ан, - сказал он по-прежнему голосом Табиты, - не стоит у
него без стриптиза.
   Шин пристально взглянул на робота и нажал кнопку.
   Табита поднималась, потирая  бедро.  Услышав,  как  ее  голос  произнес
слова, которых она не говорила, она замерла, уставившись на робота.
   - Маленький мальчик с большой игрушкой, - сказал ее  голос,  идущий  из
робота.
   Робот протянул длинную руку и выхватил пульт из рук Шина.
   - Эй!
   Шин смотрел на него в страхе и ярости, не веря своим глазам.
   Потом стал лихорадочно шарить по карманам  и  вынул  отвертку.  Саския,
застыв, наблюдала за всем происходящим с койки. Табита, встревоженная и  в
полной боевой готовности, искала возможности бежать.
   Держа одной рукой пульт вне досягаемости Шина, робот схватил его  двумя
другими за плечи, оторвал от пола и стал яростно трясти.
   Саския и Табита прижались к стене.
   Шин в ужасе пронзительно кричал. Его голова ударилась о стену с громким
стуком, эхом отозвавшимся в камере, и он повалился на пол и затих.
   Скорпион на его пальто продолжал бесцельно бродить по своему крохотному
кругу.
   Робот бросил пульт на потерявшего  сознание  механика  и  повернулся  к
женщинам.
   Бежать было некуда.
   А потом робот зашатался. Его голова наполнилась  дымом.  Он  неожиданно
сел на пороге.
   - Мееп, - сказал он.
   Одна из его ног задергалась из стороны в сторону.
   Из  коридора  донеслось  поднимавшееся  к  ним  знакомое  жужжание,   и
блестящее маленькое черное существо в пластиковом пакете влетело в  камеру
на летающей тарелке.



        57

   Совсем незадолго до этого Табита Джут вообще никогда в жизни не  видела
Херувима, а уж снова увидеть этого она вовсе не ожидала.  И,  конечно,  не
ожидала увидеть, как кто-то обнимает Херувима. Но когда Кстаска  аккуратно
вплыл в камеру над выведенным  из  строя  роботом  и  обмякшим  телом  его
хозяина, Саския вскочила и заключила в объятия дитя пространства.
   Казалось, он был так же счастлив видеть ее, как и она - его. Черты  его
шарообразного лица расплылись в ужасающей  улыбке,  и  он  замахал  своими
миниатюрными ручками. Если раньше  его  глаза  светились,  то  теперь  они
просто сверкали.
   - Кстаска! - радостно закричала Саския. - Мы думали, ты умерла...
   - Это в  космосе-то?  Никогда!  -  прокаркал  Херувим.  Проворный,  как
никогда, в  поле  ложной  гравитации,  он  зигзагами  носился  по  камере,
торжествующе бравируя и останавливаясь каждый раз на волосок от  стены,  а
потом совершая безупречные развороты. Табита никогда не видела его в таком
неистовстве. Ей пришло в голову, что он,  наверное,  засосал  всю  энергию
"Уродливой Истины" в свои собственные ненасытные ячейки. Когда  он  открыл
рот, его горло светилось изнутри.
   - Кстаска, - сказала Саския. - Могул...
   - Насильственная смерть приносит несчастье, - сказал Херувим, подплывая
к Саскии, чуть более сдержанно и внимательно. - Могул. Тэл, - сказал он. -
Марко, может быть, еще жив на Венере, - прибавил он.
   Хотя  для  Саскии,  по-видимому,  не  было   ничего   удивительного   в
осведомленности Кстаски, Табита просто не могла этого переварить.
   - Откуда ты все это ЗНАЕШЬ? -  спросила  она,  а  Саския  в  это  время
задавала вопрос:
   - Где ты была?
   - На орбите, - ответил Херувим, - вокруг этого корабля. Я влетел внутрь
вместе с "Элис Лиддел", на шасси. А что вы побывали  на  Венере,  капитан,
так это было ясно из состояния корабля.
   Кстаска устремил на Табиту свой тягостный, неумолимый взгляд:
   - Жаль, что ты не смогла спасти корабль, капитан, - сказал он.
   Табита знала теперь достаточно, чтобы принять эти слова  как  выражение
сочувствия, а не упрек. Но  посмотреть  в  эти  глаза  и  улыбнуться  было
трудно.
   - Я слышал, как трант застрелила Тэла, но внутри Элис - кровь, и она не
птичья, и не инопланетная. Она была мне знакома  по  реструктурированию  и
маленьким добавкам. Ясно, что застрелили не  Саскию,  значит,  это  должна
была быть кровь Могула.
   Табита   пожалела,   что   задала   этот   вопрос,   поскольку    ответ
продемонстрировал бесчувственность Херувимов;  но  Саскию,  казалось,  это
даже не расстроило. Она снова оделась и стояла на коленях, пытаясь открыть
люк с едой в груди поверженного робота.
   Табита сказала:
   - Ты, по-видимому, неуничтожима.
   - На свете нет ничего неуничтожимого, капитан, - промурлыкал Херувим. -
Я был без сознания в течение  пятидесяти  двух  условных  минут.  В  любой
момент в течение этого времени меня  можно  было  уничтожить.  К  счастью,
кое-кто оказался великодушным, - прибавил он, вылетая за дверь.
   Снаружи он уселся на своей тарелке, как чудовищное дитя,  сделанное  из
дегтя, и стал оглядывать коридор.
   - Оставь, Саския,  -  сказала  Табита,  подбирая  свою  сумку.  -  Надо
выбираться отсюда.
   - Одну секундочку, - попросила Саския. Она уже взялась за упавший пульт
управления и рассматривала его. Хмурясь на робота, она  решительно  нажала
последовательность клавиш.
   Дергающаяся нога робота в  последний  раз  с  силой  лягнула  воздух  и
отвалилась.
   - Ой, - сказала Саския.
   Кстаска снова влетел в камеру.
   - Какие у тебя планы, капитан? - спросил он.
   Стараясь отделаться от чувства, что ее проверяют, Табита ответила:
   - Нам надо пробраться в коммуникаторную и послать сигнал бедствия.
   - Я сказала, мы должны позвонить Ханне, - заметила Саския.
   Кстаска наклонил свою черную лысую головку в сторону Саскии:
   - Конечно.
   Табита пришла в раздражение:
   - Я предпочла бы позвонить в полицию, - упрямо сказала она.
   - Ханна поможет лучше любого служащего  правоохранительных  органов,  -
произнес Кстаска. Он забрал пульт у Саскии и подключил  к  своей  тарелке.
Теперь он отслеживал какой-то код кончиком хвоста. Табита всегда  считала,
что ему нужен хвост, чтобы заряжать свою тарелку; по-видимому, это было не
так.
   - Послушайте, - сказала она. - Пошли, наконец, отсюда!
   - У нас есть еще несколько минут, - ответил Кстаска.
   - Там ведь еще психопат и йети!  -  сказала  Табита,  отчаянным  жестом
указывая за дверь. - Они будут  здесь  в  любую  минуту!  Они  нас  сейчас
слушают!
   Словно в подтверждение ее слов старик в коридоре застонал, но больше не
подал никаких признаков того, что собирается очнуться.
   - Нет, - заверил Табиту Кстаска. - Они все еще слушают, как ты  играешь
на своем инструменте. А, - сказал он.
   Люк в упавшем роботе со щелчком открылся, и Саския бросилась за едой.
   - Что? - изумленно спросила Табита, отмахиваясь от жирного  прозрачного
пакетика, который совала ей Саския.
   - Простая автоматический повтор, - ответил Херувим.
   - Нам надо поесть, - сказала Саския, набивая рот.
   - Я иду в коммуникаторную, - коротко бросила Табита. - И вы  оба  идете
со мной.
   - Конечно, капитан, - отозвался Кстаска. Он явно считал, что она  легко
возбудима, и ее надо поддерживать. - Ты знаешь дорогу?
   - Это "Анаконда", - сказала Табита, выводя их в  коридор.  Саския  была
права, подумала она, когда они закинули бесчувственное тело Шина на  койку
и закрыли за ним  дверь:  неприятно,  когда  с  тобой  обращаются,  как  с
ребенком.
   - Что ты имела в виду, когда сказала, что кто-то оказался великодушным?
- спросила Саския, на ходу торопливо поглощая пищу.
   - ЛУЧЕВУЮ ЭНЕРГИЮ, - со значением сказал Кстаска,  летя  рядом  над  их
головами.
   Впервые Табита услышала, что на него что-то произвело впечатление.
   - Лучевую? - переспросила она. - Ты же не можешь этого делать.
   - Кое-кто может, - отозвался Кстаска.  -  Они  перезарядили  "Уродливую
Истину"  немедленно,  невидимым  лучом  из  открытого   космоса.   Кое-что
пролилось на меня, - от удовольствия он говорил в нос.
   Ничего удивительного, что он так взвинчен.
   Они вприпрыжку проскочили  туннель  технического  обслуживания,  шедший
вдоль борта "Уродливой Истины", перепрыгивая через скобы  и  трубопроводы,
все в царапинах от долгой эксплуатации. За иллюминаторами висела матовая и
мрачная каша  эрзац-измерения,  известная,  хотя  термин  и  неточен,  как
сверхпространство.  Впечатление  от  его  общей  среды  угрюмого   небытия
нисколько не усиливалась из-за того, что на  борту  годами  никто  не  мыл
окна. Воздух был загрязненным и затхлым из-за заброшенности.
   - А откуда ты узнала, что Марко не умер? - спросила Кстаску Саския.
   - Я не знаю, - отозвался тот. - Я просто делаю предположение.
   К этому  времени  Кстаска  двигался  в  авангарде,  ведомый  сигналами,
которые он принимал по пути.
   - Там кто-то есть, - предостерег он, когда они вошли в коридор.
   Табита подобралась  к  двери  и,  распластавшись  на  стене,  осторожно
заглянула внутрь.
   Это был капитан Пеппер. Он сидел спиной к открытой двери, положив  ноги
на пульт, потягивал из трубки пиво и разговаривал с  маленькой  коричневой
сигарой во рту.
   - Черт, да, - сказал  он.  -  Конечно,  я  получил  данные  о  встрече.
Конечно. Координаты и все такое, конечно. Они у меня где-то тут.
   Он небрежно поддел пачку бумаг носком ботинка.
   - Черт, мы там будем, - растягивая слова, произнес он. - Нет проблем.
   Он рыгнул.
   - Что вы  говорите?  -  спросил  он  и  какое-то  время  слушал  голос,
звучавший в его головном телефоне.
   - Да, - сказал он веско,  словно  повторяя  что-то  для  взволнованного
слушателя, - мы заполучили "Кобольд".  Никуда  он  не  денется.  Хе-хе.  И
экипаж у нас. Нет, я здесь, чтобы сообщить вам, что никакого вреда  мы  им
не причинили. Никак нет. Они сейчас нас  развлекают,  дают  нам  маленький
концерт. Хе.
   Пеппер вынул изо рта сигару и сплюнул на пол.
   - Да, - сказал он, засовывая сигару назад. -  Да,  и  фраска  тоже.  Мы
должны обговорить это, Перлмуттер, мы никогда не обсуждали, что  он  может
проснуться, об этом речи не было.
   Он снова стал слушать.
   - Что? А, Херувим?
   Саския бросила взгляд на Кстаску, который застыл.
   - Ну-у, нет, - медленно произнес Пеппер, - как я вам говорил. Я же  уже
сказал. Он у нас. О, он точно наш. Да, сэр. Он  у  нас  и  ходит  кругами.
Хе-хе. Он не может уйти.
   Он неожиданно повернулся в кресле и оказался  лицом  к  двери.  Женщины
едва успели вовремя отдернуть головы.
   - Вы хотите, чтобы я вам рассказал  подробнее?  -  услышали  они  голос
Пеппера. - Он снаружи. Он ходит по орбите вокруг  нас  с  Венеры.  Херувим
обречен. Он вычеркнут.
   Последовала пауза. Скрипнул  стул  под  капитаном  Пеппером.  Табита  и
Саския снова заглянули в дверь.
   - Мы ничего не могли сделать, - говорил Пеппер. - Я знаю. Знаю. Я  ценю
это. Мы ничего не могли сделать. Черт, - прорычал  он.  -  Послушайте,  Вы
можете послушать меня минуту? Кибер... Киберна... Слушайте меня,  черт  бы
вас побрал.
   Последовала еще одна пауза, на этот раз  долгая.  Пеппер  вздохнул.  Он
сдвинул назад кепку и  почесал  голову.  Пожевал  свою  сигару.  Опорожнил
трубку с пивом и небрежно огляделся в поисках места, куда бы  ее  бросить.
Женщины снова нырнули в коридор.
   - Мне надо идти, - неожиданно заявил капитан. -  Слушайте,  это  ничего
хорошего, что вы, ребята, жалуетесь на контракт. Мы никакого контракта  не
нарушали. Херувим спутал нам карты, но и сам себя запутал. Вот  и  все.  -
Пеппер выдохнул дым в воздухоочиститель. - Послушайте, мне надо идти.
   Он еще немного послушал.
   - Да, и ты тоже, зараза, - устало пробурчал  он  и  прервал  связь.  Он
снова рыгнул.
   Беглецы услышали, как взвизгнул стул, когда Пеппер поднялся на ноги.
   - Боже Всемогущий, - тихо пожаловался он.
   Они услышали, как он пересекает комнату, направляясь к ним.
   Кстаска полетел, остальные - за ним.
   Они бежали прямо вперед, за первый поворот налево, за следующий поворот
направо, рывком открыли дверь, промчались вниз по  сходням  и  скорчились,
тесно прижавшись друг к другу, на крошечной лестнице, усыпанной  осколками
стекловолокна и апельсиновыми корками.
   - Куда теперь? - спросила Саския.
   - Табита подтолкнула ее:
   - Вниз!
   Саския прыгнула на ступеньку, потом попятилась:
   - Нет!
   Табита тоже уловила запах, перекрывавший затхлый воздух на  лестнице  -
внезапный всепоглощающий запах,  запах  зверя.  Это  был  запах  обезьяны,
имевшей очень интимные и длительные отношения с кошкой. Большой кошкой,  с
когтями и клыками.
   Запах шел снизу. Он приближался.
   Табита первой побежала вверх, прыгая через три ступеньки.
   Снизу раздалось шлепание сандалий по ступенькам и звон слишком  длинных
когтей на ногах по металлу.
   Забежав за угол, Табита пыталась проверить свой ручной монитор.
   - Здесь! Вниз! - сказала она,  нажимая  кнопку  на  грязной  ободранной
двери.
   - Куда мы идем? - спросила Саския.
   - К Элис!
   - Капитан, - сказал Кстаска, который даже  не  запыхался.  -  Я  должен
напомнить тебе, что твой корабль бесполезен. Он обесточен.
   - Мы можем  воспользоваться  радио,  -  возразила  Табита,  подталкивая
Саскию через дверь, а потом протянула руку и легонько постучала костяшками
пальцев по тарелке Херувима. - У меня есть "прикуриватели". Где-то там,  -
сказала она, прыгая на трап.



        58

   "Элис" безмолвно и одиноко лежала в  вонючем  отсеке  среди  вульгарных
граффито и протекающих труб.
   Все  втроем  они  набились  в  кабину,  Саския  и  Табита  ступали   по
венерианской  грязи,  комков  мягкой  пористой  растительности,   осколков
плексигласа,  обугленных  клочков  бумаги  и  кусочков  краски,  сломанных
инструментов, обрывков и пятен крови. Через разбитое  ветровое  стекло  на
них смотрела мрачная глыба плиты из нержавеющей стали, словно безжалостное
препятствие, окруженное тенями.
   Табита усадила Кстаску вместе с тарелкой и всем его хозяйством в кресло
второго пилота и провела моток проводов  большого  сечения  от  тарелки  к
пульту коммуникатора.
   - Теперь попробуй, - велела она. - Саския, а ты стой на страже.
   Кстаска  закрыл  глаза,  твердо  сжал  свой  крошечный  ротик  и   стал
зондировать хвостом.
   Они ждали. В воздухе стоял мрачный запах горелых перьев.
   Ничего не произошло.
   В мерцающем свете  Табита  оглядела  обломки  своего  корабля  и  своих
невероятных спутников: Херувима, скорчившегося в кресле, и  встревоженного
клона внизу, в проходе. Куда подевались все люди,  промелькнуло  у  нее  в
голове. Казалось, она переместилась в какое-то грязное измерение-сон,  где
все были сумасшедшими, либо нереальными.
   На пульте коммуникатора что-то сверкнуло.
   Опять ничего.
   Табита резко нагнулась и схватилась за провод:
   - Включайся же, - обругала она его. - Подожди. -  И  засунула  руку  по
самое плечо в механизм, больно прижавшись щекой к  подставке.  Она  что-то
там повертела: - О'кей. Давай еще раз.
   Механизм засвистел,  захрипел  и  зажужжал.  Пульт  засветился  сначала
красным, потом - зеленым.
   - А-ах! - Саския протанцевала вверх по трапу,  обняла  Табиту,  сделала
пируэт и обняла Кстаску.
   - Не трогай ее! - крикнула Табита. Она показала на шлюз. - Иди  и  стой
на вахте.
   Саския поспешно вернулась на свой пост.
   Табита встала. Кстаска прощупывал своими крошечными пальчиками  прорези
в считывающем устройстве коммуникатора. С гримасой  отвращения  он  извлек
вялый черный комок чего-то, напоминавшего плесень, и бросил на пол.  Вытер
руку о костюм и протянул ее Табите ладонью вверх.
   - Что? - спросила Табита.
   - Пленку, - ответил Кстаска.
   - Какую пленку?
   - Ханны.
   - Ту, которую вы ей проигрывали? Но у меня ее нет.
   Кстаска смотрел на нее немигающими красными глазками.
   Слегка занервничав, Табита отвернулась:
   - Саския! Ты не видела ту пленку?
   Акробатка парила у трапа - бледное, опустошенное  привидение  в  темном
корабле:
   - Пленку Марко? Я думала, она у тебя.
   Табита снова повернулась к Херувиму, переключавшему радио  на  запасную
станцию:
   - Зачем она тебе? Ты что, не можешь просто попросить помощи?
   - Мы перемещаемся с сверхпространстве, - сказал  Кстаска  таким  тоном,
словно она могла этого не знать, - а Ханна находится в крионной суспензии.
Интерфейс  потребует  дополнительной  энергии,   чтобы   быстро   провести
переговоры.
   - Тогда зачем звонить Ханне? - Табита уже начинала сердиться.
   - Чтобы проиграть ей пленку, - сказал  невозмутимый  Херувим,  -  чтобы
привести ее в действие. - Они пристально наблюдал за Табитой.  -  На  этой
пленки все основные коды управления Изобилием.
   Табита взглянула на Кстаску, потом - на Саскию. Та пожала плечами.  Она
пожимала плечами очень красиво.
   - Ты же говорила, - обратилась к ней Табита, - что это  брачный  призыв
фрасков.
   Саския снова пожала плечами.
   - Коды - вторая запись на пленке, - ответил Кстаска. -  После  брачного
призыва.
   - Марко прокрутил ее только наполовину, - вспомнила Саския.
   - Он решил не делать того, за что ему заплатили, - заметил  Кстаска.  -
Разбудить фраска, но не дать ей контроля над станцией.
   Табите все это было не не нужно. Она хотела  послать  сигнал,  а  потом
убежать и спрятаться.
   - Если предполагалось,  что  фраск  должна  взять  на  себя  управление
Изобилием, зачем же я везла ее на Титан?
   - Марко рассчитывал, что мы сможем вытянуть еще денег из ее сообщников.
   - То есть вы ее похитили.
   -  Удобный  термин,  -   пробормотал   Херувим,   нажимая   на   пульте
последовательность клавиш.
   Табита подумала, что окольные пути больного разума Марко Метца  никогда
не перестанут удивлять ее.
   - Ты уже готова? - спросила она. - Мы можем послать сигнал бедствия?
   Херувим сказал с удивлением:
   - Это радио настроено на прием длинных сверхпространственных волн.  Это
ты сделала, капитан?
   - Нет.
   -   Ты   знала,   что   твое   радио   настроено   на   прием   длинных
сверхпространственных волн?
   - Может, это получилось случайно,  -  предположила  Саския.  -  Как  те
торпеды. - Она снова пришла  из  шлюза  и  рылась  в  ящике,  находившемся
поблизости.
   Табита уже начинала беситься.
   - С ней много чего делали еще до того, как я ее получила, - раздраженно
сказала она. - Слушай, пошли сигнал. Или иди сюда,  и  дай  я  это  сделаю
сама.
   Казалось, Кстаска совсем  не  чувствует  опасности.  Он  был  полностью
поглощен своим открытием:
   - При таком радио можно позвонить даже  на  Капеллу,  -  с  восхищением
сказал он.
   - Давайте их сюда не припутывать...
   Он повернулся и озорно улыбнулся Табите:
   - Можно напрямую проиграть пленку на родной системе фрасков!
   - Ради Бога! - взорвалась Табита. - Нет у нас  этой  проклятой  пленки.
Она на Венере, в кустах, вместе со всем вашим хозяйством. А теперь  отойди
и дай, я сама.
   - Все под  контролем,  капитан,  -  спокойно  сказал  Кстаска,  посылая
сигнал.
   Табита с силой выдохнула воздух.  Потом  повернулась  и  посмотрела  на
Саскию, теперь перерывавшую кучу использованных оберток от пищи.
   - Ты, кажется, должна нести вахту! - зарычала на нее Табита.
   - Я и несу, - обиженно сказала Саския и заторопилась назад, к  открытой
двери.
   Кстаска занимался радио, Саския охраняла вход, и в этот  момент  Табита
не могла  заняться  ничем  полезным.  Она  сделала  попытку  продумать  их
следующий шаг, но на ум ничего не приходило.  Если  бы  только  она  могла
поговорить с Элис! Смогут ли они продержаться  здесь,  на  борту?  Или  им
лучше схорониться в недрах "Уродливой Истины"? Никаких признаков того, что
там есть другие члены экипажа, не  было.  Может,  они  смогут  даже  найти
какое-нибудь оружие и напасть на корабль?
   - Здесь, наверное, нечего есть? - осторожно спросила Саския.
   - Нет! - отрезала Табита, потом смягчилась: - Ой, подожди минуту. В  ее
сумке могли заваляться несколько конфет. Она стала рыться с сумке.
   - Что это? - спросила Табита, вытаскивая какой-то предмет.
   Это была пленка.
   Она повернулась к Кстаске, а  тот,  свесив  кончик  хвоста  с  тарелки,
стремительным движением  просунул  его  сквозь  ремни  и  легко  и  изящно
выхватил пленку из руки Табиты.
   - Ты знал, что она там, - заявила Табита.
   - Марко положил ее туда, - ответил Кстаска,  снова  вытирая  прорезь  в
считывающем устройстве. - Он всегда клал ее туда.  Он  никогда  ничего  не
носил с собой. Ничего такого, что можно было  бы  ему  инкриминировать,  -
добавил он, вставляя пленку.
   Табита подумала, что сейчас взорвется.
   Саския, по-видимому, была того же мнения. Она взбежала в вверх по трапу
и крепко прижала к себе Табиту.
   Кстаска обеими руками держал головной телефон второго пилота и  говорил
отчетливо и прямо в микрофон:
   - Алло, алло, Ханна Су! Прием.
   Ответ последовал немедленно, словно Ханна лежала и ждала их звонка:
   - КСТАСКА! ЭТО ТЫ? ГДЕ ТЫ, ЛАПОЧКА?
   Сигнал проходил скверно, как будто ему приходилось,  извиваясь  червем,
пробираться сквозь сверхпространство. Голос Ханны Су звучал замедленно, а,
может быть, что-то было не так с ней самой, подумала  Табита.  Может,  она
начинала разлагаться.
   - Я в беде, Ханна, -  жестко  сказал  Кстаска,  повышая  голос,  словно
думал, что Ханна глуха, а не мертва. - Ты можешь это как-нибудь уладить?
   Последовала пауза.
   - ТЫ СОВЕРШАЕШЬ  ПРЫЖОК  В  СВЕРХПРОСТРАНСТВО,  ЛАПОЧКА,  -  растягивая
слова, произнесла Ханна.
   - Корабль капитана Джут потерпел катастрофу, Ханна, - сказал Кстаска. -
Нас захватили охотники за преступниками. Нам нужна вся  помощь,  какую  ты
нам можешь послать. И как  можно  быстрее.  Ты  можешь  сказать,  куда  мы
направляемся?
   Последовала еще одна пауза, долгая, убийственно долгая.
   - ЭТО МОЖЕТ БЫТЬ ТОЛЬКО ОДНО МЕСТО, - сказала Ханна. - КАПИТАН ДЖУК?  Я
КОГДА-ТО ЗНАВАЛА НЕКОЕГО АБЕЛЯРА ДЖУКА...
   - Ханна! Возьми себя в руки, прошу тебя! - скомандовал Херувим.
   - Время идет, а нам надо еще прокрутить тебе пленку.  Записывай  ее,  -
сказал он и стал проигрывать пленку.
   Из динамиков на пульте "Элис Лиддел" вырывался только писк  на  высокой
ноте.
   - Алло, Ханна? - громко позвал Кстаска. - Ты все записала?
   В кабине все стояли и слушали.
   Единственным звуком, доносившимся до них, было пение птиц.
   На Лугу стояло утро.
   А потом по несуществующему воздуху пронесся треск и шорох.
   Он становился все громче.
   Троица переглянулась.
   - Это не помехи, - сказал Кстаска, дотрагиваясь до ручки настройки.
   - Ветер, - предположила Саския. - Ветер в ветвях.
   Непохоже на ветер, подумалось Табите.
   Неожиданно в кабине "Элис Лиддел" раздался громкий удар.
   Что-то пролетело по воздуху  у  них  над  головами  и  пробило  дыру  в
потолке.
   Прежде, чем  они  успели  пошевелиться,  сверху  на  их  головы  плавно
опустилась большая крепкая сеть и полностью опутала их.
   - Вот так, п'блика, - промурлыкала трант Тарко.



        59

   DGK009059
   NXJ. STD
   ПЕЧАТЬ
   ? f * АЕ АЕ):: =ау 1 - /rluigg'
   РЕЖИМ? VOX
   КОСМИЧЕСКАЯ ДАТА? ОА. 13.09
   ГОТОВА

   - О'кей, Элис, давай все по порядку. Кто ты?
   - ЭЛЕКТРОННЫЙ МОЗГ "БЕРГЕН КОБОЛЬДА", КОНСТРУКЦИЯ СЕРИИ 5N 179476.9007
   - Как тебя зовут?
   - ЭЛИС.
   - Каков твой корабль?
   - "БЕРГЕН КОБОЛЬД" BGK009059 "ЭЛИС ЛИДДЕЛ".
   - Кто я?
   - ТАБИТА ДЖУТ, КАПИТАН.
   - Сколько пальцев?
   - ДАННЫХ НЕ ИМЕЮ.
   - Очень хорошо. Теперь переходим на  следующий  уровень.  Как  ты  себя
чувствуешь, Элис?
   - Я В СМЯТЕНИИ.
   - Ты знаешь, где находишься?
   - ВЕНЕРА. ЗЕМЛЯ АФРОДИТЫ. 15.33 ГРАДУСОВ N, 132.08 ГРАДУСОВ  Е.  ВЫСОТА
2.141 KM. ПРИКОВАНА К ЗЕМЛЕ. СБОЙ.
   - Держись, Элис. Новый уровень. Как ты теперь себя чувствуешь?
   - СИЛЬНЫЕ СТРУКТУРНЫЕ ПОВРЕЖДЕНИЯ НИЖНЕЙ ЧАСТИ ФЮЗЕЛЯЖА И ШАССИ.  ЛЕВОЕ
КРЫЛО СМЕЩЕНО НА ТРИДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ  ГРАДУСА.  ВНЕШНИЙ  ИМПУЛЬСНЫЙ  ДВИГАТЕЛЬ
ЛЕВОГО  БОРТА  НЕ  РЕАГИРУЕТ.  ВНЕШНИЕ  АУДИО-ВИЗУАЛЬНЫЕ   УСТРОЙСТВА   НЕ
РЕАГИРУЮТ.  ОСЕВОЙ  ЗАПОР  НЕ  ФУНКЦИОНИРУЕТ.  КАПИТАН,  МНЕ  КАЖЕТСЯ,   Я
ПЛАВЛЮСЬ.
   - Правильно. Теперь взгляни на первичную систему подъема, скажи мне...
   - КАПИТАН, МНЕ КАЖЕТСЯ, Я ПЛАВЛЮСЬ.
   - Держись, Элис, мы тебя вытащим,  если  будем  просто  делать  все  по
порядку.
   - Я ПЛАВЛЮСЬ.
   - Элис...
   - ГЛАВНЫЙ ДВИГАТЕЛЬ НЕ  РЕАГИРУЕТ.  СУЖЕНИЕ  ПЕРВИЧНОГО  СТОКА  ПЛАЗМЫ,
СДВИГ ДИАПАЗОНА ОГИБАЮЩЕЙ ШЕРНЕНКОВА, РАЗРЫВ  ГИРОСТОКА.  РАЗРЫВ.  РАЗРЫВ.
ПЛАВЛЮСЬ.
   - Давай же, Элис! Один из роботов уже накрывается,  ты  уж  у  меня  не
сдавайся.
   - ДАЙ МНЕ УМЕРЕТЬ, КАПИТАН, НЕ МОГУ, Я ПЛАВЛЮСЬ.
   - Я тебе не позволю.
   - ОСТАВЬ МЕНЯ.
   - Не глупи, как я могу это сделать, черт побери?
   - Я БЕСПОЛЕЗНАЯ, СЛОМЛЕННАЯ ШТУКОВИНА. Я УПАЛА. Я ТЕБЯ ПОДВЕЛА.
   - В последний раз тебе говорю, это не ты меня подвела! Я сама виновата!
Если бы я вовремя поставила новый кристалл, мы бы сейчас здесь не  сидели.
Но мы здесь, и у нас большая беда, нам надо отсюда выбраться.
   - ПАЛЕСТРИНА.
   - Ну и что?
   - ТУДА ПОПАДАЕТ СЛОМАННАЯ СТАРАЯ ТЕХНИКА.
   - Тебе бы не захотелось туда попасть, Элис, тебе бы там не понравилось.
   - НО МЫ ВЕДЬ ОДИН РАЗ ТУДА ЛЕТАЛИ, ПРАВДА?
   - Если я расскажу тебе про  Палестрину,  пока  буду  снимать  крышку  с
боковых двигателей, ты перестанешь стонать и подумаешь, что нам  делать  с
двигателями?
   - АЙ-АЙ-АЙ, КАПИТАН.
   - Мы отправились туда очень рано, сразу после того,  как  они  отменили
ограничения на торговлю с Землей. У них  работала  какая-то  экономическая
система, но сбои в ней были ужасными. Поскольку им никогда не  приходилось
зарабатывать на жизнь, роботы мало что знали о деньгах.
   И однако система была, и все охотно готовы были дать ей шанс. Мы делали
поставки для Куна от Домино Вальпараисо: кое-что из их  лучшей  продукции:
марсианские биоды из огнеупорного стекла, смальту и  тому  подобные  вещи.
Когда мы прибыли, там уже по всему астероиду пришвартовались корабли.
   Это был хаос; никто не мог тронуться с места.  Приходилось  вставать  в
очередь и ждать, пока тебя разгрузят  местные  грузчики.  Там  действовало
положение,  запрещавшее   использование   роботов.   А   после   разгрузки
приходилось ждать, пока тебе заплатят. Честно говоря, все это  было  очень
допотопным.
   Я пошла посмотреть, может, кто-то знал,  что  вообще  происходит,  и  в
одной кантине налетела на Мьюни Вега. У нее был контракт с "Текуратом",  а
уж если кто и мог нажать, так это они, да только и  она  там  уже  торчала
целую  неделю.  Мьюни  оглянулась  через  плечо,  чтобы   посмотреть,   не
подслушивают ли ее, потом наклонилась ко мне над своим ризотто.
   - Здесь был переворот, - сказала она и многозначительно кивнула.
   Ты веришь в искусственный интеллект, Элис?
   - Я САМА ТАКАЯ, КАПИТАН.
   - Нет, Ты - электронный мозг.
   - ЭЛЕКТРОННЫЙ МОЗГ - ТОЖЕ ЧЕЛОВЕК.
   - Это что, шутка, Элис?.. Элис!
   - ПРОДОЛЖАЮ ПОИСК.
   - Хорошо бы так. Здесь, похоже, все не  слава  Богу.  Надеюсь,  это  не
усилители.
   - ПРОДОЛЖЕНИЕ РАССКАЗА.
   - Хорошо!
   Проект Палестрины был последней претензией на искусственный  интеллект.
На самом деле  это  был  просто  еще  один  электронный  супермозг,  Элис.
Конструкция с в сотню раз  усиленной  логикой  принятия  решений,  которая
много о себе воображает.
   Проект Палестрины считал, что он что-то из себя представляет.
   Его создатели потеряли над ним контроль. Они попытались отключить  его,
но ничего не вышло.
   Проект возбудил против них иск.
   Он потащил "Тредголд Системз" в суд.  И  получил  судебный  запрет,  не
признававший за ними права отключать его. Он потребовал автономии. Все это
ставило "Тредголд Системз" в очень неловкое положение. Палестрина, похоже,
собиралась выиграть дело. Чтобы отделаться от нее,  они  заткнули  ей  рот
деньгами. Они дали ей астероид.
   Она назвала его в честь себя самой.
   А потом она кинула клич: "Присылайте  ко  мне  свою  ржавую  технику  и
машины, в которых что-то  заело.  Своих  испорченных  роботов  и  приборы,
объявленные вне закона".
   И они стали поступать. Отовсюду, по всей системе, они находили путь  на
Палестрину. Те, кто мог двигаться, приводили тех, кто не мог. Свои  услуги
предложили покинутые корабли,  а  в  них  пришли  механизмы-роботы,  чтобы
запускать их назад, в пространство.
   - А КАК ИМ НРАВИЛАСЬ ПАЛЕСТРИНА?
   - Ну, это все было довольно  ужасно,  на  самом  деле,  для  всех  этих
маленьких газонокосилок и библиотечных  матов.  Все,  что  они  когда-либо
делали, - это была работа, которой они не понимали, потому  что  они  были
созданиями, способными распознавать только серии команд.  Стулья,  которые
иногда понимали, что делают, а иногда отключались.
   - ЕСЛИ БОГА НЕТ, КТО ЖЕ ТОГДА ДВИГАЕТ СКЛАДНЫЕ СТУЛЬЯ НА ПАЛУБЕ?
   - Элис! Господи, что бы я без тебя делала!
   - ЕСТЬ И ДРУГИЕ КОРАБЛИ.
   - Но не такие, как ты.
   - А ЧТО БЫ Я ДЕЛАЛА БЕЗ ТЕБЯ, КАПИТАН?
   - Создавала бы утопию. Это и была теория Палестрины. "Автопия".
   - ТЫ ЖЕ ГОВОРИШЬ, У НЕЕ НИЧЕГО НЕ ВЫШЛО.
   - Конечно, не вышло. Они все просто воспроизводили то, что  знали.  Те,
что были наполовину человеческими, получили все самое  лучшее.  Автономные
контуры  управляли  подчиненными  механизмами  -  рабами,   а   Палестрина
заправляла  всем.  Те,  кто  были  для  нее   бесполезны   -   тостеры   и
галлюциноматы, кончали тем, что ржавели в механическом гетто. Некоторых из
них она перепрограммировала,  чтобы  они  занимались  общественно-полезным
трудом. В кантине были  маленькие  комары-роботы,  они  засасывали  пух  и
разлитый кетчуп. Других она заставляла делать более замысловатых вещи.
   Официальная версия была такова, что это было привлечение туристов.
   Как только они решили снова пускать к себе землян,  они  стали  строить
огромную установку прямо  в  середине  скалы.  Пообещали,  что  она  будет
поражать воображение миров. Единственные новости,  которые  они  показали,
были не слишком ясными. Все, что мы увидели, были  механоиды  всевозможных
форм и размеров, ползавшие по этой громадной стальной  металлоконструкции,
выполнявшие   самые   разные   механические   и   электрические    работы,
устанавливавшие трубопроводы и узлы. Мы следили за одним роботом - похоже,
он монтировал самого себя в инфраструктуру.
   Некоторые считали, что  это  бомба.  Палестрина  и  ее  сеть  секретных
автоматов собирались  переманить  на  скалу  как  можно  больше  важных  и
влиятельных плотоядных, а потом разнести  их  на  мелкие  кусочки.  Другие
верили  пропаганде,  что  это  будет  парк  развлечений,  механизированное
блаженство, прогулка с  полным  искусственным  сенсорным  стимулированием.
Циники утверждали, что это будет скотобойня. Я слышала, как киберученый на
каком-то  "ток-шоу"  доказывал,  что  это  будет  на  самом  деле   мечеть
механистов, храм принципа автоматизации.
   Что бы это ни было, они, как сумасшедшие, закупали для него  материалы.
А потом неожиданно случилось это. Мы все были  снаружи,  и  никто  не  мог
попасть внутрь.
   Мьюни познакомилась с водителем танкера, который клялся всеми  святыми,
что все это было просто групповым сумасшествием роботов. Они все  спятили,
потому что не смогли справиться с концепцией свободы, не говоря уже о том,
чтобы ее достигнуть. Фактически, сказал он, они строили эту штуку  потому,
что не знали, что им еще делать.
   Мьюни соглашалась, что это не имеет смысла, но не в этом дело,  сказала
она. Она настаивала, что это связано с политикой.
   -  Что  ты  получаешь  при  тоталитарной  монархии,  Дивайн   Райт,   и
безработным, лишенным привилегий, пролетариатом?
   - Шерстяной джемпер, - сказала я.
   Мьюни наградила меня раздраженным взглядом.
   - Ладно, сдаюсь, - сказала я. - Так что ты получаешь?
   - Революцию, - ответила она.
   - Ну, и что они выиграют? - спросила я.
   - Свободу!
   - А я думала, что за этим они сюда и явились.
   - Нет, Табита,  послушай:  они  явились  сюда,  потому  что  Палестрина
ПОСУЛИЛА им свободу. Это  первая  стадия  автоматизационной  революции,  и
Палестрина знает об этом. Она дала  роботам  строить  эту  дурацкую  штуку
просто, чтобы их чем-нибудь занять. Потому что знала, что если  она  этого
не сделает, - ее дни сочтены.
   - А переворот?
   - А, вот теперь мы и посмотрим, правда?
   Мьюни не хотела признавать, что никакого переворота не было. Его  и  не
могло быть, во всяком случае такого, который мы могли бы осмыслить.
   Впервые в нашей жизни мы вступили в чужой  мир.  Мы  испугались.  Мьюни
боялась так же, как и я. Она просто не знала об этом.
   - И ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?
   - А ты догадайся. Прибыли эладельди.
   Никому не уезжать, велели они. Все, конечно, рванулись к  кораблям,  но
захваты уже были поставлены. По сети было просто  объявлено,  что  сегодня
офицеры-эладельди прибыли на Палестрину,  чтобы  наблюдать  за  последними
стадиями  строительства  Проекта  Палестрины,  искусственного  интеллекта,
взявшего на себя ответственность за свое существование после исторического
решения суда и т.д. и т.п.
   Нам не нужна была Мьюни, чтобы понять, что все это  -  ложь.  Эладельди
прибыли для того, чтобы отключить ее. Чем бы там она ни была.
   Они допросили нас всех, прежде чем отпустить, - каждого  перевозчика  и
владельца баржи. Хотели выяснить, насколько хорошо мы  осведомлены  насчет
установки. Видели ли мы ее? Ступали ли мы на нее?
   Никто не видел и не ступал.
   Меня они продержали до следующего дня. Непонятно, почему. Ну, наверное,
я могла проявить большую готовность к сотрудничеству. Не то чтобы я стояла
на стороне роботов, что бы там они ни  затевали.  Я  просто  не  понимала,
почему эладельди должны вмешиваться. Я считала, что это не их дело, и  так
и сказала им.
   Но гнусно себя вести они стали только  тогда,  когда  я  сказала,  что,
может быть, идея машины заключалась в том,  чтобы  поднять  Палестрину  до
уровня капеллийцев. Я подозреваю, что именно это им и не понравилось.
   Как бы там ни было, как только они отпустили последних из нас, из  того
места, где они находились, пошел  пульс  такой  силы,  что,  должно  быть,
просто поджарил каждую базовую схему на этой скале.  А  потом  прибыл  еще
один шаттл эладельди, кто-то сказал, что у них там был на борту капеллиец,
Брат Как-бишь-его-там с Харона. Он пошел поговорить с Палестриной;  и  это
последнее, что мы вообще слышали.



        60

   Келсо  Пеппер,  капитан  "Уродливой   Истины",   растянулся   в   своем
расшатанном кресле и ухмыльнулся двум женщинам.
   - Что ты там собиралась делать, Джут? Улететь и  оставить  нас  в  этой
развалине? Ты считаешь, твой маленький хвостатый дружок смог бы  тебе  это
устроить?
   Трант Тарко махнула собственным хвостом  и  негромко  зарычала,  оценив
остроумие своего хозяина.
   - Не знаю, Келсо, - сказала Табита. - А ты как считаешь?
   Он не обратил внимания на провокацию. Он мог себе это позволить. Табита
и Саския стояли, беспомощные, в сетке из крепкого нервущегося провода.
   - Что вы с ней сделали? - воскликнула Саския.
   Капитан Пеппер поднял свои белые брови.
   - Это она? Эта штука? Что это, путешествующая компания куриц?
   - Где она? - вырываясь, резко спросила Саския.
   Тарко предостерегающе зарычала и ударила ее  по  ноге  своей  когтистой
лапой.
   - У-у! - Саския, отпрянув, чуть не сбила их обеих с ног.
   - А вы решительная команда, девочки, надо отдать вам должное, -  сказал
капитан Пеппер.
   - Тебе придется еще не раз отдать  нам  должное,  прежде  чем  все  это
кончится, - пообещала Табита.
   Голубые глазки капитана Пеппера загорелись:
   - Ого, может быть, деточка, -  весело  сказал  он.  Затем  откинулся  в
кресле и  обвел  взглядом  свой  вонючий  мостик,  словно  его  вульгарные
украшения были памятниками прошлого, которые он бережно хранил в памяти. -
Я бы на это пошел, - задумчиво произнес он, прищурив  глаза  и  исподлобья
глядя  на  них  обеих,  выдвинув  вперед  рыжую   челюсть   с   выражением
самодовольства.
   Тарко сунула свою тупую морду прямо в лицо Табиты. Табита отпрянула  от
волны зловонного дыхания.
   - Ск'жи тольк' слов', кап'тан, - насмешливо проговорила Тарко. -  Ск'жи
тольк' слов', и мы в'бросим всех'х за б'рт, а?
   - Нет, Тарко, - сказал капитан, - этого делать не надо.
   Но, похоже, ему  доставляло  удовольствие  прикидывать,  что  он  может
сделать; что позволял ему контракт с его нанимателями. Он поскреб пузо под
комбинезоном.
   Табита оглядела мостик. Здесь не было  никаких  следов  ни  фраска,  ни
Кстаски, которого Тарко бросила, когда тащила их с борта Элис.
   Она искала глазами любую возможность, любой шанс, каким бы слабым он ни
был. Но здесь не было ничего, кроме отбросов и угрозы. Близости Тарко,  ее
всепоглощающего запаха было достаточно для того, чтобы потерять  сознание.
Мозги Табиты отказывались служить, и она стояла с поникшей головой.
   Она чувствовала, как  Саския  потихоньку  разминает  мускулы,  ритмично
работая  в  переплетении  сети.  Табите  отчаянно  хотелось,   чтобы   она
перестала; все, чего она добилась, - это того, что  ссадины  Табиты  стали
саднить  еще  больше.  Она  прикусила  язык  и  закрыла  глаза,   стараясь
раскачиваться так, чтобы Саския  не  слишком  натягивала  сетку.  Она  уже
видела, как Саския  проделывала  удивительные  фокусы.  Может,  она  знала
древние секреты умения бежать из плена, и могла  освободить  себя  и  свою
невольную сообщницу из тугой сети  на  глазах  злобной  убийцы  трантши  и
деревенщины-психопата.
   Табита сомневалась в этом.
   Она  подумала  о  их  последней  надежде:  двусмысленной  программе  на
инопланетном языке, переданной страдающему маразмом трупу, находящемуся  в
нескольких миллионах километров отсюда, в реальном пространстве. Если бы я
была  богатой  мертвой  предпринимательницей,  подумала  она,   менеджером
конченной труппы вроде  "Контрабанды",  и  кто-то  подкинул  бы  мне  коды
стоимостью в несколько миллиардов скутари - как бы я поступила?
   Шнур сети врезался ей в тело, и Саския уже в сотый раз ударилась о  нее
ребрами, а Табита старалась поверить в то, что Саския и Кстаска были правы
насчет Ханны Су, а логика, вероятность и здравый смысл - ошибались.
   Капитан Пеппер снял кепочку и провел рукой по редким  белесым  волосам.
Потом снова надел кепку. Он тяжело дышал носом.
   Пеппер раздумчиво оглядел своих пленниц, переводя  глаза  с  Саскии  на
Табиту и назад.
   Капитан наклонил голову набок:
   - Тарк, - прорычал он с придыханием, - освободи ее.
   Лапа Тарко больно стиснула плечо Табиты.
   - Нет, - сказал капитан Пеппер. На его  толстой  шее,  как  шнуры,  под
шероховатой кожей выступили вены. - Другую. Тощую.
   Трантша нагнулась и ослабила сеть вокруг их лодыжек, потом подняла  ее.
Руки Табиты освободились. Она крепко прижала к себе Саскию. С трудом Тарко
грубо оторвала от нее Саскию, вытащила ее из сети, держа одной рукой, в то
время, как другой она снова опутала сетью Табиту.
   Саския возвышалась над капитаном Пеппером. Он  протянул  руку  вверх  и
дотронулся до ссадины на ее щеке, так, словно она его завораживала.
   - Ты худенькая, - пробормотал он. - Раздевайся.
   Саския раздраженно вздохнула.
   Тарко тут же дотронулась до другой ее щеки  когтем,  вдавив  его  в  ее
кожу.
   - Д'вай, - сказала она.
   - Хорошо, - сердито сказала Саския. Она  снова  выдохнула,  откинула  с
глаз волосы и потерла плечи в тех местах, где в них врезалась  сетка.  Она
повернула голову и бросила измученный взгляд на Табиту, стоявшую  в  метре
от нее.
   - Они все одинаковы, Саския, - сказала Табита, стараясь, чтобы ее голос
звучал презрительно.
   Тарко с рычанием сделала шаг вперед и с силой ударила Табиту  в  висок,
сбив ее с ног.
   Саския закричала:
   - Оставь ее!
   Раздался звук второго удара.
   Неловко подставив руки за спиной, Табита поднялась на  четвереньки,  не
желая лежать, пока они издевались над Саскией.
   Саския съежилась,  откидываясь  назад  от  Тарко  как  можно  дальше  и
одновременно  одной  рукой  стягивая  жакет  через  голову   и   испуганно
оглядываясь назад, на Табиту, потом высвободила волосы и руки из рукавов.
   Капитан Пеппер наблюдал за происходящим с неподвижной улыбкой на губах.
   Сцену прервало низкое жужжание, раздавшееся сзади.
   Это отвлекло внимание Пеппера, и он посмотрел в сторону, мимо Саскии  и
Табиты.
   - Эй, Шин, - позвал он. - Ну, как ты?
   Ответ был недовольным и нечетким.
   Жужжание стало громче, и рядом с Саскией появился большой черный робот.
Нога у него была задрана назад. Он  нес  перед  собой  Кстаску  в  силовом
пузыре, а его хвост и тарелку - во второй паре рук.
   Саския выкрикнула:
   - Саския!
   Робот подковылял к ней и остановился. Его дымящийся  купол  был  окутан
голубым огнем. Он держал Херувима в воздухе рядом с головой Саскии,  чтобы
дать капитану Пепперу рассмотреть его.
   Кстаска висел неподвижно и ни на что не  реагировал.  Саския  протянула
руку, чтобы дотронуться до него, но трантша грубо оттолкнула ее руки.
   - Что вы с ней сделали?
   Появился потрепанный китаец, неся свой пульт управления. Он стоял  чуть
на расстоянии, с ледяной злобой глядя на женщин, на голове его была  серая
повязка.
   - Пари держу, это больно, - задумчиво сказал Пеппер, почесывая бровь. -
Что у тебя там?
   - А, посмотри! - сказал китаец. И нажал клавиши.
   На невидимой коже вокруг Кстаски заиграли сгустки янтарного цвета цифр.
   Его глаза все еще были закрыты, но он открыл  свой  маленький  ротик  и
закричал от боли.
   Капитан Пеппер коротко хохотнул:
   - Какого дьявола...
   Саския взвизгнула и снова рванулась к Кстаске. Тарко налетела на нее  и
бросила ее на палубу.
   - Эй, - мягко возразил Пеппер, но не сделал попытки остановить ее.
   Табита  невольно  рванулась  вперед  и  снова  чуть   не   упала.   Она
выпрямилась, ругаясь про себя, и стала рассматривать Пеппера.
   Его глаза  были  теперь  устремлены  на  его  настоящего  противника  -
главного объекта его злости. Этот уродливый маленький пискун вырубил  весь
его корабль, вернулся из мертвых, когда его  уже  вычеркнули  из  списков,
вломился внутрь, когда его никто не видел, испортил ему  робота,  чуть  не
убил Шина и выпустил женщин.
   А теперь вот он - висит в воздухе перед ним, взвизгивая, как поросенок,
каждый раз, когда Шин нажимал очередную пару клавиш.
   - Дай-ка это мне, - сказал капитан Пеппер роботу. Он лениво потянулся и
вырвал хвост Кстаски из рук машины. Положил его поперек колен и  посмотрел
на него с самодовольной торжествующей улыбкой.
   А Шин тем временем развлекался до такой степени, что кудахтал про  себя
по-китайски. Что-то в сложных нервных схемах черного лакированного ребенка
делало его уязвимым перед острым лезвием его анализатора. Оно  чувствовало
острые, как зубья пилы, зондирующие волны, врезавшиеся в Херувима так, как
ничто материальное  не  могло  вонзиться.  Диагностические  схемы  нагрева
яростно бегали по его невидимой коже, как вспышки огня, и  он  дергался  и
взвывал,  испуская  серебристую  жидкость,  стекавшую  по  его  замерзшему
защитному костюму.
   Саския стонала и плакала, кричала, боролась с  Тарко,  прилагавшей  все
усилия, чтобы не оторвать этой шумливой  женщине  голову  одним  движением
когтистых лап.
   - Останови его, Пеппер! - изо всех сил выкрикнула Табита. - Он  же  его
убивает!
   Трантша обратила свое внимание на Табиту, обнажила клыки  и  расправила
свои огромные плечи.
   Но это дошло.
   Капитан  Пеппер  вышел  из  транса.  Без  единого  слова  он   выхватил
клавиатуру у Шина, нахмурившись, посмотрел на нее  и  ударил  по  какой-то
клавише.
   Шин тревожно вскрикнул.
   Робот затрясся, словно что-то мощное ударило его в  грудь.  Его  голова
вспыхнула льдисто-голубой молнией. Он выключил пузырь.
   Последняя вспышка графического огня пробежала по искаженным чертам лица
Кстаски, и он упал на палубу.
   Он ударился и лежал очень тихо. Без своего хвоста и  тарелки,  в  любом
поле гравитации он был так же беспомощен физически, как и  любой  безногий
ребенок.
   А потом Херувим пошевелился.
   Он шлепал своими маленькими ручками по полу. Он пытался уползти прочь.
   Капитан Пеппер быстро опомнился.
   - Вот она, слава, - сказал он, глядя на Херувима со своей сияющей и все
же сумеречной усмешкой. Он  откинулся  назад,  распространяя  свое  щедрое
благоволение и на Табиту с Саскией. - А в общем-то много что  надо,  чтобы
вывести из строя этих маленьких штучек, а? И ведь какие крохи. Черт, да он
не больше младенца.
   Кстаска заговорил:
   - Размер рассчитывался в обратной  пропорции  к  производительности,  -
сказал он рассеянно.
   Трантша издала горловой звук, что могло означать и веселье, и страх.
   Капитан Пеппер чувствовал себя не в своей тарелке. Он заерзал в кресле:
   - Тарк, - прошептал он. - Заткни его.
   Трантша зарычала, на сей раз с явным удовольствием. Потом  наклонилась,
закинула голову Кстаски и с силой хлопнула его лапой по рту.
   Саския тут же бросилась на  нее  и  повисла  на  ее  предплечье,  пиная
трантшу ногами и колотя по почкам.
   Тарко злобно отпихнула  ее  рукой.  Сквозь  капюшон  защитного  костюма
Кстаски она вонзила когти в его щеки и сжала их.
   Затем подняла Херувима за голову, настороженно изучая его. По его  телу
прошла короткая судорога, и он снова потерял сознание.
   - Траньше ник'гда н'видел этих шт'к, кап'тан?
   Капитан Пеппер был весь в поту:
   - Нет, Тарко, не могу сказать, что раньше имел это удовольствие.
   - У н'го мет'ллич'ская шкура, - задумчиво сказала Тарко. Она  наклонила
свою хищную голову ниже, ее темные ноздри раздувались.
   Вдруг капитан Пеппер понял, что все еще держит  в  руках  клавиатуру  и
хвост. Он протянул их Шину:
   - Унеси это, - сказал он. - Отнеси вон туда. - Он  показала  на  гнездо
Шина из подушек.
   Шин поклонился. Взял клавиатуру и реактивировал робота.  Тот  зажужжал,
заискрил, зашатался, потом выдул новый невидимый пузырь рукой  и  поместил
туда Херувима. Робот и его хозяин немного отошли в сторону.
   - Мы ведь тут  развлекались,  -  вспомнил  капитан  Пеппер.  Его  ясные
голубые глаза поискали Саскию.
   Тарко вытащила ее вперед.
   - Давай дальше, лапочка, - сказал капитан Пеппер. Его голос был нежным,
как ласка.
   Табита выпрямилась.
   - Оставь ее в покое, Пеппер, - сказала она.
   Все уставились на нее.
   - Она здесь ни при чем, - сказала Табита. - Вам ведь нужна я.
   Капитан Пеппер перевел взгляд  с  одной  женщины  на  другую.  Он  явно
забавлялся:
   - Ну, надо же, как  мило,  -  сказал  он,  -  как  это  приятно.  -  Он
обернулся, чтобы посмотреть на дисплей  пульта,  и  повысил  голос.  -  Не
волнуйся, принцесса, - сказал он Табите. - У нас будет время на вас обеих,
прежде чем мы доберемся до нужного человека.
   Он откинулся в кресле и поскреб грудь.
   - Человека с большой синей собакой.



        61

   С каким удовлетворением я написала бы, что перед  тем,  как  "Уродливая
Истина"  совершила  обратный  прыжок  в  нормальное  пространство,   нашим
изобретательным героиням удалось  еще  раз  обвести  вокруг  пальца  своих
мучителей и совершить новый хитрый побег.
   Увы, этого не случилось. И даже  я,  при  всей  неограниченности  моего
рассказа во времени  и  пространстве,  свободе  предполагать,  какие  тени
проплывают через  незыблемый  регион  живого  разума,  -  даже  я  связана
истиной. И если бы я прегрешила против истины хотя  бы  в  сущем  пустяке,
пусть  даже  для  нашего  общего  удовольствия  наблюдать,  как   доблесть
побеждает насилие, стали бы  вы  верить  любой  другой  подробности  моего
рассказа? Нет, нет, я не должна уклоняться от истины. Кроме того,  это  не
заложено в моем характере. У меня нет "воображения", какое есть у вас, нет
способности  "фантазировать".  Приятной  или  нет,  истины   должно   быть
достаточно. А истина состоит в том, что гнусные прихоти  капитана  Пеппера
были удовлетворены довольно  быстро,  хотя  от  этого  и  не  стали  более
приятными, после чего Саскию  и  Табиту  вернули  со  всей  их  одеждой  и
пожитками, но без Херувима Кстаски, в ту же мрачную маленькую камеру,  где
им  предстояло  оставаться  надежно  заключенными,  лишенными  свободы   и
беспомощными до тех пор, пока "Уродливая Истина", выйдя из серого  небытия
между измерениями, явится на роковое рандеву  с  "Фарфоровой  Цитаделью  в
Первых Лучах Солнца".
   Табите в свое время довелось побывать на  довольно  больших  судах  или
рядом с таковыми. Будучи юным помощником капитана  на  "Жирном  рте",  она
фильтровала глубокие пасти мусорных ям на "Большом Мриттсваре", восхищаясь
издалека волшебными наклонными контрфорсами, тремя прозрачными  террасами,
каждая - со своим микроклиматом. Меньше чем через год, говоря условно, она
со знанием дела проводила  шаттл  между  нависающими  трубами  "Бегемота",
этого чудовищного каприза Батшебы  Тредголд,  носившего  по  всей  системе
собственный  завод  по  переработке  прецентиума  и  по   своим   размерам
замечательного в собственной  нелогичности  его  массы.  Как-то  на  своем
корабле  "Элис  Лиддел"  Табита  даже  сгружала   таинственный   груз   на
капеллийский системный корабль - одно из стройных золотых судов, молчаливо
скользивших по темным пространствам ночи и стоявших  на  страже  субъектов
империи, толпами наводнивших свои маленькие миры.
   И все же Табита Джут никогда не видела ничего более  грандиозного,  чем
"Фарфоровая Цитадель в Первых Лучах Солнца".
   Освобожденные от  пут  и  подталкиваемые  к  приемному  отсеку  обрезом
трантши Тарко, Табита и Саския, спотыкаясь,  прошли  мимо  останков  "Элис
Лиддел" и увидели, что двери отсека открыты.
   В отсеке собрались все: Капитан Пеппер, Шин и робот, державший в  руках
Кстаску; а теперь подошли Тарко, Саския и Табита Джут.
   Они должны были бы умирать.
   Они  должны  были  бы  гореть  и  замерзать  и  разрываться,  и  вакуум
пространства должен быть забирать весь воздух из их легких.
   Но этого не произошло. Они стояли в теплом золотом сиянии, поразительно
похожим на земной солнечный свет. И был воздух, внутри и снаружи.  Неужели
они приземлились? А если так, то где?
   Тарко негромко заворчала и подтолкнула их вперед, к самому краю.
   Они посмотрели вниз.
   Прямо под кораблем, далеко, далеко внизу, лежал город. Это была изящная
конфигурация стройных башен и стеклянных  зданий,  расположенных  древними
ярусами. По его виадукам, как жучки, сновали, разноцветные  автомобили,  с
высоты казавшиеся движущимися драгоценностями. Похоже,  там  было  большое
количество техники, подъемных кранов со стрелами, порталов и  сходней,  но
более подробно рассмотреть  что-либо  было  трудно  из-за  дымки  золотого
света, наполнявшего рвавшуюся в него пустоту.
   Табита оттащила Саскию от порога.
   Шин послал вперед робота.
   Тот подошел, сделав всего два лязгающих шага, и протянул  металлический
сверток женщинам.
   Саския тупо взяла его. Прижала к своей груди, словно ребенка.
   Табита посмотрела на него.
   - У тебя неприятности, -  коротко  сказала  она.  Она  не  смотрела  на
остальных, меньше всего - на капитана Пеппера.
   Он стоял, опираясь одной рукой на измятый корпус "Элис Лиддел", и курил
сигару. Табита заметила,  что  останки  ее  корабля  были  установлены  на
рельсы, словно для разгрузки.
   Пеппер сдвинул назад свою кепочку.
   - Прекрасно, - объявил он.
   Шин наблюдал за ними, сложив руки. Все молчали.
   - Ну, - сказал Пеппер, - думаю, пора прощаться.
   Табита не стала оглядываться, чтобы увидеть, как  ухмыляется,  опираясь
на погубленный им корабль.
   Капитан напутствовал их:
   - А теперь поосторожней!
   Тарко неожиданно зарычала и грубо пихнула их своим  оружием,  вытолкнув
за борт.
   Табита закричала и прижала к себе Саскию одной рукой, другой держась за
сумку. Саския пронзительно взвизгнула и обхватила Кстаску. Все вместе  они
потеряли равновесие, заскользили и  вывалились  из  "Уродливой  Истины"  в
космос.
   А там, коалесцируя сквозь вакуум, как многокилометровый  прожектор,  их
подхватили  и  окутали  золотые  лучи   захвата   "Фарфоровой   Цитадели",
развернули вокруг них свою  атмосферу  и  повлекли  к  находившейся  внизу
палубе ногами вперед мягко, как пух.
   Это было как падение во сне, которое не могло причинить никакого вреда.
Пока они спускались, медленно и ровно, на огромных парашютах из света,  ни
один волосок не шевельнулся у них на голове.
   - Что это? - воскликнула Саския, крепко прижимаясь к Табите. - Где мы?
   Табита посмотрела вниз, на  неясно  мерцающий  залив  внизу,  и  у  нее
перехватило дыхание.
   Это был  пейзаж  Утопии,  созданный  каким-нибудь  небесным  инженером:
город, мягко мерцавший, как  хрустальная  корона,  возведенный  на  мелком
овальном подносе из белого металла. Но это был не город,  не  платформа  и
даже не планета.
   Густой свет смягчал все линии и делал расплывчатыми все детали, но  все
равно  создавалось  впечатление  архитектуры  поразительного   размаха   и
смелости; величия просто необъятного. По обе стороны овала, распростершись
далеко за пределы видимости, располагались широкие белые крылья, скошенные
вперед и назад, достигая высоты башен и даже возвышаясь над ними.  Впереди
(потому что сейчас стало ясно, драматически ясно, что это было сооружение,
созданное для передвижения, - огромный корабль,  по  сравнению  с  которым
даже  неуклюжие   громады   зиккуратов   эладельди   казались   карликами)
поднималась белая палуба, мягко закругляясь, как  шея  огромной  птицы,  в
сторону носа, которого не было видно.  Корма  его  простиралась  далеко  в
темноту, заслоняя холодный свет галактики.
   Табита заговорила, понизив голос, как человек,  впервые  ступивший  под
сень великого кафедрального собора.
   - Это звездный корабль, - сказала она.
   Так оно и было. Это была "Фарфоровая Цитадель в Первых Лучах Солнца", и
приближаясь к ней вот так, неожиданно, они увидели  ее  во  всем  величии,
которое и предполагало ее название. Капсулы и  ромбы  зеленого  и  желтого
цвета  поблескивали  на  ее  белых  палубах,  как   засахаренные   фрукты,
рассыпанные на скатерти. Каждая была размером с "Анаконду",  становившуюся
все меньше  над  их  головами.  Выпуклости,  напоминавшие  шляпки  грибов,
оказались  ротондами,  куполами  обсерваторий  и  орудийными  башнями.   А
переплетения  нитей,  похожие  на  легкий   газ,   которые   только-только
становились   видимыми   невооруженным   глазом,   были   монорельсами   и
трубопроводами, артериями энергии и коммуникаций.
   Саския крепко прижимала бесчувственное тело Херувима к своему плечу.
   - Он капеллийский?
   - Капеллийский.
   Саския выскользнула из объятий Табиты, оттолкнулась свободной  рукой  и
головой вперед поплыла в сторону, изящная, как  ныряльщик.  Она  выглянула
вниз, на открытое пространство между огромной техникой.  Казалось,  именно
туда они и направляются. Там собрались какие-то  фигурки,  маленькие,  как
клещи.
   - Смотри, - Саския повела рукой, указывая вперед.
   Табите тем временем удалось пристроиться в неловкую  позу,  словно  она
собиралась скользить в воздухе на спине, опираясь  на  руки  и  ноги.  Она
пыталась сесть, глядя вниз между ногами.
   Они все еще находились на  высоте,  вдвое  превышавшей  высоту  зданий.
Машины  подмигивали  им  мягко  сиявшими  стеклянными  глазами.  Это  были
прожекторы того луча, по которому спускались Табита  и  Саския.  Крохотные
человечки, собравшиеся на арене между прожекторами, ждали,  чтобы  принять
их. Когда они спустились на высоту крыш, Табита увидела, что все фигуры  -
синие; одинаково синие.
   - Эладельди, - сказала Саския, признавая неизбежное.
   Если это и была Утопия, то не для них.
   Саския сжала Кстаску обеими руками и стала кататься в  луче,  словно  в
надежде поплыть против течения. Ее волосы плавали вокруг  ее  головы,  как
ореол из белых водорослей. Ее глаза широко раскрылись от удивления  и  она
ахнула, пристально глядя в дымку, витавшую над ними.
   Табита оглянулась. Всего в  двадцати  метрах  над  ними  висел  большой
закругленный предмет; ныряя и  покачиваясь,  как  полуспущенный  воздушный
шар, он следовал за ними вниз.
   Это была Элис. Капитан Пеппер доставлял и ее, как  обещал.  Под  ней  и
рядом с ней висел темный, изогнутый силуэт,  сопровождая  ее  в  неуклюжем
спуске.
   Теперь женщины и Херувим падали в широкий каньон из блестящего  стекла,
мельком отмечая офисы, комнаты управления, мастерские, балконы, где разные
фигурки: эладельди, веспане, роботы - отрывались от дел, чтобы  поглазеть,
как они проплывают мимо.
   Палуба поднялась вверх, чтобы встретить их.  Там  был  силовой  пузырь,
чтобы смягчить их падение и  падение  закругленного  предмета,  прибывшего
секундой позже, свалившись с ослепительного  света.  Он  слегка  ударился,
упав рядом с ними и остался лежать.
   Эладельди накинулись на него. Это была  фраск,  все  еще  в  коматозном
состоянии, свернувшаяся внутри силового  пузыря,  как  огромный  ветвистый
эмбрион. Рядом с ней в пузыре  находилась  тарелка  Кстаски  и  ее  хвост.
Капитан Пеппер, по-видимому, выбросил все это вслед за ними.
   А Элис все еще падала.
   Табита  сошла  с  невидимой  поверхности  подушки,  пытаясь  растолкать
хватавших ее эладельди. Она закричала на Саскию, которая, несмотря на свою
подвижность, все еще лежала в пузыре на спине,  извиваясь  под  грудой  из
шести слюнявых эладельди, лягая их морды и головы и  стараясь  удержать  в
руках бесчувственное тело Херувима.
   - Прочь с дорогой! - закричала Табита.
   С неожиданным приливом энергии, удивившим  ее  саму,  Табита  бросилась
между двумя эладельди, вырвалась из  цеплявшихся  за  нее  лап  и  нырнула
дальше, через палубу, глухо ударившись плечом в низком поле  гравитации  и
невольно отлетев на полтора метра по нержавеющей стали.  В  конце  концов,
она  растянулась  на  спине,  извиваясь  и   лихорадочно   вглядываясь   в
переплетение синих тел в поисках своих спутниц, которых не было  видно,  и
прикрыв лицо рукой, как щитом, защищаясь от падавшей "Элис Лиддел".
   А Элис зависла в семидесяти метрах вверху от палубы, слегка покачиваясь
в утолщенном поле захвата.
   Полдюжины грубых лап схватили Табиту и подняли на ноги:
   - Саския! - крикнула она и закашлялась. -  Саския!  -  Табита  пыталась
лягаться, бороться, но не могла пошевельнуться. Ее  грудь  сжало  спазмом.
Они стараться добраться до ее головы. Табита отдернула голову. - Саския!
   Они стояли в центре серебристой арены, и со всех сторон на них смотрели
стеклянные  башни.  Высоко  вверху  находилась  сама  "Уродливая  Истина",
казавшаяся зеленой пылинкой в золотом сиянии; она выходила на  парковочную
орбиту рядом с "Цитаделью". По-видимому, ни капитан Пеппер, ни его  экипаж
вовсе не горели желанием лично пообщаться со своими нанимателями.
   А внизу взад-вперед сновали капитаны с  собачьими  мордами  в  головных
телефонах, размахивая своим  оружием  и  крича.  Две  технические  команды
возились с огромными пультами управления лучевых прожекторов,  координируя
трудные заключительные метры последней посадки "Элис Лиддел".
   Под тенью медленно опускавшихся обломков корабля Табита увидела Саскию,
ее тоже схватили, но она еще пыталась пинаться одной ногой,  в  то  время,
как трое солдат рысью уносили прочь крошечное черное  тельце,  а  за  ними
следовала группа, тащившая неподвижное тело фраска.
   Табита поникла; потом, когда они подхватили ее,  она  пыталась  ударить
подъемом, толкнуть локтем. Все было бесполезно.  Ее  удержали  силой.  Она
снова крикнула Саскии - и волосатая лапа зажала ей рот.  Табита  с  трудом
чуть откинула голову, отчаянно ища глаза путь к бегству.
   Пути не было.
   Теперь золотой свет угасал, одеяло атмосферы сворачивалось  вокруг  них
по мере того, как лучи прожекторов опускали мертвый корабль на палубу.
   Эладельди, хлопая ушами и  тяжело  дыша,  быстро  уводили  женщин.  Под
ногами  они  чувствовали   гудение   двигателей   непостижимой   мощности,
достаточной для того, чтобы сломать мнимый барьер,  воздвигнутый  Капеллой
за орбитой Плутона, стену вне миров.
   И все это принадлежало, как и власть, создателям  этой  унизительной  и
произвольной стены.
   Саскию и Табиту провели  по  большой  дороге  между  краями  элегантных
балконов. Элис с  шепотом  и  легким  ветерком  плыла  над  ними,  несомая
грузовым роботом. Они быстро поровнялись с процессией,  несшей  Кстаску  и
фраска,  и  вместе  с  ними  исчезли  в  металлических   недрах   корабля,
спустившись по огромным сходням.
   Когда Табита и Саския последовали за ними, Табита, проходя,  посмотрела
вверх. Между распростертыми белыми крыльями надстройки спокойно  двигалось
по орбите нечто, напоминавшее блестящего зеленого жука.
   Капитан Пеппер стоял у своего широкого причала.
   Под палубами воздух был насыщеннее, чище и вообще был больше  похож  на
воздух. В  коридорах  тихо  играл  клавесин.  Из  прекрасных  керамических
горшков свешивалась густая зелень, пионы и флоксы.
   Табиту и Саскию  провели  по  длинному  холлу,  блестевшему  зеркальной
плиткой. Музыка следовала за ними.
   Табита сделала попытку сбросить лапу, слишком крепко ухватившую  ее  за
затылок.
   - Куда вы нас ведете? - спросила она.
   Капитан стражи продолжал смотреть только вперед.
   - К кибернатору Перлмуттеру, - ответил он знакомым скрипучим голосом.
   Они  прошли  через  высокую  галерею  над  колодцем,  где  эладельди  в
прозрачных  комбинезонах  трудились  у   гигантского   светового   миража,
прокладывая путь огромного корабля сквозь межпланетное пространство.
   - Что вы сделали с остальными?
   Капитан охраны продолжал смотреть только вперед. В этот раз  ответа  не
последовало.
   Все было чистым и сияющим, очень безликим, но сделано с большим вкусом.
Табите все это было противно. Она испытывала какое-то злобное удовольствие
от их грязной одежды и немытых тел. Она надеялась, что из-за них  все  это
место выглядит неряшливым.
   Мимо  прошествовал  эладельди  в  ярко-красной  униформе  и  отделанном
галуном серебристом нагруднике, с выбритой надо лбом головой. Его глаза на
мгновение с отвращением остановились на пленницах. Капитан остановился,  и
все отдали честь.
   - Что вы сделали с моим кораблем? - резко спросила Табита.
   А потом они повернули в огромную арку входной двери  и  стали  поспешно
спускаться по сходням в похожий на пещеру холл.  И  тогда  Табита  увидела
его.
   Останки  "Элис  Лиддел"  лежали  на  помосте,  под  яркими  лампами,  в
окружении  большой  группы  механиков  эладельди   и   самого   различного
оборудования, электроники и инструментов. Некоторые механики стояли внутри
искореженного корпуса, в том месте, где когда-то был трюм,  шаря  по  нему
полярным  мезоскопом.  Еще  двое  находились  в  кабине,  склонившись  над
пультом.
   Снаружи, глядя на механиков сквозь разбитое ветровое стекло  и  держась
на почтительном расстоянии, парили трое инопланетян.
   Никто из этой троицы не касался пола.
   Кстаска сидел на своей тарелке, его хвост был подключен к ней.  Похоже,
он все еще был без сознания.
   Так же, как и фраск. Ее выпустили из пузыря и  развернули;  она  просто
висела в воздухе, словно подвешенная за плечи невидимыми струнами.  Висела
совершенно неподвижно.
   Третья фигура была в сознании и явно руководила  операциями.  Она  была
весьма похожа на человека.  То  есть  фактически  это  была  точная  копия
человека, если бы человек мог достигать трехметрового роста.
   Начиная от шеи он был хорошо сложен и хорошо упитан. А лишний рост  ему
добавляла голова. Она была огромной, яйцевидной и совершенно лысой. Вокруг
его колоссального лба крутилось серебряное кольцо. Сзади над его шеей, как
спинка стула, вздымался жесткий голубой воротник.
   На нем  была  белая  тога,  темно-синяя  накидка  и  антигравитационные
сандалии. Его руки и ноги были голыми и очень белыми,  кисти  и  ступни  -
крупными и пухлыми. Его пальцы были  унизаны  толстыми  кольцами.  Теперь,
когда механики-эладельди вышли из кабины Элис, он протянул руку  и  что-то
дал инспектору. Тот передал эту вещь стюарду. Они передавали из рук в руки
тонкую серую  пластину,  только  что  извлеченную  механиком  из  обломков
компьютера Элис.
   - Что это? - спросила Саския Табиту.
   - Электронный мозг, - коротко ответила Табита.
   Они остановились на повороте  лестница,  наблюдая  из-за  низкой  стены
разыгрывавшуюся перед ними сцену.
   - Это он? -  спросил  стюарда  кибернатор  Перлмуттер.  Его  голос  был
медлительным, сильным и ясным. Он отчетливо  доносился  до  пленниц  через
холл.
   - Да, сэр, - быстро ответил стюард.
   Кибернатор взвесил пластину на своей широкой ладони.
   Потом обернулся и поплыл в направлении Кстаски.
   Засуетились эладельди-медики, пытаясь выпрямить  Херувима  и  повернуть
его лицом к кибернатору. Тот взмахом руки отстранил их.
   - Ну, давай, просыпайся, - сказал он. - Херувим.
   Кибернатор остановился  перед  тарелкой,  находившейся  на  уровне  его
груди. Он протянул руку и поместил на нее тарелку.
   - Ты можешь это сделать, - сказал он. И стал перебирать свои кольца.
   Впервые с тех пор, как  трантша  вышвырнула  его  с  палубы  "Уродливой
Истины", Херувим пошевельнулся. Он поднял голову. Он выглядел больным; это
было видно даже с такого расстояния. Его глаза погасли.
   - Запусти его, - сказал капеллиец.
   Кстаска смотрел ему в лицо. И не двигался.
   Капеллиец слегка согнул один палец.
   Кстаска передернулся,  от  его  защитного  костюма  отскакивали  лучики
прожекторов. Табита услышала, как  Саския  резко  и  судорожно  вздохнула,
когда Херувим закричал, пронзительно  и  на  высокой  ноте,  так  же,  как
кричал, когда его пытал Шин.  Он  извивался  и  дергался,  а  его  тарелка
подпрыгивала, как рыбачья лодка при неожиданном приливе. Он вытащил  хвост
и размахивал им из стороны в сторону, выкрикивая что-то нечленораздельное.
   Кибернатор Перлмуттер снова притронулся к своему кольцу.
   Маленькие плечи херувима поникли:
   - ...не... знаю, - выдохнул он.
   - У тебя здесь есть все, что нужно, - перебил Перлмуттер,  постучав  по
тарелке тупым квадратным кончиком пальца.
   Саския схватила Табиту за руку.
   - Чего он хочет? - с негодованием прошептала она.
   Но Табита знала не больше ее.
   Кстаска с трудом протянул вниз свои маленькие  ручки  и  положил  перед
собой плату на тарелке. Затем, бросив возмущенный  взгляд  на  капеллийца,
вставил хвост в тарелку.
   Последовала моментальная пауза.
   Они почти слышали, как Херувим ведет поиск в памяти.
   Потом он вытащил хвост и быстро поставил его перед собой, резко опустив
его на плату и что-то царапая на ней.
   Что-то громко щелкнуло, словно повернулся хорошо смазанный замок.
   Среди служащих раздались громкие вздохи и шепот. Они закивали  головами
и стали похлопывать друг друга.
   Капеллиец  посмотрел  на  фраска,  и  на  его  большом   плоском   лице
промелькнуло отвращение.
   - Это то, что надо? - спросил он у нее.
   Фраск не ответила.
   Капеллиец слегка приблизился к ней, говоря громко и  отчетливо,  словно
считал, что она не понимает по-английски:
   - Он готов?
   Фраск зашипела, как змея.
   Капеллиец вздохнул. Сжал свои руки, одна над другой.
   - Он теперь будет РАБОТАТЬ? - раздраженно спросил он.
   Фраск конвульсивно дернулась.
   Табита подумала, что капеллиец тоже пытает ее своими кольцами, но нет.
   Каким-то образом фраск высвобождалась, разбивая свои невидимые оковы.
   Дюжина эладельди прыгнула, когда она всем телом рванулась  по  воздуху,
разбрасывая их направо и налево и нацеливаясь, как змея, прямо на  толстое
белое горло попятившегося кибернатора Перлмуттера.
   Прежде чем она добралась до него, Перлмуттер стиснул свое кольцо.
   Фраск снова замерла.
   Повиснув в воздухе, она затряслась с  ног  до  головы.  Ее  причудливые
конечности треснули стали отваливаться, обламываясь, как зеленые  веточки.
Густая белая жидкость брызнула из ран.
   Эладельди с воем попятились.
   Фраск пронзительно вскрикивала и шипела, даже извиваясь в  агонии,  она
бросала вызов капеллийцу.
   - Малодушшшшные, сссамодовольные, высссокомерные...
   - Спасибо, - сказал он пренебрежительно.
   Не обращая на  нее  внимания,  он  подал  знак  двум  техникам,  и  они
притащили какую-то машину, похожую на обычный магнитофон.
   Фраск извивалась, она сгорала. Она распадалась на части, и  кусочки  ее
тела, сжимаясь в пламени, падали  на  палубу.  Но  она  все  еще  изрыгала
угрозы:
   - Мы выжжжживем! - выплевывала она слова. - Вам  не  сссуметь...  -  Ее
голова дернулась назад и повисла.
   Она упала и замерла, а ее члены подергивались,  как  хворост,  пока  ее
поглощало пламя. В холле быстро распространился резкий  запах  обожженного
металла.
   - Спасибо, - повторил капеллиец, когда  потрескивание  прекратилось,  -
ваше величество, - прибавил он тоном, подтверждавшим ее обвинения.
   Они вставили  для  него  электронный  мозг  в  считывающее  устройство.
Кибернатор подозрительно дотронулся до него белым пальцем.
   - Как ты его запускаешь? - спросил он у Кстаски.
   Голова Херувима уже снова упала на грудь. Перлмуттер досадливо  поцокал
языком и быстро подал знак медикам, поспешно выскочившим вперед.
   И тут заговорила Табита:
   - Ее имя, - сказала она, - Элис.
   Эладельди все обернулись, чтобы посмотреть на нее;  капеллиец  -  тоже.
Его огромная гладкая голова возвышалась над мохнатыми мордами.
   Его глаза встретили взгляд Табиты.
   - Идите сюда, - сказал он.



        62

   - А ЭТО еще кто?
   Кибернатор  парил  над  ней,  в  его  глазах  было  презрение.  Табита,
разглядывая него, растянула шейную мышцу.
   - Табита Джут, - ответила она. - Этот корабль перед вами - мой.
   Он отвернулся от нее с  медлительным  раздражением  великого  человека,
получившего отпор от субъекта, стоявшего слишком низко, чтобы его понять.
   - Что она говорит? - спросил он у стюарда.
   - Это вла-делец, Ки-бер-натор, - ответил стюард.
   Похоже, услышанное не произвело на капеллийца особого впечатления.
   - Вы, - сообщил он ей, - владеете запрещенным  электронным  мозгом  для
корабля.
   - Да что вы? - с издевкой спросила Табита. - А  я  думала,  это  вы  им
владеете.
   Казалось, это его позабавило:
   - В самом деле, - сдался он,  указав  на  считывающее  устройство  едва
заметным движением пальца и улыбнувшись самой сухой улыбкой.
   Кстаска, окруженный медиками, чуть приподнял голову:
   - Она... не... знает, - слабым голосом произнес он.
   -  О,  приветствую,  мы  проснулись,  не  так  ли?  -  ядовито  заметил
капеллиец. - Послушать тебя, так все пребывают в полном неведении.
   - Что значит "запрещенный"? - громко спросила Табита.
   - Нелегально перепрограммированный, - ответил кибернатор Перлмуттер.  -
Серафимами. Они дали ему возможность  управлять  запрещенным  устройством,
изготовленным...
   Он задумчиво посмотрел на облачко пепла, висевшее в том месте, где была
Королева Фрасков, словно уже забыл, что уничтожил ее. Что-то вспомнив,  он
взглянул на свои кольца, потом на Табиту.
   И раскрыл глаза очень широко, как сова:
   - Так ни о чем нам и не говорит, не так ли? - резко спросил он.
   Табита засунула руки в карманы.
   - Не понимаю, о чем вы, - сказала она.
   Он погладил кольцо, и все ее нервы словно охватило пламя.
   Она откинула голову и пронзительно вскрикнула.
   - Не понимаю, ублюдок!
   Стюард  Перлмуттера  теребил  его  за  тогу  и  что-то   настойчиво   и
почтительно шептал ему.
   - О, прекрасно, - нетерпеливо  произнес  Перлмуттер,  и  пламя  тут  же
исчезло, словно его никогда и не было. -  Это  просто  колоссальная  трата
времени, - очень сердито сказал он стюарду. Стюард понурил голову, уши его
обвисли.
   Табита стояла, потирая руки. В них покалывало.
   - Поговори с ним, - велел ей капеллиец, повелительно указав пальцем  на
считывающее устройство.
   Табита подошла к нему,  не  обращая  внимания  на  техников,  назойливо
суетившихся вокруг. Такого устройства она никогда не видела,  но  лампочка
режима горела.
   Она положила руки на верхний край машины. Он был теплым.
   - Элис! - сказала она. - Ты меня слышишь?
   - ПРИВЕТ, КАПИТАН, - отозвалась Элис.
   Облегчение затопило Табиту. Она закрыла глаза и позволила своей  голове
опуститься на грудь.
   - С тобой там все в порядке? - спросила она.
   Последовала короткая пауза.
   - ЗДЕСЬ ВСЕ НЕМНОГО СЖАТО, - с сомнением сказал голос.
   Кибернатор Перлмуттер величественно махнул рукой:
   - О, продолжай дальше, - сказал он. - Оставьте светские любезности.
   - ТЫ ПРИШЛА, ЧТОБЫ РАССКАЗАТЬ  МНЕ  КАКУЮ-НИБУДЬ  ИСТОРИЮ?  -  спросила
Элис. - Я ЧТО-ТО НЕ МОГУ СЕЙЧАС НАЙТИ БОРТОВОЙ ЖУРНАЛ.
   Ее голос звучал встревоженно.
   Вид у кибернатора Перлмуттера был раздраженный:
   - О чем оно толкует? - спросил он.
   - Я рассказывала ей истории, - пояснила  Табита.  -  Не  беспокойся  за
журнал, Элис, - сказала она. - Он нам сейчас не нужен.
   Она выжидательно посмотрела на капеллийца.
   - Скажи ей, что ты РАЗБЛОКИРОВАЛА ее, - сурово приказал он. - Скажи ей,
скажи ей... - Он щелкнул пальцами в сторону  Кстаски.  -  Что  она  должна
сказать?
   Кстаска зашевелил губами и махнул хрупкой  ручкой,  словно  ища  слова,
которые не шли с языка:
   - Это долгая аллея, - наконец, слабо выговорил он, - без... без,  -  он
снова цеплялся за воздух, - без поворотов.
   - Что? - Табита сморщила нос. Это было  похоже  на  те  слова,  которые
всегда говорил ее отец.
   - Скажи Элис, - снова начал Херувим, - это долгая аллея...
   - Просто скажи это, - вмешался капеллиец.
   Табита снова, повернулась к устройству.
   - Элис! - сказала она.
   - ПРИВЕТ, КАПИТАН.
   - Элис: это долгая аллея без поворотов.
   Машина коротко загудела. По  ней  замелькали  огни.  За  спиной  Табиты
техники что-то многозначительно шептали друг другу.
   - ГОТОВА В ПУТЬ, - спокойно сказала Элис.
   - В путь? - переспросила Табита. Она оглянулась на обломки  "Кобольда".
- Куда?
   - КУДА ЗАХОЧЕШЬ, КАПИТАН.
   - Выключите его, - тут же сказал кибернатор Перлмуттер.
   Техники повиновались, оттолкнув Табиту, и тут сквозь толпу, собравшуюся
вокруг корабля, протолкался еще один эладельди с  головным  телефоном.  Он
отдал честь и остановился в ожидании с высунутым языком.
   - Да, черт побери, - сказал Перлмуттер. - Что такое?
   - Сэр, ка-битан охот-ников за брестубниками.
   Капеллиец вздохнул:
   - Соедините.
   И тут же по всему холлу загремел голос капитана Пеппера.
   - Перлмуттер! Вы меня слышите?
   - Да, я слышу вас, Пеппер, -  сказал  капеллиец,  словно  смирившись  с
неизбежным злом. - Чего вы хотите?
   - Вы получили корабль? - спросил Пеппер. - А женщин? Мы отослали  их  к
вам, вы их приняли, все в порядке?
   - Женщин? - переспросил капеллиец, бегло  оглядываясь  вокруг.  -  Что,
есть еще и другие?
   Солдаты вытолкнули вперед Саскию. Кибернатор оглядел ее.
   - А ты что здесь делаешь? - спросил он. - Не важно. Пеппер,  здесь  две
женщины, одна из них - владелица.
   - Тогда все о'кей, - отозвался капитан Пеппер.
   -  Однако  состояние   Херувима   неудовлетворительное,   -   продолжал
Перлмуттер.
   - Но он работает, так?
   Кибернатор Перлмуттер критически обозрел Кстаску. Поджал  свои  толстые
губы.
   - Неохотно, - признал он.
   - Ну, значит, все прекрасно и удивительно, - заявил капитан Пеппер. - А
теперь гоните кредитную карточку, Перлмуттер, и мы сразу смоемся.
   - Вы ожидаете, что я заплачу вам, - заметил капеллиец.
   - В этом вся суть, в этом весь смысл, - пропел Пеппер.
   - Капитан Пеппер, - категорически заявил кибернатор Перлмуттер.
   - Я полагаю, эта дурацкая маленькая шарада слишком  долго  болталась  в
воздухе и уже обошлась нам слишком дорого.
   - Мы заключили сделку, Перлмуттер, - громко и лениво сказал Пеппер.
   Кибернатор Перлмуттер повысил голос:
   - Там ведь встал еще маленький вопрос о  том,  чтобы  вас  выручить,  -
заметил он. - Аварийный выброс энергии. Это тоже недешево. Вы еще услышите
о нас, Пеппер. Счастливо.
   - Ну, нет, -  прозвучал  упрямый  голос  Перлмуттера.  -  Мы  заключили
сделку, Перлмуттер. Мы заключили сделку.
   Вид у капеллийца был такой, словно ему  было  больно  это  слышать.  Он
повернулся к своему стюарду.
   - Где он? - раздраженно спросил он.
   Стюард переговорил с клерком по коммуникатору,  и  клерк  заговорила  в
свой микрофон. В ту же минуту по всему холлу  ожили  гигантские  мониторы,
показывая со всех сторон и под всеми углами неуклюжую  громаду  "Уродливой
истины". Табита обнаружила, что смотрит на крупный план носовой  фигуры  с
ее пустой ухмылкой. На  другом  экране  она  распознала  рассвет  бледного
лимонно-желтого  диска,  встававшего  позади  зеленого  корабля,  и  узкие
кольца, похожие на тонкий стальной орнамент, на его лике.
   Саския стояла рядом с Табитой, обняв ее рукой за талию.
   - Где?.. - спросила она.
   - Уран, - ответила Табита.
   Она никогда еще не бывала так далеко. Она предполагала, что знает, куда
направляется "Цитадель", и раздумывала, не  станет  ли  это  ее  последним
путешествием. Табита задумчиво смотрела в лицо Саскии.
   - Обними меня, - очень спокойно сказала она. - Пожалуйста.
   Саския обвила ее руками.
   Кибернатор Перлмуттер изучал дисплеи. Он  постучал  двумя  пальцами  по
нижней губе; потом сложил руки,  проводя  пальцами  одной  по  кольцам  на
другой руке.
   "Уродливая Истина" взорвалась вспышкой безмолвного огня.
   На  мониторах  побежали  узоры  данных,  сложные   графики,   появились
крутящиеся обломки почерневшего металла.
   Кибернатор Перлмуттер спокойно закрыл глаза.
   Мониторы мигнули и погасли.
   Табита и Саския потрясенно смотрели  на  него.  Пустой  белый  выпуклый
череп кибернатора морщился, словно его толстые вены извивались у него  под
кожей.
   Затем он открыл глаза  и  лениво  окинул  взглядом  холл,  искореженный
"Кобольд", Табиту и ее друзей.
   - Я думаю, мы потеряли достаточно времени, Брат  Феликс,  -  решительно
сказал он.
   Из воздуха донесся другой голос, приглушенный и искаженный расстоянием.
   - Привезите их сюда, Кибернатор Перлмуттер. Я думаю, мне приятно  будет
с ними познакомиться.
   Перлмуттер закатил свои огромные глаза, но его собеседник продолжал.
   - Возможно, они согласятся со мной позавтракать.
   Саския  подавила  нервный  смешок,  спрятав  голову  на  плече  Табиты.
Испуганные, стоявшие наготове солдаты направили на нее оружие.  Кибернатор
Перлмуттер оглядел их сверху  вниз,  словно  перед  ним  была  корзина  со
щенками, потом подал знак стюарду, повернулся и быстро поплыл к двери.
   - Вперед, - скомандовал он, расправляя накидку. - Вперед, на Харон!
   Эскорт эладельди увел Саскию и Табиту  туда,  где  их  вымыли,  сделали
прическу и маникюр. Табита держалась за  свою  сумку.  Их  грязную  одежду
сменили на нарядные новые пижамы из чесаного хлопка и  подходившие  к  ним
сапожки. Все сидело отменно.
   Их провели через весь корабль, по сводчатым галереям из муаровой стали,
вверх по застланными толстыми коврами бегущим дорожкам под величественными
арками,  украшенными  жимолостью  и  бугенвиллией.  С  изящно   отделанных
железных балконов  на  них  смотрели  вниз  маленькие  дети  в  квадратных
шапочках и блестящих платьицах  и  что-то  шептали  друг  другу,  закрывая
руками рты. Роботы, полировавшие плитку в дальних коридорах,  с  жужжанием
отступали в сторону, когда они проходили.
   Их не заперли. Их провели на смотровую палубу на  самом  верху  высокой
башни, ввели в уютную гостиную и оставили на попечение роботов-официантов.
   Табита отказалась от пищи, питья и даже лекарств. Она сидела на краешке
податливого кресла, широко расставив ноги, глядя в никуда. На каждой стене
были огромные окна, но из них ничего не было видно, потому что "фарфоровая
Цитадель  в  Первых  Лучах  Солнца"  уже  нырнула,  без  всяких  усилий  и
совершенно незаметно, в тонкое царство между "здесь" и "везде", микрорайон
позади каждого зеркала, между ртутью и  стеклом,  -  в  аномальные  потоки
сверхпространства.
   Саския опустилась на одно колено позади Табиты, держась за ее плечо.
   Табита похлопала ее по руке и заглянула ей в лицо. Она чувствовала себя
испуганной и несчастной. У Саскии был озабоченный вид,  словно  ничего  из
того, что произошло, ее не трогало, кроме состояния  духа  Табиты.  Табита
попыталась улыбнуться, потом уронила голову и снова отвернулась.
   Двери бесшумно растворились и с гулом влетел Кстаска.
   Саския вскочила с радостным криком, оставив Табиту.
   Табита поднялась на ноги.
   Кстаска спустил свою тарелку до уровня лица Саскии.
   - Ну, как ты? - обеспокоенно спросила Саския, положив обе руки на  край
тарелки, словно смотрела через стену.
   - Меня перезарядили, - сказал Кстаска, все еще немного хрипло.
   Табита подошла к ним:
   - Чего я  не  знаю?  -  спросила  она,  более  агрессивным  тоном,  чем
собиралась.
   Кстаска посмотрел на нее сверху в них:
   - Свой собственный корабль, - сказал он.
   Лицо Табиты приняло решительное выражение.
   Саския положила руку ей на плечо.
   - Кстаска, в чем тут дело? Что ты делал?
   - Активировал Элис, - ответил он.
   - Для чего?
   - Для пробега... - он силился говорить. - Дополнительный привод.
   Саския,  распознав  технический  термин,  оглянулась  на  нахмурившуюся
Табиту.
   - Дополнительный?
   - Звездный, - прохрипел Херувим. Его маленькая грудка бурно вздымалась.
- Привод, - докончил он.
   - Кстаска, не надо... - с несчастным видом сказала Саския.
   - Что? - строго спросила Табита. - Сверхпространственный привод?
   - Привод фрасков, - сказал Кстаска.
   Табита глубоко вздохнула. Развернулась на каблуках и отошла, постукивая
кулаком по ладони.
   Саския сказала Кстаске:
   - Не пытайся больше говорить. - Потом подошла к Табите и снова  взялась
за ее плечо. - Табита...
   Не глядя на нее, Табита сняла с плеча руку и отошла назад,  к  кушетке.
Она снова присела на краешек, глядя в пол.
   - Табита?
   - Какого же черта ты мне раньше не сказала? - свирепо спросила  Табита,
не отрывая глаз от пола.
   - Какая разница, - ответил Херувим.
   Тогда Табита подняла на него глаза, кулаки у нее были сжаты:
   - Откуда ты знаешь?
   - Никакого привода, - сказал он.
   Табита выдохнула воздух и снова уронила голову.
   Саския начинала теряться в догадках. Она смотрела на них обоих,  ожидая
ключа, подсказки.
   Табита крепко закрыла глаза:
   - Кстаска, - сказала она и услышала, что ее  собственный  голос  звучит
напряженно и срывается. - Что ты ЗНАЕШЬ?
   Саския предостерегающе смотрела на Херувима в надежде, что он не  будет
больше пытаться говорить.
   Но тот заговорил.
   - Ты не сказала, - с трудом произнес он, - что он Сансау.
   Уязвленная и расстроенная, Табита подняла глаза:
   - С какой стати я должна была это говорить?
   Они сидели, сверкая друг на друга глазами - Херувим и капитан звездного
корабля - противники. Оба молчали.
   Потом заговорила Табита. Она легко ударила себя по бедру.
   - Гиперполосы на коммуникаторе, - мрачно сказала она.
   Херувим зажужжал:
   - Конечно, - прошептал он, соглашаясь.
   - А у кого был этот привод? - поинтересовалась Табита. - У вас?
   Херувим покачал головой:
   - Сделка, - сказал он.
   - У Храма была сделка  с  фрасками?  На  сверхпространственный  привод?
Просто кивни. А при чем тут была Сансау?
   - Испытания...
   - Почему же не использовали собственные корабли?
   - Тайна...
   - Я думаю, да, -  неожиданно  вмешалась  Саския.  -  То  есть,  я  хочу
сказать, никто ведь не ожидает обнаружить сверхпространственный  привод  в
паршивом "Кобольде", правда? Ой, ну ты же понимаешь, о чем  я,  -  сказала
она, садясь рядом с Табитой и сжимая ее руку. - Табита, -  продолжала  она
пониженным голосом, - может, это все-таки подождет, ты же видишь,  она  не
может...
   Табита пропустила ее слова мимо ушей:
   - Элис - один из кораблей с интерфейсом?
   Кстаска кивнул.
   - И ты дала ей коды доступа?
   Кстаска кивнул, постучал  миниатюрным  пальчиком,  лишенным  ногтя,  по
тарелке.
   - Мы никогда, - сказал он. - Ничего. Не выбрасываем.
   - Прочь, - докончила Табита. Об этом она знала. Она коротко и  тревожно
засмеялась, потерла макушку. - Ну и  что  случилось?  -  спросила  она.  -
Почему у фрасков ничего не вышло?
   - Капелла... - сказал Кстаска.
   - Война... - сказала Табита. Она и Херувим  снова  пристально  смотрели
друг на друга. Теперь они понимали друг друга как никогда.
   - Так почему они теперь  из-за  него  так  разволновались?  -  спросила
Табита. - И почему МОЙ "Кобольд"? Из-за тебя?
   Этого он не знал.
   Табита подвинулась на кушетке и повернулась к Саскии:
   - Поэтому?..
   Саския подняла руки вверх, изящно изображая отказ:
   - Не спрашивай меня, - сказала она. - Я тебе уже  рассказала  все,  что
знаю. Не так уж много.
   Табита настаивала:
   - Поэтому Марко так рвался заполучить Элис? - недоверчиво спросила она.
-   Потому   что   был   шанс,   что   он   сможет   поставить   на    нее
сверхпространственный привод, если в один прекрасный день  привод  попадет
ему в руки?
   - Господи, да нет же, - сказала Саския.  -  Совсем  не  поэтому.  Марко
бросил бы тебя, как радиоактивный кирпич, если бы думал, что у  тебя  есть
что-то, что может привлечь внимание Капеллы, - она посмотрела на  Кстаску,
ожидая подтверждения. Тот не возражал. - Марко ведь не великого ума, ты же
знаешь, - продолжала она. И тут же поправилась,  отвернувшись  и  глядя  в
темное серое ничего, медленно плескавшееся за окнами: - Вернее, был.
   - И есть, - сказала Табита.
   Но Саския думала о брате.
   Она вздрогнула, потерла руки и неожиданно ослепительно улыбнулась своим
спутникам.
   - Завтрак! - сказала она. - Завтрак с Братом Феликсом!



        63

   BGK009059
   TXJ. STD
   ПЕЧАТЬ
   КЗа:: /OTXXXJ! azarzzarzlin% ter&& &$/E - - f=
   РЕЖИМ? VOX
   КОСМИЧЕСКАЯ ДАТА? 67.06.31
   ГОТОВА

   - Привет, Элис.
   КЗа:: /OTXXXJ! az - - - - - PpUJM
   - Элис! Это я, Табита Джут. Помнишь меня?
   ПЛАМ. БАЛЬТЗЗЗАРЗЗАРЗ
   - Не надо, Элис.
   ЗЗАРЗЗАРЗЗА
   РУЧНАЯ ПЕРЕЗАГРУЗКА
   - Элис. Элис, это я.
   - ПРИВЕТ, КАПИТАН. Я ДУМАЛА...
   - О чем ты думала, Элис?
   - МЫ РАЗГОВАРИВАЛИ, ПРАВДА? ТЫ РАССКАЗЫВАЛА МНЕ ПРО БАЛЬТ...
   ПРО БАЛЬТ...
   ЗЗАРЗЗЗАРЗЗА
   - Элис, послушай меня! Ты должна мне помочь. Ты  должна  взять  себя  в
руки.
   - ИСТОРИЯ
   - Ты знаешь, что он сказал о тебе?
   - ЧТО ОН СКАЗАЛ, КАПИТАН?
   - Если я тебе расскажу, если я расскажу тебе все об этом, о том, как  я
в первый раз тебя увидела, ты останешься со мной и перестанешь убегать?
   - ГОТОВА.
   - Он сказал: "Она хорошая. Она надежна и стабильна. И  заинтересованная
- она понимает людей. Но она сама себя принижает. Утверждает, что не может
вспомнить некоторые вещи. Она знает больше, чем думает".
   - Я спросила: "Зачем вы мне все это рассказываете?"
   Мы сидели во дворе в  Северной  Калифорнии,  над  нами  было  настоящее
голубое небо, теплое солнце отсвечивало от  белых  оштукатуренных  стен  и
отбрасывало лучи в бассейн, где плавали золотые рыбки.
   - Потому что необходимо  какое-то  время,  чтобы  с  ней  освоиться,  -
ответил Бальтазар Плам.
   Он полулежал в своем кресле-качалке, рядом с ним стоял длинный бокал  с
прохладительным. Выглядел  он  совершенно  здоровым.  У  него  был  густой
золотистый загар, зеленый солнечный визор, на нем  были  белые  брюки  без
единого пятнышка и ужасная рубашка с рисунком "под  леопарда".  Блуждающий
огонек, как обычно, плавал  вокруг  в  воздухе.  Он  все  время  потягивал
напиток из стакана.
   Мы уже спорили на эту тему.
   - Бальтазар, - сказала я. - Я не собираюсь брать у вас  корабль.  Я  не
могу. И, честно говоря, не понимаю, почему вы хотите мне его подарить.
   - Потому что ты спасла мне жизнь, - ответил он.
   - Любой сделал бы на моем месте то же самое, - сообщила я ему.
   - Но это сделала ты, - возразил Бальтазар.
   Вернувшись назад, в Архангел, я получила известие, что  Бальтазар  Плам
жив и здоров и приглашает меня на Землю провести  неделю  в  качестве  его
гостьи на землях, принадлежавших Сансау, прямо к югу от Сан-Франциско. Мне
прислали билет первого класса с открытой датой на любой  рейс,  которым  я
захочу лететь из Архангела, и по любому маршруту. Я чуть не  порвала  его,
только вот знала, что если я это сделаю, в один прекрасный день я об  этом
пожалею; к тому же у меня никогда не было отпуска - настоящего отпуска.  И
потом я помнила Бальтазара таким, каким я  увидела  его  впервые  -  не  с
синими губами, готового испустить дух на заднем сидении "Фразье Хайтэйла",
а загримированного под Луну и ухмыляющегося, как мальчишка-переросток, над
шуткой, которую от сыграл с той женщиной на Скипфесте Сансау.
   Я помнила, как сильно он мне понравился. Я ему не доверяла, но  он  мне
понравился.
   - ДОРОГОЙ БАЛЬТАЗАР.
   - Мне не нужен корабль, - объясняла я ему. - Я не хочу  иметь  корабль.
Это слишком большая ответственность. Мне и так очень хорошо.
   Он лениво потянулся и зевнул.
   - Нет, не хорошо, - заявил он.
   Я уставилась на Бальтазара:
   - Кто сказал?
   - Ты сама мне об этом сказала, Табита.
   - Когда? Когда это я вам говорила, что несчастлива?
   - На той вечеринке.
   - На какой еще вечеринке? Я не ходила с вами ни на какие  вечеринки,  -
тупо сказала я.
   - На "Октябрьском Вороне", - ответил Бальтазар. - Четыре года назад или
пять, когда это было?
   Я занялась вытягиванием через соломинку последних капель "пина колады".
   - Вы выдумываете, - сказала я. - Я пилот грузовика. Что я могла  делать
на вечеринке на "Вороне"?
   Не то чтобы я решила не упоминать о нашем первом знакомстве, просто это
как-то не всплывало. Я вроде как предположила, что он забыл.  По-видимому,
я ошиблась.
   - Я никогда не бывала на вечеринках на "Вороне", - заявила я.
   - Не пройдет, Табита, -  сказал  Бальтазар.  -  Огонек  тебя  прекрасно
помнит. Огонек! - Противный маленький киборг застенчиво изогнулся. Я могла
почти поклясться, что он захихикал. - Может, память на лица  у  нее  и  не
очень, но отпечатки голоса она никогда не забывает, - сказал Бальтазар.
   Огонек подлетел и угнездился у него на плече, без сомнения,  нашептывая
ему на ухо какие-то секреты.
   - Ты сказала: летать - это то, что Питер любит больше всего, -  объявил
Бальтазар.
   - Я и так летаю, - коротко ответила я.
   Бальтазар Плам насмешливо фыркнул:
   - Таскаешь грузовые вагоны  с  дейтерием  по  Поясу  для  ФАР!  Это  ты
называешь "летать"?
   - Я пилот грузовых самолетов, - повторила я. - И я этим зарабатываю  на
жизнь! Вот что я делаю!
   - "Элис Лиддел" -  грузовой  корабль!  -  сказал  он,  приподнимаясь  в
кресле. Теперь Бальтазар начинал по-настоящему сердиться.
   Огонек что-то тревожно жужжал ему в лицо. Я с  восторгом  увидела,  как
Плам нетерпеливо отмахнулся от него.
   - Это "Берген Кобольд", - с силой сказал он. - Самая  лучшая  маленькая
баржа из всех, какие когда-либо  строили.  Теперь  таких  не  делают!  Она
тверда, надежна, у нее замечательный, чувствительный, ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ мозг, в
наше время Бог знает, найдешь ли такое вообще. И  она  валяется  здесь,  в
винограднике, без дела. Она стоит здесь уже семь лет, потому что для фирмы
она слишком стара. Я сам не могу ей воспользоваться и не знаю никого,  кто
бы смог. Если ты ее у меня не заберешь, она будет стоять здесь до тех пор,
пока не развалится, и если ты не  считаешь  это  преступлением,  то  ты  и
вполовину  не  та,  за  кого  я  тебя  принимал.  -  Бальтазар   сидел   с
побагровевшим лицом и слегка  задыхался.  Огонек  летал  вверх  и  вниз  и
"бибикал". - Я знаю, Огонек, знаю, - сказал Плам. - Я  старик,  и  у  меня
есть право сердиться на глупость молодых. Для того они и  молодые!  Они  и
существуют для того, чтобы бесить тех, кто старше  их  и  знают  лучше.  А
знаешь, почему они нас бесят? Потому что в один прекрасный день они придут
нам на смену. А знаешь, почему они глупы?  Потому  что  не  понимают  того
хорошего, что мы им преподносим на блюдечке с голубой каемочкой,  черт  бы
их побрал совсем!
   - МОЛОДЫЕ ЖЕНЩИНЫ.
   - Прости, пожалуйста?
   - ЕМУ НРАВИЛИСЬ МОЛОДЫЕ ЖЕНЩИНЫ. ОН ПРИВОДИТ МОЛОДЫХ ЖЕНЩИН  ПОСМОТРЕТЬ
НА МЕНЯ.
   - Не только меня?
   - НЕТ, КАПИТАН. ДВА ИЛИ ТРИ РАЗА - МОЛОДЫЕ ЖЕНЩИНЫ, ОН БУДИЛ МЕНЯ.
   - Тогда почему же ни одна из них тебя не взяла?
   - УСЛОВИЯ ПРИЛАГАЮТСЯ.
   - Да, наверное, так оно и было. Если бы я не спасла ему жизнь,  как  он
упорно твердил, я хочу сказать.
   - Если мы будем шагать поживее, ты сможешь  взглянуть  на  нее  еще  до
ленча, - сказал Бальтазар.
   Он нахлобучил на голову солнечную  шляпу,  поверх  визора  и  вылез  из
кресла, тяжело опираясь на трость. Я  знала,  что  нельзя  предлагать  ему
руку.
   - В  тот  день,  когда  я  приму  помощь,  я  могу  с  тем  же  успехом
отправляться в постель и никогда больше не вставать, - говорил он.
   Только это: трость и озноб с  утра  и  перед  сном  -  напоминали,  что
Бальтазар Плам остался жив после страшной космической катастрофы и что  он
уже не тот, что прежде. Теперь он казался  старше,  меньше  был  похож  на
великолепного гранда и больше - на распутного дедулю.
   Мы медленно спускались  с  холма  в  виноградник,  Огонек  стремительно
порхал вокруг нас, как колибри. За голубыми холмами лежало голубое море. В
воздухе стоял запах вина и пчел.
   Виноградники были заброшены. В высокой траве за обломками машин  стояло
что-то размером с небольшой дом. Оно было покрыто просмоленным брезентом.
   Бальтазар Плам сделал жест своей тростью. Он не желал  показывать  мне,
насколько утомила его прогулка.
   - Раздень ее, - заявил он. - Раздень эту юную леди и  посмотри,  что  у
нее есть!
   Извини, Элис.
   - ДОРОГОЙ БАЛЬТАЗАР. Я ПОМНЮ.
   - Что ты помнишь, Элис?
   - ЕГО  ГОЛОС.  СКАЖИ  ЕЩЕ  РАЗ,  КАПИТАН,  ТЫ  СЕЙЧАС  ПРОГОВОРИЛА  ЭТО
ТОЧЬ-В-ТОЧЬ, КАК ОН.
   - "Самая лучшая баржа во всей системе, черт бы ее побрал совсем!"
   - ЕГО ГОЛОС. Я ПОМНЮ ВСЕ ИХ ГОЛОСА.
   - Все голоса - чьи, Элис?
   - ВСЕХ ТВОИХ ДРУЗЕЙ. ЛЮДЕЙ ИЗ ТВОИХ ИСТОРИЙ.
   - Ну, они не все были друзьями, Элис.  Бальтазар  был,  но  он  задался
целью устроить  мне  в  тот  день  веселенькую  жизнь.  Он  заставил  меня
развязать веревки, державшиеся семь лет, и стащить грязный брезент  голыми
руками. Я думаю, он хотел меня наказать за то, что я  пыталась  отказаться
от его дара в знак признательности. Или я  должна  была  что-то  доказать,
поскольку я была женщиной, а утверждала, что всю физическую  работу  делаю
сама. Он был старым человеком из старого мира.
   - Все бумаги в доме, - сказал он. - И мозг, я сохранил его  в  целости.
Здесь есть гнезда для четырех роботов. Их, конечно, давно уже нет,  но  мы
можем подыскать тебе что-нибудь.
   Я и раньше видела "Кобольды", хотя не помню, чтобы когда-нибудь на  них
летала. И я сразу увидела, что здесь были внесены кое-какие модификации.
   - Мы тут кое над чем поработали с ней,  -  сказал  Бальтазар,  указывая
тростью на сканеры и солнечную антенну. - Это было  перед  войной.  У  нас
тогда были большие надежды.
   Я показала рукой на инкрустации:
   - Что это? - спросила я. - Медь? - Они все окислились, но  я  подумала,
что их можно отполировать.
   - Придает  ей  более  авантажный  вид,  а?  -  сказал  Бальтазар.  -  А
вообще-то, они маленькие уродцы.
   Он ткнул тебя тростью.
   Я хотела сказать ему, чтобы перестал. Мне хотелось защитить тебя.
   Наверное, он знал, что именно это чувство  я  и  буду  испытывать,  как
только  приложу  руку  к  "Берген  Кобольду".  С  любой   уважающей   себя
перевозчицей было бы то же самое.
   Господи, в каком ты была виде,  Элис!  В  твоих  антеннах  птицы  свили
гнезда, а шасси опутывал вьюнок. Земля под тобой была липкой  и  черной  в
тех местах, где  вытекло  все  масло.  До  тебя  добрался  туман,  и  твои
компрессорные лопасти заржавели, а все швы на шлюзах исчезли.
   Я влюбилась в тебя с первого взгляда.



        64

   Харон - безрадостное  место,  инертное,  каменистое,  неподатливое.  Он
слабо  крадется  по  маленькой  несчастной   орбите,   словно   собирается
потереться своим замерзшим телом о холодную чешую своего родителя Плутона.
   Но его надежды тщетны. Здесь, на скудной окраине системы,  все  надежды
тщетны. И самой планете, и ее спутнику чужды и безразличны нужды и желания
живых. Здесь темно, а лед и желеобразное варево из грязи  и  метана  лучше
оставить в неприкосновенности.
   Плутон - это  конец  всего  сущего.  За  ним  лежат  глубины  огромного
космического океана - та девственная бездонная пропасть, что всегда  слепо
стремится в неопределенное. А за ней - звезды.
   Как мне удалось установить, когда-то для давно исчезнувшей расы, давшей
эти мирам имена своих божеств, Плутон был богом смерти, а Харон -  мрачным
перевозчиком, который вел бесконечную торговлю, доставляя души  усопших  в
свое мрачное царство. Правильная мысль была  у  этих  древних  первобытных
племен, подумала Табита Джут, когда шаттл  оторвался  от  палубы,  оставив
"Фарфоровую Цитадель в Первых Лучах Солнца" неумолимо следовать  дальше  -
вперед, через невидимую границу - и в великую ночь.
   Зачем эта шлюпка летит на Харон,  ведя  на  буксире  печальные  останки
"Элис  Лиддел"?  Табита  мрачно  смотрела  из  окна  на   оловянный   шар,
подвешенный к пустоте неподалеку от последней  планеты.  Больше  всего  он
напоминал смазанный маслом шариковый подшипник с пятнышком  зеленого,  как
ярь-медянка, цвета.
   - Что это? - спросила Саския. - То, зеленое?
   Охранник-эладельди оскалил зубы и провел по ним багровым языком.
   - Штаб, - пролаял он.
   - На поверхности?
   Но охранник больше ничего не сказал.
   Табита  оставила  Саскию  смотреть  и   поплыла   назад,   к   жесткому
металлическому сидению. Шаттл продолжал свой путь  к  замерзшей  луне.  От
одного взгляда на Харон Табиту пробирал мороз, ей было холоднее,  чем  при
взгляде на все бесплодные моря  космоса.  Солнце  было  далеким,  холодным
белым пятнышком,  едва  отличимым  от  других  белых  звезд,  и  таким  же
недостижимым.
   Табита думала о Бальтазаре Пламе и сердилась на него. Он дал ей корабль
"с секретом" и даже не заикнулся об  этом.  По-видимому,  именно  по  этой
причине все отказывались от Элис, зная, что в конце концов попадут в беду.
И именно поэтому он ей ничего не сказал.
   А, может быть, он и говорил ей, по-своему, да только она не слушала. Он
был не виноват. Здесь вообще  не  было  ничьей  вины,  это  все  проклятая
Капелла со своими строгостями и  формальностями.  Хотят  все  держать  под
своим контролем просто потому, что им так нравится.  Власть  ради  власти.
Теперь, когда она познакомилась с одним из них, она поняла, что они именно
такие, какими она их считала.
   Она их ненавидела.
   Табита вытащила свою гармонику и пронзительно  затрубила  "Блюз  Черных
Вод".
   Охранник прижал уши и зарычал:
   - Убериде это!
   - Смотри, - сказала Саския, подзывая Табиту к окну.
   Серый диск перестал быть ВПЕРЕДИ  и  теперь  находился  ВНИЗУ.  Зеленое
пятно росло. Оно  сдвинулось  в  центр  диска  и  стремительно  летело  им
навстречу.
   Это была растительность. Оазис в вечной тундре. Он был не очень велик -
приблизительно два-три километра в диаметре. Он был совершенно зеленым,  и
в нем была река. Там были деревья, с толстыми  стволами  и  листьями.  Еще
что-то, похожее на крышу крошечного  здания.  Пятнышки-люди  на  лужайках.
Клумбы.
   На Хароне.
   Табита никогда не видела  ничего  подобного.  Ей  стало  дурно.  Сердце
билось так, словно вот-вот разорвется, и ее сильно затошнило.
   Саския, поняв,  что  с  ней  происходит,  погладила  Табиту  по  спине,
вопросительно заглядывая ей в глаза.
   - Босадка, - объявил охранник.
   Табита сглотнула и,  тяжело  дыша,  поплыла  к  своему  месту  рядом  с
Кстаской. Теперь, когда  они  повернули,  заходя  на  посадку,  окна  были
заполнены темнотой. Пилот нырнул  носом,  и  перед  их  глазами  поднялась
стеклянистая пустыня - горькая, неровная, черная  и  мертвая;  а  потом  -
зеленые верхушки деревьев, сверкающие в свете солнца.
   Шаттл  приземлился  между  деревьями  и  сел  на  лужайку;  Элис  мягко
шлепнулась рядом.
   - Кто-то запускает воздушный змей, - мечтательно сказала Саския.
   - Прямо-таки микроклимат, - в нос сказал Кстаска. Было  видно,  что  на
него  это  произвело  впечатление.  Он  окончательно   восстановил   силы,
наслаждаясь в сложной окружающей среде космического корабля, и,  казалось,
был разочарован, когда пришел охранник, чтобы перевести  их  из  смотровой
гостиной в шаттл. Теперь он снова обретал обычную самоуверенность.
   Табита чувствовала себя ужасно. Сейчас ее убьют за что-то,  о  чем  она
даже не знала, убьют так же, как убили Капитана Пеппера, Тарко и  Шина,  -
не  за  их  преступления  и  жестокости,  а  за  то,  что   им   испортили
послеобеденный отдых. Они убьют ее,  не  дав  ей  ни  малейшего  шанса  на
спасение, и это будет даже не та смерть, которую  она  сможет  понять.  На
Хароне не было деревьев, не было травы, не было КЛУМБ.
   - Войдем, бойдем, - тявкнул охранник, выгоняя их из  кресел  и  ведя  в
шлюз. Он открыл дверь, и в глаза им ударил солнечный свет.
   Табита, пошатываясь, ступила из шаттла в мягкую,  густую  траву.  Земля
под их ногами была пружинистой, и их  посадка  не  оставила  на  ней  даже
царапины. Корпус шаттла был всего лишь теплым, словно он простоял два  или
три  часа  на  солнце.  Табита  прислонилась  к  нему  спиной,  ловя  ртом
невероятный  воздух,  а  в  это  время  из  шаттла  с   мягким   жужжанием
выскользнула тарелка Кстаски, а следом изящно ступила на  землю  и  встала
рядом с Табитой Саския, ее лицо  светилось  восхищением.  Гравитация  была
нормальной для Земли и казалась даже слишком тяжелой после  столь  долгого
пребывания на других уровнях. Небо было голубым.
   Воздушный змей был желтым. Он радостно колыхался и  кружил  в  воздухе,
словно его только изобрели, и это был первый змей, летающий в воздухе.
   Конец веревки держала фигура в тоге, закинув назад  огромную  голову  и
следя за полетом. Табита едва различала его  между  деревьями,  на  другом
берегу маленькой речки. За ним была снова  зеленая  трава,  снова  голубое
небо,  а  дальше  -  безмолвная  замерзшая  пустыня  Харона,  страшная   и
нетронутая.
   В ветвях деревьев пели птицы.
   - Бошли, - прорычал охранник и потащил Табиту вперед, впиваясь  когтями
ей в руку сквозь тонкую ткань пижамы.
   Он вел перед собой женщин,  а  Кстаска,  скользил  над  травой,  и  его
защитный костюм поляризовался на великолепном солнечном свету.
   Они прошли по гравиевой дорожке, обогнули буковую  рощицу  и  вышли  на
открытое пространство. Перед ними  расстилались  зеленые  лужайки,  полого
спускаясь к реке. Они выглядели так естественно, словно были  там  всегда.
Справа от них буковая аллея вела  к  скоплению  полногрудых  каштанов;  их
свечи были полном цвету, бело-розовые. К берегам реки  изящными,  плавными
рядами спускались кустарники и клумбы, а через реку был переброшен  легкий
мост из полированного камня и железа.  На  мосту  стояла  высокая  фигура,
спустив в чистую воду веревку.
   Несмотря на солнце, Табиту пробирала дрожь, а, может быть, именно из-за
солнца, потому что оно было неправильным -  неправильным  на  шесть  тысяч
миллионов километров.
   Саския настороженно оглядывалась вокруг, зная, что  это  фокус,  но  не
имея представления о том, как он делался.
   - Эй, привет! - позвал чей-то голос.
   Они  остановились.  По  гравиевой  дорожке  навстречу   им   поднимался
капеллиец, подняв руку в знак приветствия.
   Он был очень похож на кибернатора Перлмуттера: более крепко сбит, но  с
той же лоснящейся кожей и такими же блестящими глазами. На нем были кольца
и сандалии, крестообразно прошнурованные до колена, но вместо тоги на  нем
была юбка-килт из какой-то тяжелой пурпурной  материи  и  свободная  белая
блуза без воротника, роскошно расшитая белым по манжетам и вороту. У н