая боль, но Дэмьен тем не менее продолжал катиться в сторону. Вот он услышал глухой удар - это наконец упала его лошадь и истошно заржала, умирая. И только тут Дэмьен понял, что противники вовсе не промахивались, целя в людей, как ему показалось вначале, - нет, они сознательно метили в лошадей, отлично понимая, что едва тех не станет, противостояние примет привычно-удручающие формы: жалкие трое против целого войска... Какое-то время он пролежал неподвижно: у него кружилась голова и, надо было восстановить дыхание. Хессет уже домчалась до устья ущелья, она держала оружие на изготовку и собиралась ответить огнем на огонь, как только увидит противника. А Таррант... где же Таррант? Оглянувшись, Дэмьен увидел черного жеребца буквально в каком-то ярде от собственной головы. Лицо Охотника искажала страшная ярость, он мчался прямо вперед. На скаку он подал Дэмьену знак, приказывая подняться на ноги, в другой руке у Охотника был пистолет. Из лесу раздался еще один залп, и на этот раз Таррант ответил огнем на огонь. Выстрел грохнул над ухом Дэмьена, который тем временем, пошатываясь, все-таки умудрился встать. Откуда-то издали до его слуха донесся вопль боли и изумления, а затем - шум, который должен был означать падение тела. Таррант подал руку Дэмьену, и в этот миг рядом с ними просвистела стрела, выпущенная Хессет из арбалета. Дэмьен крепко вцепился в запястье всадника, ледяные пальцы Охотника обвили его собственное запястье, нога Тарранта выскользнула из стремени, освободив его для священника. Преодолевая мучительную боль в пораненной руке, он кое-как взобрался на лошадь и устроился за спиной посвященного. Лука седла впилась ему в пах, но он усидел на месте - усидел, несмотря на отчаянную боль, - он боялся отодвинуться назад, чтобы не свалится с лошади, и не мог подвинуться вперед. И молился так страстно, как никогда до сих пор. Черный конь вслед за лошадью Хессет пронесся ко входу в ущелье и скрылся в повисшей там тьме. Издали до Дэмьена донеслось ржание его собственной лошади, и он понадеялся на то, что животное, умирая, хотя бы на короткое время задержит вооруженных преследователей, которые в любом случае продолжат погоню. Они пробирались по узкой каменистой тропе, лошади обдирали бока о едва не слившиеся воедино стены. Священнику наконец удалось перенести тяжесть тела на колени, так что он больше не испытывал нестерпимую боль в паху при каждом шаге черного скакуна. Слава Богу!.. Он видел, что едут они слишком медленно: лошадям было неудобно и страшно на каменистой тропе, вдобавок ко всему попадались и ямы, наполненные водой. Дэмьен мрачно осознавал, на каком волоске держатся нависшие у них над головой огромные камни, насколько плотно давят их с обеих сторон стены ущелья. Еще один запоздалый земной толчок - и... нет, об этом нельзя было даже думать. Держаться в седле - и ничего больше. Ехать и ехать. Сейчас они оказались всецело во власти стихии - и любой толчок мог подвести под происходящим окончательную черту. Тем более что Творение было в подобных условиях исключено. "Если тряханет, значит, тряханет. Если мы умрем, значит, умрем. И необходимо смириться с этим". Казалось, страшная скачка затянулась на целую вечность, хотя на самом деле речь шла о каких-то минутах. Грудь и руки Дэмьена онемели, прижимаясь к нечеловечески ледяному телу Охотника, но он продолжал цепляться за него. Сзади до слуха священника доносились крики преследователей - те гнались за ними буквально по пятам. "Ничего у нас не получится, - подумал он. И его охватил страх. - Лошади с этим не справятся". Но тут, к его бесконечной радости, тропа стала чуть ровнее. Лошадь Хессет резво пошла вперед, и жеребец Тарранта рванулся следом за нею. На какое-то время им удалось настолько оторваться от преследователей, что их голосов уже не было слышно, но Дэмьен понимал, что вечно так продолжаться не может. И когда лошади остановились у грубо наваленных друг на дружку камней, представляющих собой непреодолимое, на первый взгляд, препятствие, он с полной уверенностью осознал, что эту преграду им не одолеть. По меньшей мере с должной сноровкой. Надо было занимать оборону и принимать бой. Но у Тарранта были, судя по всему, другие планы. Пока его конь, застыв на месте, нервно переступал с ноги на ногу, Охотник самым тщательным образом всматривался в стены ущелья, и Дэмьен понимал, что именно видит сейчас Таррант. Расплавленная энергия струилась в расселинах скал подобно лаве, каскадами ниспадая со стен и волнами разбегаясь у них под ногами. Фэа было слишком раскалено, чтобы с ним можно было иметь дело. Слишком горячо для Творения. Скоро энергия остынет, раз уж землетрясение закончилось, - но не так скоро, как им хотелось бы. Для них это может оказаться слишком поздно. И тут Охотник, перекинув ногу через голову скакуна, спешился. Дэмьен машинально подался вперед и перехватил поводья. - Поезжайте дальше вдвоем, - распорядился посвященный. - Как можно быстрей и как можно дальше. Вырвитесь из этой западни, если вам удастся, а потом устройте привал. А уж с погоней я разберусь сам. - И хотя луна светила ему прямо в лицо, выражение его оставалось совершенно непроницаемым. - Ну же, езжайте! Охотник резко хлестнул черного жеребца, и тот рванулся вперед, буквально протиснувшись в щель между наваленными друг на дружку камнями. Обернувшись, Дэмьен разглядел, что Таррант припал к каменной стене, словно собираясь забраться на нее, - и больше уже ничего не сумел увидеть. Пару секунд он просто полусидел, полулежал в седле, пока лошадь скакала по усеянной камнями тропе, затем сдержал скакуна и жестом дал понять Хессет, чтобы она ехала первой. - Что ты хочешь? - удивилась она. - Хочу вернуться к нему. - Священник, в свою очередь, спешился, испытав при этом пронзительную боль в паху. - Мне кажется, он собирается совершить какую-то глупость. И мне не хотелось бы, чтобы он занимался этим в одиночестве. - Он заметил, что рука ракханки в крови: красная струйка текла от локтя до запястья. Но поскольку именно этой рукой она и держала поводья, Дэмьен решил, что рана не слишком серьезна. - Держи! Он перебросил ей поводья черного жеребца. Тот неохотно встал в одну линию с лошадью Хессет. На мгновение Дэмьен встретился с Хессет глазами. Янтарные, не похожие на человеческие, предельно обеспокоенные. - Я справлюсь, - пообещал он. - Главное, езжай побыстрее. Позже, когда Фэа остынет, я Определю, где ты. - Будь осторожен, - прошептала она. Затем, испуганно поглядев через плечо (но преследователи их еще не догнали), Хессет тронулась с места. Черный жеребец рассерженно фыркнул, однако на этом его непослушание и закончилось, и скоро они пропали из виду, поглощенные тьмой, стоявшей в ущелье. А Дэмьен поспешил обратно. Идти было больно, а карабкаться по скале будет наверняка еще больнее, но он уже увидел кое-что, ускользнувшее от внимания Тарранта: безупречный полумесяц луны прямо над головой, верный признак того, что вот-вот рассветет. Возможно, в небесах еще не занялась заря, возможно, обостренные чувства Тарранта еще не откликнулись на близость солнечного света, но Дэмьен пропутешествовал с ним достаточно долго, чтобы осознавать, насколько опасно для Охотника такое время. Особенно в отсутствие Творения. Особенно - и это важнее всего, - если Охотник затеял столь глупое и рискованное предприятие, как подозревал Дэмьен. Он вернулся на место, где Таррант расстался с ними, и всмотрелся в южную стену ущелья. Найдя на ней едва заметные, но пригодные для его цели выступы, начал карабкаться вверх. Боль вспыхивала в поврежденной руке всякий раз, когда он переносил на нее тяжесть тела, но сломана она не была, а следовательно, на нее можно было положиться. Время от времени охая, он упорно продолжал подъем. Стена была вся в трещинах, но чаще всего они шли сверху вниз - здесь было куда поставить ногу или упереть руку, но при каждом новом шаге требовались все силы и все уменья, чтобы не сорваться, требовалась вся мыслимая осторожность (однако ни в коем случае не медлительность, потому что противник был уже практически под ними). Дэмьену приходилось цепляться и пальцами, и, время от времени, стиснутыми кулаками. На миг он задумался о том, в какой опасности находится, если Тарранту удастся выбраться на вершину раньше его самого. "Но это крайне маловероятно", - подумал он. Охотнику не было равных в колдовстве, но едва ли он обладал достаточным опытом в скалолазанье. И даже если он не сорвется, вряд ли ему удастся выбраться на вершину слишком быстро. Он поднялся уже на двадцать футов. Этого было, пожалуй, достаточно для того, чтобы преследователи, пройдя низом, его не заметили. Тридцать футов. Он нашел горизонтальную трещину, достаточно глубокую, чтобы в нее можно было поставить ногу, и пошел вдоль по ней в западном направлении, где, как он предполагал, должен был взбираться Таррант. Идти по этой трещине было относительно легко... и тут у него под ногами расшатался и вырвался из гнезда крупный камень - и полетел вниз, на самое дно ущелья. В лунной тишине звук его падения был подобен взрыву, эхо разнеслось во все стороны и продержалось на протяжении нескольких минут. Дэмьен прижался к скале, сердце у него отчаянно колотилось. Рука заболела так, что он едва мог пошевелить ею, но он все же заставил ее работать: на шаг передвинул ногу, а следом за ней перенес на новое место и руку. Шаг за шагом, отчаянно всматриваясь во тьму хорошо тренированными глазами. Разглядеть происходящее на дне ущелья помогал лунный свет, но здесь, наверху, лучи луны, напротив, просто-напросто сбивали с толку: сияние бессмысленно растекалось по гладким поверхностям, оставляя жизненно важные для него трещины в глубоком мраке. Помогало сейчас не столько зрение, сколько чутье, оставалось надеяться на то, что сверхострое зрение Тарранта предоставит тому хотя бы такое преимущество... И тут он его увидел. Темный шелк развевался на скале, бледная кожа выделялась на холодном граните, поблескивали золотые нити, прочерчивавшие его одеяние. Посвященный нашел нишу примерно два фута в глубину и десять в ширину и стоял, прижавшись к стене и пристально всматриваясь в происходящее на дне ущелья. Когда пальцы Дэмьена ухватились за край ниши, Охотник удивленно посмотрел на вновь прибывшего, а когда в нишу вошел сам священник, он увидел, что глаза Тарранта неодобрительно вспыхнули. - Не надо было вам приходить, - прошептал Охотник. - Надо. Теперь нас двое. - Дэмьен посмотрел вниз, но ничего не увидел, кроме зубчатых уступов, хотя до них уже доносились голоса да и топот ног тоже. - Мне показалось, что вы хотите сделать некую глупость. Типа того, чтобы обрушить эту стену. Бледные глаза вспыхнули. - Не исключено. - А что с Фэа? Энергией уже можно воспользоваться? - Вот-вот. - Таррант говорил еле слышно, слова казались всего лишь дуновением ветра. - Но еще не сейчас. - Тогда как... В ответ Таррант обнажил меч. Тот был сейчас не так ярок, как на Западе, но кое-какая мощь в нем явно наличествовала. Холодный свет озарил стену на несколько ярдов вокруг. - Это исключено, - прошептал Дэмьен. Голоса снизу доносились все отчетливей и отчетливей, преследователей можно было ожидать с минуты на минуту. - Даже если вместо Фэа вы воспользуетесь мечом, вам все равно придется вступить в контакт с земными потоками... - У нас есть выбор? - перебил его Охотник. Наступило недолгое молчание - ужасное и красноречивое. Дэмьен поглядел Тарранту прямо в глаза - такие холодные, такие бесчеловечные - и увидел в них то, что уже знал заранее: Охотник боится смерти сильнее любого из живущих на планете людей. Боится настолько, что некогда предпочел пожертвовать своей человеческой сущностью, лишь бы не прекращать существования. И тем не менее сейчас, когда все демоны ада затрепетали, едва почуяв возможность воплощения его замысла, он готов пойти на совершенно немыслимый риск столь хладнокровно и бесстрастно, словно никакого риска в задуманном вообще нет. Потому что, как он и пояснил, разумной альтернативы этому решению не было. Если не завалить перевал, то враги настигнут их - рано или поздно, это всего лишь вопрос времени. А ни перенести их в безопасное место, ни обеспечить безопасность каким-нибудь другим образом он просто не мог, пока не остынет Фэа. А так... шансы на успех были минимальны, но все-таки были. И следовательно, Владетель Меренты должен был принять именно такое решение. Таррант повернулся к заранее облюбованной точке и вонзил меч в одну из расщелин в камне. Введя в щель под тщательно выбранным углом. Из отверстия брызнули синие искры, один раз Таррант даже резко вскрикнул от боли, словно его внезапно обожгли. Неужели он может Творением передать мощь меча земле, не будучи сам захлестнут яростными потоками Фэа? Дэмьен подался к нему - и тут ожил канал связи между ними, и он увидел то же самое, что видел сейчас Охотник, - увидел, как хлещет со скал раскаленная мощь, увидел, как она стекает на дно ущелья, как пенится, как разбегается волнами, как загорается, закипает... Священник почувствовал ожог, и в поврежденной ранее руке, словно именно она сжимала сейчас меч холодного пламени, он почувствовал мощь, столь страшную, что его плоть переродилась от одного только мысленного контакта с нею, а клетки его тела перестроились, врачуя рану гораздо быстрее, чем это могло бы произойти естественным путем, он почувствовал мощь обжигающую, мощь претворяющую, мощь, заливающую весь мир ослепительным белым пламенем... И вот... В самом центре... На острие меча... Холод раскалывающегося льда. Он услышал, как взорвалась скала, он почувствовал, как его отшвырнуло к гранитной стене, когда трещина, рядом с которой находилась их ниша, начала стремительно раздаваться в обе стороны. С грохотом, подобным пушечной канонаде, камни и обломки скал полетели на дно ущелья. Часть из них ударялась в противоположную стену ущелья, разбивалась, рикошетила, осыпала частым гранитным дождем дно ущелья. Каждый, даже самый мелкий обломок мог легко убить человека, вслед за каждым летела тысяча новых, это был самый настоящий шквал, самый настоящий потоп, только ливень состоял не из дождевых струй, а из гранитных. Дэмьен почувствовал, как дрогнул камень у него под ногами, и на мгновение испугался того, что посвященный не удержится на месте. Невольно он подался к Тарранту, - и как раз в этот миг тот упал и чуть было не полетел вниз. В считанные доли секунды Дэмьену удалось перехватить его, оттащить от края, прижать к стене - швырнуть его об камень со всей силы, но все-таки удержать от падения. Боль, пламя, волны страшного жара метались от одного тела к другому. "Джеральд!" - заорал он. Пытаясь привлечь к себе внимание Охотника. И в то же самое время пытаясь прервать этот страшный контакт. Но Охотник был целиком погружен в собственное Творение, он окунулся в мощь, которую вызвал к жизни, и более ничего не замечал. Он проигрывал свое сражение. "Только полный идиот применяет Творение сразу же после землетрясения", - сказала однажды Сиани. Сиани - или Сензи? Дэмьен подался как можно дальше вперед, стремясь перехватить другую руку Охотника, - ту, которая сжимала пылающий холодным пламенем меч. Свет его сейчас ослеплял холодным сиянием ложного солнца, а если поглядеть на него прямо - все сливалось в багрово-черную тьму. "Необходимо разорвать звено, любой ценою разорвать звено", - думал он. Дно тесной ниши трещало у них под ногами - и он понимал, что надо выбираться сейчас, или они уже не успеют выбраться никогда, что если их сейчас достанет вторая ударная волна, то они оба наверняка погибнут. А если так, то что тогда будет с Хессет? "Давай же", - бормотал он, пытаясь перехватить руку Тарранта, сжимавшую меч. На мгновение он и сам потерял равновесие и начал заваливаться на спину - и лишь отчаянным усилием, заставившим его закричать от боли, удержался на ногах. Необходимо было преодолеть расстояние всего в какой-то фут. И тогда рука сама со всем справится. Она ведь не сломана. Не так ли? Осталось несколько дюймов. А теперь - и вовсе дюйм... Его рука сомкнулась на запястье Охотника, и он резко рванул ее назад. Он надеялся на то, что стремительным движением удастся порвать звено, но это наверняка требовало куда больших усилий. "Давай же, черт тебя побери! Давай же!" Он чувствовал, как в его собственную руку проникает холодная мощь, парализуя ее своими ледяными волнами. А ведь за этой мощью крылась другая - мощь самой земли, - только и дожидаясь того, чтобы обрушиться на него, как она уже совершенно определенно успела покорить Тарранта. Дэмьен попытался сосредоточить внимание на мече. Его рука совершенно онемела, а холод по-прежнему растекался все сильнее и сильнее. Он попытался вспомнить о том, как жадна эта сталь до смерти, как алчет она пожрать душу любого человека, который посмеет к ней прикоснуться. "Давай же, - шептал он. - Отпусти меня! Отпусти!" Сверху в их нишу градом посыпались мелкие камешки. Все вокруг наполнилось колющей каменной пылью. "Хочешь жить? Давай, бери меня!" Он пытался перенести алчность меча на себя, с тем чтобы отвлечь его от земли и благодаря этому разорвать смертоносную связку земля - меч. Холодная мощь накатывала на него, ледяными иглами прокалывая вены. "Вот оно, - прошептал он. - Принимайся за меня!" И тут его ударило, отшвырнуло вбок. Судорожно дыша, давясь каменной пылью, он совершенно утратил ориентацию. Он осознавал, что больше не держит Тарранта за запястье, но трудно было сказать, куда подевалась его собственная рука, только что полыхавшая болью, потому что вся левая половина тела онемела. Ему удалось открыть глаза. Первое, что он увидел, - половина ниши исчезла; взрыв, произведенный Таррантом, должно быть, окончательно расшатал скалу. Подняв глаза, он увидел и самого Тарранта. Лицо того было смертельно бледно, а глаза - кроваво-красны. Но он был в сознании. В безопасности. Он был жив, если подобное определение было к нему вообще применимо. - Ну и глупость, - выдохнул Охотник. Руку, сжимавшую меч, била мелкая дрожь; казалось, у него не оставалось сил, чтобы просто убрать ее. - Страшная глупость. - Именно. - Дэмьен протер глаза. Рука постепенно восстанавливала чувствительность, но не так быстро, как ему хотелось бы. Особенно с учетом того, что вот-вот должно было рассвести. - Но по части глупости у меня хороший учитель. И тут он увидел на губах у Тарранта легкую улыбку - едва заметную, но тем не менее несомненно улыбку, - и в глубине души понял, что все у них получится. У них обоих. - Вскарабкаться наверх сможешь? - спросил он у Охотника, ощупывая свою замороженную руку. Та постепенно отходила и скоро восстановится полностью. Ему не хотелось думать о том, что он только что едва не лишился ее, - да и не только руки, но и жизни. Даже сейчас он ощущал ужас, возникший при прикосновении к заговоренной стали. - До вершины не так уж далеко. Охотник посмотрел вверх. Дэмьену показалось, будто посвященного бросило в дрожь. - Выбора у нас нет, не так ли? - Ну, вы-то всегда можете перевоплотиться. Но вместо того чтобы язвительно фыркнуть, Таррант прислонился к гранитной стене и закрыл глаза. "Господи небесный! Да он в плохой форме!" Дэмьен примерился к нависающей над ними скале - угол был опасным и трудным, - и подумал о том, сможет ли он в случае чего подняться сам и вытащить своего спутника. Скорее всего сможет. Но до рассвета сделать это явно не успеет. На востоке небо уже начало светлеть, а это означало, что у них остается... Сколько? Полчаса? Этого недостаточно, подумал он, глядя на высокую скалу. Ни в коем случае недостаточно. Посмотрев на Тарранта, он увидел, что тот тоже смотрит на восток. - Время лезть, - хрипло прошептал Охотник. - Похоже на то. Вниз или вверх? - Вверх. - Прежде чем принять решение, посвященный даже не удосужился посмотреть на вершину скалы. - Внизу мне негде укрыться. Я уже проверил. - А наверху? - А наверху не знаю. Остается надеяться, что что-нибудь найдется. Он собрался вложить меч холодного пламени в ножны - и едва не выронил его, рука внезапно утратила малейшую силу. Дэмьен бросился перехватить меч - и сам едва не упал. Но по сравнению с теми трещинками, по которым он сюда вскарабкался, терраса ниши шириной почти в два фута была просто роскошью. Ему удалось удержаться на краю, упав на четвереньки, а свободной рукой перехватив ледяную рукоять, - и лишь затем он, не спеша, выпрямился. Выпрямился, восстановил дыхание и вложил длинный меч в ножны Тарранту. - Постарайтесь больше не терять, хорошо? Охотник вяло улыбнулся. - Обещаю. - И действительно собираетесь справиться? Охотник вновь посмотрел на восток, и на этот раз его уже без всяких сомнений забила дрожь. - А что мне остается? Дэмьен достал из-за пояса нож и отрезал полосу материи от подола рубахи. Затем еще две полосы. Сплел их, и получилась веревка длиной примерно в восемь футов; это было, конечно, далеко от идеала, но пригодиться могло. - Привяжите к поясу. - Он передал Тарранту один конец веревки. Другой прикрепил к собственному поясу. Хорошее полотно, крепкая ткань, она должна выдержать, если у кого-нибудь из них подвернется нога. "Если у него подвернется нога", - мысленно поправился Дэмьен. Непросто будет лезть лицом к скале, особенно если тебя вдруг потянет вниз тяжесть взрослого человека; но ведь Тарранту, который, судя по всему, серьезно пострадал, ни за что не выбраться самому. Они начали восхождение. И начавшее вместе с ними свое восхождение солнце хотя бы подсвечивало скалу, по которой им предстояло подняться, так что Дэмьену удалось выработать более или менее приемлемый маршрут. Таррант держался молодцом, но руки у него тряслись от слабости, - надолго ли его хватит? По мере восхождения Дэмьен старался не смотреть в небо, но волей-неволей подмечал, что все светлее и светлее становится в окружавших их со всех сторон ущельях. Они полезли по осыпающемуся скользкому склону - и Дэмьен едва успел подхватить спутника и прижать его к скале, удерживая от падения. Этот контакт позволил ему ощутить быстро нарастающую слабость Тарранта, и это испугало священника. Неужели его так изуродовало земное Фэа? Сколько времени уйдет у него на полное восстановление? Дэмьен повел его дальше, выше, помогая бледным бессильным рукам держаться за стену. Да и поправится ли он вообще? Следующие несколько ярдов оказались достаточно простыми. Дэмьену начало казаться, что они все-таки сумеют справиться с восхождением. Небо меж тем стало совсем синим, а звезды погасли. Они продвигались вперед и вверх ярд за ярдом. Руки священника кровоточили, а руки Тарранта и вовсе были как сырое мясо. Оставалось совсем немного... И вот они поднялись на вершину, им это удалось, они выбрались на грязное плато - и рухнули прямо в эту грязь, не обратив на нее внимания, рухнули передохнуть, потому что оба чувствовали предельное изнеможение. Перекатившись на локоть, Дэмьен посмотрел на своего спутника. Таррант выглядел весьма скверно. Честно говоря, он вообще никак не выглядел. - Нужно укрытие, - напомнил Дэмьен. - Скажи, куда идти, и я тебя отведу. Но сам найти ничего не смогу. - Таррант не шевельнулся и ничего не ответил. - У нас осталось не более получаса! - Меньше, - выдохнул Охотник. - Куда меньше. Он вроде бы попытался подняться, но сил, необходимых для этого, у него уже не осталось. Дэмьен помог ему встать, предварительно обняв за плечи. Но и так Тарранту это было совсем не просто. И удалось еле-еле. - Видение, - подсказал Дэмьен. - Найди же что-нибудь! Охотник устало кивнул. Дэмьен поддерживал его, пока тот всматривался в контуры Фэа, пытаясь определить по ним рельеф прилегающей местности. - Там, - пробормотал наконец Таррант, указав куда-то на восток. - Где-то там. Они побрели на восток. Время от времени Таррант по-новому всматривался в землю, после чего направление пути менялось. Дэмьен безропотно повиновался любым распоряжениям Охотника. Если бы он начал сейчас задумываться, ему бы первым делом пришло в голову, что Таррант стал совсем никуда. Он даже стоять без посторонней помощи не мог, не говоря уж о том, чтобы идти. "Может быть, он все-таки надорвался, - подумал Дэмьен. - А что, если он теперь не сможет себя исцелить?" Охотник опустился на колени; Дэмьен не сразу сообразил, что это произошло не от слабости. - Здесь, - прошептал Таррант. И впрямь перед ними оказался овраг, поверху густо поросший терновником. Дэмьен тоже опустился на колени. Из-за кустов в овраге не было видно дна, поэтому, раздвинув ветки, он отправился вниз на разведку. Колючки оцарапали его и без того болевшую руку, но обращать внимание на такие мелочи сейчас не было времени. В конце концов он обнаружил яму примерно двух футов в диаметре, которую вполне могло бы вырыть какое-нибудь животное. Он провел рукой по краю ямы, а затем, поняв, что это такое, нажал посильнее. Земля поддалась, и внизу разверзлась кромешная тьма. Снизу, из образовавшегося отверстия, на него пахнуло холодом. Возможно, животные и впрямь пользовались этим лазом, но проделали это наверняка не они. Таррант нашел вход в естественную пещеру. Он осторожно спустил почти безжизненное тело Владетеля во тьму. Бледная кожа уже пошла красными пятнами под воздействием предрассветных лучей, глаза опухли и налились кровью. Оставалось надеяться, что пещеру они обнаружили не слишком поздно. Когда Таррант провалился под землю, Дэмьен и сам спустился в пещеру. Было в ней не больше двенадцати футов в диаметре. Спрыгнув, Дэмьен лишь чудом не приземлился на тело своего спутника. Таррант лежал, обмякнув и потеряв сознание, не исключено было, что он уже умер. Что ж, теперь у Дэмьена появилось время разобраться с этим. Но сначала следовало оттащить тело от входа в пещеру, пока на него не попали солнечные лучи. В пещере было полно грязи, и прежде чем Дэмьен нашел особенно укромный уголок, и он и Таррант оказались в грязи с головы до ног. Но тьма означала безопасность. А сейчас имело значение только это. Он расстегнул плащ посвященного и попробовал снять, а затем накрыл им Охотника как одеялом. Кожа Охотника была холодна и совершенно безжизненна на ощупь, но это совершенно не обязательно было дурным симптомом. Главное, чтобы лицо и руки Тарранта оказались надежно укрыты. Покончив с этим, Дэмьен перевел дух. Потом сделал еще один глубокий вдох. И еще один. Что-то холодное и страшное отпустило его в конце концов. Даже боль в руке вроде бы пошла на убыль. С ними все будет в порядке. Когда настанет ночь, они найдут Хессет, и сам Дэмьен подвергнет Исцелению раны и... с ними все будет в порядке. Худшее осталось позади. И обретя уверенность в собственных силах, Дэмьен Райс заснул прямо в грязи. 21 Охотник не проснулся до самого заката. Но хотя в пещере стояла полная тьма, и даже когда солнце давно уже село, он так и не шевелился. Дэмьен попытался разбудить его вкусом крови, что было совсем нетрудно, потому что его собственные руки, изодранные и исцарапанные, все еще кровоточили, - но не сработало даже это. Дэмьен старался не паниковать. Ему доводилось наблюдать, как восстанавливается Охотник, даже побывав в гораздо более скверной переделке, - по крайней мере те, более ранние, переделки некогда представлялись ему куда худшими, - и где-то в глубине души он не сомневался в том, что Таррант сумеет выпутаться и из этой передряги, не сомневался, что лишь какая-то идиосинкразия, связанная с его промежуточным состоянием между жизнью и смертью, мешает ему пробудиться. Он пригасил маленький огонь, который развел было в пещере, пригасил на случай, если его подопечному и впрямь нужна абсолютная тьма. А сам-то он, интересно, в состоянии вылечиться? Он ведь уже говорил как-то, что Творения, им применяемые, не имеют отношения к подлинному исцелению. Так какого рода энергия ему потребуется? И хватит ли у него силы, чтобы вызвать ее и подчинить своей воле? Такие мысли одолевали Дэмьена, пока он сидел в кромешной тьме, прислушиваясь к шуму дождя, доносящемуся снаружи, и к редкому жужжанию насекомых. Что же там такое важное сказал ему Охотник? "У меня нет власти над пламенем, над светом и над жизнью". Может быть, земное Фэа следует считать пламенем? Может быть, образы извержения лавы и всепроникающего света, сопровождавшие потоки Фэа ночью накануне, лишь отражают ее подлинную сущность? Или это было всего лишь визуальной ловушкой, в которую угодил его человеческий разум? "Черт тебя побери, Охотник. Просыпайся! Нам пора приниматься за дело". Закатилась Кора. Он знал об этом, потому что вылезал на поверхность удостовериться, воспользовавшись все тою же веревкой, которая пригодилась им в ходе опасного подъема. Чтобы вернуться на поверхность, ему пришлось провозиться добрых полчаса: в темные пещеры куда проще проваливаться, чем потом выбираться наружу. Но в дневные часы ему все равно было нечем заняться; Разве что набрать хворосту, поискать какой-нибудь еды и попробовать смастерить нечто вроде лестницы, чтобы потом выбраться из пещеры. И молиться, разумеется. Молиться истово. Молиться многократно. "Господи, в этом краю столько дурного. Столько горя, боли, страдания, что я просто не знаю, с чего начать. Никогда еще я не чувствовал себя беспомощным, а теперь почувствовал. Дай мне силу, молю Тебя. Обнови мою веру в конечный успех моей миссии. Помоги мне оберечь моих спутников, потому что без них пропаду и я. Зло в этом краю слишком могущественно, слишком укоренено, чтобы справиться с ним в одиночку". После захода Коры Охотник в конце концов шевельнулся. Сначала до слуха Дэмьена донесся сдавленный стон из-под плаща. Сам Дэмьен мгновенно вскочил на ноги и начал пробираться туда, где лежал Владетель. Послышался шорох материи, Охотник сбросил с себя плащ, а затем долго, мучительно вздыхал. - С вами все в порядке? - спросил Дэмьен. - Бывало и лучше, - прошептал Охотник. Прошептал слабо и хрипло. - Если вам нужна кровь... - Только не ваша, - живо возразил Охотник. И тут же добавил: - Во всяком случае, не сегодня. Я уж как-нибудь справлюсь. Тени заметались по всей пещере, когда Таррант поднялся на ноги. - Который час? - Не знаю. Кора недавно села. - Ах вот как. Тьма. Ну конечно же. Он подошел к свисавшей со стены веревке. Во тьме он вроде бы видел без малейшего напряжения, но его поступь оставалась неуверенной. Он словно робел. - Не уверен, что я с этим справлюсь. И этим было сказано все. Потому что в любую другую ночь Охотник просто-напросто перевоплотился бы и улетел отсюда, или, если угодно, выполз, или любым другим способом покинул пещеру соответственно обретенной после перевоплощения форме. А сейчас, будучи заперт в человеческое тело... это означало, что ему еще далеко до подлинного исцеления. Что было само по себе крайне скверно. - Подождите, - вмешался Дэмьен. - Я помогу. Он подошел к Охотнику. На протяжении дня у него нашлась уйма времени на то, чтобы осмотреться в пещере, так что тьма теперь не слишком мешала. Священник сцепил руки и напружинился, пытаясь найти в грязи точку опоры. Когда он уже изготовился ухватиться за веревку, ему на плечо опустилась холодная рука, а затем Владетель ступил ему на сцепленные руки, и оба, прилагая максимальные усилия, начали выбираться из пещеры. Сочетания двух ростов не хватало для того, чтобы зацепиться за край ямы, но когда Таррант ухватился за конец веревки, Дэмьен присел, предоставив ему возможность встать себе на плечи. Сверху послышались чавкающие звуки - это пальцы Охотника вцепились в сырую землю - и вот он уже выбрался на поверхность, а Дэмьена теперь ничто не вдавливало в грязь. Какое-то время он постоял, стараясь отдышаться, а затем и сам полез наверх. Охотник уже застыл в ожидании около самого края ямы. Выбравшись наружу, Дэмьен понял, что Таррант осматривается на местности. "Интересно, - подумал священник, - многое ли он запомнил из событий минувшей ночи?" - А где наша прелестная ракханка? - осведомился Таррант. Голос звучал хрипло и как-то затрудненно, словно горло у него было поранено. Хотя, возможно, так оно и было. Кто взялся бы сказать, какой урон способно причинить разбушевавшееся Фэа, прокладывая себе огненный путь сквозь живое тело? - Поехала на восток через перевал. Дэмьен попытался было смахнуть грязь со штанов. Жест, впрочем, совершенно бессмысленный. Все его тело покрылось толстой бурой коркой подсыхающей грязи, и единственное, что примиряло его с этим, так это то, что и Таррант выглядел ничуть не лучше. Конечно, зрелище человека, вывалявшегося в грязи, не должно радовать священника, но на этот раз оно его радовало. Таррант выглядел сейчас гораздо... человечней. - А наши преследователи? Слова Владетеля поразили Дэмьена. "Он ничего не помнит", - подумал он. - Вы их остановили. Вы обрушили стену ущелья им на головы. И сделали перевал непроходимым для других преследователей. Теперь, чтобы снова выйти на наш след, им придется забираться на хребет. Таррант задумался над услышанным. - Я припоминаю, что... планировал это, - пробормотал он в конце концов. - Я припоминаю... страх. И огонь. И восхождение, но это уже смутно. Как во сне. И не более того. - После землетрясения вы слились с земной Фэа. Не сразу, но очень рано. И чуть не погибли. - Ага, - спокойно отозвался Таррант. - Понятно. - Но вы поправитесь? - Нет таких ран, которые не поддавались бы исцелению. Но на все нужно время. И... Он умолк, но Дэмьен закончил за него очевидную мысль. "И свежая кровь, - подумал он. - Страх. Кровь. Человеческие страдания". - Сперва нам нужно соединиться, - невозмутимо произнес Таррант. - Разумеется. Мне кажется, нам стоит по возможности двигаться вдоль закрывшегося перевала и, таким образом, повторить маршрут Хессет. На этой стороне трудно определить ее местонахождение. Охотник кивнул: - Теперь потоки скорее всего разделены. Надо пересечь горы, а потом уже будет просто. - Дойти-то сможете? - Я ведь на ногах, не так ли? - Но если ваши силы... - А лошади с нами? - Нет. К несчастью, нет. - Значит, у меня нет другого выбора. А уж смогу или не смогу, это вопрос другой. Дэмьену почудился в этих словах резкий отпор. Что ж, слава Богу, что Таррант вновь становится раздражителен. Это доказывает, что он идет на поправку. - Значит, пошли в ту сторону? И Дэмьен зашагал было по каменистому склону. - Обождите! Дэмьен остановился, а затем, не услышав больше ничего, обернулся. Охотник стоял с закрытыми глазами, по его челу пролегли борозды предельной сосредоточенности. Рука его лежала на рукояти меча, и, хотя лезвие не было извлечено из ножен, само прикосновение к чудо-оружию несомненно воздействовало на Тарранта в лучшую сторону. Холодное серебряное пламя зазмеилось по земле у него под ногами. Не с обычной силой, однако достаточно холодное, чтобы рядом стало зябко. Пламя облизнуло тело Тарранта сине-серебряными язычками, затем охватило его целиком. Дэмьена обдало холодным ветром, в котором сквозило дыхание зимы. А затем пламя исчезло. Все тело Охотника покрывала тонкая пленка льда. Стоило ему пошевелиться, как лед осыпался. Наземь рухнули не только крошечные ледяные кристаллы, но и кое-что другое. Кое-что грязно-бурое. Дэмьен не сразу понял, что именно. "Черт бы побрал твое тщеславие", - подумал он, увидев, как Охотник кивком подтвердил свою готовность пуститься в путь. На нем теперь не осталось грязи, не осталось крови, не осталось хотя бы пылинки. Скудный лунный свет озарял гладкий шелк одежд, тщательно причесанные и словно бы только что вымытые волосы. Даже кожаные сапоги Охотника были безукоризненно чисты. "А ведь я знал, что ты именно так и поступишь!" - Пойдемте, - повторил Дэмьен, смахивая со лба прядь пропитанных потом волос. - Пора отправляться на поиски Хессет. Они нашли лагерь ракханки вскоре после полуночи. Она миновала ущелье, но ушла от него только на достаточно безопасное расстояние; и Хессет, и обе оставшиеся у них лошади находились сейчас примерно в полумиле от восточного выхода из ущелья. Там Хессет развела маленький костер. Две лошади. Это означало уменьшение запасов провизии, потерю всех карт и один из путников без скакуна. Дэмьен не удержался от мысли о том, в каком из двух оставшихся у них седел ему будет удобней ехать за спиной у Хессет; боль в паху напоминала о том, что впредь нужно быть как можно осторожнее. Разумеется, поедет он на одной лошади именно вместе с Хессет, тогда как Таррант поскачет в одиночестве, - никаких сомнений на этот счет не возникало. Дэмьен просто не мог представить себе этого аристократа и колдуна с кем-нибудь еще в седле, даже если подобное распределение нагрузки оказалось бы оптимальным. О некоторых вещах можно даже не спрашивать. Когда они подошли к маленькому лагерю, он заметил на руке у Хессет повязку, да и бок ее лошади был смазан какой-то мазью. Слава Богу, животное не понесло после того, как его ранили. С черным жеребцом Тарранта, судя по всему, и вовсе ничего не случилось. "Что ж, если ты родом из Запретного Леса, - подумал Дэмьен, - то даже здесь чувствуешь себя как на курорте". При их появлении ракханка ничуть не удивилась - вооруженная и внимательная, она, должно быть, заметила и узнала их еще издалека; однако нескрываемая радость Хессет хоть в какой-то мере смогла отблагодарить их за длительную и мучительную прогулку пешком. Она подошла к Дэмьену и положила руку ему на щеку, потом осторожно погладила. Передавая свой запах, сообразил Дэмьен, - должно быть, у ракхов имеется такой обычай. Он в ответ широко улыбнулся, не придумав какой-нибудь более осмысленной реакции. Она приберегла нечто вроде улыбки даже для Тарранта - что было с ее стороны необычно и дорого стоило. Он ответил ей кивком, означающим, что понял ее добрые чувства и сумел оценить их по достоинству. У костра, на котором Хессет вскипятила чай к скудному ужину, они обменялись рассказами. Дэмьен был так голоден, что, кажется, смог бы съесть и лошадь. Таррант же, пока они ели и разговаривали, держался в сторонке; он глядел во тьму, ловя в ней малейшие признаки опасности. Дэмьен не поручил бы Охотнику в его нынешнем состоянии эту роль, но Таррант сам принял такое решение, и священника это порадовало. Сам он чувствовал сейчас такую усталость, что только и смог опуститься наземь и принять из рук Хессет причитающуюся ему пищу. Утром, конечно, все его тело будет разламываться от боли, мрачно подумал он, вгрызаясь в очередной кусок солонины. Описывая события прошлой ночи, он понимал, что Таррант самым внимательным образом прислушивается к каждому его слову. Ведь и самому Охотнику необходимо было узнать о происшедшем во всех подробностях. Какая странная ситуация! И в какую любопытную взаимозависимость попали они в этом странствии. Опасность укладывает в одну постель даже чужаков - гласит пословица. Когда он поведал Хессет обо всем и когда она, в свою очередь, описала ему свой переход через ущелье, Дэмьен отложил остатки еды в сторону и решил разобраться с полученными ими ранами. В паху у него, стоило ему шевельнуться, вспыхивала острая боль, но, к счастью, физическая слабость никак не влияет на эффективность Творения. Он осмотрел раненую руку ракханки и, воспользовавшись земной Фэа, связал воедино порванные ткани. После чего решил заняться собственными увечьями, и хотя полной концентрации ему добиться не удалось, потоки Фэа в здешнем краю оказались достаточно сильными, так что через полчаса ему удалось устранить основной ущерб и он позволил себе расслабиться, сняв Творение. Все его тело по-прежнему отчаянно болело, но с этим, уж ничего было не поделать. "Боль - это способ, которым мозг сигнализирует о том, что что-то не в порядке, - так ведь его учили, не правда ли? - Нарушь эту систему, и тебе придется иметь дело с самим мозгом". Со временем его нервные окончания сами разберутся с источником боли и, соответственно, успокоятся. Конечно, отчасти он сам был виноват в собственных страданиях. Применительно к себе он не сумел добиться полного Исцеления. Но когда землетрясения случаются с такой частотой, как в здешних краях, у тебя просто нет времени на то, чтобы избавиться от какой-нибудь шишки или синяка; применять Творение на протяжении длительного времени очень опасно. И, кроме того (сказал он себе, заморгав от боли, когда ему пришлось переменить позу), от синяков еще никто не умирал, верно? После того, как они управились с лечением, к ним присоединился и Таррант. Выглядел он сейчас малость получше прежнего, но, возможно, дело заключалось в освещении: мягкое пламя костра щадило его гораздо в большей степени, чем холодный лунный свет. "Наверняка он по-прежнему слаб", - подумал Дэмьен, заметив, что Охотник, подсев к огню, едва не утратил при этом равновесие. - Мы по-прежнему далеко от долины, в которую идем, - сообщил он. Наконец-то его голос зазвучал более или менее нормально. - Судя по карте, нам предстоит миновать еще две горные гряды, хотя, конечно, трудно сказать, что это будет означать на практике. - Придется полазить, - невозмутимо заметила Хессет. - А что насчет погони? - Как мне представляется, она маловероятна. На перевале они наших следов не найдут, я об этом позаботился. И наши свежие следы я Затемнил, так что найти их будет практически невозможно. Дэмьена удивила подобная предусмотрительность. - Неужели? Бледные глаза уставились на него. - Я не повторяю своих ошибок, священник. - Значит, нам надо выступить с наступлением полной тьмы. - Хессет убрала остатки ужина. - К тому времени мы все успеем набраться сил. Охотник, казалось, колебался. - Вы можете выступить с наступлением полной тьмы, - в конце концов сказал он. - А если вам угодно, и раньше. Но я бы не рекомендовал входить в долину, пока я не присоединюсь к вам. Здесь, по слухам, разбойничают Терата. - А что... - начала было Хессет. Четко обозначенные намерения Охотника удивили ее, но только не Дэмьена - о чем-то в этом роде он начал догадываться с тех пор, как Таррант выкарабкался из пещеры. - Ему нужна пища, - пояснил он. И понял, что его собственный голос звучит на грани истерики. - Нужны люди. А там, куда мы пойдем, людей не будет. - Я бы продержался до тех пор, пока мы не выйдем на южную оконечность материка, - добавил Таррант, - да только не в нынешнем состоянии. Пока я не восстановлюсь полностью, ни вам, ни нашему общему делу не будет от меня много пользы. - Значит, собираетесь убивать, - с вызовом прошипела Хессет. Таррант промолчал. Да и что тут скажешь. - Только будьте поосторожнее, - пробормотал Дэмьен. - Нас ищут, не забывайте. - Никто не ожидает моего возвращения, тем более возвращения на крыльях. Я ведь могу пролететь надо всеми засадами и отрядами и опуститься в деревне, в которой также никто не ожидает моего появления. Здесь полным-полно людей, - невозмутимо произнес он. Смотрел он сейчас на Дэмьена, смотрел в упор, провоцируя священника на протест. - Так что мне ничего не грозит. - И на сколько же вы исчезнете? Дэмьен задал этот вопрос, стараясь не смотреть Охотнику в глаза. - По меньшей мере на день-другой. Мне надо забраться достаточно далеко, чтобы мои действия никак не связали с нашим пребыванием здесь; ведь было бы страшно глупо оторваться от погони, а затем самим же спровоцировать ее возобновление. Но я буду действовать осторожно. Обещаю. - Как в Пяти Городах? - резко спросил Дэмьен. - Как в Пяти Городах, - хладнокровно подтвердил Охотник. Вызов, прозвучавший в голосе Дэмьена, не остался незамеченным. - В ближайшие пару дней продвиньтесь на юг, насколько вам это удастся. Но не заходите без меня в долину. Если доберетесь до нее до моего возвращения, встаньте на привал и отдохните. Лошади будут вам только благодарны. Таррант встал - и Дэмьен тут же вспомнил, как он слаб в настоящее время. Как скован в своих движениях. Сколько же крови понадобится ему пролить и выпить, чтобы избавиться от этой слабости? Сколько людей потребуется убить? Дэмьену не хотелось думать на эту тему. "Чтобы победить демона, ты прибегаешь к помощи другого демона, а тогда уж не взыщи..." - И куда же вы отправитесь? - поинтересовался он. Собственное любопытство было противно Дэмьену: не все ли ему равно, в каком из протекторатов недосчитаются женщин, кровью которых утолит свою жажду Охотник? Господи, если бы только имелся хоть какой-нибудь выбор! - На север, - пожал плечами Охотник. - Туда, откуда мы прибыли. Там есть поселки, достаточно многолюдные, чтобы в них могло стать на постой целое войско. Или большая разбойничья банда. Кое-где в тамошних местах пахнет кровью. Дэмьен услышал, как судорожно охнула Хессет, поняв, что он имеет в виду. И кого именно он собирается убивать. Дэмьен подумал об опустошенной деревне, оказавшейся у них на дороге. Тела, кровь... дети, зарезанные в ванной, аккуратные раны на шее. Кто бы ни убил этих людей, преступление замутило потоки Фэа на много миль вокруг. И теперь Охотник легко найдет себе добычу с его-то Видением. И легко убьет. - Единственное, чем я могу отблагодарить человека, спасшего меня прошлой ночью, - это выбрать жертву, с которой он внутренне смирится, - заявил напоследок Охотник. Он отошел сейчас от костра и стоял в глубокой тьме. Надеясь почерпнуть из нее хоть какую-то силу. На мгновение Дэмьен испугался, что у Охотника не хватит сил на то, чтобы осуществить задуманное, испугался его нынешней слабости. Разве не сам Таррант сказал ему однажды, что перевоплощение представляет собой самое трудоемкое изо всех Творений? Но тут вспыхнуло холодное пламя - и вспыхнуло ослепительно ярко, и из этого пламени взмыла в воздух большая черная птица. Она взмахнула крыльями - один раз, потом другой и поднялась в небо, во тьме которого и исчезла. Лишь пару раз блеснули в лучах луны острые когти. - Осторожней, - прошептал Дэмьен. Он проводил черную птицу взглядом. Проследил за тем, как она поднимается все выше и выше. И лишь много позже - уже заведомо зная, что его не услышат, и все равно тихим голосом - он добавил: - Удачной охоты.