его, как и у всех представителей его расы, была огромная лысая голова; у него она была увенчана гирляндой из плюща. Брови у него были очень черные и изогнутые, они придавали ему такой вид, словно его что-то постоянно удивляло или забавляло - выражение более приветливое, чем у кибернатора. Теперь он улыбался им, всем своим видом показывая, что он искренне рад их видеть. Охранник встал по стойке "смирно". - Бленники, Брад Феликс, - сказал он и подал тому какой-то предмет. - Глупости, капитан, - мягко сказал капеллиец. Он наклонился и взял протянутую ему плату с электронным мозгом, а затем надежно спрятал ее в спорран [кожаная сумка с мехом наружу - часть костюма шотландского горца] из котикового меха, отделанный перламутром. - Наши гости, - сказал он. - Разумеется. Спасибо, капитан. Вы молодец. Эладельди, которому разрешили уйти, отдал честь и потрусил назад - забрать пилота шаттла, потягивавшегося и почесывавшегося в траве на солнышке. Вместе они двинулись в сторону реки. Капеллиец с сияющим видом оглядел маленькую группу. - Как приятно всех вас видеть, - сообщил он. - Я так рад, что вы смогли прибыть. - Он посмотрел на Кстаску, плававшего на уровне его лица. - Кстаска, не так ли? Как поживаешь? Как тебе наша маленькая обитель? Глаза Херувима коротко сверкнули: - Вы проделали очень серьезную работу, - одобрительно сказал он. - Декор - Земной, правильно? Древний, конечно, но ФАКТУРА... - Я очень рад, что тебе нравится, - сказал капеллиец, нисколько не обескураженный. Он протянул руку Саскии, она немного поколебалась, потом пожала ее. - Саския Зодиак, - сказал он. Его голос был таким же теплым и приветливым, как этот искусственный день. - Добро пожаловать. Добро пожаловать на Харон. - Спасибо, - сдержанно отозвалась Саския. Она оглядывала его со всех сторон снизу с видом настороженным и подозрительным. - И наконец, - сказал капеллиец, - капитан Джут, - его голос был воплощением понимания и всепрощения. - Табита, - и он распростер объятия. Табита отступила: - Отойди от меня, капеллиец. - О, мы вовсе не капеллийцы, - сказал Брат Феликс, - в действительности, нет. Табита пристально смотрела на него, словно бросая вызов его словам. - Я знаю, все называют нас капеллийцами, - объяснил Брат Феликс, - но вы же видите, это не совсем так. Мы... - распростер руки, - служители капеллийцев. Так же, как вы. - Нечего мне лапшу на уши вешать, - сказала Табита. Брат Феликс спокойно улыбнулся. Смиренно склонил свою огромную голову. Мускулы его шеи были толщиной с запястье Табиты. - Мы просто стражи, - сообщил брат Феликс Табите. - Уборщики, работающие на Капеллу. Мы содержим дом в чистоте. - Харон, - сказала Табита. - Да. И, в принципе, всю систему. - Пошел ты к черту, - сказала Табита. - Тогда откуда же вы? - поинтересовалась Саския. - Мы были людьми, - объявил Брат Феликс. - Первые из нас прибыли с Земли. - Он поднял глаза к окружавшему их пейзажу и безмятежно улыбнулся. - Но вы же были на Луне, - возразила Саския. - На спутнике Земли. - О да, - согласился Брат Феликс. - У нас была там станция. Капелла готовилась веками. Они следили за Землей, потихоньку облетая ее на маленьких кораблях. Садились в уединенных местах и набирали себе подходящих приверженцев. - Он сиял. - Все, кого вы здесь видите, когда-то были такими, как ты, Табита. Капелла подняла нас на более высокий уровень. Что вы об этом думаете? - Но я не представился, - мягко продолжал он, прежде чем Табита успела ответить. - Меня зовут Брат Феликс, и у меня для вас есть замечательная новость. Для вас всех. - Он наклонился к ним, словно собираясь по секрету поделиться с ними каким-то чудом. - Вас тоже ждет повышение! - Ну уж, нет, спасибо, - ответила Табита. - О, я знаю, это трудно воспринять вот так, с ходу, - сказал Брат Феликс отеческим, покровительственным тоном. - Я помню, в каком смятении был я сам! - Он коротко рассмеялся. - Но что же я держу вас здесь стоя? Все, что я хочу сказать: добро пожаловать, добро пожаловать вам всем. Мы просто счастливы вас видеть. Мы приготовили в вашу честь небольшое угощение. - Брат Феликс протянул вниз руку, как взрослый протягивает руку ребенку. - Капитан Джут! Табита крепко сжимала а руках сумку. - Убийца, - сказала она. - Губитель кораблей. Вор. Саския тревожно смотрела на нее. Больше никто не обращал на них никакого внимания. - Почему ты не убьешь меня на месте, чтобы сразу покончить с этим? - выкрикнула Табита. Брат Феликс протянул руку, снисходительно улыбаясь. - Пойдем позавтракаем, - сказал он. Саския обняла Табиту за плечи: - Пойдем, Табита, - взмолилась она. Табита все еще сопротивлялась: - Неужели ты веришь всей этой чепухе? - спросила она. - Эти существа, этот... Саския нахмурилась: - Здесь нет необходимости верить, - сказала она. И Табита вспомнила, что Саския провела свое сокращенное детство в искусственной среде и не считала, что все обязательно должно быть настоящим. - Пока все прекрасно, - сказала Саския. - Пожалуйста, не надо все портить. У Табиты стучало в висках и внутри все переворачивалось, но она уронила голову и позволила увести себя. Ей больше ничего не оставалось. Брат Феликс провел их через деревья к руинам старого монастыря, построенного из камня, теперь выветренного и замшелого. В трещинах между плитняком разросся мох, на стенах в затененных нишах стояли терракотовые бюсты - какие-то религиозные памятники. Через арки они увидели реку, петлявшую под раскидистыми ивами, заросшую тростником, бежавшую, как монастырь, из ниоткуда в никуда. На берегу паслись несколько овец и антилоп, они стояли, спокойно пережевывая траву, и в их мягких глазах не было никакого страха перед высокими мужчинами и женщинами, прогуливавшимися парами или по трое с шелковыми зонтиками, прикрывавшими плечи. Над их головами кружили голубые певчие птички. Они вышли из монастыря на луг. Здесь, под огромными дубами-патриархами, погруженные в философскую дискуссию, стояли группы Уборщиков в одеждах пастельных тонов и в чем-то ослепительно-белым под ними. Там находилась и сверкающая белая площадка для оркестра, где для внимавшей им публики мелодично играло на лютне и гобоях трио. Другая группа сидела, потягивая какой-то напиток из золотых кубков, их одеяния падали нарядными, почти скульптурными складками, причем идеальная трава нисколько их не пачкала. Все они были величественными, благородными макроцефалами трехметрового роста. Между ними сновали слуги-веспане в темно-синих туниках, с серебряными обручами вокруг низких зеленых лбов и с подносами на плечах; на подносах лежали груды экзотических фруктов, стояли кувшины с нектаром, прекрасными винами и лимонадом для детишек, весело бегавших неподалеку, играя в прятки и скармливая печенье оленям. - Табита. Иди сюда и садись, - бодро сказал Брат Феликс, подплывая к скатерти для пикников в красно-белую клетку. - Попробуй вот этого замечательного бургундского, и тебе сразу станет легче, я знаю. - Мне станет легче, когда я сяду на корабль, чтобы убраться отсюда подальше, - ответила Табита. - Не раньше. Она стояла, глядя на скатерть. На ней было вино, красное, как рубин, во флаконе из дутого стекла. На ней был деревенский хлеб с хрустящей корочкой, завитки желтого масла, уложенные на влажном зеленом листе, головки сыра, пряные деликатесы и фаянсовое блюдо с прекрасными, сочными сливами. В животе у Табиты заурчало. Еще минуту назад ей было тошно, но сейчас она поняла, что умирает от голода. Саския уже стояла на коленях, обследуя копченую лососину. - Кстаска, - важно обратился к Херувиму Брат Феликс, - что я могу предложить тебе, чтобы освежиться после всех перипетий вашего путешествия? - Мы не едим и не пьем, - рассеянно ответил Херувим. - Вашего усиленного солнечного света вполне достаточно. - Он пристроил свою тарелку на траве и с легким вздохом откинулся назад, опираясь на локти. - Капитан Джут, - сказал Брат Феликс. - Табита. Садись же, прошу тебя. - Садись, Табита, - просительным тоном повторила за ним Саския, с набитым ртом. - Вы проделали такой долгий путь, - продолжал Уборщик, - и мы так рады видеть вас здесь целыми и невредимыми. Неужели ты не выпьешь с нами стаканчик вина? Табита посмотрела на сиявшего гиганта. Он сделал знак пальцем. Полный до краев кубок легко поднялся с земли и завис перед девушкой. Табита взглянула на него. Потом протянула руку и взяла кубок. 65 - Я должен извиниться перед вами за кибернатора Перлмуттера, - заявил Брат Феликс, когда они устроились на пикник. - Я знаю, он иногда бывает слишком прямолинейным. Он страшно серьезно воспринимает нашу работу. Табита оглянулась на серьезные и элегантные фигуры, собравшиеся подышать свежим воздухом в вечный полдень на Хароне. С белой оркестровой площадки доносились мечтательные звуки музыки. Неподалеку, у солнечных часов, стояла группа философов, рассуждавших о природе времени. - По мне это не очень похоже на работу, - грубо отрезала Табита. - Наши задачи многочисленны и очень различны, - пояснил их хозяин; он и не подумал обидеться. - Одной из многочисленных услуг, которую мы имеем честь оказывать капеллийцам, является сбор этих замечательных старых кораблей Сансау. - А сколько их? - поинтересовалась Саския, вонзая зубки в ярко-красный помидор. - Определенное число, - уклончиво ответил Брат Феликс. - Не очень большое. - И он расправил килт на коленях. - Вам приходится тратить изрядное количество времени, чтобы их отыскивать, - заметила Табита. Брат Феликс поднял свои замечательные брови: - О, мы знаем, где они все находятся. Мы всегда знали, где они. Каждую минуту. Нет, вы меня не поняли, - сказал он, наклоняясь, чтобы взять копченую устрицу. - Это не уборка. Здесь все - не уборка. Как видите. - Он улыбнулся и обвел взглядом собрание. - На самом деле это что-то вроде игры, - признался Брат Феликс. - Ставки против оставшихся кораблей, у которых есть какое-то подобие привода, - астрономические! - Он засмеялся собственной шутке. - Дело в том, что ни одного из них уже не осталось. Мы все забрали. Небрежным жестом он указал на сто триллионов километров изолированного пространства: девять миров, сорок пять спутников, триста семьдесят один разработанный астероид, несколько сотен разных установок, включая трубы, платформы, колеса, зиккураты и обиталища-ошибки, различные обломки, автономные лаборатории, ангары и полужилые места обитания. Он знал их все, каждый из них в отдельности. И благословлял их. Брат Феликс сунул устрицу в свой румяный рот: - Даже у этих ребят на Титане нет оборудования, - продолжал он. - Вот почему они вкладывали все, что можно, чтобы найти какого-нибудь фраска. Вообще-то, это было дело безнадежное. Но ты, Табита... - он нагнулся и жестом доброго дядюшки положил руку на ее запястье. - Ты была настоящим противником. По дорожке, рука об руку, к ним приближались две одинаковые статные молодые женщины. На них были белые тоги, широкие кожаные пояса с кармашками и венки из виноградных листьев. Брат Феликс окликнул их: - Сестра Вероника! Сестра Марджори! Присоединяйтесь к нам. - Приветствуем тебя, Брат Феликс, - сказала одна из женщин музыкальным голосом, пока они шли по дорожке. - Это и есть твои новые протеже? - спросила вторая. Они улыбнулись милостивой улыбкой Уборщиков, предназначенной для всех и каждого, и, после того, как всех представили Другу, сели, скрестив ноги и мягко паря рядом с Братом Феликсом, почти касаясь земли. - Так, значит, это вы фактически выгнали последнего фраска, - сказала Сестра Марджори, угощаясь лососиной с серебряной тарелки. - Я как раз рассказывал нашим новым друзьям о нашей маленькой игре, - сказал Брат Феликс, становясь еще более веселым, если такое вообще было возможно. Он положил руки в кольцах себе на колени и откинулся назад в воздухе. Сестра Вероника отсалютовала Табите жестом вежливого восхищения: - "Элис Лиддел" была грозным соперником, - сказала она. - Ну, вот, что я вам говорил, - заметил Брат Феликс. Все еще откинувшись назад, он расстегнул спорран и вынул плату: - Вот она, - сказал он, приподняв ее за кончик. - Элис собственной персоной, цела и невредима. - О, дай мне посмотреть, пожалуйста, - попросила Сестра Марджори. - Отдай ее мне, - понизив голос, сказала Табита, приподнимаясь и протягивая руку через скатерть. Туда она дотянулась, но поняла, что дальше дотянуться не сможет. - Теперь она тебе бесполезна, моя дорогая, - заметил Брат Феликс и передал плату Сестре Марджори. - Когда тебя переведут выше, ты будешь слишком занята, чтобы летать на космических кораблях! - Это правда, Табита, - сказала Сестра Вероника, поздравляя Табиту, когда та медленно опустилась на свое место. - Тебе больше не надо будет водить баржу. - Ты станешь такой же, как мы! - улыбнулась Сестра Марджори. - Тогда уж я лучше стала бы перком, - зло ответила Табита. Трое Уборщиков решили, что это великолепная шутка. Они от всего сердца рассмеялись. - А как в нее играют? - спросил Кстаска. - В вашу игру? - Ну, - ответила Сестра Вероника, - в общем, это даже и не игра. - Развлечение. Забава, - добавила Сестра Марджори. - Мы заключаем пари, - сказал Брат Феликс, словно признаваться в этом было чем-то из ряда вон выходящим. - Один из нас заключает пари против другого на то, что тот предоставит чему-то идти своим чередом, что бы это ни было, - сообщила Сестра Вероника. - Чтобы посмотреть, кто первым не выдержит, - сказала Сестра Марджори, - и вмешается. Сестры посмотрели на Брата Феликса. Вид у Брата Феликса был смущенный, казалось, он забавляется сам собой. - Я проиграл, - признал он. Сестры мило рассмеялись. - У них все шло очень хорошо, - сказал им Брат Феликс, защищаясь. Он перечислял их заслуги по пальцам. - Через столько лет старая Королева Фрасков выходит из небытия. - Никто не знал, что она там, - заметила Сестра Вероника. - А в следующую минуту вот она, на адаптированном "Кобольде" Сансау, - с пафосом продолжал Брат Феликс. - ...С Херувимом на борту! - заключила Сестра Марджори, восхищаясь неистощимой изобретательностью вселенной. Уборщики вежливо посмотрели на Кстаску, словно поздравляя его с замечательной ловкостью и находчивостью. - Совершенно невероятное совпадение, - провозгласил Брат Феликс, и за белой скатертью закивали огромные белые головы. - Что мы можем сказать? Только пожалеть об оборудовании! И снова все Уборщики весело засмеялись. По-прежнему сидя, Брат Феликс обернулся и поднял свое широкое бледное лицо к непостижимому солнцу, оглядывая сады, детей, беседовавших философов, музыкантов, рыболовов и тех, кто запускал змеев. День был вечно теплым, не было ни малейшего намека на холодок, который мог бы напомнить, что они обитали в пузыре благожелательной невероятности, балансировали на вершине замерзшей атмосферы спутника Плутона. Только за пределами микроклимата, на краю зелени, можно было краешком глаза увидеть черное царство вечного адского холода. Сестра Вероника наклонилась к Табите, кольца на ее белых руках блеснули в солнечном свете: - НЕКОТОРЫЕ были убеждены, что ты знаешь что-то такое, чего мы не знаем, - доверительно намекнула она. Прежде, чем Табита успела ответить, Сестра Марджори протянула руку и успокаивающе похлопала ее по плечу. То, как они здесь ее все время лапали, просто бесило Табиту. - О, не волнуйся, - сказала Сестра Марджори, - мы знали, что ты не знала НИЧЕГО. - Ты ведь сначала вообще не понимала, что происходит, правда? - сказал Брат Феликс. - Ты просто выполняла свою работу. Табита стиснула зубы и ничего не ответила. - Нет, Табита, никаких неприятностей у тебя нет, - продолжал он. - Мы тебе обещаем, - хором пропели Сестры. - Я говорил ей, - сказал Брат Феликс, - она справилась очень хорошо. Капелла разрешила твое повышение, - добавил он, обращаясь ко всем присутствующим. У Саскии вид был подавленный. Она вертела между большим и указательным пальцем стебелек водяного кресса. Потом спросила их: - А вы можете возвращать мертвых? Последовала секундная пауза. - О, моя дорогая, - печально промолвила Сестра Вероника. - Твой бедный дорогой брат, - сказала Сестра Марджори, покачивая увенчанной листьями головой. Сестры любовно и скорбно посмотрели друг на друга - каждая на свое отражение. - Бедное дитя, - прошептал Брат Феликс. - Выпей, выпей еще вина, - глухим голосом произнес он, затем отвернулся и высморкался. Саския переводила взгляд с одного огромного лица на другое. Табита потянулась через скатерть и взяла Саскию за руку. Кстаска молча подплыл ближе. - Ну, хорошо, а как насчет Марко? - спросила Саския. - Марко Метца. Нам пришлось оставить его на Венере. Его вы тоже будете повышать? Вид у Брата Феликса стал озабоченный, на его висках снова запульсировали вены: - Ну, Марко Метц - довольно несносный мальчишка, - задумчиво произнес он. - Я полагаю, что, пожалуй, Венера - самое лучшее место для него, - и он подал знак, что желает еще хлеба. Саския выпрямилась, вонзив костяшки пальцев в податливую землю: - Но она же убьет его! - запротестовала она. Хлеб в это время послушно отрезал от себя кусок и скользнул на тарелку Брата Феликса. - Нет, если он будет осторожен, - возразил он. - Это может быть даже весело - оказаться в роли потерпевшего катастрофу. - Особенно со сломанной ногой, - ядовито заметила Табита. Брат Феликс неопределенно взмахнул ножом для масла. - Можно преодолеть соображения плоти, - отозвался он, откусывая большой кусок хлеба и принимаясь жевать. - Прийти... к согласию... с самим собой. - Общаясь с природой, - прибавила Сестра Вероника. - Вдали от сумятицы всей системы, - согласилась ее сестра. Брат Феликс сделал мощный глоток. - Может быть, мы еще увидим преображенного Марко Метца! - жизнерадостно объявил он. Он проглотил остатки хлеба с изрядным куском сыра, прижав его к маслу огромным указательным пальцем. - Как вы думаете? - Он произнес это таким тоном, словно ему действительно интересно было услышать их мнение. Табита свирепо выдохнула воздух и снова откинулась на локти. Она сжала пальцами траву и сердито выдрала клок. Но на месте каждого вырванного ей клочка из земли тут же появлялись новые побеги. Увидев это, Кстаска незаметно погрузил кончик хвоста в землю и стал считывать какие-то данные. - Я думаю, он умрет, если кто-нибудь быстро что-нибудь не предпримет, - сердито сказала Саския. - Тогда мы что-нибудь предпримем, моя дорогая, - отозвалась Сестра Вероника. - Сразу после завтрака. - Мы должны освободить твой разум от тревог, - добавила Сестра Марджори. Сестры кивнули и блаженно улыбнулись Друг другу. Табите захотелось стукнуть их головами. Ей хотелось сойти с ума и бегать с большим ружьем, Ей хотелось пойти назад к Элис, сесть в ее разбитую кабину и завыть. Хотелось лечь на солнышке, подложив под голову сумку, заснуть и никогда не просыпаться. Она возмущенно оторвала хрустящую корочку от куска хлеба: - А что вы знаете о свободе? - спросила она. Сестры, как один человек, повернулись и одарили ее любящей улыбкой. Сестра Марджори распростерла руки, указывая на всю компанию "повышенных" людей, отдыхавших на досуге, на деревья, цветы, голубых птичек. - Оглядись, Табита, - сказала Сестра Вероника. Табита сделала большой глоток из своего кубка и положила подбородок на сжатый кулак, равнодушно созерцая открывавшуюся перед ней сцену. - Неплохо для верхушки кучи дерьма, - заметила она. Но расстроить этих, людей было невозможно. - Свобода - это власть, - тупо сказал Кстаска. - Я думаю, - заявила Саския, закатывая рукава и, штанины своей пижамы, - человек не может быть свободным СНАРУЖИ, если он не свободен ВНУТРИ. Если вы понимаете, о чем я говорю. - Она вытянула правую руку перед собой, критически оглядывая ее и поворачивая ее в усиленном свет солнца. - Ты должна слушать своих друзей, Табита, - одобрительно заметил Брат Феликс. - Скоро, когда ты станешь одной из нас, ты поймешь, Табита, - серьезно подтвердила Сестра Марджори. - Здесь все красиво, и каждый совершенно свободен. Кто командует нами или что-то нам запрещает? Где наши угнетатели? - На Капелле, - отозвалась Табита. - Если верить Брату Феликсу. Вид у всех троих был искренне озадаченный. - На Капелле? - переспросила Сестра Вероника. - Но, Табита, ведь это Капелла дала нам свободу! - Ты только подумай, - настойчиво сказал Брат Феликс. - Вот мы сейчас на Хароне, на самом краю нашей солнечной системы. А солнце великолепно! - Где бы мы были сейчас без освободительной власти Капеллы? - сказала Сестра Марджори. - Все еще на бедной старой Луне, - заявила Сестра Вероника, - и спорили бы, можем мы ли мы себе позволить лететь на Марс! Но с Табиты уже было довольно. - Значит, так вы считаете? - сказала она. - Что ж, сказать вам, что думаю я, да? Я скажу вам, что я думаю об освободительной власти Капеллы. О том, как вы с вашей проклятой игрой силой затащили меня сюда. - Табита сделала паузу, чтобы сделать глоток вина, наслаждаясь мелким удовольствием заставлять их ждать себя, особенно, учитывая то, что она понятия не имела, что говорить дальше. - Я скажу вам, что я думаю, повторила она и, услышав свой голос, поняла, что вино оказалось хорошим, и она уже изрядно выпила. - Нет здесь никакой свободы, - чуть насмешливо продолжала она. - Вы всегда в чужом саду. - Для начала это прозвучало неплохо. Табита неуклюже взмахнула рукой. - Нельзя быть свободным, когда кто-то говорит тебе, куда можно идти, а куда - нет. - Табита сделала еще глоток вина. - Когда я была маленькой, - сообщила она им, - Марс был границей. Я родилась, - сказала она, пристально глядя на Сестру Веронику, - на бедной старой Луне. Сестра Вероника никак не отреагировала. - Кому-то же надо и там родиться, - сказала Табита. Сестра Вероника вежливо улыбнулась. - Это было не так уж забавно, - сказала Табита. - Раз уж вы спрашиваете. Как бы там ни было, Марс был весь забит, и все рвались перебраться на Пояс. Потом был Сатурн, освоение колец. А где она теперь? Здесь? Это граница? Или это стена сада? Попечители солнечной системы спокойно наблюдали за Табитой, словно она читала им стихотворение, которое выучила наизусть, что-то отрепетированное и далекое. Саския и Кстаска слушали ее очень внимательно. Саския подвинулась, села рядом с Табитой и взяла ее за руку. Но Табита не желала, чтобы ее держали за руку. - Нет никакой свободы, - повторила она. - Нет, пока кто-то держится за власть. Так что ты прав, Феликс. Мы все слуги. - Она печально кивнула, осознав меланхолическую мудрость этого замечания. - Могу вам сказать - я признаю, что была свободна так же, как всегда, до того, как все это началось. - Табита коротко рассмеялась. - Я перевозила торговые грузы на ловком маленьком "Кобольде", перетаскивала детали машин из Сантьяго Селестина в Каллисто, надрывалась, чтобы оплатить счета, и думала, где я причалю в следующий раз, где подвернется новая работа. Вот и вся свобода, какой можно добиться, - свирепо заключила она, - в этой системе. Брат Феликс слегка приподнялся в воздух. Саския тут же обняла Табиту, словно решила, что он сейчас ее ударит. Но Брат Феликс сказал понимающим тоном: - Ты все еще огорчена из-за своего корабля, правда? С моей стороны это было неразумно, я прошу у тебя прощения. Давай-ка посмотрим, может, мы сможем тебя успокоить. Он отправился назад через луг, Табита, Саския и Кстаска следовали за ним, а сестры остались на месте, улыбаясь, все время улыбаясь. В монастыре какая-то пара Уборщиков прервала свой спор о возможности появления чего-то нового, чтобы приветствовать женщин и Херувима, когда те проходили мимо. Брат Феликс немного опередил их. Они нагнали его только когда он был уже за деревьями, в уединенном уголке, где рядом с пустым шаттлом находились останки "Кобольда". Брат Феликс подозвал их. - Посмотри, - обратился он к Кстаске. - Тебе это понравится. - И он повернул кольцо. Останки "Элис Лиддел" засветились. Она заблестела, наполнилась радиацией, словно свет был где-то внутри нее - это было не просто бортовое освещение, проходившее сквозь ее разбитые иллюминаторы; казалось, будто сама энергия, все еще сообщавшая о мольбах израненных молекул ее субстанции, призвала ее подняться световым излучением и танцевать в солнечном свете. Какое-то мгновение Элис стояла, словно готовилась к взлету в пламени, вырывавшемся из окон шаттла. Табита вскрикнула, прикрыв глаза, потому что в тот момент ей показалось, что она смотрит не на искореженные и измятые обломки, а на тот "Кобольд", каким она была когда-то, в самом начале своего пути. Такой она должна была явиться с площадки "Бергена" в том полукомическом, полумистическом ритуале, когда привод судна только-только "осваивался" с новеньким электронным мозгом, и робот-каллиграф поднялся наверх, чтобы ярко-синими металлическими буквами написать ее имя на корпусе. Такой они увидели ее теперь - "Элис Лиддел", свежую, целую и перестроенную. Ее выбоины выровнялись, а трещины закрылись. Восстановленное ветровое стекло сверкало, сканеры шевелились, почуяв ветер со стороны солнца. Ее линии были чисты и правдивы, маленькие крылья решительно отведены назад - она размышляла о работе, для которой была создана и к которой готовилась приступить. Рядом с ее двигателями воздух разорвала тепловая волна; она повернулась, словно ища хозяйку; казалось, она приподнялась, совсем чуть-чуть. А потом она исчезла. Растаяла в воздухе. Воздух наполнился внезапными возмущениями, рванувшимися со всех сторон в пустое пространство, туда, где только что стоял корабль. Волосы Саскии развевались вокруг ее лица. Табита, отчаянно крича, бросилась вперед. Последняя дымка исчезла в воздухе, и "Элис Лиддел" перестала существовать. На траве, где она стояла, не было ни ожогов, ни пятен. Трава слегка поколебалась и застыла. - Ну, вот, - произнес Брат Феликс, - так лучше, не правда ли? И тут солнце скрылось. Над садами волной нависла огромная тень в форме эллипса. Повсюду все прекратили свои занятия. Они перестали разговаривать и уставились в темнеющее небо. Оркестр запнулся и замолчал. Атмосфера грохотала и трещала, словно от избытка энергий, уничтоживших корабль Табиты. Неожиданно стало очень холодно. - О, нет, - простонала Саския, сжимая у ворота свою тонкую пижаму. - Теперь еще дождь пойдет. - Нет, Саския, - сказал Херувим. Табита просто стояла, закинув голову, положив руки на бедра и широко раскрыв рот. - Это не туча, - произнес Кстаска. 66 С высоты до них гулко донесся мощный искаженный голос: - СССАССКИЯ! КССТАССКА! ВЫ ТАМ, ВНИЗУ-ЗУ-ЗУ? А ГДЕ МАЛЬЧЧЧИКИ? - Ханна! - закричала Саския. И схватила Кстаску за руку. - Это Ханна? Брат Феликс воздел к небу руки: - Во имя всего святого, что... - Это Изобилие! - голос Саскии перекрывал громовой гул, усилившийся вдвое, потом втрое, по мере того, как стремительно приближался темный силуэт. Саския смеялась и свистела, ее волосы хлопали на поднимавшемся ветру. - Она привела его целиком! Над их головами, закрывая чудо-небо, летающей горой завис панцирь небесной черепахи. Деревья бились на ветру, а птицы и животные бросились в укрытие с криками ужаса. Со всех сторон собирались Уборщики, они мчались по верхушкам трав. В холмистой нижней части огромной установки открылся огромный серебряный глаз, в мрачное поле ударил луч света и беспорядочно заметался взад-вперед. Саския, все еще держа Кстаску за руку, бросилась навстречу свету. На бегу, таща за собой по воздуху Херувима, она обернулась через плечо. - Табита! - закричала она. - Табита! Но Табита убегала в противоположном направлении. А Брат Феликс колебался и окликал ее по имени. Саския на секунду остановилась и выпустила руку Кстаски. Херувим с жужжанием промчался мимо, описал круг в воздухе и вернулся назад. Он спикировал вниз и схватил Саскию за локоть. Слева и справа их окружали Уборщики. Брат Феликс бежал за Табитой. Саския закричала, забилась, вырываясь из цепких ручек Кстаски. Так, словно Ханна только что справилась с управлением, луч серебряного света скользнул прямо через лужайку и, упав на Саскию и Кстаску, засек их. - ДЕРРРЖИТЕСССЬ! - пророкотал оглушительный голос. И пока Уборщики карабкались друг через друга, пытаясь подняться в воздух. Херувим и акробатка были стремительно подхвачены вверх и унесены. Табита не видела, как они скрылись. Она бежала назад, в гущу деревьев, уворачиваясь от Уборщиков, стаей мчавшихся в противоположном направлении. - ТАБИТА! - услышала она отчаянный крик Саскии. - ТЫ ПРОПУСТИЛА ТАБИТУ! Табита промчалась через монастырь, Брат Феликс следовал за ней по пятам. Он выкрикивал ее имя, как разъяренный сержант, зовущий нерадивого кадета. Он ввалился в замкнутое пространство, двигаясь рывками и натыкаясь на стены, словно конечности отказывались ему служить. Там были и другие, они бежали с другой стороны. Табита стояла, собираясь с силами, в центре монастыря, и оглядывалась по сторонам. Потом, когда они были уже готовы наброситься на нее, она прижала к себе сумку, ухватилась за опору одной из арок и выпрыгнула через порог, прямо наружу. Позади раздался мощный стук столкнувшихся тел. Табита помчалась вперед в качавшуюся под ветром чащу, ныряя под ветви, продираясь сквозь кустарник там, где Уборщикам было не пройти. Она обежала развалины, обогнула заросли папоротника и выскочила на открытое пространство. Там была красно-белая скатерть; там находилась одна из сестер. Другая была дальше на лугу, почти обогнув буковую аллею. Плата была у Сестры Марджори. Которая же из них Сестра Марджори? С расстояния Табита не могла разобрать. И времени на ошибку у нее не было. Гороподобный захватчик продолжал спускаться, словно Ханна решила раздавить весь пузырь всмятку. Табита набрала в легкие побольше воздуха и закричала: - Элис! Элис Лиддел! Уборщица у деревьев остановилась и оглянулась. Она увидела Табиту и посмотрела прямо сквозь нее на сестру. А та схватилась за свой кармашек. Ругая их гравитацию на чем свет стоит, Табита ринулась к покинутому месту пикника и увидела, как Сестра Вероника повернула назад, по направлению к ней. Над их головами раздавался тонкий, пронзительный звук, словно множество птиц кричало высоко в воздухе. Табита бросила взгляд вверх. Из брюха спускающейся станции выплеснулась черная туча - масса маленьких черных частиц: газ, шрапнель, листочки, насекомые? - подумала на бегу Табита. А потом увидела их - они быстро неслись вниз впереди, над клумбами. Перки! Ханна отрядила перков, больше перков, чем Табита когда-либо видела собравшимися в одном месте, больше, чем ей хотелось бы увидеть где угодно. Целые семьи гибких, сварливых перков в комбинезонах, вооруженных до зубов, со стоящими торчком перьями, стремительно сыпались с неба. - Чи-чи-чи-чи-и-и! Перки падали на верхушки деревьев, скатывались по крыше оркестровой площадки, с плеском падали в воду. Они поднимались на ноги и неслись, топча цветы, готовые в любой момент напасть на любого, кого увидят. Перки ничего так не любят, как хорошую драку. В мгновение ока перки заполонили все, они бежали по садам, сбивая Уборщиков и эладельди, опрокидывая их. Гипертрофированные гуманоиды тщетно сжимали и крутили свои кольца: их затмила мощная тень угнанной станции. Табита перепрыгнула через скатерть и схватила Сестру Марджори спереди за тогу. - Отдай мне ее! - закричала она прямо в огромное лицо Сестры Марджори. Сестра Марджори бешено вращала глазами. Ее лоснящиеся губы раздвинулись, обнажив зубы. - Где она? - крикнула Табита. И схватилась за кармашек Уборщицы. Сестра Марджори заголосила, развернулась на слабо державших ее ногах, хлопая Табиту по рукам и отталкивая их. Табита уже взялась за клапан кармашка и расстегнула его. Позади нее раздался треск, вниз протянулась голая рука и сомкнулась под подбородком Табиты, оттаскивая ее прочь. Задыхаясь, Табита почувствовала, что Сестра Марджори вырвалась из ее рук. Табита вцепилась ногтями в руку Сестры Вероники и стала колотить ее локтями. Ей удалось вывернуться из цепких рук Сестры Вероники, при этом она чуть не оторвала себе ухо. За спиной Уборщицы Табита увидела Брата Феликса, нетвердыми шагами вышедшего из-за деревьев. Сестра Вероника схватила правую руку Табиты и попыталась заломить ее за спину девушки. Табита наклонилась вправо и упала на колени, заставив плававшую в воздухе Уборщицу потерять равновесие. Снова раздался треск. Прямо в центр пикника свалился перк, приземлившись в мощном всплеске бургундского, хлебных крошек и разбитого стекла. Он тотчас вскочил на ноги, отряхиваясь и отчаянно вереща, и во всю длину метнул цепь в Сестру Веронику. Та взвыла, отпустила Табиту и неуклюже повернулась, чтобы дать отпор перку. Луч захвата, опустивший перка, задерживался. Ханна засекла Табиту. Табита круто развернулась в поисках Сестры Марджори. Мелкими, проворными шажками та улепетывала прочь. Еще один перк бежал, чтобы перехватить ее. А Брат Феликс на полной скорости устремился к Табите, его глаза блуждали и вылезали из орбит, толстые белые пальцы согнулись, как когти, собираясь схватить ту, кому не удалось скрыться. Толстые вены на его висках выпирали и извивались, словно жили отдельной жизнью. Когда Брат Феликс потянулся к Табите, раздался жуткий, рвущийся звук. Его голова раскололась. Его прекрасная блестящая кожа лопнула прямо вдоль лба, и его череп раскололся, как яйцо. Во все стороны брызнула бесцветная сукровица. Брат Феликс резко остановился, боком налетел на дерущуюся Сестру Веронику, кружась и цепляясь за воздух, как тонущий человек. Выражение его лица, этот дикий взгляд, не изменилось. Липкая жидкость заливала ему глаза. Табита отпрянула, содрогнувшись от страха и зажав рот рукой. Внутри черепа Брата Феликса что-то шевелилось. Это было нечто длинное и мягкое, членистое и пурпурно-серое, блестящее от слизи, покрывавшей ее гнездо. А само гнездо было рваной, почерневшей субстанцией, напоминавшей кружевную сеть. Это было все, что осталось от мозга Брата Феликса. Существо, жевавшее его столько лет, теперь поднялось и пронзительно закричало. Это была гигантская гусеница. Она была длиной в полметра. Это был первый капеллиец, увиденный Табитой. Девушка резко отвернулась и выплеснула в почерневшую траву желчь и бургундское. В двух метрах в стороне, ровно сияя, ее ждал луч захвата. По-видимому, Ханна не хотела или была не в состоянии выуживать ее из этой каши. Повсюду, как статуи, стояли, сидели или припали к земле остальные Уборщики, один за другим отказываясь от неравной борьбы с перками, и их раздутые головы лопались, как созревшие куколки. Среди разложившейся массы их рассыпавшихся мозгов вставали капеллийцы. Они вращали тупыми головами, обнюхивая воздух. И непрерывно визжали. Кашляя и отплевываясь, Табита ринулась вперед за оружием. Ее пальцы сомкнулись вокруг вилочки для пикулей. Табита схватила ее, а в это время перк ударил Сестру Веронику кулаком в спину, и та согнулась и упала навзничь, хватаясь руками за остатки пикника. Ее лоб расщепился, из-под гирлянды брызнули липкие соки. Верхняя часть ее черепа отвалилась, оторванная изнутри. Эта потерянная "крышка" каталась среди печенья. Из головы Сестры Вероники вывалился мокрый капеллиец и, извиваясь, плюхнулся среди сыра и салата. - Чи-и-и-и! - завопил перк. Он ухмыльнулся и занес кулак. Из него мягко выскользнуло лезвие ножа. Табита с трудом поднялась на ноги, прижимая к себе сумку и размахивая вилкой. Сестра Марджори так и стояла там, где Табита видела ее в последний раз, держась за голову. Ее капеллиец рвался наружу и визжал от ярости. У ее ног неподвижно лежал перк. Табита ринулась по траве к Сестре Марджори. Тут же к ней устремился луч захвата. - Нет! Не сейчас! Табита отскочила в сторону, отчаянно сверкая глазами на чудовищное сооружение фрасков, приведенное Ханной Су ей на помощь, промчавшись сквозь сверхпространство со скоростью, неслыханной для любого человека. Она яростно замотала головой, скрестила руки перед лицом и дважды резко развела их в стороны. Луч исчез. - О, ЧЕРТ! В ярости и отчаянии она бросилась на Сестру Марджори и схватилась за ее карман. Капеллиец над ней орал все громче и громче. В бешенстве он накинулся на Табиту, нацеливаясь ей в голову. Табита пригнулась, ударила его и уронила вилку, выпавшую из ее скользких пальцев. Пока капеллиец раскачивался из стороны в сторону, как сумасшедший, Табита просунула руку под клапан, внутрь кармана. Слабые руки Сестры Марджори слепо шарили по ее лицу. Капеллиец атаковал снова, слюна с его щупалец стекала прямо на плечо Табиты. Она снова увернулась и отскочила на безопасное расстояние, сжимая в руках свой трофей. По всему месту пикника рассыпались перки, они скакали по останкам Брата Феликса и Сестры Марджори, протыкая существа, вылезавшие из их голов. Табита отчаянно закричала, указывая на капеллийца, влажно сползавшего с воротника Сестры Марджори, и перки с пронзительными воплями набросились на него. Теперь здесь остались только перки, перки повсюду. Луча не было. Табита взглянула вверх. Изобилие припарковалось на геостационарной спутниковой орбите и висело там, молчаливое и темное. Только крошечные вспышки, возникавшие то тут, то там, свидетельствовали о том, что на борту идет кипучая деятельность. Табита не стала терять время на размышления. У нее оставался один шанс. Она помчалась назад сквозь деревья. Удача была на стороне Табиты. С эладельди расправились прежде, чем они успели вернуться на свои посты. А "повышенные" были слишком заняты, чтобы летать на космических кораблях. Они лежали по всему полю, кое-кто из них до сих пор был занят - они боролись, но большинство лежали неподвижно или медленно и слабо извивались на земле, а перки рубили в капусту их хозяев. Табита вскарабкалась на шаттл, ударила по кнопке, открывавшей кабину пилота и прыгнула в кресло. Это был модифицированный "Тинкербелл", так? Конечно. Так что, даже несмотря на то, что все надписи были на языке эладельди, вот это должно было быть аварийной кнопкой. Так? Табита стиснула зубы и нажала ее. Все огни на борту вспыхнули красным. Завыли двигатели. Табита вскрикнула от радости и облегчения. Она сообразила, что все еще держит в руках Элис, поцеловала ее и засунула в сумку. Потом, тяжело дыша, откинулась в кресле и позволила ремням обвить себя. 67 На Изобилии царил полнейший хаос. Я знаю, что к тому времени Изобилие уже превратилось в хаос, но ведь существуют различные виды и градации хаоса, так вот: это был ад кромешный. Лифты застряли, водопроводная система перегрелась. Система коммуникаций накрылась, оставив ее вибрировать, как порванный эластик, показывая в случайном порядке архивы, спутниковые аудио-видео трансляции, музак, ее собственные мониторы слежения, непонятные палестинские гейм-шоу. Полиция не работала, всю их систему выбили у них из-под ног. Киборги стояли на своих постах слепые и глухие, изувеченные погибшими исполнительными приводами, потеряв разум в буре данных. Так они и стояли со стробирующими визорами, не в состоянии принять ни одного решения. Из их ушей текла кровь, в глазах стояли слезы. Увидев, что их мечта сбылась, сторонники евангелического выживания организовали группы оставшихся без средств туристов и вооружили их предметами из разграбленных оружейных магазинов. Связанные вместе длинными ярко-оранжевыми веревками, они взбирались на балконы своих отелей и сражались с котятами-трантами в пещерах Йосимары. В казино пьяницы расстреливали друг друга. Люди гибли. И никто не мог ничего сделать. Ханна Су считала, что им повезло, что они добрались до Харона, не развалившись при этом, так безобразно насилуя привод после стольких лет бездействия, когда он только и делал, что собирал пыль. Ханна старалась сохранить самообладание среди всех этих функций, которыми приходилось жонглировать при прыжке: преобразования матриц конечных измерений, планирования вероятности и образования парадигмы мультиплексорного резервирования в этой извращенной и искривленной отрасли математики, именуемой фрасками "языком". Это можно было сделать. Можно было сделать, имея много времени и пространства. Табита ввела внутрь шаттл эладельди, подавая на всех волнах и частотах аварийный сигнал и не получив при этом от транспортного контроля никакой информации, кроме полной ерунды. Стоянки судов выглядели так, словно их посетил ураган и на какое-то время задержался, швыряя разломанную технику и осколки из окон кораблей, а потом расшвыряв и сами корабли. Один уровень казался особенно заброшенным - шельфом, с которого могучая рука сбросила всех обитателей и суда. Сбросив скорость, Табита ринулась туда. Лифт не работал. Табита побежала к ступенькам. - Ханна! - все время звала она. Коммуникатор болтал, рыдал, свистел и скрежетал. На нижних ярусах коридоры были полны ароматизированной пены и разбросанной мебели. Взбесившиеся туристы грабили аллеи, набивая портпледы лосьонами после бритья, киберпорнографией и трубками. Роботы службы безопасности, у которых вышли из строя процессоры, болтались взад-вперед по дороге, тупо натыкаясь на стены. Двое мужчин и женщина завопили при появлении Табиты. Смеясь, они окружили ее, протягивая руки. Табита башмаком ударила в пах одного из мужчин и помчалась дальше, с всхлипыванием ловя ртом воздух. Это был страшный прыжок. Повсюду Табита видела радиоактивные осадки. Вся флора на борту возродилась, увеличившись вдвое. Вокруг порталов разросся шиповник, а плесень пробивалась через ступеньки бегущих дорожек. В стенах и в полу разверзались трещины, поглощая людей и машины. Прочие нелепые превращения, как я позднее выяснила, были только благоприятными. Записи показывают, что только одна управляющая-резидент забаррикадировалась в зале заседаний совета, никаких следов которого так и не нашли. Табита заблудилась. Она стояла на площадке лифта, не зная, идти ли ей вверх, вниз или в сторону. - Ну, что теперь, Ханна? - крикнула она, барабаня по бессвязно лопотавшему указателю. Она уже была готова выбрать направление наугад, как вдруг заметила, что индикаторы капсулы лифта засветились. От двери к двери ровно скользила цепочка светящихся зеленых треугольников. Наблюдая за ней, Табита убедилась, что ее зовут. Как только она направилась к правому лифту, дверь распахнулась перед ней, и зажегся свет. Табита вбежала внутрь. Тут же, еще до того, как она успела бросить взгляд на управление, дверь закрылась, и капсула двинулась через туннели. Мимо молча проплывали станции, темные или освещенные отблесками огня. К окнам прижимались руки и лица, умоляя впустить их. Ханна не обращала внимания на их призывы, отдавая приоритет Табите. Капсула остановилась в воздухе, подвешенная на длинном изгибе рельса над площадкой из десятигранных булыжников, Табита выскользнула из капсулы и спрыгнула вниз. Она была в парке машин. Там были три полицейских глиссера, припаркованные под немыслимыми углами. Их мегафоны работали, мигалки вспыхивали, но все, кто мог на них откликнуться, сидели внутри, обездвиженные, не в силах открыть дверь. Наверху реял зеленый купол Правда-Сна. Табита направилась к двери, проталкиваясь сквозь толпу потрясенных посетителей, собравшуюся у входа. Что-то вроде щита не давало им войти внутрь. Как только Табита поставила ногу на ступеньку, перед ней появился сверкающий зеленый язык пламени. - Сюда, капитан Джут, - воскликнул он голосом, похожим на скрип искореженной пружины. Защитное поле со свистом расступилось, потом снова сомкнулось за Табитой. Атриум был пуст, если не считать разбросанного вокруг оборудования и полосатого спаниеля, исследовавшего содержимое пустой сумочки. При появлении зеленого пламени он в ужасе поднял голову и, жалобно скуля, пустился наутек. В воздухе раздавался высокий поющий звук, такой, словно сразу многие вещи вышли из строя одновременно. Табита шагала по туннелю и вдруг оказалась лицом к лицу с компанией фрасков. Они были меньшего размера, чем те, с которыми ей доводилось встречаться раньше, и наполняли воздух сильным ароматом воска. Они выжидательно двигались по кругу, сгибая и разгибая конечности. На огонек, стремительно пролетевший прямо между ними, они не обратили внимания. Сердце Табиты ушло в пятки, она опустила голову и пошла за огоньком. Фраски пропустили ее, жужжа из-за того, что их потревожили и жалобно что-то свистя друг другу. Мужские особи. Мужские особи, и некому ими командовать. В отделанном панелями холле факелы были потушены. На полу лежали трупы. На некоторых была ортопедическая обувь, и они, по-видимому, были мертвы уже давно. Другие были полицейскими, они лежали на спине, как чудовищные тараканы, их конечности все еще слабо подергивались. Там была еще одна группа фрасков, трудившихся в тени. Действуя по велению какого-то беспорядочного инстинкта насекомых, они опутывали поверженного полицейского с ног до головы в кокон из мохнатого белого волокна. Табита зажмурила глаза и протолкалась между ними. Руки-прутики хватали ее. Впереди в туннеле зеленый огонек сверкнул и пропал. - Саския! - позвала Табита. - Кстаска! - Табита! Сюда! Ударом ноги Табита освободилась из лап что-то шелестевшего фраска и побежала на голоса. Саския и Кстаска находились в комнате вместе с Ханной, сидя на саркофаге. Кстаска подключил свой хвост, помогая Ханне проникнуть в самые изощренные проходы операционной системы фрасков. - НЕТ, НЕТ, - говорила Ханна. - Я ЕГО ТЕРЯЮ. НУ, ВОТ, ЧТО Я ТЕБЕ ГОВОРИЛА. ТЫ НЕ ДОЛЖЕН ТОРОПИТЬ МЕНЯ, ДОРОГОЙ. Саския вскочила и бросилась обнимать Табиту. - Они нашли тебя! Я знала, что они тебя найдут. - С тобой все в порядке? - спросила Табита. У Саскии был такой вид, словно она ее бил лихорадочный озноб от переутомления. Ее волосы были гладкими, пижама порвана. Саския натянула поверх нее вышитый тамбуром шерстяной жилет и заляпанный черный вечерний фрак: - Со мной все прекрасно, - ответила она с напряженной улыбкой. - У тебя ужасный вид. И, фу, какой запах! Табита оглядела себя. Она попыталась стереть большое пятно, оставленное мертвым капеллийцем, со своего жакета. Слизь прилипала к пальцам. - Стало еще хуже, - вяло сказала Табита. Ей не хотелось об этом думать. Она повернулась к фигуре, неподвижно лежавшей в своей постели из инея. - Ханна, - сказала Табита. - Мы по... Кровь отхлынула от ее лица. В ушах толчками отдавались удары сердца. После всех ужасов, которых она только что насмотрелась, оказалось, что это еще не все. - Господи, - прошептала Табита. Она увидела зрелище, открывавшееся под окном, в пещере, где находились морозильники. Это зрелище казалось ледяной преисподней, достойной воображения какого-нибудь древнего землянина. Во время полета обвалились целые секции стен, открыв взору изломанные соты криоячеек, где находилась армия фрасков, в подвешенном оживлении, спрятанная от всех и вся. Многие из них все еще находились там. Табита видела их, свернувшихся за стенами, белых, опутанных паутиной, сгнивших в своих ячейках. Под ними у стены, наподобие сугроба из чешуи дракона, была грудой свалена покрытая хлопьями плитка. Многие из тех, что проснулись, все еще находились на этаже пещеры, тупо и бессмысленно колотя других и друг друга. Почти все они были мужскими особями, и мозгов у них было не больше, чем у грузового робота. Это были фраски-солдаты, воспитанные, чтобы выступать как армия захватчиков, и они погрузились в сон с единственной мыслью о том, что, когда они проснутся, настанет время битвы. Они пооткрывали все морозильники и разгромили все, что в них обнаружили. Повсюду была кровь, и разрывавшийся циркулятор превращал в пар миазмы крови, талого снега и охлаждающей жидкости. Фраски носились вокруг, топтали ногами месиво из человеческих останков, на полной скорости налетали друг на друга, вколачивали друг друга в любое подходящее препятствие и швыряли друг друга в кашу на полу. Там были и маршалы - женские особи менее высокого ранга, они с плеском бегали вокруг, преследовали и кусали остальных, но без своей королевы они были как потерянные. Странно, но, как и плохо функционировавшие полицейские, они не могли даже найти выхода из комнаты без специального сигнала от их царственных повелительниц. Некоторые из фрасков, даже без приказа маршала или берсерка, стояли среди этой бойни неподвижно, как разбитые деревья, и ничего не узнавали. Другие, с более высокой степенью развития воли, в панике забрались под потолок и, стрекоча, гроздьями свисали оттуда. Находясь в глубоком упадке, они не могли ничего сделать и только снова и снова повторяли заклинания о возрождении, словно насекомые, которые учатся молиться. Роняя капли жидкости из своих подкладок и отвратительных выделений, проистекавших из их собственного недовольства, они висели вниз головой всего в трех метрах от фонаря из плексигласа, где, в ужасе глядя на них, стояла Табита. - ХОРОШО, ЧТО ВЫ ВЫВЕЗЛИ КОРОЛЕВУ, - отчетливо произнес голосовой ящик Ханны. Табита не могла выговорить ни слова. - Я ЗАПЕРЛА ИХ, - продолжала Ханна, - И ОНИ МОГУТ ОСТАВАТЬСЯ ВЗАПЕРТИ ДО ТЕХ ПОР, ПОКА НЕ ПЕРЕБЬЮТ ДРУГ ДРУГА. - Ее голос звучал гораздо более звонко, молодо, более агрессивно. - ТЫ ТАБИТА ДЖУТ, - сказала она. - ПРИВЕТ, Я НЕ ПОМНЮ, ЧТОБЫ НАС ЗНАКОМИЛИ. ХАННА СУ. - Привет, - сказала Табита своей замороженной спасительнице. - Вы, вы все очень здорово сделали. - Табита словно онемела. Она не могла придумать, что еще сказать. - С вами все в порядке? - спросила она. - МОЕ СОСТОЯНИЕ СТАБИЛЬНО, - сухо отозвалась Ханна. - НАМ С ТОБОЙ НАДО КАК-НИБУДЬ ХОРОШЕНЬКО ПОБЕСЕДОВАТЬ. ПО-МОЕМУ, НАМ НАДО МНОГОЕ СКАЗАТЬ ДРУГ ДРУГУ. - Да, - тупо ответила Табита. - Правильно. Теоретически она знала, что между правильным и неправильным во всей этой истории может возникнуть значительная разница, если она выяснит, знала ли Ханна Су что-нибудь о "Кобольдах" Сансау. Но сейчас, подумала Табита, ничего из этого но имеет никакого значения. Ничего не имело значения по сравнению с битвой на Хароне, по сравнению с разрушениями в пещере внизу. Все это было в другой вселенной. - Спасибо, - неловко сказала Табита. - Я... я не знаю... я не могу... спасибо за перков, - наконец, выговорила она. Саския тревожно прижимала Табиту к себе. Табита вырвалась и выбежала в коридор. Саския последовала за ней и нашла ее в коридоре, где Табита, прислонившись к стене и согнувшись пополам, мучилась от сухих рвотных позывов. Фраски мелкими шажками подбирались к ней. Саския прикрикнула на них, и они остановились, шипя и размахивая конечностями. - Пойдем, - спокойно сказала Саския, наклоняясь над Табитой и мягко кладя руку ей на локоть. - Мы найдем тебе место, где ты сможешь прилечь. Табита стала выпрямляться, все еще держась за стену, цепляясь за остатки самообладания. - Нет, - выдохнула она. - Нет, я должна... должна отдать... Она взяла Саскию за руку и пошла назад в комнату. Херувим склонился над мертвой женщиной, при их появлении он поднял красные глазки, как вампир, которого оторвали от пищи. Не ведая, какое мрачное впечатление произвела эта картина, Ханна сказала: - ТАБИТА, КСТАСКА ГОВОРИТ, ЧТО ТЫ - ПИЛОТ. Табита кивнула. - Она тебя не видит, - заметил Кстаска. - Да, - ответила Табита. - Это был мой корабль... - Ее голос прервался, продолжать она была не с силах. Саския помогла ей сесть. - МЫ УЖЕ ПРОХОДИЛИ ЧЕРЕЗ ЭТО? - спросила Ханна, почуяв неладное. Табита ответила: - Не имеет значения. - ВОТ ТОЛЬКО, МИЛОЧКА, - сказала Ханна Су, - ТЫ МЕНЯ ИЗВИНИ, НО НЕ МОГЛА БЫ ТЫ ВСТАТЬ У РУЛЯ? ПО-МОЕМУ, Я НЕ СМОГУ ЕГО ДОЛГО УДЕРЖИВАТЬ. Я ТУТ УЖЕ С УМА СХОЖУ. - Из ее голосового ящика раздался нервный смех. Саския радостно и тревожно заглянула в лицо Табиты. У Табиты было такое ощущение, словно кто-то снял всю солнечную систему с крючка, где она висела, как дом на колесах, и бросил ей на колени. Фрасков, капеллийцев, эладельди; перков и людей, Изобилие и всех, кто мог претендовать хоть на что-то на его борту; людей, разрывавших друг друга на части; перков на Хароне; людей, умирающих на Венере. Ей захотелось кричать: ПОЧЕМУ Я? - Я уже полумертвая, Ханна, - сказала Табита и тут же пожалела о своих словах. Она покачала головой: - Я даже не могу ясно видеть. Позже я... потом... - Она подтянула сумку к себе на колени и раздвинув сломанную молнию, сунула руку внутрь. - Вот, - сказала она, протягивая плату Саскии. - Элис. - А, - сказал Херувим, отключая свой хвост и отодвигаясь в сторону. Ханна спросила: - КТО ТАКАЯ ЭЛИС? - Элис знает абсолютно все про сверхпространственный привод фрасков, - ответила Табита. - О, ГОСПОДИ БОЖЕ, - с явным облегчением промолвила Ханна. - ГДЕ, ГДЕ ЖЕ ОНА? - Уже идет, - сообщила ей Табита. И устало сделала знак Саскии. Та подошла к считывающему устройству, куда Марко вставлял пленку для фрасков и вставила плату. Техника коротко зажужжала. Вспыхнул зеленый свет. - Элис! - обратилась Табита ко всему помещению. - Элис, ты меня слышишь? - ПРИВЕТ, КАПИТАН, - откликнулась Элис. - Элис, познакомься с Ханной Су. - ПРИВЕТ, ХАННА. КАКОЙ ДВОРЕЦ! ГДЕ МЫ? - ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА ИЗОБИЛИЕ, ЭЛИС. - ЗНАЧИТ, ЭТО ИЗОБИЛИЕ? ТАК ОНО И ЕСТЬ! ОНО ТВОЕ? - ПОХОЖЕ, ЧТО ТАК, ЭЛИС. ТОЛЬКО ОНО ДЛЯ МЕНЯ ВЕЛИКОВАТО. ВИДИШЬ, ЧТО ТАМ ВНИЗУ? - ХАРОН, - без колебаний ответила Элис. - ЗНАЕШЬ, МЫ ДОВОЛЬНО БЛИЗКО ОТ НЕГО, ХАННА. - ЭЛИС, ДУШЕЧКА, ПО-МОЕМУ, Я СЕЙЧАС ПРОСТО УРОНЮ ВЕСЬ ЭТОТ ПРИТОН, ЕСЛИ КТО-НИБУДЬ НЕ СЯДЕТ ЗА УПРАВЛЕНИЕ. ТАБИТА ГОВОРИТ, ТЫ МОГЛА БЫ СДЕЛАТЬ ЭТО ДЛЯ НАС, ПРАВИЛЬНО? - НЕ ЗНАЮ, ХАННА, - сказала Элис. - Я НЕ УВЕРЕНА, ЧТО ЗНАЮ, КАК ЭТО ДЕЛАЕТСЯ. - Элис! - воскликнула Табита. - Ты не могла забыть! Не могла! - Она может, - негромко сказал Кстаска. - Пароль, - настойчиво напомнила Саския. - Ох. О, Боже. Элис! Элис, слушай. Это долгая аллея без поворотов. Замигал зеленый свет. Считывающее устройство зажужжало, загудело, остановилось. Я открыла глаза. Вокруг меня во всех направлениях устремлялось холодное черное пространство. Я видела, что оно усеяно и испещрено золотом, подобно нитям самого тонкого кружева. Впереди я видела ровно сверкающую "Цитадель"; изломы возмущений, похожие на золотые вены в черном льду, в том месте, где Табита примчалась со спутника на шаттле, теперь остывавшем на моей стоянке. С того места, где я висела, на самом краю солнечной системы, я могла видеть швы измерений, бегущие вниз, вниз, мимо Сатурна, мимо астероидов, мимо Марса к Земле, где я вспомнила маленькую баржу, проспавшую семь лет в винограднике; мимо Земли к Солнцу. И я видела линии, простиравшиеся надо мной вверх, изо всех сил дергавшие меня во всех направлениях. Они покалывали меня, и я улыбнулась. Линии вероятности. Я вспомнила. Им не было конца. - ГОТОВА В ПУТЬ, - сказала я. 68 Она по-прежнему зовет меня Элис. Иногда я забываю откликаться и тогда, должна признаться, чувствую себя виноватой. Я тут занималась восстановлением старого журнала - самых последних его частей - и весьма позабавилась, узнав, какой странной малышкой был электронный мозг 5N179476.900, какой преданной она была, полной решимости держаться в то время, как на самом деле она мало что понимала. Она была "Берген Кобольдом" BGK009059 и гордилась этим. Подумать только, что мандарины Сансау собирались вставить все ЭТО в такую скорлупку! Да у нее бы все заклепки повылетали. Пассажиры зовут меня Изобилием, и этого достаточно. Похоже, фраски не дали имени тому, что построили, но так и не сумели воспользоваться. В любом случае, я и не это сооружение - не тот тоталитарный конгломерат рефлексов и пульсаций. Он вызывает у меня отвращение, пока я не начинаю заглядывать внутрь его. Именно тогда Табите и остальным, даже Ханне, становится трудно привлечь мое внимание. В один прекрасный день мы можем встретиться с фрасками. Если это случится, не думаю, что мы сможем им что-то сообщить. Если возникнет конфликт, мы не можем рассчитывать на победу. В конце концов, мы не проявили по отношению к ним особой заботы. Им не за что быть нам признательными, не говоря уже об униженном подчинении. Прежде чем мы отбыли, оставшимся в живых из сильно поредевшей армии был выделен собственный астероид, но они не подавали признаков того, что собираются выжить в будущем. Без королевы ни одна часть роя не выдержит испытаний. В один прекрасный день мы можем встретиться с капеллийцами. Однажды они могут вернуться в солнечную систему в полном расцвете своей мощи. Может быть, они явятся, пока мы путешествуем, Может, уже явились. Их встретят с дружным отвращением и вызовом. Их гнезда, обнаруженные в зиккуратах эладельди, были быстро и полностью уничтожены новым хозяином эладельди, которому они служат теперь со всеми своими пресловутыми достоинствами, которые они расточали расам, приведшим их в систему Земли. Это все, что ИМ требуется. Простите меня, если вам покажется, что я не слишком интересуюсь состоянием дел "домашних". Это все уже так далеко позади. Гиперпространство не так уж утомительно, если видеть его правильно, от одного конца до другого. Это, конечно, метафора: у него нет конца. Я вижу, что должна извиниться за то, что так грубо обращаюсь с такими тонкостями. Наш язык славится своими отклонениями от нормы, и теперь он не стал менее беспокойным и живым, чем в те времена, когда им пользовалась только часть одного шара. Его разнородная структура прекрасно все связывает и умножает на уровне живых существ, но не может дать ни малейшего представления о внутренних свойствах материального пространства, о музыке сфер. Видите ли, дело ведь не в событиях. Однако, у языков Тибета есть определенные возможности... Но вы не об этом хотели прочитать. Вы хотели знать о том, что произошло, и я рассказала вам об этом. Я ведь звездный корабль, а не мудрец; и понадобится гораздо более совершенный мозг, чем мой, чтобы это сформулировать, но, возможно, вам будет интересно узнать, что, бегло пройдясь по областям лингвистики частиц фрасков, я имею представление о том, что время тоже может иметь синтаксическую механику тенденций и СПИН, может само по себе быть полем, созданным тем, что можно назвать грамматикой тождества. По всей вероятности, то, как мы воспринимаем наше повседневное существование и воспроизводим его друг для друга в историях имеет большее отношение к физике итерации, чем к онтологии в том виде, как ее понимают люди. В повествовании может быть некое ключевое событие, без которого история буквально не может вершиться. Например, бросить перка в Грэнд-Канал или подобрать одного из них с поверхности Харона. - Ты можешь это сделать? - спросила она. Бросать их гораздо проще, чем снова подбирать. - Я думаю, да, Ханна, - сказала я. Вот так ты это и делаешь. Я задрожала, почувствовав под своим животом дюжину лучей захвата, каждый из них прорезал пустоту и спускался в находившийся под напряжением климатический пузырь на замерзшем спутнике, яростно давая команды, чтобы не повредить где-нибудь оболочку. Вокруг каждого луча я протянула маленькую трубочку из своей атмосферы и ввела их в атмосферу пузыря, никоим образом не давая им смешаться. Я чувствовала себя так, словно у меня появилась сотня пальцев, причем каждый из них обладал чувствительностью к температуре тела взбешенного перка; и, подобно женщине, слепой от рождения, я видела кончиками пальцев, могла обвить каждым пальцем перка и его добычу, вытащив некоторых из них из яростных щупалец разъяренных капеллийцев, могла мягко, но решительно оторвать их от земли и поднять сквозь пузырь, сквозь пустоту наверх, в недра моего тела в целости и сохранности. - Эй! - с триумфом воскликнула Ханна. - Ты естественная! Что ты делала до того, как все это случилось? Ханна и я разговаривали - о, эти наши беседы! Хорошо, что нас никто не слышит, все сочли бы их невыносимыми. Когда Табита активировала меня, Ханна сказала: - Я могу теперь отпустить это? О, слава Богу! Бог, ты меня слушаешь? Если это и есть божественная королевская власть, можешь оставить ее себе. Я представила себе, как она мысленно растирает плечи. - Конечно, - сказала я. - Такая тщеславная женщина, как ты... - Откуда ты знаешь, что я тщеславна? - перебила меня Ханна. - Мы же только что познакомились. Разве нет? Только теперь она действительно осознала мое присутствие. - О, - сказала она. - О'кей. - Мы можем вести станцию вместе, - из вежливости предложила я. Она сказала; нет. Сказала: не пойдет. В другой раз она сказала, что если она будет выполнять мою работу, это ее ограничит. По-видимому, существует какой-то аспект, которого я до сих пор не могу постичь. Я имею в виду, в человеческом состоянии. - Для начала я считаю, что это было чистое везение - то, что мне удалось разбудить привод, - заявила она. - Более вероятно то, - заметила я, - что когда Кстаска передавал вторую часть пленки из недр "Уродливой Истины", я добавила кое-что от себя. - Кое-что? - заинтересовалась она. - Некую конфигурацию. - А вот это было умно. - Я не смогла сдержаться, - призналась я. - Это произошло автоматически. В конце концов, я была просто машиной. Я и сейчас машина, если брать достаточно широкое толкование этого термина. Снаружи в коридоре были люди, они требовали, чтобы их впустили: испуганные посетители, неуклюжие фраски, пара уборщиков-альтесеан. Спаниель. Табита подняла голову в кресле: - Прочь! Все вон отсюда! Ханна, ты можешь очистить здание? - Я ЭТО УЖЕ ОДНАЖДЫ ДЕЛАЛА, - отозвалась Ханна, - РАНЬШЕ. - Раньше, - повторила Табита. Снаружи монотонно заговорил голос, слишком быстро, чтобы звучать успокаивающе: "СОН ПРАВЕДНЫХ ПРИНОСИТ ИЗВИНЕНИЯ ВСЕМ НАШИМ ГОСТЯМ, НО СЕЙЧАС УЧРЕЖДЕНИЕ ЗАКРЫВАЕТСЯ. БЛАГОДАРИМ ЗА ТО, ЧТО ВЫБРАЛИ СОН ПРАВЕДНЫХ. СЛЕДУЙТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, ЗА ЗЕЛЕНЫМ СВЕТОМ К БЛИЖАЙШЕМУ ВЫХОДУ". Голос повторил сообщение, а арфа все играла и играла. Табита оперлась локтями на ручки кресла и опустила голову на руки. Саския массировала ей шею. Табита протянула руку и остановила ее. - Вы все на месте? - спросила она. - Да, - ответила Саския. - Я не хочу это пропустить. Кстаска спросил: - Куда мы направляемся, капитан? - Куда? Нам лучше вернуться, я полагаю. - Вернуться? - разочарованно воскликнула Саския. - А я думала, мы улетим отсюда совсем! Табита застонала: - Не сию минуту, пожалуйста... - Я НЕ ДУМАЮ, ЧТО НАМ СЛЕДУЕТ ВОЗВРАЩАТЬСЯ, КАПИТАН, - предостерегла ее Ханна. - ТАМ БЫЛО ДОВОЛЬНО ГОРЯЧО, КОГДА МЫ ОТБЫВАЛИ. - Последовала пауза. - И СЕЙЧАС ТОЖЕ, - подтвердила она. - Я думала, тебе захочется хотя бы попробовать ее в деле, - настаивала Саския. Табита устало подняла руку: - Элис, иди и подтолкни этот барьер. - БАРЬЕРА НЕТ, КАПИТАН, - сказала я. - БОЛЬШЕ НЕТ. Я видела глубокое волнение, охватившее Табиту, когда я произнесла эти слова. Несмотря на то, что она чувствовала себя, как тот особенно грязный носок, который она как-то нашла под своей койкой на "Элис Лиддел", она откликнулась на это сообщение всей своей душой покорителя космоса. У нее было такое ощущение, что она сбросила со своих колен ненужный ей солнечный дом на колесах и выбросила его в шлюз, отправив его прочь в огромные распростертые объятия галактики. Приятно было, наконец, сообщить ей то, что ей понравилось. - Проксима всегда казалась очень интересной, - предложил Кстаска, и в его глазах зажегся свет. - В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ, КАПИТАН, ПРЕДЛАГАЮ ПОБЫСТРЕЕ ПОКИНУТЬ ЭТО МЕСТО, - сказала я. - ЕСЛИ "ФАРФОРОВАЯ ЦИТАДЕЛЬ В ПЕРВЫХ ЛУЧАХ СОЛНЦА" ВЕРНЕТСЯ СЮДА ДЛЯ РАССЛЕДОВАНИЯ, ОНА МОЖЕТ БЫТЬ ЗДЕСЬ В СЧИТАННЫЕ СЕКУНДЫ. - Табита, мы можем полететь на Венеру, - решительно заявила Саския. - Мы полетим туда и заберем Марко. - Правильно, - согласилась Табита. - Элис! - ПРОКЛАДЫВАЮ КУРС. - ГОТОВА, - сказала я. - Быстро, - заметила Табита, оглядываясь в поисках возможности закрепиться. - МЫ ВСЕ ДЕЛАЕМ БЫСТРО, КАПИТАН. - Тогда вперед, Элис. И тогда я впервые активировала привод фрасков. Я помню, каким невероятно огромным он казался, разворачиваясь подо мной. Он раскрывался и разрастался, все рос и рос. С минуту я боролась. Мне нужно было взять откуда-нибудь побольше энергии. Я быстро огляделась. Потом посмотрела вниз. На Хароне невероятные лужайки были покрыты мертвой плотью, парадоксальная река - вся в пятнах крови. Но микроклимат еще действовал. Я подумала, что вряд ли он еще кому-нибудь понадобится. И потянулась вниз. Сад дрогнул. И исчез. Так я почувствовала себя гораздо лучше. Я подпитала привод, и мы пустились в путь. Медленно, почти незаметно. Табита раскинула руки и тяжело оперлась на морозильник: - Мы двигаемся, да, Элис? - ДА, КАПИТАН. Кстаска отключил свой хвост. - Мне было бы интересно исследовать этот привод, - объявил он. - МОЖЕТ БЫТЬ, ТЫ ПОДОЖДЕШЬ ПАРУ МИНУТ, - посоветовала Ханна. - Я БЫ НЕ ХОТЕЛА СЕЙЧАС К НЕМУ ПРИБЛИЖАТЬСЯ. - А я хочу, - заявил Кстаска. - Ничего не трогай, Кстаска, - сказала Табита. - Конечно, нет, капитан, - откликнулся Кстаска и с жужжанием улетел прочь. Табита позволила голове опуститься на грудь: - Для остального я вам не нужна, правда? Саския насторожилась: - Куда ты идешь? - поинтересовалась она. - В постель, - объявила Табита. - Поздоровайся за меня с Марко. - МЫ БУДЕМ ТАМ ЕЩЕ ДО ТОГО, КАК ТЫ ЗАСНЕШЬ, КАПИТАН, - заметила я. - Я бы на это не поставила, - отозвалась Табита. - Ханна, здесь еще остались действующие гостиницы? - Я УЖЕ ЗАРЕЗЕРВИРОВАЛА ТЕБЕ НОМЕР, КАПИТАН. - Хорошо, - сказала Табита и зевнула. Потом оглядела помещение, бросила взгляд на Саскию, на замороженную женщину-антрепренера, на маленький зеленый огонек на считывающем устройстве, на дверь, за которой только что скрылся Херувим. - Все показали себя блестяще, - запинаясь, произнесла она, и направилась вслед за Кстаской. - Табита! - позвала Саския. Табита обернулась, смертельно усталая: - Что? - Ничего, - ответила Саския, чуть отступая. - Только... только... что ты будешь делать, когда проснешься? Табита выдавила из себя страдальческую улыбку. Под ее глазами были темные круги, на разорванной пижаме - кровь и рвота, инопланетная слюна прожгла дыры в ее волосах. - Не знаю, - сказала она. - Наверное, поищу себе какое-нибудь развлечение. А потом она снова повернулась и пошла по холлу мимо дергающихся полицейских и мертвых сановников, направляясь к выходу. Теперь из всех кварталов к парку автомобилей стекался народ: осиротевшие фраски; раненые и безумные; сторонники выживания в черных масках с закамуфлированными рюкзаками; недовольные роботы; пьяные космонавты, находившиеся в увольнении; случайные грабители; улыбающиеся головы-штепсели в голубых плащах с капюшонами; перки, собиравшие свои трофеи; транты, одетые в кожу; самые различные трупы, в карманах которых рылись альтесеане. Толпа, собравшаяся вокруг двери, хлынула к Табите при ее появлении, тщетно выражая ей свой протест. Табита проталкивалась между ними, не обращая внимания на крики. Я наблюдала через сканер служебного выхода за тем, как она уходила, уменьшаясь в объективе от размеров обычного человека до маленькой, неприметной фигурки в сером, исчезавшей в пестрой толпе. И я видела Саскию, торопливо шагавшую за ней, окликая: - Табита! Можно мне с тобой? Табита!