а, как он тяжело вздохнул. - Да. Если это поможет тебе отдохнуть, я останусь и буду обнимать тебя. - Эй, парень, а ты когда-нибудь спишь? - глядя на Кляксу, спросил Мэрфи. - Во всей вселенной спят только люди, - пропищал Клякса. Мэрфи оглянулся посмотреть на крепко спящую Катю. Она свернулась клубком в одном из командных кресел. Она совсем измучилась от долгого наблюдения за мониторами. Он поборол желание приблизиться и погладить ее манящее тело. Мэрфи подумал о новом капитанском мостике, который все еще строился в одном из отсеков корабля. Кляксе он покажется баскетбольным кортом. - И сексом Ахимса никогда не занимаются? - поинтересовался Мэрфи, пораженный этой мыслью. - Никогда, - заверил его Клякса, перекатываясь с боку на бок, образовывая манипуляторы и проверяя мониторы "Призрака". - Странное дерьмо, парень, - Мэрфи покачал головой. - А как же вы делаете новых Ахимса? - Это произошло в океанах моей родной планеты, Мэрфи. Когда Ахимса принимал решение умереть, он становился плоским - как Толстяк. Потом, если его мозг приходил к решению, что нет смысла в реставрации круглой формы, он распадался окончательно, и его клетки свободно расплывались в водах океана. У каждой клетки появлялась возможность вырасти в нового Ахимса. У нас тоже была эволюция, со временем мы менялись, присоединяя к себе клетки других Ахимса. Может быть, клетки также менялись под влиянием радиации. Но этот процесс был очень медленным. - А где же родина Ахимса? Если бы мы знали, где она находится, мы могли бы вычислить Оверонов и оценить размеры угрозы, которую они представляют для Земли. - Конечно, Мэрфи, но нашей родной планеты больше не существует. Ты видел большую карту в навигационной комнате? На ней можно увидеть нашу родную галактику. Вы называете ее Скульптор, она расположена на расстоянии почти в полмиллиона световых лет от этой галактики Млечного Пути. Еще до того, как образовалась ваша галактика, наше солнце взорвалось. Мэрфи тревожно взглянул на Кляксу. - Так сколько же тебе лет, малыш? Клякса зашипел, запищал, сплющиваясь, загружая информацию в компьютер. Через минуту он ответил: По вашим меркам, около семи миллиардов лет, но из-за искривления времени... - Ни фига себе, парень! - поразился Мэрфи. Катя испуганно заморгала, что-то пробормотала в полудреме и опять свернулась в клубок. Мэрфи воскликнул: - И что же, ты никогда не умрешь? Клякса ласково пропищал: - Если захочу - умру. Может быть, сделаю то же самое, что делает сейчас Толстяк. Но большинство из нас ждут до тех пор, пока не сойдут с ума, потом умирают. - Но... но... - Мэрфи старался сформулировать мысль. - Как ты все помнишь? Вы должны быть чертовски сообразительными ребятами! То есть... Иисусе! Клякса перекатывался с боку на бок. - Я многое позабыл. А что делать? Случается, что молекулы памяти разрушаются, и тогда все путается. Далекое прошлое обычно забывается. Мы ведь не Шисти! Нет, воспоминания все живы, просто они движутся туда-сюда; чтобы вспомнить что-то, мы меняем направление потоков в теле. Некоторые Ахимса заявяют, что наступит день, когда мы станем такими же, как Шисти. Именно к этому стремятся Овероны, за исключением Толстяка и парочки других Ахимса. Нам на смену придут Пашти. На смену Пашти придут люди. Я думаю, этот процесс вечен. На сегодняшний день вы встретили три племени: Ахимса, Пашти и Шисти. Но ведь в космосе очень много других существ. Некоторые запрещены. Некоторые старше нас. Некоторые моложе вас. А некоторые настолько другие, что с ними невозможно общаться. Мэрфи нахмурился. - Ладно, ты знаешь людей больше, чем кого бы то ни было, что ты о нас думаешь? Клякса запищал, похудел и сплющился. Шло время, терпение Мэрфи истощалось. Он попробовал опять задать тот же вопрос, но вспомнил, что Кляксе, по его словам, около семи миллиардов лет. Разве мог он прервать размышления существа такого почтенного возраста? - Думаю, вам потребуется время, - наконец проверещал Клякса. - Вы не так уж плохи, просто не обучены. Вы слишком долго были дикими. Никто не учил вас, как вести себя в цивилизованном мире. В то же время вам это и не было нужно. В вашем мире плохое поведение всегда влекло за собой еще худшее поведение и награждалось. Если бы вы убили Пашти, выполняя приказ Толстяка, я бы несомненно уничтожил ваш род. Мэрфи почувствовал, как сердце его забилось быстрее. Оказывается, этот безвредный крошка Ахимса не так уж безвреден, черт побери! Его рука бессознательно потянулась к ножу. - Ладно, и что же ты собираешься делать с нами? - спросил Мэрфи, стараясь, чтобы голос его звучал ровно. Клякса сплющился, покатался взад-вперед и уставился на него своим черным глазом-стеблем: - Я собираюсь обучать вас, Мэрфи! Если я смогу окультурить вас, я докажу всем, что имею право называть себя Овероном. У вас будет будущее и космос. Только там можно будет доказать Оверонам свою правоту, только таким путем Ахимса могут возвыситься. - А если ты потерпишь поражение? - вяло поинтересовался Мэрфи. - О, тогда все мы умрем, - чирикнул Клякса. 31 Они назвали это прощальным вечером. Когда они встретятся снова, если им суждено будет встретиться, то это произойдет или во мраке после гибели их планеты, или в сиянии ослепительного будущего. Танцы, выпивка, закуска, смех - ничто не могло заглушить горечи разлуки. Пары разлучались, может быть, в последний раз наслаждаясь близостью. Слезы мешались с шампанским. То, что осталось от КГБ, спецназа, ЦРУ, МОССАДа и американских десантников, объединилось в отряд Призраков - последнюю опору племени, известного под названием гомосапиенсов, в последнюю надежду маленькой планеты-изгоя, называемой Землей. В середине вечера состоялась торжественная брачная церемония, обставленная с помпезной роскошью, - поженились Моше Габи и Рива Томпсон. Это очень позабавило Пашти, которые, понимая всю важность события, сгрудились в кучу и так толпой и ходили по пятам счастливой пары, ожидая, что Моше вот-вот загонит Риву в угол и пронзит ее шипом. Пашти заметно разочаровались, когда Моше произвел быстрый обманный маневр и исчез вместе со своей нареченной. Мэрфи, Мэйсон, Катя, Барбара Дикс и Маленков чуть-чуть перебрали и чуть не силком вытащили Мику Габания потанцевать: их танец был смесью западных подергунчиков с чинными движениями вальса. Единственный раз за все время в космосе Габания оставила его затаенная враждебность, она просто растворилась в вихре отчаянной надежды. - Шейла? Она повернулась и увидела Сэма Даниэлса с рюмкой в руке. - У тебя есть минутка? - Конечно, Сэм. - Она прошла за ним сквозь толпу скрежещущих, щелкающих Пашти в один из коридоров. Они направились в кабину наблюдения. Сквозь прозрачные овальные окна сияли звезды галактического ядра, освещая кабину ярко-оранжевым мерцающим светом. Даниэлс полюбовался пейзажем и медленно покачал головой. - Кто бы поверил? Она кивнула, его удивление и восхищение передавались ей. - Мы на самом деле здесь. - Угу. - Он повернулся, кроткая улыбка тронула его губы. - Послушай, хочу, чтобы ты знала, что я... ладно, мне не следовало так круто брать поначалу. Вроде как я был здоровый негр, а ты - цыпленок у меня на плече. Ты оказалась чертовски хорошим командиром, майор. Можешь записать, я готов идти за тобой хоть в ад. - Знаешь, Сэм, а я ведь многим обязана именно тебе. Как вспомню Вайт-базу и тот взгляд, которым ты меня наградил... Я никогда не осуждала тебя за то, что ты испытываешь меня. - Казалось, звезды мигают, пульсируют, так же как их хрупкие жизни. - Забавно. Мы поддразнивали друг друга, постоянно кидали друг другу вызов. Я не раз терялась, впадала в панику и каждый раз спрашивала себя: а что скажет Даниэлс? Смогу ли я устоять перед его взглядом? И тогда силы возвращались ко мне, и я работала в два раза упорней, чтобы уверить себя, что все идет нормально. Он посмотрел на свои руки и сцепил пальцы. - Хочу, чтобы ты знала: я никогда бы не смог сделать то, что сделала ты. Я не знаю, что случится, когда вы вернетесь домой. Как там воспримут ваше появление. Но, черт побери, если они причинят тебе страдания, если случится что-то плохое, мы придем тебя выручать. - Сэм, зачем преувеличивать опасность этой миссии? - Со всем уважением к точке зрения майора, все-таки мы не допустим, чтобы вы попались в ловушку Ахимса. Это верно. Но хотя мы и уверяли Пашти, что все будет в порядке, люди удивительно тупы. Конечно, Ахимса хотят избавиться от нас. А сама ты уверена в том, что парни на Земле не ударят тебя ножом промеж ребер, стоит тебе зазеваться? Если они сделают что-то подобное, мы явимся, и пусть поможет им бог. Я не уверен, что смогу удержать своих ребят, даже если и попытаюсь. Она почувствовала какую-то тяжесть в груди, что-то теплое подступало к горлу. - Спасибо тебе, Сэм. Но помни, держи все это при себе, это крайний случай. - Ты заслужила уважение многих, майор, - он покачал головой, глубокое чувство отражалось на его лице. - Знаешь, как правило, мне приходилось чуть ли не разбивать Мэрфи башку, чтобы заставить его козырять старшему чину. Но когда дело касается тебя, он не только вытягивается в струнку и салютует, он всегда говорит: "Да, мэм", и скажет то же самое, если ты прикажешь ему перерезать мне глотку. Она рассмеялась. - Я думаю, ты недооцениваешь способностей своего лейтенанта. Он гораздо умнее, чем думает сам о себе, но сейчас, мне кажется, он начал догадываться о собственной сообразительности. - Может быть. Но вот что. У меня появилось странное ощущение, странное предчувствие. Близятся неприятности. Мы ничего не упустили? Бог знает, но слишком уж легко все получилось. Как бы нам не пришлось расплачиваться за эту легкость. - Я разделяю твои опасения. - Ну, может, у тебя есть мысли и получше о том, во что мы влипли. Но я хотел бы, чтобы ты взяла кое-что на заметку. Может, это спасет тебя однажды. Виктор - чертовски хороший офицер. Он проницателен, он ловок, и он вовсе не дурак. Я очень уважаю Виктора, я даже не мог предположить, что буду так восхищаться им, но его блестящие способности особенно проявляются в умении приспосабливать стратегию и тактику к ситуации. Помни об этом, майор. Потому что я знаю, что ты влюблена в Виктора... - Капитан Даниэлс! - Дослушай меня. Не важно, что ты там думаешь о Викторе, но если ты попадешь в затруднительное положение, зови Мэрфи. Конечно, с ним всегда немного хлопотно, но все-таки, пока Виктор обдумывает стратегию, Мэрфи уже действует. Он импульсивен, у него дьявольская интуиция. И в каком бы сражении мы ни были вместе с ним, в критической ситуации он никогда не ошибался. Доверься ему. Она перевела дыхание, стараясь успокоить бешеный стук сердца. - Очень хорошо. Спасибо тебе, Сэм. Я подумаю над твоими словами. Пора сменить тему. Раштак уже приходит в себя? - Пятьдесят на пятьдесят - как и всякое существо, у которого выбили почву из-под ног. Привычная жизнь рухнула, превратилась в пыль под его вибраторами. Он приспосабливается, старается нащупать верный путь в том кошмаре, в котором оказался. Он страшно обрадовался, узнав, что мы не поедаем своих мертвецов. Ему не очень-то нравится наше присутствие, но он рад, что остался жив, что мы не хрюкаем и не испражняемся в коридорах. Лучше всего то, что люди и Пашти отлично уживаются друг с другом. Но советники все еще чувствуют себя неловко. Они искренне расположены к нам, но все-таки именно мы принесли с собой несчастье и еще... - Что? - Мы устанавливаем машины-убийцы на кораблях Пашти. Раштак понимает почему и разумом сочувствует этой мере, но на уровне эмоций ему это противно. - Сэм стукнул ногой по полу. - Честно говоря, я не осуждаю его за это. Пока мы не явились, у них была просто райская жизнь. Нет войн, нет сражений, просто каждые семьсот шестьдесят лет легкое сумасшествие. - Но если Овероны смягчатся... - Не смягчатся. Мы с Раштаком долго говорили об этом. Он не представляет себе другого выхода, но мы поставили его в трудное положение. Из этических соображений он не мог выгнать нас: если бы он сделал так, это было бы еще хуже, чем замысел Толстяка в отношении Пашти. Ведь Ахимса не смущены, не охвачены отвращением, они мыслят категориями геноцида. Но больше всего он страдает от мысли о том, что Ахимса лгут. Его драгоценный идол свалился с пьедестала - и когда он упал на пол и разбился, Пашти увидели, что он набит песком. Она прикусила нижнюю губу, глядя на звезды. - Ладно, заботься о них, Сэм. Старайся, чем можешь, облегчить их страдания. Он кивнул. - Однако я тебе не завидую. Что будет, когда вся галактика увидит, как люди ненормальны? Ты уверена, что галактика с радостью примет в свои объятия правоверных исламских фундаменталистов? А твердолобых политиков с их улыбочками и двурушничеством? А продавцов подержанных автомобилей? А, кроме этих, есть ведь еще адвокаты с туго набитыми портфелями и телевизионные пророки, которые рыщут в поисках новых способов потуже набить карманы? Какой подарочек для звезд! Сливки человеческого общества! Все будут знать, какие мы психи. А что ты скажешь о тех людях, которые в бакалейных лавках покупают журналы со статейками вроде "Родился малыш с мозгом шимпанзе"? Ты хочешь, чтобы Пашти узнали, что мы позволяем таким людям запросто разгуливать по улицам? Она подняла руки и бессильно уронила их. - Знаешь, как подумаешь об этом, начинаешь понимать, почему они хотят держать нас взаперти. С ними трудно спорить - их аргументы кажутся разумными. - Если уж мы заговорили о психах, что там с Толстяком? - Ничего нового. - Она кинула на него укоризненный взгляд. - Разве так уж необходимо было посылать его в ведре? Он усмехнулся и хихикнул. - Казалось, что это удобно. - После продолжительного молчания Сэм произнес: - Прости, что я говорил так о Викторе. - Что заставляет тебя думать... - Я всегда играю в покер с белыми ребятами. Если у них хорошая карта, их уши слегка краснеют. Видишь ли, это ваша проблема, проблема белых людей. Кожа такая бледная, всегда вас выдает. Черный ученик многое может прочитать в ваших голубых глазах. В изменении цвета кожи, в расширении зрачков, в разных других вещах, конечно, ты никак не показывала, что ты выделяешь его среди других; но, когда появлялся Виктор, ты менялась. Почти неуловимо, но менялась. Ты подолгу смотришь на него, задумавшись. Ты переживаешь из-за него. Она признала свое поражение. - Кажется, у тебя все схвачено. Сэм кивнул, возвращаясь взглядом к звездам. - Да. Он тоже очень увлечен тобой, ты знаешь. Не знаю, что случилось, но тем не менее он боится тебя как огня. На самом-то деле он боится самого себя. Она вздохнула и наклонилась к нему поближе, не отрывая глаз от звезд. - Ну и что же мне делать? - она невесело рассмеялась. - Я могу спланировать военную операцию, свергнуть звездную империю, я пытаюсь спасти Землю, но когда дело касается Виктора, я... - Это все призраки, майор. Черт побери, и все-таки Созерцаталь и другие Овероны не правы. Понимаешь, может быть, мы все ненормальные. Посмотри, что мы делаем друг с другом во имя дешевой политической ереси. Подумай, неужели Брежнев хоть чуточку беспокоился о том, какие страшные шрамы оставит в душах людей его маленькая война с афганцами? Все эти политики - ублюдки. - А Виктор? - Тебе придется покопаться в его кошмарах, майор. Он участвовал в пакостной, ублюдочной войне, еще более несправедливой, чем вьетнамская. Пришлось хлебнуть грязи - а ведь Виктор в душе порядочный человек. Тебе нужно выслушать его, поверить ему, понять его всей душой. Тебе нужно помочь ему забыть самого себя. Она кивнула. - При том условии, что Ахимса дадут мне достаточно времени для этого. Сэм вздрогнул, его глаза затуманились. - Да. Но если нам придется поохотиться за этими Ахимса Оверонами, они здорово поплатятся. Черт побери, может быть, мы и в самом деле сумасшедшие. Убийцы-психопаты, прорвавшиеся к звездам. Тишина стала такой густой, что казалось, будто барабанные перепонки заткнули ватой. Алексей Наседкин тяжело сглотнул, казалось, на расстоянии нескольких метров слышались даже мысли. Стоило задуматься, как кровь в его венах начинала стучать, как барабан из свиной кожи. Он слышал дыхание Бориса Томского. Человек всегда чутко реагирует на обстановку. Алексей не видел, что произошло. Иван повернулся, чтобы удобнее устроиться в своем кресле. То ли он ударился локтем о стол, то ли гаечный ключ был плохо укреплен в своем пазу - никто не знал, как это вышло. Но тяжелый гаечный ключ упал на поверхность стола с таким оглушительным грохотом, что казалось, звук эхом отозвался в небесных воротах и эти ворота захлопнулись. Секунду все были в шоке, никто не пошевелился. Даже сердца, казалось, перестали биться. Услышала ли американская субмарина-убийца этот грохот? Алексей снова сглотнул, адреналин заструился в крови, и сердце яростно застучало меж ребер. Иван страшно покраснел, поднимая гаечный ключ, в его взгляде зажегся страх: неслышными шагами в отсек вошел лейтенант, его горящие глаза впились в перепуганных подводников. Иван закрыл глаза, качая головой. Когда он вновь открыл их, указательный палец лейтенанта, направленный на него, означал неумолимый приговор. Иван задрожал, но взял себя в руки и встал на нетвердых ногах. Алексей не поднимал глаз, когда его сосед по койке прошел мимо него. Страх! Он переполнял человека, проникал в самую душу того, кто служил на подлодках. Боялись американского флота, боялись отлично технически оснащенных противолодочных служб, боялись офицеров - присутствие смерти ощущалось постоянно, ее отвратительный запах забивался в ноздри. Советские наземные войска опять наступали, отбрасывая силы НАТО назад в Восточную Европу, сокрушая одну дивизию за другой: Растиневский проводил операцию "Наполеон". Согласно последним официальным сводкам, потери НАТО исчислялись миллионами. По слухам, в Вене и Варшаве уже невозможно найти и двух целых кирпичей. Американский морской флот старался компенсировать неудачи сухопутных войск на западном фронте, и военные действия в океанах активизировались. "Онега", подлодка Алексея, уже потопила три грузовых транспорта, плывущих в Европу с подкреплением. Среди них баржа, начиненная взрывчатыми веществами: Алексей никогда раньше не видел такого ужасного зрелища дыма и пламени на фоне ночного неба. Теперь за ними охотились. Здесь, в тишине Северной Атлантики, на глубине двухсот метров, они играли в смертельную игру с американцами, вслушиваясь во тьме, маскируясь в глубинах в ожидании того, что противник обнаружит свое местонахождение первым. Почему так пугающе плохо? Он постарался успокоить дыхание, осторожно поднял руку и вытер струившийся по лицу пот. Вентиляторы не работали, воздух загустел, потяжелел - фортуна отвернулась от советского подводного флота. Он слышал, что три четверти его коллег-подводников погибли. Смерть поджидала на глубинах, во тьме. На что она похожа? На вспышку? Будет ли краткий миг понимания того, что происходит - перед тем, как холодная черная вода отнимет у него жизнь? Он поработал руками, сжимая и разжимая кулаки. У сухопутных войск смерть все-таки легче. У тебя есть ружье - ты все-таки можешь выстрелить первым, до того, как тебя убьют. А здесь можно только ждать, зная, что смерть рыщет где-то рядом, безмолвная, зловещая. Он не знал, что гидрофон засек звук упавшего гаечного ключа. Он даже не успел ничего понять. Американская торпеда взорвалась прямо над его головой. Мэрфи ничуть не волновало, что все видят слезы, текущие из его глаз. Он крепко обнял Круза, чуть не задушив его. - Будь осторожен, приятель. И не наложи в штаны при виде надувных шариков, ладно? - Счастливого пути, Мэрф. Выбери денек для охотничьей вылазки в окрестностях Тринидада. Когда подойдешь к дому, позови маму. Скажи ей, что у меня все отлично, - и постарайся сделать так, чтобы лепешки были теплыми. - Хорошо, парень. Я постараюсь повидаться с ней. - Обязательно. Они хорошо отнесутся к тебе. Мэрфи кивнул, поворачиваясь к Мэйсону, хватая его в охапку, чувствуя, как затрещали его собственные кости, когда Тед обнял его. - Будь осторожен, Мэрф. - Пока меня нет, не подводи электричества к Шисти, ладно? - А ты не давай Кате улизнуть. - На твоей жизни этого не случится, дружище. И пусть кэп не зубоскалит по этому поводу. - И не забудь о моем магнитофоне. Хотя, черт побери, хватит ли у тебя денег, чтобы купить такой же чертовски хороший. - Что мне сказать Памеле? Тед пожал плечами, улыбка его стала ласковой. - Да, точно. Она, конечно, уже будет в разводе, но ты скажи, что я понимаю ее. Что я ее не осуждаю. Скажи ей, ладно, что я желаю ей добра, чтобы жизнь ее сложилась счастливо. - Хорошо, скажу. Следующим был Маленков. - Никогда не думал, что буду лить слезы, прощаясь с проклятым комми. - С комми-капиталистом, друг. Держись подальше от кухонь и присматривай за Микой. Он не забыл. - Постараюсь не попадаться ему на глаза. Твой закупочный заказ у меня в кармане. Я здорово обчищу первый попавшийся магазин. Маленков подмигнул. - Вспоминай меня каждый раз, когда будешь пить апельсиновый сок. - Нет, когда буду пить крепкое пиво. - Похоже, торпеда готова. - Круз показал на Барбару Дикс, поджидающую возле люка. Мэрфи кивнул. - Будьте осторожны, черт вас побери. Оставайтесь в живых, ладно? Он повернулся и пошел к трапу. Клякса катался по дорожке, окружающей новый капитанский мостик. Он пищал и насвистывал, вполне счастливый тем, что получил власть. Образовав манипуляторы, он проверил все системы, глядя на рычаги пультов, предназначенных для людей, которые должны были приводиться в действие по его команде. Благодаря обручам люди могли взаимодействовать с корабельными компьютерами. Ему оставалось только обучить людей, как надо работать руками. Клякса включил систему. Монитор засветился, показывая кабинет Генерального секретаря в Москве. Ночь. В комнате никого нет. Он подключился к Белому дому, в одном из помещений кипела жизнь. Вялыми манипуляторами он прибавил звук. - ...Шестнадцать дивизий поддерживают бельгийцев в Льеже. Я не знаю, как им это удается, но они все еще держатся. Никаких известий от бронетанковой Двадцать третьей вермахта? Они получили горючее, которое мы отправили? Черт побери, это стоило нам десяти самолетов. - Двадцать третья наступает на Бонн, пытается разорвать тылы русских настолько, чтобы или прорваться, или хотя бы отвлечь внимание и вбить клин в расположение войск. Один из генералов, склонившихся над столом с макетом, выпрямился и помассировал мышцы шеи. - Никогда еще не было такой войны! Чертова неразбериха! Словно рассыпали коробок спичек в стиральной машине! Лейтенант в наушниках поднял глаза. - Аляска, сэр! Генерал Роджерс докладывает, что в горах идут тяжелые бои. Он думает, что наступление русских остановлено. Наши противолодочные птички спасли еще одну подлодку класса "Янки" в Ситке. - Какие новости из Пакистана? - Никаких, сэр. Возможно, Карачи пал. Одесса горит. Кажется, что-то случилось в Польше. Около Варшавы засекли чудовищный взрыв. Наверное, партизаны взорвали склады боеприпасов. Вмешался другой лейтенант: - На линии Соуком, сэр. На Панамском канале высадились ударные силы противника. Бомбардировщики взбесились, сэр. Не знаю, как им удалось просочиться, но оборона канала прорвана. - Откуда, к черту, я возьму людей, чтобы восстановить оборону? Чем они думают? Клякса заметил Мэрфи, движущегося в сторону капитанского тика, и, перепугавшись, отключил монитор. Бока его начали опадать. Если так будет продолжаться, люди на Земле сами перебьют друг друга. Тем лучше. Тогда будущее будет зависеть от каприза Кляксы. Я получил часть твоих молекул, Толстяк. Только я буду действовать осторожнее, чем ты. Поеживаясь с похмелья, люди на Тахааке воспаленными, опухшими глазами смотрели на "Призрак", который отправился к удаленной голубо-зелено-коричневой планете, окутанной клочьями белых облаков, находящейся на расстоянии тысячи семисот двадцати световых лет отсюда, - к Земле. Сэм Даниэлс стоял рядом со Светланой, прислонившись к перегородке. Он испытывал странное душевное опустошение, острую боль - рвалась последняя нить, которая связывала его с миром, вскормившим и взрастившим его. - Товарищ капитан, теперь мы предоставлены самим себе. Какие будут приказания? - Светлана склонила голову, и яркий свет упал на блестящие пряди волос. Сэм сглотнул, устремив взгляд на красно-белые сполохи галактического ядра, - такой картины еще не видело ни одно человеческое существо до тех пор, пока Толстяк не привез их сюда. - Никаких. Надо просто пережить эту минуту. - Он дрожал от волнения, ощущая тепло ее тела, прижавшегося к его обнаженной руке. - Моше говорит, что все мы теперь - евреи. А я-то думал, что с меня хватит и того, что я черный! - Нам еще повезло: другим людям не удастся с такой легкостью взмыть к звездам. Им это будет страшно трудно. Сколько драгоценных верований будет разрушено! Каково будет партии узнать, что Шисти, самые могущественные существа во вселенной, не исповедуют марксизм? Как воспримут стражи западных религий тот факт, что малейшее упоминание имени бога этим Шистом тут же перегружает память компьютеров, намного превышающих по мощи земные? Как сообщить нашим военным, что простейшая технология пришельцев способна нейтрализовать самые большие земные бомбы? Как нам сказать землянам, что путь в космос открыт и что мы придем туда не как хозяева, а как незначительное меньшинство, чье выживание весьма сомнительно? Сэм кивнул и снова взглянул на гигантский корпус "Призрака", с немыслимой скоростью скользящий вдаль. Как могут выдержать такую скорость те, кто находится на борту? Чтобы такой огромный корабль двигался с подобной быстротой, ускорение должно быть не меньше 50 "g". Такая перегрузка может размазать человека по стене! Его низкий голос звучал глухо: - Наверное, мое детство кончилось тогда на улицах Детройта. А теперь все это повторится. Особенно пострадают провинциалы. Ведь им придется узнать правду! Им будет так обидно, что во вселенной они не больше гномов! - Но все-таки мы здесь, - напомнила Светлана. - Мы подружились с Пашти. На нашей стороне один из Ахимса. Еще есть Чиилла, которого нам нужно переиграть. Это очень важно. Тахаак - это первая космическая база человечества. - Никогда не думал ни о чем подобном, - Сэм хохотнул. - Каково это понять чернокожему с детройтских улиц? - Когда все это закончится, ты станешь героем. Твоя команда - первый человеческий отряд среди звезд. - Она подняла на него глаза и храбро улыбнулась. Сэм сдвинул брови. - Завтра же начнем учебу. Здесь много чему можно поучиться. В свое время Вест-Пойнт давал неплохое образование. Теперь, может быть, с помощью Раштака начнем обучение сначала. Если Ахимса нагрянут сюда, мы так просто не дадимся. "Призрак" уже превратился в крошечную светящуюся точку. Они смотрели в иллюминатор, пока она, мигнув в последний раз, не растворилась во мраке. Осталось только зыбкое мерцание звезд, легкий туманный след, произведенный генератором нулевой сингулярности. "Призрак" исчез. У Моше затекла спина. Он взобрался на плиту Пашти, пытаясь размять ноги. Рива села рядом с ним и принялась изучать монитор: на экране замигали закорючки Пашти. Слава богу, Рива могла прочитать их: это не переставало изумлять его. Раштак шумел и трещал, его вибраторы производили шумы, в которых без переводчика Моше не увидел бы и намека на связную речь. - На Фриктиире находятся два Ахимса Оверона. Один из них - Тэн, - произнес Раштак и повернул свои основные глаза к Моше: - Тэн - один из самых старых. Его слово - почти закон. Моше посмотрел на Риву и пожал плечами. - Они совсем как ООП, да? И если Тэн - такая важная персона... Давайте его захватим. Сколько времени понадобится прыжковому кораблю Пашти, чтобы слетать туда и обратно с грузом? Раштак проверил гудящий микрофон, прикрепленный к его сенсорным усикам. - Два с половиной месяца. Кроме того, там можно провести торговые операции. Но вы должны пообещать не наносить ущерба Тэну без необходимости. Он уважаемая в космосе личность. По свидетельству Ахимса, он первым появился в этой галактике, когда она образовалась. Моше покачал головой. - Первый Советник, мы никому не собираемся причинять вред. Мы просто не можем этого допустить. Думаю, нашего присутствия и коротенькой беседы будет достаточно. А куда нам послать Арию с его экипажем? Что там насчет Коротышки? Где он? В тех краях можно совместить наши задачи с выгодной торговлей? Раштак щелкнул, громыхнул, его клешни в огорчении поднялись вверх. - Неужели всем людям так уж необходимо разъезжать? - Его ножные вибраторы сделали запрос компьютеру. - Он на Китаакше. - Что они там производят? - Да так, ничего особенного. Оборудование, которое разлагает камни на воду и базисные элементы. - Понятно. Арабы с побережья Персидского залива будут скупать это оборудование тысячами. Об этом и позаботится Ария. Кто еще отправится? - Больше ни один корабль никуда не полетит! - Раштак хлопнул хвостовой частью по полу. - Чем скорее мы отсюда разлетимся, тем менее привлекателен станет Тахаак в качестве мишени, - напомнила Рива, делая пометки в блокноте и проверяя результаты с помощью обруча. Моше усмехнулся. - В отличие от египетского воздушного флота, ты не хочешь сидеть на земле и ждать, пока тебя обнаружат. Напротив, пока Пашти находятся под влиянием циклов, все корабли должны разлететься. Если к тому моменту, когда они выйдут из циклов, на станции Тахаак появятся корабли, вернувшиеся с товарами на борту, всем Пашти будет только лучше от этого. В любой торговле ключевое слово - спрос. Раштак пощелкал сам с собой и снова хлопнул хвостовой частью. - Верно. Таким образом, поспешность не только обезопасит нас, но и принесет прибыль. Ни у кого еще не было такого преимущества, как торговые операции во время циклов. - Раштак возбужденно загрохотал. - Хотя у людей и не хватает ног, в работе с ними есть кое-какая выгода. Один за другим загруженные танками и оружием корабли взлетали с Тахаака и устремлялись к основным звездам цивилизации - навстречу торговле и Ахимса Оверонам. Рота АСАФ начала свой полет. - Ситуация изменилась. Кое-кто из безмозглых людишек возвращается на родину, - доложил Созерцатель собранию голограмм Ахимса. Тэн покатался с боку на бок, его темное изножие гладко скользило по поверхности капитанского мостика. - Отлично. Скопление людей в одном месте значительно облегчит конечную стерилизацию. Жалко. Они захватили корабль Толстяка, а ведь он прекрасно оборудован: нам придется уничтожить его. Думаю, ставки игры настолько высоки, что без этой жертвы не обойтись. Своевременная стерилизация - единственный способ победить чуму. - Но на борту находится Толстяк! - возразил Вещатель. - Ведь ты не собираешься убивать его? Что за безумная идея... - Довольно! - прокричал Тэн, с трудом расширив зароговевшие от старости дыхательные отверстия. - Толстяк сам поставил себя в такое положение! Это он нарушил запрет! К тому же, зная обо всем, что произошло, можно предположить, что он уже умер! Немедленная стерилизация - наш единственный путь! Я не желаю зла Толстяку, но мы же не можем жертвовать собой во имя его спасения. Нужно сделать выбор. - Ты уже говоришь не как Ахимса, - мягко произнес Вещатель. - Ты говоришь как Толстяк, словно ты разделил с ним его молекулы. Словно он поделился с тобой своим безу... - Как ты смеешь! Ты смеешь использовать подобные слова, говоря обо мне! Я - Тэн! Я тот, кто пришел сюда раньше всех! Я - Тэн, который пересек межгалактическую пустоту! Где был ты, Вещатель, когда я набрался смелости и покорил эту бесконечную тьму? Ты был штурманом, ищущим своего Оверона. Вот когда ты сможешь созерцать корень реальности в десятой степени, тогда и поправляй меня! - У корабля много ресурсов, - заговорил в тишине Созерцатель. - Что будет, если люди или сумасшедший Ахимса Клякса используют эти ресурсы в военных целях? Вмешался Беляк: - Ты что, искренне считаешь, что они настолько сообразительны? И правда, как они смогут использовать бортовые приборы в качестве оружия? Нужно обладать изощренным разумом, чтобы приспособить вооружение к количественным скачкам в волнах гравитации или к стрельбе в переменных пространственно-временных условиях. Без специальных навыков гомосапиенсы нам не опасны. - А куда же подевались переоборудованные прыжковые корабли Пашти? - подумал вслух Болячка и сплющился. - Будь проклят тот день, когда Раштак вернулся на свою базу и отключил по недомыслию компьютерную связь! Кстати, безумие людей - вещь заразная? Дыхательные отверстия Тэна издали мягкое мелодичное гудение, и он проговорил: - В том случае, если безумие заразно, нам придется стерилизовать не только их планету, но и Тахаак. Конечно, это очень печально, но ведь нельзя же допустить, чтобы безумие наводнило цивилизацию. Коротышка начал медленно сдуваться. - Мы можем сделать это прямо сейчас. Существует много замечательных способов стерилизации - звуковая волна, искривление космоса, гравитационный разрыв, перенос массы или что-то другое - что угодно! - Подожди! - гневно пискнул Вещатель. - Что я слышу? У меня не было принципиальных возражений, когда большинство приняло решение уничтожить людей. Я понял так, что это агрессивные паразиты, которые не могут существовать в цивилизованном мире. Я не одобряю их уничтожения, но все-таки допускаю такую меру. Но теперь я слышу, что и Пашти будут убиты? Я спрашиваю - почему? Они стали жертвой одного из нас! Люди не стали приводить в исполнение план Толстяка - и это позволяет мне верить, что мы могли бы пересмотреть наши... - Хватит! - Тэн сплющился и вытянулся вверх так, что его изножие разгладилось. - Вещатель, ты что, поддерживаешь Толстяка? Ты хочешь, чтобы мы бездействовали, чтобы мы смирились с последствиями сумасшествия, в то время как быстрые и решительные меры могут пресечь процесс в самом зародыше? Овероны, моральные аспекты проблемы мы можем обсудить и позже. А сейчас нам нужно спасать цивилизацию. Пока есть такая возможность, нам нужно действовать. Мы не сможем жить в галактике, в которой Ахимса подозревают. Это будет катастрофой. Мною руководит единственное соображение - стабильность! Остановить безумие сейчас или ждать, пока оно охватит всех нас? Какова ваша воля, Овероны? - Остановить сейчас, - согласился Болячка. - Несколько Пашти - не такая высокая цена за спасение целого мира! Других Пашти скрутили циклы. Они никогда ничего не узнают. - Я не желаю этого слышать, - простонал Вещатель. - Я не могу участвовать в этом. - Его голограмма растаяла. Заговорил Коротышка: - Давайте просто вызовем гравитационную бурю в районе Тахаака. Циклы закончатся, Пашти приедут и решат, что произошло стихийное бедствие. Тэн заскользил на своем изножии и обоими глазами-стеблями взглянул на Коротышку. - И вы ожидаете, что Чиилла спокойно отнесется к такому раздражителю? Что, может быть, именно ты объяснишь благородному Шисту, что ты своими действиями нарушил его комфорт? Помешал его сосредоточению? А может быть, и причинил вред его телу температурным скачком или гравитационными растяжками? Коротышка жалко обвис. Тэн медленно отчеканил: - Этого я и ожидал. Люди и Пашти, находящиеся на Тахааке, и не подозревают об этом, но пока Чиилла находится среди них, мы ничего не можем поделать. И вы забыли еще об одной вещи. - О людях, которые исчезли, - выпалил Болячка, раздувая дыхательные отверстия. - Их не так много. Пашти обучили летать на прыжковых кораблях только около сотни мужчин и семидесяти женщин. Тэн пропищал: - Да, потерявшиеся люди. Можно предположить, что все они поддерживают контакт друг с другом. Как, по-вашему, они отреагируют, если Тахаак перестанет выходить на связь? К какому выводу, по-вашему, придут люди? - Его глаза-стебли поворачивались, наблюдая за их реакцией. - Слишком долгое время, друзья мои, мы находились вдалеке от конкретных житейских проблем. Если вами не руководить, вы наделаете массу ошибок. Неужели вы и в самом деле забыли, откуда вы взяли свое начало? Кем вы были когда-то? Неужели ваша способность адаптироваться, ваши тела не напоминают вам о том, как мы жили? Давным-давно в океанах мы были хищниками! Подумайте об этом! Вспомните, как мы когда-то убивали, чтобы выжить. Наши корни все еще не утрачены, спрятаны где-то глубоко в нас. Вспомните, когда-то мы тоже манипулировали предметами, а не абстрактными идеями! - Бессмертие изменило нас, - Беляк сплющился. - Я не очень хорошо помню те времена. Однако мне кажется, что сейчас мы уже не те, что раньше. Разве Ахимса в других галактиках стали такими, как мы? Разве они такие мягкотелые, разве они не способны сами распоряжаться своими судьбами? Сколько нас осталось? Три, максимум четыре миллиона? Через десять миллиардов галактических лет эта галактика умрет. Увидит ли это кто-нибудь из нас? Тэн загудел: - Может, и не стоит так уж проклинать эту человеческую заразу, которую Толстяк взвалил на нас? Мы с налету заявили, что Толстяк сошел с ума. Но так ли это? На этот вопрос сразу не ответишь. Нужно обдумать его, рассмотреть со всех сторон. Созерцатель пропищал: - Исходя из имеющейся у нас информации, мы, по-видимому, должны будем одновременно нанести два удара - по тем людям, которые прибудут на Землю, и по тем, что остались на Тахааке. В свое время мы расправимся и с теми разрозненными группками, которые разлетелись на кораблях Пашти. Уверен, что мы их выследим и выставим из космоса - да так, что другие люди об этом даже не узнают! Тэн заурчал и остановил один глаз-стебель на Созерцателе. Все остальные одобрительно загудели. - Ну вот, друзья мои, вы опять начинаете рассуждать, как настоящие Овероны! Насвистывая, Мэрфи пробрался через люк в кабину наблюдения и обнаружил там Шейлу Данбер. Он остановился, зная, что она должна услышать его шаги. Она три дня проспала непробудным сном и только сейчас начала отвечать на вызовы. Шейла заметила его появление и тряхнула головой, поворачиваясь к нему. Он почувствовал внезапно облегчение. К ней явно вернулось здоровье. Кожа порозовела, глубокие складки вокруг рта исчезли. - Лейтенант, - кивнула она. И голос ее посвежел. Мэрфи ответил почтительным "мэм" и откозырял. И вдруг вся решимость покинула его. - Что у тебя на уме, Мэрфи? Опять чем-то озабочен? - ее бровь вопросительно поползла вверх. Он смущенно хихикнул и подошел поближе, усаживаясь у стены кабины напротив нее. - Нет, мэм. Просто я хотел прийти сюда, когда Клякса не сможет нас услышать. - Клякса? - спросила она, усаживаясь рядом с ним. - Разве он здесь нас не слышит? Его улыбка растаяла. - Нет, нет, мэм. Видите ли, я отключил перевод в кабине. Пришлось поискать нужный рычаг, но я все-таки сделал это. Встретившись с испытующим взглядом голубых глаз, Мэрфи прикусил губу. Сколько мужчин смогли бы тянуть ту лямку, которую тянула Шейла Данбер? Она совершила чудо - эта высокая женщина с блестящими светлыми волосами и темно-голубыми глазами. Она выбила почву из-под ног двух чуждых цивилизаций - и так блистательно! - Так вот, - Мэрфи собрался с мыслями. - Мне кажется, теперь Клякса хочет превратить нас в пешек. В отличие от Толстяка, он мечтает "окультурить" нас. Не знаю, что это означает. Плохо это или хорошо. Но уж так я воспитан, что никому не доверяю, к тому же Клякса - вовсе не тот симпатяга пришелец, каким казался. У него огромное честолюбие, майор. Он хочет быть Овероном - и мы для него являемся верным путем к достижению заветной цели. Она откинулась назад, обхватила руками колено и начала покачиваться из стороны в сторону, совсем как Ахимса, погруженный в раздумья. Между ее бровями опять пролегла морщинка. - Мы без него не справимся, - сказала Шейла. - Мы уже начали переоборудовать корабль так, чтобы быть в состоянии самостоятельно управлять им. Дело в том, что у него было чертовски много времени, чтобы научиться управлять таким судном. А нам приходится изучать астронавтику с самых азов. Хорошо еще, что Барбара летала на реактивных самолетах ЦРУ. Но тем не менее космический корабль - это что-то иное, так ведь? - Да, мэм. Я стараюсь быть прилежным звездным учеником. - Мэрфи откинулся назад и скрестил руки. - Он объявил мне свой возраст. Знаете какой? Шесть или семь миллиардов лет! Шейла выглядела потрясенной - это было непривычное для Мэрфи зрелище. - Господи боже мой! Чертовски древний маленький негодник, да? - Так он говорит. После встречи с Шистом я вообще-то уже не спрашиваю здешних ребят о возрасте. - Ну и что ты предлагаешь, лейтенант? Ты знаешь его лучше, чем кто-либо. Кажется, ты уже привязался к этому маленькому свистуну. Насколько он опасен? Он прикусил губу и нахмурился, а Шейла продолжила: - Будь честен со мной, Мэрфи. Когда-то твои соображения насчет производства Ахимса натолкнули меня на верную идею. Сэм говорит, у тебя отлично развита интуиция. Это мне тоже очень нужно. Какой бы дикой ни казалась тебе твоя мысль, выскажи, не стесняйся. - Думаю, это зависит от того, майор, насколько мы сами цивилизованны. Если мы дрогнем, могут быть неприятности. Мы должны показать, что мы сильны. Мы должны продемонстрировать, что Земля готова к полетам в космос и к жизни среди звезд. Мы должны перехитрить Оверонов. А мы все еще не вычислили их. Черт, не знаю. Я всего лишь солдат. Холодные голубые глаза Данбер прощупывали его. - Ни один из нас больше не может быть "всего лишь солдатом", лейтенант. Все мы - до последнего - специалисты и стратеги. Бог свидетель, они выбрали тебя для этого спецзадания не из-за твоего блестящего чувства юмора. Я уже не раз использовала твои замечания и наблюдения и надеюсь на большее. Мне требуется любая помощь. Ты близок к Кляксе - любой ценой сохраняй с ним дружеские отношения. У Кати блестящие аналитические способности разведчика, подключи и ее. Но запомни, Кляксу можно обсуждать только здесь! Это приказ, лейтенант. Мы не можем допустить, чтобы он от страха растерял мозги. Или можем? Мэрфи усмехнулся. - Думаю, нет. - Он провел языком по губам. - Но дело в том, что Клякса меняется. Он уже больше не раб Толстяка. Вы заметили? Мне кажется, что они бывают покладистыми только в присутствии Оверона. Ну, может быть, они копируют его поведение. А может, это и есть суть Оверонов. Клякса более самоуверен. Он размышляет и принимает решения. Вспомните, как он бегал за всеми, попискивал, гудел, попугайничал, повторяя за людьми их слова. Да, конечно, он становится более доверчивым, среди нас он чувствует себя в безопасности, да и сам по себе стал более уверенным. - Он становится вождем. Боже, как я рада, ты укрепил мои подозрения на этот счет. - Она кивнула своим мыслям. - Что-нибудь еще? Он медленно покачал головой: - Нет, думаю, это все. Я буду продолжать приглядывать за ним. - А я ускорю процесс обучения наших ребят. Нам нужно немного подтолкнуть их. Не надо прятаться в кусты, не так ли? - Нет, мэм. - Мэрфи встал и порывисто отдал честь. - Да, постой, лейтенант. Мэрфи обернулся. - Как там твои отношения с Габания? Вроде бы больше нет никаких недоразумений. Я не хотела, чтобы вы вдвоем оказались на этом корабле, но, к сожалению, иного выхода не было. Мэрфи сжал зубы. Откровенничать с ней? А почему бы и нет? - Майор, мы недолюбливаем друг друга. Но это не из-за политики. У нас за плечами долгая жизнь. И вообще, это очень личное, разные мироощущения. В обычной жизни одного из нас перевели бы в другую часть, исключив тем самым неприятности. А здесь мы видимся каждый день. Конечно, мы можем работать друг с другом. Нам это не нравится, но работа есть работа. - А если поподробнее, лейтенант? Мэрфи чувствовал себя неловко. Он тяжело перевел дыхание и сказал: - Если, прибыв на Землю, мы разойдемся в разные стороны - это одно. А если нам предстоит работать вместе вечно - это другое. Тогда может случиться все что угодно. Его могут убить. Меня могут убить. Один из нас может закончить свои дни в одной части галактики, другой - на Андромеде или еще в каком-то месте, о котором я не имею понятия. Мы можем умереть от старости на расстоянии миллиона световых лет друг от друга. Но с другой стороны, не исключена возможность, что, когда все это кончится, мы встретимся на узкой дорожке, и один из нас не захочет уступить. - Ты хотел бы забыть обо всем этом? - Да, мэм. А вот Габания гнет свою линию. Поймите, в Афганистане ему приходилось изо дня в день бороться за существование. В бою, особенно таком специфическом, человек меняется. Меняются какие-то важные части души. У меня есть такое чувство, что Габания еще до войны был чудаковатым. Война просто усугубила это, окончательно исказив его представление о мире, о людях и о том, как в этом мире жить. Фил Круз сказал про него, что он мыслит только в одном направлении. - В каком? - Уничтожить врага. Мне кажется, эта основополагающая цель руководит всеми действиями этого человека. Это стало для него религией. Она кивнула и, отвернувшись, посмотрела на звезды. - Пожалуйста, постарайся сделать так, чтобы это не помешало вашей работе. - Да, мэм, - сказал Мэрфи добродушно. Когда он уходил, Шейла все еще смотрела на звезды. На ее бледном лице застыла печаль. 32 Виктор вскрикнул и сел, моргая, в ярко освещенной комнате. В зеркальной стене отразилось его заспанное лицо с опухшими глазами. Его комната. Он на борту "Призрака". - Ты в порядке, Виктор. Ты в глубоком космосе. Бараки здесь нет. Но то было не Бараки. Сон начался, как обычно, как всегда - с запаха бензина и выжженной земли, воды и горящих тел афганцев. Когда он потянулся за фуражкой, в его руке вспыхнула огненная змея. Он отбросил ее, и она скользнула в тоннель Бараки, чтобы ужалить души тех, кто прятался в ирригационной системе. Вопли раздирали душу, проникая со слезами в самое его нутро. Оцепенев, он зажал уши руками, словно этим жестом мог прекратить вопли, и все равно знал, что этот кошмар проникнет в него. Из пылающего отверстия выбиралась молодая женщина. Она бросилась к нему, ее чувственное тело сладострастно извивалось. Когда он повернулся бежать, перед ним раскинулась его родная Тула: город был охвачен огнем, люди горели заживо. Во тьме прозвучал гневный голос его отца: "Это твоих рук дело!" Потрясенный, он упал на колени и закричал. Слабый звук позади него заставил оглянуться, и он в ужасе увидел, как молодая женщина тянется к нему пальцами, охваченными пламенем. Весь дрожа, он попытался отползти прочь: она стояла над ним. Остатки ее одеяния догорали, языки пламени, как пальцы любовника, ласкали ее кожу. Огонь уже добрался до лобковых волос, когда она замерла над его распростертым телом. Она дотронулась до него, и Виктор заорал, в панике уставившись на ее лицо, глядя, как ее черные горящие глаза превращаются в ослепительно голубые, как огонь меняет цвет ее волос. - Шейла? Его возбуждение улеглось, он проснулся в тихой комнате и никак не мог оправиться после кошмарного сна. Во рту был отвратительный привкус. В висках билась боль. Шейла? Нет, не Шейла. Только не она. Я могу еще жить с этим сном, но если Шейла... Он выругался, с трудом поднялся на ноги и пошел к душу, следуя обычному ритуалу выхода из сна. Потом он оделся и, как лунатик, пошел по коридору к двери комнаты Шейлы. Он долго стоял, бессмысленно глядя на дверь, потом приложил ладонь к отпечатку руки. - Шейла? Это Виктор. Ты не спишь? Он позвал негромко, надеясь, что она спит, и боясь этого. - Виктор? - прозвучал встревоженный голос. - С тобой все в порядке? - Да, все нормально. Просто я проснулся. Ложись опять, увидимся утром. - Нет, подожди. Он стоял, по-прежнему дрожа. Дверь открылась, и Шейла впустила его, сонно моргая. - Боже, ты выглядишь ужасно. Он слабо улыбнулся, оставаясь стоять у входа, увидел беспорядок у нее на столе и разобранную постель, на которой он испытывал муки, обнимая ее той ночью. - Не мог уснуть. Она откинула голову и подошла ближе, всматриваясь в его лицо. - Афганистан? - Нет. Мы... все еще дикие, все еще не выбрались из своих лесов. Ее смущенная улыбка и проницательный взгляд отрезвили его. - Виктор, а ты не врешь? Да входи же ты. Он вошел следом за ней, горя от смущения. Она указала ему на стул. - Садись. Я возьму два виски. - Мне не надо было приходить. - Виктор опустился на стул. Ему неловко было оставаться здесь и страшно не хотелось уходить. Его все еще преследовали видения из ночного кошмара - смутные, пугающие. Она села напротив него и поставила перед ним стакан. - Знаешь, мне кажется, пришло время рассказать о том, что тебя мучает. - О чем? - О них. Рассказать кое-кому, кто подозревает, что тебя посещают привидения. - Привидения. - Одно это слово вызывало мурашки, бегущие по спине. Кому-то, кто подозревает? Кому? Он смотрел в стакан пустым взглядом: в виски находилось временное прибежище его мятущейся души. - Если ты выговоришься, облечешь все в слова... - Как у тебя дела? Каково тебе живется без ежечасного планирования? Ты хоть немножко отдохнула? Или еще больше волнуешься? - Он не смотрел на нее, боясь того, что сможет прочесть в ее глазах. - Я впервые не могу предусмотреть следующий ход, - в ее голосе не слышалось никаких эмоций. - В операции с Толстяком у меня была информация, с которой можно работать. О, конечно, я, напряженная, напуганная до смерти, боялась сделать ошибку, неверно оценить ситуацию. Но сейчас? Не знаю, Виктор. Не знаю, чего ожидать, как строить планы в деле, в котором у меня совершенно нет опыта. Он исподтишка взглянул на нее, заметив, как заструились ее волосы, когда пальцы машинально стали перебирать их. У нее было встревоженное лицо. - Всему свое время. Она глубоко вздохнула. - Может быть. Я чувствую, что иду по темному переулку с завязанными глазами. Пока я могу дотрагиваться до стен, я знаю, куда идти дальше. А повсюду затаилась опасность. Шныряют воры и разбойники, а я не могу их увидеть Где они? Над головой? Или за мусорным баком? Вернуться назад нельзя. Я могу только красться вперед и со страхом ждать, чем же все это закончится. Это место называлось Бараки... Он прикусил язык, удерживая слова, рвущиеся из горла. Почему он не может рассказать ей? Темный переулок? Да, очень точно. - Я могу чем-нибудь помочь? Вернулась та же смущенная улыбка. - Ты что, можешь видеть будущее? Он покачал головой: - Нет, но если бы я мог... - Тебе надо приглядывать за Габания. Мэрфи говорит, что он все еще не справился со своими проблемами. Виктор вздохнул. Нет, Мика никогда с ними не справится. Может быть, именно поэтому я дорожу его присутствием? Потому что он тоже был там и стал символом? Источником силы? Почему он никогда не просыпается с криками среди ночи? Дрожащими пальцами он потер глаза. Это так, Виктор? Неужели ты зависишь от силы Мики, черпаешь у него силы? - Я поговорю с Микой, - пообещал он. Вспомнил: "Знаешь, женщины прячутся там, чтобы не быть изнасилованными". - Паша, разве ты... - Что? Ты что-то сказал? Кто этот Паша? - Мой... брат. - Виктор допил виски и встал. Сердце его билось как сумасшедшее, кровь пульсировала в венах, словно могучий поршень подталкивал ее. - Я уже и так тебя задержал. Спасибо тебе, Шейла. Первым делом я повидаюсь с Габания и постараюсь убедиться в том, что он верно понимает свой долг. Долг... долг... Черт бы тебя побрал, Паша, ты всегда распускал руки с женщинами. - Виктор? На полпути к двери он обернулся. - Когда придет время... Он вылетел пулей. - Это похоже на небьющийся шар, - объяснял Клякса, катаясь по капитанскому мостику, одним глазом-стеблем глядя на Мэрфи и Барбару Дикс, другим - на индикаторы. - Почему небьющийся? - спросила Барбара. - Потому что мы делаем вот что: забираем часть времени и пространства из того измерения космоса, в котором живем, скручиваем ее, сцепляем и тащим за собой, выходя наружу. - Это не шар, - поправил Мэрфи. - Что-то вроде надувного матраса из пены. Это время и пространство. То, что мы делаем, создает нулевую сингулярность в виде сжатия огромной массы пенистой губки, и мы как бы протыкаем ее булавкой. Потом закрепляем место прокола и ослабляем давление. Ура! Мы уже на другой стороне. Клякса свистнул и чирикнул. - Очень точно, только мы используем сингулярность, чтобы попадать в другие измерения, и потом уже сжимаем пенную губку. Дикс покачала головой. - Мне все еще трудно представить, что время и пространство пластичны, что в них можно проникать, можно их деформировать. - Сто земных лет назад люди задавались вопросом, смогут ли их организмы вынести скорость в тридцать пять миль в час и выжить. - Клякса сплющился. - Теперь ваше понимание действительности так качественно возрастет, что это будет сюрпризом даже для ваших величайших ученых-физиков. - Великим будет трудно это оценить. - Дикс встала и подбоченилась. - Однако я отдежурила десять часов. Мне бы хотелось чего-нибудь поесть и немного вздремнуть. - До скорого, Барб. Катя подежурит еще четыре часа. Клякса и я позаботимся, чтобы этот шарик не стал пылающим. - Мэрфи махнул рукой, подождал, пока Барбара подойдет к люку, и повысил голос: - О'кей. Клякса, старина, давай-ка посмотрим, может ли эта штуковина растягиваться и принимать форму шасси. В Пенсильвании нас ждет отличная посадочная полоса с буксиром. Барбара подмигнула и покачала головой. Мэрфи смотрел за тем, как она удаляется. - Растягиваться? Шасси? Буксир? Мэрфи хихикнул и уселся в кресло пилота. - Это была шутка, Клякса. Юмор. - Я не понимаю шуток, Мэрфи. - Да, я заметил. Мэрфи переключил внимание на голографические приборы, которые регулировали размеры поля нулевой сингулярности. Его нисколько не взволновало могущество такого генератора - сгущение времени и пространства было выше его понимания. Он знал только то, что какая-то сила выбросит их в родную часть космоса. Индикаторы были в порядке. - Мэрфи? - А? - Что ты чувствуешь, зная, что скоро умрешь? Мэрфи от неожиданности зажмурился. - Что чувствую, зная... Ты это к чему, черт побери? - Он кинул на Кляксу быстрый взгляд - тот смотрел на него горящими черными бусинами глаз-стеблей, его пухлые бока слегка провисли. - О смерти я говорю. Ведь ваш организм истощается, нарушается обмен веществ, ослабевают биологические функции, кислородный баланс. В течение пятидесяти следующих лет или около того ты обязательно умрешь. Что ты чувствуешь, когда думаешь об этом? Мэрфи откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы. - Это со всеми случается, поэтому я не очень-то беспокоюсь по этому поводу. - Со мной этого не случится. - Поспорим? - Очень мало Ахимса умерло, да и то только потому, что они сами этого захотели - сошли с ума. Но люди умирают. Гитлер умер. И Сталин умер. И ты точно так же умрешь. Мэрфи выпятил подбородок. - Знаешь, бьюсь об заклад, что и Ахимса умрут однажды. Что ты скажешь о несчастном случае? В корабль может врезаться астероид? Или планета? - Наши мониторы предохраняют нас от подобных вещей. - А как же конец вселенной, Клякса? - Шисти говорят, что у вселенной никогда не будет конца. Будут возникать гигантские колебания, и все во вселенной просто перейдет в другое состояние. - Ага, вот как. Перейдет в другое состояние. Когда мы умираем, наши тела становятся пищей червей. Это ведь тоже переход в другое состояние? Спорим, ты умрешь. - Это ложное высказывание. Что чувствуешь ты, зная, что тебе предстоит умереть через очень короткое время? Я об этом спрашивал. Мэрфи, нахмурившись, посмотрел на мониторы. - Не знаю, как ответить. Думаю, что такие мысли только отвлекают от дела. Я очень много раз оказывался на волосок от смерти. Просто я знаю, что когда-то это все равно случится, и продолжаю заниматься своим делом. Мне кажется, хорошо, что мы точно не знаем, когда это произойдет. И вообще, единственное, в чем можно быть уверенным в этой жизни, так это в том, что когда-нибудь умрешь. - То есть ты просто смиряешься с тем фактом, что ты обречен? - Ну, думаю, что так. Я не могу этого изменить и не уверен, что хочу. - Мэрфи наклонился, внимательно глядя на монитор. - Я знал многих стариков, готовых к смерти. Большинство из них потеряли тех, кого любили, мир вокруг них изменился, и эти изменения были им не по нутру. Я знал хороших парней, которые просто устали от всей этой ерунды и вырубились. Я видел таких, кто хотел умереть от усталости, просто хотел отдохнуть. - А ты, Мэрфи? Ты бы хотел стать бессмертным, если бы смог? - А что ты предлагаешь? - Пока еще у меня нет таких средств. Этот вопрос потребует длительного изучения, глубокого исследования. После того как я окультурю вас, я займусь этим стоящим проектом. - Мне это наверняка понравится, но знаешь, вряд ли я продержусь больше двухсот лет. - Ты устанешь и вырубишься? Мэрфи рассмеялся. - Нет. Но задумайся, Клякса, они назвали Толстяка сумасшедшим, так? Сказали, что он сошел с ума, раз осмелился нарушить запрет? Может быть, в конце концов он не такой уж сумасшедший? Может быть, он потерял смысл существования? Ты знаешь, все Ахимса мечтают стать такими, как Шисти, но я думаю, что это пагубный путь. Если идешь по чужим следам, перестаешь развиваться. Развиваешься только тогда, когда идешь своей дорогой. Ну, видишь ли, мечтаешь вроде как и лезешь из кожи вон, чтобы твоя мечта осуществилась. Если Ахимса хотят превратиться в маленьких Шисти, я думаю, это тупик, деградация. Клякса подкатился к нему поближе, сплющился и с любопытством запищал: - И через пару сотен лет ты будешь мертвецом, всю жизнь преследовавшим мечту? - Ага. - Мэрфи сцепил руки на затылке. - Оглянись вокруг. Целая вселенная ждет, чтобы я сунул нос в ее дела. Вот почему я думаю, что твои Ахимса заблуждаются. Вы достигли бессмертия и забыли о том, что такое жизнь. Бессмертие стало самоцелью. - Но это и есть жизнь. - Чушь! Это существование. Жизнь - это нечто другое. Жизнь - это мечта, познание, стремление к новому. Черт побери, вероятно, если бы Толстяк не оторвал мою задницу от Земли, я сейчас был бы уже трупом, но уверяю тебя: если бы я не был десантником, я бы не оказался здесь. Имей я выбор - совершить смертельно опасный прыжок в какие-нибудь южноамериканские джунгли или просидеть всю жизнь страховым агентом в Бруклине, я выбрал бы прыжок в джунгли. - Даже если бы тебе пришлось умереть? Мэрфи улыбнулся. - Даже тогда. Ведь всегда есть надежда. Ведь если я отправляюсь на задание, я вовсе не мечтаю о том, чтобы меня подстрелили, я иду, чтобы видеть, обонять, слышать, ощущать все, что только можно. - Даже ценой безвременной смерти? - Даже так. Видишь ли, умирая, я буду знать, что жил полной жизнью, испытал все, что может испытать человек. Сделал все, что возможно. Конечно, всегда есть риск, что тебя что-то остановит на твоем пути, что-то вырубит. Жизнь несовершенна - особенно для мечтателей. - Именно риск и беспокоит меня. - Нет риска - нет славы, приятель. Клякса изумленно присвистнул. - Значит, ты не думаешь, что по сравнению с другими Ахимса Толстяк был ненормальным? Мэрфи расправил плечи. - Клякса, иногда не мешает немножко поджарить себе пятки, чтобы самоутвердиться. Мне кажется, Ахимса нуждаются в объективной самооценке. Их дела плохи. - Я подумаю над тем, что ты сказал. Ты смотришь на безумие совсем по-другому. - Ага. - Мэрфи продолжал говорить, замечая, что Клякса начал сплющиваться. - Да, что означает эта кривая сопротивления на экране? Мне казалось, ты говорил, что магнитные линии заморожены в диске сращения и что они развивают угловое ускорение через горизонты. - Я еще раз объясню это тебе, человек. - Мэрфи не расслышал едва различимое бормотание Кляксы: - Нет риска - нет славы. Нет риска - нет славы. Виктор Стукалов застал Мику Габания в оружейном отсеке за чисткой одного из ружей. Он облокотился на барьер, отгораживающий полки с оружием, и воскликнул: - Что я вижу, Мика? Если бы рядовой чистил оружие без приказа - это еще можно представить. Но лейтенант? Я думал, что это занятие для низших чинов. Мика взглянул на него, вскинув бровь. - А что, ты видишь вокруг много низших чинов, Виктор? Часть подразделения улетела к звездам. Другие строят базу на Тахааке. Здесь мы обязаны сами чистить свое оружие. - Может быть. Какой большой путь прошли мы после Афганистана. - Он покачал головой. - Половина спецназа работает среди звезд под началом американского капитана. Половина американских десантников выполняет приказы русского майора. Куда мы отправимся в следующий раз? Мика пожал плечами и иронически улыбнулся. - Кто знает, товарищ майор? Судьба играет с нами странные шутки, да? - Он положил ружье на колено и уставился в пустоту. Его огромные ручищи безвольно покоились на ружье, под светлой кожей бугрились могучие мышцы. Голос Габании смягчился - он спросил: - Что мы делаем, Виктор? Какова истинная цель всего этого? Где правильный путь? Для меня все ориентиры потеряны. Стукалов сжал руки и наклонился вперед. - Я помню те времена, когда наш мир казался довольно запутанным, сложным местом. Мы спрашивали себя, правильно ли мы поступаем, вторгаясь в Афганистан. Партия сменила курс, стала равнодушной, оставив нас в замешательстве. И правда, что же нам делать дальше? Мы посылали оружие кубинцам, поддерживая революцию и защищая простой народ, а американцы и арабы посылали оружие афганцам, поддерживая контрреволюцию и защищая простой народ. - Это было ошибкой? - Мика смотрел на него отсутствующим взглядом. - Государство дало нам все, Виктор, и я полагаю, что немного преданности не повредит. Стукалов покачал головой: - Я не предатель. Просто я думаю о том, как изменился образ наших мыслей. Мне интересно, кто такие люди. Капитализм был заклятым врагом. Но Ленин, Сталин, Троцкий - никто из них не встречался ни с Шисти, ни с Ахимса. Мика, все изменилось. У нас теперь нет такой роскоши, как разделение мира на белое и черное. Проблема в том, дружище, выживет ли кто-нибудь из нас вообще? Габания дернул плечом. - Не могу поверить, что все те годы партия ошибалась. - Из-за твоего отца, Мика? - осторожно спросил Виктор. - Он был врагом народа! - яростно выкрикнул Габания, напрягая мышцы и сжимая кулаки. - Он предал наши общие идеалы! Правильно, что его казнили. Я мог бы собственноручно нажать на курок, Виктор! Стукалов кивнул. - Конечно, это не мое дело, но ты ничего не слышал о твоей матери после того, как ее отправили в лагерь? Лицо Мики окаменело. - Никто не получает писем из ГУЛАГа, товарищ майор. Может быть, она стала полезным гражданином государства. Может быть, и нет. Может быть, она мертва, что, впрочем, не меняет дела. Не так ли? Виктор вздохнул. - Прости, друг. Мне не надо было говорить об этом. Просто я думал, после того, что все мы увидели... Габания ответил по-прежнему вежливо, но несколько высокомерно: - Не утруждай себя заботой о моей частной жизни, товарищ майор. Ты отвечаешь за действия вверенного тебе подразделения и за защиту интересов государства и партии. Исполняй свой долг. А я буду исполнять свой, Виктор. Виктор слабо улыбнулся. - Да, Мика, я совершенно согласен с тобой. И снова прошу тебя простить меня за то, что потревожил старые воспоминания, Прости меня. - Он выпрямился и медленно пошел прочь. Его душа была в смятении от того, что уже произошло, и от того, что еще могло произойти. Светлана подняла глаза от компьютера и посмотрела на Сэма. - От Моше ничего нет. Ничего. Мы не можем связаться ни с кем из АСАФа. Глаза Сэма сузились, челюсти сжались. - А "Призрак"? С ними можно связаться? Она поорудовала странными рычагами, которые частично уже были приспособлены для человеческих пальцев. - Привет Тахааку, это "Призрак". Она с облегчением вздохнула. - Отлично, "Призрак", мы хорошо слышим вас. Хотим сообщить, что с АСАФом связи нет. Они исчезли. У нас нет никакой информации, кроме того, что они больше не отвечают на вызовы линии передач. Не отвечает ни одна из групп. Мы полагаем, что это вмешательство Ахимса. Больше ничего не можем сказать на данный момент. Их безопасность под вопросом. Несколько минут она слушала. - Прием, поняла. В случае, если с вами потеряется связь, мы будем знать, что это произошло по вашей воле. Никаких свидетельств того, что Ахимса вмешались или вышли на связь, нет. - Пауза. - Поняла. Всего хорошего. Удачи и скорости вам, "Призрак". - Она нахмурилась, отключила систему и откинулась назад, уставившись в пустоту. - Они тоже пытались связаться с АСАФом. Ничего, Сэм. Словно команда Моше выпала из космоса. - Что они передавали в последний раз? - Сэм ломал голову в поисках логического объяснения их молчания. - Моше говорил, - сказала она, - его точные слова: "АСАФ, слушайте меня. Мы вступаем на территорию ООП. Запомните, люди, это Ливан. Подчиняйтесь первому и второму законам, и бог вам поможет". Это записано почти месяц назад по нашему времени. Возможно, позавчера для них, да? Сэм закрыл глаза и глубоко вздохнул. - А больше ничего? Никаких SOS? Ничего вообще? Она покачала головой: - Нет. Но нет также никаких причин считать, что они подверглись нападению. Наверное, их молчание - это простая осторожность. Предупреждение, что ли. Сэм сел рядом с ней, крутя головой в тревоге. - Что еще мы выудили из компьютерной системы Пашти? Мы узнали о гравитационных колебаниях, сгущении плазмы, колебаниях Н-временной рамки, эргоцентрических грависоматиках, генераторе нулевой сингулярности, и этот список можно продолжить. Мы уже можем действовать так же, как и они, даже продвинуться дальше, понять саму суть - как система работает и как ею пользоваться. - Он бормотал, тяжело дыша. - Напряги воображение, сколько у Ахимса есть способов выследить АСАФ или выкинуть их из космоса? Она обняла его за плечи и слегка качнула головой. - Не знаю. Я привыкла думать, что я необыкновенно сообразительная дама. Но чем больше я узнаю, тем сильнее удивляюсь, как же нам все-таки удалось перехитрить Толстяка? И не могу отказаться от мысли, что он просто-напросто не очень-то утруждал себя размышлениями. - Светлана склонила голову к его плечу. - Подумай, Сэм. Нам просто повезло. Шейла отлично все продумала, а Толстяк совершил одну-единственную ошибку, недооценив нашу способность к ведению двойной игры. - Ага, - проворчал он. - Ладно, малыш, в любом случае мы получили звезды. Бог знает, что мы будем делать с лазерными трюками и ружьями Мэйсона и Маленкова, если Ахимса всего лишь изберут самый простой путь и кинут пару кубических метров спрессованной плазмы в космос. Я поражаюсь, почему они до сих пор не сделали этого. - Тогда бы им пришлось убить и Пашти, - напомнила она. - Да, Раштак неплохой заложник, правда? - усмехнулся Сэм. - Но зачем Ахимса печься о его жизни, если он с нами заодно? Она прижалась к нему, не сводя глаз с монитора. - Кроме того, здесь находится Чиилла. Пока Шист находится внутри станции, они не осмелятся производить шумы и разруху даже в том случае, если они объявили Пашти невменяемыми. А если они уничтожили АСАФ, значит, именно к этому они и пришли. Сэм устало кивнул. - И некуда бежать. Космос сжимается с невероятной быстротой и становится маленьким. Черт побери! Нам надо что-то делать. А что, если Шейла направляет "Призрак" в самое сердце западни? Что, если с ней приключится то же самое, что и с АСАФом? Светлана положила свою руку поверх его. - Сэм, все, что мы можем, это продержаться здесь и надеяться, что если Чиилла решит шахматную задачу, Раштак или кто-нибудь из нас придумает другую, чтобы занять его. Есть и второй путь: сесть на корабль и лететь куда-нибудь - но куда? Сэм кивнул. Ему казалось, что ему уже тысяча лет. - У нас есть ты и еще три женщины. И двадцать мужчин. Думаешь, этого хватит, чтобы создать большую колонию? Я не уверен, что хочу делить тебя с кем-нибудь. - Вряд ли нас хватит, чтобы возродить человеческую расу, не так ли? - печально прибавила она, поудобнее устраивая голову у него на плече. - Ага, к тому же я еще не совсем готов играть в Адама и Еву. Ладно, будем торчать здесь и ждать, что будет дальше. Знаешь, как я ненавидел Камбоджу? Мы ведь обещали им, что вернемся. А сами смылись, когда запахло паленым. Это предательство. Я не могу просто так взять и смотаться и оставить здесь Раштака со всем этим дерьмом. Это было бы повторением Детройта, я скорее умру, чем сделаю что-то подобное. - Ты выглядишь почти так же скверно, как на Тахааке, - заметил Виктор, когда совещание закончилось. Громко переговариваясь, расходились по своим комнатам люди. Молчал только Мика Габания. Все эти дни он был чем-то занят, и его взгляд редко задерживался на Викторе, Мэрфи и Кате. Шейла верила, что Виктор сможет справиться со своими людьми. Она ответила ему слабой улыбкой. - Наверно. Я пыталась придумать, как нам лучше подойти к Земле. - Хочешь выпить? Шейла скользнула ласковым взглядом по его лицу и кивнула. - Отличная идея, можно только приветствовать. Я давно не говорила ни с кем, кроме своего головного обруча. Каждый раз, тренируясь, я нахожу все больше и больше вариантов до тех пор, пока не потеряю основную мысль. Он шел по коридору впереди нее. - Ты все еще бредешь по темному переулку? Она шла за ним, заложив руки за спину. - Да, и это сводит меня с ума. Я не знаю, что выбрать, чего ожидать. Когда я имела дело с одним Толстяком, я строила козни против зацикленного на самом себе чужака, который не понимал, с чем играет. А теперь где-то потерялся АСАФ, Светлана ежедневно посылает нам новые варианты сценариев, которые Ахимса могут разыграть с нами. Может, мы летим прямо в дьявольскую ловушку Ахимса? Неужели они выследили Моше и уничтожили его? Что они сделали с ним? Что собирается предпринять Клякса, когда мы доберемся до Земли? Что будет делать Земля? Как нам донести до людей наши новости? Так много неизвестного! Я не могу ничего спланировать! Он кивнул. - Я могу чем-нибудь помочь? Я всегда в твоем распоряжении. Она звонко расхохоталась. - Ты знаешь, как мысленно вызвать взрыв звезды? Если бы мы все вместе напрягли свои мозги и сварганили этот маленький трюк, думаю, мы стали бы сильнее, чем сейчас. Вот такую операцию нам надо бы спланировать. Что ты предпримешь, если кто-то вышибет наш корабль из данного пространственно-временного измерения? Разве тебя учили этому в твоей спецназовской академии? Или тебя учили только прыгать с парашютом в Лондон и нарушать мирный сон честных капиталистов? - Эй, поосторожней, у меня есть хорошие друзья среди капиталистов. Она зашла в свою комнату и вздохнула. Виктор шагнул к автомату. Возле одной из стен стояла небольшая софа, и Шейла села на нее. - Только кофе, Виктор. Он вручил ей круглую рюмку с коньяком. - Это кофе? Вряд ли, - съязвила она. Ничуть не смутившись, он сел возле нее. - Я же говорил тебе, что заказываю я. Считай, что это приказ врача. Тебе станет лучше: немного расслабишься, может быть, мозги проветрятся, и тебе в голову придет отличная идея. Она весело рассмеялась, взяла коньяк и отхлебнула, закинув голову, а потом глубоко вздохнула. - Кажется, обучение идет успешно. Наши люди выглядят просто отвратительно! Я страшно рада, что не только я теряю красоту, проводя ночи без сна. - Ты все равно прекрасна. Еще чуть-чуть, и все остальные женщины обольются слезами, лишившись мужского внимания. - Ты сокровище, Виктор. - Она взглянула на него и заметила в его глазах колебание. - Ты уже совсем не тот человек, который оказался на борту этого корабля сразу же после Афганистана. Ты смягчился. Он поднял плечо. - Ты тоже стала другой женщиной. Все мы другие. Жесткости поубавилось... чуть-чуть. - Нет, ничего особенного. Только Мика остается тем же человеком, каким был всегда Интересно, как повлияет на нас то, что мы найдем на Земле? Кто мы теперь? Как они прореагируют, когда мы укажем им на небо и скажем: "Вас приветствуют звезды, забудьте о партии, забудьте о красной угрозе. Теперь мы все едины! Оставьте свои ружья и идите сюда. В космос! В космос!" Мика все еще живет старыми мерками. Он думает, что исполняет свой священный долг. Это меня пугает. Она взяла его за руку и вложила свои пальцы в его ладонь. Его ответное пожатие было едва ощутимо. Она с наслаждением почувствовала тепло и нежность его ладони. - Будь все проклято, неужели мы опять будем сражаться друг с другом, как с этими чертовыми Ахимса? Если Земля проявит враждебность, то Клякса... О, милый, я такая глупая. Я устала, Виктор. Давай поговорим о чем-нибудь другом. - Она улыбнулась и откинула со лба волосы. "Боже, как он прекрасен!" - Я... - Да, Виктор? Он посмотрел в сторону, избегая ее взгляда. - Я опять не мог уснуть. Я почти дошел до твоей двери прошлой ночью. - Привидения? Он прикусил губу, глядя куда-то вдаль. - Это все война. Война, и приказ, и постоянное натаскивание на убийство других людей. Наша система внедрила и нетерпимость, и страх в людей, подобных мне. Как и в Сэма. Все мы были крепкими парнями, крутыми ребятами, которые видели смерть и ощущали теплую кровь, стекающую по нашим телам, когда мы резали ножами, стреляли, бомбили. В таких условиях меняется мироощущение. - Да, - грустно согласилась она. Пятьдесят тысяч несчастий заполнили ее воображение. - Это так. Осталось ли во мне что-нибудь человеческое, Виктор? - Да, возможно, ты самая человечная из всех нас. Ты все еще боишься, что я захочу главенствовать над тобой? - А что, если я выиграю у тебя партию в шахматы? - Думаю, что выиграешь. Если не выиграешь, это будет удивительно. - Хочешь рассказать мне о привидениях? Он закрыл глаза. - Я боюсь того, о чем ты подумаешь, когда узнаешь. Шейла напрягла память, стараясь вспомнить другое время, когда он предстал перед ней в образе молодого хищного зверя. Она вспомнила, как в его глазах после Тахаака появилось уважение, вспомнила и то, как он смотрел на нее давным-давно. Теперь в его голубых глазах светились лишь ласка и забота. - Нет, Виктор, больше меня ничто не испугает. Слишком многое изменилось в нас обоих. Думаю, мы уже достаточно хорошо знаем друг друга. - Она подняла его руку и посмотрела на нее, гадая, сколько человеческой крови пролила эта рука, но страха Шейла не чувствовала. - Ты знаешь, я люблю тебя. - Его серьезные глаза смотрели на нее с робостью. - А я давным-давно полюбила тебя, Виктор. - Она улыбнулась и поцеловала его руку. Он вскочил на ноги и стал быстро расхаживать по комнате, словно убегая от какого-то невидимого врага. - У меня... Моего младшего брата звали Паша. Его тело нашли рядом с местечком, которое называлось Бараки. - Его лицевые мускулы задрожали, задергались. - Бараки. - Он на мгновение закрыл глаза, а потом посмотрел на нее с мольбой. - Расскажи мне, Виктор. Я хочу это услышать. Он кивнул и перевел дыхание. - Привидения? Да, привидения. Мы... мы окружили деревню в середине ночи, образовав кольцо из вертолетов и БМП. Я был в ярости. - И он рассказал ей все, не упуская ни одной подробности. Она слушала его исповедь. - ...Самая страшная часть кошмара - это когда она выбирается из пылающего отверстия. - Он тяжело сглотнул. - Последнюю пару недель, когда она добирается до меня, ее лицо становится твоим. - Это чувство вины, Виктор. Ты убил ее. Теперь ты боишься, что убиваешь меня, отталкивая меня. Он смотрел на нее, лицо его исказилось. - После этого... когда я думаю о женщине... - он сел рядом с ней и обхватил голову руками. - Ничего не происходит? Виктор покачал головой с несчастным видом. - Может быть, я на всю жизнь останусь импотентом. Думаю, тебе следует это знать. Она притянула его к себе и поцеловала, чувствуя тепло его губ и смущение. - Меня это не волнует. Она обнимала его всю ночь, гладя по голове, ощущая его глубокое дыхание. Его нога покоилась на ее бедре, она чувствовала ее тяжесть. Потухшая потолочная панель еле проступала в темноте. Он внезапно вздрогнул, закричал и проснулся. - Ш-ш-ш, все в порядке. Ты здесь, с Шейлой. Он тяжело вздохнул. - Прости. Наверно, мне надо уйти. - Мне было бы лучше, если бы ты остался. - Даже после того, что было раньше? - Спи, Виктор. У нас еще будет завтра, и завтрашняя ночь, и еще один день. 33 - Опускай магнитно-гравитационные поля медленно, - раздраженно пропищал Клякса. - Неужели ты не понимаешь? Ты имеешь дело с силой, в двадцать раз превышающей энергию вашего Солнца! Идиотка! Барбара Дикс прикусила губу, ее лицо покраснело, зубы сжались. Она изменила направление рычага и осторожно повернула его. Стрелка на приборе показала медленное уменьшение энергии, на этот раз без скачка. Клякса перекатывался с боку на бок, манипуляторы орудовали всеми приборами: люди впервые переводили корабль из нулевой сингулярности в нормальный космос. Мэрфи сосредоточенно смотрел на индикаторы, поражаясь тому, что они измеряют удивительные поля, сохраняющие температуру в двести пятьдесят тысяч градусов по Кельвину в таинственных электромагнитных бутылях конструкций Ахимса. Сбоку от него что-то бормотала Катя, что-то насчет властного тона, который за последний месяц стал для Кляксы привычным. Земля приближалась: им оставалось только открыть ворота гравитационных заслонов. - Мэрфи, сбрось чуть-чуть температуру, чтобы уменьшить скорость, - приказал Клякса. Мэрфи высунул кончик языка и стал манипулировать полями, чтобы снизить жар в окружающем их пространстве, перед тем как войти в нормальный космос. - Достаточно, - сказал Клякса. - Когда выходишь из галактического ядра, необходимо снизить температуру, которая повышается из-за энергетических затрат. Радиации вокруг почти нет. Но есть газ и кое-какие частицы - вы называете это "солнечным ветром". Мы можем вступить во взаимодействие непосредственно с вашим Солнцем, тогда появится радиация, магнитная и гравитационная буря, которая может оказаться разрушительной. Катя вежливо ответила: - Но это уничтожит всю систему. Такого восхода Солнца Земля еще никогда не видела. Все на Земле вымрет. Мы понимаем это, Клякса. - А понимаете ли вы, что та же самая энергия может управлять движением планет? - Клякса сплющился. - Нет, такого вы не видели, правда? Послушайте, люди. Я многому научу вас. Вы похожи на ваш молодняк, у вас нет знаний. Вы еще незрелые, как говорится. Катя прикрыла глаза в изнеможении и прошептала сквозь зубы: - О боже, дай мне силы. Мэрфи завершил свои манипуляции и проверил результат с помощью своего головного обруча. Ему удалось снизить температуру на пятьсот градусов, что и требовалось для уменьшения скорости. Неплохо! Теперь он мог позволить себе даже чуть-чуть ошибиться. На экране появилось лицо Шейлы Данбер. - Клякса, ты просматривал информационные системы? Есть какие-то следы активности Ахимса? Клякса развернулся на своем пятнистом изножии. - Я не смотрел. Посмотри сама. Подключи ту систему, которой ты так эффективно пользовалась на Тахааке. Отдаешь приказ, просматриваешь информацию и одновременно выходишь на связь. Таким образом к системе будут подключены все Ахимса. У нас именно так все устроено. Ахимса не могут себе представить, что нельзя засечь местоположение другого Ахимса. Нам это необходимо для того, чтобы вовремя прийти на помощь друг другу и не позволить погибнуть в экстремальной ситуации. Шейла, сжав губы, кивнула, и ее изображение исчезло. - Черт побери, Клякса, почему ты не сказал нам об этом? - спросил Мэрфи. - Нам как раз надо было скрыть свое продвижение! Спрятаться! Мы здесь как на ладони! Клякса направил на него глаз-стебель. - Мэрфи, мы ничего не можем поделать с гравитационными маяками. Даже если бы мы прошли через них мертвыми, в таком случае прохождение длилось бы двести пятьдесят ваших лет, даже тогда, даже приключись с нами такое несчастье, маяки все равно зарегистрировали бы наше прохождение. Мэрфи кивнул и прикусил губу. Опять появилось изображение Шейлы. - Ну что ж, могу сказать, что нигде поблизости нет кораблей Ахимса. Я смогла связаться только с гравитационными маяками Ван Оорта. Клякса заскользил на своем изножии и стал перекатываться с боку на бок. - Очень хорошо. Это самая опасная часть всего нашего путешествия. Катя, подключи программу снятия запрета. Мэрфи, Барбара, смотрите на экраны. Нельзя допустить, чтобы гравитационные маяки затянули в свои сети даже частицу энергии нашей нулевой сингулярности. Мэрфи сглотнул. За прошедшие месяцы он так много узнал о гравитации. Когда на мониторах возникли кривые линии и волны, он вздрогнул. - Отлично! Мы их засекли! - дыхательные отверстия Тэна издали удовлетворенный звук. На его мониторе появилась отметка о проникновении в запретную зону. На волновых приборах их компьютерной системы возникли изображения "Призрака", скользящего внутри полей. - Они излучают страшную энергию. Нам повезло, что они не разрушили гравитационные маяки на своем пути, - с облегчением пропищал Коротышка. - Клякса всего лишь штурман, он не представляет всех размеров угрозы, - напомнил Тэн. - А люди и вовсе глупы. - Но они смогли выдержать совместное притяжение всех шести маяков, - сказал Созерцатель. - Мы можем уничтожить планеты, но не такой длинный корабль с генератором нулевой сингулярности. Тэн медленно перекатился с боку на бок, его ороговевшие дыхательные отверстия добродушно загудели: - Да, они смогли, но хватит ли у них мощи взлететь, готовы ли они к этому? Думаю, нет. На какой-то момент они оказались смышлеными, но давайте позволим им добраться до их планеты. Находясь поблизости от нее, они уже не смогут защитить себя нулевой сингулярностью. - Он весело хихикнул. - Мы подождем, пока не увидим на своих мониторах, что генератор полностью отключен. В этот момент мы свяжемся с Шейлой Данбер. Пусть она посмотрит на то, как рушится ее мир, перед тем как мы превратим в плазму ее и ее корабль. Земля! Восхитительный шарик жизни! Драгоценная планета, взрастившая их! Она висела под ними, излучая яркий веселый свет. Как она не похожа на скучно-серый Скатаак, страдающий в перигелии, который им довелось увидеть! Шейла наблюдала за тем, как "Призрак" вышел на геосинхрональную орбиту над Северным полюсом. Она перевела дыхание и посмотрела на топографический аппарат, который находился возле Кати. - Отлично, проверь систему. Толстяк оставил гологенераторы, они функционируют? Катя нахмурилась, прикрыла глаза, сосредоточилась на своем обруче и начала посылать сигналы в систему. Толстяк охватил мониторами всю Землю. - Действует почти вся сеть, майор. Только один монитор, тот, что находится в Кремле, не включается. Шейла посмотрела на аппарат. В Москве должна быть ночь, в Америке утро. Она вызвала президента Атвуда. Возникло изображение Овального кабинета. Комната была пуста. - Что теперь? Клякса отрастил манипуляторы и дотронулся до мониторов. - Мы обнаружили, что, если ты создашь свою голограмму, служба безопасности засечет тебя. Она так и сделала. Не прошло и тридцати секунд, как комната заполнилась агентами безопасности с пистолетами на изготовку. Они окружили ее. - Не двигаться. Вы арестованы! - приказал мужчина с орлиным взглядом, опуская револьвер. Шейла приветственно улыбнулась. - Пожалуйста, позовите президента Атвуда. Скажите ему, что майор Шейла Данбер вернулась с задания Ахимса и хотела бы побеседовать с ним. Двое мужчин подошли к ней сбоку, с оружием на изготовку и с наручниками. Орлиноглазый говорил что-то в свое радио. Шейла не смогла сдержать смех, когда увидела, как они пытаются схватить ее голографическое изображение: их руки свободно проходили сквозь пустоту. - Вы в секретной зоне, мэм. Не делайте резких движений! Руки мужчин хватали пустоту, и на их лицах отражался ужас. - Трудно надеть наручники на голограмму. Пожалуйста, позовите президента Атвуда. Скажите ему, что с ним хочет поговорить Шейла Данбер. Опять занервничали, начали суетиться, заволновались, казалось, они даже испуганы. - Президент Атвуд? - спросил шеф безопасности, глядя на нее странно. - Что там насчет президента Атвуда? Шейла скрестила руки. - Послушайте, это очень просто, позовите его, мистер... не знаю, как вас зовут... - Майор Роберт Хакстон. - Отлично, майор Хакстон, позовите президента Атвуда и сообщите ему, что майор Данбер вернулась с задания Ахимса. Нам нужно многое рассказать ему и Генеральному секретарю Голованову. Да, кстати, какой сейчас год? - Год? - Хакстон сглотнул. - Мэм, нашего президента зовут Берт Кук. На прошлых выборах партия Атвуда не набрала достаточного количества голосов. Кто вы? - Последние выборы? - вдруг спросила Шейла, странное предчувствие появилось у нее. - Разве Толстяк не посылал вестей? А как же письма, которые мы писали? Как же... Хакстон смотрел подозрительно. - Ну что, может, вы скажете мне, что все это значит? Где вы? - Шейла! - на мониторе капитанского мостика появилось лицо Виктора. - Над большей частью Восточной Европы висит радиоактивное облако. Стараясь улучшить изображение, я обнаружил пятна радиоактивности не только в Европе, но и на Аляске, в Северном Китае и в Пакистане. На другом экране возникло лицо Мэрфи. - Майор, они испытывают ракеты как раз под нами. Я проследил только что за полетом ракеты из Ванденбурга. Эта штуковина с бешеной скоростью пересекает Тихий океан. Если бы я был ясновидцем, я бы сказал, что она движется в Квебек. - Майор! - зазвучал взволнованный голос Кати. - Я подключилась к военным коммуникациям Советской Армии. Они говорят о наступлении на Льеж, которое начнется на рассвете. Остальные мониторы стали заполняться информацией, и Шейла повернулась к голографическому аппарату, глядя в наполненные ужасом глаза мужчин, наблюдающих за ее голограммой в Овальном кабинете так далеко внизу. Они, без сомнения, слышали этот хор голосов, доносящихся из пустоты над их головами, и теперь застыли в изумлении. Наверное, впервые такое количество секретной информации ливнем обрушилось на них. Шейла не выдержала: - Чем вы, черт побери, здесь занимаетесь? Вы что, Хакстон, превратились в шайку безмозглых лунатиков? Вы что, черт побери, воюете? Когда мы уехали, ракеты были обезврежены! Что, весь мир спятил? Хакстон вздрогнул. - Кто вы? Где вы находитесь? - Где полковник Билл Фермен? - резко спросила она, чувствуя, что гнев переполняет ее. - Кровавые идиотские дебилы! - В мозгу ее промелькнула коротенькая мысль о том, что весь ее глобальный план рухнул, все надежды растаяли словно дым. Лицо Хакстона напряглось, губы вытянулись в ниточку. - Он мертв. Погиб во время первых бомбежек в Вашингтоне. Шейла постаралась взять себя в руки, набраться сил. Вашингтон? Бомбили? Какие еще места подверглись бомбардировкам? Сколько людей погибло? - Виктор, перенеси свою голограмму в Кремль, если он еще существует. Поговори с Генеральным секретарем Головановым, узнай, что... - Голованов умер, - проговорил Хакстон вялым голосом. - Несколько лет назад от разрыва сердца. - А начальник КГБ Куцов? - спросила она, подняв бровь. Хакстон пожал плечами: - Не знаем. Он исчез как раз перед началом их наступления в Восточной Европе. Говорят, его застрелили. Больше нам ничего не известно, да и какого черта он нам сдался? В систему ворвался голос Мэрфи: - Странное дерьмо! Только мы уехали, как они все тут посходили с ума к чертям собачьим! Хакстон нервно оглядывался по сторонам. Его люди толпились возле голограммы Шейлы. - Виктор? - спросила она. - Ты в Кремле? - Да! Я разговариваю с главой службы госбезопасности. Они пытаются арестовать мою голограмму! - Как только тебе удастся пробиться сквозь их крепкие русские черепа и заполучить Генерального секретаря, мы можем прекратить эту глупую инфантильную войну. - Она вздохнула и опять повернулась к Хакстону. - Позовите президента. Немедленно! Ваша забавная маленькая война окончена. Хакстон сделал шаг вперед. - Посмотрим! Вы проделали множество забавных трюков - но мы найдем вас! Он начал орать, гневно потрясая кулаками. Шейла скрестила руки, ее душил гнев: всю силу ненависти она вложила в ледяную улыбку. - Отлично, Хакстон. Меня не так трудно найти. Я нахожусь точно над Северным полюсом, выше его на двести восемьдесят миль. Если хотите, можете проверить. Мы не маскировались. Ваш мощный космический радар или хороший телескоп может обнаружить нас. Но делайте это, черт побери, в свободное от работы время! Дайте мне вашего президента! - Черт бы тебя побрал, Клякса! Почему ты не сказал нам? - громыхал Мэрфи. Клякса еле дышал, бока его дрожали. - Это сделал Толстяк. Какая разница? - А все те письма? - спросил Мэрфи. - Ни одно не было послано. Толстяк делал это только для поднятия духа. - Мне следовало бы... - Лейтенант, - Шейла положила руку на плечо Мэрфи, потом обратила на Ахимса взгляд, который мог бы растопить лед. - Почему? - Он хотел сбить с вас спесь. Он хотел сделать вас цивилизованными и заставить служить ему. Если бы ваше общество погибло, он мог бы создать новое, которое развивалось бы под его контролем. Вы бы увидели, к какому концу идут люди, и с радостью подчинились бы ему. Вы, люди... - А если бы они истребили друг друга? - прервал его Мэрфи. - Уничтожили бы среду обитания? Оставили бы после себя пустыню? Клякса отвел взгляд, не желая сдуваться. - Я не знаю, какие планы на будущее строил Оверон. - Мне кажется, ты лжешь, - Мэрфи хлопнул кулаком по панели. Его лицо горело огнем. - Мне кажется, я поняла, - сказала Шейла. - У него все еще есть захваченное им способное к размножению стадо. Не правда ли, Клякса? Это был именно такой план? Клякса слабо пискнул, отказываясь отвечать. - Интересно, что еще он забыл нам сказать для своего удобства? - спросил Виктор, в свою очередь окидывая Кляксу ледяным взглядом. - Мэрфи, - Шейла выпрямилась, - не спускай с него глаз. Если он дотронется до чего-нибудь тебе непонятного, попытается выдать нас Оверонам, делай с ним что сочтешь нужным. - Слушаюсь, мэм. Данбер и Стукалов вышли, а Мэрфи продолжал смотреть на Кляксу. - Ты слышал? Что, хочешь выйти сухим из воды? Притворялся все время? Клякса злобно пискнул и ответил: - Я окультурю всех вас! - О-хо-хо! Только через мой труп! - Искренне надеюсь, что нет, Мэрфи. Ты мне страшно нравишься. Мика Габания наблюдал за тем, как снизу вверх поднимаются прозрачные пузыри. Они прибывали один за другим. Проникая сквозь проницаемый пол корабля, они разрывались, и вновь прибывшие пошатывались, стараясь удержать равновесие. С широко распахнутыми глазами, испуганные, они небольшими группами направлялись в аудиторию. Вместе с Виктором Стукаловым он приветствовал Генерального секретаря Евгения Карпова. Он щелкнул каблуками и провел трясущегося от страха вождя партии в аудиторию, думая о великой чести, которой он удостоился, сопровождая самого влиятельного члена партии на самое значительное в истории человечества совещание. Его гордость торжествовала, когда спецназовцы отдали честь при виде входящей советской делегации. Виктор указал места. Чувствуя на себе взгляд Карпова, Мика торжественно застыл с прямой спиной, с оружием наперевес. Американцев ввел в аудиторию лейтенант Мэрфи, и челюсти Габания сжались. Американец почти пританцовывал, на лице его сияла глупая ухмылка. Так-то они реагируют на самые важные в истории человечества переговоры? Мэрфи - типичный образчик всей их своры. К чертям капитализм и все, что он породил! Порядок восстановился. Барбара Дикс ввела европейцев, а китайцев рассаживал Петр Москвин. Одно за другим заполнялись кресла. Повсюду мелькали фигуры ветеранов спецназа: на "Призраке" они были в большинстве. Как приятно, что Земля видит отборные силы Советской Армии в качестве организатора этой эпохальной встречи! По всему залу прокатился легкий шумок, когда на возвышении появилась Шейла Данбер. Справа от нее катился маленький Клякса, слева щелкал и громыхал Еетак. Когда Шейла представила себя и пришельцев, стояла такая же оглушительная тишина. Мика сухо сглотнул, он чувствовал, что на его глазах вершится история. Перед партией открывались новые горизонты, и в этом будущем найдется место и для него: может быть, его возведут в чин майора или полковника. Ведь он сражался среди звезд. Он мог бы нести мировую революцию в космос. - Сегодня все вы испытали на себе те перемены, которые навсегда войдут в вашу жизнь, - начала Данбер. - Мы стоим перед фактом, что конфликт, который мы остановили вчера, был результатом нашего отъезда и манипуляций пришельцев. Большая часть Европы лежит в руинах, девятнадцать миллионов человек погибло. Кто-то нервно закашлялся. - Такое больше никогда не должно повториться на нашей планете, - продолжала Шейла, склонившись к трибуне и оглядывая зал. - Мы не можем этого допустить. В настоящий момент на карту поставлена судьба Земли. На космической станции, находящейся на орбите вокруг звезды Пашти - Скаха, уже существует первая космическая колония людей, а там, - она неопределенно взмахнула рукой вверх, в направлении звезд, - Ахимса все еще вынашивают планы нанесения контрудара, звездного удара, целью которого является уничтожение всего человеческого рода. Они не желают нашего присутствия в этой галактике. Видите ли, они считают, что мы ненормальные. Что мы не способны к цивилизованной жизни. К сожалению, должна отметить: то, что мы увидели здесь, доказывает, что они не так уж заблуждаются. Люди шумно вздохнули - и этот вздох эхом прокатился по залу. - Некоторые из моего отряда затерялись в космосе, выполняя задание. Это совместная команда израильтян, американцев и русских - может быть, это первые человеческие существа, погибшие в бою среди звезд. Наше положение очень серьезно. На Тахааке американский капитан Сэм Даниэлс изо всех сил старается удержать позиции в космосе и следит за Шистом Чииллой, который очень скоро спросит нас, зачем мы живем. Если мы не сможем прийти к какому-то общему решению, он движением мысли организует гигантский взрыв на нашем Солнце. Вы можете спросить: чего же нам бояться? Сверкающие зеркальные шарики, которые вы обнаружили на ваших боеголовках, были всего лишь минусовыми статичными полями. Вам пришлось заново производить бомбы, вы ничего не смогли сделать с этими таинственными зеркалами. То, что так поразило ваших инженеров, было всего лишь маленькой шуткой, незначительным вмешательством на атомном уровне, использованием атома, изменением природы силы атома. Но вот нулевая сингулярность - это не так просто, это не трюк. Мы знаем, что технология Ахимса позволяет им взрывать звезды, смещать космос, двигать огромные массы в пространстве, перемещать части материального мира, ну, допустим, перенести Красную площадь на место Трафальгарской. Люди встревоженно зашевелились, оглядываясь по сторонам. - Космос, леди и джентльмены, наш. Мы не отправимся к звездам как хозяева или завоеватели, мы всего лишь хрупкие, невежественные существа, мы сможем выжить, только добившись расположения Пашти, Шисти, а может быть, и Ахимса, если, конечно, нам удастся завоевать их доверие. Клякса покатился вперед и громко запищал: - А потом вы станете цивилизованными! Вы больше не имеете возможности жить как звери! Вы будете называть меня Овероном, и я стану вашим учителем! Шейла улыбнулась маленькому сплющивающемуся пришельцу и кивнула. Еетак стал громыхать сам с собой что-то нечленораздельное, что-то непереводимое. Встал Генеральный секретарь Карпов. Его встревоженные глаза сфокусировались на пришельцах. - Как же все это организовать? Какое правительство будет главным, какое принесет наибольшую пользу? Как мы решим эту проблему? Кто будет руководить, кто будет иметь дело с этими... пришельцами? Кто сможет представлять интересы всего человечества? В ком мы можем быть уверены? Приглушенный хор голосов нарастал в тускло освещенной аудитории. У Мики задрожали колени, когда он принялся обдумывать великие слова Генерального секретаря. Подал голос президент Соединенных Штатов Берт Кук: - Как бы мы ни организовали это, потребуется время, чтобы оценить, кто лучше всех справится с задачей. Посмотрите, мы только что были свидетелями того, как Советы сошли с ума и захватили половину Западной Европы. Так что не может быть и речи... Шейла стукнула кулаком по столу и оглядела собрание. - У нас нет времени для заседаний комиссий, мистер президент. Господин Генеральный секретарь, у нас нет времени торговаться, смотреть, кто какую получит выгоду, кто принесет больше пользы народу. В любой момент Ахимса могут превратить эту планету в кучу песка, в пыль. - Она помолчала, давая им время переварить ее слова. - Такова, леди и джентльмены, реальность. Поднялся на ноги китайский делегат, и Шейла продолжала: - Этот корабль надо загрузить всем необходимым для следующего путешествия в космос. Вам следует подумать о торговой делегации, которая полетит к Пашти. Целый рой возмущенных голосов поднялся в зале. Во рту Мики Габания стало сухо. Сердце гулко забилось в груди. Он видел, что глаза Генерального секретаря внимательно рассматривают его и Виктора Стукалова. Это вселило в него внезапную уверенность. Былая мощь партии должна быть восстановлена. Если бы только его отец... Нет! Не думать об этом! У партии не было выбора, когда на карту поставлена судьба государства. - Я призываю вас к порядку! - Данбер подняла руки, и воцарилась тишина. - Разве среди людей не существует дисциплины? - спросил Клякса, глядя глазами-стеблями на Шейлу Данбер. - Боюсь, что это редкое явление. - Она наклонилась над трибуной, пристально вглядываясь в напряженные лица слушателей. - Мы не просили, чтобы нас увезли к звездам. Нас похитили, вывезли насильно. Это сделал Ахимса по имени Толстяк. Мы оставили Землю с миром. А когда вернулись, увидели, что она пылает. Говоря словами моего хорошего друга, Моше Габи, это никогда больше не должно повториться! - А как вы этого добьетесь? Каким образом вы достигнете такой идиллии? - спросил Генеральный секретарь Евгений Карпов. В голосе его зазвучали надменные нотки. Мика вслушался в них. Этот человек сплотил войска и спас Советский Союз от распада. Он использовал возможность. Впервые после окончания Второй мировой войны выдалось время, когда дамоклов меч ядерной угрозы перестал нависать над сердцем его Родины. Этот человек забросил Мировую Революцию в самое нутро капитализма! Габания горделиво улыбнулся, его захлестнула горячая волна восхищения своим народом, своим правительством, своим Генеральным секретарем. Шейла Данбер шевелила губами, холодно глядя на Карпова: - Мы долго добирались домой с Тахаака. У меня было много времени для размышлений над этим вопросом. Но я понятия не имела, какая чертова неразбери