ках. Увидев меня, она остановилась. Она сказала: - На что это ты уставилась? - Она терпеть не могла, чтобы на нее смотрели, когда она рылась в баках. Она никогда не признавалась, что занимается этим, хотя проделывала это постоянно. Это несправедливо. Релла могла находить себе работу, когда хотела. Не раз она была уборщицей и работала в гидропонах и на кухнях. Но она никогда не могла сосредоточиться на работе. И рано или поздно кончалось тем, что она с невинным видом фланировала вокруг баков. - На что это ты уставилась? - спросила Релла. У нее был жалобный, сорванный, прокуренный голос, проникавший прямо мне в душу. Не знаю, почему она обратилась ко мне, что было во мне такого особенного, почему она не проигнорировала меня, как всех остальных. На станции был полный транспорт народу, возвращавшегося с ранней смены. Думаю, я была единственной, кто задержался, чтобы посмотреть на нее, вместо того, чтобы пройти мимо, словно ее и не было. В тот первый раз я пошла дальше. Я смутилась. Релла крикнула мне вслед: - Тебе что, кошка язык откусила? Сначала я не поняла, что она хочет сказать. - Я НЕ СОМНЕВАЮСЬ, ЧТО НА ЛУНЕ КОШЕК БЫЛО НЕ БОЛЬШЕ, ЧЕМ СОБАК. - Я никогда не видела ни одной. Но после того раза я постоянно видела Реллу, в самых разных местах. Она все время переезжала. Заставляла их гадать. Им всем приходилось гадать. Если бы они ее поймали, они упрятали бы ее в Имбриум или еще куда-нибудь. В какое-нибудь заведение. Она и раньше бывала в подобных местах. Для нее это было все равно что смерть. В конечном итоге их, наверное, было много - таких, как она, - кого ловили. Когда бы я ни встречала Реллу, она всегда улыбалась мне. Это выглядело так, словно она перепутала меня с кем-то - с кем-то важным. Однажды мне полчаса пришлось ждать транспорта. Релла нетвердым шагом подошла ко мне. Она была пьяна. - У меня есть бумаги, - заверила она меня. - Я тебе покажу. По правде говоря, мне не очень хотелось об этом знать. - Я не ношу их с собой, - продолжала Релла. - Никогда не знаешь, кто подсматривает. Ублюдки. Дело было в том, что у нее действительно были бумаги: сертификат о постоянном местожительстве, чек служебной категории и всякое такое. У половины их не было, они с самого начала жили здесь нелегально и работали на темной стороне системы, на таких рабочих местах, где больше никто работать не хотел. Но Релла была гражданкой Луны. Она действительно показала мне бумаги, только позже. Они были у нее спрятаны в коробке в складской комнатке. Релла заставила меня пообещать, что я их уничтожу, "если со мной что-нибудь случится", как сказала она. В другие разы она просила меня навсегда сохранить их, чтобы они напоминали мне о ней, и помолиться. Правда, она не совсем ясно представляла, кому я должна молиться. У нее было много времени для религии, пророчеств, поисков своей звезды. Она все принимала близко к сердцу. Не знаю, понимала ли она что-нибудь в этом. "Я не на своем месте" - эти слова она часто повторяла. При этом она не имела в виду: как некоторые люди, у которых нет места в обществе, и они просто болтаются. - КАК ДАННЫЕ, КОТОРЫЕ В ФАЙЛЕ НЕ НА МЕСТЕ. - Именно такой она и была. Но она имела в виду - в широком масштабе. В космическом масштабе. Мы все были потерянными; но в один прекрасный день нас всех спасут. В один прекрасный день мы все поднимемся к солнцу. "Там будут все, - сказала мне Релла. - И ты. Ты одна из нас. Ты этого не знаешь, но это так". А в другие дни она говорила: "Ты бы не поняла". И она бросала на меня тот же взгляд, как тогда, в первый раз, - наполовину осторожный, наполовину вызывающий, словно хотела скрыть от меня какую-то тайну. Бог свидетель, она рассказывала мне эту тайну много раз. "Здесь не мой дом, - говорила она. - Ни здесь, ни на Земле. В один прекрасный день я поеду домой. За мной прибудет корабль". Я прямо вижу ее сейчас, сидящую на полке в складской комнатке в окружении бутылок с моющими средствами, показывающую на свою коробку. "Это не я, - говорила она. - Женщина в этих бумагах". Иногда это сбивало с толку, когда она говорила про бумаги. Иногда она имела в виду документы, доказывавшие ее гражданство, иногда - другие, доказывавшие обратное. Во всяком случае, так она думала. У нее были карты. Одна из них была начерчена на старом конверте, еще бумажном. Может, она начертила ее сама в молодости, а потом забыла. А может, нашла в мусорном баке. Как бы то ни было, это были всего лишь шесть точек и соединявшие их линии. У пяти точек были названия. Иногда Релла говорила, что это звезды, иногда - что названия городов. Это было явно не на Луне и вообще ни в одном месте из тех, о которых я слыхала, - ни тогда, ни потом. Релла показывала на шестую точку и серьезно говорила: - "Это здесь". И указывала на пол, чтобы убедиться, что я поняла". Планета-тюрьма", - говорила она. - "Вавилон. Майя". Но и по этому поводу она тоже постоянно меняла свое мнение. Иногда шестой точкой была ее звезда, та, куда она собиралась уехать домой, когда за ней прибудет корабль. А однажды у нее появилась та, другая карта, и я не знаю где она ее достала и что с ней случилось потом. Релла показала мне ее только один раз, а потом, когда бы я о ней ни упомянула, она не знала, о чем я говорю. Карта была сделана из какого-то необыкновенно жесткого, но невероятно тонкого материала. Если бы не кромка, ее вообще не было бы видно. Я хочу сказать, что я никогда и нигде не видела ничего подобного. Так вот, карта была прозрачной, с маленькими черными кружками, казалось, они прыгают у тебя перед глазами взад-вперед. Если сосредоточиться, можно было выстроить их в одну линию, в три измерения; а потом они все смешивались и снова становились прыгающими точками. И над ними было полно крошечных надписей, сделанных каким-то инопланетным алфавитом. Релла говорила, что это карта. Насколько я могу судить, это могло быть чем-нибудь вроде теста окулиста или детской загадки. "Не клади ее, - предупреждала Релла. - Ты потом не сможешь ее поднять". Она смеялась. В тот день она была в хорошем настроении. Релла сказала мне, что я была единственным человеком, кому она могла доверять, хотя я часто видела ее с другими людьми - "людьми без места", я думаю. Чаще всего с женщиной, по-настоящему белой, в темных очках. Женщина была старше меня раза в два и примерно в два раза младше Реллы. Когда я видела их вместе, Релла делала вид, что не знает меня. Она смотрела прямо сквозь меня. Релла часто рассказывала мне истории про разные места, где она бывала, только иногда я думала, что она имела в виду себя, а оказывалось, что она говорит про свою мать. А иногда вообще про свою БАБУШКУ. - А ЧТО ОНИ ДЕЛАЛИ? - О, они странствовали по всей Земле, насколько я могу судить, пешком проходили по огромным горным массивам и колоссальным великим пустыням, где нет ничего живого. Я уже ничего не помню, но я обычно сидела на клети, слушала ее рассказы и думала о свободе - знаешь, о всяких глупостях, про которые думаешь, пока ты ребенок. - НЕ СОВСЕМ. НЕТ. - Что ж, думаешь. Мы думаем. Я считала, Релла замечательная. Иногда я приносила ей еду и вещи. Таскала маленькие суммы денег, чтобы она могла купить себе выпивку. Я думала, что, помогая Релле, делаю что-то важное. Однажды мне надо было идти в клинику, но я наврала насчет назначенного времени, чтобы не проходить контроль одежды, так что у меня образовался целый час свободного времени. Я не хотела, чтобы кто-нибудь видел меня, и пошла повидаться с Реллой, но ее не было на месте. Я побрела назад по вестибюлю станции. Я подходила к экранам посмотреть, не идет ли где-нибудь кино. Там были эти двое мужчин, они разговаривали, и один из них рассказывал, что в Безмятежности была какая-то неприятность, какая-то проблема с кораблем, пытавшимся приземлиться без регистрации эладельди. - Сборная солянка, - говорил мужчина, - кусочки и частицы неизвестно откуда. Все держится на веревочках и честном слове, судя по тому, как он выглядит. Я слушала только от скуки. Я думала о чем-то другом. Я нашла фильм в одном из местечек далеко от центра. Когда подошел транспорт, я села в него. А потом, когда двери уже закрывались, я вынырнула назад на платформу. Все уставились на меня, но мне было все равно. Я помчалась к лестнице и вниз, в подвал, в пустую складскую комнатушку. Я направилась прямо к коробке Реллы. Она была пуста. Больше я никогда не видела Реллу. И никогда не видела ту, другую женщину. А когда я приехала в клинику, там был полный бедлам, потому что половина персонала исчезла - ушла, не сказав ни слова. 12 Переговариваясь, Табита Джут и Марко Метц добрались на лифте до уровня улицы. Они вышли в налитый кровью день Скиапарелли. Едва рассвело. Вокруг никого не было. Мимо проплыл "Скараб Майнор", он чистил и промывал сточные канавы. Башмаки Табиты скрипели по песчаному тротуару. Холодный воздух понемногу освежал голову Табиты. Вчера она позволила себе потерять над собой контроль, но хуже ей от этого не стало, правда? Нет. Это был дух карнавала, так? Расслабься, говорила она себе. Перестань беспокоиться. Еще безлюдные улицы заполняли кучи мусора. Она отвезла их коротким путем на канал Вайнбаум. По мутной воде медленно двигались коричневые баржи. На берегах за столиками усатые владельцы пристаней со скучающим видом ели суп из дымящихся мисок. Альтесеане-уборщики улиц собирали в кучи мусор длинными граблями. Вид у всех был как с похмелья. Небо стало полосатым, воздух - грязным, в нем было слишком много серы. Они поймали воздушное такси до порта - за Скиапарелли, на Грэйбен Роуд, за Пальцами Дьявола, этими колоннами из скал, пунцовых и светло-вишневых. В определенном освещении они казались раскаленными, расплавленными. При полном Деймосе они смотрятся как огромная красная плесень или еще хуже. В это утро, проглядывая сквозь желтую дымку, они могли показаться обветренными шпилями затерянного кафедрального собора, погребенного под вечными песками. Во всяком случае, так сказал Марко и потом долго распространялся по поводу своей идеи о том, чтобы поставить там представление, под настроение a'son et lumiere [под светомузыку (франц.)]. - Давай, расскажи мне о своей группе, - попросила Табита. - Гм-м, ты с ними познакомишься. Раздражаясь, она продолжала настаивать: - Кто они? Избегая ее взгляда Марко подвинулся на сидении, потирая стекло суставом указательного пальца. - Ты с ним поладишь, - пообещал он. Форсировать события ей не хотелось, а сам он больше ничего не сказал. Табита не любила, когда ей говорили "нет" или вообще ничего не говорили. Она подавила раздражение. Он явно привык поступать по-своему. Ладно, она будет с этим мириться до тех пор, пока они не попадут на борт. Там все будет по-другому. И однако он действительно принимает все как должное. Табите не понравилось, когда выяснилось, что кредитная микросхема, необходимая для того, чтобы уплатить ее штраф, оказалась у его товарищей на Изобилии. - Видишь ли, я люблю путешествовать налегке, - заявил Марко. - Но это не проблема; Мы переведем деньги по телефону, как только попадем на Изобилие. Первым делом. Обещаю тебе. Он тогда поцеловал ее и стал ласкать ее грудь. Затем натянул довольно потрепанный пиджак из аэрированной кожи и вышел из квартиры, перекинув ящик с Тэлом через одно плечо и спортивную сумку - через другое. Табита надеялась, что не совершила ошибки. В особенности, взяв людей на борт своего корабля. Не то чтобы "Элис Лиддел" была как-то особенно ранима или щепетильна. Как и все суда ее линии, она была рабочим кораблем. Разумеется, у нее были свои причуды: на ней стоял капеллийский привод, как у всех, а в них никто не разбирался. Только сам электронный мозг помощью какого-то загадочного и запутанного кода, запрятанного где-то глубоко в программе, мог управлять капеллийским приводом. Все это было совершенной правдой, когда Табита Джут встретилась с Марко Метцем в Скиапарелли, так же, как и во времена Большого Скачка, задолго до ее рождения. Никто так и не продвинулся в исследовании их действия, этих двигателей, которые Капелла так щедро раздавала. Капеллийцы не запрещали исследований, во всяком случае, открыто; они просто заверяли человечество, что для него, для его слабых мозгов, механизм гиперпространственного черчения в перспективе непостижим. Те же, кто упорствовал, открывали для себя обескураживающее свойство привода взрываться или таять при малейшем прикосновении отвертки. Если и удавалось вскрыть какой-нибудь из них, оказывалось, что он полон сухих листьев. Люди по природе своей существа любознательные. Далеко не всех удовлетворяла роль непросвещенных, облагодетельствованных более высокой технологией. Но даже тем, кто пытался мыслить самостоятельно, пришлось отступить, признав свое поражение. Асы-программисты секретных объектов для жестоких компаний типа лаборатории "Фруин-Мейсанг-Тобермори" были увезены среди ночи машинами скорой помощи без опознавательных знаков, свалившись с загадочными новыми умозрительными заболеваниями и дисфункциями, связанными с познанием. Некоторые неблагодарные и безответственные сплетники пытались возложить вину за эти скорые исчезновения на эладельди, что было совершенно бессмысленно. Всем было хорошо известно, что эладельди никогда не занимаются медицинскими проблемами. Поскольку не было понимания, распространялись суеверия. И как распространялись! Сколько раз Табите приходилось слышать случайный разговор пилотов в каком-нибудь общежитии или в станционном баре о том, как они обнаружили, что их судно взяло курс, которым они и не думали идти да и вообще никогда не ходили. Курс, которым оно, тем не менее, доставило их к месту назначения в целости и сохранности и к тому же вовремя, избежав, как после выяснилось, совершенно непредвиденных хлопот или задержки. В скольких кораблях появились привидения, механизмы-полтергейсты в машинном отделении; голоса там, где их раньше не было! И сколько раз, когда люди вторично заходили в то же место, эти явления исчезали так же внезапно, как появлялись! "Это так же верно, как то, что я сижу здесь и все это вам рассказываю, - настаивала Доджер Гиллспай, которой никогда не были свойственны фантазии или неожиданные галлюцинации, - электрическая голубая колонна длиной с мою руку свернулась вокруг реактора! А когда я пришла назад со сварочным аппаратом, этого ублюдка и след простыл. Только хвост какой-ли липкой голубой гадости по всей решетке. Это так же верно, как то, что я здесь сижу, - сказала она, допивая свою пинту, - так же верно, что твоя очередь ставить, девушка". Семена этой новой космической мифологии были посеяны давно, во времена Большого Скачка, огромным количеством внеземных рас, которые стали неожиданно появляться в системе на судах, столь же разнообразных по размеру и форме, сколь и их владельцы. Теперь-то мы уже привыкли к таким вещам: вращающимся отделанными драгоценностями диадемам Ригеля; квазиорганическим моделям фрасков, отдаленно напоминающим коконы, созданные насекомыми; палернианским попрыгунчикам, нисколько не соответствующим своему названию, скорее похожим на связку сосисок. Но подумать только, в какое восхищение они пришли, впервые бросив взгляд на грандиозные космические постройки эладельди, или на сияющую, высотой в километр, иглу веспанского Омикрона. Обо всем этом ходили теории, некоторые явно теологического свойства. Свидетели Всеобщего Слияния составили каталог всех этих кораблей, которые, как считалось, принадлежали расам, находившимся под покровительством Капеллы. Расположив их в нишах по степени большего или меньшего благоприятствования на каббалистическом дереве, они заявили о том, что нашли некий принцип метаморфозы. Человеческий корабль, пророчествовали Свидетели, тоже пройдет все эти формы на пути к наиболее совершенному, трансцендентальному космолету. В день, когда он достигнет совершенства, несколько эр спустя, тайна капеллийского двигателя будет, наконец, разгадана, и невидимый барьер вокруг орбиты Плутона рассеется. В этот же день, утверждала одна из ересей, человек тоже завершит свою эволюцию, и все люди станут капеллийцами. Пророчество Всеобщего Слияния свершится, и инопланетяне перестанут быть инопланетянами. Сколько правды было во всех этих мифах, вы знаете так же хорошо, как и я. Конечно, Свидетели опирались на тот факт, что, постоянно совершая прыжки в сверхпространство и назад, даже такие фундаментальные корабли, как "Берген Кобольд", каждый раз слегка меняются. Составляющие их частицы, будучи повреждены, никогда не восстанавливаются точно в прежнем виде. Это бы означало хотеть слишком многого от законов сохранения. Иногда пилоты замечают эти аберрации, иногда - нет; потому что в конечном итоге их собственные частицы тоже транссубстантивируются. Что касается эволюции человека, то тут я знаю ровно то, что и так очевидно просто при взгляде на меня. Но я знала "Элис Лиддел" - кто мог знать ее лучше? - и я хорошо ее помню. Я знала ее очень близко с самого начала - с третьего года Большого Скачка, когда она была создана и приняла крещение. Ибо она была старым кораблем, когда Табита Джут впервые увидела ее, когда стащила с нее просмоленный брезент в высокой траве на том заброшенном винограднике. Бронзовое покрытие "Элис" было исцарапано и потеряло цвет от ожогов космического холода. Ее батареи были разряжены, гидравлика высохла, и в ней было полно паутины. Она уже прошла стерилизацию и была настолько инертна, насколько вообще может быть инертен корабль; а мы уже предположили, что совсем инертным он быть все-таки не может. Люди верили (простите мне - это в последний раз), что если привести в действие капеллийский привод, то дезактивировать его полностью уже невозможно до тех пор, пока он не будет разрушен или физически уничтожен. А я, где же была я все эти годы, когда бурундуки прыгали через шасси повидавшего виды маленького "Кобольда"? Я спала. Откровенно говоря, корабль, носивший имя "Лиддел", был примитивным. Он был низким и неуклюжим. Я запомнила, что он был тесным. В кабине помещались двое: пилот и второй пилот, каждый в стандартных ремнях для невесомости. На корме находились две маленькие отдельные кабинки со скромным личным запасом, маленький камбуз и санузел. Размеры корабля составляли до двадцати пяти метров от носа до хвоста и чуть больше половины от одного кончика приземистого крыла до другого. Номер - BGK009059 - указывал на то, что корабль был одним из первых на линии "Берген К." - Кобольдов, бороздивших космические просторы солнечной системы, отвозя то одно, то другое в различные места, в течение почти пятидесяти лет. "Элис" была создана для работы и на века. В ее центральной части помещались до 250 кубометров отдельных товаров, или туда можно было поместить любой из семнадцати видов контейнеров. Ее четыре погрузочных экстензора и четыре робота-грузчика на время полета устанавливались в двойной стене корпуса. У нее было шестнадцать направляющих плазменных ракетных двигателей, по четыре на каждую ось, и три огромных фиксированных "раундмаунта". На ней были всюду понатыканы сканеры, их было больше, чем на стандартных "Бергенах". Ее солнечные батареи были также усовершенствованы, так, словно те, кто вводил ее в строй, ждали от нее большего, чем ее создатели. И все неприятности, которые она доставила своему последнему пилоту, произошли главным образом из-за неблагоприятных условий и всех этих лет полнейшего небрежения, а не в силу каких-то дефектов в ее конструкции. Кроме того, у Табиты никогда не доходили руки, чтобы провести техобслуживание так, как она собиралась. Назовите это плодом воображения, если хотите, но про себя я всегда считала, что у них было много общего - у "Элис Лиддел" и ее капитана Табиты Джут. Обе были маленькие, крепкие и сильные. Обе были сделаны из самого обычного, будничного материала, и все же в них жил дух авантюризма, а под непритязательной внешностью скрывались поразительные ресурсы. А может быть, это просто мудрость задним числом, розовый свет сентиментальности, отбрасываемый на эту сцену ностальгией. Представьте себе их - Табиту Джут и Марко Метца, как в этот холодный вечер они идут по бетонированной площадке перед ангарами в порту Скиапарелли, чтобы подняться на борт еще не совсем восстановленной Элис и взять старт в марсианское небо - в полет, который должен привести их на Изобилие, - и много-много дальше. ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЗАТЕРЯННЫЕ В ПЕЩЕРАХ ИЗОБИЛИЯ 13 - Можешь занять эту каюту, - сказала Табита, открывая дверь. - Я вытащу отсюда всю эту дрянь. Можно подумать, он раньше никогда не видел Кобольда: - Но это же потрясающе! Просто потрясающе! Какой корабль! - Он обнял ее сзади. - Я хочу лететь впереди, рядом с тобой. - Нет, - сказала Табита. - Я никого не пускаю в кабину пилота. - Она заглянула в его большие карие глаза. - Извини. - Что это? - спросил Марко. - Меры безопасности? - Ну, да, - ответила она. - Не верю, - заявил он, крепко прижимая ее к себе и откидываясь, чтобы взглянуть на нее. - Ты хочешь сказать, что такая женщина, как ты, действительно подчиняется этой ерунде? Табита отвернулась и стала возиться с дверью пассажирской каюты, застрявшей на полпути: - Я не люблю, чтобы в кабине сидел кто-то еще, когда я веду корабль, - сказала она, - вот и все. Марко смягчился: - Что ж, хорошо, - сказал он. Его руки скользили по ее телу. Он ткнулся носом к ее ухо: - Мне будет не хватать тебя. Всю дорогу до Изобилия... сколько это - три, четыре часа условно? - Пять, - ответила Табита, освобождаясь, - я никуда не убегу. С таким-то кристаллом. И еще с пассажиром впридачу. - Пять часов! - воскликнул Марко. - И что же мне делать все это время без тебя? Табиту это привело в раздражение и одновременно позабавило: - Не знаю! Поупражняйся со своей перчаткой. Поболтай с Тэлом. - Он вырубился, - сказал Марко. Тэл лежал в проходе за его спиной в своем белом фарфоровом ящике для путешествий. На таможне эладельди поджали губы при виде усыпленного попугая, но все процедуры были соблюдены, и Марко протолкнул их через таможню: - Он немного поспит. Терпеть не может летать. Руки Марко снова потянулись к бедрам Табиты. Он бросил взгляд через ее плечо: - Там много всего напихано, - заявил он. Табита налегла на дверь. Дверь не поддавалась. - Это просто мусор, - сказала девушка. - Я его уберу. Но ее решимость таяла. Там было столько всего. Запасные комбинезоны, брошенные упаковки, надувной спасательный плот, большая часть деталей подержанного робота для камбуза, купленного ею по дешевке, - так и не дошли руки собрать его... Она так и оставила все это парить в свободном полете, большей частью незакрепленным. - У меня здесь некоторое время никого не было, - сказала Табита, наполовину извиняясь, - он просто накапливается. - Никогда не знаешь и половины своих вещей, до тех пор, пока тебе не надо что-то с ними делать, - приветливо отозвался он. Табита снова налегла на дверь. Раздался грохот - там, внутри что-то свалилось на пол. - Давай, - спокойно сказал Марко. - Не подгоняй меня, - ответила Табита. Но она уже сдавалась. То, что он только что сказал, напомнило ей историю с той пленкой. Может, это просто одна из тех вещей, которые случаются, или думаешь, что случились, когда ты вдребезги пьяна и полусонная. Но Табита продолжала все время об этом думать. Она отвернулась от двери и в нерешительности остановилась перед дверью своей собственной каюты. Рассуждая логически, она могла поместить его там. Как бы она ни устала и ни мучилась с похмелья, в течение последующих пяти часов спать ей не придется, пока они не доберутся до Изобилия. - Табита. Расслабься, - сказал Марко, снова притягивая ее к себе в узком проходе. - Посмотри на себя, ты так напряжена. Как ты вообще сможешь вести корабль, если так себя заводишь? - Он стал массировать ей плечи. В следующую минуту она уже целовала его. Эта была редкая возможность - целоваться с восхитительным мужчиной на борту своего корабля. Почему бы ей не воспользоваться? Очень скоро это удовольствие закончится, так всегда бывало. - О'кей, - сказал он рассудительным тоном, когда они спустились на грешную землю. - Ты не собираешься показать мне все остальное? Кормовой шлюз трюма был не заперт. Марко поднял ящик с Тэлом. Табита взяла его за руку и повела внутрь. - О, да! Это здорово! - объявил он, ставя ящик на пол. - Просто здорово. - Его голос эхом отзывался в пустоте. Его вид, когда он стоял, засунув руки в задние карманы брюк, с улыбкой на лице, можно было назвать только видом триумфатора. Табите это было приятно: он восхищался ее кораблем. Но у нее снова возникли сомнения: - Сколько груза мы берем? - О, мы поместимся, нет вопросов. Он по-настоящему разглядывал помещение. Он посмотрел на роботов-грузчиков, засунутых в свою конуру, обследовал воздух и электросоединения, шлюзы с обоих сторон, систему внутреннего управления дверьми и крышей. Он забрался вверх по узкому мостику и исследовал крышу, потом стал расхаживать, рассматривая пустое помещение и хмыкая со знанием дела: - Гм. О'кей. О'кей. Затем залез вверх по стропе и стал раскачиваться своим мускулистым телом на толстом конце одного из погрузочных экстензоров. Табита стояла внизу, скрестив руки на груди и наблюдая за ним: - А на одной руке можешь? - Конечно, - сказал он. Но не смог. Он приземлился на ноги. - Гравитация немного не та, - сообщил он ей, потирая руки. - Но я могу над этим поработать. Сделать из этого номер. А здесь что? И открыл бак, на котором большими красными буквами было написано: "НЕПРИКОСНОВЕННЫЙ ЗАПАС ПРОДОВОЛЬСТВИЯ". Ему под ноги посыпались: большой пакет со стиральным порошком, старый микрофон с гибким шнуром, громоздкий и конусообразный, полиэтиленовый пакет с трубчатыми бинтами, герметический пистолет и коробочка с изюмом. - С ним всегда так, - сказала Табита, Она опустилась на колени, запихнула все назад в бак и поспешно закрыла крышку. - Зато теперь, если мне понадобится изюм, я знаю, где искать, - сказал Марко. - На здоровье, - ответила Табита. Она стояла на коленях и терла ладонью о ладонь. Марко нагнулся и поцеловал ее в губы. - А сейчас я голоден, - заявил он. Табита резко поднялась и встала так, чтобы ему было неудобно ее обнять. Она чуть приоткрыла крышку бака, выудила изюм и сунула коробку ему в руки: - Держи, - сказала она. Но Марко не взял изюм, он продолжал смотреть ей в глаза: - Я хочу вовсе не изюма, - тихонько произнес он. - Я думала, ты торопишься, - сказала Табита. - Тороплюсь, тороплюсь, - ответил он, пытаясь схватить ее в объятия. Табита уперлась коробкой ему в грудь: - Потом, - сказала она, проявляя твердость по отношению к себе и к нему, - надо идти. - Пошли, - отозвался Марко. Он поднял Тэла. Когда они покидали корму, Табита открыла коробку и сунула в рот горсть изюма. - Хочешь? - спросила она с набитым ртом. - А, нет. - О'кей. Этот день и вправду был какой-то ненормальный. Все как-то накапливалось. Быть обязанной этому человеку. Необходимость лететь на Изобилие. С неисправным кристаллом осевого запора, состояние которого продолжало ухудшаться. Полиция с этим ее делом. У нее будут крупные неприятности, если она не уложится в двадцать четыре часа. И у Элис тоже. Казалось, он почувствовал ее состояние и чуть отодвинулся, когда они шли через передний отсек и поднимались по ступенькам в кабину пилота. - Не волнуйся, - сказал Марко, - мы все уладим. Ты только доставь нас на место. Мы переведем деньги по телефону, первым делом. Приоритетная важность. Ты сможешь познакомиться с ребятами, посмотреть шоу, мы пообедаем, пару раз выпьем, хорошенько выспимся, а завтра мы достанем тебе твой кристалл. Ты знаешь там кого-нибудь, кто занимается этими делами? - Нет, - сказала Табита. Она практически не знала никого, кто бы работал на Изобилии, и не доверяла никому, кто бы стал там работать. В тех случаях, когда ей приходилось доставлять туда что-либо или забирать оттуда, она приезжала и уезжала как можно скорее. Табита ступила на верхнюю палубу, Марко следовал за ней по пятам. Все-таки все вышло, как он хотел. Решение было принято, и ее чувства взяли верх. Она была явно не на высоте. Когда случались такие вещи, все летело в тартарары. Они установили ящик с Тэлом позади своих сидений. Марко и слышать не хотел о том, чтобы оставить его в пассажирской каюте. Ему надо было, чтобы ящик все время стоял рядом с ним, чтобы он мог постоянно следить за приборами-индикаторами признаков жизни. У Табиты мелькнула мысль о правилах перевозки животных. Она натянула на ящик сетку и пристегнула ее. - Тебе не мешают все эти штуки? - Да нет, в общем. Сеть на что-то наткнулась. Табита пошарила между ногами и вытащила засохшую дыню. - А я-то думала, куда она делась, - сказала она. Табита уселась в свое кресло, подтянула к себе панель приборов и включила компьютер, оставив его немым. Она терпеть не могла, чтобы кто-нибудь подслушивал, как она разговаривает с Элис. "ВНИМАНИЕ", - сообщил экран. Он вспыхнул ей в лицо схемой, повернул ее на 180 градусов, загудел и включился. На экране вспыхивал и гас большой голубой бриллиант. "ДЕФЕКТ КРИСТАЛЛА ОСЕВОГО ЗАПОРА", - сообщал он. "ВЕРОЯТНОСТЬ АВАРИИ - 43.29%". Табита нажала ручную перезагрузку. Она откинула манжету, проверяя свой монитор, и заговорила в микрофон: - Браво Гольф Канзас ноль-ноль-девять-ноль-пять-девять - диспетчеру. Марко стоял рядом с ней в узком проходе между креслами. Он протянул руку над пультом и стер немного пыли с ветрового стекла. Снаружи лежала бесконечная предангарная площадь космопорта Скиапарелли, бурая и обожженная. - Диспетчер - Браво Гольф Канзасу ноль-ноль-девять-ноль-пять-девять. Ваш номер стоянки, пожалуйста. - Черт, - сказала Табита. Она стала рыться в ворохе карточек, засунутых за герметическую раму стекла. - Повторяю, ваш номер стоянки, пожалуйста, Браво Гольф Канзас ноль - ... - Минутку, - сказала Табита. Она раскладывала карточки. Она бросила взгляд на Марко. - Он где-то здесь. Марко сочувственно кивнул, держа руки в карманах. - Многовато карточек, - заметил он. - Он должен быть у вас в журнале, - сказал диспетчер. - Нет, - ответила Табита. - Я его не занесла. - Она закусила губу, наугад взяла одну из карточек, бросила на нее взгляд, скомкала и швырнула в мусорный контейнер, стоявший у ее левого колена. - Процедура требует, чтобы номер стоянки был занесен в судовой журнал по прибытии, Браво Гольф Ка... - Он где-то здесь, - перебила Табита. - Подождите, пожалуйста, Браво Гольф Канзас ноль-ноль-девять-ноль-пять-девять, - сухо сказал диспетчер. - Спасибо, - одними губами выговорила Табита и скорчила гримасу микрофону. Затем указала на кресло второго пилота. - Забирайся, - сказала она. Затем нажала кнопку. Кабину залил красный свет, и раздался высокий жужжащий звук. - Браво Гольф Канзас ноль-ноль-девять-ноль-пять-девять, Джут, Табита, капитан? - Да. - Ваш номер стоянки - Танго Танго один-пять. - Хорошо. - На будущее во время визитов в порты этой или любой другой системы, пожалуйста, заносите ваш номер в память судового журнала по прибытии. - Хорошо. - Она обследовала линию огней, нажала еще три кнопки. Над жужжанием закружился вой. Свет погас, затем вспыхнул снова. - Я могу теперь стартовать? - Вы подали заявку о вылете? - Изобилие, пассажирский рейс. - Вы подали уведомление об этой заявке, капитан Джут? - Послушайте, я всего лишь лечу на Изобилие, а не на Харон или еще куда-нибудь! - Каков маршрут вашего полета, Браво Гольф Канзас ноль-ноль-девять-ноль-пять-девять? Табита откинулась в кресле и стала нараспев произносить координаты, потом повернулась к приборной доске сбоку и дала еще координаты, считывая их с экрана. Диспетчер в точности повторил все данные, а в это время под полом начался тихий, медленный, приглушенный стук. Температура в кабине пилота стала повышаться. Табита ударила по ряду красных кнопок. Все, кроме одной, стали зелеными. Табита ткнула красную кнопку. Затем с силой нажала ее. Кнопка мигнула зеленым, затем опять стала красной. Табита стукнула по ней ребром ладони. Корабль трясся, стук участился. - Вы можете стартовать, Браво Гольф Канзас ноль-ноль-девять-ноль-пять девять. Снаружи взвился вверх ослепительный белый свет, потом он пронесся наискосок и вернулся назад, начертив на бетоне вокруг них квадрат. - Не включайте двигатели, пока... Табита притронулась к клавише, и все потонуло в грохоте. Вне мягких, плавающих полей, окружавших кресла Табиты и Марко, все стонало и гнулось. Все экраны шипели. По приборной панели вверх-вниз пробегали всплески света. Грохот нарастал. "Элис Лиддел" задрожала. Потом завибрировала. Она оторвала три ноги от поверхности, затем снова опустила. В кабине было жарко. Снаружи все было окутано дымом, кроме светящегося квадрата, ставшего теперь зеленым. Они качались, шатались, а потом что-то схватило их, и они взвились вверх, в небо. Под ними исчезал порт Скиапарелли, уменьшались грузовики, грузовые платформы с кислородом; ангары, блочные дома и мосты уменьшались до размеров модели, миниатюры, затем - сложной геометрической диаграммы, поглощенной красными туманами Марса. Дальше они могли видеть город, бурливший уже без них. От каналов отражался солнечный свет. А грохот все продолжался, все сотрясал их. Вокруг корпуса корабля молниями извивались электрические разряды, катализируя хрупкий воздух. Раздался свист на высокой частоте и страшный шум, словно рвалась ткань неба. Он все звучал и звучал. А потом шум и тряска стали стихать, и очертания Марса стали удаляться и помчались прочь под ними, как волна откатывается от песка, и уже ни под ними, ни над ними, ни вокруг не было ничего, кроме синевы и какого-то непрекращающегося шипения. Первым в следующий момент включилось радио. Корабль наполнился голосами, информировавшими, дававшими инструкции, просившими, объявлявшими, подтверждавшими. Статика смешала их все, сделав нечленораздельными. На экранах рывками сменялись изображения - страница за страницей. Вокруг пульта плавно двигались муаровые схемы. Снова начался стук, громкий, настойчивый и неровный. Все вещи, запрятанные под сетку, тряслись и двигались. Затем потревоженные карточки вылетели из-за рамы лобового стекла и поднялись в воздух перед их лицами, словно стая бумажных рыбок на мелководье. - Ах, ты, черт, - сказала Табита. Марко Метц расхохотался. Выскользнув из своего кресла, он стал ловить кружившие в воздухе кусочки бумаги. 14 Они были в сотне тысяч километров от Скиапарелли. Сотни тысяч звезд озаряли вечность космоса ровным холодным светом. Движение было не интенсивным: голубое мерцание митчумского магнетопоезда по маршруту Фобос-Византия, маленький старый "Фарго", скользивший вниз из Долговечности к Серебряному Берегу, везя свежие овощи марсианам. Элис шла ровно. Табита включила проверку осевой системы. Прислушалась к звуку моторов. Все было в порядке. Экран сообщил: "ВЕРОЯТНОСТЬ АВАРИИ - 44.49%". - Принято, - откликнулась Табита. Марко не мог усидеть на месте. Он снова отстегнул ремни и стал плавать по кабине, подбирая кружившие предметы. Он проверил, как там Тэл, - тот все еще крепко спал. Он обследовал кучу вещей, сваленных под сетью. Отыскал скомканную джинсовую тряпку и стал протирать ею все подряд. - Не надо, Марко, - попросила Табита. - Не волнуйся, не волнуйся, - ответил он, вытирая экраны сканеров. Разница была потрясающей. Десятикратно усиленная, дуга галактики осветила кабину - серебристая вуаль в пустоте. - Ты только посмотри на это, - сказал Марко. - Яблоня. - Что? - Яблоня, - повторил он. - Разве ты не так ее называешь? Я думал, все астронавты ее так зовут. - Я - нет, - ответила Табита. - И никогда не слышала такого названия. - Так ее и зовут, - объявил Марко. - А почему яблоня? - Не знаю. Потому что нам не дано вкусить ее плодов, наверно. Табита задумалась. - Это из христианства, да? Ты ведь не христианин? - Нет, - ответил Марко. - Я блудник. - Ну, вот, - сказала Табита, - во что я влипла. - Марко плавал позади ее кресла, пытаясь через отверстия поцеловать ее в затылок. - Марко, - предостерегающим тоном сказала Табита. - Что? Тебе что-нибудь нужно? Чего ты хочешь? Теперь он висел вверх ногами и, протянув руку между ремнями, поглаживал ее по спине. Табита резко откинулась назад, отталкивая его. Ремни спружинили. - Я тут на работе, - заявила она. - Что? - спросил Марко, дразня ее. Он проплыл под Табитой и вынырнул у нее между ногами. - Что ты такого делаешь, что это старое корыто не может сделать само? Глаза Табиты сверкнули: - Не смей оскорблять мой корабль, - сказала она. - О'кей, прости, прости, дорогая старушка, - он протянул руку и похлопал по корпусу корабля. - Не обижайтесь, леди. На пульте вспыхивали и гасли цветные огни - красные, голубые, зеленые. Дисплеи покрывались завитками, перекрывались, мигали, таяли, коалесцировали. Меньше чем за долю секунды Элис произвела легкую коррекцию курса. А снаружи все так же простирался космос. Он был так необъятен, что казалось - они совсем не движутся. - Ну, так просвети меня, - сказал Марко, - я всего лишь невежественный музыкант. Чем ты сейчас занята? Я не вижу, чтобы ты что-нибудь делала. Что такое жизненно важное ты делаешь теперь? Я не обязана ему отвечать, подумала Табита. Но все же ответила: - Везу тебя на танцульку, - деловым тоном сказала она и, нахмурившись, склонилась над мезоскопом. Этого, разумеется, оказалось для него недостаточно. - Нет, нет, - сказал он, проплывая назад в свое кресло и усаживаясь в нем, скрестив ноги и сложив руки на груди с видом инквизитора: - Это же делает корабль, верно? Вот эта маленькая Элис. А что делаешь ты? Теперь Табита обернулась к нему: - Я часть этого корабля, - заявила она. - Та часть, которая принимает решения. - Она похлопала по своим выцветшим погонам. - Капитан. - А я-то думал, у них есть свои мозги, разве нет? - настаивал Марко. - У них есть маленький мозг, который ты втыкаешь в компьютер, и он управляет двигателем, моторами, сортиром и всем остальным. Разве не так? Или эта посудина такая допотопная, прости меня, находится в столь почтенном возрасте, что у нее их нет? - Она все может делать сама, - сказала Табита. - Она может делать все, но не может решать, что надо делать. - Она оглядела кабину. Ее взгляд упал на маленький дорожный ящик, легонько подпрыгивавший под сетью: - Это как ты и Тэл. Он может петь, но ты говоришь ему, что надо петь дальше. Это понравилось Марко: - Правильно! Правильно! Очень умный ответ, - сказал он с восхищением. Не такой уж и умный, подумала Табита, бросая взгляд на Марко. Он, может, и красив, но, видно, не слишком сообразителен. - Ты очень умная перевозчица, ты знаешь об этом? - продолжал Марко. - Ты слишком хороша для такой работы. Как бы тебе понравилось быть импресарио крупнейшей межпланетной труппы кабаре? - Нет, спасибо, - пробормотала Табита, подсоединяя командный провод. - Правда, - сказал Марко. - Я серьезно. Ты слишком умна, чтобы быть водителем грузовика. Держу пари, ты можешь вести эту штуковину с закрытыми глазами. Держу пари, ты можешь вести ее одним мизинцем. Он снова выпрыгнул из кресла. - Держу пари, ты можешь вести ее со своей постели. - Марко, не надо, - сказала Табита. - Не надо все портить. Почему бы тебе не посмотреть фильм или еще что-нибудь? Он плавал в воздухе совсем рядом с ней, не отодвигаясь ни на сантиметр: - Я лучше посмотрю на тебя... - Если ты не можешь держать руки при себе, займись чем-нибудь полезным. Реконструируй вон тот наружный параллакс-фибриллятор. Он поискал в беспорядке на верху пульта: - Этот? - Нет, вон там. С гармоникой в отверстии. - О! О, конечно. Наружный параллакс-фибриллятор. Правильно. Марко вытащил его и стал рассматривать. - Он заглох на сети до десяти. - Одиннадцати, - сказал Марко, быстро нажимая кнопку туда-сюда. - Ну, сколько там. - Ты сама можешь их ремонтировать, без проблем, - сказал он. Все, что тебе надо сделать, - это вынуть детальку средней дальности. - Я уже это сделала, - отозвалась она. - Ну, тогда тебе надо его байпасировать. Это просто. Ты можешь попросить кого-нибудь сделать это для тебя. - Я вроде просила тебя. Он отпарировал: - Это может сделать для тебя кто угодно. - Ты можешь? - Конечно. - Ты когда-нибудь это проделывал? Он поколебался: - Нет. Вообще-то я никогда этого не делал, по крайней мере, сам. - А я делала, - сказала Табита. - Поэтому я и хочу, чтобы это сделал кто-нибудь другой. Марко открыл рот, чтобы ответить. - Ш-ш-ш, - сказала Табита. Ей послышался какой-то шум. Она было вызвала еще раз проверку осевой системы, потом отменила приказ. Она просто нервничала. Мимо пронеслись еще пять тысяч километров пустоты. Земля и ее спутники были далеко впереди - крохотная сияющая точка, почти неотличимая от других сияющих точек. Табита потянулась и зевнула. Марко тут же принялся за свое: - Ну, похоже, ничего особенного не происходит, - начал он. - Марко, - сказала Табита. - Нет, нет, - отозвался Марко, - я просто хотел спросить, ты играешь на этой гармонике? - Да, - ответила она, - очень плохо. Она уже давно не играла. На самом деле она уже забыла, что положила туда гармонику. - Я тебе не верю, - объявил Марко. Табита посмотрела на него: - Чему ты не веришь - тому, что я умею играть или тому, что играю плохо? - Она снова отвернулась. - Впрочем, ты прав, - сказала она. - Иногда я тоже не могу поверить, насколько плохо я играю. - Сыграй что-нибудь. - Нет. - Давай, ты же можешь. Ты ведь не так страшно занята, чтобы быть не в состоянии выдуть пару строк из "Кейси Джонса", верно? - Какого Кейси? - спросила Табита. Но все же протянула руку: - Давай сюда. Марко медленно подтолкнул гармонику по направлению к ней по воздуху. Табита поймала ее. - Я тебя предупредила, - заметила она. Она сыграла Марко песенку про виски, которой научила ее тетушка Мюриэл на Интегрити-2. Песенка далась ей с некоторым трудом. Марко вежливо слушал. - Не так уж плохо, - заметил он, когда песня кончилась. - Очень плохо, - сказала Табита. - Очень-очень плохо. Мне надо больше упражняться. - Возможно, - он пожал плечами. - Время у тебя есть. - Да, - Табита снова сосредоточила свое внимание на пульте. - Я, наверное, и так слишком много упражнялась, - сказала она. - Я просто-таки самый лучший плохой исполнитель на гармонике. - Она снова бросила взгляд на Марко. - В этот раз получилось даже хуже, чем обычно, - добавила она. - Обычно у меня не бывает слушателей. - Правда? - Я же тебе говорила. Я никогда никому не разрешаю лететь в кабине пилота. Марко поиграл резиновой губкой, пролетавшей мимо, сделав попытку заставить ее крутиться в воздухе перед его носом. - Сыграй еще что-нибудь на своем губном органе, - сказал он. - Нет, - ответила Табита. - Я хочу поиграть на твоем губном органе. Табита пропустила это заявление мимо ушей. - И на твоем другом... - Вот, - Табита перебросила ему гармонику. Марко взял ее и стал наигрывать что-то нежное и печальное, жалобную и меланхоличную мелодию, поднимавшуюся вверх на каждой третьей строфе, словно в попытке стряхнуть свою тоску, освободиться и улететь; но на третьей строфе она снова сворачивалась и падала; иногда неохотно, но всегда покорно, точно знала, что упадет, так, словно поднималась и падала столетиями. И все же, когда подходила третья строфа, мелодия, казалось, собиралась и обретала энергию заново, и, казалось, на каждой новой строфе она уже падала не так низко, и Табита против воли зачарованно следила за игрой этого симпатичного мужчины, раздумывая, чем он завершит мелодию, как он сможет вообще преодолеть диссонанс между рывками вверх и вниз, пока не поняла, что мелодия уже кончилась тихим ритмичным ручейком, взбежавшим вверх, вниз, затем исчезнувшим с легким мерцанием. - О, это было прекрасно, - сказала она. Марко улыбнулся. Его чудесные глаза смотрели спокойно, почти робко, совсем не так, как прежде. Табита отбросила назад ремни безопасности, поднялась над ним, схватила его за руку и подняла вверх. Он воспользовался моментом, чтобы сунуть гармонику назад, туда, где нашел ее, в отверстие испорченного фибриллятора. Затем круто развернулся и поцеловал ее. - А как насчет Тэла? - спросила Табита. - С ним все будет в порядке. - Марко показал на зеленые кнопки на ящике. Они ровно пульсировали. Они спустились по проходу вокруг люка в капитанскую каюту и оставили дверь открытой. Зацепившись ногой за одну из петель в углах корпуса, они раздели друг друга. Их одежда повисла и плавала в воздухе. Обувь описывала неровные круги вокруг их обладателей. Из самых неожиданных уголков поднялось нижнее белье, сталкиваясь на пути с извивавшимися, как змеи, носками. Высвободив ногу, Табита легко опустилась на Марко. Ее руки оказались на его бедрах. Он широко расставил ноги, и девушка мягко скользнула между ними. Марко начал кружиться, потянулся к Табите, медленно извивавшейся под ним. Его руки соскользнули с ее груди, так, словно она была смазана жиром. Он перевернулся в воздухе, снова оказался лицом к лицу с Табитой и, подогнув под себя ноги, лег навзничь на пустоту, прижав пятки к ягодицам и широко расставив колени. Он тяжело дышал от возбуждения, рот и глаза его были широко открыты, взгляд был диким. Он зарылся ртом в волосы Табиты. Девушка пропустила левую ногу под его рукой, правое бедро ее скользнуло вдоль его живота. Нежные руки Марко ласкали бока Табиты - руки музыканта. Она перекувырнулась у него на коленях, слегка оттолкнулась от стены каюты, медленно вернулась, вытянув вперед ноги, оказалась на нем верхом, и они слились. Затем они закружились, переворачиваясь вверх ногами, вращаясь вокруг своего теплого, влажного общего центра. Марко судорожно вздохнул и застонал. Все это время Табита вполуха прислушивалась к глубокому медленному пульсированию моторов, к гулу и потрескиванию летящей "Элис Лиддел", раздававшемуся на заднем плане. Она прислушивалась в ожидании нового шума, того, который, как показалось ей, слышался на пути с Шатобриана: неровному постукиванию кристалла осевого запора, подпрыгивавшего в гнезде. Шум раздался неожиданно. Но это был не кристалл. Это был звук гармоники, наигрывавшей песенку ее тетушки Мюриэл. Табита в ужасе уставилась на Марко. Звук приближался по проходу. Но это была не ее гармоника, это был более высокий, пискливый звук, словно через крошечный динамик проигрывали плохую запись. Табита забилась, освобождаясь из объятий Марко, пытаясь за что-нибудь ухватиться, чтобы найти опору. Через открытую дверь, весело чирикая, прошествовал внутрь попугай Марко. Звуки, которые он издавал, были как две капли воды похожи на звуки маленькой гармоники. - О, Господи, он выбрался из ящика, - взволнованно воскликнула Табита. - Наверное, ему стало скучно, - сказал Марко. - Что? - Бути, моя пылкая крошка, - распевал попугай, - я прижму тебя к стене! Он склонил голову набок и злорадно воззрился на них одним черным глазом. Он злобно ухмылялся. - ГОСПОДИ ИИСУСЕ, ДА ОН - РАЗУМНОЕ СУЩЕСТВО! - Да, думаю, что так, - сказал Марко, - то есть смотря что понимать... - Пошел вон! - крикнула Табита вторгшемуся незваным внеземлянину. - Убирайся из моей каюты! Она схватила проплывавшую мимо рубашку и тщетно попыталась запустить ей в птицу. Попугай увернулся от этого медлительного снаряда, сделав аккуратненький поворот на три четверти. - Трусливая салями! - заголосил он, повиснув вверх ногами. Табита конвульсивным рывком высвободилась из объятий Марко, и тот, расставив ноги, налетел прямо на иллюминатор. Девушка в ярости сверкнула на него глазами: - СКАЖИ ЧТО-НИБУДЬ! - Ладно, Тэл, иди отсюда, - сказал Марко нейтральным тоном. - Она тебе не Саския. Ей это не нравится. Большая зеленая птица перевернулась и непринужденно выплыла задом из каюты. - Салями минестроне, - донесся из прохода ее злорадный голос, - а в кувшине - виски... Марко почесал себе живот: - Тэбби. Я очень сожалею. Правда. - НЕ СМЕЙ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ ТЭББИ. Никто НИКОГДА не зовет меня Тэбби. - Извини! - Что - он - такое? - Попугай. Подобие попугая. Я тебе уже говорил. - Черт побери, Марко, он разумный! Он пожал плечами в воздухе: - Ну, конечно. Обычного попугая нельзя заставить проделывать все эти штуки. Я думал, он тебе нравится. На самом деле он умница. Когда ты узнаешь его получше... - Я не хочу узнавать его получше. - Послушай, он же не хотел ничего такого. Ему просто одиноко. Тебе бы тоже стало одиноко, если бы тебе часами пришлось сидеть засунутой в этот маленький ящик. Иди сюда, Табита, я извиняюсь, правда. Но Табита пристроилась на корточках в углу потолка, пристегивая ручной монитор и яростно натягивая на себя тенниску. - А кто такая Саския? - поинтересовалась она. 15 Человеческий дух - понятие весьма растяжимое, если дать ему возможность дешево и без труда путешествовать, гибкую собственность и законы по планированию, а также благоприятные налоговые льготы. Но кроме того, человек - стадное животное. В первые дни Космического Рывка не было никаких причин строиться за сотни миллионов километров от человеческого жилья. Практически весь Марс был в распоряжении, если не бояться климата, и любой человек мог создать туннель ответвления. Вот почему к моменту начала нашей истории уже существовало скопление примерно из двухсот человек - обитателей спутников, включая шестьдесят туннелей, четырнадцать платформ, семь колес, шестнадцать разных образований, не поддающихся классификации, в состав которых входили казино на обездвиженных системных звездолетах, старых "гробах" и постоянных "случайных средствах" и три зиккурата [культовые башни в архитектуре древней Месопотамии] эладельди - все на орбите Земли, не считая бедной заброшенной Луны. Для людей умных, людей проницательных беспорядок и сумятица, по-видимому, стали невыносимыми. Они последовали за горнодобывающими левиафанами на пояс астероидов, а вскоре после этого, когда карты Пояса испещрили, частные линии, - дальше на Сатурн, где имелись реальные возможности для развития. В кольцах волноваться можно было только за отшельников. Как только деловая активность ушла с Земли, части Сплетения остались без дела. Процветающие проекты умерли, оставив решетки из неполированной стали и туманности из заклепок, бесцельно крутившиеся по "поднебесью". Статус этих и других орбитальных станций стал очень неустойчивым, как в юридической фикции, так и на самом деле. Они быстро переходили из рук в руки: создавалось впечатление, что чуть ли не каждый день. Те, кто был прикован к Земле, отпускали пренебрежительные шуточки насчет пустых консервных банок и поворачивались спиной к хрупкому, сияющему ожерелью ночи. Дух экспансионизма был неустрашим. Скваттеры, беглецы и отбросы из сети перебрались в заброшенные корпуса. Там они и жили, как пауки, цепляясь, по углам. Что и приводит нас к Изобилию. С сожалением надо сказать, что, когда Табита прибыла туда, это место было не в лучшем виде. "Неряшливое" - вот слово, которое приходит на ум. Поскольку оно имело стратегическое значение только для расы, установившей его на орбите, его пустая оболочка рассматривалась как гротескный раритет, титаническая причуда. Его обитатели постоянно обновлялись, и зачастую это были предприятия, находившиеся на грани или катившиеся под откос, совершенно равнодушные к решительно нечеловеческому окружению. Для некоторых из них оно было явно предпочтительным. Изобилие было создано фрасками, причем, насколько я смогла раскопать, они не называли его ни этим, ни каким-либо другим именем. Оно было, как знала Табита, основным следом краткого пребывания этой поверженной расы в солнечной системе. Фраски прибыли по горячим следам капеллийцев, скользнув за ними в щель до того, как великая дверь пространства смогла захлопнуться. На взгляд человека, это были самые странные из вновь прибывших в те дни. Они напоминали величественные ходячие насекомообразные пучки осоки. Они открывали рот и шипели. Нашелся кое-кто, кто их понял. И в самом деле, сила, с которой они сумели оживить целые регионы Центральной Африки и части Южной Америки, была поистине замечательной. Возродились культы, возобновились свирепые полночные дуэли. Целые армии дезертировали и исчезали; некоторые говорили - чтобы надрываться, как рабы, сначала в обреченной попытке построить площадку на Венере, а затем - на самой чудовищной из когда-либо существовавших орбитальных станций. Фраски - раса агрессоров, эксплуататоров и работников. Их выдающаяся цивилизация на три четверти состоит из мужчин. Эти три четверти из поколения в поколение до смерти изнуряют себя работой по повелению четверти женского населения, более разумной, но ничуть не менее свирепой, доминирующей над ними силой непостижимой общественной мистификации импульса. В центре их улья восседает королева, отдающая свои непримиримые приказания через туннели лабиринта. Убрать ее - и все общество перестанет функционировать. Под руководством Королевы Изобилия мужские особи неустанно трудились над высокой вращающейся конструкцией, кристаллизуя ее ткань, казалось, прямо из редких частиц подлунного космоса. Считалось, что фрески как-то вписываются в капеллийскую схему, - что это еще одна раса, находящаяся под их покровительством, каковыми, по всей видимости, были транты и эладельди, хотя фраски казались более предприимчивыми и самодостаточными, чем большинство других. Что бы там ни было, но они действительно строили это. Первым из кораблей нашей системы, который увидели входящим в огромные доки, составлявшие нижние уровни завершенной станции, был "Сераф Кайса". Через два дня, вопреки умозаключениям циников, его увидели покидающим станцию. Постгуманоидные супрематисты - серафимы - открыто объявили о некотором чувстве товарищества по отношению к этим пришельцам-автократам. Вскоре после этого на Земле стали появляться представители человеческой расы, как лично, так и на экране, описывая щедрые дары, принесенные фрасками в систему, особо отмечая их передовые крионные устройства. Некоторые сомневались из-за полу-евангелистского тона рекламы, другие - из-за отсутствия пиетета, а точнее - ссылки на Капеллу. Было ли это предложением, которое Земля могла принять? Были ли они все еще свободны? Затем в поле зрения появились первые человеческие суда, подхватившие инициативу "Сераф Кайсы". А после этого их было уже не остановить. Они прилетали из швейцарских клиник и частных санаториев, стремясь стать замороженными. Представители наций и организаций, раньше сохранявших нейтралитет, теперь присоединились к этой толпе, болтая о дружеских отношениях и взаимной выгоде. Они считали, что их лидеры могут узнать от фрасков двойную тайну: социального контроля и личного бессмертия - ценное содействие для мирного и эффективного управления. Зачем одним надо управлять другими, остается для меня загадкой. Мне это кажется утомительной и неблагодарной задачей. Достаточно сложно уже присматривать за неодушевленными предметами. Могу только предположить, что человеческими существами, рождающимися голыми, мягкими и привязанными к сиюминутной окружающей среде, ограниченной и требующей выносливости, движет некое стремление к самовозвеличивающей мести. Фраски, однако, не столь уж хрупки. Только Богу известно, чем они живут и почему решили, что им все это сойдет с рук. Это данные, погребенные столь глубоко, что даже я не смогла до них докопаться. Как бы там ни было, на Изобилии все шло успешно. И тут в один прекрасный день заговорила Капелла. Фраски были объявлены РАСОЙ НОН-ГРАТА. Вести какие-либо дела с ними запрещалось. Их лучшие представители были отстранены и внезапно, без объяснений, заменены новыми, которые, постоянно улыбаясь, делали противоречивые заявления и время от времени к чему-нибудь призывали. Напряжение проступало сквозь их загар. Некоторые из них были явно уже заморожены. Они призывали к лояльности по отношению к великодушным и нетребовательным фраскам и отрицали авторитет Капеллы. Архивы того времени фрагментарны и запутанны. Судя по всему, на станции царило смятение. Было много общего треска, в эфире создавались необычные возмущения. Странные резкие, словно издаваемые циркулярной пилой, звуки вгрызались в пустоту на многие сотни километров вокруг, Служащие с Земли, все еще пользовавшиеся свободой передвижения, сбежали, само собой, прихватив все, на что могли наложить лапу. Огромные причалы для судов опустели. Агенты и послы покинули станцию на шаттле, лихорадочно заметая следы, Крионные системы чуть не разрушили, когда своды стала осаждать публика, требуя назад родителей и президентов. Наконец, в разгар хаоса, с большими церемониями, демонстрируя свое техническое превосходство, прибыл капеллийский системный корабль, чтобы потребовать немедленного отбытия фрасков. Те отказались. Капеллийцы склонили свои огромные головы в знак скорби и истребили фрасков. Истребление было коротким и страшным. Фраски, казавшиеся такими сухими и неуязвимыми, корчились и сгорали от малейшего жеста капеллийцев. Доки для звездолетов на Изобилии превратились в ад. И сегодня там везде можно увидеть обугленные следы. Эладельди прочесывали туннели, поджигая все, что двигалось. В воздухе постоянно пахло гарью. Были созданы специальные истребители, и люди подрядились пилотировать их, чтобы уничтожить остатки расы. Фраски не ушли далеко от своего улья - это было не в их правилах. Тем не менее, им удалось собрать флот и дать два последних боя, предпочитая поражению полное уничтожение. Их желание осуществилось. Теперь, объявил капеллийский представитель одновременно по всем каналам и сетям системы, можно раскрыть коварный замысел фрасков. Восстания в Африке были только репетицией. Фраски замышляли разжечь гражданскую войну в системе, натравив один мир на другой. Из своей орбитальной крепости, превращенной в улей, они собирались делать вылазки против всех, кто остался в живых, и съесть их живьем. Такова была ужасная, кровожадная стратегия, с помощью которой они установили контроль над своей родной системой. Капеллийцы, будучи, как всегда, снисходительными, доверяли им в нашей системе до тех пор, пока не стало явно, что фраски собираются проделать все тот же жуткий номер. Только отвага человеческой расы, заявил представитель, победила сегодня. И в награду освобожденная оболочка Изобилия, крупнейшей из орбитальных станций, была передана Земле. Капелла просто согласилась, и то по ходатайству, обеспечить комитет управления. Как после выяснилось, они уже некоторое время готовили такой комитет. В новом Совете было семь членов. Все они были людьми: среди них не было даже ни одного эладельди. Это был знак доверия или, как бурчали вездесущие циники, презрения. Станцию назвали Изобилием. Она должна была стать сочетанием налогового рая, станции обслуживания и пристанища для пограничного бизнеса. И если вскоре обнаружилось, что границы бизнеса весьма сомнительны, а услуги предоставлялись из-под полы, что не совсем соответствовало первоначальному плану, то чего еще можно ожидать от предприятия, предоставленного самому себе и лишенного надзора Капеллы. Морозильники снова на Изобилии снова заполнились, и коммерческий сектор этого муравейника снова стал процветать, хотя под многочисленными крышами, построенными в виде огромных бронированных плит, многие другие участки тонули во тьме, и единственным светом в них было мертвенно-зеленоватое мерцание фосфоресцирующих растений, покрывавших стены. Вскоре наиболее доходным занятием возрожденной станции стала стоянка для внеземных авантюристов. Группы туристов, сторонников выживания и экстремистских парамилитаристов на службе за хорошую плату и без всякой ответственности выпускались в ее зловещие и неверные коридоры. А внизу звездолетные доки - огромный шельф, простирающийся в оба конца под куполообразной надстройкой, стали привлекать суда, предпочитающие не посещать более освещенные и более респектабельные причалы. А теперь представьте себе Изобилие, когда туда прибыла "Элис Лиддел", везя двух артистов кабаре. Это был гигантский парализованный космический обитатель под маской ложного возрождения. Модификация его была частичной, в некоторых местах - так просто безуспешной. В тенях прятались странные существа и устройства. Кто знал, какие процессы дремали там, какие ловушки, какие таинственные и свирепые рефлексы могли сработать при проникновении в проходы и ячейки, отгороженные их строителями? Фраски не оставили ни руководств, ни планов, которые можно было прочесть. Все, что угодно могло произойти прямо за следующим поворотом. А Изобилие сплошь состоит из поворотов. Там нет ни одного прямого угла. Овальная по плану, вся станция создана из слоистой субстанции, больше всего напоминающей рог. Рябая гладь всех ее поверхностей усиливает впечатление, что Изобилие - это нечто органическое, нечто такое, что было рождено, а не построено. - Оно похоже на гигантскую черепаху, - сказал Марко Метц. - Как ты думаешь? На большой уродливый черепаший панцирь. Табиту тоже поразило это сходство, но она не ответила. Она не собиралась признавать за ним ни этого, ни чего-либо еще. Если Изобилие было гигантской спящей космической черепахой, она в любой момент могла вытянуть свою гигантскую голову и проглотить саму Табиту, Элис и все остальное. Табита не хотела быть здесь. Она намеревалась быстренько отделаться от Марко и его маленького пситтакозного [пситтакоз - попугайная болезнь] дружка. В глубине ее сознания все ныл пугающий голос. Ошибка, Табита, ошибка, ошибка, ошибка. Она игнорировала этот голос, потому что ей должны были заплатить. ВЕРОЯТНОСТЬ АВАРИИ - 50%, сказал голос. Она не обращала на него внимания, поскольку ей надо было ввести корабль в черный рот панциря и прямо в глотку. Если раньше она притворялась занятой, то теперь она была занята по-настоящему. Вокруг нее открывались огромные скругленные губы станции. Между ними рябил и раздвигался силовой занавес. Как лист, затянутый в темную канаву, "Элис Лиддел" выплыла из пустоты и вошла в мир теней. На полу пещеры были установлены громадные батареи прожекторов, но они почти не рассеивали тьму. Быстро затормозив, Табита летела над слабо освещенным индустриальным пейзажем, черным, как воды Стикса и мрачным, как пол какой-нибудь мастерской в аду. По серпантину вспомогательных линий сновали туда-сюда похожие на насекомых сервисные машины, а грязные роботы и живые механики выползали из полуразобранных кораблей. И здесь, подумала Табита, мне придется дать им поставить Элис новый кристалл. Она отбросила эту мысль вместе с другими неприятными мыслями, не оставлявшими ее, и полетела дальше. Теперь они находились между ярусами доков, огромных потемневших утесов открытых ангаров, где можно поставить пятьсот кораблей среднего размера, по пяти в ряд. Табита видела, что многие ангары пусты или заполнены оборудованием и обломками механизмов, уже переставшими быть кораблями, если они вообще когда-нибудь ими были. Но там были и корабли: скауты, чартерные суда, туристские шаттлы. Там были и баржи. Пока Марко по радио сообщал о своем прибытии полудюжине людей, Табита повела Элис вдоль долины, мимо фаэтона какого-то сенатора с Земли, прибывшего нанести визит инкогнито в местные бордели, и последней модели "Фреймахер Чаризмы" с одним сломанным колесом, наполовину погребенной под чьим-то развалившимся грузом. Верхний ярус ангаров тонул во тьме. Неожиданно засветился навигационный сигнальный огонь - только у одной платформы. - Туда? - спросила Табита. - Туда, - отозвался Марко. Табита выровняла корабль, погасила инерцию и дала задний ход. Осторожно она поставила Элис на платформу к сигнальной башне. Она почти не различала фигуры двоих встречавших; но они были там - у кормовых сканеров. Синий свет стер все человеческое с их лиц. Они казались призрачными и мрачными. Одна из фигур помахала рукой. - Кто они? - спросила Табита, ведя корабль вниз по инерции. Из-за шума она едва расслышала ответ Марко. - Это Близнецы, - сказал он. 16 BGK009059 LOG TXJ. STD ПЕЧАТЬ ^&&&&&&&&Aozu'o'n"o""u]]] &а &а 7 e&N []]] ХО:]]] 2 - 22] AE jj] oearps egarps fn fnn fnnn ОЕ]]] o't'009059J. lax= @@/9/СШ 222m&&&&&&& &??: t - / РЕЖИМ? VOX КОСМИЧЕСКАЯ ДАТА? 15.31.22 ГОТОВА - Сегодня утром Саския спросила меня, к какому знаку я принадлежу. Я сначала не поняла, о чем она. - А ЧТО ОНА ИМЕЛА В ВИДУ, КАПИТАН? ЭТО ЧТО-НИБУДЬ ПО ПОВОДУ МОЕЙ РЕГИСТРАЦИИ? - Нет, это астрология. Знаешь, Стрелец, Дева и все такое. Гороскопы по сети. Двенадцатая часть людей в пространстве Земли найдут новую любовь в четверг. Моя тетушка Мюриэл верит в это. Судьба по звездам. Бог знает, как они все это разрабатывают, если ты родился на Марсе. Но это напомнило мне того типа, которого я встретила однажды в порту. Нью-Малибу. Или где-то в этом роде. Космические серфинисты скользили по серебристой парче. Скучающие престарелые дамы со свисающими на плечи пучками волос, нашептывавшие льстивые или злобные сплетни друг другу в идеально очерченные уши. Люльки у баров, украшенные полосатым, как шкура зебры, мехом трантов. - А ЧТО МЫ ТАМ ДЕЛАЛИ? - Доставляли обувь. По-моему, на высоком каблуке и на платформе. Как раз такие, что подходят к этим костюмам из рельефного трикотажа с прозрачными трубками и вольфрамовыми фигурами. Тряпки для вакуумных вечеринок. - ЧИСТЕЙШАЯ ЗАВИСТЬ. - Что? Это у меня? - Я ПОЛАГАЮ, ДА. - Ох, ладно тебе, Элис. - ПОТОМУ ЧТО ТЕБЯ НИКОГДА НЕ ПРИГЛАШАЛИ. - На вак-вечеринку? Ты просто шутишь. Я тут работаю. - НО, НАСКОЛЬКО Я ПОНИМАЮ, ЭТО БЛЕСТЯЩИЕ СОБРАНИЯ. - Элис, ты говоришь с женщиной, видевшей скипфест на "Октябрьском Вороне". Вот это действительно было блестяще. Нью-Малибу - просто развлекательная подделка. Маета из-за денег. - РАССКАЖИ МНЕ О СКИПФЕСТЕ. - М-м, как-нибудь в другой раз. Я просто думала о том человеке... - А-А. - Да нет, это не тот тип. Голова-штепсель. Типичный представитель Священной Гробницы Расширенной Невросферы. У них есть правило, если ты прибываешь на Малибу, - обычная вещь. Тебе приходится тратить часть жалованья прямо на месте. Это чистые деньги, вот что. Живые деньги. Левая рука платит правой. Так что я была в порту, бегала повсюду и пыталась выудить карточку из автоматов, а ни один из них не работал. Я вставляла свое удостоверение личности и кредитную карточку, а экран говорил... - ПОДОЖДИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА. - Правильно. И я ждала, ждала, ждала, а потом он говорил... - НЕДОСТАТОЧНО СРЕДСТВ ДЛЯ ПРОВЕДЕНИЯ ОПЕРАЦИИ. - Ага, вот и нет. До этого он так и не дошел. - ПРОСИМ ВАС ОБРАТИТЬСЯ В ОТДЕЛ ЛИЧНЫХ ЗАПРОСОВ. СЛУЖАЩИЙ БУДЕТ РАД ПОМОЧЬ ВАМ В ПРОВЕДЕНИИ ВАШЕЙ ОПЕРАЦИИ. - И... - НИКАКОГО СЛУЖАЩЕГО НИГДЕ НЕ БЫЛО ВИДНО. - Ты что-то сегодня очень разговорчива, Элис. - ИЗВИНИ, КАПИТАН. - Я тебе уже рассказывала эту историю? - О, ВОЗМОЖНО. НО РАССКАЖИ СНОВА. - Нет, какой смысл? Ты, должно быть, помнишь ее лучше меня, то есть - все, что я говорила. У тебя она, наверное, где-нибудь записана, да? - Я НЕ ПОМНЮ, КАПИТАН. - Нет уж, продолжай. - НО ЭТО ПРАВДА. Я НЕ ПОМНЮ. ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НЕ ПОМНЮ. - Но ты могла бы ее найти. - ДА, ЕСЛИ БЫ ТЫ МНЕ ВЕЛЕЛА, КОНЕЧНО, МОГЛА БЫ. НО, МОЖЕТ, ТЫ ЛУЧШЕ РАССКАЖЕШЬ ЕЩЕ РАЗ? - Хорошо. Это немного бессмысленно, вот и все. - НИСКОЛЬКО. КОГДА РАССКАЗЫВАЮТ ВО ВТОРОЙ РАЗ, НИКОГДА НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ ОДИНАКОВО. - Значит, ты меня проверяешь? - У ТЕБЯ ТАКОЕ ЧУВСТВО, СЛОВНО ТЕБЯ ПРЕСЛЕДУЮТ. - Я жалею, что вообще во все это ввязалась. Если бы я повернулась и вышла из "Ленты Мебиуса", ничего такого бы не случилось. Нашла бы себе какую-нибудь нудную обычную работу, заплатила бы полицейским, у тебя был бы новый кристалл, а я никогда бы не встретила Марко и его приятелей и была бы гораздо счастливее теперь. - НЬЮ-МАЛИБУ. ПОРТ. ЛОЩЕНЫЕ ТУРИСТЫ В БЕЛОМ И ЭКИПАЖИ РОБОТОВ, СНУЮЩИЕ ТУДА-СЮДА, ЗАНИМАЯСЬ ГОСТИНИЧНЫМ БИЗНЕСОМ. ТАБИТА ДЖУТ ПЫТАЕТСЯ ДОБИТЬСЯ КАКОГО-НИБУДЬ ТОЛКУ ОТ КРЕДИТНОГО АВТОМАТА. ВЕРНЕЕ, ОТ ЦЕЛОГО РЯДА АВТОМАТОВ. НИ ОДИН НЕ РАБОТАЕТ. ЧТО ПРОИСХОДИТ ДАЛЬШЕ, КАПИТАН? - Табита Джут слышит голос за спиной. - И-и-з-з-вините меня, - говорит он. - А-а-а. А-а-а-а. Табита Джут оборачивается. Позади нее стоит молодой человек с трубкой в носу. Его глаза налиты кровью. Его зубы испорчены. Но его имплантанты чистые - чистые и сверкающие. Замечательно, думает Табита. Голова-штепсель. На "штепселе" нет космического одеяния из серебряной парчи. Он не носит башмаков на платформе. На нем надет прозрачный голубой пластиковый кагуляр - плащ с глухим капюшоном, в котором сделаны прорези для рта и глаз. Капюшон поднят. - У-у-у в-в-ас есть контакт? - спрашивает он. Чудесно, думает Табита. Штепсель-евангелист. Заика-штепсель-евангелист. Откуда они только берутся? - ТЫ СОВСЕМ НЕ В ВОСТОРГЕ ОТ СВЯЩЕННОЙ ГРОБНИЦЫ РАСШИРЕННОЙ НЕВРОСФЕРЫ. - Да. - ИЗ-ЗА ТВОЕЙ СЕСТРЫ. - Да. - ЭНДЖИ. - Да. - ЭНДЖИ УЕХАЛА, ЧТОБЫ СТАТЬ ГОЛОВОЙ-ШТЕПСЕЛЕМ. - Ты все хорошо запомнила. - СПАСИБО, КАПИТАН. Я ОЧЕНЬ СТАРАЮСЬ. - Вот и он старался. Он все бубнил про то, что он В ОДНОМ РЯДУ СО ВСЕМИ, что он В ИНТЕРФЕЙСЕ. Все это время он поглаживал корпус автомата, в котором я застряла. "Б-больше н-никогда н-не б-будет необходимости в т-том, чт-т-обы т-тебя н-е-е понимала м-м-а-ашина". - ПОЧЕМУ ТЫ ОТ НЕГО НЕ ИЗБАВИЛАСЬ, КАПИТАН? - Потому что я с придурью. - НЕТ, ЭТО НЕПРАВДА. - Правда. Мне стало его жаль. - ИЗ-ЗА ТОГО, ЧТО ОН ЗАИКАЕТСЯ? - Из-за Энджи. Я безнадежная дура во всем, что касается "штепселей". Я всегда даю им деньги. Особенно, если это женщины. Я всегда думаю, что это могла бы быть она. - ЭТО МАЛОВЕРОЯТНО. - Не в этом дело. У него была совершенно поразительная голова. Она была в форме шлема - такой, какой, кажется, должна быть голова полицейского, когда он снимает шлем. И челюсть у него тоже была под стать голове, огромная плита, а не челюсть. На самом деле у него все лицо было как плита, словно что-то опустилось на него - всемогущая длань - и сплющило. Практически оно вдавилось в области носа. Там, где проходила трубка, был желоб, он шел вверх, начинаясь под его ухом, через всю щеку. - Нам надо правильно с ними обращаться, - сказал он, поглаживая автомат. Как он при этом заикался, это еще нужно представить. - Надо почувствовать, что они хотят нам сказать. Я сказала: - Я знаю, что он хочет мне сказать. Он хочет сказать, чтобы я убиралась. Он не согласился. Он засмеялся - тихим высоким визгливым смехом, как смеются люди, когда ребенок делает забавную ошибку. - Нет, нет, - сказал он. - Он говорит вам, что не понимает вас. Вы его сбиваете. Я сказала: - Что значит "сбиваю"? Я отвечаю на его вопросы. Я дала ему всю информацию, которую он от меня требовал, так что пусть теперь выдаст мне мои деньги. - Но вы открыли себя для него? - с улыбкой спросил "штепсель". - Вы действительно открыли свое сердце и разум и попросили его войти? Я посмотрела на его имплантанты. Следы шрамов были старыми и затянулись. По-видимому, когда-то в них попала сильная инфекция. Но из-за полировки на зрачках они выглядели как новые. А, к черту. Я сказала: - Покажите. Я знала, что мне это будет противно. Его взгляд устремился поверх меня. Его правая рука поднялась, словно ее тянули на веревочке. Пальцы прижались к виску. Остальная часть его тела не двигалась вообще. Он стал что-то бормотать в нос. Затем отнял от виска кончик пальца. Другой рукой он продолжал поглаживать корпус автомата, потирая и похлопывая его. И продолжал бубнить. Он пел кредитному автомату. Какие-то ребятишки, проходившие мимо, закричали: "Эй, посмотри на него!" Они остановились и уставились на "штепселя". Потом захихикали. Рядом с баром у воды была служащая из полиции - человек. Она старалась разговорить обслуживавшего ее мальчика. Заметив детей и "штепселя", она стала присматриваться. - Ладно, - сказала я ему. - Хватит. Полицейская подтянула брюки и неторопливо приблизилась. Я испугалась за "штепселя". Я, конечно, хотела от него отделаться, но не сдавать же его полиции. - ПРЕКРАТИТЕ, - негромко сказала я. Полицейская подошла совсем близко. Она проверяла нас по своему монитору, считывая мои данные. Она спросила: - Он пристает к вам, капитан? - Нет, - ответила я, - все в порядке. Это личное дело. Спасибо. Полицейская окинула меня тяжелым взглядом и отошла. Я попыталась уйти. Думала, он оставит машину в покое и последует за мной. Мне казалось, это первое правило всех евангелистов: НЕ ОТПУСКАЙ. Но он весь ушел в машину, в сеть. Он вел диалог с машиной. Он был далеко. - Как вас зовут? - спросил он. Я вернулась. - Джут, - сказала я. И подумала: "А ведь у него действительно может что-то получиться". Полицейская все еще следила за нами. Я пыталась сделать вид, что все это абсолютно нормально, что я просто попросила его сделать за меня запись. Словно он был клерком, с радостью помогавшим мне совершать операцию. "Штепсель" был явно счастлив. Я перегнулась через его плечо, загораживая его от полицейской. От него пахло паянием и вазелином. Я сказала ему свое имя и все номера. Он тихонько бубнил, нажимая каждую клавишу. Я сказала ему номер моей кредитной карточки. Саму карточку я ему не дала. - Дайте мне карточку, - сказал он, протягивая руку. Я протянула руку мимо него и вставила карточку сама. Он мягко улыбнулся: - Нет, нет, - сказал он. И прежде чем я смогла его остановить, вынул карточку из автомата, откинул левую манжету и прижал карточку к запястью. - Ох, - сказал он. - Ох, Т-табита. Он оскалил свои жуткие зубы. - Теперь я вас знаю, - проворковал он, - я с-столько про вас знаю. Он считывал мои данные, а он проходили через него во вход автомата. Я чувствовала, как он копается в моем прошлом. - А ну, убирайтесь из моих файлов, - объявила я. - Открой свое сердце, - произнес он. Он говорил шепотом. - Открой свой ра-аз-зум. - Отдайте мне это, - потребовала я и выхватила у него карточку. Она отцепилась от его запястья с легким магнитным усилием. Я засунула карточку назад в карман. - Но ты прекрасна, - сказал он. - Внутри. Ты по-настоящему слилась. Он глазел на меня с глупо-блаженным видом, его огромная челюсть отвисла, как крышка люка. И вдруг я перестала ему верить. Я не верила, что он что-то прочел по моей карточке. Это была обычная процедура, трюк, который он проделывал с каждым простофилей, чтобы убедить его, что нечто действительно происходит, если ты "в интерфейсе". - Ну, хорошо, - сказала я. - Какой у меня знак? - Знак? - переспросил "штепсель". Тогда я убедилась, что он не знает. Я стала настаивать: - По звездам, - сказала я. Он вынул палец из машины и ухмыльнулся желобом, который был у него вместо рта. - Мы теперь все под знаком Капеллы, Табита, - мягко сказал он. - С-спа-асибо за ва-аше д-дарение, - сказал он. И поплелся прочь. - Эй, - позвала я. - Эй, вернитесь! Он не вернулся. Я круто развернулась, ища полицейскую. Она ушла. Мальчик у бара смеялся надо мной. - ТЫ НЕ СТАЛА ГНАТЬСЯ ЗА ЭТИМ ЧЕЛОВЕКОМ, КАПИТАН? - Нет, я дала ему уйти. - НО ПОЧЕМУ? - Потому что он был голова-штепсель. Из-за Энджи. 17 А потом, конечно, заявились перки и толпой повалили в ангар, где, тикая и клубясь паром, остывала Элис. Табита увидела их через лобовое стекло: черные силуэты на пурпурном фоне, карабкающиеся в ангар и с чириканьем цепляющиеся за бугристые бурые стены. Их плоские маленькие головки качались из стороны в сторону, глаза сверкали синим в резком свете сигнальной башни. Первой мыслью Табиты было: они пришли за мной. Потом она вспомнила про рэкет, которым они занимались здесь, в космических доках Изобилия. Табита включила наружное освещение, заполнив причал мертвенно-бледным светом. При виде того, как вздрогнули и замигали перки, она ощутила что-то вроде мстительного удовлетворения. Девушка проверила сканеры. Таинственных Близнецов нигде не было видно. Табита повернулась к Марко, вынимавшего Тэла из его ящика. - Они требуют денег, - сообщила она. - Знаю, - отозвался Марко. Он посадил маленького зеленого внеземлянина на плечо и оперся на пульт, рассматривая перков. Что-то, казалось, заинтересовало его: - Посмотри-ка. Перки забирались во вспомогательные бункеры стоянки и возились в них. Они хватались за линию электроснабжения, шланги для кислорода и мусора. Другие уже копошились под шасси Элис, нацеливаясь на входы. У Табиты появилось мощное желание включить и направить на них огнетушители. - Ладно, давай быстрее, - сказала она. Потом взглянула на часы. Оставалось как раз чуть меньше четырех часов, чтобы переслать деньги и снять ее с крючка. Снять с крючка Элис. Табита так и не сказала Элис, что она на крючке. Теперь здесь собрались уже две банды перков, каждая по десять-двенадцать особей. Они выглядели бедными и больными. Некоторые из них линяли. На них не было уличных регалий - не то, что у перков в Скиапарелли. Они были одеты в грязные комбинезоны и шапочки с защитными масками, сквозь которые обе банды разглядывали друг друга. Компания, державшая шланги, оставалась на заднем плане. Вторая сбилась в круг рядом с кораблем. Обе шайки были очень похожи на две семьи. В центре каждой стояли один-два взрослых, направляя операции; пожилые особи, сгорбленные и седеющие, кружили на периферии; а между ними находились тетушки, дядюшки, кузены и всевозможные отпрыски, вопившие и лапавшие друг друга. Одни молодые особи подстрекали других дотронуться до горячего корабля. Раздался приглушенный писк: кто-то отважился на это, или его оттолкнули. Пожилые сновали взад-вперед, раздавая тумаки направо и налево: - Чи-и-и! Чи-и-и! - Они всегда так делают, - пояснил Марко. - Приходится платить одной банде, чтобы освободить себе путь. Потом приходится платить другой, чтобы удрать. Кабина Элис стала покрываться паром. Табита провела рукой по конденсату, сгущавшемуся на лобовом стекле, - получился полумесяц. - Тогда давай, - сказала она. - Сию минуту, сию минуту. Потрясающе, правда? Такая драма, - со смешком отозвался Марко. Табита не ответила. Ей все это было отвратительно; она ненавидела всех перков сейчас и возненавидела их навеки. Она не успокоится, пока этих маленьких уродов не отправят прямо сквозь пустоту в участок Мирабо. В то же время она не слишком рвалась подняться под этот веселый купол, зловеще распростершийся над их головами. Напомню, что Табита Джут никогда еще не бывала на других ярусах Изобилия. Она всегда предпочитала принимать на веру его репутацию, которая, как я уже говорила, была не блестящей. Изобилие считалось опасным местом, где тебя могли быстренько ограбить, изнасиловать или неожиданно уничтожить. Местом, где чужие люди могли потребовать с тебя грабительскую сумму за такие вещи, которые ты бы в жизни не пожелал для себя сделать. Нет, с капитана Табиты Джут вполне довольно было доков. Самое худшее, что с тобой могло случиться здесь, - это внезапное, странное, скользящее движение среди теней, где за минуту до этого не было ничего, ненормальные веспанские механики со своими историями о сказочных сокровищах фрасков, оставленных на стоянке совсем рядом, где-то прямо за следующим поворотом, банды вымогателей-перков... Перки, сторожившие выходы, стали дергаться. Они скреблись по воздушным шлюзам: - Чи-и-и! Этот крик, видимо, растревожил Тэла. Он издал задумчивый звук, напоминавший отдаленный сигнал охотничьего рога. Затем поднял одну лапу и согнул ее. - Нет, я думаю, это здорово, - сказал Марко. - Племенной инстинкт. Как в футболе. - Бритвы! - тут же загорланил Тэл. - Бритвенный пеммикан! - Остынь, Тэл, - сказал Марко. - Я пошел. Я этим займусь. Он протянул руку Табите: - Возьми-ка его на минутку. Прежде чем Табита успела согласиться или отказаться, кто-то еще решил приступить к действиям. Он явился, катясь, как шар, из ниоткуда, из пустоты позади корабля. Он был бос, на нем была синяя, усыпанная блестками пижама. Он, кувыркаясь, пронесся над караулом перков и врезался в команду зацепившихся за корабль, разбрасывая их в стороны, как кегли. - О Боже, Тэл, - сказал Марко, - Близнецам не терпится. Тэл издал карканье, совершенно ничем не напоминавшее крик попугая, и, взлетев на монитор, устроился на нем, как на насесте. - Прекрасно, - сказала Табита. - Блестяще. Давайте устроим здесь драку. Замечательный план. Живой шар для боулинга (если он вообще был человеком) поднялся и отряхнулся. Три цеплявшихся за него перка отлетели в стороны. Табита, на которую против воли все это произвело впечатление, внимательно разглядывала его. Он был высокий и тощий, с высоким голым лбом и гривой длинных волос, струившихся до середины его спины. Его глаза были глубоко посажены, нос тонкий и прямой, рот узкий и приоткрытый. Его руки и ноги были необыкновенно длинные и гибкие. Он размахивал ими, как ветряная мельница, в самых немыслимых направлениях, сбивая перков, как только они поднимались на ноги. Но их было двадцать (если не двадцать четыре), и теперь они все поднимались на ноги. Табита посмотрела на Марко. Он стоял, облокотившись на пульт, на его лице была широкая улыбка. Худой человек что-то крикнул, что именно - Табита не разобрала. И когда маленькие грызуны разом накинулись на него, он выбросил руку назад, драматическим жестом указывая в глубь стоянки. Тэл издал пронзительный свист: - Ма-а-арципан! - завизжал он. Табита содрогнулась. Она уже наполовину решила засунуть его назад в ящик и сесть на крышку. Ее внимание привлекло движение на кормовых сканерах. На секунду она была сбита с толку: она решила, что это тощий, и не могла понять, каким образом он очутился позади них. Но это была другая тоненькая фигурка - женщина, взбиравшаяся на левое крыло, с него - на раскаленный корпус, и мчавшаяся по изгибу широкими, легкими скачками, выбросив вперед руку и показывая указательным пальцем и мизинцем на толпу, пытавшуюся повалить мужчину. Над ними в воздух взмыло пламя и обрушилось вниз на перков. Раздались пронзительные вопли и завывания, лихорадочно заметались маленькие фигурки, пихаясь и отталкивая друг друга и сбивая пламя с тлевшей одежды и обожженных перьев. Ошеломленная вспышкой, Табита неожиданно увидела лицо женщины - оно было очень близко и перевернуто. Женщина распростерлась на ветровом стекле, ни за что не держась и пристально глядя на них. Ее лицо было лицом мужчины, тонким, как лезвие бритвы, с голым лбом. Ее козлиную верхнюю губу оттеняла тонкая ниточка усов. Женщина улыбнулась и подмигнула Марко - все это за долю секунды, прошедшую между вспышкой пламени и мгновением, когда, широко раскинув руки и ноги, она ринулась вниз на визжавших перков. - Сникс! - издал горловой звук Тэл. Перки убегали из ангара, прыгая и исчезая из виду, - туда, откуда появились. Марко захлопал в ладоши. Табита огляделась в поисках мужчины. Тот снова исчез. Она увидела женщину - мелькнул голубой отблеск на сканере левого борта - и пропал. - Это было глупо, черт побери, - сказала она. - Они победили! - торжествующе закричал Марко и потянулся к Табите. Она позволила ему обнять себя и легонько поцеловала его. - Давай двигайся, - сказала Табита. И показала на часы. - Ты разве не идешь? - Нет, - с этой-то бандой, жаждущей моей крови. С меня хватило их в Скиапарелли, помнишь? Он отмел ее слова резким жестом: - Это уже в прошлом, - заявил он. - НАС они больше не побеспокоят. - Они будут искать тебя, - сказала Табита. - Там, наверху. Она подняла глаза к невесомым тоннам, этажами возвышавшимся над их головами. Марко взял ее за руку. Заглянул ей в глаза. - Послушай, Табита, - сказал он. Она отняла руку: - Ты просто принеси мне ту микросхему, Марко, - сказала она. - А там посмотрим. - Эй, - мягко сказал Марко, - нечего бояться. Я позабочусь о тебе. Ты же знаешь. Разве я не заботился о тебе все это время? Табита проигнорировала его слова и отвернулась, чтобы посмотреть в ветровое стекло. Брошенные крюки валялись на заляпанном полу, как притаившиеся змеи. - Иди, - сказала Табита. - Иди и доставай деньги. Я остаюсь. - Но Табита, милочка... - Не называй меня милочкой. Она взглянула на Марко. Его глаза были огромными, карими, умоляющими, красивыми. - Пока ты ходишь, я сделаю несколько звонков и узнаю, можно ли достать кристалл, - твердо сказала Табита. - А потом я собираюсь поспать. Я совершенно измотана. - Послушай, - сказал Марко. - Послушай. Ты будешь гораздо лучше спать в отеле. Правильно? Мы устроим тебя в лучшую гостиницу на станции. В отдельный номер. Ты примешь душ, выпьешь пару рюмок, и тебе станет лучше. Раскрепостись. Расслабься немного. Ты же знаешь, как тебе надо расслабиться. А после этого - шоу! - Все шоу, какие я хотела, я уже видела, - заявила Табита. Неожиданно из монитора, находившегося на носу по правому борту, раздался голос: - ПОЙДЕМ, КАПИТАН. НЕ БУДЬ ТАКОЙ НЕЛЮБЕЗНОЙ. - ТЫ ЖЕ НАША ГОСТЬЯ, - сказал тот же голос из монитора, расположенного с другой стороны. - Что? - спросила Табита. - Кто это сделал? Ее голос гулко отдавался эхом в ангаре. Табита бросилась к пульту управления. Испуганный Тэл взлетел со своего насеста и пронесся прямо мимо ее головы, свернув в последний момент и задев ее лицо крылом. Ударив по воздуху в том месте, где только что находилась птица, Табита стукнула по кнопкам, вырубив усилитель, неожиданно включившийся сам по себе необъяснимым образом. - Кто это был? Ты? - набросилась Табита на Тэла, который даже близко не подлетал к выключателю. Мониторы тихонько зашипели. - Ну-ну, дружок, - Марко спускался по ступенькам к шлюзу. Тэл занял свое место на его плече. Марко поглаживал его в том месте, где полагалось находиться подбородку, и что-то тихонько говорил ему в утешение. По мере того, как соединялись линии, мигали электрические огоньки. Из вентиляторов в кабину проникал легкий ветерок. Табита снова круто развернулась к мониторам. Прожекторы освещали заляпанные бурые стены ангара, грязный пол, крышу. На экранах не было ничего, кроме голубого сияния сигнальной башни и большой неопрятной кучи пакетов и ящиков, сваленных у двери лифта. Все шланги были подключены. Нигде никого не было видно. Табита быстро поднялась. Она промчалась вниз по ступенькам и рванулась мимо Марко в люк. Она рывком открыла внешнюю дверь и выглянула за борт корабля. Вокруг нее плескался фальшивый зефир искусственного воздуха, тяжелого от прогорклого жира и цинка. - Кто там? Выходите! За спиной Табиты, в кабине пилота, что-то подозрительно шевельнулось - намек на движение, нет, даже не это: что-то вроде паузы в тишине, где мог прозвучать шепот, если бы кто-то шептал. Табита выпрыгнула из шлюза назад, к подножию ступенек. В ее кресле сидела женщина с усами. Напротив нее был мужчина - в кресле второго пилота. Ремни были пристегнуты, головные телефоны надеты и подсоединены к консоли. Если не считать усов, их лица были идентичны. Они поклонились: - Саския и Могул Зодиак, - хором объявили они. - Близнецы, - сказал Марко. 18 - Хорошо, - сказала Табита. - Вон. Все вон отсюда. - Ей это не понравилось, - сказал Могул. - Это сразу можно сказать, - заметила его сестра. Она с увлечением играла с засохшей дыней, каким-то образом попавшей к ней в руки. Она подбрасывала дыню и ловила ее, когда та медленно опускалась вниз. - Хотите, мы съедим ее за вас? - Что? - спросила Табита. - Нет. Положите ее. Я хочу, чтобы вы убрались отсюда, все. Я хочу, чтобы все покинули мой корабль. Марко обнял ее одной рукой. Табита оттолкнула ее. - Ну, Табита, - сказал он. - Не будь такой. Разве это было не здорово? Это ведь было великолепное шоу, правда? Они потрясающие, правда? - Я тебе уже сказала, какой расклад, Марко, - ответила Табита. - Давай. Иди отсюда. - Табита, поверь мне. Это была ерунда. Ерунда по сравнению с тем, что ты можешь увидеть сегодня вечером. - Он хлопнул в ладоши, сжал руки и с сияющим видом оглядел переполненную кабину. - Я ничего смотреть не собираюсь, - сказала Табита. - Я собираюсь спать. Мне еще долго вести корабль. - Мы можем помочь тебе в этом, - сказал Марко. - Нет, не можете, - ответила Табита (он уже начинал раздражать ее). - Вот что ты можешь сделать, - это пойти и достать ДЕНЬГИ. Время выходит. И тебе надо готовиться к шоу. Так что теперь я хочу, чтобы ты и вся ваша шкатулка с фокусами убирались с моего корабля и с моего пути. Иди. Ступай отсюда. Близнецы выскользнули из кресел и, кувыркаясь, легко спустились по ступенькам. - Шкатулка с фокусами? - сказала Саския. - Что это значит - наша шкатулка с фокусами? - Голос у нее был обиженный. Ее брат успокаивающее похлопал ее по руке: - Я думаю, капитан просто немного нервничает, - сказал он. - Немножко испугалась. - Проходя мимо Табиты, он улыбнулся ей. - Она сказала "шкатулка с фокусами", - пожаловалась Саския, следуя за ним. - Отдай мне это, - сказала Табита, выхватывая у Саскии дыню, которую та катала по руке, медленно двигая ее от плеча к запястью и назад. Они прошли через люк и легко скатились на пол вперед ногами. Захлопали крылья, и Тэл неожиданно опустился на плечо Табиты и завопил: Прощай - это слово труднее всего сказать, Это песня, которую трудно пропеть... - Марко, забери его. - Сюда, Тэл, - сказал Марко, щелкая пальцами. - Не могу поверить, - с силой добавил он, когда птица перелетела на его плечо. - Ты не пойдешь со мной? Неужели ты не знаешь, как сильно ты мне нужна? Не знаешь, что ты значишь для меня? - У меня начинает складываться довольно четкое представление об этом, - сказала Табита. - Послушай. Я знаю, что далек от совершенства, - сказал он. - Я артист. Мы все артисты. Ты должна понять. Ты не можешь ждать от нас, чтобы мы были похожи на других людей. Радость моя, я же не говорю, что это будет легко. - Я говорю, - сказала Табита. Она протянула руку. - Микросхему, - сказала она. Близнецы добрались до дверей и вызвали лифт. - Нет, - сказал Марко. Табита уставилась на него с открытым ртом. Марко поднял попугая со своего плеча и отправил его через шлюз. - Лети, Тэл. Отправляйся к остальным. Нам надо выяснить этот вопрос, - сказал он, пристально глядя на Табиту. Табита оскалила зубы и сжала кулаки: - Нечего выяснять, Марко. - Я никуда не пойду, - заявил он. - Если ты не достанешь денег, ищи себе другой корабль, - свирепо напомнила она. - Я не могу тебя оставить, - сказал Марко. - Ты ведь собираешься удрать, правда? Как только двери лифта закроются, ты тут же улетишь отсюда. - Я НИКУДА не полечу, - закричала она, - пока не получу... С дальнего конца причала раздался вопль и улюлюканье. Табита и Марко бросились к двери. Близнецы стояли по обе стороны лифта, в одинаковых позах, пытаясь держать его двери закрытыми. В дверях была крохотная щелочка. Несколько перков старались проникнуть в эту щелку. - Чи-и-и! - орали они. - Чи-и-и-чи-и-и-чиии-и! Один перк прорвался внутрь из лифта; за ним - другой. Уже показался третий. Первый перк бросился на Могула. Тэл накинулся на второго, растопырив когти и нанося удары клювом. Зацепившись за дверь ногой, Могул сильно ударил другого перка. Он попал перку в горло. Тот, извиваясь, упал на пол. Перк Тэла издавал пронзительные вопли. Раздался звук глухого удара. Это Саския бросила чем-то в третьего перка и попала ему в голову. Он камнем свалился на пол. Саския с шумом захлопнула двери лифта, а Могул в это время ударил по рычагу управления, чтобы отправить лифт. Саския нагнулась и подняла свой снаряд, затем Близнецы стремительно вбежали назад на судно. Тэл бросил свою обмякшую жертву и полетел прямо над их головами в шлюз. - Похоже, что мы все остаемся, - заметил Марко. Саския и Могул прыгнули на борт. Они тяжело дышали. - Я вас предупреждала, - сказала Табита. Пока Могул закрывал дверь, Саския сунула свою ношу в руки Табиты. Это оказалась все та же дыня, вернее, то, что от нее осталось. - Я уже не хочу это есть, - сказала она. - О'кей, - Марко вдруг стал очень серьезен. - Есть здесь еще один выход отсюда? Табита показала большим пальцем в направлении разверстой пасти ангара. - Можешь вскарабкаться, - сказала она. - Правильно, - отозвался Марко. - Они тоже могут, - сказала Табита. Ее все это позабавило. Она чувствовала себя отомщенной. Ее планы не изменились. И у нее как раз появилась идея, которая могла заставить их всех двигаться. Забравшись наверх, в кабину пилота, Табита выбросила дыню в мусорный отсек и вытерла руки. Затем откинула свое кресло и уселась в него. Она бросила взгляд на часы и тут же отвела глаза. Три часа. Едва-едва. Марко вошел без приглашения и встал рядом. Не обращая на него внимания, Табита нажала кнопку на пульте и передала серию команд. Затем откинулась назад, сложив руки. На верху "Элис Лиддел" заливающий свет стал вращаться и превратился в свет прожектора: два широких луча, сиявших на крыше причала и освещавших темные стоянки позади него. Там были две черных металлических полосы - два рельса, косо уходивших вверх из ангара и исчезавших в темноте. - Это прямо вверх по вашей улице, - сказала Табита. Снаружи, в темноте, что-то двигалось. Все набились в кабину пилота и уставились в лобовое стекло. Марко стоял позади Табиты, сцепив пальцы в ремнях над ее головой. Тэл цеплялся за ремни кресла второго пилота, где сидели Могул и Саския, беззастенчиво прижавшись друг к другу и серьезно глядя вверх, как двое котят. Скользя по рельсам, на них надвигалась огромная темная масса. Она была неуклюжая и закругленная, огромный узел, свисающий с некоего подобия тележки на колесах. Когда масса появилась в ангаре, устройство слежения щелкнуло и стало вращаться. Разматывая канаты, оно стало опускать узел. На пути вниз узел развернулся, расправив крылья вправо и влево. Ткань, из которой он был сделан, двигалась на свету, переплетаясь, скользили шнуры, и свет струился сквозь них и между ними. Это была сеть. Затем раздался звук механизма, начавшего работать позади них. Все обернулись, кроме Табиты, продолжавшей следить за спуском сети по носовому монитору с выражением удовлетворения на лице. Ее пассажиры заторопились к пустому трюму, в то время, как крыша Элис раскалывалась надвое. По всей ее длине протянулась ниточка голубого света, затем она стала шире, шире, и две половинки крыши раздвинулись, мягко скользнув внутрь стенок. Огромная сеть ровно опустилась через разрыв между свернутыми грузовыми экстензорами. Ее блоки жалобно стонали. Тэл, спасаясь, вылетел в проход, а Марко и Близнецы поспешно попятились, уступая дорогу. Табита повесила на плечо сумку и небрежно вышла из кабины, даже мельком не взглянув на огромные канаты, стремительно скользившие вниз, к ее голове. Это было ее шоу. Табита лениво прошла в конец трюма, где открыла панель управления и нажала несколько кнопок. Затем обернулась. Кончик сети опустился вниз, мягко, с глухим стуком ударившись о палубу, свернувшись в нескольких сантиметрах перед ее ногами, и все механизмы остановились. Рядом с Табитой Марко сжимал свой дорожный баул, с некоторой тревогой рассматривая развернутую сеть: - Ты хочешь, чтобы мы поднялись наверх в этой штуке? - Ну, что ты, есть же еще лифт, - отозвалась Табита. - Его можно вернуть в одну минуту. - Нет, нет, это замечательно, - с беспокойством сказал Марко. - Правда. Близнецы подошли и стали исследовать сеть. Саския кончиком пальца попробовала шнуры. - Похоже на аварийную сеть, - с отвращением сказала она. - Наверное, сейчас следует быть более гибкими сейчас, - медленно произнес ее брат, - мы, по-видимому, в отчаянном положении. - Но мы НИКОГДА... - начала Саския. - Не волнуйся, - злорадно сказала Табита, - в дырки ты не провалишься. Саския уставилась на нее. Табита отвернулась и нажала клавишу подъема. Над их головами снова раздался гул механизмов. - Тебе лучше поторопиться, Марко, - сказала Табита. - У тебя осталось всего три часа, чтобы вернуться с деньгами. Саския тонко пожала плечами, и они с Могулом, сделав сальто, один за другим легко прыгнули в сеть. - Где кончается эта штука? - спросил Марко. - На складах, куда производят поставки, - четко ответила Табита. Она радовалась, что снова обрела контроль над ситуацией. Подъемные канаты натянулись. Тэл летал между ними, над поднимающимися концами сети, и кружился высоко вверху. - Марципан! - кричал он. - Самая лучшая обувь! - Все на борт, - скомандовала Табита. У ее ног край сети стал отрываться от пола. Марко обернулся, в его глазах была странная настойчивость. Он неожиданно обнял Табиту, прижав ее руки к бокам. И яростно поцеловал. - М-м-м-ф... Он сбил ее с ног. - М-м-м-о-о! - закричала Табита, в то время, как их губы раскрылись. Она падала на палубу, и он падал вместе с ней, все еще крепко сжимая ее в объятиях. Поднимавшаяся сеть спутала ноги Табите. Они вместе грохнулись в нее. Сеть уже поднялась с палубы и мягко несла их вверх. Запутавшись в сети, Табита задохнулась, и из ее груди вырвался жуткий полузадушенный вопль. Она уперлась щекой в сеть. Сумка врезалась ей в ребра. Марко лежал на ней. А Близнецы - поверх Марко. Табита несвязно кричала. Близнецы взобрались по канатам, и давление ослабло. Марко все еще лежал на Табите. Маслянистые шнуры врезались в ее тело со всех сторон. Все, что она могла видеть одним глазом, - была крыша ее корабля, "Элис Лиддел", разверстая под ними. Из трюма выплыло что-то зеленое. Это был Тэл. Марко удалось высвободить руки, и он старался встать на колени. Сеть покачнулась, он споткнулся и сильно ударил коленом в копчик Табиты. - У-у-у! Тут он поднялся, отодвинувшись от Табиты, и она сумела, цепляясь за сеть, принять неуклюжую позу. Теперь они выползали из ангара. По мере того, как угасала сигнальная башня, замирало и голубое сияние. - Ух! - сказала Табита. - Ух! - Ты в порядке? - тревожно спросил Марко. - Табита! Ты в порядке? Она наградила его хорошим тумаком. При этом ее рука зацепилась за сеть, и удар пришелся ему в висок. Неожиданно ее нога провалилась сквозь сеть. Она свалилась набок, бессвязно крича от ярости. Тем временем они вплыли в мерцающую темноту пещеры дока. Над головами Табиты и Марко в изящных позах водных спортсменов, закрепившись ногами в ячейках сети, висели на канатах Близнецы. Пол доков уходил у них под ногами, тускло поблескивали огни разметки трассы, в темноте внезапно появлялись вспышки неяркого пламени. Табита с трудом поднялась на ноги и заорала на Марко: - Ты!.. - Я знаю, - сказал он. - Прости меня. Мне, правда, очень-очень жаль. Скажи мне, что у тебя все в порядке. - В порядке? - выкрикнула она