у к петле на потолке: - Я тебе здесь не нужна. Я пойду. - Нет, все в порядке, извини. Я просто... - Табита устало махнула рукой в сторону пульта. Саския взглянула на смятый черный обломок в своей руке. - От меня никакой пользы, - сказала она. Табита жестом указала на монитор: - Иди помоги своему брату, - предложила она. И тут же поняла, что зря сказала это. Саския бросила на нее взгляд, открыто недовольный. Раздраженная, Табита вскинула руку. - То вы сидите, обнявшись и свернувшись калачиком, а в следующий момент... - Я стараюсь! - сказала Саския срывающимся от возбуждения голосом. В тот момент она истово верила, что это так. - Кстаска... - я знаю, ты не можешь их понять, даже мы не можем этого сделать, во всяком случае, не совсем; но иногда можно было посмотреть на нее и понять, о чем она думает, что чувствует, и ты думала - вот она далеко от дома и участвует в паршивом цирковом номере, но в ее глазах было это... - Беспечно стоя в проходе между креслами, Саския выпрямилась, подняв голову и расправив плечи. - И ты думала, хотела бы я так уметь, быть такой, как она. У них красивые плечи, подумала Табита, совершенно не следившая за ее речью. У нее возник внезапный порыв встать и обнять Саскию, обвить эти плечи руками, но она была вовсе не уверена, что это хорошая мысль. Однако из-за этого возникла странная, неловкая пауза, и Табита почувствовала, что ей надо что-то предложить, хотя бы просто для того, чтобы что-то сказать: - Так что же она сделала? - спросила она. Саския уставилась на нее так, словно Табита спросила, кто такие капеллийцы или кто построил Изобилие: - Она спасла нас! Табита чувствовала себя все более неловко. Она показала большим пальцем на далекий пиратский корабль: - Ты имеешь в виду, сейчас? - Нет! Нас! Могула и меня! - От чего? Теперь вид у Саскии стал озадаченный: - Из Абраксаса! - Вы из Абраксаса? - Они создали нас! Я же тебе говорила. А Кстаска вытащила нас оттуда. Она посадила нас на корабль и увезла, и мы больше не вернулись. А потом и она уже не могла вернуться. - В голосе Саскии снова зазвучала скорбь. Она опустила глаза, снова глядя на испорченный прибор у нее в руках. - Что с этим делать? Табита не знала, что сказать. Она смотрела на печальную фигурку, на контуры разрушений, аккумуляторы, которые терпеливо листал перед ней дисплей. - Там есть еще, - сказала она, - в... в... Появилось изображение осевого запора, кристалл вспыхивал и вспыхивал красным светом. Все, над чем так трудился Кстаска, пошло насмарку. - Я пойду и принесу их, - сказала Табита. - Через минуту. Но Саския уже ушла назад в трюм. Табита вздохнула, нахмурилась и сосредоточилась. Слева от нее огни стали зелеными. Табита посмотрела на монитор и увидела еще одного робота, выходившего из сервисного туннеля, ведущего к двигателям, в его манипуляторах тускло поблескивал сварочный лазер. Он вспышкой послал добро и отчет по линии и надежно закрыл за собой люк туннеля, прежде чем проковылять прочь, чтобы вернуть оборудование, выданное ему со склада. Можно было бы кое-что сказать в пользу механических товарищей. Ни тебе полосатых перьев, ни сексуальных трудностей, ни внезапной смерти. Шли условные часы. Табита вынуждена была признать, что из них получилась хорошая команда. Теперь, когда темперамент сдерживался страхом и утратой, они работали вместе с дисциплинированностью, выработанной акробатикой и показыванием фокусов. Вернулась жизнерадостность; они насвистывали и пели отрывки из песен. Табита стала подумывать, что могла бы почти примириться с ними в тех аспектах, где она могла им доверять. За исключением всех этих басен про фраска. Табита включила коммуникатор. - О'кей, ребята. Надевайте скафандры, складывайте все и закрепитесь. Посадите Тэла в ящик. У нас опять работает привод. Приветственные крики, свист, аплодисменты. - ЭТО ИСПЫТАНИЕ? - спросил Марко. Тэл хлопал крыльями у него на запястье, больше похожий на ястреба, чем на попугая. - Если он не работает, значит, испытание. Если работает, то мы будем в пути через пять минут условно. - Пять минут, - повторила Табита и отключила связь. Теперь она осталась наедине с Элис, как и сотни раз до того, готовая заботливо вести корабль через новое нарушение законов физики. Компьютер переварил все необходимые данные и вновь разработал маршрут. На экране и считывающем устройстве поток цифр замерзал, складываясь в тайные комбинации, которым предстояло открыть тройной замок измерений. - Поехали, Элис. Табита переключила основные механизмы на малые обороты и врубила капеллийский привод. Она почувствовала, как он зажужжал. Она чувствовала это жужжание в своих костях, в тканях корабля. Снаружи свет звезд таял и превращался в звук деревянных музыкальных инструментов. Внутри с панелей палубы и стен поднималась знакомая сумеречная дымка перехода. Табита поняла, что задержала дыхание. Она выдохнула воздух - глубоким, тяжелым вздохом. Корабль раскачивался, шатаясь из стороны в сторону. Машинально Табита потянулась, чтобы скорректировать его. Она прислушивалась, ожидая услышать стук, знакомое неровное постукивание. Стука не было. Был жалобный вой. Табита нахмурилась. Они прыгнули. Их обволокло рыхлым пухом сверхпространства. Время и пространство прекратили свое существование. Вой не прекратился. - Что это, Элис? - ПОИСК. От воя заныли зубы. Корабль вибрировал, все чаще и быстрее, заставляя стучать зубы Табиты. - Элис! Табита зажала рот. И по-прежнему ощущала, как вибрируют ее зубы за губами. - КРИСТАЛЛ ОСЕВОГО ЗАПОРА. Корабль кричал. - АВАРИЯ. Табита выругалась. - АВАРИЙНЫЙ СТОП, - отбивала она. - АВАРИЙНЫЙ СТОП. АВАРИЙНЫЙ СТОП. Крик поднялся на октаву вверх. Раздался громкий удар. - О, ЧЕРТ... Они снова были в космосе, по экранам потоком лились звезды галактики, тошнотворно кружась вокруг ветрового стекла. Они, крутясь, падали вниз. Табита одной рукой врубила двигатели, другой привела в действие приборы автоматической коррекции. Элис рывком вышла из вращения и начала дрожать. Табите стало очень холодно. Ее память немедленно подала в мозг все ее знания на случай аварийных ситуаций - смятением отработанных рефлексов и трезвых советов. Нажимая кнопки, стуча по клавишам, она пыталась выжать хоть что-нибудь осмысленное из всего этого сумбура. Она снова услышала жалобный крик. На сей раз кричала она сама. - Элис, пожалуйста, пожалуйста, не надо... Элис все еще дрожала. Элис падала вниз. Она искала ближайший колодец гравитации и собиралась спускаться в него. Запутавшись в стремительных потоках данных в наушниках, на экранах и считывающих устройствах, задавая вопросы пальцами и глазами получая ответы, Табита в этот момент не могла бы отделить себя от корабля. Компьютеры, реле, весь замысловатый строй кнопок, клавиш и переключателей расстилался перед ней, и все это было продолжением ее собственной нервной системы. Поверьте мне, если бы корабль мог лететь только силой воли Табиты, он бы поднялся и проделал весь путь до Титана. Корабль падал. На секунду оторвавшись от панели управления и бросив взгляд в ветровое стекло, Табита испуганно вскрикнула. Навстречу ей неслось что-то огромное и зеленое. "Уродливая Истина". Нет. Нечто, гораздо большее по размеру, гораздо более опасное. Нечто такое, что нельзя отключить, с помощью Херувима или без нее. Табита закричала в коммуникатор. - Я не могу удержать ее! Мы ударимся и ударимся сильно! Космоса больше не было. Кабина вся наполнилась зеленым сиянием. "Элис Лиддел" упала с неба. Под ней утренние зори на сотню километров выплеснули горизонтальные языки туманного пламени. Она упала сквозь пламя. Под ним солнечный свет затмевали жирные, зеленовато-желтые облака. Она упала сквозь облака, шипевшие вокруг ее изуродованного корпуса, как кипящая вода. Она упала в туман, взметнув пыль, снова ослепившую ее сканеры и жевавшую ее антенны. Под ним, в красной темноте, играли зловещие молнии. В их неровном свете Табита увидела раскинувшиеся сердитые горы, выбрасывавшие языки ядовитого дыма в туманный воздух. У подножия гор, как заляпанная и смятая бумага, лежали потрескавшиеся сухие и желтые скалистые равнины. Элис пронеслась мимо гор. За ними бессмысленно билось о скалы густое, разбухшее море. С поверхности моря к кораблю, пробивавшемуся сквозь тяжелый воздух, спиралями поднимались огромные ленивые струи ядовитого пара. Внутри корабля жара была настоящей пыткой. Разъяренное небо сжимало их. Иллюминаторы трещали, обшивка корпуса стонала. Близнецы сжали друг друга в объятиях. Все смотрели друг на друга сквозь стекла масок своих костюмов с ужасом, так широко раскрыв глаза, словно хотели вобрать в себя все, прежде чем придет смерть и тьма поглотит их навеки. Элис вихрем пронеслась над морем. За морем была земля; такой земли никто из них никогда еще не видел. Это был растительный ад. Она кипела от лесов; она бурлила от джунглей. Манили к себе зубчатые голубые верхушки деревьев. Потрескивая от жуткого огня, "Элис Лиддел" врезалась в лес. Деревья, если их вообще можно было так назвать, разлетались впереди нее, как подкошенные. Она оставляла за собой длинные тракты древесных губок. Она как серпом срезала гибкие рощицы светящихся спагетти. Позади нее поднимался грязный дым, сгущая насыщенный влагой воздух. Ветки бешено бились в ветровое стекло, отрывали от корпуса сканеры. Табита уже ничего не видела. Она что-то пронзительно кричала, кричала вместе с кораблем, взвывшим, когда они ударились о землю. Корабль занесло и повернуло в мягкой сочной растительности, вспенив все, что находилось под ним. По покалеченному корпусу дождем брызнул сок. Вокруг раздавались вопли ярости и панический визг. А потом все было кончено. Растительный мерцающий свет сомкнулся над загубленным кораблем. Страшная жара усилилась вдвойне. Зеленовато-желтый пар извилистыми струйками просачивался сквозь трещины в плексигласе и изорванную сталь. Все было кончено. "Элис Лиддел" была повержена. Повержена в грязь, в джунглях, на Венере. ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ПЛЕННИКИ БОГИНИ ЛЮБВИ 41 В наше время мало кто помнит, что планета Венера получила свое название по имени древней богини любви. Для нас, особенно, для тех, кто на ней побывал, в планете Венере мало привлекательного. Венера никогда не была серьезным претендентом на колонизацию, даже в Годы Пик, когда предлагались и значительно более безумные проекты. Укрощение пылающих континентов и угрюмых морей - задача, от которой скоро отказались все, кроме самых одержимых и расточительных. И целый мир был оставлен на потребу эксцентричной и любящей крайности публики, для которой "Вулкан Турз" по сей день организует свои печально знаменитые ежемесячные экскурсии. Но и они не пытаются спускаться на поверхность этого капризного и беспощадного мира, где солнце движется медленно и в обратную сторону. Нельзя сказать, что лик Венеры не прекрасен, особенно при первом приближении. Его гнилая, пенистая атмосфера так густа, а воздух столь влажен и плотен, что все климатические зоны кажутся пятнами разного цвета, мерцающими и меняющимися по мере того, как занимается, расцветает и умирает долгий день. Венера - хамелеон с цветовым спектром павлиньего пера, форели, бабочки. На сияющем краю света, впереди медленно тлеющего терминатора просыпается Ниобея, окрашенная в абрикосовый или розовато-лиловый цвет, а дальше - уже сверкает Эйсила, оранжевая, как молодой огонь, испещренная черными размытыми пятнами раскатов грома. В жарком белом свете невероятной луны, раскаленное и дымящееся, как расплавленное золото, сверкает Маре Эвита Перон; а Бассейн Иезавели - это поток бирюзовых чернил в барашках голубовато-зеленой пены. Переландра Планития дремлет, распростершись в апатичном свете дня, ее упругие нагорья поблескивают остриями и осколками радуги. Вечер поглотил Астерию с ее измятыми полосами тумана, похожими на отшлифованную бронзу в последних отблесках солнечного света. Ночь здесь синяя, ультрамариновая, она кажется иссиня-черной на окутанных тьмой склонах Нокомис. Ослепленный, ты отворачиваешься от смотрового окна, у тебя перехватывает дыхание; ты бросаешь взгляд на часы. Ты не отрывался от окна целый час, и тем не менее, кажется, что это было мгновение ока. Если ты молод и восторжен, если ослеплен великолепием, тебе покажется, что Венера манит тебя обещанием, риском и обжигающей красотой. Если уже не молод и не готов оценивать мир только по внешнему виду, ты будешь восхищаться и издавать восторженные восклицания, но при этом раздумывать, какие скалистые и зазубренные неожиданности подстерегают тебя за этим богатым, ослепительным камуфляжем. И ты прав. На Венере колоссальные вулканы Беты Регио изрыгают пылающую грязь на огненные пляжи разъеденного серого камня. На западе, за горами, голые равнины из глинистого сланца переходят в больные песчаные пустыни, трескающиеся и разрывающиеся, спекающиеся днем и замерзающие ночью. К северу, в котле Мнемозины, по промокшим долинам постоянно проносятся серные ураганы. К югу, в Фебе и Фемиде, косматые, скрученные мангровые деревья сочатся ядом, стекающим в кислые зеленые болота. На востоке находится Море Джиневры, где из волн оловянного цвета выпрыгивают огромные хищные змеи, чтобы поглощать прячущихся в норах песчаных акул. На полюсах, так же, как и в пустынях, нет ничего живого, да и не может быть. В страшном неумолимом холоде замороженные вещества сковываются, просеиваются и снова движутся в диком вихре материи - ни твердой, ни жидкой, ни газообразной. Полярные районы Венеры - это холодный ад, где ветры-титаны восстают против неволи, с завываниями и воплями превращая химические снега в безумные водовороты и замерзающие белые арки. Коралловые рифы Эреба поднимаются из вязкого моря, как огромные зазубренные шпили. Изъеденные, обветренные горные кряжи вьются спиралью и проходят зигзагами на десятки километров по дымно-черной воде. Встречаясь, они выбрасывают замерзшие, шишковатые взрывы зубчатых скалистых холмов и скопления минеральных зубьев. На остриях этих зубьев, сплетенные, на последнем издыхании висят медузы - шары мышечной слизи, выброшенные бурями, раздирающими липкие волны морей, где нет ни приливов, ни отливов. Коралловые утесы густо покрыты пятнами их крови. Угловатые, совершенно черные омары длиной более полуметра выдавливают опухоли из своей сморщенной, мягкой плоти; ящерицы-пираньи дерутся за их волокнистые глаза. В Белладонне, меж изъеденных тлеющих конусов, все еще дымятся и бурлят кратеры. На склонах древних кальдер, среди черных трав, понуро гнущихся под разъедающими ветрами, чахлые деревья протягивают руки к тяжелому небу. Их листья похожи на сальную кожу, но осенью, которая рано наступает в этих широтах, они увядают и опадают, как почерневшие обрывки бумаги, вылетающие из костра. Их плоды - бледные, продолговатые и напоминают больную бамию. Десятками тысяч на них спускаются пещерные летучие мыши и обдирают ветви по ночам. Кора этих печальных деревьев рыхлая и постоянно сочится густым серым соком, поскольку в ней обитает целая раса паразитирующих древесных червей, питающихся тканями дерева. Все лето они жуют и размножаются, жуют и размножаются. Иногда, по слухам, можно увидеть, как зараженное дерево дымится и даже вспыхивает от собственного внутреннего жара. Фауна Венеры - безмозглая, воинственная и дикая. Они выходят на тропу, вооруженные броней и когтями; они передвигаются под панцирями, низко пригнувшись к земле. Они оставляют за собой след из слизи и слюны, из крови и соков их жертв - существ, менее хитрых и хуже вооруженных, чем они сами. В клейких аммиачных болотах Айно обитают змеи-лезвия и гигантские мохнатые скорпионы, покрытые корой и красные, как стручки перца. На берегах Биршебы водится черепаха Стрейкера - по сути, это даже не черепаха, а плоский кайман с тяжелым щитком, вес которого в девяти случаях из десяти в конечном итоге ломает его собственную толстую шею; а также людоед-броненосец. Подмышка Афродиты - место обитания тяжелых металлических игуан, пурпурных, как свежий порез, и одного из видов асбестовых ящеров. Их жертвы - древесные черви и им подобные. Слизняки, толстые и желтые, или серые и грубые, как каша, гигантские многоножки и жирные желтовато-коричневые жуки с девятью конечностями; молочно-белые ползучие совы; быстрые волосатые пауки. Млекопитающим, если бы даже они когда-нибудь появились в жестокой, кипящей венерианской среде, не было бы ни одного шанса выжить. Природа, несомненно, поступила правильно, оставив Венеру зловонным котлом химического и растительного буйства, где рептилии сражаются с насекомыми, и проявила милосердие, не благословив ее разумной жизнью. Подумайте только, какая жестокая раса могла бы выйти из этих адовых лесов, какие крепости из угольно-черного камня могли возникнуть среди этих диких холмов, где повернули назад даже фраски. В один прекрасный день эти существа могли бы расправить крылья из сальной кожи и бросить вызов вонючему лону воздуха, они могли протянуть свои когти по меньшей мере в космос и, возможно, вцепиться в прекрасную почву Земли. На Венере нет разумной жизни; поэтому там некому было в ужасе и благоговейном страхе наблюдать за тем, как перегретый "Кобольд" с криком прорвался сквозь пелену леса, вспахивая все перед собой, разбрасывая во все стороны огромные волны грязи и сочной растительности и, в конце концов, со стуком и грохотом остановившись в подлеске Земли Афродиты. 42 Табита Джут подняла голову. Свет был странным, липким, как в подземелье. Она увидела руины и разрушения. Ветровое стекло было все в трещинах и полностью покрыто пятнами красной жижи, раздавленной плесени и листьев. Инструменты вылетели из своих креплений и валялись, разбитые вдребезги, на полу среди комков грязи и поблескивающих обломков плексигласа. Сетки-держатели были вырваны, и по всей кабине были разбросаны масляные тряпки, старые колесные диски и пустые катушки из-под изоленты. На всех панелях были или красные огни, или они вообще не светились, а сканеры все погасли или бесполезно жужжали. - Элис? Ответа не было. Табита дрожащей рукой дотянулась до пульта. В шоке она не могла вспомнить ни единой команды. Воздух казался наполненным звоном и шипением, и ей понадобилось несколько минут, чтобы сообразить, что это поток кислорода в ее скафандре. Табита все еще была на связи с режимным каналом мозга корабля, но через него ничего не поступало. - Элис, ты меня слышишь? Ничего. Глаза Табиты наполнились слезами. Из носа у нее текло. Она проверила давление в кабине. Оно было невероятно высоким. Это было венерианское давление. Табита сильно чихнула и сглотнула, приказывая себе перестать трястись, сообщая громкоговорителям и прожекторам, разбушевавшимся в ее мозгу, что она в них не нуждается. В куче грязи, залеплявшей ветровое стекло, неожиданно скользнуло что-то маленькое и ускакало, заставив Табиту вскрикнуть от страха. Всего лишь ящерица, сказала она себе. Но там, в джунглях, бродят и более крупные звери. Табита слыхала о них. Катастрофа, наверное, распугала их. Но они вернутся. А пока перед ними было огромное, вездесущее, явно враждебное чудовище, оно окружало их, и от него никуда было не деться. Сама планета. Табита глубоко вдохнула воздух. От кислорода в голове у нее прояснилось, все стало чуть сияющим, чуть нереальным. Табита нажала на клавишу и открыла аптечку первой помощи - сработало - и стала рыться в ней в поисках коктейля из глюкозы, кофеина и других стабилизаторов и стимуляторов. Посасывая лекарства, она попыталась снова связаться с Элис. Она подумала, что сам диск в считывающем устройстве остался невредим, только она не может до него добраться. Если мозг корабля погиб, это конец. Корабль был открыт всем стихиям, из каждой трещинки текло. Табита отключила системы привода, сети навигации, сопротивляющийся аэратор и все, что не отключила за нее автоматика. Именно в этот момент она вспомнила, что у нее на борту пассажиры. Она нажала выключатель: - Алло! - позвала Табита. - Там с вами все в порядке? Последовала пауза. Потом кто-то подошел к коммуникатору. - Алло, алло, Табита? - ответил слабый голос. Это был один из Близнецов. - Могул, Могул, он... Голос прервался, потом пробормотал что-то кому-то в ответ, и опять наступила пауза. Табита слышала прерывистое дыхание. Она постучала сбоку по своему шлему. Ей был слышен топот тяжелых ботинок, смятенные голоса, один из них принадлежал Марко. - Саския! Ты здесь? Что с Могулом? - Да все в порядке, - энергично отозвался Могул, он был слишком близко к микрофону. - Табита, с тобой все нормально? - Кажется, да, - сказала Табита. - А вот Элис... Она не знала, что с Элис. Снова попробовала пульт. Экран замигал, наполнился какой-то абракадаброй. Неожиданно из трюма послышались громкие голоса, глухие удары и стук. Саския - Табита была уверена, что Саския, - закричала в испуге и тревоге. - Саския! Что происходит? Что случилось? Табита слышала, как Саския кричала: - Нет, нет, вернись! - Потом донесся стук, треск, слышно было, как летит на пол багаж и бросают оборудование. - Саския! - позвала Табита. Марко орал, Саския орала, Могул тоже орал, но Табита не могла разобрать ни слова. Она ударила по переключателю шлюза, ведущего в трюм. Никакой реакции. - С вами все в порядке? - позвала Табита, снова и снова ударяя по выключателю. - Что у вас там происходит? Раздавались нечленораздельные крики ужаса, паники, стук бегущих ног. Марко выкрикивал приказы. Никто не слушал Табиту. Ей не хотелось двигаться. Не хотелось выбираться из кресла. Она хотела остаться здесь, защищенной от чудовища. Не хотела знать, какого черта у них происходит там, в трюме. Пусть хоть поубивают друг друга, и на этом все кончится. Табита расстегнула ремни и побежала вверх по наклонному полу, отбрасывая ногами осколки. Она чувствовала себя неуклюжей, передвигалась с трудом, словно под водой. Табита включила оксигенатор и неверными шагами прошла по трапу к трюму. Дверь трюма была закрыта и заперта на засов. Табита попыталась открыть ее, но дверь не подалась. Девушка забарабанила в дверь тяжелыми ударами кулака в перчатке. - Эй! - крикнула она. - Эй, вы меня слышите? Ничего. Табита включила радио и снова вызвала трюм. Опять без ответа. Табита огляделась. Иллюминаторы были покрыты неземной растительностью, наполняя проход мрачным коричневым светом. Оба передних шлюза выдержали, хотя в левом борту была изрядная вмятина. Хороший корабль. Таких теперь не строят. Табита побежала назад в кабину и стала рыться в шкафу, где, как она думала, должен быть лом. Лома она не нашла, зато там оказался большой гаечный ключ. Табита достала его, взвесила на руке, затем вернулась и набросилась на дверь. Она засунула ключ в щель между дверью и косяком и нажала. Ключ вывернулся из щели, чуть не ударив ее по шлему. Осторожнее! Табита все еще дрожала, и голова у нее кружилась от кислорода. Она стала бить в дверь и звать, но ответа не было, и коммуникатор тоже молчал. Табита круто развернулась на каблуках и полезла вверх по стене, сгибаясь и держась за искореженный фланец двери. Решительным рывком она забросила ключ вверх над головой и вставила его в щель над дверью. Затем, держась за ключ, прыгнула вниз. С металлическим скрежетом дверь отскочила, как крышка от консервной банки. Внутренняя дверь уже была приоткрыта. Табита помедлила, сжимая в руке ключ, и заглянула в проем. Свет был притушен, воздух - тяжелый. То, что она могла разглядеть в трюме, выглядело точно так, как оно было до того, как Табита послала туда работать роботов: коробки и сумки, хозяйство артистов и личные вещи разбросаны по полу, повсюду - шнур, а из прохода пробивается призрачный свет; уголок психоделической настенной росписи Саскии, размазанный в конце перегородки. Табита не видела ни крови, ни тел. Если там и находился какой-нибудь венерианский плотоядный зверь, она не видела и его. С неистово бьющимся сердцем Табита ногой распахнула внутреннюю дверь. Трюм был пуст. Отбрасывая валяющиеся сумки и одежду, Табита вошла внутрь. Ее нога наткнулась на тело. Это был один из роботов, разбитый вдребезги. Другой робот сидел перед своей кельей, держа в манипуляторах тамбурин. Табита остановилась рядом с ним, быстро оглядываясь по сторонам и изучая разбросанный багаж. Внутрь пробрался огромный черный мотылек. Он хлопал крыльями, жужжал и бессмысленно бился о входное отверстие для дистиллированного воздуха. Остальных обитателей нигде не было и следа. Табита двигала сумки и ящики до тех пор, пока не убедилась в этом, а потом помчалась к носовому шлюзу и прочь из трюма. Осмотрела санузел, камбуз и каюты. Повсюду валялись вещи. Нигде никого не было. Иллюминаторы были густо заляпаны грязью. Табита вернулась в трюм, подвинула упавший громкоговоритель и перевернула расплющенного робота. Он годился уже только на списание. На нем были мокрые пятна - как будто, зная, что приходит конец, он стал плакать. Табита нагнулась, пропуская сквозь пальцы волокнисто-оптические внутренности. Рядом, среди разбросанного содержимого контейнера с приборами, Табита увидела уголок фарфорового дорожного сундука Тэла. Она вытащила ящик. Он все еще был закрыт. Индикаторы признаков жизни горели зеленым. Табита постучала по крышке. Ничего не произошло. С некоторым трудом Табита нагнулась и приложила свой внешний микрофон к трещине на крышке. Ей показалось, что она слышит едва различимое похрапывание. В растерянности она выпрямилась и оглядела трюм, вытирая капли жидкости с маски. Шел дождь. В трюме "Элис Лиддел". Только теперь Табита догадалась взглянуть вверх. Трюм был поврежден. В крыше зияла дыра, и ее края неровно расходились, как края коробки с картами, которую кто-то сердито разорвал. Снаружи, сквозь дымку фиолетовой листвы, нависало венерианское небо, как докрасна раскаленный оцинкованный лист. Перекинув ключ через плечо, Табита поднялась по лестнице в проход и высунулась с крыши наружу. Посмотрев вниз, она увидела, что Элис наполовину погребена в трясине мясистой растительности. Крышу корабля украшали смятые ветки и оторванные лозы, многие из них были обуглены. Земля в лесу была болотистой и дымилась. Над головой, между странными шишковатыми ветвями деревьев, небо закрывала рваная туча, похожая на перевернутое море. Лес был дымкой комковатых теней с отдельными пятнами зловещего света, густого и огнедышащего. Табита мгновенно сообразила, что свет какой-то искривленный. Казалось, мир встает вокруг нее, словно она находилась на дне огромной ямы, наполненной горячими, гниющими растительными отбросами. Она включила радио и крикнула. Ей показалось, что она слышит далекие голоса и всплески, но никто не откликался. Табита снова поднялась и осторожно выбралась наружу, под дождь. Она встала на горячей крыше кабины, не обращая внимания на боль и дрожь в руках и ногах, и обернулась, бросив взгляд поверх своего изувеченного корабля. Все сканеры и антенны, починенные ею за время рейса, были снова грубо вырваны, фюзеляж Элис был весь в рубцах и царапинах, словно по ней провели огромной теркой. Ее медные инкрустации были покрыты пылью и все заляпаны кислотой. Ее крылья были согнуты, с них, разветвляясь, свисали клейкие листовидные ленты. По всему корпусу была щедро разбрызгана карминно-красная и черная грязь. Элис лежала на просеке, нечаянно расчищенной ею для самой себя. Позади нее, вдоль пути, которым она прошла, был открытый туннель, обрамленный поваленными и сломанными деревьями. Впрочем, назвать их деревьями можно было только по аналогии. Они нисколько не напоминали деревья, скорее - наваленные кучи заплесневелой кожи или башни искрошенной губки или гигантскую плакучую цветную капусту. Многие из них почернели и вспыхивали в огне. Табита продолжала звать. Сверкнула зеленая молния, и в ушах Табиты загремел раскат грома. Она огляделась вокруг, но все было таким запутанным, деревья - столь многочисленны и странны, свет - так мрачен и искажен, что она не могла определить, что же она видит. Казалось, болото вокруг нее вздымается и пульсирует. Где-то справа от Табиты зашуршала листва. С отчаянно бьющимся сердцем девушка стиснула в руках гаечный ключ. - Табита! - раздался зов в ее наушниках, отчаянный и близкий. Кто-то из Близнецов настроил свое аудио. - Кто это? - Саския. - Ты где? - Здесь, - отозвалась акробатка. От такого ответа пользы было мало. Табита стала вглядываться в кусты, стараясь хоть что-то рассмотреть сквозь дождь. Ветви снова треснули. Табита разглядела серебристую фигурку. Та пробивалась на просеку. - Что происходит? - спросила ее Табита. - Где остальные? Саския тяжело дышала, и в ее словах трудно было разобраться: - Марко пошел за ним. Могул тоже, но он ранен. Он ранен в голову. Я не могу его найти. Скафандр Саскии, на который Табита раньше едва ли обращала внимание, был моделью из яркого хрома, и вся его аппаратура была уложена в единственную тонкую дорсальную пластину-плавник. У Саскии был такой вид, словно ей больше пристало бы быть под водой наподобие некой футуристической акулы-киборга. Она упала на колени в болотистую лужу: - Где мы, Табита? - На Венере, - ответила Табита. - А ты думала, где? - Ее раздражало то, что они все разбежались, и раздражала Саския, которая несла какую-то бессмыслицу. Снова сверкнула молния. Где-то в глубине леса на нее кто-то зарычал. - Пошли внутрь, - передала Табита Саскии и полезла назад тем же путем, каким выбралась наружу. Саския забралась в трюм, тяжело дыша, с несчастным видом. Она подошла к Табите совсем близко. За v-образным визором ее лицо было белым, а кожа - воскового оттенка от тревоги. - Могул ранен в голову, - повторила она как в тумане. - Где он? - спросила Табита. Саския сделала неуклюжую попытку обнять ее. Она махнула серебристой рукой, указывая на всю ужасающую ширь леса, Земли Афродиты, Венеры: - Не знаю! - воскликнула она. - Я думала, может, он вернулся сюда. Саския оторвалась от Табиты и стала рыться в беспорядочно наваленных вещах, словно в надежде, что ее блудный братец прячется там, готовый выскочить и удивить их. Табита последовала за ней: - А что делает Марко? - Ищет его! Он выбрался! - ЧТО выб... Табита сообразила, что смотрит на ответ. Это был цилиндрический гроб фраска, открытый и валявшийся в луже. Он был пуст. 43 BGK009059 TXJ. STD ПЕЧАТЬ mc/++&&&&&n - - hf = srt F = sqtmm &% Q^- *********** *"****************?! РЕЖИМ? VOX КОСМИЧЕСКАЯ ДАТА? 09.01.225 ГОТОВА - Привет, Элис. - ПРИВЕТ, КАПИТАН. А ТЕПЕРЬ ТЫ РАССКАЖЕШЬ МНЕ ПРО ФРАСКА? - Про какого фраска? - ТОГО, ЧТО ТЫ ВСТРЕТИЛА НА "БЛИСТАТЕЛЬНОМ ТРОГОНЕ". - А, тот фраск. Это ведь был караван фрасков, я, должно быть, тебе говорила. - ДА, КАПИТАН, Я ПОМНЮ. - Его вел корабль, который мы знали только как "Василиск", "Небулон Стривер" с Изобилия. Фраски тогда только что закончили Изобилие, по-моему, или, в любом случае, трудились над ним. Корабль прибыл и прочно припарковался на низкой геостационарной орбите над Селюцией, причем слишком поздно для того, чтобы они могли принять участие в пиршествах. Он висел неподвижно, как грязно-серый воздушный змей в розовом небе. Как только явились фраски, все пошло очень спокойно. Началось массовое бегство с кораблей и поспешными визитами представителей на "Василиск". С Каньона Копратс шли пыльные бури. Трикарико нашел мне работу на "Блистательном Трогоне", на складах, - работу, оставлявшую мне массу свободного времени, чтобы он имел возможность приходить и надоедать мне. - Я СМОТРЮ, ТЫ СНОВА СТАНОВИШЬСЯ АМБИВАЛЕНТНОЙ, КАПИТАН. - О, я думаю, это была достаточно разумная работа, учитывая, что у меня было мало опыта. Но я бы не сказала, что была в сильном восторге. Я уже стала немного остывать к Трикарико и не хотела быть с ним все время. Слишком много было всего, что нужно было посмотреть и сделать. Когда караван, наконец, стартовал, и Трикарико в течение какого-то времени был очень занят, я полностью погрузилась в таинство работы на Мандебр. Там, видимо, существовали значительные вознаграждения, если знать, как поступать правильно. Я сразу же поняла, что если я хочу чего-нибудь добиться, надо выбираться со складов. Начать с того, что я не выносила квартирмейстера. Это была лысеющая женщина-трант по имени Уэник, и она достигла своего положения тем, что была совершенно одержима мылом и уксусом, аргоновыми капсулами и цветными ручками. Ни одна булавка не сдвинулась со складов Уэник без, по крайней мере, трех записей, сделанных для отчетности. Уэник невероятно гордилась своей работой. Если флагман линии Мандебра и был блистателен, то лишь потому, что она распределяла полироль для металла! Ну, меня-то это нисколько не волновало. Это было так же погано, как и работать на капитана Фрэнка, с единственным исключением - там было чисто. Хуже того, Уэник никогда ничего не забывала: - Табита Джу', Табита Джу', где к-кабельные соединители, размер 6, синие? - А разве их там нет, KM? - спрашивала я, соображая, кому я их выдала. Я всегда их кому-нибудь выдавала и не успевала сделать запись. - Нет, Табита Джу', они там нет. Второй инженер Моррис Мориалос с-специально требовать размер 6, синие, а м-манифест показать - у нас еще один ящик, боже, боже. Второй инженер Моррис Мориалос, ты же знать, какой он. - Оставьте это мне, KM, - говорила я, и когда она не видела, посылала ему размер 6, оранжевые, думая, какая к черту разница? Выяснялось, разумеется, что разница есть, и Уэник за это доставалось, а потом доставалось мне. Если, конечно, я куда-нибудь не выходила. В тот день, когда явился фраск, я куда-то вышла. Мы уже два дня как миновали Деймос, почти не продвигаясь и задерживаясь, в то время, как колесницы-джаггернауты Земли и люльки фрасков медленно стали набирать скорость. Я вернулась после того, как несправедливо поизводила Трикарико, и обнаружила Уэник, беспомощно пытавшуюся расположить к себе существо, похожее на некое подобие насекомого размером с пони, а еще больше - на засохший куст. Фраск стоял между мной и ей, спиной ко мне. Я раньше никогда не подходила так близко ни к одному из них. И надеялась, что он не слишком быстро обернется. Уэник посмотрела на меня из-под его руки: - Табита Джу', где ты был? Ты должен быть вернуться п-полчаса назад. Я пробормотала извинение, не сводя глаз с фраска, и стала осторожно обходить его, глядя на него снизу вверх: - Извините, КМ, мне надо было повидать боцмана насчет... - Теперь не важно, - сказала она довольно резким для нее тоном. - Эт-то командующая, боже, боже, как вы сказать - ваше имя, командующая? Существо издало звук вроде того, какой может произвести насекомое размером с пони, прочищая горло, - что-то вроде орехов, взрывающихся в бумажном пакете. Оно стремительно обернулось и посмотрело на меня. - И ЧТО ТЫ ТОГДА СДЕЛАЛА, КАПИТАН? - Застыла на месте, я полагаю. Никаких добровольных движений я не делала, это уж точно. - Табита Джу', командующая, да, она прийти проверять наш склады. Я стараться показать ей все сама, но, боже, боже, я никак объяснить ей си-истему... В помещении стоял особый запах, острый, тяжелый запах. Транты пахнут, знаешь, Элис. Я не была уверена, были ли это запах транта, начинавшего лихорадочно волноваться, или фраска, теряющего терпение. Уэник столкнулась с чем-то более серьезным, чем робот, которому нужна новая батарейка, и она сразу же растерялась. А может, она и была права, насколько я могла судить. Что я знала о фрасках? Что с ними все было в порядке, если ты занимался своим делом. Я вспомнила, что говорил Трикарико, только не знаю, верила ли я в это. Может быть, транты тысячелетиями имели дело с фрасками. Может быть. Уэник была права, испуская огорчение по всему помещению. Я понимала, что должна взять все в свои руки. Я решила разделить их. Я отвела Уэник в сторону: - Я думаю, мы ее смущаем, - сказала я. Интересно, как это Уэник определила, что это была "она". - Оставьте меня с ней. Я выясню, чего она хочет. Уэник, как сумасшедшая, разрывалась на две части. Она не хотела оставлять любезные ее сердцу склады, особенно, в руках такой некомпетентной и неверной инопланетянки, как я. Но раз уж тут был фраск, она бы явно предпочла оказаться где-нибудь в другом месте. Как только она приняла решение и вышла за дверь, я оказалась у коммуникатора. Я собиралась вызвать Трикарико, но потом у меня возникла идея получше. Я вызвала мостик и попросила позвать дежурного офицера: - Вы случайно не потеряли особо важную персону? - спросила я ее. - Кого? Кто это? - Табита Джут. Склады, - ответила я, небрежно опуская свою должность. - Пресвятая дева, она что, там, внизу? - Да, - ответила я, и отключилась. Что ж, подумала я, Уэник-то была права. Это станции паники. А потом я завела беседу с фраском. - И О ЧЕМ ВЫ ГОВОРИЛИ? - О деле, конечно. - Сссклады, - произнесла она голосом, похожим на шелест камыша; во всяком случае, прозвучало это как "склады", так что я продолжала. - Да, - сказала я. - Склады. Вы совершенно правы. Мы на "Блистательном Трогоне" гордимся тем, что у нас наиболее всеобъемлющие и современные линии поставок и оборудования торговых шхун, действующих сегодня, - объявила я, обводя рукой помещение. Фраск затрещала. Я не могла определить, полагается ли мне быть в состоянии все это понять, так что я просто кивнула головой и поспешно продолжала. Я рассказала ей все про кабельные соединители, синие и оранжевые, и про то, как мы особенно тщательно сохраняем пищевые и скоропортящиеся продукты вон там, в противоположном конце склада, чтобы держать их подальше от ядов и легковоспламеняющихся веществ, которые хранятся вон там. Фраск следила за мной своими глазами-бусинками. Когда она двигалась, ее конечности скрипели. Она дергалась и останавливалась, дергалась и останавливалась. В промежутках между движениями она просто замирала, совершенно замирала, и ни жестом, ни взглядом не выдавала, что она - живое существо, а не сухой куст. Тяжелый запах все еще держался. Я раздумывала, чем бы лучше в нее запустить, если она вдруг решит, что с нее хватит моих комментариев и меня самой. А потом дверь распахнулась, и явилась подмога. Вошла Мелисса Мандебра вместе со своим стюардом, первым помощником, парой охранников и Уэник, поспешавшей за ними следом. Я не ожидала увидеть великую женщину собственной персоной, но постаралась извлечь из этого для себя максимальную пользу. Я соскочила с конторки и представилась ей как лицо, обнаружившее ее заблудившуюся высокую гостью, даже объяснила, какой большой и удовлетворительный интерес проявила командующая к нашей скромной работе здесь, на складах. Мелисса взглянул на меня. Она смотрела на меня так, словно хорошо меня поняла, но как-то очень сверху вниз; пожалуй, так смотрит Кстаска. Я подумала: "А ты ведь тоже ловила кайф, Мелисса Мандебра, правда?" Затем она открыла рот и заговорила с моей сановной посетительницей на языке фрасков. Это было ужасно. Звучало так, словно кто-то, страдающий ларингитом, подавился пригоршней рыбьих костей. Фраск энергично вращала головой и отвечала. Потом они обе рассмеялись. Я даже не стану пытаться описывать, как это звучало. Они засмеялись, и все было кончено, компания вывалилась из помещения с большой помпой и огромным облегчением для всех окружающих. Но самое большое облегчение испытывала Уэник. - ТЫ ПОСЛЕ ЭТОГО СТАЛА С НЕЙ ЛУЧШЕ ЛАДИТЬ? - Нет. Раз уж на то пошло, по-моему, я просто стала ее нервировать еще больше. Трикарико, правда, был от меня в восторге. Он обращался со мной так, словно я была каким-то чудом, шимпанзе, неожиданно вызубрившим "Макбета". Он поговорил насчет меня с пилотом шаттла. Она была единственной на "Блистательном Трогоне", летавшей по мелким поручениям, и она уже начинала стареть. Если бы потребовался человек на это место, любой лейтенант мог бы принять у нее дела, но Трикарико согласился, что это умная мысль - натаскать кого-нибудь специально ей на замену. Думаю, он считал, что это удержит меня на корабле. Пилот шаттла упомянула мое имя Мелиссе, вспомнившей меня с неким снисходительным одобрением. Тогда я и научилась летать. У меня уже были кое-какие фундаментальные знания еще со времен работы на "Жирном рте", и праздные прогулки на обочине каравана были как свежий ветерок после некоторых дурацких маневров, которым мне приходилось ассистировать, когда капитан Фраск намеревался захватить особенно замечательный кусок плавучего хлама. До самого Юпитера у офицерского шаттла "Блистательного Трогона" не было дел более важных, чем отвозить Мандебр и их гостей на светские приемы на борту "Негро Спиричуэл", "Скорпион Ламент" и других роскошных кораблей каравана и привозить их оттуда. Они позволяли это делать мне, пару раз в неделю. Иногда я получала бокал шабли. Иногда даже более того. Я получила очень даже большое удовольствие, проведя время с офицером безопасности на "Клементе III". А на Первом Прыжке Табита должна была отправиться на бал. 44 Они протащились по дождливому болоту, заглянули под ветви отвратительных деревьев. Прошлись по кустам, вспугнув дикобраза с утиным носом, он ощетинился прозрачными иглами, загремевшими по их скафандрам, и, кашляя, умчался прочь. На ними из-под "листьев" высовывались змеи, чтобы посмотреть на них, оценивая на глаз, как толстые клейкие измерители с осторожными маленькими глазками. Гектора не было и следа. На этой безумной планете все что угодно могло находиться где угодно. Все было не таким, каким казалось. Цветы жужжали, земля бурлила, комары сверкали серебристыми взрывами электричества. В обманчивом свете все сосредоточилось на дне чаши, до краев наполненной горизонтом. - Могул на самом деле не очень-то искал. Он оглядывался по сторонам, рассматривая окрестности. Все время показывал на что-нибудь и смеялся. Потом он куда-то побежал между деревьями, и мы... мы потеряли друг друга из виду. Табита заставила единственный еще работавший экстензор и трех уцелевших роботов заняться разгрузкой корабля. Обмотанные грязным красным шелком и ультрамариновым кретоном, кожаные сундуки и алюминиевые ящики на подпорках были свалены грудой рядом с папоротниками, в которых капала вода, и напоминали декорации для какого-нибудь сюрреалистического балета. Среди них был и дорожный ящик Тэла. Тэл все еще спал в нем. Саския пыталась помочь, но ее мысли были не здесь, а вместе с ее половиной. Она стояла в трясине с длинным ножом в руках и обрубала спутанные ползучие растения с крыльев и шасси Элис. Иногда она останавливалась и, как загипнотизированная, смотрела, как из трюма выносят очередную вещь, принадлежавшую ей. - Не плачь, - сказала Табита. - Ты испортишь свои циркуляторы к чертовой матери. Саския издала душераздирающий стон, потом с трудом сглотнула и, кляня весь белый свет, вернулась к своей безуспешной борьбе с ползучими растениями. Табита выругалась про себя. Потом подошла к Саскии. - Ступай и найди его, - мягко сказала она. Глаза и нос Саскии покраснели и на мертвенно-бледном лице выглядели ужасно. Она судорожно покачала головой и сделала жест ножом в сторону корабля: - Это важнее. - Мы тут сами справимся. Ты поможешь потом. Саския без всякого энтузиазма посмотрела в зловещий лес. Потом взглянула на Табиту, на корабль. Табита сказала: - Возьми пистолет. - У меня его нет. Он, наверное, у Могула. - Тогда возьми нож. Саския с сомнением посмотрела на Табиту: - А тебе он разве не понадобится? Табита похлопала ее по плечу: - Иди, иди. Держи канал на связи. И вызывай меня каждые пять минут. Саския закусила губу. Потом подняла руку и странным, нежным жестом дотронулась согнутым указательным пальцем до лицевого стекла шлема Табиты: - Я люблю тебя, - сказала она. - Нет, не любишь, - быстро ответила Табита. - Иди и приведи своего братца. Нам скоро улетать. На встревоженном лице Саскии отразилась вспышка гнева: - Нечего обращаться со мной, как с ребенком, Табита, - заявила она. Изумленная, Табита виновато заглянула в глаза Саскии, потом опустила взгляд в размытую дождем грязь. Когда она снова подняла глаза, Саския уже ковыляла назад в кусты. Сырой день тянулся медленно. Неподвижное огромное солнце сияло сквозь мрачные тучи, видимое и невидимое отовсюду. Жаркий густой свет, казалось, пробирался через костюм Табиты в ее кости. Насекомые, которых распугала катастрофа, быстро оправились и роями вылетели из листвы, издавая пронзительные пиликающие звуки и создавая некое подобие роящейся ауры, излучавшей радиопомехи. Когда Саския вызвала Табиту, ее голос был металлическим и доносился словно издалека. Табита и один из роботов пытались вытащить корабль из болотистой ложбины, в которую он угодил. Табита дала команду. Левое крыло неожиданно вырвалось из подлеска, разбрызгивая огромную струю грязной жижи. - Отлично, отлично! - закричала Табита, бросаясь в обход корабля с носа на корму. - Так и держите! В новом порыве надежды она вызвала мозг корабля: - Алло, алло, Элис! Ты меня слышишь? Ответа не последовало. Внезапно дождь усилился. По приказу Табиты роботы закрепили тросы на толстых стволах крепких деревьев, а сама она уселась под одним из них и стала сосать новую трубочку со стимуляторами. Табита беспокоилась за маленькие машины, так тяжко трудившиеся под дождем и в жару. Максимальная стандартная нагрузка их изоляции не была рассчитана на такие условия. Один из них уже вел себя немного странно. Если она не следила за ним постоянно, он мог уйти в сторону, наткнуться на ствол ближайшего дерева и так и стоять там, рассеянно открывая и закрывая одну и ту же скобу. Табиту снова вызвала Саския, а сразу вслед за ней - Марко. - Он объявился? - Он? - Да Гектор же, Гектор, - сигнал был скверным, голос звучал так, словно пробивался сквозь массу проволочной шерсти. - Кого я могу иметь в виду, как ты думаешь? - Твоего покойного партнера. - Да, знаешь, кто их там разберет? - Гектора, что был мертв. - Он и был мертв! Э-э, эладельди, они пристрелили его. - Треск. - ...сама его видела. Разве он не был мертв? Табита стиснула зубы. Она не собиралась с ним спорить. И даже не имела никакого желания с ним разговаривать. - Он еще не вернулся, нет, наверное? - сказал Марко после небольшой паузы. - Нет. - С тобой все в порядке? Ты не ранена, ничего? По-моему, Могул - единственный, кто... не самое страшное, нам здорово повезло, да? А... с тобой? Вот теперь я тебя нашел, я вижу корабль... уже иду. Табита отвечала на это угрюмыми односложными восклицаниями. Она поднялась на ноги, отряхивая скафандр, и направилась к подвешенному кораблю, чтобы заглянуть под него: - Не утруждай себя, Марко. - Мне надо с тобой поговорить, - сказал он. Он шел через искривленный лес, разговаривая на ходу: - Наверное, это жара его растопила, Гектора. Ну и напугал он нас, чтоб его... выскочил и прочь оттуда... уже был наверху, на крыше, - вспоминал Марко, а сигнал прерывался и жужжал. - Он вылез оттуда. Голос Марко звучал напряженно и тараторил из-за шока, страха и нервов. Болтать - это его реакция на любые события, угрюмо подумала Табита. Он все еще говорил: - Они на самом деле могут передвигаться, эти ребята. Я думаю... просто в смятении, он, наверное, испугался, вот что... посадка. Табита не отвечала. Она вставила назад инспекционный пульт, контролировавший главный двигатель. В ста метрах, за деревьями, она мельком увидела приближавшегося Марко. Его скафандр был великолепен, ярко-алый и угольно-черный. Он помахал рукой. Табита не обращала внимания. Она подозвала ближайшего робота и, когда тот подошел, нагнулась, чтобы поднять его. Марко поспешно подбежал к ней: - О, подожди, я тебе помогу. Он помог ей поднять робота в открытый шлюз. За поляризованной маской его лицо было потным и угрюмым. - Господи, хотел бы я знать, где он, - сказал Марко, когда робот повернулся на шарнирах и затарахтел, поднимаясь вверх по трапу в кабину. Марко сделал энергичный жест в сторону леса. - С ним там может что-нибудь случиться без защитного костюма. А она-то в какой-то момент решила, что он говорит о Могуле. Табита снова обратила свое внимание на ручной монитор. - Черт побери, он же может там по-настоящему умереть! - раздраженно бросил Марко, ударив кулаком по дверному косяку. Табита больше не могла этого выдержать: - Он ведь фраск, Марко, - сказала она. - Фраск, - согласился Марко. - Верно. - Единственные, кто когда-либо что-то строили на Венере, - сказала Табита. - Ну так что? - Единственные, кто когда-либо производил себе подобных на Венере, Господи Боже. Единственные, кто когда-либо рожали в космосе, раз уж на то пошло. В вакууме. - Серафимы, - вставил он. - Рожали - я сказала. Стекло его лицевой маски на мгновение стало непрозрачным, когда робот передавал картинку. - Так как ты считаешь? Думаешь, с ним все будет нормально, так, да? - Марко вытянул палец и неожиданно сунул им в подбородок своего шлема, как будто хотел пососать большой палец и забыл, что он в скафандре. - Марко, если я не смогу запустить корабль, мы все умрем. Здесь. И скоро. - Но ты же посылаешь сигнал бедствия или что-нибудь в этом роде, да? - Нет, - ответила Табита. И показала на угрюмый океан туч. - У меня не хватит мощности, чтобы пробиться сквозь все это. Он уставился на нее, как встревоженный спаниель. - Так что я собираюсь ее запускать, - сказала она очень спокойно. - И когда я это сделаю, предупреждаю: я вылетаю сразу и не стану ждать никого из тех, кто потерялся. Она подала сигнал роботу на пульте. Зажужжали реактивные отражатели. - Я понимаю, - сказал Марко. - Я понимаю твои чувства. Поверь мне. Но этот парень, моя звезда, как ты сказала, мой партнер, да? Он где-то там, в лесу, и он ранен. То есть, я хочу сказать, мы думали, что он мертв. Он должен быть очень-очень тяжело ранен. По крайней мере. - Замечательно, - отозвалась Табита. - Иди отсюда. Марко распростер руки ладонями вверх повелительным жестом примирения. - О'кей, - сказал он. - Всего пара вещей. Пара вещей, о которых ты должна знать. У меня не было времени объяснить тебе это. - Только быстро, - свирепо приказала Табита. - Ну, я знаю, у тебя создалось впечатление, что Гектор - член нашей группы. "Контрабанды". То есть, я хочу сказать, он им и был, конечно, был, только на самом деле он не был в труппе, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Табита со злостью повернулась к нему: - Почему бы тебе не убраться куда подальше, Марко? Дай мне работать. Он торопливо спросил: - Что, так плохо? - Я все еще смотрю. - И как это выглядит, плохо? - Да! Похоже, до него, наконец, дошло, в какую беду они попали. Он оперся на корабль, тревожно оглядывая окрестности, по которым он только что бегал. У него был растерянный вид существа, загнанного в угол. Затем он обернулся и стал вертеться взад-вперед, словно в поисках места, куда бы убежать. Бежать было некуда. - Черт бы побрал! - он выбросил ногу и лягнул покрытое слизью шасси Элис. Табита протянула левую руку и взяла его за локоть. Когда он повернулся и встал к ней лицом, она подняла правую ногу, уперлась подошвой своего ботинка в его живот и ударила со всей яростью, которая в ней накопилась. Заорав от изумления. Марко потерял равновесие и упал навзничь на спину, растянувшись в грязи. Его вопль перешел в болезненный стон, когда он ударился головой в шлем, а твердые углы скафандра и жесткая рама оксигенатора впились ему в спину. Табита стояла над ним, пока он лихорадочно перебирал руками и локтями, и его тяжелые башмаки скользили, когда он пытался встать на ноги. Она не предложила подать ему руку, чтобы помочь подняться. Марко рывком перевалился на бок, забрызгав их обоих грязью. Поднялся на колено. Его алый костюм был покрыт толстым слоем гнилой растительности и кирпично-красной слизи. Тыльной стороной перчатки он лихорадочно водил по своему визору, но только размазывал грязь. Табита уже включала аудио. Она стояла, расставив ноги и растопырив пальцы: - Не смей даже пальцем до меня дотрагиваться, Марко Метц, - рявкнула она прямо в его наушники. - И не вздумай даже пальцем дотронуться до моего корабля. Я не желаю, чтобы ты даже близко подходил ко мне. Можешь оставаться здесь и подыхать! - Табита, извини, извини! Я не... Барахтаясь, пытаясь найти опору под ногами, Марко потянулся, чтобы облокотиться на шасси. Табита прикрикнула на него и прыгнула вперед, словно намереваясь ударить его наотмашь по лицу тыльной стороной ладони. Марко струсил: - Хорошо! Хорошо! Дай мне подняться, черт возьми! Извини, я же сказал, извини! - Он посмотрел вниз, на свой перепачканный скафандр, в отчаянии всплеснул руками. - Я не хотел, я просто, я... Табита отключила его. Она нарочито повернулась спиной к своей работе, снова нырнула под брюхо корабля и осторожно засунула голову в шлеме в отсек двигателя. Марко нашел другой канал и заявил: - Я хочу помочь. - Ты не можешь. - Я помогал раньше, мы все помогали. Я не хотел лягнуть твой корабль, я просто... это все так... ну, ты же знаешь. - Его голос стал мягким и интимным: - Табита. Ты же знаешь, что я чувствую. - Убирайся к дьяволу, Марко, - отчеканила Табита. - Я хочу доказать тебе, что мне очень жаль, - сказал он искренне и спокойно. - Я хочу помочь нам выбраться отсюда. Табита Джут вынула голову из внутреннего отсека корабля. Указала на лес, вверх по градиенту сумрачного света: - Иди помоги Саскии. Найди Могула. Когда ты вернешься, здесь для тебя найдется дело. - Она была непреклонна. Марко ушел. Табита следила, как он скрылся в растительной преисподней. Она увидела его несколько минут спустя. Он пересекал высокий голый хребет, и его алый скафандр осторожно пробирался вверх среди немыслимых деревьев навстречу невероятному горизонту. 45 В полутора метрах над болотистой, пенистой почвой в странной гигантской колыбели для кошки, подвешенной между деревьями, висела "Элис Лиддел". Это заняло немного больше времени, чем ожидала Табита. На середине у них кончился трос, и им пришлось импровизировать с просмоленными сетями из лиан, а вскоре - просто с ползучими растениями, огромным количеством спутанных лиан. Уровень был недостаточным. Корабль кренился, вес сместился, внешний импульсный двигатель левого борта с плеском упал на землю. Не было никакой возможности забраться под него и поднять. Табита уже потеряла в грязи один домкрат. - Если бы можно было исправлять все нахмуренным лбом, - говаривал отец Табиты, - сейчас уже все было бы сделано. Она была сыта по горло этой проблемой подвешивания. Корабль был закреплен настолько, насколько это было возможно, а у нее были и другие дела. Табита отправила роботов на борт делать уборку и выравнивать вмятины, а сама сражалась с разбитым синусовым протоновым генератором, пытаясь его байпасировать. Когда Марко и Близнецы не мешали, Табита могла лучше сосредоточиться. Работая, она старалась выманить мозг Элис из небытия. Она и бранилась и уговаривала. Рассказывала Элис истории. Дождь ослабел и превратился в мягкую и мрачную морось. Что бы там ни было сломано в отводах, это было так глубоко, что Табита не могла дотянуться туда своими инструментами. Наверное, матричные компрессорные усилители. Табита занималась матричными компрессорными усилителями только в мастерской, и занимало это чистых три дня. Здесь у нее не было мастерской. Не было у нее и трех дней. Скафандр Саскии был просто модной вещицей, у ее брата, по-видимому, тоже. Они были не предназначены для такого ада. Снова вышла на связь Саския. Табита поговорила с ней: - Саския, Марко с тобой? Он пошел тебя искать. - Я его не видела, - отозвалась Саския. Едва различимый, ее голос все же выдавал смятение. Может, он пошел искать фраска, подумала Табита. Ей было все равно, куда он отправился. Либо вернется, либо нет. - Следи, может, он объявится, - сказала она. Сидя под огромной цветной капустой, Табита обдумала ситуацию. Лучшее, на что она могла надеяться, - это то, что усилители не были полностью сорваны и "Шерненковы" все еще как-то контактировали с гироскопами. Тогда (если она сможет загерметизировать корабль и ничего больше не сломается), у них была какая-то надежда взлететь. (Если импульсные двигатели будут действовать. Если нет... но если они будут работать. Просто допустим). Они теоретически могли рассчитывать на взлет. Господи, когда на "Бергене" строили эти корабли, они их действительно строили. Впрочем, потом при сломанном кристалле осевого запора единственное, что она сможет сделать, это найти наиболее оптимальную орбиту. На какое время - об этом можно было только гадать. Достаточно долго, чтобы привлечь внимание какого-нибудь проходящего судна? Видимо, нет, но что еще ей оставалось делать? Альтернативой было сидеть здесь и умирать или бежать в джунгли, смеясь и крича. Они все погибнут. Нет. Теперь дальше. Орбиты. Ее оптимальная орбита. Без компьютера, чтобы рассчитать пути и сбалансировать корабль, - вот как обстояли дела сейчас. Если она не сможет поднять хотя бы элементарные навигационные приборы, ей придется делать это по таблицам. Она знала, что копия у нее есть. Где-то есть. Если она не сможет найти таблицы, то лучшая орбита будет баллистическим эквивалентом плевка в потолок. Кстаска, подумала Табита, смогла бы сбалансировать ее корабль. Кстаска починила бы компрессионные усилители, махнув хвостиком, если бы ее хорошенько попросили. Кстаска была бы сейчас так кстати, черт побери. Но Кстаска уже погибла. Они все умрут. Так. Хорошо. А пока... Табита встала и, чутко оглядываясь вокруг, - не следят ли за ней древесные обитатели - полезла вверх, на гигантскую цветную капусту. Со всеми развилинами растения это было нетрудно. Она вскарабкалась вверх, а потом - вдоль по гладкой блестящей ветви. Там, в багровом лесу, она увидела огромных пурпурных игуан, сидевших на ветвях и лениво вылавливавших черными эластичными языками радиомошек. Казалось, прикрытые веками глаза игуан вечно ухмылялись, забавляясь какой-то им одним известной шуткой. Они смеялись над глупыми человеческим существами, бегавшими по лесу, как безумные, перед тем, как умереть. Где-то вдалеке что-то заревело. Табите рев показался отвратительным. Предполагалось, что на Венере водятся динозавры, огромные ходячие змеи с ядовитым дыханием. Табита уже видела каких-то существ, похожих на скорпионов, и чуть не наступила на маленькую черную змею, которая бешено зашипела на девушку и зигзагами скрылась в топи. Этим тварям и не было необходимости быть большими. Табита никогда прежде не жила в местах, где была дикая природа, и ей они не понравились. Ее вовсе не прельщала мысль о существах, которые не были одомашнены, разумны или съедобны. Табита посмотрела вниз с ветки на голую исцарапанную крышу своего корабля. Из целого ряда коммуникаций практически ничего не осталось, за исключением десяти сантиметров антенны. Значит, никаких внешних АВ. А при том, что ветровое стекло было все в трещинах, и заменить его было нечем, ей придется взлетать вслепую. Чем меньше информации, тем легче работа. Полный вперед - и выкатываться отсюда так же, как влетели. А после этого... но пока было рано думать о том, что будет после. Во всяком случае, пока она не выяснила, есть ли у нее еще импульсные двигатели. Пять минут спустя Табита лежала на боку в грязи под Элис, и над ней нависал корпус корабля. Она пыталась наладить второй домкрат, подставленный под волочившийся двигатель. Табита лежала скорчившись, вытянув правую руку и засунув левую почти по плечо в низкий разрыв. Если корабль сейчас опустится хотя бы на пять сантиметров, он раздавит ее в лепешку, подумала она как бы издалека. Она разговаривала с кораблем. Из носоглотки Табиты вырывались тихие тонкие звуки, пока она неуклюже возилась с домкратом. Табита отдала бы все на свете за возможность снять перчатки. Некоторое время она так и оставалась в этом положении. Она забыла о драконах, мошках, фосфоресцирующих игуанах, маленьких черных змеях. Все эти мысли отошли на задний план перед более важной задачей, и Табита превратилась в машину, более примитивную, чем любой робот. Она была блоком, а домкрат был на блоке. Она была лишь рычагом. Искаженное время текло медленно. Скрытое солнце не двигалось. Марко Метц и Поразительные Близнецы Зодиак не возвращались. Табита поставила корабль на домкрат на достаточную высоту, чтобы вылезти из-под него и дать роботам подставить под него поваленное дерево. Она снова потеряла домкрат, но дерево выдержало. Табита забралась на борт, спотыкаясь на наклонной палубе, торопясь поскорее проверить двигатель. Он все еще работал. Торжествующей вспышкой пламени Табита выдула из него грязь. Она пела. Она плакала. Она вознаградила себя пивом. На связь вышла Саския: - Я нашла его, - неуверенно сказала она. Что это, помехи, или она услышала пение? - Нашла кого? Нашла Могула? - Могула, - ответила Саския. - Марко... тоже... приведем назад Могула. - С ним все в порядке? - Не знаю! - Саския задыхалась, расстроенная, в истерике. Раньше она такой никогда не была. - ...сумасшедший, - сказала она. - Он счастлив. Табита! Табита, как ты там?.. Элис? - Все в порядке, - сказала Табита. Она улыбнулась своему потрепанному кораблю, роботам с герметизирующими устройствами и сварочными карандашами. - Пока что. - Нам повезло, - сказала Саския. - Правда?.. Табита надеялась, что да, потому что это была последняя надежда. Она уселась в свое кресло и противопоставила свои мозги компьютеру. На короткое время у Элис наступило полное прояснение, потом она снова ускользнула. Сосредоточиться было трудно. Один из роботов трудился над дверью люка, которую пришлось сломать Табите, стараясь вернуть ей герметичность. От него было столько шума, что ей пришлось отослать его на корму, оставив дверь висеть на петлях открытой, пока она сидела в кабине с включенным на полную мощность рефрижератором своего скафандра, атакуя укрепленные лабиринты машинной логики. Элис была в полете: мелькнула тень, пролетела по силиконовым коридорам, сверкнула, исчезая за углом, замерла на мгновение, паря за входным отверстием; исчезла. Прошел еще один скучный час. Табита еще раз потеряла сознание. В какой-то момент ей показалось, что она спит и видит сны. Из-за занавесей все время выбегали желтые саламандры и ползали по стенам. Но ведь занавесей-то не было. Неожиданно Табита пришла в себя, думая: оксигенатор. Надо прочистить его. Как долго он у меня проработал? Она оглянулась и посмотрела на блок. Там горел зеленый свет. Правда, это займет четверть часа. А тут ей осталось работы всего на пару минут. Она продолжала работать, прорываясь сквозь код. Табита знала, что ей грозит опасность, знала, что должна потратить эти пятнадцать минут на чистку и перезарядку оксигенатора, знала, что это освежит ее голову, и понимала, что откладывает это из-за того, что ее мозг уже затуманен углекислым газом. Но еще через несколько минут она сможет восстановить ее один блок логики, а потом все будет гораздо легче. Она даже сможет сделать перерыв. Но она все равно сделает перерыв, на пятнадцать минут, потому что... потому что ей так хотелось. Хотелось прилечь. Табита с трудом вылезла из кресла. - КАПИТАН. Кто-то звал ее. Голос был женский. И знакомый. - Мама? - спросила Табита. Ее собственный голос звучал странно, словно она говорила в трубу. - Что тебе нужно? Она легла на пол. И стала наблюдать за красивыми красными и зелеными огнями. Это было так глупо, она провела всю жизнь в этой кабине и никогда не смотрела на них. А они были такими красивыми. Это было странно. - ТЕБЕ НАДО ПРОЧИСТИТЬ ОКСИГЕНАТОР, КАПИТАН. - Сию минуту. - ПОЖАЛУЙСТА, СДЕЛАЙ ЭТО, КАПИТАН. - Релла? Это ты? Последовала короткая пауза. - СЕЙЧАС ЖЕ ПРОЧИСТИ СВОЙ ОКСИГЕНАТОР, ТАБИТА. ПРОСТО СДЕЛАЙ ЭТО, ЧЕРТ БЫ ТЕБЯ ПОБРАЛ. - Доджер! Табита сделала попытку подняться, но это оказалось слишком трудной задачей. Она нашла на полу какую-то вещь, большой металлический предмет, просто она не могла вспомнить, как он называется. Он был тяжелый. Он поблескивал, светился. Красивые огоньки множились, плавали в ее голове. - ТАБИТА, ТЫ УМИРАЕШЬ. ТЫ СЕЙЧАС УЖЕ УМИРАЕШЬ. Куда бы ни бросила сейчас взгляд Табита, ей отовсюду подмигивали огоньки, заслоняя все, как вуаль. Тень, словно кто-то двигается по пустому трюму. - Я вижу тебя, Доджер. На самом деле она ничего не видела. Табита моргнула. Она ощущала боль в груди, и от этого ей было трудно думать. Она хотела спать, но боль была слишком сильной. Там вообще кто-нибудь есть? Может, кто-то из них вернулся, кто-то из людей в дурацких скафандрах. Раздался громкий сигнал тревоги, завывая и пронзительно визжа. - ТАБИТА! ТАБИТА! ТАБИТА ДЖУТ! - Ладно, Доджер, - хрипло проговорила Табита. - Ради тебя. Только... ради тебя... Она не могла подняться. Шум распластывал ее, разбивал о пол. Голос все кричал, пока она с трудом ползла на спине вдоль стены - до тех пор, пока не смогла протянуть руку над головой и на ощупь отсоединить подачу воздуха от панели. - Ради тебя, Доджер. Она вставила наконечник в в свой респиратор. - Д... И потеряла сознание. Она была под водой. Глубоко под водой и дышала под водой. Это было легко. Просто вдыхаешь и выдыхаешь. Если бы только кто-нибудь знал, как это легко. Она напряженно двигалась сквозь ночь из воды, расталкивая ее руками. У них там, внизу, тоже были звезды. Они рябили, когда она Табита приближалась к ним. Они подмигивали, пульсированием передавая ей послания. Давай, говорили они. Давай. Она была на глубине. А потом она лежала на полетной палубе "Элис Лиддел", ее легкие поднимались и опускались от потока собственного воздуха на корабле, в голове у Табиты стучало, в ногах и руках покалывало. Сквозь разбитое ветровое стекло она могла видеть мрачное сияние жаркого, согбенного леса, моросящий дымящийся дождь. Идиотка, сказала она себе, жадно глотая свежий воздух. Идиотка несчастная. Она подумала, что здесь кто-то есть, разговаривает с ней. - Элис? - спросила Табита. Горло у нее болело. Ответа не было. Опершись на стену, Табита села. Все еще подсоединенная к шлангу подачи воздуха, затруднявшего ее движения, Табита протянула руки за спину и отстегнула оксигенатор от спины. Потом она рывком продвинулась настолько, чтобы вставить его в блок чистки. Наклонив голову набок, Табита как раз могла видеть счетчик и то, как низко упал уровень. Она содрогнулась. В трюме что-то застучало. Там что-то было. Об этом Табита даже не подумала. - Саския? Ответа не было. Может быть, попугай вылез из своего ящика. - Тэл! - позвала Табита. - Сюда, Тэл! Не было и попугая. Табита пососала свою трубочку. Глотать было больно. Превозмогая боль, Табита поднялась на ноги. Все ее мышцы словно были набиты наждачной бумагой. Судорожно вздохнув, она оперлась на стену и посмотрела на оксигенатор. Десять минут, прежде чем она сможет снова надеть его. Десять минут она будет ждать, беспомощная, на привязи, что существо из трюма придет и схватит ее. Последовало долгое молчание. Потом негромкий глухой удар и стук. Летучая мышь, подумала она. Влетела через открытую крышу и не может найти пути наружу. Шесть минут. Пять. Четыре минуты сорок пять секунд. Снова стук. Словно мелкие кусочки металла, подумала Табита, в отчаянии соображая, что бы это могло быть. Что-то с металлической чешуей. Игуаны. Вот это что. Две минуты пять восемь секунд. Чтобы забраться в корабль, игуане пришлось бы залезть вверх по одному из крепежных деревьев, пробраться по кабелю, попасть на крышу и провалиться сквозь двери, закрытые на задвижку. Снова звон, долгий, протяжный. Одна минута. Что-то было внутри и ждало ее. Табита увидела свой гаечный ключ, лежавший на полу кабины. Она сообразила, что задерживает дыхание. Если она будет задерживать дыхание, что же она будет высасывать из этого воздуховода? На блоке оксигенатора засветилась панель индикатора. На ней появились слова: "ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ. НЕ ПЫТАЙТЕСЬ ОТСОЕДИНИТЬ ОКСИГЕНАТОР, ПОКА НЕ ПОГАСНУТ ВСЕ ОГНИ И ЦИКЛ НЕ ЗАВЕРШИТСЯ". Табита схватилась за оксигенатор. Механизм заворчал. Свет не гас. Империи поднимались и рушились. Свет не гас. Вселенная сонно вращалась вокруг своей оси. Свет погас. Табита схватила оксигенатор и перекинула его через плечо. Закрепив его на месте, она услышала щелчок клапана и набрала полные легкие свежего воздуха. Табита отсоединила подачу воздуха от своего шлема и подхватила гаечный ключ. Ну, вот, что теперь? Она спустилась вниз, в трюм, двигаясь так тихо, как только могла. Оперлась на раму поврежденной двери, чувствуя, как покачивается под ней Элис. Из багровых теней что-то низкое поднялось и пошло ей навстречу. Это была не игуана. Это было что-то большее по размеру, чем игуана. Табита резко отвела назад руку, чтобы запустить в существо гаечным ключом. И тут она увидела, что это. Это был робот с тамбурином. Передвигаясь, он звенел. - Ах, ты, глупый кусок металлолома, - устало сказала Табита. - Отдай мне это. Робот отдал ей тамбурин. Табита вручила ему гаечный ключ. - Вот, - сказала она. - Почини эту дверь. Его глаза коротко сверкнули. Табита присела на корточки, проверила световые сигналы на его панели и задала последовательность команд. Затем с тамбурином в руке повернулась, чтобы вернуться через дверь в кабину. Робот, спотыкаясь, брел за ней. Табита посмотрела на тамбурин. Встряхнула его для пробы. Поставила ногу на трап, ведущий в кабину пилота. Подняла глаза. Там что-то стояло, зловеще нависая над ней, похожее на раздетое пугало; или на вырванный с корнем куст; или на разбитое дерево. Оно наклонилось к ней, скрипя и сгибаясь в самых невероятных местах. Табита глотнула. - Г-гектор? - сказала она. 46 Фраск зашипел. Звук был похож на шипение зеленых прутьев в огне. Табита отступила на шаг. Внезапно, вращая бедрами и дергаясь, фраск сошел вниз по трапу. Его движения напоминали чем-то походку аиста; или плохо слушающуюся команд марионетку. В тусклом освещении он был поразительно похож на ожившую вязанку хвороста. Его тело было длинной, выпуклой массой светло-коричневых волокнистых трубок, из которого торчали четыре похожих на веревки руки и две тощие ноги, вид у них был такой, словно их вставили в тело, или они выросли под каким-то совершенно произвольным углом, как виноградные лозы. Он был гол, хотя с тем же успехом можно говорить и о том, что насекомые раздеты. Его броней было его собственное тело. Фраск стоял у подножия трапа совсем рядом с Табитой. Он возвышался над ней. Он разглядывал ее, склонив голову на плечо. Его глаза были глубоко посажены, круглые и черные, как ягоды, они были очень маленькими и блестящими. - З-з-звез-з-долет, - произнес фраск. Табита отчетливо расслышала слово, хотя его голос трещал так, что можно было подумать, что включилось ее радио. - Да, - отозвалась Табита. - Мой звездолет. Двигаясь очень медленно и все время стоя к нему лицом, Табита протиснулась мимо фраска и поднялась по трапу в кабину. Существо провожало ее глазами. - Меня зовут Табита Джут, - очень отчетливо произнесла Табита. - Можешь называть меня "капитан". Она отвернулась от фраска, чтобы положить тамбурин, но он снова зашипел, и Табита подскочила. Она медленно протянула руку, положила ее на ремни кресла, готовая сесть в него. Затем снова обернулась, глядя вниз на фраска. Он все еще смотрел на нее. Табита подумала, интересно, что он вообще понимает и насколько опасен, если его напугать. - Твои друзья очень беспокоятся за тебя, - сказала она. Фраск покачал головой, вращая ей, как штопором. - Марко Метц, - сказала Табита. - Близнецы Зодиак. Твои друзья. Похоже, он ничего не понял. Табита показала рукой через разбитое ветровое стекло на гротескный лес снаружи: - Они все там, ищут тебя, - сказала она и уселась в свое кресло. Тогда он пришел в движение. Он тут же примчался вверх по трапу и встал рядом с Табитой, так близко, что это стало ее раздражать. Ветви, из которых состояло его тело, были узловатыми и казались жесткими, как кости. В некоторых местах между ними можно было просунуть палец. Насколько Табита могла видеть, он весь состоял из веток. - С-с-система, - прошипел он. Он в изумлении уставился в ветровое стекло и неожиданно выбросил одну из своих рук перед собой. Его когтистая рука с громким стуком опустилась на пульт. - С-с-солнечная система, - сказал он. - Венера, - отозвалась Табита. - Это Венера. Она старалась не смотреть на когтистую лапу, лежавшую на ее пульте. И спросила: - Ты умеешь ремонтировать плексиглас? - Ей пришло в голову, что он, может быть, смог бы это сделать, если бы захотел. Она вспомнила, как они строили Изобилие, скручивая его костяную ткань из вакуума, из пены частиц. У фраска на лице появилось какое-то выражение. Его физиономия сложилась по длине внутрь. Впечатление было таким, словно сушильный поднос неожиданно разбился на две части, хотя движение было направлено внутрь. Казалось, он хочет всосать в себя половину лица. Табита содрогнулась. - Слушай, я очень занята сейчас, - быстро сказала она. - Мы долго не протянем, твои друзья и я, если я не запущу корабль, так что, если ты не возражаешь, ступай лучше назад в трюм и подожди их там... - Табита сделала недвусмысленный жест в сторону трапа. - Я постараюсь их вызвать и сообщить им, что с тобой все в порядке, ладно? Лицо тут же разгладилось и приняло правильную форму. Если ее вообще можно было считать правильной. Рот фраска все еще был открыт. Между его маленькими прутяными зубками свисали яркие струйки слюны. Он не двинулся с места. Табита осторожно протянула руку к пульту и включила свое аудио. - Элис, тут фраск, а я не знаю, понимает ли он меня, что мне делать. Ответа не было. - Ну, давай же, Элис, ты же только что была здесь, я знаю. По-прежнему ничего. - Черт! Табита вызвала Саскию. Она пробовала все местные частоты в надежде, что выйдет на нее через всю эту статику. И неожиданно для себя, отчаянно надеясь, что Саския жива: - Алло, алло, Саския, ты меня слышишь? Последовал ответ. Голос Саскии пел: - ...к солнцу, пока не сольемся воедино, почти начали, дыша... мы... бежали, к с... Сигнал проходил безобразно, но она явно бредила на грани срыва. Табита закрыла глаза. Ее отчаянию не было предела. Эта планета забирала их, одного за другим... - Алло... бита... слышишь? Это была Саския. Пение продолжалось: это был Могул. - Саския! Где ты? Фраск рядом с ней резко пошевельнулся. Когда он двигался, что он делал очень внезапно и конвульсивно, все его ветви перестраивались, так, словно они были эластичными трубками, протянутыми между крошечными странными наростами. Затем, когда он останавливался, что он тоже проделывал очень неожиданно и при этом застывал намертво, ветки снова становились твердыми, как кость. - ...Убежал, - говорила Саския. Или Могул, Табита уже не различала. Очень издалека доносился и голос Марко: - ...Иду к тебе, - сказал он. - Через пару минут. Он все еще давал обещания. - Ваш приятель здесь, - передала Табита, сама не зная, кто ее услышит, если услышит вообще. - Ваш приятель здесь. Он здесь. Фраск снова коротко дернулся: - С-с-служи мне, - сказал он. Звук "м" у него был больше похож на "н". "С-с-служи нне". Табита начала злиться: - Ты хочешь лететь на Титан? - спросила она и снова указала на трюм: - Тогда ступай туда, сядь и заткнись. Он снова двинулся, отходя от Табиты, перебирая конечностями, пошел вдоль прохода, сминая мусор своими колосовидными ногами. Но он просто мерял шагами помещение. Табите захотелось кричать. Ей надо не обращать на него внимания и посмотреть, не оставит ли он ее в покое. Табита повернулась к пульту, ее сердце билось при этом гораздо быстрее, чем ей того хотелось бы. Незваный пассажир неожиданно хлопнул другой сухой когтистой лапой по пульту совсем рядом с ее левой рукой. Табита подскочила. У нее перехватило дыхание. Она обернулась к нему лицом. Фраск пристально смотрел на нее сверху вниз. - Восссстанови меня, - сказал он. - Тст. В наушниках Табита снова услышала голоса. Наконец-то. Они вернулись. - Марко, - передала Табита. Она уже чуть не падала. - Отзови эту штуку. - Отозвать что? - спросил Марко. Его голос звучал сердито и устало. Она не поняла, то ли он ее расслышал, то ли не знал, что фраск объявился. - Гектора, - сказала Табита. - Или как его там. Просто позови его по имени, Марко. - Да я не знаю, как его зовут, так его и разэтак, - заявил Марко. - Замечательно, - сказала Табита. Усталыми пальцами Табита отстегнула ремни и встала. Фраск не пошевелился. Он загораживал ей дорогу. - Извини меня, - сказала Табита. Это было все равно что говорить с деревом. Слишком измученная, чтобы бояться, Табита оттолкнула его и прошла. Он ее не убил. Ветки были жесткими, как кости. Табита выглянула из одного иллюминатора, потом - из другого с противоположной стороны. Она уже видела их, они возвращались из леса с совершенно неожиданной стороны. На Могуле был скафандр цвета электрик, с рукавами и брюками, похожими на укрепленный рифленый шланг, и двумя короткими воздуховодами, совсем другой, чем у Саскии. Он брел неверной походкой, с болтающимися руками и ногами, и смотрел вверх на деревья и небо. Саскии и Марко приходилось изрядно трудиться, направляя его по правильному пути. Могул увидел Элис, висевшую между деревьями. Табита услышала, как он громко и радостно рассмеялся. Табита обернулась и подозвала фраска. - Марко Метц, - сказала она. - Могул. Саския. Твои друзья. Вон там, - она указала рукой. Фраск подошел к верхней ступеньке лестницы и там остановился. Табита попыталась опять жестикулировать, но потом ей это надоело. Она подошла и взяла одну из его конечностей. Он выдернул руку, так что она взялась за другую. - Твои друзья! - повторяла Табита. Каким-то образом ей удалось провести его вниз по трапу к внутренней двери и открыть обе двери одновременно: - Смотри! Могул вскрикнул, крик прозвучал, как сигнал тревоги и вызова. Он вырвался от своих поводырей, разбрызгивая грязь, помчался между переломанными деревьями и выскочил на просеку. Марко и Саския бросились за ним, окликая его по имени. Могул, спотыкаясь, бежал к кораблю, Саския гналась за ним, Марко замыкал процессию. Могул бежал прямо к двери, где стояла Табита, а над ней нависал фраск, и одним прыжком вскочил на порог, ухватившись обеими руками за дверную раму. Его визор полностью открывал лицо. На тыльной стороне стекла и на лице была кровь. Кожа Могула, обычно фарфоровой белизны, похожая на выбеленную кость, сейчас была вся в красных и пурпурных пятнах, в разрывах кровяных сосудов. Его скафандр, пригодный разве что для прогулки по Цересу, перегрелся. Венера испортила охлаждающее устройство и подкладку для давления. Глаза Могула были огромны, как зеркальные антенны, рот широко разинут, губы растянуты, обнажая зубы, длинные, как у лошади. Фраск рывком пришел в движение. Казалось, он хочет почесать себе спину. Вместо этого он вынул маленький металлический синий пистолет и направил его на прыгавшего на него человека. Оружие выстрелило. Одной рукой Могул отбросил Табиту в сторону, сбив ее с ног. Она растянулась на пороге внешней двери, почти упав на Саскию, бросившуюся вслед за братом. Они столкнулись, и Саския упала навзничь в грязь. Фраск снова выстрелил. Заряд ударил наружу, сквозь дверь и попал в землю, забрызгав грязью маску Марко. Табита поднялась на одно колено. Саския лихорадочно пыталась взобраться на порог позади нее. Могул сцепился с фраском, что-то нечленораздельно крича ему и заталкивая его назад через внутреннюю дверь. Фраск извивался, гибко растягиваясь во всех направлениях с бешеной скоростью, размахивая рукой, державшей пистолет, в туманном воздухе. Могул дернулся. Из его скафандра в шлюз вырвался клуб льдисто-голубого пара. Саския пронзительно закричала. Табита бросилась на боровшихся, пытаясь схватить пистолет. Пытаться поймать руку фраска было все равно что пытаться схватить скользкий кабель, который тащит огромная лебедка. Могул лежал на полу, он зацепился в проходе и старался увлечь за собой фраска. Он обхватил своими длинными руками его ноги и ухватился за две руки фраска. Табита стиснула обеими руками лапу, сжимавшую пистолет, и стала тянуть. Фраск вывернулся и ослабил хватку. Пистолет полетел в кабину. Промчавшись мимо Табиты, перепрыгнув через брата, кувыркаясь, Саския ринулась вверх по трапу за оружием. Марко уже был на борту и вступил в драку. Фраск схватил Табиту поперек груди и швырнул ее через всю палубу. Согнувшись, сквозь пелену боли она увидела, как он, двигаясь теперь еще быстрее, подхватил Марко и просто выбросил его из корабля, и потащил за собой кричавшего Могула по инерции. Саския прыжками промчалась по трапу с пистолетом в руке. Она выстрелила всю обойму в спину фраска. Тот даже не обратил внимания. Он наклонился над ее братом. Фраск метался по кораблю. Табита видела, как его ноги лягали воздух. Она силилась подняться. Фраск, все так же двигаясь с бешеной скоростью, развернулся на бедрах на сто восемьдесят градусов. Держа Могула за шею, он поднял его вверх и швырнул на палубу. Шейный герметик Могула треснул, выбросив мощную струю голубого пара и алой крови. Саския кричала и пыталась броситься на фраска, но Табита схватила и удержала ее. Саския была легкой, как ребенок. Фраск сжал шею Могула двумя руками. Лицевое стекло его скафандра стало покрываться красным. Внезапно оно покрылось трещинами, сразу и по всей ширине. Тело Могула выгнулось, длинные руки раскрылись, широко растопырив пальцы. Его каблуки колотили по палубе. А потом он упал и уже лежал совершенно неподвижно. Саския пронзительно вскрикнула, сделала последнюю отчаянную попытку броситься на фраска, а потом обхватила руками Табиту и прижалась к ней так крепко, что Табита почти ощущала ее тело сквозь костюм. Фраск подошел, стуча и протягивая к ней все свои руки. 47 BGK009059 TXJ. STD ПЕЧАТЬ t &&n - hf = st = sqtmm &%' xjxJXJ РЕЖИМ? VOX КОСМИЧЕСКАЯ ДАТА? 18.08.67 ГОТОВА - "Контрабанде" следовало бы выступить на 5-свадьбе. Им следовало бы где-нибудь выступить. Где угодно, только не здесь. У них бы по-настоящему хорошо получилось на 5-свадьбе. Знаешь, я ведь как-то ходила на одну. - ОДНУ ЧТО, КАПИТАН? - 5-свадьбу. А ведь найдется совсем немного людей, кто может этим похвастаться. - ПОЛАГАЮ, НЕМНОГО. - Не так уж много найдется людей, которые оказались запертыми на Мнтсе, не говоря уж о том, чтобы пойти на 5-свадьбу. - КАПИТАН? - Да, Элис? - ЧТО ТАКОЕ 5-СВАДЬБА? - Палернианская. Палернианская свадьба. Ты помнишь, как мы летали на Мнтсе? - ПАРУ ЛЕТ НАЗАД? - Правильно. У нас был субподряд на общественное питание. - У НАС БЫЛ ГРУЗ ПРОДОВОЛЬСТВИЯ. - Всякие вещи, которые любят есть палернианцы. Вулканический хлеб. - ЛИШАЙНИКИ. - Правильно. Желуди, корзины, корзины с желудями. - ВЫСУШЕННАЯ НА ВЕТРУ ЛОШАДИНАЯ ТРЕБУХА. - Целые катушки лакричной тесьмы. - Я СТОЯЛА ТАМ ОЧЕНЬ ДОЛГО. - Ну, так там была свадьба. А потом они меня заблокировали. Я тебе разве не рассказывала, когда вернулась? - ТЫ ПО ЭТОМУ СЛУЧАЮ БЫЛА НЕ СЛИШКОМ РАЗГОВОРЧИВА, КАПИТАН. - Неужели? - ТЫ НЕ СЛИШКОМ ХОРОШО СЕБЯ ЧУВСТВОВАЛА. - Это было довольно тяжко. - СВАДЬБЫ - ЭТО ВЕДЬ БРАЧНЫЕ ЦЕРЕМОНИИ, ТАК? - Правильно. - ТОГДА ЧТО ТАКОЕ 5-СВАДЬБА? - Палернианцы все делают пятерками. Ты же знаешь. - НО ВЕДЬ У НИХ ЖЕ НЕ ПЯТЬ ПОЛОВ, ТАК? - Нет, это социальное явление. Они вообще очень общественные существа на самом деле. Когда ты выходишь замуж, ты выходишь за одного из своих родственников и за одного из родственников другого лица и за одного из их супругов. За всех вместе. Я имею в виду, что так у них и получается пятерка на 5-свадьбе. Не знаю, что они там делают в постели, но если 5-свадьба сама по себе является каким-то показателем... И они размножаются - это уж точно. Коридоры Мнтсе полны детишек - курчавых подростков, которые повсюду пасут целые стада пушистых малышей, едва научившихся ходить. Ты знаешь, что они умудрились вырастить целых два поколения с тех пор, как появились здесь? Создается такое впечатление, что дети просто царят в этом месте - они были в мастерских, на таможне, в барах, повсюду у тебя под ногами болталась малышня. Они носились везде с бешеной скоростью, верещали, гулили и таскали из баров нут. Иногда самые маленькие залезали к тебе на колени, прижимались и рылись у тебя в карманах. Я там однажды нарвалась на Фрица Джувенти - он там сидел с какой-то скользкой дипломатической миссией, занимался закулисными делами. Не знаю, по-моему, устанавливал какой-то тариф в пользу Валенсуэлы. Ему там страшно нравилось. В нем пробуждались не то отцовские, не то дедовские чувства, так, кажется, это называется? Он прогуливался по кварталу, отведенному для делегаций, держа на каждой руке по ребенку, а какая-то совсем уж кроха при этом ехала у него на плечах. Она все время натягивала парик ему на глаза. Он кричал и шел дальше: - Эй! Я же не вижу, куда иду! И нарочно ходил кругами и упирался в стену, а кроха у него на плечах пронзительно вопила. Ей казалось, что все это просто здорово. - Если я ничего не буду видеть, я могу тебя уронить. - И Фриц делал вид, что роняет ее на пол, и в последнюю минуту подхватывал ее, а остальные свистели и отскакивали от стен. Они считали, что Фриц - замечательный. Это он впервые рассказал мне про 5-свадьбы: - Если у тебя когда-нибудь будет возможность туда пойти, Табита, я тебе настоятельно советую ей воспользоваться. И он сидел там в своих брюках гольф и широком воротнике, добродушно ухмыляясь поверх своего огромного носа и похлопывая меня по ноге. Старый развратник. Он говорил таким тоном, словно речь шла об экскурсии на св.Астрею Капеллу, но я-то помнила его со времен тех ночей на старой "Стойкости". Когда дядюшка Фриц сверхтрезв и сверхвежлив, надо держать ухо востро. Именно поэтому я и была так обрадована, когда меня пригласили. На 5-свадьбу, я имею в виду. Это была свадьба дочери офицера Колд Рива и брата Пилота Лимбо, а остальные были - дай подумать - брат ее матери, я хочу сказать 5-брат, или это был его 5-брат, и другого мужа ее матери... - ПО-МОЕМУ, У МЕНЯ ГДЕ-ТО ЕСТЬ СХЕМА, КАПИТАН, ЕСЛИ ХОЧЕШЬ, Я МОГУ ЕЕ НАЙТИ. - Не стоит трудиться, Элис. Как бы там ни было, она все равно очень сложная. Настолько сложная, что удивительно, как они вообще ухитряются создать эту пятерку. И тем не менее, почти все ухитряются, правда? - У НИХ, КОНЕЧНО, ОЧЕНЬ РАЗВИТ СТАДНЫЙ ИНСТИНКТ. ПРАВДА, НЕ МОГУ СКАЗАТЬ, ЧТОБЫ Я СЧИТАЛА. - Они всегда ходят пятерками. Это не просто брачные узы - это рабочая группа, спортивная команда, экипаж судна, ансамбль. А как только появляются дети, это уже целый клан; хотя с виду дети всех палернианцев похожи на огромную играющую компанию, не знаю, как они их различают. Знаешь, Элис, когда они женятся, они сохраняют абсолютную верность. И друг без друга они совершенно теряются. Если их разделить, они зачахнут. Единственное, что может разбить пятерку, - это смерть одного из них. Если они не могут найти замену, они сходят с ума, во всяком случае, некоторые из них. Иногда их можно увидеть, они уныло бродили по общежитиям или станциям обслуживания - четыре палернианца, разговаривавшие с кем-то, кого с ними нет. Они перестают за собой следить. Они заболевают ужасными болезнями. А потом вдруг начинают крушить все, что попадается им под руку. Правда, на 5-свадьбе они тоже это делают. Когда ты женишься, если ты палернианец, ты собираешься вместе со своими родственниками, а если ты палернианец, их очень много, и ты делаешь такие вещи, которые трудно объяснить. Это что-то вроде танца и что-то вроде оргии и отчасти похоже на бинго. Продолжается все четыре дня. Там много еды, питья и курева. Пища - это самое важное. - ЭТО ПОЭТОМУ ТЕБЯ ПРИГЛАСИЛИ, КАПИТАН? - То, что мы привезли, - лошадиную требуху и прочее - это был срочный заказ, потому что перед этим их кто-то подвел. И они были так рады, когда я приехала, что пригласили меня остаться. В первый день это была большая показуха. То есть, всякие клятвы, клейма и все в таком духе. Но каждый раз, когда кто-то что-нибудь говорил, делался перерыв, чтобы выпить. А когда имеется пять человек, которые хотят сказать все на свете, - это значит, что пили очень много. И танцевали, под очень громкую музыку. Это было довольно тяжело физически - болтаться в переполненном зале вместе с парой сотен палернианцев, зато все было очень весело и красиво и довольно пышно, кстати, - и жарко, но никто не подрался. Когда они женятся, они замыкаются в какой-то автоматический гормональный цикл, не дающий им выпасть из него с любым из партнеров или родственников. Я была новинкой. Я, наверное, очень скверно себя вела и осрамила свой вид. Я невероятно веселилась - это все, что я знаю. На следующий день, когда я притащилась в обеденный зал - буфет - на самом деле он был похоже похож на гигантскую кормушку, вся еда была съедена или убрана или что-то в этом роде. Вместо этого в центре зала была навалена целая груда вещей. - ВЕЩЕЙ? - Да. Личных вещей. Одежды, обуви, пленок, драгоценностей, комков глины, обмазанных краской. Бейсбольных бит и мячей. Длинных трубчатых сумок, полных жирной старой шерсти. Разных вещей, без которых палернианец не мыслит своего существования. Груда была весьма внушительной. По-видимому, вся идея заключается в том, что, когда ты женишься, ты приносишь из своего старого дома все свои вещи, все, что принадлежало тебе, все, с чем ты вырос, и складываешь в большую кучу, а потом крушишь ее. Начинается жизнь новой пятерки. Кто-то выкрикивает номер, и они все выходят вприпрыжку из-за занавеса и танцуют короткий танец вокруг груды вещей. А потом начинают прыгать на вещи. И бросать их в воздух. И кидать ими друг в друга. Они запускают вещами в стены. Откусывают от них куски... А через некоторое время включаются все остальные. Беда была в том, что, оказавшись на Мнтсе, в большом общественном зале, некоторые люди позабыли, где они находятся. Я думаю, дома, на Палернии, или откуда там они прибыли, 5-свадьбы происходят постоянно, их справляют все, и там нет соседей, которые начинают злиться. Вы сами - соседи, если ты понимаешь, о чем я. И все, что вокруг валяется, - это собственность пятерки, празднующей свадьбу и просто игра. Не знаю. Как бы там ни было, дальше получилось так, что, когда все в куче было уже разбито и разломано вдребезги, они стали крушить мебель, то есть, то, что там вообще было из мебели. Они стали притаскивать вещи из других помещений и крушить их. Снимали картины со стен. Большие стеклянные бутылки с цветами. Компьютерные панели. Знаешь, они могут поднимать изрядные тяжести, палернианцы, когда заводятся. Так что мы разбились на две группы... - МЫ? - Ну, да. Они знают, как сделать так, чтобы человек чувствовал себя как дома, палернианцы. Две группы, каждая по одну сторону зала, и пока одна пыталась поджечь все, на что они могли наложить лапу, моя группа вытащила огнетушители и поливала из них повсюду. Это было очень весело. Потом раздался тот неописуемый шум. Это была сирена. Мы все смеялись и поднимали тосты, мы думали, это кто-то из нас. Но это была полиция. Они ввалились толпой, целыми дюжинами, в спецодежде для усмирения толпы, и они все тявкали, и из пасти у них текла слюна. Они кусались, я видела. Меня расцарапали когтями, всю руку и бедро. - ТЕПЕРЬ Я ВСПОМИНАЮ. ТЫ ХРОМАЛА. ТЫ ЛЕГЛА В ПОСТЕЛЬ. ТЫ ВЕДЬ ЕЩЕ И КАШЛЯЛА, ТАК? - У них был слезоточивый газ, ультразвуковые дубинки, и вообще чего у них только не было. Я сцепилась с парочкой из них, по-моему, они пытались на меня напялить какую-то одежду, а я отбивалась, Не знаю, я совершенно ничего не помню. Один из них ударил меня по голове. Я этого тоже не помню, мне рассказали потом, когда я проснулась. Я проснулась в тюрьме, в зиккурате, и там адвокат из делегации землян на Мнтсе что было мочи орала на какого-то клерка. Она заявила, что меня принудили участвовать в свадьбе, сбили с толку или что-то в этом роде. Именно это они всегда и говорят, когда ты позоришь свой вид. Палернианцы - не единственные, у кого развит стадный менталитет. Я просто сидела тихо и ждала, пока пройдет головная боль. Мне казалось, у болит десять голов, одна сильнее другой. В конце концов, она меня вызволила, где-то в районе головной боли номер восемь. Вот почему я так поздно пришла за тобой, Элис, чтобы забрать тебя с парковки. Я была на 5-свадьбе. - ДА, КАПИТАН, Я ПОНИМАЮ. - Или, может быть, это была демонстрация. Политический протест. Восстание. Не знаю, правда, как это можно было определить. Во всяком случае, не с палернианцами. 48 Табита стояла впереди Саскии, вытянув назад руки, заслоняя Саскию собой. - Нет! - закричала она. - Нет! Нет! Нет! Нет! Фраск наклонился над ней, заглядывая сквозь стекло ее маски, словно только сейчас понял, что под странными металлическими костюмами находятся люди. Табита, бешено сверкая глазами, смотрела в его бездушные глазки. - Отойди! - крикнула она. Потом протянула вперед руки и толкнула его в грудь. - Назад, иди назад! Назад! Шипя и отплевываясь, как побитая кошка, фраск попятился. Табита оттеснила его мимо подножия лестницы, ко входу в трюм, сбив робота, работавшего со сварочным карандашом. - Назад, давай, иди назад! Она скорее осознала, чем увидела, как за ее спиной Саския бросилась на тело брата, сжав его в объятиях и согнувшись над ним. - Ступай туда! - крикнула Табита. Челюсть фраска двигалась, он что-то лопотал, пытаясь добиться, чтобы его поняли. Табита помедлила, крепко сжимая две его руки, прекрасно понимая, что, стоит ему только захотеть, и он переломит ее надвое в одну секунду: - Что? Что ты говоришь? - Нникаких пассссажиров, - выговорил он. - Нникаких пасссажиров. - Она мне нужна! - заявила Табита. - Она не пассажир! Мой второй пилот! Второй пилот! Понимаешь? О, Господи... Вот, смотри! Двигаясь очень быстро и не давая им обоим времени на размышления, Табита схватила его запястье-прут и помчалась вместе с ним вверх по трапу в кабину. Она указала драматическим и одновременно агрессивным жестом на свое кресло, а потом - на кресло второго пилота: - Два, - объявила она. - Видишь? - И вытянула вверх два пальца. Показала на свое кресло, потом на себя; на другое кресло и на Саскию, стоявшую под ними в проходе, прижимая к себе, как щит, тело брата. Табита указала на Саскию. - Ты поранил ее, - с угрозой произнесла она. - И мы не полетим на Титан. Понимаешь? Никакого Титана! Фраск сплюнул и засвистел. Его узловатая челюсть быстро двигалась взад-вперед. - Воссстанови меня, - снова произнес он. Табита поняла. Он хотел лететь назад, на Изобилие. Табита снова показала на Саскию: - Не смей, - отчетливо произнесла она. - Трогать. Ее. Саския, ради всего святого, положи его и сейчас же иди сюда, а если ты этого не сделаешь, я не знаю, что сделает он, так что ты лучше поднимайся сюда и делай то, что я скажу. Саския! Саския отпустила Могула, и он упал на пол. Саския выпрямилась и грациозно и с большим достоинством стала подниматься по трапу. Как только она оказалась в пределах досягаемости, Табита схватила ее за плечо и протащила мимо фраска в проем между сидениями. Фраск нависал над ними, ощетинившись и издавая горлом звуки, напоминавшие глухое рычание. - Встань за мной, - сказала Табита. Саския послушалась. - Садись в кресло. Просто сядь, сядь так, словно ты это делаешь по сто раз на дню. Табита посмотрела фреску прямо в глаза и подняла вверх указательный палец, словно собиралась сказать ему что-то очень важное, такое, что ему надо было запомнить. Щелкая челюстями и качая головой, он стоял, глядя на ее палец. - Я, - сказала Табита, указывая на себя. - Она, - сказала Табита и показала на Саскию. Ни на секунду не поворачиваясь спиной, она забралась в свое кресло, развернув его так, чтобы она могла по-прежнему смотреть в лицо фраска. Казалось, он успокоился. - Оставайся на месте, - предупредила Табита Саскию. - Не оборачивайся. Просто сиди, и все. Я думаю, все будет в порядке. - "И что же, ты думаешь, будет в порядке? - спросила она про себя. - Мы все погибнем". Но не так, как погиб Могул. - Хорошо? - спросила она фраска. - Хорошо? Он завертел головой и замахал руками. - Хорошо, - сказала Табита. - Табита! Табита! Это был Марко, он все еще был снаружи. Голос его звучал скверно. - Одну минуту, Марко. Табита выбралась из кресла и сделала попытку загнать фраска по трапу назад, в трюм. Тот не пошел. Марко продолжал стонать и звать. Табита обругала его. Осторожно, стараясь не делать никаких движений, которые могли бы вызвать у фраска подозрения, она вышла в шлюз и выглянула наружу. За ее спиной фраск подобрал разряженный пистолет и стал вертеть его в руках. Табита надеялась, что Саскии не придет в голову оглянуться. Фраск небрежно стоял на теле ее брата. Марко лежал в грязи под дверью, протягивая к ней руку. - Мне больно, - сказал он обвиняющим тоном. Его правая нога была согнута под явно неправильным углом. Табита оглянулась. Фраск наблюдал за ней. Ну, и черт с ним. Держась за дверь, она наклонилась вниз и схватила Марко за запястье. Фраск пискнул и заверещал. Он одним прыжком оказался у двери, высунулся внутрь наподобие крана с сочленениями и яростно набросился на Марко. - О'кей, о'кей, - сказала Табита, выпуская Марко, который с плеском и отчаянным криком плюхнулся назад в грязь. - Извини, Марко. - Она выдержала короткую борьбу с фраском, заталкивая его на борт. - Мне бы следовало вытолкать тебя наружу, а не запихивать внутрь! - прикрикнула она на него. Он вошел, размахивая конечностями во всех направлениях. Снова остановился у подножия трапа и замер, подозрительно глядя снизу вверх на Саскию. Саския так и не двинулась с места. - Пошли, - велела ему Табита и потянула его за руку. - Марко! - позвала она. - Гектор не желает, чтобы ты был с нами на борту. - Что, что такое? Нет, ты не можешь, ты так не сделаешь, - заскулил Марко. - Найди себе какое-нибудь убежище, - сказала Табита. - Табита! - взвыл Марко. - Не уходи! Ты не можешь уйти! Ты не можешь меня бросить! Не можешь бросить меня здесь! - Господи, Марко, хорошо, если ты ошибаешься, - сказала Табита. - Ты, может, ВОЙДЕШЬ все-таки? - свирепо обратилась она к фраску. Он сверкал на нее глазами и щелкал зубами. - Я хочу, чтобы ты находился там, где я смогу тебя видеть, -