змышлял, почему эта девушка - единственная из многих - способна привести его в такое состояние. Иеремия остановился перед Макдональдом с видом, словно они находились здесь одни. - И все это - здесь, - он жестом обвел компьютерный зал, - лишь в надежде прочесть одно единственное короткое послание? Истинному последователю Господа для этого достаточно веры, заключенной в сердце его. Макдональд улыбнулся. - Наличие здесь всей этой аппаратуры обусловлено единственной необходимостью: неадекватностью способов наших приемов и действий. Наша вера объективно требует предоставления возможности воспроизведения всех результатов и данных всеми, кто использует ту же аппаратуру и аналогичные методы. И, хотя на свете немало истинно верующих сердец, думаю, все же, идентично воспринять послание им не под силу. - Неубедительно, - изрек Иеремия. - Я понимаю, ваши контакты с Богом носят исключительно доверительный характер, - сказал Макдональд. - Но не лучше ли для всех нас, чтобы важнейшие послания предназначались всем верующим одновременно?.. Иеремия смерил Макдональда взглядом. У Митчелла складывалось впечатление: меж этими двумя людьми разворачивается битва за собственные души. Он протянул руку и сжал ладонь Джуди. Девушка глянула на него, потом на их руки и отвела взгляд в сторону. Впрочем, руки не отняла, и Митчеллу показалось, будто он ощутил ее слабое пожатие. - Не пригласил ли ты меня сюда, дабы поглумиться над моей верой?! - пророкотал Иеремия. - Нет, - ответил Макдональд. - Я предпринял этот шаг, желая лишь продемонстрировать свою веру. Мне тоже явилось знамение - несравнимое с твоим, ибо у него нет определенного источника. Есть лишь крепнущая уверенность, из робкой догадки обратившаяся в твердое убеждение: во Вселенной существует иная жизнь, и доказательство этого факта явится прекраснейшим деянием человека. Взаимопонимание с иными существами обратит непостижимую бесконечность, где обитает человек, весь этот темный дремучий лес, в прекраснейшую обитель, нечто привлекательное, чудесное, захватывающе интересное и гуманное. Митчелл незаметно оглядел присутствующих, зачарованно внимающих каждому слову, произнесенному Макдональдом. Казалось, они впервые слышат эти речи. Теперь же он открывался этому недоверчивому пришельцу с таким красноречием, будто добиться доверия Иеремии означало для него все. Митчелл еще сильнее сжал ладошку Джуди. Иеремия взглянул исподлобья. - Не для того я проделал столь неблизкий путь, дабы вести здесь теологический диспут, - сухо проговорил он. - А я отнюдь не спорю, - искренне признался Макдональд. - И не пытаюсь вторгнуться в теологию, как я понимаю ее. Впрочем, возможно, я и вступил невольно в обсуждение религиозных постулатов вашей веры. Тогда прошу понять: я лишь силюсь выразить себя. - Зачем? - осведомился Иеремия. - Затем, что для меня очень важно ваше понимание, - пояснил Макдональд. - И я хочу убедить вас в моей искренности. - Люди искренние - наиболее опасные, - изрек Иеремия, в своей старомодной черной сутане похожий на пророка. - Ибо они легко заблуждаются и поддаются обману. - Меня обмануть сложно, - возразил Макдональд. - Уверенность твоя мнимая. На самом деле обмануться легко. И тогда ты способен найти лишь то, что стремишься обрести. - Нет, - не сдавался Макдональд. - Это совершенно не так. Я обрету то, что вслед за мной сможет обрести каждый, независимо от веры его и стремлений. Да и ты можешь обрести то же, стоит лишь внимательно выслушать и внять. Все это время я пытаюсь объяснить, чем, помимо всех моих стремлений, надежд и опасений, наше послание отличается от твоего. В нем можно удостовериться. Оно либо прозвучит одинаково для всех в любой момент, либо будет признано ложным и отброшено за ненадобностью. Иеремия в пренебрежении скривил рот. - А разве вы не интерпретируете? Или вы способны прочесть его непосредственно таким, каким оно достигло вас? Макдональд вздохнул. - Действительно, - признался он, - пришлось избавляться от помех. Такова природа Вселенной - шума всегда предостаточно. Это - как в огромном городе. Вот и приходится использовать фильтры. Иеремия усмехнулся. - Существуют специальные методы, - продолжал Макдональд. - Методы верификации. Весьма эффективные. Ну и еще проблема собственно самого сигнала. Его необходимо идентифицировать и подвергнуть анализу. Иеремия кивнул. - Ну, а потом? - А затем послание должно интерпретировать, - честно признался Макдональд. - Вы понимаете, дело это непростое, поскольку сообщение пришло издалека, - потребовалось сорок пять световых лет, чтобы сигнал дошел. К тому же отправлен он иным разумом. - Следовательно, послания вам так и не прочесть, - изрек Иеремия. - Или же вы найдете в нем то, чего сами пожелаете, поскольку взаимопонимание с чуждым разумом невозможно. - А как же человек и Бог? - Человек создан по образу и подобию Божию, - парировал Иеремия. Макдональд жестом выразил вежливое смирение и продолжал далее: - Даже у чуждых разумов немало общего - они одинаково располагают интеллектом и одинаково существуют во Вселенной. Материя повсюду взаимодействует одинаковой создает одни и те же первоэлементы, соединенные везде определенным образом в частицы; повсюду существуют одинаковые источники энергии, и все это подчинено общим физическим законам. Везде живые существа должны сообразовываться с естественной средой, используя сходные фундаментальные методы для удовлетворения все тех же основных потребностей. И, если они способны по-разному объясняться друг с другом, всегда найдется возможность сравнить достижения и опыт разума. И в том случае, если предпримут попытку установить контакт с другими планетами, неизбежно обратятся к этому универсальному опыту: к технике и единицам измерений, математике, понятиям, образам, абстракциям... - И вере? - спросил Иеремия. Джуди сжала руку Митчелла. - Не исключено... - начал Макдональд. - Только прошу не обращаться ко мне в этом снисходительном тоне, - перебил его Иеремия. - Впрочем, пока неизвестно, каким образом можно воспроизвести веру, - как ни в чем не бывало закончил свою мысль Макдональд. Иеремия сделал нетерпеливый жест. - Что ж, поверю в вашу искренность. Быть может, вы заблуждаетесь искренне. Однако пора бы показать, из-за чего меня сюда призвали. Мне нужно возвращаться в Храм. - Хорошо, - смиренно согласился Макдональд с видом побежденного. Митчеллу стало жаль его, впрочем, он мог бы предсказать: любые попытки убедить Иеремию окажутся безрезультатными. В прошлом он сам достаточно часто пытался это сделать. И неизменно Иеремия оставался непоколебим. Да и как убедишь фанатика? - Мне бы хотелось одного, - продолжил Макдональд, - постарайтесь понять, как мы действовали, тогда конечный результат, который сейчас выдаст компьютер, станет доступен для вас. Олсен, прошу. - Нами велись непрерывные поиски логической упорядоченности в принятых энергетических импульсах, - начал Олсен. - Рассказывайте вы! - потребовал Иеремия, обращаясь к Макдональду. Макдональд пожал плечами. - Точки и паузы, о чем я вам уже рассказывал. Точки, чередующиеся с паузами тишины. И вдруг присутствующий здесь Билл Митчелл сказал: "точки и пустоты", - и нас будто осенило. А может, с Капеллы передано визуальное сообщение, и звуки означают точки, а паузы - просто пустые участки поверхности изображения? На такую возможность обратил внимание еще Франк Дрэйк, это случилось более пятидесяти лет назад. Он передал своим коллегам-ученым сообщение, содержащее ряд единиц и нулей, и этой ученой братии удалось выстроить изображение. Конечно же, об этом следовало вспомнить раньше. Нас оправдывает лишь одно: мы не располагаем четким рядом двоичных знаков, вместо них лишь точки и продолжительные паузы, и, кроме того, неизвестно было, где у послания начало, а где - конец. Я полагаю, на этот раз у нас получится. Компьютеру задали команду нанести сигналы сообщения на сетку прямоугольных координат, образуемых рядом простых чисел; при этом паузы молчания разделятся сигналами подобно точкам, как при работе переключателя - то включено, то выключено. - Или наподобие компьютера, - вмешался Олсен, - с его двоичным исчислением - единицей и нулем. - Если нанести эти сигналы как ряды точек, разделенных промежутками, - продолжал Макдональд, - возможно, получится осмысленное изображение. - Возможно? - недоуменно осведомился Иеремия. - Так это еще не проверено? - Пока нет, - сказал Макдональд. - Время от времени у людей появляется некая уверенность - вы, наверное, назвали бы ее знамением, - уверенность в неожиданном обретении верного результата. Вот и мне кажется, я нашел нечто подобное. И я пожелал, чтобы первым увидели это вы. - Вам было знамение? - Возможно. Увидим. - Не верю, - объявил Иеремия, направляясь к выходу. - Ты пытаешься обмануть меня. Сперва проверь свою теорию, а потом уж заманивай меня сюда. Макдональд протянул руку, словно намереваясь схватить Иеремию, но сдержался. - Подождите, пожалуйста. Поскольку уж вы нашли в себе силы дотерпеть до сих пор, посмотрите хотя бы, что мы желаем продемонстрировать. Иеремия остановился. - И слушать больше не желаю всякой лжи, - жестко бросил он. - Показывайте ваше машинное жульничество, и я пойду. - Ради Бога!.. - взмолился чей-то срывающийся голос. - Давайте побыстрее кончать. Из угла за всем происходящим наблюдал своим загадочным взглядом страус. "А в этом есть свои несомненные преимущества, - подумал Митчелл. - Не принимать близко к сердцу ни собственного, ни чужого непонимания..." Макдональд со вздохом кивнул Олсену. Программист принялся одну за другой нажимать клавиши на пульте. Ленты пришли в движение - сначала на одной компьютерной консоли, потом на другой. На экране возникли ряды единиц и нулей, потом они исчезли, и их сменили новые. С печатающего устройства прямо перед Иеремией начал бесшумно ниспадать бесконечный бумажный свиток. Несколько первых распечаток координатных сеток оказались бессмысленными. - Безумие, - буркнул Иеремия и снова направился к выходу. Макдональд преградил ему путь. - Подождите! - сказал он. - Компьютер пока проверяет первые комбинации простых чисел для осей координат. Идет перебор вариантов. Компьютер дошел уже до девятнадцати, цифра появилась на табло, сменив другие в последовательном росте чисел. Напряжение и разочарование росли одновременно. Негромко стрекотал компьютер; из печатающего устройства выползала бумага. И вот, наконец, началось: строка за строкой - снизу вверх - возникал некий осмысленный рисунок. - Что-то есть... - сообщил Макдональд. - Посмотрите! Иеремия следил за всем с кислой миной, и все еще с недоверием, но начал пристально вглядываться в распечатку. - Вот этот квадрат, должно быть, светило. Точки справа. Похоже... похоже... - Двоичные числа, - сообщил Олсен. - Но что-то здесь не то, - произнес Макдональд. - Читай справа налево. Смотри - один, три, пять. В конце концов, может, в этом послании так записаны один, два, три... - Действительно, - проговорил Макдональд уже более оптимистично. - С какой стати мы решили, что они читают слева направо? Почему бы им не читать, как японцам - справа налево или сверху вниз? - Это же абсурд... - начал Иеремия. - А что это за символы слева? - спросил Макдональд. - И на правой кромке светила? - Единицы измерения? - предположил кто-то. - Формула? - подсказал другой. - Слова? - бросил еще кто-то. - Может, и слова, - проговорил Макдональд. - Справа в вертикальном столбце - числа, а слова - слева и тоже вертикально. Похоже, строится словарик чисел и слов. - Ноги! - пророкотал Иеремия. - Стопы!.. - Да, - подтвердил Макдональд. - Длинные ноги и туловище, руки... их больше одной пары, а вот там, справа... что это? - Если слева - слова, - заметил кто-то, - то одно повторяется трижды. - Должно быть, нечто важное, - добавил чей-то голос. - Похоже, существо это как бы подчеркивает именно данные два слова. Неожиданно построение изображения оборвалось. Олсен вновь нажал на клавиши. Печатающее устройство остановилось. Компьютер прекратил работу. В наступившей тишине все не сводили глаз с рисунка. - Если внизу слева - светило, то вон там, справа вверху - второе, - высказал кто-то предположение. - Ну, конечно. Два светила. Это Капелла! - А под ним - группа точек, - проговорил Макдональд. - Какая-то большая планета, наверное, сверх гигант с четырьмя спутниками, из них два - побольше, и существо указывает на один из них одной из четырех своих рук. - Не рук, - выдохнул Иеремия. - Там два крыла. - А что у него на голове? - спросил кто-то. Иеремия сложил пред собой ладони, склонил к ним лицо, и глаза его закрылись. - Прости меня, - произнес он. - Прости мне мое сомненье. Это посланье Божие. - Что он там плетет? - обернулся Митчелл к Томасу. - Тихо! - шепнул тот. Как-то сразу все умолкли, и вновь воцарилась тишина. Иеремия, наконец, поднял голову. - Более я не стою на твоем пути, - возгласил он, обращаясь к Макдональду. - Своим прихожанам скажу, узрел я послание, и оно - от Бога. Мне не ведомо еще, о чем там идет речь, но это я знаю точно. Прочтем ли все мы его полностью, зависит теперь от вас. - Я, как и ты, поражен и застигнут врасплох, - сказал Макдональд. - Верю. Спланировать заранее не удалось бы, никому. Это ангел, ибо я вижу нимб. - Нимб... - эхом отозвался Митчелл. - Возможно, это шлем, - мягко заметил Макдональд. - Или наушники. А может, просто большеголовая птица? - Вы вправе гадать, как вам заблагорассудится, - изрек Иеремия. - Однако нимб есть ореол. Не опровергайте, что это ангел, и тогда можете заниматься любыми спекуляциями, сколько душе вашей угодно. Я же не перестану утверждать: послание - от Бога, и есть иные существа, называемые ангелами. - Зовите их ангелами, - сказал Макдональд, давая тем самым официальное согласие. - Не хочу настаивать, что вы заблуждаетесь. Слишком уж много домыслов и слишком мало уверенности: наверняка, пожалуй, не знает никто из нас. - Пошли, Джуди, - вымолвил Иеремия. - Отец, - остановила его Джуди. - Билл что-то хочет сказать тебе. - Я сожалею о своем прежнем мнения о вас, - проговорил Митчелл. Сомнений не оставалось: он ошибся в старике. Фальшь напрочь в нем отсутствовала. Иеремия оказался в сложнейшей ситуации: ему предстояло возвращение с новым истолкованием послания. Как объяснить все это прихожанам, верующим и последователям? И тем не менее он не отступил. Узрел истину и отбросил собственное предубеждение. "Наверное, - думал Митчелл, - в отношении многого я и сам заблуждаюсь". - Я чувствовал, ты не подходишь моей дочери, - сказал Иеремия. - Ты не любишь людей. - Я начинаю любить их все больше и больше, - ответил Митчелл. - Хорошо, - сказал Иеремия, направляясь к двери. - Посмотрим. - Я отвезу вас... - начал Митчелл. - Погоди, сейчас не время, - прервала его Джуди и, сжав его руку, глянула отцу вслед. - Как-нибудь потом. Если, конечно, захочешь. - Она оставила Митчелла и поспешила за отцом, чья прямая фигура уже пересекала коридор. - Какая удача! - обратился Митчелл к Макдональду. - Невероятное, сумасшедшее везение! А может, это не просто везение? Томас взглянул на Митчелла, потом на Макдональда. Последний, не отрывавший взгляда от изображения, отпечатанного компьютером, вопроса попросту не услышал. - Тебе следует запомнить еще одно, Билл, - заметил Томас. - На свете не существует двух одинаковых людей. И, если ты хочешь до конца понять Мака, тебе необходимо раз и навсегда уяснить для себя: он никогда бы и ни при каких условиях не солгал и не обманул. - Даже ради сохранения Программы? - недоверчиво осведомился Митчелл. - Даже во имя великой цели всего человечества и капелланцев? Даже с целью разрушить закостенелый мистицизм в невежество? - Даже ради этого, - подтвердил Томас. - И вовсе не потому, будто он не подвержен искушению и не из-за предубеждения против лжи или боязни. Просто он такой, как есть, и лгать и оставаться самим собой одновременно, - на это он не способен. И он это прекрасно знает. - Больше всего это напоминает большую птицу, - произнес кто-то. - Это и есть птица, - ответил чей-то голос. - А вот та точка у его ног, - наверное, яйцо. - Одно из трех одинаковых слов слева, - если это вообще слова - как раз напротив этого яйца. Если, конечно, это - яйцо, - раздался голос Олсена. - Поглядите! - воскликнул кто-то. - Светила-то разные. Макдональд не тронулся с места, по-прежнему уставившись на распечатку, находясь словно в вакууме от оживленных дискуссий, которые развернулись вокруг. Со стороны казалось, он и впрямь узрел ангела. Митчелл с неподдельным интересом рассматривал присутствующих. Все реагировали по-разному. И каждый, подобно Иеремии, вглядываясь в изображение, наверняка интерпретировал его по-своему. Митчелл продолжал вертеть головой, и взгляд его случайно остановился на страусе в углу. Он подошел поближе и заглянул в черные зрачки птицы. - Только один ты не вызываешь здесь сомнений, - проговорил он, потом обернулся и, оглядев сгрудившихся у послания, задумался обо всех тех многочисленных устройствах, оборудовании и персонале, обо всем том бесконечна долгом времени, которое истрачено, чтобы наконец, принять и понять послание. Его мысленному взору представился телескоп, нацеленный в ночное небо и все эти огромные ловушки в долине, исполинские силки, куда попадает звездная пыль. Потом вообразил самого себя, долгие лета мчащегося в одиночестве сквозь черную бесконечность, и вздрогнул: "Вот только кто, - подумал он в отчаянии, - поймет меня самого?" ДИНАМИКА КОМПЬЮТЕРА В материальной Вселенной жизнь имеет собственный статус. Она - элемент естественной природной упорядоченности - занимает в этом порядке высокую ступень, ибо представляет в нашей Вселенной, по-видимому, наивысшую из достижимых форму организации. Нам, землянам, досталось особенно почетное место, поскольку в людях материя начала осознавать самое себя... Джордж Уальд, 1960-1961... Божие воплощение уникально для той избранной группы, где происходит, однако в ином смысле оно далеко не уникально, ведь не исключены и другие единичные воплощения для иных, по-своему неповторимых миров... Человек не может претендовать на то, чтобы воплощение оказалось единственным. Проявление силы Спасителя в каком-то одном месте означает: сила эта действует повсюду... Поль Тилли, 1957... С равной степенью вероятности может оказаться, во Вселенной создавались и будут создаваться неисчислимые миллионы... рядов историй, похожих на человеческую. Попытка сделать окончательные выводы в отношении самого Бога и мироздания лишь на основе пары исторических эпизодов, случившихся на нашей планете, оказалась бы в высшей степени рискованной, если таковая правомерна вообще... Джон Маквэрри, 1957... Наши невежество и предрассудки не должны сковывать мысль в ее стремлениях вырваться за пределы Земли, ее истории и даже самих христианских верований... Поль Тилли, 1962... Далеко ли, близко ли, - кто о том знает. Есть край благодатный, где Джамбл обитает, Главами зелеными вертит, руками он синими машет, И море в сите дырявом отважно переплывает. Эдвард Лир, 1846... ДЕПАРТАМЕНТ ПРОСВЕЩЕНИЯ США ОБЪЯВИЛ СЕГОДНЯ, ЧТО ОБЩЕЕ КОЛИЧЕСТВО ОСУЖДЕННЫХ, ОТБЫВАЮЩИХ НАКАЗАНИЯ В ВИДЕ ЛИШЕНИЯ СВОБОДЫ, СОКРАТИЛОСЬ ЗА ПОСЛЕДНИЕ ПЯТЬДЕСЯТ ЛЕТ ПО СТРАНЕ БОЛЕЕ ЧЕМ НА ДЕВЯНОСТО ПРОЦЕНТОВ. ПЯТЬДЕСЯТ ЛЕТ НАЗАД ПОСЛЕ РОСПУСКА УПРАВЛЕНИЯ МЕСТАМИ ЛИШЕНИЯ СВОБОДЫ РУКОВОДСТВО ПРОГРАММ РЕАБИЛИТАЦИИ ПРЕСТУПНИКОВ ПЕРЕДАЛИ В ВЕДЕНИЕ ДЕПАРТАМЕНТА ПРОСВЕЩЕНИЯ. В ЗАЯВЛЕНИИ ДЕПАРТАМЕНТА ПОДЧЕРКИВАЕТСЯ, ЭТОТ СПАД НАСТУПИЛ, НЕСМОТРЯ НА НЕБЫВАЛЫЙ РОСТ ПОКАЗАТЕЛЯ РАСКРЫВАЕМОСТИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ И ЧИСЛА ОБВИНИТЕЛЬНЫХ ПРИГОВОРОВ, А ЭТО СТАЛО ВОЗМОЖНЫМ БЛАГОДАРЯ НОВЫМ КОМПЬЮТЕРНЫМ МЕТОДАМ РАССЛЕДОВАНИЯ, ДОЗНАНИЯ И СУДА. ДЕПАРТАМЕНТ ОБЪЯСНЯЕТ СПАД ЧИСЛА ЗАДЕРЖИВАЕМЫХ ПРОГРЕССОМ В ОБЛАСТИ ХИМИЧЕСКИХ СРЕДСТВ, ПРИМЕНЯЕМЫХ В ОБУЧЕНИИ, И ПОВЫШЕНИЕМ ЭТИЧЕСКИХ СТАНДАРТОВ. СОГЛАСНО ПРОГНОЗАМ, УЖЕ В БЛИЖАЙШЕЕ ВРЕМЯ ОТПАДЕТ НЕОБХОДИМОСТЬ В ПРИМЕНЕНИИ КАКИХ-ЛИБО СРЕДСТВ ЛИШЕНИЯ ВОЛИ, - В ПОЛЬЗУ ОБЩИННЫХ ОСУЖДЕНИИ И ЛЕЧЕБНЫХ САНАТОРИЕВ, - ПОДОБНО ТОМУ, КАК ТРИДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД ПУТЕМ ПЕРЕСМОТРА С ПОСЛЕДУЮЩИМ ИЗМЕНЕНИЕМ ПРАВОВОЙ КВАЛИФИКАЦИИ И ВЗЯТИЯ ЗА ОСНОВУ МЕТОДА МЕСТНОГО ПЕРЕВОСПИТАНИЯ, УДАЛОСЬ РЕШИТЬ ПРОБЛЕМУ НАРКОМАНИИ. В этой черноте фосфоресценция выделялась на редкость выразительно. Волнообразно и ритмично поднималась она в ритме пульсации студенистой массы. Вот замаячили два кружка, постепенно обратившиеся в пару черных сверлящих глаз... Из глубины массы выстрелило змееобразное щупальце и принялось хлестать направо и налево - дряблое, липкое и потрясающе отвратительное... Чарли У.Диффин. 1930... ТЫ ВИДЕЛ ЭТУ КАРТИНКУ, ПОЛУЧЕННУЮ ПОЗАВЧЕРА С КАКОЙ-ТО ЗВЕЗДЫ? КАРТИНКУ? КАКУЮ ЕЩЕ КАРТИНКУ? НУ, ЗНАЕШЬ, ТАКУЮ, НАПОДОБИЕ КРОССВОРДА, ИЗ ЧЕРНЫХ КВАДРАТИКОВ. А-А, ТЕПЕРЬ, КОГДА ТЫ МНЕ СКАЗАЛ, Я ЧТО-ТО ТАКОЕ ПРИПОМИНАЮ. КАК ТЫ ДУМАЕШЬ, ТАМ И ВПРАВДУ ЕСТЬ ЛЮДИ? ЛЮДИ? ГДЕ? ДА НА ТОЙ ЗВЕЗДЕ. СКАЗАТЬ ТЕБЕ, О ЧЕМ Я ДУМАЮ? ДУМАЮ, ОНИ, КАК ВСЕГДА, САМИ ВСЕ ЭТО НАМУДРИЛИ. НУ, КАК НА ЗВЕЗДЕ МОГУТ ЖИТЬ ЛЮДИ? А, ЕСЛИ ДАЖЕ И ТАК, - КАК БЫ ОНИ НАМ ПРИСЛАЛИ ВСЮ ЭТУ КУЧУ ЧЕРНЫХ КВАДРАТИКОВ? НУ... ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ИДЕИ ТЕАТРА ОДНОГО ЗРИТЕЛЯ В УЧЕБНОМ ПРОЦЕССЕ С ЭНТУЗИАЗМОМ ОБЪЯВЛЕНО УЧИТЕЛЯМИ ВЫДАЮЩИМСЯ ДОСТИЖЕНИЕМ. ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ПРОВОДИЛИСЬ С ПОМОЩЬЮ АППАРАТУРЫ, УСТАНОВЛЕННОЙ В ШКОЛАХ БРУКЛИНА, ТОПЕКИ (КАНЗАС), МОНТГОМЕРИ (АЛАБАМА) И ОКЛЕНДА (КАЛИФОРНИЯ)... Неотъемлемой чертой единого мира является повсеместная демократическая система организации социального развития и благосостояния, - наряду с подчинением идеологии и политики прагматизму. К двухтысячному году в развивающихся странах можно сосредоточить значительные вложения капитала. Если предположить, что для получения одного доллара дохода на душу населения необходимо около четырех долларов капиталовложений, то триллиона дополнительных капиталовложений достаточно для увеличения дохода одного миллиарда человек дополнительно на двести пятьдесят долларов на душу населения (в сравнении с ожидаемым без оказания этой помощи доходом порядка ста-трехсот долларов). Таким образом, к двухтысячному году можно располагать капиталом, достаточным для достижения в большинстве развивающихся стран дохода свыше пятисот долларов и во всех - не менее трехсот-пятисот долларов на душу населения... Герман Кан и Энтони Дж.Винер, 1967... ТУМАННОСТЬ... ТУМАННЫЙ... ТУМАННОСТНЫЙ... ШАРОВОЕ СКОПЛЕНИЕ В ЦЕФЕЕ КОЛЬЦЕВАЯ ТУМАННОСТЬ ЛИРЫ РАССЕЯННАЯ ТУМАННОСТЬ ЛЕБЕДЯ А ТАКЖЕ NGC3242 В ДРАКОНЕ... ТУМАННОСТЬ КРАБА В ТЕЛЬЦЕ А ТАКЖЕ СКОПЛЕНИЕ M16 В СОЗВЕЗДИИ ЗМЕИ... ПЛАНЕТАРНАЯ... РАСШИРЯЮЩАЯСЯ... ТЕМНАЯ... ТУМАННОСТЬ "КОНСКАЯ ГОЛОВА" В ОРИОНЕ КОНИЧЕСКАЯ ТУМАННОСТЬ В СОЗВЕЗДИИ ЕДИНОРОГА ТУМАННОСТЬ "ЛАГУНА" В СТРЕЛЬЦЕ, А ТАКЖЕ ТУМАННОСТЬ "ЮЖНАЯ АМЕРИКА" В ЛЕБЕДЕ... ТУМАННОСТЬ "УГОЛЬНЫЙ МЕШОК" В СОЗВЕЗДИИ ЮЖНОГО КРЕСТА ТУМАННОСТЬ "ПОДКОВА" В СТРЕЛЬЦЕ ТУМАННОСТЬ "ТАРАНТУЛ" В БОЛЬШОМ МАГЕЛЛАНОВОМ ОБЛАКЕ, А ТАКЖЕ СПИРАЛЬНАЯ ПЛАНЕТАРНАЯ ТУМАННОСТЬ В ВОДОЛЕЕ... ГАЗ... ПЫЛЬ... ВЗРЫВ... СТЕРЕОВИДЕНИЕ НА ОСНОВЕ ГОЛОГРАММ СТАЛО РЕАЛЬНЫМ ФАКТОМ. "ДЖЕНЕРАЛ ЭЛЕКТРИК" НА ПОСЛЕДНЕЙ ВЫСТАВКЕ НОВЕЙШИХ ИЗДЕЛИИ В МЭДИСОН-СКВЕР-ГАРДЕН ПРОДЕМОНСТРИРОВАЛА ПЕРВУЮ МОДЕЛЬ БЫТОВОГО СТЕРЕОВИЗОРА. ЦЕНА ПОКА НЕ ОБЪЯВЛЕНА, ОДНАКО ПРЕДПОЛАГАЕТСЯ, ОНА СОСТАВИТ НЕСКОЛЬКО ДЕСЯТКОВ ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ. ВЛАДЕЛЬЦАМИ СОШЕДШИХ В ПЕРВЫЙ ГОД С КОНВЕЙЕРА МОДЕЛЕЙ СТАНУТ В ОСНОВНОМ ГОСУЧРЕЖДЕНИЯ И ОФИСЫ ПРОМЫШЛЕННЫХ КОМПАНИЙ. СО ВРЕМЕНЕМ, КАК ЭТО УЖЕ НЕ РАЗ СЛУЧАЛОСЬ, ПРОИЗОЙДЕТ РЕЗКОЕ СНИЖЕНИЕ ЦЕНЫ, И ТОГДА ТРАДИЦИОННОЕ ТЕЛЕВИДЕНИЕ УЙДЕТ В ПРОШЛОЕ. НЕСОМНЕННО, НА СЕГОДНЯШНЕЙ ВЫСТАВКЕ МНОГИЕ ПОЗНАКОМИЛИСЬ СО СТЕРЕОВИДЕНИЕМ, ЗАМИРАЯ ОТ ВОСТОРГА. ТРЕХМЕРНОЕ ИЗОБРАЖЕНИЕ (ТЕХНИКА ЕГО ПОЛУЧЕНИЯ ПОКА ЧТО ОСТАЕТСЯ "НОУ ХАУ"), СТЕРЕОВИДЕНИЕ - ВНЕ ВСЯКОЙ КОНКУРЕНЦИИ С ЛЮБОЙ ДРУГОЙ СОЗДАННОЙ ДОСЕЛЕ ПРОЕКЦИОННОЙ СИСТЕМОЙ... История человеческой расы - неустанная борьба и прорыв из тьмы к свету. Поэтому дискуссия о пользе знаний бессмысленна, - человек жаждет знаний, но, когда жажда эта иссякнет, не станет более и человека... Фритьоф Нансен, начало двадцатого столетия... Контакт с иной планетой, несомненно, увеличит среднюю продолжительность жизни цивилизации, ибо, благодаря знанию, что другим удалось пережить все невзгоды, а возможно, и указаниям, каким образом этого достичь, новый член галактического сообщества сможет наилучшим образом разрешить и свои собственные проблемы... Себастьян фон Хорнер, 1961... Даже простой радиоконтакт с высокоразвитой цивилизацией привел бы к непредвиденным потрясениям... Комиссия долгосрочного прогнозирования НАСА, 1960... История полна примеров, когда цивилизации, вполне уверенные в незыблемости своего положения, распались в столкновении с другими, неизвестными им дотоле цивилизациями, исповедующими иные идеи и образ жизни; пережившим же такие потрясения удалось достичь этого ценой пересмотра собственных ценностей, принципиальных позиций и норм поведения. В ходе проводимых ныне с использованием радиотелескопов исследований внеземной разум может быть обнаружен в любое время; ввиду нашего недостаточного знания способов поведения в подобных чрезвычайных обстоятельствах, последствий такого открытия предвидеть невозможно. В связи с этим целесообразно рекомендовать развертывание исследований в двух направлениях: 1. Текущие исследования - с целью уточнения и определения понимании и позиций, а также их постепенного, в случае необходимости, изменения, - в связи с возможными последствиями открытия внеземной разумной жизни. 2. Исторические и экспериментальные исследования поведения масс и их лидеров в момент столкновения с необычными и неизвестными явлениями или же общественными беспорядками... Комиссия долгосрочного прогнозирования НАСА, 1960... Если двум или большему числу стабильных цивилизаций удалось бы где-то установить контакт, - кто знает, не явилось бы это началом цепной реакции поисков и спасения все новых цивилизаций, дабы воспрепятствовать их самоуничтожению. Пережившие, как захватывающее приключение, установление связи с другой планетой наверняка вдохновились бы на совершение проведения упорных и продолжительных действий для расширения космической сети разума... Себастьян фон Хорнер, 1961... Подобные исследования должны осуществляться с учетом общественной реакции на такие старые мистификации, как, например, эпизоды с "летающими тарелками" или события, подобные сопровождающим радиопередачу о вторжении марсиан. Должно так же принять решения о способах информирования общественного мнения в случае подобных встреч с внеземным разумом или, наоборот, сокрытия такой информации, если это будет признано целесообразным. Все это может оказать решающее, переломное воздействие на развитие международных отношений, поскольку факт открытия иных существ в конечном счете укрепит солидарность всего человечества, основанную на принадлежности к одному виду или на извечном предубеждении: - чужак любой - означает враг... Комиссия долгосрочного прогнозирования НАСА, 1960... ПИТТСБУРГ: ВЕРНУВШИЙСЯ ДОМОЙ ВО ВРЕМЯ РАДИОПОСТАНОВКИ ЧЕЛОВЕК ЗАСТАЛ СОБСТВЕННУЮ ЖЕНУ С ПУЗЫРЬКОМ ЯДА В РУКЕ. "ПРЕДПОЧИТАЮ УМЕРЕТЬ ТАК, ЧЕМ, КАК ОНИ!" - КРИЧАЛА ОНА. САН-ФРАНЦИСКО: КАКОЙ-ТО ЧЕЛОВЕК В ИСТЕРИКЕ ПОЗВОНИЛ В ПОЛИЦЕЙСКИЙ УЧАСТОК ОКЛЕНДА И ПРИНЯЛСЯ КРИЧАТЬ: "РАДИ БОГА1 ГДЕ МОЖНО ПОЛУЧИТЬ ОРУЖИЕ? МЫ ДОЛЖНЫ ОСТАНОВИТЬ ЭТИХ ЧУДОВИЩ!" БРЕВАРД, ЮЖНАЯ КАРОЛИНА: ПЯТЕРО СТУДЕНТОВ МЕСТНОГО УНИВЕРСИТЕТА УПАЛИ В ОБМОРОК: УЧЕБНОЕ ЗАВЕДЕНИЕ В ТЕЧЕНИЕ ПОЛУЧАСА БЫЛО ОХВАЧЕНО ПАНИКОЙ. СТУДЕНТЫ ПРИНЯЛИСЬ ШТУРМОВАТЬ ТЕЛЕФОНЫ, ПЫТАЯСЬ ДОЗВОНИТЬСЯ РОДСТВЕННИКАМ С ПРОСЬБОЙ ЗАБРАТЬ ИХ. ИНДИАНАПОЛИС: В ЦЕРКОВЬ С ВОПЛЕМ ВОРВАЛАСЬ ЖЕНЩИНА: "НЬЮ-ЙОРК В РУИНАХ, ЭТО КОНЕЦ СВЕТА! МОЖЕТЕ ВСЕ ОТПРАВЛЯТЬСЯ ПО ДОМАМ И ГОТОВИТЬСЯ К СМЕРТИ! ТОЛЬКО ЧТО ЭТО ПЕРЕДАЛО РАДИО!" ЦЕРКОВНАЯ СЛУЖБА БЫЛА СОРВАНА. АТЛАНТА: РЕДАКЦИИ ГАЗЕТ ЗАСЫПАНЫ ПИСЬМАМИ И ТЕЛЕГРАММАМИ ЧИТАТЕЛЕЙ И РАДИОСЛУШАТЕЛЕЙ СО ВСЕГО ЮГО-ЗАПАДА С СООБЩЕНИЯМИ О ПАДЕНИИ МЕТЕОРИТА В РАЙОНЕ НЬЮ-ДЖЕРСИ, О ЧУДОВИЩАХ И БОГ ВЕСТЬ О ЧЕМ ЕЩЕ, А ТАКЖЕ ОБ ИМЕЮЩИХСЯ ЖЕРТВАХ - ОТ ЧЕТЫРЕХСОТ ДО СЕМИ ТЫСЯЧ ЧЕЛОВЕК. БОСТОН: КАКАЯ-ТО ЖЕНЩИНА СООБЩИЛА В "БОСТОН ГЛОБ", ЧТО ВИДИТ ЗАРЕВО ПОЖАРА И ВМЕСТЕ С СОСЕДЯМИ ГОТОВА БЕЖАТЬ ИЗ ДОМУ. КАНЗАС-СИТИ: НЕИЗВЕСТНЫЙ СООБЩИЛ ПО ТЕЛЕФОНУ, ЧТО УСАДИЛ ДЕТИШЕК В АВТОМОБИЛЬ, ЗАПРАВИЛ ВСЕ БАКИ И СОБИРАЕТСЯ БЕЖАТЬ ТУДА, ГДЕ БЕЗОПАСНО. ЕГО ИНТЕРЕСОВАЛО, ГДЕ ТЕПЕРЬ МОЖНО НАЙТИ ТАКОЕ МЕСТО. Дамы и господа, это говорит лично Орсон Уэллс. Уверяю вас, "Война миров" по замыслу - не более, чем субботняя развлекательная программа в собственной радиоверсии театра "Меркьюри": это мы, накинув простыни, прятались за углом и выскакивали навстречу пешеходам с воплем "у-у-у-у-у-!!!". Златыми лучами Солнца Изрезаны руки мои, А спину согнули вериги Храмов вселенских. Померк внезапно свет, Канула Земля В пучину мрачной тьмы, Где сгинул горизонт, А сердце - решето От взоров-выстрелов Вопящих в страхе звезд... Кирби Конгдон. 1970... СУПЕРБОЕВИКОМ ПРОШЛОГО ГОДА, КАК СООБЩАЕТ "ДЕЙЛИ ВЕРИЕТИ", ПРИЗНАНА КИНОЛЕНТА "В СВЕТЕ ДВУХ СОЛНЦ", - ГУСЫНЯ СНЕСШАЯ СТО МИЛЛИОНОВ ЧИСТОЙ ПРИБЫЛИ, НЕ СЧИТАЯ ДОХОДОВ, ПОСТУПАЮЩИХ ЗА ПРАВО ПОКАЗА ПО ТЕЛЕВИДЕНИЮ И СТЕРЕОВИДЕНИЮ; ЕСЛИ ПО ОБЪЯВЛЕНИИ ЭТОЙ НОВОСТИ ПРОДЮСЕРЫ ВЫЖДУТ НЕИЗБЕЖНОГО РОСТА ЦЕН, ИХ ДОХОДЫ УМНОЖАТСЯ В РЕЗУЛЬТАТЕ ПРОДАЖИ РАЗЛИЧНЫХ ИГРУШЕК, МАСОК, ШЛЕМОВ, МАЕК "А КАПЕЛЛА", А ТАКЖЕ МОДЕЛЕЙ УСТРОЙСТВ МЕЖЗВЕЗДНОЙ СВЯЗИ. Интересующие нас существа должны обладать возможностью перемещения в пространстве и способностью к производительному труду. В свою очередь, это свидетельствует о наличии у них подобия рук и ног. Они так же должны иметь органы зрения, осязания и слуха, поскольку к развитию именно указанных чувств располагают условия обитания в естественной среде данной планеты. Существа, удовлетворяющие изложенным предположениям, могут оказаться в чем-то похожими на людей... Уолтер Салливэн, 1964... Они могут оказаться голубыми шарами с дюжиной щупалец... Филип Моррисон, 1960... Специалисты по семантике, несомненно, разгадали все тайны чуждой нам психологии, поскольку в отношении машины со стороны туземцев не предпринято ни одного враждебного действия. Расположившись вокруг, они принялись внимательно разглядывать ее, изредка обмениваясь сдержанными жестами. Когда им представили следующую сцену, все замерли. Это была картина, изображающая семью землян с двумя детьми. Стюарта осенило: фотография, висящая над его койкой, - наилучший способ продемонстрировать мирную идею взаимопонимания... Роберт Осборн, 1949... 4. ЭНДРЮ УАЙТ - 2028 "Я клятву сдержал, я вернулся, но кто мне Об этом скажет теперь!" Уолтер де ла Мар. "The Listeners" Кабинет оказался огромным. "Даже чересчур", - подумал Эндрю Уайт. Добрых двадцать ярдов голубого ковра с коротким котиковым ворсом устилали пол до самых белых резных дверей, откуда обычно заходили гости. Своими размерами кабинет превосходил всю квартиру, где родился и вырос Уайт. Все, кто Переступал его порог, съеживались, будто они Алиса в Стране чудес. Несомненно, так и задумывалось, ибо Пространство - мера величия и значимости личности его владельца. А кто важнее персоны самого Президента Соединенных Штатов? "Все президенты, - размышлял Уайт, - люди одинаковые, ведь им приходится взваливать на себя бремя одиночества тех, кому они служат. И еще президенты - люди незначительные. Любой рядовой гражданин значит больше и стоит выше их, существующих, дабы подписывать решения, принятые другими, и брать на себя ответственность в случае неудачи. Они - марионетки и козлы отпущения. Братья американцы, я принял решение отказаться от борьбы за это кресло на второй срок". Впрочем, он-то отлично знал, что не откажется. Не изменит собственному долгу и выполнит свои обязанности. А они, эти обязанности, заключаются в доведении до конца начатого предшественниками более пятидесяти лет назад. Дело оставалось незавершенным. Бог свидетель, с каждым днем все труднее объяснять людям, что плохо, указывать, как должно быть, убеждать: борьбу, мол, следует начинать каждый день сызнова, и спокойствие - не более, чем иллюзия... "А может, все это лишь духи занимавших некогда это кресло и сегодня посетивших его, оттого это ощущение своей ничтожности?" Он потянулся и почувствовал, как сократились мышцы под слоем жира, - следствие съеденного за обедом целого выводка цыплят. Ему импонировало мнение, что он - крупный мужчина и весьма импозантный президент: двести два сантиметра от пят до кончиков коротко остриженных курчавых волос. По своим физическим данным он не уступал никому, из когда-либо переступавших порог Овального кабинета. А может, все обусловлено самим запахом этого места - ароматом свежести, рассеянным в воздухе, без примесей запахов кухни или других людей; или тому виной аромат бумаги и чернил, электрооборудования, бесшумно поставляющего новости и отправляющего сообщения. Аромат Власти... Как это непохоже на все знакомое с детства и юности! Ему показалось, он слышит запах свежескошенной травы. Повернувшись, он посмотрел через распахнутые окна на зеленый газон и деревья в густой листве, на ограду, широкие улицы за ней и высокие башенки вашингтонских зданий в районе так хорошо знакомого ему гетто, откуда он так стремился вырваться и воспоминания о котором столь часто теперь застигали его врасплох, будто в гетто осталось нечто дорогое ему, вроде счастливого отчего дома. Он представил, как чудесно было бы сейчас снять обувь и босиком пройтись по траве, как в детстве, когда он еще мальчишкой частенько и привычно развлекался подобным образом в парке. Роскошная получилась бы картинка - босой президент топчет газоны Белого дома. Он знал: поступи он подобным образом, и эти картинки, растиражированные в миллионах экземпляров, появятся почти в каждой семье, и это принесет ему голоса избирателей. Людям импонирует, когда президент слегка импульсивен в личной жизни, слегка комичен в делах домашних и в чем-то чуточку уступает каждому из них... Впрочем, известно заранее: ничего подобного он не предпримет хотя бы по той простой причине, как отсутствие времени. Очутиться бы вновь в гетто, где времени хватало на все - на еду и сон, забавы и любовь, отцовские радости и огорчения... Он повернулся на звук открываемых дверей. На пороге стоял Джон. "Солидный мужчина, - подумал Уайт. - Красоту он унаследовал от матери, рост - от отца. Может, чуточку консервативен в одежде и прическе, но в остальном - весьма приличный молодой человек". - Звонил доктор Макдональд, из Программы, - сообщил Джон довольно сухим тоном. "Все еще не может забыть наш разговор прошлой ночью", - решил Уайт, уяснив наконец источник своей депрессии, уступчивости, желания бросить все и уйти в отставку. Все из-за Джона. - Кто такой этот доктор Макдональд? - осведомился он. - Директор пуэрториканской Программы, господин президент, - сообщил Джон. - Той самой, которая ведает прослушиванием радиосообщений со звезд. Такое прослушивание осуществляется уже свыше полувека. Несколько месяцев назад ими принято нечто, впоследствии названное посланием с... с какой-то там звезды, забыл название. По словам Макдональда, оно расшифровано. - О Боже! - произнес Уайт. - Ты встречался с ним? - Пару раз, да и то на коктейлях. Уайт вздохнул. - Соедини меня с ним. Внезапно появилось предчувствие надвигающейся катастрофы, а все происходящее сегодня как бы приобрело оттенок прелюдии к ней. Внутри все похолодело. Он включил экран, установленный между рабочим столом и камином, - последним давно уже не пользовались из-за суровых экологических запретов. С экрана на него смотрел человек средних лет, блондин, с рыжеватыми тронутыми сединой волосами, - не то что его собственные... Лицо мужчины выглядело спокойным. Уайту показалось, где-то он уже видел это лицо; он тотчас узнал его и проникся симпатией и сочувствием к этому усталому человеку, чем бы тот ни занимался. Уайту пришлось даже сдержать свои чувства, нельзя позволить эмоциям влиять на ход беседы. - Доктор Макдональд, - произнес он, - рад возможности поговорить с вами. Какие вести из Пуэрто-Рико? - Мистер президент, ситуация столь же исторична, как и в день получения первой ядерной реакции. Хотелось бы объявить обо всем в запоминающихся и достойных войти в анналы хроник исторических выражениях, однако я в состоянии лишь сообщить: нами получено сообщение от разумных существ с другой планеты, вращающейся вокруг одного из солнц-близнецов Капеллы. Послание нами расшифровано. Мы - не одни. - Поздравляю вас, доктор Макдональд! - невольно вырвалось у президента. - Сколько человек информировано об этом? - Хочу вам также сообщить... - начал Макдональд, но спохватился: - Пятнадцать, а может, двадцать. - И все они на месте? - осведомился Уайт. - Да нет, уже порасходились. - Удастся их немедленно вернуть? - Пожалуй, да, за исключением проповедника Иеремии и его дочери, которые покинули компьютерный зал несколько минут назад. - Иеремия... - не тот ли это солитарианский пастор? - спросил Уайт. - Как оказался он у вас? Макдональд заморгал. - Его враждебное отношение к Программе приобрело угрожающий характер. Однако после того, как он увидел расшифровку послания, сходящую с печатного устройства компьютера, его враждебность улетучилась. Господин президент, это послание... - Верните его, - велел Уайт. - Он не должен произнести ни слова о послании, даже вам и вашему персоналу. - А как с ответом на послание? - спросил Макдональд. - Об этом и речи быть не может, - жестко произнес Уайт. - Никаких сообщений в прессу, никакой утечки информации, никаких ответов. В противном случае последствия непредсказуемы. Я должен провести совещание. Советую то же сделать и вам. - Господин президент, - проговорил Макдональд, - я полагаю, вы совершаете большую ошибку. Я настаиваю, пересмотрите свое решение. Разрешите ознакомить вас с содержанием, целями и значением Программы. Уайт боролся с собственным "я". Мало нашлось бы людей, которые отважились бы указать ему на ошибку. До сих пор рисковал это делать только Джон, а вот теперь еще и доктор Макдональд, и оба умеют постоять за себя. Он знал: более всего следует ценить и беречь людей, умеющих говорить "нет", однако для него они оборачивались кошмаром: он терпеть не мог, когда ему указывали на его ошибки. Тэдди Рузвельт, как писал кто-то (Линкольн? Стефенс?), принимал решение, основываясь на ощущениях в собственной пояснице. "Нечто подобное происходит с Эндрю Уайтом", - подумал он. Откуда приходят его решения, для него почти всегда оставалось загадкой, однако на практике они всегда оказывались верными. Приходилось и ему доверять своей пояснице. - Я приеду к вам, - произнес он. - И попробуйте меня убедить. Вот так-то... Единственное, в чем нуждается ученый, это потребность выговориться. - Исходя из соображений безопасности точное время сообщить не могу, а вас попрошу оставить наш разговор в тайне. Думаю, это вопрос двух ближайших дней. Он отключился. "Вот и еще одно бремя, - подумалось ему. - Еще одно тягостное бремя на плечах". - Джон! - позвал он. Секретарь президента возник в дверях. - Я как раз занят подготовкой для тебя краткой истории Программы, - сообщил он. - Ну, спасибо, - сказал Уайт. Славный парень, этот Джон, и секретарь из него незаменимый. - Поедешь со мной? - нерешительно осведомился он. Джон кивнул. - Если ты этого хочешь. В его тоне по-прежнему сквозила сдержанность. Когда дверь за секретарем закрылась, Уайту подумалось: возможно, поездка сблизит их, ведь предоставится случай поговорить как следует, а не перебрасываться словами, будто каменьями, вот так, как, например, сегодня. Джон опять возник в дверях. - Доктор Макдональд снова на линии. Частный самолет с Иеремией и его дочерью уже вылетел в Техас. Уайт молниеносно прикинул возможность перехвата лайнера и ареста Иеремии после приземления и даже уничтожения самолета над морем, - под любым предлогом. И то, и другое никуда не годилось. - Передайте для него в аэропорт прибытия срочное президентское сообщение: я желаю с ним встретиться прежде, чем он что-либо предпримет, и он не должен распространяться о послании, пока с ним не поговорят. Измени наш маршрут. Сперва летим в Техас. Джон задержался в дверях. - Отец, - начал он и умолк, потом поправился: - Мистер президент, доктор Макдональд прав. Вы совершаете ошибку. Это событие имеет отношение к науке, но никак не к политике. Уайт медленно и печально покачал головой. - Политика присутствует во всем. Впрочем, я отправляюсь в Пуэрто-Рико и предоставлю доктору Макдональду шанс переубедить меня. Однако он сказал лишь половину правды. В действительности он отправлялся в Пуэрто-Рико, желая еще более утвердиться в уже принятом решении. Впрочем, существовали и другие причины, какие - он и сам еще смутно осознавал. И Джон это прекрасно понимал. Черт возьми! Почему этот парень не желает понять, - дело тут совсем не в интеллекте и мудрости, - такова жизнь; когда-то он и сам был молод и на собственных ошибках познавал, как устроен мир. И теперь от этого болезненного опыта ему хотелось оградить Джона. - Эти времена закончились, - говорил когда-то ему Джон. - Прекрасные и необходимые, как времена пионеров. Но они минули. Пора понять: нет больше пограничной территории - битва завершена. Ты достиг своего, победа одержана. Нет ничего более бесполезного, нежели солдат после закончившейся войны. Пора браться за другое. - Всю жизнь я слышу это от таких слюнтяев, как ты! - орал в ответ Уайт. - Ничего не кончилось - неравенство не ликвидировано, а просто лучше замаскировано. Нам следует оставаться неутомимыми в битве, вплоть до окончательной победы, пока существует хотя бы тень опасения, что она ускользнет от нас. Ты должен помочь мне, парень! Я же не воспитывал из тебя белого... Однако все прозвучало не так, как хотелось бы. "Ты нужен мне, сынок", - вот что полагалось бы сказать. - "Ты должен передать факел нашей эстафеты в грядущее. Ты - моя опора во всем!" И Джон ответил бы: "Отец, я же ничего не знал об этом..." И почему парень никогда не называет его "папа?" Полет из Вашингтона в Техас - от катапультирования и до самой посадки - оказался хоть и монотонным, но быстрым. Но Джон успел зачитать Уайту краткий отчет о Программе. С закрытыми глазами, откинувшись в кресле, Уайт с раздражением прислушивался к приглушенному свисту воздуха за стенкой, в нескольких дюймах от него с бешеной скоростью обтекавшему полированный металл обшивки. Он давно возненавидел все эти механические и электрические приспособления и устройства, отделившие его от людей; это они швыряли его с места на место, изолировали от остального мира и окружали со всех сторон. Бежать от них невозможно. Он слушал голос Джона, читающего отчет, и чувствовал, как все это начинает заинтересовывать парня и засасывать, и ему захотелось прикрикнуть: "Хватит! Довольно зачитывать мне эту ерунду, слышать ничего не желаю. У меня от всего этого только гудит голова. Зачем ты попусту растрачиваешь свои чувства на все эти бесполезные Программы? Прибереги-ка их лучше для меня! Кончай читать, давай поговорим, как это пристало беседовать отцу с взрослым сыном, - с уважением и общими воспоминаниями, - поговорим о самих себе!" Однако он знал: Джон не одобрил бы таких слов и не понял бы его. И он продолжал слушать голос сына... Первые три десятилетия Программы оказались нелегкими. Энтузиазм с годами таял, поскольку весь пыл и отчаянные попытки, все напряжение ума и воображения исследователей - в конечном счете оказывались пустой тратой времени. Директора приходили и уходили, сменяя друг друга, моральное самочувствие сотрудников ухудшалось, а финансирование Программы осуществлялось как бы из милости. Именно в такое время в Программу пришел Макдональд, и через каких-то пару лет возглавил ее. И, хотя по-прежнему так и не удавалось принять ни одного сообщения или, по крайней мере, распознать в потоке принятых импульсов, Программа медленно, но все же вставала на ноги, постепенно адаптируясь к долгосрочному характеру задачи, и работа, наконец, вошла в свое русло. А затем, спустя пятьдесят лет со дня старта Программы, во время очередного прослушивания обычной записи информации с Большого Уха - гигантского радиотелескопа на околоземной орбите - одному из ученых-исследователей показалось, он слышит голоса. Он пропустил все через фильтры, отсеял шумы и помехи, усилил сигнал и различил обрывки музыки и голосов, говорящих по-английски. Самолет приземлился в Хьюстоне. Первым же вопросом, заданным Уайтом встречавшим его особам, был: - Иеремия здесь? Встречающие засуетились. Наконец, кто-то передал президенту слова проповедника: "Если президент захочет встретиться, он знает, где меня найти". Уайт вздохнул. Аэропорты - с их прилетами и вылетами - он ненавидел за их суету, шум и запах. И всегда испытывал только одно желание - поскорее вырваться из ненавистного места. - Едем к нему, - приказал он. Не обошлось без попыток протестов, однако, в конце концов, по чистым широким улицам Хьюстона его препроводили к холму, где возвышался невероятных размеров купол - солитарианский храм. Затем последовал переход по мрачным и пыльным подземным коридорам к небольшой комнатке. Огромной тяжестью нависавший над ней стадион делал ее еще меньшей. Немолодой человек сидел у старого туалетного столика с зеркальцем. Белоснежные волосы, морщинистое лицо и проницательные черные глаза. Уайту сразу стало ясно: поколебать этого человека невозможно. Но попытаться все же следовало. - Иеремия? - осведомился он. - Мистер президент? - ответил Иеремия таким тоном, будто произнес "Ave, Caesar!". - Вы только что вернулись из Аресибо с копией послания, - сказал Уайт. - Я вернулся ни с чем, - возразил Иеремия, - а если мною и получено послание, то оно адресовано лишь мне. И у меня нет поручения говорить от имени других. - Такое поручение, увы, есть у меня, - грустно произнес Уайт. - Поэтому я требую никому не сообщать о содержании послания. - Так мог бы приказать, наверное, фараон Моисею, сошедшему с горы. - Вот только я не фараон, а ты не Моисей, да и послание - не десять заповедей. В глазах Иеремии вспыхнуло пламя, однако голос его, напротив, сделался необычайно мягким: - Приказываешь мне в уверенности большей, нежели это допустимо. За тобой - легион. - Он обвел взглядом охрану и свиту, столпившуюся в дверях и коридоре. - За мною же - одинокая миссия. И я исполню ее, несмотря на все чинимые препоны, сегодня же вечером. Тон его на слух не изменился ни на йоту, однако в конце фразы стал твердым, как сталь. Уайт решил предпринять еще одну попытку. - Твой поступок, - произнес он, - откроет дорогу разногласиям и раздорам, которые смогут погубить страну. Легкая усмешка мелькнула и исчезла на лице Иеремии. - Я не Кадм, и мы не в Фивах. Кому ведомо, что предназначено человеку Богом? Уайт направился к выходу. - Подожди, - велел Иеремия. Он повернулся к столику и взял листок бумаги. - Прошу! - произнес он, вытягивая руку. - Ты первый, кто получает послание из рук Иеремии. Уайт взял листок и, не поблагодарив, покинул комнату. Отдав на ходу кому-то из сопровождающих приказ подготовить подробный доклад, он сел в машину и поехал в Пуэрто-Рико. У Джона с собой оказалась запись голосов. Вначале они услышали шепот - слабый и беспорядочный - будто одновременно вяло шевелились тысячи губ и языков и звук их движения сливался воедино. Вот только издавали эти звуки, по-видимому, существа, не обладающие обычными органами речи. Не пользуясь ни языком, ни губами, они изъяснялись жужжанием, исторгаемым их телами, или же вовсе потиранием щупалец. Уайт размышлял о долгих годах прослушивания, изумляясь, как люди все это выдержали, дождались и услыхали-таки... Но вот шепот стал громче и уже перерос в звуки атмосферных помех - разнообразные отзвуки и шумы, а затем возникло нечто иное; оно становилось все выразительнее и отчетливее, на грани понимания, - будто в детстве. Когда ты еще мал и полусонный лежишь в постели, а в соседней комнате говорят взрослые и ты не можешь понять, о чем, и не в состоянии проснуться настолько, чтобы послушать их беседу, но только знаешь спросонья: кто-то разговаривает... А затем Уайт услышал обрывки музыки и голосов, произносящих фрагменты сообщений; и все это вперемешку с атмосферными помехами, а голоса говорили нечто бессмысленное, говорили, говорили... СТУКТТРЕСКСТУК как ты осмелился еде ТРЕСКСТУК у тебя есть друг и советчик в ТРЕСКТРЕСК музыка СТУКТРЕСКСТУК еще один визит к алленам СТУКСТУКТРЕСК оставайтесь на волнах этой частоты СТУКТРЕСК музыка: bar ba sol bar СТУК вам спальни термитов ТРЕСКСТУКСТУКСТУК в аккорде будет ТРЕСКТРЕСКСТУК речь адвоката СТУКСТУК музыка СТУКТРЕСК единственно, чего нам следует опасаться ТРЕСКТРЕСК а теперь вики с СТУКСТУКСТУК здесь нет привидений ТРЕСКСТУК музыка СТУКТРЕСКСТУК просим информировать ТРЕСКТРЕСК музыка: буу буу буу буу СТУКСТУКТРЕСК может ли женщина после тридцати ТРЕСКСТУКСТУКСТУК приключения шерифа СТУКТРЕСКТРЕСК музыка СТУКСТУК это какая-то птица ТРЕСК оригинальные СТУКТРЕСК ликование известие ТРЕСКТРЕСКСТУК приветствую всех СТУКТРЕСКСТУК музыка СТУКСТУКТРЕСК значит с парнем ТРЕСК еще двойную и счет СТУК. - Голоса... - проговорил Уайт, когда вернулась тишина. - Голоса, - согласно повторил Джон. Уайт обратил внимание: одно и то же слово они произнесли по-разному, Джон - обрадованно и восторженно. Уайт - озадаченно. Его беспокоила мысль: где-то там, в сорока пяти световых годах отсюда, какие-то существа, вооруженные специальной аппаратурой, подслушивают звуки, исходящие с Земли; чужие уши слушают земные голоса с тем, чтобы отправить их вспять - разрозненные и засоренные помехами. Он часто выступал по телевидению, а с недавних пор и по радио, вновь вошедшему в моду и завоевавшему популярность; ему не могло понравиться, как голос его и изображение уносятся неутомимыми радиоволнами в неизмеримую и бесконечную даль, где нечто или некто сможет перехватить их и тем самым присвоить частицу его. Он заставил себя не верить в такую возможность. - А если, это всего лишь какое-то отражение? - Это с расстояния-то в сорок пять световых лет? - возразил Джон. - Никакой чувствительности не хватит принять его. Уайт попробовал представить себе невероятные межзвездные расстояния, какие пришлось преодолеть голосам туда и обратно, но его воображение спасовало пред образом бесконечного пути сквозь неведомую пустоту. Он вообразил муравья, вышагивающего от Вашингтона до Сан-Франциско и обратно, но сравнение показалось ему бледным. - А может, это где-нибудь ближе? - Тогда мы не приняли бы программы девяностолетней давности, - заметил Джон. - А разве они не могут мчаться себе спокойно над нами все эти годы... - Уайт взмахнул руками перед собой, будто желая порвать, как паутину, всю эту теорию и все эти мысли. - Знаю, знаю. Это также невозможно. Однако не в меньшей степени наивно воображать чужаков, посылающих нам сообщения из такой дали. "Или вот это", - подумал он и глянул на листок, полученный в подарок от Иеремии. Выполненный тушью на белой бумаге рисунок, напоминающий произведение способного любителя, - возможно, и самого Иеремии. Стилизованное изображение ангела с нимбом, с распростертыми за спиной крыльями, благостным спокойствием на лице и руками, раскинутыми в приветственно-благословляющем жесте. Ангел милосердия и любви, несущий послание Божие, обрамленный гирляндами из цветов... "Какая же невероятная магия, - подумал Уайт, - смогла превратить голоса в нечто подобное?" - Сама космология, - говорил между тем Джон, - содержит в себе такую вероятность. Где-то должна зародиться разумная жизнь. Поистине невозможно, чтобы в Галактике не появились иные существа, достаточно разумные и любознательные, способные обратиться к нам через всю даль световых лет в жажде отыскать подобных себе, способные в изумлении обращать взоры на самих себя и на звезды... Загипнотизированный на мгновение видом Джона, Уайт вглядывался в лицо сына и, узрев экстатический восторг, с горечью подумал: "Ты мне чужой, и говорить с тобой я более не умею". Он действительно любил этого парня - вот в чем беда - и не желал поэтому становиться свидетелем того, как тот столкнется с несправедливостью, встрече с которой в свое время не удалось избежать его отцу. Он жаждал оградить его от мук, избавить от неизбежных тягот нелегкого пути познания мира. В том и заключался смысл человечности: познавать мир, учась на чужих ошибках и успехах, но не начинать всего сызнова в каждом новом поколении. Ответ Джона он знал заранее: подобное ничем, мол, не отличается от инстинкта. Быть человеком означает всегда располагать возможностью сделать по-другому - наоборот или иначе. Ну почему все заканчивается именно так? Парень стал ему чужой, но он должен любой ценой найти с ним общий язык. Пуэрто-Рико встретил их тишиной и спокойствием. Они двигались по серпантину погруженной в сумерки дороги в мощном черном лимузине - по прибытии машина ожидала его на аэродроме - и Уайт слышал лишь тихий рокот паровой турбины. Он велел открыть окна, и сейчас с наслаждением вдыхал аромат деревьев и трав, смешанный с издалека долетавшим сюда соленым запахом моря и рыбы. "Здесь лучше, чем в Вашингтоне, - подумал он, - и лучше, чем в Хьюстоне". И вообще, чем в каких-либо известных ему местах, где в последнее время довелось побывать. Напряженное беспокойство, будто пружина заводной механической игрушки, все сильнее сковывавшее нутро, понемногу начало отпускать. "Куда подевались механические заводные игрушки, повсюду встречавшиеся в детстве? - мелькнула мысль. - Наверняка их вытеснили электрические. Возможно, он и есть последняя из механических игрушек. Заводной президент", - пришло ему в голову. Его как завели в том маленьком гетто, так до сих пор он и дает выход всей своей неудовлетворенности. Она-то и вывела его в Белый дом. И теперь оставалось только завести его, а затем... останется лишь наблюдать, как искореняются застарелые грехи, впрочем, осторожно и деликатно, ведь нельзя нарушить внутреннее спокойствие, дабы не пострадали мировой порядок и мир во всем мире... Он горько рассмеялся и подумал: в этом вашингтонском кабинете заключено нечто, препятствующее человеку оставаться самим собой и распоряжаться своими желаниями. Кабинет может лишь заставить оставаться президентом. Поймав удивленный взгляд сына, он сообразил - давным-давно не слышал Джон, как смеется его отец. Он наклонился к нему, и прикрыл ладонью его руку. - Все в порядке, - сказал он. - Просто я думаю о своем. А в мысли пришло понимание: здесь можно стать лучше. Нет, не в качестве президента, но - человека. - Мы уже почти приехали, - проговорил Джон. Уайт отнял руку. - Откуда ты знаешь? - Я бывал уже здесь, - ответил Джон. Уайт откинулся на сиденьи и задумался. Почему он ничего не знает об этом? И какие еще тайны существовали у Джона от отца. Хорошее настроение сразу пропало, и, когда из ночи выплыли сооружения Программы, поблескивающие, словно гигантские чудовища в лунном свете, Уайт с раздражением отвернулся. Лимузин тем временем подъезжал к длинному приземистому зданию. У входа их уже поджидал Макдональд. Спокойный и уравновешенный, он ничем не выказал своего отношения к прибытию президента, и Уайт сделал вывод: Макдональд привык действовать обдуманно, не спеша и всегда в соответствии с обстановкой. И вновь - только на этот раз гораздо сильнее - Уайт ощутил свое единение с этим человеком. "Не удивительно, - пришло вдруг мысль, - что именно на нем и держится так неправдоподобно долго вся это Программа". Одновременно он ощутил некое подобие досады, осознав, ведь настоящей целью его поездки сюда является уничтожение всего, чему посвятил свою жизнь этот человек. Макдональд повел президентскую свиту по длинным коридорам с крашеными бетонными стенами. "Мистер президент, - сказал он при встрече, - для нас это величайшая честь". Впрочем, держался он достаточно непринужденно, словно привык встречать президентов ежедневно и вращаться в подобном обществе - обычное для него занятие. Коридоры постепенно заполнялись людьми, спешащими по своим делам, будто все это происходило не ночью, а в самый разгар рабочего дня. И Уайт неожиданно для себя сообразил: для Программы именно ночь - самое интенсивное время суток, наиболее благоприятное для прослушивания. "А что бы, интересно, вышло, - задумался он, - если бы удалось поменять местами ночь и день, переставить их? Свет человеку заменить тьмой, как совам и летучим мышам..." И еще подумалось, будто ответ ему на эти вопросы так же ясен, как и всем остальным. Навстречу шли люди. Макдональд никого из них не представлял, понятно без лишних слов - визит неофициальный; к тому же он, как видно, не желал возникновения различных слухов и домыслов по поводу причины посещения Программы президентом. Впрочем, кое-кто из служащих бросал на них заинтересованные взгляды, кто-то (таких оказалось меньше) явно узнавал его. Уайт давно уже свыкся с этим. Но встречались и полностью увлеченные беседой, которые лишь скользили мимолетным взглядом, не прерывая разговора. Вот к этому Уайт как раз и не привык и оказался перед неприятным для себя открытием: такое - досадно. Всегда ему казалась нежелательной как раз потеря анонимности, и вот ему предоставилась возможность убедиться: гораздо хуже, когда тебя не узнают вообще. Не понравились ему ни стерильные коридоры, где эхом отдавался малейший звук - будь то шаги или голоса, ни зал, забитый электронной аппаратурой, в который они, наконец, попали, минуя бесконечные, казалось, коридоры. Магнитофоны и осциллографы он узнал сразу, однако многое оказалось для него совершенно незнакомым, и он даже испытал легкое удовлетворение от отсутствия у него какого-либо любопытства. У консоли компьютера сидел человек в наушниках. Проходя мимо, Макдональд помахал рукой, и тот ответил, однако взгляд его - отсутствующий и затуманенный - наверное, витал где-то далеко-далеко, за сотни, наверное, миль. "Да нет, - поправил себя Уайт, - за миллиарды миль, за многие световые годы". Они вошли в соседнее помещение, а по сути во внутрь Компьютера, ибо тот заменял собой даже стены, а кабели извивались во всех направлениях и уходили в соседние комнаты, - возможно, к другим машинам или же частям единого гигантского компьютера. По всему полу располагались устройства для ввода информации и принтеры. Крупнейшая компьютерная система изо всех, которые доводилось когда-либо осматривать Уайту, по своей мощности, несомненно, превосходила электронные накопители и компьютерные имитаторы Пентагона и Госдепартамента и даже устройства банка данных Института информации. Здесь пахло маслом и электричеством, и все перекрывал непрекращающийся шум: компьютер вел беседу с самим собой - об информации, вероятности, корреляции, "о башмаках и сургуче, капусте, королях..." [Л.Кэрролл "Алиса в Зазеркалье", "Плотник и Морж"] Здесь числа складывались и умножались бессчетное множество раз за миг, более краткий, нежели мгновенный взмах ресниц. Находясь здесь, внутри компьютера, он ощущал себя современным Ионой во чреве гигантской невиданной рыбы и по-настоящему испытал облегчение, когда рыба эта открыла рот и выпустила их. Они вошли в кабинет. Кабинет никоим образом не обнаруживал следов двадцатилетнего пребывания здесь одного хозяина, и в общих чертах его, пожалуй, следовало охарактеризовать, как функционально строгий, впрочем, как и все это здание Программы в целом. Обычный письменный стол; встроенный в стену высокий - до самого потолка - стеллаж, с полками, заставленными книгами в кожаных переплетах. Названия части книг были на иностранных языках, и Уайт вспомнил справку-информацию Джона: Макдональд до того, как стать инженером, занимался филологией. - Установи мой информационный пульт, - дал он поручение Джону. - Можете подключиться непосредственно к компьютеру, - посоветовал Макдональд. - Мой ассистент покажет, где это можно сделать и как. Они остались вдвоем, и Уайт вновь постарался ожесточить свое сердце к этому человеку. Макдональд, если и почувствовал ситуацию, виду не подал. Вместо вступления он задал вопрос. - Как там Иеремия? Уайт покачал головой. - Он непоколебим в своем намерении огласить послание верующим. Он так и называет его: "Мое послание". Макдональд вежливым жестом указал на кресло, приглашая президента присесть. - Но ведь и в самом деле это так, - проговорил он. - Послание - и его, и мое, и ваше. Уайт вновь покачал головой. - Не мое. Вот копия его послания. Он вручил Макдональду листок, подаренный Иеремией. Макдональд взглянул на рисунок, изображающий ангела, и кивнул. - Да, это именно и увидел в нем Иеремия. Вам так и не удалось сдержать его? - Есть вещи, которые президент сделать может и должен, а есть и такие, что хоть и может, но не должен. А еще для президента существует невозможное. Сдержать, как вы говорите, Иеремию, и есть нечто среднее между вторым и третьим... Однако вот это, - он указал на листок, - не может быть посланием. - Настолько хорошо вы осведомлены о Программе? - задал вопрос Макдональд. - Достаточно, - ответил Уайт, ведь не заставят же его повторять изложенное Джоном. - Тогда вам, должно быть, известно, что долгое время прослушивание оставалось безрезультатным? - Да, это так, - подтвердил Уайт. - И про голоса тоже? - продолжал расспросы Макдональд, нажав кнопку на столе. - Я их слышал, - сообщил Уайт. Или акустика оказалась здесь лучше, или в перезаписи что-то терялось: с самого начала шепот звучал гораздо настойчивее, в нем пробивались нотки мольбы, гнева и отчаяния. Потрясенный Уайт ощутил облегчение, когда шепот перешел в голоса, - будто в усилиях расслышать и понять исчерпалась вся его энергия. Голоса тоже звучали несколько по-иному; они, казалось, исходили из иной точки бесконечного лабиринта и звучали более выразительно. СТУКТРЕСК сменить свою кожу, а леопард ТРЕСКСТУК музыка: щебетушечка моя красоточка СТУКТРЕСК может уточка СТУКТРЕСКСТУК скрытый призыв к справедливости ТРЕСКСТУКТРЕСК музыка СТУКСТУКТРЕСК и одиннадцатый том первого со СТУКТРЕСКСТУК поступают кол СТУКСТУК музыка ТРЕСК эй, есть кто-нибудь СТУКТРЕСК разве Раймонд твой СТУКТРЕСКСТУКСТУК музыка СТУКСТУКТРЕСК музыка: над Гудзоном вьют ТРЕСКСТУК я непослушный мальчик СТУКСТУКСТУК представляет пирамидаль ТРЕСКТРЕСК музыка СТУКСТУКТРЕСК Роджерс в двадцать СТУКТРЕСКСТУК музыка; кола получила двенадцать ТРЕСК. Уайт встряхнулся, как бы пытаясь сбросить гипноз услышанного. - Это не послание, - заметил он. Макдональд подкрутил регулятор на столе. Голоса ушли на второй план, будто хор в театре древних греков, со стороны комментирующий происходящее на сцене. - Тем не менее это привлекло наше внимание. ТРЕСКТРЕСКСТУКСТУК приветствую всех ТРЕСКТРЕСКСТУКСТУК. - Послание все обрастало помехами и возмущениями, перемежающими голоса, - продолжал Макдональд. - После замедления темпа воспроизведения и развертки этих помех они превратились в серии звуковых импульсов и пауз молчания, над расшифровкой которых мы бились днем и ночью напролет в течение долгих месяцев. СТУКТРЕСК сменять свою кожу, а леопард ТРЕСКСТУК. - "Сможет ли негр поменять свою кожу, а леопард шкуру?" [Библия, Книги Пророка Иеремии] - повторил басом Уайт и рассмеялся. - Вам это знакомо? - спросил Макдональд. - Это одна из поговорок моего народа, - сообщил недовольный собой Уайт. - Вас не раздражает черный президент? - Не более, чем вас - белый директор Программы, - парировал Макдональд. Макдональд оказался не только умен, но и хитер. Он наверняка строил свои отношения с людьми с учетом индивидуальных различий, прекрасно понимая характер влияния на их взаимное восприятие и самоанализ. Симпатия, возникшая у Уайта с самого начала к этому человеку, начинала перерастать в восхищение, а это уже представляло опасность. Впрочем, поступки Джона таили опасность гораздо большую. Он вообразил, будто разница исчезла и можно забыть о цвете кожи и своем народе, и жить, как белый, - заботясь лишь о себе. Насколько же он слеп, если не замечает расизма? Необходимо по-прежнему оставаться начеку, ибо доверчивая сдача на милость белых людей - без столь необходимой охранительной силы справедливого гнева - это неизбежный риск потери собственного "я". А его сын - сын Эндрю Уайта - не может и не должен перейти во вражеский стан. - Наконец, нас осенило, - продолжал свой рассказ Макдональд. - Все эти точки и паузы удалось интерпретировать как заполненные и пустые места, наподобие кроссворда. Компьютеру, наконец, поддался этот орешек - удалось высчитать, где начало и конец послания, отсеять не относящуюся к сообщению атмосферные помехи, шумы, и определить, что является, собственно, посланием, повторяемым непрерывно. Результат предоставлен в виде распечатки. Макдональд потянулся к какой-то картинке, лежащей на его столе чистой стороной вверх. Уайт ее не заметил. "Чего еще не удалось здесь разглядеть? - подумал он. - Не упустил ли он еще чего-либо в этом послании?" - Это тот самый, - сообщил Макдональд. - Перевернув картинку, он подал ее Уайту. - Оригинал послания, первый перевод электронных импульсов в изображение на бумаге. Мы поместим его в рамочку, специально для вас, - возможно, вам захочется оставить это на какое-то время у себя, не торопясь как следует разглядеть его, поразмышлять; когда надоест и на него вдоволь наглядятся ваши гости, можно передать в Смитсоновский институт. Уайт протянул руку с оригиналом с таким видом, будто в нем заключалось известие, которого, как правило, обычно избегают получать, - повестка в суд или обвинительный приговор. Он не желал ни видеть, ни думать о нем и предпочел бы, наверное, чтобы его вовсе не переводили. Захотелось уничтожить послание, забыть о его существовании, как о дурной вести. Он отлично понимал древнеегипетский обычай рубить голову гонцу, приносящему скверное известие. Уайт взглянул на послание. Белый листок, весь испещренный точечками, будто засиженный мухами. - Это и есть послание? Макдональд кивнул. - Да, на первый взгляд оно выглядит неубедительно. Гораздо важнее знать источник, откуда оно пришло, интеллект иных разумных существ, рожденных под небесами, где сияют два чуждых нам светила - красные гиганты, удаленные от нас на сорок пять световых лет. Какой же долгий путь пришлось ему преодолеть, добираясь сюда, к нам, дабы превратиться в изображение, находящееся в ваших руках. - И все же всего этого мало, - произнес Уайт, перевернув рамку, словно желая взглянуть на чистую сторону, в надежде увидеть нечто более важное и по-настоящему понятное. - Может, это и не производит большого впечатления, - терпеливо продолжил Макдональд, - однако содержащаяся в рисунке информация, бесспорно, уникальна. "Одна картина стоит тысячи слов", - говаривали, если не ошибаюсь, китайцы. Из всего этого можно узнать в столь же крат больше, нежели из набора слов, записанных какими-нибудь литерами, научись мы читать эти символы. Все, чем мы располагаем - это пятьсот восемьдесят точек и пропусков, точек и имеющих свое значение промежутков, только сетка, образованная девятнадцатью линиями по вертикали и тридцатью одной строкой по горизонтали. Однако в эту сетку капеллане ухитрились вписать автопортрет. Уайт снова вгляделся в точки. Теперь он начал различать формы и некую упорядоченность. Он осознал, что все это время инстинктивно стремился убедить себя, будто в компьютерной распечатке все случайно и хаотично, и послание по самой своей сути лишено всякого смысла. - Чертовски скверный портрет, - проворчал он, - похоже на человечков, нацарапанных рукой ребенка. - Или человечков, нарисованных взрослыми, но предназначенных для детей, - легко узнаваемые, поскольку они и сами так могут. Подобные картинки выходят, если карандашом с толстым грифелем рисовать на миллиметровой бумаге. Такое понятно даже наивному разуму. Уайту стало весело. - Например, моему? - Да, и вашему тоже. Однако в отличие ото всех упомянутых нами изображений человечков с подобных картинок, наш рисунок заслуживает внимания. Он весьма загадочен, однако кое-что, означенное им, уже понемногу проясняется. В левом нижнем углу виден квадрат со стороной в четыре знака; еще один расположен в правом верхнем углу. Наверняка это светила. Солнца. - Два солнца? - удивился Уайт и сразу же понял, что сглупил. - А, ясно. Капелла состоит из двух солнц. Мне же говорили об этом и Джон, и вы, - впрочем, такие вещи как-то вылетают из головы. - "Слова парят, а чувства книзу гнут", - процитировал Макдональд. - "А слов без чувств вверху не признают" [В.Шекспир, "Гамлет", акт III, сцена III], - закончил Уайт, ощутив, как его радует выражение изумления и особой почтительности, проскользнувшее во взгляде Макдональда, и тут же понял: сейчас ему тонко польстили. Он в полной мере оценил мастерство, с которым это было сделано. - Под символом справа расположены меньший квадрат и отдельные точки, далеко не случайно сгруппированные вокруг него. Если больший квадрат - солнце, то меньший... - Планета, - подсказал Уайт. - Превосходно, - произнес Макдональд. Уайт ощутил себя учеником, удостоившимся похвалы учителя. - А отдельные и двойные точки, - продолжал Макдональд, - предположительно, спутники планеты. Теория гласит: в системе двойных солнц сохранять стабильную орбиту способны лишь планеты-супергиганты. Существование жизни на таких планетах весьма сомнительно. Однако у сверхгигантов встречаются спутники величиной с Землю, где и могла бы развиться некая раса разумных существ. И наш капелланин - если это, конечно, он, ведь не исключено, и она, - похоже, указывает парой своих рук, или же рукой и крылом, на одно из двух солнц, - то, что справа вверху, и одновременно на один из спутников, - разумеется, если это действительно спутник. Предположительно это означает: "Вот это - мое солнце (в отличие от того, другого, находящегося, по-видимому, на достаточном удалении), а вот это - моя родная планета". Уайт согласно покивал. Сам не желая того, он начинал втягиваться в процесс этих рассуждении. - Что ж, весьма изобретательно. Прямо как в детективе. Поймав на себе взгляд Макдональда, он понял, его приняли в игру и, как ни странно, это его обрадовало. - Мы бьемся, стараясь собрать в логическое целое все догадки и намеки, и попытаться расшифровать этот ребус, - говорил Макдональд. - Наш персонал, мистер президент, - это преданные делу, блестящие специалисты, которые намного способнее меня; мне остается лишь позаботиться, чтобы им хватало карандашей, резинок и скрепок. - Мне это знакомо - с прохладцей произнес Уайт. "Интересно, насколько осведомлен обо мне Макдональд, или же пытается раскусить меня сейчас? Или все бюрократы одинаковы?". - Под спутниками находятся числа - от единицы до девятки, записанные в двоичной системе. Это подтверждает: системы счета, начала элементарной математики и процессы мышления капеллан схожи с нашими. Находящиеся вдоль левой кромки изображения похожи на слова; справа - числа, слева - слова; числа записаны горизонтально, слова - вертикально. - Что за слова? Макдональд пожал плечами. - О многом мы еще только догадываемся, строим предположения. Возможно, они составляют для нас словарь, а впоследствии воспользуются им, - если слово будет соответствовать, по крайней мере, одному изображению; но, возможно, слова эти необходимы для формулировки некоего высказывания, заключенного в послании и нами пока не расшифрованного, а может, их привели, чтобы упростить понимание данного изображения. - Что могут означать эти слова? - Они соответствуют чему-то, - Макдональд указал на рисунок в руках Уайта, - расположенному в одной строке с ними или в нескольких строках, - обычно справа. Пропустим то, что сверху. Следующее повторяется трижды. На два капелланин указывает своими правыми конечностями. Возможно, это слово означает "капелланин". Обратите внимание, третий раз оно появляется в одной строке с точкой под капелланином и может означать, - если только здесь не случайность или бессмысленный шум, - что это тоже капелланин, точнее, капелланский эмбрион. - Он выжидательно посмотрел на Уайта. - Яйцо? - рискнул предположить Уайт. - Вполне вероятно. Возможно, они пытаются сообщить, что они размножаются, откладывая яйца. - Так это какая-то птица? - Или пресмыкающееся. А возможно, и насекомое. Но вероятнее всего - птица, тогда это объясняет дополнительную пару конечностей. - Думаете, их крылья настоящие? - Да, либо обычные крылья для полета, либо их рудименты. Уайт скользнул взглядом по рисунку Иеремии, лежащему на столе Макдональда, и вновь обратился к обрамленной компьютерной распечатке. Теперь он начинал догадываться, как одно превратилось в другое и каким образом Иеремия смог углядеть в обозначенном точками человечке ангела, а в квадратном сооружении на его голове - нимб. Ситуация прояснялась, хотя и продолжала оставаться серьезной. - А другие слова? - Они требуют дальнейших размышлений, - сообщил Макдональд. - Например, третье сверху может означать "крыло", пятое - "туловище" или "грудь", седьмое - "ноги" или "стопы". Но могут оказаться чем-либо совершенно иным, если их отнести не к анатомическим частям, а к действиям. Кое-что мы пока придерживаем про запас в ожидании повторов. Уайт замер. - Так вы получаете новые послания? Макдональд помотал головой. - Одно и то же. Привлекая наше внимание, капеллане в первую очередь как бы желают сообщить о себе лишь самое важное, а уж затем, полностью убедившись, что наше понимание им гарантировано, двинуться дальше. - Прямо как система программированного обучения, - заметил Уайт. На душе полегчало: новые послания отсутствовали, и дело пока придется иметь с единственным сообщением иных существ. Другими словами - проблема одна, а не целая лавина. - Но, с другой стороны, не исключено, - проговорил Макдональд, - их нежелание двигаться дальше обусловлено не только необходимостью убедиться в получении нами послания, но и вопросами, связанными с составлением ответа. Уайт поспешил сменить тему. - Какие же, на ваш взгляд, важнейшие сведения они намеревались нам сообщить? - Прежде всего - кто они такие; где живут; как называются; как объясняются друг с другом; как мыслят. - И как же они мыслят? - осведомился Уайт. - С помощью слов, чисел и образов - так же, как и мы. Уайт сверлил взглядом рисунок, словно желая вырвать столь ревностно хранимые им секреты. - Мыслят ли они так же, как и мы... в категориях пользы и вреда, прибыли и убытка, выигрыша и проигрыша; задаются ли вопросом "что я с этого буду иметь?" Уайту показалось, будто Макдональд смотрел сейчас на него так же, как с минуту назад он сам разглядывал рисунок. Президент встряхнулся. - Мне они представляются весьма миролюбивыми. К тому же далеко не у всех из нас понятия наживы и враждебности - синонимы и причисляются к добродетелям. Мне кажется, хотя и медленно, но нас все же покидает дух агрессивного соперничества. А еще хотелось бы напомнить: птицы всегда и давно выступают символами мира. - Только голубь, - угрюмо заметил Уайт. - Вам приходилось видеть, как сойка атакует других птиц, кошек и даже людей? А ястребы? А орлы и стервятники? Любое существо, доминирующее на планете своего обитания, должно стать агрессивным. И как может мыслить птица? Как мыслит человек? Воспитанный тобою, у собственного очага, обогретый теплом твоих рук и любви, - как должен мыслить он? Как достучаться до него, какие найти слова, рассказать ему обо всем и добиться, чтобы он увидел, наконец, кто есть он и каков мир?.. И начал бы этот разговор он так: "Послушай-ка, сынок, ты видишь мир оазисом спокойствия, доброжелательства и благоприятных возможностей, где возведены в закон правила честной игры. Но мир не таков. Если ты и впредь будешь продолжать думать так, то рано или поздно хорошенько вляпаешься во что-нибудь скверное своей черной задницей". И наверняка Джон ответил бы на это: "Отец, хватит тебе рассуждать, как черномазому!" Уайт оторвал взгляд от рисунка и взглянул Макдональду в глаза. - У вас есть сын? - спросил он и поздно спохватился: задав такой вопрос, он кое-что упустил из виду. Почему он не спросил "есть ли у вас дети?" И это в то время, когда единственный ребенок является нормой. Впрочем, может, Макдональд и не обратит на это внимание. Лицо Макдональда подобрело. - Есть, - произнес он. Все-таки он понял. - Мы очень похожи, - проговорил Уайт. - Сюда я приехал с сыном. - Я знаю, - ответил Макдональд. - Он исполняет функции моего личного секретаря. Весьма интересуется вашей Программой, - слушал Уайт собственный голос. - Знаю, - вновь сказал Макдональд. Уайт поспешил продолжить. - Не знаю, как бы я обходился без него, - произнес он, и у него это вышло как-то просительно. А может, на самом деле подразумевалась какая-то скрытая просьба? - Моему сыну недавно исполнилось восемь месяцев, - сообщил Макдональд. Уайт удивленно поднял брови. Макдональд рассмеялся. - Я привык к ожиданию, а сына пришлось ждать почти столько же, сколько и послания. Уайт попытался представить, как Макдональд провел здесь - среди всех этих холодных, безмолвных механизмов и устройств, с их чужими запахами - столько лет в ожидании послания со звезд, которое никак не приходило, в напрасном вслушивании, почти полвека. Вздор! Снова сантименты! Не такой он человек. К тому же этой Программе пятьдесят лет, а Макдональд здесь всего лет двадцать, а еще он инженер и должен любить машины, их запахи и шум. Всего двадцать лет... И вот послание, наконец, пришло, хоть и останется оно безответным. Уайта вновь захлестнула волна сочувствия Макдональду и всем остальным, посвятившим жизнь прослушиванию. - А вы не похожи на человека, которому сообщили, что дело всей его жизни останется незавершенным, - проговорил Уайт. Макдональд улыбнулся. "Эта улыбка, - подумал Уайт, - должно быть, оставалась с ним все эти долгие годы безрезультатного прослушивания". - Я ждал очень долго, - сказал Макдональд. - Капеллане - тоже. Подождем еще. Сколько потребуется. Вот только есть у меня надежда, вы измените свое решение. И она перерастет в уверенность, ведь вы еще здесь и пока еще слушаете. - Просто я должен делать это, - ответил Уайт. Макдональд промолчал. А мог бы и сказать: "Мистер президент, вы ничего нам не должны. Наоборот, это мы в долгу перед вами за вашу самоотверженность", - подумал Уайт, испытывая короткий прилив раздражения, но тотчас отбросил эту мысль как инфантильную. - А остальные слова, - произнес он, - те самые, которые пропустили... как с ними? - Если это вообще слова, - Макдональд указал на два символа внизу картинки, под "яйцом". - Вот эти, внизу дублируют слово из верхнего угла. Возможно, они означают "солнце". - А другое слово внизу? - Пока не знаем, - ответил Макдональд. - Возможно, - "более яркое солнце". Обратите внимание: солнце слева внизу из каждого угла испускает лучи. А у находящегося вверху - лишь единственный намек на излучение. Может, удаленное солнце горячее, и нам пытаются об этом сообщить, на той случай, если объем наших астрономических знаний окажется достаточным и позволит различить эти солнца на таком расстоянии. Уайт снова всмотрелся в рисунок. - И все это из одних только точек? - Как вы удачно заметили, это криминалистическая загадка, детективный ребус. Мы, как детективы, собираем улики, и таковых уже предостаточно. Кроме того, мы располагаем превосходной исследовательской аппаратурой. - Он показал на стену, за которой находился компьютерный зал. - Здесь собраны вся история и литература, - все дошедшие до наших дней тексты, причем на всех языках. Все, что делается и обсуждается в Программе, также записывается. Как раз для этого и предназначен компьютер. Он обучается, сопоставляет, интерпретирует, переводит, хранит, шифрует и дешифрует коды. Вот только мы, ясное дело, не занимаемся криптографией, скорее наоборот: антитайнописью. Разрабатываем код, не понять который оказалось бы делом невозможным. - И наш разговор накануне, когда вы звонили, - полувопросительно проговорил Уайт, - он тоже записан. - В любой момент можно изъять информацию устным приказанием или стереть из памяти распоряжением, введенным в печатной форме. Уайт безразлично махнул рукой. - Не имеет значения. Что бы я ни сделал и ни сказал, - все фиксируется, и по истечении срока моего президентства разные люди - ученые и историки - так или иначе все выудят и рассуют по своим архивам... Но я так и не понял, какой смысл в посещении обсерватории Иеремией. Макдональд помолчал, мысленно что-то взвешивая. - До последнего времени - я имею в виду получение послания - Программа не содержала секретов. Пожалуй, основной моей обязанностью является поддержание ее в жизнеспособном, рабочем состоянии. Один из способов достижения этого заключается в информировании общественности, что мы и делаем, подчеркивая везде и постоянно значение и актуальность наших усилий. "Именно этим ты и занимаешься сейчас со мной", - подумал Уайт, а вслух спросил: - Обработка общественного мнения? Реклама? - Верно, - подтвердил Макдональд. "Что да, то да, - подумал Уайт. - Все, кто занят в сфере управления, обязаны постоянно помнить об этой стороне дела, если хочешь управлять успешно, непременно следует добиться общественного признания того, чем занимаешься. Да, общественное признание путем общественного понимания". - Информация? - опять спросил Уайт. - Как раз это мне наиболее импонирует, - подтвердил Макдональд. - И мне тоже, - признался Уайт. Открылась дверь, и заглянул Джон. - Мистер президент, информация из Хьюстона. - Давайте посмотрим, - сказал Уайт. Макдональд нажал кнопку на столе. Глядя, как прямо перед ним зажигается знакомый экран, Уайт заметил: - Терпеть не могу всего этого. - Я тоже, - сообщил Макдональд. - Отфильтрованная информация неизбежно утрачивает большую часть своей ценности. Слегка удивленный Уайт взглянул на собеседника, но тут экран ожил. Открылся вид с воздуха, - наверное, съемки велись с вертолета, зависшего над улицей у храма в Хьюстоне. По улице - туда и обратно - вышагивала толпа мужчин и женщин с транспарантами. Слова на плакатах из-за расстояния разобрать было невозможно, но уже минуту спустя камера дала их крупным планом: "ПОСЛАНИЕ ВРЕТ"; "ИЕРЕМИЯ ЛЖЕЦ"; "ЭТО НЕ АНГЕЛЫ - ЭТО ГРЕМЛИНЫ"; "ТРЕБУЕМ ЗАКРЫТИЯ ПРОГРАММЫ"; "ХВАТИТ БОЛТАТЬ СО ВСЯКИМИ МОНСТРАМИ!" Сквозь строй пикетчиков, взявших Храм в плотное кольцо, неравномерным, но неиссякающим потоком шли люди. Камера приблизилась к собравшейся за пикетчиками толпе - подобно туче, они скапливались вокруг здания в ожидании чего-то: команды, события, просто знака? По их виду трудно было понять: зрители это или же ожидающие своего часа активные участники событий. Телекамера переместилась под огромный купол, и через минуту объектив выхватил передние ряды стадиона. Свободных мест уже не оставалось, стоявшие и сидевшие люди заполняли проходы. Внизу в освещенном круге, похожий на рисованного человечка, неистовствовал Иеремия. Сегодня он был не один. За его спиной высилось некое существо, нереальная, прозрачная фигура. Впрочем, мало кто сомневался, что это ангел - с нимбом и распростертыми крыльями. Правая рука его покоилась на плече проповедника. Тем временем рисованный человечек простер левую руку вверх, и все, как один, встали. Уайт ничего не услышал - звуком показ не сопровождался, однако ему показалось, он ощутил ударную волну от крика, вырвавшегося из более чем пятидесяти тысяч глоток и сотрясшего высоченный купол храма. - Ну вот, опять прибавилось хлопот, - произнес Уайт, когда изображение исчезло и Макдональд выключил экран. - Суета, - сказал Макдональд. - Беспорядки, волнения... - продолжил мысль Уайт. - Все это создает такие трудности. Сколько проблем, угрожающих единству нашего народа, решено еще полвека назад, когда ваша Программа только начиналась. А сегодня любые затруднения препятствуют разрешению оставшихся. Сейчас, когда так остро ощущается необходимость в мире и спокойствии, этот ангел на пару с Иеремией предвещают новые заботы. Снова искусственно привносятся старые проблемы, - опять народы делятся на избранных и угнетенных, господ и рабов, избираемых и избирателей... Этот ангел Иеремии несет не мир, но меч. Ума не приложу, каким образом ему удалось узреть это все в послании, - закончил он, очевидно, позабыв, о чем совсем недавно расспрашивал Макдональда. Макдональд взял со стола картинку в рамочке. "Что-то я еще прозевал", - подумал Уайт, когда Макдональд вручал ему вещицу. - Как я уже говорил, художник выполнил это для вас. Нечто подобное, полагаю, представил на обозрение своим зрителям Иеремия. Уайт взял рамочку и, повернув лицевой стороной, стал внимательно рассматривать изображение. Еще один рисунок, но на этот раз с изображением долговязого птицеподобного существа с рудиментарными крыльями. Прозрачный шлем покрывал голову. В противоположных углах рисунка располагались стилизованные изображения светил, а под солнцем, в правом углу, находилась напоминающая Юпитер планета с четырьмя спутниками - парой малых, как Луна, и парой больших, похожих на Венеру и Землю. Под ними колонкой вдоль правого края картинки выстроились цифры: от единицы до девяти. Вдоль левого края размещалась колонка слов: "Солнце - капелланин - крыло - капелланин - торс - бедра - стопы - капелланин". Под ногами существа виднелось большое Круглое яйцо, а под ним еще два слова - "солнце" и "более горячее солнце". Через забрало шлема смотрело лицо существа несомненно похожего на птицу, впрочем, существа разумного, и эта одухотворенность придавала ему отдаленное сходство с человеком. В выражении лица читались любознательность, доброта и понимание... - Полагаю, оба изображения в одинаковой степени приемлемы, - сказал Уайт. - Между прочим, - заметил Макдональд, - имеется еще одна причина, почему я так и не решился указать Иеремии на его ошибку. У него столько же прав интерпретировать послание, сколько и у меня. - А еще одним мотивом послужила его благосклонность к посланию, и Программа воспользовалась этим. Макдональд пожал плечами. - Конечно. Я все время пытался втолковать: послание не содержит никакой угрозы - ни ему, ни его религиозным верованиям. И так оно есть на самом деле. Уайта несколько удивило циничное замечание Макдональда. Впрочем, не так уж и сильно - чья-либо соглашательская позиция давно уже не являлась для него неожиданностью. Наверное, он рисовал себе иной образ Макдональда. - Иными словами, вы милостиво позволили ему заблуждаться. - Нет, - спокойно возразил Макдональд. - Просто, еще не зная содержания послания, по сути, мы автоматически интерпретируем его на уровне опять-таки детских картинок. Иеремия, переведя его символы в образы, тем самым интерпретировал послание уже на гораздо более серьезном уровне. Грубо говоря, оба рисунка - наш и сделанный Иеремией - одно и то же. Единственная объективная реальность, присутствующая здесь, - это компьютерная сетка. - Такая малость, - негромко произнес Уайт, - а сколько за ней стоит. - Это продлится недолго, - заверил его Макдональд. - Если вы не воспрепятствуете и мы обнародуем основную часть послания, - ученым всего мира предоставится прекрасная возможность исследования данного документа; появятся новые трактовки, интерпретации, и тогда, думается, нам не только удастся составить ответ, но и отправить его капелланам... Уайт еще раз глянул на рисунок, но от прямого возражения все же решил воздержаться. - У вас найдется карандаш или авторучка? - спросил он. Макдональд протянул ему фломастер. С минуту Уайт усердно трудился над птичьей головой; закончив, вручил рисунок Макдональду. Теперь птица уже не походила на человека. Удлинившийся и искривленный на конце клюв сейчас казался более приспособленным для захвата добычи и ее растерзания. А птичьи глаза уже не казались невинными и смотрели злобно. Одним словом - хищник, подстерегающий очередную жертву. - А если на самом деле они выглядят вот так? - осведомился Уайт. "Все дело в том, - так следовало ему начать, - каков мир на самом деле. Таков ли, каким его видишь ты, или каким знаю его я? И, если остается хотя бы тень сомнения, не лучше ли заглянуть в прошлое, хорошенько изучить историю собственной расы и остаться черным, пока нет уверенности, что настоящее отменило старые обычаи и образ мышления". Однако сказал он другие слова. "Ради Бога, Джон, я этот мир знаю, а ты - нет. Поверь Мне на слово, если уж сам ничего не видишь". А Джон на это ответил: "Прошлое утратило значение. Однако его слова только упрочивали это минувшее. Уайт почувствовал: время истекло. Разговор необходимо побыстрее заканчивать и приступать, наконец, к решению: как управиться со всеми этими трудностями, которые возникли с появлением послания. Однако ему искренне не хотелось прерывать этого человека, ибо он ощущал его правоту. "Пусть выскажется до конца", - решил он. - Какая разница, - проговорил Макдональд, - при расстоянии-то в сорок пять световых лет? Они жаждут понимания. Ищут собратьев по разуму во Вселенной. - А зачем? - спросил Уайт. - Наверное, не хотят оставаться в одиночестве. Затем же, зачем слушаем и мы. Дабы не остаться одинокими. Страшная это штука, одиночество. "Да что он там может знать?" - подумал Уайт и сказал: - О да. - Кроме того, они и так осведомлены о нашем существовании, - сообщил Макдональд. - То есть как? - обеспокоенно спросил застигнутый врасплох Уайт. - Голоса, - ответил Макдональд. "Голоса. Ну конечно же. Чужаки приняли радиопередачи и сразу же догадались о существовании людей". - Им неизвестно, кто мы, - продолжал Макдональд. - Они не знают, принято ли послание, прочтено ли, отправлен ли ответ. Не знают даже, в состоянии ли мы разобраться во всем этом. - Макдональд сомкнул концы пальцев. - Какое это имеет значение? Уайт в нетерпении пожал плечами. - Вы и ваши коллеги - специалисты по внеземным формам жизни и их возможному поведению. Но в данном случае даже профан может предсказать вам все последствия сложившейся ситуации. Макдональд улыбнулся. - Чудовища из Космоса? - Чудовища существуют на самом деле, - сказал Уайт. - Будь то дикие восточные или северные племена. Или злобные горцы. Или жаждущая линча толпа фермеров. - Все эти чудовища - вне цивилизации. Они не настроены на взаимопонимание и не способны к нему. - Ну что ж, это еще один пример. Вдруг, капеллане передают сигналы одновременно нескольким планетам, а нападут на ту, которая ответит? - Даже, если межзвездные путешествия возможны - хотя, скорее всего, это не так - если существует вероятность ведения звездных войн - хотя сама физическая природа космического пространства почти наверняка делает их невозможными, - даже тогда - стоило ли им все это затевать? Уайт широко развел руками. - Ну, зачем тогда затруднять себя передачей сигналов? Макдональд хотел что-то ответить, однако Уайт продолжил: - "Милая моя Обитель Одиноких Сердец, я жду уже целый миллион лет..." А может, они просто хотят убедиться, что со времен изобретения радио мы еще не успели уничтожить себя ядерным оружием. Может, они намерены передать нам инструкции для постройки какого-нибудь приемо-передатчика материи. Возможно, они руководствуются при этом собственными намерениями. И стоит нам только достигнуть определенного уровня техники, как придется заплатить им за все нашей же собственной планетой. - Если бы даже такое представлялось возможным... не следует забывать, у них столько же шансов оказаться в наших руках. Это серьезный довод в пользу предполагаемого взаимного доверия. - Равно, как и взаимного высокомерия и самонадеянности. - Я не могу поверить... - начал Макдональд. - Но вы в состоянии вообразить - перебил его Уайт. - Вся ваша жизнь прошла среди благородных ученых мужей. Вселенная для вас - некое уютное местечко, где к человеку относятся, если уж не самым сердечным образом, то - в наихудшем случае - равнодушно. Мне доводилось видеть внезапные взрывы ярости, озлобления и алчности, и мне отлично известно: разум не всегда подразумевает доброжелательность и добросердечие, но по самой своей сути - и это, к слову, прекрасно подтверждается моим личным опытом - наиболее часто выступает инструментом и своего рода стимулом непрекращающихся поисков наживы, сопоставления прибылей и убытков и определения путей достижения максимальной выгоды при минимальных затратах. Ответ Макдональда прозвучал совсем иначе, нежели рассчитывал Уайт. - В нашем деле следует руководствоваться только логикой. Единственная стоящая для передачи с одной звезды на другую вещь - информация, и очевидная польза подобного обмена намного превосходит сомнительные соображения любого другого рода. Наиглавнейшую пользу несет в себе известие о существовании во Вселенной иных разумных существ. Уже один этот факт придает силы и укрепляет дух. Далее, информация о другой планете - словно мы сами установили там собственные приборы или отправили туда наших ученых. Вполне понятно, подобное предприятие должно носить всеобъемлющий характер, охватывать различные аспекты и, конечно же, осуществляться в иных масштабах и в течение гораздо большего периода. Информационный обмен предоставил бы нам возможность прикоснуться, в конечном счете, к несметным сокровищам иной культуры и науки, их знаниям, углубил бы наши представления о самом процессе развития разумной расы. Уайт предпринял попытку зайти с другой стороны. - А если реализация всего вами изложенного изменит нас до неузнаваемости? Проблемы культурного шока при столкновении с более развитой цивилизацией известны. Общества, которым у нас на Земле не удалось избежать такого вот столкновения, либо распадались, либо оказывались порабощенными, а те, кому посчастливилось выстоять, добились этого ценой кардинального пересмотра шкалы жизненных ценностей и ориентиров, устоявшихся норм-и правил поведения... Макдональд вглядывался в Уайта, словно прикидывая его способности к восприятию обсуждаемого. - По-моему, вы не из тех, кто считает наши общественные устои идеальными. Неужели бы вас огорчило любое их изменение к лучшему? Контраргумент явно не выглядел убедительным. - Если только такое изменение к лучшему коснется лично моего вкуса, - сыронизировал Уайт. - Кроме того, - продолжал Макдональд, - приведенные вами примеры относятся к примитивным, стоящим на низшей ступени развития обществам, то есть изолированным и, следовательно, неспособным вообразить ничего лучшего или хотя бы иного... - Один колдун как-то с грустью заметил Юнгу [Юнг Карл-Густав (1875-1961) - швейцарский психиатр и психолог, основатель аналитической психологии], - медленно проговорил Уайт, будто припоминая: - "Мы можем внезапно лишиться всех наших грез". - Ну, не такие уж мы примитивные, - уверенно возразил Макдональд. - Нам, например, известно, что во Вселенной есть другие разумные существа, не обязательно схожие во всем с нами, и тем не менее мы жаждем взаимопонимания и сотрудничества. Есть у нас и свои грезы и мечты о космических странствиях и перелетах, о встречах в Космосе - мечтания, вызванные к жизни богатейшей литературой и питаемые мифологией, с ее летающими тарелками и визитами пришельцев. Мы слушаем уже пятьдесят лет, и люди давно готовы услышать нечто, они психологически созрели для контакта. И вот наконец действительно узнали: контакт с Землей установлен. Услыхали голоса, увидели первую версию послания... Снова приоткрылась дверь, и Джон сказал: - Мистер президент, новая информация. Макдональд взглянул на Уайта. Президент кивнул, и тот нажал кнопку. В первом эпизоде в кадр попала полиция, атакующая толпу; собравшуюся у входа в солитарианский храм. Кое-где в свалке образовывались бреши, и тогда на асфальте хорошо просматривались алые пятна. Крупным планом камера показала и тела, некоторые в мундирах. Из храма непрерывным потоком проталкивались мужчины и женщины. Многие силились вырваться из образовавшейся свалки... Других попросту затягивало в нее. Макдональд включил звук. Шум напоминал непрерывный отдаленный гром. Во втором эпизоде они увидели небольшую толпу, собравшуюся на улице перед зданием в неоклассическом стиле, со всех сторон, словно рвом, окруженным климатическим бассейном. Он-то и сдерживал людей, но, впрочем, в отношении угрожающих жестов и выкриков оказался бесполезным. Кричали на каком-то непонятном языке. Затем в том же духе последовали третий, четвертый и пятый эпизоды, отличающиеся лишь архитектурой зданий, цветом кожи участников событий, одеждой толпы, да, пожалуй, языком доносившихся выкриков. Кое-где вопили и по-английски. В шестом эпизоде камера выхватила мужчину и женщину с детьми, окруживших на вершине холма какого-то человека в черном. Все они молча глядели в усеянное звездами небо. Седьмой эпизод: кровавое месиво, растекшееся по тротуару как на полотне абстракциониста. Камера панорамирует вверх, вдоль высоченной стены здания и замирает где-то на бетонном карнизе. Восьмой эпизод: кареты скорой помощи съезжаются ко входу приемного покоя клиники. В девятом - в объектив попал морг. В десятом эпизоде камеру установили в толпе зевак, глазеющих на огромную пробку, дорожный затор, образовавшийся в результате скопления множества машин, полных стремящимися вырваться из города... Каково же Джону в этом, столь хорошо изученном его отцом мире, со всей его реальностью, несомненное существование которой подтвердили прокрученные сейчас кадры? Уайт понимал: подсознательно он стремился оградить сына от этой действительности. Он постарался не оставить его на произвол всех тех страстей, насилия, тупости и предрассудков, каких сполна пришлось познать ему самому. Горькие воспоминания еще жили в нем, отзываясь острым сожалением и досадой. Стремление уберечь сына, скорее всего, продиктованное гипертрофированным чувством отцовского долга, сейчас обернулось против него. Он всячески препятствовал, если сын пытался углубляться во что-либо, связанное с политическими реалиями, со всеми сопутс