секомых  -  только  мерное
шлепанье плиц парохода.  Безмолвие,  казалось, чего-то ждет,  будто в  любой
момент  мог заговорить оглушающий  голос,  которому  должно повиноваться все
живое. И люди, и игрушки напряженно слушали, когда из мрака донеслась первая
пронзительная  нота.  Сначала  послышалась  песня  -  живая,  переливающаяся
мелодия,  радостная и свободная.  Потом стали видны певцы - яркие и крылатые
маленькие создания, летающие среди  деревьев, как  сошедшие на землю звезды.
Их были целые толпы, пролетающие над кораблем, как волны света, пикирующие и
парящие вокруг,  но никогда не  подлетающие  слишком близко.  Люди и игрушки
смотрели  расширенными глазами  и с еще  более широкими улыбками, зараженные
неожиданной  радостью  в таком мрачном месте. Певцы были похожи по форме  на
людей, но ростом  всего лишь в фут и  с длинными крыльями пастельных цветов.
Они  сияли ярким  внутренним  светом, мерцающие  и быстрые, лучезарные,  как
оживший лунный  свет. И  они пели соло и  хором,  высокими чистыми тонами  с
переливающимися арпеджио и бесконечными гармониями, хор крылатых  ангелов, с
песнями  такими  чистыми  и  красивыми,  что  сердце  разрывалось.  Это  был
дарованный голос  Леса, в  песне  был  смысл  и  настроение.  Все  пассажиры
парохода почувствовали, что они подошли  к самому краю, где получат ответ на
все вопросы, имеющие хоть какой-то смысл. И  вдруг певцы  исчезли  в Лесу, и
песни их  растаяли в темной дали.  - Что за черт? - спросил Тоби, когда  они
скрылись из глаз. - Ты это заснял, Флинн?
     - Не спрашивай, - ответил Флинн. - Камера снимала, но  я унесся душой с
этими эльфами.  Правда, они прекрасны?  -  Великолепны, - сказал Финли. - Но
что они здесь делают? Что делает этот Лес в Мире  Шеннона? Это место явно не
для детей. Черт, я не уверен, что я сам для него <i>созрел.</i>
     -   А  может  он  быть  настоящим?  -  спросил  Джулиан.  -  Изначально
существовать на этой планете? Он с виду старый, даже древний.
     -  Нет, - ответила  Евангелина.  - На этой планете  не <i>было</i> жизни, пока
Шеннон не сформировал свой мир. Все здесь - его работа.
     - Тогда зачем он создал это? - усомнился Джиль. - С какой целью?
     -  Это  у  него намечался  следующий проект, -  объяснил  Пуги,  и  все
повернулись  к нему.  Мультяшная  фигура не  смотрела по  сторонам.  Он  был
серьезен и спокоен. И голос у него был  ровным. - Целью  Шеннона всегда было
добраться до  души человечества, исцелить его раны. Страна Вечного Лета была
только  первым  шагом. Место, где  найдут мир  и отдых дети всех  возрастов.
Следующим шагом должен был стать  Лес.  Место,  где человек может  исчезнуть
настолько, насколько захочет, чтобы найти  свои духовные корни и снова стать
уверенным и сильным.
     Когда Лес был закончен, Шеннон в него  вошел и  больше не вышел.  Он до
сих пор где-то  там, если жив. Вот  почему Харкер избрал убежищем это место.
Это место возрождения. Возрождения души Мира Шеннона.
     - Погоди-ка, - ошарашено спросил Медведь.  -  Откуда ты  знаешь, почему
Харкер выбрал это место?
     - Потому что я один из его учеников,  - спокойно ответил  Пуги, обращая
ко всем свои большие и понимающие глаза. - Я вас отведу прямо к нему.

     На  него  набросились  с  расспросами, но  Пуги только качал  головой и
говорил, что на все вопросы им очень скоро ответит  Харкер. Козел взъярился,
что его обманули, и даже угрожал Пуги своей дубиной, но Медведь его оттащил.
В задании ничего, в сущности, не изменилось, и если Пуги проведет их прямо к
Харкеру, так тем лучше. Козел уступил, ворча, но дубинку не  отложил. Пуги в
одиночестве   стоял  на  носу,  с   нетерпением  глядя  вперед.  Люди   тихо
переговаривались. Джиль  сказал,  что он  этой игрушке  так и так  не верил.
Финли отметил, что вряд ли  одинокая игрушка представляет для них опасность.
Но  на  единственное важное  следствие  откровения  Пуги указала Евангелина:
Харкер знал, что они идут к нему.
     Пароход  шел сквозь сумерки. Скоро впереди  послышались барабаны, будто
медленно  билось  сердце спящего великана.  Или даже сердце самого  Леса.  В
воздухе ощущались  следы дыма,  острые и  пряные. Ощущение взгляда невидимых
глаз все время росло, и люди вместе с  игрушками  все время сбивались вместе
на носу корабля, держа оружие наготове. Люди уже думали не о том, как добыть
у Харкера стратегически важную информацию, которой он обладал, а о  том, как
пережить встречу с  ужасным Красным и его армией. Того, из  чьих земель  еще
никто не вернулся. Барабаны гудели все громче и грознее.
     - Он  великий человек, - сказал  Пуги будто во  сне оттуда, где стоял в
одиночестве. -  Его  нелегко  понять  -  иногда,  но он  -  человек  великой
мудрости. Мы принадлежим ему сердцем и душой. Мы готовы умереть за Красного.
Он  выведет нас из тьмы, положит конец войне, изменит до неузнаваемости лицо
этого мира.
     - Хотят этого другие или нет, - добавил Плюшевый Медведь.
     - А  как он собирается все это изменить?  -  спросил Финли. -  Напустив
свою армию на всех остальных? Заставив всех идти по своему пути вместо того,
который они выбирают сами?
     - Вы не понимаете, - сказал Пуги.  -  Он знает истину,  которая  меняет
всех нас, кто ее услышал. Он  спас меня. Он спас нас всех. Он спасет  и весь
мир.
     - Хочет тот спасения или нет, - добавил Джиль. - Я таких уже видел.
     - Нет, - твердо сказал Пуги. - Таких, как Красный, ты никогда не видел.
     И больше из него ничего нельзя было вытянуть.

     Наконец они  прибыли к  лагерю  Харкера.  Его последователи  расчистили
поляну  среди высоких  деревьев  и построили большую деревянную  крепость  с
высокими стенами, изящными башнями  и подвесными переходами.  С  них  тысячи
игрушек смотрели,  как колесный  пароход останавливается  в  большой  темной
лагуне, где кончалась Река. Барабаны теперь  оглушали,  трясся  весь воздух.
Дым  поднимался от сотен костров,  горящих  в темноте между деревьями алым и
золотым  пламенем.  На  каждой  стороне  пылали  факелы,  их  пляшущее пламя
отбрасывало  беспокойные  тени.  Игрушки  всех видов стояли впереди и позади
деревьев,  вооруженные самым разным оружием, и  молча смотрели на пришельцев
немигающими  глазами.  Подчиненные  воле  Красного, но  в полном  сознании и
внимании, и открыто недоброжелательные.
     Барабаны  смолкли сразу, без предупреждения. Армия игрушек никак на это
не   отреагировала.    Внезапно   наступившая   тишина   нарушалась   только
потрескиванием сотен костров  и факелов и медленным стуком машины  парохода.
Финли и Джиль медленно огляделись, всячески избегая резких движений, которые
могли бы быть неверно истолкованы. Медведь  и Козел стояли, держась за руки,
потерянные души в нижнем мире. Свет фонарей парохода не слишком разгонял
     окружающий мрак, а  багровый свет массы  костров и факелов делал только
глубже тьму между деревьями - как будто угли тлели в ночи.
     - Добро пожаловать в Ад, - тихо произнес Тоби.
     -  Это  не Ад, - ответил  Пуги. - Это  дом. Подходите к левому берегу и
спускайте трап. Нельзя заставлять Харкера ждать.
     Джиль глянул на мостик, на Хэллоуини.
     -  Давай  гудок. Пусть Харкер знает, что мы здесь. Пусть не думает, что
мы боимся.
     - Мы боимся, - заметил Морской Козел.
     -  Может  быть,  -  сказал  Джулиан. -  Но Харкеру  об  этом  знать  не
обязательно. Давай гудок.
     Гудок  звучал  снова и снова  -  мальчик-скелет усердно дергал за шнур.
Громкий,  резкий  гудок  разогнал  тишину,  и  раскаты  эха  наполнили  Лес.
Наблюдающие   с  берега   игрушки  не  шелохнулись,  но  пассажиры  парохода
почувствовали себя лучше.
     - Ладно, - предложил Финли. -  Пойдем навестим Красного. И помните - не
стрелять, пока не упремся нос к носу.
     - Если нам придется стрелять, то мы уже  покойники, - заметил  Джиль. -
Так что, люди, сохраняйте полное спокойствие.
     - Мы никогда не вернемся домой, -  сказал Морской Козел будто сам себе.
- Мы все умрем здесь, в Аду.
     - Тогда умрем достойно,  - ответил ему Медведь. - Если это все, что нам
остается.
     Они  осторожно спустились  по  трапу на берег,  оглядываясь  в  поисках
признаков любой агрессии, но тысячи глядящих на них игрушек стояли безмолвно
и  неподвижно.  Пути  шел  впереди,  подпрыгивая  от  радости   и  абсолютно
беззаботный.  Джиль шагал за ним, гордо  подняв подбородок, как будто он был
здесь хозяином. Финли вел Евангелину рядом с собой, не снимая руку с кобуры.
Джулиан  смотрел прямо  вперед,  не вынимая рук из карманов, чтобы никто  не
заметил их дрожи. Тоби и Флинн шли за ним, снимая и комментируя все  подряд,
и  камера  болталась над головой Флинна. Замыкали шествие Плюшевый Медведь и
Морской  Козел, а  Хэллоуини  шел между  ними, держа  их  за  руки костяными
пальцами. "Веселая миссис Трасспот"  смотрела  им вслед, не мигая, но ничего
не сказала.
     Толпа  игрушек  раздвинулась,  образовав  узкий  проход,  ощетинившийся
оружием, который вел в открытый двор большой деревянной крепости. Финли стал
дышать чаще, но сохранил на лице непроницаемое выражение. Он считал, что это
неподходящее место для проявления неуверенности. Он метнул взгляд на  Джиля,
по выражению лица которого можно было заключить, что он видал места и похуже
и потому сейчас не слишком поражен. Может быть, так оно и было. Финли не мог
не улыбнуться. Если Дезсталкер в Аду как дома, ему веришь.
     Про себя он решил,  что  если  дело  обернется плохо, он  первым  делом
постарается пристрелить Харкера,  а потом  проверить, сколько игрушек сможет
он  забрать  с собой на  тот  свет.  И  еще он надеялся,  что  успеет  убить
Евангелину. Раз  он привел  ее  в Ад,  самое  меньшее, что  он может для нее
сделать, - дать ей быструю смерть.
     Во  дворе,  освещенном  сотнями  полыхающих  факелов,  на вырезанном из
большого пня троне сидел Винсент Харкер, Красный. Человек в красном. Человек
в одежде Санта-Клауса.
     Все остановились, как по команде. Даже  у Дезсталкера отвисла  челюсть.
Пуги бросился вперед к Харкеру и сел у его ног. Харкер почесал его  за ухом,
и  Пуги привалился к  его колену,  счастливо  и  облегченно вздохнув. Он был
дома.
     Харкер был крупный мужчина,  больше мышц,  чем  жира, с длинными белыми
волосами  и кустистой  белой  бородой,  и  костюм  Санта-Клауса  вполне  ему
подходил.   Он   улыбнулся  гостям,  и   это   была  широкая,   приветливая,
доброжелательная улыбка человека, находящегося полностью в своем уме.
     -  Красный,  -  произнес  Тоби. -  Рождественский  дед.  Я  должен  был
догадаться.
     - А чего вы еще ожидали на  планете, построенной для игрушек и детей? -
спросил   Харкер,  и   голос   у   него  был   глубокий,   густой   и  очень
доброжелательный.  - Милости просим ко мне.  Я уж  начал бояться,  что вы не
приедете. Не волнуйтесь  за свою безопасность - мои последователи  действуют
только  для самозащиты. Этот маленький спектакль они устроили из страха, что
вы пришли  забрать меня  у них. Когда  они убедятся, что вы не представляете
собой  угрозы,  они  успокоятся. По  крайней  мере  я  полагаю,  что  вы  не
представляете собой угрозы. Зачем вы проделали такой далекий и опасный путь,
разыскивая меня? Вы же не Имперские Войска?
     -  Определенно нет,  -  заявила  Евангелина,  выступая и  изо  всех сил
стараясь  не  показать,  что  видит   повернувшееся  за  ней  оружие.  -  Мы
представляем  Подполье  Голгофы. Растущую армию клонов и эсперов и  тех, кто
верит в свободу и  справедливость,  тех,  кто посвятил  себя  Восстанию.  Мы
знаем, что у  вас есть  очень ценная информация о  военной мощи  Империи. Мы
здесь для того, чтобы просить вас поделиться ею с нами.
     - Просить?  - переспросил Харкер. - Тогда все ясно, вы действительно не
из Имперских  Войск. Давайте сядем, и я вам расскажу,  как сюда попал и  как
стал Санта-Клаусом в мире игрушек.
     Группа  игрушечных солдатиков  принесла стулья, и  гости  сели напротив
Харкера.  Солдаты отошли назад, не сводя глаз с  гостей и  не убирая  рук от
оружия.  Харкер  и  его  гости  притворились, что  этого  не  видят.  Стулья
неожиданно оказались удобными. Харкер откинулся на спинку трона.
     -  Игрушки его для меня построили. Я их не просил  - я больше  в  такие
вещи не верю, -  но  они  решили, что их вождю  полагается трон, а они умеют
быть  очень  упрямыми. Так что  мне  пришлось  согласиться,  чтобы они  были
довольны. Иногда я даже думаю, кто же тут на самом деле правит.
     Ладно, так  мой рассказ. Когда  я совершил  здесь вынужденную  посадку,
война была в разгаре. Игрушки убивали игрушек.  Безумие. Только что  получив
разум и жизнь, они тратили их только на то,  чтобы убивать и быть убитыми. Я
видел бойни игрушек и смерть невинных, и это меня переменило. Навсегда.
     Когда я работал  на Империю,  меня  называли Ледышкой,  потому что меня
никогда ничего не трогало. Я занимался планированием и стратегией, превращая
необработанные  данные   в   тактические  схемы,  гарантирующие   наибольшие
возможные потери противника и  приемлемые потери наших сил. И  если принятые
мною  решения убивали тысячи, а иногда и миллионы людей, мне было все равно.
Я их не видел. Я их не знал. Они были всего лишь цифрами.
     Потом  я попал сюда, в Страну  Вечного  Лета, и увиденное здесь разбило
мое сердце. Потому что я увидел воистину, чем стали  эти игрушки. Они теперь
дети.  Молодые,  невинные, преданные теми силами,  которые  дали им разум  и
внушили  им только  ложь и ненависть.  Игрушки  не знали,  что делают, когда
убивали людей. Ими манипулировал Шаб. Столь недавно  узнавшие жизнь, как они
могли понять смерть? Когда они поняли свое положение, это задело их чувства,
и они стали бросаться на всех, как рассерженные дети, как щенки, не знающие,
что зубы могут делать больно. Потом, когда они поняли, что натворили, многие
сошли  с  ума  от  ужаса  и  вины.  Когда  я  увидел  гибель  их  детства  и
предательство  их  невинности во имя  войны, мне  стало  страшно до тошноты.
Впервые за  всю  мою  жизнь цифры,  с  которыми я так легко обращался, стали
реальностью. Впервые мне было не все равно. И потому я вышел в мир игрушек и
стал  ходить между  ними -  один  человек,  одинокий  и безоружный, неся  им
правду, о которой они  даже не  подозревали. Что теперь  они -  дети. Я стал
Санта-Клаусом,  потому  что  это был  образ, который  они  могли понять, и я
рассказывал им, как мог, об ужасе войны и о том, куда она ведет. Они слышали
в  моем голосе  истину  и чувство вины, и они верили. Я  так  отчаянно хотел
спасти их от этого ужаса, что они почувствовали.
     Я приобрел учеников и  последователей и много врагов - игрушек, которые
не смели поверить мне из-за  того, что они делали и продолжали делать во имя
Шаба. Потому что моя истина означала, что они стали убийцами и мясниками без
причины, и им проще было вести войну без конца, чем в это поверить. И потому
я привел мой  народ  сюда, в  Лес, в место,  предназначенное  для прощения и
возрождения, и послал моих учеников нести  правду в мир игрушек. Как всегда,
смысл   исказился  при  передаче  из   уст  в  уста.  Я  стал  Красным,  мои
последователи  стали армией, а мое послание о  мире стало угрозой  миру.  Но
истина - упрямая тварь,  и  она сохранилась, приводя сюда игрушек,  желающих
услышать  истину из первых уст. С обеих сторон, удирая в одиночку  и парами,
они приходят сюда  за миром и отпущением, и я делаю, что  могу, чтобы они их
получили. Они - истинные дети Мира Шеннона, а я - их Рождественский Дед. Кто
знает, кем они могут стать, когда вырастут взрослыми?
     - Все это время по дороге сюда я шел по ложному следу, - сказал Тоби. -
Я  должен был знать. - Что вы собираетесь делать, когда императрица потеряет
терпение и пошлет армию, чтобы привезти вас обратно? - спросила  Евангелина.
- Ваши последователи - впечатляющее  зрелище,  но против  Имперских  элитных
Войск  они  долго  не выстоят.  Уж  кто-кто,  а вы это  знаете.  Если же  вы
вернетесь с нами, с повстанцами, мы сможем вас спрятать и защитить...
     Харкер твердо помотал головой.
     - Нет. Я  никогда  отсюда не улечу.  Я здесь нужен, и мне столько нужно
искупить самому. Если появится армия, по всему миру игрушек разойдется слух,
что я мертв. Он будет  даже  подтвержден очень убедительным  телом. В  конце
концов информация у меня в голове устареет, и  всем будет все равно, где я и
что делаю.
     - Не могу не  заметить,  что  никто  из  вашего народа  еще  не опустил
оружие, - сказал Финли. - Они всегда так насторожены?
     -  Как правило, - ответил Харкер. - Они меня почитают, хотя  я и просил
их этого не делать. Но этого следовало ожидать. Я им проповедую, рассказываю
истории, стараюсь  привести к  тому, чем  они  могут стать. У них совершенно
необыкновенный  потенциал. Вы  заметили, сколько из них  отвергли  программы
Шаба самостоятельно, без внешней помощи  и убеждения со  стороны?  Хотя  они
были  всего лишь  новорожденными  детьми, они умели  отличать  добро от зла,
чувствовать  святость жизни  и  ужас убийства. Они  знали, что  все  живущее
священно.
     <i>Все живущее священно.</i>
     Хор голосов вокруг произнес это как молитву.
     Хэллоуини наклонился вперед на стуле:
     - А вы настоящий Санта-Клаус? Харкер улыбнулся:
     - Если и  есть настоящий Санта-Клаус,  то это я. А  ты  хочешь остаться
здесь со мной - с нами?
     -  Ой,  хочу!  -  воскликнул  Хэллоуини.  - Я  сначала думал,  что  Лес
страшный, а он  совсем  не страшный. А я тут смогу быть Мальчиком? Настоящим
мальчиком?
     - Конечно, - ответил Харкер. - Ты им всегда был.
     - А что станется с игрушками в конце концов? - поинтересовался Джулиан.
- Когда они избавятся от своих страхов и станут... взрослыми?
     - Не знаю, - сказал  Харкер. - Это  первые  независимые ИРы  со  времен
появления Шаба.  Они могут стать такими же  людьми, как  мы.  Или,  учитывая
современное  состояние  человечества,   не   ограничиться   таким   мизерным
результатом. Возможно, создания превзойдут своих создателей.
     - Это может стать... опасным, - заметил Джиль.
     -  Если вы  думаете о Шабе,  то напрасно, - ответил Харкер. - Здесь все
по- другому. Кроме того, эти игрушки работают  на энергетических кристаллах.
Когда  они  выработаются, игрушкам  понадобятся  новые. Единственно,  где их
можно достать - в людской  зоне космоса.  Игрушкам нужны будут люди. А людям
всегда  будут  нужны игрушки. Но это в будущем.  Только  Лайонстон не должна
узнать секрета  Хацелдамы.  Она  посмотрит  на моих  детей,  а  увидит  лишь
становление нового Шаба. Она скорее сожжет всю планету, чем пойдет  на такой
риск.
     -  Дайте нам тактическую информацию, которая  у  вас есть, - предложила
Евангелина,  - и у Лайонстон  будет  столько дел, что у нее даже времени  не
хватит  смотреть в эту сторону. Как только станет ясно, что мы  знаем то же,
что и вы, вы больше не будете представлять для нее интереса.
     - Но вы знаете мою тайну, - сказал Харкер. - Могу я положиться  на ваше
молчание?
     -  У Подполья  есть  более  важные  проблемы,  чем  беспокоиться  из-за
нейтральной планеты, - заверила его Евангелина. - Когда мы  вернемся с вашей
информацией, никто не  будет интересоваться,  откуда она получена. И  никто,
кроме нас, не будет знать о детях Шеннона.
     Все посмотрели на Тоби, который тяжело вздохнул, а потом пожал плечами:
     - Это  был бы классный материал, но  я боюсь, его придется  положить на
полку,  пока  можно  будет  его  показать  без риска.  Это  будет не  первый
репортаж, который я похороню. Верно, Флинн? Так что никто не будет знать.
     -  Неправда! - раздался  голос  Джулиана.  - Руководство Империи  будет
знать, потому что я им доложу. Я им доложу обо всем.
     Он резко  встал, отбросив стул,  и дезинтегратор у  него в руке смотрел
точно на Харкера. Лицо его исказилось  улыбкой, в которой не было  ни  капли
веселья. И голос его звучал странно, форсированно:
     - Никто не двигается, или Харкер умрет.  До того, как  Финли меня спас,
мнемотехники внедрили  мне  глубоко  в мозг одного из червей  Червемастера с
запрятанной инструкцией. Она  такова: уничтожать все,  что  реально угрожает
Империи. Харкер со своей армией активизировали этого червя и его  программу.
Вставай,  Харкер.  Ты  возвращаешься со  мной к  Лайонстон.  Если кто-нибудь
попытается помешать, убью Харкера немедленно.
     Все игрушки стояли и колебались, не зная, как поступить, чтобы не погиб
их вождь.  Рука  Джиля потянулась  к  оружию, но  Финли  его остановил.  Так
рисковать было нельзя.
     - Ты можешь его телепортировать? - спросил Финли сквозь зубы.
     -  Нет. Его эсперная  сила блокирует мою, -  тихо ответил Джиль. - Но я
вполне  могу   его  подстрелить  раньше,  чем  он  спустит  курок.  Дай  мне
попробовать.
     - Нет,  -  сказал  Финли.  - Сначала я попробую другое.  - Он  возвысил
голос: - Слушай меня, Джулиан. Я тебя вытащил из допросных подземелий. Ты не
был сломлен. Ты оказался для них слишком силен. Будь сильным и сейчас! Джиль
говорит, что твоя сила сейчас сильнее, чем когда-либо. Борись с этим червем!
Не сдавайся! Будь самим собой!
     Джулиан  нахмурился,  но   его  губы  безмолвно  зашевелились.  Рука  с
дезинтегратором затряслась.  Медленно разжались пальцы,  и лучевой  пистолет
упал на  землю. На него прыгнул Тоби, и Джулиан,  трясясь, рухнул на колени.
Игрушки  вскинули оружие, но  Харкер сошел со своего трона  и присел рядом с
эспером.
     -  П-помогите, - произнес Джулиан с крепко зажмуренными глазами. - Он у
меня в голове.  Он хочет, чтобы я тебя убил.  И всегда будет хотеть. Но я не
буду...
     - Ты можешь стать свободным, - сказал Харкер, наклонившись  к Джулиану.
- Можешь. Мои дети  сломали свои программы, и ты тоже можешь.  Будь сильным.
Надо только верить.
     Спина Джулиана выгнулась в  судороге страшной  боли.  Голова задралась,
лицо  скривилось  в муке. Короткий  контакт с  Джилем  наполнил его  большей
силой, чем он мог даже себе представить, и теперь он брал ее всю в отчаянной
решимости   освободиться   или   погибнуть.   Постепенно   левый  глаз  стал
выпучиваться, и вдруг из окровавленной орбиты выполз небольшой серый червяк,
вытолкнутый из мозга эспера одной  только силой воли. Извиваясь, он выпал на
пол,  и Финли раздавил его каблуком. Джулиан рухнул  в распростертые объятия
Харкера. Глаз втянулся обратно в орбиту, и Джулиан вымучил улыбку.
     - Молодец! - похвалил его Финли. - Я всегда говорил,  что в тебе что-то
есть.
     - Я чуть не сдох, а этот придурок шуточки отпускает, - сказал  Джулиан.
- Дайте ему за меня по шее, кому ближе.
     Все засмеялись, даже Джулиан, когда все повернулись дать Финли по шее.

     Так закончилась экспедиция в Мир Шеннона, по ошибке названный Хацелдама
- Арена Смерти. Люди  и игрушки устроили праздник на всю ночь  с  песнями  и
танцами  у костров, в случайных бликах лунного света, из которого появлялись
лесные крылатые призраки со своей бесконечной песней. Танцевали, взявшись за
руки, Плюшевый Медведь и Морской Козел, наконец-то узнавшие о себе правду. А
Хэллоуини,  мальчик-скелет, сидел  на  троне  Харкера,  барабаня  по  дереву
костяными  пятками  и  мечтая, как это  будет  -  быть  больше,  чем  просто
мальчиком.

         ГЛАВА ТРЕТЬЯ БЫТЬ ДЕЗСТАЛКЕРОМ


     Еще один прекрасный день в раю.  Огромные зеленые поля планеты Виримонд
лениво  стелились  под  безбрежным  голубым  небом,  отмеченные  там  и  сям
каменными  стенами, колючими  изгородями и  старыми  пробитыми  тропами.  За
полями  далеко  простирались темные  дремучие  леса  с  увядающей листвой  -
прохладные укрытия от палящего солнца. Журчали реки и речушки  по обточенным
водой  камням,  клубясь в омутах  и ямах,  где всегда была отличная рыбалка.
Мирно паслась на лугах скотина, и то, что на  Виримонде называлось  птицами,
пело  от   всего   сердца   под   безоблачным   небом  и  сияющим   солнцем.
Восхитительная, открытая,  мирная  планета,  щедрая  и  спокойная.  И  Дэвид
Дезсталкер был ее полным хозяином.
     Дезсталкер  и  его  друг  Кит  Саммерайл,  которого  некоторые называли
Малютка Смерть,  гонялись на флаерах  между  деревьями, виляя  в  стороны на
захватывающей  дыхание скорости  и  отчаянно  вопя на лету. Флаеры были чуть
больше, чем грависани - доска,  чтобы стоять, и шест управления; с них сняли
все,  что можно, для скорости и  маневренности. Силовые  щиты  Дэвид  и  Кит
отключили,  чтобы ветер бил в  лицо, выжимая  слезы из прищуренных глаз. При
отключенных щитах малейшая  ошибка в оценке  скорости,  дистанции,  реакции,
одно  неверное  движение  - и  сразу  удар о  любое препятствие и мгновенная
смерть,  но  Киту с Давидом было на это плевать.  Они  были молоды, здоровы,
богаты, с молниеносными рефлексами воинов, а значит - бессмертны. Катастрофы
-  это то, что бывает с  другими. И они  летели,  лавируя  между  деревьями,
пролетая сквозь тьму лесов, где  все сливалось в зеленые и коричневые блики.
Вперед  вырывался то один, то другой,  стараясь  отворачивать от деревьев  в
самый последний момент, испытывая  собственное  умение, храбрость  и  удачу,
смеясь  счастливым  беззвучным  смехом. Дезсталкер  и Саммерайл,  испытанные
друзья и главы своих кланов, молодые и дерзкие, и все еще ищущие ответа, кто
они такие на самом деле. Дэвид: высокий, красивый, всегда безупречно одетый.
Темноглазый, темноволосый, дикий и необузданный - воин, еще не испытанный на
войне. Младший дальний родственник  древней фамилии до  тех самых пор,  пока
Оуэна  не  объявили вне  закона,  и  Дэвид  не стал  вдруг  главой  клана  и
повелителем  Виримонда. Время от  времени  тайно поддерживающий повстанцев -
просто ради интереса интриги.
     И Кит по прозвищу Малютка Смерть, улыбчивый убийца -  хрупкая фигурка в
серебристом и  черном,  бледный  и более,  чем полагается по моде, худой,  с
ледяными  синими глазами  и светлыми развевающимися волосами. Тот,  кто стал
главой Семьи, убив своего отца,  мать и  всех братьев и сестер в серии более
или  менее законных  дуэлей.  Кит Саммерайл, иногда  -  фаворит  императрицы
Лайонстон,  иногда - помощник Подполья;  опасный и одинокий человек, который
шел туда, где убивали. Пока не встретил Дэвида Дезсталкера.
     Наконец  от  потока адреналина у  них закружилась голова, и решив,  что
хватит гоняться, они вынырнули  из-под навеса листьев, сбивая по пути листья
и  ветки,  взмывая  в голубое небо.  Там  они  сбросили  скорость и медленно
поплыли,  тяжело  опираясь на шесты управления, улыбаясь  до  боли в  лице и
переводя дыхание. Дэвиду  было приятно видеть, что Кит  улыбается. Саммерайл
по  натуре был человек  мрачный, наслаждавшийся жизнью лишь  в жару  боя или
убийства.  Но вдали от  тягот  двора и политики и в  обществе хорошего друга
знаменитый  убийца  расцветал  и  становился  приятным и дружелюбным молодым
человеком.  Здесь, на  Виримонде,  Кит и Дэвид были всего лишь обыкновенными
аристо,  с их надежной  властью и привилегиями, лениво  проводившими время в
свое удовольствие.
     Они дрейфовали по ветру, куда он  их нес. Дэвид смотрел на проплывающий
мимо мир и  видел, что он хорош.  Повсюду  пасся скот, за  которым ухаживали
крестьяне,  и так было  уже много поколений. Они  знали  свое дело, и  им не
нужны были ни помощь, ни советы от их недавнего лорда  - как и их скотине. И
те, и другие знали свое место и назначение в Империи. В других его владениях
крестьяне  собирали  урожай,  обихаживали  землю,   следили  за  посадочными
площадками  единственного  на  планете  космопорта,  готовя  их  к  прибытию
кораблей. Транспорты привозили товары  для  людей  и  увозили овощи, зерно и
мясо.  Виримонд  был  житницей  Империи  всю ее  письменную  историю,  кормя
одинаково богатых и бедных. Девять десятых поверхности планеты  были  заняты
выращиванием  той или иной сельскохозяйственной  продукции, и  живущие здесь
люди не  могли себе представить другой  жизни. Пусть  на  Виримонде не  было
веселья,  развлечений  и  огней  больших  городов,  как на  других  планетах
побогаче,  но  это  был  тихий  и  спокойный  мир,  где  человек  знал  свое
назначение, помнил свои корни и традиции и радовался служению Человечеству.
     А  еще лорд Виримонда  был  очень,  очень богат. Люди могут  спорить за
территорию  и  воевать  ради  политики, но  обе стороны нуждаются  в еде,  а
Виримонд ее поставлял.
     Дэвид Дезсталкер смотрел сверху на свой мир  и был доволен. Миллиарды и
миллиарды кредитов, и все они  принадлежат ему. Больше  денег,  чем он может
потратить за всю жизнь. Хотя пытаться все равно стоит.
     Кит летел  вплотную за ним, шутя врезаясь в его флаер, да так,  что они
оба опасно покачивались.
     -  Опять у  тебя этот  вид,  Дезсталкер.  "Повелитель всего,  что видит
глаз". Скоро  ты целый день будешь  читать отчеты  и  доклады, беспокоясь  о
всходах и экспортных пошлинах,  забыв о таких, как я. Человек, состарившийся
раньше времени.
     -  Никогда!  -  радостно крикнул Дэвид.  -  У меня есть люди, которым я
плачу за  эту работу. Люди вроде эконома, да благословит Господь его суровое
и верное долгу  сердце.  Этот  человек  приятен почти как град в  июле, и на
нервы он мне действует отчаянно, но он знает свое дело. А если так, то я его
знать  не обязан. Я  подписываю  любую бумажку, которую он  мне подсовывает,
читаю каждую десятую, чтобы он был честен, и оставляю все остальное на него.
Если бы я хотел  работать,  не стал бы рождаться аристократом. Нет, Кит, вся
эта  планета  - это  большая денежная корова, которая  делает меня богаче  с
каждым днем, а единственное, что я должен делать - это сидеть и не мешать. -
А какая польза от богатства, если тебе  не на что  его  тратить?  - возразил
Кит. - Те немногие города, что здесь есть,  никак не назовешь логовом порока
и  разврата.  Здесь  самая  захватывающая  авантюра  -  это  сжульничать  на
испытаниях  лошадей.  Что ты  собираешься делать  со всеми  этими  полями  и
лесами?
     - Наслаждаться ими, - ответил Дезсталкер. - Слушай, Кит, мы испробовали
практически все  развлечения, которые можно найти на  Голгофе, и все они нам
надоедали максимум за пару недель. Мы играли в Подпольных казино, ставя свою
жизнь на бросок  костей, бились на Аренах против  всех,  кто  только  желал,
пропахивали дорогу  сквозь веселые дома, пока  спина не отваливалась,  и все
равно нам бывало скучно. Так мы и втянулись в Восстание. Нет, Кит, нам нужен
отпуск. Простые цели в простом мире. Я устал от цивилизации. Будь там, делай
то - меня от этого  уже тошнит. Здесь мне нравится. Ничего не делать, только
пить,  есть  и  жиреть.  Пропивать вечера напролет и  баловаться  с  охочими
крестьянскими девками. Играть в пятнашки на флаерах, чтобы кровь  разогнать.
Я тут отдыхаю. А ты?
     - И я  тоже, - согласился Кит. - К некоторому своему удивлению, я тоже.
И  я уже больше  месяца никого не убивал. Забавно. Кстати, мы же должны были
действовать  здесь  как  агенты  Подполья, а мы  с  самого  своего  прибытия
донесения не послали. Как ты думаешь, надо?
     - Наверняка  нет, -  уверенно  сказал Дезсталкер. - Это идет по разделу
работы, а я это отложил по случаю Великого  Поста, или пасхи, или Рождества,
или любого еще праздника, который ты только вспомнишь. Чума на Подполье и на
Лайонстон. Здесь  мы вдали от всех  группировок и  их назойливых требований.
Что  бы ни было  там с Восстанием,  а Виримонд никто не  тронет.  Кто бы  ни
победил,  он  захочет  кушать.  Хотя,  надо  заметить,  мне  нравилось  быть
мятежником  -  все  эти  тайные  встречи, шифрованные  записки,  специальные
пароли.
     - Ага,  - согласился Кит. - Пароли я  люблю. Люблю знать такое, чего не
знают  другие. Но  даже  это  становится  скучно. Они  все это  воспринимали
настолько всерьез...
     - А с нас серьезности хватит, - заключил Дэвид. -  Думаю, мы заработали
право побыть легкомысленными. Без дел, требований и  обязанностей. Вставать,
когда хочешь, делать, что желаешь, и играть в свое  удовольствие. Как  будто
детство вернулось.
     - Не  могу сказать, - ответил Кит.  -  Детства у  меня никогда не было.
Только я научился ходить, из  меня  стали  воспитывать бойца и воина. Вместо
погремушки у меня был кортик. Вместо друзей - противники на дуэлях. Я должен
был   уметь  обращаться  с   мечом  не   хуже  своего  знаменитого   отца  и
прославленного деда, хочу я того  или нет. Как оказалось, я научился драться
лучше их обоих. То-то они удивились, когда я это доказал, убив их на  дуэли!
И  мне  это  нравилось.  Я  заставил  их  страдать, как  они заставляли меня
страдать всю мою жизнь. Так что, как видишь, детства у меня не было. Никаких
легкомысленных игр и смеха. Бесконечная муштра и  дисциплина, чтобы выковать
меня для той судьбы, которой я никогда не просил.
     - Я будто слышу кузена Оуэна, - сказал Дэвид, тщательно стараясь, чтобы
голос звучал небрежно. Кит никогда еще перед ним так не раскрывался, и он не
хотел его останавливать, показывая, как его это взволновало.
     - С одной разницей, - уточнил Кит. - Я с помощью этого  обучения сам из
себя кое-что сделал. И если мне не всегда нравится,  что  я сделал - что  ж,
иногда я меняюсь ради тебя.
     Я  рад,  что ты привез меня сюда,  Дэвид. Здесь  я... свободен, что ли.
Свободен от ожиданий всех окружающих, каким  я  должен быть. Понимаешь, быть
Малюткой Смертью двадцать  четыре часа в  сутки - это  нелегко.  А здесь нет
этой тяжести, которая вынуждает меня  заниматься единственным, что я  хорошо
умею. Наверное, это и  есть то,  что у других называлось детством. И  теперь
мне тоже представился шанс.
     -  Ну так пользуйся.  Пошли к  чертям Лайонстон  вместе с  Подпольем, и
будем  веселиться.  Здесь  мы можем быть  сами собой,  Кит. Не Дезсталкер  и
Саммерайл,  не отпрыски  древних родов,  не человек с  форсажем или  Малютка
Смерть, а просто два друга, наконец-то свободные.
     - Это долго не протянется, - сказал Кит. - Ты сам знаешь, что так долго
быть не может.
     - Сможет, если мы захотим. Можем даже вообще отсюда не уезжать. Чего ты
там забыл, на Голгофе?
     - Немножко не хватает  Арен, - сознался Кит. - Рев  толпы, запах свежей
крови на песке. Лязг стали о сталь,  радость сердца, когда  враг погибает от
твоей руки. Чистый  соблазн проверить свое  умение единственно важным путем,
когда на кон поставлена жизнь.
     - А они нас никогда не любили, - задумчиво заметил Дэвид. - Зрители. Им
не  нравилось, что мы деремся, развлекая  себя, а  не их.  Да и к тому же мы
сделали на Аренах все что можно.
     -  Не совсем,  -  возразил Кит. - Ни разу не было  случая выйти  против
Железного Гладиатора.
     - Запиши в графу неоконченных дел, - посоветовал Дэвид.
     - Я мог бы его побить.
     - Это если бы его менеджеры подпустили бы  тебя к нему хоть на выстрел,
в чем я сомневаюсь. Быть непревзойденным чемпионом Арен - огромная честь, не
говоря уже о деньгах. Под конец он очень осторожно выбирал, с кем драться.
     Кит  пожал плечами.  Дэвид надеялся,  что он  бросит это дело. Хотя  он
никогда не признал  бы этого перед Китом, Дэвид был рад оставить  Арены. Ему
не нравилось, что они с ним делают. Дэвид был прекрасным бойцом и заслуженно
этим гордился,  но на кровавых песках перед ревущей толпой он  открыл в себе
темную радость и мрачное удовлетворение резней, и это его сильно беспокоило.
Это нарушало его собственное  представление о себе, о том  человеке, которым
он хотел бы  быть, и он  испугался. Как ни любил он Кита, становиться вторым
Малюткой  Смертью  он  не  хотел. И потому при первой  возможности  удрал на
Виримонд, чтобы попытаться стать там другим человеком, погруженным в покой и
мирные удовольствия. Может быть, и Кит тоже сможет найти мир здесь, вдали от
мрачной действительности двора.
     - Спасибо тебе, - неожиданно сказал Кит. - За то, что привез меня сюда.
За то,  что ты мой друг. Я знаю, что это не просто. Никогда не знал, как это
-  быть другом.  Опыта  не  было. Сколько  себя помню,  всегда  был  один. И
единственное, что  умел - это убивать. Меня никто не  любил, никто не верил,
даже тогда, когда использовали меня для  того, что не могли сделать  сами. И
до тебя у меня не было друга, Дэвид. Я никогда не жил по-настоящему, пока ты
не показал мне, как это - жить.
     Дэвид протянул руку и хлопнул Кита по плечу, дружески сжав.
     -  Слишком веселый  сегодня  день для  таких  мрачных мыслей. Забудь  о
прошлом,  Кит.  Здесь  никому не  интересно, кем ты  был раньше,  и никто из
прошлого  здесь нас не достанет. Мы можем воссоздать себя  заново, и такими,
какими  хотим  быть.  Поехали,  кто первый доберется  до Оплота! Проигравший
ставит всем выпивку.
     - Давай! - крикнул Кит и врубил двигатель. Его  флаер рванулся  вперед,
резко  набирая  скорость.  Дэвид  заревел в  притворной  ярости  и  бросился
догонять.  Они исчезли вдали,  и  только  еще  звучал их ясный, счастливый и
беззаботный смех.

     Оставив флаеры в подвале под Оплотом Дезсталкеров, они вошли в огромное
старое  здание, дружелюбно  по дороге споря, кто  же  победил  в  гонке. Как
бывало  всегда, разница оказалась почти  неразличимой, и они согласились  на
ничью. На самом деле каждому из них было все равно, кто победил, и это  тоже
было для них новым. Дэвид одобрительно оглядывал залы и коридоры по дороге в
просторный обеденный  зал.  Оплот  принадлежал Семье Дезсталкеров уже многие
поколения  и  бывал  на разных  планетах. Последний  раз  Оуэн  распорядился
перенести Оплот  на Виримонд по кирпичику и собрать на  этой планете,  право
владения  которой  он  купил. Традицией Семьи  было, что каждый новый  глава
клана выбирал  для своего Оплота новую планету, но  Дэвида это не волновало.
Виримонд ему вполне подходил,  и даже приятно было восстать  против семейной
традиции,  пусть  и  в  такой мелочи.  Он  не  хотел  быть  просто очередным
Дезсталкером.
     Много  времени и  сил у  него  ушло  на ликвидацию всех  следов Оуэна в
Оплоте. Теперь лордом был он, и не хотел, чтобы что бы то ни было напоминало
о его предшественнике.  И  потому все  оставшееся  имущество  Оуэна он велел
выбросить  или сжечь  и изо  всех сил  постарался  заполнить  залы и комнаты
своими  вещами. Честно  сказать, все  его личные мелочи  выглядели  довольно
жалко и  неуместно  в огромном старом доме,  забитом  сокровищами и трофеями
многих поколений  Дезсталкеров, но Дэвид  мог бы признаться в этом разве что
Киту. В конце концов, имело значение лишь  то, что и Оплот, и планета теперь
принадлежали  ему, Дэвиду, и когда-нибудь вряд ли  даже кто-нибудь вспомнит,
что был здесь когда-то и другой лорд.
     Они почти добрались до обеденного зала, как их перехватил эконом. Дэвид
бросил  взгляд  на толстую пачку бумаг у него в руках и громко вздохнул.  Он
ненавидел  бумаги и ясно дал эконому это понять, но все же настаивал,  чтобы
все  по-настоящему  важные  дела  проходили  через  него.  Эконом  занимался
ежедневной  текучкой,  но  Дэвид  не  хотел,  чтобы  он  принимал   решения,
относящиеся по  праву к  компетенции лорда  Виримонда.  Этот  человек в ноль
минут повернулся против Оуэна, когда императрица объявила того вне закона, а
тот, кто  предал  одного Дезсталкера, с  тем  же  успехом  может  предать  и
другого.
     Эконом был человеком серым. Высокий, болезненно тощий,  с серой сединой
волос,  он  одевался в серое и обращал к  миру столь же серое и бесстрастное
лицо. Дэвид никак не мог избавиться  от чувства, что этот  человек про  себя
над  ним  насмехается.  Казалось,  ему   безразлично  все  на  свете,  кроме
содержания Оплота и собственных  драгоценных бумажек; иногда казалось  даже,
что он считает  Оплот  своим, а  всяких Дезсталкеров - просто  посетителями.
Весь  его вид  говорил:  Дезсталкеры  приходят  и уходят, а Я  и  народ  мой
пребываем  вовеки.  Он постоянно  жевал  кусочки хлеба  без масла  и  громко
хрустел  пальцами,   если   его  заставляли  ждать.   Дэвид  этого  типа  не
переваривал,  но старался  сдерживаться.  Он  знал,  что без него не  сможет
управлять Оплотом.
     - Еще бумаги? - спросил он безропотно. - А до после обеда они подождать
не могут?
     - Именно это вы сказали перед завтраком, милорд, - ответил эконом своим
спокойным  и   серым  голосом.   Как  всегда,  титул  в  его   устах  звучал
оскорблением. - Эти различные дела лишь стали еще более безотлагательными. Я
почтительно настаиваю...
     -  Ладно, ладно,  -  вздохнул Дэвид. - Там ведь кабинет  в  конце этого
коридора?  Можем пойти туда. И если  это не  окажется действительно важно, я
тебя снова  заставлю  все серебряные ложки пересчитывать. Кит, ты пойдешь со
мной. Если я страдаю, то и все будут страдать.
     - Я бы ни за что на свете этого не пропустил, - ответил Кит спокойно. -
Люблю смотреть, как у тебя жилы на виске набухают, когда ты пытаешься читать
длинные  слова. А кроме того, страдания улучшают характер.  По крайней  мере
так  мне  говорили -  сам я  не пробовал. Каждый,  кто хотел заставить  меня
страдать, мертв и похоронен. Иногда частями.
     Дэвид устроился за письменным  столом ставшего  тюрьмой кабинета и стал
пропахивать свой путь сквозь толщу бумаг. Кое-какой работы не избежать, если
не хочешь утром  проснуться и увидеть,  что из-под тебя вытащили все, чем ты
владел. Но какое-то извращенное удовольствие было в том,  чтобы ставить свою
подпись как можно более неразборчиво. Строго говоря, каждую бумагу надо было
запечатывать фамильным кольцом с гербом, но  кольцо оставалось пока у Оуэна,
чтоб ему провалиться. Дэвид заказал новое кольцо,  но  еще  колебался насчет
его окончательного вида. К концу он уже только просматривал документы, чтобы
лишь не подписать ненароком свой смертный приговор. От мелкого шрифта рябило
в глазах. Кит сидел в сторонке, что-то напевая без всякого мотива. Кит любил
петь, но, правду сказать, не мог выдерживать мелодию. Но так  как никто  ему
никогда этого сказать не решался, Кит находился  в  блаженном неведении, что
поет  он,  как  пукающий  в  тумане  гусь. У  Дэвида  не хватало  жестокости
открывать ему глаза. Сейчас Кит забавлялся, разглядывая эконома в упор, пока
тот  чуть  не  спрятался  в  собственные  зашнурованные  ботинки.  Саммерайл
нервировал эконома. Хотя Саммерайл любого нервировал.
     Дэвид,  просияв, подписал последний документ  и  откинулся  в  кресле с
театральным  вздохом. Эконом  собирал документы,  а  Дэвид  мрачно  на  него
смотрел. Этот человек напоминал ему многочисленных наставников (никто из них
долго  не  удерживался),  пытавшихся вбить хоть что-нибудь  полезное  в  его
необузданный ум. И ни  один из них не преминул напоминать ему о его разумном
кузене Оуэне, прославленном  историке.  Оуэн всегда  был примером всего, чем
Дэвид не был и,  как  он знал, быть никогда не сможет.  И неудивительно, что
Дэвид ненавидел своего двоюродного брата еще до того, как его увидел. Они не
были  близки даже по крови: у Артура, отца  Оуэна, был младший брат Саул. Он
женился на Элоизе, чья  сестра  Маргарита  была матерью  Дэвида.  В  обычных
обстоятельствах  Дэвиду  и  думать не  пришлось бы  о  семейном  титуле,  но
отравленное наследие форсажа убивало многих Дезсталкеров  еще до наступления
возраста зрелости. И  потому, когда  Оуэн оказался  вне закона,  Дэвид  стал
владельцем титула и ответственности, которых он  никогда не ожидал и никогда
по-настоящему не хотел.
     Особенно  если все, что он должен делать в  качестве  Дезсталкера - это
подписывать эти проклятые бумаги.
     Наконец эконом  коротко  кивнул,  удовлетворившись  на время,  и  Дэвид
выбросил перо в окно, пока эконом не передумал.
     - Итак, - сварливо заявил  он, - могу я наконец  пойти и пообедать, или
где- то в Оплоте еще валяется  обрывок бумаги, на котором я забыл нацарапать
свое имя?
     - Документы все, милорд, - спокойно ответил эконом. - Но встречи с вами
дожидается делегация крестьян. Вы обещали их принять, милорд.
     - Я обещал? - переспросил Дэвид, скривившись. - Пьян был, наверное.
     - Пусть  подождут,  пока  мы пообедаем,  - предложил Кит.  - Для того и
существуют крестьяне.
     - Нет, Кит. Если я обещал,  значит,  обещал. Где они, эконом? В главном
зале? Ладно, веди. И поживее, а то ноги переломаю.
     Эконом отвесил рассчитанный до дюйма поклон  на самой грани приемлемого
и пошел впереди показывать дорогу.
     Дэвид  и Кит за ним, причем  Кит громко  фыркал, когда у него в  животе
урчало.
     - Дэвид, можно я убью его на свой день рождения? В подарок.
     Дэвид не мог не рассмеяться.
     -  Извини, Кит. Как ни противно мне это признать,  но он  мне нужен. Он
единственный,  кто  здесь знает, за  какие ниточки дергать,  чтобы управлять
Оплотом таких размеров.  А я просто не знал бы, с  чего начать.  Искать  ему
замену - это был бы кошмар. Этот сукин сын сделал себя незаменимым, и он это
знает.
     - А зачем  нам принимать крестьян?  - спросил Кит. - Вроде бы мы это не
обязаны.
     - Обязаны.  Или, точнее,  я обязан. Частично потому,  что я хочу, чтобы
местные жители меня любили. Оуэн об этом не беспокоился, и когда императрица
поставила его вне закона, он ни к кому не мог тут обратиться. Со мной такого
не будет. Потом: чем больше связей и источников информации у меня будет, тем
меньше влияние эконома.  Я хочу, чтобы они видели власть во мне, а не в нем.
И  последнее:  недавно  крестьяне  начали  экспериментировать  с  элементами
местного самоуправления, и я хочу их в этом поощрить.
     - За  каким чертом? - произнес Кит, искренне шокированный.  - Крестьяне
делают  то, что им  скажут. Потому-то  они и крестьяне.  Позволить  им самим
решать свои  дела - значит напрашиваться  на неприятности. И  не в последнюю
очередь от Лайонстон. Если она узнает...
     -  ...то  ничего  не  сделает, пока  будут  идти  поставки  провизии, -
спокойно перебил его Дэвид. - Империя зависит от того, что мы  производим, и
она это осознает.  А почему  я  поощряю  крестьян - отвечу: мне  нравится их
храбрость, и я  понимаю их стремление к независимости. И забавно думать, как
Лайонстон бессильно пускает  дым. И еще одно: поощряя местную демократию, мы
затыкаем глотку Подполью.  Не волнуйся,  Кит, я  знаю,  что  делаю.  Поощряя
крестьян и подрывая авторитет эконома, я могу услышать то, что не услышал бы
иначе. Меня не застигнут спящим, как Оуэна.

     Встреча  удалась.  Крестьяне   почтительно  кланялись  Дэвиду  и  Киту,
говорили  все, что полагалось, и выдвинули несколько  скромных  предложений.
Дэвид притворился,  что их обдумывает,  и согласился. Местная демократия  на
Виримонде жила  и  процветала,  эконом  молчаливо  кипел, и, с  точки зрения
Дэвида, все было в  мире хорошо.  Ему нравилось,  что крестьяне  довольны, а
эконом  недоволен. В  сердце  своем он  был любителем  простых удовольствий.
Крестьяне снова поклонились,  глубоко,  как следует, и  вышли  счастливые  и
довольные. Дэвид уже позволил себе подумать об обеде, как  эконом  преподнес
свой маленький сюрприз.
     - То есть как это "еще дела"? - рявкнул Дэвид. - Я подписал все, что не
дышит, и поговорил со всем, что дышит. Все,  что  осталось, может подождать,
пока я поем, переварю обед и посплю.
     -  Боюсь,  что  нет,  милорд, - ответил  невозмутимый эконом.  - Пришло
сообщение лично  от императрицы относительно ее планов на будущее Виримонда.
Каковые  планы,  должен  с   сожалением   отметить,  делают  ваши  заверения
крестьянам как лишними, так и не имеющими силы.
     Дэвид остро глянул на эконома. Он впервые услышал о каких бы то ни было
планах на будущее Виримонда, особенно исходящих  от  императрицы. Он  думал,
что Лайонстон  вряд ли знает,  где вообще находится  Виримонд.  Как  владыка
планеты  и ее  людей,  он  должен  был быть уведомлен о любых планах  весьма
загодя. И еще было что-то в тоне эконома, что ему совершенно не понравилось.
Какая-то  почти  самодовольная  осведомленность.  Дезсталкер   нахмурился  и
откинулся на спинку кресла. Если  есть что-то, о чем  эконом думает, что оно
ему  не понравится, он хочет знать это немедленно. - Хорошо, эконом, давайте
это на главный  экран.  Посмотрим,  что имеет сказать Железная Сука.  Эконом
безмятежно кивнул и  отошел  включить экран. На стене  перед Дэвидом и Китом
появилось изображение, и кошмар начался. Лайонстон комментировала за кадром,
но изображения  на  экране  говорили  сами  за  себя. Виримонд  должен  быть
полностью  автоматизирован  - стать огромной  фабрикой  от полюса до полюса.
Города, деревни  и просторные поля скроются  под крышами, где скотина  будет
содержаться в стойлах, выстроенных  в сотни этажей. Животные будут рождаться
в клонирующих агрегатах,  проживать недолгую  жизнь с  искусственным нагулом
веса  и  умирать в  соседних отсеках  на  бойнях, ни разу не увидев внешнего
мира.  Корм через  трубы,  лоботомия для  успокоения,  убийство  и  разделка
машинами.  Сельскохозяйственная  земля  более не  нужна.  Не  нужны  фермы и
фермеры. Всем  будут  управлять компьютеры. Крестьяне будут согнаны в гурты,
переправлены  на другие планеты, где  будут  работать на фабриках. Проектный
рост производства мяса в тысячу раз за первый год, срок  окупаемости проекта
- не более десяти лет.
     Таков был  план Лайонстон для Виримонда -  будущее, где нет места рукам
человека. Последней сценой на  экране был сгенерированный компьютером  образ
нового  мира. Пейзаж  бесконечных складов  и фабрик, черный дым из печей для
переработки  органических остатков с боен  - копыт,  костей  и кое-какой еще
мелочи - в клей. В автоматизированном мире ничего  не будет пропадать. Экран
опустел, сообщение кончилось. Эконом вежливо кашлянул, напоминая, что он еще
здесь:
     - Какие-нибудь вопросы, милорд?
     - Она спятила? - спросил Дэвид. - Она что, всерьез думает, что я на это
пойду? На уничтожение  целого мира  с его культурой?  Эти люди  служат нашей
Семье уже много столетий!
     - Это всего лишь крестьяне, -  спокойно ответил  эконом. -  Их  долг  и
назначение   -   служить,  здесь  или  в  другом   месте,  как  распорядится
императрица.   Новый  способ   выращивания  мясных  животных  будет  намного
эффективнее.  Могу представить проектные цифры на ближайшие десять лет, если
вам интересно.
     - Засунь их  себе  в задницу! То, что она планирует  - ужас!  Здесь мир
людей, а не какой-то филиал Шаба!
     - Вам следует гордиться, милорд. Виримонд станет первой такой планетой,
прототипом. Как  только здесь будет доказана ценность проекта, все остальные
сельскохозяйственные миры будут  преобразованы аналогично.  Ваше  теперешнее
состояние возрастет многократно.
     -  А кому это  надо? -  прохрипел Дэвид почти в лицо эконому. - Что  за
радость мне быть лордом огромной фабрики? Нет, здесь этой мерзости не будет,
пока я здесь лорд.
     - А чем ты можешь ее остановить? - спросил Кит. - Она ведь императрица.
Это  она  принимает  решения.  Будешь  много  спорить  -  она  объявит  тебя
предателем, как Оуэна.
     -  Она же не пойдет на  уничтожение целой  планеты? - растерянно сказал
Дэвид. - Или пойдет?
     - Почти наверняка, - подтвердил Кит. - Не так уж давно она объявила вне
закона планету Танним, и всю планету сожгли. Помнишь?
     Дэвид нахмурился.  Он помнил. Миллиарды  людей погибли  и сгорела целая
цивилизация - по приказу императрицы.
     - Тут же не политика. Тут бизнес.
     - Очень часто это одно и то же, - пожал плечами Кит.
     -  Ага, -  согласился Дэвид.  - Я  знаю, откуда это  пошло.  Почему она
решила начать с моего мира. Потому что я - Дезсталкер, а  Оуэн одержал такой
триумф на Мисте.  Его  ей не достать, и она, сука инфантильная, отыгрывается
на мне. Нет, Кит, этого я ей не спущу.
     - А что ты можешь сделать? - рассудительно спросил Кит.
     - Боюсь, что ничего, милорд, -  вмешался эконом. Голос его был все  так
же  почтителен,  но  Дэвид  был  уверен, что  видит  в  его  глазах  мрачное
удовлетворение. - У императрицы  никогда не было времени на сантименты,  и я
сомневаюсь, чтобы ее поколебали какие бы то ни было ваши протесты. Насколько
я  понимаю,  преобразование сельскохозяйственных планет есть часть процесса,
призванного гарантировать бесперебойный поток провизии в Империю  в  течение
планируемой  будущей  войны  с  пришельцами. В  качестве таковой  части  это
преобразование  становится  вопросом  безопасности,  и  потому  не  подлежит
обсуждению. Кем бы то ни было.
     - Ты все  это знал! - крикнул Дэвид, хватая эконома за рубашку и ударяя
спиной  об  стену. - Ей бы  не  разработать  планов  так тщательно без твоих
консультаций!  Ей нужны были  факты и цифры - такие, которые знал только ты.
Говори, сволочь!
     - Он не может говорить,  -  спокойно заметил  Кит. - Ты  его  придушил.
Легче, Дэвид, давай послушаем, что у него есть  сказать. Убить его мы всегда
успеем.  Дэвид выпустил  эконома  и отступил, тяжело  дыша. Эконом  хватался
рукой за горло,  дыхание  его с  шумом возвращалось, и он глядел  на Дэвида,
отбросив всякое раболепие.
     - Императрица была столь любезна, что спросила моего мнения. Я изо всех
сил  старался  быть  ей  полезен,  как   повелевал  мой  долг.  Вы  не  были
информированы  до  этого  момента,  поскольку  вы  не могли  бы  добавить  к
обсуждению ничего полезного. И еще потому, что от вас ожидалось именно такое
инфантильное поведение. Вы ничего не можете сделать, милорд. Совсем ничего.
     - Я могу обратиться  к Палате Лордов, - сказал Дэвид. - И к Парламенту,
если надо будет. Здесь не только моя судьба поставлена на кон.  Ни один лорд
не потерпит такого  на своей планете. Что за радость быть  лордом без людей,
которыми ты правишь? Эта новая  эффективность оставит нам только возможность
быть  управляющими фабрик.  Ремесленниками! Нет,  ни  один лорд  с таким  не
смирится. Черт побери, я  прибыл сюда  для покоя  и отдыха,  а не  для того,
чтобы надзирать за  превращением моего мира в большую гидропонную ферму! Вон
с глаз моих, эконом! Меня от тебя тошнит. Эконом холодно поклонился и вышел.
Дэвид, все еще  тяжело дыша, оперся  спиной на стену. Кит задумчиво на  него
смотрел.
     - А что мы реально можем сделать? - мягко сказал он. - Если она объявит
это вопросом безопасности... - Ну, для начала я ей пошлю ответ на этот план,
от которого у нее  уши  покраснеют. Она  думает, что  может на меня  давить,
потому что я лорд  без году неделя! Мы должны ей помешать, Кит. Этот  план -
мина под положение каждого лорда. Она хочет отнять нашу власть,  взамен  дав
деньги. Так  вот, на этот раз она просчиталась. Быть лордом - это совсем  не
то, что иметь кредиты в банке.  Наши  крестьяне  прежде всего лояльны нам, и
лишь через  нас  - императрице. Это  потенциальная армия, которую  мы  можем
использовать для защиты от агрессии Империи. Черт, это  дело еще хуже, чем я
думал.  Это удар  по  основным правам и  привилегиям всех лордов!  Если наши
планеты  будут  управляться  компьютерами,  а  наших  крестьян  раскидают по
фабрикам  десятков  миров,  у  нас не  останется базы  для власти. И если  у
Лайонстон это выгорит, она сломит силу лордов раз и навсегда.
     -  Не  всех  лордов, - уточнил  Кит. - Только тех Семей, чье  состояние
привязано  к местам  и людям. У  других кланов  -  у  Вольфов,  например,  -
источник богатства и власти - технологии.
     - Это ты прав, - медленно произнес Давид. - Это удар по  старым Семьям,
более  традиционным, которые пытаются противостоять императрице, а те кланы,
что ее поддерживают, усилятся. Черт, сложно это все. Слои внутри слоев. Все,
к черту, не могу сейчас больше об этом думать. На меня сейчас свалится дикая
головная боль.
     - Тогда пойдем обедать, - предложил Кит. - После хорошей еды мир всегда
становится лучше.
     -  К черту обед,  мне  нужно выпить. Надраться как следует.  Поехали  в
город в таверну, заодно и с девчонками повидаемся - Алисой и Дженни.
     - Отличная идея, - согласился Кит.

     На  высокой орбите над  Виримондом, невидимый снизу с  планеты,  кружил
имперский крейсер "Изящный". Его командир, генерал Шу Беккет, сидел у себя в
каюте, барабаня пальцами по подлокотнику кресла. Если правду сказать, он был
не в  восторге от своего  задания,  но приказ императрицы был  ясен  и очень
конкретен,  а хороший  солдат  делает,  что ему говорят.  Не  в  первый  раз
выполнял  он  приказ,  который ему не нравится, и вряд  ли в  последний.  Уж
таковы жизнь и служба в царствование Лайонстон XIV, Железной Суки.
     Беккет был мужик здоровый и до изумления жирный, так что кресло под ним
стонало  при  каждом  его  нетерпеливом  движении.  Все  приглашенные  гости
запаздывали, но поторопить их  он никак  не  мог. Слишком большое внимание к
этому  делу может  быть  принято за  слабость, а  этой  шайке  никак  нельзя
показывать даже намек на слабость.  Немедленно на голову сядут. Беккет готов
был  швыряться  предметами,  но  все, до  чего  можно  было дотянуться, было
связано  с  какими-нибудь  личными или  сентиментальными  воспоминаниями.  В
путешествии Беккет любил окружать себя такими  вещами - кусочек дома в чужом
месте. Уж если генералу не полагается комфорт в  собственной каюте,  кому же
тогда полагается?
     Обо всем этом он думал, чтобы не думать  о другом. В  ближайшем будущем
ждало много такого, о чем лучше не думать заранее.
     Дверь  мелодично  прозвенела,  объявляя приход первого  гостя.  Генерал
буркнул: "Войдите!", и  дверь отъехала, открывая  лорда  Валентина Вольфа во
всей мерзкой славе его. Он был одет в безупречного покроя ослепительно-белые
одежды, на которые был наброшен черный плащ с алой подкладкой. Длинное тощее
лицо  было  белым, как  кость,  за исключением  густо  начерненных  ресниц и
кровавого рта. На плечи спадала  струями  грива черных  волос, закрученных в
напомаженные  пахучие  локоны.  В  руке  его была роза  на  длинном стебле с
багровыми,  почти  мясного  цвета,  лепестками.  Стебель  был утыкан  такими
зловещими колючками,  что Беккет даже от  взгляда на них вздрогнул. Валентин
на миг застыл в дверях в картинной позе, чтобы Беккет мог оценить зрелище, и
вплыл  в  каюту.  Дверь  за  ним  вернулась  на  место, и на секунду Беккета
передернуло от мгновенно промелькнувшего, но очень реального чувства, что он
заперт в клетке с опаснейшим хищником. И на самом деле так оно и было.
     Валентин  неспешно  огляделся  подведенными  глазами,  замечая какие-то
интересные  для  него  моменты, потом отмел их  в  сторону  одним  движением
накрашенной  брови. Перед  Беккетом Вольф  остановился и отвесил официальный
поклон. Беккет в ответ коротко кивнул, но вставать не побеспокоился. Поднять
его тушу из кресла - это огромное усилие, и не стоил этого, черт его побери,
Валентин Вольф.  Беккет толстой рукой показал на  пустое кресло,  и Валентин
томно в него погрузился.
     - Мое почтение и уважение, дорогой генерал. Вы забавно перестроили свою
каюту.  Мне  она не  нравится. Но,  впрочем,  мои  вкусы  редко  разделяются
другими. Беккет фыркнул:
     -  Возможно,  потому,  что  вы  -  пропитанный  наркотиками  дегенерат,
настолько  отупевший,  что  может  принимать  любые решения,  только  бросая
монету.
     - Возможно, - согласился Валентин. - Могу я вас кое-чем  угостить,  мой
генерал?
     - Нет, -  отрезал Беккет. - Я не собираюсь туманить  мозг химией, когда
предстоит работа.
     - Какой узколобый подход, - томно произнес Валентин, нюхая  розу и чуть
теребя  зубами  лепесток. -  Я  часто  обнаруживал,  что  верно  подобранные
вещества  в  нужных сочетаниях  и  пропорциях  многократно усиливают  мысли,
приводя к ясности и  пониманию.  Так  мне приходили озарения,  когда  другие
оставались в темноте. Если  бы вы только видели то, что видел  я, генерал, и
чудеса,  которые мне  открывались!  Мое усиленное  сознание несло  меня, как
лошадь  без узды,  топча копытами  людскую мелочь. Однако в  данный момент я
полностью  к  вашим услугам  и  умираю от  нетерпения услышать о сути нашего
задания.
     -  Вам  придется подождать,  пока подойдут остальные,  -  сухо  ответил
генерал, не поддаваясь  на провокацию. -  Инструкции императрицы были вполне
ясными.
     -  Да  благословит ее Господь,  - добавил Валентин. Он закинул  ногу на
ногу и теперь ею покачивал, любуясь отблеском света на  зеркально начищенном
ботинке.  Беккет  вдруг  сообразил,  что он  похож на рисунок в  катехизисе,
причем такой,  под которым написано слово "Распутство". Беккет  против  воли
любовался спокойствием  Валентина, пусть оно  даже было рождено из флакона с
таблетками. Разгром на Техносе III и полное разрушение завода новых звездных
двигателей нанесло по состоянию Валентина Вольфа суровый удар. Того, кто был
главой самой сильной Семьи и автоматически занимал место на верхних ступенях
трона,  теперь  при  дворе  едва  терпели.  И  то  в  основном  для  забавы.
Производство новых двигателей было передано клану Ходзира, которому пришлось
начинать все с нуля. И  это не радовало  Лайонстон, которая требовала, чтобы
работа была выполнена вчера или еще быстрее.
     Двое  Вольфов,  ответственные  за  фиаско  на  Техносе  III,  Дэниэл  и
Стефания,  исчезли, оставив Валентина нести всю тяжесть обвинения, что  он и
сделал с пожатием  плеч, покачиванием головы и очаровательной улыбкой. Такое
случается. Любой другой  подвергся бы суровой опале и, очень возможно, искал
бы свою голову где-то вдали от плеч. Но Валентин Вольф был сделан из другого
теста. Он, глазом  не  моргнув, восполнил  все  финансовые убытки из  своего
кармана, публично  отрекся от  брата  и  сестры,  а потом вышел с  козыря, о
котором  никто  до тех пор  не  знал. Оказалось, что у  него  есть доступ  к
тайному источнику информации о неимоверно развитых технологиях, и  потому он
сейчас и оказался здесь с шансом обелить себя в глазах Лайонстон.
     Валентин никому не говорил, что его источник информации - это дикие ИРы
с  Шаба, официальные Враги Человечества.  К чему людей смущать?  Дверь снова
прозвенела и по команде Беккета скользнула в сторону, открывая  лорда Драма,
Первого Меча Империи  и официального консорта самой  Лайонстон.  Называемого
также (преимущественно  за  глаза) Душегуб.  Высокий, мускулистый,  в  своей
обычной черной  одежде и боевых доспехах, Драм поклонился генералу Беккету и
коротко  кивнул  Валентину.  Беккет  поклонился  в ответ.  Вольф  дружелюбно
помахал  рукой.  Драм  притворился,  что  этого  не  заметил, выбрал  кресло
подальше от  Вольфа, сел и скрестил  ноги. Он был красив неброской красотой,
но темные  глаза его и постоянная легкая улыбка  были холоднее льда.  Как  и
Валентин, Драм во время перелета держался особняком, оставаясь в своей каюте
и  разговаривая только со  своими  людьми.  Беккет  мысленно  скривил  губы.
Очевидно,  великий лорд  Драм считал  себя  слишком высокой персоной,  чтобы
общаться  с людьми низшего сорта. Но  Беккет не жаловался. Меньше  всего ему
было нужно,  чтобы консорт императрицы  заглядывал  ему через плечо  и давал
указания.
     Драм  никому не говорил,  что он на  самом деле  не истинный Душегуб, а
клон оригинала, выращенный по приказу императрицы. К чему людей смущать?
     - Сколько  еще времени до начала операции, генерал? -  спокойно спросил
Драм. - Мне сообщили,  что  мои люди  полностью подготовлены, экипированы  и
могут начать действовать в любой момент.
     - Скоро,  милорд Драм,  -  ответил  Беккет.  - Сейчас  будет  последний
инструктаж. Мы  только должны  дождаться  остальных  главных  лиц.  -  Дверь
прозвенела. - Надеюсь, это они. Войдите!
     Дверь  отъехала, и в комнату вошли  капитан  Джон Сайленс, инвестигатор
Фрост и офицер безопасности Х. Стелмах. Вольф и Первый  Меч чуть выпрямились
в своих креслах. Этих трех офицеров с "Бесстрашного" знал каждый, у кого был
головизор. Карьера этих людей моталась вверх и вниз чаще, чем ночная рубашка
невесты. Они  превращались  из  героев в изгоев и обратно так быстро, что  у
зрителей рябило в глазах. Кто они такие теперь, было не совсем ясно. С одной
стороны,  они провалили  задание  захватить  самого  известного  предателя и
повстанца  Оуэна  Дезсталкера  и  потерпели сокрушительное поражение  от его
мятежных союзников. С другой стороны, они без чужой помощи  спасли столичную
планету,  Голгофу, от нападения  загадочного  и мощного  корабля пришельцев.
Последнее, что о  них слышали - что "Бесстрашный" был послан  в облет планет
внешней границы -  по существу, в наказание, пока  Империя не решила, что их
грехи уже  можно простить. И  вот  они здесь,  на "Изящном", вдали от своего
скандально   известного  корабля.   Беккет,   Валентин  и  Драм  вежливо  им
поклонились, в то же время неприкрыто разглядывая. Не каждый день встречаешь
легенду во плоти.
     Сайленс оказался высоким и тощим  человеком лет  за сорок,  с редеющими
волосами  и исчезающей  талией. С  голоэкрана  он особенного впечатления  не
производил,  но  вблизи  его  присутствие  почти  подавляло. Что он  опасный
человек,  каждый из  присутствующих  знал  и  раньше,  но сейчас они поняли,
почему.   В  этом   человеке  была   спокойная   уверенность,   непреклонная
прямолинейность. Джон Сайленс знал, куда он идет, и дураком надо быть, чтобы
встать у него на пути.
     Инвестигатор Фрост  была  женщиной лет  под тридцать, высокой,  гибкой,
мускулистой и слегка устрашающей, как все инвестигаторы. С детства обученная
изучать и потом убивать пришельцев и вообще все, что может угрожать Империи.
Даже стоя "вольно"  рядом со своим капитаном, она, казалось,  готова убить в
любой  момент. Может быть,  и голыми руками.  На  бледном лице,  обрамленном
очень коротко остриженными  рыжеватыми волосами, выделялись холодные голубые
глаза.  Ее никак  нельзя  было  назвать  красивой,  но  было в ней  какое-то
неуловимое обаяние, притягивающее и  одновременно пугающее. Она стояла возле
Сайленса, держа руки поближе  к оружию, как ей было привычно, и не испытывая
ни малейшей неловкости в каюте генерала.
     Рядом с двумя такими богоподобными существами простой смертный вроде Х.
Стелмаха  должен  был  разочаровывать,  и  так  оно  и было.  Этот ничем  не
примечательный человек был куда больше похож на гражданского чиновника,  чем
на офицера Флота  Империи.  Наверное, так формирует  человека служба офицера
безопасности, даже на таком  корабле, как "Бесстрашный". Он стоял, несколько
нервничая,  рядом с  Сайленсом  и Фрост, глаза  его  бегали от одного лица к
другому,  будто ожидая, что  ему вот-вот прикажут  выйти  вон.  И  вот  этот
незаметный   человечек  помог  придумать  технику  управления  смертоносными
пришельцами -  гренделианами,  и  вместе  с  Сайленсом  и  Фрост  уцелел  на
заданиях,  где  многие  другие погибли, ничего не достигнув. Значит,  что-то
должно  быть  в  этом  человеке.  Беккет про себя  отметил,  что надо  будет
покопаться в его биографии. И выяснить, что значит инициал Х.
     Он жестом велел всем  трем сесть на  оставшиеся  кресла,  и  они  сели.
Сайленс и Фрост  чувствовали себя совершенно свободно, хотя Беккет не мог не
заметить, что  руки их  как бы случайно  не  отодвигались далеко  от оружия.
Стелмах сел на краешек кресла, крепко сцепив руки, чтобы никто не видел, как
они  дрожат.  Беккет  прокашлялся, привлекая  к  себе  внимание, хотя  и  не
хотелось ему этого делать.  Внимание такой  компании никак не способствовало
душевному комфорту.
     -  Теперь мы все собрались, и я провожу последний инструктаж. Каждый из
вас  должен был по пути сюда изучить свои приказы и поставленные  лично  ему
задачи, а  сейчас я обрисую картину в целом. Виримонд должен  быть возвращен
под  прямое  правление  Голгофы  любыми  необходимыми  средствами.   Местное
население  практикует   запрещенные   формы  демократии:   они  вырабатывают
собственную  политику,  самостоятельно принимают  решения,  что противоречит
эдиктам Империи.  Лорд Виримонда,  Дэвид Дезсталкер, показал  себя слабым  и
неумелым руководителем, не только не сумев подавить подобную  измену, но, по
сути,  поощряя  ее. Он объявлен предателем  и лишен титула  лорда. Он должен
быть  изъят и  вместе  со своим  сообщником  Китом  Саммерайлом доставлен на
Голгофу, чтобы предстать перед судом. Мы ожидаем сопротивления. Дезсталкер и
Саммераил  -  в  большой  степени  воины,  кроме того,  у нас  есть  причины
полагать,  что среди местного населения есть  агенты Восстания. В силу этого
все   население   Виримонда   должно   быть   усмирено   и   поставлено  под
непосредственное имперское  правление любыми необходимыми средствами.  У нас
нет   возможности  определить  уровень  вооружения   и  подготовки  местного
населения, но  мы должны исходить из  худших  предположений. Не  идти ни  на
какой риск и не предлагать  пощады. Это  карательная экспедиция, пример  для
других. Ожидается высокий процент убитых.
     Лорд  Вольф  будет  командовать  боевыми  машинами  Империи; ему  будет
помогать   профессор   Вакс  из   Университета  Голгофы.  Сейчас   профессор
присутствовать  не  может -  очевидно,  он  плохо  перенес путешествие.  Нам
остается надеяться, что на поверхности планеты его состояние улучшится. Лорд
Драм  будет  командовать  группой  высадки. Это  полная армия десантников  и
штурмовых войск, задача которой - захват населенных пунктов  и подготовка их
к   оккупации   регулярными   войсками.   Капитан,  инвестигатор   и  офицер
безопасности! Вы  лично  отвечаете за  захват  Дезсталкера  и  Саммерайла  и
доставке  их живыми, если это будет  возможно. Ее Величество приняла решение
представить их  на суд. Я буду  координировать эти три операции, осуществляя
между  вами связь. Лорд Вольф, вы должны будете сосредоточиться  в  городах.
Лорд  Драм,  на  вас возлагается обработка рассеянных населенных  пунктов  в
сельской местности. Будем очень стараться не  мешать друг другу. Все  должно
быть сделано  четко, спокойно, эффективно  и  без лишнего кровопролития. Да,
это карательная экспедиция, но не забудем, что мертвые крестьяне работать не
могут. Теперь займемся техническими вопросами.
     Совещание  продолжалось.   Выяснялись   детали,   возникали   проблемы,
находились  решения.  Валентин всех удивил точным  пониманием предмета, Драм
был неожиданно  сдержан.  Сайленс и Фрост  изучали  последние  донесения  по
Дезсталкеру и  Саммерайлу  и  их  привычкам.  Стелмах молчал и только кивал,
когда надо было.
     Виримонд с  его  сельскохозяйственными мощностями  был слишком  ценным,
чтобы сжигать планету,  но наказать  ее народ было можно и должно. Крестьяне
должны  знать  свое  место и то,  что бывает  с  теми, кто пытается над  ним
подняться. Главным козырем  в этой игре был Валентин и его боевые машины. Им
впервые предстояло принять участие в масштабной операции. Императрицу всегда
интересовал потенциал этих машин, и на  маневрах они показали  себя отлично,
но  очень  мало  из  них было испытано в огне  боя. Виримонд это изменит.  И
насколько  хорошо  машины  себя  проявят  -  настолько хорошее будущее  ждет
Валентина при дворе и вообще в Империи.
     В  конце концов  были  решены  последние вопросы,  утверждены последние
детали  и выработан план кампании,  который устраивал всех.  Беккет произнес
краткое напутствие, все громко произнесли  "Благослови Господь императрицу",
и  совещание  закончилось.  Более  или  менее  уважительно  все  друг  другу
поклонились, обменялись автоматическими улыбками и разошлись. Драм - к своим
солдатам, Валентин - к своим  машинам, а Сайленс, Фрост и Стелмах - по своим
каютам. Сайленс и Фрост тяжело хмурились, а у Стелмаха  болел живот.  Насчет
своей задачи у них иллюзий  не было. Дезсталкер и Кит Саммерайл слыли самыми
убийственными бойцами Империи, и  их победить - это будет очень непросто, не
говоря  уже о том,  чтобы взять живыми и  представить на  суд. Но  они  трое
снискали  себе  репутацию  людей,  которые  выполняют невозможное,  и потому
вызвались  на это задание добровольно. Их наградой - если они до нее доживут
-   будет  возвращение  "Бесстрашного"  с  дальней   границы  и  возвращение
благосклонности императрицы.
     - Если бы  не  думал я  о своих ребятах,  послал бы  я Суку подальше, -
заявил Сайленс, плюя на то, слушает  его служба безопасности или нет. - Я на
самоубийственные  задания не хожу.  Насколько я знаю, ни Дезсталкер,  не Кит
Саммерайл никогда не терпели поражения в бою. Они  убивали всех, кто выходил
против них на Арену, пока уже не осталось желающих.
     - Они на нас никогда не напарывались, - возразила Фрост. - Мы  можем их
взять,  капитан. Если  мы найдем их до того, как  начнется вторжение  и  все
покатится в ад на тачке.
     - Хотел бы я разделить твою уверенность,  - вздохнул Стелмах. -  Я даже
не знаю, зачем императрице было нужно, чтобы я здесь оказался.
     - А ты - наш счастливый талисман, - сказал Сайленс. - Не лезь вперед, а
работу мы без тебя сделаем.
     -  С радостью, - ответил Стелмах.  И надеялся,  что  они  не смогут ему
сказать, что он врет. На  самом деле он  отлично знал, зачем императрица его
послала   на  Виримонд.  В  течение  некоторого  времени  Сайленс   и  Фрост
демонтрируют  на заданиях какие-то сверхчеловеческие  качества. Они быстрее,
сильнее  и  способнее,  чем  имеют  право  быть.  С   той  самой  встречи  с
таинственным устройством пришельцев, которое называется Безумный Лабиринт на
Хэйдене,  они  проявляют способности и возможности на  грани чуда. Не говоря
уже  о псионической  силе. Императрице совершенно не надо  было, чтобы дикие
эсперы такой силы  шлялись  на свободе, и  потому это  задание, при всех его
очевидных опасностях, было  организовано для Сайленса и Фрост, чтобы выявить
их силу. А  Стелмах должен был при этом  находиться и дать полный отчет.  Он
дал  клятву  молчать  под  страхом  смерти, и  это  разрывало его на  части.
Сайленса  и Фрост он  считал своими друзьями, но отвергнуть  приказ,  идущий
непосредственно от Престола,  он не мог. И потому он стискивал зубы так, что
живот сводило, и выискивал способ, как не быть убитым ни своими друзьями, ни
императрицей. Если у них была сила, в  чем Стелмах был далеко  не убежден, у
них вполне могла быть причина об этом молчать. Он только надеялся, что когда
узнает о природе этой силы, она окажется такой, что  можно будет включить ее
в  рапорт без угрызений совести. А тем временем он  нервничал и  подпрыгивал
каждый раз, когда к нему обращались Фрост или Сайленс.
     - Как это мы так низко пали? - с отвращением спросил Сайленс. - Наемные
убийцы,  разве что  называемся по-другому. Вся эта чушь насчет  доставить их
живыми  на суд  -  дымовая завеса. Нам  полагается их убить  и  не создавать
неудобств, представляя на суд двух лордов и глав Семей.
     - Это наш единственный  шанс вытащить наш корабль с  границы, - сказала
Фрост.  - Если цена этому  -  смерть  двух  незнакомцев, я  не  вижу  в этом
проблемы. Я убивала по приказу императрицы  и пришельцев, и людей  и даже не
сомневаюсь, что буду снова это делать. Как часть моей работы.
     - Это никогда не было частью моей  работы,  - сухо ответил Сайленс. - Я
пошел на флот не для того, чтобы убивать из политических соображений.
     - Тогда ты до  изумления  наивен, капитан, - просто сказала  Фрост. - В
сущности, наш долг всегда сводился именно  к этому. Сражаться и убивать тех,
кого императрица объявила врагами Империи.
     - Нам полагается биться с настоящим врагом, - не сдавался Сайленс. -  А
Дезсталкер и Саммерайл - это просто мальчишки, у которых было слишком  много
свободного  времени. Вряд ли у  них  даже были в головах политические  идеи.
Настоящие враги Империи - это мятежное Подполье, Оуэн Дезсталкер и его люди.
Лайонстон не принимает их  всерьез. Ты видела, что было в Мире  Вольфлингов.
Чем стали Оуэн и его люди. Я даже  не знаю, люди ли они  теперь вообще.  Вот
они -  это  настоящая  опасность. И  единственная причина, по которой я этим
занимаюсь. Потому  что  мы должны оказаться там, где защитим  императрицу от
будущего Восстания. Мы ей нужны, признает она это или нет.
     - Не любишь ты императрицу, - заметил Стелмах.
     - А  кой черт ее  вообще любит? - спросила  Фрост. - Она психопатка,  в
лучшие  минуты  достаточно дружелюбная. Но  она -  императрица.  Я поклялась
кровью и честью служить ей и защищать ее до конца дней моих. Верно, капитан?
     - Верно, - согласился  Сайленс.  - Пусть  она  психопатка, но она  наша
психопатка. Наша императрица. К тому же  она не может жить вечно, а когда ее
не станет, Империя еще останется, если мы будем хорошо делать свою работу. В
сущности, мы верны Престолу,  а  не  тому,  кто  на  нем сидит. Мы  охраняем
Империю  при всех  ее минусах,  потому  что любая альтернатива еще хуже. Без
центральной  власти  на  Голгофе все развалится, и  планеты  рухнут в бездну
варварства и  массового  голода. И не  забудьте об угрозах от многочисленных
пришельцев.  Мы должны быть сильны и  организованны, чтобы выдержать то, что
нас ждет. Роскоши вроде раскола мы не можем себе позволить. Верно, Стелмах?
     -  А?  Ах да, капитан, верно. Мы должны быть верны.  Чего бы это нам ни
стоило.

     Валентин Вольф вернулся в свою каюту один. Она была скудно обставленной
и  безликой,  что  вполне  подходило  Валентину.  В  любой  момент  то,  что
происходило  у  него  в голове, было  куда интереснее всего  внешнего  мира.
Сейчас там было  только приятное гудение и ничего больше. Нужно было кое-что
обдумать. Валентин сел в любимое кресло и включил массажную программу. Когда
его тело ублажали, ему  лучше думалось.  Выдернув из розы мясистый лепесток,
он сунул его в рот и стал вдумчиво жевать. Да, он и вся Семья крепко влипли,
а вытаскивать всех опять ему. Клан Вольфов потерял контракт на двигатели для
звездолетов,  когда мятежники  захватили завод  на  Техносе  III,  но тайные
контакты с  мятежными  ИРами  Шаба  у Валентина сохранились. Непревзойденные
технологии, которые они ему предоставляли, открывали путь к решению дилеммы.
Часть  этих  технологий  он преподнес Лайонстон  - в знак своей  ценности  и
преданности, а затем ненавязчиво  дал понять, что владение такими  секретами
технологии  как  раз делает его  лучшим  кандидатом на  командование боевыми
машинами  в  первом испытании их в деле. И  вот так просто он  снова попал в
фавор. Конечно, останется ли он в фаворе - это зависело от того, как покажут
себя его боевые машины,  но  здесь он не  предвидел проблем. Он улыбнулся, и
пурпурный сок  лепестка побежал по его подбородку. Чувства и мысли Валентина
были  необычайно  обострены,  и  он  так  четко  ощущал свое тело,  что даже
чувствовал,  как  растут  у  него  ногти.  Все  должно  было случиться,  как
задумано. Его ждет успех. Такова его судьба. Он предвкушал, что  сделает его
железная армия  с этими  беднягами  крестьянами.  Кровь  и  огонь,  смерть и
разрушение  городов в таких масштабах, что  даже для  него  это  будет ново.
Валентин глубоко вздохнул. Как это будет забавно!
     А когда он устроит на Виримонде хороший спектакль, на клан Вольф  будет
возложена  ответственность за выпуск боевых машин, и  Валентин  снова займет
свое место по правую  руку от Лайонстон, которое ему  и подобает. Быть одним
из младших  лордов ему  не нравилось.  Это  оскорбляло его тонкие чувства. И
старые враги тоже сразу  налетели  с вороньим  граем, стоило ему  выпасть из
фавора.  В его  очевидной  слабости они  увидели шанс расплатиться по старым
счетам - и желательно кровью. Они только ждали его провала  на Виримонде,  и
тогда они пойдут  кружить за ним по  всему двору, как акулы, учуявшие в воде
кровь.  Валентин  шмыгнул  носом. Он  их  имена припомнит, как  только снова
войдет в силу.
     Были,  разумеется, и другие проблемы. С самого разгрома на  Техносе III
исчезли брат Дэниэл и  сестра Стефания. Это было и хорошо, и плохо. Хорошо -
потому что они не околачивались рядом, готовые всадить нож в спину, а  плохо
-   потому  что  неизвестно  было,  что  они  замышляют.  Дэниэл,  очевидно,
отправился  разыскивать  их   мертвого  отца,  последний  раз  появлявшегося
эмиссаром от  ИРов Шаба в виде  управляемого компьютером  мертвеца. Кажется,
Дэниэл верил, что отец до сих пор жив, и будет пытаться его спасти. Валентин
надеялся, что  Дэниэл ошибается.  Не  хочется, чтобы  снова пришлось убивать
отца.  А когда ИРы убьют  Дэниэла, хорошо бы  им  вернуть  его  тело  в виде
призрачного воина или фурии. Будет отличным союзником при дворе, а разум его
мешаться не будет.
     А  вот Стефания исчезла  и следа не оставила.  Никто не знал,  куда она
девалась, и это Валентина Вольфа тревожило. Сестрица была мало расположена к
спокойствию и созерцательным размышлениям. Особенно  после такого поражения.
Ей обязательно надо будет на ком-то отыграться. Где бы она ни была, можно не
сомневаться,  что она  заваривает  неприятную  для  Валентина  кашу.  Агенты
Валентина  разыскивали  ее,  имея  инструкции привезти  ее домой. Желательно
частями.
     Еще  одной  мухой в компоте был  профессор Игнациус Вакс, специалист по
кибернетике из  Университета Голгофы.  Именно он  отвечал за  проектирование
большей  части  машин,  которые  пройдут  испытание  боем  на  Виримонде,  и
Валентину пришлось согласиться с  его помощью. Хотя он и знал,  что на самом
деле профессор  был всего  лишь  шпионом,  которому  было поручено  выяснить
источник  революционной  технологии,  которую предлагал  Валентин. Но он  не
представлял реальной угрозы.  Проникнуть в тайны технологии Шаба он никак не
мог бы.  Даже Валентин,  с мозгом, растянутым  химией, мало что  мог делать,
кроме как запускать  эти системы. И все же этот человек  сильно раздражал, и
Валентин принял меры, чтобы почтенный профессор не отвлекал его от работы на
Виримонде. Очень... забавные  меры. Валентин счастливо улыбнулся. Он поведет
свои машины  к победе  на Виримонде,  обрушится  на города и  сровняет их  с
землей, и Лайонстон снова его полюбит. И пусть остерегаются тогда враги.
     У себя  в  каюте  человек, который на самом  деле не был великим лордом
Драмом,  ходил  взад  и  вперед  и  хмурился.  Ему  предстояло   первый  раз
командовать войсками на поле  боя,  и эта  перспектива его не  радовала.  Он
учился,  как  только мог  это  делать,  не вызывая  подозрений,  но  никакие
теоретические знания  не могли возместить  отсутствие опыта. Настоящий  Драм
водил полки много  раз  и  с великим успехом,  но  настоящий  Драм  погиб на
Хэйдене,  известном  также под  названием  Мир Вольфлингов. Теперь  его клон
должен  был играть  его роль, да так, чтобы никто  не  заподозрил правды. Он
должен   быть   Драмом  и   действовать,  как  Драм.   На  него  возлагалось
умиротворение  крестьян, и Лайонстон очень ясно дала  понять,  что он должен
достичь успеха любой ценой. Неприятно для крестьян, но сами виноваты - нужно
было знать свое место.
     Человек,  известный  под  именем Драма,  глубоко вздохнул  и сел.  День
только  начинался,  и  уже приходилось  бежать  изо всех сил,  только  чтобы
оставаться на месте. Он  должен все время быть на высоте, обучаться  в деле,
при  этом  создавая у каждого впечатление о себе как  об  опытном  воине. Не
очень  помогало и  то, что  его  собственные  люди  ему  и  так не доверяют.
Настоящий Драм  явно был  чудовищем, жестоким  и непреклонным, и  всегда был
готов принести  хоть  всех своих людей в  жертву победе. Так он  и заработал
передаваемое шепотом прозвище Душегуб.  Новый  Драм был не очень уверен, что
тоже хочет так делать. Он не одобрял бесполезной  потери жизней. Но  поступи
он по-своему, люди могут  заподозрить, что он не тот, за кого себя выдает. И
без  того ходили  слухи  при дворе... Если же выяснится, что он - клон,  его
краткая жизнь  окончится тут  же,  причем весьма неприятно. Клон, заменивший
человека у власти, - извечный кошмар лордов.
     И все же если он с этим справится -  усмирит крестьян  и  снова возьмет
под  контроль производство  продуктов питания, - Лайонстон обещала ему титул
лорда Виримонда. Дэвид Дезсталкер низложен  с той самой минуты, как разрешил
в своем мире местную демократию. Титул будет не очень серьезным: у Лайонстон
есть планы  на  Виримонд, которые  сделают  этот  титул  вряд ли больше, чем
почетным званием.  Но Драм знал, что при всех его званиях при дворе - Первый
Меч,  консорт  императрицы  - лорд  без  имения  не  совсем  лорд.  Владение
Виримондом это изменит.  А изменения на самом Виримонде сделают его одним из
богатейших людей Империи. Так что есть за что играть.
     Он откинулся в кресле и закрыл глаза.  Хотелось бы, чтобы действительно
весь остальной  мир при  этом исчез. Присутствие Валентина Вольфа - это была
проблема, без которой вполне можно  было бы обойтись. Вольф и настоящий Драм
по секрету заигрывали с  Подпольем  Голгофы,  и было у  них в прошлом что-то
общее, о чем он, клон,  очень мало знал. В  каждом разговоре с Валентином он
рисковал себя выдать, не поняв завуалированный  намек  или упоминание о чем-
то, что должно  быть  ему известно.  Поэтому  он тщательно старался  держать
между  собой и  Вольфом  дистанцию,  и  пусть  Валентин  думает,  что хочет.
Разумеется,  определенная  холодность в  отношениях  была  естественной, ибо
настоящий  Драм выдал  Подпольщиков  силам безопасности Голгофы. Но ведь мог
знать Валентин  что-то еще  о настоящем  Драме, чего не знал  его клон? Драм
оставил  подробные  дневники,  но  многое  он   не  записывал  на  ленту  из
осторожности или потому, что не считал важным. Драм тяжело вздохнул. Жизнь у
клона  и  без того достаточно  сложная, а  тут еще твой оригинал оказывается
хитрым и двуличным интриганом.

     Журналист Тоби Шрек,  известный  в более  счастливые  свои дни как Тоби
Трубадур,  вместе   со  своим  оператором  Флинном  прибыл  на   Виримонд  в
здоровенном  деревянном  ящике  с надписью  "Запчасти". Полет  с  орбиты  на
планету  в темном и чертовски холодном трюме грузового  корабля был кошмаром
синяков и  ссадин. Тоби свернулся в клубок, прижав колени к груди и наклонив
изо  всех сил голову, чтобы не биться ею о низкий свод. Он цепко держался за
поручень  и, чтобы отвлечься, составлял  некролог на тех  паразитов, которые
предложили такую блестящую идею доставки на Виримонд.
     Ладно, сам виноват. После всех травм, слез и тяжелой работы репортера в
трех  подряд зонах  конфликтов Тоби  и Флинн вежливо попросили направить  их
туда, откуда  можно  давать  репортаж без риска попасть  под  выстрел. Совет
Подполья предложил  им деревенскую планету  на задворках куда  как далеко от
всех битв, и  Тоби с  Флинном наперегонки сказали вда".  На этот раз задание
казалось простейшим. Изучить мирное сельское общество на Виримонде, которому
угрожает   растущая   механизация  сельскохозяйственных   планет.   Показать
столетние традиции, которые оказываются под угрозой гибели, простых людей, у
которых бездушные чиновники Империи отбирают средства к существованию -  вот
в таком духе. Такой репортаж Тоби мог бы состряпать  одной левой,  но были у
него кое-какие соображения, которые он пока держал про себя. Как подсказывал
его опыт,  долго существующие  сельские общины приходили к инбридингу  - и в
генофонде, и  в  идеях. В конце концов получалось общество, сопротивляющееся
любым  изменениям, хорошим  и  плохим,  и Семьи,  в которых  передавалось из
поколения в  поколение отсутствие  глаза,  шестой палец  или интеллект  ниже
среднего.  Любимый спорт: желать вола ближнего  своего,  сбрасывать кошек  с
крыши  -  действительно ли они, заразы,  падают на четыре лапы  -  и сжигать
ведьм.  Или журналистов, если  ведьма  не попадется.  Но при  всем  при  том
Виримонд  обещал быть получше,  чем Технос III, Мист или  Хацелдама, Так что
Флинн  упаковал  свое  лучшее  кружевное белье, Тоби  строил планы на полный
отдых, прерываемый лишь для той работы, от которой никак  не отвертеться,  и
они погрузились  на идущий к Виримонду корабль. Первый  раз  Тоби понял, что
все совсем  не так хорошо, когда капитан отвел их в грузовой  трюм и показал
на большой деревянный ящик с трафаретом "Запчасти" на боковой стенке.
     После  нескончаемой  темноты,   сдавленных  проклятий  и  невозможности
определить, где верх, а где низ, корабль неожиданно приземлился. Было долгое
напряженное ожидание, а потом ящик выгрузили и швырнули на землю с излишней,
как  посчитал Тоби, силой.  Потом послышался звук взлетающего  корабля. Тоби
ждал  в темноте, его прошибал пот. Сквозь щели ящика пробивался слабый свет,
но  сказать,  куда  они  попали  и есть  ли рядом  дружественные  руки, было
невозможно.
     Вполне вероятно, что их окружала толпа тяжело  вооруженных таможенников
без малейшего  чувства юмора. Ящик вздрогнул - это  подцели ломами крышку, и
она вдруг поднялась и отодвинулась в сторону. В дыру  хлынуло  яркое солнце.
Тоби инстинктивно загородился рукой,  из глаз от света брызнули слезы. В его
руку  вцепилась чья-то мозолистая ладонь  и  вытащила Тоби наружу. Перед ним
оказалась  дружески улыбающаяся физиономия. Тоби чуть не  расцеловал  ее, но
сдержался. Не надо подавать Флинну идей.
     На Виримонде  был ранний вечер,  между темнеющими  облаками расходились
красные тени.  Сумерки наступали  быстро, прохладный ветерок ласково касался
кожи.  Тоби  и  Флинн  шли  по  холмистой дороге, ведущей  к ферме  Дэйкера,
разминая затекшие ноги  и спины. Воздух был абсолютно чист, если не  считать
густого запаха от пасущихся вокруг животных и валяющегося повсюду их навоза.
Сама ферма оказалась большим  тяжеловесным каменным строением с примитивными
кровельными  желобами и  тростниковой  крышей, таким  старым, что  никто  из
теперь  здесь живущих не мог вспомнить, сколько же ей лет. Тоби уже знал, не
спрашивая, что в таком месте туалет может быть только во дворе. Он улыбнулся
и сделал ферме какой-то нейтральный комплимент, про себя же подумал, что она
чертовски примитивна.
     И  окружающий  сельский  ландшафт  тоже его разочаровал. В основном это
была вересковая пустошь с белым и багровым кустарником,  пастбище бессчетных
стад, разошедшихся  от фермы  до  самого  горизонта.  Довольно  приятно,  но
решительно  уныло.  Совсем   не  такое  место,  где  можно  с  удовольствием
позагорать.  Тоби  про себя  вздохнул и  обратил внимание на хозяев.  Адриан
Дэйкер,  глава семьи  -  круглый  коротышка  с  коротко  стриженными  седыми
волосами, понимающими  синими глазами и постоянной улыбкой вокруг неизменной
глиняной трубки.  В голосе  его только слегка слышалась деревенская растяжка
гласных, а на  лице его были все нужные  принадлежности и  в нужных  местах.
Жена его - большая,  толстая, по имени Диана, краснощекая,  веснушчатая и  с
волосами  такими  рыжими,  что  они  просто  горели.  Она  просто  искрилась
жизненной силой и гостеприимством, и Тоби не мог не обрадоваться, услышав ее
обещание  сготовить им столько  хорошей деревенской еды, сколько  они смогут
съесть.
     Когда Тоби и Флинн  смогли наконец стоять прямо, не вздрагивая от боли,
Дэйкеры отвели их на кухню  и  посадили за стол. Адриан и Диана  захлопотали
вокруг,  подавая   горячую  еду.  Адриан  накрыл  тяжелый   деревянный  стол
белоснежной  скатертью и,  чуть смущаясь,  поставил на нее свои  явно лучшие
тарелки и приборы, подаваемые только  гостям. Диана суетилась возле чугунной
печи,  как  квочка  над цыплятами, поднимая  крышки  и  проверяя  содержимое
кастрюль и все время  извиняясь, что  она и  приготовила бы  еду  как раз  к
прибытию Тоби с Флинном, но Подполье не могло никак  точно сказать, когда же
они  будут.  Это  Тоби  мог понять.  Совет Подполья никогда  не поражал  его
четкостью своей работы.
     Он откинулся на стуле и  довольно огляделся. Кухня была мала, но тесной
не казалась,  а  было в ней очень тепло и  уютно.  Полки на  стенах чуть  не
лопались   от  накопившихся  там  безделушек,  явно  самодельных,  некоторые
довольно  симпатичные и фривольные.  Адриан  достал  каменный кувшин темного
сидра  и щедро расплеснул по  фаянсовым  кружкам в виде старого толстяка. Он
объяснил, что эти кружки называются кружками  Тоби, и все  засмеялись,  хотя
сам Тоби ничего смешного в этом не видел.
     Вместе с людьми  в кухне было еще и несколько животных, находящихся там
явно  по  праву и освященному веками обычаю. Три собаки  с серебристо-серыми
мордами,  слишком  уже  старые  для  сторожевой   или  пастушеской   службы,
полдесятка  кошек  различной   степени  спесивости,  пара  ошалелых  цыплят,
болтающихся  по   всей   кухне,  натыкаясь  на  предметы.  Цыплята  проявили
неординарный интерес к лодыжкам Тоби и Флинна, из любопытства их поклевывая,
пока Диана не остановила  свои дела  и  не  позасовывала цыплятам головы под
крыло. Они здраво  заключили, что  раз стало  темно,  значит,  уже  ночь,  и
заснули, где стояли. Собаки с надеждой нюхали воздух, но были слишком хорошо
обучены,  чтобы  докучать  людям. Один пес подошел  к Тоби, сел  перед  ним,
положил лапу ему на  ногу,  потом голову на колени,  чтобы Тоби  ее почесал.
Тоби это с осторожностью выполнил. У  него не было опыта общения с животными
на близком  расстоянии. Но пес заколотил  хвостом по каменному полу, из чего
Тоби  сделал  вывод, что поступает правильно. Честно  говоря,  ему  это даже
понравилось. Флинн был завоеван кошками, две из которых свернулись у него на
коленях,  а третья сидела  на плече.  Флинн нес  им какую-то  жизнерадостную
чепуху,  а  они довольно мурлыкали.  Что Тоби не  слишком  понравилось - эти
чертовы твари вроде бы слушали и понимали.
     Наконец подали еду, простую еду, много еды, горячей - аж дымилась. Тоби
подумал,  что  такого  вкусного он еще  никогда  не ел, сказал это  вслух  и
заработал еще одну большую порцию. Ее он тоже смолотил  в рекордное время  и
всерьез  рассматривал  возможность уничтожения третьей,  как  подали десерт.
Большой шоколадный пудинг с густым шоколадным соусом. Тоби решил, что он уже
умер и попал в Рай. Потом наконец  дошло до  того, что даже  он уже  не  мог
съесть ни крошки. Он откинулся на стуле, расстегнул ремень еще на одну дырку
и  удовлетворенно  вздохнул. Вот это  задание  так  задание!  Адриан  Дэйкер
улыбнулся Тоби:
     - Как я тебя увидел, так и понял: вот человек, который любит поесть. Ты
не волнуйся,  сынок: пока  ты  здесь,  моя  хозяйка будет тебя  кормить  как
следует. Она любит, когда ее стряпню ценят.
     - Великолепно! - произнес Флинн из-под  груды кошек. Он съел  по порции
каждого блюда и был теперь вполне доволен.
     - И это только часть того, что мы потеряем с механизацией, - вдруг стал
серьезным Адриан. - Вот эту жизнь. Простую еду и удовольствия простые, но от
этого  не менее  важные. Весь наш  образ  жизни под  угрозой, если эти слухи
верны. Я надеюсь, вы в своем репортаже это скажете ясно.
     -  Будем рады,  - отозвался Тоби.  -  Я думаю,  мы  начнем с того,  что
малость поснимаем, как вы с семьей работаете на ферме. Сколько вас здесь?
     -  Семь сыновей, три  дочери,  - добродушно  и гордо  сказала  Диана. -
Хорошие крепкие  ребята и здоровые девчонки. Ребята пока что  в поле,  вы их
позже  увидите.  Лиз и  Мегс работают  в  городе,  но  завтра  заскочат  нас
навестить. Красивые девочки,  хоть  и не матери это говорить. Давно  были бы
замужем, не будь они такие переборчивые. Я не думаю, что вы, джентльмены...
     - Оставь их в покое,  мать, -  сказал Адриан, лукаво щуря глаза. -  Они
сюда не за этим приехали. Есть у нас еще одна дочка, Алиса, но ее вы вряд ли
часто будете видеть. Она повелась с молодым Дезсталкером и почти все время с
ним проводит.
     -  А  что  он за  человек? - спросил Тоби. - Он входит в нашу программу
репортажей.
     Адриан пожал плечами и стал набивать трубку пахучими кольцами табака.
     - Вроде бы довольно безвредный. Красивый, богатый и - к счастью для нас
-  мало желающий вмешиваться  в  ход  вещей.  Как  по  мне,  так на лучшее и
надеяться грех. Можем гордиться, что он заметил нашу Алису.
     - Им это ни к чему, отец, - перебила Диана, наклоняясь вперед и опуская
свои тяжелые руки на старое дерево.  - Они хотят знать,  как мы  тут живем с
демократией. Это  ведь интересует  Подполье Голгофы? Я  так думаю.  Так вот,
пробовать  мы начали еще когда Дезсталкером был Оуэн - посмотреть, что может
выйти. Оуэну  было все  равно.  Ему  тогда все было  все  равно.  Кроме  его
подружки да его книжек, а мы,  главное ему было, чтобы к нему не приставали.
Эконому это не особо нравилось, но без поддержки Оуэна он ничего не мог. Ну,
мы начали с малого, потом вот так, мелочь за мелочью, а добились того, что у
нас сегодня есть. Регулярные выборы в городские учреждения, а решения насчет
ферм и скота принимаются на местном уровне. И денег  у нас теперь больше, мы
ж  с транспортными  компаниями договор заключаем сами.  В общем, сами  своей
жизнью правим,  насколько это в Империи  можно.  Эконом недоволен, но  Дэвид
Дезсталкер нас на самом  деле поощряет.  Хотя я  бы удивилась, если он знает
хоть половину того,  что  делается в городах и на фермах. Его с  его дружком
Саммерайлом  больше  интересует  охота, пьянка  и  девчонки. Можно  в другом
порядке.
     И Диана с мужем громко  заржали. Тоби не  был на сто процентов уверен в
том, что они правы.
     - А что это за Саммерайл? - спросил он. Адриан впервые нахмурился.
     - Черт  меня побери, если я знаю,  куда этого парня  определить, верно,
мать?  Симпатичный.  Вежливый.  Не  навязывается  больше,  чем  ты  от  него
ожидаешь. Но...  холодный он какой-то. Никогда не скажешь, что  там у него в
голове  делается. Как-то  он был  здесь с Дэвидом,  они  за  Алисой заехали.
Собачки на этого Саммерайла глянули, залезли под стол и не  вылезли, пока он
не ушел. Честно говоря, мне тоже туда к ним хотелось. Что-то у него  такое в
глазах,  будто ему что  тебя убить,  что в  живых оставить -  все  равно. Не
удивлюсь, если за ним есть кровь.
     -  При  дворе  его  называют  Малютка Смерть, - тихо  сказал  Флинн.  -
Улыбчивый убийца.
     -  Не  могу  сказать,  чтобы меня  это  удивило,  -  отозвался  Адриан.
Нахмурился, подбирая  слова. - Не то чтобы он что-нибудь сделал  или сказал,
что можно было бы принять за оскорбление, но... опасный  он  человек, или  я
вообще опасных не видел. Не знаю, что находит в нем Дезсталкер, но они вроде
бы не разлей вода. Всегда вместе.
     - Чуть слишком, как по-моему, - сказала Диана.
     - Брось, мать...
     -  Как  вы  думаете,  Дезсталкер  не  будет   возражать  против  нашего
присутствия? - спросил Тоби. Адриан приподнял бровь:
     - Я думал, считается, что он симпатизирует Подполью, разве нет?
     - Такое было.  Но он... несколько отошел от Подполья в последнее время.
Вполне естественно для человека, который управляет целой планетой.
     - Вряд ли  он бросит свои игрушки из-за вашего  присутствия, -  сказала
Диана. - Но вот  эконом лучше  чтобы  вас  тут не  видел.  Тяжелый  человек.
Имперская  косточка,  весь  насквозь. Кланяется  до земли  всему,  что носит
титул, а перед нами задирает нос, будто сам голубой крови.  Думает, он лучше
нас. Дурак,  я его помню  сопливым мальчишкой  на ферме  отсюда  в  двадцати
милях. Не, ребята, вы  делайте  свою работу,  а  мы присмотрим, чтобы вам не
мешали.
     - И будем ждать, что у вас получится, - добавил Адриан. - Мы  с матерью
ваши поклонники. Очень нас поразил этот ваш репортаж с Техноса III.
     -  Вы его смотрели?  -  заинтересовался  Флинн,  одновременно  спокойно
снимая еще одного кота у себя с головы.
     - Есть у нас головизор, - ответил Адриан. - Не совсем в глуши живем.
     Из  соседней  комнаты   донесся   мелодичный  звон.   Адриан  и   Диана
переглянулись.
     - Легки  на помине. Это  сигнал Подполья, - объяснил  Адриан. - Значит,
нам передается сообщение. Я вроде бы ничего не ожидал.
     - Наверное, просто хотят поговорить вот с этими двумя, - сказала Диана.
- Проверить, что они целы.
     - Верно, мать. Пойду проверю.
     Он  встал  и вышел  в  соседнюю  комнату,  попыхивая трубкой.  Когда он
вернулся, трубка была у него в руке, а безмятежность с лица исчезла.
     - Давайте-ка,  ребята, - сказал он  Тоби и  Флинну. - Они хотят с  вами
поговорить. Мать, зови ребят в дом. Надо подготовиться.  Сказали, что беда к
нам идет.
     Диана без единого слова встала и пошла к входной двери.
     Тоби и Флинн стряхнули с  себя всех кошек и собак и вышли за Адрианом в
соседнюю  комнату, где полстены покрывал большой экран головизора. С  экрана
смотрело незнакомое лицо, и его  владелец  пытался скрыть тревогу.  -  Шрек,
Флинн, вам нужно немедленно улетать. Для вас там небезопасно.
     -  Чего? - спросил  Тоби.  - Что стряслось?  Дэйкеры  под  подозрением?
Империя знает, что мы здесь?  - Это все уже неважно, - сказало лицо. - Скоро
начнется стрельба по всему Виримонду, если еще не началась. Уматывайте, пока
еще можно. Высадка Имперских Войск будет с минуты на минуту по всей планете.
Стиви Блю  уже там  - они  представляют нас  среди  местных повстанцев.  Они
должны  двигаться в вашу  сторону - попробуйте к ним  прицепиться. Если нет,
пытайтесь добраться до Оплота. Может быть, Дезсталкер вас прикроет, пока  мы
организуем вашу отправку с планеты.
     - Но в чем дело? - спросил Тоби еще раз. - Что случилось?
     Лицо было усталым и изможденным, будто вся сила из него вытекла.
     -  Императрица  объявила Дэвида  Дезсталкера  вне  закона  за  то,  что
позволил  своим  крестьянам  эксперименты с  демократией.  На  всей  планете
вводится закон  военного  времени и будет поддерживаться любыми необходимыми
средствами.  Население  рассматривается  как  восставшее.  Каждый   мужчина,
женщина и ребенок на Виримонде должны быть взяты под стражу,  затем  судимы,
изгнаны или  казнены.  В произвольном  порядке.  Имперские  крейсеры  уже на
орбите вокруг Виримонда. Еще несколько на подходе. Уже идет высадка десанта.
Императрица санкционировала широкое применение боевых машин. И очень скоро у
вас там будет жарко, тяжело и кроваво. Выбирайтесь, ребята. Прямо сейчас.
     Экран  погас.  Собаки  в  кухне  яростно  залаяли, чувствуя  в  воздухе
тревогу. Тоби и Флинн переглянулись. - Вот как, - произнес  Флинн, стараясь,
чтобы  голос  звучал небрежно.  - Вот  что  вышло  из  всех  наших  стараний
держаться  дальше  от войны. Направимся в Оплот?  - Думаю, да. Эти Стиви Блю
могут быть  где  угодно,  а  Оплот  отсюда  недалеко.  А  по дороге отснимем
какой-нибудь отличный боевой материал. Так что провалим задание не до конца.
Ты  знаешь,  мне бы хоть раз хотелось, чтобы  все шло так, как я планировал.
Флинн пожал плечами:
     - Такова жизнь. Наша по  крайней мере. Нам бы попрощаться с хозяевами и
давать ходу. Мы ведь понятия не имеем, где сейчас солдаты.
     Они вернулись в кухню. Собаки  возбужденно бегали вокруг. Кошки залезли
на  верхние полки,  глядя на эту  суету мудрыми понимающими глазами.  Адриан
Дэйкер  отодвинул  тяжелый стол и  поднял потайной  люк в  полу.  Деревянные
ступеньки вели  в подвал, из которого сейчас и вылезал Адриан, держа  охапку
оружия. Спокойно кивнув  Тоби  и  Флинну, он бросил оружие  на  стол рядом с
охапкой, принесенной раньше. В основном это было пулевое оружие  и коробки с
патронами,  и  несколько  лучевых  стволов.  На  кухонном  столе  эта  груда
производила  впечатление,  но  Тоби знал,  как мало она  стоит против  армии
вторжения, поддержанной боевыми машинами.
     -  Давайте-ка отсюда, ребята, -  посоветовал Адриан.  - Тут скоро будет
шумно. Кажется, Восстание начинается раньше задуманного.
     - Вам самим здесь ничего не грозит? - спросил Тоби.
     - Не больше,  чем  в  любом другом  месте, - ответил Адриан, быстрыми и
профессиональными движениями расчехляя стволы. - Чтобы штурмовать этот  дом,
нужна армия.  А мы с матерью и р