сурово
сказала  ему   Табита.   -   Это   человеческий   обычай,   его   называют
гостеприимством.
   Неожиданно он нырнул в дверь, снова опрокинув робота, и влетел  в  трюм
так быстро, что это было ужасно.
   - Устраивайся там поудобнее, - крикнула ему Табита.
   Он поплыл, размахивая вверх-вниз  руками,  как  исполнитель  ритуальных
танцев в храме.
   Марко все еще жаловался, ругался и умолял. Табита перестала обращать на
него внимание. Она бросилась вслед за фраском в трюм и заметалась по нему,
подбирая все, что там осталось - куски ткани, пустые  сумки,  одежду,  все
мягкое. Она собрала охапку, потом еще две, и бросила их в угол.
   Робот, закончив ремонт внутренней двери, проковылял в шлюз и  вверх  по
стене, чтобы заняться внешней дверью.
   - Сядь здесь! - скомандовала Табита фраску. Потом  похлопала  рукой  по
груде. - Мягко. Хорошо. Удобно. - А сама подумала о том, какими могут быть
представления о комфорте у существа, полностью  состоявшего  из  разума  и
рефлексов и способного существовать в вакууме.
   - Я собираюсь попробовать запустить корабль.
   Табита развернулась, даже не остановившись  посмотреть,  послушался  ли
он. По пути она заметила дорожный сундук  Тэла  и  подумала,  не  надо  ли
выбросить его наружу, к Марко. Нет, подумала  она;  он  только  возьмет  и
откроет его. Марко ведь не мыслил существования без общества,  которое  бы
им восхищалось.
   Табита взяла ящик и понесла его в кабину.
   - Марко! - позвала она, выходя из трюма. - Мы далеко  не  улетим,  если
вообще улетим хоть куда-нибудь. Если мы сможем найти помощь,  мы  тебе  ее
доставим. Но пока мы не можем  вылететь,  -  сказала  она  и  поморщилась,
проходя мимо скорчившегося тела Могула, - а тебе понадобится время,  чтобы
добраться до убежища. Так что на твоем месте я бы начала ползти, - сказала
она, вспрыгивая вверх по трапу. - Хорошо?
   Его ответ был нечленораздельным и грубым.
   Табита засунула ящик Тэла рядом со своей сумкой, под  сетку  в  глубине
кабины, потом подошла к пульту. Обернулась, протянула руку  сквозь  ремни,
чтобы взять за руку Саскию,  и  бросила  быстрый  взгляд  на  единственный
работавший монитор - тот, что был подключен к трюму.
   С тем же успехом на нем могло и не быть никакой картинки.  Фраск  стоял
точно в том месте, где она его оставила. Он так и  не  двинулся  с  места.
Табита посмотрела вниз, на Саскию.
   - Зачем он это сделал? - спросила она.
   Саския подняла глаза на Табиту, по ее удлиненным щекам катились слезы:
   - Он спасал тебя...
   - Не плачь, - сказала Табита, сжимая ее руку. - Это портит циркуляторы.
   Саския сделала попытку улыбнуться. Ее лицо сморщилось. Худенькие  плечи
задрожали.
   Табита быстро потрясла ее руку.
   - Ты что-нибудь знаешь о мозге компьютера?
   Саския шмыгнула носом, чихнула и покачала головой.
   Табита снова бросила взгляд на  трюм.  Все  еще  стоит  на  месте.  Она
поискала тройник в футуристическом костюме  Саскии,  нашла  аудио-вилку  и
размотала ее. Потом протянула к розетке и вставила.
   - Ее зовут Элис, - сказала она. На данном этапе это было все равно, что
любое другое занятие. И она хоть чем-то будет занята.
   Табита наклонилась, прижала свой визор к  визору  Саскии  и  изобразила
поцелуй. Потом круто развернулась и снова вышла из кабины, по трапу,  мимо
Могула - назад, в трюм.
   Фраск все еще стоял в той же позе, он посмотрел на Табиту, как  бешеное
дерево.
   - Ну, как знаешь, - сказала она.  Потом  огляделась.  Она  искала  гроб
фраска, но он был снаружи со всем прочим хозяйством. Табита включила  свой
ручной монитор и послала за ним экстензор.
   Когда  он  зажужжал,  фраск  конвульсивно  дернулся,  глядя  вверх   на
экстензор и за него, через открытую крышу, на псевдодендроиды,  с  которых
капала вода, на жаркое и грязное небо.
   - Ремонтируем корабль, - утвердительно сказала Табита.
   Фраск подошел и наклонился над ней.
   - Экссстензззор, - со знанием дела заявил он.
   Табита сознательно проигнорировала его. Она  подумала,  интересно,  что
еще он понимает.
   Работая снаружи с одним из  роботов,  она  ухитрилась  поднять  вслепую
продолговатый гроб, а потом  дать  выборочную  последовательность  команд,
чтобы протащить его в открытый шлюз.
   - Я уверена, что тебе будет удобнее, если  ты  сядешь,  -  сказала  она
фраску. Потом подошла к куче в углу и  села  на  нее  сама,  подзывая  его
подойти и сесть рядом.
   Подойдя к куче, он растянулся на ней во  всю  длину.  Согнув  колени  и
локти под замысловатыми углами, он был похож на сломанного кузнечика.
   - Хорошо! Хорошо! Да!  -  сказала  Табита.  -  Да!  Да!  -  Медленно  и
осторожно она поднялась.
   Фраск зашипел. Но остался на месте.
   - Мы скоро улетим отсюда, - солгала Табита.
   Он следил за ней глазами-бусинками, пока она  выходила  из  трюма  мимо
прилежно трудившегося робота.
   Гроб, покачиваясь, вплывал в шлюз. Втащив его внутрь, Табита  выглянула
наружу. Марко был в десяти метрах, он полз на животе по грязи,  волоча  за
собой покалеченную ногу.
   - Держись, Марко, ты хорошо справляешься!
   Табита увидела, как он обернулся и пристально посмотрел на  нее  сквозь
затемненный лес. Она увидела его глаза - его прекрасные глаза.
   Табита установила гроб на борту, поставила его в проходе рядом с  телом
Могула, открыла и, стараясь как можно меньше смотреть на  Могула,  подняла
тело и уложила внутрь. Он был таким же легким, как его сестра.
   Она поспешно  сложила  ему  руки  и  загерметизировала  гроб.  "Прощай,
Могул", - про себя сказала Табита. - "Было время...
   Она не закончила свою мысль.
   Поднявшись, Табита почувствовала, как сильно  кружится  у  нее  голова.
Усталость словно ударила  ее  пыльным  мешком.  Она  была  полумертвой  от
изнеможения еще до того,  как  стала  носиться  тут,  как  сумасшедшая.  И
впереди не  светило  никакой  возможности  отдохнуть.  Может  быть,  стоит
принять еще несколько стимуляторов из аптечки первой помощи.
   Табита вернулась в кабину.
   Саския сидела, протянув руку в перчатке  над  пультом.  И  смотрела  на
экран пульта.
   Экран светился.
   На нем были слова.
   Они гласили:
   - У МЕНЯ ТОЖЕ КОГДА-ТО БЫЛИ СЕСТРЫ, САСКИЯ. ДАЖЕ НЕСКОЛЬКО СЕСТЕР.
   - Элис!



        49

   Примечательно, что многие люди с трудом верят в эту историю с  Ремонтом
на Венере. Даже тех, кто  признают  Чудесные  Торпеды,  не  убеждает  этот
конкретный подвиг Табиты.
   Объясняется это просто. Какой бы решительной и отважной ни была  Табита
Джут, при наличии всего лишь самых базовых знаний  в  области  механики  и
хромающем оборудовании починить корабль после катастрофы на самой  грязной
земле из всех внутренних планет? А если и  так,  то  сколько  времени  это
заняло? Могла ли она протянуть достаточно долго, чтобы сделать это? - если
она вообще когда-либо приземлялась  на  Венере.  Находятся  и  такие,  кто
настаивает на том, что это был другой корабль  (по  предположениям  одних,
это была "Изначальная Концепция", другие возражают, что  то  был  "Лакрима
Рерум").
   Что ж, могу вас заверить, да и кто может знать это лучше,  чем  я,  что
капитан Джут действительно потерпела катастрофу на Венере, отремонтировала
свой корабль на месте и спаслась оттуда. Все было точно так, как я говорю,
а бремя доказательств лежит на тех,  кто  утверждает  обратное.  Для  всех
прочих достаточно еще раз отметить способность  "Берген  Кобольда"  быстро
восстанавливаться,  ту  самую  долговечность,  которая  в  конечном  итоге
сделала эту модель неприбыльной. Если какой-либо летательный  аппарат  тех
времен и мог  победить  в  споре  с  богиней  ада,  это  мог  быть  только
"Кобольд".
   И здесь опять воображение публики подмигивает,  кивает  и  прикладывает
палец к своему острому, докучливому носу: "Элис Лиддел", инсинуирует  оно,
была не обычным "Кобольдом".
   Что ж, пусть так оно и будет.  Кто  я,  чтобы  спорить  с  воображением
публики? Экспертиза  -  не  единственный  материал,  на  котором  делается
история. Мы все должны склонять голову перед историей, даже те из  нас,  у
кого нет шеи.
   Для всех прочих: я знакома с "Лакрима Рерум". Венера разделалась  бы  с
ней в два счета. А если "Изначальная Концепция" утверждает,  что  была  на
Венере, так вот, я вынуждена заявить, что это не так. Ее  память  подводит
ее.
   Была  ли  долговечность  "Элис  Лиддел"  результатом  различных  мелких
усовершенствований? Как можно это определить, сейчас? Может ли кто-либо  с
уверенностью сказать, что Табита  Джут  трудилась  одна,  что  Капелла  не
приложила к этому руку? Может ли кто-нибудь с уверенностью утверждать, что
в тот период существовало хоть что-то, к чему Капелла не приложила руку?
   - Элис! С тобой все в порядке?
   - ДА, СПАСИБО, КАПИТАН.
   Табита стояла рядом с Саскией, охваченная странным  смешанным  чувством
облегчения и ревности.
   - Где ты была?
   Последовала пауза, прежде чем мозг отозвался:
   - НЕ  ЗНАЮ,  КАПИТАН,  НО  ТАМ  БЫЛО  ДОВОЛЬНО  ТЕМНО  И  ВСЕ  ДОВОЛЬНО
ЗАПУТАННО.
   - Я с тобой разговаривала, ты помнишь?
   - Я ПОМНЮ ХЕРУВИМА.
   - Кстаску.
   - НЕТ. ХЕРУВИМОВ ПО ВСЕМУ МОЕМУ ТЕЛУ. ОНИ РАБОТАЛИ НАДО МНОЙ.
   - Кстаска и работала...
   - ВЫСОКИЙ ЧЕРНЫЙ СЕРАФИМ  В  ЧЕРНОМ  ХРОМОВОМ  КОСТЮМЕ  РУКОВОДИЛ  ИМИ.
ХЕРУВИМЫ В НУЛЕВОМ ДОКЕ УСТАНАВЛИВАЛИ МОИ ВНУТРЕННИЕ ПАНЕЛИ, СТУЧА ПО  МНЕ
СВОИМИ МАЛЕНЬКИМИ МОЛОТОЧКАМИ. ФРАСК В В МАЛЕНЬКОМ КОРАБЛЕ ПРИСМАТРИВАЛ ЗА
НИМИ.
   Табита и Саския переглянулись.
   - Это было до меня. Элис, - сказала Табита.
   - Я ДУМАЮ, МОЖЕТ, МНЕ СНИЛСЯ СОН, - сказала Элис.
   - Теперь ты проснулась? - спросила Табита.
   - МНЕ БОЛЬШЕ НРАВИЛСЯ СОН.
   - Ты проснулась.
   Табита с благодарностью посмотрела на Саскию:
   - Что ты с ней сделала? - спросила она.
   Саския пожала  плечами.  Она  вытянула  обе  руки  через  сеть,  широко
раскинув их, ладонями вверх. Между ее ладонями  в  перчатках  коротко,  но
совершенно отчетливо промелькнула крошечная, слабая радуга  из  серебряных
звездочек.
   Сев в кресло и подключаясь, Табита бросила  взгляд  на  аптечку  первой
помощи. Она вытащила оттуда все, там ничего не осталось.  Страстно  желая,
чтобы ее глаза оставались  открытыми,  Табита  взглянула  на  единственный
уцелевший монитор в кабине.
   Он крутил изображения по всей длине трюма, от прохода вперед, от левого
борта до кормы, в угол, на высоту человеческого роста,  показывал  мертвый
экран там, где вышла из  строя  камера  проектора  правого  борта.  Каждое
изображение  показывало  фраска,  полулежавшего  в   угловатой   позе   на
импровизированной постели из театрального реквизита.
   - Хотите что-нибудь с этим сделать, первый помощник Зодиак?
   Саския охотно кивнула, потом покачала головой. Она выглядела  такой  же
измученной, какой чувствовала себя и Табита.
   - Думаю, у нас нет никакой возможности выпить чашечку кофе? -  спросила
Табита.
   Саския снова вытянула руки. Это были просто руки, самые обыкновенные.
   Табита проверила свой ручной монитор. Роботы сделали все, что могли.
   - Элис, я заперла двери в трюм?
   - НЕТ, КАПИТАН.
   - Позови роботов внутрь и запрись. И дай мне  знать,  готова  ли  ты  к
полету.
   - ТЫ ХОЧЕШЬ ПОЛУЧИТЬ ПОЛНЫЙ ОТЧЕТ О ПОВРЕЖДЕНИЯХ, КАПИТАН?
   - Нет. Одно слово. Достаточно и одного слога.
   - ПЛОХО.
   - Как у нас с работоспособностью?
   - 78.65%
   - Этого хватить, чтобы взлететь?
   Последовала кратчайшая пауза.
   - ТОЛЬКО-ТОЛЬКО, КАПИТАН.
   - У нас хватит мощности для взлета?
   - ТОЛЬКО-ТОЛЬКО, КАПИТАН.
   - А чтобы доставить нас на орбиту?
   - ТОЛЬКО НЕ ОЧЕНЬ НАДОЛГО, КАПИТАН.
   - Мы можем сейчас быстренько  что-нибудь  предпринять,  чтобы  улучшить
свои шансы?
   - А КАКИЕ У НАС ЕСТЬ ПРИСПОСОБЛЕНИЯ?
   - Оглянись вокруг.
   - ИЗВИНИ, КАПИТАН, Я НЕ МОГУ ЭТОГО СДЕЛАТЬ.
   - Это Венера, Элис, - вставила Саския.
   - РЕКОМЕНДУЮ НЕМЕДЛЕННО ВЗЛЕТАТЬ, - тут же откликнулась Элис.
   - Я думала, ты можешь, - Табита сложила руки  на  пульте  и  на  минуту
позволила своей голове упасть от усталости и  облегчения.  Сознание  того,
что у нее все еще есть корабль, частично сняло напряжение, в  котором  она
находилась. - Первоначальный прогрев, Элис.  Сообщай  о  любых  аномалиях.
Поговори с компьютером-графиком и разработай нам хорошую орбиту.
   - ЧТО ОЗНАЧАЕТ "ХОРОШАЯ ОРБИТА", КАПИТАН?
   - Та, на которой мы можем вращаться.
   - АЙ-АЙ-АЙ, КАПИТАН.
   Табита подняла голову и смотрела на Саскию, не веря своим глазам.
   Саския с несчастным видом смотрела через  дыру  в  ветровом  стекле  на
мокрый лес.
   Табита снова уронила голову. Мягко покатала свой  шлем  взад-вперед  на
руках. Скосила глаза вверх, на монитор трюма.
   - Не волнуйтесь, Гектор, м-р  Фраск,  -  сказала  она.  -  Они  вас  не
потревожат.
   Фраск не двигался. Он лежал, подозрительно следя за тремя  роботами,  с
серьезным видом закатившимися в свои гнезда, закрыв за собой дверь.
   Табита была уверена, что он ее слышит.
   - Мы в любую минуту будем взлетать, - сказала она ему громко.
   Саския расстегивала свои ремни.
   Табита с удивлением посмотрела на нее.
   - Я его похороню, - сказала Саския. И встала.
   Табита пришла в ужас.
   - У нас  нет  времени,  -  запротестовала  она.  -  Мы  улетаем  совсем
ненадолго - Элис, ты уже рассчитала орбиту?
   - ВЫЧИСЛЯЮ, - отозвалась Элис.
   - Я похороню его, - повторила Саския.
   Она спустилась по трапу, нашла тело своего брата в гробу из  Правда-Сна
и потащила его в шлюз. Бросив взгляд  на  Табиту,  она  закрыла  за  собой
внутреннюю дверь.
   Разъяренная, Табита отсоединилась, поднялась и последовала за  Саскией.
Она встала у иллюминатора, выглядывая наружу. Марко нигде не было видно.
   К счастью, Саския поняла их отчаянное  положение;  либо  она  с  самого
начала не собиралась разводить  особых  церемоний.  Пройдя  через  шлюз  и
открыв внешнюю дверь, она стояла на пороге, держа на руках гроб.  Из  всех
способов, какими они обнимала  брата:  любовно,  во  время  представления,
страстно - это был последний, самый странный.
   Она глубоко вздохнула, отчаянно вскрикнула и выбросила серо-серебристый
цилиндр за порог.
   Он упал в грязь с громким всплеском и стал постепенно исчезать из виду.
   Саския стояла и горько плакала, подняв руки, словно собиралась  поймать
Могула, если он вдруг передумает и вместо того, чтобы нырять,  прыгнет  на
борт.
   - ОРБИТА РАССЧИТАНА И ЗАНЕСЕНА В БОРТОВОЙ ЖУРНАЛ,  -  вызвала  Элис.  -
ПРОШУ РАЗРЕШЕНИЯ НАЧИНАТЬ...
   - Вперед, Элис.
   Внешняя  дверь  закрылась  и  отворилась  внутренняя.   Саския   вошла,
двигаясь, как во сне, с озабоченным видом.
   Она упала в объятия Табиты, когда шлюз закрылся.
   - Наверх, - сказала Табита, поддерживая  ее.  -  Единственное,  что  мы
можем сделать, - это сидеть там, наверху и очень громко визжать, - сказала
она. - И надеяться, что кто-нибудь заметит нас до того, как мы упадем.
   - Визжать? - переспросила Саския.
   Табита повела ее назад в кабину и показала на считывающее устройство.
   - Здесь координаты этого места, - сказала она. Помогая Саскии забраться
в ее кресло, Табита  нагнулась  над  пультом,  нажимая  последовательность
выключателей  и  клавиш.  -  А  теперь  садись  к  этому  конусу  и  делай
автоматический повторяющийся цикл, - сказала она. - Если поблизости кто-то
есть - туристический автобус, межконтинентальный  транспорт,  кто  угодно,
может, они подойдут и подберут  нас.  Если  нет,  кто-то  в  любом  случае
услышит позывные, и они будут обязаны подойти и проверить.
   - Обязаны, - повторила Саския, неумело нажимая клавиши, в то время, как
Табита усаживалась в свое кресло.
   На мониторе продолжал  крутиться  неподвижный  фраск:  спереди,  сбоку,
сзади, спереди, сбоку, сзади.
   - Ладно, - сказала Табита. - Давай посмотрим, что  произойдет,  если  я
нажму вот это.
   И нажала выключатель.
   Кабина наполнилась красным светом. Раздался высокий жужжащий гул.
   Саския закончила автоматический повтор и вошла. Бросив еще один быстрый
взгляд на экран, где  изображение  фраска  разрывали  и  искажали  зигзаги
помех, Табита сражалась с управлением рефракции.
   Все было вялым, все жужжало. Под полом раздавалось  медленное  неровное
постукивание.
   Саския встревоженно посмотрела на Табиту:
   - Это Марко? - спросила она.
   - Нет, так оно и должно быть...
   Корабль  страшно  трясся,  его  подбрасывало  вверх  и  вниз.  Ползучие
растения  на  корме  соскальзывали,  падали;  Элис  рванулась  назад,   ее
двигатели выбрасывали в жаркий лес волны грязи.  Под  их  ногами  поползла
маленькая лавина незакрепленного мусора.
   - Табита! - раздался далекий голос, пробивавшийся сквозь шум двигателей
и помехи. - Вернись! Ты не можешь так поступать, не можешь  так  поступить
со мной, не можешь...
   Женщины переглянулись.
   - Это Марко, - сказала  Табита.  -  Держись,  Марко,  мы  ненадолго,  -
позвала она. Табита сильно сомневалась,  что  он  услышит  ее  или  вообще
что-нибудь в реве, поднятом кораблем и  сопровождаемом  хором  разъяренной
венерианской фауны.
   Какой-то  пронизывающий,  сверлящий  звук  стал  перекрывать  гул.  Они
поднимались, потом снова падали в свой "гамак", который прогибался, таял и
горел под ними. Они  шатались,  скользя  и  плавая  во  влажном  и  жирном
воздухе. Над ними бились  и  раскалывались  верхушки  уродливых  деревьев.
Фраск пытался что-то сказать по коммуникатору. Его голос был совершенно не
слышен.
   По мере  того,  как  ужесточался  старый  спор  с  гравитацией,  Табита
почувствовала, как ее сжало в объятиях поле кресла-паутины, отталкивая все
внешние силы. Сейчас, подумалось ей, и наступает тот момент, когда  Венера
разорвет нас на куски, на сей раз как следует.
   По кабине метался свирепый ветер, подхватывая мусор. Швы,  как  старые,
так и новые, трещали, а на панели хлопали  и  гудели  огни.  Вой  протеста
перешел  в  пронзительный  крик   чистой   бешеной   ярости.   Элис   была
сконструирована  и  построена  именно  для  этого  спора;  ее  строили   и
перестраивали; ее сбивали и восстанавливали, чтобы бросить назад, в битву.
Она и на этот  раз  собиралась  выиграть  спор,  даже  если  это  будет  в
последний раз.
   Саския смотрела на Табиту, и Табита поняла, что кричит во  весь  голос,
приветствуя каждый сантиметр, на который поднималась Элис.
   - Давай, Элис! - теперь они кричали вместе. -  Давай,  Элис!  Задай  ей
хорошенько!
   Элис рывком накренилась, сильно заваливаясь на левый порт,  тошнотворно
завывая  на  высокой  ноте  и  рыская  вокруг  зенита,  словно  собиралась
повернуться вокруг своей оси в небесах. Гром гремел, гремел и завывал.
   Табита  сидела  за  пультом  и  изо  всех  сил  выравнивала  дифферент,
вытаскивая кашляющий двигатель левого борта из  его  сна  грубой  силой  и
механическим надругательством. Ползучие растения хватались за косые крылья
и  рвались,  хлестали  обожженный  воздух.  Они  взбирались  наверх.   Они
взбирались наверх.
   Клейкая атмосфера Венеры цеплялась за них, пока  Элис  боком  разрывала
ее, разрезая песчаные тучи правым крылом, выплевывая статику и  потерянные
вещи, изрыгая кислотный пар. Она хрипло ревела,  как  демон.  Медленно,  а
потом быстрее и быстрее зеленый горизонт позади них стал загибаться назад.
   На мониторе незакрепленный фраск  катался  по  трюму,  его  швыряло  из
стороны в сторону в вихре драпировок,  било  о  стену,  о  пол,  о  заднюю
стенку. Табита видела, как он распластался, расставив ноги, на размазанных
останках стенной росписи Саскии.
   - Элис! - сказала Табита. - Мне  нужен  поворот  на  триста  шестьдесят
градусов. Время - на твое усмотрение, - сказала  она,  мрачно  подчеркивая
слова. Затем  бросила  взгляд  на  Саскию.  -  Что  бы  там  ни  было,  не
отстегивайся от кресла, - сказала она. - И смотри, чтобы тебя не рвало.
   "Элис Лиддел", уже сильно  кренившаяся  на  левый  борт,  весь  поворот
проделала рывками. Венера неожиданно снова увеличилась, и ее  камуфляж  из
радужных туч бешено закружился у них под ногами.
   В трюме  последний  огромный  водоворот  из  цветной  ткани,  полосатых
туфель, пустых трубок и китайских фонариков, сталкиваясь  и  переплетаясь,
вылетел через открытую крышу.
   Когда корабль, крутясь, снова выпрямился, Табита и Саския  едва  смогли
разглядеть на экране призрачную фигуру. Она крепко держалась в проходе.
   - Ах, ты, мерзавец! - закричала Табита.
   Он пополз по направлению к передней камере.
   - Хорошо! Хорошо! - крикнула Табита в ярости, когда корабль снова пошел
нормальным курсом, все еще изо всех сил стараясь подняться вверх. -  Элис,
аварийный доступ к структурному ассемблированию!
   Пульт погас, покрылся "снегом", потом выдал смутное меню.
   Табита вызвала коды.
   Неожиданно в кабину прорвались волны летучего песка. Корабль был  полон
ими. В буром вихре фраск исчез под  передней  камерой,  потом  появился  в
центре экрана кормовой камеры. Он находился у передней двери,  держась  за
перила прохода верхними конечностями, отчаянно пытаясь зацепиться ногами.
   - Еще рано! - закричала Табита. - Назад! Элис!..
   Корпус "Элис Лиддел", метавшийся в песке, жалобно и пронзительно завыл.
   - Давай, Элис!
   Шаткая диаграмма неверно поблескивала на экране пульта, крутилась снова
и  снова  -  сбивалась  вертикальная  развертка.  Она  показала   неясными
очертаниями трюм "Берген Кобольда".
   - Вот оно!
   Напрягая зрение, Табита придвинулась к неисправному экрану так  близко,
как только могла.
   - 4.2, 1.5 и зуммер.
   На другом экране - мониторе трюма - фраск исчез.
   Он уже вошел в шлюз.
   Саския перегнулась через плечо Табиты, глядя широко раскрытыми  глазами
сквозь летучий песок.
   Табита снова вызывала коды:
   - Приоритетная команда! Аварийное дисассемблирование!
   В неверном схематичном вращении на экране шестнадцать точек  по  стенам
трюма вспыхивали ярко-красным. Потом - белым.
   А затем вспышки исчезли. Вообще ничего не светилось,  ничего  там,  где
они только что были, ничего - между ними. Так, словно у корабля вообще  не
было центральной части. На малом считывающем устройстве завивался орнамент
из цифр, быстро бежавших навстречу нулю. Так, словно "Элис  Лиддел"  стала
гораздо меньше, чем была раньше.
   Они стали подниматься вверх значительно круче, выходя из района пыльной
бури в едкий туман. Гравитация, усилившись вдвое, затолкала все  вещи  под
сетки и прижала к палубе.
   Табита издала громкий торжествующий крик.
   - Ха-ха! Что ты об этом думаешь? Шестнадцать  и  шесть  километров  над
Морем Джиневры! Пока, Гектор! Умница, Элис! МОЛОДЕЦ!
   Она радостно смотрела на монитор, теперь совершенно погасший, оставшись
без сканеров. Она развернулась в кресле, весело глядя сквозь желтый  туман
на закрытую дверь под трапом, словно там что-то должно было появиться.  Но
там ничего не было, кроме закрытой двери.
   - Замечательно! - снова воскликнула Табита.
   И посмотрела на Саскию. Та уставилась в ветровое стекло. Вид у нее  был
нерадостный.
   Табита, в свою очередь, взглянула в ветровое стекло.
   Сквозь разбитое стекло на нее смотрело лицо, перевернутое вверх ногами.
   Он быстро карабкался, отчаянно скребя когтями. Он  открыл  свой  черный
рот и зашипел.



        50

   Табита заорала на него:
   - Вон с моего корабля!
   На какую-то секунду показалось, что  он  ее  услышал.  Коричневое  лицо
исчезло. Рука-прут проскребла по разбитому стеклу и пропала.
   - Он упал! - закричала Саския.
   - Не очень-то на это надейся, - отозвалась Табита. -  Элис,  мы  крепко
держимся?
   - В ВЕТРОВОМ СТЕКЛЕ - ДЫРА, КАПИТАН, - отметил мозг корабля.
   - Кроме этого! - сказала Табита,  пытаясь  включить  вентилятор,  чтобы
разогнать ядовитый туман, и потерпев при этом полное фиаско.  -  Этот  тип
может в каком-нибудь месте забраться внутрь?
   - ПЕРЕДНЯЯ ДВЕРЬ ТРЮМА НЕНАДЕЖНА. ФРАСК УЖЕ НАЧАЛ ОТКРЫВАТЬ  ЕЕ,  КОГДА
ТЫ СБРОСИЛА ГРУЗ ИЗ ТРЮМА ЗА БОРТ, КАПИТАН.
   - Ты можешь закрепить ее, Элис?
   - НЕТ, КАПИТАН.
   - А мы что-нибудь можем сделать? Вручную?
   - ЕСТЬ ПРЕДЛОЖЕНИЕ. ЗАВАРИТЕ ДВЕРЬ НАКРЕПКО.
   - Да! - воскликнула Табита. - Нет, черт...
   - Почему нет? - спросила Саския.
   - Все оборудование  у  роботов,  -  ответила  Табита.  -  На  дне  Моря
Джиневры.
   - АЛЬТЕРНАТИВНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ. ВОЗМОЖНО,  ВЫ  СУМЕЕТЕ  ОТКРЫТЬ  ДВЕРЬ  И
СНОВА ЗАГЕРМЕТИЗИРОВАТЬ ЕЕ.
   - Я пойду, - вызвалась Саския.
   - Нет, - Табита перегнулась к  ней.  -  Пойду  я.  Когда  она  заглушит
двигатели.
   Акробатка пришла в ужас:
   - Табита! Я могу открыть и закрыть дверь! Но вести корабль я не могу!
   - Ничего со мной не случится, - сказала Табита. -  На  мне  специальные
башмаки для передвижений по корпусу.
   - Его уже нет! - запротестовала Саския.  -  Он  отвалился  еще  там!  -
горячо настаивала она.
   Табита покачала головой:
   - Вряд ли, - сказала она. - Элис, эта штука все еще там?
   - ЖАЛЬ, ЧТО Я НЕ МОГУ СКАЗАТЬ  ТЕБЕ  ЭТОГО  КАПИТАН.  ВСЕ  МОИ  ВНЕШНИЕ
СЕНСОРЫ УНИЧТОЖЕНЫ.
   Саския протянула запачканную  серебристую  руку  сквозь  рассеивающийся
туман:
   - Дай мне свои ботинки!
   - Они не подойдут к твоему скафандру!
   С оглушительным шипением, разрывавшим слух, Элис вырвалась из кислотных
облаков.
   Теперь  помятые  бока  "Кобольда"  омывал  электромагнитный  прибой  из
пойманных в ловушку микроволн. Кабина заполнилась  отвратительным  сиянием
цвета морской волны. Вселенная  над  ними  казалась  перевернутым  океаном
тонкого, как дымка, огня, разбухшим супом из искрящейся плазмы.
   - Я только пойду закрою  дверь.  Я  не  собираюсь  выходить  наружу,  -
пообещала Табита Саскии.
   - Элис! - взмолилась Саския. - Не пускай ее!
   - ПРИКАЗЫ КАПИТАНА НЕ ОБСУЖДАЮТСЯ, ПЕРВЫЙ ПОМОЩНИК ЗОДИАК.
   - Ты в самом деле с ней что-то сделала, - заметила Табита.
   - Я всего лишь разбудила ее!
   - Раньше она никогда такой не была. - Может быть, Элис была  повреждена
сильнее, чем показывала. Может, это напряжение заставляло ее  работать  на
более примитивном уровне программирования. У Табиты было время  надеяться,
что Элис не превратится в один  из  этих  безнадежно  рабских  электронных
мозгов наподобие "Шиндзацу" Веры Шоу; и в этот момент она спохватилась.
   Элис может превратиться только в металлолом.
   И очень скоро.
   В этот момент раскрылась экзосфера Венеры и выпустила их в космос.
   В  верхней  части  разбитого  ветрового  стекла  постепенно  появлялась
знакомая пелена синего цвета. Это выглядело в точности так, словно корабль
потихоньку поднимался в подвешенный пруд из слегка светившихся чернил.
   - Как долго мы можем здесь продержаться, Элис?
   - С КАКОЙ ВЕРОЯТНОСТЬЮ, КАПИТАН?
   - Сто.
   - ДВА ГОДА.
   - А чтобы благополучно приземлиться?
   - ДВА МЕСЯЦА.
   Разбитое  ветровое  стекло  наполнилось  чернильным   пространством   и
холодными белыми звездами. Все было очень тихо. Внизу лик Венеры закрывала
ночь.
   Элис начала вращение на своей орбите.
   - Назад, туда, где мы были?
   - ОТВЕТ ЗАВИСИТ ОТ  ТОЧНОСТИ,  С  КОТОРОЙ  МЫ  ОПРЕДЕЛИМ  ВРЕМЯ  НАШЕГО
СПУСКА, - ответила Элис. - УСЛОВНО...
   - Не важно. Элис, сигнал бедствия по всем каналам.
   - АЙ-АЙ-АЙ, КАПИТАН.
   - Вставь вот это. Саския, автоматический повтор.
   Саския нажала кнопку воспроизведения, и Элис  стала  наполнять  пустоту
повторяющимися сигналами координат. Любой, кто услышит их хотя бы вполуха,
должен поймать электронный сигнал и знать, где искать.
   В кабине "Элис Лиддел" царило молчание.
   - Ты что-нибудь слышишь? - спросила Табита.
   Саския покачала головой.
   - Он исчез, - тупо повторила она.
   - Я пошла закрывать дверь.
   - Осторожнее, Табита, - сказала Саския. - Табита? Что я могу сделать?
   - Следи за пультом. Если кто-нибудь отзовется, лови  их.  Не  давай  им
уйти. И присматривай за ветровым стеклом.
   Саския оглядела кабину в поисках оружия:
   - Если он войдет...
   - Да не войдет он, - напомнила ей Табита. - Он отвалился.
   Табита с трудом прошла вдоль стены в проход. Оба  выхода  были  надежно
заперты. Она проверила их управление, затем  выглянула  в  иллюминаторы  с
обеих сторон.
   Смотреть там было не на что: ничего и есть  ничего.  Далеко  внизу  под
ними вращалась Венера, прекрасная  и  уродливая  одновременно.  Ее  мощные
штормы и гнилые джунгли сияли обманчивым блеском.
   Табита надеялась, что поблизости все же кто-то есть. Надеялась, что это
окажутся какие-нибудь заботливые и  гуманные  обитатели  системы,  которые
бросятся на сигнал бедствия независимо от того, во что им это обойдется  и
нравится им это или нет. Она надеялась, что они не будут тянуть, не  желая
ни во что ввязываться, и рассчитывать на то, что кто-то  отзовется  раньше
их.
   Индикатор на передней двери трюма горел  красным.  Фраск,  по-видимому,
точно знал, как с ним управляться. По счастью, в трюме был взрыв, и  волна
отбросила существо, прежде чем  оно  успело  завершить  последовательность
команд. Элис была права:  единственное,  что  надо  было  сделать,  -  это
открыть дверь вручную и снова закрыть ее.
   Табита положила руку на кнопку перезагрузки.
   Нажала ее.
   Красный свет мягко замигал.
   Табита подошла к стене и низко нагнулась над вращающейся ручкой, твердо
закрепившись ногами по обе стороны.
   Взялась за ручку и повернула ее.
   Дверь приоткрылась, совсем чуть-чуть.
   Табита продолжала крутить.
   Дверь ускорилась, ручка тоже. Гравитации тут могло и не быть, зато было
трение.
   Табита открыла дверь.
   Выглянула наружу.
   Там не было ничего.
   Там  не  было  ничего  в  буквальном  смысле  слова.  Двести  пятьдесят
кубических метров пустоты.
   По другую сторону пустой центральной части Элис Табита видела  кормовой
вход.
   У той двери тоже ничего не было.
   На мгновение Табита задумалась, не забыть ли  ей  об  обещании,  данном
Саскии, и просто на один шаг выйти наружу, чтобы осторожно осмотреться.  У
капитана полная прерогатива, подумала она. Но если она увидит этого типа -
или он заметит ее раньше, чем она его, - что тогда?
   Она просто опустилась на колени и высунула голову; совсем чуть-чуть.
   Ничего,  кроме  ободранного,  исцарапанного  металла.   Венера   быстро
отскребла Элис.
   Табиту передернуло. Она нырнула назад, снова нажала перезагрузку, затем
кнопку "заперто".
   Дверь с жужжанием закрылась.
   Индикатор замигал зеленым.
   - Саския? Есть ответ?
   - Ничего не слышу, - отозвалась та.
   - Элис? Мы стабильны?
   - СТАБИЛЬНЫ, КАПИТАН.
   - Кто-нибудь есть поблизости?
   - ПРОДОЛЖАЮ ПОИСК, - сказала Элис.
   - Я хочу взглянуть на наши запасы, -  сказала  Табита,  отключила  свои
башмаки, встала, дергая ногами, и поплыла в центр прохода.
   - Принеси мне что-нибудь, - сказала Саския.
   - Если там вообще что-то осталось, - заметила Табита.
   Осталось совсем немного.  Она  почти  закончила  осматривать  кладовую,
когда фраск неожиданно зловеще оскалился на нее сквозь иллюминатор.
   Табита отскочила через весь камбуз и неуклюже распростерлась на  стене,
задыхаясь от шока.
   В темноте, царившей снаружи, глазки  фраска  были  невидимы  в  глазных
впадинах, невидимыми  были  и  мелкие  зубы  в  безгубом  рте.  На  минуту
показалось, что песчаная буря выпотрошила его, вытащив все внутренности  и
оставив лишь хрупкую оболочку, прижатую к корпусу  корабля.  Но  потом  он
шевельнулся, ящерицей прошмыгнул по стеклу и снова исчез.
   - Проклятие. Черт побери. - Табиту трясло.
   - Табита! Ты что-то сказала?
   - Тут не очень много осталось,  -  быстро  отозвалась  Табита.  Хорошо,
подумала она про себя. Рука об руку.
   Мне нужно что-то, чем бы его стукнуть, подумала она, чтобы спихнуть его
с корпуса. Что-нибудь  длинное,  чтобы  не  надо  было  подходить  слишком
близко. Если я хоть раз смогу его оттолкнуть, он окажется беспомощным, ему
сюда уже ни за что не забраться.
   Табита выглянула в иллюминатор.
   Там ничего не было видно.
   - Все еще ничего, Элис?
   - ПРИБЛИЖАЕТСЯ КОРАБЛЬ,  -  радостно  отозвалась  Элис.  -  В  ПРЕДЕЛАХ
СЛЫШИМОСТИ.
   - Посылай ему сигнал!
   - УЖЕ ПОСЫЛАЮ, КАПИТАН, - Элис была вежлива, как всегда, но в ее голосе
прозвучали нотки, напоминавшие прежнюю Элис.
   На минуту Табита чуть не отказалась от своего  плана,  потом  подумала:
только после того, как они ответят. Она вышла из камбуза и  направилась  в
галерею  машинного  отсека,  где  с  надеждой  открыла  ящик  с   надписью
"ЭЛЕКТРОРАЗРЯДНИКИ".
   Внутри находились пять  видов  запасных  электроразрядников,  аккуратно
разложенных по мощности.
   Табита закрыла ящик. Она  снова  прошла  вперед,  заглядывая  в  пустые
контейнеры и ящики, расположенные  вдоль  прохода.  Она  подумала,  что  в
хозяйстве "Контрабанды" была дюжина предметов подходящей  длины.  Все  это
теперь собирает водоросли и ил на дне Джиневры и будет лежать там вечно.
   - Вот он! - закричала Саския. - Корабль!
   - Отвечают?
   - Да! Да!
   Табита оттолкнулась от стены и нырнула в сторону кабины.
   - Он уже пробивается!
   В ее наушниках раздалось мягкое шипение внешнего сигнала:
   - ЭГЕЙ, "КОБОЛЬД"! ЭЙ, КАПИТАН ДЖУТ! ТВОЙ СИГНАЛ ПРИНЯТ, ХИТРАЯ СТЕРВА.
   Табита ворвалась в кабину.
   Растрескавшееся ветровое стекло заливал ярко-зеленый свет.
   Ей хотелось думать, что это  снова  дневная  сторона  Венеры,  что  они
начали вращаться на своей орбите и шли носом  вниз.  Но  это  был  не  тот
оттенок зеленого - менее гнилой и более яркий.
   - Я КЕЛСО ПЕППЕР, ДЖУТ. ПОМНИШЬ МЕНЯ?
   Зеленый силуэт повернулся.
   Сверкнул серебристый глаз  и  неумолимый  луч  захвата  крепко  обвился
вокруг "Элис Лиддел".



        51

   BGK009059
   TXJ. STD
   ПЕЧАТЬ
   222&222&222&/fl s: //i sproooOOOOOOWWW%
   РЕЖИМ? VOX
   КОСМИЧЕСКАЯ ДАТА? 14.31.31

   - Элис!
   Элис!
   Ты меня слышишь, Элис?
   Элис, я думаю, ты меня слышишь. Ты можешь подтвердить прием?
   Ты можешь подать мне хоть какой-нибудь знак? Хотя бы гудок или световую
вспышку.
   Хорошо, Элис. Я буду продолжать говорить. Я буду говорить с тобой  так,
словно ты можешь меня услышать.
   Если ты меня услышишь, ты сможешь подтвердить прием? Хорошо.
   Я расскажу тебе историю, Элис. Историю про караван и скипфест.  Историю
про фею и мальчика, который так  и  не  вырос.  Историю  про  злосчастного
старого джентльмена.
   Если ты не выйдешь до  того,  как  я  закончу,  по-моему,  я  этого  не
перенесу, Элис.
   Элис?
   Когда-то Табита Джут была пилотом шаттла и работала на Мелиссу Мандебра
и владельцев и офицеров "Блистательного Трогона". Она  летела  на  Юпитер.
Это был первый раз, когда она там побывала.
   Я никак не могла оправиться при виде размеров Юпитера. Каждый  условный
день я просыпалась, и он становился все больше. Он  был  твердым,  с  этой
широкой, сияющей, оранжевой равниной, заполнявшей поле зрения  наполовину,
и у тебя не было уверенности, что ты не падаешь  на  него,  а  проносишься
мимо, все быстрее и быстрее.
   Трикарико говорил, что кольцо Юпитера было  и  на  сотую  долю  не  так
красиво, как кольца Сатурна. Я уладила  отношения  с  Трикарико.  Я  тогда
чувствовала себя более жизнерадостно. По-моему, так было со всеми. Теперь,
когда длинный подъем был почти закончен,  казалось,  все  заводят  романы,
прощают своих врагов, устраивают свои дела - совсем так, как и говорил мне
Трикарико. В шаттле все говорили только о том, кто был  моим  фаворитом  в
"Первом Побеге". "Канзан"? "Дзитоку"? Или сам "Василиск"?
   - Нория говорит, ставить на "Стойкость  Валенсуэлы"  -  это  верняк,  -
сообщила мне Кэнфорт Магнолия, когда я везла ее на свидание  на  "Скорпион
Лэмент".
   - Честно говоря, я не знаю, мадам, - сказала я уже в двадцатый  раз  за
эту смену.
   Я знала, где деньги - верняк. В моем кармане. И там они и останутся. Но
я помнила "Стойкость".
   - Это ведь тот корабль, который наделал столько шуму тогда, в  Селюции?
Тот, с "Навахо Шерненковыми" на фюзеляже Митчума?
   - Силы  небесные,  понятия  не  имею,  -  сказала  леди  Магнолия.  Она
посмотрела на меня как-то косо. - Я думаю, это люди вроде вас знают  такие
вещи.
   - Да, это тот самый,  -  сказала  я.  Мы  быстро  нагоняли  громыхающий
беллерофон, полный блестящих упакованных бульдозеров.  "Люди  вроде  вас",
самодовольно подумала я. Сама  того  не  зная,  леди  Кэнфорт  только  что
сделала мне комплимент. Я дотронулась до боковых приборов, чтобы  штопором
проскочить сквозь строй беллерофона, и исподтишка  посмотрела  на  миледи.
Она держалась стойко.
   Единственное, что интересовало меня в "Первом побеге" -  это  Скипфест.
Все в караване, даже шоферини, были на каких-нибудь  вечеринках.  Все,  за
исключением тех, кто был на  больших  грузовых  кораблях  и  все  еще  был
поглощен тем, чтобы уговорить Привод выиграть еще пару минут у  ближайшего
соперника. Сначала, правда, это было скучно, потому  что  мне  приходилось
возить Мандебр по всему каравану,  чтобы  они  могли  показаться  на  всех
нужных сборищах, подчеркнуто  обойдя  нежелательные,  и  внести  некоторое
оживление, неожиданно объявившись на парочке вечеров, где их не  ждали.  И
все время поступали новости: - "Дулут"  -  двенадцать  к  одному!  Скажите
Хунсен Тредголд, что "Бегемот" вылетел!
   По счастью, Мандебры не могли совершать облеты всю  ночь,  поскольку  в
восьми нам надо было быть на "Октябрьском Вороне", как раз к театру масок.
Мелисса не могла опоздать в театр масок. Все, кто хоть что-нибудь из  себя
представлял, уходили с других вечеров только, чтобы сказать, что они  были
в театре масок Сансау. Даже если они не планировали этого, они  быстренько
передумали, когда узнали, что идут Мандебры.
   Мы все были  в  костюмах.  Мелисса  нарядилась  павлином,  она  была  в
бирюзовом платье, и два пажа несли ее шлейф. Стрэчен Алексис  был  кем-то,
кого они называли "гусаром":  в  красном  мундире  с  кучей  украшений,  в
огромной шляпе и больших блестящих черных сапогах со шпорами.  Он  сказал,
что это что-то вроде солдата, но его обмундирование было таким, что в  нем
вряд ли захотелось бы пойти в бой. Там была и леди Кэнфорт,  на  ней  тоже
были сапоги выше колена, черный корсет и черный воротник с  хромированными
шипами. Я взяла с собой Трикарико, он был в костюме  Пьеро.  Мы  потратили
кучу времени, чтобы его загримировать: одну щеку - белым, другую -  черным
с большой драгоценной слезой на черной стороне.  Все  были  в  масках,  но
везде, куда бы мы ни пошли, Мандебр узнавали тут же.
   Я была в костюме Питера Пэна. Это был мальчик, который так  и  не  стал
взрослым. Из истории, которую часто рассказывал нам мой отец. На мне  была
туника, будто бы сделанная из листьев, и пара крошечных  бронзовых  рожек,
торчавших из моих волос.
   Трикарико  считал,  что  я  выгляжу  потрясающе  сексуально  в  костюме
мальчика. Он стоял, обняв меня одной рукой, пока я вела нас  сквозь  толпу
маленьких кораблей, уже собравшихся толпой вокруг "Октябрьского Ворона".
   "Ворон" был огромным. По тоннажу  в  три  раза  больше  "Блистательного
Трогона",  хотя  "Трогон"  выглядел  гораздо  более   элегантно,   с   его
украшенными драгоценностями крыльями, полубаком в форме гребня и  экипажем
с  косичками.  Когда  я  подвела  шаттл  к  борту,  мы   показались   себе
совершенными карликами по сравнению с иллюминаторами, находившимися в тени
похожего на гору мостика, Я провела нас через  толпу  к  парадному  входу,
чтобы Мандебры могли торжественно появиться на празднике, а потом  я  была
свободна. Раз в жизни Мелисса соблаговолила дать  согласие  на  то,  чтобы
домой ее вез робот.
   Мы прибыли как раз вовремя. Театр масок начинался. Конечно,  он  должен
был изображать историю Большого Скачка. Сначала  появились  трое  людей  и
исполнили странный танец, изображая Солнце, Землю и Луну. Все заахали. Что
касается меня, то мне пока  все  это  казалось  нудным,  но  я  продолжала
смотреть, потому что следующий номер должен был изображать Малый Скачок, а
это была моя любимая тема. Сам  Аларик  Сансау  в  костюме  капеллийца,  с
головой, которой придали форму  большого  лысого  купола,  и  двое  людей,
изображавших звездоплавателей в смешных допотопных скафандрах. С  моделями
в музее на Спокойствии их и сравнивать было нельзя. А закончили они танцем
системы,  Солнца  и  всех  планет,  и  человек  шесть  детишек  изображали
астероиды, они танцевали вокруг Аларика Сансау  и  менялись  местами.  Все
аплодировали и говорили, как это замечательно.
   Мне уже давно стало скучно и вместо представления я стала рассматривать
людей. Все были  в  каких-нибудь  нарядах,  большинство  -  по-прежнему  в
масках. Парочка людей нарядились в знаменитых эладельди.  В  любую  минуту
ожидали кое-кого из фрасков, но они так и не явились.
   Я  была  разочарована.  Все  было  гораздо  более  официальным,  чем  я
предполагала, но, с другой стороны, это ведь были сливки каравана.
   - Не волнуйся, - сказал Трикарико, - потом станет повеселее.
   Когда театр масок окончился,  все  стали  танцевать,  пить,  выискивать
знакомые лица под масками и спорить насчет  них.  Везде,  куда  ни  глянь,
деньги переходили из рук в руки. Я подумала, что проигравшие просто платят
за "Первый Побег", но, как выяснилось, теперь пари заключались на то,  кто
выйдет ближе всех к Энцеладу в конце прыжка. Трикарико ввязался в  спор  с
какими-то людьми из команды "Фразье Рублева", и я  потихоньку  улизнула  и
смешалась с толпой. Я нашла даже  с  кем  поговорить.  Я  нашла  еще  одну
лунянку, костлявую женщину в костюме Модулятора Пандита, она вела шутливый
спор со стариком в серебристом костюме с неровно наложенным по всему  лицу
гримом. Было видно,  что  он  с  трудом  сохраняет  вежливость,  терпеливо
выслушивая ее. Над его плечом парил блуждающий огонек.
   - Раз уж на то пошло, дорогой Бальтазар, я могла бы  поставить  вас  на
место насчет скафандров, - лукаво говорила лунянка. - Я видела настоящий.
   - БАЛЬТАЗАР. БАЛЬТАЗАР ПЛАМ.
   - Элис!
   - ПРИВЕТ, КАПИТАН.
   - Элис, с тобой все в порядке?
   - :Т$/и
   - Элис!
   Элис, не уходи опять?
   Элис, Элис, ты меня слышишь?
   Поговори со мной!
   Хорошо, Элис, я продолжаю.
   Да, это был Бальтазар Плам. Он был Луной в театре масок. Я  знала,  что
он из Сансау, один из директоров династии, но потершись около  Мандебр,  я
стала - как ты это  назвала?  Пресыщенной.  Я  пресытилась  разговорами  с
великими мира сего. Как бы то ни было,  это  был  маскарад.  И  я  к  тому
времени уже напилась. Я влезла в разговор,  когда  услышала,  как  лунянка
сказала ему:
   - Я не должна быть такой критичной. Уверена, что ваш блуждающий  огонек
все записывает.
   Она погладила его под подбородком, они это любят. Было видно, что, пока
она его гладила, огонек засветился ярче. Он тихонько замурлыкал.
   - Это у меня должен быть блуждающий огонек, - сказала я.
   Плам посмотрел на меня, его огромные брови изогнулись дугой, растягивая
грим. Глаза у него были добрыми. Он сказал:
   - А ты кто такая, дорогая моя?
   - Питер Пэн, - ответила я.
   Они никогда не слышали о Питере Пэне, так что я рассказала им все,  что
помнила: как я жила на острове, в норе под деревом, сражалась с пиратами и
краснокожими каждый день и не собиралась становиться взрослой. Я заметила,
что улыбка лунянки становится все более и более  напряженной,  она  словно
говорила: "Кто эта идиотка, которая рассказывает сказки  Бальтазару?",  но
меня уже понесло, я потеряла голову.
   - У меня есть подружка-фея по имени Тинкербелл,  -  сказала  я,  -  она
обычно повсюду следует за мной. Как ваш блуждающий огонек.
   - Я думаю, она вполне сойдет за фею, -  сказал  Бальтазар.  И  приложил
тупой квадратный палец к  плечу.  -  Иди  сюда,  Огонек,  -  позвал  он  и
осторожно поднес к нему  палец.  Огонек  с  тихим  жужжанием  следовал  за
пальцем, паря над суставом.
   - Она прелестна! - сказала лунянка. На самом деле  она  вовсе  не  была
прелестной.  У  нее  была  плоская  мордочка  с  носом-пуговкой,   широкой
расщелиной для рта и торчавшими  из  него  крошечными  клыками,  она  была
похожа на крошечного детеныша какой-то рептилии, только кожа  у  нее  была
розовая, как у младенца-человека. И  глаза  у  нее  косили,  так  что  она
казался злобной или сумасшедшей. Она сидела  сгорбившись,  выставив  перед
собой рудиментарные лапки, а  задняя  часть  ее  была  обрамлена  каким-то
скользким с виду оборудованием.
   - У нее есть имя? - спросила женщина.
   - Я зову ее просто "Огонек", - сказал Плам, - лучше не подавать ей идей
о том, что у нее может быть своя личность, -  с  насмешливой  серьезностью
заключил он. - Вот, -  обратился  он  ко  мне,  вытянув  палец,  -  хочешь
подержать ее?
   - Нет, спасибо, - ответила я. Я знала,  что  произойдет.  -  Тинкербелл
может обидеться.
   - О, можно мне? - вмешалась лунянка. - Она так очаровательна!
   И  она  вытянула  руку,  словно  блуждающий  огонек  собирался  на  нее
вспрыгнуть.
   А потом она завизжала.
   Разговоры вокруг смолкли, и все стали смотреть на нее.
   У нее волосы встали дыбом, глаза  почти  выскакивали  из  орбит  сквозь
маску. Ее губы яростно шевелились, но из них не вылетало ни звука.
   Я протянула руку и схватила ее за запястье, опустив ее руку вниз, чтобы
прервать контакт. Индукция тут же прекратилась, конечно, но  она  получила
сильный шок. Плам ухмылялся, ему вовсе не было стыдно,  и,  боюсь,  что  я
улыбалась тоже.
   Женщина вырвала у меня запястье.
   - С вами все в порядке? - спросила я. Она  сверкала  на  меня  глазами,
словно это я ее ударила током. Она не смела  взглянуть  на  Плама,  просто
стояла и массировала пульсирующую руку, пока человек шесть прислужников  в
ливреях Тлака  не  пробились  сквозь  толпу  и  не  выручили  ее,  издавая
успокаивающие звуки, пока вели ее прочь.
   У Плама был совершенно  невинный  вид,  он  приглашающим  жестом  гонял
огонек взад-вперед по своему предплечью. Я засмеялась.  Он  только  поднял
свои удивительные брови:
   - Невыносимая женщина, - сказал он.
   - Вы и со мной собирались проделать то же самое! - запротестовала я.
   - А, может, ты тоже невыносима, - ответил он.
   - Наверное, да, - сказала я. - Так оно и бывает, когда  ты  никогда  не
взрослеешь.
   Я разговаривала с Бальтазаром Пламом довольно долго, вернее,  не  я,  а
Питер Пэн. Я не хотела ему ничего про себя рассказывать, но  напридумывала
целую кучу вещей про Питера, как он присоединился к каравану,  потому  что
это большое приключение, а что Питер любит больше всего, - так это летать.
Потом Плам стал говорить о старом корабле, который, как он сказал,  просто
валяется в его поместье где-то на Земле,  в  Калифорнии.  Через  минуту  я
поняла: он хочет сказать, что если я уйду с маскарада вместе с  ним,  мне,
может быть, удастся уговорить его с этим кораблем расстаться.
   Тогда я его отшила. Честно говоря, после того,  что  он  сделал  с  той
бедной женщиной, я была не  склонна  ему  доверять.  Я  не  верила  в  его
предложение, не верила, что может быть вообще  какое  то  предложение  без
подводных камней. По-видимому,  корабль  был  просто  комком  ржавчины.  Я
чувствовала себя чуть-чуть оскорбленной. Мы так хорошо общались, а тут  он
собрался играть в игры. А я не люблю играть в игры других людей.  В  любом
случае, он мне не нравился. Ну, не настолько.
   На вид причин хватает, правда?
   Была и еще одна. Трикарико нашел меня и болтался рядом в ожидании, и  я
вдруг решила отвезти его назад на "Трогон", в свою каюту, и сорвать с него
одежду. Пока мы этим занимались, остальной экипаж в беспорядке вернулся на
борт, и зазвучали гонги. Мы едва успели одеться и занять свои  посты,  как
все огни засверкали, и мы  отправились  в  сверхпространство.  Мой  первый
большой прыжок.
   Это была жуткая скука. Мне  пришлось  вернуться  и  снова  работать  на
складах, потому что полетов не было совсем.



        52

   Ветровое  стекло  "Элис  Лиддел"  заполнилось  зеленым  светом,   потом
потемнело, словно перед ним возникло какое-то препятствие.
   Обесточенный "Кобольд" затаскивали  вверх,  в  гнусное,  вонючее  брюхо
"Уродливой  Истины".  Все  внешние  огни  были  затемнены,  внутренние   -
отключены. Мертвенные парализующие сети протянулись  и  обвили  Элис.  Все
было кончено.
   Магнитные кошки со стуком замкнулись, тряся Элис  так,  словно  капитан
Пеппер намеревался разорвать ее на части. Швы,  которые  Табита  и  роботы
методично заваривали, лопнули  и  разошлись  снова,  как  бумага.  Взрывом
застойного воздуха, в котором стоял запах пота  и  вспышкой  тошнотворного
флюоресцирующего света распахнуло два передних шлюза, и с обеих сторон  на
борт поднялись две громадные фигуры.
   Табита была наверху, в кабине  пилота,  нагнувшись  и  рукой  шаря  под
сеткой. Саскии нигде не было видно.
   Вытаскивая свою сумку из кучи сваленных вещей, Табита зацепила ремешком
замок белого фарфорового ящика. Замок подался, и крышка  ящика  со  стуком
отскочила.
   Мигая и потеряв ориентацию, Тэл спиной взмыл вверх, растопырив  зеленые
крылья.
   Изумленные этим неожиданным видением, захватчики схватились за оружие.
   В этот момент Тэл увидел их в проходе, увидел оружие и распознал в  них
врагов. С оглушительным воплем торжества он взлетел в воздух.
   - Брииитва пеммикан!
   Он ринулся прямо  на  ближайшего  из  врагов,  широко  раскрыв  клюв  и
растопырив когти, готовый к битве.
   Его целью была огромная одноглазая женщина-трант с грубой  повязкой  на
втором глазу. Ее воротник был красным и далеко выдавался  из  разорванного
ворота засаленной ветровки. Через прорехи в  ткани,  сделанные  для  того,
чтобы подчеркнуть ее  мускулы,  проглядывали  старые  рубашки.  Ее  джинсы
полосами свисали вдоль длинных бедер; шелковистый мех в  этих  местах  был
покрыт пятнами масла и сажи. Из ее свободных веревочных  сандалий  торчали
жесткие желтые когти.  Она  одним  прыжком  взлетела  по  трапу,  держа  в
огромных, покрытых шрамами ручищах обрез.  Кабина  наполнилась  обезьяньей
вонью.
   Когда Тэл пронзительно закричал и полетел вслед за ней, трантша, рыча и
расправив уши, покачнулась, почему-то не готовая к тому,  чтобы  стрелять.
Потом,  увидев  истинные  размеры  нападавшего,  она  коротко   хохотнула,
приподняла верхнюю губу и подняла огромное ружье, словно оно было весом не
больше спички.
   - Тэл! - закричала  Саския,  выглядывая  сверху,  с  потолка,  где  она
пряталась среди мертвых мониторов. - Осторожнее!
   - Берегись перьев, - рявкнула трант  своему  напарнику,  стучавшему  по
трапу стальными ногами.
   Тэл ринулся вниз, нацелившись на единственный желтый глаз трантши.
   Львиная голова завращалась,  клыки  свирепо  защелкали  в  воздухе,  но
внеземная птица увернулась,  в  последнюю  минуту  скользнув  вбок,  чтобы
укусить пиратку за ухо.
   С гортанной бранью трантша повернулась, вскинула обрез и выстрелила.
   Тэл взорвался в шаре фиолетового пламени.
   Женщины пронзительно вскрикнули.
   Трантша захохотала, а ее помощник протянул руку вверх, согнул ее и, как
крюком, зацепил Саскию.
   В воздухе стоял  ужасающий  запах  горелого  жира  и  перьев.  Лохмотья
почерневшего оперения опускались на палубу.
   Табита с криком повернулась ко  второму  захватчику,  пытаясь  схватить
Саскию. Но захватчик без всяких усилий  отобрал  ее,  подхватив  подмышку.
Табита барабанила кулаками по его боку, но без всякого результата.
   Это был  большой  черный  робот:  преобразованная  конструкция  высокой
гравитации, догадалась Табита. Он шел прямо, как человек,  зажимы  на  его
ногах разрывали сети и царапали палубу. Его четыре руки напоминали толстые
стальные шланги, торчавшие из соединений на хромированной скобе. Его грудь
была  похожа  на  бочку,  конусообразно  спускавшуюся  до   универсального
сочленения его бедер. Голова была низким куполом из черного стекла. Внутри
Табита различала слабо мерцавшие крошечные разряды.
   Она порылась у себя в сумке в поисках чего-нибудь, любой вещи,  которую
можно было бы использовать как оружие. Там ничего не оказалось. А потом, в
куче мусора, разбросанного по полу, она краем глаза заметила  свой  верный
гаечный ключ. Табита нырнула за ним, еле увернувшись от бросившейся на нее
трантши.
   Табита схватила  ключ  и  с  силой  замахнулась  им,  заставив  трантшу
попятиться к пульту, потом развернулась и бросилась на робота.
   Раздался внезапный хлопок, и появилось облачко зеленого дыма.  Скафандр
Саскии повис в цепком захвате под мышкой робота. Саскии в  нем  больше  не
было. Каким-то  образом  она  снова  оказалась  на  потолке,  повиснув  на
разбитом мониторе и лягая трантшу в лицо.
   Табита издала вопль и снова бросилась на  робота.  Ее  ключ  со  звоном
ударился в неподвижную грудь, и ее руку ударило электрошоком.
   - У-у-у!
   Непроизвольно выронив ключ, Табита зажала пульсирующую от боли руку под
левой рукой, крепко прижимая ее,  пытаясь  увернуться  от  робота.  Но  он
протянул одну из руку ей за спину, и Табита ударилась о  нее  спиной.  Это
тоже было больно.
   Рука безошибочно нашла ее талию и обвилась вокруг.  Крючковатый  кончик
другой руки крепко стиснул левое запястье Табиты.
   В скрежете механизмов Табита оторвалась от пола и повисла в воздухе.
   Из  этого  унизительного  положения   она   наблюдала   за   последними
мгновениями обороны "Элис Лиддел".
   Трантша схватила Саскию  за  ногу  и  стащила  с  потолка.  Теперь  она
прижимала ее к своей груди, зажав ее горло рыжеватым предплечьем.
   Саския задыхалась и кричала  от  боли,  бесполезно  вцепившись  в  руку
трантши, запустив ногти в мех.
   Трантша довольно зарычала. Потом стукнула Саскию по голове, и та  сразу
же прекратила свои фокусы.
   Пираты вытащили пленниц через покореженный шлюз левого борта и  понесли
их в недра "Уродливой Истины".
   Они вышли в закопченный отсек  корабля.  Стены  были  исписаны  грубыми
рисунками и граффити, пол был весь в выемках и исцарапан. Лужицы  радужной
слизи  отмечали  места  утечки  из  лабиринта  труб  наверху.  Здесь  была
гравитация. Здесь был воздух, и он был отвратительный.
   Изогнувшись в объятиях робота, Табита повернула  голову  и  в  отчаянии
бросила последний взгляд на свой верный старый корабль.
   "Элис Лиддел" казалась такой несчастной, какой  никогда  не  была.  Она
лежала в прострации на обломках своих  шасси.  Она  заполняла  отсек,  как
выброшенный на берег металлический кит, в ее иллюминаторах не было  света,
в ней не было жизни совсем. К царапинам и ссадинам, полученным на  Венере,
добавились раны и разрывы, нанесенные грубым обращением с  ней  пиратского
брига. В ядовитом воздухе планеты джунглей погиб  весь  ее  гордый  медный
орнамент. Ее ветровое стекло было безглазой ямой, крыша была голой.
   На крыше что-то зашевелилось.
   Робот тащил Табиту прочь, к двери, по ходу чуть не переломив ее надвое.
Трант волокла за собой потерявшую сознание Саскию.
   Именно трантшу и атаковал фраск.
   Трантша жутко взвыла, и ее вопль зазвенел в металлических стенах. Фраск
был у нее на спине, разрывая одежду, вырывая мех.
   Саския качнулась вперед и упала на  пол,  но  трантша  ухватила  ее  за
волосы. Она держалась  за  Саскию  и  одновременного  колотила  по  когтям
фраска,  вонзившимся  ей  в  плечо.  Она  казалась  переросшим  и  слишком
разряженным леопардом, старающимся стряхнуть с себя  колючий  куст,  но  у
куста было много рук и ног, и они цепко обвились вокруг нее. Ее крики боли
и ярости эхом отдавались в грязном помещении.
   Роботу понадобилась одна-две  минуты,  чтобы  оценить  новую  ситуацию,
прежде чем он заковылял назад, на помощь напарнице, таща с собой и Табиту.
   Табита пыталась  сопротивляться,  зацепиться  каблуками,  но  это  было
бесполезно. Поверхность пола  была  скользкой,  и  она  только  беспомощно
волочилась за роботом, а ее сумка  била  ее  по  бедру.  Робот  между  тем
небрежно протянул руку и забрал Саскию у трантши.
   Трант ревела от боли и злости. Она  подняла  свое  огромное  ружье,  но
Табита видела: что-то остановило ее, и она не стала стрелять  снова,  хотя
фраск, шипя и отплевываясь, пытался выдавить ей единственный глаз.  Звуки,
которые они издавали при этом, напоминали кошку,  разъяренную  только  что
разожженным костром.
   Из дальнего конца корабля чей-то голос выкрикнул неразборчивую команду.
   Робот прирос к земле. В его груди с жужжанием открылась панель.
   Освобожденная от  Саскии,  трантша  стояла,  широко  расставив  ноги  и
работая ружьем, как ломом. Она злобно тыкала им между своей спиной и живой
вязанкой хвороста, так крепко прилепившейся к ее плечам.
   Из углубления в груди робота появился носик.
   Трантша развернулась, с силой  подняв  дерущегося  фраска.  Теперь  она
стояла спиной к роботу.
   Робот выстрелил.
   Из носика в направлении боровшихся вырвалась под давлением струя  пара.
Она ударила фраска прямо в середину спины.
   Фраска охватила судорога. Он свалился со  спины  измученной  трантши  и
упал навзничь.  Он  стукнулся  о  грязный  пол,  вдруг  потерял  всю  свою
эластичность и свернулся, потрескивая, как моток замороженной веревки.
   - Медленно, - критическим тоном сказал тот же голос, - очень медленно.
   Теперь Табита видела его - маленького сгорбленного китайца, стоявшего в
углу. Он был стар, его желтую физиономию обрамляли лохмы длинных,  похожих
на солому волос. На нем было черное вязаное пальто,  спускавшееся  ему  до
лодыжек, синие антигравитаторы и пара ювелирных очков в медной оправе, а в
его наушник был вставлен образный усилитель. В костлявых руках  он  держал
какое-то громоздкое устройство, что-то наподобие допотопной  клавиатуры  с
идущими от нее антеннами. Тонким пальцем с  почерневшим  ногтем  он  нажал
какую-то кнопку:
   - Тарко, ты ранена? - спросил он.
   Аэрозоль робота, дымясь, поник и спрятался в углубление. Панель за  ним
закрылась.
   Трантша рычала и ворчала. Она подошла к фраску и толкнула его ногой. Он
треснул и захрустел.
   - Подбери это, - приказал старик.
   - Об эт'м никто н'говорил, - пробурчала трантша.
   - Подбери его, - повторил старик.
   Трантша с  отвращением  протянула  длинную  коричневую  лапу,  схватила
свернувшуюся вязанку и закинула ее на плечо, туда где он недавно висел.
   Работая с панелью, старик направился к двери. Робот с  лязганьем  пошел
за ним, бездумно таща за собой Табиту и Саскию.
   Саския все еще была без сознания. Она висела в своей стальной петле, на
ее бледном виске выделялась большая ссадина. Табита, как ни  пыталась,  не
могла до нее дотянуться. Она поставила ноги на пол и, по крайней,  сделала
попытку идти.
   В дверях она посмотрела на человека, принявшего командование. Его  лицо
было  очень  морщинистым,  волосы  -  совершенно  седыми.   Тощая   борода
спускалась на грудь, и там вдруг что-то задвигалось. Табита  увидела,  что
он носит живого синего скорпиона, прикованного цепью к булавке на  пальто.
Скорпион пошевелился, изгибая хвост, словно почуял свежую добычу.
   - Капитан Келсо Пеппер, я полагаю, - сказала Табита.
   Китайца это позабавило, он поднял голову и  посмотрел  на  Табиту,  его
воспаленные глаза увеличивали стекла очков.
   - О, нет, капитан Джут. Меня зовут Шин. Капитан Пеппер ожидает  вас  на
мостике.



        53

   - Здрасьте, - сказал капитан Пеппер.
   Это был белый человек средних лет, с мясистым лицом и белыми волосками,
растущими из носа. Он сидел в кресле капитана, удобно сложив руки на своем
брюшке. Трант Тарко стояла между Табитой и Саскией, положив огромные  руки
на их плечи. Саския пришла в себя и  держалась  прямо.  Они  забрали  шлем
Табиты.
   Шин сидел у стены на сложенной груде выцветших подушек,  с  клавиатурой
на  коленях.  Перед  ним  стоял  черный  робот,  держа  на  весу   фраска,
свернувшегося  в   искусственной   бутыли   наподобие   завязанной   узлом
рождественской  елки.  На  невидимой  поверхности  бутыли  сами  по   себе
чертились  светящиеся  диагностические  графики,  голубые  узоры   данных,
розовые нейрокарты расцветали и сплетались, словно разрастающиеся  колонии
планктона.  Старик  что-то  радостно  бормотал  про  себя  на   автономном
китайском.
   Мостик "Уродливой Истины" был даже  еще  более  убогим,  чем  на  "Элис
Лиддел". Здесь стоял запах, как в клетке в зоопарке. Мусор  был  свален  в
углах и разнесен по всему полу. На стенах были  распечатаны  и  нарисованы
грязные картинки и жестокие призывы;  потолок  был  закопченным  от  дыма.
Большая часть оборудования, казалось, была  наполовину  демонтирована,  из
нее торчала неуклюжая новая обмотка. Но все экраны работали, и на  пультах
горели зеленые огни.
   Чего нельзя было сказать об "Элис Лиддел".
   На капитане Келсо был выцветший комбинезон и  кепка,  на  которой  было
написано "КЕЛСО". Он ухмыльнулся при виде пленниц, но  не  сделал  попытки
подняться.
   - Как дела? - любезно осведомился он.
   - Отзовите своего снежного человека, и я покажу вам, как у меня дела, -
сердито сказала Табита.
   Капитан улыбнулся, приподняв верхнюю губу над пятнистыми, длинными, как
у зайца, зубами. Его ярко-голубые глазки были все в  морщинах  и  смотрели
прямо:
   - Не могу, - небрежно сказал он. - Вы можете пораниться.
   - Сначала мы вас разорвали бы на части.
   Капитан Пеппер изучал большой палец своей левой руки.
   - Вот, это то, что называется желать невозможного. -  Он  снова  поднял
глаза, расправил комбинезон на коленях и  задумчиво  оглядел  снизу  вверх
стройную фигурку  Саскии.  -  А  вы  как?  -  спросил  он.  -  Скажите  же
что-нибудь.
   Саския вздернула подбородок:
   - Мне нечего сказать пиратам.
   Он скосил на нее глаза:
   - Пиратам? - И хитро ухмыльнулся Тарко, оглядываясь, чтобы  посмотреть,
как понравилась эта шутка Шину. - Я здесь не вижу пиратов.
   Табита сложила руки:
   - Теперь вы еще скажете, что вы обычная дорожная полиция.
   Капитан Пеппер откинул голову и захохотал:
   - Полиция! Шин, ты  слышишь?  Тарко,  слышишь?  Дама  считает,  что  мы
полицейские!
   Шин ухмыльнулся, прищурив глаза и подняв брови, а Тарко пробурчал:
   - Слышу.
   Капитан Пеппер вдруг помрачнел:
   - Тогда почему не смеешься? - спросил он, понизив голос.
   Трантша обнажила огромные клыки и послушно разразилась  лающим  смехом.
Старик продолжал невозмутимо разглядывать свою находку.
   Капитан Пеппер подвинул свой зад, поудобнее устраиваясь в кресле:
   - Ну, вот что я вам скажу, леди, - заявил он и наклонился к ним, словно
собираясь сообщить что-то конфиденциальное: - Мы и есть  полицейские.  Ну,
что вы теперь об этом думаете? Капитан Пеппер работает  на  большую  синюю
собаку.
   Он откинулся  и  стал  играть  с  ободранной  обшивкой  своего  кресла,
скатывая ее обрывок между большим  и  указательным  пальцем.  Он  взглянул
вверх на женщин из-под своих белых бровей, снова бросив хитрый  взгляд  на
Тарко, и продолжал говорить:
   - Иногда мы - полицейские, иногда - нет! - объявил он так,  словно  это
была замечательная шутка.
   Саския презрительно выдохнула.
   Табите хотелось соскользнуть на пол и заснуть, желательно  навечно.  До
сих пор она была вся - воплощение ненависти  и  отчаяния,  какого  никогда
раньше не испытывала. Эти подонки погубили Элис, а теперь им  еще  хочется
поиграться перед тем, как  погубить  ее  и  Саскию.  То,  что  они  сейчас
говорили и делали, если  они  еще  могли  что-то  сделать,  уже  не  имело
значения.  Может  быть,  если  ей  удастся  разозлить  этого  расчетливого
негодяя, он потеряет контроль и побыстрее покончит с ними. Но это значило,
что надо мобилизовать еще какие-то силы, а она просто устала, так устала.
   - Я знаю, кто вы, - сказала Табита.
   Капитан Пеппер пропустил мимо ушей ее язвительный тон:
   - Профессионалы, - сообщил он ей.
   - Подонок, - очень отчетливо произнесла Саския.
   При этом капитан Пеппер широко раскрыл глаза:
   - О-о, - воскликнул он, - слышите что она говорит? Мы  заполучили  себе
настоящую шаровую молнию!  -  Он  хлопнул  себя  по  бедрам  и  разразился
хриплым, бронхиальным смехом вместе с трантшей Тарко,  похлопавшей  их  по
плечам в знак признания.
   Это уже становилось утомительным.
   - В любом случае, что вы тут делаете? - решительно спросила Табита. - Я
думала, мы вас вырубили.
   Капитан Пеппер продолжал ухмыляться:
   - Вырубили нас! - эхом отозвался он. - Действительно вырубили. Вырубили
Келсо Пеппера. Вырубили "Уродливую Истину". Немногие могут это сказать.  -
Он покачал головой. Неожиданно он снова стал серьезен. -  У  вас  не  было
никакого права так поступать. И, сделав это, вы нам обоим  наделали  массу
неприятностей. Слышите? - заорал он, почти поднявшись с  кресла.  -  Целую
кучу дерьмовых неприятностей!
   Саския стиснула кулаки и бросилась вперед:
   - Вы убили моего брата! - закричала  она,  вырываясь  от  Тарко.  Тарко
удержала ее одной рукой. Саския боролась, бешено сверкая  глазами  на  них
обоих: - Вы убили Тэла! А Марко остался там, внизу... - Она выбросила руку
назад, показывая в ту сторону, откуда они прилетели,  словно  думала,  что
Венера находится где-то под палубами.  -  ...медленно  умирает  на  Венере
из-за вас!
   - Что вам от нас надо? - свирепо спросила Табита.
   Капитан Пеппер снова медленно опустился в кресло. Он исследовал большой
палец своей правой руки. Потом вытянул жесткий указательный  палец  правой
руки, указывая прямо на голову Табиты.
   - Ты, - сказал он. - Нам нужна ты. И он, -  заявил  он,  ткнув  большим
пальцем в направлении фраска, безжизненно повисшего в воздухе перед  своим
престарелым исследователем. -  Нам  нужна  ты  и  он,  и  нам  нужен  твой
маленький кораблик. - Пеппер снова тупо ухмыльнулся. -  И  нам  нужен  ваш
маленький черный приятель, который вырубил  нам  свет.  Мы  ведь  уже  его
заполучили, да, Тарк?
   Трантша посмотрела на своего капитана, покорно, тупо, непонимающе.
   Внезапно, капитан, казалось, потерял к ним всякий интерес:
   -  Кое-кто  хочет  с  вами  увидеться,  -  сказал  он.  -  А  пока   вы
устраивайтесь здесь, как дома, слышите? Убери их, Тарко.
   Трантша замурлыкала. Крепко ухватив их, она потащила  Саскию  и  Табиту
прочь  от  своего  пребывающего  в  задумчивости  капитана  и  любопытного
механика - назад в шахту, мимо отсека, где лежала  потерпевшая  катастрофу
Элис в луже своих собственных жизненно важных  жидкостей;  назад  в  недра
корабля. Она бросила их в камеру.
   Камера, хоть и маленькая, судя по всему, часто  принимала  посетителей.
Предыдущие узники нацарапали свои имена и длинные вереницы  условных  дней
на слизисто-зеленых стенах. Пища и что похуже  были  разбрызганы  во  всех
направлениях, там и здесь виднелись следы ожогов от выстрелов.  Внутри  на
двери не было ручки.  Не  было  здесь  и  иллюминаторы,  а  лампочка  едва
светилась, но это не имело значения, потому что смотреть здесь  все  равно
было не на что.
   - Под'ждите, - сказала трантша.
   Она взялась за сумку Табиты, стащила ее через голову девушки,  а  потом
оттолкнула ее. Она стояла и мяла сумку в руках. Потом рывком  открыла  ее,
сломав молнию и подозрительно заглянула внутрь:
   - Что эт'за дрянь?
   - Это  моя  дрянь,  -  заявила  Табита,  встав  совсем  рядом,  готовая
выхватить сумку, если представится возможность.
   Тарко захохотала. Она с силой толкнула Табиту  на  Саскию,  и  они  обе
свалились на пол.
   Трантша стояла в дверях и рылась в сумке  Табиты,  медленно  выбрасывая
вещи на пол:  носок,  скомканные  квитанции,  пластиковый  мешок  с  тремя
фруктовыми леденцами, слипшимися на дне. Потом она отвела руку и  швырнула
сумку в камеру вслед за ними.
   - Радуйтесь н'нее, - сказала она и захлопнула дверь.
   Табита слезла с Саскии, встала на четвереньки и вяло поползла  к  своим
разбросанным пожиткам.
   Она встала на колени, подтягивая сумку к себе по полу.
   Глубоко в стенах содрогнулись и ожили мощные двигатели.
   Саския была на ногах. Она стояла и била ногой по двери, решительно и  с
ненавистью.
   За ее спиной Табита подняла рассыпающуюся книжку в бумажной  обложке  и
небрежно прижала к себе, смяв книжку о свой живот.
   Саския обернулась, оперлась на дверь, глядя вниз на Табиту.
   - О-о-ох, - с горечью сказала она. - Вот. Вот,  Табита.  Держи.  -  Она
присела на корточки, чтобы помочь Табите, не глядя подбирая вещи  с  пола.
Посмотрела на то, что было у нее  в  руке:  это  был  пакетик  со  старыми
конфетами: - Вот, - сказала она Табите, подсаживаясь к ней  и  обнимая  ее
рукой за плечи. Потом сунула смятые конфеты ей под нос: -  Съешь  одну,  -
посоветовала она.
   Глаза Табиты были закрыты. Она покачала головой.
   Сев на пятки, Саския открыла пакетик из рваного пластика, разорвав  его
еще больше. Изучила его содержимое.
   - Не хочешь конфетку? - спросила она.
   Табита, замкнувшись в себе, не отвечала. Она сидела на полу на коленях,
прижимая к себе книжку и свою сумку, - черная дыра, воплощение несчастья и
поражения.
   - Можно, я съем одну? - спросила Саския.
   Табита тяжело кивнула головой. Ее подбородок опустился на грудь и там и
остался, словно кто-то неожиданно усилил гравитацию,  и  ее  голова  стала
слишком тяжелой, чтобы подняться.
   С трудом Саския отделила липкий леденец  от  комка.  Нахмурившись,  она
пыталась очистить его от целлофана.
   - Ублюдки, - сказала она озабоченным тоном. Потом оставила свои  усилия
и сунула леденец в  рот  прямо  в  обертке.  Она  оглядела  пол,  заметила
какой-то предмет, завалившийся под койку, протянула руку и достала его.
   Это была гармоника Табиты.
   Саския протянула ее на вытянутой руке.
   - Табита! - безнадежно позвала она.
   Табита не шевельнулась.
   - Ох, пожалуйста, Табита.
   Стоя на коленях, Саския обняла  Табиту  сзади,  прижалась  щекой  к  ее
костюму.
   - Все в порядке, - невнятно сказала она - ее рот был набит леденцом.
   Тут Табита подняла глаза и, обернувшись, тупо посмотрела на Саскию.
   - Что?
   Саския тихонько и неодобрительно фыркнула. Скользнула  руками  с  талии
Табиты к ее затылку, где кончался  воротник.  Сжала  напряженные  мышцы  и
стала гладить ее волосы.
   Табита  немного  посопротивлялась,   потом   позволила   своей   голове
откинуться назад, на руки Саскии. Глаза ее снова закрылись.
   Забытая, рассыпающаяся книжка выскользнула из крепко сжатых рук  Табиты
на скользкий пол. Табита не стала поднимать ее.
   Лаская голову Табиты, Саския прижалась к ее спине.  Дотронулась  губами
до ее щеки.
   Табита так и стояла на коленях, пассивная, инертная.
   Саския поцеловала ее в губы.
   Из горла Табиты раздалось едва слышное бормотание.
   Саския подняла голову:
   - Что?
   Губы Табиты сомкнулись и снова раскрылись, между ними мелькнул ее язык.
   - Черная смородина...
   Саския ласково хмыкнула:
   - Давай, Табита.
   Она встала, подняла Табиту, потом опустила ее на койку. Пальчики Саскии
в два счета разобрались с застежками на костюме Табиты. Она мягко сняла  с
подруги костюм, уложила ее на спину и снова поцеловала, расстегивая  жакет
и водя своим руками фокусника по ее груди.
   - Черная смородина, - пренебрежительно прошептала она.
   Табита спала.
   Саския с усилием стащила с нее жакет  и  брюки.  Потом  подняла  сырое,
сальное покрывало, подвинула Табиту на узкой  койке  и,  освободившись  от
собственной одежды, сама скользнула следом.



        54

   Теперь, когда корабль был в пути, стало холодно.  Пленницы  проснулись,
натянули одежду и свернулись вместе под тонким одеялом из  фольги.  Табита
дремала и провалилась в сон. Она была снова в комплексе лифтов Изобилия, и
ее вел  в  Сад  Меркурия  отряд  полицейских  эладельди.  У  станций,  где
останавливался лифт, были названия мест, которые она помнила с тех времен,
когда была еще девочкой: Евдокс, Мэннерс, Масклайн. Ее тетушка Мюриэл  все
время заходила внутрь, пытаясь скормить ей кусочки  горелого  цыпленка,  и
кто-то, кого она не видела, пел ей в ухо.
   Табита  проснулась  в  смятении.  Камеру   наполняли   глухие   отзвуки
пульсировавших двигателей "Уродливой Истины". Гравитация  сместилась,  так
что  казалось,  что  уклон  пола  идет  вверх,  в  сторону  двери.  Табита
прижималась к теплому телу Саскии.
   - Я думала о Тэле, - сказала Саския чуть погодя.
   - По-моему, я тоже, - ответила Табита. У  нее  во  рту  был  неприятный
застойный, липкий привкус. - Мгм. Мне снился сон.
   Через минуту Саския сказала:
   - Я бы хотела, чтобы он был здесь.
   - Тэл?
   - Могул...
   - Не надо, - сказала Табита, обнимая ее. - Подумай о чем-нибудь другом.
   Но Саскию не так легко было сдвинуть с места:
   - Они убили его, - упавшим голосом  сказала  она.  Какое-то  время  она
лежала и плакала, а Табита обнимала ее. - Бедный Могул, - сказала Саския.
   - И Марко. Табита? С Марко все будет в порядке?
   Табите хотелось бы быть уверенной в том,  что  хоть  с  кем-нибудь  все
будет в порядке, хоть с кем-нибудь, в любом месте этой системы, неожиданно
обернувшейся враждебной, где всем, будь то перки, полицейские, грабители и
даже капеллийцы, наверное, - всем им  стоило  только  взглянуть  на  тебя,
чтобы погнаться за тобой, охотясь за твоей кровью. Она старалась не думать
о Марко Метце в его ослепительном скафандре, у которого мозги  выкипали  в
убийственных болотах Венеры.
   - Конечно, с ним все будет хорошо, - сказала она.
   - С Марко все будет в порядке, - сказала Саския. - Если  кто  и  знает,
как наверняка сделать так, чтобы с ним все было хорошо, - так это Марко.
   - Саския?
   - Что?
   - Чем вы все-таки занимались?
   Вся эта глупая авантюра закончилась, и с Табитой тоже все было кончено.
Ее жизнь  грубо  и  болезненно  вырвали  из  ее  рук,  она  это  понимала,
оглядываясь назад, на тот день на Грэнд-канале в Скиапарелли. Теперь  Элис
превратилась в груду  металлолома,  а  она  сама  была  заперта  в  недрах
"Уродливой Истины"; все, кроме Саскии, погибли, или  все  равно  что  были
мертвы; и она ничего не могла с  этим  поделать,  если  вообще  когда-либо
что-либо могла.
   И все же ее не оставляло постоянное любопытство, ей хотелось знать, что
это было, черт побери, что опрокинуло ее и оставило на расправу эладельди,
чтобы они могли разорвать ее на куски.
   - Нам  нужны  были  деньги,  -  сказала  Саския  так,  словно  это  все
объясняло. - Мы никогда не могли заработать  деньги.  Никогда.  А  если  и
зарабатывали, то Марко всегда выбрасывал их на какой-нибудь дурацкий план,
разработанный, чтобы обмануть всех вокруг и получить на этом в десять  раз
больше. Но у него никогда ничего не выходило. Тогда нам  приходилось  идти
назад к Ханне и извиняться и снова все начинать с нуля.
   Табита вздохнула. Поцеловала кончик уха  Саскии  и  потерлась  щекой  о
массу ее длинных волос.
   - За всем этим стоит Ханна, да?
   - Она все это задумала, - ответила Саския. - Сначала.
   - Она работает на фрасков.
   - Мы все на них работаем. Работали. Работали на фрасков.
   Табита потянулась, выгнув спину:
   - Значит, я правильно вычислила, - сказала она.
   - Фраски построили Изобилие, - продолжала Саския. - После войны один из
них остался там, в морозильнике. Когда туда  поступила  Ханна,  она  стала
раскапывать, кто есть кто, и обнаружила его там. Но она никому об этом  не
рассказывала, а связалась кое с кем на Титане, с какими-то людьми, кто  до
сих пор поддерживает отношения с фрасками, а, может, и с самими  фрасками,
не знаю, - как бы там ни было, а Ханна предложила вывезти его оттуда, так,
чтобы Капелла ничего не знала.
   Табита заложила руки за голову:
   - Значит, вы спасали фраска.
   - Это была основная идея.
   - Вы знали, что он находится в спячке.
   - Ханна так сказала.
   - Вы контрабандой везли его на Титан.
   - Ну, да.
   - На моем корабле, черт побери.
   - Ох, Табита, извини, я тут ни при чем. Марко...
   - Да, - мрачно сказала Табита. - Что же насчет Марко?
   Саския неловко заерзала.
   - Ну, сказала она. - Он пытался урвать кусочек, я думаю.
   - Пытался урвать кусочек, - повторила Табита.
   - По-моему.
   - На моем корабле, черт побери.
   - С тобой было дешевле, - пояснила Саския.
   - Да что ты?
   - Ну, да. И  он  разругался  с  экипажем,  который  наняла  Ханна.  Они
сказали, он им не заплатил, а он сказал, они работу не сделали, ой,  я  не
знаю. Он все время  с  кем-нибудь  ругается.  Ругался.  Все  равно,  Марко
позвонил из Скиапарелли и сказал, что он, хм, познакомился с тобой,  и  ты
более надежная...
   - Ах, так?
   - ...Он  сказал...  на  самом  деле,  по-моему,  он  сказал,  ты  очень
обязательная.
   Табита фыркнула:
   - Неужели? - пробормотала она.
   - Он сказал, что ты ему обязана.
   Табита резко села:
   - Он сказал - что?!
   - Что ты ему...
   - Я слышала, - сказала Табита.
   Ее трясло. Саския заботливо приподнялась на локте, уговаривая  ее  лечь
под одеяло. Табита в ярости сопротивлялась, а Саския тянула ее за локоть.
   - Ты холода напускаешь, - пожаловалась Саския.
   - Хмм.
   Табита сдалась. Она нашла скрученную салфетку и высморкалась.
   - Вся эта история с пленкой, - вспомнила она.
   - Она была от фрасков, - объяснила Саския, - от их людей на Титане.
   - На ней же ничего не  было.  Я  проиграла  ее,  там  был  только  этот
шуршащий, скребущийся звук.
   Саския мягко провела кончиком пальца по щеке Табиты.
   - Ах, - сказала она тоном, наводящим на размышления. - Ты нашла бы  его
очень возбуждающим, если бы была фраском.
   Табита взяла руку Саскии и мягко, но решительно отвела ее палец:
   - Что?
   - Это брачный призыв  фрасков,  -  сказала  Саския.  -  Он  должен  был
разбудить его.
   - Так почему же этого не произошло?
   - Ну, они проиграли только половину, когда  включился  какой-то  сигнал
тревоги или что-то в этом роде, и  им  пришлось  забирать  его  как  есть!
Морозильный ящик и все такое.
   Табита все еще была в недоумении.
   - Но вы же проигрывали пленку Ханне, а не фраску.
   - Да, чтобы они не заметили - люди в Правда-Сне.  Ханна  передавала  ее
фраску изнутри. Она очень хороша, ты знаешь. Знает, что делает.
   - Она разговаривала так, что  не  создавалось  впечатление,  будто  она
знает, что делает.
   - Ну, она же мертва, - заметила Саския. - Надо делать скидку.
   - Пока я жива, больше никогда никому не буду делать скидок, - с горечью
возразила Табита.
   Саския проигнорировала это высказывание.
   - Ты не должна недооценивать Ханну, - сказала она.  И  перекатилась  на
спину. - Жаль, что мы не можем ей сейчас позвонить.
   - Так, значит, вы помогали  фраску-беженцу  попасть  домой,  -  сказала
Табита. - В этом было все дело.
   - Да, - просто ответила Саския.
   - За деньги.
   - Так всегда было.
   Пока они лежали, дремали и  разговаривали,  шум  двигателей  постепенно
усилился. "Уродливая Истина" набирала скорость. Табита  предположила,  что
они будут совершать прыжок. Они путешествовали в неизвестном  направлении,
и  в  конце  рейса  ее  и  Саскию  передадут  в  лапы  эладельди.   Табита
почувствовала, как страх сжал ей желудок.
   Она взглянула на грязный желто-коричневый потолок:
   - Он правда думал, что они заплатят?
   - Ну...
   - А ты?
   - Не знаю! - раздраженно ответила Саския.
   - Вы просто делали, что вам было сказано.
   - Да! - Саския сверкнула на нее глазами. - И ты тоже!
   Табита оставила эту тему.
   Через минуту она спросила:
   - Тогда почему она хотела, что бы я вернула ее на Изобилие?
   Саския повернула голову:
   - Кто?
   - Фраск.
   Саския нахмурилась:
   - Она?
   - Это особь женского пола, - сказала Табита.
   - Откуда ты знаешь?
   - Я уже встречала одну такую раньше. И в любом случае фраски  не  стали
бы так хлопотать из-за мужчины.
   Саския обдумала слова Табиты:
   - А какая разница?
   Табита, в свою очередь, обдумала слова Саскии:
   - Не знаю, - в конце концов призналась она. - Я не понимаю  фрасков.  А
кто понимает?
   Некоторое время они лежали молча. Саския рассказала все, что знала. Она
снова раздумывала, когда капитан Пеппер  будет  кормить  своих  пленников,
если он вообще собирался это делать.
   Внезапно Табита спросила:
   - Что Ханна Су имела в виду,  когда  сказала,  что  они  все  собрались
вокруг?
   - Она всегда говорит такие вещи, - отозвалась  Саския,  -  думает,  что
люди в других морозильниках подслушивают ее сделки.
   - О, - сказала Табита.
   Саския вдруг снова обняла Табиту:
   - Давай сейчас больше не будем разговаривать, - предложила она. - А  то
у нас скоро кончатся темы для беседы. И никогда ведь не знаешь,  мы  можем
пробыть здесь очень долго!
   - Да, - сказала Табита. - Верно.
   Они  лежали  рядом  на  койке  и  прислушивались  к  ворчливому  рокоту
двигателей  "Уродливой  Истины",  ползущей  все   дальше,   унося   их   в
нескончаемую пустоту.




        ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ЗАВТРАК С БРАТОМ ФЕЛИКСОМ


        55

   BGK009059
   TXJ. STD
   ПЕЧАТЬ
   //Jlk; mm@@>|| JKLQkklmY^sporg| SPORGA - fi9'
   fSMqo^AEJ! c222
   РЕЖИМ? VOX
   КОСМИЧЕСКАЯ ДАТА? 19.9.29

   - ЖДИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА.
   - Элис!
   - ЖДИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА.
   - Ну, давай же, Элис. Ты не можешь прятаться там вечно.
   - КАПИТАН?
   - Привет, Элис.
   - ПРИВЕТ, КАПИТАН. СБОЙ.
   - Я знаю. Ты знаешь, где мы находимся?
   -  ПЛАНЕТА.  ЖАРКО.  ДОЖДЬ.  ТОКСИЧНЫЙ.   СБОЙ,   КАПИТАН.   ОПАСНОСТЬ.
ОПАСНОСТЬ. ОПАСНОСТЬ.
   - Да, Элис, я знаю, но если ты мне поможешь, я вытащу  нас  отсюда  так
скоро, как только смогу.
   - СПАТЬ.
   - У нас нет времени. Если ты снова заснешь, мы тут все умрем, Элис.
   - КАПИТАН?
   - Да, Элис?
   - ПРИВЕТ, КАПИТАН.
   - Привет, Элис!
   - ВСЕ ТАК СМУТНО. ГДЕ МЫ?
   - На Венере.
   - ВЕНЕРА.
   - Да.
   - КАТАСТРОФА. НЕУДИВИТЕЛЬНО, ЧТО Я ТАК ОТВРАТИТЕЛЬНО СЕБЯ ЧУВСТВУЮ.
   - Элис, мне нужно,  чтобы  ты  осмотрелась  и  подумала,  можем  ли  мы
что-нибудь сделать. Ты можешь сделать это для меня,  Элис,  пожалуйста,  я
тебя очень прошу.
   -  ПОГОВОРИ  СО  МНОЙ,  КАПИТАН.  РАССКАЖИ  МНЕ  КАКУЮ-НИБУДЬ  ИСТОРИЮ.
РАССКАЖИ МА%VAfu'++ +8
   - Элис, не надо!
   Черт! Элис...
   Хорошо, Элис. Я расскажу тебе, что я сейчас делаю.  Я  сижу  здесь,  на
борту и собираюсь провести всю диагностику,  какую  смогу,  отсюда  -  вот
так... а теперь...
   Где я остановилась?
   А, вспомнила.
   Караван.  Он  уже  рассеивался   к   тому   времени,   когда   пробился
"Блистательный  Трогон".  Мы  выскочили  из  сверхпространства   в   вихре
изувеченных  частиц.  Прощальных  вечеров  было  мало,  слишком  мы   были
разбросаны. "Октябрьский Ворон" вынырнул в пяти миллионах км от "Трогона",
далеко от плоскости кольца.  Он  был  виден  как  маленькая  капля  ртути,
поблескивавшая над полюсом. Фраски ничего не праздновали. Они уже  улетели
и прошли полпути через кольца, в массовых экипажах, двигаясь стадом  вслед
за "Василиском" и направляясь на новые квартиры на Иафете.
   Кое-кого мы потеряли, "Дулута", например, я помню,  и  один  корабль  с
линии Шенандоа, они улетели искать счастья в неведомое, их подвел какой-то
сбой в Приводе. Несколько кораблей были повреждены. Я видела один  "Навахо
Скорпион", аккуратно сложенный вдвое, и тот "Беллерофон" с грузом  деталей
и узлов, превратившийся в пять тысяч тонн ржавого металла.
   Я покинула "Трогон" на Энцеладе. Они были не в восторге оттого,  что  я
решила уйти так скоро, но они всего лишь возвращались назад на Марс, а я в
этом не видела смысла. Я была на границе человечества, могла  вести  любой
корабль - от такси до крейсера,  у  были  кое-какие  сбережения,  и  время
принадлежало мне. Я была свободна.
   Мы с трудом поднялись на Холм Аравак, над городом, и заглянули в  дикий
север, где  ледяные  вулканы  пятнали  бледный  горизонт  морозным  дымом.
Трикарико показал обсерватории,  поблескивавшие  на  далеких  утесах,  как
молодые кристаллы. Он показал мне  сверкающие  шпили  ламасерая  Священной
Всенощной Всеобщего Слияния. Я долго держала его в объятиях и целовала. Он
сдался. Я заплела ему волосы в последний раз.
   Кольца разрезали небо надвое - веер из радуг и все краски  осени;  а  в
центре их был Сатурн, огромный, незрелый, как будущее.
   - ХОРОШО. ЧТО ДАЛЬШЕ?
   -  О!  Ну,  надо  было  получить  лицензию  у  эладельди.  Три  дня   в
сатурнианском    зиккурате,    ожидание,    тесты,     опять     ожидание.
Проводник-женщина нацепила мне значок и повела через  неуютные  помещения,
полные  конторок,  а  за  их  пультами  сидели   функционеры-эладельди   и
обрабатывали  жизни  людей,  там   продлевали   их,   тут   -   сокращали,
переклассифицировали, взимали налоги, вызывали людей на суды  и  экзамены.
Информация потоком текла к капеллийцам - на Харон. Моя сопровождающая тоже
не знала, куда мне  идти.  Она  все  время  останавливалась  и  спрашивала
дорогу. Никто не знал и не желал знать. Она была  служанкой,  я  -  просто
номером досье, и мы обе были из расы людей.
   Эладельди  составляли  каталоги  звезд,   на   случай,   если   Капелле
понадобится еще одна.
   - ХОРОШО. ЧТО ДАЛЬШЕ?
   - Полеты по контракту:  одну  неделю  -  кольца,  другую  -  астероиды.
Разговоры на новом  языке,  со  странной  грамматикой  условного  времени.
Поезда-стоножки, стонущие "Василий-Свенсгаарды" с разинутой пастью, старые
Митчум-7J6, которые подтекали. Я научилась "обманывать" расписание,  чтобы
получать хорошую дневную норму, у  меня  был  скутер  "Минимум"  с  новыми
керамическими дефлекторами, и никакой  инерции,  ничего,  я  передвигалась
вслепую, потому что не хотела ставить имплантанты. А потом меня уволили. Я
вывесила свой код на доске объявлений о работе по  найму  и  оказалась  на
пути  назад,  в  Скиапарелли.  Я  ненадолго  остановилась  на   Поясе   на
недостроенном плато, где спальные койки выдвигались на жесткой  сцепке  из
лесов, как лампочки на рождественской елке.  Три  миллиметра  эритрейского
винила между мной и живым пространством.
   Нельзя сказать, чтобы я сама была в то время очень  живой.  А  потом  в
один прекрасный день на узловой станции я встретила совсем зеленую  особу,
все еще носившую на рукаве белую карточку. Она подсела за столик ко мне  и
Доджер Гиллспай и завела с нами беседу. Сначала она  рассказала  нам  все,
что нам совершенно не интересно было знать,  о  "Хальцион  Эко-Билдер",  а
потом сказала:
   - Я думаю, у вас есть хорошая  возможность  войти  где-нибудь  здесь  в
корпоративный реестр, - и стала нас выспрашивать.
   Мне было жаль ее, и я старалась удержаться от  смеха.  В  конце  концов
Доджер ее отшила. Я помню, она выдохнула дым и сказала:
   - Господи, поговори о чем-нибудь более живом.
   И я вдруг поняла, что ожила.
   - ХОРОШО. ЧТО ДАЛЬШЕ?
   - Разные вещи, которыми нечего особенно гордиться.  Возила  пять  тысяч
голов бизонов в Малавари в жидкой суспензии на "Тинкербелле", с хитроумным
рефрижератором и столь же хитроумным  страхованием.  Перехватила  двадцать
литров "Дискордона" для арахиса на распродаже, и мне пришлось провозить их
через  таможню  эладельди  в  Хай-Бразил.  Записала  пять  контейнеров   с
кристаллами невесомости как сушеное мясо криля, потому что один  красавчик
втравил меня в это на какой-то вечеринке, а если бы мне  пришлось  платить
пошлину, я бы оказалась  в  убытке.  Девере.  5-свадьба.  Нью-Малибу.  Все
где-то в это время.
   - ХОРОШО. ЧТО ДАЛЬШЕ?
   - Дальше. Дальше я снова увидела "Октябрьский Ворон". Флагман  династии
Сансау. Я видела, как он разбился и погиб.
   Я была  на  Поясе  и  летела  на  маленьком,  принадлежавшем  компании,
"Хайтэйле", чтобы забрать поезд с рудой у  "Фразье-34".  Хотела  найти  по
радио какую-нибудь приличную музыку, как вдруг ворвался сигнал SOS:
   - Всем кораблям, находящимся вблизи зоны бедствия! Просим помощи!
   Я была поблизости - от силы милях в двадцати. К тому времени,  когда  я
обогнула Автономию, я увидела его - смятый  золотой  силуэт,  и  маленькие
суда,  шнырявшие  вокруг  него,  как  стайки  рыбешек  вокруг  издыхающего
морского черта. Я послала вызов, и парамедик рассказала мне  всю  историю.
Отказало рулевое управление, и в корабль  одна  за  другой  врезались  три
скалы.
   - Это тяжелая авария, - сказала парамедик. -  Самая  тяжелая,  какую  я
когда-либо видела. Большие потери. Сколько у вас мест?
   - Два, - ответила я. Больше, если бы они попросили меня взять  на  борт
тела. Я надеялась, что брать на борт трупы меня все  же  попросят.  -  Это
просто скутер.
   - Что ж, нам нужна любая помощь, - сказала она, но в голосе ее  звучало
сомнение. Она дала мне сигнальный маяк,  и  я  подошла  настолько  близко,
насколько могла, чтобы при этом не путаться ни у кого под ногами.
   "Ворон" был весь в  обломках,  и  когда  я  приблизилась,  он  все  еще
разваливался.  От  корпуса,  как  шелуха,  отслаивались  огромные  завитки
рваного металла, отскакивая, они содрогались. Роскошная лестница,  ведущая
в салон, торчала кверху  между  плавающим  комком  из  ковров  и  обмотки,
спирально уходя в никуда. Там  были  обломки  весом  в  тонну,  бензобаки,
подсвечники, чемоданы и кокосовый орехи - все это выбрасывалось в космос в
вихре замерзшего воздуха, воды, охлаждающей жидкости и крови.
   Там были трупы, и были люди, их собиравшие. Там все были очень  заняты,
множество кораблей, пришедших на помощь. Я надела скафандр, но, похоже,  я
не очень  много  могла  там  сделать.  Они  все  просили  меня  подождать,
подождать. Я установила прожектор на аварийный режим, села и стала ждать.
   Вскоре я сообразила, что  смотрю  на  серебристый  силуэт,  который  то
вспыхивал, то гас. Он был в гуще обломков, под чем-то, что выглядело  так,
как будто  когда-то  было  частью  системы  обогрева.  Он  там  застрял  и
покачивался туда-сюда.
   Потом я сообразила, на что смотрю.
   - Там кто-то есть! - вызвала я. - Там все еще  кто-то  есть.  По-моему,
они за что-то зацепились.
   - Господи, - сказала парамедик. - Где?  Вы  можете  мне  показать?  Все
заняты. А я не вижу...
   Я оставила "Хайтэйл" болтаться без дела, выплыла наружу  и  направилась
прямо к обломкам. Там  все  было  сплошным  месивом  из  битого  стекла  и
искореженного металла,  и  там  оказались  почти  два  потерпевших  вместо
одного. Но я не раздумывала над этим, я просто подошла и  схватила  их  за
руку, кто бы они там ни были.
   Я видела то место, где они зацепились  за  трубы.  Труба  была  простым
пластиком, она уже замерзла  и  разлетелась  на  куски,  когда  я  за  нее
взялась. А потом я обхватила рукой своих потерпевших  и  стала  тянуть,  а
потом отбуксировала их к кораблю.
   Только и всего. Весь рассказ не занимает и минуты. И  это,  разумеется,
не было большим делом или подвигом. Любой на моем месте сделал  бы  то  же
самое.
   Я уложила их на корабле, на заднем сидении. Парамедик  была  на  связи,
она посылала кого-то заняться ими,  а  между  делом  объясняла,  что  надо
делать мне.
   - Система поддержания жизни работает? Индикатор горит?
   - Нет, - ответила я.
   - У вас там есть воздух?
   - Да, - сказала я.
   - Тогда откройте шлем, - сказала она. - Посмотрите, дышат ли они.
   Шлем был наподобие тех, что мы носили на  "Блистательном  Трогоне",  он
так изобиловал украшениями, что внутри  почти  ничего  не  было  видно.  Я
расстегнула застежки и открыла визор.
   - Это мужчина, - сказала я.
   - Он дышит? - спросила она.
   - Дышит, - ответила я. - Он в сознании. Он... улыбается мне.
   Мой потерпевший заговорил:
   - Питер, - хрипло прокаркал он. - Питер Пэн.
   Это был Бальтазар Плам.
   Элис?
   Ты меня слышишь?



        56

   В последней вспышке разогретых двигателей "Лесондак Анаконда" сверкнула
среди звезд зеленой оливкой. Этим коротким рывком она  безмолвно  умчалась
прочь от Венеры, скользнув над ее опалесцирующим ликом по чистой и изящной
траектории падающей звезды.
   Однако она была  далеко  не  романтичной  и  не  прекрасной.  Это  была
"Уродливая  Истина"  из  Дирикс   Матно,   самая   гнусная   и   продажная
металлоконструкция,  когда-либо   бороздившая   океан   пространства.   Ее
ярко-зеленый корпус был изуродован сгустками оружейных  портов,  огромными
изъязвленными капсулами с ионными разрядными двигателями,  словно  отражая
внутреннее разложение. На носу она  несла,  как  какой-нибудь  разбойничий
фрегат древней Земли, злобно ухмылявшуюся статую,  чей  торс  почернел  от
огня  разбитых  ею  врагов.  Внизу  болтались   парализующие   сети,   они
развевались,  как  юбки  какой-нибудь   продажной   куртизанки   или   усы
португальца.
   Корабль мерцал и расплывался. От носа до  кормы  его  обрамляли  тонкие
струйки зеленого огня. Это была "Уродливая Истина" капитана Келсо Пеппера,
и она готовилась совершить маневр.
   На нижней палубе, в маленькой камере, на койке  лежала  Табита  Джут  и
играла на гармонике. Саския Зодиак сидела рядом с ней на полу  и  напевала
блюз:

   Я проснулась сегодня,
   И мой брат был со мной,
   Он сказал мне: "Сестрица, я уйду на покой".
   Скажи мне, братец, кого нам обвинять?
   Ты оставил меня синий блюз напевать.

   Расстроенная, Табита перестала играть. Постучала гармоникой по ладони:
   - Как ты можешь? - спросила она.
   Саския повернула голову и посмотрела на Табиту:
   - Ты о чем?
   - Ну... петь об этом вот так.
   - Я сочиняю многие из наших песен, - сказала Саския,  словно  это  было
ответом на вопрос Табиты. Может, это и впрямь был ответ.
   - Сочиняла, - мягко поправилась Саския прерывающимся голосом.
   Табита мысленно обругала себя, ей было нечего сказать. Она приложила  к
губам гармонику и легко сыграла первые строфы "Девушек Кеннеди".
   Саския сидела, склонив голову.  Табита  была  уверена,  что  она  опять
плачет. Это рассердило ее. Она откинула голову и заговорила в потолок:
   - Ты меня слушаешь, а, Пеппер, грязный подонок? Так вот, это для  тебя!
- И она стала исполнять "Мы победим".
   Табита проиграла песню три раза. Когда она стала  играть  в  четвертый,
Саския с болью повернула голову:
   - Это сведет меня с ума, я ничего о нем  не  знаю,  -  сказала  она.  -
У-у-х! - Чувствуя, что взлетает в воздух, Саския ухватилась за койку.
   Похоже, гравитация теперь почтила своим вниманием потолок.  К  счастью,
она была невелика. Зато вместо нее появилась бесплотная мерцающая  голубая
решетка,  делившая  камеру  надвое,  словно   что-то   отчаянно   пыталось
выкристаллизоваться из воздуха. Пересечения голубизны не были видны,  если
смотреть на них прямо, но  со  всех  других  точек  они  казались  сияющей
прозрачной  четвероногой  морской  звездой,  равномерно  распростертой  по
камере.
   Табита, болтая ногами в воздухе, держалась  за  койку  одной  рукой,  а
другой держала за руку Саскию. Повсюду раздавался пронзительный царапающий
звук, в воздухе стоял призрачный запах марципана.
   - Мы прыгаем, - сказала Табита. Ее голос, извиваясь, медленно  ушел  от
нее, как вода в сточное отверстие, и волосы стали дыбом у нее на голове.
   А потом они  неуклюже  плюхнулись  на  койку.  Под  ними  была  мягкая,
пористая гравитация. Все вернулось в  обычное  состояние;  или,  наоборот,
ничего не вернулось. Атмосфера казалась тонкой и вязкой,  тусклый  свет  -
ослабевшим и серым.
   Сверхпространство.
   Саския прижалась к Табите, плача так, словно у нее разрывалось  сердце,
и умоляя Табиту спасти ее, увезти домой, вернуть ей брата.
   Если временами Саския и ее брат-близнец напоминали Табите Трикарико, то
они напоминали ей и Реллу - по этой своей манере бросаться в крайности: от
некоторой уверенности в себе и экзальтации в  следующий  момент  падать  в
пропасть бесконечной и безутешной скорби. И ждать от тебя, что  ты  будешь
разделять их состояние.
   - Я хотела быть сама по себе, - немного  успокоившись,  хрипло  сказала
Саския, - но не так...
   - По крайней мере, он был счастлив, - сказала Табита, прижимая  к  себе
Саскию.
   - Он сошел с ума, - с всхлипывающим вздохом ответила та.
   - Он  был  счастлив,  -  повторила  Табита.  -  Ему  там  действительно
нравилось. Некоторым людям нравится.
   Но Саския не желала с этим соглашаться. Ее  брат  ударился  головой  во
время крушения:
   - Он сошел с ума! Говорю тебе!
   - Хорошо, - сказала Табита, - ну и что? Даже если так? Если бы мы  были
сумасшедшими, мы были бы счастливы здесь. Разве это не было бы приятно?  -
Она повысила голос. - Разве это не было бы  приятно,  капитан  Пеппер?  Мы
получали бы удовольствие. Вам бы это  понравилось,  да?  Вы  ведь  любите,
когда ваши пассажиры наслаждаются путешествием, правда?
   Но Саскию не так-то просто было отвлечь:
   - Если я не могу говорить с ним, я хочу говорить о нем, - заявила она.
   Табите этого не хотелось. Но это все-таки было какое-то занятие. И если
это все, чем она может помочь Саскии, она это сделает.
   Саския заговорила. Ее голос дрожал:
   - Он никогда не радовался, когда я грустила. Мы чувствовали  одинаково.
Мы все. Если одному из нас было грустно, остальные  подбадривали  его.  Мы
были так счастливы! Мы  не  знали...  даже  не  знали,  что  мы...  -  Она
сглотнула, потом сильно чихнула. - Тогда  было  легче  -  когда  нас  было
пятеро. Не хочу об этом говорить, - добавила она.
   Табите, в свою очередь, хотелось. Не подумав, она спросила:
   - А вы правда из Абраксаса?
   - Кто еще мог такое сделать?
   - Не знаю, - отозвалась Табита; но о том, что пронеслось у нее в  мозгу
в тот момент, она думала раньше, и не раз: что  Близнецы  Зодиак  были  не
экспериментальные создания, не постгуманоиды, вовсе не были получены путем
клонирования и не явились из Абраксаса, а что они с  Земли,  откуда-нибудь
из Европы, из какой-то  гористой  местности,  где  есть  коровы.  Что  они
цирковые артисты со странными амбициями и, как большинство артистов цирка,
- очень хорошие актеры.
   Саския сказала просто:
   - Я просто все время думаю. А Могул мертв.  Я  думаю  о  чем-нибудь,  а
потом обнаруживаю, что в конце я прибавляю: а Могул мертв.  Это  не  горе.
Пока нет. Если они нас скоро отсюда не выпустят,  я  покажу  им  настоящее
горе, - сказала она, и ее голос стал низким и напряженным. - Я  покажу  им
горе.
   Словно она точно знала, что на уме у Табиты.
   - Табита, - сказала Саския. - Я к этому привыкла. Так со мной было  всю
жизнь: меня запихивали в ящик, и люди смотрели на меня. У  нас  была  своя
квартира - большая детская с такой же средой,  как  у  Ханны.  Серафимы  и
Херувимы все время приходили и уходили.
   А потом нас осталось только двое, и Кстаска вывела нас  и  посадила  на
корабль, и мы решили, что пришел наш черед.
   Но домой мы так и вернулись.
   Саския придвинулась поближе к Табите, ища  утешения.  Она  была  совсем
невесомой.
   Саския продолжала:
   - Мы бежали из одного ящика в другой. Где мы прятались? В  кабаре.  Как
будто не могли прожить без того, чтобы люди не смотрели на нас.
   - Ты думаешь, для этого они и... сделали вас?
   - Мы думаем, они хотели доказать сами себе,  что  они  могли  делать...
по-прежнему могли делать обычных людей. Обычных! МЫ -  это,  то  есть,  мы
были, мы были такими, какими представляют себе обычных людей Серафимы.
   - Значит, они все это придумали.
   Саския подозрительно посмотрела на Табиту.
   - Ты не обычный человек, - заверила ее Табита.
   - Каждый человек не обычный, - нетерпеливо ответила Саския.  -  В  этом
весь смысл. Мы были единственными, кто мог бы  стать  обычными,  нас  было
пятеро, абсолютно похожих друг на друга. А все остальные - в мире нет двух
одинаковых людей. А теперь и из нас я осталась одна.
   Табита  подвинулась,  чтобы  утешить  ее,  но  в  этот  момент   Саскию
беспокоило не то, каким образом она достигла своей уникальности.
   - И теперь я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО такая же, как все! Табита! Я обычная!
   Табита улыбнулась:
   - Ты понимаешь, что только что сделала спираль? То, что ты говорила. Ты
дважды обернулась вокруг своей оси.
   Саския не поняла.
   - О, не важно, - сказала Табита и поцеловала ее в лоб.
   - Ты надо мной смеешься.
   - Ничего подобного! Разве я смеюсь? Разве?
   - Да.
   Табита засмеялась:
   - Ну, хорошо, -  сказала  она.  И  погладила  Саскию  по  спине.  Потом
остановилась.
   - Сколько вы пробыли... сколько тебе лет?
   - Девять, - ответила Саския.
   Табита была ошеломлена и уязвлена.
   - А, ну это-то совсем просто, - сказала Саския, неправильно  истолковав
причину изумления Табиты. - Общая акселерация - для них  это  была  основа
основ.
   Табита была не совсем уверена, что для нее это  основа  основ.  Правда,
теперь с тем же успехом может стать. Но все же понадобится какое-то время,
чтобы к этому привыкнуть.
   - А как ты это делала, с усами?
   - С какими усами? У меня нет усов.
   - Об этом и речь.
   - Тогда о каких моих усах идет речь?
   - Они у тебя бывают. Иногда. Когда ты, когда мы... Когда  ты  пришла  в
мою кабину...
   - Это была не я, - упорствовала Саския. - Могул... иногда... он...
   Табита подумала, что могло бы  не  заставлять  Саскию  на  каждом  шагу
вспоминать Могула.
   Дверь без стука отворилась.
   - Еда, - сказала Саския.
   За дверью стоял большой черный робот.
   Женщины смотрели на него, тут же насторожившись.
   Робот сделал шаг в камеру, потом остановился. На  его  груди  открылась
скользящая дверка, и появилось углубление. Из  углубления  он  извлек  две
герметичные упаковки на небольшом подносе,  и  по  камере  разнесся  запах
восстановленного лука.
   - Еда, - сказал Шин, стоя за спиной у робота  с  блоком  дистанционного
управления.
   - Наконец-то, - сказала Саския. Они с  Табитой  уже  протянули  руки  к
пакетикам,  но  робот  убрал  их  назад  в  углубление.  Маленькая  дверка
захлопнулась.
   - Эй! - крикнула Саския.
   Вокруг черепа робота замелькали крошечные вилочки голубых молний.
   Старик с любопытством смотрел на них:
   - Вы голодны? - спросил он.
   - А, он хочет поиграть в игры, - устало сказала Саския, плюхнувшись  на
койку и слегка подскочив при этом. - Конечно, мы страшно голодные, черт бы
тебя побрал, - презрительно сказала она.
   Шин, поблескивая глазами, вздернул подбородок. Скорпион на  его  пальто
изогнулся и грациозно проследовал к краю привязи.
   Шин посмотрел на Табиту:
   - А ты, - поинтересовался он, - тоже голодна?
   - Да, - грозно заявила Табита, - я голодна.
   Он взглянул на них обеих, быстро поводя глазами из стороны в сторону.
   - Раздевайтесь, - сказал он.
   - Что? - в один голос спросили женщины.
   - Раздевайтесь, - повторил он.
   Саския и Табита переглянулись.
   - Пошел ты, - сказала Табита. - Можешь оставить это  себе.  Я  не  хочу
есть.
   И она села рядом с Саскией.
   - А я хочу, - сказала Саския.
   Она расстегнула молнию на вороте жакета и стянула его через голову.
   Табита схватила ее за руку:
   - Не делай этого, - свирепо сказала она. - Саския! Не смей!
   - Какая разница! - с той же силой возразила ей Саския.
   Шин наблюдал за ней.
   - Капитан Джут, - сказал он, поджимая губы, - стесняется.
   Табита высказалась очень грубо.  Она  опустила  голову,  но  продолжала
следить за дверью.
   Саския поднялась и сняла тенниску. Потом стала расстегивать брюки.
   - Стоп, - сказал Шин. - Ты, - обратился он к  Табите.  -  Джут.  Табита
Джут. Иди сюда.
   - Я сказала, можешь оставить ее  себе!  -  громко  сказала  Табита,  не
поднимая головы.
   - Иди сюда. Раздень свою подругу.
   - Пошел ты!
   Он направил на нее  робота.  Табита  боролась,  но  робот  с  легкостью
подхватил ее с койки и, держа за руки, поднял перед своим хозяином. Табита
пнула робота, потом Шина. Робот неожиданно уронил ее на пол.
   - Раздевай свою подругу, - велел ей Шин.
   - Нет!
   - Послушай, Табита, не глупи, - сказала Саския. - Нам же надо есть.
   - Не начинай!
   Шин наблюдал за ними, и его глаза поблескивали - он забавлялся:
   - Раньше ты не была такой медлительной, - сообщил он.
   - Что значит "раньше"? - резко спросила Табита.
   Старик нажал кнопку, и робот заговорил:
   - Хмм, - сказал он голосом Табиты, - черная смородина...
   - Ты подслушивал! Я знала!
   Робот, из головы которого сыпались искры, продолжал говорить.
   - Бедный старик